Лезер Стивен : другие произведения.

Стивен Лезер: Романы: 10-19

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Tango One (2002) The Eyewitness (2003) Confessions of a Bangkok Private Eye (2006) Dreamer's Cat (2010) Bangkok Bob and the Missing Mormon (2010) Once Bitten (2010) The Basement (2011) Take Two (2013) First Response (2016) Танго один (2002) Очевидец (2003) Признания бангкокского частного сыщика (2006) Кот мечтателя (2010) Бангкок Боб и пропавший мормон (2010) Однажды укушенный (2010) Подвал (2011) Возьми два (2013) Первый ответ (2016)
  Стивен Лезер
  Танго Один
  Посвящается Дженни
  Благодарности
  От души благодарю Джона С. Каммингса, летчика-инструктора военно-воздушных сил США в отставке, Джеймса Клентона, майора военно-воздушных сил США в отставке, за то, что помогли разобраться в вопросах авиации, а также Сэма Дженнера, который ввел меня в курс операций по борьбе с наркотиками на Карибских островах.
  Бесконечно признателен Дэннису О'Донахью за профессиональный разбор моей рукописи. Особые слова благодарности адресую дублинцу, автору триллеров Глену Миду, обрисовавшему в деталях психологическое состояние писателя-работяги.
  Сара Биннерсли в течение многих лет редактировала большинство моих книг, и всегда под ее пристальным взглядом они становились лучше. Спасибо ей! Но более всего я благодарен Кэролайн Майс из «Ходдер и Стогтон» за то, что прочитала «Танго Один» от начала до конца.
  * * *
  ЦИРКУЛЯР МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ДЛЯ ПОЛИЦИИ C35/1986, ПАРАГРАФ 1.92Э
  1. Ни сотрудник полиции, ни общественный осведомитель не должны оказывать воздействие на комиссию по преступлениям.
  2. Если осведомитель информирует полицию о готовящемся преступлении, в котором ему отведена определенная роль, допустить его к участию в таковом можно только в следующих случаях:
  а) осведомитель не является активным лицом в планировании и совершении преступления;
  б) он собирается играть лишь незначительную роль;
  в) его участие позволит полиции предотвратить серьезные преступления и арестовать злоумышленников, прежде чем те смогут нанести кому-то вред или причинить серьезный ущерб чьей-либо собственности.
  Осведомитель должен быть проинструктирован о том, что не может ни при каких обстоятельствах выступать в роли провокатора, побуждая других на совершение правонарушений, или содействовать им.
  * * *
  Его связали давно. Так давно, что он уже не ощущал свое тело. Спеленатый широким скотчем, он сидел с заклеенным ртом на деревянном стуле. В последнем не было никакой необходимости: вряд ли из подвала, где он находился, мог просочиться хоть один звук.
  На виллу его привезли трое мужчин, молча вытащили с заднего сиденья «мерседеса» и втолкнули в дом с розовыми стенами. Где-то по дороге потерялся ботинок, и теперь из дырки в голубом шерстяном носке торчал большой палец.
  Он разглядывал свою тюрьму. Скотч на губах шевелился от каждого вдоха. Окон нет. Единственная дверь, которую троица закрыла на засов. Покрытые желтой штукатуркой бетонные стены. Бетонный пол. Узкая полоска света над головой. На одной стене — полки из неструганых досок, на них консервы — жареные бобы «Хайнц», горошек «Бэкелорз», бутылки с соусом «Эйч-пи», коробки с кукурузными хлопьями «Келлог», еще какие-то банки. Все то, о чем любой англичанин может лишь мечтать, будучи за границей.
  Связанный попытался выровнять дыхание: ни в коем случае нельзя поддаваться панике, нужно успокоиться, сосредоточиться.
  Перед ним на треноге стояла видеокамера «Сони», вперив в пленника свой единственный глаз. Мужчина отвернулся — камера вызывала нехорошие предчувствия. Очень нехорошие.
  Он напряг слух, стараясь выяснить, где находится троица. Тщетно: стены были звуконепроницаемы как снаружи, так и внутри. Мужчина сосредоточил внимание на путах. Лента цвета металлик, какими обычно пользуются водопроводчики, в дюйм шириной — скрученная в несколько раз, она по прочности не уступает стали. Неудачей закончилась попытка раскачать стул — слишком большой и тяжелый.
  Человек судорожно сглотнул. Горло саднило, каждый вдох причинял боль, но в конце концов это значило, что он все еще жив. А в голове навязчиво крутилась одна мысль: на чем прокололся? Где-то допустил ошибку, надо понять где и попробовать исправить ее. Возможно, его кто-то опознал, или, допустим, он выдал себя какими-то словами... Бывают случайные оговорки, которых подчас и не заметишь, а они собрали все воедино. Мужчина попытался вспомнить недавние разговоры — ничего стоящего не приходило на ум. Он был суперпрофессионалом и не мог ошибиться.
  Двоих из тех, кто бросил его в подвал, он знал. Шотландец и Бразилец. Они были знакомы около двух лет. Вместе пили, вместе ходили к проституткам: он считал их почти друзьями; Но когда эти друзья скрутили его на мостовой у отеля, их каменные лица и тяжелые взгляды не предвещали ничего хорошего. Третий мужчина, который вел машину, был ему неизвестен. Испанец, черные как смоль волосы зачесаны назад, высокие скулы в рубцах от старых прыщей. Водитель осмотрел пленника со всех сторон, ухмыльнулся, но, как и остальные, не проронил ни слова.
  Сначала пленник попробовал схитрить, обратив все в шутку, потом изобразил ярость, кричал, что у них нет права так обращаться с ним, и наконец стал угрожать. Они молчали. Шотландец двинул его автоматом по ребрам, не спуская пальца с крючка. В конце концов пленник затих и сел между похитителями, сложив руки на коленях.
  Вдруг он услышал шаги: кто-то спускался по каменным ступеням. Пленник напрягся. Дверь открылась. Он узнал человека, появившегося в дверном проеме: рост более шести футов, не по моде длинные каштановые волосы, темно-зеленые глаза и россыпь веснушек на сломанном по меньшей мере дважды носу. Деннис Донован.
  — Не вставай, Энди, — сказал Донован и зашелся смехом.
  Выглядывавший из-за плеча Донована Бразилец оскалился, обнажив желтые зубы курильщика.
  Донован и Бразилец спустились в подвал, притворив за собой дверь. На Деннисе была красная рубашка-поло с короткими рукавами и брюки цвета хаки, на левом запястье — «Ролекс», в ладони Деннис сжимал длинный кухонный нож. Бразилец держал большой пластиковый мешок.
  Пленник ничего не ответил; впрочем, никакие объяснения и не требовались. Раз Донован назвал его настоящее имя, значит, ему известно все.
  — Ты был непослушным мальчиком, Энди. — Имя Донован произнес нараспев, словно его звучание доставляло ему удовольствие. — Очень непослушным.
  Из заднего кармана брюк он вытащил черную лыжную маску и натянул на голову. Затем, пройдя так близко от связанного, что тот почувствовал запах крема после бритья, направился к видеокамере, наклонился над ней, нажал кнопку, выругался.
  — Черта с два справишься с этой новой техникой. А ты, Энди, когда-нибудь пробовал настроить камеру? Кошмар! Да чтобы только таймер установить, нужна степень доктора по астрофизике. А ну, наконец!
  Донован выпрямился. В верхней части видеокамеры зажегся маленький красный огонек, и стеклянная линза мрачно уставилась на сидящего мужчину. Кивнув Бразильцу, который тоже достал лыжную маску, Донован кинул ему нож. Тот поймал его и, перебрасывая из одной руки в другую, направился к человеку на стуле. Лезвие со свистом рассекало воздух.
  Пленник весь сжался. Он знал, что бороться бессмысленно, пришло время прощаться с жизнью. Но животные инстинкты отказывались смириться с неизбежным. Мужчина сделал последнюю попытку разорвать скотч, закричать... Бразилец надвигался.
  Питер Лэтэм нажал кнопку лифта и уставился на табло, словно усилием воли мог заставить лифт двигаться быстрее. Он подергивал плечами, чувствуя себя не вполне уютно в сером пиджаке, поправлял галстук в желто-голубую полоску. Давно пора привыкнуть к цивильной одежде. Однако — что удивительно — он сильно скучал по форме полицейского.
  И портфель тот же — подарок жены по случаю двадцатипятилетия супружеской жизни, с которым он каждый день ходил на работу в Новый Скотленд-Ярд. Черная кожа, вытертая по краям, позолота на двух комбинированных замках, ручка, идеально подходящая для ладони. Этот был для Лэтэма чем-то вроде талисмана, он не собирался расставаться с ним, пока не выйдет в отставку.
  Створки лифта распахнулись, Лэтэм вошел внутрь, нажал кнопку пятого этажа, однако двери не закрывались. Гостиница считалась четырехзвездочной, несмотря на грязные и вытертые ковры. И вообще, она походила на усталую и печальную актрису, давно махнувшую рукой на предложения продюсеров.
  Лэтэм редко бывал в Восточном Сити, большом финансовом районе Лондона. Он приехал сюда в черном кебе, хотя мог воспользоваться услугами личного шофера. Должность помощника комиссара столичной полиции делала Лэтэма значительно выше рангом того человека, с которым он собирался встретиться. Впрочем, они были старыми друзьями, а просьба о встрече прозвучала так, что Лэтэм решил оставить в покое соображения о рангах.
  Наконец двери закрылись, кабина резко дернулась, лифт стал подниматься. При этом вверху что-то позвякивало, и Лэтэм решил на обратном пути воспользоваться лестницей.
  Комната находилась в конце длинного коридора, на стенах которого в псевдостаринных рамах висели дешевые акварели с изображением морских пейзажей. Лэтэм постучал. Дверь открыл мужчина лет пятидесяти, на несколько дюймов ниже и грузнее своего гостя.
  — Спасибо, что пришел, Питер.
  Они обменялись рукопожатиями. У обоих были сильные, крепкие руки. Это было приветствие равных.
  — Староваты мы стали для масок и кинжалов, не так ли, Рэй? — спросил Лэтэм.
  Рэймонд Макки с сожалением вздохнул и отступил назад, пропуская друга. Обстановка гостиничного номера не поражала роскошью: две односпальные кровати, туалетный столик из сосны, шкаф, маленький круглый стол и два серых кресла. На столе бутылка виски «Джонни Уокер», рядом — два стакана и ведерко со льдом. Хозяин номера наполнил оба стакана, один передал помощнику комиссара. Они чокнулись и выпили.
  Макки занимал должность начальника отдела по борьбе с наркотиками. Из-за привычки к дорогой жизни его прозвали ДП, что значило — Денежный Парень.
  На туалетном столике примостилась видеодвойка. Заметив, что гость смотрит на нее, Макки достал кассету.
  — Пленку принесли с таможни, — объяснил он.
  — Надеюсь, ты пригласил меня не фильм посмотреть? — проворчал Лэтэм.
  Он уселся в кресле, пристроив портфель на полу.
  — Предупреждаю, зрелище не из приятных, — продолжил Макки, вставляя кассету.
  Нажав кнопку «пуск», он подошел к дивану, осторожно опустился на него, словно боясь, что тот развалится, и сделал глоток виски. И только после этого на экране появилось изображение.
  Лэтэм сжал пальцами подбородок. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял: то, что он видит, — вовсе не фильм, а снятая на пленку жестокая пытка.
  — Господи Иисусе! — прошептал он.
  — Энди Мидлтон, — прокомментировал Макки. — Один из наших лучших тайных агентов.
  На экране мужчина в лыжной маске резал грудь связанного человека, который раскачивался взад и вперед в предсмертной агонии.
  — Он пропал в Анквилле две недели назад. Это в Майами.
  Стараясь не смотреть на умирающего в муках мужчину, Лэтэм попытался сосредоточиться на деталях, которые указали бы на место происшествия или личность палача. Мучитель был без часов и драгоценностей, в хирургических перчатках. Невозможно было определить, белый он или черный, мужчина или женщина, хотя помощник комиссара сразу же усомнился в способности женщины на такое зверство. Пытка происходила на фоне голых стен, только в левом углу виднелось несколько полок. Слабое освещение. Бетонный пол. Это могло происходить где угодно.
  — Мидлтон пытался войти в контакт с Деннисом Донованом, — продолжал давать пояснения Макки. — Тот последние шесть месяцев орудовал на Карибах, встречался там с колумбийско-немецким поставщиком по имени Аквелд. Энди и вышел на Донована через одного из компаньонов Аквелда, который тоже исчез.
  Между тем на экране появилось еще одно действующее лицо — фигура в маске с пластиковым мешком в руках. Секунду или две человек постоял, глядя в камеру.
  — Мы предполагаем, что это Донован, — сообщил Макки. — То же телосложение. Хотя, конечно, точно сказать нельзя.
  Предполагаемый Донован подошел к Мидлтону, натянул ему на голову мешок и завязал вокруг шеи. Агент забился в конвульсиях. Прошло больше минуты, прежде чем его голова упала на грудь, однако палач, стоя за спиной своей жертвы, для пущей надежности не снимал мешок с головы несчастного еще несколько минут.
  Запись закончилась, и Макки выключил телевизор.
  — Мидлтон — третий агент, которого мы потеряли на Карибах, — заключил он. — Тела двух других тоже не нашли. Они рассчитывали ликвидировать Донована в ходе операции «Освободитель», но с заданием не справились.
  Лэтэм кивнул. Крупномасштабная операция «Освободитель», проведенная управлением по борьбе с наркотиками Соединенных Штатов совместно с британской таможней, была объявлена как победное завершение войны с наркодельцами. Ее результаты на первый взгляд впечатляли: арестовано около трех тысяч наркодилеров, изъято двадцать тонн кокаина и почти тридцать тонн марихуаны, конфисковано тридцать миллионов долларов. Однако Лэтэм прекрасно понимал, что большинство арестованных дилеров и поставщиков — всего лишь мелкие сошки и их сразу же заменят другие. А тридцать миллионов — капля в море, если учесть, что годовой доход от наркобизнеса составляет больше пяти миллиардов долларов.
  — Убийства тех двоих тоже сняли на пленку? — нарушил молчание Лэтэм.
  Макки отрицательно покачал головой.
  — А почему сейчас убийство решили документировать? Что особенного в Мидлтоне?
  — Это предупреждение, — объяснил Макки, пересаживаясь в кресло напротив Лэтэма и вновь наполняя стаканы. — Он говорит нам, что подобное ожидает каждого, кого мы пошлем против него.
  Лэтэм сделал глоток.
  — Казнь офицера таможни не простое убийство, не так ли?
  — Даже для Донована. Ведь речь идет не о паре килограммов наркотиков, а о партии стоимостью в тридцать миллионов долларов. И если бы сотрудники отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков поймали его с поличным, он распрощался бы с жизнью.
  — Ну, допустим. Однако он мог просто избить Мидлтона и отправить его домой. Зачем понадобились такие изуверства?
  — Думаю, мы стали бельмом у него на глазу, и Донован выбрал такой способ свести с нами счеты.
  — И что теперь? Какие у тебя планы?
  Макки пристально посмотрел на помощника комиссара. В его серых глазах затаилась грусть.
  — Я знал всех троих, Питер. Мы работали вместе с Энди. И я не собираюсь еще кого-то посылать в логово зверя.
  — Значит, он победил?
  — Не совсем.
  Макки замолчал, рассматривая натюрморт над кроватью.
  — Ну, говори же, Рэй, — не вытерпел Лэтэм.
  — У нас есть еще одна идея, — сказал Макки, глядя на картину.
  — А я думал — их много, — не удержался от иронии помощник комиссара.
  — Проблема не в том, насколько хороши наши агенты. Энди Мидлтон вообще был одним из лучших. И все же Донован сумел их переиграть. У них нет его опыта, инстинктов. Не важно, насколько они умело справляются со своей ролью. Главное, что они ее играют, а не живут настоящей жизнью. Они неправильно спят, не так двигаются, потому их и вычисляют.
  Лэтэм кивнул, но ничего не сказал.
  Макки опустил стакан на стол, встал. Суставы хрустнули: так хрустят сухие ветки, когда их ломают. Он прошелся по комнате, поскрипывая левым ботинком.
  — До того как внедрить наших ребят, мы их долго тренируем. Учим вести наблюдение, слежку, действовать и мыслить так, как свойственно преступникам. Понимаешь, если б они вели себя как чужаки, плохие парни сразу бы догадались, что здесь подстава. У мелких дилеров наши сотрудники не вызывают подозрений. Но такого осторожного человека, как Донован, провести трудно. Во-первых, он имеет дело только с теми, кого лично знает, причем длительное время. Ко всем новым людям относится с подозрением. Во-вторых, у него чутье на агентов. Словно он узнает их по запаху. И тем не менее у меня есть полдюжины добровольцев, желающих поквитаться с Донованом.
  — Представляю себе эту картину, Рэй. Ну а от меня чего ты хочешь? Точнее, от столичной полиции?
  Макки глубоко вздохнул и посмотрел на помощника комиссара.
  — Настоящие, — тихо пробормотал он. — Нам нужны настоящие.
  * * *
  Джеми Фуллертон, скрипя зубами, завершал свой двухмильный пробег. Он едва вспотел и знал, что сил хватит еще по крайней мере на час. Но ему не нужно ничего доказывать. Будь это выходной, Джеми мог бы заставить себя поднапрячься. Однако сегодня — понедельник, начало новой недели. Начало новой жизни.
  Он посмотрел по сторонам, перебежал Кингз-роуд и направился к дому на Оукли-стрит, где на нижнем этаже снимал квартиру. Лондон не самое удобное место в мире для утренних пробежек. Но Фуллертону не нравилось потеть в спортклубе. Хотя при желании он мог провести час на тренажере, читая «Файнэншл таймс» и слушая диск «Симпли Рэд».
  Свернув на Оукли-стрит, последние сто ярдов он пробежал на повышенной скорости. Потом перевел дыхание, облокотившись на черные перила лестницы, ведущей в его квартиру. Блондинка в элегантном бледно-зеленом костюме с сумочкой от Луи Виттона одарила Фуллертона ослепительной улыбкой. Он ответил тем же.
  — Хорошо выглядите, — оценила она и направилась к станции Саут-Кенсингтон.
  На прошлой неделе Фуллертон видел ее три раза, и у него появилось ощущение, что блондинка специально рассчитывает время так, чтобы ее маршрут совпадал с его утренней пробежкой. Еще в первую встречу он заметил у женщины на пальце обручальное кольцо, что не мешало ей улыбаться с каждым разом все шире, а бедрами покачивать все более вызывающе. Женщина была довольно красивой, лет тридцати с небольшим. Впрочем, ей могло быть и лет на десять больше, чем ему. Только вот прошли те времена, когда Фуллертона привлекали женщины постарше.
  Он спустился по металлическим ступенькам и вошел в квартиру. Мебели там был минимум: два простых серых дивана, друг напротив друга по обе стороны от камина, низкий кофейный столик из темной фанеры, буфет, абсолютно пустой, за исключением бесполезной африканской деревянной статуэтки, которую Джеми с удовольствием выбросил бы, если б она не возглавляла список имущества домовладельца, подписанный им при въезде в квартиру.
  Перед тем как сделать ежедневные сто двадцать отжиманий, Фуллертон снял футболку и бросил ее на диван у окна. К концу занятий он вспотел, но дыхание оставалось ровным. И хотя мышцы болели, Джеми знал: для него это не предел.
  Он прошел в ванную, такую же спартанскую, как и гостиная, побрился, обвязавшись полотенцем, и направился в спальню. На дверях комнаты на деревянной вешалке висела темно-голубая форма с серебряными пуговицами. Он усмехнулся.
  — Гребаный коп! Кто в это поверит?
  Фуллертон положил форму на кровать. Фуражка с серебряной эмблемой столичной полиции лежала на туалетном столике. Он взял ее, надел, приладил ремешок на подбородке. Фуражка была тяжелой, зато сидела как влитая. Он повернулся к зеркалу. Перестал ухмыляться и внимательно рассмотрел себя, потом козырнул.
  — Вот и все, — произнес Фуллертон.
  Поиграл бицепсами, встал в позу бодибилдера. Полотенце упало на пол. Джеми усмехнулся своему нагому отражению.
  В этот момент в дверь позвонили, и от неожиданности он подпрыгнул. Лицо вспыхнуло: голый, в полицейской фуражке...
  Фуллертон положил фуражку на кровать рядом с формой, обмотал полотенце вокруг бедер и проследовал в коридор к входной двери. Открыл ее, ожидая увидеть почтальона, но оказался лицом к лицу с мужчиной лет тридцати в темно-голубой спортивной куртке и серых слаксах.
  — Джеми Фуллертон? — спросил мужчина. Его лицо походило на бесчувственную маску.
  — Да, — нерешительно ответил Фуллертон.
  — Планы изменились, — сообщил незнакомец.
  — Кто вы?
  — Человек, которого послали передать вам новый план, — невозмутимо ответил незнакомец. В руках он сжимал ключи от машины. Его ботинки сверкали, как и те, которые Фуллертон держал в глубине шкафа. Ботинки полицейского.
  — Послушайте, к восьми тридцати мне надо быть в Хендоне, — сказал Фуллертон. — В полицейском колледже.
  — Я знаю, что такое Хендон, сэр, — бесстрастно парировал гость. — Вместо этого вам придется проехать со мной.
  — У вас есть письмо или что-то в этом роде?
  — Нет, — холодно бросил человек, — письма нет.
  Фуллертон уставился на мужчину, тот ответил безразличным взглядом. Сложив руки на груди, он терпеливо ждал. По всему было видно: больше он объясняться не намерен.
  — Хорошо, — произнес Фуллертон. — Тогда позвольте хотя бы одеться.
  Он почти закрыл двери, когда незнакомец произнес:
  — Форма не обязательна, сэр.
  — Простите?
  — Я о форме. Она не обязательна.
  Фуллертон нахмурился:
  — Тогда что мне надеть?
  Мужчина в куртке наклонился, словно хотел сообщить какой-то секрет.
  — Честно говоря, сэр, — сказал он, — мне плевать.
  Фуллертон захлопнул дверь, но остался стоять в коридоре, пытаясь осмыслить происходящее. Три месяца назад он написал заявление с просьбой принять его на службу в столичную полицию. Ему ответили, что надлежит явиться в Хендон такого-то числа. Неожиданное изменение планов являлось плохой новостью.
  * * *
  Клифф Уоррен по прозвищу Банни налил в хлопья молока, положил две полные ложки жженого сахара и поставил тарелку на стол, примостившийся в углу кухни. Потом натянул халат, сел за стол и, прислонив книгу к стене, начал читать, заедая это дело хлопьями. На обложке значилось: «Реформирование общественных служб». Содержание книги было таким же сухим, как и овсянка из пакета, но ее необходимо было прочитать. Уоррен уже изучил книгу об Открытом университете, а у телевизора валялась груда видеокассет, которые ему тоже пришлось просмотреть.
  Три резких нетерпеливых звонка нарушили тишину. Уоррен отложил ложку и медленно вышел в коридор. Перед тем как открыть дверь, набросил цепочку. Та часть Харлсдена, где он жил, служила пристанищем ворам и наркоманам. Хотя вряд ли они стали бы звонить в дверь — просто высадили бы ее, оглушили хозяина и забрали все более-менее ценное. Его соседку сверху, вдову лет семидесяти, за последние два года избивали шесть раз.
  В щели между дверью и притолокой Уоррен увидел улыбающегося белого мужчину в темно-голубой куртке.
  — Клиффорд Уоррен? — осведомился тот.
  — Кто мной интересуется?
  — Вас ждет машина, сэр.
  Уоррен наморщил лоб и пошире приоткрыл дверь. На улице неподалеку от дома стояла новенькая «вектра», которая уже привлекла внимание двух подростков — выходцев из Вест-Индии.
  — Если хотите снова увидеть свое радио, вам не следовало бы оставлять там машину, — предупредил Уоррен.
  Незнакомец бросил быстрый взгляд через плечо.
  — Спасибо за совет, сэр. Я подожду вас в машине.
  — Со всеми рекрутами обходятся подобным образом?
  — Мне сказали, вы особое дело, сэр, — ответил мужчина, поправляя красно-голубой галстук. — Меня также просили передать, что форма не обязательна.
  — У меня какие-то проблемы? — внезапно заволновался Уоррен.
  Человек пожал плечами:
  — Нет, сэр, насколько мне известно. Но меня не посвящают во все, я лишь шофер. — Он посмотрел на часы: — Стоит поторопиться, сэр.
  Уоррен кивнул.
  — О'кей, о'кей, — сказал он, закрывая дверь.
  Мужчина отправился к машине, а Уоррен медленно прошел в спальню, где на ключе шкафа висела полицейская форма. Он провел рукой по голубой ткани.
  Уоррен долго размышлял, прежде чем подал заявление в столичную полицию. Еще подростком он имел несколько печальных столкновений с копами, в основном за угон чужих машин. Об этом, естественно, ему пришлось умолчать во время собеседований. В СП1 требовали, чтобы у кандидатов было безупречное прошлое. Впрочем, к Уоррену, выходцу из Вест-Индии, отнеслись с участием. Нынче все боятся прослыть расистами, потому и увеличили набор в столичную полицию представителей этнических меньшинств. Уоррен быстро сообразил, что его национальность поможет пройти отбор. Однако появление мужчины в куртке наводило на мысль, что с приемом в СП дело обстоит не так гладко, как он надеялся.
  * * *
  Кристина Лей закурила первую за все утро сигарету, сильно затянулась и на полминуты зашлась кашлем. Она направилась в кухню, на ходу натягивая халат.
  — Завтра бросаю, — в тысячный раз пообещала себе Лей.
  Потом включила чайник, насыпала две ложки «Нескафе» в белую кружку. Хмуро взглянула на часы, стоявшие на холодильнике десятилетней давности.
  — Восемь часов? — пробормотала Кристина. — Вот черт, уже восемь!
  Она бросилась назад в спальню, вытащила из шкафа голубую форму и аккуратно положила на кровать. Туфли стояли на туалетном столике, сверкая в лучах лампы, фуражка висела на крючке за дверью. Кристина сняла се, осторожно надела, расправив тулью. Она старалась изо всех сил, но все равно все выглядело не так, как надо. «Когда же в Хендоне включат в обучение рекрутов курс, как нужно носить форму?» — подумала девушка.
  Внезапный звонок заставил ее вздрогнуть всем телом.
  Кристина подбежала к двери и распахнула ее. Седой мужчина лет за тридцать улыбался ей, глядя сверху вниз. На нем были темно-голубая спортивная куртка и серые брюки. Высокий, ростом почти в семь футов. Пришлось закинуть голову, чтобы рассмотреть его.
  — Что бы вы ни продавали, у меня, честное слово, нет ни времени, ни денег, — выпалила Кристина, быстро затягиваясь сигаретой. — А как вы вошли? Передняя дверь должна быть закрыта.
  — Разве вам никто не говорил, что курение в форме — повод для увольнения? — поинтересовался мужчина, обнаруживая мягкий северный акцент.
  — Что? — не поняла Тина и только тут сообразила, что стоит в полицейской фуражке.
  Она сняла ее и спрятала за спину.
  — Я не коп, — ответила девушка. — Пока еще. — Она наклонилась и бросила сигарету в пепельницу на столике в прихожей. — Что вам нужно?
  Мужчина улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки.
  — Кристина Лей?
  — И что? — нетерпеливо спросила Тина.
  — Ваша колесница ждет.
  — Моя... что?
  — Машина.
  — У меня нет денег на машину. Едва хватает на автобус.
  — Я здесь, чтобы отвезти вас, мисс Лей.
  — В Хендон?
  — В другое место.
  — Мне нужно быть в Хендоне в половине девятого. — Она бросила быстрый взгляд на часы. — И я опаздываю.
  — Ваш маршрут изменен, мисс Лей, я отвезу вас. Форма не понадобится. Оденьтесь как всегда.
  — Как всегда?
  — Так же, как для похода по магазинам, — улыбнулся мужчина. — Я бы не советовал надевать что-то вызывающее.
  Глаза Тины сузились.
  — У меня проблемы? — спросила она, внезапно посерьезнев.
  Мужчина пожал плечами:
  — Меня держат в неведении, мисс. В темноте и...
  — Поняла-поняла, — перебила Тина. — Просто я рассчитывала на работу: прочитала весь этот хлам, всю ночь начищала дурацкие туфли. Теперь вы говорите, что все напрасно.
  — Всего лишь небольшие изменения в вашем маршруте, мисс. Если бы у вас были неприятности, сомневаюсь, чтобы они послали меня.
  Тина вздрогнула:
  — Они?
  — Те, кто имеет такие полномочия, мисс.
  — И кто они?
  — Предполагаю, налогоплательщики. — Мужчина взглянул на часы: — Лучше поторопиться, мисс.
  Несколько секунд Тина смотрела на человека в дверях, затем кивнула:
  — О'кей. Данте мне минуту. — Она озорно улыбнулась: — Макияж?
  — Немного туши не повредит, мисс, — серьезно проговорил мужчина. — Возможно, чуть-чуть помады. И не увлекайтесь розовым. Я подожду в машине.
  Тина прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Потом закрыла дверь и, не удержавшись, захохотала.
  Отсмеявшись, она открыла шкаф. Приезд седовласого незнакомца не сулил ничего хорошего. День, когда Тина узнала, что се приняли с испытательным сроком в столичную полицию на должность констебля, стал самым счастливым в ее жизни. Теперь у нее появилось ужасное предчувствие, что мечтам о новой жизни не суждено сбыться.
  * * *
  За все сорок минут дороги из Челси на Собачий остров шофер не проронил ни слова. Джеми Фуллертон понимал, что задавать вопросы, роившиеся у него в голове, нет смысла. Он посмотрел в окно «вектры» и сделал глубокий, медленный вдох, пытаясь успокоить сердцебиение.
  Увидев круглые очертания Канэри-Уорф2, Фуллертон нахмурился. В этом районе, насколько ему было известно, нет ни одного здания столичной полиции. Это финансовый центр, чистый и строгий. В нем размещаются крупные американские банки, японские брокерские конторы и то, что осталось от британских финансовых служб.
  «Вектра» затормозила перед чем-то неописуемым из стекла и металла, потом свернула в подземный гараж, проехав мимо заграждений в черно-желтую полоску. Шофер показал охраннику пропуск и тихонько посвистывал, пока поднимался шлагбаум. Они припарковались у лифта. Фуллертон подождал, пока шофер обойдет машину и откроет ему дверцу. Глупая и бессмысленная выходка, но высокомерие шофера раздражало Джеми.
  Шофер захлопнул за Фуллертоном дверцу и подошел к лифту. Справа на серой металлической панели находились кнопки — он ввел четырехзначный код. Табло показало, что кабина спускается с десятого этажа.
  Сопровождающий старательно игнорировал Фуллертона, ожидая прибытия лифта.
  — Десятый этаж, сэр, — сказал нарочито вежливо. И добавил: — Вас встретят.
  После чего повернулся и направился к машине.
  Фуллертон вошел в лифт, нажал кнопку десятого этажа.
  — Эй, езжайте аккуратней! — крикнул он, когда створки почти закрылись.
  Еще одна бессмысленная победа, но Фуллертон чувствовал, что должен побеждать везде, где возможно.
  Он следил за огоньком табло. На цифре «десять» лифт с шумом остановился, двери открылись.
  Никто не ждал его. Минуту Фуллертон колебался, потом вышел из кабины и, ступив на серый ковер коридора, осмотрелся. В конце холла он увидел пару дверей из матового стекла.
  Фуллертон нахмурился. Двери лифта закрылись за его спиной. Он поправил манжеты белой рубашки, повел плечами в пиджаке от Ланвина из темно-голубого шелка с шерстью. Фуллертон решил: раз форма не обязательна, он вполне может отправиться в бой в стильном прикиде. К тому же это был еще один способ досадить шоферу: костюм стоит больше, чем этот засранец за месяц зарабатывает.
  Джеми глубоко вздохнул и направился к стеклянным дверям. И только он поднял правую руку, чтобы толкнуть ближайшую, как она сама распахнулась, едва не зацепив его.
  Фуллертон вздрогнул, даже отступил назад, но быстро пришел в себя, увидев на человеке, стоявшем в дверном проеме, форму и фуражку старшего офицера столичной полиции.
  — Не хотел пугать вас, Фуллертон, — сказал мужчина.
  — Я не испугался, сэр, — ответил Фуллертон, признавая в человеке частого гостя телевидения — помощника комиссара Питера Лэтэма.
  На открытом лице британского полицейского читались ум (что подтверждалось университетским образованием) и быстрота реакций. Это был единственный офицер, которому удалось оградить свою личную жизнь от назойливых посягательств «Ночных новостей». Лэтэм как нельзя лучше подходил для работы в столичной полиции. Имея такого помощника, комиссар мог сидеть в кабинете на восьмом этаже Нового Скотленд-Ярда, попивать чай «Эрл Грей» из изящной фарфоровой чашки и планировать свою отставку через пару лет.
  — Сюда, — пригласил Лэтэм, отпустив дверь.
  Фуллертон придержал ее и последовал за помощником комиссара по коридору через холл с белыми скучными стенами до фанерной двери.
  Лэтэм толкнул дверь. За ней размещался офис размером с корт для игры в бадминтон. Одну стену полностью занимало окно. На остальных, так же как и в коридоре, отсутствовали украшения. Исключение составляли большие часы с огромными римскими цифрами и красной секундной стрелкой. Там, где раньше висели картины, остались светлые прямоугольники и следы от шурупов, на которых они держались. Единственной мебелью в офисе были дешевый сосновый стол и два пластиковых стула.
  Лэтэм сел на один из стульев, спиной к окну. Штор не было, и сквозь стекло Фуллертон видел сотни клерков, которые, как муравьи, суетились в башне напротив.
  Лэтэм снял фуражку и осторожно положил ее на стол перед собой. Волосы его выглядели неестественно черными, однако седина на висках свидетельствовала о том, что они не крашеные. Он жестом пригласил Фуллертона сесть. Тот сел, поправив брюки.
  — Вы знаете, кто я? — спросил Лэтэм.
  Фуллертон кивнул.
  — Тогда нет необходимости представляться, — ответил старший офицер полиции, стуча пальцами правой руки по столу.
  Фуллертон заметил, что ногти у него аккуратно подстрижены, кожица вокруг них обработана.
  — Расскажите, почему вы хотите поступить в столичную полицию.
  Фуллертон почувствовал раздражение. Подав прошение о приеме в СП, он выдержал двадцать часов собеседований, тысячи психологических тестов и испытаний. Его сотни раз спрашивали о причинах желания служить в полиции, и Джеми сомневался, что Лэтэму неизвестно об этом. Тогда зачем задавать вопрос, если ответ на него ясен? Фуллертон хотел было перейти в наступление и спросить помощника комиссара, чем вызван такой интерес, но понял, что ничего этим не добьется.
  — Именно о такой карьере я всегда мечтал, сэр, — ответил он. — Это шанс сделать что-нибудь для общества. Чем-нибудь помочь. Изменить его.
  Лэтэм изучающе смотрел на посетителя. Внешне он выглядел абсолютно бесстрастным. Фуллертон понял, что по лицу комиссара вряд ли удастся что-нибудь выяснить. Он слегка улыбнулся, облокотился на спинку стула, чтобы казаться как можно более расслабленным.
  — Естественно, я не альтруист, — продолжил Фуллертон и поднял руки, словно языком жестов желая показать, что он открыт, честен и ему нечего скрывать. — Я не хочу работать в офисе, не хочу предлагать людям страховки, которые им без надобности, или проводить жизнь с телефонной трубкой. Я хочу быть там, где нужна помощь, где надо решать проблемы.
  И вновь от Лэтэма не последовало никакой реакции: ни понимающего кивка, ни улыбки. Только его немигающий взгляд, казалось, прожигал насквозь.
  — По правде, сэр, не уверен, что могу еще что-либо добавить. Каждый знает, чем занимается офицер полиции. И это та работа, которую я хочу выполнять.
  Фуллертон улыбнулся и кивнул, но Лэтэм не ответил. Пальцы с безупречным маникюром продолжали выбивать дробь на столе.
  — Что вы почувствовали, когда вам не предложили быстрое продвижение по службе?
  — Немного расстроился, но подумал: если меня возьмут обычным рекрутом, мои таланты скоро проявятся. Пройдет год или немного больше, и я достигну вершин, я все равно добьюсь успеха.
  Фуллертон старайся говорить уверенно. Однако он уже начал сомневаться, что Лэтэм позволит ему поступить в СП. Тогда зачем эта личная встреча? Почему нельзя было просто написать ему и сообщить об отказе? Впрочем, это были всего лишь ощущения, и Фуллертону не оставалось ничего другого, как продолжить разговор.
  — Какие таланты?
  Фуллертону начала надоедать игра Лэтэма. Подавшись вперед, он посмотрел ему прямо в глаза и выдержал холодный взгляд старшего офицера, не моргая.
  — Прежде всего те, которые выявились во время собеседований. Таланты, благодаря которым я попал в первую пятерку в университете на моем курсе. В Оксфорде.
  Словно копье, он метнул это название в Лэтэма, зная, что помощник комиссара сумел получить только вторую степень в Лидсе.
  Впервые за все время Лэтэм улыбнулся. Перестал барабанить пальцами и нежно потрогал козырек фуражки.
  — А как насчет других ваших талантов? — тихо, почти шепотом спросил Лэтэм. — Ложь? Обман? Шантаж?
  Эти три слова поразили Фуллертона, как резкий удар в солнечное сплетение. Оглушенный, он откинулся на спинку стула.
  — Что? — выдохнул он.
  Прежде чем заговорить, Лэтэм несколько секунд смотрел на Фуллертона.
  — Неужели вы думали, мы не знаем, что вы употребляли наркотики? Вы полагали, мы так глупы? Вы намеревались поступить в СП и показать нам, насколько вы умнее нас? Хотели ткнуть нас носом в наши ошибки?
  Фуллертон положил руки на колени, невероятным усилием заставляя себя не сжимать их в кулаки.
  — Не знаю, что вы думаете о моих поступках, сэр, но смею вас заверить... — Он замолчал, подыскивая слова.
  — Заверить меня в чем? — спросил Лэтэм.
  — Кто-то обманул вас, сэр.
  — А я совершенно уверен, что это правда, Фуллертон.
  — Что бы вам ни сказали, это ложь. Кто-то пытается подставить меня.
  — Зачем кому-то делать такое?
  Фуллертон покачал головой. Мысли его смешались. Как это понять, черт побери? Что известно Лэтэму? И чего он хочет?
  — Вы отрицаете, что нюхаете кокаин? — продолжал комиссар.
  — Отрицаю, — ответил Фуллертон.
  — И коноплю не употребляете?
  — Я никогда не курил даже сигарет, сэр. Послушайте, я сдал анализы мочи, когда проходил медицинскую комиссию. Вероятно, ее проверили и на наличие наркотиков.
  — Конечно.
  — Ну, и?
  — И анализ показал, что вы чисты, как первый снег.
  — Как и вы. Это ведь что-то доказывает, не так ли?
  Лэтэм слабо улыбнулся:
  — Доказывает, что вы весьма сообразительны, Фуллертон. Точнее, что вам хотелось бы быть сообразительным.
  Фуллертон снова наклонился вперед, пытаясь скрыть волнение.
  — Мое прошлое проверили, сэр. За мной не числится никаких преступлений, даже превышения скорости.
  — Вы отрицаете, что регулярно принимаете наркотики?
  — Отрицаю.
  — И что употребляли коноплю в университете? Глаза у Фуллертона полезли на лоб, во рту пересохло.
  — Вас поймали с тремя унциями конопли в туалете во время концерта по случаю окончания семестра, не так ли? — продолжал Лэтэм, прожигая Фуллертона взглядом насквозь.
  Фуллертон старался сдержать дрожь в руках.
  — Будь это так, меня бы отчислили.
  — Да, если бы ваш куратор не был вашим покупателем. Если бы вы не заставили его замять дело, угрожая в противном случае выдать его. Могу также объяснить, как вы вошли в пятерку лучших выпускников.
  — Я получил диплом заслуженно, — быстро ответил Фуллертон. Слишком быстро, как потом сообразил. — Нет ни одного доказательства. Это все слухи.
  — Нам вполне достаточно слухов, — сказал Лэтэм. — Здесь не суд, не надо убеждать присяжных.
  — Тогда к чему все это? Предупреждение без осуждения?
  — Вы полагаете, я бы здесь присутствовал, если бы обо всем этом упоминалось в деле? Думаете, у меня нет других занятий, как беседовать с тем, кто считает себя умнее всех?
  Во рту у Фуллертона пересохло, нос зачесался, и ему хотелось потереть его. Но он знал: если поднимет руку, она задрожит.
  — Мне не интересно уличать наркоманов, Фуллертон. Зато мне любопытно знать, насколько сильно вы хотите стать офицером полиции. Настоящим офицером.
  — Да, сэр, хочу.
  Лэтэм взглянул на Фуллертона, его рот превратился в узкую полоску. Он медленно кивнул:
  — Очень хорошо. С этого момента я требую от вас абсолютной честности. Понятно?
  Фуллертон облизнул сухие губы.
  — Согласен, сэр.
  — Благодарю, — сказал Лэтэм. — Какие наркотики вы употребляете?
  — Кокаин, сэр. Время от времени. Коноплю. Экстази.
  — Героин?
  — В прошлом, сэр. Только нюхал, никогда не кололся.
  — ЛСД?
  — После университета — ни разу, сэр. Мне не нравится терять контроль над собой.
  — Вы не считаете себя наркоманом?
  Фуллертон покачал головой:
  — У меня нет потребности, сэр. Я употребляю, потому что это приятно, а не потому, что необходимо.
  — Так говорят все наркоманы.
  — Я обходился без наркотиков неделями, сэр. Это не проблема.
  — Вы подменили мочу?
  — Я дал приятелю пятьдесят фунтов за бутылку его мочи.
  — А ваш руководитель в Оксфорде? Вы шантажировали его?
  Фуллертон кивнул:
  — Только за коноплю, клянусь. Первым в университете я стал заслуженно.
  — Вы все еще торгуете?
  Фуллертон скривился:
  — Это зависит, сэр...
  — От чего?
  — От вашего понимания торговли.
  — Продажа ради выгоды.
  Фуллертон снова поморщился:
  — Продаю друзьям, и было бы глупо терять на этом, не так ли? Надеюсь, вы не думаете, что я стану торговать себе в ущерб?
  — Таким образом, вы дилер, — сказал Лэтэм.
  На лбу Фуллертона выступил пот, но он не стал вытирать его, чтобы не обнаружить свое волнение.
  — И что из этого, сэр? — спросил он. — Полагаю, теперь меня не примут в полицию? Учитывая все...
  В первый раз в улыбке Лэтэма мелькнула теплота.
  — Пожалуй, Фуллертон, вы будете удивлены.
  * * *
  — Вы не задумывались над тем, что вам, человеку с черной кожей, будет трудно поступить в СП? — спросил помощник комиссара Лэтэм.
  Сначала Клифф Уоррен решил, что ослышался, и застыл с мрачным выражением на лице.
  Лэтэм скрестил на груди руки и, откинув голову, сверху вниз посмотрел на Уоррена:
  — Что-то не так, Уоррен? Язык прикусили?
  До Уоррена все еще не доходил смысл вопроса старшего офицера.
  — Я не уверен, что понял вас, сэр.
  — А вопрос, Уоррен, такой: как вам кажется, то обстоятельство, что вы черный, — хороший повод не принять вас? Ведь в СП не любят черных. Вы не расслышали? Мы расисты. Мы не любим негров.
  Уоррен нахмурился. Отвел глаза от пронзительного взгляда Лэтэма и посмотрел в окно на башню. Ему показалось, что он видит дурной сон, но в любой момент может проснуться у себя дома и найти в шкафу новенькую форму. То, что происходило в данную минуту, не имело никакого смысла. Приезд на Собачий остров. Лифт с секретным кодом. Офис, пустой, не считая стола, двух стульев и старшего офицера полиции, в котором Уоррен узнал завсегдатая телевизионных программ. Офицер говорил как расист, который мог лишить Уоррена работы, если таковая вообще ему когда-нибудь светила.
  — Я не придерживаюсь вашей точки зрения, сэр, — выдавил Уоррен.
  — Собственная точка зрения — не слишком ли это для вас? Вам больше подходят фотографии обезьян на шкафчике, бананы на заднем сиденье патрульной машины, звонки по телефону от мистера Ку-клукс-клан.
  — Я думал, СП хочет расширить набор, — сказал Уоррен. Лэтэм поднял бровь:
  — А теперь? Вы не горите желанием изменить мир?
  — Мне хотелось работать, сэр.
  Лэтэм сложил руки под подбородком, как ребенок, шепчущий молитву, и немигающим взглядом уставился на Уоррена.
  — Вас не разозлили мои слова? — наконец произнес он.
  — Я слышал и похуже, сэр.
  — И вы всегда так спокойно реагируете?
  — Почему вы решили, что я спокоен, сэр?
  Лэтэм медленно кивнул, соглашаясь с Уорреном.
  — Это проверка, не так ли, сэр?
  — В каком-то смысле, Уоррен.
  Уоррен холодно улыбнулся:
  — Тест нечестный. Вы возглавляете полицию, офицером которой я надеюсь стать. Поэтому я вынужден контролировать себя. Разве я не прав?
  — Думаю, нет.
  — Видите ли, если бы вы не были помощником комиссара и сказали мне все это на улице, моя реакция могла быть менее... сдержанной. — Уоррен подался вперед, не сводя глаз с Лэтэма. — В самом деле, — прошептал он, — я бы пнул вас по вашей белоснежной заднице. — Уоррен усмехнулся, продемонстрировав идеально белые зубы. — Надеюсь, без обид?
  Лэтэм снова улыбнулся. На сей раз в глазах мелькнул огонек удовлетворения. И Уоррен понял, что сдал тест. Может, не совсем так, как надо, но сдал.
  — Забудем, — произнес помощник комиссара. — Расскажите мне о ваших преступлениях.
  — Маленьких проступках, — уточнил Уоррен. — Угон машины в четырнадцать лет. Неосторожное вождение. Нахождение за рулем в нетрезвом виде, без прав. Жалкие проступки.
  Криминальное прошлое Уоррена уже обсуждалось во всех подробностях при собеседовании.
  — И больше нет ничего такого, о чем мы должны знать, что может повлиять на наше решение принять вас в полицию?
  — Допросы и тесты были очень скрупулезными, сэр, — ответил Уоррен.
  — Вы не упоминали о вашем гомосексуализме? — спросил Лэтэм.
  — Меня не спрашивали, — парировал Уоррен.
  — Полагаете, это не важно?
  — Уверен, так думали те, кто допрашивал меня.
  — Нам неизвестно о ваших домашних привычках, образе жизни.
  — Я живу один.
  — Но у вас бывают случайные сексуальные партнеры, не так ли?
  Уоррен сжал губы. Может, Лэтэм продолжает проверку? Но зачем? Проще было бы сообщить, что СП в услугах Уоррена не нуждается. И сделать это должен офицер не такого ранга, как Лэтэм.
  — Вряд ли моя сексуальная жизнь нуждается в обсуждении, сэр, — пробормотал Уоррен. — При всем к вам уважении.
  — А если ее рассматривать как повод для шантажа? — спросил Лэтэм.
  — Гомосексуализм не преследуется законом, сэр.
  — Я знаю об этом, Уоррен, но любые отклонения от нормы делают офицера уязвимым.
  — Опять-таки, сэр, не думаю, что сейчас гомосексуализм рассматривается как отклонение. В наши дни это вопрос выбора стиля жизни.
  Лэтэм медленно кивнул.
  — Значит, вы не стыдитесь?
  — Я не стыжусь того, что черный, что гей. Меня не спрашивали об этом, сэр, потому и не говорил. Я не лгал.
  — А ваши преступления? Что вы думаете о них?
  — Вы хотите знать, испытываю ли я чувство стыда за то, что совершил их?
  Лэтэм никак не отреагировал на вопрос, видимо, посчитав его риторическим, и продолжал всматриваться в Уоррена.
  Уоррен пожал плечами:
  — Конечно, мне стыдно. Я был глупым, недисциплинированным, диким, просто злым подростком, ищущим неприятностей и не понимающим, что этим можно разрушить свою жизнь. Мне повезло — я не скатился вниз. Если бы не одна девушка — социальный работник, которой действительно была небезразлична ее работа, возможно, я бы как раз сейчас валялся у стойки бара, а не сидел здесь в вашем офисе. — Уоррен оглядел пустое помещение. — В этой комнате, — поправился он. — Думаю, свои дела вы ведете не здесь. Зачем все это, сэр? Мои преступления — открытая книга, и я не понимаю, каким образом мои сексуальные пристрастия могут помешать мне поступить в СП.
  Лэтэм молча постучал наманикюренными пальцами по столу. Окно с двойными стеклами не пропускало снаружи никаких звуков. Было так тихо, что Уоррен слышал свое дыхание, медленное и ровное.
  — Как вы думаете, Уоррен, какого сорта преступления вы совершили? — наконец произнес Лэтэм.
  — Опять? Очень плохо одно: если бы я был более способным, меня бы не задерживали так часто.
  — А сейчас?
  Уоррен от удивления поднял бровь.
  — Сейчас? — переспросил он.
  — Представьте себе ситуацию: социальному работнику не удалось наставить вас на путь истинный, и вы продолжаете катиться по той же дорожке, на которую ступили вначале. Воровство. Мелкие преступления. Куда бы это вас привело?
  — Трудно сказать, сэр.
  — Попытайтесь.
  Уоррен пожал плечами:
  — Думаю, к торговле наркотиками. Это самое страшное преступление в наши дни. Все — от угона машин до оружия и проституции — замешано на наркотиках.
  — И какого рода наркодилером вы могли бы стать?
  Уоррен нахмурился. Об этом он никогда не думал.
  — Возможно, одним из лучших.
  — Потому что?..
  — Потому что теперь я не такой глупый. Потому что образован лучше, чем любой преступник. Знаю законы и полицейские процедуры, чего не знает большинство. И если уж быть совершенно честным, считаю, что, черт побери, намного умнее многих офицеров полиции, которых встречал.
  — Не думаю, что вы были так откровенны на собеседованиях, — заметил Лэтэм.
  — Мне кажется, мы вышли за пределы обычных собеседований, сэр. И ваши вопросы не требуют от меня соблюдения корректности. Я не попаду в Хендон?
  — Не сегодня, — ответил Лэтэм. — Но это не значит, что вы не станете офицером полиции, Уоррен, обещаю вам это. Вы набрали высокий балл во всех проверках, вы то, что нам нужно. — Лэтэм потрогал правое ухо, потом почесал лоб. — Вопрос в том, на что вы пойдете, чтобы служить нам?
  Уоррен наморщил лоб, но ничего не сказал.
  — Видите ли, Уоррен, если надеть на вас форму полицейского и отправить патрулировать улицу, возможно, это будет неплохо для общества. Но в борьбе с преступностью мало что изменит. — Лэтэм глубоко вдохнул, задержал дыхание, потом медленно выдохнул. — Мы бы хотели, Уоррен, чтобы вы стали нашим агентом под прикрытием. И чтобы никто не знал, что вы работаете на СП.
  Глаза Уоррена сузились.
  — Вы предлагаете мне притвориться преступником?
  Лэтэм покачал головой:
  — Нет, я предлагаю вам стать преступником. Перейти грань.
  — И быть полевым агентом?
  — Нет, офицером полиции. Полевой агент — это преступник, который собирает информацию для таких же, как он сам. Вы же в качестве полномочного офицера полиции будете сообщать нам обо всех преступниках, с которыми столкнетесь.
  — Это значит, что я не смогу носить форму, не поеду в Хендон? У меня не будет испытательного срока?
  — Вам никогда не придется совершать патрулирование. И единственный способ оказаться в полиции — угодить под арест. Число людей, которые будут знать, что вы действующий офицер полиции, можно пересчитать по пальцам одной руки.
  — На какой срок?
  — Так долго, как сумеете выдержать. Надеюсь, это растянется на годы. В идеале вы можете сделать карьеру, работая под прикрытием.
  Уоррен провел рукой по черным волосам, коротко постриженным два дня назад в преддверии новой жизни.
  — Значит, я буду офицером полиции, но под прикрытием? И никогда не смогу носить форму?
  — Да, таковы условия.
  — Если я не поеду в Хендон, где меня будут учить?
  — Вам не надо учиться, — ответил Лэтэм. — Мы считаем, это принесет только вред. В настоящее время оперативники, работающие под прикрытием, лишены рангов. Мы потратили годы, чтобы научить их быть полицейскими, потом отправили работать под прикрытием и ждали, что они станут действовать как преступники. Вскоре стало ясно, что в преступников нельзя играть. Не важно, какой длины наши агенты отращивали волосы или как пытались слиться с преступным миром, — результат был один: они все равно оставались полицейскими, которые вели себя как преступники. Поэтому мы не хотим, чтобы вы действовали подобным образом, Уоррен. Нам нужно, чтобы вы стали подлинным преступником. У вас уже есть идеальное прикрытие — ваши старые грешки. От них можно оттолкнуться.
  — Я могу нарушать закон? Я правильно понял?
  В первый раз Лэтэму стало не по себе.
  — Мы говорим не об этом, — ответил он, поправляя манжеты. — Это вы обсудите позже с вашим начальством. Я здесь для того, чтобы сделать вам предложение. Вы знаете: у меня большие возможности. И если я пообещаю, что СП прикроет вас на все сто процентов, не сомневайтесь: так и будет.
  — А если я откажусь?
  Лэтэм поморщился:
  — Как я уже сказал, вас введут в актив полиции. Можете отправиться в Хендон завтра же, опоздав всего на день. Уверен, вы сделаете безупречную карьеру, но то, что я вам предлагаю, — прекрасный повод отличиться.
  Уоррен кивнул.
  — Есть у меня время подумать?
  Лэтэм взглянул на большие настенные часы.
  — Мне бы хотелось услышать о вашем решении сейчас же, — проговорил помощник комиссара. — Если вам нужно думать над нашим предложением, значит, вы не тот человек, которого мы ищем.
  * * *
  — Могу я узнать одну вещь прямо сейчас? — спросила Тина, теребя маленький золотой гвоздик в левом ухе. — Я поступаю в СП или нет?
  — Не как обычный полицейский, — мягко ответил Лэтэм. Глаза Тины наполнились слезами, но она сдержалась.
  — Это несправедливо, — сказала девушка. Ее нижняя губа дрожала.
  — Вам не следовало лгать, Тина. Вы на самом деле думали, что мы не узнаем всего?
  — Это было так давно, — прошептала Тина, разглядывая башню в окне за спиной старшего офицера. — Целую жизнь назад.
  — И естественно, вы не предполагали, что занятие проституцией помешает вам стать офицером полиции?
  — Мне было тогда всего пятнадцать! — воскликнула она.
  Лэтэм снова сел на стул.
  — Тем не менее.
  Одинокая слеза скатилась по щеке девушки. Она покачала головой, злясь на себя за прошлое, которое встало на пути ее мечты попасть в СП. Это было бы началом. Стартом. Новой жизнью. Теперь за одну минуту все рухнуло. Тина вытащила из сумочки сигареты и зажигалку.
  — По-моему, здесь не курят, — заметил Лэтэм, когда Тина достала сигарету и зажала ее между губ.
  — Плевать! — огрызнулась она, щелкая зажигалкой. — Мне нужно покурить.
  Девушка глубоко затянулась и выпустила в потолок струйку дыма.
  — Вы знали, что ваше криминальное прошлое когда-нибудь выплывет наружу и у вас будут проблемы? — тихо сказал помощник комиссара.
  Тина взглянула на него.
  — У меня нет криминального прошлого, — возразила она. — Два предупреждения на улице, и то под другими именами. Меня даже не арестовывали.
  — Вы работали проституткой больше года, Тина, — продолжал Лэтэм. — О вас знала полиция нравов. Вас знали на панели.
  — Я делала это, чтобы выжить. По необходимости.
  — Понимаю.
  — Да? — съязвила Тина. — Сомневаюсь. Вы знаете, каково это — самому заботиться о себе, когда ты всего лишь ребенок? Уйти из дома, потому что твой отчим все время пытается залезть тебе в трусы, а мать так пьяна, что не может остановить его, даже если бы и хотела? Каково это — с парой фунтов в кармане приехать в Лондон, где тебя никто не ждет? Знаете? Я, мать вашу, так не думаю! Что вы можете понимать, сидя здесь, в вашей форме с иголочки с начищенными серебряными пуговицами, наманикюренными руками, с пенсией и маленькой женой с ее «вольво» и курсами икебаны. Да вы представить не можете, что я пережила! — Тина подалась вперед. — Вы думаете, мне не попадались такие, как вы? Кристально чистые на людях столпы общества! Но все, чего вы действительно хотите, так это перепихнуться с несовершеннолетней девицей на переднем сиденье машины, потому что ротик вашей милой женушки не прикасался к вашему дружку с тех пор, как Англия выиграла чемпионат по футболу.
  Тина еще раз глубоко затянулась — руки ее дрожали — и выпустила дым прямо в лицо Лэтэму. Тот никак не отреагировал, просто продолжал смотреть на нее сквозь табачное облачко.
  Она закрыла глаза.
  — Простите, — прошептала девушка.
  — Я думал, вы меня изобьете, — сказал Лэтэм.
  Тина открыла глаза. Еще раз затянулась, но теперь выпустила дым в сторону.
  — Если можно было бы повернуть время назад, я бы постаралась все изменить. Но тогда у меня не было выбора, — произнесла она. Девушка оглядела комнату, взгляд остановился на больших настенных часах — красная стрелка отсчитывала секунды ее жизни. — Вы привезли меня сюда, чтобы сказать это, да? Вы не могли написать? Или позвонить?
  — Я хотел поговорить с вами.
  Она повернулась, посмотрела на Лэтэма темно-зелеными глазами.
  — Вы хотели увидеть меня униженной?
  Лэтэм покачал головой:
  — Нет.
  — Тогда зачем?
  — У меня для вас предложение.
  — Я так и знала! — вскрикнула Тина. — Все вы чертовски одинаковы. Хорошо, сделаю это для вас, коль вы открыли дверь в мое прошлое. Квид про, черт возьми, кво3!
  Лэтэм печально улыбнулся и покачал головой:
  — Простите, если расстрою вас, но я, возможно, самый счастливый женатый мужчина, которого вы когда-либо встречали. Просто выслушайте меня, хорошо?
  Тина кивнула. Огляделась в поисках пепельницы, не нашла ее и, виновато улыбнувшись, стряхнула пепел прямо под стол.
  — О'кей.
  — Ваше прошлое мешает вам вступить в СП в качестве обычного рекрута, — продолжил Лэтэм. — И вот почему. Представьте себе, вам придется арестовывать кого-то, кому известен тот период вашей жизни. А что, если узнают остальные? Любое дело, с которым вы будете работать, окажется скомпрометировано. Никто не станет задаваться вопросом, насколько вы хороший полицейский. Если что-то и будет иметь значение, так только то, что вы занимались проституцией. Разве это не повод для шантажа?
  — Понимаю, — вздохнула Тина. — Я просто надеялась... — Она не закончила.
  — ...что это может остаться в тайне?
  Тина кивнула.
  — Наивно, да?
  Лэтэм улыбнулся.
  — Почему из всего, чем могли заняться, вы выбрали работу полицейского, Тина?
  — Какой у меня выбор? Работать в магазине? Официанткой?
  — Ничего плохого в этом нет. Вы не боитесь тяжелой работы, и вам не пришлось бы лгать, как при поступлении в СП. Я видел ваше досье, Тина. Видел, чем вам приходилось заниматься, чтобы выжить. Вы приобрели такие навыки, которых никогда не получили бы ни в одной школе.
  Тина пожала плечами.
  — Почему все-таки полиция? — снова спросил Лэтэм. — Чем хуже армия или гражданская служба?
  — Потому что хочу помогать таким же, как я, — людям, еще в детстве выброшенным на улицу.
  — Почему бы в таком случае не стать социальным работником?
  — Я хочу сделать что-нибудь такое, от чего меньше станет негодяев, которые плюют на законы и думают, что грабить старух или приставать к детям — нормально. — Тина потерла шею. — Зачем вы спрашиваете? Вы же сказали, что я не могу поступить в полицию.
  — Ничего подобного я не говорил. Я сказал, что вы не сможете носить форму констебля. Но есть другая возможность стать полицейским.
  — Мыть посуду в полицейской столовке?
  Лэтэм холодно взглянул на девушку:
  — Факт очевидный: наших агентов очень часто разоблачают. И причина в том, что настоящие преступники всегда могут распознать офицера полиции независимо от того, насколько он опытен. Наши ребята обучаются так же, как и остальные полицейские. Они имеют большой опыт работы, благодаря которому формируются привычки, образ мыслей, манера поведения, свойственные полицейским. И потому эти люди делаются узнаваемыми.
  Тина кивнула.
  — Да, мы всегда могли вычислить агента из полиции нравов, — подтвердила она. — На панели он торчал как хрен на свадьбе.
  В какой-то момент Тина подумала, что помощник комиссара снова упрекнет ее в дерзости. Но тот улыбнулся и согласно кивнул:
  — Точно. Поэтому мы намерены создать группу из офицеров полиции, которые не прошли обучение в Хендоне. Нам нужен особый тип офицеров под прикрытием, — сказал Лэтэм. — Люди с сильным характером, чтобы могли работать в одиночку, люди, у которых есть, как бы это сказать... достаточный жизненный опыт, чтобы справиться с трудностями. И нам нужны люди с прошлым не вымышленным, а реальным, которое выдержит любые проверки.
  — Например, с прошлым проститутки?
  — Ваше прошлое мешает вам служить как обычному офицеру, но оно идеально для работы под прикрытием, — пояснил Лэтэм. — Те проступки, которые могут скомпрометировать вас как действующего офицера, станут главным преимуществом в работе под прикрытием.
  — Потому что никто не поверит, что СП взяла на службу бывшую проститутку?
  Лэтэм кивнул.
  — Хочу сказать, Тина, что это нелегко. Никто не должен знать, чем вы занимаетесь, вы никому не сможете об этом говорить: ни родным, ни друзьям. Если кто-то узнает, ваша жизнь окажется под угрозой.
  — А если что-то пойдет не так?
  — Вас придется заменить, — ответил Лэтэм. — Но это крайний случай. Сейчас мне нужно ваше согласие. Потом все подробности объяснит Хозяин.
  — Хозяин? Я что, собака? — усмехнулась Тина. — Сколько платят за такую работу?
  — Вам назначат ту же ставку, что и вновь принятому на службу констеблю. Она постоянно будет увеличиваться в зависимости от стажа, продвижения по службе и сверхурочной работы. Но опять-таки это детали. Моя роль — сделать вам предложение от имени людей очень высокого ранга.
  — Комиссар знает об этом?
  Лэтэм нахмурился:
  — Если вы спрашиваете официально, должен сказать, что вам следует задать этот вопрос в офисе помощника комиссара. Неофициально я могу сообщить, что без санкции комиссара меня бы здесь не было. Я человек подневольный.
  Тина взяла пачку сигарет. Поиграла с ней, опустив пальцы внутрь пачки, и глубоко вздохнула.
  — О'кей, — сказала она. — Я согласна.
  Лэтэм расплылся в улыбке:
  — Хорошо, очень хорошо, Тина.
  — Что теперь?
  — Идите домой. За вами придут. — Он отодвинул стул и протянул руку. — Сомневаюсь, что мы снова с вами увидимся, но я буду следить за вашим продвижением с огромным интересом.
  Тина пожала его руку. Пожатие было сухое, спокойное, полное внутренней силы, говорящее, что Лэтэм может сломать ее руку, если захочет. Тина пыталась припомнить, что это пожатие напоминает ей.
  Только в лифте она вспомнила. Один из ее первых клиентов — жирный мужик в очках с толстыми линзами в роговой оправе, страдающий одышкой, — вознамерился отвезти Тину к себе домой. Сначала она отказалась: ее товарки предупреждали, что это небезопасно. Но толстяк предложил много денег, и Тина сдалась. Правда, она поехала с ним только после того, как он выплатил ей всю причитающуюся сумму.
  Клиент жил в двухэтажном доме в восточной части Лондона. На полу лежали грязные ковры, с потолка свешивались голые лампочки. Толстяк провел девушку в переднюю и остановился в дверном проеме, тяжело дыша и наблюдая за реакцией Тины на полдюжины стеклянных банок у стены. В банках были змеи. Разных видов. Большие, словно длинные шланги, маленькие, как веточки, одни спали, другие пристально смотрели на девушку леденящим душу взглядом, высовывая языки.
  Мужчина заставил Тину сделать минет посредине комнаты. Он ждал, тяжело дыша, пока она опускалась перед ним на колени, крепко зажмурившись, пытаясь таким образом спрятаться от жуткого зрелища змей.
  Потом, после того как она завернула использованный презерватив в бумагу и засунула под одну из банок, толстяк взял огромного питона и предложил погладить его. Сначала Тина отказалась. Но клиент пообещал ей еще двадцать фунтов. Тогда она робко дотронулась до змеи, а когда поняла, что это не причинит ей вреда, стала более уверенной и положила руку на питонью спину. Тина думала, что она будет влажной и скользкой, а спина оказалась прохладной и сухой. И еще девушка ощутила силу удава. Она почувствовала, что он может сломать ей шею, если сожмется кольцом вокруг нее. Мужчина был в экстазе, он согласен был заплатить Тине очередную сумму денег за дополнительные ощущения, которые ей и не снились. Но она удрала, забыв даже об обещанных двадцати фунтах.
  От всех этих воспоминаний девушку передернуло, и она снова потянулась за сигаретами.
  * * *
  Помощник комиссара Лэтэм ходил взад-вперед по комнате.
  — Я все еще не уверен, что мы поступаем правильно, — наконец произнес он.
  Грег Хэтуэй снял со стены часы и положил их на стол.
  — Ты хочешь сказать, с позиций морали? — уточнил Хэтуэй.
  На нем были темно-коричневая кожаная куртка, голубые джинсы и коричневые ботинки «Тимберлэнд». Он немного прихрамывал на левую ногу.
  Лэтэм бросил на Хэтуэя холодный взгляд.
  — Мне поручено обучать их и присматривать за ними, — сказал он.
  Хэтуэй равнодушно пожал плечами:
  — Не мое дело обсуждать решения. Оставлю это начальникам.
  Он маленького роста, подумал Лэтэм, и даже если бы не был хромым, его все равно не взяли бы в СП. Не подходит под стандарты столичной полиции. Но для рекрутов важным критерием являются умственные способности, а уж в уме Хэтуэю не откажешь.
  — Они просились в полицию, а не в МИ-64, — возразил Лэтэм.
  Хэтуэй вернулся к стене и вытянул оттуда длинный провод, ведущий к маленькой камере, вмонтированной в середину часов. Провод проходил сквозь стену по потолку к видеомонитору, установленному этажом выше, откуда Хэтуэй наблюдал за всеми тремя собеседованиями. Лэтэму пришлось подняться наверх, чтобы лично удостовериться в отсутствии записывающего устройства. Ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить записи того, что происходило в офисе: ни на бумаге, ни на пленке, ни на кассете. Официально этих трех бесед вообще не существовало. В ежедневнике Лэтэм отметил, что был в это время на личной встрече у комиссара.
  — Думаю, вы отбирали не таких кандидатов, как в МИ-6, — заметил Хэтуэй, сворачивая провод и укладывая его сверху часов. — Они берут в основном выпускников Оксбриджа5. Там бы не приняли такого, как Клифф Уоррен. Возможно, только Фуллертон имел бы шанс.
  — Ты прав. А как думаешь, что нам ожидать от этих?
  Хэтуэй провел рукой по редеющим волосам песочного цвета:
  — Нельзя сказать наверняка, пока они не станут агентами под прикрытием. Фуллертон — самоуверенный тип, но у него неплохой потенциал. Уоррен, возможно, самый стойкий из них, но он еще не оказывался под давлением. Девушка интересная.
  — Интересная?
  — Она тяжело работала, чтобы выбраться из грязи. Теперь мы снова толкаем ее туда. Выдержит ли? Не уверен. Я удивился, когда она согласилась.
  — Вряд ли у нее большой выбор.
  Лэтэм взглянул на часы. Шофер уже ждал его внизу. У помощника комиссара больше не было причин задерживаться в офисе. Он сделал все возможное. И тем не менее его одолевали дурные предчувствия по поводу задуманного.
  Хэтуэй положил часы с проводом в алюминиевый чемоданчик и закрыл его.
  — Тогда все понятно.
  Он взял чемодан со стола.
  — Позаботься о них, — попросил Лэтэм.
  — Я еще не потерял ни одного агента, — напомнил Хэтуэй.
  — Знаю. Да, конечно, теперь они вышли из-под моей опеки, но это не значит, что меня не интересует их судьба.
  Хэтуэй посмотрел на него, словно хотел что-то сказать, потом кивнул и вышел из комнаты.
  Подождав, пока дверь за ним закроется, Лэтэм подошел к окну. Его не покидало ощущение, что он сделал что-то не так. В каком-то смысле он предал трех человек, с которыми встречался сегодня. Он солгал им, нет сомнений, но разве предал? И если да, имеет ли это значение на фоне грандиозного плана? Или цель оправдывает средства?
  Лэтэм снова взглянул на часы. Пора идти.
  * * *
  Тина опустила стекло в машине и стряхнула пепел. Он упал на сиденье, и она смахнула его.
  — Простите, — сказала она шоферу.
  В зеркале заднего вида отразилась его ухмылка.
  — Мне все равно, мисс, — ответил он. — Во-первых, через день мне стукнет сорок, а во-вторых, это не моя машина.
  — Вы работаете на полицию, да?
  — По контракту, — сказал шофер. — Бывший военный. Двадцать лет пахал на них, потом меня выкинули.
  Тина еще раз глубоко затянулась.
  — Хотите? — спросила она, протягивая пачку.
  Шофер покачал головой:
  — Не за рулем, мисс. Вы знаете копов. Они оторвут голову за сандвич на сиденье.
  — Да. Так пишут во всех газетах. Думаете, у них есть более интересные занятия?
  Шофер кивнул:
  — Заметьте, в армии то же самое. Все было бы проще, если бы не проклятые чиновники, простите за грубость.
  Тина улыбнулась и откинулась на спинку.
  — Вы знаете, почему так?
  — Нет, мисс. Мы как грибы. Нас держат в темноте...
  — И подкармливают дерьмом...
  — Единственно, что могу сказать: должно быть, дело важное, если они обратились к нам. Наша компания не из дешевых.
  Тина закрыла глаза, позволив ветру играть ее волосами. Она размышляла о том, с кем ей придется встретиться. Хозяин, как сказал Лэтэм. Без имени. Без внешности. Просто Хозяин. Звучит почти как сутенер. А Тина всегда отказывалась иметь дело с сутенерами. На панели она работала одна, хотя сутенеры предлагали ей свое покровительство. Тина считала их пиявками и презирала девиц, которые отдавали свои с таким трудом заработанные пенни скользким черным парням в больших машинах со стереосистемами.
  Теперь у Тины будет Хозяин. Чем больше она думала об этом, тем меньше ей все это нравилось. Но когда сомнения стали подтачивать ее уверенность, девушка мысленно представила Лэтэма, его прямую спину, крепкое рукопожатие, безупречную форму. Такому человеку, как он, можно доверять, в этом девушка не сомневалась. Он прав, нет другого способа служить в полиции. Не с ее прошлым. Попробуй она его скрыть, и эта тайна когда-нибудь загнала бы ее в угол. По крайней мере лучше сделать свое прошлое преимуществом, чем постоянно бояться, что в один день оно разрушит ее карьеру. Но сможет ли она на самом деле сделать то, о чем просит Лэтэм? Вернуться назад в мир, из которого сбежала и против которого работала?
  Тина вздрогнула и открыла глаза. А что, если это то, ради чего она жила до сих пор? Может, таким способом она сумеет оправдать свое существование. И если ее прошлое поможет в этом, тогда оно того стоило.
  Сигарета догорела до фильтра, и Тина выбросила ее в окно.
  «Вектра» свернула к дому Тины, и шофер остановился у трехэтажного здания с террасой.
  — Вот мы и приехали, мисс, — сказал он, обернувшись. Тина вздрогнула.
  — А да, спасибо. — Она опустила руку в карман. — Сколько я вам должна?
  Он махнул рукой:
  — Об этом уже позаботились, мисс. Берегите себя, слышите?
  Тина кивнула и вышла из машины. Когда «вектра» отъехала, она взглянула на дом. Краска на дверях и окнах облезла, на крыше не хватало нескольких пластин шифера. Одно из окон на верхнем этаже было заклеено пожелтевшими газетами. Там жила старая женщина, которую Тина ни разу не видела.
  Девушка открыла покосившуюся входную дверь и с трудом захлопнула ее за собой. Квартира, которую она снимала, не представляла никакого интереса для воров, крутившихся вокруг в поисках наживы. В коридоре было сыро, обои над дверью отстали от стены.
  Тина жила на нижнем этаже. Первоначально здесь были кухня и посудомоечная, но потом владелец ухитрился устроить в помещении маленькую спальню, тесную гостиную и ванную. «Здесь достаточно места для кошек», — шутила Тина. Впрочем, у нее была аллергия на кошачью шерсть.
  Она вошла в квартиру, сбросила черные туфли, кинула сумку на диван у окна. Лэтэм не сказал ей, когда объявится Хозяин. Значит, нужно ждать, пока он сам не позовет ее. У них есть номер ее мобильного, так что скорее всего он позвонит. Тина поймала себя на том, что думает о своем хозяине — «он», хотя это вполне могла быть и женщина.
  Она прошла в тесную ванную, смыла макияж, потом наполнила водой ванну, насыпала туда морской соли, зажгла ароматическую свечу и отмокала там целых полчаса. Вытершись полотенцем, нацепила старые джинсы и мешковатый свитер, волосы стянула на затылке резинкой.
  Потом отправилась в маленькую кухоньку, включила электрочайник и угрюмо выругалась, вспомнив, что по дороге домой не купила молока. Девушка открыла холодильник в тщетной надежде, что там осталась хотя бы капля молока. И в этот момент раздался звонок.
  Она выбежала в коридор, распахнула дверь. На пороге стоял низкорослый мужчина в коричневой кожаной куртке. Правой рукой он приглаживал редкие волосы. В левой держал черный чехол от лэптопа.
  — Кристина Лей, — произнес он, скорее констатируя факт, чем спрашивая.
  — В чем дело? — нахмурилась Тина.
  — Грег Хэтуэй. Вы ждали меня, — проговорил гость.
  * * *
  Уоррен вылез из «вектры» и направился пешком по Крайвен-Парк-роуд к своему дому; соседям не обязательно знать, что его подвозили на машине. По дороге он услышат вой сирены. Надрывный звук становился все отчетливее. Сирены могут быть и у полиции, и у пожарных, и у «скорой» — все три службы слишком привычны для Харлсдена.
  Уоррен повернул налево и увидел, что его улица перекрыта лентами голубого и белого цвета. Три полицейские машины, припаркованные как попало, стояли с распахнутыми дверями и горящими фарами.
  Посреди дороги мужчина и женщина в белых халатах изучали какое-то пятно на асфальте, которое выглядело как лужа блевотины. А мужчина в дубленке обводил мелком несколько патронов.
  Уоррен заметил брешь в оцеплении и направился туда. Приблизившись к полицейскому в форме, кивнул на дорогу.
  — Нельзя здесь пройти? — попросил он. — Я живу в шестьдесят восьмом.
  — Сэр, это место преступления. Вам придется вернуться на главную дорогу и обойти по Чарлтон-роуд.
  Офицеру было около сорока, круглолицый, с носом алкоголика.
  Уоррен показал на улицу:
  — Но мой дом там.
  — Ничем не могу помочь, сэр. Это место преступления.
  Уоррен кивнул туда, где суетились полицейские:
  — Место преступления там. А здесь тротуар к моему дому. И я прошу лишь, чтобы вы позволили пройти по тротуару домой.
  Констебль сложил руки на груди и откинул голову.
  — Я не собираюсь с вами спорить, сэр, — сказал он, произнеся слово «сэр» так, что Уоррену стало ясно: полицейский издевается над ним. — Вам придется вернуться тем же путем, каким вы пришли сюда. Должно быть, вы привыкли к подобным перестрелкам. Так что знаете процедуру.
  Уоррен уставился на офицера, рука которого медленно потянулась к рации.
  — Вы же не собираетесь создавать мне проблемы, сэр? — поинтересовался тот, смерив Уоррена тяжелым взглядом. — Препятствие действиям офицера полиции, нарушение порядка, угрозы и еще тысяча всяких причин, по которым я могу отправить вас за решетку прямо сейчас. Так почему бы вам не быть паинькой и не вернуться на главную дорогу, как я уже сказал.
  Уоррен медленно выдохнул. Двое офицеров направлялись к одной из машин, увлеченно болтая. Уоррен посмотрел на одного из них в форме инспектора, потом опять на констебля, который все так же презрительно смотрел на него. Осознав бессмысленность спора, Клифф через силу усмехнулся и подмигнул?
  — Желаю приятного дня, — сказал он и пошел прочь. Сердце Уоррена бешено колотилось, но единственным проявлением его злости было то, что он сжимал и разжимал кулаки. Клифф предпочел бы объясниться с офицером, однако жизнь научила его: такие перепалки ни к чему хорошему не приводят. Поэтому лучше просто улыбнуться и уйти, хотя обиду проглотить не так-то легко.
  На улице болтались трое ямайских подростков в куртках «Пуффа» стального оттенка и новеньких кроссовках «Найк». Уоррен кивнул самому рослому из них:
  — Что случилось, ПМ?
  ПМ равнодушно пожал плечами и почесал кончик носа. Вообще-то его звали Тони Блэр, а свое прозвище Премьер-министр он получил в тот день, когда его тезка победил на выборах. Через всю щеку ПМ — от левого уха до рта — тянулся шрам: память о столкновении с группой белых футбольных фанатов несколько лет назад.
  — Джимми Ти схлопотал пару маслин в спину. Надо было видеть, как он несся, Банни. Как ветер, твою мать!
  Уоррен печально покачал головой. Джимми Ти — пятнадцатилетний курьер одного из дилеров, специализирующегося на кокаине и крэке.
  — Как он?
  — Он выглядел мертвым, мертвее не бывает.
  — Вот черт!
  — Дурацкая случайность, — констатировал ПМ. — Особенно для мальчика на побегушках.
  — Что он сделал?
  — Сболтнул лишнего.
  Уоррен подбородком показал на стражей порядка:
  — Федералам сказал?
  ПМ заржал и хлопнул себя по бедру:
  — Ага, разбежался, парень. Сообщи им, кто убил Стивена Лоуренса, пока я сам не рассказал об этом.
  Все трое заржали, а Уоррен мрачно покачал головой. Перестрелки в Харлсдене были делом обычным, но свидетелей оказывалось меньше, чем агитаторов консервативной партии перед выборами.
  — Ты видел, кто это сделал?
  — Я не слепой.
  Уоррен выжидающе смотрел на ПМ. Подросток громко смеялся, однако глаза его оставались серьезными.
  — Черт подери тебя, парень, я, конечно, могу сказать, но тогда мне придется убить тебя.
  Улыбаясь через силу, Уоррен соображал: будь на нем форма констебля, стал бы ПМ в этом случае более откровенным?
  — Ты выглядишь испуганным, Банни. Хочешь дунуть?
  — Нет, просто неважно себя чувствую. Пойду домой.
  — У тебя теперь личный шофер, Банни?
  Уоррен продолжал улыбаться, но сердце его бешено заколотилось.
  ПМ не мог видеть, как он вылезал из «вектры», значит, еще кто-то заметил, что к его дому утром подъезжала машина.
  — Такси, — ответил он.
  — Что-нибудь интересное?
  Уоррен усмехнулся вопросу:
  — Да, ПМ, я мог бы тебе сказать, но... — Он не закончил фразу.
  ПМ захохотал.
  — ...но тогда тебе придется меня убить, — договорил он, потряхивая головой на каждом слове.
  Уоррен выставил правую руку на манер пистолета и сделал вид, что стреляет подростку в грудь.
  — Будь осторожнее, ПМ.
  — Ты тоже, Банни. — ПМ продолжал смеяться.
  Уоррен направился в сторону шоссе. Он шел, погрузившись в свои мысли. Его все еще злило поведение констебля, и он размышлял, стал бы тот вести себя иначе, если бы знал, что Уоррен тоже полицейский. Возможно, он был бы повежливее, думал Уоррен, даже пошутил бы, но в целом это не повлияло бы на его мнение. Констебль мог скрыть презрение, но оно все равно осталось бы при нем. Цвет кожи, несмотря на форму, предопределил бы его отношение к Уоррену.
  А вот для ПМ, напротив, все дело было в форме, а не в цвете кожи Уоррена. Если бы он узнал, что Клифф — офицер полиции, обошлось бы без болтовни и подколов. Остался бы просто враждебный взгляд и непроницаемое лицо. Такие, как он, замыкались при проявлении власти — власти белых.
  Уоррен так углубился в свои размышления, что потерял основную мысль.
  Он вздохнул. Работать в СП ему хотелось, поскольку Уоррен верил, что сможет что-либо изменить. Но Лэтэм прав: он сделает больше, играя по правилам своего окружения, нежели пытаясь соответствовать стандартам государственной системы. Нацепив форму, он станет уязвимее. И все же: сумеет ли он сделать карьеру, околачиваясь возле таких парней, как ПМ, выдавая себя за одного из них, чтобы в результате предать их?
  Уоррен чувствовал себя в ловушке. И чем больше пытался разобраться в своих чувствах, тем сильнее запутывался. Пока он сидел напротив Лэтэма в офисе, все казалось предельно простым. Но на улицах Харлсдена то, о чем говорил старший офицер, выглядело менее привлекательно. Это означало жить во лжи. В предательстве. Другое дело — быть офицером полиции, частью команды, работать с коллегами, на которых можно положиться, решать общие проблемы. Мы против них. Но Лэтэму надо, чтобы он стал одним из них.
  Уоррен покачал головой. Нет, Лэтэму вовсе не это требовалось. Он хотел, чтобы Уоррен, отправляясь неизвестно куда, стал частью преступного мира, чтобы потом предать его. Одинокий волк.
  * * *
  Джеми Фуллертон бросил костюм на кровать, снял рубашку, галстук и начал отжиматься. Он ровно и глубоко дышал, делая перерыв через каждые десять упражнений.
  Вдруг в дверь позвонили. Фуллертон замер, удерживая торс параллельно полу. От напряжения руки задрожали. Он нахмурился, соображая, кто бы это мог быть. Потом быстро вскочил на ноги, натянул брюки, застегнул ремень. Набросив рубашку, направился к двери, на ходу застегивая пуговицы.
  Человек, стоявший за дверью, был почти на голову ниже Фуллертона. Редкие волосы, квадратный подбородок и тонкие неулыбчивые губы. На плече висела сумка от лэптопа.
  — Джеми Фуллертон? — спросил мужчина.
  — Возможно, — ответил Фуллертон.
  Мужчина протянул правую руку:
  — Грег Хэтуэй. Вы ждали меня.
  Фуллертон протянул руку. Посетитель ответил слабым пожатием, пальцы едва прикоснулись к ладони Фуллертона, словно малейший физический контакт доставлял ему неприятные ощущения. Фуллертон крепко сжал руку Хэтуэя и почувствовал удовлетворение, когда тот попытался выдернуть ладонь. Он еще раз стиснул руку гостя, прежде чем ослабить хватку.
  — Входите, — пригласил Фуллертон Хэтуэя.
  Он отступил в сторону и улыбнулся, увидев, как Хэтуэй потирает правую руку о джинсы. С правой ногой вошедшего было что-то не так, он с трудом передвигал ее.
  — Вы разве не собираетесь показать мне какое-нибудь удостоверение? — спросил Фуллертон, закрывая дверь и провожая Хэтуэя в гостиную.
  Хэтуэй поставил чемоданчик на кофейный столик, бросил взгляд на книги, заполнявшие полки в гостиной, и только потом повернулся к Фуллертону.
  — Вас зовут Джеймс Роберт Фуллертон, вы родились пятнадцатого апреля двадцать шесть лет назад, ваши родители Эрик и Сильвия, отец покончил жизнь самоубийством после того, как в результате ряда неудачных вложений потерял большую часть семейного состояния, мать поместили в психиатрическую больницу близ Эдинбурга.
  Фуллертон попытался сглотнуть. Во рту пересохло, и, казалось, язык увеличился раза в два. Тогда он зашелся долгим кашлем.
  — Достаточно или продолжить? — поинтересовался Хэтуэй.
  Фуллертон кивнул.
  — Вы не похожи на человека при исполнении служебных обязанностей.
  — Вы тоже. В том-то и смысл. Черный с двумя кусочками сахара.
  Фуллертон поднял брови:
  — Простите?
  — Вы же собираетесь предложить мне кофе? Черный с двумя кусочками сахара.
  — Хорошо, — кивнул Фуллертон.
  Только на кухне, набирая воду в чайник, он понял, как быстро Хэтуэй взял ситуацию под контроль. Мужчина был физически слабее Фуллертона, лет на десять старше, ни поведением, ни внешним видом не напоминал Лэтэма. Однако под мягкой внешностью скрывалась твердость, свидетельствующая о привычке подчинять себе людей.
  Несколько минут спустя Фуллертон вернулся в гостиную с двумя кружками кофе на подносе. Хэтуэй включил лэптоп и сидел на диване, стуча по клавишам. Правую ногу он вытянул под столиком, словно в таком положении она причиняла ему меньше беспокойства. Модем Хэтуэй подключил к розетке у окна.
  — Вы умеете пользоваться компьютером, Джеми? — спросил гость, снимая кожаную куртку и бросая ее на диван.
  — Думаю, да, — ответил Фуллертон.
  Он поставил поднос на стол, и Хэтуэй взял кружку с кофе.
  — Значит, это вы Хозяин?
  — С Хозяином надо хотя бы время от времени встречаться. А наш контакт сегодня первый и последний. — Хэтуэй показал на лэптоп: — Такая связь безопаснее.
  Фуллертон сел на стул, поставил свою кружку с кофе на столик рядом с компьютером.
  — Другими тоже будете руководить вы?
  — Другими? — Хэтуэй нахмурился.
  — Другими членами команды.
  Хэтуэй еще больше нахмурился.
  — Команды? Какой команды?
  — Я просто думал... — Фуллертон не закончил.
  Хэтуэй отодвинул компьютер и, откинувшись на спинку дивана, изучающе посмотрел на собеседника:
  — Вы понимаете, Джеми, какую работу вам предложили?
  — Работу под прикрытием, — ответил Фуллертон. — Под глубоким прикрытием. Внедрение в криминальную среду на длительное время.
  Хэтуэй медленно кивнул:
  — Правильно, но не как члена команды. Вам предстоит работать одному. Держать связь будете только со мной по единственному номеру для экстренного звонка, который вы сделаете, если возникнут проблемы. В случае необходимости мы пошлем группу, чтобы вытащить вас. Но пока вы работаете под прикрытием, должны полагаться исключительно на себя.
  — О'кей. — Фуллертон убрал волосы со лба. — Только я не понимаю, почему Лэтэм так настойчиво отказывает нам в обучении. Как пользоваться оружием, уходить от слежки и тому подобное.
  — Вы видели преступников, Джеми?
  Фуллертону не понравилась смена темы, но он кивнул.
  — Видели, как бандиты держат пистолет? Один размахивает им во все стороны, другой держит параллельно земле. Половина гангстеров в Брикстоне делают это именно так. Их не учили специально, они подражают тому, что видели в кино. Хорошо, я преподам вам уроки обращения с оружием. Мы научим вас стрелять обеими руками, прицеливаться, сосредоточиваться перед нажатием на спусковой крючок и так далее. Вы будете попадать в цель с двадцати пяти ярдов. Но в первый же раз, когда вам придется схватиться за оружие, вы сделаете это так, что все выдохнут: «Коп!» Пройдете наше обучение — и вам будет трудно спрятать в себе офицера полиции.
  — Хорошо, а как оторваться от хвоста? Какой будет вред, если вы научите меня уходить от преследования?
  Хэтуэй усмехнулся:
  — Вы начитались дешевых романов про шпионов, Джеми.
  Щеки Фуллертона вспыхнули, он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
  — А если кто-то начнет вас преследовать, — продолжил Хэтуэй, — лучше всего положиться на инстинкты.
  Фуллертон кивнул. То, что говорил Хэтуэй, было разумно, но ему явно не хватало аргументов.
  — А если я захочу встретиться с вами? Например, в случае, если не смогу влиться в их среду. Это подвергнет вас риску?
  Хэтуэй щелкнул по экрану лэптопа:
  — Как я уже говорил, для связи есть он. Мы не будем встречаться лично. Все контакты через Интернет.
  — Но мое прикрытие, — спросил Фуллертон. — Ведь вы придумали мне легенду?
  — Конечно, я помогу вам с этим, однако в основном мы будем опираться на ваше реальное прошлое.
  Фуллертон усмехнулся:
  — Сюда входят и наркотики, верно?
  — Естественно, — ответил Хэтуэй. — Наши агенты часто прокалываются на том, что не прикасаются к наркотикам. Тому есть причины: ни один суд не примет показания, если офицер, расследующий дело, курил травку или нюхал кокаин. Вы же в другой лиге и должны делать все, чтобы выглядеть естественно. Чем дальше это позволит вам продвинуться, тем лучше.
  — Прекрасно, а если я сейчас нюхну? — спросил Фуллертон.
  Хэтуэй холодно улыбнулся:
  — Мне бы не хотелось, чтобы вы это делали.
  — Я пошутил, — сказал Фуллертон. По выражению лица Хэтуэя он понял, что у них разное чувство юмора. — А не помешают наркотики делу, над которым я буду работать?
  — Каким образом?
  — Не будут ли мои показания подвергнуты сомнению?
  — Нет, не будут. И по очень простой причине. Вам никогда не придется давать показания в суде. Вы будете сообщать нам информацию, необходимую для расследования, а предоставить убедительные доказательства — уже не ваша задача.
  Фуллертон поднял кружку с кофе, медленно отхлебнул.
  — Значит, я получаю официальное разрешение нюхать кокаин? Согласитесь, довольно забавно.
  — Никаких официальных указаний по этому поводу не будет, Джеми, — возразил Хэтуэй. — С того момента как вы дали согласие помощнику комиссара Лэтэму, вы действуете по собственному усмотрению, а не по приказу.
  Фуллертон сжал губы и поставил кружку на стол.
  — Значит, я не фигурирую ни в каких документах? — спросил он. — Ни на бумаге, ни в файлах?
  — Ради вашей же безопасности, Джеми, — объяснил Хэтуэй, — в СП все еще есть паршивые овцы.
  — Это касается и моего дела? Продажные копы?
  — Да, — ответил Хэтуэй.
  — А вы дадите мне определенные задания?
  Хэтуэй улыбнулся:
  — Вы забегаете вперед, Джеми. Естественно, мы попросим вас выполнить специальные поручения. Мы называем преступников Танго.
  В чехле от компьютера лежала папка с документами. Хэтуэй открыл ее и вытащил большую цветную фотографию, которую положил перед Фуллертоном.
  — Знакомьтесь. Деннис Донован. Танго Один.
  * * *
  Клифф Уоррен взял фотографию и внимательно посмотрел на нее: мужчина лет за тридцать, квадратное лицо, сильный подбородок, светло-зеленые глаза, россыпь веснушек на сломанном носу. Растрепанные ветром каштановые волосы небрежно спадают на лоб.
  — Танго? — переспросил Уоррен.
  — Танго — так мы называем наши цели, — объяснил Хэтуэй. — Деннис Донован — Танго Один. Наша самая желанная цель.
  — Наркотики? — продолжал допытываться Клифф.
  — Один из самых крупных в стране поставщиков марихуаны и кокаина. Он настолько большая шишка, что, действуя обычными методами, мы не можем подобраться к нему. Ден Донован никогда не светится рядом с товаром, не прикасается к деньгам. Никогда не ведет дела с теми, кого лично не знает.
  — И вы ждете, что я подберусь к нему? — спросил Уоррен, выходя из задумчивого состояния. Он пододвинул фотографию к Хэтуэю. — Если вы еще не заметили, напомню: я черный. А Донован — белый. Разве похоже, что мы учились в одной школе? Почему он должен позволить мне приблизиться?
  — Мы и не рассчитываем, что это случится за одну ночь, — сказал Хэтуэй. — Донован — долгосрочный проект. Сейчас его даже нет в стране. Большую часть времени он проводит на Карибах. Я расскажу подробно об известных нам его компаньонах. И если вам удастся внедриться, единственное, что от вас требуется, — наблюдать за ними. На это потребуется время, Клифф. Много времени. Годы. Вы наладите контакты с его компаньонами и используете их, чтобы подобраться к Доновану.
  — Вам легко говорить, — проворчал Уоррен.
  По дороге с воем пронеслась полицейская машина.
  — Мы не строим иллюзий, знаем, что реализовать наш план будет сложно, но возможно. Донован — главный поставщик, а вы станете торговцем.
  — Вы же сказали, что он не прикасается к товару.
  — Верно. Но если вы войдете к нему в доверие, мы сможем навязать ему свою игру. Он поставляет наркотики в Штаты. Если нам удастся сдать Донована таможне США, американцы упрячут его на всю жизнь.
  Уоррен поднял бровь:
  — Я работаю на СП, правильно? При чем здесь янки?
  — Когда речь идет о наркотиках, государственных границ не существует, Клифф. Слишком большой бизнес. Подсчитано, что каждый год около трехсот миллиардов незаконных долларов проходит через мировую банковскую систему. И практически все они от продажи наркотиков. Триста миллиардов долларов, Уоррен! Подумайте. Ни одно национальное агентство безопасности не сможет справиться с таким оборотом. В Штатах нелегальный рынок наркотиков приносит доход около шестидесяти миллиардов долларов в год. В Соединенном Королевстве почти пять миллиардов фунтов расходуется на героин, кокаин, марихуану, амфетамины и экстази. Поставщики наркотиков из разных стран работают сообща. Поэтому агентства безопасности должны объединить свои усилия.
  — Значит, я закончу тем, что буду работать на Управление по борьбе с наркотиками?
  — Скорее, речь идет о том, чтобы поделиться информацией, — ответил Хэтуэй.
  — И они не будут знать, кто я?
  — Никто не будет знать, что вы под прикрытием, кроме меня. И Лэтэма.
  Уоррен нахмурился:
  — А если я пересекусь с другими агентами под прикрытием? Они не донесут на меня?
  — Все, о чем они доложат, будет касаться вашей криминальной деятельности. А это только подкрепит вашу легенду.
  — Я должен докладывать о них?
  — Вы должны докладывать обо всем. — Хэтуэй подвинул к нему компьютер: — Вот. Сведения о каждом, кого вы встретите, о чем услышите, что сделаете, — все отправляете мне по электронной почте. Вы передаете информацию, я обрабатываю ее и, если необходимо, реагирую.
  Уоррен показал на фотографию:
  — Этот Донован, почему он так важен?
  — Потому что он серьезная фигура. Через него проходит треть всего кокаина, который попадает в нашу страну. Если мы возьмем Донована, число дилеров на улицах сократится.
  — Вы так считаете? — спросил Уоррен. — Вы добьетесь лишь того, что за травку станут платить больше. Арестуете Донована, а кто-то другой наполнит рынок наркотой. Вот как выйдет. Спрос диктует предложение.
  — После того, как мы схватим Донована, объявится новый Танго Один. Мы арестуем и его. И так далее, и так далее.
  Уоррен вздохнул:
  — Такую войну не выиграть.
  — Посадив убийц за решетку, трудно рассчитывать на то, что убийства прекратятся, — проговорил Хэтуэй. — Но убийцы должны сидеть в тюрьме. Это касается и таких преступников, как Донован. Или у вас на сей счет другое мнение?
  Уоррен зло покачал головой:
  — Мне стоит лишь выглянуть в окно, чтобы увидеть, что творят наркотики. Но я знаю, как наркоторговцы работают в реальном мире, Грег. Вы отправите дилера за решетку, и его место с удовольствием займут полдюжины его клиентов. Снизите поставку — цена возрастет, увеличится число преступлений, совершенных наркоманами ради денег. Станет больше краж, нападений.
  — Нас не интересуют мелкие дилеры, — сказал Хэтуэй. — Нам нужна большая рыба. Такие ребята, как Деннис Донован.
  Упрячем Донована за решетку, и многое изменится. Я вам обещаю.
  Уоррен потянулся и снова взял фотографию Донована. На снимке он больше напоминал футболиста на излете карьеры, чем бесчувственного преступника.
  — Ему тридцать четыре, у него шестилетний сын. Жену зовут Вики. Ей двадцать семь. У них дом в Кенсингтоне, но большую часть времени Донован проводит на Карибах.
  — Они разошлись? — спросил Уоррен.
  — Нет, просто ему легче проворачивать дела подальше отсюда. Здесь он под круглосуточным наблюдением — клиенты, полиция, таксисты. Не может отлить, чтоб кто-нибудь не заметил. Его ребенок ходит в школу, жена любит делать покупки, поэтому они предпочитают жить подальше, чтобы не попадаться на глаза. Однако Донован приезжает сюда практически каждый месяц.
  — Он все еще под колпаком?
  — Конечно, давить на него — значит вынудить действовать.
  Уоррен сморщил нос:
  — Почему вы думаете, что я справлюсь лучше, чем та команда, которая уже ведет его?
  — Потому что вы не будете наблюдать за ним, Клифф. В идеале вы будете работать на него.
  — И как я подберусь к Доновану?
  — Начнете торговать. — Хэтуэй кивнул в сторону окна: — Основная доля крэка, кокаина продается на улицах. Торговля может привести вас к Доновану.
  — Если вы знаете о его делишках, почему не арестуете?
  — Знать и делать — слишком разные вещи, Клифф.
  — Значит, моя задача — влиться в цепь торговцев и работать, пока не доберусь до Донована?
  — Да, план таков.
  — Это не план, — возразил Уоррен. — Это желание. Надежда. То, что вы чувствуете, когда играете в лотерею.
  Хэтуэй подался вперед:
  — Так задумано в идеале. Но даже если вы не подберетесь к Доновану, вы будете сообщать полезную нам информацию. Что бы вы ни делали, где бы ни были, держите глаза и уши открытыми для новостей об этом человеке. Танго Один.
  * * *
  Тина Лей запустила пальцы в волосы, распутывая прядки за ушами.
  — Я не преступница. Почему Донован должен мной заинтересоваться?
  Хэтуэй отвел глаза. Ему было явно не по себе.
  — Я в его вкусе, да?
  — Вы очень сексуальная девушка, Тина.
  Тина взглянула на него:
  — Да пошли вы!
  — Пожалуйста, дайте мне объяснить.
  — Не нужно ничего объяснять. Я привыкла быть наживкой. Поэтому сейчас я просто лягу на спинку и раздвину ноги перед бандитом... Черт возьми, Хэтуэй! Я работала, чтобы выбраться из этого дерьма. И не вернусь назад ни ради вас, ни ради кого другого.
  Она вскочила. Хэтуэй закрыл лицо руками, словно боясь, что девушка его ударит.
  — Я такого не говорил. И не это имел в виду.
  — Я точно знаю, что вы имели в виду. Мне нельзя поступить в СП, потому что я работала на панели, но я получаю официальное разрешение спать с бандитом... Как лицемерно, мать вашу!
  — Никто вам не приказывает спать с ним, Тина. — Хэтуэй махнул рукой. — Пожалуйста, сядьте и послушайте меня.
  Тина поднесла ко рту правую руку и надавила костяшками пальцев на нижнюю губу так сильно, что почувствовала боль. Ей безумно захотелось выставить Хэтуэя, она едва сдерживалась, чтобы не завопить, не обозвать его. Но в последний момент Тина взяла себя в руки.
  — Хорошо, — сказала девушка.
  Села, скрестив ноги, зажгла сигарету, третью с тех пор, как пришел Хэтуэй, и стала ждать, когда он продолжит.
  — Донован много времени проводит за границей, но регулярно наносит краткие визиты домой. Приезжая, он посещает несколько известных нам клубов. Мы бы хотели, чтобы вы устроились туда на работу. Выберите ту, которую сочтете удобной для себя. Когда устроитесь, держите ушки на макушке. Докладывайте обо всем, что услышите. Если сможете подобраться к Доновану, это будет предел мечтаний.
  — Клубы? Какого рода?
  Хэтуэй скривился, как от боли:
  — Развлекательные бары...
  Он замолчал, увидев, как напряглось лицо Тины.
  — Стрип-клубы? — вскрикнула Тина. — Вы хотите, чтобы я стала стриптизершей?
  — Это не проституция, — начал оправдываться Хэтуэй. — Туда идут студентки, чтобы заработать на колледж, матери-одиночки... Честный и легальный бизнес.
  Тина глубоко затянулась и выпустила дым в Хэтуэя. Ему стало не по себе, но он промолчал.
  — Я не верю. Мать вашу, не верю.
  Хэтуэй все еще молчал.
  — Это ведь не весь план? Вы ведь собираетесь отправить меня работать под прикрытием в стриптиз-клуб в надежде, что Донован забредет туда и западет на меня.
  — Дайте нам шанс, Тина.
  — Почему я вообще должна давать вам шанс? Вы говорите, что знаете, кто этот парень и чем занимается. Почему вы сами не возьмете его?
  — Знать и делать — разные вещи, Тина.
  — Я думала, с вашей современной техникой и профессиональными кадрами никто не сможет укрыться от вас.
  Хэтуэй кивнул:
  — Вы правы. Мы можем прослушивать его телефон, наблюдать за ним с помощью спутникового телевидения. У нас есть его ДНК и отпечатки пальцев, нам известно практически все о Деннисе Доноване. Мы не можем одного — взять его с поличным. И если продолжим действовать традиционными методами, то никогда и не сможем.
  — Знаете, это не убеждает меня. Как он ведет дела, если вы не спускаете с него глаз?
  Она стряхнула пепел в пепельницу.
  — Операции, которые проводит Донован, завязаны на его контактах. Он не берет в руки наличные или наркотики. У него, допустим, состоялся разговор с колумбийцем. Один на один. Может, на пляже. Или во время прогулки. Где-то, где его не могли подслушать. Потом он поговорил с перевозчиком. Скорее всего услугами этого парня он пользовался уже сотни раз. Затем деньги перевели из банка на Каймановых островах в швейцарский банк, а колумбиец получил корабль с наркотиками. Донован улетел в Амстердам и встретился с парой ребят из Дублина, деньги перевели в два других банка, а наркотики выгрузили на южном побережье Ирландии и перевезли в Белфаст, оттуда — в Соединенное Королевство. Мы следим за ним постоянно, и что имеем? Донован болтал с друзьями. Все. И даже если бы мы услышали, о чем он говорил, то ничего не поняли бы. Всех этих фактов явно не хватает для суда.
  — Значит, план состоит в том, что он откроет мне сердце, когда увидит, как я танцую вокруг столба? Просто ради интереса, Грег, а есть ли план "Б"?
  Хэтуэй хохотнул и откинулся назад, потирая шею.
  — Ты права, что так подозрительна, Тина. Но мы все продумали. Задание длительное. Скорее на годы, чем на месяцы. Если мы сейчас внедрим тебя, ты можешь не добиться встречи с Донованом и через два года, и через три. Но круг людей, в котором он вращается, не так уж велик, и я не сомневаюсь, что в конце концов ты встретишься с его компаньонами, если не с ним самим. А они откроются тебе, потому что ты очень красивая девушка. — Хэтуэй поднял руку, словно желая предупредить ее протест: — Я говорю, как есть, Тина. Не пытаюсь приукрасить картину. Стоит собраться вместе подвыпившим парням и красивым девушкам, как языки тут же развязываются. Эти ребята так засекречены, что им просто необходимо с кем-то поделиться. Похвастаться. Показать, какие они важные птицы.
  Тина докурила сигарету до фильтра, потушила ее в пепельнице и тут же прикурила другую. Предложила пачку Хэтуэю, но тот покачал головой.
  — Предположим, я согласна. Как насчет денег?
  Хэтуэй растерялся:
  — Каких денег?
  — Я буду офицером полиции, не так ли? На обычной ставке плюс проценты?
  Хэтуэй кивнул.
  — Но если я буду работать — как вы это называете — в развлекательном заведении, то буду получать там зарплату. И чаевые.
  — Они ваши.
  Тина выпустила дым в потолок, на губах появилась слабая улыбка.
  — И сколько зарабатывают такие девицы?
  — Шестьдесят — семьдесят тысяч. Иногда больше.
  — Да, — произнесла Тина. — Звучит заманчиво. И я могу оставить их себе?
  — До последнего пенни.
  * * *
  Джеми Фуллертон подвигал челюстью.
  — Я хочу выяснить прямо сейчас, — произнес он после этих манипуляций, — все деньги, которые я получу в результате незаконных сделок, останутся у меня?
  — Верно, — ответил Хэтуэй. — Поверьте мне, власти будут не в восторге от этого, но у нас нет выбора.
  — Меня не попросят вернуть их назад?
  — Не думаю, что такое может произойти.
  Фуллертон встал и обошел гостиную.
  — И как вы собираетесь ввести меня в эту новую жизнь? Сделать меня похожим на преступника?
  — Без сомнения, вы быстро вольетесь в их среду. — Хэтуэй показал рукой на полку с книгами по искусству. — Вы изучали историю искусства в университете. Были первым, верно?
  Фуллертон кивнул.
  — Значит, будем опираться на это. Отправим вас в галерею и обеспечим там работой. Для достоверности дадим несколько украденных картин.
  Глаза Фуллертона расширились от удивления.
  — Вы собираетесь передать мне украденные картины? На продажу? И я смогу забрать себе вырученные за них деньги?
  Хэтуэй вытер лоб. Он тщательно подбирал слова:
  — А что нам остается делать, чтобы обеспечить вам прикрытие, Джеми? Это не игра. Если Донован или кто-то еще выяснит, кто вы на самом деле и чем занимаетесь, ваша жизнь окажется под угрозой.
  Фуллертон кивнул:
  — Понимаю, но каким образом торговля картинами поможет мне приблизиться к Доновану?
  — Он помешан на искусстве. Коллекционер, хотя делает вид, что ему просто нравится посещать галереи. А еще он использует галереи и музеи как место встречи. Мы рассчитываем, что вы откроете небольшую галерею, потом постепенно начнете вливаться в наркобизнес. У вас, вероятно, есть собственные поставщики?
  — Конечно.
  — Значит, начнете с них. Будете расширять круг знакомств и таким образом подниматься вверх по цепи.
  — Потом вы их арестуете?
  Хэтуэй пожал плечами:
  — Как пойдет. Нам нужна большая рыба, Джеми, не уличные торговцы. Мы не станем арестовывать каждого, о ком вы сообщите. Вы же продолжите работать над делом Донована.
  Фуллертон сел.
  — Вы уже делали такое?
  — Нет. Это новая стратегия.
  — Афера, вот что это такое.
  — Может быть, — согласился Хэтуэй.
  — Вы рискуете нашими жизнями.
  Хэтуэй нахмурился:
  — "Нашими"? Что вы имеете в виду?
  — Думаю, я не единственный агент, которого вы отправляете под прикрытие. Нельзя держать все яйца в одной корзине.
  Хэтуэй медленно кивнул.
  — Не думайте ни о чем, Джеми. И не рассчитывайте на то, что другие агенты помогут вам, если что-то пойдет не так. Вы не должны никому доверять. Риск? Конечно. Но полицейский в форме, патрулирующий улицы, каждый день подвергает свою жизнь риску. Он понятия не имеет, когда пьяный попытается ударить его бутылкой или наркоман пырнет грязным ножом. В данном случае у вас более выгодная ситуация, потому что вы знаете опасность в лицо.
  Фуллертон глубоко вздохнул:
  — Вы когда-нибудь работали под прикрытием?
  Хэтуэй кивнул:
  — Несколько раз, хотя никогда не внедрялся на длительный срок. Самое большое — на несколько месяцев.
  — И каково это?
  — Это значит жить во лжи. Придумать себе вторую личность, которая становится более реальной, чем ваша собственная. Все, что вы говорите или делаете, пропускается через призму сознания того человека, за которого вы себя выдаете. И нет возможности расслабиться, сбросить маску.
  — Так я и думал.
  — Но вы будете немного в другом положении. Когда я работал под прикрытием, я притворялся преступником. А вы преступником станете.
  * * *
  Клифф Уоррен вскочил и выбежал на кухню.
  — Хотите пива? — бросил он, не поворачиваясь.
  — Спасибо, — сказал Хэтуэй.
  Уоррен открыл холодильник и вытащил две бутылки солодового. Они чокнулись бутылками, и Уоррен снова сел.
  — Что будет, если меня арестуют? — спросил он.
  — Если засветитесь в полиции как агент под прикрытием, на вашей карьере будет поставлен крест.
  — Но если меня поймают на наркотиках, я буду долго любоваться тюремными стенами.
  Хэтуэй кивнул.
  — В самом деле может быть и так.
  Он отпил из бутылки, не сводя глаз с Уоррена.
  — И что мне делать?
  — Вы можете пройти всю тюремную процедуру и дождаться своего часа. Если, конечно, к этому готовы. Это будет только вам на руку, пойдет в зачет вашему прикрытию, Клифф.
  Уоррен от слов Хэтуэя остолбенел:
  — Вы рассчитываете, что я отсижу срок?
  — Все зависит от вас, Клифф. Никто вас не заставит. В любом случае вы можете попросить об отставке. — Хэтуэй опустил руку в карман и вытащил коричневый кожаный бумажник. Оттуда он достал белую пластиковую визитку и протянул ее Уоррену. На ней был напечатан лондонский телефон. — Звоните по этому номеру в любое время дня и ночи — вы попадете либо на меня, либо на кого-то, кто немедленно соединит вас со мной, не важно, в какой стране я буду. Не имеет значения, какая у вас возникнет проблема, мы решим ее через минуту.
  Уоррен повертел визитку в руках.
  — Пропуск из тюрьмы на свободу, — тихо заметил он.
  — Что-то вроде того, — ответил Хэтуэй. — Но воспользоваться им можно только один раз. В тот момент, когда вы откроете, что вы агент, для вас все будет кончено. Ни тихих разговоров с офицерами, ведущими расследование, ни спокойных дел за закрытыми дверями. Вы либо в игре, либо вне ее. — Он указал на пластиковый прямоугольник: — Запомните номер и уничтожьте карточку. — Затем повернул экран к Уоррену: — То же касается и компьютера. Запомните процедуру и пароли. Вы не должны их записывать.
  Тина наблюдала, как Хэтуэй стучит по клавишам.
  — Значит, мне придется отправлять вам рапорты по электронной почте? — спросила она.
  — Так безопаснее, — ответил он. — Никаких встреч, которые можно выследить, никаких разговоров, которые можно подслушать. Вы просто придете в интернет-кафе отправить письмо Роберту, брату вашей матери.
  — У моей матери не было никакого брата. И потом, у меня же есть ваш комп. — Она показала на серую «тошибу». — Я им буду пользоваться?
  Хэтуэй покачал головой:
  — Нет. Ни при каких обстоятельствах вы не должны пользоваться собственным компьютером. Ведь все остается на жестком диске. И кто-то, кто знает, что ищет, может найти. Я просто показываю вам, как он действует, но вы должны пользоваться общедоступными компьютерами. В наши дни интернет-кафе встречаются на каждом шагу.
  Он отстранился от компьютера. На экране открылась веб-страница. Хэтуэй напечатал адрес.
  — Это безопасная сеть, — объяснил он. — Правительственный сайт. Вы можете пользоваться им, не опасаясь, что вас засекут. Никто не узнает, кто вы и чем занимаетесь. Это касается и тех сайтов, которые вы посетите, и любых электронных адресов, на которые вы будете посылать и получать письма. Сайт настолько защищен, что им пользуется даже ЦРУ.
  — Выходит, — нетерпеливо выпалила Тина, — вы думаете, что за мной кто-то будет следить?
  — Если вы приблизитесь к Доновану или его компаньонам, самые разные службы могут заинтересоваться вами, Тина. Управление по борьбе с наркотиками, таможня, налоговая полиция, Интерпол — все агентства, обеспечивающие поддержание законности по всему миру, возьмут вас под наблюдение. Каждая из этих структур имеет возможность открыть вашу почту, прослушать телефон и взломать ваш электронный ящик. Если кто-то из них обнаружит, что вы агент под прикрытием, ваша жизнь окажется под угрозой.
  — Даже если это хорошие парни?
  — Донован и ему подобные не смогли бы проворачивать свои делишки, не будь у них поддержки.
  — Продажных полицейских?
  — Продажных полицейских, продажных агентов Управления по борьбе с наркотиками, продажных политиков, — сказал Хэтуэй. — В наркобизнесе вращаются такие деньги, что на них можно купить почти любого. Все имеет свою цену, Тина. И у Донована хватит денег заплатить ее.
  Тина склонила голову набок:
  — А что вы скажете о себе, Грег? Какова ваша цена?
  Хэтуэй улыбнулся, не разжимая губ.
  — Я предпочитаю быть на стороне закона и порядка.
  — Белая шляпа и жетон шерифа?
  — Я делаю это не ради денег, Тина.
  — Вы вроде крестоносца?
  — Мы здесь обсуждаем не мои принципы. — Он повернул к ней экран: — Когда выйдете на безопасный сайт, введете этот адрес.
  Его пальцы забегали по клавишам. Открылась новая страница.
  Тина всмотрелась в изображение на экране. Сайт какого-то интернет-магазина, торгующего туалетными принадлежностями. Здесь имелась секция обратной связи, откуда можно было отправить письмо в компанию.
  — Значит, отсюда мне придется посылать рапорты? — спросила Тина.
  — Да. Но сначала вы введете пароль. Придумайте что-нибудь такое, что вы никогда не забудете и что вам не пришлось бы записывать. Можно цифру или слово. Из восьми знаков.
  Тина назвала пароль и наблюдала, как Хэтуэй вводит его. Он печатал быстро, на указательном и среднем пальцах правой руки желтели никотиновые пятна. Значит, он курильщик и тем не менее отказался от сигарет, когда в первый раз пришел к ней. Тина подумала: как много всего можно узнать по никотиновым пятнам и сбитым ногтям.
  — Уверены, что не хотите сигарету? — спросила она, протягивая пачку.
  Хэтуэй покачал головой, не отводя глаз от экрана:
  — Бросил, шесть недель назад.
  — Если б я тоже могла...
  — Любой может. Все зависит от силы воли.
  Тина аккуратно выпустила дым в сторону от Хэтуэя.
  — Вы после этого стали грызть ногти?
  Хэтуэй искоса взглянул на нее.
  — От вас ничего не скроешь. — Он показал на экран: — Итак, вы ввели пароль. Если для вас есть сообщение, появится значок «конверт». Если вы хотите отправить мне письмо, нажмите здесь. — Хэтуэй щелкнул на значок «письмо». — Потом вводите любые слова или запускаете программу электронной почты. Когда закончите, нажмите «отправить», и все. Если хотите послать фотографию или документы, воспользуйтесь этой иконкой.
  — Какого рода фотографии?
  — Все, что может нам пригодиться.
  — Я должна связываться с вами каждый день?
  Хэтуэй провел рукой по лицу и сжал подбородок.
  — Не советую. Раз в неделю достаточно, но если хотите, можете сделать это ежедневной обязанностью. Если будете садиться за компьютер утром каждую субботу, на это обратят внимание. Выходите на связь в разные дни.
  — А если у вас появится необходимость связаться со мной? Например, сообщить, что возникла проблема, предупредить меня...
  — Не потребуется. Мы не собираемся следить за вами, Тина. Вы на сто процентов должны полагаться только на себя. Время от времени я могу включать вас в какие-либо операции, возможно, буду подсказывать нужный ход, но я не жду немедленных результатов. Еженедельного рапорта достаточно.
  Тина вытащила сигарету.
  — Вы курируете еще каких-нибудь агентов, Грег?
  Лицо Хэтуэя напряглось.
  — Почему вы спрашиваете?
  — Потому что вы бы не стали так беспокоиться только из-за меня. — Она с улыбкой кивнула на экран: — Веб-сайт, ваша персона, Лэтэм... Не могу поверить, что все это ради меня одной.
  Хэтуэй медленно кивнул. Ее предположение заставило его нахмуриться.
  — Кажется, я уже обсуждал нечто подобное с кем-то еще. Вы же не хотите, чтобы я рассказал им о вас?
  — Это не ответ на мой вопрос.
  Хэтуэй улыбнулся и развел руками:
  — Я ничего не могу сказать. Не хочу лгать вам, поэтому лучше промолчу.
  — И все они работают против Танго Один?
  — Я не могу сказать вам этого, Тина.
  — Но представьте себе: один из ваших людей подобрался к Доновану, а я столкнулась с ним. Если доложу вам о нем, это не скомпрометирует его?
  — Все ваши рапорты будут проходить через меня, и я не пропущу ничего такого, что подвергнет других оперативников опасности.
  Тина присела на подлокотник дивана.
  — Допустим, я отправила рапорты. Что вы дальше сделаете с ними?
  — Просмотрю и передам в те службы, которых касается полученная информация.
  — А нет опасности, что это выведет их на меня?
  — Я сделаю так, чтобы этого не произошло, — ответил Хэтуэй. — Буду просматривать все ваши доклады. Но меня больше интересуют крупные игроки. Такие, как Донован. Я не собираюсь рисковать вашим прикрытием ради кого-то менее ценного.
  — Моим прикрытием!
  Хэтуэй закрыл глаза и поднес руку к виску, словно у него заболела голова.
  — Извините, — сказал он, открывая глаза. — Я имел в виду, более важными вещами, ради которых вам следует остаться в деле. Самое главное для меня — сделать так, чтобы вы продержались под прикрытием как можно дольше. Единственная причина, по которой я могу вывести вас из игры, — арест Донована.
  Тина пристально посмотрела на Хэтуэя. Она ничего не знала о мужчине, который собирался стать ее Хозяином и держать ее жизнь в своих руках.
  — Вы понимаете, что никому не сможете рассказать о том, чем занимаетесь? — спросил Хэтуэй. — Не важно, как сильно вам этого захочется. Не важно, насколько вы уверены, что можете доверять этому человеку. Будут ситуации, когда вам непременно захочется поговорить с кем-то. Поделиться.
  — Вряд ли.
  — Как насчет вашей семьи?
  — Я не видела их шесть лет. И не хочу видеть. Никогда.
  — Друзья?
  — Не те, с кем бы я делилась.
  — Эта работа подразумевает одиночество, Тина.
  — Я привыкла рассчитывать только на себя.
  — А что вы думаете по поводу предательства людей, которые могут стать вашими друзьями? Вашими настоящими друзьями.
  * * *
  Клифф Уоррен отхлебнул из бутылки, обдумывая вопрос Хэтуэя. Вытер рот тыльной стороной ладони.
  — Они ведь не будут настоящими друзьями? Они преступники, я полицейский.
  — Сейчас легко говорить, Клифф, но через три года вы, возможно, будете думать по-другому.
  — Если они преступники, то заслуживают наказания. Вы играете в адвоката дьявола, да?
  — Просто хочу, чтобы вы реально взглянули на ситуацию.
  Уоррен скривил рот и поставил бутылку на колени.
  — Я знаю, во что влип. — Он облокотился на спинку стула, глядя в потолок и печально вздыхая. — Интересно, как такие вещи срабатывают?
  — В каком смысле?
  — По всему, я должен был учиться в Хендоне. Влево, вправо, назад, руки вверх. Вместо этого выйду на улицу наркодилером. — Он опустил подбородок и исподлобья посмотрел на Хэтуэя. — Я буду получать наличные?
  — Я дам вам деньги. По крайней мере для начала. И наркотики.
  Сначала Уоррен решил, что ослышался, потом до него дошел смысл сказанного, и он приподнялся на стуле:
  — Что? Вы будете давать мне наркотики?
  — Вы работаете как дилер. Вы же не можете продавать сахар.
  — Полиция собирается дать мне героин?
  Хэтуэй сморщился.
  — Скорее, коноплю, — ответил он. — Для начала. Вы когда-нибудь употребляли наркотики, Клифф?
  Уоррен покачал головой:
  — Никогда. Видел, что они сделали с моими родными. — Мать Уоррена умерла от передозировки героина, когда ему было двенадцать. Его отец тоже был наркоманом и закончил жизнь в тюрьме, куда попал за убийство дилера в Северном Лондоне. Уоррен кочевал от одних родственников к другим, пока не стал достаточно взрослым, чтобы самому о себе позаботиться. Казалось, наркотики коснулись каждого дома, где он жил. Он поклялся не притрагиваться к ним. — Не вижу проблемы. Многие дилеры сами не употребляют.
  — Верно, но вам придется определять, хорош товар или нет.
  — У меня есть люди, которые могут показать, как это делается. Товар, который вы дадите мне, откуда он?
  — Наркотики были изъяты в ходе предыдущих операций, — объяснил Хэтуэй. — Обычно их уничтожают, если только они не используются в качестве улик. Мы просто дадим вам часть.
  Уоррен сделал еще глоток пива. Сердце его бешено колотилось, он почувствовал легкое головокружение. Не от алкоголя — он выпил лишь полбутылки, — а от выброса в кровь адреналина. Его тело жаждало борьбы, однако в душе поселились страх и предчувствие неизведанного. Руки Уоррена задрожали, и он зажал бутылку между колен, чтобы скрыть волнение. Дрожь сейчас не ко времени.
  — Я не услышал от вас одного слова.
  Хэтуэй поднял бровь:
  — Какого?
  — Провокация.
  — В английском законодательстве нет запрета на провокацию, — ответил Хэтуэй. — Бывает, что дела доходят до палаты лордов, и конечный результат всегда один и тот же — факт совершенной провокации не принимается во внимание в ходе судебного разбирательства, потому что отсутствует статья, защищающая от провокации.
  — А случались дела, когда агенты под прикрытием добивались признания, но оно не принималось как доказательство, потому что у этих ребят не было официальных полномочий?
  Хэтуэй улыбнулся.
  — Тема для серьезного разговора, — ответил он. — Вы правы, признания без предупреждения, что вы представитель полиции, в соответствии с Актом доказательства преступлений от 1984 года не являются законными. Но данный документ не действует, если вы допрашивали не как офицер полиции. Все, что эти ребята вам скажут, может быть использовано против них, если это разговор на равных. Или по крайней мере они считают, что говорят с равным.
  — Но если я потворствую совершению преступления, не помогаю ли в таком случае им выйти из дела? — спросил Уоррен. — Они могут дать показания, что я заставил их, размахивая деньгами, продать наркотики. Могут заявить, что, если бы не я, они бы не ввязались в преступление. Как вы тогда добьетесь приговора?
  — Никак. Мы заполним протоколы, запишем имена людей, но не станем возбуждать уголовное дело. Пара негодяев такого уровня сделают ваше прикрытие добротным и правдивым. Нам нужна информация, Клифф. Другие службы помогут нам провернуть эффективные операции. Последнее, что мы собираемся сделать, — доставить вас в суд, где вы, положа руку на Библию, поклянетесь говорить правду. — Хэтуэй отхлебнул пива, откинулся на спинку и внимательно посмотрел на Уоррена. — Вообще вероятность того, что провокацию можно доказать по английским законам, ничтожно мала. В Министерстве внутренних дел, правда, были руководители, которые в 1986 году упоминали о провокации. В основном они говорили, что ни один информатор не должен действовать как провокатор, то есть подстрекать кого-либо сделать что-то незаконное.
  — Значит... — начал Уоррен.
  Хэтуэй поднял руку:
  — Так говорили сотрудники Министерства внутренних дел; у нас подобные проблемы отходят на второй план. Если такие, как Деннис Донован, не соблюдают законов, почему мы должны это делать?
  — Выходит, законы настолько несправедливы, что их можно нарушать? — переспросил Уоррен.
  — Я говорю, что, следуя официальным путем, нам не поймать Денниса Донована. Мы должны быть более... — Хэтуэй подыскивал слово, — изобретательными.
  — Но если дело пойдет не так, я что, должен действовать как агент-провокатор? Тогда все кончено, — возразил Уоррен. — Донован подаст на вас в Европейский суд по правам человека, и там любые обвинения с него снимут, а вам придется заплатить миллионы.
  — Он никогда не узнает, — успокоил его Хэтуэй. — И никто не узнает. Вы будете под таким глубоким прикрытием, что понадобится подводная лодка, чтобы найти вас. Вот почему мы так беспокоимся, Клифф. Только несколько человек будут знать, чем вы занимаетесь, но они никому не расскажут. С сегодняшнего дня ваша единственная связь с полицией — я. И общаться мы будем через секретный веб-сайт.
  — Значит, на самом деле я могу рассчитывать только на себя?
  — Иного выхода нет, Клифф. Вы готовы к этому?
  — Пожалуй. — По лицу Хэтуэя он понял, что ответ прозвучал не очень убедительно. — Да, — более уверенно повторил Уоррен. — Да.
  — Хорошо, парень, — ответил Хэтуэй.
  Его пальцы забегали по клавишам. Уоррен не спускал с них глаз.
  * * *
  Тина повернулась на бок, поправила подушку. Она провела в постели уже три часа, но сна не было и в помине. Мысли путались. Встреча с Лэтэмом. Разговор с Хэтуэем. Шок. Совсем недавно она мечтала поступить в столичную полицию, носить форму и патрулировать улицы. Теперь готовилась стать стриптизершей, которая, что бы там ни говорил Хэтуэй, по представлениям Тины не многим отличалась от уличной проститутки.
  Она так тяжело работала. Чертовски тяжело. Хотела посвятить себя карьере, настоящей карьере. И этого ее лишили.
  Мужчины.
  На глаза выступили слезы, Тина изо всех сил зажмурилась, стараясь не расплакаться. Ее жизнь всегда портят мужчины. Отчим, забиравшийся ночью к ней в кровать, пьяно шепча скабрезности и облизывая ей ухо. Клиенты, которые вечно пытались заставить ее не пользоваться презервативами. Мужики-соседи, с ухмылкой смотревшие Тине вслед, когда она шла по улице в короткой юбке, топике и сапогах до колен. Снисходительно посмеивающиеся полицейские. А теперь Лэтэм и Хэтуэй. Они хуже, чем сутенеры. Хуже, чем клиенты.
  Тина открыла глаза и села, все еще теребя подушку. Внезапно накатила волна тошноты, заставившая броситься в ванную. Она едва успела наклониться над унитазом, как ее вырвало. Выпрямившись, девушка выпила холодной воды из-под крана, вытерла полотенцем рот и взглянула на себя в зеркало.
  — Подонки, — прошептала она. — Подонки, подонки, подонки!
  Тина прошла в гостиную, опустилась на диван. Можно ли им верить? И по силам ли ей то, чего от нее хотят? Тина снова почувствовала тошноту и сделала глубокий вдох. А если что-то пойдет не так? Что, если она не получит работу, провалится или кто-то выяснит, что она агент под прикрытием? Хэтуэй дал ей номер телефона. Ее выход. Единственный в жизни пропуск на волю. Два года на грани, три года... а если до конца жизни?
  Она взглянула на визитку, лежащую на кофейном столике. Голос на другом конце провода и веб-сайт — единственные нити, сказал Хэтуэй. Тина поджала ноги и положила голову на подушку. Одной из причин, по которым Тина так хотела поступить в столичную полицию, было ее желание стать членом команды. Ей хотелось чувствовать себя окруженной коллегами, которые поддержат в беде, разделят радости. Когда она работала на улице, полиция была для нее врагом, и тем не менее она завидовала их товариществу. Тина была знакома с девушками, работающими с ней на улице, но это были конкурентки. Они могли выручить сигаретой, деньгами и даже советом, однако ни о каком единстве или доверии не шло и речи. Тина сомневалась, сможет ли полагаться только на себя. Хотя ей обещали прикрытие. И жизнь во лжи.
  Тина взяла телефон, поставила его на подушку и провела пальцами по гладкому белому пластику.
  Два — четыре — семь, сказал Хэтуэй. Двадцать четыре часа в сутках, семь дней в неделе гарантировали голос на другом конце провода. Один звонок — и ее вытащат.
  Она подняла трубку, послушала гудки, дала отбой. Провела рукой по волосам, потерла шею. Снова взглянула на телефон. Что, если Хэтуэй соврал? Что, если спасательной веревочки не окажется? Тина схватила трубку, набрала номер так быстро, как смогла, не давая себе времени передумать. Послышались гудки. Тина закрыла глаза. После третьего гудка ответили:
  — Алло?
  Мужской голос. Это мог быть Хэтуэй, но Тина словно онемела.
  Слышался какой-то шум.
  — Что вы хотите? — после долгой паузы спросил голос. Холодный и безразличный, почти механический. Но теперь Тина была уверена, что это Хэтуэй.
  — Ничего. Не туда попала, — ответила она и положила трубку.
  Тина поставила телефон на кофейный столик и отнесла подушку на кровать. Легла, свернулась клубком и через пять минут заснула.
  Три года спустя
  Марти Клэр глубоко затянулся, наблюдая за двумя девицами на кровати. Блондинка сверху, рыжая снизу, их руки и ноги переплелись, они целовались. Клэр затянулся косяком, потом медленно выдохнул, выпуская дым в девиц.
  — Давайте, девочки, пусть собачка увидит кролика, — проговорил Клэр с ирландским акцентом.
  Девицы подвинулись. Рыжая приподнялась, и Клэр, перебравшись через нее, подкатился к блондинке. Ее звали Сильвия. Или Сандра. Клэр не запоминал их имен. Его интересовало одно: сколько они запросят за секс втроем. И все. Цена его устроила, учитывая их силиконовые груди и лица моделей. Обе славянки, блондинке двадцать один, а рыжей едва исполнилось восемнадцать. По тому, как девушки вели себя в постели, Клэр решил, что они бисексуалки. Но он не давал им увлечься друг другом: сегодняшний вечер должен удовлетворить его, а не их.
  Клэр поцеловал блондинку, она ответила, впуская его язык глубоко внутрь. Девушка опустила руку и погладила его член. Одновременно Клэр чувствовал на своей спине язык рыжей подруги, которая вскоре присоединилась к блондинке и припала губами ко рту Клэра, практически лишив его возможности дышать. Потом легла на него и начала медленно сползать вниз, целуя и нежно покусывая его тело. Клэр запустил пальцы в ее волосы и застонал в предвкушении удовольствия. Блондинка, облокотившись на спинку кровати, выпускала дым в потолок. Клэр высвободил руку, поманил ее. И в тот момент, когда она прижалась к нему, из соседней комнаты раздались крики и грохот, потом шаги и ругань. Дверь спальни с треском распахнулась, и в комнату ввалилось полдюжины полицейских. Несколько ярких вспышек на миг ослепили Клэра.
  Он случайно задел рыжую горящей сигаретой, и она вскрикнула. Блондинка же вознамерилась бежать, что вызвало усмешку Клэра: совершенно голая, квартира на верхнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Единственный выход перекрыт двумя огромными мужчинами в черных плащах. Они тоже ухмылялись, наблюдая за тем, как рыжая кричит и ругается, пытаясь встать с кровати. Рука Клэра скользнула вниз, и снова пепел от косяка обжег девице бедро. Она скатилась на пол и поползла в ванную. Блондинка тоже решила укрыться там, но столкнулась с рыжей, и вместе они рухнули на пол. Сверкнуло еще несколько вспышек — мужчина в серой куртке и джинсах фотографировал женщин.
  Клэр захохотал, к нему присоединились полицейские. Они подняли девушек, а офицер собрал их одежду. Двое мужчин отступили в сторону, и девиц вывели в коридор. Рыжая снова начала кричать, однако блондинка оказалась более голосистой. Она орала, что хочет позвонить своему адвокату.
  Клэр поднял упавший косяк, глубоко затянулся и предложил сделать то же двум детективам. Те отрицательно покачали головами.
  — Ну, и в чем меня обвиняют, ребята? — небрежно спросил Клэр. — Секс, наркотики и рок-н-ролл?
  Детектив повыше взял пепельницу и поставил на кровать.
  Клэр был голый, но не делал никаких попыток прикрыть наготу. Его тренированный торс блестел от пота.
  — Мартин Клэр, вы арестованы за попытку вывоза четырех тонн конопляной смолы, — заявил детектив.
  Лицо Клэра напряглось, однако он продолжал бодро улыбаться.
  — Конопли, которую мы изъяли из доков в Роттердаме, — продолжал детектив. — Вас надули, так, кажется, говорят в вашей стране?
  — Все так говорят, — ответил Клэр. — Что за черт! Дайте хотя бы брюки надеть.
  * * *
  Робби схватил спортивную сумку, как только из нее раздался звонок мобильника. Но сразу же бросил, поймав на себе мрачный взгляд мистера Инвердейла. Учитель закончил писать тему сочинения, которое намеревался задать на дом, и повернулся спиной к классу. Это был сигнал об окончании урока. Мгновенно у двери образовалась куча мала. Робби в схватке не участвовал. Он достал из спортивной сумки телефон «Нокиа» и включил его. Перед началом занятий Робби отправил сообщение Элейн Мид, и ему не терпелось узнать, ответила ли она.
  — Донован, с телефоном за дверь, — не поворачиваясь, произнес мистер Инвердейл. — Вы знаете правила.
  Робби выбежал в коридор. Ему пришло одно сообщение. Сердце мальчика забилось. Элейн была самой красивой девочкой в их потоке: блондинка с голубыми глазами, она необычайно хорошела, когда смеялась. Робби нажал кнопку, чтобы прочитать сообщение, пытаясь не замечать, как сжался от напряжения желудок. Высветилось сообщение: «Я вернулся. Беги сейчас же домой. Папа».
  Робби вскрикнул и вскинул вверх кулак.
  — Клево! — выкрикнул он.
  Прошло больше двух месяцев с тех пор, как Робби видел отца. Он засунул телефон в сумку и направился к школьным воротам. Взволнованно огляделся по сторонам, но учителей на площадке не наблюдалось. Был перерыв на ленч, и все ушли в столовую. Робби вышел за ворота и рванул изо всех сил, спортивная сумка била по ногам. К дому он подбежал весь потный и запыхавшийся. Рядом с серебристо-серым «рейнджровером» матери он увидел темно-зеленый «ягуар» с еще урчащим под капотом мотором. Робби провел рукой по крылу. Отец не любил британские машины. Он говорил, что они очень ненадежны, а немецкие — не разбить, там особая сборка. Робби обошел дом с торца и вошел через кухонную дверь. На столике у раковины стояли две тарелки, возле электрочайника — две кружки.
  — Папа! — крикнул он.
  Ответа не последовало. Робби бросил сумку на кухонный стол и вбежал в гостиную. Пусто. Вернулся в коридор.
  — Папа?
  Гулкое эхо отозвалось в холле.
  Робби поднялся по лестнице, держась одной рукой за перила. В спальне родителей ему послышались голоса. Он подбежал и, радостно улыбаясь, толкнул дверь. Увидев на кровати две фигуры, мальчик замер. Две обнаженные фигуры. Мама сидела на лежащем мужчине, спина у нее была изогнута, голова откинута назад. Она обернулась, и на ее лице застыл ужас.
  — Робби? — прошептала она.
  Время остановилось. Робби видел капли пота на спине матери, белые локоны, упавшие на лоб, следы помады вокруг рта.
  Мужчина попытался встать.
  — О черт! — выругался он, вскинув руку. — Какого хрена, вот чертов парень!
  Робби узнал мужчину: дядя Стюарт. На самом деле никакой не дядя, а друг отца. Стюарт Шарки. Отец Робби всегда становился серьезным, когда к ним приходил дядя Стюарт, они запирались в кабинете и долго разговаривали. Только на Рождество отец веселел в компании друга, когда тот приходил с подарками, по-настоящему хорошими и дорогими.
  — Это моя мама! — закричал Робби. — Это, черт возьми, моя мамочка!
  — Робби... — пыталась остановить его мать.
  — Черт, черт, черт! — выругался Шарки, ударяя рукой по подушке.
  Мать Робби набросила пеньюар и повернулась к сыну:
  — Робби, это не...
  — То самое! — крикнул он. — Я знаю, что это! Я видел, что ты делала! Я не дурак!
  Мать Робби встала, Стюарт прикрылся подушкой.
  — Что будем делать? — спросил он.
  Женщина не отреагировала. Она шагнула к сыну, но тот отступил, подняв руки, словно пытаясь защититься.
  — Не подходи ко мне! — завопил он.
  — Робби, прости.
  — Отец убьет тебя. Он убьет вас обоих!
  — Робби, это случайность.
  Мальчик посмотрел на нее:
  — Я не дурак, мама, и знаю, чем вы занимались. Я расскажу папе.
  — Вики, ради Бога, сделай что-нибудь! — взвизгнул Шарки.
  Вики повернулась к нему:
  — Не суйся, Стюарт.
  — Ты должна прекратить это!
  Робби вылетел из спальни и бросился в холл. Мать с воплем побежала за ним:
  — Робби, Робби! Вернись!
  Мальчик был уже у края лестницы, когда руки его соскользнули с перил, спортивная сумка запуталась между ног и он начал падать. Рот Робби беззвучно открылся, на лице застыло выражение ужаса.
  Вики выбежала в коридор как раз в тот момент, когда ее сын головой вниз полетел с лестницы. Она закричала, пеньюар соскользнул с плеч.
  Тело Робби несколько раз глухо ударилось о ступеньки.
  — Робби, нет! — выкрикнула Вики и бросилась к лестнице.
  Вики побежала по коридору, который вдруг стал очень длинным. Она не видела Робби, только слышала удары: бум-бум-бум! Ее ужасало молчание сына. Ни стонов, ни криков, ни плача. Только удары, от которых судорогой сводило внутренности. Потом стало тихо. И это было в тысячу раз хуже, чем звук падающего тела.
  Вики добежала до лестницы. Робби лежал ничком, голова чуть повернута набок. В уголке рта выступила кровь. Вики почувствовала головокружение и схватилась за стену, чтобы не упасть.
  — Боже, не дай этому случиться, — прошептала она.
  Перепрыгивая через ступеньки, Вики сбежала вниз, опустилась на колени рядом с сыном и положила руку ему на плечо.
  — Робби, милый! Робби!
  Его грудь поднималась, он дышит! Вики мысленно возблагодарила Бога.
  Глаза мальчика открылись.
  — Робби, милый, с тобой все в порядке? — спросила Вики.
  Его лицо исказила судорога.
  — Не трогай меня!
  — Робби, малыш...
  — Отойди от меня! — крикнул он. — Я все видел! Я видел, чем вы занимались.
  — Робби...
  Он оттолкнул ее и вскочил на ноги. Вытер рот и посмотрел на кровь, оставшуюся на ладони.
  — Ты выглядишь нелепо, — сказал мальчик.
  Вики сообразила, что стоит перед ним голая, и прикрыла грудь руками.
  — Ненавижу тебя! — бросил Робби.
  На лестничной площадке, застегивая на ходу рубашку, появился Шарки.
  — Он успокоился?
  Робби ткнул в него пальцем:
  — Отец убьет тебя!
  — Робби, — прошептала мать, — пожалуйста, не говори так.
  Она хотела прикоснуться к сыну, но он оттолкнул ее руку.
  — И тебя! — крикнул Робби.
  Шарки посмотрел вниз:
  — Не глупи, Робби.
  Мальчик отшатнулся.
  Вики посмотрела через плечо:
  — Стюарт, оставь это мне. Пожалуйста.
  — Если он что-нибудь скажет Дену...
  — Заткнись, черт возьми!
  — Я просто говорю...
  — Не говори! — завопила Вики. — Ничего не говори. Ты и так достаточно сделал... — Она не закончила фразу, услышав, что Робби возится с замком на входной двери. — Робби, Робби, вернись!
  Вики рванулась к выходу, но мальчик оказался более проворным. Он выскользнул в открытую дверь и захлопнул ее перед носом матери. Когда Вики выглянула на улицу, Робби уже бежал по мостовой. Силы оставили женщину, она опустилась на пол, по щекам потекли слезы.
  Шарки спустился с лестницы, продолжая застегивать пуговицы.
  — Черт! — тихо выругался он. — Что же нам теперь делать?
  * * *
  Ветер с Карибского моря растрепал Деннису Доновану волосы, и они упали на лоб. Он откидывал их назад, прикрывая рукой глаза. Волны бирюзового моря отливали белизной, и Доновану казалось, что он ощущает привкус соли на губах.
  — Нужно прикупить лодку, Карлос, — размышлял он, глядя на воду. — Как думаешь?
  Карлос Родригес пожал плечами.
  — У меня морская болезнь, — сообщил он.
  — Я имею в виду большую лодку. Буду носиться на ней от острова к острову, путешествовать со всеми удобствами.
  — Мне все равно будет плохо, — протянул Родригес.
  Донован двинулся по пляжу. Сандалии вязли в песке. Вдали в тени зонтов в розово-зеленую полоску лежали отдыхающие. Родригес поспешил за Деном.
  Донован бросил взгляд на дорогу. Барри Дойл, скрестив руки на массивной груди, облокотился о серебристо-серый «мерседес» Донована и едва заметно кивнул ему, давая знать, что на дороге все чисто. Ден посмотрел через плечо. Ближайший человек находился в ста ярдах. Это была полная женщина в слишком тесном для нее бикини. Она возилась с маленьким сыном, кричала на него по-немецки всякий раз, когда малыш слишком близко подходил к морю.
  Над головой пролетел маленький самолет и направился к аэропорту Брэдшоу. Еще одна партия хорошо одетых туристов, подумал Донован, зарегистрированных в курортной деревне Джека Тары или в отеле «Времена года» на соседнем острове Невиса. Там четверть населения вкалывала от зари до зари, чтобы неудобства «третьего мира» не просочились в пятизвездочную жизнь туристов. Сент-Киттс — не самое любимое место Донована, но идеальное для встречи с одним из крупнейших колумбийских поставщиков кокаина.
  — Как дела? — спросил Донован, понизив голос.
  — Судно покидает Мексику сегодня вечером, — сказал Родригес.
  — А груз?
  — Топливные баки желтого цвета.
  — Желтого?
  — Мы думали, так легче узнать.
  — Все желтые? — спросил Донован.
  Родригес кивнул:
  — Все.
  — Не слишком ли предсказуемо?
  Родригес усмехнулся:
  — Меньше риска запутаться. А может, ты предпочитаешь воспользоваться машиной или поездом? Хочешь, чтобы тебя поймали на рассвете?
  Донован хохотнул. Кокаин, который поставлял Родригес, переправлялся из Колумбии в Мексику, где находилась фабрика по производству «фольксвагенов-жуков», до сих пор популярных по всему миру. Более четырехсот «жуков» каждый день сходило с конвейера в Пуэбло и переправлялось по морю. Родригес купил шестьдесят машин и договорился перевезти их в Соединенное Королевство.
  — Не волнуйся, Ден, — сказал Родригес. — Обе стороны хорошо подмазаны. Желтый, зеленый, любой цвет радуги — никто не подойдет к этим машинам.
  — Мило, — ответил Донован.
  — А мои деньги?
  — Первый перевод сделаю в полдень.
  — Остальное по прибытии? — спросил Родригес.
  — Сразу, как только получим товар. — Донован хлопнул колумбийца по спине: — Ну, Карлос, разве я тебя когда-нибудь подводил?
  — Пока нет, приятель, но одна птичка принесла мне весточку, что ты разговаривал с русскими.
  — Карлос, я говорю с огромным количеством людей.
  — Это русские летчики с транспортных рейсов. Они остановились в отеле в Анквилле. Недалеко от твоей виллы.
  Донован поднял бровь:
  — Я поражен, Карлос.
  — Знание — сила, — подытожил колумбиец.
  — А я думал, деньги — сила.
  Двое мужчин остановились лицом друг к другу, теплый морской ветер раздувал их одежду.
  — Знание. Деньги. Сила. Все взаимосвязано, — заметил колумбиец. — Эти русские, они перевозили советское оружие в Колумбию для РВС, знаешь?
  Донован знал, что РВС — Революционные вооруженные силы Колумбии, самая большая группировка повстанцев.
  — Не эти парни. Но друзья тех, о ком ты говоришь.
  — Оружие сюда, кокаин отсюда... Опасная игра, приятель. Мы не хотим, чтобы повстанцы стали слишком сильными. У нас есть друзья в правительстве, ты же знаешь.
  Донован кивнул. В этом крылась одна из причин успеха картеля Родригеса.
  — Меня не интересует их кокаин, Карлос, даю слово. Я говорил с ними о некоторых делах, связанных с маком, которые собираюсь провернуть на другом конце света.
  Родригес улыбнулся:
  — Будь осторожен, Ден. Русским нельзя верить. Эти бандиты убьют тебя за пятно на шляпе.
  Донован рассмеялся и потрепал колумбийца по плечу:
  — Карлос, то же самое они говорят о колумбийцах.
  Колумбиец ответил смешком:
  — Может, они и правы, приятель. Может, и правы.
  Донован услышал, что его зовут с дороги. Дойл махал мобильным телефоном. Сам Донован никогда не носил его с собой и никогда не обсуждал по телефону свои дела. Он слишком хорошо понимал, как легко его можно прослушать. Поэтому и встречался с Родригесом на пляже. Здесь любого, кто попытается подслушать, не трудно засечь, и ни одна антенна не сработает из-за ветра.
  — Кажется, твой помощник хочет что-то сказать, — сухо заметил Карлос.
  Донован взглянул на Дойла, который по песку шел к ним, размахивая телефоном, будто дирижер.
  — Карлос, тебе лучше отойти, — сказал Донован. — Мне нужно переговорить с мистером Дойлом.
  — Порядочных людей найти нелегко, — заметил колумбиец, — я могу рассказать тебе об этом целые истории. Но в другой раз.
  Родригес пошел дальше по пляжу. Кремовые льняные брюки развевались на ветру, словно паруса.
  Донован накинулся на Дойла:
  — В какие игры, черт возьми, ты играешь? Я велел тебе оставаться на дороге. И если чертов телефон звонит попусту я засуну его тебе так глубоко в задницу, что твои зубы будут дрожать от его звонка.
  — Это Робби, — произнес Дойл так тихо, что его шотландский акцент почти заглушил ветер. — У него истерика. Что-то насчет Вики.
  — О Господи! — прошептал Донован. Он выхватил телефон у Дойла и приложил к уху. — Робби, что случилось?
  Робби объяснил, что произошло. И лицо Донована побледнело. Он подошел к воде, слушая сына и что-то шепча в трубку. Когда Робби закончил, Донован постарался успокоить его, пообещал, что все будет в порядке — он обо всем позаботится.
  — Папа, тебе нужно приехать домой. Сейчас же.
  — Да, Робби. Обещаю.
  — Сейчас же, — повторил Робби.
  — Через день или два, Робби. Я должен закончить с делами. Где ты?
  Робби шмыгнул носом:
  — Не знаю.
  — Что значит, не знаешь?
  — Где-то возле школы. Я сбежал. Не знаю, куда идти.
  — Позвони тете Лоре. Сейчас же. Она заберет тебя.
  — Я не хочу идти домой, папа.
  — Ты и не пойдешь. Останешься у нее, пока я не приеду.
  Робби молчал, и на мгновение Доновану показалось, что связь прервалась.
  — Робби?
  — Да, я слышу тебя. — Мальчик опять надолго замолчал. — Пап?
  — Да?
  — Ты собираешься их убить?
  — Не говори глупости, Робби, — ответил Донован. — Давай держись и позвони тете Лоре. Расскажи, что случилось, попозже я перезвоню ей.
  — О'кей, пап.
  — Я люблю тебя, Робби.
  — Я тоже люблю тебя, пап.
  Связь прервалась. Донован закинул голову и взвыл.
  — Убью! — орал он. — Повыдергиваю им ноги!
  * * *
  Стюарт Шарки положил руку на плечо Вики.
  — Все будет хорошо, — сказал он.
  Вики со злостью дернула головой:
  — Как все может быть хорошо, черт возьми?
  Слезы текли по ее щекам. Шарки попытался вытереть их, но Вики оттолкнула его.
  — Оставь меня! — кричала она. — Во всем виноват ты.
  Шарки обидели ее слова.
  — Это несправедливо, Вики.
  — Справедливо! Дена не волнует, что такое, мать твою, справедливость! — взвизгнула она.
  Шарки хотел схватить ее за руку, но Вики отступила.
  — Слушай, может, Робби ничего не скажет, — предположил он.
  — У него есть мобильный. Он позвонит Дену.
  — Мы скажем, что ему показалось.
  — Стюарт, твою мать, как такое могло показаться? Он видел нас в постели. Что показалось?! — Она ударила кулаком в стену. — Ты не должен был приходить. Разве я не говорила, что тебе нельзя приходить к нам. Мы ведь договорились встречаться у тебя или в отеле. Нет, тебе обязательно надо было именно в этой кровати. Кровати Дена. Ты как кобель, который метит территорию.
  Шарки сел на ступеньку.
  — Для этого требуются двое, Вики, — тихо произнес он.
  Она повернулась и подняла руку, чтобы ударить его, но вдруг затряслась и начала плакать. Рыдания сотрясали ее хрупкое тело. Шарки встал, обнял ее, Вики опять попыталась оттолкнуть его. Он погладил ее по голове:
  — Прости, любимая.
  — Он убьет нас, — всхлипнула Вики. — Стюарт, ты же знаешь, какой он. О Господи, как я могла так сглупить?
  — Мы ведь хотим быть вместе? Он все равно когда-нибудь узнал бы об этом.
  — Но не так. Не от Робби... — Она снова заплакала.
  Шарки прижался щекой к ее макушке и закрыл глаза. Он знал, что Вики права. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, на что способен Ден Донован.
  — У нас еще есть время.
  — Время?
  — Чтобы действовать. Строить планы на новую жизнь.
  — А что с Робби? Мы должны забрать его с собой.
  — Позже, — сказал Стюарт.
  — Он мой сын, — напомнила Вики.
  — Конечно. Но и сын Дена. Он приведет к нам Дена.
  Вики посмотрела на него, щеки ее были мокрыми от слез.
  — Я не могу оставить его, — прошептала она. — Он ушибся, когда упал с лестницы.
  — С ним все в порядке, Вики. Он выскочил отсюда как ракета.
  — Я даже не знаю, где он.
  — Парень пойдет к друзьям, — сказал Шарки, — или позвонит сестре Дена. Или отцу. Не беспокойся о Робби, Вики. Беспокойся о себе.
  — Я хочу быть уверена, что с ним все в порядке.
  — У нас нет времени, любимая. Нужно сейчас же уходить.
  — Куда?
  — У меня есть кое-какие идеи. — Стюарт погладил ее по волосам. — Просто доверься мне.
  Вики снова всхлипнула, и Шарки обнял ее.
  * * *
  Донован позвонил сестре из телефонной будки, стоявшей недалеко от пляжного кафе.
  — Робби у тебя?
  — Смотрит телевизор с моими детьми, — ответила она. — С ним все в порядке, Ден.
  — Дай мне поговорить с ним.
  Лора позвала Робби и протянула ему трубку.
  — Ты как, Робби?
  — Когда ты приедешь, пап?
  — Скоро, Робби. Не беспокойся. Ты можешь остаться у тети Лоры, пока я приеду?
  — Ладно. А как же школа? Мне все равно надо туда ходить?
  — Конечно.
  — Но она далеко отсюда.
  — Тетя Лора отвезет тебя. Веди себя хорошо, слушайся ее, пока я не разберусь с делами.
  — Что ты собираешься предпринять?
  — Куплю билет на самолет и прилечу, чтобы увидеть тебя.
  — Я имею в виду с мамой. И с ним.
  — Я разберусь, Робби, не волнуйся. Ты останешься со мной, я позабочусь о тебе. Идет?
  — О'кей, папа.
  — Передай трубку тете.
  Робби подозвал Лору к телефону.
  — Спасибо, Лора.
  — Я пригляжу за ним, Ден, ты же знаешь. Не могу поверить в то, что наделала эта глупая корова.
  — Я тоже. Мне нужна помощь, Лора.
  — Можешь на меня рассчитывать.
  — Тебе нужно съездить ко мне домой и взять паспорт Робби. Он лежит в сейфе в моем кабинете. У тебя есть ручка? — Донован продиктовал код. — Возьми паспорт и деньги. И захвати еще конверт. Большой. Понятно?
  — А что, если она будет там, Ден?
  — Это мой дом, а Робби — мой сын. Я боюсь, что она похитит его. Зря я сказал Робби, чтобы он ходил в школу.
  — Нельзя запретить ему учиться. Закон этого не позволит.
  Донован потер переносицу:
  — Да, ты права. А ты сможешь отвозить и забирать его? Убедись, что он войдет в здание. И переговори с директором. Вики не должна приближаться к Робби.
  — Она его мать, Ден, она не...
  — Сделай то, что я тебе говорю, черт побери! — крикнул Донован, но тут же извинился: — Прости, Лора. Я не хотел.
  — Ладно, Ден. Я побываю в школе и объясню им ситуацию. Однако тебе надо приехать и самому переговорить с ними. Ты отец, а я всего лишь тетя.
  — Я вернусь, не волнуйся. Ты присмотришь за ним?
  — Меня не надо просить об этом, Ден. Ты же знаешь.
  Донован положил трубку и снова набрал номер. Ответил мужчина. Ден, не представляясь, назвал номер в Сент-Киттс и велел перезвонить. Мужчина начал объяснять, что у него нет монет на международный звонок из автомата.
  — Купи телефонную карту, нищий ублюдок, — взорвался Донован и швырнул трубку.
  В ожидании звонка он ходил взад-вперед.
  * * *
  Муж Лоры, Марк, вез ее к дому Донована. Она попросила соседку посидеть с детьми, которые так увлеклись мультфильмами, что даже не спросили, куда Марк с Лорой поехали.
  — Мы ведь видели этого Шарки? — спросил Марк, всматриваясь в вечернюю темноту.
  — Да. На последнем барбекю. Он бухгалтер или что-то вроде этого.
  — И она была с ним в постели?
  — Так сказал Робби.
  — Глупая сучка.
  — Точно.
  — Придумала же: заниматься этим в собственной постели.
  Лора смерила его холодным взглядом. Он поморщился.
  — Я имею в виду, она глупая сучка, потому что занималась этим в таком месте. Но если ты соберешься... ты ведь не станешь делать это перед дверью, так?
  — Хорошо, дорогой, я запомню, — холодно ответила Лора.
  — Ты понимаешь, о чем я. А как Ден?
  — В ярости.
  — Он убьет ее.
  — Надеюсь, что нет.
  — Ты знаешь своего брата. Тебе известно, на что он способен.
  — Да, как и Вики.
  — Господи, что за дрянь!
  Оставшийся до Кенсингтона путь они проехали молча. У дома Донована Марк притормозил возле «рейнджровера» Вики.
  — Черт! — воскликнула Лора. — Она все еще дома.
  — Это ни о чем не говорит, — предположил Марк. — Она могла уехать на машине Дена.
  — И оставить свой «рейнджровер»? Брось! Вики не из тех, кто способен проститься с машиной за тридцать тысяч фунтов.
  — Она не сможет переправить ее через море. А если б даже у нее это получилось, машина выдала бы место ее пребывания.
  Лора согласилась с мужем и немного расслабилась. Хотя дом и принадлежал брату, ей делалось не по себе при мысли о возможном столкновении с Вики. Она вытащила из сумки ключи и вышла из машины.
  Лора открыла переднюю дверь, набрала код, отключающий сигнализацию, и тут же сообразила, что Вики не включила ее. Она уже была готова переступить порог дома, когда Марк положил ей на плечо руку:
  — Давай лучше я войду первым. Так будет безопаснее.
  Лора благодарно улыбнулась мужу и пропустила его вперед.
  Марк быстро прошел через холл в комнаты, потом на кухню и вернулся, сокрушенно качая головой.
  — Здесь никого нет, — сказал он и позвал: — Вики!
  — Для нее самое лучшее уехать, — заметила Лора.
  Они поднялись наверх, в спальню. Покрывало лежало на стуле у окна, две подушки валялись на полу у кровати. Лора открыла шкаф. Между вещей висели два десятка пустых вешалок. Лора заглянула в ванную. Открыла шкафчик над раковиной, потрогала рукой лекарства и туалетные принадлежности.
  — Она бросила его.
  Марк подошел к жене:
  — Откуда ты знаешь?
  — Нет противозачаточных таблеток. Бритвы. Зубной щетки.
  — Тебе надо было стать детективом, — пошутил муж. — Дурацкий она выбрала способ уйти от Дена.
  — Можешь взять какую-нибудь одежду из комнаты Робби? — попросила Лора. — Мне надо кое-что сделать, о чем просил Ден.
  Марк отправился в комнату Робби, а Лора спустилась по лестнице. Она открыла дверь кабинета, подошла к большой картине, висевшей над дубовым столом. На ней были нарисованы два парусника. Лора дотронулась до рамы и толкнула ее вправо. За картиной оказался сейф стального цвета с циферблатом в центре. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла открыть дверцу. Сейф был пуст. У Лоры перехватило дыхание. Она не могла представить, что скажет брату.
  * * *
  Старший инспектор Ричард Ундервуд застегнул плащ, толкнул дверь и вышел из отделения полиции на Паддингтон-Грин. По дороге он встретил двух детективов из отдела полиции нравов. На Харроу-роуд Ундервуд поднял воротник, защищаясь от ветра, который здесь дул всегда, независимо от времени года.
  Он прошел мимо двух телефонов-автоматов старого типа. Их красные стены были исписаны номерами телефонов проституток. Третья будка стояла в полумиле от здания полиции, на Уорик-авеню возле канала. Ундервуд набрал код своей телефонной карточки, потом номер в Сент-Киттс. Ждать пришлось долго, и он уже было решил, что набрал неправильный номер. Наконец Донован ответил.
  — Тебе лучше поторопиться, Ден, на карте только двадцать фунтов.
  — Запиши на мой счет, жадный ублюдок, — бросил Донован. — Слушай, мне нужно узнать, что меня ожидает, если я вернусь в Соединенное Королевство.
  — Ничего хорошего.
  — Я серьезно, Дико. Мне необходимо приехать. — Он рассказал о том, что случилось.
  — Черт, Ден, мне жаль.
  Ундервуд знал Донована почти двадцать лет, и Вики Донован была не тем человеком, от которого можно было ожидать предательства.
  — Вот что, мне надо знать, на каком я свете.
  — Ты — Танго Один. Ничего не изменилось.
  — С тех пор как я уехал, прошло, черт возьми, четыре года.
  — Железная память. Они всем скопом набросятся на тебя, как только ты вернешься.
  — Проверишь это?
  — Если хочешь, Ден, конечно. Завтра позвоню тебе. Тот же номер?
  — Нет. Я собираюсь прилететь в полдень.
  — Твою мать, Ден! Не сходи с ума. Осторожнее, ладно?
  — Не волнуйся, Дико. Я остановлюсь в Европе. Может, в Германии. Оттуда и позвоню.
  — Просто помни про Интерпол. Ты самый разыскиваемый в Европе преступник.
  — Все будет хорошо. И еще: я хочу, чтобы ты добрался до Вики и этого негодяя Шарки. Мне надо знать, куда они смылись.
  — А не много ли ты хочешь?
  — Я серьезно, Дико. Если они сбежали, я хочу знать куда.
  — Не делай глупостей, Ден.
  — Ты выполнишь мою просьбу?
  Ундервуд вздохнул:
  — Ладно.
  — Спасибо, друг. Завтра поговорим.
  Связь закончилась. Старший инспектор почувствовал тошноту и проглотил таблетку «Ренни».
  * * *
  Донован подошел к «мерседесу». Дойл открыл ему дверцу:
  — Вы в порядке, босс?
  Донован не ответил. Пока Дойл садился за руль, он барабанил пальцами по щитку.
  — Куда едем, босс?
  Пальцы Донована еще быстрее застучали по щитку, словно это помогало ему собраться с мыслями. Он прилетел в Сент-Киттс специально для встречи с колумбийцем, потом намеревался вернуться в Анквиллу, что ни на йоту не приближало его к Лондону. Нужно встретиться и поговорить с сестрой. И еще необходимо убедиться в доставке нескольких сотен килограммов колумбийского героина, который сейчас на пути в Феликстоу.
  Дойл с беспокойством наблюдал за боссом. Донован не объяснил, в чем дело. Но услышанного во время разговора с Робби было достаточно, чтобы понять: это личное, и ему лучше не соваться. Дойл включил зажигание.
  Донован перестал барабанить и нахмурился.
  — О черт! — прошептал он.
  — Что случилось, босс?
  — Черт, черт, черт!
  Донован повернулся к Дойлу, но смотрел мимо него, словно не мог сосредоточиться.
  — Мне нужен компьютер. Сейчас же.
  — Едем в отель?
  Донован кивнул. Отель Джека Тары предназначался для влиятельных лиц, которые хотели укрыться от судебных разбирательств и проблем мира коммерции. Расположенный в нем бизнес-центр собирал посетителей больше, чем бассейн. Донован откинулся на кресло из кремовой кожи и стал массировать виски.
  Зазвонил мобильный. Дойл взял его свободной рукой.
  — Алло? — Он передал трубку Доновану: — Это Лора.
  Ден молчал, пока сестра рассказывала о том, как съездила к нему домой. Услышав о пустом сейфе, он выругался.
  — Всё? И паспорта нет? А конверт?
  — Ящик пуст, Ден. Извини.
  — Хорошо. Слушай, Лора, думаю, лучше держать Робби подальше от школы, пока я не вернусь. Если она взяла его паспорт, то попытается вывезти сына из страны. А в школе скажи, что он болен, или придумай еще что-нибудь.
  — Понятно, Ден.
  — Ты знаешь, что делать, если она придет к тебе?
  — Она свое получит, если вздумает явиться. Не сомневайся.
  Донован улыбнулся. Он видел сестру в ярости, и это было не самое приятное зрелище.
  — Сделай мне еще одно одолжение, Лора. Позвони Банхэму в Кенсингтон. Пусть сменят все замки и поставят новый код на сигнализацию. Что-нибудь из картин пропало?
  — Твою мать, Ден, откуда я знаю?
  — Одна такая штуковина на стене. И еще та, что рядом.
  — Мне нравится, что ты не потерял чувства юмора, братишка. Я не заметила никаких пропаж.
  Донован хотел попросить сестру спрятать картины в хранилище, но передумал. Он был уверен, что дом достаточно хорошо охраняется. Последний раз, когда Донован оценивал свою коллекцию — а это было лет пять назад, — она стоила около миллиона фунтов. Рынок произведений искусства был на плаву, и Донован понимал, что стоимость картин с тех пор могла увеличиться раза в два. Вики не разделяла его любовь к искусству, да он и не говорил ей о настоящей цене коллекции.
  — Я позвоню позже, Лора. И спасибо. Скажи Робби, что я люблю его, ладно?
  Донован отключил телефон и постучал им по подбородку. Смена замков и переустановка сигнализации. Замечательно, конечно, однако некоторых это не остановит.
  Дойл подъехал к отелю, притормозил и подозвал охранника.
  — Жди здесь, — сказал Донован.
  Он быстро прошел по мраморному полу холла, поднялся по лестнице и открыл дверь в бизнес-центр.
  Красивая чернокожая девушка с косичками улыбнулась и спросила номер его комнаты. Донован дал ей сто долларов, не называя себя.
  — Мне на пару минут, — сказал он.
  Сел за компьютер в углу зала и молча помолился перед запуском «Интернет эксплорера». Потом набрал адрес маленького банка в Швейцарии. У него запросили номер счета и восьмизначный личный номер.
  Донован глубоко вздохнул и, пока ждал проверки кода, приготовился к худшему. На секунду экран погас, затем открылась страница, показывающая все изменения, произошедшие на счете. Донован поерзал в кожаном кресле. На счете осталось две тысячи долларов.
  Он вышел с банковского сайта и набрал адрес другого банка на Каймановых островах. За десять минут Донован посетил полдюжины сайтов финансовых учреждений, известных своей секретностью и безопасностью. В результате чего выяснил, что у него осталось немногим более восьмидесяти тысяч долларов.
  Исчезло шестьдесят миллионов.
  * * *
  Марк Гарднер пощелкал пультом, перескакивая с канала на канал. Ничто не привлекло его внимания: старая комедия, которая уже заканчивалась, фильмы, которые он уже смотрел по видику, кулинарное шоу...
  Марк оторвал глаза от телеэкрана: в комнату вошла Лора с двумя кружками горячего шоколада.
  — Он спит, — сказала она, передавая кружку и присаживаясь рядом на диван.
  Лора положила ноги на колени мужу и улеглась, поставив кружку на грудь.
  — Как думаешь, что он собирается делать?
  — Робби?
  — Твой брат.
  Лора взяла кружку за ручку.
  — Заберет Робби. Ты же знаешь, как много сын значит для него.
  — Я думал, его не пустят в Соединенное Королевство. Мне казалось, за ним следят.
  — Он был под наблюдением.
  — Да он самый разыскиваемый преступник в Британии, — возразил Гарднер. — Танго Один — так они его называют.
  — "Танго" обозначает просто «цель». Это значит, что они держат его в поле зрения, а не то, что он сделал что-то плохое.
  — Нет дыма без огня.
  — Да, и еще: кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Мы всю ночь собираемся обмениваться пословицами? Ден есть Ден, и этим все сказано.
  — Знаю, любимая, я думаю о нем. И о Робби. Я только не хочу, чтобы мы оказались втянутыми во что-то плохое.
  Лора опустила ноги на пол и села.
  — Во что?
  — Не знаю. Но Вики с характером, а каков Ден — тебе хорошо известно.
  — Думаешь, они придут сюда с пистолетами?
  — Ты понимаешь, что я не это имел в виду. Вокруг Робби может развернуться настоящая война, черт возьми. Они оба захотят забрать его.
  — Она изменила Дену, Марк. Все слишком просто и предельно ясно.
  — В британских судах никогда не бывает слишком просто. Это будет грязная битва, в которой потребуются адвокаты, оценивающие свои услуги в тысячу фунтов за час.
  — Это не наша проблема.
  У дверей послышался какой-то шорох. Оба подпрыгнули. Горячий шоколад обжег Лоре колени.
  Это был Робби. Он стоял, протирая глаза.
  — Не могу заснуть...
  Лора поставила кружку на кофейный столик, подошла к нему и обняла.
  — Что случилось, Робби?
  — Мне приснился плохой сон.
  Она подвела его к дивану. Марк отправился к себе в комнату, потрепав Робби по плечу:
  — Все будет хорошо, Робби.
  — Где папа?
  — Он приедет.
  — Я хочу к папе. — Слезы потекли по щекам мальчика.
  — Я знаю, — сказала Лора.
  Она взглянула на Марка, стоящего на пороге комнаты, — тот пожал плечами. Они ничего не могли сказать или сделать, чтобы облегчить положение Робби. Оставалось просто ждать Дена Донована.
  Лора прижала к себе Робби, что-то нежно шепча ему на ухо. Мальчик перестал плакать и через несколько минут тихо засопел.
  Лора улыбнулась мужу:
  — Я отнесу его в комнату к Дженни. Не хочу, чтоб он спал сегодня в одиночестве.
  — Хорошая мысль, — сказал Марк. — Давай я?
  Лора покачала головой:
  — Он не тяжелый.
  Она понесла его по лестнице. Семилетняя Дженни спала наверху двухъярусной кровати. Раньше она делила комнату с сестрой, пока Джулия не заявила, что уже взрослая и должна иметь собственную комнату. В то время Джулии было четыре года, а Дженни — три. Дженни также составила список своих требований, куда входила двухъярусная кровать и новые обои.
  Лора положила Робби на нижний ярус кровати, накрыла одеялом, потом наклонилась и поцеловала в лоб.
  — Хороших снов, Робби, — прошептала она.
  В тот момент, когда Лора выпрямилась, раздался звонок. В соседней комнате стоял телефон, но она спустилась вниз, зная, что Марк ответит на звонок. Войдя в гостиную, Лора увидела мужа с телефонной трубкой в руке.
  — Ден? — спросила она.
  Марк отрицательно качнул головой.
  — Тебе лучше поговорить с Лорой, — сказал он в трубку и передал ее жене. — Это Вики.
  Лора взяла трубку.
  — С твоей стороны неслыханная наглость звонить сюда, — холодно заявила она.
  — Лора, Робби у вас? Я пыталась позвонить ему на мобильный, но он отключен.
  — Он спит.
  — Ради всего святого, Лора, я просто хочу поговорить с сыном.
  — Не самая удачная мысль.
  — Я его мать, побойся Бога!
  — У него был плохой день. Ему нужно поспать. А вообще он в порядке, Виктория. Не думаю, что разговор с тобой поможет ему. Где ты?
  Последовала пауза.
  — Я не могу сказать. Прости.
  — Ты в Лондоне, да? Я ездила домой, тебя там не было.
  — Что ты делала у меня дома? — быстро спросила Вики.
  — Во-первых, это дом Дена. Во-вторых, не твое дело. Какое право ты имеешь спрашивать, после того как кувыркалась в постели моего брата с Шарки?
  — Перестань так говорить! — воскликнула Вики. — Это мерзко!
  — Но так оно и есть, Виктория. Мерзко и глупо.
  — Ты ведь говорила с Деном?
  — И что из того?
  — Что он сказал?
  — Как ты думаешь? — спросила Лора.
  — Он вернется?
  — Нет, Виктория, собирается позагорать в Анквилле еще несколько месяцев. Конечно, вернется. Как Бэтмен.
  — Что мне делать? Это кошмар.
  — Зачем ты опустошила сейф? — спросила Лора.
  — Я ничего не украла. Деньги были оставлены мне на хозяйство.
  — А паспорт Робби? Зачем ты взяла его?
  — Какого черта, Лора, что происходит? — закричала Вики. — Почему ты была в моем доме?
  — Дену нужен паспорт Робби. И деньги. Он знает, что ты обчистила сейф, и велел сменить замки. Брат не хочет, чтобы ты возвращалась туда, Вики.
  — Он собирается забрать Робби в Анквиллу?
  — Я кладу трубку, — пригрозила Лора.
  Марк стоял рядом, прислушиваясь к разговору, но Лора отвернулась от него. Она ненавидела невестку за то, что та сделала, однако не хотела, чтобы Марк знал, как расстроена.
  — Пожалуйста, Лора, дай мне поговорить с ним. Я просто хочу сказать, что люблю его.
  — Нет. Не сегодня. Позвони завтра.
  — Лора... — всхлипнула Вики.
  Лора положила трубку. Руки ее дрожали, костяшки пальцев побелели. Она даже не почувствовала, насколько крепко сжимала трубку.
  Марк опустил руку ей на плечо:
  — Мне жаль, любимая.
  Она прижалась к нему.
  — Если я когда-нибудь поймаю тебя в постели с твоей бухгалтершей, задушу собственными руками, — прошептала Лора. — Обещаю.
  * * *
  Донован забронировал себе маленький двухмоторный самолет. Потом подошел к заправке и, пока Дойл заправлял машину, сделал три звонка. Первый звонок — Немцу, который мог достать паспорта и проездные документы по всему миру. Не подделки или копии, а подлинники. Это было весьма дорого, зато гарантировало безопасность. Немец назвал Доновану имя, которое тот несколько раз повторил про себя, чтобы запомнить. Второй звонок предназначался агенту, готовившему для Донована большинство проездных документов. Агент был далеко не самый дешевый в Анквилле, зато самый надежный. Донован объяснил, что ему нужно, назвал имя, которое дал Немец. На третий звонок — в Испанию — никто не ответил. Включился автоответчик, Донован произнес несколько слов по-испански и повесил трубку.
  Дойл подогнал «мерседес», Донован сел на заднее сиденье и молчал всю дорогу до самой виллы. Он размышлял. Управление по борьбе с наркотиками, британская таможня да еще куча других служб в раю для миллионеров особо не высовываются, не проверяют машины в аэропорту. Но стоит им вылететь отсюда, «мерседес» станет представлять такую же опасность, как разговор по мобильному.
  Дойл остался в машине, а Донован отправился на виллу, собрал чемодан и сумку. Он не особо беспокоился о том, что взять с собой: это была всего лишь часть маскировки. Молодой мужчина, летящий в Соединенное Королевство без багажа, обязательно вызовет интерес на таможне. Из сейфа в кабинете Донован достал пачку долларов и положил их в сумку. Уже на выходе прихватил панаму и засунул туда же.
  Он бросил багаж на заднее сиденье, сам сел впереди рядом с Дойлом.
  — Сначала мне надо увидеться с русскими, потом с Немцем.
  Дойл подъехал к пятизвездочному отелю в миле от виллы Донована. Русских нашли у бассейна. Мужчину покрупнее звали Грегов. Он был широкоплечим и накачанным, с татуировкой пантеры на одном плече и Божьей Матери на другом. Волосы коротко стрижены, тонкие и сухие, обветренное лицо с полопавшимися сосудами. Грегов выглядел лет на пятьдесят, хотя ему было только тридцать пять.
  Грегов встал и пожал Доновану руку.
  — Шампанского? — спросил он, показывая на бутылку «Дом Периньона» в ведерке со льдом.
  Двое русских отдыхали на острове уже пять дней, и Донован ни разу не видел их без бутылки шампанского.
  — Нет, не могу, — отказался Донован. — Мне необходимо вернуться в Соединенное Королевство.
  — А что с нами? — спросил партнер Грегова, Петр, растянувшийся в шезлонге.
  Он выглядел моложе Грегова, шести футов ростом, жилистый. Как и у напарника, волосы Петра были коротко пострижены, только огненно-рыжие, их дополняла россыпь веснушек вокруг носа. Лицо красное от солнечного ожога, ноги и руки рыжевато-коричневые, а грудь почти белая. Под левым соском виднелись два шрама от пулевых ранений, на правой стороне груди — еще один в форме звезды с неровными краями.
  — Из того, что я заметил, вам помощь не нужна, — рассмеялся Донован.
  — Тебе действительно нужно ехать? — поинтересовался Грегов.
  — Боюсь, что да.
  — Но мы ведь продолжим наши дела? — спросил Петр, опустив ноги на пол.
  — Конечно, — ответил Донован.
  — Или нам надо отправиться еще куда-то? — продолжил Грегов, бросая на партнера предупреждающий взгляд. — Но, Ден, мы хотим иметь дело с тобой.
  — И я, Грегов. Просто по личному вопросу мне надо побывать в Лондоне. А когда я вернусь, мы все обсудим.
  — Личные проблемы? Помочь? У нас есть связи в Лондоне.
  Донован покачал головой:
  — Нет, все в порядке. Я справлюсь сам. — Он похлопал Грегова по плечу. — Все, что потребуется, записывай на мой счет. У меня есть твой номер в Соединенном Королевстве и в Белграде. Через них можно будет связаться с тобой?
  Грегов кивнул:
  — Мы летаем туда-сюда из Соединенного Королевства в Турцию по три раза в неделю, но автоответчик проверяем каждый день. В Министерстве по чрезвычайным ситуациям нам платят по тридцать тысяч долларов за полет, за то, что мы перевозим их оборудование и спасателей. Неплохой заработок, правда? Для кого-то — голод и землетрясения, для нас — хорошие деньги. Конечно, не такие, какие приносит твой бизнес, но жить можно.
  — Вы хорошо работаете, ты и Петр. Без вас Российская армия много потеряла.
  Грегов с готовностью кивнул:
  — Их потеря, наша находка. Все этот гребаный коммунизм!
  — Точно, — согласился Донован, вскинув кулак зверх. — Миром правит капитализм.
  Двое русских расхохотались, потом обнялись с Донованом и Дойлом.
  После прощания с русскими Дойл привез Донована в восточную часть острова, на виллу, где жил Немец. В три раза больший, чем у Донована, особняк был окружен стеной в двенадцать футов высотой, с проволокой наверху, как в русских лагерях. Видеокамеры проверили гостей, и металлические ворота открылись. Дойл на «мерседесе» медленно проехал по узкой гравийной дорожке мимо следующих двух камер, прежде чем притормозить перед входом на виллу Немца. Дойл остался ждать в машине, а Донован направился к хозяину особняка-крепости.
  Хельмут Циммерман встретил его у входной двери и заключил в медвежьи объятия, похлопывая по спине.
  — В следующий раз прибереги для меня побольше времени, — сказал он. Немец был крупным мужчиной, почти на шесть дюймов выше Донована, широкоплечий, с мускулистыми бедрами такой же ширины, как талия Донована. Тело его было пропорциональным, за исключением рук, маленьких и изящных, как у молодой девушки, словно они перестали расти после переходного возраста.
  — Это не по моей вине, Хельмут.
  — У тебя есть время выпить?
  — У меня нет времени даже отлить, — засмеялся Донован. — Мне нужно в аэропорт к шести.
  Циммерман провел Донована по коридору с мраморным полом и гипсовыми статуями античных воинов вдоль стен. Над головой висели люстры с хрустальными подвесками.
  В конце холла стояло огромное позолоченное зеркало. Донован подмигнул своему отражению.
  — Хельмут, ты живешь, твою мать, как римский император.
  — Нравится? Я пришлю тебе своего дизайнера по интерьеру. Твой дом... такой закоченевший. Правильное слово? Закоченевший?
  — Да, как я.
  Слева от зеркала находилась белая дверь с позолоченной ручкой. Циммерман толкнул ее своей детской ладонью, и они попали еще в один коридор, потом в комнату с белыми стенами без окон, со столом в стиле Людовика XIV и декоративными креслами. На одной стене висел гобелен с изображением стада козлят, на другой в стеклянных витринах разместилась коллекция античных урн. Здесь же находилось несколько цветных мониторов, на экранах которых отражалось все происходящее внутри и снаружи виллы. На одном из них Донован увидел Дойла, сидящего в «мерседесе» и постукивающего пальцами по приборной панели.
  — Он поедет с тобой? — спросил Циммерман, садясь за стол, который был по меньшей мере в шесть футов шириной, но по сравнению с Немцем выглядел карликовым.
  — Не в этот раз, — сказал Донован.
  Циммерман выдвинул один из ящиков и достал три паспорта. Все красного цвета, принятого в Европейском союзе.
  — Один Соединенного Королевства, другой — ирландский, третий — испанский. Все, как ты просил.
  Донован тщательно проверил документы, хотя и знал, что Циммерман не допускает просчетов. Фотография Донована имелась во всех паспортах, хотя в каждом из них значились разные имена и даты рождения. Документы были подлинными и должны выдержать любую проверку на границе. У Циммермана имелась сеть помощников по всей Европе, которые находили бездомных людей. Они покупали их паспорта, затем присылали в Анквиллу, где Циммерман переклеивал фотографии клиентов.
  — Превосходно, Хельмут, как всегда.
  Донован достал из куртки конверт с тридцатью шестью тысячами долларов и положил на стол.
  Циммерман взял конверт и, не пересчитывая деньги, положил его в ящик. Донован улыбнулся: какая тщательно продуманная демонстрация доверия... Попробуй он обмануть Немца, достаточно одного его звонка в Европу, и паспорта превратятся в никчемные бумажки.
  — Итак, — сказал Циммерман, поднимаясь со стула, — до следующей встречи, Деннис.
  Донован положил паспорта в карман куртки, и они пожали руки на прощание.
  Дойл уже открыл дверцу «мерседеса» и в полном молчании привез босса в аэропорт. Дойл припарковал машину, и вместе они направились в здание.
  — Мне следовало бы лететь с вами.
  — Нам двоим там делать нечего, Барри. Лучше позаботься о делах здесь.
  Они вошли в здание аэропорта, и кондиционер обдал их струей холодного воздуха, словно окатил ледяным душем. Донована ждал коричневый конверт. В нем лежали билеты из Ямайки в аэропорт Стенстэд, а из Стенстэда до Дублина на имя человека из британского паспорта. Когда вошли в главный ангар, Донован просмотрел список дел. Ему не хотелось выглядеть забывчивым, но он знал: дьявол всегда прячется в мелочах.
  — Все нормально, босс? — спросил Дойл.
  — Конечно, — ответил Донован. — Ты знаешь, как я ненавижу маленькие самолеты.
  Хотя на самом деле Дена беспокоил не перелет, а реакция Карлоса Родригеса, когда тот узнает, что деньги на его счет не поступили. Дойл выдержит натиск Родригеса. А вот если Донован прикажет своему помощнику скрыться, это послужит доказательством его вины. Дойл должен остаться и не спасовать перед трудностями.
  Когда Донован подошел к блестящей белой «сессне», пилоты уже запустили двигатели. Дойл вытащил из «мерседеса» багаж босса, владелец чартерной компании помог погрузить его в самолет. Донован пожал руку Дойлу, потом обнял его и похлопал по спине.
  — Береги себя, слышишь, — предостерег он.
  — Конечно, босс.
  Дойла смутило неожиданное проявление чувств.
  Донован пожал руку владельцу компании, потом сел в самолет. Помощник пилота захлопнул дверцу, и через две минуты они уже летели над пляжем, взяв курс на запад.
  Донован посмотрел в окно. Далеко внизу он увидел «мерседес», направляющийся к вилле. Донован прошептал:
  — Удачи, Барри.
  Он откинулся в кожаном кресле. До Ямайки было два часа лету.
  * * *
  Марти Клэр пытался поднять штангу, дыша сквозь стиснутые зубы, пот градом катился со лба. Огромный негр, держа руки в дюйме от штанги, стоял сзади, подстраховывая его. Это был третий подход Клэра: он брал вес своего личного рекорда плюс один килограмм.
  — Давай, парень, давай, — подстегивал негр.
  Клэр взвыл как раненый зверь, лицо исказилось, руки тряслись, костяшки пальцев побелели, из последних сил он рванул штангу...
  Негр похлопал Клэра по спине, когда тот сел:
  — Хорошая работа.
  Клэр усмехнулся и отхлебнул воды из бутылки.
  К ним подошел молодой светловолосый охранник. Ему едва исполнилось восемнадцать, бледно-голубая форма болталась на нем как на вешалке.
  — Мистер Клэр? К вам посетитель.
  Клэр кивнул, забавляясь всегдашней вежливостью немецких охранников.
  — Я в душ, — бросил он.
  — Мне велено доставить вас без промедления, мистер Клэр, — настаивал охранник.
  Они вышли в коридор, проследовали через сад к главному зданию в приемную. Плакат, украшавший одну из стен, предупреждал об опасности употребления наркотиков и предлагал заключенным бесплатные консультации и адреса клиник, где лечили от наркомании. Общество «Нет наркотикам» было самым доступным, и Клэр обращался туда с просьбой, когда его задержали в первый раз. Ему отказали, так как он не говорил по-немецки. Он никогда не, изучал немецкий, потому что в этом не было необходимости: все, кого он знал, говорили по-английски.
  В отличие от британской тюрьмы здесь стояли пластиковые, не прикрученные к полу стулья и столы. Клэр выдвинул из-за стола оранжевый стул, сел спиной к стене, скрестив ноги, и стал ждать. Закрыв глаза, попытался сосредоточиться на ритме своего сердца. Он начал изучать технику медитации недавно, пользуясь парой книг, взятых в тюремной библиотеке.
  Клэр услышал шаги в коридоре и сконцентрировал внимание на звуке. Походка была необычной, одна нога, казалось, немного волочилась. Открылась дверь, но Клэр продолжал сидеть с закрытыми глазами. Посетитель вошел в комнату.
  — Если я не вовремя, могу зайти позже, — предложил он.
  Клэр открыл глаза. Перед ним стоял мужчина лет за тридцать, в кожаной куртке, голубых джинсах и ботинках «Тимберлэнд». «Низковат, пожалуй, меньше пяти футов, — подумал Клэр, — и непохоже, что он при исполнении служебных обязанностей». У вошедшего были редкие волосы песочного цвета и яркие пытливые глаза. Клэр решил, что лицо у него неприятное. Лицо информатора. Полевого агента. Человека, которому нельзя доверять.
  — Забавно сложилась твоя судьба. Но сегодня, я думаю, у тебя хороший день: есть шанс вернуться к нормальной жизни.
  — И это сделаешь ты? — спросил Клэр, закинув руки за голову и сцепив пальцы на затылке.
  — Я буду тем, кто приносит плохие новости, — ответил мужчина. — Вестником смерти.
  Он подошел к столу и сел на пластиковый стул. Правая нога доставляла незнакомцу беспокойство. Она подкашивалась каждый раз, когда он опирался на нее.
  — Не будет ли слишком дерзко с моей стороны попросить вас показать хоть какое-нибудь удостоверение? — съязвил Клэр.
  — Будет, Марти, — возразил посетитель.
  Клэр уловил мягкий ирландский акцент. Он разжал пальцы и наклонился вперед, вперив в мужчину тяжелый взгляд:
  — Тогда какого хрена ты тут делаешь?
  Мужчина выдержал взгляд Клэра.
  — Я — твой последний шанс, Марти. Я даю тебе возможность вылезти из дерьма, в которое ты сам себя загнал.
  Клэр оскалился и взмахнул рукой:
  — Отсюда? Да это дом отдыха! У меня есть своя комната, библиотека, трехразовое питание, кабельное телевидение, включая порноканалы. Я получаю «Дейли мейл» и «Телеграф», могу заказать диски и видеокассеты. Могу даже привезти семью. Детям тут понравится.
  — Да, но тебе недолго здесь осталось отдыхать, Марти. Клэр фыркнул:
  — Ты хоть представляешь, как тяжело попасть в немецкую тюрьму? В стране всего двенадцать тысяч камер. Только для того чтобы попасть в список ожидающих перевода в настоящую тюрьму, уходит шесть месяцев. И это после обвинительного приговора. Легче получить место в государственной системе здравоохранения в Соединенном Королевстве, чем добиться камеры в немецкой тюрьме.
  — Получил, что хотел?
  — "А": это всего лишь марихуана. "Б": меня никогда раньше не ловили с этой дрянью. "В": мои адвокаты — классные пройдохи. "Г": я невинен, как младенец. "Д": самый худший вариант — я остаюсь здесь на год или два, продолжая качаться и хорошо питаться. Это прибавит мне лет десять жизни.
  Клэр доверительно улыбнулся посетителю, но мужчина промолчал и лишь с сожалением качнул головой, глядя на Клэра, как смотрит учитель на обманывающего его ученика.
  Клэр встал.
  — Если думаешь, что я буду играть в ваши игры, забудь. Я большой мальчик и в состоянии позаботиться о себе.
  — Ты нужен американцам, Марти, — тихо сказал мужчина, смакуя каждое слово.
  — Ну и хрен с ними.
  Мужчина улыбнулся, довольный, что наконец-то вызвал хоть какую-то реакцию у Клэра.
  — Для них ты самый разыскиваемый преступник.
  — Чушь собачья.
  — Почему тогда я здесь, Марти?
  Клэр запустил руку в мокрые после тренировки волосы.
  — Кто ты? Шпик? МИ-6? Таможня?
  — Сядь, Марти.
  Клэр остался стоять.
  — Сядь, твою мать!
  Клэр медленно сел.
  — Один из твоих контейнеров на пути в Штаты, в Нью-Джерси.
  — Кто сказал?
  — Декларация судового груза. Понимаешь, все это хорошо — не светиться с товаром, Марти, но иногда маленькие детали можно упустить. Например, конечное место назначения. Один контейнер должен потеряться в Саутгемптоне, другой останется на границе и будет переправлен в Нью-Джерси.
  Клэр сел на место и нахмурился.
  Мужчина улыбнулся:
  — Тебя пытаются надуть, Марти? Что случилось с законом чести у воров?
  — Вам лучше знать. У вас кто-то работает под прикрытием, верно?
  — Я ничего не делал, Марти. Просто принес плохие новости.
  Клэр выдавил улыбку, хотя его начал охватывать страх. Гость слишком уверен, слишком расслаблен. Клэру показалось, что он играет в шахматы с кем-то, кто заранее знает, чем кончится партия, и не важно, какие ходы сделает Клэр.
  — Немцы никогда не передадут меня в Штаты.
  — Может, и нет. Но тебя отправят в Соединенное Королевство. А ты знаешь о наших специфических отношениях. Либералы, консерваторы, не важно, кто у власти, но когда США кричат «прыгай», мы прыгаем со спущенными штанами.
  — Я ирландец.
  — Северная Ирландия, — возразил мужчина. — Есть разница.
  — Я ирландский гражданин.
  — Иногда. Твой ирландский паспорт тебе не поможет. Немцы отправят тебя назад в Соединенное Королевство, потом выдадут США. Управление по борьбе с наркотиками начнет копать. И обнаружит контейнер, полный высококлассной марихуаны, предназначенной для старшеклассников. У тебя начнется интересная жизнь. Отберут всю твою недвижимость в Штатах. Дом во Флориде. Сколько он стоит? Два миллиона?
  — Он записан не на мое имя. Это имущество компании.
  — Управление все оставит себе.
  — Это, черт возьми, несправедливо! — крикнул Марти.
  Мужчина торжествующе улыбнулся, зная, что победил.
  Клэр почувствовал, что щеки его вспыхнули, а во рту пересохло.
  — Я хочу выпить, — сказал он.
  — Даже не думай, что немцы побегут в бар, — ответил посетитель.
  — Выпить воды, — объяснил Клэр.
  Мужчина встал, подошел к двери, открыл ее и что-то по-немецки сказал охраннику, дежурившему снаружи. Потом вернулся на место.
  — Зачем вам нужно передавать меня американцам? — спросил Клэр.
  — А кто сказал, что мне это нужно? — возразил посетитель.
  — Вы не выглядите слишком расстроенным от перспективы моего перевода в федеральную тюрьму.
  — Меня не трогает ни то, ни другое, Марти.
  — Но у вас же есть какая-то цель? — спросил Клэр. — Вы тратите здесь свое время, значит, что-то вас интересует.
  — Если ты такой сообразительный, как мог позволить агенту подобраться так близко?
  Лицо Клэра напряглось.
  — Значит, вы кого-то внедрили?
  — Сообразил, Марти. Как бы еще мы могли взять твоих ребят? Усердие полицейских? Если бы! Над обоим прекрасно известно, что все это — результат деятельности полевых агентов и агентов под прикрытием. С их помощью мы добрались до тебя. Мы вербовали твоих людей и внедряли своих. Не важно, как мы заполучили тебя, важно то, что взяли с поличным, и Управление по борьбе с наркотиками заплатит за твою кровь.
  В дверь постучали, вошел молодой охранник, держа на подносе два пластиковых стакана с водой. Один стакан он протянул Клэру, а второй поставил перед гостем, который по-немецки поблагодарил его. Прежде чем вновь заговорить, мужчина подождал, пока охранник выйдет.
  — Знаешь, Марти, какой для тебя лучший выход?
  Клэр вздохнул.
  — Вы очень прямолинейны, — сказал он. — Хотите сделать полевым агентом?
  — Хочу — сильно сказано, Марти. Согласишься ты или нет — это не повлияет на мои действия. Моя жизнь не изменится: я выйду отсюда, выпью, лягу, посмотрю телевизор, когда-нибудь поеду за город, поймаю форель. У меня станет меньше причин для беспокойства. Я буду просто счастлив при мысли, что ты стареешь в камере без окон, носишь оранжевую униформу, ешь из пластиковой посуды.
  — Я не буду полевым агентом. Если вы все обо мне знаете, вам должно быть известно и то, что это не для меня.
  Клэр отхлебнул воды.
  — Я восхищен, Марти. В самом деле.
  — Существует Европейский суд по правам человека. Я обращусь туда.
  — Звучит убедительно. А как ты планируешь расплачиваться?
  Клэр нахмурился:
  — Что вы имеете в виду?
  — Адвокаты. Деньги. Те, что защищают... наркодилеров и заключенных.
  Клэр презрительно усмехнулся.
  — Сколько вы имеете в год? — спросил он.
  — Мне хватает.
  — Хватает? Да вы знаете, сколько это, когда хватает? Сколько бы вы ни зарабатывали, умножьте эту сумму на тысячу. Так вот, я имею еще больше, чем у вас получилось. Подумай об этом, ублюдок. Тебе придется работать тысячу лет, чтобы получить такие деньги.
  Мужчина медленно отпил из пластикового стакана, потом осторожно поставил его на стол.
  — А теперь, Марти, я перейду ко второму вопросу.
  У Клэра в груди защемило от предчувствия того, что дело принимает дурной оборот. Он пытался сохранить улыбку, но мозг его бешено работал, стараясь предугадать, что произойдет дальше.
  — Твое денежное положение может оказаться вовсе не таким, как ты себе это представляешь, — заметил посетитель.
  — Что, мать вашу, вы знаете о моем денежном положении?
  — Больше, чем ты думаешь, Марти.
  — Кто вы, черт возьми? И не говорите, что вестник плохих новостей. Вы британец, а здесь ваши полномочия не действуют. Я не обязан разговаривать с вами.
  — Хочешь, чтобы я ушел, Марти? Просто скажи, и я оставлю тебя наедине с твоими железками и порноканалом, пока люди из Комитета по имуществу преступников не придут к тебе. Но потом будет слишком поздно.
  — Какого хрена им понадобится от меня?
  — Подумай.
  Клэр еще раз отпил воды. Руки его дрожали, и вода выплеснулась из стакана. Он заметил довольную улыбку посетителя и поспешно поставил стакан на стол. Комитет по имуществу преступников — ирландская организация, выслеживающая имущество преступников, живущих в Ирландии. В первоначальную задачу входила высылка наркодилеров и других преступников из Ирландской Республики. Однако деятельность комитета оказалась столь успешной, что сфера его полномочий расширилась до борьбы с гражданами, уклоняющимися от уплаты налогов, и коррумпированными чиновниками. Техника комитета проста — он обнаруживает имущество преступников и отбирает для использования на нужды государства. Дома, деньги, землю, облигации. И если владелец не может доказать, что имущество было приобретено в результате законной деятельности, комитет имеет право конфисковать его.
  — Вся моя собственность в Ирландии законна, — возразил Клэр.
  — Ты имеешь в виду, что она записана на имя твоей жены? Это еще не значит, что она законна. А как насчет имений в Испании? И вилл в Португалии? Возможно, ты думал, что очень умно поступил, передав владение судном на острове Мэн освобожденной от налогов компании, однако комитет сообразит, что к чему.
  Клэр сглотнул. Во рту снова пересохло, но он не взял стакан. Просто сжал руки и ждал, пока гость закончит.
  — Они обнаружили твои счета на Сент-Винсете и подбираются к счетам в Люксембурге. Затем последуют шпарбух-счета. Ты не догадываешься, откуда нам известно это название?
  Клэр покачал головой. Ему трудно было сосредоточиться. Голос мужчины эхом отдавался в мозгу, словно кричали с другого конца туннеля.
  — Из немецкого: «sparen» значит «хранение», «buch» — «книга». Отличное изобретение для ребят твоей профессии. Анонимные счета, обналичиваемые с помощью пароля. У кого пароль, у того и деньги. Оформил их перед последним сроком, да? Умница, Марти. Австрия приостановила доступ к шпарбух-счетам в ноябре 2000 года. Тебя поймают на доступе, держу пари. Хотя ты еще можешь получить деньги в Чехии, но австрийские шиллинги более ценные, чем чешские кроны, ведь так?
  Клэр заерзал на стуле. Казалось, грудь словно сжали железным обручем, каждый вдох давался с огромным трудом.
  — Что такое, Марти? Плохо с сердцем? Тогда тебе придется остаться, у немцев отличная система здравоохранения.
  — Кто меня вербует? — спросил Клэр, схватившись за грудь.
  — А ты как думаешь?
  Клэр нахмурился. Лицо побледнело. Он провел рукой по лбу, рука оказалась влажной.
  — Кстати, ты был слишком оптимистичен, когда заявлял, что получаешь в тысячу раз больше моего годового жалованья. В лучшем случае у тебя пять миллионов фунтов стерлингов, и Комитет по имуществу преступников знает, где находится большинство из них.
  Мысли Клэра спутались. Единственный человек, кому известно о шпарбух-счетах, — его жена Мэри, которой он доверил бы свою жизнь. Осознание этого поразило Клэра, словно удар в солнечное сплетение.
  — Мэри?
  Мужчина ухмыльнулся:
  — Ну наконец-таки сообразил! Она была не слишком довольна обстоятельствами твоего ареста — две славянские девушки...
  Клэр закрыл глаза и выругался. Мужчина с фотоаппаратом.
  — Ублюдок! — прошептал он.
  — Женщины плюс тот факт, что комитет собирается урезать ее долю на дом и ирландские счета, подлили масла в огонь, Марти.
  Клэр открыл глаза.
  — Чего вы хотите, мать вашу?
  — Поболтать, Марти.
  — О чем?
  — О Дене Доноване.
  * * *
  Донован провел ночь в отеле «Хилтон» в Кенсингтоне. Вошел он туда в рубашке-поло и слаксах, а утром вышел в мешковатых джинсах, футболке с надписью «Я люблю Ямайку», которую приобрел в магазине подарков, и шерстяной растаманской шапке. Возможно, администратор и подумала, что такой наряд неуместен в отеле для деловых людей, однако она была достаточно профессиональна, чтобы спрятать свое мнение за ослепительной улыбкой.
  Донован знал, что хотя выглядит нелепо, зато так же, как и большинство британцев, вернувшихся после двух недель солнца, песка и секса на Ямайке. Худшее, что могло произойти, — задержание на таможне в Стенстэде. Правда, они бы задержали наркомана, а не международного наркобарона.
  Он оплатил счет американскими долларами, дал швейцару десятку за то, что тот открыл дверь такси и поставил сумку с чемоданом в багажник. До международного аэропорта Нормана Мейли было тридцать минут езды. Донован не знал, кто такой Норман Мейли, в честь которого ямайцы назвали свой аэропорт. Да и какая разница. Главное — это удобное место для возвращения в Соединенное Королевство.
  Он нацепил черные очки, пристроился к очереди длиной в сто ярдов для прохождения паспортного контроля и стал наблюдать за пассажирами: супружеские пары, проводившие медовый месяц на Ямайке и только теперь задумавшиеся о совместной жизни в мрачной дождливой Англии; отдыхающие средних лет с загорелыми шеями, с нетерпением возвращающиеся к старой доброй жареной рыбе с картошкой; искатели приключений со сбитыми ногтями, размышляющие над тем, насколько удачна мысль спрятать несколько унций ямайского золота в полинявшие рюкзаки. Здесь также была куча растаманских шапок, несколько человек с дредами, множество футболок с эмблемой наркотиков, так что Донован легко затерялся среди них.
  Передвижение в начало очереди заняло почти час. Он предъявил паспорт и криво усмехнулся ямайской девушке.
  — Если желаете, я останусь подольше, — сказал он.
  — Милый, ты можешь погулять со мной в любое время, — рассмеялась девушка, — но тебе придется расстаться с шапкой.
  — Я люблю свою шапку.
  — Тогда, милый, все кончено. Прости.
  Она вернула ему паспорт и билет. Агенту Донована пришлось потрудиться, чтобы достать билет на чартерный рейс. С плановым рейсом было бы проще, но хлопотнее по прибытии в Хитроу. Отдыхающие, возвращающиеся в Стенстэд, не привлекали внимания. Агент должен был забронировать обратный билет в Соединенное Королевство и потом в Кенсингтон. Их доставили с утра, когда Донован еще завтракал. Неиспользованные билеты Стенстэд — Ямайка уже выбросили. Из-за такой изобретательности агент и запросил высокую цену. Донован заплатил за место в эконом-классе до Стенстэда больше, чем стоил бы билет первого класса на «Бритиш эруэйз».
  Девушка вернула ему таможенную декларацию с паспортом.
  — Я бы пожелала вам приятного полета, но вы уже прилетели, — рассмеялась она.
  Донован купил карточку для международных звонков и набрал номер в Испании. Снова сработал автоответчик. Донован оставил еще одно сообщение. Испанца трудно было застать дома — такой популярностью пользовались его услуги.
  * * *
  Вики Донован закрыла лицо руками и покачала головой:
  — Я не могу, Стюарт. Не могу.
  Шарки придвинулся к ней и начал массировать шею.
  — У нас нет другого выхода, Вики. Ты знаешь, на что он способен.
  — Но ведь бегство не решит всего? Он станет преследовать нас.
  Сзади раздался сигнал автомобиля, и Вики вздрогнула.
  — Расслабься, — проговорил Шарки. — Он далеко отсюда.
  — Он вернется. Если не сам, то пришлет кого-нибудь. — Вики посмотрела на Шарки, и ее нижняя губа задрожала. — Может, мне следовало поговорить с ним? Попытаться объяснить.
  — Вики, когда-нибудь он все равно узнал бы об этом, — возразил Шарки. — Мы бы не смогли долго встречаться за его спиной.
  — Помнишь, мы хотели подождать, пока Робби подрастет? — Слезы покатились из ее глаз. — Я не могу поехать без него.
  — Это временно.
  — Ден не позволит нам забрать мальчика, Стюарт. Ты же знаешь, как сильно он его любит.
  Шарки покачал головой:
  — Он оставил его, разве не так? Он оставил вас обоих.
  — У него не было выбора.
  — У всех нас есть выбор.
  Шарки взял в свою руку ее пальцы и вначале покрутил обручальное кольцо, потом свадебное. Свадебное кольцо было простое, а обручальное — с бриллиантами и сапфирами. По цене оно равнялось шести свадебным. Шарки знал его настоящую стоимость, потому что был вместе с Донованом, когда тот с чемоданом, полным денег, покупал его в «Маплин и Вэбб». Вики визжала от восторга, когда Ден подарил ей это кольцо, встав на колени во французском ресторане на Слоун-сквер. Теперь Шарки ненавидел это кольцо, ненавидел как напоминание о том, что Вики — женщина Донована.
  — Когда-нибудь он успокоится, — уверенно сказал он, прекрасно осознавая, что скорее похолодает в аду, чем Ден Донован забудет обиду. — Я пошлю к нему адвоката. Мы придем к соглашению, не волнуйся. Развод. Опека Робби. Все будет хорошо, обещаю.
  Шарки убрал нежные светлые волосы Вики со лба и поцеловал ее. Она была без макияжа, с красными от слез глазами, но все равно красивая, как модель. Высокие скулы, миндалевидные глаза, такие голубые, что знакомые часто гадали, не носит ли она цветные линзы. Благодаря безупречной коже Вики выглядела моложе лет на пять. В следующем году ей исполнится тридцать. Этот факт она всегда подчеркивала. Будет ли Шарки любить ее, когда ей стукнет тридцать? — продолжала Вики спрашивать себя. Будет ли он все так же находить ее привлекательной?
  — Мы не должны были брать деньги, Стюарт. Это ошибка.
  — Нам нужны наличные. Если собираемся скрываться, понадобится немало денег.
  — Но ты ведь вернешь их ему?
  — Когда выкручусь, конечно. — Он улыбнулся и поправился: — Мы, Вики. Мы вместе, Вики, ты и я. Я не смогу вернуть деньги без тебя. Ты единственная, кто знал, где они лежали. И куда их положить.
  Шарки прижал ее к себе и поцеловал. Вики раскрыла губы ему навстречу и нежно ответила на поцелуй. Он целовал все настойчивее, она попыталась оттолкнуть его, но Шарки придерживал Вики за шею и продолжал целовать, пока она не перестала сопротивляться и не ответила на его натиск. Только тогда Шарки отпустил ее.
  — Господи, я хочу тебя, — прошептал Шарки, поглаживая бедро Вики. — У нас есть время. Нам не нужно проходить контроль за три часа до посадки.
  — Стюарт... — начала Вики, но он слышал в ее голосе неуверенность и знал, что победил.
  Шарки обнял ее и поцеловал, и на сей раз она не пыталась оттолкнуть его.
  * * *
  В Стенстэде Донован вышел подышать. Полет был адский. Подросток, занявший место перед ним, опустил спинку кресла сразу же после взлета и не поднимал, пока они не приземлились в Соединенном Королевстве. Донован выпил несколько порций «Джека Дэниелса» со льдом в надежде, что его сморит сон, но неудобное сиденье не располагало к отдыху. К тому же сзади сидела четырехлетняя девчушка которая решила, что пинать кресло — забавно.
  Он забрал багаж и прошел таможню в своих очках и шапке без каких-либо инцидентов. Как в большинстве аэропортов, в Стенстэде была установлена система наблюдения. Скрытые телекамеры фиксировали приезжающих и отъезжающих, занося их снимки в банк данных. Система, известная как «Мэндрейк», все еще действовала, и Донован знал, что его фотографии, так же как фотографии других ключевых фигур международного наркобизнеса, имеются в базе данных. Техника была точной на девяносто пять процентов, но последнюю проверку проводил оператор, а человека всегда можно обмануть темными очками и шапкой. Один из высокопоставленных офицеров таможни за отдельную плату рассказал Доновану о том, что, когда система отрегулирована и работает гладко, аэропортовское начальство настаивает, чтобы пассажиры снимали головные уборы и очки. Однако тут возникают проблемы с людьми, которым религиозные убеждения предписывают носить головные уборы. Сотрудники паспортного контроля не могут заставить их снять, опасаясь судебных разбирательств с религиозными организациями.
  В «зеленом» коридоре стояли два офицера таможни. Они так увлеченно болтали, что, казалось, не замечали ничего вокруг. Донован знал: это может быть обманчивым впечатлением — территория контролировалась скрытыми камерами, возле которых сидели десятки офицеров, отслеживая подозрительных пассажиров. Шапка Донована и футболка с символикой любителей травки должна сработать ему на пользу — в нем могут заподозрить наркомана, но никак не наркодилера.
  Донован прошел контроль без проблем. Побрился и умылся в туалете, переоделся в серый свитер и черные джинсы. Оставил очки и надел черную куртку. Шапку и футболку выкинул в мусорный ящик.
  Нужно было убить два часа до рейса в Дублин, поэтому он зашел в кафетерий, взял тарелку макарон и стакан вина, просмотрел «Тайме», «Дейли телеграф» и «Дейли мейл».
  Место в самолете оказалось еще более тесным, чем на чартерном рейсе, зато полет занял всего час. Между Ирландией и Соединенным Королевством нет эмиграционного контроля, и Доновану не пришлось показывать паспорт.
  Он взял чемодан, прошел сквозь голубые пустые таможенные ворота, поймал такси в центр. Донован часто летал в Дублин. Это самое удобное место для пересадок на рейсы в Европу или Соединенное Королевство. У него был выбор — добраться до Соединенного Королевства на пароме или просто доехать до Белфаста и полететь в Лондон внутренним рейсом.
  Такси привезло Донована на Графтон-стрит, главный торговый центр столицы Ирландии. Здесь толпились покупатели — хорошо одетые туристы в нарядах от дорогих кутюрье... и подростки с нечистой кожей, дешевыми прическами и в стоптанных ботинках. Суетились домохозяйки, толкающие вперед ревущих детей, группы студентов обсуждали следующую экспедицию за покупками — и все это под бдительным взглядом охранников с рациями.
  Донован направился с сумкой в «Эллайед айриш банк», показал удостоверение охраннику в форме и прошел в отдел депозитов.
  — Мистер Уилсон, давно вас не видел, — обратился к нему молодой человек в сером костюме и цветном галстуке.
  Он протянул Доновану бумагу, тот поставил сумку и подписался как Джек Уилсон.
  — Прибыл из-за моря, — ответил Донован. — Был в Штатах.
  — Добро пожаловать на родину, — приветствовал его банковский клерк.
  Он подошел к одному из самых больших ящиков с тайными вкладами, вставил свой ключ в замок, повернул его.
  — Оставляю вас одного, мистер Уилсон. Позовите, когда закончите.
  Донован подождал, пока мужчина выйдет, достал свой ключ от второго замка. Открыл стальную дверцу и вытащил ящик в два фута длиной, фут в ширину и фут толщиной, слишком тяжелый, чтобы держать на весу. Донован поставил его на столик.
  Единственная камера наблюдения находилась позади Донована, поэтому никто не мог видеть, что в ящике. Он поднял крышку и улыбнулся. На дне лежало больше дюжины пачек с британскими банкнотами по пятьдесят фунтов, сверху — четыре пары золотых часов «Ролекс», четыре паспорта и две чековые книжки. Это были чеки чешских шпарбух-счетов: одна на миллион долларов, другая — на полмиллиона. Вместе с паспортами они так же удобны, как наличные.
  Донован поставил сумку рядом с ящиком и положил в нее деньги, а чеки и паспорта засунул в карман куртки. Британский паспорт, которым воспользовался для перелета с Ямайки, спрятал в ящик, который вернул на место, и аккуратно закрыл дверцу сейфа.
  Потом нажал маленькую кнопку в стене, и сразу же появился молодой человек с ключом от второго замка. Донован поблагодарил его, взял чемодан, сумку и поднялся наверх.
  Он прошел по Сент-Стивен-Грин к стоянке такси у большого отеля «Шелбурн». Полный седой портье в черной униформе с пурпурной отделкой взял у него чемодан и поставил в багажник. Донован сунул старику десятифунтовую банкноту и сел в машину.
  — Аэропорт? — с надеждой спросил шофер.
  — Мне надо в Белфаст, — ответил Донован. — Довезете?
  Таксист скривился:
  — Это долго, моя жена ждет меня в шесть к обеду.
  — Плачу тройной тариф.
  Брови таксиста поползли вверх от удивления. Он кивнул на сумку:
  — Надеюсь, там не наркотики?
  Донован усмехнулся:
  — Было бы забавно. Не волнуйтесь. Просто мне нужно успеть на самолет. Поедем, или мне ловить другого парня?
  — Едем, — ответил шофер. — Хотя жена сотрет меня в порошок.
  — Купи ей что-нибудь миленькое, — предложил Донован, откинувшись на спинку. — Обычно срабатывает.
  Шофер рассмеялся:
  — Ох уж эти жены. Что с ними делать? Не можем жить с ними, и пристрелить нет сил.
  Он рассмеялся собственной шутке и завел мотор.
  Донован смотрел в плотно закрытое окно. Капли дождя стучали в стекло. Казалось, всякий раз когда он приезжал в Дублин, здесь шел дождь. Он не мог вспомнить, видел ли когда-нибудь над ирландской столицей голубое небо.
  Такси влилось в послеполуденный поток машин, и Донован закрыл глаза.
  * * *
  Стюарт Шарки кивнул на бар и спросил Вики:
  — Хочешь выпить?
  До самолета еще оставалось время.
  Вики покачала головой:
  — Для меня рано. Иди, если хочешь. Я собираюсь заглянуть в ванную.
  — С тобой все в порядке? — спросил Шарки, положив руку ей на плечо.
  Из глаз Вики опять полились слезы.
  — Не знаю, Стюарт. Не знаю, что я чувствую. Я словно оцепенела, словно в обмороке или что-то вроде того. Словно дух покинул мое тело.
  — После хорошего секса всегда так, — пошутил Шарки, но Вики оттолкнула его руку.
  — Не смешно! — взвизгнула она.
  Они остановились в отеле аэропорта. Их секс был быстрым и настойчивым, почти бешеным. Шарки даже не дал ей времени раздеться, не было ни нежных слов, ни ласк — просто секс. Словно он хотел показать, что теперь она принадлежит ему и он может делать с ней все, что захочет. Вики хотела его, но не так. Она хотела, чтобы Шарки ее обнимал, ласкал, убеждал, что все хорошо, что он защитит ее...
  — Я знаю, что не смешно, — кивнул Шарки, — но сейчас я способен лишь смягчить ситуацию. У нас скоро самолет, потом придумаем, что делать дальше.
  Вики выдавили улыбку:
  — Ладно.
  Шарки обнял ее, и Вики положила голову ему на грудь Он прижался лицом к ее волосам, пахнущим дешевым шампунем отеля.
  — Ты же знаешь, я люблю тебя, — прошептал он.
  — Мог бы вести себя и получше, — сказала она, сжав его запястье. — Я не хочу, чтобы это добавляло мне проблемы.
  — Все будет хорошо, поверь мне.
  Вики снова сжала его руку, потом отпустила и вытерла глаза.
  — Я жутко выгляжу. Иди приготовь себе что-нибудь выпить. Увидимся через пару минут.
  Она быстро вышла, юбка ее колыхалась из стороны в сторону. «Чертовски сексуальная походка», — подумал Шарки. Вики Донован вскружит голову любому, и это может стать проблемой. Мужчины западают на стройных блондинок с выразительными формами и красивыми ногами, и чем больше мужчин будут смотреть на нее, тем больше вероятность того, что кто-нибудь ее узнает.
  * * *
  Донован вытащил горсть пятидесятифунтовых бумажек и протянул их шоферу, предварительно убедившись, что тот не видел содержимого сумки.
  — Ничего, что стерлинги? — спросил он. — У меня есть евро.
  — Ничего, — ответил шофер, тщательно пересчитывая бумажки.
  Его лицо расплылось в улыбке, когда понял, сколько денег получил. Он покопался в грязном бардачке и протянул Доновану визитку:
  — Если снова понадобится ехать куда-нибудь, позвоните мне, ладно? По мобильному.
  — Конечно, — заверил Донован. — Открой багажник.
  Шофер открыл багажник, и Донован достал чемодан. Он прошел в здание аэропорта и купил билет в бизнес-класс до Хитроу на самолет «Бритиш эруэйз».
  Перед проходом контроля Донован отправился в туалет, заперся в кабинке и переложил большую часть денег в чемодан. Он не собирался скрывать, что летит из Белфаста в Лондон с пачками денег, но и привлекать внимание тоже незачем. В карман куртки он положил британский паспорт, остальные засунул в потайное отделение в сумке с туалетными принадлежностями. После всего вымыл лицо и руки, посмотрел в зеркало и надел черные очки. Аэропорт Белфаста кишел камерами наблюдения и имел, как все британские аэропорты, базу данных преступников, подобную той, которую Донован благополучно обошел в Стенстэде.
  Он вытащил панаму и нацепил на голову. Затем проверил время вылета и поставил чемодан на ленту транспортера. В оставшиеся несколько минут успел купить телефонную карту и позвонить Испанцу из автомата. На сей раз тот ответил.
  — Твою мать, Хуан, где тебя носило?
  — Ола, Ден. Que pasa?
  — Я тебе покажу que pasa, ублюдок! У меня тут мир рушится, а он греется на чертовом пляже.
  — Хотел бы, чтобы это была правда, амиго. Я только вернулся... — Испанец хихикнул, — впрочем, не важно... — не закончил он. Как и Донован, Хуан Роха не доверял телефонам. — Ты, без сомнения, прочитаешь об этом в газетах завтра. Итак, что я могу сделать для тебя, старина?
  — Все то же, все то же, — ответил Донован. — Я бы хотел поговорить один на один.
  — Амиго, я только с самолета, — ответил Роха.
  — Не называй меня амиго, твою мать, ты, кусок дерьма. Поможешь мне или звонить Поляку? Он намного дешевле, чем ты.
  — Если думаешь, что я расчувствовался, то знай, дружище, от этого у меня между ног не стало влажно. — Он замолчал. Донован понял, что задел Испанца. Наконец Роха нарушил молчание: — Где?
  — Помнишь последний раз, когда мы встречались в Соединенном Королевстве?
  — Смутно.
  — Парк.
  — Там, где животные?
  Донован нахмурился. Животные? Они встречались не в зоопарке. Это было на Хэмпстед-Нит. Потом он сообразил и улыбнулся. Такие шуточки в духе Испанца. В прошлый раз при встрече им попалось на глаза несколько гомиков, и когда они проходили мимо одного из них, Роха прижался к Доновану и поцеловал в щеку.
  — Да, Хуан. Животные. Завтра, о'кей? В то же время, что и раньше, плюс два, хорошо?
  Девять часов вечера. В это время уже темно.
  — Я буду там, амиго, и крепко обниму тебя.
  Донован рассмеялся и повесил трубку. Потом зашел в кафе бизнес-класса и заказал «Джек Дэниелс» с содовой, чтобы скоротать время до посадки.
  * * *
  Вики умыла лицо и посмотрела на себя в зеркало. Ужасно. Глаза красные от слез, кожа возле носа пошла пятнами. Она положила руки на щеки и натянула кожу. Морщинки исчезли. В двадцать девять лет она чувствовала себя на все пятьдесят. Вики ненавидела свое отражение в зеркале. Усталое, испуганное и затравленное.
  Вики достала из сумочки помаду и осторожно накрасила губы. Потом нанесла немного туши. Приблизила лицо к зеркалу и осталась довольна работой. Даже если она и выглядит как черт, пусть это будет черт в полной боевой раскраске.
  Вики выпрямилась, расправила плечи, затем покрутила головой. Двадцать девять. Следующий день рождения — тридцать. Господи, неужели ей тридцать? Тридцать — половина от шестидесяти. При мысли о седых волосах и морщинах, редких зубах и хрупких костях она содрогнулась. Или, может, все не так? Может, хорошие пластические операции, правильное питание, отказ от курения отсрочат старость?
  Она вышла из туалетной комнаты и слева на стене заметила телефоны. Вики остановилась и уставилась на них. Стюарт сказал: никаких звонков, по ним можно выследить беглецов. Поэтому перед вылетом он ее заставил отключить мобильный. Вики покопалась в сумочке и вытащила кошелек с карточкой «Бритиш телеком», на которой осталось еще несколько фунтов. Сняла трубку телефона в середине ряда, заглянула в карточку, набрала номер мобильного Робби. Сработал автоответчик, Вики чертыхнулась.
  Сейчас три часа, значит, он еще в школе, а учителя не разрешают включать телефоны на занятиях. У детей шла борьба за престиж, который определялся и моделью телефона. Каждый ученик имел мобильный телефон. И чем новее и круче модель, тем выше взлетал статус владельца. У Робби был не телефон, а целое произведение искусства, которое подарил ему Ден.
  Она уже хотела повесить трубку, но передумала:
  — Робби, это мама. Звоню просто сказать привет. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда? — Она замолчала, словно ожидая ответа. — Я так виновата, любимый, мне так жаль. Если б я могла все исправить... — Она сглотнула слезы. Мимо прошла семья индийцев, громко болтая: старый мужчина в тюрбане и с густой бородой, молодая пара с тремя детьми и бабушка — все в национальных одеждах. Она отвернулась от них. — Я уеду на несколько дней, Робби. Недалеко. Мы скоро увидимся, я так скучаю по тебе...
  Автоответчик отключился, связь оборвалась. Вики закрыла глаза руками, тихо всхлипнула. Положила трубку, и автомат выплюнул карту.
  — Что ты делаешь, Вики?
  Вики подпрыгнула и чуть было не закричала. Обернувшись, она нос к носу столкнулась со Стюартом.
  — Какого черта ты тут делаешь? Ты напугал меня! — взвизгнула Вики.
  — Кому ты звонила?
  — Не твое дело! — отрезала она, пытаясь оттолкнуть его. — Не смей шпионить за мной.
  Он сжал ее плечи и посмотрел в глаза.
  — Я не шпионил, просто пошел посмотреть, где ты, — тихо сказал Шарки. — И не собирался пугать тебя. Но в нашей ситуации у меня есть право знать, кому ты звонила. Ты так же, как и я, прекрасно понимаешь, что звонки легко отследить.
  — Мы бросили машину в этом дурацком аэропорту, Стюарт. Он все равно узнает, где мы. Поэтому один звонок ничего не решит.
  — Зависит от того, кому ты звонила.
  — Я не звонила Дену, если тебя это беспокоит.
  — Я не беспокоюсь, просто хочу знать, кому ты звонила. Вот и все.
  Несколько секунд она пристально смотрела на него.
  — Я звонила Робби.
  — Я же говорил тебе: никаких звонков. Никаких, твою мать!
  — Я не собиралась сообщать ему, куда мы едем! — закричала она.
  — Вики, ты вообще ничего не должна говорить ему. Потерпи немного, ладно?
  — Я просто хочу поговорить с ним.
  Она почти шептала. Звучало это так, словно Вики была при смерти.
  Шарки поцеловал ее в макушку.
  — Ты поговоришь с Робби. Обещаю. Но давай сначала позаботимся о себе. Убедимся, что нас никто не преследует. Потом решим все остальное.
  Он выпрямился и обнял ее за плечи.
  — Пойдем, тебе надо выпить.
  Шарки подтолкнул ее к бару, но Вики не могла идти, и ему пришлось поддерживать ее, чтобы она не упала. Он подвел ее к бару, помог сесть на стул, заказал двойную порцию водки с тоником. Вики трясущимися руками взяла стакан, выпила почти залпом, и Шарки заказал еще.
  * * *
  Пока Вики допивала третий стакан водки с тоником, а Стюарт Шарки нервно поглядывал на часы, Деннис Донован менее чем в ста ярдах от них забирал с транспортера чемодан. Даже сейчас на нем были панама и солнцезащитные очки, и он шел до самого выхода из аэропорта с опущенной головой. Его встретило серое небо с тучами, грозившими пролиться дождем. Донован поймал такси и через сорок пять минут оказался на Эджвар-роуд. Он попросил таксиста остановиться перед маленьким захудалым отелем на Суссекс-Гарденс. За столом администратора восседала блондинка восточноевропейского типа с плохой завивкой и большой родинкой на левом крыле носа. Зато у нее была милая улыбка, и по-английски она говорила сносно.
  Девушка сообщила Доновану, что у них есть приличный двухместный номер, но ей нужно взглянуть на его кредитку. Донован вежливо ответил, что кредитку украли во время отпуска и он хотел бы расплатиться наличными. Предложение привело администратора в замешательство, однако, переговорив по телефону с менеджером, она радостно кивнула:
  — Он разрешил. Триста фунтов вас устроит?
  — Триста фунтов? Отлично.
  Донован никогда не пользовался кредитными карточками там, где можно было обойтись без них. Они оставляют след, который легко вычислить. Донован протянул шесть банкнот по пятьдесят фунтов, девушка проверила каждую, держа на свету, словно знала, что именно должна там увидеть. Он зарегистрировался под именем Найджела Паркса, которое значилось в британском паспорте.
  В комнате Донован открыл чемодан, достал куртку и кепку «Нью-Йорк янкиз» и надел их. Потом отсчитал несколько сотен фунтов из пачки и засунул в кошелек. Нацепил очки и запер дверь, положив ключ в карман.
  Донован двинулся по Эджвар-роуд мимо арабского кофейного дома и изогнутых двугорбых зданий банков. Это место называлось Маленькой Аравией, и Доновану было ясно почему. Три четверти людей на улицах — выходцы с Ближнего Востока: толстые женщины, с головы до ног укутанные в черное, седые арабы в национальных рубахах, подростки с хищными улыбками, поигрывающие золотыми украшениями.
  Неприятное место, подумал Донован. Никогда не знаешь, что можно ожидать от арабов. Однажды он чуть было не потерял глаз в перестрелке с ливанскими дилерами в Ливерпуле. Тогда ему не было и двадцати. С тех пор он отказался иметь дело с арабами. А еще с русскими. Донован был уверен: и тем, и другим нельзя доверять.
  Он зашел в лавку, купил там восемь разных мобильных телефонов и две дюжины сим-карт. Камера наблюдения фиксировала покупателей, расплачивающихся наличными, поэтому Донован опустил голову и надвинул на глаза кепку.
  — У вас много подружек? — спросил араб за кассой.
  — Друзей, — парировал Донован. И поинтересовался у продавца: — Вы сегодня свободны?
  Продавец отшатнулся, потом насмешливо взглянул на Донована, пытаясь понять, говорит тот серьезно или шутит.
  — Вы шутите?
  — Да, шучу, — ответил Донован.
  Продавец натужно рассмеялся, положил телефоны и сим-карты в два пластиковых пакета и отдал Доновану. По дороге в отель Ден остановился возле киоска и купил пять телефонных карточек по двадцать фунтов.
  В комнате было четыре розетки, и Донован включил четыре телефона, прежде чем отправиться в душ.
  * * *
  Барри Дойл, не снимая полотенца с глаз, нащупал бутылку пива и сделал глоток. Он расслаблялся возле бассейна Донована после двухчасовой тренировки в спортзале хозяина. Трое слуг остались в маленьком домике, стоявшем на границе имения, и были всегда под рукой, даже если Донован отсутствовал. Дойла они обслуживали не хуже, чем хозяина. Отличный повар, пухленькая пуэрториканка лет за пятьдесят знала кучу рецептов и готовила яйца, бобы и тосты так, как любил Дойл. Точь-в-точь как его мама.
  Он услышал шаги и улыбнулся. Наверное, Мария, горничная. Двадцати двух лет, с точеной фигуркой и улыбкой Кэтрин Зеты-Джонс. С тех пор как Мария стала работать у Донована, Дойл потерял покой и сон.
  — Спасибо, Мария, — сказал он, вытягивая ноги, чтобы продемонстрировать свое мужское достоинство в обтягивающих плавках.
  Крепкие руки обхватили его запястья и сбросили с шезлонга. Полотенце упало, и Дойл зажмурился от яркого солнца. Но он успел рассмотреть стоящего перед ним коренастого смуглого мужчину с тонкими усами и густыми бровями. Карлос Родригес.
  — Где он? — рявкнул нежданный гость.
  — Его здесь нет, — ответил Дойл.
  Родригес ударил его.
  — Где он?
  — Что за проблемы, твою мать? — выругался Дойл.
  Струйка крови стекла из уголка рта, он слизнул ее языком, потом ощупал щеку.
  Родригес снова ударил его, а двое за спиной крепко держали Дойла за руки.
  — Вчера твой босс улетел на Ямайку, — заорал Родригес. — Зачем?
  — Слушай, Карлос, что происходит? Если у тебя проблемы с Деном, поговори с ним. Я ни при чем, черт возьми!
  Родригес шагнул вперед и схватил Дойла за горло, его ногти оставили след на коже.
  — Вот я и хочу поговорить с ним, ты, кусок дерьма. Все, что мне нужно знать, так это где он.
  Дойл попытался что-то сказать, но хватка была настолько сильной, что он не мог дышать. Он начал терять сознание, и Родригес убрал руки. Дойл закашлялся, и кровь попала на кремовый костюм Родригеса. Тот с отвращением посмотрел на пятна крови.
  — Ты хоть представляешь, сколько стоит этот костюм? Хотя бы примерно?
  — Прости, — прохрипел Дойл.
  Родригес промокнул пятна белоснежным носовым платком.
  — Он улетел на Ямайку, а потом исчез. Думаю, там, на пляже, дымя косяком, Ден говорил правду.
  Дойл услышал сзади какой-то шум и повернул голову. Четвертый гость, парень лет двадцати, коренастый, с аккуратной козлиной бородкой и тяжелыми кулаками, пинал огромный зонтик. Потом опустился на колени возле основания зонта и вытащил из кармана длинную цепь.
  Родригес схватил Дойла за волосы:
  — Не смотри на него, смотри на меня. Не он твоя проблема, а я.
  Глаза Дойла от боли наполнились слезами, он уставился на колумбийца.
  — Хорошо, — сказал Родригес. — Злость — это хорошо. Продуктивнее, чем страх. Злость держит тело в силе и заставляет работать мозг, а страх все убивает. Итак, в каком направлении заработали теперь твои мозги? Вернулась память? Где он?
  Дойл почувствовал чьи-то руки на талии, но когда попытался поднять глаза на Родригеса, тот дернул его за волосы.
  — Как думаешь, какой глубины бассейн? — спросил Родригес.
  — Что? — не понял Дойл.
  — Не меньше двенадцати футов? Или я ошибаюсь?
  Дойл дернулся:
  — Это глупо.
  Родригес отпустил волосы Дойла и дважды ударил его. На мизинце правой руки было большое кольцо с бриллиантом, и при втором ударе оно разрезало щеку Дойла. Тот почувствовал, что по щеке стекает кровь, но боли не ощутил. Словно все его тело онемело. Родригес был прав: страх не продуктивен. Тело цепенеет. Готовится к смерти.
  — Ты обозвал меня глупым? — взвизгнул Родригес.
  — Нет.
  Дойл попытался прикоснуться к раненой щеке, однако мужчина справа вывернул его руку за спину.
  — С моими ушами, должно быть, что-то не так, мне показалось, что ты назвал меня глупым.
  — Я сказал, что это глупо. Ситуация.
  Родригес холодно улыбнулся:
  — Ситуация? Какая ситуация?
  Парень с громадными кулаками встал перед Дойлом. В руках у него была цепь, которой он обвил талию Дойла и застегнул на маленький замок. Закончив, оскалился и отошел.
  — Я имел в виду, что нет смысла разбираться со мной. Вам нужен Ден.
  — О чем я и спрашиваю тебя в последний раз. Где он?
  — В Лондоне.
  Родригес нахмурился:
  — В Лондоне? Он говорил, что его ищут в Англии и он не может вернуться туда.
  — У него проблемы с женой, он поехал разобраться. Родригес захихикал. Его поддержал парень с громадными кулаками.
  — Соус для гуся, так вы, англичане, говорите?
  Дойл ничего не ответил. Парень с кулаками обошел его, и Дойл услышал скрежет металлического зонта о пол. Цепь вокруг талии Дойла натянулась, сердце бешено заколотилось.
  — Карлос, не делай этого.
  Слова с трудом выходили из пересохшего горла Дойла.
  — Где деньги?
  — Какие деньги?
  — Десять миллионов долларов, которые Донован вчера должен был перевести на мой счет.
  — Он ничего не говорил мне о деньгах. Клянусь!
  Раздался грохот, зонт опустился почти к самой воде. Дойла потянуло к краю бассейна. До воды оставался всего фут, и цепь туго натянулась. Парни с двух сторон подтянули Дойла поближе к борту.
  — Клянусь! — закричал Дойл. — Помогите мне! Кто-нибудь помогите!
  Голос его эхом отражался от стен бассейна.
  — Кричи-кричи! — издевался Родригес. — Прислуга тоже хочет жить. Они не станут мешать нам, а к приезду полиции неожиданно потеряют память. — Он засмеялся. — Даже могут сказать, что ты покончил жизнь самоубийством.
  Родригес потряс ключами от замка перед лицом Дойла и бросил их на дно бассейна.
  — Как мне связаться с Деном?
  — Он сказал, что сам позвонит.
  — У него нет мобильного в Лондоне?
  — Он не доверяет сотовым.
  — У него дом в Лондоне. У тебя есть номер лондонского телефона?
  Дойл кивнул на мобильный, лежащий на белом металлическом столике у шезлонга:
  — Он в памяти моего телефона. Послушайте, если Ден позвонит, я скажу ему, что вы хотите встретиться. Объясню, что вы разгневаны.
  — Правда? — поинтересовался Родригес, ехидно улыбаясь. — Так мило с твоей стороны.
  — Господи Иисусе, пожалуйста, не делайте ничего со мной.
  Родригес ухмыльнулся парню с тяжелыми кулаками:
  — Теперь он просит помощи у тебя, Иисус. — Колумбиец произнес это на испанский манер — Хесус. — Может, он думает, у тебя сердце мягче, чем у меня?
  Хесус усмехнулся и сказал что-то Родригесу по-испански. Все четверо рассмеялись.
  — Пожалуйста, не... — еще раз взмолился Дойл.
  Родригес кивнул Хесусу, и тот столкнул зонт в воду. Одновременно двое парней схватили Дойла и бросили его через борт. Раздался громкий всплеск. Все четверо мужчин отскочили от края бассейна.
  Дойл исчез под водой.
  Вода несколько раз плеснулась, и поверхность успокоилась. Четверо колумбийцев смотрели в воду, прикрывая глаза от полуденного солнца. Дойл несколько раз взмахнул руками и ногами, словно краб, которого перевернули на спину, изо рта его вырывались пузырьки и поднимались на поверхность. Хесус взглянул на часы.
  — Как ты думаешь, — спросил он, — девяносто секунд?
  — Нет, — ответил Родригес, — меньше.
  Колумбийцы, смеясь, наблюдали, как умирает Дойл.
  * * *
  Когда Донован спустился с лестницы, крашеная блондинка подняла глаза и улыбнулась ему.
  — Вы уходите? — спросила девушка.
  — Всего на пару часов.
  — Ключ оставите?
  Донован покачал головой:
  — Возьму с собой. — Он подошел к стойке. В руках блондинка держала книгу. — Что читаете?
  — Учу английский. — Она подняла книжку и показала обложку. — Каждое утро хожу в школу.
  Донован взял книгу, полистал ее и протянул девушке.
  — Ваш английский превосходен. Откуда вы?
  Он смотрел прямо в ее голубые, с отблесками серого, глаза.
  — Польша. Варшава.
  — Отличная страна. Красивый город. Превосходные картинные галереи.
  Девушка от удивления подняла бровь:
  — Вы бывали в Варшаве?
  — Я бывал почти везде. — Донован подмигнул ей и надвинул кепку на глаза. — Увидимся позже.
  Донован пошел по Суссекс-Гарденс в направлении к Эджвар-роуд. У него не было сомнения, что в отеле он может чувствовать себя в полной безопасности. Администраторша не выказала никаких признаков напряжения, страха или того, что она знает, с кем говорит, чтобы потом передать о его передвижениях. Для нее он просто турист. Теперь Донован знал ее обычное поведение, поэтому легко сможет уловить любые перемены в нем.
  Донован шел по Эджвар-роуд, несколько раз останавливаясь у витрин магазинов, чтобы проверить, не следят ли за ним. Прелесть Эджвар-роуд в этом и заключается: белые лица здесь слишком заметны.
  На углу Эджвар-роуд и Харроу-роуд был пешеходный переход. Большинство прохожих пользовались «зеброй», но Донован медленно спустился в подземный переход, насвистывая себе под нос.
  Под землей находились общественные туалеты, киоски, мастерские по ремонту обуви. Войдя в туалеты, Ден еще раз убедился, что за ним никто не следит. Потом быстро взбежал по лестнице, ведущей к выходу на Харроу-роуд, ближе к Паддингтон-Грин. Донован шел опустив голову — на Паддингтон-Грин располагался отдел столичной полиции по борьбе с терроризмом. Их территория нашпигована видеокамерами.
  Донован знал, что сюда поступают данные, собранные по всему Соединенному Королевству. Каждый год в стране появляется более двухсот тысяч новых видеокамер. Жители, законопослушные граждане, занимающиеся бизнесом в столице, каждый день фиксируются по меньшей мере тридцатью различными системами видеонаблюдения. В магазинах, офисах, телефонных автоматах, автобусах практически нет мест, где можно спрятаться от глаз видеокамер. Имея доступ ко всем сетям, полиция тем не менее требовала, чтобы ее подключили к системе распознавания лиц «Мэндрейк». Обычный житель даже не подозревал, что в его личную жизнь то и дело вторгаются посторонние, и наивно полагал, что полиция следит только за преступниками. Впрочем, Донован был далеко не обычным жителем.
  Он направился на Майда-Вейл и остановился у церкви Святой Марии — здания из красного кирпича, почерневшего от выхлопных газов машин, петляющих по Сороковой авеню. На церковном дворе был разбит маленький парк, у входа в который стояли две старые красные телефонные будки. Донован сел на кладбищенскую лавку и достал мобильный телефон. Он мог пользоваться им не больше получаса, но этого хватит. Донован набрал номер прямой линии Ричарда Ундервуда, однако сначала ввел цифры 141, чтобы его номер не определился на телефоне Ундервуда.
  Инспектор полиции ответил сразу, тяжело выдохнув:
  — Да?
  — Что случилось, Дико? Геморрой замучил?
  — Отличный конец отличного дня. Где ты?
  Донован улыбнулся:
  — В аду, вот где. Знаешь садик у церкви на Харроу-роуд?
  — Знаю, — подозрительно произнес Ундервуд.
  — Через пятнадцать минут. Я позвоню на тот, что справа.
  — Почему я сам не могу позвонить тебе?
  — Потому что не хочу, чтобы этот телефон звонил, понятно? Через пятнадцать минут, идет?
  Донован дал отбой до того, как полицейский согласился. Он обошел церковный дворик два раза, потом вернулся и спрятался за деревьями. Через несколько минут появился Ундервуд. Он шел от отделения полиции, плащ развевался на ветру, на широком лице застыло напряженное выражение. Ундервуд был очень крупный мужчина: скорее полный, чем ширококостный, с огромным брюхом, перевешивающимся через брючный ремень. Ундервуд подошел к двум красным будкам, остановился, засунув руки в карманы и нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
  Донован вытащил мобильный и набрал номер. Через секунду или две телефон в будке начал звонить. Донован усмехнулся, глядя, как подпрыгнул Ундервуд, а потом, буквально остолбенев, посмотрел на будку. Толстяк наклонил голову, затем перевел взгляд на автомат справа, словно убеждая себя, что звонят не туда. Огляделся вокруг, толкнул дверь будки слева и взял трубку.
  — Ты сказал, что будешь звонить в правую, — сказал полицейский.
  Донован засмеялся:
  — Правая, левая, какая разница! Тяжело дышишь, Дико, ты как?
  — Чертова прогулка была длинной. Ты же знаешь: повсюду камеры наблюдения.
  — Только не у церкви. Кроме того, кто станет за тобой следить? Ты сам наблюдатель, а не наблюдаемый.
  Ден направился к будкам.
  — Где ты?
  — Недалеко, Дико. Недалеко.
  — Ден, не юли. Это не игра.
  — Позади тебя.
  Ундервуд обернулся. Челюсть его отвисла, когда он увидел направляющегося к нему Донована.
  — Какого хрена ты тут делаешь? — выругался он.
  Донован рассмеялся и спрятал мобильный телефон. Ундервуд стоял в будке, прижав трубку к уху и разинув от удивления рот.
  Донован открыл дверь.
  — Дыши, Дико! Дыши!
  Щеки Ундервуда покраснели, глаза округлились и постоянно моргали.
  — Вот же черт! Мне ведь не придется делать тебе искусственное дыхание?
  — Какого... происходит?
  — Положи трубку и давай поболтаем, идет?
  Ундервуд еще несколько секунд стоял, не отрывая глаз от Донована, потом медленно положил трубку.
  — Ты говорил, что будешь где-то в Европе.
  — Ну, говорил. Насколько мне известно, Британия все еще входит в Европейский союз, и ты докладываешь в Европол.
  — Мы обмениваемся информацией и банками данных. Как видишь, я им не докладываю, — задыхаясь, ответил Ундервуд. — Но дело в другом.
  — Знаю, это я просто для поддержания разговора. Пойдем, неженка.
  Ундервуд вышел из будки. Они пошли по Харроу-роуд к каналу, который протекал по Маленькой Венеции, чтобы потом свернуть в направлении Риджент-парк и Камден.
  — Тебе не следовало приезжать, Ден.
  — Сам прекрасно понимаю, так что можешь не говорить. Но эта сука заберет моего мальчика, если я ничего не сделаю.
  Донован решил не сообщать о пропаже шестидесяти миллионов долларов. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше.
  — Думаешь, тебе дадут опекунство?
  — Я, черт возьми, его отец.
  — Да, но...
  — Никаких «но», Дико. Я его отец, а свою мать он застукал голой в кровати с другим мужиком. Никакой суд на земле не отдаст ребенка такой женщине.
  — По правде сказать, ты и судья — не самое лучшее сочетание.
  — Да пошел ты!
  Они спустились вниз по Уорик-авеню и свернули налево на Бломфилд-роуд, которая шла параллельно каналу. На противоположной стороне стояли красивые оштукатуренные дома ценой в несколько миллионов фунтов. Аккуратно подстриженные газоны подчеркивали их великолепие.
  На той стороне канала, где прогуливались Донован и Ундервуд, находились старые муниципальные многоквартирные дома с бесцветными стенами и блеклыми окнами. Узенькая лодка с туристами направлялась в Камден. Группа японских туристов фотографировала с таким рвением, словно это был последний день в их жизни. Донован и Ундервуд автоматически отвернулись, стараясь не попасть в объектив.
  — Как ты пробрался в страну? — спросил Ундервуд.
  — Места знать надо, — ответил Донован. — И каково мое положение?
  — Как всегда.
  — Черт!
  — У них долгая память, Ден. Ты не можешь сбежать, переждать и вернуться чистеньким. В жизни так не бывает.
  — Значит, я все еще Танго Один?
  — Честно говоря, ты уже не лидируешь в списке, но если станет известно, что ты вернулся, опять возглавишь его.
  — Надеюсь, я успею забрать Робби и уехать вместе с ним до того, как кто-либо узнает о моем появлении.
  — Постучи по дереву.
  — Что у них есть на меня?
  — Хорошие новости, — ответил Ундервуд.
  — Уже кое-что.
  — Да, но ты еще не слышал плохих.
  Донован промолчал. Впереди был паб. Название «Паддингтон-Стоп» навевало воспоминание о тех временах, когда проходящие по каналу баржи причаливали здесь к берегу, чтобы моряки могли освежиться, но само здание было такое же уродливое, как и соседние муниципальные дома. К тому же построено намного позже того, как последняя грузовая баржа прошла по каналу. Мужчины переглянулись, оба одновременно кивнули и направились к пабу.
  Ундервуд подождал, пока перед ним поставят кружку легкого пива.
  — Марти Клэр, — произнес он и отхлебнул пива. Донован повертел стакан, слегка расплескав «Джек Дэниелс» с содовой, нахмурился.
  — Он ведь в Амстердаме?
  — В Центре предварительного заключения в Роттердаме, вот где, — ответил Ундервуд. — И готов запеть как соловей.
  Донован покачал головой:
  — Только не Марти.
  — Его адвокат записывает показания, пока мы здесь болтаем.
  — Ты точно знаешь?
  Ундервуд печально посмотрел на Донована, но промолчат. Ден выругался.
  — Что у них на него?
  — В нем заинтересованы янки. Один из грузов предназначался для Нью-Йорка. Этого достаточно. Недвижимость, деньги, счета. Как только Марти окажется у них в руках, откроется доступ ко всему его имуществу.
  — Глупый ублюдок. Как его взяли?
  Ундервуд пожал плечами.
  — Слушай, Дико, не пожимай плечами. Кто-то настучал?
  — Думаю, больше чем настучал.
  — Думаешь или знаешь?
  — Твою мать, Ден, ты не сдаешься?
  Донован перегнулся через стол, так что его губы оказались в дюйме от уха полицейского:
  — Моя чертова жизнь висит на волоске, Дико, так что перестань крутить. Мне нужно знать, что происходит.
  Ундервуд медленно кивнул и поставил кружку.
  — Агент под прикрытием.
  — Немецкий или британский?
  — Немецкий.
  — Имя знаешь?
  — Нет, Ден, не знаю. Какого хрена они станут мне открывать его имя?
  — Ты говорил — обмен информацией.
  — В лучшем случае весьма поверхностной. Действительно, у нас объединенные банки данных, однако каждый имеет свои наработки, которыми не собирается делиться. Что ты намерен делать, Ден?
  Донован посмотрел на Ундервуда. Взгляд был тяжелый и холодный.
  — Дико, ты действительно хочешь знать?
  Ундервуд глубоко вздохнул, потом хлебнул пива.
  — Как близко они подобрались ко мне? — спросил Донован.
  — Следят.
  — Никого близкого и ничего личного?
  Пожилой мужчина в забрызганном краской комбинезоне и бесформенной шляпе подошел к музыкальному автомату, опустил монету и нажал кнопку. Ундервуд подождал, пока любитель музыки вернется на свое место у бара, и только потом продолжил разговор:
  — Дай мне передышку, Ден. Ты что, думаешь, я могу просто пойти в Управление по борьбе с наркотиками и спросить, какой агент у них в игре?
  — Если я не ошибаюсь, ты офицер отдела национальной безопасности. А эта структура может иметь свой интерес в таком деле.
  — И чем этот интерес вызван? Хочешь, чтобы я рассказал о твоем возвращении? Ведь если ты все еще греешься на солнышке на Карибах, то зачем столичной полиции или сотрудникам отдела национальной безопасности любопытствовать, какой агент копает под тебя?
  — Мне нужно знать, кого они выставили.
  — А мне светит еще десять лет пахать без продвижения по службе.
  — Ты можешь уйти в отставку хоть завтра.
  Ундервуд усмехнулся:
  — Неофициально.
  У него было чуть меньше миллиона фунтов, спрятанных на различных счетах в оффшорных зонах, но к ним нельзя прикасаться, пока он не оставит службу. И даже потом придется быть осторожным. Вилла в Испании. Небольшая яхта. Маленький бар с видом на море. Но это еще лет через десять. Ундервуд прошел с Донованом долгий путь. Он ценил их дружбу, во всяком случае, она оправдывала риск провести Десять лет за решеткой вместе с насильниками и убийцами.
  — Прости. И выясни, что сможешь. Ладно, Дико?
  — Конечно.
  Практически каждый пенни из миллиона фунтов, которые скопил Ундервуд, поступил от Донована. И по крайней мере двумя своими продвижениями по службы Ундервуд был обязан другу: благодаря его информации он сумел произвести несколько довольно эффектных арестов. Конечно, при этом Донован всегда преследовал свою цель. Но и Ундервуд получал лакомый кусок — карьеру, деньги.
  Он осушил стакан.
  — Мне лучше уйти.
  Донован протянул свернутый листок бумаги:
  — Позвони мне по этому номеру. Что насчет сучки?
  — Вики?
  — С недавнего времени для меня она сучка.
  Ундервуду стало не по себе.
  — Я буду вестником плохих новостей, Ден. Они вчера уехали.
  — Куда?
  — В Испанию. Точнее — в Малагу.
  — Не может быть!
  — Заказали билеты в «Бритиш эруэйз» из Хитроу. Шарки оставил машину на стоянке возле аэропорта. Положил деньги на кредитку.
  — Они не могли поехать в Испанию. Там слишком много наших общих знакомых. И машина на стоянке в аэропорту — очень уж явно. Он наверняка хотел, чтобы ее нашли.
  — Я просто говорю то, что знаю.
  Донован покачал головой:
  — Мне еще проще, если они там. — Он изобразил рукой пистолет, «выстрелил» два раза и подул в импровизированный ствол, как бы разгоняя дым. — Вряд ли они настолько наивны. — Он ухмыльнулся. — По крайней мере Шарки. — Донован нахмурился, наклонился вперед, сощурил глаза. — Багаж? Проверяли их багаж?
  — Черт, откуда я могу знать?
  — Так спроси! Узнай, проходили ли они таможенный контроль. Если да, был ли у них багаж. Как ты вообще умудрился стать детективом, Дико?
  — Ловкость рук и никакого мошенничества.
  Донован не отреагировал на шутку. Он говорил быстро, наклонившись вперед, глаза горели дьявольским огнем:
  — Это старый трюк, описанный в книгах. Я сам такое проделывал в присутствии Вики несколько раз. Ты регистрируешься на международный рейс. Билеты, паспорта и все такое. Но у тебя есть другой билет на рейс, где не надо проходить паспортный контроль. Допустим, в Дублин, Глазго, на Нормандские острова. Ты проходишь иммиграционный контроль и садишься в нужный самолет. Говоришь, что опоздал и зарегистрируешься по прибытии. Паспорта нет, билет может быть на другое имя. Багаж не проверяют, порой даже декларацию не посмотрят. После посадки самолета тебя может не оказаться на месте: к примеру, пошел в туалет или задержался в «дьюти фри». А ты тем временем уже в Джерси и летишь во Францию или куда угодно.
  — Да, возможно, так и было.
  — Никаких возможно. Они так и сделали. — Его верхняя губа дрожала от злости. — Думают, что умнее меня, — прошептал Донован. — Ошибаются!
  Ундервуд встал, слегка улыбнулся:
  — Мне жаль тебя и Вики. Правда.
  — Я достану эту суку, не волнуйся.
  — Не совершай... ты знаешь... — Он пожал плечами, не желая произносить вслух.
  — Она затащила его в мою кровать.
  — Она мать твоего ребенка, Ден. Любая месть отразится на Робби.
  — Ты думаешь, на нем никак не отразилось то, что она сделала?
  — Конечно. Он ненавидит ее за это, но она все равно его мать. А ты его отец. Знаю, это нелегко пережить...
  — Все ты знаешь, мать твою! — заорал Донован, ударив рукой по столу.
  Несколько голов повернулось в их сторону. Впрочем, угрозы и крики были здесь обычным делом, и когда стало ясно, что никто не собирается драться, интерес у посетителей пропал.
  — Отнесись к этому проще, вот что я говорю, Ден. Я знаю тебя. И понимаю: сейчас они для тебя что красная тряпка для быка. Но как говорят итальянцы, месть — блюдо, которое нужно подавать холодным. Ладно?
  Донован кивнул. Он видел, что Ундервуд действительно переживает за него.
  — Просто подстрахуй меня, Дико. А я позабочусь об остальном.
  * * *
  Донован вернулся в отель, принял душ и переоделся. В итальянском ресторане на Эджвар-роуд заказал стейк и салат, выпил стакан белого вина, прочитал «Гардиан», при этом не упуская из виду происходящее на улице. Потом оплатил счет и минут пять погулял, прежде чем поймать такси. Он приехал в Хэмпстед за час до встречи с Испанцем. Прошелся по улицам, несколько раз оборачиваясь и заглядывая в отражения окон, пока не убедился, что за ним нет слежки.
  Прошелся по Хит. Руки — в карманах кожаной черной куртки. На нем были такого же цвета джинсы и белые кроссовки «Найк», бейсбольная кепка «Нью-Йорк янкиз». Типичный гомосексуалист, ищущий компанию.
  Вначале Донован нарезал круги вокруг того места, где они договорились встретиться с Рохой. Потом спрятался в тени деревьев, пока не увидел Испанца, идущего по одной из дорожек, пересекающих Хит. Мужчина средних лет в желто-коричневом плаще поднял бровь, привлекая внимание Рохи, но тот покачал головой и пошел дальше. Донован улыбнулся. Роха — симпатичный парень, половина тусующихся здесь много бы отдали за один его взгляд. Испанец напоминал молодого Саша Дистеля: нежные карие глаза, блестящие черные волосы, идеальный загар. Внешность Рохи ставила его в невыгодное положение для работы — он не мог близко подойти к жертве, потому что сразу же мужские или женские головы поворачивались в его сторону. Донован мог предугадать показания свидетелей: «Да, он выглядел как Саша Дистель. В молодости». Поэтому Роха убивал, соблюдая дистанцию. Для чего у него имелся разнообразный арсенал: винтовка, бомба, яд...
  Донован немного выждал, желая убедиться, что Роха один, после чего тихим свистом привлек его внимание. Роха махнул рукой и пошел по траве к рощице. Он обнял Донована, и тот уловил запах чеснока.
  — Деннис, рад снова видеть тебя.
  — Не слишком радуйся, Хуан. Я знаю, какой счет ты собираешься мне предъявить. Плюс расходы. И так далее.
  Роха от души рассмеялся и положил руку на плечо Донована:
  — У тебя все то же чувство юмора, Деннис.
  Донован сузил глаза:
  — Что ты слышал?
  Роха равнодушно пожал плечами:
  — Слышал, что Марти Клэр задержан и что его хотят передать янки.
  — Твою мать, Хуан! Я поражен!
  — Такова жизнь, приятель. Поэтому ты хочешь позаботиться о Марти?
  Донован кивнул.
  — Надеюсь, ты никогда не рассердишься на меня, Деннис.
  — Кого же я найму, чтобы убить тебя, Хуан? Ты — непревзойденный.
  — Без сомнений, — согласился Испанец.
  — Как можно скорее, ладно?
  — Я ручаюсь за то, что делаю. Мои обычные сроки.
  — И никаких исключений?
  — Даже для тебя.
  Они прошлись по рощице.
  — Еще кое-что, — произнес Донован и, пока они шли по Хитроу, рассказал Рохе о своей жене и бухгалтере, их бегстве.
  Испанец молча слушал, время от времени кивая.
  — Мне надо найти их, Хуан. — Донован протянул Рохе конверт: — Здесь данные паспортов, кредиток, телефонные номера. Они знают, что я примусь за поиски, поэтому будут прятаться.
  — Понимаю.
  — Когда разыщешь их, имей в виду, что мне надо поговорить с ними.
  — Значит, ты хочешь присутствовать... — Роха оборвал фразу.
  — Мне надо побыть с ними какое-то время. Вот и все. — Донован не собирался рассказывать Испанцу о пропавших шестидесяти миллионах долларов. — Ты закончишь свое дело, когда я уйду.
  — Обоих? — нахмурился Роха.
  — Обоих, — подтвердил Донован.
  — Амиго, ты уверен, что это разумно? — спросил Роха. — Все-таки она твоя жена. Дела делами, а жена — это личное. Ты, конечно, накажи ее, но... — Он пожал плечами и вздохнул.
  — Она трахалась с моим бухгалтером. В моем доме. На глазах у моего ребенка.
  — Не спорю, он должен умереть. Без вопросов. Но жена...
  — Она больше мне не жена, Хуан.
  — Полиция узнает.
  — Они будут только подозревать.
  Испанец снова пожал плечами, на сей раз соглашаясь. Он видел, что спорить с Донованом нет смысла. Тот все решил.
  — Хорошо. Ты покупатель. А покупатель всегда прав...
  — Спасибо.
  — ...даже если он не прав.
  Они пожали руки, потом Роха еще раз крепко обнял Донована.
  — Будь осторожен, Деннис. И это я говорю из деловых соображений, а не личного беспокойства, понял?
  Донован усмехнулся. Он понимал. Испанец подмигнул и пошел назад к дорожке. Донован смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в темноте, затем пошел искать такси.
  Было уже начало двенадцатого, когда Марк Гарднер вернулся домой. Бросил свой набитый кейс возле входной двери, повесил на крючок пальто.
  — Ни о чем не спрашивай! — крикнул он, вытягивая перед собой руку, предупреждая упреки жены. — Но если Дженни или Джулия когда-нибудь проявят хоть малейший интерес к рекламной индустрии, запри их дома или пристрели, хорошо?
  Лора протянула мужу стакан джина с тоником и ушла на кухню. Марк немного постоял в коридоре, потом шагнул в арку, ведущую в маленькую галерею. Плюхнулся на один из диванов и положил ноги на стеклянный столик. Вздохнул и отпил джин-тоника, глядя во французское окно. По всему саду стояли бетонные конструкции в форме грибков, высотой до колен, в которых горели маленькие лампочки. Они остались от предыдущих хозяев. Раньше рядом с ними стояли гномы. Но бывший владелец забрал их, а грибовидные лампы остались и давали повод друзьям обвинить супругов в безвкусице. Тем не менее Марк и Лора полюбили эти фонарики: ночью они выглядели маленькими звездочками, затерявшимися в темноте вселенной.
  Марк устроился на диване, попивая джин-тоник. На поверхности напитка еще шипели пузырьки, и он чувствовал прохладное покалывание в носу. Марк сознавал, что начал выпивать больше обычного. И тому был повод: его агентство недавно заполучило нескольких новых клиентов, и Марк хотел произвести на них хорошее впечатление, что требовало времени. А это приводило к тому, что он не мог расслабиться после работы. Без пары-тройки стаканов джина с тоником его мозги продолжали работать, и он не мог заснуть. Приходилось пить много, слишком много — и он просыпался с головной болью.
  Марк сделал еще один глоток и вздохнул.
  Что-то двигалось по саду, что-то темное закрыло окно. Мужчина! Марк подпрыгнул, содержимое стакана выплеснулось ему на рубашку. Он чертыхнулся, вскочил с дивана, стакан упал на пол и разбился.
  — С тобой все в порядке? — крикнула из кухни Лора.
  Марк отступил назад, подальше от окон. Под ботинками заскрипело битое стекло. Он поднял руки, как бы защищаясь, хотя мужчина был в двадцати футах от него и по ту сторону окна.
  — Стой, где стоишь, Лора, в саду кто-то есть.
  Как обычно, жена сделала все наоборот и прибежала из кухни.
  — Кто здесь?
  — Стой там! — крикнул он.
  Лора появилась в арке с полотенцем в руках. Марк огляделся в поисках какого-нибудь оружия, схватил тяжелую вазу, которую они купили во время отпуска в Тунисе, и поднял ее, словно дубинку.
  Мужчина приблизился к окну. Кожаная черная куртка, бейсбольная кепка. Марк вздрогнул, испугавшись, что незнакомец выстрелит, но мужчина всего лишь взмахнул рукой. Приглядевшись, Марк облегченно вздохнул.
  — Это Ден! — выдохнула Лора.
  — Да, дорогая, теперь я вижу, — с сарказмом ответил Марк.
  Донован снял кепку и показал Марку большой палец.
  — Сюрприз, — произнес он губами.
  Марк понял, что все еще размахивает вазой, и усмехнулся. Поставил ее на стол и подошел к окну.
  Донован перемахнул через подоконник и пожал Марку руку.
  — Это что-то вроде приветствия? — спросил он, показав на вазу.
  — Большинство людей пользуются дверью, — ответил Марк. — По правде говоря, наши друзья обычно сначала звонят.
  Донован похлопал его по спине, потом обнял сестру:
  — Твой супруг все такой же нытик, сестренка.
  — Точно, — рассмеялась Лора.
  — Я еще до свадьбы предупреждал тебя.
  — Ага.
  — Эй, я все еще здесь, — вмешался Марк.
  — Не хотел пугать тебя, Марк. Прости.
  — Я не испугался, — возразил Марк. — Ты просто удивил меня, вот и все.
  — Я не захотел воспользоваться входной дверью, на всякий случай.
  — На случай, если за нами следят? — спросила Лора. — Кто может следить за нами?
  — Не знаю, сестренка. Не представляю, кому может быть известно, что я здесь. И все же лучше лишний раз подстраховаться, чем потом жалеть.
  Марк собрал осколки стакана в газету, осторожно поднял и понес на кухню. Донован сел рядом с Лорой.
  — Когда ты вернулся? — спросила она.
  — Вчера. Как он?
  — В порядке. Первую ночь плакал, а сейчас словно оцепенел. Он в шоке.
  Донован покачал головой, сжав губы.
  — Я сверну шею этому негодяю Шарки. И ей.
  — Робби легче не станет, — возразила Лора. — Что ты собираешься делать, Ден?
  Донован пожал плечами:
  — Он должен вернуться со мной. Я привез ему новый паспорт, и мы улетим.
  — На Карибы?
  — Ты против?
  — А что с его школой? С друзьями? С нами?
  — Это не навсегда, Лора. Школы есть и там. Он заведет друзей. Вы с Марком сможете приезжать к нам в отпуск.
  Марк появился в дверях:
  — Какой отпуск?
  — Я просто говорю, что улечу с Робби в Анквиллу, а вы можете приехать туда и остаться.
  Марк и Лора взволнованно переглянулись.
  — Что? — спросил Донован.
  — Ничего, — ответил Марк.
  — А ну-ка говори.
  Марк колебался, потом глубоко вздохнул:
  — Слушай, это не мое дело, но сейчас Робби нужна стабильность. Вытащить его из привычной обстановки и поместить на тропический остров — не лучшая идея.
  — Он не Робинзон Крузо. Нам не придется ловить рыбу и пить кокосовый сок. Анквилла — даже более цивилизованное место, чем чертова Англия.
  — Возможно, но здесь его дом. Хочешь выпить?
  — "Джек Дэниеле" с содовой, — заказал Донован.
  — Тебе повезло, — заметила Лора. — У нас как раз есть виски.
  Донован усмехнулся:
  — О'кей, только хорошего качества, никаких подделок.
  Марк исчез в гостиной.
  — Он прав, и ты это знаешь, — сказала Лора.
  Донован кивнул:
  — Да, но в Соединенном Королевстве для меня сейчас слишком жарко. — Он закрыл лицо руками. — Черт!
  — Что?
  — Я просто вспомнил: Анквилла, возможно, в настоящий момент тоже не самое безопасное место для меня.
  — Почему?
  Донован грустно улыбнулся:
  — Небольшие разборками с неким колумбийцем.
  — Черт, Ден! И ты хочешь втравить Робби в историю?
  — Я разберусь, не волнуйся.
  — Хочу тебе напомнить, Ден, что я — крестная Робби. И это делает меня ответственной за его моральное состояние. — Лора говорила полушутя-полусерьезно. — Он может остаться здесь, ты знаешь. Так долго, сколько понадобится. Дети любят его. И мы тоже.
  — Знаю, Лора. Но я его отец.
  — Возможно, ты не захочешь слушать, но хотя бы вспомни: тот факт, что ты его отец, не остановил тебя от бегства на Карибы на долгие месяцы, не так ли?
  — Бегства? — переспросил Ден.
  — Ты знаешь, что я имею в виду.
  Марк вернулся с бокалом виски с содовой для Дена и новым джин-тоником для себя. Лора бросила на мужа предостерегающий взгляд.
  — Можно мне взглянуть на сына? — спросил Ден.
  — Конечно, — ответила Лора.
  Они встали и проводили Донована наверх. Лора толкнула дверь спальни и отошла в сторону, давая брату возможность заглянуть внутрь. Робби лежал на животе, отвернув голову к стене, так что отец мог видеть только каштановые волосы на подушке. Он подошел к кровати, присел на корточки, потом нежно погладил сына по голове.
  Робби вздрогнул во сне, поджав под одеялом ноги.
  — Не волнуйся, Робби, теперь я здесь, — прошептал Донован.
  Внезапно его вновь охватила злость на Вики. Изменить ему — подлость с ее стороны, но позволить своему сыну увидеть это... такое простить нельзя.
  Он вышел из спальни, и Лора тихо закрыла дверь. Они спустились вниз в оранжерею. Донован взял стакан виски и принялся вертеть его в руках. Лора села рядом с Марком, положив ему руку на колено.
  — Она звонила?
  Лора кивнула:
  — Позавчера. Сказала, что ей нужно поговорить с Робби. Я соврала, что он спит, и попросила перезвонить на следующий день. Она не позвонила.
  — Точнее, позвонила и повесила трубку?
  Лора кивнула.
  Марк наклонился вперед:
  — Только честно, Ден, насколько крупные у тебя неприятности?
  Донован слабо улыбнулся. Разъяренный колумбиец на хвосте и пропавшие со счетов шестьдесят миллионов долларов. Ничего не скажешь: проблемы.
  — Все будет в порядке.
  — За тобой следит полиция?
  Улыбка Донована стала шире. Единственной хорошей новостью, которую ему сообщил Дико, была та, что у полиции пока на него ничего нет. Он покачал головой:
  — Наблюдать — наблюдают, но приказа об аресте нет. Пока я здесь, собираюсь вести себя как послушный мальчик. Даю слово, Марк. Речь идет о нескольких днях.
  — Я не... ну, ты знаешь, — пробормотал Марк. Ему стало не по себе.
  — Понимаю. Все в порядке.
  — Просто у нас бизнес... облигации...
  — Марк! — остановила его Лора. — Хватит!
  Донован поднял руку, прерывая сестру:
  — Лора, все хорошо. Правда. Мне понятно, о чем он. Марк, я постараюсь остаться чистым. И на самом деле благодарен за то, что вы с Лорой делаете для Робби.
  Марк наклонился и чокнулся с Донованом:
  — Прости, Ден. Я немного переутомился.
  Донован махнул рукой на его извинения, потом поинтересовался у Лоры, сменила ли она замки. Сестра вышла в гостиную и вернулась со связкой новых блестящих ключей и бумажкой, на которой записала новый код для сигнализации. Донован взял их, осушил стакан и обнял сестру.
  — Пока. Приду завтра увидеться с Робби, ладно? И не говори ему, что я был здесь.
  Донован пожал руку Марку, потом выскочил в окно и исчез в темноте.
  Лора обняла мужа за талию.
  — Он ведь на самом деле напуган? — спросила она.
  — Слабо сказано.
  — Господи, надеюсь, он не наделает глупостей.
  — Думаю, уже слишком поздно. — Марк обнял жену за плечи и прижал к себе.
  * * *
  Засунув руки в карманы куртки и опустив голову, Донован шел по противоположной от его дома стороне. Шел медленно, уверенно, глаза из-под козырька кепки внимательно осматривали все вокруг. Ему не встретились никакие машины или фургоны, где могли укрыться наблюдатели. В подворотне обнималась молодая пара, но они были слишком молоды, чтобы служить в полиции. Старая дама выгуливала кокер-спаниеля красно-коричневого окраса, что-то нашептывая ему и шурша пластиковым пакетом для мусора.
  Донован осмотрел дом. Ничего не бросилось в глаза. Однако если засада сделана профессионально, ничто и не должно привлекать внимания. Он двинулся дальше, а в конце дороги свернул направо. Его дом граничил с площадью. Все постройки выходили в большой сад или, скорее, в маленький парк с довольно просторной игровой площадкой. На ней можно было бы играть в футбол, если бы садовое общество не запрещало игры с мячом. Собак в саду тоже не разрешалось выгуливать. Комитет жильцов установил строгие правила, запрещающие музыку, организованные игры, крики, распитие спиртного, курение. Донован всегда удивлялся, почему они просто не запретят всем вообще приближаться к саду.
  Часть стоящих здесь домов была переделана в многоквартирные. К жильцам, снимающим верхние этажи, всемогущий комитет относился как к бедным родственникам. Поэтому у них было право пользоваться исключительно центральными входными дверями. Один ключ в той связке, которую дала ему Лора, был от черного хода, ведущего в сад.
  Донован остановился, делая вид, что завязывает шнурок. Нагнувшись, бросил быстрый взгляд назад. Мимо, сверкнув фарами, проехало такси. Улица была пуста.
  Донован открыл ворота и вошел внутрь.
  Минуту постоял, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, пока глаза привыкали к темноте. В нескольких домах горел свет, но большая часть сада погрузилась во тьму. Донован пошел по траве, глядя по сторонам и проверяя, не вышел ли кто-нибудь на вечернюю прогулку. Никого. Насколько Доновану было известно, комитет запрещал посетителям находиться на территории сада после наступления темноты.
  Он быстро прошел к дому. Большой внутренний двор отделяли от сада живая изгородь высотой до колен и сад камней. Донован вошел во двор, и тут же зажглась галогенная подсветка. Он не мог отключить ее, поэтому снял кепку. Если кто-то из соседей случайно увидит его, пусть лучше убедятся, что это хозяин, а не вор. Как только Донован переступил порог дома, сработала сигнализация. Он закрыл дверь, подошел к щитку под лестницей и ввел четырехзначный код, который дала ему Лора. Сигнализация отключилась. Донован не стал зажигать свет на случай, если за домом следят.
  Он прошел в кухню, взял из холодильника бутылку «Сан Мигеля», открыл и отхлебнул прямо из горлышка.
  — Дом, милый дом, — пробормотал он.
  Ден никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему дома. За последние три года он провел тут от силы восемь недель. Вики купила всю мебель и домашнюю технику, с помощью дизайнера-гея, которого подцепила к спортивном клубе, обставила комнаты. Донован забыл его имя, но хорошо помнил коротко стриженную голову, серьгу в ухе, обтягивающие джинсы, Этот урод совершил с домом чудо. Он учился дизайнерскому искусству в каком-то старинном университете, и его впечатлила художественная коллекция Донована. Поэтому, к большому огорчению Вики, несколько комнат он обставил, вдохновленный картинами.
  Донован вошел в кабинет и проверил сейф, хотя Лора предупредила его, что тот пуст. Он посмотрел на голые металлические полки и выругался. Был ли с ней Шарки, когда она опустошала сейф? Вики нужен был паспорт, в конце концов, она могла посчитать своими лежащие в сейфе деньги. Вряд ли она знала значение книжек со шпарбух-чеками, находившихся в конверте. Зато Шарки прекрасно осведомлен, что это за книжки и какова их ценность.
  Донован с грохотом захлопнул дверцу и повесил картину на место. Он провел пальцами по позолоченной раме, улыбнулся. Какая удача, что Шарки, как и Вики, равнодушен к искусству. Картине, на которой художник маслом написал две яхты, было более сотни лет, и в комплекте с другой, висящей на противоположной стене, она тянула на полмиллиона долларов. Это были работы Джеймса Эдварда Баттерсуорта, американского художника, который обожал яхты и закаты.
  Донован прошелся по первому этажу и с удовлетворением отметил, что ни одна из картин не пропала. Все на своих местах. В том числе и гордость его коллекции — три работы Ван Дейка, написанные пером и коричневыми чернилами — первоначальные эскизы, сделанные немецким мастером для большого полотна, которое сейчас выставлялось в Лувре. На них были изображены мать с дочерью, и Донован купил их сразу после рождения Робби.
  Донован медленно поднимался наверх, держась за перила. Он представлял, как Робби делал то же самое. Примчался из школы домой, взбежал наверх, чтобы увидеть мать. И застал ее в постели. Донован не мог вообразить, что почувствовал Робби. Сам Ден никогда не видел даже, как мать целует отца, а что уж говорить о сексе. Секс — совсем не то, чем занимаются родители. Мать в постели с кем-то другим — такое было недоступно его воображению. Губы Донована сжались, пальцы свободной руки непроизвольно сложились в кулак. Вики должна заплатить. И Шарки.
  Он толкнул дверь в супружескую спальню. Шкаф Вики распахнут. Внутри множество пустых вешалок, исчез один из чемоданов. Донован подошел к кровати и посмотрел на смятые простыни. Представил, как здесь кувыркались его жена и Шарки. Вики была девственницей, когда встретила Дена, и три месяца берегла свою невинность — до семнадцатилетия. Они поженились через год, и на протяжении всех лет брака она ему не изменяла. Вики говорила, что он ее первый и единственный любовник. Признания эти были редкими и произносились тогда, когда она подозревала, что у Донована появился кто-то на стороне, тем самым вызывая у него чувство вины. Так или иначе, Ден никогда не сомневался, что жена верна ему и что он единственный, кто к ней прикасается. До Шарки.
  Донован схватил одеяло и швырнул на пол. А может, Шарки и не первый ее любовник? Что, если были и другие и она годами крутила хвостом у него за спиной? Сердце заколотилось; он пнул ногой кровать, проклиная Вики за предательство.
  Донован обошел весь верхний этаж, проверяя комнаты и сам не вполне понимая, что ищет. Это его территория его дом, и он хотел проверить каждый дюйм. Он продаст его. Чем быстрее, тем лучше. Больше он ничего не хочет иметь с ним общего. Дом загажен. Донован ненавидел это место, не хотел оставаться здесь ни минуты.
  Донован спустился вниз, включил сигнализацию и вышел через заднюю дверь. Внутренний дворик освещала подсветка. Донован натянул кепку и поспешил прочь.
  Он открыл ворота, ведущие из сада, проверил, нет ли кого поблизости, потом вышел. Опустив голову и засунув руки в карманы, бодро зашагал по тротуару.
  Проходя мимо плохо освещенного ресторана, Донован услышал, как рядом открывается дверца машины. Он инстинктивно напрягся, но, поскольку был глубоко погружен в свои мысли, не сразу заметил человека в одной из припаркованных машин. Ден бросил быстрый взгляд через плечо. Огромный мужчина в тяжелом плаще, обойдя автомобиль, стал копаться в багажнике.
  Донован отвернулся и пошел быстрее. По тротуару навстречу ему двигались двое — крупного телосложения, даже слишком крупного, как и тот, которого он только что встретил. Донован сошел с тротуара, но в следующий момент они оказались рядом. Один схватил его за руку, другой что-то достал из кармана, поднял руку и внезапно чем-то ударил Донована в висок.
  Все вокруг стало красным, потом черным, и Донован потерял сознание еще до того, как рухнул на землю.
  * * *
  Донован прикусил губу, когда его ударили, и теперь, приходя в себя, почувствовал во рту вкус крови. Левая сторона головы сильно болела, было тяжело дышать. Комната вращалась вокруг него, и Донован несколько раз моргнул, пытаясь восстановить зрение. Безрезультатно. Потом он понял, что вертится не комната, а он сам.
  Его подвесили за ноги к металлической балке, а руки связали сзади. Куртка свисала до плеч. Нос заложило, глаза болели, голова ныла. Похоже, он пребывал в этой позе довольно долго. Донован закашлялся и сплюнул кровью.
  В поле зрения появились две пары ног. Темно-коричневые ботинки. Черные плащи. Потом они исчезли. Донован попытался сосредоточиться. Какие-то механизмы. Темный салон машины. Сварочные цилиндры. Парень. Календарь с голой блондинкой с невероятно большим бюстом. Рабочий верстак. Потом снова ноги.
  Донован вывернул шею, но не смог разглядеть лица.
  Один из мужчин произнес что-то по-испански, Донован не понял, что именно. Зато теперь он знал, с кем имеет дело. Колумбийцы.
  Ден закашлялся и еще раз сплюнул. Он услышал шаги, появилась третья пара ног.
  — Привет, — произнес голос. — Как дела?
  Донован весь вывернулся, пытаясь взглянуть на говорившего. Через несколько секунд ему это удалось. Низкий коренастый парень лет двадцати пяти. Сильные руки — результат долгих тренировок. Козлиная бородка. Хесус Родригес, племянник Карлоса Родригеса, психопат. Донован несколько раз встречался с ним у Карлоса, но никогда не разговаривал. До него доходили слухи, от которых кровь стыла в жилах: затраханные до смерти проститутки, привязанные к якорям живые люди.
  — Вот видишь, болтаюсь тут, — ответил Донован, стараясь придать голосу спокойствие. Он прекрасно понимал: если бы колумбиец хотел просто поговорить, его не стали бы привязывать к потолку. И то, что Дойл не позвонил ему, означало одно: он не мог это сделать. — Следовало предупредить меня, что приедешь.
  — Где деньги моего дяди, Донован? — спросил Родригес.
  Донован перестал вращаться. Веревка запуталась, пока он раскачивался на ней. Теперь он не видел лица колумбийца, видел только черный автомобиль. Багажник открыт. При худшем раскладе его в нем и увезут.
  — Кто-то позаимствовал их у меня, — сказал Донован.
  — Надеюсь, амиго, они тебе хорошо заплатили? Тебе-то этот заем будет стоить жизни.
  — Я не крал ваших денег, Хесус.
  Веревка стала раскручиваться, и он начал вращаться вместе с ней.
  — Тогда где наши десять миллионов долларов?
  — Не знаю.
  — Это не тот ответ, который мне нужен, дружок.
  Донован услышал металлический скрежет и звук льющейся жидкости. Он почувствовал сильный запах бензина. Потом увидел три пары ног. Один из мужчин держал красную канистру.
  У Донована свело внутренности.
  — Слушай, Хесус, у меня нет твоих денег.
  Мужчина брызнул бензин на ноги Донована, и пленника затрясло. Умом он понимал, что Родригес не убьет его. Но он слышал столько ужасных историй об этом человеке, его жестокости, особенно под действием кокаина, что тело само продолжало вибрировать от животного страха. Родригес не только продавал наркотики, он сам употреблял их и под кайфом становился зверем.
  — Если у тебя нет денег моего дяди, то нам не о чем говорить.
  — Меня обокрали. Мой бухгалтер.
  — Где он?
  — Не знаю.
  — Неправильный ответ.
  Еще немного бензина вылилось на ноги Донована. Капли скатились на грудь и ударили в нос так, что глаза заслезились. Он помотал головой, моргнул, чтобы колумбиец не подумал, что он плачет.
  — Я ищу его. Ради Бога, Хесус, он украл у меня шестьдесят миллионов долларов.
  — Из них десять миллионов моего дяди.
  — Будь у меня эти деньги, я бы отдал их ему. Думаешь, мне не известно, что происходит с людьми, которые не платят твоему дяде?
  — Еще лучше узнаешь, если не заплатишь.
  Мужчина с красной канистрой выплеснул остатки бензина на спину Донована. Жидкость стекла на шею, потом на волосы. Запах был такой ядовитый, что он почувствовал, как медленно теряет сознание.
  — Почему ты сбежал?
  — Я знал, что меня ожидает, если вовремя не заплачу.
  Родригес фыркнул:
  — Думал, в Лондоне безопаснее?
  — Нет. Просто я надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы поймать ублюдка и вернуть деньги.
  Родригес скрестил руки и изучающе посмотрел на Донована:
  — И как ты планируешь это сделать?
  Донован выдавил улыбку:
  — Я рассчитывал подвесить его вниз головой, облить бензином и наблюдать, как это подействует.
  Родригес холодно посмотрел на Донована, потом его губы медленно расплылись в улыбке. Он откинул голову и засмеялся. Двое его помощников в недоумении переглянулись. Они понимали, что происходит. Родригес вытер выступившие смеха слезы, помотал головой.
  — Англичанин, ты никогда не теряешь чувства юмора, независимо от того, что происходит. Хочешь произвести впечатление? Умереть смеясь?
  — Если ты убьешь меня, твой дядя не вернет своих денег, Хесус. Это совершенно точно.
  Родригес запустил руку в карман плаща и достал золотую зажигалку. Бензин стекал с головы Донована на пол. Родригес присел на корточки и, приподняв его подбородок, заглянул в глаза.
  — Ты не учитываешь фактор страха, амиго. Хороший будет урок для других. Надуешь семью Родригесов — сгоришь в аду.
  Он похлопал Донована по лицу, потом встал.
  Донован запаниковал:
  — Ради Бога, Хесус, я добуду деньги. Могу заплатить тебе часть.
  — Сколько?
  — Не знаю.
  — Неправильный ответ.
  Родригес поднял руку с зажигалкой.
  Донован перевернулся, раскачиваясь из стороны в сторону.
  — Хесус, твою мать, прекрати!
  — Сколько?
  — Дай мне минуту. Подумать. Дай мне, твою мать, подумать!
  Родригес закрыл зажигалку.
  — Одну минуту. Потом наступит время барбекю.
  Он отступил назад и наблюдал, как Донован медленно крутится в воздухе.
  — У меня есть две книжки шпарбух-чеков. Полтора миллиона баксов.
  Родригес нахмурился:
  — Что за шпарбух-чеки?
  Донован попытался прочистить горло, но закашлялся, поперхнувшись кровью.
  — Хесус, я задыхаюсь. Опусти меня, а?
  — Что за шпарбух-чеки? — повторил Родригес, щелкая зажигалкой.
  — Это банковский счет, — торопливо объяснил Донован. — В Чехии. Один из тех, на которых у меня хранились доллары США.
  — Отлично, значит, отдашь мне деньги.
  — У меня нет наличных, только чековые книжки. Деньги — в Чехии.
  — Тогда переведи их.
  — Это не так легко сделать. Нужно предъявить чеки. У кого чековая книжка, у того и доступ к счету. Тебе придется показать книжку, чтобы получить деньги. Они не занимаются электронными переводами.
  — Звучит как чушь собачья, — возразил Родригес, играя с зажигалкой. — Я убью тебя. Это самое плохое ругательство, которое есть в испанском.
  — Слушай, поговори со своим дядей! — попросил Донован. — Я предлагаю тебе деньги. Убьешь меня, и ничего не получишь. И дядя тебя по головке не погладит, когда узнает, что я давал тебе деньги, ведь так?
  — Мой дядя поручил дело мне.
  — Верно. Отлично. Поэтому прими правильное решение. Позвони ему и скажи, что у меня есть полтора миллиона баксов для него. Воспользуйся сотовым, давай.
  Родригес равнодушно посмотрел на Донована, потом медленно кивнул. Вытащил мобильник и набрал номер. Продолжая смотреть на пленника, сказал что-то по-испански. Какое-то время Родригес слушал, потом кивнул, потом еще что-то сказал. Донован хотя и хорошо знал испанский, но не в совершенстве. А Родригес к тому же использовал жаргонные словечки, язык испанских улиц. И все-таки Донован в разговоре несколько раз услышал слово «шпарбух».
  Родригес подошел к Доновану.
  — Дядя хочет поговорить с тобой. — Он поднес трубку к уху Донована.
  — Что еще за шпарбух-чеки? — спросил Карлос.
  — В Европе вес пользуются ими, Карлос. Они лучше, чем наличные. Деньги чистые. Они в банке. Ради Бога!
  Но если мне понадобятся наличные, значит, придется ехать в Чехию?
  — Туда три-четыре часа лету. Это не проблема. Но они лучше наличных. Ты пошлешь кого-нибудь, дашь ему чеки, скажешь пароль.
  Последовала долгая пауза. Донован уже подумал, что связь прервалась.
  — Карлос? Ты слушаешь?
  — Где чеки?
  — В моем отеле.
  — Но ты мне должен еще восемь с половиной миллионов.
  — Картины, — сказал Донован. — У меня дома есть картины стоимостью в три миллиона долларов.
  — На кой черт мне картины?
  — Продашь. Три миллиона. Элементарно.
  — Я не торгую картинами, амиго.
  — Вот черт, Карлос, соглашайся, С картинами и чеками у меня почти пять миллионов.
  — Это только половина долга. Человек, обокравший тебя, кто он?
  — Мой бухгалтер. Шарки.
  — И ты открыл ему доступ к счетам! — хихикнул Родригес. — Не думал, что ты настолько глуп, амиго.
  — Ему помогли, — сказал Донован.
  Он начал понемногу расслабляться: если колумбиец разговаривает с ним так долго, значит, у него есть шанс.
  — А, да, твоя жена, — вспомнил Родригес. — Выходит, она не только трахалась с твоим бухгалтером, но и помогла украсть твои денежки. Тебя предали дважды? Наверное, чувствуешь себя паршиво, а?
  Запах бензина ударил Доновану в нос, глаза наполнились слезами. Дойл, должно быть, рассказал о Вики и Шарки. Перед тем как умер.
  — Да, если это обрадует тебя, Карлос.
  — Единственная вещь, которая меня обрадует, — мои десять миллионов.
  — Убрав меня, ты не вернешь их.
  — Ты уже говорил. Где сейчас твоя жена?
  — Сидит дома, ждет меня... Где она, как ты думаешь твою мать, Карлос? — выругался Донован. — Сбежала, вот где она.
  — У тебя есть люди, чтобы найти ее?
  — Испанец.
  — Роха хорош. Дорогой, но то, что нужно. Он знает, что у тебя нет денег? — Донован не ответил, и Родригес засмеялся: — Твое положение все хуже и хуже, не так ли, амиго?
  Хесус Родригес не спускал глаз с Донована, злясь, что должен держать ему трубку.
  — А что ты намерен делать, когда прибудет груз? — спросил Родригес. — Как собираешь оплачивать второй транш?
  — Что я могу сказать, Карлос? У меня нет первых десяти миллионов, давай пока оставим вторые в покое.
  — Даже если я возьму то, что ты предлагаешь, тебе не расплатиться за груз, когда его доставят.
  — Если я найду этого ублюдка Шарки, ты получишь свои деньги.
  — Слишком много «если», амиго. Люди, которым предназначается кокаин, заплатили тебе половину, так?
  — Да.
  — Пятнадцать миллионов?
  — Восемнадцать.
  — Думаю, они еще не знают о твоем финансовом положении, — предположил Родригес.
  — На все воля Божья.
  Родригес хохотнул:
  — Амиго, ты в таком дерьме! Как я могу отпустить тебя? Если не я, тебя убьют они. А если убьют они, я потеряю все.
  — Если я смогу доставить груз, они заплатят мне еще восемнадцать миллионов, — сказал Донован. — Ты заберешь все. Восемнадцать плюс чековые книжки и картины — больше двадцати миллионов. Ты получишь свои деньги, а они — товар. Все в выигрыше.
  — Но зачем мне в этом деле ты, амиго? — спросил Родригес — Почему я должен отказать своему племяннику в удовольствии убить тебя прямо сейчас?
  — Это моя сделка.
  — Была твоя сделка. Кто занимается передачей груза?
  Донован закрыл глаза. Он понимал, куда клонит Родригес.
  — Карлос, ты не можешь так поступить со мной.
  — Амиго, я сейчас попрошу племянника зажарить тебя, черт возьми, поэтому не говори мне, что я могу делать, а что нет.
  Донован открыл глаза.
  — Этим занимаются Рики Джордан и Чарли Макфайден, — ответил он. — Пятьдесят на пятьдесят.
  — О Джордане я слышал, — сказал Родригес, — а кто такой Макфайден?
  — Крупная рыба в Эдинбурге. У обоих есть несколько ребят, чтобы самим не особенно мелькать. Это их первое большое дело, но я их давно знаю. Крутые парни. Слушай, дай мне разобраться с этим, Карлос. Ты получишь свои деньги. Все до единого пенни.
  — Я так не думаю, приятель. Когда разнесется слух, как тебя подставили, никто не станет иметь с тобой дело. Откроется сезон охоты. Я сам разберусь с Джорданом и Макфайденом.
  — Ах ты, сволочь!
  Хесус Родригес отдернул трубку от уха Донована и врезал ему по лицу.
  — Говори с моим дядей уважительно.
  Он снова ударил Дена, потом опять приложил телефон к его уху.
  — Прости, Карлос, — извинился Донован. Он еще раз сплюнул кровью. — Твой племянник хочет поговорить.
  — Он хороший мальчик. Очень энергичный. Теперь что ты скажешь?
  Хесус снова начал играть с зажигалкой.
  — Ладно-ладно! — крикнул Донован. — Она твоя! Сделка твоя!
  — Хороший ответ, — заметил Карлос Родригес. — Дай мне поговорить с племянником.
  Донован попытался улыбнуться Хесусу Родригесу:
  — Он хочет поговорить с тобой.
  Хесус, слушая дядю, ходил взад-вперед, при этом его ботинки скрипели. Наконец он дал отбой и подошел к Доновану.
  — Тебе повезло, урод, — сказал он. — Я остановился в «Интерконтинентале». Скажи Джордану и Макфайдену, пусть свяжутся со мной. Я объясню им новые условия.
  — О'кей, — измученно выдавил Донован.
  — Сколько времени тебе потребуется, чтобы продать картины? — спросил Родригес.
  Донован изумленно посмотрел на него:
  — Послушай, ты же получишь деньги за товар, Хесус.
  — Так велел дядя. Я возьму чековые книжки и деньги за картины. — Он поднял зажигалку. — Или покончим с этим.
  Донован проиграл битву. Подвешенный под потолком, облитый бензином — он не в той ситуации, чтобы спорить с колумбийцем. Кроме того, Карлос Родригес — фигура такой высоты, выше которой в мире наркобизнеса не существует. Донован обещал заплатить десять миллионов, когда груз доставят в Мексику. Он промахнулся с деньгами, а в его кругу это означает смертный приговор. Он надеялся найти Шарки раньше, чем Родригес выйдет на след самого Донована. Но план провалился, и теперь приходится платить.
  — Ты получишь чековые книжки вечером. Картины я могу продать через несколько дней.
  — Я буду в Лондоне три дня. Принесешь мне деньги и книжки в отель. — Хесус хотел уйти, но задержался. — И не смей опять делать из меня дурака.
  — Конечно.
  — В следующий раз я не стану звонить дяде. И не буду напоминать тебе, что мне известно, где найти тебя и твоего сына.
  — Не надо.
  Родригес кивнул.
  — Три дня, — повторил он и пошел прочь.
  — Хесус!
  Родригес обернулся.
  — Освободи меня.
  Родригес подал знак своим людям. Один из них вытащил из кармана складной нож и встал позади Донована. Ден почувствовал, что веревка вокруг талии ослабла. Его пальцы начали непроизвольно дрожать, пока восстанавливалась циркуляция крови. Родригес уже скрылся из виду, когда охранник перерезал веревку вокруг лодыжек. Донован тяжело ударился о землю, но онемевшее тело не чувствовало никакой боли. Тяжело дыша, Ден лежал на полу.
  Он услышал, как открылись и закрылись дверцы машины, потом раздался шум мотора. Металлические ворота распахнулись, и машина выехала из гаража. Донован остался один. Он сел, растирая ноги и с трудом веря, что все еще жив. Карлос Родригес не самый жестокий из колумбийских наркобаронов, но и далеко не слабак. Одно его слово — и Хесус с удовольствием лишил бы Дена жизни.
  Донован всегда был в хороших отношениях с Карлосом Родригесом, что, вероятно, и повлияло на решение колумбийца. А может, Родригес не собирался убивать Донована и все это игра? Хесус и два его головореза, должно быть, уписывались от смеха, уезжая отсюда.
  Донован медленно поднялся. Он был весь в бензине, поэтому прежде всего снял почти всю одежду и бросил на стояк батареи сушиться.
  А потом принялся бродить взад-вперед, обдумывая свое положение.
  * * *
  Марти Клэр приступил к третьему подходу. Он делал триста упражнений для пресса каждое утро, шесть подходов по пятьдесят. Его торс блестел от пота, а он кряхтел, поднимаясь вверх, сцепив руки за шеей, слегка согнув колени.
  Человек, который наблюдал за Клэром, тоже вспотел, но не от упражнений. Это был высокий, можно сказать, гигантский черный мужчина лет под тридцать, с бритой головой и большим шрамом на левом предплечье. Одет он был в спортивный костюм «Адидас», правая рука сжимала в кармане остро заточенный металлический прут.
  В зале находились две скрытые камеры, с помощью которых тюремные охранники следили за происходящим. Камеры были установлены в определенных местах, и мужчина знал, что не попадает в их поле. Его рука вспотела, однако он не хотел вытаскивать ее и вытирать ладонь, потому что это значило хоть на минуту расстаться с прутом. Двое мужчин поднимали гантели, но они уже заканчивали тренировку.
  Клэр закончил третий подход, поднялся, вытирая лицо полотенцем. Подошел к тренажеру, взял две маленькие свободные гантели, которые лежали за лавкой. Мужчина наблюдал и ждал. Затем он подошел к велотренажеру, сел на него и медленно опустил ноги на педали. Велосипед тоже был вне зоны слежения.
  Клэр несколько минут поработал над плечевыми и грудными мышцами, потом вернулся к упражнениям на пресс. Мужчина спокойно крутил педали велотренажера, рука сжимала штырь.
  Двое парней закончили тренировку, чему-то засмеялись и направились к двери. Клэр тоже встал, потянулся, подобрал свое полотенце и прошел мимо тренажера, что-то бурча под нос. Мужчина в тот момент, когда Клэр поравнялся с ним, опустил голову. Потом слез с велосипеда и, вытащив прут, двинулся за Клэром. Тот обернулся, но, прежде чем жертва успела отреагировать, мужчина сделал бросок вперед, ударив Клэра в спину. Клэр выругался, попытался оттолкнуть нападавшего, но тот сумел опередить его и, взмахнув прутом, резанул Клэра по плечу. Кровь брызнула Марти на грудь, мужчина снова занес руку: на этот раз прут вошел глубоко в тело. Клэр отшатнулся и получил новый удар в живот. Он упал на спину, ударился о тренажер и завалился на бок. Мужчина поднял штырь над головой, но заколебался: Клэр лежал в зоне камер наблюдения.
  Убийца повернулся и, опустив голову, вышел из зала, пряча штырь в карман.
  Клэр прижал руки к ране. Кровь сочилась сквозь пальцы, он закричал:
  — Эй, ублюдки! Сюда!
  Одинокая линза равнодушно посмотрела на него. Клэр застонал и закрыл глаза.
  * * *
  Ден Донован проснулся с головной болью. Он не знал точно, что на него так подействовало: запах бензина или удар по голове. В любом случае боль растекалась по всему его телу. Он сделал себе крепкий кофе, выпил его, сидя в кровати и обдумывая свое положение. На первый взгляд дел было немного. Придется отдать две книжки шпарбух-чеков Родригесу. Нужно продать картины и вернуть деньги колумбийцу. Потом вывести его на Джордана и Макфайдена и отступить от сделки. А что останется ему? Сделка с русскими? Им тоже нужны наличные, которых у Донована как раз и не было.
  А теперь все по порядку. Он взял один из неиспользованных мобильных телефонов и по памяти набрал номер Макфайдена. Включился автоответчик. Донован не назвал себя, просто продиктовал номер мобильного и попросил перезвонить. Чарли Макфайден относился к звонкам благоговейно, поэтому Донован не удивился, когда он перезвонил через две минуты.
  — Как дела, старый пройдоха? — спросил Макфайден. — Где ты?
  — Бывали времена и получше, — ответил Донован. — А ты где?
  — В Лондоне. Есть проблемы? — насторожился Макфайден.
  — Не у тебя, приятель, — ответил Донован. — Все в порядке. Но с сегодняшнего дня у тебя будет новый хозяин.
  — С каких пор?
  — Я сказал: с сегодняшнего дня.
  — Ты в порядке, приятель?
  Голос Макфайдена звучал взволнованно, и это тронуло Донована.
  — Не совсем. Тебе объяснят ситуацию.
  — Я бы предпочел иметь дело с тобой: лучше дьявол, чем черт.
  — Выбора нет, — возразил Донован. — Он хочет руководить напрямую.
  — И ты отходишь в сторону? Генерал оставляет игру на солдат. Я не знаю его. Я знаю тебя.
  Донован закрыл глаза и выругайся про себя.
  — Это не телефонный разговор.
  — Нам надо встретиться, — предложил Макфайден. — Где ты?
  — Ты не можешь сделать то, что я говорю? — сердито бросил Донован.
  — Слушай, приятель, у тебя мои деньги. Где гарантия, что твой парень честный? Вдруг он кинет меня? Или убьет, когда я приду на встречу?
  — Он хочет встретиться в «Интерконтинентале».
  — О, теперь есть такое правило — не убивать в пятизвездочном отеле?
  — У тебя больное воображение, — сказал Донован. — Прими «Прозак».
  — Я серьезно, Ден, — возразил Макфайден. — Мне нужны гарантии. В противном случае ты отдаешь мне деньги, и мы расходимся.
  Доновану показалось, что голова раскалывается пополам. Он приложил телефон к другому уху. Вернуть Макфайдену деньги невозможно. А если он откажется участвовать в сделке, колумбиец может вернуться с другой порцией бензина и зажигалкой, и на сей раз Донован ничего не сможет предложить ему взамен.
  — Ты ведь знаешь «Паддингтон-Стоп»?
  — Маленькую Венецию?
  — Увидимся на террасе в час, хорошо?
  — Я приду с Рики.
  Это было утверждение, а не вопрос.
  — Будет мило, — согласился Ден. — Мы ведь на одной стороне.
  — Надеюсь, черт побери, что так, Ден. Увидимся в час.
  Телефон отключился. Донован вытащил из него батарейку и сим-карту, бросил их в унитаз и смыл. Надел куртку и направился к выходу. Закрывая дверь, он минуту колебался, потом вернулся в комнату и взял из чемодана две книжки шпарбух-чеков. До «Паддингтон-Стоп» можно добраться менее чем за полчаса, если идти напрямик, но при этом надо пройти мимо полицейского отделения. Донован предпочел не сокращать дорогу. Кроме того, длительная прогулка должна помочь собраться с мыслями.
  * * *
  — Итак, мистер Клэр, как вы себя чувствуете? — спросил начальник тюрьмы, маленький плотный мужчина лет за сорок с добрым лицом, которое украшали очки в золотой оправе.
  — А как вы думаете? — вопросом на вопрос ответил Клэр. — Меня чуть не убили.
  — Мне сказали, рана неглубокая.
  — Если кто-то ударит вас в живот железным прутом, сомневаюсь, что вы заговорите так же, — резко возразил Клэр.
  Он находился в тюремном госпитале. Только три кровати из восьми были заняты. Два других пациента — заключенные, отходящие после передозировки, — лежали в другом углу палаты под капельницами. С тех пор как сюда привезли Клэра, у дверей поставили охранника.
  — Ни одна из ваших ран не представляет угрозы для жизни, мистер Клэр, — терпеливо напомнил начальник тюрьмы. — Но это не значит, что мы относимся к делу несерьезно. Вы сказали, что не сможете опознать нападавшего?
  — Черный, лет двадцати. Я плохо разглядел.
  — Многие из наших заключенных черные, мистер Клэр. Вы понимаете, как трудно найти человека по вашему описанию?
  — Я хочу выйти отсюда, — сказал Клэр. — Немедленно.
  — Медики здесь более чем квалифицированные, мистер Клэр, — возразил начальник.
  Он посмотрел на врача, который кивнул в знак согласия.
  — Я говорю не о врачах, мать вашу, — вспылил Клэр. — Вы прекрасно понимаете, о чем я. Это работа Дена Донована. Он сделал мне предупреждение, а может, хотел убить. В любом случае мне надо быть подальше отсюда. Пригласите моего адвоката, позовите Хэтуэя. Если он хочет, чтобы я стучал на Донована, пусть позаботится обо мне.
  * * *
  Донован прошел по Суссекс-Гарденс через Ланкастерские ворота в Гайд-парк. Несмотря на солнечное утро, в парке дул холодный ветер, поэтому ему пришлось запахнуть куртку и засунуть руки в карманы. На нем были все те же бейсбольная кепка и солнцезащитные очки.
  Две молодые женщины в костюмах для верховой езды промчались мимо на блестящих крепких скакунах. Донован был не единственным мужчиной, кто посмотрел им вслед. Наездницы двигались синхронно, обхватив бока животных мускулистыми ногами.
  Глядя на женщин, Донован заодно осмотрел и парк в поисках знакомых фигур. Вышагивая по Суссекс-Гарденс, он то и дело поглядывал на отражения в окнах и зеркалах, прежде чем войти в парк, опускался на колено, чтобы завязать шнурок. Поэтому был совершенно уверен, что за ним никто не следит.
  Донован не вглядывался в лица: не всегда их можно рассмотреть, а прическу нетрудно поменять или надеть парик, шляпу, кепку. Ден рассматривал фигуры, позы, походку, манеру поведения гуляющих по парку. Люди, которые наблюдают или следят за кем-то, ведут себя не так, как все, независимо от степени профессионализма. Все равно есть признаки, позволяющие их вычислить: напряженность, секундное замешательство, когда на них смотришь, неловкие движения рук, нащупывающих микрофон, и еще тысяча вещей, способных их выдать. Донован не увидел ничего тревожного.
  Через полчаса он подошел к «Паддингтон-Стоп», облокотился на перила и стал ждать. Между пабом и каналом была устроена маленькая терраса с полудюжиной деревянных столов и лавок, большинство из которых занимали местные пьяницы.
  Донован увидел, как Джордан и Макфайден подкатили в ярко-красном «феррари» с опущенным верхом. Они въехали на парковку за пабом и через пару минут вышли на террасу. Донован остался на месте и с улыбкой наблюдал, как они озираются. Джордан помотал головой, а Макфайден посмотрел на часы. Наконец он заметил Донована и что-то сказал Джордану. Оба уставились на Дена. Тот, кивнув на мост, жестом показал, чтобы они подошли.
  Донован вышел на дорогу, когда Макфайден и Джордан перешли мост.
  — В чем дело, Ден? Думал, мы приведем хвост? — спросил Джордан с ливерпульским акцентом.
  Это был парень среднего телосложения, с крючковатым носом, раздвоенным подбородком и торчащими ушами. Одет он был как обычно — в черный костюм от Армани, на правой руке блестело на солнце огромное золотое кольцо. Наряд же Макфайдена отличался большей небрежностью. На нем был черный кожаный пиджак от Валентине, надетый поверх бледно-зеленого пуловера. Толстый золотой браслет украшал правое запястье. У парня наметилась лысина, коротко стриженные волосы открывали кривой шрам над левым ухом, похожий на эмблему фирмы «Найк». Как и Донован, они были в черных очках. Джордан — в очках от Армани.
  Ден улыбнулся и пожал плечами. Мост — прекрасное место, чтобы убедиться, насколько хорошо он знает тех, с кем встречается. Если они привели хвост, у него будет возможность сбежать по Сороковой авеню и смешаться с толпой покупателей в «Бейсуотере».
  — Просто осторожничаю. — Он обнял Джордана и похлопал по спине, чувствуя, как пальцы парня пробежались по куртке. — Ради Бога, Рики, что ты ищешь?
  Макфайден откровенно забавлялся происходящим.
  — Ладно, мы тоже осторожничаем, — ответил он, кивая на мост. — В этом кет необходимости. Думаешь, мы пришли бы сюда, если б у нас на хвосте висели копы?
  Донован отстранился от Джордана, одернул куртку и распахнул рубашку, показывая Макфайдену, что он без оружия.
  — Удовлетворен? — язвительно спросил он.
  Макфайден развел руками.
  — Успокойся, Ден, — усмехнулся он. — И застегни рубашку, ладно?
  — Думаете, я подставил вас? — спросил Донован, застегивая пуговицы.
  — Ко ведь ты не объяснил, в чем дело, — ответил Джордан.
  Донован повернулся и направился к детской площадке. Несколько качелей, турник, карусель. Все стены покрыты надписями. Ничего умного или ироничного, просто имена. Словно дети, как собаки, метили территорию: я написал это — значит я существую. Пустые крики в равнодушном мире.
  Джордан с Макфайденом последовали за Донованом.
  — Кто он? — спросил Макфайден с шотландским акцентом.
  — Карлос Родригес. Колумбиец. Большая шишка, Чарли. Он не собирается подставлять тебя.
  Ден остановился, подождал их, потом они вместе пошли к игровой площадке.
  — Он поставщик?
  Донован кивнул.
  — И ты передаешь его нам?
  — Думаю, Карлос видит в этом другой смысл, — резко ответил Ден.
  — Он кинул тебя? — спросил Джордан.
  — Послушайте, что это вы смотрите в рот дареному коню? Если бы такое предложили мне, я был бы «за» двумя руками.
  — Мы не знаем его, Ден, — возразил Джордан. — Мы знаем тебя.
  — Поэтому он хочет встретиться с вами.
  — Он здесь? — спросил Макфайден.
  — Здесь его племянник. Хесус.
  — Ну, встретимся мы с ним, и что дальше? — спросил Джордан.
  Донован нахмурился:
  — Что ты имеешь в виду?
  — Будущие сделки. Мы все еще будем иметь дело с тобой?
  Донован поморщился. На этот вопрос он не мог ответить. Он сомневался, что снова войдет в доверие к Родригесу. Макфайден поймал взгляд Донована:
  — Что происходит, Ден?
  — Не спрашивай, Чарли.
  — Это имеет отношение к Марти Клэру, которого повязали в Голландии? — настаивал Макфайден.
  — Нет.
  — Мы слышали, он заговорил.
  Лицо Донована перекосилось.
  — Он для меня не опасен.
  Джордан вертел на пальце свое золотое кольцо.
  — Этот колумбиец... наши деньги у него, так?
  — В некотором роде.
  — В некотором роде? — недоверчиво повторил Макфайден. — Какого черта, что с нашими восемнадцатью миллионами?
  — Он с радостью провернет с вами сделку. Когда груз прибудет, заплатите ему остальное.
  — Уверен? — сомневался Джордан.
  — Дай передохнуть, Рики.
  — Ты понимаешь, почему мы нервничаем, Ден, — сказан Макфайден. — Что будет, если мы согласимся, а колумбиец заявит, что в глаза не видел наших денег? И вообще, колумбийцы — ненормальные ублюдки: сначала стреляют, а потом спрашивают.
  — Карлос не такой, — заверил Ден.
  И подумал, что Хесус вполне подходит под такое определение. Но решил, что им лучше этого не знать.
  — Даже если и так... — начал Макфайден.
  — Чего ты хочешь, Чарли? Скажи.
  Хотя Донован уже знал, что именно собирается предложить Макфайден, он будет настаивать на своем сценарии.
  — Ты пойдешь с нами на встречу, — заявил Макфайден.
  — Прямо скажу: не очень хорошая идея, сам понимаешь. Вы, я и колумбиец собираемся в одном месте. Слишком рискованно, черт возьми.
  Макфайден многозначительно переглянулся с Джорданом, и Джордан кивнул.
  — Ты пойдешь с нами, или мы уходим прямо сейчас, — тихо произнес Макфайден. — В таком случае мы бы хотели вернуть наши деньги.
  — А я бы хотел трахнуть Бритни Спирс, но этого никогда не случится, — ответил Донован.
  — Это будет затруднительно, — заметил Макфайден.
  — Бритни Спирс? — переспросил Джордан. — Ты бы трахнул Бритни Спирс?
  — Я говорю гипотетически, — объяснил Донован. — Слушай, если это так важно, могу вас представить друг другу. Вы пожмете руки, и я уйду. О'кей?
  Макфайден и Джордан снова обменялись взглядами. На сей раз кивнул Макфайден:
  — О'кей! Когда?
  — Дайте мне позвонить.
  Донован достал один из мобильных телефонов.
  * * *
  Два немецких детектива в плащах проводили Марти Клэра в черный «сааб». Клэр через своего адвоката добился, чтобы его забрали из центра предварительного заключения в обычной машине, а не в тюремном фургоне и чтобы рядом не было никого в полицейской форме. Адвокат Клэра договорился с Хэтуэем и убедил его допросить Марти в отеле на окраине Роттердама.
  Когда один из детективов, тот, что повыше, открыл дверь «сааба», его плащ распахнулся, и Клэр увидел автомат. Это было второе условие Марти — он требовал круглосуточной охраны. Нападение в спортзале могло быть предупреждением, но раз Доновану известно, что Клэр заговорил, значит, он убьет его.
  Высокий детектив забрался на заднее сиденье и устроился возле Клэра, второй сел впереди и начал объяснять шоферу, куда ехать.
  Два охранника в форме осмотрели машину, пока третий изучал удостоверения двух детективов и бумагу, позволяющую Клэру выехать из центра. На письмо была приклеена фотография Марти, и охранник тщательно сличал ее с оригиналом. Клэр усмехнулся ему, но охранник никак не прореагировал.
  Металлические ворота откатились в сторону, и «сааб» проехал немного вперед. Вторые ворота, ведущие на улицу, не открывались, пока первые не закрылись позади машины.
  — Там должна быть комната обслуживания, — сказал Клэр. — И кабельное телевидение. Мой адвокат настаивал на кабельном телевидении.
  Детективы промолчали. Клэр повернулся к полицейскому, сидящему рядом, и спросил, есть ли у него сигареты. Тот покачал головой. «Сааб» влился в поток машин и помчался вперед.
  — Это что, заговор молчания? — пошутил Клэр.
  Детективы с каменными лицами смотрели в окно.
  — Тогда черт с вами! — выругался Клэр и поудобнее устроился на сиденье, положив руки в наручниках на колени.
  Рана на руке не беспокоила его, там потребовалось всего три шва, а вот рана в животе причиняла адскую боль, особенно в сидячем положении. Поэтому он постарался вытянуть ноги, чтобы легче перенести дорогу. Доктор дал Клэру болеутоляющее, но посоветовал принимать его экономно. Детективы, услышав это, забрали таблетки. Клэр рассмеялся им в лицо. Он не самоубийца.
  Шофер притормозил у светофора. Хотя еще горел зеленый свет, белый фургон, следующий впереди, замедлил движение. Шофер выругался себе под нос и уже хотел посигналить, но загорелся красный. Фургон остановился, «сааб» встал за ним.
  Детективы переговаривались друг с другом по-немецки. Тот, что впереди, рассмеялся, и Клэр почувствовал, что они смеются над ним. Он не услышал звука треснувшего стекла. Пуля пробила голову, мозг и кровь забрызгали окно «сааба». Клэр умер мгновенно.
  Шофер и детективы закричали. Тело Клэра дернулось, когда вторая пуля вошла в голову, хотя он был уже мертв. Свет сменился с красного на зеленый, и белый фургон рванулся вперед. Позади «сааба» раздались нетерпеливые гудки, но они смолкли, когда детективы выскочили на улицу.
  Хуан Роха сначала отвинтил глушитель от ствола винтовки, потом разобрал оружие по частям и сложил все это в чемоданчик. Он закрыл его и, перед тем как поставить на туалетный столик, посмотрел на себя в зеркало. Отражение его порадовало: мужчина в темно-синем костюме в полоску, накрахмаленной белой рубашке, на которой алел галстук. Хуан подмигнул своему зеркальному двойнику. Чемодан остался в номере. Позже его заберет тот, кто заказывал номер.
  Роха стрелял в Клэра с крыши отеля. Люди в белом фургоне работали на него, как и мужчина, напавший на Клэра в спортзале. Выстрел был легкий — всего с сотни метров. К тому же вокруг так много укрытий и домов, что полиция никогда не выяснит, откуда стреляли. После выполненной операции Роха тщательно вытер винтовку полотенцем и поторопился в отель, пройдя в него через черный ход.
  Пальто из ангорской шерсти висело за дверью, он снял его, потом осмотрел комнату, чтобы убедиться, не оставил ли чего лишнего. Тихо насвистывая, спустился вниз на лифте. Через пять минут Роха сел в такси, направляясь в аэропорт.
  * * *
  Ден Донован шел по берегу озера Серпантин. Двое маленьких детей бросали кусочки хлеба суетливым уткам. Большой белый лебедь равнодушно наблюдал за ними издалека. Высоко в небе трещал вертолет. Донован опустил голову, скорее по привычке, чем из опасения, что вертолет — часть операции наблюдения.
  Макфайден и Джордан были уже в нескольких сотнях ярдов отсюда, они шли вместе, увлеченно болтая, изредка поглядывая на Дена. Донован настаивал на прогулке по парку, а Макфайден и Джордан хотели ехать на машине. Им пришлось припарковать «феррари» в подземном гараже на Парк-лейн, и теперь они стояли неподалеку, пока не увидели Дена с колумбийцем.
  Хесус Родригес стоял на берегу озера — в кремовом костюме, белой шелковой рубашке, застегнутой на все пуговицы, без галстука.
  Доновану было не по душе встречаться с Родригесом в открытом месте — это затрудняло возможность скрыться от слежки, но Макфайден и Джордан не захотели, чтобы встреча произошла в помещении. Они ждали, когда Донован подойдет к Родригесу.
  — Это они? — спросил колумбиец, кивая на Макфайдена с Джорданом.
  — Да. И они нервничают. Так же, как и я.
  — Мы просто гуляем по парку, приятель.
  — Компания неплохая: колумбийский наркобарон, два главных наркопоставщика класса "А", работающих на Шотландию, и Танго Один. Хотя мысль собраться всем вместе я бы не назвал удачной для конспирации.
  — Ты слишком волнуешься, — заметил колумбиец.
  Он вытащил из кармана пачку «Мальборо», выудил сигарету и зажал ее губами. Достал уже знакомую Доновану золотую зажигалку и, поигрывая ей, ухмыльнулся:
  — Надеюсь, ты успел переодеться?
  Донован ответил Родригесу ледяной улыбкой, и тот прикурил сигарету. Глубоко затянулся, потом выдохнул и двинулся по берегу озера. Донован последовал за ним. Он вытащил книжки шпарбух-чеков и протянул колумбийцу.
  Родригес пролистал их.
  — Так же хороши, как и наличные, говоришь?
  — Намного лучше, — ответил Донован. — Они недействительны без пароля. Ты можешь облететь весь мир с ними в кармане, и никто не узнает.
  Родригес кивнул и положил книжки в карман. Донован протянул ему листок с двумя словами.
  Колумбиец засунул его в бумажник.
  — Будь на то моя воля, я бы убил тебя. Ты знаешь?
  — Догадываюсь, — ответил Донован.
  Он небрежно огляделся. Двое парней, пришедших с Родригесом, топтались в тени платанов.
  — Мой дядя велел передать тебе: если разберешься со своими финансами, он готов возобновить ваши деловые отношения.
  Донован грустно улыбнулся:
  — Я запомню это, Хесус. Передай ему спасибо.
  — А ты достанешь деньги за картины до того, как я уеду из Лондона?
  — Надеюсь, что да.
  Родригес сухо хихикнул.
  — На всякий случай помни: у меня припасена еще одна канистра бензина, — предупредил он. — Теперь об этих двоих в черном. Им известны условия?
  Донован кивнул.
  — Они заплатят тебе после доставки. Восемнадцать миллионов. Деньги в оффшорах, поэтому они могут перевести их на любой счет, который ты назовешь.
  — Как много им известно обо мне?
  — Твое имя. И то, что ты поставщик. Они боятся подставы. Потому и попросили меня прийти.
  Родригес усмехнулся:
  — А ты в состоянии их защитить?
  — Нет, но если это подстава — погорю вместе с ними.
  — Думаешь, они убедились, что это не так?
  — Я спрошу.
  Донован кивнул Макфайдену и Джордану. Мужчины, переглянувшись, направились к ним. Донован повернулся к Родригесу:
  — Ты можешь доверять им.
  — Мой дядя тоже думал, что может доверять тебе.
  — Меня обокрали.
  — Какая разница? Все, что имеет значение, — деньги. Вложение и приумножение капитала — вот смысл бизнеса. Поэтому ты никогда не должен делать его личным. Когда переходишь на личные отношения, совершаешь ошибку. — Он снова похлопал Донована по плечу, так сильно, что тот стиснул зубы. — Запомни.
  — Спасибо, Хесус, — ответил Донован. — В комиксах вычитал?
  — Мой отец сказал мне это, — отрезал Родригес. — Много лет назад. До того как ему в затылок выпустили пулю. Одна сволочь, к которой он повернулся спиной.
  Подошли Макфайден и Джордан. Макфайден кивнул Родригесу, потом указал на парней в тени:
  — Они с тобой?
  — Да, — спокойно ответил Родригес. — Тебя это волнует?
  — Нет, если они останутся там, где стоят, — сказал Макфайден.
  — Вас трое, а я один, но я же не захожусь, — возразил Хесус. Он выпустил струйку дыма, которую тут же подхватил ветер. И кивнул Доновану: — Может, представишь нас?
  — Это Чарли Макфайден, лучший в Эдинбурге. Чарли, это Хесус Родригес.
  Мужчины пожали друг другу руки.
  — А это Рики Джордан.
  — Из Ливерпуля, — кивнул Родригес. — Родины «Битлз». — Он стиснул ладонь Рики. — Я слышал о тебе, Рики. Два года назад в Майами ты имел дела с Роберто Гальярдо.
  Джордан прищурил глаза, а Родригес громко рассмеялся.
  — Не беспокойся, Рики, я не из отдела по борьбе с наркотиками. Роберто — мой старый друг. И он ничего не говорил о тебе и твоих стриптизершах. — Он заговорщицки подмигнул: — Ты ведь знаешь, что испанка — транссексуалка?
  Джордан покраснел, а Макфайден захихикал.
  — Ты никогда не рассказывал мне об этом, Рики, — поддел он друга.
  — Она женщина! — возразил Джордан.
  — Конечно, — усмехнулся Родригес. — Стала ею к тому времени, как вы встретились.
  Джордан насупил брови, не вполне уверенный, шутит колумбиец или нет.
  Родригес положил руку Джордану на плечо и приобнял его.
  — Итак, поговорим о деле. — Он посмотрел на Донована: — Позвони мне в отель по нашему вопросу, ладно? У тебя два дня.
  Донован кивнул.
  — Теперь все в порядке? — спросил он Макфайдена.
  — Думаю, да.
  — Оставляю вас. Удачи. — Он подмигнул Макфайдену.
  — Она точно женщина, — продолжал оправдываться Рики, когда Донован уже отошел.
  Ден не спешил покидать Гайд-парк. Он заказал кофе в ресторанчике с видом на Серпантин и посидел там, вглядываясь в лица прохожих. Потом неторопливой походкой двинулся по Потен-роуд на угол Гайд-парка, дважды останавливаясь, чтобы завязать шнурки. Взглянув на часы, он резко повернулся и быстро двинулся назад той же дорогой, которой пришел, выискивая в толпе возможных преследователей.
  Когда Донован наконец убедился, что за ним никто не следит, он стремительно спустился в подземный переход, вышел на Гросвенор-Плейс и поймал такси.
  * * *
  Стеклянная дверь в галерею была закрыта. Небольшая медная табличка гласила, что посетители должны звонить. Высокая брюнетка с короткой стрижкой и испуганными оленьими глазами усердно не замечала Донована. Она сидела за конторкой из белого дуба, стуча по клавишам машинки. Девушка увидела Донована, вглядывающегося в огромное окно, но отвела глаза, когда он улыбнулся.
  После третьего звонка Донована она подняла голову. Донован снял очки и подмигнул. Девушка холодно посмотрела на него и вновь стала печатать. Ден еще раз позвонил. Брюнетка встала и на невероятно длинных ногах подошла к стеклянной двери. Остановилась по другую сторону стекла и склонила голову набок, презрительно искривив верхнюю губу. Донован понял, что бейсбольная кепка не самый лучший наряд для посещения галереи, но будь он проклят, если уйдет ни с чем.
  — Я здесь, чтобы увидеть Маури.
  — Он ждет вас?
  — Просто скажите, что его спрашивает Ден Донован.
  Несколько секунд девица смотрела на него, потом нажала кнопку. Щелкнул замок, и Донован открыл дверь.
  — У вас много клиентов? — осведомился он.
  Девушка, не удостоив его ответом, направилась в приемную, высокие каблуки застучали по серому мраморному полу. Донован наблюдал, как она качает бедрами в своей короткой серой юбке, потом переключился на картину, висящую на стене напротив стола секретарши. Современно и бессмысленно, мазня на огромном холсте, работа студента-второкурсника. Он отступил на несколько шагов, но даже взгляд с расстояния не прибавил картине смысла. На холсте не была проставлена цена, лишь висел маленький листочек с именем. Донован подумал, что подписывать картины — дурной стиль. Искусство должно говорить само за себя.
  На полу галереи стояло несколько металлических скульптур, которые выглядели так, словно их притащили сюда из какого-нибудь гаража. Донован осмотрелся, презрительно качая головой.
  — Ден! Рад тебя видеть.
  Маури Голдман, раскинув руки, шел по коридору. Грива седых волос развевалась, как во время езды на скутере без шлема. Впрочем, ни один скутер не выдержал бы вес Голдмана, настолько он был толстый, скорее даже жирный. Он заказывал костюмы на три размера больше обычных. Щекастое лицо, как всегда, лоснилось от пота, но рука, когда Донован пожал ее, оказалась сухой и крепкой, как камень. Голдман только несколько дней назад перенес тяжелый сердечный приступ, однако выглядел как и двенадцать лет назад, когда Донован познакомился с ним.
  Голдман схватил Донована за руку, потом обнял. Возвращаясь за конторку, брюнетка бросила на посетителя холодный взгляд, словно осуждая босса за внимание, оказываемое нестоящему гостю.
  — Когда ты вернулся? — спросил Голдман.
  — Пару дней назад. Как бизнес?
  Голдман жестом показал: так себе.
  — Не могу пожаловаться, Ден.
  Донован кивнул на огромные холсты:
  — Не думал, что ты дойдешь до этого, Маури.
  — Ради друга, — с сожалением произнес Голдман. — Его сын только что закончил... ну, что я могу сказать... — Маури тихо рассмеялся.
  — Мне нужна твоя помощь, — вполголоса произнес Донован.
  Голдман вытащил из нагрудного кармана большой алый платок и промокнул лоб.
  — Пойдем наверх, там и поболтаем. — Он показал на дверь, ведущую на лестницу, и начал медленно подниматься по ступенькам, Донован следовал за ним.
  — Установи лифт, — посоветовал Ден.
  — Мне нужны физические нагрузки, — тяжело дыша, ответил Голдман.
  Войдя наверх, он толкнул дверь и придержал ее для Донована.
  Офис представлял абсолютную противоположность залу внизу. Темные деревянные панели, украшенные светлой медной отделкой. На полу мягкий ковер голубого цвета. Интерьер дополняла мебель темного дуба. В глаза бросался массивный стол, на котором стоял первоклассный «Макинтош». Картины — тоже не чета тем, что украшали стены внизу.
  Донован огляделся, наслаждаясь настоящим искусством. Голдман опустился в массивное кожаное кресло у стола и с довольной улыбкой наблюдал за гостем.
  — Хорошо, — восхищенно произнес Донован. — Мой Бог, как хорошо!
  Он смотрел на маленькую черную картину, написанную пастелью, и литографию с изображением старой женщины. Ее лицо было испещрено тысячью мелких морщинок, но глаза горели, как у подростка.
  — Это Гойя, да?
  — Франсиско Гойя, и никто другой, — подтвердил Голдман.
  — Откуда, черт побери, он у тебя?
  Голдман загадочно почесал кончик носа:
  — Секрет фирмы.
  — Чистый?
  Голдман театрально вздохнул:
  — Деннис, пожалуйста...
  — Стоит, должно быть, семьсот пятьдесят, верно?
  — Ближе к миллиону, но с тобой я могу поторговаться, Деннис, — ответил Голдман, вытаскивая из коробки сигару и отрезая конец золотым резчиком.
  — Я по другому поводу, — отказался Донован, сжимая подбородок и критически разглядывая картину. — Мне нужно продать то, что у меня есть.
  Голдман зажег сигару и глубоко затянулся, потом выпустил большое облако серо-голубого дыма в потолок.
  — Ты представляешь, как вредит дым? — спросил Донован.
  — Я курю два раза в день — таков приказ доктора.
  — Я имел в виду — картинам.
  Голдман холодно улыбнулся Доновану:
  — Ты хочешь продать все?
  — Все, что есть в моем доме.
  Голдман поднял бровь:
  — Уверен? Это надежные инвестиции. Гарантия качества, Ден.
  Донован подошел к зеленому кожаному креслу напротив стола, присел на подлокотник, затем вытащил конверт и бросил его на стол Голдману. Тот открыл его и вынул оттуда листок с перечнем картин, которые Донован хотел продать.
  Голдман достал очки в золотой оправе, нацепил их на кончик носа. Читая бумагу, он время от времени кивал.
  — Мы можем говорить о двух миллионах, Ден.
  Донован кивнул:
  — Возможно, больше, если успеешь выставить их на аукцион.
  — Спешка в торговле неуместна, Ден. — Голдман наклонился вперед и стряхнул пепел в большую хрустальную пепельницу. — Ты ведь знаешь, любой банк даст кредит под эти картины. Отдай их в залог и возьми заем. Ты заплатишь шесть процентов, может, семь.
  — А получу только половину стоимости. Семьдесят пять процентов, если повезет. Мне нужно все, Маури, и сразу.
  — Сразу?
  — Завтра.
  Глаза у Голдмана полезли на лоб.
  — У тебя проблемы, Ден?
  — Их не будет, если незамедлительно продать картины. Ты сможешь выкупить их у меня?
  Голдман тяжело вздохнул:
  — Два миллиона фунтов... я не потяну. Дай мне хотя бы неделю или около того, и я смогу подготовить сделку. Тебе нужен особый покупатель.
  — Ты знаешь кого-нибудь?
  Голдман покачал головой, потом еще раз затянулся.
  — Кто купит все? У тебя отличная коллекция, но она собрана по твоему вкусу, верно? То есть если бы все они были кисти Пикассо, я продал бы их за час. Но у тебя смешанное собрание, ценное, но смешанное. Нам нужно разделить коллекцию и искать покупателей индивидуально.
  — Сделаешь?
  Донован пытался говорить спокойно, однако знал, что добрая воля Голдмана имеет свои пределы и на него нельзя давить. Три миллиона долларов за два дня или остаток жизни в бегах. Или еще что похуже.
  — Попробую, Ден.
  Донован мрачно кивнул. Голос Голдмана звучал далеко не оптимистично.
  — Скажу тебе вот что, я бы с удовольствием взял эскизы Ван Дейка.
  — Я не продаю их, Маури.
  — Сколько, как ты думаешь, они стоят?
  — Ты наверняка знаешь, Маури. Два из них я купил у тебя.
  — Сколько заплатил?
  Донован усмехнулся. У Голдмана была отличная память, и он никогда не забывал подробностей сделок.
  — Ты продал мне каждый за двадцать тысяч долларов, Маури, и это было восемь лет назад. Я заплатил тридцать пять тысяч за третий, но если они в комплекте, их стоимость увеличивается.
  Голдман стряхнул пепел.
  — Сто пятьдесят?
  Донован натужно улыбнулся, и Голдман печально вздохнул:
  — Тяжело с тобой, Деннис. Двести?
  — Двести, Маури. Наличные завтра, о'кей?
  Голдман кивнул.
  — Я прямо сейчас позвоню относительно остальной коллекции. Ничего, если я подъеду завтра утром к тебе домой?
  — Думаешь, у меня их нет?
  Голдман не отреагировал на сарказм Донована.
  — В десять часов, устраивает?
  Донован кивнул.
  Голдман продолжал изучать список.
  — Я знаю кое-кого, кто тебе поможет.
  — В каком плане? Покупатель?
  — Дилер. Молодой парень, сам себе сделал имя. Надо сказать, немного дерзок, однако провернул несколько отличных сделок. Покупает дешевле, если картины сомнительного происхождения, зато платит наличными.
  — Ты доверяешь ему? Картины чисты перед законом, но может остаться денежный след. А у меня нет времени на отмывание.
  — Ден, меня он не подводил. Правила знает. Я сведу тебя с ним. Это мой конкурент, но раз ты в беде...
  Донован кивнул:
  — Тогда ладно. Как его зовут?
  Голдман выпустил дым.
  — Фуллертон. Джеми Фуллертон.
  * * *
  Большие пальцы Робби уже начали дрожать, однако он не хотел прекращать игру с «Геймбоем», не сейчас, когда он почти побил свой личный рекорд. Зазвонил мобильный. Мальчик искоса взглянул на телефон, отвлекся от игры и взял трубку. Высветился неизвестный номер. Он нажал зеленую кнопку.
  — Да?..
  — Улыбнись! Такое впечатление, что ты держишь на своих плечах всю тяжесть мира.
  — Папа! — крикнул Робби.
  Он засмеялся и замахал руками.
  — Так лучше, — заметил Донован. — Значит, еще не забыл, как улыбаться.
  До Робби дошло, что каким-то образом отец видит его. Он встал и огляделся, прижав трубку к уху.
  — Ты где?
  — А что? Ты хочешь увидеть меня?
  — Да! — крикнул Робби. — Где ты?
  Донован вышел из кухни, помахав сыну рукой.
  — Папа! — заорал Робби, бросаясь к нему.
  Он прыгнул на Донована, тот подхватил его и закружил.
  — Я знал, что ты приедешь!
  — Я же сказал, что приеду. Ты помнишь, я всегда держу слово.
  Робби обнял отца за шею и крепко прижался к нему.
  — Когда ты прилетел? Ты должен был позвонить мне, я бы приехал в аэропорт.
  — Я хотел сделать сюрприз, — ответил Донован.
  Он не стал объяснять Робби, что в Лондон приехал два дня назад и уже побывал в доме Лоры и Марка, когда сын спал.
  — Хочешь биг-мак?
  — Лучше «Бургер-кинг».
  — С каких пор?
  Последний раз, когда Донован приезжал в Лондон, любимой едой Робби была еда из «Макдональдса».
  — "Бургер-кинг" лучше. Все знают. Мы поедем домой?
  — Домой?
  — В наш дом. Мы же не собираемся оставаться у тети Лоры?
  Донован опустил сына на пол и потрепал по голове.
  — Поговорим об этом позже, — сказал он. — Есть кое-что, что нам нужно сделать в первую очередь.
  Лора вышла из кухни:
  — Ты останешься на обед, Ден?
  — Нет. Наступило время отца и сына, — рассмеялся Донован. — Холестериновая еда зовет.
  Они поймали черный кеб, который довез их до Квинс-вэй. Выйдя из такси, Донован повел сына в торговый центр «Вайтели». В первую очередь они направились к автомату моментального фото, стоявшему на первом этаже.
  — Что мы здесь делаем, пап? — спросил Робби.
  — Фотографии на паспорт, — ответил Донован, помогая ему устроиться в кабинке.
  — У меня уже есть паспорт.
  — Твоя мама забрала его.
  — Зачем?
  — Не знаю. Сам спроси.
  — Зачем мне паспорт?
  — Ради Бога, Робби, можешь просто сделать то, что тебе говорят? — вспылил Донован.
  Лицо Робби помрачнело, и он задернул штору.
  Донован облокотился на автомат.
  — Прости.
  Мальчик не ответил. Последовало четыре вспышки, потом Робби вышел из кабинки. Он не смотрел на отца. Донован потрепал его по голове:
  — У меня был плохой день, Робби. Прости.
  — Все в порядке.
  Голос Робби был слабым и безжизненным, и он все еще не смотрел на Донована.
  — Мы поедем в «Бургер-кинг»?
  Робби кивнул.
  — Что ты собираешься делать с мамой?
  Донован открыл рот от удивления:
  — Что ты имеешь в виду?
  — Ты ведь не оставишь ее в покое?
  — Твоя мама вместо тебя выбрала постель и теперь кувыркается в ней.
  — Ты разведешься?
  — После того что она сделала, Робби, она не может вернуться.
  — Да, я знаю. Я не останусь с ней?
  Донован опустился на корточки, чтобы посмотреть сыну в глаза.
  — Конечно, нет.
  — Большинство моих друзей, когда их родители разводились, оставались с мамой.
  — Здесь другое дело.
  — Знаю, но это решает судья, ведь так?
  Донован покачал головой:
  — После такого поступка ни один судья не позволит ей забрать тебя. Ты останешься со мной так долго, как захочешь. Ты ведь хочешь жить со мной?
  — Еще бы! — быстро ответил Робби.
  — Значит, решено. — Донован нежно приподнял подбородок сына. — Ты и я, о'кей?
  — О'кей, па.
  Из автомата выехал листок с фотографиями.
  — Отлично выглядишь.
  Донован положил фотографии в карман. Зазвенел один из мобильных, которым пользовался Роха. Донован приложил трубку к уху.
  — Как дела? — спросил он, отворачиваясь от Робби.
  — Узел развязан, — ответил Роха. — Занимаюсь вторым делом.
  — De puta madre6, — сказал Ден.
  — Ты выслал мне чек?
  — Конечно, — ответил Донован, молясь, чтобы это прозвучало как можно правдоподобнее.
  Связь прервалась. Испанец, как и Донован, всегда произносил по телефону минимум слов. Даже если речь шла не о секретных делах. И он был прав: абсолютно безопасных способов связи в наши дни не существовало. Телефоны, электронная почта, письма — все можно вскрыть и прослушать. Донован спрятал трубку и улыбнулся Робби:
  — Значит, «Бургер кинг»?
  Робби расплылся в улыбке и кивнул.
  — Отлично.
  * * *
  Стюарт Шарки вынес на террасу два бокала шампанского и передал один Вики. Она взяла машинально, ее невидящий взгляд был прикован к голубой лазури Средиземного моря.
  — Улыбнись, — сказал Шарки и чокнулся с ней бокалом.
  Вики медленно подняла глаза на него, потом перевела взгляд на бокал в своей руке.
  — Что мы отмечаем?
  — Шампанское не только для праздников, — возразил Шарки.
  Он присел на шезлонг рядом с ней.
  Вики снова посмотрела на море. Залив был усеян большими белыми яхтами, каждая стоимостью в восемь миллионов долларов, вокруг них, словно рабочие муравьи на приеме у королевы, сновали лодки поменьше.
  — Мы можем взять лодку, — предложил Шарки. — Уплыть отсюда.
  — Ден всегда говорил, что найдет любого, — безразлично произнесла Вики.
  — Мы сможем сделать это, Вики. Завтра.
  — Куда мы поедем? Он все равно нас найдет.
  — Не здесь. Он никогда не был на юге Франции, ты же знаешь. У него здесь ни друзей, ни связей.
  Вики повернулась к нему:
  — Значит, это и есть твой великолепный план? Мы останемся в Ницце на всю оставшуюся жизнь?
  — Ради Бога, Вики, прекрати ныть!
  Она презрительно усмехнулась.
  — Прости, — быстро извинился он. Вики не отреагировала. Шарки поставил бокал и присел на корточки перед ней. Погладил плечо. — Временно, Вики. Пока мы не уладим дела.
  Вики покачала головой:
  — Это не решение проблем. Просто игра в прятки.
  К одной из самых больших яхт в заливе направлялся красно-белый вертолет. Шарки продолжат гладить Вики по плечу. Ее кожа была гладкой и теплой от солнца. Он передвинул руку на шею, запустил пальцы в нежные светлые волосы.
  — Я скучаю по Робби, — тихо сказала она.
  — Знаю.
  — Не думаю. У тебя нет детей. Ты не представляешь, каково это — быть в разлуке с ними. Ден заберет Робби на Карибы, и я никогда не увижу его.
  — Ты взяла паспорт сына. Ден не сможет увезти мальчика.
  Вики нахмурилась:
  — Это его не остановит. У Дена у самого полдюжины паспортов. Он легко может сделать один и для Робби.
  Шарки попытался поцеловать се в щеку. Она отпрянула:
  — Стюарт, я не хочу, чтобы ты сейчас прикасался ко мне, ладно?
  Шарки развел руками:
  — Хорошо. Прости. — Он присел на край шезлонга. — Слушай, я поговорю с адвокатом. Есть способ остановить Дена, не позволить вывезти Робби из страны.
  — Ты же сказал, что мы не сможем теперь вести переговоры ни с кем из Соединенного Королевства.
  — Я найду возможность. Знай, есть вещи, способные удержать Дена. Ему нельзя долго болтаться в Лондоне.
  Вики прикрыла глаза рукой.
  — Что ты имеешь в виду?
  — У Дена проблемы... Таможня и полиция будут ждать, когда он оступится. В Лондоне у него связаны руки. Ему придется вернуться на Карибы. И если я поговорю с адвокатом, он не сможет забрать Робби с собой. А когда Ден уедет, мы вернемся в Великобританию.
  — Ден не станет убегать, поджав хвост.
  — Да, но он и не будет подвергать себя риску отсидеть двадцать лет в тюрьме. У него на подходе груз, ему надо позаботиться о бизнесе. — Шарки серьезно посмотрел на Вики. — Я знаю, что делаю, Вики. Возможно, этого мало, но ты должна верить мне. Сейчас Ден безумствует, как черт, однако он успокоится. Мы договоримся. У него нет выхода.
  — Потому что он захочет вернуть деньги?
  — Точно.
  — Сколько ты взял, Стюарт?
  Шарки отвел глаза.
  — Достаточно, чтобы навредить ему. И достаточно для того, чтобы он понял: нас нельзя убирать.
  — Сколько?
  Шарки пожал плечами:
  — Несколько миллионов. Не важно.
  — Сколько именно?
  — Успокойся, Вики. Дело вовсе не в деньгах. — Он взял ее руку, поиграл обручальным кольцом. — Я люблю тебя. Тебе это хорошо известно. А деньги — просто способ держать Дена в узде. Когда он успокоится, мы вернем их. Обещаю. У меня самого их больше чем достаточно. Вполне хватит, чтобы позаботиться о тебе.
  — Обещаешь?
  — Что? Что у меня хватит денег?
  — Что вернешь их Дену? Когда разберемся с Робби и со всем остальным.
  Шарки кивнул:
  — Обещаю.
  — Понимаешь, Стюарт, одно дело уйти от него, другое — обокрасть.
  — Ты ничего не крала. Ты имеешь на них право. У тебя такие же права на эти счета.
  Вики покачала головой:
  — Счета — надежный способ хранить деньги в безопасности. Я никогда не брала с них деньги, они просто оформлены на мое имя.
  Шарки положил руку ей на колено.
  — Любимая, мы не обкрадывали Дена.
  Вики прикусила нижнюю губу. Она выглядела так, словно вот-вот расплачется. Шарки нежно приподнял ее подбородок:
  — Ну, у нас есть шампанское, солнце, номер с видом на миллион долларов. Давай наконец попробуем получить от этого удовольствие.
  Вики кивнула и выдавила из себя улыбку. Шарки встал и поцеловал ее в макушку. Она потянулась к нему, ее губы нашли его. Он поцеловал ее, положил руку на грудь, чувствуя, как бьется сердце. Вики застонала и легла на спину, Шарки опустился на нее, стягивая бикини. Она развела ноги, и он быстро овладел ею, закрывая рот поцелуем, чтобы заглушить стоны.
  Вики впилась ногтями в его спину и скрестила лодыжки вокруг его талии. Глаза ее были закрыты, а Шарки смотрел на нее, двигаясь вперед и назад. Его лицо превратилось в напряженную маску, когда он вошел в нее. Но мысли его были далеки от того, чем он сейчас занимался. Шарки думал о том, что делать дальше, просчитывал свое положение. Похоже на то, что он выбирает между миллионами Дена Донована и его женой. Он всегда планировал получить и то, и другое, но сейчас уже не знал, чего хочет больше.
  Вики открыла глаза, и Шарки улыбнулся ей.
  — Я люблю тебя, — сказал он, и это прозвучало так, словно было правдой.
  — Я тоже люблю тебя, — произнесла Вики и снова закрыла глаза.
  * * *
  Такси притормозило перед домом Лоры. Робби мрачно смотрел на отца и, по всему было видно, не собирался выходить.
  — Слушай, нам нельзя оставаться в нашем доме, — сказал Донован. — Пока.
  — Почему?
  — Я говорил тебе почему.
  — Это наш дом, папа.
  Шофер обернулся и опустил стеклянную перегородку.
  — Вы собираетесь выходить или нет? — спросил он безразличным голосом.
  — Дайте нам минуту, ладно? — попросил Донован.
  — Да, но у меня время — деньги, вы знаете.
  Донован нахмурился и взглянул на шофера:
  — Счетчик включен, так что займитесь своим делом.
  Шофер колебался. Он хотел поймать взгляд Донована, но через несколько секунд отвернулся, что-то бормоча себе под нос, и закрыл перегородку. Донован продолжал смотреть ему в затылок.
  — Пап! — взвизгнул Робби. — Прекрати.
  Донован повернулся к нему:
  — Что?
  — Не делай этого. Он просто на работе.
  — Он лезет на рожон.
  — Ты всегда так поступаешь?
  — Поступаю как?
  — Теряешь терпение. Как будто готов кинуться в драку. — Робби кивнул на дом: — Я не хочу оставаться здесь.
  — Разве тетя Лора плохо заботится о тебе?
  — Не в том дело.
  — А в чем, Робби?
  Робби смахнул слезы с глаз. Отвернулся, чтобы Донован не заметил. Ден обнял сына. Робби попытался оттолкнуть его, но отец крепко держал мальчика.
  — Только на несколько дней, хорошо?
  Робби всхлипнул.
  — Потом мы поедем домой?
  — Возможно.
  Робби повернулся и осуждающе посмотрел на отца:
  — Что значит — возможно?
  — Ты уверен, что хочешь остаться в этом доме? — спросил Донован. — А ты не хочешь полететь со мной, к примеру, в Анквиллу?
  — Нет, — быстро вскрикнул Робби. — Ни в коем случае!
  Донован удивился силе в голосе сына.
  — Я думал, тебе нравится на Карибах...
  — На каникулах, да. Но жить там я не хочу.
  — Да ладно, Робби, там солнце, пляж. Ты сможешь каждый день плавать. Тебе понравится.
  — Здесь мои друзья, школа.
  — Робби...
  — Нет! — крикнул мальчик. — Я останусь здесь! Ты не заберешь меня с собой!
  Он толкнул дверь и выпрыгнул из машины.
  Донован смотрел сыну вслед, пока он бежал к дому Лоры. Ему хотелось догнать его. Но, сделав над собой усилие, он закрыл дверь такси и велел шоферу ехать в Суссекс-Гарденс.
  Он сидел, откинувшись на спинку, с закрытыми глазами и сжатыми кулаками. Нужно продать картины, продать быстро, чтобы заплатить Карлосу Родригесу. К тому же, связав колумбийца напрямую с Макфайденом и Джорданом, Донован в ближайшей перспективе лишил себя доходов. И пока он не найдет Шарки и Вики, у него вообще нет денег.
  Потеря сделки с кокаином — серьезный удар. Однако Донован уже раньше собирался на какое-то время завязать с Макфайденом и Джорданом. В последние месяцы они стали получать неплохие деньги. И тот факт, что на встречу они приехали на новом «феррари» и в одежде от лучших кутюрье, свидетельствовал о том, что эти парни не бедствуют.
  Но есть и хорошая новость: Хуан Роха позаботился о Марти Клэре — главном свидетеле против него.
  Донован знал Клэра почти пятнадцать лет, а последние десять считал близким другом. Они вместе пили, веселились и вели дела. Клэр специализировался на марихуане и отказывался перейти на кокаин или героин. Он утверждал, что это опасное занятие и не стоит рисковать, даже несмотря на высокую прибыль. Донован же считал, что риск оплачивается сполна. Главное — контролировать ситуацию.
  Тот факт, что Клэр согласился сотрудничать с Управлением по борьбе с наркотиками, не стал сюрпризом для Донована. Сотрудники управления — мастера в искусстве вербовки агентов. Они годами собирали доказательства и неопровержимые факты вины. Потом переходили к действиям. Часто предлагали дилерам, мелким рыбешкам, сдать рыбу покрупнее. Таким образом шаг за шагом они добирались до самой верхушки. До таких наркодельцов, как Донован, к которым нельзя подобраться обычными способами. Метод действовал безукоризненно: когда сталкиваешься лицом к лицу с приговором провести двадцать лет в федеральной тюрьме, воровская честь сразу отступает на задний план.
  Доновану нравилось думать, что он сделан из более прочного материала. Хотя не был уверен в том, как отреагирует, если такое произойдет с ним.
  Отдавая приказ убить Марти Клэра, он не колебался. На его месте Клэр поступил бы так же. Таковы правила игры. Ты остаешься со своими друзьями, пока они не предадут тебя. И тогда возмездие неотвратимо. Клэру это было хорошо известно. Он прекрасно понимал: стоит только разговориться — и жизнь окажется на грани. И тем не менее выбрал этот путь, рассчитывая за предательство получить награду — жизнь по программе защиты свидетелей, зато без решеток на окнах и татуированных мужиков, предлагающих сыграть в душевой в «подними кусок мыла».
  Ден задумался: а как расценивает свое положение Шарки? Он должен был предвидеть реакцию Донована. Но возможно, надеялся, что статус Танго Один заставит Дена остаться на Карибах, или рассчитывал на то, что Карлос Родригес сделает всю грязную работу за него. Тем не менее Шарки просчитался. Месть будет быстрой и решительной. И профессиональной.
  * * *
  Донован приехал домой на следующее утро. Вошел через черный ход, набрал код, отключающий сигнализацию, прошел на кухню, чтобы выпить кофе. Молоко в холодильнике прокисло, поэтому он вылил его в раковину и сварил черный кофе.
  Потом направился в кабинет, постоял, разглядывая картину, маскирующую сейф. Лодка качалась на ветру, небо розовело. Слева на горизонте виднелся Нью-Йорк девятнадцатого века. Доновану никогда не надоедало смотреть на картину.
  Он сел за стол и вытащил один из мобильных телефонов, которым еще не пользовался. Набрал номер в Соединенном Королевстве, тот, что дал ему Грегов. Ответила женщина с русским акцентом. Она сообщила, что Грегов помогает грузить один из самолетов; если Донован подождет, его позовут.
  Донован закинул ноги на стол и тихо насвистывал, пока на линии не возник Грегов.
  — Ден, рад слышать.
  — Привет, Грегов. Не был уверен, что застану тебя.
  — Мы завтра улетаем. Грузим сейчас самолет. Сорок тысяч кило еды и лекарств. Люблю землетрясения, Ден. Мой хлеб с маслом.
  — Когда вернешься? — спросил Донован.
  — На следующей неделе. Встретимся?
  — Возможно. Я попытаюсь разобраться с финансами, потом свяжусь с тобой. Восемь тысяч кило, да? И три тысячи, о'кей?
  — Верно, всего двадцать четыре тысячи, с учетом расходов — двадцать пять.
  Донован приподнял бровь. Двадцать пять миллионов долларов США. Он прикинул, как бы вел себя Грегов, знай он реальное положение Донована. Однако сделка, предложенная Греговым, была очень заманчивой — это ответ на все его молитвы.
  — Кажется, недорого, Грегов.
  — Конечно, они мои друзья. Армейские приятели. Я вытащил их из нескольких передряг в Афгане, они у меня в долгу. Их плантации бог знает где — если б это было близ крупного города, цена бы удвоилась. За пределами повышается в десять раз. Недорого, потому что по моей протекции. У тебя ведь нет других мыслей?
  — Нет, конечно, нет, — подтвердил Донован, стараясь говорить более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле.
  — Хороший парень, — резюмировал Грегов. — У тебя есть номер банковского счета?
  Донован ответил утвердительно.
  — Когда будешь готов, позвони Майе по этому номеру. Она свяжется со мной даже в воздухе. Все будет отлично, Ден. Законы капитализма, а?
  — Точно, — согласился Донован.
  В этот момент в дверь позвонили. Ден открыл и увидел на пороге Маури Голдмана с высоким блондином лет тридцати, одетым в дорогой темно-синий костюм и серую рубашку. Вид у мужчины был спортивный: он поигрывал мышцами под пиджаком, пока Донован смотрел на него.
  — Ден, познакомься с Джеми Фуллертоном, — представил незнакомца Голдман.
  Фуллертон протянул руку, Донован изо всех сил сдавил ладонь, глядя на Фуллертона, но тот выдержал его взгляд. В этом не было испытания на силу, однако Ден почувствовал, что Фуллертону есть что показать. Донован продолжал сжимать руку, Фуллертон не уступал ему, потом почти незаметно кивнул.
  — Приятно познакомиться, мистер Донован.
  — Мистер Донован — мой дорогой старый папочка, он умер. Я Ден, — ответил он, приглашая их в дом. Похлопал Голдмана по плечу и закрыл дверь. — Выпьете кофе?
  — С удовольствием, — ответил Фуллертон.
  Голдман кивнул. Донован провел их в кухню, сделал три чашки кофе, извинившись за отсутствие молока. Голдман и Фуллертон сели за сосновый стол.
  — Маури сказал вам, чего я хочу? — спросил Донован.
  — Вы хотите продать вашу коллекцию как можно скорее, — ответил Фуллертон. — С этим не должно быть проблем.
  — Я показал Джеми твой список, — вставил Голдман. — Он уже переговорил с несколькими потенциальными клиентами.
  — Надеюсь, вы не возражаете, мистер Донован, — сказал Фуллертон. — Ден, — поправился он с улыбкой. — Я думал, раз время поджимает, вы хотите, чтобы я поторопился.
  — Никакой гонки, — возразил Донован. — У вас есть связь с покупателями?
  — Некоторые из картин я могу продать прямо сегодня, другие мне придется показать. Могу я привести сюда клиентов, чтобы они посмотрели на них?
  — Лучше не надо, — возразил Донован. — При всем уважении к вашим клиентам я не хочу, чтобы чужие люди шатались по моему дому. К тому же у меня нет помощников, чтобы проследить за ними.
  Фуллертон слегка улыбнулся:
  — Тогда только один выход: позволить мне вынести отсюда отличные произведения искусства стоимостью два миллиона фунтов. Если вы согласны...
  Донован посмотрел на Фуллертона, пытаясь понять, что он собой представляет. Тот был преисполнен уверенности, которая граничила с высокомерием, и смотрел на Донована с гордо поднятой головой, словно готовый к битве. К тому же в его глазах было такое выражение, словно он развлекался, получал тайное удовольствие от мысли, что может привести в дом Дена чужаков. Чувствовалось в его улыбке что-то акулье. Хотя в целом парень был привлекательный, и Донован не сомневался, что Джеми Фуллертон разбил не одно сердце.
  — Не уверен, что мне это понравится, — ответил Донован.
  — А как насчет того, чтобы перевезти их в мою галерею? — предложил Голдман. — Моя страховка прикроет их. Любой заинтересованный сможет прийти и посмотреть.
  Донован кивнул:
  — Отлично, Маури. Спасибо.
  Он поднял в знак согласия чашку с кофе.
  — Не хочу влезать не в свое дело, но вы считаете страховку хорошей идеей? — тихо спросил Фуллертон.
  Донован сузил глаза:
  — В каком смысле?
  Фуллертон поморщился, словно ему претило то, что он собирался предложить.
  — Да ладно, Джеми, говори, — настаивал Донован.
  — Разве это не очевидно? — спросил Фуллертон. — Они застрахованы, верно? Зачем выносить их на рынок? Вы же должны знать людей.
  — Должен? — холодно переспросил Донован.
  Фуллертону стало явно не по себе. Голдман избегал смотреть на них и сосредоточился на полке с вином.
  — Если вы не знаете, то я знаю, — продолжал Фуллертон. — В галерею вломятся, заберут картины, вы потребуете страховку и через несколько лет получите ее всю, до малейшего пенни.
  Голдман моргнул, однако продолжал смотреть на стену, словно его жизнь зависела от этого.
  — Вы знаете, кто я, Джеми?
  — Конечно.
  — Уверены? Потому что если вам известно, с кем имеете дело, вы должны соображать, как отреагируют копы, узнав, что меня ограбили. Во-первых, они припрутся ко мне домой без предупреждения. Во-вторых, сдается мне, они перевернут небо и землю и докажут, что это инсценировка.
  Фуллертон заерзал на стуле:
  — Глупая мысль. Простите.
  Донован улыбнулся:
  — Ладно, по крайней мере вы творчески мыслите. При других обстоятельствах это могло бы пройти, но сейчас... Мне приходится быть тише воды ниже травы. Я хочу продать все честно и получить наличные.
  Голдман оторвал взгляд от стены.
  — Наличные? — переспросил он.
  — Наличные или чеки. Завтра.
  — С этим туго, — вставил Фуллертон.
  — Только так, — настаивал Донован.
  — Чеки выписывать на вас?
  — Нет, обналичить.
  — Банки с неохотой обналичивают чеки, — заметил Фуллертон.
  — К черту банки! — не выдержал Донован.
  — Таковы правила, Ден, — развел руками Голдман. — Такие дела быстро не делают.
  Донован поджал губы и почесал переносицу. У него начиналась головная боль.
  — Ладно, — наконец выдавил он. — Пусть выпишут на Карлоса Родригеса.
  — И вы хотите чеки? — спросил Фуллертон.
  — Да. Скажете, когда они будут у вас, ладно?
  — Отдельный чек за каждую проданную картину — самый быстрый путь, — сказал Фуллертон. — Пойдет?
  — Я буду просто счастлив, если в сумме они составят два миллиона фунтов, Джеми.
  Голдман вытащил кожаный портсигар:
  — Ничего, если я покурю?
  — Конечно, — разрешил Донован. — Это же твои легкие.
  Голдман протянул портсигар Фуллертону, однако тот покачал головой и отпил кофе. Голдман достал сигару.
  — Еще одно, — сказал Фуллертон. — И пожалуйста, не поймите меня превратно, Ден... С происхождением картин все в порядке?
  Донован напряженно улыбнулся:
  — Голдман сказал, что вас не очень волнует происхождение.
  Фуллертон бросил на Голдмана раздраженный взгляд, но тот сосредоточился на сигаре.
  — Благодарю за отличную рекомендацию, Маури.
  Голдман сделал вид, что не слышит. Фуллертон посмотрел на Донована и небрежно пожал плечами:
  — Действительно, некоторым людям без разницы, откуда картины, однако происхождение влияет на цену. Они могут немного расстроиться, если выяснится, что заплатили слишком много за полотно, которое нужно держать под замком.
  Донован кивнул.
  — Они все законные, Джеми. Маури может поручиться.
  Голдман энергично кивнул, но продолжал смотреть на сигару.
  — Все деньги были чистыми к тому времени, когда прошли по счетам Маури. — Он усмехнулся.
  — Ну и отлично. — Фуллертон встал. — Ничего, если я начну переносить маленькие полотна в машину Маури?
  — Конечно.
  — Мы пришлем фургон для тех картин, что побольше, — сказал Голдман, махнув сигарой на Фуллертона. — Будь осторожнее с Ван Дейком.
  — Можешь прислать фургон утром? — попросил Ден. — В полдень я хочу вздремнуть.
  Голдман подмигнул и вытащил из кармана маленький телефон.
  — Офис! — крикнул он, улыбнувшись Доновану. — Голосовой набор. Новые технологии, да? — Он нахмурился и снова произнес «офис», на сей раз громче. Еще сильнее нахмурился, потом выругался и набрал номер вручную.
  Донован махнул в сторону лестницы.
  — Пойдем посмотрим на Рембрандта, — предложил он Фуллертону. — Не самое мое любимое приобретение, зато самое дорогое. Маури сказал, что это отличное вложение капитала. Он обыватель, но с деловой хваткой, его не проведешь.
  Фуллертон последовал за Донованом наверх. Картина в красивой позолоченной раме висела слева от двери так, чтобы Донован мог любоваться ею, лежа в кровати.
  Фуллертон тихо присвистнул.
  — Отлично. — Он целую минуту стоял молча, уставившись на картину.
  Словно ребенок, добравшийся до запретного плода. Маленький мальчик с длинными волосами и ангельским, почти женским лицом. Он оглядывался по сторонам, словно боялся, что его застукают, когда он возьмет плод. Хотя для вора или нищего он был слишком хорошо одет. Парень благородного происхождения, ворующий из жадности. Или для забавы.
  — Только взгляните на руку, — восхищался Фуллертон. — Видите исправления? — Он отошел в сторону, чтобы рассмотреть полотно с другой стороны. — Гусиное перо и камышовая кисть с коричневыми чернилами. Очень похожая картина пару лет назад ушла на аукционе «Сотби» в Нью-Йорк почти за триста тысяч фунтов. Но на ней был изображен старый мужчина — детей всегда продают за большую цену.
  — Вы такой же обыватель, как Маури, — рассмеялся Донован.
  — Я не говорю, что работа плохая. Просто это лакомый кусочек. Потому вы хотите продать его, верно?
  — Не буду спорить, Джеми.
  — Вряд ли у меня возникнут проблемы с его устройством, — сказал Фуллертон. — Я знаю пару ребят с наличными, которые хотели бы вложить их в произведения искусства.
  — Деньги чистые?
  Фуллертон снова сверкнул своей акульей улыбкой:
  — К тому времени как вы получите их, станут чистыми, Ден.
  Донован снял Рембрандта со стены и поставил на кровать, прошел в ванную, сдернул с вешалки полотенце и бросил его Фуллертону.
  Тот осторожно обернул картину.
  — Позвольте кое-что спросить, Ден?
  — Все, что угодно, если это не география, — ответил Донован. — Ненавижу географию.
  — У вас хорошая система безопасности, но вы не рискуете, выставляя картины напоказ?
  — Я не рекламирую их, — ответил Донован. — А при самом удачном взломе наркоманы будут искать видео— или СД-плейеры. Они не узнают Рембрандта, даже если он свалится им на задницу. — Он кивнул на картину: — Даже моя жена не знала, что это ценное вложение. Она называла ее каракулями.
  — Вы не говорили ей, какова стоимость картины?
  Донован пожал плечами.
  — Хотя у Вики много интересов, искусство никогда не входило в их число. Я пытался водить ее в галереи и на выставки, но ей там было скучно. Ее больше интересовал Гуччи, чем Гойя.
  Фуллертон поднял картину Рембрандта.
  — Могу я взглянуть на Баттерсуорта?
  — Конечно.
  Донован провел Фуллертона в кабинет.
  Джеми положил Рембрандта на стол и посмотрел на картину, маскирующую сейф.
  — Великолепно! — восхищенно прошептал Фуллертон.
  — Вы знаете о Баттерсуорте?
  — Поверите или нет, я делал диплом по американским художникам девятнадцатого века и всегда увлекался маринистами. Взгляните на закат. Картина написана больше ста тридцати лет назад. Сегодня мы видим то же, что и он тогда. Словно художник заставил нас взглянуть на мир своими глазами. Посмотрите, как выписан горизонт, Нью-Йорк столетней давности... Просто взгляните на облака. — Он повернулся к Доновану: — И вы используете его для маскировки сейфа? Так кто же из нас обыватель?
  У Донована отвисла челюсть.
  — Откуда, черт возьми, вы знаете?
  Фуллертон усмехнулся и подошел к картине. Затем показал на стену слева от рамы:
  — Видите здесь углубление?
  Донован подошел поближе и присмотрелся. Парень прав: там, где рама касалась стены, когда открывали сейф, осталась маленькая отметина.
  — У вас хороший глаз, — заметил Донован.
  — Глаз вора, — рассмеялся Фуллертон. — Не волнуйтесь, Ден, ваш секрет останется со мной.
  — В любом случае сейф пуст.
  Фуллертон посмотрел на вторую работу Баттерсуорта.
  — Думаю, я знаю человека, который купит это, — сказал Фуллертон. — Приятель из «Сити-банка». У него есть премиальный чек, который жжет карман, и он без ума от лодок. Уверен, он подпрыгнет от радости, увидев их. — Джеми повернулся и уверенно улыбнулся: — Это лакомый кусочек, Ден. Попомните мое слово.
  * * *
  Джеми Фуллертон пультом открыл металлические ворота и въехал на своем черном «порше» в подземный гараж. Он улыбнулся, входя в лифт, и нажал кнопку пентхауса. Три года Джеми ждал встречи с Денисом Донованом, и вот наконец его преподнесли ему на блюдечке. Он не мог поверить в удачу. Покачал головой. Нет, не в удачу. Он оказался в нужном месте в нужное время. Это, скорее, реализованный план. Джеми потратил немало сил и времени, обрабатывая Голдмана, когда узнал, что Маури продает Доновану картины. Искал и другие контакты, пытаясь выйти на друзей и знакомых Донована, использовал все, что могло привести к нему. И вот получилось. Он побывал в доме Танго Один. Пожал ему руку. Черт возьми, Ден Донован самолично сделал ему кофе.
  Фуллертон открыл дверь в переднюю и прошел на кухню. Там царили безупречно отполированная сталь и блестящий белый кафель. Он открыл холодильник, достал охлажденную бутылку шампанского «Боллингер». Взял бокал и вышел на террасу с видом на Темзу. Откупорил бутылку, наполнил бокал и поднял тост за самого себя. Широко улыбнулся.
  — Вперед и вверх, Фуллертон, — сказал он и выпил.
  У Джеми было приподнятое настроение, почти легкое головокружение. Он в игре. Он часть круга Дена Донована. Он встречался с ним, шутил. Он подобрался близко, и Донован доверяет ему.
  Фуллертон вернулся в квартиру. Прошел по белому коридору в кабинет с окном во всю стену и сел за компьютер. Включил машину, опустил пальцы на клавиатуру, будто пианист перед выступлением. Пока компьютер загружался, еще отпил шампанского.
  Фуллертон вышел на секретный веб-сайт, потом на сайт, который дал ему Хэтуэй три года назад. И хотя тот предостерегал его от использования домашнего компьютера, Фуллертон чувствовал себя слишком усталым, чтобы идти в интернет-кафе. Он почти всегда пользовался домашним компьютером, только фанатично удалял все компрометирующие файлы после каждого сеанса связи.
  Джеми Фуллертон усмехнулся и принялся стучать по клавишам.
  * * *
  Офис Грега Хэтуэя находился всего в пяти милях от пентхауса Джеми Фуллертона — возле моста Воксхолл на южном берегу Темзы, в главном штабе МИ-6, секретной разведывательной службы. Он был обставлен в стиле хай-тек, с преобладанием бежевых и зеленых тонов. В отличие от Фуллертона окно Хэтуэя не выходило на реку — офис был под землей, хотя и на четвертом этаже. Хэтуэй вообще предпочитал работать под землей. Вид за окном отвлекал его от дел.
  Хэтуэй сел на стул и с растущим возбуждением просмотрел рапорт Фуллертона. В течение этих лет Джеми снабжал его полезной информацией, которая помогла засадить за решетку больше дюжины лондонских преступников, и Хэтуэй рекомендовал присвоить Фуллертону звание сержанта. Информация, которую Хэтуэй сейчас читал на экране, дорогого стоила. Хотя, возможно, он поспешил с выводами. Итак, Деннис Донован вернулся в Соединенное Королевство и связан с Карлом Родригесом. Имя Родригеса было известно Хэтуэю. Он знал его как основного колумбийского игрока, занявшего первое место в списке Управления по борьбе с наркотиками.
  Если удастся связать Донована с Родригесом, Донована можно засадить на долгий-предолгий срок.
  * * *
  В паспортной службе Доновану пришлось ждать почти два часа, прежде чем на табло высветился его номер. Он подошел к кабинке, где ему улыбнулась скучающая азиатка лет пятидесяти.
  — Мне нужно заменить паспорт сына, — сказал Донован.
  Он просунул в металлический ящик под бронированным окном заполненное заявление.
  Женщина просмотрела бумагу.
  — Вам нужна замена? Что случилось с оригиналом?
  — Он потерял его, — ответил Донован.
  — Вы заявили о пропаже?
  — Я думал, что делаю это сейчас.
  Женщина опять холодно улыбнулась, потом вернулась к заявлению.
  — Его украли?
  — Я, честно говоря, не знаю.
  — Потому что, если украли, вы должны заявить о пропаже в полицию.
  — Наверняка не украли, — заявил Донован.
  Женщина взглянула на две фотографии, приклеенные к заявлению.
  — Мы должны быть уверены, — настаивала она.
  — Я уверен, что паспорт просто потерян, — процедил Донован, с трудом сдерживаясь. Он начал понимать, почему в кабинке бронированное стекло.
  — Раз он потерян, вам нужно принести свидетельство о рождении сына. Или копию, заверенную нотариусом.
  — Мне просто нужна замена, — настаивал Донован. — У вас же есть его данные?
  Женщина просунула заявление назад.
  — Таковы правила, — объяснила она. — Для выдачи паспорта нужно свидетельство о рождении или заверенная копия.
  Донован сначала уставился на женщину. Потом открыл рот, чтобы высказаться, но вовремя увидел видеокамеру. Молчаливый свидетель. Ден улыбнулся дежурной и забрал заявление.
  — Приятного дня, — пожелал он ей и вышел.
  Табло над головой высветило новый номер.
  * * *
  Грег Хэтуэй медленно шел вдоль набережной Виктории; его правое колено ныло с самого утра. На другой стороне Темзы вращалось колесо обозрения, каждая кабинка была забита туристами. Хэтуэй остановился, глядя на колесо и размышляя, как выглядит Лондон глазами приезжих. Исторические здания, выставки, музеи. Парламент, Трафальгарская площадь, музей мадам Тюссо...
  Лондон Хэтуэя был другим. Более мрачным, более грязным. Лондон Хэтуэя — город преступников, террористов и наркодилеров, мужчин и женщин, которые нарушают законы общества и играют по своим правилам. Ден Донован — как раз такой человек. И единственный способ, с помощью которого можно добраться до него, — играть по его же правилам. Хэтуэй знал, что это огромный риск. У МИ-6 были собственные правила и предписания, которые Хэтуэй сейчас нарушал. В мыслях он оправдывал свои поступки, однако сомневался, что начальство с ним согласится.
  Он отвернулся от колеса и сел на деревянную лавку. Река текла мимо, серая и отталкивающая. Лодка с туристами направлялась на восток. Опять туристы. Щелкали камеры. Дети ели мороженое. Пенсионеры обрядились в панамы и шорты.
  — Хороший денек для них, — раздался голос за спиной Хэтуэя.
  Он не обернулся. Хэтуэй ждал этого человека — детектива, работающего в главном управлении уголовной полиции на Боу-стрит, услугами которого он время, от времени пользовался. Установившиеся между ними отношения приносили обоюдную пользу. У Хэтуэя имелся свой источник информации в столичной полиции, а детектив получал данные, которые выставляли его в выгодном свете. Плюс наличные из фонда МИ-6, предназначенные для информаторов.
  Подошедший сел рядом с Грегом и скрестил ноги. На нем были угольно-черный костюм и поношенные туфли. Галстук ослаблен, верхняя пуговица расстегнута. Мужчине было лет сорок, но из-за морщин на лбу и мешков под глазами выглядел он старше.
  — Ну, и как живешь? — весело спросил Хэтуэй.
  — Все так же, — ответил детектив.
  Он вытащил пачку сигарет и предложил Хэтуэю. Тот покачал головой. Детектив знал, что Хэтуэй бросил курить, но каждый раз, когда они встречались, предлагал ему сигареты.
  Он прикурил и выпустил дым в сторону реки, ожидая, когда Хэтуэй заговорит.
  — Ден Донован вернулся.
  Детектив поднял бровь:
  — Ну и дела!
  — Он в Лондоне. Я проверил данные иммиграционной службы — не зарегистрирован. Но у него больше имен, чем у Рори Бремнера.
  — Твой источник?
  Хэтуэй поцокал языком.
  — Ну и ладно, — усмехнулся детектив. — Где Донован?
  — Пока залег на дно. Хотя скоро ему придется высунуться. Проблемы с деньгами.
  — У Дена Донована? Да у него их миллионы!
  — Говорю тебе, у него проблемы с деньгами. Он продает свою коллекцию картин. Уже очистил от них дом в Кенсингтоне.
  — Понятно, — кивнул детектив. — Шестерка собирается следить за ним?
  — Пока нет.
  — Таможня?
  — Я тебе передаю информацию для личного пользования, но думаю, нельзя допустить, чтобы таможня осталась в стороне. Пусть знают, что он вернулся.
  — Он здесь из-за проблем с деньгами?
  — Насколько мне известно, да. Он встречался с Маури Голдманом, ловким торговцем произведениями искусства в Мейфэр. Если еще что-нибудь выясню, позвоню.
  Хэтуэй поднялся и вздрогнул, наступив на больную ногу. Детектив этого не заметил. Он был в задумчивости, соображая, как преподнести новость боссу.
  Хэтуэй направился назад, к мосту Воксхолл. Он не испытывал угрызений совести, сдавая Донована полиции. Тот должен был отдавать себе отчет, что, едва ступив на территорию Соединенного Королевства, станет фигурой номер один. Пусть нет обвинений, зато есть подозрения. Таким образом Хэтуэй хоть как-то мог контролировать ситуацию.
  * * *
  Донован лежал на кровати, глядя в потолок. Он попытался получить новое свидетельство о рождении для Робби, но ему сказали, что это займет не менее семидесяти двух часов. Донован позвонил Немцу в Анквиллу, тот ответил, что паспортов для детей у него сейчас нет. А чтобы собрать необходимые документы, потребуется около недели. Он может предложить подделку через день, но не отвечает за последствия, хотя подделка и качественная.
  К такому риску Донован не был готов. Он планировал получить новый паспорт для Робби, чтобы вывезти сына в Анквиллу. А потом уже решать, что делать дальше. Докован не мог уехать без сына, поэтому ему ничего не оставалось, как ждать в Лондоне. Отсутствие главного свидетеля — Марти Клэра — делало Докована чистым перед британским законом. Ничего не должно помешать его планам. Полиция и таможня, конечно, начнут следить за ним, как только узнают, что он вернулся. Однако Донован не собирался совершать ничего криминального. Он расплатится в отеле, заберет Робби от Лоры и вступит в роль отца.
  Зазвонил один из мобильных телефонов, и от неожиданности у Донована свело желудок. Это номер, которым должны были воспользоваться Фуллертон или Голдман, если у них появятся новости. Донован приложил трубку к уху.
  — Хорошие новости, Ден, — начал Фуллертон.
  — Рад слышать.
  — Мой парень из «Сити-банка» помешан на Баттерсуорте. Я довел его до семисот пятидесяти. Он почти оформил чек.
  Донован сел.
  — Хорошо, Джеми.
  Донован ожидал только полмиллиона за две картины.
  — Это только начало, — взволнованно заявил Фуллертон. — Рембрандт. Как ты думаешь, сколько я получил за него?
  — Джеми, я не хочу гадать. Просто скажи.
  — Восемьсот тысяч.
  — Долларов?
  — Фунтов, Ден! Гребаных фунтов.
  — Мать твою!
  Это было намного больше того, на что надеялся Донован.
  — Должен сказать, парень немного темный, но деньги чистые.
  — Уверен?
  — Конечно, уверен. Кроме того, он собирается оформить чек на меня, а я обналичу. С этим мы разберемся завтра.
  Донован подсчитал суммы. Восемьсот тысяч за Рембрандта. Семьсот пятьдесят тысяч долларов — это полмиллиона фунтов стерлингов. Плюс Голдман обещал двести тысяч фунтов за Ван Дейка. Выходило полтора миллиона фунтов. Донован с облегчением вздохнул. Кажется, он близок к тому, чтобы отвязаться от колумбийца.
  — Отличная работа, Джеми. Спасибо.
  — Я почти продал еще пару картин. Сегодня вечером встречаюсь с парнем, который хочет вложить деньги в произведения искусства. Не важно какие, главное, чтобы они поднимались в цене.
  — Любитель искусства? — спросил Донован.
  — Не придирайся. На таких инвесторах держится рынок. Если бы мы опирались на людей, которые действительно любят искусство, ты бы смог купить Пикассо за пять тысяч.
  Донован вздохнул. Он знал, что Фуллертон прав, но даже если и так, его сердце ныло при мысли, что с любовью собранная коллекция будет распродана по частям как способ вложения капитала.
  — Принести чеки завтра?
  Донован колебался. Он не хотел снова встречаться с Родригесом в Соединенном Королевстве, но нужно передать ему чеки.
  — Ден? Куда ты пропал?
  Донован принял решение. Фуллертон проделал отличную работу, продав картины так быстро и прибыльно. К тому же Голдман говорил, что знает его три года и доверяет.
  — Джеми, можешь оказать мне услугу?
  — Конечно, — ответил Фуллертон. — Все, что угодно.
  Он так старался услужить, что Донован задумался: не слишком ли много ему поведал Голдман.
  — Парень, на имя которого оформлены чеки, — Карлос Родригес. Мне нужно передать их ему. Можешь сделать это за меня?
  — Нет проблем, Ден.
  — Его племянник Хесус Родригес остановился в «Интерконтинентале» возле Гайд-парка. Только не оставляй чеки у администратора, ладно? Лично в руки.
  Фуллертон рассмеялся:
  — Попросить у него расписку?
  — Да, и пересчитать свои пальцы после рукопожатия, — сказал Донован. — Серьезно, Джеми. Хесус Родригес — настоящий сукин сын. Не позволяй себе с ним никаких вольностей.
  — Понял.
  — Второе. Он ждет два миллиона фунтов стерлингов. Двести тысяч фунтов заплатит мне за эскизы Голдман, от тебя мне нужно миллион восемьсот. Все сверх этого оставь для меня, о'кей? Минус, конечно, твой обычный процент.
  — Нет проблем. Приятно иметь с тобой дело, Ден. Если что-нибудь еще нужно — говори.
  Донован поблагодарил его и отключился. Он бросил телефон на кровать, пошел в ванную ополоснуть лицо. Сам Господь послал ему Джеми Фуллертона. По крайней мере хоть что-то стало вырисовываться.
  * * *
  Грег Хэтуэй откинулся на спинку стула и прочитал на мониторе сообщение от Джеми Фуллертона. Хэтуэй предполагал, что Доновану придется передавать деньги в отеле, но главным достижением был тот факт, что он доверил это Фуллертону. Что устанавливало прямую связь между Донованом и одним из самых крупных наркодилеров Южной Америки. Слева от Хэтуэя стоял второй компьютер, он обернулся и застучал по клавишам. Компьютер связал его с базой данных Управления по борьбе с наркотиками.
  Он ввел имя Родригеса, и через несколько секунд на экране появилось лицо колумбийца. Сорок семь лет. Родился в семье богатых фермеров, имеет пять братьев. Хорошо образован, говорит на пяти языках и близок ко многим политикам и бизнесменам Колумбии, большинство из которых подозреваются в причастности к наркоторговле. Родригес начал с работы на синдикат Мендосы, но вскоре создал свой собственный. Согласно агентурным данным, Родригес отвечал за контрабанду кокаина в США, в основном через Мексику, которая приносила прибыль более четырехсот миллионов долларов в год; он был также главным поставщиком марихуаны.
  Хесус Родригес — сын младшего брата Карлоса Родригеса и один из самых жестоких людей в организации. На его счету по меньшей мере пятнадцать чудовищных убийств на Карибах. Из информации агентов следовало, что Хесус Родригес — психопат и кокаинист. Хэтуэй читал дальше. Нигде не было сведений о том, что Родригес поставляет наркотики в Европу. Он улыбнулся. Не составит труда подкинуть такую информацию куда следует. Но не сейчас. Больше дюжины агентов Управления по борьбе с наркотиками работали в американском посольстве на Гросвенор-сквер, и Хэтуэй не хотел сообщать им о колумбийце до того, как Фуллертон передаст ему деньги.
  Хэтуэй отхлебнул крепкий черный кофе из пластиковой чашки. Все начало приходить в систему. Год на разработку плана, три года на его воплощение; пока в наличии несколько звеньев, которые должны сложиться в цепь до того, как игра подойдет к концу.
  * * *
  Джеми Фуллертон ступил на тротуар, направляясь к своему дому. Он пробежал семь миль, в основном вдоль Темзы, однако едва вспотел. Джеми получил заряд адреналина и чувствовал, что может пробежать еще один круг, но нужно работать.
  Он вошел в холл и подмигнул охраннику, который сидел перед мониторами камер слежения.
  — Привет, Джордж.
  — Доброе утро, мистер Фуллертон. Отличный денек.
  — И становится лучше с каждой минутой, — ответил Фуллертон.
  На автоответчике горел огонек, оповещающий, что пришло сообщение. Он нажал кнопку «пуск», лег на пол и сделал несколько отжиманий, прослушивая сообщение. Подрядчик из Хэмпстеда вчера увидел четыре картины Донована, и теперь ему не терпелось заполучить их. Фуллертон еще раньше продал ему больше дюжины картин, поэтому с радостью согласился оставить полотна у него, пока он не примет решение. Это было мудро с его стороны — подрядчик купил их и хотел, чтобы Фуллертон подъехал к нему домой за чеком на полмиллиона фунтов.
  Фуллертон подошел к обеденному столу из стекла и хрома, за которым могло бы поместиться полдюжины человек. На столе лежали три банковских чека. Верхний из собственного банка Фуллертона. Восемьсот тысяч фунтов. Покупатель Рембрандта дал Фуллертону чек на полную сумму. Фуллертон не сказал Доновану, кто покупатель, потому что это заставило бы его понервничать. Как и сам Ден, покупатель был крупным наркодилером, поставляющим каждый месяц из Голландии десятки тысяч таблеток экстази. У него имелись наличные, но их нужно было отмывать. А искусство — легкий путь отмыть деньги. Фуллертон взял чек, поднес к самому носу, пытаясь выяснить, как пахнут восемьсот тысяч. Оказалось — как простая бумага.
  Два других чека были от Голдмана и покупателя Баттерсуорта. За восемнадцать часов Донован получил два миллиона фунтов — знак качества его коллекции.
  Чувствовалось, что Донован очень привязан к своим картинам, и Фуллертону не удалось выяснить, почему он продает их. По словам Голдмана, у Дена в кармане десятки миллионов долларов. Странно и то, что чеки выписаны на имя таинственного мистера Родригеса. Фуллертон запросил у Хэтуэя информацию на Карлоса Родригеса и его племянника, однако пока ничего не получил.
  Фуллертон позвонил в «Интерконтиненталь» и попросил соединить с номером Хесуса Родригеса. Ответил мужчина с сильным южноамериканским акцентом. Он сказал, что мистер Родригес занят, но когда Фуллертон объяснил, по какому поводу звонит, трубку прикрыли рукой. Фуллертон услышал бормотание по-испански. Потом на связи оказался сам маслено-приторный Родригес. Он согласился встретиться с Фулертоном в своем номере в час дня.
  Джеми прошел в ванную, принял душ, потом надел костюм от Ланвин и туфли от Гуччи. Нужно соответствовать чекам на два миллиона. В Хэмпстеде он забрал четвертый чек. От Хэмпстеда до «Интерконтиненталя» почти полчаса езды, но Джеми на своем «порше» управился за десять минут. Поэтому ему еще пришлось подождать в холле, прежде чем позвонить в номер Родригеса.
  На седьмом этаже его ждали два огромных парня в черных костюмах. Они молча и профессионально обыскали его, потом один жестом приказал следовать за ними.
  Родригес стоял перед окном с видом на Гайд-парк и с улыбкой обернулся, когда Фуллертон вошел в номер. Маленького роста, очень накачанный. По-видимому, много времени проводил в спортзале. Бежевый костюм и шоколадная рубашка. Волосы зализаны с помощью геля, а козлиная бородка тщательно подстрижена. Когда он протянул руку для рукопожатия, Фуллертон заметил ухоженные ногти, наманикюренные и блестящие, словно отполированные. Толстый кривой шрам пересекал правую кисть.
  — Значит, вы человек с деньгами Донована? — спросил Родригес, сжимая руку Фуллертона.
  Джеми в нос ударил тошнотворно-приторный запах одеколона.
  — Он извиняется, что не смог прийти сам, — ответил Фуллертон, отдергивая руку и борясь с желанием размять пальцы.
  Родригес заржал:
  — Понимаю, почему он не захотел снова встретиться со мной.
  Фуллертон вытащил чеки из внутреннего кармана пиджака и протянул Родригесу. Тот просмотрел их, энергично кивая.
  — Хорошо. По крайней мере тут он сдержал слово.
  — А что, до этого были проблемы? — спросил Фуллертон.
  Родригес фыркнул, и Джеми понял, что совершил ошибку.
  — Ден очень хотел, чтобы встреча прошла гладко, он настаивал, чтобы вы получили чеки сегодня же.
  Родригес уставился на Фуллертона. Он продолжал улыбаться, но глаза его были холодными, как горный хрусталь.
  — Как долго вы работаете на него?
  Фуллертон пожал плечами и попытался выдавить улыбку.
  — Вообще-то я на него не работаю, — быстро ответил он. — Я торгую произведениями искусства. Картинами. Ему нужно было пристроить некоторые работы, я помог.
  Родригес заметно расслабился. Он положил чеки на кофейный столик.
  — Значит, вы разбираетесь в искусстве?
  — Немного.
  — Вам следует как-нибудь встретиться со мной в Боготе, — сказал Родригес. — Я тоже интересуюсь искусством и прислушался бы к вашему мнению.
  — У вас есть визитка?
  Родригес захохотал:
  — Визитка? — Он взглянул на двух телохранителей и сказал им что-то по-испански. Они тоже заржали, и Родригес хлопнул Фуллертона по плечу. — Просто спроси у любого в Боготе. Они скажут, где меня найти.
  — Хорошо, мистер Родригес.
  Родригес кивнул охранникам, и они вывели Фуллертона в коридор. Когда дверь захлопнулась, Джеми слышал, что Родригес все еще смеется.
  Фуллертон провел рукой по лбу, он был влажный. Джеми даже не подозревал, что так сильно вспотел.
  * * *
  Грег Хэтуэй просмотрел рапорт Фуллертона. Хесус Родригес не сказал ничего интересного, но Хэтуэй особо и не рассчитывал на это. Картель Родригеса — огромное дело, и даже два миллиона фунтов, которые передал ему Фуллертон, для них капля в море. Выходит, здесь замешано что-то еще.
  Донован очень спешил продать картины, хотя мог бы получить более высокую цену, выставив их на аукцион. Значит, на него давили. Он заплатил Родригесу — за что? Из досье Донована следовало, что у него десятки миллионов фунтов, большинство из которых хранилось в заграничных банках. Тогда зачем банковские чеки? Что-то явно не так с финансами Донована. И раз он стеснен в средствах, то может наделать глупостей.
  Хэтуэй отправил Фуллертону поздравительное письмо, в котором выразил пожелание как можно ближе подобраться к Доновану. Хотя Фуллертон не нуждался в подстегивании — из рапортов было видно, что он счастлив.
  Хэтуэй позвонил своему человеку в отделе полиции на Боу-стрит. Детектив ответил сам после первого гудка, словно сидел, положив руку на трубку.
  — Можешь говорить? — спросил Хэтуэй.
  — Без проблем.
  — Ты слышал о колумбийце по имени Карлос Родригес?
  — Нет, не припоминаю.
  — Крупная рыба, — заметил Хэтуэй. — Очень крупная. Проверь по сети и пошли запрос в МИ-б. У него связи в правительстве и суде, он значится в списке преступников Управления по борьбе с наркотиками. Использует своего племянника Хесуса Родригеса для разборок. Постоянно снимает номер в «Интерконтинентале».
  — Верно... — нерешительно выдавил детектив.
  — У него дела с Донованом, — напирал Хэтуэй.
  — Вот дьявол! — отреагировал детектив. — Как долго это будет продолжаться?
  — Я только что узнал, — вставил Хэтуэй. — Карлос Родригес — крупная фигура среди поставщиков кокаина, в основном через Мексику в Штаты. Управление считает, что он также стоит за несколькими картелями по поставке героина и марихуаны. Мы не в состоянии уличить его в том, что он ввозит наркотики в Европу, но если Родригес связан с Донованом, все может перемениться.
  — Шестерка знает?
  — Еще нет. По официальной версии мы ждем, пока не получим подтверждения от американцев. Но за этим дело не станет.
  — Дело серьезное.
  — Более чем, — согласился Хэтуэй. — Не подумай, Боже упаси, что я хочу тебя учить, но телефонная прослушка — неплохая вещь, и я бы на твоем месте послал кого-нибудь в отель.
  — Родригес встречался с Донованом?
  — Не уверен, что они встречались в Лондоне, зато я видел донесение из отдела таможни по борьбе с наркотиками в Майами, в котором сказано, что их видели вместе пару раз на Карибах, в Сент-Китсе.
  — С чем ты это связываешь?
  — Что-то назревает. Не думаю, что племянник приехал прошвырнуться по магазинам. Они оба здесь. И не сомневаюсь, что наделают глупостей. Чем бы они ни занимались, дело наверняка важное, раз потребовало присутствия членов семьи Родригеса. Оставайся на связи, ладно?
  — Хорошо. И спасибо за предупреждение.
  Хэтуэй положил трубку. Он снова начал грызть ногти, в очередной раз просматривая рапорт Фуллертона.
  * * *
  Донован направлялся в такси к дому сестры, когда зазвонил один из телефонов. Это был Ундервуд. Он говорил очень тихо, словно боялся, что его подслушают.
  — Они вышли на тебя, — прошептал начальник инспекторов.
  Донован стиснул зубы. Он знал, что властям когда-нибудь станет известно о его возвращении, однако надеялся побыть инкогнито еще несколько дней. По крайней мере пока не разберется с Вики.
  — Кто именно?
  — Управление по борьбе с наркотиками. Национальная безопасность. Таможня. Все-все-все. Поздравляю, ты снова Танго Один.
  — Нет необходимости говорить, как я рад этому, мать твою.
  — Что собираешься делать?
  — Получить паспорт для Робби. Я не оставлю его здесь одного.
  — Твоя мадам не объявлялась?
  — Нет. Ты нашел их?
  — Пока нет. Они хорошо спрятались. Я проверил их рейс, но ты же сам знаешь, каковы наши границы.
  — Продолжай искать, ладно? Есть идеи, кто заложил меня?
  — Пришло через сотрудников управления, вот и все, что я знаю. А ты как думаешь?
  — Понятия не имею.
  — Ладно, держи глаза широко раскрытыми, потому что они тянут к тебе свои жадные руки. Ждут промаха.
  — Я чист, верно? Ничего конкретного?
  — Не сейчас, пока ты-сам-знаешь-кто на горизонте. Ты, черт возьми, не подумал об этом?
  — Он знал, во что вляпался. Снявши голову, нечего плакать по волосам.
  Донован отключился. Раз он снова Танго Один, нет смысла прятаться. Все, что он делает, попадает в поле зрения.
  Такси остановилось перед домом Лоры. Донован расплатился с шофером и подошел к входной двери. Позвонил и услышал крики Робби.
  Мальчик распахнул дверь.
  — Папа!
  Донован обнял его.
  — Привет, Робби. Хорошо себя вел?
  — Конечно. Где ты был прошлой ночью?
  — Дела.
  — Мы можем поехать домой?
  Донован отстранился от сына и подтолкнул его внутрь. Лора стояла у кухонной двери, вытирая полотенцем руки.
  — Ты ел, Ден? — спросила она.
  — Умираю от голода, сестренка.
  — Есть только спагетти и салат.
  — Давай, — согласился Донован и направился за ней на кухню.
  Дочери Лоры, Дженни и Джулия, сидели за длинным столом со стаканами апельсинового сока.
  — Марк не вернулся?
  — Нет, — ответила Лора, занимаясь сервировкой стола. — Работает допоздна.
  Донован сел за стол, Робби пристроился рядом с ним.
  — Как день? — спросил Ден.
  Мальчик скорчил гримасу:
  — Скучно. Тетя Лора сказала, что я скоро пойду в школу.
  — Правильно, сразу же, как только я разберусь с делами и переговорю с директрисой. — Донован взъерошил его волосы. — Еще лет семь, — рассмеялся он. — Это о том, что лет через семь ты станешь вооруженным гангстером.
  — Ден! — возмутилась сестра.
  — И не останется времени для хороших привычек.
  Лора с грохотом поставила перед ними тарелки со спагетти и салатом. Дети ковыряли вилками макароны, а Донован поднял бокал вина и провозгласил тост за сестру.
  — Отлично, сестренка. Спасибо. И спасибо за заботу о Робби.
  Лора подмигнула Доновану и чокнулась с ним.
  — Пап, мы поедем домой?
  — Не сегодня, малыш.
  Робби бросил вилку.
  — Почему нет? Почему мы не можем поехать домой?
  — Потому что у меня дела, вот почему.
  — Это несправедливо!
  — А кто сказал, что жизнь справедлива?
  — Ты всегда так говоришь.
  — Потому что это правда.
  — Я хочу домой, — насупился Робби.
  — Очень мило заявлять так в присутствии тети Лоры.
  — Все в порядке, Ден, — вставила Лора. — Я знаю, о чем он.
  — Я тоже знаю, — фыркнул Донован. — Он и не представляет, как ему повезло.
  — Ты всегда так говоришь, — чуть не плача произнес Робби.
  — Да ладно, из твоих слов следует, что я всю жизнь говорю одно и то же, но это еще не значит, что я говорю неправильные вещи. Твоя тетя Лора и я не имели такого дома, как этот, когда были детьми. У нас никогда не было такой еды. А твой сводный дед постоянно бил нас, если мы осмеливались перечить ему. Я прав, Лора?
  Лора отвернулась, отказываясь участвовать в споре.
  — Пап, я просто хочу домой, и все.
  Донован глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
  — Я знаю, Робби. Но сейчас это трудно. Почему ты не можешь остаться здесь еще на несколько дней? Прошу тебя!
  — И потом мы вернемся домой?
  — Посмотрим.
  Робби вытер глаза, оттолкнул тарелку. Он почти не прикоснулся к еде.
  — Ешь свой обед, — сказал Донован.
  — Я не голоден, — ответил Робби.
  Донован пододвинул ему тарелку:
  — Ешь.
  — Не надо, Ден. Пусть не ест, раз не голоден.
  Донован проигнорировал слова сестры. Он постучал пальцем по столу перед Робби:
  — Ты не выйдешь отсюда, пока не съешь.
  — Я не голоден.
  — Меня не волнует, мать твою, голоден ты или нет. Ты должен делать то, что тебе говорят! — крикнул Донован, размахивая вилкой перед лицом Робби.
  Мальчик с вызовом посмотрел на отца. По щеке скатилась слеза.
  — Ден! — вскрикнула Лора.
  Донован повернулся к сестре. Она сузила глаза и кивнула на дочерей, которые смотрели на Донована с выражением ужаса на лицах.
  — Простите. — Донован улыбнулся девочкам. — Вы ведь слышали и покрепче слова от своего папы, не так ли, девочки?
  Они молча помотали головой. Робби улучил момент и выбежал из кухни. Донован поднялся, чтобы догнать его, но Лора удержала брата за руку:
  — Оставь его, Ден.
  — Он должен научиться делать то, что ему говорят.
  — Он и так через многое прошел, — возразила Лора.
  — Мы все через многое прошли, черт возьми! Это не освобождает нас от необходимости делать то, что нам говорят. — Он замолчал, улыбнувшись Дженни. — Простите, девочки. Я знаю, мне не следовало ругаться, но у меня был дурацкий день. — Он снова улыбнулся: — Я хотел сказать — плохой.
  — Тебе надо успокоиться, Ден, — с участием произнесла Лора. — Ему девять лет, а ты орешь на него, словно он работает на тебя.
  — Я здесь под колпаком, Лора. Мне нужно уехать из страны, и Робби тоже.
  — Он может остаться здесь, с нами.
  — Он мой сын. Ему нужен отец.
  — Тогда и веди себя с ним как отец, Ден.
  Донован открыл было рот, чтобы возразить, однако по лицу сестры понял, что она не собирается продолжать спор. Он положил вилку.
  — Ты не выйдешь из-за стола, пока не съешь, — сказала Лора.
  — Ха-ха!
  — Именно это я и имела в виду.
  Донован вздохнул и взял вилку. Подцепил кусок огурца и отправил в рот.
  — Так-то лучше, — похвалила Лора. И улыбнулась дочкам, которые все еще взволнованно наблюдали за Донованом: — Ну, девочки, как прошел день?
  * * *
  Донован ушел из дома сестры, когда еще не пробило десять. Марк вернулся часом раньше, и они втроем сидели на кухне и пили вино, отправив девочек спать.
  Перед тем как уйти, Донован поднялся наверх попрощаться с Робби, но тот закрыл дверь и не хотел разговаривать.
  Лора проводила брата до крыльца.
  — Будь осторожен, Ден. И поласковее с Робби.
  — Скажи ему, что я приду завтра. Мы пойдем есть мороженое или еще куда-нибудь.
  — Ден, дело не в мороженом. Будь отцом.
  — Я его отец.
  — Правильно. Быть отцом — значит брать на себя ответственность.
  — Не помню, чтобы наш папочка был особо ответственным. Лора натянуто улыбнулась, но ничего не сказала. Донован закрыл глаза и выругался про себя.
  — Черт, я становлюсь на него похожим, верно?
  Лора обняла брата и положила голову ему на грудь.
  — Нет. И старайся не становиться.
  Донован прижал ее к себе.
  — Я вел себя с ним как последний ублюдок, как ты думаешь?
  — Думаю, что нет, но ему нужна любовь и поддержка, Ден. Не надо им командовать.
  Донован кивнул:
  — Завтра я поговорю с ним. Я улажу это, обещаю.
  Они снова обнялись, потом Лора закрыла дверь. Донован прошел по тропинке на тротуар, обернулся и посмотрел на дом. Комната, где спал Робби, находилась на втором этаже, в конце коридора. Донован посмотрел на окно. Штора дернулась. Донован поднял руку и помахал. Штора отодвинулась, и показался Робби. Он махнул рукой отцу, едва сдерживая слезы. Донован улыбнулся и послал сыну воздушный поцелуй. Робби отошел от окна, и штора вновь задвинулась.
  — Деннис Донован?
  Донован обернулся. Перед ним, засунув руку в карман, стоял маленький лысый мужчина. Ден отреагировал стремительно: он сделал выпад вперед и левой рукой ударил мужчину в грудь, тем самым лишив его равновесия. Незнакомец попытался сопротивляться, но Донован не отступал. Он схватил его за запястье и сильно вывернул руку, потом ударил ногой в подбородок.
  Мужчина завопил и рухнул на землю. Донован пнул тело упавшего ногой, прижал коленом его руки к мостовой и поднес к носу кулак.
  — Кто ты, черт побери?! — заорал Донован.
  Лысый растерялся, затряс головой и широко раскрыл глаза.
  — Кто послал тебя?
  — Ваша жена... — пробормотал незнакомец.
  Он разбил губу при падении, и теперь кровь стекала по подбородку.
  — Сука! — Донован поднес кулак ближе к носу лысого. — Сколько она заплатила тебе?
  — Обычную цену. Сто двадцать фунтов плюс расходы.
  — Что? — растерялся Донован. Киллер в Лондоне стоит минимум пятнадцать тысяч.
  Открылась входная дверь. На порог вышли Марк и Лора.
  — Ден, что случилось? — крикнул Марк, бросаясь к мужчинам.
  — Кто ты, мать твою? — повторил вопрос Ден.
  — Я поверенный, — ответил, задыхаясь, незнакомец. — Разношу вечером повестки, сверхурочно.
  — Ты... кто?
  Марк подбежал к Дену.
  — Что происходит? — спросил он.
  Донован не ответил.
  — У тебя для меня повестка?
  Мужчина кивнул, потом сильно закашлялся, пытаясь указать головой на грудь.
  — Во внутреннем кармане.
  Донован засунул руку во внутренний карман плаща мужчины и пошарил там. Пальцы нащупали конверт, и он вытащил его. Уставился на бумагу. На конверте заглавными буквами было напечатано его имя. В верхнем левом углу стояло название и адрес фирмы городских поверенных.
  — Как ты узнал, где меня найти? — спросил Донован.
  — Мне прислали список адресов. Это третий. Теперь я могу встать? Спина — мое больное место.
  — Ден, какого черта, что происходит? — спросил Марк.
  Донован помог клерку встать на ноги и отряхнул его плащ.
  — Ничего, — сказал он. — Просто недоразумение.
  Поверенный дрожал, как побитая собака, боясь поднять глаза.
  Донован вытащил кошелек и вложил в руки мужчины ворох пятидесятифунтовых банкнот, потом подтолкнул его в сторону. Тот нетвердой походкой двинулся по улице, держась рукой за голову.
  Марк положил руку Доновану на плечо.
  — Ден, не мог бы ты мне просто сказать, что происходит? — спросил он.
  Донован поднял конверт.
  — Повестка. От Вики.
  Марк нахмурился:
  — Что?
  — Судебное предписание, — повторил Донован. Он разорвал конверт и прочитал официальный бланк. — Черт!
  К ним подбежала Лора.
  — Что происходит? — взволнованно спросила она.
  — Это насчет Робби, — объяснил Донован. — Там сказано, что я не могу вывезти его из страны. Сука! — Он скомкал бумагу и бросил в урну. — Я убью ее!
  — Ден, успокойся! — оборвала его Лора.
  Она подняла бумагу и развернула ее.
  Донован помотал головой, еще больше распаляясь.
  — Что эта сука себе думает? Она трахалась за моей спиной, а теперь натравливает на меня законников!
  Лора протянула ему бумагу:
  — Тебе нужно показать это адвокату.
  Донован вырвал бланк у нее из рук.
  — Нет смысла заводиться, Ден, — поддержал жену Марк. — Успокойся.
  — Успокоиться? Он мой сын, а она пытается диктовать мне, что я могу делать, а что нет?! Она труп! Покойник!
  Донован бросился по улице, размахивая бумагами.
  Марк и Лора прижались друг к другу, тревожно глядя ему вслед. Наверху в комнате Робби на окне опять шевельнулись шторы.
  * * *
  В фургоне было жарко и душно. Детектив Эшли Винсент слишком явно ощущала признаки того, что ее напарник прошлой ночью недурно покутил. Но произошедшее на улице вытеснило из ее мыслей резкие запахи цыплят и пива. Тележка фаст-фуд отъехала, и она начала щелкать фотоаппаратом вслед уезжающему мужчине в желто-коричневом плаще.
  — Захвати его номер, — подсказал напарник.
  — А то я бы не догадалась, Коннор, — резко ответила Винсент.
  Ее напарник носил форму меньше месяца, а уже считал, что он главный оперативник в команде.
  Они сидели в фургоне возле дома Лоры и Марка Гарднеров почти двенадцать часов. Им позвонили ночью, когда прибыл Ден Донован. Не оставалось никаких сомнений, что это Танго Один: в полиции хранилась груда его фотографий. Фотографы снимали его повсюду: выглядывающего из окна, садящегося в такси, идущего домой.
  Винсент удивил мужчина в желто-коричневом плаще. Она не заметила, когда он подъехал на «форде-фиесте» и как долго ждал Донована. Первый раз она увидела его, когда он направился вслед за Донованом, засунув руку во внутренний карман.
  Напарник Винсент громко выругался:
  — Черт, у него пистолет.
  — Чушь, — возразила Винсент, щелкая фотоаппаратом. — Будь у него оружие, он бы уже воспользовался им.
  Она сразу усомнилась в своих словах, но продолжала снимать. Когда же человек в плаще обратился к Доновану по имени, Винсент поняла, что не ошиблась. Будь это профессиональный киллер, он просто бы выстрелил в голову жертве без предупреждения.
  Винсент впечатлила скорость, с которой Донован разделался с мужчиной. С его стороны не чувствовалось никакого страха, он двигался инстинктивно: повалил незнакомца на землю, потом сел сверху. Винсент продолжала фотографировать, пока ее напарник громко комментировал происходящее:
  — Твою мать, взгляни-ка!
  Они оба наблюдали за тем, как Донован вытащил конверт из кармана мужчины.
  — Что это, черт возьми? — спросил напарник Винсент.
  — Номера лотереи, — с издевкой ответила она.
  Человек в плаще уехал на своем «форде».
  — За ним, Коннор, — приказала Винсент, продолжая щелкать камерой.
  Боссы могут и подождать с фотографиями, а она должна выяснить, что это за человек.
  Лоуренсу Паттерсону пришлось заставить Донована прождать в холле минут пятнадцать, поэтому из кабинета он вылетел с извинениями. Пожал Доновану руку и провел его в офис.
  — Заполучил клиента, пойманного на грабеже, а он отбрыкивается. Прости.
  — Значит, бизнес идет хорошо? — спросил Донован, усаживаясь на низкий черный диванчик.
  В конце роскошного офиса стоял огромный стол белого дуба, но Паттерсон предпочитал говорить с клиентами на диване у окна с прекрасным видом на Сити. Фирма Паттерсона не случайно выбрала свое месторасположение поблизости от финансовых пирамид Лондона в двух шагах от Олд-Бейли, где клиенты фирмы проворачивали свои дела.
  — Дела, дела, дела, — сказал Паттерсон, присаживаясь напротив Донована. — Хочешь выпить?
  Донован покачал головой и протянул Паттерсону судебный бланк, который ему отдал поверенный. Тот быстро начал читать, время от времени кивая и что-то бормоча себе под нос. Ему было едва за тридцать, но Донован пользовался его услугами почти семь лет. Паттерсон обладал острым умом, почти фотографической памятью и славой одного из лучших адвокатов Лондона. Его отец — изрядный негодяй, сейчас отдыхающий в Коста-Браво, — передал ему по наследству имена и личные телефоны шести самых продажных копов в Великобритании.
  Паттерсон несколько раз спасал членов команды Донована. Его услуги стоили недешево, учитывая связи с полицейскими, зато он гарантировал положительный результат.
  Паттерсон качнул головой, смахивая челку со лба. У него было длинное тонкое лицо, и он напоминал ястреба на охоте.
  — На первый взгляд достоверно.
  — Но ты ведь поможешь отвертеться? Я хочу забрать Робби с собой на Карибы.
  Паттерсон почесал переносицу и прищурился, словно у него начала болеть голова.
  — Буду откровенен, Ден, игра идет не на моем поле. Это особая территория. Ты не будешь возражать, если я сведу тебя с моим коллегой?
  Донован поерзал на стуле.
  — Я бы предпочел, чтобы этим занялся ты, Лоуренс.
  Паттерсон улыбнулся:
  — А еще лучше — дьявол?
  Донован пожал плечами. Он хотел иметь дело с Паттерсоном, потому что доверял ему. Не за чем посвящать в свои проблемы чужого.
  — Можно попробовать, Ден. Но если честно, я просто буду передавать тебе то, что она скажет.
  — Она?
  — Джулия Ло. Она здесь с незапамятных времен, и нет такого, чего бы Джулия не знала о семейном праве.
  — Ло? Китаянка?
  — Да, и, черт возьми, потрясающая.
  Донован сморщил нос. Ему все еще не нравилась мысль впускать в свои проблемы чужака.
  — Тебе бы лучше посоветоваться с ней, а не со мной. Представь, как это будет выглядеть, если в битве за опеку над сыном с твоей стороны выступит юрист, специализирующийся по уголовному праву? Я спасаю людей от тюрьмы, Ден, а не обсуждаю вопросы опекунства.
  Донован кивнул.
  — А она надежная?
  — Все, что ты ей скажешь, Ден, останется тайной. Все равно, что священнику исповедоваться.
  Донован усмехнулся:
  — Прошло почти тридцать лет с тех пор, как я разговаривал со священником. Он отпустил мне грехи, а я вышел и опять поджег церковь. Ладно, когда я с ней встречусь?
  — Сейчас позвоню по внутреннему.
  Паттерсон подошел к столу и взял трубку. Пока он говорил, Донован разглядывал большое полотно на противоположной стене, около пяти футов в ширину и четыре в высоту. На нем не было ничего, кроме трех красных квадратов на желтом фоне. Донован нахмурился, глядя на картину и пытаясь понять, что хотел выразить художник. Яркие краски, аккуратно нарисованные квадраты. Но в картине Донован не усмотрел ничего такого, что не мог бы нарисовать и шестилетний ребенок.
  Паттерсон положил трубку и вернулся к дивану.
  — Сколько ты заплатил за нее? — спросил Донован, показывая на полотно.
  — Черт меня побери, если я знаю, — ответил Паттерсон. — Думаю, ее купили где-нибудь во дворе.
  — Но ты сам ее выбрал?
  Паттерсон повернулся, чтобы получше рассмотреть картину.
  — Не-а, такого рода решения принимают мои секретарши. А они меняются каждую неделю.
  — Знаешь, она будет лучше смотреться, если ее перевернуть, — заметил Донован.
  — Да брось, картина заставляет клиентов думать, что у нас работают творческие люди.
  Донован усмехнулся:
  — Верно.
  Креативность Паттерсона Донован ценил более, чем умение обходиться с клиентами. Особенно с тех пор, как он стал Танго Один.
  В дверь два раза постучали. Она открылась прежде, чем Паттерсон отреагировал. Вошла Джулия Ло, которая оказалась одной из самых непривлекательных женщин, которых Донован когда-либо видел. Полная, почти толстая, в темно-зеленом брючном костюме, ляжки трутся друг о друга во время ходьбы. Лицо круглое, в очках с толстыми линзами на кончике носа картошкой. Улыбнувшись, она продемонстрировала серые зубы. Джулия Ло направилась к ним, прижимая к груди папки.
  — Мистер Донован, рада встретиться с вами, — проговорила она, протягивая руку.
  Безупречное произношение, чистый английский.
  Донован пожал ее руку. У Ло были толстые, похожие на сосиски пальцы с золотым кольцом на каждом и сбитые ногти.
  — Лоуренс так много рассказал мне о вас.
  Донован взглянул на Паттерсона и поднял бровь:
  — Сейчас?
  — Просто, что ты ценный клиент и у тебя проблемы с супругой, — объяснил Паттерсон.
  Ло положила папки на кофейный столик и присела на диван рядом с Донованом. Мебель хрустнула под ее весом, и Донован съехал по черной коже прямо под бок женщины. Он быстро отодвинулся на другой конец дивана.
  Паттерсон передал Ло судебный бланк. Та быстро просмотрела его, нахмурив брови. Донован взглянул на Паттерсона, который ободряюще кивнул. Донован пожал плечами.
  — Ваша жена утверждает, что вы намерены забрать вашего сына в Анквиллу. Это правда?
  — У меня там дом.
  — А ваш общий дом здесь, в Лондоне?
  — Если его так можно назвать, — горько вздохнул Донован. — Ей ничто не помешало переспать там с моим бухгалтером.
  — Ваше основное местожительство здесь, в Соединенном Королевстве?
  — Это сложно объяснить.
  Ло посмотрела на него поверх очков:
  — Попытайтесь, мистер Донован. Я постараюсь понять. — Она холодно улыбнулась.
  Донован кивнул, прощая ее командирский тон.
  — Извините. Да, семейный дом в Лондоне, но по разным причинам я не много времени бываю в этой стране. У меня дом в Анквилле, Робби и его мать время от времени проводили там несколько недель. Не понимаю, почему ему сейчас нельзя поехать туда вместе со мной.
  Ло задумчиво кивнула. Ее губы превратились в тонкую линию.
  — Думаю, будет лучше, если ты просветишь Джулию насчет своих проблем в Соединенном Королевстве, — посоветовал Паттерсон.
  Донован поморщился.
  — Ден, это останется в нашем офисе, — заверил его Паттерсон.
  Донован вздохнул:
  — Ладно. — Он повернулся к Ло: — Я первый в списке преступников, которых мечтают заполучить полиция и таможня. Везде, где бы я ни был, за мной следят. Мои телефоны прослушивают, друзей держат под постоянным контролем. Это лишает меня возможности действовать.
  — Действовать? — переспросила Ло.
  — Делать то, что я делаю. Поэтому я покинул страну. На Карибах власти более... терпимы.
  Ло задумчиво кивнула, однако промолчала. Донован указал на повестку:
  — Удастся ее опротестовать?
  — Безусловно, можно побороться, если, конечно, за вами не числится ничего такого, что бы ограничивало родительские полномочия. Есть основание говорить о нарушении человеческих прав вашего сына. Тем не менее я должна вам сказать, что, возможно, это первый выстрел, который почти наверняка перерастет во взрыв. Думаю, ваша жена решительно настроена заполучить опеку над сыном.
  — Ни в коем случае! — резко возразил Донован.
  Ло подняла руку, успокаивая его:
  — Вашей жене нет смысла просто запретить вам вывезти сына за границу, она хочет большего. Если у вас будет право единственной опеки, она не сможет помешать вам перемещаться с ним куда угодно. Будь я адвокатом вашей жены, я посоветовала бы ей ускорить вступление судебного предписания в силу. А после этого рекомендовала бы подать апелляцию на право единственной опеки, основываясь на том, что вы не подходите на роль отца.
  — Чушь собачья!
  Ло спокойно посмотрела на него:
  — Таков был бы мой совет ей, мистер Донован. Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Я уверена, вы хороший отец, однако ваша жена собирается выставить вас в самом невыгодном свете. У вас, как я понимаю, нет постоянной работы.
  — У меня нет недостатка в деньгах, — парировал Донован.
  — Может быть, но у вас нет и работы. Кроме того, вы, насколько я поняла, проводите в семейном доме не много времени.
  Донован взглянул на Паттерсона, пытаясь понять, что Джулии Ло известно о его делах. Лицо Паттерсона ничего не выражало.
  — Я часто в поездках, — сказал Донован.
  — Любой суд захочет удостовериться, что у вашего сына будет стабильная, обеспеченная жизнь.
  — Значит, мне придется найти работу с девяти до пяти?
  — Не обязательно, хотя вам придется предоставить какие-то подтверждения, что вы способны обеспечить его. Ваша жена сделает все возможное, чтобы доказать, какой вы неподходящий родитель.
  Паттерсон наклонился вперед:
  — Что насчет других... дел Дена? Она вынесет их на всеобщее обозрение?
  Ло поправила очки.
  — Вряд ли. Если она, скажем так, осветит преступные дела, это может свидетельствовать и против нее самой: она знала о финансовых источниках мужа и тем не менее пользовалась деньгами. Такое поведение дискредитирует ее. И в этом случае она рискует всем, что у нее есть. Если б я была ее адвокатом, посоветовала бы сделать упор на другие обстоятельства: отсутствие постоянной работы, ваши частые отъезды из семейного дома, личностные качества.
  — Личностные качества?
  — Пренебрежение, физические, словесные или психологические оскорбления. Интересовались ли вы тем, как часто Робби ходит к священнику? Посещали ли вы родительские собрания? Водили его к доктору? В спортивную школу? К дантисту?
  Донован поморщился. Он проигрывал по всем параметрам.
  — Но, принимая во внимание измену вашей жены — а таковая при сложившихся обстоятельствах, я думаю, не требует доказательства, — мы имеем неплохие шансы выиграть опекунство над Робби.
  Донован немного расслабился. Наконец какие-то хорошие новости.
  — Тем не менее, — продолжила Ло, — даже если вы получите право единственной опеки, это совсем не значит, что вам позволят вывезти Робби из страны.
  — Почему?
  — Потому что у вашей жены все равно останется право на свидания с сыном, а она не сможет его реализовать, если мальчик будет жить за границей.
  — Она уехала первая, — возразил Донован. — Сбежала, поджав хвост.
  Ло сделала какую-то пометку на бланке.
  — Вы знаете, где она?
  — Мои люди ищут.
  — Если мы сможем доказать, что она сама находится за границей, думаю, будет проще убедить суд разрешить вам уехать из страны с Робби.
  — Все понятно, — сказал Донован.
  Действительно, он прекрасно осознавал: если выяснит, где прячется его жена, опекунство — вопрос решенный. Внезапная мысль озарила его. Донован кивнул на повестку:
  — Это ее юрист написал?
  Ло кивнула.
  — Когда мы вступим в битву, интересы моей жены в суде может представлять адвокат, или ей нужно самой присутствовать?
  — Вашей жене придется присутствовать лично, — ответила Ло. — Судья должен задать ей вопросы, а мы — ответить на ее обвинения. Вам обоим надо свидетельствовать.
  Донован улыбнулся и сел на диван. Если гора не идет к Магомету, может, он заставит Магомета пойти к горе. Если Вики нужен Робби, пусть приходит и забирает его.
  — Теперь вопрос о моем гонораре, — сказала Ло.
  — Джулия, — нахмурился Паттерсон, — Ден — наш постоянный и ценный клиент, нет необходимости...
  — Все в порядке, Лоуренс, — прервал его Донован, доставая из кармана толстый конверт и протягивая его Ло.
  Она открыла конверт. Если ее и удивило количество банкнот, то она ничем этого не выдала. Ло пересчитала банкноты. Десять тысяч фунтов.
  — Наличные, — задумчиво произнесла она. — Очень мило.
  Донован взглянул на Паттерсона, оба улыбнулись. Донован кивнул: действительно, Джулия Ло — то, что нужно.
  * * *
  Сидя перед кабинетом директрисы, Донован погрузился в воспоминания о собственных школьных днях. Его школа располагалась в довоенном здании из почерневшего кирпича в Салфорде. Большинство учащихся заканчивали свое обучение в шестнадцать лет. За все время, что Донован там провел, он не мог припомнить никого, кто собирался бы поступить в университет. Школа Робби — полная противоположность. Все дети в ослепительно чистой форме, которая стоила примерно столько же, сколько костюм на Савил-роу7. В классе не более двадцати человек. Для Донована единственным развлечением после занятий было выкурить сигарету за школой, а Робби и его одноклассники могли выбирать спортивные секции или кружки, которые вели учителя, влюбленные в свое дело.
  Одна стена в директорской приемной была завешана наградами и трофеями, выигранными школой. Особое место занимала фотография герцога Эдинбургского, посетившего школу в конце восьмидесятых годов.
  Дверь в кабинет директрисы открылась, и на один безумный миг Донован почувствовал себя, словно получил шесть ударов тапком. Таково было наказание в его школьные времена — никогда не оставляло следов, но причиняло адскую боль.
  — Мистер Донован? Рада вас видеть.
  Директриса, высокая худая женщина с резкими чертами лица и длинными светлыми волосами, завязанными сзади в хвост, протянула Доновану ухоженную ручку с маникюром, и он пожал ее. Женщина проводила его в свой кабинет. В отличие от офиса Паттерсона здесь не было удобных диванчиков. Стояла простая мебель старого образца: ореховый стол с темно-зеленым кожаным покрытием и стулья. Медная табличка на столе гласила «Андреа Стивенсон. Директор». Ни миссис, ни мисс. Просто имя и должность. С одной стороны стола высился темно-коричневый кожаный стул, с другой — два простых деревянных. Донован услышал жужжание компьютера.
  Директриса быстро подошла к столу и села.
  — Я так рада наконец-таки увидеть вас, мистер Донован, — сказала она, открывая бледно-голубую папку на столе. Возможно, это досье Робби, подумал Донован. В этом случае она должна точно знать, сколько времени прошло с его последнего визита в школу. — Мы немного обеспокоены отсутствием Робби. — Директриса надела очки для чтения и заглянула в папку. — Предполагаю, с нами говорила тетя Робби.
  — Моя сестра. Лора.
  — Она сообщила, что Робби нездоров.
  — Верно.
  Женщина посмотрела на него поверх очков:
  — Почему в таком случае нам не позвонили миссис Донован или вы?
  — Меня не было в стране, — ответил Донован. — Робби хорошо успевает?
  — Просто отлично, — заверила его директриса. — Немного шумный, но в девять лет все таковы, верно? Меня беспокоит не поведение Робби, а его отсутствие. Собрав доступные мне факты, осмелюсь предположить, что у вас дома какие-то проблемы. Я права?
  Донован кивнул и опустил руки на колени, усмиряя желание стереть с лица директрисы покровительственную улыбку.
  — Мать Робби оставила семейный дом, — выдавил он. — Теперь я буду заботиться о сыне.
  — Вы и миссис Донован разводитесь?
  — Робби застал ее в постели с моим бухгалтером.
  — О Боже! — вскрикнула директриса с выражением ужаса на лице.
  Донован почувствовал удовлетворение от ее реакции, но скрыл свои чувства. Он равнодушно посмотрел на нее.
  — Именно. Сейчас она гуляет, а я забочусь о Робби.
  — Может, мне поговорить с Робби? — спросила директриса.
  — Думаю, он в порядке. Мальчик переносит случившееся довольно хорошо. А я здесь для того, чтобы ввести вас в курс дела. Моя жена больше и близко не должна подходить к Робби.
  Директриса нахмурилась:
  — Не уверена, что я согласна с вами.
  — Она прислала судебное предписание, запрещающее мне увезти Робби. Поэтому, пока мы не разберемся, ему придется остаться в Лондоне. Я опасаюсь, что она может похитить мальчика.
  Директриса задумчиво кивнула.
  — Я хочу, чтобы Робби вернулся в школу как можно скорее. Но мне надо быть уверенным в том, что если Вики появится в школе, ее не подпустят к мальчику.
  — Мистер Донован, боюсь, я не могу гарантировать вам этого. Миссис Донован — мать Робби. — Донован открыл рот, чтобы возразить, но директриса жестом остановила его: — У вас есть какой-нибудь официальный запрет?
  — Что, например?
  — Решение суда.
  — Пока нет. Мой адвокат готовит апелляцию на право одиночной опеки, и мы уверены, суд примет ее.
  Директриса развела руками:
  — Мистер Донован, пока нет решения суда, ваша жена имеет доступ к сыну, и я не вправе...
  — Вы не понимаете, — возразил Донован. — Она может похитить его. Придет с парой громил и заберет его.
  Директриса печально покачала головой:
  — Мистер Донован, я знаю вашу жену. Она постоянно посещала заседания родительского комитета. Жертвовала деньги нашему художественному клубу.
  Донован поднялся. Директриса подскочила на стуле, словно ее ужалила оса.
  — Если Вики придет в школу, пусть не приближается к Робби, — сказал он, выставив указательный палец. — В противном случае я заставлю вас отвечать. Лично вас!
  — Вы угрожаете мне? — дрожащим голосом спросила директриса.
  Донован нагнулся над столом, нависая над ней:
  — Я говорю вам, мисс или миссис Стивенсон. Вы знаете мою жену, но не знаете меня. Поверьте, если что-нибудь случится с моим сыном, вам придется познакомиться со мной поближе. Ясно? — Донован взял медную табличку и помахал ею перед носом директрисы. — Я знаю ваше имя, а чтобы выяснить, где вы живете, потребуется пара минут. — Он бросил табличку на стол. Директриса моргнула. Лицо ее стало белее мела. Донован выпрямился и отступил на шаг. — Давайте не будем вступать на неверный путь, — мягко проговорил он. — Робби — хороший малыш. Вы хорошо потрудились, обучая его, и я ценю это. Если вам нужны пожертвования — буду рад помочь. Могу даже прийти на заседание родительского комитета. — Донован выпрямился. — Благодарю, что уделили мне время. Я жду вашего звонка в случае, если моя жена появится в школе. Звоните немедленно.
  Он протянул ей визитку с номером одного из мобильных.
  Директриса сидела, опустив голову и положив руки на колени. Донован держал перед ней визитку. Наконец она нерешительно взяла ее.
  — Спасибо, — сказал Донован.
  * * *
  Донован вернулся в отель и предупредил портье, что собирается выехать. Поднялся в номер и быстро собрал вещи. Перед выходом из номера разложил все мобильники: на два из них пришло сообщение голосовой почты.
  Одно на тот, которым пользовался Роха. Донован проверил его первым. Роха не сказал ничего интересного, пока ему нечего сообщить. Второе послание было от Джеми Фуллертона, информировавшего, сколько денег у него осталось от продажи картин. Триста пятьдесят тысяч фунтов.
  Донован перезвонил Фуллертону и договорился встретиться с ним в своем доме позже вечером, потом спустился вниз и оплатил счет наличными.
  Он поймал черный кеб, который довез его до дома. Прежде чем открыть дверь, Донован огляделся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. Хотя теперь, когда он вновь Танго Один, не было сомнения, что за ним следят. Они могли находиться где-нибудь на чердаке, в квартире через дорогу, в фургоне. Или сидят в припаркованной машине с мощной камерой и наблюдают издалека. Если они профессионалы, Донован мог и не заметить их.
  Он вошел в дом и втащил наверх чемодан. Потом сорвал постельное белье с кровати в спальне, отнес на кухню. Сначала засунул его в стиральную машину, затем передумал и запихнул в мусорный пакет, который тотчас же вынес к мусорным бакам.
  Взял еще несколько мусорных пакетов и методично обошел комнаты, отправляя в них все, что принадлежало жене. Одежду. Косметику. Видеокассеты. Диски. Сувениры. Все ее личные вещи. Он заполнил шесть мешков и выбросил их через окно спальни. Мешки плюхнулись в сад прямо у мусорного бака.
  Потом Донован принял душ, переоделся в чистые брюки и футболку. Он успел высушить волосы, когда в дверь позвонили. Это был Джеми Фуллертон. Он широко улыбался, держа в руках две красные сумки с эмблемой «Манчестер юнайтед».
  — Как дела, Ден? — спросил гость, переминаясь с ноги на ногу.
  — Отлично, Джеми. Проходи.
  Донован провел его на кухню. Фуллертон поставил сумки на стол.
  — Пива? — предложил Донован.
  — Можно.
  Ден вытащил из холодильника две бутылки, открыл и передал одну Фуллертону. Они чокнулись.
  — За преступление! — провозгласил Фуллертон.
  Донован застыл, не донеся бутылку до рта:
  — Что ты сказал?
  Фуллертон набрал полный рот пива и вытер губы тыльной стороной ладони.
  — Это настоящее преступление, как я вымогал деньги за картины. Они конкретно переплатили. — Он кивнул на сумки: — Вот твои наличные. Триста пятьдесят сверх того, что я отдал колумбийцу. Я хорош или очень хорош?
  Донован поставил бутылку на стол и расстегнул одну из сумок. Она была заполнена пачками банкнот по пятьдесят фунтов. Он вытащил оттуда одну и зажал между пальцев.
  — Они чистые, Ден. Можешь смело класть их на церковную тарелку.
  Донован положил пачку банкнот в карман и застегнул сумку. Фуллертон поднял бутылку, Донован сделал то же.
  — Отличная работа. Спасибо, Джеми.
  — Хочешь дорожку? Отпраздновать?
  Лицо Донована напряглось.
  — Ты принес в мой дом наркотики?
  Фуллертон поморщился.
  — Ты ведь знаешь, что я под наблюдением? Танго Один, вот кто я!
  — Танго Один?
  — Так они называют тех, кого больше всего хотят засадить в тюрьму. "А" — Альфа, "Б" — Браво, "Ч" — Чарли, "Т" обозначает цель, и "Т" — Танго. Танго Один значит цель номер один. И эта цель — я. Возможно, они сейчас повсюду. И ты притащил в мой дом наркоту? Какая глупость!
  — Черт побери! Прости. Только для личного пользования. Пара граммов. — Он улыбнулся. — Хороший товар, даже слишком.
  — Это по твоей физиономии видно. Ты похож на нализавшегося сливок кота.
  Фуллертон вытащил маленький серебряный пузырек:
  — Хочешь немного?
  — Ты что, не слышал меня, Джеми?
  — Да, но если мы избавимся от улики, что они смогут сделать? Должен сказать — штука классная, Ден. Купил у парня в Челси-Харбор, который снабжает половину телевизионщиков в Лондоне.
  Донован хотел было поспорить, но вид Фуллертона, жаждущего кокаина, вызвал у него смех.
  — Ладно, ублюдок, — сказал он, поднимая обе сумки. — Думаю, ты заслужил.
  Донован отнес сумки в кабинет. Однако теперь без полотен Баттерсуорта сейф был хорошо виден, и Донован решил не прятать туда деньги. Он поднялся наверх, откинул складную лестницу, которая вела на чердак, и засунул сумки за бак с водой.
  К тому времени как он вернулся на кухню, Фуллертон приготовил на кухонном столе четыре дорожки кокаина и скрутил в трубочку пятидесятифунтовую банкноту.
  — Ты говорил — дорожку, — напомнил Донован. — Одну.
  — Я солгал, — ответил Фуллертон.
  Он наклонился над столом, втянул одну из дорожек, откинул голову и вздохнул:
  — Ух!..
  Потом протянул трубочку Доновану. Тот помотал головой.
  Фуллертон втянул три оставшиеся дорожки.
  — Будь осторожен, ладно? Не приноси наркоту, если я поблизости. Они ждут любой промашки, чтобы схватить меня.
  — Понял, Ден. — Фуллертон сделал рукой скаутский салют и улыбнулся. — Гип-гип-ура.
  — Ты никогда не был скаутом.
  — Как и ты.
  Донован улыбнулся и покачал головой.
  Фуллертон глотнул пива.
  — Хочешь пойти отметить?
  — Что ты имеешь в виду? — спросил Донован.
  — Бутылку шампанского. Девочки. За мой счет.
  Донован задумался над предложением Фуллертона. Предстоит еще многое сделать, чтобы приготовить дом для Робби. Но он так давно не расслаблялся. Несколько стаканов не повредят.
  — Принимается. Только больше никаких наркотиков.
  Фуллертон отсалютовал ему еще раз:
  — Слово скаута.
  Черный «порше» Фуллертона был припаркован за несколько домов от виллы Донована. Он гнал автомобиль, лавируя в вечернем потоке машин. Одной рукой сжимал рычаг переключения передач, ногой сильно давил на газ.
  Они ехали так минут пять, когда Донован показал на телефон-автомат:
  — Останови, Джеми. Мне надо позвонить.
  Фуллертон засунул руку в карман и достал мобильный:
  — Звони.
  Донован помотал головой:
  — Нет, это не тот звонок, который можно сделать с мобильного.
  Фуллертон притормозил и помахал телефоном:
  — Он в порядке, Ден. Не зарегистрирован или еще чего.
  Донован взял мобильный и взвесил в руке. Маленькая «Нокиа», та же модель, что он подарил Робби на день рождения. Произведение искусства.
  — Позволь рассказать тебе о мобильниках, Джеми. Все, что ты говоришь в них или рядом с ними, можно прослушать.
  — Кто этим занимается?
  — Управление по борьбе с наркотиками. Таможня. Шпики. С ордером или без. В них вмонтированы отличные «жучки». Ты носишь их повсюду и даже не замечаешь.
  — Ден, никто, кроме меня, не прикасался к этому телефону. Они никак не могли засунуть туда «жучок». Клянусь жизнью.
  Донован покачал головой:
  — Им и не надо. Все уже предусмотрено в самой системе. Если они знают номер, то могут прослушать все звонки, которые ты делаешь и получаешь. Что еще хуже, Джеми, они могут определить, где ты находишься с точностью до нескольких шагов. Могут заглянуть в твою сим-карту и получить всю ее базу. Твою адресную книгу, все входящие и исходящие. Могут просмотреть всю информацию.
  Фуллертон поднял бровь, уставился на телефон в руках Донована.
  — Черт!
  — Хуже, — продолжил Донован. — Они могут послать программу, которая будет прослушивать все разговоры, даже когда он выключен.
  — Аи да ладно, — не поверил Фуллертон.
  — Я серьезно, Джеми. Я получил эту информацию из верного источника — таможенника из Майами. Все сказанное в комнате можно прослушать с помощью запрограммированного мобильника. Даже если он выключен. Но раз они не знают тебя, можешь болтать по своему сотовому. А для меня, Танго Один, любой мобильник — потенциальная угроза. — Он вернул Фуллертону телефон. — Впрочем, если тебя видели со мной, твой телефон — тоже угроза.
  Фуллертон спрятал мобильный.
  — Как по-твоему, почему они такие дешевые, Джеми?
  — Спрос и предложение. Вопрос экономики.
  — Чушь! — фыркнул Донован. — Потому что правительство хочет все обо всех знать. Почти три четверти населения уже обзавелись сотовыми. И недалек час, когда каждый мужчина, женщина и ребенок, умеющий говорить, будут иметь телефон. А правительство поимеет всех нас. Они будут в курсе, куда ты ходишь, с кем говоришь и что делаешь.
  — Ни фига себе... — пробормотал Фуллертон.
  — Скоро так и будет, самое большее — через пару лет. Камеры наблюдения, установленные повсюду, и мобильники лишат нас частной жизни. Они все узнают о тебе. — Он указал на телефонную трубку. — Поэтому пользуйся одноразовыми телефонами или общественной городской связью.
  Донован вылез из машины. Достал из бумажника двадцатифунтовую телефонную карту и позвонил Хуану Рохе в Испанию. Почти сразу же сработал автоответчик. Донован не поздоровался и не назвался. Он просто продиктовал название и адрес фирмы поверенных в Сити, услугами которой воспользовалась Вики. После этого сел в «порше».
  — Все в порядке? — спросил Фуллертон.
  — Поживем — увидим, — ответил Донован.
  Он знал людей в Лондоне, которые могли бы предоставить ему нужную информацию о Вики, но, пользуясь услугами Рохи, он не светился.
  — Проблемы? — поинтересовался Фуллертон.
  — Нет, давай лучше выпьем.
  Донован обернулся и посмотрел назад.
  — За нами следят? — спросил Фуллертон.
  — Возможно.
  Фуллертон нажал на газ, и «порше» помчался по сверкающему огнями шоссе. Он проехал на красный свет, чтобы определить, есть ли «хвост». Никто не последовал за ними. Фуллертон повернул налево, потом в конце улицы — направо.
  — Должно сработать, — сказал он, давя на газ.
  Донован кивнул.
  — Только не гони.
  Фуллертон снизил скорость. Через десять минут они притормозили у паркинга, который напоминал промышленное здание без окон. Трое мужчин в черных костюмах охраняли вход с красной неоновой надписью «Лапландия».
  — Мое место, — пояснил Фуллертон.
  Донован удивленно взглянул на него:
  — Ты знаком с Терри?
  Терри Грин — владелец стрип-клубов. Старый друг Донована, хотя его клубы он не посещал уже года три.
  — Терри? Конечно. Думаю, он в Испании. Ты знаешь его?
  — Когда-то я тоже здесь тусовался. В былые дни.
  Они вылезли из машины, и Фуллертон закрыл ее.
  — Мир такой маленький, — заметил Донован.
  Трое парней приветствовали Фуллертона по имени, похлопали по плечу и пожали руку. Им было лет по двадцать пять, и стояли они здесь явно не благодаря своим умственным способностям. Донован не признал ни одного из них, и, судя по холодному кивку, которым они его удостоили, парни тоже не подозревали, с кем имеют дело. Донована такое положение устраивало. Черный «порше» с персональными номерами и VIP-доступ в ночные клубы подогревают честолюбие, но Донован предпочитал не высовываться. Австралийцы этому явлению даже придумали название — синдром высокого мака. У мака, который вырос выше других, отрубают головку.
  Донован вошел в клуб вслед за Фуллертоном. Обстановка здесь с момента его последнего посещения изменилась. Черные стены и ультрафиолетовые огни заменили бархатными красными обоями и медными светильниками в стиле антик. На месте черных диванчиков и столиков, вокруг которых танцевали девушки, стояли диванчики а-ля Людовик XIV и инкрустированные столики. Все это должно было воссоздать вид борделя старых времен, но больше напоминало индийский ресторан. Хотя музыка не изменилась. Громкая и заводная.
  На двух подиумах полуголые девицы извивались вокруг стальных столбов. Потные мужчины в костюмах толпились вокруг сцены, подбадривая девушек и засовывая им деньги в трусики. Привлекательная официантка в мини-юбке и обтягивающем топике подошла к ним на невероятно длинных ногах и чмокнула Фуллертона в щеку. Тот погладил ее по спине и познакомил с Донованом. Девицу звали Сабрина, и ей едва исполнилось восемнадцать. Приглядевшись, Донован увидел, что лоб ее покрыт испариной, а на верхней губе он заметил почти заживший герпес.
  Она провела их через зал к столику с отличным видом на обе сцены. Фуллертон заказал «Дом Периньон», и Сабрина отправилась, крутя бедрами, выполнять заказ.
  — Видишь что-нибудь подходящее, Ден? — спросил Фуллертон, показывая на танцовщиц.
  Донован посмотрел на девушек. Две брюнетки, две блондинки, азиатка и черная. Блондинки похожи как сестры: обе высокие, с длинными, почти до талии, волосами. Настоящие куклы Барби, с такими же пустыми глазами и фальшивыми улыбками. Хотя обе отлично танцевали.
  Фуллертон улыбнулся:
  — Тебе нравятся блондинки?
  — Мне нравятся женщины, Джеми.
  — Бывал уже здесь? Ненавижу, когда подсовывают второй сорт.
  Фуллертон хохотнул и кивнул на восточную девушку, которая стояла на четвереньках перед парнем в слишком обтягивающем костюме и вытаскивала зубами из его кармана двадцатифунтовую бумажку.
  — Мими — мое блюдо дня, лакомый кусочек.
  — Да, похоже на то, — согласился Донован.
  Мими вытащила банкноту и засунула в стринги, потом встала и начала изображать эротические движения возле одного из серебряных шестов.
  — Тайка?
  — Вьетнамка, — ответил Фуллертон. — Привезли сюда на корабле, когда ей было шесть лет.
  — По правде говоря, она и сейчас выглядит не старше, — заметил Донован.
  — Иди ты, ей двадцать два, — возразил Фуллертон. — И она сумеет заставить тебя прослезиться.
  Мими поймала взгляд Фуллертона, кокетливо помахала в ответ, потом спустилась с подиума и направилась к ним. Села на диван, крепко обняла Фуллертона, хихикая, как школьница.
  — Где ты был, Джеми? — Произношение ее было свойственно Ист-Энду. — Ты говорил, что придешь прошлой ночью.
  — Дела, дела, дела, — ответил Фуллертон. — Скучала по мне?
  Она поцеловала его в щеку, оставив красный след, словно от пощечины.
  — Пойду потанцую? — спросила она. — Ты же знаешь, это ради денег, а не от чувств. Он уже дал мне двести, обещал еще подумать.
  — Как ему в голову могла прийти такая мысль? — съязвил Фуллертон. — Хорошо, иди, но домой поедешь со мной, помни.
  Мими поспешила назад на подиум. Сабрина вернулась с шампанским в корзине со льдом. Она наполнила бокалы, подмигнула Фуллертону и ушла.
  Джеми вздохнул и откинулся на спинку дивана. Поставил ноги на стол, глотнул шампанского.
  — Как там дела с мойщиками? — спросил он.
  Донован взглянул на него:
  — Что ты имеешь в виду?
  — Рембрандт. Ты говорил, что получил деньги отбойщиков.
  Донован рассмеялся:
  — Нет, ты не получаешь от них деньги. Ты даешь им деньги, а они отмывают их для тебя.
  — Теперь я лопухнулся.
  Донован наклонился к нему:
  — Ты получаешь пятьсот тысяч долларов и не можешь положить их на банковский счет, поскольку все суммы свыше десяти тысяч нуждаются в объяснении.
  Фуллертон кивнул.
  — Конечно, ты можешь вывезти их за границу, но лететь с чемоданом наличных — значит искать приключений на свою задницу. Поэтому обратись к мойщикам.
  Фуллертон опять оказался в замешательстве.
  — Ты получишь полдюжины мойщиков и используешь их, чтобы открыть счета в разных банках. Штук тридцать. Потом каждый день кладешь по десять тысяч на каждый счет, и они переводят на свои счета тысячу, три. Что не превышает разрешенные законом десять тысяч, по которым не надо отчитываться. Каждый день мойщики совершают вклады по шестьдесят тысяч. За две недели все пятьсот тысяч проходят систему. Потом ты можешь перевести их куда захочешь.
  — И где ты нашел таких умельцев?
  — В основном среди мелких наркоторговцев или наркоманов.
  — И они никогда не кидали тебя с такими деньгами?
  — Нет, если знали, что им это невыгодно.
  Фуллертон хохотнул.
  — Что?
  Фуллертон махнул рукой:
  — Просто представил, как они шастают по Лондону с сумками, полными наличных, напевая: «Хай-хо, хай-хо, чтоб нам не работать!»
  Фуллертон отпил шампанского.
  — Хочешь стриптиз?
  — Ты не в моем вкусе, Джеми, но спасибо за предложение.
  — Ты знаешь, что я имел в виду. — Фуллертон кивнул на девушек на сцене. — За мой счет.
  — Может, позже, — проговорил Донован.
  Он нахмурился, увидев одного из посетителей клуба — Рики Джордана, который помахал рукой и направился в его сторону. С ним был спутник — низкий коренастый парень с коротко стриженными серыми волосами.
  — Ден, не знал, что это один из твоих притонов, — приветствовал его Джордан.
  Донован встал, они обнялись. Донован представил его Фуллертону, они пожали руки. Джордан познакомил их со своим спутником, Кимом Флетчером. Донован и раньше встречал его. Парень из компании Терри Грина.
  Флетчер потрепал Джордана по спине, приказал Сабрине принести еще бутылку шампанского и, сославшись на дела, удалился.
  — Как все прошло с Хесусом? — спросил Донован.
  — Мило, — ответил Джордан. — Похоже, шустрый парень.
  — Будь осторожен, Рики. Он скользкий ублюдок.
  — Это всего лишь бизнес, Ден. Мы отдали наличные и ждем товар. Значит, «фольксваген-жук»? Чья идея? — Он похлопал Донована по плечу.
  — Дяди Хесуса. Карлоса.
  — Вот класс! «Жуки». Этой идеей можно пользоваться и пользоваться, Ден.
  — Верно.
  Подошла Сабрина с шампанским и бокалом для Джордана.
  — Какие у тебя с ним проблемы, Ден?
  — Забудь, Рики. Все в прошлом.
  — Он выведет меня и Чарли на другой уровень.
  — Хорошо, просто помни, кто помог тебе, ладно?
  Джордан перегнулся через стол и чокнулся с Донованом:
  — За тебя, дружище!
  — С удовольствием, — согласился Донован. — И за тебя.
  Фуллертон тоже чокнулся с Донованом.
  — Хватит секретничать, — сказал он. — Что за «жуки»? Если хочешь машину, я могу достать «порше».
  Джордан вскинул голову и захохотал:
  — Вот черт, Ден. Откуда ты выкопал его?
  — Мы не покупаем «фольксвагены-жуки», Джеми, — пояснил Донован.
  — Это уж точно, мать твою! — вставил Джордан.
  — Я опять лопухнулся, — заметил Фуллертон.
  — Ладно, проехали.
  Донован бросил на Джордана предупреждающий взгляд. Фуллертон славно потрудился, но Ден все еще не был уверен, насколько можно ему доверять.
  — Как дела, мальчики?
  Трое мужчин подняли глаза. К ним подошла одна из блондинок.
  Джордан расплылся в улыбке:
  — С каждой минутой все лучше и лучше. Ты ведь новенькая?
  — Мне двадцать два, — ответила девушка, тряхнув белыми волосами.
  В пупке сверкнул маленький золотой гвоздик.
  — Я имел в виду... — начал Джордан, потом улыбнулся. — Забудь. Давай, дорогая, делай свою работу.
  Другая блондинка, танцевавшая на сцене, подошла к ним, крутя бедрами, и одарила Донована ослепительной улыбкой.
  — Я Энджи, — представилась она, обнимая подругу за талию. — Это Крис.
  Фуллертон наклонился над столом.
  — Я тебя знаю? — спросил он Крис.
  Девушка склонила голову набок и надула губки, глядя на него.
  — Не думаю.
  — Как давно ты здесь работаешь?
  Крис нахмурилась, словно он задал ей математическую задачку.
  — Неделю. Я работала в других клубах Терри. Он попросил немного поработать здесь.
  — В каких?
  — "Ангелы", «Мраморная арка».
  — Не знал, что «Ангелы» тоже принадлежат Терри.
  — Да, это его первый клуб, — сказал Донован. — Бывало, я там пил целыми днями.
  — Я где-то тебя видел, — настаивал Фуллертон.
  — Оставь девушку в покое, Джеми, — оборвал его Донован. Он протянул руку. — Давай, Крис, подари мне танец.
  — Подарить? — переспросила девушка, взмахнув белокурой головкой. — Здесь ничего не делается бесплатно, ты же знаешь.
  — Я первый ее увидел, — возразил Джордан.
  — Пусть она сама выберет, — ответил Донован и улыбнулся Крис. — Выбор за дамой.
  Девушка взглянула на него, потом на Джордана, потом снова на Донована. Ее губы расплылись в улыбке, и Донован понял, что победил. Он улыбнулся Джордану:
  — Никогда бы не подумал, старина.
  — Видать, она предпочитает мужчин постарше, — заметил Джордан.
  — Точно, — согласилась Крис, стягивая топик и освобождая впечатляющую грудь.
  — Ни хрена себе! — причмокнул Фуллертон. Но, увидев, что Мими грозит ему, добавил: — Да я просто смотрю.
  Мими спустилась с подиума, не замечая его оправданий. Села рядом, положив руку Фуллертону на бедро.
  — Ты собираешься купить мне выпить или вернуться к тому ублюдку? — поинтересовалась она, кивая на бизнесменов в костюмах, толпящихся вокруг сцены.
  — Пей что хочешь, любимая. Я твой. Приказывай.
  Энджи тоже сняла топик и села Джордану на колени. Тот положил руки ей на грудь.
  — Не трогать, — напомнила она. — Правила клуба.
  Джордан вытащил бумажник и протянул девушке две банкноты по пятьдесят фунтов.
  — Я могу трогать все, что хочу, черт возьми! — возразил он. — Правила Рики.
  Энджи засунула деньги под резинку белого чулка и потрясла грудью перед лицом Джордана. Тот вздохнул и сполз с дивана. Крис рассмеялась и протянула руку Доновану.
  — Крис, — сказала девушка.
  — Да, ты говорила.
  — А ты?
  Донован улыбнулся:
  — Парень, для которого ты станцуешь.
  Он поудобнее устроился на диване. Крис начала танцевать, медленно извиваясь, глядя своими зелеными глазами прямо Доновану в глаза. У нее были полные губы и белые, даже слишком белые зубы, и пахло от нее свежими цветами.
  Она приблизила губы к его уху.
  — А правда, как тебя зовут? — спросила девушка.
  — Мистер Таинственность, — ответил Донован.
  Крис сморщила носик:
  — Если тебе так нравится. Но я знаю, кто ты.
  Она приподняла руками груди, демонстрируя их красоту.
  — Да?
  — Да. Ты Ден Донован.
  Донован нахмурился:
  — Откуда ты знаешь?
  — Одна девушка сказала. Ты ведь друг Терри?
  — Какая девушка? — подозрительно спросил Донован.
  — Элизабет. — Она махнула на сцену. — Чернокожая. Она здесь давно. Всех знает. Помнит тебя. Сказала, что ты большая шишка и любишь блондинок.
  Донован расслабился:
  — Звучит правдиво.
  Крис оказалась искусной танцовщицей, прекрасно владеющей телом. Донован взглянул на Фуллертона, который сидел с блаженным видом. Мими извивалась на нем, сексуально облизывая губы.
  Крис наклонилась вперед, то поглаживая свою грудь, то отпуская ее, давая Доновану насладиться ею. Ден напрягся и раздраженно крутанул головой: тело отказывалось повиноваться ему, бурно реагируя на прелести Крис. Заметив это, девушка улыбнулась.
  Джордан изображал секс с Энджи. Она сидела на нем верхом и целовала в губы так, словно хотела съесть.
  Музыка закончилась, и Донован потянулся за бумажником. Крис помотала головой:
  — Первый раз за мой счет, Ден.
  — Что?
  — Это не всегда за деньги. Особенно для друзей Терри.
  Ден вытащил пятьдесят фунтов и протянул ей.
  — Ты работала, — сказал он. — Я клиент. Возьми.
  Крис хотела возразить, однако потом улыбнулась и взяла деньги.
  — Спасибо.
  — Я тебе тоже благодарен.
  — Еще?
  — Позже, ладно?
  Крис чмокнула его в щеку и направилась к подиуму. Не оборачиваясь, помахала рукой. Она не сомневалась, что он смотрит ей вслед. Донован улыбнулся.
  Джордан хлопнул его по колену:
  — Хорошо здесь, правда?
  Фуллертон снова открыл глаза. Он наклонился к Джордану и заговорщицки подмигнул:
  — Эй, Рики, хочешь дорожку?
  — Смертельно, — ответил Джордан.
  — Ден? — спросил Фуллертон, постучав по кончику носа.
  Донован уставился на него:
  — Ради Бога, Джеми, ты опять принес?
  — Немного, пару дорожек.
  — Ты разве не слышал, что я сказал тебе? Я не хочу светиться рядом с порошком.
  — Оставь его, Ден, — успокоил Джордан.
  — Посмотрим, как вы заговорите, когда окажетесь за решеткой.
  — Мы здесь среди друзей, — возразил Рики. — Верно, Джеми?
  Фуллертон поднял большой палец.
  — Вы такое же дерьмо, как и все остальные, — вздохнул Донован.
  Официантка подозвала Крис и сказала, что ей звонят. Девушка спустилась с подиума и поспешила к бару, где бармен подал ей трубку.
  — Давай, Ден, — сказал Джордан. — Расслабься.
  Донован пожал плечами. Может, он чересчур осторожен. Джордан прав. «Лапландия» — безопасное место. Копы под прикрытием никогда не подбирались и на полмили к этому месту, а те, что пили в клубе, куплены, как Дико Ундервуд.
  Джордан и Фуллертон встали и направились в туалет. Донован последовал за ними, качая головой. Ему нравился Фуллертон, плохо только, что он слишком занят своим носом. Джордан открыл дверь в комнату для джентльменов, проверил, все ли кабинки пусты. Пока Донован занимался своими делами у писсуара, Фуллертон воспользовался платиновой кредиткой «Американ экспресс», чтобы сделать шесть дорожек кокаина на мраморной поверхности раковины. Длинные тонкие дорожки. Фуллертон либо законченный наркоман, либо просто пытается произвести впечатление.
  Джордан, свернув бумажку в двадцать фунтов, втянул две дорожки, потом передал трубочку Фуллертону.
  — О, классный, — похвалил Джордан. — Возьму пять кило.
  — Для личного пользования? — спросил Фуллертон.
  Он втянул еще две дорожки, потом рассмеялся, провел пальцем по остаткам порошка и втер его в десны.
  — Я тоже сейчас под кайфом, — пошутил Донован, застегивая ширинку.
  — Ух! — воскликнул Джордан. — Классно!
  — Уверен, что не хочешь, Ден? — спросил Фуллертон.
  Донован покачал головой:
  — Никогда не прикасаюсь к этой дряни.
  — Хватит? — спросил Фуллертон Джордана.
  — О да, — ответил тот. Он обнял Джеми за шею. — Ты прав, Джеми. Ты немного наглый, но ничего.
  Фуллертон криво улыбнулся и подмигнул:
  — Ты тоже классный, Рики.
  — Какого хрена, вы что, собираетесь пожениться? — выругался Донован. Он открыл дверь. — Валите отсюда, или я вылью на вас ведро воды.
  Они вышли. Джордан обнял Фуллертона за плечи, затем попытался повалить его. Донован вздохнул. Ведут себя как школьники.
  Крис все еще разговаривала по телефону, переминаясь с ноги на ногу. Донован подошел к ней.
  — Тебе следует позвонить в полицию, — сказала девушка в трубку, натянуто улыбнувшись Доновану. — У моей подруги проблемы, — прошептала она и продолжила разговор: — Черт побери! Нельзя позволить ему уйти просто так, Луиза. В следующий раз у него может оказаться нож.
  — Я могу чем-нибудь помочь? — прошептал Донован.
  — Нет, все в порядке, Ден, — ответила Крис, сделав жест, обозначающий просьбу замолчать, и прислушиваясь к тому, что говорят на другом конце. Крис вздохнула. — Ден Донован — старый друг Терри.
  — Не такой уж и старый, — вставил Ден. — Прошу прощения.
  Крис покачала головой и отвернулась от него. Потом взглянула на часы.
  — Хорошо. Я приеду. Конечно. — Она снова послушала, что говорят в трубке, потом взглянула на Донована. — Да, я попрошу его. — Крис кивнула. — Знаю, посмотрим, что он скажет. — Она передала трубку бармену. — Луиза — моя подруга, мы вместе работали в клубе Терри «Ангелы». Клиент выследил ее и ворвался домой, пытался изнасиловать. Сейчас его уже нет там, но она боится, что он вернется. Я не настаиваю, но ты не мог бы...
  — Конечно, — решительно прервал ее Донован. — Рыцарь в блестящих доспехах.
  — Правда? Не хочу портить тебе вечер.
  — Да ладно. У меня есть выбор: пить шампанское с парой придурков или спасать даму.
  Крис улыбнулась:
  — Спасибо. Она, похоже, действительно напугана. Есть небольшая проблема: нам нельзя уходить с клиентами. Ты знаешь паркинг за клубом?
  Донован кивнул. Там Фуллертон припарковал «порше».
  — Дай мне пять минут, и встретимся там. Голубой «эм-джи-би».
  Когда Донован подошел к столу, Фуллертон заказывал еще одну бутылку шампанского. Мими обнимала его, гладя по бедру. Энджи танцевала приватный танец для Джордана, перестав сопротивляться его приставаниям. Донован сел и сделал глоток шампанского. Через пять минут он поставил бокал, тронул Фуллертона за плечо:
  — Я ухожу.
  — Я с тобой, — сказал Джеми.
  Он попытался встать, но Донован остановил его:
  — Развлекайся, я возьму такси. Созвонимся позже. И еще раз спасибо за картины. Ты спас мне жизнь.
  Прежде чем Фуллертон успел что-то сказать, Мими наклонилась и закрыла ему рот поцелуем. Донован помахал Джордану, показал большой палец и направился к двери. Охранники вежливо попрощались, называя его по имени; значит, им уже сообщили, что он приятель хозяина.
  Крис уже завела мотор. Она переоделась в голубые обтягивающие джинсы и светло-голубую кофточку с длинными рукавами, которая подчеркивала тонкую талию.
  — Садись быстрей, — прошептала она.
  Как только Донован захлопнул дверцу, девушка нажала на газ, и они выехали со стоянки.
  — Господи, у меня будут огромные неприятности, если кто-то тебя увидит, — сказала Крис.
  — Все в порядке. Никто не увидит.
  Девушка надавила на педаль и влилась в поток машин, промчавшись на красный свет. Она свернула за угол и пролетела перед двухэтажным автобусом. Донован взглянул в зеркало заднего вида. Любая машина, которая могла преследовать их, осталась бы отрезанной от них автобусом. Крис опять проехала на красный.
  Донован положил руку ей на колено:
  — Полегче, вряд ли ей поможет, если ты свернешь себе шею.
  Крис кивнула и сбавила скорость.
  — Если он причинил ей вред, я убью его.
  — Такое часто случается? Клиенты тебя обижали?
  — Меня — нет, но многих обижали. Нельзя позволять им приближаться слишком близко, ты знаешь. Они должны понимать, что это только работа.
  — О чем ты? Для тебя это всегда работа?
  Она искоса взглянула на Донована:
  — Ты имеешь в виду, почему ты сидишь со мной в машине?
  — Ну, ты ведь знаешь меня совсем недавно?
  — Я знаю Дена Донована очень давно. Твоя репутация опережает тебя. Кроме того, я использую тебя как охрану, а вовсе не приглашаю к себе в постель.
  Донован оглянулся. Дорога позади была пуста.
  — Только так? — спросил он.
  Девушка улыбнулась:
  — Посмотрим.
  — Вот, значит, как ты относишься ко мне? Как к охране?
  — Опять же все дело в твоей репутации.
  Крис заехала на тротуар, остановившись в дюйме от кеба, и нажала на тормоз так резко, что Донована здорово тряхнуло на сиденье. Девушка выскочила из машины, прежде чем Донован успел отстегнуть ремень. Он поспешил за ней.
  Крис нажала кнопку одного из шести звонков слева от передней двери.
  — Давай-давай! — шептала она.
  Включился интерком.
  — Луиза. Это я. Открой нам.
  Дверь щелкнула, Крис толкнула ее. Донован пошел за ней. Убогий коридор с потертым ковром и отваливающимися обоями. Крис направилась к лестнице.
  Квартира Луизы находилась на втором этаже. Девушка выглядывала в коридор, на всякий случай накинув на дверь цепочку. При появлении Крис она распахнула дверь и обняла подругу. Поднимаясь по лестнице, Донован успел рассмотреть лицо заплаканной двадцатилетней девушки. У нее были черные волосы, коротко подстриженные, спереди длиннее, чем сзади.
  — Это Ден. — Крис кивнула на Донована. — Пойдем присядем.
  Крис подтолкнула Луизу в квартиру. Донован прошел за ними и закрыл дверь.
  Все лампы и светильники были включены. Крис подвела Луизу к большому кожаному дивану и села рядом. Она указала Доновану на кухню и прошептала:
  — Чай.
  Ден отправился выполнять поручение. Кухня оказалась светлой и чистой, словно туда редко заглядывали. Он включил электрический чайник и обшарил полки в поисках заварки.
  Когда Донован с подносом, на котором дымились три чашки с чаем, вошел в гостиную, Крис, сидя рядом с подругой, обнимала ее за плечи, а та вытирала глаза большим носовым платком. Он поставил поднос на кофейный столик перед девушками.
  — Как вы? — спросил он Луизу.
  — Простите, — всхлипнула она.
  — Вам не за что извиняться, — сказал Донован. — Что произошло?
  — Он вломился к ней и угрожал убить, вот что произошло, — объяснила Крис.
  — Я сама виновата, — вставила Луиза. — Я думала, что сумею ему объяснить... знаете... — Она покачала головой. — Но он не понял. Требовал, чтобы я стада его девушкой. Говорил, если не он, то никто.
  Ден подошел к Луизе и мягко отвел руку, которой она прикрывала лицо. Левая щека девушки покраснела, на горле остались следы пальцев.
  — Он ударил тебя?
  — Дал пощечину. Потом схватил за горло и ударил об стену. — Она улыбнулась. — Я двинула его по яйцам, схватила мобильник и заперлась в ванной, Пригрозила, что звоню копам.
  — Но ведь на самом деле ты им не позвонила? — продолжал допрос Донован.
  Луиза покачала головой.
  — Очень надо, — ответила она. — Я позвонила Крис. Спасибо, что приехала. — Луиза погладила подругу по колену и улыбнулась ей.
  — Не будь дурочкой.
  Луиза вытерла глаза платком и протянула руку Доновану:
  — Как бы то ни было, приятно познакомиться.
  — Взаимно, — произнес Донован, ответив на рукопожатие. — Кто он, тот парень, что ударил тебя?
  — Клиент. Когда я его увидела в первый раз, он казался вполне нормальным. Давал хорошие чаевые. Шутил.
  — Как он узнал, где ты живешь? — спросил Ден.
  — Я не давала ему адрес, если ты об этом.
  — Нет, не об этом, — быстро объяснил Донован. — Как он нашел тебя?
  — Должно быть, выследил. Потом посылал сюда цветы. Письма. Плюшевых медвежат. Сегодня вечером впервые сам появился перед моей дверью.
  — Ты знаешь, где он живет?
  Луиза кивнула.
  — Он адрес написал на конверте. — Она фыркнула. — Хочет, чтобы я жила с ним.
  Крис вздохнула и покачала головой:
  — Что делать с такими придурками? Думают, что придут в стрип-клуб и встретят там женщину своей мечты. А мы, по их мнению, только то и делаем, что ждем там своего принца. Ни хрена! Нам достаются одни жабы.
  Девушки рассмеялись и обнялись. Луиза кивнула на Донована, продолжая смеяться. Крис поняла, что она имеет в виду.
  — За исключением присутствующих, конечно, — добавила Луиза.
  Они снова захихикали.
  Донован с улыбкой смотрел на девушек, пока они не перестали смеяться. Обе были красивые, и он понимал, что они получают в клубах хорошие деньги. Несмотря на свитер и мешковатые джинсы, было видно, что фигура у Луизы такая же потрясающая, как и у Крис, — полная грудь, длинные ноги и тонкая талия. У обеих девушек на руках был ярко-красный маникюр. Крис пребывала в полной боевой раскраске, у Луизы же не было и намека на помаду или тушь. Она выглядела так, словно только что выпрыгнула из постели: совершенно естественная. А полные слез глаза делали ее ослепительно прекрасной.
  — Можно взглянуть на письма? — спросил Донован.
  Луиза нахмурилась, опустила подбородок вниз, глядя на него как нашкодившая школьница.
  — Зачем?
  — Просто хочу посмотреть, с кем вам приходится общаться, — ответил Донован. — Ты должна понимать: раз он не встретил отпора, то может вернуться. И где гарантия, что в следующий раз ты успеешь спрятаться в ванной?
  — Не знаю... — продолжала колебаться Луиза.
  — Позволь ему помочь, — поддержала Дена Крис.
  Луиза встала, подошла к серванту, вытащила оттуда стопку бумаг и протянула Доновану. Он просмотрел их, пока Луиза, сидя рядом с Крис, пила чай. Письма были написаны от руки, скорее пером, чем шариковой ручкой, на хорошей качественной бумаге.
  — Сколько ему лет?
  — По-моему, лет сорок.
  Донован кивнул. Содержание писем не соответствовало названному возрасту. Они скорее демонстрировали страдания изнемогающего от любви подростка, чем мысли мужчины средних лет. Он писал, что хотел бы заботиться о ней, но ненавидит ее работу и ту жизнь, которую она ведет. Предлагал свою защиту. А взамен хотел любви и преданности. Вверху каждого письма стоял его адрес: дом в Ноттинг-Хилл.
  Влюбленный подписывался как Ник. С тремя «целую» в конце, словно школьница, кропающая записку своему любимому мальчику.
  — Как его зовут? — спросил Донован.
  — Ник Паркер.
  — Чем он занимается?
  — Биржевой маклер или что-то вроде того. Может, банкир. Честно говоря, Ден, я едва слушала его. Он клиент. Я танцевала для него, он платил и заказывал выпивку. Я никогда не намекала ему, что возможно продолжение. Ты понимаешь?
  Донован вернул ей письма.
  — Да, понимаю. — Он показал на осколки разбитого керамического горшка на полу под окном: — Его рук дело?
  Луиза кивнула:
  — Разбил несколько вещей. Кое-что я успела убрать.
  Донован взглянул на Крис:
  — Ты видела этого придурка?
  — Да. Мне он, как и Луизе, сначала показался вполне нормальным. Потом у него немного съехала крыша. Следил с ненавистью за всеми, с кем она говорила, обзывал сукой, если танцевала, когда он находился в клубе, для кого-то другого.
  — Все понятно. — Донован допил чай и встал. — Ты не хочешь меня подвезти? — спросил он Крис.
  — Куда?
  Донован натянуто улыбнулся, и она поняла, куда он собирается поехать.
  — Хорошо.
  * * *
  Дом Ника Паркера оказался двухэтажным коттеджем на одной из красивых дорог в Ноттинг-Хилл. Не дешевый, подумал Донован, вылезая из «эм-джи-би». Конечно, не такой дорогой, как его собственный дом в Кенсингтоне, но легко потянет на миллион фунтов.
  Крис вылезла из машины и встала рядом с Донованом. Он пристально смотрел на окно спальни.
  — Что ты собираешься делать, Ден?
  — Проучить его.
  — И я здесь, чтобы...
  — Преподать плохому парню хороший урок, — предположил Ден.
  — Стоит ли? — нерешительно промолвила Крис.
  Донован повернулся к ней:
  — Послушай, если он хоть раз ударил женщину, то не остановится.
  Крис нахмурилась:
  — Похоже, ты убедился на личном опыте.
  — Мой отчим постоянно бил мать. Я тогда был слишком маленьким, чтобы защитить ее. А когда я стал достаточно взрослым, чтобы дать отчиму отпор, она умерла, а меня определили к опекунам.
  — Господи, он убил ее?
  Донован помотал головой:
  — Нет. Рак. Но даже болезнь не остановила его. — Он снова посмотрел на дом. — Нужно преподать урок ублюдку.
  Донован подошел к двери. Она была темно-зеленого цвета, на ней висел медный молоточек в форме головы льва с кольцом в пасти. Слева находилась кнопка звонка, но Донован воспользовался молоточком. Крис подошла к нему поближе. Донован постучал снова. Всего три раза.
  Дверь широко распахнулась. Ник Паркер оказался полноватым мужчиной средних лет, с животом, вываливающимся из-под ремня брюк, которые были слишком малы для него.
  — В чем дело?
  Наметившуюся лысину Паркер пытался замаскировать редкими прядками.
  — Он? — поинтересовался Донован у Крис.
  Девушка кивнула.
  — Что вам надо? — повторил вопрос Паркер.
  Донован толкнул его в грудь с такой силой, что Паркер буквально влетел в коридор. Ден вошел вслед за ним. В коридоре слева на стене висели картины с изображением охотничьих собак, справа блестело огромное зеркало. Донован схватил Паркера за шиворот и швырнул его в зеркало. Стекло треснуло и разлетелось на мелкие кусочки. Паркер пытался что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова, изо рта вырывалось лишь какое-то бормотание.
  Донован повозил Паркера по коридору, потом втащил его в гостиную и бросил на пол. Паркер, задыхаясь, упал на спину.
  Донован оглядел комнату. Окна выходили на улицу, но на них были шторы, так что с улицы никто ничего не увидит.
  По обе стороны черного металлического камина, выполненного в викторианском стиле, стояли два больших дивана, обтянутые тканью бежевого цвета. Фарфоровые фигурки в стеклянном шкафу и хрустальные вазы на столиках придавали комнате какой-то женственный вид.
  — Он женат? — спросил Донован.
  — Разведен, — ответила Крис, стоя в дверях и глядя на Паркера. — Жена бросила его год или два назад.
  Паркер перевернулся на живот и пытался встать на ноги. Наклонившись, Донован схватил его за рубашку, поставил на колени, потом пнул ногой и подтянул к камину. От удара о металл из носа Паркера брызнула кровь.
  — Пожалуйста... не... не... — прошептал он.
  Донован ударил его по ребрам, чувствуя некоторое удовлетворение. Паркер подпрыгнул от удара, словно мячик.
  — Ден... — позвала Крис.
  Донован обернулся и погрозил ей пальцем:
  — Ничего не говори. Побудь, если хочешь, в коридоре, но не вмешивайся.
  Крис приложила руку к губам, однако осталась на месте. Донован улыбнулся, увидев на ее лице выражение ужаса. Он часто видел такое выражение у людей, не привыкших к насилию. Настоящему насилию. Не тому, что показывают по телевизору или в кино, а реальному, с красной кровью, хрустом костей.
  Донован посмотрел на захлебывающегося кашлем и слезами Паркера.
  — Кто вы? — хрипел он.
  Вместо ответа Донован вытащил из подставки возле камина кочергу. Взвесил в руках. Крепкий, тяжелый кусок металла.
  — Мой бумажник в спальне, — пробормотал Паркер. — Возьмите, что хотите.
  Он попытался встать, но ноги не держали его, и толстяк упал на ковер.
  — Мне не нужны твои деньги! — рявкнул Донован. — Дело не в деньгах. — Он нагнулся над Паркером: — Ты ведь знаешь Луизу? Из «Ангелов»?
  Паркер закрыл лицо руками.
  — Вы сломали мне нос. — Голос его дрожал.
  — И сломаю еще что-нибудь, — предупредил Донован. — Ты ведь знаешь Луизу, правда?
  — Кто вы? Ее парень?
  Донован нагнулся и схватил мужчину за остатки волос.
  — Нет, я не ее парень. Ей не нужен парень. Она хочет быть одна. Понял?
  — Я люблю ее, — возразил Паркер.
  Слезы потекли по его лицу, смешиваясь с кровью из разбитых носа и губ. Донована охватило отвращение к этому типу.
  — Ты не любишь ее, — чеканил он. — Ты одержим ею. Нафантазировал себе, вот и все. Она не любит тебя. Ты ей даже не нравишься. Ты ударил ее.
  — Если б я мог просто поговорить с Луизой...
  Донован помотал головой:
  — Нет. Ты никогда больше не заговоришь с ней. Даже не приблизишься к ней.
  — Она любит меня... — вставил Паркер.
  Донован сильно дернул его за волосы и поднял кочергу.
  — Ден, нет! — крикнула Крис.
  — Ступай в коридор, Крис, — приказал ей Донован.
  — Ден...
  — Делай, что говорят.
  Паркер попытался вырвать кочергу, но Донован опустился рядом с ним на колени и прижал голову толстяка к полу.
  — Слушай меня внимательно! Еще раз подойдешь к ней, и я убыо тебя! Ясно?
  Паркер кивнул.
  — Скажи вслух.
  — Ясно, — пробормотал Паркер дрожащим голосом.
  Он попытался прокашляться, но поперхнулся кровью.
  — Ты понял? — заорал Донован.
  Паркер кивнул.
  — Не слышу!
  Паркер сплюнул кровь на ковер.
  — Понял.
  — Надеюсь, ты веришь мне, Ник, потому что я непременно выполняю обещания. А это только малая доля того, что тебя ждет. — Донован ударил кочергой по правому колену Паркера. Колено хрустнуло, и Паркер заорал. Донован зажал ему рот рукой. — Тихо.
  Все тело Паркера сотрясала дрожь. Кровь просачивалась сквозь пальцы Донована, но он продолжал зажимать ему рот, пока тот не перестал кричать. Донован снова ударил его, теперь по левому колену. Глаза Паркера закатились, и он потерял сознание.
  Донован встал, стянул с Паркера рубашку и вытер ею кочергу.
  Крис стояла у входной двери. Ее била дрожь. Она взглянула на Дена и тут же отвела взгляд. Он мягко взял девушку за подбородок и повернул к себе. Крис посмотрела в его глаза, нахмурилась, словно пытаясь понять, о чем он думает.
  Донован улыбнулся:
  — Он сам напросился, Крис.
  — Я знаю, — тихо произнесла она.
  — Ты видела следы на лице Луизы. Он ударил ее.
  — Знаю, — на этот раз более уверенно согласилась девушка.
  — Теперь он не повторит этого.
  Крис положила руки ему на плечи и поцеловала в щеку.
  — Тебе не надо оправдываться, Ден. Я просто... шокирована. Удивлена. И все.
  Донован кивнул.
  — Неделя или две в больнице. С ним все будет в порядке.
  Он знал, что это ложь. Паркер проведет в больнице месяц и не сможет ходить по крайней мере месяцев шесть. Донован был уверен: больница пойдет ему на пользу. Но Крис не обязательно знать о последствиях.
  — Ты не подвезешь меня домой? — спросил Ден.
  — Не знаю, — шутливо ответила она. — А что ты сделаешь, если я откажусь? Дашь пощечину?
  Донован рассмеялся и стер с пальцев кровь.
  * * *
  Крис притормозила у тротуара, но мотор не выключила. Она посмотрела из окна на дом Донована.
  — Милый, — заметила девушка.
  — Ага. Хочешь купить? — спросил Донован с болью в голосе.
  — О да, я могу себе это позволить. Сколько он стоит?
  — Не знаю. Цены за последний год выросли. Миллиона три.
  Крис присвистнула.
  — Ты один здесь живешь?
  Донован покачал головой:
  — Нет. На самом деле нет.
  — Звучит немного двусмысленно, Ден.
  — В настоящий момент я пребываю в неком переходном состоянии. Жена бросила меня.
  Крис улыбнулась:
  — Я столько раз слышала подобное: жена не понимает меня, мы живем раздельно, я не прикасался к ней с тех пор, как родились дети. И так далее.
  — Мой сын застал ее в постели с другим мужчиной.
  Крис открыла рот:
  — Ты серьезно?
  — Серьезнее не бывает.
  Она кивнула на дом:
  — Твой мальчик сейчас там?
  Донован помотал головой:
  — Нет, он останется у моей сестры, пока я не разберусь с делами.
  — Разберешься?
  — Не знаю, справлюсь ли я с ролью папочки-одиночки, — сказал Донован.
  — Ты его отец. Это все, что имеет сейчас значение.
  — Думаю, да.
  Крис взглянула на часы:
  — Интересно, что с Луизой? Нужно проверить, все ли с ней в порядке. Я обещала, что останусь ночевать у нее.
  — Она милая девочка.
  — Заинтересовался? Могу замолвить о тебе словечко. Она молодая, свободная и одинокая.
  Донован улыбнулся:
  — Думаю, моя жизнь и так довольно запутанная, но спасибо за предложение.
  — Не в твоем вкусе?
  — Мы что — на детской площадке?
  — Говорят, тебе нравятся блондинки.
  — Моя жена блондинка. Я никогда не позволял ей краситься, у нее отличные волосы. Потрясающе красива. Ну, теперь ты довольна?
  — Я расскажу все Луизе, — сказала Крис. — Серьезно, Ден. Спасибо за вечер.
  — Был счастлив помочь, — ответил Донован. — Я уже давно не дрался. Нахлынули воспоминания.
  — Вряд ли то, что было, можно назвать дракой, скорее — избиением, — заметила Крис.
  Донован вышел из машины и, улыбаясь, махнул девушке вслед.
  * * *
  — У тебя есть регистрационный номер? — спросил Шакер, щелкая камерой наблюдения.
  — Не парься, — ответил Дженнер. — Она ничего, верно?
  Дженнер сидел у туалетного столика и строчил что-то в блокноте. Рядом с термосом валялась пара мощных биноклей.
  — Ага, он западает на блондинок. — Шакер продолжал фотографировать, пока Донован не закрыл дверь. — Почему она не вошла?
  Шакер и Дженнер были офицерами полиции, имеющими большой опыт в наблюдении за преступниками. Шакер был старше, ему исполнилось тридцать шесть лет, но Дженнер дольше работал в таможне, потому что пошел туда сразу после школы. Они находились в квартире напротив дома Донована, принадлежавшей инспектору департамента по внутренним налогам. Спальню обычно занимала десятилетняя дочка инспектора, но ее переселили к сестре, а вся семья поклялась хранить операцию в тайне. Им не объяснили, за кем именно следят, сказали: за одним из соседей. Шакер и Дженнер проводили в комнате по двенадцать часов в день, с полуночи до полудня, меняясь с двумя другими офицерами. Оба строили грандиозные планы, рассчитывая на сверхурочные, которые заработают в ходе слежки за Донованом. Шакер копил на мотоцикл «хонда голд-уинг», а Дженнер обещал вывезти жену и детей на две недели во Флориду.
  * * *
  Донован открыл холодильник и вздохнул, увидев, что содовой нет. Открыл морозилку и выругался. Ни кубика льда. Он хлебнул «Джека Дэниелса», прошел в гостиную и плюхнулся на диван, положив ноги на стол, который был завален кучей глянцевых журналов. «Вог». «Эль». «Мари Клер». Остались от Вики. Он столкнул их ногой на пол, потом бросил в черный мусорный мешок. Донован не хотел, чтобы в доме осталось хоть что-то, принадлежавшее ей.
  Расправившись с журналами, Ден положил голову на спинку дивана и уставился в потолок.
  — Черт побери, что же мне делать? — спросил он вслух.
  Джулия Ло все ясно сказала. Он не может вывезти Робби из страны, пока в силе предписание, присланное Вики. А если уедет без Робби, потом придется долго доказывать, что он хороший отец. У него нет выбора. Придется остаться, создать дом для сына, по крайней мере пока он не сможет отменить действующее предписание. Или выяснить, где Вики.
  Донован сделал глоток виски. Пульт валялся сбоку, поэтому он включил телевизор и пробежался по канатам, пока не остановился на «Скай спорт». «Ливерпуль» против «Чел-си». Донован не болел ни за одну из команд. Он вообще ни за кого не болел. В школе Ден был фанатом американцев, но потом весь мир стал болеть за них, и Донован потерял к ним интерес. Он ненавидел быть как все, даже ребенком. Одним глазом Ден следил за игрой. Сколько им теперь платят? Миллионы. Миллионы фунтов. Мир сошел с ума.
  Возможно, он как-нибудь сводит Робби на игру. Может, будет забавно. На самом деле заботиться о Робби не так уж сложно. Все, что нужно делать, — отвозить его в школу и обратно, кормить и одевать. Плюс проводить с мальчиком какое-то время. С пользой. Время отца и сына.
  Полиция и таможня будут следить за ним, однако, пока он не нарушит закон, они ничего не смогут сделать. Донован еще глотнул виски, потом вспомнил про Испанца и выругался. Роха захочет, чтобы ему заплатили за работу с Марти Клэром. Плюс за работу с Вики.
  Донован встал, выключил звук телевизора и прошел в кабинет. Вытащил калькулятор и стал подсчитывать, какими средствами располагает: наличные, которые он привез из Анквиллы, деньги, снятые с депозита в Дублине, плюс то, что осталось от продажи картин. В общей сложности около четырехсот тысяч долларов. Донован кивнул. Хватит, чтобы заплатить Рохе и самому продержаться несколько месяцев. С оплатой адвоката могут быть проблемы, но Лоуренс Паттерсон, возможно, даст отсрочку.
  Донован отложил ручку. Если ничего не случится, все складывается просто отлично. Когда Роха найдет Вики и Шарки, он получит назад свои шестьдесят миллионов долларов. Донован улыбнулся. Он жаждал увидеть Шарки.
  * * *
  Тина Лей сидела перед компьютером с чашкой капуччино. Руки ее дрожали, и кофе выплескивался, поэтому она поставила его подальше от клавиатуры. Девушка находилась в интернет-кафе на Селфбриджес. Были кафе и поближе к ее квартире. Тина могла воспользоваться ими, но ей нравилось менять места, к тому же она давно не была на Селфбриджес. Тина почти милю прошла пешком: ей нужно было привести мысли в порядок.
  Она встретилась с ним. С Деном Донованом. Танго Один. После трех лет ожиданий, работы в стрип-баре, трех лет приставаний и домогательств она наконец встретилась с ним. Может, Грег Хэтуэй прав, может, она и правда в его вкусе.
  Сердце Тины бешено забилось, и она потянулась за сигаретой. Прикурила, сделала глоток кофе. Улыбнулась сама себе.
  Никотин и кофеин. Не самые лучшие вещи для сердца, но они ей просто необходимы.
  Тина размышляла, как отреагирует Хэтуэй, когда получит письмо. Она служила ему годы, и по крайней мере дюжина преступников благодаря ее информации оказалась за решеткой. Тина давно перестала удивляться преступникам, которые выдерживали долгие часы допросов, не выдав никого и ничего, кроме своего имени, адреса и даты рождения, но у которых с легкостью развязывался язык при взгляде на ее грудь и после нескольких бутылок шампанского.
  Хэтуэй хорошо поработал, нигде не засветив Тину в качестве источника информации. После ее рапортов проходило много времени, прежде чем полиция начинала действовать, и каждый раз дело подкреплялось доказательствами и данными, полученными «наружкой». Ее имя не упоминалось в полицейских рапортах. Женщина-невидимка. Но Ден Донован — другое дело. Ден Донован — Танго Один. Тина задумалась: сможет ли Хэтуэй так же надежно защищать ее, если от этого будет зависеть возможность засадить Донована? И если ее прикрытие раскроется, станет ли это концом ее карьеры агента под прикрытием? Или еще хуже — концом карьеры полицейского?
  Много лет назад, когда Тина сидела в офисе с помощником комиссара Питером Лэтэмом, ей стало ясно, что она никогда не сможет стать обычным офицером полиции. Не давало прошлое. Один вопрос девушка никогда не задавала себе: а что ее ждет тогда, когда она будет не нужна как агент? Пенсия? Или ей найдут другую работу, где никого не побеспокоит тот факт, что она провела юность на улице в качестве проститутки? Или ее выбросят, как бездомную собаку?
  Тина погасила сигарету в пепельнице и опустила пальцы на клавиатуру. Она точно знала, что собирается писать. У нее было время привести мысли в порядок. Единственное, что ее терзало, — как отреагирует Хэтуэй, что прикажет делать дальше. Она встретилась с Деном Донованом. Говорила с ним. Провела с ним время. Тина понимала, что этого недостаточно, Хэтуэй захочет большего. Чтобы она приблизилась к нему. Вопрос в том, как близко... Тина начала печатать.
  * * *
  Донован проснулся в восемь часов от жажды. Его мучило похмелье. Он выпил воды из-под крана в ванной, побрился и принял душ. Сошел вниз, обернувшись в полотенце, и направился на кухню. Отчаянно хотелось выпить молока или апельсинового сока, но холодильник был пуст. Магазин находился на углу в паре сотен ярдов, однако Доновану не хотелось выходить на улицу. Он сделал себе крепкий кофе и отнес его в гостиную.
  Там снял с подзарядки четыре мобильника и подключил четыре других. Уселся на диван, отхлебнул кофе, потом набрал номер мобильного Робби с того же телефона, по которому в последний раз разговаривал с сыном. Робби ответил почти сразу.
  — Пап!
  — Привет, малыш. Как дела?
  — Где ты?
  — Дома.
  — Где дома?
  — В нашем доме. Что ты делаешь?
  — Ничего особенного.
  — Планы изменились. Сегодня идешь в школу. Хорошо?
  — Пап... — заныл Робби.
  — Никаких «пап». Только школа. Мама звонила?
  — Нет. Я не хочу говорить с ней.
  — Ладно. Если она позвонит, дай ей этот номер. Скажи, пусть позвонит мне. А если захочет увидеть тебя, ответь — нет.
  — Я не хочу видеть ее. Никогда.
  — Знаю, малыш. Не говори с ней, не позволяй приближаться и будь осторожен с чужими людьми, ладно?
  — Пап, мне уже девять лет. Я не маленький.
  — Она может попытаться забрать тебя.
  — Черта с два!
  Донован улыбнулся решительности сына.
  — Я просто говорю, что она может кого-нибудь послать в школу, чтобы забрать тебя. Не уходи ни с кем, кроме меня и тети Лоры, ладно?
  — Может, мне лучше остаться дома?
  — Не слышал, что я сказал? Ты идешь в школу! Я должен вести себя как нормальный отец, а это значит следить, чтобы ты каждый день ходил в школу.
  — Выходит, мы остаемся в Лондоне?
  — Пока да.
  — Ура! — радостно крикнул Робби.
  — Теперь ты счастлив?
  — Да, спасибо, пап.
  — Итак, школа. Сегодня. Дай мне тетю Лору.
  Робби передач трубку тете.
  — Что ты сказал ему? Он улыбается, как кот, нализавшийся сливок.
  — Я на некоторое время остаюсь здесь. Мы будем жить у себя дома.
  — Хорошее решение, братишка.
  — Потом поговорим, — сказал Донован. — У меня сейчас нет времени. Мой адвокат объяснил, что я пока не могу забрать Робби из страны, мне надо добиться опекунства. Так что буду изображать счастливую семью.
  — Ден!
  Донован улыбнулся:
  — Ты знаешь, о чем я. Я хочу жить с ним не здесь. Не в Лондоне. Но ничего не поделаешь. С сегодняшнего дня он пойдет в школу. Я уже переговорил с директрисой. Вечером заберу его, и мы вернемся домой. Спасибо за все. За то, что позволила ему побыть у тебя.
  — Без проблем, Ден.
  Донован опять поблагодарил ее и дал отбой. Ключи от «рейнджровера» Вики висели на крючке в кухне. Первой мыслью Донована было продать машину как напоминание о бывшей (в ближайшем будущем) жене, однако благоразумие победило. Ему нужны колеса; если не воспользоваться «рейнджровером», придется арендовать машину.
  Донован взял ключи и подошел к машине. Он начал с того, что выкинул из бардачка все вещи Вики: перчатки, очки, коробочки «Тик-Так», сигареты, лосьон от солнца — в мусорный мешок, потом вернулся к автомобилю и сел на место водителя. Но в машине все равно оставался запах духов.
  — Сука! — крикнул Донован, ударив по приборной панели. — Сука, сука, сука!
  Он помчался назад на кухню, обыскал все полки, пока не нашел освежитель воздуха, и обрызгал им салон машины. От приторного запаха лаванды Ден закашлялся. Зато освежитель убил запах духов.
  Донован выехал на улицу. Он не стал проверять, следят ли за ним. У него была своя уловка для «наружки». Он повернул на Кингз-роуд в Челси, проехал всю улицу, пока не нашел место парковки, и направился к офису Алекса Найта. Вход — простая черная дверь между антикварной лавкой и парикмахерской. Донован позвонил. Женский голос поинтересовался, кто пожаловал.
  — Ден Донован к Алексу, — ответил он.
  Дверь щелкнула и открылась. Донован вошел в узкий коридор — на верхней площадке лестницы стояла брюнетка, придерживая рукой вторую черную дверь.
  — Мистер Донован, рада вас снова видеть, — приветствовала она его.
  — Сара, ты прекрасно выглядишь. Мальчик хорошо присматривает за тобой.
  — Мальчик? Мне уже двадцать восемь, черт возьми, — выкрикнул Алекс Найт, выглядывая из офиса.
  Он был высокий и нескладный в квадратных очках в черной оправе и темно-голубом блейзере. Парень протянул длинную костлявую руку.
  Они обменялись рукопожатиями.
  — Да ты выглядишь не старше шестнадцати, — заметил Донован. — Расскажи, чем ты пользуешься, может, и мне пригодится.
  — Честно живу и рано ложусь спать, — ответил Найт. — Попробуй, хотя бы ненадолго. Проходи.
  Офис Найта имел площадь футов в двадцать, но выглядел намного меньше, потому что каждый дюйм стен был заполнен металлическими полками с электронными приспособлениями и техническими руководствами. На огромном металлическом столе тоже высились груды технического мусора.
  — Кофе? — предложил Найт.
  Донован отказался, и Сара закрыла за ними дверь. За дверью тоже висело какое-то электронное приспособление, о предназначении которого Донован даже и не догадывался.
  — Ну, старый негодяй, рассказывай, что я могу сделать для тебя?
  Найт плюхнулся на стул, водрузив ноги на стол. На одной из подошв зияла дыра.
  — Я собираюсь пока остаться в Великобритании, значит, за мной пустят «наружку», — сказал Донован. — Копы, таможня, шпики. Мне нужно очистить дом и машину от «жучков» и засечь любого, кто сунется с ними.
  — Ты хочешь, чтобы это сделал я?
  Донован покачал головой:
  — Без обид, Алекс, лучше я сам.
  — Нет проблем, — ответил Найт, доставая калькулятор. — Советую тебе все же позволить мне проверить дом, чтобы ввести тебя в курс дела, ладно?
  Донован кивнул.
  Найт что-то считал, положив калькулятор на колени.
  — Что скажешь по поводу телефонной линии? У меня есть вещица, которая определит, прослушивают тебя или нет.
  — В другой раз непременно воспользуюсь. А сейчас я и так уверен, что меня прослушивают, — ответил Донован. — И собираюсь пользоваться телефоном, только чтобы заказать пиццу. Меня больше беспокоит дом.
  Найт постучал ручкой по щеке.
  — Да, но если замешаны шпики, тебе понадобится особый фильтр. Они могут ввернуть любую штуковину в комнатный монитор и прослушать весь разговор. Даже если на телефоне будет стоять заглушка.
  Донован кивнул:
  — Ладно, ты спец.
  Найт глянул на калькулятор.
  — Если дело пойдет, у меня есть классный многоточечный измерительный прибор, который все сделает. Новый радиочастотный детектор с Тайваня. Берет все, что угодно. Нужно просто поднести к подозрительному предмету. Можешь также пользоваться им в машине. Я покажу тебе, как он работает, справится и ребенок.
  — О'кей, мне нужен персональный комплект.
  — Как раз это я и собирался предложить. У меня новая модель из Штатов. Немного больше пачки сигарет, цепляешь его к ремню. Он вибрирует при малейших колебаниях. И ты знаешь, что у них «жучки», а они не знают, что ты знаешь. Фишка в том, что прибор ловит большинство радиопередач. Ты носишь антенну под часами, пропуская провод в рукав. Он не на сто процентов надежный, но по крайней мере всегда под рукой. Обнаруживает то дерьмо, которое используют англичане. Они ведь лет на пять отстают от янки.
  Донован улыбнулся. Найт знал свое дело, поэтому он пользовался его услугами последние четыре года, с тех пор как Найт получил второй диплом и решил бросить науку ради бизнеса. Он стоил недешево, зато его вещицы несколько раз спасли Доновану шкуру.
  Найт защелкал калькулятором.
  — Вернемся к дому. Хочешь установить генератор шума? Ты сможешь заглушить радиочастотные «жучки». Еще я дам тебе детектор металла, чтобы обнаружить микрофоны, установленные в стенах. Особенно обрати внимание на электрические розетки. В наше время часто используют лазерные и микроволновые рефлекторы, которые позволяют получать информацию через вибрацию стекла. Их чертовски трудно обнаружить. Но включи шумовой генератор, и никто ничего не услышит.
  — Отлично, — сказал Донован.
  — Наличные или чеки?
  — Нал. — Донован встал и протянул руку. Найт снял ноги со стола и пожал ему руку. — Приятно иметь с тобой Дело, Алекс.
  — С тобой тоже, Ден. Как жена?
  — Не спрашивай, — ответил Ден. — Даже не спрашивай.
  * * *
  Стюарт Шарки с легкой улыбкой смотрел на список. Шестьдесят миллионов долларов. У него шестьдесят миллионов долларов. Стюарт прикинул, сколько места занимают такие деньги. Миллион, пожалуй, войдет в два чемодана. Шестьдесят миллионов — в сто или двести. Шарки представил себе эту картину и улыбнулся. Черт возьми, куча денег! Поместив их на оффшорные счета или вложив в дело, можно получать в год по четыре-пять миллионоз. Более чем достаточно для хорошей жизни. Тем не менее у Шарки были другие планы, и если он их реализует, то превратит эти шестьдесят миллионов в сотни. Конечно, все будет законно. Например, стоит вложить деньги в недвижимость в Центральной Европе. Пока эти страны не вошли в ЕС. Может, даже в странах бывшего Советского Союза. Шарки — тот человек, которому это по зубам, и теперь у него есть средства.
  Зазвонил мобильник.
  — Стюарт? Это Дэвид.
  Дэвид Хойл. Адвокат из Шепердс-Буш в Западном Лондоне. Шарки давно его знал, но услугами пользовался впервые.
  — Привет, Дэвид. Надеюсь, ты звонишь из телефона-автомата?
  — Да, Стюарт. А что, это в самом деле необходимо?
  — Ты не знаешь мужа Вики.
  По этой причине Шарки и пользовался его услугами. Хойл никогда не работал на Дена Донована или кого-то вроде него. Он был семейным адвокатом, который специализировался на разводах и никогда и на милю не приближался к криминальным делам.
  — Знаешь, Стюарт, я чувствую себя немного глупо, каждый раз выбегая из офиса, чтобы поговорить с тобой.
  — Необходимая предосторожность, Дэвид. Прости.
  — Где ты? — спросил Хойл.
  Номер, который дал ему Шарки, был подключен к роумингу. Это британский номер, но Шарки мог позвонить по нему из любой точки Европы.
  — Не слишком далеко, — ответил Шарки. — Лучше тебе не знать.
  — О, как угодно, Стюарт. Информация о клиентах — дело конфиденциальное.
  Шарки улыбнулся. Дену Доновану не знакомо такое понятие, как конфиденциальность.
  — Чем могу помочь, Дэвид?
  — Мы связались с его адвокатами. Он требует опеки. И конечно, попытается опротестовать предписание.
  Шарки чертыхнулся. Они ожидали, что Донован захочет опекать Робби. И забрать его в Анквиллу. Шарки был бы счастлив, если бы Доновану это удалось, но он хотел угодить Вики, по крайней мере пока.
  — Виктория все еще намерена оформить опекунство? — спросил Хойл.
  — Конечно.
  — Думаю, слушание назначат через две недели, — сказал Дойл. — Вы понимаете, что Виктория должна присутствовать лично?
  — А без этого никак?
  — Боюсь, что нет.
  — Надо — значит, надо.
  — Я подготовлю бумаги, Стюарт. Буду на связи.
  Шарки отключил телефон и отложил в сторону. Он не может позволить Вики вернуться в Лондон. Ни в коем случае. Как только она туда вернется, Донован ее достанет. А потом и его. И все будет кончено.
  Шарки вздрогнул, встал и направился в кабинет приготовить себе что-нибудь выпить.
  — Кто звонил? — спросила Вики, выходя на террасу.
  — Адвокат.
  — Он составил предписание?
  Шарки кивнул.
  — И Ден борется против него, как мы и предполагали.
  — Ублюдок, он совсем раньше не интересовался сыном, а теперь хочет поиграть в папочку.
  — Все будет хорошо, Вики. Предписание вступило в силу. Ден не может вывезти Робби из страны. Если сделает это, попадет за решетку.
  — А что насчет опеки?
  — Адвокат готовит бумаги.
  — Как долго это продлится?
  — Он не сказал. Ты же знаешь адвокатов. — Шарки поднял стакан: — Будешь?
  — Нет, спасибо. Думала сходить прогуляться. Может, на пляж. Хочешь со мной?
  Но Шарки уже сидел за компьютером.
  — Не сейчас. Не забывай...
  — Знаю, — перебила она. — Темные очки, шляпка. Ни с кем не вступать в разговоры.
  — Просто напомнил. Никогда не знаешь, кого встретишь на дороге.
  — И надолго это все, Стюарт?
  — Не очень.
  Вики пошла в спальню переодеться. Шарки отхлебнул бренди, мрачно глядя ей вслед. Любовница уже стала надоедать ему. Шарки тошнило от ее постоянно подавленного настроения, ненадежности, глупого нытья, В идеальном мире он просто бы бросил Вики... Увы, мир далеко не идеален, пока в нем есть Донован. Шарки надеялся, что колумбийцы вскоре прижмут его и тогда все образуется. Без Донована он сможет оставить Вики без всяких опасений. Он будет свободным, чистым и с шестьюдесятью миллионами долларов.
  — Ты знаешь, что я люблю тебя? — крикнул он ей вслед.
  — Знаю, — ответила она. — Я тоже люблю тебя.
  Шарки улыбнулся. Как все просто.
  * * *
  Одно из колес тележки было сломано, и она все время сворачивала не туда, куда надо было Доновану. Прошло немало времени с тех пор, как он приступил к закупке продуктов на неделю. В Анквилле это каждый день делал повар-пуэрториканец, а в Лондоне такая обязанность лежала на Вики. Ему не требовалось ничего особенного из еды, но черный кофе Донована уже достал, да и к приезду Робби не мешало бы затариться. Холодильник практически пуст, а у оставшихся замороженных полуфабрикатов истек срок годности, если бы никогда не подходивший к плите Донован вдруг вознамерился пустить их в дело.
  Он просмотрел полки в поисках чая в пакетиках, однако нашел лишь кофе. Сотня сортов кофе и ни грамма чая. Донован взглянул на содержимое своей тележки. Пакет яблок, два рулона туалетной бумаги «Андрекс» и нарезанный батон. Донован почесал ухо, пытаясь вспомнить, что было в холодильнике или, скорее, чего там не было. Ему нужно молоко. И кока-кола. И пиво. Еще апельсиновый сок. Робби пьет апельсиновый сок? Он пытался припомнить, когда они в последний раз завтракали. Похоже, в Анквилле, а там на столе всегда стоял большой кувшин свежевыжатого сока. Наконец Донован добрался до секции чая и положил в тележку две коробки чая в пакетиках. Огляделся в поисках молока. Где оно, черт возьми? Разве не разумно поставить молоко рядом с кофе и чаем?
  Утренняя овсянка. Ему нужна каша. Донован осмотрелся: по всем признакам он находился в отделе чая, кофе и безалкогольных напитков. Он дошел до конца секции и увидел ряд витрин с замороженными продуктами. Нашел пакеты с рыбным филе, мясом, супы быстрого приготовления и бросил все это в тележку. Потом набрел на полки с алкоголем, взял две бутылки «Джека Дэниелса» и две упаковки светлого пива. Улыбнулся. По крайней мере основное куплено.
  Наконец Донован нашел молочный отдел и взял два больших контейнера с молоком. Он провел в супермаркете еще двадцать минут, раздумывая, все ли взял, и пообещал себе в следующий раз составить список.
  По дороге домой Донован остановился у телефона-автомата и позвонил Ундервуду.
  — Дико, перезвони мне, ладно?
  Он назвал номер будки, потом положил трубку. Ундервуд перезвонил через пятнадцать минут.
  — Что на этот раз? — спросил детектив.
  — У меня все отлично, спасибо, Дико. А ты как?
  — Твоими молитвами.
  — Мне надо проверить кое-кого. Есть ручка?
  — Твою мать, Ден! Нельзя пользоваться компьютером национальной полиции как собственным банком данных.
  — Что за вожжа тебе попала под хвост?
  — Может остаться след.
  — Я просто хочу узнать, кто он, Дико. Он не кажется подозрительным, но я хочу быть уверен.
  — Хорошо, только не делай это своей привычкой. Такие вещи загоняют людей в ловушку. Сержант из «Слона и замка»8 попался на прошлой неделе, когда проверял информацию для какого-то журналиста. Лишился работы и пенсии ради полусотни фунтов.
  Донован собрался было напомнить Ундервуду, что платит ему намного больше, чем пятьдесят фунтов, но не стал спорить. Он назвал детективу имя Фуллертона, номер его «порше» и пообещал позвонить на следующий день.
  * * *
  Хэтуэй в третий раз прочитал рапорт Кристины Лей. Говоря честно, он сначала сомневался, что ее работа стриптизершей даст результат. Тем не менее она не только встретилась с Донованом, но и завязала с ним личные отношения. Если Кристина правильно поведет себя, то сможет сблизиться с ним, сломать его оборону. Все, что ей нужно делать, — не спешить.
  Хэтуэй отправил ей поздравления и предостерег от необдуманных поступков, которые могут спугнуть Танго Один. Донован всегда был охотником, ему нравилось добиваться женщин; ей придется подыгрывать.
  Отправив письмо Кристине, Хэтуэй заметил, что пришло еще одно сообщение, кликнул по иконке-конверту и открыл почту от Фуллертона. Он просмотрел рапорт Джеми. Настроение здорово поднялось: его план осуществляется. Наконец все собрано воедино. Не только Кристина познакомилась с Донованом, но и Фуллертон завязал с ним дружбу. Достаточно близкую, чтобы навредить.
  На столе рядом с компьютером лежали черно-белые фотографии, сделанные у стрип-клуба. Фуллертон в письме указывал, куда собирается отвезти Донована, поэтому «наружка» была на месте задолго до того, как там появился «поршe». Здесь же валялись фотографии, запечатлевшие приезд фуллертона и Донована и его отъезд в голубом «эм-джи-би». Донована от клуба должны были вести две машины, однако они упустили спортивный автомобиль у светофора. Впрочем, не важно. В своем рапорте Кристина в деталях описывала, что произошло тем вечером.
  Теперь у Хэтуэя была вся цепь: Донован, Карлос Родригес и Рики Джордан — главный распространитель сильных наркотиков в Шотландии. Плюс намеки на то, что они перевозят наркотики в «фольксвагенах-жуках». Правда, Фуллертон слышал только обрывки разговора, отдельные фразы.
  Пошарив по Интернету, Хэтуэй через несколько минут выяснил: единственным местом, где все еще производили эти автомобили, была Мексика. А Карлос Родригес большинство наркотиков провозил через Мексику. Хэтуэй улыбнулся. «Жуки» нашпигованы героином и кокаином.
  У Хэтуэя меньше часа ушло на то, чтобы узнать: корабль с шестьюдесятью новыми «фольксвагенами-жуками» направляется в Феликстоу. Читая информацию, он грыз ногти. Потом опять просмотрел рапорт Фуллертона. Что-то случилось. И похоже, Донован в этой сделке отошел на задний план. Джордан напрямую работал с картелем Родригеса, хотя у Фуллертона сложилось впечатление, что сделку подготовил Донован. Плюс два миллиона фунтов из денег Донована, которые Фуллертон передал Хесусу Родригесу.
  Кусочки мозаики начали складываться в единое целое. Мозг Хэтуэя бешено заработал. Он попытался расслабиться и позволить мозгу самому сделать выводы. Внезапно его осенило. Донована кинули. Может, на деньги, как раз предназначенные для оплаты товара. Он вернул Родригесу два миллиона фунтов как плату за свой промах и передал сделку Джордану. В голове опять что-то щелкнуло — Донован стеснен в средствах, поэтому и продал картины. Его деньги исчезли. Все. Стюарт Шарки увел его жену и обчистил его банковские счета.
  Хэтуэй улыбнулся. Жизнь становится все интереснее. Доновану придется покрутиться, чтобы вернуть деньги. А пока он зациклен на этом, его меньше всего волнует, что происходит вокруг.
  Время делать ставки. Хэтуэй не хотел проводить операцию с участием таможни и полиции. И те, и другие позволят наркотикам пройти, чтобы выйти на заказчика и тем самым проследить всю цепочку.
  * * *
  Пробка растянулась на полмили до школы Робби. Донован сидел в «рейнджровере», включив на полную громкость кассету «Оазиса». Два парня из Манчестера, добившиеся успеха. Любопытно, сколько они получают за свой рок-н-ролл. Конечно, миллионы. Возможно, десятки миллионов. Может, больше, чем он сам? Шестьдесят миллионов долларов? Донован постучал пальцами по приборной панели. Единственное, о чем можно сказать с уверенностью, — их счета не обчистили до последнего доллара.
  Робби, ждавший у входа в школу, помахал отцу и выбежал на тротуар.
  — Я думал, ты не приедешь, — сказал он, забираясь на сиденье.
  — Я же сказал, что приеду. — Женщина в «хонде», стоящая перед ними, не собиралась двигаться. Доновану пришлось посигналить. — Давай, глупая сука, мы помрем здесь.
  — Пап! Это миссис Купер. Мама Элисон.
  — Ну, маме Элисон сначала следует научиться ездить, а потом уже вылезать на дорогу. И эта машина великовата для нее. Пусть берет мини.
  Робби сполз вниз по сиденью, закрыв лицо руками. Донован снова посигналил, потом улыбнулся, видя смущение Робби.
  — Может, протаранить ее?
  — Пап... пожалуйста.
  — Ладно, я пошутил.
  — Я сижу с ней.
  — С матерью Элисон? Ты сидишь с матерью Элисон?
  Робби рассмеялся:
  — Нет, не с матерью Элисон. А с Элисон.
  Донован отпустил рычаг.
  — Что ты хочешь на вечер? У нас есть рыбное филе, цыпленок, ростбиф, индейка. Правда, все полуфабрикаты.
  — Ты собираешься готовить?
  — Что-нибудь на скорую руку.
  Робби помахал рукой двум друзьям.
  — Может, поедим в «Бургер-кинг»?
  — Ты растешь, Робби. Тебе надо есть овощи и все такое.
  — Я могу заказать луковые кольца. Или жаркое по-французски.
  Донован рассмеялся:
  — Почему бы и нет? Знаешь, где ближайший?
  — Конечно, поворачивай налево.
  Донован улыбнулся и свернул, куда сказал Робби. Через десять минут они подъехали к «Бургер-кинг». Здесь не было стоянки, поэтому Донован сунул в руку сыну пятьдесят фунтов и велел поторопиться.
  — Пап, это пятьдесят фунтов, — возразил Робби.
  — Дадут сдачу. Давай.
  Робби вошел внутрь и через несколько минут появился с двумя огромными пакетами. Донован протянул руку за сдачей.
  Через полчаса они ели свои бургеры на кухне, запивая кока-колой.
  — Хорошая была идея, — заметил Донован. — И мыть посуду не надо.
  Робби вытер салфеткой перемазанные кетчупом губы.
  — Я рад, что ты дома, пап, — сказал он.
  Донован потрепал его по волосам.
  — Ты ведь знаешь, что всегда можешь положиться на меня.
  Робби кивнул.
  — У тебя порядок с карманными деньгами?
  — Могу потратить и больше, — улыбнулся Робби.
  Донован вытащил бумажник и дал мальчику пятьдесят фунтов.
  — Пап, зачем столько?
  — А сколько тебе давала мама?
  — Десять. Обычно по пять два раза в неделю. В понедельник и пятницу.
  — А что, если я подниму ставку? Тебе почти десять, поэтому, думаю, ты можешь получать по двадцать фунтов в неделю. Идет?
  Робби улыбнулся:
  — Идет.
  Донован спрятал пятьдесят фунтов и дал сыну двадцатку. Робби засунул банкноту в карман.
  — Чем думаешь заняться вечером? Хочешь посмотреть фильм?
  — Сегодня вечер посвящен школе, нужно сделать домашнее задание.
  — Домашнее задание? Они задают домашнее задание девятилетнему мальчику?
  — Пап, я делаю домашние задания с тех пор, как начал ходить в школу.
  — Да, учеба — штука важная. Думаю, мне следовало бы задержаться в школе подольше.
  — Зачем?
  Донован нахмурился:
  — Что ты имеешь в виду?
  — У тебя ведь нет специальности, да?
  — Просто жизненные университеты и школа выживания.
  — Видишь. — Робби взял бургер и бумажный стакан. — Несмотря на это, ты богат.
  — Кто тебе так сказал?
  Робби указал рукой на кухню:
  — Пап, посмотри на все это. У тебя «Ролекс». Сколько стоит моя школа? Ты богат.
  — Не так, как Билл Гейтс.
  — Я не сказал: супербогат. Я даже не сказал, очень-очень богат. Я сказал: богат.
  Донован улыбнулся настойчивости сына.
  — Ну, и в чем смысл?
  — Ни в чем. Просто тебе не стоит говорить, что ты хотел бы остаться в школе, потому что это неправда. Ты хочешь, чтоб я остался в школе и стал доктором или начальником.
  — Я этого хочу?
  — Да. И мама этого хотела. Она всегда заставляла меня читать научные книжки и всякую ерунду. Говорила, что не хочет, чтобы я стал таким, как ты.
  — Может, ты не хочешь становиться таким, как я? Может, тебе лучше стать врачом, заботящимся о больных людях, и сойти в могилу раньше срока?
  — Это несправедливо, — фыркнул Робби.
  Донован встал. Потянулся вперед, схватил сына за руку, перекинул через плечо и закружил по комнате.
  — Уверен? — крикнул он.
  — Да! Уверен. Перестань. Меня стошнит!
  Донован продолжал.
  — Пап! Стой!
  — Сдаешься?
  — Да!
  Донован осторожно опустил Робби. У него тоже закружилась голова, и он схватился за стул, чтобы не упасть.
  Робби хохотал, вертя головой.
  — Ты ненормальный.
  Донован подошел к сыну и пригладил вихры на его макушке.
  — Хочешь еще?
  — Нет, — засмеялся Робби.
  Он повернулся и взбежал по лестнице. На полпути остановился, проверяя, не гонится ли за ним Донован.
  — Спускайся, когда сделаешь домашнее задание, — крикнул ему вслед Ден. — Я сварю какао.
  * * *
  Их было двое, оба в черной одежде и кожаных перчатках. Один открывал замок, другой караулил, хотя в два часа ночи они были единственными посетителями в офисном здании. Они прошли через люк. Там была сигнализация, однако мужчина, ковырявшийся в замке, более двадцати лет служил в крупной компании, занимающейся безопасностью, и не существовало такой сигнализации, которую он не смог бы отключить. Теперь его отправили в свободное плавание, и люди вроде Хуана Рохи с удовольствием платили за его мастерство и молчание.
  Мужчина быстро справился с замком, открыл дверь и направился к щитку с сигнализацией. Он знал устройство сигнализации и четырехзначный код. Сирена не взвыла. Он кивнул напарнику и указал на дверь с табличкой «Дэвид Хойл». Напарник вошел в офис и начал просматривать папки в шкафу красного дерева.
  Человек, отключивший сигнализацию, просматривал бумаги в главном офисе. Он искал папки с именами Стюарта Шарки или Виктории Донован. Не найдя ничего похожего, вошел в главный компьютер, проверяя все файлы и адресные книги. Из офиса Хойла раздавалось шуршание кожаных перчаток, касавшихся клавиатуры. Это напарник рылся в личном компьютере адвоката. Через двадцать минут они убедились, что в банке данных нет даже упоминания этих двух имен.
  Они обшарили все столы в офисе, проверили все адресные книги, но ничего не нашли и исчезли тем же путем, что и пришли.
  * * *
  Зазвонил будильник, и Донован перевернулся, пытаясь укрыться от шума. Будильник продолжал звенеть. Донован нащупал кнопку и с силой треснул по ней. Посмотрел на табло. Семь тридцать. Донован застонал. Он никогда не вставал так рано.
  Он сполз с кровати, нацепил халат и открыл дверь.
  — Робби, ты встал?
  Ответа не последовало, поэтому ему пришлось пройти по коридору и постучать в дверь сына. Никакой реакции.
  Робби тихо посапывал, накрыв голову подушкой. Донован потормошил его.
  — Давай, пора вставать.
  — Еще пять минут, — сонно пробормотал Робби.
  — Никаких минут, — ответил Донован и откинул одеяло.
  Он отдернул шторы и спустился вниз по лестнице. Включил чайник и сделал тост, но, открыв холодильник, понял, что забыл купить масло или джем. Он насыпал в чашки шоколад и залил молоком, потом заварил чай. С верху доносились звуки льющейся воды: Робби принимал душ.
  В дверь позвонили, и Донован пошел открывать. Алекс Найт с кожаным чемоданчиком в руке. Похоже, на Найте были все тот же синий блейзер и черные слаксы, что и накануне. Он бодро улыбнулся Доновану:
  — Еще не проснулся, Ден?
  — Какого хрена, Алекс, ты чего в такую рань?
  — Кто рано встает, тому Бог подает, — ответил Найт, проходя в дом. — Начну с кабинета, ладно?
  Донован проводил его. Найт поставил чемоданчик на стол и открыл его. Там было полно всякого технического хлама. Найт вытащил маленькую черную коробочку размером с карманную книгу и показал Доновану. На ней были два огонька, зеленый и красный, и жидкокристаллический индикатор для вывода данных.
  — Глушитель «жучков», — объяснил Найт. — Он также покажет, если линия прослушивается. Два по цене одного.
  Донован кивнул. Ему приходилось видел похожие штуки.
  — Зеленый огонек — можно говорить, красный — тебя прослушивают. — Он подмигнул Доновану. — Я поставлю на каждый телефон по штуке, потом проверю стены.
  — Хочешь кофе?
  — Черный с четырьмя кусками сахара, — кивнул Найт и улыбнулся. — Что я могу сказать? Бедные мои зубки.
  — Я вообще удивлен, что они у тебя остались.
  Донован отправился на кухню и сделал кофе для Найта. Когда он нес его в кабинет, на лестнице появился Робби.
  — Каша на столе. Шоколад.
  Робби нахмурился, увидев, что Донован в халате.
  — Ты ведь не повезешь меня в школу в таком виде?
  — Что ты имеешь в виду?
  — Почему ты не одет?
  Донован указал на Найта, который разбирал на столе телефон:
  — Я занят.
  — Как всегда, — фыркнул Робби.
  Он повернулся к отцу спиной и направился в кухню.
  — Я вызову такси, — сказал Донован.
  — Я не поеду в школу в дурацком кебе.
  — Тогда пойдешь пешком.
  — Мама всегда сама отвозила меня в школу, — возразил Робби.
  — А что еще, черт побери, ей было делать? Разве что тратить мои деньги и спать с моим бухгалтером.
  Робби отшатнулся, словно от удара. Глаза наполнились слезами.
  Донован понял, что зашел слишком далеко.
  — О Господи, Робби, — быстро извинился он. — Прости.
  Мальчик схватил свой рюкзак.
  — Я пойду пешком.
  Донован положил сыну на плечо руку, но Робби сбросил ее.
  — Слушай, я вызову такси. Я знаю фирму, у них есть «мерседесы». Как насчет того, чтобы поехать в «мерсе»?
  Робби выбежал на улицу, громко хлопнув дверью. Донован выругался и понес Найту кофе.
  Тот все еще ковырялся с телефоном на столе Донована.
  — Алекс, у тебя есть дети?
  — Пока не посчастливилось, — серьезно ответил Найт и поправил на носу очки.
  — Возможно, это и к лучшему, — заметил Донован, взглянув на часы. — Мне надо позвонить.
  — Здесь линия в порядке, — сказал Найт.
  Донован вытащил один из мобильников:
  — Нет, лучше я воспользуюсь этим.
  Найт кивнул.
  — Ты знаешь, что они могут прослушивать их?
  — Да, но только если им известен номер. Я пользуюсь одноразовыми сим-картами.
  Чтобы позвонить, Доновану пришлось выйти в сад за домом. Шлепая по траве босыми ногами, он на ходу набрал номер Ундервуда, который тот дал ему накануне. Это была городская телефонная будка в полумиле от квартиры детектива на Шепердс-Буш. Ундервуд ответил сразу же.
  — Я опаздываю на работу, — предупредил он.
  — Что ты выяснил? — спросил Донован.
  — Он торгует произведениями искусства. Есть лицензия. Известен полиции. Никаких доказательств, одни подозрения. Конечно, приложив усилия, можно его засадить. Но повсюду снует рыбка и покрупнее. Тем более что у него законный бизнес, который приносит деньги. Хотя, думаю, он продает ворованный товар. Пару раз его задерживали с наркотой, но оба раза при нем было лишь немного марихуаны, поэтому отделался предупреждением.
  — А может он быть одним из ваших?
  — Он не числится как информатор, а их сейчас всех регистрируют. Нет регистрации — нет дела, сам знаешь.
  — Да, Дико.
  — А что ты так интересуешься этим парнем? — спросил детектив.
  — Он продал для меня несколько картин, вот и все. Но поскольку крутится у меня в доме, я просто хотел убедиться, что он чист.
  Донован поблагодарил детектива и отключил телефон. Он не ждал другого ответа от Ундервуда, так как шестым чувством угадывал агентов под прикрытием и полевых агентов, а на Джеми Фуллертона ни один из его звоночков не просигналил. Правда, он немного нахальный, но это неплохо. К тому же славно поработал на Донована, продав картины и передав чеки Родригесу. Единственная проблема в том, что Фуллертон повсюду таскает с собой наркоту. А Доновану меньше всего хотелось, чтобы его засекли с наркотиками.
  Донован выпил чай на кухне, потом вытащил из телефона сим-карту, поднялся наверх и спустил ее в унитаз. Вниз он сошел уже в черных джинсах и голубой джинсовой рубашке от Ральфа Лорена с закатанными рукавами.
  Найт работал с телефонами в гостиной.
  — Скоро закончу здесь, Ден.
  — Все чисто?
  — Пока. Уверен, что за тобой следят?
  — Абсолютно. — Донован кивнул на черную коробочку, которую Найт подносил к телефону: — Они надежны?
  — Для обычного наблюдения, да. Окупятся. Они безупречны. Проблема возникнет только тогда, когда шпики начнут за тобой следить через спутник или микроволновый передатчик. Копы и таможня не смогут сделать это, а вот Шестерка и Пятерка вполне.
  Донован напрягся. С тех пор как МИ-5 и МИ-6 начали следить за передвижением наркотиков и отмыванием денег, они запросто могут участвовать и в этом деле. Ладно, не важно. Он никогда не доверял телефонам, за исключением случайных телефонов-автоматов.
  — Хочешь, я покажу тебе портативный детектор?
  Найт подошел к чемоданчику и вытащил оттуда бело-голубую коробочку. Открыл ее и нажал на белую полистироловую рамку. Внутри оказался серый пластиковый кубик с зажимом на одной стороне и тремя рычажками и цифровым дисплеем на другой. Найт вытащил из коробочки сменную батарейку и передал Доновану:
  — Заряжай на ночь. Зарядники в коробке. Говорят, они рассчитаны на пятьсот часов, но это в режиме экономии. Думаю, проработает часов сорок восемь, а это значит — шесть дней по восемь часов.
  — Позвоню тебе, если у Робби возникнут проблемы с математикой.
  Найт вытащил вторую батарейку из кармана и вставил в детектор. Подошел к Доновану и нажал на рычажок, потом взял длинный провод со штепселем на одном конце и тонким зажимом на другой, приказал Доновану продеть провод в рукав рубашки, а зажим прикрепить к ремешку «Ролекса». Донован выполнил все его указания, после чего Найт вставил штепсель в детектор и включил.
  Просунув провод, Донован опустил рукава. Провода не было видно.
  — Умно, — похвалил Донован. — А он работает?
  Найт подошел к чемоданчику, вытащил маленький магнитофон и включил его. Жестом подозвал Донована поближе.
  — Мне нужно как-то вытягивать руку или еще что-нибудь делать? — спросил Ден.
  — Нет, веди себя нормально. Он ловит на расстоянии шести футов и больше.
  Донован сделал еще один шаг вперед. Потом другой. Когда он оказался в двух шагах от Найта, коробочка на его ремне начала вибрировать.
  — Да, действует. — Он отступил назад. Вибрация прекратилась. Донован двинулся вперед, и прибор опять заработав — Отлично.
  — Он даже более чувствителен к подслушивающим устройствам. — Найт выключил магнитофон и засунул его в чемоданчик. Вытащил черную коробочку побольше, размером примерно с телефонный справочник, и два маленьких громкоговорителя. — Тебе понравится, — улыбнулся Найт, положил коробку и громкоговорители на кофейный столик и протянул шнур к ближайшей розетке. — Генератор шума. Заглушает все типы подслушивающих устройств.
  — Они поймут, что я пытаюсь что-то скрыть от них, — возразил Донован.
  — Не обязательно, — ответил Найт, щелкая маленьким выключателем. Загорелся красный огонек, и комната наполнилась шумом. Найт повернул белый пластиковый рычаг, и шум увеличился. — Скорее, они подумают, что у них проблемы с техникой. Меняй громкость. Поверни вниз, если разговор безобидный, поверни вверх, когда обмениваешься секретной информацией. Это сведет их с ума. — Найт встал. — Ладно, проверю внизу, покажу тебе, что к чему, потом гляну телефоны наверху.
  Он взял портативный радиочастотный детектор с круглой антенной на конце, напоминающий ракетку для настольного тенниса. Показал Доновану, как включать и как расшифровывать данные, потом проверил плинтуса.
  Донован был знаком с этой процедурой. Он сам часто проверял виллу в Анквилле.
  Зазвонил телефон. Донован снял трубку, автоматически проверив огоньки на мониторе. Горел зеленый. Можно говорить свободно. Звонил Робби. Донован ждал, что сын извинится за то, что сбежал, но у мальчика на уме было другое. Он собирался играть в футбол, а сумку с вещами оставил дома. Донован пообещал привезти ее и договорился встретиться у школьных ворот в половине двенадцатого.
  * * *
  Ее называли «Всемогущей». Майор Аллан Геннон не мог точно сказать, кто и когда так окрестил секретную спутниковую телефонную сеть, но теперь никто не называл ее по-другому. Чемоданчик с «Всемогущей» стоял на соседнем от Геннона столе, а сам он находился в офисе в казармах герцога Йоркского в Лондоне в двух шагах от сети бутиков Слоун-сквер. В остальное же время Геннон никогда не расставался с этим чемоданчиком.
  Когда «Всемогущая» подала сигнал, майор стоял у окна, глядя сквозь бронированные стекла на пустой учебный плац. Это был властный, настойчивый звук, не похожий ни на одну из излюбленных мелодий для сотовых телефонов. Голос «Всемогущей» не терпел никаких возражений. Она настойчиво требовала: ответь сейчас же. Геннон прекрасно понимал степень важности звонков, проходящих через «Всемогущую». Единственные, кто имел доступ к ней, — премьер-министр, члены кабинета министров, шефы МИ-5 и МИ-6.
  Геннон подошел к телефону и снял трубку.
  — Майор Геннон.
  Глава МИ-6 назвал себя и проинструктировал Геннона, который сделал пометки в блокноте, прикрепленном к металлической доске со штампом «Совершенно секретно».
  Разговор был кратким, менее двух минут. Геннон повторил полученную информацию, потом положил трубку. Сержант-десантник взглянул на него из-за газеты «Ивнинг стандарт».
  — Игра началась, — произнес Геннон. — Груз направляется в Феликстоу. Перехват сразу же, как войдет в наши воды. Возможно, наркотики.
  — Таможня? — спросил сержант, ветеран парашютно-десантных войск с пятнадцатилетним стажем.
  — Шпики, — ответил Геннон. — Специальные инструкции — не посвящать в дело таможню.
  — Они опять затеяли свои мелкие игры? — поинтересовался сержант.
  — Сила привычки, — ответил Геннон. — С тех пор как пал железный занавес, у них много дел. Хотя все равно не понимаю, почему этим должны заниматься восемь «кирпичей».
  Парашютисты-десантники и морские пехотинцы разделялись на группы из четырех человек, названные «кирпичами». В каждом «кирпиче» есть специалисты в области связи, медицины, ликвидации, обладающие другими навыками: знанием языков, снайперским искусством и подводным плаванием.
  — Мы пойдем на надувных лодках, вертушки не нужны.
  — Делимся пятьдесят на пятьдесят?
  — Думаю, да, — предположил Геннон. — Морпехи пойдут под водой на скиммерах. Нет причин ожидать сопротивления, но мы отправимся в полном снаряжении. — Майор взглянул на часы. — Полный инструктаж через восемнадцать часов.
  * * *
  Донован нашел сумку Робби за кроватью. Бросил ее на пассажирское сиденье «рейнджровера» и уже собрался отъехать, когда ему в голову пришла неожиданная мысль. Он вернулся домой, взял радиочастотный детектор и провел им снаружи по низу машины, потом сел на сиденье и проверил салон.
  Вдруг какая-то машина свернула с дороги. Донован поднял глаза, насторожился, но расслабился, увидев, что это Луиза. Девушка махнула ему и вылезла из спортивной «ауди». Доновану в голову пришла забавная мысль: девушкам, работающим в стрип-клубах, нравится управлять мощными машинами.
  Он вылез из «рэйнджровера» и помахал в ответ.
  — Надеюсь, ты не вздумаешь рассердиться на меня, — вместо приветствия произнесла девушка. На ней была кожаная куртка, голубые джинсы, которые обтягивали ее словно вторая кожа, и солнцезащитные очки. — Крис сказала мне, где ты живешь.
  — Нет проблем, — успокоил ее Донован. Он взглянул на часы. — Только я как раз собирался уезжать.
  Лицо Луизы помрачнело.
  — А, ну ладно. Я просто хотела сказать тебе спасибо и предложить выпить вместе кофе.
  Она смотрела на портативный детектор, который Донован все еще держал в руках. Он бросил его в «рэйнджровер».
  — Знаешь, а что, если ты подвезешь меня в школу к моему сыну? Мне надо отдать ему форму для футбола. Потом можно будет заглянуть в кафе.
  Луиза улыбнулась. Очень милая улыбка, подумал Донован. Когда он был в ее квартире, видел только слезы и дрожащую нижнюю губу. Девушка повернулась и пошла к своему спортивному авто, а Донован не мог глаз отвести от ее попки. Теперь он понимал, почему она может позволить себе такую машину. Луиза оглянулась и заметила, что Донован смотрит на нее.
  Он быстро отвел глаза, вытащил сумку Робби и закрыл «рэйнджровер». Девушка уже запустила двигатель, когда он сел на пассажирское сиденье.
  — Отличная машина.
  — Моя игрушка, — сказала Луиза. — Хочешь сесть за руль?
  * * *
  — А парню не хреново! — восхищенно заметил Шакер, фотографируя отъезжающую «ауди». — Сначала блондинка, теперь брюнетка. Обе классные. Видел фигуру?
  Дженнер опустил бинокль и записал регистрационный номер машины. Блондинка оказалась стриптизершей, и Дженнер готов был поспорить, что брюнетка занимается тем же бизнесом.
  — Имей ты его миллионы, и вокруг тебя крутились бы такие же милашки.
  — У меня и так все в порядке, — защищался Шакер.
  — Конечно. Как скажешь им, что работаешь на таможне, так сразу их глаза затуманиваются, правда?
  — Все дело в мотоцикле. Птички любят байки.
  — Нет, птички говорят, что им нравятся байки, пока не выйдут замуж. Потом они хотят, чтоб ты продал байк и купил машину.
  — Не, так не пойдет. А вот Донован, у него ведь есть стиль, правда? Как думаешь, сколько стоит его дом?
  — Два с половиной. Может, три.
  — Они не могут конфисковать его имущество?
  — Он об этом позаботился. Думаю, дом записан на имя жены. Или еще на кого-то. В любом случае к нему не подберешься. Даже если у них что-то будет против него.
  Дженнер усмехнулся. Оба работали третью смену и провели в комнате тридцать шесть часов. Они по очереди спали на односпальной кровати, и теперь наступила очередь Дженнера.
  — Что ты думаешь о его манипуляциях с машиной? — спросил Шакер, прокручивая пленку.
  — Проверял. Нет смысла это делать каждый день. Нам просто нужно подождать.
  — Он знает, что мы следим за ним. Такие, как Донован, всегда чуют слежку. А тот парень, который приходил сегодня утром? Наверное, технарь, помогает избежать прослушки.
  — Узнаем, когда проверим номер машины, но вообще-то да, выглядел как технарь. Если так, нет смысла начинять дом «жучками». По крайней мере если мы не хотим его разозлить.
  — Логично, — согласился Шакер.
  — Это не наше дело, — ответил Дженнер, — но я собираюсь предложить лазерные микрофоны. Посмотрим, смогут ли они переиграть нас. Хотя, думаю, мы зря потратим время: Донован не станет обсуждать дела по телефону или дома.
  * * *
  Донован объяснил Луизе, как проехать к школе. Она вела машину уверенно и лучше, чем Крис. Девушка ехала так же быстро, но аккуратно, тогда как во время поездки с Крис у Донована сердце выскакивало из груди. С Луизой он мог по меньшей мере расслабиться.
  — Крис рассказала мне, что ты сделал. Спасибо.
  — Не за что.
  Она искоса взглянула на него, и Донован увидел свое отражение в черных стеклах очков.
  — Это было опасно, Ден. Ты рисковал.
  — Не в данном случае. Он идиот.
  — Я о другом. Он же мог дать сдачи. Но ты поехал и сделал то, что сделал. Ради меня.
  — Сдачи? Чтобы такой, как он, был способен постоять за себя? Такие типы — трусы. Поэтому они бьют женщин, и тогда сами себе кажутся сильными.
  На красный свет Луиза остановилась. Она протянула руку и включила магнитофон. «Оазис». Донован улыбнулся совпадению. Та же кассета стояла в его «рэйнджровере».
  — Я имела в виду полицию. Кто-то мог вызвать копов, но ты не побоялся. Ты просто наплевал на это.
  — Как бык, который землю роет и на себя бросает?
  Что-то завибрировало на ремне Донована. Он подумал, что это из-за езды, и сменил позу, однако вибрация не прекратилась.
  — Ты поступил обдуманно. Не сгоряча. Все просчитав.
  Донован засунул руку в карман проверить: может, это один из мобильных. Потом вспомнил о приборе Найта и напрягся.
  — Что-то не так? — спросила Луиза, поглядывая на него.
  — Судорога, — соврал Донован.
  Это был портативный радиочастотный детектор. В машине «жучки»? Он говорил о том, как избил человека, а машина, мать ее, прослушивается! Луиза подставила его. Подставила, заговорив об этом. Заставила признаться. Он стал лихорадочно вспоминать, что успел сболтнуть. И хватит ли у них доказательств?
  Закончилась песня «Оазиса». Свет сменился на зеленый, и Луиза рванула вперед, продолжая взволнованно посматривать на него.
  — Ты в порядке? Может, остановить?
  Донован помотал головой. Началась следующая песня. Внезапно его осенило. Он выключил магнитофон. Детектор перестал вибрировать.
  — Не нравится «Оазис»? А ведь они, как и ты, из Манчестера.
  — Откуда ты знаешь? — спросил Донован.
  Он не говорил Крис, откуда родом.
  — Да перестань, Ден, — рассмеялась девушка. — У тебя такой акцент...
  Донован снова запустил кассету. Магнитофон заработал, и детектор тоже. Он выключил магнитофон, и детектор отключился.
  — О чем ты думаешь? — спросила Луиза.
  Донован улыбнулся.
  — Прости, — ответил он. — Какое-то затмение.
  Они подъехали к школе, где учился Робби. Мальчик ждал у ворот, пристально глядя на дорогу. Он не заметил Донована, сидящего в «ауди».
  — Я недолго, — пообещал Ден, выпрыгивая из машины.
  Увидев отца, мальчик нахмурился.
  — Кто это? — спросил он, заглядывая в лобовое окно.
  — Друг, — ответил Донован, протягивая сумку.
  — Подруга?
  — Это друг, хотя она девушка. Возьми свои вещи, они тебе нужны или нет?
  Робби взял сумку.
  — Было бы приятно услышать от тебя «спасибо», — заметил Донован.
  — Кто она?
  — Просто друг. Понял? Я помог ей, и она приехала меня поблагодарить. Потом сказала, что подвезет меня к тебе. Ты же знаешь, я ненавижу ездить по городу.
  — Ты жуткий водитель, — пробубнил Робби.
  — Я отличный водитель, — возразил Донован.
  — Ты слишком быстро теряешь терпение. Постоянно сигналишь. И не смотришь в зеркало.
  Донован выпрямился.
  — Я вечером заберу тебя, ладно? Приеду на «рэйнджровере».
  Робби кивнул:
  — Ладно. — Он поднял сумку. — Спасибо, что привез.
  — Задай им чертей. Забей пару голов.
  — Я защитник, пап.
  — Защитники тоже могут забивать. Не давай загнать себя в ловушку. Если есть возможность забить гол, валяй, понял?
  — Это командная игра, — рассмеялся Робби и убежал.
  Донован вернулся к машине.
  — Все в порядке? — спросила Луиза.
  — Сын решил, что ты моя подружка.
  — Не подхожу по возрасту?
  — Тоскует по матери.
  — А... — проговорила Луиза, заводя мотор. — «Старбакс» тебя устроит? Там подают мой любимый кофе.
  Он молчал, глядя в окно.
  — О чем задумался? — спросила девушка, останавливаясь, чтобы пропустить пенсионерку на «тойоте».
  — Робби сказал, что я жутко вожу машину.
  — А ты сам как считаешь?
  — Нормально.
  — Если хочешь побыстрее прекратить отношения, — рассмеялась Луиза, — скажи мужчине, что он плохой водитель.
  — У тебя сейчас есть кто-нибудь? — спросил Донован.
  Как только слова слетели с губ, он тут же пожалел о них. Слишком личный вопрос.
  Луиза пожала плечами.
  — Трудно иметь постоянные отношения, занимаясь тем, чем я, — сказала девушка.
  — Зато отличный способ познакомиться, — заметил Донован.
  Луиза подняла бровь и вздохнула:
  — Верно. Но я хотела бы покончить с парнями, которые считают, что лучшее времяпровождение — засовывать девушке в стринги двадцатифунтовые банкноты.
  — Ты отдаешь предпочтение чудовищам, сидящим у телевизоров? — улыбнулся Донован.
  — Я хотела бы покончить с парнями, которые закрывают глаза на мою работу и убеждают себя в том, что я занимаюсь этим, чтобы прокормиться. Разве так думают настоящие мужчины?
  — Ты хочешь сказать, если бы кто-то на самом деле любил тебя, то не позволил бы заниматься этим?
  — Точно.
  — Может, он решит, что таким образом ты делаешь карьеру? Моя жена, которая в ближайшее время станет бывшей, не работала ни дня в своей жизни. Она перебралась из дома отца в мой дом. От одного покровителя к другому.
  — Жена, которая в ближайшее время станет бывшей? Ты собираешься разводиться?
  — Надеюсь, это не войдет в привычку, — ответил Донован. Потом покачал головой: — Шутка.
  — Звучит невесело.
  — Я все еще немного переживаю.
  — Пройдет. Вот и приехали.
  Она припарковала машину у счетчика и выпрыгнула до того, как Донован смог продолжить разговор. Включила счетчик и закрыла «ауди». Когда они вошли в кафе, Донован потянулся за бумажником, но Луиза остановила его:
  — Ни в коем случае. Я угощаю, помнишь? Капуччино подойдет?
  Донован занял место у окна, пока Луиза заказывала кофе. Она села напротив и поставила перед ним дымящуюся чашку. Они чокнулись чашками.
  — Спасибо за то, что сделал.
  — Я сделал это с удовольствием.
  Луиза отхлебнула кофе и вытерла губы салфеткой.
  — Не думай, что я жертва, Ден. Отчаявшаяся девица — может, и так, — но не жертва. Я справлюсь.
  Она сняла очки. Левый глаз все еще был опухшим, а краснота превратилась в темный синяк.
  Донован улыбнулся.
  — Видела бы ты того парня, — утешил он ее.
  — Я ударила его ногой в пах, и он скорее всего не смог бы ничего со мной сделать. Занимаясь тем, чем я, надо уметь справляться с мужчинами.
  — Уверен, что так и есть, — серьезно подтвердил Донован.
  Луиза улыбнулась и надела очки.
  — Ты знаешь, о чем я. Это вопросы психологии. Умение контролировать ситуацию.
  — И в этом я уверен.
  — Он застал меня врасплох. Думаю, такого больше не повторится. Но я на самом деле благодарна тебе, Ден. Ты не знал меня, однако помог. Будем друзьями, ладно?
  Донован с энтузиазмом кивнул, поднял свою чашку и чокнулся с девушкой.
  — Ладно, — согласился он.
  * * *
  — Ты был плохим мальчиком, верно? — спросила женщина.
  Около тридцати. Рыжие волосы до плеч. Одета в черную кожаную мини-юбку, черные блестящие ботинки выше колен, с каблуками высотой в четыре дюйма. На лице — черная маска. Женщина-кошка из старого фильма про Бэтмена. Она ходила по комнате, постукивая кнутом по паласу.
  — Да, госпожа, — ответил Дэвид Хойл.
  Абсолютно голый, он был привязан за запястья и щиколотки к деревянному кресту, стоящему посреди комнаты. На голове черная маска с прорезью для глаз и молнией в области рта.
  — А что случается с плохими мальчиками? — спросила женщина, медленно проводя кнутом от его левого колена до паха.
  Член Хойла рефлекторно напрягся — частично от страха, частично из-за сексуального возбуждения. Он ощущал смесь эмоций, которые будет вспоминать всю дорогу до своей квартиры на Эрл-Корт. Страх и возбуждение, оргазм в сто раз сильнее, чем он когда-либо испытывал за двадцать лет брака.
  — Их должны наказать, — прошептал он сквозь маску.
  Женщина медленно расстегнула молнию, закрывающую ему рот.
  — Верно, — сказала она, обходя вокруг него и прикасаясь к коже кнутом. — И как тебя наказать?
  Хойл застонал. Мысли его смешались — не часто госпожа позволяла ему самому выбирать наказание, и он должен хорошенько подумать. Плетка — слишком легко. Палка — едва причинит боль. Горящая свеча — больно, но это значит лежать, а он испытывал большее наслаждение стоя. Или наклонившись. При мысли о последнем член его напрягся, и он понял, какого наказания хочет сегодня.
  Вдруг дверь в комнату с грохотом распахнулась, и эрекция Хойла умерла, едва родившись. В дверях стояло двое парней. Хмурые лица. Стрижка «ежик». Широкие плечи. Натянутые улыбки. Один из них ткнул пальцем в женщину и приказал:
  — Выйди.
  Она послушно кивнула. Повесила кнут на стену и вышла из комнаты, крутя бедрами, словно поддразнивая Хойла. Мужчины встали позади адвоката. Он попробовал обернуться, но госпожа слишком хорошо привязала его. Хойл стал задыхаться, тело покрылось испариной. Внутренности сжались, возбуждение исчезло, остался лишь страх.
  В дверном проеме появился третий мужчина, не такой большой, как первые два, хотя тоже выше шести футов. Серый длинный плащ, руки в карманах. Что-то в нем проскальзывало знакомое — у адвоката была отличная память на лица. Потом Хойла озарило: мужчина как две капли воды похож на молодого Саша Дистеля. Но когда незнакомец заговорил, у него оказался испанский акцент, а не французский.
  — Мистер Хойл, как я предполагаю.
  — Кто вы? — спросил Хойл.
  — На самом деле при данных обстоятельствах это не важно, — ответил незнакомец. — Для вас важнее знать, чего я хочу. И что сделаю с вами, если мы не договоримся.
  Мужчина вошел в комнату и закрыл дверь. Единственное освещение — дюжина свеч, отбрасывающих на стены причудливые тени. Мужчина с любопытством разглядывал комнату. Потом вытащил из кармана правую руку в кожаной перчатке и взял с полки черную трость. С улыбкой посмотрел на нее, повернулся к Хойлу и потряс тростью.
  — Она засовывала тебе это в задницу, да?
  Хойл помотал головой, желудок свело.
  — Немного великовата для тебя, верно? — спросил незнакомец. — Как думаешь? А если один из моих парней засунет это тебе куда подальше?
  Хойл замотал головой, на этот раз более выразительно.
  Мужчина улыбнулся и положил трость назад на полку. Обернулся в поисках чего-нибудь, чтобы вытереть руки.
  На батарее увидел розовое полотенце, взял его, вытер перчатки, потом бросил на кожаного гимнастического коня.
  — Она привязывала тебя к нему? — спросил незнакомец.
  Хойл кивнул.
  — Меня подобное никогда не привлекало, — заметил мужчина. — Не думаю, что я хоть на йоту такой кроткий, как ты. Мысль о том, чтобы меня ударила женщина... — Он поморщился. — Женщины могут сделать столько вещей получше. — Он улыбнулся. — Так вот, значит, каков английский темперамент.
  Незнакомец подошел к Хойлу и встал перед ним. Хойл моргнул, когда мужчина дотронулся до молнии на маске. Несколько раз застегнул и расстегнул ее, развлекаясь, потом опять застегнул.
  — У тебя есть пароль, верно? Которым ты пользуешься, если боль слишком сильная. Когда ты на самом деле хочешь остановиться, да?
  Хойл кивнул.
  — Просто, чтобы вы знали, мистер Хойл: я вам такого пароля не дам. Единственный способ остановить меня — делать то, что я скажу. Поняли?
  Хойл снова кивнул. Его член бессильно повис, по спине струился пот.
  — Хорошо поняли? — продолжил мужчина.
  Он отступил назад и показал на медный светильник со стеклянным плафоном на потолке.
  — Ты знал, что там камера? Она все записывала. Для страховки. В случае если клиент умрет, можно доказать, что все было добровольно. Я забрал все кассеты. Пока просмотрел половину. — Мужчина улыбнулся: — Ты шалунишка.
  Хойла чем-то ударили по бедру, и он вскрикнул. Глаза наполнились слезами. Один из мужчин хлестнул его тростью.
  — Если ты сделаешь, что я захочу, никто больше не увидит этих кассет. Ни твоя жена. Ни партнеры. Ни бульварные газетенки. Ни твоя мать. — Мужчина расстегнул молнию. — Скажи спасибо, Дэвид.
  — Спасибо, — выдавил Хойл.
  Мужчина кивнул и застегнул молнию.
  — Если не согласишься, мои ребята будут бить тебя до тех пор, пока ты не передумаешь. Они эксперты по части того, как причинить боль. Естественно, не такую, как твоя госпожа. Настоящую боль. Могут и покалечить.
  Еще раз просвистела трость. На сей раз удар пришелся по другому бедру. Хойл закричал.
  — Где Виктория Донован?
  Хойл замотал головой. Свист палки разрезал воздух, резкая боль пронзила живот. Он заорал. Из глаз брызнули слезы и потекли вниз по черной коже маски.
  — Где Виктория Донован? — еще раз спросил мужчина.
  — Я не могу вам сказать.
  Незнакомец нахмурился и расстегнул молнию на губах Дэвида.
  — Что ты там бубнишь?
  — Я не могу вам сказать, потому что не знаю. Он не сказал мне, где они.
  — Он?
  — Стюарт. Стюарт Шарки. Мужчина, с которым она живет.
  Трость ударила его в живот, на дюйм ниже, чем в прошлый раз. Хойл закричал, все его тело содрогнулось от боли. Госпожа знала, как пользоваться тростью, чтобы не оставлять следов. От таких ударов, как сейчас, останутся отметины на несколько недель.
  — Если думаешь, что девица вызовет полицию, то должен предупредить тебя: я заплатил ей, чтобы она не появлялась здесь неделю, — заявил незнакомец. — Я обещал ей, что мы все уберем к ее приходу. Похоже, у нас есть общие друзья. Как ты связываешься с Шарки?
  — По телефону.
  — В твоем офисе нет этого номера.
  — Стюарт приказал не записывать.
  — Номер британский?
  — Я звоню на мобильный.
  Мужчина вытащил свой телефон:
  — Тогда, Дэвид, давай позвоним.
  * * *
  Раздался звонок. Стюарт Шарки посмотрел на телефон.
  — Кто это? — спросила Вики, входя на террасу с бокалом шампанского.
  Шарки выдавил улыбку. Ради Бога, он должен быть спокойным, ему нельзя психовать. Шарки взял трубку и нажал зеленую кнопку.
  — Стюарт, это я, Дэвид.
  — Да, Дэвид. — Ему показалось, что голос Хойла звучит как-то напряженно. — Какие-то проблемы?
  — Никаких проблем, — ответил Хойл. — Все идет по плану. Я подготовил бумаги. Вики должна подписать их. Для прошения об опеке.
  — Ты сам не можешь подписать их?
  Вики нахмурилась и прошептала:
  — Кто это?
  — Нет, не могу, Стюарт. Прости. Нужна личная подпись. Шарки прикрыл трубку рукой:
  — Адвокат. Он хочет, чтобы ты подписала какие-то бумаги.
  Вики заметно расслабилась, и Шарки понял: она испугалась, что звонит ее муж.
  — Стюарт? Ты меня слышишь?
  — Расслабься, Дэвид. Все в порядке. А что, если переслать по факсу? Можешь сделать?
  — Боюсь, нужен оригинал. Сумеете вы приехать в мой офис в течение нескольких дней?
  — Совершенно невозможно, — ответил Шарки. Он подмигнул Вики, и она отпила шампанского из бокала. — Тебе придется переслать документы нам.
  Последовала пауза, словно Хойл отвел трубку, чтобы прокашляться.
  — Отлично, — согласился он. — Куда?
  — У тебя есть ручка? — спросил Шарки.
  Хуан Роха спрятал телефон в карман.
  — Видишь, не так это и трудно, правда? — сказал он Хойлу.
  Тот безвольно повис на кресте. Силы оставили его, и он болтался как тряпка.
  — Пожалуйста, не убивайте меня, — всхлипнул адвокат.
  — Разве тебе не нравится умереть как Христос, на кресте? — спросил Роха.
  — Я не хочу умирать, — простонал Хойл.
  Моча брызнула на пол, и Роха сморщился от отвращения.
  — Никто не хочет умирать. Никто никогда не просил меня убить его. — Вдруг он задумался. — Вообще-то это неправда. Был один человек в Милане. После того что я с ним сделал, он действительно хотел умереть. Просил, слезно умолял. — Роха улыбнулся. — Я не хочу убивать тебя, Дэвид. На самом деле. Один из моих людей придет, чтобы дать тебе воды. — Он кивнул на мокрый палас. — Может, даже подставит ведро. Через сорок восемь часов мы отпустим тебя. Но у нас останутся кассеты, так что попридержи язык. — Роха приблизился к Хойлу, стараясь не наступить на пятно на паласе. — Скажи спасибо, Дэвид.
  — Спасибо, — слабо выдавил Хойл.
  Роха улыбнулся и медленно застегнул молнию на черной кожаной маске.
  * * *
  Перед тем как ехать в школу за Робби, Донован снял портативный радиочастотный детектор. Машины тащились как черепахи. Казалось, на дорогу выползли одни мамаши, спешащие забрать из школы своих малышей.
  Донован включил магнитофон. «Оазис». Улыбнулся, вспомнив, что у Луизы стояла та же кассета. Они проболтали в «Старбаксе» почти час. Луиза оказалась умненькой девушкой и, похоже, неплохо зарабатывала. Как и Крис, она настаивала, что не спит с клиентами, но Донован не представлял, откуда тогда у нее спортивная машина. Впрочем, это не его дело. Она дала Доновану номер мобильного, когда подвезла домой, и попросила как-нибудь позвонить. Еще назвала адрес клуба, где танцует. Причем дважды.
  Когда Донован подъехал, Робби у ворот не было. Молодая мамаша с четырьмя школьницами обогнала его на «мерседесе», и «рейнджровер» оказался зажатым между двумя машинами.
  Донован барабанил по приборной панели, поджидая сына. Быть единственным родителем — не так уж и плохо, подумал он. Одна проблема — рано вставать, в остальном Робби не доставляет хлопот. Может, они и останутся в Лондоне, когда Ден вернет свои деньги, которых хватит на жизнь без нужды до конца дней.
  Когда Донован был с Вики, ему нравилось ворочать делами, частично из-за денег, но скорее потому, что это доставляло ему удовольствие. Ему нравилось обводить вокруг пальца службы, которые охотились за наркобаронами. Ничто не могло сравниться с ощущением, которое возникает после успешной сделки на несколько миллионов фунтов, когда все тебе подвластно: деньги, корабли, люди по всему миру, кажущиеся маленькими фигурками на огромной шахматной доске. Большую часть доходов ему принесли удачные наркосделки. Донован улыбнулся. Сможет ли он вернуться к этому? Или ему будет вполне достаточно поездок с Робби до школы и обратно, пока тот не получит свои права? И он проведет оставшиеся годы, делая покупки, стирая футбольную форму и помогая делать домашние задания?
  Робби выбежал из школьных ворот и помахал Доновану. Тот ответил тем же.
  — Как прошел матч? — спросил Донован, когда Робби устроился на сиденье.
  — Выиграли 3 — 1. Мой пас принес нам второй гол.
  — Молодец, — похвалил Донован. — Как насчет магазина? — спросил он, заводя двигатель и перестраиваясь в ряд.
  — Мама всегда делает... — Робби быстро поправился: — Делала покупки в течение дня. Говорила, так быстрей.
  — Да, но я не очень-то представляю, что надо делать. Думаю, тебе лучше знать. Поможешь?
  — Ладно, — согласился Робби.
  В супермаркете Доновану пришлось толкать тележку, а Робби бегал от полки к полке, выбирая кульки, бутылки, пакеты. Они набрали кучу вещей, в том числе мыло и чистящие средства, о которых Донован даже и не вспомнил бы.
  — Ты умеешь готовить спагетти? — спросил Робби.
  — Конечно, — ответил Донован. — Варишь и бросаешь на стену. Если прилипают, значит готовы.
  Робби рассмеялся и положил в тележку две пачки спагетти, несколько бутылок соуса «Болоньез», потом они вместе направились к кассе.
  — Пап, что ты собираешься делать?
  — Ты о чем? — не понял Донован.
  — О работе. Ты же не можешь сидеть целый день дома?
  — Твоей маме, кажется, это нравилось.
  Донован расплатился за продукты, и они понесли их в «рейнджровер».
  — Чем ты занимаешься, пап? Кем работаешь?
  — Ты знаешь, чем я занимаюсь. Я бизнесмен.
  — Но чем ты занимаешься на самом деле?
  Донован сел на переднее сиденье, открыл дверь для Робби. Мальчик забрался и пристегнул ремень.
  — С чего вдруг этот разговор?
  — Ни с чего. Мы просто болтали с друзьями, и все. Говорили, чем занимаются наши отцы. Я сказал, что ты вернулся, а они спросили, чем ты занимаешься. Я ответил, что ты бизнесмен, прилетел с Карибских островов. Они спросили, что ты там делал. Вот и все. Думаю, им показалось странным, что я не знаю. Как будто это секрет.
  — Никакого секрета, Робби, — ответил Донован, заводя двигатель. — Это скучно, вот и все. Импорт-экспорт. Я покупаю и продаю вещи. Перевожу их из одной страны в другую.
  — Какие вещи?
  — Всякие. Все, что люди хотят купить и продать. Покупаешь по одной цене — продаешь по другой и получаешь прибыль. Чем больше продашь, тем лучше. Для этого не нужен диплом доктора философии.
  — Да, но я все еще не знаю, что ты продаешь.
  — Товары широкого потребления. Все, что угодно. Скажем, цемент. Могу купить дешевый цемент и продать строительной компании в Америку. Или купить удобрения в Аргентине и продать в Китай.
  — Поэтому ты так часто бываешь в Анквилле?
  Донован нахмурился.
  — Твои друзья спрашивают, почему я был в Анквилле?
  — Нет, это спрашиваю я. Ты никогда не говорил, почему на самом деле так много времени проводишь в Анквилле.
  — По делам, Робби. Клянусь Богом.
  Робби кивнул.
  — Я знаю, — сказал он, когда Донован наконец завел двигатель и направился домой.
  * * *
  Ровно в полночь майор Геннон и сержант-десантник погрузились в одну из трех высокоскоростных надувных лодок, покачивающихся на волнах Атлантики в нескольких милях от того места, где океан соединяется с Ла-Маншем. Майор связался по рации со скиммером, базировавшимся в девяти милях к западу.
  Скиммер, принадлежащий ВМФ, предназначался для секретных операций. Его можно было использовать как высокоскоростную надводную лодку, способную выдержать десять бойцов с полным снаряжением и развивать скорость до тридцати узлов. Или как подводную двухмоторную лодку, уходящую на глубину до пятидесяти метров.
  — Хорошо, — ответил Геннон в рацию.
  Он повернулся к двум мужчинам, сидящим позади него. Оба были оперативниками МИ-6 и называли друг друга только по имени. Джеймс и Саймон. Геннон сомневался, что это их настоящие имена. В отличие от других восьми бойцов люди из МИ-6 не были вооружены, но оба — в полной экипировке, черных защитных костюмах десантников, в шлемах с передатчиками.
  — Они собираются двигаться под водой, — объяснил им Геннон. — И будут у границы через тридцать минут.
  Скиммер мог плыть, погрузившись в воду наполовину. Тогда на поверхности торчали только головы бойцов с трубками, чтобы дышать под водой, а единственным способом общения оставались глаза и рации. На борту скиммера находилось две группы по четыре десантника. Все в полном снаряжении для подводного плавания. Они участвовали в той же секретной операции, что и майор Геннон с его людьми, только приближались к подозрительному судну с другой стороны.
  Еще восемь морпехов и восемь десантников разместились в пятидесяти метрах справа от лодки Геннона. Майор не думал, что будут проблемы, но всегда лучше подстраховаться. Несмотря на то что судно принадлежало легальной строительной компании и двигалось точным курсом, нельзя исключать возможность того, что члены экипажа применят оружие.
  Через двадцать минут Геннон получил по рации информацию, что первая группа прибыла на место и заняла позицию. Майор сообщил, что они тоже на подходе. Взревели моторы, и три лодки рванули вперед.
  * * *
  Курьер службы срочной доставки почты вошел в отель и направился к столику администратора.
  — У меня посылка, — сказал он на отличном французском.
  Администратор, мужчина за сорок, с пушистыми вьющимися усами, приветствовал его и кивнул на молодого человека, сидящего на диване в дальнем конце холла с газетой «Ле Монд».
  Курьер прошел по мраморному полу, в котором отражались три огромные люстры.
  — Мсье Шарки?
  Мужчина опустил газету.
  — Да?
  — У меня для вас пакет из Лондона. Можете расписаться? Здесь, пожалуйста, — произнес курьер по-английски с сильным акцентом.
  Мужчина поднялся, взял планшет с квитанцией, расписался и вернул курьеру. Тот вытащил пакет, конверт размером А-4, потом нахмурился. Сверил номер на конверте и номер в квитанции, выругался.
  — Простите, мистер Шарки. По ошибке я захватил не тот конверт. Сейчас принесу из фургона.
  — Нет проблем.
  — Может, пройдете со мной? Это сэкономит время.
  — Не уверен... — начал Шарки, но посыльный уже направился к выходу, бормоча что-то себе под нос по-французски.
  Шарки пошел за ним.
  — Нашли?
  Курьер обернулся и приставил электрошокер к горлу Шарки. Тот дернулся и упал вперед, беззвучно открыв рот. Две пары рук схватили Шарки за куртку, втянули внутрь машины. Дверь фургона с грохотом захлопнулась, курьер сел за руль и завел двигатель.
  * * *
  Донована разбудил звонок в дверь. Он приподнялся и взглянул на будильник. Почти полдень. После того как Донован отвез Робби в школу, он просто завалился на кровать, не раздеваясь, чтобы вздремнуть часок-другой. Спускаться вниз было неохота. Но в дверь еще раз позвонили, потом кто-то сильно забарабанил. Донован встал и направился к лестнице.
  — Иду-иду! — крикнул он, когда раздался еще один звонок.
  Донован открыл дверь, зажмурившись от солнца. На пороге стояли Рики Джордан и Чарли Макфайден. Оба тряслись от ярости. Джордан держал руку в кармане пиджака.
  Донован понял: что-то не так — и попытался закрыть дверь. Но слишком медленно — Макфайден успел просунуть плечо в образовавшуюся щель и протиснулся внутрь, Джордан последовал за ним.
  — Ты, ублюдок! — заорал Макфайден, прижав Донована к стене.
  Джордан захлопнул дверь ногой и выхватил из кармана пистолет. Приставил дуло к горлу Донована.
  — Ты вышел из сделки, чтобы подставить нас! — крикнул он.
  Донован уставился на пистолет:
  — Ты притащил в мой дом гребаный пистолет? Какого хрена, Рики?
  Вместо ответа Джордан буквально зарычат и прижал пистолет еще сильнее.
  — Ты покойник, приятель! — рявкнул он.
  — Да, верно, — ответил Донован. — Конечно. Ты собираешься пристрелить меня и уйти. Клянусь небом, Рики, ты не сделаешь этого.
  Джордан нахмурился:
  — Почему же?
  — Потому что, твою мать, я — Танго Один, вот почему! — выругался Донован. — Каждый человек и каждая собака следят за мной.
  — Но ни один не остановил нас, разве нет? — возразил Джордан.
  — Хорошо, но вы ведь еще не убили, по-моему, — съязвил Донован. — Спусти курок — и увидишь, что будет.
  Джордан взглянул на Макфайдена, тот пожал плечами.
  Донован улыбнулся, пытаясь успокоить их.
  — Пока вы решаете, что делать, как насчет пива? Оно в холодильнике, Чарли.
  — Пиво?
  — Если хочешь чего покрепче, то в баре в гостиной.
  — Мы пришли сюда, мать твою, не за пивом! — рявкнул Макфайден.
  — Как я уже сказал, будет шум, если вы начнете здесь стрелять. Поэтому почему бы нам не выпить пива, а потом можете пристрелить меня где-нибудь в другом месте.
  — Ты что, Ден, пудришь нам мозги? — спросил Макфайден.
  — Просто пытаюсь быть вежливым, — ответил Донован. — Давай, Чарли, принеси пива. Рики и я продолжим разговор в гостиной. — Донован улыбнулся Джордану: — Если это сделает тебя счастливее, Рики, ты можешь наставить эту игрушку на меня.
  Джордан взглянул на Макфайдена, тот кивнул:
  — Ладно, почему бы и нет?
  Макфайден пошел на кухню. Джордан медленно отвел пистолет от шеи Донована.
  — Никаких фокусов, ладно?
  Донован прошел в гостиную, приложил палец к губам и провел ладонью поперек шеи. Джордан нахмурился и открыл рот. Донован зашипел на него и снова приложил палец к губам. Подошел к шкафу и достал генератор акустического шума, который оставил ему Найт. Поставил на кофейный столик и включил. Комната наполнилась шумом.
  — Что за хрень? — спросил Макфайден, входя в комнату с тремя бутылками светлого пива.
  Одну он бросил Доновану, другую поставил на стол перед Джорданом.
  Донован сел на диван и жестом подозвал Джордана.
  — Эта штука заглушает наши голоса. В случае, если они используют лазерные микрофоны.
  Макфайден нервно огляделся по сторонам.
  — Я проверил комнату утром, — сказал Донован. — У меня много всяких штуковин. — Он кивнул на ящик с техникой. — На всякий случай говорите тише, ладно? А теперь что, черт возьми, произошло?
  Макфайден вытащил из кармана утренний номер «Ивнинг стандарт» и бросил на столик. Донован прочитал заголовок, выругался. «Спецподразделение захватило кокаина на сто миллионов фунтов». Статья была написана главным редактором. Спецназовцы задержали судно с «фольксвагенами-жуками», импортируемыми из Мексики. В машинах был спрятан кокаин. Рыночная стоимость партии составляет сто миллионов фунтов.
  Донован знал, что это преувеличение.
  — Что за чушь, сто миллионов, — проговорил он.
  Макфайден кивнул.
  На улицах товар принес бы миллионов шестьдесят. Может, семьдесят. Зависит от того, насколько поднялись цены. Власти, будь то копы, таможня или служба безопасности, всегда склонны к преувеличению, чтобы выставить себя в лучшем виде. Но какова бы ни была их стоимость, наркотики конфискованы, и Макфайден с Джорданом ищут, с кого стрясти компенсацию за убытки. Мозг Донована бешено заработал. Если они действительно поверят, что он сдал сделку, то без колебаний убьют его. Он сам поступил бы на их месте так же.
  — Не вижу информации о таможне, — заметил Донован. — Репортер говорит только о спецназе.
  — Не важно, Ден, — сказал Макфайден. — Дело в том, кто настучал.
  — Думаешь, я? Собака гадит в собственной кормушке?
  — Собака в кормушке, ветер в ивах, цыпленок в корзине — называй, как хочешь, но ты первый кандидат.
  — Верно, — согласился Джордан.
  — И что я получу, сдав вас? — спросил Донован.
  — Зеленый свет на таможне? — предположил Макфайден.
  — Да, но как я и сказал, не уверен, что это дело рук сотрудников таможни. Когда они кого-то ловят, то обычно торопятся оповестить об этом. А если серьезно, я бы не рискнул подставлять таких людей, как Родригес.
  — Ты вышел из сделки. Подозрительно, Ден.
  — Это не я, ребята. Клянусь положа руку на сердце.
  — Тогда кто? — спросил Джордан. — Если не ты, то кто?
  — Кто знает? — ответил Донован. — Может, кто-то из вашей команды? Может, за вами следили. Нельзя носить костюмы от Армани и разъезжать в дорогом авто так, чтоб тебя не приметили.
  — Это не мы, — протестовал Джордан.
  Он все еще держат Донована на прицеле, не убирая пальца со спускового крючка.
  — Отлично. Не вы и не я. Значит, кто-то из команды Родригеса или кто-то со стороны. Кто-то на корабле мог заподозрить неладное. Может, недостаточно заплатили в Мексике. Или просто не повезло. Мы все знаем, что существует миллион причин, которые могут провалить дело.
  — А мог рассказать ты, — произнес Макфайден.
  — Значит, поэтому вы здесь беседуете со мной, а не сидите с газетой за чашкой чаю? Не кажется ли вам, что я могу еще раз сдать вас, если уже сделал это однажды?
  — Может, ты уже это и сделал? — предположил Джордан.
  — Прикинь, Рики. Спецназ остановил судно посреди ночи. Все было спланировано.
  — Но откуда у них информация? — настаивал Макфайден.
  — Не знаю, Чарли. Наверняка ответ найдется, когда мы выясним, кто сдал сделку.
  — Черт! — вскрикнул Макфайден.
  — Можешь повторить еще раз, — съязвил Донован.
  — Мы потеряли на сделке миллионы, — вздохнул Джордан. — Потеряли миллионы и не получили ничего взамен.
  — Таковы правила игры, — ответил Донован. — Вы же подстраховались на случай потери. Заложили разницу в цены. Верно?
  — Вроде того, — произнес Макфайден.
  — Вроде того?
  — Не все деньги были наши. Мы получили три миллиона от бригады ярди9 в Харлсдэне.
  Донован поднял бровь.
  — Отличный ход, — проговорил он насмешливо. — Думал, вы не имеете дел с ярди.
  — Он классный парень.
  — Да? Ну, если классный, так чего ты переживаешь?
  — Потому что это первая наша с ним сделка. Он решит, что мы кинули его.
  — Тогда объясните ему все как есть. В любом случае это ваши проблемы, а не мои.
  — Мы потеряли кучу денег, Ден.
  — Это ничто по сравнению с тем, сколько потерял я, — возразил Донован.
  — Что ты имеешь в виду? — спросил Макфайден.
  Донован закрыл глаза:
  — Забудь. Не важно.
  Джордан толкнул Донована пистолетом под ребра:
  — Важно.
  Донован открыл глаза:
  — Мой бухгалтер кинул меня на шестьдесят миллионов. Часть из них принадлежала Родригесу.
  Макфайден вскинулся:
  — Включая наши деньги?
  Донован кивнул.
  — Поэтому Родригес хотел вести дела с нами лично?
  Донован опять кивнул.
  — Значит, Родригес никогда не получал наших денег? Они все еще у тебя?
  Донован вздохнул:
  — Понимаю, куда вы клоните. Чарли, но ты прослушал. У меня нет денег.
  — У Родригеса их тоже нет. Значит, это был не наш груз. — Он улыбнулся. — Мы ничего не потеряли.
  — Твоя сделка была с колумбийцем, не со мной.
  — Но ты не передавал ему наши деньги, значит, они у тебя.
  — Чарли, ты не слушаешь. На моем счете ни пенни.
  — У тебя есть дом.
  — По доверенности на сына. Я на нуле, Чарли, пока не доберусь до Шарки.
  — Шарки?
  — Тот бухгалтер. Мои люди ищут его. Ты знаешь, что Родригес будет задавать тот же вопрос: кто сдал сделку?
  — Держу пари, — согласился Макфайден.
  — Да, но он может подумать на вас двоих.
  — С какой стати?
  — Вы новые люди. Если он станет подозревать кого-нибудь, то первыми в его списке окажетесь вы.
  — Чушь, — возразил Макфайден. — Зачем нам сдавать собственную сделку?
  — Я не утверждаю, что вы это сделали, — ответил Донован. — Просто сказал, что Родригес захочет поговорить с вами.
  Макфайден откинулся на стуле.
  — Какой-то кошмар, мать твою! — вздохнул он.
  — И если вы продолжите орать и махать пистолетом, толку будет мало, — заметил Донован.
  — Что нам делать? — спросил Макфайден. Он показал на пистолет Джордана, который все еще держал Донована на прицеле: — Рики, убери его.
  Джордан хотел было возразить, потом кивнул и убрал оружие в карман.
  — Первое — не высовывайтесь. Они могут выйти на Родригеса; если его свяжут с вами, то выйдут и на вас. Я поговорю с Родригесом. Второе — я могу предложить способ вернуть ваши деньги. Если вы, конечно, в том заинтересованы.
  — Что? — не поверил Макфайден.
  — Героин. Из Афганистана.
  — Я не связываюсь с гребаными турками, Ден, — отказался Макфайден. — Нас сразу же сцапают.
  — Да, они безумные ублюдки, — кивнул Джордан. — Им нельзя доверять.
  — Я не собираюсь работать с турками, — объяснил Джордан. — Я могу взять у них деньги, а сделка будет моя.
  — Сколько?
  — Для вас, парни, десять тысяч долларов за кило.
  Макфайден недоверчиво взглянул на Донована, поднял бровь. Джордан кивнул. Потом Макфайден сузил глаза.
  — Да, но куда они доставят груз? Для меня это проблематично, даже по такой цене. Я привык получать товар в Амстердаме.
  — Приятель, они доставят его в Соединенное Королевство. В Лондон, если хотите.
  — Ты можешь доставить в Британию афганский героин по десять тысяч за кило? — не поверил своим ушам Джордан. — Кем ты себя вообразил, твою мать, Ден? Гребаным Дэвидом Копперфилдом?
  — Никакого волшебства, Рики. Я просто могу получить его напрямую, без посредников.
  — Собираешься слетать туда на «Энтерпрайзе» из «Стар трека»10? — осведомился Макфайден.
  — На самом деле ты недалек от истины.
  Макфайден и Джордан еще раз обменялись настороженными взглядами; Доновану казалось, что он слышит, как шевелятся их мозги. Десять тысяч за кило — отличная цена. На улицах Эдинбурга она вырастет до двадцати тысяч, а у Макфайдена и Джордана своя сеть дилеров.
  — Откуда нам знать, что нас опять не кинут? — спросил Макфайден.
  — Потому что это моя сделка, Чарли. Моя и еще пары ребят, которые готовы провезти товар под носом у таможни. Так много товара, сколько ты купишь. Я потерял все, поэтому должен использовать последний шанс.
  — Что думаешь? — спросил Макфайден Джордана.
  Рики медленно кивнул:
  — Легче согласиться, чем отказаться. Это даст нам шанс обойти немцев, верно? Они продолжают задирать цены. Если мы покажем, что у нас есть другой поставщик, это попридержит их прыть. — Он кивнул с большим энтузиазмом: — Да, я «за». Давай на пятьсот килограммов.
  Макфайден кивнул:
  — О'кей. А как насчет того, чтоб ввести в дело О'Брайена? Цены в Дублине выше, он согласится на четыреста кило.
  — Ладно, — согласился Донован, — но пусть платит по двенадцать за кило. И скажи, что нам не нужны евро. Только фунты и доллары.
  — Ден, сделка постоянная или одноразовая? — спросил он.
  — Рики, дело покатится, — широко улыбнулся Донован.
  — А что с ярди? — напомнил Макфайден.
  — Хрен с ними. Они ненадежные ребята.
  — Этот парень — ублюдок, он потребует ответа.
  — Минуту назад ты говорил, что он классный.
  — Да, но до того, как мы потеряли три миллиона его фунтов. Тебе придется поговорить с ним.
  — Мне? Почему мне?
  — Потому что он теперь не поверит ни одному нашему слову. А ты — Ден Донован. Он знает о тебе.
  — Потому что ты все рассказал ему, верно? Ради Бога, Чарли. Ты что, не можешь держать язык за зубами?
  Джордан поморщился.
  — Он уже знал, кто ты, — быстро вставил Макфайден. — Это одна из причин, почему он пошел на сделку.
  — Чарли, ты никому не должен был говорить, что я в деле. Какого черта ты вообще еще не за решеткой? А тебе не приходило в голову, что сдать нас мог один из ребят ярди?
  — Ден, дай мне шанс, ладно? Я не говорил ему ни где, ни когда. Черт, Ден, я сам почти ничего не знал. О «жуках» услышал только на встрече с Хесусом. Ярди понятия ни о чем не имел. — Он показал на «Ивнинг стандарт». — Они даже не в курсе, что это их груз. Хотя, думаю, если сопоставят все факты, могут и догадаться.
  — Значит, ты хочешь, чтобы я сообщил ему о пропаже его трех миллионов фунтов? И как он должен отреагировать, по-твоему?
  — Не знаю, Ден. А как, ты думаешь, он отреагирует, если я скажу ему, что колумбийцы не получали его деньги?
  Макфайден уставился на Донована, который выдержал взгляд, не моргнув. В воздухе повисло напряжение, словно над комнатой прошло грозовое облако, которое вот-вот могло разразиться дождем. Джордан переводил взгляд с одного на другого, ожидая, кто первый заговорит.
  Наконец Донован медленно кивнул:
  — О'кей. Как его имя?
  — ПМ, — ответил Макфайден. — И его закадычный друг. Мало говорит, но соображает хорошо. Приглядись к нему. Его зовут Банни.
  * * *
  Хуан Роха вошел на склад, потирая руки в кожаных перчатках.
  — Все идет по плану? — спросил он.
  Мужчина снял форму курьера.
  — Как овечка на заклании, — ответил он. Французский акцент исчез без следа.
  Роха похлопал его по спине.
  — Проверил фургон?
  — Парни сейчас проверяют.
  — Отлично, — похвалил Роха.
  Он прошел в глубь склада, где на деревянном стуле сидел мужчина — руки и ноги связаны ярко-голубой изолентой, рот залеплен скотчем.
  Роха выругался.
  — Это не Шарки, — сказал он и отодрал скотч. Мужчина выдохнул.
  — У меня сообщение, — произнес пленник. — Шарки предполагал, что Донован попытается надуть его.
  Губы Рохи сжались в тонкую полоску.
  — Где он?
  — Не знаю. Не в Париже, это точно. Я разговаривал с ним только по телефону.
  Роха выругался.
  — Еще кое-что.
  — Продолжай.
  — Он просил передать, чтобы вы позвонили ему. У вас есть его номер, верно?
  Роха кивнул:
  — Да. А он не сказал, что мне сделать с тобой, когда я выясню, как меня надули?
  Он вытащил из кармана маленький пистолет.
  Мужчина улыбнулся:
  — Шарки сказал, что вы профессионал. И что цените юмор. А еще, что он переведет четверть миллиона долларов на любой счет, который вы назовете. Я лично передам ему номер.
  Роха взглянул на мужчину. Губы его медленно расплылись в улыбке, и он спрятал пистолет.
  — Шарки хорошо разбирается в людях, — произнес Роха. — К счастью для тебя.
  * * *
  — Да, это он, — сказал Шакер, глядя в бинокль. — Чарли Макфайден. Отвечает за большую часть коки и героина в Эдинбурге. А другого парня я не знаю.
  — Как думаешь, к чему это все? — спросил Дженнер, щелкая камерой. Двое мужчин шли по улице прочь от дома Донована. Оба направлялись к красному «феррари».
  — Не знаю. Они влетели к нему, словно собирались убить, а через полчаса расстались лучшими друзьями.
  Дверь спальни отворилась, вошли двое парней — сменщики Шакера и Дженнера. Один из них держал «Ивнинг стандарт».
  — Видели? — спросил он, бросая газету Шакеру.
  Тот взглянул на заголовок, потом передал Дженнеру.
  — Ты думаешь то же, что и я? — спросил Шакер.
  Дженнер кивнул.
  * * *
  Донован выключил генератор шума и убрал в шкаф. Карлос Родригес, потеряв кокаин и деньги, начнет искать крайнего. Доновану удалось уговорить Макфайдена и Джордана, но с Родригесом все будет не так просто. А если он пришлет своего племянника, тот вряд ли даст ему время хотя бы объясниться.
  Можно сбежать, но куда бы он ни направился, рано или поздно колумбийцы все равно найдут его. Единственный способ утихомирить Родригеса — возместить ему потерю кокаина или выяснить, кто сдал сделку властям. Донован выругался. У него связаны руки. Он без денег, заперт в Британии и возглавляет список самых разыскиваемых преступников мира. Что может быть хуже?
  Донован надел коричневую кожаную куртку, рассовал по разным карманам три заряженных мобильника. Прихватив «Ивнинг стандарт» и ключи от «рейнджровера», вышел из дома, включил сигнализацию и сел в машину. Он даже не проверил, есть ли в «рейнджровере» «жучки» и нет ли за ним хвоста. Донован подъехал к Марбл-Арк и припарковался на подземной стоянке, потом пешком дошел до станции метро «Марбл-Арк». Купил билет на одну поездку и сел в электричку, курсирующую по центральной линии до станции «Оксфорд-серкус». Через двадцать минут пересадок и тряски в вагонах он наконец добрался до Чаринг-Кросс. Десять минут бесцельно слонялся по станции, разглядывая отражения в стеклах. Слежки не было.
  Донован подошел к телефону-автомату и набрал несколько цифр, сверяя их по карте. В справочной, куда он звонил, ему сказали номер «Интерконтиненталя». Второй звонок он сделал туда, попросив соединить с комнатой Родригеса. Администратор сообщил, что Родригес расплатился два дня назад. Донован повесил трубку. Это просто удача, что Родригес вернулся в Колумбию. По крайней мере есть время передохнуть.
  Он набрал номер Испанца. Сработал автоответчик. Донован не назвал себя, просто попросил Роху перезвонить.
  Потом позвонил ярди, которого Макфайден ввел в сделку с колумбийцами. Ответил мужчина:
  — Да?
  — ПМ?
  — Кто спрашивает?
  — Я друг Макфайдена.
  — И что дальше?
  — Мне сказали, что надо поговорить.
  — Я слушаю.
  — Лично.
  — Нет.
  — Макфайден думает, что мне следует объяснить, почему провалилась сделка.
  — Что провалилось?
  — ПМ, ты умеешь читать?
  — Что, твою мать, ты имеешь в виду?
  — Купи «Ивнинг стандарт». Первая полоса. Когда прочитаешь, перезвони мне по этому номеру. — Донован назвал номер одного из мобильных и повесил трубку.
  Потом воспользовался другим телефоном, чтобы позвонить Ундервуду. Детектив не обрадовался, услышав Донована, но тот прервал его возражения и приказал перезвонить как можно быстрее.
  Следующий звонок был Джеми Фуллертону. Ден договорился встретиться с ним в его галерее после полудня. Потом позвонил Луизе.
  * * *
  Донован сидел на лавке на Трафальгарской площади, перечитывая статью о захвате кокаина. Зазвонил один из его Мобильных. Донован нажал зеленую кнопку. Это был ПМ.
  — Эй, парень, какого хрена происходит?
  — Твой телефон чист?
  — У меня телефон только два дня, потом сим-карты отправляются в мусорку.
  — Ты не знаешь меня, ПМ, но слышал обо мне. Я ввел Макфайдена в дело, а он — тебя. Теперь хочет, чтобы я поговорил с тобой о том, что произошло.
  — Где и когда?
  — Вечером, скажем, в семь.
  — Где?
  — Выбирай. Не хочу, чтобы ты дергался.
  — Забавляешься? — вскинулся ярди.
  — Я совершенно серьезен. Позволяю тебе самому выбрать место.
  ПМ назвал адрес дома в Харлсдэне и отключился.
  Донован подождал, потом прогулялся по площади, наблюдая за туристами, которые фотографировались в обнимку со львами вокруг колонны Нельсона.
  Луиза приехала в два часа, поднялась по ступенькам Национальной галереи и остановилась у входа. На ней были черные очки, длинное темно-голубое шерстяное пальто с поднятым воротником. Донован наблюдал за девушкой с площади, пока не убедился: слежки нет.
  Увидев его, Луиза помахала рукой. Донован направился к ней, обнял и поцеловал в щеку.
  — Спасибо, что пришла.
  — Все так таинственно.
  — Да, прости. Так надо. Пойдем.
  — Сюда?
  — Точно. Ты что, раньше не бывала в галерее?
  — Никогда.
  — Тебе понравится.
  Донован подтолкнул ее вперед и направо, в восточное крыло.
  — Господи, какой огромный зал, — прошептала Луиза.
  Донован улыбнулся:
  — Не обязательно говорить шепотом, здесь не похороны.
  Луиза остановилась перед картиной с подсолнухами. Краски были такие яркие, что казалось, будто цветы живые. Полдюжины японских туристов толпились возле картины, слушая комментарии в наушниках и щелкая камерами. Луиза была на голову выше их, поэтому ничто не загораживало ей вид. Она сняла очки.
  — Красиво! — восхищенно произнесла девушка. Она прочитала название, взглянула на Донована и с явным удивлением сказала: — Ван Гог.
  — Точно.
  — Он стоит миллион.
  — Конечно. Причем не один.
  Они стояли ближе чем в пяти футах от полотна, и их ничто не отделяло от картины. Ни решетки, ни защитного стекла.
  — Мы можем сорвать ее и убежать, — произнесла Луиза.
  — Можем, — согласился Донован. — Но здесь повсюду охрана, и каждый дюйм нашпигован камерами слежения.
  Луиза повертела головой, однако никаких камер не увидела.
  — Не волнуйся. Они есть, — заверил ее Донован.
  — Тогда что общего у тебя с галереями? — спросила девушка.
  Донован пожал плечами:
  — Однажды забежал в одну, чтобы спрятаться от копов. Тогда мне было четырнадцать, следовало ходить в школу, а мне не хотелось. Прошелся по паре галерей просто посмотреть. Потом мне попалась классная экскурсоводша. Она рассказывала туристам об огромном полотне, но фигуры на нем были намного меньше реальных. Там были два всадника в шляпах с перьями, лицом друг к другу, и девушка, которая наблюдала за ними. — Донован улыбнулся: — Знаешь, я забыл, кто написал картину, но никогда не забуду, как та женщина рассказывала о ней. Словно видела что-то такое, чего я не видел. — Донован покачал головой: — Нет, не так. Мы все можем видеть картины, но у нее был иной способ видения. Она понимала, что художник пытался сказать, знала историю, которую он старался донести до потомков. Картина, конечно, о двух парнях, спорящих из-за девушки, но там было нечто большее. Политические события, историческая ситуация, вещи, которых не увидишь, пока кто-то не укажет тебе на них. Женщина рассказывала об одной картине почти полчаса. К концу экскурсии я сидел на полу с раскрытым от удивления ртом.
  Мимо них прошла группа детей из начальной школы. Они шли парами под присмотром четырех взволнованных молодых учительниц.
  — Продолжу. Иногда я присоединялся к школьникам моего возраста, ходил на открытые лекции для желающих. Порой сидел у картин в одиночестве, пытаясь прочитать их. — Он улыбнулся: — Я надоел тебе. Прости.
  — Нет, не надоел, — возразила Луиза.
  Донован снова улыбнулся:
  — У меня открылись глаза. Знаю, звучит банально, но так оно и было. Понимаешь, картина не просто отражение события, как фотография. Снимок — это то, что ты видел или где был. А картина — интерпретация художника, и все, что он изобразил, он сделал для чего-то, по какой-то причине. И эта причина — тайна, которую надо разгадать.
  Улыбка Луизы стала шире, и Донован остановился.
  — Мои слова звучат нравоучительно, да?
  Луиза покачала головой:
  — Я улыбалась твоему энтузиазму. Ты как ребенок, рассказывающий о своей коллекции комиксов.
  Они прошли сквозь двойные двери в другой зал с картинами импрессионистов. Это был не самый любимый зал Донована, и он едва взглянул на картины.
  — Могу я кое-что спросить у тебя? — обратилась к нему Луиза.
  — Конечно.
  Она взглянула на него:
  — Обещай, что не рассердишься.
  — Хорошо.
  — Твоя жена бросила тебя, да?
  Донован кивнул.
  — Ты, должно быть, знал ее лучше, чем кто-либо другой, верно?
  — Думаю, да.
  — И ты не видел, что происходит?
  — Наверное, я был слишком занят другими делами. Я мало жил дома.
  — Скучаешь по ней?
  — Скучаю? — переспросил Донован, повышая голос. В их сторону повернулось несколько голов, и экскурсовод бросил на Донована предупреждающий взгляд. Ден подошел к Луизе и прошептал ей на ухо: — Скучаю? Она трахалась с моим бухгалтером. В моей постели. — Его лицо перекосилось от злости. Девушка отшатнулась от Донована. Он развел руками: — Прости. Болезненная тема.
  — Вижу.
  Донован огляделся. Пожилая пара уставилась на него, и он ответил пристальным взглядом, пока они не отвернулись. Потом глубоко вздохнул:
  — Ты права. Я должен был заметить. Всегда можно понять, вместе двое или нет. Это могло продолжаться довольно долго.
  — И не было никаких признаков?
  — Я же сказал, что подолгу отсутствовал.
  — Что само по себе признак, — заметила девушка. Донован посмотрел на нее прищурившись. Луиза оказалась далеко не глупой.
  — Я имею в виду, если бы все было в порядке, ты бы проводил с ней больше времени, верно?
  — Похоже на допрос.
  — Я просто хочу знать, с кем связалась. Вот и все.
  — А, вот значит, что ты сделала? Связалась?
  Луиза пошла прочь, потом оглянулась через плечо:
  — Возможно.
  Донован догнал ее, и они вместе прошли по залу, где демонстрировались картины Хогарта, Гейнсборо и Стиббса. Донована удивляло, что Луиза не спрашивает, зачем он ее позвал. У них был короткий телефонный разговор. Он сказал, что ему нужна помощь, и предложил место встречи. Большинство людей забросали бы его вопросами, а Луиза, казалось, просто была рада поболтать.
  — Спасибо, что пришла.
  — Я в долгу перед тобой, Ден. Что бы тебе ни понадобилось...
  Донован кивнул.
  — Что тебе известно о моих делах?
  — Думаю, достаточно. Крис сказала, что у тебя есть определенная репутация.
  — Возможно. У меня проблемы. Некоторые парни думают, что я их кинул, и собираются наказать меня. Я их не кидал, но в моем бизнесе чаще доверяют тому, что видят, а не тому, что произошло на самом деле. В общем, мне нужен человек, который позаботился бы о Робби, пока я не разберусь.
  Луиза нахмурилась:
  — Ты хочешь, чтобы он остался со мной?
  — Очень сложно?
  Она покачала головой:
  — Нет... ну, он не знает меня.
  — Это не причина. Я мог бы оставить его у сестры, но там Робби станут искать в первую очередь. Зато никто не знает, что мы с тобой знакомы.
  — Точно, — согласилась Луиза. — И ты, не имея представления, кто я, отдаешь мне сына?
  — Если это слишком большая проблема, забудь о моей просьбе.
  — Нет, не в том дело, — горячо возразила она. — Я буду счастлива помочь тебе, поверь. Но я смотрю на ситуацию с другой точки зрения. Ты ведь меня совершенно не знаешь, Ден.
  Донован улыбнулся:
  — Мне известно, где ты живешь, где работаешь. Я знаю номер твоей машины, знаю, что ты работаешь на Терри Грина, а он — мой давний приятель.
  Луиза медленно кивнула:
  — Хорошо, но есть еще одна вещь, о которой ты должен подумать. Я не мамаша и никогда раньше не заботилась о детях.
  — Ему девять. За ним не нужен особый присмотр. Накорми его, убедись, что он почистил зубы, и дай пульт от телевизора. Это всего на несколько дней. Пока я не разберусь с делами.
  Луиза всплеснула руками:
  — Не могу поверить, что ты так доверяешь мне.
  — Ты считаешь, что я не могу доверять тебе?
  Она покачала головой:
  — Нет. Просто... не знаю... я удивлена, тронута.
  — Я заплачу тебе. — Донован потянулся за бумажником.
  — Нет! — резко остановила его Луиза. — Мне не нужны твои деньги, Ден. Я счастлива помочь тебе.
  — Заберу его из школы и привезу. Но тебе придется несколько дней не ходить на работу.
  — Ничего. Я все равно собиралась остаться дома. Пока глаз не пройдет.
  Донован обнял ее:
  — Спасибо, Луиза. А то я уже начал терять веру в людей.
  * * *
  Зазвонил мобильный. Шарки включил его. Вики выглянула из спальни — вся мокрая, в одном полотенце.
  — Стюарт Шарки?
  Испанский акцент. Шарки улыбнулся. Иногда Донован так предсказуем.
  — А, Хуан Роха. Знаешь, это мог быть либо ты, либо Поляк. И, выбирая из вас двоих, я выбрал тебя. Ты более профессиональный.
  — Вы заставляете меня краснеть, мистер Шарки.
  — Парень, которого ты взял, ничего не знает. Совершенно ничего.
  — Я понял это, — сказал Роха. — И уже отпустил его. Надеюсь, ты выполнишь свое обещание?
  — Ты дал ему номер счета?
  — Да.
  — Деньги поступят через сорок восемь часов. Ты понимаешь, что это деньги Донована?
  — Пока они у тебя, они твои, и ты делаешь с ними что хочешь.
  — Сомневаюсь, что Ден думает так же.
  Вики с отчаянием наблюдала за Шарки. Он отвернулся, чтобы не видеть ее.
  — Что насчет Хойла? Он у тебя?
  — Временно. Я позвоню насчет него. К сожалению, мне не платили за убийство адвоката.
  — Донован заплатил, чтоб ты убил меня, верно?
  — Конечно.
  — И нет смысла предлагать заплатить тебе больше?
  Роха рассмеялся.
  — Думаю, нет, — понял Шарки.
  — Этика в моей профессии значит больше, чем деньги. Понимаешь?
  — Конечно, — согласился Шарки.
  — Я найду тебя, — тихо произнес Испанец. — Рано или поздно.
  Он не угрожал, просто констатировал факт.
  — У меня хватит денег, чтобы прятаться долгое-долгое время, — заметил Шарки.
  — Да, но никто не может прятаться вечно. Тем более от меня.
  — Посмотрим. — Шарки колебался. — Что ты почувствовал, когда понял, что поймал не меня?
  — Что ты имеешь в виду? — не понял Роха.
  — Когда обнаружил, что тот парень — не я. И что меня даже нет в Париже.
  — Ты не одурачил меня. Ни на секунду.
  — Что?
  — Я стою как раз за твоей спиной, мистер Шарки.
  Шарки обернулся с открытым ртом, поднял руку, словно защищаясь от удара. Вики отступила назад. Глаза ее расширились от ужаса. Шарки вертел головой вправо и влево, сердце его бешено колотилось. Никого.
  — Что-то не так? — спросила Вики.
  Роха рассмеялся в ухо Шарки.
  — Не расслабляйся, — сказал он и отключился.
  * * *
  В кожаной куртке Донована надрывался один из мобильных. Мелодия из мультфильма про Симпсонов. Луиза улыбнулась.
  — Фанат Симпсонов? — спросила она.
  Они шли по Трафальгарской площади к станции метро.
  — Робби без конца их смотрит, — ответил Донован. — Я говорил ему, что отлуплю, если не прекратит.
  — Мило, — заметила Луиза.
  Донован нажал зеленую кнопку. Звонил Ундервуд.
  — Подожди, Дико. Дай мне минуту. — Он прикрыл трубку рукой. — Луиза, мне надо поговорить. Извини. Поезжай, а я доставлю Робби в половине шестого. Идет?
  Если Луизу и задело то, что он не хочет говорить при ней, она виду не подала.
  — Конечно, — согласилась девушка. — Я пройдусь по магазинам. Будь осторожен, Ден.
  Она нежно поцеловала его в щеку и пошла прочь, надев черные очки и засунув руки в карманы.
  Донован хотел окликнуть ее и попросить подождать, но остановился: нет причин подвергать Ундервуда опасности, разговаривая с ним в присутствии кого бы то ни было. Он повернулся спиной к Луизе и приложил телефон к уху.
  — Дико, прости, я был занят.
  — А я, по-твоему, на пляже валяюсь с «пина-коладой»?
  — Эй, не становись ворчливым старым пердуном, — перебил его Донован.
  — Ден, сейчас я не могу даже из-за стола выйти. Все складывается не так, как ты привык. Раньше я мог прогуляться, поболтать с тобой, перекусить. Если я теперь это сделаю, все заметят. Начнут задавать вопросы.
  — Ладно, кстати, о вопросах, у меня есть к тебе один. — Детектив тяжело вздохнул, однако Донован продолжал: — Мне надо проверить двух ярди из Харлсдэна. Одного зовут Тони Блэр, кличка ПМ. Другой Банни. Не знаю настоящего имени.
  — По крайней мере мне не придется никому звонить, — обрадовался детектив. — Досье несколько раз проходило через мои руки. Они крупные шишки на северо-западе Лондона. Крэк и героин. Имеют легальный бизнес — пивнушку по соседству, чтобы отмыть наличные. Туда не суются даже самые смелые полицейские. А тебе-то они зачем?
  — Нужно, Дико. Прости. Ты не знаешь, за мной все еще следят?
  — Как давно ты Танго Один? Если ты цель номер один, это еще не значит, что у них на тебя что-то есть.
  — Ты уверен?
  — Ден, сплюнь. Я не псих.
  — Не знаешь, они кого-то внедрили?
  — Ну, Ден, на следующем совещании детективов я просто встану и спрошу об этом, ладно?
  — Не возмущайся, — оборвал его Донован. Его начало раздражать постоянное нытье детектива. — Слухи какие-нибудь? Намеки?
  — Они сообразительнее, чем обычные черные бандиты, вот и все. Особенно Банни, у него голова работает что надо. ПМ был простым подростком, продающим наркоту, пока его не подцепил Банни. Теперь Банни что-то вроде... того, что Роберт Дювал делал для Марлона Брандо в «Крестном отце».
  — Consiglore?
  — Что это значит?
  — Советник.
  — Ага. Говорят, что Банни — гей, а ПМ — нет. В любом случае это просто разговоры. Думаешь, если получишь на них информацию, сможешь убрать их? В таком случае я тебе не завидую.
  — Если я сделаю это, Дико, ты первым из копов узнаешь.
  — Еще одно, — сказал полицейский. — Тебе не кажется, что деньги на мой счет уже не поступали пару недель?
  — Не волнуйся, — ответил Донован. — Отправлю чек по почте.
  Донован провел час, болтаясь по магазинам на Оксфорд-стрит, пока не убедился, что за ним не следят. Потом направился в галерею Фуллертона, посматривая в витрины и три-четыре раза оглянувшись.
  Галерея Фуллертона находилась на третьем этаже здания на Уордор-стрит. Вход — стеклянная дверь между кофейным баром и фотосалоном. Ден нажал кнопку, дверь открылась. Донован медленно поднялся по лестничному пролету, разглядывая на стенах репродукции картин старых мастеров.
  Галерея была светлой и полной воздуха благодаря белым стенам, голубому потолку и полу из светлого дуба. Картины на стенах представляли собой эклектичную смесь: рядом со старыми полотнами, написанными маслом, висели творения, созданные акриловыми красками. Впрочем, все работы были хорошего качества.
  Фуллертон встал из-за модернового стола — результат сочетания бука с хромом, — раскинув руки. В галерее больше никого не было.
  — Ден, рад тебя видеть.
  — Бизнес вялый? — спросил Донован.
  — Я договорился с парой ребят, но перенес встречу, решив, что ты захочешь переговорить наедине, верно? Выпьешь? У меня в холодильнике есть шампанское.
  — Нет, мне надо забрать Робби из школы. Будет не очень приятно, если меня остановят за вождение в нетрезвом виде.
  — Тогда кофе? Настоящий итальянский.
  — Да. Кофе в самый раз. Спасибо.
  Донован включил портативный радиочастотный детектор и прошелся по галерее, проводя рукой по всем поверхностям, где могли быть спрятаны «жучки». Детектор молчал. Галерея чиста.
  Донован, усевшись на низком кожаном диванчике, изучал картины на противоположной стене, пока не вернулся Фуллертон с двумя китайскими чашками на декоративном подносе. Он сел рядом с Донованом.
  — Все в порядке?
  — Не все, — ответил Донован. — Ты читал о большой партии кокаина? Той, что захватил спецназ?
  — Черт, это твой?
  — В некотором роде, — ответил Донован. — Я подготовил сделку. Потом передал ее парню, с которым мы встретились в клубе, — Рики. Все провалилось, сейчас они ищут стукача. Если он есть.
  — Могу я тебе чем-нибудь помочь?
  Донован отпил кофе.
  — Хороший кофе, приятель.
  — Сначала мне варил кофе один итальянец. Теперь я сам научился делать такой же. Серьезно, Ден. Если ты в беде, готов оказать тебе помощь.
  — Возможно. Это зависит...
  — От чего?
  — От того, насколько глубоко ты захочешь влезать в это дело. В то, что я задумал.
  — Ден, если это безопасно и можно получить выгоду — я с тобой.
  Донован кивнул.
  — Маури говорил, у тебя есть знакомые с деньгами.
  — Старый добрый Маури!
  — Он прав?
  — Конечно. Торговля произведениями искусства — отличный бизнес, чтобы скрыть наличные. Деньги ходят по всему миру.
  — Куш будет довольно большой. Я готовлю очень серьезную сделку, и мне нужны ребята для торговли героином. Отличным героином из Афганистана. Я могу достать его дешевле, чем кто-либо другой в нашей стране или в Европе.
  — Насколько дешевле? — спросил Фуллертон.
  — Поставка в Британию — десять тысяч фунтов за килограмм. Одна треть обычной цены. Почти десятая часть рыночной.
  Фуллертон кивнул.
  — Продажная цена — около семидесяти фунтов за грамм. Семьдесят тысяч долларов за кило на улице.
  — Джеми, товар отличный. Прямо от производителя. Совершенно неразбавленный. Думаю, рыночная цена будет в Лондоне около ста тысяч за кило.
  — Уверен, что смогу заинтересовать людей, Ден. О каком количестве мы говорим?
  — Сколько захочешь.
  — Ты не можешь привезти сколько угодно.
  Донован вздохнул:
  — Я собираюсь привезти восемь тысяч кило.
  — Твою мать!..
  Донован улыбнулся:
  — Говорю же, лакомый кусочек. Найди людей, но будь чертовски осторожен. Я хочу получить деньги вперед и договорюсь, чтобы товар доставили в любое место в Британии.
  — Они захотят узнать, как ты собираешься ввезти его в страну.
  — Не важно, Джеми.
  — Но ведь мне ты можешь сказать, верно?
  Донован напрягся.
  — Позже. Сейчас достаточно того, что товар доставят в Британию. И в ближайшее время. Помоги собрать деньги.
  — Сколько?
  Донован улыбнулся. Если Фуллертон узнает стоимость всей партии, то поймет, сколько сам Донован платит за кило. И какую выгоду получит от сделки.
  — Можно, об том побеспокоюсь я?
  * * *
  Детектив Эшли Винсент взглянула на часы:
  — Коннор, запиши в журнал: вернулся домой в шестнадцать ноль-ноль. На такси.
  Напарник Винсент кивнул и потянулся к металлической доске, висящей на стене. Винсент назвала номер машины, потом глотнула минеральной воды из бутылки.
  Двое детективов из отдела по борьбе с наркотиками дежурили в фургоне, принадлежащем «Бритиш телеком», который стоял в ста ярдах о двери дома Донована. Винсент сидела на маленьком стульчике в футболке и шортах, подложив под зад мягкую подушку. Пот градом катился по спине. Передние окна фургона были открыты всего на пару дюймов, чтобы пропускать воздух. Хоть бы маленький сквозняк!
  Единственное, что радовало Винсент, — ее напарник прошлой ночью не ел карри. Она завидовала сотрудникам таможни, которые дежурили в квартире напротив террасы Донована. «Вот недурственный способ для наблюдения», — подумала Винсент. Все удобства: душ, когда захочешь освежиться, кровать, чтобы вздремнуть, туалет вместо пластикового бака.
  Винсент снова поднесла к глазам бинокль.
  — Подожди, снова выходит. Направляется к «рэйнджроверу». Запиши. Шестнадцать ноль четыре.
  Донован устроился на переднем сиденье и завел мотор.
  Винсент вытерла лоб маленьким полотенцем. «Жуткое времяпровождение», — подумала она. Сначала Эшли обрадовалась возможности работать в команде, следящей за Танго Один, но вскоре поняла, что в этом нет ничего романтичного. Она выполняла обязанности клерка, записывающего время приезда и отъезда. Начальство говорило, что следить за Донованом нужно незаметно, не поджидать у входа, не преследовать машину, не пытаться выяснить, где он был и с кем встречался.
  Винсент понимала: это может означать только одно — ее руководство знает, чем занимается Донован. Следовательно, у них есть внедренный агент, который поставляет нужную информацию. А это сводило шансы Винсент, стремящейся попасть в операцию, к нулю.
  * * *
  Донован посигналил, увидев, как Робби выходит из школьных ворот. Мальчик помахал ему и подбежал к машине.
  — Я не был уверен, что ты приедешь, — сказал он, забираясь на переднее сиденье.
  Рюкзак он забросил назад.
  — Я ведь сказал, что приеду? Какое недоверие!
  Отъезжая от школы, Донован посмотрел в зеркало. Они доехали до поворота, два раза прокатились по площадке и только потом выехали из школьного двора.
  — Пап, во что ты играешь? — спросил Робби.
  — Что ты сказал?
  — Ты едешь как-то странно.
  — Можешь вылезти и идти пешком, если не нравится.
  — В любом случае мы едем не домой.
  — Да, и об этом я хотел побеседовать с тобой, — начал Донован. — Планы изменились.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Мне нужно, чтобы ты несколько дней не ходил в школу.
  Робби трагически вздохнул.
  — Я так не хотел, чтобы ты передумал, — язвительно сказал он. — Ты же только недавно говорил мне, что следует ходить в школу.
  — Кое-что изменилось. Пока я не разберусь, мне нужно, чтобы ты пожил в другом месте.
  — О чем ты, пап?
  Донован бросил взгляд в зеркало заднего вида. Хвоста не было.
  — С домом некоторые проблемы. Мы пока не можем оставаться там.
  — Что за проблемы?
  — Утечка газа. Приезжали служащие из газовой компании и сказали, что оставаться в доме небезопасно.
  — Значит, я буду у тети Лоры?
  — Не совсем. Помнишь леди, которая подвозила меня до школы, когда я привез тебе форму?
  — Я не останусь с ней, — надулся Робби. Он вскинул руки и демонстративно сложил их на груди. — Почему я не могу остаться с тетей Лорой?
  — Потому что я так сказал. Тебе понравится Луиза, она классная.
  — Я не останусь с твоей подружкой!
  — Ты будешь делать то, что я скажу, черт побери! И она не моя подружка.
  — Ты меня не заставишь!
  Донован взглянул на сына:
  — Почему ты так решил? Тебе всего девять лет.
  — Это не значит, что ты прав.
  Донован разозлился и некоторое время ехал молча. Робби уставился в окно, стуча ногой. Наконец Донован не выдержал:
  — Прекрати!
  — Что? — невинно спросил Робби.
  — Знаешь что. Стучать.
  — Я не хочу жить с этой женщиной. Раз я не могу остаться дома, я поеду к тете Лоре.
  — Нельзя.
  — Почему? У нее тоже утечка газа?
  Донован стиснул зубы. Ехавшая впереди машина стала поворачивать вправо, не включив показатель поворота. Донован засигналил.
  — Ты только глянь на этого придурка! — выругался он, обгоняя машину и проклиная шофера.
  Загорелся красный, Донован затормозил.
  — Хорошо, слушай, я буду честным с тобой, — сказал Донован. — Кое-какие люди имеют на меня зуб, Робби. Это связано с бизнесом. Они далеко не милые ребята. Поэтому я боюсь, что они могут прийти в дом и что-нибудь сделать.
  — Что, например?
  — Не знаю. Но мне будет спокойнее, если ты побудешь в другом месте. И не ходи в школу. Я бы оставил тебя у тети Лоры и дяди Марка, но этим людям известно, где они живут. Вот и все.
  — Значит, ты соврал об утечке газа?
  Донован кивнул:
  — Прости.
  Робби насмешливо посмотрел на него:
  — Это лучшее, что ты смог придумать? Пап, ты что, никогда не был ребенком?
  Донован улыбнулся:
  — Неудачная выдумка, верно?
  — Глупая. Как долго мне придется пробыть у нее?
  — Несколько дней. Я буду проводить там много времени.
  — У нее есть канал «Скай»?
  Донован пожал плечами:
  — Думаю, да.
  — Тогда ладно. Не хочу скучать без Симпсонов.
  * * *
  Джеми Фуллертон ходил по галерее взад-вперед с бокалом шампанского. Компьютер работал, и Джеми время от времени поглядывал на монитор. Восемь тысяч килограммов героина. Ден Донован планировал привезти восемь тысяч килограммов героина из Афганистана в Британию, и Фуллертон должен участвовать в деле.
  Десять тысяч фунтов за кило — это дешево. Очень дешево. Особенно с доставкой в Лондон. В Амстердаме цена близка к двадцати тысячам фунтов за кило, а тут еще риск доставки груза в страну. Если Донован готов продать кило за десять тысяч, значит, покупает он намного дешевле. Следовательно, он напрямую связан с поставщиками. Возможно, источник — Афганистан. Или Пакистан. Или Турция. Чем ближе к Европе, тем стремительнее растет цена. Но если Донован будет поставлять героин прямо с места, то как он собирается привезти его в Британию?
  Фуллертон знал, что ему следует обо всем сообщить Хэтуэю. Цель работы Фуллертона под прикрытием — сбор доказательств против Танго Один. По правилам он должен немедленно отправить рапорт. Но что-то удерживало его от этого, и, слоняясь по галерее, Джеми пытался осознать, что именно. Ему симпатичен Ден Донован? Или, может, он чувствует вину, предавая человека, который стал ему почти другом? Или причина в том, что Донован дает Фуллертону шанс сделать большие деньги? Легкие деньги. За три года, с тех пор как Хэтуэй отдал Фуллертону галерею в Сохо, Фуллертон скопил почти миллион фунтов, торгуя произведениями искусства. Он был уверен, что Хэтуэй не знает об этих деньгах. Фуллертон мог бы вложить их в сделку Донована и приумножить капитан. Стать игроком. То есть переступить черту. Но за те годы, что Фуллертон провел под прикрытием, границы размылись.
  Джеми болтался по галерее, наливаясь шампанским. Чем больше он пил, тем больше сомневался, по какую сторону находится.
  * * *
  Донован набрал на домофоне номер квартиры Луизы. Щелкнул замок. Девушка открыла дверь, когда они шли по коридору. Она переоделась в футболку и джинсы, волосы заколола двумя ярко-розовыми заколками.
  — Должно быть, ты Робби, — сказала Луиза, протягивая руку.
  — Да. Если он мой папа, тогда я — это я, — мрачно пробубнил Робби. Потом расплылся в улыбке. — У тебя ведь есть «Скай»?
  — Конечно.
  Робби пожал ей руку.
  — Ты его подружка, верно?
  — Не совсем.
  — Мне придется спать на диване?
  Луиза покачала головой:
  — Нет, у меня есть свободная спальня.
  — С теликом?
  Донован подтолкнул Робби в квартиру.
  — С каких пор ты стал таким разборчивым? — спросил он. В руках у него был маленький чемодан. — Я собрал немного его вещей, остальные принесу завтра.
  — Ты торопишься? У меня в духовке пирог.
  — Нет, я могу остаться.
  Луиза проводила Донована и Робби в гостиную, показала на коридор:
  — Робби, твоя спальня справа. Ванная напротив.
  Донован передал сыну чемодан.
  — Будь поаккуратнее, хорошо?
  — Все в порядке. У меня отдельная ванная, — вставила Луиза.
  — Ты не знаешь его. Он никогда не убирает за собой.
  — Он же парень, верно? — рассмеялась Луиза.
  Робби отнес чемодан в комнату, пока Луиза суетилась на кухне.
  — Ты и правда готовишь? — спросил Донован.
  — Всего лишь пирог, Ден. Здесь нечем хвастаться. Хочешь кофе?
  — Конечно. Спасибо.
  Он подошел к шкафу, вытащил из куртки мобильные и включил в розетки четыре из них.
  — Ждешь звонка? — спросила Луиза.
  — У разных людей — разные мои номера, — сказал Донован. — Помогает знать, кто есть кто.
  — Паранойя?
  — Возможно.
  — Какой номер будет у меня?
  Донован взял один телефон и помахал ей:
  — Только твой.
  — Я польщена.
  Робби вернулся в гостиную.
  — Все в порядке? — спросил Донован.
  — Да, отлично. Ты тоже останешься здесь?
  Луиза взглянула на Донована и вопросительно подняла бровь.
  — Я буду приходить.
  — Потому что здесь только две спальни, а моя кровать слишком маленькая?
  — Она односпальная, — объяснила Луиза. — Твой папа может спать на диване, если захочет остаться.
  — И как долго мне придется здесь пробыть?
  — Робби, это не тюрьма, — ответил Донован. — Я уже говорил: несколько дней.
  — Ты голоден? — спросила Луиза.
  — Ага, смертельно, — облизнулся Робби.
  Зазвонил один из мобильников.
  Донован включил его и услышал голос Испанца.
  — Амиго, новости нехорошие.
  — Жаль слышать, — произнес Донован.
  — Он не в Париже, — продолжил Роха. — За бумагами прислал другого.
  — Ублюдок! — выругался Донован.
  — Ну и разговорчики, — присвистнул Робби.
  Донован сердито взглянул на него.
  — Я бы предположил, что он где-то во Франции, — сказал Роха. — Большой город. Ницца. Или Марсель. Но здесь, конечно, решаю не я. Теперь он может переехать.
  — Но ты все еще в деле?
  — Разумеется, — подтвердил Роха. — У меня есть его номер. Возьми ручку.
  Донован щелкнул пальцами и жестом показал, чтобы Робби принес ручку.
  — Записываю, Хуан, диктуй. — Роха назвал номер. — Номер британский?
  — Да. Он в роуминге.
  — Мы можем найти его по номеру?
  Роха присвистнул:
  — Если б это был городской номер... У меня есть связи в телефонной компании, которые могли бы сработать в обычной ситуации, но мобильные — дело другое. Я, конечно, могу узнать номера, по которым он звонил, однако определить его местонахождение — проблема уровня полиции или спецслужб. Даже в Испании, думаю, я бы не сделал этого. А уж во Франции... — Он не закончил.
  — Хорошо, Хуан. В любом случае спасибо.
  — Еще одно, амиго. Просто, чтобы не возникло недопонимания. Шарки заплатил мне четверть миллиона долларов, чтобы я отпустил того мужчину, которого мы схватили вместо него в Париже.
  — Нет проблем, Хуан.
  — Как всегда, приятно иметь с тобой дело, амиго.
  Донован положил трубку.
  — Кто это? — спросил Робби, щелкая пультом от телевизора.
  — Не вмешивайся! — отрезал Донован. — И убери ноги с кофейного столика Луизы. Разве тебе не надо готовить домашнее задание?
  — Сегодня суббота, — ответил Робби. — У меня выходной.
  * * *
  После обеда Робби собрал тарелки, чтобы отнести их на кухню.
  — Ты хорошо его воспитал, — заметила Луиза.
  — Он хочет произвести впечатление, — ответил Донован.
  — Нет, — возразил Робби.
  — Хочешь кофе? — спросила Луиза. — Или чего покрепче? У меня есть виски. А может, пива?
  Донован взглянул на часы:
  — Мне необходимо отлучиться. Извини.
  — Собираешься уходить? — крикнул из кухни Робби.
  — Дела, — ответил Донован.
  — Все в порядке, Робби, мы можем посмотреть телевизор, — предложила Луиза.
  Донован снял телефоны с подзарядки и рассовал по карманам.
  — Будь хорошим мальчиком, ладно? — попросил он Робби.
  — Хочешь, возьми мою машину, — предложила Луиза.
  Донован помотал головой:
  — Я собираюсь взять такси.
  — Опять паранойя.
  — Нет. Просто там, куда я еду, ее могут разобрать на части.
  Луиза дала ему ключ.
  — Если поздно вернешься, — объяснила она. — Чтобы не будить меня.
  Донован поблагодарил и вышел на улицу ловить такси.
  * * *
  Дом, который назвал ему ПМ, находился в Харслдэне. Донован услышал ритмы рэгги еще в машине, задолго до того, как они добрались по указанному адресу. Шофер обернулся.
  — Уверены, что это здесь? — спросил он.
  Донован его понимал. Полдюжины здоровенных парней в длинных черных плащах охраняли открытую дверь в дом. У двоих были дреды до плеч, а четверо бритые наголо, и их головы блестели от света уличных огней. Десяток молодых парней и девушек толпились у двери, ожидая своей очереди и пританцовывая в такт барабанам, гремевшим внутри помещения. Некоторые в открытую курили косяки. На такие улицы патрульные машины предпочитают не заезжать. А если и заезжают, то исключительно большой командой, со щитами и в шлемах. По обеим сторонам дороги парковались дорогие «БМВ» и джипы, большинство — новые.
  — Да, так и есть, — подтвердил Донован, протягивая шоферу двадцать фунтов. — Сдачу оставь себе.
  — Спасибо, парень, — ответил водитель. — Удачи.
  Донован вылез из кеба, и шофер моментально убрался, не включив табло «Свободен».
  Донован прошел в начало очереди к самому большому парню в наушниках и с маленьким микрофоном.
  — Я хочу увидеть ПМ.
  Парень кивнул, однако на лице его ничего не отразилось.
  — Он ждет тебя. Третий этаж. Дверь с табличкой «Да пошел ты!».
  — Это что, юмор такой?
  — Когда как.
  Донован протиснулся сквозь толпу и нашел лестницу. Воздух был наполнен запахами марихуаны и пота, а музыка орала так громко, что сводило зубы. Подростки, примостившиеся на ступеньках с бутылками пива, удивленно взглянули на него. Заплеванная деревянная лестница была усеяна окурками.
  Одна из спален на втором этаже выполняла, очевидно, роль бара. Здесь стояли жестяные корыта, наполненные льдом и бутылками с пивом, в углу примостился стол с алкогольными напитками и шейкерами. Двое чернокожих парней в бело-красных банданах открывали бутылки и бросали деньги в металлическую коробку, не давая сдачи. Здесь же тусовались несколько молодых белых девиц, в основном блондинки с обнаженными животами, однако белых парней поблизости не наблюдалось. Донован почувствовал к своей особе со стороны обитателей дома повышенное внимание, в котором не было настороженности, только лишь удивление и любопытство.
  Низкорослый парень с дредами до талии и пустыми глазами улыбнулся Доновану, демонстрируя рот, полный золотых зубов, и предложил затянуться косячком, на что Донован покачал головой.
  Он поднялся на третий этаж. Наверху стояли два молодых негра с радиотелефонами и в почти одинаковых найковских футболках с капюшонами, шерстяных шапках и спортивных штанах. Увидев Донована, они без слов отошли в сторону. Должно быть, здоровяк внизу сообщил им, что он направляется сюда.
  Донован постучал в дверь с табличкой «Да пошел ты!». Черные буквы на золотом фоне. Дверь открылась. Донован увидел свое отражение в зеркальных стеклах очков парня, стоявшего на пороге.
  — Ден Донован, — представился он.
  Тот пропустил его. Донован прошел в комнату. На диванах сидело полдюжины выходцев из Вест-Индии, почти все курили и пили пиво. Один сидел за столом, одетый в нечто напоминающее шелковую рубашку от Версаче. На шее висела золотая цепь в палец толщиной, на левом запястье — золотой «Ролекс» с бриллиантами.
  — ПМ?
  Парень кивнул.
  — Ден Донован.
  — Я знаю, кто ты, — ответил ПМ.
  За его спиной стоял высокий темнокожий парень в черном костюме. У него были длинные дреды до плеч и козлиная бородка.
  Донован дружелюбно улыбнулся:
  — Чарли и Рики сказали, что мне следует зайти. Засвидетельствовать почтение.
  — Что с моими деньгами, Ден?
  — Ты заплатил деньги за коку, а кока отдыхает на одном из складов королевы. — Донован подошел к дивану и присел. — Такое случается. Какой-то процент сделок идет неверно. Надо смириться. Включи это в стоимость.
  — Я жду ответа.
  — Если хочешь знать, почему сделка провалилась, то не у того спрашиваешь.
  — Кто-то настучал?
  — Возможно.
  — Это была твоя сделка.
  — Да, я подготовил ее. Но в ней участвовали и другие люди. А чем больше участников, тем больше риск.
  ПМ ударил рукой по столу:
  — К хренам собачим риск! Отдавай мои деньги!
  — Мы все потеряли, ПМ.
  Парень залез в ящик и достал черный автомат с длиннющим рожком. Донован узнал оружие: «Мак-10». Расстреливает с близкого расстояния, но в эксплуатации непредсказуем. Оружие типа «стреляй-и-молись». Нажимай на курок и молись, что попадешь туда, куда надо.
  — ПМ, нажмешь курок, и пули разлетятся по всей комнате.
  — Да, но первая отстрелит тебе яйца.
  — Знаешь, что пули летят вправо? Вправо и вверх.
  — Значит, я прицелюсь влево и вниз.
  Парень с дредами вышел вперед и смерил Донована холодным взглядом:
  — У тебя есть какие-нибудь предложения, как вернуть наши деньги?
  Тот факт, что парень был единственным, кто посмел открыть рот в присутствии ПМ, свидетельствовал о том, что в разговор вступил Банни.
  — С ними придется проститься. Можешь приставить эту штуку к моей башке и выбить мне мозги, но я не верну тебе денег. У меня их нет. Мы все в одной лодке: ты, я, Рики, Чарли, колумбийцы, которые поставляли товар.
  — Когда что-то идет не так, всегда есть виновный.
  — Согласен, но это не я. И не Чарли или Рики. Да и колумбийцы — настоящие асы. Просто невезение. Или кто-то новый, появившийся в окружении.
  — Ты не нас ли имеешь в виду? — спросил Банни.
  — Теперь бессмысленно искать крайнего, — возразил Донован. — Надо двигаться дальше.
  — И как же? — спросил Банни.
  ПМ, казалось, немного расслабился, убрал автомат в ящик, откинулся на стуле и положил ноги на стол. Щелкнул пальцами одному из парней, тот подал ему бутылку пива.
  — Я могу тебя взять в другую сделку. Героин.
  — Цена?
  — Десять тысяч кило.
  ПМ пил пиво, а Банни задавал вопросы:
  — Источник?
  — Афганистан. Чистый.
  — Куда доставка?
  — Британия. Юг Англии.
  — Как?
  — По воздуху.
  — Ты что, летать умеешь?
  — Учусь!
  Банни наклонился вперед и прошептал что-то ПМ на ухо. Тот кивнул, не отрывая глаз от лица Донована.
  — Сколько? — спросил ПМ, когда Банни закончил.
  — Зависит от тебя.
  — Мы пойдем на восемь за кило. Тогда я возьму двести.
  — Восемь? Я сказал — десять.
  — Да, но ты должен нам за сделку с кокой. Думаю, раз ты предлагаешь нам по десять, значит, сам платишь три или четыре, верно?
  Донован промолчал. Он платит русским три тысячи долларов за кило, около двух тысяч фунтов. Даже продав ярди кило за восемь тысяч долларов, он получает прибыль в триста процентов.
  — Я не стану подставлять свою шею за восемь, ПМ. Никогда.
  — Восемь с половиной.
  Донован помедлил, потом кивнул:
  — Восемь с половиной. Уверен, что потянешь двести?
  Взгляд ПМ стал тяжелым.
  — Думаешь, мы не потянем?
  — Двести — это много, вот и все.
  — Уйдут.
  — Отлично. Я пришлю Чарли за деньгами.
  Донован встал.
  — И еще, — холодно произнес ПМ. — Если повторится то же самое... Два подряд невезения — это уже не невезение. И тогда мы поговорим по-другому. Ясно?
  — Ясно, ПМ.
  Мужчина в черных очках открыл дверь, и в комнату ворвалась громкая музыка.
  — На чем ты сюда приехал? — спросил Банни.
  — На такси, — ответил Донован. — Боялся, что останусь без магнитолы.
  Банни хрипло рассмеялся:
  — Я провожу тебя до машины.
  Донован благодарно кивнул. Вместе с Банни они вышли на улицу.
  — Спасибо, что не дал меня поджарить, — поблагодарил Ден.
  — Да не было никакой опасности.
  — Хотелось бы верить.
  — Не сомневайся.
  Они медленно шли по дороге, тихо болтая.
  — Конечно, я не могу спросить обо всем, что меня интересует. Но все-таки один вопрос: откуда этот афганский товар? — спросил Банни.
  — Простой ответ: из Афганистана.
  — Ты не можешь полететь в Афганистан, нет такой возможности. Там опиум, а обрабатывают его на стороне. Пакистан. Или Турция.
  — Мои контакты в Турции.
  — И ты действуешь напрямую?
  Донован кивнул.
  — Путь неблизкий, — заметил Банни. — Две с чем-то тысячи миль.
  — У меня есть большой самолет. А теперь я хочу спросить кое-что: ПМ сможет сбыть двести кило?
  — Мы уже делали это. У него сеть дилеров по всему Северному Лондону и связи на юге. Там скупят любое количество.
  Донован кивнул:
  — Тогда это может стать началом прекрасной дружбы.
  Банни улыбнулся:
  — Подумаем. Хотя немного рановато делить шкуру неубитого медведя. Когда ты сообщишь, где нам собраться?
  — В день доставки.
  — И когда же? — настаивал Банни.
  — Если соберем деньги в течение следующих двадцати четырех часов, то, возможно, через три дня.
  — Так быстро?
  — Турки уже готовы. Чарли сообщит тебе детали.
  Банни покачал головой:
  — Нет, на сей раз мы имеем дело только с тобой. И это не обсуждается.
  Донован хотел возразить, но по тону Банни понял, что никакие слова не заставят его передумать.
  — Хорошо, — согласился он. — Ты позвонишь непосредственно мне, когда соберешь деньги. Это должны быть электронные переводы через «СВИФТ»11. Никаких бумажек в чемоданах.
  — Нет проблем. У нас есть деньги на счетах.
  Донован дал ему номер мобильного:
  — Звони из телефона-автомата. Не называй себя, просто продиктуй номер, переставив местами две последние цифры. Я перезвоню тебе из телефонной будки.
  В этот миг раздался визг колес. Донован обернулся. Перед ним затормозил большой «мерседес». Переднее окно открылось, и оттуда что-то выглядывало. Автомат. Донован выругался. Он так увлекся разговором с Банни, что перестал следить за окружающей обстановкой. Автомат дернулся, прогрохотала очередь. Пули ударили в стену дома позади Донована. Он почувствовал, что Банни схватил его за шею и тянет вниз.
  — Ложись, парень, ложись! — кричал он.
  Пули щелкали по мостовой вокруг Донована. Теперь стреляли из двух автоматов. Банни схватил Донована за шиворот и оттащил за черный джип «Рэнглер». Стекло машины разлетелось на тысячу осколков.
  Донован взглянул на Банни.
  Тот наклонился над ним.
  — Оставайся здесь, парень! — крикнул он.
  Джип накренился, пули изрешетили весь его бок. От стен домов отлетали куски кирпича, повсюду бились окна. Пули свистели над головой.
  Донован оглянулся на дом, откуда они только что вышли. Два темнокожих охранника выхватили из плащей пистолеты и открыли огонь по «мерседесу». Машина скрылась из виду, потом снова появилась. Теперь стрелявшие целились в Банни и Донована с другой стороны от джипа.
  — Берегись, Банни! — крикнул Донован.
  Банни обернулся в тот момент, когда затрещал один из автоматов, и пули ударили в джип, разбив фары. Две пули угодили Банни в грудь, и он упал на Донована.
  Из дома выбежали еще несколько человек с оружием. У одного был «Мак-10», как у ПМ, и он стрелял в «мерседес», целясь по колесам. Но машина быстро умчалась прочь.
  Донован выбрался из-под Банни, готовый увидеть кровавые раны на его груди. Но тот как ни в чем не бывало сел, растирая грудь, и выругался.
  — Ублюдки! — Потом поинтересовался у Донована: — Ты в порядке?
  — Я? Что ты имеешь в виду?
  Донован вскочил и помог встать Банни. К ним подбежали полдюжины человек.
  — Почему ты не... — спросил Донован, его трясло.
  — Умер? — закончил за него Банни. Он поднял рубашку и показал Дену пуленепробиваемый жилет из кевлара. — В наши дни в Харлсдэне слишком много стреляют. Советую купить такой же.
  — Не думаю, что тебе удастся еще раз затащить меня сюда, — заметил Ден, похлопав Банни по плечу. — Я у тебя в долгу, приятель. И черт возьми, никогда не забуду это.
  — Мы еще не дома, — напомнил Банни, оглядываясь по сторонам.
  Вдалеке послышались вой сирен и выстрелы. По всей улице все двери были открыты нараспашку.
  — Очередная стычка между черными. Надо идти. Давай.
  Банни зашагал по улице, подальше от того дома, откуда они недавно вышли. Донован пошел за ним. Он был уверен: Банни ошибается насчет того, что это были разборки между черными. Когда машина подъехала ближе, Донован разглядел и узнал человека на заднем сиденье. Это был Хесус Родригес.
  * * *
  Луиза смешала карты и бросила на кофейный столик. Больше двух часов она раскладывала пасьянс, одним глазом глядя в телевизор, а другим — в карты.
  Дверь спальни открылась, и, потирая глаза, появился Робби.
  — Не могу заснуть, — пожаловался он.
  — Хочешь попить?
  Робби кивнул и сел на диван. Луиза ушла на кухню, налила в кружку молока.
  — Это пасьянс, — сказал Робби, показывая на карты.
  — Ага.
  — Ты знаешь, в него можно играть на компьютере.
  — Знаю. Но у меня нет компьютера.
  — В наши дни у всех есть компьютер, — возразил Робби.
  — А у меня нет. Кроме того, мне нравится чувствовать карты. Так легче успокоиться. Поэтому люди раскладывают пасьянс.
  — Это скучно.
  — Да, верно. Зато занимает руки.
  Луиза насыпала в горячее молоко какао и размешала. Принесла кружку Робби, села рядом с ним.
  — Спасибо, — сказал мальчик. Сделал глоток какао. — Откуда ты знаешь папу?
  Луиза пожала плечами:
  — Он помог мне, когда мне было плохо.
  — Ты не знала его, когда здесь была мама, да?
  Луиза покачала головой:
  — Мы познакомились несколько дней назад, когда он вернулся с Карибских островов. — Она потрепала мальчика по волосам. — Думаешь, я увела его у твоей матери?
  — Нет, ни в коем случае, — возразил Робби. — Она первая изменила ему.
  — Я не встречалась с твоим папой до отъезда твоей мамы. Клянусь.
  — Она не уехала, а сбежала.
  — Прости.
  — Не важно.
  Он сделал еще глоток какао.
  — Ты ведь знаешь, что папа любит тебя, верно? Поэтому привез сюда. Чтобы ты был в безопасности.
  — Он сказал, что за ним охотятся какие-то люди. Ты знаешь, кто они?
  — Нет. Он не говорил мне. Просто сказал, что ему нужно место, где бы он мог оставить тебя.
  — Он никогда ничего не говорит о своих делах. Как будто это большой секрет.
  Луиза медленно собрала карты и перемешала их.
  — Тебе повезло, что у тебя есть отец.
  — Дело не в удаче, а в биологии.
  — Я имела в виду, что отец рядом. Мой папа умер, когда я была маленькой. Меньше, чем ты.
  Робби поставил кружку и вытер рот.
  — Значит, о тебе заботилась мама, да?
  — Недолго. Потом она снова вышла замуж. — Луизу передернуло при воспоминании об отчиме. — Поэтому я ушла из дома.
  — Твой отчим не любил тебя?
  — Почему же, очень даже любил. Не мог держать свои грязные руки подальше от меня.
  Робби смутился и отвел глаза.
  Луиза погладила его по колену:
  — Прости, Робби. Плохие воспоминания. — Она заставила себя улыбнуться. — Может, сыграем в карты, пока не захочешь спать?
  — Ладно. Во что сыграем?
  — Выбирай.
  — Блэкджек.
  Луиза нахмурилась.
  — Уверен?
  — Да, — не колеблясь подтвердил Робби. — Давай на деньги!
  Луиза взглянула на него, прищурившись:
  — Ладно, ты сам предложил.
  * * *
  — Хочешь пива? — спросил Банни, открывая маленький холодильник.
  — С удовольствием, — согласился Донован.
  Двое мужчин сидели в комнате, в пяти шагах от места перестрелки, над офисом мини-кебов. Сначала они прошли через зал; Банни кивнул двум здоровенным ямайцам, сидящим на пластиковой лавке, и индийцу в шерстяной шапке, переговаривавшемуся с кем-то по рации. Потом Банни завел Донована в комнату наверху, на дверях которой значилось: «Только для управляющих».
  Банни бросил Доновану банку светлого пива и уселся за дешевый стол.
  — Пересидим здесь, пока все не утихнет. На случай если кто-то описал тебя Пятерке.
  — Я думал, мы все выглядели одинаково.
  Банни натянуто улыбнулся и открыл банку.
  Донован оглядел комнату. На полу линолеум, минимум мебели: стол, два стула, шкаф. На окнах жалюзи, единственный источник освещения — голая лампочка посреди потолка.
  — Милое местечко, — заметил Донован.
  — Оно соответствует своему назначению.
  — Фирма такси твоя?
  — Не моя. Владелец — ПМ.
  — Да, верно, — сказал Донован. Он сделал большой глоток пива. — Пользуешься бизнесом такси для отмывания денег?
  — Вроде того. Но он тоже приносит доход. Попробуй поймать такси в Лондоне после девяти. Особенно если захочешь уехать отсюда. Мы назначаем цену, какую захотим. И даже платим налоги.
  Банни откинулся на спинку стула и расстегнул рубашку, проверил жилет.
  — Тебе повезло, — заметил Донован. — Судя по тому как они стреляли, ты легко мог получить пулю в голову.
  — Это им повезло, что они хоть куда-нибудь попали. Стрелять из машины на ходу не самое простое дело. К тому же они слишком суетились.
  Донован еще глотнул из банки.
  — Как давно ты с ПМ?
  — Три года.
  — Почему не откроешь собственное дело? Или не присоединишься к более крупному дилеру?
  — Зачем? Ты что, хочешь нанять меня?
  — У тебя голова отлично работает. Ты сделал бы больше, работая на себя, нежели помогая ПМ.
  Банни пожал плечами:
  — И так все в порядке.
  — Ты руководишь им, — сделал вывод Донован.
  — Не дай Бог, он услышит это. Он молодой, но жестокий.
  Донован поднял банку, салютуя ему:
  — Без обид, Банни. Я просто говорю то, что есть.
  — Я доволен тем, как обстоят дела, Ден. Но если ты делаешь мне предложение... — Банни не закончил.
  — Ты бы согласился — так надо понимать? Я не много встречал людей, которые закрыли бы меня от пуль.
  — Дело было не так, — рассмеялся Банни. — Я просто упал на тебя.
  — Не важно, — ответил Донован. — Главное, если бы не ты и не твой бронежилет, я бы лежал сейчас на улице в луже крови. Серьезно, Банни, если бы я собирался замутить серьезный бизнес, то предложил бы тебе поучаствовать. Но после турецкой сделки я выхожу из игры.
  — Надолго?
  Донован улыбнулся:
  — Насколько хватит денег. Думаю, надолго. У меня мальчик, Робби, ему всего лишь девять. За ним надо присматривать.
  — Сын?
  Донован кивнул.
  — Его мать сбежала, поэтому я остался родителем в единственном числе. По крайней мере на какое-то время. У тебя есть дети, Банни?
  Банни покачал головой.
  — Женат?
  Опять покачал головой. Донована озарило. Ундервуд говорил, что Банни — гей. Он забыл. К тому же Банни не похож на голубого: крупный парень с хорошо развитой мускулатурой и волевым лицом.
  — Да, будем считать, мне не повезло в семейных делах, но тебе это не грозит. — Донован хлебнул пива. — Что насчет игр с наркотой, Банни? Как ты видишь свое будущее?
  — Если затянется надолго, единственный путь — тюрьма. Но можно завязать, пока возглавляешь дело. Накопить денег, уйти в легальный бизнес, оставить позади всю грязную работу. Всегда одно и то же. Половина земель в этой стране принадлежит потомкам разбойных баронов средневековья. Через сто лет деньги от наркотиков приобретут респектабельность, и никто не вспомнит, откуда они появились. Возьми своего сына. Девять, ты сказал? Ты отдашь его в хорошую школу, в университет, потом дашь денег, чтобы он занялся своим бизнесом. Его дети сделают еще один шаг, и наконец все будет чисто, и никого не будет волновать вопрос, откуда в семье первоначальный капитал.
  — Так будет. Если нас не поймают.
  Банни улыбнулся и поднял банку:
  — Чтобы не поймали!
  Донован улыбнулся и чокнулся с Банни.
  * * *
  Донован провел с Банни почти час, потом тот предложил ему мини-кеб, чтобы доехать домой. Донован решил поехать в Кенсингтон, он не хотел будить Луизу. Попросив высадить его в миле от дома, прошел через общественный сад в заднюю дверь.
  Принял душ, выпил виски, потом поставил телефоны на подзарядку. Через минуту заснул.
  Когда Донован проснулся, было уже светло и звучала какая-то песня. Он перевернулся и стал шарить в поисках мобильного, ругая сына на чем свет стоит. Он много раз просил Робби не играть с телефонами. Они слишком важны, чтобы использовать их в качестве игрушки.
  Когда наконец нашел телефон, сообразил, что тот принадлежит Робби. Должно быть, мальчик положил его в шкаф в квартире Луизы рядом с телефонами Донована, и он по ошибке забрал его с собой. Кто бы это ни звонил, у него был антиопределитель. Донован нажал зеленую кнопку и прижал мобильный к уху.
  Несколько секунд в трубке молчали, потом раздался голос Вики:
  — Робби? Робби? — Она чуть не плакала. — Робби, поговори со мной.
  Донован хотел отключить телефон, но не смог заставить себя нажать красную кнопку. Он сел на кровати и взглянул на часы. Семь утра.
  Вики всхлипнула:
  — О, Робби. Мне так жаль.
  — Он спит, — ответил Донован.
  — Ден, о Господи!
  — Чего ты хочешь, Вики?
  — Поговорить с Робби.
  — Я уже сказал: он спит.
  Донован не намеревался говорить, что Робби спит не дома. Тем более не собирался рассказывать про Луизу.
  Последовала долгая пауза, были слышны только рыдания Вики.
  — Прости, Ден, — наконец произнесла она.
  — Прощения недостаточно.
  — Пожалуйста, Ден. Не будь таким.
  — После того что ты сделала? Думаю, я заслужил право вести себя так, как хочу.
  — Ден, я не хотела этого. Мне было одиноко. Ты слишком часто оставлял меня одну.
  — Я зарабатывал деньги. Платил за твой чертов дом, машину, отдых, покупки. Ты ни дня не проработала в своей жизни, Вики. Ни одного дня, твою мать! И я платил за все это.
  — Значит, ты купил меня, да? Ты платил за мою одежду, косметику, развлечения и хотел, чтобы я тихо сидела дома, благодаря тебя за доброту?
  — Мы говорили об этом. Ты знала мое положение. Я был Танго Один. За мной охотились все спецслужбы.
  — Ну, по крайней мере ты хоть в чем-то был номер один, потому что как отец и муж ты был так себе.
  — Да пошла ты! — не выдержал Донован.
  Он нажал красную кнопку — и сразу же пожалел об этом. Уставился на экран телефона, надеясь, что Вики перезвонит... Она не перезвонила.
  Донован стал просматривать меню. Вошел в память сообщений. Робби сохранил несколько посланий. Донован улыбался, читая их. Возможно, они адресованы подружке. Милая болтовня. Жалобы на учителей. Глупые шутки. Вдруг Донован замер. «Я вернулся. Беги сейчас же домой. Папа». Сообщение отправлено, когда он разговаривал с Карлосом Родригесом на пляже в Сент-Киттс. Вот почему Робби примчался из школы раньше времени и застал Вики в постели с Шарки.
  Сообщение отправили с британского номера. Донован не знал номер, но в нем было что-то знакомое. Он набрал цифры и приложил трубку к уху. Телефон был отключен или находился вне зоны действия.
  Донован взглянул на цифры на экране. Глубокая морщина пересекла его лоб. Где он видел этот номер? Донован повернулся на кровати, достал из кармана брюк бумажник. Открыл, извлек квитанцию, торчащую из отделения для кредиток. Медленно развернул и уставился на записанный на ней номер, который дал ему Испанец. Цифры совпадали. Донован выругался. Сообщение Робби прислал Стюарт Шарки. Он хотел, чтобы его застукали с Вики. Все было спланировано.
  Зазвонил другой телефон. Городская линия. Донован взглянул на детектор. Горел зеленый огонек. Никто не подслушивает. Может, Вики звонит по домашнему... Он взял трубку.
  — Надо встретиться, — произнес незнакомый голос.
  Говорил мужчина. Англичанин.
  — Кто это? — спросил Донован.
  — Я знаю, чем ты занимаешься, и мне надо поговорить с тобой.
  — Ага. Как думаешь, сколько мне лет? Двенадцать?
  — Насчет Стюарта Шарки.
  — Что насчет него?
  — Послушай, ты хочешь вернуть деньги или нет?
  Донован несколько секунд колебался, потом вздохнул:
  — Где?
  — Рынок в Камдене. Через четыре часа.
  — Ты, должно быть, шутишь? Рынок в Камдене в субботу — самое шумное и многолюдное место на планете.
  — Так безопаснее, — объяснил мужчина. — Ты знаешь, что за тобой следят? Спальня через улицу. Фургон «Бритиш телеком». Не хочу, чтобы ты приводил за собой «хвост».
  — Я позабочусь, чтобы его не было, — сказал Донован. — Как тебя найти?
  — Я сам тебя найду, — ответил незнакомец и повесил трубку.
  * * *
  Донован взял такси до Оксфорд-стрит, провел пятнадцать минут в торговом комплексе «Вирджин мегастор», проверяя, не следят ли за ним. В отделе кассет в основном толпилась молодежь, так что полицейским или другим агентам здесь было не спрятаться. Он засек двух агентов, которые не вызывали сомнений, и одного подозрительного типа.
  Донован вышел из магазина, сел в такси, доехал до Майда-Вейл, потом вылез на южной стороне канала Риджентс напротив «Паддингтон-Стоп» — в том месте, откуда наблюдал за приездом Макфайдена и Джордана. Расплатился с шофером, перешел через мост и направился по Бломфилд-роуд к «Джейнсонс», ресторану, откуда можно было прокатиться по каналу на прогулочном катере. Его маршрут пролегал через рынок в Камдене. Донован так рассчитал время, что приехал как раз к отправлению.
  Он купил билет и сел. На борту было почти двадцать пассажиров, в основном туристы. Путешествие оказалось приятным, мимо особняков Маленькой Венеции и по Риджентс-парку, но Донован не обращал внимания на красоты. Он напряженно думал, пытаясь понять, кто звонил. Точно не колумбийцы. Они не захотели бы появляться в таком людном месте, предпочли бы встречу наедине. Почему рынок? Мужчина сказал, там безопаснее. Но для кого? Для Донована? Или для незнакомца?
  Он поправил провод под ремешком от часов. Детектор был уже включен.
  Катер причалил в Камдене, седой лодочник спрыгнул на берег и объявил, что отбывает через пятнадцать минут и пассажиры должны прийти к этому времени, если хотят вернуться в Маленькую Венецию.
  Донован пошел по рынку. Здесь толпились туристы и подростки в поношенной одежде. Повсюду магазины и лавки, продающие всякий хлам: сделанную своими руками посуду, ароматические свечи, постеры, диски, футболки с бессмысленными надписями. Донован не увидел ни одной вещи, которую захотел бы купить, но подумал, что Робби здесь наверняка понравилось бы.
  Донован рассматривал лица людей. Слишком много народу. Повсюду тесной стеной стоят продавцы. «Хвост» заметить невозможно. Это безумие, подумал Донован. Последнее место в мире, которое он выбрал бы для встречи.
  Внезапно перед ним появился мужчина, и Донован узнал его. Низкого роста, с редкими волосами песочного цвета и самоуверенной улыбкой.
  — Давно не виделись, Донован, — приветствовал его мужчина.
  — Грег Хэтуэй, — произнес Донован, качая головой. — Не могу сказать, что это приятный сюрприз.
  Они стояли друг против друга, как боксеры на ринге. Толпа людей текла мимо, словно река, огибающая камни.
  Донован выставил вперед левую руку, но детектор молчал. Левая рука Хэтуэя тоже дернулась вперед, и Донован опустил глаза. Он заметил тонкий проводок под часами собеседника и улыбнулся.
  — Произведение искусства, — тоже улыбнулся Хэтуэй. — Разница в том, что мой куплен на деньги налогоплательщиков.
  — Значит, по-прежнему таможня? — спросил Донован.
  Он подошел к Хэтуэю и снова пошевелил рукой. Никакой реакции. Если Хэтуэй пришел без «жучков», тогда чего он хочет? Поболтать о старых временах? С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло десять лет.
  Хэтуэй погладил правое колено:
  — Для меня в таможне не осталось места, после того как ты всадил мне в ногу пулю.
  — Жаль слышать, — сказал Донован.
  Он огляделся. Может, его хотят арестовать? Хэтуэй позвал его на рынок в Камдене, чтобы сцапать в толпе? Отсюда невозможно сбежать, слишком много народу.
  — Я здесь сам по себе, Донован, — продолжил Хэтуэй.
  На нем были темно-синее шерстяное пальто и коричневые ботинки «Тимберленд». Он выглядит как зануда-коллекционер, подумал Донован, и совершенно не выделяется из толпы.
  — К чему все это?
  — Давай прогуляемся.
  Хэтуэй повернул направо и зашагал к каналу. Донован двинулся за ним, пытаясь не отставать, что было нелегко в такой толпе. Детектор Донована завибрировал, и он вздрогнул. Огляделся по сторонам. Хэтуэй тоже, нахмурившись, вертел головой влево и вправо. Они одновременно увидели мужчину. Длинные волосы, хрупкое телосложение, потертые джинсы и камуфляжная куртка с множеством значков. Донован улыбнулся, Хэтуэй тоже. Им в голову пришла одна и та же мысль: офицер отдела по борьбе с наркотиками под прикрытием. Его так же легко засечь, как монашку в борделе. Как только парень отошел от них подальше, детектор перестал вибрировать.
  Хэтуэй провел Донована через внутренний двор магазина в маленькую кофейную лавку. Два американских туриста как раз уходили, и Донован с Хэтуэем заняли их столик. Хэтуэй заказал молодой официантке с наполовину выбритой головой две чашки кофе.
  Все остальные столики были заняты, и когда Хэтуэй заговорил, это был даже не шепот, а какой-то шелест:
  — Ты много чего понаделал в последнее время.
  Донован пожал плечами. Он знал, что у Хэтуэя нет «жучков», но это не значит, что он должен все ему выкладывать. Донован пришел, чтобы слушать, выяснить, чего хочет Хэтуэй. Он продолжал изучать толпу, ища знакомые фигуры и одежду.
  — Расслабься, Донован. Я пришел один, — успокоил его Хэтуэй. — Я так же не хочу, чтобы меня видели с тобой, как и ты.
  — Я просто прощупываю почву, Грег, — ответил Донован. — С кем ты, если не с таможней?
  — Другая компания, — сказал Хэтуэй. — Люди, которым не так важно, что я не смогу пробежать сто метров за двенадцать секунд.
  — Чего ты хочешь, извинений? Ты должен быть благодарен, приятель. Я мог сделать еще хуже.
  — О, я знаю, Донован. В некотором роде я легко отделался. Я имею в виду, потерял только работу и жену. По крайней мере ты не привязал меня к стулу и не перерезал горло, записывая все это на видео.
  Принесли кофе, и мужчины молчали, пока не ушла официантка.
  — Тебя никогда не волновало зло, которое причиняют наркотики, верно? — спросил Хэтуэй, понизив голос.
  — Ты сказал, у тебя есть информация о Шарки. Или это просто треп, чтобы заставить меня прийти?
  Хэтуэй отхлебнул кофе. Поморщился:
  — По-твоему, похоже на настоящий кофе? По-моему — нет.
  — Кофе как кофе, — пожал плечами Донован.
  — Меня интересует, о чем ты думаешь. Дело не в том, что ты не понимаешь, прав ты или нет.
  Донован перегнулся через стол.
  — Кого это на самом деле волнует? — прошептал он. — Я имею в виду, по-настоящему волнует? И разве на склоне лет это действительно имеет значение?
  Хэтуэй встретил взгляд Донована и пожал плечами:
  — Не знаю. Тот же вопрос я задаю и себе.
  — Моя мама была хорошим человеком, — продолжил Донован. — Исключительно хорошим. Все делала для других. Мой отец ушел от нее, когда мне было шесть. Просто однажды не вернулся с работы. В последний раз его видели на автобусной остановке. Разве она заслужила это? Чтобы ее так бросили? Через несколько лет она встретила мужчину номер два, рабочего. Каждую пятницу он проводил в пабе, напиваясь до чертиков, а потом избивал ее. Она никогда не отвечала на удары, не кричала, просто молча плакала. Думаешь, это останавливало его? Нет, наоборот, еще больше злило. И что потом? Он исправился? Нет. Она заработала рак и умерла ужасной смертью. Я до сих пор помню ее крики. Он плевал на нее, на меня и мою сестру. И я после этого, по-твоему, не смогу отличить добро от зла? Черт побери! — Донован улыбнулся и помотал головой. — Так о чем ты, Грег?
  — Моральная сторона продажи наркотиков для тебя не проблема, верно? Вопрос риторический. Поэтому отвечать не надо.
  — Я знаю, что значит «риторический». Можешь не объяснять.
  — Отлично, я не хотел тебя обидеть.
  — Может, продолжим? Чего тебе?
  — Думаю, мое мнение по поводу моральности или аморальности того, чем мы оба занимаемся, — слишком больная тема. Табак и алкоголь убивают в миллионы раз больше людей, чем наркотики, но их продажа законна. Ты покупаешь плантацию какао и делаешь шоколад. Тоже законно. Экстракт кокаина — незаконно. Ты покупаешь плантацию, отрываешь листья, засовываешь их в бумагу и продаешь миллионам. Законно. А покупаешь другую плантацию, сок растения переделываешь во что-нибудь приемлемое, например героин, потом продаешь. Незаконно. Мораль тут ни при чем, просто власти решили, что люди могут делать, а что — нет. Но ты ведь понимаешь это лучше меня, правда?
  — Ты о наркотиках?
  — О морали. Это просто игра. Кто-то устанавливает правила, а мы выбираем, на какой стороне играть. Я преследую тебя. Ты пытаешься убежать. Полицейские и бандиты. Ковбои и индейцы. Победителя не бывает. Игра будет продолжаться вечно.
  Донован пожал плечами:
  — Возможно.
  Ден не понимал, куда клонит Хэтуэй. Хотелось заорать на него, схватить за горло и трясти, пока он не скажет, что ему нужно.
  — Видишь, на самом деле не так уж важно, на какой ты стороне, правильно? Ты выбираешь команду и играешь. Как в детстве. А в действительности не имеет значения, кто ты — коп или бандит. Ковбой или индеец.
  — Я ухожу. — Донован начал подниматься из-за стола, но Хэтуэй поднял руку:
  — Я почти закончил.
  Донован снова сел.
  — Я хочу, чтобы ты понял, чему научил меня, всадив мне в ногу пулю много лет назад. Ты научил, что не важно, на какой стороне ты играешь. Важно — как ты играешь в игру. И за это я хочу пожать тебе руку.
  Хэтуэй протянул правую руку. Донован, нахмурившись, взглянул на нее. Ногти обгрызены под корень. Он медленно протянул руку и пожал ладонь Хэтуэя. Когда их руки встретились, он почувствовал в кулаке Хэтуэя какой-то предмет. Донован понял, что это свернутый листок бумаги. Попытался отдернуть руку, но Хэтуэй сильно сжал его ладонь.
  — Ты хочешь подставить меня, — прошипел Донован.
  Вот к чему это все. Хэтуэй передал ему наркотики. Донован тревожно огляделся вокруг, ожидая увидеть полицейских.
  — Не глупи, Донован, — прошептал Хэтуэй. — Зачем мне давать тебе двухфунтовый пакетик? Ты проворачиваешь сделки на тонны. Все или ничего. — Он медленно потряс руку Донована, потом ослабил хватку. Бумага оказалась в кулаке Дена. — Возьми, — сказал Хэтуэй.
  Донован отдернул руку, развернул листок. На нем заглавными буквами был напечатан адрес. Юг Франции.
  — Шарки там, — объяснил Хэтуэй.
  — Откуда ты знаешь?
  — Проверил телефон. Это не трудно, когда работаешь на хороших парней. Знаю, у тебя свои способы, но наши более эффективны. Наши возможности вообще неограниченны, если есть доступ к нужным ресурсам. А у меня такой доступ имеется.
  — Чего ты хочешь? Выпить?
  Хэтуэй насмешливо посмотрел на Донована:
  — И сколько ты мне дашь? Несколько тысяч долларов? Не стоит того. А потом, похоже, ты забыл, что сейчас на мели.
  — Раз дело не в деньгах, то в чем? — спросил Донован.
  Хэтуэй улыбнулся и почесал нос.
  — Узнаешь, Донован. Всему свое время. Не смотри в рот дареному коню. Верни свои деньги, а после поговорим.
  Донован опять посмотрел на адрес.
  — Она все еще с ним?
  — Думаю, да.
  Хэтуэй встал, скривился, наступив на больную ногу.
  — Сука!
  — Тебе бы научиться самому жить и другим не мешать, — вздохнул Хэтуэй, растирая колено.
  Донован убрал листок в карман.
  — Может, в следующий раз встретимся в Национальной галерее? — предложил Хэтуэй.
  Донован замер. Он знает о его встрече с Луизой?
  Хэтуэй улыбнулся, увидев замешательство Донована.
  — Так, к слову. Ты можешь скинуть копов с хвоста в подземке, но все, что мы делаем, — сидим в контрольной комнате транспортной полиции и наблюдаем за тобой по мониторам. Нам не нужны люди, чтобы следить за тобой. Мы просто смотрим на тебя по телевизору и ждем, когда ты проколешься. — Он махнул рукой: — До встречи.
  Хэтуэй повернулся и медленно пошел прочь, с трудом переставляя правую ногу. Через несколько секунд Донован потерял его из виду.
  * * *
  Стюарт Шарки надвинул на глаза козырек бейсболки и жестом подозвал официанта. На беглом французском он заказал омлет, кофе и бутылку хорошего вина, откинулся на спинку стула и занялся просмотром первой страницы «Монд». Шарки предпочитал британские газеты, но это могло выдать его. Для всех, с кем Стюарт здесь общался, он был француз, парижский бизнесмен, приехавший отдохнуть от суеты столицы. Когда они выходили куда-нибудь с Вики, ей приходилось держать рот на замке, потому что ее французский выдавал в ней англичанку. Обедали они обычно молча или переговариваясь шепотом. Поэтому Шарки предпочитал обедать один.
  В газете мало писали о том, что происходит в Британии. Как и англичане, французы скупы на новости из-за границы. Он открыл спортивную страничку. Ладно хоть французы любят английский футбол.
  Шарки услышал шаги и опустил газету. Мужчина лет тридцати поздоровался и сел за соседний столик. Заказав кофе, прикурил маленькую сигару. Шарки вернулся к чтению газеты.
  — Проверяете курс валют? — раздался голос.
  Шарки снова опустил газету. Мужчина за соседним столиком стряхнул пепел в стеклянную пепельницу и кивнул на газету:
  — Прикидываете, сколько франков перевести в фунты?
  Мужчина говорил по-английски, с акцентом, но не французским. Шарки нахмурился, пытаясь показать, что не намерен продолжать разговор.
  — Простите. Я не говорю по-английски, — произнес он на идеальном французском.
  — Фунты. Лучше держать деньги в фунтах, чем в долларах, как думаете?
  — Простите, меня не интересует валютный рынок, — отрезал Шарки, шурша газетой.
  Мужчина наклонился вперед и выпустил дым в газету.
  — Уверены, мистер Шарки? Я думал, что с украденными шестьюдесятью миллионами долларов вы должны быть очень заинтересованы.
  Позади Шарки раздался треск, и он обернулся через плечо. Сзади за столик сели двое мужчин. Здоровенные парни с темной кожей, тонкими усиками, в черных очках и с массивными золотыми кольцами на пальцах. Черные линзы очков равнодушно уставились на него.
  — Да-да, они со мной, мистер Шарки.
  Шарки опустил газету.
  — Кто вы?
  Он посмотрел по сторонам, молясь, чтобы поблизости оказались жандармы. Официально он не сделал ничего плохого, и ему нечего бояться властей.
  — Вы меня не знаете, мистер Шарки. И пожалуйста, не вертите головой в поисках помощи. — Он засунул руку в карман и вынул маленький пистолет. — Знаете, что это, мистер Шарки?
  Шарки кивнул. Ему демонстрировали электрошок с мощным электрическим зарядом, который может обезвредить человека за секунду, вызвать сердечный приступ или эпилептический припадок.
  — У вас два пути, — продолжал мужчина с улыбкой. — Могу приложить его к вашей шее и дать двадцать тысяч вольт. Вы упадете, а я заявлю, что я доктор, и два моих друга отнесут вас в «мерседес», чтобы доставить в больницу. Через десять минут вы очнетесь с очень сильной головной болью.
  Шарки вздохнул:
  — А второй путь?
  — Я оплачиваю ваш и свой счет. Мы улыбаемся и вместе идем к машине. — Мужчина кивнул на электрошок: — Что выбираете, мистер Шарки?
  — Сколько бы вам ни заплатили, я заплачу в десять раз больше.
  Мужчина покачал головой:
  — Пожалуйста, не старайтесь, мистер Шарки. Мы все здесь профессионалы.
  Шарки зажмурился. На глаза навернулись слезы, и он моргнул, чтобы смахнуть их. Он был так близок, так, черт возьми, близок к успеху!.. Шарки отодвинул стул и встал. В голове зашумело, он ощутил даже что-то вроде эйфории и понял, что защитный механизм организма выплеснул в кровь эндорфины. Все кончено. Ден Донован победил, а он проиграл.
  Шарки выдавил улыбку:
  — О'кей, идемте.
  * * *
  Вики стояла под душем, подставляя под струи лицо. Повернула кран и вздрогнула, когда пошла ледяная вода. Вики провела руками по лицу, откидывая назад волосы. Шарки убеждал ее перекраситься, однако она не соглашалась, ей нравилось быть блондинкой. Единственное, в чем Вики уступила любовнику, — подрезала волосы и ходила в шляпе и очках. Но изменить цвет волос — это выше ее сил.
  Выключив воду, она услышала, как дверь в номер открылась и закрылась.
  — Стюарт, это ты? — крикнула Вики, потом покачала головой.
  Конечно, он. Кто еще может войти, воспользовавшись ключом?
  Она завернулась в полотенце и посмотрела на свое отражение в зеркале. Под глазами темные круги, кожа сухая и шелушится. Надо бы провести утро в ванне с минеральной водой, отдать тело в руки специалистов. Массаж, очистка кожи. Возможно, ванны с морской грязью. Она нуждается в уходе, а Шарки держит ее в номере как в тюрьме. Будь он проклят! Будь они прокляты: Шарки и Ден Донован. Они стоят друг друга: преследовали ее, ухаживали, домогались, но как только она открывала им сердце, топтали ее чувства. Обращались с ней как со своей собственностью, лишь иногда показывая ее людям.
  Вики грустно улыбнулась своему отражению. Она ошибается: Шарки никогда не выведет ее в свет. Она птичка в клетке, принадлежащая ему одному. Тайная игрушка.
  Вики услышала в спальне шаги.
  — Ты что-то забыл?
  Женщина открыла дверь ванной и буквально подпрыгнула, столкнувшись с незнакомым мужчиной. Она открыла рот, набрав в легкие воздуха и готовясь закричать, и тут второй мужчина, стоявший за дверью, зажал ей рот рукой. В ноздри ударил приторно-сладкий запах, комната закружилась перед глазами. Вики почувствовала, как ноги слабеют и все вокруг становится темным.
  * * *
  Луиза приготовила лазанью и открыла бутылку красного вина. Донован сидел за обеденным столом, наблюдая, как она раскладывает макароны в три тарелки.
  — Робби, в холодильнике салат. Можешь принести?
  — Конечно, — согласился мальчик и помчался на кухню.
  — Хороший малыш, — похвалила его Луиза.
  — Ты понравилась ему, — заметил Донован, разливая вино по бокалам.
  — Взаимно. — Луиза села рядом с ним, подняла бокал и чокнулась с Донованом. — Приятно, что вы оба здесь.
  Робби вернулся, неся стеклянное блюдо с салатом. Поставил его на стол.
  Зазвонил один из мобильных Донована. Он нажал зеленую кнопку. Отозвался Испанец.
  — Подожди, Хуан, дай я отойду куда-нибудь, — сказал Донован, вставая из-за стола. — Здесь сумасшедший дом.
  — Отлично, большое спасибо, — обиделась Луиза.
  Донован улыбнулся ей:
  — Мне надо поговорить, прости.
  Он вышел из квартиры, спустился по лестнице на улицу. Продолжил разговор по дороге от дома к саду.
  — Извини, что заставил тебя ждать, Хуан. Как дела?
  — Твои деньги снова на твоем счете, — ответил Испанец.
  Донован взмахнул рукой:
  — Хуан, ты, мать твою, гений!
  — Да, я знаю.
  — Первым делом ты, конечно, забрал свои проценты, так?
  — Конечно, амиго. И за расходы.
  — Сколько бы это ни стоило, ты заработал их, чертов ублюдок.
  — Я бы не сделал этого, не зная, где он, — возразил Испанец.
  — Мне принесла весточку на хвосте маленькая птичка, — ответил Донован. — Больше ничего не могу сказать.
  — Твоя маленькая птичка очень хорошо информирована, — заметил Испанец. — Я бы тоже не прочь иметь с ней дело.
  — Как вел себя Шарки?
  — Сотрудничал. Вынужден был. Это стоило ему нескольких пальцев на ногах и трех на руках, но он выложил все.
  — Еще жив?
  — Едва.
  — Убедись, что его никогда не найдут, Хуан.
  — Все будет сделано. А твоя жена, амиго, что с ней?
  Донован дошел до дальнего конца сада. Пара воробьев клевала хлебные крошки, оставленные на деревянном столе.
  — Амиго? Твоя жена?
  Донован закрыл глаза.
  — Ты уже что-нибудь сделал с ней?
  — Пока нет. Мы схватили ее, но я хотел сначала поговорить с тобой. Она очень напугана, амиго. Если ты собирался проучить ее, у тебя это получилось.
  — Она видела, что ты сделал с Шарки?
  — Нет, она была в другой комнате, зато все прекрасно слышала.
  — Дай мне поговорить с ней.
  Последовала пауза. Из трубки доносились треск и бормотание. Потом Вики взяла телефон.
  — Ден... — произнесла она, — Ден, мне очень жаль. Правда.
  — Не сомневаюсь, — резко ответил Донован.
  — Я не знала, сколько он взял. Клянусь Богом, не знала. Он сказал, что взял кое-что, чтобы заставить тебя вести с нами переговоры. Клянусь.
  — Он обчистил меня, Вики. И большая часть денег предназначалась не мне. Я обещал их нескольким колумбийцам. Ты не представляешь, во что я вляпался из-за тебя.
  — Я не хотела, Ден. Честное слово. — Она заплакала.
  Донован обернулся. Взглянул на дом. Робби смотрел в окно. Мальчик помахал ему рукой, Донован ответил тем же.
  — Шарки хотел, чтобы меня убили, Вики. Понимаешь? Он знал, что я должен эти деньги колумбийцам, и прекрасно понимал, что они сделают со мной, если не получат их.
  Вики ничего не ответила, просто всхлипнула в трубку.
  — Есть еще кое-что, чего ты не знаешь, — продолжил Донован. — Шарки хотел, чтобы Робби застал вас с ним в постели.
  — Нет... — зарыдала Вики.
  — Это правда, Вики. Он прислал Робби сообщение, подписался моим именем. Он использовал тебя, Вики, с первого дня.
  — Нет...
  Робби смотрел на Донована из окна, поэтому он отвернулся.
  — С самого первого дня. Он не любил тебя. Ему просто не давали покоя мои деньги. Он сам бы прикончил тебя.
  — Что ты собираешься делать, Ден?
  — А ты как думаешь? Что я должен делать, Вики? После того, как ты обошлась со мной?
  — Не знаю, — простонала Вики. — Прости, Ден. Клянусь Богом, мне очень жаль. Пожалуйста, не говори Робби.
  — Робби уже знает, ты не помнишь?
  — Я о деньгах. И о том, что ты сказал. Просто объясни, что я уехала.
  — Вики...
  — Мне жаль... — прошептала она и зарыдала.
  — Слушай, Вики. Не плачь. Хорошо? Перестань реветь.
  — Я люблю тебя. И Робби.
  — Вики, прекрати. Пожалуйста. С тобой ничего не случится. Обещаю.
  Вики всхлипнула.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Эти парни не причинят тебе вреда. Обещаю.
  — Ты позволишь мне уйти?
  Донован колебался минуту, размышляя, правильно ли поступает.
  — Да, — наконец сказал он.
  — О, спасибо, Ден. Спасибо, спасибо, спасибо. Я никогда не сделаю тебе больно, обещаю. Никогда не причиню тебе вреда.
  Донован глубоко вздохнул:
  — У тебя не будет такой возможности, Вики. Ты и близко не подойдешь ко мне. Меньше чем на двадцать миль. Я не собираюсь запрещать тебе возвращаться в Англию, здесь твоя семья, но ты и близко не подойдешь ко мне. И к Робби.
  — Ден... пожалуйста.
  — Все, Вики.
  — Но Робби — мой сын. Вы моя семья.
  — Надо было думать до того, как позволила ему застукать вас в постели. Теперь мы больше не семья. Семья — Робби и я. Ты ушла от нас.
  — Это несправедливо.
  — Не начинай, Вики. Ты хорошо знаешь, что справедливо, а что нет. Я позволю тебе видеть Робби. В его день рождения. В твой. На Рождество. И даже в День матери. Когда ему исполнится двенадцать, пусть сам решает, сколько времени проводить с тобой. Поняла?
  — Ладно, — согласилась Вики, всхлипнув. — Пусть будет так.
  — Еще одно. Ты отзовешь свое заявление. Поговори с адвокатом. Думаю, после того, что ему пришлось перенести, он с радостью избавится от такого клиента. Ты откажешься от всех прав на Робби. Вздумаешь повторить — обещаю тебе встречу с парнями, которые сейчас присматривают за тобой. Тебя похоронят рядом с Шарки. Все ясно?
  — Да. Я сделаю, как ты сказал. И, Ден...
  — Да?
  — Мне правда жаль.
  — Дай мне Испанца.
  Опять треск, шорох, потом Роха взял трубку:
  — Как дела, амиго?
  — Все отлично, Хуан. — Он глубоко вздохнул. — Пусть она уйдет, ладно? Подержи, пока не закончишь с Шарки, потом отпусти.
  — Правильное решение, амиго.
  — Надеюсь, что так.
  Донован отключился и, убрав телефон в карман, направился к дому.
  Луиза и Робби тревожно посмотрели на него, когда он вошел в квартиру.
  — Пап, что-то случилось? — спросил Робби.
  — Нет, все отлично, — успокоил его Донован. — Мне надо ненадолго уехать. — Он кивнул Луизе: — Одолжишь машину?
  — Конечно. — Она встала и дала ему ключи. — Помощь нужна?
  — Нет, рутинные дела.
  — Будь осторожен, хорошо?
  Донован рассмеялся:
  — Честно, все в порядке. Мне просто нужно кое-что сделать. Через Интернет.
  Луиза поцеловала его в щеку. Донован подмигнул Робби:
  — Присмотри за ней, ладно?
  — Ты придешь вечером? — спросил мальчик.
  — Надеюсь.
  Донован спустился по лестнице и сел в «ауди». Достал мобильный и позвонил Фуллертону.
  — Джеми? Мне нужна услуга. У тебя есть компьютер?
  — Конечно, Ден. Приезжай. Тем более что нам надо поговорить.
  Фуллертон продиктовал ему адрес. Донован подъехал к докам и припарковал машину у счетчика.
  Фуллертон встретил его у лифта.
  — Вот уж никогда бы не подумал, что у тебя нет компьютера, — сказал Фуллертон.
  — Я под наблюдением. В наши дни спецслужбы пользуются такими штуками, которые способны прочитать все, что появляется у тебя на экране, прямо с улицы.
  — Ерунда, — не поверил Фуллертон.
  — Нет, правда. Мой парень из спецслужб говорил мне.
  Фуллертон проводил Донована к компьютеру. Тот был уже включен и подсоединен к Интернету.
  — В его основе та же технология, которая дает возможность телевизионщикам определить, какой канал ты смотришь. Она позволяет считывать с экрана любую информацию. Таможня пользуется этой штукой по крайней мере три года.
  Донован не беспокоился по поводу того, что пользуется компьютером Фуллертона. Ундервуд сказал, что за ним не следят, но все равно Ден, как всегда, прошел по всем серверам, которые не оставляют следов, для безопасности. Вышел на сайт швейцарского банка, куда Роха перевел деньги, отобранные у Шарки. Донован расплылся в улыбке, увидев, что на его счете пятьдесят пять миллионов долларов.
  — Прекрасно! — вскрикнул он.
  — Хорошие новости? — поинтересовался Фуллертон.
  — Я снова платежеспособен, — похвастался Донован.
  — Рад слышать.
  — Пятьдесят пять миллионов долларов. Если у тебя есть шампанское, самое время открыть бутылочку.
  Фуллертон поспешил на кухню.
  Донован перевел десять миллионов долларов на счет Карлоса Родригеса. На самом деле он считал, что ничего ему не должен, но после попыток Хесуса убить его прошлой ночью Доновану стало ясно, что колумбийцы придерживаются другого мнения. Закончив, он провел дефрагментацию диска и присел на один из диванов.
  Фуллертон вернулся с открытой бутылкой шампанского и двумя бокалами. Они чокнулись.
  — За преступление! — провозгласил Фуллертон.
  Донован рассмеялся и отпил шампанского.
  — Сколько ты собрал, Джеми?
  — Пять миллионов. Три от дилеров, два от ребят из Сити, которые хотят продавать товар.
  — Это не проблема. У тебя есть наличные на счете?
  Фуллертон кивнул:
  — На оффшорах. Чистые.
  Донован взял ручку и стал подсчитывать в блокноте сумму. Пять миллионов фунтов от Фуллертона. О'Брайен из Дублина пойдет на пятьсот килограммов по двенадцать тысяч за кило. Он уже перевел шесть миллионов фунтов на счет Донована. Пять миллионов фунтов пришли от Макфайдена и Джордана, ПМ прислал миллион семьсот тысяч за двести килограммов. В сумме получалось около восемнадцати миллионов фунтов. Почти двадцать шесть миллионов долларов. Более чем достаточно.
  — Отлично, Джеми, — сказал он. — Наш бюджет даже больше, чем нужно. Не считая того, что у меня есть на счете. Сделка — вопрос решенный.
  Они опять чокнулись.
  — Сколько у нас?
  — Двадцать шесть миллионов долларов. Может, немного меньше. Зависит от курса.
  — И сколько мы получим?
  Донован почесал переносицу:
  — Знать — мое дело.
  — Да ладно, Ден. Если ты и сейчас не можешь доверять мне...
  — Много, Джеми.
  Фуллертон плюхнулся на диван, закинув ноги на кофейный столик.
  — Ублюдок! — произнес он полушутя-полусерьезно.
  Донован отпил шампанского, затем поставил бокал возле клавиатуры.
  — Ладно, не дуйся. Мои парни привезут восемь тонн. С того, что мы собрали, получим около двух тысяч на нос. Значит, наша прибыль...
  — Шесть тысяч килограммов высококлассного героина. Уличная стоимость — шестьсот миллионов фунтов!
  — Нет. Все не так просто, Джеми. Я не собираюсь стоять на углу и продавать товар. Единственный путь — получить двести фунтов за кило. Мне придется перепродать его, и даже если я получу самую высокую цену, она не поднимется выше двадцати тысяч фунтов за кило.
  — Все равно, сто двадцать фунтов, Ден. Черт меня побери!
  Донован улыбнулся энтузиазму Фуллертона.
  — Если бы я привез несколько сотен килограммов, получил бы двадцать, но эта поставка слишком большая. Трудно удержать такой большой кусок, продавая его по частям. Я собираюсь перепродать его тому, у кого есть обширная сеть распространителей, а в Британии это турки. Турки купят свой собственный товар по цене, которую я назову. Их расходы намного выше, чем мои, ведь они поставляют груз через границу. Но все равно, цена равняется где-то восьми тысячам за кило, когда товар прибывает в Великобританию. Турки не заплатят больше. Может, это и несправедливо. Если повезет, я получу шесть тысяч фунтов с килограмма.
  — Шесть тысяч фунтов за кило, шесть тысяч килограммов, все равно — тридцать шесть миллионов фунтов. — Фуллертон поднял бокал: — Пью за тебя, Ден.
  Донован тоже поднял бокал:
  — А я за тебя, Джеми. И часть этих денег собрана благодаря тебе. Я бы не справился.
  — Нет, — возразил Фуллертон. — Ты бы и сам собрал нужную сумму.
  — Я не был уверен, что верну свои деньги, Джеми. Это дополнительный бонус.
  — Пятьдесят пять миллионов долларов уже сами по себе бонус, Ден.
  Они глотнули шампанского.
  — Парни, которых ты включил в сделку... Ты уже работал с ними раньше?
  Донован покачал головой:
  — Нет, это первый раз. Хорошие ребята. Русские. — Фуллертон встал и наполнил бокал Донована. — Летают по заказам армии в Афганистан, — продолжил Донован. — Самолеты, большие, как слоны. Называются «ИЛы». Русские перевозят в них до сорока тонн. Джеми, такие штуковины могут перевезти и танки.
  — Значит, ты воспользуешься услугами российской армии, чтобы перевезти наркотики через полмира?
  — Нет. Парни ушли в отставку несколько лет назад. Работали в Афганистане до распада Советского Союза. Потом им перестали платить, и, просидев шесть месяцев без зарплаты, летчики забрали самолеты. Двое из них слетали в Люксембург, зарегистрировались и открыли собственную компанию по перевозке грузов и пассажиров. Связались с благотворительными обществами и агентствами по оказанию гуманитарной помощи. Если кому-то требуется переправить, допустим, продукты, лекарства, медицинское оборудование в Африку или еще куда, они звонят этим ребятам. Сейчас они работают в Турции, перевозят людей после землетрясения.
  — И в Турции они из опиума делают героин?
  — Отчасти, Джеми. В основном этим занимаются русские химики. У моих приятелей есть связи. Мы сделаем за раз то, на что у турок уходят недели. Они перевозят свой товар через бог знает сколько стран, и на каждой границе нужно дать взятку.
  Донован опустил бокал.
  — Итак, переведем деньги на их счет, и дело завертится.
  * * *
  Выйдя из квартиры Фуллертона, Донован воспользовался карточкой для международных звонков, чтобы связаться с Карлосом Родригесом в Колумбии.
  — Я слышал, ты теперь не с нами, приятель.
  — Скажи спасибо Хесусу, — ответил Донован. — Если тебя это повеселит, имей в виду, я испачкал пару хороших трусов.
  Родригес рассмеялся:
  — Ден, чего ты хочешь?
  — Хочу, чтобы ты вывел Хесуса из дела, — сказал Донован. — Я перечислил на твой счет десять миллионов долларов.
  — И откуда ты взял их, приятель?
  — У моего бухгалтера. Я нашел его.
  — Поздравляю. Десять миллионов, говоришь?
  — Проверь сам, Карлос.
  — Проверю, приятель. И если ты говоришь правду, пере? говорю со своим племянником.
  — Спасибо, Карлос.
  — Прости за причиненные неудобства.
  — Понимаю, Карлос. Будь я на твоем месте, изрешетил бы тебя пулями.
  Донован повесил трубку. Следующий звонок — турецкому бизнесмену, который жил в особняке из двенадцати комнат с видом на Уимблдон. Потом он поймал такси и провел у этого бизнесмена три часа.
  * * *
  Донован добрался до квартиры Луизы после полуночи. Он вошел и улыбнулся, увидев, что девушка спит на диване, подложив под голову подушку. Незаконченный пасьянс разложен на кофейном столике.
  Он подошел к ней и погладил по щеке. Луиза пошевелилась во сне, но не проснулась. Донован наклонился и нежно подул ей в ухо.
  — Просыпайся, соня.
  Она открыла глаза и взглянула на него.
  — А, привет, Ден. Прости, я ждала тебя.
  — Не надо было. Но все равно спасибо.
  Луиза села и сонно потерла глаза.
  — Как Робби? — спросил Донован.
  — Лег в десять, — ответила Луиза. — Заставил меня пообещать, что я дождусь твоего прихода и пожелаю тебе спокойной ночи. Который час?
  — Поздно. Давай иди к себе, а я лягу на диване.
  Она встала, но в какой-то момент потеряла равновесие и качнулась к Доновану. Он подхватил ее, машинально обняв за талию. Луиза посмотрела ему в глаза, рот девушки приоткрылся, и, еще не осознав, что делает, Донован поцеловал ее. Она ответила на поцелуй, прижавшись к нему. Потом оттолкнула и замерла, тяжело дыша.
  — Прости, — извинился Ден.
  — Все в порядке, — прошептала Луиза, убирая с глаз волосы.
  — Нет, это глупо. — Он понял, что все еще обнимает ее, и опустил руки, но девушка не отодвинулась. — После того парня вряд ли ты хочешь, чтобы к тебе кто-то прикасался.
  — Это не так, Ден. Честно. И ты вовсе не кто-то. — Она поцеловала его в щеку, в уголок рта, потом обняла за шею и снова поцеловала, на сей раз в губы. После долгого поцелуя Луиза нежно провела рукой по его щеке. — Не обижайся, просто Робби за дверью. Я не хочу, чтобы это произошло сейчас. — Она показала рукой на комнату: — Здесь не самое подходящее место.
  Донован улыбнулся:
  — Конечно. Он уже застукал свою мать во время полового акта.
  — Ты понял, что я имею в виду?
  — Понял. Теперь в кровать, я жутко устал.
  — Все в порядке?
  Донован кивнул:
  — Все просто отлично. Лучше и быть не может.
  * * *
  Хотя Луиза постаралась встать раньше, чтобы приготовить тосты, сварить кофе и накрыть на стол, Ден опередил ее и успел уже принять душ.
  — Робби встал? — спросил он.
  Луиза покачала головой. Донован постучат в дверь спальни сына и приказал ему вылезать из кровати. Потом сел за стол и взялся за тост.
  — Ты что-нибудь планируешь на сегодня? — спросил он.
  — Например?
  — Не знаю. Покупки. Зоопарк.
  — Зоопарк? — рассмеялась Луиза.
  — Хочу сводить Робби куда-нибудь.
  — У меня есть дела, — ответила Луиза. — Буду свободна после обеда.
  — Тебе помочь?
  Она покачала головой.
  — Покупки. Женские заморочки. Я ненадолго. Как вчера все прошло?
  — Лучше, чем я ожидал, — ответил Донован, прихлебывая кофе. — Мне вернули деньги, которые жена сперла с моих счетов.
  — Отличные новости, Ден. Чудесно.
  — Лучше, чем удар по голове. Я расплатился с парнями, которые вели на меня охоту, поэтому теперь почти свободен и чист.
  — Почти?
  — Просто есть еще одно дело.
  Луиза села за стол.
  — А нельзя сейчас остановиться? Ты же вернул деньги.
  — Я не могу бросить, Луиза. Слишком много людей потеряют деньги, если я выйду из игры.
  Луиза взяла его за руку.
  — Ден... — начала она.
  Открылась дверь спальни, и девушка отдернула руку. Вошел Робби в футболке с изображением Симпсонов.
  — Привет. Если сегодня воскресенье, это еще не значит, что тебе не нужно принимать душ, — заметил Донован.
  — А можно сначала позавтракать?
  Донован указал на место у стола.
  — Хочешь, я что-нибудь приготовлю? — предложила Луиза. — У меня есть бекон и сосиски.
  — Я сам сделаю, — ответил Донован. — А ты иди по делам.
  Луиза собрала сумку и ушла. Она вышла на главную дорогу и поймала кеб, чтобы доехать до интернет-кафе. Время от времени девушка оглядывалась, хотя не было причин бояться слежки. Донован полностью доверяет ей. Он доверил ей даже единственного сына.
  Тина расплатилась с шофером и вошла в кафе. Она уже пользовалась им несколько раз, чтобы отправлять рапорты Хэтуэю.
  Девушка села за компьютер и закурила. За соседним столиком хихикали две школьницы, балуясь в чате, а в углу мальчишка виновато посматривал по сторонам, развернув экран так, чтобы никто не видел, чем он там занимается.
  Официантка принесла капуччино.
  — Все в порядке? Вы знаете, что делать?
  Тина выдавила улыбку:
  — Немного.
  — Здесь не курят.
  — Ох, простите.
  Тина глубоко затянулась и приготовилась затушить сигарету.
  — Не беспокойтесь, — остановила ее официантка. — Если никто не возражает, то и меня это не волнует. Но если увидите прыщавого парня с кислой физиономией, моего босса, быстро потушите, ладно?
  — Спасибо, — поблагодарила Тина.
  Она подождала, пока официантка уйдет, и вышла на веб-сайт. Услышанные в последние дни обрывки телефонных разговоров позволили ей составить четкую картину происходящего. Она слышала, как Донован говорил с каким-то Чарли, они обсуждали турок и самолет. В разговоре с человеком по имени ПМ, когда речь шла о переводе денег, Тина разобрала слова «товар» и «героин».
  Донован готовил сделку, и она должна состояться завтра. Тина не знала, где точно, хотя Ден несколько раз повторил слова «летное поле». Поэтому она решила, что дело связано с самолетом. Но летное поле — не аэропорт, есть разница. Сделка состоится явно не в Хитроу или Гэтуике.
  Она начала печатать, потом остановилась. В первый раз за три года работы под прикрытием она почувствовала угрызения совести. Ей не хотелось предавать Донована.
  * * *
  Вернувшись, Луиза застала Дена и Робби у телевизора.
  — Все сделала? — спросил Ден.
  Луиза показала пакет с покупками.
  — Все еще хочешь куда-нибудь сходить? — спросила она.
  — Папа сказал, что мы можем пойти в «Трокадеро» поиграть в видеоигры, если ты не против, — взволнованно предложил Робби.
  — Я не против, — кивнула Луиза. — Сейчас отнесу вещи, и пойдем.
  Они отправились в центр Лондона и провели два часа в «Трокадеро», где Робби как безумный перебегал от одного автомата к другому.
  Несколько раз Донован замечал, с каким задумчивым выражением Луиза смотрит на Робби.
  — Ты никогда не хотела завести ребенка? — спросил он.
  — Трудно сказать.
  — Я думал, у всех женщин есть материнский инстинкт.
  — Ты не знаком с моей матерью, — возразила Луиза. — Не пожелала бы ни одному ребенку в мире пережить то, что пережила я.
  — То, что у тебя было несчастливое детство, еще не значит, что у твоих детей будет такое же. Иногда мы учимся на ошибках родителей.
  — Да, а зачастую мы повторяем их. Я не уверена, стоит ли рисковать.
  Они смотрели, как Робби бегает от игры к игре, уверенно справляясь с рычагами и кнопками.
  — Я бы не прочь еще раз поцеловать тебя, — произнес Донован и добавил: — Когда-нибудь.
  Луиза обернулась, подняв бровь, и взглянула на него.
  — С чего бы это?
  Ден пожал плечами:
  — Просто хотел, чтобы ты знала, вот и все. Сейчас немного сумасшедшее время, но через несколько дней все успокоится. Тогда...
  — Что тогда?
  — Черт, Луиза! Не заставляй меня краснеть. Я всего лишь пытаюсь назначить свидание.
  Луиза рассмеялась:
  — Посмотрим.
  — Я серьезно.
  — Я тоже, — ответила Луиза.
  Она молча посмотрела на него, затем покачала головой.
  — Что? — спросил Донован.
  — Не знаю. Просто хотелось бы встретиться при других обстоятельствах. Чтобы я не была танцовщицей. А ты не занимался тем, чем занимаешься. Встретиться бы в обычном мире. Например, в супермаркете, в пабе.
  — Мы встретились, и это главное.
  Луиза посмотрела на него так, словно хотела что-то добавить. Потом отвернулась и подошла к Робби. Донован видел, что ее что-то беспокоит, но не стал выпытывать — придет время, сама расскажет.
  Когда Робби наконец устал от игр, они перекусили в китайском ресторанчике и поехали домой смотреть телевизор. Луиза и Донован выпили бутылку вина. Донован заснул на диване, на сей раз без прощального поцелуя.
  * * *
  Донован вошел в гостиную, волосы его были мокрыми после душа. Луиза на кухне варила сосиски.
  — Доброе утро, — сказала она. — Будешь завтракать?
  — Только кофе.
  Робби в пижаме сидел на диване и смотрел мультфильмы.
  — Эй, если ты не идешь в школу, еще не значит, что можно весь день болтаться по квартире в полуголом виде.
  — Я не полуголый, — возразил Робби.
  — Оденься. Быстро.
  Робби фыркнул и убежал в спальню. Луиза передала Дену чашку кофе.
  — Ты в порядке?
  — Конечно. А что?
  — Ты хмуришься.
  — Да? Прости. — Он отпил кофе. — Трудный день, вот и все.
  Зазвонил телефон, Луиза сняла трубку. Минуту послушала, потом нахмурилась и передала трубку Доновану:
  — Это тебя.
  — Никто не знает, что я здесь, — возразил Донован.
  — Мужчина. Спрашивает тебя.
  Донован взял трубку.
  — Кто это? — резко бросил он.
  — Не хочешь поговорить со старым другом?
  — Кто это?
  — Хэтуэй.
  — Откуда у тебя этот номер?
  Хэтуэй усмехнулся:
  — По долгу службы, Донован. Нам нужно встретиться.
  — Я занят.
  — Я знаю, что ты занят. Об этом нам и надо поговорить. Я помог тебе вернуть деньги, украденные Шарки, верно? Теперь у меня есть для тебя информация.
  Донован взглянул на часы. Девять утра. Ему нужно быть на летном поле в четыре, а добираться туда от Лондона часа два. Время есть.
  — Знаешь Бломфилд-роуд? В Маленькой Венеции?
  — Знаю, но меня это не совсем устраивает.
  — Я не собираюсь опять ехать в Камден. В Маленькой Венеции тихо, много возможностей оторваться от «хвоста», и там не слишком людно.
  — Донован, если бы я хотел поймать тебя, мои люди стояли бы сейчас за твоей дверью. Я хочу просто поговорить. Информация, которую я дал тебе в прошлый раз, была на вес золота. То, что я собираюсь сообщить тебе сегодня, намного лучше.
  — Там есть мост через канал напротив паба «Паддингтон-Стоп». Увидимся на мосту через четыре часа. Раньше я не могу, много дел.
  — Час дня подходит.
  Телефон отключился.
  Донован допил кофе и пошел на кухню.
  — Мне нужно уйти.
  — Когда вернешься? — спросила Луиза.
  — Не знаю. Поздно.
  — Как поздно? — не отставала она.
  — Господи, не знаю. Мне что, установили комендантский час?
  — Не ходи, Ден. Пожалуйста.
  Донован улыбнулся:
  — Я должен.
  Луиза помешала жаркое на плите.
  — Ты что-то затеваешь, да? Работа. Я знаю, кто ты.
  Донован отвел прядь волос с ее лица.
  — Лучше тебе не знать, — сказал он.
  — Так ты вел себя с Вики? Держал ее на расстоянии? Отталкивал?
  Донован нахмурился:
  — К чему это все?
  Луиза обняла его, прижавшись щекой к груди.
  — Останься, Ден. Пусть рискует кто-нибудь другой. Погуляй с Робби. Сходи куда-нибудь. Проведи день на воздухе.
  Донован сжал ее плечи, отодвинул и посмотрел в глаза:
  — Луиза, что происходит?
  Она сбросила его руки:
  — Я слышала, о чем ты говорил по этим гребаным телефонам, Ден. Мне известно, чем ты занимаешься. Ты поставляешь героин, и сегодня, черт возьми, день доставки!
  — Ты шпионишь за мной?
  — Не будь дураком! Квартира маленькая, а твои телефоны за последние сутки трезвонили все двадцать четыре часа.
  — Мне нужно идти.
  Луиза покачала головой:
  — Нет, не нужно. Тебе не нужно никуда ходить. Ты можешь выйти из сделки. Брось все это.
  — Поговорим потом, — сказал Донован.
  На глаза девушки навернулись слезы.
  — Луиза, прости, я должен идти.
  — Будь ты проклят, Донован!
  Ден отшатнулся, пораженный ее реакцией.
  — Сейчас у меня нет времени, Луиза. Поговорим позже.
  — А если это «позже» не настанет, Ден?
  Донован приложил палец к ее губам, потом наклонился, поцеловал в лоб и ушел. Луиза рванулась за ним, но он захлопнул дверь, не оглянувшись.
  Девушка облокотилась на дверь, из глаз потекли слезы. Она хотела сказать больше, но не смогла. Не смогла рассказать, потому что предала его — в этом правда. Помогла подставить.
  Тина вытерла глаза и всхлипнула. Что за мужчина звонил? Донован всегда разговаривал только по мобильным, он никогда не пользовался ее домашним телефоном. В голосе звонившего было что-то знакомое, но ей ни за что в жизни не вспомнить, что именно. Кто бы это ни был, он расстроил Донована.
  Из спальни вышел Робби. Увидев, что Луиза плачет, мальчик застыл.
  — Что-то не так?
  Девушка покачала головой:
  — Ничего.
  — Он вернется, — успокоил ее Робби. — Не волнуйся. Луиза кивнула и снова вытерла глаза.
  — Прости, — сказала она.
  — Ты не виновата, — возразил Робби. — Просто он такой.
  — Знаю, — согласилась девушка.
  Она протянула к нему руки, и Робби обнял ее.
  — Все будет хорошо, — прошептал мальчик.
  Луиза погладила Робби по голове. Она прекрасно знала, что ничего хорошего не будет.
  * * *
  Донован ждал на мосту, насвистывая что-то себе под нос. Он проверил провод под ремешком от часов, потом провел рукой по детектору на поясе. Все идет по плану. Джордан и Макфайден уже выехали на летное поле. Донован позвонил ПМ и сказал, где и когда состоится встреча. Договорился встретиться с Фуллертоном на Гайд-парк-Корнер, чтобы вместе поехать на летное поле. Единственный, кто нарушал план, — Грег Хэтуэй.
  Под мостом проплыла узкая лодка. Седая женщина лет семидесяти подняла руку и помахала Доновану. Он ответил ей тем же.
  Ден выпрямился и увидел Хэтуэя, идущего с сумкой от ноутбука на плече.
  Он с улыбкой дошел до середины моста.
  — Милый денек, — радостно заметил Хэтуэй.
  — Чего ты хочешь? — оборвал его Донован.
  — Хочу быть богатым, счастливым и любимым. Хорошо бы еще иметь детей. В общем, все, чего хочет каждый нормальный человек.
  Детектор на поясе Донована молчал. Хэтуэй пришел без «жучков».
  — Ты знаешь, о чем я.
  Далеко внизу пожилой рыболов забросил в воду удочку.
  — Я хочу поговорить, — повторил Хэтуэй.
  — Найди какого-нибудь доброго самаритянина, — ответил Донован.
  — Я соскучился по твоему юмору, Донован.
  Он взглянул на часы.
  — Торопишься? — спросил Ден.
  — Мне в отличие от тебя спешить некуда.
  — Хэтуэй, я устал играть в «холодно-горячо». Говори прямо.
  Хэтуэй высокомерно усмехнулся:
  — Ты ведь недолго думал, стреляя мне в ногу, правда?
  — Я хотел убить тебя.
  — Не сомневаюсь. Ты хоть представляешь, как эта пуля изменила мою жизнь?
  — Дала тебе работу получше?
  — Мне нравилось работать в таможне, Ден. Под прикрытием. Я был чертовски профессионален.
  Донован презрительно улыбнулся:
  — Совсем наоборот. Будь ты хорошим агентом, я бы не вычислил тебя.
  — Кто-то меня сдал. Один из твоих информаторов.
  Донован покачал головой:
  — Ты сам выдал себя. Я уже не помню, как это было, но ты сам виноват. Истории, которые ты рассказывал. Анекдоты. Ты неправильно говорил. Словно припоминал, словно цитировал из книги.
  — Чушь!
  — Зачем мне лгать? Чтобы причинить тебе боль? — усмехнулся Донован. — Проехали.
  — Это была работа, которую я всегда хотел выполнять. Я был хорошим агентом, с отличной реакцией. Потом ты меня подстрелил, и я три месяца провалялся в больнице. Еще через три месяца меня вызвали в отдел кадров и сказали, что для меня нет места в таможне и Управлении таможенных пошлин и акцизных сборов. Поблагодарили за верную службу и указали на порог.
  — Но ты ведь получил пенсию за нетрудоспособность?
  — Жалкие гроши. Моей жене не понравилось, что меня выкинули на свалку в двадцать четыре года, поэтому она отправилась искать новое пастбище.
  — Ах, женщины! — саркастически произнес Донован. — Что нам с ними делать?
  — Ты изменил мою жизнь, Ден. Не оставил мне выбора, не подумал о последствиях, просто вышел вперед и выстрелил. Теперь я собираюсь сделать то же самое с тобой.
  — Собираешься упрятать меня за решетку?
  — Собираюсь получить твои деньги. У Донована отвисла челюсть.
  — Все, — добавил Хэтуэй.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Все деньги, которые ты забрал у Шарки. Я хочу их. Сейчас же.
  — Ты в своем уме?
  — Я все знаю, Донован. О самолете. О героине. Знаю о Макфайдене и Джордане. О летном поле. На твоем языке это называется «быть в дерьме». У тебя нет выхода. Кроме одного-единственного: ты отдашь мне деньги, а я позволю тебе завершить турецкую сделку.
  Донован в замешательстве покачал головой.
  — Понимаю, ты сейчас в шоке. — Хэтуэй снова взглянул на часы. — Думаю, самолет еще в воздухе. До посадки час. Связаться с ними нет возможности. Даже если ты захочешь.
  Донован выругался. Повернулся, чтобы уйти, но остановился. Открыл рот — и не смог ничего сказать. Он слишком растерялся. Поджал губы и взглянул на Хэтуэя. Ему хотелось заорать на него, свалить на землю и бить до потери сознания. Или еще хуже.
  Хэтуэй улыбался, словно прочитал мысли Донована.
  — Подумай, Донован. Ты в дерьме. С другой стороны, выручку от турецкой сделки можешь оставить себе. Я не собираюсь вытрясти из тебя все до пенни.
  Донован покачал головой.
  — Почему я должен отдавать свои деньги?
  — Потому что если не отдашь — попадешь в тюрьму. Возможно, на всю оставшуюся жизнь. Восемь тысяч килограммов героина, привезенного в страну. Тебе все припомнят. Плюс мексиканская сделка. «Жуки». Мексика — соседка Штатов, и Родригес не в первый раз перевозил кокаин через границу. Я свяжу твое имя с именем Родригеса, и Управление по борьбе с наркотиками тоже захочет снять с тебя шкуру.
  — Ты блефуешь, мать твою!
  — Прости, но я знаю, где приземлится самолет. Знаю, что на борту. Знаю, кто заплатил за доставку. Я что-то пропустил?
  — Знать — одно, доказать — другое.
  — У меня есть доказательства, — заверил Хэтуэй.
  Донован зашагал по мосту взад-вперед, мотая головой.
  — Отлично, у тебя есть доказательства, но ты переиграл сам себя. Все, что мне надо сделать, — это отойти от сделки. Я отойду в сторону, и ты ничего не получишь.
  Хэтуэй улыбнулся:
  — Дело не в том, получишь ты груз или нет, Донован. Ты подготовил сделку. Это я могу доказать.
  — Чушь.
  — У меня есть люди под прикрытием. Из твоего близкого окружения.
  — Теперь я уверен, что ты лжешь.
  — Ты потерял нюх? Не можешь вычислить копа под прикрытием? А ведь ты всегда гордился своим особым даром. Поверь, у меня есть люди, роющие под тебя, Донован. Очень близкие тебе.
  Донован замер и уставился на Хэтуэя. Неужели он говорит правду? Если нет, то откуда он узнал о самолете? Кто предал его? Джордан и Макфайден? Может, они сдали его после провала мексиканской сделки? Донован всегда подозревал, что таможне помогли задержать груз. Теперь он знал кто. Джордан и Макфайден. Они сделали это в обмен на свою свободу. Они помогли подставить его.
  — Я знаю, кто это.
  Хэтуэй покачал головой:
  — Нет. Гарантирую, что не знаешь.
  — Посмотрим.
  — Дело в том, Донован, что ты не можешь позволить себе ошибиться, верно? Ошибешься — и все потеряешь. Деньги и дружбу.
  — Я рискну.
  Он повернулся, чтобы уйти.
  — Это не Рики Джордан. И не Чарли Макфайден, — тихо произнес Хэтуэй.
  Донован остановился.
  — Если бы это были они, ты бы не сказал мне, верно?
  — Согласен, но я говорю, что это не они. Даю слово.
  Донован громко рассмеялся:
  — Слово? Твое гребаное слово? Ты сейчас скажешь мне правду положив руку на сердце? Почему я должен тебе верить?
  Хэтуэй постучал по сумке с ноутбуком:
  — Потому что у меня есть доказательства.
  Донован уставился на сумку:
  — Какого рода доказательства?
  Хэтуэй снова взглянул на часы:
  — Мы можем болтать долго, Донован. А самолет скоро приземлится.
  — Чего ты хочешь?
  — Я сказал, чего хочу. Ты забрал у Шарки шестьдесят миллионов долларов. Отдай их мне.
  — У меня нет шестидесяти. Я был должен десять.
  — Родригесу?
  Донован кивнул.
  — Тогда пятьдесят.
  — Я заплатил за перевод плюс расходы за Шарки.
  — Почему бы тебе просто не сказать, сколько у тебя есть? И не лги, я все равно выясню.
  — Сорок пять миллионов.
  — Тогда я хочу сорок пять миллионов долларов. Такова цена за свободу. Плата за жизнь.
  — Значит, если я отдам тебе сорок пять лимонов, ты скажешь мне, кто агент под прикрытием?
  — Агенты. Их несколько.
  — И как я отдам тебе деньги? Наличными?
  — Сарказм здесь неуместен, Донован, — заметил Хэтуэй и снова постучал по сумке: — Мы сделаем это через Интернет. Тем же путем, каким ты вернул деньги, украденные Шарки.
  Донован покачал головой:
  — Я не вчера родился. Я переведу тебе сорок пять миллионов, потом ты покажешь мне бумаги. И что мне это даст?
  — Мы сделаем не так. Ты переводишь пять миллионов, я предоставляю доказательство. Ты переводишь еще какую-то сумму, я показываю еще одно доказательство. В любой момент ты можешь остановиться. Но поверь мне, Донован, ты не захочешь останавливаться.
  — И что потом? Допустим, ты назовешь мне имена, предоставишь доказательства. А потом?
  — Я уйду.
  — А агенты?
  Хэтуэй глубоко вздохнул, словно с трудом выдавливая из себя слова:
  — Делай, что считаешь нужным, Донован.
  — Ты их обрекаешь, — холодно произнес Донован.
  — Донован, это игра. То, чему ты научил меня. Игра. В ней есть победители и проигравшие. Я сделаю все, чтобы стать победителем.
  — Ты чертов ублюдок, Хэтуэй!
  — Хочешь провести лет двадцать за решеткой?
  Донован несколько секунд смотрел на Хэтуэя, потом медленно кивнул.
  — Ладно, — тихо сказал он. — Давай посмотрим, что у тебя.
  * * *
  Грегов снял руки со штурвала и включил автопилот.
  — Что поставить? — спросил он Петра.
  Тот пожал плечами:
  — "Аэросмит"?
  Грегов с одобрением кивнул:
  — Хороший выбор.
  Он нашел кассету и вставил в магнитофон, врубив громкость на полную катушку. Кабина наполнилась звуками рок-музыки. Двое русских закивали в такт.
  За их спинами в огромных баулах на пяти деревянных лавках лежали восемь тысяч килограммов героина. Он начал свою жизнь как опиум, выращенный на полях восточной провинции Афганистана Нандархар. Опиум на верблюдах перевезли через границу в Турцию, где русские химики переработали его в морфий, а потом в героин. Грегов заплатил тысячу за кило, в целом восемь миллионов долларов за груз, а это значит, что один полет принесет прибыль в шестнадцать миллионов долларов.
  — Что будешь делать со своей долей? — крикнул Грегов.
  Петр пожал плечами:
  — Не знаю. А ты?
  Грегов хрипло заржал:
  — Тоже не знаю. Придумаю что-нибудь. А уж девочек поимею точно.
  Петр взял бутылку «Джонни Уокера» и сделал глоток.
  — Ты в любом случае сможешь развлечься с цыпочками, — заметил он, передавая бутылку Грегову.
  Тот отпил виски, вытер рот рукой.
  — Да, но по крайней мере больше не буду кувыркаться с уродинами!
  * * *
  Экран ноутбука ожил.
  — Сходи в бар, Донован. — Хэтуэй поставил компьютер на один из столиков на террасе возле «Паддингтон-Стоп». — Принеси пару бутылок пива, ладно? Надо отметить.
  — Мне пока нечего праздновать! — отрезал Донован.
  Но все-таки пошел в паб, купил две кружки светлого пива, принес на террасу. Хэтуэй положил рядом с ноутбуком мобильник и подключился к Интернету. Донован, пристроив кружки на столе, сел рядом.
  — У тебя нет сигарет? — спросил Хэтуэй.
  — Не курю, — ответил Донован.
  — Я тоже бросил, но сейчас бы покурил. — Он повернул экран к Доновану, передал ему листок с цифрами — номером швейцарского счета. — Пять миллионов долларов.
  Донован опустил руки на клавиатуру, потом остановился. Что, если он поступает неверно? Вдруг Хэтуэй подставляет его? Он закрыл глаза, напряженно размышляя. На него давят, заставляют делать нечто, от чего ему не по себе, но какой у него выбор? Если у Хэтуэя есть агенты под прикрытием, ему грозит решетка.
  — Пять миллионов, — повторил Хэтуэй. — У нас мало времени.
  Донован перевел деньги. Хэтуэй напряженно следил за его манипуляциями. Убедившись, что деньги на счете, раскрыл папку и вытащил конверт. Протянул Доновану.
  — Дешево, отдаю за полцены, — пошутил Хэтуэй.
  Донован открыл конверт. Внутри лежало заявление о приеме в столичную полицию. Написано от руки. Клиффорд Уоррен. Двадцать девять лет. Адрес в Харлсдэне.
  Донован нахмурился. Клиффорд Уоррен? Он не знал никого с таким именем. В конверте лежало еще что-то. Фотография и бумага, сложенная пополам. Донован вытащил их. Фотография шесть на четыре. Неулыбчивый темнокожий парень. Короткие волосы. Квадратный подбородок. Немного расплющенный нос.
  Банни!
  Донован выругался.
  Развернул листок. Это оказалась распечатка электронной почты. Письмо, адресованное Хэтуэю, в деталях расписывало перелет из Турции, где и когда приземлится самолет в Соединенном Королевстве.
  — Как я и говорил, — прошептал Хэтуэй, как будто был в церкви, — неоспоримые доказательства. — Он погладил лэптоп. — За следующего еще пятнадцать миллионов.
  Донован колебался, но пальцы с клавиатуры не убрал.
  — Нехорошо останавливаться на полпути. Все или ничего.
  Ден прикусил губу, понимая, что полицейский прав. Под пристальным взглядом Хэтуэя он перевел пятнадцать миллионов долларов. Тот почесал подбородок. Хэтуэй тяжело дышал, и Донован чувствовал на щеке его теплое дыхание.
  Когда Ден закончил, Хэтуэй передал ему второй конверт. Внутри лежали такой же бланк столичной полиции и фотография. Джеймс Роберт Фуллертон.
  — Не может быть, мать твою! — выдохнул Донован.
  — Боюсь, что может, — подтвердил Хэтуэй.
  — Я видел, что он принимает наркотики. И продает краденый товар.
  — Глубокое прикрытие, — ответил Хэтуэй. — Очень глубокое.
  В конверте было еще кое-что. Листок. Донован развернул его. Распечатка электронного письма, отправленного Хэтуэю, где в подробностях описывалась перевозка «фольксвагенов-жуков» из Мексики.
  — Странно, я не слышал от него ни слова о турецком полете, — заметил Хэтуэй. — Либо он держит карты при себе, либо перешел на твою сторону.
  — Ублюдок! — выругался Донован, глядя на фото Фуллертона. — Я доверял ему.
  — Конечно, доверял. Какой тогда смысл прикрытия, если бы ты не доверял ему?
  Донован разорвал фотографию и бросил обрывки на пол.
  — И последнее, но более ценное. Двадцать пять миллионов долларов, — продолжил Хэтуэй. — Двадцать пять, и ты получишь последнее имя.
  — Откуда мне знать, что ты не блефуешь? Может, осталось еще двое?
  — Я дал слово.
  Донован посмотрел на собеседника.
  — Ты ублюдок! — выругался он.
  Хэтуэй улыбнулся:
  — Не спорю. Но я ублюдок с ключом, освобождающим тебя от тюрьмы. У меня уже есть двадцать миллионов, Донован. Я могу уйти прямо сейчас совершенно счастливым. Хочешь, так и сделаю? — Хэтуэй начал подниматься.
  — Нет! — быстро остановил его Донован.
  Он знал, что Хэтуэй прав. Нужны все три имени. В противном случае его ожидает тюрьма.
  Донован перевел деньги, полицейский бросил на стол третий конверт.
  — А теперь я говорю: «Прощай». — Хэтуэй протянул руку: — Спасибо за все.
  Донован проигнорировал протянутую руку.
  — Что собираешься делать?
  — Уйти в отставку. У меня есть настоящие паспорта. Все нужные бумажки. Остается одно — вписаться в новую жизнь. В жизнь, где у меня есть сорок пять миллионов долларов. — Он кивнул на конверт: — Будешь открывать?
  Донован покачал головой. Он не хотел, чтобы Хэтуэй видел его реакцию на содержимое конверта. У него было ужасное предчувствие, что тот приберег напоследок самое убийственное.
  Хэтуэй встал.
  — В таком случае чао, — сказал он, закрывая лэптоп и засовывая его в сумку.
  — Надеюсь, у тебя будет рак, — пожелал ему Донован.
  — Не плюй в колодец, — предостерег Хэтуэй, застегивая сумку. — Я дал тебе свободу. Дал имена ублюдков, копающих под тебя. Нас нельзя назвать лучшими друзьями, но, думаю, я заслужил благодарность.
  Донован бесстрастно посмотрел на Хэтуэя.
  Тот пожал плечами.
  — Пожалуй, мне стоит позаботиться о деньгах, — сказал он, повернулся и направился к станции Уорвик-авеню.
  Донован подождал, пока Хэтуэй скроется за углом, прежде чем открыть конверт. Он вытащил уже знакомый бланк заявления с просьбой о приеме в столичную полицию. Кристина Луиза Лей. Фотография была перевернута, и он медленно достал ее. У девушки на фото были длинные белокурые волосы, вместо каштановых, уложенных в прическу «боб», но, без сомнения, это была она. Донован смотрел на фотографию и не верил своим глазам.
  Он встал, все еще глядя на фото. Луиза. Он доверил ей единственного ребенка. Впустил ее в свою жизнь, делился с ней самыми заветными мыслями. Открылся, а она все это время лгала. Луиза — коп. Гребаный коп. Значит всё, каждое ее слово — ложь.
  Банни, Джеми и Луиза. Каждый из ник — предатель. Они офицеры полиции. Все работали, чтобы убрать его. А он доверял всем троим. Как он мог быть настолько глуп? Хэтуэй прав: Донован гордился своим нюхом на агентов под прикрытием, умением разгадывать людей, видеть, кто они на самом деле. Как он мог ошибиться?
  Донован перешел через мост и побрел вдоль дороги. Он почти физически ощущал, как его мысли отделились от тела и витают где-то вверху, наблюдая за своей оболочкой, бредущей вдоль канала. Голова опущена, в правой руке конверты, полученные от Хэтуэя.
  Узкая лодка, раскрашенная в яркие алый и зеленый цвета, причалила к берегу. На ее крыше стоял ряд горшков с анютиными глазками разных оттенков и несколько сверкающих медных ведерок для угля.
  Донован прыгнул в лодку и дважды постучал в деревянную дверь. Открыла женщина лет под пятьдесят с блокнотом и часами. Она улыбнулась и пропустила его внутрь.
  Алекс Найт, сидевший перед мониторами камер слежения, снял огромные наушники и улыбнулся Доновану.
  — Ты все записал? — спросил Донован.
  Найт установил поблизости от места встречи Донована и Хэтуэя полдюжины микрофонов и видеокамер. Двое парней под видом рыболовов стояли на одном из берегов канала, мужчина и женщина тусовались в пабе, двое парней наблюдали из квартиры с видом на канал и две команды — с одной из ближайших крыш. Камеры и микрофоны также были установлены в фургоне «Бритиш телеком», припаркованном на Бломфилд-роуд, и две маленькие камеры с радиоуправлением стояли на фонарях у моста.
  — Каждое слово, — похвастался Алекс. — Есть и звук, и изображение. Я сделаю монтаж и подчищу, где надо, звук. К вечеру будет готово.
  — Должно быть готово к завтрашнему утру, — сказал Донован.
  — Сделаем.
  Найт кивнул на конверты в руках Дена:
  — Плохие новости?
  — Бывали и хуже, — возразил Донован.
  — Я немного подслушал: ты за это заплатил? Но он ведь забрал не все твои деньги?
  — Большую часть, — ответил Донован. — Не волнуйся, у меня хватит, чтобы оплатить твой счет.
  — Об этом я даже и не думал, Ден, — с улыбкой произнес Найт.
  * * *
  Рэймонд Макки открыл дверь и заглянул в комнату. Дюжина человек с озабоченным выражением на лицах оторвали взгляд от полированной поверхности дубового стола. Начальник Управления по борьбе с наркотиками созвал экстренное совещание на третьем этаже здания таможни на Лоуэр-Темз-стрит. Начальникам отделов дали всего двадцать минут на сборы и приказали прибыть без опозданий.
  Макки бросил на стол папку и сел в кожаное кресло с высокой спинкой.
  — Нет времени на сантименты, джентльмены... и леди, — добавил он, кивая единственной женщине за столом. — Ребята с Уоксхолл-Бридж наконец-то решили поделиться с нами своими сведениями и подбросили горячие новости. Мне позвонили полчаса назад, я не успел подготовить материалы и записи. Поэтому, пожалуйста, слушайте внимательно.
  Он подождал несколько минут, чтобы убедиться в полном внимании присутствующих.
  — Самолет с афганским героином вылетел из Турции и направляется в Соединенное Королевство. Восемь тысяч килограммов. — Макки подождал, пока утихнет шепот, и повторил: — Восемь тонн. Уличная стоимость в Лондоне — около восьмисот миллионов фунтов. Достойно Книги рекордов Гиннесса. Самолет русской модели, «ИЛ-76». — Макки взглянул на часы: — По нашим данным, он приземлится на аэродроме, расположенном на юго-востоке Англии, через четыре часа. Задействовано спецподразделение десантников, но наших людей надо собрать тоже как можно больше. Я хочу, чтобы это была операция таможни. Она даст нам шанс проявить себя, показать, на что мы способны.
  В дальнем конце стола поднялась рука. Макки улыбнулся:
  — Если я правильно прочитал ваши мысли, то мой ответ — Ден Донован. Танго Один.
  * * *
  — Он? — спросил Фуллертон, прислушиваясь к далекому гулу турбин.
  — Возможно, — предположил Донован. — Расслабься, Джеми. Не волнуйся. Прилетит по расписанию.
  Банни и ПМ стояли неподалеку, разговаривая о чем-то.
  — Как думаешь, о чем они беседуют? — спросил Фуллертон.
  — Может, обсуждают, когда им следует вытащить пистолеты и перестрелять всех нас, чтобы завладеть товаром? — предположил Донован.
  Фуллертон выпучил глаза, и Ден хлопнул его по спине.
  — Шутка, Джеми. Шутка. Джордан и Макфайден каждого проверили металлоискателем: сюда никто не пронес ничего больше перочинного ножа.
  Дело шло к семи часам вечера, начало темнеть. Аэродром был базой королевских ВВС, заброшенной в начале девяностых. Правительство не имело возможности финансировать его и отдало в аренду благотворительным обществам стран Европейского союза. Здесь имелась единственная полоса длиной в две тысячи метров. С одной стороны тянулся ряд складов, в которых благотворительные общества и ассоциации по оказанию экстренной помощи хранили свое оборудование и припасы. На дверях складов красовались различные буквы, включая аббревиатуру общества, на которое работали русские пилоты. За складами стояли четыре больших ангара с бомбардировщиками военно-воздушных сил.
  Для перевозки героина Донован и Фуллертон арендовали с полудюжины фургонов, а Джордан и Макфайден нашли проверенных шоферов, услугами которых пользовались раньше в других операциях.
  Банни и ПМ привезли пятерых своих ребят и два больших фургона с рекламой прачечной. Задние двери уже были открыты в ожидании самолета.
  К Доновану подошел русский. Он представился, когда открывал Дену ворота, но в его имени было четыре или пять слогов, поэтому Донован его не запомнил.
  — Как дела, приятель? — спросил Донован.
  — Самолет на подходе, — ответил русский. — Я включу огни.
  — Отлично.
  Русский направился к контрольной башне, большую часть помещений которой переделали под офисы.
  Донован повернулся к Фуллертону:
  — Как его имя?
  Тот покачал головой.
  — А где турки?
  — Мы встретимся с ними позже.
  — Туркам не стоит особо доверять, — заметил Фуллертон.
  — Джеми, твои слова попахивают расизмом.
  — Ты знаешь, что я имел в виду. Такой груз... Думаю, им бы захотелось поприсутствовать.
  — Все под контролем, Джеми, не волнуйся. — Донован похлопал Фуллертона по спине. — Давай улыбнись. Теперь у тебя начнется великое время. Ведь ты этого и хотел?
  — Конечно, — согласился Джеми. Он улыбался, но глаза беспокойно ощупывали местность. — Да, великое время.
  Донован посмотрел на ПМ и Банни. Те равнодушно взглянули на него. Донован улыбнулся и поднял большой палец, показывая, что все в порядке. Лицо ПМ осветила улыбка, Банни продолжал смотреть на Дена безучастно.
  Зажглись посадочные огни — две яркие белые линии по сторонам взлетной полосы.
  Подошли Джордан и Макфайден.
  — Уже? — спросил Джордан.
  — Похоже на то, — ответил Донован.
  Фуллертон смотрел на небо.
  — Где восток?
  Донован показал направо:
  — Там. — Он прищурился. — Кажется, я вижу его.
  — Господи, у меня сердце выскакивает, — произнес Фуллертон. — Как будто пробежал десять километров.
  Зазвонил один из мобильных Донована, он вытащил его из куртки. Пришло сообщение.
  — Адреналин, — успокоил Донован Джеми, — и больше ничего.
  — Да, ты прав. Круче, чем от кокаина.
  — Круче, чем что-либо другое, ибо кровь пробегает через десятки сосудов, будоража их, — объяснил Донован с улыбкой. — Вон он. Видишь?
  Донован посмотрел на телефон, прочитал сообщение: «Ден, это ловушка. Беги. Луиза».
  Он улыбнулся и удалил текст.
  Фуллертон кивнул:
  — Да, черт возьми!
  Донован убрал телефон в карман, окликнул ПМ и Банни и показал на небо:
  — Вот и он! Наш самолет.
  Самолет летел на высоте пяти тысяч футов, среди серых облаков. Шум двигателей усиливался, и, казалось, машина снижается слишком быстро, будто пилотам не терпится приземлиться. Выпустились закрылки и шасси. Самолет пошел на посадку.
  — Можешь представить, что будет, если он упадет? — прошептал Фуллертон. — Весь юг Англии покроется порошком героина.
  Донован не ответил. Он просто смотрел с застывшей улыбкой на снижающийся самолет.
  — Давай, — шептал Донован. — Давай, иди к папочке.
  Скорость стала уменьшаться, потом шум усилился, колеса с грохотом и искрами чиркнули о землю, и самолет помчался по полосе. Донован увидел улыбку летчика, но не смог бы с уверенностью сказать, кто это — Грегов или Петр.
  Фуллертон едва не подпрыгивал от волнения.
  — Мы сделали это! Твою мать, мы сделали это! — Он взмахнул рукой, обернулся и обнял Донована. — Черт, Ден, мы сделали это!
  Донован похлопал его по плечу.
  — Да, — тихо произнес он. — Сделали.
  Гигантский транспортный самолет развернулся и, теряя скорость, направился к ним.
  Подошли Банни и ПМ, засунув руки в карманы курток.
  — Все в порядке, парни? — спросил Донован.
  — Будет в порядке, когда получу товар, — ответил ПМ.
  — А как ты, Банни? — обратился к его помощнику Донован. — Не вижу улыбки.
  — Как сказал ПМ, пока что мы видим только самолет.
  Самолет остановился в ста ярдах от того места, где они стояли. Одна за другой выключились турбины.
  — Ладно, подгоните фургоны, — приказал Донован.
  Шоферы завели моторы, Банни жестом велел им подъезжать.
  В этот момент все и началось.
  С запада вынырнули три вертолета. Они закружили на малой высоте, свесив лестницы, по которым спускались люди. Крепкие ребята спрыгивали в разные части поля. Один вертолет завис над башней, и шестеро мужчин в черном с автоматами спрыгнули вниз. Второй вертолет высадил еще нескольких вооруженных парней с дальней стороны самолета, и они стали окружать его. Третий вертолет приземлился в конце ряда ангаров. Еще шестеро вооруженных людей спрыгнули и побежали в направлении Донована и его компании с автоматами наготове, стуча подошвами ботинок по бетону.
  — Что за хрень? — взвизгнул Фуллертон.
  Донован не ответил. Он не пытался бежать, его лицо не выражало никаких эмоций. Потом промелькнула легкая улыбка, и он медленно поднял руки вверх.
  В ворота въехал бронированный «лэндровер», свернул влево, пропуская вперед дюжину машин. Половина из них — полицейские автомобили с голубыми огнями, но без сирен, другая половина — темные машины с закрытыми кузовами, из которых выглядывали здоровенные ребята в темных куртках.
  Моторы двух фургонов взревели, но автоматная очередь прошила один из них, а другой прижала к ангару полицейская машина. Офицеры окружили грузовик и вытащили шофера. Джордан и Макфайден попытались бежать, однако обоих повалили на землю полицейские.
  ПМ рванулся вперед. Банни схватил его за плечо:
  — Не надо, брат. Это серьезные люди. Не дай им применить силу.
  ПМ мрачно кивнул и, последовав примеру Донована, медленно поднял руки над головой. Банни сделал то же самое.
  Вооруженные люди в черном с автоматами наперевес окружили Донована и его парней. Их лица скрывали маски, а тела — тяжелые бронежилеты.
  — Черт меня дери, спецназ, — прошептал Фуллертон.
  — Успокойся, Джеми, — сказал Донован. — Руки вверх.
  Мужчины в куртках с надписью «Таможня» на спинах вылезли из машин и направились к самолету.
  Офицеры приказали пилотам открыть дверь. Даже выпустили очередь в воздух, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений.
  Дверь открылась, один из офицеров что-то крикнул летчикам.
  Чьи-то руки стали ощупывать Донована. Он посмотрел влево и увидел мрачного, неулыбчивого сержанта.
  — Все в порядке. Я без оружия, — сказал Донован. — Как и все.
  — Жаль, — произнес десантник. Его голос был приглушен респиратором.
  — Пошел ты! — крикнул ПМ. — Вы вообще хоть что-нибудь можете без этой вашей высококлассной техники? И без костюма Робокопа.
  — Полегче, ПМ, — осадил его Банни.
  Сержант закончил обыскивать Донована и перешел к Фуллертону. Донован медленно опустил руки.
  Сержант кивнул двум молодым констеблям:
  — Уведите его отсюда, парни. Кое-кто хочет поговорить с ним.
  Двое офицеров полиции проводили Донована к ангару, где ждал тучный мужчина в черной куртке таможенника.
  — Ден Донован! — приветствовал его толстяк, не скрывая ликования, — Ты не представляешь, как я рад наконец-то встретиться с тобой. Рэймонд Макки, глава отдела по борьбе с наркотиками таможни и Управления таможенных пошлин и акцизных сборов.
  — Да, я знаю, кто вы, — ответил Донован. — Вас называют Денежный Парень, верно? Забавно. Почему бы им просто не называть вас жирным ублюдком?
  Взгляд Макки налился тяжестью.
  — До сегодняшнего дня ты был Танго Один, но теперь ты больше не цель, а заключенный. Поехали, мне не терпится посмотреть, как выглядят восемь тысяч килограммов героина.
  Макки, тяжело дыша, залез в кузов, кивнул четверым молодым офицерам таможни в таких же темных куртках. Один из них втолкнул Донована внутрь.
  — Ладно-ладно, — пробурчал Донован, глядя на парня. Офицер был в два раза моложе его. — Будет мило, да?
  Донован сел рядом с Макки, и машина направилась к самолету.
  Двое молодцов лет двадцати в одежде цвета хаки сидели в салоне. Самолет был пуст.
  Один из летчиков обратился к Макки:
  — Мы требуем политического убежища.
  У Макки отвисла челюсть.
  — Что?
  Другой летчик хлопнул своего друга по плечу.
  — Шутка, — объяснил он Макки. — У моего друга длинный язык. Много шутит.
  Макки оглядел пустой салон, в пять раз выше человеческого роста. Его рот все еще был открыт от удивления. Другие офицеры таможни тоже не скрывали своих чувств.
  — Какого черта происходит? — брызгал слюной Макки.
  В дальнем конце грузового отсека открылась дверь, и появился Грегов, держа в руках белый пакет. За ним следовали двое десантников с оружием.
  Грегов открыл пакет и вытащил два блока «Мальборо». Протянул их Макки.
  — Ну, ребята, у вас тут строго!.. Честное слово, я собирался их задекларировать. — Он подмигнул Доновану: — Привет, Ден. Рад тебя видеть.
  * * *
  Джеми Фуллертон глотнул пива и поставил банку на стол рядом с компьютером, в сотый раз проверив, нет ли для него новых сообщений. Почтовый ящик был пуст. Фуллертон отправил Хэтуэю полный отчет о случившемся на аэродроме и ждал немедленного ответа.
  Хэтуэй должен был знать о провалившемся рейде на летном поле, и его могло насторожить, почему Фуллертон не сообщил о готовящейся операции. Джеми объяснил в электронном письме, что Донован рассказал ему о месте и времени сделки в последнюю минуту и у него не было возможности передать информацию.
  Фуллертон провел в камере час. Его допрашивали два детектива, потом отпустили. Он не нарушил никаких законов, к тому же по настоянию Донована никто не принес с собой оружие. Конечно, подозрительно, что две дюжины крутых мужиков и куча фургонов ждали пустой самолет, однако ничего противозаконного в этом не было.
  Фуллертон несколько раз пытался позвонить Доновану на мобильный, но его телефон был отключен. Он еще раз выпил пива, потом решил, что нужно что-нибудь покрепче. Что-то, что заводит по-настоящему. Он пошел в спальню, где хранил коку, и тут затрещал домофон. Джеми вышел в коридор и остановился, чтобы взглянуть на монитор камеры наблюдения. Явился Чарли Макфайден.
  Фуллертон взял трубку домофона:
  — Чарли? Чего ты хочешь?
  — Поговорить о вчерашнем фиаско, — сказал Макфайден, проводя рукой по бритой голове.
  Фуллертон впустил его в подъезд. Подошел к компьютеру и в последний раз проверил, нет ли новых сообщений. Их не было. Он покачал головой, выключил комп и взял банку пива.
  Джеми открыл дверь как раз в тот момент, когда лифт поднялся на этаж. Макфайден оказался не один. С ним было еще двое парней. Фуллертон не знал имен, но видел их на аэродроме — за рулем наемных фургонов.
  — Что случилось, Чарли? — спросил Джеми, видя, что Макфайден не настроен на вежливый разговор.
  Губы Чарли сжались в тонкую линию, а глаза стали холодными и бесчувственными, как у рептилии.
  — Ничего особенного, — сказал Макфайден, проходя в квартиру Фуллертона.
  — Ты сказал, что хочешь поговорить, — напомнил Джеми.
  Дверь была все еще открыта, но приятели Чарли заходить не собирались.
  — Да, — ответил Макфайден. Подошел к Фуллертону и, достав из-за пояса большой пистолет, приставил его к груди Джеми. — Я хочу поговорить о стукаче.
  * * *
  Банни шагал взад-вперед по гостиной. Он опять набрал номер ПМ и в сотый раз проверил сообщения. Какого черта, где его носит? И что не так?
  Донована предупредили? Если да, почему он приехал на аэродром? Если он знал, что полиция и таможня в сопровождении спецназа собираются накрыть груз, почему просто не отправил самолет на Карибы? Банни наблюдал за Донованом, когда вертолеты окружили поле. В его глазах не было никакой паники. Он не пытался бежать, просто стоял и с улыбкой смотрел на происходящее.
  Полицейские грубо обыскали Банни и ПМ, завалив на землю. Следующий раз он увидел Донована, когда его привезли к самолету. Банни запихнули в полицейский фургон, откуда он смотрел, как Ден поднимается на борт «Ила». На лице никаких признаков напряжения. Легкая, почти самодовольная улыбка. Как будто он знал, что происходит. Словно все шло по плану.
  Их всех отвезли в отделение полиции. Банни предложили вызвать адвоката, но он отказался. Назвал свое имя, адрес, дату рождения. Об остальном умолчал. Нет наркотиков — нет дела. Им даже нечего предъявить, ведь самолет прибыл пустым.
  Два детектива допросили его, потом оставили в камере на шесть часов. С тех пор Банни не видел ПМ. Как только его отпустили, он поймал такси и поехал домой. Банни хотел отправить письмо Хэтуэю, хотя не сомневался, что тот в курсе дела. Он решил, что ему не следует ничего предпринимать, пока ПМ не выйдет на связь. Две сделки с наркотиками провалились, и ПМ захочет узнать почему.
  Тренькнул звонок, и Банни дернулся, словно его укусили. Рванул к двери, но цепочку не снял.
  Это был Джордан. С тремя парнями, которых Банни видел на летном поле.
  — Как жизнь, Банни? — спросил Джордан.
  — Бывали дни и получше, — бросил Банни, лихорадочно соображая, зачем Джордан появился у него на пороге. — Ты по делу или как?
  Джордан наклонился вперед, его лицо оказалось в дверном проеме, ограниченном цепочкой.
  — Похоже, мы знаем, кто гнилое яблоко, — прошептал Джордан. — Ты никогда не догадаешься!
  Банни снял цепочку и открыл дверь.
  — Кто? — спросил он.
  Джордан толкнул Банни в грудь, и тот влетел в комнату, размахивая руками, чтобы не упасть. Джордан продолжал наступать на него, толкнул еще, на этот раз сильнее. Банни налетел на кофейный столик и свалился на пол. Джордан вытащил из кармана пистолет.
  — Это ты, ублюдок! — заорал он, размахивая пистолетом перед изумленным лицом Банни.
  Робби вышел из спальни, сонно потирая глаза. Тина лежала на диване, завернувшись в полотенце.
  — Почему ты не в кровати? — спросил он.
  — Жду твоего отца, — ответила девушка, села и провела рукой по волосам.
  — Он всегда поздно приходит, — сказал Робби, примостившись рядом с ней на диване. — Иногда только под утро. Мама просто бесилась.
  — А ты? Ты не волновался?
  Робби пожал плечами:
  — Он все равно возвращается. Рано или поздно.
  — А если нет? — предположила Тина. — Представь, однажды он не вернется? Что ты будешь делать?
  — То есть как, не вернется?
  — Ну, представь, он ушел и не вернулся. Остался где-то на долгое время.
  — Умер?
  Тина толкнула его, и мальчик чуть не упал с дивана.
  — Нет, я не об этом. Просто если бы он не смог вернуться. Что бы ты делал?
  Робби откинулся на спинку дивана.
  — Могу я остаться с тобой?
  — Ты бы хотел этого? — тихо произнесла Тина.
  — Я не хочу возвращаться к ней. К маме. Думаю, я могу остаться с тетей Лорой и дядей Марком, но я бы лучше пожил у тебя. — Он взглянул на нее: — Что-то не так?
  Тина покачала головой:
  — Нет, все отлично.
  Она взяла мобильный телефон и снова позвонила Доновану. Ответа не было. Служба сообщений тоже не работала. Тина даже не могла узнать, включен ли телефон и получил ли он ее сообщение.
  — Папа всегда его отключает, — успокоил ее Робби. — Не волнуйся.
  Раздался стук в дверь. Робби вскочил и побежал открывать.
  — Робби, сначала проверь, кто там, — крикнула Тина. — И накинь цепочку.
  Раздался скрежет ключа в замке. Тина чуть не закричала, но вошел Донован.
  — Ден! Ты! — выдохнула она.
  Донован улыбнулся и закрыл дверь. Обнял Робби и закружил по комнате.
  — Сколько ключей ты раздала, а?
  — Но ты постучал.
  — Не хотел помешать, — ответил Донован. Потом опустил Робби и подтолкнул его к спальне: — Иди готовься к школе.
  — Что?
  — Что слышал. К школе.
  — Но ты говорил...
  — Я передумал, — перебил его Донован. Он улыбнулся Тине: — Расслабься, малышка, пойдем отметим.
  — Отметим?
  — Мы сделали это, Луиза. Не так гладко, как я надеялся, но все прошло успешно. — Он поднял ее на руки и прижал к себе. — Давай одевайся. Отвезем Робби в школу, потом познакомлю тебя кое с какими ребятами.
  — Ден...
  Донован приложил палец к ее губам:
  — Позже.
  Он подтолкнул ее к спальне. Девушка завернулась в полотенце и, войдя в спальню, прислонилась к двери. Сердце бешено стучало. Он знает. Ему наверняка все известно. Что-то пошло не так, и теперь он заставит ее заплатить.
  Телефон лежал на туалетном столике. Она схватила его, дрожащими пальцами набрала номер, который ей дал Хэтуэй три года назад. Ее ниточка спасения. Тина прижала телефон к уху и ждала ответа. Гудки. Никто не берет трубку. Автоответчик не работает. Просто гудки. Тина опустила телефон и в отчаянии уставилась на него. Как же так? Хэтуэй убеждал, что телефон будет работать семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки. Она набрала номер справочной и шепотом попросила номер столичной полиции.
  По названному номеру ответил женский голос.
  — Я хочу поговорить с помощником комиссара Питером Лэтэмом, — произнесла Тина, прикрывая рот рукой.
  — Простите, не могли бы вы говорить громче, пожалуйста, — сказала женщина.
  Тина прошла в ванную и включила воду.
  — Помощника комиссара Питера Лэтэма, пожалуйста, — повторила она.
  — Он больше не работает в столичной полиции, — ответил голос на другом конце провода. — Может, вам подойдет кто-нибудь другой?
  Тина внезапно почувствовала, что сейчас упадет, и схватилась за раковину.
  — Нет, мне нужен он. А как с ним связаться?
  — Помощник комиссара Лэтэм ушел в отставку два года назад по состоянию здоровья, — ответила женщина.
  — Хорошо, но где он сейчас? Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.
  — Боюсь, что он умер через полгода после того, как уволился, — сказал голос. — Соединить вас с его преемником?
  В дверь постучали. Три раза.
  — Луиза? — позвал Донован. — Что ты там делаешь?
  Тина отключила телефон.
  — Просто собираюсь принять душ, — сказала она, пытаясь унять дрожь.
  Тина вымылась, вытерлась и снова набрала номер. Безрезультатно.
  Она оделась, подкрасилась, потом сделала прическу. Взглянула на отражение. У нее был чертовски виноватый вид. Тина попробовала улыбнуться, однако получилось только хуже.
  — Все в порядке, — прошептала она себе. — Все будет хорошо. — Сделала глубокий вдох. — О'кей, — на этот раз более уверенно. — Ты справишься. — Она еще раз глубоко вдохнула, кивнув своему отражению. — Я проходила через неприятности и похуже.
  — Ты в порядке? — снова крикнул Донован. — Я в гневе и сейчас вышибу дверь!
  — Отлично, большой волк, — весело ответила Тина. — Сейчас выйду, даже если и не совсем готова.
  Она открыла дверь спальни. Донован одобрительно кивнул.
  — Отлично выглядишь, — похвалил он.
  — Благодарю, добрый господин.
  Робби, уже переодевшись в школьную форму, складывал книги в рюкзак.
  — Не понимаю, зачем я должен идти в школу, — бубнил мальчик.
  — Получать образование, — ответил Ден, взъерошив ему волосы.
  Робби оттолкнул его.
  — Сначала мне не надо идти в школу, потом надо, потом ты опять увозишь меня, теперь говоришь, что я должен вернуться... Твои действия с трудом можно назвать логичными.
  — Наш мир далек от идеала, — возразил Донован. — Верно, Луиза?
  Тина кивнула.
  Они отвезли Робби в школу на «ауди». Тина вела машину, а Робби сидел на заднем сиденье. Несколько друзей увидели, как Робби вылезает из «ауди», и, казалось, обрадовались ему. Донован подумал, что приезжать в школу на спортивной машине круче, чем на «рэйнджровере».
  — Я заберу тебя вечером, — сказал он.
  — Поверю, когда увижу, — сердито ответил Робби, но помахал отцу, прежде чем уйти.
  — Что теперь? — спросила Тина.
  — Теперь поедем праздновать, — сказал Донован, взглянув на часы. — Время вечеринки.
  — В полвосьмого утра?
  — Не будь занудой. Не каждый день я провожу сделку на восемь тысяч кило героина.
  Ден назвал Луизе адрес и поудобнее устроился на сиденье. Они проехали через весь Лондон к лесу Сент-Джонс. Донован сказал ей, где припарковаться, и вылез из машины.
  Тина закрыла «ауди» и огляделась.
  — Здесь? — спросила она.
  — Нет, мы заметаем следы, — объяснил Донован.
  — Не заметила, чтобы за нами кто-то следил, — возразила Тина.
  — Ты и не могла заметить, если они профессионалы, — иронично произнес Ден. — Ладно. Идем.
  * * *
  — Танго Один вышел из машины, — передал детектив по рации. — Идет пешком. Повторяю, пешком.
  — Следуй за ним, Альфа-7, — прохрипели в ответ. — Незаметно, ладно?
  Детектив кивнул шоферу:
  — Пошли.
  Двое полицейских в плащах вылезли из машины и быстро направились за Донованом и его подружкой.
  — У меня плохое предчувствие, — сказал детектив.
  — Он не знает, что мы следим за ним, — возразил шофер. — Он не оглядывался, а она едва смотрела в зеркало.
  — Он знает, — заверил своего напарника детектив. — Нюхом чует.
  Шофер улыбнулся:
  — Может, тебя и чует, а я помылся.
  Спина девушки скрылась в аллее.
  — Кто она?
  — Стриптизерша. Присматривала за его сыном.
  — Классные сиськи.
  — Уверен, ей бы понравился твой комплимент. Какого черта они здесь делают?
  — Хотят перепихнуться на свежем воздухе?
  — В девять утра? Сомневаюсь. Черт, я знаю, что он делает! — Детектив приложил рацию к губам: — Альфа-7, он собирается перейти через канал. Нам нужно прикрытие на южном берегу. Или мы потеряем его.
  Рация щелкнула.
  — Хорошо, Альфа-7.
  Мужчины поспешили к концу аллеи, где она разветвлялась.
  — Туда, — сказал детектив.
  Шофер пошел за ним.
  Дорожка аллеи вывела к берегу канала. Металлический пешеходный мост тянулся через канал в двадцати футах над водой. Донован и девушка уже перешли на другой берег. У дороги их ждала машина с работающим двигателем.
  Детектив схватил шофера за рукав и дернул назад. Спрятаться было негде, а выставлять себя напоказ — бессмысленно.
  — Танго Один садится в синюю машину. Регистрационного номера не видно. Мы потеряли его. Повторяю, мы потеряли Танго Один.
  — Что ты имеешь в виду, говоря «мы», Альфа-7? — прохрипели в рации.
  * * *
  — Что происходит, Ден? — спросила Тина, когда машина отъехала от моста.
  Донован улыбнулся:
  — Лишняя осторожность не повредит. — Он наклонился и похлопал Кима Флетчера по плечу: — Хорошо, Ким. А другое сделал?
  Ким открыл бардачок и передал Доновану видеокассету.
  — Что это? — спросила Тина.
  — Представление, — ответил Донован и погладил Тину по ноге. — Да ладно, Луиза, расслабься. Чего ты напряглась?
  Тина выдавила улыбку.
  — Так лучше, — похвалил Ден.
  Они молча сидели, пока Флетчер лавировал в утреннем потоке машин. Он долго крутился, чтобы убедиться, что за ними нет «хвоста», потом поехал на восток к докам.
  Тина невидящим взглядом уставилась в окно, терзаясь вопросом, куда и зачем везет ее Донован. Знает ли он, кто она? Или просто подозревает и хочет допросить, чтобы убедиться? Или ей лучше сознаться во всем, рассказать ему, что она офицер полиции? Никто не сможет хладнокровно убить полицейского, даже Танго Один.
  Теперь, когда Флетчер избавился от слежки, Тина знала, что должна рассчитывать только на себя. Никакой помощи в последнюю минуту, никакого спасательного отряда из-за холма. Почему никто не ответил на ее звонок? Где Хэтуэй? Он обещал, что на другом конце провода всегда кто-нибудь будет. Этот номер позволит ей выйти из игры в любую минуту. Спасительная ниточка. И в тот единственный раз, когда ей действительно нужна помощь, ниточка оборвалась.
  Флетчер воспользовался маленьким пультом, чтобы открыть металлические ворота, потом въехал на подземную парковку. Машина остановилась у лифта, где их поджидал лысый парень в черной кожаной куртке.
  Донован обнял его:
  — Все в порядке, Чарли?
  Мужчина кивнул. Донован представил его Тине.
  — Чарли Макфайден, — сказал он. — Один из лучших.
  — Приятно познакомиться, — ответила Тина.
  — Все здесь? — спросил Донован.
  — Все готовы к приему дорогого гостя, — ответил Макфайден.
  Пришел лифт. Мужчины расступились, пропуская Тину вперед. Она почувствовала, что у нее задрожали ноги, но подняла голову и сжала губы. Девушка вошла в кабину и повернулась к ним лицом, чувствуя себя под стражей. Макфайден нажал кнопку верхнего этажа. Пентхаус. Двери закрылись. Донован оживился, когда лифт двинулся вверх.
  Макфайден подмигнул Тине.
  — Все хорошо, милашка? — спросил он. — Высоты не боишься?
  Тина покачала головой. Нет, она боялась не высоты.
  Двери лифта открылись, выпуская их в большой просторный холл. В конце помещения было окно во всю стену с видом на Темзу. На пороге пентхауса стоял еще один мужчина. Он распахнул перед ними двери и улыбнулся Доновану:
  — Ден, как ты?
  — Отлично, Рики, — ответил Донован. — Не думаю, что вы раньше встречались, верно? Луиза, это Рики. Рики Джордан.
  Джордан с улыбкой подал руку, и Тина пожала ее. Они играют с ней, теперь Тина в этом не сомневалась. Как коты с мышкой.
  — Входи, Луиза, — пригласил Макфайден.
  Огромное помещение в стиле галереи с окном во всю стену, выходящим на реку. У окна стояли трое мужчин, смотрели вниз и переговаривались хриплыми голосами. Они обернулись, чтобы взглянуть на нее. Лица сердитые и неулыбчивые.
  Тина посмотрела направо и увидела двух парней с заклеенными скотчем ртами. Парни были привязаны к стульям. Один чернокожий, другой белый. Рядом с ними стоял третий стул. Донован показал на него:
  — Садись, Луиза.
  — Мне и так хорошо, — отказалась она.
  Взгляд Донована потяжелел. Он опять показал на стул.
  — Зачем, Ден? — спросила Тина.
  — Ты знаешь. Садись, или я прикажу моим ребятам привязать тебя.
  Флетчер закрыл дверь и стал к ней спиной, скрестив руки на груди.
  Тина села. Посмотрела на двух связанных парней. Чернокожий сидел с высоко поднятой головой, спина прямая, челюсти сжаты. Белый парень оглядывался по сторонам, словно пытаясь найти выход. Его лицо покрылось испариной, скотч шевелился от каждого вдоха и выдоха.
  Донован подошел к белому. Протянул бумагу. Тине было не видно, что там написано.
  — Джеймс Роберт Фуллертон, — произнес Ден. Он прицепил лист к пиджаку Фуллертона и подошел к черному парню: — Клиффорд Уоррен.
  Донован протянул бумагу и помахал ею перед лицом Уоррена. Тина увидела на листке печать. Печать столичной полиции. Донован прицепил бумагу к груди Уоррена. Третий листок он развернул перед лицом Тины. Ее сердце ушло в пятки. Она узнала бумагу. Это было ее заявление.
  — Ден... — произнесла она, но Донован прижал палец к ее губам:
  — Помолчи. Кристина Луиза Лей.
  Он протянул листок. Тина, не глядя, взяла его.
  Донован отступил на несколько шагов, потом стал медленно хлопать в ладони.
  — Я хочу поаплодировать каждому из вас. Вы провели меня. Совершенно одурачили. Я бы никогда не принял ни одного из вас за агента. Впрочем, вы не такие, как остальные копы, верно? Вы не служили в столичной полиции или таможне, ваш хозяин — шпик.
  Он улыбнулся, глядя на их растерянные лица.
  — Разве вы не знали, что Грег Хэтуэй — шпик? Ми-6. Вы работали на секретную службу.
  — Нет, не может быть, — возразила Тина, но Донован взглядом остановил ее.
  — Последние двенадцать часов я пытался понять, почему вы меня провели. Почему я не раскусил вас. И понял. Потому, что вы не играли роль. Вы те, кто вы есть на самом деле. Даже носите собственные имена.
  Он повернулся к Рики Джордану.
  Рики кивнул. Донован взглянул на Макфайдена, тот тоже кивнул.
  — Видите ли, это необычно, — продолжил Донован. — Копы под прикрытием придумывают личность, легенду. Действуют по приказу. Но ты, Джеми, действительно ловелас, балующийся наркотиками и торгующий крадеными картинами. Ты, Банни, имел дела с ребятами, с которыми вместе вырос; ты не мог вести себя неестественно, иначе они мигом раскусили бы тебя. А ты, Луиза, настоящая стриптизерша. Думаю, если бы дело пошло, ты бы переспала со мной.
  Донован вытащил из кармана видеокассету и подошел к большому телевизору. Вставил кассету в магнитофон.
  — Вы играли самих себя. Вы настоящие. Поэтому сумели меня провести. Но вас использовали, каждого из вас. Вы думали, что честно служите благородному делу... А Хэтуэй имел свой личный интерес.
  Донован взял пульт и включил видеомагнитофон. Алекс Найт здорово потрудился над звуком, используя всевозможные усилители. Не возникало никаких сомнений, кто эти двое на мосту и что они говорят. Джордан и Макфайден в замешательстве смотрели на экран. Донован им сказал только, что Фуллертон, Луиза и Уоррен — агенты под прикрытием, они не знали, кто такой Хэтуэй. В то время как Хэтуэй и Донован направились по мосту в паб, качество звука испортилось, и Найт вставил субтитры, чтобы понять, о чем идет речь. Когда мужчины сели за стол и поставили компьютер, слышно стало хорошо.
  Луиза взглянула на Донована, но тот не отрывал глаз от экрана.
  Когда пленка закончилась, Донован выключил телевизор. Фуллертон выпучил от страха глаза, его ноздри раздувались, словно он задыхался. Лицо покраснело. Донован подошел к нему и сорвал скотч с губ. Фуллертон тяжело выдохнул.
  Уоррен пошевелился на стуле. Донован отлепил скотч и с его рта.
  — Небольшой сюрприз, а, Банни? — спросил Донован, стоя перед телевизором. — Если кто-то не догоняет, что это было, я объясню. Грег Хэтуэй продал мне информацию за сорок пять миллионов долларов. Хэтуэй получил деньги, а я — вас. Он продал мне вас. И как вы видели, его не волнует даже то, что я могу убить вас. Наоборот, он милостиво дал свое согласие. — Ден улыбнулся. — Какие-нибудь комментарии?
  Фуллертон, Уоррен и Луиза были слишком потрясены, чтобы что-то сказать.
  — Ты отдал ему деньги? — недоверчиво спросил Джордан. — Сорок пять миллионов долларов?
  — Рики, а у меня был выбор? Как быстро выяснить, кто предатель? А вдруг русские? Представь, если бы на самолете не было героина? Или один из турок? Мне надо было знать, кто стучит, поэтому я не мог поступить иначе.
  — Героин, — подал голос Фуллертон, — что случилось с героином?
  — Он там, где и должен быть, — ответил Донован. — Три тысячи кило — в Германии у наших турецких друзей. Пятьсот килограммов отвезли в Шотландию, чтобы осчастливить гурманов в Эдинбурге и Глазго на следующие полгода. Еще тысяча — на пароме по пути в Дублин. ПМ получил свой товар, турки — свой. Цена дозы в Лондоне, возможно, понизится на двадцать процентов, хотя если дилеры подсуетятся, смогут вернуть часть, пустив товар на рынок.
  — Но самолет был пуст, — напомнил Уоррен.
  — Конечно, — подтвердил Донован. — Работа русских — доставлять груз в глухие места, где нет аэродромов и посадочных полос. Как, по-вашему, они это делают? Невозможно приземлиться на склоне горы на пятидесяти метровом четырехтурбинном самолете.
  — Парашюты, — прошептал Фуллертон. — Они сбросили товар.
  — Точная воздушная парашютная доставка, — сказал Донован. — Они могут сбросить почти две тысячи килограммов с высоты тридцать тысяч футов так, чтобы груз упал в цель с точностью до трехсот футов. На парашютах есть специальное устройство, которое обеспечивает приземление в заданном месте. Два контейнера сбросили в Германии, три — в пятидесяти милях к востоку от аэродрома.
  — Ах ты, ублюдок! — выпалил Фуллертон. — Подставил нас всех! Базарил с нами на аэродроме, а сам знал, что самолет пуст!
  — Я хотел посмотреть, что сделает Хэтуэй, — ответил Донован. — Сделка заключалась в том, что он продает мне вас и позволяет оставить у себя навар от турецкой операции. Похоже, он решил, что усидит на двух стульях сразу: получит мои деньги и на двадцать лет упрячет меня за решетку. К тому же уберет моими руками трех агентов. А сам останется белым и пушистым.
  Джордан подошел к нему:
  — Ден, мы действительно их уберем? Да?
  — Я думаю, Рики.
  — Ты не можешь нас убить, — возразил Фуллертон. — Мы копы.
  — В том-то и закавыка, Джеми. Кто вы? В самом деле копы? Или полевые агенты? Есть разница.
  — Мы работаем на столичную полицию.
  Уоррен кивнул:
  — Мы копы.
  — Вы были бы копами, если бы Хэтуэй выполнил то, что обещал. Но он не сдержал свое слово. — Донован махнул на телевизор: — Хотите, чтобы я еще раз прокрутил пленку?
  — Мы действовали по заданию столичной полиции, — не унимался Фуллертон. — Мы получали жалованье. Продвижение по службе. Черт, даже сверхурочные.
  — Я же не говорю, что вам не платили ваши тридцать сребреников, Джеми. Мне просто интересно, ввел ли вас Хэтуэй в штат или нет. Если да, то ему надо было хорошо замести следы. Впрочем, удалить ваши файлы из компьютера — небольшая проблема.
  — Давай покончим с ними, — с ливерпульским акцентом произнес Джордан. — Это ведь они сдали мексиканскую сделку?
  — Джеми, Хэтуэй показал мне его электронное письмо. Банни не знал о ней, как и Луиза. — Донован кивнул на Тину: — Или Тина? Как тебе больше нравится?
  — Все равно, — ответила Тина. — Мама звала меня Луизой.
  — Тина, Луиза... Какая разница, мать ее? — возмутился Джордан. — Они полевые агенты. Давай прикончим их.
  — Пару недель назад я бы согласился с тобой, Рики, но сейчас не уверен. У нас есть товар, мы чисты, а они уже не опасны.
  — О чем ты? — спросил Макфайден.
  — Они не могут свидетельствовать против нас. Они скомпрометированы. Любое дело, основанное на их показаниях, суд поднимет на смех. И после того, что сделал с ними Хэтуэй, не думаю, что они продолжат карьеру агентов под прикрытием. Они не представляют теперь для нас угрозы.
  — Но они сдали нашу мексиканскую сделку!
  — Согласен, зато каждый из них сыграл свою роль в подготовке турецкой операции. Я бы не смог собрать деньги так быстро без помощи Джеми, а Банни вообще спас мне жизнь. Луиза... впрочем, это личное. Может, не все одинаково помогли, но ведь все закончилось хорошо, верно?
  — И все-таки, Ден... — не унимался Макфайден.
  — Их убийство ничего не изменит, — возразил Донован.
  — Я буду чувствовать себя лучше, — заметил Джордан.
  — Да ладно, удачно завершенная сделка значительно больше поднимет тебе настроение, Рики. Нельзя лишить человека жизни, просто чтобы доставить себе удовольствие. Ты убивал, когда не было другого выхода, а вряд ли убийство этой троицы продлит нам жизнь.
  Макфайден и Джордан нахмурились. Переглянулись. Потом Джордан пожал плечами:
  — О чем ты говоришь? Ты конкретно ничего не предложил.
  Донован кивнул Фуллертону:
  — Джеми не сдавал турецкую сделку. Почему, Джеми?
  Фуллертон покачал головой:
  — Не знаю.
  — Нет, знаешь.
  — Я был в растерянности. Вот и все. Не уверен.
  — Ты хотел, чтобы сделка состоялась, да? Не желал докладывать Хэтуэю, потому что увидел в ней для себя перспективу?
  Фуллертон кивнул.
  — Из-за денег?
  Фуллертон покачал головой:
  — Не только. Не знаю, что-то еще.
  — Я знаю. Риск. Ты хотел проверить, сможешь ли сделать это. И сделал. Ты играл в игру, и ты победил. Мы провели их и получили миллионы. Как ты чувствуешь себя?
  — Хорошо. Когда самолет сел, я словно нюхнул кокаина, такой был у меня кайф. А когда появился спецназ, впал в ступор. Думал, что потерял все. — Фуллертон остановился, виновато взглянув на Уоррена и Луизу, но они молчали.
  — Понимаете, что я имел в виду? — Донован обратился к Макфайдену и Джордану. — Он нам пригодится. Он почувствовал вкус. — Донован улыбнулся Фуллертону: — Ты как, Джеми? Тебя предали, почему бы и тебе не показать, что ты умеешь играть по другую сторону баррикад? Ты вписался в наш мир.
  Фуллертон медленно кивнул.
  — Работать с тобой, да?
  — Нет, Джеми, я ухожу в отставку. По крайней мере на несколько лет. Мне надо много чего сделать. — Он показал Макфайдену и Джордану большой палец. — Но Чарли и Рики понадобится твоя помощь. В мое отсутствие им нужен тот, кто будет держать руку на пульсе.
  Донован подошел к Уоррену.
  — А ты, Банни, какого черта себе думал? Ты же знал, что копы ненавидят цветных. Так было и всегда будет. Дело не в бытовом расизме, а в людях. И ты не изменишь их с помощью лекций, книг и сводов правил.
  Уоррен пожал плечами.
  — Они использовали тебя, — сказал Донован.
  — Они говорили, что я могу что-то изменить... Этого я и хотел.
  — Что изменить? Наркобизнес? Думаешь, если меня уберут, наркоторговля в стране встанет? Копы добьются лишь повышения цены. Спрос определяет предложение. Сократи количество товара — цена пойдет вверх. Цена вырастет, мы сделаем больше денег, а наркоманы вылезут на улицы грабить и воровать, чтобы было чем заплатить за дозу.
  Уоррен опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Донованом.
  — Твою мать, Банни, агент под прикрытием не поможет убрать наркоту с улиц. Если ты хочешь этого, стань социальным работником и делай жизнь людей лучше, чтобы их не тянуло к наркотикам. Стань бизнесменом и дай людям рабочие места. Но не обманывай себя, что игра в полицейских и воров хоть на каплю изменит положение с наркотиками. Все останется как есть, и в правительстве это знают. Копы и таможня знают. Ты представляешь себе, Банни, сколько из них в доле? Скольким я лично платил? Разве то, как поступил Хэтуэй, не доказало тебе, как продажен их мир?
  Уоррен равнодушно взглянул на Донована.
  — Ты к чему, Ден? К тому, что меня кинули? Я сам вижу.
  — Я хочу знать, что ты собираешься делать, Банни.
  — Забавный вопрос. Теперь я мертвец, стоит только выйти на улицу. ПМ жаждет моей крови.
  Донован кивнул.
  — Может, он не знает? Хэтуэй ему ничего не рассказывал.
  — Знают слишком многие, для начала — все, кто в комнате. Секрета не удержать. Я лгал ему, лгал долгое время. Он меня не простит.
  Донован пожал плечами:
  — Ты удивишься, но люди многое прощают, Банни. Кроме того, ПМ получил товар, причем почти за бесценок. Ему понадобится расширить торговую сеть, и твоя помощь...
  Уоррен покачал головой:
  — Только не ПМ. Я водил его за нос, и он с этим не смирится. Захочет показать, кто главный. Мне придется уйти.
  — Куда?
  — Мать твою, парень! Я ничего тебе не скажу. — Он покачал головой. — Хотя одно все-таки скажу. — Банни подбородком указал на Фуллертона: — Я не такой, как он. Я не получал удовольствия от того, что делал. Наркотики убивают людей. Людей, общество, целые страны. И не надо говорить, что если не ты, то кто-то другой. Где-то надо остановиться. И хорошо, если бы цепь прервалась на тебе.
  — Значит, ты добился того, что хотел, Банни. С сегодняшнего дня я вне игры. Но знаешь, все-таки это ничего не изменит.
  — Ты правда выходишь? — спросил Макфайден.
  — Я неплохо заработал, Чарли, — ответил Донован. — Даже без того, что забрал Хэтуэй. Деньги в оффшоре. Хорошенько их отмою и вложу в легальный бизнес. Я говорил своему мальчику, что продаю цемент. Может, этим и займусь. — Он улыбнулся: — Сменю один порошок на другой.
  — А что со мной, Ден? — подала голос Тина.
  Донован развел руками:
  — А что с тобой, Луиза? Ты собираешься извиниться, сказать: «Прости, я лгала тебе»? Ты не первая женщина, которая врала мне, и, думаю, не последняя. Хотя было бы приятно услышать извинения.
  — Прости, Ден.
  — Да, за последнее время я не раз слышал эти слова.
  — Больше я ничего не могу сказать?
  Донован, сжав губы, покачал головой.
  Тина скрестила ноги и руки и уставилась в пол.
  — Я видел выражение твоего лица сегодня утром. Когда ты открыла дверь. Ты почувствовала облегчение, правда? — тихо спросил Донован. — Ты думала, меня возьмут, а когда увидела, что я на свободе, обрадовалась?
  Тина кивнула, но глаз не подняла.
  — И прошлой ночью, когда я уходил, ты пыталась остановить меня.
  Тина снова кивнула.
  — Я хотела рассказать тебе. Правда, Ден. Но не смогла.
  — Потому что ты коп?
  Тина вздохнула:
  — Да.
  — И все-таки отправила мне сообщение?
  Макфайден нахмурился:
  — Какое сообщение?
  — Не важно, Чарли.
  — Я думала, ты не получил его, — прошептала Тина.
  — Получил.
  — Я не хотела, чтобы ты попал в тюрьму, — сказала Тина. — Не хотела, чтобы Робби остался без отца. Не хотела...
  — Чего? — спросил Донован.
  Тина вытерла глаза тыльной стороной ладони.
  — Ничего.
  Донован подошел к ней и положил руку на плечо. Она прижалась щекой к его руке. Как собака, которая хочет, чтобы хозяин почесал ей за ухом.
  — Тебя использовали, Тина. Как проститутку. Они хуже чем сутенеры, поскольку врали, что у тебя благородная задача.
  — Знаю, — тихо произнесла она.
  — Разберись, Луиза. Никому не позволяй использовать себя. По крайней мере тем, чья единственная цель — продать тебя.
  Она снова вытерла глаза.
  — Хорошо.
  — Позвони мне.
  Тина не поверила своим ушам:
  — Что?
  Донован продиктовал ей на ухо номер.
  — Позвони мне. Робби будет рад тебя видеть.
  Тина благодарно улыбнулась.
  — Что это значит? — не выдержал Джордан. — Мы что, отпустим их?
  Макфайден вздохнул:
  — Рики, если ты не заткнешься, я тебя пристрелю.
  — Я просто сказал...
  — Заткнись! — оборвал его Макфайден. — Это дело Дена. Молодец, Ден. Куда пойдешь?
  — Домой, — ответил Донован. — Мне надо постирать сыну футбольную форму. И приготовить постель. Купить продукты. — Он улыбнулся: — Эй, парни, никогда не делали женскую работу?
  Три месяца спустя
  Петух наскочил на соперника, металлическая шпора, привязанная к левой ноге, распорола тому живот. Кровь брызнула на опилки, и толпа радостно взревела. Пригоршни песо взлетели в воздух. Хэтуэй сомневался, что теперь кто-то поставит на раненую птицу. В петушиных боях раненый обречен. Не как у людей: схватки должны оправдывать себя, привлекать любителей кровавых развлечений. Петухи бьются, сильнейший побеждает. Победа достанется тому, кто быстрее, проворнее или у кого крепче сердце. Но как только один из петухов накалывается на шпору, смерть неминуема.
  Хэтуэй бывал на петушиных боях в Таиланде. Они показались ему менее кровожадными, потому что тайцы не привязывали птицам шпоры, и агония оказывалась длиннее и зрелищнее. Может, потому что тайцы — буддисты и не хотят причинять лишнюю боль. Впрочем, Хэтуэй считал, что способ филиппинцев-католиков более гуманный. Убийство совершается быстрее и чище.
  Хэтуэю было не очень весело на Филиппинах, зато это идеальное место, чтобы спрятаться. По крайней мере пока. Здесь можно задаром купить красоток, легко сохранить инкогнито и оградить личную жизнь от ненужных посягательств. Притом вокруг достаточно европейцев с темным прошлым, которые счастливы поболтать с земляком.
  Деньги он перевел в оффшоры, где их никто не найдет. Хэтуэй был экспертом по части сокрытия денег и применил все свое мастерство, чтобы получить наилучший результат. Он купил виллу в окрестностях Манилы, завел друзей в местной полиции и нанял полдюжины парней в качестве телохранителей. И теперь нигде не появлялся по крайней мере без четырех из них. Пока Хэтуэй наблюдал за петушиным боем, все четверо находились в пяти футах от него и зорко следили за тем, что происходит вокруг.
  Единственный, кто представляет для него потенциальную угрозу, — Ден Донован. Хэтуэй не питал иллюзий: Донован будет искать возможность вернуть деньги. Но он по-прежнему остается Танго Один, и власти сделают все, чтобы упрятать его за решетку. Это только вопрос времени.
  Тот факт, что на самолете не было наркотиков, спас Донована от тюрьмы, однако удача не может быть вечной. Провал операции по захвату наркотиков на самом деле помог Хэтуэю. Хороший повод для ухода в отставку. Начальник целый час уговаривал его изменить решение, а руководитель отдела кадров предложил найти другое место, но Хэтуэй настаивал, ссылаясь на то, что должен понести заслуженное наказание за провал операции. Он даже не заполнил пенсионное заявление и не забрал вещи из своего стола.
  Конечно, Хэтуэй предпочел бы, чтобы наркотики оказались в самолете, а Донована упрятали за решетку лет на двадцать. Но не всегда все идет по плану, иногда приходится мириться с ситуацией. Тем не менее Танго Один рано или поздно посадят, а если нет, у Хэтуэя вполне достаточно денег, чтобы убрать Донована своими методами. Более действенными.
  На арене побеждающая птица опять ударила соперника шпорой — кровь фонтаном хлынула из шеи жертвы. Мужчины закричали, подбадривая раненую птицу, требуя, чтобы она встала и продолжила бой. Но Хэтуэй знал: крики напрасны. Удар был смертельный.
  Хэтуэй не хотел без крайней необходимости связываться с Донованом. Не по каким-то моральным причинам, а просто не считал нужным поручать убийство постороннему человеку. Тем более убийство такой важной персоны, как Донован. Плата за услуги может оставить след. Вокруг много профессионалов, которые с легкостью выполнят заказ. Но если что-то пойдет не так, даже самый высококлассный профи из киллеров выдаст имя заказчика в обмен на более выгодное предложение. К такому риску Хэтуэй пока не был готов.
  Владелец победившего петуха вышел вперед. Он поднял победителя высоко над головой, укрывая от радостных объятий тех, кто ставил на него, и пинков проигравших.
  Маленький мальчик подбежал к арене с корзиной и насыпал свежих опилок на забрызганный кровью ринг, а помощник владельца победителя забрал мертвую птицу. Такова традиция — победитель съедает на обед проигравшего петуха.
  Хэтуэй взглянул через плечо. Вокруг ринга толпилось более пятисот человек. Почти все зрители — местные: чувствительные европейцы часто не выдерживают кровавое зрелище петушиных боев.
  Хэтуэй напрягся, заметив, что один из немногих европейцев возле арены смотрит на него. Мужчина лет тридцати в бежевом костюме в стиле сафари. В нем было что-то знакомое... Мужчина поднял бровь и кивнул Хэтуэю. Тот автоматически улыбнулся и кивнул в ответ.
  Хэтуэй напряг память. Лет тридцать — тридцать пять, двухдневная щетина, солнцезащитные очки. Хорошие зубы. В мозгу щелкнуло, и Хэтуэй медленно растянул в улыбке губы — он понял, почему человек показался ему знакомым. Парень похож на французского шансонье. Как его имя?.. Дистель, кажется, Саша Дистель. Вылитый Саша Дистель в молодости.
  Хэтуэй расслабился. Бедолагу наверняка часто принимают за знакомого. Хэтуэй слегка махнул ему, потом повернулся к арене. Там готовилась к битве следующая пара петухов. Охранник Хэтуэя вопросительно взглянул на него. Хэтуэй кивнул и прошептал:
  — Все в порядке.
  На арене филиппинец в соломенной шляпе привязывал шпору к птице с черным как смоль оперением. Хэтуэй посмотрел на противника черной птицы. Белый петух с красным гребешком. Хэтуэй улыбнулся. Ему нравились белые птицы. Кровь на белых перьях всегда выглядит зрелищнее. Хэтуэй махнул рукой, полной песо, одному из букмекеров и поставил на черную птицу. Он чувствовал себя счастливым.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Очевидец
  
  
  Призраков должно было быть четыре с половиной тысячи мешков для трупов, в каждом из которых находились останки человека, умершего насильственной смертью, и все же, когда Джек Соломон шел вдоль склада, не было слышно ни намека на мстительные мысли, ни движения в тени, ни даже покалывания волос на его затылке. Не было ничего, только гул кондиционеров, которые поддерживали температуру от двух до восьми градусов по Цельсию. Означало ли это, что четыре с половиной тысячи душ перешли к какой бы то ни было форме загробной жизни, лежащей за ее пределами? Соломон сомневался в этом. Соломон не верил в загробную жизнь. В Бога он тоже не верил. Он видел последствия слишком многих злодеяний, совершенных во имя религии, чтобы верить в бога. В любом боге.
  
  Техник с помощью электропилы отрезал кусок бедренной кости, зажатой в плотницких тисках. На нем были белый халат, хирургические перчатки и хлопчатобумажная маска, и он кивнул, когда Соломон проходил мимо. Другой техник в темно-синем комбинезоне мыл бетонный пол промышленным пылесосом. Он тоже был в маске.
  
  Белые мешки для трупов хранились на металлических стеллажах высотой в семь дюймов, на каждом из которых черным чернилами был нацарапан идентификационный номер. Над ними рядами стояли пакеты из коричневой бумаги, на каждом из которых был номер. Для каждого мешка для трупов был соответствующий пакет из коричневой бумаги.
  
  У Соломона было два номера на компьютерной распечатке, и он все время переводил взгляд между номерами на распечатке и номерами на мешках для трупов. Цифры были последовательными. Тела были извлечены из одной и той же общей могилы.
  
  Мешки для трупов, которые соответствовали номерам на распечатке, лежали рядом друг с другом в центре одного из стеллажей. Соломон знал, что в одном из мешков были только туловище и нога. Голова не была найдена. Это был старший из двух братьев. Скелет младшего мужчины был практически нетронут. Соломон прочитал оба отчета о вскрытии, написанные на безупречном английском языке немецким врачом, который проводил вскрытие в переносной кабине недалеко от братской могилы, где они были найдены. Оба мужчины были убиты выстрелом в спину с близкого расстояния. Не по одному, а более дюжины раз. И для того, чтобы перерубить им ноги, был использован топорик. Немецкий врач не смог сказать, было ли это сделано до или после смерти, но Соломон знал, что не было никакого смысла наносить травмы впоследствии. Они были изувечены, брошены на землю и обстреляны из пулемета.
  
  Соломон подтащил металлическую лестницу и медленно поднялся по ней, чтобы добраться до двух пакетов из коричневой бумаги, которые прилагались к мешкам для трупов.
  
  Он повел их по выкрашенному в белый цвет коридору в смотровую. Там с переводчиком сидели две мусульманки, мать и дочь. Матери всегда были хуже всех, и Соломон был благодарен за присутствие переводчика. Переводчик был буфером, фильтром для плохих новостей, и это удерживало Соломона на шаг в стороне от ужаса ситуации. Переводчиком был мужчина лет под тридцать, бывший солдат, которого обучали поддерживать связь с семьями пропавших без вести.
  
  Комната была обставлена настолько комфортабельно, насколько это было возможно, с двумя маленькими диванчиками и плакатами с изображением деревенских пейзажей на стене. На боковом столике стояла ваза со сладко пахнущими белыми цветами. На кофейном столике лежали две большие книги: в одной содержались фотографии одежды и личных вещей, снятых с захороненных тел, в другой - изображения тел, которые остались лежать на земле. Соломон никогда не выяснял причину такого различия. Существовало так много других способов, с помощью которых умершие могли быть разделены по полу, возрасту, способу смерти. До проведения анализа ДНК фотографии были главным ключом к идентификации погибших.
  
  Мать и дочь уже просмотрели их и узнали одежду, принадлежавшую двум телам в изоляторе временного содержания. Они сдали образцы крови, и их ДНК была сверена с ДНК, взятой из костей. Это было идеальное совпадение.
  
  То, что женщине и ее дочери перезвонили, означало, что они уже ожидали худшего. Но Соломон знал по прошлому опыту, что они не поверят в это, пока не услышат это от него и не увидят вещи, найденные вместе с останками. После отрицания наступит согласие, а затем вопросы.
  
  На них были желтые и синие головные платки и куртки без рукавов с подкладкой поверх дешевых хлопчатобумажных юбок. Их одежда была поношенной, но чистой, и Соломон знал, что они надели для него все самое лучшее. На ботинках дочери не было шнурков, и ни одна из женщин не носила никаких украшений. Соломон положил сумки на стол и сел, выдавив улыбку.
  
  Обе женщины поблагодарили его.
  
  "Hvala lijepo. Hvala za sve." Спасибо вам за все. Люди в просмотровом зале всегда благодарили его, хотя он всегда приносил только плохие новости.
  
  Соломон подтолкнул один из пакетов к дочери, но за ним потянулась мать. Если бы были какие-либо сомнения по поводу идентификации, пожилая женщина и ее дочь надели бы хирургические перчатки, чтобы предотвратить заражение. Но в данном случае сомнений не было. Она открыла его и достала черный жакет, отороченный золотом, с изображением Элвиса Пресли на спине. Пожилая женщина ахнула и поднесла руку ко рту. Куртка была первой вещью, которую они узнали в книге. Она была характерной, и Соломон сомневался, что где-нибудь на Балканах есть другая подобная. Платье было вычищено, и на рукавах были складки там, где его гладили. Дальше по коридору находилась прачечная, где каждый предмет одежды был выстиран и выглажен перед тем, как положить в сумку. Было достаточно ужасно видеть одежду, снятую с мертвых; для родственников было бы в тысячу раз хуже увидеть их в том состоянии, в котором они прибыли в учреждение.
  
  Пожилая женщина разложила куртку на столе. На спине было пять рваных дырок. Женщина, нахмурившись, ткнула пальцем в одну из них. Ее дочь наклонилась и прошептала: "Метачи". Пули. Пожилая женщина взвыла и откинулась назад, закрыв руками обветренное лицо. Дочь достала из пакета пару носков. Они были аккуратно сложены. Она открыла один и осмотрела пятку, затем глубоко вздохнула и сморгнула слезы. Она говорила с переводчиком, слова вываливались все быстрее и быстрее, пока она не откинулась назад, задыхаясь.
  
  "Она штопала носки для своего брата за день до того, как пришли сербы и забрали мужчин", - сказал переводчик.
  
  "Она говорит, что его жена не умела шить, она постоянно колола себя иглой, поэтому она сделала это за него".
  
  Соломон кивнул и улыбнулся. Он ничего не мог сказать. Он задавался вопросом, где была жена, но тот факт, что ее там не было, вероятно, означал, что она тоже была мертва.
  
  Дочь достала из пакета остальную одежду и аккуратно разложила ее. Она прикусила нижнюю губу. На хлопчатобумажных брюках сзади на коленях были прорехи. Соломон знал, что это следы ударов топором, но пятна крови появились при стирке.
  
  Она нашла ржавые наручные часы на дне сумки, и пожилая женщина взяла их у нее и погладила.
  
  Во второй сумке были только туфли с оторванным верхом от подошвы и порванная клетчатая рубашка. Как и куртка Элвиса, она была усеяна пулевыми отверстиями. Дочь заглянула в сумку. Соломон знал, что она задавалась вопросом, где остальные вещи ее братьев. Он не хотел объяснять, что тела несколько раз переносились сербами, пытавшимися скрыть следы своих преступлений, и что в процессе многие из них развалились на части, а останки перемешались.
  
  Соломон заговорил по-английски, сделав паузу, чтобы переводчик перевел.
  
  "Я хочу объяснить, что произошло, чтобы не было путаницы", - сказал он.
  
  "ДНК, которую мы взяли из вашей крови, совпадает с двумя телами, которые у нас есть в этом учреждении. Вещи, которые у нас здесь, были взяты с останков, но именно ДНК дает убедительное доказательство". Соломон повернулся так, что оказался лицом к лицу с молодой женщиной. С братьями и сестрами всегда было легче иметь дело. Боль была сильной, но не такой сильной, как у матери, которой пришлось смириться с тем, что ее ребенка убили.
  
  "Нет сомнений в том, что они были вашими братьями. Мы можем организовать для вас сбор останков, чтобы их можно было похоронить в соответствии с вашей религией".
  
  "У нас нет денег на похороны", - сказала дочь.
  
  Переводчик перевел, и Соломон сказал: "Есть благотворительные организации, которые могут помочь. Мы можем сказать вам, к кому обратиться".
  
  Пожилая женщина говорила быстро, почти бормотала, ее руки колотили по воздуху.
  
  Переводчик перевел: пожилая женщина сказала, что она уверена, что произошла ошибка, что ее сыновья не погибли, а содержатся в концентрационном лагере в глубине Сербии.
  
  "Мне жаль", - медленно произнес Соломон.
  
  "С ДНК ошибки быть не может. Я знаю, что в прошлом допускались ошибки, проводились похороны, а затем возвращались те, кого считали мертвыми, но это было до того, как у нас появилась ДНК. Сомнений нет. Мне жаль. Пришло время похоронить ваших сыновей и скорбеть. Пришло время признать, что они ушли".
  
  Пожилая женщина посмотрела на него полными слез глазами и медленно кивнула.
  
  Соломон встал. Переводчик мог предоставить им любую дополнительную информацию, в которой они нуждались. Его собственная работа была выполнена.
  
  Дочь схватила его за подол куртки и заговорила с ним на быстром сербохорватском. Переводчик перевел: она хотела увидеть тела.
  
  Соломону всегда приходилось говорить одно и то же: "Это невозможно. Не в данный момент".
  
  Это, конечно, было вполне возможно. Двух женщин могли отвести в комнату и показать два мешка для трупов среди четырех с половиной тысяч. Но тогда они попросили бы открыть мешки для трупов, и Соломон знал, что вид того, что было внутри, останется с ними навсегда. Лучше всего, чтобы они помнили своих близких такими, какими знали их, а не костями и ухмыляющимися черепами в белых пакетах. Он пожал плечами и повторил, что это невозможно.
  
  Он вышел из смотровой и направился обратно по коридору к выходу. Он прошел мимо фотозоны, где мужчина раскладывал на полу брюки и устанавливал над ними камеру. Работа продолжалась. Нужно было наполнить фотографиями еще больше книг и разослать их по всему миру, чтобы родственники за границей могли просмотреть их в надежде идентифицировать что-то, что принадлежало пропавшим без вести. Соломон счел книги более тревожными, чем учреждение с его тысячами погибших. Мешки для трупов были холодными и безличными, но книги представляли собой леденящие душу каталоги, каждый предмет был личным, снятым с тела жертвы убийства.
  
  Ему пришлось отпереть дверь, чтобы выйти из учреждения, а затем снова запереть ее за собой. Она всегда была заперта, чтобы никто не мог войти по ошибке.
  
  Соломон сел в свой белый полноприводный автомобиль Nissan Patrol с дипломатическими номерами и уехал. Он всегда был рад уехать из Тузлы, отчасти потому, что хранилище было таким угнетающим местом, но также и потому, что воздух был настолько загрязнен, что через несколько часов у него пересыхало в горле. Автомобиль трясло на неровном дорожном покрытии, когда он выезжал из города. Тузла была построена на огромном подземном соленом озере, которое разрабатывалось в течение сотен лет. Город начал тонуть из-за обрушения шахт, поэтому какой-то талантливый инженер-коммунист, забывший основы химии, решил закачивать воду. Соль растворилась, и обвал усилился: теперь езда по городу на обычной машине означала сломанную выхлопную трубу и поцарапанный кузов. После войны денег на ремонт дорог не было, поэтому обвал продолжался.
  
  Он проехал мимо огромной угольной электростанции на окраине города, огромного остатка коммунистической системы, которая когда-то доминировала в регионе. Огромные градирни извергали в воздух облака пара, но ущерб был нанесен трубой угольной печи, из которой над городом двадцать четыре часа в сутки валил слезящийся дым, а также химическими заводами, построенными вокруг электростанции.
  
  Дорога в Сараево представляла собой единственную проезжую часть, которая вилась через горы и ущелья, мимо маленьких деревень, где каждый дом был превращен в руины, и полей с красными знаками, предупреждающими о минах. Некоторые районы были оцеплены желтой лентой в ожидании прибытия благотворительных организаций по разминированию. До Сараево было всего 130 километров, но Соломон никогда не добирался туда менее чем за два с половиной часа. Предстояло пересечь два горных хребта, и фермерский автомобиль, автобус или медленно движущийся армейский патруль приводили к неприятному отставанию; даже на чистой дороге склон обрывался так резко, что Соломон редко включал максимальную передачу.
  
  Примерно в часе езды от Сараево зазвонил его мобильный телефон, когда он на второй передаче вписывался в крутой поворот за грузовиком, доверху заваленным коробками с туалетной бумагой. Он держал телефон между плечом и ухом, чтобы держать обе руки на руле.
  
  Это был его босс. Чак Миллер был американцем, который работал в ряде неправительственных организаций по всему миру, включая spells в Сьерра-Леоне, Монголии и Бангладеш. Его пребывание в Международной комиссии по жертвам войны было просто еще одной строчкой в его биографической справке. Он был менеджером и добытчиком грантов, администратором, который знал, как вести финансовые игры, и именно в результате его усилий бюджет Комиссии увеличился более чем вдвое с тех пор, как он присоединился к ней четыре года назад.
  
  "Джек, где ты?" спросил он.
  
  "Как раз собирался въехать в ущелье", - сказал Соломон, сильно крутанув руль и нажав на тормоз.
  
  "Успокойся", - сказал Миллер.
  
  "Хороших координаторов трудно найти. Вы можете говорить?"
  
  "Да, продолжайте", - сказал Соломон.
  
  "Дорога не становится лучше на протяжении следующих десяти километров".
  
  "Помните то дело, которое вы вели три года назад под Приштиной?"
  
  "Конечно". Это было одно из первых происшествий, с которым столкнулся Соломон по прибытии на Балканы. Целая семья исчезла с фермы на окраине Приштины, столицы соседнего Косово. Это произошло весной. Фермер видел женщин, обрабатывающих поля утром; патруль армии Косово проезжал мимо днем, и сержант вспомнил, что видел двух мужчин с фермы, работавших на сломанном тракторе. На следующий день, около трех часов дня, владелец магазина из Приштины проехал полмили по дороге на ферму, чтобы купить яйца, которых не хватало: он мог получить за них вчетверо больше, чем заплатил фермеру, поэтому ездил туда несколько раз в неделю. В беспорядочно построенном фермерском доме никого не было, и хотя он нажал на гудок своей машины, никто не пришел. Никто так и не пришел. Вся семья исчезла. На плите стоял чайник, вскипяченный досуха. Полдюжины коров на соседнем поле собрались у ворот, ожидая, когда их подоят. На кухне была разбитая миска и небольшая лужица засохшей крови на вымощенном каменными плитами коридоре - единственные признаки того, что семья ушла не по своей воле.
  
  Комиссия была уведомлена, но все, что Соломон смог сделать, это собрать информацию о пропавших людях. Никто не знал наверняка, сколько человек исчезло с фермы, но после разговора с соседями Соломон узнал двадцать одно имя - мужчины, женщины и дети, старые и молодые, все родственники, все косовские албанцы-мусульмане из района, населенного сербами. Никто ничего не видел и не слышал. Возможно, они говорили правду, но Соломон знал, что даже если бы они что-то видели, они бы ему не сказали. По всей бывшей Югославии ни в чем не повинные мирные жители были искалечены и убиты, некоторые в своих собственных домах, других увозили под дулом пистолета, и никто ничего не видел. Дома были разграблены и сожжены, машины разграблены и подожжены, а те, кто остался невредимым, те, кто принадлежал к правильной расе или религии, отвернулись.
  
  "Они появились недалеко от границы с Сербией", - сказал Миллер.
  
  "Жив?" - спросил Соломон. Как только вопрос слетел с его губ, он понял, насколько это было глупо.
  
  "Возьми себя в руки, Джек", - сказал Миллер.
  
  "Если бы они были живы, зачем бы я звонил вам? СДК обнаружили грузовик в озере примерно в пятидесяти километрах от Приштины, недалеко от границы с Сербией."СДК были Силами для Косово, многонациональной группировкой иностранных армий, которые находились в стране для обеспечения того, чтобы различные группировки жили вместе в относительной гармонии. Аналогичная группа, Силы стабилизации или СПС, базировалась в Боснии.
  
  "Ты хочешь, чтобы я был там?"
  
  "Тим по уши в Белграде. На этой неделе они вскрывают два массовых захоронения, и он должен быть там для координации. Ты можешь поехать первым делом? Возьмите с собой Кимете". Кимете был одним из переводчиков Комиссии.
  
  "Конечно. Первым делом я заскочу в офис и заберу досье". Соломон с визгом затормозил в нескольких дюймах от грузовика. Он нецензурно выругался, затем извинился перед Миллером и отключил связь.
  
  Он попал в вечернюю пробку, когда добирался до Сараево, и было почти шесть часов, когда он припарковался перед своим многоквартирным домом, одним из первых, отремонтированных после окончания четырехлетней осады. Это был современный кирпичный квартал на улице Алипасина, где проживали многие ведущие политики и бизнесмены города. Едва прекратились боевые действия, как строители приступили к его реконструкции. Квартира Соломона первоначально принадлежала сербскому бизнесмену, который управлял несколькими гаражами на окраине города. Серб, наряду со многими другими, уехал за неделю до начала осады, предупрежденный родственниками из сербской армии. Он так и не вернулся, а после осады продал квартиру домовладельцу-мусульманину, которому теперь принадлежало несколько десятков элитных домов, которые он сдавал международным компаниям.
  
  Соломон поднялся на третий этаж и вошел сам. Он достал из холодильника банку Heineken и вышел на большой балкон. Там он закурил "Мальборо" и посмотрел на огромное католическое кладбище, выходившее окнами на многоквартирный дом по другую сторону дороги. Солнце садилось, и прохладный ветерок трепал его волосы. На самом деле в Боснии было всего два сезона: лето и зима, переходы между которыми были слишком короткими, чтобы считаться сезонами. Тремя днями ранее было бы слишком холодно стоять на балконе без толстого пальто и перчаток, однако столики кафе в центре города уже были заполнены студентами в летней одежде и солнцезащитных очках, которые курили и пили кофе, обсуждая способы учебы или работы за границей.
  
  С концом зимы начался сезон эксгумации. Могилы были идентифицированы и помечены, но раскопки могли начаться только с оттепелью. Еще несколько дней, и было бы заполнено больше мешков для трупов, а фотографам пришлось бы работать сверхурочно, чтобы запечатлеть одежду и личные вещи на пленку.
  
  Кимете была в кабинете Соломона, ожидая его, пила кофе. Она подняла свой бумажный стаканчик в знак приветствия и спросила, не хочет ли он немного. Соломон сказал, что нет, он уже пил кофе на боснийский завтрак и курил дома. Кимете была крошечной, ростом едва выше пяти футов, но казалась выше, потому что всегда носила ботинки на высоких каблуках и толстой подошве. Ей было чуть за тридцать, но выглядела она на добрых десять лет моложе, с ее вьющимися черными волосами до плеч и мальчишеской фигурой. Ее английский был близок к беглому, и когда она переводила с боснийского, она могла передать выводы и тонкости того, что говорилось. Она также говорила на сербохорватском, албанском и русском языках, и Соломон видел, как она так эффектно флиртовала с капитаном итальянской армии на его родном языке, что мужчина побежал за ней на улице, выпрашивая номер ее телефона. До войны она была учительницей, но когда не стало денег, чтобы платить ей зарплату, она стала переводчицей, работая сначала в полиции, а затем в Комиссии. Она знала, когда задавать собственные вопросы, а когда жестко придерживаться того, что задавал координатор.
  
  Соломон проинструктировал ее, доставая досье по делу Приштины. Затем они спустились к его машине и выехали из города в направлении Сербии. Она прикурила сигарету "Мальборо" от "СПС Зиппо" и протянула ее ему, затем прикурила еще одну для себя. Большинство боснийцев курили: сигареты были дешевыми и их было много, и в течение четырех лет почти постоянных обстрелов и снайперского огня сербской армии они были одним из немногих удовольствий, доступных населению. До того, как она начала работать в Комиссии, она курила одну из дурно пахнущих местных марок, и Соломон познакомил ее с более мягким "Мальборо Лайтс", который он предпочитал. Однако недавно он понял, что она курила их только тогда, когда была с ним. В остальном она курила свою старую марку.
  
  "Значит, они пробыли в воде три года?" - спросила Кимете. Она поморщилась.
  
  "Это то, что говорит Чак", - сказал Соломон.
  
  Шесть черных вертолетов СПС с грохотом пронеслись над головой в направлении границы с Сербией. Кимете взглянул на них.
  
  "Это способ передвижения", - сказала она.
  
  "Перестань жаловаться", - сказал Соломон и рассмеялся.
  
  "Это не значит, что ты должен вести машину".
  
  Потребовалось чуть больше четырех часов, чтобы добраться до озера, которое находилось далеко от основных дорог. Там не было никаких указателей, и им пришлось полагаться на карту, которую Кимете раскрыла у себя на коленях.
  
  Они поняли, что находятся на правильной дороге, когда увидели два бронированных автомобиля Humvee и группу американских солдат с автоматическим оружием. Один из них поднял руку, и Соломон остановил машину с полным приводом. Он показал свое удостоверение офицера. Молодой американский солдат в полной боевой форме кивнул, затем настоял, чтобы Кимете также показала свое удостоверение личности. Соломон объяснил, что они были там, чтобы посмотреть на останки, извлеченные из озера. Солдат сказал ему подождать, затем подошел к одному из "хаммеров" и воспользовался рацией. Он вернулся к машине Соломона и дал ему указания, как добраться до ближайшей фермы.
  
  Соломон обогнул "хаммеры" и последовал указаниям. Ферма находилась в конце изрытой колеями дороги длиной в полмили у подножия густо поросшего лесом холма. Каменные здания образовали U-образную форму вокруг мощеного двора, в котором выстроились три серых "хаммера" армии США, а также несколько синих полицейских фургонов и два армейских джипа в камуфляжной форме. Полдюжины американских солдат стояли кружком, курили и разговаривали. Они взглянули на дипломатические номера Nissan Patrol и продолжили свой разговор.
  
  Справа от каменного фермерского дома находился большой сарай из гофрированного железа. У входа стояли двое солдат.
  
  Соломон и Кимете подошли к ним и показали свои удостоверения личности. Один из них позвонил в сарай, и лейтенант в темно-синем бронежилете вышел и пожал им руки. Он говорил с глубоким южным акцентом, а пальцы его правой руки были испачканы никотином. Соломон предложил ему "Мальборо", затем передал пачку Кимете. Лейтенант завел их в сарай, и Соломон зажег их сигареты. Они уставились на большой грузовик-рефрижератор, покрытый густой коричневой слизью, его задние двери были не заперты, но почти закрыты.
  
  "Как это было обнаружено?" - спросил Соломон.
  
  "Вертолет ООН низко пролетал над озером на прошлой неделе", - сказал лейтенант.
  
  "Второй пилот сообщил, что видел что-то в воде, но мы смогли добраться до этого только вчера. Мы использовали "Чинук", чтобы вытащить это. Адская работа".
  
  Соломон кивнул на задние двери.
  
  "Ты открыл это, да?"
  
  Лейтенант кивнул и глубоко затянулся сигаретой.
  
  "Срезал висячий замок и открыл его у озера, затем приказал перенести его сюда". Он вздрогнул.
  
  "Что насчет водителя?"
  
  "Такси было пустым".
  
  "У вас есть мешки для трупов?" - спросил Соломон.
  
  "Они на пути из Белграда. Должны быть здесь сегодня днем".
  
  "Сколько тел в грузовике?"
  
  "У меня получилось двадцать шесть. Некоторые из них просто младенцы". Кимете сделала шаг к грузовику. Лейтенант положил руку ей на плечо.
  
  "Я бы не стал, мисс. Это не очень красиво".
  
  Она одарила его натянутой улыбкой.
  
  "Я был в Сараево во время осады, лейтенант. Я помогал хоронить своего брата и двух двоюродных братьев. И я видел сотни останков с тех пор, как закончилась война".
  
  Лейтенант кивнул.
  
  "Хорошо. Но это не останки. Это тела".
  
  Соломон нахмурился.
  
  "Если это та семья, о которой я думаю, то этот грузовик пролежал в воде три года".
  
  "Это верно, но задняя часть грузовика была герметичной. Вода внутрь не попала. И вода была холодной, ненамного выше точки замерзания. Они законсервированы. Как будто это произошло вчера ".
  
  "Вы их осмотрели, верно?"
  
  Лейтенант покачал головой.
  
  "Это не моя прерогатива", - сказал он.
  
  "Мы уведомили полицию и перевезли его сюда".
  
  "Мне сказали, что это пропавшая семья из Приштины".
  
  "Так думают копы. Они осмотрели некоторые личные вещи". Лейтенант почувствовал беспокойство Соломона.
  
  "Они были на заднем сиденье минут десять, не больше". Он сказал.
  
  "С тех пор внутри больше никто не был".
  
  Кто-то крикнул им из задней части сарая на гортанном сербохорватском. К ним подошел капитан косовской полиции, его брюшко любителя пива вздымалось над толстым кожаным ремнем. У него был большой автоматический пистолет в потертой кожаной кобуре. Кимете объяснил по-боснийски, кто они такие, полицейский попросил показать их удостоверения личности, и Соломон и Кимете снова предъявили свои удостоверения.
  
  "Я не понимаю, почему в этом замешана Международная комиссия по жертвам войны", - сказал полицейский, почесывая ухо. Кимете перевел.
  
  "Похоже, они жертвы этнической чистки", - сказал Соломон, затем сделал паузу, чтобы Кимете перевел.
  
  "Мы должны присутствовать при эксгумации, и если есть доказательства военного преступления, мы уведомляем Трибунал по военным преступлениям. Пока мы не осмотрим место происшествия, оно должно быть обеспечено силами СДК".
  
  Полицейский отмахнулся от перевода Кимете нетерпеливым взмахом руки.
  
  "Это место преступления. Дело в полиции".
  
  "Если это та семья, о которой мы думаем, то это мусульмане-косовские албанцы, которые были похищены со своей фермы за пределами Приштины".
  
  Капитан полиции покачал головой, плотно сжав губы. Он указал большим пальцем на грузовик.
  
  "Возможно, это был несчастный случай. Пока мы не осмотрим автомобиль, мы не можем быть уверены".
  
  Кимете перевел то, что он сказал.
  
  "Я думаю, у него не в порядке с носом", - сказала она.
  
  "Они становились тяжелее", - сказал лейтенант.
  
  "Моим людям пришлось обнажить оружие, прежде чем они покинули грузовик. Мы были обеспокоены мародерством".
  
  "Вы поступили правильно", - сказал Соломон. Он повернулся к Кимете.
  
  "Напомните ему о правилах, касающихся эксгумации", - сказал он, затем подождал, пока Кимете объяснит, что юрисдикция КФОР находится в ведении лейтенанта и что лейтенант имел полное право исключить местную полицию из предварительного расследования.
  
  Полицейский слушал молча, пристально глядя на Соломона жестким взглядом. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Соломон опередил его.
  
  "Скажите ему, что мы благодарны за скорость, с которой он опознал семью, - сказал Соломон, - и спросите его, не согласится ли он пройти со мной в кузов грузовика".
  
  Кимете перевел, и полицейский кивнул, его губы были сжаты так плотно, что их практически не было видно.
  
  Американский лейтенант бросил окурок на пол и раздавил его каблуком. Он подозвал своих людей, и они открыли задние двери грузовика. Соломон затушил свою сигарету, затем лейтенант помог ему подняться и вручил ему массивный армейский фонарик. Соломон протянул руку, чтобы поднять полицейского. Кимете поднялась с кошачьей грацией, прежде чем лейтенант успел предложить ей помощь.
  
  Соломон включил фонарик и провел лучом по внутренней части грузовика. Первое, что он увидел, были старик и пожилая женщина, лежащие на полу и обнимающиеся, как юные любовники. Их глаза были широко раскрыты, а рты открыты.
  
  "Боже мой", - прошептал Соломон.
  
  "Трудно поверить, что это произошло три года назад", - сказал Кимете.
  
  Полицейский включил свой фонарик и направил его на мужчину средних лет у двери. Он лежал лицом вниз, и Соломон увидел, что его руки почернели от засохшей крови, ногти сорваны. Полицейский заговорил с Кимете.
  
  "Это человек, у которого он получил удостоверение личности", - объяснил Кимете.
  
  "Agim Shala."
  
  Соломон опустился на колени и осмотрел израненные руки мужчины. На металлическом полу грузовика были два окровавленных ногтя. Соломон натянул пару хирургических перчаток и поднял одну.
  
  Полицейский снова заговорил на быстром боснийском.
  
  "Он пытался вырваться", - объяснил Кимете.
  
  "У нескольких мужчин похожие травмы".
  
  Соломон выпрямился и прошел дальше в грузовик, водя фонариком над телами, считая. Рядом с дверью стояло несколько мужчин лет двадцати-тридцати; женщины были сзади с детьми. Он видел, как две девочки, едва достигшие подросткового возраста, обнимали друг друга. Маленький мальчик семи или восьми лет свернулся калачиком, его глаза были закрыты, как будто он только что заснул.
  
  В конце грузовика, прижавшись к металлической стенке, лежала молодая пара, их руки обнимали маленькую девочку. Ее глаза были закрыты, и она держала маленького плюшевого мишку. Ей не могло быть больше восемнадцати месяцев, и выглядела она так, как будто крепко спала. Плюшевый мишка был гладким от многолетних объятий, вероятно, передававшихся из поколения в поколение. Одного стеклянного глаза не хватало, и его замена была заштопана коричневыми нитками. Соломон почувствовал, как чья-то рука коснулась его плеча, и поднял взгляд на Кимете.
  
  "Ты в порядке?" спросила она.
  
  Соломон почувствовал, как слезы защипали ему глаза, и отвернулся. За четыре года, что он работал в Международной комиссии по жертвам войны, он присутствовал на нескольких десятках эксгумаций и участвовал в опознании сотен мужчин, женщин и детей, но останки, как правило, были немногим больше скелетов, едва ли человеческих. Эта маленькая девочка была реальной, ребенком, который смеялся и играл, а теперь она была мертва. Мать и отец, очевидно, пытались утешить ее. Там должно было быть темно. И холодно. Грузовик бы раскачивало и подбрасывало, когда он съезжал на берег, а затем раздался бы всплеск, когда он упал в воду. Что было внутри грузовика, когда они поняли, что находятся в воде и никто не приходит им на помощь? Раздались бы крики. Возможно, кто-то пытался взять на себя ответственность, сказал им расслабиться, не расходовать воздух так быстро, что они проживут дольше, если все будут вести себя тихо. И мужчины царапали спину, пока их пальцы не были изодраны в клочья и окровавлены.
  
  Там была бы паника, страх и гнев, женщины прижимались друг к другу в поисках утешения, вероятно, молились. Пожилая пара, должно быть, просто села и обняла друг друга, ожидая смерти. Молодая пара, вероятно, пыталась утешить маленькую девочку, успокаивая ее тихими словами, пытаясь уложить ее спать, шепча ей, что все будет хорошо, хотя они знали, что все они умирают.
  
  Полицейский подошел к Соломону сзади и что-то сказал по-боснийски.
  
  "Он говорит, что это мог быть несчастный случай", - сказал ему Кимете.
  
  Соломон встал.
  
  "Чушь собачья. Дверь была заперта на висячий замок".
  
  Кимете перевел. Полицейский пожал плечами и заговорил снова, указывая факелом на тела.
  
  "Он говорит, что, возможно, они были беженцами, которых контрабандой перевозили через всю страну. Грузовик съехал с дороги и упал в озеро".
  
  "Они ехали в сторону Сербии. Скажите ему, что косовские албанцы не стали бы искать убежища в Сербии. И если это был несчастный случай, почему об этом не сообщили?"
  
  Кимете поговорил с полицейским, затем выслушал его ответ.
  
  "Он говорит, что они, возможно, направлялись через Сербию в Хорватию, - сказал Кимете, - что если бы они были контрабандистами и произошел несчастный случай, они бы не ошивались поблизости. Если это была этническая чистка, зачем сажать их в грузовик? Зачем везти их в Сербию?"
  
  Соломон покачал головой. Не было смысла спорить с этим человеком. Разногласия между этническими группами на Балканах были такими же глубокими и ожесточенными, как и прежде. Только присутствие СДК и СПС сдерживало ситуацию, заставляя различные группировки жить вместе в условиях видимости мира. Он не сомневался, что если войска уйдут, убийства возобновятся в течение нескольких дней.
  
  "Скажите ему, что Комиссия обладает юрисдикцией и что СДК будут отвечать за охрану грузовика и тел. Мы проведем опознание, а затем передадим материалы в Трибунал по военным преступлениям. Если он думает, что это был несчастный случай, он может рассказать об этом следователям Трибунала, но, насколько я понимаю, он может засунуть свое объяснение себе в задницу ". Кимете начала говорить, но Соломон положил руку ей на плечо.
  
  "Забудь последнюю часть".
  
  "Я собиралась", - сказала она.
  
  Соломон вернулся к задней части грузовика, пересчитывая тела. Он спрыгнул, и американский лейтенант поддержал его.
  
  "Я тоже считаю, что двадцать шесть", - сказал Соломон.
  
  "Зачем им делать это с женщинами и детьми?"
  
  "Как тебя зовут?" - спросил Соломон.
  
  "Мэтт", - сказал лейтенант.
  
  "Мэтт Ричардс".
  
  "Как долго ты служишь в КФОР, Мэтт?"
  
  "Шесть недель".
  
  Соломон дал ему еще одну сигарету и прикурил ее, затем прикурил одну для себя.
  
  "Ты задаешь единственный вопрос, на который нельзя ответить, Мэтт", - сказал Соломон.
  
  "Мы можем выяснить, что и когда произошло, и мы можем идентифицировать погибших и, возможно, даже тех, кто их убил, но мы не собираемся залезать в головы присутствующих здесь людей, чтобы выяснить, почему. Это что-то вроде лягушки и скорпиона. Инстинкт."
  
  "Но дети. Старики".
  
  "Немцы отправляли стариков и детей в газовые камеры".
  
  "У меня в голове это не укладывается", - сказал Ричардс.
  
  "Вы привыкнете к этому", - сказал Соломон.
  
  "Вы не сильно ошибетесь, если просто предположите, что люди в основе своей злые".
  
  "Я не могу принять это. Я впустил Иисуса Христа в свою жизнь, когда учился в колледже".
  
  На мгновение Соломон подумал, что он шутит, затем увидел по напряженному выражению его лица, что это не так.
  
  Соломон попытался выпустить колечко дыма, но потерпел неудачу.
  
  "Хорошо, вот что сейчас произойдет", - сказал он.
  
  "Держите грузовик под охраной до прибытия коронера. Он проведет вскрытие, чтобы определить причину смерти. Затем тела должны быть упакованы в мешки. У нас не хватает персонала, поэтому, если бы вы могли поручить это своим ребятам, я был бы благодарен. Убедитесь, что они носят перчатки, чтобы избежать загрязнения. Затем тела будут доставлены в наше учреждение в Белграде ".
  
  "Что там происходит?"
  
  "Мы берем образцы ДНК и сравниваем их с ДНК родственников, если сможем их найти. И если коронер скажет, что это убийство, дело будет передано в Трибунал по военным преступлениям".
  
  "Вы часто это делаете?"
  
  "Это моя работа".
  
  "Как вы с этим справляетесь?" - спросил американец.
  
  "Разобраться с чем?"
  
  "То, что вы видите. Что они сделали друг с другом".
  
  "Ты солдат", - удивленно сказал Соломон.
  
  "Вы, должно быть, видели и похуже".
  
  Ричардс глубоко затянулся сигаретой.
  
  "Это первые тела, которые я вижу", - сказал он. Он указал на грузовик.
  
  "Это работа дьявола".
  
  "Это работа человеческих существ, Мэтт. Нам нужно опознать почти десять тысяч тел, и, вероятно, столько же все еще в земле. И ни одно не умерло мирной смертью. Я стараюсь не думать о том, что с ними случилось. Я просто делаю свою работу".
  
  Кимете спрыгнул с кузова грузовика, оставив полицейского внутри.
  
  "С ним все в порядке?" - спросил Соломон.
  
  "Я пригладила ему перышки, он в порядке". Она сделала паузу.
  
  "Это по-другому, не так ли, когда ты можешь видеть их лица?"
  
  Соломон кивнул. У останков в мешках для трупов в Тузле не было лиц. Это были просто кости, похожие на музейные экспонаты.
  
  "Вы хорошо себя чувствуете?" Спросил Кимете.
  
  "Ты выглядишь бледной".
  
  Соломон сглотнул. Во рту у него был неприятный привкус, горький и едкий.
  
  "Я в порядке".
  
  "Принести вам стакан воды с фермы?"
  
  Соломон снова сглотнул.
  
  "Да, спасибо". Внезапно его вырвало. Ричардс и Кимете отскочили назад. Через мгновение она положила руку ему на спину и похлопала его.
  
  Соломон услышал смех и посмотрел на полицейского, который теперь стоял с двумя своими людьми в задней части грузовика. Он сделал шаг к мужчине, но Кимете схватил его за запястье.
  
  "Оно того не стоит", - сказала она.
  
  "Он того не стоит".
  
  Соломон пристально посмотрел на троих полицейских, которые все еще смеялись над ним. Постепенно его гнев утих.
  
  "Да, вы правы", - сказал он.
  
  Они с Кимете отправились на ферму. По дороге он забрал папку из своей машины.
  
  Двое американских солдат стояли у двери фермерского дома, и один из них распахнул ее перед ними. Пожилая пара сидела у открытого очага, греясь. Кимете объяснил, кто они такие. Старик с лицом, обветренным до консистенции кожи, заговорил с ней на сербохорватском, пока пожилая женщина разливала им по чашкам крепкий кофе.
  
  "Он хочет знать, получат ли ему компенсацию за пользование его сараем", - сказал Кимете.
  
  "Скажи ему, что он будет", - сказал Соломон.
  
  "Это правда?" спросила она.
  
  "Черт возьми, я не знаю, и, честно говоря, мне все равно", - сказал Соломон.
  
  "Судя по всему, сараем не пользовались до того, как в него поставили грузовик. Просто скажите сербохорватский эквивалент "Чек по почте" и оставьте все как есть".
  
  Кимете что-то коротко сказал, старик просиял, а Соломон поднял свою кофейную чашку в знак приветствия. Двадцать шесть мужчин, женщин и детей лежали мертвыми всего в ста ярдах от него, и все, о чем беспокоился старик, - это деньги. Соломон задавался вопросом, как долго Мэтт Ричардс сохранит свою возрожденную веру в окружении людей, которые с радостью видели, как их соседей отправляют в лагеря убийств и братские могилы.
  
  "И спроси его, ничего, если мы останемся здесь, пока не обработаем тела", - сказал Соломон.
  
  "Все должно быть сделано к вечеру".
  
  Он начал читать тонкую папку, пока Кимете переводил. Отчеты были написаны от руки на сербохорватском, но переведены и напечатаны на английском.
  
  Из двадцати одного имени тех, кто считался пропавшим без вести, пятнадцать были женского пола. Двое были младенцами. На каждое имя составлялся отчет о пропаже человека; в большинстве случаев он состоял из одного листа, на котором было указано имя и приблизительный возраст. Не было ни фотографий, ни медицинских подробностей, ничего, что Соломон мог бы использовать, чтобы сопоставить пропавших с телами в грузовике.
  
  Отчеты были подготовлены федеральной полицией в Приштине, и в отсутствие доказательств того, что было совершено преступление, они, очевидно, решили просто действовать по правилам. Полиция Приштины, вероятно, придерживалась того же мнения, что и полицейский: семья, возможно, решила добровольно уехать в надежде начать новую жизнь в другом месте.
  
  Был назван только один ближайший родственник, женщина, которая сейчас жила в Боснии: Теутер Бериша, семидесяти двух лет. Она была тетей владельца фермы за пределами Приштины Агима Шалы; его жену звали Дрита. В досье не было ничего, что указывало бы на то, что с Теутером Беришей связывались по поводу пропавшей семьи.
  
  Снаружи прозвучал звуковой сигнал, и Соломон отложил папку. Они с Кимете подошли к двери фермерского дома. Седовласый мужчина с пронзительными голубыми глазами парковал белый полноприводный автомобиль с надписью ООН на боку большими черными буквами. Соломон помахал ему рукой. Это был Ален Аудетт, канадский врач, который последние два года работал коронером ООН в Белграде. У него было сухое чувство юмора и любовь к односолодовому виски, что означало, что большинство встреч Соломона с ним заканчивались жестоким похмельем.
  
  Одетт выбрался из машины и открыл заднее сиденье, когда Соломон и Кимете подошли к нему.
  
  "Я привезла сумки с собой", - сказала Одетт.
  
  "Сэкономь время, слышь?"
  
  Соломон пожал ему руку, и Кимете обнял его и принял поцелуй в обе щеки. Одетт была на добрых двадцать пять лет старше Кимете, но всякий раз, когда он видел ее, выражение его глаз было каким угодно, только не отеческим. После их первой встречи Кимете казалась весьма заинтересованной, пока Соломон не рассказал ей о трех бывших женах канадца и полудюжине детей в Монреале.
  
  "Двадцать шесть", - сказал Соломон.
  
  "Я взяла с собой тридцать человек на всякий случай", - сказала Одетт.
  
  "Где они?"
  
  "Сарай", - сказал Соломон.
  
  "Вы собираетесь проводить вскрытие здесь?"
  
  "Двадцать шесть? Я коронер, а не повар быстрого приготовления, Джек. Необходимо соблюдать определенные процедуры. Я осмотрю их на месте, затем мы упакуем их и отвезем обратно в Белград ".
  
  Мэтт Ричардс вышел из сарая и представился Одетт. Канадец объяснил, что собирается провести предварительный осмотр и что ему понадобятся полицейские, чтобы поместить тела в мешки. Ричардс коротко отсалютовал ему и пошел поговорить со своими людьми. Одетт кивнула Соломону.
  
  "Давайте покончим с этим", - сказал он.
  
  Соломон и Кимете последовали за ним в сарай. Соломон помог ему забраться в кузов грузовика, но не забрался туда вместе с ним.
  
  У Одетта был маленький диктофон, и он ходил по грузовику, что-то шепча в него.
  
  "Ты в порядке, Джек?" - спросил Кимете.
  
  "Может, ты перестанешь спрашивать меня, все ли со мной в порядке?" - сказал Соломон.
  
  "Вчера я купил на рынке курицу-гриль. Вероятно, она была недостаточно прожарена".
  
  Кимете кивнула, но по выражению ее лица было ясно, что она ему не поверила.
  
  Одетт провела полчаса в грузовике, затем спрыгнула рядом с Соломоном.
  
  "Не часто нам удается увидеть тела в таком хорошем состоянии, а?" - сказал канадец.
  
  "Кроме того, что они мертвы, вы имеете в виду?" - спросил Соломон.
  
  Одетт проигнорировала сарказм.
  
  "Причиной смерти во всех случаях, по-видимому, было удушье", - сказал он.
  
  "У двоих мужчин были огнестрельные ранения, несмертельные. Один в ногу, другой в руку".
  
  "Значит, их заставили сесть в грузовик против их воли?"
  
  "Я бы сказал так. Я обнаружил у одного из мужчин перелом черепа, характерный для удара. Возможно, прикладом винтовки. Я смогу рассказать вам больше, когда они окажутся у меня на столе. Все мусульмане, верно?"
  
  "Похоже на то. Все с одной семейной фермы за пределами Приштины. Соседи - сербы, но никто ничего не видел. Не слышите зла, не видите зла".
  
  "Зверства были с обеих сторон, Джек", - тихо сказала Одетт.
  
  "Я знаю", - сказал Соломон.
  
  Одетт положила руку на плечо Соломона и нежно сжала.
  
  "Самое время нам провести ночь в городе, не так ли? Почему бы тебе не организовать поездку в мою глушь? В прошлый раз, когда я был в аэропорту Цюриха, я взял пару пятнадцатилетних сортов солода."
  
  Соломон кивнул без энтузиазма.
  
  "Дерьмовая работа, Джек, но если бы мы этого не делали, это место было бы еще более дерьмовым, чем оно есть".
  
  "Да, я знаю".
  
  Одетт указала в сторону фермерского дома.
  
  "У них там есть кофе?"
  
  Несколько минут спустя Соломон, Одетт и Кимете сидели за столом на кухне фермерского дома, пили кофе и обменивались историями, в то время как солдаты СДК укладывали тела в мешки, а затем в грузовик ООН, который прибыл на заходе солнца.
  
  Мэтт Ричардс подошел попрощаться, бросил на Кимете задумчивый взгляд, затем сел в один из хаммеров и повел колонну со двора фермы по изрытой колеями дороге. Одетт сел в свой полноприводный автомобиль и последовал за ними.
  
  Соломон закурил "Мальборо" и выпустил тугую струйку дыма к полу. Он уставился на сарай, нахмурившись.
  
  "Что случилось?" - спросил Кимете.
  
  "Просто дай мне минуту", - сказал он.
  
  Он подошел к сараю. Полицейский все еще был там, разговаривая со своими людьми. Он указал на фонарик мужчины, и полицейский передал его ему. Он стоял в задней части грузовика и водил лучом по салону.
  
  Кимете подошел к нему сзади.
  
  "Что вы ищете?" - спросила она.
  
  "Плюшевый мишка", - тихо сказал он.
  
  "Я хотел убедиться, что они не забыли об этом".
  
  "Какой плюшевый мишка?"
  
  "Маленькая девочка держала своего плюшевого мишку. Я подумал, что они, возможно, забыли его".
  
  "Они, вероятно, положили это в сумку вместе с ней", - тихо сказал Кимете.
  
  Соломон выключил фонарик.
  
  "Я надеюсь на это", - сказал он.
  
  Два дня спустя Аудетт отправила по факсу отчеты о вскрытии с написанным от руки напоминанием Соломону посетить Белград для дегустации солода. Отчеты подтвердили первоначальные наблюдения канадца о том, что все двадцать шесть человек умерли от удушья. У нескольких мужчин были переломы костей, а у двоих - несмертельные пулевые ранения.
  
  Соломон взял отправленные по факсу листы и прошел по коридору в кабинет Чака Миллера. Секретарь Миллера, женщина средних лет по имени Арнела, разговаривала по телефону и махнула ему, чтобы он проходил. Американец откинулся на спинку кожаного кресла, его мокасины с кисточками лежали на огромном столе из тикового шпона, клавиатура компьютера лежала у него на коленях.
  
  "Привет, Джек", - сказал Миллер, не отрывая глаз от своего VDU.
  
  "Что случилось?" У его ног стояли три фотографии в рамках: на одной его жена и двое детей, все со светлыми волосами, идеальной кожей и сверкающими зубами, на одной Миллер в окружении монгольских соплеменников, а на другой он получает благодарность Корпуса мира.
  
  "У меня есть отчеты о телах в Приштине", - сказал Соломон.
  
  "Они делают анализ ДНК, результаты должны быть к концу недели".
  
  "А как насчет родственников?"
  
  "Я не думаю, что есть какие-либо сомнения, - сказал Соломон, - но есть один член семьи, которого я собираюсь увидеть сегодня. Я возьму у нее образец для подтверждения. Я собираюсь забрать Кимете ".
  
  "Дайте мне знать, что произойдет", - сказал Миллер, его глаза все еще были прикованы к экрану.
  
  По пути к выходу Арнела предложила ему тарелку с печеньем, и Соломон взял одно. Левая рука Арнелы была фальшивой - реалистичная пластиковая модель, изготовленная для нее американской благотворительной организацией. Оригинал был убит сербским снайпером, когда она пошла за водой для своих троих маленьких детей одним холодным зимним утром в разгар осады Сараево.
  
  Соломон оставил папку в своем кабинете, надел куртку из овчины и снял ключи от своего Nissan Patrol с крючка у двери.
  
  Он поехал на восток города и остановился перед обветшалым многоквартирным домом, где жил Кимете. В бетоне у входной двери была дыра от снаряда, которая заполнялась водой во время дождя, - памятник миномету, убившему двухлетнего мальчика и оторвавшему ногу его матери. Соломон никогда не ступал по изуродованному бетону, не задаваясь вопросом, знал ли серб, выпустивший миномет, что он убил ребенка и покалечил двадцатипятилетнюю женщину. Или если бы он знал, что его жертвами тоже были сербы.
  
  Он позвонил Кимете, и она сказала ему, что сейчас спустится. Соломон вернулся к своей машине и, постукивая пальцами по рулю, стал ждать. Лифты, должно быть, были неисправны, потому что Кимете потребовалось почти пять минут, чтобы добраться до него, и она тяжело дышала.
  
  "Извините", - сказала она, садясь на переднее пассажирское сиденье.
  
  Соломон посвятил ее в подробности о Теутере Берише, когда тот ехал по бульвару Месе Селимовица, главной дороге из города, ведущей в Мостар. Справа они миновали горчично-желтый отель Holiday Inn, затем грохочущий электрический трамвай.
  
  "Почему женщина из косовской Албании живет в Боснии?" - спросила она.
  
  "Почему она не осталась со своей семьей?"
  
  "Давай не смотреть дареному коню в зубы, Кимете", - сказал Соломон, притормаживая, чтобы объехать ржаво-красный "Фольксваген Гольф", который вырулил на его дорогу без указания.
  
  "Если бы она осталась с семьей, она была бы одним из тел, которые мы пытаемся опознать". Красный "Фольксваген" свернул на прежнюю полосу движения. Внутри машины четверо молодых людей в черных кожаных куртках смеялись и кивали в такт тому, что играло на стереосистеме автомобиля. Соломон притормозил "Ниссан", чтобы дать им побольше места. Вождение по боснийским дорогам было опасным и в лучшие времена: казалось, что выживание в войне дало местным жителям чувство неуязвимости. Если сербы не смогли уничтожить их танками, минометами и снайперским огнем, то ничто столь банальное, как дорожно-транспортное происшествие, не смогло бы.
  
  "Я просто говорю, что должна была быть причина".
  
  "Она родом из Боснии, из маленькой деревни недалеко от Мостара. Она вышла замуж за албанца и переехала в Косово, чтобы быть с его семьей. Он умер, но она осталась в Косово растить своих детей. В девяносто четвертом ее родственники в Боснии были практически уничтожены сербами. Там была пара подростков, за которыми нужно было присматривать, поэтому она вернулась. К тому времени ее дети выросли, и я думаю, она просто хотела вернуться к своим корням. Я думаю, что тот факт, что они рисковали потерять свою землю, имел к этому какое-то отношение ".
  
  "Она будет в отчаянии, когда узнает, что произошло", - сказал Кимете.
  
  "Она заявила об их исчезновении?"
  
  Соломон немного опустил окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Слева от него были строгие многоэтажки, многие из которых все еще носили следы попаданий шрапнели, склон холма справа от него был усеян коричневыми домами с новыми крышами из оранжевой черепицы. Практически все дома на склонах холмов вокруг города были разрушены боевыми действиями, и после войны строители сколотили состояния, восстанавливая повреждения.
  
  "Нет, это был сосед. В то время не существовало процедуры связи с родственниками, и поскольку тела не были найдены, они не были внесены в нашу базу данных. Полиция не брала у нее показания и, конечно же, не брала образец крови, они тогда этого не делали ".
  
  Они проехали мимо заводов, пустовавших со времен войны, и выехали из города. Они повернули на юго-восток и последовали вдоль реки Неретва к городу Ябланица, затем по извилистой дороге через густо поросшие лесом холмы и скалистые ущелья.
  
  Начался дождь, поэтому Соломон включил дворники на ветровом стекле и боковые огни. Когда они были в девяноста километрах от Сараево, Соломон передал Кимете карту и указал на дорогу, которую они искали.
  
  Они свернули с главной дороги и направились в гору, затем Кимете велел Соломону повернуть еще раз, и тот направил полноприводный автомобиль по узкой, изрытой колеями дороге. Они прогрохотали по древнему каменному мосту, испещренному следами пуль, затем проехали через небольшую деревню с мощеными дорогами. Более половины домов были без крыш, и каждое здание было изрешечено осколками. Они миновали фруктовый сад, стволы которого были выкрашены негашеной известью в белый цвет, чтобы отпугивать насекомых, и Кимете указал на одноэтажный каменный коттедж.
  
  "Вот оно", - сказала она. Это было длинное низкое здание с односкатной крышей, покрытой оранжевой черепицей, и небольшой трубой в одном конце. Стены были выкрашены в белый цвет, вероятно, той же известью, которая использовалась для защиты деревьев. В стене у двери была ниша, заполненная аккуратно нарубленными дровами. Одинокая корова, привязанная к пню, щипала пучок сухой травы. Соломон поднял воротник своей куртки из овчины и побежал трусцой по неровной гравийной дорожке к входной двери, Кимете следовал вплотную за ним. Там был большой медный молоток в форме мотка веревки, и он ударил им в дверь. Удары глухим эхом отдавались по всему коттеджу. Соломон стоял, прижавшись спиной к двери, пытаясь укрыться от дождя. Через пару минут он постучал снова, на этот раз сильнее. Ответа по-прежнему не было. Он вздрогнул, когда холодная вода стекла по задней части его шеи.
  
  Он шел вдоль стены дома, хлюпая по грязи. Он подошел к окну и заглянул внутрь. Пожилая женщина сидела в деревянном кресле-качалке, скрючившись над маленькой черной плитой. Соломон постучал в окно. Пожилая женщина не отреагировала. Он постучал сильнее, выругавшись себе под нос. Когда она не отвела взгляда от плиты, он постучал в окно ладонью так сильно, что испугался, как бы стекло не разбилось.
  
  Женщина повернулась к окну. Затем она прищурила глаза и вытянула шею, как любознательная птица.
  
  Соломон помахал рукой и кивнул.
  
  "Миссис Бериша?" - крикнул он.
  
  "Теутер Бериша?"
  
  Она сделала похлопывающее движение рукой, нащупывая трость, которая была прислонена к креслу, затем медленно поднялась на ноги.
  
  "Все в порядке, миссис Бериша", - крикнул Соломон по-боснийски.
  
  "Ты оставайся там, где ты есть". Он указал на входную дверь.
  
  "Дверь, она открыта?"
  
  Пожилая женщина кивнула и откинулась на спинку стула.
  
  Соломон вернулся к двери и нажал на ржавую задвижку. Она со скрипом открылась, заскрежетав по истертым серым плиткам шифера. Он вошел.
  
  "Меня зовут Джек Соломон", - сказал он женщине по-боснийски.
  
  "Я работаю в Международной комиссии по поиску погибших в войне".
  
  Она нахмурилась, не понимая.
  
  Кимете встал рядом с ним и снова объяснил, кто они такие.
  
  "Заходите, заходите, жара спадает", - рявкнула пожилая женщина.
  
  Соломон закрыл за собой дверь, снял свои заляпанные грязью ботинки и повесил их на вешалку у двери. Кимете сделал то же самое.
  
  "Положите их сушиться у плиты", - сказала пожилая женщина. Она указала на стопку старых газет: "Вон там".
  
  Соломон и Кимете сделали, как им было сказано.
  
  "Хотите кофе?" - спросила миссис Бериша.
  
  "Да, пожалуйста", - сказал Соломон.
  
  Она снова начала подниматься на ноги, но он жестом остановил ее.
  
  "Позвольте мне, миссис Бериша".
  
  "Нет, нет, вы мои гости", - настаивала она и встала.
  
  Соломон хотел помочь ей, но он видел, что пожилая женщина гордилась своей независимостью. Они с Кимете наблюдали, как она потянулась к старой деревянной и металлической кофемолке на полке и банке с кофейными зернами. Она осторожно засыпала бобы в мясорубку, затем села и медленно повернула ручку, каждый оборот которой занимал почти десять секунд.
  
  "Кто заботится о тебе, Нана?" - спросил Соломон. Бабушка.
  
  Она отмахнулась от его беспокойства.
  
  "Я могу сама о себе позаботиться", - сказала она.
  
  "Мы пережили войну. Каждый может позаботиться о себе в мирное время".
  
  Соломон указал на плиту.
  
  "Кто колет для вас дрова?" Кто закупает для вас продукты?"
  
  __ "Каждое утро приходит мальчик с дровами и едой, и он помогает мне укладываться спать ночью". Соломон не понял, и Кимете перевел.
  
  "Родственник?"
  
  "Сын двоюродного брата. Дальний родственник. Но хороший мальчик. Он уважает старших".
  
  "У вас здесь есть другие родственники?"
  
  "Двоюродные братья. У меня был брат, но он умер. У него было два сына, но они тоже умерли". Она продолжала медленно перемалывать бобы.
  
  "Это не имеет значения", - сказала она.
  
  Соломон посмотрел на Кимете: она должна объяснить пожилой женщине, что им нужно. Она собиралась заговорить, когда миссис Бериша снова поднялась на ноги, подошла к плите и насыпала ложкой молотый кофе в большую джезву - коническую медную кастрюлю с длинной ручкой. Она поставила кофе на плиту, покачивала ручкой, пока кофе поджаривался, затем налила горячей воды из видавшего виды металлического чайника. Она довела его до кипения и добавила еще горячей воды. Затем она поставила джезву и три чашки на металлический поднос и отнесла его Соломону и Кимете. Она поставила чашку на трехногий деревянный табурет и налила густой, терпкий кофе.
  
  "У меня нет сахара или молока", - сказала она извиняющимся тоном.
  
  "Это прекрасно", - сказал Соломон. Он сделал глоток: напиток был крепким и горьким, напиток не для слабонервных. Он причмокнул губами и улыбнулся.
  
  "Укусан", - сказал он. Восхитительно.
  
  Пожилая женщина, прихрамывая, вернулась к своему креслу и со стоном опустилась в него. Кимете поднесла ей чашку и поставила рядом с ней.
  
  "Нана, нам нужно, чтобы ты кое-что сделала для нас", - сказал Кимете.
  
  Пожилая женщина фыркнула.
  
  "Я старая женщина, я едва могу ходить, и мои глаза никуда не годятся". Она устремила их на Соломона.
  
  "Как, вы сказали, вас зовут?" - спросила она.
  
  "Джек. Джек Соломон".
  
  "Итак, зачем вам старая женщина, мистер Соломон?"
  
  "Для начала ты можешь называть меня Джек".
  
  "Ты флиртуешь со мной?" Она захихикала, ее глаза заблестели, когда Кимете переводил. Затем посмотрела на Кимете и сказала что-то, чего Соломон не смог расслышать. Кимете засмеялся и стал ждать объяснений, но Кимете явно не собирался ему их давать.
  
  Соломон улыбнулся.
  
  "Нет, Нана. Но если бы я был на несколько лет моложе".
  
  Она не понимала его боснийского, поэтому Кимете перевел, и пожилая женщина снова захихикала, затем заправила прядь тонких седых волос за ухо.
  
  "Вы слышали о Международной комиссии по поиску погибших на войне, миссис Бериша?" - спросил Кимете.
  
  Пожилая женщина покачала головой.
  
  "Наша работа - идентифицировать жертв войны. Назвать имена погибших".
  
  "Большая работа, я бы подумал".
  
  "Джек занимается этим более двух лет, и я помогаю ему".
  
  Глаза пожилой женщины сузились, превратившись в щелочки на ее пергаментном лице.
  
  "Вы нашли их?"
  
  "Возможно", - осторожно сказал Кимете.
  
  "Мы нашли тела. Вот почему мы пришли к вам". Пожилая женщина выглядела смущенной.
  
  "Нам нужно немного твоей крови, Нана", - продолжил Кимете.
  
  "Чтобы мы могли сравнить вашу ДНК с ДНК ... Она резко оборвала себя. Соломон знал, что она собиралась сказать "Тела тиджелы".
  
  "Анализ ДНК покажет нам, были ли убиты члены вашей семьи".
  
  "И эта ДНК есть в моей крови?"
  
  "Это во всех ваших клетках, но с кровью нам легче".
  
  Кимете полезла в свою сумку и достала серый пластиковый пакет, который она передала Соломону, и документы, которые она сохранила.
  
  "Джек возьмет образец", - сказала она, доставая дешевую игрушечную ручку.
  
  "Ему нравится причинять боль, не так ли?" - спросила пожилая женщина.
  
  Кимете перевел, и Соломон улыбнулся, разрывая пластиковый пакет. Внутри был маленький кусочек карточки, использованной для сбора четырех пятен крови, две хирургические перчатки, стерильный тампон для приготовления спирта, сине-белый пластиковый ланцет и кусок пластыря.
  
  Кимете начал задавать обычные вопросы. Имя. Идентификационный номер. История ее семьи.
  
  "Я ненавижу иглы", - сказала она.
  
  "Я всегда ненавидел иглы".
  
  "Не волнуйтесь", - сказал Кимете.
  
  "На самом деле это не игла. Вы этого не видите и не чувствуете". Она попросила его показать ланцет миссис Берише. Он был похож на крошечный степлер. Он показал ей насадку, которую прикладывали к коже. При нажатии на кнопку маленькая игла входила и выходила быстрее, чем мог уследить глаз.
  
  "Ne brinite se", - сказал Соломон. Не волнуйтесь.
  
  "Я делал это тысячу раз".
  
  Миссис Бериша склонила голову набок.
  
  "Тысячу раз?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "По крайней мере".
  
  "Но вы не врач?"
  
  "Нет".
  
  "Значит, каждый раз, когда вы это делаете, это потому, что кто-то умер?"
  
  "Это верно".
  
  "И ваша работа заключается в том, чтобы выяснить, кто умер? И сообщить их родственникам? Сообщить им, что их близкие были убиты?"
  
  Соломон не мог разобрать, что она говорила. Он посмотрел на Кимете, который перевел, пока он надевал перчатки.
  
  Затем он сказал: "Это то, что я делаю, Нана. Мы называем это завершением. Это моя работа".
  
  Пожилая женщина скривила лицо, как будто ей было больно.
  
  "Зачем какому-то мужчине заниматься подобной работой?" - прошептала она Кимете.
  
  "Ты никогда не приносишь хороших новостей, не так ли? Ты либо говоришь людям, что их близкие мертвы, либо можешь ничего им не говорить".
  
  "Кто-то должен это сделать, Нана", - тихо сказал Кимете.
  
  Соломон оторвал от карточки уголок листа, обнажив четыре отпечатанных круга, в которых должны были собираться капли крови. Он положил ее на стол рядом с собой.
  
  Пожилая женщина кивнула Соломону.
  
  "Но он не солдат, не так ли?" - спросила она Кимете.
  
  Соломон понял, что она сказала. Vojnik. Солдат.
  
  "Нет, я не солдат", - сказал он.
  
  "Значит, вы делаете то, что делаете, по собственному выбору?"
  
  "Дай мне свою руку, пожалуйста, Нана".
  
  Пожилая женщина сделала, как он просил. Ее рука была тонкой, как палка, кожа на предплечье на удивление гладкой и белой, что резко контрастировало с покрытыми печеночными пятнами морщинистыми руками. Он повернул ее ладонью вверх. Ногти были желтыми и изогнутыми, костяшки пальцев искривлены от ревматоидного артрита. Соломон протер ее безымянный палец тампоном для препарирования. Он кивнул на черно-белую фотографию на стене: потрясающе красивая девушка с волнистыми волосами до плеч, держащаяся за руку высокого, симпатичного мужчины в вечернем костюме.
  
  "Это ты, Нана? А твой муж?"
  
  Пожилая женщина посмотрела на фотографию напротив.
  
  "Красивый, не правда ли? Все девушки в деревне говорили, что мне повезло, что он у меня есть, но они не знали, какой он. На самом деле нет".
  
  Пока она говорила, Соломон уколол ее палец ланцетом. На кончике выступила маленькая капелька крови. Он положил ланцет на стол.
  
  "У него был вспыльчивый характер, и он был крупным мужчиной". Она улыбнулась фотографии.
  
  "С чем приходится мириться, когда влюблен". Она посмотрела вниз на свой палец.
  
  "Вы уже начали?"
  
  "Дело сделано, Нана. Я сказал, что это не повредит. Мы почти закончили".
  
  Он взял ее за руку и осторожно прижал палец к каждому из четырех отпечатанных кругов, затем заклеил пластырем крошечную ранку.
  
  "Вот и все", - сказал он, кладя карточку на стол для просушки.
  
  "Когда вы узнаете?" - спросила она.
  
  "Несколько дней".
  
  "Где они были найдены?"
  
  Соломон сглотнул.
  
  Она заметила его колебания.
  
  "Это было плохо?" Она посмотрела на Кимете.
  
  "Это было плохо?" - повторила она.
  
  "Это всегда плохо, Нана", - сказал Кимете.
  
  "Это были жестокие времена". Она протянула руку и взяла пожилую женщину за руку.
  
  "Но мы не думаем, что есть много сомнений. Мы должны быть уверены, прежде чем говорить что-либо официально, но я думаю, вы должны подготовиться к худшему".
  
  "Что с ними случилось?" - спросила она.
  
  Соломон вздохнул: "Нана ... "
  
  Пожилая женщина заговорила с Кимете.
  
  "Я имею право знать. Может быть, я глупая старая женщина, которая никому не нужна, но я имею право знать". Она наклонилась вперед так, что ее морщинистое лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Кимете.
  
  "Я знаю, что они мертвы. Я смирился с этим давным-давно. Если бы кто-нибудь из них был жив, они были бы на связи. Но я имею право знать, как они умерли. Не так ли?" Она посмотрела на Соломона, ее рука все еще была в руке Кимете.
  
  "Разве нет?" - повторила она.
  
  Соломон глубоко вздохнул.
  
  "Их посадили в грузовик, Нана", - сказал он по-боснийски.
  
  "Раньше в грузовике-рефрижераторе перевозили мясо. Некоторые мужчины сопротивлялись, и в них стреляли. Двери были заперты, и грузовик съехал в озеро".
  
  Она нахмурилась.
  
  "Они утонули?"
  
  "Задняя часть грузовика была герметичной, поэтому они задохнулись".
  
  Кимете перевел.
  
  "Посто?" - спросила пожилая женщина. Сколько?
  
  "Двадцать шесть".
  
  "Двадцать шесть", - повторила пожилая женщина.
  
  "Там были дети?"
  
  "Четыре мальчика. И три девочки. Одна была совсем маленькой. Возможно, ей было года два".
  
  Кимете перевел.
  
  "Маленькая девочка?"
  
  "Да".
  
  "Шпреса", - прошептала пожилая женщина.
  
  "Моя правнучка". Слезы текли по ее морщинистым щекам, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы смахнуть их.
  
  Шпреса. Теперь у ребенка было имя. Образ маленькой девочки, прижимающей к груди плюшевого мишку на руках у матери, вспыхнул в сознании Соломона, и он почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Но будь он проклят, если заплачет.
  
  "Было бы очень полезно, Нана, если бы ты могла назвать мне имена людей на ферме", - сказал он.
  
  Пожилая женщина нащупала свою палку и заставила себя подняться на ноги.
  
  "Что случилось?" спросил он.
  
  "У меня есть фотографии", - сказала она.
  
  Соломон встал.
  
  "Позвольте мне достать их для вас", - сказал он.
  
  "Где они?"
  
  Женщина вздохнула и опустилась обратно в кресло. Она указала тростью на низкий деревянный буфет.
  
  "Верхний ящик", - сказала она.
  
  Соломон подошел к нему и выдвинул ящик. Внутри оказался большой альбом в толстых картонных обложках. Он подвинул свой стул так, чтобы можно было сесть рядом с миссис Беришей, и положил альбом себе на колени.
  
  "Это была свадьба", - сказала пожилая женщина.
  
  "Мой внук. Три года назад. Я не мог пойти из-за своих ног, поэтому моя дочь прислала мне альбом. У вас есть сигарета?"
  
  На лице Соломона промелькнуло удивление.
  
  "Да ладно вам, молодой человек", - едко сказала миссис Бериша.
  
  "Вы думаете, что только потому, что я старая женщина, я попрощалась со всеми удовольствиями?"
  
  Соломон рассмеялся, когда Кимете перевел.
  
  "Наверное, я удивлен, что курильщик прожил так долго", - сказал он.
  
  "Дело не в табаке, а в химических веществах, которые они в него подмешивают", - сказала пожилая женщина.
  
  "Хороший табак никогда никому не вредил. Мой отец курил трубку каждый день в течение семидесяти лет. Итак, у вас есть сигарета или нет?"
  
  Соломон выудил пачку "Мальборо" из кармана пиджака и протянул ей сигарету. Ей было трудно двигать указательным пальцем правой руки, кончик которого был зажат в ладони, поэтому она зажала сигарету между вторым и третьим пальцами. Он прикурил для нее от своей Zippo. Она глубоко вдохнула и закрыла глаза, задерживая дым в легких". Затем открыла их, выдохнула и улыбнулась ему.
  
  "Так-то лучше", - сказала она.
  
  Соломон дал сигарету Кимете, взял одну сам, прикурил и положил пачку на стол.
  
  "Оставь их на потом", - сказал он.
  
  Он открыл альбом. Страницы были разделены листами оберточной бумаги, и он осторожно перевернул их. Фотографии были сделаны не профессионалом. Многие были не в фокусе и плохо оформлены, но нельзя было ошибиться в радости на лицах участников. Жених был коренастым мужчиной лет под тридцать, с широкими плечами и сильной челюстью. Фермерский скот. Его жена была лет на пять моложе, хрупкая на вид девушка с длинными черными волосами и слегка вздернутым носиком. У нее была озорная улыбка, и на большинстве фотографий она с обожанием смотрела на своего нового мужа.
  
  "Они прекрасная пара", - сказал Соломон и содрогнулся. Они умерли в кузове того грузовика менее чем через год после того, как была сделана фотография.
  
  "Маленькая девочка была не ее?" спросил он.
  
  Кимете перевел, и пожилая женщина покачала головой.
  
  "Нет. Шпреза родилась всего через несколько дней после свадьбы". Она постучала пальцем по одной из фотографий группы из шести женщин, одна из которых была на большом сроке беременности.
  
  "Жена моего племянника". Она использовала свою палку, чтобы пододвинуть к себе через стол латунную пепельницу в форме листа, затем ловко стряхнула в нее пепел.
  
  Соломон пролистал страницы альбома. Там были фотографии двух вечеринок: женщины, танцующие и пьющие вино, мужчины, пьющие пиво и курящие. На мусульманских свадьбах традиционно два пола праздновали раздельно. На последней фотографии была большая группа людей, мужчин и женщин, стоящих перед фермерским домом: все гости на свадьбе собрались вместе. Соломон показал это пожилой женщине: "Они все родственники?" он спросил.
  
  Она посмотрела на фотографию прищуренными глазами, затем нетерпеливо фыркнула. Она указала на книжный шкаф у узкой деревянной лестницы.
  
  "Вон там, увеличительное стекло", - сказала она Кимете.
  
  Кимете поднял фотографию и передал ей. Пожилая женщина взяла ее левой рукой, склонилась над фотографией и рассмотрела ее.
  
  "Некоторые из них - члены семьи. Некоторые - друзья".
  
  "Вы знаете их всех?"
  
  "Я, конечно, знаю эту семью. Некоторых других - нет. Прошло много лет с тех пор, как я был там в последний раз".
  
  "Могу я позаимствовать эту фотографию, - спросил Соломон, - чтобы помочь с опознанием?"
  
  Кимете перевел, и пожилая женщина кивнула.
  
  "Вам нужны они все?"
  
  Соломон убрал групповую фотографию со страницы. Она была приклеена небольшим куском скотча и легко отошла.
  
  "Только этого будет достаточно".
  
  Он положил его на стол и сделал быстрый набросок в своем блокноте, прежде чем пронумеровать цифры. Их было тридцать восемь. Соломон попросил пожилую женщину назвать ему имена людей, которых она знала. Ей потребовалась большая часть часа и пять его сигарет, чтобы, прищурившись, рассмотреть их через увеличительное стекло, прежде чем она закончила. Двадцать семь человек, присутствовавших на свадьбе, были ближайшими родственниками. Один из них был двоюродным братом невесты, который погиб на мине всего через несколько недель после этого. Шестеро были друзьями жениха и невесты, которых она знала по имени. Она не знала, кем были остальные пятеро, но была уверена, что они не были родственниками. На каждого опознанного ею человека Кимете заполнила информационную форму о пропавшем человеке, указав как можно больше подробностей, когда и где их видели в последний раз. Информация Теутер Бериши была в лучшем случае отрывочной: во многих случаях все, что у нее было, - это имя и то, как его владелец был связан с ней.
  
  Когда они закончили, Соломон поблагодарил ее и убрал блокнот. Он сложил окровавленную карточку. На обратной стороне были четыре идентичных штрих-кода на самоклеящихся этикетках. Он оторвал одну и отдал Кимете, который прикрепил ее поверх информационного листа донора крови. Когда образец попадет в лабораторию, никто не будет знать, кто его дал или откуда он взялся. Штрих-код был единственной формой идентификации.
  
  Соломон положил карточку в пакет из фольги на молнии и запечатал его.
  
  "Что теперь происходит?" - спросила Кимете пожилая женщина.
  
  "Мы выделяем вашу ДНК из образца крови и сравниваем ее с образцами ДНК из тел", - сказал Кимете.
  
  "Мы делаем это в нашей лаборатории в Сараево. Потом я вернусь. Как я уже сказал, это не займет больше нескольких дней".
  
  Прежде чем уйти, Соломон подбросил в печь два полена и обернул шаль пожилой женщины вокруг ее плеч, прежде чем легонько поцеловать ее в лоб.
  
  "В следующий раз принеси побольше сигарет", - сказала она.
  
  Соломон отступил назад и изучил фотографии на белой доске, которые Ален Одетт доставил из Белграда с курьером, фотографии двадцати шести тел в грузовике. Соломон прикрепил их по краю доски. В некоторых случаях Аудетт удавалось получить имена из информации, найденной на телах, и Соломон записывал их под соответствующими фотографиями черным маркером.
  
  В центре белой доски он прикрепил копию фотографии, которую дал ему Теутер Бериша. Он использовал свой компьютер, чтобы увеличить изображение в четыре раза по сравнению с первоначальным размером, чтобы лучше видеть лица. Во многих случаях ему удавалось сопоставить лица погибших с лицами на свадебной фотографии.
  
  Пятерых человек на свадебной фотографии, которых Теутер Бериша не смог опознать, похоже, не было среди погибших, как и шестерых друзей невесты. Таким образом, на свадебной фотографии осталось двадцать семь человек, и Соломон смог сопоставить всех, кроме одного, с фотографиями поменьше по краю белой доски
  
  Чак Миллер постучал в открытую дверь Соломона.
  
  "Как дела, Джек?" спросил он.
  
  "Идентифицировать легко", - сказал Соломон.
  
  "Сомневаюсь, что нам вообще понадобятся доказательства ДНК".
  
  Миллер взмахнул папкой, которую держал в руках.
  
  "Значит, это пустая трата шести тысяч баксов?" сказал он.
  
  "Это и есть результаты?"
  
  "Только что из прессы".
  
  Соломон протянул руку, и Миллер передал ему файл. В нем содержались профили ДНК тел в грузовике и кровь, взятая у Теутера Бериши. Компьютерная программа сравнила образцы и выявила сходства, указывающие на генетическую связь. Чем ближе были отношения пожилой женщины с умершими, тем больше было генетического сходства. Легче всего было определить отношения матери и ребенка, за ними следовали братья и сестры, но программа была достаточно точной, чтобы точно определить более отдаленные отношения. Соломон просмотрел двадцать шесть отчетов. Более чем в половине случаев была выявлена четкая генетическая связь с образцом крови Теутера Бериши.
  
  "Кажется довольно убедительным", - сказал Миллер, подходя к белой доске
  
  "Да, фотографии тоже".
  
  Миллер изучал свадебную фотографию.
  
  "Боже... значит, все на той свадьбе были убиты?"
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Не все из них. Но все те, кто был в грузовике, были членами одной семьи и жили на ферме".
  
  "Я так понимаю, нет никаких сомнений в том, что это была этническая чистка?"
  
  "Мусульманская семья, соседи-сербы".
  
  "Значит, вы передадите это в Трибунал по военным преступлениям?"
  
  "Как только я проинформирую родственника".
  
  "Пожилая женщина, которая сдавала кровь на анализ?"
  
  "Да. Я собираюсь поехать к вам сегодня днем с Кимете".
  
  "Скорее вы, чем я", - сказал Миллер. Он посмотрел на свои часы.
  
  "У меня телефонная конференция с Лондоном", - сказал он.
  
  "Увидимся позже".
  
  Он ушел, а Соломон некоторое время стоял, глядя на свадебную фотографию. Счастливые лица. Мужчины в пиджаках и галстуках, женщины в длинных платьях. Жених и невеста.
  
  Соломон нарисовал маркером круги вокруг лиц, которые он сопоставил с мертвыми, затем провел линии, соединяющие их с соответствующими фотографиями на краю белой доски. Он отступил на шаг и внимательно осмотрел дело своих рук. Это было похоже на одну из диаграмм, которые Миллер использовал для составления ежеквартальных отчетов, рассылаемых различным финансирующим группам, поддерживавшим Комиссию. Но это была не организационная блок-схема. Каждая строка представляла собой путешествие: от радостного гостя на свадьбе до жертвы этнической чистки. Путешествие, которое закончилось вздутием легких, жжением в горле, вкусом крови, выпученными глазами. И маленькая девочка, прижимавшая к груди своего плюшевого мишку, когда она умирала.
  
  Соломон отвернулся от белой доски
  
  Кимете ждала его на автостоянке. На ней было толстое шерстяное пальто с поднятым от ветра воротником, и она курила хорватскую сигарету. Она затушила ее, когда Соломон подошел. Марка Walter Wolf, которую она предпочитала, стоила примерно вдвое дешевле Marlboro и в два раза крепче. Она привезла с собой полдюжины кассет с черного рынка, в основном рэп-музыки, и они крутили их на полную громкость по дороге в Мостар.
  
  Было сразу после полудня, когда Соломон припарковал полноприводный автомобиль у коттеджа Теутера Бериши и проводил Кимете до входной двери. Земля под их ногами была мокрой от недавнего дождя, но небо над головой было ясным голубым, а камень коттеджа был сухим как кость от северного ветра, дувшего через унылую сельскую местность.
  
  Соломон постучал в дверь ладонью в перчатке, затем повернул ржавую металлическую ручку.
  
  "Нана?" позвал он, толкая тяжелую деревянную дверь.
  
  Пожилая женщина сидела у своей плиты, прихлебывая из маленькой белой миски. Она улыбнулась, когда увидела его, и поставила миску на деревянный поднос, который лежал у нее на коленях.
  
  "Заходите, молодой человек, - сказала она, - и закройте дверь, пока я не замерзла. Вы привели с собой ту хорошенькую девушку?"
  
  Кимете просунула голову в дверь. Пожилая женщина ухмыльнулась, когда увидела ее.
  
  "Слободно!" - сказала она. Заходите. Она обхватила ладонями миску и кивнула на металлическую кастрюлю на плите.
  
  "Вот суп, угощайтесь. Миски на кухне". Затем она заметила пачку "Мальборо" под мышкой Соломона. Она просияла, когда он поставил их на стол рядом с ее креслом-качалкой.
  
  Соломон снял обувь, затем протянул ей сумку, которую принес с собой. Пожилая женщина открыла его и достала пачку печенья, две банки кофе и килограммовый пакетик сахарных крошек - все это он стащил из офисной столовой.
  
  "Вы женаты, молодой человек?" спросила она.
  
  "Потому что, если у тебя дома некому согреть твою постель, ты можешь переехать ко мне".
  
  Кимете принес две миски из тесной кухни, где пахло сыростью. Серая тряпка висела на крючке сбоку от плиты, и она использовала ее, чтобы придерживать одну из ручек кастрюли, когда наливала комковатый зеленый овощной суп.
  
  Соломон сел на деревянный стул и набил рот. Это было вкусно, со сладким луком, капустой и сильным чесночным послевкусием.
  
  "Ты сделала это, Нана?"
  
  Она сморщила нос.
  
  "Жена моего двоюродного брата. Я ни капельки не умею готовить, но в последнее время у меня не так много сил. Что вы думаете?"
  
  Соломон сделал еще глоток.
  
  "Не помешало бы добавить еще немного приправы", - сказал он.
  
  Глаза пожилой женщины заблестели.
  
  "Точно!" - сказала она.
  
  "Она скупа на соль и перец, всегда была такой. Обращается с ними, как с золотой пылью". Она поднесла миску к губам, затем поморщилась, проглотив. Она вытерла подбородок когтистой правой рукой.
  
  "Тем не менее, нищим выбирать не приходится", - сказала она и резко рассмеялась.
  
  Соломон поставил свою миску на трехногий деревянный табурет и достал свой блокнот и свадебную фотографию. Лицо пожилой женщины вытянулось.
  
  "Это были они, не так ли?" - спросила она.
  
  Соломон кивнул.
  
  Она закрыла глаза и что-то пробормотала себе под нос. Соломон опустил глаза в свой блокнот и пролистал страницы. Когда он снова поднял взгляд, ее глаза все еще были закрыты, а спина выпрямлена как шомпол.
  
  "Мне жаль, Нана", - сказал он.
  
  "Это не удивительно", - тихо сказала она.
  
  "Я знал, что они мертвы. Конечно, они были мертвы, они должны были быть. Но знать и верить - это не одно и то же".
  
  Соломон знал, что она имела в виду. Снова и снова он сообщал плохие новости людям, которые уже знали, что случилось худшее, но пока они не услышали это от него, официального предвестника смерти, всегда оставалась какая-то слабая надежда, за которую можно было цепляться. Это была его работа - убрать это.
  
  Пожилая женщина открыла глаза и выдавила слабую улыбку.
  
  "Я не знаю, как ты можешь выполнять свою работу, Джек Соломон", - сказала она, как будто прочитала его мысли.
  
  "Кто-то должен это сделать, Нана", - сказал он, но даже когда слова слетели с его губ, он понял, как банально они звучали. И как сильно он начинал ненавидеть свою работу.
  
  Он положил фотографию на стол перед ней.
  
  "Все погибшие в грузовике были членами семьи", - сказал он ровным и бесстрастным голосом, как всегда, когда ему приходилось репетировать детали смерти. Было легче сообщать плохие новости, если бы они звучали нейтрально. Как будто он читал прогноз погоды.
  
  "Всего двадцать шесть. Хотите, я перечислю их имена?"
  
  Он подождал, пока Кимете переведет.
  
  "Немапотребе", - тихо сказала миссис Бериша.
  
  "В этом нет необходимости".
  
  "Двадцать шесть, включая маленькую девочку. Ваша правнучка".
  
  "Шпреса".
  
  Соломон говорил медленно, давая Кимете время перевести.
  
  "Совершенно верно. Шпреса. Двадцать шесть, включая ее. Теперь, на свадебной фотографии, двадцать семь родственников, и это не считая Шпресы".
  
  "Потому что она тогда еще не родилась".
  
  "Это верно". Соломон похлопал по мужчине, который подорвался на фугасе вскоре после свадьбы.
  
  "И этот человек умер, вы сказали".
  
  Она кивнула.
  
  Затем Соломон указал на девочку-подростка.
  
  "Остается эта девушка", - сказал он.
  
  "Ее определенно нет среди погибших в грузовике".
  
  "Nicoletta."
  
  "Да, Николетта. Вы сказали, Николетта Шала". Он указал на мужчину и женщину, которые стояли по обе стороны от нее.
  
  "Агим Шала и Дрита Шала. Ее отец и мать?"
  
  "Да. Он сын моего брата. Мой племянник".
  
  Дверь коттеджа со скрипом отворилась. Соломон подпрыгнул, затем расслабился, когда увидел, что посетителем был долговязый мальчик, едва достигший подросткового возраста, с кожей, усеянной прыщами, и темными волосами, жидкими и сальными. Пожилая женщина нетерпеливо махнула ему, приглашая войти.
  
  "Закройте дверь. Тепло выходит наружу, а дрова не растут на деревьях".
  
  Мальчик сделал, как ему сказали.
  
  "Ты всегда так говоришь, Нана", - сказал он.
  
  "Возможно, пятьдесят лет назад это было забавно, но сейчас это старая шутка".
  
  Пожилая женщина подняла свою трость и погрозила ею мальчику.
  
  "Я уже сказала мистеру Соломону, что ты хороший мальчик, который уважает старших, так что не доказывай мне обратное", - сказала она.
  
  Мальчик держал в руках большой пакет из коричневой бумаги, который он отнес на кухню. Затем он вернулся и сел на табурет.
  
  "Это мистер Соломон", - сказала миссис Бериша.
  
  "Я рассказывал тебе о нем, помнишь? А это его друг, Кимете".
  
  Мальчик держал голову опущенной, челка свисала ему на глаза, как занавес.
  
  "Полицейский из Сараево", - пробормотал он. Он говорил по-английски с сильным акцентом.
  
  "Я не полицейский", - сказал Соломон.
  
  "Я работаю в полиции, но я не полицейский. Вы хорошо говорите по-английски".
  
  Мальчик пожал плечами, но упорно отказывался смотреть на него.
  
  Соломон повернулся к пожилой женщине.
  
  "Я говорил, Николетты не было среди жертв".
  
  При упоминании этого имени мальчик дернулся, как будто его ужалили.
  
  "Вы знаете Николетту?" Спросил Соломон.
  
  Мальчик снова пожал плечами.
  
  "Какое-то время они вместе учились в школе, прежде чем его семья переехала", - сказала пожилая женщина.
  
  "Он проводил каникулы на их ферме". Она протянула руку и ущипнула мальчика за щеку узловатой рукой.
  
  "Мистер Соломон не кусается, вы можете поговорить с ним", - сказала она.
  
  "Ты можешь попрактиковаться в своем английском".
  
  Мальчик снова опустил глаза, его щеки покраснели.
  
  "Ей не нравилось, когда ее называли Николеттой", - тихо сказал он.
  
  "Она хотела, чтобы все звали ее Николь. Как Николь Кидман. Кинозвезда".
  
  "Симпатичная леди", - сказал Соломон.
  
  "Николь была красивее. Она тоже могла бы стать кинозвездой. Я продолжал ей это говорить. Если бы она только могла попасть в Голливуд, она была бы богатой и знаменитой". Мальчик замолчал.
  
  "В любом случае, как я уже говорил, Николетты не было в грузовике ..." Мальчик уставился на него, и Соломон улыбнулся, извиняясь.
  
  "Николь не было в грузовике, поэтому я хотел спросить вас, точно ли она была на ферме во время ... инцидента".
  
  Кимете перевел для пожилой женщины.
  
  "Я не думаю, что она пошла бы куда-нибудь еще", - сказала пожилая женщина.
  
  Соломон взял фотографию и вгляделся в лица. Большинство из них были лицами мертвых. В его голове промелькнул образ: крики, вопли, царапанье ногтями по запертой двери, а в углу грузовика родители обнимают свою маленькую девочку, пытаясь утешить ее, хотя и знали, что все они умрут. Соломон вздрогнул.
  
  "Дело в том, Нана, что если бы она уехала с фермы по поручению или спряталась, когда это случилось, она бы обратилась за помощью впоследствии, не так ли?"
  
  "Таким претпоставляемым", - сказала она.
  
  "Я полагаю, что да".
  
  "И на ферме был проведен тщательный обыск, поэтому мы уверены, что ее там нет". Он тщательно подбирал слова: ее тела там не было, вот что он имел в виду.
  
  "Что случилось с ее семьей?" - тихо спросил мальчик по-английски. Он поднял глаза и убрал челку с глаз. "Они были убиты", - сказал Соломон.
  
  Глаза мальчика сузились.
  
  "Как?"
  
  "Это не имеет значения", - сказал Соломон.
  
  "Сейчас важнее выяснить, кто это сделал".
  
  Пожилая женщина фыркнула.
  
  "Мы знаем, кто это сделал. Ублюдочные сербы убили их. Кто еще мог сделать такое?"
  
  "Нана, пожалуйста ..." - сказал Соломон. Важно было исключить эмоции из расследования. Все, что он хотел, - это факты.
  
  "Мне просто нужно знать, как я могу найти Николь".
  
  Кимете перевел.
  
  "Почему?" - спросил мальчик Соломона.
  
  "Почему вы хотите ее найти?"
  
  "Она может быть свидетелем", - сказал Соломон.
  
  "Возможно, она видела, что случилось с ее семьей". Соломон посмотрел на пожилую женщину.
  
  "Что ты думаешь, Нана?"
  
  Пожилая женщина вздохнула.
  
  "Можете ли вы вспомнить, куда она могла пойти?"
  
  "Ей было шестнадцать. Ребенок".
  
  "Она не приходила сюда?"
  
  "Возможно, моя память подводит, молодой человек, но я еще не дряхлый. Если бы она пришла сюда, я бы вам об этом сказал".
  
  "Я знаю, Нана. Мне жаль. Просто я не могу понять, почему она не обратилась за помощью", - сказал Соломон.
  
  "Помощь от кого?" - усмехнулась пожилая женщина.
  
  "Все соседи были ублюдочными сербами. Как вы думаете, они помогли бы? Как вы думаете, помогла бы сербская армия? Если бы это был я, я бы убежал и продолжал бежать".
  
  "Ты думаешь, это то, что она сделала, Нана?"
  
  "Я не знаю. Я надеюсь на это, потому что, если она этого не сделала, она мертва".
  
  "Почему вы не можете оставить ее в покое?" закричал мальчик, напугав их всех.
  
  "Почему вы обгладываете их кости, как стервятники? Они мертвы, и никто ничего не может сделать!" Он вскочил на ноги, опрокинув табуретку, и выбежал из коттеджа.
  
  Он оставил дверь открытой. Соломон встал и закрыл ее.
  
  "Он был хорошим другом Николь?" он спросил.
  
  "Я думаю, он был влюблен в нее, как влюбленный щенок", - сказала ему миссис Бериша.
  
  Соломон достал бумажник и положил свою визитную карточку на стол рядом с ней.
  
  "Я знаю, что это маловероятно, Нана, но если Николь свяжется с тобой, ты можешь позвонить мне? Или попросить ее позвонить мне?"
  
  Кимете перевел.
  
  "Спустя три года? Вы думаете, что "после всего этого времени она вернется?"
  
  "Это возможно".
  
  Пожилая женщина скорчила гримасу, как будто у нее был неприятный привкус во рту.
  
  "Я сохраню вашу карточку, но не задерживайте дыхание".
  
  Соломон выходил из своего кабинета, когда одна из машинисток окликнула его.
  
  "Мистер Соломон! Позвоните!"
  
  Соломон застонал. Он уже опаздывал на встречу с главным судебно-медицинским экспертом, и ему нужно было ехать на другой конец города.
  
  "Кто это?"
  
  "Он не сказал", - сказала машинистка, женщина лет сорока с чем-то, похожая на боевой топор, с жестоко завитыми волосами.
  
  "Я думаю, мальчик".
  
  Прошло больше недели с тех пор, как Соломон посетил коттедж Теутера Бериши, но он сразу понял, кто на линии, и поспешил обратно к своему столу.
  
  "Это Джек Соломон", - сказал он. Ответа не последовало, только статическое гудение на линии.
  
  "Алло?" сказал он.
  
  "Это Джек Соломон".
  
  "Николь не мертва", - сказал тихий голос.
  
  Соломон ломал голову над именем мальчика.
  
  "Я надеюсь, что это правда", - сказал он. Сказала ли ему хотя бы пожилая женщина, что это было? Возможно, нет.
  
  "Но она не хочет, чтобы ее кто-нибудь искал".
  
  "Вы говорили с ней?"
  
  "Она хочет, чтобы ее оставили в покое", - сказал мальчик, игнорируя вопрос Соломона.
  
  "Могу я вас видеть?" - спросил Соломон.
  
  "Мне нужно с тобой поговорить".
  
  "Почему?"
  
  "Потому что есть вещи, о которых нам нужно поговорить. Что произошло на ферме, что случилось с семьей Николь. Мы не можем позволить людям, которые это сделали, выйти сухими из воды".
  
  "В этом нет смысла", - категорично сказал мальчик.
  
  "Нет смысла в чем?" - настаивал Соломон.
  
  "В поимке мужчин или встрече со мной?"
  
  "Оба. Ни то, ни другое. Я не знаю, вы пытаетесь обмануть меня".
  
  "Я не такой", - сказал Соломон.
  
  "Я просто хочу поговорить с вами с глазу на глаз. Послушайте, я могу подъехать туда, где вы находитесь. Я могу быть там через два часа".
  
  "Нет!" - сказал мальчик.
  
  "Я не хочу, чтобы Нана знала, что я разговаривал с тобой".
  
  "Что ж, приходите и посмотрите на меня".
  
  "Я не могу поехать в Сараево один. И я должен отнести еду Нане до наступления темноты".
  
  "Тогда назови мне место", - сказал Соломон, потянувшись за блокнотом и ручкой.
  
  "Я только хочу поговорить".
  
  Последовала долгая пауза. Все, что Соломон мог слышать, было прерывистое дыхание мальчика.
  
  "Вы знаете мост со всеми пробоинами от пуль сразу за деревней?" в конце концов сказал мальчик.
  
  "Да".
  
  "Не переходите мост. Поверните направо и проедьте около ста метров. Там есть старый сарай. Он сгорел дотла, но стены все еще стоят".
  
  "Я найду это", - сказал Соломон.
  
  "Я могу быть там через два часа. Увидимся там, хорошо?"
  
  Линия оборвалась. Соломон положил трубку.
  
  "Ты в порядке, Джек?"
  
  Соломон вздрогнул.
  
  "Черт возьми, Джек, я не хотел тебя напугать". Это был Чак Миллер.
  
  "Вы этого не сделали. У меня просто было кое-что на уме, вот и все".
  
  Миллер держал дымящуюся кружку. Он указал на телефон.
  
  "Важно?"
  
  "Могло быть. Это то дело в Приштине. Грузовик".
  
  Миллер нахмурился.
  
  "Я думал, мы с этим покончили. Все опознаны, верно?"
  
  "Да, все они были членами одной семьи". Соломон указал большим пальцем на телефон.
  
  "Это был мальчик, который поддерживал связь с одним из выживших".
  
  "Какое отношение это имеет к вам?"
  
  "Возможно, она что-то видела".
  
  "Так какое это имеет отношение к вам? Останки идентифицированы, мы сообщаем родственникам и Суду и двигаемся дальше". Останки. Миллер всегда говорил "останки". Соломон ни разу не слышал, чтобы он упоминал "жертв" или "тела". И он никогда не использовал имен. Никогда. Это был либо их идентификационный номер, либо "останки". "Останки": то, что осталось после ухода души.
  
  "Если выживший является очевидцем, следователи Трибунала проследят за этим", - продолжил Миллер.
  
  "Мы должны придерживаться нашего брифинга. Назовите имя и переходите к следующему делу". Он кивнул на белую доску и ее коллекцию фотографий.
  
  "Вы тоже можете избавиться от них", - сказал он.
  
  "Завтра ко мне придут посетители, и стена, полная трупов, заставит их отказаться от обеда". Миллер отхлебнул кофе.
  
  "Разве ты не должен быть с Лизой Турелл на экспертизе?"
  
  "Уже в пути", - сказал Соломон.
  
  Соломон спустился по лестнице и вышел на автостоянку. Садясь в свой полноприводный автомобиль, он увидел, что Миллер наблюдает за ним из окна.
  
  Выезжая из Сараево, Соломон позвонил Лизе Турелл на мобильный, чтобы перенести их встречу. Она была судебным антропологом, одной из нескольких, работавших в Комиссии по опознанию погибших на войне. Анализ ДНК был дорогостоящим делом, и судебные антропологи помогли на ранних стадиях, исключив совпадения по возрасту, полу, росту и предыдущим травмам. Заработала ее голосовая почта, и Соломон оставил сообщение.
  
  Ему потребовалось полтора часа, чтобы добраться до разрушенного сарая. Мальчика нигде не было видно. Он протрубил в рог, и группа ворон поднялась с поля справа от него, сердито каркая из-за беспорядков. Убийство ворон. Соломон тонко улыбнулся. Убийство. Собирательное существительное для группы ворон. Он снова протрубил в свой рог, три долгих гудка.
  
  Он подождал несколько минут, прислушиваясь к металлическим щелчкам остывающего двигателя. Затем он выбрался из машины и направился к сараю. Крыша была уничтожена огнем, оставив две почерневшие балки на одном конце, торчащие, как церковный шпиль. Пространство, где раньше была главная дверь, было забито листами ржавого гофрированного железа, но один лист был откинут и хлопал на ветру.
  
  Соломон вздрогнул и поднял воротник своей куртки из овчины.
  
  "Алло?" он позвонил.
  
  "Это Джек Соломон". Его голос эхом разнесся по руинам. Он наклонился и протиснулся через пролом в сарай. Мальчик сидел на корточках в дальнем углу, прижав колени к груди и опустив голову на руки. Соломон направился к нему, переступая через битую черепицу и почерневшие угли.
  
  "Ты в порядке?" тихо спросил он. Мальчик не поднял глаз. Соломон наклонился и положил руку ему на плечо.
  
  "С вами все в порядке?"
  
  Мальчик поднял голову. Его глаза были красными от слез.
  
  "У вас есть сигарета?" спросил он.
  
  "Сколько вам лет?"
  
  Он пристально посмотрел на Соломона.
  
  "Вы знаете, сколько мертвых людей я видел? Вы знаете, сколько раз на меня направляли пистолет? Сколько раз мне говорили, что я грязный кусок албанского дерьма и что смерть слишком хороша для меня? Ты думаешь, я боюсь пары сигарет?"
  
  Соломон убрал руку с плеча мальчика и присел рядом с ним на корточки, прижавшись плечами к шершавому камню. Он достал пачку "Мальборо", вынул одну и предложил ей. Мальчик взял сигарету, не говоря ни слова. Соломон прикурил от своей Zippo, затем прикурил еще одну для себя. Они выпустили дым в небо.
  
  "Послушайте, извините, но я не знаю вашего имени. Нана мне не сказала".
  
  "Эмир", - сказал мальчик.
  
  "Рад познакомиться с вами, эмир".
  
  "Нет, ты не такой", - с горечью сказал мальчик.
  
  "Тебе на меня наплевать. Ты иностранец, а иностранцам все равно, что здесь происходит".
  
  "Это неправда", - сказал Соломон.
  
  "Есть люди, которым не все равно. Люди, которые работают над тем, чтобы Югославия стала лучше".
  
  "Потому что тебе платят", - сказал Эмир.
  
  "Вы делаете это ради денег, а не потому, что хотите помочь". Он еще раз глубоко затянулся сигаретой.
  
  "Никто не хочет помогать, на самом деле жарко. Другие европейцы боятся, что боевые действия перекинутся на их страны, поэтому они посылают своих солдат поддерживать порядок. Они посылают благотворительные пожертвования, чтобы мы не умерли с голоду, и они отдают генералов под суд, чтобы все выглядело так, будто они что-то делают, но на самом деле им все равно. Если бы они могли построить вокруг нас стену и позволить нам продолжать убивать самих себя, они бы это сделали ".
  
  Соломон посмотрел на подростка. В любой другой ситуации он бы удивился, почему кто-то такой молодой может быть таким ожесточенным, но не в Югославии. Весь мир знал о том хаосе, который враждующие группировки причинили друг другу. Геноцид. Нанесение увечий. Изнасилования. Эмир был прав. Соломон понятия не имел, сколько мертвых людей он видел, но сколько бы их ни было, мальчик заслужил право быть циничным. Он стряхнул пепел на пол.
  
  "Когда вы видели Николь?"
  
  "Что вы имеете в виду?"
  
  "По телефону вы сказали, что разговаривали с ней. После того, как ее семья была убита".
  
  Эмир покачал головой.
  
  "Я с ней не разговаривал. Она написала мне письмо. Я не видел ее с футбольного матча".
  
  "Футбольный матч?"
  
  "Моя школа играла против команды, которая приехала из Ирландии. Я был в воротах. Николь пришла посмотреть".
  
  "Всю дорогу из Приштины? Ты, должно быть, ей очень нравишься".
  
  "Не так сильно, как она мне нравится", - категорично сказал Эмир.
  
  "Я люблю ее". Он вытер глаза тыльной стороной ладони.
  
  "Сколько тебе лет, эмир?"
  
  "Какое это имеет отношение к чему-либо?" яростно спросил мальчик.
  
  "Ты такой же, как она. Она сказала, что я слишком молод. Она была всего на три года старше меня, но произнесла это так, словно была древней. Сейчас ей девятнадцать. Мне шестнадцать. Большое дело. Я сказал ей, что, когда мне будет девяносто семь, ей будет сто. Ну и что?"
  
  Его руки начали дрожать, и он поднес сигарету ко рту, левой рукой поддерживая правое запястье во время затяжки.
  
  "Должно быть, она много думала о тебе, раз отправила тебе письмо", - тихо сказал Соломон.
  
  "Она не сказала Нане, куда ушла. Она никому не говорила. Только тебе".
  
  "Она сказала, что я должен забыть ее. Она сказала, что прежняя Николь умерла и что она начинает все сначала. Новую жизнь".
  
  "Она сказала, куда направляется?"
  
  Эмир покачал головой.
  
  "Вы сохранили письмо?"
  
  Эмир кивнул.
  
  "Могу я это увидеть?"
  
  Над головой прогрохотал вертолет. Соломон посмотрел вверх, но небо было затянуто толстым слоем серых облаков. Когда он снова посмотрел на Эмира, мальчик держал в руках смятый конверт. Соломон медленно вытащил его из-под пальцев. Это был бледно-голубой конверт авиапочтой, но на почтовом штемпеле было Сараево. Датировано всего через месяц после того, как семью загнали в грузовик.
  
  Соломон приподнял клапан и вытащил письмо. Оно было написано от руки на листе линованной белой бумаги, вырванном из тетради. Края были грязными от бесчисленного чтения и в пятнах от слез.
  
  Почерк был детскими каракулями, и у него возникли проблемы с расшифровкой некоторых слов, но он не хотел просить Эмира о помощи. Он говорил по-боснийски почти достаточно хорошо, чтобы вести простую беседу, но его навыки чтения и письма были базовыми. Однако сообщение Николь было простым: она видела, как ее семью увозили под дулом пистолета, и не сомневалась, что они были убиты. Она убегала с фермы, из Приштины, из Косово. Она подумывала о самоубийстве, но сказала, что у нее не хватило смелости, поэтому она собиралась забыть все: жизнь, которая у нее когда-то была, людей, которых она знала. Она начинала новую жизнь с новым именем и никогда не собиралась возвращаться. Она сказала Эмиру забыть ее. Затем она все испортила, подписав: "всегда в моем сердце". С такой расплатой Соломон знала, что Эмир никогда ее не забудет. И, возможно, она тоже это знала.
  
  "Она ранена", - тихо сказал Соломон.
  
  "Она написала это, потому что ей было больно. Она пытается стереть то, что произошло".
  
  "Я знаю это", - сказал Эмир.
  
  "Я не глупый".
  
  Нигде в письме не говорилось, куда она направлялась или что планировала делать.
  
  "Были ли у нее друзья в городе? Кто-нибудь, кто мог бы предоставить ей место для ночлега?"
  
  Эмир снова покачал головой, на этот раз яростно.
  
  "Я был ее другом. Если бы она собиралась остаться с кем-нибудь, она бы осталась с моей семьей".
  
  "Но вы ведь не в городе, не так ли? Вы живете довольно далеко от города. Может быть, она хотела остаться в городе".
  
  "Нет. Она никого не знала. У нее были друзья в Приштине, но не в Сараево".
  
  "Могу я одолжить это?" Спросил Соломон, поднимая письмо.
  
  "Только на время?"
  
  "Нет!" Эмир выхватил его из рук Соломона. Маленький кусочек оторвался в пальцах Соломона.
  
  "Теперь посмотри, что ты наделал!" Прошипел Эмир.
  
  "Я сожалею", - быстро сказал Соломон. Он отдал обрывок мальчику.
  
  "Все в порядке, на нем нет надписей, и вы можете снова склеить его".
  
  Эмир проигнорировал его. Он положил вырванный листок в середину письма, сложил его и вложил обратно в конверт.
  
  "Письмо могло бы помочь мне найти Николь", - сказал Соломон.
  
  "Она не хочет, чтобы ее нашли", - сказал Эмир.
  
  "Это то, что она говорит, но это не то, что она имеет в виду. Иногда люди пытаются оттолкнуть тех, кого любят, когда они действительно хотят, чтобы им помогли".
  
  "Я не могу ей помочь".
  
  "Нет, но, может быть, я смогу", - сказал Соломон, протягивая руку.
  
  Эмир засунул конверт в свой пиджак.
  
  "Важно, чтобы мы выяснили, кто убил семью Николь", - сказал Соломон.
  
  "Важен для кого?"
  
  "Разве ты не хочешь знать?"
  
  "Это их не вернет, не так ли? Кроме того, мы знаем, кто это сделал. Как сказала Нана, ублюдочные сербы".
  
  "Но какие сербы? Нам нужно поймать виновных и отдать их под суд".
  
  "Ты не понимаешь этого, не так ли?" Эмир усмехнулся.
  
  "Это все сербы. Они хотят нашей смерти. На каждого, кого вы поймаете и посадите в тюрьму, найдется тысяча тех, кто поступил бы точно так же. Это точно так же, как было после Второй мировой войны. Вы отдали под суд несколько сотен нацистов, но вся Германия знала, что происходило в лагерях. Они знали, что евреев окружали и увозили, и они были рады. То же самое было в Боснии и Косово. Предание суду Милошевича стало большой рекламой, но если бы народ не поддержал его, он не смог бы сделать то, что он сделал. Если вы думаете, что предание суду нескольких сербов что-то изменит, вы глупец ". Он встал.
  
  "Мне не следовало приходить".
  
  "Тогда почему ты это сделал?" - спросил Соломон. Он остался там, где был, прислонившись к стене, и посмотрел на мальчика.
  
  Эмир не ответил. Он выбросил окурок своей сигареты.
  
  "Потому что ты хочешь, чтобы я нашел ее", - сказал Соломон.
  
  Эмир тихо фыркнул.
  
  "Вы так думаете?"
  
  "Вы хотите, чтобы я нашел ее, чтобы вы знали, что с ней все в порядке", - сказал Соломон.
  
  "Потому что этого письма недостаточно, не так ли? Не имеет значения, сколько раз ты достаешь его и перечитываешь, это не то же самое, что знать, где она и что она делает. Я найду ее, эмир, я обещаю".
  
  Мальчик открыл рот, чтобы что-то сказать, затем передумал и выбежал, с грохотом отодвинув лист гофрированного железа в сторону и юркнув в щель, как испуганная крыса.
  
  Соломон докурил сигарету, затем вернулся к своей машине, размышляя о том, что сказал Эмир. Возможно, он был прав. Возможно, посадка нескольких сербов на скамью подсудимых ничего бы не изменила, по большому счету, ничего. Но, садясь за руль, Соломон поклялся себе, что найдет Николь и людей, убивших ее семью. Он найдет их и убедится, что они заплатили за свое преступление. По крайней мере, он добился бы справедливости для мужчин и женщин, которые погибли в кузове грузовика ... и для маленькой девочки с плюшевым мишкой.
  
  Когда Соломон вернулся в свой офис, он обнаружил Чака Миллера, сидящего в своем кресле, положив ноги на стол Соломона.
  
  "Итак, как себя чувствовала прекрасная мисс Турелл?" Спросил Миллер, выжидательно подняв брови.
  
  Соломон выругался себе под нос.
  
  "Она звонила, да?" - сказал он.
  
  "Чертовски верно, что она позвонила", - сказал Миллер, сбрасывая ноги со стола.
  
  "Через полчаса после того, как ты сбежал отсюда. Сказала, что может перенести встречу на пятницу, но это означало бы перевернуть ее дневник вверх дном. Какого черта ты собрался? Ведет себя быстро и развязно с одним из переводчиков? Быстрый секс в номере дешевого отеля?"
  
  "Не будь смешным!" - рявкнул Соломон.
  
  "Смешно?" переспросил Миллер.
  
  "Я не из тех, кто щеголяет служебными процедурами. У нас есть дневники, Джек, - Миллер подтолкнул дневник Соломона через стол, - Чтобы мы знали, где находятся наши люди. Тогда, если что-то пойдет не так, мы знаем, где искать ".
  
  "У меня не было времени изменить дневник", - сказал Соломон.
  
  "Чушь собачья, Джек. Я был здесь, когда ты уходил, помнишь? Ты солгал мне".
  
  "Я планировал увидеть Лайзу, - сказал Соломон, - только не сегодня".
  
  "Дело не в этом, я твой босс. Чтобы отношения работали, должно быть доверие".
  
  Соломон вздохнул.
  
  "Послушай, Чак, я знал, что ты разозлишься, если я отменю Лайзу, поэтому не сказал тебе. И это не был быстрый секс".
  
  "Что бы это ни было, лучше бы для тебя было чертовски важно солгать мне".
  
  "Это было дело Приштины. Грузовик".
  
  Миллер ткнул пальцем в грудь Соломона.
  
  "Я знал это".
  
  "Ну, если вы знали, что я этим занимаюсь, к чему эти обвинения?" - спросил Соломон.
  
  "Я хотел услышать это из ваших уст. Я сказал вам, что это дело закрыто. Мы идентифицировали останки, вы завершаете досье и передаете его дальше. У нас нет ресурсов для того, чтобы ты играл в детектива ".
  
  "Я ни во что не играю", - возразил Соломон.
  
  "Я пытаюсь разыскать очевидца".
  
  "Трибунал сделает это", - сказал Миллер.
  
  Соломон фыркнул.
  
  "Они так же напряжены, как и мы", - сказал он.
  
  "В наши дни они охотятся только за крупной рыбой или за легкими делами. Это не простое дело. Есть только один свидетель, и она исчезла. Если я отправлю файл сейчас, он потеряется ".
  
  "Двадцать шесть смертей, вы сказали?"
  
  "Это верно. Женщины. Дети. Бабушка и дедушка."
  
  "И явно расовый?"
  
  "Все этнические албанцы".
  
  Миллер развел руками.
  
  "Так что это идеальное дело для Трибунала. Это военное преступление, очевидное. Двадцать шесть смертей, они будут расследовать это".
  
  "Я не думаю, что они это сделают", - сказал Соломон.
  
  "Никто, кроме пропавшего свидетеля, не видел, что произошло. Все, что мы знаем, это то, что двадцать шесть человек были загнаны в грузовик, и грузовик оказался на дне озера. Без очевидца не будет никакого дела".
  
  Миллер снова ткнул пальцем в грудь Соломона.
  
  "Это не твоя проблема! Наш бюджет растянут настолько, насколько это возможно. У меня список незавершенных дел длиной с мою руку, и я не могу позволить тебе играть роль индивидуалиста. Конец истории".
  
  "Прекрасно", - решительно сказал Соломон.
  
  "Штрафа недостаточно, Джек. Мне нужно твое слово, что ты бросишь это дело".
  
  "Как насчет того, чтобы я поработал над этим в свое свободное время?"
  
  "Вы что, не слышали ни слова из того, что я сказал? Дело передается в Суд. Сегодня".
  
  "Хорошо".
  
  Миллер указал на белую доску
  
  "И они спускаются с вашей стены. Сегодня".
  
  "Хорошо", - сказал Соломон.
  
  "Я серьезно".
  
  "Я сказал "хорошо".
  
  Миллер уставился на него.
  
  "Хорошо. Без обид, да?"
  
  "Ты босс".
  
  "Это верно". Миллер сжал плечо Соломона.
  
  "Нам нужно как-нибудь выпить, после работы". Он вышел из комнаты.
  
  "Конечно", - сказал Соломон самому себе.
  
  Он убрал фотографии с белой доски и убрал их в ящик стола, затем стер черные пометки фломастером, которые использовал, чтобы связать фотографии мертвых с лицами на свадебной фотографии.
  
  Он сел за свой стол и застучал по клавиатуре компьютера, затем встал и подошел к карте улиц Сараево в рамке, которая висела у двери. Он провел пальцем вдоль улицы Обала Кулина Бана и нашел здание главного почтового отделения. Практически разрушенное во время осады Сараево, оно было тщательно восстановлено и теперь является одним из самых впечатляющих зданий с видом на реку Миляцка. Внутри все было из блестящей латуни и полированного красного дерева с мраморными полами, но на восстановление былого великолепия было потрачено столько денег, что на оплату персонала почти ничего не осталось. Всякий раз, когда Соломон бывал там, очереди были ужасающими. Даже если Николь отправила туда свое письмо, Соломон сомневался, что кто-нибудь ее вспомнит.
  
  Когда Соломон пришел на работу на следующее утро, под его клавиатурой лежала отпечатанная на машинке записка от Чака Миллера. Он застонал, когда сел и прочитал ее. Очевидно, Миллер посчитал, что устного предупреждения недостаточно или что электронное письмо будет достаточной постоянной записью его инструкций. Соломон не сомневался, что копия была помещена в его личное дело.
  
  Миллер был опытным составителем докладных записок и никогда не использовал ни одного слова там, где хватило бы полудюжины, но смысл был ясен: отбросить всякий интерес к делу о грузовике в Приштине, упомянутому в докладной записке только по ее номеру, и передать его следователям Трибунала. И обновляйте дневник встреч. Соломон скомкал его и выбросил в корзину для мусора.
  
  Он открыл верхний ящик своего стола и достал досье по делу "Приштинский грузовик". Он подписал его, нацарапал записку о том, что оно должно быть направлено в Трибунал по военным преступлениям, и бросил в папку "Исходящие".
  
  Его внимания ждала стопка картотек в манильской обложке, он взял одну и открыл ее: шестерых албанских фабричных рабочих вывели из рабочего автобуса под дулом пистолета, отвели в лес и забили до смерти прикладами винтовок, затем облили бензином и подожгли. Проблема заключалась не в идентификации погибших, все их имена были в списке на фабрике, а в том, чтобы выяснить, кто есть кто, по куче обугленных костей. Ответственность лежала на подразделении сербской армии: полиция взяла показания у остальных работников автобуса, почти все из которых были сербами. Мужчине, которому они отказались сказать что-либо, кроме того, что солдаты сели в автобус и приказали албанцам убираться. Не слышите зла, не видите зла, не говорите зла. Соломон задавался вопросом, что это за люди, которые позволяют убивать своих коллег по работе, а затем отказываются идентифицировать преступников. Соломон знал, что дело было не в том, что они боялись последствий: дело было в том, что они почти наверняка поддерживали то, что сделали солдаты.
  
  Все, что Соломону нужно было сделать, это перепроверить образцы ДНК из обугленных останков с ДНК, взятой у родственников, и убедиться, что отдельные останки были переданы нужным семьям. Везде, где это было возможно, их возвращал сотрудник Программы по работе с семьями, мужчины и женщины, прошедшие подготовку по работе со скорбящими семьями.
  
  Соломон пролистал досье. Там не было фотографий, только тщательно отпечатанные страницы и компьютерные распечатки. Это было дело такого рода, что статистика Миллера выглядела бы убедительно: шесть тел опознаны; шесть групп родственников проинформированы. Конец истории. Дело закрыто. Соломон выругался. На Миллера. На Комиссию. На кровавую тщетность всего этого. Затем он взял папку с исходящими документами и подошел к ксероксу. Ему потребовалось двадцать минут, чтобы скопировать каждый документ. Он также сделал несколько копий фотографии Николь, увеличенного изображения улыбающегося лица на свадебной фотографии. Трибунал мог делать с этим делом все, что хотел, но что касается Соломона, он все еще работал над ним. Что бы ни говорил Миллер.
  
  Отличное имя для полицейского, подумал Соломон, принимаясь за вторую бутылку Heineken. Драган Йованович. Имя "Драган" внушало трепет, если не страх, еще до того, как вы познакомились с этим человеком. Похожая на лопату рука опустилась ему на плечо и сжала толстые пальцы размером с сосиску. Он поморщился.
  
  "Начал без меня, не так ли? И почему ты пьешь эту иностранную гадость? Сараевское пиво недостаточно хорошо для тебя, да?"
  
  "Ты опоздал, Драган", - сказал Соломон, не оборачиваясь.
  
  "Да, ну, у меня есть дела поважнее, чем перетасовывать бумаги", - сказал Драган, опускаясь на стул рядом с ним.
  
  Соломон заказал ему бутылку пива "Сараджевско", и они чокнулись бутылками.
  
  "Зивьелил", - сказал Соломон. Приветствия.
  
  Драган работал в Секторе криминальной полиции, аналоге британского уголовного розыска, и базировался в штаб-квартире Сараевского кантона на улице Ла Беневоленси, рядом с улицей Миса Ирбина. Он был одним из первых полицейских, с которыми Соломон познакомился в Сараево, и, как детективы всего мира, наслаждался выпивкой и возможностью обменяться историями.
  
  "Итак, как жизнь, Джек?" он спросил. Он был крупным мужчиной, ростом более шести с половиной футов, с бочкообразной грудью, которая так и норовила выскочить из его дешевого темно-синего костюма, и бедрами штангиста, которые угрожали нанести аналогичный ущерб его брюкам. Его волосы были коротко подстрижены и седели на висках, хотя ему было всего чуть за тридцать.
  
  Соломон скорчил гримасу.
  
  "Как вы и сказали, я перетасовываю бумаги. Я сверяю образцы ДНК, а затем сообщаю плохие новости, как будто я был пятым всадником".
  
  Огромное морщинистое лицо Драгана болезненно нахмурилось.
  
  "Всадник?"
  
  "Смерть, война, мор и голод. Четыре всадника Апокалипсиса. У меня такое чувство, будто я еду позади них на какой-то потрепанной старой кляче, пятой по счету, приносящей плохие новости ".
  
  Хмурый взгляд ослабел, но Соломон мог видеть, что его друг все еще был в замешательстве.
  
  "Забудь об этом, Драган, у меня был плохой день, вот и все".
  
  "Не может быть хуже, чем у меня, старый друг", - сказал он, вытирая крышку своей бутылки ладонью.
  
  "Мясник убил свою жену и ... "
  
  "Зарезал ее?"
  
  Драган сверкнул кривой усмешкой, обнажив ряд серых, похожих на плиты зубов.
  
  "Сосиски".
  
  "Ради бога".
  
  Йованович поднял брови.
  
  "Она была наполовину мертва к тому времени, когда один из клиентов пожаловался".
  
  "Какой вкус?"
  
  "Нашли ноготь".
  
  Соломон застонал.
  
  "О Боже, Драган, это чертовски отвратительно". Он сделал большой глоток пива, затем вытер рот тыльной стороной ладони.
  
  "Что насчет черепа? Бедра? Большая штука?"
  
  "Все прошло через мясорубку". Драган осушил свою бутылку и со стуком поставил ее на стойку. Бармен посмотрел на него, и он жестом попросил еще два пива.
  
  "На этот раз оба Сараевско", - сказал Драган.
  
  "Хватит этой иностранной гадости для моего друга. Он пьет с боснийцами, он пьет боснийское пиво. Хорошо, Джек?"
  
  "Ты покупаешь это, я это выпью", - сказал Соломон.
  
  Драган удовлетворенно кивнул.
  
  "Итак, кроме газет и плохих новостей, что вас беспокоит?"
  
  "Случай. В Приштине. Семью забрали с фермы и поместили в кузов грузовика. Это было три года назад. Грузовик только что нашли в озере в Сербии. Двадцать шесть погибших."
  
  Принесли два сорта пива, мужчины снова чокнулись бутылками и выпили.
  
  Соломон продолжил: "Я думаю, что есть очевидец. Девушка. Ей было шестнадцать, когда это произошло, сейчас ей девятнадцать. Ее зовут Николь Шала. В грузовике были оба ее родителя. Агим Шала и Дрита Шала."
  
  "Она видела, кто это сделал?"
  
  "Я предполагаю, что да, и именно поэтому она убегает".
  
  Йованович медленно кивнула.
  
  "Жертвы были албанцами?"
  
  "Вам следовало бы быть детективом". Соломон улыбнулся. Для полицейского это был не такой уж большой скачок интуиции. Одной фамилии было достаточно, чтобы определить происхождение семьи.
  
  "Приштина три года назад? Тогда убивали много сербских спецназовцев. Если она что-то и видела, то, вероятно, это была просто форма и камуфляжная косметика".
  
  "Вы начинаете все свои расследования с такого негативного отношения?"
  
  "Только трудные. Трибунал занимается этим делом?"
  
  "Миллер говорит, что я должен передать досье, и я это делаю. Но вы не хуже меня знаете, насколько они натянуты. Им достаточно одного взгляда на это и они скажут именно то, что вы сказали ".
  
  Драган выпил немного пива.
  
  "Жертвы, в них стреляли?"
  
  "Трое были, чтобы затащить их в грузовик. Но все они умерли от удушья, когда грузовик упал в озеро".
  
  Драган выдохнул сквозь сжатые губы.
  
  "Значит, она не видела, как их убивали?"
  
  "Вероятно, нет. Почему?"
  
  "Потому что, если никто не видел, как грузовик упал в реку, кто скажет, что это не был несчастный случай?"
  
  "Да ладно, Драган, ты же знаешь, что это было убийство. Должно было быть".
  
  "Я просто играю в devil's avocado".
  
  "Адвокат. Адвокат дьявола".
  
  "Что такое авокадо?" - спросил Драган, нахмурившись.
  
  "Эта зеленая фруктовая штука. Мягкая внутри, с косточкой". Соломон достал из кармана конверт и положил его на стойку перед полицейским.
  
  "Она приехала в Сараево около трех лет назад. Я хочу найти ее. Это ее данные и данные ее семьи. И большая часть документов Комиссии по этому делу. В последний раз она общалась со своей семьей примерно через четыре недели после похищения. Она написала подруге за пределами Сараево. Сказала, что начинает новую жизнь ".
  
  "Получил письмо?"
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Парень, которому она написала, испытывает к ней эрекцию. Это было все, что я мог сделать, чтобы убедить его дать мне прочитать это. Но на нем был почтовый штемпель Сараево".
  
  "Это не слишком помогает", - сказал Драган.
  
  "Вся почта, отправляемая в кантоне, имеет почтовый штемпель Сараево. В любом случае, если бы она была умной, она бы не отправляла ее рядом с тем местом, где жила".
  
  "Я не думаю, что она настолько умна", - сказал Соломон.
  
  "И я не думаю, что она ожидала, что кто-то будет преследовать ее. Я думаю, она просто хотела сказать этому мальчику, что с ней все в порядке и что он должен забыть о ней. Она подросток, Драган".
  
  "Тогда в Югославии дети рано взрослели. Это если им вообще суждено было повзрослеть. У этой девочки здесь были друзья? Кто-то, кто мог бы позаботиться о ней?"
  
  "Я так не думаю. У меня сложилось впечатление, что она приехала в Сараево именно потому, что никого здесь не знала".
  
  "И почему она не обратилась в полицию?"
  
  "Черт возьми, Драган. Я не знаю. Она видела, как ее семью заталкивали в грузовик под дулом пистолета. Она видела, как троих из них застрелили. Этого должно быть достаточно, чтобы заставить любого действовать иррационально ".
  
  "И с тех пор о ней никто ничего не слышал?"
  
  "Только письмо".
  
  Драган втянул воздух сквозь зубы.
  
  "Это выглядит не очень хорошо".
  
  Соломон ткнул большим пальцем в конверт.
  
  "Ты можешь поискать ее, да?"
  
  Драган взял конверт и достал пачку бумаг. Он облизал большой и указательный пальцы, затем пролистал их. Он остановился, когда дошел до ксерокопии фотографии Николь.
  
  "Симпатичная девушка", - сказал он.
  
  "И молодой девушке нелегко выжить здесь одной".
  
  "К чему ты клонишь, Драган?"
  
  "Вы работали в отделе нравов в Великобритании, не так ли? Вы понимаете, к чему я клоню". Он помахал фотографией перед Соломоном.
  
  "Молодая девушка, выглядящая вот так, приезжает в Сараево, сутенеры окружают ее, как собаки раненого кролика. Вы об этом не подумали?"
  
  Соломон этого не сделал. Он даже не заметил, насколько хорошенькой была Николь. Для него она была просто испуганным подростком в бегах. Он взял фотографию у Драгана и уставился на нее. Светлые волосы до плеч с легким завитком, милый вздернутый носик, высокие скулы и полные губы. Она была хорошенькой, все верно. Она была высокой, почти такой же высокой, как ее отец, и платье, которое на ней было, имело достаточно низкий вырез, чтобы предположить, что даже в шестнадцать лет у нее была хорошая фигура. Драган был прав. Симпатичная, ранимая девушка стала бы легкой добычей сараевских сутенеров.
  
  Драган забрал фотографию обратно.
  
  "Кем она была? Девушкой с фермы?"
  
  "Я думаю, все еще в школе".
  
  "Они поимели ее в борделе в течение часа после того, как она ступила на порог города".
  
  "Когда ты стал таким циничным?" - спросил Соломон, но вопрос был риторическим. Соломон десять лет проработал полицейским в Лондоне, пять в штатском, три в отделе нравов, и цинизм сопутствовал его работе. Он жестом попросил бармена принести еще два пива.
  
  "Предполагая, что вы правы, где она может быть?"
  
  Драган резко рассмеялся.
  
  "Симпатичная блондинка, все еще подросток? Они взломали бы ее здесь, продали бы тому, кто больше заплатит. К настоящему времени она могла бы быть где угодно в Европе".
  
  Пиво "Сараевско" обычно выпускалось в приземистых коричневых бутылках, но одно из сортов пива, которое бармен поставил перед ними, было зеленым. Драган потянулся за ним и сделал несколько глубоких глотков. Большинство боснийцев настаивали на том, что пиво вкуснее в зеленых бутылках, хотя этикетки были идентичны. Соломон взял коричневую бутылку. Все это показалось ему одинаковым на вкус.
  
  Драган с любопытством рыгнул.
  
  "Так оно и происходит", - сказал он.
  
  "Мы являемся торговым пунктом для проституток по всей Центральной Европе, вы это знаете. Они не могут попасть в ЕС из своих стран так же легко, как через Балканы. А настоящие деньги делаются в Италии, Германии или Великобритании. В римском борделе они могут заработать в десять раз больше, чем здесь ".
  
  "Так вы говорите, что она не в Сараево?" Соломон достал сигарету "Мальборо" и предложил ее полицейскому, который взял ее и зажег спичку ногтем большого пальца. Соломон сунул сигарету в рот и наклонился вперед, чтобы взять у Драгана прикурить.
  
  "Я бы сказал, что есть хороший шанс. Или это, или она мертва".
  
  "Да ладно тебе, Драган. Сейчас ты переигрываешь прожженного детектива".
  
  Драган небрежно пожал плечами.
  
  "Вы хотите знать, со сколькими мертвыми проститутками мне приходится иметь дело за месяц? Передозировки, самоубийства, сутенеры, перерезающие себе горло, клиенты, душащие их? Проституция - это не долгосрочная карьера. Не здесь."
  
  "Давайте попробуем взглянуть на ситуацию с другой стороны, не так ли? Давайте предположим на мгновение, что она не мертва и что она все еще в Сараево. Где она может быть?"
  
  "Ночной клуб, если ей повезет. Бордель, если нет".
  
  "Вы могли бы найти ее?"
  
  "Иголка в соломенной палочке".
  
  "Стог сена", - сказал Соломон.
  
  "Спасибо за урок английского", - сказал Драган.
  
  "Но вы понимаете, о чем я говорю?"
  
  "Я не спрашивал, легко ли это, Драган. Я спросил, сможешь ли ты это сделать".
  
  Драган сузил глаза.
  
  "Сделай это вызовом, и я сделаю за тебя твою работу, ты так думаешь?"
  
  "Черт возьми, Драган, ты бы предпочел, чтобы я попытался тебя подкупить?"
  
  Драган гортанно усмехнулся.
  
  "Хорошо, я попробую. Но сначала я проверю, не обнаружена ли она мертвой. Это достаточно просто. Затем я могу проверить записи об арестах через наш информационный отдел, но без отпечатков пальцев у меня есть только имя и фотография трехлетней давности ".
  
  "Как насчет того, чтобы провести это мимо федеральной полиции? Если она была жертвой торговли людьми, они могли на нее наткнуться". Драган провел шесть лет в федеральной полиции, аналоге ФБР в стране, занимаясь национальной и международной преступностью, прежде чем поступить в полицию сараевского кантона. Он был инспектором в управлении по борьбе с организованной преступностью и наркотиками (Odjeljenje Za Organovani Kriminalitec I Droge), отделе по расследованию организованной преступности и наркотиков.
  
  Он пожал плечами.
  
  "Конечно, я попытаюсь. Многие мои контакты сменились, но я посмотрю, смогу ли я заставить кого-нибудь получить доступ к их записям".
  
  "А как насчет того, чтобы пробраться через решетку?"
  
  Полицейский фыркнул.
  
  "Вы знаете, сколько дел мой босс поручил мне на этой неделе?"
  
  "Значит, это значит "нет", не так ли?"
  
  Драган рассмеялся и сильно хлопнул Соломона по спине.
  
  "Я люблю англичан и их чувство юмора", - сказал он.
  
  "Это ирония судьбы", - сказал Соломон.
  
  "На грани сарказма".
  
  Драган махнул рукой, требуя еще две бутылки пива.
  
  "Эти бары, где работают проститутки, насколько они опасны?" - Спросил Соломон.
  
  "Вы никогда там не были?"
  
  "Никогда не испытывал такого желания", - сказал Соломон.
  
  Драган посмотрел на него с недоверием.
  
  "Чушь собачья", - сказал он.
  
  "Я проработал в отделе нравов три года, что в значительной степени избавило меня от этого", - сказал Соломон.
  
  "К тому же, здесь это незаконно, и я бы не хотел нарушать ни один боснийский закон".
  
  "В Англии это тоже незаконно, нет?"
  
  "Это сложно", - сказал Соломон. Он осушил свою бутылку, когда бармен поставил перед ним новую.
  
  "Проституция как таковая не является незаконной. Вы можете платить за секс без каких-либо проблем. Что незаконно, так это предлагать заплатить за секс. Это назойливо. И предлагать секс в обмен на деньги незаконно. Это домогательство. Незаконным является предложение, а не само действие ".
  
  "Это безумие".
  
  "Возможно, вы правы. Но поскольку это такая серая зона, полиция нравов не утруждает себя арестом девушек, если только они не ведут себя слишком нагло и соседи не начинают жаловаться ".
  
  Драган нахмурился, глубокие борозды пересекли его лоб.
  
  "Итак, позвольте мне разобраться в этом правильно. Если девушка не говорит, сколько она берет, ее нельзя привлечь за проституцию".
  
  "В любом случае, ее бы не посадили за проституцию, это было бы домогательством".
  
  "Разве не этим занимается адвокат? Вы называете их солиситорами, верно?"
  
  "Это другое".
  
  Драган ткнул пальцем в Соломона.
  
  "Попался!" Он рассмеялся.
  
  "Английский юмор".
  
  Соломон откинулся на спинку своего стула.
  
  "Пошел ты, Драган. Если ты собираешься издеваться, забудь об этом".
  
  Драган схватил его за плечо и встряхнул, как медведь гризли, демонстрирующий привязанность к своему детенышу.
  
  "Не расстраивайся, Джек. Ты знаешь, что я люблю тебя".
  
  "Я не знаю, почему я тебя терплю. Ты коверкаешь английский язык и никогда не покупаешь свой раунд".
  
  "Потому что мы одинаковые, ты и я. Мы знаем, что ничто из того, что мы делаем, на самом деле не имеет значения. Но если бы мы не делали то, что делаем, мир был бы еще хуже, чем он есть".
  
  "Это чертовски интересная философия", - сказал Соломон.
  
  "Как только вы расшифруете это".
  
  Драган запрокинул голову и захохотал, хлопнув Соломона по спине с такой силой, что его голова дернулась назад. Он допил свое пиво и подмигнул бармену, который уже потянулся за двумя свежими бутылками.
  
  "Значит, проститутки в Лондоне, они не нарушают закон?" спросил он.
  
  "Пока они не на улицах, не приближаются к мужчинам, то, что они делают, законно. Но им приходится действовать самостоятельно. Одна девушка в квартире, встречающаяся с мужчинами, законна, но если это две девушки или больше, это бордель, а это незаконно ".
  
  "Еще одна чушь", - сказал Драган.
  
  "Это еще более безумно, чем это", - сказал Соломон.
  
  "Им разрешили поселить в квартире еще одну девушку, но она может работать только горничной, отвечающей на телефонные звонки, впускающей и выпускающей людей, меняющей постельное белье".
  
  "И копы это проверяют?"
  
  "Не-а. Раньше так и было, но в наши дни они слишком растянуты. Они больше заинтересованы в том, чтобы посадить сутенеров".
  
  "Значит, сутенерство незаконно? По крайней мере, вы делаете что-то правильно. Сутенеры - отбросы общества".
  
  "О, конечно. Сутенерство всегда было преступлением. Максимальное наказание составляет семь лет. Они называют это аморальным заработком, если это мужчина. Если это женщина, то она контролирует проституцию ради выгоды. Но сами девушки не нарушают закон. Не хотите ли выпить где-нибудь в другом месте?"
  
  Драган подозрительно посмотрел на него.
  
  "Например, где?"
  
  Соломон соскользнул со своего стула.
  
  "О, я не знаю", - сказал он невинно.
  
  "Я подумал, может быть, вы могли бы показать мне один из тех ночных клубов, о которых вы говорили". Он увернулся, когда Драган попытался ударить его снова.
  
  "Вы плохой человек, что вот так ввели меня в заблуждение", - сказал он. Полицейский встал со своего стула, осушил бутылку и со стуком поставил ее на стойку бара.
  
  "Что я скажу своей жене?"
  
  "Она жена полицейского, она привыкла к тому, что ты возвращаешься домой поздно ночью".
  
  "Поздно возвращаться с работы - это одно. Поздно возвращаться домой, благоухая дешевыми духами после ночи, проведенной с Джеком Соломоном, - это совсем другое дело", - сказал Драган.
  
  "Я объясню", - сказал Соломон.
  
  "Я ей нравлюсь".
  
  "Она терпит тебя", - сказал Драган.
  
  "То же, что и я". Он подтолкнул Соломона к двери.
  
  "Продолжай. Если ты собираешься сбить меня с пути истинного, продолжай в том же духе".
  
  Драган выехал из города на север в своем почти новом черном фольксвагене Гольф, своей гордости и радости.
  
  "Они делают отличные машины, немцы", - сказал он, опуская стекло и выпуская дым.
  
  "Фольксваген", "Мерседес", "Ауди", "БМВ", "Роллс-ройс".
  
  "Не начинай, Драган", - сказал Соломон.
  
  "Ты знаешь, что я не собираюсь подниматься до этого".
  
  "Но это, должно быть, раздражает, не так ли? Иметь немцев во главе вашей самой известной автомобильной компании?"
  
  "Драган, шансы на то, что у меня когда-нибудь будет "Роллс-Ройс", настолько малы, что мне наплевать, кому принадлежит компания, будь то немцы, французы или литовцы".
  
  "Обезьяний?" - спросил Драган.
  
  "Это значит, что мне насрать. Куда мы направляемся?"
  
  "Пурпурная кошечка. Вино, женщины и песни".
  
  "Но почему это все так далеко отсюда?"
  
  "Потому что такие места незаконны. Если бы они были в городе, они привлекли бы к себе внимание. Здесь они с глаз долой, из сердца вон".
  
  Соломон глубоко затянулся своим Marlboro, пока Драган преодолевал серию крутых поворотов, от которых сводило желудок, при включенном двигателе на полных оборотах. Полицейский воспринимал как личное оскорбление всякий раз, когда ему приходилось переключать передачу, и хотя Соломон знал, что его друг никогда не попадал в АВАРИИ, он все равно испытывал стресс, сидя на пассажирском сиденье, и ему приходилось останавливать себя, нажимая на несуществующую педаль тормоза. Всякий раз, когда Драган видел непроизвольное движение, он ехал еще быстрее.
  
  "Откуда люди знают, куда идти?" - спросил Соломон.
  
  "Они знают", - сказал Драган, обгоняя грузовик, изрыгающий черный дым из выхлопной трубы, прикрепленной к задней двери проволокой с узлами.
  
  "Ходят слухи. У американцев из СПС есть список разрешенных мест, которые их люди могут посещать".
  
  "Они что?"
  
  "Одобренные места. Места, где их не поймают".
  
  "Но они все еще незаконны?" - спросил Соломон.
  
  "Конечно. Но я предполагаю, что у американцев разная степень незаконности".
  
  "Это как разные степени беременности", - сказал Соломон.
  
  "Так не бывает. Либо ты беременна, либо нет. Никакой промежуточной стадии".
  
  Драган вильнул, чтобы избежать столкновения с трактором, затем прибавил скорость, переезжая через кочку на дороге. У Соломона скрутило живот, и полицейский одарил его ухмылкой.
  
  "Я еду не слишком быстро для тебя, не так ли?"
  
  "Мне было интересно, почему вы были таким медлительным сегодня вечером", - ответил Соломон.
  
  Драган расхохотался. Машина, ехавшая им навстречу, вывернула на их полосу для обгона, но полицейский не сделал ни малейшего движения, чтобы избежать столкновения. Он просто включил фары и ускорился. Машина резко затормозила, съехала на обочину и просигналила, когда "Фольксваген" пронесся мимо.
  
  "Боснийские водители - худшие в мире", - сказал Драган.
  
  "Я не могу не согласиться с вами больше".
  
  "Знаете ли вы, что Босния - одна из немногих стран, в которой автомобилей больше, чем людей?"
  
  Соломон вздохнул.
  
  "Да, Драган, ты мне говорил". Для этого было две причины. Население Боснии за время войны сократилось почти вдвое, и страна использовалась как свалка ненужных автомобилей со всей Европы. Какой-то ученый подсчитал, что теперь на каждого мужчину, женщину и ребенка приходится по два автомобиля.
  
  Драган указал налево.
  
  "Вот оно", - сказал он.
  
  Соломон увидел двухэтажный дом с оранжевой черепичной крышей, ничем не отличающийся от остальных, которыми были усеяны склоны холмов вокруг Сараево. Не было ни вывески, ни неоновых огней, ничего, что указывало бы на то, что это был не обычный дом. Когда они свернули с главной дороги и поехали по однополосной трассе, он увидел припаркованную дюжину или около того автомобилей, в том числе два белых полноприводных автомобиля ООН.
  
  Драган припарковался на дороге позади четырех салонов, на всех были номера СПС.
  
  "Если бы не интернационалы, эти места не выжили бы", - сказал он.
  
  "В чем разница между одобренным местом и тем, которое таковым не является?" - спросил Соломон, когда они шли к входной двери. Он мог слышать глухие басы рок-трека через закрытые ставнями окна.
  
  "Наркотики. Несовершеннолетние девочки. Насилие".
  
  "Это были бы негативы, верно?"
  
  "Мне нравится ваш английский юмор", - сказал полицейский.
  
  "Некоторые из парней, управляющих этими заведениями, - отъявленные гангстеры. Они торгуют наркотиками так же, как и девушками. Людей из СПС предупреждают о них, и если их ловят, их отправляют домой. Разрешенные места не разоряются, по крайней мере, до тех пор, пока их не запретят ".
  
  "Это опасно близко к коррупции, не так ли?"
  
  Драган пожал своими массивными плечами.
  
  "Большинство интернационалистов - одинокие мужчины или мужчины, надолго разлученные со своими семьями", - сказал он.
  
  "У них есть потребности, и у них есть деньги. Проституция будет происходить независимо от того, что говорит закон. Ограничивая ее безопасными местами, вы создаете меньше проблем повсюду".
  
  "А как насчет мест, которые не одобрены?"
  
  Драган скорчил гримасу.
  
  "Вот где настоящая коррупция", - сказал он.
  
  "Они платят тем, кому нужно платить. Большие деньги. Когда происходит разгон, бандитам сообщают, и они вывозят большинство девушек, прежде чем их арестовывают. Они просто обосновались где-то в другом месте ".
  
  Они подошли к входной двери, и Драган постучал. На уровне глаз открылся небольшой люк. Их внимательно осмотрел коренастый мужчина с одной бровью, затем люк встал на место и были отодвинуты засовы.
  
  Дверь открылась, и мужчина жестом пригласил их внутрь. Играла песня Rolling Stones: "Покрась это в черный цвет".
  
  В центре зала блондинка в черном бикини танцевала вокруг серебряного шеста на подиуме. Полдюжины других людей сидели на Г-образном диване в одном из углов комнаты, завернувшись в одинаковые шелковые халаты сливового цвета, и пили пиво.
  
  "Целебно", - сказал Соломон.
  
  "Что это значит?" - спросил Драган, указывая на пустой диван и жестикулируя официанту в дальнем конце бара.
  
  "Здоровый? Это значит респектабельный. Я был саркастичен".
  
  "А", - сказал Драган.
  
  "Это постоянное двуличие стоило вам империи, не так ли?"
  
  "Теперь ты пытаешься быть саркастичным, верно?" - сказал Соломон.
  
  Драган подмигнул, и они сели. Подошел официант, и он заказал два местных сорта пива, затем жестом попросил у Соломона сигарету.
  
  "Так почему это называется "Пурпурная кошечка"?" - спросил Соломон.
  
  "Они меняют название каждый раз, когда их арестовывают. Раньше это был "Ред Ровер". Снаружи никогда не вывешивают вывеску, так что название на самом деле не имеет значения. Я не думаю, что обстановка изменилась за последние пять лет ".
  
  "Так вы бывали здесь раньше?"
  
  Полицейский предостерегающе указал пальцем на Соломона.
  
  "Я был в нескольких рейдах", - сказал он.
  
  "Я не хочу, чтобы вы кому-нибудь говорили, что я пришел сюда ради удовольствия".
  
  "Избавься от этой мысли, Драган".
  
  Трасса закончилась, и блондинка соскочила с подиума. Она пошла посидеть со своими коллегами, а ее место у поула заняла пышногрудая рыжеволосая. Официант принес им пиво, и Драган откинулся на спинку кресла, чтобы злобно поглядеть на танцовщицу.
  
  "Все девушки доступны, не так ли?" - спросил Соломон.
  
  "Для секса? Конечно".
  
  "Как это работает?"
  
  "Вы спрашиваете бармена или официанта. Он находит девушку, к которой вы хотите подойти. Ты можешь угостить ее выпивкой и поболтать с ней, а если захочешь подняться наверх, скажешь официанту ".
  
  "Сколько это стоит?"
  
  "Пятьдесят конвертируемых марок за полчаса. Сотня за час". Драган ухмыльнулся.
  
  "В последний раз, когда я проверял". Когда западные войска вошли в расколотую Югославию, они ввели новую валюту, конвертируемую марку, привязанную к немецкой немецкой марке. Несмотря на то, что евро заменил немецкую марку, конвертируемая марка оставалась местной валютой.
  
  Драган махнул официанту, затем указал на двух девушек. Он подошел к ним, и они вскочили на ноги, затем, пошатываясь на высоких каблуках, направились туда, где сидели Драган и Соломон. Драган велел им сесть. Более высокая из них двоих, брюнетка с широкой улыбкой и удивленными глазами, села рядом с Соломоном и положила руку ему на бедро. Она заговорила с ним на языке, который звучал как боснийский, но он не узнал ни одного слова.
  
  Другая девушка, долговязая блондинка с такими большими грудями, что они могли быть только имплантами, села рядом с Драганом и обняла его за плечи. Он поговорил с ней несколько минут, затем наклонился к Соломону.
  
  "Белоруски", - сказал он. " Все девушки, которые здесь работают, из Беларуси".
  
  "Сколько там девушек?"
  
  "Она говорит двадцать. Еще дюжина прибудет на следующей неделе. Тоже из Белоруссии".
  
  "Это нормально?" - спросил Соломон.
  
  "Я бы подумал, что местных девушек, которым нужны деньги, будет более чем достаточно".
  
  "Иностранцы дешевле", - сказал Драган.
  
  "На Украине, в Латвии, Беларуси дневная зарплата там составляет лишь малую толику от того, что здесь. Дайте этим девушкам пару долларов в день, и они подумают, что они богаты".
  
  Девушка рядом с Соломоном начала с намеком потирать его пах.
  
  "Не могли бы вы сказать ей, что я угощу ее выпивкой, но что я не хочу идти с ней?" - сказал Соломон.
  
  "Скажи ей это, и она уйдет", - сказал Драган.
  
  "Их не интересуют клиенты, которые пришли сюда просто выпить. Мы купим им напитки и скажем, что решаем, какую девушку пригласить. Хорошо?"
  
  "Прекрасно", - сказал Соломон.
  
  Драган сделал заказ для девушек. Он поговорил с блондинкой несколько минут, затем похлопал Соломона по ноге. Он высвободился из объятий брюнетки и наклонился через диван, чтобы полицейский мог прошептать ему на ухо.
  
  "Она говорит, что у парня здесь сделка с парнями из мафии в Беларуси. Он приводит их напрямую. Я не думаю, что стоит даже показывать им фотографию твоей девушки. Они ее не видели, и мы чертовски уверены, что не хотим, чтобы она спрашивала своего сутенера ".
  
  "Все, что я пытаюсь сделать, это найти ее", - сказал Соломон.
  
  "Мы можем объяснить, что я не полицейский".
  
  "Нет, но я боюсь. И, кроме того, эти люди нарушают закон. Если это место накроют, и девушек отправят туда, откуда они пришли, они потеряют все. И если сутенера поймают, он отправится в тюрьму, или он потратит чертовски много денег, чтобы выкупиться. Они не собираются рисковать этим, выкладывая свои кишки незнакомцу ".
  
  Принесли два ярко-зеленых напитка в маленьких стаканчиках, но девушки к ним не притронулись. Потирание паха брюнеткой стало более настойчивым. Соломон улыбнулся ей, взял ее за руку и не отпускал. Тут же другая оказалась у него между ног. Она уткнулась носом ему в шею, и он почувствовал, как она лизнула его в подбородок. Она прошептала ему на ухо.
  
  "Мне жаль", - сказал Соломон.
  
  "Я говорю только по-английски".
  
  "Я хочу, чтобы ты трахнул меня", - прошептала она.
  
  "Вы говорите по-английски?"
  
  "Я хочу, чтобы ты трахнул меня", - повторила она.
  
  "Это все, что ты знаешь по-английски, верно?"
  
  "Я хочу, чтобы ты трахнул меня".
  
  Вопреки своему желанию Соломон улыбнулся. Она ободряюще кивнула. Соломон покачал головой. Выражение ее лица посуровело. Она встала, поговорила с другой девушкой, затем рванула прочь, тряхнув своими длинными темно-каштановыми волосами, как скаковая лошадь, готовая к старту.
  
  Оставшаяся девушка что-то прошептала на ухо Драгану, и когда он покачал головой, она отошла, чтобы присоединиться к другой девушке.
  
  "Видишь?" - сказал он.
  
  "Они заинтересованы только в том, чтобы трахаться".
  
  "Все ли места похожи на это?"
  
  "Некоторые да, некоторые нет. Некоторые более раскованные, и девушки будут с вами болтать. Зависит от руководства. Здесь они просто хотят, чтобы они танцевали или трахались ", - двое крупных мужчин в комбинезонах обратились к официанту, который подошел поговорить с двумя девушками, которые были за столиком Соломона и Драгана. Они пошли присоединиться к мужчинам, и пять минут спустя все четверо направлялись к двери в задней части комнаты.
  
  "Клиенты когда-нибудь выводят девушек куда-нибудь?" - спросил Соломон.
  
  "Возвращаются в свои дома или отели?"
  
  "Я сомневаюсь в этом", - сказал Драган.
  
  "Держа их здесь, сутенеры получают контроль. Девушки никогда не получают денег, они выплачиваются сутенеру, а он платит девушке. Кроме того, если их документы не в порядке, девушкам придется рискнуть, покидая бар". Полицейский осушил свою бутылку.
  
  "Что ты хочешь сделать?"
  
  "Есть другие бары, которые мы можем попробовать?"
  
  "Если это то, чего ты хочешь".
  
  Соломон помахал рукой, требуя счет.
  
  "Может быть, еще парочка".
  
  "Ваше желание для меня закон", - сказал Драган, поднимаясь на ноги.
  
  "Просто до тех пор, пока ты продолжаешь покупать напитки".
  
  Факсимильный аппарат ожил, и из него выскочил лист бумаги. Соломон подошел, чтобы встать рядом с ним.
  
  "Это не из Нью-Йорка, не так ли?" - крикнул Миллер из коридора.
  
  Соломон выругался себе под нос. Последнее, чего он хотел, это чтобы его босс увидел список ночных клубов, который присылал его контакт в СПС.
  
  "Нет, это для меня", - сказал он.
  
  "Я вам крикну, если ваши прибудут".
  
  Миллер направился обратно в свой офис, когда первый лист бумаги был выброшен в лоток для проволоки в нижней части аппарата. Соломон вытащил его. Сверху Джей Си нацарапал: "Вы получили это не от меня". Ниже был напечатанный на машинке список из двух десятков баров и клубов и их адресов. Второй лист упал в корзину, и факс выключился. В верхней части второго листа Джей Си написал заглавными буквами: "И ВЫ ОПРЕДЕЛЕННО ПОЛУЧИЛИ ЭТО НЕ ОТ МЕНЯ!" На листке были написаны от руки четыре имени и адреса.
  
  Джей Си был американским сержантом, который работал в аэропорту диспетчером воздушного движения, ответственным за все рейсы США в Сараево и из него. Соломон встретил его в ирландском баре в центре города вскоре после того, как прибыл в Боснию, и они провели чрезвычайно приятный вечер, сравнивая достоинства ирландского виски и скотча. Им обоим нравился футбол: Джей Си болел за "Манчестер Юнайтед" и был поражен, узнав, что у "сити" есть вторая футбольная команда, и еще больше был поражен тем, что Соломон поддерживал ее. Как и многие уроженцы Манчестера, Соломон считал "Манчестер Сити" настоящей местной командой, а "Манчестер Юнайтед" - группой высокооплачиваемых рекламщиков, которых больше интересуют спонсорство и реклама, чем красивая игра. Они стали хорошими друзьями, и всякий раз, когда шел важный матч, они встречались в ирландском баре, чтобы напиться и посмотреть игру по телевизору с большим экраном.
  
  Соломон позвонил Джей Си и спросил его, правда ли, что американцам в СПС был предоставлен список одобренных ночных клубов. Джей Си рассмеялся и сказал, что это зависит от определения Соломоном слова "одобренный". В обращении был список, но это не означало, что высшее руководство СПС потворствовало посещению их сотрудниками.
  
  Соломон попросил его прислать утвержденный список, а также названия любых других известных ему баров, где были доступны девушки.
  
  Соломон забрал факс к себе в офис. "Пурпурный кот" был в одобренном списке, как и два других бара, в которые Драган водил его прошлой ночью. Все три были практически одинаковыми по планировке и функциям, но во вторых двух присутствовали девушки из Украины, Латвии, Словакии, Молдавии, Румынии и Литвы, а также несколько местных жителей. Соломон показал им фотографию Николь, но никто не вспомнил, что видел ее.
  
  "Иголка в стоге сена", - продолжала повторять Йованович.
  
  "Вы заняты?" - спросил Миллер.
  
  Соломон не слышал, как американец прошел по коридору. Он открыл верхний ящик стола и убрал два листка бумаги.
  
  "Не больше, чем обычно", - сказал он.
  
  "Вы могли бы пригодиться им в Тузле", - сказал Миллер.
  
  "У нас только что поступила дюжина совпадений. Вы готовы к этому?"
  
  Дюжина совпадений. Это означало, что опознана дюжина останков. Двенадцать пар скорбящих родственников. Пятому всаднику пришло время снова седлать коня. Соломон кивнул.
  
  "Я приеду сегодня днем".
  
  "Хороший человек, тебя ждут. Ты передал дело о грузовике в Трибунал по военным преступлениям?"
  
  "Совершенно верно", - сказал Соломон.
  
  Миллер одарил его улыбкой и вернулся в свой кабинет.
  
  Соломон провел ночь в Тузле, остановившись у одного из судебных антропологов Комиссии, и вернулся в Сараево поздно вечером следующего дня. Как всегда, от загрязненного воздуха города у него болело горло, и он двадцать минут принимал душ, чтобы смыть грязь с кожи и волос.
  
  Он насухо вытерся полотенцем и переоделся в чистые джинсы и джинсовую рубашку, затем позвонил Драгану. Мобильный полицейского был выключен, и Соломон не оставил сообщения. Он приготовил чашку кофе, затем достал два листа, которые Джей Си отправил по факсу, сел на один из своих диванов и прочитал напечатанный список.
  
  У всех, кроме одного, "Мулен Руж", было английское название, возможно, потому, что клиентура была в основном интернациональной, подумал Соломон. В Боснии редко делались уступки англоговорящим: вывесок на английском было мало, а городские газетчики почти никогда не продавали английские или американские газеты.
  
  Соломон обратился к написанному от руки списку. Четыре бара не были одобрены СПС, но Джей Си сказал, что их регулярно посещают его друзья, которые утверждали, что музыка там лучше, а девушки красивее. Единственным недостатком был риск налета, но Джей Си сказал, что это случалось крайне редко и что, поскольку войска СПС часто проводили их, обычно делалось неофициальное предварительное предупреждение.
  
  Драган сказал, что употребление наркотиков было одной из причин, по которой бар мог не попасть в список разрешенных, но в разрешенных барах, куда его водил полицейский, Соломон видел признаки употребления наркотиков среди девушек: расширенные зрачки, гиперактивность, шмыганье носом, потирание носа.
  
  Один из баров в списке, the Butterfly, находился в маленькой деревне к югу от Сараево. Соломон бывал там несколько раз, чтобы организовать сбор образцов крови у косовских беженцев. Он планировал лечь пораньше, но вместо этого решил съездить в "Баттерфляй". Поскольку это не было одобрено, он сомневался, что Драган возьмет его с собой.
  
  Он положил фотографию Николь в карман куртки и спустился к тому месту, где припарковал свой полноприводный автомобиль, но потом передумал. Было бы нехорошо оставлять автомобиль с дипломатическими номерами и логотипом Международной комиссии по жертвам войны припаркованным возле борделя.
  
  Он вышел на главную дорогу и остановил такси. Он сказал водителю, куда хочет поехать, и они направились из города в горы.
  
  Бабочка была на краю деревни, в новом здании, судя по его виду, или в том, которое было существенно перестроено после войны. Там была парковка для двух десятков автомобилей, но там было только пять машин, все "фольксвагены".
  
  Соломон спросил водителя, не подождет ли он его, но мужчина покачал головой и протянул руку за платой за проезд. Соломон расплатился с ним, вышел и стоял, глядя на дом, пока такси отъезжало. Он уже жалел, что не воспользовался собственной машиной. Ему оставалось только надеяться, что он сможет вызвать такси из бара, когда будет готов отправиться домой.
  
  Он подошел к входной двери и поднял руку, чтобы постучать, но дверь открылась прежде, чем он успел это сделать, и оттуда, пошатываясь, вышли двое мужчин, от которых пахло виски и турецкими сигаретами. Они дружелюбно улыбнулись Соломону и, пошатываясь, направились к одному из фольксвагенов. Соломон вошел в бар.
  
  Руководство выбрало название заведения не случайно: в нем была тематика бабочек, на стенах висели фотографии разных видов в рамках, а с потолка свисали бумажные бабочки, их крылья развевались в сигаретном дыму. Весь первый этаж дома был открытой планировки, с маленькими плетеными диванчиками, стоящими друг против друга на плетеных и стеклянных журнальных столиках. На каждом столе стояли большие пепельницы в форме бабочек.
  
  Официант-подросток с тонкими, как карандаш, усиками и "конским хвостом" подошел с металлическим подносом и показал Соломону на пустой диван. Он заказал "Хейнекен".
  
  "Хотите девушку?" - спросил официант по-боснийски и мотнул головой в сторону полудюжины танцоров, которые сидели на табуретах у бара, тянувшегося во всю длину зала. На них были обернутые шелковые халаты разных цветов с мотивами бабочек на спине. Все они повернулись к нему лицом, лучезарно улыбаясь. Одна позволила своему халату распахнуться, обнажив белое бикини. Еще две девушки танцевали вокруг серебряного шеста на овальном подиуме в центре бара. Они также лучезарно улыбались Соломону, а одна покачивала грудями в его направлении.
  
  "Может быть, через некоторое время", - сказал он.
  
  Он откинулся на спинку стула и оглядел зал. Девушки в баре развернулись так, что оказались к нему спиной. Четверо крупных мужчин в кожаных куртках с бутылками Сараевско перед ними сидели у двери. Все они повернулись, чтобы посмотреть на него. Он кивнул в знак приветствия, и один из них поднял свою бутылку пива, улыбаясь холодными глазами. Охрана, без сомнения.
  
  Там было две дюжины посетителей, большинство из них сидели рядом с девушками, и почти все курили.
  
  Соломон закурил "Мальборо". Официант вернулся с его пивом и стеклянной вазой с соленым арахисом. Соломон указал на девушек за стойкой.
  
  "Кто-нибудь из них говорит по-боснийски?" он спросил.
  
  "Конечно", - сказал официант, почесывая усы.
  
  "Но тебе не обязательно разговаривать с ними, чтобы заняться с ними сексом. Видишь ту, с длинными светлыми волосами?"
  
  "Она говорит по-боснийски?"
  
  Официант ухмыльнулся.
  
  "Нет, но она делает все, что ты захочешь". Он наклонился ближе к Соломону.
  
  "Я имею в виду все, что угодно. Ты можешь причинить ей боль, если она захочет. Ей это нравится. Умоляет о большем".
  
  "Я хочу девушку, которая говорит по-боснийски", - сказал Соломон, борясь с желанием ударить его.
  
  "Здесь не работают боснийские девушки", - сказал он.
  
  "У нас есть девушки из Латвии и Украины".
  
  "Мне все равно, откуда она, - сказал Соломон, - но я хочу девушку, которая может говорить по-боснийски. Или, еще лучше, по-английски".
  
  Официант указал на девушку справа от группы у бара.
  
  "Она с Украины, но говорит по-английски. Она нравится многим иностранцам". Девушка была брюнеткой с короткой стрижкой. Она положила голову на плечо девушки рядом с ней.
  
  "Хорошо", - сказал Соломон.
  
  "Пришлите ее сюда".
  
  "Теперь вы можете подняться наверх", - сказал официант.
  
  "Есть свободная комната. Пятьдесят марок за полчаса, включая все. У нас в комнате есть презервативы".
  
  "Позвольте мне сначала угостить ее выпивкой", - сказал Соломон.
  
  Официант пожал плечами и подошел к бару. Он заговорил с брюнеткой, которая посмотрела через плечо на Соломона, затем кивнула. Секундой позже она села напротив него. Вблизи Соломон мог видеть, что она была очень молода. Вероятно, все еще в подростковом возрасте.
  
  "Официант сказал, что вам нужна девушка, которая говорит по-английски", - сказала она. У нее был сильный акцент.
  
  "Да. Я Джек", - сказал он и протянул руку.
  
  Она улыбнулась, показав зубы, которые сверкнули так ярко, что он подумал, что они были косметически отбелены. Пальцы ее правой руки были испачканы никотином.
  
  "Людмила", - сказала она.
  
  "Красивое имя", - сказал Соломон.
  
  "Вы с Украины?"
  
  "Откуда ты знаешь?" - спросила она, нервничая.
  
  "Вы видели меня раньше?"
  
  Соломон улыбнулся, пытаясь успокоить ее.
  
  "Официант сказал, что вы украинец", - сказал он.
  
  "Он сказал, что вы очень хорошо говорите по-английски".
  
  "Не очень хорошо", - сказала она.
  
  "Я хожу в школу в Украине, но не часто".
  
  "Ты далеко от дома", - сказал он.
  
  "Не совсем", - сказала она.
  
  "А как насчет вас? Вы американец?"
  
  "Англичанин".
  
  "Но тебе нравятся американские сигареты?" Она протянула руку и вытащила одну из его пачки, затем нежно поцарапала его кожу ярко-красным ногтем, когда он прикуривал для нее от своей Zippo.
  
  "Как вы оказались в Сараево?" Спросил Соломон.
  
  "Я пришел на работу".
  
  "Здесь лучше с деньгами?" сказал он.
  
  "Конечно", - сказала она и презрительно фыркнула.
  
  "На Украине ничего нет. Здесь есть работники ООН, благотворительные организации, солдаты. У всех есть деньги, которые можно потратить". Она кокетливо улыбнулась
  
  "А как насчет тебя, Джек? У тебя есть деньги, чтобы потратить?"
  
  "Сколько тебе лет, Людмила?" Спросил Соломон.
  
  "Вы думаете, я слишком старая?" спросила она.
  
  "Я думаю, что я достаточно взрослый, чтобы быть твоим отцом", - сказал он.
  
  "Мне нравятся мужчины постарше", - сказала она, протягивая руку под столом и сжимая его ногу.
  
  Официант появился снова, и Соломон попросил его принести то, что пила Людмила. Она усмехнулась.
  
  "Значит, я тебе нравлюсь?"
  
  "Конечно, ты мне нравишься", - сказал он.
  
  "Ты хочешь подняться со мной наверх?"
  
  "Людмила, я просто хочу выпить".
  
  "Я тебе не нужен?"
  
  Соломон оглядел ее с ног до головы. Темно-зеленые глаза, мягкие, полные губы, бледно-белая кожа, которая выглядела так, словно никогда не видела солнца, упругие груди, которые, казалось, пытались вылезти из ее бикини, и длинные шелковистые ноги. Если бы она не была проституткой, которая переспала с Бог знает сколькими мужчинами, чтобы добраться от Украины до Сараево, и если бы она не была достаточно молода, чтобы быть его дочерью, да, он бы хотел ее.
  
  Она неправильно поняла его взгляд и снова погладила его ногу, на этот раз ближе к паху. Она выжидательно подняла брови.
  
  "Наверху есть комната, которой мы можем воспользоваться", - сказала она.
  
  "Всего пятьдесят марок за полчаса. Простыни чистые".
  
  Соломон положил свою руку на ее и убрал от своего паха.
  
  "Я женат", - солгал он.
  
  "Большинство мужчин, которые ходят со мной, женаты", - сказала она. Она захлопала своими длинными ресницами, и Соломон рассмеялся. Она надулась и скрестила ноги подальше от него.
  
  "Вы смеетесь надо мной", - сердито сказала она.
  
  "Я не такой. На самом деле, я не такой". Официант принес стакан чего-то похожего на колу и поставил его перед ней. Она сделала глоток, затем облизнула верхнюю губу. Соломон достал фотографию Николь, снимок головы и плеч, сделанный со свадебной фотографии.
  
  "Кто это? Ваша жена?" - спросила Людмила, все еще притворяясь раздраженной.
  
  "Тот, кого я ищу", - сказал Соломон, передавая ей фотографию.
  
  "Вы видели ее?"
  
  Она посмотрела на фотографию. Он увидел вспышку узнавания, затем ее попытку скрыть это.
  
  "Почему вы хотите найти ее?" спросила она.
  
  "Вы видели ее?" Соломон повторил.
  
  "Я не уверена", - сказала она.
  
  "Я могла бы спросить других девушек".
  
  "Ее зовут Николь. Это старая фотография. Три года назад".
  
  "Здесь никто не использует свое настоящее имя", - сказала она.
  
  "Первое, что вы меняете, это свое имя. Вы из полиции?"
  
  "Конечно, нет", - сказал Соломон.
  
  "Я англичанин. Я работаю в агентстве по оказанию помощи". Он не хотел говорить ей, что работал в Международной комиссии по поиску погибших на войне. Это звучало слишком похоже на полицейскую работу.
  
  "Друг встретил ее в Приштине перед тем, как вернуться в Лондон. Она сказала, что переезжает в Сараево, но он потерял ее адрес. Вот и все".
  
  "Вы могли бы дать мне имя и адрес вашей подруги. Если я увижу ее, я передам сообщение".
  
  "Значит, вы ее знаете?"
  
  "Здесь проходит много девушек. Я прикреплю фотографию в раздевалке".
  
  "У нее нет никаких проблем, Людмила, я обещаю". Он протянул руку за фотографией.
  
  "Она работала здесь, не так ли?"
  
  Людмила прикусила нижнюю губу.
  
  "Она сказала, что ее зовут Эми. И у нее были черные волосы, а не светлые, как на фотографии".
  
  "Где она сейчас?"
  
  Людмила нервно посмотрела на четырех мужчин, сидевших у двери.
  
  "Она все еще в Сараево?"
  
  "Лондон. Она уехала в Лондон четыре месяца назад". Людмила посмотрела на фотографию в своих руках и улыбнулась.
  
  "Что она делает в Лондоне?" - спросил Соломон.
  
  Она снова фыркнула.
  
  "Как вы думаете, что она делает? Она работает".
  
  "Кто ее послал?"
  
  "Почему вы хотите знать?"
  
  "Просто любопытно".
  
  "Вы сказали, что друг хотел написать ей".
  
  Соломон попытался ободряюще улыбнуться.
  
  "Он захочет знать, где она и что делает, вот и все".
  
  "Вы задаете вопросы, как полицейский". Она положила фотографию на стол и встала.
  
  "Вы не допили свой напиток", - сказал Соломон.
  
  Она не ответила, просто ушла. Она зашла в женский туалет, бросив на него последний взгляд через плечо, прежде чем дверь за ней закрылась.
  
  Соломон отхлебнул из своего "Хайнекена", затем затушил сигарету в пепельнице-бабочке. Он направился в мужской туалет, но в последний момент протиснулся через дверь женского туалета. Людмила стояла перед зеркалом, нанося тушь на свои длинные ресницы. Она повернулась и сделала шаг прочь от него.
  
  "Ты не должен быть здесь", - сказала она.
  
  "Ты беспокоишься о парнях у двери? Мы могли бы пойти куда-нибудь еще, ты мог бы сказать, что я отвезу тебя в отель".
  
  "Я не могу пойти в отель", - сказала она, нервно поглядывая на дверь.
  
  "Мы поднимаемся наверх с клиентами. Не можем выйти на улицу. Пожалуйста, отойдите, Рэй, возможно, кто-то видел, как вы входили сюда".
  
  "Я заплачу вам", - сказал он.
  
  "Ты хочешь переспать со мной?"
  
  "Я хочу с тобой поговорить".
  
  Она открыла рот, но прежде чем она смогла заговорить, дверь распахнулась.
  
  "Кто ты, черт возьми, такой?" - прорычал невысокий, коренастый мужчина в коричневой кожаной куртке сафари. Он держал фотографию Николь, которую Соломон оставил на столе. У него были коротко подстриженные редеющие волосы, тонкие губы и квадратный подбородок с большой ямочкой в центре. Он был одним из четырех, которые сидели у двери.
  
  "Я просто хотел поговорить с Людмилой", - сказал Соломон.
  
  Мужчина помахал фотографией у него перед носом.
  
  "Где вы это взяли?"
  
  Соломон отмахнулся от его руки.
  
  "Я не хочу никаких неприятностей", - сказал он.
  
  "Мне все равно, чего вы хотите", - сказал мужчина.
  
  "Я хочу знать, что вы делаете, задавая вопросы в моем баре".
  
  Людмилу била дрожь.
  
  "Он просто искал Эми, мужчина прервал ее угрожающим взглядом.
  
  "Я не с тобой разговариваю, шлюха", - сказал он.
  
  "Иди туда и заработай немного денег, или я попрошу мальчиков отвести тебя наверх".
  
  Слезы навернулись на глаза Людмилы, и она поспешила выйти.
  
  "Вы получаете удовольствие от запугивания женщин, не так ли?" - спросил Соломон.
  
  "Дай мне свой бумажник", - сказал мужчина Соломону, "Черта с два", - сказал Соломон.
  
  Мужчина сунул руку под куртку и достал пистолет, который он направил в грудь Соломона.
  
  "Ваш бумажник".
  
  "В этом нет необходимости", - сказал Соломон, отступая.
  
  "Я хочу знать, кто вы. Отдайте мне свой бумажник". Палец мужчины напрягся на спусковом крючке.
  
  "В этом нет необходимости. Я просто ищу девушку на фотографии, вот и все".
  
  Мужчина левой рукой скомкал фотографию и швырнул ее Соломону в лицо.
  
  "Вы думаете, что можете приходить в мой бар, задавать вопросы, приставать к моим девушкам? Если это то, что вы думаете, вы ошибаетесь". Он ткнул стволом пистолета Соломону в живот.
  
  "Ваш бумажник".
  
  Соломон медленно достал его и открыл, чтобы показать свое удостоверение члена комиссии.
  
  Мужчина насмехался над Соломоном.
  
  "Значит, вы полицейский".
  
  "Нет. Я координатор. Я слежу за тем, чтобы все было сделано должным образом".
  
  "Я знаю, что вы, люди, делаете. Вы обвиняете людей в военных преступлениях".
  
  "Нет, мы судебные следователи. Мы опознаем мертвых".
  
  Мужчина зарычал и ударил Соломона стволом пистолета по лицу. Он почувствовал вспышку боли, и по его щеке потекла кровь. Мужчина снова поднял пистолет, и Соломон нанес удар кулаком. Он ударил мужчину в подбородок, и его голова откинулась назад.
  
  Соломон увидел свое отражение в зеркале: его левая щека была измазана кровью, а в глазах был почти маниакальный блеск. Он не участвовал в кулачных боях более десяти лет, и в последний раз его прикрывали два детектива и шесть полицейских в форме.
  
  Мужчина взревел и направил пистолет Соломону в лицо. Соломон схватился за оружие правой рукой, а левой вцепился мужчине в лицо. Ему удалось нажать большим пальцем на курок и отвести ствол в сторону. Мужчина поднял колено, и Соломон отклонился в сторону, чтобы защитить свой пах. Он вонзил ногти в щеку мужчины, затем с такой силой ударил его головой о зеркало, что стекло разбилось.
  
  Теперь мужчина снова занес колено и на этот раз резко ударил Соломона в живот. Соломон ахнул и выпустил пистолет. Он ударил мужчину сбоку по голове, затем ударил локтем в подбородок. Глаза мужчины на мгновение остекленели, затем снова сфокусировались. Он обрушил приклад пистолета на голову Соломона. Соломон отшатнулся, и мужчина направил оружие ему в пах, затем сжал палец на спусковом крючке.
  
  Соломон ударил ногой, и пистолет дернулся вверх, когда он выстрелил. Пуля просвистела мимо его головы и вонзилась в потолок. В ушах зазвенело, и он снова ударил ногой, попав в плоть. Мужчина согнулся пополам, и Соломон шагнул вперед, схватил его за плечи и впечатал в стену головой вперед. Он рухнул на пол и перекатился на спину. Пистолет все еще был у него в руке, и Соломон нанес удар ногой и отбросил его в сторону. Он ударил еще раз и попал мужчине в локоть. Пистолет выпал из онемевших пальцев мужчины и со звоном упал на пол туалета.
  
  Мужчина выругался и нащупал его левой рукой. Соломон сильно пнул его в ребра, но мужчина был силен и снова потянулся за оружием. Соломон пинал его до тех пор, пока тот в конце концов не затих.
  
  Соломон стоял, глядя на него сверху вниз, тяжело дыша. Он опустился на колени, пощупал пульс на толстой шее мужчины и нашел его, регулярный и сильный. Когда он поднялся на ноги, дверь распахнулась, и в комнату ворвались еще двое тяжеловесов с высоко поднятыми пистолетами
  
  Один схватил Соломона за воротник и ударил им о дверь кабинки, выбив из него дыхание. Другой поспешил проверить раненого мужчину.
  
  "Он собирался убить меня", - выдохнул Соломон по-боснийски. Мужчина, который схватил его, толкнул его к двери и в бар.
  
  Соломон попытался повернуться, но его ноги были выбиты из-под него, и он рухнул на пол лицом вниз. Он почувствовал, как дуло пистолета уперлось ему в затылок.
  
  "Ты мертв", - прошипел мужчина.
  
  Соломон попытался перевернуться, но нога в ботинке врезалась ему в поясницу. Он услышал щелчок отодвигаемого молотка и проклял себя за то, что зашел в бар один.
  
  Затем он услышал громкий хлопок: звук открывающейся двери. Он повернул голову в направлении шума. У входа в бар стояли четверо полицейских в темно-синей форме. Все они держали пистолеты и кричали похитителю Соломона, чтобы он бросил оружие.
  
  "Пошел ты", - прорычал мужчина.
  
  Соломон откатился к стене, когда мужчина, который удерживал его, взмахнул пистолетом, направляя его на полицейских.
  
  "Лежать!" - крикнул сержант.
  
  "Немедленно опусти пистолет!"
  
  Девушки, сидевшие за стойкой, закричали и бросились врассыпную. Мужчины за стойкой упали и скрылись из виду. В дальнем конце посетители забились в углы или упали на пол и попытались спрятаться за плетеными диванами.
  
  Бандит, который оставался в женском туалете, выскочил наружу, и двое полицейских вскинули пистолеты, чтобы прикрыть его.
  
  "Положите оружие на пол, или мы будем стрелять!" - заорал сержант, делая шаг к человеку, который пнул Соломона.
  
  "Это твой последний шанс". Это был мужчина плотного телосложения с густыми усами и дневной щетиной на подбородке.
  
  Мужчина проигнорировал его. Он крикнул охраннику, который все еще сидел за столом у двери.
  
  "Достань свой пистолет!
  
  Он отодвинул свой стул и вытащил пистолет. Полицейские сбились в кучу, внезапно потеряв уверенность в своих полномочиях.
  
  Сержант проигнорировал мужчину у двери и подошел к тому, кто повалил Соломона на землю, держа пистолет направленным в лицо мужчине.
  
  Соломон сидел у стены, не в силах отвести глаз от лица сержанта. Он свирепо смотрел на своего противника, его челюсть была сжата. Оба они были крупными мужчинами, и ни один из них не выглядел так, словно привык отступать. Они держали оружие направленным в лицо друг другу.
  
  "Я застрелю тебя", - сказал сержант.
  
  "Пошел ты", - сказал мужчина.
  
  "Опусти свой пистолет".
  
  "Опусти свой".
  
  Губы сержанта сжались так плотно, что почти исчезли. Даже с того места, где он сидел, Соломон мог видеть, как побелел его палец на спусковом крючке.
  
  "Это наша территория", - сказал мужчина сержанту.
  
  "Мы здесь - закон".
  
  Сержант ничего не сказал.
  
  Одна из девочек начала рыдать. Они все собрались вместе и в ужасе обнимали друг друга. Людмила была где-то в середине группы, прижимая к губам носовой платок.
  
  Другие полицейские пытались подтвердить свою власть, держа оружие обеими руками и выкрикивая отрывистые команды.
  
  "Бросайте оружие! Мы будем стрелять! Сделайте это!"
  
  Соломон слышал их, но не мог оторвать глаз от сержанта. Сержант, должно быть, знал, что в тот момент, когда он нажмет на спусковой крючок, начнется настоящий ад. Даже если бы он выстрелил первым и убил человека перед ним, другие охранники начали бы стрелять, как и полиция. Одному Богу известно, сколько людей погибло бы. Но сержанта больше не беспокоил кто-либо еще в баре: он был сосредоточен на мужчине перед ним.
  
  "Вы знаете, кто мы? На кого мы работаем?" - спросил мужчина сержанта.
  
  "Это бар Петровича. Ты знаешь, что Петрович может сделать с тобой? С твоей семьей? Ты думаешь, что если мы сейчас отступим, на этом все закончится? Подумай еще раз, мой друг. Это будет только начало".
  
  Впервые Соломон увидел проблеск сомнения на лице сержанта.
  
  "Уходите сейчас, и это будет забыто", - сказал мужчина, его пистолет все еще был направлен в лицо сержанту. Сержант посмотрел на Соломона.
  
  "Он собирается убить меня", - сказал Соломон.
  
  "Если ты уйдешь, они застрелят меня".
  
  Сержант сделал шаг назад и опустил оружие. Соломон понял, что все кончено. Человек с пистолетом торжествующе ухмыльнулся, но прежде чем он успел что-либо сказать, дверь в бар распахнулась и внутрь ввалилось с полдюжины американских солдат, вооруженных полуавтоматическим оружием. Они были одеты в камуфляжную форму, каски и бронежилеты. Они промчались через бар, крича и размахивая оружием, их ботинки стучали по кафельному полу. Трое громил бросили оружие, и полиция повалила их на землю, распластавшись, как выброшенные на берег морские звезды.
  
  Двое солдат подбежали и встали по обе стороны от сержанта, направив пистолеты на человека, стоявшего перед ними. Он стоял, свирепо глядя на них, его дыхание было громким и хриплым, затем он опустил пистолет и позволил ему упасть на землю. Солдаты шагнули вперед и схватили его за руки, заломив их за спину. Полицейский достал пару стальных наручников и защелкнул их на запястьях мужчины.
  
  Один из солдат был офицером, лейтенантом, и он кивнул сержанту полиции.
  
  "Что здесь происходит?" спросил он по-боснийски с сильным акцентом.
  
  "Они собирались убить меня", - сказал Соломон, прежде чем полицейский успел заговорить.
  
  Офицер вопросительно посмотрел на Соломона.
  
  "Вы британец?" спросил он.
  
  "Я из Международной комиссии по поиску погибших в войне", - сказал Соломон, поднимаясь на ноги. У него болела голова, и по шее стекала струйка крови.
  
  "Кто вы?" - спросил лейтенант.
  
  "Джек Соломон", - сказал Соломон, протягивая полицейскому свое удостоверение.
  
  "Кто это с вами сделал?" - спросил офицер, кивая на порез на лице Соломона.
  
  Один из полицейских распахнул дверь в дамскую комнату.
  
  "Это ерунда", - сказал Соломон.
  
  Офицер указал большим пальцем на мужчину, на которого надели наручники.
  
  "Это был он?"
  
  "Все в порядке", - сказал Соломон. Он просто хотел выйти из бара.
  
  "Это не нормально", - сказал офицер.
  
  "Мы слышали выстрел". Он повторил то, что сказал по-боснийски, глядя на сержанта.
  
  "Мы держали ситуацию под контролем", - сказал сержант полиции по-боснийски.
  
  "Это правда", - сказал Соломон, говоря на языке полицейского. Поддержать сержанта, казалось, было самым быстрым выходом из бара.
  
  "Я не говорю по-боснийски", - сказал офицер.
  
  Сержант полиции повторил то, что он сказал, на этот раз по-английски.
  
  "Когда мы ворвались, это выглядело как противостояние", - сказал офицер.
  
  "Они как раз собирались сдать свое оружие", - сказал сержант.
  
  "Как это началось?" - спросил Соломона американский офицер.
  
  "Это было недоразумение", - сказал Соломон.
  
  Полицейский, который зашел в женский туалет, появился в дверях.
  
  "Здесь есть кое-что, на что вы должны посмотреть, сержант", - сказал он.
  
  Соломон направился к выходу, но американский лейтенант указал на него пальцем.
  
  "Вы остаетесь здесь", - сказал он. Он велел одному из своих людей оставаться рядом с Соломоном, пока он следует за сержантом. Они оба вернулись через несколько минут.
  
  "Что с ним случилось?" - спросил сержант Соломона. Соломон услышал, как полицейский вызывает по рации "скорую помощь".
  
  Соломон посмотрел на американца, но лейтенант бесстрастно смотрел на него, ожидая, когда он ответит на вопрос полицейского.
  
  Прежде чем Соломон смог ответить, бандит, на которого надели наручники, ударил Соломона ногой в пах. Солдат оттащил его в сторону.
  
  "Он избил его", - кричал мужчина.
  
  "Он наставил на меня пистолет", - сказал Соломон. Он указал на свою кровоточащую щеку.
  
  "Ударил меня пистолетом".
  
  "Там не было никакого оружия", - сказал сержант.
  
  "Его люди забрали это".
  
  "Что вы двое делали в туалете?" - спросил сержант.
  
  "Это глупо", - сказал Соломон.
  
  "Я тот, на кого напали".
  
  "Но вы ведь не тот, кто лежит без сознания на полу, не так ли?" - спросил сержант.
  
  "Вам лучше пойти с нами".
  
  "Я арестован?"
  
  "Если вы откажетесь идти с нами, я вас арестую, да".
  
  "Это те, кто собирался застрелить тебя".
  
  "С которым разберутся в участке. Как и с вашим делом".
  
  Соломон посмотрел на лейтенанта через стол.
  
  "Вы собираетесь позволить им забрать меня?" спросил он.
  
  "Похоже на полицейское дело", - небрежно сказал американский офицер.
  
  "До того, как вы прибыли, они как раз собирались заключить сделку", - сказал Соломон. Он указал на сержанта полиции.
  
  "Они собирались отступить. Они собирались позволить им убить меня".
  
  "Этого не произойдет", - сказал лейтенант.
  
  "Мы сопроводим вас обратно в город. У нас есть ваши данные. С вами ничего не случится".
  
  Соломон понял, что спорить бесполезно. Двое полицейских вывели его на улицу, которые посадили на заднее сиденье синего фургона. Один полицейский забрался внутрь вместе с ним.
  
  Завсегдатаев ночного клуба грузили в другой фургон. На всех них были надеты наручники.
  
  "Вы составили завещание?" - спросил полицейский рядом с Соломоном.
  
  "Что?"
  
  "Вы знаете, кто он, человек, которого вы ударили?" Он облизал зубы.
  
  "Большая ошибка", - сказал он.
  
  "Большая, очень большая ошибка".
  
  С воем сирены прибыла машина скорой помощи. Двое мужчин в зеленых комбинезонах ворвались в бар с металлическими носилками и появились менее чем через минуту с раненым мужчиной. Они положили его в машину скорой помощи, и она с ревом уехала.
  
  Американские солдаты забрались в свои транспортные средства, зеленый "Хаммер" и два джипа. Полицейский в форме сел в переднюю часть фургона, в котором находился Соломон, и завел двигатель. Сержант забрался на переднее пассажирское сиденье.
  
  Всю дорогу до Сараево они ехали молча. Сердце Соломона упало, когда они припарковались у главного полицейского участка Сараевского кантона на улице Миса Ирбина. Американские транспортные средства уехали, когда его провели через металлическую дверь безопасности в оживленную приемную, где женщина-офицер, изо рта которой пахло чесноком, отобрала у него часы, бумажник, ремень и обувь. Она дала ему бланк на подпись. Он был на боснийском. Соломон попытался прочитать его, но она постучала по нему пухлым пальцем и велела ему поторопиться. Он подписал его и спросил, может ли он позвонить.
  
  "Позже", - сказала она.
  
  Соломон повернулся к сержанту, который стоял позади него.
  
  "Вы знаете Драгана Йовановича?" Спросил Соломон.
  
  Сержант поджал губы.
  
  "Я знаю о нем".
  
  "Вы найдете его и расскажете ему, что произошло?" Драган находился в штаб-квартире Mis на улице Ирбина, но Соломон сомневался, что он будет в офисе так поздно. Кто-то должен был позвонить ему домой.
  
  "Пойдем со мной", - сказала женщина-офицер. Она положила руку на плечо Соломона.
  
  Соломон стряхнул ее с себя.
  
  "Все в порядке?" он спросил сержанта.
  
  Прежде чем сержант смог ответить, пальцы женщины-офицера впились в плечо Соломона, и она оттащила его, затем повела по выложенному каменными плитами коридору, позвякивая связкой ключей. Она втолкнула его в камеру с кирпичными стенами, выкрашенными в зеленый цвет, и маленьким зарешеченным окошком, расположенным близко к потолку. Там стояла металлическая кровать с тонким листом поролона поверх пружин и пластиковое ведро, от которого воняло застоявшейся мочой. Дверь с лязгом закрылась. Она была сделана из вертикальных металлических прутьев, расположенных на расстоянии менее шести дюймов друг от друга.
  
  "Драган Йованович", - крикнул Соломон ей вслед.
  
  "Кто-нибудь позвонит ему и скажет, что я здесь?"
  
  Шаги хрустели по каменным плитам пола, медленная, размеренная поступь. Соломон сидел, обхватив голову руками, и не поднимал глаз. В поле зрения появилась пара коричневых мокасин с кисточками, дополненных светло-коричневыми брюками, и он выругался. Он знал только одного человека в Сараево, который носил мокасины с кисточками.
  
  "Вы хоть представляете, какой ущерб ваша выходка нанесла Комиссии?" - спросил Миллер.
  
  Соломон по-прежнему не поднимал глаз. Он подумал, что вопрос был риторическим, поэтому не ответил на него. Он провел в камере всю ночь и большую часть утра. Полиция забрала у него часы, поэтому он не знал наверняка, как долго он там пробыл, но, должно быть, прошло больше двенадцати часов, и ему удалось поспать едва ли пару часов.
  
  "У нас есть определенное положение в этом городе", - продолжал Миллер скучным монотонным голосом, как будто он читал по сценарию: "авторитет. Мы выполняем работу, которую нельзя доверить местным жителям, и нам приходится поддерживать видимость респектабельности. Предполагается, что мы лучше их ".
  
  Соломон поднял глаза.
  
  "Почему ты здесь, Чак?"
  
  "Как ты думаешь, почему я здесь?"
  
  "Я не знаю. Чтобы позлорадствовать?"
  
  "Речь идет не о злорадстве", - отрезал Миллер.
  
  "Речь идет о том, чтобы вытащить свои яйца из огня".
  
  "Мне не нужна ваша помощь".
  
  "О, неужели?" сказал Миллер.
  
  "Вы знаете, насколько шатко ваше положение?"
  
  Соломон пожал плечами.
  
  "Во что вы играли?"
  
  "Я не играл", - сказал Соломон.
  
  "Вы дрались. В баре".
  
  "Все было не так".
  
  "Из-за вас парень попал в больницу".
  
  "Он это заслужил".
  
  "Ты не на игровой площадке, Джек. Ты чуть не убил его. Какого черта ты делал в том клубе? Ты должен мне объяснения", - сказал Миллер.
  
  Соломон вздохнул.
  
  "Вам это не понравится", - сказал он.
  
  "Это само собой разумеющееся".
  
  Соломону ужасно хотелось закурить, но полиция при аресте отобрала у него "Мальборо" и "Зиппо".
  
  "Я искал очевидца. Дело в Приштине".
  
  Миллер хлопнул ладонью по прутьям камеры.
  
  "Мне казалось, я сказал вам передать это в Трибунал?"
  
  "Я сделал".
  
  "Так почему вы все еще работаете над этим?"
  
  "Я хочу найти девушку. Я хочу знать, что она видела".
  
  "Я сказал тебе бросить это. Ты обещал, что бросишь".
  
  "Мне очень жаль".
  
  "Извините" не подходит. Вы не можете продолжать мне вот так лгать. Я ваш босс, и я заслуживаю вашей лояльности, если не уважения ".
  
  "Что еще я могу сказать? Я сказал, что сожалею".
  
  "Что такого важного в этом деле? На Балканах числится сорок тысяч пропавших без вести людей, и большинство из них, вероятно, были убиты. Почему вы принимаете это дело так близко к сердцу?"
  
  "Потому что, если я этого не сделаю, все потеряется. Потому что кому-то должно быть не все равно. Двадцать шесть мужчин, женщин и детей умерли от удушья в кузове того грузовика. Они умирали медленно, и они знали, что умирают, и кто-то должен привлечь виновных к ответственности ".
  
  "И этим человеком должен быть ты, не так ли?"
  
  "Если никто другой этого не сделает, да". Соломон уставился на Миллера.
  
  "Так и должно быть, Чак".
  
  Миллер несколько секунд пристально смотрел на него в ответ.
  
  "Парень, которого вы избили, Иван Петрович, он знал девушку?"
  
  "Она работала в его клубе еще несколько месяцев назад. Она была хостесс".
  
  "Проститутка?"
  
  Соломон согласился.
  
  "Вы знаете, в какую переделку вы попали, не так ли?" - спросил Миллер.
  
  "Он не будет выдвигать обвинений", - решительно сказал Соломон.. "Это наименьшая из ваших проблем. Вы знаете, кто он?"
  
  "Он сутенер и торговец людьми. Он не побежит в полицию".
  
  "Ему и не придется этого делать", - сказал Миллер.
  
  "Он собирается убить тебя, как только выйдет из реанимации".
  
  "Чушь собачья", - сказал Соломон. Он откинулся на спинку кровати и прислонился к холодной каменной стене.
  
  "Я серьезно. Петрович не просто сутенер или владелец бара. Он один из самых больших злодеев в стране, настолько опасный, насколько это возможно. Он убивает людей. Он платит за то, чтобы убивали людей, а иногда делает это сам. С удовольствием".
  
  Соломон закрыл глаза.
  
  "Как ты узнал, что я здесь, Чак?" тихо спросил Соломон.
  
  "Мне позвонили. Местный житель. Он рассказал мне, что произошло, и сказал, что я должен вывезти вас из Сараево, из страны".
  
  Соломон кивнул. Это мог быть только Драган. Полицейский, вероятно, не хотел вмешиваться, когда узнал личность человека, которого Соломон отправил в больницу. И на то были веские причины: коррупция была образом жизни в боснийских вооруженных силах, и многие коллеги Драгана вполне могли состоять на жалованье у Петровича. Неудивительно, что так много офицеров были коррумпированы: новичок в Uprava Policije, кантонской полиции, зарабатывал всего восемьсот марок в месяц. Такому инспектору, как Драган, повезло бы получить гораздо больше тысячи. Это было меньше десятой части эквивалентной зарплаты в Великобритании.
  
  "Я говорил с полицией, которая сказала, что, если я гарантирую, что вы вылетите из Сараево следующим самолетом, они посмотрят в другую сторону".
  
  Соломон открыл глаза.
  
  "Вы увольняете меня?"
  
  "Нет. Твоя работа останется здесь, но тебе придется взять двухмесячный отпуск, который тебе причитается. Плюс неоплаченный месяц. Через три месяца, если жара спадет, ты сможешь вернуться".
  
  "Это нелепо, - сказал Соломон, - либо ты это сделаешь, либо мне придется тебя отпустить", - сказал Миллер.
  
  "Я не могу позволить, чтобы такой хулиган, как Петрович, преследовал тебя с оружием наперевес".
  
  "Я могу позаботиться о себе, Чак".
  
  "В Лондоне, может быть. Но это Сараево. Жизнь ' "Дешевая", - закончил Соломон.
  
  "Я знаю это клише".
  
  "Клише обычно становятся клише, потому что они правдивы", - сказал Миллер.
  
  "Вы не сможете выполнять здесь свою работу, если будете все время оглядываться через плечо. Послушайте, вам причитается отпуск. У вас едва ли был выходной с тех пор, как вы начали работать в Комиссии. И вам причитается обратный рейс домой. Возьмите отпуск. Зарядитесь энергией. Через три месяца сам Петрович может быть мертв, судя по тому, как здешние банды грызутся друг с другом ".
  
  "В Лондоне для меня ничего нет".
  
  "У тебя есть семья".
  
  "У меня есть бывшая жена, которая хочет, чтобы я умер".
  
  "Так что езжай куда угодно. Иди полежи на пляже. Ты получишь оплаченный билет в Великобританию. Куда ты поедешь оттуда - это твое личное дело".
  
  "Огромное спасибо, Чак".
  
  Миллер вздохнул.
  
  "Ты считаешь меня бессердечным ублюдком, не так ли?"
  
  Соломон не ответил.
  
  "То, что я не ношу свое сердце на виду, не означает, что у меня нет чувств", - продолжил Миллер.
  
  "Я выполнял вашу работу в течение двух лет, и тогда у нас было вдвое меньше сотрудников, чем сейчас. У всех нас есть свой способ справляться с этим, и мой способ - относиться к этому как к академическому упражнению. Они не люди. Это дела, которые нужно закрыть или передать другим. Как только вы начинаете думать о них как о людях, вы пропали ".
  
  "Я слышу, что ты говоришь", - сказал Соломон.
  
  Миллер продолжал, как будто не слышал Соломона: "Вы, кажется, думаете, что я перестал заботиться. Это не так. Я просто не хочу снова начинать сопереживать, как раньше. Я не хочу начинать представлять, каково это, когда тебя выстраивают в ряд в поле и стреляют в затылок. Быть запертым в церкви, которая подожжена. Видеть, как насилуют мою жену и убивают моих детей. Быть запертым в грузовике с двадцатью пятью другими людьми и смотреть, как они задыхаются. У меня довольно хорошее воображение, и будь я проклят, если собираюсь использовать его, чтобы превратить свою собственную жизнь в сущий ад ".
  
  Соломон почувствовал внезапный прилив сочувствия к этому человеку. За два года, что они работали вместе, Миллер ни разу не был близок к тому, чтобы открыться.
  
  "Мне жаль, Чак", - сказал он.
  
  "Пошел ты", - огрызнулся Миллер.
  
  "Мне не нужна твоя жалость".
  
  "Я имею в виду, я сожалею, что вот так обманул тебя. Извини за беспокойство".
  
  Миллер повернулся к Соломону спиной.
  
  "Просто уходи, ладно?" - сказал он. "Копы оформляют документы, тебя выпустят через час или два. Иди домой, немного поспи, а я распоряжусь, чтобы тебе прислали билеты. Позвони мне, когда доберешься до Лондона ". Он ушел, прежде чем Соломон смог что-либо сказать.
  
  Облако сладко пахнущего дыма встретило Соломона, когда он открыл дверь в свою квартиру. Драган Йованович сидел на диване, положив ноги на кофейный столик.
  
  "Люди, разве вам не нужен ордер, прежде чем вы начнете вламываться в чужие дома?" - Спросил Соломон, закрывая дверь.
  
  "Я не взламывал дверь. Я отодвинул замок".
  
  "И я рассказывал вам о том, что здесь курят эти турецкие штуки. Вонь держится несколько дней".
  
  "Я не смог найти ваш Marlboro", - сказал Драган. Он помахал полупустой бутылкой Heineken.
  
  "Тем не менее, я нашел пиво. Тебе стоит купить боснийского пива в Хайнрихе, если ты не можешь достать Сараевско. Я бы даже предпочел сербское пиво этому дерьму".
  
  Соломон указал на пять пустых бутылок из-под Heineken, выстроившихся в ряд у ног его друга, но ничего не сказал. Он пошел на кухню, достал бутылку из старого холодильника, затем сел в потертое кожаное кресло и положил ноги на край кофейного столика. Он поднял бутылку в знак приветствия.
  
  "ЖивжелиЙ, - сказал он.
  
  Драган сделал то же самое.
  
  "Зивьели", - повторил он эхом.
  
  "В каком состоянии были наши помещения?"
  
  "Выписываться было чертовски приятнее, чем регистрироваться", - сказал Соломон.
  
  "Навестить его было бы неплохо".
  
  Лицо Драгана расплылось в его фирменной кривой ухмылке.
  
  "Человек, которого вы отправили в больницу, каждое воскресенье играет в бильярд с моим командиром".
  
  "Да, что ж, полагаю, игра на этих выходных отменяется", - сказал Соломон.
  
  "Тебе повезло".
  
  "Повезло? Меня выгоняют из города, Драган".
  
  "Если бы американский патруль не проезжал мимо по дороге в их казармы, головорезы Петровича убили бы вас".
  
  "Чушь собачья". Когда слово слетело с губ Соломона, он вспомнил, как нога уперлась ему в поясницу и звук отбрасываемого молотка.
  
  "Это не чушь собачья. Вы напали на него на газоне его дома. Никто этого не ожидал. Это как если бы вы вошли в Букингемский дворец и боднули головой королеву".
  
  "Дерн", - сказал Соломон.
  
  "Выражение означает "домашняя территория"".
  
  "Трава, дерн, это не имеет значения. Если бы не появился патруль, ты был бы мертв". Он осушил свою бутылку, взял новую с края дивана ". и зубами открутил металлическую пробку. Он затушил сигарету и протянул руку. Соломон достал пачку "Мальборо" из кармана пиджака и опрокинул ее. Драган закурил.
  
  "Насколько он плох?" - спросил Соломон.
  
  "Злобный ублюдок".
  
  "Я имел в виду, насколько сильно он ранен?"
  
  Йованович поморщилась.
  
  "Ты разорвал его селезенку".
  
  "Черт".
  
  "Да. Глубокое дерьмо. Это будет холодный день в аду, прежде чем он забудет, что ты сделал ".
  
  "Миллер говорит, что я могу вернуться через три месяца. Что вы думаете?"
  
  "Я думаю, что если ты останешься рядом, Петрович убьет тебя", - сказал он.
  
  "Если ты уйдешь, я сомневаюсь, что он придет за тобой. Если ты вернешься через три месяца, я не знаю. Три месяца - это недолго".
  
  "Он наставил на меня пистолет, Драган. Он ударил меня пистолетом и собирался пустить пулю мне в лицо". Соломон сделал большой глоток пива. Пена зашипела и закапала ему на ноги. Он втер ее в брюки.
  
  "Итак, я здесь закончил", - сказал он.
  
  "Не обязательно", - сказал Драган.
  
  "Мой командир не захочет, чтобы координатора Комиссии убили во время его дежурства".
  
  "Это обнадеживает".
  
  "Я поговорю с ним, когда он будет в хорошем настроении, объясню насчет пистолета. Он подождет, пока Петрович успокоится, а затем перекинется с ним парой слов. Может быть, Петрович согласится оставить прошлое в прошлом. Может быть, он этого не сделает. Нам придется подождать и посмотреть ".
  
  "Ваш босс состоит на жалованье у Петровича?"
  
  Драган поморщился.
  
  "Джек ..."
  
  "Ты сказал: "Забудь, что я сказал. Если ты собираешься начать запоминать все, что я говорю, я буду держать рот на замке".
  
  Соломон ухмыльнулся.
  
  "Это будет впервые. Вы сказали, что они вместе играли в бильярд".
  
  "Да, и это все, что ты собираешься вытянуть из меня после шести кружек пива. Спроси меня снова, когда я напьюсь".
  
  "Значит, мне нужно идти?"
  
  "Чем скорее, тем лучше. У тебя есть мой номер, позвони мне через несколько недель, и я буду иметь лучшее представление о том, как обстоят дела".
  
  "Потрясающе".
  
  "Неофициально, от имени сотрудников полицейского управления Сараево, тех, кто не играет в бильярд, я хотел бы поблагодарить вас за то, что выбили дерьмо из этого подонка". Он чокнулся своей бутылкой о бутылку Соломона.
  
  "А теперь, давай, давай напьемся".
  
  Соломон проснулся с сильной головной болью и тошнотворным ощущением в животе. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что кто-то колотит в его входную дверь. Он скатился с кровати, обернул полотенце вокруг талии и, спотыкаясь, побрел в гостиную. Более дюжины пустых бутылок из-под Heineken валялись на полу, а на кофейном столике стояла пустая бутылка из-под сливовицы. Было два часа ночи, когда Йованович ушла, пообещав вечную любовь и защиту.
  
  Соломон прищурил глаза и попытался сосредоточиться на своих наручных часах. Было чуть больше восьми. Он застонал. Он прижался глазом к отверстию в двери, но не смог разглядеть, кто это был.
  
  "Чего ты хочешь?" прохрипел он.
  
  Посетитель не ответил. Он щелкнул цепочкой безопасности и открыл дверь. Это был один из служащих из офиса Комиссии.
  
  Соломон прочистил горло.
  
  "Чего вы хотите?" спросил он по-боснийски.
  
  Мужчина просунул конверт в образовавшуюся щель.
  
  "Мистер Миллер сказал, что вы должны были забрать это в первую очередь", - сказал мужчина. Он наклонился и поднял раздутый черный пластиковый пакет для мусора.
  
  "И это".
  
  Соломон взял конверт и снял с цепочки безопасности. Когда он открывал дверь, мужчина перекинул мешок для мусора через порог. Соломон схватил его и закрыл дверь. В сумке были личные вещи с его рабочего стола, в конверте - обратный билет эконом-класса в Лондон рейсом Austrian Airlines через Вену. Рейс вылетал в половине третьего. Миллер, не теряя времени, вывез Соломона из страны.
  
  Вместе с билетами была записка.
  
  "Джек, это для твоего же блага. Поверь мне". Внизу стояла подпись, сделанная каракулями Миллера.
  
  "Да, точно", - сказал Соломон себе под нос. Он пошел в ванную и проглотил две таблетки обезболивающего. Он побрился и принял душ, затем выпил половину пакета молока из холодильника и сделал себе кружку растворимого кофе.
  
  Он сел на диван и закурил "Мальборо". Под его пепельницей лежал еще один конверт. Соломон нахмурился и открыл его. Внутри были фотокопии дела о грузовике в Приштине, которые он передал Драгану. Должно быть, их оставил полицейский. Соломон пролистал бумаги и нашел фотографию Николь. Он уставился на него, потягивая кофе. Миллер, возможно, и выгоняет его из города, но будь Соломон проклят, если он повернется к делу спиной.
  
  Рейс Austrian Airlines вылетел из Сараево вовремя и вошел в густую облачность. Соломон больше не видел земли, пока самолет не снизился над лоскутным одеялом из идеально упорядоченных зеленых прямоугольников, которым были сельскохозяйственные угодья за пределами Вены.
  
  Практически все его попутчики были представителями СПС или НПО, и разговоры в самолете велись о том, какие гранты становятся доступными, какие рабочие места становятся вакантными, кто уезжает и в каком новом проблемном месте требуется их присутствие. Босния быстро становилась старой новостью, и большинство крупных агентств по оказанию помощи сокращали или сворачивали свою деятельность. "Старые руки" уже увидели надпись на стене и лихорадочно налаживали связи, чтобы получить либо новое финансирование, либо альтернативную работу.
  
  Большинству пассажиров нужно было сделать пересадку в Вене. Едва колеса самолета коснулись земли, как люди встали и схватили свою ручную кладь. Это напомнило Соломону ежегодную распродажу в Harrods, где респектабельные мужчины и женщины среднего возраста, принадлежащие к среднему классу, превратились в животных, которые тычутся локтями. У него не было другого выбора, кроме как присоединиться к команде, у него было всего двадцать минут, чтобы успеть на стыковочный рейс в Лондон.
  
  Он прибыл в Хитроу, когда солнце уже исчезало за горизонтом, окрашивая горизонт в мутно-красный цвет. Он сел на экспресс Хитроу до Паддингтона, затем взял черное такси до Бейсуотера. Он включил свой мобильный телефон: сообщений не было, но он их и не ожидал. Он пролистал адресную книгу телефона и позвонил Дэнни Макларену.
  
  Макларен ответил почти сразу.
  
  "Дэнни, я уже в пути", - сказал Соломон.
  
  "Привет, с возвращением", - сказал Макларен.
  
  "Я собираюсь пробыть в офисе еще около часа. Я оставил связку ключей у парня, который продает лапшу напротив станции метро Queensway. Его зовут мистер Вонг. Он ждет тебя. В холодильнике есть пиво, а на кровати чистые простыни ".
  
  "Твое здоровье, Дэнни. Ты мой спаситель".
  
  "Увидимся позже", - сказал Макларен.
  
  "Мне пора, редактор новостей дышит мне в затылок". Он отключил связь.
  
  Соломон попросил водителя отвезти его на станцию Квинсуэй. Они с Дэнни Маклареном дружили почти десять лет. Макларен был криминальным репортером в Daily Express. Они познакомились, когда Соломон был детективом, работавшим в Паддингтон-Грин, а Макларен - младшим репортером в "Ивнинг Стандард". Их объединяла любовь к крикету, футболу, пиву и индийской кухне. Макларен был одним из немногих людей, которые поддержали решение Соломона покинуть Метрополитен, и, когда он переехал в Югославию, сразу же предложил ему свободную спальню, когда ему это было нужно. Макларен был первым, кому Соломон позвонил, когда Миллер сказал ему, что ему нужно покинуть Сараево.
  
  Мистер Вонг оказался приземистым азиатом с копной черных волос длиной почти шесть дюймов, торчащих из большой родинки на его щеке. Он подозрительно покосился на Соломона и потребовал показать его паспорт. Соломон протянул его, и мистер Вонг внимательно рассмотрел фотографию, затем улыбнулся и передал два ключа, прикрепленных к миниатюрному мячу для крикета.
  
  Он завернул за угол к Инвернесс-Террас. Одним из ключей открыли входную дверь в дом с террасой, а другим - входную дверь квартиры Макларена на верхнем этаже. Квартира была светлой и просторной, с двумя большими окнами в крыше, одним в гостиной, а другим на кухне. Спальня для гостей находилась в задней части квартиры, и Соломон бросил свой чемодан рядом с зеркальным шкафом. Он открыл створчатое окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, затем прошел на кухню и достал банку пива Caffrey's.
  
  Он включил телевизор с большим экраном, плюхнулся на один из двух диванов и переключал каналы, пока не нашел матч по крикету. Пакистан против Южной Африки. Казалось, что Сараево находится за миллион миль отсюда. Четыре с половиной тысячи мешков с телами в Тузле еще дальше.
  
  Он проснулся от звука поворачиваемого ключа во входной двери. В гостиную вошел Дэнни Макларен.
  
  "Извини, приятель", - сказал Макларен.
  
  "Меня потянуло на переписывание как раз в тот момент, когда я выходил из офиса". Он набросил пальто на спинку кресла.
  
  "В холодильнике осталось пиво?"
  
  "Да, я выпил только одну банку, прежде чем уснул", - сказал Соломон.
  
  Макларен прошел на кухню и вернулся с двумя. Он бросил один Соломону.
  
  "Как прошел крикет?" Он указал на телевизор, затем провел рукой по своим непослушным волосам. Это, а также россыпь веснушек на носу и квадратная челюсть придавали ему вид ирландского фермерского мальчика, но его пронзительные голубые глаза горели жестоким умом. Он выиграл стипендию в Оксфорде, получил первую степень по экономике, а затем привел в замешательство своих учителей и родителей, объявив, что хочет быть журналистом. И не автор очерков для Financial Times в тяжелом весе, а репортер таблоида. Его родители в конце концов простили его, но Макларен так и не вернулся в свой Оксфордский колледж.
  
  "Я почти ничего не видел", - сказал Соломон. Он посмотрел на свои часы. Было около одиннадцати: он проспал почти четыре часа. Он открутил язычок на своей банке пива и сделал большой глоток.
  
  "Итак, что за история?" - спросил Макларен.
  
  "Вы сказали, три месяца".
  
  "Да, я не буду долго тебе навязываться, обещаю. Просто пока не приведу себя в порядок".
  
  "Забудь об этом", - сказал Макларен, садясь напротив него и закидывая ноги на кофейный столик.
  
  "Я рад компании, приятель. Мне просто интересно, что ты сделал, чтобы тебя уволили на три месяца".
  
  Соломон рассказал ему о том, что произошло в Сараево, и о реакции Миллера. Макларен внимательно слушал, наклонившись вперед.
  
  "Черт возьми, приятель. Враги на высоких постах, да?"
  
  "Скорее, отбросы общества", - сказал Соломон.
  
  "Даже копы его боятся".
  
  "Вы не думаете, что он придет за вами?"
  
  "Копы говорят "нет", - сказал Соломон, - и я им верю. Вопрос в том, когда я смогу вернуться?"
  
  "Или если", - сказал Макларен.
  
  "Совершенно верно".
  
  "Черт".
  
  "Глубокое дерьмо", - эхом повторил Соломон, вспоминая, что сказал Драган. В аду будет холодно, прежде чем Петрович простит его.
  
  "Итак, каков ваш план на игру?"
  
  Соломон пожал плечами.
  
  "Что касается работы, я собираюсь подождать пару месяцев. Мне платят, у меня есть несколько тысяч в банке, так что нет необходимости торопиться с чем-либо. К тому времени у меня будет лучшее представление о том, как обстоят дела. Если Петрович все еще на тропе войны, я либо убью его, либо поищу другую работу ".
  
  У Макларена отвисла челюсть.
  
  "Что?"
  
  Соломон рассмеялся.
  
  "Я шучу", - сказал он.
  
  "Сомневаюсь, что смог бы приблизиться к нему".
  
  "Похоже, в прошлый раз у вас все получилось", - сказал Макларен. Он осушил свою банку и выбросил ее в мусорное ведро.
  
  "Другой?"
  
  "Конечно. Я застал его врасплох", - крикнул он вслед Макларену.
  
  "Сомневаюсь, что у меня был бы второй шанс".
  
  Макларен вернулся с еще двумя банками "Кэффри".
  
  "Как насчет того, чтобы просто сократить свои убытки и найти другую работу?"
  
  "Мне тридцать пять, Дэнни. У меня заканчиваются варианты".
  
  "Да ладно, вы едва ли перевалили за черту", - возразил Макларен.
  
  "Вы опытный полицейский. Десять лет в Метрополитене, три года в благотворительных организациях на Балканах, два года в Комиссии.
  
  Вы были бы схвачены любой из тамошних неправительственных организаций. Или в любом другом проблемном месте, если уж на то пошло ".
  
  "Возможно", - сказал Соломон.
  
  "Если ничего другого не получится, ты всегда можешь устроиться на работу в службу безопасности обратно в Великобританию".
  
  "Сидишь на стройплощадке с термосом супа? К черту это".
  
  "Я думал о FT-100, начальнике службы безопасности крупной компании, что-то в этом роде. Но если ты хочешь погрязнуть в страданиях, я иду спать". Он встал.
  
  "Мне нравится моя работа, Дэнни".
  
  "В прошлый раз, когда мы разговаривали, ты сказал, что это тебе ужасно наскучило".
  
  "Да, ну, это было до того, как они попытались выставить меня силой". Соломон допил свое пиво.
  
  "Извини, ты прав. Я барахтаюсь. Давай завтра вечером съедим карри, и я буду в лучшей форме. Ты все еще храпишь?"
  
  "Как чертов паровоз". Макларен направился в свою спальню. Соломон сел и посмотрел итальянский футбольный матч по телевизору с приглушенным звуком, чтобы не беспокоить Макларена, но в итоге он заснул на диване. Он проснулся рано утром, попил из-под крана в кухонной раковине и рухнул в постель.
  
  Когда Соломон проснулся, Макларен уже ушел в офис. Он оставил записку, прислоненную к пустой банке из-под "Кэффри" на кухонном столе.
  
  "Сделай себе что-нибудь полезное, купи еще пива!" Соломон ухмыльнулся и приготовил себе кофе.
  
  Он сел на диван и обдумал свои варианты. Три месяца - это долгий срок, чтобы провести ничегонеделание. Одна из причин, по которой он получил двухмесячный отпуск, причитающийся от Комиссии, заключалась в том, что он был счастливее работать. Двухнедельное лежание на пляже свело бы его с ума. До прихода в Комиссию он работал в агентстве по оказанию помощи в Косово и знал, что несколько подобных агентств имеют офисы в Лондоне. По крайней мере, он мог бы предложить свои услуги в качестве добровольца.
  
  Он допил кофе, затем прошел в свою спальню и распаковал чемодан. На пол упал конверт. Соломон поднял его. Это был отчет по делу о грузовике в Приштине. Соломон сел на кровать и перечитал ксерокопии листов. Людмила сказала, что Николь уехала в Лондон. Если это правда, возможно, он смог бы разыскать ее. От такой перспективы его пульс забился быстрее. Если бы он смог найти Николь и заставить ее рассказать ему, что произошло на ферме за пределами Приштины, тогда, возможно, его время в Великобритании в конце концов не было бы потрачено впустую.
  
  Он вернулся в гостиную и набрал номер мобильного Макларена.
  
  "Ты уже оплачиваешь мой телефонный счет?" Спросил Макларен.
  
  "Да, мой мобильный стоит руки и ноги, если я пользуюсь им здесь", - сказал Соломон.
  
  "Я получу оплату по ходу дела сегодня. Не могли бы вы оказать мне услугу?"
  
  "Конечно", - сказал Макларен.
  
  "Можете ли вы собрать любую имеющуюся у вас информацию о проституции в Лондоне?"
  
  "Не парься. Недавно я сам написал пару репортажей. Перед уходом я сделаю несколько нарезок. Ты все еще хочешь карри сегодня вечером?"
  
  "Конечно".
  
  "Подождите", - сказал Макларен.
  
  "Вы ищете этого очевидца, не так ли?"
  
  "Может быть".
  
  "Будь осторожен, Джек".
  
  "Я большой мальчик, не волнуйся".
  
  "Все гораздо сложнее. Я расскажу вам сегодня вечером за куриным кормом".
  
  Драган Йованович показал свое полицейское удостоверение медсестре в приемной и попросил показать палату Ивана Петровича. Медсестра нахмурилась, продолжая стучать по клавиатуре своего компьютера. Затем она сказала, что никого с таким именем в больнице не было. Драган рассказал ей, кто такой Петрович и почему он, вероятно, находится в больнице под другим именем. И что с ним, вероятно, была охрана. Медсестра немедленно дала ему номер палаты на пятом этаже, но сказала, что посетители не допускаются. Драган одарил ее улыбкой и направился к лифту.
  
  У комнаты Петровича стояли двое крупных мужчин в одинаковых темно-коричневых кожаных куртках, черных джинсах и дизайнерских солнцезащитных очках. Они сунули руки под куртки, когда Драган вышел из лифта. Он поднял руки, чтобы показать, что он не представляет угрозы, и сказал им, что он офицер полиции.
  
  "Мистер Петрович ни с кем не встречается", - сказал мужчина слева.
  
  "Он увидит меня", - сказал Драган.
  
  "Он не выдвигает обвинений", - сказал мужчина справа.
  
  "Это не дело полиции".
  
  Драган подошел к мужчине и уставился в темные линзы.
  
  "Я буду решать, что является делом полиции, а что нет", - прорычал он.
  
  "Теперь идите туда и скажите своему боссу, что с ним хочет поговорить Драган Йованови из Сектора криминальной полиции".
  
  Мужчина несколько секунд смотрел на него, затем повернулся, открыл дверь и проскользнул внутрь. Драган свирепо посмотрел на другого охранника, провоцируя его на спор. Мужчина смотрел прямо перед собой, отказываясь смотреть на него.
  
  Дверь открылась.
  
  "Хорошо", - сказал охранник.
  
  Драган обнажил зубы в кривой ухмылке и прошел мимо мужчины в комнату. Еще двое охранников сидели на стульях с прямыми спинками у окна. У одного на боку лежал дробовик, у другого на коленях лежал хромированный револьвер. Охранник закрыл дверь и встал к ней спиной, скрестив руки в паху.
  
  Петрович лежал в постели, обложенный тремя подушками, и был подключен к капельнице. У него был багровый синяк на правой щеке, а правая рука была забинтована.
  
  "Ты выглядишь не так уж плохо", - сказал Драган.
  
  "Я могу потерять селезенку", - сказал Петрович.
  
  "Вы можете жить без этого".
  
  "Как насчет того, чтобы я попросил своих людей прийти к тебе домой и удалить твою селезенку, Драган? Посмотрим, как тебе это понравится", - сказал Петрович.
  
  "Да, ты знаешь, где я живу, я знаю, где живешь ты. Ты знаешь, где живет моя мать, я знаю, где живет твоя мать. У вас люди с оружием, у меня за спиной стоит целый отряд полиции. Мы ничего не добьемся, угрожая друг другу ".
  
  "Я не вижу, чтобы кто-то стоял позади тебя, Драган".
  
  "Не все у вас на зарплате", - сказал полицейский.
  
  Петрович выдавил из себя улыбку.
  
  "Вы думаете, что нет?"
  
  Драган подошел к изножью кровати.
  
  "Вы знаете, почему он пошел в ваш бар?"
  
  "Он искал девушку. Как и большинство мужчин, которые ходят в мои клубы".
  
  "Он хотел конкретную девушку. Он рассказывал тебе о ней перед тем, как выбить из тебя все дерьмо?"
  
  "Он напал на меня", - сказал Петрович.
  
  Драган ухмыльнулся и посмотрел на двух мужчин, сидящих у окна.
  
  "Сколько мужчин вас окружает?" - спросил он.
  
  "Этого явно недостаточно".
  
  "Мы были в туалете", - сказал Петрович.
  
  "Это становится все лучше и лучше, не так ли?" - усмехнулся Драган.
  
  "Он вошел в дом за девушкой".
  
  "Почему?"
  
  "Потому что он думал, что она знала девушку, которую он ищет".
  
  "А она знает?"
  
  Петрович прищурил глаза.
  
  "Это неофициально, не так ли?"
  
  "Если бы это было официально, мы бы отвезли вас в участок", - сказал Драган.
  
  "Эта девушка, которую он ищет, где она?"
  
  Петрович уставился на полицейского. Драган уставился в ответ с непроницаемым лицом.
  
  "Лондон", - сказал Петрович в конце концов.
  
  "Я знаю это, Петрович. Я не дурак. Где в Лондоне?"
  
  Петрович покачал головой.
  
  "Она ушла из моего бара, возможно, она работала где-то еще. Я не знаю. Она сказала нескольким моим девушкам, что собирается в Лондон".
  
  Драган задумчиво кивнул.
  
  "Вы знаете, что Соломон будет искать ее?"
  
  Петрович подозрительно посмотрел на него.
  
  "Почему эта девушка так важна для него?"
  
  "Она была очевидцем зверства в Косово. Единственный свидетель. Он вам не сказал?"
  
  "Мы мало разговаривали. Он сказал, что работал в Международной комиссии по жертвам войны, вот и все. Вы хотите сказать, что он отправился в Лондон, чтобы найти ее?"
  
  "Чтобы найти девушку и держаться от тебя подальше".
  
  Петрович фыркнул.
  
  "Это первая разумная вещь, которую он сделал. Чего ты хочешь, Драган? Почему ты здесь?"
  
  "Я хочу, чтобы вы оставили англичанина в покое".
  
  Петрович резко рассмеялся.
  
  "Посмотри, что он со мной сделал. Это я на больничной койке".
  
  "Вы наставили на него пистолет, он защищался. Я хочу, чтобы на этом все закончилось".
  
  "Он разорвал мою гребаную селезенку!" - завопил Петрович.
  
  Драган никак не отреагировал на вспышку гнева мужчины, но трое телохранителей напряглись. Тот, у кого был дробовик, поднял его и небрежно направил в его сторону.
  
  Петрович продолжал свирепо смотреть на полицейского, его грудь тяжело вздымалась. Врач в испачканном белом халате открыл дверь, но она захлопнулась у него перед носом.
  
  "Убирайся, Йованович, - сказал главарь сербской банды, - и скажи англичанину, что если он еще раз покажется в Сараево, он покойник".
  
  "Если с ним что-нибудь случится в Лондоне, вам придется отвечать передо мной", - сказал Драган.
  
  Петрович поднял забинтованную руку и указал на полицейского.
  
  "Ты был бы не первым полицейским, которого я убил", - прошипел он.
  
  "Я не ищу драки", - тихо сказал Драган.
  
  "Я просто хочу, чтобы вы знали, что я поддерживаю англичанина. Если с ним что-нибудь случится, я буду знать, где искать".
  
  Человек с дробовиком встал и сделал шаг к нему. Полицейский медленно поднял руки и направился к двери, не сводя глаз с Петровича, пока тот не вышел из комнаты.
  
  Макларен был в офисе до начала одиннадцатого. Он позвонил Соломону, когда тот уходил, и договорился встретиться с ним в индийском ресторане на Квинсуэй, в нескольких минутах ходьбы от квартиры.
  
  Соломон допивал вторую бутылку Kingfisher, когда
  
  Прибыл Макларен, рассыпаясь в извинениях. На выходе его схватил помощник редактора и попросил переписать репортаж молодого репортера. Он изобразил, как пьет пиво, пожилому официанту-индийцу, который поспешил к бару.
  
  "Ты слишком много работаешь", - сказал Соломон.
  
  "Сумма денег, которую они мне платят, говорит о том, что я принадлежу им душой и телом, приятель", - сказал Макларен.
  
  Соломон не мог поспорить с логикой Макларена. Его друг был одним из самых высокооплачиваемых журналистов в стране, с соответствующим счетом расходов. Во время запоя, когда Соломон еще был детективом, он допустил ошибку, сравнив платежные ведомости. Это было шесть лет назад, и даже тогда Макларен получал зарплату, в три раза превышающую зарплату Соломона.
  
  Официант поспешил к нам с пивом.
  
  "Спасибо, Руди". Макларен был завсегдатаем ресторана и знал всех сотрудников по именам.
  
  Он чокнулся своим бокалом с бокалом Соломона.
  
  "Твое здоровье, приятель. И с возвращением".
  
  Молодой официант размахивал маленьким блокнотом рядом с ними. Макларен сделал заказ для них двоих, не заглядывая в меню. Затем, когда официант ушел, он достал из кармана пиджака конверт и протянул его Соломону.
  
  "То, о чем вы просили", - сказал он.
  
  "Там есть моя статья, я участвовал в зачистке отдела нравов Сохо. Ваша старая мафия".
  
  "Не моя старая банда", - сказал Соломон.
  
  "Все, начиная со старшего инспектора и ниже, были переведены после того, как я ушел".
  
  Макларен ухмыльнулся.
  
  "Все еще обидчивый, да? Думал, ты уже прошел через это. В любом случае, ты понимаешь, что я имею в виду".
  
  "Да. Так к чему зачистка? В мое время они оставляли в покое забегаловки в Сохо, если только игроков не обдирали".
  
  "Иммиграция, приятель. Три четверти девушек, которых они задержали, были из Восточной Европы, и практически все прибыли через Балканы ".
  
  "Это что-то новенькое".
  
  "Чертовски верно, это что-то новенькое. Раньше девушки были разными, верно? Англичанки, француженки, итальянки, мальтийки".
  
  "Так было в мое время, но квартиры контролировали мальтийцы".
  
  "Все еще есть, примерно. Но все девушки с Балкан. Белорусы, латыши, словаки, весь бывший советский блок, они едут через Балканы, затем сюда или в остальную Европу. Албанская мафия - торговцы людьми. Злобные ублюдки. Они приехали сюда пару лет назад и заключили сделку с мальтийцами. Предложили поставлять девушек, которые будут работать дешевле. Мальтийцы ухватились за этот шанс, но парни из отдела нравов считают, что скоро начнется война банд. Албанцы захотят квартиры и девочек ".
  
  "Мальтийцы - не слабаки".
  
  "Согласен, но с годами они стали мягче. Албанцы голодны. Именно это я имел в виду, когда сказал, что будь осторожен, если собираешься отправиться на поиски той девушки. Если ею управляют албанцы, они будут не очень рады видеть тебя. Этот парень, которого ты избил в Сараево, был албанцем?"
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Серб. Девушек, которых забрали, отправили обратно, да?"
  
  "Так ведется игра. Иммиграционная служба и отдел нравов обходят квартиры и проверяют их иммиграционный статус. Нелегалов задерживают и допрашивают. Иммиграционная служба хочет выяснить, как они попали в страну, но, конечно, девушки молчат. У большинства из них даже нет паспортов, их сутенеры хранят их для безопасности. Через пару дней их отправляют рейсом домой, если они не попросили политического убежища. К тому времени, как они добираются туда, в квартирах работает новая партия девушек ".
  
  "Значит, есть шанс, что Николь уже вернулась в Сараево?"
  
  "Это возможно, - сказал Макларен, - но шансы против этого. В последнем зачистке они обыскали тридцать квартир. Это, возможно, десятая часть квартир в Сохо. И девушки работают в две или три смены. Это от шестисот до девятисот девушек, но они депортировали двадцать четыре. Это рекламировалось как крупная победа в битве с торговцами людьми, но мы все знаем, что они пускают пыль в глаза. И большинство девушек, которых отправили домой, вероятно, вернулись сюда, или в Рим, или в Париж неделю спустя ".
  
  Им принесли еду, и они провели следующие двадцать минут, поглощая куриную корму, цыпленка тикка масала и данс ак из баранины, запивая все это зимородком.
  
  Они вернулись в квартиру, и Макларен достал из холодильника упаковку светлого пива из шести бутылок, прежде чем плюхнуться на диван. Соломон включил телевизор. Макларен бросил ему консервную банку, и они посмотрели итальянский футбольный матч.
  
  "Итак, каков твой план, приятель?" - спросил Макларен.
  
  "Что вы имеете в виду?"
  
  "Эта девушка. Пропавший свидетель. Вы собираетесь ее искать?"
  
  Соломон пожал плечами.
  
  "Мне больше нечего делать".
  
  "Что в ней такого особенного? Вы, должно быть, сталкивались с десятками случаев, подобных ее. Это работа Комиссии, верно, расследовать зверства?"
  
  "Мой босс рассказывает об этом не так", - с горечью сказал Соломон.
  
  "Он говорит, что мы перетасовываем дела туда и обратно".
  
  "Но на этот раз все по-другому".
  
  Соломон закурил сигарету. Он не предложил пачку Макларену, который бросил курить много лет назад, но не возражал, чтобы другие курили в его присутствии.
  
  "Большинство случаев - это перестрелки, Дэнни. Они достаточно ужасны: женщины и дети, старики, больные, те, кто не может убежать. Но, по крайней мере, вы знаете, что обычно все заканчивалось относительно быстро. Их окружали, их расстреливали, конец истории. И в этом почти есть логика. Одна армия расстреливала сторонников другой армии. Это военное преступление, конечно, так и есть, но оно почти объяснимо. Если не простительно. Он прочистил горло.
  
  "Я неправильно это объясняю. Это не одна из тех вещей, которые можно выразить словами. Ты должен был быть там. Просто все было так чертовски спланировано, понимаешь? Они загнали их в грузовик и загнали в озеро, а затем оставили их там умирать. Я продолжаю представлять, каково это, должно быть, было - сидеть там в холоде и темноте, когда заканчивался воздух. В окружении людей, которых ты любишь ". Он вздрогнул.
  
  "Говорю тебе, Дэнни, у меня сводит живот при одной мысли об этом".
  
  "Сочувствие помогает в этом, приятель. Моя работа не совсем такая, как твоя, но чтобы выполнять ее должным образом, ты должен дистанцироваться, взглянуть на ситуацию с клинической точки зрения".
  
  "Я был копом десять лет, Дэнни. Дай мне передохнуть".
  
  "Да, ну, быть копом - это совсем другое. Ты часть команды, братства". Он ухмыльнулся.
  
  "Вокруг вас есть система поддержки, такая же, как у нас, журналистов. У вас ее больше нет. Большинство ваших дел вы ведете в одиночку, верно?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "Вы считаете, что у него лихорадка в хижине?"
  
  "Я думаю, что, возможно, дерьмовая работа давит на тебя. На твоем месте я бы пошел и повалялся на пляже неделю или две. Наблюдайте за заходом солнца с пивом в руке и птицей на предплечье".
  
  "Возможно, ты прав".
  
  "Я чувствовал бы себя счастливее, если бы вы хотя бы попытались изобразить искренность".
  
  Макларен знал его слишком хорошо, понял Соломон.
  
  "Я просто собираюсь потрясти несколько клеток. Если мне повезет, прекрасно. Если я получу пустой результат, я возьму отпуск. А теперь перестань придираться".
  
  Петрович бросил вилку на тарелку и велел одному из своих людей убрать ее. Ему принесли еду из одного из лучших итальянских ресторанов Сараево, но у него не было аппетита. Сил тоже не было. Все, что он мог сделать, это пройти несколько шагов до своей ванной, но он настоял на том, чтобы сделать это без посторонней помощи. Он ни за что не собирался позволить своим людям увидеть, как он мочится в горшок в своей кровати.
  
  Он проклял Джека Соломона. И визит полицейского разозлил его. Драган ничего не мог сделать, чтобы навредить Петровичу: у него было слишком много друзей в кантоне и федеральной полиции, чтобы они когда-либо действовали против него. Время от времени они закрывали один из его клубов или сажали одного из его пехотинцев, но никогда без предварительного предупреждения. И, несмотря на угрозы этого человека, Йованович никоим образом не мог причинить ему вреда. Петрович удвоил свою личную охрану и никогда больше не позволил бы застать себя врасплох.
  
  "Дайте мне телефон", - прорычал он, и один из его охранников подбежал с мобильным телефоном.
  
  Петрович набрал лондонский номер. Ему ответил грубый русский голос.
  
  "Сергей, это Иван. Как жизнь?" Он говорил по-английски: его русский отсутствовал, а знание боснийского и сербохорватского языков Гончаровым было ограниченным.
  
  Сергей Гончаров был уроженцем Москвы, бывшим офицером ГРУ, который большую часть своей трудовой жизни провел в Восточном Берлине. Он был там, когда рухнула Стена, и тогда воспользовался возможностью перебраться на Запад, чтобы начать все заново, с другой личностью и сундуком, полным фальшивых валют, и все это благодаря любезности ГРУ. У него было более чем достаточно денег, чтобы оплатить обширную пластическую операцию в Швейцарии и новую жизнь. Эту историю Гончаров рассказал Петровичу однажды ночью, когда они вместе напились в одном из борделей Петровича. Петрович не был уверен, было ли это праздным хвастовством или основывалось на фактах, но не было никаких сомнений в нынешнем положении этого человека как одного из крупнейших торговцев людьми в Европе. Сеть контактов русских простиралась по всему Европейскому сообществу, через Восточную Европу и далее в Центральную Азию и даже Китай. Он переправлял беженцев контрабандой в страны ЕС и помогал им просить убежища в ЕС - за определенную плату; он сотрудничал с базирующимися в Гонконге "триадами" для перемещения китайских рабочих по всему миру; и он был крупным игроком в мире проституции, организуя девушек из стран третьего мира для работы на Западе. Он несколько раз в год посещал Боснию и Сербию, и Петрович поставлял ему сотни девушек.
  
  "Жизнь - это борьба", - кисло сказал русский.
  
  "Мы рождаемся, мы боремся, мы умираем".
  
  Петрович улыбнулся про себя. Гончаров, казалось, пребывал в состоянии постоянной депрессии, несмотря на то, что был многократным миллионером.
  
  "Есть дело, в котором мне нужна помощь, Сергей", - сказал он. Он знал, что у русского было мало времени на светскую болтовню: он жил ради работы и рассматривал все остальное как отвлечение от своей главной цели в жизни - приобретения богатства. Даже когда он расслаблялся с Петрович, это всегда происходило в компании девушек, которых он пробовал, прежде чем решить, перевезти их в Лондон, Берлин или Милан.
  
  "Вы помните девушку, которую вы купили у меня четыре месяца назад? Ее звали Николь. Она работала как Эми".
  
  "Из Эстонии, верно?" - спросил Гончаров.
  
  "Местный, из Косово", - сказал Петрович.
  
  "Девятнадцать. Светлые волосы, выкрашенные в черный цвет".
  
  "Я думаю, да", - нерешительно сказал Гончаров.
  
  "Позвольте мне проверить".
  
  Петрович слышал, как на заднем плане звонили телефоны и разговаривали девушки. Гончаров хмыкнул, и Петрович услышал, как лэнгерс стучит по клавиатуре.
  
  "Николь?"
  
  "Николетта было ее настоящим именем, но она отзывалась на Николь. Она работала как Эми".
  
  "Четыре месяца назад?"
  
  "Это верно. Вы забрали ее и четырех албанцев".
  
  Снова постукивание.
  
  "Она у меня", - сказал русский.
  
  "Она работает здесь на одно из моих агентств". Снова постукивание.
  
  "В данный момент я должен ей позвонить. Мы собираемся подыскать ей квартиру на этой неделе. Есть какие-то проблемы?"
  
  "Не с ней, но ее ищет какой-то парень. Возможно, он в Лондоне".
  
  "Может быть?"
  
  "Я почти уверен, что да. Он работает здесь на группу, которая опознает погибших на войне. Эта девушка что-то видела, и он хочет с ней поговорить. Дело в том, что если он начнет раскачивать лодку, мы все можем оказаться в воде ". Петрович тщательно подбирал слова. Он не хотел говорить русскому, что из-за Соломона он лежал в больнице с разрывом селезенки: Гончаров, скорее всего, помог бы позаботиться о Соломоне, если бы считал, что это в его собственных интересах, а не потому, что Петрович хотел отомстить.
  
  "Итак, что вы хотите, чтобы я сделал? Вывезти девушку из Лондона? Я не был бы счастлив, делая это, я даже близко не окупаю свои инвестиции ".
  
  "У меня есть идея получше", - сказал Петрович.
  
  "Более постоянный способ решения проблемы. И не волнуйтесь, я покрою любые расходы".
  
  "Я ожидал бы от вас этого", - сказал русский.
  
  "Это неудобство, без которого я могу обойтись".
  
  Петрович объяснил, чего он хотел от Гончарова, затем договорился о гонораре. Если бы это касалось Джека Соломона, Петрович счел бы это не зря потраченными деньгами.
  
  Соломон вышел со станции Оксфорд-Серкус. Две женщины в анораках и мешковатых джинсах раздавали листовки с рекламой местной языковой школы, и он прошел мимо них. Молодой человек с бритой головой установил на картонной коробке витрину с флаконами духов и громко, по-ливерпульски, подвывал, расхваливая свой товар.
  
  Соломон направился на восток по Оксфорд-стрит, лавируя в толпе. Даже в два часа дня тротуары были забиты: торговые представители спешили с назначенной встречи, туристы изучали карты улиц, семьи ходили по магазинам, школьники прогуливали занятия. Автобус подъехал с визгом тормозов, и толпа хлынула к задней части транспортного средства, толкаясь и проталкиваясь, чтобы попасть на борт. Казалось, что очереди перестали быть нормой в столице: теперь каждый мужчина или женщина были сами за себя. Визиты Соломона в Великобританию были редкими, и с каждым разом, когда он возвращался, город казался все более враждебным. Это было достаточно плохо, когда он был офицером полиции, но теперь казалось, что уличные грабежи, угоны автомобилей и перестрелки были обычным явлением.
  
  Он повернул направо на Бервик-стрит и пошел через Сохо. Некогда самый печально известный район красных фонарей города, он превратился в процветающий деловой и развлекательный район с рекламными агентствами и кинопроизводственными компаниями, соседствующими с глянцевыми барами и шикарными ресторанами. Но раковая подоплека секс-индустрии все еще была там: ее просто нужно было найти.
  
  Дверь между аптекой и цехом по обработке пленки была приоткрыта, за ней виднелся пролет голой деревянной лестницы. К стене были приколоты два листа бумаги. На одной было написано "ИТАЛЬЯНСКАЯ МОДЕЛЬ ПЕРВОГО ЭТАЖА". На другой было написано: "ГРУДАСТАЯ
  
  БЛОНДИНКА СО ВТОРОГО ЭТАЖА".
  
  Соломон медленно поднялся по лестнице. Он постучал в дверь первого этажа и услышал тяжелые шаги. Наступила пауза, поскольку кто-то проверял его через глазок, после чего дверь открылась.
  
  "Заходи, дорогая", - сказал хриплый голос.
  
  Соломон вошел внутрь. Полная женщина в рыбацком свитере и черных леггинсах посмотрела на него сквозь очки в толстой черной оправе. Горничная, сделал он вывод.
  
  "Туда, дорогой", - сказала она, указывая в конец коридора. Соломон прошел мимо закрытой двери, за которой он мог слышать настойчивый скрип приводимых в движение кроватных пружин. Женщина последовала за ним, тяжело дыша.
  
  В комнате стояла односпальная кровать и стул с прямой спинкой, на котором лежал потрепанный номер "Сан". Соломон взял его и сел. Горничная спросила его, не хочет ли он чашку чая. Соломон покачал головой, и она закрыла дверь.
  
  Пять минут спустя он услышал, как открылась и закрылась дверь другой спальни, приглушенный мужской голос, а затем входная дверь. Вернулась горничная.
  
  "Хорошо, дорогой, проходи", - сказала она и вразвалку пошла обратно по коридору. Она провела его в комнату.
  
  "Она не задержится ни на минуту, дорогой", - сказала она и закрыла дверь.
  
  Соломон слышал, как где-то в квартире работает душ. В комнате пахло лавандой. На каминной полке над заколоченным камином стоял баллончик с освежителем воздуха, рядом с листом бумаги, на котором был написан список сексуальных услуг и сколько стоила каждая. Соломон взял его. Цены были примерно вдвое выше, чем когда он работал в отделе нравов. Внизу списка заглавными буквами было написано: "Я НЕ ЗАНИМАЮСЬ АНАЛОМ, поэтому, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СПРАШИВАЙТЕ ".
  
  Единственными предметами мебели в комнате были двуспальная кровать, небольшой шкаф и деревянный стул, такой же, как во второй спальне. У двери стояло пластиковое ведро для мусора, на подкладке которого лежал пакет для переноски. Оно было полно скомканных салфеток. На ручках платяного шкафа висела цепочка с висячим замком, а поверх нее лежал чемодан, на ручке которого все еще была бирка авиакомпании. Соломон встал на цыпочки и прищурился, разглядывая этикетку. УМОЛЯЮ. Белград.
  
  Душ был выключен, и Соломон сел на деревянный стул. Он посмотрел на кровать напротив. На подушках не было ни наволочек, ни одеяла, только потертая оранжевая простыня, поверх которой лежало неряшливое бледно-голубое полотенце, свернутое бантом. Стены были голыми, если не считать порванного плаката с изображением обнаженной женщины, держащей скрипку.
  
  Соломон услышал быстрые шаги, и дверь открылась. Вошла высокая брюнетка в ночной рубашке для кукол с леопардовым рисунком и черных туфлях на высоких каблуках. Ей было чуть за двадцать, у нее были широкие малиновые губы и высокие нарумяненные скулы. Когда она улыбнулась, Соломон увидел мазок красной помады на одном из ее клыков.
  
  "Итак, что я могу для вас сделать?" - спросила она. Ее зрачки были расширены, и она пристально смотрела на Соломона, проводя руками по своей большой груди и животу. Она была под кокаином, подумал Соломон. Или крэк.
  
  Соломон достал свой бумажник и дал ей сорок фунтов.
  
  "Я просто хочу поговорить", - сказал он.
  
  Девушка нахмурилась.
  
  "Ты хочешь оральный секс?" - спросила она.
  
  "Оралу пятьдесят". Она указала на список на каминной полке.
  
  "Вы можете посмотреть здесь. Здесь написано, что оралу пятьдесят".
  
  "Не устно", - сказал Соломон.
  
  "Я просто хочу поговорить".
  
  Девушка протянула руку и взяла деньги. Ногти были подпилены в виде когтей и выкрашены в такой же ярко-красный цвет, как ее губная помада. Они выглядели так, как будто их окунули в кровь. Она повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
  
  Через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге стояла горничная с бейсбольной битой в руках.
  
  "Какого хрена тебе нужно?" - спросила она. Она была крупной женщиной, и Соломон мог сказать, что бита была не для показухи.
  
  Он встал.
  
  "Я просто хотел поговорить с ней, вот и все".
  
  Горничная угрожающе взмахнула битой.
  
  "Это не гребаные самаритяне, это лавка для подкупа".
  
  "Я не из отдела нравов, я '
  
  "Мне насрать, кто ты", - сказала она, сопровождая свои слова ударами бейсбольной биты.
  
  "Если хочешь поговорить, можешь позвонить по телефону секс-линии. А теперь убирайся".
  
  Соломон достал бумажник: "Смотри, у меня есть еще деньги", - начал он, но горничная ударила битой по дверному косяку.
  
  "Вон", - сказала она.
  
  Соломон видел, что спорить бессмысленно. Он спустился по лестнице на улицу. По дороге он прошел мимо мужчины средних лет в темно-синем костюме, который понимающе ухмыльнулся.
  
  "Как она? спросил он.
  
  "Опыт", - сурово сказал Соломон.
  
  Он дошел до Уордор-стрит и купил капучино в "Старбаксе". Он сидел на табурете и смотрел в окно, глубоко задумавшись. Он предположил, что горничная нервничала из-за разгона полиции нравов, о котором говорил Макларен. Игроки, которые хотели только поговорить, были опасны, потому что они могли оказаться полицейскими под прикрытием или сотрудниками иммиграционной службы. Или журналистами, ищущими материал. По крайней мере, горничная не замахнулась на него. Он отхлебнул кофе. Он надеялся, что предложения денег будет достаточно, чтобы заставить девушек заговорить с ним, но теперь он знал лучше. Единственным способом получить какую-либо информацию было бы доказать, что он не коп, а это означало бы пересечь черту. По крайней мере, ему пришлось бы раздеться и согласиться на массаж.
  
  Он допил кофе и вышел на Уордор-стрит. Он закурил "Мальборо" и медленно двинулся по Сохо в поисках другого магазина. У входа в переулок он увидел табличку: "МОДЕЛЬ". Он прошел по ней. Открытых дверей не было, но в окне второго этажа дома с террасой была красная табличка, освещенная лампочкой, на тот момент девушка была свободна. Если бы он был выключен, она была бы занята другим делом. Он бросил сигарету на землю и раздавил ее ботинком. Сбоку от двери был небольшой домофон, встроенный в кирпичи, и три кнопки вызова. Лист бумаги с надписью "МОДЕЛЬ" был приклеен поперек среднего. Соломон нажал на него большим пальцем. Секунду или две спустя замок зажужжал, и он толкнул дверь.
  
  Он перешагнул через кучу манильских конвертов и нежелательной почты и медленно поднялся по узкой лестнице, пахнущей несвежей капустой. Дверь на втором этаже была уже открыта, и в щель заглянула женщина лет шестидесяти. Она провела его в небольшую гостиную с двумя диванами по обе стороны кофейного столика из тикового дерева, заваленного открытками с рекламой массажных услуг и четырьмя мобильными телефонами.
  
  Она была миниатюрной, слегка сутуловатой, а ее лицо было морщинистым, как замша, которую оставили на солнце. И она смотрела на Соломона сквозь очки с толстыми линзами. Она указала на открытую дверь.
  
  Когда он вошел в комнату, на кровати сидела девушка. Она была высокой, с желающей понравиться улыбкой и крашеными рыжими волосами до плеч. Она указала ему на кресло, которое было накрыто белой простыней. Единственное окно было задернуто плотными шторами, и единственным источником света служила маленькая лампа на прикроватном столике, над которым висел шелковый шарф персикового цвета.
  
  "Пожалуйста, сядьте", - сказала она. У нее был центральноевропейский акцент. Соломон сделал, как она просила. На ней был черный халат поверх красного бюстгальтера, и когда она скрестила свои длинные ноги, он увидел красные чулки и мельком заметил красные подтяжки с маленькими черными бантиками на них.
  
  "Меня зовут Инга", - сказала она. У нее были высокие скулы и миндалевидные карие глаза.
  
  "Дэвид", - солгал Соломон.
  
  "Что я могу для вас сделать сегодня?" спросила она.
  
  Соломон попытался выглядеть смущенным.
  
  "Я не уверен, я не делал этого раньше", - сказал он.
  
  "Шестьдесят за оральный секс, восемьдесят за секс", - сказала она.
  
  "Можно мне сделать массаж?"
  
  "Массаж и облегчение рук - это сорок", - сказала она. Ее улыбка была чуть менее стремительной, чтобы угодить.
  
  "Сорок - это нормально", - сказал Соломон. Он достал бумажник и дал ей две двадцатифунтовые банкноты. Она встала и взяла деньги.
  
  "Устраивайтесь поудобнее", - сказала она и оставила его в покое.
  
  Комната была такой же унылой, как и предыдущая, а мебель такой же уныло функциональной. Кроме кресла и двуспальной кровати там были только шкаф и туалетный столик, на которых стояли несколько бутылочек детского масла Johnson's, жестянка с тальком, баллончик с освежителем воздуха, коробка детских салфеток и картонная коробка Tupperware, наполненная презервативами. У двери стояло мусорное ведро с откидывающейся крышкой. В комнате не было ничего личного, никаких намеков на то, кем была девушка или откуда она родом.
  
  Соломон снял пиджак и повесил его на спинку стула. Когда он расстегивал рубашку, вернулась девушка.
  
  "Все в порядке?" спросила она.
  
  "Конечно", - сказал Соломон.
  
  "Немного нервничал, вот и все".
  
  Девушка закрыла дверь.
  
  "Масло или порошок?"
  
  "Что?"
  
  Она указала на бутылочки на туалетном столике.
  
  "Присыпка тальком или маслом. Для массажа".
  
  "Пудра - это прекрасно", - сказал Соломон. Он снял рубашку, брюки и носки и лег лицом вниз на кровать. Простыня была изношенной и пахла застарелым потом. Соломон старался не думать о количестве людей, которые были на нем до него.
  
  Девушка сняла халат и забралась на кровать, все еще будучи на своих высоких каблуках. Она посыпала его спину тальком и небольшими круговыми движениями втерла его в кожу.
  
  "Итак, откуда вы?" - спросил Соломон.
  
  "Италия", - сказала она.
  
  Соломон был уверен, что это ложь. Ее акцент определенно не был итальянским, более вероятным был болгарский или румынский.
  
  "Как долго вы находитесь в Лондоне?" спросил он.
  
  Ее руки скользнули вниз по его спине.
  
  "Два месяца".
  
  "Да? Тебе здесь нравится?"
  
  "Все в порядке". Ее голос звучал скучающе, как будто ее мысли были где-то далеко.
  
  "Вы делали это в Италии?"
  
  "Нет". Она стянула с него боксерские шорты и посыпала тальком его ноги.
  
  "Тем не менее, хорошие деньги?"
  
  Она хмыкнула и начала растирать его ноги. Соломон закрыл глаза. Он ни к чему не пришел и понял, что было наивно ожидать, что она скажет что-нибудь совершенно незнакомому человеку.
  
  "Перевернитесь, пожалуйста", - сказала она.
  
  Соломон сделал, как она просила. Она посыпала тальком его грудь, затем легла рядом с ним и провела рукой взад-вперед по его животу. Она опустила голову, чтобы не смотреть на него.
  
  Будучи сотрудником отдела нравов, Соломон много раз работал под прикрытием, но тогда его целью было исключительно доказать, что секс продается. Все, что ему нужно было сделать, это заставить девушку сказать, какие сексуальные услуги предлагались и сколько они стоили. Как только они были арестованы и доставлены в участок, он допросил их с позиции авторитета. Теперь он был просто игроком, лежащим голым на грязной простыне. У нее не было причин отвечать ни на один из его вопросов, и, скорее всего, она все равно солгала бы.
  
  Рука Инги скользнула ему между ног. Она схватила его, но Соломон наклонился и удержал ее за запястье.
  
  "Просто массаж - это нормально", - сказал он.
  
  Впервые с тех пор, как она забралась на кровать, она посмотрела ему в лицо. Он увидел подозрение в ее глазах.
  
  "Я женат", - солгал он.
  
  "Я думал, что смогу, но теперь ... " Он позволил своему голосу затихнуть и попытался выглядеть пристыженным.
  
  "Ты раньше был с работающей девушкой?" спросила она.
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Мы с женой не знаем... вы знаете..."
  
  Она начала массировать его грудь правой рукой, а левой подперла голову.
  
  "Вы симпатичный мужчина", - сказала она.
  
  "Спасибо вам".
  
  "Сколько вам лет?"
  
  "Тридцать пять".
  
  "Ты хорошо выглядишь для тридцати пяти".
  
  "Спасибо. Сколько вам лет?"
  
  "Двадцать два".
  
  Соломон подумал, что это очередная ложь. На вид ей было лет двадцать пять-под тридцать.
  
  "Ваш английский очень хорош", - сказал он.
  
  "Вы здесь учитесь?"
  
  Она кивнула.
  
  "Я хожу в школу на Оксфорд-стрит. По два часа каждый день".
  
  Соломон знал, что это был стандартный способ для проституток попасть в страну. Языковые школы не проводили никаких проверок своих учеников, пока они платили за обучение, и обычно им удавалось ускорить рассмотрение заявлений на студенческую визу. Девушкам должны были предоставить шестимесячную визу, но как только они оказались в стране, никто не проверял, посещали ли они занятия.
  
  Инга спустилась с кровати и начала массировать ему ноги.
  
  "Ты хочешь, чтобы я сняла лифчик?" - спросила она.
  
  "Нет, все в порядке", - сказал Соломон, открывая глаза и улыбаясь ей.
  
  "Мне нравится твоя улыбка", - сказала она.
  
  Соломон почувствовал мгновенный укол вины за то, как он лгал ей, но подавил его.
  
  "Вы не здесь живете, не так ли? спросил он.
  
  "Нет, это рабочая квартира", - сказала она.
  
  "Я работаю до полуночи. Затем другая девушка приходит на работу до полудня".
  
  "Это долгий срок, двенадцать часов".
  
  "Все проходит быстро".
  
  "Но вам не нравится эта работа?"
  
  "Мне нужны деньги".
  
  Она склонилась над его ногами, и ее волосы коснулись его бедер. Соломон наклонился и погладил их.
  
  "Вы знаете многих девушек, которые работают в Сохо?"
  
  Она поцеловала внутреннюю сторону его бедер, и Соломон почувствовал, что твердеет. Он толкнул ее за плечи и вывернулся из-под нее.
  
  "Ваша жена не узнает", - сказала она.
  
  "Нет, но я сделаю это". Соломон рассмеялся.
  
  "Просто полежи со мной немного, хорошо?"
  
  Она посмотрела на свои дешевые пластиковые часики.
  
  "У вас осталось всего десять минут".
  
  "Это прекрасно", - сказал он. Он протянул руку, и она опустилась на кровать и прижалась к нему. Он поцеловал ее в лоб.
  
  "Итак, у вас есть друзья здесь, в Лондоне?"
  
  "Не так много", - сказала она.
  
  "Должно быть, одиноко".
  
  "Я работаю, или я в школе, или я сплю", - сказала она.
  
  "Но у тебя здесь есть друзья, да?"
  
  Она не ответила.
  
  "А как насчет других работающих девушек? Ты с ними встречаешься?"
  
  Он почувствовал, как она напряглась.
  
  "Вы задаете много вопросов".
  
  "Просто любопытно", - сказал он.
  
  "Извините. Я не хотел совать нос не в свое дело".
  
  "Мы должны быть осторожны", - сказала она.
  
  "Полиция. Иммиграционная служба".
  
  Соломон выдавил из себя смешок.
  
  "Если бы я был полицейским, я вряд ли лежал бы здесь с тобой голым, не так ли?"
  
  "Вы не знаете полицию", - с горечью сказала она.
  
  "Иногда они спят с девушкой, а потом лгут. Вы не можете доверять полиции здесь, вы не можете доверять им нигде".
  
  Соломон знал, что девушка была права. Он никогда не переходил черту, когда работал в отделе нравов, но несколько офицеров, с которыми он работал, не скрывали, что занимались сексом с девушками, на которых нацеливались. Девушки ничего не могли поделать. Если бы они выступили в суде и обвинили офицера, это было бы их слово против его слова, а кто бы поверил проститутке?
  
  "Как вы нашли квартиру?" спросил он.
  
  "Мне рассказал друг".
  
  "Из Италии?"
  
  Она кивнула. Еще одна ложь. Соломон был уверен. Если он собирался получить какую-нибудь полезную информацию, ему придется надавить на нее.
  
  "Кто-то сказал мне, что многие девушки в Сохо родом из Косово. Или Боснии".
  
  "Албанцы", - усмехнулась она.
  
  "Но не ты, правда?"
  
  Она приподнялась и посмотрела на него.
  
  "Вы думаете, я албанец?" сказала она, явно оскорбленная.
  
  "Нет", - сказал Соломон.
  
  "Я просто рассказываю вам, что я слышал. Что многие девушки приезжают сюда оттуда".
  
  Она скорчила гримасу.
  
  "Я не знаю", - сказала она.
  
  "Тем не менее, это правда, не так ли?"
  
  "Я не знаю".
  
  "Они сказали, что это албанские банды привозили девушек".
  
  "Вы думаете, я работаю на албанцев?" сказала она.
  
  "Нет, я просто ", - Она села.
  
  "Вы задаете слишком много вопросов". Раздался быстрый двойной стук в дверь.
  
  "Это означает, что ваше время вышло", - сказала она.
  
  "Тебе нужно идти". Она соскользнула с кровати, схватила халат и выбежала.
  
  Соломон оделся. Пожилая горничная открыла дверь и проводила его. Проходя мимо ванной, он услышал, как ожил душ.
  
  Соломон спустился по лестнице, мысленно пиная себя. Он ничего не добьется, заходя с улицы и ожидая, что девушки заговорят с ним. Их барьеры все время были подняты: так и должно было быть. Проститутка никогда не знала, будет ли ее следующим клиентом полицейский под прикрытием, вор или извращенец, который захочет надавать ей пощечин. Не имело значения, какую историю рассказал Соломон, он был просто еще одним игроком, к которому относились с подозрением.
  
  Старший инспектор Колин Дагган вышел из Отдела по розыску пропавших вещей, почесал свою мясистую шею и направился к пабу. Соломон пристроился рядом с ним и ухмыльнулся, увидев удивление на лице мужчины.
  
  "Давно не виделись, Колин", - сказал он.
  
  "Отвали, Соломон", - прошипел Дагган.
  
  "Я тот, кто должен терпеть обиды".
  
  "Ты тот, из-за кого рухнул весь карточный домик. А теперь отвали, я не хочу, чтобы меня видели с тобой".
  
  "Твой выбор, Колин. Мы можем поболтать в пабе, или я могу продолжать звонить тебе в офис".
  
  "Итак, у меня есть мой собственный преследователь, не так ли? Ты знаешь, что сейчас есть законы, запрещающие это?"
  
  "Поболтаем, Колин. Вот и все. По крайней мере, это ты мне должен".
  
  "Я тебе ничего не должен, Соломон".
  
  "Мой раунд".
  
  Они почти добрались до паба.
  
  "Один глоток, потом ты отваливаешь".
  
  "Честь скаута", - сказал Соломон.
  
  Дагган толкнул дверь паба и вошел, позволив ей захлопнуться за ним. Соломон поймал ее и последовал за ним.
  
  "Все еще в "Беллс"?" спросил он. Дагган хмыкнул, и Соломон заказал двойное виски со льдом и пинту светлого пива.
  
  "Как вы узнали, где я был?" - спросил Дагган.
  
  "Пара звонков. Как дела?"
  
  "Как вы думаете, что это такое?" - с горечью спросил Дагган.
  
  "Это бюро по розыску пропавших вещей. Я имею дело с идиотами, которые оставили свои мобильные в такси, и мне осталось ехать еще четыре года".
  
  Принесли их напитки. Соломон расплатился с барменом.
  
  "По крайней мере, вы все еще в штатском".
  
  Дагган осушил свой стакан и со стуком поставил его на стойку.
  
  "Ты что, дурак, Соломон? Я переоделся в офисе. Я буду носить форму, пока не выйду на пенсию. В офисе с двумя старухами, у которых между собой нет ни единой мозговой клетки. И это твоя вина. Я поражен, что у тебя хватает наглости показаться в этом городе. Здесь дюжина копов, хороших копов, которые хотели бы видеть тебя в реанимации ".
  
  Соломон махнул бармену, чтобы тот принес еще виски.
  
  "Я сделал все, что мог, Колин. Я ушел. Ничего не сказал".
  
  "Что было так же хорошо, как поднять за это руки".
  
  Автомат с фруктами начал выплачивать выигрыши, и старик, игравший в нем, исполнил праздничную джигу.
  
  "У меня было два варианта. Я мог бы поговорить с Гибом или уволиться. Я уволился. Я ни черта не думал неправильно, но именно мне пришлось уйти с работы. Как вы думаете, что я чувствовал? Я чертовски усердно работал в течение десяти лет, и мне пришлось уйти, потому что вы все прогнили насквозь ".
  
  "Мы были хорошими полицейскими, Соломон".
  
  Старик начал опускать монеты обратно во фруктовый автомат. Принесли второе двойное виски, и Дагган покрутил его в стакане, глядя на тающие кубики льда.
  
  "У вас был третий выбор, и вы знали это. Все, что вам нужно было сделать, это встать плечом к плечу с нами. У них не было никаких доказательств".
  
  "Ты брал взятки, Колин. Ты был в кармане Монтанаро, вы все были там".
  
  "Пошел ты", - сказал Дагган.
  
  "У ГИБ ничего не было на нас, пока ты не уволился".
  
  "Я не собирался им лгать. И я не собирался быть тем, кто несет ответственность за то, что тебя отправили вниз".
  
  "Итак, ты ушел и оставил нас разбираться с этим дерьмом", - с горечью сказал Дагган.
  
  "Что, по-твоему, могло произойти, Соломон? Нет дыма без огня, вот что они сказали. Они хотели, чтобы мы ушли в отставку, как это сделал ты. Я пытался выйти по медицинским показаниям, но они этого не допустили. Вместо этого они отправили меня в эту дыру дерьма. В команде было четырнадцать хороших парней, Соломон. Сейчас шестеро стоят в пробке, двое в военкоматах, а один проводит дни, советуя детям начальной школы не разговаривать с незнакомцами. Остальные уволились. Вы гордитесь собой?"
  
  Соломон выпил немного светлого пива.
  
  "Почему вы вернулись?" - спросил Дагган в конце концов.
  
  "Я ищу девушку".
  
  "Попробуйте обратиться в агентство знакомств".
  
  "Конкретная девушка. Из Косово".
  
  "Я слышал, что вы сейчас работаете в криминалистике. Опознаваете тела". Дагган допил виски и кивнул бармену, чтобы тот заказал еще. Он не заказал еще для Соломона.
  
  "Я". Соломон достал ксерокопию фотографии Николь и протянул ее Даггану.
  
  "Ее зовут Николь Шала. Она из деревни недалеко от Приштины". По выражению лица Даггана Соломон понял, что он понятия не имел, где находится Приштина.
  
  "Это столица Косово".
  
  "Югославия?"
  
  "Часть бывшей Югославии".
  
  Дагган изучил фотографию.
  
  "Симпатичная девушка. Пятнадцать?"
  
  "На снимке шестнадцать. Сейчас девятнадцать".
  
  "И в чем ваш интерес?"
  
  "Она была свидетельницей массового убийства".
  
  Дагган поднял брови.
  
  "Вы ведь ничего не делаете наполовину, не так ли?" Он протянул фотографию, но Соломон ее не взял.
  
  "Я думаю, она работает проституткой в Лондоне".
  
  Дагган нахмурился.
  
  "Ты что, не слышал ни слова из того, что я сказал? Я не имею никакого отношения к Vice. Я нахожусь в подвешенном состоянии, пока не истечет мой тридцатилетний срок, а потом я выйду".
  
  "У вас есть доступ к полицейскому компьютеру. Просто введите ее имя и дату рождения".
  
  "Какого черта ты думаешь, что я стал бы тебе помогать, Соломон?"
  
  "Это важно, Колин".
  
  "А моя карьера - нет? Ты обманул меня. Ты обманул всех нас".
  
  Дагган отошел и сел за столик рядом с мужской. Он оставил фотографию на стойке.
  
  Соломон поднял его и подошел, чтобы сесть рядом с ним.
  
  "Моя жизнь не была ложем из роз. Самым простым выходом было бы выложить все Гибу".
  
  "Да? В Метрополитене нет ни одного копа, который работал бы с вами, если бы вы это сделали".
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Вы ошибаетесь. Не так, как сейчас в Метрополитене. Это больше не полицейская служба, сидящая в штанах. Все должно делаться по правилам ".
  
  "Это то, что вы думаете, не так ли?" - усмехнулся Дагган.
  
  "Все так же, как было всегда, просто ушло глубже в подполье. Если бы не ты, все было бы по-прежнему хорошо, как дождь".
  
  "Для тебя, может быть. Но я не мог так жить. Я пошел в полицию не для того, чтобы отбивать удары слева от плохих парней".
  
  "Вы думаете, я это сделал?"
  
  Соломон промолчал. Он не хотел спорить с Дагганом.
  
  "Я был чертовски хорошим детективом", - с горечью сказал Дагган.
  
  "Когда я работал в отделе нравов, на нашем участке не было ни одной смерти, связанной с нравами. Ни одной. На любую девушку напали, мы с этим разобрались, будь то сутенер или игрок. Количество ограблений было минимальным. Мы держали участок под контролем ".
  
  "Вы брали взятки".
  
  "Вы называете это взяткой, я бы назвал это комиссионными за то, что помогаю делу двигаться гладко".
  
  "Монтанаро контролировал половину девушек в Сохо".
  
  "Почти до сих пор так и есть", - сказал Дагган.
  
  "Но если бы он не руководил делами, это сделал бы кто-то другой".
  
  "Лучше тот дьявол, которого ты знаешь, не так ли?"
  
  "Система работала. Была стабильность. Все знали, где они находятся. Теперь никто не знает, что, черт возьми, происходит. Та девушка, которую вы ищете, приехала через Косово, верно?"
  
  "Босния. Да".
  
  "Именно оттуда сейчас родом большинство девушек из Сохо. Большинство девушек из Центральной Европы, и их привозит албанская мафия. Как вы думаете, албанцы будут вести себя уютно с мальтийцами? Конечно, это не так. Будет кровавая баня. Война за территорию. В мое время этого бы не произошло. И вы знаете почему?"
  
  Соломон потягивал свое светлое пиво.
  
  "Потому что у нас все было под контролем", - сказал Дагган.
  
  "Если бы сюда въехали новички вроде албанцев, мы бы на них сильно наступили".
  
  "Чтобы защитить Монтанаро".
  
  "Чтобы защитить статус-кво", - прошипел Дагган.
  
  Фруктовый автомат снова начал выплачивать деньги. Старик провернул еще одну джигу.
  
  "Вы поможете мне найти эту девушку?" - спросил Соломон, снова протягивая фотографию.
  
  "Почему я должен?" - спросил Дагган. Он осушил свой стакан. Соломон встал и вернулся к бару, оставив фотографию на столе перед Дагганом. Когда он вернулся со свежими напитками, полицейский изучал фотографию.
  
  "Что она видела?" Спросил Дагган.
  
  "Ее семья была убита. Вероятно, сербами".
  
  "Вероятно?"
  
  "Все, что у меня есть, это двадцать шесть трупов. Мужчины, женщины и дети". Он дополнил остальную часть истории.
  
  "Господи", - тихо прошептал Дагган.
  
  "Зачем им это делать?"
  
  "Расовая ненависть. Вы думаете, что у нас проблемы в Брикстоне и Брэдфорде, это ничто по сравнению с тем, что там происходило. Сорок тысяч пропавших без вести людей по всей Боснии, Хорватии и Косово. Нам нужно опознать более десяти тысяч тел."
  
  "И все они были убиты?"
  
  "Те, кого мы нашли до сих пор? Большинство из них, да. Были некоторые военные потери, но их обычно сразу опознавали. Гражданских убивали и сбрасывали в братские могилы. Я приведу вам пример. Сербские солдаты захватили больницу в Вуковаре в Хорватии. Всех, кто не был сербом, выводили оттуда под дулом пистолета. Не имело значения, насколько они были больны. Их отвезли на ферму на окраине города, где пытали. Они резали их ножами, тушили о них сигареты, избивали. Затем они вывели их в поле группами по десять человек и расстреляли. Двести шестьдесят человек были убиты. Это было двадцатого ноября 1991 года. Я помню дату, потому что тогда я впервые увидел, как Паркес передает вам один из конвертов Монтанаро ".
  
  Дагган одарил его саркастической улыбкой.
  
  "Я просто говорю, что мы с вами занимались своими делами, а сотни мужчин, женщин и детей были застрелены и брошены в братские могилы, - сказал Соломон, - и это не на другом конце света. Это менее чем в трех часах полета отсюда. Если это могло произойти там, то могло случиться где угодно. И это все еще продолжалось три года назад ". Он указал на фотографию Николь.
  
  "Ее семья была убита в 1999 году. Тогда я был на Балканах, и мы знали, что сербы были в ярости. Они были как животные. Обстрелы, мародерство, изнасилования, убийства мирных жителей. Весь мир знал, и они просто стояли в стороне и позволили этому случиться ".
  
  "Я не думаю, что мы действительно понимали, что происходит".
  
  "Чушь собачья. Это все равно что немцы говорят, что они не знали о концентрационных лагерях, где убивали евреев. Немецкий народ знал. И мир знал, что происходит на Балканах, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь".
  
  "Мы послали войска, не так ли?"
  
  "Слишком мало, слишком поздно. Это шанс что-то сделать".
  
  "Итак, вы в крестовом походе".
  
  "Я хочу, чтобы тот, кто убил ее семью, получил по заслугам. И единственный способ сделать это - найти ее".
  
  "Вы думаете, она была очевидцем?"
  
  "Единственный свидетель. И теперь она в бегах. Здесь, в Лондоне".
  
  "Что заставляет тебя думать, что она трахается?"
  
  "Она работала в ночном клубе в Сараево".
  
  "Иголка в стоге сена", - сказал Дагган.
  
  "Я продолжаю это слышать", - сказал Соломон. Он подвинул по столу листок бумаги.
  
  "Это ее имя и данные, указанные в ее свидетельстве о рождении".
  
  "Вы думаете, она пришла бы сюда под своим собственным именем?"
  
  "Это возможно. Хотя она могла бы называть себя Эми".
  
  "Итак, вы хотите, чтобы я прогнал ее через компьютер?"
  
  "Это было бы началом".
  
  "Пустая трата времени", - сказал Дагган.
  
  "Как я уже сказал, это начало. Вы можете уточнить в иммиграционной службе?"
  
  Дагган пристально посмотрел на Соломона.
  
  "Я не твой чертов слуга. Я проверю криминальные досье, но это все. Как мне с тобой связаться?"
  
  Соломон дал ему номер мобильного телефона, который он купил ранее в тот же день.
  
  "А как насчет мазков?" - спросил Дагган.
  
  "У нее никогда не снимали отпечатки пальцев, насколько я знаю".
  
  "Итак, имя и дата рождения - это все, что у меня есть".
  
  "И ее фотография".
  
  Дагган насмехался над Соломоном.
  
  "Если вы думаете, что я собираюсь просматривать фотографии арестованных проституток в надежде, что случайно наткнусь на нее, вам следует подумать по-другому. Кроме того, знаете ли вы, с какого небольшого процента проституток в наши дни когда-либо взимают плату? У полиции другие приоритеты. Пока они держатся подальше от улиц и не обирают своих клиентов, их в значительной степени оставляют в покое ".
  
  "Значит, совсем как в старые добрые времена?"
  
  Дагган сложил фотокопию и засунул ее во внутренний карман своего пальто вместе с клочком бумаги, который дал ему Соломон.
  
  "Я проверю, арестована ли она, и все. Если я что-нибудь найду, я вам позвоню".
  
  Соломон встал и протянул руку, но Дагган уставился на нее так, словно это была мертвая вещь.
  
  "Ладно, будь по-твоему", - мягко сказал Соломон.
  
  "Я сожалею о том, как все получилось".
  
  "Да", - с горечью сказал Дагган.
  
  "Я тоже".
  
  Соломон вернулся в квартиру Макларена, поджарил себе тост с фасолью, затем позвонил старому знакомому, который работал сотрудником иммиграционной службы в аэропорту Хитроу. Сотрудники иммиграционной службы не имели права арестовывать, когда Соломон работал сотрудником отдела нравов, поэтому полицейским приходилось сопровождать их всякий раз, когда они отправлялись в рейды. Соломон познакомился с Дианой Милн во время своего первого года работы в отделе нравов, когда сотрудники иммиграционной службы хотели арестовать две дюжины китайских девушек, работавших в нелегальном ночном клубе в Чайнатауне. В итоге он сидел рядом с ней на праздничном карри после этого. Он не пожалел времени, чтобы познакомить ее с Дэнни Маклареном, и все трое провели вместе много пьяных вечеров, смотря футбол по телевизору в квартире Макларена, опрокидывая банки пива и жалуясь на своих работодателей. Как и Макларен, Дайан осталась верным другом после того, как он ушел из полиции. Одна из немногих.
  
  Диана была высокой, скорее эффектной, чем хорошенькой, с фигурой модели нижнего белья, которая привлекала внимание, куда бы она ни пошла, но она была счастлива в браке с мужчиной-медсестрой. Когда они познакомились, Соломон тоже был женат, поэтому в их отношениях никогда не было ничего сексуального. Она была вне себя от радости, получив от него весточку, и предложила приготовить ему ужин в тот вечер. Соломон сказал ей, что ему нужна услуга, и она согласилась проверить данные Николь по иммиграционной базе данных, при условии, что он пообещает, что не преследует ее по личным причинам.
  
  "О, перестань, Диана", - запротестовал он.
  
  "Как будто".
  
  "Я знаю, каковы разведенные мужчины. Один нюх на студентку-лингвистку, и они трепещут".
  
  "Это связано с работой", - сказал он.
  
  "Вот почему это идет по официальным каналам, да?"
  
  "Я расскажу все, когда увижу тебя", - пообещал он.
  
  Диана и ее муж жили в Клэпхеме, поэтому Соломон сел на метро к югу от реки и пошел пешком к их дому с террасой. Шон Милн открыл входную дверь и с энтузиазмом пожал Соломону руку. Он был крупным мужчиной, на добрых два дюйма выше шести футов Соломона.
  
  Диана была на кухне, ковыряла вилкой макароны. Она обняла его, и только когда их животы соприкоснулись, он понял, что она беременна.
  
  "О, Боже мой, почему ты ничего не сказал?" - спросил Соломон.
  
  "Это не твое!" - засмеялась она.
  
  "Но разве я не собираюсь стать крестным отцом или что-то в этом роде?"
  
  "Тебя здесь никогда не бывает. Крестные отцы отвечают за нравственное воспитание и все такое".
  
  "Это почетное звание".
  
  "Не в этой семье это не так", - сказал Шон, открывая бутылку Фраскати. Он налил вино в три бокала, и они подняли тост друг за друга.
  
  Позже, когда они уплетали спагетти карбонара, Диана сказала Соломону, что не было никаких следов въезда Николь Шала в страну. Там было несколько десятков девушек с именем Эми, но ни одна из них не была родом откуда-либо с Балкан.
  
  Соломон вздохнул. Если бы она назвалась другим именем, шансы найти ее были бы практически невозможны, и Дагган был уверен, что ничего не нашел бы, когда заглянул в полицейский компьютер.
  
  "Кто она?" - спросила Диана.
  
  "Очевидец зверства в Косово. Вся ее семья была убита".
  
  "Значит, она искала бы убежища, верно?"
  
  "Я так не думаю", - сказал Соломон.
  
  "Я почти уверен, что она работает проституткой, так что она могла приехать под другим именем. Я надеялся на легкий вариант".
  
  "Существует целая индустрия, занимающаяся изготовлением фальшивых удостоверений личности для проституток", - сказала она.
  
  "Она могла бы заплатить за паспорт и визу или приехать по контракту. В любом случае, оформление документов было бы безупречным".
  
  "Разве вы не можете заметить их, когда они проходят мимо?" - спросил Шон, снова наполняя их бокалы вином.
  
  "Вы хотите сказать, что можете определить проститутку, просто взглянув на нее?" - спросила Диана.
  
  "Они не приходят в мини-юбках и чулках в сеточку, милая".
  
  "Нет, но если у вас есть симпатичная молодая девушка, прибывающая в Хитроу без видимых средств к существованию, вы, должно быть, удивляетесь?" сказал Соломон.
  
  "Она может быть студенткой языкового факультета, которой разрешено работать двадцать часов в неделю, чтобы финансировать учебу. У нее могут быть богатые родители. Она может быть туристкой. У наших людей есть несколько секунд, чтобы принять решение. Там может быть всего полдюжины офицеров, чтобы справиться с двумя боингами. Семьсот человек. У нас нет времени на перекрестный допрос каждой симпатичной девушки. Если паспорт и виза верны, они внутри ".
  
  "Значит, ничего нельзя сделать, чтобы остановить это?"
  
  "Более серьезной проблемой являются просители убежища. Они обходятся стране дорого. Проститутки не получают пособие по безработице, они работают, а затем возвращаются домой. На самом деле они не рассматриваются как проблема, по крайней мере, не тогда, когда наши ресурсы так ограничены, как у них ".
  
  Соломон откинулся на спинку стула.
  
  "Забавный старый мир, не правда ли?" сказал он.
  
  "Иммиграционная служба не слишком беспокоится о девушках, приезжающих сюда работать проститутками. Полиции все равно, пока никто не пострадает. Но парни, занимающиеся торговлей людьми, зарабатывают состояние.
  
  Кажется, никто ничего не делает, чтобы остановить это. Почему бы нам просто не легализовать это и не покончить с этим?"
  
  "Это неплохая идея", - сказала Диана.
  
  "Мы могли бы выдавать визы для переезда. На шесть месяцев с возможностью продления при условии проверки состояния здоровья и уплаты подоходного налога".
  
  "Рабочие-специалисты", - сказал Шон с усмешкой.
  
  "Я пошутил", - сказал Соломон.
  
  "Ну, я не такая", - сказала Диана.
  
  "Обычная цена за поддельный паспорт и визу из Центральной Европы составляет около десяти тысяч долларов. Большинству девушек приходится выплачивать долг, когда они попадают сюда, а это означает работу на одну из банд торговцев людьми. Вот тут-то и начинаются проблемы. Если бы правительство выдавало визы работающим девушкам, за этим можно было бы следить и присматривать за девушками ".
  
  "Значит, правительство жило бы за счет аморальных доходов?"
  
  "Они вроде как уже есть", - сказала Диана.
  
  "Многие английские проститутки платят подоходный налог. Они сталкиваются с большими проблемами со стороны Налогового управления, чем с полицией".
  
  "Да, может быть, ты и прав", - сказал Соломон.
  
  "Узаконьте это и покончите с этим".
  
  "Узаконьте это и отрегулируйте", - сказала Диана.
  
  "Пока девочек не принуждают к этому, им было бы лучше. И это высвободило бы больше ресурсов для действительно проблемных областей".
  
  "Значит, проблема в мужчинах, которые заправляют проституцией, а не в девушках".
  
  "Они просто пытаются заработать на жизнь", - сказала Диана.
  
  "Вы не можете винить их. Там, если бы не милость Божья ..."
  
  "Что вы имеете в виду?" - спросил ее муж.
  
  "Вы хотите сказать, что занимались бы проституцией?"
  
  "Если бы у меня не было другого выбора? Что вы думаете?"
  
  "У тебя всегда есть выбор", - сказал Шон.
  
  "Это легко говорить, когда живешь в Великобритании, - сказала она, - но что, если бы я родилась в Косово? Что, если бы меня выгнали из моего дома, из моей страны? Что, если бы половина моей семьи была убита? Мне чертовски повезло, что я родился в Англии, Шон. На протяжении всей моей жизни мне приходилось выбирать.
  
  Хорошие школы, хорошее здравоохранение и экономическая система, которая работает ".
  
  "Но ты могла бы переспать с незнакомцем за деньги?" - спросил Соломон.
  
  Диана ткнула большим пальцем в своего мужа.
  
  "Я переспала с ним после того, как он выпил шесть пинт светлого пива и виндалу, и я не получила ни пенни".
  
  Соломон рассмеялся, а Шон изобразил сердитый взгляд на свою жену.
  
  "Давай, Джек", - сказала Диана.
  
  "Вы, должно быть, заплатили за секс, верно? После вашего развода?"
  
  "Спасибо, - сказал Соломон, - но мне не нужно платить за секс".
  
  "Платят все", - сказал Шон, поднимая свой бокал за Дайан.
  
  "Так или иначе".
  
  "И ты заплатишь за это замечание позже", - сказала она. Она повернулась обратно к Соломону.
  
  "Серьезно, вы хотите сказать, что никогда не платили за это?"
  
  "Диана..." - запротестовал он.
  
  "Я приму это как "да". И вы не хуже меня знаете, что платный секс - это массовая индустрия здесь, в Великобритании. На проституцию в Британии тратится больше денег, чем на билеты в кино ".
  
  "О, да ладно".
  
  "Это факт. Я прочитал это в Sun".
  
  "О, тогда это, должно быть, правда". Он рассмеялся.
  
  "Это индустрия, и с такими предлагаемыми деньгами я не удивлен, что девушки выстраиваются в очередь, чтобы сделать это".
  
  "Вы правы", - сказал Соломон.
  
  "Я видел, откуда родом эти девушки, и их выбор ограничен. Косово сейчас довольно дерьмовое место".
  
  "А распад Югославии чертовски усложнил нашу жизнь", - сказала Диана.
  
  "Турки, иракцы, иранцы, даже китайцы - все они наводняют Великобританию через Балканы".
  
  "Как же так?" - спросил Соломон.
  
  "Десятки тысяч иранцев и турок едут в Сараево в качестве туристов. Им не нужна виза - расплата за поддержку мусульман во время войны. Китайцы могут получать туристические визы в Сербию практически по первому требованию из-за особых отношений, которые раньше были между Пекином и Белградом, а сербы годами были в постели с Саддамом Хусейном, поэтому они тоже получают визы без каких-либо проблем. Почти никто не возвращается домой. Они проскальзывают через границу в Хорватию и там покупают посылку в
  
  Великобритания."
  
  "Посылка?" переспросил Шон.
  
  "Паспорт и транспорт", - сказала Диана.
  
  "Иногда на законных основаниях регулярным рейсом, иногда по суше во Францию, а затем на Eurostar, иногда спрятанные в кузове грузовика. Как только они попадают в Великобританию, они просят убежища. Мы продолжаем просить Боснию и Сербию ужесточить визовые требования, но почему они должны нас слушать?"
  
  "Но зверства всех тех людей, которые погибли. Это были сербы, верно?" - сказал Шон.
  
  Проблема с объяснением ситуации на Балканах заключалась в том, что она была чертовски сложной, подумал Соломон. Там не было черных и белых, только множество оттенков серого.
  
  "Зверства были с обеих сторон", - сказал он.
  
  "Мусульмане убивали сербов, сербы убивали мусульман. Сербы убивали хорватов. Хорваты убивали мусульман. Все имели зуб на албанцев. Когда Югославия распалась, нужно было свести много старых счетов".
  
  "Итак, эта девушка, кто она?" - спросил Шон.
  
  "Албанец-мусульманин", - ответил Соломон.
  
  "Значит, сербы убили ее семью?"
  
  "Пока я не найду ее, я не буду знать наверняка. Но в то время в Косово бесчинствовало много сербских войск".
  
  Диана жестом попросила мужа открыть еще одну бутылку вина.
  
  "Итак, как вы собираетесь ее найти?" спросила она.
  
  "Как только кто-то оказывается в стране, нет реального способа отследить его. Нет, если они работают за наличные".
  
  "Да. Нет номера национальной страховки, их нет в списке избирателей, нет государственных пособий. Все нормальные пути ведут в тупик".
  
  "Вы пытаетесь связаться с полицией?" - спросила Диана.
  
  "У меня есть контакт, который введет ее в курс дела через свой компьютер, но если она здесь не под своим именем ... "
  
  Диана сочувственно кивнула.
  
  "Вы могли бы обратиться в клиники clap".
  
  "Клиники сексуального здоровья, пожалуйста", - сказал Шон.
  
  "Спасибо тебе, дорогой", - сказала Диана, посылая ему воздушный поцелуй.
  
  "Предположительно, пока она здесь, ей будут проходить медицинские осмотры. В Лондоне не так много клиник, в которых вы могли бы ее сфотографировать, посмотреть, узнает ли ее кто-нибудь из врачей".
  
  "Может сработать", - сказал Соломон.
  
  "Загвоздка в том, что я здесь неофициально". Он объяснил, что произошло в Боснии и почему он покинул страну.
  
  "Черт возьми, Джек", - сказала она, когда он закончил.
  
  "Ты все еще знаешь, как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей, не так ли?"
  
  На следующий день Соломон сидел в кафе на Уордор-стрит, потягивая очередную порцию капучино, пока не увидел Ингу, идущую в сторону переулка, где находилась ее квартира. Она убрала волосы назад и была одета в длинное кожаное пальто, сапоги до колен и солнцезащитные очки с непроницаемыми стеклами.
  
  Соломон поспешил из кафе-бара и догнал ее, когда она достигла входа в переулок.
  
  "Inga?" сказал он, дотрагиваясь до ее плеча.
  
  Она отшатнулась.
  
  "Чего ты хочешь? Кто ты такой?"
  
  "Это Дэвид", - сказал он.
  
  "Я приходил к вам позавчера". Он одарил ее открытой улыбкой.
  
  "Чего ты хочешь?"
  
  "Эй, все в порядке. Ты помнишь меня, не так ли?"
  
  Она смотрела на него несколько секунд, затем натянуто улыбнулась.
  
  "Хорошо. Я помню". Она посмотрела на свои наручные часы.
  
  "Мне нужно идти".
  
  "Мне нужно с тобой поговорить".
  
  Она сдвинула солнцезащитные очки повыше на нос.
  
  "Приходи ко мне позже. Я принимаю душ и наношу макияж, а после полудня работаю. Тогда я рад тебя видеть, хорошо?"
  
  "Могу я пригласить вас на чашечку кофе? Пожалуйста?"
  
  Она решительно покачала головой. Затем ее губы сжались, она увидела что-то у него за плечом. Он обернулся. Двое полицейских в ярко-желтых флуоресцентных куртках медленно спускались с Оксфорд-стрит.
  
  "Вы находитесь здесь незаконно, не так ли?" - сказал он.
  
  "У меня есть паспорт и виза", - сказала она.
  
  "Но не под своим настоящим именем, верно?"
  
  "Кто вы такой?"
  
  "Я тот, кому нужна твоя помощь, Инга. Вот и все. Просто позволь мне поговорить с тобой несколько минут".
  
  Он оглянулся через плечо. Полицейские были менее чем в пятидесяти футах от него.
  
  "Я не из полиции, я не из иммиграционной службы. Я здесь не для того, чтобы причинить вам вред. Пять минут, хорошо? И я заплачу вам за ваше время".
  
  На мгновение ему показалось, что она собирается развернуться и убежать по переулку, но затем она кивнула.
  
  Она пошла с ним в кафе-бар. Она захотела эспрессо, и Соломон заказал лимонад для себя, он выпил весь кофеин, который мог принять.
  
  Инга ждала его за столиком у окна, нетерпеливо притопывая ногой. Она коротко кивнула, когда он поставил перед ней кофе, но не сделала ни малейшего движения, чтобы выпить его. Он сел рядом с ней.
  
  "Послушайте, я сожалею об этом", - сказал он.
  
  "Ты можешь втянуть меня в большие неприятности", - пробормотала она.
  
  "Я не должен встречаться с клиентами вне работы".
  
  "Кто говорит?"
  
  "Мой босс".
  
  Соломон достал фотографию Николь и подвинул ее к ней через стол.
  
  "Я ищу эту девушку", - сказал он.
  
  Она взяла фотографию и изучила ее.
  
  "Почему? Она обокрала тебя?"
  
  "Нет", - сказал Соломон.
  
  "Вы сказали, что заплатите мне за разговор с вами", - сказала она, кладя фотографию обратно на стол.
  
  Соломон дал ей сорок фунтов.
  
  "Человек, на которого вы работаете, ваш босс. Кто он?"
  
  Она подозрительно посмотрела на него.
  
  "Вы сказали, что ищете девушку. Почему вы хотите поговорить о моем боссе?"
  
  "Потому что кто-то привез ее из Боснии. Я подумал, что, возможно, мужчина, который привез тебя, мог привезти и ее тоже".
  
  "Она из Боснии?" - спросила Инга. Снова беря в руки фотографию.
  
  "Косово", - сказал Соломон.
  
  Брови Инги взлетели вверх, внезапно заинтересовавшись.
  
  "Она сербка?" - спросила она.
  
  "Албанец", - сказал Соломон.
  
  "А как насчет тебя, Инга? Откуда ты?"
  
  "Болгария", - сказала Инга.
  
  "Вы приехали сюда из Болгарии?"
  
  Инга сняла солнцезащитные очки и посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом.
  
  "Зачем вам эта девушка?" спросила она.
  
  "Она была свидетельницей преступления в Косово".
  
  "Значит, вы полицейский".
  
  "Нет, я не такой", - твердо сказал он.
  
  "Я работаю в Боснии на благотворительность. Меня не интересует, что происходит здесь, в Лондоне. Я просто хочу найти эту девушку".
  
  "И она такая же проститутка, как и я?"
  
  "Я думаю, что да. Да".
  
  Она медленно кивнула.
  
  "Я тоже некоторое время была в Косово", - сказала она.
  
  "Это было не самое приятное место".
  
  Соломон потягивал свой лимонад и ждал.
  
  "Мои родители умерли, когда я была маленькой", - сказала она.
  
  "Я жила с тетей, но она не хотела, чтобы я жила в ее доме. Она работала уборщицей в отеле, у нее не было денег и двоих собственных детей. Я не хотела жить с ней, но мне больше некуда было идти ". Она пожала плечами.
  
  "Я хотела убежать, но мне некуда было идти. Потом, когда мне было шестнадцать, я встретила Горана. Ему было двадцать, но он сказал, что любит меня. Он был первым мужчиной, с которым я пошла. Он сказал, что мы всегда будем вместе. Что мы родственные души. Она сделала паузу.
  
  "Он сказал мне, что мы могли бы работать в Македонии, в ресторане, которым владел его друг. Он сказал, что я могла бы помогать на кухне и работать официанткой. Он сказал, что мы могли бы снять квартиру, жить вместе и быть счастливы ".
  
  Она потерла переносицу, готовая расплакаться.
  
  "Там не было ресторана?" - спросил Соломон.
  
  Она яростно замотала головой.
  
  "Мы остановились у его друга. Затем, через неделю, он сказал, что мне пришлось переспать с его другом, потому что у нас не было денег. Затем появился другой друг. Затем еще один. Затем он привел мужчин в квартиру, и они дали ему денег, чтобы он переспал со мной. Если я сказала "нет", он избил меня. Затем он отвел меня в дом, где было много девушек, и оставил меня там. Я больше никогда его не видел ".
  
  Соломон закурил "Мальборо". Он протянул пачку Инге, но она отмахнулась от нее.
  
  "Я был там шесть месяцев. Затем из Косово приехали какие-то люди. Я думаю, это была Армия освобождения Косово. Вы их знаете?"
  
  Соломон сказал, что да. Они были бывшими антисербскими повстанцами и были такими же жестокими, как и сербы, которых они ненавидели.
  
  "Нас выставили голыми напоказ перед мужчинами, я думал, это для секса, но мужчина, которому принадлежал дом, продавал нас. Меня продали за две тысячи долларов. Шестерых из нас посадили в фургон и отвезли в Косово".
  
  Она выглянула в окно, наблюдая за ползущим мимо потоком машин.
  
  "Нас держали в военном лагере, я думаю, год. Там было так много мужчин. Иногда по двадцать в день. Никаких презервативов. Они давали нам антибиотики каждый месяц. Избивал нас, если мы их не брали. Потом в лагере возникла проблема, и нас поселили в мотеле ". Она заставила себя улыбнуться.
  
  "Так было лучше. Мужчин не так много, и они дали нам презервативы".
  
  Соломон сидел молча. Снаружи черные такси развозили бизнесменов на встречи, курьеры проносились мимо на велосипедах, одетые во все лайкра и леггинсы, а начинающие кинопродюсеры, одетые в Армани, кричали в мобильные телефоны. Всего в нескольких футах от них Инга говорила о сексуальном рабстве, девушками торговали как товаром, покупали, продавали и неоднократно насиловали.
  
  "Я жила в мотеле шесть месяцев", - сказала она.
  
  "Затем нас снова перевезли. Они отвезли нас в Белград. Там был большой аукцион. Сотни девушек. Меня продали за три тысячи долларов". Она печально улыбнулась.
  
  "Моя цена выросла. Я не знаю почему".
  
  "Кто купил тебя?"
  
  "Мой босс. Саша. Он из Албании. Он купил шесть девушек на аукционе. Он привез нас в Лондон, и мы работаем на него здесь".
  
  "Он твой сутенер?"
  
  "Он мой босс".
  
  "Сколько вы ему даете?"
  
  Она нахмурилась.
  
  "Что вы имеете в виду?"
  
  "Деньги, которые ты зарабатываешь. Сколько ты ему даешь?"
  
  "Ты не понимаешь, как это работает, не так ли?" - грустно сказала она.
  
  "Скажи мне".
  
  "Все деньги для него. Он дает мне жилье и немного денег на еду, и я получаю немного денег на расходы, но он забирает все деньги, которые дают клиенты".
  
  "Это возмутительно!" - сказал Соломон.
  
  "Он купил меня, - сказала Инга, - и он заплатил за то, чтобы доставить меня в Лондон. Он заплатил за паспорт, визу и мой билет. Он заплатил за одежду, которая на мне надета. Я должен работать на него, пока не выплачу ему то, что должен ".
  
  "Как долго это будет продолжаться?"
  
  "Я не знаю. Может быть, никогда".
  
  "Вы, конечно, не это имеете в виду".
  
  "Он говорит, что ему стоило двадцать тысяч долларов доставить меня сюда. Я должен вернуть это с процентами".
  
  "Но вы, должно быть, много зарабатываете, занимаясь тем, чем занимаетесь?"
  
  "Не так уж много. Может быть, десять клиентов в день. Иногда больше. Некоторые платят сорок фунтов, некоторые шестьдесят, некоторые восемьдесят. Больше, если им нужны особые услуги".
  
  Соломон не хотел знать, что такое "специальные службы".
  
  "Итак, вы, должно быть, зарабатываете около шестисот фунтов в день".
  
  Она кивнула.
  
  "Иногда больше. Но это за квартиру. Не для меня. Есть арендная плата за квартиру, зарплата горничной, телефон, разносчик карточек. Если я заработаю шестьсот, Саша говорит, что моя доля составит сто, и это пойдет на погашение моего долга ".
  
  Соломон быстро подсчитал в уме. Двадцать тысяч долларов - это примерно четырнадцать тысяч фунтов, плюс-минус. При ста фунтах в день на выплату потребуется сто сорок дней.
  
  "Хорошо, значит, вам пришлось бы работать на него три или четыре месяца, верно?" он сказал.
  
  "Тогда вы были бы свободны?"
  
  Она уныло улыбнулась.
  
  "Вы забываете о процентах. И о деньгах на мою школу. Я изучаю английский три раза в неделю. И о моей арендной плате. Он берет с меня деньги за все, и все это добавляется к тому, что я должен ".
  
  "Вы спросили его, когда это будет возвращено?"
  
  "Это не то, о чем ты спрашиваешь Сашу. Когда я ему ничего не буду должен, он мне скажет".
  
  "И сколько девушек работает на него?"
  
  Инга взяла свою чашку и отпила эспрессо, не сводя глаз с его лица. Она медленно поставила чашку.
  
  "Почему вы хотите узнать о Саше?" - спросила она.
  
  "Я не знаю", - быстро сказал он.
  
  "Просто кажется, что то, что он делает, несправедливо, вот и все. Ты как будто рабыня".
  
  "Я не рабыня", - отрезала она.
  
  "Но вас заставляют работать даром".
  
  "Я работаю не просто так. Я выплачиваю долг".
  
  Соломон наклонился к ней.
  
  "Но это его долг, не ваш. Вы сказали, что он заплатил за вас деньги на аукционе. Почему вы должны возвращать эти деньги? Это он привез вас в Лондон. Это его долг, а не твой ".
  
  Она вздохнула.
  
  "Вы не понимаете".
  
  "Я понимаю, что он обманывает тебя".
  
  "Он не обманывает меня".
  
  "Ты зарабатываешь для него пятьсот фунтов в день. Он зарабатывает на тебе состояние. И те небольшие деньги, которые, по его словам, твои, идут на погашение долга, который, по его словам, ты ему должен. Это безумие. Послушайте, предположим, вы сказали, что больше не хотите на него работать. Предположим, вы сказали, что хотите вернуться в Болгарию?"
  
  "Я не могу поехать. У него мой паспорт".
  
  "Значит, вы заключенный?"
  
  "Как я могу быть заключенной?" спросила она.
  
  "Я здесь, разговариваю с вами. Я хожу в школу, чтобы изучать английский. Каждый месяц у меня выходной".
  
  "Но разве вы не хотите вернуться в свою страну?"
  
  "Что у меня там есть? У меня нет семьи, нет работы, нет денег. Если я вернусь в Болгарию, я буду предоставлен сам себе. По крайней мере, здесь у меня есть..."
  
  Соломон знал, что она собиралась сказать. По крайней мере, у нее была Саша. Он откинулся на спинку стула. Он не мог понять, почему она так оптимистично относится к своей ситуации. Ее вывезли из ее страны, продали фактически в рабство и заставили спать с сотнями мужчин, но в ней не было и следа гнева или горечи.
  
  "Я должна идти", - сказала она, вставая.
  
  "Если я опоздаю, меня оштрафуют".
  
  "Ты кто?"
  
  "За каждую минуту моего опоздания меня штрафуют на десять фунтов", - сказала она.
  
  Соломон нацарапал номер своего мобильного телефона на чеке кофейни и отдал его ей.
  
  "Если вы увидите ее, позвоните мне. Пожалуйста".
  
  Она кивнула и взяла у него листок бумаги. Она надела солнцезащитные очки и ушла, не попрощавшись.
  
  Соломон проснулся от громкого жужжания. Он перевернулся на другой бок, нащупал будильник на прикроватном столике, затем понял, что это его мобильный. Он нащупал его.
  
  "Да?" - проворчал он. Он покосился на часы. Было сразу после часа ночи, Он проспал всего час.
  
  "Дэвид?" Это была девушка.
  
  "Вы Дэвид?"
  
  Дэвид? Кто, черт возьми, такой Дэвид? Он собирался сказать ей, что она ошиблась номером, когда вспомнил.
  
  "Привет", - сказал он.
  
  "Кто это?"
  
  "Это Инга. Как у тебя дела?"
  
  Соломон сел.
  
  "Я в порядке. Ты в порядке?"
  
  "Думаю, я знаю, где вы можете найти девушку, которую ищете".
  
  Внезапно Соломон окончательно проснулся.
  
  "Где?" - Спросил я.
  
  "Я не имею в виду, что знаю, где она, но я разговаривал с девушкой, которая с ней встречалась".
  
  "Здесь, в Лондоне?"
  
  "Я думаю, что да, - сказала она, - но ей нужно увидеть фотографию, чтобы убедиться".
  
  "Кто она, эта девушка?"
  
  "Она делает то же самое, что и я. Она с Украины".
  
  "И она с ней встречалась? Вы уверены?"
  
  "Она так думает. Но ей нужно увидеть фотографию".
  
  Соломон услышала, как кто-то шепчет ей. Затем звук оборвался, как будто она прикрыла трубку рукой.
  
  "Инга, девушка сейчас там?"
  
  Наступила пауза.
  
  "Она здесь, но она не хочет с тобой разговаривать", - сказала Инга в конце концов.
  
  "Она хочет увидеть фотографию. Это нормально?"
  
  "Сейчас?" - спросил Соломон.
  
  "Сейчас час ночи".
  
  "Она работает весь день", - сказала Инга.
  
  "В доме, где она живет, много девушек, и им не разрешается выходить, если только с ними не пойдет один из людей босса. Сейчас единственный раз, когда вы можете увидеть ее наедине".
  
  "Она не работает на Сашу?"
  
  "Нет, ее босс - русский. Он бьет девушек, если они заговаривают с кем-либо вне работы. Мы должны сделать это сейчас".
  
  "Где ты?"
  
  "Сохо".
  
  "Если я возьму мини-такси, я смогу быть там через полчаса".
  
  Рука Инги снова легла на трубку. Соломон бросил быстрый взгляд на экран своего мобильного. Идентификатор вызывающего абонента был заблокирован.
  
  "Хорошо, ты иди сюда", - сказала Инга.
  
  "Вы знаете, где вы меня видели?"
  
  "Уордор-стрит?"
  
  "Недалеко отсюда. Вы знаете Сохо-сквер?"
  
  "Конечно".
  
  "Там есть общественный туалет. В конце рядом с Оксфорд-стрит. Увидимся там, хорошо?"
  
  Телефон разрядился. Соломон натянул одежду, позвонил в фирму по продаже мини-такси со своего мобильного, затем вышел на улицу, чтобы подождать на тротуаре. Десять минут спустя подъехала потрепанная Honda Civic.
  
  Пока они ехали в Сохо, Соломон смотрел на фотографию Николь. Ему было интересно, считает ли она, что лучше быть проституткой на Западе, чем бездомной и нежеланной в своей собственной стране. Возможно, Диана была права: возможно, выбор был роскошью, привилегией, а не правом, и такие девушки, как Инга и Николь, делали единственное, что могли сделать, чтобы выжить.
  
  Он также задавался вопросом, что он мог бы предложить Николь, чтобы убедить ее вернуться с ним в Сараево. Если бы она хотела, чтобы люди, убившие ее семью, были пойманы, тогда, конечно, она осталась бы в Косово и обратилась к властям. Она приняла решение бежать, и, как и Инге, ей не к чему было возвращаться. Если бы она находилась в Великобритании нелегально, ее отпечатки пальцев и фотография попали бы в архив, и ей было бы трудно вернуться, легально или иным образом. У нее не осталось семьи в Косово, и Соломон сомневался, что она сможет остаться с Теутером Беришей или даже что она захочет этого.
  
  Он положил фотографию обратно в карман и закрыл глаза.
  
  "Я высажу вас на Чаринг-Кросс-роуд, хорошо?" - спросил водитель. Он наблюдал за Соломоном в зеркало заднего вида. У него были темные глаза, почти черные, и густая щетина на подбородке.
  
  "Конечно, неважно". Сказал Соломон.
  
  Водитель вильнул, чтобы избежать столкновения с автобусом, и нажал на клаксон.
  
  "Откуда вы?" - спросил Соломон, внезапно заинтересовавшись.
  
  "Афганистан", - сказал мужчина.
  
  "Вы давно здесь?"
  
  "Пять лет", - сказал мужчина.
  
  "Талибы убивают мою семью. Мой отец генерал, работает с русскими. Талибы убивают всех солдат, работающих с русскими. Убивают моего отца, мою мать и мою сестру".
  
  "Как вы попали в Англию?"
  
  "Мы платим агенту в Кабуле. Он везет нас в Индию. Заплатите другому агенту там за паспорт и визу".
  
  "А как насчет возвращения в Афганистан? Талибов больше нет, означает ли это, что вам безопасно возвращаться?"
  
  Водитель насмешливо фыркнул.
  
  "Зачем возвращаться? Скоро я получу британский паспорт. Скоро я британец, как и ты". Он резко остановился.
  
  "Чаринг-Кросс-роуд", - сказал он.
  
  Соломон расплатился с ним и пошел мимо книжных магазинов и ресторанов быстрого питания в сторону Сохо-сквер. Молодой человек устраивался на ночлег в дверях книжного магазина с черно-белой колли и бутылкой сидра "Стронгбоу".
  
  Площадь Сохо была почти пустынна. Большинство зданий, выходивших на нее фасадами, были офисами или студиями; бары, ночные клубы и стрип-клубы находились дальше к западу. В центре площади был сад, куда в погожие дни во время ланча стекались офисные работники, чтобы съесть свои сэндвичи. Кто-то стоял у входа, это была Инга, все еще в солнцезащитных очках.
  
  "Где девушка?" Спросил Соломон, когда подошел к ней.
  
  Инга казалась напряженной.
  
  "Она не хотела ждать здесь", - сказала она.
  
  "Она испугалась, что кто-нибудь может ее увидеть".
  
  Соломон застонал.
  
  "Вы хотите сказать, что я зря потратил свое время?"
  
  "Нет, нет", - сказала Инга.
  
  "Она с подругой недалеко отсюда. Мы можем дойти пешком".
  
  "Ты в порядке, Инга?" - спросил Соломон.
  
  "Ты выглядишь взволнованным".
  
  "Я в порядке", - сказала она. Она взяла его под руку и улыбнулась.
  
  "Я рад видеть вас снова".
  
  Соломон улыбнулся в ответ, но его мысли лихорадочно соображали. Что-то было не так. Он чувствовал ее напряжение, она практически дрожала. И улыбка, которой она одарила его, была больше похожа на гримасу испуганной собаки.
  
  Она повела его прочь из сада в сторону Карлайл-стрит. Она прикусила нижнюю губу, и на ее лбу пролегли глубокие морщины. Соломон остановился и развернул ее лицом к себе.
  
  "Инга, в чем дело?"
  
  "Ничего". Она потянула его за руку.
  
  "Приди".
  
  Он подозрительно посмотрел на нее.
  
  "Я никуда не уйду, пока вы не скажете мне, что происходит". Синий фургон свернул на площадь. Инга взглянула на него.
  
  "Все в порядке, это не полиция", - сказал Соломон.
  
  "Пожалуйста, Дэвид..." - сказала Инга.
  
  "Что?" - спросил Соломон.
  
  "Что случилось?"
  
  "Все в порядке. Сюда". Она потянула его за руку, и они перешли дорогу. Синий фургон остановился, и его фары погасли.
  
  "Инга, куда мы идем?" - спросил Соломон.
  
  "Сюда", - сказала она.
  
  Позади Соломона открылась дверца машины. Затем другая. Двое крупных мужчин в длинных пальто вышли из BMW. Один курил сигару. Они захлопнули двери и целенаправленно направились туда, где стояли Соломон и Инга. Соломон знал, что они пришли за ним. Он попытался вырваться из рук Инги, но она держала его за руку. Мужчины бросились бежать.
  
  Еще двое выбрались из синего фургона и бросились к Соломону. Он оттолкнул Ингу.
  
  "Что это?" - закричал он.
  
  "Мне жаль", - сказала она. Она обхватила себя руками.
  
  "Мне жаль", - повторила она.
  
  Люди из BMW были всего в нескольких ярдах от него. Соломон поднял руки, чтобы защититься. Оба мужчины были крупнее, моложе и сильнее его. И у того, кто не курил, что-то было в правой руке. Дубинка длиной около восьми дюймов, сделанная из черного блестящего материала. Он уставился на Соломона, сжав губы.
  
  "Чего ты хочешь?" Спросил Соломон.
  
  Мужчина с сигарой кивнул тому, у кого была дубинка, и они расступились, преграждая Соломону путь. Позади него раздались быстрые шаги, но он не мог обернуться, потому что знал, что если он это сделает, человек с дубинкой ударит его. Он сошел с тротуара на дорогу и попытался пробежать мимо мужчин из BMW, но, несмотря на их массу, они двигались быстро. Мужчина с сигарой ударил ногой, и Соломон отскочил в сторону, потеряв равновесие и поскользнувшись на асфальте. Он упал на одно колено, ругаясь. Дубинка нанесла ему жгучий удар по левому локтю. Соломон вскрикнул от боли, и его левая рука бесполезно повисла вдоль тела. Когда он попытался подняться на ноги, он увидел Ингу, стоящую на тротуаре, закрыв лицо руками.
  
  Затем мужчина с сигарой ударил его ногой в грудь, и он упал навзничь, ударившись головой о дорогу. Он лежал там, голова кружилась. Человек, который пнул его, ухмыльнулся и глубоко затянулся сигарой.
  
  Затем двое мужчин из фургона схватили его за руки и рывком поставили на ноги. Он пнул мужчину с сигарой, но промахнулся.
  
  Человек с дубинкой шагнул вперед, поднял руку, и Соломон почувствовал тошнотворный удар по затылку, прежде чем все вокруг потемнело.
  
  Волна тошноты накрыла его, когда он открыл глаза, и его вырвало. Он вытер рот тыльной стороной ладони и закашлялся, пытаясь прочистить горло. Он лежал на голом бетоне лицом к кирпичной стене. Он попытался перевернуться, но боль пронзила его левую руку. Он лежал там, где был, сгибая пальцы один за другим. Как только он убедился, что может ими двигать, он проверил свое предплечье и локоть. Казалось, ничего не было сломано.
  
  Он услышал голоса, бормочущие где-то позади него, и использовал правую руку, чтобы заставить себя принять сидячее положение. В голове пульсировала боль, и он чувствовал, что снова близок к обмороку.
  
  Кто-то посветил ему в лицо фонариком, и он отвернулся.
  
  "Кто ты?" - прорычал чей-то голос.
  
  Акцент был знакомым, но Соломон не мог его опознать. Его водительские права и кредитные карточки были у него в бумажнике вместе с удостоверением Международной комиссии по погибшим на войне, поэтому он знал, что лгать нет смысла.
  
  "Соломон", - сказал он.
  
  "Джек Соломон".
  
  "Ты сказал девушке, что тебя зовут Дэвид".
  
  "Я не думаю, что кто-то использует свои настоящие имена, когда посещает проституток, не так ли?"
  
  Его сильно пнули в бок.
  
  "Не пытайся быть умным", - сказал мужчина.
  
  "На кого вы работаете?"
  
  "Благотворительность".
  
  "Ты похож на полицейского".
  
  Соломон сплюнул кровавую мокроту на пол.
  
  "Вы знаете, что я не коп", - сказал он.
  
  "Вы бы не делали этого, если бы думали, что я полицейский".
  
  "Ты дал номер своего телефона моей девушке. Почему ты это сделал? Что она тебе сказала?" Его снова пнули, на этот раз сильнее.
  
  "Хорошо, хорошо!" - крикнул Соломон.
  
  "Я ищу девушку из Косово. Я попросил Ингу, если она увидит ее, позвонить мне".
  
  "Что вас интересует в Косово?"
  
  "Я работаю там". Он прикрыл глаза правой рукой. На стуле сидел широкоплечий мужчина. Рядом с ним была угловая лампа, которая была повернута так, чтобы указывать на Соломона.
  
  "Для кого?"
  
  "На благотворительность. Мы опознаем тела".
  
  "У вас есть доказательства этого?"
  
  "Мое удостоверение личности. Оно в моем бумажнике".
  
  "Покажи мне".
  
  Соломон достал свой бумажник и протянул его мужчине, который встал и забрал его у него. Он изучил удостоверение личности Соломона, затем бросил бумажник обратно.
  
  "Почему вы в Лондоне?" - спросил мужчина.
  
  "Я ищу свидетеля зверства в Косово".
  
  "Где в Косово?"
  
  "Недалеко от Приштины". Он убрал бумажник и потер руку.
  
  "Ты мог сломать мне локоть".
  
  "Я мог бы поступить намного хуже".
  
  Мужчина вернулся к своему стулу, сел и заговорил по-албански с человеком, который нанес удар.
  
  Соломон услышал шаги слева от себя, затем скребущий звук. Его схватили за руки и подняли на ноги, затем грубо усадили на стул.
  
  Зажглись лампы дневного света. Соломон огляделся: он находился в подвале без окон, с низкими потолками, голыми кирпичными стенами и единственной деревянной дверью. Крупный мужчина из BMW стоял, держа руку на выключателе света. В комнате стоял влажный, затхлый запах, а в одном углу комнаты он увидел картонный поднос, наполненный чем-то, что, как он предположил, было крысиным ядом. Двое мужчин стояли позади него.
  
  Мужчина на стуле был тем самым мужчиной, который курил сигару. Ему было от середины до конца тридцати с квадратным лицом, темно-каштановыми волосами, коротко подстриженными, и светло-серыми глазами.
  
  "Вы Саша?" - спросил Соломон.
  
  Глаза мужчины сузились.
  
  "Она назвала вам мое имя, не так ли?"
  
  "Это все, что она мне рассказала", - сказал Соломон.
  
  "Этого более чем достаточно", - сказал он.
  
  "Послушайте, я не хочу, чтобы у кого-нибудь были неприятности", - сказал Соломон.
  
  "Я просто хочу найти девушку, которую ищу".
  
  "Как ее зовут, эту девушку?"
  
  "Николь. Николь Шала. Возможно, она называет себя Эми".
  
  "У вас есть ее фотография?"
  
  Соломон достал его. Человек, который пнул его, забрал его у него и передал Саше, который поморщился, взглянув на него, затем покачал головой.
  
  "Косовский албанец?"
  
  Соломон кивнул. Саша узнала бы это по ее имени. Имена на Балканах были так же узнаваемы, как штрих-коды.
  
  "Мусульманин?"
  
  Соломон снова кивнул.
  
  "Что произошло?"
  
  Соломон объяснил, как была убита семья Николь. Саша слушал, ничего не говоря. Когда он закончил, другой мужчина хмыкнул и положил фотографию в карман своей кожаной куртки. Соломон не возражал. Это был оригинал, который он привез из Сараево, но у него были фотокопии в квартире Макларена.
  
  "Как ты думаешь, почему она в Лондоне?" Спросила Саша.
  
  "Она работала в баре в Приштине", - сказал Соломон.
  
  "Многие девушки там переехали в страны ЕС". Это была ложь, но он не мог рисковать тем, что Саша знала Ивана Петровича. Петрович был сербом, а Саша - албанцем, так что теоретически они должны были быть заклятыми врагами, но преступность породила странных приятелей.
  
  "Значит, Лондон - это предположение?"
  
  Соломон пожал плечами.
  
  "Я должен был с чего-то начать".
  
  "И вы подходили к девушкам наугад, спрашивая, не видели ли они эту девушку?" Он похлопал себя по карману.
  
  "Да".
  
  "Это не слишком похоже на план".
  
  "Иголка в стоге сена, я знаю. Но я должен был что-то сделать".
  
  "Опасно расспрашивать работающих девушек", - сказала Саша.
  
  Соломон коснулся своей раненой руки.
  
  "Итак, я обнаружил".
  
  "Мы должны защитить наши инвестиции", - сказал Саша.
  
  "Полиция и Иммиграционная служба хотят отправить их обратно. Другие банды хотят их украсть. У нас есть клиенты, которые хотят их спасти".
  
  "Это то, что вы подумали? Что я хотел спасти Ингу?"
  
  "Я нашел номер телефона, который вы ей дали. Она рассказала мне, что вы ей сказали, но я хотел проверить сам". Саша встал.
  
  "Вы пьете виски?"
  
  Соломон был сбит с толку.
  
  "Что?"
  
  "Виски. Вы пьете виски?"
  
  "Конечно".
  
  Саша повернулся и направился к двери. Мужчина у выключателя света открыл ее для него.
  
  "Пойдем со мной", - сказал Саша.
  
  Соломон встал и последовал за ним из подвала. Дверь вела к лестнице. Они поднялись по ней и оказались в огромной кухне с блестящими шкафами из нержавеющей стали и огромными приборами промышленного размера. Холодильник был размером с две телефонные будки, а на плите было десять газовых конфорок. Казалось, ничем не пользовались; все поверхности были девственно чистыми. Пол был из полированного гранита.
  
  Саша прошла через него в гостиную размером с вестибюль отеля. В дальнем конце находился массивный мраморный камин, увенчанный зеркалом размером с витрину магазина. Вся мебель была богато украшена, с позолоченными рамами, изгибами и когтями и мягкой обивкой.
  
  Саша жестом указала Соломону на неудобный на вид стул, затем подошла к одному из буфетов, уставленному бутылками со спиртным. Он плеснул щедрую порцию Johnnie Walker Black Label в два хрустальных бокала. Он протянул один Соломону, затем растянулся на диване.
  
  "Как долго вы находитесь в Боснии?" он спросил.
  
  "Два года в Сараево, а до этого я был в Косово в течение года, работая в Международной комиссии по жертвам войны. До этого я работал в благотворительной организации, занимающейся доставкой продуктов питания и медикаментов по Балканам".
  
  Саша кивнул и отхлебнул виски.
  
  "Я слышал о Комиссии. Вы опознаете мертвых мусульман, верно?"
  
  Соломон решительно покачал головой.
  
  "Мы опознаем останки.
  
  Обычно все, с чем нам приходится работать, - это несколько костей, так что остается провести анализ ДНК. И по ДНК невозможно определить, мусульманин человек или христианин, албанец или серб ".
  
  "Я потерял своего брата. И пятерых двоюродных братьев. Убит сербами".
  
  "Что произошло?"
  
  "Что случилось?" Саша зарычал.
  
  "Сербы вывели их на улицу и расстреляли, вот что произошло. Затем они вынесли из их домов все, что у них было, украли то, что хотели, а остальное сожгли".
  
  "Это было в Албании?"
  
  "Косово. Моя семья родом из Албании, но мои бабушка и дедушка переехали в Косово незадолго до Второй мировой войны. Они были христианами. Многие соседи моего брата были сербами. Те, кто не совершал убийств, просто стояли в стороне и смотрели. Сербские семьи переехали в свои дома ".
  
  "Там произошло много ужасных вещей".
  
  Взгляд Саши посуровел.
  
  "Вы не знаете, на что это похоже, пока это не случилось с вами. С кем-то, кого вы знаете".
  
  Соломону нечего было сказать. Он знал, каково это - наблюдать, как умирает любимый человек, держать на руках умирающего ребенка. Но будь он проклят, если собирался обсуждать свою личную жизнь с сутенером и торговцем людьми, которому ничего не стоило похитить его и избить. Он мог привести Соломона в свою гостиную и налить ему виски, но это не сделало его менее бандитским. И Соломона не обманула внезапная приветливость этого человека. Саша был отвратительным человеком, об этом свидетельствовали острая боль в локте и в ребрах, куда его пнули.
  
  "Мы приносим завершение", - сказал Соломон.
  
  "Тысячи людей понятия не имеют, что случилось с их близкими, и пока у них нет тела, по которому можно скорбеть, они находятся в подвешенном состоянии".
  
  "Дерьмовая работа", - сказал Саша.
  
  Соломон ничего не сказал. Это была дерьмовая работа, но, по крайней мере, она была честной. Саша зарабатывал на жизнь тем, что молодые девушки занимались проституцией, и у него явно не было угрызений совести по поводу использования угроз и насилия. Он был жестоким сутенером. Но Соломон не хотел возвращаться в подвал для еще одного пинка, поэтому он улыбнулся и кивнул.
  
  "Почему еврей делает дерьмовую работу в Косово?"
  
  "Я не еврей", - сказал Соломон.
  
  "Соломон - еврейское имя", - сказал Саша.
  
  "Мой дедушка был евреем, но он женился на католичке".
  
  "Так кто же ты такой?"
  
  Соломону было трудно точно сказать, кем он был. Простым ответом была Англиканская церковь, потому что он ходил в школу при Англиканской церкви, когда был ребенком, но он не поклонялся в церкви более тридцати лет. Даже его брак был зарегистрирован в бюро регистрации актов гражданского состояния.
  
  "Наверное, агностик", - сказал он.
  
  "Агностик" означает что?" - спросила Саша.
  
  "Агностик" означает, что я просто не знаю".
  
  "Я думал, это был атеист".
  
  "Атеисты знают, что Бога нет. Агностики не уверены".
  
  "И это то, что вы чувствуете? Что, возможно, Бога нет".
  
  Соломон застонал.
  
  "Саша, я не знаю, и, честно говоря, мне все равно. Если Бог есть, и если он допустил, чтобы происходили такие вещи, которые произошли на Балканах, то я не уверен, что хотел бы иметь с ним что-либо общее ".
  
  Саша запрокинул голову и расхохотался.
  
  "Это значит, что если ты появишься у врат рая, и он будет там ждать тебя, ты просто скажешь "спасибо", но "никакой благодарности"?"
  
  "Рая нет, Саша. Может быть, ад и есть, но он здесь, на земле".
  
  "Ты ожесточенный, извращенный человек".
  
  Соломон поднял свой бокал.
  
  "Спасибо за оценку характера".
  
  "Это, наверное, потому, что ты дворняжка", - сказал Саша.
  
  "Что?"
  
  "Дедушка-еврей, бабушка-христианка, кто знает, что еще? Смешение крови ведет к катастрофе. Это всегда было проблемой с Югославией. Слишком много рас вынуждены жить вместе".
  
  Соломон сидел, поджав губы. Он ни за что не собирался ввязываться в спор о расовой интеграции с таким человеком, как Саша. Он просто хотел выбраться из дома целым и невредимым.
  
  Саша осушил свой стакан виски несколькими глотками.
  
  "Вы собираетесь продолжать поиски этой девушки?" - спросил Саша.
  
  "Да", - сказал Соломон.
  
  "Я бы посоветовала больше не приближаться ни к одной из моих девочек", - сказала Саша.
  
  "Я понимаю. Но как я узнаю, работают они на вас или нет?"
  
  Саша одарила Соломона натянутой улыбкой.
  
  "Вы можете предположить, что если они в Сохо, то работают на меня", - сказал он.
  
  "Все они?" Соломон был удивлен.
  
  "Я защищаю свою территорию, Джек, - сказала Саша, - и Сохо - моя территория".
  
  "Хорошо", - согласился он.
  
  "Я рад, что мы понимаем друг друга", - сказал Саша. Он встал и протянул руку, показывая, что Соломону следует уйти, затем проводил его до входной двери.
  
  "Этот человек отвезет вас туда, куда вы захотите", - сказал он.
  
  "Все в порядке, я возьму черное такси".
  
  "Мой человек отвезет вас", - повторил Саша, его голос стал тверже.
  
  "Где вы остановились в Лондоне?"
  
  "Бэйсуотер", - сказал Соломон.
  
  Головорез стоял рядом с большим "мерседесом" с работающим двигателем. Он окаменело уставился на Соломона, который почувствовал желание убежать, но сад окружала высокая стена, увенчанная металлическими шипами, а кованые ворота в конце подъездной аллеи были закрыты. Саша что-то крикнул мужчине по-албански. Соломон не понимал этого языка, не говоря уже о том, чтобы говорить на нем, но он не расслышал слова "Бейсуотер". Он забрался на заднее сиденье машины, и дверца захлопнулась.
  
  Водитель повернулся, улыбнулся ему и показал преувеличенно поднятый большой палец. Соломон неловко улыбнулся. Открылась другая пассажирская дверь, и бандит сел рядом с ним. Соломон вздрогнул, когда щелкнули замки. "Мерседес" выехал на подъездную дорожку, и ворота распахнулись. Соломон повернулся на своем сиденье и в последний раз мельком увидел Сашу, стоявшего в дверях, уперев руки в бедра и смотревшего вслед удаляющейся машине.
  
  Саша медленно поднимался по мраморной лестнице, неся наполовину полную бутылку Black Label. Он спустился по лестничной площадке мимо ряда одинаковых дверей. В особняке было две дюжины спален, но Саша не была в большинстве из них. Он заплатил дизайнеру по интерьерам небольшое состояние, чтобы тот украсил и обставил их, и албанская экономка и ее помощница содержали их в скрупулезной чистоте, но на большинстве кроватей никто не спал.
  
  Он открыл дверь в дальнем конце коридора. Девушка сидела на краю кровати королевских размеров и быстро встала. Ее лицо было заплаканным, а тушь потекла. Она вытерла лицо и шмыгнула носом.
  
  Саша пинком захлопнул дверь и сделал глоток виски. Он медленно оглядел комнату. Дизайнер использовал леопардовую тематику. На кровати лежало поддельное покрывало с изображением короля леопардов, а на полу - настоящий король леопардов. На стенах висели картины в рамках с изображением большого кота, а под окном стояла фарфоровая модель одного из них в натуральную величину.
  
  Саша вытер тыльной стороной ладони рот.
  
  "Вы назвали ему мое имя".
  
  Девушка снова шмыгнула носом и уставилась в пол.
  
  "Мне очень жаль".
  
  "Вы рассказали ему о моем бизнесе".
  
  "Я этого не делала", - сказала она.
  
  "Больше никакой лжи", - сказал Саша. Он сделал еще один глоток из бутылки.
  
  "Сними свое платье", - сказал он.
  
  Она немедленно подчинилась, расстегнув молнию на нем сзади и сняв его. Она осторожно положила его на кровать. На ней было ее рабочее нижнее белье. Черный бюстгальтер, брюки и подтяжки с белыми чулками. У нее на шее был маленький золотой крестик.
  
  "Все выключено", - сказал Саша.
  
  Девушка начала рыдать.
  
  Прошло много времени с тех пор, как Саша видел Ингу обнаженной. Это было в Белграде. Она не была такой уж особенной, и он, вероятно, переплатил, но ему срочно понадобились девушки, а у нее была хорошая фигура, и друг, который проверял ее на дороге, подтвердил, что она была хорошо тренирована. Она немного прибавила в весе после аукциона: теперь ее фигура была полнее, а грудь больше, чем Саше нравилось. Саше нравились его девушки молодыми, с мальчишескими фигурами, но то, что он собирался сделать с Ингой, не имело ничего общего с сексом, а скорее с контролем. Ей нужно было преподать урок.
  
  Инга стояла обнаженная в изножье кровати, ее правая рука прикрывала грудь, левая - промежность.
  
  "Посмотри на меня", - прошипела Саша.
  
  Инга медленно подняла свои полные слез глаза.
  
  "Мне жаль", - прошептала она.
  
  "Я не просил тебя говорить, шлюха", - сказал Саша.
  
  "Повернись лицом к зеркалу".
  
  Инга сделала, как ей сказали. Зеркало лежало на туалетном столике. Она закрыла глаза.
  
  Саша подошел к ней сзади. Он схватил ее за шею и толкнул вниз так, что ей пришлось опереться на туалетный столик. Затем он расстегнул ремень и взял ее сзади, грубо, все время ругаясь. Он не позаботился о презервативе, которого никогда не надевал на своих девочек. Каждые две недели их осматривал врач, и если у них обнаруживалась инфекция, их штрафовали и избивали. Выходной по болезни означал потерю дневных денег, и это должна была компенсировать девушка. И избиение было необходимо, чтобы убедиться, что они не совершат ту же ошибку снова.
  
  Саша вколачивался в нее, пока не кончил, затем застегнул молнию на брюках. Инга осталась там, где была, тихо всхлипывая.
  
  "Встань", - сказала Саша. Она начала дрожать, но Саша схватил ее за волосы и рывком поднял на ноги. Он ударил ее по лицу, сильно, но не настолько сильно, чтобы что-нибудь сломать. Она зажала рот, зная, что если она закричит, избиение будет еще сильнее.
  
  "Вы не берете номер телефона у игрока", - сказал он.
  
  "Никогда". Он снова ударил ее.
  
  "Вы не встречаетесь с клиентом вне работы", - сказал он.
  
  "Никогда". Он ударил ее в третий раз.
  
  "И ты никогда никому не называй моего имени". Пощечина.
  
  "Или мое дело". Пощечина.
  
  "Вы понимаете?"
  
  Инга кивнула и шмыгнула носом.
  
  "Да".
  
  "Ложись, на кровать". Инга легла на спину.
  
  "На твое лицо, шлюха".
  
  Инга перевернулась. Саша снял ремень и сложил его вдвое. Он встал над Ингой, мягко размахивая им. Затем он лег на нее.
  
  Особняк Саши находился в Западном Хэмпстеде, и только когда они проезжали мимо станции метро "Мейда Вейл", Соломон понял, что двое мужчин действительно везли его домой. Они не произнесли ни слова с того момента, как забрались в "Мерседес", а он готовился к последней отчаянной попытке либо бороться, либо сбежать. Оба мужчины были крупнее и сильнее его, и Соломон сомневался, что сможет одолеть одного, не говоря уже о них двоих.
  
  Когда Mercedes ехал по Грейт-Вестерн-роуд, проезжая под А40 Westway, Соломон попросил водителя свернуть налево. Он не хотел, чтобы они знали, где он остановился.
  
  Водитель сделал, как просил Соломон, и нажал кнопку, чтобы разблокировать задние пассажирские двери. Соломон вышел и подождал, пока они отъедут, прежде чем направился к квартире Дэнни Макларена. Он вошел и на цыпочках прошел в свою спальню. Он хотел понежиться в ванне с горячей водой, но это могло разбудить Макларена. Он лежал на кровати полностью одетый, уставившись в потолок и размышляя, что ему делать дальше.
  
  Саша шел по Сохо, высоко подняв голову, выпятив вперед челюсть и сжав кулаки. Двое его людей, Карик и Рикки, следовали за ним. Они работали на него более десяти лет, и он доверил им обоим свою жизнь. Во время войны Карик получил пулю, предназначавшуюся Саше. Он продавал на черном рынке продукты питания и медикаменты в осажденный город Сараево, когда сербская банда решила, что у них есть данное Богом право на участие в акции. Они, конечно, не сказали об этом Саше так прямо. Они договорились о встрече на складе, якобы для обсуждения поставки антибиотиков, когда полдюжины мужчин открыли огонь из автоматического оружия. Если бы не пуленепробиваемый жилет, который он носил под паркой, и Карик, оттолкнувший его с дороги, Саша умер бы той ночью. Как бы то ни было, главарь сербской банды погиб вместе с четырьмя своими людьми.
  
  Двое молодых людей прошли мимо, держась за руки, жеманясь друг перед другом, как хихикающие школьницы. Саша насмехался над ними. Он ненавидел гомосексуалистов, ненавидел их за жеманные манеры и девичьи наряды. На Балканах не было гомосексуалистов. Во всяком случае, не открыто, но в Сохо они, казалось, были повсюду. Для Саши не имело смысла, что в районе красных фонарей города также должно быть так много гей-баров.
  
  Он сказал Карику и Рикки подождать у входа в переулок, пока он спустится ко входу в три его квартиры. Дверь была открыта. Саша поднял глаза. В каждом окне была табличка с надписью "МОДЕЛЬ", и все они были подсвечены красными лампочками. Когда Саша занял квартиры, таблички использовались для того, чтобы показать, доступны девушки или нет. Если знаки освещались красным светом, девушка была свободна; если свет был выключен, она обслуживала клиента. Одной из первых вещей, которые сделала Саша, было изменение системы, теперь свет горел постоянно. При необходимости ожидающие клиенты могли сидеть на кухне или в ванной, или даже в чулане для метел, и горничная должна была следить за тем, чтобы девушка работала как можно эффективнее. Если кухня, ванная и кладовка для метел были заняты, горничная могла отправить клиента в другую квартиру Саши. Все это было сделано для того, чтобы держать девушек на спине с раздвинутыми ногами как можно больше времени. Если они не трахались, они не зарабатывали. И если они не зарабатывали, то Саше от них не было никакой пользы.
  
  Девушка на первом этаже была латышкой, работавшей под именем Эльза. Саша купил ее в Сараево за две тысячи долларов, и это были не зря потраченные деньги. За последние два года она заработала для него в сто раз больше. Он познакомил ее с курением героина, а не с инъекциями, потому что следы от уколов отпугивали покупателей вскоре после того, как привез ее в Лондон по туристической визе, любезно предоставленной коррумпированным чиновником в британском посольстве в Сараево. Теперь Саша взимал с нее в десять раз больше уличной цены на героин, но она была так накачана наркотиками, что ничего не поняла. Героин также сделал ее более сговорчивой, и не было такой услуги, которую она не предложила бы, при условии, что у клиента было достаточно денег. Она больше не спрашивала Сашу, когда та отработает свой контракт. Теперь она принадлежала ему душой и телом, и Саша рассчитывал, что сможет выжать из нее еще три года, прежде чем ее внешность поблекнет и он продаст ее.
  
  Он поднялся по лестнице и постучал в дверь квартиры на первом этаже. Ее открыла горничная, пятидесятилетняя женщина, проработавшая там более десяти лет. Она улыбнулась, когда увидела, что это Саша, и провела его в крошечную кухню квартиры. Там был табурет и стопка затрепанных журналов "Пентхаус". Саша села на табурет. Горничная открыла ящик стола, достала записную книжку и протянула ему. На лицевой стороне было имя Эльзы, а также информация о каждом посетителе, которого она видела, время их прихода и ухода, оказанная услуга и выплаченная сумма денег. У каждой девушки, работавшей на Сашу, была похожая книга. Он пролистал записи того дня. С того момента, как она открылась для работы в одиннадцать часов утра, перерывов между клиентами почти не было, максимум четыре минуты.
  
  "Отличная работа, Лиз", - сказал он.
  
  Лиз застонала.
  
  "Она хороший работник, она нравится игрокам. Много постоянных клиентов". Лиз и остальные горничные, работавшие в квартирах Саши, были глазами и ушами его бизнеса, и он относился к ним с уважением. Девушек он мог покупать дюжинами, но опытных горничных было трудно найти. Они могли определить, обманывает ли его девушка, слишком ли она привязывается к конкретному клиенту, ленится ли она или плохо обслуживает клиентов. Хорошая горничная всегда заговаривала с клиентом на выходе, чтобы убедиться, что все прошло удовлетворительно и что его не попросили заплатить за какие-либо дополнительные услуги в середине сеанса. И Лиз, как и все служанки Саши, периодически обыскивала спальню в поисках спрятанных денег, когда девочки были в ванной.
  
  "Никаких проблем?" Спросила Саша.
  
  "Все в порядке", - сказала она. Она открыла другой ящик и достала дневную выручку, банкноты, сложенные в пачки по сто фунтов. Всего семь. Семьсот фунтов, а Эльза едва прошла половину своей смены. Саша положила их в карман.
  
  "Хочешь кофе?" спросила Лиз. Она выглядела на добрых десять лет старше своего истинного возраста - результат слишком большого количества сигарет, пристрастия к чистому джину и двадцати лет игры. Ее главной претензией на славу было три года быть любовницей известного ведущего телевизионного игрового шоу, который поселил ее в квартире в Найтсбридже, арендовал ей мерседес с откидным верхом и проводил каждую среду днем, занимаясь с ней любовью, будучи одетым в черное коктейльное платье и длинный светлый парик.
  
  "Нет, спасибо", - сказал Саша, кладя деньги в карман.
  
  "Я просто хочу перекинуться парой слов с Эльзой, а потом я уйду".
  
  Дверь спальни открылась, и они услышали, как Эльза прошлепала в ванную. Лиз вышла из кухни и проводила игрока до выхода. Она вернулась, ухмыляясь и размахивая пятифунтовой банкнотой.
  
  "Еще один довольный клиент, и чаевые тоже", - сказала она. Она сунула деньги в сумочку.
  
  Саша вышел в коридор и забарабанил в дверь.
  
  "Спальня, Эльза", - сказал он.
  
  "Саша?"
  
  "Вы ожидаете кого-то другого? И не тратьте впустую горячую воду. Вы хоть представляете, какие у меня счета за это место?"
  
  Он вошел в спальню и сел на кровать. Комната была освещена красной лампочкой. При красном освещении девушки всегда выглядели лучше. Сексуальнее. На столике у кровати стояла ваза с цветами, а в руках плюшевый мишка держал красное сердечко с надписью "Я люблю тебя".
  
  В дверях появилась Эльза, одетая в соответствующий цвет черный лифчик, подтяжки и брюки. Она надела туфли на высоких каблуках и улыбнулась Саше, затем ее губы задрожали, когда она увидела, что он держит медведя.
  
  "Это не мое", - сказала она.
  
  "Это было здесь, когда я пришел. Должно быть, это Эби".
  
  Аби была девушкой, которая работала в ночную смену. Латышка. Ее английский был хорошим, и она любила поговорить. У нее был талант влюблять в себя более восприимчивых клиентов. Обычно это начиналось с цветов и мягких игрушек, затем духов, и вскоре они предлагали ей жениться на ней или сделать любовницей, если у них уже была жена. У Саши уже были серьезные отношения с двумя, которые потеряли из-за нее свои сердца, и он дважды избил ее в попытке научить ошибочности ее поведения. Она была там, чтобы трахаться, а не флиртовать. Поощрять повторный бизнес - это хорошо, но влюбленные клиенты были в лучшем случае неудобством, а в худшем - опасностью. У многих девушек Саши просрочены визы, и вызов в иммиграционную службу может означать депортацию.
  
  Саша улыбнулся Эльзе и положил медведя обратно на прикроватный столик. Он похлопал по кровати рядом с собой и велел ей сесть. Она сделала, как ей сказали, положив руки на колени. Она была немного худовата, даже на вкус Саши, из-за ее героиновой зависимости, но в школьной форме, которую просили ее надеть многие ее клиенты, она выглядела лет на шестнадцать. А форма означала лишние десять фунтов. Саша вдалбливал это всем своим девушкам. Чего бы клиент ни хотел, он получал. За определенную цену. Если они хотели ее отшлепать, это стоило дополнительных двадцати фунтов. Оральный секс без презерватива - еще двадцать. Таков был принцип McDonald's. Клиент заходит за бургером, но McDonald's не позволит ему так легко отделаться. Хочешь к нему картошку фри? Как насчет кока-колы? Если клиент заходил с улицы, чтобы поработать рукой или отсосать, он готов был заплатить тридцать или сорок фунтов. Если бы девушка смогла уговорить его на несколько дополнительных услуг, он заплатил бы шестьдесят или семьдесят. И если бы она могла уговорить его поработать, то получала бы сто шестьдесят долларов за час, который чаще всего ей удавалось превратить в сорокапятиминутный сеанс. При условии, что парень пришел, и пришел хорошо, у него не было причин околачиваться поблизости.
  
  Саша достал из кармана куртки фотографию косовской девушки.
  
  "Вы видели эту девушку?" спросил он.
  
  Эльза заправила свои длинные черные волосы за ухо.
  
  "Я так не думаю", - сказала она.
  
  "Ее зовут Николь. Или Эми".
  
  "Саша, ты знаешь, что я не встречаюсь с другими девушками".
  
  Саша положил руку ей на ногу и нежно сжал.
  
  "Эльза, я тебя ни в чем не обвиняю". Саша ясно дал понять девушкам, что им не следует общаться с девушками, работающими на других работодателей, но он был достаточно реалистом, чтобы понимать, что время от времени они будут сталкиваться с другими проститутками.
  
  "Я просто хочу знать, видели ли вы ее. Вы ходите на дискотеки на Лестер-сквер, я это знаю. Я просто спрашиваю, помните ли вы, что видели ее. Или если кто-нибудь упоминал девушку из Косово по имени Эми или Николь ".
  
  Эльза покачала головой.
  
  "Нет. Я уверен".
  
  Саша взял у нее фотографию и поднес к ее лицу.
  
  "Я хочу, чтобы ты запомнила это лицо, Эльза, и если ты ее увидишь, я хочу, чтобы ты позвонила мне".
  
  Эльза кивнула.
  
  "Хорошая девочка. Я пришлю Карика с твоим подарком", - сказал Саша. Сам он никогда не носил наркотики. Это не стоило риска.
  
  "Спасибо вам", - сказала Эльза.
  
  "Как насчет того, чтобы показать мне, как ты благодарен?" - сказала Саша.
  
  Эльза соскользнула с кровати и встала на колени. Саша раздвинул ноги и откинулся на кровать, пока она расстегивала на нем молнию. Он посмотрел на часы, когда Эльза опустилась на него. Было важно, чтобы девушки обслуживали его, потому что это напоминало им, что они принадлежат ему, что он единственный мужчина, который может обладать ими бесплатно. Но он собирался уделить ей всего десять минут. Каждая минута, когда он был у нее во рту, была минутой, когда она могла раздвинуть ноги для платящего игрока.
  
  Соломон снял с себя одежду и передал ее большому мужчине.
  
  "Все в порядке?" спросил он. Крупный мужчина нахмурился на Соломона и сделал небольшой круговой жест указательным пальцем. Соломон медленно повернулся. Здоровяк хмыкнул, протянул Соломону ворсистое белое полотенце и открыл дверь в сауну. Горячий, приторный пар вырывался наружу и конденсировался на его лице.
  
  Соломон вошел внутрь. Вдоль стены стояли сосновые скамейки, поднятые на высоту головы, где могло разместиться пятьдесят человек, но внутри был только один человек, который черпал воду на груду горячих камней. Раздалось шипение, и к потолку поднялись клубы пара.
  
  "Тебе достаточно жарко, Соломон?" - спросил мужчина, ухмыляясь. Складки жира каскадом стекали по полотенцу вокруг его талии, а с нескольких подбородков капал пот. Его волосы, настолько черные, что, должно быть, были покрашены, были зачесаны назад, и у него были густые усы.
  
  "Ты проводишь все свои собрания здесь, Марко?" - спросил Соломон. Дверь за ним закрылась.
  
  Марко Монтанаро бросил половник в деревянное ведро с водой.
  
  "Просто копы", - сказал он и откинулся на спинку стула.
  
  "Во-первых, здесь негде спрятать записывающее устройство. Во-вторых, никакой передающий сигнал не может проникнуть через металлические стены за деревом. В-третьих, мне нравится смотреть, как копы потеют".
  
  "Разве вы не слышали, что я больше не работаю в Метрополитене?"
  
  Монтанаро махнул рукой в сторону ряда скамеек справа от Соломона. Соломон сел и широко открыл рот, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Монтанаро ухмыльнулся его дискомфорту.
  
  "Твой телефонный звонок прозвучал как гром среди ясного неба. Ты не хотел иметь со мной ничего общего, когда работал в отделе нравов".
  
  "Я просто хотел поболтать", - сказал Соломон.
  
  "Я надеюсь, вы не просите денег".
  
  "Мне не нужны были ваши деньги тогда и не нужны сейчас. Но мне нужна кое-какая информация".
  
  Монтанаро резко рассмеялся.
  
  "Вы хотите, чтобы я дал вам информацию? Почему, во имя всего святого, я должен вам что-то рассказывать?"
  
  Потому что ты у меня в долгу", - сказал Соломон.
  
  "Если бы я рассказал Гибу то, что знал давным-давно, ты бы погиб".
  
  "Вы же не собираетесь сказать мне, что действовали из альтруистических побуждений, не так ли? Вы приставали к своим коллегам не потому, что боялись того, что они могли с вами сделать".
  
  "Все было гораздо сложнее", - сказал Соломон.
  
  "Я думаю, вы спутали меня с кем-то, кому не наплевать", - сказал Монтанаро. Он плеснул еще воды на горячие камни.
  
  "Ты разрушил много жизней, но не мою".
  
  "Я знаю", - сказал Соломон.
  
  "Дагган был хорошим полицейским. Все шло гладко, пока он был вожаком. Вы знаете, что он делает сейчас?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "А как насчет твоей собственной жизни, Соломон? Сейчас она лучше? Ты извлек выгоду из своего альтруизма?"
  
  "Это ... другое", - сказал Соломон.
  
  "Но я не жалею о том, что сделал".
  
  "Как чертовски благородно с твоей стороны", - сказал Монтанаро. Он широко расставил ноги и откинулся на деревянную скамью.
  
  Соломон вытер руки о лицо. Они вышли насквозь мокрыми. Жара была удушающей, и ему пришлось бороться, чтобы не задыхаться.
  
  "Что за история с этими албанцами?" он спросил.
  
  Монтанаро слегка пошевелился.
  
  "Это то, о чем вы хотели поговорить? Албанцы?"
  
  "Мне сказали, что вы с албанцами почти все время в постели. Что они переезжают со своими девушками в Лондон, в ваши квартиры".
  
  "Это старые новости. В чем ваш интерес?"
  
  "Я пытаюсь найти девушку, работающую девушку. Я думаю, что она здесь, в Лондоне, но у меня была стычка с албанцем, который говорит, что контролирует Сохо. Теперь, насколько я помню, именно мальтиец управлял Сохо ".
  
  "Мы все еще верим", - коротко сказал Монтанаро.
  
  "Вы знаете парня по имени Саша?"
  
  "А", - сказал Монтанаро.
  
  "Он забил тебе голову всякой чепухой, не так ли?"
  
  "Так вы его знаете?"
  
  Монтанаро слегка улыбнулся.
  
  "У нас деловое соглашение".
  
  "Он поставляет девушек, они работают в ваших квартирах?"
  
  Монтанаро кивнул.
  
  "Он не произвел на меня впечатления человека, который был бы удовлетворен равным партнерством", - сказал Соломон.
  
  Монтанаро пожал плечами.
  
  "Когда я работал в отделе нравов, у вас были квартиры и девушки. Плюс клубы и массажные салоны. Больше никто туда не заглядывал. Почему вы так стремитесь работать с албанцами сейчас?"
  
  "У них есть девушки хорошего качества. Они работают дешево, они делают все, что угодно, они знают, что произойдет, если они этого не сделают".
  
  "Кажется, я припоминаю, что ты не был мягок со своими девушками", - сказал Соломон.
  
  "Албанцы - это нечто другое", - сказал Монтанаро.
  
  "Это что-то не сходится", - сказал Соломон.
  
  "Ты позволяешь им ходить по тебе".
  
  "Отвали!" Монтанаро ткнул пальцем в Соломона.
  
  "Никто не переступит через меня! Никто!"
  
  Соломон поднял руки, сдаваясь. Ничего нельзя было добиться, расстраивая Монтанаро. Соломону нужна была его помощь.
  
  "Без обид", - сказал он.
  
  Монтанаро несколько секунд пристально смотрел на Соломона, затем медленно улыбнулся.
  
  "У тебя есть яйца, Соломон. Большие, лязгающие яйца. Теперь у тебя нет поддержки, за тобой нет команды, и ты знаешь, что я мог бы раздавить тебя, как муравья, и никому в мире было бы на это наплевать. Правда?"
  
  "В значительной степени".
  
  "И все же ты по-прежнему доставляешь мне неприятности".
  
  "Честно говоря, Марко, мне больше нечего терять".
  
  Монтанаро взял бутылку Evian и отпил из нее, затем вытер рот маленьким полотенцем, которое он обернул вокруг шеи. Он вылил немного воды Evian на волосы и позволил им каскадом струиться по спине.
  
  "Итак, вас интересует девушка или этот албанец?"
  
  "Девушка. Но я подумал, что если бы я мог понять, что происходит с албанцами, у меня было бы больше шансов найти ее. Он говорит, что не знает ее, но он также говорит, что контролирует всех девушек в Сохо ".
  
  "Да, ну, это чушь собачья", - сказал Монтанаро.
  
  "У него их большая часть, но есть и другие. И у нас все еще есть некоторые. Затем есть чернокожие и триады в Чайнатауне".
  
  "Но ты уходишь".
  
  "Мы владеем квартирами. Албанцы поставляют нам девушек".
  
  "Но деньги от девушек идут их сутенерам, верно? Албанцам?"
  
  "Нам хорошо платят за квартиры, которыми они пользуются".
  
  "Значит, ваши девушки работают в другом месте?"
  
  "Теперь вы понимаете картину".
  
  "Но где? Сохо и Чайнатаун всегда были центрами секс-торговли. Как это изменилось?"
  
  Ухмылка Монтанаро стала шире.
  
  "Интернет", - сказал он.
  
  "Секс-торговля сейчас по всему Лондону, дни Сохо сочтены, но албанцы этого еще не поняли".
  
  Соломон нахмурился.
  
  "Интернет? Ты имеешь в виду виртуальный секс?"
  
  Монтанаро громко рассмеялся.
  
  "В этом нет ничего виртуального, Соломон. Это настоящий секс, но вместо открыток в телефонных будках мы размещаем рекламу в Интернете. Сайты эскорт-агентств. Наши девушки могут находиться в любой точке Лондона. Вест-Энд. Город. К югу от реки. Мы можем поместить девушек туда, где находятся клиенты ".
  
  "Как игроки находят девушек?"
  
  "Они выходят в интернет, заходят на веб-сайт, затем набирают номер. Они говорят, какую девушку они хотят, мы даем им адрес. На веб-сайте есть фотографии, описания, общее местоположение, цена. Игрок может выбрать именно то, что он хочет, по цене, которую он может себе позволить ". Монтанаро вылил себе на голову еще воды и встряхнул мокрыми волосами. Капли воды упали на лицо Соломона.
  
  "Это большой бизнес, Соломон, огромный. Первые агентства заработали в конце девяностых, сейчас их сотни. И у нас есть несколько самых крупных. Денег намного больше, чем мы получили от обысков в Сохо. У нас есть одно престижное агентство, где девушки берут пятьсот фунтов в час ".
  
  У Соломона отвисла челюсть.
  
  "Люди платят столько?"
  
  "Тысячи людей платят это. И даже больше. Девушки берут по три штуки за ночь, а мужчины выстраиваются в очередь, чтобы заплатить. Некоторые из наших девушек забронированы на несколько недель вперед ".
  
  "Больше денег, чем здравого смысла", - сказал Соломон. Он попытался подсчитать, сколько девушка, берущая пятьсот фунтов в час, может заработать за год. Это были лотерейные деньги.
  
  "Крупные игроки", - сказал Монтанаро.
  
  "Парень работает в банке в Нью-Йорке. Начальство отправляет его на несколько дней в Лондон. Он может зайти в Интернет, найти девушку, которую он хочет, предварительно забронировать ее по электронной почте, затем оплатить своей кредитной картой. В квитанции с кредитной карты будет указано, что он заплатил за еду в ресторане. Он получает лучший секс в своей жизни, и его компания платит за это ".
  
  Соломон с тоской уставился на бутылку воды "Эвиан" Монтанаро, но мальтиец явно не собирался ею делиться.
  
  "У нас есть другие агентства, где девушки берут пару сотен фунтов в час, у нас есть сайт доминирования для городских типов, которые хотят платить за разврат, и мы начали привлекать тайских девушек для работы на восточном сайте. Выгодный подвал, сто двадцать фунтов в час. Что-нибудь для всех."
  
  "И Vice оставит тебя в покое?"
  
  "Отделу нравов было наплевать, и это не стоило нам ни пенни ударов слева", - сказал Монтанаро.
  
  "Мы убираем это с улиц. Никакой рекламы в телефонных будках, никаких вывесок в дверных проемах, никаких проституток, приставающих к гражданским. Просто хорошие квартиры в хороших районах, все незаметно, все на высшем уровне".
  
  "Но все равно незаконно, верно?"
  
  Монтанаро рассмеялся.
  
  "Ты знаешь законы так же хорошо, как и я, Соломон. Но со всей информацией в Интернете домогательство не является проблемой. Клиент знает, что он собирается получить, прежде чем позвонить нам".
  
  "Вы перечисляете услуги на сайте?"
  
  "Нет, это было бы красной тряпкой для Vice. Но мы не обязаны. Сайты с отзывами о проститутках позаботятся об этом".
  
  "Кто они?" - спросил Соломон.
  
  Монтанаро плеснул еще воды на горячие камни и вдохнул пар.
  
  "Какого черта я помогаю тебе, Соломон? Что ты когда-либо делал для меня?"
  
  Соломон не ответил. Теперь, когда он больше не работал в Метрополитен, он не представлял угрозы, и у Монтанаро, вероятно, было не так уж много возможностей похвастаться.
  
  "Хорошо", - в конце концов сказал Монтанаро.
  
  "Вот как это работает. Сайты с отзывами о проститутках похожи на колонки отзывов о ресторанах. Клиенты пишут о девушках, которых они видели, сколько они заплатили, что девушки сделали. Один из них называется Punternet.com мы используем отзывы наших сотрудников, в которых рассказывается, чем занимаются девушки. Таким образом, девушкам никогда не приходится домогаться. Если бы клиент начал пытаться заставить их перечислить свои услуги, они бы почуяли неладное. В этом больше нет необходимости - все это есть в Интернете. Это настолько близко к закону, насколько это возможно ".
  
  "За исключением того, что вы живете на аморальные доходы?"
  
  "Доказать практически невозможно. Как я уже сказал, мои девочки находятся на другом конце Лондона. Мы разместили их в апартаментах с обслуживанием в Челси, в апартаментах Риверсайд на Собачьем острове, в домах-конюшнях в Челси. У отдела нравов нет ресурсов, чтобы провести расследование нашей деятельности. Мы просто слишком большие. А если бы они это сделали, как вы думаете, девочки дали бы показания? Конечно, они бы не стали. Вы думаете, они смогли бы проследить денежный след? Конечно, они не смогли. Мои деньги хорошо спрятаны. Миллионы, все просоленные. Он заговорщически наклонился вперед.
  
  "Вы хоть представляете, сколько мы заработали на агентствах в прошлом году?" - спросил он.
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Восемь миллионов фунтов", - сказал Монтанаро.
  
  "И это прибыль, а не оборот".
  
  Монтанаро усмехнулся, увидев недоверие на лице Соломона.
  
  "Совершенно верно. Это большой бизнес, Соломон. Теперь ты понимаешь, почему мы рады впустить албанцев в Сохо. Мы получаем арендную плату за квартиры, но скоро собираемся их продать. Если албанцы хотят покупать, прекрасно. Если нет, мы продадим любую из сотен компаний по развитию недвижимости, которые умирают от желания попасть в Сохо. Вы хоть представляете, сколько стоит наше портфолио? Десятки миллионов. Некоторые из этих квартир были у нас с пятидесятых годов, когда никто не хотел их покупать. Сколько ты заработал в прошлом году, Соломон?"
  
  "Для меня достаточно", - сказал Соломон.
  
  "У меня простые вкусы".
  
  Монтанаро рассмеялся.
  
  "Как долго вы работали в отделе нравов?"
  
  "Пять лет".
  
  "И чего ты добился, а?"
  
  Соломон не хотел быть втянутым в этот спор, потому что он знал, к чему клонит Монтанаро. Когда дело касалось проституции, правовая система в значительной степени представляла собой вращающуюся дверь. Проститутки, обвиняемые в домогательствах, будут оштрафованы и вернутся на улицы, чтобы заработать деньги для уплаты штрафа в течение часа после выхода из суда. Если полиция начинала преследовать сутенеров, максимальное наказание за аморальный заработок составляло семь лет, и большинство заканчивало тем, что отбывало год или около того. Но девушки просто находили другого сутенера и продолжали работать. Когда полиция приходила вместе с сотрудниками иммиграционной службы, они депортировали девушек, которые работали нелегально, после фотографирования и снятия отпечатков пальцев, но новых девушек заселяли в квартиры до того, как старые отправлялись самолетом домой. И чаще всего депортированные девушки возвращались в Соединенное Королевство в течение нескольких недель по другому паспорту. Когда соседи жаловались на уличных проституток, Отдел нравов мог перевести девушек дальше, но они не прекращали работать, а просто переезжали в другое место. Если они закрывали бордель, другой открывался в другом месте.
  
  "Теперь спроси меня, Соломон, чего я достиг за эти пять лет".
  
  Соломону не было необходимости. Он видел досье Монтанаро пятью годами ранее. Видел фотографии с камер наблюдения в его доме в Белгравии. Импортные автомобили. Яхта. Частный самолет. Он мог только представить, как сильно изменился этот человек с тех пор.
  
  "Ты не должен тыкать меня в это носом, Марко".
  
  "Я знаю, что не обязан, но это заставляет меня чувствовать себя хорошо", - радостно сказал Монтанаро.
  
  "Ты потратил впустую эти годы, Соломон. Ты думаешь, общественность волнует, что проститутки занимаются своим ремеслом? Большинство людей предпочли бы его легализовать. По крайней мере, тогда проститутки платили бы налоги. И взимает НДС".
  
  "Я миллион раз слышал один и тот же аргумент о наркотиках", - сказал Соломон.
  
  "Наркотики - это другое", - сказал Монтанаро.
  
  "Никто никогда не умирал от передозировки секса".
  
  "Там Спид".
  
  "Проститутки не болеют СПИДом, а если и болеют, то от наркотиков. Проститутки знают все о безопасном сексе, Соломон. Ты не найдешь ни одной из наших девушек, делающих что-либо без презерватива. Если они заболевают СПИДом, то это потому, что трахаются с изворотливым бойфрендом или делятся иглами. И любой игрок, который трахает работающую девушку без защиты, заслуживает всего, что он получает. Проституция - преступление без жертв, и через несколько лет правительство признает это и легализует. Поверьте мне." Он сделал глоток Evian.
  
  "Я могу вам еще чем-нибудь помочь?" саркастически спросил он.
  
  "Если бы я показал вам фотографию девушки, которую я ищу, вы бы сказали мне, работает ли она на вас?"
  
  "Откуда она?"
  
  "Косово. Недалеко от Приштины. Она приехала через Сараево".
  
  Монтанаро поморщился.
  
  "Большинство девушек, которых мы используем в наших агентствах, из ЕС", - сказал он.
  
  "Таким образом, никаких проблем с иммиграцией. Мы используем тайцев и китайцев, но только если у них действующие студенческие визы". Он усмехнулся.
  
  "Мы должны поблагодарить за это Тони Блэра. Студенты-лингвисты могут легально работать двадцать часов в неделю, и иммиграционную службу не волнует тип выполняемой ими работы. Сопровождение - это нормальная работа, поэтому, если их не поймают на домогательствах, они не нарушают закон ".
  
  "Значит, вы не пользуетесь услугами девушек с Балкан?"
  
  "Может быть, несколько. Они должны хорошо говорить по-английски, потому что в нашем бизнесе они работают в одиночку. В проходных все по-другому, потому что там есть горничная, которая может говорить. И нам нужны лучшие девушки, потому что их фотографии есть на веб-сайте. В случае с обманом это менее важно, потому что к тому времени, когда игрок проходит через дверь, он обычно слишком взвинчен, чтобы передумать ".
  
  "Эта девушка хорошенькая", - сказал Соломон.
  
  "И молодой".
  
  Монтанаро кивнул.
  
  "Передайте фотографию мужчине снаружи и номер телефона. Кто-нибудь свяжется с вами".
  
  Соломон встал и протянул руку.
  
  "Спасибо".
  
  Монтанаро, нахмурившись, уставился на протянутую руку. Затем он протянул свою. Двое мужчин пожали друг другу руки.
  
  "Я действительно не понимаю тебя, Соломон", - сказал Монтанаро.
  
  "Я не уверен, что понимаю сам себя", - сказал Соломон.
  
  Крупный мужчина ждал снаружи со своей одеждой. Соломон достал копию фотографии Николь и нацарапал внизу номер своего мобильного телефона.
  
  "Мистер Монтанаро ожидает этого", - сказал он. Крупный мужчина взял его, но ничего не сказал. Он молча наблюдал, как Соломон одевался, затем проводил его до выхода.
  
  Соломон поймал черное такси до Бэйсуотера и нашел интернет-кафе на выезде с Квинсуэй. Он купил двойной эспрессо и бутылку воды и сел напротив терминала в углу. Он выпил половину бутылки воды, затем нажал на Internet Explorer.
  
  В комнате было две дюжины экранов, и все, кроме нескольких, были заняты, в основном иностранными студентами, просматривающими электронную почту. Соломон повернул свой в сторону, чтобы никто не мог видеть, на что он смотрит.
  
  Он набрал "www.punternet.com", отхлебнул эспрессо и стал ждать. Домашняя страница приветствовала его в Punternet и предлагала список услуг, включая отчеты с мест, доску объявлений, базу данных поставщиков услуг и любительские фотографии.
  
  Соломон нажал на ссылку базы данных поставщиков услуг, улыбнувшись эвфемизму. Это привело его к списку эскорт-агентств и независимых работающих девушек, почти у всех из которых были свои собственные веб-сайты. Он перешел на веб-сайт девушки по имени Элисон. Это было сделано профессионально, со страницами, посвященными услугам, которые она предоставляла, практически всем, насколько Соломон мог назвать ее цены, и двумя галереями фотографий. Она была симпатичной девушкой, латышкой, с длинными светлыми волосами, длинными ногами и увеличенной хирургическим путем грудью. Там был адрес электронной почты.
  
  Соломон вернулся к базе данных поставщиков услуг. Там были экраны, заполненные записями. У агентств были такие названия, как Fine Date, Photogirls, AAA-Gal, Agency Provocateur, Legal Escorts и Oriental Angels. Соломон наугад перешел по некоторым ссылкам. В книгах большинства было около дюжины девушек, но на некоторых их было более пятидесяти. Веб-сайты отличались оформлением, но содержание было практически одинаковым. Фотографии девушек, иногда с затемненными или размытыми лицами, но чаще всего не было попыток скрыть их черты. Описания девушки, включая важнейшие измерения, расценки, стоимость за час. В них не упоминался секс, только стоимость за час времени девушки. Монтанаро был прав: без упоминания о сексе на сайте полиции было бы трудно когда-либо доказать, что владельцы агентств были вовлечены в проституцию.
  
  В базе данных Punternet, должно быть, были тысячи девушек, и Соломон улыбнулся, когда в его голове эхом прозвучал голос Драгана Йовановича: "Иголка в соломенной палочке
  
  Он вернулся в Punternet и пробежался по списку имен в базе данных. Там не было Николь. Две девушки по имени Эми работали независимыми, и он перешел к ним. Одна из них была полной брюнеткой со склонностью к анальному сексу - образованной на уровне "А", как она застенчиво описала это, в то время как другая была чернокожей девушкой из Бристоля.
  
  Соломон нажал на ссылку на доску объявлений, где проститутки и клиенты могли оставлять сообщения друг для друга. Все равно что оставлять заметки на стене туалета, подумал Соломон. Он пролистал темы сообщений. В основном, подростковый чат. Клиенты ищут проституток, проститутки жалуются на клиентов, бессмысленные стихи и разглагольствования подростков. Соломон нажал на сообщение от мужчины, использовавшего ник "Вундеркинд", который хотел получить совет по поводу сыпи, появившейся у него на гениталиях. Общее мнение среди интернет-сообщества было таково, что ему следует обратиться к своему терапевту.
  
  Он перешел к отчетам с мест и вызвал все те, которые были опубликованы за последние семь дней. Их было чуть меньше трехсот.
  
  Он откинулся на спинку стула, потягивая эспрессо. Поисковая система показала имя девушки, о которой идет речь, и ее местонахождение. Он выбрал одну наугад. Елена из Северного Лондона.
  
  Отчет составлялся по стандартному шаблону: имя девушки, имя рецензента, местоположение, время суток, сколько стоил опыт, как долго он длился, и подробная информация о том, как связаться с девушкой, включая номер телефона. Рецензент, написавший о Хелен, использовал дескриптор BigTodger . Отчет был похож на то, что мог бы написать школьник, полный орфографических ошибок. Большой Тоджер описал квартиру, где работала Хелен, состояние спальни, как она выглядела без одежды, что она сделала с ним, а он с ней. Это было больше информации, чем Соломону было нужно или чего он хотел. Но он мог понять, что имел в виду Монтанаро: как только игрок прочитал отзыв, отпала необходимость в вымогательстве или назойливости. Обе стороны точно знали бы, что предлагается.
  
  Он прочитал дюжину сообщений, затем воспользовался поисковой системой, чтобы посмотреть, были ли какие-либо сообщения о Николь. Их не было ни одного. Он поискал сообщения о ком-либо по имени Эми и получил несколько десятков от девушек со всей страны. Он прочитал их все. Ни одна из них не была похожа на Николь.
  
  Соломон вздохнул. Если бы он не знал имени, которым она пользовалась, потребовалась бы вечность, чтобы найти ее.
  
  Зазвонил его мобильный телефон, и он ответил на звонок.
  
  "Джек Соломон?" - проворчал мужчина.
  
  "Да".
  
  "Мистер Монтанаро сказал, что я должен позвонить вам".
  
  "Да".
  
  "Эта девушка. Фотография, которую вы дали мистеру Монтанаро. Она не из наших".
  
  "Хорошо. Спасибо", - сказал Соломон. Линия оборвалась. Соломон сунул телефон обратно в карман. Он помахал официантке и заказал второй эспрессо. Он мог бы искать иголку в стоге сена, но он мог бы сделать это быстрее в Интернете, чем посещая магазины в Сохо. Он вернулся к базе данных Punternet и начал с самого верха, перейдя на веб-сайт AAA-Gals. Там было полдюжины симпатичных восточных девушек. Соломон вздохнул. Один убит, осталось несколько сотен.
  
  Колин Дагган застегнул пальто и вышел на улицу, ссутулив плечи от ветра. Он ненавидел свою работу, но оставался верен ей до выхода на пенсию, а до этого оставалось три года. Если бы он уволился до этого, его пенсия была бы разорвана на ленточки. Он был немногим больше клерка, собирал потерянные вещи и поддерживал компьютеризированную инвентаризацию офиса в актуальном состоянии. Кульминацией его дня была молодая секретарша, которая заявилась, чтобы забрать мобильный телефон, который она оставила на заднем сиденье черного такси. На ней был топ с глубоким вырезом и, насколько мог судить Дагган, без лифчика.
  
  "Пенни для них", - произнес голос слева от Даггана.
  
  "Отвали, Соломон", - прорычал Дагган, не оборачиваясь.
  
  "Свободная страна, последнее, что я слышал", - сказал Соломон, закуривая "Мальборо".
  
  Он сунул пакет под нос Даггану. Дагган покачал головой.
  
  "Чего ты хочешь?"
  
  "Девушка. Николь Шала. Есть радость?"
  
  "Если бы была хоть капля радости, я бы позвонил, не так ли?"
  
  "Ты не в том настроении".
  
  Дагган впился в него взглядом.
  
  "Мы договорились, что я позвоню тебе, если что-нибудь найду. Я тебе не звонил. Ты раньше был гребаным детективом, делай свои собственные выводы".
  
  "Значит, в компьютере ничего не было?"
  
  Дагган остановился и уставился на Соломона.
  
  "Я прогнал ее имя через CRO. Ничего. Я попросил приятеля прогнать ее фотографию через компьютер домашнего офиса, и ее не депортировали. Это все, что я могу сделать ".
  
  Соломон выпустил дым в воздух.
  
  "Хотите чего-нибудь выпить?"
  
  "Я иду домой".
  
  "Одну на дорожку?"
  
  Дагган выругался и снова пошел. Соломон последовал за ним. Дагган направился к пабу. Ему не за чем было спешить домой: его жена умерла десять лет назад, и даже Соломон был лучшей компанией, чем телевизор и ужин, приготовленный в микроволновке. Дагган толкнул дверь паба, подошел к столику и сел, пока Соломон покупал напитки.
  
  Соломон поставил стакан Bell's со льдом перед собой и сел.
  
  "Я пошел повидаться с Монтанаро", - сказал он.
  
  Дагган выплюнул в свой виски: "Ты что сделал?" Он посмотрел на Соломона так, как будто тот сошел с ума.
  
  "В какую игру ты играешь? Ты идешь к нему, а потом приходишь ко мне. Что это? Гребаная подстава?"
  
  "Не будь смешным".
  
  Дагган наклонился и похлопал Соломона по груди, затем провел рукой по рубашке к животу.
  
  "На мне нет прослушивающего устройства", - сказал Соломон.
  
  Дагган ничего не сказал, когда провел рукой по спине Соломона и вверх между его плечами.
  
  "Колин, ради бога ..."
  
  Дагган убрал руку.
  
  "Почему бы тебе просто не убраться восвояси в Боснию?" спросил он.
  
  "Нет, пока я не найду девушку".
  
  "Ну, держись от меня подальше, черт возьми. Разве ты и так недостаточно меня облапошил? Как это будет выглядеть, если тебя увидят с Монтанаро, а потом заметят, как ты разговариваешь со мной?"
  
  "Никто за мной не следит. Никто даже не знает, что я в городе". Соломон отхлебнул пива. Он указал на теперь уже пустой стакан Даггана.
  
  "Хочешь еще?"
  
  Дагган сидел, кипя от злости, пока Соломон не вернулся с еще одной порцией виски.
  
  "Почему вы пошли к нему?" - спросил он.
  
  "Он контролирует большую часть the Soho girls. Я хотел знать, видел ли он Николь".
  
  "И был ли у него?"
  
  "Говорит, что нет".
  
  "Верите ему?"
  
  Соломон выглядел огорченным.
  
  "Ему нет необходимости лгать, не сейчас".
  
  "Может быть, он просто хотел, чтобы ты отвалил".
  
  "Тогда он был бы в хорошей компании", - сказал Соломон.
  
  Вопреки себе Дагган ухмыльнулся.
  
  "Он казался довольно оптимистичным по поводу того, чтобы лечь в постель с албанцами", - спросил Соломон.
  
  "Монтанаро рассказывает, что он переходит в интернет-эскорт-агентство, а албанцы выставляют своих девушек на показ в Сохо".
  
  "Звучит правильно".
  
  "Албанцы - подлая компания", - сказал Соломон.
  
  "А кто в наши дни им не является?" - сказал Дагган.
  
  "Вперед, русские. Колумбийцы, в Лондоне полно крутых ублюдков. У доморощенных злодеев нет ни единого шанса".
  
  "Дело в том, что албанцев не устроит соглашение о разделе прибыли. Они столкнулись лицом к лицу с мафией в Италии и победили".
  
  "Дайте мне подумать, не все ли мне равно", - сказал Дагган. Несколько секунд он сидел молча.
  
  "Нет, я не знаю", - сказал он.
  
  "Ты же не хочешь увидеть войну банд, не так ли? Ты все еще коп", - сказал Соломон.
  
  Дагган слегка улыбнулся.
  
  "Нет, это не так. Я просто топчусь на месте до выхода на пенсию".
  
  "Чушь собачья", - сказал Соломон.
  
  "Однажды полицейский, всегда полицейский".
  
  Дагган осушил свой бокал.
  
  "Что ты собираешься теперь делать?" спросил он.
  
  "Я просматриваю интернет-сайты. По крайней мере, у них есть фотографии".
  
  "Не все они подлинные. То же, что открытки в телефонных будках. То, что вы видите, не обязательно то, что вы получаете".
  
  "Это голос опыта?"
  
  "Я никогда не ходил с духовыми. Никогда не ходил и никогда не буду. Некоторые парни были не против окунуть фитиль, но это единственная черта, которую я никогда не переступал ".
  
  "Я пошутил".
  
  "Да, что ж, однажды из-за этого чувства юмора ты попадешь в больницу".
  
  Соломон допил свое светлое пиво.
  
  "Другой?"
  
  Дагган покачал головой, и Соломон встал. Дагган смотрел, как он уходит. Несмотря на все, что произошло, Дуггану нравился Соломон. Не то чтобы он когда-либо говорил ему "нет" после того ущерба, который тот нанес. Он пошел в бар и заказал еще один двойной "Беллс" со льдом. Он не планировал пить, но в эти дни, как только он начал, ему было трудно остановиться.
  
  Соломон отхлебнул двойной эспрессо и вернулся к базе данных Punternet. Он прошел примерно половину списка эскорт-агентств и независимых девушек, и пока у него было три возможности. Он продвигался по списку в алфавитном порядке и проверял каждую фотографию на сайтах. Независимых девушек было легко исключить, но агентствам требовалось больше времени. У них, как правило, была страница с фотографиями всех девушек в их книгах, и нажатие на одну из отдельных фотографий приводило к другой странице, посвященной этой конкретной девушке, с большим количеством фотографий и краткой биографией. Соломон мог сразу же отмахнуться от восточных и чернокожих девушек, но он проверил каждую страницу кавказских девушек, блондинок, брюнеток или рыжеволосых. Николь была натуральной блондинкой, но она покрасила волосы в черный цвет, когда ездила в Сараево, и, возможно, изменила их снова.
  
  Девушки, доставлявшие Соломону больше всего проблем, были теми, чьи лица были затемнены компьютерным размытием или черными полосами вокруг глаз. Тогда ему пришлось ориентироваться на форму тела, и это было сложно, потому что на свадебной фотографии Николь была в длинном платье: на веб-сайтах большинство девушек носили минимум одежды и во многих случаях были обнажены.
  
  Он мог исключить многих девушек по возрасту. Николь было девятнадцать, и он отвергал всех, кто описывал себя как двадцатипятилетнюю или старше.
  
  Из троих в его коротком списке лица двоих были скрыты электронным способом. Обе были блондинками и работали на агентства. Одна использовала имя Савана, другая Бьянка. Третья девушка была независимой, проживала в Эрлс-Корт и называла себя Никитой. Ее лицо не было размытым или затемненным, но на всех фотографиях оно было повернуто в сторону от камеры.
  
  Он получил цветные распечатки трех девушек от молодого араба, который управлял интернет-кафе. В первый раз парень понимающе ухмыльнулся и подмигнул, но Соломон бросил на него уничтожающий взгляд, и во второй и третий раз его передали без комментариев.
  
  Соломон зашел на веб-сайт агентства под названием Legal Escorts. На главной странице была изображена симпатичная брюнетка, лукаво улыбающаяся в камеру. Под фотографией было предупреждение о том, что сайт содержит информацию сексуального характера и любой, кому не исполнилось восемнадцати, должен нажать на красную кнопку "Выход". Соломон нажал на "Ввод".
  
  На следующей странице была группа миниатюрных фотографий девушек, всего более двадцати. Ни имен, ни подробностей. Четверо были восточными, а две - темнокожими. Одну за другой Соломон нажимал на кавказских девушек и переходил на их отдельные страницы. Шестую девушку, на которую он нажал, звали Эми, и когда ее страница заполнила экран, Соломон понял, что нашел Николь. На странице было восемь фотографий. На большинстве ее лицо было отвернуто, но на одной она была лицом к камере. На ней была школьная форма с белыми гольфами, а волосы заплетены в две косички. Она сидела на кровати с декоративным деревянным изголовьем, расставив ноги.
  
  Под фотографиями был список цен и "только по телефону". Это означало, что Соломон не мог навестить ее в ее квартире: она должна была прийти к нему. Агентство взимало 200 долларов за час и до 1500 долларов за проживание в течение всей ночи. Там было два телефонных номера, оба мобильных.
  
  Соломон нажал на "распечатать", затем подошел к кассе, чтобы взять лист бумаги и оплатить сеанс. Он уставился на фотографию. Волосы Николь были темно-каштановыми, на несколько дюймов длиннее, чем на свадебной фотографии, а ее грудь выглядела немного полнее, но ее улыбка была точно такой же. Немного хитрый, озорной, нервный.
  
  Он прочитал ее данные. В биографии говорилось, что она из Италии, но он решил, что владельцы агентства предпочитают рекламировать своих девушек как представительниц Европейского союза, а не Балкан. Он сложил листок бумаги и сунул его во внутренний карман. Это была иголка в стоге сена, но он нашел ее.
  
  Соломон потягивал "Кингфишер", пока Макларен проговаривал заказ, не заглядывая в меню. Официант-индиец вел себя так же небрежно, не пользуясь блокнотом.
  
  "И еще два Зимородка", - сказал Макларен.
  
  "Большие". Было около девяти, и ресторан был почти пуст. Настоящая торговля началась, когда пабы закрылись, но Макларен не обедал, поэтому ему не терпелось пораньше поужинать. Рано для Макларена, в любом случае, он обычно не ел до полуночи. Его привычки в еде противоречили всем медицинским рекомендациям, но за те годы, что Соломон знал его, у него ни разу не было выходного дня на работе, и в нем не было ни грамма жира.
  
  "Мне нужна услуга", - сказал Соломон.
  
  "Конечно", - сказал Макларен.
  
  "Мне нужно занять квартиру", - сказал Соломон.
  
  "Ты знаешь, что можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь".
  
  "Это немного конкретнее, чем это". Соломон подвинул распечатку веб-страницы Николь через стол.
  
  Макларен просмотрел это, затем ухмыльнулся.
  
  "Только по вызову", - сказал он.
  
  "Да, значит, это либо твое место, либо отель".
  
  "Значит, моя квартира превратится в лавку для подкупа, не так ли?"
  
  "Я не планирую заниматься с ней сексом. Клянусь сердцем".
  
  "Не стал бы винить тебя, если бы ты это сделал, приятель. Она маленькая милашка. Школьная форма всегда делает это за меня".
  
  "Глупо спрашивать, верно?" - сказал Соломон.
  
  Макларен поднял свой бокал с пивом в знак приветствия.
  
  "Дерзай", - сказал он.
  
  "Вы уверены, что она придет по частному адресу?"
  
  "Здесь говорится, что она посещает отели и дома в центре Лондона. Ты знаешь, что тебе придется отлучиться?"
  
  Макларен ухмыльнулся.
  
  "Значит, о сексе втроем не может быть и речи?"
  
  "Я серьезно, Дэнни. Если в квартире двое парней, это ее напугает".
  
  Официант принес тарелку с маком и поднос с маринованными огурцами. Дэнни надавил пальцами на середину стопки, затем окунул кусочек в манговый чатни.
  
  "О каком времени вы думали?"
  
  "Не знаю", - сказал Соломон.
  
  "Они взимают плату по часам, верно, так что она не собирается оставаться там всю ночь".
  
  "Вы знаете, сколько ей стоит остаться на ночь?" Макларен поднял бровь.
  
  "Полторы тысячи, - сказал Соломон. Макларен ахнул.
  
  "В Сараево это обошлось бы вам в сотню фунтов".
  
  "Девушка хорошо справилась".
  
  "Не обязательно", - сказал Соломон.
  
  "Если у нее есть сутенер, она, возможно, не видит никаких денег".
  
  "Но как долго она собирается пробыть в квартире?"
  
  "Я собираюсь заплатить за час, но я надеюсь, что она поговорит со мной подольше. Я собираюсь попросить ее вернуться со мной в Сараево".
  
  "Это будет стоить вам полторы тысячи в день", - сказал Макларен.
  
  "Ее семья была убита, и она, должно быть, хочет отомстить за это".
  
  "Так почему она в Лондоне?" - спросил Макларен.
  
  Соломон не ответил. Это был единственный вопрос, на который он не мог ответить. Но, возможно, Николь могла бы. Прибыли карри с двумя свежими бутылками пива. Макларен протянул руку и чокнулся своей бутылкой о бутылку Соломона.
  
  "Просто будь осторожен, ладно? У тебя уже была одна стычка с сутенером".
  
  "Вообще-то, двое".
  
  "Что?"
  
  "Это долгая история".
  
  Соломон сел на диван Макларена и изучил записную книжку на кофейном столике. Он записал номер мобильного телефона с разовой оплатой, которым пользовался, имя, на которое планировал забронировать номер Николь, адрес Макларена и "ЭМИ". Он прокрутил в уме, что именно собирался сказать, затем набрал номер на мобильном телефоне.
  
  Ответила женщина средних лет с восточноевропейским акцентом. Она не назвала агентство, просто спросила, может ли она помочь.
  
  "Это законный эскорт?" - спросил Соломон.
  
  "Это так. Чем я могу вам помочь?"
  
  "Я бы хотел заказать Эми сегодня на час. Это нормально?"
  
  "Вы раньше обращались в агентство?"
  
  "Нет, я не видел".
  
  "В какое время вы хотели бы увидеть Эми?"
  
  "Шесть часов", - сказал Соломон. Было чуть больше четырех.
  
  "А как вас зовут?"
  
  "Ричард Уильямс".
  
  "А как называется твой отель, Ричард?"
  
  "Э-э, я хотел спросить, не могла бы Эми навестить меня у меня дома. В Бейсуотере".
  
  "Конечно. Я должен буду подтвердить встречу с ней и перезвонить вам. Какой у вас номер?"
  
  Соломон дал ей номер своего мобильного. Затем он ходил взад и вперед, пока женщина не перезвонила ему. Она подтвердила встречу на шесть и записала его адрес.
  
  "Плата за час времени Эми составит двести фунтов", - сказала она.
  
  "Она могла бы попросить тебя внести свой вклад в оплату проезда на такси, но это твой выбор, Ричард. Спасибо, что позвонил".
  
  Она отключила связь. Не было никаких упоминаний о сексе, никаких обсуждений услуг, которые могла предложить Эми. Никаких приставаний, никаких назойливых обращений. Пока что сделка была абсолютно законной.
  
  Зажужжал интерком, и Соломон подпрыгнул. Он поднял трубку.
  
  "Да, алло?" сказал он.
  
  "Это Эми", - произнес чей-то голос.
  
  "Эми, поднимайся", - сказал Соломон и нажал кнопку, чтобы отпереть входную дверь. Когда в квартире прозвенел звонок, он сделал пару глубоких вдохов, затем открыл дверь. Его лицо вытянулось, когда он увидел стоящую там девушку. Это была не Николь.
  
  Она лучезарно улыбнулась ему, показав кривые зубы.
  
  "Привет, я Эми", - сказала она. Она была высокой, на дюйм или два ниже шести футов, с длинными каштановыми волосами, разделенными пробором посередине, ее глаза были такого глубокого синего цвета, что он был уверен, что она носит тонированные контактные линзы. На ней была серая шуба из искусственного меха с поднятым воротником, узкие черные брюки и сапоги из черной кожи на высоком каблуке.
  
  Соломон ничего не сказал. Он стоял там, где был, положив руку на дверь, уставившись на нее. Он попросил позвать Эми, а на сайте юридического сопровождения была только одна девушка по имени Эми. Девушка перед ним была выше, старше, с квадратной челюстью и более выдающимся носом. Она была хорошенькой, даже эффектной, но она не была Эми. Улыбка девушки стала чуть натянутой.
  
  "Ты не собираешься пригласить меня войти?" - спросила она.
  
  Соломон заставил себя улыбнуться и открыл дверь.
  
  "Извините", - сказал он.
  
  Она прошла мимо него, сняла пальто и бросила его на один из диванов.
  
  "У вас есть мои деньги?" спросила она.
  
  Он достал из заднего кармана пачку из десяти двадцатифунтовых банкнот и отдал ей. Она пересчитала их, затем достала из сумки мобильный телефон Nokia.
  
  "Я просто собираюсь позвонить в агентство, чтобы сообщить им, что все в порядке", - сказала она.
  
  Она повернулась к нему спиной, когда звонила, разговаривая с женщиной в агентстве на языке, похожем на русский, затем снова повернулась к нему.
  
  "Могу я воспользоваться вашей ванной, пожалуйста?" - спросила она.
  
  Соломон кивнул и показал ей, где это было. Она улыбнулась, послала ему воздушный поцелуй и закрыла дверь. Он услышал, как работает кран.
  
  Его разум был в смятении. Последнее, чего он ожидал, так это того, что подвернется не та девушка. Если бы он сказал агентству, что вместо этого ему нужна девушка с сайта, они бы задались вопросом, почему. Он уже сказал женщине по телефону, что никогда не встречался с Эми. Он заплатил этой девушке двести фунтов за ее время, так что, если бы у него не было с ней секса, она бы заподозрила неладное. Он схватил свой мобильный и позвонил Макларену, мысленно помолившись, чтобы его не было вне офиса или на другом вызове. Ему повезло, что его друг ответил на второй звонок. Соломон говорил быстро, понизив голос.
  
  "Дэнни, перезвони мне через десять минут. Представь, что ты мой босс и я нужен в офисе".
  
  "Она что, свинья уродливая, приятель?"
  
  "Просто сделай это, пожалуйста", - сказал Соломон.
  
  "Я объясню позже".
  
  Кран перестал течь. Соломон положил свой мобильный на кофейный столик.
  
  "Могу я предложить вам выпить?" он закричал.
  
  "Нет, спасибо", - крикнула девушка в ответ.
  
  Соломон достал из холодильника банку светлого пива и сел на один из диванов. Он открыл крышку и сделал глоток.
  
  Примерно через минуту дверь ванной открылась. Девушка сняла одежду и обернула вокруг себя полотенце. Оно доходило чуть ниже попы, демонстрируя ее длинные, игривые ноги. Она бросила свою одежду на подлокотник дивана и поставила ботинки на пол.
  
  "Пойдем в спальню?" - спросила она.
  
  Соломон ухмыльнулся и махнул в сторону дивана.
  
  "Притормози", - сказал он.
  
  "Я люблю действовать медленно".
  
  Ее улыбка стала шире.
  
  "Ах, тебе нравится, когда тебя соблазняют, не так ли?" - спросила она. Она медленно подошла к нему, облизывая верхнюю губу.
  
  "Это хорошо, потому что мне нравится соблазнять мужчин".
  
  Соломон сделал еще глоток из своей банки светлого пива, когда она скользнула на диван рядом с ним и провела кончиками пальцев по внутренней стороне его бедра, глядя ему в глаза и надувшись. Соломону пришлось заставить себя не рассмеяться, она была ужасной актрисой.
  
  "Ты очень хорошенькая", - сказал он. По крайней мере, это было правдой. Ее кожа была мягкой, белой и безупречной, и он мог видеть впечатляющую ложбинку над полотенцем. У нее были маленькие, идеальные пальчики с ярко-красными ногтями, и она провела одной ногой вверх и вниз по задней части его икры.
  
  "Спасибо вам", - сказала она.
  
  "А ты очень красивый мужчина". Она подула ему в ухо и правой рукой погладила его сзади по шее, в то время как ее левая рука продолжала блуждать вверх и вниз по его бедру.
  
  "Но ты ведь не Эми, не так ли?"
  
  Ее руки перестали двигаться.
  
  "Я тебе не нравлюсь?" спросила она.
  
  "Ты мне очень нравишься, но я попросил за Эми".
  
  "Ты не хочешь меня?" В ее голосе прозвучали жесткие нотки, и рука на его шее больше не гладила его, а крепко сжимала.
  
  "Нет, я более чем счастлив с тобой", - сказал Соломон. Он наклонился вперед и поцеловал ее. Ее губы приоткрылись, и она скользнула языком в его рот, тихо постанывая. Ее рука снова погладила его шею, и она закинула свою ногу на его ногу так, что оказалась верхом на нем.
  
  Соломон вырвался, задыхаясь.
  
  "Эй, помедленнее", - сказал он.
  
  Она начала расстегивать его рубашку и попыталась поцеловать его снова. Соломон почувствовал, что становится твердым, и со смехом оттолкнул ее.
  
  "Ты ужасен!" - сказал он.
  
  Ее лицо вытянулось.
  
  "Что вы имеете в виду, говоря, что я ужасен?"
  
  "Я не имею в виду, что ты плохой, я имею в виду тебя ... это трудно объяснить. Это как будто ты пытаешься изнасиловать меня".
  
  Ее лицо просветлело.
  
  "Ах, это то, что тебе нравится? Я могу привязать тебя к кровати. Ты этого хочешь? Я привязываю тебя к кровати и насилую?"
  
  Если говорить правду, Соломон нашел эту идею чертовски привлекательной, но сейчас было не время и не место. Он приложил палец к губам девушки.
  
  "Медленно, вот что мне нравится", - сказал он.
  
  "Поговори со мной, почувствуй себя со мной комфортно, а потом мы займемся любовью. Как парень и девушка, хорошо?"
  
  Она с энтузиазмом кивнула.
  
  "Хорошо", - сказала она.
  
  "Мы сейчас идем в спальню?"
  
  "Немного погодя", - сказал Соломон. Он снял ее со своих колен и обнял, когда она прижалась к его груди.
  
  "Так как тебя зовут на самом деле?"
  
  "Таня", - сказала она.
  
  "Откуда вы?"
  
  "Украина", - тихо сказала она.
  
  "Вы когда-нибудь были там?"
  
  "Нет".
  
  "Это прекрасная страна".
  
  "Я уверен".
  
  Она повернулась, чтобы посмотреть на него снизу вверх.
  
  "Почему вы так говорите?"
  
  "Должно быть, это красивое место, чтобы произвести на свет такую хорошенькую девушку".
  
  Она улыбнулась и попыталась поцеловать его снова, но Соломон рассмеялся и отодвинул голову.
  
  "Я снова веду себя ужасно?" - спросила она.
  
  "Да", - пробормотал он.
  
  "Так и есть". Он выпил немного светлого пива, и она откинулась назад, заправив волосы за уши.
  
  "Что случилось с Эми?"
  
  "Сегодня у нее месячные", - сказала Таня.
  
  "Она не может работать".
  
  "Почему агентство ничего не сказало?"
  
  Она пожала плечами.
  
  "Может быть, они испугались, что ты уйдешь к другому".
  
  "Как долго вы работаете на них?"
  
  "Два месяца".
  
  "И на них хорошо работать в компании?"
  
  "С ними все в порядке".
  
  Затем она пощекотала его ребра, схватила за уши и крепко поцеловала в губы. Он попытался оттолкнуть ее, но она крепко держала его, прижимаясь к нему бедрами и просовывая язык глубоко в его рот. Соломон почувствовал, что снова становится твердым, и она тоже это почувствовала, потому что начала скакать на нем более ритмично и тихо застонала, целуя его. Ее полотенце соскользнуло вниз, и ее полные груди прижались к его груди. Соломон попытался протестовать, но она прижалась губами к его губам. Он едва мог дышать.
  
  Зазвонил мобильный телефон. Соломон оттолкнул ее.
  
  "Прости, Таня, я должен ответить".
  
  Она задыхалась, так же запыхавшись, как и он.
  
  "Вы уверены?" спросила она.
  
  На мгновение он им не был. Она была молода, хороша собой, за нее платили, и было бы проще всего в мире поднять ее и отнести в спальню. Она улыбнулась, почувствовав его нерешительность, но он ответил на мобильный. Это был Макларен.
  
  "Как дела, приятель?" - спросил журналист.
  
  "Я дома", - сказал Соломон.
  
  "Что случилось?"
  
  "Вы нужны в офисе. Какого черта я беспокоюсь? Она не может слышать, что я говорю, не так ли?"
  
  "Что? Сейчас? Разве кто-нибудь другой не может это сделать?"
  
  "Бла-бла-бла", - сказал Макларен певучим голосом.
  
  "Бла-бла-бла".
  
  "Хорошо, но меня это не радует", - сказал Соломон, одарив Таню улыбкой. Она взяла полотенце и снова обернула его вокруг себя.
  
  "Ну, вы могли бы остаться и дать собаке кость, если хотите", - сказал Макларен.
  
  "Нет, я понимаю", - сказал Соломон, взглянув на свои наручные часы.
  
  "Я буду там через полчаса. Скажите им, что я уже в пути". Он отключил связь.
  
  "Таня, прости, мне нужно идти в офис. У них проблема, и я должен с ней разобраться. Оставь деньги себе".
  
  "Сначала мы можем заняться любовью", - нетерпеливо сказала она.
  
  "Мы можем сделать это быстро".
  
  Соломон собрал ее одежду и передал ей, рассыпаясь в извинениях. Она отнесла ее в ванную и вернулась через несколько минут, одетая. Она села на диван, чтобы надеть ботинки.
  
  "Я сожалею об этом", - сказал Соломон.
  
  "Все в порядке", - сказала она.
  
  "Позвони мне еще раз, хорошо?"
  
  "Конечно", - солгал Соломон.
  
  Он проводил ее, затем оперся на дверь, проклиная свое невезение.
  
  Саша вышел из терминала аэропорта и дрожал, несмотря на свое длинное кожаное пальто от Армани. Карик и Рикки следовали сразу за ним. У Карика был металлический портфель, прикрепленный к его запястью тонкой хромированной цепочкой.
  
  В зоне ожидания были припаркованы три черных "мерседеса" с тонированными стеклами. У каждой машины стояли по двое мужчин, их глаза обшаривали толпу в поисках неприятностей, хотя они находились на своей территории. Белград был опасным местом, даже для такого хорошо защищенного человека со связями, как Саша.
  
  Один из мужчин шагнул вперед и крепко, по-медвежьи, обнял Сашу.
  
  "Рад, что ты вернулся, младший брат", - сказал он.
  
  Саша обняла его в ответ, пытаясь выдавить воздух из его легких. Это была детская игра, в которую они играли всякий раз, когда встречались, испытание на прочность, в котором ни один из мужчин не хотел выигрывать.
  
  "Ты перестал тренироваться, Маркович? Ты не кажешься таким подтянутым, как в прошлый раз, когда я был здесь".
  
  Маркович захохотал и усилил хватку.
  
  "Как тебе это ощущение, младший брат?"
  
  Саша засмеялся. Маркович всегда называл его своим младшим братом, хотя они не были родственниками. В сорок один год он был старше Саши на пять лет, но выглядел старше, главным образом потому, что побрил голову, а его лицо было морщинистым и обветренным из-за детства, проведенного на семейной ферме на юге Сербии. Саша в последний раз обнял Марковича.
  
  "Давай, нам нужно поработать", - сказал он.
  
  Один из сербов открыл заднюю дверь среднего Mercedes, и Саша забрался внутрь, за ним последовал Карич. Маркович сел на переднее сиденье. Водитель уже завел двигатель.
  
  Первый "Мерседес" отъехал от тротуара. В нем находились четверо людей Марковича, и Саша знал, что все они будут хорошо вооружены. Второй и третий "Мерседесы" следовали за ним в составе колонны. Все машины были бронированы с пуленепробиваемыми стеклами и могли выдержать прямое попадание гранаты или фугаса
  
  Маркович открыл отделение для перчаток и достал два "Глока". Он протянул один Саше, а другой Карику. Саша проверил оружие, убедился, что оно на предохранителе, и сунул его в карман. Приятно было снова носить оружие. Это было не то, чем он мог рисковать в Великобритании, где хранение пистолета могло привести к семилетнему тюремному заключению.
  
  "Ну, как продвигается бизнес, братишка?" - спросил Маркович, отвинчивая крышку у серебряной фляжки. Он предложил ее Саше.
  
  Саша сделал глоток коньяка и вернул бокал.
  
  "Бизнес идет отлично", - сказал он.
  
  "Я хочу подцепить еще восемь девушек в этой поездке, и я рассчитываю на десять в следующем месяце. Как насчет тебя?"
  
  "С каждым днем становится лучше", - сказал Маркович.
  
  "Мы сбрасываем сто килограммов в неделю в Германию и пятьдесят в Италию".
  
  Как и Саша, Маркович заработал свои деньги на четырехлетней осаде Сараево, но пока Саша контрабандой доставлял в город еду и медикаменты, Маркович контрабандой вывозил вещи. Люди. Люди, у которых было достаточно денег, чтобы заплатить, чтобы спастись от почти постоянных снайперских обстрелов. Во время осады погибло десять тысяч человек, а Маркович заработал более миллиона долларов. Как только война закончилась и многонациональные миротворцы прибыли в бывшую Югославию, Маркович занялась проституцией и наркотиками, первоначально снабжая местное население и интернационалистов, но быстро перебралась за границу, доставляя героин из Афганистана и перевозя его по всей Европе. Недавно он настаивал на том, чтобы Саша создал сеть распространения героина в Лондоне, но Саша не хотел расширяться до наркотиков. Проституция в Великобритании была более прибыльной, чем наркотики, и сопряжена с гораздо меньшим риском.
  
  Конвой подъехал к отелю примерно в трех милях от аэропорта. Это был бетонный куб высотой в восемь этажей, построенный в строгом коммунистическом стиле в эпоху Тито. Теперь им владел Джон Николич, босс сербской мафии, который использовал его только как отель для отмывания доходов от торговли наркотиками. Четыре нижних этажа были заняты платными гостями; верхние четыре занимала банда Николича. Местная и федеральная полиция обходила отель стороной; те, кто не состоял на жалованье у Николича, знали, что перечить боссу мафии означало бы преждевременный конец их карьеры или жизни. В течение последних двух лет здесь проводились крупнейшие в стране аукционы проституток.
  
  Конвой подъехал к передней части отеля. Четверо мужчин в длинных черных пальто стояли на страже у входа. Они носили наушники и темные очки, и их руки никогда не отходили далеко от спрятанного оружия.
  
  Люди из первого Mercedes бросились ко второму и третьему и открыли задние двери. Маркович вошел в приемную вместе с Сашей. Там было несколько пластиковых диванов, дешевые деревянные журнальные столики и искусственные растения, с которых годами не вытирали пыль. В помещении царила убогая атмосфера, что было именно тем, чего добивался Николич. Все деньги были потрачены на верхних этажах.
  
  Маркович и трое из его команды подошли к двум диванам. Другие группы тяжеловесов собрались в разных частях первого этажа здания. Во время аукциона на пятый этаж были допущены только покупатель, его кассир и помощник. Еще двое мужчин в черных пальто стояли на страже у лифтов. Один из них открыл двери для Саши, которая вошла, сопровождаемая Кариком и Рикки.
  
  Двери лифта с грохотом закрылись, и они в тишине поднялись на пятый этаж. Здесь, когда двери открылись, их ждали еще двое охранников, но на этот раз их оружие было выставлено напоказ. У каждого из них был автомат Калашникова АК-47, перекинутый через плечо. Только людям Николича разрешалось носить оружие. Все зависело от доверия к нему. Так работала система.
  
  У лифта стоял стол, а рядом с ним металлоискатель, вроде тех, что используются для досмотра пассажиров в аэропортах. Не дожидаясь приглашения, Саша, Карик и Рикки сдали свои "Глоки". Неулыбчивый мужчина в солнцезащитных очках с круглой оправой сделал пометку об оружии в бухгалтерской книге и положил его на стойку позади себя. Там уже висело несколько десятков пистолетов, а также несколько пистолетов-пулеметов и две ручные гранаты.
  
  Карик открыл металлический чемодан и продемонстрировал содержимое. Пачки пятидесятифунтовых банкнот. Мужчина сдвинул верхний слой, чтобы убедиться, что под ним только банкноты, затем вернул их на место. Он кивнул Саше и сказал ему, в какую комнату им следует пойти.
  
  Карик щелкнул замками, снял с запястья кейс и прошел через металлоискатель. Он протянул руку, и мужчина передал ему кейс. Саша и Рикки прошли через металлоискатель, и трое мужчин вместе прошли по коридору в комнату для совещаний.
  
  В первые дни аукционов потенциальные покупатели собирались в одной комнате и делали ставки друг против друга за предлагаемых девушек. Это прекратилось после того, как русский мафиози вытащил пистолет и выстрелил итальянцу в голову в упор во время спора о том, кому следует разрешить купить симпатичных близнецов из Черногории. Тело забрали, а русскому выставили счет за замену ковра и перекраску стен. С тех пор оружие сдавалось по прибытии, а покупателей держали отдельно. Николич ходил между залами, показывая, какие девушки представлены, и принимал ставки. Это была более безопасная система, но она зависела от того, доверяли ли ему все покупатели: у него была идеальная позиция для манипулирования ценами.
  
  Саша вошел в комнату и сел во главе большого овального стола красного дерева. Карик поставил портфель на стол перед собой, затем подошел и встал у двери. Рикки стоял у окна, скрестив руки на груди, с бесстрастным лицом.
  
  Прибыл Николич с двумя телохранителями на буксире. У них были большие пистолеты в наплечных кобурах.
  
  Саша встал и принял сокрушительные медвежьи объятия серба. Николич был ростом с Сашу, но примерно вдвое его толще. У него было несколько подбородков, а пальцы, унизанные золотыми кольцами, раздулись, как сосиски.
  
  "Саша, ты один из последних", - прохрипел Николич.
  
  "Теперь мы можем начать".
  
  "Самолет задержали", - сказал Саша.
  
  "Мои извинения".
  
  Николич жестом пригласил его сесть.
  
  "Я рад, что вы приехали. У нас в продаже есть несколько отличных девушек, первоклассные экземпляры. Сколько из них вам нужно для этой поездки?"
  
  "Восемь удовлетворили бы мои потребности, но вы знаете, какой я импульсивный покупатель".
  
  Николич засмеялся, положив руки на свой массивный живот, как будто боялся, что он лопнет.
  
  "Прежде чем мы начнем, у меня к вам вопрос", - сказал Саша, доставая фотографию Николь из кармана куртки.
  
  "Это один из ваших?"
  
  Николич нахмурился.
  
  "Я думал, тебе не нравятся молодые", - сказал он.
  
  "Сколько ей? Шестнадцать?"
  
  "Сейчас девятнадцать", - сказала Саша.
  
  "Ее волосы могли бы быть темнее".
  
  "Здесь проходит так много девушек, Саша. Нельзя ожидать, что я запомню их всех".
  
  "Ее зовут Николь. Или Эми".
  
  "Имена ничего не значат, вы это знаете. В чем ваш интерес?"
  
  "Пять тысяч долларов США, если вы можете сказать мне, где она".
  
  Николич потер лицо.
  
  "Саша, я ничего так не хотел бы, как забрать твои деньги, но она всего лишь одно лицо среди многих".
  
  "Возможно, она уехала в Лондон".
  
  "Итак, она - лицо среди тысяч". Он вернул фотографию.
  
  "Извините. Теперь дайте мне пять минут, чтобы поговорить с русскими, затем я вернусь".
  
  "Здесь есть еще кто-нибудь из Лондона?" Спросил Саша. Он знал, что по крайней мере двое из его конкурентов были в отеле, он узнал их людей на стойке регистрации.
  
  Николич предостерегающе ткнул в него пальцем.
  
  "Ты знаешь, что это недопустимо, Саша", - добродушно увещевал он его.
  
  "Вы можете встретиться с другими участниками торгов после аукциона, если пожелаете. Можем ли мы вам что-нибудь предложить?"
  
  На столе стояли бутылки с водой, стаканы и ведерко со льдом. Саша сказал, что вода подойдет: время для питья будет после аукциона.
  
  Он терпеливо сидел в течение десяти минут, пока Николич не вернулся. На этот раз у него был атташе-кейс от Gucci, который он поставил на стол, прежде чем опуститься на один из кожаных стульев с высокой спинкой.
  
  "Итак, что ты ищешь, Саша?" спросил он, открывая кейс.
  
  "Что у вас есть?" - спросил Саша.
  
  Николич полез в свой портфель и протянул двадцать полароидных фотографий.
  
  "Молдаване", - сказал он.
  
  "У меня на столе уже есть предложение по пять тысяч фунтов за штуку, но я готов продать их по отдельности".
  
  Саша просмотрел полароидные снимки. Некоторые он отклонил как слишком старые, слишком толстые или слишком уродливые. В некоторых частях Европы не имело значения, как выглядит девушка, мужчины были просто благодарны за то, что были с женщиной, но Великобритания была более богатым рынком, и мужчины, которые хотели платить за секс, могли позволить себе быть разборчивыми.
  
  Он положил перед Николичем два полароидных снимка. Они оба были брюнетками, одна с короткой стрижкой, у другой длинные волосы, заплетенные в косички.
  
  "Сколько им лет?"
  
  Николич сморщил нос.
  
  "У меня есть паспорта на обоих, показывающие, что им по двадцать", - сказал он.
  
  Саша натянуто улыбнулся. Николич не ответил на его вопрос.
  
  Николич развел руками.
  
  "Хорошо, хорошо", - сказал он. Он постучал по фотографии девушки с короткой стрижкой.
  
  "Пятнадцать", - сказал он.
  
  "Та, что с длинными волосами, - ее сестра. Семнадцать".
  
  Саша выбросил фотографию пятнадцатилетней девочки в кучу для мусора. Он никогда не прикасался к несовершеннолетним девочкам. Это было не только из-за потенциальных проблем, если полиция или иммиграционная служба выяснят ее истинный возраст; реальным недостатком было то, что они были недостаточно опытны, чтобы обращаться с клиентами. Саше не нужны были девственницы или девушки, у которых был секс всего несколько раз. Он хотел, чтобы они были опытными. Подкованные. Девушки, которые могли трахаться по две дюжины раз в день, не жалуясь.
  
  Таким образом, у него осталось четырнадцать. Он разложил фотографии.
  
  "Мне нужны девушки, которые немного говорят по-английски", - сказал он.
  
  "Только основы".
  
  Николич кивнул и один за другим подтолкнул к нему пять полароидных снимков. Среди них был семнадцатилетний парень.
  
  "Они все наверху", - сказал Николич.
  
  "Не стесняйтесь тестировать товар".
  
  Саша помахал Карику и Рикки. Полароидный снимок семнадцатилетнего парня он оставил себе, но остальные четыре отдал своим людям. Николич передал четыре ключа от отеля. Карик и Рикки вышли из комнаты. Они знали, что делать.
  
  Николич дал Саше ключ от комнаты семнадцатилетнего парня и подмигнул.
  
  "Она тебе понравится, Саша. Я должен был бы взять с тебя за нее дополнительную плату".
  
  Саша положил ключ в карман.
  
  "Что еще у вас есть?"
  
  "У меня есть белоруски. Но, честно говоря, они не соответствуют вашим стандартам. Фермерские девушки. Я не думаю, что стал бы трахать их твоим членом, Саша." Николич расхохотался над собственной шуткой и стукнул ладонью по столу.
  
  "У меня также есть девушки из Латвии, Украины и Болгарии".
  
  "А как насчет косовцев? Или боснийцев?"
  
  Николич почесал подбородок.
  
  "У меня есть двое, но они не говорят по-английски".
  
  "Я хочу их увидеть".
  
  Николич перебрал фотографии в своем портфеле и передал две.
  
  "Серьезно, Саша, я бы не стал с ними возиться. Совсем не в твоем вкусе. Второсортные. Я планировал отправить их в Гонконг. Китайцы трахнут любую белую женщину и будут думать, что она Джулия Робертс ".
  
  "Они в отеле?"
  
  Николич пожал плечами.
  
  "Конечно".
  
  Саша протянул руку, и серб дал ему два ключа от номера.
  
  "Один в шесть тридцать шесть из Сараево, другой из Приштины. Я должен предупредить тебя, Саша, у них есть медицинские справки, но я бы им не доверял".
  
  Саша встал.
  
  "Позвольте мне посмотреть самому". Он вышел из комнаты и направился к лифтам. Один из людей Николича посторонился, чтобы пропустить его. Он нажал кнопку шестого этажа.
  
  Он открыл дверь номера 636 без стука. Девушка была брюнеткой лет под тридцать с большой, обвисшей грудью и широкими бедрами. На ней было черное неглиже, черные кружевные трусы и туфли на высоких каблуках, которые были ей на несколько размеров больше. Она нервно улыбнулась ему и расстегнула неглиже спереди. Ее живот был покрыт шрамами и морщинами. У нее было, по крайней мере, двое или трое детей. Ее рот был ярко-алым, и она нанесла на ресницы слишком много синей туши. Она сделала шаг к нему, обхватив руками груди, но Саша отмахнулся от нее.
  
  "Я не хочу тебя трахать", - сказал он на сербохорватском. Он достал фотографию Николь из кармана куртки и показал ей.
  
  "Эта девушка, вы когда-нибудь видели ее? Сейчас она старше, у нее темные волосы".
  
  Женщина покачала головой.
  
  "Вы уверены? Посмотрите на фотографию".
  
  Женщина нахмурилась, затем снова покачала головой.
  
  Саша забрал у нее фотографию и повернулся, чтобы уйти.
  
  "Откуда вы?" - спросила женщина.
  
  "Албания, но у меня бизнес в Лондоне".
  
  "Я хочу работать в Лондоне", - сказала женщина.
  
  Саша открыл рот, чтобы заговорить. Он хотел сказать ей, что она слишком стара, слишком уродлива, слишком покрыта шрамами, чтобы зарабатывать на жизнь проституткой в Лондоне, что есть девушки помоложе и покрасивее, стоящие в очереди за возможностью продать себя, но он видел по ее глазам, что она уже знала правду. Она уже потеряла надежду, переспала Бог знает со сколькими мужчинами только для того, чтобы попасть в гостиничный номер в Белграде, где ее продадут как животное.
  
  "В Лондоне сейчас непросто", - сказала Саша.
  
  "Здесь большая конкуренция. Где ваши дети?"
  
  "Мой муж заботится о них", - сказала она.
  
  "Наша ферма заминирована, мы не можем зарабатывать деньги на земле".
  
  "Он знает, что вы делаете?"
  
  Женщина посмотрела вниз.
  
  "У нас ничего нет", - сказала она.
  
  "Они сказали, что пройдет шесть лет, может быть, больше, прежде чем они придут, чтобы забрать шахты. У них другие приоритеты - земля, принадлежащая более важным людям, чем мы".
  
  "Почему вы не работаете в Сараево? Вы были бы ближе к своей семье".
  
  Женщина натянула на себя неглиже, все еще глядя в пол.
  
  "Человек, который дал мне работу в Сараево, продал мой контракт. Я хотел остаться, но он сказал, что я должен приехать сюда".
  
  Саша кивнул.
  
  "Вы можете отвезти меня в Лондон?" с надеждой спросила она.
  
  "К сожалению, нет", - сказал он.
  
  Она кивнула и села на кровать, положив руки на колени. Ее ногти были выкрашены в темно-красный цвет, но они были обкусаны за живое.
  
  Девушка из Приштины находилась в соседней комнате. Когда Саша открыла дверь, она читала журнал, но быстро встала, выпятила грудь, втянула живот и соблазнительно улыбнулась. Саша кивнула. Она была хорошо обучена. Ее макияж был хорошим, ровно настолько, чтобы немного подрумянить щеки и губы, и на ней был полупрозрачный халат, чулки с подтяжками и бюстгальтер, который был немного маловат. Отсутствие сводок - еще один признак того, что она была хорошо обучена. Показывая клиенту, что предлагается, он с большей вероятностью сразу погружался в секс; чем меньше времени тратилось на предварительные ласки, тем быстрее происходил оборот.
  
  У нее было симпатичное лицо, обрамленное темно-каштановыми волосами с рыжим отливом, профессиональная стрижка. У нее также была серия старых порезов бритвой на внутренней стороне левой руки. Не было серьезных попыток самоубийства, просто членовредительство в целях привлечения внимания. Для Саши этого было достаточно, чтобы отвергнуть ее.
  
  "Вы говорите по-английски?" Спросил Саша по-английски. Девушка непонимающе посмотрела на него. Саша достал фотографию Николь и показал ей.
  
  "Вы знаете ее?" спросил он по-боснийски.
  
  Девушка кивнула.
  
  "Да. Мы работали в одном баре в Приштине".
  
  Саша был ошеломлен.
  
  "Вы уверены?"
  
  Девушка посмотрела на него, как на идиота. При других обстоятельствах за это она получила бы пощечину, но Саша был слишком удивлен ее словами, чтобы обидеться.
  
  "Она была официанткой около недели. Затем она начала танцевать. Через месяц босс продал ее в бар в Сараево".
  
  "Определенно та же самая девушка?"
  
  "Конечно. Она была такой блондинкой, когда пришла в бар просить работу, но через пару дней перекрасилась в черный цвет".
  
  "Бар в Сараево, как он назывался?"
  
  "Я не знаю".
  
  "Подумай".
  
  "Мне никто не сказал. Однажды я пришел на работу, а она ушла. Я спросил, что с ней случилось, и мне сказали, что босс продал ее владельцу бара в Сараево. Это все, что я знаю ".
  
  "Владелец бара, как его звали?"
  
  Еще одно покачивание головой.
  
  "Я не знаю".
  
  Саша забрал у нее фотографию и вышел из комнаты.
  
  Он поднялся по лестнице на следующий этаж и вошел в комнату сестер молдаван. Обе девушки были там, сидели на кровати. Он закрыл за собой дверь. Младшая из двух выглядела еще моложе, чем на фотографии. Если бы он не знал ее настоящего возраста, он бы принял ее за тринадцатилетнюю или четырнадцатилетнюю.
  
  "Как вас зовут?" он спросил девушку постарше по-английски.
  
  Она встала, улыбаясь.
  
  "Катрина", - сказала она. Ее волосы были заплетены в две косички, и она была одета в длинное красное атласное платье, свободно завязанное на талии.
  
  "Сколько вам лет?"
  
  "Семнадцать", - сказала она.
  
  "Это моя сестра. Ей шестнадцать".
  
  Саша проигнорировал ложь. Если бы младшая сестра выглядела старше, возможно, он мог бы увезти ее в Великобританию по поддельному паспорту, но она никогда не была похожа ни на кого, кроме несовершеннолетней девочки. Она была крошечной, чуть больше пяти футов, и у нее почти не было изгибов.
  
  "Ты знаешь, что такое анальный секс?" - спросил Саша.
  
  Катрина кивнула.
  
  "И вас это устраивает?"
  
  "Если не будет больно", - сказала она.
  
  Лицо Саши посуровело.
  
  "Мне все равно, больно это или нет", - сказал он.
  
  "Я хочу знать, рады ли вы это делать. В Лондоне клиенты платят за это больше".
  
  При упоминании Лондона улыбка девушки стала шире.
  
  "Я рада это сделать", - сказала она. Она положила руку на плечо своей сестры.
  
  "Моя сестра тоже".
  
  "Вы знаете, что такое оральный секс?"
  
  Катрина кивнула и изобразила, как подносит что-то ко рту. Ее сестра хихикнула.
  
  "А как насчет орального секса без?" - спросила Саша.
  
  "Что это значит?"
  
  "Без презерватива", - сказала Катрина.
  
  "Сними свою мантию", - сказал он.
  
  Катрина сделала, как ей сказали, и он оглядел ее с ног до головы. Ее кожа была бледной и безупречной, груди упругими, живот плоским и без отметин. Она повернулась, не дожидаясь приглашения. Высокие, подтянутые ягодицы, длинные ноги, подчеркнутые ее высокими каблуками. Ему понравилось то, что он увидел.
  
  На прикроватном столике лежали презервативы и коробка салфеток. Не было смысла платить тысячи фунтов только для того, чтобы по приезде в Лондон обнаружить, что девушка плохо справляется со своей работой. Саша сказал младшей сестре дать ему презерватив, когда расстегивал ремень. Катрина подошла к нему.
  
  "Позволь мне сделать это", - сказала она.
  
  Саша улыбнулась. Это показало, что она была хорошо натренирована. Катрина опустилась на колени, расстегнула молнию на его брюках и взяла его в рот. Она продолжала смотреть на его лицо, двигаясь взад-вперед. Приятный штрих. Зрительный контакт заставил это казаться личным.
  
  Саша почувствовал, как чьи-то руки гладят его по спине. Младшая девочка стояла у него за спиной. Она протянула ему презерватив, упаковка которого была уже разорвана. Саша взял его и отдал девушке, стоявшей на коленях. Она надела его, в то время как руки другой женщины скользнули вокруг его талии и начали стаскивать рубашку.
  
  Саша сказал старшей сестре встать, затем поднял ее и вошел в нее, когда она обхватила его коленями, побуждая его двигаться дальше. Он прошаркал к туалетному столику и, усадив ее на него, вонзился в нее.
  
  "Да, дорогой, да, дорогой, мне это нравится, мне это нравится", - выдохнула она. Девушка была хорошей, подумала Саша. Она сделала вид, что ей это нравится, как будто он был особенным, и это было важно, потому что чем более особенным чувствовал себя игрок, тем больше вероятность, что он вернется.
  
  Саша с ворчанием кончил, и девушка поцеловала его в щеку и обняла. Он отстранился. Младшая сестра сбросила халат и попыталась оттащить его к кровати, но Саша подтянул брюки, пошел в ванную и смыл презерватив. Он стер губную помаду девушки со своей щеки салфеткой. Когда он вернулся в спальню, две девушки были одеты в халаты и сидели рядом на кровати, шепчась на своем родном языке.
  
  Саша указала на Катрину.
  
  "Я отвезу тебя в Лондон", - сказал он.
  
  Катрина просияла, затем обняла сестру за плечи.
  
  "А моя сестра?" спросила она.
  
  "Когда она подрастет", - сказал Саша.
  
  "Я не могу использовать несовершеннолетних девушек в Лондоне. Через два года, когда она будет готова, я приведу ее. Но не сейчас".
  
  Катрина открыла рот, чтобы возразить, но Саша заставил ее замолчать, предупреждающе указав пальцем.
  
  "Вы будете делать то, что вам сказано", - сказал он.
  
  "Я босс, ты подчиняешься мне, ты понимаешь?"
  
  Катрина убрала руку со своей сестры и кивнула.
  
  "Хорошо. Если ты будешь помнить об этом, мы прекрасно поладим". Саша не потрудился объяснить, что Катрине придется поработать, чтобы выплатить свой долг, как только она доберется до Лондона. Если возникнут какие-то проблемы, он объяснит ей это, когда будет слишком поздно. Младшая сестра тоже даст ему козырь. Катрина не будет знать, где она, но Саша будет знать.
  
  Он вернулся в комнату для совещаний и сел. Карик и Рикки уже были там. Они дали ему четыре полароидных снимка и сказали, что с девушками все в порядке. Они хорошо разбирались в проверке, и Саша доверял их суждению. Он налил себе стакан воды и собирался добавить кубики льда, когда Николич вернулся в комнату.
  
  "Как дела?" спросил он, опускаясь в кресло напротив Саши и открывая свой атташе-кейс.
  
  Саша подтолкнула к нему полароидный снимок Катрины через стол.
  
  "Ах, намного красивее из них двоих", - сказала Саша.
  
  "Отличный выбор. У меня уже есть предложение в пятнадцать тысяч евро за нее".
  
  "Раньше вы говорили о пяти тысячах фунтов".
  
  "Торги начались, Саша, и сестры хорошенькие и талантливые. У меня есть предложение в пятнадцать тысяч евро за нее. И пятнадцать за сестру".
  
  "Меня не интересует сестра", - сказал Саша.
  
  "Я отдам за нее двенадцать тысяч фунтов".
  
  Николич что-то нацарапал в маленьком кожаном блокноте.
  
  Саша передал фотографию четырех других молдаван.
  
  "И я заплачу за них по шесть тысяч фунтов за штуку".
  
  "У меня уже есть предложение в десять тысяч долларов США за эту девушку", - сказал Николич, нажав на одну из фотографий.
  
  "Хорошо, восемь тысяч фунтов за нее. Шесть за все остальное".
  
  Николич сделал еще одну пометку, затем достал из своего атташе-кейса несколько фотографий.
  
  "У меня есть это для вашего рассмотрения", - сказал он.
  
  "Все говорящие по-английски".
  
  Саша откинулся на спинку стула и пролистал полароидные снимки. Торги теперь начались всерьез и будут продолжаться большую часть дня. Он был уверен в одном: он собирался купить Катрину, независимо от того, во сколько она ему обошлась. Не то чтобы деньги имели значение, она их вернет: он знал, что ему самому с ней будет весело.
  
  Соломон потягивал эспрессо и просматривал веб-сайт Legal Escorts, когда зазвонил его мобильный. Это был Дэнни Макларен.
  
  "Похоже, приятель, квартира в твоем распоряжении на несколько дней", - сказал журналист.
  
  "Ситуация в Ираке начинает меняться, поэтому сегодня днем меня отправляют в Саудовскую Аравию. Возможно, все обернется дерьмом, но я вернусь не раньше выходных, что бы ни случилось. Я должен поддержать одну из наших звездных авторов художественных фильмов, привести ей цитаты, чтобы она могла получить еще одну награду. И я говорю это без тени горечи ".
  
  Соломон сказал, что может сам о себе позаботиться. Макларен спросил его, что он делает.
  
  "Просматриваю веб-сайт агентства", - сказал он.
  
  "Вы выяснили, на кого он зарегистрирован?" - спросил Макларен.
  
  "Возможно, скрыто, но вы должны попробовать".
  
  "Как?"
  
  "Зайдите в службу проверки доменов. Там есть одна служба atwww.registryweb.com. Они скажут вам, на кого она зарегистрирована, кто технические специалисты, как долго у них домен, и тому подобное. Означает ли это, что вы пригласите юную мисс Как там ее, обратно в мое скромное жилище?"
  
  "В этом нет необходимости", - сказал Соломон.
  
  "Согласно сайту, на который она сейчас доступна по телефону. Возможно, именно из-за этого и произошло фиаско в прошлый раз. Вероятно, она была слишком занята переездом на новое место".
  
  "Не думаю, что им нужно много переезжать, приятель. Обычно они не живут в квартирах".
  
  "Эскорт-агентства бывают разные", - сказал Соломон.
  
  "Горничных нет, и девушки часто спят там, где работают".
  
  Макларен рассмеялся.
  
  "Похоже, ты становишься экспертом", - сказал он.
  
  "Узнал это из первых уст, от мальтийца. Он говорит, что у него есть девушки по всему Лондону. Я попытаюсь договориться с ней о свидании сегодня вечером".
  
  Макларен снова рассмеялся.
  
  "Свидание? Ты так это называешь? Ты старый романтик, ты."
  
  "Поменьше старого", - сказал Соломон. Он пожелал своему другу безопасной поездки и отключил связь.
  
  Затем он зашел в Registry Web и ввел URL для юридического сопровождения. com Через несколько секунд высветились данные владельца веб-сайта, но оказалось, что это интернет-компания из Суррея. Вероятно, они зарегистрировали его от имени истинного владельца. Они купили домен в марте 2000 года.
  
  Он вернулся в квартиру Макларена, прежде чем позвонить в агентство. Ответила девушка, моложе первой, и ее акцент был менее выражен. Он спросил, может ли он заказать разговор с Эми на час в четыре часа, но ему сказали, что она занята до позднего вечера.
  
  "Вас бы заинтересовала другая девушка?" - спросила секретарша.
  
  "В какое время Эми могла бы быть свободна?" - спросил Соломон.
  
  "Боюсь, не раньше девяти", - сказала секретарша в приемной.
  
  "Тогда могу я забронировать ее на час?" - спросил Соломон.
  
  "Без проблем", - сказала девушка.
  
  "Вы видели Эми раньше?"
  
  "Нет, не видел", - сказал Соломон.
  
  "А как вас зовут?"
  
  Соломон замер. Он не мог вспомнить имя, под которым забронировал номер в прошлый раз. Он пользовался своим мобильным, и если бы они были хоть сколько-нибудь оперативны, они бы записали его имя и номер. Он лихорадочно искал свой блокнот.
  
  "Мне жаль, но вы расстаетесь", - сказал он, пытаясь выиграть время.
  
  "Я не расслышал, что вы сказали".
  
  Затем он вспомнил. Спальня. Он бросился по коридору, когда секретарша повторила то, что она сказала.
  
  Блокнот валялся на полу, и Соломон схватил его.
  
  "Ричард", - сказал он, стараясь выровнять дыхание.
  
  "Ричард Уильямс".
  
  "Я перезвоню тебе для подтверждения, Ричард. Какой у тебя номер?"
  
  Соломон отдал ей это. Через пять минут она перезвонила и дала ему адрес в Сент-Джонс-Вуд.
  
  Соломон достал пиво из холодильника McLaren, сел на кухне и обдумал, что он собирается сказать Николь Шала.
  
  Небо за окнами отеля потемнело, когда аукцион закончился и Николич предъявил Саше счет. Восемьдесят пять тысяч фунтов плюс комиссионные в размере двадцати процентов: Николич получил долю как от покупателя, так и от продавца.
  
  Саша открыл свой металлический портфель и достал оттуда пачки банкнот.
  
  "Я бы хотел, чтобы эти британцы ввели евро", - сказал Николич.
  
  "Это сделало бы жизнь намного проще".
  
  Саша положил деньги рядом с кейсом. Сто две тысячи фунтов. Он согласился на двадцать тысяч фунтов за Катрину; больше он когда-либо платил за девушку. Он купил двух латышек за пять тысяч за штуку и двух хорошеньких украинок за семь с половиной каждая. Четыре молдаванки обошлись ему в общей сложности в тридцать пять тысяч. Николич также уговорил его взять с собой болгарскую девушку, которая специализировалась на доминировании. Хотя Сашу не интересовала эта сторона секс-индустрии, он знал женщину, которая управляла подземельем в Городе, которая дала бы ему в три раза больше, чем он заплатил, чтобы получить ее контракт.
  
  "Женщина в шесть тридцать шесть, кто-нибудь предлагал за нее цену?" - спросила Саша.
  
  Николич небрежно пожал плечами.
  
  "Босниец? Был некоторый интерес, но никаких предложений".
  
  "Сколько вы хотите за нее?"
  
  "Вы шутите?"
  
  "Это похоже на то, что я шучу?"
  
  Николич перестал смеяться.
  
  "Триады заплатили бы мне восемь тысяч", - сказал он.
  
  "Это, должно быть, гонконгские доллары?"
  
  "МЫ", - сказал Николич, слабо улыбаясь.
  
  "Я выгляжу так, словно родился вчера? Я дам вам две тысячи фунтов".
  
  "Четыре".
  
  "Трое".
  
  "Три тысячи пятьсот".
  
  Саша вздохнул.
  
  "Я слишком устал, чтобы спорить", - сказал он и отсчитал пачки банкнот. Он отдал деньги Николичу, затем велел Каричу закрыть портфель. Он сказал, что вернется через пару месяцев.
  
  Маркович ждал его в приемной.
  
  "Как все прошло?" спросил он.
  
  "Я взял десять", - сказал Саша.
  
  "Хороший товар. И еще одно. Девушка из Сараево. Попросите кого-нибудь забрать ее. Николич подготовит ее для вас. У вас все еще есть тот бар на окраине Сараево, тот, где пьют федеральные копы?"
  
  Маркович кивнул.
  
  "Дай ей работу официантки или на кухне. Плати ей хорошо, да? Не так уж и глупо хорошо, но я хочу, чтобы о ней заботились".
  
  Маркович хлопнул его по спине.
  
  "Мы не становимся мягче, не так ли?"
  
  Саша наклонился и схватил Марковича за яйца.
  
  "Вы хотите увидеть, какой я мягкий, просто продолжайте так говорить", - сказал он.
  
  Оба мужчины рассмеялись и, обнявшись, направились к ожидавшим их машинам.
  
  Анна постучала в дверь его кабинета, и Сергей Гончаров оторвал взгляд от таблицы на экране своего компьютера.
  
  Анна лучезарно улыбнулась, ее не смутило нахмуренное лицо русского. Она работала с ним почти четыре года и привыкла к его мрачному настроению. Она была из Эстонии, высокая, эффектная блондинка с фигурой супермодели, которая была одной из самых высокооплачиваемых девушек Гончарова в течение трех лет, когда работала эскортом. Она обратилась к нему сразу после того, как самостоятельно добралась до Лондона по визе жениха, которую для нее получил англичанин, с которым она познакомилась в Москве. Она бросила его через несколько дней после приезда в город и неделю спустя начала работать на Гончарова. Поскольку у нее не было контракта, она могла работать на него на тех же условиях, что и английские девушки в агентстве, и оставляла себе две трети заработанных денег. За три года она накопила в банке более четверти миллиона фунтов стерлингов, дом с двумя спальнями в Найтсбридже и полдюжины предложений руки и сердца от городских юристов, биржевых маклеров, руководителей телевидения и школьного учителя, который жил со своей престарелой матерью. По какой-то причине, которую Гончаров никогда не мог понять, она согласилась выйти замуж за школьного учителя и перестать работать эскортом.
  
  Гончаров был более чем счастлив оставить ее в качестве одной из своих секретарш: она была профессионалом с хорошим голосом по телефону и заменяла мать младшим девочкам, хотя ей было всего двадцать с небольшим.
  
  "Сергей, помнишь, ты просил нас присматривать за Эми?" Она всегда говорила с ним по-русски, отчасти потому, что знала, что он предпочитает свой родной язык, но также и потому, что это давало ей преимущество перед остальными сотрудниками офиса, которые на нем не говорили.
  
  Сергей кивнул, но ничего не сказал.
  
  "Мы только что получили заказ от нового клиента. Ричард Уильямс. Он забронировал номер для Эми два дня назад, но она была недоступна, поэтому мы послали вместо нее Таню. Сегодня он позвонил за Эми, и я договорился о часовом разговоре
  
  "И что? Эми - популярная девушка".
  
  "Я позвонила Тане, чтобы узнать, как он вел себя с ней, и она говорит, что он был немного странным. Он казался встревоженным, не хотел заниматься сексом и продолжал спрашивать об Эми, хотя никогда с ней не встречался. Затем раздался телефонный звонок, в котором говорилось, что ему нужно на работу. Встреча была прервана, но он не потребовал денег ".
  
  Гончаров наклонился вперед, его интерес возрос.
  
  "Каким он был, этот Уильямс?"
  
  "Таня сказала, что ему было за тридцать, довольно симпатичный. Каштановые волосы. Карие глаза. Около шести футов".
  
  "Он не упоминал Боснию?"
  
  "Нет".
  
  "И он встречается с ней в девять?"
  
  "Это верно. Что вы хотите, чтобы я сделал?"
  
  Впервые за несколько дней на лице русского появилась улыбка.
  
  "Ничего, Анна. Я позабочусь об этом. И спасибо тебе, ты хорошо поработала".
  
  Улыбка исчезла, и Гончаров вернулся к своей электронной таблице. Бизнес был хорошим и быстро рос. Доход от юридического сопровождения составил более ста сорока тысяч фунтов в предыдущем месяце, и это было всего лишь одно из нескольких агентств, которыми он владел. Благодаря саунам, прогулкам и питейным клубам он зарабатывал около миллиона фунтов в месяц только в Лондоне.
  
  Деньги недолго оставались в Великобритании. Гончаров перевел их через цепочку банковских счетов, затем в сырьевую компанию, базирующуюся в Будапеште. Компания производила оптовые закупки товаров, легко перепродаваемых, чего угодно, от детской обуви до подержанных автомобилей, которые затем отправлялись по всему миру. Его дочерние компании получали оплату за товары, и деньги переводились через большее количество оффшорных банковских счетов, пока их практически невозможно было отследить. Гончаров позаботился о том, чтобы в том маловероятном случае, если британская полиция или Европол будут преследовать его за торговлю людьми или аморальный заработок, деньги были недоступны. Все, чем он пользовался в Великобритании, было сдано в аренду: его особняк в Кенсингтоне, его автопарк, его крейсер, пришвартованный в гавани Челси. Ничто из этого не принадлежало ему, и он мог уйти от этого без малейшего колебания.
  
  Квартира Николь находилась в многоквартирном доме недалеко от станции метро "Сент-Джонс Вуд", десятиэтажном безликом здании с более чем пятьюдесятью звонками у главного входа. На маленькой латунной табличке были подробные инструкции, как связаться с различными квартирами. Соломон нажал кнопку "Очистить", затем номер квартиры, затем звездочку. Домофон издавал резкие повторяющиеся гудки, затем раздалось шипение статических помех, затем он услышал женский голос.
  
  "Да?"
  
  "Эми?" переспросил Соломон.
  
  "Это Ричард".
  
  "Поднимайся, Ричард". Замок щелкнул, и Соломон толкнул тяжелую дверь из дерева и стекла. Он поднялся на лифте на второй этаж. Коридор был устлан дорогим ковром, а через каждые полдюжины шагов стояли красивые латунные светильники. Он прошел к квартире Николь и постучал в дверь. Она открылась почти сразу, и Николь Шала улыбнулась ему.
  
  Она была выше, чем думал Соломон, хотя на ней были трехдюймовые каблуки, и она выглядела старше, чем он предполагал, в прозрачном платье с леопардовым рисунком.
  
  "Войдите", - сказала она.
  
  Соломон почувствовал запах жасмина, проходя мимо нее в большую гостиную с камином, над которым висело декоративное позолоченное зеркало. Он наблюдал за ее отражением, когда она закрыла дверь и подошла к нему сзади. Она положила руки ему на плечи и нежно помассировала их.
  
  "Не хотите ли чего-нибудь выпить?" - спросила она.
  
  "Да, пожалуйста", - сказал Соломон. Он повернулся к ней лицом. На ней было много косметики, толстый слой тонального крема, густая тушь и ярко-красная помада.
  
  "Виски, пиво, кока-кола?"
  
  "Воды было бы достаточно".
  
  Она приложила руку к его щеке.
  
  "Устраивайтесь поудобнее", - сказала она, затем направилась на кухню.
  
  По обе стороны от камина стояли два дивана в стиле Людовика XIV, и Соломон сел на один из них. Все стены были увешаны картинами в позолоченных рамах, изображавшими различные европейские столицы. Хрустальная люстра свисала с центра витиеватой резьбы, которая почти наверняка была пластиковой. Соломон понял, что вся комната была подделкой - репродукции антикварной мебели, гравюры старых мастеров. А Николь? Дешевая копия любовницы: сексуальный опыт, купленный и оплаченный без какого-либо эмоционального участия .. .
  
  "Ты выглядишь обеспокоенной", - сказала Николь, возвращаясь с кухни.
  
  "Просто задумался", - сказал он.
  
  "Лучше не думать", - сказала она и протянула ему стакан.
  
  "Ты так себя чувствуешь?" - спросил Соломон и поставил его на мраморный кофейный столик.
  
  "Размышления не помогают". Она села на диван рядом с ним и положила руку ему на ногу.
  
  "Итак, чем тебе нравится заниматься?" - спросила она.
  
  "Что вы имеете в виду?"
  
  "В постели?"
  
  "Ах, я не знаю. Я действительно просто хотела поговорить", - Она подняла брови.
  
  "Говорить - это хорошо", - сказала она.
  
  "Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что я хочу, чтобы ты сделал со мной?" Ее рука скользнула вверх по его бедру.
  
  "Николь..." - сказал Соломон, и она замерла.
  
  "Что ты сказал?"
  
  "Тебя зовут Николь, верно?"
  
  Она встала.
  
  "Кто вы такой?"
  
  "Меня зовут Джек. Я просто хочу с тобой поговорить".
  
  "Ты должен уйти", - нервно сказала она.
  
  "Теперь иди".
  
  "Пожалуйста, Николь, сядь. Просто дай мне несколько минут". Он достал бумажник и достал двести фунтов.
  
  "Смотрите, вот деньги. Позвоните в агентство и скажите им, что я здесь, затем выслушайте, что я должен сказать. Пожалуйста".
  
  "Откуда вы знаете мое имя? Как вы меня нашли?"
  
  Соломон протянул деньги, но она проигнорировала их.
  
  "Я искал тебя в Сараево", - сказал он.
  
  "Я говорил с Эмиром".
  
  "Emir?" Она села, сцепив руки вместе.
  
  "Как он? Что он делает?"
  
  "С ним все в порядке, он скучает по тебе, он читал и перечитывал то письмо, которое ты ему отправила миллион раз".
  
  "Он любит меня", - сказала она ровным голосом.
  
  "В этом нет сомнений", - сказал Соломон.
  
  "Тебе следует связаться с ним, сообщить, что с тобой все в порядке".
  
  "Николь не в порядке, Николь Шала мертва".
  
  "Это неправда, Николь", - мягко сказал Соломон.
  
  "Николь умерла три года назад. Меня зовут Эми".
  
  "Николь " "Не называй меня так!" - прошипела она.
  
  "Хорошо, хорошо", - сказал Соломон.
  
  "Если ты хочешь, чтобы я называл тебя Эми, я буду называть тебя Эми".
  
  "Я хочу, чтобы ты ушел", - сказала Николь. Она встала.
  
  "Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел".
  
  "Мы нашли вашу семью", - сказал Соломон.
  
  На мгновение ее глаза просветлели, но надежда так же быстро исчезла.
  
  "Они мертвы", - сказала она.
  
  Соломон медленно кивнул.
  
  "Все они?"
  
  "Грузовик находился на дне озера".
  
  Николь обхватила себя руками.
  
  "Это была моя вина", - сказала она, и слезы потекли по ее щекам.
  
  Соломон встал и подошел к ней.
  
  "Это была не твоя вина", - сказал он, положив руки ей на плечи.
  
  "Вы не должны так говорить".
  
  Она начала рыдать, и Соломон обнял ее. Когда он держал ее, она прижалась к нему. Он почувствовал запах ее жасминовых духов и погладил ее сзади по шее, не уверенный, что сказать.
  
  Ожил мобильный телефон с писком. Увертюра к "Вильгельму Теллю". Она оттолкнула его и бросилась к нему. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и громко шмыгнула носом, затем ответила на звонок.
  
  "Здравствуйте, да, да, он здесь". Она повернулась спиной к Соломону.
  
  "Я как раз собиралась позвонить. Да, все в порядке". Она отключила связь и бросила телефон на один из диванов. Затем она повернулась к Соломону. Ее лицо было залито слезами.
  
  "Пожалуйста, просто уходите. Вам не нужно мне платить, просто уходите".
  
  "Нам нужно поговорить", - сказал Соломон.
  
  "Нет!" - прошипела она, затем бросилась через комнату, исчезла за открытой дверью и захлопнула ее за собой.
  
  Соломон слышал, как она тихо плакала.
  
  "Николь, - позвал он, - выйди и поговори со мной". Ответа не было. Он постучал.
  
  "Николь, пожалуйста". По-прежнему никакого ответа. Он попробовал открыть дверь, но она была заперта.
  
  Соломон сел спиной к двери и закурил "Мальборо".
  
  "Я собираюсь подождать здесь, пока ты не выйдешь, Николь", - сказал он, "Ты должна поговорить со мной. Ты должна рассказать мне, что произошло три года назад. Ты единственная свидетельница того, что произошло, Николь. Ты единственный человек, который может добиться справедливости для своей семьи. Я понимаю, почему ты хотела убежать. Я понимаю, почему вы хотели забыть о том, что это когда-либо происходило, но вы должны посмотреть правде в глаза сейчас. Если вы не заговорите, если вы не расскажете миру, что произошло, людям, которые это сделали, все сойдет с рук ".
  
  Он услышал щелчок. Он вскочил на ноги и затушил сигарету в пепельнице, затем направился к двери. Она вела в спальню, маленькую, но красиво обставленную, с кроватью в латунной раме, белым туалетным столиком и встроенными зеркальными шкафами. Повсюду в комнате были женские штрихи: хрустальная ваза с розами на длинных стеблях, фотография Николь в позолоченной рамке, одна из фотографий на веб-сайте размером двенадцать на десять дюймов и четыре игрушечных кролика с разноцветными галстуками-бабочками. На туалетном столике стояла дюжина разных духов, все дорогих марок. Вероятно, подарки от поклонников, подумал Соломон.
  
  Николь сидела на маленьком табурете, глядя в зеркало на туалетном столике.
  
  "Теперь можно безопасно возвращаться", - сказал Соломон.
  
  "Косово отличается от того, что было три года назад. Там американцы, там европейские солдаты, ООН наблюдает. Они там для того, чтобы убедиться, что правосудие восторжествовало. Там, в Косово или Боснии, есть люди, которые помогут вам. Существует целая организация, занимающаяся выслеживанием военных преступников и привлечением их к ответственности ".
  
  Николь встала и повернулась к нему лицом. В правой руке она держала маленькую металлическую пилочку для ногтей. Она поднесла ее к левому запястью, кончик уколол кожу.
  
  "Если ты не уйдешь, я покончу с собой", - сказала она. В ее глазах было отсутствующее выражение.
  
  "Николь, это глупо", - сказал Соломон.
  
  Николь сильнее нажала на папку.
  
  "Я серьезно".
  
  "Прекратите это", - настойчиво сказал Соломон.
  
  "Я не собираюсь причинять тебе боль, я просто хочу поговорить".
  
  "Мне нечего вам сказать. А теперь уходите, или я перережу себе вены".
  
  Соломон был в четырех шагах от нее и видел, что, вероятно, сможет добраться до нее прежде, чем она нанесет себе какой-либо серьезный ущерб, - но что тогда он мог сделать? Если бы она всерьез собиралась покончить с собой, ничто не помешало бы ей сделать это после его ухода.
  
  Соломон поднял руки.
  
  "Хорошо, я пойду", - сказал он.
  
  "Но могу я оставить вам свой номер телефона, и если вы передумаете, вы мне позвоните?"
  
  "Я не передумаю", - сказала она. Она протянула к нему руки, острие папки все еще было прижато к ее запястью.
  
  Он попятился из спальни. Николь пошла с ним, но остановилась в дверях.
  
  Он подошел к входной двери и потянулся к ручке.
  
  "Николь, могу я просто сказать одну вещь?"
  
  Она вздрогнула, и он увидел, как капля крови выступила на конце пилочки для ногтей и потекла вниз по ее запястью.
  
  "Пожалуйста, прекратите это, ладно? сказал Соломон.
  
  Ее правая рука дрожала, и она прикусила нижнюю губу, как будто готовилась нанести более глубокий порез.
  
  Он достал свой бумажник. Внутри была карточка, которая прилагалась к купленному им телефону с разовой оплатой. Он опустился на колени и положил ее на пол.
  
  "Это номер моего мобильного", - сказал он.
  
  "Подумай об этом, действительно подумай об этом. Я могу тебе помочь. Вместе мы сможем выследить людей, ответственных за убийство твоей семьи. Они заслуживают справедливости, Николь. И ты единственный, кто может достать это для них ".
  
  "Уходи", - сказала она, проводя острием напильника по запястью. Потекло еще больше крови.
  
  Соломон распахнул дверь и вышел. Он закрыл ее за собой. Он почти минуту стоял на лестничной площадке, раздумывая, звонить в звонок еще раз или нет, но он знал, что в этом нет смысла. Он не мог сказать ей ничего такого, чего бы уже не сказал. Все, что он мог сделать, это надеяться, что она передумает.
  
  Сергей Гончаров почесал пах, наблюдая, как девушка плюхнулась на диван и, рыдая, свернулась в клубок. Он не испытывал к ней сочувствия. Она была товаром, источником дохода, не более того. В половине одиннадцатого у нее должен был быть другой клиент, и если к тому времени она не оправится от приступа плача, он пошлет одного из своих людей, чтобы привести ее в порядок.
  
  Гончаров взял свой телефон и набрал номер. Алексей Лесков ответил после второго гудка.
  
  "Вы его поймали?" - спросил Гончаров.
  
  "Он в черном такси, направляется на юг", - сказал Лесков.
  
  "Не потеряйте его", - сказал Гончаров, но в инструктаже не было необходимости. Лесков провел два десятилетия, работая на КГБ в Киеве, и ему было мало равных, когда дело доходило до наблюдения или контрнаблюдения. У Лескова не возникло бы проблем с тем, чтобы проследить за человеком по имени Ричард Уильямс до его дома. Или сделать все остальное, что было необходимо.
  
  Гончаров отключил связь и изучил монитор видеонаблюдения на своем столе. В квартире девушки были установлены две скрытые камеры: одна в светильнике в гостиной, одна в детекторе дыма в спальне и микрофоны в четырех электрических розетках квартиры. Он наблюдал за всеми посетителями квартиры, даже если они не соответствовали описанию, данному ему Петровичем, Разговор заинтриговал русского, и ему стало интересно, что девушка видела в Косово. Годы, проведенные им в качестве следователя ГРУ, снабдили его всеми необходимыми техниками, чтобы вытянуть из нее информацию. Угроза пустить немного крови из ее запястья не остановила бы Гончарова. Он позволил бы ей порезаться, затем залатал бы ее и снова задал бы тот же вопрос. Он улыбнулся про себя. Этот человек был глупцом и слабаком.
  
  Гончаров знал Петровича более десяти лет. Босниец был неприятным работником, но полезным контактом, и Гончарову платили достаточно, чтобы он игнорировал вопросы, которые вертелись у него в голове. Петрович хотел, чтобы мужчину нашли и убили, и Гончаров был рад услужить. Что видела девушка, останется тайной.
  
  Соломон закрыл глаза и потер затылок. У него начала болеть голова. Он не мог поверить, насколько плохо он справился с ситуацией. Он зашел слишком далеко, сразу же столкнувшись с ней лицом к лицу, хотя должен был рассказать об истинной причине своего визита только после того, как завоевал ее доверие. Она была немногим старше ребенка, ребенка, чья семья подверглась резне, а он обращался с ней со всей утонченностью кувалды.
  
  Он смотрел в окно такси. По крайней мере, он нашел ее. По крайней мере, он мог сообщить Трибуналу по военным преступлениям, где она, и они могли бы забрать ее. Следователи Трибунала были профессионалами, и они, вероятно, лучше справились бы с ее допросом. И они смогли бы заверить ее, что она будет защищена, что ее не постигнет та же участь, что и ее семью. Может быть, тогда она рассказала бы то, что знала.
  
  Он вздрогнул, вспомнив, как она проколола себе запястье пилочкой для ногтей. Это не казалось блефом. Что она такого увидела, что предпочла бы покончить с собой, чем говорить об этом?
  
  Будучи полицейским в форме, Соломон внес свою лепту в сообщение плохих новостей. Он появлялся на пороге посреди ночи, чтобы сообщить матерям и отцам, что их дети погибли в дорожно-транспортных происшествиях. Он объяснил жене, как ограбление переросло в насилие и ее муж был убит выстрелом в грудь. Рассказал мужчине, что его жена была изнасилована, а затем убита, пока он был на работе. Рассказал о передозировках наркотиков, падениях в пьяном виде и самоубийствах на железнодорожных путях. И позже, работая в Международной комиссии по жертвам войны, он сообщил плохие новости сотням скорбящих родственников. Почти без исключения реакция была одинаковой: они хотели поговорить о том, что произошло, о том, как умерли их близкие, о воспоминаниях, которые у них остались, о том, что они чувствовали. Разговор был частью процесса скорби, через который нужно было пройти, прежде чем они могли двигаться дальше со своей жизнью. Николь никогда не рассказывала о том, что она видела. Что бы ни произошло, это было настолько травмирующим, что она заблокировала это. Но, насколько ему было известно, она видела только, как ее семью загоняли в грузовик. Настоящий ужас произошел несколько часов спустя, далеко от фермы. На ферме было насилие, конечно, в мужчин стреляли и кромсали топориками, но Соломон разговаривал с выжившими в худших массовых убийствах, и они всегда были готовы поговорить. Они были вынуждены рассказать ему каждую деталь и умолять его о правосудии.
  
  Молчание Николь не имело для него никакого смысла.
  
  "Инвернесс-Террас, да?" - спросил водитель такси.
  
  "Да, но высади меня на Квинсуэй. Спасибо".
  
  Соломон допил последнюю банку пива в холодильнике McLaren, а молока почти не осталось, поэтому он провел полчаса в супермаркете, запасаясь провизией. Он шел обратно на Инвернесс Террас с четырьмя сумками, погруженный в раздумья. Он хотел еще раз врезать Николь Шала. Это было похоже на допрос подозреваемого: даже самого закоренелого преступника при поддержке его адвоката можно было заставить говорить, при условии, что вы сможете найти ключ.
  
  Иногда это было эго, или желание быть понятым, или побуждение противоречить, но при правильном обращении любого можно было заставить открыться. Они могли бы не признаваться, они могли бы ничего не делать, кроме лжи, но, по крайней мере, они начали бы диалог.
  
  Он отпер входную дверь и медленно поднялся в квартиру Макларена на верхнем этаже. Он приготовил себе омлет с сыром и тосты, выпил четыре банки светлого пива McEwan's за просмотром футбола на телеканале Sky Sport и отправился спать, пообещав себе, что на следующий день зайдет к Николь.
  
  Алексей Лесков глубоко засунул руки в карманы пальто и закашлялся. За двадцать два года, которые он провел в качестве офицера КГБ в Киеве, он выкуривал шестьдесят сигарет в день, а с тех пор, как ушел, чтобы основать собственную охранную компанию, сократил количество сигарет до двадцати. Кашель усиливался, но он упорно отказывался обращаться к врачу. Он не доверял врачам. Его мать умерла в киевской больнице от рака печени. Его отец умер, находясь под медицинской помощью, от болезни сердца. Лесков не обращал внимания на кашель и случайные капли крови на своем носовом платке.
  
  С ним было трое мужчин, которые работали на него и которым он доверял. Двое были русскими, а третий - с Украины. Они следовали за человеком по имени Ричард Уильямс от квартиры в Сент-Джонс-Вуд до Квинсуэй на двух машинах. Как только Уильямс вышел из черного такси, двое людей Лескова последовали за ним пешком. Это было легко. Мужчина зашел в супермаркет, затем прошел на Инвернесс-Террас и вошел в здание, в котором было несколько квартир. Он не оглядывался. Даже если бы он это сделал, он бы не заметил людей Лескова. Вскоре после того, как он вошел в здание, в квартире на верхнем этаже зажегся свет.
  
  Лесков послал украинца проверить замок. Это был простой замок из Йеля. Любой из его людей мог открыть его менее чем за минуту.
  
  Они по очереди наблюдали за квартирой, уединяясь в пабе на Квинсуэй, пили водку и курили сигареты без фильтра. Лесков был на вахте, когда погас свет. Он подождал пять минут, чтобы убедиться, что мужчина не покидал здание, затем вернулся в паб, купил выпивку, затем сидел, курил и разговаривал, пока бармен не крикнул, что пора закрываться. Затем Лесков ушел с двумя своими людьми.
  
  Они припарковали машины в многоэтажном здании рядом с торговым центром Whiteley's; они пробрались по все еще переполненным тротуарам и поднялись по бетонной лестнице на третий уровень. Украинец открыл багажник одной из машин и снял резиновый чехол с запасного колеса, чтобы показать четыре пистолета, каждый из которых был завернут в кусок ткани.
  
  Лесков отдал своим людям их оружие, затем проверил свое собственное, полуавтоматическое российского производства, уже заряженное. У каждого был глушитель. Мужчины положили пистолеты и глушители в карманы пальто, а украинец захлопнул багажник.
  
  Лесков быстро ввел мужчин в курс дела. Украинец и один из русских должны были зайти в квартиру. Второй русский должен был ждать на тротуаре напротив главного входа в здание. Лесков ждал в задней части. Он послал украинца разобраться с замком, пока он и двое русских ходили взад и вперед по Квинсуэй, заглядывая в витрины переполненных ресторанов и сувенирных лавок. Как только украинец оказался внутри, он позвонил Лескову, который послал одного из русских присоединиться к нему.
  
  Лесков вышел из "второго русского" на Инвернесс-Террас и пошел по аллее, которая вела к задней части террасы. У каждого квартала был свой собственный ухоженный сад. Лесков стоял в тени и медленно ввинчивал глушитель в ствол пистолета.
  
  Соломон перевернулся на другой бок, наполовину засыпая. В горле у него пересохло, и он нащупал кружку с водой, которую оставил на прикроватном столике. Его рука сбросила будильник на пол. Он выругался и сел. Когда он наклонился, чтобы поднять его, он услышал металлический щелчок из коридора.
  
  Его первой мыслью было, что Макларен вернулся домой, но щелчок не был звуком ключа, вставляемого в замок. Он был более настойчивым. Щелк, щелк, щелк. Соломон скатился с кровати и приложил ухо к двери спальни. Щелк, щелк, щелк.
  
  Он натянул джинсы, открыл дверь и на цыпочках прошел по коридору. Щелчок доносился от входной двери. Когда он прошел половину коридора, звук прекратился. Он замер и услышал приглушенные голоса, говорившие на чем-то похожем на русский.
  
  Соломон прижался к стене, его сердце бешено колотилось. Входная дверь со скрипом открылась. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но единственной вещью в пределах досягаемости был телефон.
  
  Послышались еще приглушенные голоса, затем шаги. Они были внутри. Коридор имел Т-образную форму: один из маленьких ответвлений буквы "Т" вел к входной двери, а длинная нога - в спальню за ним. Два шага, и люди у двери увидели бы его.
  
  Он на цыпочках прошел по коридору на кухню, затаив дыхание. Половицы скрипнули, и он замер. Входная дверь со щелчком закрылась. Он вошел в кухню. Пол был выложен плиткой, поэтому его босые ноги не производили шума, когда он шлепал к раковине. Он взял нож для хлеба с пластиковой ручкой и вернулся к кухонной двери.
  
  Он осторожно выглянул из-за дверного косяка. Он увидел что-то темное, движущееся на уровне пояса, и у него перехватило дыхание. Пистолет с длинным тонким глушителем.
  
  У Соломона задрожали ноги. Почему в квартире Макларена оказался мужчина с пистолетом? Лондонские грабители не часто носили оружие. Никто не знал, что Соломон остановился у Макларена. И, конечно, любой, кто планировал напасть на Макларена, знал бы, что его нет в городе. Они бы подождали снаружи, пока не убедились, что он дома.
  
  Скрипнула половица. Соломон так крепко сжал нож, что хрустнули костяшки пальцев. Он заставил себя расслабиться. Они не были грабителями, и они были там не из-за Макларена. Это означало, что они могли охотиться только за ним, но кто знал, где он остановился? Только Диана. И Чак Миллер в Сараево. Несколько друзей Макларена. Конечно, никого, кто хотел бы причинить ему какой-либо вред.
  
  Соломон знал, что нож не сравнится с пистолетом. Или пистолетами. В квартире было по меньшей мере двое мужчин, и Соломон сомневался, что только один был вооружен. Двое мужчин, два пистолета. Его лучшим шансом было позвонить в полицию, но он никак не мог воспользоваться телефоном в холле, а его мобильный был в задней спальне.
  
  Он услышал шаги, медленно удаляющиеся по коридору. Соломон отступил на кухню. У него было всего несколько секунд, чтобы решить, что делать. Он мог спрятаться на кухне и сделать ставку на то, что они пойдут прямо в главную спальню или в заднюю спальню. Если бы они прошли мимо кухни, у него был шанс добежать до двери и добраться до нее до того, как они начнут стрелять. Но если бы они проверили кухню, они бы застали его врасплох.
  
  Его единственным вариантом было встретиться с ними лицом к лицу в коридоре. У него было бы преимущество внезапности, но и только.
  
  Еще одна скрипучая половица. И сопение. По спине Соломона струился пот, но во рту было так сухо, что он едва мог глотать.
  
  Русские. Это, должно быть, агентство. Они, должно быть, следили за ним от квартиры Николь. Он присел на корточки и двинулся к кухонной двери, напрягая слух в поисках любого намека на то, как далеко мужчины продвинулись по коридору. Он взглянул на нож. Оно было более фута длиной, с зазубренным краем, предназначенным для нарезания, а не для нанесения ударов. Его глаза искали что-нибудь еще, что он мог бы использовать в качестве оружия. Под кухонным столом была винная полка, и он достал бутылку шампанского. Затем встал сбоку от двери.
  
  Еще один скрип половицы. В дверном проеме появился глушитель, указывающий в сторону спальни.
  
  Соломон вышел из кухни и с силой опустил бутылку на запястье мужчины. Мужчина закричал, и пистолет со звоном упал на пол. Соломон снова поднял бутылку. Двое мужчин в коридоре стояли неподвижно. Оба они были крупными мужчинами в длинных темных пальто. Тот, кого ударил Соломон, был крупнее, с широкими плечами и коротко подстриженной стрижкой, которая подчеркивала круглую форму его головы. У второго мужчины было более угловатое лицо. Он поднял пистолет и оттолкнул первого мужчину в сторону, чтобы лучше прицелиться.
  
  Соломон швырнул в него бутылку из-под шампанского. Она пролетела в воздухе и попала ему в лицо. Мужчина отшатнулся, из носа у него текла кровь. Первый наклонился, чтобы поднять свой пистолет. Соломон сильно ударил его коленом и почувствовал, как у мужчины сломался нос, когда его голова дернулась назад, но у мужчины снова был пистолет в руке. Соломон полоснул его ножом, но тот отскочил от рукава. Он ударил снова, целясь в горло, но мужчина упал навзничь, и удар прошел мимо.
  
  Мужчины блокировали коридор, поэтому он не мог добраться до входной двери. Он повернулся и побежал обратно в свою спальню. Подойдя к двери, он обернулся и бросил в них нож для резки хлеба, затем захлопнул дверь и придвинул к ней кровать. Он знал, что это не остановит двух мужчин, а дверные панели были тонкими, так что пуля прошла бы насквозь. Он взял свой мобильный телефон и набрал девять-девять-девять, но едва успел нажать третью девятку, как пуля пробила дверь, подняв град осколков, и вонзилась в стену рядом с окном. Шума было на удивление мало.
  
  Соломон вжался в угол и приложил телефон к уху. Он звонил, не отвечая. Еще одна пуля пробила дверь. Соломон услышал приглушенные голоса.
  
  "Я звоню в полицию!" он кричал.
  
  "Вы меня слышите? Я вызываю полицию!"
  
  Еще один выстрел. Пуля попала в стену рядом с его головой. Телефон продолжал звонить.
  
  Что-то ударило в дверь с такой силой, что кровать вздрогнула. Соломон не знал, была ли это нога или плечо, но удар был достаточно сильным, чтобы кровать на несколько дюймов проехалась по ковру. Он отодвинул его, засунул телефон в карман джинсов, наклонился и бросился к окну. Он разорвал шторы и попытался поднять нижнюю створку. Она не поддавалась.
  
  Дверь снова врезалась в кровать, которая заскребла по ковру. Он откинул ее ногой, затем снова попытался открыть окно. Мышцы его рук взвыли от боли. Затем он понял, что в верхней части окна был замок. У него не было ключа.
  
  Последовал еще один сильный удар по двери, верхняя панель прогнулась, и кровать сдвинулась на несколько дюймов.
  
  "Полиция в пути!" - крикнул Соломон. Он отодвинул кровать к двери.
  
  Наступило короткое молчание, за которым последовал разговор шепотом. Затем ничего. На мгновение Соломон подумал, что они ушли, но затем раздались четыре быстрых выстрела, звук ломающегося дерева, и окно взорвалось дождем стекла.
  
  Соломон схватился за свой мобильный. На линии была женщина, спрашивавшая, какую услугу он хочет получить. Он прокричал свой адрес в трубку, затем сунул ее обратно в карман и направился к окну. Он использовал подушку, чтобы вытолкнуть оставшиеся осколки стекла. Позади него плечи колотили в дверь. Соломон положил подушку на нижнюю часть оконной рамы и выглянул наружу. Примерно в трех футах слева от окна была чугунная водосточная труба. Если бы он высунулся, то смог бы ухватиться за нее и спуститься с трех этажей на землю.
  
  Он просунул ноги в окно и потянулся к водосточной трубе. В дверь снова стукнули, и кровать отъехала по полу на добрых шесть дюймов. В образовавшейся щели появился пистолет. Пуля попала в стену у окна.
  
  Соломон схватился за водосточную трубу, его босые ноги царапали стену. Кирпичи были влажными, его ноги скользили, и он перенес весь свой вес на руки. Он уперся коленями в кирпичи, затем сумел поднять ноги. Он начал спускаться по водосточной трубе, перебирая руками, стараясь держать руки вытянутыми так, чтобы его вес прижимал ноги к стене.
  
  Он услышал, как в дверь заколотили, и ускорил шаг, царапая костяшки пальцев о кирпичи. Он тяжело дышал, и его сердце бешено колотилось. Он прошел мимо окна слева от себя. Второй этаж. Он посмотрел вниз. Двадцать пять футов. Может быть, больше. Внизу был бетонный внутренний дворик, а за ним небольшая лужайка, которая тянулась до кирпичной стены.
  
  Вдалеке он услышал сирену. Он не мог сказать, была ли это полицейская машина, пожарная машина или скорая помощь, но часть его знала, что полиция отреагировала на его звонок слишком рано.
  
  Он услышал, как над ним с грохотом открылась дверь. Соломон продолжал карабкаться вниз, его дыхание вырывалось прерывистыми вздохами. Затем он понял, что структура трубы изменилась: она стала пластиковой, а не чугунной. Секунду спустя она оторвалась от стены, и он упал навзничь.
  
  Он сильно ударился о бетон и не столько почувствовал, сколько услышал, как хрустнула его левая нога чуть ниже колена. Его отбросило вбок, и он ударился головой о землю. Когда он попытался сесть, он увидел осколок треснувшей кости, торчащий сквозь плоть.
  
  Затем он поднял глаза. Один из нападавших высунулся из окна третьего этажа. Соломон отполз от задней части здания к лужайке. Мужчина направил пистолет и выстрелил. Пуля подняла облачко пыли в бетоне рядом с его головой. Соломон пополз быстрее, волоча раненую ногу. Каждое движение вызывало спазмы раскаленной докрасна боли в конечности, и он чувствовал, как кровь пульсирует из раны под коленом. Он услышал второй громкий хлопок из окна верхнего этажа, и его правая рука дернулась, когда пуля попала ему в плечо. Боль пронзила секунду спустя, и Соломон закричал. Он перекатился и снова начал ползти. Именно тогда он увидел крупного мужчину в темном пальто, стоящего у стены. Он целился из пистолета Соломону в лицо.
  
  Лесков крикнул украинцу, чтобы тот убирался из квартиры, и мужчина исчез из окна. Его палец напрягся на спусковом крючке.
  
  "Что вы делаете?" - спросил строгий голос. Женщина. Лесков оглянулся, чтобы посмотреть, кто это.
  
  "Я вызвала полицию", - закричала женщина. Лесков все еще не мог видеть, где она была.
  
  Мужчина во внутреннем дворике застонал и попытался ползти к садовому сараю. Он был всего в двадцати футах от Лескова. Сирена становилась громче. Направлялся в его сторону. К нему присоединился второй, более слабый, но приближающийся.
  
  Лесков должен был знать, как далеко находилась женщина и могла ли она его опознать. Дальше по террасе в окне горел свет, на фоне которого вырисовывался силуэт. Он направил на него пистолет, и фигура пригнулась.
  
  Затем Лесков услышал визг тормозов, за которым, секунду или две спустя, последовали открывающиеся дверцы машины и крики. Это, должно быть, полиция.
  
  Он повернулся, чтобы посмотреть на человека на земле. Он сделал шаг вперед, целясь из пистолета. Мужчина откатился к садовому сараю. Лесков выстрелил. Мужчина дернулся и затих.
  
  Шаги стали громче, и Лесков понял, что у него нет времени на второй выстрел. Он повернулся и побежал по аллее, которая вела прочь от террасы, отвинтив глушитель, а затем сунув его вместе с пистолетом в карман.
  
  Овальные формы вращались вокруг яркого белого света, и неясные фигуры что-то бормотали. Что-то выло, собака или волк, и мир был во власти землетрясения, сотрясавшего Соломона из стороны в сторону. Он не был уверен, что произошло, но знал, что это было плохо. Однако теперь ему было тепло и уютно, и он позволил себе дрейфовать навстречу белому свету.
  
  "Останься со мной!" Женский голос, настойчивый и требовательный. Голос женщины, которая ожидала, что ей будут повиноваться. Как учительница или солдат. Соломон пытался сказать ей, чтобы она оставила его в покое, что он хочет спать, но не мог говорить. В горле у него застряло что-то твердое, но это не мешало ему дышать.
  
  "Давай, останься со мной!" На этот раз голос звучал более настойчиво, но Соломон проигнорировал его. Ему казалось, что он плывет в теплом, влажном облаке.
  
  "Папа?"
  
  Соломон попытался улыбнуться, но твердый предмет в его горле не позволил ему.
  
  "Папа?"
  
  Тогда он увидел ее, четырехлетнюю девочку с длинными светлыми волосами.
  
  "Папа, что ты делаешь?" Она протянула руку и погладила его по лбу.
  
  "Мне поцеловать это получше, папочка?" спросила она.
  
  Соломон попытался кивнуть, но не смог пошевелить головой. Он хотел сказать ей, что скучает по ней, что любит ее и сожалеет о случившемся, но у него болело горло.
  
  Она сильно ударила его по лицу. Соломон был сбит с толку. Почему она била его? Еще одна пощечина, на этот раз сильнее, затем пальцы сжали его лицо. Большие пальцы, не пальцы четырехлетнего ребенка.
  
  "Останься со мной, черт возьми!" Женщина вернулась. Как и вой волка. Что-то оттянуло его левое веко, и на него сверху вниз взглянуло лицо в маске, лицо в толстых защитных очках. Ей было чуть за тридцать, черные волосы были убраны с лица.
  
  "Вы меня слышите?" она кричала.
  
  Соломон кивнул. Она отпустила его лицо. Металлические носилки, на которых он лежал, накренились влево.
  
  "Ради Бога, - сказала женщина, - успокойтесь! Из него льется кровь".
  
  Позади нее стоял мужчина. На нем также были маска, очки и желто-зеленая куртка.
  
  Соломон снова впал в бессознательное состояние, но женщина снова приподняла его веко и направила луч света ему в глаз.
  
  "Ты меня слышишь?" спросила она.
  
  Соломон снова кивнул. Волчий вой теперь был громче. Это был вой сирены. Он был в машине скорой помощи. Образы пронеслись в его голове. Бросил бутылку шампанского в мужчину в квартире Макларена. Вырывающаяся водосточная труба. Треск, когда его нога сломалась. Пуля попала ему в плечо.
  
  "Мы на пути в больницу. Я дал тебе кое-что от боли, но мне нужно, чтобы ты оставался в сознании. Ты понимаешь?"
  
  Соломон не мог говорить из-за пластиковой трубки в дыхательных путях и был вынужден снова кивнуть. Он хотел спросить парамедика, умирает ли он, но вместо этого сосредоточился на дыхании. На крюке висел пакет с прозрачной жидкостью, который раскачивался из стороны в сторону, когда машина скорой помощи с ревом сирены мчалась по улицам города. Сирена начала затихать, и он снова закрыл глаза. Девушка вернулась, поглаживая его по лбу.
  
  "Папа?" прошептала она, и Соломон улыбнулся.
  
  Гончаров набрал номер Ивана Петровича и уставился на Лескова, ожидая ответа боснийца.
  
  "Это была не наша вина, что он должен был спать", - сказал Лесков. Гончаров прервал его нетерпеливым взмахом руки.
  
  Петрович ответил, и Гончаров объяснил, что произошло.
  
  "Так он мертв или нет?" - спросил босниец.
  
  "В него выстрелили дважды, и он выпал из окна третьего этажа", - сказал Гончаров.
  
  "Вы не отвечаете на мой вопрос", - сказал Петрович.
  
  "Полиция вмешалась до того, как мы смогли убедиться", - сказал Гончаров.
  
  "Была вызвана скорая помощь, и сирена была включена, когда она отъезжала".
  
  "Я полагаю, нет никаких сомнений в том, что он был застрелен?" - спросил Петрович, его голос был полон сарказма.
  
  "Дважды", - сказал Гончаров.
  
  "Один из моих людей выстрелил ему в руку, другой - в бок".
  
  Петрович усмехнулся.
  
  "Двое мужчин с оружием, и они не смогли его прикончить?"
  
  "В целом они хорошие люди", - сказал Гончаров.
  
  "Им помешала полиция. Что вы хотите, чтобы я сделал? Мы можем прикончить его в больнице или подождать, пока он вернется домой".
  
  Несколько секунд Петрович ничего не говорил. Затем он снова усмехнулся.
  
  "Забудь об этом. Он не вернется в Сараево, не после этого. Шрамы будут постоянным напоминанием о том, что его ждет".
  
  "Вы уверены?" - спросил Гончаров.
  
  "Не волнуйся, Сергей. Ты получишь свои деньги".
  
  Гончаров покраснел. Его беспокоила не оплата за стрельбу; его больше беспокоило то, что Петрович посчитал его не совсем профессиональным.
  
  "Что насчет девушки?" - спросил Петрович.
  
  "Мужчина ходил к ней повидаться, не так ли?"
  
  "Мы использовали ее как приманку", - сказал Гончаров.
  
  "Вот как мы его поймали. Мы проследили за ним до дома". Он хотел, чтобы босниец знал, что нападение было хорошо спланировано, даже если оно было неуклюже выполнено.
  
  "Если он не мертв, он расскажет о ней полиции".
  
  "Я уже перевез ее", - сказал Гончаров.
  
  "Было бы лучше, если бы она была за пределами страны", - сказал босниец.
  
  "Я потеряю на ней деньги, если она сейчас уйдет", - сказал Гончаров.
  
  "Я выкуплю ее контракт, - сказал Петрович, - при условии, что ты не попытаешься меня надуть".
  
  "Я заплатил вам десять тысяч".
  
  "Я помню".
  
  "Но были дополнительные расходы".
  
  "Я сказал, что не хочу, чтобы ты обманывал меня, вороватый ублюдок. Я уже оформил документы, а ты только что оплатил ее перелет".
  
  "В Лондоне были расходы", - сказал Гончаров.
  
  "Отправьте ее обратно ко мне - я могу где-нибудь ее использовать", - сказал Петрович.
  
  "Посадите ее на следующий самолет, и я дам вам кредит в двенадцать тысяч долларов под следующую партию".
  
  "Согласен", - сказал Гончаров.
  
  "Девушка, она разговаривала с этим мужчиной?"
  
  "Коротко", - сказал Гончаров.
  
  "Вы знаете, что было сказано?"
  
  Он задал вопрос небрежно, но Гончаров инстинктивно знал, что ему следует тщательно подбирать слова.
  
  "Он пробыл с ней недолго", - сказал он.
  
  "Когда стало ясно, что он не хочет секса, она попросила его уйти".
  
  "Он допрашивал ее?"
  
  "Он сказал, что хочет поговорить. Она попросила его уйти. Это все, что я знаю". Последовало долгое молчание, и на мгновение Гончаров подумал, не была ли потеряна связь.
  
  "Алло?" сказал он.
  
  "Отправьте ее обратно в Сараево. Увидимся в следующем месяце".
  
  Гончаров положил свой мобильный телефон на стол. У него были десятки вопросов, которые он хотел задать Петровичу. Он хотел знать, кто был этот мужчина и что девушка видела в Косово. Он хотел знать, почему она убегала и от кого. Но Гончаров знал, что некоторые вопросы лучше оставить без ответа, особенно когда речь шла о таком человеке, как Иван Петрович.
  
  Джек Соломон открыл глаза, услышав обычный электронный писк. В монотонном звуке было что-то успокаивающее, и, пытаясь сосредоточиться, он понял, что звук совпадает с биением его сердца.
  
  Он повернул голову влево. Рядом с его кроватью на металлической тележке стояли мониторы и большая открытка с изображением плюшевого мишки, держащего букет цветов и воздушный шарик с надписью "Выздоравливай скорее".
  
  "Мистер Соломон?"
  
  Это был женский голос. Соломон обернулся. Чернокожая медсестра улыбалась ему сверху вниз, стетоскоп висел у нее на шее. Он попытался заговорить, но во рту у него так пересохло, что язык прилип к полу рта. Он хрюкнул.
  
  "Все в порядке, мистер Соломон, не пытайтесь говорить. Я не могу дать вам воды, но у вас там капельница, так что не волнуйтесь".
  
  Соломон снова хрюкнул. Он хотел знать, умрет ли он.
  
  "Ты в реанимации, но с тобой все будет в порядке", - сказала она, словно прочитав его мысли.
  
  "Вам просто нужно расслабиться и позволить нам позаботиться о вас. Вы понимаете?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "Это хорошо", - сказала она.
  
  "Отдохни немного".
  
  Он закрыл глаза.
  
  Сотрудник иммиграционной службы едва взглянул на паспорт Николь. Он был хорватским. Имя было не ее, как и дата рождения, но это была ее фотография. В аэропорту Сараево Николь нервничала больше, чем в Хитроу. В лондонском аэропорту за ней присматривал человек, которого Петрович в шутку называл ее жокеем. Это был студент из южного Лондона, которому заплатили тысячу долларов за то, чтобы он полетел с ней, выдавая себя за ее парня. На обратном пути в Сараево она была одна. Двое людей Гончарова отвезли ее в аэропорт. Она продолжала спрашивать их, что случилось и почему ее высылают из страны, но они упорно отказывались отвечать на ее вопросы.
  
  "Почему?" - спросила она со слезами на глазах, после того как они зарегистрировали ее и проводили в зону вылета.
  
  "Почему ты так поступаешь со мной? Что я сделал не так?"
  
  В аэропорту Вены ее ждал другой мужчина, и он тоже отказался с ней разговаривать. Он просто оставался рядом с ней, пока не должен был вылететь ее стыковочный рейс, а затем наблюдал, пока она не подошла к самолету.
  
  Николь плакала всю дорогу из Вены в Сараево. Стюардессы спросили, не заболела ли она, но она закрыла лицо носовым платком. Она понятия не имела, что пошло не так. Она знала, каковы правила: Анна объяснила их в тот день, когда начала работать в агентстве. Не разговаривать с клиентами об агентстве, не выходить из квартиры, предварительно не позвонив в агентство, не общаться ни с кем, кто не был в агентстве, не контактировать с клиентами вне работы, никогда не давать свой номер телефона, никогда не открывать дверь, если она не ожидала клиента. Были правила обращения с деньгами, правила гигиены и чистоты, правила о том, что она должна делать в постели. Были правила для всего, и, насколько Николь было известно, она не нарушила ни одного из них.
  
  Должно быть, это был мужчина из Боснии, поняла она в какой-то момент во время полета в Сараево. Мужчину звали Джек. Возможно, он пожаловался в агентство. Или, может быть, они узнали, что он хотел поговорить с ней о том, что произошло в Косово. Если ее отправили домой из-за него, это было несправедливо, потому что она не ответила ни на один вопрос. Она наотрез отказалась с ним разговаривать.
  
  Она перестала плакать только тогда, когда колеса самолета завизжали на взлетно-посадочной полосе и самолет подрулил к зданию аэровокзала. Она знала, что ее кто-то будет ждать. Она просто не знала, кто это будет.
  
  Сотрудник иммиграционной службы вернул ей паспорт. Она сунула его в свою сумку и прошла в зону выдачи багажа. У нее не было чемодана, который нужно было забрать. Двое мужчин в Лондоне не позволили ей ничего взять с собой. Все, что у нее было, по-прежнему находилось в квартире в Сент-Джонс-Вуд.
  
  Она прошла по каналу "Ничего не объявлять" в зону прилета. Она быстро шла к выходу, опустив голову и прижимая сумку к груди.
  
  "Не так быстро, сестренка", - произнес гортанный голос слева от нее.
  
  Николь споткнулась, и мужчина протянул руку, чтобы поддержать ее.
  
  Другой появился у ее правого плеча.
  
  "Мы здесь, чтобы отвезти вас", - сказал он.
  
  Оба мужчины были высокими и худыми, в кожаных куртках-бомберах и синих джинсах. По их акценту она поняла, что они боснийские сербы. Она опустила голову, чтобы они не увидели, как она напугана.
  
  "Не бойся, сестренка", - сказал первый мужчина, похлопав ее по плечу.
  
  "Я не сделала ничего плохого", - сказала она.
  
  "Вам не о чем беспокоиться", - сказал мужчина.
  
  "Куда вы меня ведете?" спросила она.
  
  Мужчина жестоко усмехнулся.
  
  "Аризона", - сказал он.
  
  Сердце Николь упало. Она знала, что ожидало ее в Аризоне. Слезы полились снова, но двое мужчин проигнорировали ее страдания и повели ее к выходу.
  
  Соломон знал, прежде чем они открыли рты, что они из полиции. Двое мужчин, одному около тридцати в темно-синем костюме в тонкую полоску с накрахмаленной белой рубашкой и красным галстуком, другому около тридцати пяти в синем блейзере и черных брюках. На обоих была обувь, выбранная скорее из соображений комфорта, чем стиля.
  
  Они смеялись, пока шли по палате к его кровати. Соломон предположил, что детектив постарше, должно быть, инспектор, а его напарник - констебль. Судя по костюму, он был выпускником университета по программе ускоренного продвижения по службе.
  
  "Джек Соломон?" - спросил полицейский постарше.
  
  "Так написано на карте", - сказал Соломон.
  
  "Детектив-инспектор Боб Хичкок, а это детектив-констебль Пол Оуэн. Как вы себя чувствуете?"
  
  Соломон натянуто улыбнулся. На этот вопрос было трудно ответить.
  
  Из его ноги торчали металлические штыри, и даже по самым оптимистичным прогнозам он всегда будет хромать. Два пулевых ранения заживали, но шрамы останутся на всю жизнь. Он все еще находился в отделении интенсивной терапии, подключенный к аппаратам, измеряющим функции его организма, и его под завязку накачали обезболивающими. Но он был жив, и он был благодарен за это.
  
  "Прекрасно", - сказал он.
  
  Оуэн пододвинул два пластиковых стула, и они сели. Молодой человек тщательно расправил брюки, затем достал из кармана пиджака маленький черный блокнот и серебряную ручку.
  
  "Вы знаете, кто на вас напал?" - спросил Хичкок. Это был коренастый мужчина с редеющими волосами и ярко-голубыми глазами.
  
  "Двое мужчин. Я думаю, они были русскими".
  
  "Почему вы так думаете?"
  
  "Они говорили друг с другом по-русски. Вы знаете, что я был на работе?"
  
  "Мы осведомлены о вашем прошлом".
  
  Соломон не сомневался, что Хичкок достал его досье. Он бы знал, почему он ушел из Метрополитен.
  
  "Вы можете их опознать?" - спросил Хичкок.
  
  Соломон сказал, что может, и дал им полное описание двух мужчин, говоря медленно, чтобы Оуэн мог все это записать.
  
  "Зачем кому-то хотеть убить вас, мистер Соломон?" - спросил Хичкок, как только Оуэн закончил писать.
  
  Соломон много думал над этим вопросом и над тем, что он должен сказать полиции. Он пришел к выводу, что не было причин скрывать от них все. Он рассказал им о резне в Косово, о приезде Николь в Лондон, о том, как нашел ее фотографию в Интернете и о посещении ее квартиры в Сент-Джонс-Вуд.
  
  Хичкок терпеливо слушал.
  
  "Вы дали ей свой адрес?"
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Я дал ей номер своего мобильного, вот и все. И это оплата по факту - меня по нему не смогли отследить".
  
  "Она звонила кому-нибудь еще, пока вы были там?"
  
  "Нет. Ей позвонили из агентства, но я слышал разговор. Она не сказала им, что у нее проблема ".
  
  Хичкок посмотрел на своего коллегу, чтобы проверить, что тот делает заметки.
  
  "Дело в том, что если она не позвонила им до вашего отъезда, как они смогли так быстро связаться с вами?"
  
  "Это хороший вопрос", - сказал Соломон.
  
  "У вас есть какие-нибудь враги?"
  
  "Не в Лондоне".
  
  Глаза инспектора сузились.
  
  "Это интересный способ ответить на вопрос", - сказал он.
  
  "У меня была ссора с сутенером в Сараево", - Соломон не думал о Петровиче с тех пор, как тот улетел из Боснии. Но если бы у серба были друзья в Лондоне, он мог бы осуществить свою месть.
  
  "Связан с этой девушкой?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "Она работала на него".
  
  "Как вы думаете, сутенер мог подставить вас в Лондоне?"
  
  "Это возможно".
  
  "Возможно или вероятный?"
  
  Соломон нахмурился. Знал бы Петрович, что Соломон уехал в Лондон? Телефонного звонка в сараевский офис было бы достаточно, чтобы выяснить, куда он уехал. И еще один телефонный звонок новому сутенеру Николь в Лондоне. Два телефонных звонка - и его жизнь оказалась на кону.
  
  "Вероятно", - сказал Соломон в конце концов.
  
  "Если это был не он, я не вижу, кто еще это мог быть".
  
  "Мне понадобятся подробности с сайта", - сказал Хичкок.
  
  "И все, что вы можете рассказать мне о девушке и ее квартире".
  
  Соломон говорил, а Оуэн что-то строчил в своем блокноте.
  
  "Вы не думали, что появление в квартире девушки вызовет проблемы?" - спросил Оуэн.
  
  "Вы имеете в виду, знал ли я, что они попытаются убить меня? Что вы думаете? Не было никаких причин думать, что я причинил кому-то горе. Все, что я хотел сделать, это поговорить с ней ".
  
  "Она не казалась нервной, когда была с вами?" - спросил Хичкок.
  
  "Совершенно верно", - сказал Соломон.
  
  "Она угрожала покончить с собой".
  
  Брови инспектора взлетели к небу.
  
  "Что?"
  
  "Я не думаю, что она говорила серьезно, но она сказала, что порежет себе запястье, если я не уйду".
  
  "Вы были агрессивны по отношению к ней?" - спросил Хичкок.
  
  "Нет, черт возьми, я там не был", - сказал Соломон.
  
  "На случай, если вы не заметили, я здесь жертва".
  
  "Возможно ли, что она знала, что вас подставили?"
  
  Соломон снова нахмурился. Он вспомнил, как она была расстроена, когда он сказал ей, кто он такой и почему он был там.
  
  "Нет".
  
  "Значит, они, должно быть, застолбили квартиру", - сказал Хичкок.
  
  "Что делает меня чертовски глупым, верно?"
  
  Инспектор пожал плечами.
  
  "Как вы сказали, у вас не было причин думать, что кто-то будет возражать против вашего разговора с ней". Он откинулся на спинку стула и почесал подбородок.
  
  "Хорошо, вам не обязательно быть в Менсе, чтобы понять, что русские плюс пистолеты с глушителями равняются русской мафии. Это означает, что мы не собираемся заставлять кого-то на улице сдавать их. Женщина, которая живет в одной из квартир на Инвернесс Террас, видела, как один из них стрелял в вас, но она не смогла дать нам подробного описания. Ваши описания лучше, и мы заставим вас взглянуть на фотографии, сделанные в личку, но очень мало шансов, что у них были предыдущие снимки, потому что, если бы они были, их бы до сих пор не было в стране ". Он прочистил горло.
  
  "Мы проверили пули, которые они извлекли из вас, и у нас нет совпадений ни с чем из досье, но, опять же, этого следовало ожидать. Профессионалы уничтожат любое оружие, из которого стреляют, а русская мафия настолько профессиональна, насколько это возможно. У нас есть пятна крови на полу, и мы распечатали их, но я поговорил со своим боссом, и он не готов финансировать анализ ДНК, пока у нас нет подозреваемого. Я думаю, это правильное решение. Это поможет, только если они были у нас раньше, а, как я уже сказал, это маловероятно ".
  
  "Что приводит нас к чему?" - спросил Соломон.
  
  "Мы проверим квартиру, но не нужно быть чертовым экстрасенсом, чтобы понять, что она уже давно ушла".
  
  "Но вы можете накрыть агентство, не так ли?"
  
  "Вы имеете в виду, вывести их из бизнеса?" Хичкок скорчил гримасу.
  
  "Это порок и клубы, ваше старое поприще".
  
  "Но кто бы ни руководил агентством, он должен быть подозреваемым, верно?"
  
  Хичкок снова поморщился.
  
  "Ребята, которые управляют агентствами, идут на многое, чтобы остаться незамеченными, но мы сделаем все, что в наших силах. Проблема в том, что все, что мы тогда получим, - это владельца агентства. Даже если мы встретимся лицом к лицу, он не собирается сдавать убийц, если он их послал ".
  
  "Вы не внушаете мне уверенности".
  
  Хичкок слегка улыбнулся.
  
  "Вы были на работе, вы знаете, каковы шансы. Большинство убийств - бытовые, и мы раскрываем их в течение нескольких минут. В конце концов, мы получаем убийства на сексуальной почве, потому что они продолжают это делать, пока их не поймают. Но профессиональные рабочие места, мы получаем их только в том случае, если они облажаются или их подставят. Русская мафия не облажается, и они имеют дело только с людьми, которых знают, поэтому их не подставляют ".
  
  "Значит, им это сойдет с рук?"
  
  "Я просто даю вам понять, как устроена земля. Мы сделаем все, что в наших силах, но я не хочу завышать ваши ожидания".
  
  Соломон вздохнул.
  
  Оуэн взял карточку с изображением плюшевого мишки и открыл ее.
  
  "Inga?" он сказал.
  
  Соломон заставил себя улыбнуться. Он был удивлен, увидев открытку от Инги. Удивлен, что она знала, что он в больнице, и удивлен, что она потрудилась отправить ему открытку.
  
  "Друг в Сараево", - солгал он.
  
  "Это быстро дошло сюда", - сказал Оуэн.
  
  "Она доставила это курьером".
  
  Оуэн положил карточку обратно на прикроватный столик. Двое полицейских встали.
  
  "Мы пришлем вам любые фотографии с лица, и если мы что-нибудь обнаружим, вы узнаете первым".
  
  "Приветствия. И спасибо".
  
  Полицейские ушли. Соломон лежал, глядя на карточку. Почему Инга отправила ее? И как она узнала, где он был?
  
  Когда Соломона перевели из палаты интенсивной терапии, Дэнни Макларен был его первым посетителем. Он прошел в палату вместе с дюжиной других, большинство из которых держали в руках букеты цветов и пакеты с фруктами. Макларен держал в руках копию своей статьи, которую он бросил на кровать Соломона вместе с бумажным пакетом винограда.
  
  "Учитывая, что вы находились между жизнью и смертью, вы, вероятно, не успели посмотреть эту историю", - сказал он, плюхаясь на пластиковый стул и беря горсть винограда.
  
  Газета была недельной давности, через два дня после того, как Соломон был застрелен. Статья была на седьмой странице, полдюжины абзацев и фотография головы и плеч, сделанная, когда он был в Метрополитен. Сюжет был написан криминальным корреспондентом газеты.
  
  "У вас было бы лучшее шоу, если бы я был в городе", - сказал Макларен.
  
  "Как у тебя дела?"
  
  "Они продолжают говорить мне, что мне повезло", - сказал Соломон.
  
  "Мне повезло, что моя нога сломана ниже колена, поэтому ее не нужно вытягивать. Мне повезло, что пуля в плече не задела нервы, так что я все еще смогу играть на пианино". Он одарил Макларена усмешкой, чтобы показать, что шутит.
  
  "И мне повезло, что пуля в моем боку не прошла через кишечник, потому что тогда у меня могло бы быть заражение крови. Имейте в виду, если бы мне вообще хоть немного повезло, меня бы вообще не подстрелили ".
  
  "Тогда не горько". Макларен рассмеялся.
  
  "От кого эта открытка?"
  
  "Одна из девушек, с которыми я познакомился".
  
  "Проститутка прислала тебе открытку с пожеланием выздоровления?"
  
  "Должно быть, она прочитала заметку в газете".
  
  "Да, но даже в этом случае вы, должно быть, произвели впечатление".
  
  "Как квартира?" - спросил Соломон, стремясь сменить тему.
  
  "Окно починено, и я сменил замки. Я не уверен, что делать с пулевыми отверстиями в спальне. Они вроде как придают помещению характер. Я мог бы оставить их там ".
  
  "Это беспорядок?"
  
  "Это выглядело лучше".
  
  "Мне очень жаль".
  
  "Могло быть намного хуже, приятель. Давай просто будем благодарны за маленькие милости".
  
  "Кем именно они были?"
  
  "По крайней мере, они не украли фамильное серебро", - сказал Макларен.
  
  "Вам что-нибудь нужно?"
  
  "Я бы с удовольствием взял пачку "Мальборо", но пока я не приду в себя, мне не разрешат курить. И единственная одежда, которая у меня есть, это мои джинсы - а у меня даже их нет, на самом деле, потому что они срезали их с меня ".
  
  "Насколько все плохо?"
  
  "Я должен быть мобильным через неделю или две".
  
  "Я так понимаю, копы были?"
  
  "Вы говорили с ними?"
  
  "Да. Разговаривал с инспектором по фамилии Хичкок. Звучало не слишком обнадеживающе".
  
  "Они дали мне посмотреть фотографии, но я никого не узнал".
  
  "Они бы первым же самолетом вернулись в Россию, если бы у них была хоть капля здравого смысла. Залегли на дно, пока все не уляжется".
  
  "Тем не менее, они все еще ищут?"
  
  "Ведется расследование, но это не было убийством, и вы не занимаете видного положения".
  
  "Хуже того, я коп, который уехал под покровом ночи, и я только что был в квартире проститутки".
  
  Макларен выглядел сочувствующим.
  
  "Тем не менее, они занимаются этим делом. Просто не задерживай дыхание. Девушка что-нибудь сказала?"
  
  "Она сразу замолчала".
  
  "Что это значит?"
  
  "Я не знаю. Все, что ей нужно было сделать, это рассказать мне, что произошло. Я мог бы начать с этого. Если бы она не хотела давать показания, все было бы в порядке. Но она ничего не сказала."
  
  "Вы хотите, чтобы я все разнюхал?"
  
  "Хичкок сказал, что разговаривал с девушкой?"
  
  Макларен покачал головой.
  
  "Квартира пуста, и она исчезла с веб-сайта. Они пытаются поговорить с парнем, который руководит агентством, но пока безрезультатно".
  
  "У меня возникло ощущение, что они не собирались слишком усердствовать на этом фронте".
  
  "Это вопрос ресурсов, так всегда бывает в наши дни. Агентство использует мобильные телефоны с оплатой по мере поступления, так что просто выяснить, где находится их офис, означало бы провести крупную операцию. В наши дни все расходы должны быть оправданы, и, как я уже сказал, это не дело об убийстве ".
  
  "Моя удача просто продолжает расти, не так ли?"
  
  "Я наведу кое-какие справки", - сказал Макларен. Он достал свой блокнот. Соломон рассказал ему все, что мог вспомнить о Николь и ее квартире, затем Макларен ушел, пообещав вернуться со стопкой материалов для чтения.
  
  Соломон был измотан. Он только что закрыл глаза, когда женский голос произнес: "Привет".
  
  Он поднял голову достаточно надолго, чтобы увидеть Ингу, но снова упал.
  
  "Позволь мне помочь тебе", - сказала она. Она приподняла его с помощью подушек.
  
  "Что ты здесь делаешь?" - спросил Соломон.
  
  "В гостях", - жизнерадостно сказала она. На ней была короткая юбка из черной кожи, сапоги на высоком каблуке в тон и куртка из белой кожи, которая блестела, как лед, в свете ламп дневного света. Ее крашеные рыжие волосы были распущены, а глаза скрыты за круглыми солнцезащитными очками. Она взяла карточку.
  
  "Я рад, что это дошло до вас. Я не был уверен, какое имя использовать. В газете говорилось, что вас зовут Джек".
  
  Соломон улыбнулся.
  
  "Никто не пользуется своими настоящими именами, ты это знаешь. Бьюсь об заклад, ты даже не Инга".
  
  Инга пожала плечами.
  
  "Имена не имеют значения, но Джек мне нравится больше, чем Дэвид".
  
  "Да, я тоже". Он кивнул на стул.
  
  "Сядьте, пожалуйста. Вы всего лишь мой второй посетитель, если не считать полицию".
  
  Инга села и положила карточку обратно на прикроватный столик.
  
  "Как вы узнали, что я здесь?" - спросил Соломон.
  
  Газета все еще лежала на кровати, и она указала на нее.
  
  "Ты знаменит".
  
  "Знаменит тем, что в него стреляли", - сказал он.
  
  "Вы знаете, кто это сделал?"
  
  "Я не думаю, что это была Саша, если это то, о чем ты беспокоишься".
  
  Она нахмурилась.
  
  "Конечно, это был не Саша. Почему вы решили, что это был он?"
  
  "Прости меня, Инга, но зачем еще тебе было здесь находиться?"
  
  Она нахмурилась еще сильнее.
  
  "Я беспокоился о тебе".
  
  "Мы встречались дважды. И во второй раз ваш босс затолкал меня в кузов фургона и избил третьей степени".
  
  "Третья степень?"
  
  "Допрашивали. Саша хотел знать, почему я хотел поговорить с Николь".
  
  "Но это было до того, как он узнал, кто ты и чего хочешь".
  
  "Это Саша сказал тебе прийти сюда?" - спросил Соломон.
  
  Она выглядела оскорбленной.
  
  "Нет. Конечно, нет".
  
  Соломон внимательно посмотрел на нее, но инстинкты полицейского подвели его, и он не мог сказать, говорит она правду или нет.
  
  "Ты думаешь, я здесь, чтобы шпионить за тобой?" - спросила Инга.
  
  "Я не знаю". Он улыбнулся.
  
  "Я накачан обезболивающими, и моя нога соединена с кусочками металла, поэтому я не слишком ясно соображаю".
  
  "На что было похоже, когда в тебя стреляли?"
  
  "Как будто меня ударили, очень сильно. На секунду или две я онемел, а потом мне показалось, что меня обожгло. Я потерял сознание".
  
  "У тебя останутся шрамы?"
  
  Соломон рассмеялся.
  
  "О, да, у меня останутся два потрясающих шрама".
  
  "Шрамы могут быть сексуальными на мужчине", - сказала Инга.
  
  "Посмотрим".
  
  "У женщин все по-другому. У меня есть подруга, которая работает, и у нее на животе шрам от ножа. Мужчины это ненавидят".
  
  "Вы все еще работаете в той же квартире?"
  
  Инга кивнула.
  
  "Конечно. Это хороший бизнес".
  
  "Саша не доставлял вам никаких проблем?"
  
  Инга надулась и покачала головой.
  
  "Извините, если мои слова звучат подозрительно", - сказал он.
  
  "Просто ты был последним человеком, от которого я ожидал, что он проявит ко мне интерес".
  
  "Ты мне нравишься", - тихо сказала она.
  
  "Ты не обязан так говорить".
  
  "Почему нет? Это правда. Я вижу, что вы добрый человек, человек, который заботится о людях, а большинство мужчин, которых я встречаю, не такие. Я прочитал статью в газете и увидел вашу фотографию ".
  
  "Я рад, что вы это сделали".
  
  Инга пролистала газету.
  
  "В статье не говорилось, кто в вас стрелял".
  
  "Я думаю, это были русские".
  
  "В вашей квартире?"
  
  "В квартире моего друга. Я гостил у него".
  
  "Вы знаете, почему они стреляли в вас?"
  
  "Я полагаю, они хотели меня убить".
  
  Это было задумано как шутка, но Инга восприняла это всерьез.
  
  "Почему русские хотели убить тебя, Джек? Это было из-за той девушки, которую ты искал?"
  
  Соломон подозрительно посмотрел на нее.
  
  "Почему вы так думаете?"
  
  "Из-за того, как Саша отреагировал, когда узнал, что вы задаете вопросы. Я подумал, может быть, вы спросили кого-то другого".
  
  Соломон медленно кивнул.
  
  "Да, ты прав. По крайней мере, я так думаю. Я нашел ее. Она работает в эскорт-агентстве. Я пошел к ней, а несколько часов спустя они вломились в мою квартиру и сделали это со мной ".
  
  Она улыбнулась и взяла себе немного винограда.
  
  "Итак, как долго вы пробудете в больнице?"
  
  "Месяц, может быть, меньше. Они хотят убедиться, что нога заживает должным образом, прежде чем меня выпустят".
  
  Инга полезла в карман пальто и достала листок бумаги.
  
  "Я написала здесь свой номер телефона", - сказала она. Она положила его на прикроватный столик.
  
  "Позвони мне, когда пойдешь домой", - сказала она.
  
  "Я бы хотел тебя увидеть".
  
  "Как клиент?" Он пожалел, что сказал это, как только слова слетели с его губ, но она не обиделась.
  
  "Как друг", - сказала она.
  
  "Мы можем снова пойти выпить кофе".
  
  Она встала, послала ему воздушный поцелуй и ушла. Пациенты на нескольких койках повернулись, чтобы посмотреть ей вслед, затем посмотрели на Соломона, явно недоумевая, что он делает с такой симпатичной посетительницей. На этот вопрос пытался ответить сам Соломон. Он сомневался, что Ингой внезапно овладело желание искать его дружбы. Должна была быть другая причина для ее визита, и это почти наверняка была Саша.
  
  Инга вышла из больницы и пошла по улице, подняв воротник своей кожаной куртки. Она прошла мимо телефонной будки, увешанной карточками проституток, каждая из которых обещала непревзойденный сексуальный опыт. Инга знала, что фотография на открытке никогда не соответствовала девушке из квартиры. Большинство из них были напечатаны одной из трех фирм, и они заработали десятки миллионов фунтов на торговле пороком. Одна только квартира Инги выдавала пятьсот карточек каждый день. Она рассмеялась, когда впервые увидела свою карточку. Слова были достаточно точными: "Потрясающая рыжеволосая, все услуги", но под ними была фотография девушки с короткими рыжими волосами, которая совсем на нее не была похожа. Никто никогда не жаловался, и игроки, которые разговаривали с ней, сказали, что она была намного красивее, чем девушка на карточке.
  
  Саша была припаркована на боковой дороге, откуда ему был виден вход в больницу. Он привез ее из Сохо на своей Audi с откидным верхом. Это был первый раз, когда она оказалась в спортивной машине: когда она куда-либо ездила с ним раньше, это всегда было на заднем сиденье его Мерседеса с Кариком и Рикки. Саша редко ездила куда-либо одна. Не то чтобы он боялся, Инга сомневалась, что он чего-то или кого-то боялся, но он был осторожен.
  
  Инга забралась в Audi.
  
  "Ну?" нетерпеливо спросила Саша, даже не закрыв дверь.
  
  "В него стреляли дважды, и у него сломана нога", - сказала она.
  
  "Я знаю это", - отрезала Саша.
  
  "Кто это сделал?"
  
  "Он сказал "русские". Он нашел девушку, которую искал".
  
  "Я так и знал", - сказал Саша и хлопнул ладонью по рулю.
  
  "Так она работала на русских, эта девушка?"
  
  "Для эскорт-агентства, сказал он".
  
  "Который из них?"
  
  "Он не сказал".
  
  "Вы спросили его?"
  
  "Саша, он все равно относился ко мне с подозрением. Он хотел знать, почему я пошла к нему. Если бы я задавала слишком много вопросов, он бы никогда не доверился мне".
  
  "Ублюдочные русские. Если он будет продолжать в том же духе, они убьют его". Саша выдохнул сквозь стиснутые зубы.
  
  "Он разговаривал с девушкой?"
  
  "Да, но он не сказал, о чем они говорили". Она видела, что Саша снова собирается разозлиться, и похлопала его по руке.
  
  "Саша, он продолжал спрашивать, почему я поехала к нему. Я дала ему свой номер и попросила позвонить мне, когда он освободится".
  
  "Я хочу знать, где она сейчас", - прошипела Саша.
  
  "И убери свою руку с моей руки. Когда я захочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, я скажу тебе".
  
  Инга вздрогнула. Она сидела, сложив руки на коленях, пока Саша вез ее обратно в Сохо. Вернулась к работе.
  
  Соломон провел неделю в общей палате, прежде чем его выписали. Скорой помощи не было, поэтому он попросил носильщика вызвать ему черное такси. Диана и Шон Милн сказали ему, что он может оставаться у них столько, сколько захочет, а Макларен предложил свою свободную комнату, но с ногой, все еще в гипсе, Соломон сомневался, что сможет подняться по лестнице в квартиру.
  
  Он позвонил Диане со своего мобильного по дороге в Клэпхэм, и она ждала у двери, когда подъехало черное такси. Он раздраженно вздохнул, когда увидел, как Шон выкатывает инвалидное кресло из дома.
  
  "Шон, я могу дойти пешком", - сказал он, забирая сдачу у водителя такси.
  
  "Я медсестра, я знаю, что делаю", - сказал Милн.
  
  "У меня есть костыли".
  
  "Сядьте", - сказал Милн.
  
  "Я знаю, как обращаться с неуправляемыми пациентами".
  
  "Держу пари, что да. И держу пари, что это включает в себя ванну со льдом в постели".
  
  Диана расцеловала Соломона в обе щеки.
  
  "Спасибо за это, Диана", - сказал он.
  
  "Оставайся столько, сколько захочешь", - сказала Диана, подбирая его костыли.
  
  "Во всяком случае, до тех пор, пока не родится ребенок. Потом ты уходишь отсюда".
  
  "Обещаю, максимум неделю или около того", - сказал Соломон.
  
  Шон подкатил инвалидное кресло к входной двери дома, затем умело перевалил его через порог.
  
  "Мы приготовили кровать в гостиной, избавив вас от необходимости подниматься по лестнице. А Дэнни вчера занес ваше снаряжение".
  
  Шон вкатил Соломона на кухню, и Диана приготовила кофе. Соломон был рад снова оказаться среди друзей, в доме, где пахло кофе и свежесрезанными цветами, а не рвотой и дезинфицирующим средством.
  
  "Как продвигается расследование?" - спросил Шон.
  
  "Это в значительной степени выдохлось", - сказал Соломон.
  
  "На веб-сайте агентства нет никаких следов Николь. Копы поговорили с девушкой, которая руководит агентством, и она говорит, что нет никаких записей о том, что кто-то по имени Эми, отвечающий описанию Николь, работал на них. Есть Эми, и копы видели ее страницу, но, по-видимому, она совсем не похожа на Николь. Она сказала, что, возможно, я перепутал их с другим агентством. Они спросили ее, знает ли она что-нибудь о стрельбе, и, конечно, она понятия не имела, о чем они говорили ".
  
  "Ну, она бы так сказала, не так ли?" - спросила Диана.
  
  "Вы знаете, на что это похоже в наши дни", - сказал Соломон.
  
  "Копы должны следовать за ПЕЙСОМ, они не могут оказывать давление, как раньше". Соломон ухмыльнулся Шону.
  
  "Закон о полиции и доказательствах по уголовным делам", - объяснил он.
  
  "Я знаю", - сказал Шон.
  
  "Я слежу за законопроектом".
  
  "Но на вас напали после того, как вы вышли из квартиры девушки", - сказала Диана, ставя кружки с кофе на стол.
  
  "Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сложить два и два вместе. Даже если женщина говорит, что это было не ее агентство, вы знаете, что это было так, верно?"
  
  "Я сказал об этом копам, но они говорят, что у них связаны руки. И у них нет ресурсов, чтобы начать серьезное расследование против агентства. Они даже не знают, где находятся его офисы или кто им на самом деле руководит. Очевидно, они привлекли бы к этому делу больше людей, если бы меня убили. Он отхлебнул кофе. Напиток был насыщенным и ароматным, совсем не похожим на безвкусный растворимый напиток, который ему давали в больнице.
  
  "Что вы планируете делать?" - спросила Диана.
  
  "Я собираюсь посмотреть, смогу ли я выяснить, что случилось с девушкой".
  
  Шон и Диана обменялись изумленными взглядами.
  
  "Вы шутите", - сказала Диана.
  
  "Я не сдаюсь", - сказал Соломон.
  
  "Если я сдамся, они победят".
  
  "Они чуть не убили тебя. В следующий раз тебе может не так повезти".
  
  "Я бы хотел, чтобы люди перестали говорить мне, как мне повезло", - сказал Соломон.
  
  "В любом случае, я не имею в виду людей, которые стреляли в меня. Полиция считает, что они давно ушли. Я говорю об убийцах в Косово. Если я уйду, они убьют двадцать шесть человек без последствий ".
  
  "Почему вы так зациклились на этом деле?" - спросил Шон.
  
  "Вы, должно быть, сталкивались с десятками подобных".
  
  "Я не знаю".
  
  "Это не ответ", - сказала Диана.
  
  "Вы ни одно дело не принимали так близко к сердцу, когда были полицейским".
  
  "Вы должны были быть там", - сказал Соломон.
  
  "Целая большая семья, убитая вместе. Кто-то должен что-то сделать, не для того, чтобы все исправить, а для того, чтобы добиться справедливости для них".
  
  "Но почему ты?" - спросил Шон.
  
  "Я не думаю, что Трибунал по военным преступлениям возьмется за это дело, так что это зависит от меня".
  
  "Он как чертов Терминатор", - сказал Шон.
  
  "Он собирается дать себя убить", - сказала Диана.
  
  "Вы понимаете, что девушка сама могла приказать вас застрелить?"
  
  "Она всего лишь ребенок", - сказал Соломон.
  
  "Ее использовали, я уверен в этом. Насколько нам известно, они могли убить и ее тоже".
  
  "Джек, пожалуйста, - сказала Диана, - разве ты не можешь позволить спящим собакам лежать?"
  
  "Нет, я не могу".
  
  У Дианы в кабинете был мощный настольный компьютер, и перед уходом на работу она показала Соломону, как подключиться к ее интернет-серверу.
  
  "В холодильнике есть еда, так что угощайтесь", - сказала она и направилась к входной двери.
  
  Соломон воспользовался одним из своих костылей, чтобы добраться до кухни, где сварил себе кофе. Его нога не болела, но гипс был тяжелым и неудобным, поэтому ему нужен был по крайней мере один костыль, чтобы не упасть. Самой большой проблемой был зуд внутри гипса. Медсестра дала ему вязальную спицу, чтобы справиться с ним, но даже это принесло лишь временное облегчение.
  
  Он, прихрамывая, вернулся в кабинет и поставил кружку рядом с компьютером. Он опустился на стул и подключился к Интернету. Он запустил браузер и кликнул на www. юридическое сопровождение. затем перейдите на страницу с фотографиями девушек. Николь ушла. Там была девушка по имени Эми, но она была статной блондинкой. У агентства была страница контактов, и он перешел на нее. Там не было адреса, только номер мобильного телефона и адрес электронной почты, bookings legal-escorts. com
  
  Соломон откинулся на спинку стула и отхлебнул кофе. Он снова искал иголку в стоге сена.
  
  Его пальцы пробежались по клавиатуре, и он вошел в базу данных Punternet. Он искал отчет об Эми из отдела юридического сопровождения, но там ничего не было. Он зашел на доску объявлений веб-сайта и разместил сообщение, используя псевдоним "Легман", спрашивая, знает ли кто-нибудь местонахождение Эми из "Юридического сопровождения".
  
  Он потратил большую часть двух часов, просматривая сайты различных эскорт-агентств, но не смог ее найти. Это не обязательно означало, что она уехала из Лондона: она могла работать в каком-нибудь районе Сохо, или в массажном салоне, или в клубе приватных танцев. Единственный способ выяснить это - поговорить с агентством, но если они ничего не сказали полиции, сомнительно, что они откроются ему.
  
  Зазвонил боснийский мобильный телефон Соломона, и он поднял трубку. Входящего номера не было, но и не было надписи "Номер заблокирован". Соломон нажал кнопку, чтобы принять вызов.
  
  "Джек? Это ты?"
  
  Это был женский голос. Иностранный.
  
  "Николь?"
  
  "Привет, Джек. Ты меня слышишь? Это Арнела".
  
  Секретарь Чака Миллера. Связь была плохой, ее голос то появлялся, то пропадал, и каждый раз, когда она говорила, спутниковая задержка составляла почти секунду.
  
  "Арнела, да, я слышу тебя".
  
  Раздалась серия быстрых щелчков, и линия стала четче.
  
  "У вас есть адрес в Лондоне?" спросила она.
  
  "У меня для тебя письмо, и мне нужно знать, куда его отправить".
  
  "Я остаюсь у друзей на несколько дней. От кого это письмо?"
  
  "Мистер Миллер. Не могли бы вы дать мне адрес?"
  
  "Просто скажи мне, что там написано", - сказал Соломон.
  
  "Мистер Миллер сказал, что я должна отправить это вам прямо сейчас", - сказала она.
  
  Соломон чувствовал, что ей неловко, но тем не менее оказывал на нее давление.
  
  "Просто прочти это мне, Арнела".
  
  "Я не могу, мне очень жаль".
  
  "Он там?"
  
  Последовала долгая пауза. Соломону было неловко ставить ее в неловкое положение, но он знал, что в письме содержались плохие новости и что Миллер прятался за ее спиной.
  
  "Он здесь, но он на собрании", - сказала Арнела.
  
  "Ну же, Арнела, что происходит?"
  
  "Не усложняй мне это, Джек. Пожалуйста".
  
  "Он увольняет меня, не так ли?"
  
  "Джек..."
  
  "Одному богу известно, сколько времени займет письмо, чтобы добраться до меня. Просто скажи мне, что говорит Чак".
  
  "Мне действительно жаль".
  
  "Это не ты, я это знаю".
  
  Арнела быстро прочитала письмо. Это было типичное сообщение Чака Миллера, тщательно сформулированное и обезличенное. Он использовал такие фразы, как "реструктуризация организации", "прогнозы расходов" и "показатели эффективности", но смысл был ясен: для Соломона больше не было работы в Международной комиссии по жертвам войны. Его уволили.
  
  "Я хочу поговорить с ним, Арнела", - сказал он, когда она закончила говорить.
  
  "Он не будет с тобой разговаривать", - сказала она.
  
  "Он ведь не на собрании, не так ли?"
  
  "Пожалуйста, Джек".
  
  "Это не так, не так ли?"
  
  "Нет. Он здесь, но он не хочет с вами разговаривать. Я не могу соединить вас".
  
  "Что вызвало это?" - спросил Соломон.
  
  "Мне нужно идти, извините".
  
  "Он знает, что со мной здесь произошло, не так ли?"
  
  "Да, он знает, что вы были в больнице".
  
  "Как? Кто ему сказал?"
  
  "Это несправедливо", - прошептала секретарша.
  
  "Мне нужна эта работа. Если я ее потеряю, как я буду кормить своих детей?"
  
  Соломон чувствовал себя виноватым за то, что так сильно давил на нее. Она и ее семья зависели от своей работы так, что он никогда не мог этого оценить. Единственными боснийцами, за исключением преступников, чей уровень жизни хоть сколько-нибудь приближался к приличному, были те, кто работал на "интернационалз". Он не имел права подвергать опасности то немногое, что у нее было. Он извинился и прервал связь. В любом случае не было смысла разговаривать с Миллером. Он был не из тех, кто выносит поспешные суждения или поддается эмоциональным аргументам. Он не изменил бы своего мнения.
  
  Он откинулся на спинку стула и уставился в потолок. На его банковском счете было достаточно денег по крайней мере на шесть месяцев, поэтому он не беспокоился о том, что останется без работы. И он знал, что у него не возникнет проблем с получением работы в агентстве по оказанию помощи, как только станет известно, что он свободен.
  
  Он закурил "Мальборо". Куда делась Николь? Тот факт, что ее так быстро удалили с веб-сайта агентства, был явным признаком того, что она каким-то образом была причастна к нападению в квартире Макларена. Он должен был найти ее. Несмотря на риск.
  
  Соломон расплатился с водителем такси и выбрался на тротуар. Он опирался только на один костыль и вскоре надеялся обходиться одной тростью. Он сделал разрез на своих джинсах, чтобы скрыть как можно больше гипсовой повязки, и натянул пару походных носков поверх гипсовой повязки, чтобы прикрыть пальцы ног.
  
  Он толкнул дверь и вошел в паб. Там было полно выпивох во время ланча, мужчин в костюмах с безалкогольными напитками и озабоченно нахмуренными лицами, строителей в пыльных комбинезонах с пинтами светлого пива и подростков, пьющих алкоголь и играющих во фруктовый автомат. Колин Дагган сидел за угловым столиком и читал "Ивнинг Стандард"."Перед ним стоял стакан виски со льдом. Он не встал, когда Соломон опустился на деревянный стул, положив гипсовую повязку сбоку от стола.
  
  "Вы не так уж плохо выглядите для человека, в которого дважды стреляли", - сказал Дагган.
  
  "Мне повезло".
  
  "Когда снимают гипс?"
  
  "Неделя или две. Хочешь еще?"
  
  Дагган кивнул. Соломон заказал двойной "Беллс" и пинту светлого пива.
  
  "Вы разговаривали с Хичкоком?"
  
  "Почему бы вам не спросить его самого?"
  
  "Потому что ты на работе, а я нет. А ты?"
  
  "Да, но это последний раз, когда я оказываю вам какие-либо услуги". Дагган перегнулся через стол.
  
  "Они не знают, кто руководит агентством, но они разговаривали с женщиной, которая утверждает, что является главной, Анной Грегсон, она из Эстонии, но некоторое время назад вышла замуж за британского учителя". Он подвинул конверт через стол. Соломон открыл его и достал единственный лист бумаги: имя и адрес Анны Грегсон.
  
  "Хичкок уверен, что она кого-то подставляет".
  
  "Что насчет агентства? Где оно базируется?"
  
  "Они не знают".
  
  "Разве они не спросили ее?"
  
  "Она сказала, что управляет этим из дома".
  
  "Они обыскивали ее дом?"
  
  "Во-первых, зачем им это? Во-вторых, какой судья выдал бы им ордер?"
  
  "Потому что через несколько часов после того, как я увидел одного из ее сопровождающих, двое русских использовали меня в качестве учебной мишени. Она эстонка, верно? Это практически русская".
  
  "Я валлиец, и это не делает меня англичанином".
  
  Бармен принес их напитки и поставил их на стол. Соломон заплатил ему и подождал, пока он отойдет.
  
  "Они собираются попытаться выяснить?"
  
  "Они говорили с ней. Она сказала, что не имеет никакого отношения к стрельбе".
  
  "Она управляет эскорт-агентством. Почему они не наказывают ее за то, что она живет на аморальные доходы?"
  
  "Они не из полиции нравов. И с женщинами нельзя расправляться за то, что они живут на аморальные доходы. Это контроль над проституцией ради наживы. Ты уже забыл правила игры?"
  
  "Почему они не подключат к этому отдел нравов? Накройте агентство, а затем заставьте ее сдать настоящего босса".
  
  Дагган сделал большой глоток виски.
  
  "Они ведут наблюдение за агентством, как и за всеми остальными. Посмотрите, кто там работает. Но пока никто из клиентов не пострадает, они ничего не собираются предпринимать. Вы хоть представляете, во сколько обойдется проведение расследования? И ради чего?"
  
  "Последний раз, когда я смотрел, это было семь лет за контроль над проституцией".
  
  "В наши дни вам повезло бы найти судью, готового отправить их под стражу на год. Через шесть месяцев они выйдут на свободу при хорошем поведении. Какой в этом смысл?"
  
  "Наложение ареста на активы?"
  
  "Деньги отмываются быстрее, чем у спортсмена-спринтера. Они прокручивают их через обналичивающие компании, а затем переводят в офшоры. Даже если бы они пришли за деньгами, им повезло бы увидеть десять процентов от них. Итак, как я уже сказал, какой в этом смысл?"
  
  "Это незаконно, Колин. Это гребаное преступление. Не говоря уже о том, что они застрелили меня".
  
  "Это преступление, до которого никому нет дела. В Лондоне в общей сложности сорок восемь полицейских из отдела нравов. У них больше советников по расизму, чем у этого, что показывает вам, где лежат приоритеты ".
  
  Соломон затушил свою сигарету.
  
  "Значит, они оставляют это?"
  
  "Хичкок говорит, что они все еще этим занимаются. Но они пытаются отследить стрелявших, а не действовать грубо по отношению к агентству. Дело остается открытым. Если они собьют кого-нибудь еще, они сразу перейдут к делу ".
  
  "Мне нужно найти девушку", - сказал Соломон.
  
  "Когда вы говорили с ней в последний раз, вы провели месяц в больнице".
  
  "И это достаточно веская причина, чтобы поговорить с ней снова. Я хочу знать, почему она убегает".
  
  "Вы чертовски хорошо знаете, почему она бежит. Вы сказали, что она видела, как в Косово убивали ее семью. Она, должно быть, в ужасе от того, что убийцы собираются выследить ее. А потом появляешься ты и стучишь в ее дверь ".
  
  "Если бы она пряталась, она бы не позволила своей фотографии появиться в Интернете".
  
  "Оставьте это в покое", - сказал Дагган.
  
  "Возвращайся туда, откуда ты пришел, и продолжай жить своей жизнью".
  
  "Я не могу вернуться", - сказал Соломон.
  
  "Меня уволили".
  
  "Почему это меня не удивляет?" - мрачно сказал Дагган.
  
  Соломон поднял листок бумаги.
  
  "Кого я мог бы попросить проверить Грегсона?"
  
  "Что тут проверять?" - спросил полицейский.
  
  "Она разговаривала с Хичкоком".
  
  "Она солгала Хичкоку".
  
  "Вы этого не знаете. Возможно, она ничего не знала о русских".
  
  "Готов поспорить на деньги, что если она этого не сделает, то работает на парня, который это сделает".
  
  "Да, но мы никогда этого не узнаем, не так ли?"
  
  Соломон отложил лист бумаги и отхлебнул пива.
  
  "Что, если я перейду на личности?"
  
  "Ты, должно быть, шутишь".
  
  "Я хочу знать, где она работает и на кого она работает. Если Хичкок и Vice не заинтересованы. Я заплачу, чтобы это сделали ". Он похлопал по гипсовой повязке.
  
  "Это же не значит, что я могу побежать за ней, не так ли?"
  
  Он осушил свой бокал.
  
  "Если вы выясните, где находится агентство, что тогда? Вы думаете, они сломаются и сознаются только потому, что вы махнете на них костылем?" Дагган усмехнулся случайному каламбуру.
  
  "Вы знаете, что я имею в виду", - сказал он.
  
  "Кто в наши дни хороший?"
  
  "Ты серьезно?"
  
  "Разве похоже, что я шучу?"
  
  Дагган достал ручку и нацарапал имя и номер телефона на листе бумаги.
  
  "Не говорите ему, кто вас послал", - сказал он.
  
  "Если все пойдет наперекосяк, я не хочу быть в этом замешанным".
  
  Соломон проковылял мимо элитной парикмахерской, где все стилисты были хороши как модели и одеты с головы до ног в черное. Все клиенты были среднего возраста, с избыточным весом, одетые в дизайнерскую одежду, с лицами, туго натянутыми после пластической операции. Контраст был разительным: за старыми и уродливыми ухаживали молодые и красивые. Одной из стилистов едва исполнился подростковый возраст, у нее были прямые светлые волосы до тонкой талии. На ней был облегающий черный топ, который никак не скрывал форму ее идеальной груди, а ее лицо могло бы украсить обложку любого из ведущих журналов мод. Соломону стало интересно, сколько она зарабатывает на стрижке волос. Пятьсот фунтов в неделю, может быть, чуть больше. Соломон видел в Интернете девушек, которые и близко не были такими хорошенькими и брали столько за один час своего времени.
  
  Он остановился и посмотрел в окно. Ножницы девушки блеснули над головой женщины лет сорока, которая сидела, листая глянцевый журнал. Его интересовало, как она заработала свои деньги: она не выглядела как влиятельная деловая женщина, поэтому, вероятно, вышла замуж за мужчину с деньгами. Отличало ли это ее от Николь и других девушек из агентства? Они продали себя множеству мужчин; женщина в кресле продала себя одному мужчине. Принцип был тот же.
  
  Женщина подняла глаза от своего журнала и встретилась взглядом с Соломоном. Ее глаза были холодными и плоскими, как стекло. Она посмотрела на него с неприкрытым презрением, затем вернулась к своему журналу.
  
  Соломон продолжал идти по дороге. Сбоку от парикмахерской была черная дверь. На стене висела маленькая латунная табличка с надписью "Алекс Найт Секьюрити", кнопка и решетка динамика. Соломон нажал на кнопку, и женский голос произнес: "Алло".
  
  Соломон назвал свое имя, и дверь загудела. Соломон толкнул ее и поднялся по узкому лестничному пролету. Наверху была вторая дверь, и он толкнул ее плечом.
  
  Эффектная брюнетка взглянула на него с компьютерного терминала. Она извинилась, когда увидела костыль и гипсовую повязку.
  
  "Если бы я знала, я бы спустилась за тобой", - сказала она.
  
  "Я могу ходить, просто немного неловко", - сказал он.
  
  "Несчастный случай на лыжах?"
  
  "Я выпал из окна третьего этажа", - сказал Соломон.
  
  Прежде чем она смогла ответить, открылась дверь и вышел долговязый мужчина лет под тридцать, поправляя очки в квадратной оправе повыше на носу. На нем была синяя джинсовая рубашка с закатанными рукавами и брюки цвета хаки с карманами выше колен.
  
  "Алекс Найт", - сказал мужчина.
  
  "Джек?"
  
  Они пожали друг другу руки.
  
  "Проходите", - сказал Найт. Он шел впереди и придержал дверь, когда Соломон, прихрамывая, вошел. Офис был площадью около двадцати квадратных футов и уставлен металлическими стеллажами, на которых громоздилось техническое оборудование. Найт сел за большой металлический стол, на котором стояли три компьютерных терминала.
  
  Соломон передал лист бумаги, который дал ему Дагган. Он объяснил, кто такая Анна Грегсон и почему он хотел, чтобы за ней следили.
  
  "Предположим, я найду, где она работает, что тогда?" - спросил Найт.
  
  "Я хочу знать, кто руководит агентством".
  
  "Потому что?"
  
  "Зачем вам нужно знать?"
  
  Найт взял нож для разрезания бумаги в форме миниатюрного меча и поиграл с ним.
  
  "Ты ведь не собираешься мстить, не так ли?"
  
  "Что заставляет вас так говорить?"
  
  "Вы, очевидно, были на войнах. Я бы не хотел привести вас к кому-то, чтобы вы избили его до полусмерти или еще хуже. Это плохо отражается на мне".
  
  "Речь идет не о мести".
  
  "Итак, о чем это?"
  
  Соломон задумался. Простого ответа не было: это было просто то, что, как он знал, он должен был сделать. Но Найт ожидал большего. Он хотел объяснения. Соломон откинулся на спинку стула и вытащил вязальную спицу из гипса. Он покачивал ею туда-сюда, пытаясь унять зуд сразу за коленом. Почесываясь, он рассказал Найту всю историю.
  
  "Значит, вы надеетесь, что владелец агентства скажет вам, куда отправилась эта Николь?"
  
  "Надеюсь", - сказал Соломон.
  
  "Женщина Грегсон говорила с полицией и отрицала, что что-либо знает о Николь. Я мог бы услышать другую историю от ее босса. Но сначала я должен знать, кто он ".
  
  "Хорошо", - сказал Найт.
  
  "Я могу это сделать. Есть ли у нее какие-либо причины думать, что она будет под наблюдением?"
  
  Соломон покачал головой.
  
  "Я поставлю на это машину и велосипед, просто на всякий случай".
  
  "Сколько это будет стоить?" - спросил Соломон.
  
  "Если нам повезет в первый день, пятьсот должны покрыть расходы. Это зависит. Она может пойти прямо в офис, и в этом случае Роберт - брат твоей матери. Если мы найдем офис, мы сможем проверить домовладельца и выяснить, кому он сдавал его в аренду. Если это покажется более сложным, я дам вам знать. Дело в том, что вы делаете потом? Если вы хотите, чтобы его осмотрели, это будет стоить дороже ".
  
  "Вероятно, я смогу провести проверку CRO".
  
  "Я уверен, что вы можете. Но что, если у него нет судимости? Вам нужен домашний адрес? Вы хотите знать, какие у него банковские счета? Куда он тратит свои деньги? Все это чего-то стоит ".
  
  Соломон закончил царапать и оставил вязальную спицу внутри гипса.
  
  "Давайте сначала установим личность. Затем возьмем это оттуда".
  
  Найт отложил нож для разрезания бумаги.
  
  "Мне нужен чек на пятьсот долларов".
  
  Соломон написал одно и дал Найту номер своего мобильного телефона.
  
  Два дня спустя позвонил Найт.
  
  "Вашего человека зовут Сергей Гончаров", - сказал он.
  
  "Он русский, но находится здесь по годовой деловой визе, выданной посольством Великобритании в Санкт-Петербурге. Дата рождения пятнадцатое августа 1949 года. Офис агентства находится в Эрлс-Корт. У вас есть ручка?"
  
  Соломон был в кабинете Дианы, и у нее была дюжина ручек в кружке со Снупи. Он записал адрес. Офисное здание на Уорик-роуд.
  
  "У вас есть его фотография?" Спросил Соломон.
  
  "Я мог бы достать один, но это будет в другой раз".
  
  "Еще пятьсот?"
  
  "Предполагая, что мы поймаем его первыми, уходите".
  
  "У вас есть его домашний адрес?"
  
  "Я мог бы достать один, но опять же ... "
  
  "Еще пятьсот?"
  
  "Это зависит. Он может быть указан в телефонной книге. Или мне, возможно, придется направить за ним команду. Как я объяснил в офисе, это практически неограниченный срок. Чем больше вы готовы заплатить, тем больше я смогу узнать ".
  
  Соломон почесал нос. Он не видел другого способа получить необходимую ему информацию.
  
  "Хорошо, Алекс. Достань мне фотографию и его домашний адрес. Тогда я посмотрю, куда я хочу двигаться дальше".
  
  Он отключил связь. Он понял, что это был главный вопрос. Как только он узнает, как выглядел Гончаров и где он жил, что тогда? Этот человек был русским сутенером, который послал двух наемных убийц убить его. Вряд ли он начал бы говорить просто потому, что Соломон появился у него на пороге. Если у него был шанс разговорить Гончарова, ему нужна была помощь. Серьезная помощь.
  
  Соломон отнес свою кофейную кружку к столику у окна. Он опустился в кресло и стал наблюдать за движением транспорта по Уордор-стрит. Он открыл экземпляр "Дейли Телеграф", но едва успел пролистать первую полосу, как увидел Сашу, идущую по дороге.
  
  Мужчина был одет в черное кожаное пальто длиной до колен и черный свитер с воротником-поло; его глаза были скрыты за солнцезащитными очками в металлической оправе, несмотря на то, что небо было затянуто тучами. Двое крупных мужчин шли в двух шагах позади него. Саша протолкался в "Старбакс" и огляделся: двое тяжеловесов остались на тротуаре снаружи. Он увидел Соломона и подошел к его столику.
  
  "Это были не мои люди, если вы из-за этого хотели меня видеть", - сказал он.
  
  "Это то, что Инга сказала вам, что я думал, что вы отправите меня в больницу?"
  
  Саша скривился.
  
  "Она сказала, что ты хотел встретиться со мной, вот и все. Если бы я хотел причинить тебе какой-либо вред. Я бы сделал это у себя дома, в подвале".
  
  "Я это знаю".
  
  "Так чего же ты хочешь?"
  
  "Вы сказали, что потеряли членов семьи в Косово?"
  
  "И что?"
  
  "Разве вы не хотели справедливости? Или мести?"
  
  "Я получил и то, и другое".
  
  "Как?"
  
  "Я вернулся восемнадцать месяцев назад. Сербы поселились в домах, где раньше жили мой брат и его семья. Я убил их и сжег дома дотла".
  
  Это был не тот ответ, которого ожидал Соломон.
  
  "Вы выглядите разочарованным", - сказал Саша. Он достал пачку маленьких сигар и прикурил одну золотой зажигалкой.
  
  "Я не думаю, что здесь можно курить", - сказал Соломон.
  
  "Если они хотят, чтобы я это убрал, они могут попросить", - сказал Саша. Две молодые брюнетки за соседним столиком повернулись и уставились на него. Одна многозначительно кашлянула. Саша продолжал смотреть на них, пока они не отвернулись. Он поднял свои солнцезащитные очки так, что они оказались у него на макушке, и холодно посмотрел на Соломона.
  
  "Чего вы от меня хотите?" спросил он.
  
  "Ваша помощь", - сказал Соломон.
  
  "Почему я должен вам помогать?"
  
  "Я собирался предложить вам шанс отомстить сербам, но, думаю, я слишком опоздал для этого". Он наклонился через стол. Он постучал указательным пальцем правой руки по гипсовой повязке.
  
  "Парень, который это сделал, - русский, который управляет интернет-эскорт-агентством. Я знаю, кто он и где живет".
  
  Саша покачал головой.
  
  "Ты хочешь, чтобы я сражался за тебя в твоих битвах?"
  
  "Просто выслушай меня. Помнишь девушку, которую я искал? Николь?"
  
  Саша кивнул.
  
  "Она работала на него. Его зовут Сергей Гончаров, и его офис находится в Эрлс-Корт. У него агентство "Юридический эскорт" с девушками по всему Лондону. Я увидел Николь на его веб-сайте и пошел повидаться с ней. Несколько часов спустя двое парней были в моей квартире, пытаясь убить меня. Теперь Николь исчезла с веб-сайта, и какая-то женщина, представляющая агентство, говорит, что они никогда о ней не слышали. Копы не собираются продолжать расследование ".
  
  "Но ты такой и есть?"
  
  "Девушка была на веб-сайте. Этот парень, Гончаров, либо убил ее, либо отправил куда-то еще. Я хочу выяснить, куда именно. Если он убил ее, я хочу навести на него полицию. Если она работает где-то еще, я хочу поговорить с ней ".
  
  "После того, что произошло? Ты упрямый или глупый?"
  
  "Я не сдаюсь, Саша. Я не собираюсь позволить ему победить".
  
  "Вы думаете, это игра, в которой есть победитель и проигравший?"
  
  "Нет, но я не могу позволить им отпугнуть меня. Двадцать шесть человек были убиты в Косово, мужчины, женщины и дети. Николь ничего не могла сделать, чтобы спасти их, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть их к жизни, но я могу найти виновных и привлечь их к ответственности ".
  
  "И что потом? Несколько лет тюрьмы?"
  
  "Трибунал по военным преступлениям выносит серьезные приговоры за зверства на Балканах. Это было массовое убийство. Если мы сможем возбудить дело, они получат пожизненное заключение".
  
  Саша уронил свою сигару на деревянный пол и раздавил ее ботинком. Он встал, и Соломон подумал, что он собирается уйти, но он сказал: "Хочешь еще кофе?"
  
  Соломон попросил капучино. Он наблюдал, как Саша подошел к стойке у него была уверенная походка, почти развязная, и Соломон заметил, как несколько женщин, включая двух брюнеток, которые возражали против его курения, повернулись, чтобы посмотреть на него, когда он взял кофе и пошел обратно. Он поставил кружки и отодвинул свое сиденье в сторону, чтобы видеть вход, пока разговаривал с Соломоном.
  
  "Что вы предлагаете?"
  
  "Вы занимаетесь проституцией", - сказал Соломон, понизив голос, чтобы его не могли подслушать.
  
  "Гончаров работает в интернет-эскорт-агентстве. За ним будущее, а вы, при всем уважении, в прошлом. Вот почему мальтийцы так рады, что вы заняли их квартиры. Они уже перевели своих девушек в онлайн ".
  
  Саша нахмурился.
  
  "У нас все хорошо".
  
  "Может быть, и так. Но насколько лучше у вас могли бы быть дела, если бы вы взяли на себя бизнес Гончарова?"
  
  "Зачем мне хотеть это делать?"
  
  "Потому что ты сразу прыгнешь в высшую лигу. Я знаю, где находится его офис. Мы можем получить доступ к его записям, его компьютерам. Мы можем выяснить, где все его девушки, куда он вкладывает свои деньги. Ты можешь вывести его из бизнеса и заставить его девушек работать на тебя ".
  
  Саша усмехнулся.
  
  "Насколько ты наивен, Соломон?"
  
  Это была не та реакция, которую ожидал Соломон.
  
  "Девушек легко заполучить. Я мог бы привести завтра еще пятьдесят, если бы захотел. И почему вы думаете, что девушки русского будут работать на меня? У меня нет на них никакой власти. Если мы выведем его из бизнеса, найдется сотня других агентств, на которые они могли бы работать. И вы думаете, русский просто позволил бы мне отобрать у него бизнес? Как ты думаешь, что бы я сделал, если бы кто-то попытался ко мне подкатить?" Саша перегнулась через стол.
  
  "Началась бы война банд. И русский отреагировал бы точно так же. Мне это не нужно. У нас и так хватает дел".
  
  Соломон уставился в свой кофе.
  
  Когда Саша заговорил дальше, его голос был хриплым шепотом.
  
  "Эта девушка, которая убила свою семью?"
  
  "Мы не знаем. Она единственная, кто видел, что произошло".
  
  "Как вы думаете, кто их убил?"
  
  "Я думаю, это было хорошо спланировано и хорошо исполнено, так что я бы предположил, что это были военные. В этом была опрятность. Если бы это были местные, я бы ожидал, что было застрелено больше из них. Кроме того, никто не захватывал ферму. Когда за зверствами стояли местные жители, они обычно захватывали дома и землю ".
  
  "Когда это произошло?"
  
  "Лето 1999 года. Тогда в этом районе было много войск, которые убивали мирных жителей, направлявшихся обратно в Сербию. Регулярные войска и силы специального назначения. Если бы они были солдатами и Николь увидела их знаки отличия, у нас был бы хороший шанс опознать их ".
  
  "Но теперь они вернутся в Сербию".
  
  "Сербы передают людей Трибуналу по военным преступлениям. Они боятся санкций. И в конечном итоге они будут стремиться к членству в ЕС, поэтому они знают, что должны сотрудничать".
  
  Саша помешал свой кофе, но не сделал ни малейшего движения, чтобы выпить его.
  
  "Почему Трибунал не начинает собственное расследование?"
  
  "Свидетелей нет, только девушка. Если бы она обратилась к ним с самого начала, я уверен, они бы занялись этим делом".
  
  Саша продолжал помешивать свой кофе.
  
  "Почему девушка не заговорила с вами, когда вы столкнулись с ней лицом к лицу?"
  
  "Может быть, она была напугана".
  
  "Возможно, у нее была другая причина не желать с вами разговаривать".
  
  "Например, что?"
  
  "Кто знает? Но, возможно, вы напрасно тратите свое время. Как там у вас, англичан, говорят? Погоня за несбыточным?"
  
  "Я думаю, она просто была напугана. И, похоже, на то были веские причины, потому что она исчезла".
  
  "Думаешь, из-за тебя?"
  
  "Это чертовски совпадение, если она ушла из агентства по какой-либо другой причине. Я уверен, что Гончаров избавился от нее".
  
  "Если это так, то она, возможно, мертва".
  
  "Я знаю".
  
  Саша постукивал ложкой по крышке своей кружки. Он смотрел в окно, но его мысли явно были где-то далеко. Соломон сидел молча.
  
  "Хорошо", - сказала Саша, в конце концов.
  
  "Я помогу вам найти девушку. Но никто не должен знать. Если этот русский узнает, что я замешан, начнется война банд. Ты, может быть, и рад, что тебя подстрелили в этом твоем задании, но я нет."
  
  "Хорошо", - сказал Соломон.
  
  "Дайте мне его адрес и любые другие данные, которые у вас есть. Затем предоставьте это мне".
  
  "Хорошо. И спасибо".
  
  Саша уставился на Соломона своими светло-серыми глазами.
  
  "Вы не должны благодарить меня. Я делаю это не для вас. Я делаю это, потому что не хочу, чтобы ублюдочным сербам это сошло с рук".
  
  "Понял", - сказал Соломон. Он протянул Саше листок бумаги, на котором записал информацию, предоставленную ему Алексом Найтом.
  
  "Завтра у меня должна быть фотография и домашний адрес Гончарова".
  
  Саша положил листок бумаги в карман куртки, затем встал.
  
  "Когда у вас будет фотография, позвоните Инге. Я не хочу, чтобы меня видели с вами на случай, если он решит, что хочет закончить то, что начал - я бы не хотел попасть под перекрестный огонь". Он вышел из кафе и пошел по Уордор-стрит, двое тяжеловесов тащили его за собой.
  
  Соломон вытащил вязальную спицу и задумчиво почесал ногу. Саша не сказал, как он убедит Гончарова рассказать ему, куда ушла Николь, а Соломон не хотел спрашивать. Вероятно, было к лучшему, что он не знал.
  
  Соломон рылся в морозильной камере Дайан в поисках чего-нибудь съестного, когда зазвонил его мобильный. Это был Алекс Найт.
  
  "Бинго", - весело сказал Найт.
  
  "У меня есть фотография и домашний адрес".
  
  "Это здорово, Алекс".
  
  "Дайте мне ваш адрес, и я разошлю информацию по кругу".
  
  Соломон дал Найту адрес Дианы и сказал, что выдаст курьеру чек.
  
  "Вам нужно что-нибудь еще?" - спросил Найт.
  
  Соломон сказал, что позвонит, если позвонит, затем отключил связь и достал пиццу из микроволновки.
  
  Он доедал последний кусочек, когда раздался звонок в дверь. Курьер на мотоцикле в черной коже вручил ему конверт формата А4. Он расписался в получении и передал конверт с чеком.
  
  Внутри конверта формата А4 была открытка с адресом в Хэмпстеде и три цветные фотографии мужчины с массивным пивным животом и квадратной головой, с редеющими волосами, подстриженными близко к черепу. У него был маленький нос, похожий на поросячий, и тонкие бескровные губы. Его глаза были скрыты за солнцезащитными очками в проволочной оправе с круглыми линзами. На одной из фотографий он забирался на заднее сиденье того, что, по-видимому, было Bentley. Соломону казалось, что все, кто был вовлечен в торговлю пороком в Лондоне, зарабатывали деньги из рук в руки.
  
  Другая фотография была сделана на улице, и Гончаров держал в руке солнечные очки. Он, прищурившись, смотрел на красивую блондинку, которая была на добрых шесть дюймов выше его. На ней был желтый костюм, юбка которого почти не прикрывала ее длинные, стройные ноги. Соломон посмотрел на обратную сторону фотографии. На нем были нацарапаны два имени и адрес: Сергей Гончаров и Анна Грегсон, Уорик-роуд, Эрлс-Корт. Должно быть, это было сделано за пределами офиса юридического сопровождения.
  
  Соломон позвонил Инге. Она сказала, что работает, но что она договорится, чтобы другая девушка подменила ее в квартире, она встретится с ним в итальянском ресторане недалеко от кафе-бара на Уордор-стрит в девять часов вечера тем же вечером.
  
  Соломон побрился и принял душ, стараясь не намочить гипс. Вытираясь полотенцем, он ухмыльнулся своему отражению в зеркале. Он вел себя так, как будто собирался пойти на свидание, хотя на самом деле он встречался со своим проводником к жестокому сутенеру.
  
  Когда Соломон пришел в ресторан, Инга уже сидела за столиком, изучая меню. На ней был черный свитер-поло без рукавов, поверх которого она повесила маленькое золотое распятие на золотой цепочке, и короткая черная юбка. Ее волосы были собраны сзади в конский хвост.
  
  Она улыбнулась ему, когда он, прихрамывая, подошел к ее столу. Он отказался от костылей и пользовался вместо них деревянной тростью, которую Диана нашла на чердаке.
  
  "У вас есть время поесть?" - спросила она.
  
  "Конечно", - сказал Соломон, опускаясь на стул напротив нее. Ресторан назывался "У Луиджи", и на стенах были фотографии владельца и его друзей-знаменитостей. Столы были покрыты накрахмаленными белыми скатертями, а официанты, казалось, были настоящими профессионалами, болтая друг с другом по-итальянски, когда они не обслуживали клиентов.
  
  Перед Ингой стояла бутылка воды, и Соломон заказал светлое пиво. Он спросил Ингу, не хочет ли она вина, но она покачала головой и сказала, что ей нужно поработать позже. Она опустила глаза, как будто смущенная напоминанием о том, как она зарабатывала на жизнь.
  
  Соломон протянул конверт через стол.
  
  "Это материал для Саши", - сказал он.
  
  Она положила это в свою сумку.
  
  "Спасибо, что пришли навестить меня в больнице", - сказал он.
  
  "Все в порядке".
  
  "И за карточку. Это была единственная, которую я получил".
  
  Инга откинула с глаз прядь рыжих волос.
  
  "Разве у вас нет семьи?"
  
  Соломон сморщил нос.
  
  "Не совсем. У меня есть брат, но он в Америке. Я вижу его только раз в пару лет, если что".
  
  "А как насчет твоих родителей?"
  
  "Мой отец умер, когда я был подростком. Он был водителем грузовика и съехал с дороги. Он работал почти сутки. Полиция сказала, что он, вероятно, заснул".
  
  "Мне очень жаль".
  
  "Это было очень давно".
  
  "А как насчет твоей матери?"
  
  "Рак. Примерно через пять лет после несчастного случая с моим отцом".
  
  "Я тоже сирота", - сказала Инга.
  
  "Что случилось с твоими родителями?"
  
  "Я не знаю. Меня забрали в детский дом, когда мне было всего несколько месяцев".
  
  "Никто не сказал вам, что с ними случилось?"
  
  "Никто в приюте не знал".
  
  "Значит, у тебя никого нет?"
  
  Инга поморщилась.
  
  "Я могу позаботиться о себе".
  
  Соломон знал, что это неправда. Она заботилась о своем сутенере, а не о себе. Официант принес пиво, и они заказали спагетти маринара для Инги и бараньи отбивные с розмарином для Соломона.
  
  "Почему у вас нет жены?" - спросила Инга.
  
  Соломон разломил булочку и отправил кусочек в рот. Инга подождала, пока он закончит жевать, затем спросила его снова.
  
  "Я был женат", - сказал Соломон.
  
  "Давным-давно".
  
  "Что произошло?"
  
  Соломон потянулся за другим куском хлеба.
  
  "Ты не хочешь говорить об этом? спросила Инга.
  
  "Это не то, чем я горжусь".
  
  "Потому что брак не удался?"
  
  "Вроде того".
  
  Он потягивал свое светлое пиво. Инга сидела, глядя на него, ожидая, когда он заговорит. Соломон поставил свой стакан.
  
  "Это долгая история".
  
  "У нас есть время". Ее шоколадно-карие глаза все еще были устремлены на него.
  
  Он понял, что всего лишь во второй раз видит ее без защитных очков. Первый раз это было в квартире в Сохо, и на ней были красный лифчик, красные чулки и красные подтяжки с маленькими черными бантиками на них.
  
  "Я женился, когда мне был двадцать один год, - с сожалением сказал он, - на моей возлюбленной детства. Мы встретились в начальной школе". Прошло много лет с тех пор, как он вспоминал о своих школьных годах, размышлял он.
  
  "Она стала учительницей, в значительной степени поддерживала нас, пока я решал, чем хочу заниматься. Затем я поступил на службу в полицию. Она мирилась со сменной работой, короткой стрижкой, запоями, когда стресс становился слишком сильным ".
  
  "Как ее звали?"
  
  "Дженнифер".
  
  "Похоже, она была хорошей женой".
  
  "Она была".
  
  "Так что же произошло?"
  
  Ужас случившегося захлестнул Соломона. Смерть Чарли не была чем-то таким, о чем он говорил долгое, очень долгое время. И он не был уверен, что итальянский ресторан в Сохо - подходящее место, чтобы обсуждать это сейчас. Или что Инга - тот человек, с которым можно это обсудить.
  
  "У нас родилась дочь", - тихо сказал он.
  
  "Ее звали Шарлотта. Мы назвали ее Чарли".
  
  Инга потянулась через стол и взяла его за руку. Она погладила ладонь большим пальцем.
  
  "Она была симпатичным ребенком. Пошла в свою маму". Соломон почувствовал, как слезы защипали ему глаза, и помассировал переносицу.
  
  "Мне жаль", - сказал он.
  
  "Что случилось?" спросила она.
  
  "Что произошло?"
  
  "Я не хочу об этом говорить", - сказал он.
  
  Инга продолжала гладить его руку, и он закрыл глаза.
  
  В его голове промелькнули образы Чарли: Чарли бежит к нему с протянутыми руками, умоляя взять ее на руки; Чарли сидит рядом с ним, пока он читает ей; Чарли печет пироги с Дженнифер, на ее щеках мука; Чарли в его объятиях, вся в крови, ее глаза закрыты.
  
  "Она умерла?" - спросила Инга.
  
  Соломон открыл глаза. По его левой щеке скатилась слеза, и он вытер ее плечом.
  
  "Это была моя вина", - сказал он.
  
  "Что произошло?"
  
  "Я отвозил ее в школу. Мы делали это по очереди, в зависимости от того, в какую смену я работал. Я спешил, и все припарковались рядом со школой, поэтому я высадил ее примерно в ста ярдах от нее. Я сказал ей быть осторожной, переходя дорогу ".
  
  Он снова закрыл глаза. Еще снимки. Чарли переходит дорогу, ее маленький синий рюкзачок подпрыгивает на плечах. Поворачивается, чтобы помахать ему, смеется. Ее волосы развеваются на ветру. Маленький плюшевый мишка, свисающий с рюкзака. Фургон доставки. Водитель закуривает сигарету. Чарли смеется и машет рукой. Затем тошнотворный удар. Соломон выбегает из своей машины, баюкая Чарли на руках. Отъезжающий фургон.
  
  "Ее сбил фургон", - тихо сказал Соломон.
  
  "Я не думаю, что она поняла, что произошло. В одну минуту она была посреди дороги, в следующую - на тротуаре".
  
  "О, Боже мой", - сказала Инга.
  
  "Водитель не остановился. Они так и не поймали его. Он угнал фургон. В нем было полно мобильных телефонов".
  
  "Джек, мне так жаль".
  
  Соломон едва слышал ее.
  
  "Она была еще жива, почти. Я взял ее на руки, и она открыла глаза. Она хотела подержать своего плюшевого мишку. К ее рюкзаку был прикреплен маленький плюшевый мишка, она повсюду таскала его с собой. Я усадил ее обратно в машину, и одна из матерей отвезла нас в больницу. Там было так много крови. Вся она, весь я. Женщина нажимала на клаксон и кричала машинам, чтобы они убирались с дороги. Я продолжал говорить Чарли, что все будет хорошо, что я позабочусь о ней, но я знал, что даже если бы мы сразу отвезли ее в больницу ..." Соломон больше ничего не мог сказать.
  
  "Это была не твоя вина", - сказала Инга.
  
  "Это было. Если бы я припарковался ближе к школе, если бы я проводил ее через дорогу, если бы я не махал ей рукой ... "
  
  "Вы не должны так думать", - сказала Инга.
  
  "Она была вашей дочерью, и вы любили ее".
  
  "Когда она нуждалась во мне больше всего, я подвел ее".
  
  "Это то, что сказала ваша жена?"
  
  "Она была права".
  
  Соломон почувствовал, как еще одна слеза скатилась по его щеке. Он убрал свою руку от руки Инги и смахнул ее.
  
  Принесли еду, и Соломон опустил голову, чтобы официант не мог видеть его лица. Инга ничего не сказала, пока мужчина не отошел. Она перегнулась через стол и снова взяла его за руку. Соломон попытался вырвать его, но она крепко держала его, пока он не расслабился.
  
  "Мне жаль, Инга", - сказал он.
  
  "Я не знаю, почему я вам это сказал".
  
  Она отпустила его руку.
  
  "Я не думаю, что вы кому-нибудь раньше рассказывали, не так ли?"
  
  "Уже давно нет". Он взял нож и вилку, затем понял, что у него нет аппетита.
  
  "Так вот почему ваша жена ушла от вас?"
  
  "Она обвинила меня. И она была права".
  
  "Нет, она не была. Возможно, это она высаживала вашу дочь. Возможно, это она махала рукой".
  
  "Нет", - резко сказал Соломон.
  
  "В этом-то все и дело. Если бы Дженнифер была там, она бы проводила Чарли до ворот. Если бы она была там, Чарли был бы все еще жив".
  
  Инга не стала ему противоречить.
  
  Соломон снова извинился и сменил тему.
  
  "Давай, попробуй свою пасту", - сказал он.
  
  Они ели в тишине. Официанты держались на расстоянии, как будто чувствовали напряженную атмосферу. Соломон едва почувствовал вкус своей баранины. Он отложил нож и вилку.
  
  "Я не хотел огрызаться на тебя".
  
  "Я знаю", - сказала она.
  
  "Это была моя вина, что я спросил о вашей жене".
  
  "Я думаю, мы могли бы начать все сначала", - сказал он.
  
  "Я рад, что вы рассказали мне. Это помогает мне понять вас".
  
  "Почему ты этого хочешь?"
  
  "Я сказал тебе в больнице. Ты мне нравишься".
  
  Соломон фыркнул.
  
  "Вы едва знаете меня".
  
  "Зачем бы мне это говорить, если бы я этого не имел в виду?"
  
  Соломон хотел сказать, что она проститутка, что это ее работа - делать мужчин счастливыми, выяснять, чего они хотят, и давать им это, но он заставил себя сдержаться и улыбнулся. Он знал, что это была неудачная попытка.
  
  "Мне ничего от тебя не нужно, если это то, о чем ты беспокоишься".
  
  "Дело не в этом", - сказал он.
  
  "Тогда в чем же дело?"
  
  Соломон открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого положил в него кусочек баранины и медленно прожевал.
  
  Инга покрутила спагетти в своей тарелке.
  
  "Что в конверте?" - спросила она.
  
  "Это нормально - спрашивать об этом?"
  
  "Саша тебе не сказал?"
  
  Инга покачала головой. Рыжие волосы рассыпались по ее лицу, и она заправила их за ухо.
  
  "Он просто сказал, что я должен был кое-что забрать у вас. И что, если хотите, я мог бы поужинать с вами". По выражению его лица она поняла, что это было не то, что он хотел услышать.
  
  "Он знал, что я не ела, вот и все. Он сказал, что не будет проблем, если я вернусь поздно, что девушка, которая была в квартире, останется там до моего приезда".
  
  "Как он вообще к вам относится?"
  
  "С ним все в порядке".
  
  "Он причиняет тебе боль?"
  
  Она нахмурилась, глядя на него.
  
  "Почему вы об этом спрашиваете?"
  
  "Раньше я был полицейским, давным-давно. И раньше я работал в отделе нравов. Я арестовывал сутенеров за избиение их девушек. Вот как они их контролируют. Если бы девушки не боялись своих сутенеров, они бы не отдавали им свои деньги, не так ли?"
  
  "Я не знаю", - тихо сказала она. Она опустила голову, поигрывая макаронами.
  
  "Полагаю, мне не следует спрашивать вас о Саше", - сказал Соломон.
  
  "Ему не нравится, когда кто-то говорит о нем", - сказала она. Она подняла глаза.
  
  "Трудно найти темы для разговора, не так ли? Тебе не нравится говорить о том, что с тобой случилось, я не хочу говорить о том, что я сейчас делаю". Она отложила вилку.
  
  "Может быть, мне лучше уйти".
  
  "Пожалуйста, не надо", - быстро сказал Соломон.
  
  Она прикусила нижнюю губу, затем отпила воды.
  
  "Чем ты хочешь заняться в конечном итоге?" - спросил Соломон.
  
  "Я не уверен".
  
  "Но у тебя должна быть мечта. Что-то, что ты действительно хочешь сделать".
  
  "Раньше я хотел владеть магазином одежды. Может быть, создавать свою собственную одежду. Я рисовал, когда был моложе, но они сказали, что я зря трачу время".
  
  "Кто это сказал?"
  
  "Люди в приюте. Они сказали, что я зря трачу бумагу. Они сказали, что я никогда не стану дизайнером, что я буду работать на ферме или на фабрике. Но они ошибались. Сейчас я в Лондоне, а они все еще работают в приюте. У них никогда не будет денег, они никогда не будут путешествовать. Они никогда ничего не сделают со своей жизнью ".
  
  В ее глазах было возбуждение, а щеки раскраснелись. Соломон задумался, права ли она: возможно, ее жизнь лондонской проститутки была лучше всего, что она могла ожидать в Восточной Европе. Почему еще так много тысяч девушек были бы готовы покинуть свои дома, чтобы заполнить западные бордели и сауны?
  
  "Но вы же не копите деньги, не так ли? Вы сказали, что Саша забрал все".
  
  "Потому что он купил мой контракт. Как только я расплачусь по нему, я смогу сэкономить".
  
  "Когда вы его оплатите?"
  
  Инга пожала плечами.
  
  "Это зависит от Саши. Но мы договорились, что не будем говорить о нем, помнишь?"
  
  После ужина Инга и Соломон ждали на тротуаре черное такси. Их было немного, и они находились далеко друг от друга, и прошло добрых десять минут, прежде чем они увидели одно из них с включенной янтарной лампочкой.
  
  "Мы должны поделиться", - сказала она.
  
  "Я должен поехать в Клэпхэм", - сказал он.
  
  "А как насчет тебя?"
  
  Она взяла его под руку.
  
  "Я пойду с тобой", - сказала она.
  
  Они сели в черное такси. До дома Дианы и Шона было двадцать минут езды, и они больше не разговаривали, пока Соломон не расплатился с водителем и они не остались одни на тротуаре.
  
  "Инга, это не мой дом", - сказал он.
  
  "Я остановился у друзей".
  
  "Они внутри?" - спросила она.
  
  Дом был погружен в темноту: Диана сказала, что они с Шоном большую часть вечера будут отсутствовать на викторине в пабе.
  
  "Я так не думаю", - сказал он.
  
  Она выжидающе посмотрела на него. В какой-то момент вечером она распустила волосы, и они развевались на легком ветерке, пока она ждала, когда он примет решение. Соломон хотел спросить ее, была ли это ее идея или Саши, но вместо этого он улыбнулся и обнял ее. Она прижалась к нему и поцеловала в шею, затем наклонила голову, пока ее губы не нашли его. Они стояли на пороге, целуясь, затем Соломон отстранился.
  
  "Бог знает, что подумают соседи". Он рассмеялся.
  
  "Они подумают, что мы целуемся, вот и все", - сказала Инга.
  
  Она провела руками между его лопаток, когда он отпирал дверь. Как только они оказались внутри, она снова поцеловала его, сначала нежно, а затем с большей страстью. Он уронил свою трость, и она наклонилась, чтобы поднять ее для него.
  
  "Гипсовая повязка сделает ситуацию неловкой", - сказал он.
  
  "Не волнуйся", - сказала она.
  
  "Я не планировал никакой гимнастики".
  
  Соломон нащупал дверь в гостиную, и они, спотыкаясь, добрались до кровати. Она помогла ему раздеться, затем сняла свою одежду и забралась на кровать рядом с ним.
  
  "Я немного ограничен", - сказал Соломон.
  
  "Позиция мудрая".
  
  "Это прекрасно", - прошептала она и скользнула на него сверху.
  
  Позже Соломон услышал, как вошли Дайан и Шон, поднялись по лестнице и рухнули в постель.
  
  Он усмехнулся.
  
  "Надеюсь, мы не наделали так много шума", - сказал он.
  
  Инга прижалась к нему.
  
  "Я лучше пойду", - сказала она.
  
  Соломон погладил ее по волосам.
  
  "Полагаю, да", - сказал он. Он сомневался, что Диана или Шон будут возражать против того, чтобы он привел кого-то в дом, но он не хотел объяснять, кто такая Инга или как он с ней познакомился.
  
  "Я могу увидеть тебя снова, верно?" сказал он.
  
  "Конечно", - сказала она.
  
  "Саша не будет возражать?"
  
  "Я не скажу ему, - сказала она, садясь и проводя руками по волосам, - но мне приходится работать каждый день, ты это знаешь".
  
  Он перевернулся и наблюдал, как она одевается. Она повернулась к нему спиной, и он рассмеялся.
  
  Она посмотрела на него через плечо, натягивая юбку.
  
  "Над чем вы смеетесь?" - спросила она.
  
  "Ты", - сказал он.
  
  "После всего, что мы только что сделали, ты все еще стесняешься".
  
  "Я не такая", - сказала она, но продолжала одеваться, повернувшись к нему спиной.
  
  "Когда ты снова работаешь?" спросил он.
  
  "Я не хочу думать об этом. Это испортит то, что у нас только что было".
  
  Соломон знал, что она имела в виду. Вечер был волшебным, но это была интерлюдия, ничего больше. Инга была проституткой, обязанной албанскому сутенеру, и Соломон знал, что был бы дураком, если бы воображал, что их отношения могут зародиться где угодно. Но это не мешало ему заботиться о ней. Или желающий увидеть ее снова. Проблема была в том, что в следующий раз, когда он увидит ее, придется ли ему заплатить ей? И если он предложит увидеться с ней вне работы, подумает ли она, что он пытается заполучить ее по дешевке? Это было минное поле. Он решил пустить все на самотек. Следующий шаг должна была сделать она.
  
  "Я провожу вас", - сказал он.
  
  "Если ты будешь топтаться в своем гипсе, они обязательно тебя услышат", - засмеялась она.
  
  "Давайте попробуем хоть немного спасти вашу репутацию".
  
  Соломон откинулся на кровать, и она склонилась над ним. Она долго и крепко целовала его в губы, взъерошила ему волосы, выскользнула из комнаты и вышла через парадную дверь.
  
  "Мерседес" ждал ее дальше по улице. Когда она подъехала ближе, задняя дверь открылась, и она забралась внутрь.
  
  "Как это было?" - спросил Саша.
  
  Инга достала конверт из своей сумки и протянула ему. Он открыл его, достал фотографии и открытку.
  
  "Вы не ответили на мой вопрос", - сказал он, изучая содержимое конверта.
  
  "Он хороший человек".
  
  Саша сунула фотографии и открытку обратно в конверт.
  
  "Не слишком привязывайтесь", - сказал он.
  
  "Я не буду", - сказала Инга, и одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она отвернула голову, чтобы Саша не увидел ее слез.
  
  Саша выбрался с заднего сиденья "Мерседеса". Карик и Рикки последовали за ним по изрытой колеями дороге к сараю с металлическими стенами. Солнце вот-вот должно было опуститься за горизонт, но луна уже взошла. Вдалеке ухнула сова. Саша вырос на ферме в Косово, но он ненавидел сельскую местность, ненавидел животных, грязь, ветер. Он предпочитал города, но некоторые вещи было лучше делать в сельской местности, вдали от любопытных соседей. Он поднял воротник своей кожаной куртки и надел пару черных перчаток из козлиной кожи.
  
  Один из его людей придержал дверь открытой. Саша коротко кивнул и вошел внутрь.
  
  Гончаров находился посреди сарая, его руки были прикованы цепями к металлической балке высоко над головой. Он был голый, его одежда и обувь валялись неопрятной кучей на некотором расстоянии. Еще двое людей Саши стояли позади русского. Один из них держал вилы.
  
  Руки русского были крепко вытянуты, и он приподнимался на цыпочки. Каждые несколько секунд он переворачивался, чтобы восстановить равновесие. С него градом лился пот, хотя в воздухе было прохладно. На его теле не было синяков или порезов: не было необходимости в насилии.
  
  Гончаров пристально посмотрел на Сашу.
  
  "Ты, блядь, кто такой?" - прорычал он.
  
  Карик и Рикки подошли к Саше сзади и встали там, скрестив руки на груди.
  
  "Мне нужно от тебя кое-что, и тогда мы все сможем разойтись по домам", - сказала Саша.
  
  "Девушка из Косово, которая работала на вас. Она использовала имя Эми. Вы удалили ее с сайта после того, как ваши люди отправились убивать англичанина. Где она?"
  
  "Что такое с этой чертовой девушкой? За ней охотится весь мир".
  
  "Все, о чем тебе нужно беспокоиться, - это обо мне", - сказала Саша.
  
  Человек с вилами использовал их, чтобы ткнуть русского в спину. Он пошатнулся вперед, затем восстановил равновесие.
  
  "Она ушла", - сказал Гончаров.
  
  "Она, блядь, пропала".
  
  "Где?" - Спросил я.
  
  "Sarajevo."
  
  "Почему?"
  
  Гончаров закрыл глаза. Его пивной живот свисал с ног, масса плоти, которая колыхалась при каждом его движении. Он был на удивление безволосым, а его кожа была белой и гладкой, как у вареного цыпленка.
  
  Зазвонил мобильный телефон. Саша оглянулся на Карича и Рикки, но они покачали головами. Саша понял, что звук исходит от одежды русского. Он ухмыльнулся Гончарову.
  
  "Это, должно быть, ваши люди, гадающие, где вы". Он обратился к мужчине с вилами: "Какие-нибудь проблемы?"
  
  Мужчина покачал головой.
  
  "Двое мужчин в машине у его дома. Мы оставили их в багажнике".
  
  "Нет семьи?"
  
  "Две проститутки в спальне наверху. Там было все необходимое для бондажа, поэтому мы оставили их подвешенными".
  
  Телефон перестал звонить.
  
  "Вы послали своих людей убить англичанина", - сказал Саша Гончарову.
  
  "Почему?"
  
  "Я оказывал услугу другу".
  
  "Кто?"
  
  Гончаров насмехался над Сашей.
  
  "Ты, блядь, кто такой?" - прорычал он.
  
  Саша сделал два быстрых шага вперед и ударил русского по лицу. Его нижняя губа рассечена, и кровь брызнула на подбородок.
  
  "Я здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, ты, кусок дерьма. Итак, кто хотел, чтобы англичанина застрелили?"
  
  "Человек, который продал мне девушку. Иван Петрович. Он в Сараево".
  
  "Он хотел убить англичанина?"
  
  "И девушку отправили обратно".
  
  "Вы знаете, что он планировал с ней сделать?"
  
  Гончаров покачал головой. Кровь стекала по его подбородку и капала на вздымающуюся грудь. Мобильный телефон зазвонил снова.
  
  "Кто такой этот Петрович?"
  
  "Боснийский серб. Он содержит бары и бордели в Боснии. Кое-какие наркотики. Он продает девушек".
  
  "Для вашего агентства?"
  
  Гончаров кивнул.
  
  "Вы не убивали англичанина. Вы собирались попытаться еще раз?"
  
  Гончаров сплюнул кровавую мокроту на пол.
  
  "Петрович сказал, что мы сделали достаточно".
  
  Настойчивый звонок начал раздражать Сашу. Он подошел к куче одежды, вытащил мобильный телефон и наступил на него. Затем вернулся к русскому и скрестил руки на груди.
  
  "Англичанин - мой друг", - тихо сказал он.
  
  "В этом не было ничего личного", - сказал Гончаров.
  
  "Мне заплатили".
  
  Саша пристально посмотрел на него. Гончаров посмотрел в ответ. Саша увидела, что в глазах русского не было страха. Даже гнева. Он взвесил свои варианты. Он мог убить этого человека прямо здесь и сейчас, просто сказав слово. Ферма, на которой они находились, была продана несколькими неделями ранее и опустела. Сельскохозяйственный конгломерат купил его у обанкротившегося овцевода. Они скупали несколько ферм в этом районе и не переезжали, пока у них не было достаточно площадей, чтобы окупать его. К тому времени от могилы русского давно не осталось бы и следа. Саша также не испытывал никаких угрызений совести по поводу убийства. Он делал это раньше и он сделает это снова.
  
  Но, как сказал Гончаров, это был бизнес, а Саша разбирался в бизнесе. Он также понимал, что такое месть, и у него не было возможности узнать, кто мог захотеть отомстить за смерть человека, повешенного на балке. Но что, если бы он пощадил русского? Воспринял бы Гончаров это как признак слабости и осуществил бы свою собственную месть?
  
  "Вашему другу с моей стороны ничто не угрожает", - сказал Гончаров, как будто прочитал мысли Саши.
  
  "Но я понимаю, что у вас есть варианты".
  
  "И вы знаете, каковы эти варианты?"
  
  Гончаров кивнул.
  
  "Если я освобожу тебя, что ты будешь делать?"
  
  Глаза русского остановились на глазах Саши. Страха по-прежнему не было.
  
  "Мне нужно заняться бизнесом", - сказал Гончаров.
  
  "Вы бы не стали меня искать?"
  
  Русский фыркнул.
  
  "Если бы я это сделал, вы, похоже, хорошо защищены. И я пришел к пониманию, что мои люди не такие, какими могли бы быть". Лицо Саши оставалось бесстрастным.
  
  "Нет", - сказал Гончаров.
  
  "Я бы не стал тебя искать".
  
  "И вы не рассказали бы Петровичу о нашем разговоре?"
  
  "Мои отношения с ним чисто деловые. И я оказал ему услугу, которая поставила меня в такое положение. Я ему ничего не должен ".
  
  Саша заглянул глубоко в глаза русского. Он не увидел ни хитрости, ни признака того, что этот человек лжет. Они оба были профессионалами, а Лондон был большим городом. Бизнес есть бизнес: не было необходимости развязывать войну из-за одной проститутки.
  
  "Я приношу извинения за то, что ударил тебя", - сказал Саша.
  
  "Без обид", - сказал русский.
  
  Саша кивнул и ушел. Карик и Рикки последовали за ним в ногу.
  
  "Развяжите его и отведите домой", - сказала Саша мужчине у двери.
  
  У Соломона зазвонил мобильный, и он наклонился с кровати, чтобы поднять трубку.
  
  Это был Саша, и было два часа ночи.
  
  "Девушка вернулась в Боснию", - сказал он.
  
  "Черт возьми", - сказал Соломон.
  
  "Она летела обратно в Сараево сразу после того, как в тебя стреляли".
  
  "Значит, она, должно быть, была в этом замешана?"
  
  "Либо это, либо они хотели убрать ее с дороги".
  
  "Вы говорили с Гончаровым?"
  
  "Да, у нас был разговор, но он многого не знал".
  
  "Он послал людей убить меня?" - спросил Соломон.
  
  "Да, но он делал это для сутенера в Сараево. Иван Петрович. Вы его знаете?"
  
  "Это тот парень, который нанял Николь в Сараево". Соломон не хотел рассказывать Саше, что он сделал с Петровичем.
  
  "Гончаров говорит, что они больше не придут за тобой".
  
  "А что насчет Николь?"
  
  "Он отправил ее обратно к Петровичу".
  
  Соломон выругался.
  
  "Что ты хочешь сделать?" - спросил Саша.
  
  "Что вы имеете в виду? Она ушла".
  
  "Она в Сараево. Ее было бы нетрудно найти".
  
  Соломон проспал всего час и чувствовал смертельную усталость.
  
  "Петрович торгует девушками. Он мог отправить ее в любую точку Европы".
  
  "Я не думал, что ты так легко сдашься. Я думал, ты серьезно хотел найти эту девушку".
  
  Соломон нахмурился, задаваясь вопросом, почему Саша вдруг так заинтересовался Николь.
  
  "Джек, ты там?" - спросила Саша.
  
  "Я серьезно, Саша. Я в постели с ногой в гипсе и двумя почти зажившими пулевыми ранениями. Я думаю, это показывает, насколько я серьезен".
  
  "Итак, что ты хочешь сделать?"
  
  Соломон вытер лоб тыльной стороной руки. Он хотел сесть и поговорить с Николь. Он хотел, чтобы она рассказала ему, кто убил ее семью. Он хотел, чтобы она пошла с ним в Трибунал по военным преступлениям и рассказала следователям все, что ей известно.
  
  "Я хочу найти ее", - сказал он.
  
  "У меня есть друг в Сараево. Я позвоню ему и попрошу навести кое-какие справки".
  
  "А потом?"
  
  "Если он сможет выяснить, куда она ушла, я вернусь".
  
  Последовала долгая пауза.
  
  "Если ты все-таки пойдешь, тебе понадобится помощь", - сказала Саша.
  
  "Я хорошо ориентируюсь в Боснии", - сказал Соломон, защищаясь.
  
  "Ты даже в Лондоне не можешь позаботиться о себе", - резко сказала Саша.
  
  "Но ты делаешь то, что должен". Он прервал связь.
  
  Соломон положил телефон обратно на прикроватный столик и лег. По крайней мере, теперь он знал, куда ушла Николь. И кто пытался его убить.
  
  От мужчины воняло машинным маслом и пивом, и он кряхтел при каждом толчке. Николь отвернула голову в сторону. Ей стало плохо, но она знала, что если ее вырвет, мужчина снова побьет ее. Он был водителем грузовика, ее четырнадцатым клиентом за день.
  
  Мужчина приподнялся и сказал ей перевернуться на живот. Она сделала, как ей сказали. Цепь, которая тянулась от ее левого запястья к металлической спинке кровати, зазвенела, когда она пошевелилась. Она была прикована наручниками к кровати с тех пор, как попала в бордель в Аризоне, как и все другие девушки на верхнем этаже. Цепочка была достаточно длинной, чтобы она могла дотянуться до маленького умывальника в углу комнаты: она могла пить из-под крана и мыться грязной тряпкой. Под кроватью был горшок, в который она могла справить нужду.
  
  Мужчина начал входить в нее все быстрее и быстрее. Он схватил ее за бедра и поставил на колени. Николь не издала ни звука. Она отключила свой разум, как делала всегда, когда клиенты занимались с ней сексом. В Лондоне все было по-другому: там они вели себя так, как будто она была подружкой. Они разговаривали и смеялись, возможно, выпили, а затем она отвела их в спальню, раздела и занялась сексом на кровати с чистыми простынями и полотенцами в ванной. Это не было похоже на занятие любовью, она по-прежнему занималась этим только ради денег, но, по крайней мере, было притворство привязанности. Некоторые из ее постоянных клиентов даже приносили ей маленькие подарочки - шоколад или духи. Но мужчины, посетившие бордель в Аризоне, были другими: они не хотели привязанности или нежности, они только хотели облегчиться, использовать ее как вместилище.
  
  Николь понятия не имела, сколько они платили за секс с ней, но она знала, что это давало им право делать с ней все, что они хотели. Ей не разрешалось ни от чего отказываться; это было ясно ей, когда ее впервые приковали к кровати. Этажом ниже были комнаты, куда танцовщицы приводили своих клиентов. Иногда Николь могла слышать их. Девушки смеялись, и мужчины смеялись, а потом пружины кровати скрипели, и женщины стонали от удовольствия. Николь знала, что они издавали те же фальшивые вздохи и стоны, которые она использовала со своими клиентами в Лондоне, это было частью игры: чем лучше игра, тем больше чаевых и тем больше вероятность, что мужчина вернется. Так девушки зарабатывали деньги. Но на этаже, где содержалась Николь, правила были другими: мужчины платили за полчаса с ней, и в течение этого времени их никто не беспокоил. Сколько бы она ни плакала, сколько бы ни кричала, дверь оставалась закрытой до истечения получаса. Не то чтобы Николь больше кричала. В первый раз, когда она закричала, два сутенера поднялись наверх и избили ее до синяков, в то время как ее клиент стоял в изножье кровати и ухмылялся. Затем, после того как сутенеры ушли, мужчина избил ее до потери сознания и изнасиловал.
  
  Некоторые мужчины избивали ее перед сексом, некоторые били ее во время изнасилования, другие ждали до конца. Николь научилась не пытаться сопротивляться ни физически, ни словесно. Чем более покорной она была, тем быстрее все заканчивалось. Пока в комнату не вошел следующий мужчина.
  
  Саша допил кофе и в последний раз затянулся сигарой. Он посмотрел на часы. Было незадолго до полудня, а он был на ногах всего полчаса. Он провел вечер в баре в Челси с Катриной, молдаванкой, которую он купил в Белграде, и двумя словацкими девушками, которые работали с ним последние три месяца.
  
  Все трое были потрясающе хорошенькими и одними из самых высокооплачиваемых людей в его жизни. Одна только Катрина приносила более девяти тысяч фунтов в неделю. У нее был особый талант к оральному сексу, и, по словам горничной в ее квартире, у нее была дюжина постоянных клиентов, которые приходили по крайней мере раз в неделю.
  
  У него все еще было похмелье после шести бутылок "Дом Периньон", которые они выпили в баре. Он привел трех девушек обратно в свой особняк и провел большую часть двух часов, приводя их в чувство с помощью 100-миллиграммовой таблетки виагры и полудюжины таблеток высококачественного кокаина. Он выгнал словацких девушек из постели рано утром, но позволил Катрине переспать с ним.
  
  Он вышел в холл и крикнул ей, чтобы она поторопилась. Когда ответа не последовало, он поднялся по лестнице и прошел в хозяйскую спальню. Она сидела за туалетным столиком, нанося тушь. На ней было черное платье, которое он купил для нее, с глубоким вырезом вверху, чтобы продемонстрировать впечатляющее декольте, и такое короткое, что ей приходилось сжимать бедра, когда она садилась. Он купил похожие платья для словаков и был в восторге от количества голов, которые повернулись, когда он вошел с ними в бар.
  
  "Ты опоздаешь", - сказала Саша. Она встала, поспешила через комнату и обвила его руками. Ее язык прошелся между его губами, побуждая, и ее рука скользнула вниз по передней части его брюк. Саша почувствовал, что становится твердым, но он оттолкнул ее.
  
  "У вас нет времени", - сказал он.
  
  "Ты босс, они подождут". Она пыталась расстегнуть его молнию.
  
  "Ты уже опаздываешь на работу", - сказал он ей.
  
  "Вы должны были быть в квартире в полдень".
  
  Катрина надулась.
  
  "Мне обязательно идти?" она захныкала.
  
  Саша схватил ее за запястье.
  
  "Вы здесь для того, чтобы работать", - холодно сказал он.
  
  "Никогда не забывай об этом. Я могу время от времени трахаться с тобой ради забавы, но это не значит, что ты пропускаешь свою смену. Понимаешь?"
  
  "Мне очень жаль".
  
  Саша продолжал крепко сжимать ее запястье, но правой рукой он потянулся, чтобы погладить ее по волосам. Он обнял ее сзади за шею и притянул к себе. Он поцеловал ее в губы, затем яростно взлохматил ее волосы. Она завыла, но его рот заглушил ее крики. Он поцеловал ее сильнее, затем отвел ее голову от своего лица. Ее нижняя губа дрожала, но в глазах не было слез.
  
  Саша улыбнулся.
  
  "Внизу", - сказал он.
  
  "Сейчас".
  
  Катрина схватила свою сумку, надела туфли и, пошатываясь, вышла из спальни.
  
  Саша последовала за ней, наблюдая, как она, спотыкаясь, спустилась по лестнице, хватаясь за перила для равновесия. Рикки вышел из гостиной и открыл входную дверь. Катрина поспешила выйти и направилась к ожидавшему ее "Мерседесу". Карик уже открыл заднюю дверцу, и она забралась внутрь.
  
  Рикки закрыл переднюю дверь и сел в Мерседес рядом с водителем. Саша скользнул на заднее сиденье рядом с Катриной, Карик сел рядом с ним и захлопнул дверь.
  
  "Сохо", - сказала Саша водителю и откинулась на спинку сиденья. Катрина положила руку ему на ногу и помассировала бедро.
  
  Водитель нажал на пульт дистанционного управления, чтобы открыть ворота безопасности, и перевел переключатель передач в режим привода. Рука Катрины стала более настойчивой. Саша оттолкнула ее и бросила на нее сердитый взгляд. Девушке еще предстояло узнать, что бизнес - это бизнес, а удовольствие - это удовольствие, и что они смешивались только тогда, когда Саша хотел этого таким образом. Катрина сидела, сложив руки на коленях, и смотрела в окно, пока "Мерседес" проезжал через ворота и выезжал на дорогу.
  
  Саша достал свой мобильный телефон, открыл адресную книгу, затем набрал номер одной из своих квартир в Сохо. Ответила горничная, и он сказал ей, что опаздывает, чтобы она приготовила для него деньги к часу дня. Горничная сказала ему, что девушка заработала чуть меньше двух тысяч фунтов за свою ночную смену.
  
  "Почему так много?" - спросил Саша.
  
  "У нас было трое футбольных болельщиков, и они хотели быть с ней в одно и то же время", - сказала горничная.
  
  "Я согласился на более высокую цену и сказал Джулии продолжать в том же духе". Джулия была с Сашей почти шесть месяцев. Она была из Латвии, и хотя она не была одной из его самых красивых девушек, она компенсировала это своим энтузиазмом и готовностью сделать что угодно за деньги.
  
  "Ты слышала это, Катрина?" сказал Саша, отключая связь.
  
  "Две тысячи фунтов за одну смену".
  
  "Мерседес" внезапно затормозил, и Саша положил руку на переднее сиденье, чтобы не упасть. Белый фургон неожиданно остановился, и водитель Саши нажал на клаксон.
  
  "Я сделала больше, чем это", - угрюмо сказала Катрина.
  
  "Я так не думаю", - сказала Саша и сжала подбородок между большим и указательным пальцами.
  
  "Я думаю, лучшее, что вы сделали, - это тысяча шестьсот".
  
  "Я могу сделать две тысячи, без проблем", - сказала она.
  
  "Посмотрим", - сказал он.
  
  Ее лицо взорвалось ливнем крови и костей, а кубики битого стекла разлетелись по "Мерседесу". В ушах у Саши звенело от оглушительных выстрелов мощного оружия, выпущенного с близкого расстояния. То, что осталось от головы Катрины, упало ему на плечо, и ее кровь потекла по его рубашке. Саша закричал водителю, чтобы он убирался оттуда, но они были слишком близко к белому фургону, чтобы объехать его. Пули ударили в бок машины, и окно водителя разлетелось внутрь. Затылок водителя разлетелся на части. Раздались два более громких удара, и правая сторона машины накренилась вниз. Они прострелили шины, поняла Саша.
  
  Карик толкнул Сашу так, что его лицо оказалось прижатым к окровавленному сиденью, и вытащил из-под него пистолет. Он сделал три быстрых выстрела через разбитое окно и закричал Рикки, чтобы тот трогал машину.
  
  Рикки наклонился вперед, хватаясь за пистолет в бардачке. Он нашел его, снял с предохранителя и дважды выстрелил через окно водителя. Раздались новые оглушительные трески, и пули ударили в опоры сидений, разбрасывая фрагменты кожи и поролона по салону автомобиля. Саша попытался поднять голову, но Карич удержал ее и выстрелил снова, два выстрела подряд.
  
  "Переместите нас!" - закричал он Рикки.
  
  "Давай, или мы все покойники". Он бросился вперед, закрывая Сашу своим телом, и сделал еще два выстрела. У Саши защипало глаза от кордита, а в ушах зазвенело.
  
  Рикки оттолкнул водителя и просунул ногу в подножку, затем перевел переключатель передач в положение заднего хода и нажал на акселератор. "Мерседес" отскочил назад. Обода колес со стороны водителя взвизгнули и заискрились на асфальте. Раздались более быстрые удары, и ветровое стекло разлетелось на тысячу стеклянных кубиков. Карик продолжал стрелять из бокового окна, пока его обойма не опустела, затем снова навалился на Сашу.
  
  Рикки держал левую руку на рулевом колесе, пытаясь удержать машину прямо назад, в то время как он продолжал стрелять через окно водителя, но со стороны водителя сорвало шины, заднюю часть сильно качнуло вправо, на середину дороги, затем машину развернуло. Мотоциклист врезался в заднее крыло, пронесся по воздуху и врезался в фонарный столб.
  
  Карик поднял голову, наклонился и перевел переключатель передач в режим "драйв". "Мерседес" взревел и ускорился, руль задрожал в руке Рикки.
  
  В спину ударило еще несколько пуль, и заднее стекло разлетелось вдребезги. Саша стряхнул стеклянные кубики со своих волос. Он услышал далекую сирену. Разбитая голова водителя высовывалась из окна и билась о дверь при каждом тряском движении автомобиля.
  
  Карик кричал Рикки, чтобы тот держал ногу на акселераторе. Теперь они ехали не по той стороне дороги, и машины отчаянно сворачивали в сторону, чтобы избежать столкновения с Mercedes. Из искореженных колесных дисков вылетел сноп искр.
  
  Саша попытался выглянуть в заднее окно, но Карик закричал на него, чтобы он слезал, и толкнул его на тело Катрины.
  
  Сирена становилась все громче. Полицейская машина.
  
  Впереди водитель фургона нажал на клаксон и попытался свернуть с дороги, но Mercedes двигался слишком быстро и врезался в него. Сработали подушки безопасности, но водитель Саши не был пристегнут ремнем безопасности, и тело пролетело через подушку безопасности и через капот, размазывая кровь и мозговые вещества по покореженному металлу, прежде чем оно откатилось в сторону фургона.
  
  Рикки отодвинул в сторону подушку безопасности и оглянулся на улицу. Четверых вооруженных людей нигде не было видно. Белый фургон, который вынудил Mercedes остановиться, исчезал вдали, из его выхлопной трубы валил черный дым.
  
  Саша сел. Кровь Катрины стекала по его лицу, и он вытер ее рукавом.
  
  "Они ушли", - сказал Рикки.
  
  Саша вырвал пистолет из руки Карика и направил его на Рикки.
  
  "Иди", - сказал он.
  
  "Если копы найдут нас с этим, нам конец".
  
  Рикки схватил оружие, открыл пассажирскую дверь, оттолкнул подушку безопасности.
  
  "И, Рикки... "
  
  Рикки обернулся.
  
  "Молодец", - сказал Саша.
  
  Рикки кивнул, затем выскочил из машины и побежал по улице. Саша обмякла на сиденье.
  
  "Этот гребаный русский. Я должен был убить его, когда у меня был шанс". Он хлопнул Карика по плечу.
  
  "Это уже второй раз, когда ты спас мне жизнь, - сказал он.
  
  Но Карик был смертельно бледен, и на его лице было выражение шокированного удивления. Саша ударила кулаком по воздуху.
  
  "Ублюдки, да? Мы им покажем". Карик ничего не сказал. Он тяжело дышал. Саша нахмурился.
  
  "Ты в порядке?" спросил он. Карич закашлялся, и струйка крови потекла по его подбородку. Саша распахнула пальто мужчины. В середине его груди было маленькое черное отверстие. Из него регулярными струями вытекала кровь.
  
  "О Боже", - ахнул Саша. Он выхватил из кармана большой льняной носовой платок и прижал его к кровоточащей ране.
  
  "Не смей умирать у меня на глазах", - крикнул он.
  
  "Не смей, блядь, умирать у меня на глазах!"
  
  Соломон прождал в Сараево до полудня, прежде чем позвонить Драгану Йовановичу в полицейское управление Сараевского кантона. Его не было на своем рабочем месте, и одному из его коллег пришлось за ним заехать.
  
  "Джек?" - спросил детектив.
  
  "Как ты, черт возьми, поживаешь?"
  
  "Бывало и лучше", - сказал Соломон, но не стал вдаваться в подробности. Он сказал Драгану, что Николь вернулась в Сараево.
  
  "Как вы думаете, вы сможете ее найти?"
  
  "Я не собираюсь снова рыскать по борделям в поисках вас", - сказал полицейский.
  
  "Я и не ожидаю от вас этого", - сказал Соломон.
  
  "Она прибыла три или четыре недели назад. Не могли бы вы уточнить в иммиграционной службе?"
  
  "Вы уверены, что она путешествовала под своим именем? Большинство проституток летают по фальшивым документам, помните?"
  
  Он, конечно, был прав. И если бы она воспользовалась другим именем, шансов разыскать ее по официальным каналам было бы мало или вообще не было бы.
  
  "Что насчет Петровича?" спросил он.
  
  "Я не думаю, что тебе стоит возвращаться в данный момент, если ты это имеешь в виду".
  
  "Я имел в виду, может быть, она вернулась к работе на него".
  
  "Итак, вы хотите, чтобы я тихо поговорил с самым разыскиваемым преступником Сараево, не так ли, на основе вашей давней дружбы?"
  
  "Вы могли бы попросить кого-нибудь заскочить в бар. Посмотрите, там ли она".
  
  "А что, если это так? Ты собираешься прилететь и зайти в бар Петровича, чтобы еще раз встретиться лицом к лицу? Потому что, если так, тебе лучше надеяться, что мимо пройдет еще один патруль СПС ".
  
  "Ты в порядке?" Спросил Соломон.
  
  "У вас, кажется, немного напряженный вид".
  
  "Не больше, чем обычно", - сказал полицейский.
  
  "Но ты меня беспокоишь. Эта девушка стала навязчивой идеей".
  
  "Чушь собачья!" - сказал Соломон.
  
  "Я просто попросил вас оказать мне услугу, вот и все. Если вы не можете этого сделать, прекрасно".
  
  "Не дуйся", - сказал Драган.
  
  "Я поспрашиваю вокруг. Но на твоем месте я бы забыл о ней. Двигайся дальше своей жизнью".
  
  "Несколько дней назад моя жизнь была приостановлена", - сказал Соломон.
  
  "Меня уволили".
  
  "Почему?"
  
  "Мой босс говорит, что это проблема бюджета, но он говорит через свою задницу".
  
  "Возможно, это к лучшему. Последнее, чего ты сейчас хочешь, - это вернуться сюда".
  
  "Посмотрим", - сказал Соломон.
  
  "Перво-наперво. Посмотри, сможешь ли ты выяснить, что случилось с Николь".
  
  Драган пообещал сделать все, что в его силах, затем прервал связь.
  
  Соломон вытащил вязальную спицу из гипса и справился с зудом на шесть дюймов ниже колена. Врач сказал, что пройдет по меньшей мере еще три недели, прежде чем гипс можно будет снять, затем несколько месяцев физиотерапии. Соломону не было смысла искать новую работу, пока он не будет здоров на сто процентов. Работа по оказанию помощи была сложной, и о ней не могло быть и речи для человека, которому нужна была трость. Возможно, Драган был прав: если Петрович все еще был на тропе войны, Босния была последним местом, о поездке в которое ему следовало думать.
  
  Анна Грегсон пропустила последнюю пачку двадцатифунтовых банкнот через электронный счетчик. Две тысячи шестьсот восемьдесят фунтов. Она воспользовалась калькулятором, чтобы сложить цифры, которые записала в желтом блокноте. Всего тринадцать тысяч семьсот двадцать фунтов, поступления за два дня. К тому же это были не особенно напряженные дни.
  
  Слева от стола был большой сейф, и она положила деньги поверх кучи, которая уже была в нем, всего чуть меньше ста тысяч фунтов. Позже в тот вечер должен был прийти бухгалтер Гончарова: он должен был забрать деньги с собой и проследить, чтобы они были переведены на несколько разных банковских счетов. Обо всем, что превышало десять тысяч фунтов, нужно было сообщать властям.
  
  Она закрыла дверцу сейфа и покрутила диск, затем вышла в главный офис. Шесть девушек сидели за столами, на каждой были наушники, подключенные к мобильному телефону, перед ними стоял компьютерный терминал. Каждый принимал заказы для отдельного агентства. Процедура всегда была одинаковой. Поступил звонок, и администратор спросила, какую девушку клиент хотел бы видеть. Если звонивший скрывал свой номер телефона, администратор запрашивал контактный номер, чтобы они могли подтвердить бронирование. Оно было внесено в базу данных и сопоставлено с номерами телефонов мужчин, которые ранее пользовались услугами агентства. Это позволило секретарю в приемной узнавать постоянных клиентов и клиентов, которые создавали проблемы в прошлом. Предполагая, что с номером проблем нет, администратор принимала заказ, затем звонила девушке, чтобы подтвердить его. Затем она перезванивала клиенту и сообщала ему адрес. Большая часть бизнеса велась по вызову, потому что многие клиенты были женаты. Гончаров предпочитал именно так. Контролировать девушек было легче, если он знал, где они находятся.
  
  Седьмая девушка, испанская брюнетка по имени Хлоя, готовила кофе на мини-кухне в дальнем конце офиса. Анна подозвала ее. Хлоя работала сопровождающей в течение шести месяцев, но была доставлена в больницу с разрывом яичника и все еще не могла работать. Анна предложила ей поработать в офисе, и она так хорошо справлялась с работой, что, вероятно, не вернулась бы к сопровождению. Хорошая секретарша в приемной могла зарабатывать сто тысяч фунтов в год. Они должны были хорошо разговаривать по телефону и владеть уверенной техникой продаж, чтобы, если девушка, которую хотел клиент, была занята, они могли продать ему другую. Они также должны были уметь обращаться с девушками. Иногда клиент звонил со специальной просьбой о сексуальной активности, которую многие сочли бы извращенной: хорошая секретарша часто могла убедить колеблющегося сопровождающего расширить свои границы. Анну больше не удивляло, как быстро они приспособились к работе. Девушки, которых Гончаров привез в страну, не имели права голоса в услугах, которые они должны были предоставлять, но в списках числилось несколько десятков англичанок, которые приступили к работе, заявив, что они не будут заниматься аналом, оральным сексом без презерватива или позволять клиентам мочиться на них. В течение нескольких месяцев они обычно соглашались практически на все, при условии, что цена была подходящей. Хороший администратор точно знал, на что готова каждая девушка, что означало, что клиенты никогда не были разочарованы. А счастливые клиенты означали постоянных клиентов.
  
  Анна сказала Хлое сходить в три почтовых ящика по всему городу: один в Челси, один в Кенсингтоне и один в Баттерси. Большинство девушек, работавших в агентствах Гончарова, понятия не имели, где находится главный офис. И лишь немногим удалось встретиться с ним лично. Контакт обычно осуществлялся через Анну или двух других девушек старшего возраста, которые помогали решать проблемы с иммиграцией, арендодателями или трудными клиентами.
  
  Сопровождающие платили свои деньги агентству дважды в неделю. Каждой девушке выдали блокнот, в который она должна была записать имя каждого клиента, день, время, в которое он пришел и ушел, сумму, которую он заплатил, и одну третью долю, причитающуюся агентству, если только девушка не была в долгу у Гончарова, и в этом случае агентство получало все деньги. Им было поручено положить причитающиеся агентству наличные в конверт вместе со всеми письменными данными об их бронированиях и доставить их вручную в ближайший к ним почтовый ящик. Ящики открывались каждый день, и деньги сверялись с компьютерными записями агентства.
  
  Хлоя взяла свою куртку и открыла дверь. Она закричала, когда мужчина крупного телосложения в кожаной куртке толкнул ее в грудь и заставил растянуться на спине. В руках у него был пистолет, которым он угрожающе наставил на администраторов, приказывая им отойти от терминалов. В офис ввалились еще двое мужчин, также размахивая пистолетами. Одна из девушек истерически рыдала. Мужчина в кожаной куртке ударил ее пистолетом по лицу, повалив на пол.
  
  "Нет!" - закричала Анна.
  
  "Оставьте ее в покое!"
  
  В офис вошел четвертый мужчина. Ему было за тридцать, у него было квадратное лицо и короткие темно-каштановые волосы. На нем были солнцезащитные очки и черное кожаное пальто до колен. Между его губами была зажата маленькая сигара.
  
  "Где Гончаров?" спросил он. У него не было оружия, но в его руке что-то было, что-то, что поблескивало в свете верхнего света.
  
  "Его здесь нет", - сказала Анна.
  
  "Если вам нужны деньги, они в сейфе". В офисе никогда не было денег больше, чем на несколько дней, и Анна предпочла бы отдать их, чем допустить, чтобы пострадала кто-нибудь из ее девочек.
  
  "Покажи мне", - сказал мужчина.
  
  Один из других запер дверь на засов, когда Анна привела его в кабинет Гончарова.
  
  "Если вы знаете Сергея, вы знаете, что он с вами сделает, когда найдет вас", - сказала она.
  
  Мужчина указал на сейф.
  
  "Открой это", - сказал он. Он затушил сигару в хрустальной пепельнице на столе.
  
  Анна повернула диск и открыла дверь. Мужчина посмотрел через ее плечо и кивнул. Он бросил ей сумку-переноску Harrods и велел наполнить ее.
  
  Она так и сделала, и он взял это, затем показал ей, что держал в правой руке. Это был нож Stanley с двумя лезвиями, которые были разделены спичкой.
  
  "Вы видите это?" - сказал мужчина.
  
  Анна кивнула.
  
  "Я режу тебе лицо этим, в мире нет пластического хирурга, который мог бы исправить шрам. Итак, где Гончаров?"
  
  Анна уставилась на нож с двойным лезвием.
  
  "Сараево", - сказала она.
  
  "Когда он ушел?"
  
  "Этим утром".
  
  "Когда он возвращается?"
  
  "Он не сказал".
  
  "Он оставил тебя за главного?"
  
  "Да".
  
  Мужчина указал, что ей следует отойти от сейфа. Он наклонился, убедился, что в нем не осталось денег, и порылся в бумагах, которые там были. Он нашел конверт из плотной бумаги и высыпал содержимое на стол. Там было более двух десятков паспортов - российских, латвийских, боснийских, украинских, тайских, - все принадлежали девушкам, работающим в агентствах. Он сгреб паспорта в сумку Harrods.
  
  "Сергей Гончаров с сегодняшнего дня не у дел", - сказал мужчина.
  
  "Вы понимаете?"
  
  Анна кивнула.
  
  "Если вы хотите открыть свое дело самостоятельно, это прекрасно. У меня нет с вами проблем. Но я буду руководить этими агентствами и забирать девушек".
  
  "Вы не можете этого сделать, - начала Анна.
  
  Мужчина шагнул вперед и приставил нож к ее горлу.
  
  "Я могу делать все, что захочу", - прошипел он.
  
  "Понимаете?"
  
  "Да", - сказала Анна дрожащим голосом.
  
  Мужчина втолкнул ее обратно в главный офис. Все секретарши лежали лицом вниз на ковре. Один из мужчин выключал мобильные телефоны и убирал их в синюю нейлоновую сумку. Другой отключал компьютеры и VDU от сети.
  
  "Ложись", - сказал мужчина Анне.
  
  Мужчина в темных очках заговорил со своими коллегами на языке, которого Анна не узнала. Она не знала, кто были эти мужчины, но одно знала наверняка: когда Сергей Гончаров обнаружит, что они сделали, они будут мертвы. И что перед смертью они будут страдать.
  
  Соломон опустился на деревянную скамейку и выставил перед собой гипс. Он достал пакетик с арахисом. Две серые белки сбежали с дерева и сели, наблюдая за ним, потирая лапки. Соломон бросил каждой из них по ореху, которые они схватили и убежали.
  
  Был солнечный день. На нем была красная рубашка поло и еще одна пара джинсов, левая штанина была разрезана до бедра, чтобы приспособить гипс. Когда все закончилось, ему пришлось покупать совершенно новый гардероб брюк.
  
  Белки вернулись, настороженные, но жаждущие еще орешков. Соломон бросил пару в их сторону. Когда белки направились обратно к дереву со своей добычей, Соломон услышал шаги позади себя. Он обернулся. К нему направлялись двое мужчин. Это были крупные мужчины в темных пальто, и у него скрутило живот. Он лихорадочно огляделся, но в пределах слышимости больше никого не было. Он оглянулся на мужчин, теперь находившихся всего в дюжине ярдов от него. Один был знаком. У него была квадратная челюсть, короткая стрижка ежиком и тонкие бескровные губы. Его руки были в карманах пальто, и он что-то говорил своему коллеге.
  
  Соломон потянулся за своей палкой, но он знал, что нет смысла пытаться убежать или отбиваться от них. Его сердце бешено колотилось, а дыхание застряло в горле.
  
  Двое мужчин отодвинулись друг от друга, когда приблизились к скамейке, мужчина с квадратной челюстью подошел и встал перед ним, его коллега остался за скамейкой. Соломон огляделся. Ближайшим человеком была молодая женщина, целеустремленно шагавшая по дорожке с портфелем в одной руке и мобильным телефоном, прижатым к уху другой. Его мобильный телефон был в заднем кармане джинсов, и он схватился за него, но даже когда он начал отстукивать "девять-девять-девять", он знал, что у него ничего не получится. Он собирался умереть на Клэпхем Коммон, застреленный на скамейке в парке людьми, которые зарабатывали на жизнь убийствами.
  
  Мужчина с квадратной челюстью вытащил правую руку из кармана пальто. Соломон вздрогнул, затем увидел, что пистолета там нет.
  
  "Саша хочет поговорить с вами", - сказал мужчина с почти непроницаемым акцентом.
  
  Соломон вспомнил, где видел его раньше: он сидел на переднем сиденье "Мерседеса", который вез его из квартиры Саши в Бэйсуотер. Он отменил звонок девять-девять-девять.
  
  "Он может поговорить со мной здесь", - сказал он.
  
  Мужчина указал на BMW, припаркованный на дальней стороне пустыря.
  
  "Он хочет, чтобы вы пришли к нему".
  
  "Какая-то игра за власть?" - спросил Соломон. Он был зол на мужчин за то, что они напугали его, и еще больше на себя за то, что испугался.
  
  "Я устал играть в игры. Если он хочет меня видеть, он может прийти сюда".
  
  Мужчина позади Соломона наклонился.
  
  "Вчера на нас напали", - сказал он.
  
  "Сашу чуть не убили. Мы бы предпочли, чтобы он остался в машине".
  
  Соломон впервые заметил небольшие порезы на лице мужчины с квадратной челюстью и синяк над левой скулой.
  
  "Кто это был?" спросил он.
  
  Мужчина не ответил. Пара ждала в тишине. Соломон оттолкнулся тростью и направился к машине.
  
  Когда Соломон подошел к BMW, задняя дверь открылась. Он забрался внутрь. Саша сидел сзади. Он сдвинул солнцезащитные очки на макушку, прежде чем заговорить.
  
  "Этот гребаный русский пытался убить меня вчера", - сказал он.
  
  "Если бы я сидел на своем обычном месте, я был бы уже мертв. Он убил одну из моих девушек и одного из моих друзей".
  
  "Не Инга?" быстро спросил Соломон. Слишком быстро.
  
  Саша презрительно посмотрел на него.
  
  "Нет, это была не Инга. Но она была хорошей девочкой и не заслуживала этого. Карик тоже".
  
  "Мне жаль", - сказал Соломон. Он почувствовал облегчение от того, что это была не Инга, но Саша была права. Не имело значения, кто был убит: имело значение то, что русский, который пытался убить Соломона, снова вышел на тропу войны, и это была вина Соломона.
  
  "Господи, прости меня, Саша. Это все из-за меня, не так ли?"
  
  Саша скривился.
  
  "Это была моя собственная вина, что я не убил ублюдка, когда у меня был шанс. Я не повторю ту же ошибку снова".
  
  Соломон медленно кивнул, не уверенный, что сказать.
  
  "Теперь этот ублюдочный русский сбежал в Сараево. Вероятно, думает, что я не смогу доставить его туда. Ему нужно подумать о другом", - продолжал Саша.
  
  "Вы идете за ним?"
  
  "Что вы думаете? Как долго я продержался бы в этом бизнесе, если бы позволил ему выйти сухим из воды?" Он посмотрел на свои наручные часы Breitling из белого золота.
  
  "Я вылетаю рейсом в Сараево через три часа. Ты хочешь поехать?"
  
  У Соломона отвисла челюсть.
  
  "Гончаров забрал с собой четверых своих людей, вероятно, того парня, который стрелял в меня. И двое, вероятно, те, кто был в вашей квартире. Вы их видели, я нет".
  
  "Я могу их опознать".
  
  "Это могло бы помочь. И если та девушка, которую вы ищете, все еще там, мы могли бы убить двух зайцев одним выстрелом".
  
  "Это то, что мы собираемся делать? Убивать птиц?"
  
  "Я предлагаю тебе шанс найти девушку и отомстить людям, которые стреляли в тебя". Саша снова посмотрел на часы.
  
  "Конечно, если ты не хочешь идти..."
  
  "Я там", - поспешно сказал Соломон.
  
  "Просто позвольте мне взять мой паспорт".
  
  Саша полез в карман куртки и вытащил авиабилет. Он протянул его Соломону. Это был рейс British Airways в Сараево через Загреб. На имя Соломона. Соломон поднял глаза и увидел, что Саша ухмыляется.
  
  "Я знал, что ты захочешь присутствовать при убийстве", - сказал он.
  
  Николь проснулась, хватая ртом воздух, ее рот был полон холодной воды. Она выплюнула ее и закашлялась. Чья-то рука схватила ее за волосы и потянула в сидячее положение, затем встряхнула.
  
  "Проснись, сука!" - прошипел мужчина. Это был один из владельцев борделя, высокий, долговязый мужчина со шрамами от шрапнели на щеке и шее. Его правый глаз был молочно-белым, а половина правого уха отсутствовала.
  
  Николь изо всех сил старалась держать глаза открытыми. Она устала как собака. Бордель был открыт для посетителей двадцать четыре часа в сутки, а окна верхнего этажа были заколочены досками, поэтому у нее не было возможности узнать, который был час. Она также не знала, как долго находилась в комнате. Время потеряло всякий смысл. Пришли мужчины, надругались над ней и ушли. Такова была ее жизнь.
  
  "Ты здесь не для того, чтобы спать, сука!" - прошипел мужчина.
  
  "Ты здесь, чтобы трахаться". Он дал ей пощечину, дважды. Николь не пыталась защищаться. Многие мужчины, которые приходили в комнату, давали ей пощечины, били кулаками или кусали ее. Казалось, им нравилось причинять боль так же сильно, как заниматься с ней сексом.
  
  За владельцем стоял еще один мужчина, мужчина лет пятидесяти с пивным животом, выпиравшим из-под грязной белой футболки. Он был обнажен ниже пояса, но на нем все еще были носки. Он держал одну руку на полустоячем пенисе, а другой вытирал рот.
  
  Глаза Николь закрылись. Мужчина снова выругался в ее адрес и яростно дернул ее за волосы. Когда она не отреагировала, он толкнул ее обратно на кровать. Николь перекатилась в позу эмбриона, подтянув колени к груди. Внезапно холодная вода плеснула ей на лицо и грудь, она ахнула и захрипела. Владелец снова схватил ее за волосы и рывком выпрямил. Николь открыла глаза. Рука мужчины была в нескольких дюймах от ее лица, держа белую таблетку. Она стиснула зубы, но владелец дернул ее за волосы, и когда она вскрикнула, он засунул таблетку ей в рот.
  
  "Проглоти это, сука, или я буду пинать тебя по комнате", - прошипел он.
  
  Николь попыталась сглотнуть, но ее вырвало, и она начала задыхаться. Владелец поднес стакан воды к ее губам. Николь выпила и проглотила. Владелец взял другую таблетку и поднес к ее рту. Оно было меньше первого. На этот раз она проглотила, не поперхнувшись, и владелец толкнул ее обратно на кровать.
  
  "Экстази поднимет ей настроение, скорость поддержит ее", - сказал он покупателю.
  
  "Дайте ему пару минут, чтобы вещество подействовало. Извините за причиненные неудобства".
  
  Владелец вышел из комнаты. Николь лежала на спине, закрыв лицо одной рукой, широко расставив ноги. Клиент стоял, глядя на нее сверху вниз, тяжело дыша. Затем он что-то проворчал и опустился на колени на кровать. Он перевернул Николь на живот и грубо вошел в нее сзади, ругаясь на нее и называя дешевой шлюхой. Николь едва слышала его. Она пыталась вычеркнуть его из памяти, вычеркнуть все это. Она пыталась представить, что находится где-то в другом месте, в тепле и безопасности, где она может спокойно спать.
  
  Самолет British Airways приземлился в аэропорту Сараево вскоре после девяти вечера. В иммиграционной службе были длинные очереди, и было уже больше десяти часов, когда Соломон, Саша и Рикки вышли из здания терминала. Еще четверо мужчин присоединились к полету в Загребе. Они сидели вместе в задней части самолета, но Соломон видел, как они кивнули Саше при посадке, и они присоединились к нему у багажной карусели. Они были крупными мужчинами, не такими крупными, как Рикки, но широкоплечими и коренастыми, с армейскими стрижками и дизайнерской щетиной. Все они были одеты в бомберы, брюки-карго и одинаковые часы для подводного плавания. Они последовали за Сашей и Соломоном, когда те направились к двум черным лимузинам.
  
  В каждой машине был водитель, а во второй сидел мужчина в вощеной хлопчатобумажной куртке.
  
  Четверо мужчин в бомберах сели в переднюю машину, в то время как Саша, Соломон и Рикки сели в другую. Мужчина в вощеной куртке кивнул Саше, который достал из внутреннего кармана коричневый конверт и отдал ему. Он вскрыл конверт ногтем большого пальца, и Соломон мельком увидел пачку банкнот, прежде чем конверт исчез внутри куртки мужчины.
  
  Рикки откинул потайную крышку, открыв большой шкаф для напитков. Он достал бутылку коньяка, и Саша кивнула. Рикки наполнил три хрустальных бокала и вручил по одному Саше и Соломону.
  
  Саша чокнулся своим бокалом с бокалом Соломона, затем сделал большой глоток.
  
  Соломон сделал глоток из своего стакана, затем поставил его на полку за стеклянной перегородкой водительского сиденья. У него начала чесаться нога, и он вытащил вязальную спицу из гипса и принялся царапать.
  
  Саша нахмурилась, глядя на вязальную спицу.
  
  "Как вы смогли взять это с собой в самолет? Не сработал ли металлодетектор?"
  
  Соломон пожал плечами, продолжая почесываться.
  
  "Это сработало, но я сказал им, что мою ногу придавило. В любом случае, я даже не уверен, что это металл. Возможно, какой-то композитный материал. Какой-то пластик". Он воткнул его обратно в гипс и постарался унять зуд.
  
  "Какой у тебя план, Саша?" спросил он.
  
  "Куда мы пойдем отсюда?"
  
  Мужчина в вощеной куртке протянул Саше сумку из черной кожи. Саша открыла ее и достала что-то объемистое, завернутое в промасленную ткань. Это был черный пистолет-пулемет длиной чуть больше фута с продолговатым магазином, торчащим снизу. Он передал его Рикки и достал второе оружие для себя.
  
  "Я собираюсь убить этого ублюдка русского и всех, кто ему помогает", - решительно заявил он.
  
  "А как насчет меня?" - спросил Соломон.
  
  "Разве у меня нет пистолета?"
  
  "Вы когда-нибудь стреляли из такого?"
  
  "Нет".
  
  "Какой-нибудь вид оружия?"
  
  "Нет. Полицейским нравов не нужно оружие, по крайней мере, в Великобритании".
  
  "Даже с глушителем они громкие, и они часто прыгают", - сказал Саша.
  
  "Вы не захотите стрелять из него, если у вас не было большой практики. Пуля из этого оторвет конечность".
  
  Соломон откинулся на спинку сиденья.
  
  "Значит, я просто решил прокатиться?"
  
  "Вы здесь, чтобы опознать двух парней, которые стреляли в вас. И этот Петрович, вы знаете, как он выглядит?"
  
  "Я встречался с ним однажды, да".
  
  "Вы никогда не рассказывали мне всю историю об этом, не так ли?"
  
  Соломон пытался разыгрывать невинность, но он знал, что напрасно тратит время.
  
  "Петрович не пошел на все эти неприятности только из-за девушки, не так ли?" Сказала Саша.
  
  "Все, что ему нужно было сделать, это отправить ее обратно в Боснию. Не было никакой необходимости убивать тебя".
  
  "Я отправил его в больницу", - сказал Соломон.
  
  Рикки усмехнулся и сделал глоток коньяка.
  
  "Как тебе это удалось?" - спросил Саша.
  
  "Мне говорили, что он крутой сукин сын".
  
  "Я разорвал его селезенку. Может быть, удачный удар. Я не знаю. Все произошло так быстро".
  
  Саша похлопал Соломона по гипсовой повязке.
  
  "Мне придется понаблюдать за тобой", - сказал он.
  
  "Может быть, ты не такой мягкий, каким кажешься".
  
  Машина впереди отъехала от терминала.
  
  "Кто эти парни?" - спросил Соломон.
  
  "Хорваты. Хорошие люди. Я использовал их раньше".
  
  Соломон знал, не спрашивая, что Саша имел в виду месть, которую он предпринял сербам, убившим его брата. Лимузин двинулся вперед, затем быстро ускорился вслед за первой машиной.
  
  "Куда мы направляемся?" - спросил Соломон.
  
  "Чтобы увидеть Петровича", - сказал Саша.
  
  "Вы можете спросить его о его селезенке".
  
  "Сейчас?"
  
  "Позже вечером".
  
  "Откуда вы знаете, где он?"
  
  "У меня есть друзья в Белграде, где он заводит нескольких своих девушек".
  
  "Разве они не предупредят его?"
  
  "Отдайте мне должное. Он вернулся в свои клубы. Обычно он тусуется в одном, который называется "Бабочка".
  
  "Я знаю это".
  
  "Вы были там?"
  
  "Именно там у меня с ним произошла ссора".
  
  "Поврежденная селезенка?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "А как насчет Гончарова?"
  
  "Мои друзья его не знают. Но мы можем спросить Петровича, не так ли?" Саша мастерски разобрал пистолет-пулемет на отдельные компоненты и собрал его заново. Он вставил магазин в прорезь. Щелкнул предохранителем, затем ввинтил в ствол выпуклый глушитель. Впервые Соломон осознал чудовищность того, что им вскоре предстояло сделать. Адреналин взыграл в тот момент, когда Саша сказал ему, что они едут в Сараево, но он не подумал о том, что они будут делать, когда прибудут. Оружие было ощутимым символом того, что ждало их впереди.
  
  Когда они добрались до центра города, первый лимузин отъехал и поехал на юг, к холмам. Саша увидела, как Соломон нахмурился, и объяснила, что хорваты собираются застолбить Баттерфляй.
  
  Они поехали в отель Holiday Inn, и Соломон ждал в лимузине, пока Саша и Рикки регистрировались. Саша предложила снять ему комнату, но Соломон по-прежнему жил в своей квартире. Саша и Рикки оставили свои пистолеты на заднем сиденье. Тонированные стекла лимузина снаружи были непрозрачными, но Соломон все равно вздрагивал каждый раз, когда кто-то проходил мимо. Он задумался, какое наказание полагается за наличие заряженного пистолета-пулемета, затем вспомнил, что хранение оружия было наименьшим из преступлений, которые они совершат этой ночью. Он наклонился и поднял один из пистолетов. Он был удивлен тем, насколько оно было тяжелым. Он сомневался, что сможет выстрелить из него одной рукой. Он положил его и постарался больше на него не смотреть.
  
  Вскоре Саша и Рикки вернулись, и лимузин выехал из города. Подъехав ближе к "Бабочке", они снова проверили свое оружие. Они припарковались в нескольких минутах ходьбы от бара. Саша и Рикки расстегнули свои куртки: на них были нейлоновые наплечные кобуры с прорезями для оружия.
  
  Рикки поговорил с водителем, который открыл бардачок, затем передал ему две лыжные маски и фотоаппарат "Полароид". Рикки отдал одну из масок Саше, затем вышел из машины. Саша повернулась к Соломону.
  
  "Ты жди здесь. Что бы ни случилось, ты жди нас". Он внезапно ухмыльнулся.
  
  "Не волнуйся, все будет хорошо".
  
  Какая-то фигура направилась к лимузину, и Соломон напрягся, но затем узнал одного из хорватов. Рикки подошел поговорить с ним.
  
  Саша хлопнул Соломона по плечу и выбрался из машины. Он присоединился к Рикки и хорвату, и трое мужчин направились по дороге к "Бабочке".
  
  Соломон сидел, уставившись в затылок водителя и слушая тихие щелчки остывающего двигателя лимузина. Он тяжело дышал и заставил себя расслабиться. Что бы ни происходило с Петровичем, он это заслужил. Он был жестоким преступником, который коррумпировал полицию, торговал женщинами, который думал, что он выше закона, и, вероятно, так и было. Соломон знал, что он никоим образом не смог бы убедить Петровича рассказать ему, куда отправили Николь, поэтому единственным вариантом была Саша. Петрович сам во всем виноват. Двигатель лимузина перестал щелкать.
  
  Он подпрыгнул, увидев двух мужчин, бегущих к лимузину, и прошла секунда или две, прежде чем он понял, что это Саша с одним из хорватов. Саша забралась на заднее сиденье лимузина и сунула Соломону дюжину фотографий "Полароид".
  
  "Который из них Петрович?" спросил он.
  
  Соломон пролистал их. Все они были мужчинами, некоторые дерзкими, некоторые растерянными, некоторые напуганными. Соломон постучал пальцем по фотографии Петровича, который свирепо смотрел в камеру. Он чувствовал, как на фотографии горит ненависть.
  
  "Узнаете кого-нибудь еще?" - спросила Саша.
  
  Ни на одной из фотографий не было Гончарова, и Соломон не мог видеть ни одного из мужчин, которые были в квартире Макларена. Он указал на мужчин, которые были в баре, когда у него произошла стычка с Петровичем, но сказал, что не знает их имен.
  
  "Хорошо, остальное вы можете предоставить нам", - сказал Саша.
  
  "Что ты планируешь?"
  
  Саша положил фотографии в карман.
  
  "Я собираюсь тихо поговорить с ним. Водитель отвезет вас обратно в вашу квартиру, а я позвоню вам, когда у меня что-нибудь будет. Постарайтесь немного поспать".
  
  Соломон сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Он сомневался, что ему удастся заснуть этой ночью.
  
  Саша крепко прижимал пистолет к шее Петровича, пока они ехали по извилистой дороге на склоне холма. Мужчина лежал лицом вниз на полу лимузина, на голове у него был черный капюшон.
  
  "Ты хоть представляешь, кто я, блядь, такой?" Петрович зарычал.
  
  Саша прижался ртом вплотную к капоту.
  
  "Конечно, я знаю, кто ты", - прошипел он.
  
  Рикки был впереди, сидел рядом с водителем. Четверо хорватов были сзади с Сашей. Они наступали ногами на Петровича, прижимая его к полу. Руки боснийца были связаны за спиной, а ноги связаны скотчем.
  
  На полпути к вершине холма стоял разрушенный дом, его крыши давно не было, стены были испещрены шрапнельными шрамами. В окнах не было стекол, а все двери были выломаны. Его ближайший сосед находился в полумиле отсюда. Один из хорватов рассказал Саше об этом доме и его подвале. Он сказал, что раньше пользовался подвалом, но не объяснил почему.
  
  Они остановились за домом, и водитель выключил фары. Было почти полнолуние, и небо было безоблачным. Рикки открыл дверь, и они с Сашей вышли из машины. Хорваты вытащили Петровича наружу и потащили по траве в дом. У двоих из хорватов были фонарики, и они включили их, когда вошли внутрь.
  
  Саша и Рикки стояли в задней части лимузина.
  
  "Они у вас с собой?" - спросил Саша. Рикки вытащил пару болторезов из кармана пальто. Саша одобрительно кивнул.
  
  "Пальцы рук или ног?" - спросил Рикки.
  
  "Ваш звонок", - сказал Саша.
  
  "Если бы это были вы, что бы вы предпочли потерять?"
  
  Саша сердито посмотрела на него.
  
  "Просто спрашиваю".
  
  Они вошли в дом и остановились, глядя вниз на лестницу, которая вела в подвал. Петрович кричал, но шум едва доносился до кухни.
  
  Час спустя Саша вернулся к лимузину. На его правой руке была кровь, и он остановился, чтобы вытереть ее о траву. Он достал свой мобильный и позвонил Джеку Соломону.
  
  "Она в Аризоне", - сказала Саша.
  
  "Как и Гончаров".
  
  "Петрович сказал вам это?"
  
  "Петрович мне все рассказал. Я завтра подъезжаю. Ты хочешь приехать?"
  
  "Конечно".
  
  "Мы заедем за вами домой в полдень или около того".
  
  "Все в порядке?" - спросил Соломон.
  
  "Почему вы спрашиваете?"
  
  "У вас напряженный голос".
  
  "Это был напряженный вечер", - сказал Саша. На носке его правого ботинка была кровь, и он вытер ее о траву.
  
  "Просто будь готов отправиться завтра".
  
  Соломон перевернулся на бок, но гипс делал сон невозможным, в таком положении он мог с комфортом спать только на спине или на животе. Он попытался прояснить свой разум, но события последних нескольких дней продолжали прокручиваться в нем. Казалось, что у него больше не было никакого контроля над происходящим: это было шоу Саши, и Соломон просто был рядом, чтобы прокатиться.
  
  Он принюхался. Он почувствовал запах дыма, но свою последнюю "Мальборо" он выкурил на балконе, выпив бутылку "Хайнекена" перед тем, как лечь спать. Он не курил в постели с тех пор, как был офицером полиции в форме и был вызван в дом, где пожилая женщина сгорела заживо, заснув с сигаретой в руке. Теперь у него даже не было пепельницы в спальне. Он снова принюхался. Это был сигаретный дым, но это был не "Мальборо": это был сладко пахнущий сорт местной марки.
  
  Соломон сел. Драган Йованович развалился в кресле у окна, скрестив ноги, его правая рука лежала на спинке стула.
  
  "Ради Бога, Драган, ты что, никогда не стучишь?" - спросил Соломон.
  
  "Я полицейский, я не обязан стучать. И тебе следует запереть свою дверь, Джек. В Сараево много опасных людей". Он провел левой рукой по своим коротко подстриженным седеющим волосам.
  
  "Что ты делаешь в городе?"
  
  "Во-первых, я почти уверен, что запер свою дверь. А во-вторых, как вы узнали, что я вернулся?"
  
  "Я только что сказал, что я полицейский. Моя работа - знать, что происходит в этом городе".
  
  "И что происходит?"
  
  Драган глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым на кровать Соломона.
  
  "Мы могли бы сделать это в участке", - сказал он.
  
  "Ты что, сам по себе играешь в хорошего-плохого-полицейского?"
  
  Драган ничего не сказал, просто уставился на Соломона.
  
  "А теперь молчаливое обращение?"
  
  "Мы знаем друг друга долгое время, не так ли?" - спросил Драган.
  
  "Конечно".
  
  "Так почему ты обращаешься со мной как с дерьмом? Почему ты не хочешь ответить на несколько простых вопросов?"
  
  "Потому что сейчас бог знает сколько времени, и ты только что вломился в мою квартиру, вот почему. Что происходит, Драган?"
  
  "Иван Петрович, вот что происходит. Моему боссу придется найти кого-нибудь другого для игры в бильярд. Они только что выловили его тело из Миляцки. И у него не хватало нескольких пальцев. Итак, я думаю, Джек, старый друг, что я должен спросить тебя, что происходит, не так ли?"
  
  Соломон вздохнул.
  
  "Давай выйдем на улицу, хорошо? Мне не хочется вести этот разговор в моей спальне".
  
  Драган вышел, когда Соломон снимал гипс с кровати. Полицейский пошел на кухню, вернулся с двумя бутылками Heineken и открыл раздвижное окно, ведущее на балкон. Они сели на пластиковые стулья. Драган своими плоскими зубами открутил крышки с бутылок, затем протянул одну Соломону. Они пили пиво, глядя на темное кладбище напротив жилого дома. Соломон протянул своему другу "Мальборо", закурил, затем еще одну для себя.
  
  "У вас здесь хорошая квартира. Я всегда это говорил".
  
  "Я знаю".
  
  "Ты собираешься остаться теперь, когда тебя уволили с работы?"
  
  Соломон пожал плечами. На нем были мешковатые пижамные штаны и ничего больше, но ночь была теплой. На Драгане был темно-серый костюм, и он ослабил воротничок и галстук. Он выглядел измученным.
  
  "Я не уверен", - сказал Соломон.
  
  "Зависит от того, смогу ли я найти здесь другую работу".
  
  "Но вы вернулись не за этим, не так ли? Вы здесь не для того, чтобы раздавать свое резюме".
  
  "Несколько пальцев?"
  
  "Похоже на болторез. Кто-то хотел, чтобы он заговорил. И он, должно быть, заговорил, иначе они продолжали бы резать. Интересно, что они хотели знать. Что вы думаете?"
  
  Соломон сделал большой глоток из своего "Хайнекена", но не ответил. Два белых автомобиля ООН с полным приводом прогрохотали по дороге внизу.
  
  "Это из-за той чертовой девушки, не так ли?"
  
  Соломон покосился на полицейского.
  
  "Это чертовски крутой скачок", - сказал он.
  
  "Значит, вы этого не отрицаете?"
  
  Соломон осушил свою бутылку и поставил ее рядом со своим стулом.
  
  "Я не убивал его", - тихо сказал он.
  
  "Я никогда не говорил, что вы это сделали. С таким гипсом вы вряд ли бросили бы его в реку. Но вы знаете, кто это сделал, не так ли?"
  
  Соломон не ответил.
  
  "Вы хоть представляете, в какое трудное положение это меня ставит?" - спросил Драган.
  
  "Вы позвонили мне из Лондона и попросили поговорить с Петровичем. Несколько дней спустя его зарезали".
  
  "Я не просил вас говорить с ним. Я попросил вас проверить бар, чтобы узнать, была ли там Николь, вот и все".
  
  "Ты поставил меня на линию огня, Джек, и я думаю, что имею право знать, что, черт возьми, происходит. Не так ли?"
  
  Соломон потер заднюю часть шеи. Мышцы напряглись, и у него начала болеть голова.
  
  "Что вы знаете?" он спросил.
  
  "Я знаю, что вчера поздно вечером шестеро парней вошли в клуб "Баттерфляй" в лыжных масках. У них были пистолеты-пулеметы с глушителями - венгерские KGP-9, как мы думаем. Они застрелили троих людей Петровича. Один мертв, двое находятся в реанимации. Вот тогда-то все и стало немного странно ".
  
  "Странный?"
  
  "Они хотели знать, кто из них Петрович. Никто ничего не сказал, поэтому один из мужчин достал полароидную камеру и начал снимать всех мужчин в заведении. Затем он вынес полароидные снимки на улицу. Он отсутствовал пару минут. Когда он вернулся, он подошел прямо к Петровичу и ударил его пистолетом. Они вытащили его, и на этом все закончилось ".
  
  Рука Соломона дрожала, когда он закуривал очередную "Мальборо".
  
  "Сначала я не мог понять, зачем им понадобилась камера", - сказал Драган.
  
  "Чтобы опознать его, верно?"
  
  Полицейский погрозил Соломону пальцем.
  
  "Однажды коп, всегда коп, эй? Но если им нужен был кто-то, чтобы опознать его, это означает, что они не местные, потому что Петрович - знаменитость в этих краях. Но тот, кто был там и опознал Петровича, тоже мог надеть лыжную маску и войти вместе с ними." Драган наклонился и похлопал Соломона по гипсовой повязке.
  
  "Если только его не выдаст что-то другое. Что-то, чего не смогла бы скрыть лыжная маска".
  
  Соломон откинулся на спинку стула.
  
  "Почему ты здесь, Драган?" спросил он.
  
  "Мне кажется, вы уже знаете все, что нужно знать".
  
  "Вы были там, не так ли?"
  
  Не было смысла отрицать это.
  
  "А люди в лыжных масках?"
  
  "Один - мой друг из Лондона. Он привел с собой одного из тяжеловесов, а остальные четверо были хорватами. Я думаю, бывшие военные".
  
  "Это какой-то твой друг там есть".
  
  "Он албанец. Косовский албанец".
  
  "Имя?"
  
  "Он использует имя Саша. Вы собираетесь меня арестовать?"
  
  Драган осушил свою бутылку и поднялся со стула. Он неторопливо сходил на кухню и вернулся с двумя свежими хайнекенами. Он открыл их и протянул один Соломону, прежде чем снова опуститься на свой стул.
  
  "Ну?" сказал Соломон.
  
  "Вы собираетесь арестовать меня?"
  
  "За что?"
  
  "Ты знаешь".
  
  Драган пожал своими массивными плечами.
  
  "Никто в "Баттерфляй" не упоминал парня с ногой в гипсе", - сказал он.
  
  "Я не вижу, чтобы у меня было дело. И я не думаю, что вы захотели бы признаться, не так ли?" Он сделал большой глоток из своей бутылки, затем вытер рот тыльной стороной ладони.
  
  "Тебе действительно стоит выпить немного приличного пива", - сказал он.
  
  "Я сделаю это", - сказал Соломон.
  
  "С таким же успехом я мог бы сделать тебе порез ключом".
  
  Драган одарил Соломона натянутой улыбкой.
  
  "Где девушка?"
  
  "Аризона. Петрович отправил ее в тамошний бордель".
  
  "Ты идешь за ней?"
  
  "Они заберут меня сегодня днем".
  
  "Аризона - опасное место", - сказал Драган.
  
  "Я знаю".
  
  "Нет, действительно опасное место. Там, наверху, нет закона. Дикий Запад".
  
  "Саша может сам о себе позаботиться. Он знает, что делает".
  
  "Да, но знаете ли вы?"
  
  Соломон наклонился вперед в своем кресле.
  
  "Петрович приказал в меня выстрелить". Он постучал по гипсу.
  
  "И это не было предупреждением, Драган. Они вытащили из меня две пули, и если бы не появились копы, они бы прикончили меня. Сашу они тоже пытались убить. Застрелил одного из своих телохранителей и убил девушку, которая на него работала ".
  
  "Это был не Петрович. Он не покидал Сараево".
  
  "Он нанял помощника для выполнения грязной работы. Фамилия Гончаров. Русский. Он тоже в Аризоне".
  
  "Итак, твой новый лучший друг направляется туда для очередной перестрелки, не так ли?"
  
  "Мы собираемся спасти девушку. Очевидец".
  
  "Вам не приходило в голову, что, возможно, она не хочет, чтобы ее спасали?"
  
  "Я в это не верю. Ее семью убили, она должна хотеть справедливости".
  
  "Это не похоже на правосудие", - сказал Драган.
  
  "Это звучит как месть".
  
  "Это тонкая грань", - сказал Соломон.
  
  "Но я рад видеть ответ убийцы ее семьи перед Трибуналом по военным преступлениям".
  
  "Но этот Саша делает это не по доброте душевной, не так ли? Он хочет Гончарова".
  
  "Я не собираюсь проливать слезы по русскому. Не после того, что он сделал со мной. И он отправил девушку обратно в Боснию".
  
  Драган протянул руку за сигаретой. Соломон бросил ему сигарету. Он ловко поймал ее и поднес к губам, затем зажег спичку ногтем большого пальца.
  
  "Вы уверены в этом?" - спросил Драган.
  
  "Вы уверены, что хотите пройти через это?"
  
  "Я не могу объяснить, почему я чувствую то, что чувствую, Драган. Я хотел бы, чтобы я мог. Это как будто я попал в ловушку на каких-то американских горках и не могу сойти".
  
  "Несмотря ни на что?"
  
  "Несмотря ни на что".
  
  Драган поставил свою пивную бутылку на пол.
  
  "Тогда вы не оставляете мне никакого выбора", - сказал он.
  
  "Мне придется пойти с вами".
  
  "Что?" - воскликнул Соломон.
  
  "Вы слышали меня", - сказал полицейский.
  
  "О тебе нужно позаботиться".
  
  "Саша сделает это".
  
  "Насколько хорошо вы знаете этого парня?" - спросил Драган.
  
  "Что, если у него другие планы? Если бы он решил что-то сделать с тобой в Аризоне, его бы ничто не остановило".
  
  Соломон поигрывал бутылкой Heineken. Он знал, что Драган был прав. Саша уже пытал и убил Петровича. И он направлялся в Аризону, чтобы убить Гончарова и его головорезов. Он вполне мог решить, что ему лучше без свидетелей поблизости.
  
  "Как мне объяснить тебя Саше?" спросил он.
  
  "Он ни за что не захочет, чтобы рядом был полицейский".
  
  Драган ухмыльнулся.
  
  "Я оденусь повседневно", - сказал он.
  
  "Не забывай, что я работал под прикрытием в федеральной полиции. Ты просто скажи ему, что я друг из Комиссии. Я знаю достаточно о твоей работе, чтобы справиться".
  
  "И зачем ты едешь в Аризону? Он захочет знать".
  
  "Вы можете сказать, что я был там несколько раз. Что верно. И что я беспокоюсь о вашей безопасности. Что тоже верно".
  
  "Ты уверен в этом, Драган?"
  
  "Если я не позабочусь о тебе, кто еще позаботится?"
  
  Соломон сидел на своем балконе, ел сэндвич с яичницей и пил кофе, когда увидел черный Range Rover и синюю Toyota с полным приводом, припаркованные под его зданием. Он посмотрел вниз и увидел, как Саша выбирается из "Тойоты". Через несколько секунд зазвонил его интерком. Он, прихрамывая, подошел и поднял трубку. Он спросил Сашу, не хочет ли тот кофе, но ему сказали, что им следует немедленно отправиться в путь.
  
  Соломон взял свою сумку, в которой была смена одежды и сумка для стирки, и поднялся на лифте на первый этаж. Саша ждала его у главных дверей.
  
  "Что случилось с лимузинами?" - спросил Соломон.
  
  "Это не так бросается в глаза", - сказал Саша. Он взял сумку и направился к "Тойоте".
  
  "Я хочу, чтобы с нами поехал друг", - сказал Соломон.
  
  Саша остановился как вкопанный.
  
  "Ты что?"
  
  "Мой друг из Комиссии".
  
  "Это не автомобильная поездка", - сказала Саша.
  
  "Аризона - ничейная земля".
  
  "Он знает Аризону. Он бывал там раньше".
  
  "Это практически зона военных действий", - сказала Саша.
  
  "Таким образом, чем больше рабочей силы, тем лучше".
  
  "Кто он такой?"
  
  "Его зовут Драган. Раньше он служил в армии, но теперь он один из наших офицеров по эксгумации. Он будет полезен". Он согласовал историю прикрытия с Драганом до того, как полицейский ушел.
  
  "Что вы имеете в виду под "полезным"? Это не игра в крикет. Мы отправляемся на войну. Прошлая ночь была пустяком по сравнению с тем, что ждет нас в Аризоне ".
  
  "Послушай, Саша, тебе нужно, чтобы я опознал двух мужчин, которые стреляли в меня, потому что они, вероятно, те, кто убил твоего мужчину и девушку. И я хочу, чтобы Драган был здесь".
  
  Саша указал на него пальцем.
  
  "У меня есть фотография Гончарова, помните? И у меня не будет никаких проблем заставить его сказать мне, где находятся его люди, поверьте мне. Единственная причина, по которой ты все еще участвуешь в этом, заключается в том, что ты хочешь заполучить ту девушку из Косово ".
  
  Соломон положил руку ему на плечо.
  
  "Хорошо, ты прав. Ты нужен мне больше, чем я тебе. Я ни за что не смог бы сделать то, что ты сделал прошлой ночью, ни за что не смог бы взять Петровича и заставить его сказать мне, где Николь. И я знаю, насколько опасной может быть Аризона. У меня нет ни людей, ни огневой мощи, чтобы отправиться туда самостоятельно и забрать ее. Поэтому я прошу тебя. Пожалуйста. Позволь Драгану пойти с нами. По крайней мере, он может прикрывать мне спину ".
  
  Саша был подозрителен.
  
  "Вы мне не доверяете?"
  
  Соломон убрал руку с плеча Саши.
  
  "Меня бы не было здесь, в Боснии, если бы я этого не сделал. Я просто имею в виду, что если Драган там, чтобы присматривать за мной, у вас есть лишний человек ". Он указал на свою гипсовую повязку.
  
  "От меня не будет никакого толку в перестрелке, не так ли? И я вижу, на этот раз у вас нет водителей. Драган может вести одну из машин".
  
  Саша достал пачку маленьких сигар из внутреннего кармана своей кожаной куртки-бомбера и закурил одну. Он выпустил облако голубоватого дыма, которое медленно рассеялось, когда он уставился на Соломона своими светло-серыми глазами. Затем он медленно улыбнулся.
  
  "Ты напуган, не так ли?" спросил он.
  
  "Что ты думаешь, Саша? Даже когда я был полицейским, я не видел оружия, подобного тому, которое ты использовал прошлой ночью. И я видел тяжелых парней раньше, но эти хорваты вселили бы страх Божий в кого угодно ".
  
  "Вы могли бы остаться здесь, в Сараево".
  
  "Нет", - сказал Соломон.
  
  "Я хочу быть рядом, когда ты вытащишь Николь. Она не узнает, кто ты и почему ты там".
  
  Саша выпустил еще одно облако дыма.
  
  "Если он придет, ты несешь за него ответственность".
  
  "Конечно".
  
  Саша смерила его холодным взглядом.
  
  "Вы понимаете, что это значит?" сказал он, его голос был лишен эмоций.
  
  "Если он облажается, я возложу ответственность на тебя".
  
  "Он не будет".
  
  Драган расхаживал по своей квартире, как большой кот, запертый в клетке. Он закурил сигарету, затем выбросил потухшую спичку в открытое окно. Это была пятнадцатая сигарета, которую он курил с тех пор, как вернулся в свою квартиру. Он видел, как меркнут звезды по мере того, как небо проясняется, и первые лучи солнца пробираются через край холмов, окружающих город. Рано утром его жена спросила его, что случилось, но он отправил ее обратно в постель и сказал, чтобы она не волновалась. Это была работа, сказал он, ничего такого, с чем он не мог бы справиться. Ему просто нужно было подумать. Он сказал ей, что ему придется уехать на день или два. Она не протестовала: она была женой полицейского достаточно долго, чтобы знать, что в этом нет смысла. Работа была его жизнью. Она что-то пробормотала и оставила его наедине с этим. Драган ходил взад-вперед, курил и проклинал Джека Соломона за то, что тот был упрямым сукиным сыном.
  
  Любой другой давно бы сдался, а Соломону повезло, что он не был убит во время своего первого визита в "Баттерфляй". Еще больше повезло, что он не умер в Лондоне. Люди, которые пытались убить его, были гангстерами и наемными убийцами, и все же он не сдался. Аризона была одним из самых беззаконных мест в мире, где правило оружие: жизнь там была не просто дешевой, она была одноразовой. Соломон знал это, но все равно был готов пойти спасать проститутку, которая, возможно, даже не хотела, чтобы ее спасали.
  
  "Будь ты проклят, Соломон", - сказал Драган вслух.
  
  "Будь ты проклят, отправляйся в ад и обратно".
  
  Если бы Соломон оставил все как есть, девушка исчезла бы, Петрович вернулся бы к руководству своей преступной организацией, Соломон мог бы начать все заново в Лондоне, а Драган мог бы продолжать делать то, что у него получалось лучше всего. Теперь девушка вернулась в Боснию, Петрович лежал в городском морге, Соломон снова был на линии огня, и Драгану пришлось бы рискнуть всем, чтобы расхлебать эту кашу.
  
  Он подошел к своему телевизору с большим экраном и выдвинул нижний ящик под ним. Среди пиратских видеокассет с блокбастерами был пластиковый футляр. Драган открыл его. Внутри был югославский карманный пистолет M70, набор для чистки, коробка патронов и несколько запасных обойм - сувенир о его днях работы в Управлении по борьбе с преступностью и дроге. Когда он был в форме, он носил его в качестве запасного оружия, привязанного к правой лодыжке. Когда он работал под прикрытием, это был единственный пистолет, который он носил.
  
  Он отнес кейс к журнальному столику и методично разобрал, почистил и собрал оружие в полевых условиях. Он вставил восемь патронов в обойму и вставил ее на место. В идеальном мире он носил бы с собой запасные обоймы, но не было смысла прятать пистолет, если в карманах у него позвякивали патроны.
  
  Его нейлоновая кобура на лодыжке с ремешками на липучках была в шкафу в прихожей, и он пристегнул пистолет к лодыжке, закатал штанину и осмотрел свое отражение в зеркале в спальне. Идеальный.
  
  Соломон позвонил Драгану на свой мобильный, и полицейский ждал его на тротуаре, когда подъехали Range Rover и Toyota.
  
  "Это он?" спросила Саша. Драган был одет в синюю, отороченную мехом парку, мешковатые коричневые брюки и ботинки Timberland. Через плечо у него была перекинута зеленая нейлоновая сумка.
  
  Соломон кивнул.
  
  "Оставайся здесь". Саша вышел из машины и подошел к Драгану. Двое мужчин пожали друг другу руки, затем Саша указал на Range Rover, в котором находились четверо хорватов. Драган посмотрел на Соломона, подмигнул, затем забрался в него. Саша вернулся к Соломону, потирая руки, и сел.
  
  "Ладно, поехали", - сказал он. За рулем был Рикки.
  
  "О чем это было?" - спросил Соломон.
  
  "Что?" - спросил Саша, закуривая новую сигару.
  
  "Знаешь что. Он мог бы поехать с нами".
  
  "Это значит, что мы можем говорить, не беспокоясь о том, что сказано".
  
  "Вы можете доверять Драгану", - сказал Соломон.
  
  "Я никому не доверяю", - сказал Саша. Он хлопнул Рикки по плечу.
  
  "Кроме Рикки".
  
  Рикки отъехал от обочины, и Range Rover последовал за ними, когда они выезжали из Сараево. Дорога до Тузлы заняла почти четыре часа. Рикки был осторожным водителем, граничащим с одержимостью. Он каждые несколько секунд проверял зеркало заднего вида и оглядывался через плечо перед каждым маневром.
  
  Несколько раз Саша переводил разговор на Драгана. Его вопросы были безобидными и задавались небрежно, но Соломон знал, что его проверяют. Саша хотела знать, как они познакомились, как долго они работали вместе, какую работу они выполняли, где они были. Это было сформулировано как пустая болтовня, но он был уверен, что Саша намеревалась задать те же вопросы Драгану. Любые расхождения должны были быть объяснены. Их история прикрытия была основана на правде, единственной лжи о предполагаемой работе Драгана в Комиссии.
  
  Четверо хорватов были неразговорчивой компанией, за исключением того, кого звали Отто, который сидел справа от Драгана на заднем сиденье Range Rover. Они представились только по имени. Водитель был самым крупным из четверки со страшным шрамом на левой щеке. Он буркнул, что его зовут Мирко, и больше не произнес ни слова. Мужчину на переднем пассажирском сиденье звали Тафик. Он не обернулся, когда Драган садился в машину, поэтому не знал, как выглядел этот человек.
  
  Слева от него сидел Томислав, единственный из четверки, кто предложил пожать друг другу руки.
  
  Изо рта Отто пахло чесноком, и Драган достал пачку сигарет и предложил их всем, хотя бы потому, что дым мог заглушить запах. Томислав и Отто достали Зиппо из оружейного металла и зажгли сигареты. На Зиппо был тот же герб, и Драган спросил, что он символизирует. Отто сказал ему, что это герб их подразделения хорватской армии, но не стал вдаваться в подробности. То, что они были армейцами, не вызывало сомнений: все они были мускулистыми, с короткими стрижками и лицами, усеянными лопнувшими капиллярами от слишком многих ночей, проведенных на улице в суровой местности. Их жесткие, бездушные глаза наводили на мысль, что они видели слишком много убийств, чтобы смерть их еще больше беспокоила. Драган старался не думать о том факте, что его окружали четверо обученных убийц, которые уже пытали и убили одного из самых безжалостных гангстеров страны.
  
  Отто продолжал ухмыляться ему, показывая серые зубы, и расспрашивать о его работе в Международной комиссии по установлению личности погибших в войне. Драган подробно рассказал об идентификации жертв зверств этнической чистки, но не вдавался в подробности. Время от времени Отто задавал вопрос, который требовал конкретного ответа, - местоположение офиса, имя чиновника, и Драган знал, что его проверяют. Он продолжал курить и вести себя так, как будто чувствовал себя непринужденно, но внутри его разум лихорадочно работал, сверяя все, что он сказал, с легендой прикрытия. Он участвовал в достаточном количестве допросов, чтобы знать, каковы признаки лжи и как их скрыть, но это не делало процесс менее напряженным.
  
  Отто также спросил его об Аризоне, и там он оказался на более твердой почве. Он несколько раз посещал этот район, когда служил в федеральной полиции, однажды под прикрытием, когда расследовал наркобизнес, организованный бывшими старшими офицерами Армии освобождения Косово. Название прижилось после того, как американцы переименовали дороги. Когда они переехали в бывшую Югославию, чтобы отделиться от враждующих группировок, они обнаружили, что названия дорог непроизносимы: главная дорога из Боснии в Хорватию стала Аризонской.
  
  Учитывая огромное количество войск и торговых точек, проходящих по дороге, предпринимателям не потребовалось много времени, чтобы въехать, первоначально предлагая еду, напитки и сигареты, затем проституток и наркотики. То, что начиналось как несколько придорожных лачуг, быстро выросло в город трущоб, который не был показан ни на одной карте. Китайцы въехали в него, поставляя поддельную дизайнерскую одежду и компакт-диски из дальневосточных потогонных мастерских. Русские продавали оружие и боеприпасы, отобранные у разваливающихся советских вооруженных сил. Боснийские и албанские сутенеры привозили своих девушек. Появились боковые дороги с борделями и нелегальными барами, а также магазины с героином из Афганистана. Амфетамины из Китая продавались под бдительным присмотром вооруженных бандитов. Поскольку трущобы находились так близко к боснийско-хорватской границе, за ними не следила полиция. Люди регулярно исчезали, и никто не отправлялся их искать. На угнанные автомобили ставили новые идентификационные номера, их перегоняли через границу в Италию и Германию без вопросов. Были доступны фальшивые паспорта и документы практически для любой страны мира: все, что вам нужно было знать, - это у кого спросить и сколько заплатить.
  
  Торговцы и лавочники съезжались со всей Боснии, чтобы закупиться дешевыми сигаретами и контрафактными товарами и потрахаться в местных борделях. Аризона стала одним из крупнейших центров продажи проституток, куда сотни девушек прибывали со всех концов Балкан и бывшего Советского Союза, чтобы их продали, как скот, а затем отправили на Запад. Те же маршруты контрабанды использовались для перевозки наркотиков, оружия и контрафактных товаров. Ежемесячно Аризона приносила миллионы долларов прибыли, и, когда на кону стояли такие деньги, сотрудников правоохранительных органов либо подкупали, либо убивали. Операция Драгана под прикрытием была провалена старшим офицером, получавшим взятки от банды ОАК. Ему повезло, что он остался жив, и вскоре после этого он уволился из федеральной полиции. С тех пор он не возвращался в Аризону. Отто задавал все больше и больше вопросов об Аризоне, и стало ясно, что он больше не проверяет Драгана: ему было интересно. Он хотел получить подробную информацию о транспорте, дорогах, численности населения, средствах связи, и по мере того, как его вопросы становились все более конкретными, Драган понял, что он инструктировал солдата, который планировал военное нападение.
  
  Было почти четыре часа дня, когда две машины подъехали к огромной электростанции, работающей на угле, и химическим заводам на окраине Тузлы. Водитель-хорват просигналил, и Рикки притормозил, чтобы пропустить его, затем последовал за ним примерно на расстоянии десяти машин, его нога попеременно нажимала на акселератор и тормоз.
  
  Хорват подъехал к придорожному ресторану и остановился позади него. Рикки припарковался. Саша открыла дверь.
  
  "Мы поедим здесь", - сказал он.
  
  Он протянул Соломону его трость, когда тот выбирался из машины. Они вместе вошли в ресторан, побеленное одноэтажное здание с покатой крышей из красной черепицы. С одной стороны был большой зимний сад, заставленный столами. Хорваты уже были внутри, помогая владельцу сдвинуть два вместе. Драган подошел к Соломону, который зажег сигареты для них обоих.
  
  "Как держится нога?" спросил он.
  
  "Отлично", - сказал он. Он кивнул на хорватов.
  
  "Как поживают ребята?"
  
  "Не очень разговорчивый", - сказал Драган.
  
  "Не хотел бы встретиться с ними темной ночью".
  
  "Они на нашей стороне", - сказал Соломон.
  
  Владелец, лысый, дородный мужчина с густыми усами, достал большую белую скатерть, которую он размашисто накрыл на два стола. Затем появилась молодая официантка в черно-белой униформе с ножами, вилками и ложками.
  
  Драган и Соломон сели за один конец стола, хорваты - за другой. Отто похлопал официантку по заду и заказал девять бутылок местного пива "Пилснер". Саша кивнула Отто, и двое мужчин вышли наружу, чтобы постоять у Range Rover. Драган и Соломон могли видеть, как они разговаривали, и пытались выглядеть беззаботными, шутя с хорватами о том, была ли официантка девственницей. Оба мужчины знали, что Саша перепроверяла историю Драгана с Отто.
  
  Им принесли пиво на подносе со стаканами, и они налили и произнесли тост друг за друга, чокаясь бокалами и выкрикивая: "Зивьели". Затем появились блюда с копченой рыбой, копченым мясом и сливочным сыром, а также корзиночки со сладко пахнущим хлебом. Хорваты ели с жадностью, но Драган и Соломон потягивали пиво, ожидая возвращения Саши.
  
  "Давай, ешь!" - настаивала Рикки и толкнула Драгана локтем.
  
  Драган ухмыльнулся и вонзил нож в кусок рыбы. Соломон потягивал пиво и наблюдал за Сашей и Отто: они стояли так близко друг к другу, что их головы почти соприкасались, а Саша обнимал хорвата за плечи. Соломон заставил себя отвести взгляд. Он не хотел показаться нервничающим, потому что Рикки продолжал смотреть в его сторону.
  
  Он хотел спросить Драгана, что тот сказал, когда тот был в Range Rover, но он знал, что Рикки, по крайней мере, немного говорит по-английски, и хорваты, возможно, тоже кое-что знают. Ему оставалось только надеяться на лучшее. Ему было интересно, что бы сделала Саша, если бы он решил, что их истории не совпадают.
  
  "Давай, Джек", - сказал Драган. Он кивнул на хорватов, которые поглощали еду так, словно не ели несколько дней.
  
  "Если ты не начнешь, они съедят все". Он пододвинул блюдо к Соломону и подмигнул.
  
  Соломон положил себе ломтики копченого мяса и ложку сливочного сыра. Он взял одну из булочек и разломил ее пополам, затем намазал сыром. Он попытался жевать, но во рту пересохло, поэтому он сделал глоток пива, чтобы запить. Меньше всего ему хотелось есть, но, поскольку Саша замечал любые признаки нервозности, он боролся с желанием вырвать и откусил еще кусочек.
  
  Рикки уже прикончил свой "Пилзнер" и заказывал еще по одной, когда вернулись Саша и Отто. Отто сел с тремя другими хорватами, а Саша занял стул между Соломоном и Рикки.
  
  "Как там с едой?" - спросила Саша.
  
  "Хорошо", - сказал Соломон.
  
  "Все в порядке?"
  
  Саша несколько секунд смотрел ему в глаза. Затем он сказал: "Все в порядке".
  
  Желудок Соломона перестал бурлить, и он протянул руку, чтобы взять себе еще мяса.
  
  "Каков план?" спросил он.
  
  "После этого мы поедем в Аризону и посмотрим на это место снаружи при дневном свете. Затем туда войдут Отто и его ребята. Он знает место, где мы можем затаиться, пока не стемнеет."
  
  "Что насчет Николь?"
  
  Саша взял блюдо и вилкой наскреб себе на тарелку горку мяса, рыбы и сыра.
  
  "Если она там, мы ее вытащим".
  
  "А Гончаров? Что вы собираетесь с ним делать?"
  
  Саша внезапно стал похож на акулу, готовящуюся к нападению.
  
  "Что вы думаете?"
  
  "Думаю, я рад, что я не на его месте", - сказал Соломон.
  
  Саша рассмеялся и хлопнул его по спине. Он рассказал хорватам, что сказал Соломон, и все четверо засмеялись и кивнули. Томислав сделал ножом жест, означающий перерезание горла, что еще больше рассмешило их.
  
  Range Rover первым направился в Аризону, Рикки следовал в сотне ярдов позади. Саша сказал Драгану, что теперь он может ездить на Toyota, так что он, очевидно, прошел тест с Отто.
  
  Он сидел сзади с Соломоном, в то время как Саша ехала впереди с Рикки. Драган ободряюще улыбнулся ему, но ничего не сказал.
  
  Они два часа ехали в тишине по дороге с односторонним движением, пока Рикки не объявил, что они прибыли. Соломон выглянул из-за его плеча. На расстоянии он мог видеть, что по обе стороны дороги выстроились деревянные лачуги, а рядом были припаркованы легковые и грузовые автомобили.
  
  "Рендж Ровер" замедлил ход, и Рикки снова нажал на акселератор, чтобы не отстать. Они добрались до окраины трущобного городка. Первые лачуги, мимо которых они проходили, были заполнены ящиками с фирменным виски - Johnnie Walker, Famous Grouse, Suntory.
  
  "Это настоящая вещь?" - спросил Соломон.
  
  "Трудно сказать", - сказал Драган.
  
  "Если это дешево, то, вероятно, было ввезено контрабандой в дьюти-фри. Если это действительно дешево, то это подделка".
  
  Некоторые лачуги, мимо которых они проезжали, были забиты коробками с сигаретами американских и местных марок. У одного из них были сложены десятки холодильников, у другого - телевизоры и микроволновые печи, а еще в одном было более сотни вентиляторов на подставке разных цветов. Китаянки в овчинных куртках продавали пластиковые цветы и искусственные деревья, пожилые мусульманки были окружены коробками с мыльным порошком, а дети стояли на страже у груды автомобильных запчастей, пока их родители полировали готовые двигатели.
  
  "Их, должно быть, сняли с угнанных машин", - сказал Драган.
  
  "Здесь вы можете приобрести запчасти практически для любой марки. Или вы можете заказать автомобиль. Скажите им, какую марку, модель и цвет вы хотите, и вернитесь через неделю, чтобы забрать его, в комплекте с фальшивыми документами. Чем дальше вы удаляетесь от дороги, тем более незаконными становятся вещи. Фальшивая валюта, наркотики, оружие. Предполагается, что здесь есть группа русских, которые могут заказать доставку советского оружия в любую страну по вашему выбору. Гранаты, базуки, мины. Здесь также проводятся аукционы девушек. Они привозят их отовсюду и продают дальше ".
  
  "Сейчас не так много", - сказал Саша.
  
  "Многие аукционы перенесены в Белград. Здесь было слишком много драк".
  
  Они проехали стоянку, заполненную полноприводными автомобилями, все подержанные, но без номерных знаков. У них были написанные от руки цены на кусочках картона, засунутых под стеклоочистители, и все они стоили как минимум вдвое дешевле, чем их можно было бы получить в Сараево. Араб прогуливался с двумя боснийскими тяжеловесами, пиная шины и качая головой.
  
  "Много автомобилей оказывается на Ближнем Востоке", - сказал Драган.
  
  "Они складывают их в контейнеры и везут по суше. Несколько взяток таможне - их единственные накладные расходы".
  
  Отто остановился возле лачуги, где продавали сигареты, а Рикки притормозил рядом с Range Rover. К тому времени, как Соломон выбрался из машины, Саша зазывала его в сигаретную лавку.
  
  Отто по-медвежьи обнял крупного бородатого мужчину и поцеловал его в щеку. Затем мужчина обнял трех других хорватов и пожал руку Саше. Он кивнул Соломону и Драгану. Он провел их между штабелями картонных коробок из-под сигарет и через деревянную дверь в большую комнату, в которой стояли грохочущий холодильник, стол, покрытый пластиковой обивкой, и дюжина ржавеющих стульев с металлическими каркасами, брезентовыми сиденьями и спинками.
  
  Саша занял место во главе стола, бородатый мужчина сел слева от него, а Рикки справа. Рикки нес большой конверт из манильской бумаги. Четверо хорватов заняли места в середине, оставив Соломона и Драгана в конце, лицом к Саше. Саша указал большим пальцем на бородатого мужчину: "Это Бруно", - сказал он Соломону.
  
  "Он знает место, куда мы направляемся. У него нет названия, потому что они не обслуживают иностранцев, и все местные знают, где это находится. Плохая новость в том, что это одно из заведений Петровича, но хорошая новость, конечно, в том, что Петровича больше нет рядом ".
  
  Соломон вспомнил, что изобразил удивление, когда Саша не сказал ему, что он сделал с сербским главарем банды.
  
  "Что с ним случилось?" - спросил он.
  
  "Кто такой Петрович?" - спросил Драган.
  
  "Вам не нужно беспокоиться о том, кто такой Петрович", - сказал Саша, тыча пальцем в Драгана.
  
  "О нем позаботились" Он протянул руку Рикки, который передал ему конверт. Он открыл клапан и вынул содержимое. Соломон узнал фотографии Гончарова, которые Алекс Найт подарил ему в Лондоне. Саша передал снимки по столу.
  
  "Это человек, которого мы ищем. Сергей Гончаров, русский". Он ткнул пальцем в фотографию блондинки, разговаривающей рядом с Гончаровым.
  
  "Не обращай на нее внимания, она в Лондоне", - сказал он.
  
  "У него будет защита. По крайней мере, двое мужчин, возможно, больше. Фотографий нет, но Джек внимательно их рассмотрел, так что он может сказать нам, как они выглядят ".
  
  Соломон, как мог, описал двух мужчин, ворвавшихся в квартиру Макларена. Казалось, это было целую вечность назад.
  
  Когда он закончил, Саша пустил по кругу фотографию Николь, увеличенный снимок, сделанный со свадебной фотографии.
  
  "Эта девушка где-то в здании. Мы собираемся вытащить ее". Томислав посмотрел на фотографию и что-то сказал Мирко, который ухмыльнулся, показав два металлических передних зуба в верхней челюсти.
  
  "Английский", - сказала Саша.
  
  "Здесь мы говорим по-английски, чтобы все могли понимать друг друга".
  
  Томислав извинился.
  
  "Я просто сказал, что она была симпатичной", - сказал он.
  
  "Хорошенькая или уродливая свинья, мы ее вытаскиваем", - сказала Саша.
  
  "Это было снято три года назад. Она покрасила волосы в черный или каштановый цвет".
  
  Соломон полез в карман куртки и вытащил распечатку страницы агентства Николь, которую он взял в интернет-кафе. Он передал ее через стол Саше.
  
  "Вот как она выглядит сейчас".
  
  Саша посмотрел на это и нахмурился.
  
  "Это с сайта Гончарова?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "Они удалили страницу после того, как я пошел к ней".
  
  Саша передал это по кругу.
  
  "Правильно, вот как мы это разыгрываем", - сказал Саша.
  
  "Гончаров знает меня и Рикки, и он видел Соломона. То же самое касается его тяжеловесов. Мы остаемся снаружи до последнего момента. Отто, ты и твои ребята отправляйтесь сегодня днем осмотреться. Осмотрите девушек, посмотрите, сможете ли вы найти Гончарова и выяснить, где Николь. Две группы по два человека имели бы смысл ".
  
  Отто кивнул на Томислава.
  
  "Ты и я", - сказал он.
  
  "Я больше не собираюсь делить с тобой девушку", - сказал Томислав и ухмыльнулся.
  
  "А как же я?" - спросил Драган.
  
  "Гончаров меня не знает".
  
  "Это опасное место, если ты не знаешь, что делаешь", - сказала Саша.
  
  "В вашего друга дважды стреляли в Лондоне за то, что он задавал неправильные вопросы. Если бы он сделал это здесь, он был бы мертв".
  
  "Я и раньше бывал в борделях", - сказал Драган.
  
  Саша одарила его долгим, тяжелым взглядом, затем медленно кивнула.
  
  "Хорошо, вы заходите, но заходите один. Любая неприятность - и вы сами о себе позаботитесь". Он повернулся, чтобы посмотреть на Отто.
  
  "Ты не подставляй свою шею ради него, ладно?"
  
  "Понятно".
  
  "В первый раз без оружия", - сказал Саша.
  
  "Вы здесь просто для того, чтобы осмотреться. Если кто-нибудь спросит, вы строительные рабочие на пути в Сараево. Вы можете сказать им, что там есть агент, который обещал вам работу в Лондоне. Не задавай вопросов, не высовывайся".
  
  "Что, если русского там нет?" - спросил Томислав.
  
  "Тогда мы продолжаем возвращаться назад, пока он не появится", - сказала Саша.
  
  "Чего мы не можем сделать, так это спросить, видел ли его кто-нибудь".
  
  "Почему он здесь?" - спросил Драган.
  
  "Он сказал Петровичу, что был здесь, чтобы покупать девушек", - сказал Саша.
  
  "Правда в том, что он уехал из Лондона, потому что знает, что я преследую его".
  
  "И почему вы преследуете его?" - спросил Драган.
  
  Саша встал и отодвинул свой стул. Он вытащил револьвер, взвел курок и направил его в лицо Драгану.
  
  "Саша!" - крикнул Соломон и попытался подняться на ноги, но Томислав силой усадил его обратно на свое место.
  
  Драган невозмутимо уставился на Сашу в ответ.
  
  "Ты задаешь слишком много вопросов, ты знаешь это?" Саша огрызнулась.
  
  "Я просто хочу знать, во что мы ввязываемся, вот и все".
  
  "Это не твое дело", - сказал Саша.
  
  "Если тебе это не нравится, возвращайся в Сараево". Он указал на Соломона.
  
  "Ты здесь, потому что он хочет, чтобы ты был здесь".
  
  Драган полез в карман куртки, и палец Саши напрягся на спусковом крючке его пистолета. Драган саркастически улыбнулся, доставая пачку сигарет и коробку спичек. Он закурил сигарету, затем бросил пачку Соломону. Его руки были тверды, как скала.
  
  "Я не вмешиваюсь, - сказал Драган, - но если я не буду знать, какова ситуация, я стану обузой. Если этот русский боится вас, он будет нервничать, а если он нервничает, то, возможно, сидит в том борделе с заряженным пистолетом ".
  
  "Если ты боишься, оставайся здесь".
  
  "Меня мало что пугает, Саша. Меньше всего пистолет на предохранителе", - ответил Драган. Саша отвел пистолет в сторону. Предохранитель был снят. Когда он поднял глаза, Драган ухмылялся от уха до уха.
  
  "Заставил тебя посмотреть", - сказал он.
  
  "Саша, опусти пистолет", - сказал Соломон.
  
  "Это моя вина. Я почти ничего не рассказал ему о том, что происходит".
  
  Саша продолжал пристально смотреть на Драгана. Затем он положил пистолет на стол и сел.
  
  "Русский пытался убить меня. Он убил одного из моих друзей и одну из моих девушек".
  
  "Так вы здесь, чтобы убить его? Это все?"
  
  "Драган, оставь это", - сказал Соломон.
  
  Драган повернулся к нему.
  
  "Если он пойдет туда стрелять, что это нам даст?" он спросил.
  
  "Гончаров - гангстер. Он пытался убить меня", - сказал Соломон.
  
  "Кроме того, даже если бы нас здесь не было, это все равно произошло бы". Он посмотрел на Сашу.
  
  "Верно?"
  
  "Верно", - согласился Саша.
  
  "Тогда все в порядке", - непринужденно сказал Драган.
  
  "Извините, что прервал".
  
  Томислав и Отто сели в Range Rover, а Драган сел на заднее сиденье Toyota с Мирко и Тафиком спереди. Было сразу после шести часов вечера, и небо темнело. Они выехали обратно на главную дорогу и пару минут ехали на север, затем повернули налево. Они сбавили скорость чуть больше, чем при ходьбе, поскольку дорога была сильно изрыта выбоинами. Они миновали огороженный металлическим забором анклав строительной техники и двор, заполненный отстойниками из стекловолокна. Вскоре они добрались до трехэтажного дома с крышей из голубой черепицы. Перед домом была большая автостоянка, на которой стояло около дюжины автомобилей. Она была окружена шестифутовым сетчатым забором, а у входа стояло небольшое бетонное караульное помещение. У входа ждали два охранника в темно-синих куртках-бомберах и фуражках с козырьками.
  
  Мирко остановил "Тойоту" и повернулся на своем сиденье.
  
  "Это то самое место", - сказал он на сербохорватском.
  
  "Вы бывали там раньше?" - спросил Драган.
  
  Мирко покачал головой.
  
  "Видел одного, видел их всех", - сказал он. Они наблюдали, как Томислав разговаривал с охранниками, затем въехал на автостоянку. Он и Отто вылезли из Range Rover, постучали в парадную дверь здания и вошли.
  
  "Теперь вы можете войти", - сказал Мирко.
  
  "Мы будем примерно через пятнадцать минут. Не смотрите на нас, не разговаривайте с нами. Там есть два типа девушек. Там танцовщицы, они ведут клиентов на второй этаж. Полчаса или час. Затем на верхнем этаже появляются девушки. Они не спускаются".
  
  "Что вы имеете в виду?" - спросил Драган.
  
  "Они просто проститутки. Они не танцуют, они не пьют с клиентами, они просто трахаются. Вы говорите одному из официантов, что вы хотите, платите и поднимаетесь. Если девушка не танцует, она может быть наверху ".
  
  "Они дешевле?"
  
  "Зависит", - сказал Мирко.
  
  "На чем?"
  
  "О том, что вы хотите с ними сделать. Послушайте, выясните сами, у меня нет времени держать вас за руку".
  
  Драган выбрался из машины и направился к зданию. Окна на первом этаже были из затемненного стекла, поэтому он не мог заглянуть внутрь. На первом этаже были жалюзи, а на втором шторы были задернуты. Он кивнул двум охранникам, но они едва заметили его присутствие. Большинство транспортных средств было припарковано у входа, включая Range Rover. Там было два "мерседеса" высшего класса и несколько новых полноприводных автомобилей, но в основном это были коммерческие автомобили, грузовики и фургоны. Драган постучал в дверь, которая открылась почти сразу. Мускулистый мужчина в серой футболке и узких черных брюках отступил в сторону, чтобы пропустить его. На шее у него была толстая золотая цепь, а другая - на правом запястье.
  
  Играла музыка, рок-песня, которую Драган узнал лишь смутно. Было три подиума, на каждом из которых четыре девушки танцевали вокруг серебряных шестов. Все они были молоды, едва вышли из подросткового возраста. Другие девушки сидели на диванах, разбросанных по прокуренной комнате, а другие - в деревянных кабинках у окон. Всего в комнате было, должно быть, тридцать девушек. Те, кто не танцевал, курили, как и большинство посетителей.
  
  Драган медленно подошел к свободному дивану и сел. К нему подошел официант-подросток в черном свитере-поло и черных джинсах, и он заказал пиво. Он закурил сигарету и оглядел зал. Томислав и Отто были в одной из кабинок с двумя крашеными блондинками.
  
  Трое мужчин в промасленных комбинезонах сидели на табуретах у бара, смеялись и опрокидывали стаканы со сливовицей. Еще с полдюжины грубоватого вида мужчин в мешковатых пуловерах сидели на одном из подиумов, глазея на танцующих девушек.
  
  Слева от бара была дверь, и когда принесли пиво, через нее вошли танцовщица и ее клиент. Девушка зашла посидеть в одну из кабинок и попросила сигарету у одной из своих подруг, в то время как мужчина вышел наружу, поправляя в промежности свои заляпанные рабочие джинсы.
  
  "Вы хотите девушку?" - спросил официант.
  
  "Вот почему я здесь", - сказал Драган.
  
  Официант подошел к группе танцовщиц. Секундой позже четверо выстроились напротив него, сексуально надув губы и выпячивая груди. На всех них были прозрачные халаты пастельных тонов поверх бикини. Николь среди них не было. Она также не танцевала.
  
  Драган лениво указал на двоих.
  
  "Принесите им напитки", - сказал он официанту. Выбранные им девушки захихикали и скользнули на диван по обе стороны от него.
  
  Драган поболтал со своими девушками. Они были латышками и провели в Боснии три месяца, месяц в Сараево и два месяца в Аризоне. Они говорили на приличном английском и сказали, что хотят работать в Лондоне. Или Риме. Или Цюрих. Его глаза осматривали комнату, пока он говорил. Трое мужчин сидели за столиком возле бара, пили кока-колу и выглядели так, словно могли представлять охрану. На них были дорогие кожаные куртки, и всякий раз, когда они наклонялись вперед, он мог видеть характерную выпуклость спрятанного оружия.
  
  Девушки сказали, что пили водку со льдом, но скорость, с которой они их опрокинули, наводила на мысль, что это была всего лишь вода. Он закурил сигарету и предложил им пачку. Они были поражены его способностью зажечь спичку ногтем большого пальца и попросили его повторить трюк несколько раз. Они попробовали сами, но потерпели неудачу и обвинили его в обмане. Он протянул руки и позволил им осмотреть свои ногти. По его словам, все это была техника и годы практики.
  
  Как танец на шесте, как выразилась одна из девушек, и все они рассмеялись.
  
  Драган допил свое пиво и заказал другое. Из коридора вошли двое мужчин, один из которых рассказывал грязную шутку на гортанном сербохорватском: Мирко и Тафик. Они подошли и сели у одного из подиумов.
  
  "Не хочешь подняться наверх?" спросила одна из девушек Драгана. Она сказала, что ее зовут Анжелика и что раньше она работала на обувной фабрике. Он отхлебнул пива. За те пятнадцать минут, что он сидел в баре, в дверь вошли полдюжины танцовщиц с посетителями, а четверо поднялись наверх. Николь по-прежнему не было видно. Она, должно быть, наверху, на втором этаже, но если он спросит о ней, то привлечет к себе внимание. Анжелика гладила его по бедру и покусывала за ухо, и Драган знал, что единственный путь через дверь рядом с баром был с девушкой. Но если бы он поднялся наверх с одной девушкой, ему пришлось бы что-то с ней делать.
  
  Отто и Томислав проходили мимо его дивана. Томислав положил руку на зад одной девушки, в то время как рука Отто лежала на плече другой. Они остановились у бара, передали деньги бармену, прошли через дверь и поднялись по лестнице.
  
  "Я могу все", - прошептала Анжелика.
  
  "Все, что ты захочешь".
  
  Йованович похлопала себя по колену.
  
  "Ладно, поехали", - сказал он.
  
  "Один час?" с надеждой спросила она.
  
  "Половина", - сказал Драган.
  
  "А как же я?" - спросила другая девушка. Он даже не мог вспомнить ее имени.
  
  "Мне достаточно одного", - сказал он. Она отошла, чтобы сесть за столик с двумя своими коллегами.
  
  Драган и Анжелика подошли к бару, где он дал бармену пятьдесят конвертируемых марок. Бармен дал Анжелике ключ, прикрепленный к деревянному бруску, на котором был написан номер. Она взяла Драгана за руку и повела его через дверь наверх.
  
  Лестничная площадка была покрыта потертым ковром, который местами протерся. К крючкам на стене были привязаны пучки сухих цветов и травы, а с потолка свисали затянутые паутиной стеклянные абажуры.
  
  Анжелика открыла дверь и провела Драгана в маленькую комнату с односпальной кроватью. Она включила свет, голую лампочку малой мощности. Простыня на кровати когда-то была белой, но теперь стала серой и в пятнах. В углу стоял маленький умывальник с единственным капающим краном, а в изголовье кровати висела сумка-переноска, на каждой стене был прикреплен туристический плакат: Турция, Греция, Голландия, Швейцария.
  
  Анжелика сбросила халат. Она потянулась за курткой Драгана, но он остановил ее и сказал снять бикини. Она сделала, как он просил.
  
  Затем он сказал ей сесть на кровать и встал перед ней.
  
  "Ты не собираешься снять свою одежду?" спросила она.
  
  Он покачал головой. Она улыбнулась ему и расстегнула молнию на его брюках.
  
  "Презерватив?" - спросил Драган.
  
  "Хочешь одну? Для минета?"
  
  "Конечно". Он знал, что даже оральный секс сопряжен с риском заболевания, особенно у девушки, которая работала в таком месте, как Аризона. Одному Богу известно, скольких мужчин она обслуживала за день и что она для них делала.
  
  Она потянулась к сумке-переноске, достала презерватив и зубами разорвала упаковку. Она надела на него презерватив и принялась за работу своим ртом.
  
  Драган уставился на плакат со Швейцарией. Заснеженные горы. Лыжное шале. Счастливая пара в ярких куртках поднимает тост друг за друга с огромными бокалами вина. Он задавался вопросом, попадет ли Анжелика когда-нибудь туда, или она провела остаток своей трудовой жизни, обслуживая мужчин в аризонском борделе, пока ей нечего было предложить, и ее отправили обратно на обувную фабрику в Латвию.
  
  Ее голова качалась взад-вперед, глаза были закрыты. Она гладила его бедра руками. Он закрыл глаза и сосредоточился. Все было кончено за считанные секунды. Он застонал и отстранился.
  
  Анжелика сняла презерватив. Он застегнул молнию на брюках и направился к двери.
  
  "Ты хочешь заняться любовью?" - спросила девушка.
  
  "Мне нужно идти", - ответил Драган, выскользнул из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. Он направился к лестнице, убедился, что вокруг никого нет, и поспешил на второй этаж. Он остановился на лестничной площадке и огляделся. Он все еще был один.
  
  Он шел по коридору с голым бетонным полом. По обе стороны были двери. Тяжелые деревянные двери с прочными металлическими засовами сверху и снизу. Засовы на первой двери слева были отодвинуты, и когда он прижался к ней ухом, то услышал ворчание и ругань изнутри. Противоположная дверь была заперта на засов, что, как он предположил, означало, что девушка не работала. Он отодвинул два засова и толкнул дверь.
  
  В комнате было темно, единственным источником света был маленький ночник, Он вошел в комнату и закрыл дверь. В комнате воняло отбеливателем и застарелым потом.
  
  Девушка сидела на кровати, опустив голову и положив руки на колени. У нее были короткие вьющиеся черные волосы, и она была коренастой, почти толстой. Определенно не Николь. Не глядя на него, она забросила ноги на кровать и легла на спину. На ней была короткая, грязная ночная рубашка, и она натянула ее до бедер. Она раздвинула ноги и прикрыла глаза рукой.
  
  Драган оглядел комнату. Дверь справа вела в тесную душевую. На полу стояла помятая металлическая тарелка с каким-то рагу и ломоть хлеба. С нее спрыгнул таракан и забрался под кровать. Поперек окна были прибиты доски, а за ними - занавески.
  
  Драган вышел. Следующая дверь не была заперта на засов, и изнутри доносилось ворчание. Дверь напротив была заперта на засов. Драган отодвинул засовы и открыл ее. Девочка свернулась калачиком на своей кровати, тихо плакала и шептала: "Мама, мама". На ней была красная футболка с надписью Nike на спине. Драган не мог видеть ее лица, но она была крупной девушкой с гривой рыжих волос. Не Николь. Он закрыл дверь.
  
  Следующие две двери по обе стороны были не заперты, девушки были заняты клиентами. В одной комнате девушке отвесили пощечину, сильную, но она не издала ни звука. Какая-то часть Драгана хотела пинком открыть дверь и избить хулигана до полусмерти, но он знал, что это невозможно. Он ничего не мог сделать, кроме как бесшумно пройти по лестничной площадке к следующей двери, пытаясь заглушить звуки пощечин.
  
  Следующие две двери, к которым он подошел, были заперты на засовы. Он отодвинул засовы на двери слева от себя и заглянул в комнату. Девушка лежала на спине, уставившись в потолок, скрестив руки на животе. Она тяжело дышала, как будто спала, но ее глаза были широко открыты. На полу у кровати стояла лампа с единственной красной лампочкой, а от ее левой руки к изголовью кровати тянулась цепочка. Он толкнул дверь, и девушка повернулась, чтобы посмотреть на него. Ее лицо было пустым, глаза ничего не выражали, но Драган знал, что это Николь.
  
  "Что вы делаете?" - спросил резкий боснийский голос.
  
  Он закрыл дверь и повернулся лицом к высокому мужчине со шрамами на щеках и шее. Его правый глаз был молочно-белым, а половина правого уха отсутствовала. На нем была кожаная куртка, и Драган узнал в нем одного из троих, сидевших у бара.
  
  Драган не улыбнулся, но и не выказал никакой враждебности. Он бесстрастно уставился на мужчину.
  
  "Проверяю товар", - сказал он.
  
  "Вы делаете это внизу", - сказал мужчина.
  
  "Мне сказали, что здешние девушки были немного особенными", - сказал он.
  
  Глаза мужчины сузились.
  
  "Что вы имеете в виду?"
  
  "Что быть грубым с ними нормально. Что они не будут жаловаться".
  
  "Ты этого хочешь? Быть грубым?" Мужчина жестоко усмехнулся.
  
  "Эта позволит тебе сделать с ней все, что угодно, она накачана наркотиками под завязку".
  
  "Как ее зовут?"
  
  Мужчина презрительно фыркнул: "У них здесь нет имен", - сказал он.
  
  "Только номера на двери".
  
  Драган посмотрел на дверь, которую все еще держал открытой. Тридцать восемь.
  
  "Если вы хотите поиграть с товаром, вам придется заплатить внизу".
  
  Драган закрыл дверь.
  
  "Я могу сделать с ней что угодно?"
  
  "Первые день или два они жалуются, потом понимают, что лучше ничего не говорить. Не волнуйся, тебе понравится. И то количество экстази, которое мы ей дадим, ей, вероятно, тоже понравится ".
  
  Драган ушел. Когда он вернулся в бар, Анжелика разговаривала с одним из барменов.
  
  "Где вы были?" - спросила она.
  
  "Мне нужно было в ванную".
  
  "Как она?" - спросил бармен по-боснийски, кивая на Анжелику.
  
  "Превосходно", - ответил Драган, подмигнув.
  
  "Лучший минет, который у меня был за многие годы".
  
  Поворачиваясь, он чуть не столкнулся с мужчиной с огромным пивным животом. Он пробормотал извинения, но мужчина оттолкнул его в сторону и прошел мимо него. У него был маленький, приплюснутый нос с большими ноздрями и бескровными губами. Гончаров. Рядом с ним шли двое других мужчин, таких же крупных, как Гончаров, но скорее мускулистых, чем толстых. Один из них впился взглядом в Драгана, который поднял руки и дружелюбно улыбнулся. Все трое прошли через дверь и поднялись по лестнице.
  
  Мирко и Тафик все еще сидели на подиуме, разглядывая двух светловолосых девушек, которые танцевали топлесс. Мирко пил пиво из бутылки. Он вытер рот, когда Драган сел рядом с ним.
  
  "Вы видели его?" - прошептал Драган уголком рта.
  
  Мирко кивнул и повернулся спиной, чтобы поговорить с Тафиком. Драган заказал пиво и повернулся на своем барном стуле.
  
  "Я нашел девушку", - пробормотал он в спину Мирко и улыбнулся, когда хорват напрягся.
  
  Небо потемнело, и Бруно принес в заднюю комнату две масляные лампы вместе с тарелкой бутербродов с сыром, нарезанных толстыми ломтиками, и полудюжиной больших бутылок Heineken. Пока Рикки, Соломон и Саша угощались едой и пивом, он прибил к одной из стен белую доску. В нижней части доски был поднос с тремя фломастерами - синим, черным и красным.
  
  Соломон доедал второй сэндвич, когда услышал, как снаружи подъехала машина. Рикки и Саша достали пистолеты и поспешили к двери, но через несколько секунд вернулись в сопровождении Драгана, Мирко и Тафика.
  
  "Они сейчас там", - сказал Мирко, потянувшись за бутылкой Heineken.
  
  "Гончаров и два тяжеловеса".
  
  "Они похожи на парней, которых ты описал", - сказал Драган Соломону.
  
  "Крутые ублюдки".
  
  Саша и Рикки положили оружие на стол. Тафик взял себе пива и сэндвич и тяжело опустился на стул.
  
  "Девушка тоже там", - сказал Драган.
  
  "Вы уверены?" - спросил Соломон.
  
  Драган бросил на него испепеляющий взгляд.
  
  "На втором этаже, прикованный к кровати".
  
  "Закован в цепи?"
  
  "Они иногда так делают, - сказала Саша, - если с девушкой трудно".
  
  "Она тоже накачана наркотиками".
  
  Саша сел и достал пачку сигар. Когда он откусил кончик и выплюнул его, Драган наклонился и чиркнул спичкой о ноготь большого пальца. Саша взял прикуривающий и кивнул в знак благодарности.
  
  "Где Отто и Томислав?" Спросила Саша.
  
  "Они поднялись наверх с девушками", - сказал Драган.
  
  "Я думаю, они получают то, чего стоят их деньги".
  
  "Они не задержатся надолго", - сказал Тафик.
  
  "Давайте начнем", - сказал Саша. Он встал, взял черный маркер и протянул его Мирко.
  
  Мирко набросал план борделя с левой стороны белой доски, обозначив все двери, окна и внутренние стены. Он нарисовал подиумы, кабинки и диваны. Это была профессиональная работа, выполненная в масштабе по памяти. Рядом с ней он набросал первый этаж, показав расположение лестниц и дверей в спальни.
  
  Затем Саша махнул Драгану, который подошел к белой доске, взял ручку и нарисовал план второго этажа. Он вставил двери, ведущие в спальню, и написал "38" рядом с одной.
  
  "Вот где находится девушка", - сказал он.
  
  "Окна во всех этих спальнях были заколочены, и я видел только одну лестницу".
  
  Он отложил ручку и сел.
  
  Они все слышали, как подъехала "Тойота". Саша кивнул Рикки, который взял свой пистолет и вышел. Он вернулся с Отто и Томиславом.
  
  Отто направился прямо к белой доске и внимательно ее изучил.
  
  "Этого достаточно", - сказал он.
  
  "Каков план?"
  
  Саша взял красный маркер и подошел к белой доске, Соломон с тревогой посмотрел на Драгана, который подмигнул ему.
  
  Он хотел бы чувствовать себя хотя бы наполовину таким уверенным, каким казался его друг. Самое трудное было еще впереди.
  
  Соломон завел двигатель, и Саша улыбнулась ему через стол.
  
  "Видишь? Ты прекрасно с этим справишься", - сказал он и закурил маленькую сигару. Он махнул ею.
  
  "Хочешь один?"
  
  "Я остановлюсь на Marlboro", - ответил Соломон. Он снова завел двигатель. Когда Саша предложил ему сесть за руль одной из машин, Соломон указал, что его актерский состав исключает любые выходки в Формуле-1. Но Саша сказал, что Range Rover был автоматическим и что в колодце для ног было достаточно места для гипса. Он был прав: с откинутым назад передним сиденьем у Соломона не было проблем с управлением автомобилем.
  
  Саша хотел, чтобы Драган сел за руль Toyota, что привело к короткому, но яростному спору: Драган сказал, что хочет поехать внутрь с хорватами, но Саша настаивал, что он неизвестная величина и что он будет обузой. В конце концов он был вынужден принять доводы Саши и сидел за рулем Toyota, все еще кипя от злости. Рикки сидел на переднем пассажирском сиденье, а Отто и Томислав - сзади. Мирко и Тафик сидели позади Саши и Соломона в Range Rover, в последний раз проверяя свои пистолеты.
  
  "Ладно, поехали", - сказал Саша. Он помахал Драгану, который включил фары "Тойоты" и поехал в сторону главной дороги.
  
  Соломон подождал целую минуту, затем поехал за ним. Рикки сказал что-то по-албански Саше, которая рассмеялась.
  
  "Что?" - спросил Соломон, чувствуя, что это касается его.
  
  "Он говорит, что ты водишь как женщина", - сказала Саша.
  
  "Пожилая женщина".
  
  "Вы сказали, что они должны были добраться туда первыми", - сказал Соломон.
  
  "Я даю им достаточно места. А Рикки водит машину как бабушка".
  
  Саша снова рассмеялась и сказала Соломону, что он слишком чувствителен. Возможно, он был прав, подумал Соломон, но он посчитал, что сидеть в машине с албанским сутенером, его телохранителем и двумя вооруженными до зубов хорватскими головорезами по дороге на перестрелку в боснийский бордель заставило бы нервничать любого.
  
  На глазах Соломона и Драгана хорваты сняли с поля четыре пистолета-пулемета и зарядили дюжину магазинов. Три пистолета теперь лежали в черной сумке у ног Саши. Рикки забрал четвертого с собой в Range Rover.
  
  У хорватов под куртками были нейлоновые наплечные кобуры, как и у Саши, и у всех были большие пистолеты. У хорватов были автоматы, а у Саши - револьвер. Драган спросил, почему ему не выдали оружие: Саша сказал ему, что это для профессионалов и что он просто хотел прокатиться.
  
  Соломон свернул на дорожку, которая вела к борделю, лучи Range Rover прорезали два световых туннеля в ночном небе. Большинство лачуг были закрыты на день, хотя несколько оставались открытыми, освещенные масляными лампами. Проезжая мимо, он увидел, что в них сидят владельцы магазинов, закутанные в толстые куртки и шерстяные шляпы, оживленно разговаривают и пьют виски прямо из бутылок.
  
  Впереди он заметил "Тойоту", припаркованную возле борделя. Сейчас на парковке стояло более двух десятков машин - смесь потрепанных коммерческих автомобилей и дорогих иномарок класса люкс. Отто и Томислав вышли и направились к главному входу, в то время как Рикки и Драган остались в машине, куря сигареты.
  
  Соломон остановился у караульного помещения. Вечерние охранники были молоды и подтянуты, но их больше интересовал просмотр футбольного матча по маленькому переносному телевизору, чем проверка пассажиров Range Rover. Соломон решил, что они были там в первую очередь для того, чтобы присматривать за автомобилями на автостоянке, а не для проверки посетителей.
  
  Один из них поднял выкрашенный в красно-белый цвет столб, служивший барьером, и помахал Range Rover, чтобы тот проезжал. Когда он въезжал, Соломон заметил два дробовика, прислоненных к переносному телевизору.
  
  "Все будет хорошо, Джек", - сказала Саша.
  
  "Я в порядке", - сказал Соломон.
  
  "Ты дышишь, как поезд".
  
  "Разве вы не видели дробовики?"
  
  Саша улыбнулся.
  
  "Здесь они ничего не услышат", - сказал он. Он похлопал по сумке у своих ног.
  
  "И даже если бы они это сделали, один взгляд на это, и они направятся к холмам. Дробовики - это показуха, дальше пятидесяти футов или около того они бесполезны".
  
  Соломон припарковался на приличном расстоянии от "Тойоты", с другой стороны от входа в здание. Он не был уверен, была ли Саша честна насчет дробовиков. Он видел стрельбу по глиняным голубям по телевизору, и у участников не возникло никаких проблем с запуском маленьких дисков с неба на расстоянии более пятидесяти футов.
  
  Мирко и Тафик вышли из Range Rover, поправили куртки и подошли к входной двери. Мирко постучал, и через несколько секунд они исчезли внутри.
  
  Саша положил свой мобильный телефон на приборную панель, глубоко затянулся сигарой и откинулся на спинку сиденья. Он выглядел таким спокойным, подумал Соломон. Почти безмятежным.
  
  Отто потянулся за своим пивом и отпил половину. Томислав смотрел на большегрудую белоруску, которая многозначительно облизывала верхнюю губу и строила ему большие глаза. Отто хлопнул его по спине и соскользнул со стула.
  
  "Увидимся позже", - сказал он.
  
  Томислав кивнул.
  
  "Развлекайся", - сказал он. Он достал свой мобильный телефон и положил его рядом со своим пивом.
  
  Отто подошел к стойке и жестом подозвал одного из барменов, мужчину лет сорока с седыми волосами и иссиня-черными усами, который наклонился, чтобы расслышать его сквозь музыку, ревущую из динамиков.
  
  "Мой друг говорит, что наверху есть девушка, с которой я могу, знаете, быть немного грубым", - сказал Отто.
  
  Гончаров сидел за столом, разговаривая с худым мужчиной с больным глазом и изуродованным ухом. Два телохранителя русского сидели за другим столиком и пили виски "Блэк Лейбл" с двумя охранниками борделя. Отто повернулся к ним спиной.
  
  Бармен многозначительно покосился на него.
  
  "Заплати достаточно, и ты можешь быть настолько груб с любым из них, насколько захочешь", - сказал он.
  
  "Просто не убивай их". Он ухмыльнулся.
  
  "Если вы убьете ее, вы заплатите больше, верно?"
  
  "Он сказал, что она была в тридцать восьмом. Она все еще здесь?"
  
  "Она никуда не денется", - сказал седовласый бармен.
  
  "Она популярна. Только что исполнилось девятнадцать. Ты можешь подарить ей это любым способом, каким захочешь".
  
  "Мой друг сказал сотню за час". Отто протянул бармену деньги.
  
  Бармен кивнул на дверь.
  
  "Развлекайся", - сказал он.
  
  "Постарайся не пометить ее. И босс не любит кровь. Она истекает кровью, ты платишь больше".
  
  Отто вошел в дверь, хохот бармена эхом отдавался у него за спиной. Он быстро поднялся по лестнице и нашел тридцать восьмой номер. Он отодвинул засов и вошел внутрь. Девушка лежала на боку, ее волосы закрывали лицо. Отто подошел к кровати и убрал ее волосы, чтобы лучше рассмотреть черты лица. Это была Николь.
  
  Ее глаза распахнулись.
  
  "Не делай мне больно", - прохрипела она.
  
  "Не волнуйся, сестренка", - сказал Отто и погладил ее по лбу.
  
  "Мы здесь не для того, чтобы причинить вам вред".
  
  Николь закрыла глаза. На ней была короткая бледно-голубая ночная рубашка с кружевными завязками и темно-синими цветами по подолу. Она развязала завязки, и ночная рубашка распахнулась, обнажив ее груди.
  
  Отто наклонился и обернул его вокруг нее.
  
  "В этом нет необходимости, сестренка", - сказал он. Он полез в карман куртки и достал пару металлических ножниц. Он перерезал цепочку рядом с ее запястьем.
  
  Томислав повернулся на своем барном стуле и отпил пива. Гончаров все еще был погружен в беседу за одним из столиков, двое его людей опрокидывали стаканы с виски и смеялись. Томислав видел, как вошли Мирко и Тафик с суровыми лицами. Они оглядели комнату, и Томислав увидел, как Мирко кивнул в сторону русского. Тафик осматривал комнату в поисках возможных угроз.
  
  Двое мужчин сели на один из диванов. Запищал мобильный телефон Томислава. Это было текстовое сообщение от Отто.
  
  "Девушка у меня", - говорилось в нем.
  
  Томислав встал и кивнул Мирко, который поднялся на ноги и пошел обратно в коридор, доставая лыжную маску из кармана. Он натянул его, выхватил пистолет из наплечной кобуры и высоко поднял его в воздух.
  
  Направляясь к столу Гончарова, Томислав надел свою лыжную маску. Он вытащил пистолет и прицелился в голову русского. Его люди начали вставать, но Томислав крикнул им оставаться на местах. Они упали обратно на свои стулья.
  
  "Всем лечь на землю!" - крикнул Мирко на сербохорватском, затем повторил это на английском.
  
  Тафик надел лыжную маску, прежде чем встать. Он держал пистолет обеими руками и поводил им по комнате.
  
  "Руки на стол!" Томислав заорал на телохранителей.
  
  "Руки на стол, или я разнесу ему голову". Они подчинились. Один сказал что-то по-русски.
  
  "Еще одно слово, и я нажму на курок!" - закричал Томислав.
  
  Посетители и девушки падали на землю. Несколько девушек плакали.
  
  "Никто не пострадает", - крикнул Мирко.
  
  "Просто делай, как тебе сказано, и мы продолжим наш путь".
  
  Томислав достал свой мобильный телефон левой рукой.
  
  Телефон Саши дважды зазвонил, а затем замолчал.
  
  "Верно, вот и все", - сказал он.
  
  "Что бы ни случилось, ты останешься здесь, пока мы не выйдем. Если ты уйдешь по какой-либо причине, я выслежу тебя и убью".
  
  "Черт возьми, Саша, я слышал, что ты сказал", - сказал Соломон.
  
  "Я серьезно", - сказала Саша, предупреждающе указывая на него пальцем.
  
  "Это серьезно", "Вы думаете, я этого не знаю?"
  
  Саша распахнул дверь и вышел, прихватив с собой сумку. Перейдя автостоянку, Рикки выбрался из "Тойоты". Рикки надел лыжную маску, но она была свернута, как шляпа. Он побежал трусцой ко входу и оказался там одновременно с Сашей. Он распахнул куртку, чтобы показать пистолет-пулемет, и натянул маску на лицо. Саша надел свою собственную маску, затем опустился на колени и положил сумку на землю. Он расстегнул его и достал другой пистолет-пулемет, снял с предохранителя и кивнул Рикки.
  
  Рикки постучал в дверь, и Мирко открыл ее. Рикки быстро вошел внутрь, прижимая к груди свое оружие. Саша последовала за ним, и Мирко закрыл дверь.
  
  Рикки вбежал в бар, размахивая своим автоматом и крича всем оставаться на местах.
  
  Саша передал Мирко его пистолет, затем зашел в бар с сумкой.
  
  Он быстро подошел к столу Гончарова, по пути передав Тафику другой пистолет-пулемет из сумки. Тафик засунул свой собственный пистолет за пояс джинсов и снял автомат с предохранителя. Покупатель в комбинезоне шептался с одной из девушек: Тафик подошел к нему и наступил ему между лопаток.
  
  "Заткнись нахуй!" он заорал.
  
  Рикки ходил по бару, пиная мужчин и угрожая каждому, кто двигался.
  
  Саша подошел к столу Гончарова и передал сумку Томиславу, в то время как тот вытащил свой револьвер и направил его на Гончарова.
  
  "Встаньте", - сказал он.
  
  Гончаров отодвинул свой стул и встал на ноги с поднятыми руками.
  
  Томислав достал из сумки пистолет-пулемет и прицелился в охранников русского. Саша сказал им тоже встать.
  
  Когда все трое мужчин поднялись на ноги, Саша жестом велела им встать у двери, ведущей наверх. Они сгруппировались. Бандиты посмотрели на Гончарова, ожидая указаний, но русский ничего не сказал.
  
  Томислав обыскал всех троих и отобрал у них оружие. Он извлек обоймы, затем бросил их за стойку.
  
  "Наверху", - сказала Саша, кивая на дверь.
  
  Томислав открыл дверь и указал своим автоматом.
  
  "Это не мое место", - сказал Гончаров.
  
  "Это не имеет ко мне никакого отношения".
  
  Рикки подошел и ткнул стволом своего пистолета-пулемета в живот русского и вытолкнул его за дверь, затем повел его вверх по лестнице, прижимая пистолет к основанию позвоночника.
  
  Саша сказал телохранителям следовать за Гончаровым и прикрывал их своим пистолетом, когда они поднимались по лестнице, с Томиславом сзади. Он оставался на лестничной площадке первого этажа, пока Саша и Рикки вели троих пленников на второй этаж. Саша выстроила их в ряд у стены, когда Рикки трижды постучал в дверь тридцать восьмой комнаты. Отто стоял у кровати в маске, его пистолет был направлен на дверь; девушка свернулась в тугой клубок, ее глаза были закрыты.
  
  "С ней все в порядке?" - спросила Саша.
  
  "Спит", - сказал Отто.
  
  "Вышел на подсчет".
  
  "Отведите ее вниз", - сказала Саша.
  
  Отто легко перекинул девушку через плечо и вышел из комнаты.
  
  Саша приказал трем мужчинам войти в комнату. Они вошли, положив руки на головы. Саша наставил на них револьвер, когда они выстроились в ряд у кровати. Рикки закрыл дверь и подошел, чтобы встать рядом с Сашей.
  
  Саша указал на Гончарова.
  
  "Встань на колени", - сказал он.
  
  "Пошел ты".
  
  Саша достал из кармана глушитель и ввинтил его в ствол своего револьвера.
  
  "Я уже говорил вам, это не мой дом. Я русский. Я просто в гостях".
  
  "Я знаю, кто вы", - сказал Саша. Он натянул лыжную маску, чтобы русский мог видеть его лицо.
  
  "Ты!" - прошипел Гончаров.
  
  "Вы разгромили мой офис, не так ли?"
  
  "Эта сука позвонила тебе, не так ли? Я сделал больше, чем просто испортил твой бизнес, ты, кусок дерьма. Я взял его в свои руки. Он мой. Теперь встань на колени ".
  
  "Пошел ты".
  
  "Поступай как знаешь". Саша направил пистолет в грудь русского и нажал на спусковой крючок. Он выстрелил снова. И еще раз. Глушитель уменьшил звук выстрела до приглушенного хлопка, похожего на разрыв воздушного шарика под водой. Русский упал навзничь на кровать, и пружины застонали под его весом. Он несколько раз подпрыгнул вверх-вниз, а затем лег, как выброшенный на берег кит, когда кровь просочилась сквозь его рубашку. Громкий хрипящий звук вырвался из его горла, спазм пробежал по всему телу, затем он затих.
  
  Рикки выбил ноги из-под одного из тяжеловесов, и тот сильно ударился об пол. Саша сказал другому мужчине встать на колени. Он встал, кряхтя, когда упал. Двое мужчин опустились рядом на колени, склонив головы, как будто собирались принять причастие.
  
  "Он твой отец?" - спросила Саша.
  
  Мужчины покачали головами, не поднимая глаз.
  
  "Ваш брат? Ваш двоюродный брат?"
  
  Снова покачивание головой.
  
  "Значит, он не твоя семья. Просто работодатель?"
  
  Оба мужчины кивнули. Тот, что покрупнее, перекрестился и пробормотал что-то по-русски.
  
  "Значит, вы ничего не должны этому человеку", - сказал Саша.
  
  "Он мертв, найдите кого-нибудь другого для работы".
  
  Мужчины посмотрели на него в замешательстве.
  
  "Если я отдам вам ваши жизни, я хочу, чтобы вы забрали его тело и похоронили его там, где его никогда не найдут".
  
  Здоровяк снова перекрестился. Другой уставился на Сашу, не в силах поверить в то, что услышал.
  
  "Вы понимаете? Я хочу, чтобы тело спрятали".
  
  Оба мужчины кивнули, не в силах поверить в свою удачу.
  
  Саша опустил пистолет, стянул маску и повернулся, чтобы уйти. Рикки положил руку ему на плечо. Саша посмотрел на него. Он мог видеть беспокойство в глазах Рикки. Он допустил ошибку с Гончаровым: сохранение его жизни привело к гибели Карика и Катрины. Собирался ли он повторить ту же ошибку снова?
  
  Саша выругался себе под нос. Одним плавным движением он снова повернулся лицом к коленопреклоненным мужчинам, навел пистолет на лоб здоровяка и нажал на спусковой крючок. Кровь и мозги брызнули на стену позади него, и он резко откинулся назад. Рот другого мужчины открылся, но прежде чем он успел что-либо сказать, Саша выстрелила ему чуть выше носа. Он упал навзничь, его рот все еще был открыт от удивления.
  
  Рикки одобрительно кивнул и открыл дверь.
  
  Соломон сидел, постукивая пальцами по рулевому колесу. Он посмотрел на свои часы. Саша был внутри чуть больше пяти минут. Он посмотрел на "Тойоту" напротив. Драган пристально смотрел на дверь борделя. Соломон был благодарен, что он был рядом, но он не мог не задаться вопросом, почему полицейский был готов так многим рисковать, чтобы помочь ему. Если бы его начальство обнаружило, что он участвовал в налете на боснийский бордель, его работа оказалась бы под угрозой. Но налет был только частью этого: не было никаких сомнений в том, что Саша намеревался убить Гончарова, и хотя Соломон не стал бы проливать слез по русскому, убийство все равно было убийством, и если когда-нибудь обнаружится, что Драган был замешан, они выбросят ключ.
  
  Ход мыслей Соломона был прерван открытием входной двери борделя. Это был один из хорватов в маске и с автоматом высоко в руке. Он осмотрел автостоянку, затем широко распахнул дверь. Оттуда выбежал еще один мужчина в маске со свертком через плечо. Белые руки раскачивались из стороны в сторону, когда он бежал через автостоянку. Это был Отто, несущий Николь. Он со всех ног бросился к "Рейнджроверу". Другой мужчина выбежал и направился к "Тойоте" с автоматом в одной руке и черной сумкой в другой. Это был Томислав. Драган уже открыл перед ним дверцы, и он забрался на переднее сиденье.
  
  Соломон заглушил двигатель, затем бросил быстрый взгляд на караульное помещение. Охранников нигде не было видно: они, должно быть, внутри, смотрят телевизор.
  
  Саша нырнул в дверь, сунул пистолет в наплечную кобуру и побежал трусцой к Range Rover, за ним последовал Рикки, который на бегу прижимал к груди свой пистолет-пулемет.
  
  Человек, открывший дверь, стоял в дверном проеме спиной к улице, прикрывая бар своим автоматом. Соломон предположил, что это Мирко. Рядом с ним появилась еще одна фигура. Tafik. Они держали свои пистолеты-пулеметы направленными внутрь борделя. Мирко оглянулся через плечо, проверяя, по-прежнему ли на парковке чисто.
  
  Отто добрался до Range Rover, открыл заднюю дверь и бросил девушку на заднее сиденье, затем сел рядом с ней.
  
  "С ней все в порядке?" - спросил Соломон.
  
  Отто снял маску и вытер ею пот с лица.
  
  "Она накачана наркотиками и истощена, - сказал он, - но с ней все будет в порядке".
  
  Николь лежала на боку, ее глаза были закрыты, по подбородку стекала пенная струйка. Отто снял свою кожаную куртку и накинул на нее, затем снял наплечную кобуру и положил ее на сиденье рядом с собой.
  
  Саша сел на переднее пассажирское сиденье и сорвал с себя маску.
  
  "Идеально", - сказал он. Соломон уставился на свою правую руку. На ней были пятна крови.
  
  Рикки появился у окна Саши и поднял большой палец.
  
  "Ладно, поехали!" - сказал Саша.
  
  Соломон переключил передачу и направился к выезду с автостоянки. Рука Рикки потянулась к пистолету. Он помахал Драгану и указал на главный вход борделя. Драган подъехал к Мирко и Танку, которые сели в машину с полным приводом.
  
  Соломон просигналил, приближаясь к караульному помещению. Правая рука Саши исчезла в кармане куртки, но охранник даже не взглянул на них, когда поднял шлагбаум. Они выехали с автостоянки на изрытую ямами дорожку. Охранник опустил шлагбаум и вернулся в караульное помещение.
  
  Соломон вздохнул. Он задержал дыхание, сам того не осознавая. Он посмотрел в зеркало заднего вида. Рикки забирался на переднее пассажирское сиденье "Тойоты".
  
  "Смотри на дорогу, Джек", - прошипел Саша и повернулся на своем сиденье. Мужчины выбегали из борделя, крича и указывая на "Тойоту". Драган ускорился к барьеру. Один из охранников вышел, размахивая дробовиком, но отскочил назад, когда Toyota рванулась вперед.
  
  Деревянный барьер разлетелся вдребезги, когда полноприводный автомобиль проломил его. Охранник выстрелил, но пуля прошла выше. К тому времени, как он заправил второй картридж, "Тойота" уже ехала по трассе в сторону главной дороги.
  
  "Они чисты", - сказал Саша. Он откинулся на спинку сиденья и закурил сигару.
  
  Соломон заметил, что его руки были тверды, как скала. Ни следа нервозности.
  
  "Они придут за нами", - сказал он, глядя в зеркало заднего вида.
  
  "Нет, они не будут", - сказал Саша.
  
  "Они видели наше оружие. И они знают, что случилось с Гончаровым. Они не захотят иметь то же самое".
  
  "Что же случилось с Гончаровым?" - спросил Соломон.
  
  "Я отомстил", - сказал Саша. Он посмотрел через плечо на девушку, которая все еще крепко спала.
  
  "Я надеюсь, что она благодарна", - сказал он.
  
  "Ты сделал это не ради нее", - сказал Соломон.
  
  "Нет, но ты сделал", - сказал Саша.
  
  "Теперь, приложите руку, нам предстоит пройти долгий путь".
  
  Соломон припарковал Range Rover возле своего жилого дома и оглянулся через плечо. Николь лежала поперек заднего сиденья, положив голову на колени Отто. Она тихо похрапывала.
  
  Он неуклюже выбрался из машины, и Саша протянула ему трость.
  
  "Я поднимусь с тобой", - сказал Саша.
  
  Отто посмотрел на свои массивные часы для дайвинга.
  
  "Как только остальные доберутся сюда, нам следует отправляться", - сказал он. Было сразу после восьми часов утра; они видели, как на извилистых горных дорогах между Тузлой и Сараево забрезжил рассвет.
  
  "Рикки может отвезти тебя в аэропорт", - сказала Саша.
  
  Соломон предложил Отто кофе, и хорват кивнул. Он взял Николь на руки и осторожно вынес ее из машины.
  
  Соломон открыл дверь в свой дом и придержал ее открытой, когда вошел Отто, за которым следовала Саша. Он посмотрел вверх и вниз по улице, но по-прежнему не было никаких признаков "Тойоты". В последний раз он видел Драгана по дороге в Тузлу. Они остановились и убедились, что никто не пострадал, и договорились вернуться в Сараево по отдельности. Саша, вероятно, был прав: было мало шансов, что кто-нибудь придет за ними, их было легче заметить, если они были в колонне.
  
  Соломон нажал на кнопку лифта и поднялся в нем вместе с Отто. Он едва вмещал двух человек, поэтому Саша поднялся по лестнице. Он стоял у двери в квартиру Соломона, когда двери лифта открылись. Соломон впустил их и показал Отто спальню.
  
  Он пошел на кухню и сварил кофе. Домофон зажужжал, когда он разливал кофе по кружкам. Он крикнул Саше, чтобы она открыла дверь. Это был Драган. Саша позвонил ему, и через несколько минут он был в квартире с Рикки и остальными хорватами, совершал набег на холодильник Соломона и раздавал бутылки Heineken, извиняясь за вкусы Соломона в пиве. У Томислава была черная сумка, которую он передал Саше. Саша спрятал ее за креслом.
  
  Драган рухнул на один из диванов и поднял бутылку в знак приветствия. Раздался хор "Зивьели!"
  
  Соломон прошел в спальню с кружкой кофе для Николь. Она лежала на его кровати, ее взъерошенные волосы разметались по подушке. На ней была короткая синяя ночная рубашка, задравшаяся до бедер. По всей ее коже виднелись застарелые синяки различных оттенков зеленого и синего, а на ногах и руках - багрово-красные царапины.
  
  Соломон сел на край кровати и поставил кружку на прикроватный столик. Глаза Николь открылись. Она посмотрела на Соломона, слегка нахмурившись, затем обвела взглядом комнату.
  
  "Где я?" - спросила она на сербохорватском.
  
  "Сараево", - сказал он.
  
  "Теперь ты в безопасности".
  
  Она нахмурилась еще сильнее.
  
  "Кто вы?" - спросила она, на этот раз по-английски.
  
  "Что я здесь делаю?"
  
  Из соседней комнаты донесся звук хриплого смеха.
  
  Николь взглянула на дверь спальни.
  
  "Все в порядке", - сказал Соломон.
  
  "Они друзья... Ты помнишь меня?" он спросил.
  
  Николь попыталась сесть, но усилие оказалось для нее непосильным, и она в изнеможении плюхнулась обратно. Ночная рубашка задралась еще выше, но она, казалось, не осознавала своей наготы. Соломон поднялся с кровати, похромал к своему шкафу и достал джинсовую рубашку и пару боксерских трусов.
  
  "Что случилось с твоей ногой?" спросила она.
  
  "Это долгая история", - сказал он. Он протянул ей рубашку и шорты.
  
  "Надень это", - сказал он.
  
  "Ты можешь принять душ, когда будешь готова", - Он повернулся спиной.
  
  "Прошло много времени с тех пор, как мужчина делал это", - сказала она.
  
  "Сделал что?"
  
  "Пытался избежать встречи со мной обнаженной".
  
  Соломон обернулся. Она сидела на кровати, прижав колени к груди.
  
  "Теперь с этим покончено", - сказал он.
  
  "Ты купил меня?" спросила она.
  
  "Это все? Я теперь работаю на вас?"
  
  Соломон снова сел.
  
  "Ты никому не принадлежишь, Николь. Больше нет".
  
  Она напряглась при упоминании ее имени.
  
  "Кто вы?" - спросила она.
  
  "Меня зовут Джек", - сказал он.
  
  "Я видел тебя в Лондоне, помнишь?"
  
  "Лондон?" повторила она. Она нахмурилась, как будто впервые услышала это слово.
  
  "Это не имеет значения", - сказал он.
  
  "Мы можем поговорить позже. Ты голоден?"
  
  Она покачала головой.
  
  Соломон подал ей кофе.
  
  "Попробуй выпить немного этого", - сказал он.
  
  Она взяла у него бокал и сделала глоток. Снаружи снова раздался смех, и она вздрогнула. Соломон снова заверил ее, что они друзья и беспокоиться не о чем.
  
  "Вы приезжали в Сент-Джонс-Вуд, не так ли?" - спросила она.
  
  "Это верно".
  
  "И после этого они отправили меня обратно в Боснию". Она вздрогнула.
  
  "В то место". Ее руки дрожали, и кофе пролился на пуховое одеяло.
  
  Соломон взял у нее кружку и поставил на прикроватный столик.
  
  "Мне жаль", - сказал он.
  
  "Я была счастлива в Лондоне", - тихо сказала она.
  
  "У меня было хорошее место для жизни. Мужчины были добры ко мне". Он увидел слезы в ее глазах.
  
  "Они принесли мне подарки". Она фыркнула.
  
  "Ты знаешь, что они сделали со мной в том месте?" Она показала ему свои руки. Они были покрыты рубцами и синяками, некоторые свежие, некоторые старые.
  
  "Николь, мне жаль".
  
  Она вытерла глаза.
  
  "Ты разрушил мою жизнь".
  
  "Я этого не делал", - сказал Соломон.
  
  "Ты разрушил мою жизнь", - сказала Николь.
  
  "У меня была работа, приличные клиенты. Я мог бы остаться в Лондоне и зарабатывать много денег. Теперь я потерял все. Все".
  
  Она начала плакать, и Соломон обнял ее одной рукой.
  
  "Я не знал, что это произойдет", - сказал он.
  
  "Я просто хотел знать, кто убил вашу семью. Вот и все".
  
  Ее тело сотрясали рыдания, и она оттолкнула его.
  
  "Николь, мне жаль", - сказал Соломон.
  
  "Ты не понимаешь этого, не так ли?" - всхлипывала она.
  
  "Вы не понимаете".
  
  "Что вы имеете в виду?"
  
  Она подняла на него глаза, ее щеки были мокрыми.
  
  "Это была я", - всхлипнула она.
  
  "Я убила их". Она бросилась ниц и зарылась лицом в подушку.
  
  Раздался стук в дверь спальни. Это была Саша.
  
  "Рикки собирается отвезти ребят в аэропорт. Тебе следует попрощаться".
  
  Соломон кивнул. Он сжал плечо Николь и последовал за Сашей из комнаты.
  
  Драган обнимал Отто и похлопывал его по спине. Соломон пожал руки четверым мужчинам и поблагодарил каждого, хотя он едва мог сосредоточиться на том, что говорил. Все, о чем он мог думать, была Николь и то, что она сказала. Как она могла убить свою семью? Это не имело смысла.
  
  Драган бросил Рикки ключи от "Тойоты".
  
  "Постарайтесь перевести двигатель на вторую передачу, иначе самолет улетит к тому времени, как вы туда доберетесь", - пошутил он.
  
  Рикки и хорваты ушли. Драган взял еще один "Хейнекен" и лег на диван, скрестив ноги в лодыжках.
  
  "Как поживает девушка?" спросил он.
  
  "Потрясен", - сказал Соломон.
  
  "Что ты собираешься с ней теперь делать?" - спросил Саша.
  
  "Пусть она поговорит со следователями Трибунала по военным преступлениям, - сказал Соломон, - и расскажет им, что она видела".
  
  "Что она видела?" - спросил Драган.
  
  "Я пока не знаю", - сказал Соломон.
  
  Он вернулся в спальню и закрыл дверь. Николь лежала в той же позе, в какой он ее оставил. Соломон, прихрамывая, подошел и сел рядом с ней.
  
  "Николь?"
  
  "Уходи".
  
  "Нам нужно поговорить", - сказал он.
  
  "Я не хочу говорить".
  
  "Ты сказал, что убил свою семью. Этого не может быть правдой. Ты не можешь винить себя за то, что произошло. Это была не твоя вина".
  
  "Это была моя вина".
  
  "Ты так говоришь, потому что тебя пощадили, вот и все. Это называется виной выжившего. Ты винишь себя. Я все знаю об этом, Николь".
  
  "Ты не знаешь, о чем говоришь". Она села, прислонившись спиной к изголовью кровати.
  
  "Я знаю, вы не должны винить себя".
  
  "Я сказала им, где наркотики". Она подняла руки, чтобы закрыть лицо.
  
  "И когда они пришли за ними, они забрали мою семью".
  
  "О чем ты говоришь?" Николь не ответила.
  
  "Николь, какие наркотики?"
  
  "Мой отец, он разрешал некоторым людям хранить коробки на нашей ферме. В одном из сараев. Коробки, завернутые в черный пластик. Он думал, что я не знаю, но однажды ночью я видел, как их вносили. Они были спрятаны под полом. Под мешками с картошкой был люк".
  
  "И это были наркотики?"
  
  "Героин. Я не знал этого, не тогда. Я не знал, что это такое, кроме того, что это был секрет".
  
  "И кому вы рассказали?"
  
  Николь вытерла лицо.
  
  "У меня был парень".
  
  "Emir?"
  
  Николь резко рассмеялась.
  
  "Эмир не был моим парнем. Он просто мальчик. Влюбленный мальчик". Она вздохнула.
  
  "Его звали Мирсад, и он работал на одной из ферм неподалеку от нашей. Он был старше меня, он много раз бывал в Приштине. Он сказал, что мы могли бы сбежать туда и начать новую жизнь. Но нам нужны были деньги".
  
  "Так вы рассказали ему о наркотиках?"
  
  "Я показал ему тайное место. Именно Мирсад сказал, что это героин. Он сказал, что мы могли бы продать немного, совсем немного, и у нас было бы достаточно денег, чтобы купить ресторан. Я собиралась готовить, а он будет менеджером. Я подумала, что если мы возьмем немного, никто не узнает ".
  
  Она шмыгнула носом и вытерла слезы.
  
  "Три дня спустя пришли мужчины. Я был у Мирсада. Он продолжал говорить мне, чтобы я не ходил домой, но было уже поздно. Когда я вернулся, они заставляли всех садиться в грузовик ".
  
  "Кто они были?"
  
  Николь пожала плечами.
  
  "Я не знаю. Они были в масках. И у них были пистолеты, какие носят солдаты. Большие пистолеты".
  
  "Это были солдаты?"
  
  "Я не знаю. На них не было формы".
  
  "Должно быть, Мирсад сказал им, это то, что вы думаете?"
  
  "Больше никто не знал, где были спрятаны наркотики. Он предал меня. Он использовал меня. И из-за этого погибла моя семья. Так что это была моя вина".
  
  Соломон не знал, что сказать. Она перевернулась и снова зарылась лицом в подушку.
  
  Соломон беспомощно посмотрел на нее сверху вниз. Он погладил ее, не находя слов, затем встал и вернулся в гостиную. Саша и Драган подняли глаза, когда он закрыл за собой дверь спальни. Драган спустил ноги с дивана и сел, выжидающе глядя на Соломона.
  
  "Ну?" сказал он.
  
  "Она не видела мужчин, которые увезли ее семью".
  
  "После всего этого?" - спросил Саша.
  
  "После всего этого она их не видела?"
  
  "Она видела их. Но они были в масках. Она не видела их лиц."
  
  Драган покачал головой.
  
  "Какого черта она не сказала этого с самого начала? Она могла обратиться в полицию после того, как ее семью похитили".
  
  Соломон подошел к дивану и сел рядом с ним.
  
  "Это долгая история", - сказал он, потянувшись за пивом.
  
  "У нас есть время", - сказал Саша.
  
  "Это о наркотиках", - сказал Соломон. Он повторил то, что сказала ему Николь.
  
  "Так это не имело никакого отношения к этнической чистке?" сказал Саша.
  
  "Это никак не связано с тем, что они мусульмане?"
  
  "Она рассказала своему парню, где хранились наркотики. Три дня спустя семью посадили в кузов грузовика и увезли. Она видела, как люди в масках забирали наркотики. Теперь она винит себя".
  
  "Не без оснований", - сказал Саша.
  
  "Она не знала, что произойдет", - сказал Соломон.
  
  "У нее была какая-то романтическая идея, что она могла бы сбежать со своим парнем на выручку от пары килограммов героина".
  
  Саша достал свои сигары. Драган потянулся за спичками.
  
  Дверь спальни открылась. В гостиную вошла Николь, ее лицо все еще было мокрым от слез.
  
  Соломон представил Сашу и Драгана.
  
  "Они помогли вывезти тебя из Аризоны", - сказал он.
  
  "Спасибо. Я хочу уйти", - сказала она.
  
  "Я не могу здесь оставаться. Я хочу уйти".
  
  "Куда идти?" - спросил Соломон.
  
  "Куда угодно. Может быть, в Лондон. Я хочу вернуться и снова работать в агентстве".
  
  Драган зажег спичку от большого пальца большого пальца и предложил огонек Саше, который поднес ее к своей сигаре.
  
  Николь замерла.
  
  "Ты!" - сказала она.
  
  Саша и Драган посмотрели на нее, сбитые с толку.
  
  "Это был ты!" - прошипела она.
  
  "Ты убил мою семью!"
  
  Саша нащупал свой пистолет, но Драган быстро наклонился и вытащил свой полуавтоматический пистолет из кобуры на лодыжке. Он оказался у него в руке прежде, чем Саша вытащил револьвер. Он направил его на Сашу и выстрелил. Пуля попала ему в грудь, и он отшатнулся. Он посмотрел на Драгана, озадаченно нахмурившись, затем рухнул на пол, на его рубашке расцвела кровь. Драган поднялся на ноги и стоял, глядя на Сашу сверху вниз. Он пнул его в бок. Нога Саши дернулась один раз, затем замерла.
  
  Соломон в ужасе уставился на полицейского.
  
  "Это был Саша, все время?" сказал он.
  
  "Он убил их?"
  
  Драган ничего не сказал. Он ткнул пальцем в Сашу, ища хоть какие-то признаки жизни.
  
  Николь стояла у двери спальни, прижав руки к лицу.
  
  "Все в порядке", - сказал Соломон.
  
  "Сейчас он не может причинить тебе вреда".
  
  "Не он", - сказала она и обвиняюще указала пальцем на Драгана.
  
  "Он".
  
  "Что?" - спросил Соломон.
  
  "Он. Я видел его. На ферме".
  
  Драган повернулся, чтобы посмотреть на Николь.
  
  "У нее истерика", - сказал он.
  
  "Ты был там", - сказала она.
  
  "Ты был главным".
  
  "Вы сказали, что они были в масках", - сказал Драган.
  
  "Ответственный за это человек зажигал спички, как это делали вы. Своим ногтем".
  
  "Это простой трюк", - сказал Драган.
  
  "Нет, это не так", - тихо сказал Соломон.
  
  "Ты знаешь, что это не так".
  
  "Джек, перестань. Ты видел, как Саша потянулся за пистолетом".
  
  "Потому что он знал, что это не он убил ее семью. Так что, если это был не он, она обвиняла тебя".
  
  Николь сползла по стене и села, обхватив ноги руками.
  
  Взгляд Драгана посуровел. Он медленно повернулся и навел пистолет на Соломона.
  
  "Почему?" - спросил Соломон.
  
  "Почему?" - повторил Драган.
  
  "Как ты думаешь, почему?"
  
  "Деньги".
  
  "Не просто деньги, много денег. Больше денег, чем я могу заработать за десять лет работы полицейским. За сто лет".
  
  "Вы убили двадцать шесть человек!" - закричал Соломон.
  
  "Мужчины, женщины и дети".
  
  "Нет", - прошипел Драган.
  
  "Я никого не убивал".
  
  "Вы загнали их в кузов грузовика". Он указал на Николь, которая съежилась у двери спальни.
  
  "Она видела тебя".
  
  "Это все, что я сделал", - сказал Драган.
  
  "Мы просто хотели убрать их с дороги, пока добываем наркотики. Я не говорил, что их нужно убивать".
  
  "Они были сербами? Ребята, с которыми вы работали?"
  
  "У ее парня был друг, который был сербом. Он рассказал одному из своих друзей, у которого был друг, который был одним из моих информаторов. Я собрал команду, людей, которых знал со времен службы в федеральной полиции ".
  
  "Другие копы?"
  
  Драган пожал плечами.
  
  "Некоторые были полицейскими. Пара солдат. Я знал парней, которым можно было доверять. Некоторые были сербами, но дело было не в расе. Дело было в деньгах. Они не должны были их убивать ".
  
  "Как ты думал, что они собирались делать? Пригласить их куда-нибудь на пиццу и пиво?"
  
  "Я продолжаю говорить вам, я не говорил им загонять грузовик в это гребаное озеро!" - кричал Драган.
  
  "Все, что меня интересовало, это героин. Речь шла не об убийстве людей. Речь шла о наркотиках. Это был афганский героин хорошего качества. Ее отец присматривал за ним для банды контрабандистов наркотиков, которые переправляли его из Турции в ЕС. Через эту ферму проходили сотни килограммов в месяц. На миллионы долларов
  
  "И сколько вы получили?"
  
  "Почему это имеет значение?"
  
  "Потому что я хочу знать, какую ценность ты придаешь этим жизням, Драган. Сто тысяч долларов за голову? Миллион? Сколько за маленькую девочку?"
  
  Драган пересек комнату и приставил пистолет к голове Соломона.
  
  "Пошел ты!"
  
  "Нет!" - закричала Николь.
  
  "Не надо!"
  
  Драган посмотрел на нее, но продолжал целиться Соломону в голову.
  
  "А какой у меня есть выбор?" - спросил он.
  
  "Вы знаете, что произошло. Он знает, что произошло. Я не могу позволить вам никому рассказать".
  
  Николь встала, повернувшись спиной к двери спальни.
  
  "Я ничего не скажу. Я не говорил раньше, зачем мне это сейчас?"
  
  "Но он это сделает", - сказал Драган, кивнув головой в сторону Соломона, - "и он добьется, чтобы Трибунал заставил тебя говорить. Я проведу остаток своей жизни в клетке".
  
  "Я не хочу умирать!" - рыдала Николь.
  
  "У меня нет никакого выбора в этом", - сказал Драган.
  
  "Вы не оставили мне никакого выбора". Он свирепо посмотрел на Соломона.
  
  "Тебе следовало уйти, когда у тебя был шанс".
  
  "Я не мог", - сказал Соломон.
  
  "Я знаю, что ты не мог!" - крикнул Драган.
  
  "Ты думаешь, я этого не знаю, тупой ублюдок?"
  
  "Нет!" - закричала Николь. Она бросилась на Драгана, ее пальцы превратились в когти, губы скривились в зверином оскале.
  
  Он отступил на шаг от Соломона и тыльной стороной руки ударил Николь пистолетом в подбородок. Она упала на бок, размахивая руками, и рухнула на кофейный столик. Он разлетелся вдребезги под ее весом, и она упала на пол. Она перевернулась на спину.
  
  "Ты тупая сука! Это все твоя собственная вина!" - закричал Драган.
  
  Николь попыталась подняться на ноги, но Драган поставил ногу ей на грудь и прижал ее к полу. Он направил пистолет ей в лицо.
  
  Соломон огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Сумка с пистолетами-пулеметами находилась за креслом, в полудюжине шагов от него, но с ногой в гипсе он никак не мог до нее дотянуться.
  
  Палец Драгана напрягся на спусковом крючке.
  
  "Драган, не надо!" - закричал Соломон, но он знал, что зря тратит время. У Драгана не было выбора. Он не мог позволить себе оставлять свидетелей. Он собирался застрелить Николь, а затем, так же верно, как ночь сменяет день, он застрелит Соломона.
  
  Соломон поднялся с дивана, проклиная свою сломанную ногу. Затем он вспомнил о вязальной спице, аккуратно лежащей на своем месте под гипсовой повязкой. Он вытащил его и, бросившись вперед, всадил между ребер полицейского.
  
  Драган напрягся и ахнул. Соломон продолжал вдавливать вязальную спицу внутрь и вверх, направляя ее к сердцу Драгана.
  
  Пистолет выпал из его руки и со звоном упал на пол. Соломон толкнул изо всех сил, и они с Драганом опрокинулись. Николь отпрянула с дороги, когда они врезались в остатки кофейного столика. Соломон держал вязальную спицу в руке, сильно нажимая. Рот Драгана беззвучно двигался, его глаза были широко раскрыты и пристально смотрели. Между его губ сочилась пенистая кровь.
  
  Николь отползла к стене и села там, закрыв рот руками.
  
  Соломон был сверху полицейского, глядя ему в лицо, его рука все еще сжимала вязальную спицу.
  
  Изо рта Драгана выскочил кровавый пузырь. Он нахмурился, затем все его тело напряглось, спина выгнулась дугой, и он затих.
  
  Соломон откатился от тела и подполз к Николь. Он сел рядом с ней и обнял ее за плечи.
  
  "Он мертв?" - прошептала она.
  
  "Да".
  
  "Все кончено?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "Да. Все кончено".
  
  "Могу я сейчас вернуться в Лондон?"
  
  "Я не знаю".
  
  "Я хочу вернуться в Лондон. Я была там счастлива". Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
  
  Соломон посмотрел на Сашу. И на Драгана. Он подумал о телах в Аризоне и в Лондоне. Погибло много людей, и все потому, что Соломон хотел справедливости для семьи, которую он никогда не видел. Возможно, Драган был прав. Возможно, было бы лучше, если бы он вообще ушел.
  
  Затем рука Саши сдвинулась, всего на дюйм или около того.
  
  "Саша?" прошептал Соломон, не в силах поверить в то, что он видел. Рука снова дернулась, и пальцы сжались в кулак, затем медленно расслабились.
  
  "Саша!"
  
  Мужчина застонал. Соломон пополз по полу, волоча гипс. Он плюхнулся рядом с Сашей, когда открыл глаза. Его рубашка была пропитана кровью.
  
  "Не пытайся ничего сказать, просто лежи спокойно", - сказал Соломон.
  
  "Николь, принеси мне полотенца из ванной". Николь не двигалась. Она смотрела куда-то вдаль мертвым взглядом.
  
  "Николь!" - закричал он. Николь дернулась и посмотрела на него, как будто видела его впервые. Соломон указал на дверь ванной.
  
  "Полотенца, живо! Давай!"
  
  Николь вскочила на ноги и бросилась в ванную. Соломон положил пальцы сбоку на шею Саши и нащупал пульс. Он был слабым, но регулярным.
  
  "Все будет хорошо, Саша", - прошептал он.
  
  "Чушь собачья", - прохрипел Саша.
  
  "Я знаю, о чем говорю", - сказал Соломон.
  
  "В меня самого стреляли, помнишь?"
  
  Саша заставил себя улыбнуться, затем его тело сотряс приступ кашля. На его губах выступила слюна, но Соломон с облегчением увидел, что крови не было.
  
  Николь поспешила обратно в гостиную с двумя полотенцами для рук. Соломон схватил их и прижал одно к груди Саши.
  
  "Вызовите по телефону скорую помощь", - сказал он Николь, кивая на телефон.
  
  Николь сняла трубку и набрала номер. Соломон крепко прижимал полотенце к груди Саши. У него не было возможности узнать, есть ли выходное отверстие, но он не хотел рисковать, переворачивая Сашу, чтобы узнать. Лицо Саши было смертельно белым, но рот его был открыт, и Соломон слышал его дыхание и чувствовал, как поднимается и опускается его грудь. Прошло много лет с тех пор, как Соломон посещал курсы оказания первой помощи, но он помнил основы. Саша дышал, у него был пульс, и Соломон делал все возможное, чтобы остановить кровотечение. Кроме этого, все, что он мог сделать, это дождаться прибытия экстренных служб.
  
  "Где мы?" Спросила Николь, прикрыв трубку рукой.
  
  Соломон назвал ей адрес квартиры, и она повторила его в телефон.
  
  "Они уже в пути", - сказала она.
  
  "Они хотят знать, дышит ли он еще".
  
  Соломон посмотрел вниз на Сашу. Кровь просачивалась сквозь полотенце на его руки.
  
  "Да", - сказал Соломон.
  
  "Вот-вот".
  
  Соломон помешивал свой капучино. Он потянулся за пачкой "Мальборо", и когда он достал сигарету, полная женщина со слишком большим количеством макияжа многозначительно посмотрела на него. Соломон посмотрел на нее в ответ и закурил сигарету. Он продолжал смотреть на нее, пока она не отвела взгляд. После того, через что он прошел, Соломон решил, что заслужил право на сигарету с кофе.
  
  Он сидел, глядя в окно на движение на Уордор-стрит. Его нога чесалась, но ему нечем было почесать под гипсом: Рикки забрал вязальную спицу, когда снимал тело Драгана, и Соломон не мог заставить себя заменить ее. Он выпустил дым в окно, затем ухмыльнулся, увидев Ингу, идущую по тротуару с Оксфорд-стрит. Ее рыжие волосы были распущены, а глаза, как обычно, скрыты за солнцезащитными очками. На ней было длинное черное пальто и черные ботинки, и он мог слышать цоканье каблуков сквозь шум уличного движения. Она помахала рукой, когда увидела его, затем толкнула дверь и бросилась к его столику. Он уже был на ногах и обнял ее. Она уткнулась лицом в его шею и поцеловала его.
  
  "Я так рада, что с тобой все в порядке", - сказала она.
  
  "Ты и я, оба".
  
  Она отпустила его и отступила назад, держа его за руки.
  
  "Я думала, что больше никогда тебя не увижу", - сказала она.
  
  "Плохая пенни", - сказал Соломон, но по ее отсутствующему взгляду он мог видеть, что она не поняла шутки.
  
  "Это не имеет значения", - сказал он.
  
  "Я просто рад вернуться". Они сели, и Инга сняла солнцезащитные очки. Соломон затушил сигарету. Он вкратце рассказал Инге о том, что произошло в Боснии, когда позвонил и попросил о встрече с ней. Единственными вопросами, которые она задала, были, все ли с ним в порядке, и когда и где они могли бы встретиться. Последовало долгое молчание, как будто ни один из них не был уверен, что сказать.
  
  "Саша позвонил мне прошлой ночью", - наконец сказала Инга.
  
  "Из больницы?" удивленно переспросил Соломон. В последний раз Соломон видел его через окно отделения интенсивной терапии в главной больнице Сараево, подключенным к аппаратам и капельнице. Николь была там, и Рикки тоже. Это было до того, как Рикки вернулся в квартиру Соломона и забрал тело. Он даже вытер два пятна крови, Драгана и Саши. Когда Соломон ушел домой, все было так, как будто ничего не произошло. Дурной сон.
  
  Пожилой врач с повязкой на глазу и старыми шрамами от шрапнели на лбу сказал, что пуля не задела аорту Саши менее чем на дюйм, но с ним все будет в порядке. Несчастный случай и врачи скорой помощи в Сараево были одними из самых опытных в мире, когда дело доходило до лечения огнестрельных ранений.
  
  "У него был мобильный", - сказала Инга.
  
  "Он сказал, что с ним все будет в порядке".
  
  "Да, врачи сказали, что ему повезло". Соломон печально усмехнулся.
  
  "Забавно, что они всегда так говорят, когда в кого-то стреляют. Ты либо мертв, либо тебе повезло".
  
  "Он сказал, что вернется в Лондон примерно через неделю".
  
  Соломон кивнул.
  
  "Вернемся к делу", - кисло сказал он.
  
  "Он сказал, что все будет в порядке, если я увижусь с тобой", - нерешительно сказала она.
  
  "Видел меня?"
  
  Она кивнула.
  
  "Вне работы". Она опустила глаза, избегая его взгляда.
  
  "Если бы ты захотел".
  
  Соломон не был уверен, что сказать. Он чувствовал, что Саша каким-то образом благословляет их отношения, и его возмущало, что другой мужчина все еще имеет над ней власть. Его благословение было болезненным напоминанием о том, кем она была. Проституткой.
  
  Инга подняла на него глаза и заправила выбившуюся прядь волос за ухо.
  
  "Ты хочешь этого?"
  
  "Конечно, знаю", - сказал Соломон, но в его голосе слышалась неуверенность.
  
  "Неужели?"
  
  Соломон кивнул. На этот раз более уверенно.
  
  "Действительно".
  
  "Хорошо", - сказала она, и ее улыбка прояснилась.
  
  Последовало еще одно долгое молчание. Снова Инга заговорила первой.
  
  "Вы нашли ее?"
  
  "Кто?"
  
  "Девушка, которую вы искали. Николь".
  
  Соломон кивнул и помешал свой кофе.
  
  "О, да, мы нашли ее".
  
  "И она заговорила с вами?"
  
  "Она рассказала нам, что произошло, да. Человек, который убил ее семью, был человеком, который застрелил Сашу. Сейчас он мертв".
  
  "И что с ней будет дальше?"
  
  Соломон был рад, что она не спросила его, как умер Драган. Образ Драгана, насаженного на вязальную спицу, продолжал мелькать в его голове. Ощущение того, как он протискивается сквозь плоть, прорывается через сердечную мышцу, выражение страха в глазах Драгана, когда из него вытекает жизненная сила. Соломон содрогнулся.
  
  "Она возвращается в Лондон", - сказал он.
  
  "На работу?"
  
  Соломон кивнул.
  
  "Человек, который убил ее семью, мертв, у нее никого нет в Боснии, кроме одной пожилой женщины. У нее нет причин оставаться там, поэтому она возвращается работать на Сашу". Соломон был с Николь, когда она разговаривала с Рикки, который сказал, что уверен, что Саша могла бы использовать ее в Лондоне. Если бы это было то, чего она хотела. Николь сказала "да", это было именно то, чего она хотела.
  
  "Я позабочусь о ней", - сказала Инга. Она потянулась через стол и взяла Соломона за руку.
  
  "С ней все будет в порядке".
  
  Соломон пожал плечами, но ничего не сказал. Он сомневался, что с Николь когда-нибудь все будет в порядке. Чувство вины, которое она испытывала за смерть своей семьи, останется с ней навсегда, а работа проституткой никак не повлияет на ее самооценку. Он почувствовал внезапную волну беспомощности. Он ничего не мог сделать, чтобы помочь ей, ничего не мог предложить в качестве альтернативы проституции.
  
  "Это просто работа, Джек", - сказала Инга, словно прочитав его мысли.
  
  "Это не так", - сказал Соломон.
  
  "И ты знаешь, что это не так. Она продает себя. Она позволяет мужчинам использовать ее. Издеваться над ней".
  
  "Вы говорите о ней или обо мне?" - тихо спросила Инга.
  
  "Мне жаль", - сказал Соломон.
  
  "Я не собираюсь судить о ней или о вас. Я знаю, какой была ваша жизнь, и я знаю, сколько денег вы можете здесь заработать. Если бы наши позиции поменялись местами, возможно, я бы продавал себя".
  
  Инга озорно усмехнулась.
  
  "Я надеюсь, до этого никогда не дойдет", - сказала она.
  
  "Я не думаю, что вы заработали бы много денег, продавая свое тело".
  
  Соломон рассмеялся.
  
  "Вы знаете, что я имею в виду", - сказал он.
  
  "Что я могу ей сказать? Возвращайся в Косово и работай на фабрике? Там почти нет фабрик. Найди работу в офисе? Их вообще нет. Единственные люди, делающие деньги в Косово, - это преступники и представители международного сообщества. По крайней мере, в Лондоне у нее будет приличное жилье, возможно, она скопит немного денег. Начать новую жизнь. Но я видел, какой вред может нанести проституция, физический и моральный. И я не уверен, что она справится. Она всего лишь ребенок ".
  
  "Я помогу ей", - сказала Инга.
  
  "И кто тебе поможет?" - с горечью спросил Соломон.
  
  "Моя жизнь не так уж плоха, - сказала Инга, - по сравнению с тем, на что была похожа в Болгарии. Я не употребляю наркотики и соблюдаю осторожность, поэтому не заболею. В конце концов, я отработаю свой контракт. Тогда я смогу сэкономить деньги. Может быть, достаточно, чтобы начать небольшой бизнес ".
  
  "Ты думаешь, Саша когда-нибудь отпустит тебя?"
  
  "Возможно", - сказала Инга.
  
  "В конце концов". Она сжала его руку.
  
  "Джек, все в порядке. Я выбрал эту жизнь, меня не принуждали к ней".
  
  "Это неправда", - сказал Соломон.
  
  "Если бы у вас были деньги, вам не пришлось бы делать то, что вы делаете".
  
  "А если бы вы были богаты, вы бы выполняли свою работу? Стали бы вы тратить свое время на то, чтобы говорить людям, что их близкие мертвы?"
  
  "Это не одно и то же", - сказал Соломон.
  
  "Для меня это так", - сказала Инга.
  
  "Мы делаем то, что должны, чтобы выжить. Никто из нас не получает удовольствия от того, что мы делаем, но мы делаем это, и мы извлекаем из этого максимум пользы".
  
  Некоторое время они сидели в тишине, наблюдая за движением за окном.
  
  "Что, если бы я выкупил ваш контракт?" - спросил Соломон.
  
  "Нет", - твердо сказала она.
  
  "У меня есть немного денег. Я мог бы поговорить с Сашей".
  
  "Нет", - повторила она.
  
  "Ты бы купил меня, Джек, а я бы этого не хотел. Я не хочу быть чьей-либо собственностью. Я отработаю свой долг".
  
  Соломон кивнул. Он знал, что она чувствовала, и она была права. Если бы он заплатил Саше, он купил бы Ингу, а он этого не хотел. Она должна была прийти к нему по собственной воле, потому что хотела этого, а не потому, что он заплатил за нее.
  
  "Тебя это устраивает?" - спросила она.
  
  Соломон улыбнулся и взял ее руку в свою. Она прикусила нижнюю губу, ожидая его ответа. Он медленно кивнул.
  
  "Да, я согласен с этим", - сказал он. И понял, к своему удивлению, что он имел в виду именно это.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Признания Бангкокского Пи
  
  Содержание
  
  
  
  ДЕЛО ОБМАНУТОГО ГОЛЛАНДЦА
  
  ДЕЛО АФЕРИСТА-ХРИСТИАНИНА
  
  ДЕЛО ДЕВСТВЕННИЦЫ ПОНЕВОЛЕ
  
  ДЕЛО ЛЮБОВНИЦЫ-ЛЕСБИЯНКИ
  
  ДЕЛО О СВОЕНРАВНОЙ ЖЕНЕ
  
  ДЕЛО ЛЖИВОЙ БАРМЕНШИ
  
  ДЕЛО ИНТЕРНЕТ-МОШЕННИКА
  
  ДЕЛО О ПОХИЩЕНИИ В МАКАО
  
  ДЕЛО ТАЙСКОГО МОШЕННИКА
  
  ДЕЛО БАРМЕНШИ за МИЛЛИОН БАТ
  
  СЛУЧАЙ С ИГРАМИ В ПАТТАЙЕ
  
  ДЕЛО ДЕВУШКИ Из БАРА, КОТОРАЯ ПЫТАЛАСЬ
  
  ДЕЛО О КРАСОТКЕ, КОТОРУЮ ШАНТАЖИРОВАЛИ
  
  ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗАЮЩЕМ ПИВНОМ БАРЕ
  
  ДЕЛО КИТАЙСКОГО КЛИЕНТА
  
  ДЕЛО МУЖЕЙ Из ХУАХИНА
  
  ДЕЛО О ВОЛШЕБНЫХ ПАЛЬЦАХ
  
  ДЕЛО ПОДОЗРИТЕЛЬНЫХ СУПРУГОВ
  
  ДЕЛО ОБЕСПОКОЕННОГО НАСЛЕДНИКА
  
  ДЕЛО ПЛОХИХ ХОРОШИХ ДЕВОЧЕК
  
  ДЕЛО ЖЕНЫ РЕСТОРАТОРА
  
  ДЕЛО НАСТОЙЧИВОГО СПОНСОРА
  
  ДЕЛО О ПРОПАВШЕМ ДВИГАТЕЛЕ
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
  Тайский частный детектив Уоррена Олсона
  
  Об авторах
  
  Выходные данные
  
  
  ДЕЛО ОБМАНУТОГО ГОЛЛАНДЦА
  
  В жизни в Таиланде есть целый ряд вещей, которые мне нравятся: великолепные женщины, климат, еда, пляжи. Но прямо во главе списка вещей, которые я ненавижу, находится преследование на большой скорости двумя мотоциклистами с пассажирами на заднем сиденье с оружием в руках. Парни, готовые пустить мне пулю в голову, не сверкали улыбками, которыми славится Таиланд, — они смотрели на меня с убийством в глазах. Я вильнул вправо, пытаясь подрезать заднее колесо ближайшего ко мне мотоцикла, но он легко отъехал в сторону. Пассажир на заднем сиденье потерял равновесие и схватил водителя за талию. Я бросил быстрый взгляд через левое плечо. Второй пассажир на заднем сиденье держал пистолет направленным мне в голову. Я ударил по тормозам, и мотоцикл с ревом пронесся мимо, волосы пассажира развевались на ветру.
  
  Я выругался, выплевывая практически все известные мне ругательства. Я был по уши в дерьме, и во всем виновата моя новенькая цифровая камера.
  
  Дело началось достаточно легко. Мне позвонили из голландского детективного агентства в Амстердаме, с которым я несколько раз вел дела. Они были хорошими плательщиками, а хорошие плательщики - все равно что куриные зубы в бизнесе частных детективов. Они действовали по поручению известного голландского бизнесмена, который женился на девушке из Бангкока пятью годами ранее. Бизнесмены начали водить его жену в местный тайский ресторан и беспокоились, что она, возможно, завела отношения с молодым официантом. Голландские детективы установили наблюдение за женой, но пока не уличили ее в плохом поведении, но теперь жена планировала вылететь в Таиланд на Сонгкран, тайский новый год. Это традиционное время, когда тайские семьи собираются вместе, и бизнесмен был слишком занят, приумножая свои миллионы, чтобы пойти с ней. Голландские детективы подняли тревогу, когда обнаружили, что официант-тайец забронировал билет на тот же рейс в Бангкок. Конечно, это могло быть совпадением, но голландские парни хотели, чтобы я организовал операцию по наблюдению, как только они прибудут в Бангкок.
  
  Родители девушки жили в Чиангмае, на севере Таиланда, поэтому первое, что я сделал, это проверил, забронировала ли она билет на следующий рейс из Бангкока. Она этого не делала, но, возможно, планировала купить билет по прибытии или даже добраться туда поездом или автобусом. Я попросил описать украшения и часы, которые она обычно носила, потому что фотографии часто на удивление бесполезны для идентификации людей, и там было бы несколько десятков молодых и симпатичных девушек, все с черными волосами и карими глазами, выходящих из KLM 747 из Амстердама. Информация, наряду с номером ее паспорта и копией ее тайского удостоверения личности, была передана вместе с ее фотографиями, а также фотографией официанта, и значительный аванс был переведен на мой счет в банке Бангкока.
  
  Она должна была прибыть в Дон Муанг в одиннадцать часов утра через два дня. Проблема была в том, что я понятия не имел, что она собиралась делать по прибытии. Я купил билеты бизнес-класса на три рейса, которые должны были вылететь в Чиангмай после прибытия ее рейса, на случай, если она решит сразу отправиться на север. Но если бы она поехала на машине в Бангкок, у меня возникла бы проблема. Мне пришлось бы быть в терминале, чтобы проверить, прибыла ли она, но для этого пришлось бы парковать свою машину в многоэтажном здании. Если бы она запрыгнула в такси, я потерял бы ее прежде, чем вернулся к своей машине. Если бы ее подобрал друг, то друг припарковался бы в многоэтажном здании, и к тому времени, когда я опознал бы их машину, было бы слишком поздно добираться до моего собственного автомобиля. Я не мог следовать за ней на мотоциклах, потому что мотоциклы запрещены на скоростных автомагистралях страны, а весь маршрут от аэропорта до города пролегал по скоростным дорогам. У меня не было денег, чтобы начать платить полудюжине парней за охрану аэропорта на всякий случай, поэтому я решил поймать таксиста в аэропорту и предложил ему 2000 бат за четырехчасовую аренду. Он практически откусил мне руку, и я дал ему вперед 500 бат и сказал подождать меня у терминала. У него был мобильный телефон, чтобы, если девушка направилась на парковку, я мог последовать за ней, а затем вызвать такси, чтобы меня забрали. Если она наняла такси, значит, я был впереди всех, мне просто нужно было сесть в свое такси и следовать за ней. И если бы она подошла к внутреннему терминалу и купила билет до Чиангмая, все, что мне нужно было бы сделать, это сесть на рейс вместе с ней. Я был очень доволен собой, потягивая кофе в зале прилета.
  
  Терминал был переполнен, поскольку сотни тысяч тайцев спешили домой как раз к празднованию Нового года. Там также было много туристов, которые считают забавным обливать друг друга водой в качестве способа празднования тайского Нового года. Честно говоря, после десяти лет того, как каждый апрель мне плеснули в лицо водой, я отмечаю праздник, оставаясь дома и заказывая пиццу и пиво по телефону. Но это всего лишь я.
  
  Самолет приземлился точно в срок, и им потребовалось чуть больше часа, чтобы пройти таможню и иммиграцию. Я заметил девушку среди группы тайцев. Она толкала тележку, доверху нагруженную чемоданами и пухлыми нейлоновыми пакетами, предположительно подарками для ее семьи. Официант был в нескольких шагах позади нее, толкая свою тележку. В этом нет ничего подозрительного, они наверняка встретились бы в самолете, даже если бы не планировали путешествовать вместе. Фотографии, присланные голландским агентством, не отдавали должное девушке. У нее были волосы до талии, высокие скулы, и она была хорошенькой моделью с изгибами во всех нужных местах. Она была высокой для тайки, рост пять футов семь дюймов или около того, и на ней была короткая джинсовая юбка, которая демонстрировала великолепную пару ног.
  
  Девушку ожидали четыре человека, двое были на несколько лет младше ее, и они быстро поздоровались с ней, сложив руки вместе и приложив кончики пальцев к подбородкам. Проявляя уважение. Обычно тайцы приветствуют друг друга именно так, даже после долгого отсутствия. Без особого проявления эмоций, без объятий или поцелуев. Приятный, уважительный вай. Девушка сначала угостила двух старших членов группы, затем вернула вай девочке и мальчику, которые угостили ее. Затем она представила их официанту. Он отказался от них всех, затем они покатили свои тележки к автостоянке. Это ответило сразу на два вопроса. Она не летела в Чиангмай, и она определенно путешествовала с официантом.
  
  Я держался на расстоянии, но в терминале было так людно, что я сомневался, что они заметили бы меня, даже если бы посмотрели в мою сторону. Они направились к автостоянке и начали складывать сумки в кузов фургона Toyota. Я записал регистрационный номер и поспешил обратно к ожидавшему такси.
  
  Я почувствовал себя еще более довольным собой, когда фургон выехал с многоэтажной автостоянки. Я сказал таксисту следовать за фургоном и откинулся на спинку сиденья. Все, что нам нужно было делать, это держать фургон в поле зрения на скоростной автомагистрали и убедиться, что мы свернули с того же съезда. Тот факт, что я следил за фургоном в бангкокском такси, означал, что у них практически не было возможности меня обнаружить. На такси приходится около десяти процентов машин на дорогах в любое время.
  
  Фургон начал отъезжать от нас, и я сказал водителю нажать на педаль газа. Он с энтузиазмом кивнул, но мы не поехали быстрее. Я сказал ему еще раз, на этот раз на кхмерском, но, похоже, это не усвоилось, поэтому я повторил на исаанском диалекте, на котором говорят многие водители такси. Он снова кивнул, но фургон продолжал исчезать вдали. Я вгляделся в пространство для ног. Акселератор был вдавлен в пол. Я застонал. Двигатель дребезжал, как у жертвы сердечного приступа, а мы даже не разогнались до шестидесяти километров в час. Водитель ухмыльнулся и сжал руль так крепко, что костяшки его пальцев начали белеть.
  
  Мы потеряли фургон до того, как доехали до первого поворота, поэтому я сказал водителю отвезти меня обратно в мой офис. Я отдал ему половину гонорара, о котором мы договаривались, но он закатил истерику, начал размахивать передо мной мобильным телефоном и угрожать позвонить своим друзьям. У большинства водителей такси в их автомобилях есть по крайней мере лом или бейсбольная бита, и оружие не является чем-то необычным, и одно из их любимых развлечений - избивать беспокойных фарангов, как они называют нас, иностранцев, поэтому я отдал ему все 2000 бат. Голландец в любом случае оплатил бы мои расходы, так что в этом не было ничего особенного.
  
  Я позвонил в голландское агентство и выложил им историю о том, что знаю в общих чертах район, где находился объект, но что мне нужен недавний телефонный счет от клиента, чтобы посмотреть, есть ли какие-либо номера в Бангкоке, по которым девушка звонила до прибытия в Таиланд. Час спустя мне по факсу прислали телефонный счет. Мне повезло — там было четыре номера с префиксом 02 в Бангкоке. Я ввел номера в обратный каталог, которым пользуюсь, и компьютер выдал мне адреса. Три из них были офисами, а один - квартирой в районе Бангна в городе. Я поехал в Бангну на арендованной машине и остаток дня просидел возле жилого дома.
  
  Квартира находилась на небольшой боковой улочке, и было трудно увидеть главный вход, не выпирая, как больной палец, поэтому я припарковал машину и зашел посидеть в маленьком курином ресторанчике напротив квартала. Я заказал кау ман гай, курицу на пару с рисом под острым соусом и тарелку водянистого супа. По телевизору в углу показывали британский футбольный матч, и после бормотания "Ман У чанна нанон" ("Манчестер Юнайтед" обязательно победит) он сказал: "Манчестер Юнайтед". Полдюжины посетителей мужского пола, сидевших за пластиковым столиком и пивших пиво Singha, практически проигнорировали меня. Примерно через час я увидел официанта, идущего к жилому дому. Бинго. Он зашел внутрь.
  
  Я позвонил своему контакту в голландском агентстве и объяснил, что официант определенно останавливался у девушки и не было никаких признаков того, что они направлялись в Чиангмай. Мой контакт был доволен, но сказал, что его клиент хотел бы получить фотографию девушки и официанта вместе.
  
  В багажнике машины у меня была новенькая цифровая камера, поэтому я припарковался как можно ближе к жилому дому и сел, положив камеру на колени. У него был телеобъектив, и продавец заверил меня, что он самый современный. Будучи цифровым, я мог использовать свой компьютер для отправки фотографий по электронной почте, не дожидаясь обработки пленки. Я снова начинаю чувствовать себя довольно довольным собой. Я нашел, где они остановились, туда был только один вход и выход, все, что мне было нужно, это фотография, и гонорар был в сумке.
  
  Время шло. Стемнело. У меня в машине была пара бутылок воды, и я выпил их обе. Миновала полночь. Я подумывал о том, чтобы прекратить наблюдение на ночь, полагая, что, возможно, девушке и официанту было слишком весело, чтобы выходить, когда я заметил движение в вестибюле. Я опустил стекло и приготовил камеру. Это был официант. Он придержал дверь открытой, и девушка вышла. ‘Да", - торжествующе прошипел я. Я навел объектив камеры и сделал пару быстрых снимков. Как раз в этот момент произошла двойная вспышка молнии. Казалось, что моя удача меняется к худшему — погода весь день была прекрасной, и теперь, когда они были у меня на прицеле, начинался тропический шторм. Я сделал еще два быстрых выстрела, и снова сверкнула молния.
  
  Щелчок. Вспышка. Щелчок. Вспышка.
  
  И тут меня осенило. Моя ультрасовременная цифровая камера с встроенным компьютером, который умнее человека, решила, что, поскольку было темно, я должен использовать вспышку. Чего эта чертова тварь не понимала, так это того, что последнее, в чем нуждается частный детектив во время слежки, - это срабатывающая вспышка, управляемая компьютером или как-то иначе. Девушка и официант посмотрели в мою сторону и поспешили по дороге прочь от машины.
  
  Я ругался и возился с камерой, пытаясь найти регулятор, который отключал вспышку.
  
  Что-то ударилось о капот машины, я поднял глаза и увидел накачанного тайца, пристально смотревшего на меня. У него была толстая золотая цепь на шее и ужасный шрам через левую щеку, пересекавший множество старых шрамов от прыщей. Он снова постучал по капоту.
  
  "Там арай?” - закричал он, что означает ‘Прости, старина, но что именно ты делаешь?" или что-то в этом роде.
  
  Я положил камеру на пассажирское сиденье и нажал на выключатель центрального замка. Глухой звук защелкивающихся замков еще больше разозлил мужчину, и он хлопнул ладонью по ветровому стеклу. Второй мужчина, такого же крепкого телосложения, подбежал и начал дергать за ручку пассажирской двери.
  
  Я огляделся. Еще двое мужчин целеустремленно выходили из ресторана, и один из них размахивал большим мачете. Я не знал, что я такого сделал, чтобы расстроить их, но они не были похожи на тех парней, которые будут прислушиваться к голосу разума. Я завел двигатель, чтобы кондиционер оставался холодным, поэтому включил передачу и поехал вперед, достаточно медленно, чтобы дать парню со шрамом шанс убраться с дороги. Иностранец, сбивший тайца, мог закончиться только одним образом, а спать на полу тайской тюрьмы - это не то, как я планировал провести свою пенсию.
  
  Я сильнее надавил на акселератор. Парень держался за ручку двери со стороны пассажира и бежал трусцой, чтобы не отстать. Я выругался. Я не хотел тащить его за собой по дороге, но я был в равной степени недоволен перспективой того, что парень с мачете будет переделывать арендованную машину.
  
  Парень с мачете что-то крикнул и бросился бежать. Я перестал беспокоиться о мужчине со стороны пассажира и вдавил акселератор в пол. Колеса заскрипели по асфальту, и машина рванулась вперед. Я с ревом помчался по дороге, бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Четверо мужчин стояли на тротуаре и кричали на меня. Я ухмыльнулся и свернул на первый правый поворот, на главную дорогу. Я только начал расслабляться, когда увидел мотоциклы.
  
  Когда они подъехали ближе, я узнал одного из водителей — это был парень с мачете. Я понятия не имел, чем я так расстроил парней, но решил, что они явно замышляли что-то сомнительное, и подумал, что я их фотографировал. Возможно, наркотики или азартные игры. Насколько я знал, над рестораном мог быть бордель для несовершеннолетних. В идеальном мире я бы просто объяснил, что фотографировал неверную жену, но Бангкок не был идеальным миром, и, вероятно, было слишком поздно для каких-либо объяснений.
  
  Вокруг было изрядное движение, и мне пришлось сбавить скорость. Мотоциклы быстро нагнали меня. Пассажир на заднем сиденье парня с мачете размахивал пистолетом и жестом приказал мне съехать на обочину. Да, точно. Я покачал головой, резко затормозил и повернул налево, подрезая автобус и чувствуя, как сзади "рыбий хвост", когда я снова нажал на акселератор. Я знал, что ни за что не смогу обогнать мотоциклы в городе. Это был только вопрос времени, когда я попаду в пробку или проеду на красный свет.
  
  Я почувствовал, как пот стекает у меня по шее. Жизнь в Бангкоке дешевая. Это не клише, это экономическая правда. Обычная цена профессионального убийства составляет 20 000 бат для тайца, 50 000, если это фаранг. Но любители также были рады использовать пули, чтобы разрешить ссору, потому что большинство убийц в конечном итоге отбывают срок не более семи лет, и это в том маловероятном случае, если их поймают. Все это проносилось у меня в голове, пока я на большой скорости мчался по улицам. Наряду с вопросом, почему я не выбрал другую профессию, почему я вообще переехал в Страну Улыбок и почему я не прочитал инструкцию к фотоаппарату, прежде чем брать его на работу.
  
  Лучшее, на что я мог надеяться, - это наехать на полицейскую патрульную машину, но даже это не было гарантией того, что я буду в безопасности. Насколько я знал, четверо парней, преследуемых по горячим следам, вполне могли быть копами, находящимися не при исполнении служебных обязанностей.
  
  Второй мотоцикл подъехал со стороны моего пассажирского сиденья, и пассажир на заднем сиденье помахал мне большим автоматом. Я повернул машину вправо. У меня было очень, очень плохое предчувствие по поводу того, как все это будет развиваться. Они становились все безумнее и безумнее, и все, что требовалось, - это один выстрел в шину, и все было бы кончено.
  
  Внезапно я увидел знак скоростной автомагистрали Паттайи и понял, что это была моя лучшая надежда: велосипеды на скоростной автомагистрали запрещены, и даже если бы они проигнорировали закон и последовали за мной, я смог бы разогнать машину до полной скорости, а поскольку их двое на маленьких велосипедах, они не смогли бы за мной угнаться.
  
  Я продолжал ехать прямо, прибавил скорость, затем, когда подъехал к съезду, ударил по тормозам и резко дернул машину влево, едва не задев бетонную перегородку, отделявшую съезд от дороги. Мотоциклы продолжали с ревом мчаться по дороге, затем я увидел, как загорелись красные стоп-сигналы, когда они поняли, что произошло. Я помчался к линии пунктов взимания платы, вытаскивая бумажник из кармана и просматривая заметки. Плата за проезд составила сорок бат, но я швырнул служащей будки сбора платы красную банкноту в 100 бат и крикнул ей, чтобы она оставила сдачу себе, когда я проскакивал мимо.
  
  Ускоряясь на скоростной автостраде, я продолжал смотреть в зеркало заднего вида, но никаких признаков моих преследователей не было, и через двадцать минут езды со скоростью более 140 километров в час я начал расслабляться. Я съехал с автострады на третьем съезде, затем припарковался и съел тарелку лапши со свининой и бутылку пива "Чанг" у придорожного торговца, чтобы успокоить нервы. К тому времени, как я убрал третью бутылку, мои руки перестали дрожать.
  
  Я подождал пару часов, прежде чем ехать обратно в город, и мне удалось поспать несколько часов после того, как я отправил по электронной почте полный отчет в голландское агентство вместе с сделанными фотографиями.
  
  Меня разбудил телефонный звонок. Это был один из голландских оперативников — клиент забронировал себе билет на ближайший рейс в Бангкок и хотел встретиться лицом к лицу со своей женой, в идеале, пока она была в постели со своим любовником. Я никогда этого не понимал, но это случалось снова и снова. Обиженному парню недостаточно знать, что его жена была неверна, он хочет ткнуть ее лицом в тот факт, что он знает. Если бы это был я, я бы просто встал и ушел. Ладно, сначала я бы обчистил банковские счета и, возможно, исполосовал лезвием бритвы всю ее одежду, но я бы не стал утруждать себя очной ставкой. Впрочем, это всего лишь я, и в этом бизнесе клиент всегда прав. Даже когда он ошибается.
  
  Я встал и принял душ, затем вернул арендованную машину. Парень, который управлял прокатной компанией, был моим старым другом, и он согласился обменять мои документы на документы американского туриста, который только что вернулся в Сиэтл, так что я был прикрыт на случай, если байкеры забрали мой регистрационный номер.
  
  Голландское агентство велело мне хорошо заботиться о клиенте, поэтому я заказал "Мерседес" с водителем и прибыл в аэропорт Дон Муанг за час до вылета, держа в руке карточку с его именем и потягивая черный кофе. Мужчина, который подошел ко мне и представился, был, пожалуй, самым толстым парнем, которого я когда-либо видел. Он не был крупным. Он даже не был огромным. Он страдал ожирением и, должно быть, весил не менее 400 фунтов прямо после душа. Ему было чуть за сорок, с зачесанными назад волосами и полудюжиной подбородков. На нем был светло-голубой костюм, который натягивался, как парус при сильном ветре; я прикинул, что он, должно быть, по меньшей мере в пять раз тяжелее своей жены, и я не мог представить, как они занимались сексом. Мы пожали друг другу руки. Его рука была размером с небольшую лопатку, но пальцы были мягкими, как недожаренные свиные сосиски. У него не было багажа, и он не брился в самолете, но он сказал, что хочет сразу отправиться на квартиру. Я сидел впереди, когда мы ехали в Бангну. Клиент ничего не сказал и только ворчал на мои попытки начать разговор, поэтому через некоторое время я просто позволил ему посидеть в тишине.
  
  Нет ничего необычного в том, что симпатичная молодая тайская девушка выходит замуж за парня постарше. Как и девушки во всем Третьем мире, они хотят, чтобы кто-то заботился о них и их семьях, и нет никаких сомнений в том, что несколько тысяч долларов в банке могут помочь мужчине повысить привлекательность для противоположного пола. Но ни за что на свете не могло быть, чтобы брак между очаровательной девушкой, на которую мы собирались посмотреть, и дирижаблем, который лежал у меня на заднем сиденье "Мерседеса", был браком, заключенным на небесах. Он должен был это знать. Каждый раз, когда он мельком видел их двоих в зеркале, до него, должно быть, доходило, что он просто слишком большой для нее. Если бы это был я, я был бы просто благодарен за то, что мне позволили переспать с такой красивой женщиной, как она, и если бы обратная сторона означала, что у нее время от времени случались интрижки с мужчиной примерно ее возраста, что ж, тогда я бы просто списал это на цену, которую мне пришлось заплатить. Голландским парням не удалось уличить ее в неверности в Амстердаме, что означало, что она, вероятно, просто дурачилась в Таиланде. Я хотел сказать клиенту, что ему было бы лучше закрывать глаза на случайные неосторожности и что лучшее, что он мог сделать, это сразу вернуться в Голландию, но я промолчал.
  
  Я велел водителю припарковаться за углом жилого дома и, прежде чем выйти из машины, надел темные очки и бейсболку Singha beer. Клиент, очевидно, привык сидеть на заднем сиденье дорогих автомобилей, потому что он не сделал ни малейшего движения, чтобы открыть дверцу сам, он просто сидел, глядя прямо перед собой, пока я не открыл ее для него. Он захрипел, выбираясь из машины, и, клянусь, подвеска вздохнула с облегчением. ‘Я легко обжигаюсь", - сказал я, объясняя причину кепки и солнцезащитных очков, но настоящая причина заключалась в том, что я не хотел рисковать быть узнанным, если Человек с Мачете и его вооруженные приятели вернутся в ресторан. Это было не так, и я немного расслабился, когда увидел, что ресторан закрыт.
  
  Администратор впустил нас в многоквартирный дом, и фиолетовая банкнота в 500 бат сообщила нам номер комнаты. Мы молча поднялись на лифте на четвертый этаж. Я огляделся, чтобы посмотреть, есть ли ограничение по весу для подъемника, и у меня продолжали возникать видения, как лопаются тросы и мы оба падаем навстречу нашей смерти.
  
  По обе стороны длинного коридора было несколько дюжин комнат. Мы медленно прошли в комнату. Я ждал сбоку от двери, пока клиент дважды стучал.
  
  Дверь открылась. Там была девушка в белой футболке и синих джинсовых шортах. Она сонно уставилась на него, затем у нее отвисла челюсть, когда она поняла, кто это был.
  
  ‘ Дорогой ... ’ начала она, но затем слова иссякли, и ее рот беззвучно открылся и закрылся.
  
  ‘Не называй меня ”дорогой", шлюха!’ - прошипел клиент и толкнул дверь. Это была квартира-студия, и официант лежал на двуспальной кровати, завернутый в полотенце. Официант вскочил на ноги, когда здоровяк вошел в зал, и выбежал, шлепая босыми ногами по кафельному полу, когда он несся по коридору.
  
  Я остался там, где был. Клиент оставил дверь открытой, чтобы я мог слышать все, что говорилось. Девушка начала умолять, что произошла ошибка, что официант был просто другом, что она оставалась в номере только до тех пор, пока не сможет улететь рейсом в Чиангмай. Клиент позволил ей просить и умолять, а затем заставил ее замолчать взрывом ругательств, которые наводили на мысль, что в молодости он делал карьеру в армии и, вероятно, похудел.
  
  ‘Ты была шлюхой, когда я встретил тебя, и ты шлюха сейчас!’ - крикнул он, закончив ругаться. ‘Я отдал тебе все. Я дал тебе одежду, которая была на тебе, часы на твоем запястье. Я дал тебе денег для твоих родителей, я заплатил за то, чтобы твои братья ходили в школу. Все, что тебе было нужно, все, что ты хотел, я дал тебе. И ты делаешь это со мной? Ты трахаешься за моей спиной.’
  
  Она начала плакать.
  
  ‘Ты мертва для меня, сука!’ - крикнул он. ‘Когда я вернусь домой, я уничтожу все твое. Каждое платье, каждую сумочку, каждую туфлю; все, что я когда-либо дарил тебе, я сжигаю. Каждую твою фотографию я уничтожаю. Ты мертва для меня. Я развожусь с тобой, и ты не получишь ни пенни. На меня работают лучшие адвокаты в стране, и если я добьюсь своего, ты потеряешь голландское гражданство.’
  
  Раздался глухой стук, и я быстро заглянул в его комнату на случай, если она ударила его по голове тупым предметом, но это она была на полу, скрючившись рядом с кроватью, закрыв лицо руками и рыдая навзрыд.
  
  Он вразвалку подошел к туалетному столику и схватил ее сумочку. Он вытащил голландский паспорт и разорвал его в нескольких местах, подошел к унитазу и смыл осколки. Затем он для пущей убедительности выбросил сумочку в унитаз.
  
  ‘Пожалуйста, дорогой...’ - всхлипывала девушка.
  
  Клиент усмехнулся ей и вышел из комнаты, его руки размером с окорок были сжаты в кулаки. Я последовал за ним обратно к лифту. Я увидел официанта на лестнице, который с тревогой смотрел в нашу сторону, его руки сжимали полотенце вокруг талии. Я махнул ему, чтобы он не путался под ногами.
  
  Двери лифта открылись, и мы поехали вниз. ‘Сука", - ядовито сказал клиент. Его лицо было залито потом, а под мышками куртки виднелись влажные пятна.
  
  Я ничего не сказал. Я понимал его точку зрения, но полагал, что из них двоих он потерял больше всех. Она потеряла папочку, но тогда ей не пришлось бы удовлетворять сексуальные потребности мужчины, достаточно крупного, чтобы раздавить ее, если он перевернется во сне. И такой хорошенькой девушке, как она, не пришлось бы слишком усердствовать, чтобы найти другого мужа. Он потерял красивую молодую охотницу за деньгами, но теперь ему придется спать только со своей правой рукой для компании. Качели и карусели? Я так не думал. Если когда-либо и была Пиррова победа, то это она.
  
  Мы вышли из квартала и направились к "Мерседесу". ‘ Ты мне больше не нужен, ’ прохрипел он. ‘ Я могу позаботиться о себе в аэропорту. Спасибо. За все’. Он протянул мне пригоршню евро, которые, как я догадался, были моей платой за такси до дома.
  
  Я открыл заднюю дверь "Мерседеса", и он медленно забрался на заднее сиденье. Подвеска протестующе застонала. Я закрыл за ним дверь, и машина отъехала от бордюра. Я в последний раз взглянул на клиента, когда машина отъезжала. По его мясистым щекам текли слезы.
  
  
  
  ДЕЛО АФЕРИСТА-ХРИСТИАНИНА
  
  Кхун Буа была милой женщиной, приличной тайкой среднего достатка, которая все время вытирала глаза кружевным платочком, рассказывая мне свою историю. Она была моей первой настоящей клиенткой. Я провел несколько расследований в отношении барменш для друзей, но Кхун Мен была моим первым платежеспособным клиентом. Она прочитала мое единственное объявление в туристическом журнале, которое бесплатно доставлялось в отели Бангкока. Я был удивлен, когда ко мне обратился таец, потому что реклама была ориентирована на туристов и приезжих. Я предполагал, что любой таец предпочел бы иметь дело с тайским детективом. Но когда Кхун Буа рассказала мне свою историю, когда мы сидели вместе в закусочной Kentucky Fried Chicken недалеко от ее дома, стало ясно, почему она хотела фаранга.
  
  У нее был с собой экземпляр журнала. Не тот, в котором было мое объявление, ее был издан почти годом ранее. Он был открыт на странице со статьей о тайском брачном агентстве. Там была фотография мужчины в религиозной одежде, проводящего церемонию бракосочетания между фарангом средних лет и молодой тайской девушкой.
  
  Пока я читал статью, Кхун Буа шмыгнула носом и промокнула глаза. На шее у нее было маленькое золотое распятие. Для тайки быть христианкой было необычно. Таиланд - буддийская страна, а христиане составляют незначительное меньшинство. Мужчина на фотографии был преподобным Маркусом Армитиджем, и он основал канадско–тайское христианское агентство знакомств с целью поиска жен для хороших мужчин-христиан в Канаде.
  
  Между всхлипываниями Кхун Буа объяснила, что работала в журнале. Ее подруга, жена богатого политика, вложила деньги в издательское предприятие, но большую часть работы наняли Кхун Буа. Она продавала рекламные площади, писала многие статьи, поддерживала связь с типографиями и организовывала доставку журналов в отели города. Кхун Буа никогда не была замужем и всю свою жизнь усердно работала, положив все свободные деньги на сберегательный счет на тот день, когда она вышла на пенсию. В Таиланде нет государственной пенсионной системы, каждый мужчина и женщина сами за себя. У тайских родителей есть дети, которые помогают им в старости, но Кхун Буа была одна в мире и должна была позаботиться о себе сама. Но она жила скромно, откладывала все, что могла, и, выйдя на пенсию, планировала построить себе небольшой дом в Пхетчабуне и проводить время за чтением и шитьем. Но преподобный Армитидж разрушил планы Кхун Буа.
  
  Армитидж встретился с Кхун Буа в офисе журнала. Он согласился заплатить за цветную рекламу на полстраницы, а взамен Кхун Буа согласился написать редакционную статью, восхваляющую достоинства нового агентства. Он был очарователен и произвел впечатление на Кхун Буа своим знанием Библии, часто пространно цитируя отрывки. Он пригласил ее на ужин, он послал ей цветы, когда появилась статья, он подарил ей Библию в кожаном переплете на ее день рождения. Вытирая глаза, она рассказала мне, что влюбилась в приятеля-канадца. Между ними никогда не было ничего физического, быстро добавила она, даже поцелуя в щеку. Он был идеальным джентльменом. Она рассказала ему все, о своих тяжелых ранних годах на ферме в Исаане, о единственном мужчине, которого она любила, который погиб в дорожной аварии, когда ей был двадцать один год, и о том факте, что она копила деньги на строительство собственного дома.
  
  Во время одного ужина в известном бангкокском ресторане морепродуктов преподобный Армитидж рассказал Кхун Буа о своих планах начать новый бизнес в Таиланде. По его словам, его брачное агентство работало хорошо, но на самом деле он хотел заняться цветочным бизнесом. Он планировал экспортировать цветы, особенно орхидеи, в церкви в Канаде для использования на похоронах и свадебных церемониях. Единственное, что его сдерживало, - это тот факт, что весь его капитал был вложен в брачное агентство и в его дом на западном побережье Канады. Если бы только был какой-нибудь способ найти делового партнера, который помог бы ему запустить новое предприятие. С его связями в церкви в Канаде деньги потекли бы рекой.
  
  Кхун Буа заглотила наживку. Она предложила поддержать преподобного Армитиджа в его новом предприятии. Сначала он отказался, сказав, что не хочет подвергать опасности их дружбу, занимаясь бизнесом, но Кхун Буа настоял. Она доверяла человеку в одежде, и он предлагал ей способ обеспечить себе очень комфортную пенсию. Преподобный позволил Кхун Буа убедить его, что она идеальный деловой партнер, и он пошел с ней в банк, где она сняла все свои сбережения в виде кассового чека. Армитаж дал ей юридически оформленный документ, в котором говорилось, что она является партнером в тайско–канадской компании Christian Orchid Company и что ей будет принадлежать право на пятьдесят процентов всей будущей прибыли.
  
  Прибыли, конечно, не было. Сначала были оправдания. Множество оправданий. Были проблемы с разрешениями, с визами, с поставщиками. Затем номер его мобильного телефона был отключен. Кхун Буа обошел офисы брачного агентства в обветшалом многоэтажном доме в Асоке. Единственным работником там была молодая секретарша, которой не платили два месяца. От преподобного Армитиджа не было и следа.
  
  В этот момент истории Кхун Буа не выдержал и начал рыдать. Я начал ловить на себе сердитые взгляды посетителей KFC, которые, очевидно, думали, что это я делаю даму средних лет несчастной. Я похлопал ее по тыльной стороне ладони и сказал, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь, на что она громко высморкалась и сделала глубокий вдох.
  
  ‘Мне так жаль’, - шмыгнула она носом. ‘Но у меня сейчас ничего нет. Этот человек, этот злой, злой, человек, забрал все, что у меня было’.
  
  Секретарша сказала ей, что арендная плата не была внесена и что электричество и телефон вот-вот отключат. У нее был домашний адрес Армитиджа, но он не отвечал на звонки. Кхун Буа отправился в квартиру на Сой 39 и нашел там домовладельца. Все личные вещи Армитиджа исчезли, и он задолжал месячную арендную плату.
  
  Кхун Буа упала в обморок на руках домовладельца. Он посоветовал ей обратиться в полицию, но они сказали, что ничего не могут сделать: Армитидж не нарушал никаких законов. Кхун Буа взяла неделю отпуска на работе. У нее участилось сердцебиение и развился нервный тик. Находясь дома, она взяла последний номер журнала и увидела мою рекламу. Когда мы сидели в магазине KFC, она отдалась на мою милость. Я был ее последней надеждой. Ее единственной надеждой. И у нее не было денег, чтобы заплатить мне. Ничего. Ничего.
  
  Как я уже сказал, это было мое первое реальное дело, и мне действительно было жаль ее, поэтому я согласился работать за комиссионные в размере десяти процентов от любых возвращенных средств. Если бы я смог найти неуловимого преподобного Армитиджа, я мог бы заработать 40 000 бат, что было совсем не жалко.
  
  Моей первой остановкой был офис брачного агентства. Секретарша все еще была там, но она укладывала свои вещи в картонную коробку, когда я вошла в дверь. Ее звали Нид, и она была типичной молодой выпускницей тайского университета, стремящейся угодить и работающей за гроши. Средний выпускник университета в Таиланде зарабатывает менее 8000 бат в месяц. Молодой Нид обещали вдвое больше, но платили только за два месяца. Она понятия не имела, куда подевался ее работодатель, и у нее были свои проблемы. На той неделе у нее закончился срок аренды, и она не смогла выслать деньги своей семье на север страны. Ее единственной надеждой было найти другую работу, но это было нелегко, поскольку Бангкок был наводнен недавно получившими квалификацию выпускниками.
  
  Я пообещал сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть ей зарплату, поэтому она позволила мне порыться в письменных столах. Не было никаких зацепок относительно того, куда мог подеваться неуловимый преподобный Армитидж, но на одном из столов стоял старый компьютер. Я подключил его. Оно было защищено паролем, но он был у Nid, поэтому я смог войти в почтовую программу и открыть список его контактов. В списке было два Армитажа, которые, как я решил, должны были быть близкими родственниками. Я показал имена Ниду, и она подтвердила, что они оба его братья. Один был в Монреале, другой жил в Сингапуре.
  
  Нид также рассказала мне, что у ее босса была девушка из Удонтхани, но она не знала имени девушки. Судя по описанию — высокий, длинноногий, с длинными волосами и татуировкой скорпиона на плече — преподобный Армитидж либо спасал порочных женщин, либо поддался чарам барменши.
  
  Я направился в канадское посольство, но там были не в настроении помогать. Я объяснил, что Армитаж оставил без гроша порядочную тайскую женщину из среднего класса, но молодой канадец за стеклянной витриной только пожал плечами и сказал мне, что они не передают информацию третьим лицам. Я зашел в интернет-кафе, где выпил пару чашек крепкого кофе и отправил электронные письма двум братьям.
  
  Я знал, что оба парня получили электронные письма, но ни один из них не перезвонил мне. Тогда у меня не было офиса, я работал у себя дома и пользовался компьютерами в местных интернет-кафе. Я заходил каждые несколько часов, чтобы узнать, есть ли ответ, но через пару дней стало ясно, что они меня игнорируют. Единственным человеком, который продолжал звонить мне, была Кхун Буа, которая становилась все более неистовой. Я пытался успокоить ее, но знал, что раскрыть это дело будет нелегко. Я понятия не имел, где он был, и даже если бы я его нашел, я был всего лишь частным детективом. Чтобы заставить его вернуть деньги Кхун Буа, мне понадобилась бы поддержка полиции, а это было легче сказать, чем сделать.
  
  Тайские полицейские участки не особенно хорошо сотрудничают друг с другом. Они предпочитают действовать как отдельные организации. Поскольку деньги были взяты в Бангкоке, мне пришлось бы зарегистрировать жалобу в полицейском управлении Тонглора. Но все выглядело так, как будто Армитидж бежал из Бангкока, и в таком случае копы Тонглора не стали бы из кожи вон лезть, чтобы преследовать его. Точно так же, если бы его задержали за пределами Бангкока за что-то другое, не было предрешенным выводом, что копы из северной части страны свяжутся с Бангкоком. Мне нужен был ордер на арест, а для этого мне нужен был судья. Затем мне повезло. Кхун Буа была на грани нервного срыва, поэтому я предложил пригласить ее на кофе. Я был потрясен, когда увидел ее. Она постарела на добрых десять лет с момента нашей первой встречи. Она начала заикаться, и я клянусь, что в ее волосах появились седые пряди. Я объяснил позицию Кхун Буа, и она сказала мне, что один из владельцев журнальной компании был родственником судьи Верховного суда. Бинго! Добиться успеха в Таиланде - это вопрос того, кого ты знаешь и с кем ты связан. Будучи фарангом, мне не хватало контактов на высшем уровне, но у Кхун Буа были козыри.
  
  Я отвез Кхун Буа в полицейский участок и подал официальную жалобу. В рамках сделки Кхун Буа согласился выплатить полицейскому участку небольшой процент от любых возвращенных денег. В порядке вещей в Таиланде. Копы передали нам копию жалобы, и Кхун Буа отправилась со своим боссом на встречу с судьей, который с радостью подписал ордер на арест. Теперь все, что мне оставалось сделать, это найти неуловимого преподобного Армитиджа. Я вспомнил, что Нид говорил о том, что у Армитиджа была девушка из Удонтхани. Можно было поспорить, что если он все еще был в Таиланде, то вернулся в ее родной город. В таком случае ему приходилось бы оформлять визу каждые несколько месяцев, и большинство эмигрантов, надолго проживающих в Удонтхани, пересекали границу в Нонг Кхае, чтобы посетить Лаос, получить новую визу и затем вернуться в Страну улыбок.
  
  Я сел на поезд до Нонг Кхая — двенадцать часов на жестком сиденье в грохочущем поезде, который временами тащился со скоростью едва ли превышающей скорость пешехода, — а затем заплатил мотоциклетному такси, чтобы оно довезло меня до границы. По дороге мы заехали в местный супермаркет и купили две бутылки Johnnie Walker Black Label — универсального подсластителя.
  
  Мой тайский был достаточно хорош, чтобы меня провели в кабинет местного начальника иммиграционной службы, и я вручил ему виски и ордер. Я рассказал ему всю историю, как Армитаж разрушил жизнь милой маленькой пожилой леди, и что я был почти уверен, что в какой-то момент он пересечет границу. Я сказал ему, что Кхун Буа был в хороших отношениях с судьей Верховного суда и, естественно, пообещал ему долю от любых возвращенных денег. И это было все, что я мог сделать. Я сел на ближайший поезд обратно в Бангкок и стал ждать. Кхун Буа продолжала звонить мне, но я объяснил, что теперь это дело в руках сотрудников иммиграционной службы в Нонг Кхай. Она пообещала молиться за мое благополучие и за то, чтобы Армитидж был задержан.
  
  Работа частного детектива основана на ожидании. Вы ждете клиентов, вы проводите часы, иногда дни, ожидая у здания, когда появится ваша цель, вы ждете в аэропортах, вы ждете у гостиничных номеров, вы ждете, когда вам заплатят. Вам нужно терпение святого, а я никогда не был особенно терпеливым парнем.
  
  Впервые я приехал в Таиланд в конце восьмидесятых. Я родился в Кембридже, маленьком городке в Новой Зеландии, где производится большая часть чистокровных лошадей страны. Большая часть из примерно 5000 жителей города так или иначе связана с лошадьми, поэтому неудивительно, что я стал тренером. Положа руку на сердце, я был не прочь нарушать правила, если не совсем их нарушать, что сослужило мне хорошую службу, когда я позже стал частным детективом. Если бы законная обезболивающая инъекция означала, что у моей лошади было больше шансов выиграть, чем нет, тогда я бы сделал инъекцию. Я обучался у нескольких азиатских владельцев, и для них победа была единственным, что имело значение. Если бы я не нашел победителей, они бы перенесли свой бизнес в другое место. Я не оправдываюсь, я просто рассказываю вам, как это было. Дело в том, что прошел слух, что я плыл по ветру, и все мои победители начали проходить тестирование, а главный управляющий начал часто ездить в центр, где я тренировал своих лошадей. Пришло время искать новые пастбища.
  
  Один из моих клиентов-азиатов сказал мне, что собирается навестить свою миа ной — несовершеннолетнюю жену или любовницу — в Таиланде, и предложил взять меня с собой. Мы прилетели в Бангкок, и это открыло мне глаза. Пока мой клиент развлекался со своей любовницей, я в полной мере пользовался городскими гоу-гоу барами, массажными салонами и ночными клубами. После почти сорока лет в Новой Зеландии и Австралии я был как ребенок в кондитерской.
  
  В перерыве между наблюдением за девушками, танцующими вокруг серебряных шестов, я решил взглянуть на местную конную сцену. Мой клиент отвел меня в огромную конюшню в Сириче, принадлежащую богатому тайцу, который, как оказалось, учился в университете в Новой Зеландии. Он любил лошадей, но тратил так много времени на строительство отелей и офисных зданий, что у него не было времени управлять своим поголовьем, и оно представляло собой довольно грубую коллекцию конины. В мгновение ока он предложил мне работу, и я переехал в Таиланд.
  
  Я взялся за дело без промедления. Я тренировался в течение недели, каждое воскресенье мы ездили на бангкокские ипподромы, а в понедельник — мой выходной — я остался ночевать в отеле "Грейс" с чередой временных подружек, которых подцепили на дискотеке отеля. Проводя так много времени с жокеями и барменшами, ни одна из которых почти не говорила по-английски, мои навыки владения тайским языком улучшились не по дням, а по часам.
  
  Лошади клиента были в порядке, но в большинстве случаев всего на несколько поколений отличались от монгольских пони и не шли ни в какое сравнение с чистокровными лошадьми, с которыми я работал в Новой Зеландии. Проблема заключалась в том, что для того, чтобы лошадь участвовала в скачках в Таиланде, она должна была родиться в этой стране. Мне не потребовалось много времени, чтобы обнаружить лазейку в этом регламенте, поэтому я пролетел над беременной кобылой и обучил ее жеребенка. Она была маленькой красавицей и на своей первой большой скачке была безоговорочной фавориткой. Затем, в типичной тайской манере, случилась катастрофа. Джинг джок, крошечная ящерица, которая любит лазать по потолкам, упала на нашего жокея. Тайцы считают это едва ли не худшим из возможных невезений, эквивалентным тому, как фаранг разбивает зеркало или проходит под лестницей. Жокей помчался к местному храму на заднем сиденье мотоцикла, но на обратном пути разбился. Он все еще был в состоянии ехать, но врезался своей лошадью в спину одной из лидирующих бегунок и раздробил ей колено. Ее пришлось усыпить, и мой клиент подвергся всевозможным нападкам со стороны своих друзей в духе "у вас есть дорогой дрессировщик фарангов, но ваша лошадь все равно умирает’. Излишне говорить, что это была массовая потеря лица, и единственным решением было отпустить меня.
  
  К тому времени я был в значительной степени зависим от ночной жизни Таиланда, поэтому решил, что останусь в стране. Я решил применить свои недавно приобретенные навыки владения тайским языком и получил работу менеджера по маркетингу в отеле в Сурине, крупном городе недалеко от Камбоджи. В основном я обучал персонал основам английского языка, обновлял брошюры и меню, а также рекламировал отель по всему миру. Это был отель-монстр, самый большой в Исаане, с 600 номерами, бальным залом, ночным клубом, караоке-баром, тремя ресторанами и двумя огромными конференц-центрами, где проводилось большинство совещаний регионального правительства и полиции. А изюминкой для меня был массажный салон с восемьюдесятью красивыми девушками. Забудьте о кондитерской. Теперь я был ребенком на фабрике сладостей.
  
  Работа на Сурине означала, что я также выучил хамен, камбоджийский язык, на котором говорят в приграничных с Таиландом провинциях Сурин, Бурирам и Си Сакет, и это пригодилось, когда я начал работать частным детективом, поскольку многие девушки из баров родом из этих провинций, и это большое преимущество - иметь возможность говорить с ними на их родном языке. Затем, в очередной раз, случилась катастрофа в истинно тайском стиле. Семья моего работодателя была открыто известна как исайская мафия и имела неплохой побочный бизнес по импорту русских проституток с помощью местного начальника полиции, у которого был свой номер в отеле. В те времена у тайцев среднего класса были деньги, чтобы тратить, и они видели крупных блондинок только на киноэкране. Девушки брали 3000 бат за короткое время, и в коридорах весь день стояли очереди. Мои боссы планировали привлечь больше девушек и отправить их в тур по отелям региона, разделив прибыль с другими владельцами отелей. Так или иначе, двое членов семьи увлеклись одной и той же русской девушкой. Один был пожилым парнем, другой был намного моложе, но оба были богаты и ни один не хотел отступать. В конце концов, молодой парень убил старшего, и это дерьмо попало на вентилятор. У шефа местной полиции не было шансов замять скандал, семья продала отель и переехала в Соединенные Штаты, а я оказался без работы. Я вернулся в Бангкок и забронировал номер в дешевом отеле на Сукхумвит Сой, 8. Я долго и пристально смотрел на себя. Я не хотел снова работать с лошадьми, и я был сыт по горло гостиничным бизнесом. Я довольно хорошо говорил по-тайски и на хаменском, и я знал почти все, что можно было знать о девушках из баров. Мне не хотелось содержать бар, но после того, как несколько туристов попросили меня проведать их временных подружек после того, как они разъедутся по домам, у меня возникла идея открыть частное детективное агентство. Я решил, что таким образом мне будут платить за то, что у меня получается лучше всего: тусоваться с барменшами и пить "Джек Дэниэлс".
  
  Когда я начинал работать частным детективом, я понятия не имел, что моим первым платежеспособным клиентом будет тайская леди средних лет, которая и не мечтала переступить порог гоу-гоу бара. Но я был полон решимости сделать для нее все, что в моих силах. Проблема заключалась в том, что все, что я мог сделать, это ждать. И ждать.
  
  Прошел месяц, прежде чем полиция Тонглора позвонила мне и сказала, что преподобный Армитидж находится под стражей в Нонг Кхае и что они прислали пикап, чтобы доставить его обратно в Бангкок. Я позвонил Кхун Буа, чтобы сообщить ей хорошие новости, затем спустился в интернет-кафе и отправил электронные письма двум братьям, сообщив им, что Маркус находится под стражей и что ему грозит серьезный тюремный срок. Я рассказал им несколько подробностей о том, на что была похожа жизнь в тайской тюрьме — основываясь на моем собственном опыте, раз уж вы спрашиваете, — и сказал им, что единственный способ избежать долгого заключения в камере с открытым туалетом и москитами от стены до стены - это вернуть Маркусу украденные им деньги.
  
  На следующий день Армитидж оказался в камере предварительного заключения полицейского участка Тонглор. Я зашел взглянуть на него. Он не был похож на человека в сутане. На нем были выцветшие синие джинсы, футболка "Чанг Бир" и бейсбольная кепка, а на ногах были кандалы. Он жаловался каждому, кто соглашался его слушать, что собирается пожаловаться в свое посольство, что он гражданин Канады, что они не могут так с ним обращаться и так далее. Тот факт, что трое парней, с которыми он делил камеру, и большинство офицеров в участке абсолютно не говорили по-английски, означал, что он зря тратил время. И даже если бы он смог объясниться, никому там было бы наплевать. Армитидж был фарангом, а тайская правовая система не оказывала фарангам никаких поблажек. Невиновный, пока его вина не доказана, не имеет юридической силы по тайскому законодательству. Он останется под стражей до суда. Его наверняка признали бы виновным, и он получил бы три года в бангкокском отеле Hilton — печально известной тайской тюрьме, — если бы он не выкупил свой выход.
  
  Сначала Армитидж подумал, что я из посольства, но как только он услышал мой новозеландский акцент, он стал уклончивым, сказав мне, что не будет разговаривать ни с кем, кроме своего адвоката. Я сказал ему, что Кхун Буа был в хороших отношениях с судьей Верховного суда и что в Таиланде нет адвоката, который мог бы уберечь его от тюрьмы. И как только суд услышит, как он обманул добрую христианку, они выбросят ключ. Тайские тюрьмы - действительно отвратительные места. До сорока человек находятся в одной камере с открытым туалетом, свет горит круглые сутки, заключенные спят на полу, как сардины, нет кондиционера, свирепствуют болезни и отвратительная еда. Армитажу грозил длительный срок, и я сказал ему, что, по моему мнению, он не проживет больше нескольких месяцев.
  
  У него был только один способ избежать тюрьмы - вернуть украденные деньги. Немедленно. В данный момент он находился в камере предварительного заключения. Полиции можно было бы подкупить, Кхун Буа можно было бы убедить не выдвигать обвинений, и Армитидж мог бы уйти. Но как только Армитиджу предъявят обвинение, он окажется в системе, и он ничего не сможет сделать, чтобы спасти себя. Это был его выбор, я сказал ему.
  
  Он начал говорить, что у него нет денег, что его банковский счет почти пуст, что все его компании терпят убытки, но я поднял руку, чтобы заставить его замолчать.
  
  ‘Мне в любом случае все равно, приятель", - сказал я. ‘Единственная причина, по которой я вообще трачу на вас свое время, заключается в том, что Кхун Буа - милая леди, и я не хочу, чтобы она прожила остаток своих лет в бедности. Если бы это зависело от меня, ты бы сгнил в тюрьме, но ей это не поможет. Здешние парни разрешат тебе воспользоваться телефоном. Позвони одному из своих братьев и попроси их прилететь с наличными.’
  
  Лицо Армитиджа напряглось, но я мог видеть, что он принял к сведению то, что я сказал.
  
  ‘Если вы собираетесь позвонить, вам лучше сделать это сегодня", - сказал я, затягивая винт. ‘Завтра вам будет предъявлено обвинение, затем вы отправитесь в бангкокский "Хилтон", и там вас не подпустят к телефону’.
  
  Армитидж позвонил, и на следующее утро его брат прилетел из Сингапура с достаточным количеством денег, чтобы выплатить Кхун Буа то, что ей причиталось, плюс подсластители для полиции и сотрудников иммиграционной службы в Нонг Кха. Плюс мой гонорар, конечно.
  
  Как только деньги были выплачены, а полиция прикарманила подсластители, атмосфера изменилась. Кандалы были сняты, Армитиджа угостили кофе и круассаном и отвезли в аэропорт Дон Муанг на заднем сиденье "Мерседеса" начальника полиции, где его и его брата сопроводили к следующему самолету в Сингапур. В паспорте Армитиджа был поставлен штамп persona non grata, и ему было сказано никогда больше не переступать порога Таиланда.
  
  Мое первое дело, и я вышел оттуда, благоухая розами. Я заработал деньги и кое-кому помог; лучшего результата частный детектив и желать не мог.
  
  
  
  ДЕЛО ДЕВСТВЕННИЦЫ ПОНЕВОЛЕ
  
  Это была любовь с первого взгляда, по крайней мере, так описал это клиент. Он увидел ее на переполненном танцполе в модном ночном клубе Пхукета. Она была стройной и сексуальной, с длинными черными волосами, великолепными ногами и была отличной танцовщицей. Клиентом был бухгалтер из Глазго в Шотландии с таким непроницаемым акцентом, что мне приходилось постоянно просить его повторяться. Ему было под сорок, что делало его почти вдвое старше любви всей его жизни. Он выглядел заурядно, определенно не годился для кинозвезды, но у него были его собственные волосы и большая часть его собственных зубов, а золотой "Ролекс" на запястье наводил на мысль, что он зарабатывал хорошие деньги, и уже одно это делало его привлекательным для обычной тайской девушки, посещающей бары. Не то чтобы Джой была барменшей. Она работала в парикмахерской на Патонге, главном туристическом районе острова, но ей нравилось распускать волосы по вечерам.
  
  Клиент, Билл Маккей, предложил Джой выпить, когда она отдыхала между танцами, а на следующий день она выступила в роли гида, показывая ему остров. Маккей показал мне их фотографии на выставке обезьян, верхом на слонах, позирующие на пляжах. Идеальная пара. Маккей отправился на Пхукет с тремя приятелями по гольфу, но после того, как он встретил Джой, он не тратил много времени на игры в гольф. Они с Джой стали неразлучны, и к тому времени, когда его трехнедельный отпуск закончился, он сделал ей предложение, стоя на коленях в переполненном ресторане с морепродуктами, когда группа играла ‘My Way’. Он попросил тему из "Титаника", но что-то упустил в переводе. Не то чтобы Маккея это волновало. Джой сказала "да", и это было все, что имело значение.
  
  Они поехали в родной город Джой Чиангмай, и он познакомился с ее родителями. Они были тайской парой среднего достатка с шестью детьми, из которых Джой была второй по младшинству. Они владели небольшой закусочной с лапшой и, казалось, были в восторге от того, что Маккей стал потенциальным зятем. Они обсудили син сот — тайское приданое, которое обычно выплачивается родителям девушки, — и сошлись на очень разумной сумме в 100 000 бат. То есть разумной для фаранга. Тайцы обычно платили около 20 000 в более бедных семьях.
  
  Маккей был уверен, что его будущая невеста была хорошей девушкой и не участвовала в процветающей секс-индустрии острова. Оценки количества проституток, работающих на Пхукете, варьируются от 4000 до 20 000, но Джой никогда не танцевала в гоу-гоу баре и не взбивала пену в массажном салоне. Но даже хороших девушек могут покорить красивые незнакомцы, поэтому он не хотел, чтобы она оставалась на Пхукете, пока он вернется в Шотландию. Я думаю, он решил, что если ему удастся завоевать ее сердце всего за несколько коротких недель, другому посетителю может повезти не меньше. Он дал ей 50 000 бат и сказал уволиться с работы и пожить у родителей, пока его не будет. Маккей планировал провести в Шотландии два месяца, а затем вернуться со своими родителями на пышную тайскую свадьбу. Он оформлял документы в посольстве, и если все пойдет хорошо, они с Джой вернутся в Глазго, чтобы начать новую жизнь вместе. Он владел большим домом на окраине города и планировал открыть для Джой собственный салон красоты, а затем жить долго и счастливо. Но он слышал все ужасные истории о том, как тайские невесты обкрадывали мужчин, увозили их покататься, в то время как муж или бойфренд ждал на заднем плане, возможно, с ребенком или двумя. Итак, за день до того, как Маккей должен был улететь обратно в Шотландию, он зашел в мой офис и выложил на мой стол праздничные снимки и аванс в размере 30 000 бат.
  
  ‘Я хочу знать, есть ли у нее какие-нибудь скелеты в шкафу", - сказал он.
  
  ‘Как муж?’ Я сказал.
  
  ‘Все, что угодно", - сказал Маккей. ‘Я уверен, что мне не о чем беспокоиться, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, как всегда говорит моя мама’.
  
  ‘Предупрежден - значит вооружен’, - сказал я. ‘Она когда-нибудь давала вам какие-либо основания подозревать, что могут возникнуть проблемы?’
  
  Маккей решительно покачал головой. ‘Она никогда не просила у меня денег, никогда не давала мне никаких оснований подозревать, что она может что-то скрывать’. Он перегнулся через мой стол и понизил голос до шепота. ‘И, насколько я знаю, она все еще девственница’.
  
  Мои брови поползли вверх. Джой не была работницей секс-бизнеса, но у нее явно не было никаких оговорок по поводу свиданий с фарангом, и это наводило на мысль, что у нее был хоть какой-то сексуальный опыт. Я никогда раньше не встречал человека с Запада, который утверждал бы, что его девушка девственница. Но я никогда не видел Тадж-Махал, и все говорят мне, что он существует, поэтому я был готов дать ему презумпцию невиновности.
  
  ‘Вы не спали вместе?’
  
  Он одарил меня смущенной улыбкой. ‘Мы много раз спали вместе, но мы никогда ...’ Он кивнул, как дятел, стучащий по дубу. ‘Ты знаешь...’
  
  Я кивнул. Я знал. Но это звучало маловероятно. Многие тайские девушки были девственницами, когда выходили замуж. В тайском обществе это было почти нормой. Но тайские девушки обычно не были такими застенчивыми с выходцами с Запада. А настоящие девственницы, как правило, не делили постель со своими парнями.
  
  ‘Она делает кое-что ...’ - сказал он. ‘Ты знаешь...’ Он ободряюще кивнул. ‘Кое-что’.
  
  ‘Вещи?’
  
  ‘Вы знаете. Устно’.
  
  Я поморщился. Больше информации, чем мне было нужно.
  
  ‘Она любит оральный секс. Просто она говорит, что не хочет идти до конца, пока мы не поженимся’.
  
  ‘Верно’, - сказал я. ‘Я уловил картину’.
  
  ‘Она действительно хороша в этом. Я имею в виду, тот факт, что у нас еще не было секса, меня не беспокоит. Она говорит, что любит меня’.
  
  ‘Понял", - сказал я.
  
  ‘Часами изводит меня, это не проблема, но она не допустит, ну, вы знаете, проникновения’.
  
  Гораздо больше информации, чем мне было нужно. Я встал, пожал ему руку и выпроводил из офиса, пообещав позвонить ему, как только проведу проверку "прекрасной радости".
  
  Перво-наперво. Я купил билет авиакомпании Thai Airways из Бангкока на Пхукет, из Пхукета в Чиангмай и из Чиангмая в Бангкок, затем полетел на юг и забрел в салон красоты, где она работала. От нее не было никаких признаков, и когда я спросил о ней, мне сказали, что она вернулась домой, в Чиангмай. Пока все хорошо.
  
  У меня была стрижка и массаж лица, маникюр и педикюр. Все за счет клиента, разумеется. Я вышла, пахнущая, как будуар шлюхи, с полным описанием Джой. Она встретила фаранга по имени Билл, влюбилась в него и вернулась домой, чтобы жить со своими родителями, пока они не поженятся. Насколько знали девушки из салона красоты. У Джой никогда не было серьезного парня, и она никогда не была замужем. Она всегда любила танцы и дискотеки и встречалась с несколькими фарангами, но постоянных клиентов у нее не было, и никто не присылал ей деньги из-за границы. Начинало казаться, что Джой действительно была на высоте и что Билл нашел редчайшую драгоценность - тайскую девушку, которая была девственницей и любила его.
  
  Я поймал такси до аэропорта и вылетел следующим рейсом в Чиангмай. Когда я приехал, был поздний вечер, поэтому я зарегистрировался в небольшом отеле и выпил большую часть бутылки "Джек Дэниэлс", прежде чем отправиться спать. Три раза за ночь под моей дверью таинственным образом появлялись маленькие открытки с предложением посетить массаж, но хороший ночной сон был единственным отдыхом, в котором я нуждался.
  
  Джой сказала Биллу, что она из Чиангмая, но на самом деле она родилась в маленьком городке примерно в сорока милях отсюда. В этом нет ничего необычного или подозрительного, большинство тайцев назвали бы местом своего рождения ближайший крупный город. Но это означало, что мне пришлось бы обратиться в местное муниципальное управление, а не в большое в Чиангмае.
  
  Я позавтракал в отеле "шведский стол", а затем вышел на улицу, чтобы договориться с водителем такси. Я пообещал ему 500 бат за полдня, плюс еще 200, чтобы он отвез меня в аэропорт, как только я закончу.
  
  Для начала мы проехали мимо дома, где жила Джой. Я не остановился, потому что посетитель из фаранга привлек бы слишком много внимания. Это был трехэтажный торговый дом с лапшевницей на первом этаже. Я видел, как тайский мужчина лет шестидесяти, который, как я предположил, был отцом девочки, разливал суп в ряд из щербатых мисок, но не было никаких признаков радости.
  
  Водитель отвез меня в муниципальный офис, Ти Ва Гарн, серое бетонное здание с двумя тайскими флагами и изображением короля в натуральную величину над главным входом. По дороге мы заехали в супермаркет, и я купил две бутылки виски Johnnie Walker Black Label, убедившись, что сохранил чек.
  
  Водитель предложил зайти со мной внутрь, но я сказал ему подождать снаружи. Бывают моменты, когда стоит поиграть в наивного иностранца, поэтому я не планировал показывать, что довольно бегло говорю по-тайски и мне не нужен переводчик. Информация на правительственных компьютерах предположительно конфиденциальна, но пара бутылок импортного виски и много улыбок помогают мне получить то, что мне нужно.
  
  Через всю главную комнату тянулась стойка администратора, за которой сидели пара дюжин мужчин и женщин, стучавших по компьютерным терминалам. В общей части зала были расставлены пластиковые стулья, на которых горстка фермеров терпеливо ждала, чем бы они ни собирались заняться. Над головой пара вентиляторов тщетно пыталась разогнать душный воздух.
  
  Я поймал взгляд мужчины средних лет с зачесанными назад волосами и в круглых очках, лучезарно улыбнулся ему и начал свою подготовленную речь. Я сказал, что мой брат собирался жениться на местной девушке, но его семья беспокоилась, что она может воспользоваться им. Я передал ему сумку с двумя бутылками виски, которые, не сказав ни слова, исчезли под стойкой. Я одарила его еще одной лучезарной улыбкой и объяснила, что просто хотела узнать, была ли будущая невеста замужем или у нее были зарегистрированы дети.
  
  ‘Нет проблем’, - сказал мужчина. ‘Мне понадобятся ее полное имя и дата рождения’.
  
  У меня было имя, написанное на тайском и английском языках, и дата ее рождения. Он нахмурился. ‘Никаких записей", - сказал он.
  
  ‘О, ’ сказал я. ‘Она определенно отсюда’.
  
  ‘Фамилия правильная?’
  
  ‘Я уверен, что это так’. Билл Маккей дал мне как тайское, так и английское написание.
  
  ‘Дайте мне посмотреть’, - сказал мужчина. Несколько нажатий на терминал, и услужливый правительственный чиновник вывел на экран данные Джой. По его лицу медленно расплылась улыбка. ‘В дате ее рождения была допущена ошибка", - сказал он. ‘День и месяц указаны верно, но год был неправильным. Она родилась на пять лет раньше, чем она говорит’.
  
  Я кивнул. Значит, Джой все-таки не была идеальной невестой. Она солгала о своем возрасте. Но Маккей не был весенним цыпленком, и между ними все еще было почти два десятилетия разницы, так что я не думал, что он будет сильно возражать.
  
  Улыбка мужчины стала шире. "Ваш брат уже женился?" - спросил он.
  
  ‘Пока нет’, - сказал я. ‘Есть проблема?’
  
  ‘Да, я так думаю’, - сказал чиновник.
  
  ‘Она уже замужем?’
  
  Мужчина покачал головой, все еще ухмыляясь. ‘Нет. Нет мужа. Нет детей’.
  
  Теперь я был в замешательстве. За исключением того, что Джой сбрила несколько лет со своего возраста, казалось, что она была верна своему слову.
  
  Он развернул свой терминал и ткнул пальцем в экран. Текст был на тайском, но у меня не возникло проблем с чтением того, что там было. Там были указаны дата и место рождения Джой, ее адрес проживания и сведения об остальных членах семьи, которые жили в этом доме. Мать. Отец. Два ее брата. Три сестры. Затем я увидел, на что он указывал. Мужчина рассмеялся, когда я нахмурился. Подошли двое молодых людей, и мужчина постарше объяснил, что происходит. Я попросил распечатать информацию на экране. Когда я выходил из здания, по всему зданию разносился смех.
  
  Я мог бы сразу вернуться в аэропорт, но хотел посмотреть сам, поэтому попросил таксиста припарковаться за углом от лапшевни. Я зашел внутрь и заказал спрайт и тарелку лапши со свининой. Старик, которого я видел ранее, ушел, но я предположил, что женщина, которая готовила лапшу, была матерью Джой. Ей было за пятьдесят, у нее были короткие волосы, которые все еще были черными как смоль, и морщинистая кожа цвета выветрившегося тикового дерева. Когда она улыбнулась мне, она показала два золотых зуба в передней части рта. Она включила вентилятор над головой и поставила ведерко со льдом на стол, чтобы мое пиво не остыло.
  
  Я насыпала молотый перец чили в миску с лапшой и добавила пару ложек рыбного соуса. Прекрасно. Должно быть, я перестарался с чили, потому что к третьему глотку у меня на глазах выступили слезы. Я допивал вторую бутылку "Спрайта", когда в задней части магазина появилась Джой. Я предполагаю, что она спустилась из жилых помещений над магазином. Узкие джинсы, белая футболка с плюшевым мишкой спереди, открывающая несколько дюймов упругого живота, ее длинные волосы собраны сзади в конский хвост. На ней было меньше косметики, чем на фотографиях, которые показал мне Маккей, и когда она подошла к пожилой женщине, я увидел сверкающее бриллиантовое кольцо на ее обручальном пальце. Джой была хорошенькой на фотографиях, и вблизи она все еще была хорошенькой, но признаки были видны любому. Любой, кто знал, на что обращать внимание, конечно. Большие руки, большие ступни, широкие плечи, выпуклость кадыка. Выше средней тайской девушки. Любовью всей жизни Маккей был катои. Ледибой. И хотя я пробыл в Таиланде достаточно долго, чтобы суметь заметить разницу между ледибоем и подлинником, Маккей был относительным новичком. Высокие скулы, длинные волосы, длинные ноги и большая грудь, вероятно, были всем, на что он смотрел.
  
  Правительственный компьютер показал, что Джой родился мужчиной. Вопрос, на который я хотел получить ответ, заключался в том, сколько осталось от его оригинального оборудования. Тот факт, что Джой была такого высокого роста, наводил на мысль, что она с раннего возраста принимала гормоны, и у нее явно были грудные имплантаты. Тот факт, что у Джой не было полноценного секса с Маккеем, возможно, больше связан с тем, что у нее все еще был пенис, и меньше с сохранением девственности. Всегда непросто решить, как обращаться к ледибоям. ‘Он’ звучит неправильно, не учитывая длинные волосы, гордую грудь и надутые губы. Но ‘она’ не совсем точное слово, по крайней мере, если у них есть полный блок и уловка, если вы понимаете, к чему я клоню. И ‘это’ просто звучит оскорбительно. Я собирался остановиться на ‘она’.
  
  Чаще всего я могу отличить ледибоя, просто взглянув на нее. Рост - это ключ к разгадке, у них низкие голоса, большие ступни и руки, и, если им не уменьшили их хирургическим путем, большое адамово яблоко. Но если все остальное не поможет, у меня есть надежный метод, который меня никогда не подводил. Вы заводите с ними разговор о тайском боксе и заставляете их показать вам, как они наносят удар. Мужская рука выпрямится, но женская рука на самом деле согнется в локте на 180 градусов. Не спрашивайте меня почему, но так оно и есть, и это безошибочный способ отличить мужчину от женщины. Но наличие пениса тоже довольно хороший показатель.
  
  В общем, я отнес свою миску пожилой женщине и попросил еще лапши. Я улыбнулся Джой и сказал: "Савасди круп’.
  
  Мы разговорились на тайском, и я спросил ее, обручальное ли это кольцо у нее на пальце. Она просияла и сказала, что да, она выходит замуж за фаранга, парня из Шотландии по имени Билл. Она взяла бутылку воды из холодильника и поспешила обратно наверх.
  
  Пожилая женщина протянула мне тарелку с лапшой, еще раз блеснув золотыми зубами.
  
  "Она очень красивая", - сказал я.
  
  Пожилая женщина кивнула.
  
  ‘Фаранг не возражает, что она катои?’ Я спросил.
  
  У пожилой женщины хватило такта покраснеть. ‘Он не знает", - сказала она.
  
  ‘Вау’, - сказал я. ‘Разве он когда-нибудь не узнает?’
  
  Пожилая женщина пожала плечами. ‘Моему сыну скоро предстоит операция", - сказала она. Она сделала пальцами режущее движение ножницами. ‘Как только фаранг пришлет деньги’. Она хихикала и помешивала суп длинным металлическим половником.
  
  Я отнес тарелку с лапшой обратно к своему столу. Временами этот старый мир может быть забавным.
  
  Я подождал возвращения в Бангкок, прежде чем отправить свой отчет клиенту по факсу. Полагаю, мне следовало позвонить, но я не мог решиться рассказать ему, даже по телефону. Я отправил ему машинописный отчет и копию распечатки, которую получил в правительственном офисе, и перевод. И я отправил по факсу копию своего счета. Четыре дня спустя я получил по почте чек. Никакой записки, просто чек. Я подумал, что он ничего не хотел сказать. Насколько я понимаю, ему повезло сбежать. Рано или поздно он бы узнал, даже учитывая мастерство Джой в оральном сексе и даже то, что вся ее семья была в курсе этого секрета. Вот что меня поразило. Он познакомился с родителями, обсудил с ними приданое, все время думая, что ему достанется красивая девушка, да еще и девственница в придачу. И никто ничего не сказал. Возможно, они надеялись, что Маккей вышлет им достаточно денег, чтобы оплатить операцию до свадьбы. Затем у меня возникла мысль, которая заставила меня содрогнуться. Если бы я не выяснил, что происходит, и если бы у Джой был окончательный вариант, и если бы она смогла придумать оправдание, почему она не забеременела, то Маккей, возможно, никогда бы не узнал правду.
  
  
  
  ДЕЛО ЛЮБОВНИЦЫ-ЛЕСБИЯНКИ
  
  Грейг Найт был одной из немногих историй реального успеха среди сообщества эмигрантов Таиланда. Тайцы не позволяют иностранцам легко добиться успеха в бизнесе, но Грейг переломил тенденцию и сколотил приличное состояние, создав сеть ресторанов в американском стиле. Вы знаете, что это такое: ребрышки, цыплята-гриль, намазанные соусом гикори, бургеры, покрытые сыром и беконом, с картофелем фри размером с палец рабочего. Не то чтобы в ресторанах Knight их называли картофелем фри. С 11 сентября во всех его заведениях подавали картофель фри, а в меню не было ни одной бутылки французского вина. Найт служил в армии — он был одним из первых солдат, прибывших в Кувейт, — прежде чем решил, что предпочтет попытать счастья в Стране улыбок. Он приземлился в Дон Муанге, не зная ни слова по-тайски, и с чеком от правительства США в заднем кармане. Он нашел приличный отель, приличное пиво, но не смог найти приличный бургер, несмотря на то, что исколесил город вдоль и поперек. Он решил, что единственный способ получить желаемую еду - приготовить ее самому, поэтому открыл небольшую закусочную с бургерами в сои недалеко от Патпонга. Он никогда не оглядывался назад, и теперь у него огромный дом в одном из наиболее укрепленных районов города, и он сам летает в Гонконг, чтобы посмотреть на бега своих скаковых лошадей.
  
  Он не сказал мне, кто он такой, когда звонил. Он просто сказал, что ему нужен частный детектив, и попросил меня встретиться с ним в Starbucks в Сой Тонглор. Он сказал, что будет читать азиатскую Wall Street Journal, но его выбор материалов для чтения был неважен, потому что он был единственным фарангом в этом заведении. Я сразу узнал его по фотографиям в глянцевых журналах, которые они оставляют у моего дантиста. Обычно он выступал в суде на открытии одного из своих ресторанов или присутствовал на приеме в честь какого-нибудь приезжего американского сановника или другого, обнимал длинноногую королеву красоты Таиланда или диджея-гея, поднимающего бокал шампанского в камеру, и улыбался, показывая зубы, такие белые, что на них, должно быть, были надеты колпачки. Он был значительно выше шести футов ростом, с проседью на висках, с кремнево-серыми глазами, которые с любопытством посмотрели на меня, когда я подошел к его столу. Он поднялся со стула. Он был худощавого телосложения бегуна, и поскольку я точно знал, что он каждый вечер ужинал в одном из своих ресторанов, у него, должно быть, был метаболизм колибри.
  
  "Грейг Найт", - сказал он. Он кивнул мускулистому тайцу, который сидел в кресле напротив него. ‘Это Ганг. Мой водитель’.
  
  Ганг встал и поздоровался со мной с холодной улыбкой. Он не был похож на водителя. Он больше походил на телохранителя, и по тому, как он держался, я предположил, что он бывший военный или полицейский.
  
  Найт откинулся на спинку кресла и махнул мне, чтобы я занял место Ганга. Ганг стоял чуть левее Найта, скрестив руки на груди. Он не был похож на человека, которого вы хотели бы встретить в темном переулке.
  
  ‘Как вы, наверное, догадались, это женщина", - сказал Найт.
  
  ‘Обычно так и есть’. - сказал я.
  
  ‘Хочешь кофе?’
  
  ‘Черный’.
  
  ‘Вы не хотите капучино или латте?’
  
  ‘Я парень традиционного типа’, - сказал я.’
  
  ‘Капучино - это для слабаков?’
  
  ‘В точности мои мысли’.
  
  Найт ухмыльнулся и кивнул Гангу. ‘Мистеру Олсону достанется то же, что и мне", - сказал он. "То же, что нам нравятся наши боксеры-тяжеловесы’.
  
  Ганг нахмурился.
  
  ‘Сильный и черный’, - сказал Найт и постучал по столу перед собой большим кольцом на левой руке.
  
  Я усмехнулся, но Ганг нахмурился еще сильнее. Он кивнул и подошел к стойке.
  
  ‘Он работает со мной десять лет’, - сказал Найт. ‘Просто чтобы вы знали, я ему полностью доверяю’.
  
  ‘Бывший военный?’
  
  Найт кивнул. - Капитан "Тхахан Пхран’.
  
  Я поднял бровь. Тхахан Фран - военизированные пограничники Таиланда. Крутые ублюдки. Вы бы не хотели оказаться на неправильной стороне одного из них, темного переулка или нет.
  
  Он сцепил пальцы под подбородком и откинулся на спинку стула. ‘У меня есть девушка, с которой я живу". Ин. Он улыбнулся. ‘Красивая девушка. Чертовски сексуальная’.
  
  "Вы очень счастливый человек", - сказал я.
  
  ‘Если бы я так думал, я бы не вел этот разговор", - сказал он. Он вздохнул. ‘Несколько лет назад я был в "Хамви". У него был сержант, который думал, что он Михаэль Шумахер. Он воспринял это как оскорбление своего мужского достоинства, если ему пришлось нажать ногой на тормоз. Мы во весь опор направлялись в Кувейт-Сити. Я не знаю, что это было, но у меня просто было ощущение, что что-то не так. Я сказал сержанту остановиться. Он ужасно стонал, но съехал на обочину. Я пошел дальше пешком. В пятидесяти футах перед тем местом, где мы остановились, была мина. Крупная величина.’
  
  ‘Вау’.
  
  ‘Вау" - это верно. "Хаммеры" - чертовски большие машины, но мина разнесла бы их ко всем чертям. Но если бы волосы у меня на затылке не встали дыбом, моя армейская карьера тут же резко оборвалась бы.’
  
  ‘И из-за этого у тебя волосы встают дыбом, не так ли?’
  
  Найт достал пистолет из своей правой руки и сделал вид, что стреляет мне в лицо. ‘Попал одним ударом. Я ни на что не могу указать, это просто ощущение’.
  
  Он полез в карман пиджака, достал пару фотографий и протянул их мне. Я попытался смотреть на них без слюнотечения. Она действительно была красива. Шампунь для волос, зубная паста, увлажняющий крем для кожи - вот вам и вся картина. Потрясающе красиво, но поскольку Грейг Найт был одним из богатейших фарангов Таиланда, этого следовало ожидать. Единственные собаки, к которым он подходил, были на ипподроме грейхаунд в Макао.
  
  ‘Я написал ее тайское имя, дату рождения и номер удостоверения личности на обороте одной из фотографий", - сказал Найт. ‘Послушайте, я оплачиваю все ее счета, я купил ей BMW, дом для ее родителей в Сурине и я дал ей золотую карту Amex. Она получает пособие в размере 200 000 бат в месяц, и я потерял счет золотым украшениям, которые купил для нее.’
  
  Я пытался не позеленеть от зависти, но он давал ей вдвое больше, чем я заработал за хороший месяц. И у меня не было BMW. Или золотой карточки Amex. Но тогда у меня не было тела, за которое можно умереть, и лица, за которое можно убить.
  
  ‘Она такая же любящая, какой была всегда", - продолжил Найт. ‘Секс потрясающий, никаких таинственных ночных телефонных звонков, ничего такого, на что я мог бы указать пальцем’.
  
  ‘Просто ощущение?’
  
  Найт кивнул. ‘Это верно’.
  
  Я ничего не говорил Найту, но по моему опыту, когда парень чувствует, что его жена или подруга замышляет что-то недоброе, она, вероятно, так и есть.
  
  ‘На этих выходных я лечу в Гонконг. Я попросил Ин поехать со мной, но она сказала, что занята, у нее конференция в Паттайе, на которую она должна поехать’.
  
  ‘Конференция?’
  
  ‘Она работает в фармацевтической компании. Директор по продажам. Ей это не нужно, я ей так и сказал, но она хочет своей независимости’.
  
  Я хотел указать, что она не хотела своей независимости настолько, чтобы отказаться от 200 000 бат в месяц или вернуть ему BMW, но я держал рот на замке. Осторожность - лучшая часть того, чтобы не выводить клиента из себя и все такое.
  
  ‘В любом случае, я уезжаю в Гонконг, она будет в Паттайе, поэтому я хочу, чтобы ты последовал за ней. Ты можешь это сделать?’
  
  Я уверенно улыбнулся. ‘Нет проблем. Мне нужен регистрационный номер ее машины’.
  
  ‘Это на обратной стороне фотографии", - сказал Найт. Он вытащил толстый бумажник и провел ногтем большого пальца по пачке банкнот по 1000 бат, отсчитал тридцать и протянул их мне. ‘Это по расчету’, - сказал он. ‘Но деньги не имеют значения, я просто хочу знать правду, так или иначе’.
  
  Я положил деньги в карман и кивнул телохранителю. ‘Ганг едет с вами?’
  
  ‘Нет, он присматривает за моим домом’. Я видел дом Найта в одном из глянцевых журналов. Это было в дорогом районе Сукхумвит, сочетающем старинный тайский тик и белый минималистский шик, полном современного азиатского искусства и древних фигур Будды, вывезенных из Бирмы.
  
  ‘Наберитесь смелости позвонить мне, когда она выйдет из дома, и если вы сможете узнать какие-либо подробности о том, в каком отеле она остановилась, тем лучше’.
  
  ‘Все, что вам нужно", - сказал Найт. Он нацарапал что-то на обороте визитной карточки с тиснением и протянул ее мне. ‘Там указан мой личный номер. У Ганга тоже’.
  
  Я пожал ему руку и направился к выходу. Деньги прожигали дыру в моем кармане, у меня было несколько счетов, срок погашения которых истек, и я задолжал зарплату своей горничной за прошлый месяц.
  
  К вечеру пятницы у меня все было готово. Найт летел трехчасовым рейсом Cathay Pacific в Гонконг, поэтому он покинул свой дом незадолго до полудня, сидя на заднем сиденье большого Mercedes. Я был во взятой напрокат машине, неприметной Honda Civic, дальше по дороге. Он меня не видел. Как правило, парни на заднем сиденье большого "Мерса" не замечали мужчин в маленьких японских автомобилях.
  
  Дальше по дороге стояли три мототакси, которые я заказал на день. По две тысячи бат каждое. Они сидели в тени рекламного щита, рекламирующего шампунь, который делает волосы черными, густыми и укрепляющими - все в одном флаконе. Тайцы любят черные волосы и белую кожу и тратят целое состояние на продукты, которые обещают и то, и другое. У мотоциклистов были коротко остриженные волосы и кожа цвета жженого красного дерева, почерневшие за годы перевозки пассажиров по городу под неумолимым солнцем. Они курили самокрутки и постоянно поглядывали в сторону "Хонды", ожидая моего сигнала. Я одолжил им мобильные телефоны, чтобы они могли оставаться на связи, как только мы выйдем на след прекрасной мисс Ин.
  
  Следить за кем-либо - трудное занятие и в лучшие времена, но в Бангкоке это может быть кошмаром. Для начала, это пробки. В час пик на многих крупных перекрестках города образуются заторы. Смена режима работы светофора иногда может занять до пятнадцати минут. Таким образом, вы можете час или около того просидеть в медленно движущемся потоке машин только для того, чтобы увидеть, как ваша добыча проскакивает на светофор как раз в тот момент, когда он переключается на красный. Даже если вы можете не отставать от своей жертвы, следовать за ними, когда они меняют полосу движения, означает взять свою жизнь в свои руки, потому что дорожное движение в Бангкоке самое беспощадное в мире. Все притворство вежливости вылетает в трубу, когда таец садится за руль автомобиля. Вот тут-то и пригодятся водители мототакси. Их десятки тысяч по всему городу, они проносятся сквозь пробки, доставляя сотрудников полиции к их рабочим местам, проституток в гоу-гоу бары и студентов в их аудитории. Раньше они носили цветные жилеты, обозначающие СОИ, в котором они работали, но правительство изменило правила и заставило их всех носить оранжевые жилеты, что еще больше упрощает их использование в качестве охотников.
  
  Однако использование велосипедов не решает всех ваших проблем, потому что город пересечен скоростными автомагистралями и мотоциклами, а пользоваться ими запрещено. Тем не менее, если бы это было легко, все бы так делали, верно?
  
  В час дня Ганг позвонил мне на мобильный, чтобы сказать, что Ин собирает сумку и что она попросила его спуститься на парковку, чтобы убедиться, что кондиционер в ее машине работает. Должно быть, приятно иметь деньги, сказал я Гангу. Я собирался спросить его, подогревал ли он сиденье унитаза для нее так же, как охлаждал ее машину, но парни из Тхан Пхрана не славятся своим чувством юмора.
  
  Я помахал трем мотоциклистам, и они забрались на свои велосипеды. Все они были меньше 100 куб. см — маленькие байки, которые могли въезжать в поток машин и выезжать из него. Когда фаранг покупает мотоцикл, он обычно выбирает большой Harley или 1000cc Yamaha и сидит там, чувствуя, как вся эта мощь пульсирует у него между ног, чувствуя себя повелителем джунглей. Но как только движение перекрывается, большие велосипеды тоже оказываются заблокированными, и фаранг сидит там, потея, как свинья, и вдыхая дизельные пары, когда тайцы на своих маленьких велосипедах проносятся мимо. Большой не всегда значит лучший. В любом случае, это то, что я говорю девочкам.
  
  BMW выехала с подземной парковки, и я пропустил пару машин, прежде чем последовать за ней. Два мотоцикла с ревом пронеслись мимо нее, а затем притормозили примерно в сотне ярдов перед ней. Если бы она направлялась в Паттайю, то, вероятно, воспользовалась бы скоростной автомагистралью, что означало бы, что большую часть пути мне пришлось бы следовать за ней одному на велосипедах, прокладывающих себе путь по обычной дороге. Но, по крайней мере, как только она оказывалась на скоростной автостраде, я мог держаться позади, потому что знал, куда она направляется. Велосипеды могли забрать ее в конце Паттайи. Проще простого.
  
  BMW повернула налево, и это заставило меня нахмуриться, потому что это означало, что она направлялась прочь от скоростной автомагистрали. Велосипеды держали ее в поле зрения, поэтому я отступил. Я потерял ее через десять минут, но после телефонного звонка одному из мотоциклистов я вернулся к делу. Они видели, как она парковалась возле ресторана. Один из ресторанов Knight's. Я оставил арендованный автомобиль в нескольких минутах ходьбы от ресторана.
  
  Я сказал мальчишкам-мотоциклистам побродить поблизости, пока я зайду внутрь. На первом этаже был большой круглый бар с полудюжиной посетителей, в основном эмигрантов. В зале было десять круглых обеденных столов, но люди, собравшиеся на ланч, разошлись, а для вечернего сеанса было еще слишком рано. От прекрасной Ин не было и следа.
  
  Я сел в баре, заказал "Джек Дэниэлс" и стал ждать. Одна Джей Ди превратилась в две, а две стали тремя, и от нее по-прежнему не было никаких признаков. Мужской туалет находился наверху, поэтому я ухмыльнулся бармену, сказал, что мне нужно отлить, и направился наверх. Там был бильярдный стол и еще дюжина столиков, но заведение было пустым. Там была маленькая запертая дверь, ведущая на верхний этаж, и записка на тайском и английском языках с надписью "Только для персонала’.
  
  Было поздно, слишком поздно, чтобы успеть в Паттайю вовремя на конференцию по продажам. Я позвонил в компанию, где работала Ин, и на своем самом лучшем тайском объяснил, что моя девушка была на конференции по продажам в Паттайе и что она забыла свою косметичку, и что я хотел бы отнести ее ей, но я не знал, где проводится конференция. Конференция проходила в отеле Ambassador Jomtien, объяснила очень услужливая молодая девушка на коммутаторе, но конференция закончилась в пять, поэтому не было необходимости передавать сумку моей девушке, потому что она вернется в Бангкок позже вечером. Я поблагодарил ее. Итак, я поймал ее на одной лжи, а по моему опыту, ложь подобна тараканам. Если вы найдете одного, за плинтусом будут сотни других. По крайней мере, в тех местах, где я останавливаюсь.
  
  Я спустился вниз и оплатил счет, затем вышел на улицу. На верхнем этаже горел свет, и я решил, что именно там скрывался Ин. По соседству с рестораном находилось десятиэтажное офисное здание. На шезлонге у входа сидел темнокожий охранник в форме, которая была ему велика на несколько размеров. Я забрел к нему и разговорился с ним в Лаосе. Он был хорошим парнем, его жена вернулась в Удонтхани, заботилась об их пятерых детях, и он каждый месяц отправлял большую часть своей зарплаты обратно. Вниз по дороге от офисного здания я увидел уличного торговца, продававшего разнообразных жареных насекомых, которых так любят жители Исаана. Я спросил его, как ему нравятся его кузнечики, а затем пошел и купил ему пакетик хорошо просоленных насекомых. Я поделился ими с ним во время нашего разговора. На вкус они намного лучше, чем кажутся, на самом деле. Немного похоже на свиные отбивные, но вы ощущаете скорее хруст и соль, чем определенный вкус. Жареные личинки тоже ничего. У меня никогда не было проблем с поеданием насекомых. На самом деле нет разницы между кузнечиком и креветкой. Итак, мы разделили вкусности, а затем я дал ему банкноту в 500 бат и спросил, не проводит ли он меня по лестнице здания, чтобы я мог заглянуть в окна верхнего этажа ресторана. Я рассказал ему историю о том, как моя девушка была внутри с другим фарангом, но его интересовали только деньги, и он был более чем счастлив позволить мне подняться наверх одному.
  
  Я нашел грязное окно на лестничной клетке на пятом этаже, из которого открывался неплохой вид на ресторан. В одном из офисов горел свет, и я мог видеть полдюжины девочек-подростков, сидящих на паре диванов, смеющихся и играющих со своими мобильными телефонами. Все они были одеты в традиционную форму тайских студентов - белую рубашку и черную юбку. Сначала я не мог разглядеть Ин, но примерно через пятнадцать минут увидел, как она вошла в поле зрения и опустилась на один из диванов. Она открыла свою сумку Chanel и что-то достала оттуда. Студенты начали хлопать и наклонились вперед в предвкушении.
  
  Ин сложила кусочек серебряной фольги в маленький тигель, а затем щелкнула зажигалкой, и я точно понял, что вижу. Я Ба курили. Амфетамины - наркотик выбора для всех: от студентов ведущих университетов страны, желающих не спать всю ночь, до танцоров гоу-гоу, которым нужен химический стимул, чтобы всю ночь заниматься своим ремеслом. Раньше это называлось "ях ма", или лошадиный наркотик, потому что оно придавало вам силу и выносливость лошади. Копы стали называть это "ях ба", что в буквальном переводе означает "Сумасшедший наркотик". Уловка не сработала. Судя по всему, Ин поставляла товар. Я не видел, чтобы деньги переходили из рук в руки, поэтому все выглядело так, как будто она давала им товар бесплатно. Итак, всего за несколько часов я уличил сожительницу Найта в откровенной лжи и обнаружил, что она дает наркотики студентам. Выглядело это не очень хорошо, если Найт считал, что она любовь всей его жизни.
  
  Я спустился вниз, поблагодарил своего новообретенного друга и отправился проинструктировать мотоциклистов. Похоже, нам предстояла долгая ночь; если Ин и ее друзья накачались амфетаминами, вполне возможно, что они продолжат где-нибудь в другом месте.
  
  Я сидел во взятой напрокат машине, не выключая двигатель и кондиционер, потягивая воду из бутылки, которую я всегда беру с собой на операции по наблюдению. Ин появилась только в два часа ночи. С ней был мальчик-подросток, как я понял, один из работников ресторана, с дизайнерской стрижкой и в мешковатых джинсах. Они сели в ее BMW, и несколько минут спустя я следовал за ними через весь город в направлении Ратчады. В Ратчада-Уэй полно ночных закусочных, поэтому я решил, что она пригласила поужинать свою подругу. Я ошибался. Они остановились перед обшарпанным многоквартирным домом, очень далеким от роскошного жилья Найта.
  
  Я наблюдал, как они вошли. У молодого парня была карточка-ключ, чтобы открыть главную дверь, так что, вероятно, это было его заведение. Я ждал в машине до четырех часов утра, к тому времени стало очевидно, что они никуда не денутся. Ложь, наркотики и мальчик-игрушка. Юная мисс Ин была отличной работенкой, все верно.
  
  Я попросил одного из мотоциклистов оставаться за пределами квартала с инструкциями позвонить мне, как только они появятся снова. Если бы Ин была такой же, как все другие тайские девушки, которых я знал, это, вероятно, было бы после полудня.
  
  Как оказалось, они появились снова после двух. Мой парень позвонил мне, когда следил за ними, и я едва мог расслышать его из-за шума уличного движения, но я встретился с ним возле ювелирного магазина в Пхахолиотине. Ин и ее сын были внутри, проверяли золотые ожерелья. Ин явно был очень щедр с деньгами Грейга Найта.
  
  ‘Счастливчик’, - сказал я по-тайски.
  
  ‘Что?’ - нахмурился водитель мототакси.
  
  Тайский - не самый простой язык, из-за интонации и всего такого, поэтому я повторил это снова. ‘Счастливчик’.
  
  Он нахмурился еще сильнее.
  
  ‘Симпатичная девушка покупает ему подарки. Повезло, верно?’
  
  Он рассмеялся и закурил сигарету. В ювелирном магазине Ин застегивала золотую цепочку на запястье своего друга.
  
  ‘Никогда ни одна девушка мне ничего не покупала’.
  
  Мотоциклист покосился на меня. "Что вы имеете в виду?" - спросил он.
  
  Я вздохнул. Он, очевидно, не понял, к чему я клоню. ‘Девушка, покупающая золото для парня. Такое не каждый день увидишь’.
  
  ‘Вы знаете, что это девушка, верно?’
  
  ‘Конечно, я знаю, что это девушка. Вот почему я слежу за ней. Я просто говорю, что она покупает золото для парня’.
  
  "Это не парень", - сказал он.
  
  Теперь я был в замешательстве. ‘Девушка?’
  
  ‘Том’.
  
  ‘Том?’
  
  ‘Девушка, за которой вы следите, покупает золото для тома. Та, что с короткими волосами, - девушка, Кхан Уоррен’.
  
  Я уставился на пару в магазине. Ин поцеловала свою подругу в щеку, затем они обнялись. Я застонал. Мой парень был прав. Игрушечный мальчик Ин был игрушечной девочкой. Может быть, немного по мужской линии, но все же девушка. Я была так зациклена на возможности того, что у Ин может быть парень, что упустила очевидное. Лесбиянство довольно распространено в Таиланде, больше, чем на Западе. Проблема заключалась в том, как я добыл доказательства, которые, очевидно, понадобились бы Грейгу Найту? Однополое рукопожатие является нормой в Таиланде, и для девушек нет ничего необычного в том, что они делят постель без какого-либо секса. На самом деле, все, на что я был способен, - это поцелуй, объятия и золотой подарок. Найту этого было бы недостаточно, он захотел бы конкретных доказательств. Мне понадобилась фотография двух девушек в действии, чтобы убедить Найта в том, что у Ин был любовник. И у меня оставалось всего две ночи до возвращения моего клиента из Гонконга.
  
  Сначала мне нужно было выяснить, под каким номером находится квартира подруги, и это была работа для тайца. В этой части города было мало фарангов, и я выделялся, как пресловутый больной палец. Я сказал одному из водителей мототакси, Даенгу, снять свой оранжевый жилет и взять сумку с продуктами из супермаркета. Все, что ему нужно было сделать, это держаться поближе к девушкам, когда они выходили из ювелирного магазина, и следовать за ними внутрь здания. Если бы ему бросили вызов, все, что ему нужно было сделать, это заявить, что он осуществлял доставку, но я сомневался, что до этого дойдет. Судя по всему, в здании даже не было охранника.
  
  Я сказал Даенгу позвонить мне на мобильный, когда у него будет номер комнаты, затем я поехал обратно в офис, чтобы забрать необходимое мне оборудование. Ничего особенного, просто мини-видеокамера, подключенная к передатчику, одна из дюжины моделей, которые продаются в Pantip Plaza, и цифровая камера с телеобъективом. Я взял в местном метро сэндвич с фрикадельками длиной в фут, потому что собирался лечь поздно и не был уверен, когда у меня снова будет возможность поесть. Я как раз доедал сэндвич, когда зазвонил мой мобильный. Девушки вернулись в комнату. Номер 506. Я сказал Даенг позвонить мне, если они выйдут из квартиры, затем принял душ и переоделся. Я сложил оборудование в спортивную сумку и поехал. Было сразу после семи, когда я добрался туда.
  
  Даенг стоял на тротуаре, и я сказал ему сесть со мной в машину. Мы ждали с включенным кондиционером, и примерно через час две девушки вышли из квартала, держась за руки, и направились туда, где Ин припарковал BMW. Я сделал несколько фотографий и помахал мотоциклистам, чтобы они следовали за ними.
  
  Когда они скрылись из виду, мы с Даенг подошли к жилому дому. Пожилая дама с белоснежными волосами и кожей цвета полированного дуба возилась со своей карточкой-ключом, и Даенг помогла ей, затем мы проскользнули внутрь вслед за ней. Комната 506 находилась на пятом этаже, и мы поднялись по лестнице. Даенг стояла на страже, пока я возился с замками. На двери в квартиру была металлическая решетка с большим висячим замком, на вскрытие которого у меня ушло всего пять минут. На ручке двери был еще более простой замок, и вскоре я оказался внутри комнаты. Даенг спустилась вниз, готовая позвонить мне на мобильный, если девочки неожиданно придут.
  
  Комната была примерно четырех шагов в ширину и семи шагов в длину, с маленькой ванной в дальнем конце и окном, которое было занавешено. Там была двуспальная кровать, застеленная простыней с рисунком плюшевого мишки и соответствующими подушками, а в одном углу стояла рисоварка и мешок тайского риса. На стенах висели плакаты со звездами тайской эстрады, а над дверью висела фотография короля Таиланда в рамке.
  
  Там был совершенно новый телевизор, а рядом с ним стереопроигрыватель компакт-дисков. Вероятно, подарки от Ин. С помощью отвертки я снял решетку с левого динамика и установил камеру так, чтобы из нее был хороший обзор кровати. Батареи хватало на сорок восемь часов и она передавала снимки на расстояние до 200 метров. Это было прекрасно, потому что я припарковался бы через дорогу. У меня не было бы звука, но это тоже не было проблемой.
  
  Я бегло осмотрел комнату на тот случай, если там могло быть что-то компрометирующее, но, кроме нескольких снимков девушек, обнимающихся и целующихся, не было ничего, что заставило бы учащенно биться пульс.
  
  Я вышел на улицу и сказал Даенг позвонить мне, когда девочки вернутся, затем позвонил одному из других водителей мототакси, чтобы узнать последние новости о ее успехах. Ин явно была человеком привычки; она вернулась в ресторан, куда я последовал за ней в первый вечер. Я подъехал к ресторану и припарковался перед офисным зданием, которое посетил предыдущей ночью. Еще один пакетик очень соленых кузнечиков и хрустящая банкнота в 500 бат, и я снова оказался на лестнице пятого этажа, щелкая зубами, пока Ин и ее друзья-студенты курили амфетамины и пили тайский виски. Я получил довольно хороший снимок, на котором Ин целует свою девушку прямо в губы, что, я считаю, было явно больше, чем платоническим.
  
  Ин и ее подруга вернулись в квартиру в три часа ночи. Я расплатился с Даенгом и его приятелями и дал каждому из них бонус в размере 1000 бат. Они стоили каждого бата, потому что без них я бы не справился с работой.
  
  Я сел в арендованную машину и настроил приемник на передатчик в квартире. Я смотрел на маленький экран видеокамеры, ожидая, когда можно будет нажать кнопку записи. Мне не пришлось долго ждать. Девушки вместе зашли в ванную и вышли через несколько минут, завернутые в полотенца. Полотенца вскоре были отброшены в сторону, и Ин со своей подружкой повалились на кровать, целуясь и поглаживая и вообще доставляя мне стояк размером с бейсбольную биту. Я не знал, где искать. На самом деле, это ложь. Я не мог оторвать глаз от маленького экрана. Ин был потрясающим человеком, я понял это, как только увидел фотографии, которые дал мне Найт. Но мешковатые джинсы и футболка скрывали фигуру подруги, и когда она перекатывалась по кровати с Ин, я мог видеть, что ее тело было таким же пышным и гибким, как у ее партнера. Было бы непросто выбирать, с кем бы я предпочел провести сеанс, хотя, судя по тому, как две девушки к этому относились, я был почти уверен, что ни с одной из них у меня не было бы и половины шансов. Пленка закончилась, а они все еще держались молодцом, хотя время от времени делали перерыв в сексуальной Олимпиаде и курили "Ях ба" или выпивали еще виски. Я продолжал смотреть еще долго после того, как пленка закончилась. Честно говоря, мне нечем было заняться лучше.
  
  Я позвонил Грейгу Найту в понедельник днем и сказал ему, что у меня есть нужные ему доказательства. Я пришел к нему в офис и отдал файл с моим отчетом и фотографиями, которые я сделал с Ин и ее друзьями-студентами. И я дал ему копию видеозаписи.
  
  У него уже были установлены телевизор и видеоплеер, и он отдал видеокассету Гангу, чтобы тот вставил ее в проигрыватель. Я не хотел сидеть и смотреть видео с Найтом. Я видел это уже несколько раз, когда выпивал несколько "Джей Ди" и кока-колу у себя дома. ‘Я буду на своем мобильном, если понадоблюсь", - сказал я, вставая.
  
  Найт махнул мне, чтобы я оставался на месте. ‘Возможно, ты мне понадобишься для дополнительной работы", - сказал он.
  
  Я выглядел огорченным. Запись была настолько убедительной, насколько это было возможно. Инг на спине. Инг сверху. Особенно соблазнительный секс в позе 69, от одной мысли о котором у меня встал. Это было не то, что я хотел бы смотреть в компании, и я был чертовски уверен, что Найт тоже не захотел бы, чтобы я там присутствовал, особенно после того, как прекрасная Ин уронила свое полотенце на кровать. Но Найт проигнорировал мой дискомфорт и ткнул в пульт дистанционного управления.
  
  Я посмотрел на Ганга. Он подошел и встал у двери с бесстрастным лицом, скрестив руки на груди.
  
  Я откинулся на спинку стула и попытался не смотреть на экран, просто радуясь, что на пленке не было звука. Судя по выражению лица Ин, я полагаю, что во время сеанса у нее было по крайней мере два громких оргазма.
  
  Найт смотрел запись около двадцати минут, прежде чем выключить кассету. Он посмотрел на меня без тени смущения. ‘Это все?’ - сказал он.
  
  Я чувствовал, как горят мои щеки. ‘Это все’, - повторил я.
  
  ‘Там нет никакого парня?’
  
  ‘Насколько я могу судить, нет’.
  
  ‘Просто девушка’.
  
  ‘Она была единственной, с кем я ее видел. В интимной обстановке’. Я подумал, что это приятный штрих. Интимная обстановка. Так все казалось немного менее грязным.
  
  Найт медленно кивнул. ‘Я полагаю, могло быть хуже", - сказал он.
  
  ‘Если бы это был парень?’
  
  ‘Я не совсем верный человек’, - сказал Найт. ‘Я люблю Ин, но я слишком долго был в Азии, чтобы когда-либо хотеть ограничиться одной женщиной. Даже в Гонконге ...’ Он оставил предложение незаконченным, но я понял, что он имел в виду. Соус для гуся - это соус для гусака. И хотя он не хотел, чтобы прекрасная Ин занималась грязными делами с другим парнем, то, что она время от времени оказывалась в постели с другой девушкой, не было концом света. К тому же, если бы он когда-нибудь решил, что пришло время расстаться, кассета чертовски упростила бы расставание.
  
  ‘Наркотики вызывают некоторое беспокойство", - сказал я. Если бы ее когда-нибудь забрали копы, пока он был с ней, и они нашли я ба, ему тоже грозило бы тюремное заключение.
  
  ‘Я знаю о ях ба’, - сказал он. ‘Никогда в доме и никогда в машине. Она обещала’.
  
  ‘Тогда все в порядке", - сказал я. Я не был уверен, что поверю на слово девушке, у которой явно были лишь мимолетные отношения с правдой, но Грейг Найт был клиентом, а клиент всегда прав. За исключением, конечно, случаев, когда он ошибается.
  
  Найт достал свой набитый бумажник и достал горсть банкнот по 1000 бат. Он отдал их мне с печальной улыбкой, а затем воспользовался пультом дистанционного управления, чтобы перемотать пленку.
  
  Ганг проводил меня до выхода, его лицо оставалось бесстрастным. Но, закрывая дверь, он подмигнул мне.
  
  Несколько месяцев спустя я был в приемной моего дантиста и взял один из глянцевых журналов. Там была фотосессия открытия последнего ресторана Грейга Найта. Вверху страницы была фотография самого мужчины, ухмыляющегося как одержимый, одной рукой обнимающего за плечи очаровательную Ин, другой - за талию подругу Ин. После этого я перестал смотреть видео. Веселье ушло.
  
  
  
  ДЕЛО О СВОЕНРАВНОЙ ЖЕНЕ
  
  Одной из моих первых работ в качестве частного детектива было проверить девушку по имени Фай, спасенную барменшу, которая теперь жила роскошной жизнью на спине парня по имени Артур. Артур встретил Фай в баре "Нана Плаза" и решил, что она любовь всей его жизни. Он работал на нефтеперерабатывающем заводе в Районге, в паре часов езды от Бангкока, и у него не было недостатка в шиллинге или двух. Он выплатил ее семье приличную сумму, или приданое, перевез ее в свою просторную квартиру на окраине Районга, выплачивал ей ежемесячное пособие, которое было больше, чем я зарабатывал за хороший месяц, и держал ее в узде надолго. Время от времени ему приходилось заезжать в головной офис своей фирмы в Сингапуре, и пока его не было, Фай ездила в Бангкок повидаться со своей семьей. Все было хорошо, пока один из его друзей не сказал, что видел Фая на Сукхумвит-роуд, когда он ел в уличном ларьке рядом с термами.
  
  Артур был достаточно опытным бангкокцем, чтобы услышать тревожные звоночки при упоминании Терм. Это бангкокское заведение, ночная тусовка, часто посещаемая фрилансерами, или платными плейбоями, как я их называю, и эмигрантами, которые отказываются платить барфины. В "Термах" всегда разношерстный народ: бывшие барменши, расцвет которых миновал; молодые девушки из сельской местности, которые недостаточно говорят по-английски, чтобы работать в барах "фаранг"; офисные девушки, которые с трудом платят за аренду. Текущая стоимость в течение короткого времени в Thermae Pay для Play girl будет примерно вдвое меньше, чем в Soi Cowboy или Nana Plaza. Эмигранты - это тоже разношерстная компания, но, как правило, они находятся на самом грязном конце рынка, рыщут вокруг, как тигры, охотящиеся за свежим мясом. Если Фай и околачивался в Термах, то не для того, чтобы перекусить в баре.
  
  Он связался со мной и спросил, не присмотрю ли я за ней, когда он в следующий раз отправится в Сингапур. Обычно она доезжала на своем мотоцикле до автобусной станции и садилась на автобус до Бангкока. Он заплатил мне трехдневный аванс и согласился разместить меня в приличном отеле в Районге на одну ночь и оплатить прокат машины. Я бы слишком выделялся, если бы поехал с ней на автобусе, поэтому машина была необходимостью. Я попросил его рассказать подробности о членах семьи, которых она навестила в Бангкоке, но он не знал ни их имен, ни адресов. Он казался доверчивым парнем, а по моему опыту, доверчивые парни в Таиланде - ягнята на заклание. Я с нетерпением ждал возможности последовать за мисс Фай, особенно после того, как он дал мне ее фотографию. Она была потрясающе красива: длинные волосы, длинные ноги, длинные ресницы, идеальная натуральная грудь и безупречная кожа. У меня практически встал, когда я смотрел на ее фотографию.
  
  В ночь перед тем, как он должен был вылететь в Сингапур, я забронировал номер в отеле в Районге и начал тратить значительную часть гонорара Артура в ночном клубе отеля. Это принесло мне две бутылки "Джека Дэниэлса" и целую кучу новых друзей, один из которых тихо посапывал рядом со мной, когда Артур позвонил, чтобы сообщить мне, что он покидает квартиру. Я знала, что не нужно спешить, поскольку большинство тайских девушек, которым некуда идти на работу, обычно не появляются раньше полудня.
  
  Видя, как Артур разбудил меня, я решил, что будет правильно, если моя спутница тоже проснется, поэтому я перекатился на нее и проделал с ней свой порочный путь. К тому времени, как я принял душ и побрился, она снова уснула, поэтому я спустился вниз, чтобы позавтракать в отеле за восемьдесят пять бат. Меня не особенно интересовали твердые ломтики бекона и холодная яичница-болтунья, но полдюжины чашек крепкого кофе были хорошим способом начать день. Когда я вернулся в спальню, моя новообретенная подруга все еще спала, без сомнения, мечтая о своей жизни в Новой Зеландии со своим новым богатым фарангом. Я оставил ей чаевые в размере 500 бат поверх ее аккуратно сложенных джинсов и спустился вниз, чтобы проверить. Я сказал им, что моя ‘жена’ спит, но скоро встанет.
  
  Я взял Бангкок Пост из лобби, десять бат мешок ананасов у уличного продавца и бутылку воду из 7-Eleven и поехал в аренде в поисках тенистом месте за пределами Артура многоквартирном доме.
  
  Был час дня, и я расправился с пакетом ананасов, прежде чем появилась Фай, и в реальной жизни она выглядела даже лучше, чем на фотографии. На ней были узкие джинсы, невероятно высокие каблуки и топ с глубоким вырезом. Она взяла свой мотоцикл со стоянки, и я последовал за ней на автобусную станцию. Я наблюдал из машины, как она покупала билет на следующий автобус aircon до Бангкока, и ждал пятнадцать минут, пока она сядет. Пока все хорошо.
  
  Я узнал номер автобуса, а затем как сумасшедший поехал обратно в Бангкок. Автобус ехал бы в два раза дольше, с частыми остановками в туалетах по пути, так что у меня было достаточно времени, чтобы взять напрокат машину и позвонить одному из моих друзей-мотоциклистов-таксистов, чтобы он забрал меня и отвез на автобусную станцию Эккамай. Мы как раз доедали куриное ассорти, когда подъехал автобус.
  
  Фай вышел из автобуса и сел в такси. Следить за машиной, когда вы на мотоцикле, в Бангкоке проще простого, и у нас не было проблем с тем, чтобы следовать за ними по Сукхумвит-роуд, вниз по Тонглор и вверх по Петчбури-роуд до Soi 43/1. Она отправилась в Майами Апартментс, печально известный квартал дешевого жилья, в котором проживает большое количество девушек из баров Бангкока. Я бывал там несколько раз, обычно когда у меня не хватало денег, чтобы снять гостиницу на короткий срок.
  
  Фай вошла в фойе заднего корпуса, проходя мимо столика, за которым полдюжины девушек набивали пакеты дукаданом (кузнечиками) и запивали их виски "Сангтип" с содовой. Две девушки окликнули Фай, и я решил, что ее там хорошо знают. Я подождал, пока Фай уйдет, прежде чем подойти к столу. Я узнал в двух девушках постоянных посетителей терм, поэтому угостил их "Sawasdee krup’ и сел. Когда мне предложили "кузнечиков", я купил им еще бутылку Сангтипа, украденную за семьдесят бат. Мы выпили по нескольку стаканов, прежде чем я спросил о Фаи. Девушки знали ее, знали, что она была замужем за фарангом и что она часто приезжала погостить к своей сестре, которая жила в этом квартале. Я спросил о ее сестре, и девушки сказали мне, что она работала в немецком баре на Сукхумвит Сой 7. Я хорошо это знал. Это было хорошо известное пристанище проституток-фрилансеров, срок продажи большинства из которых давно истек. Но девушки сказали, что, поскольку Фай в городе, они, вероятно, будут в кафе "Хард Рок" на Сиам-сквер, гораздо более престижном заведении для пикапов.
  
  Превосходно. Я отправился домой, чтобы поспать несколько часов, и к десяти часам был взбодрен и готов взяться за все, что может преподнести ночь. Я надел свои лучшие брюки Чинос и свежевыглаженные шорты поло, побрызгался лосьоном после бритья и поймал такси. Кафе "Хард Рок" - прибежище жителей Запада, у которых есть чем поживиться, и проституток, ищущих быстрого заработка. Девушки не похожи на проституток, и они, вероятно, были бы очень оскорблены, если бы вы назвали их проститутками, но они определенно надеются подцепить на крючок богатого фаранга. У большинства из них, вероятно, есть работа в универмагах, салонах красоты, туристических агентствах или банках, но того, что они зарабатывают за месяц, не хватит на вечер в the Hard Rock. Они появляются, обычно парами, покупают себе дешевую выпивку и начинают охоту. Я называю их "Играть за платных девушек". И они могут быть даже более опасными, чем проститутки из гоу-гоу бара. Парни, которые живут в Таиланде, знают цену и относятся к этому месту так, как оно есть, — как к мясному рынку. Но у приезжающих туристов часто складывается неправильное впечатление. Они думают, что внезапно стали намного привлекательнее и что хорошенькая молодая штучка в обтягивающих джинсах и сексуальном топе ловит каждое их слово, потому что они Божий дар женщинам. Они забирают ее к себе в отель, проводят ночь отличного секса, а затем приходят в замешательство, когда новая любовь всей их жизни начинает просить дорогой подарок, денежное пожертвование или помощь в покрытии медицинских расходов их матери.
  
  Я пробыл в Таиланде достаточно долго, чтобы знать партитуру, поэтому я проигнорировал все горячие и пристальные взгляды, которые бросали на меня некоторые очень привлекательные женщины, когда подошел к большому квадратному бару напротив зала, где хаус-бэнд играл несколько очень респектабельных кавер-версий.
  
  Я скользнул на табурет, заказал "Джек Дэниэлс" и наблюдал за очень сексуальной солисткой, которая пела "Олди", но "голди". Время от времени на меня случайно натыкалась какая-нибудь красотка, надеявшаяся привлечь мое внимание, но я работал, поэтому проигнорировал их и сосредоточился на солисте и входе. Это была обычная толпа в хард-рок кафе, не особенно привлекательные мужчины средних лет, пускающие слюни на сногсшибательных женщин, с небольшим количеством американских туристических пар, которые пришли, думая, что это закусочная с бургерами, а не забегаловка. Наверху была столовая, где фаранги, у которых денег было больше, чем здравого смысла, покупали дорогие стейки для девушек, которые были бы более довольны тарелкой лапши.
  
  Фай пришла сразу после полуночи. К тому времени заведение было переполнено, но у меня было отличное место у бара, поэтому я подвинулся, чтобы освободить для нее место. Она была с девушкой своего возраста и девушкой на несколько лет старше, которая, как я предположил, была ее сестрой. Фай достала банкноту в 1000 бат и купила три бутылки Heineken. Все они были в восторге, и я решил, что они приняли какой-нибудь "ях ба", наркотик на основе амфетамина, любимый среди городских воротил. Я достаточно взрослый, чтобы помнить, когда это называлось ях ма, или лошадиный наркотик, потому что это давало тебе почувствовать себя сильным, как лошадь. Копы сочли, что это слишком сексуальный образ для наркотика, вызывающего привыкание, поэтому им удалось заставить СМИ начать называть его yah ba, или сумасшедший наркотик. Однако это не сделало наркотик менее популярным.
  
  Вблизи я мог видеть, какой потрясающей была Фай, и если она искала партнера для игр на ночь, я знал, что у нее не возникнет проблем с его поиском. На ней были узкие черные брюки, еще одна пара туфель на невероятно высоких шпильках и топ, подчеркивающий плоский, как стиральная доска, живот и бриллиантовую булавку в пупке. Я перестал следить за вокалисткой и сосредоточился на прекрасной Фай. Если бы я был Артуром, я бы взял ее с собой в Сингапур. Или приковал к кровати и запер дверь.
  
  Я решил поднять свой авторитет и купил приличную бутылку австралийского вина и пару бокалов. Фай и ее друзья танцевали перед группой, но когда она вернулась в бар, чтобы пропустить глоток Heineken, я одарил ее своей самой лучшей улыбкой Тома Круза и предложил ей бокал моего вина. Тайские девушки редко отказываются от выпивки, и вскоре мы уже чокались бокалами и смотрели друг другу в глаза. У нее действительно были очень сексуальные глаза. И грудь. Не заставляй меня начинать с ее груди. Она сказала мне, что была в городе на выходные со своей сестрой и что ее зовут Фай. Превосходно. На самом деле она говорила мне правду. Мы говорили по-тайски, и она проверяла меня, говоря быстро и используя сленг, и я мог видеть, что она была впечатлена. Большинство фарангов, даже тех, кто прожил в Таиланде много лет, редко выходят за рамки стадии ‘Ты такая красивая, я такой возбужденный’. Я говорил по-тайски, как тайка, и по телефону большинство тайцев даже не поняли бы, что я иностранец.
  
  Вино лилось легко, как и мои глаза, но она, казалось, не возражала, что я продолжал пялиться на ее тело. Случайная ладонь на моей руке и бедре давала мне понять, что она заинтересована, а стояк размером с бейсбольный мяч в моих брюках-чиносах красноречиво свидетельствовал о том, что я готов к этому.
  
  Я купил еще одну бутылку вина, убедившись, что сохранил чек, потому что Артур покроет все расходы. Фай и ее друзья то и дело покидали бар, чтобы энергично потанцевать, и Фай привлекала к себе изрядное количество мужского внимания. Я беспокоился, что какой-нибудь другой фаранг может похитить ее, но, кроме нескольких обрывочных разговоров, она, казалось, не проявляла интереса и продолжала возвращаться ко мне и моему красному вину.
  
  В конце концов Хард-рок начал стихать, и я оказался на улице с Фай и двумя другими девушками. Они решили, что хотят продолжить вечеринки, поэтому мы все сели в такси и поехали на дискотеку King's в Патпонге, популярное место, где барменши-барменши принимают своих клиентов. К этому времени я платил за все напитки, или, по крайней мере, Артур платил. Я припарковался в баре с "Джеком Дэниэлсом", пока три девушки танцевали всю ночь напролет. Фай была такой же внимательной, какой была в "Хард-роке". Она немного потанцевала, потом вернулась и обняла меня или чмокнула в щеку, а затем снова ушла. В какой-то момент она исчезла на десять минут, и я подумал, что потерял ее, но затем она снова появилась рядом со мной и сунула что-то мне в руку. Это была таблетка экстази стоимостью около 800 бат, и она улыбнулась мне, ожидая, когда я ее проглочу. Я не большой поклонник наркотиков и предпочитаю получать кайф от выпивки, поэтому я взял таблетку в ладонь и притворился, что проглатываю ее. Она подмигнула, похлопала меня по паху и направилась на танцпол.
  
  Занимался рассвет, когда мы наконец покинули дискотеку. Сестра и подруга Фай остановили такси, но Фай не жаловалась, когда я подвел ее к другой машине. Я дал водителю свой адрес, и снова Фай не стала жаловаться. На самом деле она провела ногтями по моему бедру и поцеловала меня в шею, что я воспринял как хороший знак. Водитель такси хотел взять с меня 200 бат, но я обозвал его ящерицей-грабителем на его родном исарнском языке и велел ему воспользоваться счетчиком.
  
  Мы вернулись в мою квартиру, и я сразу пошел в душ, чтобы смыть с волос дым и грязь бангкокской ночи. Когда я вошел в спальню с полотенцем, обернутым вокруг талии, меня встретило восхитительное зрелище. Прелестная Фай лежала на моей кровати, положив голову на мою подушку и закинув стройные ноги на изголовье, одетая только в платье Chanel номер 7. Артур был бы впечатлен. Я, конечно, был. Я понял, что спать с Фай было бы непрофессионально, но ее ноги, казалось, двигались вечно, и она ясно дала понять, что не примет отказа. Что делать частному детективу? Я мог сделать только одно. Клиенты стоят десять центов за пенни, но девушек с телами, подобными Фай, очень мало. Я мысленно извинился перед Артуром и прыгнул на кровать.
  
  Девушка была абсолютной звездой. Она вымотала меня, и в ту ночь мне удалось поспать всего пару часов. Она была ненасытна. У двери, в ванной, на полу, у окна, во всех позах, которые я знал, и в нескольких, которых не знал. Только на следующий день она наконец позволила мне отдохнуть. Я приготовил ей кофе, и мы немного поболтали. Я сказал, что мне нужен номер ее телефона, чтобы я мог увидеть ее снова. Она была на удивление честна и рассказала мне, что была замужем и что у нее был замечательный муж, который любил ее и давал ей все, чего она хотела. У нее была отличная квартира в Районге, но все ее друзья жили в Бангкоке, поэтому время от времени она отправлялась в город на вечеринки. ‘Если бы я этого не делала, я бы сошла с ума", - сказала она. Короче говоря, она не дала мне свой номер телефона. Она ушла час спустя, после очередного сеанса, на котором она показала мне другую позу, в которую я не верил, что это возможно.
  
  Я сел за компьютер и начал писать отчет для Артура. Мне пришлось бороться со своей совестью. Мне очень нравилась Фай. И я мог понять, почему она чувствовала себя в ловушке в Районге. То, что произошло со мной, вполне могло быть единичным случаем. Я симпатичный парень, так что, возможно, я ей просто понравился. Наверное, я просто слишком сильно соблазнил ее. Но Артур был моим клиентом и платил мне немалую сумму денег. Он заслуживал правды. Но Фай провел со мной чертовски много времени в постели. И всегда был шанс, что я столкнусь с ней снова. Я достиг компромисса со своей совестью. Я сказал Артуру, что Фай действительно гуляла по городу, но что она ограничивала свои внеклассные мероприятия выпивкой и танцами со своими подружками. Я, конечно, не упомянул ночь невероятного секса, которая была у меня с его женой. Некоторые секреты лучше держать в секрете.
  
  
  
  ДЕЛО ЛЖИВОЙ БАРМЕНШИ
  
  Основная работа частного детектива в Бангкоке заключается в проверке девушек из баров. Я не знаю почему, но туристы, похоже, проверяют свои мозги по прибытии. Они бродят по кварталам красных фонарей Бангкока и Паттайи, пока не встречают девушку, которую считают ‘особенной’. Любовь всей их жизни работала проституткой, но теперь она хорошая девушка. Она любит меня, только меня. Снова и снова я слышу один и тот же рефрен: ‘Моя девушка другая’. Настолько другая, что они хотят заплатить мне, чтобы я проверил любовь всей их жизни.
  
  Любой, кто думает завязать долгосрочные отношения с девушкой из бара, должен с самого начала уяснить одну вещь. Девушки работают в секс-индустрии по одной-единственной причине: деньги. Холодные, звонкие деньги. Они не танцуют вокруг хромированного шеста, потому что хотят, чтобы их спас Белый Рыцарь, они не раздвигают ноги в краткосрочных отелях, потому что хотят жить долго и счастливо с парнем вдвое старше их. Итак, если парень хочет поселиться с девушкой из бара, ему придется смириться с тем фактом, что всю оставшуюся жизнь он будет финансировать ее, так или иначе. Если парень готов это сделать, все хорошо. Но парни, которые терпят неудачу, - это те, кто оставляет своих новообретенных подружек на месте. После многих лет проверок девушек, работающих в барах, я уверен в одном: они не будут хранить верность. Это почти физически невозможно. Что-то вроде лягушки и скорпиона. Но, как я уже сказал, это мой хлеб с маслом, поэтому, если парень хочет, чтобы я проверил его девушку в баре, я с радостью возьму его деньги.
  
  Пит Дербишир был учителем из Сиднея, Австралия. Он встретил любовь всей своей жизни, танцуя в баре Soi Cowboy go-go. Его неделю тошнило от Нои, и он взял ее в отпуск. Они поехали в ее родной город Бурирам и познакомились с ее семьей. Он предлагал купить участок земли и построить новый дом для них двоих. Дата свадьбы была назначена, сумма греха, или приданого, в размере 100 000 бат была согласована, и Пит улетел обратно в Австралию, чтобы бросить свою работу и подготовиться к переезду в Таиланд. Его план состоял в том, чтобы преподавать английский язык в Бурираме и жить долго и счастливо с очаровательной Нои. Но Пит слышал все эти ужасные истории, поэтому написал мне по электронной почте с просьбой проверить, был ли Ной верен ему, пока его не было.
  
  Питу было под тридцать, а Нои - двадцать два, так что разница в возрасте была не такой уж большой. Но что вызвало у меня тревогу, так это тот факт, что Ной продолжала работать в баре, ожидая возвращения Пита. По моему опыту, парни, у которых есть хоть какой-то шанс наладить отношения с девушкой из бара, должны как можно быстрее увести девушку из бара. Я сказал Питу ожидать худшего, но он сказал, что Ной сказала ему, что хочет побыть со своими друзьями, что ей будет скучно одной в Бурираме. По словам Пита, она не работала бы танцовщицей и не ходила бы с клиентами. Она просто зарабатывала бы деньги на женских напитках, которые ей покупали клиенты. Это звучало вполне возможно, почти. Если бы Ной танцевал, то действительно зазвонили бы тревожные звоночки, потому что вся система оплаты танцоров основана на том, что их блевают. Им платят базовую зарплату, но если их не блеванет определенное количество раз в месяц, их зарплата урезается. Но если бы Ной просто работала в баре за выпивкой, то владелец бара не заставлял бы ее ходить с клиентами. Пит сказал, что звонил Нои каждую ночь и что она всегда была рядом, чтобы поговорить с ним. Я улыбнулся в ответ на это. Любой, кто когда-либо проводил время в гоу-гоу баре, видел девушек, которые довольно счастливо сидели на коленях у клиента, а затем убегали в туалет, чтобы ответить на звонок ее мобильного телефона. ‘Конечно, я люблю тебя, слишком сильно’. Был только один способ выяснить, была ли Ной верна Питу. Мне пришлось бы поехать, чтобы протестировать ее, и это обошлось бы Питу в 10 000 бат гонорара плюс любые расходы, которые я понес.
  
  Он прислал мне по электронной почте фотографию Нои. Она была типичной девушкой из бара: крашеные рыжие волосы, черная футболка с глубоким вырезом, обтягивающие синие джинсы, слишком много косметики. Мне было почти стыдно брать его деньги, но бизнес есть бизнес, и через три дня средства поступили банковским переводом.
  
  Я оставил это до вечера пятницы, прежде чем отправиться в Soi Cowboy с частью денег Пита в кошельке. Я пришел довольно рано, чтобы убедиться, что застукаю ее. Когда я вошел, там был еще только один посетитель, парень лет пятидесяти, который навалился на стойку бара в окружении полудюжины девушек, облепивших его, как стервятники, питающиеся мертвым буйволом. Я сел в темном углу и заказал двойной "Джек Дэниэлс".
  
  Официантка была милой, и когда она вернулась с моим напитком, я сказал ей взять один для себя. Затем я сыграл в игру, которая обычно сослужила мне хорошую службу. Я поспорил с ней, что смогу угадать, из какой она провинции, прежде, чем она догадается, из какой страны я. Обычно я мог сказать, была девушка из Исаана или нет, и большинство девушек из бара были из Кората, Удона или Кхонкаена, или они были в стиле Хамен, что означало Бурирам, Сисакет или Сурин. Я угадал официантку с трех раз — Сурин, — к этому времени она угадала за меня Германию, Англию и Америку. Я не думаю, что большинство тайцев даже знают о существовании Новой Зеландии.
  
  В общем, я купил ей еще выпивку и двойной "Джек Дэниэлс", завел разговор о провинциях и перевел разговор на Бурирам. Я кивнул девушке за стойкой и сказал, что она выглядит так, как будто она из Бурирама, но симпатичная официантка сказала, что нет, она из Удонтхани. Она указала на трех девушек, сидевших вместе в дальнем конце бара, и сказала, что все они из Бурирама. Я изображала слегка пьяного фаранга, поэтому махнула рукой и сказала, что выпью за всех девушек из Бурирама. Официантка заметалась по бару, и через несколько минут за моим столиком было полдюжины девушек. По крайней мере, одна из них была самозванкой — у нее была бледная кожа и круглое лицо северянки, — но я не волновался, потому что одной из шести была прелестная Ной.
  
  Я махнул Нои, чтобы она села слева от меня, а другая девушка из "Бурирам" села справа от меня. Принесли их напитки, раздался звон бокалов и смех, и я заказал еще по одной. Я спросил у всех их имена. Девушку справа от меня звали Лек. Я рассмеялся над этим, потому что Ной и Лек оба мало что значат. ‘Мои две маленькие девочки", - сказал я, и все громко рассмеялись. В барах нужно быть осторожным, ты начинаешь верить в собственную известность. Они смеялись не потому, что я был забавным парнем, они смеялись не потому, что я им нравился, они смеялись потому, что я покупал им напитки, и каждый напиток, который я им покупал, приносил им тридцать бат. Все дело было в деньгах. Все, что произошло в гоу-гоу баре, было продиктовано наличными. Я знал это, девушки знали это, только туристы вроде Пита думали, что происходит что-то еще.
  
  Ной и Лек гладили мои бедра и хихикали. Они сказали мне, что они сестры — ‘Одна мать, один отец", — но я сомневался, что они вообще родственники. Это была обычная уловка среди девушек из бара - притворяться родственницами, потому что они знали, что фарангов это заводит.
  
  Я спросил их, есть ли у них парни, и Ной с радостью рассказала мне, что у нее есть фаранг в Сиднее, который присылает ей деньги и что однажды она выйдет за него замуж. ‘Я слишком сильно люблю его’, - сказала она, когда пальцы нежно скользнули вверх по моему бедру. ‘Но он далеко’.
  
  Я заказал еще по одной порции выпивки, и Ной с Леком обменялись взглядами. Я играл роль пьяного фаранга по самую макушку. ‘Я всегда хотел спать с сестрами", - сказал я.
  
  ‘Ты можешь", - сказала Ной. Она кивнула Леку. ‘Две тысячи бат для нее, столько же для меня’.
  
  ‘И тебе придется заплатить бару", - сказал Лек, играя с молнией на моих джинсах.
  
  Я поддался искушению. Действительно поддался искушению, но я был профессионалом, поэтому я сказал им, что все еще переношу смену часовых поясов и что мне нужно поспать. Я пообещал вернуться следующей ночью и попросил у Нои номер ее мобильного телефона, чтобы проверить, работает ли она.
  
  Она с радостью дала мне номер, я купил еще выпивку, а затем оплатил счет и направился в интернет-кафе, где отправил Питу электронное письмо с отчетом о случившемся. Я отправил ему номер мобильного телефона в качестве доказательства того, что я с ней разговаривал.
  
  На следующий день я получил ответ от Пита. Он позвонил Нои и спросил ее, что она делала той ночью. Ной сказала, что фаранг купил ей выпивку, но она не позволила ему оплатить ее бар файн. И она пообещала ему, что больше не ходит с клиентами. По тону электронного письма было ясно, что Пит ей поверил. Это единственное, чего я никогда не мог понять. Клиент платит за информацию, а затем верит слову лживой барменши, которая берет с него все, что может, вместо того, чтобы доверять профессионалу, которому он платит.
  
  Я ответил ему по электронной почте, заверив, что Ной с радостью поехал бы со мной. Пит позвонил мне несколько часов спустя. Он сказал, что доверяет Нои, но для полной уверенности хотел, чтобы я вернулся и повидался с ней, и на этот раз он хотел, чтобы я заплатил ей бар файн и отвез ее в отель. Как только она вошла в комнату, он попросил меня написать ему. Он позвонил бы ей, и все было бы кончено. Я согласился, но сказал ему, что ему придется внести еще 10 000 бат, плюс деньги на штраф в баре, плюс любые другие расходы. Он пообещал выслать мне 12 000 бат банковским переводом. Насколько я мог судить, он выбрасывал хорошие деньги за плохими, но клиент всегда прав. Даже когда он неправ.
  
  Как только деньги были в безопасности в банке, я вернулся в бар Noi's. Персонал приветствовал меня как давно потерянного друга, а бармен налил двойной "Джек Дэниэлс" еще до того, как я сел. Ной и Лек появились через несколько секунд, и когда официантка отошла, чтобы принести им напитки для леди, их руки уже поглаживали мои бедра.
  
  Через пару рюмок я расплатился в баре за двух девушек, и мы отправились в ближайший отель на короткий срок. За четыреста бат мы сняли номер на девяносто минут. Я планировала написать Питу, пока девочки были в душе, но как только закрылась дверь, они повалили меня на кровать и сорвали с себя одежду и мою. Я пытался сопротивляться, честно пытался, но они были непревзойденными профессионалами, и, кроме того, я считал, что это вина Пита, который, как и он, создавал искушение на моем пути. Они оба были чертовски милы и явно работали вместе раньше. Даже научили меня нескольким трюкам. Двадцать минут спустя я лежал на спине, опустошенный, в то время как две девушки хихикали в душе.
  
  Я отправил сообщение Питу, сообщив ему название отеля и тот факт, что она была там с Леком. Я быстро оделся. Когда я направлялся к двери, я услышал, как зазвонил мобильный телефон Нои. Я поспешил вниз по лестнице и вышел на улицу. Я не хотел быть рядом, когда она пыталась объяснить, где она была и что делала.
  
  Я не знаю, почему фаранги думают, что место, где нужно искать долгосрочного партнера, - это гоу-гоу бар или массажный салон. Я сомневаюсь, что они захотели бы жениться на проститутке в своей собственной стране. Как я уже говорил, они как будто проверяют свои мозги, когда приезжают в Таиланд. Меня часто спрашивают, возможно ли жениться на девушке из бара и действительно жить долго и счастливо с тех пор. Я знал о нескольких случаях, когда это удавалось. Фактически, о четырех. Но во всех четырех случаях девушки работали в барах не более нескольких недель, а парни, за которых они выходили замуж, не были закоренелыми завсегдатаями баров. Но они были исключениями. Как правило, браки с барменшами не складываются. Девушки - это испорченный товар. Многие употребляют наркотики, у многих есть ребенок, который живет с родителями в сельской местности, чаще всего на заднем плане присутствует тайский парень или даже муж. Девушка, которая работает в барах всего пару лет, переспала с сотнями разных парней и, вероятно, содержит всю свою семью. Любой фаранг, который рассчитывает найти любовь всей своей жизни при таких обстоятельствах, нуждается в осмотре головы. И услугах частного детектива из Бангкока.
  
  
  
  ДЕЛО ИНТЕРНЕТ-МОШЕННИКА
  
  Мне приснился сон о двух танцорах-близнецах гоу-гоу, которые вытворяли со мной ужасные вещи со взбитыми сливками, когда зазвонил мой мобильный телефон и вернул меня к реальности. На другом конце провода был голос британца. Мужчина.
  
  ‘Который там час?’ он спросил.
  
  ‘Ты что, за говорящие часы меня принимаешь?’ Я зарычал. Я покосился на часы на прикроватном столике. Было чуть больше трех.
  
  "Здесь девять часов", - сказал он.
  
  ‘В Бангкоке их трое’, - сказал я.
  
  ‘Тогда все в порядке", - сказал он.
  
  ‘Утром’, - сказал я. ‘Сейчас три часа ночи’.
  
  ‘Мне жаль’, - сказал он. ‘Я в Лондоне’.
  
  ‘Поздравляю’, - сказал я.
  
  ‘Может, мне перезвонить позже?’
  
  Я сел в постели, потирая лицо. ‘Все в порядке, я уже проснулся. Это бизнес или удовольствие?’
  
  ‘Бизнес’, - сказал он. ‘Мне нужна помощь’.
  
  Я всегда держу блокнот и ручку рядом с часами, поэтому делал заметки, пока звонивший излагал свою историю. Его звали Майк Тайсон (никакого отношения к боксеру, сказал он, ‘а я немного старше и белее’), и он был бизнесменом на пенсии. Он основал собственную компанию по производству спортивной одежды и продал ее за приличную цену, когда ему исполнилось шестьдесят. У меня возникло ощущение, что у него не было недостатка в деньгах. Он отправил своей тайской девушке деньги на ее билет в Великобританию, но Майк часами ждал в аэропорту Хитроу, а от нее не было никаких вестей. Он пытался дозвониться на ее мобильный телефон, но тот был выключен. Майк был уверен, что с ней что-то случилось, и он хотел, чтобы я проверил местные больницы, побывал у нее дома, сделал все возможное, чтобы выяснить, что с ней случилось.
  
  Это была достаточно простая работа, поэтому я попросил его выслать мне аванс в размере 10 000 бат через Western Union.
  
  "Нет проблем, именно так я отправляю деньги Метте", - сказал он.
  
  ‘Вы посылали ей много денег?’ Спросил я. Тревожные звоночки уже зазвонили.
  
  ‘Всего несколько сотен фунтов в месяц’, - сказал он. "И немного дополнительных денег, когда ее отец был в больнице. И деньги на ее паспорт и визу. И на ее билет’.
  
  Я попросил Майка рассказать мне как можно больше подробностей. По его словам, ее звали Метта Кхонкаен. Я заставил его произнести это имя по буквам дважды, потому что Кхонкен - город на северо-востоке, и это показалось мне странной фамилией. Это все равно что зваться Питом Бирмингемом или Эдди Квинстауном. Не исключено, но маловероятно. У него была ее дата рождения, и я внутренне застонала, когда поняла, что он почти в три раза старше ее. Теперь действительно зазвонили тревожные звоночки.
  
  ‘Где вы познакомились с Меттой?’ Спросил я. Я бы поспорил на деньги, что он познакомился с очаровательной Меттой в гоу-гоу баре или массажном салоне.
  
  ‘На самом деле я с ней еще не встречался’, - сказал Майк. ‘Не лично. Мы познакомились онлайн’.
  
  Теперь я полностью проснулся. Майк отправил сотни, если не тысячи фунтов девушке, с которой он даже не был знаком? Я начал жалеть, что не попросил большего гонорара, потому что Майк явно не был человеком, который крепко держал свои деньги в руках.
  
  Я попросил Майка прислать мне по электронной почте все имеющиеся у него фотографии Метты и отправить по факсу копии всех документов, которые у него были, затем я положил трубку и снова лег спать.
  
  На следующий день я зашел в Starbucks выпить латте и съесть банановый маффин, а затем взял мототакси до офиса Western Union. Майк сдержал свое слово, и я забрал свои 10 000 бат. Там была отправленная по факсу копия ее паспорта и копии документов, которые она отнесла в британское посольство. И он прислал мне по электронной почте несколько снимков ее головы и плеча. Метта была потрясающей, в этом нет сомнений. Бледная кожа, высокие скулы, длинные прямые волосы.
  
  Я предпринял необходимые действия и обзвонил пару десятков больниц Бангкока, но ни в одной из них Метта Кхонкаен не была госпитализирована. Я проверил свою электронную почту и обнаружил сообщение от Майка. Одно из маленьких совпадений в жизни: всего через пару часов после разговора со мной он получил электронное письмо от друга Метты. По словам подруги, Метта была арестована иммиграционной полицией, когда пыталась покинуть страну. Что-то было не так с ее визой, и у нее не было достаточно средств, чтобы оплатить свое пребывание в Великобритании. Полиция удерживала ее в печально известном бангкокском отеле Hilton, и подруга сказала, что ей нужно 50 000 бат, чтобы ее освободили, и еще 150 000 бат, чтобы Метта могла доказать, что у нее достаточно средств для поездки в Великобританию. Всего двести тысяч бат. Услужливая подруга указала свое имя и данные банковского счета, чтобы Майк мог отправить ей деньги без дальнейших церемоний.
  
  Я позвонил Майку, и парень был на пределе возможностей. Было слишком поздно отправлять деньги, но на следующий день он собирался первым делом заехать в банк, чтобы организовать телеграфный перевод. Я сказал ему подождать, пока я наведу несколько справок, просто в этом деле было так много вещей, которые не походили на правду. Я надавил на него, чтобы узнать больше подробностей о его ухаживаниях по Интернету. Он рассказал мне, что впервые встретил ее в чате, и они начали общаться по электронной почте каждый день. Она работала официанткой в Бангкоке, но после того, как Майк начал присылать ей деньги, она вернулась к родителям в Чианграй, помогая содержать своих младших сестер, пока сама училась на бухгалтера. По ее словам, жить в Англии всегда было ее мечтой. Они обменялись фотографиями, и Метта сказала Майку, что он самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела. Как кинозвезда, сказала она. И ей понравились фотографии его большого дома в центре Лондона. Его тридцатидвухфутовой яхты. Его коллекции спортивных автомобилей. Ее электронная почта стала более нежной. Может быть, она могла бы слетать в Лондон, чтобы повидаться с ним, предложила она. Может быть, им было бы так хорошо вместе, что он захотел бы, чтобы она осталась с ним. Может быть, однажды он захотел бы жениться на ней.
  
  К тому времени, как Майк закончил рассказывать мне эту историю, он был в слезах. Я сказал ему ничего не предпринимать, пока он снова не получит от меня вестей.
  
  Я взял бутылку Johnnie Walker Black Label и отправился в Иммиграционный департамент на Сой Суан Флу. Начальником там был мой старый друг. Я поднялся на третий этаж, дал ему виски, а затем мы полчаса говорили о гольфе, прежде чем я перешел к настоящей причине моего визита. Я показал ему факс Metta passport, и он решительно покачал головой. "Май чай, май чай, май чай", - бормотал он.
  
  Он указал на фотографию в паспорте. Метта счастливо улыбалась. Шеф объяснил, что улыбаться на фотографиях в паспорте запрещено. Они были сделаны в паспортном столе, и оператор камеры следил за тем, чтобы человек не улыбался. Кроме того, отсутствовали волнистые линии, которые должны были проходить через фотографию, а фамилия была набрана шрифтом, немного отличающимся от остальной части текста в паспорте. Шефу показалось, что фотография была вклеена в существующий паспорт, а фамилия была напечатана на клочке бумаги и вклеена в проездной документ. Паспорт был поддельным.
  
  Я спросил его, что произойдет, если девушка попытается покинуть страну с поддельным паспортом. Будет ли она арестована?
  
  Шеф полиции заверил меня, что девушку, вероятно, просто прогнали бы. Если бы она была известной преступницей, то ее, возможно, задержала бы иммиграционная полиция, но ее, конечно, не отвезли бы в бангкокский "Хилтон". Чтобы успокоить меня, он ввел это имя в свой компьютерный терминал. Не было никаких записей о каких-либо проблемах с Меттой Кхонкаен.
  
  Мой следующий звонок был в муниципальный офис в Патхумване. Я был постоянным посетителем и всякий раз, когда заходил, брал с собой разнообразные тайские закуски. Старшая леди увидела, что я иду, и подошла, чтобы забрать у меня лакомые кусочки и узнать, чего я хочу. Я спросил ее о фамилии Метты, и она решительно покачала головой. С фамилией Кхонкаен она никогда не сталкивалась, и через пару минут на своем компьютерном терминале она смогла сказать мне, что нигде в стране нет семьи Кхонкаен.
  
  Я ждал до позднего вечера, прежде чем позвонить невезучему Майку и рассказать ему о том, что я обнаружил. И я рассказал ему о своих подозрениях — что Метта Кхонкаен, или как там ее настоящее имя, обманывала его.
  
  Майк все еще был убежден, что произошло какое-то недоразумение. Он все еще получал безумные электронные письма от друга Метты, умолявшего его помочь ей, и он был убежден, что ее избили где-то в сырой, темной камере.
  
  Я сказал ему, что могу раздобыть доказательства того, что его пытались подвезти, и попросил выслать мне еще 10 000 бат. Затем я сказал ему передать другу Метты, что он отправит немного денег в офис Western Union на Сукхумвит Сой 22 на следующий день.
  
  Я был возле офиса Western Union со своей камерой и длинным объективом как раз перед его открытием. Это было на оживленной дороге, но я смог посидеть в магазине с утиной лапшой и прекрасным видом на фасад. Мне не пришлось долго ждать.
  
  Перед офисом остановился черный джип "чероки", и женщина-исаанка средних лет с золотой цепью толщиной с мой большой палец на шее выбралась с пассажирского сиденья. Она вошла в офис и поговорила с девушкой за стойкой. Женщина предъявила паспорт, подписала бланк и получила пачку банкнот. Мне удалось сделать несколько хороших снимков, на которых она ухмыляется, пересчитывая деньги Майка.
  
  Когда она вышла из офиса Western Union и направилась к джипу, к ней подбежало с полдюжины полицейских в коричневой форме. В то же время перед джипом с визгом затормозила полицейская машина, а за ней подъехали четыре полицейских мотоцикла. Я сделал еще несколько фотографий с помощью длиннофокусного объектива, затем подошел пожать руку полковнику полиции, который планировал арест. Водителем джипа был фаранг лет шестидесяти с лысиной, тяжелыми челюстями и очками с толстыми линзами. На шее у него была золотая цепь такой же толщины, как та, что была на женщине.
  
  Женщина плакала и рассказывала всем, кто готов был слушать, что фаранг заставил ее сделать это, что это он рыскал по интернет-чатам и рассылал электронные письма доверчивым мужчинам по всему миру.
  
  Фаранг и женщина были постоянными посетителями офиса Western Union, сказал мне полковник, и только за последний месяц собрали четверть миллиона бат от дюжины или около того спонсоров. На них надели наручники и увезли. Деньги, которые прислал Майк, были переданы мне, и я подписал квитанцию об их получении. Я вернулся в офис Western Union и переслал это Майку, за вычетом моих расходов, конечно.
  
  Я позвонил ему, когда вернулся в офис. Мне не доставляло никакого удовольствия рассказывать ему, что его возлюбленная Метта была шестидесятипятилетней бельгийской аферисткой, а фотографии, которые Майк вставил в рамки и развесил по всему дому, принадлежали известной звезде тайской мыльной оперы. Я подумал, что он воспринял это довольно хорошо и поблагодарил меня за то, что я спас его от того, чтобы выставить себя полным дураком.
  
  Майк сказал, что усвоил урок и больше не будет приближаться к интернет-чатам. Фактически, он решил, что сам приедет в Таиланд. Он спросил меня, не найду ли я ему девушку, кого-нибудь, кто не обманул бы его. Я свел его с уважаемым агентством знакомств, которым руководит Нунг, мой хороший друг. Когда Майк прилетел три месяца спустя, Нунг познакомил его с несколькими возможными кандидатами, но ни один из них не пришелся Майку по вкусу. Майк хотел отправиться в путешествие по стране, и девушки, с которыми его познакомил Нунг, были недовольны тем, что приходится делить гостиничный номер с фарангом, с которым они только что познакомились. Я решила поиграть в Купидона и отправилась в пивной сад в Soi 7, а через пару часов наткнулась на Рианг, тридцатипятилетнюю мать двоих детей, которая выглядела на двадцать пять, симпатичная и с хорошим чувством юмора. Я рассказал ей о ситуации с Майком, и она ухватилась за возможность бесплатного отпуска, особенно если Майк согласится отвезти ее домой в Пхитсанулок на пару дней, чтобы она могла повидаться со своими детьми. Короче говоря, они поладили, как охваченный огнем дом. Год спустя она стала его женой, и они с детьми жили с Майком в центре Лондона. Все хорошо, что хорошо заканчивается, вот что я понимаю.
  
  
  
  ДЕЛО О ПОХИЩЕНИИ В МАКАО
  
  Это была история, которую я слышал сотни раз за эти годы в той или иной вариации. Данг родился в маленькой деревне в Кхонкаэне, один из шести детей. Ее родители зарабатывали на жизнь на небольшой рисовой ферме, которую они арендовали. Данг была хорошей ученицей, но ее возможности всегда были ограничены. Она была хорошенькой, с милой улыбкой, и она привлекла внимание симпатичного парня, который был на несколько лет старше. Одно привело к другому, и она забеременела незадолго до своего семнадцатилетия. Обе их семьи были бедными, но респектабельными, и единственным способом для Данг и ее парня сохранить лицо было сбежать. Они собрали кое-что из одежды и сели на автобус до Бангкока. У бойфренда был родственник, который работал в районе красных фонарей Патпонг, и поскольку у них не было ни денег, ни квалификации, Дангу ничего не оставалось, как начать работать в гоу-гоу баре. В Таиланде нет системы социальной защиты. Если вы не работаете, вы либо голодаете, либо полагаетесь на благотворительность. Итак, Данг начала танцевать вокруг серебряного шеста, а ее парень работал зазывалой, стоя на улице и пытаясь заманить клиентов внутрь.
  
  По тайским меркам они зарабатывали приличные деньги, чему способствовал тот факт, что Данга тошнило три или четыре раза в неделю. Но Бангкок намного дороже сельской местности, и их с трудом заработанные деньги ушли так же быстро, как они их заработали. Данг не нравилось общаться с фарангами, и она начала принимать наркотики, чтобы почувствовать себя лучше. Она несколько месяцев курила наркотики, а затем подруга-танцовщица убедила ее начать курить ях ба, амфетамин, который является излюбленным наркотиком среди танцоров гоу-гоу в стране. Чем больше она пристрастилась к наркотикам, тем меньше ее заботило, с каким типом мужчин она встречалась. И вскоре все мысли о сбережениях были забыты — все деньги, которые она заработала, продавая свое тело, ушли на наркотики для себя и своего парня.
  
  Данг слишком поздно что-либо сделала со своей беременностью, и как только появились признаки беременности, ей пришлось бросить работу. Когда родился ребенок, ее бойфренд сбежал. Он закончил работать танцором в гей-баре и, по-видимому, был прирожденным танцором. У Данга не было выбора, кроме как вернуться и просить прощения у своих родителей. Они согласились присматривать за ребенком, девочкой, но у них не хватало денег, и Данг согласилась вернуться в Бангкок. Она начала работать в гоу-гоу баре на Нана Плаза и вскоре стала востребованной. Она была сексуальной и хорошей танцовщицей, и фаранги выстраивались в очередь, чтобы заплатить за нее в баре. Девушка в баре познакомила Данга с героином, и Данг вскоре стал наркоманом. С учетом денег, которые она заплатила своему дилеру, и наличных, которые она отправила обратно в Кхонкен, у нее едва хватало на оплату аренды и еду.
  
  Она решила немного сократить свои расходы и купить героин в трущобах Клонг Той, купив сразу недельный запас, плюс еще немного, чтобы продать своим друзьям. Все шло хорошо, пока ее не подобрал полицейский в штатском. Он предложил ей шанс откупиться от проблемы, но хотел больше денег, чем у нее было, поэтому ей предъявили обвинение и приговорили к шести месяцам заключения. Ей было восемнадцать лет.
  
  В тюрьме она остыла. Не то чтобы там не было наркотиков — героин так же легко достать в тюрьме, как и за ее пределами, — просто у нее не было денег. А когда у тебя нет денег, тайская тюрьма - это ад на земле. Она делила камеру с десятками других женщин, многие из которых были закоренелыми преступницами и наркоманками, с ямой в земле вместо туалета и ведром для мытья.
  
  Данг пережила тяжелое испытание и вышла из тюрьмы без наркотиков. Она поклялась себе, что больше никогда не будет употреблять наркотики, и поэтому решила не возвращаться в гоу-гоу бары. Однако она все еще нуждалась в деньгах, поэтому начала работать проституткой-фрилансером в хорошо известном притоне эмигрантов под названием "Термы". The Thermae - легендарное ночное заведение, где до 500 девушек выстраиваются в очередь в баре в поисках клиента. Данг была моложе среднестатистической девушки из Терм и намного красивее, поэтому у нее не было недостатка в клиентах. Она снова начала отправлять деньги своим родителям и начала откладывать.
  
  Именно в Термах она познакомилась с Бобом, богатым бизнесменом, который управлял компанией по недвижимости в Бангкоке. Боб увидел Данга, как только тот вошел в Терму, и направился прямиком к ней. Срок годности большинства девушек в термах давно истек, а Данг была все еще относительно свежа, несмотря на шесть месяцев, проведенных ею в тюрьме. Данг, со своей стороны, могла видеть, что Боб отличался от опустившихся учителей английского языка и секс-туристов, которые обычно рыскали вокруг терм в поисках свежего мяса. Она ухватилась за возможность вернуться в его квартиру в пентхаусе.
  
  К следующему утру Боб был сражен наповал. Он хотел оставить Дэнга себе. Он попросил ее переехать к нему, он заплатил бы за ее обучение в школе и ежемесячное пособие в размере 40 000 бат в месяц, примерно столько, сколько зарабатывала бы танцовщица гоу-гоу. Данг попросил ‘зарплату’ за первый месяц вперед и быстро переехал.
  
  В течение двух месяцев все шло хорошо, затем однажды Боб вернулся домой и обнаружил, что чертовка собрала свои вещи и уехала. Боб лихорадочно обзвонил нескольких ее друзей, которых он знал, но все, что он получил, были уклончивые ответы или ответы по-тайски, которые он не мог понять. Он вернулся в Термы, но там не было никаких признаков ее присутствия. Именно тогда он пришел поговорить со мной. Я выслушал его историю, а затем воспользовался своей мудростью и опытом: забыл о ней. Она была девушкой из бара, он заплатил за секс с ней, и теперь она ушла. Лучшее, что он мог сделать, это забыть Дэнга и найти другую девушку. Он мог бы бросить гаечный ключ в Сукхумвит Сой 4 и перебрать сотню возможных кандидатов.
  
  Боб настаивал. Он вытащил фотографию из кармана и подвинул ее через стол. Она была симпатичной девушкой, но не сногсшибательной. Светлые пряди в волосах до плеч, красивая грудь, длинные ноги. Я видел привлекательность, но собирался сказать ему, что он зря потратит время, когда он швырнул пригоршню банкнот по 1000 бат поверх фотографии. ‘Эта девушка особенная’, - сказал он. ‘Я хочу, чтобы вы нашли ее для меня’.
  
  Я посмотрел на Боба, его глаза горели яростной интенсивностью, и я посмотрел на стопку банкнот.
  
  ‘Я просто хочу знать, почему она ушла", - сказал он. ‘Если я сделал что-то не так, я хочу знать, что я сделал. Вот и все. Мне нужен шанс все исправить’.
  
  Я знал, что будет дальше. Он собирался сказать мне, что любит ее, а я не хотел этого слышать, поэтому просто взял деньги и сказал, что пойду искать ее.
  
  В отличие от большинства экспатов из Бангкока, моим любимым местом тусовки не был модный ночной клуб или даже гоу-гоу бар. Я предпочитал проводить свои ночные часы за выпивкой на маленьком пластиковом табурете за столиком на углу Сукхумвит Сой 13, стратегически расположенного между Сой Нана и Сой Ковбой. Кхун Мой и ее семья более тридцати лет продавали пиво и виски "Сангтип" на углу. Ее родственники держат близлежащий киоск с цыплятами-гриль и стоянку мототакси на углу, где я всегда мог быть уверен, что найду временных помощников, когда они мне понадобятся. Бизнес Кхун Мой находился в двух шагах от Терм и является излюбленным местом уличных проституток. Раньше у меня в верхнем кармане лежала пачка банкнот по двадцать батов, чтобы помочь опустившимся девушкам купить немного острого сомтама или успеть на последний автобус домой. Итак, у меня уже была налажена сеть информаторов; все, что мне нужно было сделать, это сесть на углу и повсюду показывать фотографию Данга. Я допил только половину второго бокала Сангтипа, когда за моим столиком оказались двое друзей Данга. Они помогли мне расправиться с бутылкой, рассказав историю Данга.
  
  Это была еще одна история, которую я слышал сто раз прежде. Как бы она ни ценила его деньги, Данг вскоре стало скучно жить с Бобом. Она застряла в квартире 24/7. Как и большинство эмигрантов, Боб долго и упорно работал, и когда он вернулся в квартиру, у него не было настроения выходить на улицу и веселиться. Он хотел остаться дома и посмотреть телевизор, в то время как Данг хотел выйти и посетить ночные клубы города. И, по общему мнению, Боб стал небрежен в сексуальной сфере. Дэнг было скучно, чисто и просто. Но ей все еще нужны были деньги. Она хотела построить большой дом на окраине и однажды захотела жить там со своей дочерью. Боб был подходящим кандидатом на короткий срок, но она чувствовала себя так, словно была в тюрьме. Она поговорила с подругой — не с одной из девушек, которые пили со мной виски, — которая предложила ей поехать в Макао. Тайские девушки могли зарабатывать большие деньги в массажных салонах и барах Макао, гораздо больше, чем предлагалось в Таиланде. Друг порекомендовал агента, который пообещал устроить ее на работу, если она заплатит ему 10 000 бат. Ей также нужен был новый паспорт на другое имя, потому что, будучи осужденной за употребление наркотиков, она не могла покинуть страну. Это означало больше денег. Данг использовала вторую ‘зарплату’ Боба в размере 40 000 бат, чтобы профинансировать свой переезд в Макао.
  
  На следующий день я позвонил Бобу и сообщил ему плохие новости. Я произнес это так, как будто ее ‘заманили’ в Макао, потому что я хотел, чтобы он хотя бы частично сохранил свою самооценку, но я ясно дал понять, что ей наскучила жизнь домохозяйки. Я думал, Боб просто примет то, что я ему сказал, и будет жить дальше. Последнее, чего я ожидал, это того, что он захочет, чтобы я продолжал заниматься делом, но это то, что он сказал. Он хотел, чтобы я поехал в Макао, чтобы поговорить с Дангом. Он хотел, чтобы я сказал ей, что он женится на ней и что он заберет Данга и ее дочь в Америку. Я решил, что он сумасшедший. Данг уже продемонстрировала, что не любила его. Она отказалась от легкой жизни с Бобом, чтобы работать проституткой в Макао. Послать меня за ней означало бы выбросить хорошие деньги на ветер. Но прежде чем я успел это сказать, он предложил мне 10 000 бат в день плюс расходы. Правило номер один частного детектива: клиент всегда прав. Даже когда он ошибался. На следующий день я летел рейсом авиакомпании Air Macau. Я объяснил, что, возможно, выполняю дурацкое поручение, но Боб сказал, что был бы счастлив просто поговорить с ней по телефону. Если бы она сказала ему, что между ними действительно все кончено, он бы принял это. Десять тысяч бат в день за организацию телефонного звонка. Легкие деньги. Плюс я получаю бесплатный отпуск в Макао. Если ничего другого, я бы получил несколько часов в одном из казино.
  
  Большинство тайских работающих девушек тусуются в отеле Mandarin, в то время как китайские и русские проститутки, как правило, собираются в более дешевом районе Лиссабона. Я зарегистрировался в отеле Mandarin, принял душ и поел, затем зашел в лаундж-бар отеля. Я узнал пару английских жокеев, разговаривающих с группой симпатичных тайских девушек в вечерних платьях. В Макао развита индустрия скачек, уступающая в регионе только Гонконгу, и, в отличие от Таиланда, здесь нет ограничений на жокеев и лошадей. Я сидел в баре и поздоровался с симпатичной девушкой-исаанкой, на которой было длинное синее платье, подчеркивающее ее большую, предположительно увеличенную грудь. Я поговорил с ней на ее северном диалекте и сказал ей, что один из жокеев был известен тем, что у него был маленький член и больше денег, чем здравого смысла. Она поблагодарила меня и пошла присоединиться к жокеям. Вскоре она была рядом с ним, гладила его по руке и хлопала своими длинными ресницами.
  
  Я сидел и потягивал свой "Джек Дэниэлс". Когда жокей с маленьким членом пошел в туалет, девушка в синем платье подошла ко мне. Она купила мне выпить и сказала, что жокей согласился заплатить ей 5000 гонконгских долларов за короткое время, что в двадцать раз превышает текущую ставку в Таиланде. К полуночи она заканчивала и приходила навестить меня в моей комнате, если я хотел. Бесплатно. Я поблагодарил ее, но достал фотографию Данг и сказал, что она была близкой подругой моей жены и что я хотел проверить, все ли с ней в порядке. Я прокрутил фразу о том, что Данг обещала позвонить, как только доберется до Макао, но она этого не сделала, и моя жена начала беспокоиться о ней. Девушка внимательно посмотрела на фотографию, а затем покачала головой. Она не видела ее поблизости, но если бы она только недавно прибыла в Макао, то ее китайские работодатели, вероятно, наблюдали бы за ней довольно пристально, пока не смогли бы ей доверять. Но большинство тайских девушек в свободное от работы время ходили в ночной клуб UFO, поэтому она предложила мне попробовать там. У нас не было времени поболтать дальше, потому что жокей вернулся из туалета. Я знал об UFO. Это было в том же здании, что и несколько массажных салонов, контролируемых известным боссом "Триады", известным под псевдонимом Сломанный Зуб. Я оставил зал после двух часов, прежде чем отправиться туда, но он начал заполняться только после трех часов. Группа вышла на небольшую сцену и начала исполнять тайские хиты. Аудиторией были в основном тайки, работающие девушки, которые закончили работу за ночь, и молодые тайцы, которые работали в местных ресторанах или жили на заработки своих подруг. Девушки не казались такими дружелюбными или доступными, как барменши, к которым я привык в Таиланде. В основном им было под тридцать или чуть за тридцать, глаза были затуманены годами работы в секс-индустрии и связанным с этим употреблением наркотиков. Обычно они приезжали в Макао по трехмесячным контрактам в массажные салоны, принадлежащие "Триаде", и при условии, что они зарабатывали хорошие деньги, им предоставлялась некоторая свобода и даже разрешалось подрабатывать фрилансером в нерабочее время. Но если бы они попытались разорвать свои контракты, их бы депортировали, часто после избиения или чего похуже. Для любящих веселье тайских девушек работа в Макао была сродни тюремному заключению, и многие прибегали к наркотикам, чтобы пережить это. И Триады были счастливы поставлять девушкам все наркотики, которые они хотели. Для тайской девушки не было ничего необычного в том, что она вернулась в Бангкок после трех месяцев в Макао без денег и с серьезной наркоманией.
  
  Я переехал, чтобы быть ближе к группе, и начал петь в припеве. Вскоре тайцы приняли меня, а выпивка сделала меня еще более популярным. Я повсюду показывал фотографию Данг, и пара девушек сказали, что они знали ее, но что она весь день была дома с простудой. Она работала в одном из массажных салонов "Сломанного зуба".
  
  Следующим вечером я вернулся в UFO, и через пару часов и полдюжины "Джека Дэниэлса" один из моих новообретенных друзей подошел с Дангом на буксире. Она выглядела усталой и изможденной, совсем не похожей на беззаботную девушку с фотографии, которую дал мне Боб. Она относилась ко мне немного настороженно, но я сказал ей, что я друг девушек, с которыми познакомился в СОИ 13, и она начала расслабляться. Я дождался ее третьего "Хайнекена", прежде чем сказать ей, что я знал Боба и что он беспокоился о ней.
  
  Она была немного озадачена, но спросила, как у него дела. Я сказал ей, что он скучал по ней и хотел с ней поговорить.
  
  ‘Почему?’ - спросила она, искренне удивившись.
  
  ‘Он любит тебя’, - сказал я. "Он хочет, чтобы ты вернулась". Я рассказал ей о его предложении жениться на ней и уговорить ее и ее дочь переехать в Штаты.
  
  Я хотел увести ее из ночного клуба, чтобы мы могли спокойно поболтать. Клиентура была в основном тайской, но вокруг стояло несколько солдат Триады с жесткими взглядами, и я не хотел, чтобы им стало любопытно о моем разговоре с Дангом. Я спросил ее, вернется ли она в "Мандарин", дав понять, что это была всего лишь беседа, которую я хотел. Она предложила мне провести со мной короткое время за 2000 гонконгских долларов, а затем захихикала, увидев ужас на моем лице. ‘Просто пошутила", - сказала она, но я уверен, что она была серьезна. Я был уверен, что Боб совершает большую ошибку, преследуя эту девушку, но я вспомнил правило номер один частного детектива и вывел ее на улицу к ожидавшему такси.
  
  Я жестом попросил Данга вести себя тихо в такси. Никогда не знаешь, кто находится на содержании у Триад в Макао. Я заметил мотоцикл, который внимательно следил за нами, когда мы ехали в "Мандарин". Я подумал, что, вероятно, это был солдат Триады, отслеживающий свои инвестиции. Если Дэнг действительно решит, что хочет вернуться в Бангкок, мне придется быть осторожным.
  
  Мы поднялись в мою комнату, и за еще несколькими хайнекенами из мини-бара я повторил предложение Боба жениться на ней и заботиться о ней и ее дочери. Дэнг определенно хотела уехать из Макао, но она не была уверена насчет Боба. "Он такой скучный", - сказала она.
  
  Я спросил ее, чего она хочет от своей жизни.
  
  Она просияла. ‘Я хочу дом для своих матери и отца и дом для себя и моего ребенка. И пикап. И кого-нибудь, кто любит меня слишком сильно’.
  
  У меня возникло ощущение, что Боба даже не рассматривали на роль ‘того, кто любит меня слишком сильно’.
  
  Я сказал ей, что Боб позаботится обо всех ее финансовых заботах. Я не сомневался, что он построит дом для ее родителей. В Исаане наполовину приличный дом можно было построить менее чем за миллион бат, а у Боба явно были деньги, которые можно было потратить. Я начинал чувствовать себя немного сутенером Боба.
  
  ‘Я хочу вернуться в Бангкок", - сказала она. "В Макао слишком скучно. Если я останусь здесь надолго, я снова приму наркотики, я уверена’.
  
  По крайней мере, это было что-то. Если бы я мог вернуть Дэнг в Бангкок, по крайней мере, Боб мог бы поговорить с ней лично. Но я не сомневался, что Сломанный Зуб попытается остановить меня, если узнает, что я вывозил ее из Макао.
  
  Я воспользовался своим мобильным телефоном, чтобы забронировать два билета бизнес-класса из Гонконга в Бангкок. Это позволило бы нам сесть на следующий рейс в Гонконге, независимо от того, во сколько мы прилетели. Все, что мне нужно было сделать, это добраться до Гонконга. Я понял, что пытаться отправиться напрямую, из Макао в Бангкок, было бы просто напрашиваться на неприятности.
  
  В гостиничном номере было две кровати, поэтому проблем с размещением не возникло. На следующее утро я пошел с Данг забрать ее вещи и паспорт из ее номера. К счастью, Триады не забрали у нее паспорт. У меня был запасной вариант: я взял с собой паспорт друга, который был очень похож на Данга, но на нем не было штампа иммиграционной службы Макао, так что я рисковал бы своей рукой. В общем, мы отнесли ее вещи обратно в отель, упаковали их в мою сумку, затем сели на бесплатный автобус отеля до паромного терминала.
  
  Я проверил, не следят ли за нами. Мотоцикл был там. Когда мы добрались до паромного терминала, я устроил большое шоу прощания с Данг, много объятий и поцелуев, затем она села в такси, когда я вошел в терминал. Я увидел мотоцикл, следовавший за такси, и понял, что был прав. Триады наблюдали за ней.
  
  Я проигнорировал кассы паромов и судов на воздушной подушке и направился к офисам местной вертолетной службы. Шестиместный вертолет доставил бы нас в Гонконг за пятнадцать минут, и там была назначенная иммиграционная очередь, которая доставила бы нас к вертолету в течение нескольких минут. Я купил два билета на следующий рейс, а затем спустился вниз, чтобы дождаться Данга.
  
  План состоял в том, чтобы она вернулась в свою комнату, подождала двадцать минут, а затем поймала такси до терминала. Если бы за ней следили, это не имело бы значения, потому что у них не было бы времени добраться до нас до того, как мы прошли ускоренную иммиграцию. Как только прибыло ее такси, я расплатился с водителем, схватил ее за руку и поспешил за ней внутрь терминала. Я не видел, чтобы кто-нибудь следовал за ней, но я не стал рисковать, и мы поспешили через иммиграционную службу в зал вылета вертолета. Полчаса спустя мы уже сидели в такси, направляясь в аэропорт Чек Лап Кок в Гонконге, а четыре часа спустя благополучно прибыли в Бангкок.
  
  Боб был там, чтобы встретить нас. Он сунул мне в руку коричневый конверт, набитый банкнотами, и сказал, чтобы я выслал ему счет на мои расходы. Он обнял и поцеловал Дэнг и поспешил с ней к ожидавшему его лимузину. Дэнг расплылся в улыбке, но я не был уверен, как долго это продлится. Она показалась мне девушкой, которой легко наскучить. Тем не менее, у меня были мои деньги, и у меня был довольный клиент. Частный детектив не может просить о большем.
  
  
  
  ДЕЛО ТАЙСКОГО МОШЕННИКА
  
  Обычно я избегаю бизнес-расследований, особенно тех, которые касаются тайцев. Вам следует помнить, что Таиланд предназначен для тайцев. Даже главная политическая партия называется "Тайцы любят тайцев". Фаранги - чужаки, и шансы всегда складываются против нас. Мы не можем владеть землей, нам нужны визы, чтобы жить и работать здесь, нам нужно владеть бизнесом в партнерстве с тайцами. Если фаранг когда-либо сталкивается с тайцем в деловом споре, как правило, фаранг ведет себя хуже. И это если местный житель играет честно. Если местный житель - сомнительная личность, он может решить разрешить спор, наняв парня на мотоцикле, который всадит пару пуль в голову фарангу. Не смейтесь, такое случается. Такое случается часто. К тому же, это не всегда откровенная пуля в мозг. Почти каждую неделю фаранга находят мертвым у подножия его жилого дома или лежащим на кровати с головой в пластиковом пакете. Чаще всего копы списывают это на самоубийство, но многие смерти - это убийства, простые и непринужденные. И многие убийства являются результатом деловых споров.
  
  Однажды днем мне позвонил парень с хорошим английским языком, который сказал, что меня ему очень рекомендовали и что у него возникла проблема, с которой ему нужна помощь. Сначала я предположил, что он просто очередной секс-турист, поддавшийся чарам танцовщицы на пилоне, но потом он сказал, что хотел бы встретиться со мной на следующее утро в 7 утра за завтраком в пятизвездочном отеле вместе со своим региональным менеджером. Тогда я знал, что это не будет расследованием в отношении девушек из бара - секс-туристы, как правило, держатся подальше от пятизвездочных отелей, они не встают так рано и у них обычно нет региональных менеджеров.
  
  Я заметил их, как только вошел в ресторан отеля. Двое мужчин в костюмах пили кофе и читали деловой раздел Bangkok Post. Они оба встали и пожали мне руки. Парня, который звонил, звали Алистер Стюарт. Он был высоким, с редеющими волосами, возможно, около тридцати. Его региональным менеджером был Эрик Холден, норвежский парень с белыми волосами, который был на несколько лет старше и на несколько килограммов тяжелее. Он жил в Гонконге и, по-видимому, прилетел специально для встречи за завтраком.
  
  Они заставили меня подписать соглашение о конфиденциальности, прежде чем рассказать, в чем заключалась их проблема. Я уже начал трусить, но решил, что ради пятизвездочного завтрака стоит задержаться. Фирма Стюарта была крупным экспедитором, работавшим в Таиланде в течение пяти лет. Они поддерживали устойчивый рост и получали прибыль с первого дня. У них был первоклассный финансовый директор, и он держал в ежовых рукавицах денежную сторону, вот почему зазвонили тревожные звоночки по поводу денежного потока компании. Компания прекратила расти и фактически потеряла нескольких клиентов. Оборот снизился, и прибыль начала падать. Стюарт и Холден напрягли мозги и пришли к единственно возможному решению: проблемы компании были как-то связаны с человеком номер три в местной команде, тайцем, которого они наняли в предыдущие годы в качестве директора по продажам. У них не было никаких доказательств, скорее, это было предчувствие, но они чувствовали, что он делает что-то, что уводит у них бизнес.
  
  Будучи директором по продажам, Ганг много времени проводил вне офиса, и поэтому они хотели, чтобы я держал парня под наблюдением в течение недели. Выясните, куда он ходил и с кем встречался.
  
  Я заказал еще тарелку тостов, а затем рассказал о своих опасениях. Первая проблема заключается в том, что следить за кем-то в Бангкоке - это кошмар. Движение ужасное, смена светофора может занять до пятнадцати минут, парковка в лучшем случае проблематична. Я предпочитаю использовать мотоциклистов, но им запрещено выезжать на скоростные автомагистрали и эстакады перекрестков, поэтому единственным ответом было большое количество рабочей силы, а это было дорого, и даже тогда успех не был гарантирован.
  
  Моя вторая проблема была давней. У меня было неписаное правило никогда не расследовать тайских мужчин или тайские компании. Встреча за завтраком состоялась всего через несколько недель после того, как австралийский аудитор, проводивший расследование в местной фирме, был застрелен на заднем сиденье своего минивэна. Я не хотел вздрагивать каждый раз, когда рядом со мной останавливался мотоцикл.
  
  Итак, мой совет двум парням состоял в том, чтобы нанять местную фирму для наблюдения. Стюарт и Холден оба покачали головами. Они не доверяли тайской фирме выполнять эту работу. Но меня очень рекомендовали. Это было приятно слышать, но я все еще не был рад вести расследование с местным жителем. Я понятия не имел, насколько у него хорошие связи. Насколько я знал, его брат мог быть высокопоставленным офицером полиции или генералом армии, а они не из тех людей, которых хочется расстраивать.
  
  Стюарт попросил меня передумать и сказал, что заплатит мне половину вперед. Я удвоил свою дневную норму, а он и глазом не моргнул. Холден открыл тонкий кожаный портфель и протянул мне пачку банкнот. Неписаные правила не стоят бумаги, на которой они написаны, по крайней мере, когда у тебя в руках пачка реальных денег. Я согласился взяться за это дело. Холден дал мне конверт из плотной бумаги, в котором была фотография жертвы, имена и адреса клиентов компании, сведения о его машине и доме, номер его мобильного телефона. Холден был явно эффективен, все, что мне было нужно, было в конверте.
  
  Двое парней пожали мне руку и ушли. Я выпил еще кофе, просматривая оставленное ими досье. Директору по продажам было тридцать семь лет, очевидно, тайско-китаец, слегка полноватый, с пухлыми щеками и уверенным видом. Он жил в земельной собственности, что означало, что в семье были деньги. Я просто надеялся, что не слишком много родственников носят огнестрельное оружие.
  
  Во второй половине дня я спустился в свой внешний офис, расположенный за несколькими столиками в Soi 13, где я сидел и жевал жир с Биг Нонг, чья тетя всю ночь подавала тайский виски и пиво Singha. Большой Нонг был одним из моих самых надежных помощников на полставки. На него можно было положиться, он не пил и большую часть вечеров проводил дома со своими двумя детьми. Раньше он работал в ночную смену со своей тетей, продавая алкоголь и сигареты местным барчихам, но потом его жена узнала, сколько зарабатывают барчихи, которые часто посещали это место, и сама присоединилась к их компании, продавая свое тело в местном пивном баре и оставляя его с детьми. Он был огромным парнем, и хотя он был очень мягким гигантом, он чертовски запугивал всех, кого встречал. На ближайшей стоянке мототакси была девушка-лесбиянка-таксистка по имени Нок, которая согласилась помочь мне в работе по наблюдению за 500 бат в день.
  
  На следующее утро я был в маленьком ресторанчике во главе soi, недалеко от головного офиса судоходной компании, пил кока-колу с Биг Нонг. Нок была припаркована неподалеку на своей "Хонде". Я договорился со Стюартом, чтобы он позвонил мне на мобильный, как только Ганг соберется уходить из офиса. Поскольку телефонных звонков не последовало, Биг Нонг, Нок и я заказали обед с лапшой. Мой телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я посыпал миску лапши сушеным перцем чили; Ганг собирался уходить.
  
  Нок вернулась на свою "Хонду", а я надел шлем и забрался на заднее сиденье мотоцикла Большого Нонга.
  
  "Тойота" Ганга медленно поехала по soi и указала налево. Мы последовали за ним, держась на приличном расстоянии. Движение было слабым, поэтому у нас не было проблем с тем, чтобы держать его в поле зрения, но через пять минут по главной дороге он свернул на автостраду Бангна, что означало, что мы не могли следовать за ним. Пять часов ожидания, и мы потеряли его за пять минут.
  
  Я вспомнил, что дом Ганга находится в Бангна-уэй, поэтому мы направились туда. Конечно же, мы увидели его машину, припаркованную снаружи.
  
  Я уехал из Нока, чтобы присмотреть за его домом, и попросил Большого Нонга отвезти меня домой. Согласно информации, которую дал мне Холден, мобильный телефон Ганга принадлежал одной из крупных компаний, и, по счастливой случайности, у меня там был контакт, который за несколько тысяч бат дал бы мне список всех принятых номеров и звонков. Я позвонил своему контакту, и он пообещал прислать информацию примерно на следующий день.
  
  На следующее утро мы с Большим Нонгом снова были в ресторане рядом с головным офисом. Большому Нонгу сказали, что ресторан принадлежит полицейскому, и я подумал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем персонал начнет интересоваться, что мы задумали. Я первым выступил в свою защиту и сказал одной из официанток, что моя жена работает в офисе по соседству и что я думал, что у нее роман с одним из ее коллег. После этого я получил множество сочувственных улыбок от официанток.
  
  Ганг вышел из офиса в десять часов, и мы последовали за ним в порт Клонг Тои. Он провел там час, а затем мы проследили за ним до офисного здания в Чайнатауне. Затем он снова отправился домой. Я сверил адреса со списком клиентов, который дал мне Холден. Совпадений не было. Это могло означать, что он придумывал новый бизнес для фирмы или что происходило что-то такое, о чем его работодатели не знали. Одно можно было сказать наверняка: он не усердствовал. Пара часов в офисе утром, пара деловых звонков, затем домой. Сколько бы Стюарт ни платил парню, это было слишком много.
  
  На третий день Ганг посетил еще две фирмы, которых не было в списке Холдена, и одну, которая была крупным клиентом фирмы, затем провел три часа в отеле на Сой 3 с очень симпатичной девушкой, которая явно не была его женой. Когда они уходили, я сделал с полдюжины снимков с большого расстояния с помощью телеобъектива.
  
  Я провел вторую половину дня у регистратора компании на Ратчада-роуд. Там есть государственный служащий, к которому я обращался несколько раз, поэтому я сунул ему полное имя и дату рождения Ганга и банкноту в 500 бат. Он просмотрел данные по базам данных и обнаружил, что Ганг был директором полудюжины компаний, все из которых базировались в Бангкоке. Я отнес список в ближайший Starbucks и сравнил должности директоров с адресами, которые Ганг посетил за последние пару дней. Совпадающих было два: один из офисов находился в Чайнатауне, а другой - в Силоме, недалеко от района красных фонарей Патпонг. Обе компании были экспедиторами, напрямую конкурируя с бизнесом Стюарта. Ганг вошел в советы директоров обеих компаний за пять лет до того, как начал работать на Стюарта. Бинго. Было очевидно, что происходит. Ганг присоединился к компании Стюарта с единственным намерением переманивать его клиентов.
  
  У меня, конечно, не было доказательств. Но в течение недели Ганг больше времени посещал свои собственные компании и свою несовершеннолетнюю жену, чем клиентов Стюарта. И одна из фирм, которую посетил Ганг, не продлила контракт с компанией Стюарта. Я позвонил по телефону, представившись потенциальным клиентом, и узнал имя экспедитора, которым они теперь пользовались. Никаких сюрпризов. Это была одна из компаний Ганга.
  
  Я передал информацию Стюарту, и они уволили Ганга несколько дней спустя. Он поднимал шум о том, чтобы подать на них в суд за нарушение контракта, но фотографии, на которых он ненадолго покидает отель со своей любовницей, положили этому конец.
  
  Есть китайское выражение о том, что нельзя разбивать чужую миску с рисом, и я определенно разбил миску Ганга. Я настаивал на том, чтобы Стюарт и Холден не раскрыли мою причастность к делу, но в течение следующих нескольких дней я все еще ловил себя на том, что уворачиваюсь, когда рядом со мной останавливаются мотоциклисты. Таиланд действительно является Страной улыбок, но это также и Страна наемных убийц на мотоциклах.
  
  
  
  ДЕЛО БАРМЕНШИ за МИЛЛИОН БАТ
  
  Я никогда не понимал, почему так много туристов в конечном итоге возвращают деньги своим временным подругам, когда возвращаются домой. Для меня это не имеет смысла. Платить и развлекаться, находясь в Таиланде, - это хорошо, но зачем платить, когда ты за тысячи миль отсюда? Моя основная работа - проверять девушек из бара. И в девяти случаях из десяти клиент - влюбленный фаранг, желающий, чтобы я проверил, не занимается ли его возлюбленная тем, чем она занималась, когда он встретил ее. Существует теория, что секс-туристы проверяют свой мозг по прибытии в аэропорт, но нет никакого оправдания для постоянных жителей Страны Улыбок, которые выкладывают деньги девушкам из баров. Любой, кто живет здесь, действительно должен знать лучше. Вам нужно всего лишь присесть в одном из пивных баров у входа в Нана Плаза, чтобы увидеть, что происходит. Подъезжают мотоциклы с симпатичной юной штучкой на заднем сиденье. Девушка ковыляет в "плазу", чтобы приступить к работе, бойфренд уезжает играть в бильярд со своими друзьями. После закрытия баров парень возвращается, забирает девушку, и они отправляются тратить ее с трудом заработанные деньги. Девушки занимаются проституцией, и они не собираются прекращать это делать только потому, что какой-то парень за тысячи миль отсюда начинает посылать ей несколько тысяч бат каждый месяц.
  
  Ребята, которые живут здесь, знают, как это работает, вот почему я был так удивлен, когда встретил Ива. И еще больше удивился, когда услышал, что натворил этот придурок. Он позвонил мне на мобильный и сказал, что слышал обо мне хорошие вещи от пары парней, на которых я работал. Всегда приятно получить рекомендацию из уст в уста, а не от клиента, который только что увидел одну из наклеек, которые я наклеиваю на каждый банкомат, которым пользуюсь. Ив был французом, очень хорошо говорил и явно принадлежал к высшему классу, поэтому я надел свою лучшую рубашку и галстук и зашел к нему в офис поболтать. Ну, вообще-то, не в его офис. Он немного опасался, что его увидят с частным детективом, поэтому мы встретились в соседнем Starbucks.
  
  Я приехал туда на двадцать минут раньше, что дало мне время осмотреться, но он появился сам и выглядел таким же французом, как и по телефону. Это был невысокий мужчина лет сорока с небольшим, его волосы начинали седеть на висках, довольно симпатичный и щеголеватый в двубортном синем блейзере, серых брюках и темно-коричневых ботинках с кисточками. Он купил пару чашек кофе, а затем рассказал мне свою историю.
  
  Он прожил в Таиланде большую часть своей жизни. Его отец был вовлечен в судоходный бизнес во времена легендарного Джима Томпсона, и иногда они вели дела вместе. Томпсон, пожалуй, самый известный фаранг в Таиланде; он практически в одиночку основал в стране бизнес по экспорту шелка, прежде чем исчезнуть при загадочных обстоятельствах.
  
  Ив встречался с несколькими членами тайской королевской семьи и женился на тайке из высшего общества. Сейчас она находилась в семейном поместье в Пиренеях и воспитывала их троих детей. Ив путешествовал взад и вперед между Францией и Таиландом, хотя и признавал, что бангкокский офис в значительной степени управлялся сам по себе. Вскоре стало ясно, почему Ив проводил так много времени в Стране Улыбок. Он был частым гостем в Патпонге, одном из главных районов красных фонарей города. Женитьба не помешала ему валять дурака, а с женой во Франции его сексуальное влечение разгорелось на полную катушку.
  
  Обычно он выпивал в одном из самых больших баров в Сой Ковбой и был близким другом тайского владельца. Он платил и играл, и по ухмылке "кота, которому достались сливки" на его лице я мог видеть, что он получал удовольствие. Жизнь Ива изменилась месяцем ранее, когда двадцатилетняя девушка по имени Бу вышла на сцену и начала танцевать вокруг серебряного шеста.
  
  "Бу" означает "краб". Это достаточно распространенное имя для тайской девушки. Креветка. Цыпленок. Apple. Оранжевый. По некоторым причинам тайцам, похоже, нравится называть своих дочерей в честь еды.
  
  В любом случае, по словам Ива, Бу была потрясающе красива. Волосы до талии, полная грудь, длинные ноги, подтянутый живот, отличная задница, черт возьми, меня возбуждало одно только описание. И когда он достал фотографию из своего бумажника и показал ее мне, у меня практически потекли слюнки. Она была горячей. Горячей, горячей, горячей.
  
  Ив уговорил владельца пригласить юную Бу к его столику, и через несколько секунд он был без ума от нее. Он предложил ей пожить в его пентхаусе в Силоме и хотел заплатить ей, чтобы она прекратила работать. Она танцевала всего три недели, и владелец бара был не слишком доволен тем, что Ив увел свою самую красивую танцовщицу, но удар слева стоимостью 10 000 бат все уладил.
  
  Бу не переехала полностью в квартиру Ив, но проводила там много времени. Они встречались почти каждый вечер, обычно в баре, где она раньше работала. Они облевали нескольких ее друзей и посетили лучшие ночные клубы города. Обычно в какой-то момент он передавал ей немного денег, и она возвращалась с несколькими таблетками экстази, а затем они отправлялись домой, где вскоре он отключался. Он был вдвое старше ее, и я решил, что она его утомила. Забавно, Ив выглядела не из тех, кто занимается Е. Просто показывает, что нельзя судить о книге по ее обложке. В любом случае, обычно, когда Ив просыпалась, ее не было.
  
  Затем он нанес мне серьезный удар, от которого у меня перехватило дыхание. Чтобы официально оформить свои отношения с ней, он дал ей миллион бат. Один миллион бат! Когда я услышал это, мои брови взлетели вверх, а челюсть отвисла. Миллион бат!
  
  Позвольте мне взглянуть на это в перспективе. Миллион батов - это не миллион фунтов. Или миллион долларов. Но в Таиланде это чертовски много наличных. Тайскому школьному учителю потребовалась бы большая часть пяти лет, чтобы заработать миллион бат. Милым маленьким продавщицам в универмаге Robinson пришлось бы работать десять лет, а может, и больше, чтобы заработать миллион бат. Даже звездной танцовщице на пилоне в лучшем баре Nana Plaza, которая проводила каждый вечер на спине с раздвинутыми ногами, повезло бы приносить домой 50 000 бат в месяц. Таким образом, миллион бат составил бы зарплату почти за два года. И Ив передал это Бу. Отдал это ей. Я недоверчиво покачал головой, но Ив достал банковскую выписку и показал ее мне. Конечно же, там был банковский перевод. Один миллион бат, прямо с его счета на ее.
  
  Я сделала мысленную заметку взять с него вдвое больше, чем обычно, потому что у Ива явно были деньги, которые можно было потратить. Я попыталась подсчитать, сколько раз я могла бы заняться сексом за миллион бат, предполагая, что плачу по текущему тарифу. Шестьсот бат за штраф в баре, полторы тысячи бат за девушку. Четыреста бат за отель на короткий срок. Общие расходы - две тысячи пятьсот бат. "Разделенный на миллион" - чертовски много секса.
  
  Ив ясно дал понять, что не собирается бросать свою жену. На самом деле он никогда не говорил, что любит ее, но она была матерью его детей, к тому же, я полагал, он знал, что развод во Франции обойдется чертовски дорого. Он хотел, чтобы Бу была его миа ной, его несовершеннолетней женой. Постоянной любовницей, которая была бы женой во всем, кроме названия.
  
  Он поехал в ее деревню в Исаане, чтобы встретиться с ее матерью, и Бу дал ей 800 000 бат на строительство дома на принадлежащей им земле. Это сразу же вызвало у меня тревогу, потому что это в три или четыре раза превышало текущие расценки на строительство дома там. Рабочая сила в Исаане дешевая, а материалы значительно ниже бангкокских цен, поэтому я был уверен, что Ива обдирают.
  
  Он пришел к такому же выводу вскоре после возвращения в город из Исаана. Но не дом заставил его дважды подумать о девушке его мечты. Появилась ‘сестра’, девушка, которая была на несколько лет старше Бу, но, судя по ее виду, в сто раз опытнее. Тайцы довольно гибко относятся к тому, кого они называют своим ‘братом’ или ‘сестрой’, и этот термин не обязательно означает, что у них одни и те же мать и отец. В случае с ‘сестрой’ Бу у Ив сложилось впечатление, что она была просто подругой из ее деревни, вероятно, девушкой, которая заманила Бу в барный бизнес. ‘Сестра’ начала встречаться с Ивом, Бу и ее друзьями во время их ночных обходов. Она была украшена толстыми золотыми ожерельями, кольцами на большинстве пальцев и тяжелыми браслетами. ‘Сестра’ предложила Иву купить Бу немного золота, и это так взволновало Бу, что Ив согласился пойти с ними в ювелирный магазин.
  
  Итак, Ив не был новичком в золотых магазинах и знал, как они работают. Золотые украшения в значительной степени состоят из чистого металла и продаются на вес, при этом несколько сотен бат оплачиваются за дизайн и качество изготовления. Ежедневная цена на золото обычно указана на табличке в витрине, одна цена за продажу и немного более низкая цена за покупку. В Таиланде золото так же ценно, как деньги, и это стандартная афера для барменши - привести своего возлюбленного в ювелирный магазин, чтобы купить знак его любви, только для того, чтобы девушка вернулась одна на следующий день и обменяла его на наличные.
  
  Ив зашел в ювелирный магазин недалеко от Сой Ковбой с Бу и ‘сестрой’, а тайско-китайская женщина средних лет начала распродажу. Ив поинтересовался ценой нескольких предметов и вскоре понял, что его разыгрывают. Он решил, что ‘сестра’ заключила сделку с магазином и получила солидные комиссионные за все, что покупал Ив. Он отказался что-либо покупать в магазине и вышел, заливаясь слезами.
  
  Теперь, когда его подозрения возросли, Ив начал внимательнее присматриваться к очаровательной мисс Бу. Он просмотрел свои банковские выписки и обнаружил, что кто-то регулярно снимал 20 000 бат с одного из его счетов. Ив получал большую часть денег на свои расходы из мелкой кассы в своем офисе, так что не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы вычислить, кто взломал банкомат. Ив отправился в местный полицейский участок, но копы сказали ему, что не будут действовать без доказательств и что у них не хватит энтузиазма начать расследование. Я улыбнулся, когда он сказал мне это. Полиция надеялась, что он предложит им вознаграждение, и в этом случае они немедленно приступили бы к действиям, но вместо этого он поверил им на слово и связался со мной. Тем не менее, это дурной ветер, который никому не приносит добра, и я был так же счастлив, как и Бу, взять деньги Ива.
  
  Ив хотела отомстить. Если бы это был я, я бы просто ушел. Черт возьми, если бы это был я, я бы вообще не дал ей миллион бат. Ив хотел, чтобы она оказалась в тюрьме, за решеткой, он хотел, чтобы ее наказали. Мне это показалось мелочным, она была просто барменшей, делающей то, что делают барменши. Я не понимаю, почему он ожидал чего-то другого. Деньги для девушек из бара подобны воде, их легко достать и легко потратить. Дайте девушке из бара сто батов, и она их потратит. Дайте ей сто тысяч, и она их потратит. Когда Ив предложил ей миллион, что еще она должна была сделать, кроме как сказать ‘спасибо’ и взять его?
  
  В любом случае, правило номер один игры частного детектива заключается в том, что клиент всегда прав, даже когда он неправ, поэтому я назвал ему дневную норму, и он передал мне толстую пачку банкнот в фирменном конверте.
  
  Я попросил его прислать мне по факсу подписанное разрешение и копию банковского счета, доступ к которому осуществлялся с помощью банковской карты, и я отнес их в отделение вместе с парой коробок миндального шоколада. Я выбрал самую простую женщину-кассира, одарил ее обаятельной улыбкой и сладостями, и через пять минут у меня была необходимая информация и номер телефона, которого у меня определенно не было. Все снятие средств производилось через один и тот же банкомат, расположенный недалеко от пентхауса Ива, и все они были сделаны между пятью и семью часами утра, пока Ив отсыпался после воздействия алкоголя, экстази и секса.
  
  Я позвонил Иву и рассказал ему о том, что обнаружил. Мы договорились, что он будет вести себя как обычно, а я займусь банкоматом. Он отправлял мне сообщение, когда возвращался домой, а я ждал со своей верной цифровой камерой. Три дня спустя я получил то, что хотел. Ив и Бу вернулись домой сразу после трех после ночи, проведенной в городе. К четырем я сидел возле "7-Eleven" напротив банкомата, рядом стояло такси на мотоцикле, и в половине седьмого по дороге проковыляла определенно сексуальная мисс Бу в джинсах в обтяжку и на высоких каблуках и вставила карточку банкомата. Я произвел полдюжины выстрелов. Последней была красотка, Бу, ухмыляющаяся от уха до уха, когда пересчитывала пригоршню банкнот.
  
  Она положила деньги в задний карман джинсов и, пошатываясь, вернулась к Ив. Как и положено, она снова появилась в начале восьмого и поймала такси. Я уже сидел на заднем сиденье мототакси, и мы последовали за ней через весь город. Это было задолго до часа пик, так что у нас не было проблем с тем, чтобы держать ее в поле зрения. Парнем, которого я использовал, был Пану, один из моих постоянных клиентов. У него была приводящая в замешательство привычка ковырять в носу за рулем на большой скорости, но он был надежным и знал город как свои пять пальцев.
  
  Такси мисс Бу ехало по Рама VII-роуд и в конце концов остановилось у шестиэтажного жилого дома на оживленной боковой улице. Я сказал Пану следовать за ней внутрь. Никто дважды не взглянул на таксиста на мотоцикле, в то время как фаранги привлекают внимание, куда бы они ни направлялись.
  
  Пану вернулся через несколько минут. Мисс Бу отсиживалась в комнате 702.
  
  Несколько дней спустя мы с Ивом вернулись в полицейский участок с фотографиями и банковской выпиской, подтверждающей последнее неофициальное снятие средств мисс Бу. И на этот раз я подговорил Ива предложить подсластитель стоимостью 10 000 бат, просто чтобы поощрить парней в коричневом делать свое дело.
  
  На следующий день около полудня туда вошли копы. Они поймали мисс Бу и, как оказалось, ее мужа, который недавно бросил работу чернорабочего в Исаане и переехал в Бангкок, чтобы помочь своей жене тратить деньги Ива. Полиция также обнаружила в комнате дюжину таблеток yah ba.
  
  Мисс Бу и ее мужа доставили в участок, где Ив опознал девушку и подписал формы в трех экземплярах, подтверждающие, что он хочет выдвинуть обвинения. Копы были готовы отпустить Бу, отделавшись всего лишь ‘штрафом’, но Ив настояла на предъявлении ей обвинения. Обвинение в краже и наркотиках было достаточно веским, чтобы отправить мисс Бу за решетку на сто дней. А сто дней в тайской тюрьме в цивилизованном мире эквивалентны году или около того. Муж получил приличную взятку, что в сочетании с тем фактом, что это было его первое преступление, означало, что он вышел на свободу. Он сел на следующий автобус обратно в Исаан.
  
  Ив был доволен результатом. Он отомстил, но не вернул свой миллион бат. Честно говоря, я не думаю, что дело когда-либо было в деньгах. У Ива было достаточно денег, чтобы их сжечь. Речь шла о том, что ему солгала девушка вдвое моложе его, и о том, что ему пришлось столкнуться с фактом, что сексуальная, молодая мисс Бу хотела от него только одного: холодных, звонких денег. Он не был красивым, жизнерадостным светским человеком, каким ему нравилось себя воображать; он был игроком, а она проституткой. И это были факты, с которыми Ив не хотел сталкиваться. Се ля ви, как говорят французы. Так ему и надо, вот что я говорю.
  
  
  
  СЛУЧАЙ С ИГРАМИ В ПАТТАЙЕ
  
  По большому счету, я избегаю Паттайи как чумы, вошедшей в поговорку. Это грязное место, если только вы не секс-турист, и здесь собираются худшие фаранги и худшие тайцы. Это город на Диком Западе с гоу-гоу барами, где татуированные парни с бритыми головами и пивными животами разъезжают на харлеях с проститутками вдвое моложе их, цепляющимися за их спины, где наркотики, выпивка и проститутки в продаже двадцать четыре часа в сутки, и где почти каждую неделю происходят убийства / самоубийства. Убийство / самоубийство? Да, именно там нашли парня в его комнате с пластиковым пакетом, завязанным на шее, и руками, связанными за спиной. Копы всегда списывают это на самоубийство, но я никогда не слышал, чтобы кто-то покончил с собой подобным образом за пределами Страны Улыбок. Другой предпочтительный способ покончить со всем этим для туриста - выброситься из окна своего гостиничного номера. Обычно это тоже классифицируется как самоубийство, даже если кошелек туриста пуст, а его часы и мобильный телефон пропали. Видите ли, убийство плохо сказывается на бизнесе. А Паттайя - это все ради бизнеса. Местная пресса тоже играет в мяч, и о большинстве убийств / самоубийств никогда не сообщается.
  
  В любой момент времени в Паттайе, вероятно, насчитывается до 20 000 проституток, и, честно говоря, срок продажи большинства из них давно истек. Это всего лишь мое скромное мнение. Большинство великовозрастных, полных, злоупотребляющих алкоголем секс-туристов, которые по ночам бродят по пляжной дороге, вероятно, не согласились бы с этим. Большую часть расследований о девушках из бара я получаю от парней, которые поддались чарам проститутки из Паттайи. Они встречают ее во время двухнедельного отпуска, влюбляются и, прежде чем вернуться в фарангленд, умоляют девушку прекратить работать и обещают ежемесячно присылать ей зарплату. Через несколько недель они начинают задаваться вопросом, выполняет ли девушка свою часть сделки, и именно тогда они связываются со мной. Честно говоря, это деньги за старую веревку. Правило номер один, когда дело касается девушек из бара: если их губы шевелятся, они лгут. Правило номер два: если их губы не шевелятся, они планируют свою следующую ложь.
  
  Раз за разом я слышу один и тот же рефрен. ‘Моя девушка другая’. И ‘Я знаю, что она любит меня’. И ‘Она вообще никогда не хотела работать в баре’. Неважно. Я называю им свою дневную норму, и когда у меня выстраивается очередь из нескольких дел, я отправляюсь прокатиться по побережью на арендованной машине. За эти годы я, наверное, расследовал дела 300 девушек из баров, которые клялись в любви и преданности парням-фарангам. И сколько из них оказались верными подругами, терпеливо сидящими в своих комнатах в ожидании возвращения своего парня? Э-э, дайте мне немного подумать об этом. Э-э, ни одной. Ни одной. Как я уже сказал, деньги за старую веревку.
  
  Честно говоря, мне не нравятся расследования девушек из бара. Как правило, они бессмысленны, и я вечно говорю клиентам то, что они не хотят слышать. Также существует риск насилия. Девушки из бара не берут пленных и дерутся жестоко. Я видел, как девушка весом в сорок килограммов, промокшая до нитки, уложила парня в три раза крупнее себя, ударив его каблуком туфли по виску. Я всегда стараюсь входить и выходить так, чтобы девушка не узнала, кто ее обидел, потому что для тайской барменши месть - это блюдо, которое лучше всего подавать холодным, горячим, приправленным чили или завернутым в блинчик со сладким соусом на гарнир.
  
  В любом случае, во время этой поездки в Sleaze-By-The-Sea у меня было два дела, и я чувствовал себя хорошо, потому что ни одно из них не касалось проверки девушек из бара. Дело номер один касалось британца по имени Ронни, который работал на нефтяную компанию в Малайзии. Ронни женился на девушке из Паттайи — ее звали Градай, она работала в салоне красоты, по его словам, — и она вернулась домой, чтобы руководить строительством нового семейного дома. Строительные работы замедлились, и у Ронни возникло ощущение, что его жена начинает его обходить. Дело номер два касалось сингапурской девушки по имени Синди (она трижды подчеркнула написание, так что это, очевидно, много для нее значило), которая задавалась вопросом, почему ее муж проводит так много времени в Паттайе. Как только она сказала мне название отеля, в котором он остановился, я довольно хорошо понял, что он задумал. Пентхаус в Паттайе Soi 8 был хорошо известным местом для секс-туристов. Если бы она просто заглянула на их веб-сайт, то поняла бы, что это не Hilton или Hyatt. Приводить девушек из бара в номера было не просто разрешено, это было практически обязательно. Тем не менее, если она хотела заплатить мне за подтверждение ослепительно очевидного, я был рад взять у нее деньги.
  
  Итак, с двумя слугами в банке я арендовал неприметную "Тойоту", поехал на юг и снял номер в пентхаусе. Мне потребовалось всего пять минут, чтобы найти мистера Сингапур. В пентхаусе установлена удобная система видеонаблюдения, подключенная к телевизорам отеля, чтобы клиенты могли наблюдать за девушками в баре внизу. Мистер Сингапур и его лучший приятель — как описала мне Синди — сидели там, наблюдая за танцующими девушками. Я принял душ, переоделся в свежие брюки Чинос и рубашку поло и направился вниз. К тому времени, как я вошел в бар, мистер Сингапур играл в бильярд с четырьмя или пятью довольно симпатичными барменшами, все они сильно выпивали, очевидно, за счет его счета в баре.
  
  Я взгромоздился на барный стул, улыбнулся долговязой барменше, и прежде чем я успел сказать: "Я только что с самолета из Окленда", - она оказалась рядом со мной, положив руку мне на бедро, отбросив волосы и указав на свою увеличенную хирургическим путем, но тем не менее соблазнительную грудь. По ее словам, ее звали Ду, и она работала в баре всего две недели. Татуировка в виде скорпиона у нее на плече и золотая цепочка стоимостью в три бата на запястье наводили на мысль, что она была в игре немного дольше, но я просто кивнул и улыбнулся, похлопал ее по ее очень впечатляющему заду и сказал, чтобы она купила мне "Джек Дэниэлс", а себе - все, что она захочет. Через несколько раундов у меня была полная история о мистере Сингапуре. По ее словам, он был постоянным посетителем, который приезжал на неделю каждые несколько месяцев, что в значительной степени опровергло ее рассказ о том, что она была там всего две недели. Это типично для тайской барменши — хитрая, как лиса, с умом золотой рыбки.
  
  Мисс Ду продолжала приставать ко мне с просьбой отвести ее ненадолго погулять наверху, но я отговорил ее, сказав, что у меня только что обострился герпес и я, вероятно, буду заразен в течение нескольких дней. Она сбежала, что дало мне шанс пригласить мистера Сингапур на партию в бильярд. Он оказался действительно хорошим парнем. Его звали Алан, и он вел успешный бизнес в Сингапуре, организуя поездки для гольфа по региону, и просто хотел провести несколько дней в Таиланде за десятую часть стоимости аналогичных махинаций в Городе Львов. После пары часов выпивки и бильярда у меня была его визитная карточка и приглашение на ночную прогулку по городу, когда я в следующий раз буду в Сингапуре. Он не предпринял ни малейшей попытки поиметь кого-либо из девушек для кратковременных попойк, поэтому, когда стемнело, я извинился и направился к выходу из отеля. Я нашел близлежащее интернет-кафе и отправил Синди тщательно составленное электронное письмо. Дело в том, что мне нравился этот парень. И он просто делал то, что делают миллионы парней, и еще миллионы сделали бы, если бы могли: выпускал немного пара с несколькими симпатичными девушками на буксире. Это было естественно, я не застукал его с любовницей или игрушечным мальчиком. Он был просто парнем, которому было весело. Итак, я сказал Синди, что видел, как ее муж и его друг играли в бильярд с несколькими девушками, но не думаю, что происходило что-то серьезное. Я все еще чувствовал себя крысой, когда нажимал кнопку ‘отправить’.
  
  Итак, перешел на другую работу. Ронни был женат почти десять лет. Он переехал в Куала-Лумпур региональным менеджером в крупной нефтяной компании со своей тайской женой и ребенком. У него был полный пакет услуг эмигранта — большая зарплата, авиабилеты домой, хороший дом, горничные, международная школа для ребенка, работа. Через пару лет жена сказала, что скучает по дому, и он согласился, чтобы она вернулась в Таиланд, куда он в любом случае планировал уйти на пенсию. Они купили большой участок земли на окраине Паттайи, и он заплатил архитектору за проектирование особняка на десять комнат с бассейном и гаражом на три машины. Ронни проводил большую часть своего времени в Куала-Лумпуре, где его сын учился в одной из лучших международных школ. У него была няня, пара горничных и водитель, так что это была не совсем тяжелая должность, и каждые несколько месяцев он летал обратно в Паттайю, чтобы провести время со своей женой. В течение первого года договоренность работала хорошо, но затем продвижение по дому замедлилось до ползания. Подозрения Ронни возникли, когда его жена заговорила о создании группы и владении рестораном - двух ее давних мечтах. Он связался с нами через мой веб-сайт, и после нескольких электронных писем я согласилась поехать и проверить ее. Он отправил мне по факсу карту, как добраться до дома его мечты, и я поехала посмотреть. Его было достаточно легко найти, и достаточно легко было увидеть, что строительство прекратилось некоторое время назад. Дом был наполовину достроен, но большая часть того, что было сделано, теперь заросла сорняками. Вокруг основного каркаса дома были бамбуковые леса, но не было никаких признаков крыши, а также не было окон или дверей. Там, где должен был быть бассейн, была большая прямоугольная яма, и еще одна яма, которая, как я предположил, должна была стать фундаментом гаража, но вокруг не было никакого строительного оборудования, ни бетономешалок, ни лопат, ни кирки. Согласно графику, который архитектор дал Ронни, дом должен был быть закончен в течение восьми недель, но у строителей явно не было шансов уложиться в срок. Я сделал несколько снимков надежным цифровым фотоаппаратом, чтобы Ронни мог убедиться в этом сам.
  
  Я заметил старика, кормившего кур на соседнем участке, подошел и сказал ему фразу о том, что мне нравится внешний вид здания и я хочу построить такое же самому. Знал ли он случайно, кто были строители, поскольку они явно были самой профессиональной фирмой? Старик клюнул на мою болтовню и выдал мне всю необходимую информацию. По словам старика, богатая тайская женщина, которая платила за дом, сказала строителям прекратить работу и начать строительство ресторана на Саут-Паттайя-роуд, Soi 2, как он думал. Он дал мне имя главного строителя и номер своего мобильного телефона. Очевидно, парень время от времени давал старику несколько батов, чтобы тот присматривал за его строительными лесами.
  
  Я поехал обратно в отель "Пентхаус", полагая, что неплохо начал оба дела и что заслужил несколько стаканов "Джека Дэниэлса" в качестве награды. Я принял душ и направился в бар. Это называлось Клуб котенка, и мистер Сингапур был дома и не чувствовал боли. Мы снова начали играть в бильярд и покупать выпивку для себя и его фан-клуба. Мы оставались до закрытия, а затем отправились в ресторан отеля, который был открыт круглосуточно. Алан сказал, что девушки присоединятся к нам позже и что нам не нужно платить за барфины. Учитывая, что мы уже потратили большую часть из 10 000 бат на напитки и закуски, я решил, что это не такая уж большая экономия. Как бы то ни было, в течение часа его фан-клуб снова сидел с нами, и было много поглаживаний ног, тисканий груди и обмена языками. Я пару раз заглядывал в туалет, и мне удалось сделать несколько цифровых снимков Алана, его подруги и девочек. В конце концов двое парней выбрали каждый по девушке, пожелали мне спокойной ночи и, пошатываясь, направились к лифтам, оставив меня с остатками фан-клуба. Алан бросил на меня хитрый взгляд и поднял большой палец, когда двери закрылись. Я помахал в ответ, чувствуя себя дерьмово, потому что собирался рассказать его жене, что он задумал.
  
  Четыре оставшиеся девушки делали все возможное, чтобы убедить меня отвести их наверх, и я начал думать, что, возможно, заслуживаю большей награды, чем просто несколько JDS, затем мисс Ду подошла и начала шептать им на ухо. Очевидно, она рассказала им о моей вспышке герпеса, потому что пять минут спустя я сидел один, и мой стояк превратился в воспоминание.
  
  Прежде чем отправиться в увольнение, я отправил фотографии по электронной почте в Сингапур. Мне было неловко втягивать в это Алана, и я сделал все возможное, чтобы объяснить Синди, что ее муж, похоже, просто немного выпускал пар. У него не было мии ной или даже постоянной подружки, он просто тусовался с барменшами, и я полагаю, что девяносто девять процентов мужчин в Таиланде, холостых или женатых, делают это в какой-то момент. Это ведь естественно, правда? Когда я нажал кнопку ‘отправить’, у меня возникло ощущение, что Синди не собиралась воспринимать это таким образом.
  
  На следующее утро я позавтракал в отеле "шведский стол", а затем прогулялся по Саут-Паттайя-роуд, Soi 2. Это был суровый район, даже по стандартам Паттайи, и большинство жителей, похоже, были тайскими рабочими и их семьями. Я сел в продуктовом киоске и, хотя не был голоден, заказал тарелку коу ман гай, одного из моих любимых блюд. Это приготовленный на пару рис с курицей и миску водянистого супа. На вкус это намного лучше, чем звучит. Я разговорился с парой средних лет, управляющей киоском. Они были родом из Каласина, но десятилетиями ранее переехали в Паттайю в поисках славы и богатства. У них было шестеро детей и продовольственный магазин, который был небольшим по западным стандартам, но по тайским стандартам у них все было в порядке. Я всегда считал, что любой, кто не стоит по колено в воде, сажая рис вручную под палящим солнцем, должен быть впереди всех. Пара знала о новом тайском кабаре, которое только что открылось дальше по сои. Они были слишком стары, чтобы часто выходить из дома по ночам, и им приходилось вставать с первыми лучами солнца, чтобы отправиться на рынок, но они часто слушали оркестр кабаре поздно ночью. ‘Они не очень хороши’, - усмехнулся старик. "Я слышал "тонущих собак", которые были более мелодичными’.
  
  Я заплатил за свой перекус и прогулялся по soi, чтобы заглянуть в кабаре. Стая паршивых собак-сой смотрела, как я прохожу мимо, задаваясь вопросом, какого черта фаранг делает в их лесной глуши. Собаки-сой - странные животные. Как и тайцы, они добродушны, если их не раздражать, и у них совершенно непринужденный подход к жизни. Вы увидите, как они спят под машинами, посреди дороги, в канавах, совершенно не обращая внимания на движение транспорта и пешеходов. То есть на собак. И люди тоже, если подумать, тоже. Вы также никогда не увидите, чтобы собаки сои выпрашивали еду, как это делается на Западе. Они не ходят и не просят милостыню, они просто ждут, когда их накормят. Всегда найдется любящий собак владелец продуктового магазина, который приготовит для них миску риса с мясом, или пожилая леди, выбрасывающая объедки со своей кухни. Господь позаботится, похоже, такова их философия. Или Будда предоставит, я полагаю. Я полагаю, что собаки, будь у них выбор, предпочли бы буддизм, а не католицизм или иудаизм. Круг жизни и все такое. Может быть, я всего лишь скромная сойка, но в следующей жизни я буду генералом, или политиком, или владельцем массажного салона. Можете называть меня наивным и сентиментальным старым дураком, но я всегда чувствовал, что в прошлой жизни был слабаком. Единственный вопрос, на который я не мог ответить, заключалась в том, улучшалась ли моя карма или нет.
  
  На soi был натянут большой раскрашенный вручную баннер, возвещавший, что ‘Isaan Allstars’ находятся в резиденции ‘Gradai's Cabaret and Beer Bar’. Там был впечатляющий фасад с коваными железными воротами, которые вели на посыпанную гравием площадку с двадцатью деревянными столами, обращенными к небольшой сцене. Я подумал, что в дождливые ночи оно не открывается, потому что там нет крыши. Там были плакаты с рекламой пива "Чанг", любимого напитка для работников с минимальной зарплатой, и большой плакат с фотографией дамы средних лет, держащей в руках выпуклый микрофон, за которым стояла группа музыкантов-исаанцев в лохмотьях. Очевидно, это были Градай и the Isaan Allstars. Вокруг никого не было, поэтому я вернулся в Пентхаус и выпил несколько "Джека Дэниэлса" и сыграл в бильярд с Аланом. Он был в прекрасной форме, так что Синди явно не выходила на связь. У него и его приятеля был свой фан-клуб на буксире, хотя никто из них даже не улыбнулся мне.
  
  Я вернулся в кабаре Градаи и выпил пива, когда солнце садилось. Там был молодой парень, который без особого энтузиазма наводил порядок, поэтому я рассказал ему историю о желании устроить вечеринку по случаю дня рождения моей тайской жены, и он дал мне номер мобильного мисс Градай. По его словам, она жила в шикарной квартире в соседнем Джомтьене со своим партнером. Тайский полицейский. Для Ронни это выглядело не очень хорошо.
  
  Я позвонил по указанному номеру, и ответила мисс Градай. Я использовал плохой тайский, и вскоре стало очевидно, что мисс Градай прекрасно говорит по-английски, поэтому мы перешли на него. Я придерживался своей истории о вечеринке. Я сказал ей, что нахожусь в Джомтьене, и она согласилась встретиться со мной в вестибюле отеля. Я поехал туда так быстро, как только мог, и был в вестибюле, когда она приехала. Ей было под тридцать, и она, очевидно, потратила часть с трудом заработанных мужем денег на пластику носа и увеличение груди, и она была хорошо одета в рубашку Versace и джинсы Gucci, а на голове у нее были рейбаны. Она пожала мне руку, украшенную сверкающими кольцами. Она была разговорчивой и через несколько минут рассказала мне, что замужем за англичанином, но что он всегда занят и что он ее не понимает. По ее словам, она была певицей и только что открыла кабаре и бар. Бизнес, по ее словам, шел медленно, но она ожидала, что он скоро наладится. По ее словам, ее группа "the Isaan Allstars" скоро станет именем нарицательным. Когда мы начали говорить о вечеринке моей вымышленной подруги, зазвонил ее первоклассный мобильный телефон Nokia. Она прикрыла трубку рукой, но я слышал достаточно, чтобы понять, что она разговаривает со своим тайским парнем.
  
  ‘Ваш муж?’ - Спросил я, когда она закончила разговор.
  
  "Мой парень", - сказала она.
  
  ‘О, он в группе?’
  
  Она покачала головой. ‘Нет, он полицейский здесь, в Джомтьене. Но он любит петь’.
  
  Я сделал предварительный заказ на посещение кабаре и дал ей номер мобильного телефона с предоплатой по мере поступления, который я планировал сбросить через несколько дней. Я пообещал, что заеду туда той ночью, и поехал обратно в Пентхаус. Я припарковался, затем заскочил в интернет-кафе и отправил по электронной почте фотографии кабаре и недостроенного дома Ронни вместе с первоначальным отчетом. Я не любил сообщать плохие новости, но именно за это мне платили. И было лучше, чтобы он узнал правду раньше, чем позже. Градай обескровила его, вдобавок имея тайского бойфренда. Я знал, что возможности Ронни были ограничены: тайская правовая система не благоприятствует фарангам, а тот факт, что парень, с которым она спала, был полицейским из Паттайи, означал, что Ронни придется действовать осторожно, если он не хочет закончить с пластиковым пакетом на голове или у подножия местной высотки.
  
  Я принял душ, побрился и переоделся в чистую одежду, чувствуя себя чертовски довольным собой. Я справился с обеими работами в рекордно короткие сроки. Я включил телевизор и пролистал каналы. Бессмысленные игровые шоу, скучные чат-шоу, мыльные оперы с хихикающими девушками и щеголеватыми мальчиками, обычная тайская кухня. Я остановился на закрытом просмотре клуба котенка. Алан сидел в баре, обхватив голову руками. Его приятель стоял рядом с ним, похлопывая его по спине. Я решил, что Синди, очевидно, приставала к нему и устроила ему нагоняй. Внезапно я перестал чувствовать себя таким счастливым из-за того, что я сделал. Я делал то, за что мне платили, в этом нет сомнений. И я был профессионалом. Но Алан просто делал то, что делали парни всего мира, и мне было жаль его. Я просто надеялся, что Синди смирится с тем, что заставит его чувствовать себя дерьмово в течение нескольких недель, и что она не натравит на него сингапурских адвокатов. Я подумывал о том, чтобы спуститься вниз и купить ему пару кружек пива, но был небольшой шанс, что он может выяснить, кто отправил фотографии его жене, поэтому я решил, что осторожность - лучшая часть доблести, и тайком вышел выпить немного Джей Ди и кока-колы в баре с видом на выгребную яму, которая сошла за море. Когда длинноволосая красотка гладит меня по бедрам и мне говорят, что я "хансум мэн", это всегда творит чудеса с моей самооценкой.
  
  Сразу после десяти я забрел в кабаре Градаи. У меня уже была вся необходимая информация, но Ронни заплатил мне за три дня, поэтому я решил, что самое меньшее, что я мог сделать, это посмотреть, как проходят "Айзен Олстарз" в самом разгаре. Заведение было наполовину пустым или наполовину полным, в зависимости от вашей точки зрения. Клиентура, казалось, состояла исключительно из тайцев из рабочего класса, пьющих пиво "Чанг" или дешевый виски. В кабаре была пара старых комиков, разыгрывавших фарс, который не был смешным ни на одном языке, и, казалось, официанток и персонала бара было больше, чем платящих клиентов. Я сомневался, что это продержится в бизнесе больше нескольких месяцев. Это поддерживали только деньги Ронни.
  
  Градай и the Allstars вышли на сцену незадолго до полуночи. На ней было слишком обтягивающее красное платье с блестками, открывавшее ее силиконовую грудь, и слишком много макияжа. Все звезды были в джинсах и ковбойских шляпах и на самом деле были довольно хороши. Градай, однако, была ужасна, и все ее мечты о том, чтобы добиться успеха, были всего лишь мечтами. В какой-то момент она сказала, что примет просьбы зрителей. Я думал спросить ее, может ли она сыграть ‘За холмами и далеко’, но подумал, что она не поймет шутки. Я спросил, не споют ли они мою любимую мелодию в стиле кантри "Хуа Джай Крадарт" о мужчине, который жалуется, что тайские женщины обращаются с его сердцем как с бумагой, скручивают его и выбрасывают, когда им воспользуются.
  
  Это вызвало бурные аплодисменты персонала, но я не думаю, что Градай поняла значение песни. Примерно так она использовала Ронни. Взяла его деньги, солгала ему, чуть не бросила своего ребенка. Женщина так себя не должна вести. Я понимаю, когда девушки из бара лгут, воруют и обманывают. Это их работа. И их инстинкт. Но Градай была женой Ронни и матерью их ребенка. Ей не было необходимости лгать и воровать. Если бы она хотела расторгнуть брак, благородным поступком было бы рассказать ему, уладить их финансовые дела и уйти от него. Я поднял свой бокал за Градай, когда Allstars закончили свою песню, и она улыбнулась и помахала рукой, украшенной кольцами. Кольца, оплаченные Ронни, я был уверен.
  
  Несколько дней спустя я получил электронное письмо от Ронни. Он разводился с Градай, и она сказала ему, что он может единолично опекать мальчика. Она, конечно же, единолично распоряжалась кабаре и недостроенным домом. Я тоже получил электронное письмо от Синди. Она разводилась с Аланом и благодарила меня за помощь. Я отправил ей ответное электронное письмо, объяснив, что Алан всего лишь выпускал пар, что девушки для него ничего не значат, что она может подумать о том, чтобы дать ему еще один шанс, но я так и не получил от нее ответа.
  
  Я не знаю, что случилось с cabaret, но я все еще жду, когда увижу Gradai и Isaan Allstars в первой десятке. Я не совсем затаил дыхание.
  
  
  
  ДЕЛО ДЕВУШКИ Из БАРА, КОТОРАЯ ПЫТАЛАСЬ
  
  Как я уже говорил ранее, основной работой тайского частного детектива является проверка девушек из бара. Типичный клиент - парень средних лет, который приехал в Таиланд, встретил любовь всей своей жизни, танцуя вокруг серебряного шеста, а затем вернулся домой. Вернувшись в реальный мир, он каждый день звонит своей новообретенной возлюбленной, начинает посылать ей деньги, чтобы ей не пришлось продавать свое тело, и начинает мечтать о том, как вернет ее в свою страну и будет жить долго и счастливо. Типичная барменша из Исарна, темнокожая и курносая, у нее, вероятно, есть пара татуировок, несколько шрамов от аварии на мотоцикле и растяжки от ребенка, которого она оставила на попечении своих родителей в сельской местности. Ах да, и тайский парень или муж, скрывающийся и помогающий ей тратить нечестным путем полученные доходы.
  
  Обычно что-то начинает раздражать парня. Может быть, девушка продолжает просить денег, может быть, ее телефон выключается поздно ночью, может быть, он слышит мужской голос на заднем плане. Или, может быть, он просто посещает один из многих веб-сайтов, на которых подробно описываются все подводные камни в отношениях девушки из бара и фаранга. Вот тогда парень связывается со мной. Электронное письмо или телефонный звонок следуют стандартной схеме. Парень познакомился с девушкой в баре, она ненавидела свою работу и просто ждала, когда белый рыцарь спасет ее. ‘Она не обычная барменша", - это то, что я всегда слышу. ‘Она другая’.
  
  В этот момент часть меня хочет сказать, что все они одинаковы, что все они просто проститутки, которые трахаются, и что лучший способ увидеть, лжет ли девушка из бара, - это проверить, шевелятся ли ее губы. Правило номер один в игре частного детектива: если губы барменши шевелятся, она лжет. Правило номер два: если губы барменши не шевелятся, она готовит свою следующую ложь. Но я, конечно, не говорю об этом клиенту. Я говорю им, сколько я беру, и даю номер своего банковского счета, а затем, как только деньги переведены, я выполняю все необходимые действия.
  
  Удачны ли когда-нибудь браки между барменшами и эмигрантами? Я знаю о нескольких, но истории успеха так же редки, как куриные зубы. Я не понимаю, почему кто-то думает, что встретит любовь всей своей жизни в том, что фактически является борделем. Девушки продают секс, а не любовь. Они редко, если вообще когда-либо, путают эти два понятия, но многие парни, похоже, не понимают, что есть разница. Тем не менее, если бы все знали результат, у таких, как я, было бы намного меньше работы, так что я не жалуюсь.
  
  В любом случае, когда Дэмиен позвонил мне из Австралии, он не рассказал ничего такого, чего я не слышала раньше. Он только что вернулся в Мельбурн из очередного отпуска в Стране улыбок, и ему нужна была помощь на двух фронтах. У него была постоянная тайская подружка, разумеется, бывшая танцовщица на пилоне, и он хотел помочь ей получить визу, чтобы она могла навестить его в Австралии, и он хотел убедиться, что она на верном пути. По моему опыту, единственное, что есть прямого в барменшах, - это шест, вокруг которого они танцуют, но я прикусил язык и долго беседовал с ним.
  
  Первое, что я сказал ему, это то, что я ничего не могу сделать, чтобы ускорить его подачу заявления на визу. Я не говорю, что нет способов подмазать дела в австралийском посольстве, но у меня нет такого рода контактов, и даже если бы они у меня были, я бы использовал их очень экономно, потому что подкуп сотрудников посольства - быстрый способ оказаться за решеткой.
  
  Посольство Австралии, а также посольства Великобритании и Соединенных Штатов, если уж на то пошло, не торопятся с выдачей виз, особенно молодым девушкам, у которых нет постоянной работы, платежных квитанций, земли или денег в банке. Получение визы могло занять целых шесть месяцев, прежде чем она была одобрена, и это всегда было полезно для бизнеса, потому что в течение этих шести месяцев парень беспокоился бы в своей стране, в то время как девушка сидела в Таиланде, вынужденная просить его все больше и больше, чтобы прокормить себя и свою семью. Многим девушкам из баров просто отказывают в визах. Неудивительно, что многие из них приходят на собеседование в посольство в топах с глубоким вырезом, обтягивающих джинсах и с татуировкой скорпиона на плече.
  
  Дэмиен не пытался пустить пыль в глаза. Ему было за сорок, а Энн было двадцать два. Это всегда вызывает у меня тревогу. Двадцатилетняя разница в возрасте огромна, даже если вы имеете дело с парой из одной культуры. Но когда парень фактически секс-турист, а девушка - проститутка вдвое моложе его, ну, вряд ли это брак, заключенный на небесах, не так ли? В общем, он сказал мне, что Энн была звездой танцовщицы на голливудском стрип-шоу, но что он помог ей открыть собственное дело - продавать одежду на улице за углом от Нана Плаза. Он отправился в глубь страны, встретился с ее семьей в Сарабури и согласился заплатить небольшую сумму за грех. Энн была в посольстве на предварительном собеседовании, но там не были удовлетворены представленными ею доказательствами. По словам Дэмиен, она находила часы работы долгими, а работу тяжелой и что она не получала большой прибыли от бизнеса. Она сказала Дэмиену, что ему придется начать присылать ей деньги, иначе она вернется на Голливудскую полосу. Это был обычный сценарий для фаранга вдали от Таиланда, оказавшегося между молотом и наковальней. Если бы он не отправил деньги, девушка усомнилась бы в его намерениях. Если бы он отправил ей наличные, он бы начал задаваться вопросом, не охотилась ли она только за его деньгами.
  
  Я сказал Дэмиену, что определенно могу провести проверку в отношении нее, и это, по крайней мере, успокоило бы его разум. Плюс, если я ничего не найду, это послужит хорошим предзнаменованием для получения ее визы в конечном итоге. Он перевел мне аванс и отправил по электронной почте ее данные и пару фотографий, и я приступил к делу. Энн была красавицей: длинные волосы, длинные ноги, соблазнительная фигура, губы, которые так и хочется поцеловать. Я был уверен, что она сколотила бы небольшое состояние, танцуя и развлекаясь в "Нана Плаза".
  
  Я провел основные проверки. Она никогда не была замужем, и у нее не было детей. Она жила одна в маленькой квартире-студии на Сой 22, там же, где она занималась танцами. Киоск Энн находился на углу Сукхумвит и Сой 7. Она работала только с 9 вечера, и ей пришлось ждать, пока дневные продавцы соберут вещи и уйдут, прежде чем она смогла открыть магазин. Согласно тайским законам, вы не можете торговать на общественных пешеходных дорожках, и чтобы подчеркнуть это, среды обычно объявляются днями ‘без продажи’, но в остальное время недели дневные продавцы в основном платят местной полиции за право открыть магазин. Как только дневной продавец уходит, его место может занять другой продавец при условии уплаты небольшого гонорара. Такова была договоренность с Энн, и я посчитал, что у нее было хорошее место с большим количеством проходящих людей. Она продавала дешевые футболки и сарафаны, и я нашел себе место в баре с кондиционером в Soi 7, откуда мог следить за ней.
  
  Продажи были низкими в те три вечера, когда я наблюдал за ней. Она работала с 9 вечера до 3 часов ночи, и я посчитал, что у нее все хорошо, если она получала 1000 бат за ночь, что было бы меньше, чем ей заплатили бы за короткий час работы, когда она переспала. 1000 бат, конечно, были оборотом. Ее прибыль составила бы от 300 до 400 бат. Довольно приличные деньги для тайца, примерно столько же, сколько получал бы школьный учитель или офисный работник, но лишь малая часть того, что получал бы танцор на пилоне. Я видел, как она болтала с парой тайских парней, которые продавали широкий ассортимент раскладных ножей, самурайских мечей и кастетов, но, похоже, ничего предосудительного не происходило, и она всегда возвращалась домой одна. В первый день я надел бейсболку и солнцезащитные очки, прошел мимо ее площадки, купил у нее футболку и пофлиртовал с ней на моем самом лучшем тайском языке. Я рассмешил ее, но она не дала мне свой номер телефона и не согласилась встретиться со мной, чтобы выпить.
  
  Я позвонил Дэмиену и сказал ему, что Энн была хорошей девочкой и что ему не о чем беспокоиться на этот счет. Он попросил меня подойти к ней и сказать, что я его друг и помогу ей с оформлением визы. Мы договорились о гонораре, и на следующий день я отправился к ней. Я прочитал всю корреспонденцию из посольства, и было ясно, что они не были убеждены в том, что она действовала законно, поэтому я решил усилить ее ходатайство. Я отвез ее на рынок Бо-Бей, где она купила свои акции, собрал несколько чеков и сфотографировал ее за работой. Я пошел с ней в ее банк и получил копии ее заявлений, свидетельствующих о том, что Дэмиен посылал ей деньги и что она сама вкладывала наличные. Я попросил ее дать мне фотографии, сделанные, когда Дэмиен встречался со своей семьей. Я подумал, что у нас есть довольно хорошая посылка, и мы отправили ее в посольство. Месяц спустя Дэмиен позвонил мне, чтобы сказать, что посольство отказало ей и что Энн плохо восприняла это.
  
  Я зашел к ней домой в Soi 22 и застал ее в слезах. Она ‘забыла’ сказать Дэмиену, что ранее подавала заявление на туристическую визу с другим австралийским парнем, выступавшим в качестве спонсора. Это определенно тревожный сигнал для посольства. Это наводит на мысль, что девушка не особенно заботится о том, кто доставит ее в страну.
  
  Энн была не просто расстроена, она была чертовски зла. В истинно тайском стиле она сказала, что Австралия и все в ней могут идти к черту. Честно говоря, как сам новозеландец, я мог бы посочувствовать этому чувству. В любом случае, она вернулась бы к работе в голливудском Стрип-клубе и нашла бы себе мужчину из страны, который позволил бы ей посещать. И на этом все. Она порвала с Дэмиеном, продала свой бизнес и вернулась к проституции, и в течение следующих нескольких месяцев я несколько раз видел, как она выходила из "Нана Плаза" под руку с тем или иным толстым немцем. Насколько я понимаю, Дэмиен прилетел обратно, чтобы умолять ее пересмотреть свое решение, но она наотрез отказалась. У него был шанс, и он его упустил. Он продолжал звонить мне, спрашивая, могу ли я помочь, но я ничего не мог сделать. Мне было жаль его и ее. Я думаю, что он любил ее, и она, безусловно, была готова бросить барную сцену и усердно работать на настоящей работе, чтобы быть с ним. Если бы посольство не играло жестко, я действительно думаю, что у них могло бы все получиться.
  
  В любом случае, с тех пор она даже не смотрела на парня из Австралии, сколько бы денег у него ни было. Я слышал, что она зацепила богатого немца и теперь живет с ним в Бонне в огромном доме и беременна вторым ребенком. Все хорошо, что хорошо кончается, я полагаю. За исключением Дэмиена, конечно. Но, эй, даже тайский частный детектив не может выиграть их все.
  
  
  
  ДЕЛО О КРАСОТКЕ, КОТОРУЮ ШАНТАЖИРОВАЛИ
  
  Клаус был немцем, а у меня не так уж много немецких клиентов. Война тут ни при чем, просто по какой-то причине у немцев, похоже, не так много проблем с барменшами, как у парней из других стран. Я часто спрашивал девушек, почему немцы, казалось, никогда не теряли своих сердец из-за девушек, которые танцуют вокруг серебряных шестов. Общее мнение, казалось, сводилось к тому, что немцы думают головой. Американцы думают сердцем. А британцы думают своими членами. Когда заплаканная барменша начинает рассказывать британцу или янки, что ее отец в больнице, или ее сестре нужна новая пара обуви, или водяной буйвол умер, он дает ей деньги. Немец просто пожимает плечами и тянется за своим пивом. Немцы более прагматичны, они понимают, что у барменши есть история, и разбираются с ней. Британцы склонны верить каждой лжи, которую им говорят. Нет, у девушки нет мужа. Нет, у нее нет детей. Нет, она не проводит часы в интернет-кафе, разговаривая со своими спонсорами по всему миру. Итак, когда Клаус позвонил мне и сказал, что хочет поговорить со мной об одной девушке, зазвонили тревожные звоночки. Я знал, что это не будет простым расследованием в отношении девушек из бара.
  
  Он проработал в Таиланде почти десять лет, и это тоже вызвало тревогу, потому что большинство долгосрочных эмигрантов хорошо осведомлены об опасностях, связанных с девушкой из бара. И если они хотели проверить историю девушки из бара, у них обычно было много друзей, которые могли бы выполнить эту работу за них. У меня была спокойная неделя, поэтому я проигнорировал свои оговорки и договорился встретиться с ним в Starbucks недалеко от моего офиса.
  
  Он ждал меня за столиком на улице, курил сигарету, перед ним стоял эспрессо. Ему было чуть за сорок, он лысел и выглядел так, как будто провел довольно много времени в спортзале. Я заказал белый кофе, а затем присоединился к нему за его столиком. Он начал с того, что рассказал мне историю жизни в горшочке. Он жил в Берлине, был женат, имел двоих детей, затем развелся и переехал в Таиланд, чтобы начать новую жизнь. Он создал успешную компьютерную компанию, импортируя компоненты из Европы, и теперь имел офисы в Германии, Гонконге и Бангкоке. Он снова женился на тайке, но, к счастью, признался в ряде романов. Ничего серьезного, чаще всего просто обольщал девушку из бара и водил ее в отель на короткое время.
  
  Его жизнь текла идеально до того момента, как он прилетел на Пхукет, чтобы обсудить возможность открытия там офиса. В одном из элитных заведений самовывоза на острове он встретил Нат, любовь всей своей жизни. Она была не барменшей, а студенткой юридического факультета, двадцати семи лет от роду, потрясающе красивой. Она была умной и, по словам Клауса, могла поговорить с ним обо всем. Экономика. Политика. Литература. Она была в отпуске, раскованная и без прикрас. Он никогда раньше не встречал такой умной девушки и был одурманен. Он начал подумывать о том, чтобы развестись с женой номер два и начать все заново с Натом. Он убедил ее поехать с ним в отпуск в Гонконг, а по возвращении она сказала, что должна вернуться в Университет Рамкамхенг, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам. Клаус очень хотел сыграть белого рыцаря. Он предложил выдать ей единовременную сумму на покрытие всех ее расходов и подарить ноутбук, чтобы она могла отправлять ему электронные письма, когда он путешествует. Гайка ухватилась за его предложение о спонсорстве. Клаус, вероятно, смотрел на это иначе, но по моему опыту, молодых девушек привлекают богатые фаранги средних лет не из-за их привлекательной внешности, остроумного разговора или искрометных личностей. Гайка сказала, что осталась со своей сестрой в Бангкоке, но что он может навещать ее, когда захочет. Это была решенная сделка. Клаус дал ей 60 000 бат на ее "зарплату" за первый месяц и совершенно новый ноутбук.
  
  После того, как они вернулись в Бангкок, Клаус дал Нату пару дней на обустройство, а затем позвонил ей. С ее мобильного телефона не было ответа, а его электронные письма остались без ответа. Клаус был в отчаянии. Он уже планировал развестись со своей женой, он верил, что наконец встретил любовь всей своей жизни, и теперь она исчезла. Он позвонил в многоквартирный дом, где она жила со своей сестрой, но кто-то там сказал ему, что она съехала.
  
  ‘Я хочу, чтобы ты нашел ее, Варрен’, - сказал он. ‘Деньги не имеют значения’.
  
  Ах. Три слова, которые любит слышать каждый частный детектив. Он сдержал свое слово и достал конверт с 50 000 бат. Я провел с ним полчаса, выясняя как можно больше деталей, и он дал мне фотографию, которую носил в бумажнике. Она была симпатичной девушкой, все верно. Высокие скулы, рот, похожий на бутон розы, длинные ресницы.
  
  Моим первым пунктом назначения был многоквартирный дом, где Гайка должна была жить со своей сестрой. Мне повезло, он был довольно маленьким, всего несколькими этажами выше офисов клининговой компании. Все жители и приезжие должны были входить через офисы, что, на мой взгляд, было хорошей новостью, потому что тамошний персонал почти наверняка смог бы запомнить имена по лицам.
  
  Клаус сказал мне, что Натт говорила о своем предыдущем парне, англичанине, который вернулся в Лондон пару лет назад. Я приняла одного из своих постоянных персонажей — сотрудника посольства. Большинство тайских девушек пошли бы на все, чтобы получить визу на Запад, поэтому я вошла в офис в костюме и галстуке и с портфелем в руке. За стойкой регистрации сидели две девушки, и я сказал им, что я из британского посольства. Я сказал им, что Нат подала заявление на туристическую визу и что у нас есть к ней несколько вопросов, но мы не получаем ответа с ее мобильного. Я говорил по-английски и ничем не показал, что говорю или понимаю по-тайски. Когда я закончил свою подготовленную речь, две девушки быстро заговорили друг с другом на тайском. Я просто стоял и улыбался, когда одна девушка сказала, что, по ее мнению, Нат съехала двумя днями ранее и что сейчас она живет в квартире на Рамкамхенг 53.
  
  ‘Должны ли мы рассказать фарангу?’ - спросила другая девушка.
  
  ‘Полагаю, да. Он выглядит довольно привлекательно, не так ли?’
  
  Две девушки посмотрели на меня и захихикали. Я сохранил, как я надеялся, непонимающую улыбку на лице.
  
  "Она переехала в Рамкамхенг", - сказала девушка, которая знала.
  
  Я изобразил разочарование. ‘Жаль, - сказал я. Вы знаете, где?’
  
  ‘Рамкамхенгу 53’, - сказала девушка.
  
  "Кажется, у меня есть номер ее мобильного", - сказала другая девушка по-тайски.
  
  Я попытался не показать никакой реакции. ‘Могу ли я каким-нибудь образом позвонить ей, просто чтобы сообщить о ее заявлении?’ Я спросил.
  
  Две девушки обменялись взглядом, затем вместе кивнули. ‘Я звоню ей для тебя", - сказала вторая девушка. Она достала из сумочки мобильный телефон, пролистала адресную книгу и набрала номер. Она с улыбкой протянула мне телефон. Я приложил его к уху. Он все еще звонил. Я не знал, был ли это тот номер, по которому звонил Клаус, или Орешек приобрел новую SIM-карту, но ответила девушка.
  
  ‘Это чокнутый Кхун?’ Я спросил.
  
  ‘Да’, - нерешительно произнес голос.
  
  Я не мог в это поверить. Я занимался этим делом всего десять минут и разговаривал с девушкой, за розыск которой мне заплатили 50 000 бат. Я объяснил, что был в британском посольстве и что мне нужно поговорить с ней о ее заявлении на визу.
  
  ‘Я не обращалась за визой", - сказала она.
  
  ‘Это сделал твой парень", - сказал я.
  
  "Он больше не мой парень", - сказала она. ‘Я не хочу сейчас ехать в Англию’.
  
  Я мог сказать, что она собиралась закончить разговор, поэтому я начал говорить быстро, уверяя ее, что она все еще может получить визу, даже если он больше не ее парень, и что мне просто нужно обсудить с ней несколько вещей.
  
  ‘Я занята экзаменами’, - сказала она. ‘Я не хочу ехать в Англию. Спасибо’. Она отключила связь.
  
  Две девушки наблюдали за мной, поэтому я не мог показать, насколько я был расстроен. Я просто улыбнулся и повозился с замками своего портфеля. Я открыл его и сделал вид, что копаюсь в каких-то бумагах. Что я действительно пытался сделать, так это украдкой взглянуть на последний набранный номер. Телефон был Siemens, а я привык к Nokias, но мне удалось набрать номер и запомнить его, прежде чем вернуть телефон девушке. Выйдя на улицу, я сверил номер мобильного с номером, который дал мне Клаус. Он был другим, что означало, что либо у Чокнутой было два телефона, либо она выбросила старую SIM-карту.
  
  Я поймал такси до Рамкамхенг 53 и побродил по окрестностям. Найти Нут было все равно что найти иголку в стоге сена. Вдоль soi стояло по меньшей мере пятьдесят больших многоквартирных домов, в основном дешевых заведений, обслуживающих около 50 000 студентов, посещающих близлежащий университет Рамкамхенг. По слухам, это крупнейший университет в мире. Я остановился на стоянке мототакси во главе soi и поговорил с тамошними ребятами. Они были темнокожими, все они были исаанцами, поэтому я говорил по-лаосски, вставляя непристойности через каждые несколько слов. Я повсюду показывал фотографию Гайки, но в ответ только качал головами. Я предложил тысячу бат любому, кто найдет ее, и это разожгло их интерес, но, как бы сильно они ни хотели денег, никто из них не помнил, что видел ее. Я сказал им, что тысяча бат - это постоянное предложение, и раздал несколько визитных карточек, затем направился в университетский городок.
  
  Я пошел в регистрационный офис и еще раз повторил свою речь в британском посольстве о том, что мисс Орех подала заявление на визу для посещения Англии, а в наш век террористов и преступников нам необходимо провести тщательную проверку биографических данных всех заявителей. Я назвал офис-менеджеру полное имя и дату рождения Нут, но через несколько минут работы на компьютере она вернулась, качая головой. В университете не было зарегистрировано никого с таким именем.
  
  Это было интересно. Это была первая ложь, на которой я ее поймал. И по моему опыту, там, где есть один, их много.
  
  Я вернулся в офис и позвонил Клаусу. Он почувствовал облегчение от того, что я поговорил с Чокнутой. ‘По крайней мере, я знаю, что с ней все в порядке", - сказал он. ‘Я начал думать, что, возможно, с ней произошел несчастный случай’.
  
  Его голос звучал не так весело, когда я указал на то, что она солгала ему об изучении права в Университете Рамкамхенг. Я дал ему новый номер мобильного Нут.
  
  Десять минут спустя Клаус перезвонил мне. Он пытался дозвониться по этому номеру, но после нескольких гудков телефон был выключен. Он решил, что она отказывается отвечать на его звонок. ‘Я хочу, чтобы ты нашел ее для меня, Варрен’, - сказал он. ‘Мне нужно поговорить с ней с глазу на глаз’.
  
  Я сказал ему, что следующим шагом будет получение списка телефонных звонков, сделанных на два мобильных телефона и с них, и подключение моего друга к электронной почте crack Nut. И это должно было стоить больше денег. Всего пятьдесят тысяч бат. Клаусу предстояло решить, хочет ли он доплачивать. Я уже показал, что она солгала о поступлении в университет, и она взяла себе новый номер телефона, который предполагал, что она не хотела разговаривать с Клаусом. Мой совет, если бы он попросил об этом, заключался бы в том, чтобы он сократил свои потери и либо остался со своей женой, либо поискал новую любовь всей своей жизни. Но он не просил, и он пообещал отправить 50 000 бат курьером, поэтому я держал свою большую ловушку на замке. Клиент всегда прав. Даже когда он неправ.
  
  Как только деньги поступили, я связался со своим контактным лицом. Я дал ему два номера мобильных телефонов, и он пообещал перезвонить мне со списком звонков и мест, где она пользовалась телефоном. Затем я позвонил своему секретному оружию, американцу по имени Пит, который работает на одну из тех сомнительных американских правительственных организаций, которые тратят свое время на анализ телефонного трафика и электронной почты в поисках таких слов, как ‘бомба’, ‘Аль-Каида’ и ‘убийство’. Он жил в Вашингтоне и имел доступ к некоторым очень мощным вычислительным мощностям и взломщикам кода, и он у меня в долгу, потому что некоторое время назад я навел справки о его тогдашней тайской подружке и обнаружил мужа на севере страны и двух дочерей, о которых она ему не рассказала. У него была степень Гарварда и докторская степень Массачусетского технологического института, а IQ приближался к 200, но интеллект и здравый смысл не всегда идут рука об руку. В любом случае, он бросил лживую барменшу и пообещал мне, что поможет мне в любое время, когда сможет. Не бесплатно, конечно, но выплаты Питу были потрачены не зря. Я дал ему адрес электронной почты Орешка, и Пит сказал, что позвонит мне, как только у него что-нибудь появится.
  
  Пит перезвонил мне два дня спустя с паролем от учетной записи электронной почты Гайки и некоторой очень интересной информацией. Кто-то другой регулярно взламывал ее учетную запись.
  
  Большая часть электронного трафика была от Клауса, и поэтому я был почти уверен, что именно немец отслеживал ее аккаунт. Но когда я рассказал Клаусу, что происходит, он настаивал, что это был не он. Я снова позвонил Питу и попросил его посмотреть, сможет ли он выяснить, кто взломал учетную запись.
  
  Я начал проверять электронную почту Гайки, чтобы узнать, общалась ли она с другими ‘парнями’, но в аккаунте не было никакой активности. Электронные письма, которые Клаус отправил после ее исчезновения, остались без ответа.
  
  Пит вернулся ко мне с некоторыми тревожными новостями. У него был адрес электронной почты и пароль парня, который отслеживал электронную почту Орешка. Он быстро просмотрел аккаунт парня, но сразу же отступил, когда увидел содержание его электронных писем. Парень работал в американском посольстве, и из того, что видел Пит, было ясно, что он работал в правоохранительных органах, либо в ФБР, либо в DEA.
  
  Пит рассказал подробности и предупредил меня, чтобы я был осторожен. Парня звали Майлз Битти. Отчет был его личным, но в нем были кое-какие деловые материалы, ничего секретного, но достаточно, чтобы показать, что Пит был прав, беспокоясь. Были электронные письма из ФБР в Квантико с запросом информации о двух возможных наркоторговцах, которые жили в Чиангмае, и ответы из местного отделения DEA в Майами на вопросы, которые задавал Битти о тайской семье, имевшей там обширные имущественные интересы. Среди личных электронных писем Битти были сообщения от друга по имени Фрэнк, в том числе обещание встретиться и выпить вместе в известном баре go-go в Soi Cowboy. И было одно электронное письмо от парня из Техаса, в котором упоминался порнофильм.
  
  Как и у Пита, у меня было плохое предчувствие по этому поводу. Сотрудники американских правоохранительных органов, работающие в Таиланде, как правило, имеют связи в полиции и армии высокого уровня, такого рода связи, которые могут привести к тому, что любознательного частного детектива посадят под замок, а ключ выбросят. Но я хотел выяснить, что происходит, и это означало, что мне пришлось зайти в бар, чтобы задать несколько вопросов.
  
  Я зашел туда в середине недели вечером, до девяти, чтобы не было слишком людно, заказал "Джек Дэниелс", а затем огляделся в поисках барменши постарше, той, которая была в прошлом и имела чип на плече. Кто-то, кто проболтается о происходящем в обмен на пару стаканчиков и перспективу отлично провести время в баре. Я нашел то, что искал. Ей было чуть за тридцать, она была немного полноватой и с плохой кожей - результат слишком малого пребывания на солнце и слишком долгого пребывания в прокуренных барах. Я одарил ее улыбкой и предложил угостить выпивкой. Она выглядела удивленной и указала на свою грудь. ‘Я?’ - спросила она.
  
  ‘Конечно’, - сказал я.
  
  Она налила себе колы, а затем подошла и села рядом со мной. Ее звали Эм, и она была из Сурина, так что я немного поболтал в Хамене. Я действовал медленно, отказываясь от JDS и покупая ей много колы. Так она зарабатывала свои деньги. Бар платил ей комиссионные с каждого напитка, который я покупал для нее. Она была официанткой, а не танцовщицей, поэтому ей не нужно было ходить с клиентами, но при таком количестве выставленной на всеобщее обозрение молодой плоти я сомневался, что возникнет спешка платить ей бар файн. Я создал у нее впечатление, что мог бы отвезти ее в отель на короткое время, поглаживал ее ногу и время от времени целовал в щеку. Она начала сиять, вероятно, планируя, как она собирается потратить тысячу бат или около того, как она думала, что я собираюсь ей дать. Я убедил ее начать пить пиво Singha вместо напитков cola lady и подождал, пока она немного выпьет, прежде чем затронуть тему Майлза Битти. Эм знала его и не была впечатлена. Он был другом владельца, другого американца, и имел тенденцию похищать молодых девушек и жестоко с ними обращаться. Некоторые из них вернулись с синяками после непродолжительного пребывания с ним. Я спросил ее, почему девушки просто не отказались пойти с ним. Она натянуто улыбнулась и сказала мне, что у Битти было много друзей из "мафы". Это было последнее, что мне нужно было услышать. Достаточно того, что Битти был связан с правоохранительными органами. Теперь мне сказали, что он тоже был связан с преступниками. Если бы я перешел ему дорогу, я мог бы оказаться между молотом и наковальней.
  
  Еще несколько рюмок за ее плечами, и Эм стала еще более разговорчивой. Она схватила меня за руку и заговорщически прошептала: ‘Мы не пользуемся комнатой для кратковременного пребывания здесь, хорошо?’
  
  Я спросил ее почему. Она огляделась вокруг, как будто опасаясь, что кто-то может подслушивать, затем сказала мне, что владельцы бара установили камеру в комнате для кратковременных сеансов. ‘Они выпускают DVD, продают за границу’.
  
  Да, это стало для меня шоком. До меня доходили слухи о том, что в отелях на короткий срок за зеркалами установлены видеокамеры, но это было впервые. Большинство девушек, которых стошнило в гоу-гоу барах, возят своих клиентов в близлежащие отели, но в этом баре была отдельная комната наверху, где за скромные 200 бат клиент мог спуститься вниз и испачкаться со своей временной подружкой. Это была хорошая новость для девушек, потому что они могли вернуться к танцам через несколько минут после того, как позаботились о клиенте, но, очевидно, это была плохая новость для клиента, если его ночные развлечения собирались выставить на всеобщее обозрение.
  
  ‘Мы поедем в отель, хорошо?’ - взмолилась Эм. ‘Я даю тебе хорошее время’.
  
  Я купил ей еще пива и попросил принести мне Jack Daniel's. У меня начинала складываться картина. Битти любил быть грубым со своими девушками, и он дружил с парнем, который тайно записывал секс-сеансы своих клиентов. И он отслеживал электронную почту Нат, из чего следовало, что он проявлял к ней интерес. Либо она была его девушкой, бывшей или нет, либо он чего-то хотел от нее. Битти должен был увидеть электронные письма Клауса и понять, что немец хотел жениться на Нут. Возможно, он угрожал ей насилием или шантажом.
  
  Эмм принесла мне свежий "Джек Дэниелс", и я отпил из него. Я знал, что Нат жива и здорова, но она, очевидно, пряталась. Но теперь все начинало выглядеть так, как будто она пряталась от Битти, а не от Клауса.
  
  Я оплатил счет и дал Эм 1000 бат в качестве чаевых. ‘Я все равно пойду с тобой", - сказала она. ‘Бесплатно’.
  
  Я сказал ей, что дома у меня есть жена и что, если я буду валять дурака, она отрежет мне интимные части тела и бросит их на съедение уткам. Она рассмеялась над этим, сказала мне, что я хороший человек с добрым сердцем, и поцеловала меня в щеку. Мне стало жаль ее. Она была из тех женщин, в которых Клаус должен был влюбиться. Она была примерно его возраста, и я был уверен, что она была бы так благодарна любому мужчине, который увел ее из бара, что она стала бы верным партнером. Но Клаус влюбился в девушку почти вдвое моложе его, и он расплачивался за это.
  
  Ложь о том, что я был студентом в Рамкамхенге, все еще беспокоила меня. Я хотел быть абсолютно уверен, что ее там не было. Одна из проблем с розыском людей в Таиланде - это язык. В тайском алфавите сорок четыре согласных и двадцать шесть гласных, поэтому перевод имени с тайского на английский сопряжен с проблемами. Если бы я ошиблась всего на одну букву, компьютерная проверка вполне могла бы показать отрицательный результат. Чокнутая - это ее прозвище, под которым ее все знали, но ее официальное имя было намного длиннее, всего шесть слогов. Чтобы быть абсолютно уверенным, что я правильно назвал официальное полное имя Гайки, мне пришлось бы вернуться в муниципальный офис в ее родном городе. Это должно было стоить денег, поэтому мне пришлось пойти и повидаться с Клаусом, чтобы узнать, хочет ли он, чтобы я продолжал расследование или прекратил его. Я предупредил его, что сотрудник американских правоохранительных органов проверяет электронную почту Натт, поэтому ему следует воздержаться от отправки ей электронных писем или проверки ее аккаунта. Он хотел знать, кто этот парень, и я назвал ему имя, но оно ничего для него не значило. Я ничего не сказал о DVD с порнофильмами или о том факте, что Битти нравилось издеваться над своими девушками.
  
  Я объяснил, что мне придется обратиться в муниципальный офис в Сурат Тани, и выдал мне дополнительный аванс на покрытие расходов. Я прилетел в Сурат Тани. Чиновники из муниципального управления были очень любезны. Обычно так бывает, когда фаранг появляется в костюме. История, которую я использовал на этот раз, заключалась в том, что я был адвокатом, представляющим интересы иностранца, который умер, оставив Нату значительную сумму денег. Я объяснил, что у меня возникли проблемы с поиском девушки в Бангкоке, и показал им имя и адрес, которые мне дали. Молодая женщина, которая помогала мне, постучала по своему компьютерному терминалу, затем одарила меня лучезарной улыбкой. Она сказала мне, что причина, по которой мне было так трудно найти Кхун Нут, заключалась в том, что она недавно сменила имя в результате тайского аналога опроса deed. Смена имени - обычная практика в Таиланде, и относительно легко получить новое удостоверение личности и паспорт на новое имя.
  
  Девушка записала для меня новое имя, а также список членов семьи Нут, включая Нонг, младшую сестру, которая переехала в Бангкок.
  
  Я был очень доволен собой на обратном пути в Бангкок. Теперь, когда у меня было ее новое имя, мне не потребовалось бы много времени, чтобы разыскать ее.
  
  Мой контакт в телефонной компании состоялся, и, когда я добрался домой, в факсимильном аппарате меня ждала распечатка. Я открыл бутылку "Джек Дэниэлс", плюхнулся на диван и просмотрел распечатку. Я знал большинство телефонных кодов наизусть и мог видеть, что большинство звонков на мобильный Орешка поступало из Рамкамхенга, а несколько - из района Саторн-роуд. Распечатка также показывала мне ближайший передатчик к мобильному телефону Ореха во время каждого звонка.
  
  За последний месяц Орех сделал всего пару десятков звонков. Большинство из них были на стационарный телефон в Рамкамхенге. Я позвонил своему контактному лицу и попросил его дать мне адрес для этого номера. Он перезвонил мне в течение часа. Это была квартира на Рамкамхенг Сой, 53. Я пообещал выслать ему еще 5000 бат.
  
  На следующий день я отправился в многоквартирный дом с сумкой, полной тайской еды для сотрудников офиса. Это сразу привлекло их на мою сторону, и они были более чем счастливы проверить, не живет ли там Орешек. Гайки не было, но была младшая сестра. Комната не была снята на ее имя, но, насколько было известно персоналу, она жила там одна. Нонг было чуть за двадцать, поэтому я предположил, что она была содержанкой, возможно, несовершеннолетней женой, или миа Ной. Я не хотел вызывать подозрения, выпытывая у них имя того, кто оплачивал ее счета. Кроме того, меня интересовала Нут, а не Нонг.
  
  Сотрудники не спрашивали, в чем заключается мой интерес, но я чувствовал, что они все больше нервничают из-за моих расспросов. Я решил, что лучший способ - действовать жестко. Я сказал им, что я полицейский из Интерпола, расследующий серьезное преступление, связанное с порнографией, и что, хотя Нонг, вероятно, не была замешана, ее сестра почти наверняка была замешана. Сотрудники позвонили в палату Нонг и попросили ее спуститься, так как там был полицейский-фаранг, который хотел с ней поговорить.
  
  Как только Нонг вышла из лифта, я жестом пригласил ее присесть на пару диванов у окна. Она была хорошенькой малышкой с короткими волосами и большими проникновенными глазами и выглядела на добрых пять лет моложе своего истинного возраста. Я не сомневался, что кто-то оплачивал ее счета в обмен на сексуальные услуги. Я сохранял строгое выражение лица, когда объяснял, что я полицейский Интерпола, расследующий порнографические материалы, которые отправлялись в Европу. Я сказал ей, что, по моему мнению, в этом замешана ее сестра Нут вместе с американцем по имени Майлз Битти. Я говорил с ней по-тайски и был довольно агрессивен, потому что, если бы в любой момент она потребовала показать мое удостоверение личности, все было бы кончено. Говоря быстро и убедительно, я смог вывести ее из равновесия. Я сказал ей, что Чокнутая сменила имя и адрес и мне нужно знать, где ее найти.
  
  Она продолжала качать головой и сказала, что ничего не знает. Я сказал ей, что знаю, что Натт звонила ей домой, и что она часто звонила Нату. Затем я сказал ей, что, если она не поговорит со мной, я отвезу ее в полицейский участок Рамкамхенг для дальнейшего допроса. Я действительно испытывал свою удачу, потому что она могла видеть, что я был там один, и в любой момент могла начать задаваться вопросом, почему меня не сопровождали местные парни в коричневой форме. Но, как и большинство тайцев, она боялась власти и еще больше боялась оказаться под стражей в полиции.
  
  Чуть не плача, она призналась, что ее сестра знала Чарльза Битти, но больше его не видела.
  
  ‘Он был парнем?’
  
  Нонг со слезами на глазах кивнула.
  
  Я спросил ее о Клаусе. ‘Он помог моей сестре. Он купил ей ноутбук и дал денег. Но она его больше не видит’.
  
  ‘Почему?’ Я спросил.
  
  ‘Он очень ревнив. Постоянно спрашивает мою сестру о других мужчинах. Теперь она просто хочет побыть одна, чтобы учиться’.
  
  Я спросил ее, где живет Чокнутая, но она сказала, что не знает. Я не думал, что она лжет. ‘Но она приходит повидаться с тобой, верно?’
  
  Нонг кивнула. Она вытерла нос тыльной стороной ладони. "Вы настоящий полицейский?" - спросила она.
  
  ‘Достаточно реальные, чтобы посадить тебя в тюрьму", - резко сказал я. Я мог видеть, что она начинала понимать, что для полицейского-фаранга необычно действовать в Таиланде, и еще более необычно для него работать в одиночку. Я сказал ей, что вернусь с новыми вопросами, и ушел.
  
  Я полагал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем Нонг позвонит Нату. Если мне повезет, Нату может позвонить Клаусу, чтобы узнать, знает ли он, что происходит. И даже если бы она этого не сделала, отслеживание телефонных записей Нонг могло бы дать мне новый домашний номер Гайки.
  
  Я позвонил Клаусу и договорился снова встретиться с ним в Starbucks. На этот раз я пришел туда первым и у меня был эспрессо, ожидающий его. Он закурил сигарету и выпустил дым, пока я рассказывал обо всем, что обнаружил. Он выглядел обиженным, когда я сказал ему, что Чокнутая сменила имя, и я мог видеть гнев, горевший в его глазах, когда я пробежался по тому, что я узнал о Майлзе Битти. Я пересказал ему слова Нонг о ревности Клауса, и он кивнул, поджав губы. ‘Иногда мы ссорились", - сказал он. ‘На ее мобильный телефон звонили среди ночи, иногда после того, как она исчезала на несколько дней. Сказала, что была со своей семьей, и, полагаю, я подозревал худшее’.
  
  ‘Даже несмотря на то, что вы ее поддерживали? Полагаю, вы были раздражены’.
  
  Клаус пожал плечами. ‘Я знаю, каковы эти девушки. Но я надеялся, что эта ненормальная не такая, как вы".
  
  ‘Что насчет мобильного? Ты звонил снова?’
  
  ‘Я звоню ей каждый день. В большинстве случаев телефон выключен. Когда он включен, она не отвечает’.
  
  ‘Итак, что вы хотите, чтобы я теперь сделал?’
  
  ‘Я хочу, чтобы ты нашел ее. Я хочу поговорить с ней’.
  
  Я потягивал свой латте. Если бы я получал бат за каждый раз, когда слышал это, у меня было бы достаточно денег, чтобы облевать каждую проститутку в Патпонге. Я не знаю, что такого в фарангах и тайских девушках. Я не сомневаюсь, что если бы Клаус встретил немецкую девушку и она дала ему от ворот поворот, как тот Псих, он бы ушел, ни секунды не колеблясь. Он платил ей ежемесячную зарплату, предоставил ей жилье, пообещал жениться на ней, а взамен она сбежала и сменила имя. Если бы это был я, я бы просто сократил свои убытки. Но тогда я бы вообще не попал в такую ситуацию. Я никогда не видел смысла платить женщине за то, чтобы она оставалась с тобой. Если ты платишь им, то они проститутки. И зачем какому-либо мужчине хотеть, чтобы проститутка была с ним постоянно. Я знаю, что Клаус не захотел бы услышать, что его любимая чокнутая была проституткой, но она брала деньги, чтобы жить с ним, и если что-то мешает, носи это, как говаривала моя старая бабушка.
  
  Затем меня осенило. ‘Как ты ей заплатил?’ Я спросил.
  
  Он нахмурился. ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Вы давали ей много денег. Вы давали их ей банковским переводом или наличными?’
  
  "Банк", - сказал он.
  
  ‘Какой банк?’
  
  ‘Банк Бангкока. В Силоме’.
  
  Я ухмыльнулся. У меня был очень хороший тайский друг, у которого были связи в большинстве местных банков, который с радостью предоставил бы мне всю необходимую информацию. За разумную цену, конечно. Я объяснил Клаусу, что, вероятно, смогу раздобыть домашний адрес Орешка, но это будет стоить 5000 бат для моего контактного лица и аванс еще на один день для меня. Он вытащил свой бумажник еще до того, как я закончил предложение. Клаусу пришлось туго.
  
  Клаус дал мне данные банковского счета, и на обратном пути в офис я позвонил своему другу. Я передал ему информацию и остановился у банкомата, чтобы перевести пять тысяч бат на его счет. Не прошло и десяти минут, как я вернулся в офис, как зазвонил мой мобильный. Орех жил в многоквартирном доме Городского суда на Нью-Петчбури-роуд.
  
  Игра, сет и матч. Как раз в тот момент, когда я собирался позвонить Клаусу с хорошими новостями, зазвонил мой телефон. Это был Клаус, и он был в бешенстве. Ему только что позвонил американец. Янки не сказал, кто он такой, но сказал Клаусу, что если он не уберется из Таиланда, ему конец. Это мог быть только Майлз Битти, и это вскрыло целую банку с червями. Как он узнал о Клаусе? И что более важно, знал ли он о вашем покорном слуге?
  
  Я пытался его успокоить. Был хороший шанс, что он только что нашел номер Клауса, проверив телефонные записи Орешка. Это не сложно, при условии, что вы знаете нужного человека, которому можно заплатить за чай. И поскольку Битти служил в правоохранительных органах, он должен был знать нужных людей. Клаус сказал мне, что его телефон был на контракте, что было плохой новостью, потому что у Битти также был адрес Клауса. Я всегда пользуюсь мобильными телефонами с оплатой по мере поступления. И я меняю SIM-карту каждые несколько месяцев.
  
  ‘Что происходит, Варрен?’ он спросил.
  
  Я сказал ему, что теперь у меня есть адрес Nut.
  
  ‘Я должен поговорить с ней’, - сказал Клаус. ‘И я хочу, чтобы ты пошел со мной’.
  
  ‘Почему?’ Я спросил.
  
  "Защита", - сказал он.
  
  Мне не понравилось, как это звучит. Если укус Битти был таким же ужасным, как и его лай, кто собирался защитить меня?
  
  ‘Я заплачу тебе двадцать тысяч бат’, - сказал он. "Просто пойди со мной, пока я с ней разговариваю’. Я сказал, что посмотрю, что можно сделать, и что я перезвоню ему. Я вернулся на Петчбури-роуд и обследовал жилой дом. В нем было десять этажей, и он выглядел как типичное здание с низкой арендной платой, вероятно, все квартиры-студии, место для кровати и дивана и крошечная ванная комната с туалетом и душем. К этому моменту я был почти уверен, что если бы мы с Клаусом появились и позвонили в ее дверь, Гайка отказалась бы нас видеть. И я не думал, что Клаусу захотелось бы кричать через запертую дверь. И Клаус уже пытался дозвониться.
  
  Я купил сумку, полную пива "Чанг", и подошел к ближайшей группе водителей мототакси. Там было с полдюжины исаанских подростков в оранжевых жилетах, игравших в шашки под потрепанным пляжным зонтиком и куривших сигареты "Падающий дождь". Я отдал им пакет и показал фотографию Нут.
  
  Пара парней узнали ее и сказали, что обычно она выходила из здания в восемь часов утра и направлялась на ближайшую автобусную станцию. Поскольку на ней были белая рубашка и черная юбка с большой сумкой через плечо, она, очевидно, направлялась в университет.
  
  На следующий день мы с Клаусом вышли из жилого дома рано утром. В кармане моего пиджака лежал конверт с 20 000 батов, в кармане брюк - небольшая банка с "мейсом", а также кастет, который я обычно держал на столе в качестве пресс-папье.
  
  Она ушла сразу после восьми. Без макияжа и с зачесанными назад волосами она выглядела не особенно привлекательно, но белая рубашка была в обтяжку и открывала ее упругую, полную грудь, а юбка была на добрых шесть дюймов выше колен, и было ясно, что у нее потрясающая фигура. Несмотря на это, Таиланд полон красивых женщин, и если бы я был Клаусом, я бы давно сократил свои потери.
  
  Она замерла, когда увидела Клауса, и на мгновение я подумал, что она собирается развернуться и убежать обратно в многоквартирный дом, но затем ее плечи поникли, и сопротивление покинуло ее. Клаус положил руку ей на плечо и искренне сказал, что любит ее и хочет заботиться о ней, и что он не может понять, почему она сбежала.
  
  Гайка выслушала, затем покачала головой. ‘Мне жаль", - сказала она. ‘Я плохая девочка’.
  
  Ее английский был в порядке, достаточно хорош, чтобы поговорить с Клаусом. Он сказал ей, что ему все равно, что она делала в прошлом, что он может увезти ее в Гонконг или Германию, ему все равно, был ли у нее раньше парень. ‘Ich liebe dich,’ he said. ‘Я люблю тебя’.
  
  Она начала плакать. Прохожие начали обращать внимание, задаваясь вопросом, почему два больших фаранга издеваются над бедной маленькой тайской студенткой. Если мы не будем осторожны, кто-нибудь может вызвать полицию. Или решат взять дело в свои руки. Я предложил перенести встречу в соседнее кафе.
  
  Пока Клаус ходил заказывать нам кофе, я поспешно заговорил с Натом по-тайски. Я сказал ей, что мы знаем, что она была связана с Битти и что он был вовлечен в производство порнографических DVD. И я рискнул, сказав, что знал, что он шантажировал ее.
  
  Она, рыдая, закрыла голову руками. Я был прав.
  
  ‘Вы должны рассказать нам, что произошло", - сказал я. ‘Если вы расскажете нам, мы сможем вам помочь’.
  
  ‘Вы не можете мне помочь’, - всхлипывала она. ‘Он полицейский. Он работает в американском посольстве’.
  
  ‘Он повел тебя в бар? В комнату наверху?’
  
  Она кивнула и вытерла глаза. ‘Я сказал, что хочу посмотреть бар, и он пригласил меня. Мне это не понравилось, но он дал мне кое-что выпить. У меня закружилась голова, и следующее, что я осознала, это то, что я была с ним в постели.’
  
  ‘И он снимал вас двоих вместе?’
  
  Еще больше кивков. ‘В то время я не знал, что происходит. Но когда я попыталась перестать с ним встречаться, он прислал мне электронное письмо с каким-то видео. Вы не могли видеть его лица, но вы могли видеть мое. Он сказал, что если я не буду продолжать встречаться с ним, он разошлет это всем, кого я знаю. И он сказал, что разошлет это в университет.’ Она испуганно посмотрела на меня. ‘Как я могу быть адвокатом, когда люди видят нечто подобное? Если бы это увидел мой отец, он бы убил меня’.
  
  ‘Так что же произошло потом?’
  
  ‘Я сменил квартиру. Я сменил имя. Но он снова нашел меня. Я должен был увидеть его. Я должен был делать все, что он хотел’. Она вздрогнула и уставилась в стол. ‘Я должна делать все, что он хочет. Пока я ему не надоем’.
  
  ‘А что насчет Клауса?’
  
  Она посмотрела на Клауса, который ставил кофе на поднос. ‘Он хороший человек. Он хотел позаботиться обо мне’.
  
  ‘Ты любишь его?’
  
  Гайка печально покачала головой. ‘Мне просто нужно, чтобы кто-нибудь позаботился обо мне’.
  
  ‘Этот американец, он дает вам деньги?’
  
  Гайка кивнула. ‘ Немного.’
  
  ‘И он заставляет тебя снимать видео?’
  
  Она снова кивнула. ‘Иногда. Мне приходится ходить в комнату с мужчинами. Иногда с двумя или тремя мужчинами одновременно. После этого он платит мне. Он говорит, что они продаются только в Америке и что больше никто их никогда не увидит.’
  
  Клаус подошел с чашками кофе. Он поставил их на стол, а затем вернулся к стойке.
  
  ‘Ты должен рассказать ему", - сказал я.
  
  ‘Я не могу’, - сказала она. ‘Ты сможешь? Я не хочу, чтобы он продолжал надоедать мне’.
  
  Клаус вернулся и сел рядом с Гайкой. Он положил руку ей на плечо, но она вздрогнула и села, скрестив руки на груди.
  
  ‘В чем проблема, теерак?’ - спросил он.
  
  ‘Мне нужно идти в университет", - сказала она. ‘Я опаздываю’.
  
  Нам нужно поговорить, ’ сказал Клаус.
  
  ‘Хорошо’, - сказала она. ‘Я тебе позвоню’.
  
  Клаус дал ей свою визитную карточку. ‘Позвони мне, когда твои занятия закончатся сегодня днем", - сказал он.
  
  Она кивнула.
  
  ‘Может быть, мы могли бы поужинать сегодня вечером", - предложил Клаус.
  
  ‘Хорошо", - сказала она.
  
  "Какова бы ни была проблема, я могу вам помочь", - сказал он. ‘Я хочу позаботиться о вас’.
  
  Она заставила себя улыбнуться. ‘Ты хороший человек, Клаус. У тебя доброе сердце’.
  
  ‘Я люблю тебя, Чокнутая", - сказал он.
  
  "Я тоже тебя люблю", - сказала она. Я мог бы сказать, что она не это имела в виду. Но Клаус просиял, принимая то, что она сказала, за чистую монету.
  
  ‘Все будет хорошо", - сказал он. Я знал, что то, что он сказал, было такой же ложью, как и ее признание в любви. Разница была в том, что Клаус имел в виду то, что сказал. Что было немного грустно, на самом деле.
  
  Гайка встала и ушла, сжимая свою сумку. Клаус улыбался, глядя ей вслед. Он повернулся, чтобы ухмыльнуться мне. ‘Видишь, Варрен", - сказал он. ‘Она действительно любит меня. Это сработает’.
  
  Она, конечно, так и не позвонила. На следующий день Клаус отправился в многоквартирный дом, но она съехала из своей комнаты, не оставив адреса для переезда. Ее мобильный телефон был выключен. Он попросил меня выяснить, куда она уехала, но я сказал ему, что нет смысла выбрасывать хорошие деньги за плохими. Я не сказал ему, что сказал Орех. В этом не было смысла. Клаус ничего не мог сделать, чтобы помочь ей.
  
  Быть частным детективом в реальном мире совсем не так, как в кино: не всегда бывает счастливый конец. Иногда ты узнаешь правду, но понимаешь, что знание правды тебе ничуть не помогает. Иногда вам просто нужно признать, что мир может быть дерьмовым местом, и смириться с этим.
  
  
  
  ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗАЮЩЕМ ПИВНОМ БАРЕ
  
  Как и большинство частных детективов, я получаю более чем достойную долю сообщений о пропавших людях. Таиланд - большая страна с населением около шестидесяти миллионов человек, и только в Бангкоке их около десяти миллионов. Но найти пропавших фарангов обычно довольно легко, потому что они составляют небольшой процент населения. И они выделяются. Часто со мной связывались обеспокоенные родители, которые несколько недель ничего не слышали о своих отпрысках, путешествующих с рюкзаком. И чаще всего упомянутые отпрыски оказывались где-нибудь на пляже, накуренные до полусмерти, проживая свою собственную версию пляжа.
  
  Найти пропавших тайцев не так-то просто. А то, о чем меня попросил Питер из Новой Зеландии, звучало почти невыполнимо. Он был в Таиланде в отпуске и провел несколько дней, шатаясь по барам Бангкока. Он посещал обычные заведения — "Нана Плаза", "Патпонг", "Сой Ковбой" — и однажды ночью он посетил комплекс пивных баров на Сукхумвит Сой 10. Он бродил из бара в бар, а затем нашел девушку, которая ему действительно понравилась. Ее звали Эппл, и она работала кассиром в одном из баров. Он предложил заплатить ей бар файн, но Apple сказала ему, что ее не интересуют ‘короткие сроки’. Питер провел остаток ночи в баре, разговаривая с ней, пока она работала, и покупая ей колу, затем, когда она отключилась на ночь, она пошла с ним в его отель. Питер не стал вдаваться в подробности, сказав только, что это была лучшая ночь секса в его жизни и что он тут же понял, что Эппл - это та девушка, с которой он хотел бы провести остаток своей жизни.
  
  Он открыл свое сердце Apple, но она отнеслась к этому скептически. Она видела, как сотни фарангов проходили через ее пивной бар, и знала, что чаще всего они были бабочками, порхающими от девушки к девушке. Она работала в баре не потому, что хотела парня, или потому, что ей нравилась эта работа. Она работала, потому что ей нужно было содержать свою семью в сельской местности. Питер был полон решимости показать Apple, что серьезно относится к ней, поэтому договорился встретиться с ней на следующий вечер. Она согласилась поговорить со своим боссом, чтобы закончить работу пораньше, и они могли пойти поужинать и поговорить.
  
  Питер был на седьмом небе от счастья. Он пошел в ювелирный магазин и купил обручальное кольцо, которое планировал подарить ей той ночью. Он заказал столик в хорошем ресторане, сходил подстричься и снял кучу наличных со своих кредитных карточек. Ветер покинул его паруса, когда он появился в Сукхумвит Сой 10 тем вечером. Весь комплекс пивных баров исчез. Его сравняли с землей. Вокруг всего района была возведена проволочная изгородь, предупреждающая людей держаться подальше. Сначала Питер подумал, что зашел не в то место. Он огляделся, почесывая затылок, но постепенно понял, что находится там, где ему и следовало быть. Отель "Амбассадор" был напротив, Небесный поезд с ревом проносился над головой. Но баров больше не было. Всех до единого. Питер был в отчаянии. Все, что он знал об Apple, - это ее имя. У нее не было мобильного телефона, и когда он спросил ее, где она живет, название ее улицы, казалось, состояло из дюжины слогов.
  
  Он провел ночь один в своем отеле в надежде, что Apple свяжется с ним, но его телефон так и не зазвонил. На следующий день он отправился в аэропорт, улетел обратно в Новую Зеландию и отправил мне электронное письмо. Я знал, что случилось с пивными барами. Владелец земли, которому также принадлежала большая часть массажных салонов города, решил, что сможет заработать больше денег, развивая участок, чем сдавая его в аренду владельцам баров. Вместо того, чтобы тратить свое драгоценное время на переговоры с десятками арендаторов, домовладелец решил прислать бульдозеры на рассвете.
  
  Я сказал Питеру, что, возможно, ищу иголку в стоге сена. Если бы у него было ее полное тайское имя, было бы проще, но у него было только односложное прозвище. У тайцев часто есть несколько прозвищ: одно для своей семьи, одно для друзей и другое для работы. Были все шансы, что Apple была известна только как Apple в баре. Питер был непреклонен в том, что хотел, чтобы я попробовал, поэтому он перевел мне аванс, и я приступил к работе.
  
  Питер смог сообщить мне приблизительное местоположение бара Apple, поэтому моей первой остановкой был полицейский участок Лумпини, который отвечал за комплекс Sukhumvit Soi 10. Я приехал туда сразу после девяти часов утра и обнаружил пятьдесят разгневанных тайских бизнесменов и женщин, все они были владельцами различных предприятий в разрушенном комплексе. У одного из них был план района, и по описанию Питера я смог выяснить, что Apple работала в баре Mai Pen Rai. Бар "Это не имеет значения" на английском языке.
  
  Я побеседовал с арендаторами, все они были в ярости от того, как у них отобрали средства к существованию. К сожалению, так оно и есть в Таиланде. Богатые полагают, что у них есть данное Буддой право издеваться над бедными. И качество правосудия, которого вы добиваетесь в судах, часто зависит как от вашего состояния, так и от качества вашего дела. Они говорили о проведении кампании в средствах массовой информации и найме ведущей юридической фирмы для представления их интересов. Но было ясно, что им предстоит нелегкая борьба. И даже если они добились успеха в судах, их бизнес все равно исчез навсегда. Изрядное количество пивных баров принадлежало фарангам, и я спросил, почему в полицейском участке нет фарангов. По общему мнению, фаранги не вставали раньше полудня. Я предположил, что арендаторы фарангов поняли, что их шансы вернуть свои деньги близки к нулю, и они просто сдались.
  
  Мне удалось найти одного парня, который рассказал мне, что бар "Май Пен Рай" принадлежал тайваньскому парню, а его тайская подружка управляла баром. Похоже, никто не знал ни его имени, ни ее.
  
  Следователю приходилось нелегко. Арендаторы преследовали его, а журналисты газет и телевидения выкрикивали вопросы всякий раз, когда он появлялся из своего офиса. Я слонялся без дела до полудня, к тому времени большинство жильцов и журналистов разошлись перекусить. Я использовал свой самый лучший тайский завтрак и пакетик свежесрезанных ананасов, чтобы убедить его помощницу уделить мне несколько минут времени ее босса. Он был приветливым пятидесятилетним мужчиной и стал еще более приветливым после того, как я сунул ему банкноту в 1000 бат (для фонда вдов и сирот, естественно) и спросил, не может ли он дать мне номер телефона тайваньского владельца бара Mai Pen Rai. Я сказал ему, что оставил сумку на попечение парня, полагая, что это вызовет у меня больше сочувствия, чем у страдающего от любви фаранга, охотящегося за девушкой из бара. Он положил банкноту в карман (естественно, от имени вдов и сирот) и сказал мне перезвонить ему на следующий день.
  
  Он сдержал свое слово, и на следующий день я разговаривал по телефону с Леком, девушкой тайваньского парня. Лек была почти уверена, что знает, кто такая Эппл, но сказала мне, что все девушки были случайной рабочей силой, практически свободными приходить и уходить, когда им заблагорассудится. В баре не вели никаких записей, и всему персоналу платили наличными. У Лека были телефонные номера только нескольких девушек, и Эппл не была одной из них. По словам Лека, многие девушки из Soi 10 пошли работать в Soi Zero и Soi Asoke.
  
  Я совершил обход Soi Zero. Следует сказать, что это никогда не было одним из моих любимых мест. Несмотря на попытки различных владельцев баров вдохнуть в заведение жизнь, оно оставалось темным, грязным и непривлекательным районом под оживленной автострадой, и единственными людьми, которые зарабатывали на этом районе деньги, были тайские посредники, которые покупали и продавали бары, обычно туристам-фарангам, которых уговорили арендовать их подругу-барменшу в попытке заставить ее исправиться. В любом случае, после полудюжины JDS мне удалось найти только двух девушек, которые работали в Soi 10, но ни одна из них не работала в баре Mai Pen Rai и ни одна не помнила девушку по имени Эппл.
  
  Следующей ночью я направился в Soi Asoke, грубое и готовое скопление пивных баров, которое само было снесено примерно через год после того, как Soi 10 разорился в пух и прах. Soi Asoke был таким же бездушным местом, как Soi Zero. Мне очень нравится шум Soi Cowboy и Nana Plaza с их гоу-гоу барами и шоу и бесконечным количеством прекрасных танцовщиц. В пивных барах Soi Asoke не хватало хорошеньких девушек, и большинство из них были фрилансерами. Бары не платили им зарплату, иногда они получали небольшие комиссионные за напитки, которые покупали для них фаранги, но большая часть их денег была заработана на их спинах. В результате девушки были более настойчивыми, и каждая девушка, с которой я разговаривал, делала все возможное, чтобы убедить меня уделить им немного времени, надолго, в любое время.
  
  В конце концов я нашла бар, где работали две бывшие девушки Май Пен Рай. Это была хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что ни той, ни другой там в тот вечер не было. Одна только что ушла с клиентом, другую не видели пару дней. Я вернулся на следующий день, но девушки все еще были в самоволке. На следующий день я нашел золото и нашел Топа, который помнил Apple и у которого был номер мобильного телефона друга Apple. Я позвонил другу, который сказал мне, что Apple покинула Бангкок и вернулась к своим родителям в Удон. Друг не знал ни адреса, ни полного имени Apple, и пытаться разыскать девушку по имени Эппл в таком большом городе, как Удон, было бы все равно что искать иголку в стоге сена. Я предложил подруге 1000 бат, если она даст мне полное тайское название Apple, и она сказала, что поспрашивает у кого-нибудь. Она перезвонила мне на следующий день и сказала, что у нее есть имя, но сначала она хочет получить 1000 бат. Умная девочка. Она жила в Soi 101, поэтому мы договорились встретиться на станции наземного метро Onut. Я ждал со стороны поезда за барьером, чтобы мне не пришлось платить за поездку, пока не появился друг Apple. Это было похоже на передачу требования о выкупе. У нее было имя, написанное на клочке бумаги, и она не передавала его через барьер, пока я не отдал ей деньги. Она ухмыльнулась, как только у нее появились наличные, мило улыбнулась мне и вручила листок бумаги. Полное имя Эппл было мисс Арерат Хромчароен. И подруга Apple также указала свою дату рождения в качестве дополнительного бонуса. Отслеживание Apple превратилось из случайного случая в достоверный факт.
  
  Я отправил электронное письмо Питеру и сказал ему, что занимаюсь этим делом, но что, если я хочу найти Apple, мне придется поехать в Удон. Отсутствие действительно сделало мое сердце более любящим, и Питер пообещал перевести мне еще один трехдневный аванс и достаточно денег, чтобы оплатить билет на самолет до Удона и ночь в приличном отеле.
  
  Я поймал мототакси до районного отделения Патхумван и нашел своего дружелюбного компьютерщика. Я отдал ей листок бумаги, банкноту в 500 бат и свою обаятельную улыбку. К счастью, большая часть данных Убон Ратчатхани была подключена к основной сети, так что она могла вызывать всю информацию Apple на экране своего компьютера. Через несколько секунд у меня было место рождения Apple и подрайон, где находился семейный дом. Это был большой шаг вперед, но, чтобы узнать точный адрес, мне пришлось бы посетить окружной офис.
  
  Я купил билет до Удона и нанял таксиста от аэропорта до районного офиса. Еще 500 бат, и мы с таксистом были на пути к дому Эппл. Это было в крошечной пыльной деревушке у черта на куличках, всего пара деревянных лачуг. Apple была дома и удивилась, когда на пороге ее дома появился странный фаранг.
  
  Там были ее мама и младший брат, поэтому, чтобы избавить ее от смущения, я сказал, что я репортер Bangkok Post, пишущий статью о людях, которые потеряли работу в результате разгрома комплекса Soi 10.
  
  Пока ее мама ходила за едой, я дал молодому парню 100 бат и попросил его пойти и купить кока-колу. Пока мы были одни, я быстро объяснил настоящую причину моего визита; что Питер хотел увидеть ее снова. Эппл вздохнула и сказала, что да, она помнит Питера, но у нее большая проблема.
  
  Я сказал, что она действительно нравилась Питеру и что я был уверен, что он сможет ей помочь.
  
  Тогда Apple начала немного плакать. У ее отца были проблемы с азартными играми, и он задолжал почти 50 000 бат, небольшое состояние для сельского тайца. Именно поэтому она в первую очередь поехала в Бангкок, чтобы заработать достаточно, чтобы расплатиться с долгами своего отца. У человека, которому ее отец был должен деньги, был несносный сын с избыточным весом, которому нравилась Apple, и если долг не был быстро выплачен, мужчина хотел, чтобы Apple вышла замуж за мальчика, а 50 000 бат были списаны в качестве греха, или приданого. Отец Apple был достаточно счастлив, чтобы согласиться на сделку, но сама Apple пришла в ужас от этой идеи. Я практически видел, как в ее глазах завертелись колесики, когда она поняла, что Питер был гораздо лучшим вариантом.
  
  Я проверил свой мобильный телефон и был приятно удивлен, обнаружив, что на самом деле получаю слабый сигнал. Обычно я бы не стал звонить за границу по мобильному телефону, но расходы были бы возложены на Питера, поэтому я позвонил ему и объяснил, что нашел неуловимую мисс Эппл. Я рассказал ему о ситуации и передал телефон Apple.
  
  Честно говоря, если бы это зависело от меня, вы бы не обратили на меня внимания из-за пыли. Азартные игры - это зависимость, и даже если бы Питер выплатил долги отца, в будущем их было бы больше. Эппл была достаточно милой девушкой, и я бы не выгнал ее из постели, но она была малообразованной девушкой с фермы, и я не мог представить, что у нее может быть много общего с Питером. Они провели вместе всего несколько часов, и хотя я была уверена, что секс был хорошим, есть огромная разница между ночью страстного секса и целой жизнью в дружеских отношениях.
  
  На глаза Эппл навернулись слезы, и она начала рассказывать Питеру, как сильно любила его и скучала по нему. ‘У меня есть ты, единственный’, - сказала она. ‘Я хочу, чтобы ты помог мне и моей семье’.
  
  Они немного поговорили, а затем Apple вернула телефон мне. Питер сказал, что согласился дать ей 50 000 бат на погашение долга и что он будет присылать ей еще 20 000 бат в месяц, пока не вернется в Таиланд. Он попался на крючок. Я подумал, что он выбрасывал свои деньги на ветер. В Таиланде полно хорошеньких девушек, девушек с университетским образованием, хорошей работой и респектабельными родителями, которые не влезают в карточные долги к местным шейлокам. Он думал, что помогает Apple, мчась к ней на выручку, как белый рыцарь. Но я думал, что он покупал ее привязанность и что она будет принадлежать ему только до тех пор, пока он будет продолжать передавать наличные. Но Питер был достаточно взрослым, чтобы принимать собственные решения, и кто я такой, чтобы портить его настроение?
  
  
  
  ДЕЛО КИТАЙСКОГО КЛИЕНТА
  
  Я получаю много заказов через Интернет, поэтому нет ничего необычного в том, что работа приходит ко мне по электронной почте. Чаще всего это турист, который вернулся домой и сомневается в верности своей новой девушки. Но электронное письмо, пришедшее от ‘Чарльза’, отличалось от обычного интернет-запроса.
  
  Для начала клиент не назвал своего полного имени и не сообщил адрес или номер телефона, по которым я мог бы с ним связаться. Я проверил адрес интернет-провайдера и обнаружил, что он находится в Шанхае, поэтому решил, что он эмигрант в Китае. В любом случае, Чарльз хотел, чтобы я сохранил приметы двух полных англичан, которые вскоре прибудут в Бангкок. Они должны были остановиться в отеле Landmark и в течение дня проводить банковские семинары. Они оба были поклонниками бара Playskool в Nana Plaza, который находился буквально за углом от отеля. Игровая школа всегда была одной из моих любимых, потому что персонал наряжался в сексуальную школьную форму, а в "плазе" были одни из самых красивых девочек. Чарльз хотел знать, во сколько мне обойдется наблюдение за двумя парнями, и я сказал ему. Прошло два дня, и деньги были переведены на мой банковский счет, так что я перестал слишком беспокоиться о том, кто был моим клиентом. Чарльз также прислал мне по электронной почте фотографии головы и плеч двух мужчин и пообещал мне большую премию, если я смогу получить фотографию того, кто покрупнее из двух парней уходит с ночной дамой.
  
  В тот день, когда двое мужчин прибыли в Бангкок, я обошел отель. Я быстро обошел бары и рестораны, но там не было никаких признаков присутствия двух мужчин. Я подождал, пока приемная будет занята, затем подошел и попросил разрешения поговорить с Эндрю, тем, кем Чарльз особенно интересовался. Измученная девушка за стойкой администратора посмотрела на экран своего компьютера, набрала номер и протянула мне телефон. У Эндрю был типичный английский акцент высшего класса, и он говорил так, словно спал. Я переключился на свой самый лучший антиподский акцент. ‘Какой ярый коббер, готов ли ты тогда потопить пару крошек?’
  
  Я получил очень вежливое ‘Прошу прощения’ от Эндрю, прежде чем я извинился и положил трубку. Теперь, когда я знал, что он был в своей комнате, все, что мне оставалось делать, это сидеть в вестибюле и наблюдать за лифтами. Вечер оказался потраченным впустую. К полуночи он так и не появился, и я решил, что он решил провести ночь дома. Он вполне мог позвонить в эскорт-агентство, чтобы заказать еду на вынос, но даже если бы это было так, я бы не смогла получить фотографию, а без фотографии не было бы бонуса.
  
  На следующую ночь я снова проверил отель в 7 вечера, и на этот раз Эндрю не было в его номере. Я проверил бары и рестораны в отеле и ничего не обнаружил, поэтому было справедливо предположить, что парни вышли на охоту.
  
  Я зашел в Playskool в 8 вечера, припарковался на заднем сиденье и заказал Jack Daniels. Вскоре симпатичная малышка из Сисакета сидела рядом со мной, массировала мое бедро и рассказывала, какой я красивый. Еще через пару сеансов JDS я начал ей верить. Я купил ей с полдюжины коктейлей для леди к тому времени, как в комнату вразвалку вошел толстый лысеющий мужчина. Это был Эндрю. Пожилая мамасан встретила его как давно потерянного друга и проводила к месту в первом ряду, где он мог полюбоваться на предлагаемых девушек. Прошло совсем немного времени, прежде чем у него появилась девушка с обеих сторон, и он покупал дамам напитки так, как будто завтрашнего дня не наступит. Я продолжал покупать напитки для себя и своего нового лучшего друга из Сисакета, пока Эндрю не потребовал свой счет. Я сделал то же самое. Я дал мисс Сисакет большие чаевые и узнал номер ее телефона, затем последовал за Эндрю на улицу. У меня была с собой цифровая камера, и я надеялся сделать несколько снимков, чтобы отправить Чарльзу.
  
  Я обогнал его на выходе и занял наблюдательный пункт на парковке отеля "Нана", когда он выходил. Он заплатил барфайну за двух девушек, что навело меня на мысль, что, возможно, мне удастся уговорить Чарльза выплатить мне двойную премию. Мне улыбнулась удача. У выхода из "Нана Плаза" стоял слон, и его погонщики пытались выудить наличные у пьяных туристов в обмен на возможность скормить зверю несколько зеленых бананов. Властям не нравятся слоны, разгуливающие по улицам города. Время от времени кто-то попадает ногой в водосток, и движение на многие километры становится затрудненным. Отчасти проблема в том, что старую работу, которую раньше выполняли слоны в сельской местности, теперь заменили машинами, так что у погонщиков нет другого выбора, кроме как просить милостыню.
  
  Я сделал так, чтобы все выглядело так, будто я огрызаюсь на слона, но на самом деле мне удалось сделать несколько хороших снимков Эндрю и двух его проституток. Он вразвалку направился на дискотеку "Нана" с двумя девушками.
  
  Я отправился домой, довольный тем, что заработал свой гонорар и бонус. Рано утром следующего дня я вернулся в отель, надеясь застать Эндрю и двух его барменш за завтраком. Два круглолицых банкира сидели за столом, поглощая тарелки, доверху нагруженные едой. Когда я наблюдал за ними, мое сердце упало. Сидя в игровой школе, я был уверен, что это Эндрю вошел. Но теперь, когда я увидел двух Помов вместе, я понял, что взял не того человека. Парень, за которым я следил и фотографировал, был коллегой Эндрю. Эндрю был крупнее и лысоватее и примерно на пять лет старше. Вся операция по наблюдению была пустой тратой времени. За исключением того факта, что у меня был номер телефона мисс Сисакет, конечно.
  
  Я отправил фотографии Чарльзу вместе с кратким отчетом и запиской о том, что Эндрю останавливался в отеле. Не совсем правда, конечно, но я не хотел признавать, что следил не за тем парнем. Чарльз воспринял это лучше, чем я ожидал, и сказал, что свяжется с Эндрю в следующий раз, когда он вернется в Бангкок.
  
  Я думал, что на этом все закончится, но три месяца спустя я получил еще одно электронное письмо от Чарльза. Эндрю возвращался в Бангкок на пару дней и снова собирался остановиться в отеле Landmark. Бонус все еще был в силе — все, что мне было нужно, это фотография Эндрю с девушкой из бара. Я согласилась на работу, и Чарльз перевел деньги на мой банковский счет и отправил мне электронное письмо с информацией о рейсе Эндрю.
  
  По словам Чарльза, у Эндрю была назначена дневная встреча, поэтому я отложил ее до раннего вечера, прежде чем отправиться в отель. Я заметил его в "Охотнике", изучающим меню, и решил, что он пробудет там какое-то время. Все выглядело так, как будто он ел в одиночестве, и у меня начали возникать видения, как моя премия снова ускользает, поэтому я решил, что, возможно, я мог бы сократить процесс, предоставив свое собственное искушение.
  
  Я поднялся по пешеходному мосту через Сукхумвит, не обращая внимания на семью камбоджийских нищих, которые обосновались там, и направился к одному из моих любимых заведений, немецкому бару в Soi 7. Это хорошо известное заведение, где полно начинающих фрилансеров. Есть много заезжих проституток и девушек гоу-гоу, которые провалили свое медицинское обследование, но среди отбросов есть жемчужины, и одна из жемчужин была гейской. Я пробрался сквозь растущую вечернюю толпу и заметил Гей, сидящую между двумя крупными австралийскими туристами. Я поймал ее взгляд и сделал знак, чтобы она встретила меня снаружи.
  
  Гэй было чуть за двадцать, у нее были волосы из рекламы шампуня и великолепная грудь, любезно предоставленная одним из лучших пластических хирургов Бангкока. У нее было, по крайней мере, два спонсора, о которых я знал, которые каждый месяц изрядно потрепали ее, а один пытался получить ей визу для посещения Великобритании. Она не планировала посещать Великобританию, хотя парень был бы разочарован. У нее был маленький сын в сельской местности, и она копила деньги на строительство собственного дома. Она хорошо говорила по-английски. Она рассказала клиентам, что изучала английский в университете, но правда заключалась в том, что она занималась сексом более семи лет и подхватила это от сотен парней, с которыми спала. Я использовал Гей на нескольких работах и знал, что она идеально подойдет Эндрю. Я сказал ей, чего хочу, и пообещал ей 1000 бат плюс все, что даст ей Эндрю. Десять минут спустя мы входили в "Хантсман". Я убедился, что мы сели за столик рядом с Эндрю и что ему была хорошо видна Гей и ее очень впечатляющая грудь. Я заказал "Джей Ди" для себя и ее обычный "Блэк Лейбл" с содовой и минут пятнадцать болтал по-тайски или около того, делая вид, что не замечаю случайных улыбок, которыми обменивались Гей и англичанин позади меня. Допив свой напиток, я попрощался с Гей и пообещал позвонить ей, а затем оставил ее наедине с этим.
  
  Пока Гэй работала над Эндрю, я отправился в ближайшую "Пицца Хат". Я сказал Гэй, чтобы Эндрю угостил ее ужином, а затем предложил им удалиться в его гостиничный номер. Когда они были в пути, она должна была отправить мне сообщение, чтобы я смог расслабиться, заказать пиццу с пепперони среднего размера и пофлиртовать с одной из симпатичных официанток. К тому времени, как Гей отправил мне сообщение, я расправился с пиццей и получил номер телефона официантки. Я вернулся в вестибюль к тому времени, когда Гей и Эндрю направлялись к лифтам. Я получил несколько хороших снимков с помощью зум-объектива, на которых они идут рука об руку, что, как я подумал, сделало бы Чарльза очень счастливым кроликом.
  
  Я вернулся в "Пицца Хат" за десертом и еще немного пофлиртовал, а час спустя получил еще одно сообщение от Гэй, в котором говорилось, что грязное дело было совершено. Я встретил ее в вестибюле отеля. Эндрю дал ей 3000 бат, так что она была очень довольна, особенно потому, что он не хотел ничего, кроме минета. Это были легкие деньги, и было достаточно времени, чтобы вернуться в немецкий бар и подцепить другого игрока.
  
  Я спросил ее, что он за парень, и она сказала, что он джентльмен. Он любил Таиланд и хотел бы жить здесь, но у него была хорошая работа в Шанхае. Он сказал ей, что ему не нравится работать с китайцами и что некоторые из его коллег всегда пытались добиться его увольнения. Была одна женщина, Чар-ли, которая действительно ненавидела его и которая превратила его жизнь в страдание. ‘Он сказал, что был очень рад познакомиться со мной, потому что я помогла ему забыть о ней", - сказала Гэй.
  
  Зазвонили тревожные звоночки. Чарли? Чарли? Чарльз? Я начал задаваться вопросом, не был ли мой таинственный клиент коллегой Эндрю. Внезапно это начало обретать смысл. Если бы китайский коллега заполучил фотографию Эндрю в компрометирующей позе, она могла бы нанести ему большой ущерб. Она могла бы анонимно отправить это в правление, и прошло бы совсем немного времени, прежде чем Эндрю сказали бы, что в его услугах больше не нуждаются. Или, может быть, она решила бы, что небольшой шантаж был бы более выгодным. Я не был счастлив участвовать в каком бы то ни было ее коварном плане, но, с другой стороны, я не хотел терять обещанную мне премию. Что делать частному детективу?
  
  Не все следователи придерживаются таких же высоких моральных стандартов, как ваш покорный слуга. Нередки случаи, когда непрофессиональный частный детектив в Таиланде подходит к объекту своего расследования и за более высокую плату соглашается подать ложное сообщение. У меня не было привычки делать это, но мне не нравилось, как Чарльз использовал меня. Он (или она) был менее чем честен, поэтому я не думал, что он (или она) заслуживает от меня меньшего. Эндрю был просто одним из парней, и мне не нравилось быть архитектором его падения. Итак, на следующее утро я пришел в отель как раз к завтраку. Я увидел, как Эндрю набросился на буфет, и подождал, пока он сядет, прежде чем направиться к его столику с чашкой кофе. Он не выглядел счастливым, когда я сел за его стол, но я быстро начал свою речь. Я объяснил, что мне заплатили за то, чтобы я следил за ним, и что у меня есть его компрометирующие фотографии. Я рассказал ему о моем таинственном клиенте в Шанхае и о том, что мне стало не по себе из-за того, что меня просили сделать. Насколько я знал, девушка, которую он привел к себе в номер прошлой ночью, могла быть клиенткой, сказал я, хотя мы оба точно знали, чем он занимался. Я сказал, что не хочу терять бонус, который мне обещали, если я отправлю фотографии по электронной почте своему клиенту, но, возможно, был другой вариант. Возможно, небольшой знак признательности Эндрю, и я мог бы сказать клиенту, что Эндрю был белее белого. Я улыбнулся и подождал его реакции. Честно говоря, мне нечего было терять. Если бы он сказал мне пойти и трахнуться, я бы просто отправил фотографии и отчет в Шанхай и прикарманил свою премию. Он некоторое время пристально смотрел на меня, затем кивнул и достал свой бумажник. Он достал пачку американских долларов, отделил несколько 100-долларовых банкнот и протянул их мне.
  
  ‘Наличными’, - сказал я. ‘Этого вполне хватит’.
  
  Я положил в карман свой аванс, пожелал ему счастливого пути домой и оставил его завтракать, прихватив по пути сосиску из буфета.
  
  Позже в тот же день я отправил электронное письмо шанхайскому Чарльзу. Я сказал, что Эндрю делал немногим больше, чем ел в ресторанах отеля и посещал бар Huntsman в подвале. Он никогда даже не нюхал девушку из бара. У меня не было опасений по поводу маленькой невинной лжи. Эндрю был достаточно порядочным парнем, и я получил вдвое больше обещанной премии, так что я посчитал, что правосудие свершилось. Правосудие в стиле тайского частного детектива.
  
  
  
  ДЕЛО МУЖЕЙ Из ХУАХИНА
  
  Говорят, что все хорошее бывает втроем: три диплома, три марионетки, три очень привлекательные молодые женщины, которые потратили девяносто минут на то, чтобы воплотить в жизнь каждую мою сексуальную фантазию в одной из комнат наверху в клубе "Эдем" в Сой 7. Мне нравятся дела, которые делаются по трое, особенно три дела в одном месте, потому что тогда я могу покрыть три группы расходов за одну поездку. Я считаю, что это совершенно разумная договоренность. Если мне приходится ехать и оставаться на ночь, то будет справедливо, если клиент заплатит за отель, мое питание и мой транспорт. Клиент платил бы одинаково, независимо от того, над сколькими делами я работал. Не то чтобы я был нечестен, выставляя им всем счета за одни и те же расходы, скорее я пользуюсь выгодной ситуацией, и, положа руку на сердце, я не думаю, что в этом есть что-то плохое.
  
  В общем, я направлялся в Хуахин с песней в сердце и тремя наборами слуг в банке, все из женщин, как это бывает. Когда я впервые попал в игру частного детектива, я почти всегда проверял девушек, причем девушек из бара. Но по мере того, как моя слава распространялась, у меня стало появляться довольно много клиенток, обычно женщин-фарангов, которые хотели, чтобы я доказал, что их мужья или бойфренды сбивались с пути истинного. Как правило, это были деньги за старую веревку. В Таиланде есть два золотых правила взаимоотношений: девушки из баров всегда лгут, а мужчины-фаранги спят со всеми подряд. Они просто делают. Это инстинкт. История со скорпионом. И вообще, легче проверить мужчину-фаранга, чем следить за тайской барменшей. Парень почти наверняка будет придерживаться одного из районов фаранга — Сукхумвит-роуд, Силом-роуд, Паттайи или Пхукета. Он, вероятно, остановится в отеле, полном туристов, или в здании кондоминиума, которым пользуются фаранги, так что, если я слежу за ним, я не собираюсь высовываться, как пресловутый большой палец. Но девушки из баров, как правило, живут в преимущественно тайских районах, где фаранги встречаются редко и чертовски заметны.
  
  Мне нравится Хуахин. Это морской курорт, но здесь намного меньше грязи, чем в Паттайе. Для начала, море чище, и туристы там более высокого класса. Туда ездят, в основном, семьями и супружеские пары на пенсии. Именно здесь любит отдыхать тайская королевская семья, поэтому полиция Хуахина держит под жестким контролем ночную жизнь, здесь нет гоу-гоу баров или салонов мыльного массажа. Здесь множество пивных баров и больше проституток, чем вы можете себе представить, но нигде это не бросается в глаза так, как в Паттайе или на пляже Патонг на Пхукете.
  
  Я приехал на арендованной "Тойоте" и забронировал номер с видом на море в отеле Hilton. Прелестно.
  
  Моим первым делом был Боб из Сиэтла, частый гость в Стране улыбок. Слишком часто, по словам его жены, которая решила развестись с ним и считала, что было бы определенной иронией в том, что документы о разводе были вручены ему, пока он был в Таиланде. Я быстро принял душ, выпил пару "Джей-ди" из мини-бара, затем спустился в отель, где остановился Боб. Жена прислала мне по электронной почте фотографию своего мужа, чтобы я знал, кого ищу. Я занял угловую кабинку в кофейне отеля и устроился с экземпляром "Bangkok Post".
  
  Мне повезло, и я только начал пить вторую чашку кофе, когда вошел мужчина собственной персоной, с очевидной барменшей на буксире. Под очевидным я подразумеваю, что на ней были узкие синие джинсы, черная футболка с глубоким вырезом и татуировка скорпиона на правом плече. Элементарно, мой дорогой Ватсон!
  
  Боб выглядел скучающим, а девушка надула знойные губки, которые делают барменши, когда дела идут не так, как им хочется. Они сели в кабинку рядом со мной, и я одарил ее одной из своих обаятельных улыбок. "Фаланг ки-нео чай май?’ Я сказал.
  
  "Нан-нон лои’, - вздохнула она, подтверждая, что старина Боб действительно был дешевым Чарли.
  
  Боб был так впечатлен, услышав, как иностранец говорит по-тайски, что представился и спросил, могут ли они присоединиться ко мне. Ему хотелось поболтать, и я предположил, что он застрял с проституткой с кислым лицом на некоторое время. Девушка начала заигрывать со мной под столом, что было мило. Она скинула свои высокие каблуки и массировала заднюю часть моих ног пальцами ног, все это время сохраняя на лице выражение "масло не растает". Казалось, что им обоим смертельно надоело друг с другом.
  
  Боб рассказал мне историю своей жизни, в значительной степени, большую часть которой я уже получил из вторых рук от жены. Он сказал, что ему нравится Таиланд, и он подумывает о постоянном переезде в Страну улыбок. Проблема заключалась в том, что он не знал, какую работу сможет выполнять, поскольку разрешения на работу в Таиланде так же редки, как куриные зубы. Любая работа, которую может выполнять таец, независимо от того, насколько плохо он это делает, не может быть передана иностранцу. Таким образом, кроме управления баром или преподавания английского языка, возможностей для карьерного роста не так уж много.
  
  Боб спросил меня, чем я зарабатываю на жизнь. ‘Ну, Боб, - сказал я, - я частный детектив’.
  
  ‘Должно быть, это захватывающее направление работы", - сказал он.
  
  Я пожал плечами и достал конверт с юридическими документами из кармана пиджака. ‘На самом деле, Боб, большую часть времени это довольно скучно", - сказал я. ‘Просто обыденные дела, вроде вручения повесток’. Я бросил конверт на стол перед ним. ‘Кстати, это твое’.
  
  Он сказал "спасибо", не понимая, что я говорю серьезно.
  
  Когда я встал, он пожал мне руку, и снова я не думаю, что это до конца дошло. Я хлопнул его по спине. ‘Жена говорит, что в следующий раз, когда вы ее увидите, это будет в суде", - сказал я. У него отвисла челюсть, и я увидел, что сообщение дошло до меня. Уходя, я услышал, как вскрывают конверт, и тихий стон, когда он начал читать содержимое.
  
  Я направился обратно в отель, довольный собой. Я пробыл в городе всего час, а уже заработал дневную норму и покрыл расходы на комнату, машину, два JDS и два кофе.
  
  Второе дело касалось пропавшего человека, вроде как. Жительница Нью-Йорка по имени Энн позвонила мне, чтобы спросить, могу ли я разыскать ее мужа Джо, который пропал без вести в Таиланде. Он был на соревнованиях по бодибилдингу в Австралии и прервал свой полет в Стране Улыбок с парой приятелей. Последний телефонный звонок от Джо был у нее двумя неделями ранее, и он сказал, что находится в Хуахине, выпивает в баре, принадлежащем парню по имени Ким, и не уверен, когда вернется в Штаты. Если я смогу найти Ким, сказала она, она была уверена, что я смогу найти Джо. Сейчас в Хуахине довольно большая популяция фарангов. Не так много, как в Паттайе, но все же достаточно, чтобы искать иголку в стоге сена без более определенной информации. Она прислала мне по электронной почте фотографии Джо. Он был культуристом-любителем, коренастым, лысеющим парнем лет под тридцать, ростом не более пяти футов.
  
  Я быстро обошел бары, которые были открыты для дневной торговли, но никто не знал владельца по имени Ким. Я подумал, что вечером у меня будет больше удовольствия, но потом меня осенило, и я позвонил Энн. В Нью-Йорке было около часа ночи, и я, очевидно, разбудил ее, и тот факт, что это был звонок за дополнительную плату, похоже, несколько разозлил ее, но она смогла ответить на мой вопрос — каким рейсом Джо прилетел в Таиланд? Это были японские авиалинии. Рейс JAL 006, две недели назад, во вторник.
  
  Я позвонил в авиакомпанию и сказал ответившей девушке, что я босс туристической компании, базирующейся в Бангкоке, и что я потерял след клиента, которого возил в Хуахин. Мой клиент случайно не звонил, чтобы подтвердить свой билет? Я назвал ей полное имя Джо и детали его рейса в Бангкок.
  
  Действительно, отмеченная галочка была подтверждена. Туристическим агентством в Хуахине. И Джо также сменил свой билет на открытое бронирование, без перелета домой. Туристическое агентство находилось недалеко от отеля Hilton, поэтому я заказал в уличном киоске тарелку жареной лапши и ледяной "Хайнекен" и забрел туда. Агентство представляло собой крошечный магазинчик, втиснутый между двумя барами, в обоих из которых работали квартеты довольно привлекательных девушек, которые все заявили, что я ‘мастер на все руки’ и что я должен потратить часть своего времени — и денег — на них. Я не поддался зову душных сирен и зашел в туристическое агентство.
  
  В офисе работала только одна девушка, поэтому я прикинулся глупым фарангом и сказал, что я друг Джо и что мы вместе возвращались в Бангкок, но я забыл, в каком отеле он остановился. Она проверила свой компьютер и дала мне название и адрес его отеля. Он назывался "Отель Ким", что, по моему мнению, было хорошим знаком.
  
  Отель Ким был не таким престижным, как Hilton, и из него не открывался вид на море, но там был бассейн приличных размеров, и я предположил, что именно там миниатюрный культурист мог бы проводить свои дни. Я был прав. У трамплина для прыжков в воду стоял сам мужчина, на котором не было ничего, кроме черных стрингов, и он поигрывал мускулами перед двумя девочками-подростками. Я смотрел его шоу, когда он полностью тренировался, его смазанные маслом мышцы блестели под послеполуденным солнцем. Две девушки хихикали и продолжали предлагать ему специальное блюдо "два за одну", рассчитывая на 2000 бат, но довольно быстро снизившись до половины этой суммы. Джо только рассмеялся и сказал, что ему не до дневных прогулок, но он поговорит с ними позже.
  
  Примерно через полчаса Джо закончил тренировку и принял душ у бассейна. Учитывая характер дела, я не думал, что будет какой-то вред в откровенности с новичком. Я подождал, пока он вытрется насухо полотенцем, прежде чем подойти и представиться. Я сказал ему, что я частный детектив и что его жена заплатила мне, чтобы я разыскал его и выяснил, почему он не поехал домой.
  
  Джо ухмыльнулся и кивнул двум сексуальным девушкам. ‘Вот почему", - сказал он.
  
  Мы подошли к столику, сели под большим зонтом и пили пиво, пока Джо рассказывал мне свою версию событий. Я заказал "Хайнекен", Джо - пиво "Чарнг". Еще один признак новичка - то, что он пьет местное пиво. С таким же успехом у него над головой могла бы мигать неоновая вывеска ‘Я только что сошел с самолета’. Практически единственными тайцами, которые пили Чарнг, были рабочие-строители. В любом случае, Джо сказал мне, что не любил Энн. Он даже не был уверен, почему женился на ней. В Нью-Йорке из-за его невысокого роста и волос ему не очень везло с женщинами. Энн была практически единственной женщиной, которая проявила к нему хоть какой-то интерес, и это была ее идея выйти замуж. Она не была хорошенькой и не отличалась особым умом, но Джо сказал "да", потому что быть женатым на ней было лучше, чем жить одному. Затем он приехал в Таиланд, и внезапно невысокий лысеющий Джо превратился в ‘мастера на все руки’. За первую неделю пребывания в Таиланде у него было больше секса, чем за всю его жизнь в Штатах. И он тоже не спал с собаками. Он хвастался, что каждая девушка, с которой он спал, была потрясающе красива. И поток красивых девушек, желающих заняться с ним сексом, казалось, был неиссякаемым. Джо был похож на ребенка в кондитерской, свинью в дерьме и все эти другие клише. И то, как он это рассказал, говорит о том, что он никогда не собирался возвращаться в Соединенные Штаты. Он уже познакомился с парой бодибилдеров, которые управляли тренажерным залом в Бангкоке, и они предложили ему работу. Джо на самом деле никогда не хотел быть бухгалтером, он никогда не любил Энн, и ему никогда не нравилось жить в Нью-Йорке. Джо сказал мне, что он берет свою жизнь под контроль. Он начинал все сначала в Таиланде.
  
  По моему скромному мнению, он совершил огромную ошибку. Как и многие новички, он начинал верить в собственную известность. Джо не был ‘мастером на все руки’, он был просто невысоким, лысеющим янки с толстой шеей, у которого денег было больше, чем здравого смысла. Девушки тянулись к нему не из-за его мускулов или характера, а потому, что у него были деньги, и они хотели их заполучить. Они были барменшами, их работой было доставлять клиентам удовольствие, чтобы они отдавали свои деньги. Улыбки, поцелуи, секс - все это было частью представления. Но новички вроде Джо иногда забывали, что все дело в деньгах, и начинали верить, что они каким-то образом более привлекательны и желанны, чем дома. И при условии, что он продолжит выкладывать деньги, они продолжат воплощать в жизнь свои фантазии. Но как только они перестанут платить, девочки перестанут играть, и реальность нанесет удар по дому. Им тоже часто приходится туго, и в Стране Улыбок, вероятно, происходят сотни самоубийств фарангов каждый год, когда парни вроде Джо осознали, что их фантастические жизни были всего лишь фантазиями. И как только парень привык к тому, что его окружают внимательные, красивые женщины, которые ведут себя как покорные порнозвезды между простынями, ему было трудно, может быть, невозможно, вернуться в реальный мир.
  
  Я всегда говорю, что когда новичок впервые начинает общаться с тайскими барменшами, у новичка есть деньги, а у баршиц - опыт. В конце концов, у девушек из бара есть деньги, а у новичка есть опыт.
  
  В любом случае, Энн платила мне не за то, чтобы я лопал пузырь Джо. Она просто хотела знать, где он был и что делал. Теперь я мог сказать ей, что от нее зависело, что она будет делать дальше. Я заставил Джо пообещать мне, что он позвонит или отправит электронное письмо своей жене. Это казалось наименьшим, что он мог сделать в данных обстоятельствах.
  
  Делом номер три была американка, живущая в Японии, чей муж Гэри был морским пехотинцем, который, похоже, проводил больше положенной ему доли отпуска на берегу в Хуахине. После небольшого самостоятельного поиска Кэрол обнаружила пару адресов электронной почты, один из которых принадлежал девушке по имени Мем, тайские телефонные номера и фотографию симпатичной молодой девушки, работающей в магазине оптики. Кэрол также нашла номер банковского счета в Хуахине с деталями перевода 5000 долларов и сделала поспешный вывод. Она сказала мне, что была разумной женщиной и хотела быть абсолютно уверенной, что ее муж валяет дурака. Чего она, конечно, не сказала, так это того, что любые полученные мной доказательства, изобличающие Гэри, будут полезны, когда дело дойдет до урегулирования бракоразводного процесса. Если бы я мог доказать, что Гэри содержал тайскую любовницу, американский суд по бракоразводным процессам содрал бы с него шкуру заживо.
  
  Имя и номер банковского счета оказали большую помощь. Получить домашний адрес было бы довольно просто, но для этого потребовалось бы крупное ‘пожертвование’ дружелюбному банковскому клерку, поэтому я подумал, что сначала попробую более дешевую альтернативу. На фотографии было название магазина оптики, а в Хуахине было всего два отделения. В течение дня я несколько раз проходил мимо обоих магазинов, но не видел никого, кто был бы похож на девушку на фотографии.
  
  Мем было около двадцати пяти лет, и она выглядела подтянутой, не для барменши, но я бы не вышвырнул ее из постели. Я решил использовать старую аферу ‘Я из посольства, и я здесь по поводу заявления Мем на визу’. Я достал из арендованной машины свой планшет и форму заявления на иммиграцию в США, сделал серьезное лицо и направился в ближайший к отелю Hilton магазин. Я произнес им свою стандартную речь о мисс Конгью (тайское имя Мем), подающей заявление на визу в США. Продавщицы знали Мем, но сказали, что она уволилась с работы несколькими месяцами ранее. Я сделал озабоченное лицо и сказал, что мне нужно прояснить пару моментов в ее заявлении на визу и знают ли они, где она живет.
  
  Я говорил по-английски. Одна из девушек спросила другую: "Мем, ты куп Нин чай май?’, из чего я понял, что она остановилась у кого-то по имени Нин.
  
  Я напустил на себя любезный вид и предположил, что Мем упоминала, что, возможно, остановилась у своей хорошей подруги мисс Нин, но у меня нет ее адреса. Через две минуты у меня было название жилого дома, в котором жила Мем, на тайском и английском языках, с нарисованной от руки картой, добавленной для верности.
  
  По словам продавщиц, Мем гостила у своей подруги Нин, у которой только что родился ребенок. Многоквартирный дом находился в пятнадцати минутах ходьбы от магазина оптики. Это был аккуратный квартал, типичный для среднего класса, и я прикинул, что небольшая квартира там, вероятно, будет стоить 4000 бат или около того в месяц, примерно столько мисс Мем зарабатывала бы продавщицей.
  
  Я нашел офис и спросил тайско-китайскую менеджершу средних лет, на месте ли Нин или Мем. Она хотела знать, в каком номере, поэтому я прикинулся идиотом-туристом и сказал, что мой друг Гэри внезапно уехал из Таиланда с некоторой суммой денег, чтобы передать ее Мем. Упоминание денег арендодателям - верный способ заручиться их помощью. Если у их арендаторов есть деньги, арендная плата будет выплачена, а единственное, что радует арендодателя, - это своевременная выплата арендной платы. Она сняла телефонную трубку, позвонила в комнату, затем передала трубку мне. Было Нин, и я услышал детский плач на заднем плане. Управляющая была вне пределов слышимости, поэтому я снова переключился в официальный режим посольства и сказал Нин, что мне нужно подписать кое-какие бумаги для Мем. Нин сказал, что Мем вернулась на неделю к себе домой в Кхонкен, но что она приедет повидаться со мной.
  
  Она была невзрачной девушкой и выглядела измученной, а ребенок, которого она баюкала на руках, не переставал плакать. Я спросил Нин, знает ли она, хочет ли Мем все еще уехать в США, и Нин пожала плечами и сказала, что не думает, что хочет. Я решил изменить свою историю и сказал, что на самом деле я работал не в посольстве, а в визовой службе, которая занималась оформлением виз в различные страны.
  
  ‘Нравится Швейцария?’ - спросил Нин. ‘Я хочу поехать в Швейцарию’.
  
  Оказалось, что отцом ребенка Нин был швейцарец, и он сказал ей, что получить визу в Швейцарию практически невозможно. Это неправда, что навело меня на мысль, что, возможно, у мистера Свисса была жена в стране часов с кукушкой и шоколада, но я сделал счастливое лицо и пообещал ей, что разошлю повсюду необходимые швейцарские бланки. Нин сказал, что Мем, вероятно, тоже захотела бы получить швейцарские бланки, поскольку она встречалась с другом мистера Свиса, и что он платил за ее обучение в школе и планировал жениться на ней. ‘Запомните мистера Гэри’, - сказал Нинг. ‘Он слишком много болтает’.
  
  ‘Значит, она больше не захочет видеть мистера Гэри?’
  
  Нин покачала головой. ‘Сейчас она счастлива", - сказала она. ‘Ее парень хороший парень. Доброе сердце’. Доброе сердце обычно означает щедрость в отношении денег. Чрезмерная щедрость.
  
  Я задавался вопросом, знал ли Гэри, что его привлекли к сотрудничеству в пользу более надежного спонсора. Я предположил, что он этого не делал, но что его жене доставило бы огромное удовольствие рассказать ему, вероятно, в тот самый момент, когда она вручила ему документы о разводе.
  
  Вот и все. Я зашел в интернет-кафе и отправил три электронных письма. Миссия выполнена. Три дела, три гонорара, три набора расходов, и все это за один день. Частный детектив не может просить о большем. И у меня был остаток вечера, чтобы развлечься за счет моих клиентов. Всех троих.
  
  
  
  ДЕЛО О ВОЛШЕБНЫХ ПАЛЬЦАХ
  
  Следует сказать, что тайцы не являются великими изобретателями. В Таиланде нет ни автомобилей, ни самолетов, ни электроники, ни компьютерных программ. На самом деле они знамениты двумя вещами. Острый суп под названием том ям гунг и массаж тела. И, по правде говоря, на самом деле они не изобрели ни того, ни другого. Пока китайцы не пришли в Таиланд, вся тайская кухня была сухой. Мясо, морепродукты, овощи, рис, все вышеперечисленное, но никакого супа. И массаж, хорошо, что он пришел из Индии. Но тайцы отлично умеют брать чужое изобретение и придавать ему тайский оттенок. В китайской кухне нет супа, который мог бы сравниться с том ям гунгом. А тайский массаж тела - это самое близкое, что вы можете получить от сексуальной нирваны.
  
  Массажные салоны есть по всему Таиланду. Большинство из них обслуживают тайскую клиентуру, но есть много, особенно в Бангкоке и Паттайе, которые ориентированы на жителей Запада. Я никогда не понимал, почему любой уважающий себя мужчина влюбился в девушку из массажного салона. На самом деле они всего на один шаг выше девушек, работающих в барах, где делают минет. Танцовщица гоу-гоу может выбирать, с кем ей спать. У нее всегда есть возможность сказать "нет". И я знал двух танцовщиц гоу-гоу, которые никогда не ходили с клиентами. Они оба были женаты, имели детей и зарабатывали достаточно денег танцами и дамскими напитками, чтобы содержать себя и свои семьи. Они не ходили с клиентами, точка. Но девушки из массажных салонов не имеют права выбирать своих клиентов. Они сидят рядами с пронумерованными бейджами, и клиенты смотрят на них через окно. Буквально, аквариум с золотыми рыбками. Парни решают, кого они хотят, называют их номера, и девушки ведут их в комнату для мыльного массажа и секса. У девушек нет выбора. И они занимаются сексом по крайней мере раз в день, часто до трех-четырех раз, в то время как танцовщицы гоу-гоу могут встречаться с клиентом всего несколько раз в неделю.
  
  Я всегда понимал привлекательность танцоров гоу-гоу. За эти годы я, вероятно, вкусил прелести нескольких сотен танцоров на пилоне, и время от времени я даже подумывал о том, чтобы остановиться на одной из них. Но я никогда даже не допускал мысли о том, чтобы поселиться с девушкой из массажного салона. Девушка-массажистка, которая работает в этом бизнесе уже год, вероятно, занималась сексом более чем с тысячей парней. С тысячей случайных парней. Толстые парни. Худые парни. Красивые парни. Уродливые парни. Черные парни. Белые парни. Здоровые парни. Больные парни. Я не смог бы смотреть на нее утром, не думая обо всех парнях, которые были там до меня.
  
  Конечно, не все девушки-массажистки являются проститутками. По всему Таиланду есть заведения, предлагающие лечебный массаж, и девушкам, которые там работают, и в голову не придет заниматься чем-то хоть сколько-нибудь непристойным. Дерек, австралиец из Дубая, основавший импортно–экспортную компанию и часто посещавший Страну улыбок, поддался чарам девушки, делавшей массаж ног. Он познакомился с Wanna в ‘Рефлекторном’ массажном салоне, довольно уважаемой сети по всему Таиланду, где все девушки хорошо обучены и, насколько я знаю, придерживаются обычного массажа. А в салоне Wanna массаж ног проводился на первом этаже у окна, так что не было никаких шансов, что произойдет что-то неприличное.
  
  Желание было нелегким завоеванием. Он ухаживал за ней шесть месяцев, прежде чем она согласилась вернуться с ним в его отель, и даже тогда у нее не было с ним секса. С тех пор они стали любовниками, и теперь он готовился сделать следующий шаг — женитьбу. Когда он вернулся в Дубай, она каждый день отправляла ему текстовые сообщения, и он был уверен, что она "хорошая" девушка, он просто хотел, чтобы я убедился. Он прислал мне по электронной почте фотографию, и она показалась мне симпатичной. Лет двадцати пяти, длинные волосы, милый носик пуговкой, сексуальная улыбка. Я мог видеть в ней привлекательность. Дерек попросил ее бросить работу, но она сказала, что предпочитает обеспечивать себя сама, что было хорошим знаком. Но он посылал ей ежемесячное пособие и осыпал дорогими подарками, что было плохим знаком.
  
  Я сказал ему, что мне понадобится аванс на три дня. Для этого я бы проверил, отправилась ли она сразу после работы домой и не ждал ли ее парень или муж, я бы проверил, приехала ли она на работу одна, а затем я бы заказал у нее массаж и проверил, нет ли в меню "дополнительных услуг". Дерек перевел деньги в мой банк, и я занялся этим делом. Первые признаки указывали на то, что Дерек заполучил приличную девушку. Каждый вечер она уходила с работы в десять часов, ела тайскую еду на улице со своими коллегами, затем садилась на автобус до своей квартиры-студии на Сукхумвит 71. Она жила там одна и каждое утро садилась на автобус до места своей работы. После трех дней следования за ней на работу и с работы я зашел и попросил мисс Уанну сделать мне массаж. Я сказал кассиру, что Wanna порекомендовал друг и что я хочу сделать массаж всего тела. Меня провели наверх, в маленькую кабинку, где я сменил футболку и джинсы на белые мешковатые брюки с запахом и куртку. Вошла мисс Уанну, выглядевшая профессионально в черных брюках и зеленой рубашке поло с названием компании на кармане. Вблизи она выглядела не так привлекательно, как на фотографии. В Таиланде это в порядке вещей. Большинство фотостудий обрабатывают свои портреты в Photoshop, осветляя кожу, разглаживая морщины и уменьшая жировую прослойку, и они, безусловно, добились успеха с фотографией Wanna. Тем не менее, она была немного красивее, чем обычная девушка-массажистка, и имела достаточно хорошую фигуру.
  
  Я лег на массажный стол, пока она занималась мной. У нее были сильные пальцы, и она знала, что делает. В перерывах между ворчанием и стонами я болтал по-тайски. Я начал с того, что сказал ей, что у меня болит спина, потому что я возил свою жену и дочь в Нонг Кхай и обратно, и было легко перейти от этого к расспросам о ее семье.
  
  Она рассказала мне, что у нее был четырехлетний сын — о чем Дерек не знал — и что о нем заботились ее родители в Сисакете. Ее тайский муж сбежал, когда родился ребенок, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Ей приходилось работать, чтобы содержать сына и родителей, и она неплохо зарабатывала, занимаясь массажем. Хозяин магазина отдавал ей половину гонорара, плюс она оставляла себе все чаевые. Большинство покупателей были фарангами, и, как правило, фаранги дают больше чаевых, чем тайцы, сказала она.
  
  Было легко начать разговор о фарангах, и я предположил, что у нее не возникнет проблем с поиском выходца с Запада, который позаботился бы о ней. Она рассмеялась. Я спросил ее, есть ли у нее какие-нибудь особые друзья-фаранги, и она сказала, что был американец, который ей нравился, но не было упоминания об австралийце и, конечно, никакого упоминания о Дереке. Когда мы подошли к концу массажа, я спросил ее, есть ли какие-нибудь дополнительные блюда в меню, а она только рассмеялась и предложила мне попробовать один из салонов мыльного массажа. ‘У них там есть девушки, которые могут позаботиться о тебе", - сказала она, "Мне жаль, но я не могу’. Я подумала, что это справедливо.
  
  После часа щипков и избиений я дал ей щедрые чаевые и отправился домой. Я отправил Дереку отчет по электронной почте, в котором говорилось, что она не ходит с клиентами и не делает ничего, кроме регулярного лечебного массажа. Я указал, что у нее есть сын, и что она не упоминала о нем.
  
  Он переслал мне электронное письмо через несколько минут, так что, должно быть, был онлайн. Он спросил меня, уверен ли я. Он звонил ей каждый день, и она всегда говорила, что любит его. Она отправляла ему по нескольку сообщений в день, заявляя о своей любви. Дерек предположил, что, возможно, я заполучил не ту девушку, поэтому он хотел, чтобы я вернулся и сделал еще один массаж, а также записал разговор на пленку. Он предложил выплатить мне аванс еще на один день. Я подумал, что он швыряет хорошие деньги за плохими, и у меня так сильно болело после первого массажа, что я испытал искушение отказаться, но мне причиталась арендная плата, поэтому я сказал ему перевести деньги, и я вернусь на следующий день.
  
  Хороший ночной сон на самом деле заставил мои мышцы болеть еще сильнее, но обещание есть обещание, поэтому в тот день я пришел в массажный кабинет и попросил мисс Уанну еще раз помассироваться. Она была удивлена, увидев меня лежащим на столе в моей мешковатой куртке и брюках, но я сказал ей, что она так хорошо поработала с моей спиной, что я вернусь ко второму раунду. Чего она не знала, так это того, что я положил магнитофон в карман своих джинсов, которые висели на крючке у края стола.
  
  Я договорился с Дереком отправить ей сообщение, пока она работала надо мной. Я болтал без умолку, морщась, когда ее пальцы впивались в мои ноющие мышцы. После двадцати минут пыток ее мобильный телефон издал звуковой сигнал. Она казалась достаточно счастливой, чтобы проигнорировать его, но я сказал, что она должна посмотреть, кто это был, поскольку это мог быть ‘особый’ фаранг. Она засмеялась и проверила свой телефон.
  
  Она прочитала сообщение, и я снова спросил ее, было ли оно от ее ‘особенного’ фаранга. Она покачала головой и сказала, что все еще ждет встречи с кем-то особенным.
  
  ‘Так от кого это было?’ Я спросил.
  
  "Парень из Австралии", - сказала она. ‘Он постоянно пишет мне смс’.
  
  ‘Что он говорит?’ Спросила я. ‘Он говорит, что любит тебя?’
  
  ‘Конечно", - сказала она.
  
  ‘А как насчет тебя?’ Спросила я. ‘Ты говоришь, что любишь его?’
  
  ‘Конечно’, - сказала она. ‘Он хороший человек. Я не хочу его расстраивать, и он купил мне этот золотой браслет’. Она подняла правую руку и показала мне дорогой браслет на запястье. ‘Он тоже дает мне деньги. Все время. Я говорю “Я люблю тебя” очень громко, но затем добавляю очень тихо “так же, как я люблю своего отца”. И это правда.’
  
  Тогда мне стало немного жаль Дерека, потому что ни один парень не хочет слышать, как любовь всей его жизни говорит, что любит его так же, как отца. Он не сказал мне, сколько ему лет, но я предположил, что ему, вероятно, за пятьдесят. Честно говоря, это одна из главных причин, по которой отношения между тайцами и фарангами заканчиваются слезами. Парни, как правило, намного старше девушек, в которых они влюбляются, и в некотором смысле это им на руку. Неужели какой-нибудь пятидесятилетний парень действительно верит, что двадцатипятилетний будет считать его Божьим даром для женщин? Речь идет о деньгах и безопасности, чего хотят девяносто процентов тайских женщин. Они хотят, чтобы кто-то заботился о них и их семьях. И если им придется сказать странную невинную ложь, чтобы получить эти деньги и безопасность, то они это сделают.
  
  В любом случае, у меня было то, что я хотел записать на пленку. Ванна вернулся к разминанию моей спины, и к концу часа я был в агонии. Я принял душ, оделся и прихрамывал домой. Я отправил кассету Дереку в Дубай и больше о нем ничего не слышал.
  
  Ванна была достаточно милой девушкой и по-своему искренней. Она хотела достаточно денег, чтобы построить дом для себя и своего мальчика в Сисакете, и, возможно, однажды она нашла бы мужчину, которого полюбила бы. Но Дерек не был таким человеком, и ему просто пришлось с этим смириться. Красота Таиланда в том, что в море гораздо больше рыбы. Недостатком, конечно, является то, что здесь тоже водится изрядное количество акул.
  
  На следующий день я получил еще одно электронное письмо от парня из Канады, который также поддался чарам массажистки. Рик встретил Ви в заведении традиционного тайского массажа на Сукхумвит-роуд, когда был в отпуске шесть месяцев назад. Он сильно влюбился в нее и с тех пор возвращался дважды. Мисс Ви было двадцать девять, она никогда не была замужем, и, судя по фотографии, которую он мне прислал, у нее была самая потрясающая пара грудей. Я мог видеть привлекательность. Во время своей последней поездки он предложил поддержать Ви и сказал ей, что она может бросить работу. Он начал посылать ей деньги, но хотел, чтобы я проверил, выполняет ли она свою часть сделки. Я подумал, что он сумасшедший. На самом деле, я думаю, что любому, кто предлагает поддержку девушке, с которой он познакомился на отдыхе, нужно хорошенько подумать. Я думаю, в воде Таиланда должно быть что-то такое, что заставляет фарангов вести себя нерационально. Поехал бы канадец в Америку в отпуск и заплатил официантке, чтобы та прекратила работу? Стал бы он чертыхаться. В любом случае, мне платили не за то, чтобы я говорил Рику, что он сумасшедший. Он хотел заплатить мне за то, чтобы я проверил прелестную мисс Ви, и я был более чем счастлив взять его деньги. Обычно я был бы прав в этом деле, но проблема заключалась в том, что после двух последних сеансов массажа, любезно предоставленных мисс Уанну, у меня болело все тело, и я действительно не мог выдержать еще один.
  
  Я позвонил в салон, где работала мисс Ви, и подтвердил, что они посещали отель, что обычно является признаком того, что происходит нечто большее, чем обычный массаж. Я спросил, свободна ли мисс Ви, и мне ответили, что свободна. Я сказал, что перезвоню, чтобы подтвердить бронирование. Я направился в "Гулливер" в Сои 5, одно из моих постоянных заведений. Барменша сняла с полки мою бутылку "Джек Дэниэлс", как только увидела, что я вхожу. Был ранний полдень, но мне нужно было что-нибудь, чтобы унять боль. Я огляделся и улыбнулся, когда увидел, что выбрал идеальное время. В дальнем конце бара сидел австралиец Энди, бывший пилот вертолета из Брисбена. Я спросил его, есть ли у него пара часов, чтобы убить, что было бессмысленным вопросом, потому что он был на пенсии и делал немногим больше, чем шатался по барам и снимал привлекательных женщин. Я сказал, что заплачу за номер в отеле и массаж. Он хотел "Ориентал", но я сказал ему, что ему придется довольствоваться отелем Miami в Soi 13, который будет стоить всего 500 бат и который находится буквально за углом от места работы мисс Ви.
  
  Я отвез австралийца Энди в отель, забронировал ему номер, затем позвонил в гостиную и договорился о мисс Ви. Мне сказали, что плата за часовой массаж составит 300 бат и будет оплачена заранее. Затем я отправился обратно в "Гулливер". Хотел бы я быть так же уверен в следующем победителе Grand National, как в том, что мисс Ви попросит больше денег на ‘массовку’.
  
  У меня было четыре JDS, и мои боли начали проходить, когда австралиец Энди вернулся, пахнущий мылом и выглядящий как кот, которому достались сливки. По его словам, мисс Ви была неплохой девушкой, учитывая, что ей было тридцать восемь. Он проверил ее удостоверение личности, пока она была в туалете, что, как я подумал, было сделано по его инициативе. Это показало, что она лгала о своем возрасте, и, по моему опыту, если девушка лжет о чем-то одном, то нельзя верить ни единому ее слову. В любом случае, мисс Ви не пробыла в комнате и двух минут, как предложила ему ‘специальный’ массаж за дополнительные 2000 бат.
  
  Энди сыграл честно и передал 300 бат, которые, по его словам, были оговоренной платой. Она позвонила в агентство и сказала, что ей заплатили, затем она начала делать ему массаж. Было использовано много детского масла, и она потратила большую часть своего времени, сосредоточившись на его нижних областях, прежде чем сказать ему, что он может заказать ‘специальный’ массаж за 1500 бат.
  
  Энди стиснул зубы и сказал, что был бы доволен обычным массажем. Она добавила еще масла, затем попросила его перевернуться на спину. Цена на ‘специальный’ массаж снизилась до 1000 бат. Энди отказалась, но потом у нее снялась крышка, и налилось еще масла, и Энди сказал, что был бы готов выложить дополнительные 500. Они согласились разделить разницу и сошлись на 800 бат. Я передал ему деньги, и он купил мне выпить. По его словам, мисс Ви выступила превосходно, и ее великолепная грудь определенно была настоящей.
  
  Как только я вернулся домой, я отправил Рику электронное письмо, в котором сообщил ему, что Ви не только работает, но и более чем счастлива заниматься сексом с клиентами. Должно быть, он прямо говорил с ней по телефону, потому что на следующий день я получил от него ответ. Рик хотел знать, уверен ли я, что она занималась сексом, потому что она сказала ему, что просто помогала с посещением отеля, потому что в салоне не хватало персонала. Она заверила его, что делает только обычный массаж.
  
  Я никогда не понимал, почему клиенты всегда верят словам своей подруги, а не доказательствам, которые я им предоставил. Снова и снова я представлял свой отчет только для того, чтобы клиент звонил или отправлял электронное письмо с вопросом, уверен ли я. Был ли я уверен? Конечно, я был уверен! За что, по их мнению, они мне платили? И, конечно, подружка собирается солгать. Вряд ли она признается, что обманывала кого попало, не тогда, когда на кону деньги, не так ли? Я не стал спорить с Риком, я просто позвонил Энди и спросил, может ли он сообщить мне какие-либо подробности, которые убедили бы Рика в том, что у него был секс со своими самыми близкими. Энди рассказала мне о татуировке в виде бабочки, которая была у нее на пояснице, трех родинках на внутренней стороне правого бедра и о том факте, что она скулила, как раненый котенок, когда кончала. Я передал информацию Рику и больше о нем ничего не слышал. Вероятно, это было больше деталей, чем он хотел. Я чувствовал себя немного неловко из-за того, что надул воздушный шарик Рика, но я полагаю, что сэкономил ему деньги и душевную боль в будущем.
  
  
  
  ДЕЛО ПОДОЗРИТЕЛЬНЫХ СУПРУГОВ
  
  Большая часть моей работы в первые дни была связана с секс-туристами, которые влюблялись в девушек из бара и хотели, чтобы я проверил, были ли они верны. В девяноста девяти случаях из ста ответ был "нет", она по-прежнему спала с платными клиентами. Это были деньги за старую веревку, вошедшую в поговорку. Сначала я получал работу из уст в уста, но примерно через год я решил, что мне следует заняться поиском бизнеса, и лучшим способом сделать это был Интернет. Я создал веб-сайт, рекламирующий мои услуги, www.thaiprivateeye.com и вскоре я стал получать задания со всего мира.
  
  Одно из первых электронных писем, которые я получил через веб-сайт, было от женщины по имени Барбара, которая жила в Глазго в Бонни, Шотландия. Я выражаю благодарность любой стране, которая ставит на Джонни Уокера черный ярлык, поэтому я был более чем счастлив помочь Барбаре. Кроме того, она отправила мне аванс банковским переводом в течение сорока восьми часов после того, как я взялся за дело, что, на мой взгляд, по крайней мере, подтвердило теорию о том, что у шотландцев туго с деньгами. Муж Барбары пробыл в Таиланде пару месяцев, и хотя у нее не было доказательств того, что ее муж дурачился, у нее было ощущение, что что-то не так. Женская интуиция. И она хотела, чтобы я выяснила, был ли у него роман с тайской девушкой.
  
  Ее муж, Уильям, был художником, и он путешествовал по району Чиангмай, рисуя. Большую часть времени он гостил у подруги, но у нее не было его адреса. Все, что она знала, это то, что это был пентхаус с потрясающим видом. Не так уж много помощи, на самом деле. Он собирался пробыть в Бангкоке неделю или около того, прежде чем вернуться в Шотландию, но она не знала, в каком отеле он остановится. Я объяснил, что Бангкок - город с населением более десяти миллионов человек, поэтому без адреса у меня не было надежды найти его. Она действительно знала дату его обратного рейса и то, что он летел рейсом British Airways. Он купил дешевый билет эконом-класса и был привязан к дате возвращения, так что ему пришлось бы лететь этим рейсом. Я попросил ее прислать мне по электронной почте его фотографию и установил за ним наблюдение в аэропорту. По моему опыту, если у парня есть тайская девушка, она проводит его в аэропорт только по той причине, что он, вероятно, отдаст ей все свои ненужные баты перед тем, как отправиться на самолет.
  
  Деньги и фотография прибыли в течение сорока восьми часов. Уильям был симпатичным парнем со светлыми волосами, собранными сзади в конский хвост, лет тридцати с небольшим. Если бы он хотел пошалить в Таиланде, я не думал, что у него возникли бы какие-либо проблемы.
  
  Я добрался до аэропорта за добрых три часа до вылета рейса и побродил вокруг с бумажным стаканчиком кофе. Он появился за девяносто минут до закрытия рейса, толкая тележку, нагруженную двумя чемоданами и дюжиной или двумя картонных тубусов, в которых, как я предположил, находились его работы. И висеть у него на руке было абсолютно потрясающе. Девушке было чуть за двадцать, блестящие черные волосы до талии, гладкая белая кожа, великолепная фигура и рот, который просто напрашивался на поцелуй. Я сделал несколько снимков своей цифровой камерой. Она продолжала осыпать поцелуями его щеку, и я получил фотографию, на которой он обеими руками держит ее за задницу и целует прямо в губы. Часто во время операций по наблюдению я всегда поражаюсь тому, насколько некрасивы девушки. Может быть, это потому, что я так долго нахожусь в Таиланде, но я стал очень разборчивым, в то время как многие туристы, кажется, набрасываются на первую попавшуюся девушку. Мне платят за то, чтобы я проверял самых уродливых девушек в стране, и парни очень расстраиваются, когда я говорю им, что любовь всей их жизни все еще спит с клиентами. Но девушка Уильяма была безупречна, и у меня мелькнула мысль ‘случайно’ столкнуться с ней и узнать номер ее телефона после того, как он улетел. Но я ничто иное, как профессионал, поэтому я продолжил делать несколько фотографий с большого расстояния.
  
  Они пошли и посидели в пабе на первом этаже, пока ждали его рейс, и мне удалось сделать еще пару снимков, на которых они сближаются, затем последовал за ними к выходу на посадку, где, как положено, он достал бумажник и отдал ей все свои тайские деньги. Она устроила настоящее представление, качая головой и вытирая слезы с глаз, но деньги взяла. После того, как он поцеловал ее, помахал рукой и прошел в иммиграционную службу, я последовал за девушкой к стоянке такси. Множество голов повернулось, чтобы посмотреть на нее, когда она шла. Она села в такси, и оно покатило по скоростной автомагистрали.
  
  Я поймал такси домой и отправил фотографии жене по электронной почте вместе с отчетом о том, что я видел. Легкие деньги. Я мог представить сцену в Глазго, когда Уильям приехал домой. Тайские девушки, как правило, отрезают члены неверным мужьям. В сельской местности они бросают окровавленные останки уткам, а в городах кладут их в кухонный комбайн. Я сомневался, что Барбара окажется такой жестокой, но я полагал, что Уильям все еще был в шоке, когда вернулся домой.
  
  Пару дней спустя я получила электронное письмо от мужа. Я открыл его, ожидая потока оскорблений, но, к моему удивлению, это было довольно болтливое послание, в котором делались комплименты моему профессиональному подходу к работе. И он поблагодарил меня за то, что я положил конец этой несчастливой ситуации. По словам Уильяма, любовь ушла из его брака много лет назад, и он пытался найти способ положить этому конец. Мое расследование послужило для него и его жены поводом заговорить о разводе, и теперь они решили проконсультироваться с адвокатами и расторгнуть брак. Детей у него не было, а у его жены была хорошо оплачиваемая работа, так что все, что им нужно было сделать, это принять решение о справедливом разделе семейного имущества. Как только с этим будет покончено, Уильям планировал улететь обратно в Таиланд и начать новую жизнь с Сом, девушкой, которая была в аэропорту. И главной причиной электронного письма было то, что Уильям хотел заплатить мне за проверку прекрасного Сома! Сначала я не могла в это поверить и подумала, что это розыгрыш, но Уильям был серьезен. Сом была танцовщицей гоу-гоу в баре Long Gun в Сой Ковбой, и хотя он заплатил ей за прекращение работы, он беспокоился, что она может вернуться к своим старым привычкам, пока он был в Шотландии. Я дал ему свои банковские реквизиты и попросил выслать аванс. Я сказал ему, что мне не нужна фотография прелестной Сом, но мне нужна ее дата рождения, полное тайское имя и любые другие данные, которыми он располагает.
  
  Пару дней спустя он прислал мне всю информацию по электронной почте. Сому было двадцать два, и он жил в дешевом отеле на Сой 15, недалеко от Сой Ковбой. Я знал это место. Это было хорошо известное место для барменш. Она почти каждое утро ходила в школу на площади Сиам. Ее мать жила в Паттайе с пожилым немцем.
  
  Уильям сказал, что согласился переводить 15 000 бат в месяц на банковский счет Сома. Это сразу же вызвало тревогу. Наполовину приличная барменша может легко заработать в четыре раза больше, танцуя вокруг серебряного шеста и переспав с посетителями. Настоящий профессионал, работающий с японскими клиентами, которые тратят большие суммы, может заработать шестизначную сумму. Сом была потрясающей, и мне было трудно поверить, что она оставалась дома всего за 15 000 бат. Ее счет в отеле составлял бы почти 10 000 бат в месяц, даже при долгосрочной аренде, затем были бы ее счета за мобильный телефон, одежду, косметику, еду. И у девушки из бара, даже бывшей, был бы хороший шанс столкнуться с проблемами с наркотиками и очень хороший шанс, что у нее была семья, которую нужно было поддерживать.
  
  Уильям сказал, что она писала ему по электронной почте почти каждый день и что она всегда отвечала на звонки по мобильному.
  
  Я начал следить за ней. Это было нетрудно. У нее не было машины или мотоцикла, и она пользовалась такси, мототакси и наземным метро. В течение нескольких дней я внимательно следил за ней. В течение недели она ходила в школу, большую часть времени проводила в своей комнате, вероятно, смотря телевизор, а вечером выходила поесть с подружками. Чаще всего Сом оплачивал счет. Я видел, как она пользовалась несколькими разными мобильными телефонами, но не мог подойти достаточно близко, чтобы услышать, что она говорила. Несколько телефонов - всегда плохой знак. Это говорит о нескольких парнях или спонсорах. Она никогда не ходила в ночной клуб или в городские кварталы красных фонарей. Однажды на выходные она поехала в Паттайю, но осталась со своей матерью и близко не подходила к барам.
  
  Я не видел ее с другим парнем, тайцем или фарангом, но было ясно, что ее образ жизни обходился более чем в 15 000 бат в месяц, а поскольку она не работала, деньги должны были откуда-то поступать.
  
  Я отчитался перед Уильямом. Сом ни с кем не встречалась, но жила не по средствам. Я сказал, что если он хочет убедиться, что у нее нет других спонсоров, мне придется проверить ее банковский счет. В лучшем случае это означало бы посещение филиала, чтобы украдкой взглянуть на компьютерный терминал, в худшем - взятку в десятки тысяч бат. Уильям сказал, что заплатит мне за еще один день посещения банка, и перевел дополнительные деньги на мой счет вместе с реквизитами ее счета.
  
  Я отправился в отделение банка Som в туристическом районе, нашел милую молодую кассиршу, одарил ее своей самой очаровательной улыбкой и сказал, что отправил деньги своей девушке, но она сказала мне, что они еще не пришли. Я спросил кассиршу, может ли она проверить, действительно ли деньги прошли. Девушка сказала мне то, что я уже знал, что мне придется пойти в отделение Som, чтобы подтвердить перевод, все, что она могла сделать на своем терминале, это проверить баланс. Она вывела это на экран, и когда она это сделала, я наклонился и быстро взглянул. На счете было около двух миллионов бат. Я показал кассиру поднятый большой палец. ‘Отлично", - сказал я. ‘Деньги, должно быть, ушли", - сказал я. ‘Мы строим дом’. Я поблагодарил ее и поспешил к выходу.
  
  Я позвонил Уильяму и сказал ему, что у Сом на счету куча денег, гораздо больше, чем она могла бы скопить, даже будучи танцовщицей гоу-гоу. Единственным способом, которым она могла накопить такую сумму наличных, был щедрый спонсор, и, вероятно, не один. Ей, конечно, не нужны были 15 000 бат Уильяма в месяц.
  
  ‘Но вы никогда не видели ее с другим парнем?’ - спросил он. Я слышал надежду в его голосе. Я слышал это сотни раз за эти годы. Это был голос человека, который хотел верить, что ему не лгали, даже когда все доказательства свидетельствовали об обратном. Я не знаю, что это с этими парнями. Они действительно проверяют свои мозги в аэропорту. Я этого не понимаю. Я понимаю девушек из бара. Они работают за деньги. Точка. Они не танцуют в гоу-гоу барах и не спят с мужчинами вдвое старше себя ради развлечения. Они делают это за деньги. Но парни, которые влюбляются в них, что происходит у них в голове? Парней, которые цепляются за надежду, что их девушки из бара особенные, что их девушки из бара не лгут и не изменяют, я действительно не понимаю.
  
  ‘Нет, я никогда не видел ее с парнем", - сказал я. Но только потому, что я не видел, как она прогуливалась под руку с другим фарангом, не означало, что у нее не было череды зарубежных спонсоров, мужчин, которые присылали бы ей ежемесячную ‘зарплату’ в надежде, что Сом будет им верна. Это было смешно. Лучшее, на что они могли надеяться, - это своего рода таймшер: регулярные платежи давали бы им право на ее компанию во время их случайных визитов в Страну улыбок. Она воплощала фантазию и к тому же получала за это хорошие деньги.
  
  ‘Ну вот и все, - сказал Уильям. "Это все, что мне нужно знать. Я собираюсь дать ей презумпцию невиновности’.
  
  Я пожелал ему всего наилучшего и прервал связь. Я выполнил свою работу. Я сказал ему, что думаю, но он предпочел цепляться за фантазии.
  
  Я открыл бутылку "Джек Дэниэлс". Я уверен, что Уильяму было бы приятно, если бы он вернулся в Таиланд. Она, вероятно, переехала бы к нему на некоторое время, но как только в город приезжал более состоятельный спонсор, она уезжала, рассказывая Уильяму о том, что заболел родственник или ее матери нужна компания. Единственный способ удержать такую девушку, как Сом, - это продолжать повышать ставки, продолжать платить, пока ему нечего будет дать. И как только она обескровит его, она уйдет навсегда. Я поднял бутылку в знак приветствия человеку на другом конце света, человеку, который не знал, что его вот-вот ударит. Еще один ягненок на заклание.
  
  ДЕЛО ОБЕСПОКОЕННОГО НАСЛЕДНИКА
  
  Робин был парнем с хорошей речью, и, когда он позвонил мне из Великобритании, его голос звучал так, словно у него все в порядке с головой. Он жил в Оксфорде и, по его словам, был одним из немногих парней, которые женились на тайской девушке и добились в этом успеха. Извините, если я звучу цинично, но в западном мире шансы на то, что браки действительно закончатся, примерно пятьдесят на пятьдесят, так как "пока смерть не разлучит нас". В Штатах распадается большинство браков, а в Великобритании самый высокий процент неудачных браков в Европе. Добавьте к этому тот факт, что жена была проституткой до того, как связать себя узами брака, и что она из совершенно другой культуры, и я всегда поражаюсь, когда слышу, что брак тайца и фаранга длится дольше пяти минут.
  
  В любом случае, когда Робину было за сорок, он был в Таиланде, работал в неправительственной организации, где встретил любовь всей своей жизни. Он не сказал, что встретил ее в баре, а я не спрашивала. Они поженились, и он увез ее обратно в Оксфорд, где до сих пор они жили долго и счастливо и вырастили пару детей. По его словам, у них все было хорошо. Он не был богатым человеком, отнюдь. Он работал в книжном магазине в центре города и, казалось, не отличался особыми амбициями. Но он не беспокоился о своих долгосрочных перспективах, потому что его престарелый отец был очень богат. Отец Робин, Джек, владел огромной фермой на окраине города, которую он сдавал в аренду, пока жил в бунгало. Мать Робин скончалась несколькими годами ранее, и поскольку Джеку сейчас было под семьдесят, пройдет совсем немного времени, прежде чем поместье перейдет к Робин. Не поймите меня неправильно, у меня не было ощущения, что Робин, как стервятник, ждал смерти своего старика, но смерть приходит ко всем нам, и когда Мрачный Жнец призовет Джека, Робин получит его наследство.
  
  В любом случае, Робин продолжала рассказывать своему отцу, каким замечательным местом был Таиланд, и предложила ему отправиться в Страну улыбок на длительный отпуск. Теплый климат и гостеприимные люди были бы тонизирующим средством для старика и желанной переменой среди серых облаков и мрачных лиц типичной английской зимы. В конце концов Джек согласился. Робин слишком хорошо знал об опасностях, подстерегающих тайских барменш, поэтому он позаботился о том, чтобы Джек держался подальше от Бангкока, Паттайи и Пхукета, и предложил ему снять квартиру с обслуживанием в Ча-аме. У жены Робин были друзья и родственники на пляжном курорте, который находится в паре часов езды от Бангкока, поэтому Робин знала, что о Джеке будут хорошо заботиться, если у него возникнут какие-либо проблемы.
  
  Робин полагал, что его отец проведет три месяца на солнце, прежде чем вернуться в Оксфорд восстановленным. Чего он не планировал, так это тайской сети сплетен, которая заработала почти сразу, как Джек вошел в свою квартиру с обслуживанием. Богатый пожилой фаранг, оставшийся один. Это было похоже на то, как раненый тунец барахтается в кишащем акулами море. Через несколько дней красивая молодая девушка по имени Ин предложила показать ему окрестности. Ин жил в этом квартале и подрабатывал агентом по недвижимости. По рассказам Робин, она начала готовить и убирать для Джека, рассказав ему, что в прошлом у нее был парень-таец, но теперь она стала раскованной и без прихотей и тайцам предпочитает мужчин-фарангов
  
  Джек и Робин каждые несколько дней разговаривали по телефону, и поначалу Робин была достаточно счастлива, что у его отца был кто-то, кто готовил и убирал за ним и показывал ему окрестности. Но счастье Робин было недолгим, когда Джек разорвал бомбу, сообщив, что они с Ин стали больше, чем просто хорошими друзьями. Они были влюблены, Джек собирался жениться на ней, и как только закончится зима, он планировал привезти ее обратно в Великобританию. Джеку было особенно приятно, что Ин была всего на несколько лет младше жены Робин, так что ей не было одиноко.
  
  Именно тогда Робин связалась со мной. Он понял, что если брак состоится, семейное поместье, вполне вероятно, окажется в руках тайской девушки двадцати с чем-то лет.
  
  Как и Робин, я слышал тревожный звоночек. Разница в возрасте в десять лет вполне приемлема в отношениях. Я знал, что браки срабатывают, когда муж на двадцать лет старше жены. Но Джек был на полвека старше Ин, и я сомневался, что ей нравились его морщины или сморщенные десны. Не нужно было быть частным детективом, чтобы понять, что Джек попался на крючок золотоискателя, но старик явно думал своим членом, а не мозгами, поэтому сын хотел, чтобы я занимался этим делом. Он нашел мою фирму в Интернете и сразу же позвонил мне. Робин сам уже немного поработал детективом. Его жена порекомендовала отцу Робин многоквартирный дом и позвонила тамошнему персоналу, чтобы разузнать о Йинге все, что можно. Персонал, по-видимому, был невысокого мнения об Ин и был совершенно уверен, что у нее был тайский парень. Я заверил Робин, что смогу помочь, и дал ему свои банковские реквизиты.
  
  Как только гонорар был переведен, я позвонил своему контакту в британском посольстве. Обычно сотрудники посольства не слишком помогают таким парням, как я, но на протяжении многих лет мой контакт с Клайвом был менее чопорным, чем у большинства. Я рассказал Клайву о ситуации Джека и спросил его, каковы шансы мисс Ин получить визу в Великобританию. ‘Примерно такие же, как снежный ком в аду", - сказал Клайв. В подобных случаях — которые не были редкостью в Таиланде — посольство продолжало тянуть время, надеясь, что будущий муж образумится. Я передал эту информацию Робину, чтобы, по крайней мере, он мог перестать беспокоиться о том, что что-то произойдет в краткосрочной перспективе.
  
  Следующим шагом было побеседовать с Джеком. Я сел на VIP-автобус до Ча-Ама, затем заплатил десять бат за мототакси, которое доставило меня в жилой дом. Я попросил девушек на стойке регистрации позвонить в номер Джека, и пять минут спустя мы сидели в баре на пляже, наслаждаясь парой кружек пива. Я сказал ему, что я из британского посольства и что у меня есть несколько вопросов по поводу его заявления на визу для Ин. Он не ставил под сомнение тот факт, что у меня был новозеландский акцент, и ему не терпелось поболтать. Я понял, что за те недели, что он был в Таиланде, он изголодался по умным разговорам. Мы поболтали о его жизни в Ча-Аме, его семье в Оксфорде, регби, футболе, а затем, в конце концов, перешли к насущной теме. Мисс Ин.
  
  Это была первая поездка Джека в Таиланд, поэтому я объяснила ему основы. Там нет пенсий, пособий по безработице или болезни, поэтому тайские девушки готовы на все, чтобы выжить и прокормить свои семьи. И привязаться к богатому пожилому мужчине было гораздо лучшим вариантом, чем сажать рис вручную.
  
  Джек покачал головой, отказываясь признать, что я, возможно, говорю правду. В его возрасте он заслужил немного побаловать себя, сказал он. И он был уверен, что, хотя Ин, возможно, еще не влюблена в него, из нее получится идеальная жена.
  
  По словам Джека, она звонила ему каждое утро, затем приходила ближе к вечеру. Чаще всего она спускалась в местную парикмахерскую, чтобы привести себя в порядок для него. Почти каждый вечер они ужинали вместе, а затем в десять часов она уходила в свою комнату. Они стали любовниками, застенчиво признался он, но она не хотела переезжать к нему, пока они не поженятся. Это заставило еще больше тревожных звоночков зазвенеть в моей циничной голове. Десять часов - идеальное время для молодой леди отправиться в ночной клуб со своим тайским кавалером.
  
  Мы с Джеком выпили еще пару кружек пива и я рассказал ему несколько ужасных историй о мужчинах-фарангах, которые потеряли все из-за своих тайских жен или подружек, но он только рассмеялся и сказал, что Ин был другим. Если бы у меня было по доллару за каждого парня, который сказал мне, что его девушка не такая, как все, я был бы намного богаче, чем я есть. Но я не сказал этого Джеку. Я пожелал ему всего наилучшего, сказал, что его заявление проходит через систему, и пошел звонить Робин.
  
  Я сказал Робин, что его отец все еще полон решимости жениться на Ин и что следующим этапом будет начать проверку ее прошлого. Он очень хотел, чтобы я продолжил и согласился перевести дополнительные средства. У меня уже был план игры. По моему опыту, девушки, которым делали прически, обычно весело болтали. В прошлом я пытался использовать свою жену для сбора информации у различных парикмахеров, но она, как правило, приходила и рассказывала всем подряд, что ее муж был частным детективом, и задавала свои вопросы в упор. Однако ее старшая сестра Бу была немного более изворотливой, и в последние годы благодаря моим расследованиям она часто выходила сухо из воды. Я отложил это до полудня пятницы, полагая, что на тот день мисс Ин наверняка сделает прическу. Мы с Бу сели в VIP-автобус и поехали в Ча-Ам. Я показал ей фотографию Ин и убедился, что к трем часам она была в салоне.
  
  Через полчаса после того, как Бу села, вошла Ин. Очевидно, ее хорошо знали, и, как назло, она села рядом с моей невесткой. Я люблю, когда план составляется вместе!
  
  Так получилось, что Бу не пришлось отправляться на рыбалку. Оказалось, что Ин любила звук собственного голоса и хотела рассказать всем, кому не лень, о своей удаче. Она подцепила на крючок богатого старого фаранга, на горизонте маячило огромное приданое, и она собиралась вскоре переехать в Великобританию.
  
  Я проинструктировала Бу, чтобы узнать, что знают девушки-парикмахеры, поэтому она использовала тактику затягивания и попросила покрасить волосы. Они все еще работали над ее прической, когда Ин бросила большие чаевые и направилась в многоквартирный дом на свидание с Джеком.
  
  Тогда Бу было достаточно легко получить полную информацию о мисс Ин. Позже, когда мы выпили пару "Джека Дэниэлса" с поздравлениями, Бу рассказала мне, что она узнала. По словам девушек, которым немного надоело хвастовство Ин, она долгое время была миа ной, несовершеннолетней женой местного автодилера, и что он также планировал переехать в Великобританию, чтобы открыть бизнес по экспорту автомобилей обратно в Таиланд. Фаранг был старым и, по словам Ин, прожил бы недолго, и все это досталось бы ей и ее парню. Я дал Бу бонус в 1000 бат и дополнил ее рыжие волосы.
  
  Я посадил Бу на автобус обратно в Бангкок и проследил за многоквартирным домом на арендованной машине. Если я правильно понял мисс Ин, она бы тусовалась с Джеком до десяти часов, а потом отправилась бы в город с мистером автодилером. Я не мог удержаться от ухмылки, когда в половине одиннадцатого к нашему кварталу подъехал BMW старой модели, а несколько минут спустя Ин поспешила выйти и забралась внутрь, чтобы чмокнуть водителя в щеку. Бинго.
  
  Я последовал за ними в модный бар-ресторан, где местная группа исполнила довольно неплохие кавер-версии песен восьмидесятых перед битком набитым тайцами средним классом залом. Я сел за барную стойку и принялся за свои любимые закуски — гунг шар нам пла, или сырые креветки, маринованные в рыбном соусе и чили с добавлением сырого чеснока. Прелестно.
  
  Мисс Ин и мистер автодилер сидели за столиком и потягивали шампанское, слушая группу. За соседним столиком сидела большая компания, которая праздновала день рождения, и в полночь к их столу принесли большой торт, и все начали петь ‘с днем рождения’. Я воспользовался возможностью подойти со своей цифровой камерой и присоединиться к другим гулякам, которые фотографировали. Мне удалось сделать несколько снимков, на которых мисс Ин и мистер Автодилер были четко запечатлены вместе.
  
  Я забронировал номер в отеле за счет Робин и на следующий день отправился обратно в Бангкок. Я отправил Робин по электронной почте полный отчет и копии сделанных мной фотографий. Я полагал, что на этом дело закончится. Так получилось, что я ошибался. Я не принял во внимание, насколько Джек был привязан к юной мисс Ин. Когда Робин рассказала его отцу о парне Ин, Джек наотрез отказался ему верить. Ин сказала ему, что этот человек был ее братом, и что Джек был единственным мужчиной, которого она любила. Джек поверил ей, что еще раз доказывает, что нет глупее старого дурака. Для тайских девушек стандартная ложь выдавать своих парней или даже мужей за своих братьев. ‘О, я живу в одной комнате со своим братом", - скажут они своему спонсору-фарангу. Чушь собачья. Я был в аэропортах на заданиях по наблюдению, когда видел, как барменша со слезами на глазах отмахивалась от своего любовника-фаранга в сопровождении своего ‘брата’. Как только фаранг проходит иммиграционный контроль, "брат" и барменша набрасываются на него, как собаки во время течки.
  
  В любом случае, Робин начал паниковать, когда понял, что столкнулся с потерей своего наследства. Он хотел знать, что, по моему мнению, ему следует делать. Я сказал, что, если он пришлет мне еще 10 000 бат, я вернусь в Ча Ам и поговорю с девушкой. Возможно, у Робин создалось впечатление, что я собираюсь наброситься на мисс Ин, но на самом деле я просто собирался поиграть с ней в интеллектуальную игру. Из того, что рассказала мне Бу, было ясно, что Ин был не самым острым ножом в ящике стола, поэтому я решил, что она будет легковерной, если купится на любую мою реплику.
  
  Я подождал, пока поступят деньги, прежде чем сесть на VIP-автобус обратно в Ча-Ам. Я надел костюм, взял портфель и добавил очки, чтобы придать себе дополнительный авторитет. Я постучал в дверь мисс Ин, произнес речь "Я из британского посольства, и я здесь, чтобы поговорить о вашем заявлении на визу". У меня была пригоршня листовок, которые я прихватил, когда был в посольстве в прошлый раз, и я отдал их ей.
  
  Часть меня испытывала жалость к девушке. Она всего лишь делала то, что должна была делать, чтобы выжить. Если бы она родилась на Западе, я сомневаюсь, что она бросилась бы к старому пердуну вроде Джека или женатому мужчине вроде мистера продавца автомобилей. Но Таиланд - это не Запад, и ей скоро исполнится тридцать, а в Таиланде тридцатилетняя женщина - это уже за гранью. Но мисс Ин не платила мне зарплату, а Робин платила, поэтому я ожесточил свое сердце и солгал ей. Я сказал ей, что она не собирается получать визу в Великобританию, потому что посольство было недовольно огромной разницей в возрасте между ней и Джеком. Я также сказал ей, что у Джека было очень мало денег и что он жил на небольшое содержание. Если он сказал ей, что богат, он солгал, сказал я. И я сказал ей, что все активы, которые у него были в Англии, по английским законам перейдут к его детям после его смерти. Даже если бы они поженились, все, на что она имела бы право, - это половина всех денег, которые были у Джека в Таиланде. И их было бы не так уж много.
  
  Она восприняла это довольно спокойно, учитывая обстоятельства. Она кивнула и улыбнулась, захлопала ресницами и спросила меня, женат ли я. Настоящий солдат.
  
  Джек вернулся в Великобританию несколько недель спустя. Я получил электронное письмо от Робин, в котором говорилось, что я убил романтика насмерть и что его отец был занят отправкой гневных писем в британское посольство с жалобами на бесполезных назойливых людей и угрозами подать на них в суд. Это было бы как с гуся вода, и я сомневался, что он когда-нибудь получит ответ. Я решил, что Джеку повезло спастись. Он казался здоровым для своего возраста, и у меня возникло ощущение, что у Инга вполне могло возникнуть искушение поторопить события, опасаясь смерти. Это не первый случай, когда заплаканная тайская жена находит старого фаранга мертвым у подножия лестницы. Развод в тайском стиле, как они это называют.
  
  
  
  ДЕЛО ПЛОХИХ ХОРОШИХ ДЕВОЧЕК
  
  Я сбился со счета, сколько раз за эти годы парни говорили мне, что они на девяносто девять процентов уверены, что их тайские подружки не валяют дурака, ‘потому что она хорошая девочка’. Они, конечно, не выносят морального суждения. Они имеют в виду, что она не танцевала вокруг серебряного шеста, когда они встретились. Она не была барменшей. И, по их логике, если она не была барменшей, то она должна быть хорошей девочкой. Проблема с этим аргументом в том, что не все барменши плохие девочки. И не все плохие девочки работают в барах. На постоянной работе или в колледже есть множество девушек, которые ничуть не менее опасны, чем самая закоренелая танцовщица гоу-гоу.
  
  В моих расследованиях ‘хорошей девочки’ есть закономерность. Обычно меня нанимают парни, которые несколько раз бывали в Таиланде и которым наскучила сцена в баре. Мне надоело смотреть, как красивые полуобнаженные девушки танцуют вокруг серебряных шестов, я слышу, как ты плачешь. Никогда! Нет, это правда. Через некоторое время им надоедает тусоваться с проститутками, и они мечтают о настоящем ‘опыте подружки’. Они начинают искать женское общество в другом месте. Они немного знают тайский язык и начинают завязывать разговоры с продавщицами в местном универмаге Robinsons, или с девушкой, которая подстригает их, или с администратором в их отеле. Одно ведет к другому, и вскоре влюбленный турист ведет ‘хорошую’ девушку в кино, на ужин и, в конце концов, в постель. Он не может поверить в свою удачу. Он встречается с обычной девушкой. Девушкой, которая не спала с тысячами других фарангов, у которой нет татуировки скорпиона на плече или растяжек на животе. Девушка, которая говорит, что любит его, которая не требует штраф в баре перед тем, как пойти с ним на свидание, или 2000 бат каждый раз, когда они занимаются сексом.
  
  Остановитесь прямо здесь.
  
  Что не так с этой фотографией?
  
  Я скажу вам, в чем дело. Вопреки мнению большинства туристов, тайские девушки непростые. Они не ложатся в постель с привлекательными незнакомцами. Они не влюбляются по уши в мужчин вдвое старше их, в пять раз тяжелее или на одну десятую привлекательнее. Хорошие тайские девушки из хороших семей разборчивы в том, с кем они встречаются. И у них, как правило, более высокие моральные стандарты, чем у их западных коллег. Хорошие тайские девушки не держат мужчину за руку на улице, они не стали бы встречаться с мужчиной, тайцем или выходцем с Запада, без пары сопровождающих на буксире, и они не стали бы заниматься сексом, пока не выйдут замуж или, по крайней мере, не обручатся. Хорошие тайские девочки не ложатся в постель с фарангами. Но плохие девочки ложатся. Их сотни каждый год. Тысячи.
  
  Обычно турист возвращается домой и остается на связи по телефону или электронной почте. Чаще всего поступают просьбы о деньгах. Иногда девушка выключает свой мобильный телефон ночью. Или по вечерам. Иногда к ее телефону подходит мужчина и утверждает, что он ее брат. Возникают подозрения, но турист утешает себя мыслью, что его девушка ‘хорошая’ девушка. Но подозрения гноятся, как открытая рана, и именно тогда они звонят мне. Они всегда начинают разговор одинаково. ‘Я знаю, что ни о чем не беспокоюсь, потому что она хорошая девочка. Она не барменша.’
  
  Правило номер один игры в частного детектива: если ты думаешь, что твоя девушка изменяет, она почти наверняка изменяет. Я им этого, конечно, не говорю. Я не хочу взрывать их пузырь. Кроме того, если бы я сказал им холодную, суровую правду, им не было бы смысла переводить мне аванс, не так ли?
  
  В общем, однажды я сидел за своим столом и размышлял, не слишком ли рано открывать бутылку "Джек Дэниэлс" в два часа дня, когда зазвонил мой мобильный. Это был датчанин, который сказал, что на следующий день возвращается домой и был бы признателен за несколько минут моего времени. У него была тайская девушка, ‘настоящая девушка, а не барменша", - подчеркнул он. Он планировал жениться на ней и увезти ее обратно жить в Данию, а тем временем согласился содержать ее. Его звали Ларс, и он сказал, что был недалеко от моего офиса и пил кофе в торговой точке Delifrance. Я сказал, что буду там в течение получаса, полагая, что если ничего другого не случится, я получу бесплатный кофе и круассан.
  
  Через пять минут я был через дорогу от "Делифранса" и четверть часа наблюдал за заведением. На прошлой неделе я провел несколько расследований в отношении девушек из бара, и в последний раз, когда я посещал Soi Cowboy, у меня сложилось отчетливое впечатление, что несколько девушек говорили обо мне за моей спиной. Ничего конкретного, просто у меня встали дыбом волосы на затылке, но за последние несколько дней я часто оглядывался через плечо. Я не знал Ларса, и, насколько я знал, девушка могла использовать его, чтобы подставить меня. Я сразу заметил его — он был единственным фарангом в этом месте, и, судя по всему, он был предоставлен сам себе. Поблизости не было тайских тяжеловесов, ничего необычного. Когда я был абсолютно уверен, что он был один, я подошел и представился. Он спросил меня, чего я хочу, и я сказал, что буду белый кофе и шоколадный круассан.
  
  Ему было за сорок, он лысел и набирал вес, у него был скошенный подбородок и уши, которые торчали, как ручки чайника. Я не картина маслом, но я полагал, что судьба не была благосклонна к Ларсу в плане внешности. После восьми лет, когда мне говорили, что я ‘мастер на все руки’, возможно, я начинал верить в собственную известность. Я мог понять, почему такой человек, как Ларс, приехал в Таиланд в поисках любви. Я сомневался, что у него было бы много шансов провернуть что-нибудь получше, чем у девушки с тремя сумками в Дании.
  
  Я жевал пирожное, пока он рассказывал мне свою историю. Он был в своей пятой поездке в Страну улыбок, а во время своего третьего визита выпивал в баре у бассейна на Сукхумвит Сой 4, обычном месте, где нет танцоров гоу-гоу, комнат на короткий срок или баров. Просто бильярдные столы и официантки, возможно, с несколькими фрилансерами, играющими в бильярд, которые не откажутся от короткой встречи с клиентом, но которые не будут слишком расстроены, если они пойдут домой одни.
  
  Ларс был с датским другом, который начал встречаться с барменшей, еще одной "хорошей" девушкой, которая и не мечтала о том, чтобы торговать сексом за деньги. Ларс сказал ей, что он сыт по горло барменшами и хочет встретить ‘настоящую’ тайскую девушку, ‘хорошую’ девушку. Девушку, которую он мог бы полюбить и которая любила бы его. У мисс Бармен, как выяснилось, был идеальный кандидат. Она знала привлекательного молодого студента, который был совсем один и который очень хотел бы познакомиться с красивым фарангом, таким как Ларс. Было организовано знакомство, и Ларс влюбился. Ее звали Пим, ей было двадцать три года, она была студенткой Университета Рамкамхенг и никогда даже близко не подходила к гоу-гоу-бару. Ларс отвез ее в отпуск в Хуахин, затем они на неделю отправились в Чиангмай, и вскоре он согласился платить ей 20 000 бат в месяц. Мои брови взлетели вверх, когда он сказал мне это. Если она была ‘хорошей’ девушкой, почему он платил ей в два раза больше средней зарплаты по стране за обучение в университете? Так ли работало ухаживание в Дании? Конечно, это было не так. Однако я ничего не сказал. Я был не в том настроении, чтобы лопать пузыри, и мне еще предстояло получить аванс, поэтому я просто кивнул, улыбнулся и съел свой датский пирог.
  
  Ларс сказал, что он побывал в маленькой квартирке девушки, и однажды она привела его в свой университет, одетая в традиционную униформу из черной юбки и белой блузки. Мисс Пим должна была получить диплом в следующем году, но Ларс решил не ждать и что он собирался жениться на ней в течение следующих нескольких недель и увезти ее обратно в Данию. Пим не сделал ничего, что могло бы вызвать его подозрения, но Ларс посетил несколько сайтов, посвященных Таиланду и тайским обычаям, включая сайт, который был полон ужасных историй типа ‘мальчик-фаранг встречает тайскую девушку, мальчик-фаранг влюбляется в тайскую девушку, тайская девушка крадет все, что есть у мальчика-фаранга, и убегает со своим мужем-тайцем’. Ларс был уверен, что Пим была хорошей девушкой, и что она любила его, и что из нее получилась бы идеальная жена, но он хотел, чтобы я провела несколько элементарных проверок, просто чтобы быть абсолютно уверенной. На следующую ночь он должен был вернуться на месяц в Данию, и это казалось идеальной возможностью привлечь меня к делу. Если мышь действительно играла, она, скорее всего, делала это, пока кошка была в 6000 милях отсюда. Он заплатил мне трехдневный аванс наличными и дал мне ее адрес и номер стационарного телефона. У нее был мобильный, но Ларс всегда звонил ей на стационарный телефон ночью, поэтому он всегда знал, где она была. В этом был здравый смысл. Обычное зрелище в городских кварталах красных фонарей - девушки из бара, забившиеся в угол, обхватив руками мобильные телефоны, уверяющие своего спонсора, что они дома, уложены в постель и уже спят.
  
  Ларс показал мне фотографию мисс Пим, но она была сделана мелким шрифтом для паспорта, и я сомневался, что смогу узнать ее по ней. Ларс остановился на бульваре Амари, и она собиралась навестить его на следующий день днем, поэтому мы договорились, что я подожду в вестибюле и увижу ее во плоти. Я был там, читал "Бангкок пост", когда появилась мисс Пим в университетской форме. Она выглядела как любая из тысяч других студентов, которых вы можете увидеть в Бангкоке в любой день недели. Аккуратная, ростом чуть выше пяти футов, стройная, волосы собраны сзади в конский хвост. Не слишком симпатичная, но я бы не вышвырнул ее из постели. Единственной необычной вещью была уверенная походка, с которой она прошла через вестибюль к лифтам. Большинство молодых тайских девушек были бы слишком застенчивы, чтобы зайти в крупный туристический отель и подняться в мужской номер, но мисс Пим явно не бронировала столик заранее.
  
  Я отправил Ларсу сообщение о том, что миссия выполнена и что я буду поддерживать с ним связь по электронной почте.
  
  По словам Ларса, мисс Пим каждый день ходила в университет, садилась на автобус от своей квартиры на Сукхумвит Сой 77 около восьми часов и возвращалась домой сразу после четырех. Итак, в понедельник утром в семь я сел на наземное метро до Он-Нат и на мотоцикле по улице Сой 77 до места, где она жила. Там было четыре массивных многоквартирных дома с оригинальными названиями A, B, C и D. Это был тайский район для рабочего класса, и я был единственным фарангом на многие мили вокруг. Я сел в одной из многочисленных уличных закусочных и заказал свой фирменный коу ман гай и кока-колу. Позавтракав за тридцать пять бат, я сократил расходы, что сделало бы Ларса счастливым. Сотни студентов в черных юбках и белых блузках прошли мимо, другие пронеслись мимо, сидя в боковых седлах мотоциклов. Восемь часов пришли и ушли, а мисс Пим так и не появилась, и к тому времени, когда мои часы показали 9 утра, я понял, что она либо все еще дома, либо я ее упустил.
  
  Квартира Пима была под номером 305С, который, как я понял, находился в блоке С, третий этаж, квартира пять. Я подождал у входа в квартал, пока не вышла группа студентов, и поспешил внутрь, прежде чем дверь закрылась. Лифтов не было, а температура приближалась к прогнозируемым низким сороковым, поэтому я снял куртку и направился к лестнице. Дверь в пятую квартиру на третьем этаже была закрыта металлической решеткой. На самой двери были цифры 305, поэтому я решил, что попал в нужное место. Решетка была заперта снаружи на висячий замок, так что внутри, очевидно, никого не было, что означало, что я скучал по ней. Или что она не пошла домой той ночью.
  
  Я оставил это до четырех часов дня, прежде чем вернуться в придорожный продуктовый киоск. Прогноз на середину сороковых годов был нарушен, и было адски влажно, а вареная курица весь день пролежала на солнце, поэтому я пропустил "коу ман гай" и просто заказал кока-колу и пакетик свежих ананасов стоимостью десять бат. Я ел ананас, потягивал кока-колу и внимательно вглядывался в лица проходящих мимо студентов в поисках каких-либо признаков мисс Пим. Наступило и ушло пять часов, а от нее не было и следа, но поскольку большинство людей проносились мимо на мотоциклах по пять бат за раз, я решил, что легко мог ее не заметить.
  
  Я вернулся на мотоцикле к наземному метро, затем поехал домой принять душ и вздремнуть. У меня было расследование в отношении девушки из бара, которым я собирался заняться некоторое время, поэтому после наступления темноты я поймал такси до Soi Cowboy и припарковался в темном углу бара после уроков с JD и кока-колой. Девушка, которую я искал, была невестой швейцарского парня, в настоящее время получающего аванс в размере 30 000 бат в месяц, пока не будет оформлена ее виза. Ее звали Энн, и не было никаких признаков того, что она была на сцене или сидела рядом с полудюжиной или около того посетителей, разбросанных по бару.
  
  Я начал болтать в Хамене с одной из самых симпатичных девушек. Ее звали Ю-и, и она была полна решимости затащить меня в "Уголок непослушных мальчиков", но единственный устный разговор, который меня интересовал, был таким, который давал ответы на мои вопросы. Я предложил купить ей колу, но она сказала, что предпочла бы пиво Heineken и текилу. Она сказала мне, что ей восемнадцать, но я решил, что она на несколько лет старше. Но даже если ей было чуть за двадцать, это все равно был довольно внушительный заказ напитков на восемь часов вечера.
  
  Она положила руку мне на колено, а затем медленно провела ею по моему бедру и снова попросила меня сходить со мной в "Уголок непослушных мальчиков". Пятьсот бат - и улыбка на моем лице была гарантирована. Я сказал ей, что на самом деле был там, чтобы повидаться с девушкой по имени Энн, потому что моего друга вырвало в прошлом месяце, и ему нужен был номер ее мобильного телефона, чтобы он мог позвонить ей из Австралии. Я был приятно удивлен, когда Ю-и рассказала мне, что Энн бросила работу, что о ней заботится богатый фаранг и что она планирует начать новую жизнь в Цюрихе. Она произносила "Цюрих" в рифму с "богатый", что было мило.
  
  Я купил ей еще пива и чейзер и потратил еще десять минут на то, чтобы она растирала мне бедро, прежде чем решил, что Уголок непослушных мальчиков, в конце концов, не такая уж плохая идея. Я вышел из бара в полночь с улыбкой на лице, и не только потому, что наконец-то нашел девушку из бара, которая поступала правильно со своим спонсором.
  
  Я подошел к таксистам на мотоциклах и собирался сказать им, чтобы они отвезли меня домой, когда вспомнил о Ларсе. Я решил нанести ночной визит в квартиру мисс Пим. Я договорился о стоимости проезда туда и обратно с парнем на 100-кубовой Honda и заставил его подождать меня у блока C. Было прохладнее, чем днем, но вечер все еще был жарким, и двери многих комнат были открыты, телевизоры работали на полную мощность, играло радио. Дверь в комнату мисс Пим была закрыта. Однако решетка была не заперта, так что внутри явно кто-то был. Я наклонился, делая вид, что завязываю шнурок, но внутри ничего не было слышно. Но я действительно видел две пары дешевых шлепанцев в коридоре за дверью, и одна из пар была слишком велика для девушки. Это тайский способ оставлять обувь за входной дверью, и я раскрыл не одно дело, проверяя обувь ночью возле квартиры. Существовало несколько причин, которые могли бы объяснить появление пары шлепанцев мужского размера у ее двери. Ее мог навестить отец. Она могла вызвать ремонтника, чтобы починить холодильник. Или она может находиться по другую сторону двери и заниматься жарким сексом со своим парнем или мужем. Если бы я был игроком, делающим ставки, а я таковым и являюсь, я бы поставил ферму на последнее.
  
  Я попросил таксиста-мотоциклиста отвезти меня домой. По дороге я зашел в ночное интернет-кафе и отправил электронное письмо Ларсу, в котором изложил ситуацию с обувью для него.
  
  Он позвонил мне три часа спустя, забыв о разнице во времени в спешке услышать о ботинках из первых уст. Я вкратце рассказал ему о том, что видел, и внезапно он перестал казаться таким уверенным в себе. Однажды, когда он звонил Пим на ее стационарный телефон, ответил мужчина. Пим поспешно взяла трубку и объяснила, что это ее брат в гостях. Ларс сказал, что, вероятно, это снова ее брат, но я слышала неуверенность в его голосе. Я сказал, что могу легко проверить, есть ли у нее брат, хотя для этого потребуется поездка в ее родной город.
  
  Ларс спросил, буду ли я держать ее под наблюдением, и пообещал выслать мне больше денег. На следующее утро я провел пару часов у киоска kow man gai, но так и не смог разглядеть мисс Пим. Просто слишком много студентов было в разъездах. Я начал подумывать о том, чтобы постучать в ее дверь и произнести старую речь ‘Я из датского посольства’ и продолжить ее оттуда. Температура снова приближалась к середине сороковых, поэтому я зашел в маленький магазинчик, где дюжина парней из мототакси смотрели футбольный матч по телевизору с большим экраном. На стене был маленький вентилятор, и я расположился так, чтобы наблюдать за игрой, следить за входом в блок С и наслаждаться прохладным ветерком. Пара парней жевали жареных кузнечиков и болтали на лаосском диалекте, поэтому я кивнул на пакет с насекомыми и сказал: "Сапп-и-ли?’, лаосское выражение, обозначающее "вкусный". Они покатились со смеху и спросили меня, не хочу ли я попробовать. Я уже ела жуков раньше, поэтому в интересах укрепления мужской связи я взяла одного. Я хотел бы сказать, что на вкус это было как курица, но я бы солгал. На вкус это было как жареное насекомое. Немного похоже на слегка горьковатый орех кешью с ножками. Я заказал бутылку виски Sangsom и немного содовой для своих новообретенных друзей, и они нашли мне пластиковый стул. Я решил, что сегодня пропустил мисс Пим, так что могу с таким же успехом насладиться футболом.
  
  Оказалось, что один из парней был родом из деревни моей жены, так что мы вдоволь побрякивали бокалами и кричали "чон-гель", что вроде как означает ‘ура’. Прошло несколько часов, и я решил, что мне лучше отправиться домой, чтобы привести себя в порядок и раздобыть костюм, чтобы поймать мисс Пим в моем посольском обличье позже тем же вечером.
  
  Мой новый лучший друг сказал, что у него выходной на весь день и что он подбросит меня до станции наземного метро в Он-Нут. Это была адская поездка из-за сочетания виски, которое я ему купил, и амфетаминов, которые он глотал. Мы зигзагами пробивались сквозь поток машин, я с побелевшими костяшками пальцев и стиснутыми зубами, он с маниакальным выражением в глазах и склонностью чесать пах рукой, переключающей передачи, всякий раз, когда мы обгоняли изрыгающий дым автобус. К тому времени, как он остановился перед станцией надземного метро, у меня довольно сильно кружилась голова.
  
  Парень не взял у меня никаких денег. Я как раз собирался подняться по лестнице на платформу, когда подумал, что стоит рискнуть. Я вытащил фотографию мисс Пим и показал ему. Возможно, дело было в выпитом мною виски, но я не стал утруждать себя придумыванием легенды, я просто сказал ему правду, что парень мисс Пим беспокоился, что она может быть неверной, и что я не смог выяснить, обманывала она его или нет. Парень из мототакси ухмыльнулся в тот момент, когда посмотрел на фотографию, затем просиял, а затем расхохотался. ‘Я ее знаю", - сказал он.
  
  ‘Вы уверены?’
  
  Он кивнул. ‘Если я тебе что-то расскажу, ты не должна говорить, что это я тебе рассказал, хорошо?’
  
  ‘Большой о'кей’, - сказал я. И я пообещал ему 500 бат, чтобы скрепить сделку. Он спросил меня, помню ли я крупного парня, который сидел прямо перед телевизором и пил пиво из ведерка со льдом через соломинку. Я вспомнил. Он был уродливым грубияном с огромной родинкой на верхней губе, которая выглядела так, словно вот-вот превратится в раковую. Он свирепо смотрел на меня, когда я говорил по-лаосски, как будто у меня не было права использовать его язык, и он вскакивал на ноги каждый раз, когда гол казался вероятным.
  
  Я кивнул. Парень снова рассмеялся и ткнул грязным ногтем в фотографию. ‘Это его жена", - радостно сказал парень.
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Да.
  
  ‘Вы уверены?’
  
  Парень выразительно кивнул. Он сказал мне, что парень с родинкой был боссом местной стоянки мототакси, что он был отвратительным работягой и что он никому не нравился. Как и большинство рядовых, они работали по системе ротации, но у босса была привычка брать лучшие рабочие места для себя, в лучшем случае молодых, симпатичных и женского пола. Но что действительно задрало носы его людей, так это то, что босс начал хвастаться, что он может напиваться каждую ночь на деньги фаранга и что он собирается купить новый мощный мотоцикл, поскольку его жена должна была получить кучу денег из Дании и авиабилет. Пим определенно была его женой, мой парень видел их вместе, и он жил с ней в блоке C. У них был двухлетний сын, о котором заботилась ее мать в Чонбури.
  
  Я дал парню 500 бат и, спотыкаясь, поднялся по лестнице на платформу, поражаясь своей удаче. У китайцев есть поговорка, которая в значительной степени объясняет это: даже слепой кот иногда может споткнуться о дохлую мышь.
  
  На следующий день я отправила Ларсу электронное письмо с подробностями паутины лжи мисс Пим. Мне никогда не нравилось сообщать плохие новости, но, по крайней мере, я бы избавила его от множества огорчений в будущем. Я просто надеялся, что он не потребовал доказательств, что делали многие мои клиенты. "Просто фотографию", - говорят они. ‘Чтобы я мог увидеть сам’.
  
  Я никогда этого не понимал. Они платят мне за получение нужной им информации, а когда я получаю ее, они хотят большего. Это как если бы они хотели помучить самих себя. Или, может быть, они мне не верят. Или не хотите мне верить.
  
  Часто они начинают забрасывать меня вопросами, как будто каким-то образом я знаю все, что нужно знать обо всех тайских вещах. Как она могла лгать мне? Как она могла спать со мной, когда у нее есть муж? Как мог муж позволить своей жене спать с другим мужчиной? Все хорошие вопросы. И, честно говоря, у меня нет ответов. Я частный детектив, а не психиатр. Хотя у меня есть свое мнение, не то чтобы от него было много пользы Ларсу и тысячам других фарангов, которых каждый год обирают тайские девушки.
  
  Как они могут так легко лгать? Ради денег. Большинство девушек, с которыми встречаются фаранги, родом из сельской местности или из одного поколения, отстраненного от работы на земле. Выращивание риса - непосильная, потная, неприятная работа. Как и работа на фабрике, двенадцатичасовые смены и один день отпуска в месяц. Удивительно ли, что девушка готова немного солгать, если это облегчит жизнь? И как только она начнет лгать, разве ложь не будет становиться все легче и легче? Особенно если она вступила в отношения исключительно ради заработка денег.
  
  Как они могут спать с фарангами, когда у них уже есть тайский муж или бойфренд? Потому что, поступая так, она добивается лучшей жизни для себя и для своего мужчины. Это работа, чистая и простая. И по сравнению с местной зарплатой это неплохо оплачивается. Наполовину приличная девушка гоу-гоу может зарабатывать более 100 000 бат в месяц, что примерно в шесть раз больше, чем получала бы медсестра или учительница. Когда мисс Пим была студенткой, ее заработок был бы равен нулю. Ее мужу, даже будучи начальником мотоциклетного звена, повезло бы получать 10 000 бат в месяц. Затем ни с того ни с сего появляется Ларс, показывает свои евро и предлагает ей 20 000 бат в месяц только за то, чтобы она поступила в университет и занималась с ним сексом во время его случайных поездок в Таиланд. Откиньтесь на спинку стула и думайте о деньгах. Я слышал этот припев от бесчисленных девушек из баров. Фаранги вроде Ларса предполагают, что девушкам было бы стыдно брать деньги за секс, что есть что-то морально неправильное в обмене сексом на деньги. Тайцы так на это не смотрят. Они видят в этом коммерцию и еще больше обманывают фаранга, если он принимает коммерцию за любовь.
  
  Как может муж терпеть, что его жена спит с другим мужчиной? Потому что он понимает, что это работа. Она не любит фаранга, возможно, он ей даже не нравится. Она мать его ребенка. Она его жена. Фаранг - просто клиент. Дурак, у которого больше денег, чем здравого смысла.
  
  Я надеялся, что Ларс просто поступит разумно и прекратит все контакты с Пим. Но я знал по опыту, что часто девушке удавалось убедить фаранга дать ей второй шанс. Или третья. Или четвертая. Тайские девушки могут быть очень убедительными. А фаранги могут быть очень глупыми. Идеальная пара, действительно.
  
  Я никогда не могу вспомнить, хорошие вещи случаются втроем или плохие, но на той неделе у меня появились еще две "хорошие" девушки, которых парни хотели, чтобы я проверил. Как и мисс Пим, они обе были девушками, которые никогда не подходили ближе чем на сто ярдов к непристойному бару или отелю с краткосрочным пребыванием. Обеим дамам было чуть за двадцать.
  
  Парень по имени Терри, живший в Великобритании, влюбился в Нама, которая работала личным секретарем в тайской нефтяной компании.
  
  Южноафриканец по имени Марк, работавший в агентстве недвижимости в Бангкоке, познакомился с Суминг, девушкой из "хай-со", которая, казалось, только и делала, что ходила по магазинам, заботилась о своей дочери от предыдущего брака и общалась. У нее была горничная для уборки пентхауса стоимостью в десять миллионов бат, который она делила с Марком. Приветливые девушки, по моему опыту, должны приходить с государственным предупреждением о вреде для здоровья. Hi-so означает ‘высшее общество’, и вы увидите их во всех модных барах и ресторанах, тусующихся в дорогих торговых центрах или паркующих свои BMW или внедорожники, разговаривая девятнадцать раз по мобильным телефонам. Девушки из "Хай-со", как правило, требуют большого содержания, они редко платят сами и ожидают, что за ними будут ухаживать дорогими подарками, праздниками, а иногда и звонкой монетой. Кроме того, судя по тому, что я видел, у них, как правило, моральные стандарты уличных котов, закусивших виагрой. Мой приятель, который намного циничнее меня, однажды сказал, что если за рулем дорогой машины сидит девушка "хай-так", то она либо занимается сексом с богатым парнем, либо является дочерью того, у кого был секс с богатым парнем. Имейте в виду, это тот самый парень, который клянется вслепую, что девушки из бара, которые носят высокие каблуки, принимают позу морской звезды только в постели, и я точно знаю, что в этом он ошибается.
  
  В любом случае, Терри и Марк связались со мной вскоре после того, как я разорвал ’пузырь" Ларса. Из двух случаев Саминг была более интересной, потому что, по словам Марка, она проводила большую часть своих вечеров в ночном клубе Rivas в отеле Sheraton. Обычно она была с Марком, но когда его не было в городе, она отправилась одна или с друзьями, и в один из таких вечеров он попросил меня проведать ее. Это означало сидеть в лучшем баре, разглядывать крепкие тела и пить Джей Ди с кока-колой по 200 бат за порцию. Марк одобрил все расходы и прислал мне приличный аванс, чтобы начать расследование.
  
  Распорядок дня Нама был гораздо более обыденным. Она работала в головном офисе компании в Яннаве, огромном здании высотой более тридцати этажей, и мне приходилось слоняться поблизости в полуденную жару, пытаясь разглядеть ее среди тысяч офисных работников, высыпающих на ланч с лапшой или жареным рисом, или в пять часов, когда они направлялись к автобусным остановкам.
  
  www.stickmanbangkok.comТерри прислала мне несколько хороших фотографий Нама плюс копию ее удостоверения личности и паспорта, так что мне не потребовалось много времени, чтобы ее разыскать. Он не ожидал, что я узнаю что-то предосудительное. Он любил ее, она была из хорошей семьи в Чонбури и окончила университет. Они были помолвлены и уже назначили дату свадьбы в Таиланде через шесть месяцев и уже говорили о создании семьи. Все шло как по маслу, пока Терри не начал посещать несколько сайтов, посвященных Таиланду и тайским обычаям, особенно сайт Stickman по адресу . Стик - мой старый приятель, и его сайт заполнен рассказами от первого лица о фарангах, которые потеряли свои сердца и деньги из-за лживых девушек из бара. Есть также несколько историй успеха, написанных парнями, которые поселились с бывшими барменшами и никогда не жалели об этом, но я бы сказал, что ужасных историй больше, чем историй успеха, примерно в пятьдесят раз к одному. Терри понял, что шансы были сложены против него, и хотя у него не было причин сомневаться в том, что Нам был кем-то иным, кроме идеальной фантазии, он решил, что с моей стороны было бы разумно провести несколько элементарных проверок. Умный мальчик.
  
  Как всегда, я пробежался с ним по списку вопросов, отчасти для того, чтобы составить представление об этой девушке, но также и потому, что часто встречаются явные признаки того, что что-то не так, которые заметил бы только давний житель Таиланда. Например, женщины с детьми просят sin sot или приданое. Выплата sin sot достаточно распространена в Таиланде, но выплачиваемая сумма зависит от социального статуса девушки и, откровенно говоря, от ее состояния. Привлекательная девственница обошлась бы поклоннику в несколько миллионов бат. Девушка из бара, которая немного повидала мир и у которой есть пара детей, ничего бы не заслужила. Поэтому, когда клиенты говорят мне, что родители их барменши настаивают на большом приданом, я обычно советую им бежать со всех ног.
  
  Родители Нама держали небольшой супермаркет в ее родном городе и попросили за грех сотку в 100 000 бат. Она не была девственницей, когда встретила Терри, но у нее была всего пара парней и детей не было, так что я решил, что это звучит разумно. Он встретил ее в кинотеатре, она была с девушкой, он был там один. Они начали болтать, он пригласил ее на свидание, и она согласилась. Это звучало нормально, хотя и было немного необычно из-за того, что она пришла на свидание одна. Обычно ‘хорошая’ тайская девушка приводила с собой подругу или двух в качестве компаньонок.
  
  Но что действительно вызывало тревогу, так это то, что он никогда не был в ее квартире. Ни разу за все месяцы, что он знал ее. Она сказала ему, что, как бы сильно она ни хотела, чтобы он это увидел, квартал был только для женщин. Это было недалеко от ее офиса, пешком. Сейчас в Бангкоке есть многоквартирные дома только для женщин, но их немного, и они далеко друг от друга, но, по моему опыту, это всегда красный флаг, когда девушка не позволяет парню увидеть, где она живет. Они приведут целую кучу оправданий: это беспорядок, это в опасном районе, она живет с подругой, и у подруги есть ключ. Но суть в том, что она, вероятно, живет с парнем или мужем, или в доме полно его фотографий, а в ванной - его зубная щетка.
  
  Терри дал мне адрес офиса Нама, но он не знал названия жилого дома. Это был еще один поднятый красный флаг. В общем, однажды днем я поехал в Яннаву, взял несколько пакетиков жареных насекомых, зашел на ближайшую стоянку мототакси и начал болтать с тамошними ребятами. Парни из мототакси в значительной степени знают все, что происходит в их местности, и они всегда являются моим первым пунктом назначения в расследовании.
  
  Я разговорился с ними на кхмерском и спросил, знают ли они какие-нибудь кварталы, предназначенные только для женщин, в пределах пешей досягаемости. Все хмурились и качали головами, но когда я сказал, что заплачу сто бат любому, кто назовет имя, один из парней сказал, что, по его мнению, неподалеку есть хостел для женщин, поэтому я попросил его переехать меня. Еще сотня бат для дежурного охранника, и я узнал, что никто, похожий на Нама, там не жил. Это было маленькое местечко, вероятно, всего две дюжины квартир-студий, поэтому я был почти уверен, что парень знал, о чем говорил.
  
  Мой парень на мотоцикле увидел, что мой кошелек набит 100-батовыми купюрами, поэтому он подъехал к другому кварталу в Силоме, предназначенному только для женщин. Это было далеко от офиса, где она работала, но я решил, что попробовать стоит, поэтому мы съездили туда. Еще через сотню бат я получил подтверждение, что Нам там тоже не жила.
  
  К четырем часам я вернулся в офисное здание, потея от жары и ожидая, когда Нам закончит работу. Я был почти уверен, что она лгала о том, что живет в квартале только для женщин недалеко от своего офиса, и, уличив ее в одной лжи, я был уверен, что будут и другие.
  
  Нам появился сразу после пяти, к тому времени у меня были большие влажные пятна под обеими подмышками, и я чувствовал лужицы пота на своих ботинках. Она помахала на прощание группе своих коллег и перешла дорогу к автобусной остановке. Автобус пришел и уехал, а Нам не сделал ни малейшего движения, чтобы сесть в него. Она посмотрела на часы, затем позвонила по мобильному телефону. Пришел и уехал другой автобус.
  
  Я зашел в кафе, купил кока-колу и приготовился ждать. Я подумал, что она ждет автобус и что, как только она сядет в него, я попрошу одного из парней из мототакси следовать за ней. Следить за автобусами проще простого, потому что все таксисты знают автобусные маршруты. Я потягивал кока-колу, когда к автобусной остановке подъехала новая модель Toyota Corolla. Нам сел в машину, и она с ревом умчалась. Мне удалось разглядеть номерной знак, прежде чем она скрылась за углом. Я бросился к стоянке мототакси, но к тому времени, как я объяснил, чего хочу, машины уже давно не было. Это была моя собственная вина, я должен был уже организовать поездку, но я просто предположил, что она поедет на автобусе. Тем не менее, я уличил ее в двух случаях лжи, и я был почти уверен, что за рулем Corolla сидел мужчина из Таиланда.
  
  Я позвонил Терри и рассказал ему о том, что я обнаружил, и он сказал, что заплатит мне, чтобы я следил за ней еще пару дней. Он спросил меня, что я думаю, и я сказал ему правду. Она лгала ему, и это могло означать только одно. ‘Но она не барменша", - жалобно сказал он. Я подумал о том, чтобы произнести перед ним речь "То, что она не работает в баре, не означает, что она не барменша", но решил этого не делать. Я сказал, что перезвоню ему, когда у меня будет что сообщить.
  
  На следующий день я был подготовлен лучше. В четыре часа у меня был свой мотоциклист, готовый отправиться в путь, и когда появился Нам, я сидел на заднем сиденье, а на нем был аварийный шлем. "Королла" появилась в десять минут шестого, мы пристроились за ней и проехали несколько километров по переполненным улицам, пока она не припарковалась у приличных размеров жилого дома. Мужчине было за тридцать, на нем был костюм с галстуком, и то, как она коснулась его руки, когда они вместе входили в квартал, наводило на мысль, что у них, как мы говорим в игре "частный детектив", "романтические отношения". Мне удалось сделать несколько цифровых фотографий, и я отправил их Терри по электронной почте позже тем же вечером.
  
  Оставалась только одна часть головоломки, и это была идентификация парня. На следующий день я сбегал в бюро регистрации автомобилей в Чатуджаке, недалеко от знаменитого рынка выходного дня, заполнил необходимые формы и внес плату в размере двадцати бат, а девушке за прилавком, когда я сунул ей банку миндальных оладий в шоколаде, объяснил, что покупаю машину и хотел убедиться, что она принадлежит мне напрямую, а не по какой-либо финансовой сделке. Это достаточно распространенная просьба, и миндаль в шоколаде был единственным стимулом, в котором она нуждалась, чтобы предложить мне всяческую помощь. Она ввела регистрационный номер "Короллы", распечатала детали и дала мне копию вместе со своим номером телефона, что, на мой взгляд, было довольно мило с ее стороны, учитывая, что она была на добрых пять лет старше меня и имела признаки хотя бы наполовину приличных усов.
  
  Владелец был из Чонбури, того же места, что и Нам, что наводило на мысль о том, что он был давним бойфрендом, но фамилия в его удостоверении личности отличалась от фамилии Нама, поэтому не было похоже, что они женаты. Чонбури находится на пути в Паттайю, и поскольку у меня в "Неряхе у моря" было несколько расследований в отношении девушек из бара, я решил заскочить туда и заехать в муниципальный офис Чонбури, чтобы навести справки об этом парне. Я сказал девушке за прилавком, что он подал заявление о приеме на работу в мою компанию, и моя обаятельная улыбка, коробка тайских сладостей и банкнота в 500 бат позволили мне взглянуть на документы на его дом. Он был женат, и у него был сын. Нам, очевидно, была его миа ной, его несовершеннолетняя жена.
  
  Я предполагаю, что мисс Нам была счастлива быть миа ной тайского парня в то же время, когда она встречалась с Терри, и что она просто оттягивала время, когда ей нужно было выбирать. Возможно, тайский парень бросил бы свою жену, возможно, Терри женился бы на ней, и она остепенилась бы с ним. Честно говоря, я мог понять, почему она хотела бы оставить свои варианты открытыми. В Таиланде девушки выходят замуж молодыми, часто подростками, и ее часы тикали. Насколько она знала, Терри мог бросить ее ради девушки помоложе и покрасивее. Не то чтобы он был избалован выбором в Таиланде. Тайский парень также мог в любой момент обменять ее на более новую модель. С точки зрения мисс Нам, она просто перестраховывалась.
  
  Терри, конечно, смотрел на это иначе. Он не мог смириться с тем фактом, что она так нагло лгала ему, и отменил свадьбу, сменил номер телефона и отказался отвечать на ее электронные письма. С того дня, как я подал свой отчет, он больше с ней не контактировал. Может быть, это жестоко, но, по моему мнению, он поступил правильно. Я говорил это раньше и повторю снова — ложь подобна тараканам, Если вы найдете одного. Будут десятки других, о которых вы не знаете.
  
  Итак, поскольку две из двух хороших девушек оказались плохими, я начала расследование Марка, будучи вполне уверенной, что у мисс Саминг есть пара скелетов в шкафу. Я припарковался за угловым столиком в ночном клубе Rivas и заказал JD и кока-колу по 200 бат за порцию, плюс налог, плюс плата за обслуживание, плюс нечетные чаевые для очень хорошеньких официанток. Я хорошо видел мисс Суминг и ее подруг — всем тайским женщинам за тридцать с чем-то, приветливых, - распивающих бутылки шампанского и отлично проводящих время. Саминг не проявил никакого интереса ни к одному из фарангов, ошивающихся в баре, и ни один тайский мужчина не подошел, чтобы присоединиться к ним. Судя по всему, мисс Саминг наслаждалась девичником, и по отношению к ней это было честно.
  
  Там играла группа, американская группа, которая действительно умела держать мелодию, и во время перерыва они подошли и присоединились к группе мисс Саминг, и было быстро заказано еще шампанского. Мисс Саминг, безусловно, умела получать удовольствие, но, я полагаю, для нее это ничего не значило, поскольку Марк платил за все, хотя его на неделю не было в городе по делам.
  
  Кроме группы, за столиком мисс Саминг на ночь никого не было, но я решил, что мне следует побродить поблизости до закрытия, просто чтобы проверить, вернулась ли она одна в квартиру Марка. В конце концов группа закончила, и персонал начал собирать вещи на ночь. Мисс Саминг и ее группу, очевидно, были там хорошо известны, и они, казалось, не спешили уходить, так что в конце концов остались только я и они, продолжающие пить. Я решил, что мне лучше уйти, поэтому побродил снаружи, стараясь выглядеть как можно незаметнее. Я мог наблюдать за мисс Саминг через открытый дверной проем.
  
  Группа сменила свои сценические костюмы, они подошли к столику мисс Саминг и помогли ей и ее друзьям допить остатки шампанского. Барабанщик, крупный афроамериканец с выпуклыми бицепсами и фигурой афроамериканца, сидел рядом с Суминг и, казалось, ловил каждое ее слово. Он был примерно на десять лет моложе мисс Саминг, с толстой золотой цепью на шее и золотым передним зубом. Один за другим большинство друзей мисс Саминг попрощались и ушли, а участники группы разбрелись кто куда, пока в конце концов за столом не осталось только четверо: мисс Саминг, чернокожая барабанщица, одна из ее подруг и один из гитаристов.
  
  Я сидел в углу вестибюля и делал вид, что читаю "Бангкок пост". На стол мисс Саминг прибыла еще одна бутылка шампанского, раздался звон бокалов и смех.
  
  Было два часа ночи, когда они наконец покинули ночной клуб. Я был измотан и чувствовал действие дюжины или около того Джей Ди и кока-колы, которые я выпил за счет Марка, поэтому я сел в удобное кресло и попытался сосредоточиться на группе, стоявшей в вестибюле отеля у лифтов. Я ожидал немного воздушных поцелуев, может быть, рукопожатия или "вай", но чего я не ожидал, так это увидеть, как мисс Саминг возьмется за руки с чернокожим барабанщиком и войдет с ним в лифт. Когда двери лифта закрылись, подруга мисс Саминг крепко поцеловала гитариста и в придачу пощупала его между ног.
  
  Я наблюдал, как замигали индикаторы этажа. Лифт остановился на седьмом этаже и через несколько минут вернулся в вестибюль, пустой.
  
  Друг мисс Саминг и гитарист поднялись на пятый этаж, так что если вечеринка продолжалась, то на индивидуальной основе. Я прождал еще час, но мисс Саминг так и не появилась, поэтому я отправился домой, в свою постель.
  
  На следующий день я отправил Марку по электронной почте полный отчет. Он был, по понятным причинам, в ярости. Он вложил много времени и денег в мисс Саминг и планировал сделать ей предложение. Если бы это был я, я бы сократил свои потери и ушел, но Марк был убежден, что ее неверность была временной ошибкой. Он столкнулся с ней лицом к лицу, и в конце концов она призналась, что у нее была интрижка с барабанщиком, но что она была в его комнате всего один раз. Для меня это прозвучало сомнительно. Каковы были шансы, что в тот единственный раз, когда она переспала с парнем, я буду сидеть в вестибюле? Чертовски стройная. И, судя по тому, как они столкнулись лицом к лицу в ночном клубе, я бы сказал, что это продолжалось уже некоторое время.
  
  В любом случае, правило номер один игры частного детектива заключается в том, что клиент всегда прав, даже когда это не так, и если Марк хотел всыпать хорошие деньги после плохих, то это было его дело. Но я предложил ему установить устройство для прослушивания паролей на компьютер, которым они оба пользовались в своей квартире. Вскоре он смог отследить ее электронную почту и, конечно же, обнаружил, что мисс Саминг все еще поддерживала тесные контакты с чернокожим барабанщиком. Невероятно, но он просил у нее денег, которые, должно быть, были выручкой за книги. Обычно тайская девушка пристает к фарангу за наличными, но барабанщик попросил у мисс Суминг взаймы 10 000 долларов якобы для покупки нового оборудования. У Марка снова крыша поехала, и она умоляла его простить ее. По ее словам, это была его вина, что он так часто оставлял ее одну. Ей льстило внимание молодого чернокожего барабанщика, но она поклялась жизнью своей матери, что больше никогда с ним не заговорит. В любом случае, Марк дал ей еще один шанс, и, насколько я знаю, они все еще вместе. Хотелось бы думать, что он знает, что делает, но по моему опыту, если девушка одурачила кого-то один раз, она одурачит кого-то снова. И, как я уже сказал, обычно у девушек из "хай-со" моральные стандарты уличных кошечек. Часто тебе лучше с барменшей. По крайней мере, вы ожидаете, что девушка из бара будет лгать и мошенничать, и у вас не лопнут шарики. Если, конечно, вы не окажетесь в баре "Патпонг шоу", сидя напротив симпатичной молодой особы с дротиком, торчащим из ее сами-знаете-чего.
  
  
  
  ДЕЛО ЖЕНЫ РЕСТОРАТОРА
  
  Я, наверное, могу пересчитать своих австрийских клиентов по пальцам одной руки, но я был так же готов принимать евро, как фунты и доллары, поэтому я был вполне счастлив предложить свои услуги Хельмуту, когда он прислал мне электронное письмо из Зальцбурга. Ему было под шестьдесят, и, по моему опыту, нет глупее старого дурака, особенно когда рядом тайские девушки. Но Хельмут был частым гостем в Стране Улыбок на протяжении многих лет и, по его словам, знал, как все работает. Пару десятилетий назад он подцепил жену-тайку, и вместе они открыли тайский ресторан. Это было в порядке вещей. Барменши, похоже, всегда думают, что умеют готовить, и половина тайских ресторанов в Европе были открыты девушками, которые начали жизнь, танцуя вокруг серебряных шестов. По моему скромному мнению, именно по этой причине тайская кухня за пределами Таиланда, как правило, настолько плоха. Жена Хельмута не была отличным поваром, признал он, и она не была поклонницей тяжелой работы. Вскоре они расстались, и он не видел ее много лет, но Хельмута укусил ресторанный жук, и он решил не останавливаться на достигнутом.
  
  Он начал нанимать поваров и официанток из Таиланда, а когда хозяйка ушла с кухни, качество еды и выручки вскоре улучшились. Вскоре у него была сеть очень успешных ресторанов в Австрии, и он регулярно ездил в Таиланд для найма персонала. В одной из своих недавних поездок он познакомился с женщиной тридцати с чем-то лет по имени Мем, которую выдвинули в качестве возможной управляющей. Она была родом из Кхонкана, но муж бросил ее, и она переехала в Бангкок, чтобы работать и содержать свою дочь, которая была студенткой одного из университетов города. Она работала в сфере общественного питания почти десять лет, и Хельмут, не раздумывая, нанял ее управлять одним из своих ресторанов. Она была привлекательной женщиной и вскоре стала сожительницей Хельмута, а со временем и его женой. Он прислал мне по электронной почте фотографию, и она показалась мне хорошей девушкой.
  
  С годами Хельмут передал ей в управление все больше своих ресторанов и стал уделять больше времени другим своим деловым интересам. Как только дочь Мем получила высшее образование, Мем начала навещать ее в Таиланде несколько раз в год. Когда она вернулась из своей последней поездки, Хельмут почувствовал неладное. Он нашел чек на золотой браслет стоимостью 50 000 бат. Хельмут знал, что она взяла с собой лишь небольшую сумму денег, и ни в одной выписке по его кредитной карте ничего не значилось. Хельмут спросил Мем о браслете — она сказала ему, что это подарок для ее дочери и что он стоил всего 5000 бат, но она попросила квитанцию на сумму в десять раз большую, чтобы застраховать его на гораздо большую сумму. Для Хельмута это прозвучало как полная чушь, и тогда Мем сказала ему, что чек на 50 000 бат придаст ей больше престижа среди персонала ресторана. В этом было немного больше смысла, потому что лицо чрезвычайно важно для тайцев, но даже в этом случае это был сигнал тревоги, что что-то может быть не так, поэтому он порылся в Интернете и нашел мой веб-сайт. Хельмут хотел, чтобы я посетил ювелирный магазин, чтобы проверить, сколько его жена заплатила за браслет. Это то, чего он хотел, но, конечно, за этим стояло нечто большее. Он хотел знать, солгала она ему или нет. И если бы она солгала, это открыло бы совершенно новую банку с червями.
  
  В любом случае, он прислал мне скан чека и перевел аванс на мой банковский счет. Ювелирный магазин представлял собой небольшой магазин в комплексе универмагов Big C на Ратчапарохп-роуд. Я посетил магазин и сказал ответственной даме, что мой тайский друг привез туда прекрасный браслет и что я хочу что-то похожее. Я показал ей чек, и женщина сказала, что помнит о продаже. Леди привезла браслет для своей дочери, но это был одноразовый браслет, и если бы я захотел подобный, его пришлось бы изготавливать на заказ, а это заняло бы несколько недель.
  
  Я сказал ей, что меня все еще немного смущают тайские деньги. Стоил ли он 5000 или 50 000? Женщина рассмеялась и сказала, что это определенно 50 000 долларов — браслет был из чистого золота с настоящими бриллиантами.
  
  Я отправил электронное письмо Хельмуту с новостями о том, что его жена действительно выплатила 50 000 бат. Он сказал, что проведет небольшой аудит на домашнем фронте и свяжется со мной. Неделю спустя он перезвонил мне. В отчетах пары ресторанов, которыми управляла Мем, были расхождения. А выручка в ее ресторанах, похоже, была намного ниже, чем в других ресторанах сети. Он был почти уверен, что она снимала деньги, но хотел быть уверен на сто процентов, прежде чем встретиться с ней лицом к лицу. У него был номер ее банковского счета в Бангкоке — смогу ли я получить копию ее заявления? Я сказал, что в Таиланде возможно все, если у вас достаточно денег. Хельмут сказал, что деньги не имеют значения, и он перевел мне средства.
  
  У меня был хороший контакт в банке, которым пользовалась Мем, и за половину денег, которые прислал Хельмут, я смог получить цифровую фотографию экрана с изображением ее счета. В нем находились очень скромные 30 000 бат, что означало, что она прятала свои неправедно полученные доходы в другом месте.
  
  Затем я получил еще одно электронное письмо от Хельмута. Он поговорил с доверенным членом своего штаба, который сказал ему, что Мем упоминала о строительстве нового дома в Кхонкаэне. Хельмут хотел, чтобы я продолжал копать, и согласился выслать мне достаточно денег, чтобы покрыть расходы еще на два дня.
  
  Я сел на самолет до Кхонкана и нанял таксиста по местным расценкам, как только показал, что свободно говорю на его диалекте исарн. Нашей первой остановкой было местное муниципальное управление, где должны быть зарегистрированы все планы строительства жилья. Мне не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что Мем действительно строит новое жилье. Офис землевладельцев находился дальше по коридору, и потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы выяснить, кому принадлежит земля, на которой Мем строила дом. Она принадлежала бывшему мужу Мем. И это определенно был красный флаг того, что в государстве Австрия что-то прогнило. Или Кхон Кена, во всяком случае.
  
  Я попросил водителя отвезти меня на место, ожидая увидеть строящийся обычный тайский дом — бетонную плиту, служащую фундаментом, гостиную и кухню с одной или двумя спальнями и ванной комнатой общей стоимостью около 100 000 бат. То, что я нашел, было строящимся особняком, в котором более дюжины молодых рабочих сновали под бдительным присмотром мастера средних лет в бейсболке "Чанг Бир".
  
  Я подошел к мастеру и сказал, что на меня произвело впечатление качество его работы и что я также подумываю о том, чтобы построить дом. Тайцы так же восприимчивы к лести, как и все остальные, и он был очень рад сообщить мне, что особняк мисс Мем был оценен в два миллиона бат. Это было вполне разумно по европейским стандартам, но это сделало бы его самым дорогим домом в деревне в долгосрочной перспективе. Мастер был занят, и у него не было времени поболтать, но он был достаточно счастлив, чтобы я сделал несколько снимков своей цифровой камерой. Я вернулся в город, забронировал номер в отеле и отправил фотографии по электронной почте Хельмуту.
  
  Мой водитель заехал за мной в восемь часов вечера, и мы отправились обратно на строительную площадку с парой дюжин бутылок пива "Чанг" и несколькими пакетами жареных кузнечиков. Как я и подозревал, бригадир ушел домой, оставив своих рабочих разбивать лагерь вокруг участка. Мое пиво и закуски были хорошо приняты, и я сел с ними и начал болтать на их родном исарнском. Они видели богатую тайку, которая строила дом, но не знали ее имени. Она жила за границей, была замужем за деревенским старостой и вскоре должна была вернуться, чтобы жить в доме со своим мужем. Все выглядело так, как будто беднягу Хельмута по-настоящему надули. Я полагал, что, как только дом будет закончен, Мем намеревалась забрать у Хельмута столько денег, сколько сможет, и сбежать с ними обратно в Кхонкен.
  
  Я оставил рабочих с пивом и насекомыми и вернулся в отель, чтобы отправить еще одно электронное письмо Хельмуту. Я не сообщил ему плохих новостей о Мем, но попросил его отправить мне по электронной почте любые банковские реквизиты, которые у него есть для его падчерицы. Я понял, что Мем каким-то образом переправляла деньги Хельмута в страну, и она явно не использовала свой собственный счет.
  
  Я провел очень приятный вечер на местной дискотеке, развлекая стайку красоток за счет Хельмута, и проснулся с сильным похмельем в полдень, слишком поздно, чтобы насладиться бесплатным завтраком "шведский стол" в отеле. Я забрел в закусочную Dunkin Donuts, запасся кофе и углеводами, а затем зашел в интернет-кафе No. Там меня ждало электронное письмо от Хельмута. Несколькими годами ранее он отправил деньги на счет своей падчерицы в Кхонкаэне, поэтому у него были данные ее счета. Вскоре после их открытия я отправился в отделение и сыграл роль тупого фаранга. Я заметил довольно невзрачную тайку средних лет, подошел к ней и одарил одной из своих обаятельных улыбок и коробкой импортных конфет. Я спросил ее, говорит ли она по-английски, и она немного ответила. Я сказал, что она говорила на нем действительно хорошо, и вскоре мы были в отличных отношениях.
  
  Я назвал полное имя, адрес и номер счета дочери ее Мем и объяснил, что мой брат только что перевел на счет крупную сумму денег для оплаты строительства своего нового дома. Я сказал, что разговаривал с мастером строительной площадки, который жаловался на то, что зарплата его людям не выплачивалась. Моя новая лучшая подруга послушно ввела детали, и я увидел, как ее брови взлетели к небу.
  
  "Сколько он прислал?" - спросила она меня.
  
  Я пожал плечами и сделал ставку на миллион.
  
  ‘О нет’, - сказала она. ‘На счете двадцать миллионов бат, но на этой неделе перевода не будет’.
  
  Двадцать миллионов - это большая сумма, все верно. Я одарил кассиршу еще одной обаятельной улыбкой и сказал, что проблем нет, что она, вероятно, ждет, чтобы заработать какие-то проценты, прежде чем платить работникам, и что в мире все хорошо.
  
  Я, конечно, не сказал Хельмуту, как легко было проверить аккаунт его падчерицы. Нет смысла позволять клиенту думать, что это легкая работа. И, кроме того, это был спокойный месяц. Я остался в Кхонкаэне еще на один день за счет Хельмута и вернулся, чтобы посмотреть на милашек на местной дискотеке, а затем отправил ему полный отчет и счет за работу, который гарантировал, что я буду держать волка на расстоянии в течение нескольких месяцев.
  
  Хельмут был опустошен тем, что я ему рассказал. Он искренне верил, что нашел в Мем идеальную жену, но она солгала ему и обокрала его. Он просмотрел все счета, и теперь было ясно, что она снимала деньги с ресторанов с того дня, как начала на него работать. В последние месяцы она стала еще более жадной, что является верным признаком того, что она планировала навсегда покинуть Хельмута. Он всегда думал, что у него тоже были хорошие отношения со своей падчерицей, но она, очевидно, была более чем счастлива помочь ему обокрасть его.
  
  Глядя на это с точки зрения Мем, я думаю, она просто делала все, что могла, чтобы улучшить жизнь своей семьи. Ее тайского мужа больше заботил его статус в деревне, чем то, что его жена делала за границей, и он знал, что однажды она вернется к нему. Хельмут был не более чем золотым гусем, и, насколько они могли судить, у него было больше денег, чем здравого смысла. На что они не рассчитывали, так это на то, что у него хватит здравого смысла нанять вашего покорного слугу.
  
  По словам Хельмута, у нее крыша поехала, когда он выложил ей все, что знал. Сначала она пыталась солгать об этом, но фотографии дома Кхон Каен и документы о владении землей положили этому конец. Затем она попросила у него прощения, пообещав, что действительно любила Хельмута и с радостью разведется со своим мужем-тайцем. Когда это не сработало, она сказала ему, что хочет половину всего, что у него было, или прикажет его убить. Хельмут просто вышвырнул ее из своего дома, сменил замки и нанял хорошего адвоката. Последнее, что я слышал, что Хельмут был здоров и не заплатил ей ни евро.
  
  
  
  ДЕЛО НАСТОЙЧИВОГО СПОНСОРА
  
  Когда я впервые начал работать частным детективом в Бангкоке, я не стремился к роскоши вроде счета на расходы, офиса или даже мало-мальски приличной пары обуви, и у меня, конечно же, не было рекламного бюджета. Не для меня прелести рекламы на всю страницу в Bangkok Post или двадцатисекундной рекламы в середине популярной тайской мыльной оперы. Я ограничился полосками наклеек с надписью ‘Когда ты в отъезде — играет ли твоя девушка?’ и дал номер своего мобильного телефона и адрес своего веб-сайта. Всякий раз, когда я проходил мимо банкомата или заходил в туалет, я оставлял одну из своих наклеек. Это была одна из моих стратегически размещенных наклеек, которая привлекала Хэнка, частого гостя в Стране улыбок. Хэнк был в аэропорту в ожидании самолета в Новую Зеландию, но он хотел встретиться со мной. Он согласился оплатить мой проезд в аэропорт и обратно, а также потраченное на меня время, так что быстрее, чем вы могли бы сказать: ‘У меня счет за электричество, который нужно оплатить до среды, иначе мне отключат электричество’. Я сидел в такси, направляясь в аэропорт.
  
  Хэнк был довольно симпатичным парнем под пятьдесят, широкоплечим, с почти такими же волосами и зубами, как у него, на нем был приличный костюм и дорогие золотые часы на запястье. Он рассказал мне историю своей жизни в первые пять минут после того, как я пожал ему руку и сел рядом с ним в кафе аэропорта. Он открыл собственное туристическое агентство в Окленде и начал посещать Азию, когда все больше и больше его клиентов стали уезжать этим путем. Он был разведен, двое его сыновей учились в приличных университетах, и, как большинство жителей Запада среднего возраста, он вскоре понял, что в Таиланде у него была бы гораздо более интересная сексуальная жизнь, чем в центре Окленда. Как коллега по Киви, я мог бы добавить к этому только искреннее ‘Аминь’. Однако Хэнк был реалистом. Он знал, что не стал более интересным или привлекательным человеком просто потому, что пролетел полмира. Тот факт, что каждая барменша называла его ‘мастером на все руки’ и ловила каждое его слово, не потому, что он был Божьим даром для женщин. Это было потому, что у него были деньги, и они хотели их немного. Хэнк знал правила игры и был счастлив играть по ним. Он начал посещать Таиланд каждые несколько месяцев и был завсегдатаем "Нана Плаза" и "Сой Ковбой". Он не делал секрета из своего желания ‘платить и играть’ и только улыбался, когда девушки обвиняли его в том, что он бабочка. Это одно из многих противоречий, с которыми вы сталкиваетесь в Стране улыбок. Девушка из бара, которая занимается сексом с несколькими сотнями мужчин в год, просто делает свою работу. Но если барменша застукает своего клиента трахающимся с другой барменшей, его обвиняют в том, что он бабочка или хуже, и начинаются слезы и истерики. Забавный старый мир.
  
  В общем, Хэнк заплатил, поиграл и отлично провел время. А потом, после почти десяти лет перелетов туда-сюда, чтобы немного поразвлечься, он столкнулся с Elle. Девушка его мечты.
  
  Хэнк поднял руки, когда я улыбнулся. ‘Я знаю, я знаю", - сказал он. ‘Вы слышали это тысячу раз раньше. Моя девушка другая, она действительно любит меня, в душе она хорошая девушка, на самом деле она не хочет быть проституткой, она хочет быть со мной.’
  
  Я пожал плечами. Да, я слышал это тысячу раз раньше. И это всегда заканчивается слезами. Секс с проститутками, конец истории. Ни одну девушку не заставляют работать в Патпонге, или Нана, или Ковбой. Это выбор профессии. И девушки, особенно барменши, не бросают свою карьеру ради мужчины вдвое старше их по любви. Они могут, просто могут бросить работу, если парень достаточно глуп, чтобы спонсировать их, но в конце концов все сводится к деньгам.
  
  Обычно обманывают туристов. Они приезжают в Таиланд на пару недель с трудом заработанного отпуска, знакомятся с симпатичной молодой девушкой и влюбляются в нее. Они платят за секс, а затем он превращается в то, что они в шутку называют ‘опытом подружки’. Она приглашает его поужинать со своими друзьями, показывает ему, где она живет (заботясь о том, чтобы вещи ее тайского парня были хорошо спрятаны), сопровождает его по нескольким храмам и достопримечательностям и рассказывает ему слезливую историю о семейных обстоятельствах, вынудивших ее продать свое тело. Туристка предлагает ей поддержку, если она откажется от работы в баре, и начинаются переговоры. Он предложит 10 000 бат, она скажет, что ей нужно не менее 60 000 бат в месяц, чтобы содержать свою семью, и в конце концов они остановятся на 30 000 или 40 000. Туристка прилетает домой и начинает ежемесячно отправлять ей зарплату банковским переводом или через Western Union.
  
  Чего турист не знает, так это того, что трудолюбивая танцовщица гоу-гоу может зарабатывать более 100 000 бат в месяц. И это без одного-двух спонсоров, присылающих ей деньги. Почему кто-то с половиной мозга может подумать, что симпатичная молодая девушка будет сидеть дома за небольшую часть своего заработка? Из любви? Девушки записывались на танцы вокруг серебряного шеста и занимались платным сексом с незнакомцами не потому, что искали любви. Они хотят денег. Их много. И единственный способ вытащить девушку из бара - это заплатить ей больше, чем она может заработать, работая. Любая девушка, которая утверждает, что делает это за меньшую плату, лжет. Не то чтобы они сочли это ложью. Они просто говорят парню то, что он хочет услышать.
  
  В любом случае, туристы - это одно, а давние гости или постоянные жители (секспаты, как их обычно называют) - совсем другое. Им следовало бы знать лучше. Но снова и снова я получаю звонки от мужчин, которые прожили в Таиланде много лет и по той или иной причине утратили бдительность и открыли свое сердце девушке из бара. Я не знаю, почему это происходит, действительно не знаю. Туристов я могу понять, большинство из них проверяют свои мозги в аэропорту по прибытии, но парни вроде Хэнка должны знать, во что они ввязываются, пытаясь наладить нормальные отношения с девушкой из бара.
  
  Раз уж я затронул эту тему, то то, что девушка не работает в баре, не означает, что она не барменша. Быть барменшей - это такое же состояние души, как и описание работы. Многие парни, которые женились на красотке из Исаана, отведут вас в сторону и с гордостью скажут: ‘Знаете, она не была барменшей’. Да, но это не значит, что он не заплатил за секс с ней первые несколько раз. Или что он больше не платит за секс с ней, так или иначе. Она могла работать в отеле, парикмахерской или салоне красоты или даже быть студенткой, но почти наверняка была фрилансером, который брал плату за секс с иностранцами. Некоторые из крупнейших мошенниц, с которыми я сталкивался, были ‘обычными’ девушками, выполняющими "обычную" работу. Точно так же в барах работают девушки, которых нельзя назвать ‘барменшами’. Есть официантки, которые работают, чтобы закончить колледж, кассиры, которые работают в индустрии ночных клубов, пока родственник заботится об их детях, и которые и не мечтали бы переспать с клиентом. Я даже знал танцоров гоу-гоу, которые не позволяли клиентам оплачивать их барный штраф. Одна из них получала большую зарплату в качестве приглашенной танцовщицы и танцовщицы шоу-бизнеса, плюс она получала кучу чаевых каждый вечер. С комиссионными, которые она получала за напитки, которые приносили ей парни, она, вероятно, зарабатывала 40 000 бат в месяц. Ее муж работал диджеем в баре, и они были самой счастливой и верной парой, какую только можно встретить. Итак, барменша не обязательно работает в баре, а девушка, которая работает в баре, не обязательно барменша.
  
  В любом случае, Хэнк не пытался пустить пыль в глаза относительно родословной Элл. Он встретил ее в баре в Сой Ковбой. Она танцевала, он заплатил ей за выпивку, они остановились в отеле на короткое время, и он дал ей денег на секс. Тогда никакой путаницы. Она была барменшей, которая работала в баре. Вот почему то, что произошло дальше, было таким удивительным. Хэнк влюбился в нее. Крючок, леска и грузило. Она была, как он сказал мне с совершенно невозмутимым лицом, любовью всей его жизни. После их первой встречи он заплатил ей бар файн за десять дней и увез ее на Самуи отдыхать. Они гуляли рука об руку по пляжу, смотрели, как садится солнце, ели морепродукты и смотрели друг другу в глаза. Он рассказал ей свою историю, а она рассказала ему все о своей жизни. У нее была шестилетняя дочь, она содержала свою престарелую мать, ее мужа давно не было в живых, ее мечтой было открыть салон красоты. Вот почему она начала танцевать в Soi Cowboy, чтобы собрать достаточно денег, чтобы оплатить свой собственный бизнес. Еще, конечно, было то, почему она начала раздвигать ноги перед незнакомцами, но я этого не говорил. Просто называйте меня мистер такт и дипломатичность.
  
  Хэнк хотел заботиться об Элле и ее семье, и в конечном итоге он планировал переехать в Таиланд по пенсионной визе и жить с ней. История Элль была типичной из тысячи, которые вы могли услышать всякий раз, когда садились рядом с девушкой из бара. Но по какой-то причине она прикоснулась к Хэнку. Он хотел помочь ей. Он хотел позаботиться о ней. Она была девицей в бедственном положении, а он был рыцарем в сияющей любви. Он открыл бумажник и достал фотографию, снимок головы и плеч довольно некрасивой исаанской девушки тридцати с чем-то лет со слишком большим количеством макияжа. ‘Разве она не прелесть?’ - сказал он.
  
  Я кивнул. Я улыбнулся. Я снова кивнул. Мне она показалась не очень привлекательной, но клиентом был Хэнк, и он платил за мое время. Если бы это означало, что я получу больше денег, я бы, вероятно, сказал ему, что он ‘умелый человек’, и погладил его по бедру. Я знаю, о чем вы думаете. И вы правы. Не только девушки из баров говорят людям то, что они хотят услышать.
  
  Хэнк забрал фотографию обратно, некоторое время смотрел на нее влажными глазами, затем снова сунул в бумажник. Он продолжил свой рассказ. Он предложил выплачивать Элле ежемесячную ‘зарплату’, чтобы она могла заботиться о матери и дочери, пока та посещает хорошую школу парикмахерского искусства. Как только она получит квалификацию, Хэнк намеревался открыть для нее собственный салон красоты. Элль была на седьмом небе от счастья от этой договоренности. Ей пришлось проработать в баре до конца месяца, чтобы получить зарплату и комиссионные за напитки, но как только ей заплатили, она уволилась и начала изучать парикмахерское искусство. Только добравшись до аэропорта, Хэнк начал сомневаться. Он был на двадцать лет старше Элл, у него были только ее слова о том, что муж не имеет отношения к делу, и, как большинство постоянных посетителей Таиланда, он слышал все ужасные истории. Он хотел, чтобы я проверил, все ли было кошерным, что она не продолжала спать с клиентами, что она действительно уволилась с работы в баре в конце месяца и что она все еще не замужем. Он также хотел, чтобы я нашла хорошую школу подготовки парикмахеров. Все это несложная работа, которая, как я полагал, займет в худшем случае не больше дня или двух, но он вытащил пачку новозеландских долларов и вручил мне недельный аванс, прежде чем я успел что-либо сказать. Я подумал о том, чтобы вернуть ему половину суммы, но так же быстро вспомнил, что первое правило игры частного детектива заключается в том, что клиент всегда прав. Правило номер два: никогда не смотри дареному коню в зубы.
  
  Я пожелала Хэнку счастливого пути и отправилась обратно в город. Придумать название хорошей школы парикмахерского искусства было легко. В том году мне задавали один и тот же вопрос более дюжины раз. Это была стандартная афера барменши - попросить спонсора оплатить ее обучение парикмахерскому искусству. Большинство просто прикарманивали наличные и продолжали заниматься проституцией. Некоторые начинали курс, но через неделю или около того бросали его, чтобы вернуться к занятиям проституцией. Некоторые прошли полный курс, а затем вернулись к занятиям проституцией. Итак, скольких девушек из баров я встречал, которые впоследствии стали парикмахерами? Э-э, дайте мне подумать об этом. Э-э, ни одной. Ноль. Ни одной. Это, конечно, не значит, что этого не было. Я никогда не видел Деда Мороза, но мой семилетний племянник говорит, что в прошлом году он привез ему велосипед. Лучшие школы находились на площади Сиам и напротив коммерческого банка Сиам на Петчбури-роуд. У меня уже были имена, адреса и контактные телефоны на моем компьютере, но я решил подождать несколько дней, прежде чем отправлять электронное письмо Хэнку. Правило номер три игры в частного детектива: не делай так, чтобы это выглядело слишком просто.
  
  Хэнк несколько раз выходил в пятницу вечером, но я отложил это до понедельника, прежде чем заглянуть в бар Elle, решив, что будет легче поговорить с ней тихим вечером. Ее бар находился в самом конце улицы Сой Ковбой, маленький и неряшливый, именно такой, как я люблю. Я забрел внутрь с широко раскрытыми глазами, как будто был новичком, подозвал официанток и заказал "Джек Дэниэлс" с кока-колой. На подиуме стояли трое усталых танцоров гоу-гоу, срок годности которых давно истек, и еще пятеро столпились вокруг пары азиатов в костюмах, вероятно японцев. Девушки, вероятно, думали о старом добром правиле четырех, когда дело касалось японцев: четыре дюйма, четыре минуты, четыре тысячи бат. Ладно, это расизм, но, черт возьми, мы же не нападали на Перл-Харбор, не так ли?
  
  Принесли мой напиток. Кола была жидкой, что было обычным блюдом в гоу-гоу баре, но "Джей Ди Ди" была настоящей. Я потягивал ее и изучал девушек. Ни одна из них не была похожа на фотографию, которую показывал мне Хэнк. Он дал мне ее номер, поэтому я прищурилась на маленькие круглые значки, которые носили все девушки. На каждом бейдже был номер девушки, как того требует закон. Это также означало, что парням не нужно было утруждать себя запоминанием имени девушки. Хэнк сказал мне, что у нее был номер 27. Одна из официанток села рядом со мной и начала поглаживать мое бедро. Она ответила на основные вопросы барменши. Откуда я? Как долго я был в Бангкоке? В каком отеле я остановился? Австралия. Однажды. Отель "Шератон". В баре не было номера 27, что для Хэнка было либо хорошей, либо плохой новостью. Либо она рано уволилась с работы, либо уже была в постели с клиентом. Оказалось, что это третий вариант. Трек подошел к концу, и барменши, пошатываясь, ушли, чтобы их сменила вторая смена. Средняя девушка была одета под номером 27. Она была довольно плотного телосложения, а ее волосы были немного короче, чем на фотографии Хэнка. Чем дольше я сидел и смотрел на нее, тем больше начинал сомневаться в суждениях Хэнка. На нее было совсем не легко смотреть. Думаю, если бы меня подтолкнули, я бы описал ее как девушку с одним пакетом. Так я оцениваю собак, с которыми сталкиваюсь. Девушка с одной сумкой настолько уродлива, что вам приходится надевать ей мешок на голову, чтобы сделать грязную работу. Если она действительно уродлива, вам нужны два мешка. Одну для нее, а другую для себя, чтобы тебя никто не узнал. И если она действительно, действительно уродлива, тогда тебе нужен третий пакет, чтобы тебя вырвало. Так что, я думаю, используя эту шкалу, Elle была не так уж плоха. В общем, я улыбнулся и слегка помахал ей рукой, и она начала танцевать вокруг шеста с чуть большим энтузиазмом.
  
  Двадцать минут спустя девушки покинули сцену, и их место заняли еще четыре не особенно привлекательные девушки. Рядом со мной появилась Элль, обернув вокруг талии саронг из шкуры леопарда. Я поздоровался и предложил угостить ее выпивкой. Она заказала колу, стандартный напиток барменши, и через несколько минут она гладила мое бедро, а я рассказывал историю ее жизни. Она сказала мне, что хочет открыть свой собственный салон красоты, и я рискнул, предположив, что она очень хорошенькая и что у нее должны быть парни, которые могли бы ей помочь. Она хихикнула и сказала, что да, у нее было два парня, которым она действительно нравилась, но что она хотела сделать это сама. Она рассказала мне о своей дочери, и она сказала мне, что живет на Сукхумвит Сой 101, это адрес, который дал мне Хэнк. Я купил ей еще выпить и затронул тему ее бара "Файн", и она сказала, что, конечно, с удовольствием пойдет со мной. Я сказал, что не думаю, что девушки могут возвращаться в мой отель, и она ответила, что это нормально, она знает несколько отелей с краткосрочным пребыванием. Я сказал, что все еще не оправился от смены часовых поясов, но вернусь следующей ночью и тогда ее стошнит. Я надулся и быстро потер свои гениталии, но затем пришло время ей снова танцевать. И она вернулась на трибуну.
  
  Подошла официантка и спросила, не хочу ли я еще выпить, поэтому я заказал "Джей Ди" с кока-колой и угостил ее тоже. Она села рядом со мной, погладила мое бедро и сказала, какой я красивый. Она прошептала мне на ухо, что если я заплачу ей за выпивку и отвезу ее в отель на короткое время, она трахнет меня бесплатно. Это была стандартная афера барменши, я знал по опыту. Она делала ставку на то, что она будет настолько хороша в постели, или я буду настолько пьян, что забуду о сделке и заплачу ей, когда она уйдет. Я сказал ей, что она милая, что так оно и было, но что мне действительно понравился номер 27. Но я слышал, что у нее есть несколько парней, - сказал я.
  
  Официантка сочувственно кивнула. Да, у нее был солдат в Германии, которому она очень нравилась, и мужчина из Австралии, который давал ей деньги. Я полагал, что Австралия находится достаточно близко к Новой Зеландии, и она, вероятно, имела в виду Хэнка, но даже в этом случае, похоже, что мой клиент попал впросак.
  
  Я оплатил счет, помахал на прощание Элль и пригнулся, когда она послала мне воздушный поцелуй. На следующий день я отправил электронное письмо Хэнку со своим отчетом. Я поделился с ним всей имеющейся у меня информацией о школах парикмахерского искусства и сказал ему, что он может рассчитывать заплатить около 30 000 бат за год обучения в хорошей школе или примерно половину этой суммы за шестимесячный курс. Если бы Элл окончила одну из хороших школ, у нее не было бы проблем с получением работы в Бангкоке. И я сказал ему, что он, вероятно, не единственный спонсор Элл. Там был немецкий солдат, и вполне могли быть другие мужчины, которые посылали ей деньги. И я ясно дал понять, что она по-прежнему рада, что ей заплатили штраф в баре.
  
  В ответ я получил электронное письмо с благодарностью за помощь и решил, что на этом все закончится. Хэнк не был глупым, он достаточно долго работал в баре, чтобы знать, как это работает, поэтому я предположил, что он поступит разумно и просто сократит свои убытки. Он тоже был хорошим парнем, потому что не потребовал возврата денег. Он заплатил за неделю, но я проработал над делом всего один вечер. Он не просил вернуть деньги, и я не предлагал. Вступили в игру правила номер один и два.
  
  Оказалось, что я ошибался. Не по поводу возврата денег, а по поводу намерений Хэнка. Он позвонил мне из Окленда и сказал, что у него было несколько долгих бесед с Элл, что она навсегда ушла из бара и что он заплатил за то, чтобы ее мать и дочь присоединились к ней в Бангкоке. Элл работала в маленькой парикмахерской и как раз собиралась поступать в школу парикмахерского искусства. Хэнк хотел заплатить мне, чтобы я проверил, была ли Элл честна с ним. Он хотел, чтобы я проверил, ушла ли она из бара и действительно ли собиралась в школу. Он сказал, что вышлет мне аванс за неделю банковским переводом, поэтому я сказал ему, что сделаю то, что он хочет. Я полагал, что он зря тратил свое время, но если он хотел выбросить хорошие деньги за плохие, то в игру вступали правила номер один и два игры частного детектива.
  
  В тот вечер я вернулся в Soi Cowboy, выпил немного JD и кока-колы и купил несколько для моей дружелюбной официантки. Элл действительно уволилась с работы, что было на руку Хэнку. Элл сказала ему, что хочет поступить в школу красоты в Сои 55, и Хэнк перевел 20 000 бат на год обучения. На следующий день я отправился туда и поговорил с группой парней из мототакси. Они ничего не знали о школе красоты, и это было странно, потому что мальчики-мотоциклисты целыми днями возят людей туда-сюда по дороге и обычно знают все, что происходит в их районе. Один из них сказал, что дальше по дороге есть маленькое заведение, где молодые девушки практикуются в стрижке волос, но на самом деле это не школа. Я дал парню пятьдесят бат, чтобы он отвез меня туда. Это была площадка под открытым небом с двумя стульями для стрижки волос и откидывающимся креслом рядом с краном, и все это под потрепанным тентом, привязанным к деревьям кусками веревки. Под тентом висел раскрашенный вручную баннер, предлагающий уроки парикмахерского искусства и шитья по ‘специальной акционной цене’ в размере 2000 бат за шестимесячный курс. Я попросил разрешения высказаться босса, и вперед вышла пожилая женщина с лицом цвета старой седельной кожи.
  
  Я одарил ее самой широкой улыбкой и почтительно поздоровался, затем сказал ей, что моя девушка хочет научиться парикмахерскому искусству. Она сказала, что без проблем, они открыты пять дней в неделю с девяти до пяти. Девушки платили фиксированную плату в 2000 бат и приходили, когда хотели. Я упомянул, что знал девочку по имени Элль, которая поступила в школу, и пожилая женщина с энтузиазмом кивнула и сказала, что да, Элль поступила, но появляется она не очень часто. Я спросил ее, получили ли девушки, окончившие курс, диплом, и она ухмыльнулась, показав мне полный рот плохих зубов, и сказала, что конечно. Я сомневался, что диплом будет признан каким-либо приличным салоном красоты, но, по крайней мере, Elle не солгала о записи на курсы в Soi 55. Но она солгала о стоимости и, очевидно, прикарманила разницу. Я спросил пожилых женщин, можно ли сфотографировать ‘школу’, чтобы показать моей девушке, и она с готовностью согласилась. По дороге домой я заскочил в интернет-кафеNo и отправил по электронной почте краткий отчет Хэнку вместе с цифровой фотографией.
  
  Я полагал, что на этом наш роман закончится. Она солгала ему о том, что не ходит с клиентами, и обобрала его на 18 000 бат. Хэнк был достаточно реалистом, чтобы знать, что девушка, которая солгала дважды, будет продолжать лгать. И что без доверия ни у каких отношений нет надежды выжить. Я был неправ. Шесть месяцев спустя он позвонил мне снова. Он был в Новой Зеландии и все еще поддерживал тесную связь с Elle. После моего второго расследования у него было несколько долгих бесед по душам с ней, и она согласилась оставить соблазны Бангкока и жить со своими матерью и дочерью в Удонтхани. Очевидно, тот факт, что он, казалось, был осведомлен о каждом ее шаге, убедил ее, что лгать ему больше нет смысла. Он согласился дать ей еще один шанс, но только при условии, что она останется со своей семьей в родном городе после окончания школы парикмахерских. Я уже сказал ему, что школьный диплом не стоил бумаги, на которой он был напечатан, но она посещала занятия каждый день, и он постоянно звонил ей, проверяя, держит ли она свое слово. Она всегда была либо в школе, либо дома, а через шесть месяцев с гордостью отправила ему ксерокопию своего диплома и отправилась обратно в Удонтхани вместе с матерью и дочерью. Хэнк заплатил за то, чтобы она открыла собственный салон красоты, и хотел, чтобы я заглянул к ней в следующий раз, когда буду в Удонтхани, чтобы проверить, как у нее идут дела. Он перевел мне аванс на два дня, и мы договорились, что я не буду брать с него плату за проезд. Я решил, что он уже заплатил мне достаточно, плюс я организовал несколько расследований в отношении девушек из бара для Удон Тани. Город Исаан является основным источником проституток для районов красных фонарей Бангкока. Вероятно, треть всех фарангов, которые обращаются ко мне за помощью, связывались с девушками из Удонтхани. Девушки, как правило, хорошенькие и темнее, чем тайцы считают привлекательным. Их внешность в сочетании с бедными сельскохозяйственными угодьями и отсутствием достойной работы означают, что в автобусах, направляющихся в столицу, постоянный поток молодых девушек, жаждущих работать в барах и массажных салонах. Многие встречают фаранга, который хочет позаботиться о них, и каждую неделю десятки людей возвращаются в Удонтхани с обещанием ежемесячной ‘зарплаты’ от зарубежного спонсора. Значительная часть из них сразу же возвращается в объятия своих тайских бойфренда и мужа, и как только спонсор начинает подозревать, что его возлюбленная не так верна, как он надеялся, именно тогда они вызывают меня. У меня было готово четыре расследования по делу Удонтхани, поэтому я добавил Хэнка в список, нанял неприметную "Тойоту" и поехал в Исаан со своей женой. Она сама родом из окрестностей Удона и говорит на тайском, исайском диалекте и лаосском, так что она практически полностью владеет всеми основами языка.
  
  Салон красоты Элл находился рядом с ее домом, примерно в сорока километрах от Удонтхани. Я надел солнцезащитные очки и бейсболку Singha beer на случай, если Elle узнает меня по моему посещению бара в Soi Cowboy, и я высадил свою жену возле салона красоты. Я отъехал и припарковался примерно в миле отсюда, пока читал "Бангкок пост" от корки до корки, а затем поехал обратно, чтобы забрать маленькую леди. Она постриглась, вымылась и сделала маникюр, и Элл, очевидно, хорошо училась, потому что выглядела великолепно. Моя жена и Элл болтали без умолку, как это делают девушки, когда им делают прическу, и Элл довольно подробно рассказала историю своей жизни. У нее был парень в Новой Зеландии, который любил ее и который однажды переедет к ней жить. Его фотография в рамке висела над ее дипломом в рамке, а вокруг зеркал в салоне были развешаны снимки их двоих вместе. Этот человек заботился об Элле, ее дочери и ее матери, и он был хорошим человеком с добрым сердцем, сказала Элл. Она даже предложила спросить Хэнка, есть ли у него друзья, которые могли бы заинтересоваться моей женой, но моя жена, благослови ее господь, сказала, что она счастлива с фарангом, который у нее уже есть. Во всяком случае, так она мне сказала, но я удалил номер Элль с ее мобильного, когда мы наконец вернулись в Бангкок, на всякий случай.
  
  Элль сказала, что ее салон приносил ей около двухсот бат в день, что было довольно приличными деньгами для Исаан, и намного больше в те дни, когда в деревне устраивались приемы или вечеринки. По ее словам, ей нравилась работа, она любила своего парня и, наконец, была довольна своей жизнью.
  
  ‘Она счастливая женщина", - сказала мне моя жена, когда мы отъезжали от дома Элл. Она была права. Элле повезло сбежать из бара, и ей повезло, что ее поддерживал такой мужчина, как Хэнк. Большинство мужчин давно бы отказались от нее, сократили свои потери и нашли себе другую девушку. Но Хэнк упорствовал, и, судя по всему, его упорство окупилось. Так что, возможно, Хэнку тоже повезло. Только время покажет. Время и, возможно, еще один визит частного детектива из Бангкока.
  
  ‘А как насчет тебя, любовь всей моей жизни?’ Я спросил жену. ‘Ты чувствуешь себя счастливой?’ Она просто одарила меня одной из тех улыбок, которыми славятся тайцы, и ничего не сказала.
  
  
  
  ДЕЛО О ПРОПАВШЕМ ДВИГАТЕЛЕ
  
  Дэйв был одним из моих лучших друзей в Таиланде. Я бы точно не стал останавливать пулю ради него, но я бы доверил ему свой кошелек и, возможно, даже свою девушку. Он из Великобритании, одного из тех северных городов, где, кажется, всегда идет дождь, и он зарабатывал на жизнь журналистом-фрилансером. Ему было чуть за тридцать, когда я впервые встретил его. Я был управляющим большого отеля в Сурине, и он зашел туда с молоденькой барменшей. Я поддерживал с ним связь на протяжении многих лет, и когда я переехал в Бангкок, он стал постоянным партнером по выпивке всякий раз, когда проезжал через город. Он был моложе и симпатичнее меня, так что его было неплохо использовать в моих расследованиях о девушках из бара. Девушка из бара, которая предположительно не работала, могла отказать мне, но вполне могла взять пару тысяч бат за то, чтобы переспать с молодым Адонисом.
  
  Во время одной из своих частых остановок он встретил Нонг, двадцатидвухлетнюю студентку одного из местных университетов. Она быстро стала его постоянной девушкой, и мы часто ходили в тайские ночные клубы втроем. У Нонг была старшая сестра Сен, которая несколькими годами ранее нашла себе богатого японского парня. Она получила от него приданое в четыре миллиона батов, которое позволило ей купить хороший дом в пригороде, новую машину для поездок и достаточно свободных денег, чтобы иметь возможность отправлять деньги, чтобы немного облегчить жизнь своим родителям в Сара-Бури. Сен не одобрял Дейва. У меня возникло ощущение, что она думала, что ее младшая сестра могла бы добиться большего. Японский бизнесмен вернулся к своей жене в Токио, и Сен пыталась убедить Нонг найти себе богатого благотворителя. Дейв зарабатывал достаточно, чтобы жить, но он никогда не разбогател бы, работая журналистом-фрилансером. Сен был бы намного счастливее, если бы Нонг заполучил богатого японца, или богатого американца, или богатого немца. На самом деле, насколько это касалось Сена, национальность не имела значения, но деньги, безусловно, имели. Их родители были хорошими тайцами из среднего класса, владевшими небольшой банановой плантацией в Сара Бури, городке в центре Таиланда. Когда Нонг исполнилось восемнадцать, родители отправили ее жить к Сену и получить приличное образование.
  
  После того, как Нонг и Дэйв встречались пару месяцев, Сен настояла на своем и отправила свою младшую сестру обратно к Саре Бури. Дэйва это не слишком беспокоило. Он путешествовал по всему региону, и благодаря своей привлекательной внешности у него было более чем достаточно поклонниц. Но вскоре Нонг вернулась в Бангкок и вскоре снова встретилась с Дейвом. Сен начала понимать, что она ничего не добьется, пытаясь разлучить Нонг и Дэйва. Она даже начала отвозить свою младшую сестру в аэропорт встречать Дэйва всякий раз, когда он прилетал в страну.
  
  Дэйв часто приходил ко мне на мою любимую площадку для топания на углу Сукхумвит Сой, 13, выпить несколько кружек холодного пива. Именно во время одной из таких вечерних попоек Дейв рассказал мне, что Нонг просила его купить ей машину. Я был удивлен, потому что Нонг была действительно добра, не попросив у Дейва денег. На самом деле, единственный раз, когда он упомянул о том, что давал ей деньги, это когда она попросила у него 5000 бат на инъекции коллагена, чтобы надуть губы, что было вроде как в его интересах, я полагаю. Машина была крупной инвестицией, и Дэйв передумал. Я почувствовал руку Сен и был уверен, что она подбивала на это Нонг.
  
  Дейв сказал, что был бы достаточно счастлив потратить деньги на Нонг, но предпочел бы открыть для нее бизнес. Нонг сказал, что приличная подержанная машина обойдется примерно в 100 000 бат. На самом деле Сен предлагала продать Нонг ее собственную машину. Сен планировала перейти на более новую модель и вместо того, чтобы продавать ее, она хотела продать ее Нонг. Дэйв рассчитывал, что сможет арендовать для нее хороший магазин в Марбун Кронг и снабдить его товарами. Он решил подолгу беседовать с Нонг и предложить, чтобы она позволила ему заняться ее бизнесом, чтобы она была более независимой. Бизнес был бы активом, стоимость которого, будем надеяться, росла бы, но автомобиль с каждым годом стоил бы все меньше.
  
  В то время Дейв спал на диване в моей гостиной. Он бывал в Таиланде всего несколько дней в месяц, поэтому ему не было смысла снимать собственное жилье. Если бы он хотел переспать с Нонг, он бы забронировал номер в отеле. Не то чтобы я была ханжой, просто диван был недостаточно велик для двоих, и я не была готова уступить ему свою кровать для секса. В общем, Нонг зашла ко мне домой, чтобы обсудить все с Дейвом. Она сказала, что обсудила это с Сеном и решила, что покупка машины - лучший вариант. Нонг научилась бы водить машину, затем она смогла бы сама ездить в университет, и они с Дейвом могли бы использовать ее для осмотра достопримечательностей, когда бы он ни был в городе. Машиной была пятилетняя Honda Civic, и Дейв уже поспрашивал у нескольких дилеров, и ему сказали, что текущая цена составляет от 150 000 до 180 000 бат, так что, похоже, Сен предложил им выгодную сделку.
  
  Дэйв решил, что в худшем случае он сможет вернуть свои деньги плюс, возможно, небольшую прибыль, поэтому он позволил Нонг уговорить его на это. Они вместе пошли в банк, и Дейв снял деньги со своего счета и отдал их ей. Он не спрашивал моего совета, поэтому я ничего не сказал, но я не мог отделаться от мысли, что он поступил немного опрометчиво. Я сталкивался с бесчисленными ужасными историями, в которых доверчивые фаранги покупали машины, дома, землю и даже бизнес у родственников своих тайских подруг или жен только для того, чтобы все это закончилось плачевно. Не то чтобы Дейв был легковерным, это не так, но он не был женат на Нонг и виделся с ней всего несколько дней в месяц. И зачем студенту понадобилась машина? У меня даже машины такой не было, если мне нужны были колеса, я брал машину напрокат. В любом случае, он не спрашивал моего мнения, поэтому я его не высказал.
  
  Какое-то время все шло хорошо. Нонг научилась водить машину и встречала Дейва в аэропорту всякий раз, когда он прилетал в Таиланд. В квартире, которую я снимал, было собственное парковочное место, поэтому, когда Дейв был в городе, он оставлял его там, а когда его не было, им пользовался Нонг.
  
  Через несколько месяцев Дейва отправили на задание в Великобританию. Пока он был в отъезде, я прогулялся по городу на одной из наших старых площадок для штамповки, RCA, где по вечерам тусовались молодые богатые тайцы из высшего класса. Я знал большинство тайских швейцаров, и по пути на одну из больших дискотек один из швейцаров отвел меня в сторону и сказал, что хочет со мной поговорить. Он сказал мне, что видел Нонг на дискотеке с несколькими молодыми тайскими парнями. Я не был удивлен. Нонг любила гулять и хорошо проводить время, а когда Дейва не было, и она разъезжала на приличной машине, тайские парни вились вокруг нее, как мухи вокруг дерьма. Я позвонил Дейву и сообщил ему плохие новости. Он был настроен философски. Он сказал, что заметил, что в последнее время она стала немного уклончивой и что она начала выключать свой телефон поздно ночью. Дэйв чувствовал, что любовная интрижка почти исчерпала себя, и в любом случае планировал прекратить ее.
  
  На следующей неделе он остановился в Бангкоке по пути в Гонконг. Он забронировал номер в отеле, чтобы провести некоторое время наедине с Нонг. На самом деле, я подумал, что он просто хотел напоследок потрахаться, прежде чем объявить о романе. В любом случае, как только с сексом было покончено, он перешел к откровенному разговору с очаровательной Нонг. Он сказал ей, что знает о ее ночных похождениях в RCA. Она просто пожала плечами и сказала, что была там с друзьями. Он знал, что она лжет, и у него создалось впечатление, что ей все равно, знает он или нет. Что действительно вывело Дейва из себя, так это тот факт, что она была практически идеальной девушкой вплоть до того момента, как он заплатил 100 000 бат за машину.
  
  Дейв сказал ей, что им лучше всего пойти разными путями. Нонг пожала плечами. Дейв сказал, что договорится о продаже своей машины и разделит с ней деньги, пятьдесят пятьдесят. Нонг пожал плечами, затем ушел.
  
  Дейв позвонил ей на следующий день, но Нонг не взяла трубку. Он позвонил домой сестре, но никто не ответил. Это действительно разозлило его. Ему нужно было уехать в Гонконг, поэтому он оставил у меня запасной комплект ключей от "Хонды" и попросил, чтобы я позаботился о машине, пока он не вернется. У меня была пара вакансий, где пригодилась бы машина, поэтому я поехал к дому Сена на мотоцикле. Дома никого не было, но машина стояла на подъездной дорожке, поэтому я поехал на ней обратно в город. Я решил не парковать его на своем месте на случай, если Нонг начнет проявлять собственнические чувства к машине, поэтому вместо этого я оставил его на парковке соседнего отеля.
  
  Несколько часов спустя я смотрел телевизор, когда раздался звонок в дверь. Я посмотрел в глазок, прежде чем открыть дверь. Это был Нонг. Я сказал ей, что Дейв не остановился у меня, но она продолжала звонить в колокольчик. Я открыл дверь, чтобы высказать ей свое мнение, но как только я это сделал, в комнату ворвались трое крепко сбитых тайцев в дешевых костюмах, за которыми следовала старшая сестра Нонг. Я побежал на кухню, думая, что сейчас получу пинка. Мой план состоял в том, чтобы схватить нож для хлеба и начать размахивать им, но один из мужчин вытащил значок и начал кричать, что он полицейский. Я немного успокоился и посмотрел на значок. Он выглядел достаточно реальным.
  
  Сен начала кричать, что я тот фаранг, который угнал ее машину, и все встало на свои места. Нонг ничего не сказала, она просто уставилась в пол. Один из детективов схватил меня за левую руку. Я начал разговор с начальством офиса на тайском языке и спросил его, могу ли я поговорить с ним один на один, что я уверен, что произошла ошибка и что мы могли бы легко разобраться в этом. Офицер согласился, и двое его людей вывели Сена и Нонг в коридор.
  
  Я предложил ему выпить, и мы оба сели с бокалами Johnnie Walker Black Label и кока-колой. Детектив объяснил, что Сен, вернувшись домой, обнаружила, что Honda Civic исчезла, и что соседка сказала ей, что ее увез фаранг. Сен сразу же отправилась в свой местный полицейский участок, и они попросили полицию в моем районе провести расследование.
  
  У меня сорвало крышу. Я сказал ему, что это больше не машина Сена, что мой друг Дейв заплатил за нее 100 000 бат. Я объяснил, что Дэйв дал мне ключ и что Дэйв планировал продать машину, когда вернется, а половину денег отдать Нонг. Я был всего лишь невинной стороной, и меня возмущал тот факт, что Сен возлагал вину на меня.
  
  Детектив пожал плечами, допил виски, а затем вышел на улицу, чтобы поговорить с Нонг. Он вернулся через несколько минут и сказал, что, похоже, возникли разногласия по поводу того, кому на самом деле принадлежала машина, и что полиции придется разобраться в этом. Он казался нормальным парнем, поэтому я спросил его, можем ли мы оба пойти в полицейский участок, куда была подана жалоба, и объяснить им ситуацию. Я чувствовал бы себя счастливее, если бы он был со мной. Насколько я знал, Сен вполне мог быть близок с тамошними копами.
  
  Детектив согласился и отвез меня на своем пикапе, в то время как Сен и Нонг последовали за мной на полицейской машине. Мы добрались до участка незадолго до полуночи, и нас всех проводили в кабинет дежурного капитана. Капитан был тучным, с коротко подстриженными седыми волосами и рваным шрамом на левой щеке, как будто кто-то ударил его разбитой бутылкой много лет назад. Он улыбнулся, когда увидел меня, и я увидел блеск золотого зуба в уголке его рта. Я почти видел знаки доллара в его глазах, когда он пытался подсчитать, сколько денег он мог бы у меня вымогать.
  
  Как только Сен вошла в его офис, она снова начала болтать, что я угнал ее машину и солгал ее сестре, что я сказал парню Нонг, что она спит со всеми подряд, что я лжец и вор и что меня следует отправить в тюрьму.
  
  Я обратился за поддержкой к моему новообретенному другу-детективу, но как только он начал говорить, капитан ткнул в него пальцем и сказал, что он находится вне его юрисдикции и что он может с таким же успехом возвращаться прямо в Бангкок. Мой детектив поспешил выйти, явно смущенный. Сен перешла к очередной словесной атаке, расхаживая по комнате и обвиняя меня в краже ее машины, лжи ее сестре, неприятном запахе тела и во всем остальном, что она могла придумать. Когда она, наконец, выдохлась, капитан взял зубочистку и начал вертеть ее между передними зубами, махнув мне, чтобы я говорил.
  
  Я говорил медленно и четко, на моем самом лучшем тайском языке, со множеством улыбок и кивков. Моя судьба была полностью в руках капитана. Если бы он решил, что дело не требует расследования, я бы через несколько часов уже лежал в своей постели. Если бы он решил, что я виновен, или ему не понравился бы мой внешний вид, я бы провел в тюремной камере до года в ожидании передачи моего дела в суд. Я объяснил, что машина принадлежала моему другу Дейву, что он заплатил 100 000 бат за машину и что у меня были ключи. Я достал их из кармана и помахал ими над столом капитана. Если Сен хотела вернуть 100 000 бат, она могла забрать машину.
  
  Капитан поморщился, бросил изжеванную зубочистку в пепельницу и велел нам обоим дать письменные показания. Это заняло большую часть двух часов. Затем мы вернулись в кабинет капитана. Он прочитал показания, в то время как Сен сидел в углу, бросая на меня яростные взгляды. В конце концов капитан бросил показания в металлический лоток на своем столе.
  
  ‘Вы должны сказать нам, где находится машина, тогда мы сможем решить, сколько денег вы должны", - сказал он.
  
  Сен издала резкий победный вопль, но капитан холодным взглядом заставил ее замолчать.
  
  Я предложил съездить за машиной, но капитан сказал "нет", по закону он не мог отпустить меня, пока машина не будет возвращена. Я знал, что у меня не было другого выбора, кроме как отдать ему ключи и сказать, где я оставил машину. Я сказал, что парковка апартаментов была переполнена, поэтому я оставил ее в соседнем отеле. Двое полицейских в форме отвели меня наверх, и я был помещен в маленькую комнату ожидания, пока капитан посылал одного из своих людей за "Хондой". Было три часа ночи. Два часа спустя капитан поднялся наверх. По его словам, машиной завладела старшая сестра.
  
  Я ударился о крышу и закричал, что это не ее машина, что ей заплатили за нее 100 000 бат.
  
  Капитан сказал, что документы на машину в порядке, и показал Сена как владельца. И что в данный момент я должен оставаться под стражей в полиции. С этими словами он повернулся и ушел. Офицер в форме схватил меня за руку и отвел в камеру предварительного заключения. Там было двадцать человек. Ни коек, ни подушек, ни одеял, только голый бетонный пол, дурно пахнущее ведро для мочи и кран с коротким шлангом для мытья. Несколько мужчин, уже находившихся там, свернулись калачиком на полу, пытаясь уснуть. Над головой горели лампы накаливания. По углам камеры сновали крысы, а по всем стенам кишели тараканы.
  
  Пара тайских мужчин с татуировками подошли и спросили, что я натворил. Я рассказал им о машине. Их обвинили в торговле наркотиками. Одного поймали с несколькими килограммами таблеток амфетамина в его грузовике, и он почти наверняка получил бы смертную казнь. Я присел на корточки у стены и проклял тот день, когда предложил помочь Дейву.
  
  В восемь часов утра произошла смена, и двое полицейских в форме прибыли с маленькой пластиковой миской риса для каждого из нас, миской горячего прогорклого супа и бутылкой воды. Я спросил одного из охранников, могу ли я поговорить с дежурным капитаном, но мне сказали, что он ушел домой.
  
  ‘С кем еще я могу поговорить о моем деле?’ - Спросил я, почесывая один из дюжины или около того комариных укусов, полученных ночью.
  
  "Только он", - сказал охранник.
  
  ‘Когда он вернулся?’
  
  ‘Сегодня в десять часов’.
  
  Я выругался. Мне пришлось бы пробыть в адской дыре по крайней мере еще четырнадцать часов. Я спросил, могу ли я позвонить в посольство Новой Зеландии, но мне сказали, что мне не разрешено совершать никаких телефонных звонков. Я отпил воды из бутылки и отдал тарелку супа одному из более тощих заключенных. День обещал быть долгим.
  
  Делать было нечего, кроме как разговаривать с другими парнями в камере предварительного заключения, так что в течение дня я услышал большую часть их историй. Один молодой парень, сидевший за попытку изнасилования, продолжал рассказывать всем, что его отец был богат, что он платил 50 000 бат и что его освободят в тот же день. Он тоже был богат. Других заковали в кандалы и увезли для вынесения приговора. Большинство сидели там по обвинению в торговле наркотиками. Мне было действительно жаль одного парня. Его звали Гунг. Ему не могло быть больше двадцати лет. Он был почти в слезах. Он провел в камере предварительного заключения почти неделю и рассчитывал, что отправится в тюрьму по меньшей мере на три месяца. У него не было денег, поэтому он даже не смог позвонить своей матери, чтобы сообщить ей, где он находится. Он дал мне клочок бумаги с именем своей матери и умолял позвонить ей, когда я выйду. Он сказал, что я его единственная надежда.
  
  У меня было с собой несколько сотен бат, так что я смог купить банку кока-колы и пакет чипсов. Я пытался заснуть, но это было почти невозможно на твердом бетонном полу, даже используя мои кроссовки в качестве импровизированной подушки. Однажды я открыл глаза и увидел, как Ганг насмехается над последними моими чипсами. Я накричал на него, и он разрыдался, сказав, что умирает с голоду. Я разорвал листок бумаги, который он мне дал. Будь я проклят, если позвоню его матери после того, как поймал его на краже у меня.
  
  Я подождал до пяти минут одиннадцатого, прежде чем спросить одного из охранников, дома ли еще капитан. Он нахмурился и сказал, что у капитана выходной и что он вернется не раньше понедельника. Я чуть не потерял сознание. Понедельник? Мне пришлось провести еще сорок восемь часов в камере предварительного заключения только по той причине, что капитан был в отъезде, играл в гольф или снукер, или трахал свою несовершеннолетнюю жену.
  
  Моя футболка и джинсы уже были пропитаны грязью и потом, и я весь чесался. Я не мог вынести мысли о еще двух ночах. Мне хотелось кричать, но я знал, что я ничего не мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Я заставил себя сохранять спокойствие. Джай йен йен, как любят говорить тайцы. Холодное сердце.
  
  Так случилось, что дежурный капитан появился на следующую ночь. На моих запястьях защелкнулись наручники, и меня отвели в его кабинет. Казалось, он был в хорошем настроении и терпеливо выслушал, когда я сказал, что за решеткой должна быть старшая сестра, что я был невиновной третьей стороной, что я хотел поговорить с моим посольством и моим адвокатом. Когда я закончил говорить, он хрустнул костяшками пальцев, взял зубочистку и щелкнул по ней большим пальцем большого пальца, излагая дело против меня. Дело, которое он представит судье. Машина была не моя. Документы на машину были оформлены на имя старшей сестры. Она не давала мне разрешения забрать автомобиль. И деньги, которые, как я утверждал, были платой за машину, на самом деле были приданым, которое Дейв заплатил в качестве подарка на помолвку.
  
  Это остановило меня на полпути. Что?
  
  Капитан сказал, что Дейв спал с младшей сестрой Нонг, и 100 000 бат были выплачены в качестве компенсации за то время, когда она не училась, за ее плату за университет, за ее еду и содержание. В качестве акта доброй воли старшая сестра одолжила Дейву свою машину.
  
  Я начал понимать, в какие неприятности я попал. И что, возможно, только возможно, Сен говорил правду. Вполне могло случиться так, что Нонг была слишком смущена, чтобы сказать Дейву, что семья требует приданое, и что она навела его на мысль о том, что деньги были платой за машину. И даже если бы это была неправда, по моему опыту, тайские суды склонны доверять словам граждан Таиланда, а не словам иностранцев. Плюс было бы двое против одного, их слово против моего. И в сложившейся ситуации я угнал машину.
  
  Капитан сочувственно улыбнулся мне. ‘Я знаю, что ты не вор, Кхан Уоррен’, - сказал он, пожимая плечами. ‘Проблема в том, что я уже оформил документы. Мне было бы очень трудно внести какие-либо изменения на этой поздней стадии ...’
  
  Он выжидающе посмотрел на меня. Я точно знал, что происходит. Он давал мне шанс выкупиться из той ямы, в которой я оказался. ‘У меня нет с собой денег", - сказал я.
  
  ‘Но у вас есть банковская карточка", - сказал он.
  
  Я произвел несколько быстрых подсчетов в уме. Я прикинул, что у меня на счету, вероятно, около 40 000 бат. Я сказал ему, что я учитель и что у меня почти нет денег, но я, вероятно, мог бы достать ему 30 000 бат.
  
  ‘Пятьдесят тысяч", - сказал он.
  
  Я сказал ему, что все, что у меня осталось на счету, составляет 40 000 бат, и что он может забрать все это. Я достал бумажник и свою банковскую карточку. ‘Если вы отведете меня к ближайшему автомату, я сниму все деньги’.
  
  Он протянул руку за карточкой. ‘Вы должны оставаться здесь, пока вам не предъявят обвинение", - сказал он. "Дайте мне пин-код, и я посмотрю, что можно сделать’.
  
  Я записал пин-код на листе бумаги своими скованными руками, и капитан приказал одному из своих людей отвести меня обратно в камеру предварительного заключения.
  
  Я устал как собака и сел, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Я закрыл глаза, но не спал, надеясь и молясь, чтобы назвали мое имя и чтобы меня выпустили. Звонок так и не поступил. Я задремал, а когда проснулся, то обнаружил, что растянулся на полу, и было светло. Пока я спал, подали завтрак, и кто-то съел мои рис и суп. Когда появился охранник, мне сказали, что капитан ушел домой и не вернется до вечера. Теперь я действительно забеспокоился. Капитан взял мою карточку и, вероятно, опустошил счет, но у меня не было возможности узнать, будет ли он соблюдать соглашение. Не думаю, что мне когда-либо в жизни было так страшно. На меня наставляли оружие, парни наставляли на меня ножи, девушки из бара угрожали отрезать мне интимные части тела и скормить их уткам, но ничто из этого не сравнится с ужасом от осознания того, что мне грозят месяцы, если не годы, в тайской тюрьме. В тайских тюрьмах умирают люди. Много людей. Они болеют, их режут ножом, их насилуют, они совершают самоубийство. И если они переживут свое заключение, они уже никогда не будут прежними. Мои три дня в камере предварительного заключения были лишь примером того, что ожидало меня, если капитан не выполнит свою часть сделки.
  
  Я продолжал смотреть на часы и молился, чтобы капитан вернулся. Он вернулся. И в одиннадцать часов меня отвели в его кабинет. Наручники были сняты, на его столе появилась бутылка тайского виски, и он налил два бокала. Мы подняли тост друг за друга. Затем он помахал передо мной отпечатанным отчетом. ‘Я внес небольшое изменение", - сказал он. "Небольшое, но важное изменение. Теперь здесь говорится, что вы одолжили машину у старшей сестры. Одолжили, а не украли’. Он взял другой отпечатанный бланк и подвинул его ко мне через стол. ‘Это форма освобождения. Вы подпишите ее. В нем говорится, что с вами здесь хорошо и справедливо обращались, в нем говорится, что мы не просили у вас никаких денег. И в нем говорится, что вы больше не будете беспокоить Кхун Нонга.’ Он протянул мне шариковую ручку. ‘Если в будущем у меня возникнут какие-либо проблемы, я зачеркну “одолжить” и напишу “украсть". Ты понимаешь?’
  
  Я кивнул. Да, я понял. Я заплатил ему взятку в 40 000 бат и теперь подписывал листок бумаги, в котором говорилось, что я его не подкупал. Я подписал. Бумаги были изъяты, чтобы их переписали, сделали фотокопии, поставили печати и подшили. Мне даже дали копии обоих документов, и капитан сунул мне конверт с моей банковской картой, после чего капитан сказал, что я свободен. Идти.
  
  Я, спотыкаясь, спускался по лестнице в оцепенении. Было сразу после полуночи. Я чувствовал себя как тот парень из "Полуночного экспресса", который, пошатываясь, вышел из тюрьмы, не веря, что я действительно на свободе. Я продолжал думать, что в любую минуту за мной могут примчаться копы, чтобы снова надеть на меня наручники. Я был голоден, меня мучила жажда, и от меня воняло до небес. Мне нужна была ванна, мне нужен был стейк и мне нужна была постель. И женщина была бы хороша. Но прежде всего мне понадобилось такси, потому что я хотел увеличить расстояние между собой и полицейским участком, насколько это возможно.
  
  Я увидел сине-красное такси с включенной подсветкой, остановил его, запрыгнул на заднее сиденье и выкрикнул свой адрес, прежде чем он успел пожаловаться на запах. Таиланд никогда не был для меня прежним после тех выходных. Все было запятнано. Испорчено. И я лично убедился, как легко все могло пойти наперекосяк в Стране Улыбок.
  
  
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
  Говорят, что в каждом из нас есть книга, будь то факт или вымысел, и в моем случае, когда я работал частным детективом в Бангкоке, многие клиенты говорили мне, что однажды я должен опубликовать свои мемуары. Этого могло никогда не произойти. Однако благодаря случайной встрече со Стивеном Лезером идея стала реальностью, и грубые каракули в потрепанных блокнотах вместе со случайными воспоминаниями благодаря мастерству Стивена были вплетены в то, что, я надеюсь, было занимательной книгой, которую вы только что прочитали.
  
  Все в этой книге основано на фактах. Некоторые случаи были слишком щекотливыми, чтобы их включать, и, конечно, многие были повторяющимися. На протяжении многих лет успех моего бизнеса рос в основном благодаря сарафанному радио, и это было связано с тем, что я стал участвовать лично — большинство клиентов относились ко мне как к уверенному в себе человеку, другу, возможно, даже психиатру! Я отвечал на их звонки днем или ночью; они были на нескольких континентах отсюда, ожидая результатов моих расследований, чтобы сформировать свои планы на дальнейшую жизнь.
  
  В целях защиты всех сторон имена, национальности и, в некоторых случаях, местонахождение были изменены, но истории в основном такие, какими они были на самом деле.
  
  Читая книгу, вы можете почувствовать, что Таиланд и, в частности, местные женщины - это то, чего следует опасаться. Это, конечно, не так. Мне повезло, что я много путешествовал, особенно по Азии, и, по моему мнению, в мире нет страны, где люди были бы более дружелюбными, а женщины - более грациозными.
  
  Если вы собираетесь познакомиться с Таиландом, особенно с тайскими женщинами, я бы настоятельно посоветовал вам потратить время на то, чтобы узнать что-нибудь о людях, культуре и языке. Тайцы высоко оценят любые ваши усилия по пониманию их страны и культуры. Вы должны принять во внимание другой образ мышления, другое воспитание, страну, где женщины из большой и бедной части населения обычно не имеют возможности посещать среднюю школу и где, по большому счету, не существует пенсий, пособий по безработице, выплат по уходу за детьми родителям-одиночкам или даже раздела имущества поровну при разводе.
  
  Я видел, как тайские девушки, не задумываясь, принимали крупные суммы денег от иностранцев, с которыми они недавно познакомились, проявляя очень мало благодарности или не проявляя никаких угрызений совести, когда они не выполняли свою часть обязательств. И несколько недель спустя, когда деньги закончились и они остались без средств к существованию, эти же девушки искренне благодарны за то, что я дал им двадцать бат на еду. Многие девушки, работающие в барах, изображаются холодными и расчетливыми, но эти же девушки были бы без ума от моей маленькой дочери, если бы увидели ее со мной, и бросились бы покупать ей фрукты или игрушку.
  
  Что касается меня, то моя жена - тайка и намного моложе меня, к тому же она из бедной семьи и, хотя она умна, получила ограниченное образование, но, возможно, вопреки всему, я должен сказать, что не мог желать лучшей жены или более преданной матери. Нам было нелегко, но мы оба поняли, что как семье нам было бы лучше жить в Новой Зеландии, и мы приняли решение уехать из Таиланда. Сейчас я заканчиваю магистратуру по стратегическим исследованиям, вместо того чтобы сидеть в барах, болтать с милыми дамами и получать деньги за то, чтобы пить "Джек Дэниэлс"! Моя жена заботится о нашей дочери и бросает вызов местным суровым условиям в поисках азиатских супермаркетов, вместо того чтобы сидеть в нашей бангкокской квартире, поедая сотам и играя в карты со своими друзьями. Но мы вместе, и наша дочь Натали, любовь всей нашей жизни, растет здоровой и мудрой и, к счастью, унаследовала мозги своего отца и всю привлекательность своей матери!
  
  Итак, отношения с тайскими женщинами могут сложиться, но это дается нелегко, вы должны работать над этим и не отчуждать их от их семей, их культуры или убеждений. Возможно, по мере чтения этой книги, помимо описания некоторых из множества подводных камней, с которыми можно столкнуться, вы, возможно, придете к немного большему пониманию тайских вещей, возможно, ваши глаза откроются немного больше, и если вы на каком-то этапе наладите отношения с тайцем, возможно, здесь найдутся вещи, которые помогут вам сделать правильный выбор или проложат путь. Я надеюсь, что эта книга действительно достигает этого, настолько, насколько она развлекает.
  
  Я выражаю благодарность тем многим, многим людям, которые связывались со мной на протяжении многих лет работы тайским частным детективом; Я могу честно сказать, что всегда старался сделать для вас все возможное — я просто надеюсь, что в большинстве случаев этого было достаточно. Если кто-то из вас узнает случаи и чувствует, что вас плохо изобразили, приношу свои извинения, поскольку те, кто меня знает, могут засвидетельствовать, что я всегда склонен говорить вещи такими, какие они есть — или, по крайней мере, такими, какими я их вижу.
  
  Многим хорошим друзьям, которых я приобрел за годы пребывания в Таиланде, всем тем, кто был рад помочь или порекомендовать частного детектива, испытывающего трудности, моя искренняя благодарность и наилучшие пожелания вашего будущего в Королевстве.
  
  Также спасибо тем хорошим друзьям на протяжении многих лет, таким как PK, Cookie, Bruty, банда с форума ‘X’, все из которых помогли обеспечить подлинную дружбу, необходимую человеку, проживающему в стране вдали от дома.
  
  Тайскому народу в целом - только благодарность и восхищение, всегда готовые помочь, когда могли. Классический пример: Кхун Мой, милый старый продавец напитков, который, без сомнения, все еще устраивает ночные посиделки на углу Сукхумвит Сой 13, настоящее сокровище. В трудные времена она с радостью снабжала TPE (Thaiprivateye) бутылкой Сангтипа и немного кока-колы на tick!
  
  Аналогичным образом, большинство должностных лиц, с которыми мне приходилось сталкиваться, всегда были предупредительными и понимающими, и я делал все возможное, чтобы проявить к ним уважение и некоторую признательность, когда мог.
  
  Время, проведенное в Таиланде, особенно в качестве следователя, было замечательной главой в моей жизни. Возможно, не всегда это было так легко или успешно, как может показаться в книге, но, тем не менее, это была часть моей жизни, которую я бы никогда не изменил, и это, безусловно, помогло мне лучше понять жизнь в целом. Мне посчастливилось покинуть Таиланд не только с прекрасными воспоминаниями, многими из которых я поделился здесь с вами, но и с драгоценностью в виде нашей дочери Натали. Эта книга для нее, потому что она — моя мотивация и, возможно, мой спаситель - следователю нужно много удачи, чтобы остаться невредимым, я думаю, что я почти использовал всю свою.
  
  Уоррен Олсон
  
  Новая Зеландия
  
  
  
  Частный детектив из Таиланда
  автор Уоррен Олсон
  
  Более десяти лет бесстрашный Уоррен Олсон бродил по грязным улицам Бангкока и менее известным уголкам Страны улыбок. Его краткое содержание? Раскрыть неприглядную правду о тайских любовницах из баров, распутных супругах, мошенничестве со страховками и аферистах разных мастей. Он был частным детективом, заглядывающим в укромные уголки, которые немногие осмеливались исследовать, и по пути он раскрыл захватывающие секреты тайцев и иностранцев, занимающихся нехорошими делами.
  
  В этом томе — продолжении бестселлера Стивена Лезера и Уоррена Олсона "Признания частного детектива из Бангкока" — представлены более пикантные фрагменты того, что происходит под маской в Таиланде, и включены истории, которые считаются слишком горячими, чтобы включать их в первую книгу из-за боязни последствий. В него также включены недавние случаи, когда ультрасовременные устройства наблюдения и другие достижения в темных искусствах частного расследования облегчили поиск грязи глубоко под поверхностью. Эта книга читается как захватывающая художественная литература, с одним большим отличием: каждая история правдива. Изменены только имена и связанные с ними идентификационные данные, чтобы защитить невиновных наряду с виновными. Эти хроники десятилетия, прожитого в условиях опасности в Стране Кривых Улыбок, по очереди будут развлекать, шокировать, воспламенять и информировать вас.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  КОТ МЕЧТАТЕЛЯ
  
  
  
  
  
  
  Итак, сейчас два часа ночи, и до истечения срока осталось чуть меньше трех недель, а я сижу в баре где-то в районе красных фонарей Манилы с японским скотчем со льдом в руке и жуткой головной болью.
  
  Волнуюсь ли я? Чертовски верно, я волнуюсь. Когда работаешь на корпорацию Церебральных радиовещательных служб, ты не пропускаешь сроки. Тем не менее, у меня все в порядке. Я полностью подготовил центрального персонажа, стареющего частного детектива, идущего по следу серийного убийцы, и у меня есть хорошее представление о местах действия - Манила, Нью-Йорк, Лондон и подводный центр отдыха у берегов Сейшельских островов. Некоторые сцены я могу прокручивать в голове снова и снова, но в сюжете все еще есть несколько серых зон. Их слишком много для комфорта, и меньше трех недель, чтобы с ними разобраться. Да, хорошо, я признаю это. Я волнуюсь.
  
  Со своего барного стула я вижу свое отражение в зеркале позади скудно одетых танцующих девушек, и это заставляет меня вздрагивать. Я нехорошо выгляжу. Я совсем нехорошо выгляжу. Ради бога, мне всего 48 лет, но все волосы на моей голове седые, а морщинки от смеха вокруг глаз и рта все еще там, даже когда мне нечему улыбаться. Я выгляжу старым. И усталым. И обеспокоенный.
  
  ‘Ты выглядишь постаревшим. И усталым. И обеспокоенным’, - говорит Рут.
  
  Она сидит на табурете рядом со мной. Милые. ‘Как долго ты там находишься?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Ненадолго’, - говорит она. ‘Это помойка’.
  
  Я игнорирую ее и осушаю содержимое своего стакана. Девушка из бара, знававшая лучшие дни, подходит и спрашивает, не хочу ли я еще.
  
  ‘С него хватит", - говорит Рут, но девушка не обращает на нее внимания, просто продолжает смотреть на меня, приподняв выщипанные брови. Я киваю. У меня болит голова. Она приносит мне еще и опирается своими толстеющими предплечьями на стойку бара.
  
  ‘Ты в отпуске?’ - спрашивает она меня голосом хрупким, как толченое стекло.
  
  ‘Вроде того’, - говорю я. ‘Можно сказать, затишье перед бурей’.
  
  ‘Манила - хорошее место для отпуска", - говорит она, явно не слушая.
  
  Рут перегибается через стойку и прижимается лицом к щеке девушки. ‘Уходи, вонючая ведьма", - шипит Рут.
  
  Я стараюсь не смеяться. ‘Что смешного?’ - спрашивает девушка.
  
  ‘Ничего’, - говорю я.
  
  ‘Вы раньше бывали в Маниле?’ - спрашивает она.
  
  ‘Нет’, - отвечаю я. Правда.
  
  ‘И больше никогда’, - говорит Рут.
  
  ‘И больше никогда’, - говорю я.
  
  ‘Откуда ты?’ - спрашивает она.
  
  ‘Я родился в Лондоне. Сейчас я живу в Чикаго. И Париже’.
  
  ‘И иногда на маленьком острове примерно в трехстах милях от Шри-Ланки, которого даже нет на карте", - говорит Рут. Правда.
  
  Молодой парень, максимум тридцати лет, одетый в обрезанные джинсы и грязную белую футболку, появляется у меня за плечом и указывает на стул Рут.
  
  ‘Здесь кто-нибудь сидит, приятель?’ он спрашивает меня, растягивая слова со среднезападного акцента. Я качаю головой и тут же жалею об этом. Это больно. Это очень больно.
  
  ‘Скажи ему, чтобы он сел где-нибудь в другом месте", - шипит Рут.
  
  Я ухмыляюсь ей. ‘Ты скажи ему", - говорю я.
  
  ‘Что сказать?’ - спрашивает парень.
  
  ‘Ты сиди здесь’, - говорю я. ‘Ты можешь помочь мне развлечь эту очаровательную молодую леди’.
  
  Рут спрыгивает со стула за мгновение до того, как он садится на него, и она расхаживает взад-вперед позади меня, ее обрубок хвоста раздраженно подергивается и время от времени рычит. Я игнорирую ее. Я должен был это делать, когда рядом были другие люди. Они бы не поняли.
  
  ‘Спасибо, приятель’, - говорит мужчина.
  
  ‘ Лейф, ’ говорю я. ‘ Меня зовут Лейф.’
  
  ‘Избавь меня от этого’, - рычит Рут. Она плохо переносит отказ.
  
  ‘Джек, ’ говорит он. ‘Джек Розенберг. Из Хьюстона’.
  
  Он заказывает пиво для себя и виски со льдом для меня. Я говорю девушке, чтобы она записала их на мой счет. Она спрашивает, угощу ли я ее выпивкой, и я качаю головой, и она спрашивает Джека, и он говорит "да", но я говорю ей записать это на его счет. Если Джек, Парень из Хьюстона, хочет, чтобы его прокатили, он может сделать это своим ходом.
  
  Девушка спрашивает Джека, чем он зарабатывает на жизнь, и он говорит ей, что он агент по недвижимости, присматривающий большие участки на Филиппинах для возвращения домой.
  
  ‘Чем ты занимаешься, Лейф?’ - спрашивает она меня. Я думаю о лжи, но потом думаю, какой в этом смысл? Было два часа ночи, и я потерял счет виски, которое я убрал, и они все равно мне не поверят.
  
  ‘Я?’ Спрашиваю я. ‘Я мечтатель’.
  
  ‘Они тебе не поверят", - говорит Рут певучим голосом.
  
  Девушка смотрит на меня широко раскрытыми глазами, а Джек, Парень, фыркает в свой "Сан-Миг". ‘Чушь собачья", - говорит он, на кончике его носа выступает пена. ‘Чушь собачья’.
  
  ‘Я же говорила, что тебе не поверят", - поет Рут.
  
  ‘Я думала, что все мечтатели молоды. Подростки", - говорит девушка.
  
  ‘Мы такие’, - говорю я. ‘Просто мы быстро стареем’.
  
  ‘Ты слишком стар, чтобы быть мечтателем", - говорит она.
  
  ‘А ты слишком стар, чтобы работать за стойкой бара", - отвечаю я. Я люблю остроумные реплики.
  
  ‘И слишком уродливая’, - добавляет Рут. Она садится за моим стулом и начинает чесать ухо левой задней лапой, кряхтя при каждом ударе.
  
  ‘Приятель, все знают, что в мире нет Мечтателя старше 25. И мне кажется, что ты больше не увидишь 50", - говорит Джек. ‘Если ты Мечтатель, то я премьер-министр России’. Он осушает свой стакан, и девушка отходит, чтобы снова наполнить его. Он поворачивается ко мне всем телом и оглядывает меня с ног до головы, как мясник, взвешивающий тушу.
  
  ‘Ты не мечтатель", - говорит он.
  
  ‘Как скажешь’, - отвечаю я, избегая его взгляда. Возможно, это была не такая уж хорошая идея рассказать ему.
  
  ‘Умный мальчик", - говорит Рут. Она перестает чесаться и гордо садится, наблюдая за американцем с озорной ухмылкой на лице. ‘Сказать этому тупоголовому было очень умно. Действительно умно’.
  
  В этом проблема с Рут, она знает, о чем я думаю, еще до того, как я об этом подумал, и все же ее разум для меня - закрытая книга. Сука.
  
  ‘Язык’, - хрипло произносит она.
  
  ‘Веди себя прилично", - говорю я.
  
  ‘В твоих снах", - шипит она.
  
  ‘Что значит "веди себя прилично"?" - спрашивает американец. ‘Ты нарываешься на неприятности?’
  
  Так что я мог сказать? Я говорю не с тобой, Джек, я говорю с котом. Конечно, это открыло бы отвратительную банку с червями, не так ли. Лучше ничего не говорить.
  
  ‘Ничего", - говорю я и смотрю в свой стакан, наблюдая, как тают кубики льда.
  
  ‘Боже мой’, - вздыхает Рут.
  
  Джек решает, что со мной не стоит разговаривать, и с важным видом идет вдоль стойки к другому табурету. Девушка-барменша приносит его напиток и садится напротив него. Она что-то говорит ему, и он громко смеется, и они оба смотрят на меня и снова смеются.
  
  ‘Слабак’, - говорит Рут. Она встает на задние лапы и плавно запрыгивает обратно на табурет. Поэзия в движении. Никакой неловкости, никакого напряжения, никаких усилий. Гладко. Она прекрасный движитель.
  
  ‘Спасибо’, - говорит она, принимая невысказанный комплимент.
  
  ‘Не за что", - мягко говорю я.
  
  Не поймите меня неправильно. Обычно я не разговариваю с Рут. По крайней мере, на публике. Люди бы не поняли. Все, что они увидят, это то, что я болтаю сама с собой, и пройдет совсем немного времени, как они заберут меня и снимут мерки для белой куртки с очень длинными рукавами. Рут должна оставаться в секрете. Люди бы не поняли. Но после нескольких рюмок легко забыть, что она ненастоящая и что остальной мир не может видеть серо-коричневую рысь с кисточками на ушах, белыми зубами, проницательными карими глазами и острым язычком.
  
  ‘Хейзел’, - прерывает мои мысли Рут. ‘У меня карие глаза’.
  
  Я поднимаю свой бокал за нее. ‘За кошку с карими глазами’, - говорю я. Джек и бимбо снова смеются, но я игнорирую их. Это один из плюсов того, чтобы быть Мечтателем. Я могу игнорировать все. Кроме Рут.
  
  Осталось три недели до дедлайна. Три паршивых недели до того, как мне пришлось смириться или заткнуться. ‘У тебя получится", - говорит Рут. ‘У тебя всегда получается’.
  
  Я киваю ей и делаю еще глоток скотча. Это японский солод, хороший. Он дорогой, но, черт возьми, я могу себе это позволить. Моей пульсирующей голове от этого не становится лучше, но, с другой стороны, ничто и никогда не помогает. Головные боли сопутствуют тому, чтобы быть мечтателем. Головные боли и скатывание к безумию. Преимущества работы.
  
  ‘Не забудь о деньгах’, - говорит Рут, начиная расчесывать левой лапой свои жесткие белые усы.
  
  Да, деньги. Доступ к большему количеству денег, чем Джек или бимбо могли даже вообразить, большему количеству денег, чем любой человек мог бы потратить за всю свою жизнь. Пока вы работаете по контракту, у вас есть доступ к огромным ресурсам Корпорации. Вы можете получить все, что пожелаете. Все, что угодно. Но если вы не выполните весь контракт, вы не получите ни цента. Это держит нас в напряжении. В любом случае, такова идея.
  
  ‘И сколько Мечтателей на самом деле выполняют свои контракты?’ - спрашивает Рут. ‘Ответь мне на это". Да, в этом-то и загвоздка. Максимум трое. Четыре, если я уложусь в срок. С тех пор, как 10 лет назад начался бум пси-дисков, только трое Мечтателей прошли дистанцию.
  
  ‘И где они сейчас?’ - спрашивает она. Настойчиво.
  
  Никто не знает. Но давайте посмотрим правде в глаза: если я отложу свой десятый пси-диск и получу пенсионный чек, то вы тоже не увидите меня из-за пыли. Что случилось с Лейфом Эйблманом? Закончил ли он когда-нибудь свой последний пси-диск? Забрал ли он свой горшок с золотом? Или он в обитой войлоком комнате в какой-нибудь уединенной лечебнице, стекает по подбородку и пережевывает жир с воображаемым котом? Девять убитых, остался один.
  
  ‘У тебя все получится", - говорит Рут. Моя самая большая поклонница.
  
  Дверь в бар с шипением открывается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть высокого, худого седеющего мужчину с сутулостью, который выходит в полумрак, моргая прикрытыми глазами, пока они не привыкнут к отсутствию света. Herbert Chastel de Beauville. Мой опекун, помощник, суслик, иногда сутенер и банкир. Вернемся достаточно далеко назад, и его семья, вероятно, владела обширными поместьями во Франции, и, насколько я знаю, его дальние родственники потеряли головы во время революции, но теперь в его акценте не было и следа французского, его голос - гнусавый бруклинский скулеж с отсутствующими согласными и гласными, задушенными при рождении. Он всегда говорит так, как будто у него простуда. Как обычно, он одет в черный костюм, который немного мешковат на коленях и слишком короток в руках, а плечи усыпаны перхотью.
  
  ‘Лейф’, - говорит он, проводя рукой по волосам почти так же, как Рут чистила свои усы. Он садится на табурет рядом со мной, и Рут снова соскальзывает на пол с тихим рычанием.
  
  ‘Херби’, - говорю я, искренне улыбаясь ему. ‘Позволь мне угостить тебя чем-нибудь освежающим’.
  
  Нет необходимости спрашивать его, откуда он знает, где я. Он может отслеживать меня по всему миру с помощью чип-карты компании, и в любом случае, я сказал ему, что работаю над делом о Маниле, когда звонил ему в офис в Чикаго в прошлый раз. Но до истечения крайнего срока оставалось еще три недели.
  
  ‘Нет времени", - говорит он. Он зажимает пальцами кончик своего крючковатого носа и трет уголки глаз. Он выглядит усталым.
  
  ‘ Что случилось? - Спрашиваю я, ставя свой пустой стакан на стойку.
  
  ‘Еще один умер", - тихо говорит он. ‘Jimmy Kratzer. Вы знаете его?’
  
  Я качаю головой. ‘Слышал о нем, конечно. Но никогда с ним не встречался. Один из восходящих звезд, не так ли? Да, теперь я вспомнил. Он сделал "Прорыв", не так ли?’
  
  ‘Это и пара других. Компания посчитала, что его следующий альбом наверняка станет платиновым ". "Платина" означает миллиард продаж за год. Два моих альбома стали платиновыми. Два моих ранних пси-диска. Последний разошелся тиражом чуть меньше 400 миллионов за пять месяцев, так что был шанс, что он тоже добьется успеха. Не то чтобы компания беспокоилась о показателях продаж за один год. Главное - это повторы, и такого качества, как у меня, хватило бы на годы. В этом прелесть пси-дисков, они никогда не надоедают покупателю. Каждый раз как в первый раз, ты скорее проживаешь их, чем смотришь. В любом случае, это рекламный ход.
  
  ‘Что случилось?’
  
  ‘То же, что и раньше. Он положил свой диск и просто умер. Полная смерть мозга, никакой нервной активности, никакого пульса, ничего’.
  
  Кратцер - третий Мечтатель, умерший за столько месяцев. Не то чтобы мечтатели бессмертны, далеко не так. Уровень смертности среди них выше, чем среди солдат, участвовавших в боевых действиях, но обычно они бросаются на своих машинах со скал, или выпрыгивают из окон роскошных отелей, или вышибают себе мозги, или впадают в кому и просто отказываются от жизни. Это было по-другому. Кто-то убивал Мечтателей, пока они складывали свои пси-диски. И до моего крайнего срока оставалось всего три недели.
  
  Херби замолкает, продолжая массировать переносицу. Он принес плохие новости и не уверен, как сообщить их мне, поэтому я решаю облегчить ему задачу.
  
  ‘Что случилось?’ Я спрашиваю.
  
  Он смотрит на меня с благодарностью. ‘Они хотят, чтобы ты был в Чикаго. Как можно скорее’.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Это очевидно, не так ли’, - усмехается Рут из-за моей спины. ‘Они хотят, чтобы ты выяснил, что произошло’.
  
  ‘Они не сказали", - говорит Херби.
  
  ‘Он лжет’, - говорит Рут, расхаживая взад-вперед, ее мощные плечи струятся под серо-коричневой шерстью.
  
  Может быть, так оно и есть, а может быть, и нет, но в любом случае они потрудились прислать моего опекуна лично, а не просто по телексу или телефону. На мгновение я задаюсь вопросом, что произойдет, если я скажу Херби отваливать и что я увижу его в Чикаго через три недели, но в глубине души я знаю, что в этом нет смысла. Рано или поздно мне придется начать работу над моим пси-диском, и одному Богу известно, что тогда со мной произойдет.
  
  ‘Тогда пошли", - говорю я Херби. Я машу девушке из бара, и она приносит мне счет. Я вручаю ей свою визитку, чип-карту black company. Она смотрит на это с удивлением, написанным на ее лице, и я получаю удовольствие от ее замешательства. Существуют сотни тысяч корпоративных карточек, но большинство из них зеленые или золотые. Существует несколько тысяч платиновых карт, большинство из которых принадлежат высшим эшелонам управления корпорацией, но только пара дюжин черных карт, и они находятся только в руках Мечтателей и их помощников. Она держит ее почти благоговейно, а затем пролистывает через свой журнал регистрации. Она снова смотрит на нее, как будто пытается запечатлеть в памяти, прежде чем вернуть, чтобы позже рассказать об этом своей семье и друзьям. В нашем баре был Мечтатель. Настоящий живой мечтатель. Я выхожу вслед за Херби на улицу, оставляя девушку беседовать с Джеком. На этот раз никто из них не смеется.
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
  
  
  Мы возвращаемся на самолете компании в Штаты. Он не такой быстрый, как сверхзвуковые Mitsubishi 797, которые они используют на коммерческих маршрутах, но зато не приходится ждать, пока самолет заполнится, и не попадать на таможню. Мы с Херби просто показываем чиповые карты нашей компании, и после того, как они загружены в компьютер, мы отправляемся в путь.
  
  Самолет гладкий. Окон нет. При скорости, в четыре раза превышающей скорость звука, кому они нужны? Все равно все это просто размыто. Внутренняя отделка напоминает старомодный кабинет: стены обшиты деревянными панелями, плюшевый ковер винного цвета и антикварная мебель. Пару лет назад Херби спросил меня, как я хочу оснастить свой самолет, и я сказал ему, что мне все равно, что я оставлю это на его усмотрение. Мальчик молодец.
  
  Сиденья выполнены из бордовой кожи с регулируемыми ремнями для взлета, посадки и примерно часа, который мы проводим в условиях, близких к невесомости. В самолете есть полный набор развлечений, включая около 50 пси-дисков. Все мои, конечно, там, но я никогда их не подключаю. Я иногда просматриваю последние выпуски, но только для того, чтобы посмотреть, что делают конкуренты.
  
  Да, я знаю, что на каждом коммерческом рейсе в мире, даже в классе крупного рогатого скота авиакомпаний Третьего мира, есть пси-диски, чтобы пассажиры были довольны. И я знаю, что пассажиры предпочли бы выйти и пройтись пешком на высоте 75 000 футов, а не снимать повязки с пси-дисками и разговаривать с человеком рядом с ними. Но когда я лечу, я читаю книги или разговариваю.
  
  Я просматриваю стеллаж с дисками, пока Херби наблюдает за мной. ‘О чем мне следует беспокоиться?’ Я спрашиваю его.
  
  ‘Там новая картина Алекса Ли. "Убийцы из Кореи". Она получает хорошие отзывы ’.
  
  ‘Вы это видели?’
  
  ‘Естественно’. Херби видит их всех как фанат. Больше, чем фанат. Как и 95 процентов населения, он наркоман.
  
  ‘Ну?’
  
  ‘Да, это хорошо. Это история о кунг-фу с кровью и кишками, но вы сможете принять участие в двух бандитских разборках. Это приятно, есть один момент, когда ты противостоишь двум головорезам с топориками, и ты можешь ударить их обоих одновременно. И есть еще один эпизод, где вы уклоняетесь от топора, брошенного лидером корейских ассасинов, а затем ловите его за рукоять, когда он пролетает мимо. Хорошие эффекты.’
  
  ‘Ладно, ладно, не нужно говорить об этом с таким чертовым энтузиазмом", - говорю я, несколько обиженный. Алекс Ли - один из мечтателей новой волны из Китая. Полная эмоций и красок, но лишенная утонченности и глубины. Во всяком случае, так я себя чувствую. И последнее, чего я хочу, - это чтобы мой наставник рассказывал мне, какой он замечательный.
  
  ‘Он не идет ни в какое сравнение с тобой, Лейф, ты это знаешь", - говорит Херби, и я чувствую себя немного лучше.
  
  Я третий Мечтатель, которого Херби взял под свое крыло. Я не знаю, что случилось с двумя предыдущими, спрашивать невежливо. Не там, где речь идет о Мечтателях.
  
  ‘Да, я знаю Херби. Мне просто нравится, как ты это говоришь", - говорю я ему, чтобы показать, что ценю его. Он и Рут, я не могу обойтись без них обоих.
  
  Так где же кошка с карими глазами? Не здесь, это точно. Она ненавидит летать. Я знаю, совершенно нелогично, что воображаемая кошка отказывается летать, но так оно и есть. Она заберет меня снова, как только мы приземлимся. Сейчас она дошла до той стадии, когда фактически приходит и уходит, когда ей заблагорассудится. Если я действительно хочу, чтобы она была рядом, я могу надавить на нее, чтобы она пришла, но это нелегко. Она идет своим собственным путем. Возьмем, к примеру, ее имя. Рут. Это был не мой выбор. Я думаю, это заставляет ее звучать как незамужняя тетя с седыми волосами и креслом-качалкой. Я хотел назвать ее Бобби. Рысь, Бобби, поняла? Она поняла и однажды недвусмысленно сказала мне, что не откликнется на такое детское имя.
  
  ‘Вы можете называть меня Рут", - холодно сказала она мне.
  
  ‘Почему Рут?’ Я спросил, и она рассказала мне. Felis Rufas. По-латыни означает Рысь. От Руфаса к Рут. По ее словам, это было стильное имя, а она была стильной кошкой.
  
  Прекрасно. Это Рут.
  
  По крайней мере, Херби не стал менять имя.
  
  Херби был в порядке. Он был хорошим выбором в качестве опекуна. Любой, кто хочет зарабатывать на жизнь заботой о Мечтателе, должен быть первоклассным дипломатом, неутомимым организатором и обладать телосложением ломовой лошади. Херби должен достать для меня все, что я захочу, вообще что угодно. Любую еду, любой предмет, любую девушку. Хороший опекун подобен джинну, я протираю его бутылочку, и он исполняет желание моего сердца. Кое-что еще, что нужно опекуну: полное отсутствие ревности. Представьте это. Мечтатель имеет доступ к практически неограниченным средствам и может пробовать все, что угодно, делать все, что он захочет. Надзиратель должен это организовать. Конечно, им за это хорошо платят, но это меркнет по сравнению с тем, что получаем мы. При условии, что мы выполним наши контракты. Осталось три недели, говорит тихий голос в моей голове, но Рут нет рядом, чтобы сказать мне, что я справлюсь.
  
  Голос Херби прерывает мои мысли. ‘Видишь что-нибудь, что тебе понравилось?’ - спрашивает он.
  
  Я качаю головой и откидываюсь на спинку кресла, наполовину паря, потому что мы так высоко над землей и так быстро движемся по изогнутой траектории полета.
  
  ‘Ты меня знаешь, Херби. Я мечтатель, а не вуайерист. Но будь моим гостем’.
  
  Он отказывается, хотя я знаю, что он тоже ненавидит летать и предпочел бы провести время, подключенный к проигрывателю пси-дисков.
  
  ‘Как ты думаешь, Херби, что происходит?’ Я спрашиваю, и он, кажется, поражен. Его глаза сужаются, и он изучает мое лицо, как будто у меня прыщи.
  
  ‘Ты имеешь в виду с Мечтателями?" - спрашивает он, и я отвечаю, что да, с чем же еще.
  
  Он проводит руками вверх и вниз по брюкам, как будто вытирает их дочиста. Может быть, он вспотел. Может быть, он о чем-то беспокоится. Может быть, он просто боится летать.
  
  ‘Это могло быть просто совпадением", - говорит он, но мы оба знаем, что это не так. До этого года ни один Мечтатель никогда не умирал в студии. Один из них сошел с ума во время записи диска ужасов "Стебель и слэш", но никто никогда раньше не умирал. Теперь за столько же месяцев скончались трое.
  
  ‘Может быть, это механическая неисправность?’ Спрашиваю я. ‘Поражение электрическим током или что-то в этом роде. Скачок напряжения?’
  
  ‘Если бы это было так, я уверен, что ребята-технари уже разобрались бы с этим к настоящему времени", - говорит он немного увереннее.
  
  ‘Да, ну, если это не совпадение и не случайность, то это может означать только то, что это было преднамеренно", - говорю я. ‘У Корпорации есть какие-нибудь идеи?’
  
  Херби качает головой, и мне не нравится, как он, кажется, что-то скрывает. Хотел бы я заглянуть в его мысли, но даже Мечтатели не могут этого сделать. Наши навыки и наши слабости находятся в наших собственных черепах, фунте или около того нейронной материи, с которой не могут сравниться даже новые корейские суперкомпьютеры, когда дело доходит до творчества.
  
  ‘Тебе придется спросить их", - говорит Херби. ‘Они мне ничего не говорят, ты это знаешь. Мне просто сказали привезти тебя пораньше. В целости и сохранности’.
  
  ‘Да, умом и телом’.
  
  Я скучаю по Рут. Я хотел бы, чтобы она была здесь. ‘Я недалеко", - говорит голос в моей голове, который мог бы быть ее. Или мне это могло померещиться. Пульсация в моем мозгу вернулась. Сильнее, чем раньше.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Рут ждет меня возле башни Си-Би-эс, расхаживая взад-вперед по тротуару, как встревоженный родитель, когда лимузин Корпорации подъезжает к тротуару. Это Toyota, лучшая модель в линейке, она поставляется со всеми аксессуарами, включая проигрыватель psi-дисков и набор новых синглов Корпорации для пассажиров. Максимальное время воспроизведения - 30 минут. Херби осмотрел их, но не подключился, вместо этого он завел светскую беседу и попытался поднять мне настроение.
  
  ‘Давно не виделись’, - говорит Рут, потираясь плечом о заднюю часть моих ног и мурлыкая. "Скучал по мне?’
  
  Сумасшедший кот.
  
  ‘Смотрите, кто говорит", - говорит она и следует за Херби и мной через стеклянные двери в отделанное мрамором фойе. Башня самая высокая в Чикаго, 180 этажей, и в каждом из них работают сотрудники CBS. По пути к лифтам нам приходится проходить через ультразвуковой металлоискатель, и нас обыскивают два вооруженных швейцара.
  
  ‘Как долго охрана была такой строгой?’ Я спрашиваю Херби. Он пожимает плечами и говорит, что не знает.
  
  ‘С тех пор, как Мечтатели начали умирать", - говорит Рут и садится перед скоростным лифтом, который обслуживает этаж студии звукозаписи. Херби почти наступает ей на хвост, и она отскакивает в сторону, встает дыбом и плюется.
  
  ‘Смотри, куда ступаешь, Собачье дыхание", - говорит она и притворно бьет его по ногам, выпуская когти. Дверь с шипением открывается, и мы входим, сначала Рут, затем Херби, а затем я. По пути на 89-й этаж лифт рассказывает нам о состоянии основных фондовых индикаторов - Dow Jones, Nikkei и People's Daily - сообщает нам о силе доллара, иены и юаня и перечисляет десять лучших psi-дисков. Семь из них - продукция CBS. Один из них мой.
  
  В лифте звучит женский голос, ей около 35 лет, у нее светлые волосы и зеленые глаза, нежная кремовая кожа и родинка на правой щеке, округлая грудь и красивые ноги.
  
  ‘По-моему, это облачный леопард", - говорит Рут. ‘С гладкими боками, серыми глазами и длинным хвостом с равномерно расположенными полосками’.
  
  Полагаю, каждому свое. Интересно, как Херби воспринимает хриплый приподнятый голос, но в любом случае это все в уме, оно генерируется компьютером и меняется примерно каждую неделю.
  
  Дверь лифта открывается в серое фойе с множеством высоких пальм в горшках и большой абстрактной картиной, которая выглядит дорого, каждый капелька краски, аккуратно нанесенной на холст с другого конца комнаты, вам знакома такая штука. В ней много красного и немного зеленого.
  
  Я знаю дорогу, потому что бывал здесь девять раз раньше, поэтому я веду Херби и Рут по белому коридору со встроенными флуоресцентными лампами к офису Макса Блайта. Доктор Макс Блайт так написано на табличке на его двери, но Макс не претенциозен, он использует титул только при бронировании столиков в ресторане.
  
  По другую сторону двери находится его секретарша, высокая чернокожая девушка с коротко подстриженной африканской прической и в платье с глубоким вырезом.
  
  ‘Наверное, тоже хорошо печатает’, - мурлычет Рут.
  
  Секретарша звонит Максу, и он не заставляет нас ждать, нас проводят прямо внутрь. Макс - вице-президент (запись), и у него соответствующий его статусу офис, достаточно большой, чтобы наполовину сыграть в тач-футбол. После игры у команд было бы достаточно места, чтобы расположиться вокруг трех длинных кожаных диванов, которые образовывали зону отдыха в одном углу, или они могли бы пробежать несколько кругов вокруг стола доброго доктора, чтобы успокоиться.
  
  Макс уже на ногах и идет к нам с протянутой рукой, которую он крепко сжимает, когда мы пожимаем друг другу руки. Он кивает Херби и игнорирует Рут. Макс настоящий.
  
  ‘Лейф, спасибо, что пришел’, - говорит он и машет мне в сторону диванов. Я сажусь в середине одной, Херби плюхается в другую, его брюки задираются до икр, обнажая лаймово-зеленые носки, а Макс садится на край третьей. Рут ложится посередине и сворачивается калачиком, положив голову на лапы, закрыв один глаз, а другим наблюдая за мной. Ее хвост медленно скользит из стороны в сторону по плюшевому фиолетовому ковру, издавая мягкий скребущий звук.
  
  ‘Ты слышал, что случилось с Джимми Кратцером?’ - спрашивает Макс. Он наклоняется ко мне, как стервятник, изучающий тело, чтобы увидеть, осталась ли в нем хоть капля жизни. Максу примерно столько же лет, сколько Херби, но в то время как Херби поседел от напряжения, связанного с работой с Мечтателями, Макс практически облысел. Впрочем, ни в одном из мужчин нет и следа тщеславия, и хотя Херби упорно отказывается красить свои седые локоны, Макс не хочет делать пересадку, даже несмотря на то, что она покрыта Синим крестом. Ради бога, он тоже носит очки, в то время как все остальные, у кого проблемы со зрением, либо делают лазерную операцию, либо устанавливают постоянные контактные линзы. Макс как будто хочет, чтобы все знали о том, как постепенно разваливается его тело.
  
  Он одет в свою обычную офисную одежду - белый халат техника с тремя ручками в верхнем кармане и латунной пятиконечной звездой с выгравированным на ней словом "Шериф", чтобы показать, что у него есть чувство юмора. Вы должны помнить, что большую часть времени он имеет дело с мечтателями, которые едва вышли из подросткового возраста, что объясняет большую миску ярких драже, которая стоит на его столе, и автомат по продаже кока-колы у двери.
  
  ‘Конечно’, - говорю я. Думаю, зачем бы еще я был здесь за три недели до дедлайна, но я этого не говорю, потому что Макс - хороший парень и один из немногих людей в Корпорации моей возрастной группы. Мы, старики, должны держаться вместе. Рут фыркает, открывает оба глаза и поднимает голову, как будто собирается что-то сказать, но затем передумывает и кладет ее обратно на лапы с глубоким, скорбным вздохом.
  
  ‘И вы также знаете, что мы потеряли двух других Мечтателей. И они оба пошли тем же путем’.
  
  ‘Что это за способ?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Полная смерть мозга", - говорит Макс. Он наклоняется так далеко вперед, что его очки сползают с носа, и он поправляет их средним пальцем правой руки. ‘Все их нейронные сети только что вышли из строя. Никакой электрической активности вообще нигде в их телах. Мы пробовали искусственное дыхание, все, но ничего не осталось. Это было так, как будто их жизни только что отключили.’
  
  ‘Вы проверили оборудование?’
  
  ‘Они были в трех разных студиях, когда это произошло. И каждый раз мы разбирали систему", - терпеливо объясняет он. Кажется, он потакает мне, что заставляет меня думать, что он уже знает, что происходит, но не хочет мне говорить. Я решаю перестать задавать вопросы и просто слушать. Если ничего другого не остается, я хочу выяснить, почему Корпорация внезапно так заинтересовалась безопасностью. Некоторое время мы сидим в тишине, единственный звук, который я слышу, - это нежное мурлыканье Рут.
  
  Макс складывает руки на груди и снова надевает очки. По-прежнему никто не произносит ни слова. Херби нервно кашляет. Оба глаза Рут закрыты, и я думаю, что она спит.
  
  ‘Ты хочешь", - говорит она, но ее глаза все еще закрыты.
  
  ‘Макс, - говорю я в конце концов, - ты чего-то недоговариваешь’.
  
  Макс встает на ноги и подходит к своему массивному столу. К счастью, он не беспокоит Рут. Он опирается на край своего стола, а затем решает, что это недостаточно круто, поэтому приподнимается и садится на него, медленно болтая ногами.
  
  ‘Мы думаем, ключ к тому, что случилось с тремя Сновидцами, лежит в пси-дисках, которые они оставили. Все трое находились в своих дисках около шести часов, когда они умерли’.
  
  ‘В то же время?’
  
  ‘Не совсем, но с интервалом в полчаса друг от друга’.
  
  ‘Вы проигрывали мастер-диски обратно?’
  
  Макс выглядит смущенным, и Херби начинает изучать свои ботинки.
  
  ‘Мы попробовали это с первым, но потеряли двух техников’, - говорит Макс. ‘Потеряли?’
  
  ‘Они умерли, Лейф. Точно в тот же момент, когда умер Сновидец’.
  
  ‘И они пошли тем же путем?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Да’, - говорит Макс. ‘С ними все в порядке вплоть до окончания пси-диска, а затем каждый нерв просто замирает. Мозг, сердце, мышцы, все’.
  
  ‘Почему два?’ Спрашиваю я. ‘Зачем ты сделал это дважды, если знал, что произойдет?’
  
  Макс снова встает и возвращается за свой стол, чтобы сесть в свое большое черное кресло руководителя. Мужчина, очевидно, находится в обороне.
  
  ‘В первый раз мы не знали, с чем столкнулись. Мы прокрутили диск до конца, и техник просто умер. Итак, мы взяли диск и поставили на него блокировку примерно за пять секунд до того, как передача была прервана, и попробовали повторить. Он тоже умер. Мы не уверены, умер ли он из-за того, что было на пси-диске, или из-за потрясения, которое вызвал у него внезапный финал. Мы думаем, что последнее .....’
  
  ‘Но ты не уверен", - говорю я, и он кивает головой в знак согласия.
  
  ‘И они хотят, чтобы вы убедились", - тихо говорит Рут, и, похоже, ей не нравится эта идея.
  
  ‘И ты хочешь, чтобы я убедился", - говорю я, и мне тоже не нравится эта идея.
  
  ‘Вот и все в двух словах", - говорит Макс, и по выражению его лица я вижу, что он тоже далеко не доволен. По крайней мере, мы все согласны. ‘Мы хотим, чтобы вы подключились к трем пси-дискам и проложили свой путь через них, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит", - говорит Макс.
  
  Рут садится и изучает Макса. С того места, где я сижу, кажется, что она изучает его горло и прикидывает расстояние, на которое ей нужно прыгнуть, чтобы вырвать его начисто. Она рычит, угрожающий звук похож на двухтактный двигатель мотоцикла.
  
  ‘Почему я, Макс? Что я сделал, чтобы заслужить это?’
  
  Он протягивает ко мне руки, взывая о понимании. Он похож на одного из бродяг, мимо которых вы проходите на улице, выпрашивая 10 долларов на чашку кофе без кофеина, и в его голосе слышится то же умоляющее подвывание, когда он говорит: ‘Мне неприятно просить тебя об этом, но ты следующий на очереди ...’
  
  Он оставляет приговор без изменений, но я улавливаю намек. Я следующий Мечтатель, который должен выложить пси-диск - осталось три недели, и они считают, что я должен это сделать. И мы все знаем, что если я пойду и положу диск, то со мной произойдет то же самое. Так почему бы не быть хорошим мальчиком и не сделать то, что они хотят - выяснить, кто убил первых троих - пусть будет пятеро, давайте не будем забывать о закулисных парнях - и помочь им убедиться, что это не повторится, чтобы я мог выполнить свой контракт и убраться к черту из этого бизнеса.
  
  Рут подходит ко мне и кладет голову мне на колени, наклоняясь вперед, ее губы слегка приоткрыты, так что я могу чувствовать ее теплое дыхание через материал. Кажется, она единственная в комнате, кто беспокоится обо мне. Я протягиваю руку вперед и нежно чешу ее в том месте, которое ей нравится, в середине лба, но делаю так, чтобы это выглядело так, как будто я потираю собственную ногу. Она мурлычет и с удовольствием двигает головой из стороны в сторону, прищурив глаза. Она виляет хвостом, как собака.
  
  ‘Я это слышала’, - рычит она, но она шутит. ‘Ты бы хотел", - мурлычет она.
  
  ‘Так ты сделаешь это?’ - спрашивает Макс. Херби ерзает и явно хочет оказаться где-нибудь в другом месте. "Что еще я могу сделать, Макс?" Я полагаю, Корпорация придерживается моего контракта?’
  
  Макс кивает, но, по крайней мере, у него хватает порядочности выглядеть пристыженным из-за этого.
  
  ‘Когда?’ Спрашиваю я и не удивляюсь, когда он отвечает "как можно скорее". Завтра.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Я провожу ночь в своей квартире. Херби купил ее для меня вскоре после того, как я подписал контракт с корпорацией, или, скорее, он заплатил за нее своей чип-картой. Ничто из того, что Мечтатель покупает по контракту, на самом деле не является его собственностью, все это может быть отнято, если он бросит учебу до истечения пяти лет и 10 пси-дисков. Корпорация смотрит на это так: Мечтатели должны иметь доступ к любому опыту, который они пожелают, чтобы они могли включить его в свои пси-диски. Но все, что покупается с помощью чип-карты, остается собственностью Корпорации. Я думаю, в этом есть смысл. Любым другим способом вы могли бы купить реактивный самолет, или океанский лайнер, или даже чертов космический корабль, а затем сразу продать его и прикарманить деньги. Нет, последнее, что нужно Корпорации, - это Мечтатели с кучей наличных, она хочет, чтобы мы были худыми и голодными, гоняющимися за горшком золота на краю радуги, иначе мы бы просто положили один пси-диск, а затем забрали деньги и сбежали. Вот почему они заключили с нами контракт на пять лет и десять дисков, чтобы мы продолжали играть с madness. И, может быть, только может быть, какой-нибудь ушлый бухгалтер где-нибудь на 90-м этаже сообразил, что, если достаточное количество Мечтателей отойдет на второй план, прибыль Корпорации будет выглядеть намного лучше.
  
  В любом случае, сделка заключается в том, что в течение пяти лет мы можем осуществлять наши мечты, благодаря черной карте, и получать семизначную зарплату, но реальная расплата должна подождать до окончания контракта. Тогда мы говорим о серьезных деньгах, настолько серьезных, что вы настроены на всю жизнь. На сотню жизней. Вот почему я запишу пси-диск в течение следующих трех недель, я, конечно, делаю это не ради творческого вдохновения.
  
  Херби оформил квартиру, и я оставила это на его усмотрение. Гостиная, отделанная глянцевой черной кожей и серым ковром с толстым ворсом, оборудована новейшим вьетнамским видео- и hi-fi оборудованием, включая обязательный проигрыватель psi-дисков и коллекцию дисков корпорации, и размером примерно с кабинет Макса. В доме четыре спальни, но я когда-либо был только в одной, главной спальне, в которой есть одна из трех ванных комнат. Где-то есть кухня, но я не силен в приготовлении пищи, поэтому никогда не ходил ее искать.
  
  Спальня похожа на что-то из "Тысячи и одной ночи": стены обиты шелком, над кроватью что-то вроде шатра с балдахином, вся мебель позолочена, с маленькими фигурками на концах, а на стене напротив кровати огромное зеркало. Я думаю, Херби сделал это в шутку, поэтому я не хотел доставлять ему удовольствие упоминанием об этом. В любом случае, я спал там всего дюжину или около того раз, до или после установки диска. Сегодня ночью я не могу уснуть. Я лежу на спине, голый под черной шелковой простыней, глядя на серебристый балдахин над моей головой. Это как лежать под ракетой.
  
  Я пытаюсь вытолкнуть шум из своей головы, но он не проходит, слышится жужжание, как будто в моем черепе застряла мучимая муха, и шум волн, набегающих на каменистый пляж. Раз или два мне удается успокоить свой разум, но я все еще не засыпаю, я остаюсь в ловушке неуютного неопределенности, слишком физически уставший, чтобы выходить на улицу или читать, и слишком беспокойный, чтобы погрузиться в черную пустоту сна.
  
  В изножье кровати королевских размеров есть бугорок, и я чувствую, как Рут идет по простыне, осторожно ставя каждую лапу, чтобы не наступить на меня. Кровать раскачивается с каждым ее шагом, пока ее голова не оказывается прямо над моей. Она медленно моргает глазами и облизывает кончик моего носа шершавым языком. Ее дыхание слегка пахнет мясом.
  
  ‘Не можешь уснуть, да?’ - говорит она. Она улыбается мне, затем выгибает спину и вытягивается от носа до кончика своего обрубка хвоста, сжимая и разжимая когти, прежде чем опуститься рядом со мной, ее голова повернута набок и покоится у меня на груди, под моим подбородком. При полной растяжке она почти такая же длинная, как я, и я чувствую ее тепло всем телом. Я обнимаю ее, и она прижимается ко мне, громко мурлыкая.
  
  ‘Ты беспокоишься?’ спрашивает она. ‘О завтрашнем дне?’
  
  ‘Сегодня’, - поправляю я ее. ‘Сейчас два часа ночи. Да, я волнуюсь’.
  
  "С тобой все будет в порядке", - говорит она. ‘Они остановят диск до опасного места, и ты знаешь, что делаешь. Ты не какой-то низкопробный техник, ты Мечтатель. Если что-то произойдет, вы увидите, как это произойдет.’
  
  ‘Трое Мечтателей этого не сделали’.
  
  ‘Они не знали, что искали’.
  
  ‘И что я ищу?’
  
  Рут глубоко вздыхает и утыкается головой мне в подбородок, ее густая шерсть мягкая и теплая, и я чувствую, как ее усы нежно покалывают мою кожу. Некоторое время она ничего не говорит, и я начинаю чувствовать, что впервые в жизни действительно собираюсь заснуть, когда внезапно она напрягается.
  
  ‘Что случилось?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Мне только что пришла в голову мысль", - говорит она. ‘Что со мной будет, если с тобой что-нибудь случится?’
  
  ‘Я не знаю, Рут", - тихо говорю я. ‘Я действительно не знаю. Как ты думаешь, что произойдет?’ Она вздыхает, и мне кажется, что она пожимает плечами.
  
  ‘Полагаю, мне придется найти другого хозяина", - шепчет она так тихо, что я едва слышу ее.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Когда я просыпаюсь, я один. У кровати стоит телефон, я спрашиваю у него время, и он отвечает, что уже восемь часов, и я говорю ему позвать Херби. Через несколько секунд он на линии. Я держу глаза закрытыми, а голову неподвижной, когда разговариваю с ним, потому что моя голова все еще болит.
  
  ‘Ты в порядке, Лейф?’ он спрашивает, и я отвечаю, что конечно, просто у меня разыгрывается мигрень. Он понимает и знает, что ничем не может помочь. Давление по-разному влияет на мечтателей, у некоторых появляется сыпь, у некоторых развивается заикание или нервные подергивания. У меня болит голова. Сначала я пытался что-то с ними сделать, но после того, как полдюжины медиков осмотрели меня, сделали рентген, ультразвук и Бог знает что еще, а потом просто покачали головами и пробормотали, что им придется провести дополнительные анализы, я понял, что мне просто придется с ними жить.
  
  ‘Ты собираешься быть со мной в студии звукозаписи?’ Я спрашиваю его.
  
  ‘Ты хочешь, чтобы я был там?’ - спрашивает он, и я чувствую барьер, нежелание, которое наводит на мысль, что студия - последнее место, где он хотел бы быть, но я говорю "да", я бы хотел, чтобы он был рядом, и он говорит, что будет там.
  
  Макс хочет, чтобы я пришел пораньше, в девять часов, так что у меня полно времени. Я бреюсь и принимаю душ, но термостат, активируемый голосом, кажется, барахлит, и я трачу большую часть времени на то, чтобы сказать "горячее’ или ‘холоднее’, но не могу установить правильную температуру.
  
  Телефон звонит, когда я намыливаю волосы, и мне приходится кричать, чтобы меня услышали из-за шума бегущей воды.
  
  ‘Ты не спишь?’ Спрашивает Макс, явно обеспокоенный тем, что я струсил. ‘Я буду там, Макс", - говорю я.
  
  ‘Что за шум?’ - спрашивает он. ‘Я в душе", - говорю я ему.
  
  ‘Правда?’ говорит он, а затем во весь голос кричит: ‘Холоднее! Холоднее! Холоднее!’ Он вешает трубку, когда температура воды падает на двадцать градусов в ответ на его команды, и я проклинаю его и говорю своему душу, чтобы он не был таким глупым. Макс иногда может быть большим ребенком.
  
  Рут появляется снова, когда я стою в сушилке, медленно передвигаюсь и наслаждаюсь ощущением теплого воздуха, ласкающего мою кожу.
  
  ‘Это выглядит забавно", - говорит она и садится смотреть.
  
  ‘Невежливо пялиться’, - говорю я ей. ‘И ты знаешь, что любопытство сделало с котом’.
  
  ‘У тебя нет ничего, чего бы я еще не видела", - говорит она.
  
  Я выхожу из сушильной камеры и, обойдя Рут, направляюсь к гардеробу в спальне. ‘ Есть какие-нибудь мысли по поводу того, что мне надеть? Спрашиваю я ее, когда она входит вслед за мной.
  
  ‘Ты всегда хорошо выглядишь в сером", - говорит она, и поэтому я беру серый костюм и светло-голубую рубашку с воротником на пуговицах.
  
  ‘Галстук?’ Спрашиваю я, и она качает головой.
  
  ‘Обычный’, - говорит она.
  
  Она наблюдает за тем, как я одеваюсь. ‘Можно мне немного молока?’ - спрашивает она.
  
  Я присаживаюсь перед ней на корточки и протягиваю сложенную чашечкой руку. Я представляю, что она наполовину наполнена белым сливочным молоком, и предлагаю ей. Она мурлычет и наклоняет голову к моей руке, бодаясь о нее, когда лакает молоко. Когда она заканчивает, она громко мяукает. На ее светло-коричневом носу молоко, но моя рука сухая, как кость. Воображаемое молоко для воображаемой кошки.
  
  ‘Да, но это так вкусно’, - говорит она.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Макс протирает очки, когда мы с Рут входим в его кабинет. Херби тоже там, пьет чай, изящно согнув палец. Они оба, кажется, нервничают и пытаются развеселить меня светской беседой о погоде, фондовом рынке, о чем угодно, лишь бы отвлечь меня от того, о чем они меня просят. Мы вместе поднимаемся на лифте в студию звукозаписи, и даже синтезированный голос лифта, кажется, на пределе. Рут сидит у моих ног и выходит первой, когда лифт останавливается. В студии нас ждут три техника, все в белых халатах. У одного из них медная звезда, как у Макса, но на ней выбито слово ‘Заместитель’. Я смотрю на Рут, и она говорит: ‘Трое. Все настоящие. Перестань волноваться’. Я должен проверить, чтобы убедиться, что мой разум не играет со мной злые шутки, и чем больше я нервничаю, тем больше вероятность того, что мне начнут мерещиться странные вещи. Когда я проснулся этим утром, балдахин над моей кроватью был розовым, а прошлой ночью я был уверен, что он был серебристым. А в лифте пахло зелеными яблоками. Это мог быть ароматизатор в the blink, но я не хотел спрашивать Макса или Херби.
  
  Техники стоят перед банком компьютеров и VDU, оборудованием, которое улавливает импульсы из мозга Сновидца и переводит их в двоичный код, который затем передается на пси-диск. Однако сегодня мы собираемся сделать это в обратном порядке, импульсы будут подаваться в мой мозг.
  
  ‘Перестань волноваться, ’ успокаивает Рут, - ты дышишь, как поезд’.
  
  В дальнем конце студии находится звуконепроницаемая стеклянная кабина, где Мечтатели занимаются своими делами. Стекло может быть затемнено электроникой или осветлено в соответствии с индивидуальностью Мечтателя. Кто-то предпочитает работать в полной темноте, кто-то хочет как можно больше света. Мне нравится "на полпути", такой полумрак, какой бывает осенним вечером. Внутри кабинки находится кожаный диван, вдвое шире человеческого роста и вдвое длиннее, слегка приподнятый с обоих концов для головы и ног, и есть два удерживающих ремня, потому что иногда Мечтатели мечутся, когда кладут диск, точно так же, как спящие двигаются во время любительских снов. В конце, куда попадает голова, находится коллектор импульсов, похожий на коммерческие повязки, которые вы используете для воспроизведения пси-дисков, но чертовски намного дороже.
  
  Слева от двери есть ширма, я захожу за нее, снимаю одежду и вешаю ее на крючки. Я надеваю белый халат, такой выдают в больнице.
  
  ‘Ты готов, Лейф?" - спрашивает помощник шерифа, и я киваю и иду с ним в боковую комнату, где стоит большое регулируемое кресло.
  
  ‘Короткая спинка и бока", - говорю я, садясь. Он смеется, но без особой теплоты. Я думаю, он слышит шутку от каждого Мечтателя, который сидит в кресле.
  
  Он бреет мне голову с минимумом суеты жужжащей бритвой, которая звучит как рой разъяренных ос. Волосы клочьями падают на пол. Меня это не беспокоит, я проходил через это девять раз до этого, и я уже давно миновал стадию беспокойства о своей внешности. Ради бога, мне 48 лет. Когда он заканчивает брить мне кожу головы, он берет каплю жирного вещества с металлическим запахом из стеклянной бутылки и втирает ее в кожу.
  
  ‘О'кей, Лейф", - говорит он, когда заканчивает. ‘Это мы’.
  
  ‘Почему такая стрижка?’ - спрашивает Рут. ‘Я думала, ты просто наблюдаешь’.
  
  Она, конечно, права. Бритье необходимо только тогда, когда вы кладете пси-диск, это улучшает связь, не намного, по общему признанию, но достаточно, чтобы это стоило хлопот. Воспроизведение отличается, волосы не сильно влияют на восприятие, но Макс считает, что, поскольку я использую то же оборудование, что и первый мертвый Сновидец, мы могли бы также убедиться, что многие условия одинаковы. Мы также будем воспроизводить диск на медленной скорости, с той же скоростью, с какой Мечтатель его записывал. Единственное отличие будет в том, что диск остановится за несколько секунд до конца. Я просто надеюсь, что он правильно рассчитал время.
  
  ‘Перестань волноваться", - говорит Рут, пока Макс ведет меня к стеклянной кабинке и помогает устроиться поудобнее. Рут садится рядом с диваном и наблюдает, как Макс надевает наушники и проверяет соединения.
  
  Когда обычный игрок подключается к пси-диску, он испытывает невероятные ощущения - прожить другую жизнь, испытать чужую мечту из первых рук. Он никогда не думает о Мечтателе, который откладывает диск, о поте и боли, которые идут на его создание. Пси-диск может работать от нескольких минут до нескольких часов, но большинство длится от двух до трех часов. Рекорд принадлежит Энди Хеджесу и его пятичасовой версии "Рождественской песни", но вскоре после этого он сошел с ума и проглотил бутылку снотворного. Таблетки были для того, чтобы он не умер во сне, я думаю. Загвоздка в том, что на то, чтобы записать один час времени на пси-диске, уходит около трех часов, так что трехчасовой прогон занимает девять часов, и это нужно сделать за один раз. Только ускорив время работы с диском, вы сможете добиться глубины и упаковать всю информацию, и это должно быть сделано за одну операцию, потому что вы не можете редактировать, как раньше, с пленкой или видеокассетой. Задействовано так много переменных - звук, цвет, текстура, запах, ощущения - все пять чувств реального времени, - что любая остановка и запуск вызывают такие толчки, что любой, кто проигрывает пси-диск, немедленно возвращается к реальности, и это не из приятных ощущений, как будто на тебя вылили ведро ледяной воды, пока ты спишь. Некоторые медики считают, что шока на самом деле может быть достаточно, чтобы убить вас, но что они знают? Ради Бога, они все еще ищут лекарство от СПИДа, от которого в прошлом году умерло три миллиона.
  
  Итак, чтобы записать диск, Мечтатель должен подключиться к записывающему механизму и провести до девяти часов, жестко контролируя свои мысли, удерживая в голове совершенно иную реальность, мир, который должен казаться абсолютно реальным, с реальными персонажами и реальными ситуациями. Это похоже на сон, но в нем Мечтатель должен сохранять полный контроль. Вы знаете, каково это, когда у тебя есть своя собственная любительская мечта. Вы переключаетесь с места на место без всякой рифмы или причины, вы можете начать разговор в ресторане, а затем разговаривать с тем же человеком, одетым как ковбой, а затем, когда вы отводите взгляд, вы оказываетесь на острове, а затем, когда вы оглядываетесь назад, вы разговариваете со своим отцом, и он сообщает вам, что ваша собака умерла, а затем вас преследует по густым джунглям племя охотников за головами, дующих в горн. Случайный шум, без сюжета или непрерывности. Это прекрасно для ваших личных снов и кошмаров, но кто в мире будет платить хорошие деньги за то, чтобы испытать подобный мусор? Возможно, несколько модных изображений, но случайные изображения имеют небольшую коммерческую ценность даже среди авангардного сообщества. Итак, Мечтатель тратит месяцы на работу над сюжетом, характеристиками и локациями, исследуя и испытывая любые ощущения, которые он хочет включить в пси-диск. Затем, когда он готов, он запирается в своей голове и откладывает диск. Любое нарушение, любое мерцание в созданной им самим реальности - и компания заставляет вас вернуться к началу и начать все сначала. Слишком много попыток, и считается, что вы нарушили свой контракт.
  
  Это сложно? Да, но это не невозможно.
  
  ‘Как это ощущается?’ - спрашивает Макс, и я отвечаю ему, что это прекрасное ощущение. Он обходит диван сбоку, чтобы я могла его видеть.
  
  ‘Верно’, - говорит он. "Теперь запомни, Лейф, мы играем на медленной скорости, но ты не должен замечать, потому что наше оборудование намного лучше, чем у коммерческих проигрывателей. Если в любой момент вам покажется, что что-то не так, немедленно выпутывайтесь из этого, не рискуйте. Хорошо?’
  
  Я показываю ему большой палец вверх. Выбраться не будет проблемой, я это знаю. Даже ребенок знает, как вытащить пси-диск во время воспроизведения, простое мысленное моргание, и вы мгновенно возвращаетесь в реальный мир.
  
  ‘Так почему же Мечтатели не отступили?’ - спрашивает Рут, озвучивая вопрос одновременно со мной, но я знаю, что нет смысла упоминать об этом Максу. Если бы он знал, он бы сказал мне.
  
  Макс выходит из кабинки, и Рут следует за ним. Несколько секунд спустя стекло темнеет так, что кажется, будто я лежу в густом тумане.
  
  Голос Макса, немного правее и позади меня, медленно отсчитывает время от десяти. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Так и есть.......
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ....Ночь. Но не темно, я сижу рядом с потрескивающими дровами в камине, тепло согревает мое лицо, а запах дыма проникает в ноздри. Я одет в синие джинсы и ботинки из толстой кожи, красную рубашку и коричневый кожаный жилет. На моей талии толстый ремень, и с правой стороны он стягивает что-то тяжелое. Это пистолет, ковбойский пистолет. Со мной у костра четверо мужчин, двое молодых, один среднего возраста и один седой старик с растрепанной седой бородой, доходящей до половины груди. Мы едим бекон и фасоль с помятых металлических тарелок. Это вкусно.
  
  Мужчины смеются и шутят, и они называют друг друга по имени, чтобы я мог их опознать. Молодой человек в черной шляпе и с тонкими, как карандаш, усиками - это Реб, молодой парень рядом с ним, чисто выбритый и с плохой кожей, - его брат Дейв. Мужчина средних лет, склонившийся над своей тарелкой и жадно поглощающий фасоль полными вилками, - наш лидер, Джейк. Он выглядит сильным и подлым. Самый старший член команды - Док, повар группы и мойщик бутылок. Доку удалось запачкать бороду соком от бобов, и он пытается вытереть его тыльной стороной ладони.
  
  Док смотрит на меня и говорит: "Подбрось еще одно полено в огонь’, и я так и делаю. В любом случае, предварительные приготовления закончены. Это ковбойский диск, и его будут смотреть с моей точки зрения, но, как обычно, я буду просто наблюдателем, сопровождающим поездку. Даже если я не скажу ни слова, история все равно будет продолжаться, и если я попытаюсь изложить свои собственные идеи, меня просто проигнорируют. Мастерство Мечтателя заключается в том, чтобы позволить зрителю почувствовать, что он принимает участие, в то же время не вводя слишком много переменных.
  
  Пока ребята едят, я смотрю по сторонам и впитываю атмосферу. Это вкусно, очень хорошо. Воздух наполнен звуками мычания крупного рогатого скота, и я чувствую их запах сквозь древесный дым. В ночном небе висит полная луна, и иногда над головой пролетают ночные птицы. Я ищу неисправности, быстро поворачиваю голову из стороны в сторону, но эффект сохраняется даже на периферии моего зрения. Я зачерпываю горсть земли, на которой мы сидим, и нюхаю ее. Ничего.
  
  У Мечтателя хорошее зрение, но он слаб по нюху. Я облизываю почву. Вкуса нет. Да, он был хорош, но не первого ранга. Имейте в виду, я не могу придраться к визуальным эффектам или звуку. Я думаю, он был довольно неопытен, один из новичков. Требуется некоторое время, чтобы развить глубину, заполнить все детали, а не только поверхностность.
  
  Мы заканчиваем есть, и Док собирает тарелки. Мы с Дейвом несем первую вахту, седлаем наших лошадей, и пока остальные мужчины раскатывают свои одеяла, мы медленно объезжаем стадо. Где-то вдалеке койот запрокидывает голову и воет на луну.
  
  Стадо кажется встревоженным, постоянно перемещается и топает копытами. Мы слышим шум, потасовку и лошадиное ржание на дальней стороне стада, и мы сильно пинаем наших лошадей, подгоняя их в том направлении. Дэйв видит их первым и кричит ‘Индейцы!’, выхватывает пистолет, делает два выстрела в воздух, чтобы привлечь внимание спящих мужчин, а затем бросается в погоню. Я следую за ним, крепко держа поводья и низко опустив голову, копыта моей лошади врезаются в грязь, сотрясая каждую косточку в моем теле, мой зад шлепается о седло.
  
  Моя лошадь тяжело дышит, как и я. В моей руке пистолет, и я вижу впереди трех индейцев на белых пони без седел, обхвативших их коленями. Их тела сияют в лунном свете, на плечах блестит пот. У них винтовки и измазанные краской лица, а у одного из них волосы ниспадают до поясницы, закрывая лицо полосой красной ткани. Дэйв стреляет в них, а Длинноволосый натягивает поводья своей лошади, целится и стреляет, и я вижу, как Дэйв слетает с лошади и врезается в землю, кровь пропитывает его рубашку. Джейк и Реб рядом со мной, с оружием наготове. Реб спрыгивает с лошади и становится на колени рядом с братом, крича и ругаясь, в то время как Джейк кричит мне следовать за ним, и мы галопом мчимся за индейцами. Их пони меньше наших лошадей, но у них больше выносливости, и они постепенно отстают, и мы теряем их среди валунов у подножия возвышающегося утеса из песчаника.
  
  Мы возвращаемся в тишине. Дэйв мертв. Реб хочет взять его с нами, но Джейк говорит, что мы в трех днях пути от железнодорожной станции, куда нам нужно доставить скот, и что мы не можем нести тело в течение трех дней по изнуряющей жаре, поэтому мы хороним его. Реб говорит несколько слов о своем брате над неглубокой могилой, а Док читает молитву Господню. Мы укладываем камни поверх свежевырытой земли, чтобы отпугнуть койотов.
  
  Реб говорит, что хочет остаться и выследить индейцев, но Джейк говорит ему, чтобы он не был глупым, это уже будет стоить нам целого дня на то, чтобы согнать скот, большинство из них разбежалось, когда началась стрельба. Реб в ярости наносит Джейку удар, но у него не хватает духу, и Джейк блокирует удар и выбивает его ноги из-под него.
  
  Джейк хватает Рэба за рубашку и тянет его вверх. Он приближает свое лицо совсем близко и говорит Ребу, что понимает, что он поможет выследить индейцев, которые убили его брата, но сначала мы доставим скот. Реб успокаивается и соглашается.
  
  Мы едем обратно в тишине, затем сдаем скот и отправляемся в город с задними карманами, полными денег. Несмотря на смерть Дейва, мы все полны решимости повеселиться и устраиваемся за угловым столиком в салуне с парой бутылок крепкого виски и потрепанной колодой игральных карт. Мы играем в покер, и я постоянно выигрываю. Реб быстро бросает учебу, идет и стоит у бара, выпивая. Незнакомец спрашивает, может ли он присутствовать, смуглый парень с недельной щетиной на подбородке и темными задумчивыми глазами. На нем черная шляпа, так что вы сразу понимаете, что он злодей. Я продолжаю выигрывать, и когда он проигрывает пятьдесят долларов, он отодвигает стул и встает на ноги, тянется за пистолетом и называет меня мошенником. Он быстр, очень быстр, и его пистолет оказывается у него в руке прежде, чем моя рука дотягивается до кобуры. Я начинаю паниковать, и единственная мысль в моей голове - может быть, именно здесь это и происходит, именно здесь я умираю, застреленный в захудалом салуне в захудалом городке у черта на куличках, и я начинаю кричать, что это несправедливо, что я не заслуживаю смерти из-за нескольких долларов, когда внезапно появляется Джейк, разбивая одну из бутылок виски о черную шляпу парня. Виски и осколки стекла разлетаются во все стороны, и парень падает на стол, который раскалывается и рушится. Я борюсь за деньги, и Джейк говорит нам, что пора уходить, поэтому мы вчетвером покидаем салун и садимся на наших лошадей.
  
  ‘Куда мы идем, Джейк?" - спрашивает Док, и Джейк отвечает, что в универсальный магазин за провизией, а затем мы отправляемся по следу индейцев, которые убили Дейва.
  
  Мы едем по пустыне, опустив поля шляп, чтобы защититься от палящего солнца, потягивая теплую воду из фляжек и лежа в тени в самый разгар полуденной жары. Мы находим могилу Дэйва, все еще отмеченную камнями. По крайней мере, койоты его не добрались. Мы выезжаем к валунам, где потеряли группу индейцев. Следов, конечно, нет, не из-за пустынных ветров, но Джейк говорит нам рассредоточиться и поискать индейцев, а затем встретиться у могилы Дейва.
  
  Я ничего не нахожу, но время летит быстро, и когда я возвращаюсь, Джейк и Док уже там, ждут меня. Док нашел индейский лагерь примерно в десяти милях к западу, поэтому мы садимся и варим кофе, ожидая возвращения Рэба. Кофе черный, горький и горячий, и Док подает его в выщербленных бело-голубых эмалированных кружках. Я обжигаю язык, и это действительно больно. Реб хочет уйти немедленно, в его глазах жажда крови, и я вижу, что он жаждет мести, но Джейк говорит "нет", скоро стемнеет, так что мы ждем.
  
  На следующее утро мы проезжаем десять миль до того места, где Док обнаружил индейский лагерь, и прячем лошадей за выступом холма. Лагерь расположен в долине, где сходятся три холма. Через долину протекает река, и индийские женщины по колено в ней стирают белье, пока их дети играют на берегу реки. Здесь есть шкуры каких-то диких животных, растянутые для просушки на шестах, и группа из дюжины или около того маленьких вигвамов. Лошадей нет, что означает, что мужчины, должно быть, на охоте. Или крадут скот.
  
  ‘Давайте поймаем ублюдков", - говорит Реб, но Джейк оттаскивает его назад. Мы ложимся среди камней и смотрим.
  
  ‘Мужчин там нет’, - говорит Джейк. ‘Там только скво и дети’.
  
  ‘Они все еще индейцы", - говорит Реб с ненавистью в голосе.
  
  ‘Полегче, парень", - говорит Док.
  
  Я думаю, дюжина вигвамов означает по меньшей мере дюжину воинов, а нас всего четверо.
  
  Джейк говорит, что мы подождем возвращения мужчин, но с наступлением вечера их все еще нет, и мы знаем, что они не будут путешествовать ночью.
  
  ‘Давай, Джейк’, - говорит Реб. Мне не нравится, как это получается. У меня кислое чувство в животе и сухость во рту. Джейк спрашивает Дока, что он думает, и Док говорит, что мы не можем позволить им уйти безнаказанными за то, что они сделали с Дэйвом, и что в первую очередь это была их вина в краже нашего скота.
  
  Никто не спрашивает меня, что я думаю, я просто хочу прокатиться, но я хочу сказать им, что это неправильно, что они всего лишь женщины и дети, но я следую за ними к лошадям. Мы достаем наши пистолеты и вместе едем по гребню холма и вниз к вигвамам, пробираясь сквозь камни, пока не достигнем подножия склона, а затем начинаем скакать галопом. Молодая девушка, несущая дрова, видит нас первой и начинает предупреждающе кричать. Реб стреляет в нее, даже не прицеливаясь, но попадает ей прямо в лицо, и оно взрывается изнутри, и она падает навзничь, сучья все еще в ее руках. Реб воет от удовольствия и бьет свою лошадь по бокам. Док и Джейк тоже начинают стрелять, пока мы проносимся между палатками и спускаемся к берегу реки. Женщины начинают выбегать из воды, оставляя свою одежду на камнях, когда они спешат забрать своих детей. Джейк стреляет в пожилую женщину и попадает ей в спину, а затем стреляет в мать с маленьким ребенком на руках. Док кричит и стреляет в группу детей, не более чем малышей. Я захвачен всем этим, адреналин струится по моему телу, и я тоже начинаю кричать, а затем начинаю стрелять. Я сбиваю молодую девушку, но не уверен, что убью ее, и разворачиваю лошадь, подальше от воды, а мы с Джейком преследуем группу из трех женщин, которые бегут к одному из вигвамов. Они прячутся внутри, а мы с Джейком объезжаем его, стреляя сквозь материал вигвама и смеясь, когда женщины внутри кричат и умирают.
  
  Я знаю, что это неправильно, я знаю, что этого не должно было происходить, но в то же время я наслаждаюсь этим, я получаю от этого кайф, которого никогда раньше не испытывал. Я кричу и подбадриваю, как животное, и мои руки так сильно дрожат, что я роняю несколько пуль, когда перезаряжаю.
  
  Реб слез с лошади и схватил скво-подростка у реки. Он бросает ее на землю и начинает стаскивать с нее платье.
  
  ‘Я хочу, чтобы у меня была индианка", - кричит он и бьет ее прикладом пистолета по голове, прежде чем залезть на нее сверху.
  
  ‘По-моему, неплохая идея", - говорит Джейк, слезает с лошади и привязывает ее к одному из шестов для сушки шкур. Я следую его примеру. Лошади ржут и топают ногами. Мимо нас пробегает женщина с двумя девочками-подростками и ныряет в один из вигвамов. Мы следуем за ней. Они кричат, когда мы пробиваемся в палатку. Джейк убирает пистолет в кобуру.
  
  ‘Скажи, разве они не прелестные молодые создания?’ он спрашивает меня, и я отвечаю "да".
  
  Пожилая женщина - возможно, их мать - встает перед ними, когда они съеживаются на земле позади нее.
  
  ‘Избавься от нее’, - говорит Джейк. По какой-то причине я убираю пистолет и достаю охотничий нож. Женщина машет мне руками и плачет. Девочки прячут лица. Я знаю, что это неправильно, но я не могу остановиться. Я не хочу останавливать себя. Я подхожу к женщине и хватаю ее за шею, притягивая к ножу, когда я вонзаю его вверх. Она ахает, а я вытаскиваю нож и вонзаю его в нее снова и снова, пока рукоятка не становится мокрой от крови. Она падает на землю. Я вытираю нож о брюки, а затем убираю его обратно в ножны.
  
  Джейк хватает одну из девушек и своим ножом разрезает на ней платье. У нее мягкая коричневая кожа. Она очень молода. ‘Выведи другую наружу", - говорит Джейк. ‘Развлекайся’.
  
  Я хватаю вторую девушку. Она тоже молода, ее волосы заплетены в две длинные косы, грудь маленькая и слегка пухлая от щенячьего жира. Ее глаза широко раскрыты и напуганы. Ее страх заставляет меня чувствовать себя смелой и сильной, я хватаю ее за запястье и выворачиваю на дневной свет, толкая ее впереди себя к выходу из вигвама. Позади себя я слышу, как Джейк расстегивает ширинку, в то время как девушка издает тихие, умоляющие звуки. Я взволнован и, выйдя из вигвама, подставляю девушке подножку, так что она падает на спину. Она поджимает ноги и пытается свернуться калачиком. Я наклоняюсь к ней. В этот момент я слышу шум позади себя и оборачиваюсь, держа руку на пистолете. Так и есть.........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .....Серый. Внутри студии звукозаписи. Я дрожу и обливаюсь потом, и я чувствую одновременно возбуждение и отвращение. Взволнованный тем, что я делал, взволнованный тем, как я убил старую женщину и забрал ее дочь, но также больной от отвращения к тому, как я себя вел. Или, может быть, это было больше из-за того, что я испытывал отвращение к тому факту, что мне это нравилось.
  
  Макс рядом со мной, и Херби тоже там. Рут подпрыгивает, кладет передние лапы поближе к моей голове и утыкается носом мне в ухо.
  
  ‘Ты ужасно выглядишь", - говорит она и облизывает мою щеку. ‘Ты в порядке?’ - спрашивает Макс.
  
  ‘Я в порядке", - говорю я, но не уверен, правда ли это.
  
  Макс снимает наушники и кладет их на подставку. Я сажусь и тру глаза. ‘Ты выглядишь так, будто тебе нужен кофе, настоящий кофе", - говорит Рут.
  
  ‘ Ты можешь принести мне кофе, Херби? - Говорю я, садясь. Мне не нужно говорить ему, чтобы он не возился с этой дрянью без кофеина, он знает, что я люблю. И что мне не нравится.
  
  Я жду, пока Херби выйдет из кабинки, прежде чем включить Макс. ‘Ты знал, что на том пси-диске?’ Я спрашиваю.
  
  Он выглядит удивленным. ‘Вестерн, ковбои и индейцы", - говорит он, глядя на планшет в своей руке. "В чем проблема, Лейф?’
  
  ‘Кто был Мечтателем?’ Я спрашиваю.
  
  Он снова смотрит на планшет, и я знаю, что он тянет время. Он знает всех Мечтателей, и я чертовски уверен, что он знает все, что можно знать о троих погибших.
  
  ‘Ник Вулрич", - говорит он.
  
  ‘Никогда о нем не слышал’.
  
  ‘Я не удивлен. Это был его первый пси-диск. Он был хорош?’
  
  Я игнорирую его вопрос, потому что не думаю, что он со мной до конца честен. ‘Что вы можете мне рассказать о нем?’
  
  Он снова изучает планшет, и мне хочется отобрать его у него и разбить об его голову. ‘Успокойся", - говорит Рут. "У тебя такой вид, будто ты вот-вот взорвешься’.
  
  Она права, я чувствую злость и весь на взводе, я думаю, это следствие пси-диска, Макс - один из моих старейших друзей, я бы никогда не хотел причинить ему боль, в какие бы игры он ни играл.
  
  ‘Он молодой человек, очень хорошо сдал вступительные экзамены, и это был его первый полнометражный фильм’.
  
  ‘Ты видел раскадровку?’ Конечно, он видел. Но он смотрит на меня и говорит "нет".
  
  ‘Оно ушло наверх’, - говорит он. ‘Наверх?’
  
  ‘Наверху’, - говорит он. ‘Кабинет главного исполнительного директора’.
  
  ‘Я хочу его увидеть’, - говорю я. ‘Сейчас’.
  
  Макс кивает, но, похоже, не воспринимает меня всерьез. Рут запрыгивает на диван и прислоняется ко мне. Она рычит, защищаясь, и, насколько я знаю, планирует наброситься на него.
  
  "Тебе стоит в это поверить", - говорит она и продолжает рычать на него. ‘Я серьезно, Макс. Сейчас.’
  
  ‘Я поговорю с его секретарем", - говорит он и оставляет меня одного в кабинке.
  
  ‘Я все еще здесь", - говорит Рут. Одна, если не считать Рут.
  
  "Что случилось?" - спрашивает она, склонив голову набок, изучая меня своими карими глазами.
  
  ‘Это было так жестоко, гораздо более жестоко, чем все, что я когда-либо испытывал", - говорю я ей. ‘Это ни за что не прошло бы мимо цензуры. По крайней мере, это противоречило правилу, согласно которому зритель не должен непосредственно участвовать в насильственных или сексуальных действиях. Это не имеет смысла, Рут. Каждый Сновидец знает, что любой, подключающийся к пси-диску, должен быть наблюдателем, а не участником. Видеть, как кого-то убивают, и принимать участие в драках нормально, но они не должны убивать себя. Наблюдать за изнасилованием нормально, но не принимать в нем участия.’
  
  ‘И этот пси-диск позволил тебе принять участие", - спрашивает она.
  
  ‘Не позволяет", - говорю я. ‘Поощряет. Подталкивает. Соблазняет’.
  
  Макс возвращается и говорит мне, что Луис Эйнтрелл примет меня прямо сейчас. Я тоже чертовски надеюсь на это. За последние четыре с половиной года я заработал на CBS что-то около 75 миллиардов долларов.
  
  ‘Разве ты не собираешься сначала привести себя в порядок?’ - спрашивает Макс, когда я выхожу из кабинки.
  
  ‘Нет времени", - говорю я. Херби возвращается с пластиковым стаканом кофе и протягивает его мне. ‘Спасибо, Херби. Ты можешь принести мне полотенце?’
  
  Я захожу за ширму и переодеваюсь обратно в свой костюм. Херби передает мне полотенце, и я использую его, чтобы вытереть грязь с головы. Они провожают меня до лифта, но я настаиваю на том, чтобы подняться в офис в пентхаусе одному. Один, если не считать Рут.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Лифт сообщает мне, что на улице тридцать градусов, и что доллар вырос на два пункта по отношению к иене и упал на четыре по отношению к юаню, что бы это ни значило, а затем начинает перечислять последние котировки токийских акций. Акции японского оборонного комплекса выросли на новостях о том, что "Шосейдио Индастриз" подписала сделку на 75 миллиардов иен по продаже стратегических ядерных боеголовок Таиланду. Я говорю ему помолчать, и он повинуется. Мне приходится миновать двух секретарш и личного помощника, чтобы попасть в офис Луиса Эйнтрелла. Он и его личный персонал занимают весь этаж пентхауса, а его офис достаточно велик, чтобы посадить небольшой самолет. У исполнительного директора CBS есть эго, которому можно соответствовать, такое эго, которое входит в комнату на добрых тридцать секунд раньше, чем он сам.
  
  Он одет, как всегда, безукоризненно: костюм темно-синего цвета, ослепительно белая шелковая рубашка и красный галстук. Он идет мне навстречу, протягивая руку, демонстрируя двухдюймовую белую манжету и массивную золотую запонку, сверкая улыбкой Эйнтрелла. Он пожимает мою руку вверх-вниз и говорит, что рад меня видеть и как давно это было. Почти год, говорю я, и он недоверчиво качает головой.
  
  Его волосы идеально причесаны, такие же черные и блестящие, как и его ботинки, с легким намеком на седину на висках, его кожа подтянута и без пятен, и это мало развеивает слухи о том, что он сделал подтяжку лица. Но, черт возьми, у кого их нет в наши дни?
  
  Он оглядывает свой офисный аэродром, как пилот вертолета, ищущий место для посадки, и выбирает два темно-зеленых бархатных кресла перед длинным низким журнальным столиком. Он направляет меня к ним и ждет, пока я устроюсь поудобнее, прежде чем заговорить.
  
  ‘Ну, Лейф, Макс, кажется, думает, что тебе нужно обсудить со мной что-то очень важное, достаточно важное, чтобы оправдать мою перекройку моего дневника. Вот я здесь, чем я могу тебе помочь?’ - говорит он. Он смотрит глубоко в мои глаза, как отец-исповедник, и улыбается той улыбкой, от которой домохозяйки по всей Америке падали в обморок, когда он был ведущим 3D-новостей в прайм-тайм на одном из крупнейших телеканалов более четверти века назад, до того, как он перешел к менеджменту и до того, как пси-диски появились на рынке.
  
  ‘Этот человек - подонок", - говорит Рут. Она плюхнулась перед Эйнтреллом и свирепо смотрит на него.
  
  Мне хочется рассмеяться, но я знаю, что Эйнтрелл неправильно поймет, поэтому я прикусываю внутреннюю сторону щеки и пытаюсь сохранить серьезное выражение лица.
  
  ‘Вы видели раскадровку пси-диска, над которым работал Ник Вулрич, "the cowboys and indians romp"?"
  
  "Некоторое время назад она попала ко мне на стол, думаю, теперь она снова в творческом отделе’.
  
  ‘Но вы согласились на это?’
  
  ‘Черт возьми, Лейф, ты знаешь систему так же хорошо, как и я. Это переходит от творчества ко мне, затем к юридическим вопросам, а затем к записи. Конечно, я это видел ’.
  
  ‘Его глаза слишком близко посажены’, - говорит Рут. Улыбка Эйнтрелла никогда не производила на нее никакого эффекта, и прямо сейчас она тоже ничего не делает для меня.
  
  ‘Ты не заметил ничего плохого в раскадровке?’ Я спрашиваю, и он качает головой. ‘Например?’ - спрашивает он.
  
  ‘Например, участие в убийствах и изнасиловании", - говорю я, и даже когда я говорю это, у меня мурашки бегут по коже, вспоминая, как выглядела девушка, когда я схватил ее. Испуганная. Слабая. Беззащитная.
  
  Эйнтрелл вздыхает и наклоняется вперед. ‘Хорошо, хорошо, я признаю, что это был довольно сильный ветер, но это был его первый диск. Мы хотели дать ему полную свободу действий, позволить его творчеству проявить себя, а не душить его с первого дня.’
  
  ‘Здесь царит творческий поток и существуют откровенные противозаконности, и закон гласит, что зрители пси-дисков могут наблюдать только акты насилия или секса. Мы оба знаем, что незаконно разрешать зрителям принимать в нем участие’. Эйнтрелл смеется, запрокидывая голову и поднимая руки в воздух. ‘Ты пытаешься сказать мне, что никогда не подключался к пси-диску с порнографией?’ - спрашивает он.
  
  ‘Нет, я этого не говорю. Я говорю, что их изготовление незаконно’.
  
  ‘Согласен, сейчас это незаконно", - говорит он. ‘Но законы меняются. Алкоголь был запрещен во времена сухого закона. Еще несколько лет назад марихуана была запрещена. Закон гибкий. Он развивается ’.
  
  ‘И вы ожидаете, что закон о пси-дисках изменится?’
  
  ‘Нет, Лейф, я совсем не это говорю. Законы должны решать политики, а не бизнесмены. Я хочу сказать, что мы решили предоставить подростку полную свободу действий’.
  
  ‘Даже несмотря на то, что это было незаконно?’
  
  ‘Может быть, потому, что это незаконно", - говорит Рут. ‘Возможно, он хочет оставаться на шаг впереди конкурентов’.
  
  ‘Я думаю, что сейчас я просто повторяюсь, Лейф", - устало говорит Эйнтрелл. ‘Все, что я могу сделать, это заверить вас, что не было и речи о том, чтобы CBS выпустила пси-диск Вулрича, во всяком случае, в том виде, в каком закон существует на данный момент’.
  
  ‘Но вы бы не отказались запастись несколькими нелегальными дисками на тот случай, если закон изменится, не так ли?’ Спрашиваю я и получаю улыбку Эйнтрелла. Он встает, и Рут отступает назад, чтобы дать ему место для прохода. Я тоже встаю, и Эйнтрелл провожает меня до двери.
  
  ‘Как ты думаешь, что случилось с тремя Мечтателями?’ Я спрашиваю его на выходе. Он обнимает меня за плечи, и я чувствую себя удавом, готовящимся выдавить из меня жизнь.
  
  ‘Лейф, мы все надеемся, что ты сможешь рассказать нам", - говорит он.
  
  ‘Потеряли ли наши конкуренты кого-нибудь из Мечтателей?’ Говорю я, мысль, пришедшая мне в голову ни с того ни с сего. У Recorded Cerebral Artists Inc столько же мечтателей, сколько и у Корпорации.
  
  ‘Я не знаю, я выясню и свяжусь с тобой. Береги себя, Лейф, я серьезно. Мы скоро снова поговорим, я обещаю. И удачи с оставшимися двумя пси-дисками’. Он продолжает говорить, провожая меня к выходу, не давая мне шанса заговорить. Дверь за мной закрывается, едва не задев хвост Рут.
  
  "Заставляет задуматься, почему он еще не обратился в RCA, не так ли?’ - говорит Рут. ‘Да, именно об этом я и думала", - отвечаю я.
  
  ‘Я знаю’, - говорит она и задирает нос кверху. Милые.
  
  Мы возвращаемся, чтобы повидаться с Максом и Херби, и когда мы заходим в кабинет Макса, они оба внезапно замолкают и выглядят виноватыми, как будто поделились грязной шуткой.
  
  ‘Как он?’ - спрашивает Макс.
  
  ‘Как обычно’, - отвечаю я. ‘Эго размером с планету’.
  
  ‘Он хочет, чтобы ты подключился к двум другим пси-дискам?’
  
  Я киваю, и Рут тоже. ‘Да, но не сегодня. Я измотан’.
  
  ‘Настолько плохо?’ - спрашивает Херби, и я отвечаю, что да, все было настолько плохо.
  
  Мы прощаемся с Максом и провожаем друг друга.
  
  Лифт желает нам хорошего дня, а Рут говорит ему сделать что-то анатомически невозможное с уткой.
  
  У Херби готов лимузин, который ждет снаружи здания, но я говорю ему, что лучше пройдусь пешком.
  
  ‘Дома?" - спрашивает он, и я отвечаю "да". Стоя на тротуаре, я спрашиваю его, часто ли он общается с кем-нибудь из своих коллег по RCA. Его глаза сужаются, чувствуя ловушку, потому что братание строго запрещено нашими контрактами. CBS и RCA практически находятся в состоянии войны.
  
  ‘Не волнуйся, Херби, - говорю я ему, - дальше этого дело не пойдет. Мне просто нужно знать, испытывает ли RCA те же проблемы, что и мы’.
  
  ‘Вы хотите поговорить с одним из RCA Dreamers?’ он говорит.
  
  ‘Не обязательно", - говорю я. ‘Подойдет один из их охранников. Во всяком случае, кто-то в курсе’.
  
  ‘Я посмотрю, что я могу сделать", - говорит Херби.
  
  ‘К завтрашнему дню’, - говорю я ему, но он понимает срочность. Он садится в машину, а мы с Рут идем пешком. Простак в толстом черном пальто и красно-зелено-желтом шарфе, повязанном вокруг шеи, пытается содрать с меня 50 долларов. У него черные зубы, кожа покрыта красными пятнами, а изо рта пахнет чем-то алкогольным, чем-то, лишь отдаленно напоминающим японский солод 10-летней выдержки. Его глаза устремлены на меня, но он, кажется, смотрит куда-то вдаль, взглядом зрителя пси-диска. Рут рычит на него, но он игнорирует ее. Он достаточно реален. Реальный и бедный. Я достаю свой бумажник и даю ему 50 долларов. Он берет банкноту и уходит, не поблагодарив меня. Даже не увидев меня.
  
  Двое элегантно одетых бизнесменов, разговаривающих по видеофонам, бросают на меня странный взгляд, когда быстро проходят мимо, и я вспоминаю, что я абсолютно лысый. По дороге обратно в квартиру я вспоминаю пси-диск Вулрича. Образы были настолько сильными, что запечатлелись в моем сознании гораздо сильнее, чем обычно запечатлеваются на пси-дисках. Конечно, ей не хватало глубины, но в ней было так много силы и энергичности, какой-то силы, которая помогла мне пройти через это, хотя мое подсознание хотело бороться с этим. Я задавался вопросом, смогу ли я записать диск такой силы. Мои, как правило, более утонченные, с большим количеством характеристик и более сложными сюжетами. Конечно, всегда есть действие, именно это делает пси-диски такими популярными, но я использую действие как часть развития сюжета. Я не прочь увидеть, как умирают персонажи, и умирают жестоко, но для этого должна быть причина. Секс также может придать пикантности диску, даже изнасилование, но у пси-диска Вулрича, казалось, не было другой причины, кроме как возбуждать. Даже это было бы нормально, если бы не тот факт, что именно зритель на самом деле принимал участие в изнасилованиях и убийствах. Черт возьми, я не ханжа, и Эйнтрелл был прав, все получают удовольствие от нелегальных порнодисков, но единственные, которые я когда-либо подключал, были вуайеристскими. И в этом есть разница. Одно дело наблюдать за изнасилованием, и совсем другое - принять в нем участие. Психологи в значительной степени отвергли теорию о том, что коммерческие пси-диски могут побуждать восприимчивых людей копировать то, что они смотрят, хотя растущее число насильников по-прежнему утверждают, что они сделали это только потому, что были развращены порнографическими пси-дисками. Но они согласны с тем, что предоставление зрителю реального опыта насилия и секса, вероятно, приведет к развращению, особенно если смотреть в течение длительного периода. Пси-диски могли бы стать репетицией реальных событий. Раньше я не был убежден, но после ознакомления с "Маленькой сагой Вулрича" теперь я знал, что они означают. Некоторое время после выхода диска я был на эмоциональном подъеме, который только сейчас начинает спадать. Я действительно хотел убивать и насиловать, это сжигало меня, как сильный голод. И это было после всего одного просмотра. Представьте, каким бы я был после недель или даже месяцев подключения к подобным пси-дискам. Я был бы животным.
  
  ‘И что плохого в том, чтобы быть животным?’ - спрашивает Рут, задрав голову, когда она идет рядом со мной. Я игнорирую ее, вокруг слишком много людей, и я уже странно выгляжу со своей лысой и блестящей головой.
  
  ‘У тебя в квартире полно шляп", - самодовольно говорит она.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Сон продолжает избегать меня, и образы налета на индейскую деревню продолжают проноситься в моей голове. Что беспокоит меня больше всего, так это то, что образы настолько сильны, как и прилив адреналина, который приходит с ними. Моя головная боль кажется сильнее, чем вчера. Рут тоже выглядит встревоженной и постоянно меняет положение на кровати и кряхтит при каждом движении.
  
  В семь часов я решаю, что больше не могу лежать в постели, принимаю душ, одеваюсь и выхожу на прогулку. На мне старая твидовая кепка, которую я привез в Лондон много лет назад, такой головной убор носят егеря, ухаживая за японскими фазаньими фермами. Не то чтобы отсутствие волос доставляло физический дискомфорт, погода для этого слишком мягкая, но это останавливает любопытные взгляды. В наши дни никому не нужно быть лысым, и это достаточно необычно, чтобы привлечь внимание.
  
  ‘Это тоже выглядит довольно глупо", - говорит Рут, идя рядом со мной. Внезапно мой кот становится экспертом по моде.
  
  Движение по главным дорогам уже налажено бампер к бамперу, большинство из них на автопилоте, управляемое сервомеханизмами с компьютерным управлением, которые получают информацию с навигационных спутников, находящихся на высоте сотен миль в космосе. Воздух насыщен дымом и шумом, когда мы направляемся в парк. Это стало традицией - ранняя утренняя прогулка вокруг озера перед тем, как поставить диск, последний шанс привести мысли в порядок. Однако на этот раз все было по-другому, я мысленно готовился к тому, чтобы подвергнуться воздействию того, что было на втором пси-диске, и у меня такое чувство, что это будет не из приятных. Мы проходим мимо Дауна, который спит на бетонной скамейке, положив голову на пластиковый пакет для переноски своих вещей. Он громко храпит, а Рут рычит.
  
  Ветер поднимает небольшие волны на озере и треплет мех Рут, отчего кажется, что ее гладит невидимая рука. Она подставляет лицо ветру и позволяет ему овевать ее лицо, закрыв глаза, мурлыкая от удовольствия. Я стою рядом с ней и следую ее примеру. Это приятно. Запах уличного движения проникает в парк, никуда не деться от выхлопных газов или гула двигателей.
  
  Над головой с грохотом пролетает полицейский реактивный вертолет, направляясь к окраинам города, под его короткими крыльями висят ракеты класса "воздух-поверхность".
  
  ‘Что тебя беспокоит?’ Спрашивает Рут. ‘Ты ведь не боишься, правда?’
  
  ‘Я не знаю’, - отвечаю я, и это правда. ‘Я просто чувствую, что втянут во что-то, чего не понимаю. Я думаю, что Эйнтрелл знает намного больше, чем говорит мне.’
  
  ‘Вы думаете, Корпорация знает, что происходит?’
  
  ‘Я думаю, что у Эйнтрелла есть хорошая идея, и, возможно, у Макса тоже. Они что-то замышляют, Рут’. Она бродит вокруг меня, медленно помахивая хвостом взад-вперед, кивая головой вверх-вниз, как она всегда делает, когда глубоко задумалась. Она ходит вокруг меня, расхаживая так, словно находится в клетке.
  
  ‘Хотела бы я помочь тебе сделать это лучше", - говорит она. Я опускаю руку и щекочу ее за левым ухом.
  
  ‘Просто нахождение здесь помогает’, - говорю я. ‘Ты единственный, кому я могу доверять’.
  
  Она встает на дыбы, кладет передние лапы мне на грудь и смотрит на меня своими понимающими карими глазами. ‘Тебе лучше поверить в это", - говорит она и ласково ударяет меня головой. Я опускаю голову и трусь о нее носами. На ощупь она похожа на теплую мелкосортную наждачную бумагу.
  
  ‘Ты же не думаешь, что они намеренно хотят причинить тебе боль, не так ли?’
  
  ‘Это не невозможно, не так ли?’ Отвечаю я. ‘Еще один пси-диск, и им придется заплатить мне почти миллиард долларов. Если я не справлюсь с поставкой, им не придется мне ничего платить.’
  
  ‘Если это причина, Лейф, то было бы намного проще просто убить тебя", - говорит она, и я вынужден с ней согласиться.
  
  ‘Пойдем’, - говорит она. ‘Давай прогуляемся. Тебе нужно размяться’. Мой самый большой поклонник и мой самый большой критик.
  
  ‘Тебе лучше в это поверить", - говорит она.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
  Когда я возвращаюсь в квартиру, телефон сообщает мне, что звонил Херби. Я говорю это, чтобы соединить его с линией. Херби говорит мне, что у него есть кто-то, кого он хочет видеть, и просит встретиться с ним внизу через десять минут.
  
  Он пунктуален, как обычно. Лимузин подъезжает к тротуару, и дверца распахивается. На заднем сиденье двое людей, Херби и молодой человек в малиновом коротко подстриженном костюме и черной мотоциклетной куртке с блестящими цепочками, пришитыми к рукавам.
  
  ‘Лейф, это Эрик Такахаши, он работает няней в RCA’, - говорит Херби.
  
  Эрик кивает, но не делает движения, чтобы пожать руку. Кажется, на нем яркие шерстяные перчатки. Его зовут японец, но трудно сказать, из-за крашеных волос и бледного цвета лица. Его глаза не похожи на восточные, но это неудивительно в наши дни, больше половины перенесли операцию, складывают веки и все такое. Эрик ухмыляется и предлагает мне жевательную резинку с марихуаной, но я отказываюсь, спасибо, для меня немного рановато.
  
  ‘Итак, ты Лейф Эйблман", - говорит Эрик, засовывая пачку жвачки обратно в карман. ‘Я и не подозревал, что ты такой старый’.
  
  ‘Я тоже’, - говорю я. Ради бога, мне всего 48 лет. ‘Сколько тебе лет?’ - спрашивает он.
  
  ‘Сорок восемь", - говорю я. Он оглядывает меня, и я вижу, что он хочет спросить, каково это - быть таким старым, быть так близко к тому, чтобы покончить с жизнью.
  
  ‘Это уже слишком для мечтателя", - говорит Эрик. Он явно не собирается уходить от темы. Он наклоняется ко мне, чтобы поговорить с Херби. ‘Каков средний возраст Мечтателя в наши дни, Херби? Двадцать один? Двадцать два?’
  
  Херби, к его чести, выглядит соответственно огорченным. Эрик понимает, что ответа он не получит, но, похоже, не ценит, насколько он бестактен.
  
  ‘Эрик, причина, по которой Херби организовал эту встречу, в том, что есть кое-что, что я должен знать", - говорю я ему.
  
  ‘Отвали, чувак", - говорит он. Он начинает теребить золотую серьгу в мочке левого уха, как будто это талисман на удачу. Посередине подбородка у него большая ямочка. Возможно, он сделал это одновременно с изменением цвета глаз.
  
  ‘Кто-нибудь из мечтателей RCA недавно умер?’
  
  Он перестает жевать и проглатывает жвачку. Его рот приоткрывается. Его зубы слишком идеальны, чтобы быть натуральными. Интересно, сколько в Эрике Такахаси настоящего, а сколько придуманного?
  
  ‘Умер?’ он повторяет.
  
  ‘Сначала задай ему простой вопрос’, - говорит Рут. Она сидит на переднем пассажирском сиденье лицом назад, чтобы наблюдать за нами. ‘Спросите его, каково это - иметь IQ ниже размера его обуви’.
  
  ‘Умер’, - говорю я. ‘Умер. Скончался. Обналичил свои фишки’.
  
  Эрик машет руками перед лицом, словно отмахиваясь от роя невидимых насекомых. ‘Эй, чувак, я тебя слышу, но мы здесь говорим о коммерческих секретах. RCA и CBS, знаете ли, не совсем закадычные друзья. Я имею в виду, я буду болтать с вами под белым флагом и все такое, но дайте мне передохнуть, ладно? Это тяжелое дерьмо.’
  
  ‘Эрик, у меня есть причина спрашивать", - терпеливо говорю я. ‘Послушай, если тебе от этого станет легче, я сначала кое-что тебе скажу, хорошо?’
  
  Он не выглядит более расслабленным. Он сжимает мочку уха. Возможно, шпилька - это какая-то точка для акупунктурного давления, снимающая стресс или что-то в этом роде.
  
  ‘СИ-би-Эс потеряла трех мечтателей. Все мертвы. Я хочу выяснить, что произошло’.
  
  ‘Потрясающе’, - говорит Эрик. ‘Это потрясающе. Совершенно нереально’.
  
  ‘У RCA умерли мечтатели?’ Я говорю.
  
  ‘Да. Два за последний месяц. Черт. Мы подумали, может быть, за этим стоит ваша корпорация. Промышленный шпионаж и все такое’.
  
  ‘Это были новые таланты или старые?’
  
  ‘По одному на каждого. Один был звездой-подростком, откладывающим свой второй пси-диск, другому оставалось два до окончания контракта’.
  
  ‘Ты знаешь, что произошло?’
  
  Он покачал головой. ‘Нет, полное подавление информации со стороны руководства. Поговаривают, что что-то пошло не так, пока их подключали, но никто не знает, что. Предполагается, что техник уничтожил и его тоже.’
  
  Я смотрю на Херби. ‘Щелчок", - говорю я, и он кивает головой в знак согласия. Что бы ни происходило, это касается обеих компаний.
  
  ‘Есть идеи, над какими пси-дисками они работали?’ Спрашиваю я, разыгрывая догадку. ‘Сорт?’ спрашивает он, морщинки прорезают его лоб. ‘Что вы имеете в виду, какого рода?’
  
  ‘Суть вопроса’, - отвечаю я. ‘Вы видели раскадровки?’
  
  ‘Не-а. Ни один из них не был моим’, - говорит он. ‘Секс, насилие, что-нибудь в этом роде?’
  
  ‘Я же говорил тебе, чувак, полная секретность’.
  
  ‘Но RCA продолжает выпуск новых пси-дисков?’
  
  ‘Никаких вопросов по этому поводу. Мой мальчик должен сложить следующего через четыре недели’.
  
  ‘Он волнуется?’
  
  Нет, он ничего не знает. Большую часть времени он проводит под кайфом. Это моя самая большая головная боль - держать наркополицейских подальше от него. Это обходится нам в целое состояние. Чем скорее они это легализуют, тем лучше. Начало декабря.’
  
  ‘Ты уже отправил его раскадровку?’
  
  ‘Нет, он все еще обдумывает это в своей голове’.
  
  ‘Есть ли какое-либо давление со стороны Creative, чтобы сделать его более жестоким?’
  
  Он покачал головой. ‘Они всегда стремятся к большему количеству сенсаций, ты это знаешь, чувак. Но им все равно нужно пропустить их через цензуру’.
  
  ‘Да, я думаю, что так", - говорю я, но слова Эйнтрелла эхом отдаются в моей голове. Закон гибкий. Он развивается. Даже кокаин будет легализован через несколько месяцев, и группы давления на наркоманов уже готовятся начать настаивать на декриминализации употребления героина. То, чего цензоры не разрешат сегодня, может стать семейным просмотром к следующему году. Особенно если Корпорация начнет оказывать небольшое давление, финансовое или иное. Правительство вряд ли нужно будет слишком долго убеждать, учитывая состояние экономики и то, что так много людей остались без работы. Чем больше подключено к пси-дискам, тем меньше будет протестующих на улицах или взрывающих офисы налогового управления.
  
  ‘Лейф’, - говорит Херби. ‘Время поджимает, и Макс ждет нас’.
  
  Он, конечно, прав, поэтому я спрашиваю Эрика, можем ли мы подвезти его. Он говорит нам, что его собственный лимузин следует за нашим, поэтому мы благодарим его и выпускаем прямо там, прежде чем ехать в CBS Tower.
  
  К тому времени, как мы наконец добираемся до его офиса, Макс уже еле сдерживается. Мы опаздываем, но я не позволю ему запугать меня, он не тот, кто должен подключаться к потенциально смертельному диску, так что, думаю, я заслуживаю небольшой отсрочки.
  
  ‘Хочешь чего-нибудь, прежде чем мы поднимемся наверх?’ - спрашивает Макс.
  
  ‘Кокаин", - говорю я, и он выглядит шокированным, думая, что я имею в виду белый порошок. Херби это тоже застает врасплох, потому что они оба знают, что я не употребляю наркотики. Я поднимаю брови, вздыхаю и указываю на красно-белый торговый автомат.
  
  ‘О, да, конечно", - говорит Макс и приносит мне банку. Он бросает ее подмышку, и я ловлю левой рукой. Макс спрашивает Херби, не хочет ли он чего-нибудь, и он говорит "нет". Макс берет кока-колу, чтобы составить мне компанию.
  
  Мы открываем их в лифте, и моя струя пенящейся коричневой жидкости заливает блестящие ботинки Херби. Рут заливается смехом, и Макс тоже.
  
  ‘ Извини, Херби, ’ говорю я, но вижу, что он мне не верит.
  
  Пока лифт рассказывает нам о мировых новостях и отчете о ядерном загрязнении, я прошу Макса рассказать мне о втором пси-диске.
  
  ‘Мечтательница - это, я имею в виду, была женщиной. Одна из немногих женщин-мечтательниц. Ее звали Джанет Дьюар, ей было 23 года, и это был ее четвертый пси-диск’.
  
  ‘Объект?’
  
  ‘Космическое приключение, научная фантастика, с точки зрения космического десантника в боевой эскадрилье, защищающей Землю от инопланетян, вы знаете, что это такое’.
  
  ‘Да. В наши дни они в моде’.
  
  ‘Это одна из хороших сторон научной фантастики - формат позволяет вам использовать спецэффекты", - говорит Макс.
  
  ‘Конечно, но слишком много Мечтателей используют спецэффекты, чтобы скрыть отсутствие сюжета и характеристик", - отвечаю я, затем понимаю, как стервозно это звучит.
  
  ‘Не забивай себе голову’, - говорит Макс. "Просто дай игрокам то, что они хотят. А чего они хотят, так это экшена и азарта’.
  
  А секс и насилие? Дайте им то, что они хотят, пока это законно, вот что он имеет в виду. Техники бросают на нас злобные взгляды, когда мы приходим в студию, как будто мы должны извиниться за то, что заставили их ждать. Никто не делает этого. Я допиваю кока-колу и выбрасываю банку в стальную корзину для макулатуры. Макс воспринимает это как вызов, опустошает свою банку и бросает ее туда же.
  
  Я захожу за ширму и переодеваюсь в платье. Мне больше не нужно брить голову, осталась только самая легкая щетина, но слизь все равно нужно втереть, а затем Макс отводит меня в кабинку и надевает наушники.
  
  ‘Хорошо, Лейф", - говорит он. "Точно так же, как вчера. Придерживайся этого, если не чувствуешь, что тебе угрожает опасность. Мы будем здесь, но беспокоиться не о чем. Мы остановили это за целых две секунды до того, как у Джен возникли проблемы.’
  
  Столкнулся с проблемами. Хороший способ выразить это. Он имеет в виду умер. ‘Макс’, - говорю я. "Есть что-нибудь еще, что я должен знать?’
  
  Он смотрит на меня сверху вниз, когда я лежу на диване. ‘Нет", - говорит он,
  
  ‘Уверен?’
  
  ‘Конечно’. Я уверен, что он лжет, я вижу это по его глазам, но я ничего не могу поделать. ‘Тогда давай сделаем это", - говорю я. Он оставляет меня одну в кабинке. Я не могу повернуть голову, чтобы посмотреть через стекло, но я чувствую, что Рут там, смотрит на меня и беспокоится. Стекло становится непрозрачным, сначала белым, а затем серым. Я снова ощущаю головную боль, тупую пульсацию за глазами. Так и есть......
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ........Свет. Искусственный свет, холодный и унылый. Я сижу в помещении, похожем на лекционный зал, ряды оранжевых пластиковых сидений, прикрепленных к скамьям из нержавеющей стали. В комнате нет окон и нет очевидного источника резкого света. Нас там около восьмидесяти, мужчин и женщин, и все мы одеты в одинаковую светло-голубую цельную униформу. Выглядит так, как будто он сделан из какого-то металлического материала, но на ощупь напоминает тончайший корейский шелк. От шеи до паха идет пластиковая молния. На каждом из моих плеч по две золотые звезды, а на левой стороне груди - прямоугольный металлический значок. Мне приходится повернуть голову в сторону, чтобы прочитать надпись на нем. Здесь написано ‘Навигатор’.
  
  Мы все смотрим на мужчину, стоящего за серебристой кафедрой. У него по пять звезд на каждом плече и неровный шрам, который тянется от правого уха до переносицы. Он полностью лысый, а части его головы серовато-голубые, как будто под кожей находится сталь. Он слишком далеко, чтобы я мог прочитать металлический значок у него на груди - он окружен золотыми, красными и зелеными квадратами, я полагаю, медалями, - но я знаю, что он наш командир. Он рассказывает нам о нашей следующей миссии.
  
  Мы в Глубоком космосе, говорит он нам, приближаемся к планете под названием Куэй. Мы находимся за много световых лет от Земли, и причина, по которой мы чувствуем себя так странно, заключается в том, что нас только недавно пробудили от искусственного сна. Мы воины, и мы должны вести войну с куэйцами. Куэйцы, по его словам, ведут войну на Земле, даже когда он говорит. Мы слишком далеко, чтобы помочь отразить захватчиков, но мы можем напасть там, где они меньше всего этого ожидают, - на их родной планете.
  
  Слева от Командира кружащаяся масса светящихся точек сливается в трехмерное изображение куэйана, семифутовой ящерицы, стоящей вертикально на задних когтистых лапах, ее хвост едва касается земли позади нее. Глаза желтые и раскосые, радужная оболочка в форме ромба, а из разинутой пасти торчат смертоносные острые зубы. Он больше обязан тираннозавру Рексу, чем любой из ныне живущих ящериц на Земле. Трехмерное изображение медленно вращается, чтобы мы все могли видеть врага. У него противопоставленный большой палец, что означает, что в отличие от динозавра он может держать предметы, и он так же технологически развит, как и мы, говорит нам Коммандер. Может быть, даже больше.
  
  Изображение меняется, и мы видим куэйца, одетого в космическое боевое снаряжение. По его словам, она похожа на нашу собственную, хотя шлем другой формы, а на рюкзаке вместо наших трех баллонов установлен один баллон. Обратите внимание, что нет никаких признаков хвоста, когда куэйан одет в скафандр, говорит Командир. Он объясняет, что хвост рудиментарный, у него нет никакой функции. На самом деле биологи считают, что она полностью исчезнет в течение следующих нескольких тысяч лет.
  
  Куэйанец исчезает, и на его месте появляется куэйанский звездный истребитель, белая игла с маленькими плавниками сзади. Он быстр и очень маневренен в космосе, в меньшей степени в атмосфере Куэйана. У наших истребителей меньшие ускорители, но большие крылья, что означает, что у нас есть преимущество над ними в плотных слоях атмосферы, поэтому наша стратегия - обойти их и заманить поближе к планете, прежде чем атаковать. Два типа кораблей сопоставимы с точки зрения вооружения, лазерных пушек и интеллектуальных бомб с тепловым наведением, так что битва станет проверкой мастерства пилота. И, - говорит он, повышая голос, чтобы заполнить комнату, - это битва, которую мы собираемся выиграть.
  
  Мы все как один встаем и отдаем честь нашему командиру, а затем скандируем ‘Победа! Победа! Победа!’, когда он широкими шагами выходит из комнаты. Мы разделяемся на группы по три человека - пилот, офицер по вооружению и штурман - и направляемся к ангарам. Пилот, с которым я нахожусь, - девушка, миниатюрная, с коротко остриженными светлыми волосами и без макияжа, единственный признак женственности - легкая выпуклость ее груди под униформой. Ее зовут Джилл Манетт. Офицер по вооружению чернокожий, мускулистый и приземистый, ростом с Джилл, но вдвое шире. Он широко улыбается и подбадривает нас на ходу. Его зовут Ксавьер Бэрримор.
  
  Наш звездный боец находится во второй волне девяти. Люди в белых комбинезонах и серебристых шлемах суетятся вокруг, проверяя и перепроверяя, в то время как некоторые бойцы все еще вооружены.
  
  Главные двери ангара все еще закрыты, но звучит сирена, сообщающая нам, что пора одеваться. Модули скафандров готовы под крыльями, и Джилл, Ксавьер и я влезаем в них, стоя, слегка расставив ноги и вытянув руки под прямым углом к телу. Модули скафандров с шипением закрываются, и бронекостюмы застегиваются поверх нашей униформы. Когда модули открываются, мы покрыты от шеи до подошв черных пластин из углеродного волокна, гибких и достаточно удобных, но также способных противостоять космическому вакууму и лазерному лучу. Скафандры издают слабый скрежещущий звук, когда мы забираемся в наши грави-кресла. Наши шлемы на месте, готовы и ждут, и я привычным движением возвращаю свой на место. Внутренняя подача воздуха автоматически отключается, но я немедленно подключаюсь к бортовому воздухообмену. Джилл и Ксавьер делают то же самое. Купол закрывается. Мы одни, окружены безумной активностью, но, тем не менее, одиноки. Мы - команда. Мы с Джилл сидим вместе, лицом вперед. Передо мной дублированный набор элементов управления, но он предназначен для экстренного использования, и ничего больше. Моя задача - следить за компьютерами наблюдения и наведения и поддерживать контакт с остальной частью нашей волны и командующим атакой. Ксавьер сидит лицом к задней части, прямо позади нас, где он управляет системами оружия защиты и нападения.
  
  Один за другим бойцы сигнализируют о своей готовности, пока не будут готовы все три волны. Затем техники в белых халатах исчезают из воздушных шлюзов по обе стороны ангара, и огромные двери медленно открываются, открывая пустоту космоса. Двигатели первой волны включаются, и они с ревом вылетают из ангара группами по три человека. Наш истребитель вздрагивает, когда Джилл запускает наши ускорители, а затем мы отрываемся и улетаем, средний корабль первого подразделения нашей волны. Мой желудок сжимается, когда мы вылетаем из корабля-носителя в открытый космос. Я оглядываюсь через правое плечо и вижу огромный корабль позади нас. Кажется, это длится вечно. Мы наклоняемся вправо, и корабль-носитель скрывается из виду. Я снова смотрю вперед и впервые вижу планету внизу, вращающийся шар синего, оранжевого и желтого цветов.
  
  Эффект хороший, очень хороший. Я впечатлен женщиной, которая собрала это воедино. Визуальные эффекты довольно совершенны, есть только легкое мерцание, когда я смотрю на звезды краем глаза, и звук превосходный. От шлема исходит слабый запах резины, а вода, которую система скафандра подает для питья, имеет слабый хлоридный привкус. Я чувствую, как пластины скафандра вдавливаются в мою плоть через материал формы. Джанет Дьюар знала свое дело. У большинства людей вообще нет проблем, когда речь заходит о визуальной и слуховой стороне снов, но три других чувства - это то, что отличает любителей от мечтателей. Попробуйте сами. Закройте глаза и представьте яблоко, зеленое и блестящее. Теперь представьте звук, который оно издает, когда вы откусываете от него. Это сложнее, но большинству людей это по силам. Теперь поднесите его поближе к носу и попытайтесь уловить его запах. И вкус на языке. Или ощущение, когда вы его жуете. Теперь держите в голове картинку яблока и представьте, что оно пахнет лимоном, с текстурой персика и запахом груши. Чертовски трудно для 99,99% населения. А остальные 0,01процента - мечтатели, такие как я и Джанет Дьюар. Но даже среди мечтателей есть степени одаренности, и, судя по всему, она занимает первое место. И это всего лишь ее четвертый пси-диск.
  
  Голос командира наполняет мой шлем. Он, как обычно, ведет средний корабль первого подразделения первой волны. Он обращается ко всем бойцам, сообщая нам, что враг улетел и что мы установим контакт в течение четырех минут. Он не говорит нам того, чего мы не знаем, потому что все навигаторы уже видели контрольные сигналы на системе обнаружения ядерного двигателя, но он наш командир и всегда говорит с нами перед боем, чтобы дать нам знать, что он там и что он ведет нас.
  
  ‘Пусть Земля гордится тобой", - говорит он, и затем мы отключаемся от связи. Космический бой происходит так быстро, что нет смысла в межкорабельной связи, не было бы времени выкрикивать предупреждения или советовать товарищам-бойцам, что делать. Все, что имеет значение, - это мастерство пилота, скорость и точность бортовых компьютеров и программирование боевых компьютеров. Штурману мало что остается делать во время боя, все зависит от пилота и офицера по вооружению, и даже офицер по вооружению вторичен по отношению к своим компьютерам. Большая часть оружия управляется боевым компьютером, если только он специально не перегружен.
  
  Джилл одаривает меня быстрой нервной улыбкой, и я показываю ей поднятый большой палец. Мы не можем видеть Ксавьера позади нас, но я думаю, что он так же нервничает.
  
  ‘Три минуты’, - говорит Джилл по системе внутренней связи. Теперь на экране появляется больше точек, и они расходятся веером. Я выводю показания на головной дисплей в моем шлеме. Теперь, куда бы я ни посмотрел, я вижу вспышки, наложенные на мое поле зрения. Куэйские бойцы, похоже, действуют группами по шесть человек, летящих строем копий, пятеро составляют острие, а шестой приближается сзади. Существует по меньшей мере десять групп по шесть человек, так что мы в меньшинстве.
  
  ‘Похоже, они ожидали нас’, - говорит Джилл, и Ксавье чертыхается. ‘Две минуты’.
  
  Планета теперь занимает почти четверть нашего поля зрения, но ощущения полета к ней по-прежнему нет, поскольку деталей ее поверхности очень мало, только расплывчатые, кружащиеся цвета. Нет никаких признаков вражеских истребителей, хотя на экране детектора движения теперь восемьдесят точек.
  
  ‘Одну минуту’, - говорит Джилл. У меня пересохло во рту, и я нажимаю на сливной патрубок сбоку шлема. Мне трудно глотать. Я смотрю влево и вправо, но не вижу двух других бойцов из нашего подразделения. Должно быть, они летят немного ниже нас. Далеко слева я вижу крошечную звезду, движущуюся параллельно нам, которая может быть еще одной единицей в нашей волне, но я не уверен.
  
  ‘Вот они идут", - говорит Джилл, затем истребитель отклоняется вправо, и сиденье, кажется, ударяет меня в спину. Мои глаза затуманиваются от ускорения, и я ничего не вижу, но когда я снова смотрю на экран, позади нас появляется группа из шести точек. Оружейный компьютер автоматически запускает лазеры, и Ксавьер издает радостный возглас.
  
  ‘Мы поймали одного!’ - кричит он, и я почти теряю сознание, когда Джилл переворачивает истребитель в штопорное пике, звезды кружатся сквозь купол, затем она резко дергает его влево, и мы летим прямо на планету. Теперь у нас за спиной четыре вражеских формирования, но запускаются еще новые вспышки.
  
  ‘Это чертова смертельная ловушка’, - кричит Джилл, раскачивая истребитель из стороны в сторону. Одна из группировок преследует нас, и вспышки дикого света пролетают мимо кончиков наших крыльев. Я слышу мощный взрыв слева от нас и, оборачиваясь, вижу, как один из кораблей нашего подразделения распадается на облако пыли и пламени. Я улыбаюсь, потому что в реальной жизни я бы не смог услышать взрыв - звук не может распространяться в пространстве. Я испытываю небольшое чувство удовлетворения, зная, что мисс Дьюар была немного чересчур умна, а затем боевик снова начинает вращаться, и я почти теряю сознание.
  
  Я слышу, как Ксавьер кричит в моем шлеме, а затем Джилл резко говорит ему, чтобы он прекратил это. Раздается еще один взрыв, на этот раз справа, а затем наш истребитель раскачивается, когда на нас обрушиваются ударные волны (еще одна ошибка мисс Дьюар, потому что ударные волны не могут проходить через вакуум). Мы - единственный корабль, оставшийся в нашем подразделении. Бог знает, сколько их осталось в нашей волне, но я вижу вспышки в атмосфере внизу, которые показывают, насколько плохо дела у нашей первой волны. Интересно, был ли ранен Командир?
  
  Джилл бросает наш истребитель из стороны в сторону, а затем я чувствую дрожащие вибрации, когда мы въезжаем на внешние пределы Куэй. Раздается пронзительный вой, когда Джилл расправляет крылья нашего истребителя, и вибрация постепенно затихает. Теперь вспышек лазерного света стало больше. Я смотрю на экран с близкого расстояния и вижу, что нас преследуют четыре куэйских бойца, затем один исчезает, и Ксавьер кричит ‘Поймал его!’ в мой шлем.
  
  У нас осталось две умные бомбы, по одной под каждым крылом, и я слышу, как Ксавье бормочет себе под нос, вводя координаты двух вражеских истребителей, которые преследуют нас.
  
  Корабль дважды кренится, когда две бомбы сбрасываются за борт, и долю секунды спустя их ускорители срабатывают, и они бросаются в погоню. Я пристально смотрю на экран и вижу, как два истребителя-мишени предпринимают действия по уклонению, совершая спиральные погружения, которые, должно быть, разрывают их пилотов на части, но это не приносит им никакой пользы, и две вспышки исчезают с экрана.
  
  ‘Осталось двое, ’ говорит Ксавье, ‘ и у нас закончились бомбы’.
  
  ‘Нет необходимости констатировать очевидное’, - говорит Джилл. ‘Мы все можем читать экраны’.
  
  Теперь мы так близко к планете, что она больше не похожа на земной шар. Она плоская и, кажется, вечно простирается над нашими головами. Мы летим вверх тормашками, затем Джилл переводит истребитель в обратное пикирование вниз, и кровь приливает к моей голове, пока костюм не сдавливает и не компенсирует. Хороший эффект.
  
  Она следует за погружением до тех пор, пока мы не летим правильным курсом вверх, а Куэй не оказывается под нами. Голос командира наполняет наши шлемы, впервые нарушая радиомолчание. Прием плохой, его голос хрипит и продолжает срываться, но до нас доходит достаточно, чтобы понять, что первая волна была разорвана куэйскими истребителями на части и что мы должны прервать атаку и отступить на корабль-носитель.
  
  ‘Потрясающе’, - говорит Джилл. "Мы пошли на все эти хлопоты, чтобы оставить их позади, и теперь нам нужно отступать. Я бы хотела, чтобы он принял решение’.
  
  Куэйские формирования разделяются, и еще два истребителя у нас на хвосте. Мы всего в пятидесяти километрах или около того над поверхностью, и атмосфера замедляет наше движение, поэтому куэйцы нас догоняют, но атмосфера также означает, что мы становимся более маневренными, так что у нас будет преимущество, если мы будем сражаться, но не если мы побежим.
  
  "Нам придется пробиваться с боем", - говорит Джилл себе под нос, но мы с Ксавьером уже разобрались в этом сами.
  
  Она включает двигатели заднего хода и поднимает нос нашего истребителя, и мы входим в плотную петлю, автоматически вспыхивая лазерами. Мы получаем два попадания, уничтожая один из вражеских истребителей и отправляя другой вращаться, извергая пламя из его левого ускорителя. Джилл снова вводит нас в пике и включает двигатели, но в этот момент происходит вспышка синего света, и в двух метрах от нашего правого крыла образуется пар.
  
  ‘Мы ранены", - кричит Ксавьер.
  
  ‘Тихо’, - кричит Джилл, борясь с управлением. Очевидно, что она не может управлять истребителем, когда мы рыскаем из стороны в сторону.
  
  ‘Вызови состояние окружающей среды", - говорит она мне, но прежде чем я успеваю пошевелиться, компьютер делает это автоматически, заменяя точки на забрале шлема изображением местности внизу. Температура тропическая, но терпимая, атмосфера богаче кислородом, чем на Земле, но с меньшим содержанием азота и более высокой концентрацией углекислого газа. Влажность намного выше, чем на Земле. Неудобно, но можно дышать, но одному богу известно, что там за бактерии или вирусы плавают вокруг. Не то чтобы у нашей аутоиммунной системы, вероятно, был шанс справиться с ними, учитывая, что мы находимся в аварийном пикировании с оторванной половиной крыла.
  
  ‘Активируй сигнал бедствия’, - говорит мне Джилл, и я нажимаю кнопку на консоли передо мной. ‘Найди нам место посадки", - говорит она, но прежде чем я успеваю ответить, она говорит мне, что сделает это сама, и данные об окружающей среде заменяются картой местности под нами. В центре вспыхивает маленький круг, а маленькими зелеными буквами - надпись "Оптимальная зона приземления".
  
  ‘Вот и все’, - говорит Джилл. ‘Приготовьтесь к катапультированию’.
  
  Она ставит истребитель на нос, так что мы пикируем прямо на землю примерно на десять щелчков ниже, а затем раздается ужасный свистящий звук, и капсула, в которой находимся мы трое, включая купол, выбрасывается, и снова скафандры сжимаются, чтобы компенсировать огромное ускорение. У капсулы есть собственные направленные реактивные двигатели, но они делают немногим больше, чем просто меняют наше направление, они недостаточно мощные, чтобы вернуть нас в космос. Куэйские бойцы покидают нас и возвращаются, чтобы атаковать остальную часть нашей волны. Джилл пытается держать нас на курсе к месту посадки, выбранному компьютером, затем, когда мы находимся в пяти километрах над поверхностью, с обеих сторон капсулы поднимаются два огромных козырька. Мы раскачиваемся из стороны в сторону, пока снижаемся. Джилл дает нам краткий инструктаж о том, что делать, когда мы приземлимся. Она говорит нам взять наши бластеры с полок за нашими сиденьями и рюкзаки для выживания, которые прикреплены к подлокотникам. Мы должны отключить наши шлемы, и когда мы будем готовы, она откроет купол, и мы должны убраться как можно дальше от капсулы, потому что через минуту она самоуничтожится.
  
  ‘Хорошо?’ - спрашивает она.
  
  ‘Хорошо", - отвечаю я, и Ксавье делает то же самое. Надеюсь, мой голос звучит не так нервно, как у него.
  
  ‘Приготовься к столкновению’, - говорит она, а затем начинает отсчитывать расстояние до выхода на сушу в сотнях метров.
  
  ‘Четыре, три, два, один, приготовьтесь", - говорит она, а затем земля несется на нас, и мы врезаемся в нее. Сиденья поглощают большую часть удара, но у меня все равно перехватывает дыхание. Тактильные ощущения невероятны, эта Мечтательница действительно знает свое дело.
  
  Я хватаю свой бластер и его блок питания, вытаскиваю набор для выживания из гнезда в подлокотнике, а затем отсоединяю шлем. Дисплей, отображающий положение головы, немедленно отключается. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Ксавье, и вижу, что он возится со своим набором. Джилл проклинает его, и это делает его еще более неуклюжим, но затем он тоже готов, и Джилл кричит ‘Сейчас взорвется купол’, а затем купол откидывается, и врывается атмосфера Куэйана, горячая и липкая. Мы выбираемся и спрыгиваем с борта капсулы в оранжевую грязь, которая доходит нам до лодыжек, и мы вместе бежим к зарослям голубоватых деревьев. Грязь прилипает к нашим ногам и, кажется, тянет нас назад, и пока мы бежим, она издает густой хлюпающий звук. Ксавьер добегает первым, и мы с Джилл практически ныряем на него сверху. Мы прячемся за толстый ствол дерева и прижимаемся к земле. Взрыв оглушительный, но мы также можем почувствовать мощные ударные волны и вибрацию земли, а затем куски металла и пластика разлетаются по подлеску над нашими головами. Они падают на нас, как капли дождя, и когда я поднимаю взгляд, от капсулы ничего не остается, только тлеющий кратер в грязи. Мы заброшены на чужую планету. Я сажусь и оцениваю наше окружение. Небо ярко-желтого цвета. Вдалеке виднеется гряда зубчатых гор, белые вершины предполагают снег, а у основания голубые, возможно, растительность. Большая часть растительности имеет голубоватый оттенок, возможно, то, что на Куэй считается хлорофиллом, отражает скорее синий диапазон спектра, чем зеленый. Приятный штрих, это. Я осматриваю горизонт, и повсюду видны горы. Мы находимся на огромной равнине, усеянной группами деревьев и кустарников. Никаких признаков животной жизни.
  
  От влажной земли постоянно поднимается пар, воздух влажный, но не настолько неприятный. Мое лицо покрыто капельками пота, но мое тело чувствует себя прохладно, поскольку костюм заботится обо всем, что находится ниже моей шеи.
  
  Просто чтобы посмотреть, насколько хороша мисс Дьюар, я набираю горсть листьев у ствола дерева, за которым мы прятались, и прижимаю их к носу. Ощущается слабый запах того, что может быть тимьяном. Я откусываю от нее кусочек и медленно пережевываю. Она резиновая, со вкусом мяты. Я впечатлен, очень впечатлен. У нее потрясающее чувство детализации, и она создала эффекты, о которых большинство зрителей даже не стали бы беспокоиться, даже не узнали бы, что они существуют.
  
  Мы все по-прежнему в шлемах, но с поднятыми забралами, чтобы можно было дышать. Джилл и Ксавье поднимаются на ноги. Они не упоминают тот факт, что я жую синие листья.
  
  ‘Что теперь?’ - спрашивает Ксавье. Даже несмотря на то, что у нас больше нет истребителя, за главного по-прежнему отвечает Пилот.
  
  ‘Мы идем’, - говорит она без колебаний.
  
  ‘Но любые спасатели прибудут на место, о котором мы сообщали в последний раз", - говорит Ксавье.
  
  ‘Как и любые преследователи’, - отвечает Джилл. ‘Куэйские истребители, должно быть, передали наше местоположение на свою базу, иначе они последовали бы за нами. Нет, мы идем пешком. Если прилетит земной спасательный корабль, мы это увидим.’
  
  Ксавье бросает на меня страдальческий взгляд. Да, я уловила тот факт, что она сказала "если", а не ‘когда’.
  
  Мы идем втроем в ряд, Джилл посередине, Ксавьер слева от нее, а я справа от нее, быстрым шагом. Грязь затрудняет работу, но костюмы сохраняют нас сухими и прохладными. У нас нет карты и реального представления о том, куда мы направляемся, единственный план Джилл, похоже, состоит в том, чтобы увеличить расстояние между нами и все еще дымящимся кратером позади нас.
  
  Через несколько километров мы все задыхаемся и постоянно перекладываем оружие с плеча на плечо. Ксавьер идет выпить из своего рюкзака для выживания, но Джилл говорит ему, чтобы он успокоился.
  
  Желтое небо начинает темнеть, и вдалеке мы слышим жуткие воющие звуки, которые могут издавать животные или насекомые, сказать невозможно. Горный хребет, к которому мы направляемся, похоже, не приближается, и еще через несколько километров Ксавьер спрашивает Джилл, почему мы беспокоимся. Прежде чем она успевает ответить, воздух наполняется ревом двигателей и что-то, что-то большое и черное, проносится над головой. Это реактивный самолет размером примерно в половину истребителя, но с более широкими крыльями и двумя большими вертикальными хвостовыми оперениями сзади. Это не земная машина. Враг обнаружил нас.
  
  ‘К деревьям’, - кричит Джилл. ‘Шевелись’.
  
  Мы бежим к ближайшей группе деревьев, сгибаясь пополам и нащупывая наши бластеры. Самолет, кажется, останавливается в воздухе примерно в одном клике от нас, медленно вращаясь.
  
  "Оно нас заметило?" - спрашивает Ксавьер, и Джилл пожимает плечами. Ответ на его вопрос приходит через несколько минут, когда прилетают еще два черных самолета. Все трое образуют треугольную конфигурацию вокруг нас, а затем одновременно опускаются на землю.
  
  ‘Не стреляй", - шепчет Джилл. ‘Ты берешь этого, ’ она указывает стволом своего бластера, ‘ Ксавьер, ты присматриваешь за тем, кто позади нас. Я возьму того, что слева.’
  
  Мы с Джилл прицеливаемся, стоя на коленях, в то время как Ксавьер ложится плашмя на землю. Некоторое время ничего не происходит, самолеты сидят в грязи, двигатели выключены. Затем все трое издают пронзительный жужжащий звук, из брюхов самолетов спускаются пандусы и с плеском падают вниз.
  
  ‘Готово’, - говорит Джилл.
  
  По каждому из пандусов скользят серебряные кубики высотой примерно с человека. Они соскальзывают в грязь, а затем пандусы убираются. Двигатели самолетов оживают, и все три улетают в одном направлении.
  
  ‘Что, черт возьми, происходит?" - спрашивает Ксавье, поднимаясь. Его костюм заляпан оранжевой грязью.
  
  ‘Оставайтесь на месте", - огрызается Джилл. Она держит нас в боевой готовности целых пять минут, но самолеты не возвращаются.
  
  ‘Хорошо’, - в конце концов говорит она. ‘Давайте посмотрим на эти кубики’.
  
  Мы вместе подходим к одной из серебряных коробок. Ксавьер пытается обойти ее, но его отбрасывает назад, как будто он ударился о невидимую стену. Я пытаюсь обойти вокруг в противоположном направлении, но со мной происходит то же самое. Два силовых поля встречаются под углом шестьдесят градусов, по-видимому, в центре куба. Мы идем вдоль поля к следующему кубу и, наконец, возвращаемся туда, откуда начали. Мы оказались в ловушке в равностороннем треугольнике, ширина которого в самом широком месте составляет около двух километров.
  
  ‘Хорошо, - говорит Джилл, - давайте посмотрим, на что способен бластер’.
  
  Мы подходим к центру треугольника, и она направляет свой бластер на один из кубов, снимает его с предохранителя и стреляет. Ничего не происходит. Она пробует снова. Ничего. Ее бластер не работает. Она проверяет блок питания, но там все в порядке, он полностью заряжен. Не дожидаясь просьбы, Ксавье пытается, но его бластер тоже бесполезен. Мой тоже.
  
  ‘И что теперь?’ - спрашивает Ксавьер. ‘Теперь мы ждем", - говорит Джилл.
  
  Нам не нужно долго ждать. Прилетает что-то вроде вертолета, длинный тонкий цилиндр с тремя равномерно расположенными несущими винтами, летящий низко и почти бесшумно. Он приземляется прямо за нашей треугольной тюрьмой. Винты продолжают вращаться, когда открывается люк и вылезают три фигуры. Они одеты в костюмы и шлемы, которые Коммандер показал нам в комнате для совещаний. Куэйцы. У всех троих в руках бластеры. Они медленно идут к ближайшему кубу.
  
  ‘Бросайте оружие и идите к нам’, - кричит одна из фигур, его голос усиливается шлемом.
  
  ‘Нам лучше сделать так, как он говорит", - говорит Джилл. ‘Наши бластеры в любом случае бесполезны’. Мы бросаем оружие и поднимаем руки.
  
  ‘Идите к нам", - говорит куэйанец, и мы повинуемся. Одна из фигур подходит к серебряному кубу и, кажется, гладит его, затем все трое проходят через силовое поле. У одного из них в руках полоски пластика, которыми он связывает нам руки за спиной, затем нас загоняют в вертолет и грубо выталкивают через люк. Там есть еще двое куэйцев, которые охраняют полдюжины экипажей земных самолетов. Джилл узнает девушку со знаками различия пилота и кивает ей. Нас толкают на пол в задней части кабины, затем наши похитители закрывают люк, и мы взлетаем. В салоне нет окон, поэтому мы понятия не имеем, на какой высоте мы летим и в каком направлении, но 15 минут спустя звук двигателей меняется, и мы снова приземляемся с ударом.
  
  Трое вооруженных куэйцев выходят и возвращаются с еще двумя заключенными, и их швыряют на пол рядом с нами. Один - штурман, другой - пилот. У пилота порез над левым глазом, а его рука на перевязи из сумки для выживания.
  
  Мы снова взлетаем. Пять раз приземляемся, и с каждым разом на борт берут все больше заключенных. Затем мы долго летим без остановок. Разговоров не слышно. В первый раз, когда Ксавьер открыл рот, один из куэйцев шагнул вперед и ударил его по лицу прикладом своего бластера.
  
  В конце концов вертолет снова останавливается, и нас выпроваживают. Мы находимся на крыше многоэтажки, глядя вниз на то, что кажется космическим портом, ряды куэйанских истребителей "Игла", более крупные боевые крейсера и грузовые суда. Вокруг нас много башен, на крышах каждой из которых есть вертолетные площадки. Нас провожают к круглому доту в центре крыши. Две металлические двери с шипением открываются, и нас заталкивают в стальную комнату. Это лифт, и мы быстро спускаемся. Мы спускаемся вниз на целую вечность, слишком долго, чтобы учесть высоту здания, так что, я думаю, нас уводят глубоко под землю. У меня закладывает уши от изменения высоты.
  
  Двери лифта открываются в длинный белый коридор, и нас ведут по нему к дверному проему, охраняемому двумя куэйцами. Они сняли шлемы, и впервые мы можем увидеть лица наших врагов, покрытую сухой чешуей кожу и немигающие желтые глаза. Один из них злобно ухмыляется и высовывает черный раздвоенный язык, похожий на непристойную змею, пробующую воздух на вкус. У ног одного из охранников лежит серебряный куб, и он наклоняется, чтобы дотронуться до него, прежде чем нас пропустят.
  
  Мы находимся в комнате с высоким потолком, в пять раз выше человеческого роста. Рядом с крышей, кажется, находится зеркало, идущее по краю комнаты глубиной в несколько метров. Я вижу только отражения, но я без сомнения знаю, что за этим стоят куэйцы и что нас изучают. Я рискну оглянуться назад и вижу, как охранник наклоняется и снова поглаживает куб. Дверной проем - единственный выход.
  
  Стены и потолок оранжевого цвета и, кажется, высечены из горных пород планеты. Потолок над нами имеет желтоватый отлив и является основным источником света в комнате.
  
  Нас заставляют стоять в одну линию. Джилл отделена от Ксавье и меня. Она улыбается, как бы говоря: ‘Не волнуйся’. В очереди нас 18 человек, дюжина мужчин и шесть женщин. Пятеро наших похитителей, все еще одетых в костюмы и шлемы, стоят перед нами, расставив ноги и держа бластеры наготове.
  
  Средний - возможно, лидер - делает полшага вперед. ‘Снимите костюмы", - говорит он. Голос звучит так, как будто его усилили. Никто не двигается. Он поворачивается и указывает на одного из своих коллег, который целится из бластера в лицо одной из женщин-навигаторов. Я думаю, что он собирается угрожать ей, но он стреляет, и ее голова исчезает в облаке красных капель, а труп падает на землю. Мы все в ужасе и стоим с открытыми ртами. Я смертельно напуган.
  
  ‘Все команды будут выполняться мгновенно’, - говорит лидер. ‘Наказание за невыполнение этого - смерть. Снимите свои костюмы’.
  
  Мы делаем, как он говорит, и бросаем их на землю перед собой. Двое куэйцев собирают их и складывают в кучу в задней части комнаты. Один из куэйцев медленно идет вдоль строя, зачитывая наши имена и ранги вслух в маленькое записывающее устройство. Закончив, он передает его лидеру, который смотрит на него и кивает.
  
  ‘Для вас война закончена", - говорит он. ‘По крайней мере, на данный момент. Четыре пилота, шесть офицеров по вооружению и восемь штурманов. Скорее, семь штурманов. Это все, что осталось от ваших атакующих сил. Ваша атака была печальным провалом ’. Некоторые из нас опускают головы от стыда, но я смотрю прямо перед собой. Я вижу свое отражение в забрале его шлема.
  
  ‘Тебе пора сделать выбор", - говорит он и протягивает руку, чтобы снять шлем. Его коллеги одновременно снимают свои шлемы, и они вместе их снимают.
  
  Вздохи изумления еще громче, чем когда они убили Навигатора. Они такие же люди, как и мы.
  
  У лидера пронзительные голубые глаза и светлые волосы. Его нос вздернут на конце, а волосы слегка завиты, придавая его лицу ангельский вид, как у мальчика из церковного хора, собирающегося выступить перед любящими родителями. Все его спутники - мужчины, всем им под тридцать или чуть за тридцать, у всех волосы немного длиннее наших. У одного из мужчин черная борода, в то время как ни у кого из земных войск нет растительности на лице.
  
  Эти люди не земные солдаты, но они ведут себя как солдаты, и они определенно с нашей планеты. Сняв шлем, голос лидера звучит нормально, когда он снова заговаривает.
  
  ‘Мы тоже однажды потерпели поражение в битве от куэйских войск", - говорит он. Он улыбается, но это не очень приятное выражение, как будто он вспоминает какое-то жестокое событие из своего прошлого, возможно, оторвав крылья мухе или замучив маленькую птичку. ‘Мы решили присоединиться к куэйанцам в качестве наемников. Мы сражаемся с ними в наших собственных эскадрильях, с нашими собственными офицерами и командиром с Земли. Мы живем хорошо и можем делать то, что у нас получается лучше всего, чему нас учили. Мы - элита воинов, и мы побеждаем. Это больше, чем можно сказать о тебе. Его улыбка становится шире, но в ней по-прежнему нет ни капли теплоты. За исключением того, что он открывает рот, чтобы показать зубы, его лицо полностью лишено какой-либо одушевленности, какой-либо человечности.
  
  ‘Теперь у вас есть выбор, тот же выбор, с которым мы столкнулись несколько лет назад. Вы можете сражаться с нами ......’ Он делает эффектную паузу, размахивая своим бластером из стороны в сторону, отмечая нас одного за другим стволом своего оружия. ‘Или ты можешь умереть", - говорит он.
  
  Он впервые повышает голос. ‘Все те, кто желает посвятить себя Куэйской империи, сделайте два шага вперед’.
  
  Я смотрю налево, а затем направо. Сначала никто не двигается, все кажутся сбитыми с толку. Я не знаю, что делать. Решение принимает за меня Ксавье. Он крепко сжимает меня своей рукой и удерживает неподвижно.
  
  Один из офицеров-оружейников, невысокий, коренастый мужчина с головой в форме пули, первым делает шаг вперед, его взгляд прикован к стене перед ним. Один или двое мужчин в очереди проклинают его, но тихо, вполголоса, как будто опасаются наказания.
  
  Вторая фигура движется, на этот раз Пилот с рукой на перевязи, который был схвачен вскоре после Ксавьера, Джилл и меня. Он тоже смотрит прямо перед собой. Я смотрю на Ксавье, и он прищуривает глаза и качает головой. Я очень напуган и задаюсь вопросом, был ли это момент смерти Сновидца, стояла ли мисс Девар на своем, когда клала пси-диск, и ее разорвало на части. Я думаю о том, чтобы сбежать, но отвергаю эту идею. Макс меня не подведет. Я уверен в этом. Я надеюсь.
  
  Вперед выходят еще двое мужчин, оба офицеры по вооружению. Я испытываю извращенную гордость тем фактом, что ни один Навигатор не предложил стать предателем.
  
  ‘И это все?’ - спрашивает ангельский воин. Больше никто не двигается. Я чувствую стеснение в груди, и мне трудно дышать, и я не уверен, моя ли это собственная реакция на страх, или это эмоции, которые мисс Дьюар вплела в пси-диск. Если эмоции принадлежат ей, то это один из самых совершенных пси-дисков, которые я когда-либо испытывал, и она заслуживает Оскара. У меня пересохло во рту, и я не могу сглотнуть.
  
  ‘Очень хорошо’, - говорит ангел. Он кивает своим людям, и они прицеливаются из своих бластеров. Я закрываю глаза, когда они начинают стрелять, и я слышу, как тела падают на пол, но нет ни боли, ни ощущения жжения, ни ослепляющего света. Я открываю глаза. Тела четырех мужчин, покинувших нашу линию, лежат на полу мертвыми. Пилот с перевязью лежит на спине, в груди у него тлеющая дыра, на лице выражение абсолютного удивления. Коренастый офицер-оружейник лежит на боку, под грудной клеткой у него красная рана, куда его подстрелили, когда он повернулся, чтобы убежать.
  
  Ксавье смотрит на меня с выражением ‘Я же тебе говорил’. Я хочу обнять его. Ангел ходит взад и вперед вдоль шеренги, сразу за трупами.
  
  ‘Хорошо", - говорит он. ‘Всего четыре. Двадцать два процента. Это в нижнем квартиле, вам будет приятно услышать. Куэйцы не желают иметь войска, которые так легко готовы перейти на другую сторону. Не заблуждайтесь, по крайней мере половина из вас в конечном итоге будет служить куэйской военной машине, но мы решим, кто будет сражаться, а кто умрет. Сейчас вас отведут в ваши камеры и накормят. Завтра мы сделаем окончательный выбор.’
  
  Он отпускает нас, и нас выводят из комнаты обратно по коридору. Нас разделяют на небольшие группы и отводят в разных направлениях по лабиринту коридоров и размещают в отдельных комнатах размером два на три метра, в два раза выше человеческого роста, без окон и дверей. Вход охраняется серебристым кубом, меньшим, чем те, которые использовались для содержания нас в треугольной тюрьме на поверхности планеты. Я даже не пытаюсь пройти через него. Я жду.
  
  Камера сделана из того же оранжевого материала, что и комната, с освещением, исходящим от желтоватого потолка. Нет ощущения течения времени, у меня отобрали часы. Все, что у меня есть, - это моя форма и ботинки.
  
  В конце концов за мной приходят двое охранников, одного из них я узнаю, он был одним из пяти охранников в комнате, тем, кто записал наши имена и звания и зачитал их в диктофон. Он наклоняется и прикасается к кубу, а затем машет мне в коридор. Они встают по обе стороны от меня и ведут меня обратно в холл. Группа заключенных уже ждет там, я вижу Ксавье и Джилл, и они оба машут мне рукой. Они стоят и тихо разговаривают, и я начинаю подходить к ним, но затем один из охранников, мужчина средних лет с прядями рыжих волос и шрамом на шее, кричит на нас и приказывает построиться. Мне удается подойти к Ксавьеру, но Джилл оттеснена на другой конец линии, вне досягаемости.
  
  Мы стоим по стойке смирно, в то время как остальные земные войска входят маршем и становятся в конец шеренги. На этот раз больше охранников с бластерами, как будто они ожидают неприятностей.
  
  Ангел снова стоит перед нами, расставив ноги и высокомерно вздернув подбородок, глядя на нас сверху вниз своим вздернутым носом.
  
  ‘Вчера я сказал вам, что у вас будет выбор служить куэйанцам, что мы хотим, чтобы лучшие из вас сражались бок о бок с нами в качестве наемников. Чего я вам не сказал, так это того, что вы все так или иначе поможете куэйской военной машине. Если вам повезет, то вы будете служить в качестве солдат. В качестве воинов. Сейчас я собираюсь показать вам, как будут служить те, кто не сражается’. Холодная улыбка медленно расползается по его лицу, и он упирает приклад своего бластера в бедро. С медленным скрежещущим звуком оранжевая панель в стене позади него медленно отодвигается, показывая большой видеоэкран. Изображение на экране настолько ужасное, настолько причудливое, что требуется несколько секунд, чтобы понять, на что мы смотрим.
  
  Это наш Командир. То, что от него осталось. Он лежит на пародии на больничную койку, белую кушетку с цепями для удерживания ремней, а его голова удерживается металлическим зажимом. Он в сознании, мы можем видеть, как его глаза время от времени моргают. Рядом с ним стоит большая машина, похожая на коробку, с прикрепленными к боку цилиндрами и толстой серой пластиковой трубкой, ведущей от нее ко рту, и пробирками, содержащими красную жидкость (кровь?). ползет к его шее, а другая, более толстая, трубка тянется к животу. На командире нет простыни, и мы можем ясно видеть, что с ним сделали. Его правая нога была отрезана, закрыв пах, а левая ступня оторвана по щиколотку. Отсутствуют обе руки, одна оторвана по плечо и одна по локоть. Один из его глаз - не что иное, как глазница, заполненная свернувшейся кровью.
  
  Ангел не смотрит по сторонам. ‘Те из вас, кто не решил сражаться бок о бок с нами, помогут тем, кто решит", - говорит он.
  
  ‘Иногда наши люди получают ранения в бою, и мы заботимся о них. У нас лучшая медицинская помощь в галактике, нет ни одной травмы, которую мы не могли бы исправить ...... при условии, что мы сможем достать запасные части’.
  
  Он позволяет этому осмыслиться, прежде чем продолжить. Ксавьер стоит с широко открытым ртом и дышит как лунатик.
  
  ‘Те, кто не сражается, будут использованы, чтобы дать жизнь тем, кто сражается. Нам нужны различные части тела после трусливого нападения Земли на Куэй. Все, что не используется немедленно, остается в системах жизнеобеспечения. Это не самый приятный способ жить. Или, возможно, я должен сказать, это не самый приятный способ умереть.’
  
  Четверо охранников, стоящих с ним, прицеливаются из своих бластеров, и я слышу, как охранники позади нас делают то же самое. Одна из женщин плачет, но я не оборачиваюсь.
  
  Ангел продолжает. ‘Теперь у тебя есть выбор, который я дал тебе вчера. Ты можешь сражаться вместе с нами или умереть. Позволь мне повторить, ты все равно поможешь нам. Теперь нет ничего бесчестного в том, чтобы выбрать бой. Те, кто присоединится к нам, будут обучены куэйскому пути, куэйской философии, и со временем вы будете сражаться, потому что хотите. Но если вы решите не сражаться сейчас, у вас не будет другой возможности.’
  
  Он смотрит на каждого из нас, одного за другим. Мое сердце холодеет, когда его взгляд скользит по мне. Ангел, обладающий властью над жизнью и смертью.
  
  ‘Те, кто хочет сражаться, сделайте два шага вперед", - рявкает он.
  
  И снова решение принимается за меня, когда Ксавьер выходит вперед и берет меня с собой.
  
  Только один мужчина и две женщины не двигаются. Их выводят в тишине. Теперь нас осталось десять.
  
  Ангел выглядит довольным и проводит рукой вверх-вниз по стволу своего бластера.
  
  ‘Хорошо’, - говорит он почти самому себе. ‘Хорошо. Теперь вам предстоит пройти еще один этап, прежде чем вы начнете боевую подготовку. И это будет ваш первый урок куэйской философии. Куэйское общество - это система, в которой доминируют мужчины. Самки не дерутся и не общаются с самцами своего вида, если только это не время спаривания. Роль самки заключается исключительно в продолжении рода и доведении детенышей до половой зрелости. В период полового созревания самцов отделяют от самок. Образование, медицина, бизнес, наука - все это прерогатива мужчины.’
  
  Одна из женщин в нашей очереди вздыхает, как будто с облегчением, и я начинаю думать, что, возможно, он собирается сказать нам, что собирается освободить женщин.
  
  ‘Куэйцы настаивают, чтобы мы следовали их философии, чтобы захваченные женщины не могли сражаться в нашем отряде наемников. Их убеждения также запрещают нам использовать женские запчасти в мужской хирургии’.
  
  Тогда становится очевидно, что он не намерен их отпускать, и мне интересно, что будет с двумя женщинами, которых уже убрали. У него на уме что-то зловещее, в этом я уверен. Я смотрю на Джилл, и она подносит руку ко рту, как будто знает, что будет дальше.
  
  ‘Говоря откровенно, мы не можем использовать трех женщин из вашей группы, кроме как в качестве вашего следующего теста’. Теперь он обращается только к мужчинам в очереди, как будто женщины перестали существовать.
  
  ‘Теперь ты должен доказать, что готов повернуться спиной к своему прошлому, полностью посвятить себя своим новым хозяевам’.
  
  Один из охранников позади нас обходит вокруг и вручает каждому из нас охотничий нож из лучшей стали, зазубренный с одной стороны и смертельно острый с другой. Они не помогут нам против охранников и бластеров, но безоружные женщины - совсем другое дело.
  
  ‘Ты должен убивать самок своего вида’, - говорит ангел. "Это то, что ты должен сделать, если хочешь присоединиться к нам. Мы все прошли через это. Это твоя кровь. Ваши новые хозяева наблюдают ... ’ он поднимает брови и поднимает голову к зеркальной галерее над головой, - ... и чем лучше вы выступите, тем лучше будут ваши перспективы.
  
  За стеклом я чувствую, как на нас сверлят взгляды куэйцев.
  
  ‘Кроме того, имейте в виду, что если вы не справитесь с заданием, вас убьют. Таков путь куэйцев. Путь воина’.
  
  Он медленно движется назад, к оранжевой стене. Другие охранники делают то же самое, пока не образуют кольцо вокруг комнаты с бластерами наготове.
  
  Ангел достает из кармана блестящий аэрозоль, он почти скрыт его ладонью, из тех, что используются для освежения дыхания. ‘Чтобы облегчить вам задачу, так сказать, снять ваши запреты, наши мастера разработали этот гормональный спрей. Он действует как стимулятор и, как вы скоро узнаете, нечто вроде афродизиака.’ Он проходит вдоль очереди и впрыскивает аэрозоль в каждого из нас по очереди, задерживая при этом дыхание, затем отходит в сторону и убирает аэрозоль в другой карман.
  
  ‘Начинайте", - говорит он.
  
  Нож приятно держать в руке, он тяжелый, но хорошо сбалансированный. Пара офицеров-оружейников делают взмахивающие движения своими ножами, мужчины, которые привыкли сражаться с компьютерами, наконец-то берут в руки холодную, твердую сталь и наслаждаются этим. Женщины не уверены в том, что происходит, они жмутся друг к другу, как испуганные овцы. Джилл держит руку на плече женщины, которую она узнала в вертолете.
  
  Ксавьер стоит рядом со мной и, кажется, загипнотизирован сверкающим лезвием в его кулаке, в его глазах - отстраненный взгляд, а на лбу - капли пота. Один из мужчин бросает свой нож и пытается проскочить мимо охранников на выходе. Он попадает в силовое поле и отлетает назад в комнату, падая на колени, прижав руки к носу. Кровь стекает на пол, красное на оранжевом. Охранник слева от дверного проема делает шаг вперед и стреляет ему в голову из своего бластера. Кровь разбрызгивается по полу, и мужчина падает на землю, его голова с тошнотворным стуком ударяется о камень, ноги все еще в коленопреклоненном положении. Он похож на мусульманина на молитве.
  
  ‘Нам придется это сделать, чувак’, - говорит Ксавьер, взмахивая ножом на уровне пояса. ‘Я не хочу оказаться в одном из их банков трупов. Нам придется это сделать, если мы хотим выжить.’
  
  Я ничего не могу сказать, я это знаю, и, честно говоря, у меня ноет в паху в ожидании того, что, я знаю, должно произойти. Я просто готов к поездке, но не могу подавить растущее возбуждение, острые ощущения. Я не знаю, является ли удар моей собственной реакцией на пси-диск или что-то, что мисс Дьюар внедрила в подсознательные треки таким же образом, как большинство Dreamers накладывают музыку, чтобы усилить атмосферу. Аэрозольный баллончик был хорошей идеей, он побуждает зрителя принять участие, почувствовать, что во всем, что он делает, можно обвинить гормональный туман.
  
  Теперь мы разделились на две группы: женщины стоят лицом друг к другу, напряженно перешептываясь, мужчины стоят неровным полукругом и взвешивают наши ножи. Двое офицеров-оружейников двигаются первыми, медленно приближаясь к женщинам, как будто не зная, чего ожидать. Над нами куэйцы наблюдают через двухсторонние зеркала. И ждут.
  
  Девушки стоят на своем, спина к спине, скрестив пальцы и готовые к нападению. Мужчины приближаются, как волки, пытающиеся отделить слабую зебру от ее стада. Джилл пытается пнуть одного из них, но промахивается. Более высокий из двух мужчин хватает ее за ногу и тянет, она теряет равновесие, отчаянно размахивая руками в воздухе. Она кричит, и мужчина отступает назад и сильно тянет ее назад. Две другие женщины пытаются удержать ее в вертикальном положении, хватая каждая за руку. Все мужчины начинают двигаться, затем, включая меня, мы бросаемся на них и растаскиваем в стороны, игнорируя их крики о помощи. Я как будто вижу все сквозь слабую красную дымку, я тяжело дышу, как животное, и в моем паху ощущается сильное давление, сексуальное томление, побуждение. Мисс Дьюар или моя собственная реакция? Я просто не знаю, и на данный момент мне все равно.
  
  Теперь Джилл лежит на полу, один мужчина держит ее руки за головой, другой сидит у нее на ногах. Она зовет Ксавьера, но он поворачивается к ней спиной. Я тоже. Она продолжает кричать, а затем я слышу звук разрываемой на ней униформы, а затем ее крики становятся приглушенными, как будто ей чем-то закрыли рот.
  
  Мы с Ксавьером объединяемся с Пилотом, худощавым парнем с тугими черными вьющимися волосами и резкими чертами лица, смуглой щетиной на подбородке. Настоящая команда. Пилот, офицер по вооружению и штурман, но на этот раз без мыслей о полете на истребителе. У нас в голове только одна мысль - о девушке перед нами.
  
  Ее грудь вздымается, и она пристально смотрит на нас, ожидая, кто из нас сделает первый шаг. Она хорошенькая, и униформа не скрывает ее изгибы. Она пилот, которого знает Джилл. Мысль о Джилл заставляет меня повернуться и посмотреть на нее. Они оторвали полоску ткани от ее униформы и использовали ее, чтобы заткнуть ей рот кляпом. Мужчина, сидящий у нее на ногах, разрезал ножом ее униформу, как будто сдирает шкуру с кролика, и разрезает лезвием ее бюстгальтер. Он вытаскивает его и бросает за спину, затем наклоняется и берет ее за грудь, затем злобно сжимает, и она сильно прикусывает салфетку, которую держит во рту.
  
  ‘Давай, чувак’, - говорит Ксавьер и хлопает меня по плечу. Пилот схватил девушку и приставил нож к ее горлу. ‘Давай схватим ее", - говорит Ксавьер. Я знаю, что должен сказать "нет", я знаю, что должен сказать им обоим, что это неправильно, но я не могу. Я вижу, что они делают с Джилл позади меня, но это не вызывает у меня отвращения, это возбуждает меня, и я хочу сделать это с девушкой передо мной. Я хочу сорвать с нее форму, раздеть ее догола, овладеть ею. И убить ее.
  
  Через плечо девушки я вижу ангела. Он наблюдает за мной с высокомерной улыбкой на лице. Наши взгляды встречаются, и он кивает, как будто удовлетворен тем, что видит.
  
  ‘Держи ее за ноги", - говорит мне Ксавье. Она пытается пнуть меня и попадает по моей руке. Это больно, но это не имеет значения, это просто придает мне решимости. Я пинаю ее по ногам в стороны, пригибаюсь и хватаю их, прежде чем она понимает, что происходит, затем я поднимаю их так, что она отрывается от земли, Пилот держит ее за шею, а я держу ее за колени.
  
  ‘Разделай ее’, - кричит Ксавье, в его глазах животная похоть. ‘Уложи ее, уложи’.
  
  Мы швыряем ее на пол, но держим крепко, чтобы она не могла вырваться. У нее черные как смоль волосы, подстриженные под мальчика-пажа, густые брови и большие, испуганные глаза темно-серого цвета. Она начинает кричать, и Пилот пытается зажать ей рот рукой, но затем решает не беспокоиться, ей некому помочь. Она кричит и вопит, без слов, просто воет от ужаса, не потому, что мы причиняем ей боль, а потому, что она знает, что мы собираемся с ней сделать. И она знает, что ничто не может остановить нас. Ничего и никого.
  
  Пилот держит ее за запястья одной рукой, а другой расстегивает молнию на ее униформе. Ксавье стаскивает с нее ботинки, пока я лежу у нее на коленях. Пилот может расстегнуть молнию только до груди одной рукой, поэтому я беру управление на себя и опускаю ее до паха.
  
  Ксавьер кряхтит, теперь он снял оба ботинка и говорит нам держать каждого за руку, пока он снимает форму. Она брыкается, а ногти у нее острые, поэтому мы не хотим рисковать потерять ее руки, когда будем раздевать ее, поэтому мы с Пилотом используем наши ножи, чтобы отрезать ее рукава от манжеты до плеча. Ксавьер хватает порванный материал у ее шеи и сильно тянет, сдирая с нее кожуру, как с банана. Ее лифчик и трусики белые и кружевные.
  
  ‘Нет, черт бы тебя побрал, нет", - кричит она и продолжает кричать, пока Пилот не бьет ее по лицу, взад и вперед, направо и налево, пока она не затыкается, ее губы распухают, а щеки вспыхивают красным.
  
  Ксавье разрезает ножом ее бюстгальтер, царапая кожу, когда проводит лезвием по хлопчатобумажной бретельке. Маленькая струйка крови стекает по ее белой коже, как линия, проведенная красной ручкой. Он грубо стаскивает штаны и бросает их рядом с ее ботинками. Она обнажена, дрыгает ногами, пытаясь оттолкнуть его. Пилот берет ее за обе руки и прижимает их к земле, предоставляя мне возможность помочь раздвинуть ей ноги. Я хватаю ее за левую лодыжку и яростно дергаю за нее, она взвизгивает, и прежде чем она успевает свести ноги вместе, Ксавье наваливается на нее сверху, расстегивая собственную униформу. Он хрюкает, на его губах капельки слюны.
  
  Пока он толкается в нее, я смотрю через его плечо и вижу, что они делают с Джилл. Они перевернули ее так, что она лежит на животе. Первый мужчина закончил с ней и теперь сидит у нее на плечах, его колени по обе стороны от ее шеи, так что ее лицо скрыто от меня. Другой мужчина берет ее сзади, и он не нежен, он вонзается в нее, с силой вдавливая ее в землю с каждым толчком, его голова откинута назад, сухожилия на шее напрягаются, глаза остекленели. Пока я смотрю, он достигает кульминации и стонет, затем падает на нее, его грудь вздымается. Другой мужчина слезает со спины Джилл, держа в руке нож, и медленно проводит им по ее плечам. Теперь я вижу ее лицо. Ее глаза открыты. Она смотрит на меня и плачет. Ее губы в крови. Мужчина приставляет лезвие ножа к ее шее, вытаскивает его, и кровь стекает по его руке на каменный пол. Она беззвучно закрывает глаза.
  
  Рядом со мной Ксавьер скатывается с девушки и говорит мне, что моя очередь. Она перестала сопротивляться, ее ноги остаются раздвинутыми, когда Ксавьер уходит. Он берет свой нож и приставляет его к ее подбородку, как будто собирается вонзить острие ей в череп.
  
  ‘Я хочу, чтобы моему другу это понравилось, ты, сука", - свирепо говорит он. ‘Тебе лучше подвинуться, тебе лучше доставить ему удовольствие’. Он поднимает нож вверх, ровно настолько, чтобы порезать кожу, и кровь стекает по ее шее. Все мысли о том, правильно это или неправильно, исчезли, я даже не замечаю наблюдающих сверху куэйцев или высокомерных ухмылок вооруженных охранников вокруг нас. Я сбрасываю свою униформу, оставляя ее болтаться у меня на коленях, когда хватаю ее за бедра и раздвигаю их. Она поджимает губы, стискивает зубы, и я притягиваю ее к себе.
  
  ‘Давай, чувак, ’ говорит Ксавье, ‘ она твоя. Возьми ее. Возьми ее и сделай ей больно’.
  
  Я слышу шум позади себя и скорее чувствую, чем вижу, как что-то прыгает на меня. Я поворачиваюсь, отпуская ее мясистые бедра и поднимая руки, чтобы защитить голову. Так и есть........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .........Серый. Я один, и не слышно звуков насилия. Я задыхаюсь, весь в поту, и я сексуально возбужден под халатом. Стенка кабинки отодвигается, и в поле зрения появляется Макс. Должно быть, я выгляжу правильно, потому что он, кажется, обеспокоен. Он прикладывает медицинский прибор к моей шее сбоку и измеряет мое кровяное давление и частоту пульса, но мне не нужно никакого оборудования, чтобы сказать, что мое сердце учащенно бьется. Моя эрекция быстро проходит, избавляя меня от дальнейшего смущения, но, хотя физические признаки возбуждения исчезают, мой разум все еще заполнен образами пси-диска. ‘Плохо?’ - тихо спрашивает Макс. Я не могу смотреть на него или говорить. Я закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Плохо? Нет, не плохо. Моей первой мыслью, когда я вернулся в кабинку, было проклясть Макса и техников за то, что они вернули меня к реальности, за то, что оторвали меня от ...... ну, вы знаете, от чего. От изнасилования и убийства без зазрения совести. От поведения как животное.
  
  Я хочу попросить его отправить меня назад, позволить мне увидеть, чем это закончится, испытать страх девушки и овладеть ею, а затем увидеть, как она умирает, но я знаю, чем это закончится. Она заканчивается смертью Мечтателя, и все же, возможно, это почти того стоило. Вот как я себя чувствую прямо сейчас, но я достаточно рациональна, чтобы знать, что чувства нужно сбрасывать со счетов и контролировать, я на гормональном подъеме, вызванном пси-диском, и я должна успокоиться, прежде чем заговорю с кем-либо в реальном мире, прежде чем попытаюсь объяснить, через что я прохожу.
  
  Джанет Дьюар находится в другой лиге, чем любой Мечтатель, о котором я когда-либо слышал. Технически она чертовски близка к совершенству, но она делает больше, чем просто предоставляет информацию для пяти чувств, она, кажется, способна влиять на эмоции, это почти своего рода контроль над разумом. И что так пугает, так это то, как это переносится в реальный мир. Если бы вместо Макса в кабинку вошла девушка, и если бы мы были одни, и если бы у меня был нож ...... Боже, я не могу остановить бешеную гонку мыслей, пьянящая смесь секса и насилия в моей голове снова ускоряет сердцебиение, и я концентрируюсь на расслаблении, пытаясь заполнить свой разум успокаивающими образами: волны, разбивающиеся о берег, орлы, парящие в небе, хоры, поющие в прохладных соборах.
  
  ‘С тобой все в порядке, Лейф?’ - спрашивает Макс.
  
  Я открываю глаза и пытаюсь заговорить, но во рту пересохло, а язык прилипает к небу. Он видит мой дискомфорт и говорит одному из техников принести мне стакан воды, пока он снимает наушники. Я пытаюсь сесть, но слишком устал, поэтому остаюсь на месте. Макс подносит стакан к моим губам, и я жадно пью.
  
  ‘Успокойся’, - говорит он. ‘Мы оставили это слишком поздно?’ Он обеспокоен тем, что не закончил пси-диск достаточно быстро, а это значит, что старый ублюдок знал, что все было сделано правильно.
  
  ‘Нет, дело было не в этом", - говорю я, что ставит его в еще большее замешательство, но я не уверена, хочу ли я рассказывать ему о том, что меня беспокоит. Возможно, моя реакция на пси-диски - это слабость моей собственной личности, а не особенность самих дисков. Думаю, это то, что беспокоит меня больше всего, что это безумие с моей стороны, что я слишком долго был Мечтателем. Но это не объясняет, почему погибли трое Мечтателей и почему погибли два техника, подключившихся к их пси-дискам. Тем не менее, в данный момент мне не хочется открываться Максу.
  
  Он берет меня за левое плечо, а Херби - за правую руку, и вместе они приводят меня в сидячее положение. Мокрое платье издает хрустящий, скребущий звук, когда отрывается от кожаного дивана, и я чувствую, как по спине стекает пот. Мои руки дрожат, и я сжимаю их на коленях.
  
  Макс обходит вокруг, встает передо мной и наклоняется в талии, чтобы заглянуть мне в глаза, как рефери, проверяющий пьяного боксера, в порядке ли он, чтобы продолжить бой.
  
  "Со мной все в порядке, Макс", - говорю я.
  
  ‘Ты на это не похожа", - говорит Рут. Впервые с тех пор, как я выхожу из сна с пси-диском, я замечаю ее, сидящую в ногах дивана с встревоженным взглядом. Ее голова склонилась набок, уши подняты и настороже, и она сжимает и разжимает когти, как она делает, когда она очень счастлива или очень взволнована. Она подергивает носом, как будто чувствует запах страха, который, я знаю, сочится из моих пор, страха и возбуждения.
  
  ‘Ты хочешь отдохнуть?’ - спрашивает Макс.
  
  Я яростно качаю головой. ‘Я хочу выпить", - говорю я. Херби снова предлагает мне стакан воды, и я смотрю на него с презрением, потому что предполагается, что он предвосхищает каждую мою прихоть. ‘Настоящий напиток", - говорю я, делая ударение на ‘настоящий’. Херби выглядит соответственно наказанным, но Макс складывает руки на своем белом халате и говорит: "нет, никакого алкоголя, пока я не пройду обследование".
  
  Я настаиваю, что со мной все в порядке, но Макс постукивает указательным пальцем по своей голове. ‘Физически это может быть и так, Лейф, но как насчет здесь? Я хочу, чтобы ты поговорил с Уокером’.
  
  ‘Последнее, что мне сейчас нужно, это поболтать с корпоративным психиатром, Макс. Дай мне передохнуть. А еще лучше, дай мне выпить’.
  
  ‘Приказ, Лейф", - говорит он, и его губы сжимаются.
  
  ‘Чьи приказы?’ Я спрашиваю, но знаю ответ на это еще до того, как он разжимает губы, чтобы сказать мне, что приказ поступил из офиса Эйнтрелла.
  
  ‘Сейчас?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Сейчас’, - повторяет Макс твердо, но с тенью улыбки, потому что он знает, что выиграл. Я соскальзываю с дивана и выхожу из кабинки, чтобы переодеться.
  
  ‘Слабак", - кричит Рут у меня за спиной, прежде чем грациозно спрыгнуть на кафельный пол и удалиться.
  
  Офис Уокера находится на 48-м этаже, он примерно вдвое меньше кабинета, отведенного Максу, что дает вам некоторое представление о том, какое место он занимает в иерархии корпорации. У него, возможно, самая старая секретарша в здании, а возможно, и в мире, седовласая матрона с жизнерадостным характером няни и широкими детородными бедрами, которые при желании могли бы родить мамонта. Одному Богу известно, что бы сделал психиатр по поводу выбора Уокера в качестве секретаря. Посмотрите на зе Муттера, зе муттер - ключ ко всему этому, как мог бы сказать Фрейд.
  
  ‘Вероятно, она тоже умеет печатать", - говорит Рут.
  
  Мисс Рейнольдс умеет печатать, и даже ходят слухи, что она даже изучала стенографию в архаичные времена ведения заметок, и она поливает растения, и заваривает Уокеру бесконечные чашки чая с молоком, и, насколько я знаю, регулярно меняет ему подгузники.
  
  ‘Доброе утро, Лейф", - жизнерадостно говорит она. Ее волосы собраны в тугой пучок, скрепленный викторианской заколкой, которой можно было бы загарпунить кита. Если бы в загрязненных океанах остались какие-нибудь киты.
  
  ‘Доброе утро, мисс Рейнольдс’. Боюсь, так оно и работает. Она называет всех, включая исполнительного директора и главных директоров совета директоров, по именам, и все обращаются к ней как к мисс Рейнольдс. Отчасти это из-за ее возраста, но у нее также есть аура, которая вызывает уважение и вежливость. Я не думаю, что кто-то на самом деле знает, как ее зовут.
  
  ‘Ванесса’, - говорит Рут. ‘Она похожа на Ванессу’.
  
  Мисс Рейнольдс меньше похожа на Ванессу, чем вы когда-либо могли себе представить. Ее лицо выглядит свежевымытым, на нем нет ни следа косметики, у нее щеки-яблоки и маленький, чопорный рот с тонкими губами, достаточно пухлое, чтобы не было морщин, платье с цветочным принтом и широким белым поясом, который натягивает материал на платформу посадочной полосы ее массивной груди матроны. Она медленно ковыляет к двери Уолкера, дважды стучит и приглашает нас войти.
  
  ‘Могу я предложить тебе чай, Арчибальд?’ - спрашивает она. Никто больше не называет Арчи Уокера Арчибальдом, но в тот день, когда мисс Рейнольдс присоединилась к Корпорации, она решила, что Арчи - неподходящее христианское имя, по крайней мере, для ее работодателя. Она даже сменила табличку на его двери, чтобы на ней было написано: Арчибальд Д. Уокер, бакалавр, доктор философии. Позже выяснилось, что она специально отправилась в отдел кадров, чтобы узнать его средний инициал.
  
  ‘Чай был бы прекрасен, мисс Рейнольдс", - кротко говорит он. "А для вас, Лейф?’
  
  ‘Ничего, спасибо, мисс Рейнольдс’. Невозможно быть невежливым с ней или не использовать ее имя в разговоре.
  
  ‘Пожалуйста, мисс Рейнольдс, мне миску молока", - мило говорит Рут, но ее игнорируют.
  
  Мисс Рейнольдс улыбается, как бы говоря мне, что отказ от дегустации ее напитка - моя потеря, и тихо закрывает за собой дверь. По какой-то причине я сразу чувствую себя маленьким школьником, которого оставили одного в классе, и у меня возникает сильное желание написать непристойности на доске.
  
  "Что ж....." - говорит Уокер, обращаясь к каучуковому растению высотой шесть футов в углу своего кабинета. Он один из тех мужчин, которые не любят зрительного контакта во время разговора и делают все возможное, чтобы избежать его. Он худощавый парень среднего роста, с каштановыми волнистыми волосами, которые он откидывает назад со своего скошенного лба, создавая впечатление, что он ехал на велосипеде навстречу ветру. У него бакенбарды, спускающиеся до половины щек, и он выглядит и говорит как владелец мельницы в Северной Англии 19 века. Он англичанин, получил степень по психологии в каком-то малоизвестном провинциальном университете, а затем приехал в Америку в поисках славы и богатства и нашел их в корпорации CBS.
  
  На нем коричневый костюм, белая рубашка в коричневые горошки и темно-коричневый галстук. Он не потрудился встать, чтобы пожать мне руку, но я бы поставил миллион долларов, что на нем коричневые носки и туфли. Коричневый - хороший цвет для Арчи Уокера, бакалавра философии, он отражает отсутствие у него характера, его мягкость. С ним никогда не завязывается светская беседа, никаких приветствий, никаких вопросов о семье или друзьях и никакого физического контакта. Единственный человек, которого я когда-либо видел прикасающимся к нему, - это мисс Рейнольдс, которая время от времени собственнически кладет руку ему на плечо, ставя чашку чая на заказанный стол. Письменный стол служит защитой, как и его заботливая секретарша, и он редко выходит из-за него, как будто приклеен к своему черному кожаному креслу, которое возвышается на добрых шесть дюймов над его затылком.
  
  "Ну ..." - снова говорит он и складывает руки на своем девственно чистом блокноте для промокания, переплетая пальцы. Это его обычная позиция при разговоре, как будто он боится, что движения его бледных рук выдадут его самые сокровенные мысли. Ему не нужно беспокоиться, я сомневаюсь, что у него есть какие-либо самые сокровенные мысли. Несмотря на коричневый костюм и каштановые волосы, он самый бесцветный мужчина, которого я когда-либо встречал, и через десять минут после знакомства с ним трудно даже вспомнить, как он выглядит.
  
  Его работа как корпоративного психолога состоит в том, чтобы помешать кому-либо из Мечтателей подать иск о возмещении ущерба, когда они сгорят. Каждые шесть месяцев, перед закладкой пси-диска, Сновидцы должны приходить к Уокеру для беседы по душам, во время которой он предупредит нас об опасностях, связанных с закладкой дисков, и о том, как мы должны говорить, если у нас возникнут какие-либо проблемы или симптомы, которые могут указывать на то, что мы не на 100 процентов способны выполнять эту работу. Естественно, мы все говорим, что все в порядке, Дори проводит нам несколько стандартных тестов, а затем мисс Рейнольдс отправляет нас восвояси. Все интервью записано, так что, когда Мечтатели сойдут с ума или превзойдут самих себя, Корпорация сможет положить коллективную руку на свое корпоративное сердце и сказать, что выполнила свой долг. Ни одному Мечтателю никогда не удавалось убедить адвоката взять на себя управление Корпорацией. Имейте в виду, большинство Мечтателей, которые переходят грань, не в том состоянии, чтобы разговаривать с продавцом мороженого, не говоря уже об адвокате.
  
  ‘Мистер Эйнтрелл сказал мне, что у вас трудные времена с пси-дисками", - говорит он, и я киваю, но ничего не говорю.
  
  Раздается тихий стук в дверь, и мисс Рейнольдс вразвалку входит, ставит чашку дымящегося чая на стол Арчи и выходит, не сказав ни слова.
  
  ‘Есть ли в них что-то особенное, что вас расстраивает?’ Арчи спрашивает большой белый цветочный горшок с растением. Он не отвечает, и я тоже. Интересно, много ли Эйнтрелл рассказал ему о дисках.
  
  ‘Мистер Эйнтрелл обеспокоен тем, что вы, возможно, не сможете справиться с последним пси-диском. И он также беспокоится, что вы, возможно, не сможете выполнить свой собственный контракт’.
  
  ‘Я оставлю свой последний пси-диск’, - говорю я. ‘На этот счет не нужно беспокоиться’.
  
  ‘Тогда на какой счет нам следует беспокоиться?’ он спрашивает растение.
  
  Вы должны быть осторожны с Уокером. Он кажется таким безобидным тупицей, что вы начинаете забывать, забывать, что он первоклассный психолог, и забывать, что все точно записывается.
  
  ‘Эйнтрелл подключен к пси-дискам?’ Я спрашиваю его. ‘Тебе придется спросить Эйнтрелла", - говорит он.
  
  ‘Полезный, не правда ли’, - комментирует Рут. Она запрыгивает к нему на стол и, стоя на его промокашке, рычит ему в лицо. ‘Как насчет того, чтобы я оторвала ему нос", - говорит она.
  
  Я ничего не говорю, и в конце концов Уокер снова обращается к растению. "Как у тебя вообще дела, Лейф?’
  
  ‘С ним все в порядке, не благодаря тебе", - выплевывает Рут.
  
  ‘Я в порядке", - говорю я, но не могу скрыть раздражения в своем голосе. Я имею в виду, что еще я могу сказать? Не очень хорошо, Арчи, но небо иногда меняет цвет, и вещи больше не так пахнут, и время от времени неодушевленные предметы превращаются в животных, и я, черт возьми, чуть не умер, потому что мне показалось, что я увидел ребенка на дороге. О да, кстати, я начал разговаривать с рысью с карими глазами, которая отказывается летать. Если я начну так говорить, они ни за что не позволят мне закончить мой контракт.
  
  Уокер медленно кивает головой вверх и вниз, как будто серьезно обдумывает мой ответ, в то время как Рут передразнивает его.
  
  ‘Какие проблемы есть у других Мечтателей?’ Я спрашиваю.
  
  Каким образом?’ - спрашивает он. При любой возможности Уокер отвечает вопросом на вопрос, как будто боится выдавать какую-либо информацию. Интересно, какие глубокие темные секреты он спрятал в тайниках своего разума.
  
  ‘Они сходят с ума, видят ли они что-то, слышат ли голоса?’
  
  ‘Любые проблемы, о которых мне сообщают, очевидно, должны оставаться конфиденциальными", - отвечает он.
  
  ‘Да, держу пари’, - говорит Рут. ‘Только между тобой, Мечтателем, и Корпорацией’.
  
  ‘Тогда давайте поговорим в целом. Вообще говоря, какого рода проблемам подвержены Мечтатели?’
  
  Уокер выглядит еще более неуютно. Он не привык, чтобы ему задавали вопросы. В любой момент он может разрыдаться и броситься бежать, чтобы вцепиться в юбки мисс Рейнольдс. За исключением того, что это означало бы покинуть убежище своего стола и стула.
  
  ‘Они говорят тебе, когда собираются покончить с собой?" Я нажимаю, и он вздрагивает. Это будет звучать не очень хорошо, когда Эйнтрелл воспроизведет запись, и я начну кричать. Если я не буду осторожен, это будет выглядеть так, как будто я теряю самообладание. Я успокаиваю себя, потому что последнее, что мне сейчас нужно, - это "Психологически неуравновешенный" со штампом в моем досье. Вместе с ‘Контракт расторгнут’.
  
  Рут смотрит на меня через плечо. ‘Слабак", - говорит она. "Скажи ему, зачем. Скажи ему, что он может сделать со своим психологическим тестированием и скрытыми видеомагнитофонами’.
  
  Ей легко говорить, она всего лишь кошка.
  
  Мы сидим в тишине, втроем, вчетвером, если включить растение Уокера. Он что-то бормочет, и я прошу его повторить.
  
  ‘Это сложная область, Лейф, весь этот бизнес мечтателей. Это такая новая наука или искусство, что практически нет никаких исследований о воздействии на мечтателей. Конечно, есть множество статей о воздействии на публику, о том, находятся ли зрители под чрезмерным влиянием того, что они видят, о влиянии рекламы, встроенной в диски, о том, как дети реагируют на изменения в реальности. Но никто по-настоящему не исследовал, что это делает с Мечтателями, не так ли?’ Это самая длинная речь, которую я когда-либо слышал от него.
  
  ‘Но вы поговорите с ними, и они расскажут вам, через что им приходится проходить", - говорю я.
  
  Он наконец отрывает взгляд от растения и смотрит на меня. ‘А ты?’ - спрашивает он.
  
  Я мало что могу сказать на это. Он, конечно, прав. Если я не открылся ему, то почему кто-то другой должен?
  
  Кажется, он внезапно понимает, что мы смотрим друг другу в глаза, и опускает взгляд. Кажется, что он рассматривает передние лапы Рут, но я знаю, что он ее не видит.
  
  ‘Пси-диски, которые я видел, два из них на данный момент, являются жестокими’, - говорю я. ‘Очень жестокими’.
  
  ‘Похоже, в наши дни наблюдается тенденция в этом направлении", - соглашается он. ‘Изначально простое ощущение от пси-дисков было достаточно привлекательным, чтобы люди их покупали. Но чем больше они их используют, тем более экстремальных ощущений им хочется. Так устроен мир. Именно это произошло с телевидением и кино. У пси-дисков нет причин отличаться от других, не так ли?’ Ему даже удается превратить констатацию факта в вопрос.
  
  ‘Но нет ли опасности, что пси-диски могут изменять личности?’
  
  ‘Из зрителей или из Мечтателей?’ он спрашивает.
  
  "Зрители", - отвечаю я.
  
  ‘И то, и другое", - говорит Рут.
  
  ‘Это действительно не нам решать, Лейф. Это дело правительственных цензоров и сторожевых псов, таких как Моральный крестовый поход. Все, что мы делаем, это производим пси-диски в соответствии с их рекомендациями. Что еще мы можем сделать?’
  
  ‘Хорошо, позвольте мне сформулировать это по-другому. Если предположить, что корпорация CBS следует существующим правилам и предписаниям, каковы шансы того, что зритель почувствует беспокойство? Я имею в виду психическое расстройство’. Он глубоко выдыхает, испытывая стресс от необходимости дать ответ, а не очередной вопрос.
  
  ‘Кто может сказать, Лейф? Кто может сказать?’
  
  ‘Не ты, это точно, Собачье дыхание’, - шипит Рут. "Он что, никогда не дает прямого ответа?’ Нет, не дает. На самом деле, это, вероятно, потому, что годы анализа и зондирования означают, что он больше не может общаться, даже если бы захотел.
  
  ‘Ты женат?’ Я спрашиваю его.
  
  ‘Почему ты спрашиваешь?’ - говорит он.
  
  Понимаете, что я имею в виду? Бьюсь об заклад, если вы спросите его, какого цвета у него носки, он ответит вопросом. ‘Без причины", - говорю я. ‘Послушайте, сколько жалоб Корпорация получает от зрителей, утверждающих, что они пострадали из-за подключения к пси-дискам?’
  
  ‘Об этом стоило бы спросить у юристов, не так ли?" - говорит он. ‘О пси-диске, который вы подключили сегодня, тот, что Джанет Дьюар. О чем это было?’
  
  ‘Это было космическое приключение, собачья драка среди звезд, битва с инопланетянами за спасение Земли, вы знаете, что-то в этом роде’.
  
  ‘Как бы вы это оценили?’
  
  ‘Хорошо. Много волнения’.
  
  ‘Жестокий?’
  
  ‘Очень’.
  
  ‘В этом есть что-нибудь необычное?’
  
  ‘Необычно?’ В игру с вопросами могут играть двое.
  
  ‘Что-нибудь, как бы это выразиться, чрезмерное?’
  
  ‘Это было очень жестоко, Арчи, но я уверен, ты это знаешь. Почему бы тебе не выложить все начистоту и не рассказать мне, чего ты добиваешься?’
  
  ‘Что заставляет тебя думать, что я за чем-то охочусь?’ он говорит, не сбиваясь с ритма. Я хочу ударить его, сильно, я хочу схватить его за горло и сжать, увидеть, как его глаза выпучиваются и лопаются, а хрящи хрустят под моими сжимающимися пальцами, я хочу увидеть, как он задыхается и умирает....
  
  ‘Полегче, Лейф, полегче’, - говорит Рут, и я понимаю, насколько я разозлился, красный туман вернулся, а в голове бешено стучит пульс. Еще несколько секунд, и я мог бы схватить Арчи Уокера, стащить его со стула, с силой швырнуть на стол и бить кулаком по его лицу, снова и снова.....
  
  ‘Лейф!’ - кричит Рут. Она стоит перед моим креслом, утыкаясь головой в мои колени. ‘Расслабься, не позволяй ему расстраивать тебя. Это то, чего они хотят’. Я протягиваю руку и глажу ее между ушами, и она мурлычет. Я наклоняюсь вперед, и она поднимает голову и лижет меня в нос, а затем трется головой о мою щеку. Я притворяюсь, что завязываю шнурок, чтобы Уокер не подумал, что я совсем свихнулась, затем плюхаюсь обратно на сиденье и широко, открыто улыбаюсь ему.
  
  ‘Нет, Арчи, в этом не было ничего чрезмерного. Тебе стоит попробовать, это адское шоу. Итак, ты хочешь узнать что-нибудь еще?’ Я наполняю свою голову успокаивающими образами, главным из которых является поглаживание рыси с карими глазами.
  
  Всего второй раз за время интервью он смотрит на меня и качает головой. ‘Нет, Лейф, вот и все. Спасибо, что заглянул’.
  
  Он не встает, чтобы проводить меня, и я знаю, не оглядываясь, что он не смотрит, как я ухожу. Снаружи меня ждет Херби, и мы вместе идем к лифту.
  
  ‘Прощай, Герберт, прощай, Лейф", - трели миссис Рейнольдс. Она не прощается с Рут, но принимает это хорошо. Она сидит между мной и Херби, пока мы ждем лифт, умывает морду правой лапой и сосредоточенно хрюкает.
  
  Прибывает лифт, и Херби впускает меня первым. Рут притворяется спокойной и ждет до последней минуты, пока двери почти не закроются, прежде чем запрыгнуть внутрь. Мы с Херби вместе нажимаем на кнопки, он тянется к той, что помечена буквой "G", но я нажимаю кнопку "Пентхаус" первой.
  
  ‘Нам с Луисом Эйнтреллом нужно кое-что обсудить", - говорю я в качестве объяснения.
  
  Он начинает спорить, говоря мне, что нам нужно записаться на прием, но я говорю ему помолчать. Лифт начинает выкрикивать последние котировки акций, и я тоже говорю ему заткнуться. Рут чувствует, что меня не следует раздражать, поэтому она молчит.
  
  ‘Как пожелаешь, Джек’. Да, что ж, два случая из трех - это неплохо.
  
  Мы проносимся мимо его секретарей и ассистентки, игнорируя их протесты. Я подхожу к двери первой и заканчиваю, прежде чем они успевают меня остановить. Эйнтрелл сидит за своим столом с большой сигарой во рту и в двух набитых рубашках из Legal, цепляющихся за каждое его слово, пропахшее никотином.
  
  ‘Я бы хотел поболтать’, - говорю я. ‘Сейчас’.
  
  Эйнтрелл одаривает меня улыбкой и поднимается на ноги, извиняясь перед своими юридическими орлами и указывая им на двери. Они бросают на меня свирепые взгляды, когда уходят, но это не соревнование, что касается исполнительного директора, я получаю доход, один из лучших, а юристы - всего лишь наемная помощь.
  
  ‘Лейф, Лейф, Лейф’, - напевает он. ‘Рад тебя видеть. Давай, садись, садись’. По какой-то причине он, кажется, повторяет все дважды, как будто удваивает количество времени, которое у него есть на обдумывание. Надо сказать, он не кажется слишком удивленным, увидев меня. Херби имел честь подождать снаружи, но Рут расхаживает взад-вперед по одному из широких подоконников.
  
  ‘Я бы ни за что на свете не пропустила это", - мурлычет она.
  
  Эйнтрелл обнимает меня и усаживает в одно из больших зеленых кресел. ‘Хочешь выпить?’ спрашивает он, и я говорю "Нет, спасибо", хотя ничего лучшего не хотелось бы.
  
  ‘Я тоже’, - говорит Рут.
  
  Эйнтрелл постукивает сигарой по краю хрустальной пепельницы размером с олимпийский диск, а затем взмахивает ею в воздухе, как волшебной палочкой. Интересно, что бы сказал Арчи Уокер о мужчинах, которые курят большие сигары, но понимают, что он, вероятно, просто задал бы вопрос типа "Как ты думаешь, почему они это делают?’
  
  Исполнительный директор скрещивает ноги в лодыжках и расслабляется в кресле. ‘В чем твоя проблема, Лейф?’ он спрашивает тихо, и его голос звучит так, как будто ему не все равно, как будто умер близкий родственник и он собирается предложить оплатить расходы на похороны.
  
  ‘Ты слушал?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Конечно’, - говорит он, и я немедленно благодарен за его честность. По крайней мере, он не играл в психолога и не спрашивал: ‘слушая что?’
  
  ‘Вы знали, что Арчи Уокер ничего не мог сделать, чтобы получить представление об этих пси-дисках и моей реакции на них", - говорю я. ‘Ему никогда не удавалось ничего вытянуть ни из одного из Мечтателей, он просто штампует психологические профили, мы оба это знаем. Он даже не участвует в процедурах отбора’.
  
  Эйнтрелл кивает и глубоко затягивается сигарой, вдыхая дым и задерживая его в легких, как будто он слишком драгоценен, чтобы делиться им с окружающей атмосферой. Он откидывает голову назад и только после этого выпускает дым узкой струей, которая расширяется, направляясь к потолку, подобно ядерному облаку.
  
  ‘Ты не говоришь мне ничего такого, чего я пока не знаю", - говорит он, все еще глядя в потолок.
  
  ‘Ты знал, что он будет водить меня за нос, особенно так скоро после контакта с пси-диском той женщины. Ты хотел увидеть мою реакцию. Обычно я могу справиться с этим придурком психиатром, но ты хотел посмотреть, как я смогу справиться с ним после .......’
  
  ‘После чего, Лейф?’
  
  ‘После просмотра того, что было на ее диске’.
  
  Сейчас он изучает меня, забыв о своей сигаре. ‘И что было на диске?’
  
  ‘Насилие. Даже более интенсивное, чем на диске Вулрича’.
  
  ‘С точки зрения зрителя или третьей стороны?’
  
  ‘Зритель. Ты знал?’
  
  Он пожимает плечами, но ничего не говорит, так или иначе.
  
  ‘Он знает", - говорит Рут, и я ей верю. Она была права насчет того, что они использовали меня, она была права в том, что они хотели, чтобы я вышел из себя из-за Арчи. Она может быть продуктом моего воображения, но она часто действует на подсознательном уровне, который позволяет ей проникать в то, в чем мне отказано, в то, что я заметил или вывел, но на уровне, намного ниже сознательного мышления.
  
  ‘Можешь не сомневаться’, - говорит она с подоконника. ‘Чья идея - эти диски, Луис?’ Я спрашиваю его.
  
  ‘Мечтатели’, - отвечает он. ‘У них полный редакторский контроль, ты это знаешь’.
  
  ‘Но ты руководишь ими?’
  
  ‘Мы ищем что-то другое’, - говорит он, наклоняясь вперед в своем кресле. ‘Мы стремимся вернуться на передовые позиции этих дисков, чтобы оставаться впереди RCA. Последние данные о просмотре показывают, что они нас обгоняют, в прошлом месяце они набрали дополнительные три очка. Нам нужно что-то, что привлечет внимание, поднимет наши рейтинги.’
  
  ‘Нравится секс и насилие?’
  
  ‘Секс и насилие были всегда, Лейф. Не от тебя, я знаю, но они всегда есть’.
  
  ‘Не до такой степени и никогда с точки зрения зрителя. Это незаконно’.
  
  Эйнтрелл вздыхает и снова стряхивает пепел со своей сигары.
  
  ‘Как я уже говорил вчера, согласно нынешним правилам, это незаконно. Но ворота могут быть изменены в любое время’.
  
  ‘Они небезопасны’, - говорю я.
  
  Он пристально смотрит на меня. ‘Значит, они все-таки повлияли на тебя", - резко говорит он.
  
  ‘Возбуждает’, - отвечаю я, тщательно подбирая слова. ‘Они были невероятно захватывающими, невероятно стимулирующими. И после того, как я вышел, все перелилось через край’.
  
  ‘Перекинуться?’
  
  ‘Гнев. Сильный гнев. Я был на взводе, и потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя’.
  
  ‘Но это хорошо’, - говорит он с энтузиазмом. ‘Разве ты не видишь, Лейф. Это то, что нам нужно. Зацепка. Что-нибудь, что заставит их возвращаться снова и снова. Вы знаете ценность повторов.’
  
  ‘Да, я знаю ценность повторов’. Я хотел сказать, что было нечто большее, чем это, что я хотел причинить боль Арчи Уокеру, и что, если бы его секретарша была хотя бы наполовину привлекательной, я, возможно, тоже хотел бы причинить ей боль. Но в моем сознании было мучительное сомнение, и сомнение заключалось в том, были ли эти чувства моими собственными или они были вызваны диском. Если бы это был пси-диск, и я рассказал Эйнтреллу, как он захватил меня, тогда, возможно, я потерял бы свой контракт. Это было всего лишь предположение, но я был так близок к завершению, что не мог рисковать. Мне пришлось бы подождать, пока я не буду действительно уверен, а это означало подключение к третьему и последнему диску fatal.
  
  Он продолжает говорить, перекатывая сигару между большим и указательным пальцами. Я теряю концентрацию, и он превращается в змею, желто-коричневую змею с черным щелкающим языком, и я подпрыгиваю, но когда я смотрю снова, это всего лишь сигара.
  
  ‘Но не позволяй новизне новых пси-дисков ослепить тебя от текущей проблемы", - говорит он, не замечая моего дискомфорта. ‘Ты хоть немного приблизился к разгадке того, что убило Мечтателей?’
  
  Рут бродит по огромному офису Эйнтрелла, лавируя между мебелью, уткнувшись носом в землю, как будто она за чем-то охотится.
  
  ‘Я думаю, что-то определенно есть, но я не уверен, что именно", - говорю я, но понимаю, что на самом деле это не имеет смысла. ‘Я имею в виду, что на обоих дисках наступает момент, когда что-то происходит или вот-вот произойдет. Например, нападение. Это не значит, что все просто останавливается как вкопанное, понимаете?’ По отсутствующему выражению его лица я вижу, что это не так. ‘Сначала я подумал, что, возможно, это как-то связано с интенсивностью дисков, что Мечтатели перегорели, но, похоже, дело не в этом’. Это нелегко, это наравне с попыткой объяснить цвета слепому. Как можно ожидать, что такой бизнесмен, как Эйнтрелл, поймет сложности мира, в котором живут Мечтатели?
  
  ‘Как раз перед тем, как диск заканчивается, возникает ощущение, что на меня кто-то напал. Но нет времени это видеть, я просто реагирую, а потом бац - и я проснулся’.
  
  ‘Что-то?’ спрашивает он.
  
  ‘Что-то. Или кто-то. Может быть, животное. Или машина. Но что-то, что движется, что-то дополнительное к дискам, которые раскладывали Мечтатели, как будто что-то вошло в диск. Ты понимаешь, о чем я говорю?’
  
  Эйнтрелл выдыхает облако дыма как раз в тот момент, когда Рут проходит мимо его кресла. Она останавливается и кашляет, все ее тело дрожит, но она просто дурачится, потому что реальный мир на нее никак не влияет, точно так же, как она не может повлиять на реальный мир.
  
  ‘О, правда?’ - саркастически говорит она, и ее грудь вздымается, а приступ кашля усиливается. Я игнорирую ее, она всего лишь хочет быть в центре внимания.
  
  ‘Как хочешь, Джек", - говорит она, но, по крайней мере, звуки рвоты прекращаются.
  
  ‘Думаю, я понимаю", - говорит Эйнтрелл. ‘Вы говорите, что Мечтатели не имели ни малейшего представления о том, что должно было произойти, и что это было вне их контроля. Но означает ли это, что то, что их убило, не было продуктом их воображения?’
  
  Это, как говорится, вопрос в 64 000 долларов. Создали ли Мечтатели своих собственных палачей, или их убил кто-то или что-то другое. И если это было их собственное воображение, их собственное творчество, тогда зачем им это делать? Я наблюдаю за Рут, сидящей у кресла Эйнтрелла и потирающей голову о бархатный материал, как будто чешется. Ее глаза закрыты. Воплощение невинности. Интересно, создали ли другие Мечтатели компаньонов, подобных Рут, и смогли ли бы они отвернуться от своих создателей. Предположим, Рут решила бы отправиться в один из моих снов, были бы мы на равных условиях? Могла бы она убить меня? Но как я могу объяснить это Эйнтреллу, что Мечтатели могли быть убиты своими собственными созданиями. И что мой кот сидел рядом с его креслом и хорошенько почесывался. Конец разговора. Конец контракта. В любом случае, это было бы крайне маловероятно, потому что Мечтатели знали бы, что это надвигается, и просто выкрутились бы из этого.
  
  Гораздо более вероятно, что что-то еще сумело проникнуть в разум без их ведома и смогло застать их врасплох. Во всяком случае, это то, что я рассказываю Эйнтреллу, хотя, опять же, это трудно выразить словами.
  
  Он кивает и курит, пока я говорю, время от времени стряхивая пепел в пепельницу. Когда я заканчиваю описывать, чем заканчиваются оба пси-диска, он наклоняется вперед, одаривая меня улыбкой Эйнтрелла.
  
  ‘Скажи мне, Лейф. Как ты думаешь, кто несет ответственность?’
  
  Я поднимаю руки, словно отражая нападение. ‘Эй, откуда мне это знать?’ Говорю я. ‘Ты тот, кто должен знать, была ли Корпорации угроза’.
  
  ‘Что заставляет тебя так говорить?’
  
  ‘Сказать что?’
  
  ‘Под угрозой. Что заставляет вас говорить, что кто-то угрожает Корпорации?’
  
  ‘Я не говорю, что кто-то виноват, Луис. Все, что я говорю, это то, что если бы кто-то виноват, ты бы узнал первым. Верно?’
  
  Он откидывается на спинку стула и разглядывает свою сигару, как будто проверяет ее на наличие спрятанной взрывчатки. ‘Верно", - говорит он.
  
  ‘И?’
  
  Он вздыхает. ‘Корпорации никто не угрожает, или, по крайней мере, мы не получали никаких угроз. Пока’. Он оставил это ‘пока’ висеть там, как потерянная чайка, ищущая свое гнездо.
  
  ‘Ты знаешь, что RCA потеряла трех Мечтателей?’ - Спрашиваю я, и по выражению его лица становится ясно, что он не знает.
  
  ‘Кто тебе это сказал?’ - спрашивает он, тыча сигарой в воздух в такт словам.
  
  ‘Об этом говорят на улице", - говорю я, неохотно рассказывая ему о моей встрече с Эриком Такахаси, братании с врагом и всем таком. ‘Похоже, двое из их Мечтателей погибли при схожих обстоятельствах. Я подумал, возможно, CBS и RCA оба вели грязную борьбу’.
  
  Эйнтрелл смеется, раскатистый хохот, который начинается где-то в животе и заканчивается в дальнем конце его огромного кабинета.
  
  ‘Это нелепо, Лейф, и ты это знаешь. Мы ярые конкуренты, так и должно быть, но убивать Мечтателей друг друга? Боже Правый, ты знаешь, каким ценным ресурсом является Мечтатель. Убивать вас, ребята, - это последнее, что мы бы сделали.’
  
  Да, я знаю, как редки мечтатели. Около двадцати миллионов человек проходят тесты каждый год, и в хороший год пятьдесят получают оценку. Нас не совсем один на миллион, но мы близки к этому. Слишком близко, чтобы фирмы могли начать сбивать нас с толку. Это было бы похоже на то, как два враждующих скотовода-барона убивают своих бычков одного за другим. Не имело бы значения, кто из них в конце концов победил. Им было бы лучше перестрелять друг друга или попытаться испортить друг другу сети распространения.
  
  ‘В таком случае, может быть, вам стоит начать искать третью сторону, кого-то, кто хочет, чтобы обе корпорации закрыли лавочку. Возможно, моральный крестовый поход’.
  
  ‘Возможно", - говорит он. "Скорее всего, это чудак, который думает, что мы все должны вернуться к просмотру фильмов, чтению книг или игре на пианино темными зимними вечерами’.
  
  ‘Что думает полиция?’ Я спрашиваю.
  
  Он не отвечает и избегает моего взгляда, сосредоточившись на своей сигаре. ‘Он им не сказал", - обвиняющим тоном говорит Рут.
  
  ‘Ты им не сказал, не так ли?’ - Спрашиваю я, и Эйнтрелл признает, что я прав. ‘Мы правы", - говорит Рут.
  
  Да, хорошо, Эйнтрелл признает, что я и мой кот правы.
  
  ‘Мой кот и я’, - мурлычет Рут. Ради всего святого, теперь мой кот - учитель английского.
  
  ‘Это то, с чем мы должны, так сказать, разобраться собственными силами’, - продолжает Эйнтрелл. ‘Это не то, в чем полиция имеет какой-либо опыт. Если мы получим требование о вымогательстве, то, конечно, мы вызовем их, но пока не считаем это необходимым.’
  
  ‘Вы думаете, у полиции нет опыта в инвестировании убийств?’ Говорю я. Я поражен его высокомерием.
  
  ‘Лейф, Лейф, Лейф’, - говорит он, словно утешая неразумного душевнобольного пациента. ‘Мы не знаем, что они были убиты, это одна из вещей, которые вы должны доказать. Вы докажете, что убийца существует, и я вызову их. Я не могу сказать честнее, чем это.’ Он сверкнул улыбкой и посмотрел на меня точно так же, как раньше смотрел в миллионы домов по всей Америке, лицом, которому вы можете доверять. Это неправда, если только вы не слышали это из уст Луиса Эйнтрелла. Да, ну, это было тогда, а это сейчас, и я ему не верю. Я думаю, он точно знает, что происходит с новыми пси-дисками, и я не думаю, что у него есть хоть малейшее намерение привлекать посторонних, чтобы они вылизывали его грязное белье.
  
  И все же, что я могу сделать? Завтра мне придется подключить третий пси-диск, а вскоре после этого мне придется записать свой собственный. Тогда я смогу повернуться спиной ко всей их чертовой куче.
  
  Рут открывает глаза и шипит, и в ней есть свирепость, которая с потрясением напоминает о том, насколько она дикая на самом деле. Она никогда не бывает счастлива рядом с Эйнтреллом. Она подходит ко мне и кладет голову мне на колено, подняв глаза и наблюдая за мной. Пора идти. Эйнтрелл вскакивает на ноги и ведет меня к двери, размахивая наполовину выкуренной сигарой и благодаря меня за то, что я пришел, он желает мне всего наилучшего завтра и спрашивает, зайду ли я к нему после того, как просмотрю третий пси-диск.
  
  Херби ждет меня снаружи, и он не выглядит счастливым. Я говорю ему, что хочу немного побыть одна, и он выглядит успокоенным. Думаю, я был не лучшей компанией за последние пару дней.
  
  ‘Ты можешь повторить это еще раз’, - говорит Рут.
  
  Мы вместе спускаемся в лифте. ‘Херби, ’ говорю я, ‘ где в эти дни тусуются мечтатели CBS?" Я имею в виду тех, кто любит тусоваться.’Большинство мечтателей избегают контактов с себе подобными не потому, что мы ненавидим разговоры о делах, а потому, что временами это может немного сбивать с толку, у каждого из нас свое относительное представление о реальности. Он сообщает мне название бара и адрес и спрашивает, не хочу ли я, чтобы он присоединился, явно недовольный тем, что я могу передумать насчет желания побыть одному.
  
  ‘Нет, все в порядке’, - говорю я. ‘Сейчас я собираюсь прогуляться, но позже вечером, возможно, захочу чего-нибудь выпить’.
  
  Лифт открывается, и мы прощаемся в вестибюле. Я не знаю, чем он занимается в свободное время, но я знаю, что все, что мне нужно сделать, это свистнуть, и он вернется.
  
  ‘Как глупая собака’, - говорит Рут.
  
  ‘Собаки - хорошие компаньоны, они верны и преданны", - шепчу я. ‘В этом есть уроки, которые следует усвоить всему кошачьему семейству’.
  
  ‘Как пожелаешь, Джек", - говорит она и виляет хвостом и штанами. Милые.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Мы бесцельно бродим по улицам города, или, скорее, я брожу, а Рут идет рядом со мной. Она подходит близко, время от времени задевая мою ногу плечом или поднимая голову так, что моя рука касается ее уха. Ничего навязчивого, это был просто ее способ дать мне знать, что она здесь. Я шел в защитном сутулом режиме, руки в карманах, плечи опущены, ноги шаркают по земле, сигнализируя любым грабителям, наблюдающим за мной, что я не из тех, кого стоит затаскивать в темный переулок и забирать мой бумажник. Так получилось, что любой грабитель, достаточно глупый, чтобы подставить меня, обнаружит, что в моем кошельке очень мало наличных денег, и он не будет знать кодовые номера, которые прилагаются к чиповой карте. Рут идет в ногу с моей, останавливается вместе со мной на каждом перекрестке, смотрит направо и налево каждый раз, когда мы сходим с тротуара.
  
  ‘Куда мы пойдем?’ Я спрашиваю ее тихо, чтобы меня не подслушали. ‘Не знаю", - отвечает она.
  
  ‘Как ты себя чувствуешь?’
  
  ‘У меня голова идет кругом, Рут’, - говорю я. ‘Я просто хочу продолжать двигаться, ты понимаешь?’
  
  ‘Эй, расскажи мне об этом. Ты знаешь, я кот, а кошки любят рыскать. Мы выбираем круиз’. Мой уличный кот.
  
  Мы идем еще некоторое время, оба смотрим вниз на тротуар. Когда я поднимаю глаза, мы вышли из делового района и теперь находимся в захудалом жилом районе, либо в разрушенном районе, который облагораживается, либо в бывшем анклаве высшего класса на пути к упадку. На обочине дороги стоит пара сгоревших машин, а некоторые здания заколочены. Над нами парит беспилотный полицейский дрон, проверяет нас и уносится прочь.
  
  ‘Где мы?’ Я спрашиваю Рут. Она поднимает глаза и нюхает воздух.
  
  ‘Не знаю", - говорит она. ‘Почему бы нам не сходить в зоопарк?’
  
  ‘Зоопарк?’
  
  ‘Да, ты знаешь. Животные в клетках. Это пойдет тебе на пользу’.
  
  ‘Где, черт возьми, зоопарк?’
  
  Она стонет и закатывает глаза. ‘Возьми себя в руки, Лейф. Мы поймаем такси’.
  
  Кажется, что в этом районе на дорогах мало машин, но в конце концов я замечаю одну: водитель прижимает голову к ветровому стеклу и сжимает руками руль, как будто в любой момент ожидает засады.
  
  Он останавливает такси ровно настолько, чтобы мы с Рут могли забраться на заднее сиденье, затем резко разгоняется.
  
  Двадцать минут спустя мы в зоопарке, медленно прогуливаемся вокруг экспонатов. Мы стоим перед вольером с волками, в то время как Рут расхаживает с важным видом и высмеивает их. Они игнорируют ее. Я покупаю мороженое, и она спрашивает, можно ли ей его полизать, и я говорю ей, что она сумасшедшая, но она настаивает, поэтому я протягиваю ей рожок.
  
  ‘Это вкусно’, - говорит она. "Но не так вкусно, как молоко от моего хозяина’.
  
  По какой-то причине она сегодня особенно мила со мной. Может быть, она понимает, как я расстроен после двух пси-дисков и как беспокоюсь о завтрашнем дне.
  
  Мы находим свободную скамейку, и я сажусь, ближе к концу. Она приподнимается, по одной лапе за раз, а затем ложится, положив голову мне на колени, удовлетворенно закрыв глаза. С того места, где я сижу, я могу видеть вольеры, где содержатся большие кошки. Один из анклавов напоминает сюрреалистический бассейн, из которого выкачали всю воду и разбросали бревна. В стене одного из бетонных завихрений есть искусственные пещеры, внутри которых сидят два тигра, безучастно уставившись на дневной свет. Кажется, они наблюдают, как я ем мороженое, но по их невыразительным лицам трудно сказать наверняка. Один из них подносит гигантскую лапу ко рту и начинает мыть усы мелкими, осторожными движениями. Похоже, что он подражает тому, как я ем.
  
  ‘Ты сумасшедший’, - говорит Рут. ‘Они не стали бы тратить свое время, наблюдая за тобой".
  
  ‘Да, я знаю’. Я наклоняюсь и треплю мех у нее на груди, пока доедаю рожок. ‘Как ты думаешь, что они чувствуют, находясь в клетке?’ Я спрашиваю ее.
  
  Она слегка поворачивает голову, словно пожимая плечами. ‘Наверное, скучно", - мурлычет она, наслаждаясь медленным пощекотанием моего пальца.
  
  ‘Просто скучно?’
  
  ‘Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе какую-нибудь чушь о том, как они тоскуют по утраченной свободе, открытым равнинам, стадам антилоп гну?’ - говорит она.
  
  Этим она ставит меня в тупик, потому что именно об этом я и думал, что большие кошки наверняка ненавидят быть взаперти, они должны ненавидеть это всей душой.
  
  ‘В основном тигры думают о своем желудке’, - говорит Рут. ‘Время от времени они думают о сексе, но как только это не мешает, самец снова уходит, а самка остается с выводком. Затем они возвращаются к мыслям о еде.’
  
  ‘Я думал, они спарились на всю жизнь’.
  
  ‘Да, я полагаю, что тигриц женского пола заставляют поверить в это’, - говорит она. "Вы, мужчины, все одинаковые’.
  
  Я думаю, она саркастична. Или, может быть, это насмешка над двумя моими бывшими женами. Но в эти дни становится все труднее понять ее чувство юмора.
  
  ‘Но если бы у них был выбор, они бы наверняка выбрали свободу?’ Я нажимаю.
  
  Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и улыбается. ‘Они выбрали бы вариант, который, скорее всего, позволил бы им насытить желудки", - сказала она. ‘Позвольте мне сказать вам, что убийство вашей еды - это не все, на что рассчитывают. Убивать ради спорта - это нормально, и я могу понять убийство из мести или за территорию, но, учитывая выбор: быть накормленным приличными кусками превосходного бифштекса или пять-шесть часов пролежать в засаде у источника воды, я знаю, что бы я выбрал.’
  
  ‘И нахождение в клетке их не беспокоит?’
  
  Она понимающе смотрит на меня. ‘Мы все в клетках, Лейф’.
  
  Да, это достаточно верно. Вот я говорю о свободе и скитаниях по равнинам, а я тот, кто заключен в тюрьму по контракту CBS и связан с двумя бывшими женами железными соглашениями об алиментах.
  
  ‘В какой клетке ты сидишь?’ Я спрашиваю ее.
  
  Она поднимает брови в притворном ужасе. ‘Я?’ - спрашивает она. ‘Я в клетке твоего разума, не так ли?’ Она видит, как у меня вытягивается лицо, и притворно полосует лапой мое горло. ‘Все не так уж плохо", - говорит она.
  
  ‘Клетка?’ Спрашиваю я.
  
  ‘Твой разум", - отвечает она, затем снова кладет голову мне на колени. Она начинает глубоко дышать и вскоре засыпает.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
  Мы возвращаемся в квартиру около шести часов, как раз когда дневной свет начинает выползать из комнат. Я снимаю кепку и бросаю ее на один из диванов. Я ненавижу шляпы, независимо от того, как долго они у меня на голове, я всегда ощущаю их присутствие, как будто стальная полоса вокруг моего лба становится все туже и туже, но пока мои волосы не отрастут снова, я останусь с ними.
  
  Я был честен, когда сказал Херби, что хочу побыть один, но я также знаю, что должен поговорить с другими Мечтателями, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит. Если Корпорация меняет свою позицию в отношении насилия на своих пси-дисках, то, возможно, они не сказали бы мне об этом, потому что у меня так близок конец моего контракта. Но новичкам, которые зарегистрировались совсем недавно, возможно, были даны новые инструкции.
  
  Я принимаю душ и переодеваюсь в джинсы и толстовку, затем смотрю на себя в зеркало и морщусь: 48-летняя развалина, пытающаяся выдать себя за подростка. Эффект нелегок для глаз, и я с содроганием осознаю, в какой плохой форме я нахожусь. Глядя прямо вниз, я не вижу своих коленей. Это нехороший знак. Я стал жертвой гравитации и чрезмерного потворства своим желаниям в значительной степени.
  
  ‘Неудивительно, учитывая тип ресторанов, которые ты часто посещаешь", - лукаво говорит Рут. Она выглядит ни на день старше, чем когда я впервые встретил ее, а это было почти четыре года назад. ‘И принимая во внимание ваше потребление алкоголя", - добавляет она.
  
  ‘Мне придется измениться", - говорю я. ‘Это будет нелегкая борьба", - говорит она.
  
  ‘Я имею в виду одежду", - говорю я. Я полагаю, что если я собираюсь встретиться с малолетними преступниками, которые выдают себя за Мечтателей, то мне следует одеться соответственно роли, но я не собираюсь никого обманывать. Я бросаю джинсы и рубашку обратно в шкаф и надеваю что-нибудь более подходящее мужчине средних лет с брюшком.
  
  ‘И лысый’, - говорит Рут. ‘Не забудь про лысого’.
  
  Серые фланелевые брюки, белая рубашка и красный свитер выглядят нормально, немного как скаутмастер в свободное от дежурства время, и я примеряю разные шляпы, пока не нахожу ту, которая хотя бы наполовину пристойна.
  
  ‘Вы называете бейсболку "Янкиз" приличной?’ - обвиняет Рут.
  
  ‘Придется обойтись’, - говорю я. Все лучше, чем лысая голова.
  
  Бар, о котором мне рассказывал Херби, находится в нескольких минутах ходьбы, поэтому я не утруждаю себя вызовом лимузина, но по дороге к выходу звонит телефон. Я спрашиваю телефон, кто это, и он говорит мне, что это некто по имени Хелен Гвинн из "Морального крестового похода", затем ждет, пока я либо приму звонок, либо попрошу его принять сообщение. Я решаю поговорить с ней.
  
  ‘Вы меня не знаете, но я бы очень хотела поговорить с вами о пси-дисках CBS", - говорит она.
  
  ‘О чем конкретно ты хочешь поговорить?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Я бы предпочла обсудить это лично’, - отвечает она. ‘Вы не возражаете, если я зайду сейчас? Я могу быть там через десять минут’.
  
  Это удивляет меня, потому что моего номера нет в списке, и очень мало людей знают, где я живу. Она чувствует мое беспокойство и быстро добавляет: ‘Герберт Шастель де Бовиль предложил мне связаться с вами’.
  
  Это решает все для меня, и я говорю ей, что увижусь с ней.
  
  Я наливаю себе стакан 15-летнего Мацумото Гленливет с капелькой родниковой воды, пока жду. Я включаю 3D-телевизор и говорю ему переключиться на новостной канал. Блондинка с глазами испуганного олененка и 40-летний мужчина с внешностью кандидата в президенты по очереди просматривают заголовки. Дефицит торгового баланса США достиг рекордно высокого уровня, единственный экспорт, который действительно растет, - это пси-диски. Безработица составляет 23 процента, что является небольшим улучшением по сравнению с прошлым годом, но скромный экономист в десятисекундном интервью утверждает, что правительство искажает цифры. На следующей неделе японская лунная база должна начать коммерческую добычу полезных ископаемых на совместном предприятии с Советами, и зеленые активисты начали кампанию, чтобы остановить это. Новый корейский суперкомпьютер обыгрывает китайского шахматного гроссмейстера восемь партий к одной и объявляет о завершении карьеры. Снайпер с лазерной винтовкой убивает шестнадцать подростков в средней школе в Кливленде, прежде чем его убивает ракета с тепловым наведением, которая была запрограммирована на его индивидуальный инфракрасный профиль. Член команды спецназа говорит, что это пятый раз, когда им приходится использовать ракеты в этом месяце, и что полиции нужно больше финансирования. ‘Японские ракеты стоят недешево, учитывая силу иены и все такое", - говорит он. Девушка из Сингапура выигрывает титул Мисс Вселенная и говорит, что хочет делать больше, чтобы помогать людям в более бедных странах. Она планирует посетить Европу.
  
  Я едва выпиваю половину виски, как видеофон системы безопасности сообщает мне, что она здесь, и я прошу его впустить ее. Я открываю перед ней дверь, когда она выходит из лифта.
  
  Она не такая, как я ожидал, в том смысле, что она не похожа на пожилую старую деву, которая в ужасе всплеснула бы руками при малейшем намеке на обнаженную женскую плоть или сцены насилия. Я видел нескольких представителей "Морального крестового похода" - и женщин - в ночных чат-шоу, и им редко меньше шестидесяти лет, и они склонны смотреть себе под нос, когда говорят о зле секса и насилия, о том влиянии, которое они оказывают на более слабых членов общества, и о том, что долг более ответственных граждан - делать все возможное для их защиты.
  
  Хелен Гвинн выглядит лет на тридцать с небольшим, у нее прямые светлые волосы, разделенные прямым пробором и ниспадающие чуть выше плеч. Ее глаза пронзительно голубые, а кожа молочно-белая. Она улыбается, когда пожимает мне руку, и ее пожатие крепкое, как у мужчины. У нее очень длинные ногти, выкрашенные в глянцево-красный цвет, того же оттенка, что и ее губная помада.
  
  ‘Спасибо, что согласились встретиться со мной, мистер Эйблман’.
  
  ‘Лейф, - говорю я, - пожалуйста, зовите меня Лейф’.
  
  На ней темно-синий жакет с широкими лацканами и подбитыми плечами поверх бледно-голубой шелковой рубашки и плиссированной юбки из того же материала, что и жакет. Ее туфли черные и простые, но явно дорогие, и когда я следую за ней в комнату, я вижу черные линии на задней части ее ног, которые показывают, что на ней чулки.
  
  После себя она оставляет стойкий аромат чего-то экзотического и цветочного, а ее бедра покачиваются при ходьбе, как будто она привыкла, что за ней наблюдают. У нее осанка и внешность бывшей модели, юность прошла, она немного тяжеловата для подиума в наши дни, но все еще очень желанна.
  
  ‘И по крайней мере на десять лет моложе тебя", - сладко мурлычет Рут.
  
  Хелен устраивается на одном из диванов, изящно скрещивая ноги и натягивая юбку ниже колен.
  
  ‘Могу я вам что-нибудь предложить?’ Я спрашиваю ее, и она говорит, что будет водку с тоником, чтобы все выглядело так, будто Моральный крестовый поход не направлен против алкоголя. Когда я передаю ей стакан, она протягивает мне свою визитную карточку, и я кладу ее на стойку бара, рядом с бутылкой виски.
  
  Я сажусь на диван лицом к ней и спрашиваю, чего она от меня хочет и почему она чувствует, что должна прийти ко мне домой, чтобы поговорить об этом. Рут ложится у ее ног, ее глаза устремлены на меня.
  
  ‘Что ж, мистер Эйблман, я имею в виду Лейфа, как вы, вероятно, знаете, "Моральный крестовый поход" очень обеспокоен воздействием порнографии во всех ее различных формах на наше общество’.
  
  Конечно, все знают о деятельности "Морального крестового похода". Они считают, что число членов "Крестового похода" составляет около десяти миллионов только в США, так что у них достаточно влияния, и телеканалы прислушиваются к ним. Им еще предстоит добиться больших успехов в компаниях, выпускающих пси-диски, главным образом потому, что мы вообще не зависим от рекламы, но у них есть пара представителей в правительственных комитетах по цензуре, где они постоянно заявляют о себе. Я всегда считал, что то, что взрослые по обоюдному согласию делают или смотрят наедине, является их личной заботой, но это было до того, как я подключился к двум последним пси-дискам и испытал на себе их воздействие. Возможно, в "Крестовом походе" действительно есть смысл, возможно, некоторым людям с ними было бы слишком сложно справиться.
  
  Но я не уверен, что мне следует рассказывать об этом Хелен Гвинн, поэтому я просто вежливо киваю, пока она скромно потягивает свой напиток. На стакане, когда она отнимает его ото рта, остается помада.
  
  ‘Благодаря усилиям "Морального крестового похода" и других заинтересованных групп, я думаю, будет справедливо сказать, что программы, которые мы видим на наших телевизионных экранах в эти дни, значительно полезнее, чем они были несколько лет назад", - говорит она.
  
  Для здоровья читайте "скучно". Одна из причин ошеломляющего успеха psi-disc заключается в том, что ежедневная продукция сетей теперь настолько серая и безжизненная, что дает примерно столько же стимуляции, сколько наблюдение за размораживанием холодильника. Я продолжаю кивать и восхищаться ее ногами.
  
  ‘И я испытываю немалое личное удовлетворение от того, что сексуальное содержание наших газет, особенно расовых таблоидов, существенно сократилось с тех пор, как "Моральный крестовый поход" обнародовал свои возражения’.
  
  Теперь, когда газеты передаются электронным способом и печатаются на персональных лазерных принтерах, я считаю, что они подпадают под категорию "Конфиденциальность вашего собственного дома". Истории и фотографии получают только те, кто подписался, поэтому, хоть убейте, я не вижу, какой ущерб они наносят. Но после того, как "Моральный крестовый поход" организовал массовые митинги у офисов газет, которые, по их мнению, были слишком возбуждающими или жестокими, и за этим последовал всемирный бойкот рекламируемых в них продуктов, издателям не потребовалось много времени, чтобы пойти на попятную. Это не стоило таких огорчений. У Хелен Гвинн действительно очень стройные ноги. На левой лодыжке у нее тонкая золотая цепочка, такая незаметная, что я сначала ее не заметил.
  
  ‘Я рад сообщить, что киноиндустрия также решила соответствовать нашим стандартам’. Это правда, хотя аудитория сократилась. Никто больше не хочет платить за просмотр на плоских экранах. Киномагнаты обвиняют корпорации по производству пси-дисков, но лично я считаю, что это потому, что фильмы, которые они выпускают в наши дни, ничуть не более сухие, чем телевидение, даже когда они в 3D. Они сдались. Единственный сектор, который преуспевает, - это сектор 3D-видео и лазерных дисков, и это потому, что люди предпочитают развлечения без рекламных пауз. Но, учитывая выбор, все предпочитают psi-disc. Вот почему наши продажи и прибыль стремительно растут, а остальной развлекательный бизнес пребывает в упадке. Полагаю, именно поэтому очаровательная мисс Гвинн зашла поболтать.
  
  ‘Единственная область, где мы пока не смогли добиться какого-либо прогресса, - это рынок пси-дисков", - говорит она. Она распрямляет ноги и плотно прижимает их друг к другу, и я задаюсь вопросом, не пялился ли я.
  
  ‘Да", - едко говорит Рут. ‘Ты был’.
  
  ‘Вот почему я пришла повидаться с тобой, Лейф", - говорит она и ставит свой бокал на столик рядом с диваном. Я отчетливо вижу на нем отпечаток ее губ. ‘Во многих отношениях то, что происходит внутри таких корпораций, как CBS, является для нас закрытой книгой. Мы видим конечные продукты, но у нас практически нет технических знаний, а компании, производящие пси-диски, не позволяют нам вносить свой вклад на стадии творчества.’
  
  Я могу понять, почему "Моральный крестовый поход" прислал мне такую красавицу, как Хелен Гвинн, чтобы дать мне оценку. Если бы это был кто-то из твидовой команды twin set и pearls brigade или серьезный священник со слезящимися глазами и мятным запахом изо рта, я бы уже выставил их за дверь, но она была настолько приятна на вид и обладала таким классом, что я бы послушал ее, даже если бы она продавала новейшую компьютеризированную энциклопедию.
  
  ‘Ты не возражаешь, если я закурю?" - спрашивает она, застав меня врасплох. Я был занят наблюдением за тем, как ее груди, кажется, наталкиваются на материал рубашки каждый раз, когда она двигает плечами. Дело не в том, что она кажется слишком тяжелой или что-то в этом роде, просто я постоянно осознаю, что скрывается под шелком.
  
  ‘Лейф, ты пялишься’, - мурлычет Рут. Она переворачивается на спину, задирая лапы в воздух, скребя головой по толстому ворсистому ковру.
  
  ‘Нет, конечно, нет", - отвечаю я и протягиваю ей пепельницу. Тогда я понимаю, что у нее нет сумочки, но она достает пачку сигарет из кармана куртки вместе с тонкой золотой зажигалкой.
  
  Она вскидывает голову, как только прикуривает сигарету, и поджимает губы, выпуская дым на пол. Рут притворяется, что кашляет.
  
  ‘Мы считаем, что корпорации psi-disc планируют разработать новую линейку дисков, дисков, которые более откровенны, чем все, что мы видели раньше. Мы обращались как к CBS, так и к RCA, но нам довольно прямо сказали, что мы должны заниматься своими делами.’ Она глубоко затягивается сигаретой, и когда она выдыхает, я вижу размазанную по фильтру помаду.
  
  ‘Что ж, Лейф, постоянная бдительность по отношению к любому средству, которое может повлиять на умы и отношения нашего общества, - это наш бизнес. Очень даже наш бизнес ’. Она улыбается, ища моего согласия.
  
  ‘Конечно, все пси-диски в любом случае должны быть разрешены правительством, и Крестовый поход представлен в комитете по цензуре. Тогда ты сможешь высказать свои чувства", - говорю я ей.
  
  Она корчит гримасу, как будто у нее неприятный привкус во рту. ‘Что нас беспокоит, Лейф, так это то, что мы обнаружили постепенное изменение акцентов среди других членов комитетов, тех членов, которые не привязаны к Моральному крестовому походу. Честно говоря, Лейф, создается впечатление, что на некоторых членов комитета кто-то давит. Если тенденция сохранится, мы вполне уверены, что будет наблюдаться тенденция к разрешению более жестоких пси-дисков и более либеральный подход к их сексуальному содержанию.’
  
  ‘Ну?’ Спрашиваю я, потому что все еще не уверен, чего именно она хочет.
  
  ‘Что ж, мы решили обратиться к тебе, Лейф, потому что ты, как бы это тактично выразиться, немного более зрелый, чем обычные Мечтатели’.
  
  Да, это довольно тактично. Она имеет в виду, что я намного старше их. ‘От нее мало что ускользает, не так ли?’ - мурлычет Рут.
  
  ‘Мы подумали, что ваша зрелость может означать, что вы будете более благожелательно относиться к нашим взглядам, чем Мечтатели, которые уже готовят материал, который мы считаем слишком сильным. Кроме того, мы видели все девять записанных вами пси-дисков, и на нас произвели впечатление их... ’ Она, кажется, затрудняется подобрать слово, поэтому я помогаю ей.
  
  "Зрелость", - говорю я. Она улыбается.
  
  ‘Совершенно верно", - говорит она. ‘Ваши диски обладают характером, глубиной, цельностью, сильными сюжетными линиями, и чаще всего через них проходит сильная моральная тема. Добро побеждает зло, преступление не окупается, важность защиты своей семьи и любимых ...’
  
  ‘И все остальные клише", - говорит Рут.
  
  ‘И ваша версия "Макбета" была превосходной, абсолютно превосходной. Вы получили за это награду, не так ли?’
  
  Да, так и было. Это был мой пятый пси-диск, и мне захотелось перемен, поэтому я провел три месяца, живя в замке, который Херби нашел для меня на западном побережье Шотландии, холодном, сыром и совершенно несчастном. Он нашел лучшего шеф-повара, который готовил блюда в стиле средневековой Англии, и мы наняли команду лучших фехтовальщиков, чтобы они научили меня тонкостям фехтования, и конечный результат был просто волшебным, даже если я сам так говорю. Я вручил Херби "Оскар", потому что награды для меня больше ничего не значат, моя единственная забота сейчас - закончить контракт и убраться к черту из этого бизнеса. Забавно, что она выбрала эту в качестве примера качества моей работы. Интересно, понимает ли она, сколько там было смертей и насколько это было кроваво, на самом деле это был один из самых жестоких пси-дисков, которые я когда-либо делал.
  
  Я киваю, пытаясь быть невозмутимым. ‘Да, но я все еще не понимаю, чего вы от меня хотите. Вы хотите, чтобы я проводил кампанию от имени Крестового похода?’
  
  ‘Боже мой, нет", - смеется она, и блузка колышется, колышась, как море, охваченное ветром. Она яростным движением тушит сигарету, разламывая белый цилиндр пополам. Она сделала всего две или три затяжки, очевидно, одна из тех курильщиц, которым больше нравится прикуривать, чем затягиваться.
  
  ‘Нам просто нужны некоторые указания, Лейф. Некоторая информация. Например, известно ли вам о какой-либо новой политике в отношении насилия на пси-дисках?" Правы ли мы, предполагая, что CBS хочет выпустить новую серию жестоких дисков для общего выпуска?’ Она внимательно смотрит на меня, пока говорит, чтобы увидеть, как я реагирую на вопрос, но я достаточно контролирую свои эмоции, чтобы не быть пойманным так легко. Я пожимаю плечами, и она снова смеется, глубоким горловым звуком, от которого шелк снова шуршит. Да, я знаю, я пялюсь.
  
  ‘Полагаю, с моей стороны было немного наивно ожидать, что вы раскроете мне секреты компании, не так ли?’
  
  ‘Думаю, да. Почему ты вдруг проявляешь такой интерес к бизнесу с пси-дисками?’
  
  "Это не внезапный интерес, мы всегда чувствовали, что они оказывают слишком большое влияние, особенно на детей и тех, кто не так умен, как, например, вы и я. " "Кот мечтателя": научно-фантастическая детективная история с убийственным сюжетом well.....as "Это не внезапный интерес, мы всегда чувствовали, что они оказывают слишком большое влияние, особенно на детей и тех, кто не так умен, как...". Те, на кого легко повлиять. В прошлом правительство было довольно твердо настроено в отношении того, что может попасть на диски, но если их бдительность ослабнет, никто не знает, какой ущерб может быть нанесен.’
  
  ‘Но какие у вас есть доказательства того, что просмотр дисков с насилием может быть опасным?’ Спрашиваю я. Она достает из пачки еще одну сигарету и медленно закуривает, не сводя глаз с мерцающего пламени.
  
  ‘Мы оба слишком молоды, чтобы помнить время без телевидения, Лейф, но мы оба знаем, что уровень преступности резко возрос, как только телевизоры стали обычным явлением. Было больше изнасилований, больше нападений, больше убийств. Не в первые дни, я согласен с вами, но позже, в восьмидесятые и девяностые. Поскольку телевидение стало более жестоким, более либеральным, если хотите, произошел соответствующий рост преступности. Это факт.’
  
  ‘Но в то же время население все равно было больше, а полицейские силы расширены, расследуется больше преступлений, ведется больше статистики", - говорю я ей. ‘Я не думаю, что связь между ростом насилия на телевидении и ростом насилия в обществе так сильна, как вы об этом говорите’.
  
  ‘Это все равно что сказать, что нет доказанной связи между курением и раком легких. Мы все знаем, что она есть’.
  
  ‘Но это не мешает тебе курить, не так ли?’
  
  Она выпускает идеальное колечко дыма и наблюдает, как оно поднимается к потолку, с томной улыбкой на губах. Улыбка становится все шире и затем она снова смеется. Кажется, она много смеется. Может быть, я ей нравлюсь.
  
  ‘Как пожелаешь, Джек’, - усмехается Рут.
  
  ‘Есть разница, Лейф", - говорит она. "Я курю, потому что мне это нравится, но любой вред причиняю только себе, несмотря на аргументы о пассивном курении. Больше никто не пострадает. Но если я смотрю жестокий фильм или подключаюсь к жестокому пси-диску, а затем выхожу и сбиваю кого-то на своей машине, или грабю, или насилую, то в этом замешан кто-то другой - жертва.’
  
  По какой-то причине мысль о том, что Хелен Гвинн совершает изнасилование, невероятно возбуждает, и мне трудно выбросить этот образ из головы, особенно учитывая то, как эротично она обращается с сигаретой.
  
  ‘Суть понятна’, - говорю я. "Но в мои обязанности не входит указывать, что является слишком жестоким, а что нет. Это решать комитету по цензуре’.
  
  ‘А если на комитет оказывают чрезмерное влияние, Лейф? Что тогда?’
  
  ‘Это было бы несправедливо. Но опять же, я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне’.
  
  Я встаю и наполняю свой стакан виски. Она говорит, что ей не нужно подливать. Она заставляет меня нервничать, не потому, что она доставляет мне неприятности, а потому, что она такая привлекательная и такая уверенная в себе, и да, давайте посмотрим правде в глаза, она чертовски сексуальна. Я подумываю о том, чтобы сделать ход, но я знаю, как легко это может иметь неприятные последствия, в конце концов, она платный сотрудник "Морального крестового похода" и, вероятно, не слишком обрадовалась бы, если бы ее лапал мужчина примерно на пятнадцать лет старше ее. Я подхожу к окну и смотрю на линию чикагского неба и висящую над ней луну, чистую и белую.
  
  ‘Твой контракт подходит к концу, Лейф. Еще один пси-диск, и ты сможешь уйти на покой, навсегда. Богат так, как и не снилось большинству мужчин, гораздо богаче, чем большинство из нас могло когда-либо надеяться стать. Когда это произойдет, мы бы хотели, чтобы вы присоединились к нам в качестве советника. Кто-то, кто может посоветовать нам, как действовать дальше, предоставить нам информацию о том, как работают корпорации пси-дисков, но, что более важно, о том, как работают Мечтатели. Если бы у нас было некоторое представление о том, как вы, Мечтатели, на самом деле производите пси-диски, тогда, возможно, мы смогли бы начать понимать, как мы можем остановить их вырождение в выгребные ямы секса и насилия. Это то, чего мы хотим от тебя, Лейф. Мы хотим, чтобы ты присоединился к нам.’
  
  Полагаю, в этом есть смысл. Большинство людей имеют смутное представление о том, как работают Мечтатели, но лишь немногие за пределами корпораций действительно знают что-либо о технических деталях.
  
  ‘Ты поможешь нам?’ - тихо спрашивает она и тушит сигарету.
  
  ‘Дай мне подумать об этом", - говорю я, но в глубине души я уже принял решение, и меня соблазняет не только мысль о работе бок о бок с Хелен Гвинн. Я был бы рад возможности рассказать о Моральном крестовом походе изнутри о Луисе Эйнтрелле и др.
  
  Она соскальзывает с дивана и встает со мной у окна, не так близко, чтобы мы касались друг друга, но достаточно близко, чтобы я мог почувствовать запах ее духов. Мы оба стоим и смотрим на башни Старк, и там, прямо посреди горизонта, возвышается башня Си-Би-эс, самая высокая из всех. Я часто задавался вопросом, выбрал ли Херби квартиру из-за вида.
  
  ‘Я всегда завидовала мечтателям", - задумчиво говорит она.
  
  ‘Чему позавидовал? Деньгам?’
  
  ‘Конечно, деньги, - говорит она, - но это нечто большее. Сама креативность, способность ... я не знаю, как ... explain...it должно быть, это как быть Богом, иметь возможность создавать целые миры, персонажей и заставлять их делать все, что ты захочешь. Это все равно что быть сценаристом, продюсером, режиссером и актером одновременно. Вы, должно быть, испытываете такое чувство власти. Я сам прошел тест, но, конечно, из этого ничего не вышло. Сколько из них на самом деле проходят тест?’
  
  ‘Я не знаю. Наверное, пара на миллион’.
  
  Все корпорации пси-дисков регулярно проводят тесты способностей, выискивая среди населения тех, у кого есть талант быть мечтателями. Конечно, недостатка в претендентах нет, особенно с перспективами практически неограниченного богатства и прочими привилегиями. Большинство людей проходят тест, когда они еще подростки, но если вы один раз провалились, нет смысла проходить его снова. Это как измерение вашего IQ, это не то, что вы можете изменить, во всяком случае, не заметно. Тест на самом деле довольно прост. Они надевают наушники, а затем просят вас визуализировать происходящее. Они начинают с того, что просят что-нибудь простое, например, лошадь. Затем они говорят вам изменить ее окрас, затем заставить ее ходить, а затем бегать. Затем они просят вас представить другое животное, скажем, черную собаку, а затем они попросят вас заставить лошадь исчезнуть одновременно с лаем собаки. Они начинаются с таких простых вещей, затем постепенно повышают уровень сложности, пока у вас в голове не возникнет несколько персонажей, говорящих одновременно. Большинство из них даже не выходят за рамки собачьей стадии, у них просто недостаточно твердый контроль над своим воображением. Попробуйте сами. Закройте глаза и подумайте о черной собаке. А теперь перестаньте думать об этом. Да, сложно, не так ли? Теперь, как бы вы ни пытались избавиться от образа собаки, он продолжает возвращаться. В этом разница между Мечтателями и остальным миром - когда Мечтатели хотят, чтобы собака ушла, она остается. "С кошками сложнее’, - вмешивается Рут.
  
  Да, с кошками сложнее.
  
  ‘Тебе так повезло’, - говорит Хелен.
  
  ‘У этого есть свои недостатки’, - отвечаю я. Она не понимает.
  
  ‘Я не могу ни о чем думать", - говорит она. Она кладет руки на подоконник и наклоняется вперед, так что ее губы оказываются всего в нескольких дюймах от стекла. Ее дыхание начинает конденсироваться, затуманивая ее отражение.
  
  ‘Это вопрос реальности. Восприятие и реальность’, - говорю я. По какой-то причине я хочу объяснить это ей, сказать ей то, что я действительно должен был сказать психоаналитику компании.
  
  ‘Все, что вы воспринимаете как реальное, фильтруется вашими пятью чувствами. Вы это видите, слышите, обоняете, пробуете на вкус и вы это чувствуете. До появления пси-дисков вы могли смотреть телевизор или фильм - в любом случае вы смотрели на это только двумя своими органами чувств, зрением и слухом. Несколько продюсеров экспериментировали с вибрирующими сиденьями, чтобы создать ощущение движения, а пара чудаков попыталась выпустить запахи в кинотеатре, но у них ничего не вышло. Причина такого успеха пси-дисков в том, что вы испытываете все пять одновременно. И пока Мечтатель хорош, все, что вы берете с пси-диска, кажется реальным.’
  
  Она кивает. ‘Мечтатели создают реальность, и это здорово. Ты создаешь мечты для других людей’.
  
  ‘Конечно, и как только вы снимаете наушники, вы возвращаетесь в свою собственную реальность. Вы погружаетесь в диски и выходите из них без размытости между ними. Что подойдет и вам, и остальным жителям.’
  
  Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, прищурив глаза. ‘Но тебе это не нравится?’
  
  Я качаю головой. ‘Мечтатели так жестко контролируют то, что они воображают, что воспринимаемая реальность и реальная действительность начинают смешиваться. Мы настолько привыкаем создавать реальность для других людей, что наш мозг может начать играть с нами злые шутки. Вместо того, чтобы исследовать реальность с помощью своих пяти чувств, он начинает срезать путь.’
  
  ‘Ты хочешь сказать, что тебе мерещатся разные вещи?’
  
  Я смеюсь над этим, особенно когда Рут подбирается ко мне сзади и трется ушами о заднюю часть моих ног.
  
  ‘Тебе лучше поверить в это, малыш’, - мурлычет она.
  
  ‘Мы все видим разные вещи", - говорю я. ‘Это вопрос степени’. Я указываю на Луну. ‘Посмотрите, например, на луну, висящую в небе. Но мы оба знаем, что вращаемся вокруг солнца со скоростью тысячи миль в час, а луна движется вокруг нас. Но мы воспринимаем ее как висящую там. И это даже сложнее, чем это, потому что к тому времени, когда свет луны достигает наших глаз, он уже переместился. Теперь посмотрите на звезды. Каждого из них мы видим как яркую точку света, но это всего лишь вопрос восприятия. Сами звезды находятся в миллионах и миллионах миль от нас, так далеко, что свету требуются миллионы лет, чтобы добраться до нас. Таким образом, вполне возможно, что сама звезда сгорела тысячи лет назад, но поскольку свет все еще проникает сюда, мы воспринимаем, что звезда существует. И обратное относится к черноте между звездами. В тех пространствах, которые были созданы недавно, могут быть звезды, но свет не попадет сюда в течение миллионов лет. Итак, звезды, которые вы видите сегодня вечером, возможно, больше не существуют, а те, которые существуют, вы не можете видеть. Что является реальностью, и каково ваше восприятие реальности?’ Она выглядит соответственно смущенной, и теперь я тоже.
  
  ‘Но это относится ко всем нам, Лейф. Всем нам приходится фильтровать окружающую обстановку с помощью наших органов чувств’.
  
  ‘Конечно, мы знаем. Но это означает, что у каждого есть свое собственное представление о том, что реально, а что нет. Все, что мы испытываем, основано на ряде предположений и приближений. Мы видим звезды, поэтому предполагаем, что они есть. Мы воспринимаем, что луна неподвижна, хотя знаем, что она мчится в космосе. Вы были бы удивлены, насколько многие из ваших чувств зависят от предположений. Попробуйте определить разницу между виски и бренди с закрытыми глазами или посмотрите, сможете ли вы отличить яблоко от груши только по вкусу. Большинство людей не могут. Вы просто предполагаете, что яблоко будет на вкус как яблоко и так далее. Мозг отвечает за сбор всей информации, а затем с помощью логики и предположений составляет общую картину. Итак, ваш взгляд на реальность зависит от того, как ваш мозг обрабатывает информацию. Возьмите десять очевидцев аварии и попросите их описать, что произошло, и вы получите десять различных версий - спросите любого регулировщика.’
  
  Рут бодает мое левое колено головой и мурлычет. ‘Знаешь, ты ее смутишь", - говорит она. ‘Ее глаза начинают затуманиваться’.
  
  Я смотрю в великолепные голубые глаза Хелен Гвинн, но мне не кажется, что они затуманиваются. Может быть, Рут ревнует.
  
  ‘Как пожелаешь, Джек’.
  
  Хелен убирает прядь своих прямых светлых волос со лба и движением шеи посылает желтую волну через плечо, где она колышется и колеблется. ‘Но я все еще не понимаю, как это вызывает у Мечтателей такие проблемы", - говорит она, хмурясь.
  
  ‘Хорошо, это потому, что ваш мозг делает предположения, основанные на прошлом опыте. Мой мозг делает предположения, основанные на творческой части моего разума. И часть творческого процесса лежит в подсознании, где я не имею на это никакого влияния. Чем больше я использую свой сознательный разум для создания альтернативных реальностей, тем больше мое подсознание делает то же самое.’ Это именно тот разговор, который я должен был вести с Арчи Уокером, я уверен, что этого хватило бы на заполнение дюжины учебников. Я даже не уверен, почему я открываюсь Хелен Гвинн. Может быть, это потому, что она не представляет угрозы для меня или моего контракта.
  
  ‘Может быть, дело в глазах", - говорит Рут.
  
  Глаза Хелен (у них красивый оттенок синего) открываются шире. ‘Но это безумие", - тихо говорит она, прижимая руку к щеке, пять накрашенных алым ногтей остро впиваются в кожу.
  
  ‘Да, - соглашаюсь я, - так оно и есть. Вот почему так много Мечтателей не заканчивают свои контракты. Они сходят с ума. Они видят то, чего на самом деле нет. Их подсознание начинает создавать свою собственную версию реальности.’
  
  ‘Например, что? Что происходит?’
  
  ‘Иногда это простые вещи, такие как перепутанные вкусы или неподходящие запахи. Так это начинается. Потом ты начинаешь видеть разные вещи. Вы смотрите на стул и видите стул, а затем отводите взгляд, и когда вы смотрите назад, это носорог, пока вы не сконцентрируетесь на нем, и тогда он снова становится стулом. Обычно это происходит, когда ваш сознательный разум занят чем-то другим. В действительно тяжелых случаях концентрации недостаточно, и подсознательная реальность становится ничуть не менее реальной, чем действительная реальность, если вы понимаете, что я имею в виду. И когда вы доходите до этой стадии, обычно бывает слишком поздно.’
  
  ‘Это действительно происходит?’
  
  ‘Да’, - говорю я. ‘Это случается. Чаще всего это случается. Вскоре после того, как я записал свой второй пси-диск, я встретил Мечтателя по имени Вилли Коррьере, совершенно случайно я увидел, как он использует свою черную чип-карту в баре, и я заговорил с ним. Время от времени он что-то говорил в пространство рядом с собой и свирепо смотрел на это. Я спросил его, что он делает, и он сказал мне, что мой друг постоянно перебивал его. Там никого не было, и когда я сказал ему об этом, он начал ругаться и кричать, направляя свой гнев на меня. В конце концов я успокоил его с помощью бутылки виски, и именно тогда я узнал, о чем Корпорация забывает сообщать начинающим мечтателям. Вилли настолько преуспел в создании персонажей, что делал это подсознательно, и у него это получалось так хорошо, что они стали частью его реальности. У него не было способа узнать, был ли человек его творением или "реальным" человеком. Вилли сходил с ума, и его поместили в дом отдыха корпорации шесть месяцев спустя, когда прошло две трети срока его контракта.’
  
  "А как насчет тебя?’
  
  ‘Что вы имеете в виду, вы имеете в виду, вижу ли я что-то? Ответ - да, время от времени’.
  
  ‘Но как вам удается не сойти с ума? Как вам удается сохранять контроль над реальной действительностью, как вы ее продолжаете называть?’
  
  Я улыбаюсь и смотрю на Рут, которая отвечает мне кошачьей улыбкой в ответ, ее голова наклонена набок, глаза прищурены и полны веселья. Есть предел тому, как много я расскажу этой женщине, и мы только что достигли его. Рут - мой секрет, и она должна оставаться такой. Рут - мой предохранительный клапан, она сохраняет мне рассудок. Через нее я могу определить, что реально, а что нет. Ничего или кого-либо, кто каким-либо образом реагирует на нее, не существует. И она всегда честна со мной на 100 процентов. Если я спрошу ее, является ли что-то плодом моего воображения, она скажет мне, и она скажет правду. Рут вошла в мою жизнь до того, как я достиг той стадии, когда я начал видеть вещи, ну, во всяком случае, серьезные вещи. Я уже терял контроль над вкусом и запахом, и цвета иногда менялись, но я не видел ненастоящих людей. И даже сейчас, после девяти пси-дисков, я держу свое подсознательное творчество под контролем, лишь изредка допускаю промахи. Но я не могу рассказать Хелен Гвинн ничего из этого, поэтому я машу стаканом японского виски у нее под носом и говорю ей, что это напиток, который удерживает меня на верном пути. Она отворачивается от окна и возвращается к дивану, чтобы закурить третью сигарету.
  
  ‘Неужели ты не понимаешь, Лейф, что если пси-диски могут оказывать такое сильное воздействие на профессионалов, Мечтателей, то они должны быть столь же опасны для обычных зрителей, особенно для детей?’
  
  ‘Я не согласен. Я думаю, что это та же генетическая способность создавать пси-диски, которая делает Сновидцев восприимчивыми к галлюцинациям. Средний зритель недостаточно чувствителен, чтобы на него можно было повлиять ’.
  
  ‘Но это всего лишь твоя теория", - говорит она, и я вынужден с этим согласиться. ‘Итак, ты поможешь нам?’ - говорит она.
  
  ‘Да’, - говорю я. "Но только после того, как у меня закончится контракт’.
  
  ‘Когда это будет?’
  
  ‘Недели через три, может быть, раньше. Я тебе позвоню’.
  
  Она снова поднимается на ноги с шелестом шелка. ‘Пообещай мне одну вещь", - говорит она.
  
  ‘Что это?’
  
  Она глубоко затягивается сигаретой и вдыхает дым, задерживая его глубоко в легких, прежде чем медленно и чувственно выпустить, все время наблюдая за мной из-под опущенных век. ‘Если вы наткнетесь на что-нибудь, что, по вашему мнению, поможет делу "Крестового похода", что-то настолько важное, что не будет ждать, тогда немедленно свяжитесь со мной. Вы можете мне это пообещать?’
  
  Я говорю "да", и я говорю серьезно, не потому, что у меня жгучее желание выложить все на CBS Corporation, а потому, что, если я обнаружу что-нибудь неприятное, мне может, просто может, понадобиться своего рода страховка.
  
  Она тушит сигарету в пепельнице, и я следую за ней к двери, не сводя глаз с покачивания ее бедер. Она протягивает руку, и я пожимаю ее, чувствуя прикосновение ее ногтей к своей плоти, и мы говорим "Спокойной ночи", а затем она уходит. Когда дверь за ней закрывается, я понимаю, что затаил дыхание.
  
  ‘Мило’, - говорю я.
  
  ‘Если тебе нравятся такие вещи", - шипит Рут, которой это явно не нравится. ‘Мы идем куда-нибудь или как?’
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Вход в бар охраняет здоровенный вышибала в заляпанном смокинге и удерживает на расстоянии по меньшей мере дюжину человек, большинство из которых облачены в свои лучшие наряды для вечеринок. Я делаю попытку пройти мимо него, и его рука опускается, как опускная решетка, перекрывая дверной проем на уровне шеи. Рут проходит мимо него, задрав нос.
  
  ‘У нас полно, сэр", - говорит вышибала, делая ударение на ‘сэр’. Не сразу понятно, что взбрело ему в голову, мой пуловер или бейсбольная кепка, или, может быть, просто тот факт, что я по меньшей мере вдвое старше остальных потенциальных гуляк, пытающихся попасть в его эксклюзивное заведение.
  
  ‘Извини’, - говорит он, как бы спохватившись.
  
  Я лезу в бумажник и показываю ему чип-карту black Corporation. Его брови угрожающе лезут на лоб, и он убирает руку. Он снова говорит ‘извини’, и на этот раз его слова звучат так, как будто он говорит искренне. Мечтатели, как правило, большие транжиры, и оскорбить одного из них было бы дороже, чем того стоит его работа.
  
  Рут ждет меня внутри, сидя на краю затемненной танцплощадки и наблюдая за игрой мальчиков и девочек. Большинство из них - богатые дети с высокопоставленными папашами, россыпь наркоторговцев и молодых девушек на побегушках, все они отчаянно мечутся по полу, как будто от этого зависит их жизнь. Никто из них не похож на Мечтателей. Как я могу сказать? Это по глазам, как у полицейских.
  
  Музыка громкая и пульсирующая, и моя голова начинает пульсировать в такт ритму. Рут корчит гримасу. ‘Так вот где тусуются красивые люди", - говорит она, и я вижу, что это ее не впечатлило.
  
  Мы вместе огибаем край танцпола, меняя цвет в зависимости от верхнего освещения. Слева от танцпола есть длинная стойка с рядом стульев, все они заняты. Мужчины выглядят напряженными и ухоженными, а женщины - доступными и дорогими, и я выгляжу неуместно. На меня бросают несколько странных взглядов. Кажется, больше никто не носит пуловер и бейсбольную кепку.
  
  Один из барменов в накрахмаленной белой рубашке и черном галстуке-бабочке привлекает мое внимание, и я прошу солодовый кумагай со льдом. Я вручаю ему чип-карту, которая поворачивает несколько голов в баре. Внезапно я становлюсь больше, чем просто парнем в забавной шляпе.
  
  Я потягиваю напиток и бреду вдоль бара к полукруглым кабинкам за танцполом, скрытым в полумраке. Рут идет впереди, стараясь ни с кем не столкнуться, ее уши настороже, глаза бегают из стороны в сторону в режиме охоты.
  
  В дальней правой кабинке их двое, оба подросткового возраста, с отсутствующим взглядом, как будто они не уделяют всего своего внимания окружающему миру. Как будто они знают о лучшем мире. Один из них высокий, с желтыми волосами до плеч и легкой светлой тенью усов, испещренных белой пудрой. Он много принюхивается и все время тянется, чтобы зажать ноздри. Другой на голову ниже, тоже блондин, но волосы у него вьющиеся, как у греческого бога, и он симпатичный по-девичьи. Они вдвоем хихикают с парой бимбо в платьях с глубоким вырезом и множеством золотых украшений, но ясно, что девушки здесь просто для украшения.
  
  Я стою и некоторое время наблюдаю, поигрывая своим напитком, за Рут, сидящей рядом со мной, пока та, что повыше, не замечает меня.
  
  Он агрессивно смотрит вверх и принюхивается, протягивая руку, чтобы почистить свой припудренный нос. ‘Эй, чувак, убери свою морду с моего места", - говорит он.
  
  ‘Поэт’, - говорит Рут. ‘Настоящий поэт’.
  
  Я достаю свою черную чип-карту из заднего кармана и показываю ему, и он выглядит таким же удивленным, как и вышибала.
  
  ‘Лейф Эйблман’, - говорю я. ‘Могу я присоединиться к вам?’
  
  Двое молодых людей смотрят друг на друга, а затем снова на меня. ‘Лейф Эйблман?’ - спрашивает высокий.
  
  ‘Лейф Эйблман?’ - спрашивает коротышка.
  
  ‘Боже мой’, - говорит Рут.
  
  ‘Да’, - говорю я. "Могу я поговорить с вами, ребята?’
  
  ‘Конечно, конечно’, - говорит высокий и отмахивается от девиц. ‘Мы поймаем вас, девочки, позже", - говорит он с полным отсутствием убежденности. Уходя, они бросают на меня каменный взгляд. Они не кажутся счастливыми.
  
  ‘Запишите на наш счет все, что хотите", - кричит высокий парень, и девочки подбадривают, но все равно ясно, что я не их "вкус месяца".
  
  ‘Они, очевидно, не знают, кто такой Лейф Эйблман", - мурлычет Рут.
  
  ‘Садись, садись’, - говорит коротышка, который представляется как Робби Мензис. ‘А я Рик Макги", - говорит тот, что с длинными волосами.
  
  Я слышал о них обоих, Робби записал два диска, один о рок-группе в туре, а другой о суровой полицейской драме, а Рик записал три, один из которых стал платиновым.
  
  ‘Эй, чувак, твой "Макбет" был величайшим’, - говорит Рик, снова принюхиваясь. ‘Они заставляли нас делать это в школе, и я думал, что это будет облом, но это было вне поля зрения. Это было примерно за шесть месяцев до того, как я сам прошел тест. Я собираюсь попробовать сам сыграть что-нибудь из классики, может быть, "Гамлета", что вы думаете?’
  
  ‘Дерзай’, - говорю я.
  
  ‘Тяжелая работа или что?’ - спрашивает Робби.
  
  ‘Да’, - говорю я. ‘На исследование "Макбета" ушли месяцы, и у вас меньше гибкости, когда дело доходит до сюжета и характеристик, но это тоже может быть хорошо. Вы должны попробовать it.....it это хорошая дисциплина.’
  
  Они оба с энтузиазмом кивают, и Робби заказывает еще по порции напитков. ‘Хочешь кока-колы?’ - спрашивает Рик, и он не имеет в виду газировку.
  
  ‘Спасибо, но нет, спасибо", - говорю я.
  
  ‘Ты когда-нибудь пробовал это?’ - спрашивает он, и я отвечаю ему, что перепробовал все, что только можно было попробовать, и что в моем списке лучших впечатлений белый порошок занимает меньше половины места, и что я могу вспомнить по крайней мере три других развлечения, которые заканчиваются кровотечением из носа, что в два раза веселее. Я улыбаюсь, когда говорю это, чтобы он знал, что я шучу, потому что не хочу его злить. Он смеется и говорит, что да, он знает, что я имею в виду.
  
  ‘Когда вы, ребята, собираетесь выпустить свои следующие диски?’ Спрашиваю я. ‘Четыре месяца’, - отвечает Рик.
  
  ‘Пять’, - говорит Робби. ‘Ты?’
  
  ‘Меньше трех недель’, - отвечаю я. "Это мой десятый’, и они вдвоем делают двойной дубль, глядя друг на друга с открытыми ртами, а затем снова на меня.
  
  ‘Вау!’ - говорит Робби. ‘Я никогда не встречал Мечтателя, который отсидел девять’. И я никогда не встречал никого старше шести лет, кто сказал бы "Вау".
  
  Рут смотрит на меня широко раскрытыми глазами. ‘Он только что сказал "Вау"?" - спрашивает она и печально качает головой.
  
  ‘Эй, чувак, тебе стоит отпраздновать’, - говорит Рик и проводит тыльной стороной ладони у себя под носом. ‘Еще одна, и ты свободен дома’.
  
  ‘Вау!’ - снова говорит Робби.
  
  ‘Я отпраздную после мероприятия", - говорю я.
  
  Приносят свежие напитки, я беру свой с подноса официантки и поднимаю его в знак приветствия.
  
  ‘Спать’, - говорю я.
  
  ‘Возможно, мечтать", - хором повторяем мы все и пьем за здоровье друг друга. Это старая шутка.
  
  ‘О чем это будет?’ - спрашивает Робби, и Рик тычет его локтем в ребра, расплескивая напиток.
  
  ‘Спрашивать - плохая примета’, - говорит Рик. ‘Ты же знаешь, что это не так’.
  
  Робби выглядит пристыженным и извиняется, но я говорю "нет", все в порядке, и я излагаю ему суть сюжета. Черт возьми, не похоже, что кто-то может украсть мечту.
  
  Они оба говорят, что это звучит заманчиво, и желают мне всего наилучшего, но я вижу, что у них что-то на уме, что-то, что они хотят мне сказать, но не знают, как поднять тему, например, может быть, к моей верхней губе прилипло что-то неприятное, или, что более вероятно, они слышали, что происходит с другими Мечтателями.
  
  Мы сидим, смеемся, шутим и пьем, и дважды Рик достает из кармана рубашки маленькую золотую трубочку и нюхает кокаин маленькой золотой ложечкой. Никто не обращает на него никакого внимания. Оба раза он предлагает это Робби, но тот отказывается, может быть, из уважения ко мне, я не знаю.
  
  Время от времени то один, то другой замолкал и смотрел куда-то вдаль, как будто занятый какими-то тяжелыми подсчетами в уме, а через несколько секунд оглядывался, словно пробуждаясь ото сна, и пару раз Рик подпрыгивал, как будто кто-то толкнул его в поясницу. Интересно, как им удавалось сохранять рассудок, видя сны и принимая наркотики, а затем у меня возникает вспышка, внезапное видение нас троих, сидящих здесь, у каждого свои индивидуальные стражи нашего рассудка. Я с моей рысью с карими глазами, и Робби с Риком с тем, что придумали их умы, для них это так же реально, как Рут для меня.
  
  ‘Как тебе удается оставаться в здравом уме?’ - спрашивает Рик, как будто читает мои мысли. ‘Что ты имеешь в виду?’ Я спрашиваю, не уверенная, что понимаю его.
  
  Он смотрит направо и налево, а затем наклоняет голову вперед так, что она оказывается всего в нескольких дюймах от моей. Он ухмыляется, и это злая улыбка, но его глаза теплые. Мокрый и налитый кровью, но дружелюбный. ‘Иногда, Лейф, я вижу вещи. То, чего там нет’. Он смеется отрывистым, неровным звуком, от которого у меня сводит зубы. ‘И иногда я не вижу вещей, о существовании которых точно знаю’.
  
  Робби выглядит очень встревоженным и, кажется, не уверен, как реагировать на Рика. Может быть, он беспокоится, что я сообщу о нем корпоративному психиатру и что его контракт будет расторгнут. Робби нервно улыбается мне и говорит, что Рик отключен и что он не знает, что говорит. Рик стучит кулаком по столу, отчего наши стаканы дребезжат, и говорит своему другу, чтобы тот занимался своими делами.
  
  ‘Эй, сохраняй спокойствие’, - говорю я. ‘Я знаю, что ты имеешь в виду, все в порядке. Это случается со всеми нами’.
  
  ‘Я это знаю", - говорит Рик. ‘Мы все это знаем. Но чего они нам не говорят, так это как оставаться в здравом уме. Какого черта они нам не говорят?’ Он наклоняется вперед, и его голова ударяется о крышку стола. Он начинает снова и снова биться головой о твердую деревянную поверхность. Учитывая количество порошка, которым он затолкал себе в ноздри, я сомневаюсь, что он чувствует боль. Я кладу руку ему на плечо и мягко встряхиваю, но он игнорирует меня.
  
  Робби пожимает плечами. ‘Он часто так себя ведет", - говорит он.
  
  ‘Мы все так думаем’, - отвечаю я. ‘Просто мы показываем это по-разному’.
  
  Робби выглядит благодарным, как голодная собака, которой бросили мясистую кость. ‘Ты хочешь сказать, что ты тоже что-то видишь?’
  
  Рут рычит, глубоко и низко, как будто кусок дерева трется о кору дерева. ‘Осторожнее, Лейф", - говорит она. "Осторожнее с тем, что ты говоришь’.
  
  Я знаю, что она имеет в виду. Я недостаточно хорошо знаю этих парней, чтобы начать изливать им душу. То, что они не скрывают своих чувств, не повод для меня открываться им, по крайней мере, не в отношении Рут.
  
  ‘Ты должен держать в узде свои чувства, Робби’, - говорю я, тщательно подбирая слова. ‘Ты должен знать, что реально, а что нет. И ты должен держаться за это’.
  
  Он закрывает глаза и качает головой. ‘Боже, хотел бы я, чтобы все было так просто", - говорит он. Я тоже так думаю. ‘Попробуй найти кого-нибудь в качестве эталона", - говорю я. ‘Кто-то, кто может сказать вам, что есть, а что нет в реальности. Кто-то, кто может сказать вам, когда вы спите’. И это самое близкое, что я собираюсь сказать о Рут, моем эталоне.
  
  Кажется, от моих жемчужин мудрости ему не становится легче, но Рик, слава Богу, перестает биться головой о стол и откидывается на спинку своего места, наблюдая за огнями над танцполом и принюхиваясь.
  
  Пара в соседней кабинке, молодой человек с зачесанными назад волосами в темно-синем итальянском костюме и блондинка в облегающих лимонно-зеленых чулках для тела, сидят, положив руки на стол, в наушниках с пси-дисками и широкими ухмылками на лицах.
  
  Робби видит, как я смотрю на них. ‘Это убивает искусство беседы", - смеется он.
  
  ‘Да’, - соглашаюсь я. ‘Это убивает все. Зачем утруждать себя жизнью, если вместо этого можно купить мечты?’
  
  Он кивает. ‘Я думал завести собаку", - тихо говорит он.
  
  ‘Собака?’
  
  ‘Да, домашнее животное. Я подумал, что это может помочь, понимаешь? Как у них были собаки-поводыри в дни до трансплантации. Может быть, собака мне расскажет’.
  
  Я не знаю, что ему сказать, и чувствую себя немного неловко. Рик хлопает его по спине. ‘У меня есть отличная идея", - говорит он.
  
  ‘Что", - говорит Робби, и его голос звучит настороженно.
  
  ‘Я куплю тебе собаку", - говорит он. ‘И мы назовем ее Останься. Отличное имя для собаки. Каждый раз, когда ты захочешь, чтобы она пришла, тебе придется кричать: "Иди сюда, останься. Иди сюда. "Скоро он станет таким же сумасшедшим, как мы’. Он начинает хихикать, и Робби отталкивает его с выражением отвращения на лице, но через некоторое время он тоже начинает смеяться. Наши бокалы пусты, поэтому я машу официантке, и она, пошатываясь, подходит на четырехдюймовых каблуках и тычет мне в лицо своим декольте. Думаю, бармен рассказал ей о чип-карте. Она смотрит мне прямо в глаза, надувает губы и хриплым голосом спрашивает, чего бы я хотел. Просто догадка, но я считаю, что если я правильно разыграю свои карты, то смогу заполучить ее. Рик протягивает руку и проводит тыльной стороной ладони по ее груди, и она пытается смахнуть ее своим подносом, но затем она замечает его чип-карту на столе перед ним и направляет на него свою впечатляющую грудь, как линкор, нацеливающий свои пушки. Непостоянная сука.
  
  ‘Сколько?’ спрашивает он, оглядывая ее с ног до головы, прослеживая глазами ее изгибы. Она по-своему симпатичная, с большими доверчивыми глазами, длинными ресницами и волнистыми каштаново-каштановыми волосами.
  
  ‘Прошу прощения?’ - говорит она, но очевидно, что она знает, что он имеет в виду.
  
  Рик наклоняется над столом и играет со своей чип-картой, сгибая ее взад-вперед. Он улыбается, поднимает брови и принюхивается. ‘Ты", - говорит он. ‘И я", - говорит он. ‘В большой кровати с атласными простынями", - говорит он.
  
  Она резко вдыхает, и мы все наблюдаем, как поднимается и опускается ее грудь.
  
  ‘За какую девушку ты меня принимаешь?’ - спрашивает она, но мы уже знаем, что она за девушка, все, что мы сейчас делаем, это устанавливаем цену.
  
  ‘Десять тысяч", - тихо говорит он.
  
  ‘Двадцать пять’, - говорит она, совершенно не смущаясь того, что выставляет себя на всеобщее обозрение.
  
  ‘Пятнадцать’, - говорит Рик, хотя так или иначе, окончательная цена не имеет значения, потому что Корпорация оплатит счет.
  
  ‘Двадцать два", - говорит она, и Рик откидывается на спинку своего сиденья.
  
  ‘Не-а", - говорит он. ‘Я передумал. Вместо этого принеси нам еще по стаканчику’.
  
  Она не верит, что он говорит серьезно, и стоит там, улыбаясь, поджав губы и подняв подбородок, чтобы мы могли видеть, какая у нее длинная, гладкая, чувственная шея и как она беспрепятственно спускается к мягкому, манящему декольте.
  
  ‘Веди себя прилично, Лейф", - лукаво говорит Рут. "Ты достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом’. Она подпрыгивает рядом с Робби и сидит, почищая усы.
  
  ‘Хорошо, пятнадцать’, - говорит она. ‘Пятнадцать - это нормально’.
  
  Рик отмахивается от нее, и улыбка исчезает с его лица. ‘У тебя был шанс, любимая, и ты его упустила. Сбегай и принеси нам чего-нибудь выпить, ладно?’
  
  Она смотрит на него с чистой ненавистью, а затем разворачивается на каблуках и щелкает каблуками, удаляясь, и мы все наблюдаем, как ее зад извивается под обтягивающей юбкой.
  
  ‘Ты животное’, - говорит Робби.
  
  ‘Ха’, - говорит Рут, и я знаю, что она имеет в виду. Животные не относятся друг к другу так, не с таким презрением. Это прерогатива нас, людей.
  
  ‘Глупая сучка", - усмехается Рик, и Рут предупреждающе рычит на него. ‘Но отличная фигура. Может быть, я передумаю позже’. Он берет себе еще одну порцию белого порошка, и его глаза приобретают тот же остекленевший вид, что и у двух детей, подключенных к пси-диску. Интересно, от чего больше зависимость, от снов или от наркотика, которые имеют более сильные побочные эффекты.
  
  ‘Как ты стала Мечтателем?’ - Спрашивает меня Робби, и я пожимаю плечами.
  
  ‘Прошел тесты, как и все остальные’.
  
  ‘Но ты...’ Он колеблется, не зная, что сказать, но я понимаю, к чему клонит.
  
  ‘Старше, чем обычно", - заканчиваю я за него, и он кивает.
  
  ‘Да’, - говорит он. ‘Без обид, но ....’
  
  "Все в порядке’, - говорю я. ‘Я никогда не собирался быть мечтателем. Я был романистом’.
  
  ‘Книги?’ - изумленно переспрашивает Робби, и Рут фыркает от его дедуктивных способностей.
  
  ‘Да, хотите верьте, хотите нет’.
  
  ‘На книгах, конечно, денег нет?’
  
  ‘Не сейчас, нет. Но раньше это было. Я был достаточно хорош, чтобы зарабатывать этим на приличную жизнь, до того, как на рынке появились пси-диски. К тому времени у меня было две бывшие жены и семизначные алименты, которые нужно было выплачивать, и мой агент посоветовал мне пройти тест. Не думаю, что кто-то из нас думал, что я чего-то добьюсь, но я был самородком.’
  
  ‘На что это похоже, писать книги?’ он спрашивает. Он выглядит действительно впечатленным, и это меня удивляет, потому что он Мечтатель, настоящий талант, использующий чистое воображение для создания фантастических миров, и он хочет знать, каково это - переносить слова на бумагу. Странно.
  
  ‘Тяжелая работа, настоящая рутинная работа’, - отвечаю я, моя голова полна воспоминаний о часах, проведенных перед VDU, когда слова не приходили, когда картинки были у меня в голове, но я просто не мог найти слов, чтобы описать их, когда я знал, что персонажи хотели сказать друг другу, но я не мог написать диалог. Бессловесные дни превращались в бессловесные вечера, а затем я прикладывался к бутылке. В другие дни слова лились потоком на страницу, и иногда это было хуже, потому что вымышленный мир, который я создал, всегда был намного лучше того, в котором я жил. Женщины были красивее и любвеобильнее, разговоры всегда остроумнее, обстановка всегда идеальна, настолько, что я начал возмущаться несовершенством реального мира. И это тоже заставило меня обратиться к бутылке.
  
  ‘Давай посмотрим правде в глаза, Лейф, ты просто искал повод выпить", - говорит Рут, и мне хочется поспорить с ней и сказать, что она неправа, что я был всего лишь жертвой постоянной битвы между восприятием и реальностью, невинным свидетелем, но, черт возьми, может быть, я просто обманываю себя.
  
  Робби все еще ловит каждое мое слово, в то время как Рик откинулся на спинку сиденья и щурится на мигающие огни.
  
  ‘Это совершенно другой навык, чем умение мечтать. Когда вы излагаете мечту, вы должны держать ее всю в голове, но когда вы пишете, вам приходится делать это постепенно, с большим количеством объяснений, описаний.’
  
  ‘Больше глубины’, - говорит Робби, и он прав. Больше глубины. Мечты - это большие продавцы, приносящие огромные деньги, но они поверхностны. Они трехмерны, но в них нет глубины. Подключаешься - все реально, вытаскиваешь - все исчезло. Переживание яркое и трогательное, но оно не требует никаких размышлений или анализа. Я забыл об этом, о том, как я относился к корпорациям пси-дисков с тем же презрением, с которым Рик относился к официантке. Как я поклялся, что никогда не буду заниматься проституцией таланта, который, как я думал, у меня был. Да, ну, это было тогда, а это сейчас. Адвокатам моих бывших жен нужны чеки, а не неопубликованные рукописи.
  
  Официантка возвращается с убийственным выражением в глазах и ставит напитки на стол с силой, достаточной для измерения по шкале Рихтера, но Рик даже не замечает ее. У моего напитка металлический привкус, по крайней мере, после первого глотка, но второй кажется нормальным.’
  
  ‘Я пытался написать роман, когда готовил свой второй диск", - говорит Рик, и его голос звучит так, как будто ему стыдно, как будто он только что сказал мне, что у него социальная болезнь. ‘Я так и не закончил его’.
  
  ‘Ты должен", - говорю я. ‘В основном это просто вопрос того, чтобы придерживаться этого, записывать слова на бумаге, а затем исправлять это и полировать до тех пор, пока это не станет правильным. Как там говорят, девяносто пять потов и пять процентов вдохновения?’
  
  ‘Да, полная противоположность мечте’, - говорит Рик, его глаза все еще прикованы к мигающим огням. Мы все киваем в знак согласия. Не имеет значения, как усердно вы работаете над тем, чтобы быть мечтателем, вы можете это сделать или нет, работа над этим не помогает. Конечно, вы можете улучшить качество, исследуя и проверяя локации и так далее, но, в конце концов, у вас все еще должен быть генетический состав, дар или что-то еще, черт возьми, что отличает Мечтателей от остального мира.
  
  ‘Корпорация просила тебя улучшить содержание твоего следующего пси-диска?’ Я спрашиваю Робби.
  
  ‘Усилим?’ - спрашивает он.
  
  ‘Да, ты знаешь, больше секса и насилия, что-то в этом роде’.
  
  ‘Да, мой наставник предлагал мне сделать их более реалистичными, позволить зрителю принять участие, а не просто наблюдать, чтобы он подобрался поближе. И не быть стесненным правилами’.
  
  ‘Вы имеете в виду цензоров?’
  
  ‘Да, он намекнул, что закон, возможно, скоро изменится и что мы должны быть готовы воспользоваться этим’.
  
  ‘Полноценный секс?’
  
  ‘Он этого не говорил, нет’.
  
  ‘А убийства?’
  
  ‘Убийства всегда были в порядке вещей, ты это знаешь. Но зрителю не разрешается участвовать, это ведь не изменится, не так ли?’
  
  ‘Я не знаю. А как насчет тебя, Рик?’
  
  Рик, кажется, рывком возвращается к реальности, и мне интересно, на что он смотрел, и было ли это реальностью или чем-то, что создал его разум.
  
  ‘Сказать что?’
  
  ‘Мы просто говорили о сексе и насилии’, - говорю я ему.
  
  Рик поднимает свой бокал. ‘За это’, - говорит он.
  
  ‘Вам сказали добавить немного больше секса и насилия в ваш следующий диск?’
  
  ‘Наверняка", - говорит он и шумно пьет, а затем вытирает губы рукой и начинает массировать переносицу. Под ноздрями у него капельки крови. ‘Мне сказали, что Корпорация предпочла бы, чтобы я зашел немного дальше обычного. И можно сказать, что мои работы всегда были на грани хорошего вкуса. Последняя была снята цензурой, но они хотят, чтобы я позволил себе перейти к следующей. Я с нетерпением жду этого. Эта официантка уже подкинула мне несколько хороших идей.’
  
  ‘Рик, кто это сказал тебе позволить себе разорваться?’
  
  ‘Луи Эйнтрелл, конечно, ’ говорит он. ‘Сам Большой человек. С самого начала. Вместе с обещанием большой премии, если я доставлю товар’.
  
  Итак, вот оно. Хелен Гвинн была права, Корпорация делает ставку на изменение правил, а Луис Эйнтрелл из тех, кто с радостью внес бы изменения в закон, если бы это означало повышение рейтингов и прибыли.
  
  "А как насчет тебя’, - спрашивает Рик. ‘Они пытаются заставить тебя сделать то же самое?’
  
  Я качаю головой. ‘Они либо считают, что я слишком стар, либо слишком близок к пенсии", - говорю я.
  
  "Чушь собачья’, - говорит Рут. ‘Ты можешь продолжать вечно’. Она выглядит раздраженной, ее когти медленно царапают по стулу, когда она сжимает и разжимает их.
  
  Внезапно лицо Робби хмурится, и он выглядит на 10 лет старше. ‘Ты же не думаешь, что есть какая-то связь между новыми инструкциями и погибшими Мечтателями, не так ли?’ - спрашивает он.
  
  ‘Не знаю’, - говорю я. ‘Что ты слышал?’
  
  ‘Просто было несколько необъяснимых смертей среди Мечтателей, вот и все. Ходят слухи, что что-то не так с оборудованием, но вы никогда не знаете наверняка. Я не доверяю костюмам, ни на йоту.’
  
  Рик фыркает, но я не уверен, является ли это признаком неверия или засохший порошок закупоривает его носовые проходы. ‘Дело не в оборудовании", - говорит он. ‘Мечтатели умирают повсюду, это происходит не только на CBS’.
  
  ‘Так что же, по-твоему, это такое?’ Я спрашиваю.
  
  Рик перегибается через стол и выпячивает подбородок. ‘Если вы спросите меня, есть кто-то, у кого зуб на Мечтателей. Псих. Они скоро поймают его. Или ее.’
  
  ‘Брось это, Рик’, - презрительно говорит Робби. ‘Мечтатели умерли в студии, в них не стреляли и не зарезали. Я слышал, что произошла полная смерть мозга’.
  
  ‘Ну, я, например, отказываюсь позволять этому портить мне жизнь", - говорит Рик. ‘У меня осталось четыре месяца, и я собираюсь прожить их так, как будто завтра не наступит’. Он достает свой запас кокаина, засовывает по ложке в каждую ноздрю и короткими глотками нюхает.
  
  ‘Если он будет продолжать в том же духе, завтра не наступит", - говорит Рут. ‘Сколько она сказала?’ - спрашивает Рик.
  
  ‘Пятнадцать’, - говорит Робби.
  
  Рик вздыхает и фыркает. ‘Я думаю, она, возможно, того стоит. Что ты думаешь?’ он спрашивает меня. ‘Тебе решать", - отвечаю я. ‘Ты не узнаешь до тех пор, пока не узнаешь’. Ты никогда не узнаешь. Однажды я уговорил Герберта свести меня с арабской принцессой, и это обошлось мне в полмиллиона долларов. Поправка, это обошлось Корпорации в полмиллиона долларов. И нет, она того не стоила.
  
  Я остался с ними еще на одну порцию выпивки, а затем оставил их наедине, потому что выяснил то, что хотел знать. Пара за соседним столиком все еще была прикована к своему пси-диску, на их лицах были бессмысленные ухмылки и пустые глаза. Вышибала пожелал мне спокойной ночи, когда я выходил, Рут следовала за мной по пятам.
  
  Я ловлю такси и позволяю Рут первой забраться на заднее сиденье. Там есть проигрыватель пси-дисков и выбор дисков с коротким воспроизведением, от пяти минут до получаса. Те, что покороче, были типа опыта, знаете, попробовать свои силы в прыжках с парашютом, катании на лыжах, подводном плавании и тому подобном. Сейчас дело доходит до того, что Корпорации пытаются заполнить каждую минуту свободного времени населения. Я уверен, что если бы им это удалось, они бы ничего так не хотели, как видеть всех подключенными 24 часа в сутки. Страшно.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
  Рут будит меня, нежно тычась в меня носом и облизывая мою щеку языком, похожим на наждачную бумагу.
  
  ‘Проснись, ты опоздаешь", - говорит она, когда я в конце концов открываю глаза. Она стоит на кровати, положив передние лапы на подушку, смотрит на меня сверху вниз и обдает своим горячим дыханием мое лицо. Она склоняет голову набок, и я вижу кончик ее языка, высовывающийся между белыми зубами. Я вытаскиваю одну руку из-под одеяла и ерошу мех у нее между бровями, она закрывает глаза и мурлычет.
  
  Я ощупью пробираюсь в ванную и говорю душе держать воду холодной, пока она не смоет паутину с моего черепа.
  
  ‘Почему ты так устал?’ - спрашивает она. Она лежит на белом коврике в ванной и смотрит, как я принимаю душ, как она всегда это делает, не пялится, отводит взгляд, когда я смотрю на нее, как будто я последнее, о чем она думает.
  
  ‘Я не знаю. Я не слишком много выпил. Я думаю, может быть, это из-за пси-дисков, через которые они меня подвергают, сильный стресс. Полагаю, нервное напряжение ’.
  
  ‘Почему бы тебе не сказать им немного подождать, прежде чем взяться за следующее?’
  
  Я говорю ей, что это невозможно, слишком многое поставлено на карту, и, кроме того, я хочу знать, что произошло. Я хочу знать почему. Я расхаживаю взад-вперед по квартире, вытираясь насухо полотенцем, и она молча идет со мной, следуя по моим мокрым следам и низко опустив голову, ее нос всего в дюйме от ковра. Карточка Хелен Гвинн привлекает мое внимание, и я прошу телефон дозвониться до нее, и говорю, что мне нужна картинка. Он подключается, и затем она появляется на экране, ее светлые волосы сияют, а глаза широко раскрыты.
  
  ‘Рада видеть тебя, Лейф", - говорит она, и я делаю шаг вперед, потому что я не уверен, как много от меня видно на ее экране, и я уже давно вышел из того возраста, когда мое тело сводит женщин с ума. В наши дни это просто отталкивает их, хотя удивительно, как они всегда бегут обратно, когда вы показываете им чип-карту корпорации.
  
  ‘Как ты сегодня?’ Я спрашиваю, и она отвечает, что с ней все в порядке, а затем делает паузу, очевидно, задаваясь вопросом, зачем я ей позвонил.
  
  ‘О нашем разговоре прошлой ночью", - говорю я, и она выжидающе кивает, ее волосы колышутся и струятся, как желтая вода.
  
  ‘Я хочу помочь", - говорю я. Я говорю ей, что у меня есть для нее кое-какая информация и что я хотел бы увидеться с ней позже вечером.
  
  "Когда?" - спрашивает она, и я говорю, что позвоню ей позже, потому что не знаю, как долго пробуду в студии. Она улыбается и говорит, что будет с нетерпением ждать этого, и отключает связь, и я чувствую тупую боль в паху.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Макс ждет меня в студии вместе с Херби и группой техников, собравшихся вокруг одного из VDU. Техник со значком помощника шерифа подходит, осматривает мой скальп и говорит, что все в порядке, больше брить меня не нужно.
  
  Макс отеческим жестом кладет руку мне на плечо и спрашивает, все ли со мной в порядке, я улыбаюсь и отвечаю "да", но я ему больше не доверяю, потому что, если за этими дисками стоит Луис Эйнтрелл, то я чертовски уверен, что Макс тоже знает, что происходит.
  
  ‘Мне не терпится уйти, Макс", - говорю я, но, возможно, я немного перегибаю палку, потому что он подозрительно смотрит на меня и спрашивает, уверена ли я. ‘Я в порядке, Макс. Честно. Расскажите мне о диске.’
  
  Он засовывает руки глубоко в карманы своего белого лабораторного халата, что заставляет меня подозревать, что ему есть что скрывать. ‘Мечтателя зовут Джимми Кратцнер, ему всего шестнадцать лет’.
  
  Я уже знал это, потому что Херби рассказал мне в Маниле, но я не представлял, что он был так молод. ‘Шестнадцать?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Верно’, - говорит Макс. ‘Это был его пятый’.
  
  ‘Черт возьми, он начал молодым’. По одному пси-диску каждые шесть месяцев он, должно быть, записывал свой первый, когда ему было тринадцать.
  
  ‘Он был в нашей молодежной программе’, - говорит Макс, что означает, что родители Кратцнера подтолкнули его к этому. Ради бога, какой тринадцатилетний подросток может хоть как-то управлять своим воображением?
  
  ‘Он был хорош’, - продолжает Макс, словно оправдываясь. ‘Мы возлагали на него действительно большие надежды’.
  
  ‘Да, я уверен. Тема?’
  
  ‘Это трудно определить’, - говорит он, избегая моего взгляда, как мозгоправ компании. ‘Это не вписывается ни в одну из обычных категорий. Полагаю, фэнтези - самое близкое описание, которое я могу придумать’.
  
  ‘Фантазия?’ Вспыхивает гнев, потому что я знаю, что он чего-то недоговаривает. ‘Что, черт возьми, ты подразумеваешь под фантазией, Макс? Что, черт возьми, такое фантазия? Ты имеешь в виду сексуальную фантазию?" Жестокие фантазии? Изнасилование? Убийство? Что именно происходило в его голове перед смертью, Макс?’
  
  Я понимаю, что кричу. Все техники отвернулись от своего VDU, чтобы посмотреть на меня, а Макс стоит, оборонительно скрестив руки на груди, и в его глазах странное выражение, не страх, не гнев, что-то вроде обиды, как будто я несправедливо обвиняю его. Он начинает говорить, но затем просто что-то бормочет и поднимает руки, а затем снова опускает их. Я хватаю его за руку, втаскиваю в кабинку вместе с собой и закрываю за ним дверь.
  
  Он садится на кожаный диван, его плечи поникли, а голова опущена.
  
  ‘Макс’, - говорю я. ‘Мы прошли долгий путь. Сейчас мне нужна твоя помощь больше, чем когда-либо прежде. Ты должен рассказать мне, что происходит’.
  
  ‘Я не могу", - тихо говорит он.
  
  Я кладу руки ему на плечи и нежно встряхиваю.
  
  ‘Ты должен", - говорю я, и когда он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, я знаю, что он собирается мне сказать, я вижу это в его глазах. Принятие. И жалость.
  
  ‘Меня выпустят, если я тебе что-нибудь расскажу", - говорит он. ‘И ты знаешь, что это значит’.
  
  Да, я знаю. Ни пенсии, ни зарплаты, ни жилья, ни медицинских льгот, и, вероятно, занесен в черный список. Корпорация имеет большой вес, и Макс может в конечном итоге никогда больше не работать, по крайней мере, на работе, которая поддерживала бы его образ жизни.
  
  ‘Если ты мне не скажешь, я могу закончить, как три других сновидца CBS’, - говорю я. Я чувствую, как двигаются его плечи, когда он пожимает плечами. Я приближаю свое лицо к его лицу. ‘Они не слышат, Макс. Мы одни. Тебе не нужно мне ничего говорить, я сам все скажу. Все, что я хочу, это "да" или "нет". Понимаешь?’
  
  Он кивает. Его нижняя губа дрожит, возможно, от страха перед риском, на который он шел, или от стыда за то, что с ним обращались как с ребенком. Как бы то ни было, я победил, я это чувствовал.
  
  ‘Эйнтрелл подталкивает Мечтателей к тому, чтобы они производили больше секса и насилия, да?’ Макс кивает.
  
  ‘И трое погибших Мечтателей делали то, что хотел Эйнтрелл, да?’ Еще один кивок. ‘Корпорация знала, что Мечтатели погибли в других студиях пси-диска?’
  
  ‘Да", - тихо говорит он.
  
  Я сильно встряхиваю его, и его голова откидывается назад, подбородок вздергивается.
  
  ‘Ну и какого черта мне никто не сказал? Почему ты мне не сказал, Макс?’
  
  ‘Потому что ты бы этого не сделал, вот почему. Твой психологический портрет показал, что ты бы не справился с этим. В этом не было смысла’.
  
  ‘Это объясняет, почему меня не попросили выложить порнографические пси-диски для CBS, но это не объясняет, почему мне не сказали о том, что происходит’. Я зол, но сохраняю свой голос ровным и приглушенным.
  
  Эйнтрелл беспокоился, что вы можете обратиться к властям. Законодательство еще не изменилось, но оно изменится, он планирует убедиться в этом. И он не хотел, чтобы ты бегал и всем рассказывал.’
  
  ‘Но он, должно быть, понимал, что я узнаю, как только подключусь к пси-дискам?’
  
  ‘Мы не знали, сколько было на дисках, как далеко зашли Мечтатели перед смертью. Лейф, это был секрет, ты должен понять. Эйнтрелл тратит много денег и обращается за множеством услуг, чтобы изменить закон. Он не может позволить себе выпустить кота из мешка слишком рано. Он вложил в это миллионы.’
  
  "Кот из мешка" заставляет меня вспомнить о Рут. Она осталась снаружи стеклянной будки и, наблюдая за мной, почесывает ухо.
  
  ‘ Тебе следовало сказать мне раньше, Макс, ’ говорю я и отпускаю его плечи. Я прислоняюсь спиной к стеклу и смотрю на него. Он выглядит сломленным, как марионетка, у которой перерезали ниточки. Ниточки, которые ведут к цепким рукам Луиса Эйнтрелла.
  
  ‘Макс’, - говорю я, и он поднимает глаза. ‘Макс, грязные делишки Эйнтрелла как-то связаны с этими смертями?’
  
  ‘Мы не знаем", - тихо говорит он. ‘Клянусь Богом, мы не знаем. Что мы знаем, так это то, что все погибшие Мечтатели работали над новыми пси-дисками’.
  
  "А как насчет других компаний, производящих пси-диски? Что насчет смертей там?’
  
  ‘Мы не знаем, но я бы предположил, что да’.
  
  ‘Но это означало бы, что секрет Эйнтрелла был не очень надежным, не так ли?’ Я огрызнулся.
  
  ‘Возможно, они оказывают собственное давление, чтобы изменить закон. Рынок мягкого порно и более жестких материалов исчисляется сотнями миллионов, может быть, миллиардами. И даже без влияния Эйнтрелла все рано или поздно изменилось бы. Просто посмотрите, как смягчились законы за эти годы. Сначала были приняты легкие наркотики, теперь тяжелые легализуются и контролируются правительством. Больше никого не сажают в тюрьму за мелкую кражу или простое нападение. Насильников помечают электронными метками и запирают в их домах, в наши дни за решетку сажают только убийц или вооруженных грабителей. Лейф, общество становится более гибким, более понимающим. Более терпимым. Эйнтрелл просто предвосхищает тенденцию, вот и все. Как и другие компании.’
  
  ‘Итак, к чему это меня приводит, Макс?’
  
  ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Теперь, когда я знаю, что задумал Эйнтрелл, что происходит со мной?’
  
  ‘Это зависит от тебя, Лейф, но что бы ты ни делал, ты должен держать меня подальше от этого’. В его глазах такой умоляющий взгляд, что у меня начинает подташнивать. Я думал, что знаю этого человека, я думал, что доверяю ему.
  
  ‘Эйнтрелл собирается заставить меня записать мой последний диск, не так ли?’ Спрашиваю я, хотя знаю ответ. ‘Конечно", - говорит Макс.
  
  ‘Даже если это означает, что я могу умереть?’
  
  Макс кивает. Вопрос, конечно, в том, этого ли хочет Эйнтрелл? Он хочет моей смерти, чтобы Корпорации не пришлось платить по моему контракту, или потому, что он хочет, чтобы его секрет был в безопасности? Или он действительно хочет, чтобы я выяснил, что или кто убивает Мечтателей, чтобы он мог продолжать запасать свою новую линейку дисков на тот день, когда закон изменится?
  
  ‘Вы должны подключить третий диск", - говорит Макс. ‘Вы должны выяснить, что случилось с тремя другими, чтобы мы могли убедиться, что этого не случится с вами, когда вы отложите свой. У вас нет выбора.’
  
  Я киваю и говорю, что согласна. Что-то внутри меня просто перестало волновать. Я чувствую оцепенение. Он соскальзывает с дивана и встает передо мной с таким видом, как будто хочет что-то сказать, а затем качает головой и выходит из кабинки. Я следую за ним и молча переодеваюсь в халат за ширмой. Мне нечего сказать. Кому бы то ни было. Даже Рут держится на расстоянии, но она все время наблюдает за мной. По крайней мере, ей не все равно.
  
  ‘Тебе лучше в это поверить", - тихо говорит она, расхаживая по студии, ее обрубок хвоста со свистом мелькает в воздухе.
  
  Один из помощников в белом халате, не помощник шерифа, молодой высокий парень с неопрятной копной рыжих волос и двухдневной рыжеватой бородой, помогает мне лечь и надевает наушники. Он выходит, и стекло темнеет до серого. Я слышу голос Макса позади меня, медленно ведущий обратный отсчет. Пять ... четыре... три .... два ... один.... Так и есть........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ........ темно, очень темно. Мне требуется секунда или около того, чтобы понять, что это не кромешная тьма, я начинаю видеть слабые звезды в небе надо мной. Луны нет, а проблески света редки и расположены далеко друг от друга, как будто это небо другой планеты, планеты с немногочисленными соседями, на краю галактики. На мне халат из какого-то грубого ворсистого материала, который царапает мою кожу, из конского волоса или чего-то в этом роде. От этого мне хочется чесаться по всему телу и я осознаю тот факт, что под халатом я голый.
  
  У него капюшон, который натянут мне на голову, так что я могу видеть только прямо перед собой, и мне приходится поворачиваться из стороны в сторону, чтобы расширить угол обзора.
  
  Я смотрю вниз и вижу простые кожаные сандалии на своих босых ногах, гладкие и поношенные. Я стою на тропинке, выложенной из крошечных серых камней, которая вьется через лес из черных низкорослых деревьев, искривленных и бесформенных, как будто деформированных непогодой или каким-то рукотворным катаклизмом. На них нет листьев, а ветви похожи на скрюченные руки, пытающиеся дотянуться когтями до неба. Здесь вообще нет звуков, ни ветра, ни ночных шумов. Как будто Мечтатель был так занят, сосредоточившись на визуальных эффектах, что забыл звуковую дорожку, но Кратцнер хорош, очень хорош, так что молчание явно намеренное.
  
  Кажется, я один, но когда я медленно поворачиваюсь и смотрю назад, я вижу группу фигур в мантиях, приближающихся по тропинке, все в таких же бесформенных одеждах, как у меня, головы склонены так, что я не вижу их лиц, только остроконечные капюшоны. Они идут гуськом, и только когда они подходят совсем близко, я слышу, как их сандалии мягко хрустят по каменистой дорожке. Фигура впереди держит деревянный факел, верхушка которого вымазана горящей смолой, и он держит его высоко над головой, как бы сигнализируя тем, кто позади, что они должны следовать за ним, но они не смотрят вверх. Дюжина из них следует за фигурой с факелом, и когда они проходят мимо меня, горящая смола отбрасывает их тени на землю, и они колышутся, как призраки.
  
  Я слышу скрип и поворачиваю голову в капюшоне, чтобы посмотреть назад по тропинке и увидеть еще две фигуры, тянущие деревянную тележку. Тележка старая и перекошенная, а два ее больших колеса деформированы и болтаются вокруг оси. Фигуры почти сгибаются вдвое, когда они тянут его за собой, а их дыхание образует облака пара в воздухе вокруг капюшонов.
  
  Я слышу, как они тихо похрюкивают при каждом шаге, приближаясь. В задней части тележки лежит большой мешок, верх которого перевязан толстой пенькой веревкой. Мешок, кажется, движется, хотя это может быть просто движением тележки. Я снова поворачиваюсь, чтобы посмотреть назад на тропинку, и вижу последнюю фигуру, несущую еще один горящий факел. Я иду в ногу с тележкой и следую за ней по тропинке.
  
  Я в полном замешательстве, я понятия не имею, кто мы такие, куда направляемся или что мы должны делать. Этому не было объяснения, и это, очевидно, сделано намеренно, потому что Кратцнер знает, что делает. Эффект очень дезориентирующий. Со мной никто не разговаривает, я даже не вижу их лиц. Все, что я вижу, это заднюю часть дребезжащей тележки и мешок.
  
  Тропинка петляет направо и налево, но пейзаж всегда один и тот же, унылый, голый и холодный. Он начинает карабкаться вверх, и две фигуры возвращаются, чтобы помочь тащить тележку, но даже с четырьмя это все еще борьба. Я двигаюсь вперед и толкаю заднюю часть. В этот момент я слышу низкий стон из мешка, звук животного, испытывающего боль. Я упираюсь плечом в тележку и сильно толкаю, мои ноги скользят по дорожке, потому что подошвы сандалий, кажется, не за что зацепиться.
  
  Я поднимаю глаза и, наконец, вижу пункт нашего назначения - внушительный готический замок из черного камня, резко выделяющийся на фоне горизонта, с зубчатыми башенками и отвесными стенами. Кажется, что он возвышается над нами, вырастая прямо из земли и устремляясь в небо. В камне нет ни окон, ни даже щелей для стрельбы лучников, но есть вход, вход, который выглядит так, как будто он был создан для расы гигантов, в десять раз выше человеческого роста и достаточно широкий, чтобы вместить шесть повозок одновременно. Вход заблокирован массивной дверью из черного дерева, инкрустированной металлическими шипами.
  
  Кажется, что у тех, кто внутри замка, нет возможности выглянуть наружу, но кто-то видит приближающуюся процессию, потому что с жутким скрежетом огромная дверь начинает поворачиваться внутрь на ржавых петлях.
  
  Мы медленно проходим через дверной проем в темный, промозглый двор, колеса тележки время от времени заезжают в щели между грубо отесанными плитами, а затем дверь со скрежетом закрывается за нами. Стены, окружающие двор, кажется, уходят ввысь навсегда, пустые и невыразительные, и только когда я запрокидываю голову назад, я вижу маленький квадратик ночного неба далеко над нами. Каждые несколько ярдов по всему двору в стену вмонтированы пылающие факелы, которые с шипением извергают пламя, но то немногое, что они дают, быстро поглощается мраком.
  
  Дверь с лязгом закрывается, звук разносится по двору и заставляет мой желудок трепетать. Во дворе всего две двери: та, которая только что закрылась за нами, и другая, чуть поменьше, напротив нас. Лидер процессии встает перед ним и трижды ударяет по нему нижней частью своего факела. Мы слышим шаги, медленную поступь человека, поднимающегося по каменным ступеням, а затем звук отодвигаемых засовов. Что-то маленькое и черное бесшумно проносится в воздухе над нашими головами. Дверь открывает еще одна фигура в капюшоне, но его мантия из алого материала цвета свежей крови. Он что-то бормочет фигуре с факелом, и они вместе проходят через дверной проем, погруженные в беседу. Остальные фигуры следуют гуськом, за исключением четверых, которые тянули тележку. Они грубо стаскивают мешок с задней части тележки, и он с глухим стуком падает на землю. То, что внутри, хрюкает, а затем стонет. Все четверо хватают мешок и вместе втаскивают его через дверь. Я следую за ними.
  
  Она ведет в узкий коридор, из которого ведут две лестницы, одна вверх, другая вниз, обе настолько извилистые, что в любой момент можно разглядеть только полдюжины ступенек. Мы спускаемся во тьму, потому что факел слишком далеко впереди нас, чтобы пролить хоть какой-то свет на то место, где мы находимся. Я нащупываю ногами каждую ступеньку и держусь одной рукой за влажную каменную стену, пока мы спускаемся. Впереди я слышу, как мешок шаг за шагом опускается вниз, сопровождаемый тихими поскуливающими звуками. Позади себя я слышу, как закрывается дверь и отодвигаются засовы, а затем на стене появляется свет, когда последняя фигура, та, что с факелом, замыкает шествие, следует за нами.
  
  Кажется, что мы спускаемся вечно, поэтому, куда бы мы ни направлялись, все находится значительно ниже уровня земли, глубоко в недрах земли. Я непроизвольно вздрагиваю, отчасти из-за холода, но главным образом из-за чувства обреченности, наполняющего мою душу. Так беспокоит полное отсутствие сюжета или объяснения.
  
  Впереди я слышу, как открывается еще одна дверь, затем, после двух поворотов лестницы, я вижу ее и следую за фигурами с мешком в комнату с каменными стенами, где пахнет плесенью и спертым воздухом. Последняя фигура входит за мной и закрывает дверь. Единственное освещение исходит от двух пылающих факелов, которые отражаются в воде, стекающей по стенам. Одна из фигур вставляет свой факел в металлический держатель, вмонтированный в стену, в то время как другая зажигает еще два факела, уже закрепленных по обе стороны от двери. Потолок высокий, примерно в десяти футах над нашими головами. Комната продолговатая, около тридцати шагов в длину и десяти в ширину, стены сложены из больших каменных блоков, а пол выложен плитами из серого камня, частично покрытыми влажной соломой.
  
  По комнате и вдоль стен расставлено различное оборудование, оборудование из металла, дерева и кожи. Я узнаю жутко выглядящую стойку, и там находится то, что похоже на большую колоду для разделки мяса с кандалами по обоим концам. Дерево порезано и покрыто шрамами, и есть места, где оно было запятнано кровью. Здесь есть металлическая кровать без матраса, вместо этого основание покрыто сотнями маленьких точек, каждая со злобным шипом на конце. Есть и другие любопытные приспособления, которых я никогда раньше не видел, но ясно, для чего они используются и что это за место. Это камера пыток.
  
  Раздается стук в дверь, и одна из фигур открывает ее. Входит другая фигура в красной мантии, держащая металлическую миску с раскаленными углями. Он пересекает комнату, почти благоговейно держа чашу обеими руками, и кладет угли на жаровню в углу. На полу куча угля, и он использует миску, чтобы зачерпнуть немного и положить поверх тлеющих углей, затем он берет большие мехи, висящие на стене, и шумно продувает жаровню воздухом. Похоже, что это великан, тяжело дышащий.
  
  По-прежнему никто не произносит ни слова, но, кажется, все знают, что они должны делать. Кроме меня. Четверо, которые несли мешок, стоят вокруг него, глядя вниз. Человек опускается на колени, медленно и методично развязывает веревку и отбрасывает ее в сторону, как дохлую змею. Трое других хватаются за дно мешка и с ворчанием сильно тянут, высыпая содержимое. Это девушка, очень юная девушка, самое большее пятнадцати или шестнадцати лет, едва в сознании, ее конечности ослабли, глаза полуоткрыты, как будто ее накачали наркотиками. Ее рот открывается и закрывается, но она не произносит ни слова.
  
  У нее длинные волосы темно-каштанового цвета, и пряди падают ей на лицо, когда она растягивается на каменном полу. На ней простое белое платье, заляпанное за время, проведенное в постели, оно облегает ее фигуру, отчетливо просвечивая грудь, и оно задралось высоко на бедра, открывая длинные стройные ноги. Ее кожа светло-коричневая, как будто она привыкла бывать на свежем воздухе, играя на солнце, а ее лапы гладкие и без отметин. Она стонет и трет глаза тыльной стороной обеих рук, как ребенок, пробуждающийся ото сна. Она двигает головой из стороны в сторону, и пряди убираются с ее лица. Она очень хорошенькая, на ее лице нет и следа косметики, но губы полные и красные, а большие зеленые глаза смотрят на нас из-под густых, иссиня-черных ресниц. Она смотрит прямо на меня, и что-то сжимается у меня в животе. Ее глаза отводятся от меня, и паника мелькает на ее лице, когда она видит фигуры вокруг нее. Она подтягивает ноги к груди, и платье задирается выше на бедра. Под ним она обнажена.
  
  Ее глаза все еще выглядят сонными, и ей, кажется, трудно держать их открытыми. Она пытается сесть, но усилие кажется ей непосильным, и она со вздохом плюхается обратно на пол.
  
  Две фигуры, которые вытащили ее из мешка, берут ее за руки и поднимают на ноги. Они не нежны, и я вижу, как их грязные, пожелтевшие ногти впиваются в ее мягкую загорелую плоть. Ее колени все еще согнуты, и она наклоняется вперед, не в силах стоять. Одна из фигур в красных одеждах выходит вперед и встает перед ней. С того места, где я стою, его лицо скрыто, но он смотрит прямо ей в глаза, и она может его видеть. Она пытается оттолкнуться от него, но ее крепко держат, тогда он поднимает руку и сильно бьет ее по лицу, справа, затем слева, а затем снова справа, три пощечины эхом разносятся по камере, как пистолетные выстрелы. Она кричит и пытается вырваться, но похитители оттаскивают ее за пределы досягаемости, и ее ноги бесполезно молотят. Теперь ее щеки ярко-красные, а глаза сверкают огнем. Она полностью проснулась и борется, чего, очевидно, он и добивается.
  
  Впервые она видит горящую жаровню, и ее полные страха глаза, кажется, прикованы к пылающим углям.
  
  ‘Нет, ’ тихо говорит она, ‘ пожалуйста, нет’.
  
  Они тянут ее к жаровне, ее босые ноги скребут по каменному полу. Они ставят ее перед ней, и она начинает хныкать. ‘Нет", - плачет она. ‘Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо’. Ее голос дрожит, все ее тело начинает трястись. Все фигуры, за исключением двух в красном и двоих, держащих ее, собираются вокруг жаровни полукругом. Напряжение в моем животе становится почти невыносимым. Это сильное чувство дурного предчувствия. И страхом. И желанием.
  
  Они тащат ее к стене и поднимают руки вверх, пока надевают толстые железные кандалы на оба запястья, затем отступают, оставляя ее лицом к стене. Она тянет сначала одну руку, затем другую, но цепи прочные и не дают ей возможности двигаться. Ее руки образуют букву "v’ над головой, и ей приходится стоять, слегка приподняв пятки. Усилие, с которым она встает почти на цыпочки, растягивает заднюю часть ее ног, напрягает ягодицы и заставляет ее слегка выгибать спину. Она плачет, и между всхлипываниями она продолжает повторять ‘Нет, нет, нет’.
  
  Откуда-то извлекается кнут длиной около шести футов, сделанный из кожи, и вручается одной из фигур в красном. Он взвешивает его в руке, словно проверяя равновесие, а затем со свистом рассекает им воздух. Удовлетворенный, он встает позади девушки и расставляет ноги на ширину плеч, оценивая расстояние между концом хлыста и спиной девушки. Она слышит движение и оглядывается через плечо, ее глаза широко раскрыты и полны слез. Она качает головой и умоляет его не причинять ей вреда.
  
  Другая фигура в красном встает между ними и хватает ее платье за вырез, дергая его так, что оно рвется, а затем он разрывает его посередине спины, так что оно двумя кусками свисает с ее рук. Теперь она полностью обнажена, ее обнаженная плоть покрыта капельками пота. На ее молодом теле нет ни грамма жира, каждая группа мышц отчетливо видна под гладкой коричневой кожей.
  
  Мужчина позади нее ждет, словно получая удовольствие от того, что оттягивает момент, когда он причинит боль, а затем хлыст рассекает воздух и врезается в ее кожу, оставляя на спине рубец длиной в фут. Она запрокидывает голову и кричит, без слов, просто вой чистой агонии, который эхом разносится по комнате, как будто она заперта там вместе с ней, неспособная вырваться.
  
  Он ждет, пока ее крики прекратятся, стоя позади нее с кнутом на боку. Он ждет, пока она снова оглянется через плечо, чтобы второй удар впился в ее кожу, когда она посмотрит ему в глаза.
  
  Второй крик, кажется, громче первого и длиннее. Он снова бьет ее кнутом, и она перестает кричать, ее ноги подкашиваются, и она повисает на руках, прижавшись всем телом к стене. Вторая фигура в красном делает шаг вперед и хватает ее за подбородок, запрокидывая голову назад. Он всматривается ей в лицо и жестоко приподнимает одно из ее век большим пальцем. Она без сознания. Он бьет ее по лицу, но она остается прислоненной к стене.
  
  Он подходит к вешалке, достает из-за нее деревянное ведро с веревочной ручкой и тащит его по полу туда, где она висит. Он берет металлическую миску, в которой были тлеющие угли, и наполняет ее водой, затем с силой выплескивает ее ей в лицо. Она задыхается, кашляет и выпрямляется, качая головой, как будто в замешательстве. Она резко оборачивается, чтобы посмотреть на своего мучителя, и снова начинает завывать. Фигура ставит миску в ведро, подходит к жаровне и рассматривает ряд металлических стержней, подвешенных на гвоздях за ней. Он выбирает одного и бросает его в огонь.
  
  Фигура с кнутом медленно кивает и отводит руку. Вдоль ее спины три тонких красных рубца, на расстоянии дюйма друг от друга и параллельно друг другу. Он эксперт. Кнут мелькает в воздухе и с треском ударяется о ее кожу, она воет и вырывает руки из кандалов.
  
  Теперь на нем четыре рубца.
  
  Он поворачивается и протягивает хлыст фигуре в серой мантии в конце полукруга и отступает назад. Мужчина проводит пальцами по всей длине кожаного платья, как будто наслаждаясь его ощущением, затем медленно проводит кончиком по гребню ее позвоночника к ягодицам. Она извивается, пытаясь избежать его зондирования, затем он полосует ее по плечам, перекрывая одну из уже имеющихся отметин. На этот раз она снова теряет сознание без крика, ее колени ударяются о каменную стену. Хлыст достается следующему мужчине, когда ей в лицо выплескивают еще больше холодной воды.
  
  Ее выпороли полдюжины раз, и она дважды теряла сознание, прежде чем кнут был передан мне. Ручка толстая и твердая, изготовлена из плетеной черной кожи, и постепенно сужается к кончику, где она примерно диаметром с карандаш, гибкая и пружинистая, как сталь.
  
  Я подхожу к ней сзади и взмахиваю хлыстом в воздухе. Это приятно, в этом есть скрытая сила, как будто он набирается силы не только от моей руки. Я не знаю, что происходит, я не знаю, за что наказывают девушку или кто такие люди в мантиях, но мне больше все равно, я поглощен происходящим, осознаю все это, но больше не как наблюдатель, не как участник. Добровольная участница. Она смотрит на меня плачущими зелеными глазами, ее рот слегка приоткрыт, щеки раскраснелись. Она смотрит прямо на меня, в мою душу, но я не чувствую жалости. Только желание. Страстное желание обладать.
  
  Она прикусывает губу, и зубы кажутся невероятно белыми на фоне ее красных губ, она сглатывает, а затем говорит: "Пожалуйста, нет’, но это жалобный голос человека, который знает, что то, что должно произойти, неизбежно. Ее глаза не отрываются от моих, когда я поднимаю руку с хлыстом. ‘Пожалуйста", - говорит она, и тогда я опускаю его изо всех сил, целясь в незамеченное место между ее поясницей и ягодицами. Только когда кожа впивается в ее плоть, она закрывает глаза и кричит, дергая за цепи и ударяя ими о стену. Струйка крови вытекает из конца раны и медленно стекает по ее ягодицам и вдоль ноги, пока не стекает по лодыжке на камень. Я хочу сделать это снова, чтобы она смотрела, как я наношу удар, но я должен передать хлыст фигуре справа от меня.
  
  Это прекращается только после того, как ее избивают все присутствующие в комнате. Она снова без сознания. Ей в лицо выплескивают полный таз воды и дают пощечину, но она не приходит в себя. Она не мертва, потому что мы можем видеть ее дыхание, и время от времени она издает тихие стонущие звуки.
  
  Две фигуры в красных одеждах выходят вперед и берут ее за руки, прежде чем снять кандалы, затем они оттаскивают ее от стены и бросают на пол, на спину, не заботясь о рубцах. Она лежит неподвижно, расставив ноги и закинув руки за голову, ее грудь поднимается и опускается. Она выглядит идеально, как будто спит, все следы насилия скрыты, а ее лицо безмятежно, как будто поцелуй в лоб мог разбудить ее с улыбкой.
  
  Одна из красных мантий подтаскивает к ней наполненное водой ведро и выливает на нее галлоны воды. Вода заполняет ее рот, и она приходит в себя, брызгая слюной, размахивая руками в воздухе, пытаясь отразить поток воды. Он продолжает лить, пока ведро не осушится и она не промокнет насквозь. Она садится, упираясь руками в землю за спиной, ее дерзкие груди выпячиваются и колышутся при каждом кашле, затем она переворачивается на бок, прижимаясь левой щекой к полу, хватая ртом воздух.
  
  Мужчина, который облил ее водой, подходит и поднимает кусок веревки, которой был завязан мешок. Его спутник хватает девушку за волосы и ставит ее на колени. Она пытается отбиться от него, но он дает ей пощечину, и она перестает сопротивляться. Ее руки заведены за спину и они связывают запястья. Она стоит на коленях, опустив голову, с ее лица стекает вода, смешиваясь со слезами.
  
  Один из мужчин стоит у нее за спиной и обеими руками хватает ее за волосы, наклоняя ее голову так, что ей приходится смотреть на нас. Другой в красном халате дает ей пощечину, да так сильно, что все ее тело отклоняется влево. Если бы не мужчина позади нее, она бы упала на землю. Мужчина, который дал ей пощечину, отходит в сторону, а другой делает шаг вперед и бьет ее, звук эхом разносится по камере. Затем другая фигура нападает на нее, и еще одна, и еще, и еще, а затем наступает моя очередь. Красная мантия снова вскидывает голову и смотрит на меня, ее глаза полностью открыты, длинные ресницы моргают, губы пухлые, щеки алые.
  
  ‘Пожалуйста’, - шепчет она. Ее голова находится на уровне моего паха, ее мягкий рот всего в нескольких дюймах от моего халата. Она смотрит на мой пах, а затем снова на мое лицо. ‘Пожалуйста’, - снова говорит она, и тогда я бью ее, вкладывая в пощечину всю свою силу и наслаждаясь ощущением своей ладони на ее коже. Когда я ухожу, я понимаю, что на моей руке кровь. Ее кровь. Я поворачиваюсь и смотрю, как остальные собравшиеся выстраиваются в линию и бьют ее, пока фигура в красном не отпускает ее и не позволяет ей упасть на пол, ее запястья все еще связаны. Она лежит там, потеряв всякое сопротивление, и плачет.
  
  Затем они тащат ее к грубому деревянному столу длиной около шести футов и шириной около двух футов с двумя металлическими застежками на одном конце, прикрученными к дереву. Они ставят ее перед столом и наклоняют так, чтобы ее ноги были на полу, но тело вытянуто над столом. Она позволяет им двигать ею, как марионеткой, вытягивая руки без принуждения. Ей развязывают руки и фиксируют запястья в зажимах, и она поворачивает голову так, что ее правая щека прижимается к дереву.
  
  Вокруг ее губ пятно крови, ярко-красное и влажное. Она высовывает язык и слизывает его, и она морщится. Ее спина мягко поднимается и опускается при дыхании. Одна из фигур в красных одеждах подходит к жаровне и тычет в нее металлическим прутом. Он вытаскивает ее и внимательно рассматривает, прежде чем сунуть обратно в раскаленные угли, но мои глаза прикованы к девушке, к тому, как ее держат там, готовую для нас, доступную, чтобы мы могли взять, когда захотим. Часть меня продолжает думать, что это нереально, этого не происходит, я лежу в студии в наушниках, и все, что я делаю, это переживаю сон подростка, но другая часть меня продолжает повторять снова и снова: ‘Возьми ее, причини ей боль, овладей ею", и я не знаю, берет ли это верх мое собственное подсознание или это подсознательная часть диска, и, честно говоря, мне все равно. Я твердый и возбужденный под халатом, и мне все равно, сон это или реальность, все, что я хочу, - это девушка. Она смотрит на меня, и ее губы снова шевелятся, но не издает ни звука, но я знаю, что она пытается сказать ‘пожалуйста’.
  
  Затем я замечаю, что все фигуры в комнате смотрят на меня. И ждут. По-прежнему не было произнесено ни слова, и все же я знаю, что я должен сделать. Я делаю шаг вперед и подхожу к девушке. Ее мокрые волосы лежат вокруг головы подобно темному ореолу, а ее коричневую кожу пересекают красные рубцы, некоторые из них кровоточат. Я отчетливо вижу ту, которую подарил ей, протягиваю руку и провожу по ней пальцем. Девушка вздрагивает и ахает, и почему-то это возбуждает меня еще больше, поэтому я сильно надавливаю на рану, и она вскрикивает. Я кладу обе руки на нее, около ее подмышек, и опускаю их вниз, лаская ее груди, которые раздавлены под ней, и провожу ими вдоль ее тонкой талии и вниз к ее твердым, без опознавательных знаков ягодицам.
  
  Фигуры позади меня начинают какое-то странное песнопение, которое звучит не из этого мира, я не узнаю ни слов, ни ритма, но это, кажется, подбадривает меня, и я знаю, что все они смотрят на меня. Девушка, кажется, знает, чего от нее ожидают. Когда я поглаживаю мягкие изгибы ее боков, она по очереди двигает каждой ногой, раздвигаясь для меня и все время наблюдая за мной. Я протягиваю руку между ее ног, я чувствую, какая она там влажная, как она, кажется, готова к тому, чтобы я вошел в нее, почти как будто это то, чего она хочет, а затем голос в моей голове говорит, что да, это то, чего она хочет. Она хочет, чтобы ты был внутри нее. Она хочет, чтобы ты взял ее, и взял жестко. Она хочет, чтобы ты причинил ей боль. Я приподнимаю перед своей мантии и делаю шаг вперед, предвкушение в моем паху настолько сильное, что причиняет мне боль. Я набрасываю материал ей на спину, и теперь я чувствую, что касаюсь ее бедер, и я знаю, что все, что мне нужно сделать, это подтолкнуть себя вперед, и я буду внутри нее. Она тихо стонет, и я чувствую, как она прижимается ко мне. Она хочет тебя, говорит голос. Позади себя я слышу царапанье в дверь камеры, но я не оборачиваюсь.
  
  Одна из фигур в красном, я до сих пор не могу их отличить, вытаскивает клеймо из углей и придерживает его толстой тканью, передавая ручку мне. Конец светится белым, и я подношу его к лицу, чтобы рассмотреть, и чувствую жар на коже и запах раскаленного металла.
  
  Девушка видит раскаленное железо и слегка стонет, но ее глаза остаются на моих. Ее глаза такие большие, такие чистые, что я почти теряюсь в них. Царапанье в дверь становится громче. Я отвожу стержень в сторону, когда залезаю под халат и снова прикасаюсь к ней, касаясь ее бедер, и снова я чувствую, какая она влажная и теплая, и голос в моей голове говорит, что да, она этого хочет. Она хочет тебя, и она хочет, чтобы ей причинили боль.
  
  Я поднимаю прут над ее спиной и направляю его вниз, к плоти, и что-то ударяет в дверь, достаточно сильно, чтобы она задрожала, но я не реагирую, и девушка тоже. Я близок, так близок к тому, чтобы войти в нее, что чувствую ее тепло под халатом, почти магнетически притягивающее меня к ней, но я сдерживаюсь и жду, наслаждаясь моментом, моя плоть в нескольких дюймах от ее плоти, клеймо железа в нескольких дюймах от ее спины. Она чувствует мою нерешительность, и ее глаза расширяются, и голос в моей голове говорит ‘она этого хочет’ с дикой настойчивостью, а затем ее рот открывается, и она говорит ‘пожалуйста", и дверь распахивается, и она прижимается ко мне с низким стоном, и я опускаю раскаленное железо, и голос кричит в моей голове ‘Лейф!’, а затем это................
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .......Рут. Стоит надо мной, рычит. Она бьет меня лапой, но ее когти втянуты, поэтому она не режет, а просто бьет меня сбоку по голове. ‘Лейф’, - кричит она. ‘Проснись’.
  
  Я прихожу в себя, моргаю глазами и качаю головой, мое сердце бешено колотится, я все еще возбужден под халатом, и в паху нестерпимо ноет. Я тяжело дышу и чувствую, что мое лицо покраснело.
  
  Рут выглядит успокоенной и садится на диван, ее левый бок плотно прижимается к моей коже, голова наклонена влево.
  
  ‘Ты в порядке?’ - спрашивает она.
  
  Я киваю головой, но я не в порядке, в моей голове кружатся образы камеры пыток и девушки.
  
  ‘Что случилось?’ Я спрашиваю ее.
  
  ‘Я им не доверяю", - говорит она. ‘На этот раз они собирались зайти с вами слишком далеко, они собирались заставить вас прослушать весь диск, до самого конца’.
  
  ‘До конца?’
  
  Она кивает. ‘И ты знаешь, что бы это значило", - говорит она.
  
  Да, я знаю. Гнев нарастает, когда я поднимаюсь с дивана, благодарный за то, что моя эрекция спадает. Когда я падаю на пол, дверь открывается, и входит Макс, выглядящий взволнованным, и я бью его по лицу, он ударяется о стену кабинки и сползает на пол. Он подносит руку ко рту, и изо рта выходит кровь, но кровь не такая яркая и красная, как у девушки. Его кровь не выглядит настоящей. Я перешагиваю через него и иду к своей одежде, Рут следует за мной по пятам. Техники держатся на расстоянии, я хватаю свои вещи и направляюсь к двери. Я сбрасываю пропитанный потом халат, ожидая лифта, и к тому времени, как он подъезжает, я наполовину одета. Когда дверь за кабинетом Луиса Эйнтрелла снова открывается, я полностью одета и все еще злюсь. Безумный, как черт. Рут продолжает говорить мне успокоиться, но я игнорирую ее.
  
  Я протискиваюсь мимо его секретарш и личного помощника и врываюсь в дверь. Эйнтрелл сидит в одном из зеленых кресел, разговаривая с седовласым мужчиной в дорогом костюме с портфелем на коленях. Эйнтрелл широко улыбается и встает на ноги, когда я иду к нему. На низком буфете лежит что-то большое, заостренное и хрустальное, и, не сбавляя шага, я поднимаю это и обрушиваю ему на лоб. Раздается хруст, и по его лицу течет кровь. Он не стонет и не смотрит мне в глаза, как та девушка, он просто падает на пол. Его правая рука шлепается по ковру ладонью вверх, и я наступаю на нее и раздавливаю каблуком. Он выглядит так, как будто потерял сознание, но мне все равно, потому что я ничего не хочу ему сказать. Я сильно пинаю его по ребрам и чувствую, как что-то хрустит. Это приятно. Его посетитель в ужасе смотрит на меня и вскакивает на ноги, портфель со стуком падает на толстый ковер, и он отступает с поднятыми руками. Я подхожу к нему с поднятым над головой кристаллом, что бы это ни было, и он говорит "пожалуйста" мягким голосом, и я собираюсь ударить его, когда Рут кричит: "Лейф, нет", она прыгает на меня и пытается схватить за руку, и я роняю оружие.
  
  Я поворачиваюсь спиной к мужчине и быстро выхожу из комнаты, пихая локтем в грудь одну из секретарш, когда она пытается меня остановить.
  
  Лифта нет, и я пинаю двери, пока он не прибывает, и расхаживаю по комнате, пока мы спускаемся, жажда крови ревет у меня в ушах. Рут сидит посреди комнаты и смотрит на меня, пока я расхаживаю вокруг нее. Она перестала говорить со мной, потому что я больше не слушаю. В лифте мне говорят, что на улице жарко и что активисты "Зеленых" взяли на себя ответственность за взрыв во Всемирном торговом центре, и я бью кулаком по громкоговорителю, пока плоть не треснет, не появятся синяки и кровь, а металлическая решетка не погнется и не замолчит.
  
  Двери лифта открываются, и две девочки-подростка отступают, когда видят меня, прижимая руки ко рту. Я протискиваюсь сквозь них, и одна из них кричит. Один из охранников у двери прижимает телефон к уху, он кивает, когда видит меня, что-то говорит и вешает трубку. Он выходит из-за своего стола, подняв руки, как будто собирается вцепиться мне в горло, но с широкой улыбкой на лице, такой улыбкой вы одариваете пожилых родственников, когда не уверены, входите ли вы в их завещание.
  
  ‘Мистер Эйблман, можно вас на пару слов, пожалуйста?’ - заискивающе говорит он, жестом приказывая другому охраннику в форме подойти справа от меня. Я продолжаю идти, и он пытается остановить меня, и я сильно и быстро пинаю его между ног, воздух вырывается из его легких, и я выхожу за дверь, прежде чем он начинает кричать.
  
  Пешеходы обходят меня стороной, когда я несусь по улице, что к лучшему, потому что я не смотрю, куда иду. Все, что я могу видеть, это беззащитную девушку передо мной, горящее железо в моей руке, то, как открылся ее рот и как она сказала ‘пожалуйста’. Она хотела, чтобы я причинил ей боль, она хотела этого, и я хотел этого, и моя кровь все еще бурлила от возбуждения.
  
  Я съезжаю с тротуара, раздается визг тормозов и рев клаксона, но я игнорирую это. Затем водитель опускает стекло и начинает проклинать меня, и впервые я осознаю его присутствие. Это такси, и водитель у него краснолицый и тучный, с вялыми рыжими усами и водянисто-голубыми глазами, и он ругается на меня и показывает мне палец. Что-то щелкает в моей голове. Мои ноги кажутся легкими, когда я подхожу, и в его влажных глазах горит гнев, но я знаю, что это ничто по сравнению с обжигающей ненавистью в моих, и я начинаю пинать его дверь со всей силы своего тела за ней. Раз, два, три раза, и с каждым ударом тонкий металл прогибается внутрь. Его рот открывается, и на секунду он слишком ошеломлен, чтобы реагировать, а затем он нащупывает дверную ручку. Я отступаю назад и жду, пока его нога коснется дороги, затем изо всех сил пинаю дверь, и его нога издает хрустящий звук, как будто ломается ветка. Все краски отхлынули от его вялого лица, и он издает звук, как будто его сейчас стошнит, а затем начинает плакать.
  
  Я с презрением поворачиваюсь к нему спиной и продолжаю идти по дороге. Я слышу, как машины замедляют ход, чтобы посмотреть на меня, когда водители отключают автопилоты, но мне все равно. Ничто не имеет значения. Полицейское наблюдательное блюдце опускается и осматривает меня с помощью двух телеобъективов и анализирует мой тепловой профиль с помощью датчиков, а затем удаляется, пока не зависает примерно в пятидесяти футах над моей головой, и следует за мной, пока я иду. В моей голове пузырь, толстая мембрана, которая становится все больше и больше и сдавливает мой мозг, и я знаю, что когда она лопнет, со мной все будет в порядке, но прямо сейчас она просто прижимает мой мозг к черепу, а внутри пузыря находится девушка. И боль. И желание.
  
  Я слышу бегущие шаги и кто-то зовет меня по имени. Я оглядываюсь через плечо и вижу Херби, он бежит как сумасшедший, размахивая руками и выпятив грудь вперед, когда он мчится по тротуару. Я продолжаю идти, и когда он догоняет меня, он задыхается. Херби, как и я, слишком привык к роскошным машинам и частным самолетам, чтобы бежать по улице. ‘Лейф, что случилось?’ он спрашивает.
  
  ‘Ты знаешь, что не так", - говорю я с ядом в голосе.
  
  ‘Расскажи мне", - говорит он.
  
  ‘Они собирались прокрутить весь диск, до самого конца’, - говорю я. ‘И они имели в виду тебя. Ты, Макс и Эйнтрелл’.
  
  ‘Зачем им это делать?’ - спрашивает он. По его лбу струится пот, и он ослабляет галстук. Под мышками его мешковатого черного костюма видны влажные пятна.
  
  ‘Я не знаю почему. Может быть, из нездорового любопытства посмотреть, что произойдет. Может быть, чтобы избавиться от меня, чтобы им не пришлось улаживать мой контракт. Может быть, потому что я знаю, что они задумали. Но не имеет значения, почему.’
  
  Херби выглядит смущенным и кладет руку мне на плечо, пытаясь притормозить, но я стряхиваю ее. Я не хочу, чтобы ко мне прикасались. Кто угодно. Но меньше всего тем, кому я не доверяю.
  
  ‘Это не имеет смысла", - говорит он. "Никто не пытается причинить тебе боль, Лейф, поверь мне’.
  
  ‘Я не хочу’. Я в нескольких секундах от того, чтобы ударить его, я чувствую это. Мои кулаки сжимаются, и я представляю, каково это - врезать им ему по лицу. Это приятно. Может быть, ему бы это понравилось. Как понравилась девушка.
  
  ‘Насколько я слышал, все шло хорошо, а потом ты рано пришел в себя и начал нападать на всех", - говорит Херби. Мы снова сходим с дороги, переходим улицу, я не глядя, Херби поднимает руку, останавливая машины, и, улыбаясь, извиняется, почти вприпрыжку, чтобы не отстать от меня. ‘Что заставляет тебя думать, что они пытались убить тебя?’
  
  Я останавливаюсь посреди улицы, не обращая внимания на нетерпеливый рев клаксонов и словесные оскорбления.
  
  ‘Мой кот рассказал мне", - говорю я, и он выглядит смущенным, но прежде чем он успевает что-либо сказать, я бью его головой в лицо, наслаждаясь ощущением, как мой лоб врезается в его переносицу. Его кровь брызжет на мою одежду, и он тянется зажать нос, чтобы остановить кровотечение, и в этот момент я заезжаю коленом ему между ног, и он падает, его рвет. Я оставляю его лежать на асфальте. Мне больше все равно. Как будто я вижу все сквозь красную пленку, кровавую пелену на моих глазах. Я врезаюсь в старика, он отшатывается и держится за фонарный столб для опоры, маленький мальчик, проезжающий мимо, ударяется о мою ногу, и его руль дергается из стороны в сторону, когда он пытается восстановить равновесие. Я слышу вдалеке сирену, которая становится все громче и громче. Я иду быстрее и перехожу на бег.
  
  Я поворачиваю налево, потом направо, потом еще раз налево, и вот я на улице, которую я не узнаю, улице переполненных мусорных баков, замусоренных тротуаров и темных, непривлекательных переулков. По обе стороны дороги стоят высокие здания из коричневого камня, которым позволили прийти в упадок, облупившаяся краска и гниющее дерево возвышаются надо мной и загораживают большую часть солнечного света. Тротуары заполнены разговорами домохозяек, детьми, играющими с игрушечными пистолетами, лаем собак, мужчинами, прислонившимися к дверным проемам с настороженными глазами и руками в карманах. Некоторые из них смотрят на полицейского робота-наблюдателя, который следит за моими движениями. Я останавливаюсь, потому что начинаю привлекать к себе внимание, но это не имеет никакого значения, и я понимаю, что, вероятно, это потому, что я забрызган кровью. Я достаю носовой платок, вытираю лицо и продолжаю идти.
  
  Впереди я слышу еще одну сирену и вдалеке вижу, как полицейская машина сворачивает на улицу, поэтому я немедленно сворачиваю налево, в переулок. Темно и холодно, как будто солнечный свет никогда сюда не заглядывал. Там груды мусора, влажные картонные коробки и черные пластиковые пакеты, пахнет несвежей рыбой и рвотой. Что-то темное и пушистое бесшумно убегает, и Рут презрительно фыркает.
  
  Впереди себя я вижу длинный, тонкий прямоугольник света там, где переулок ведет на другую улицу, и я не отрываю от него глаз, пока мои ноги ступают по бог знает чему. Внезапно я осознаю, что я не один, слева от меня три фигуры. Это могут быть мужчины или женщины, я не могу сказать. Они шепчутся, и в моей голове возникает вспышка, и я снова в камере, смотрю на жаровню, а фигуры одеты в мантии. Я ищу девушку, но ее там нет, только Рут, с тревогой смотрящая на меня и говорящая мне бежать. Я игнорирую ее, она ненастоящая. Реальна только девушка, и я не могу ее найти. Фигуры движутся ко мне, и я спрашиваю их, где она, но они не отвечают. Может быть, они не понимают, что я реален. Я протягиваю руки, чтобы показать им, что я на их стороне, и один из них хватает меня за запястья, а другой бьет меня по лицу, а затем один из них пинает меня в живот. Мои руки заломлены за спину, и я пытаюсь отбиться, но они движутся так быстро, что, кажется, обтекают меня, а затем я чувствую толчок в груди, мне трудно дышать, и я чувствую тошноту. Кто-то роется в моих карманах, и я чувствую, как исчезает мой бумажник, а затем меня выбивают из-под ног, и я падаю на пол. Я пытаюсь встать, но меня пинают в ребра, я прикусываю язык, и мой рот наполняется вкусом влажной, соленой крови. Мои руки заламываются высоко за спину, когда они срывают с меня куртку, а затем что-то ударяет меня сзади по шее, а затем моя голова взрывается чистой белой вспышкой, и тогда это...............
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ............темнота. Глубокая, обволакивающая темнота, в которую постепенно вползают маленькие красные кружочки, похожие на пончики, которые беспорядочно кружатся. Круги удлиняются, скручиваются и образуют губы, пухлые красные губы, которые продолжают произносить слово ‘пожалуйста’ снова и снова.
  
  ‘Лейф, пожалуйста, пожалуйста, проснись’. Это Рут, но я не вижу ее среди плеяды губ. ‘Пожалуйста, Лейф, пожалуйста’. Я открываю глаза, и губы исчезают, но по-прежнему темно. К моей левой щеке прижимается что-то холодное и твердое, а с правой стороны дует что-то горячее, и пахнет свежим хрустящим хлебом. Я совсем не чувствую свою левую руку, как будто ее отрубили по плечо. Может быть, так и есть, и я истекаю кровью до смерти. Я пытаюсь вспомнить, где я нахожусь, потому что это может быть сон, а может быть, я выныриваю из сна, сказать невозможно.
  
  Я снова закрываю глаза, и шевелящиеся губы возвращаются, говоря голосом девушки, и я снова открываю их и моргаю. У меня во рту что-то горькое, я выплевываю это, и это стекает по моей левой щеке, и я понимаю, что лежу на земле, моя рука подвернута под себя.
  
  ‘Лейф’, - говорит Рут. ‘Полиция скоро будет здесь. Давай.’
  
  Я переворачиваюсь на спину, и моя рука освобождается и начинает покалывать, когда кровь отливает обратно. Я чувствую влажную холодную землю под ногами, ветерок шевелит волосы на моих бедрах, и я опускаю здоровую руку и чувствую свою обнаженную кожу.
  
  ‘Они забрали мои брюки", - говорю я потрескавшимися губами. ‘Они забрали мои окровавленные брюки’.
  
  ‘Да, я знаю’, - говорит Рут. ‘Теперь ты собираешься вставать или как?’
  
  Я заставляю себя принять сидячее положение. Я голый, если не считать нижнего белья. Я имею в виду, ради Бога, я могу понять, что они забрали мой бумажник и часы, и, возможно, мою куртку, но что кто-то собирается делать с моими носками? Гнев прошел, мне просто холодно, я несчастен и мне больно. Я задеваю колени, когда встаю.
  
  ‘Хорошо?’ - спрашивает Рут.
  
  ‘Хорошо’, - говорю я. Мне больно, когда я говорю. Я наклоняюсь и треплю ее за ушами, а она прижимается головой к моей руке и мурлычет.
  
  ‘Какое-то время я волновалась’, - говорит она. ‘Ты был так зол. Я никогда раньше не видела тебя таким’.
  
  ‘Это была тяжелая поездка", - говорю я ей. Мы идем до конца переулка, но я держусь в тени. ‘Что мне делать?’ Я спрашиваю Рут.
  
  ‘Такси - ваш лучший выбор", - говорит она. "Вы не в том состоянии, чтобы идти пешком. И вас, вероятно, заберут, если вы попытаетесь. По крайней мере, шпион в небе исчез. Он отправился на стрельбу вслед за мужчинами, которые напали на вас. Но он вернется, и полиция тоже.’
  
  Да, она права. Как обычно. Я стою в темноте, отступая каждый раз, когда мимо проходят пешеходы, и через десять минут вижу, как подъезжает такси и высаживает молодую девушку в облегающем платье из тигровой шкуры, от которого волосы на спине Рут встают дыбом. Я жду, пока она заплатит за проезд, а затем выскакиваю и проскальзываю на заднее сиденье, прежде чем у нее появляется шанс закрыть дверь. Она хихикает и смотрит на меня через окно, а Рут рычит на нее и плюется.
  
  Я съезжаю на сиденье как можно дальше, но водитель видит меня в зеркало заднего вида и поворачивается на своем сиденье, чтобы лучше видеть.
  
  ‘Вон’, - говорит он. "Убирайся из моего такси, извращенец’.
  
  ‘Меня ограбили’, - говорю я. ‘Просто отвези меня домой, и я верну тебе твои деньги’.
  
  Он указывает на меня пальцем, и если бы не пуленепробиваемый экран за его сиденьем, он бы ткнул меня в грудь. ‘Мы никуда не денемся. Выметайся из моего такси, или я вызову полицию.’
  
  ‘У меня есть деньги", - настаиваю я. ‘У меня более чем достаточно денег, я обещаю’.
  
  "Вон", - говорит он. Он меня не слушает, и это меня злит. Я тратил за день больше, чем он заработает за свою жизнь. За дюжину жизней. Этот невежественный неряха - ничто, он никогда ничего не добьется, никогда ничего не достигнет, и он собирается вышвырнуть меня на улицу. Я ударяю рукой по закаленному стеклу, и оно покрывается кровью. Моя кровь или девушки? Я больше не знаю, и я бью по стеклу снова и снова. ‘Я мечтатель, ублюдок’, - кричу я ему. "Я мечтатель, а ты ничто. Ты слышишь это, ты ничто. А теперь отвези меня домой’. Слюна стекает по моему подбородку, и я чувствую, как пылают мои щеки, и я зол, так зол, что мог бы убить его, если бы смог дотянуться до него. Я бью обеими руками и вижу страх в его глазах, он оборачивается, дает команду автопилоту, и машина трогается. Я откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза, но когда я это делаю, появляются красные губы, в ушах у меня гудит, и где-то на задворках моего сознания я слышу, как Рут зовет меня. Когда я снова открываю глаза, такси уже остановилось, а водитель разговаривает с двумя полицейскими в форме. Мы не припарковались возле моего дома, и я не так уж удивлен. Я пытаюсь выбраться через служебную дверь, но мой путь преграждает третий полицейский, и поэтому я прорываюсь к другой двери, но они хватают меня за руки и по-лягушачьи ведут в полицейский участок.
  
  ‘Это закончится слезами", - печально говорит Рут, идя позади нас. Я пытаюсь подставить им подножку и стряхнуть их, но их хватка крепка, и один из них бьет меня по почкам, чтобы утихомирить, и я перестаю сопротивляться. На мгновение я вспоминаю девушку и то, как ее держали фигуры в мантиях, и то, как она перестала сопротивляться, и как позже она, казалось, хотела боли, приветствовала ее.
  
  Двери с шипением открываются, и меня ведут по длинному коридору, мои босые ноги скользят по блестящему полу, полицейские не разговаривают, даже не смотрят на меня, как будто я просто доставленная посылка. В конце коридора металлическая дверь, выкрашенная в зеленый цвет, другой офицер отпирает ее, и меня ведут через нее вниз по лестнице. Здесь слишком узко, чтобы мы могли пройти втроем в ряд, поэтому один из офицеров идет впереди, другой держит меня за обе руки. Лестница ведет в другой коридор с рядом металлических дверей, ведущих налево. Каждая из дверей черная с маленьким люком высотой примерно в голову. Очевидно, что это клетки. Коридор освещен флуоресцентными лампами, вмонтированными в потолок и покрытыми металлической сеткой, но в глазах у меня, кажется, рябит, и я вижу горящие факелы на стене, а мои молчаливые похитители одеты в грубые шерстяные халаты, и когда они открывают дверь электронным ключом-картой, я вижу жаровню в углу камеры, со стен свисают кандалы, и фигура в красном сует металлический прут в огонь. Я начинаю сопротивляться, но когти впиваются в мои руки, и моя голова наклонена так, что все, что я могу видеть, это их ноги. На них сандалии, а пол - влажный камень, и затем меня бросает вперед, так что я теряю равновесие и падаю на колени. Я кричу и разворачиваюсь, чтобы попытаться схватить за колени мужчину позади меня, но кулак ударяет меня сзади по шее, и это........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .......... легкий, резкий и болезненный, когда я открываю глаза. Источник боли - квадрат плексигласа в потолке, за которым находится яркая круглая флуоресцентная лампа, похожая на огромный глаз, пристально смотрящий на меня сверху вниз. Я лежу на спине, и когда я пытаюсь пошевелиться, по моей шее проходит волна боли. Подушки нет, я лежу на тонком пластиковом матрасе толщиной около дюйма, который находится на бетонной ступеньке сбоку от камеры. Я медленно поднимаюсь и встаю на ноги. У меня болят ноги, а на животе большое красное пятно. Камера, похоже, была спроектирована так, что никто в ней не был бы способен причинить себе какой-либо вред. Стенки заключены в толстый губчатый пластик, мягкий при нажатии и такой гладкий, что не за что ухватиться. На стенах или потолке вообще нет препятствий, единственными нарушителями монотонности являются матрас на бетонном пьедестале, установленный в углу унитаз из толстого белого пластика и дверь камеры.
  
  Это камера для потенциальных самоубийц, что дает мне хорошее представление о том, что они думают о моем душевном состоянии.
  
  У меня больше нет чувства времени, я не знаю, день сейчас или ночь. Я полагаю, тот факт, что горит свет, говорит о том, что на улице день, но, возможно, они оставляют свет включенным постоянно, чтобы видеть, что я делаю. Люк герметично закрыт, и нет никаких явных признаков камер наблюдения, но я был бы удивлен, если бы за плексигласом в потолке не было ни одной.
  
  Рут сидит у двери с озабоченным выражением лица. ‘Как долго меня не было?’ Я спрашиваю ее.
  
  Она пожимает плечами. ‘Пару часов", - говорит она. "Я не думала, что они так сильно тебя избили’.
  
  ‘Тебе следовало посмотреть на это с моей точки зрения", - отвечаю я, но она права. Это был не просто удар, это больше связано с нервным истощением, каждая клеточка моего существа, умственная и физическая, болит, и я ничего не хочу делать, кроме как спать. Я сажусь на унитаз и обхватываю голову руками, массируя виски. Я чувствую, как кровь стучит у меня в голове, как будто артерия вот-вот разорвется. Когда я снова открываю глаза, девушка лежит обнаженная на матрасе, ее руки связаны за спиной, а волосы закрывают лицо, так что губы скрыты, но я отчетливо слышу, как она говорит ‘пожалуйста, пожалуйста’, а потом я вытираю глаза, и она уходит.
  
  ‘Что случилось?’ - спрашивает Рут.
  
  ‘Я в замешательстве’, - говорю я. Она подходит и кладет голову мне на колено. Я чувствую, как ее мех касается ссадин и ушибов, но это не больно. Она смотрит на меня большими глазами и улыбается. Она ничего не говорит, ей и не нужно, я знаю, чего она хочет. Что ей нравится. Я чешу ее за ушами, и она мурлычет, не сводя с меня глаз. Как всегда, прикосновение к ней действует почти как успокоительное, успокаивая меня, когда я глажу свою плоть по ее шерсти. Ее мурлыканье постепенно заменяет стук в моей голове, и мое дыхание начинает соответствовать ее ритму, как будто наши тела становятся единым целым. Мы сидим так некоторое время, и в конце концов она нарушает молчание.
  
  ‘Лучше?’ - тихо спрашивает она.
  
  ‘Ты знаешь, что это так", - говорю я. Я держу ее обеими руками, мои ладони на ее щеках, в то время как большие пальцы поглаживают ее уши. Я чувствую острые зубы на своих запястьях. Один укус, и она может убить меня.
  
  ‘Тебе лучше поверить в это, Джек", - говорит она, играя крутого бродячего кота.
  
  ‘Я кое-что вижу, Рут", - говорю я, и она спрашивает, что в этом нового. Конечно, она права. Я сижу на холодном сиденье унитаза в тюремной камере, одетый только в трусы, и разговариваю с плодом своего воображения. С точки зрения здравомыслия, это выглядит нехорошо.
  
  ‘Это доходит до той стадии, когда мне трудно сказать, сплю я или нет", - говорю я ей. Это не просто вопрос появления вещей или моего воображения, играющего со мной злые шутки, с которыми я могу справиться. Черт возьми, я к этому привык. Это гораздо, гораздо больше, чем это. Теперь я даже не могу сказать, бодрствую я или сплю. Черт! Я думал, что у меня получится, я действительно думал, что у меня получится. И теперь я чувствую, как все это ускользает.’
  
  Я встаю, забыв, что она была там, и бью ее коленом по голове, и она визжит.
  
  Я расхаживаю взад-вперед по камере, мои руки сжаты в кулаки, а дыхание прерывистое. ‘Это несправедливо", - кричу я, и в моих глазах выступают слезы. Это несправедливо, потому что у меня все было в порядке, у меня было девять убитых и один в запасе, и тогда я бы вышел из игры навсегда, а теперь Эйнтрелл, Макс и остальные до такой степени играли с моим разумом, что я потерял ту малую связь, которая у меня была с реальностью. Им следовало оставить меня в покое, им следовало найти парня помоложе, который подключил бы диски и занимался своей детективной работой, вместо того чтобы вбивать мне в голову эту мерзость. А потом им пришлось пойти и довести меня до предела, им пришлось предать меня, они знали, что произойдет, но они думали, что все равно попытаются это сделать. Свет мерцает, и стены камеры, кажется, колышутся, а затем затвердевают, превращаясь в камень, на стенах горят факелы, горящая смола потрескивает и падает на пол, а фигура в красной мантии достает из огня клеймо и осматривает его. Я не вижу его лица, он опускает голову, когда движется ко мне, держа раскаленный металл низко, а затем он втыкает его мне в ногу, и она горит, Боже, она горит так сильно, что я почти теряю сознание, и появляется запах горящей плоти, и боль пронзает меня, и я кричу и отступаю к стене. Вторая фигура в красном хватает мою левую руку, прижимает ее к стене и дает мне пощечину, изо рта у меня течет кровь. Другая фигура поднимает клеймо и подносит его в нескольких дюймах от моего лица, и я чувствую жар на своей коже, а затем он отводит его назад и целится мне в глаз, и я снова начинаю кричать, а затем происходит размытое движение и рычание, и Рут прыгает через меня, хватает его за руку и кусает, и он роняет его, и оно со звоном падает на пол, но она не отпускает. Она тянет его на землю, и я вижу, как сжимаются ее челюсти, а затем она мотает головой из стороны в сторону, разрывая его плоть.
  
  Я хватаю фигуру рядом со мной и швыряю ее о стену. Его голова откидывается назад и с глухим стуком ударяется о камень, и я хватаю его за капюшон обеими руками и откидываю его. Луис Эйнтрелл косится на меня, и кровеносные сосуды в моей голове болят, а глаза застилает красная пленка, и я сильно бью его головой так, как бил Херби, когда бы это ни было. Я врезаюсь лбом ему в лицо, но это не похоже на хрящ, это как будто я ударяюсь головой о стену, а когда я откидываю голову назад, Айнтрелл исчезает, и на пластиковой стене остается кровь, и я снова ударяюсь об нее головой. И снова. И снова.
  
  За дверью камеры поднимается суматоха, чьи-то руки отрывают меня от стены, по моему подбородку течет кровь, и ярость теперь часть меня. Там трое полицейских, по одному с каждой стороны, а третий с воздушно-реактивным шприцем, наполненным Бог знает чем, и я показываю на него пальцем и говорю ему, чтобы он отошел от меня. ‘Я Мечтатель’, - кричу я ему. "Я мечтатель, и я могу заставить тебя исчезнуть. Я могу сделать так, как будто тебя никогда не было на этой планете. А теперь убирайся к черту от меня ". И затем меня хватают за руки, приставляют эту штуку к моей шее сбоку, я слышу щелчок, и где-то вдалеке я слышу, как Рут зовет меня по имени. Это...........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ........дневное время. Свет слабо просачивается сквозь щель между поспешно задернутыми шторами и едва успевает высечь вытянутый треугольник света на дальней стене моей спальни. Ощущается сильный кошачий запах, и когда я поворачиваю голову влево, я вижу лицо Рут, ее глаза закрыты во сне. Я поворачиваюсь в другую сторону и вижу ее задние лапы. Она лежит у меня на макушке, как шарф, наполовину на подушках. На прикроватном столике стоит хрустальный графин с водой, и я тянусь за ним, но моя координация нарушена, и я нащупываю пробку, и она падает на пол.
  
  Рут открывает один глаз и хмыкает, а затем в дверях появляется Херби с кружкой кофе в руке. На носу у него комок пластыря, а под глазами два синяка, как будто он неделю не спал. Он садится на край кровати, как заботливая мать, и спрашивает меня, все ли со мной в порядке.
  
  ‘Думаю, да", - говорю я, и он помогает мне сесть и дает мне кружку. Я думаю, он выглядит намного хуже меня, но что я могу ему сказать? Это я причинил ему боль. Интересно, сидел бы он здесь, если бы не зависел от меня в своих средствах к существованию, но я знаю, что это несправедливо, потому что Херби достаточно хороший нянька, чтобы работать с любым Мечтателем.
  
  ‘ Воды, ’ говорю я, во рту у меня так пересохло, что слово звучит коряво. Он ставит кружку, наливает мне стакан воды из графина и смотрит, как я пью. Рут встает на ноги, подходит к краю кровати и обходит ее по кругу, прежде чем плюхнуться у моих ног, положив подбородок на лапы.
  
  ‘Как я сюда вернулся?’ Я спрашиваю Херби. Я помню, что произошло в камере, я помню переулок и я помню подземелье, но все это так перепутано, что я не знаю, что произошло на самом деле, а что было в моей голове. У меня болит шея в том месте, где меня ударил коп, и лоб в том месте, где я ударился о стену, и я чувствую, что весь в синяках, но я уже давно прошел стадию понимания, что реально, а что нет.
  
  ‘Мы проверили все больницы и полицейские участки", - говорит он. ‘По тому, как вы себя вели, было очевидно, что вы окажетесь либо в одном, либо в другом’. Он печально усмехнулся и приложил руку к гипсу, словно убеждая себя, что он все еще на месте.
  
  ‘Извини за это’, - говорю я. "Забудь об этом", - говорит он.
  
  ‘Я не знал, что делал", - говорю я.
  
  ‘Забудь об этом", - повторяет он, но я не могу. Я не могу забыть ничего из этого. Подземелье. Клетка. Девушка. Боль. Все это заперто внутри и крутится вокруг моих синапсов, искря и причиняя боль.
  
  ‘Что случилось с твоей одеждой?’ - спрашивает он. ‘Полиция забрала ее?’
  
  ‘Нет, на меня напали’, - говорю я. ‘По крайней мере, я так думаю’.
  
  ‘Они, должно быть, устроили тебе настоящую проверку", - говорит он, забирая пустой стакан из моей дрожащей руки и ставя его обратно на стол. ‘Врач компании осмотрел тебя, пока ты был под действием успокоительного. Сказал, что большая часть этого была поверхностной. За исключением ожога.’
  
  Слово пронзает мое сознание, как будто меня пронзили рапирой. ‘Сжечь?’ Я повторяю.
  
  ‘На твоей ноге. Кто-то приложил к твоей ноге раскаленный утюг. Разве ты не помнишь?’
  
  Да, я помню, но я не могу объяснить это Херби. Черт возьми, я даже не уверен, смогу ли объяснить это самому себе. Я откидываю одеяло и, конечно же, вижу повязку на той части моей ноги, где фигура в красном напала на меня, прежде чем Рут оторвала ему руку. Но это было в моем воображении, так откуда же ожог? И что бы случилось, если бы Рут не пришла мне на помощь? Я мог умереть.
  
  ‘Тебе лучше поверить в это", - говорит она, и я верю.
  
  ‘Я думаю, они, должно быть, сделали это, когда напали на меня. Я мало что помню из последнего дня или около того’.
  
  Херби изучает меня, пока я делаю глоток горячего кофе и ставлю кружку рядом с пустым стаканом. Я натягиваю одеяло обратно на ногу, потому что не хочу думать об этом, по крайней мере, какое-то время.
  
  ‘Вы выяснили отношения с полицией?’
  
  ‘Конечно’, - говорит он, потому что это его работа, ему платят за то, чтобы моя жизнь протекала как можно более гладко между пси-дисками. Херби будет рад, когда я закончу с последним, и он сможет забрать свою премию и перейти к следующему Мечтателю. ‘Они не будут выдвигать обвинений’. Он улыбается. ‘Я тоже", - добавляет он.
  
  ‘Извини за это", - говорю я, но глубоко внутри я не уверен, так ли это. Херби - часть Корпорации, они его лорды и повелители, я всего лишь его временная подопечная. И если Корпорация пытается подставить меня, то, возможно, он часть этого.
  
  ‘Херби, ’ говорю я, когда эта мысль впервые приходит мне в голову, - ты когда-нибудь слышал о женщине по имени Хелен Гвинн? Она работает в "Моральном крестовом походе’.
  
  Он качает головой. ‘Я так не думаю. Почему?’
  
  Тогда я понимаю, что, возможно, было ошибкой упомянуть ее имя, потому что Херби не глуп, и если он знает, что я разговаривал с Хелен, он может подумать, что я собираюсь выложить ей все начистоту.
  
  ‘Некоторое время назад я разговаривал с одним из других Мечтателей, и он сказал, что она задавала ему вопросы о сексе и насилии на новых дисках, мне просто интересно, знаете ли вы о ней’.
  
  ‘Я почти уверен, что нет", - говорит он. ‘Как пишется ее фамилия?’
  
  Я произношу это по буквам, он достает из кармана золотую ручку и записывает это на обороте одной из своих визитных карточек. Черт возьми, я с ужасом понимаю, что она оставила свою визитку в соседней комнате, рядом с бутылкой виски, и если Херби бродил где-то поблизости, он мог легко ее заметить. Но если бы он уже видел это, то не стал бы разыгрывать шараду, прося произнести по буквам ее имя. Или, может быть, он просто играет со мной в игры, может быть, он уже догадался, что она была здесь и что я лгу ему. Черт возьми, почему я просто не держал свой длинный рот на замке?
  
  ‘Я проверю это", - говорит он. ‘Тебе лучше отдохнуть, доктор сказал, что тебе следует немного расслабиться’.
  
  ‘Я в порядке", - говорю я ему, но ложусь на спину и устраиваюсь поудобнее. Рут встает, подходит к изголовью кровати и вытягивается, прижимаясь ко мне всем телом.
  
  ‘Я выйду сам’, - говорит Херби. "Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится’. Он останавливается в дверях спальни и вопросительно смотрит на меня. ‘Leif?’
  
  ‘Да?’
  
  ‘Ты уверен, что с тобой все в порядке?’
  
  ‘У нас все в порядке", - говорит Рут. ‘Проваливай’.
  
  ‘Я в порядке’, - говорю я. ‘Проваливай’.
  
  Я жду, пока не услышу, как закрылась главная дверь, а затем выскальзываю из кровати и иду в главную комнату, туда, где стоит выпивка, но я не могу найти там визитку Хелен. Возможно, ее забрала уборщица. Или, может быть, это сделал Херби. Черт. Я прошу телефон застать Хелен дома, но там нет записи ее домашнего телефона, и нет ответа из офиса "Морального крестового похода".
  
  ‘Который час?’ Я спрашиваю телефон, и он говорит мне, что почти шесть, так что, я думаю, они закрылись на весь день. Я не знал, что уже так поздно. На самом деле я даже не знаю, какой сегодня день недели. Я подхожу к окну во всю длину комнаты и смотрю вниз на город внизу. Солнце начинает краснеть и скоро скроется за горизонтом, исчезая, как прошлогодняя мода. Затем наступит ночь. В моем животе образуется небольшой узел в ожидании снов, которые, я знаю, придут.
  
  Рут подкрадывается ко мне сзади и встает на задние лапы, ее передние лапы на моем животе, когти убраны, чтобы она не причинила мне вреда. Она трется усами о мою обнаженную плоть. Они щекочут.
  
  ‘Они этого не делают", - говорит она.
  
  ‘Так и есть", - настаиваю я и глажу ее по шее.
  
  ‘Можно мне немного молока?’ - мурлычет она и опускается обратно на пол, переминаясь с ноги на ногу, ее язык облизывает верхнюю губу.
  
  Я протягиваю сложенную чашечкой руку и представляю, что она полна холодного пенистого молока, и она с наслаждением его лакает. Она допивает все до капли, а затем садится и вытирает лицо левой лапой, используя ее как влажную фланель.
  
  ‘Рут?’ Говорю я, и она поднимает глаза.
  
  ‘Что?’
  
  ‘Как ты узнал, что они собирались прокрутить этот пси-диск до самого конца?’
  
  ‘Я слышала, как они разговаривали", - говорит она, возвращаясь к серьезному занятию - мытью своих усов. Я глажу ее по голове.
  
  ‘Я рад, что ты это сделал", - говорю я.
  
  ‘Я тоже’, - мурлычет она.
  
  ‘Кто говорил?’ Спрашиваю я ее. Прежде чем она успевает ответить, раздается звонок в дверь, и я подхожу к телевизионному монитору у двери. Это Хелен Гвин.
  
  ‘Хелен?’ Говорю я, сбитая с толку, потому что не могу понять, почему она здесь.
  
  ‘Я слышала, ты был ранен", - говорит она.
  
  ‘Могу я подняться?’
  
  ‘Конечно", - отвечаю я и приказываю компьютеру открыть защитную дверь. Пока она поднимается на мой этаж, я возвращаюсь в спальню, беру толстый белый махровый халат из одного из шкафов и смотрю на себя в зеркало в ванной. Я выгляжу нормально. Не хуже, чем обычно. Я чищу зубы, когда снова раздается звонок в дверь, я прополаскиваю рот и подхожу к двери после второго звонка.
  
  Она выглядит потрясающе в накрахмаленной белой блузке под черным жакетом с подкладкой на плечах и прямой черной юбке, которая заканчивается чуть ниже колен и разделяется сзади, так что я могу видеть половину ее бедер, когда она проходит мимо меня в комнату. В руках у нее белая кожаная сумочка с золотой застежкой. На затылке у нее маленький черный бант - украшение, которое вы ожидаете увидеть на школьнице. На ней черные чулки на высоких каблуках, и она идет так, как будто знает, что я наблюдаю за ней.
  
  ‘Конечно, она знает, что ты наблюдаешь за ней, твои глаза практически вылезли из орбит", - говорит Рут. Она идет, садится у стереосистемы и дуется.
  
  Хелен поворачивается, чтобы посмотреть на меня, лукаво приподняв одну бровь. ‘Рановато ложиться спать, не так ли", - говорит она с улыбкой. Ее губная помада и лак для ногтей снова подобраны в тон, на этот раз глянцево-фиолетового цвета, цвета синяка четырехдневной давности. Она садится, и слышен шелест шелка, соприкасающегося с шелком, и то, как двигаются ее груди под блузкой, наводит на мысль, что на ней нет лифчика.
  
  ‘Мне что-то не очень жарко’, - говорю я. ‘Могу я предложить тебе выпить?’
  
  Она кивает и говорит, что хочет джин с тоником, и я пытаюсь вспомнить, пила ли она это, когда была в квартире в последний раз. Я не думаю, что это было так, но я не уверен.
  
  ‘Ты не выглядишь так, как будто тебя ограбили", - говорит она, пока я готовлю ей напиток.
  
  У меня волосы встают дыбом на затылке, потому что я не могу понять, как она узнала, что со мной случилось, но я сохраняю свой голос спокойным.
  
  ‘Ты бы посмотрела под халатом", - шучу я и протягиваю ей стакан. Я удивлен, насколько тверда моя рука. Один из ее ногтей касается моей плоти, когда она пьет, и это похоже на кошачий коготь. Она медленно подносит бокал к губам, и пока она пьет, я слышу ее голос в своей голове, говорящий, что заглянуть под халат - это именно то, что она хочет сделать. Внезапно я осознаю текстуру махрового халата, прижатого к моему паху, и вспоминаю подземелье, халат, который был на мне там, пламя, кандалы и девушку. Комната то появляется, то выходит из фокуса, ковер колышется и сменяется каменным полом камеры пыток, и я смотрю на Хелен, а она облизывает губы и говорит: ‘Пожалуйста’.
  
  ‘Простите?’ Реальность возвращается с отчетливым щелчком в моих ушах.
  
  ‘Можно мне еще льда, пожалуйста?’
  
  ‘Конечно’. Я беру стакан и наливаю в него еще кубиков из бара. ‘Как ты узнала, что на меня напали?’ Я спрашиваю ее. Часть меня надеется, что она скажет, что это был Херби, потому что тогда я пойму, что она лжет, но облегчение накрывает меня волной, когда она смотрит мне прямо в глаза и говорит, что это был контакт в полиции, кто-то, сочувствующий целям Морального крестового похода.
  
  ‘Он позвонил, чтобы сказать, что Дример задержан, и подумал, что это может оказаться полезным оружием для нас, чтобы использовать его против Корпорации", - говорит она. ‘Боюсь, он не принимал близко к сердцу ваши интересы’.
  
  ‘В наши дни мало кто так делает", - говорю я.
  
  Она выглядит обеспокоенной. ‘Ты не хочешь рассказать мне об этом?’ - говорит она.
  
  ‘Я бы не стала", - говорит Рут.
  
  Я беру себе 15-летний солод "Кумагай" и кружу его в хрустальном стакане. ‘Я не уверен", - говорю я.
  
  Она похлопывает по дивану рядом с собой, как будто зовет маленького ребенка сесть. Я ухожу, кроткий, как ягненок. ‘На убой", - шипит Рут, и я бросаю на нее укоризненный взгляд. Она морщит нос и качает головой. Я игнорирую ее.
  
  Хелен сбрасывает туфли и поджимает правую ногу под себя, одна рука лежит на спинке дивана, рядом с моей шеей. Она потягивает свой напиток, оставляя помаду на краю стакана. Это происходило, когда она была здесь в последний раз? Я потом мыл стекло? Я не могу вспомнить. Я просто не могу вспомнить. Она ставит стакан на столик рядом с диваном, и он звякает о дерево.
  
  ‘Полиция причинила тебе боль?’ - спросила она.
  
  ‘Нет, это была не полиция’, - говорю я. ‘На меня напали’.
  
  ‘Ограбили?’
  
  ‘Да, в переулке. Они забрали мою одежду’.
  
  Она запрокидывает голову и смеется, ее глаза сверкают.
  
  ‘Это было не смешно", - говорю я, но она так хорошо выглядит, когда смеется, что я считаю невозможным обижаться.
  
  ‘Просто, ну, я знаю, что снаружи все плохо, но я не могу представить, чтобы кто-то хотел украсть твою одежду’.
  
  Она видит, как у меня снова вытягивается лицо, и поспешно добавляет: ‘Не то чтобы с твоей одеждой что-то не так’.
  
  ‘Они забрали и мой бумажник’, - говорю я. ‘Сколько их там было?’
  
  ‘Три’, - говорю я. ‘Может быть, четыре. Я не могу вспомнить’. Это правда, я не могу. Я не могу вспомнить, сколько их было, как они выглядели, что я чувствовал, когда они били меня. Это исчезало, как сон без происшествий, и если бы не синяки, я мог бы поверить, что все это было в моем воображении. За исключением того, что у меня был ожог на ноге, который мог быть только от фигуры в красном одеянии в камере пыток и который, несомненно, был только в моих снах. В моем переполненном, смятенном сознании мелькает мысль, и это пугает меня. Может быть, камера пыток реальна, а переулок, где на меня напали, - в диких землях моего воображения. Я вздрагиваю, и она спрашивает меня, все ли со мной в порядке. Я делаю глоток виски и морщусь, когда он впивается в порез на моей щеке. У меня слезятся глаза, и я надеюсь, что она не думает, что я плачу. Она протягивает руку и касается моего плеча.
  
  ‘Это был адский день’, - говорю я.
  
  ‘Расскажи мне", - просит она.
  
  ‘Разве твой друг-полицейский тебе не сказал?’
  
  ‘Он сказал, что тебя держали в камере’.
  
  ‘И?’
  
  ‘Ну, да, он действительно сказал, что вы подрались или что-то в этом роде в Корпорации’.
  
  ‘Драка, да, это будет правильно’.
  
  ‘Расскажи мне, что произошло’.
  
  ‘Как тебе выпивка?’
  
  ‘Прекрасно’, - говорит она с улыбкой. ‘Не меняй тему’.
  
  ‘Она подвела тебя под итог, не так ли", - спрашивает Рут, но я игнорирую ее. Она подходит на негнущихся ногах к дивану с моей стороны и тяжело опускается на пол со вздохом, как будто на ее плечи легли заботы всего мира. Я наклоняюсь и треплю ее за ушами, и она мурлычет.
  
  ‘Ты помнишь, что ты говорил о жестоких пси-дисках, о Корпорации, желающей изменить закон?’
  
  Она кивает, открывает сумочку и достает пачку сигарет и зажигалку. Она облизывает губы, прежде чем вставить белоснежный цилиндр, и смазывает конец помадой, когда зажигает его массивной серебряной зажигалкой. В прошлый раз у нее была золотая, не так ли? Тонкая золотистая? Она закрывает глаза, откидывает голову назад и вдыхает, а затем смотрит на меня. ‘Я помню’.
  
  ‘Трое мечтателей умерли, укладывая их. Это трое наших мечтателей. Другие умерли в других компаниях. Происходит что-то странное, чего я не понимаю ’.
  
  ‘Но какое это имеет отношение к вашей драке?’
  
  ‘Корпорация попросила меня подключиться к ним, чтобы выяснить, что произошло. Они были жестокими, очень, очень жестокими. И, казалось, они подействовали на меня сильнее, чем когда-либо другие пси-диски’.
  
  ‘Каким образом?’ Она скрещивает и разгибает ноги.
  
  ‘Ты пялишься’, - говорит Рут. Она права.
  
  ‘Когда я вышел из them, я был в состоянии возбуждения, как будто то, что произошло на диске, было более реальным, чем реальность, если вы понимаете, что я имею в виду. Как будто реальная жизнь была разочарованием, как будто мое подсознание хотело вернуться в сон.’
  
  ‘Или попытаться воплотить мечту в реальной жизни?’
  
  Она понимает. Я вижу это в ее глазах. Она сидит с прямой спиной, одной рукой держит сигарету в нескольких дюймах ото рта, губы слегка поджаты, другая покоится на спинке дивана, медленно поглаживая черную кожу.
  
  ‘Да’, - отвечаю я. ‘Это выплеснулось наружу, эмоции, желания, все. Как будто я был одержим. Боже, если они так на меня влияют, то что они сделают с .....’
  
  ‘Для обычных людей?’ В ее устах это звучит как ругательство.
  
  ‘Да, для обычных людей’. Я отпиваю свой напиток и чувствую, как мягкий солод стекает по моему горлу и разливается теплом по желудку. Японский солод стоит того, чтобы за него доплачивать. Так говорят в рекламе, и они правы. Мой разум начинает неметь, и я задаюсь вопросом, дал ли мне доктор обезболивающее и не было ли это реакцией на алкоголь. У меня слегка гудит в ушах, а плечи ноют.
  
  ‘Вот почему мы должны их защищать", - говорит она. ‘Вот почему Моральный крестовый поход должен противостоять Корпорации и гарантировать, что диски будут сохранены для тех, кто может с ними обращаться’.
  
  Это меня немного потрясает, потому что я не могу представить, чтобы кто-то мог обращаться с дисками. Они были такими сильными, изображения такими яркими, что я был уверен, что повторное воздействие доведет любого до крайности.
  
  ‘Что такого плохого было в третьем диске?’ - спрашивает она.
  
  ‘В ней не было сюжета, ничего такого, за чем я мог бы следить в любом случае. Не было ни диалога, ни характеристики. Ничего’.
  
  ‘Ничего? Ты хочешь сказать, что она была пустой?’
  
  ‘Нет, не пустой. Просто образы, жестокие образы. Пытки, боль без видимой причины’.
  
  ‘Сексуального характера?’ - тихо спрашивает она.
  
  ‘Да, против девушки. Молодой девушки’.
  
  ‘Насколько молодая?’ - спрашивает она. Она выглядит напряженной, ее глаза сейчас широко открыты, и я слышу ее дыхание. Или, может быть, это Рут.
  
  ‘Ты хочешь, Джек", - говорит она.
  
  ‘Пятнадцать, ’ говорю я, - может быть, моложе’.
  
  ‘И кто причинял ей боль?’
  
  ‘Мужчины. Группа мужчин’.
  
  ‘Как они выглядели?’
  
  Я хочу рассказать ей, как меня слишком долго подключали к диску, как техники в студии пытались прогнать меня до конца, как фигуры в мантиях продолжали появляться в моем воображении, но она продолжает спрашивать о деталях, описаниях, ощущениях.
  
  ‘Они были одеты в мантии. Я тоже".
  
  Она отворачивается от меня, чтобы затушить сигарету.
  
  ‘Расскажи мне, что произошло. С самого начала", - говорит она, а затем поворачивается ко мне лицом и скрещивает руки на груди, как будто было холодно, и она обнимает себя, чтобы согреться. Движение поднимает ее грудь вверх и наружу, подчеркивая ее декольте.
  
  ‘Ты пялишься’, - снова говорит Рут. Она права. Еще раз.
  
  Свет в комнате мигает дважды, и эффект подобен свету факела, и я смотрю на ее губы, ее фиолетовые губы в синяках, и она говорит "пожалуйста", и я отвечаю ей. С самого начала. С того момента, как я вижу парад фигур в мантиях, и до конца, до того момента, когда девушка беспомощна передо мной, а я стою там с клеймом в руке, и она снова прижимается ко мне. Я рассказываю ей все, как будто это был мой сон, перебирая каждую деталь, каждую эмоцию, выстраивая историю слой за слоем, звуки, запахи, текстуры, ненавязчиво описывая ее, ведя ее через это, как будто она была там.
  
  Несколько раз она скрещивает ноги, и я отвлекаюсь на шорох шелка и вид белой кожи ее бедер, но продолжаю рассказ. Она продолжает обнимать себя, и когда я подхожу к камере пыток, она начинает медленно раскачиваться взад-вперед, ее глаза не отрываются от моих. Мой голос теперь звучит так, как будто он исходит извне моего тела, как будто слова произносит какой-то невидимый рассказчик. Я начинаю увлекаться историей по мере того, как рассказываю ее, а затем я прохожу эту стадию, и кажется, что слова проникают прямо в мое подсознание, не доходя до моих ушей. Мои руки начинают дрожать, и я чувствую, как виски выплескивается из стакана, поэтому я наклоняюсь в сторону и ставлю его на ковер, все еще наблюдая за ней, больше не осознавая, что я все еще говорю. Как есть, мы оба находимся там, в камере, наблюдаем, как девушку связывают, наблюдаем, как ей причиняют боль. Моя рука мокрая от виски, я подношу ее ко рту и облизываю, не задумываясь, а ее глаза устремлены на мою руку, и она облизывает губы.
  
  Я слышу ее дыхание, и моя голова пульсирует в такт моему сердцу, и она стремительно движется вперед, ее губы ударяются о мои зубы, ее груди прижаты к моей груди. Она стягивает халат с моих плеч, и я чувствую, как ее ногти впиваются мне в спину и начинают царапать, когда ее язык вторгается в мой рот. Она стонет и тянет меня обратно на диван, сверху на себя, ее рот не отрывается от моего, глаза плотно закрыты. Она покачивает бедрами и кладет свои ноги по обе стороны от моих, высоко поднимает их и скрещивает лодыжки, крепко обнимая меня. У меня во рту вкус крови, и я понимаю, что она укусила меня за губу, и я пытаюсь отстраниться, но она сжимает меня крепче и целует сильнее, высасывая из меня дыхание. Высасывает из меня кровь. Она начинает медленно водить ногтями по моей спине, сильно, так сильно, что я пытаюсь закричать и попросить ее остановиться, но она целует меня сильнее, и у меня кружится голова. Ее ногти впиваются в мою плоть, и я чувствую кровь, а затем она запрокидывает голову и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, продолжая царапаться, и когда я вскрикиваю от боли, она смеется и сильнее сжимает меня своими лапами. На ее губах кровь. Моя кровь, ярко-красная на фоне ее темной помады.
  
  ‘Ты хочешь, чтобы я остановился?" - спрашивает она, и я хочу сказать "да", но не могу, желание слишком сильное, слишком ошеломляющее, и я прижимаюсь губами к ее губам и целую ее изо всех сил. Я чувствую, как ее ноги расслабляются, а затем она начинает стягивать халат, и я приподнимаюсь, чтобы помочь ей. Она опускает его до моей талии, а затем подтягивает ноги и использует ступни, чтобы полностью стянуть его. Я чувствую, как ее шелковые чулки царапают мою обнаженную кожу. Она отворачивает голову, чтобы избежать моего рта, прижимается щекой к моей и кусает меня за мочку уха, достаточно сильно, чтобы заставить меня вздрогнуть, а затем она шепчет мне на ухо. "Раздень меня", - говорит она.
  
  Я приподнимаюсь на одном локте, а другой начинаю расстегивать пуговицы на ее блузке, но она хватает меня за запястье и говорит: "Нет, не так нежно. Сорвите их с меня’.
  
  Свет снова мерцает, и мы не на диване, мы лежим на каменном полу, усыпанном заплесневелым сеном, по стенам стекает вода, и где-то позади меня происходит движение, кто-то наблюдает, а затем ее рука поднимается к моей груди, и она медленно скребет ногтями по моему животу, боль пугает и возбуждает меня, и тогда я хватаю материал ее блузки, дергаю и выкручиваю ее, и пуговицы отрываются одна за другой, как угли, потрескивающие в огне, а затем она рвется. Я наклоняю голову, чтобы поцеловать ее грудь, и в то же время срываю с нее юбку и отбрасываю ее в сторону, когда слышу лязг цепей и звук закрываемой двери. ‘Сложнее", - говорит она. ‘Укуси меня, укуси", - стонет она, и я делаю, как она говорит, с силой впиваясь зубами в плоть, и она кричит, и ее ноги снова сжимаются вокруг моей талии, и она прижимается ко мне бедрами, сильно сжимая их. Я провожу рукой вниз между ее ног и не удивляюсь, обнаружив, что на ней нет трусиков, только чулки, и она такая мокрая, такая очень мокрая. Она кладет руки мне на плечи и заставляет меня встать с нее, тяжело дыша от напряжения, и я вижу красные следы укусов на ее левой груди, когда она поднимается и опускается.
  
  ‘Подожди’, - шепчет она, подтягивает ноги и поворачивается на бок, а затем на живот. Она смотрит на меня через плечо и улыбается, а затем подтягивает колени, поднимая зад и раздвигая ноги, и я слышу звук металла, вдавливаемого в горящие угли, и где-то вдалеке глубокое, зловещее пение, похожее на какой-то нечестивый хор, и она снова прижимается ко мне и говорит, что хочет, чтобы я причинил ей боль, а я не понимаю, и я говорю ей, что не знаю, как это сделать, я не знаю, что делать, и она смеется. ‘Я покажу тебе", - говорит она. Я обнимаю ее за талию, впиваюсь ногтями в ее мягкую плоть и позволяю ей показать мне. Это.........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .........ночь. Я в постели, на улице темно, но шторы слегка раздвинуты, и лунного света проникает достаточно, чтобы я мог видеть, что нахожусь в своей комнате и смотрю на шелковый балдахин. У меня пульсирует голова, как и след от ожога на ноге, но появляются и новые боли: ломота в плече и что-то похожее на следы укусов на руках, а спина чувствует себя так, словно по ней прошлись граблями. Я голый, лежу поверх одеяла, и я один. Моя голова кажется тяжелой, и я с трудом удерживаю глаза открытыми, и я хочу снова погрузиться в сон, но что-то заставляет меня сесть и оглядеть комнату. Хелен там нет. По какой-то причине мне жизненно важно ее найти. У меня в голове вспыхивает ее фотография: Хелен лежит на животе, ее спина залита кровью, глаза пустые и вытаращенные, одна рука гротескно подвернута под тело. Образ исчезает так же быстро, как и появляется, но в глубине души у меня ужасное чувство вины и непреодолимое впечатление, что она мертва.
  
  Я не уверен, бодрствую я или сплю, я чувствую укусы, синяки и ожоги, но я не чувствую своих ног, когда встаю на толстый ворсистый ковер и иду к двери. Пахнет чем-то горелым, вроде готовящегося мяса или паленой шерсти, и я направляюсь на кухню. Стены, кажется, подрагивают, когда я иду, и я слышу пение глубоких баритонов, и запах становится сильнее, и я закрываю глаза, тру их и тяжело сглатываю, но в голове у меня ничего не проясняется.
  
  Чем ближе я подхожу к кухне, тем дольше, кажется, длится каждый шаг, пока я не оказываюсь там и не заглядываю внутрь. Я иду, чтобы провести руками по волосам, но все, что я чувствую, - это голую кожу и легкую щетину.
  
  Все это белое и сверкающее приборами и больше похоже на место для операции на открытом сердце, чем для приготовления еды. Хелен там, стоит на коленях сбоку от массивного немецкого холодильника, спиной ко мне. По ее коже вертикально от чуть ниже шеи до основания позвоночника тянутся глубокие рубцы, не кровоточащие, а ярко-красные и выпуклые. Свет из открытого холодильника просвечивает сквозь ее золотистые волосы и заставляет сиять плечи. В ее правой руке пакет молока, левой она придерживает дверцу холодильника и что-то тихо бормочет. На полу стоит белое фарфоровое блюдце, наполовину наполненное молоком. Рут лакает его. Она стоит ко мне спиной, и я вижу, как ее хвост подергивается от удовольствия, когда она пьет.
  
  Никто из них не видит меня, и я тихо отступаю, пение в моих ушах становится громче, и я продолжаю хвататься рукой за стену, чтобы не упасть, пока ощупью пробираюсь обратно в спальню. Я падаю на кровать, и сон окутывает меня, как саван. Голос, похожий на голос Рут, шепчет мне на ухо: ‘Ты спишь, ты спишь", а затем это............
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ..........днем. Я лежу, свернувшись калачиком, на боку, завернувшись в одеяло, подтянув колени к груди, и первое, что я вижу, когда открываю глаза, - это моя одежда, висящая на спинке стула. Я не помню, как положил их туда. Я слышу глубокое, хриплое дыхание и чувствую теплый воздух на своей шее, и я говорю ‘Хелен?’ и оборачиваюсь, но ее там нет, это просто Рут.
  
  ‘Что ты имеешь в виду, просто Рут?’ - обвиняюще говорит она, один глаз открыт, другой прижат к подушке.
  
  Я, спотыкаясь, выбираюсь из постели и иду в душ, говорю ему, что хочу холодного и жесткого, и осматриваю свое избитое тело, пока мываюсь. Повязка снята, но ожог на моей ноге все еще там, как и синяки, но когда я поворачиваюсь и смотрю на спину в зеркало, я вижу, что царапин больше нет. Или, может быть, их вообще там не было.
  
  Я прошу телефонную трубку соединить Херби. Его голос звучит сонно, и он сообщает мне, что сейчас шесть часов утра.
  
  ‘Я хочу сделать это сегодня", - говорю я и практически слышу, как у него отвисает челюсть. ‘Сегодня", - повторяю я, на случай, если он не понимает. Он понимает.
  
  ‘Ты уверен?’ говорит он, но знает, что это не то, над чем я бы шутил. Это мое решение, мы делаем это, когда я буду готов, в любое время дня и ночи.
  
  ‘Я уверен’, - говорю я.
  
  ‘Но здесь нет раскадровки", - говорит он. Он также знает, что в контракте нет ничего, что говорит о том, что я должен создать раскадровку, прежде чем выложить пси-диск. Это стало нормой, и иногда полезно привести свои мысли в порядок перед тем, как идти в студию, и Корпорации это нравится, потому что это дает им определенный творческий контроль и дает отделу маркетинга фору, но опять же, это мое дело, и я говорю Херби, что буду делать это без сценария.
  
  ‘Когда?’ - спрашивает он, начиная звучать более бодро.
  
  ‘Один час’, - говорю я.
  
  ‘Ты уверена?’ он говорит снова, и я игнорирую его.
  
  ‘Просто будь там в семь’, - говорю я. ‘И пришлите машину’. Я отключаю связь, прежде чем он успевает ответить. Может показаться, что час - это не так уж много внимания, но в студиях работают 24 часа в сутки, и не так уж много подготовки требуется, и почти все это в голове Мечтателя.
  
  Я начинаю приводить голову в порядок, когда умываюсь. "Прямо" - подходящее слово для этого. Я пытаюсь сконцентрировать свои мысли в единую массу и придаю этой массе форму поезда, одного из локомотивов старого типа, изрыгающего пар из приземистой трубы, со скрежетом больших колес и шипением поршней. Я заполняю свою голову этим изображением, исключая все остальное. Поезд движется по рельсам, которые тянутся до горизонта по абсолютно прямой линии, непрерывной и несгибаемой. Я вытесняю все остальное из головы, боль, ожог, головную боль.
  
  "А я?" - спрашивает Рут, и я заставляю поезд издавать длинный, пронзительный свисток, чтобы она тоже не слышала. Перед этим не будет прогулки вокруг озера, у меня нет времени на посторонние мысли, только поезд, черный, дымящийся, ревущий поезд, мчащийся к горизонту, неудержимый. Я ничего не ем и ничего не пью, и я не позволяю себе задумываться о том, что надеть, я просто хватаю первое, что попадается под руку: кожаную куртку от какого-нибудь модного итальянского дизайнера, пару выцветших синих джинсов и джинсовую рубашку.
  
  Пока я жду лимузин, я расхаживаю взад-вперед между дверью спальни и окном, мое лицо каменное, а мысли заняты поездом. Когда часы в спальне показывают свое время, я спускаюсь вниз и выхожу из здания. Подъезжает машина, и Херби сидит сзади. Он здоровается, и я киваю, но не отвечаю, я просто вхожу и сажусь рядом с ним, мои руки крепко сжимают колени. Мои губы сжаты, и я чувствую место, куда Хелен укусила меня прошлой ночью, и я блокирую это и концентрируюсь на поезде. Позади поезда стоят вагоны, полдюжины, выкрашенных в королевский синий цвет с позолоченной отделкой и окнами из черного стекла, так что я не могу заглянуть внутрь.
  
  Херби пытается заговорить со мной, но я игнорирую его, когда мы отъезжаем и вливаемся в утренний поток машин. Он и раньше видел меня напряженной, но никогда такой, и я знаю, что он обеспокоен, но я ничего не могу сделать, чтобы ему стало легче. Если я открываю свой разум для него, я открываю его для всего остального, поэтому я просто продолжаю думать о вагонах, стальных колесах, вращающихся и щелкающих, когда они проезжают по стыкам между рельсами.
  
  Он замолкает и откидывается на мягкое кожаное сиденье. Поезд набирает скорость, и стук колес начинает звучать как песнопение, пение глубоких мужских голосов, поэтому я заставляю поезд снова издать пронзительный свисток, как будто машинист увидел приближающийся туннель. Я концентрируюсь на жаре двигателя, котлах, заполненных раскаленными углями, нагревающих воду до пара, который заставляет поршни двигаться быстрее, все быстрее.
  
  Машина останавливается, водитель выходит и открывает мне дверь, и я следую за Херби в здание, едва замечая охранников и металлодетекторы, а затем мы оказываемся в лифте, и поезд с ревом мчится по линии, столб дыма колеблется над вагонами и висит в воздухе на сотни ярдов позади паровоза, прежде чем рассеяться на ветру.
  
  Дверь лифта открывается с шипением пара, и мы в тишине идем в студию, где я раздеваюсь, надеваю халат и сижу с закрытыми глазами, пока один из техников сбривает щетину с моей головы и втирает гель. Макс там, но я ничего ему не говорю, и Херби берет его за руку и отводит в угол, где он тихо с ним разговаривает. Они оба смотрят на меня с тревогой, но я ничего не могу им сказать, я должен держать свой разум закрытым, все заблокировано, кроме мчащегося по рельсам паровоза.
  
  Голос спрашивает меня, все ли со мной в порядке, я киваю, иду один в кабинку, ложусь с закрытыми глазами и жду, пока один из техников наденет наушники, затем я слышу, как Макс зовет меня по имени, я открываю их и вижу, что он стоит надо мной, нахмурившись.
  
  ‘Что происходит, Лейф?’ спрашивает он, и двигатель завывает, громко и протяжно, и я крепко закрываю глаза и на расстоянии слышу, как я говорю: ‘Просто сделай это’.
  
  Поезд движется на полной скорости, колеса размываются, а щелчки при прохождении по стыкам между рельсами сливаются в один протяжный жужжащий звук, похожий на щелканье зубьев расчески большим пальцем. Я слышу, как они выходят из кабинки, а затем я чувствую, как гаснет свет, а затем я слышу голос Макса, отсчитывающий время, его голос дрожащий и неуверенный. Десять .... девять .... восемь .... семь ...... шесть..... пять ...... четыре ..... три .... два .... один ..... Так и есть..........
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ........вечер. Манила. Я сижу в ветхом старом такси, которое на головокружительной скорости везет меня по переполненным улицам к отелю "Манила". Виниловые сиденья изношены и покрыты пятнами, а в ковре на полу виднеются дыры. У водителя на полную мощность включено радио, настроенное на местную поп-станцию, которая играет мелодию, которую я смутно узнаю, но с филиппинскими словами.
  
  В моей руке письмо, и оно помятое, как будто его много раз перечитывали и складывали заново. У меня также в руках конверт, на котором кривыми машинописными буквами написано, что он адресован Лейфу Эйблману, частному детективу, из офиса в районе Макати.
  
  Я концентрируюсь на интерьере кабины, отталкиваясь от запаха алкоголя и пота, терпкого лосьона после бритья и жары, липкости пота, которая предшествует тропическому шторму. Затем я развиваю внешний вид, грязные улицы, забитые новыми лимузинами и покрытыми ржавчиной драндулетами, и повсюду джипни, безвкусные хромированные чудовища, созданные по мотивам американских джипов времен Второй мировой войны, а теперь используемые в качестве дешевого и веселого общественного транспорта. Рев клаксонов, крики детей и повсюду улыбающиеся лица. Похоже, я единственный человек в Маниле, который не улыбается.
  
  Я прочитал письмо. ‘Мистер Эйблман, ’ говорится в нем. "У меня есть информация, которая может вас заинтересовать, об убийце девушки по вызову. Я хотел бы видеть вас в президентском люксе отеля "Манила" в 6.30."Подписано каракулями, которые я не могу прочесть.
  
  Такси резко останавливается на светофоре, и маленькая девочка с душераздирающе красивым лицом и отсутствием двух передних зубов подбегает к пассажирской двери и протягивает маленькие гирлянды из фиолетовых и белых цветов. Я опускаю стекло, и меня сразу же обдает запахом выхлопных газов. Она подносит гирлянды ближе к моему лицу, и я вдыхаю сладкий аромат духов, но он не заглушает запаха уличного движения. Я вручаю ей розовую банкноту, а она дарит мне одну из гирлянд и хихикает. Мальчик, на голову выше продавца цветов, видит распродажу и подбегает с охапками газет, большинство из них на филиппинском, но есть пара и на английском. У одной из них огромный заголовок, написанный кроваво-красными буквами: ‘Убийца девушек по вызову снова убивает’, и я покупаю ее у него и поднимаю окно, отсекая шум и загрязнение окружающей среды.
  
  Я прочитал историю. Маньяк убил снова, зарезал проститутку и вырезал свой фирменный знак, букву ‘Е’, у нее на животе. Полиция предупреждает, что он может убить снова, и, учитывая, что сегодняшняя смерть - девятая, они, вероятно, правы.
  
  Мы приезжаем в отель, и когда мальчик в белой униформе и кепке-таблетке открывает мне дверь, я сую горсть банкнот в руку водителя. Я стою на ступеньках отеля и медленно оглядываю окружающие деревья. Вдалеке я слышу, как маленькие дети плещутся в бассейне, слышно стрекотание насекомых, миллионы негромких щелкающих звуков, а над моей головой ласточки бесшумно пикируют и кружатся, питаясь с крыла.
  
  Я вхожу в вестибюль, иду по коричнево-белому мраморному полу между мебелью из темного дерева и пухлыми красными подушками. Три огромные декоративные люстры выглядят так, словно вот-вот обрушат обшитый деревянными панелями потолок. По периметру огромного помещения высокие белые арки, за исключением одной стороны, где находятся стойка регистрации и касса. Я подхожу к стойке регистрации, и меня сразу же приветствуют трое красивых подростков, две из которых девочки. Одна из девушек с длинными черными волосами и горящими глазами спрашивает меня, может ли она помочь, и я спрашиваю ее, как пройти в президентский номер. Она рассказывает мне, и я разворачиваюсь и направляюсь к лифту. Рут там, сидит за круглым деревянным столом, на котором стоит ваза, полная желтых цветов, чем-то похожих на хризантемы. Она выглядит обеспокоенной.
  
  ‘Лейф?’ - тихо говорит она.
  
  Я игнорирую ее, полностью сосредоточившись на атмосфере отеля, внимательном персонале, туристах, бронирующих билеты, маленьком мальчике, согнувшемся почти вдвое под тяжестью большого чемодана, шеф-поваре, прогуливающемся между ресторанами в нелепо высокой белой шляпе, покачивающейся у него на голове при ходьбе.
  
  ‘Лейф, почему я здесь?’ - Спрашивает Рут, идя рядом со мной и поднимая глаза. Мы пересекаем вестибюль и направляемся к лифтам. Она не садится, как обычно, а встает передо мной и кладет лапы мне на живот, впиваясь когтями, не причиняя боли, но настойчиво.
  
  ‘Почему я здесь?’ - спрашивает она. ‘Это ты привел меня сюда?’
  
  Подъезжает лифт, и мы заходим внутрь. ‘ Лейф! ’ шипит Рут, но я игнорирую ее. Я выхожу первым и, идя по коридору к номеру люкс, слышу, как она следует за мной с легким скрежетом, когда ее раскрытые когти цепляются за плюшевый ковер. Прежде чем мы доберемся до главных дверей, ведущих в люкс, есть небольшой частный бассейн, окруженный высокими зелеными растениями. У голубой воды стоят два белых деревянных кресла с откидывающейся спинкой. На одном из них лежит слегка влажное розовое полотенце.
  
  Я стучу в двойные двери и хожу взад-вперед, пока жду, но никто не отвечает. Я снова стучу костяшками пальцев, и на этот раз дверь распахивается.
  
  ‘Что происходит, Лейф?’ - спрашивает Рут.
  
  Я прохожу через дверь в комнату за ней, комнату, полную филиппинских статуй и картин, мебели из цельного дерева и кожи. Здесь есть длинный прямоугольный стол с резными ножками, похожими на кошачьи лапы, и буфет с резными панелями, изображающими сцены джунглей. Повсюду цветы, а на столе ротанговая ваза, наполненная экзотическими фруктами. Из гостиной ведут две двери, обе они закрыты. Когда я выхожу на середину комнаты, дверь за нами закрывается с оглушительным стуком. Рут поражена, она разворачивается, шипя, ее правая лапа поднята для удара, когти выпущены, зубы оскалены, прежде чем она видит, что мы одни. Она немного расслабляется, но только немного. Я концентрируюсь всем своим умом на комнате, на ее окружении, на виде из большого панорамного окна. Рут выходит в центр комнаты и останавливается у стола, нюхая фрукты. Она притворяется непринужденной, но я вижу, что ее когти все еще выпущены, а сухожилия натянуты под шерстью. На столе лежит пистолет, револьвер из черного металла с деревянными рукоятками. Это большой пистолет, тяжелый и угрожающий. Я поднимаю его, и поднять его стоит немалых усилий. На месте шесть латунных патронов, пистолет взведен, готов к стрельбе. Я провожу пальцем по спусковому крючку и могу сказать, не нажимая, что потребуется сильное давление, прежде чем он сработает. Это серьезное оружие, и оно не из тех, которые срабатывают случайно.
  
  ‘ Рут, - говорю я, и она поднимает глаза. Я удерживаю ее взгляд, концентрируясь на ее карих глазах, а затем мысленно опускаю ставни, их четыре, каждая закрывает одну из стен, толстые стальные пластины, усеянные заклепками, как борта линкора. Рут подпрыгивает от испуга, да так сильно, что все четыре ее лапы отрываются от земли. Когда она приземляется, ее лапы растопырены, губы поджаты, и она быстро оглядывается вокруг, ища выход, но видит, что все двери и окна теперь закрыты металлическими листами.
  
  Мне не нужна мебель, поэтому я убираю ее, картины и статуи, и я делаю потолок плоским, невыразительным и металлическим, и я превращаю деревянный пол в толстый стальной, и тогда остаемся только я и Рут.
  
  ‘И пистолет", - говорит она. Она права. И пистолет.
  
  Она пятится, ее глаза не отрываются от моих. Она выглядит испуганной, впервые за все время она выглядит угрожающей.
  
  ‘Что происходит, Лейф?’ - спрашивает она.
  
  ‘Ты знаешь, что происходит", - говорю я ей.
  
  Она улыбается и медленно садится, ее голова склонена набок, нос подергивается. Я держу пистолет наготове, ствол направлен в землю. Я отступаю на другую сторону комнаты и прислоняюсь к стене.
  
  ‘Я доверял тебе", - говорю я, и ее уши навостряются. Она ничего не говорит. ‘Я доверял тебе, а ты предал меня’.
  
  ‘Я спасла тебе жизнь", - говорит она, нахмурившись своим кошачьим взглядом.
  
  ‘Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?’ Я спрашиваю ее.
  
  Рут пожимает плечами и смотрит в пол, как будто внезапно увидела там что-то, что требует всего ее внимания.
  
  ‘ Рут, ’ говорю я. Она игнорирует меня и медленно скользит передними лапами по металлическому полу, пока не ложится плашмя, вытянув ноги в мою сторону. Она глубоко вздыхает, кладет подбородок на лапы и моргает.
  
  ‘Они пытались убить тебя", - говорит она.
  
  ‘Кто это был?’
  
  ‘Корпорация. Макс. Эйнтрелл. Все они. Я пытался защитить тебя’.
  
  ‘Когда ты вытащил меня из третьего сна, возможно, ты защищал меня’.
  
  ‘Вот как ты узнал, не так ли?’ - спрашивает она, и я киваю.
  
  ‘Был только один способ узнать, когда должен был закончиться этот пси-диск, и это если бы вы были там в первую очередь. Вы, должно быть, были там, когда погибли Мечтатели’.
  
  ‘Итак, я спасла тебя", - говорит она. ‘Почему ты не можешь просто оставить все как есть?’
  
  ‘Потому что за этим кроется нечто большее. Ты понимаешь, что я имею в виду, Рут’.
  
  Мои ноги начинают дрожать, от усталости или страха, я не уверена, от чего именно, поэтому я создаю стул из черного дерева с фиолетовой подушкой и сажусь на него.
  
  ‘Как насчет подушки для меня?’ - спрашивает она. ‘Этот металл холодный’.
  
  ‘Конечно’, - говорю я, и рядом с ней оказывается большая квадратная подушка, сделанная из плотного зеленого материала и набитая пухом. Она плавно поднимается на ноги и плюхается на нее.
  
  ‘Ты спланировал это, не так ли?’ - говорит она. "Так вот о чем был поезд, ты отгораживался от меня, не так ли?" Ты беспокоился, что я узнаю, что ты задумал.’
  
  ‘Я не был уверен, что смогу удержать тебя в одном месте. Я должен был убедиться, что ты будешь здесь’.
  
  ‘Куда бы я пошла без тебя?’ - тихо говорит она.
  
  ‘Вот этого я не знаю, Рут. Я думал, что знаю, я думал, что ты часть меня, но теперь я не так уверен’.
  
  ‘Я - часть тебя’.
  
  ‘Тогда как насчет Мечтателей, которых ты убил?’ Она садится на подушку и смотрит на меня, ничего не говоря. ‘Ну?’ Я нажимаю.
  
  ‘Ты этого хотел", - тихо говорит она. ‘Ты этого хотел, поэтому я это сделала. Для тебя’.
  
  Я яростно качаю головой. ‘Это неправда’, - говорю я. "Это не то, чего я хотел’.
  
  ‘Вы хотели убрать их с дороги. Они были конкурентами, и вы хотели их смерти’.
  
  ‘Нет!’ Кричу я. ‘Ты лжешь. Я просто хотел закончить свой контракт и к черту их всех’. Я вижу страх в ее глазах и понимаю, что размахиваю пистолетом перед ней, поэтому кладу его себе на колени.
  
  ‘Ты не всегда знаешь, чего хочешь, Лейф. Знаешь, есть вещи, которые ты скрываешь от себя. В твоем подсознании происходят вещи, о которых ты не подозреваешь’.
  
  ‘А ты кто?’
  
  Она медленно кивает, затем встает и осторожно сходит с подушки на стальной пол. Она обходит ее сзади, как будто используя как барьер.
  
  ‘Я знаю тебя", - говорит она. "Иногда я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь’.
  
  Могла ли она быть права? Мысль проскакивает в моей голове, как будто ее катапультировали, но я знаю, что это неправда. Выкладывание дисков - это не то, от чего я получаю удовольствие, не в том смысле, в каком я раньше гордился книгами, которые написал. Диски значат для меня только одно. Деньги. Я исследую свои настоящие чувства в поисках любого намека на то, что она может быть права, но нигде я не нахожу ни малейшего подобия ревности, ни малейшего желания оставаться Мечтателем, ни нежелания уходить.
  
  ‘Ты ошибаешься’, - говорю я. ‘Ты ошибаешься или лжешь’.
  
  Она ходит взад-вперед за подушкой, тихо рыча.
  
  "В чем дело, Рут?’ Она не отвечает. ‘Ты всегда должна была быть честной со мной’, - говорю я.
  
  ‘Я должна была защитить тебя", - тихо отвечает она, избегая моего взгляда. Она знает, что грядет, и я чувствую запах ее вины.
  
  "А как насчет Хелен Гвинн?’
  
  ‘Ты хотел ее. Кто я такой, чтобы останавливать тебя?’
  
  ‘Она была настоящей?’
  
  ‘Вы уже знаете ответ на этот вопрос’.
  
  ‘Я хочу услышать, как ты это скажешь’.
  
  Она вздыхает и перестает расхаживать. Ее плечи опускаются, а нос подергивается. ‘Она была ненастоящей’.
  
  ‘Почему ты мне не сказал?’
  
  Она пожимает плечами, и ее молчание злит меня. Я чувствую, как дуло пистолета постукивает по моей ноге, и заставляю себя остановиться.
  
  ‘Послушай, Лейф, она была продуктом твоего воображения, ты создал ее. Ты не можешь винить меня в том, что произошло’.
  
  ‘Ты должен был предупредить меня’.
  
  ‘Мне жаль", - отвечает она, и у нее такой вид. Мне жаль ее, и я хочу обнять ее и погладить, но я должен выяснить, что происходит. И я все еще должен заставить ее рассказать мне, почему она убила Мечтателей, потому что я уверен, что это была она. Настолько уверен, что могу попробовать это на вкус.
  
  ‘Можно мне немного молока?’ - спрашивает она жалобным голосом, которого я раньше у нее не слышал.
  
  ‘Нет’, - говорю я. ‘Позже’. Как только слова слетают с моих губ, мне становится плохо, как будто я только что ударил ребенка-калеку. ‘Сначала скажи мне, почему ты позволил мне поверить в Хелен’.
  
  ‘Я думал, она сделает тебя счастливым’.
  
  ‘Ты никогда раньше не высказывал оценочных суждений о моей жизни’.
  
  ‘Вы никогда раньше не испытывали такого давления".
  
  ‘Я выдержу это. Еще один диск, и я свободен дома’.
  
  ‘Да’, - выплевывает она. ‘Ты такой. А как насчет меня?’ В ее голосе слышится горечь, и начинает пробиваться осознание. Кажется, я начинаю понимать.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’ Я спрашиваю ее.
  
  ‘Ничего’, - рычит она.
  
  ‘Это то, о чем ты беспокоишься? Ты беспокоишься о том, что случится с тобой, когда закончится мой контракт?’
  
  Она не говорит "да", и она не говорит "нет", и ей не нужно этого делать, потому что это написано у нее на лице.
  
  ‘Ты всегда будешь со мной", - говорю я.
  
  ‘Нет’, - огрызается она. ‘Сейчас ты лжешь. Когда ты уйдешь из CBS, я тебе больше не буду нужна. Тебе не понадобится моя защита или моя помощь. Я тебе не понадоблюсь, и точка.’
  
  ‘Так вот к чему все это было. Ты беспокоишься о своем собственном существовании. О своем выживании. Это все?’
  
  Она принюхивается и качает головой. ‘Ты просто не понимаешь", - говорит она.
  
  ‘Думаю, что да. Ты думаешь, что если я больше не буду Мечтателем, ты мне будешь ни к чему. Что ты исчезнешь’.
  
  ‘Ты хочешь, Джек", - говорит она.
  
  ‘И что тогда?’
  
  Она обходит подушку и встает передо мной, запрокинув голову. Ее глаза выглядят влажными, а хвост - твердым, как скала.
  
  ‘Ты не понимаешь, не так ли?’ - говорит она.
  
  ‘Нет’, - отвечаю я, и она глубоко вздыхает.
  
  ‘Я люблю тебя, Лейф’, - говорит она мягко. ‘Я люблю тебя всем своим существом. Мне невыносима мысль о том, что ты не хочешь меня или нуждаешься во мне. Я не думаю, что исчезну, когда ты перестанешь быть Мечтателем, я думаю, что теперь у меня такое сильное чувство собственной идентичности, моего "я", что я могу выстоять в одиночку. Мне не нужно, чтобы ты указывал мне, что делать, я больше не завишу от тебя в своем существовании, но я действительно хочу быть рядом с тобой. И я действительно хочу, чтобы ты хотел меня. И был только один способ убедиться, что ты таким и останешься.’
  
  ‘Заставляя меня продолжать быть Мечтателем?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Так ты убил других Мечтателей?’
  
  Она садится и чешет за ухом одной из своих задних лап, как будто использует это время, чтобы обдумать ответ, обдумывая, что она должна сказать, и как я на это отреагирую, и что я планировал сделать с большим черным заряженным пистолетом.
  
  ‘Я хотел убедиться, что вы продолжаете работать Мечтателем. Вы вымирающий вид, нужно всего лишь нескольким уйти, и Корпорации пришлось бы убеждать вас продолжать’.
  
  Я сижу в тишине и наблюдаю за ней. ‘Можно мне теперь немного молока?’ - говорит она.
  
  ‘Скоро’, - говорю я. ‘Ты не чувствуешь себя виноватым?’
  
  ‘Они были никем. Вы видели, какой мусор они разбрасывали. Они были больны’.
  
  ‘Итак, теперь ты своего рода мстительный цензор", - говорю я. ‘Решайся, Рут. Сначала ты говоришь, что делал это для меня, затем ты сказал, что сделал это, чтобы я остался с тобой, теперь ты говоришь мне, что сделал это, чтобы сделать мир лучше. Решайся.’
  
  ‘Я сделал это, потому что люблю тебя, но тот факт, что они были такими, какими были, означал, что это было проще’.
  
  ‘Но ты бы все равно это сделал?’
  
  ‘Я не была готова отпустить тебя", - тихо говорит она. Она не двигалась с тех пор, как села передо мной, совершенно неподвижная, как какая-то египетская статуя кошки. Я наклоняюсь и глажу мех у нее между ушами, но она не прижимается головой к моей руке и не мурлычет. ‘Я потеряла тебя, не так ли?’ - говорит она. ‘Я все испортил’.
  
  Я опускаюсь перед ней на колени, пистолет все еще у меня в руке. Я стараюсь держать его направленным в сторону от нее, но держу палец на спусковой скобе. Я чувствую, как ее мясистое кошачье дыхание волнами обдает мое лицо, ее ноздри слегка раздуваются при выдохе. Ее губы слегка приоткрыты, и я вижу ее острые белые зубы. Ее клыки, если можно сказать, что у кошек есть клыки, слегка загнуты над ее черными губами.
  
  ‘Я все испортил, не так ли?’ Она смотрит в землю, избегая моего взгляда. ‘Я доверял тебе’, - говорю я. ‘А без доверия нет ничего’.
  
  ‘Ты сможешь мне когда-нибудь снова доверять?’ - тихо спрашивает она, но я не отвечаю, и она резко поднимает взгляд и видит ответ в моих глазах.
  
  Я встаю на ноги и захожу за кресло, и тогда она точно знает, что у меня на уме. Она тоже встает и подходит к краю комнаты, а затем следует за стальной пластиной до угла и поворачивается ко мне лицом. Шерсть на ее спине стоит торчком, как будто заряжена статическим электричеством. Она примерно в пятнадцати футах от меня, и я знаю, что она могла бы добраться до меня одним прыжком, и я держу пистолет направленным вниз, но готовым поднять его, если понадобится. Он тяжелый, но я знаю, что справлюсь. ‘Ты собираешься, не так ли?’ - шепчет она. Она не произносит слово ‘стрелять’, она оставляет это слово невысказанным между нами.
  
  Я так много хочу ей сказать, но не знаю, как. Она позволила моему подсознанию взбунтоваться, населить мой мир персонажами, такими персонажами, как фигура в красном и Хелен Гвин. Рут позволила двери в темные уголки моего разума распахнуться, и теперь я не думаю, что ее можно закрыть. Она права, она все испортила. Я был так близок, так близок к тому, чтобы выполнить свой контракт со своим здравомыслием, а теперь я переступил грань. Она так сильно запутала мой разум, что я уверен, что никогда больше не смогу все исправить. Но дело не только в этом. Я хочу сказать ей, что я беспокоюсь, что она возненавидит меня и что однажды, возможно, в моих снах, она придет за мной с выпущенными когтями и оскаленными клыками, вцепится мне в горло и вспорет грудь. Я беспокоюсь, что она может наброситься на меня. И я хочу сказать ей, что мне жаль, очень жаль, и что все это было напрасно, потому что я бы никогда ее не бросил, я бы никогда ее не бросил.
  
  ‘Теперь ты тот, кто не говорит правду", - говорит она. Ее задние лапы напрягаются, как будто она готова прыгнуть, и я поднимаю пистолет на уровень пояса, но по-прежнему направляю ствол в сторону.
  
  ‘Без доверия нет ничего, Рут", - повторяю я.
  
  ‘Я буду хорошим. Я обещаю’.
  
  ‘Ты не можешь обещать. Ты уже убил пятерых человек, ты слишком независим сейчас. У тебя есть собственный разум. И ты опасен’.
  
  ‘Не для тебя, я не такой’.
  
  Я улыбаюсь. ‘Я знаю. Но ты можешь им стать в конце концов. Может быть, не для меня, а для людей, которых я знаю. Может быть, подсознательно я мог бы желать кому-то смерти, а ты мог бы действовать, думая, что помогаешь мне. Или ты можешь приревновать кого-нибудь, кто подойдет ко мне слишком близко. Я не могу взять на себя ответственность, Рут. Ты сейчас дикая. Я не могу тебя контролировать. Я больше ничего не могу контролировать.’
  
  ‘Тогда я уйду. Я могу выжить сам. Отпусти меня, Лейф’.
  
  ‘Ты знаешь, что я не могу. Ты знаешь, что ты часть моего разума, продукт моего воображения. Остается только одно. Только один выход ’.
  
  Она приседает, ноги напряжены, когти царапают стальной пол, ее мышцы похожи на подпружиненные поршни, готовые прийти в действие. Пятнадцать футов. Один прыжок. Я поднимаю пистолет.
  
  ‘Пожалуйста, Лейф, не надо. Я люблю тебя’.
  
  Я увеличиваю давление на спусковой крючок, поднимая пистолет, пока не почувствую, что он встречает сопротивление, и я знаю, что еще одно нажатие - и он выстрелит.
  
  В ее глазах стоят слезы, и когда я поднимаю пистолет, ее рот открывается, и она кричит ‘Нет!’ и начинает прыгать, но прежде чем ее передние лапы отрываются от пола, конец ствола упирается мне в правый висок, холодный круг металла касается моей кожи, а затем я нажимаю на спусковой крючок, и это............
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  БАНГКОКСКИЙ БОБ и пропавший мормон
  
  
  
  
  
  
  
  Автор: СТИВЕН ЛЕЗЕР
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 1
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  На ней была аляповатая шелковая рубашка от Versace, на запястье часы Rolex, усыпанные бриллиантами, на макушке солнцезащитные очки от diamante Gucci, а на коленях сумочка Louis Vuitton. У нее были практически все основания для упоминания бренда, но она по-прежнему выглядела как шестидесятилетняя женщина, у которой денег больше, чем вкуса. Она остановила свой большой "Мерседес" рядом с фруктовым киоском, опустила стекло со стороны пассажира и помахала продавцу фруктов рукой, украшенной кольцами. Я сидел позади нее в такси, которому едва удалось не врезаться в ее багажник.
  
  
  
  Продавщице фруктов тоже было за шестьдесят, но у нее явно была гораздо более тяжелая жизнь, чем у женщины в "Мерседесе". Ее лицо было испещрено старыми шрамами от прыщей, а живот выпирал из-под запачканного фартука, когда она взвешивала манго для молодой домохозяйки. Продавец фруктов положила деньги домохозяйки в карман, вразвалку подошла к машине и наклонилась, чтобы выслушать женщину, затем кивнула и поспешила обратно к своему прилавку. Водитель набрал номер на ее мобильном телефоне и начал оживленный разговор.
  
  
  
  ‘Привет", - сказал мой таксист, скорчив гримасу. Он опустил стекло, прочистил горло и сплюнул на улицу струю зеленоватой мокроты.
  
  
  
  Привет.
  
  
  
  Высшее общество.
  
  
  
  Из хорошей семьи. Но в Таиланде быть из хорошей семьи не обязательно приравнивалось к хорошим манерам. Женщина в "Мерседесе" почти наверняка не знала о дюжине или около того машин, терпеливо ожидающих, пока она уберется с дороги. И даже если бы она знала, ей было бы все равно. В конце концов, у нее был "Мерседес" и инкрустированный бриллиантами "Ролекс", а у нас - нет, так что действительно не имело значения, что она нас задерживала. Это был естественный порядок вещей.
  
  
  
  Не было смысла расстраиваться. Она переедет, когда будет готова, а не раньше, и ни я, ни таксист ничего не могли сказать или сделать, что могло бы это изменить. Принятие было единственным вариантом.
  
  
  
  У тайцев есть для этого выражение.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Холодное сердце.
  
  
  
  Не волнуйся.
  
  Будьте счастливы.
  
  
  
  Иногда, для пущей выразительности, они говорят "джай йен йен".
  
  
  
  По-настоящему хладнокровный.
  
  
  
  Я откинулся на спинку сиденья и открыл страницу писем в Bangkok Post. Читатель из Чиангмая жаловался на качество воздуха. Фермеры по всему городу проводили ежегодные сжигания полей, и мэр предупредил население, чтобы они оставались дома с закрытыми окнами. Болельщик "Манчестер Сити" жаловался, что он мог получить комментарий только на тайском языке к последнему матчу своей команды. Читатель в Бангкоке жаловался на его неустойчивую услугу кабельного Wi-Fi. Для многих людей Таиланд был Страной улыбок, но средний читатель Bangkok Post, похоже, проводил большую часть своего времени, жалуясь на состояние страны.
  
  
  
  Торговка фруктами поспешила к "мерседесу" с пакетом манго. Она протянула их через окно. Женщина положила свой мобильный телефон на приборную панель, а затем одно за другим вынимала манго из пакета, нюхала их и сжимала, чтобы проверить спелость. Она отказалась от одного, и продавец фруктов вернулась к своему прилавку, чтобы заменить его. Женщина взяла свой мобильный телефон и возобновила разговор.
  
  
  
  Я повернулся на своем сиденье. Теперь позади нас было две дюжины машин и автобус. Воздух дрожал от выхлопных газов.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Я вернулся к своей газете. Турист из Норвегии жаловался на двойные цены для иностранцев на боксерском стадионе "Лумпини". Туристы платят в десять раз больше, чем берут с местных, сказала она, и это несправедливо. Я улыбнулся. Понятие справедливости не обязательно применимо к Таиланду, особенно там, где речь идет об иностранцах.
  
  
  
  Продавец фруктов вернулся с новым манго. Женщина понюхала его, отжала, затем положила в пакет для переноски. Она открыла свою сумочку Louis Vuitton, достала кошелек Prada и протянула продавцу красную банкноту в сто батов. Продавец расстегнул сумку на поясе, сунул туда банкноту и достал сдачу для женщины. Женщина взяла сдачу, проверила ее, положила деньги в сумочку Prada, положила сумочку в свою сумочку, положила ее на пассажирское сиденье и закрыла окно. Я не видел, чтобы она благодарила продавца фруктов, но для Таиланда это было обычным делом. Женщины, которые водили дорогие импортные машины, обычно не говорили ‘пожалуйста’ или ‘спасибо’, по крайней мере, продавцам фруктов. Женщина проверила свой макияж в зеркальце заднего вида, затем включила передачу на "Мерседесе".
  
  
  
  Мы ушли.
  
  
  
  Наконец-то.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Такси двинулось вперед. Леди из "Мерседеса" снова разговаривала по мобильному телефону. Она указала на правый поворот, но затем повернула налево, на Сукхумвит-роуд, не обращая внимания на мотоцикл, который едва не врезался в ее боковое крыло.
  
  
  
  На светофоре загорелся красный, и такси резко остановилось. В будке через дорогу от нас сидели двое полицейских. Приближался конец месяца, а это означало, что полиция искала любой предлог, чтобы останавливать автомобилистов и либо выписывать штраф, чтобы соответствовать их квоте, либо собирать немного денег на чай, чтобы заплатить за квартиру их несовершеннолетней жены. Система светофоров Бангкока вполне могла координироваться компьютерной системой стоимостью в несколько миллионов фунтов стерлингов, но чаще всего полиция перекрывала ее и вносила изменения вручную, используя портативные рации для связи со своими коллегами на дороге. Это означало, что, когда загорался красный свет, вы понятия не имели, как долго это будет продолжаться. Ваша судьба находилась в руках человека в облегающей коричневой униформе с пистолетом на бедре.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Я вернулся к своей газете. Мой таксист опустил стекло и снова хрипло сплюнул на улицу.
  
  
  
  Просто еще один день в раю.
  
  
  
  Нет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 2
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ин - сногсшибательна. Ростом чуть больше пяти футов, с блестящими черными волосами до пояса и скулами, которыми можно было бы срезать стальную пластину, подтянутой талией и грудью, которые, откровенно говоря, впечатляют.
  
  
  
  Вау, хосс.
  
  
  
  Остановитесь прямо здесь.
  
  
  
  Я женат и по возрасту гожусь ей в отцы.
  
  
  
  И я ее босс, хосс.
  
  
  
  Она оглянулась через плечо и сверкнула на меня своими идеальными белыми зубами, когда я вошел в магазин.
  
  
  
  Мой магазин.
  
  
  
  Антиквариат Дао-Нок. Это своего рода каламбур с моим именем. Дао-Нок по-тайски означает "птица-черепаха", а меня зовут Горлица. Не уверен, понимает ли это кто-нибудь еще, но это заставляет меня улыбнуться.
  
  
  
  Ин осторожно сворачивала пузырчатую пленку вокруг деревянной китайской ширмы, которую мы отправляли в Бельгию. ‘Доброе утро, Кхун Боб", - сказала она.
  
  
  
  Кхун. Это означает "мистер", но это также знак уважения. Она уважает меня, потому что я старше ее и потому что я ее босс.
  
  
  
  ‘Ты опоздал", - добавила она, все еще улыбаясь.
  
  
  
  В этом не было особого уважения. Но она не критиковала, она просто констатировала факт. Обычно я был в магазине к девяти, а сейчас было половина десятого.
  
  
  
  ‘Там была очередь за манго’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Понятно", - сказала она, хотя на самом деле ничего не понимала.
  
  
  
  ‘Всю дорогу по Сой Тонглор’.
  
  ‘Я сказал им, что ты ненадолго’.
  
  
  
  ‘Понятно", - сказал я, хотя на самом деле ничего не понимал.
  
  
  
  ‘Они ждут в твоем офисе’.
  
  
  
  Я нахмурился. ‘И они были бы...?’
  
  
  
  ‘Американская пара. Им нужна ваша помощь’.
  
  
  
  У кассы стояла кофеварка, я налил себе чашку и отнес ее наверх. Дверь в мой кабинет была открыта, и двое моих посетителей подняли головы, нерешительно улыбаясь. Он был крупным мужчиной, заплывшим жиром, лет сорока с небольшим. Его жена была вдвое меньше его, с жидкими светлыми волосами и, вероятно, лет на пять моложе. Он поднялся со стула и протянул мне руку. Это была большая рука, почти квадратная, с аккуратно подстриженными ногтями, но когда мы пожали ее, в ней не было силы. ‘Джонатан Клэр", - сказал он со среднезападным акцентом. ‘Это моя жена Изабель’.
  
  
  
  ‘Приятно познакомиться с вами, мистер Клэр", - сказал я. Миссис Клэр улыбнулась и протянула мне руку. Это была детская рука с молочно-белой кожей и нежными пальцами, хрупкими, как фарфор. ‘Миссис Клэр", - сказал я, пожимая ей руку как можно осторожнее. Я пошел, сел за свой стол и ободряюще улыбнулся им. ‘Итак, чем я могу вам помочь?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Мэтт Ричардс из посольства сказал, что вы, возможно, сможете найти нашего сына", - сказал мистер Клэр, опускаясь обратно в свое кресло. Оно заскрипело под его весом.
  
  
  
  Я кивнул. Мэтт Ричардс был атташе в посольстве США. Он был скорее знакомым, чем другом, с кем я время от времени сталкивался на коктейльных вечеринках. Он был достаточно приветливым парнем, но с ним было трудно сблизиться. Я вроде как решил, что он шпион из ЦРУ или, может быть, УБН. Как бы то ни было, он был достаточно скрытен, чтобы никогда не терять бдительности со мной, а я никогда не заботился об этом настолько, чтобы проводить какое-либо серьезное расследование. Это был не первый раз, когда он отправлял с собой людей, нуждавшихся в помощи, которую посольство не могло – или не хотело - предоставить.
  
  
  
  Я взял ручку и потянулся за желтым блокнотом. У меня было множество вопросов, на которые мне нужно было ответить, но по опыту я понял, что часто лучше просто позволить им как можно быстрее выплеснуть это из своей груди. ‘Я слушаю", - сказал я.
  
  
  
  Мистер Клэр посмотрел на свою жену, и она кивнула ему, подняв брови. Он был вдвое крупнее ее, но у меня сложилось впечатление, что именно она правила в доме Клэр. ‘ Мы мормоны, ’ медленно произнес он. ‘ Из Солт-Лейк-Сити. Штат Юта. Я говорю вам это, потому что хочу, чтобы вы знали, что Джон-младший - богобоязненный мальчик, который почитает своих мать и отца со дня своего рождения. Он не мальчик, чтобы уходить, не сказав нам, куда он идет и что делает.’
  
  
  
  Мистер Клэр сунул руку во внутренний карман своего пиджака и подвинул через стол цветную фотографию. Я взял ее. Это была фотография с выпускного: Джон-младший ухмылялся в камеру всеамериканской улыбкой, его пшеничного цвета волосы торчали из-под прически, голубые глаза сияли триумфом, в руке он держал диплом.
  
  
  
  ‘Второй в своем классе’, - с гордостью сказал мистер Клэр. ‘Стипендии на всем пути. Мужчина не мог бы желать лучшего сына’.
  
  
  
  ‘Зеница нашего ока’, - сказала миссис Клэр, кивая в знак согласия.
  
  
  
  ‘Сколько ему лет?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘ Двадцать один, ’ сказал мистер Клэр.
  
  
  
  ‘ В следующем месяце исполнится двадцать два, ’ добавила его жена.
  
  
  
  Мистер Клэр протянул мне лист бумаги. ‘У нас есть ксерокопия паспорта Джона-младшего. Мы также сказали ему сделать ксерокопии всех его важных документов. Никогда нельзя быть слишком осторожным’.
  
  
  
  ‘Действительно’, - сказал я.
  
  
  
  ‘У нас уже есть подарок ему на день рождения’, - сказал мистер Клэр. ‘Цифровая камера. По последнему слову техники’.
  
  
  
  Миссис Клэр протянула руку и взяла своего мужа за руку. Он улыбнулся ей, плотно сжав губы.
  
  
  
  ‘И он в Таиланде?’ - Спросил я.
  
  
  
  ‘Он приехал два месяца назад", - сказал мистер Клэр. "Он хотел немного отдохнуть, прежде чем присоединиться ко мне в семейном бизнесе. Принадлежности для уборки. Уборочное оборудование. Мы одни из крупнейших в штате. В Юте едва ли найдется больница или школа, в которых не было бы нашего мыла в дозаторах.’
  
  
  
  Я решил, что пришло время перейти к делу, прежде чем я получу полную историю семьи Клэр. ‘И когда вы в последний раз получали известия от Джона-младшего?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Три недели назад", - сказал мистер Клэр. ‘Он звонил нам каждую неделю. И писал. Письма. Открытки’.
  
  
  
  ‘Ты помнишь, когда именно он звонил?’
  
  
  
  Мистер Клэр посмотрел на свою жену. ‘Седьмое марта’, - сказала она. ‘Это было воскресенье. Он всегда звонил по воскресеньям’.
  
  
  
  - И когда он прилетел? - спросил я.
  
  
  
  Мистер Клэр снова посмотрел на свою жену. ‘Шестнадцатое января’, - сказала она.
  
  
  
  ’Он подавал заявление на визу в Штатах?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Какое это имеет значение?’ - спросил мистер Клэр.
  
  
  
  ‘Если вы подаете заявление на туристическую визу за границей, то получаете шестьдесят дней, которые могут быть продлены еще на тридцать дней", - объяснил я. ‘Если вы прибудете без визы, иммиграционная служба даст вам тридцать дней, и в этом случае Джон-младший просрочит срок’.
  
  
  
  ‘Это плохо?’ - спросила миссис Клэр.
  
  
  
  ‘Это не слишком серьезно", - сказал я.
  
  
  
  И по большому счету, это было не так.
  
  
  
  Мистер Клэр кивал. ‘Он подал заявление в консульство Таиланда в Чикаго. У него была виза’.
  
  
  
  Я сделал пометку. ‘И какой авиакомпанией он воспользовался?’
  
  
  
  "Дельта", - сказал мистер Клэр. ‘Он летел через Сиэтл’.
  
  
  
  Я сделал еще одну пометку, затем поднял глаза, ободряюще улыбаясь. Теперь, когда я спрашивал о конкретной информации, они казались менее обеспокоенными. ‘Письма, которые отправил Джон-младший, у вас есть?’
  
  Мистер Клэр кивнул и посмотрел на свою жену. Она открыла маленькую черную сумочку и протянула мне полдюжины конвертов авиапочтой. Я положил их рядом с фотографией.
  
  
  
  ‘И после телефонного звонка вы ничего о нем не слышали?’
  
  
  
  Клэры покачали головами. ‘Ни слова’, - сказал отец. ‘И мы поговорили с нашим банком в Солт-Лейк-Сити, и он не пользовался своей кредитной картой с тех пор, как поговорил с нами’.
  
  
  
  ‘Какой у него был телефон? Использовал ли он местную sim-карту? С тайским номером?’
  
  
  
  Мистер Клэр кивнул. ‘Он купил его вскоре после приезда. Мы звонили туда несколько раз. В первый раз трубку снял мужчина из Таиланда, но с тех пор телефон был отключен’.
  
  
  
  Я пододвинул к нему блокнот и попросил записать номер.
  
  
  
  ‘А как насчет электронных писем?’ Спросил я. ‘Он отправил тебе электронное письмо?’
  
  
  
  ‘Мы не большие поклонники электронных писем", - сказала миссис Клэр. ‘Я также говорю, что если это достаточно важно, чтобы написать, то это достаточно важно и для того, чтобы изложить на бумаге’.
  
  
  
  ‘У него действительно была учетная запись электронной почты, но она предназначалась только для друзей", - сказал мистер Клэр. ‘Он писал или звонил нам со своей матерью’.
  
  
  
  Я попросил его записать адрес электронной почты. ‘Он приехал сюда как турист, верно? Он был здесь просто в отпуске?’
  
  
  
  ‘Он был туристом, но сказал, что собирается устроиться преподавателем английского языка", - сказал мистер Клэр.
  
  
  
  Я откинулся на спинку стула. ‘Я думал, ты сказал, что он просто взял перерыв, прежде чем присоединиться к тебе в семейной фирме’.
  
  
  
  ‘Он передумал. Он сказал, что влюбился в это место’.
  
  
  
  ‘ С этим местом? Или с кем-то еще?’
  
  
  
  Мистер Клэр нахмурился. ‘К чему вы клоните?’
  
  
  
  ‘Возможно, он встретил девушку. Или мальчика’.
  
  
  
  ‘Наш сын не гей, мистер Тертлдав", - ледяным тоном сказала миссис Клэр.
  
  
  
  Бьюсь об заклад, он мог бы объединиться с парнем, которого встретил. Может быть, отправился в сельскую местность, в поход с горными племенами. Легко потерять счет времени, когда ты в джунглях. Или, может быть, он встретил девушку. Таиланд полон красивых женщин.’
  
  
  
  ‘Наш сын девственник", - сказала миссис Клэр. ‘Он девственник и будет девственником в день своей свадьбы. Он пообещал нам это’.
  
  
  
  Я пытался не улыбаться, но подумал, что любому чистокровному двадцатиоднолетнему мужчине было бы нелегко цепляться за свою девственность в Таиланде.
  
  
  
  ‘Я серьезно, мистер Горлица", - сказала миссис Клэр. ‘Наш сын верит в Библию как в слово нашего Господа. Кроме того, если бы он встретил девушку, он бы сказал нам. Наш сын рассказывает нам все.’
  
  
  
  ‘Сколько у вас детей?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Шестеро, ’ сказал мистер Клэр. ‘Три девочки. Три мальчика. Джон-младший - самый старший’.
  
  
  
  "А он поддерживал связь с кем-нибудь из своих братьев и сестер?’
  
  
  
  Мистер Клэр нахмурил брови. ‘Я же сказал вам, он не выходил на связь с момента последнего телефонного звонка’.
  
  
  
  ‘Вы сказали, что ничего о нем не слышали. Это не значит, что он не общался со своими братьями и сестрами’.
  
  
  
  ‘Они бы сказали нам", - сказал мистер Клэр. Он скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и уставился на меня, как будто провоцируя меня возразить ему.
  
  Я сделал наброски в блокноте. ‘Как прошел ваш последний разговор с Джоном-младшим?’ Я спросил.
  
  
  
  Его взгляд потемнел. - Итак, что ты предлагаешь? - спросил я.
  
  
  
  Я продолжал смотреть на блокнот. Каракули превращались в ангела с расправленными крыльями. ‘Джон Джуниор приехал сюда на каникулы, потом он звонит тебе, чтобы сказать, что хочет здесь работать. Он ваш старший сын, и вы ожидали, что он будет работать в семейной фирме, так что это, должно быть, стало для вас шоком.’
  
  
  
  ‘Да, сюрприз’.
  
  
  
  ‘Так вы с ним поссорились?’
  
  
  
  "У нас состоялся обмен мнениями’.
  
  
  
  ‘И вы не были рады его смене карьеры?’
  
  
  
  Мистер Клэр фыркнул. ‘Он хотел отказаться от своего образования, чтобы жить в Третьем мире, в стране, которая даже не открылась Господу’.
  
  
  
  ‘Это буддийская страна, но здесь есть христиане. И церкви’.
  
  
  
  ‘Дело не в этом’, - сказал мистер Клэр. ‘Я не хотел, чтобы он упускал возможности, ради которых работал’.
  
  
  
  ‘Так вы все-таки поссорились?’
  
  
  
  ‘Мне не нравится то, что вы предлагаете", - сказал мистер Клэр. ‘Вы говорите так, как будто я прогнал его. Я этого не делал, мистер Горлица. Мы обсудили его планы и согласились, что он должен попробовать. Если он хотел быть учителем, это было его дело. Но да, я ясно выразил свои чувства по этому поводу, конечно, я это сделал. ’
  
  
  
  Миссис Клэр похлопала мужа по плечу. ‘Преподавание - благородное занятие, и мы сказали ему об этом", - сказала она. ‘Мы предположили, что, если он хочет преподавать, ему следует вернуться в Юту. Он сказал, что хочет преподавать в Таиланде, по крайней мере, некоторое время, и мы дали ему наше благословение. Мы сказали, что ему следует попробовать преподавать в Таиланде в течение года.’
  
  
  
  ‘Тогда он вернулся бы в Юту", - сказал мистер Клэр. ‘Вот как мы это оставили’.
  
  
  
  ‘Мы также научили наших детей следовать своим собственным путем, но использовать Господа в качестве своего проводника", - сказала миссис Клэр.
  
  
  
  ‘Когда он прощался, он сказал, что любит нас и что позвонит снова через неделю", - сказал мистер Клэр. ‘Это было последнее, что мы от него слышали’.
  
  
  
  Я снова посмотрел на каракули. Я нарисовал ангелу рожки и перевернул страницу, прежде чем Клэры смогли увидеть, что я сделал. ‘У вас есть его адрес?’
  
  
  
  ‘Он остановился в отеле на Сукхумвит-роуд, но когда мы поговорили, он сказал нам, что выписывается и переезжает в квартиру. Он сказал, что напишет нам с адресом’.
  
  
  
  Я попросил у него адрес отеля и записал его.
  
  
  
  ‘Мы уже были там", - сказала миссис Клэр. ‘Полиция тоже. Он выписался, как и сказал’.
  
  
  
  ‘Вы говорили с полицией?’
  
  
  
  Мистер Клэр покачал головой. ‘В посольстве сказали, что разговаривали с ними. И они сказали, что проверили все больницы’.
  
  
  
  Я кивнул и улыбнулся, но не сказал им, что в Таиланде то, что люди говорят, что они сделали, не всегда совпадает с тем, что произошло на самом деле. Чаще всего вам говорили то, что вы хотели услышать.
  
  
  
  ‘Он сказал тебе, где собирается преподавать?’
  
  
  
  ‘Маленькая школа, недалеко от его новой квартиры’, - сказал мистер Клэр. ‘Я не помню, называл ли он мне ее название’.
  
  
  
  ‘Имел ли Джон-младший какую-либо квалификацию преподавателя?’ Я спросил.
  
  
  
  Миссис Клэр покачала головой. ‘Не конкретно", - сказала она. ‘Но он действительно помогал репетитору в местной школе по выходным’.
  
  
  
  ‘ Он упоминал кого-нибудь, кого встретил здесь? Есть друзья?’
  
  
  
  ‘Никто конкретно", - сказал мистер Клэр.
  
  
  
  ‘Как вы думаете, вы сможете найти нашего сына, мистер Горлица?’ - спросила миссис Клэр, теребя руки на коленях.
  
  
  
  ‘Я сделаю все, что в моих силах", - сказал я, и это было искренне.
  
  
  
  Она серьезно посмотрела на меня, надеясь получить больше информации, и я улыбнулся так ободряюще, как только мог. Я хотел сказать ей, что сделаю все, что в моих силах, это все, что я мог обещать, что найду его или нет, зависит не столько от количества усилий, которые я приложу к этому, сколько от удачи и рока. Я хотел объяснить, на что это было похоже в Таиланде, но не было простого способа выразить это словами, а если бы я попытался объяснить, то они подумали бы, что мне не хватает нескольких карт до полной колоды.
  
  Когда на Западе происходит преступление, чаще всего оно раскрывается с помощью полицейской работы. Полиция собирает улики, беседует со свидетелями, устанавливает личность подозреваемого и, надеюсь, арестовывает его. В Таиланде полиция, как правило, имеет довольно хорошее представление о том, кто совершил преступление, а затем работает в обратном направлении, чтобы собрать доказательства для его осуждения. Или, если у преступника достаточно денег или связей, чтобы откупиться от неприятностей, тогда они ищут доказательства, чтобы осудить кого-то другого. Конечный результат тот же, но подход совершенно другой. Что я действительно хотел сказать мистеру и миссис Клэр, так это то, что лучший способ узнать, куда делся Джон-младший, - это выяснить, где он был, и если это звучит немного как Алиса в Стране чудес, то добро пожаловать в Таиланд. Но я этого не сделал. Я просто продолжал ободряюще улыбаться.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, нам стоит остаться в Бангкоке?’ - спросил мистер Клэр.
  
  
  
  Я пожал плечами. ‘Это зависит от вас. Но я не могу дать никаких гарантий относительно того, сколько времени это может занять. Мне может повезти, и я найду его после пары телефонных звонков. Или я мог бы все еще искать его через два месяца.’
  
  
  
  "Просто мой двоюродный брат Джеб присматривает за магазином, и когда Господь милостивый раздавал деловую хватку, Джеб стоял в конце очереди и играл со своим Gameboy’. Он поднял руки. ‘Не то чтобы деньги были проблемой, это не так. Но мистер Ричардс сказал, что мы с миссис Клэр мало что могли бы сделать сами, не умея говорить на языке и все такое.’
  
  
  
  Я сочувственно кивнул. ‘Возможно, он прав. Ты был бы всего в дне пути, если бы вернулся в Юту. Как только я что-нибудь найду, я бы тебе позвонил’.
  
  
  
  ‘Да благословит вас Бог, мистер Горлица", - сказала миссис Клэр, протянула руку и похлопала меня по тыльной стороне ладони. Она посмотрела мне в глаза с такой силой, что на мгновение я поверил, что благословение от нее действительно может чего-то стоить.
  
  
  
  ‘Я бы сказал одну вещь, просто чтобы успокоить ваши умы", - сказал я. ‘Если бы случилось что-то действительно плохое, полиция, вероятно, знала бы об этом и посольство было бы проинформировано. И если бы его ограбили, его кредитной картой воспользовались бы здесь или в другом месте мира. Если бы это была кража, они бы не выбросили карточку.’
  
  
  
  ‘Вы хотите сказать, что не думаете, что он мертв, вот что вы хотите сказать?’ - спросила миссис Клэр.
  
  
  
  Я кивнул, посмотрел ей в глаза и попытался сделать вид, что мое мнение действительно может что-то значить.
  
  
  
  Ее муж наклонился вперед, его глаза сузились, как будто у него начиналась головная боль. Он выглядел как человек, у которого что-то было на уме.
  
  
  
  ‘Есть что-то еще, мистер Клэр? Вас что-то беспокоит?’
  
  
  
  Он посмотрел на свою жену, и она одарила его быстрой, неловкой улыбкой. Да, было что-то еще, что-то болезненное, о чем они не хотели говорить.
  
  
  
  ‘Мы кое-что прочитали в газете о пожаре’, - сказал мистер Клэр. ‘В ночном клубе’.
  
  
  
  ‘Джон Джуниор не стал бы находиться в ночном клубе", - быстро сказала его жена.
  
  
  
  Слишком быстро.
  
  
  
  Ночной клуб, о котором они говорили, назывался "Куб". Погибло двести восемнадцать человек. Многие были иностранцами. Большинство тел до сих пор не опознаны.
  
  
  
  Я кивнул и попытался выглядеть обнадеживающим. ‘Это было на прошлой неделе", - сказал я.
  
  
  
  Тринадцатое марта, если быть точным. Суббота.
  
  
  
  ‘Мы задавались вопросом...’ - сказал мистер Клэр. ‘Мы думали...’ Он вздрогнул, и миссис Клэр потянулась, чтобы взять его за руку.
  
  
  
  ‘Джон-младший не ходит в ночные клубы’, - сказала миссис Клэр. ‘Он не пьет. Ему не нравится музыка’.
  
  
  
  "Если бы..." - начал мистер Клэр, но затем поморщился, как будто не хотел заканчивать предложение. Я попыталась изобразить еще более ободряющую улыбку, чтобы посмотреть, поможет ли это. К моему удивлению, это произошло. ‘Если Джон-младший случайно был замешан… в пожаре’. Он потер лицо обеими руками. ‘Они сказали бы нам? Они бы вообще знали?" Они сказали, что тела... Он вздрогнул.
  
  
  
  Сгоревший до неузнаваемости. Вот что они сказали.
  
  
  
  Наиболее непристойные тайские газеты опубликовали фотографии последствий пожара, и это было некрасиво. Я мог понять, почему Клэры не хотели говорить о возможности того, что их сын был среди погибших.
  
  
  
  ‘Я действительно не думаю, что это вероятно", - сказал я, и это было искренне.
  
  
  
  ‘Но они не опознали все тела", - сказал мистер Клэр, которому было приятнее говорить об этом теперь, когда я преуменьшила вероятность этого. ‘И там было много иностранцев. Более пятидесяти, как они сказали в "Трибюн".’
  
  
  
  ‘Это правда. Но есть и другие соображения’.
  
  
  
  ‘ Соображения? ’ эхом повторила миссис Клэр.
  
  
  
  ‘Если бы Джон Джуниор жил в Бангкоке и был в ночном клубе, его друзья заметили бы. Или люди, с которыми он жил. Или люди, с которыми он работал. Кто-нибудь бы понял, что его нет рядом.’
  
  
  
  "Именно это я и сказал", - кивнул мистер Клэр. Он похлопал жену по руке. ‘Это именно то, что я сказал’. Он натянуто улыбнулся мне, как бы в благодарность за заверение. ‘Но ты проверишь, верно?’
  
  
  
  ‘Конечно, я так и сделаю".
  
  
  
  ‘И сколько вы берете?’ - спросил мистер Клэр.
  
  
  
  ‘Это трудно сказать", - сказал я. ‘Я не частный детектив, я не беру почасовую оплату’.
  
  
  
  ‘Мистер Ричардс сказал, что вы продаете антиквариат", - сказала миссис Клэр.
  
  
  
  ‘Это мой основной бизнес, но я здесь почти пятнадцать лет, так что у меня есть четкое представление о том, как работает это место. Я поспрашиваю вокруг и могу попробовать несколько версий, о которых полиция не обязательно подумала бы.’
  
  
  
  ‘Он сказал, что вы раньше были офицером полиции’.
  
  
  
  ‘В другой жизни", - сказал я.
  
  
  
  - В Штатах? - спросил я.
  
  
  
  Я слабо улыбнулся. ‘Это не то, о чем я часто говорю’.
  
  
  
  На самом деле, вряд ли вообще. Слишком много плохих воспоминаний.
  
  ‘Я понимаю", - сказал мистер Клэр. "Мистер Ричардс сказал, что вы хороший человек. И надежный’.
  
  
  
  ‘Это было мило с его стороны", - сказал я, хотя полагал, что на самом деле Мэтт Ричардс пытался как можно быстрее избавиться от Клэров. "Я начну с того, что сделаю несколько звонков, посмотрю, смогу ли я выяснить, где он планировал жить и работать, и начну с этого. Я ожидаю, что вы покроете все расходы, а затем, когда я закончу, я дам вам знать, сколько работы я выполнил, и вы сможете заплатить мне столько, сколько, по вашему мнению, это стоит.’
  
  
  
  ‘Это странный способ ведения бизнеса, мистер Горлица’.
  
  
  
  ‘Это странная страна, мистер Клэр. Но здесь все складывается к лучшему’.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 3
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Итак, все, что мне нужно было сделать, это найти одного потерявшегося американца в деревне Олив. Именно так переводится "Бангкок", я не шучу. Банг означает ‘деревня’, а кок - фрукт, похожий на оливу. В нем нет ничего особенного, поэтому тайцы предпочитают называть свою столицу Крунг Тхеп, или Город Ангелов. На самом деле, полное тайское название попало в книгу рекордов Гиннесса как самое длинное название населенного пункта в мире. Крунгтеп, Маха Накорн, Аморн Ратанакосиндра, Махиндраюдхья, Махадилокпоп Нопаратана Радждхани, Буриром, Удом Раджнивет Махастан, Аморн Пимарм Аватарн Сатит, Саккатуттия, Вишнукарм Прасит.
  
  
  
  Так и слетает с языка, не так ли?
  
  
  
  Это название переводится как ‘Город ангелов, великий город, резиденция Изумрудного Будды, неприступный город Бога Индры, великая столица мира, наделенная девятью драгоценными камнями, счастливый город, изобилующий огромными королевскими дворцами, которые напоминают небесную обитель, где правит перевоплотившийся Бог, город, данный Индрой и построенный Вишнукармом’.
  
  
  
  Бангкок короче. Но это все равно чертовски большой город. Официально здесь проживает двенадцать миллионов человек, но в любой момент времени там может быть до двадцати миллионов, пытающихся заработать на жизнь. Подавляющее большинство - тайцы, поэтому найти Джона-младшего будет сложно, но не невозможно.
  
  
  
  Итак, что же делать?
  
  
  
  Сначала попробуйте простые варианты.
  
  
  
  Я взял телефон и набрал номер мобильного телефона Джона Джуниора. На него сразу же пришло записанное сообщение на тайском языке, в котором говорилось, что номер недоступен и что я должен позвонить позже. Это не дало мне возможности оставить сообщение или воспользоваться услугой обратного звонка, которая уведомила бы меня, когда телефон был доступен. Я воспользовался своим мобильным телефоном, чтобы отправить текстовое сообщение на тайском языке, попросив того, у кого есть телефон, позвонить мне, и я сделаю так, чтобы это стоило их усилий.
  
  
  
  Я потянулся за своим MacBook и включил его, затем отправил электронное письмо на адрес, который дал мне мистер Клэр. Пока я ждал ответа на электронное письмо, я просмотрел письма, написанные Джоном Джуниором. Там было три письма, в основном просто болтовня о том, как он прекрасно проводит время, но что он скучает по своей семье и своей церкви.
  
  
  
  В первом письме были четыре открытки – изображения плавучего рынка, слонов, играющих в реке, а также Ват Пхра Кео и Ват Арун, Храма Изумрудного Будды и Храма Зари. На обороте были нацарапаны заметки– ‘был там, сделал это!’
  
  
  
  Во втором и третьем письмах были фотографии, сделанные Джоном Младшим с других туристических объектов, включая реку Чао Прайя, воскресный рынок Чатучак и то, что выглядело как снимки уличного рынка в Патпонге. На некоторых снимках был Джон Джуниор, ухмыляющийся в шортах до колен и мешковатой футболке с тайским флагом спереди. Его волосы были длиннее и кудрявее, а кожа более загорелой, чем на фотографии, которую мне дали его родители, и он казался намного более расслабленным, с широкой улыбкой на лице и блеском в глазах.
  
  
  
  Я поместил одну из фотографий, на которой он стоит перед ларьком с лапшой, на сканер и отсканировал ее в свой ноутбук вместе с фотографией, которую мне дали Клары.
  
  
  
  Джон-младший, очевидно, весело проводил время в Таиланде.
  
  
  
  И у него здесь был по крайней мере один друг, потому что кто-то, должно быть, сделал фотографии, на которых он был. Но в трех письмах не было упоминания о попутчике или какого-либо намека на то, что он встретил кого-то в Таиланде.
  
  
  
  Я откинулся на спинку стула и обдумал свои варианты.
  
  
  
  Сначала основы.
  
  
  
  Джон-младший прилетел в Бангкок в начале января. Мне нужно было знать, был ли он все еще в Таиланде.
  
  
  
  У меня был хороший знакомый, который работал в иммиграционном отделе международного аэропорта Суварнабхуми. Я не встречал многих жителей Запада, которые могли бы приблизиться к правильному произношению Суварнабхуми. В Таиланде есть люди, которые думают, что именно поэтому тайцы выбрали это название, которое означает "Золотая земля". Никто на самом деле не понимал, зачем вообще был построен аэропорт, потому что в Бангкоке был вполне исправный аэропорт в Дон Муанге. Однако справедливо будет сказать, что несколько богатых бангкокских семей действительно стали заметно богаче во время строительства нового аэропорта стоимостью 4 миллиарда долларов.
  
  
  
  Я несколько раз встречался с Куном Шовалитом через свою жену. Он фанат китайского искусства, как и она, и мы постоянно сталкивались друг с другом на выставках, и я обнаружил, что он большой поклонник каджунской кухни, а поскольку я из Нового Орлеана, нам было о чем поговорить. Во время очень долгого воскресного обеда в ресторане на Бурбон-стрит он дал мне свою визитную карточку и сказал, что, если мне когда-нибудь понадобится какая-либо помощь, я должен без колебаний обращаться к нему.
  
  
  
  Я делал именно это несколько раз, и он всегда был полезен и никогда ничего не просил взамен.
  
  
  
  Я позвонил ему на мобильный, и он ответил всего после двух гудков.
  
  
  
  ‘Кхун Шовалит, как поживаешь в этот прекрасный день?" Спросил я на своем самом лучшем тайском.
  
  
  
  ‘Как всегда, усердно работаю за небольшую плату или вообще без нее", - ответил он.
  
  
  
  Он спросил меня о Ное, а я спросил его о его жене и пятерых детях, а затем я перешел к сути разговора и спросил его о Джоне-младшем.
  
  
  
  ‘Он прилетел на Дельте восьмого января по туристической визе. Я хотел бы знать, все еще ли он в Таиланде, и если да, то договорился ли он о продлении своего пребывания’.
  
  
  
  ‘Меня сейчас нет в моем офисе, Кхун Боб, поэтому мне придется тебе перезвонить’.
  
  
  
  Я дал ему номер паспорта Джона Младшего и дату рождения, поблагодарил его и закончил разговор.
  
  
  
  Клэрам сказали, что американское посольство связалось с полицией и больницами, но я по опыту знаю, что посольства - не самые эффективные учреждения, поэтому не подумал, что будет вредно проверить самому. В ящике моего стола лежал список местных больниц, и я методично просматривал их, терпеливо записывая имя Джона-младшего и номер его паспорта. Он не был допущен ни к одному из них, и там не было неопознанных фарангов.
  
  
  
  Фаранги. Так тайцы называют иностранцев. Это происходит от слова, обозначающего француза, но теперь оно применяется ко всем белым иностранцам.
  
  
  
  Итак, Джон-младший не лежал на больничной койке со сломанной ногой или разорванным аппендиксом.
  
  Пока все хорошо.
  
  
  
  Я позвонил своему лучшему связному в полиции, Сомсаку. Сомсак - полковник полиции в участке Сой Тонглор, прямо по дороге от моей квартиры. Он хороший парень, его жена - подруга моей жены, но наша настоящая связь - это покер. Мы играем каждую пятницу вместе с четырьмя или пятью другими парнями, по очереди выступая ведущими игры. Сомсак - свирепый игрок с тенденцией быстро моргать всякий раз, когда у него получается что-то лучше пары королей. Он также никогда не блефует, просто играет на процентах. Его трудно победить; он либо моргает, либо пасует.
  
  
  
  Ассистент Сомсака сразу же соединил меня.
  
  
  
  ‘Кхун Боб, как поживаешь этим приятным утром?’ - спросил Сомсак.
  
  
  
  Сомсак всегда называл меня Кхун Боб. Я никогда не мог понять, саркастичен он или нет, но он всегда говорил это с улыбкой. Он тоже всегда говорил по-английски. Мой тайский был лучше, чем его английский, но он был близок к совершенству, так что напрягаться не приходилось.
  
  
  
  ‘Я пытаюсь найти пропавшего американца", - сказал я. ‘Он молодой парень, приехал сюда как турист, но, похоже, сейчас он преподает английский. Он некоторое время не выходил на связь со своими родителями, и они начинают беспокоиться.’
  
  
  
  ‘И вы хотите знать, был ли он пойман при попытке контрабанды килограмма белого порошка из страны?’
  
  
  
  ‘Это случается’.
  
  
  
  Это часто случается. Несмотря на наказания – а в Таиланде по-прежнему казнят контрабандистов наркотиков – все еще есть сотни, может быть, тысячи бэкпекеров и туристов, которые пытаются покрыть расходы на поездку в Страну Улыбок, вывозя наркотики из страны.
  
  
  
  Героин в Таиланде дешевый.
  
  
  
  Действительно дешево.
  
  
  
  Пара сотен долларов за килограмм. За героин, который в Нью-Йорке или Лондоне продавался бы в сто раз дороже.
  
  
  
  ‘Я наведу кое-какие справки", - сказал Сомсак. ‘Вы проверили больницы?’
  
  
  
  ‘Как раз перед тем, как я тебе позвонил’.
  
  
  
  ‘Почему вы обращаетесь в полицию, а не к его родителям?’
  
  
  
  ‘Его родители поговорили с посольством, и они сказали, что обратятся в полицию. Я просто проверяю все основания, вот и все’.
  
  
  
  ‘Он хороший мальчик, этот Джон-младший?’
  
  
  
  ‘Он из хорошей семьи. ‘
  
  
  
  ‘Надеюсь, с ним все в порядке".
  
  
  
  ‘Я тоже’, - сказал я. ‘Как продвигаются дела с пожаром в Кубе?’
  
  
  
  ‘Вы думаете, он мог быть там?’
  
  
  
  ‘Это не невозможно", - сказал я. ‘Маловероятно, но не невозможно’.
  
  
  
  "У нас все еще есть несколько неопознанных тел’.
  
  
  
  ‘Те, кого опознали, их родственникам сообщили?’
  
  
  
  ‘В основном’, - сказал Сомсак. ‘Но не все’.
  
  
  
  ‘ Двести восемнадцать погибших?’
  
  
  
  ‘Двести двадцать три", - сказал Сомсак. ‘Еще пятеро умерли за ночь’.
  
  
  
  ‘Ужасное дело’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Я буду там завтра с государственным обвинителем. Около девяти часов. Тебе следует прийти в себя’.
  
  
  
  ‘Я так и сделаю", - сказал я. ‘Кто-нибудь будет привлечен к ответственности?’
  
  
  
  ‘Надеюсь", - сказал Сомсак. ‘Давай поговорим завтра’.
  
  
  
  Он закончил разговор. Я не очень надеялся, что Джон-младший находится под стражей в полиции. Арест фаранга всегда был большой новостью. Более вероятной возможностью было то, что он стал жертвой преступления, но если бы он был тяжело ранен, он был бы в больнице, а если нет, то почему он не связался со своими родителями?
  
  
  
  Я пытался быть оптимистом, пока разговаривал с Клэрами, но у меня начало появляться плохое предчувствие по поводу исчезновения Джона-младшего.
  
  
  
  Очень плохое предчувствие.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 4
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Отель, в котором остановился Джон Джуниор, представлял собой ничем не примечательное бетонное здание на Сукхумвит Сой 9, в нескольких минутах ходьбы от станции надземного метро Nana. Это было шестиэтажное здание с кондиционерами, установленными перед каждым окном. В приемной было темно; половина люминесцентных ламп была отключена от верхнего освещения, предположительно, для экономии денег.
  
  
  
  Когда я вошел, за стойкой регистрации стояла молодая женщина, которая подсчитывала квитанции с помощью калькулятора. Над столом по очереди крутились два настенных вентилятора, и при каждом прохождении воздуха ей приходилось прижимать квитанции ладонью вниз, чтобы их не унесло ветром. Позади нее был большой деревянный блок, разделенный на ячейки. К нижней части был приклеен лист бумаги. Заглавные буквы, написанные по-детски, предупреждали, что если плата за номер будет внесена с опозданием на неделю, подача электричества будет прекращена. Через две недели подача воды в номер будет отключена.
  
  
  
  Я улыбнулся, когда она подняла глаза. ‘Савасди ка", - сказала она. У нее были волосы до плеч с бантиком "Хелло Китти" за ухом.
  
  
  
  Милые.
  
  
  
  Я сказал ей, что ищу Джона Клэра-младшего, и она нахмурилась, как будто я только что задал ей сложное математическое уравнение для решения. ‘Откуда он взялся?’ - спросила она. ‘Здесь много иностранцев’.
  
  
  
  Я говорил с ней по-тайски, но она ответила по-английски. В Таиланде в этом не было ничего необычного. Многие тайцы предполагали, что жители Запада не могут говорить на их языке, и даже если бы они услышали слова на тайском, они бы предположили, что с ними говорили по-английски. Звучит безумно, но это правда.
  
  
  
  ‘Америка, я думаю, он выписался примерно три недели назад’, - сказал я. ‘Ты помнишь его?’ Я передал фотографию, которую мне дали его родители.
  
  
  
  Она посмотрела на это, нахмурившись еще сильнее. Затем ее осенило, и она улыбнулась. ‘Кхун Джон’, - сказала она. ‘Он уже выписался’.
  
  
  
  Она вернула мне фотографию и вернулась к подсчету своих квитанций.
  
  
  
  ‘Он сказал, куда направляется?" Спросил я по-тайски. ‘Он оставил адрес для пересылки своей почты?’
  
  
  
  ‘Я так не думаю’. Она все еще говорила по-английски, а я настойчиво переходил на тайский.
  
  
  
  ‘Как вы думаете, вы могли бы уточнить у менеджера?"
  
  
  
  ‘Менеджера сегодня здесь нет’. Она улыбнулась мне и подождала, пока я уйду, чтобы она могла продолжить свою работу.
  
  
  
  Я достал свой бумажник и дал ей банкноту в сто бат, что, вероятно, составляет столько, сколько она зарабатывала за день. ‘Может быть, вы все равно могли бы проверить", - спросил я.
  
  
  
  Она сунула руку под стол и достала тяжелую бухгалтерскую книгу, открыла ее и пролистала страницы. Она провела пальцем по написанным от руки записям, снова яростно нахмурившись. Одна из фанаток швырнула ей через стол пачку квитанций, она ахнула и попыталась собрать их.
  
  
  
  Я перевернул бухгалтерскую книгу и посмотрел на нее. Большинство гостей были иностранцами, и их имена были написаны по-английски, как и даты их заезда и отъезда. Все остальные комментарии были на тайском.
  
  
  
  Я нашел запись Джона Джуниора. Его имя, адрес в Юте, паспортные данные и даты, когда он зарегистрировался и выехал. Больше ничего не было.
  
  
  
  Девушка закончила собирать квитанции и взвесила их с помощью калькулятора. Я перевернул бухгалтерскую книгу.
  
  
  
  ‘Ты помнишь Кхун Джона?’ Я спросил.
  
  
  
  Она кивнула. ‘Американский мальчик", - сказала она. ‘Очень вежливый. Он сказал, что хочет быть учителем’.
  
  
  
  ‘Вы знаете, где он хотел преподавать?’
  
  
  
  Она покачала головой.
  
  
  
  ‘Он сказал, собирается ли он остаться в Бангкоке?’
  
  
  
  ‘Возможно", - сказала она.
  
  
  
  Это могло означать, что, может быть, он сказал, а может быть, и нет, или что он сказал, а она не помнила.
  
  
  
  ‘Навещал ли его кто-нибудь из друзей?’
  
  
  
  Она нахмурилась, размышляя, затем медленно покачала головой. ‘Никто не приходил к нему’.
  
  
  
  ‘Нет подружек?’
  
  
  
  На этот раз она покачала головой немного более решительно.
  
  
  
  "Что насчет того, когда он выписался? Он забрал весь свой багаж с собой?’
  
  
  
  ‘Джинг-Джинг", - сказала она. Конечно. Первый тайский, который она использовала со мной. До нее наконец дошло, что я говорю с ней на ее родном языке.
  
  
  
  ‘У него было много сумок?’
  
  
  
  ‘ Рюкзак. Черный. И две нейлоновые сумки. Она снова заговорила по-английски.
  
  
  
  ‘Так он взял такси?’
  
  
  
  ‘Тук-тук’.
  
  
  
  Тук-туки были трехколесными гибридами мотоциклов, которые сновали по городу. Раньше они были быстрым способом передвижения по городу, но сейчас движение настолько интенсивное, что они были ничуть не быстрее и не дешевле такси. Обычно ими пользовались туристы или местные жители для коротких поездок по узким улочкам. Я спросил ее, имеет ли она в виду тук-тук или он воспользовался одним из маленьких фургонов без бортов, которые также курсируют по небольшим дорогам. Она решила, что это фургон. Красная. К тому времени у меня почти закончились вопросы, поэтому я поблагодарил ее по-тайски и пошел обратно по soi к Сукхумвит-роуд.
  
  
  
  Я спустился к светофору на Soi 3 и подождал, пока они сменятся. Все SOI к северу от Сукхумвита имели нечетные номера, а те, что на южной стороне, - четные. Заведение Fatso's находилось в Soi 4, также известном как Soi Nana и являющемся домом для Nana Plaza. Нана Плаза - один из городских районов красных фонарей, с сорока с лишним гоу-гоу барами и парой тысяч барменш.
  
  
  
  Светофор находился под контролем полицейского средних лет, сидевшего в стеклянной кабинке на улице Soi 4 в Сукхумвите. Он прижимал к уху портативную рацию. Не было другого выхода, кроме как терпеливо ждать.
  
  Джай йен йен.
  
  
  
  Расслабься.
  
  
  
  Не волнуйся.
  
  
  
  Зазвонил мой мобильный телефон. Это был Кхун Шовалит, звонивший мне из аэропорта.
  
  
  
  ‘Ваш Джон Джуниор действительно прибыл рейсом авиакомпании Delta airlines из Сиэтла восьмого января", - сказал он. ‘Ему дали шестьдесят дней, и он покинул страну по суше пятого марта’.
  
  
  
  ‘По суше?’
  
  
  
  ‘В Камбоджу. Пересечение границы Бан Лаем. Он вернулся в тот же день, и ему дали еще шестьдесят дней. У него была двукратная шестидневная виза, выданная консульством Таиланда в Чикаго’.
  
  
  
  ‘Он дал адрес?’
  
  
  
  ‘Он указан просто как “Отель”, без названия или адреса", - сказал Кхун Шовалит.
  
  
  
  ‘И, насколько нам известно, он все еще в Таиланде?’
  
  
  
  ‘У него есть шестьдесят дней, начиная с пятого марта, хотя виза, которая у него есть, может быть продлена еще на тридцать дней, если он обратится в иммиграционный департамент’.
  
  
  
  Я поблагодарил Кхуна Шовалита и закончил разговор.
  
  
  
  Хорошей новостью было то, что Джон-младший все еще был в Таиланде. Плохой новостью было то, что он вернулся всего за неделю до пожара в "Кубе".
  
  
  
  Полицейский отдал приказ переключить светофор на красный, и я поспешил через дорогу и вниз по Сой 4.
  
  
  
  В "плазу" начали прибывать девочки из ранней смены "гоу-гоу", которых чаще всего бросали их парни-мотоциклисты. Большинство девушек были одеты в стандартную униформу барменши вне работы: черную футболку с глубоким вырезом, обтягивающие синие джинсы и невероятно высокие каблуки. У тех, у кого дела шли хорошо, была унция или две золота на шее и первоклассный мобильный телефон, пристегнутый к поясу.
  
  
  
  Пара девушек, сидевших в пивном баре у входа в plaza, позвонили мне, чтобы сказать, каким красивым мужчиной я был.
  
  
  
  Неправда, но в любом случае всегда приятно слышать.
  
  
  
  Я шел по улице Сой 4, мимо салона красоты, немецкого ресторана, где подавали почти приличный венский шницель, и туристического агентства, которым руководит Дебби из Рочдейла, которая так долго замужем за тайцем, что говорит по-английски с акцентом.
  
  
  
  Я толкнул стеклянную дверь, которая вела в убежище британства, которым является Fattso.
  
  
  
  Большой Рон сидел в своем специально укрепленном кресле и намазывал маслом две половинки французского хлеба. Его утренняя закуска. По-настоящему он начал есть только после захода солнца.
  
  
  
  Кресло было огромным, почти три фута в поперечнике, сделанным из строительных лесов с массивной красной подушкой. Оно почти вмещало его огромный зад.
  
  
  
  ‘Как они поживают, Боб?" - спросил он, начиная накладывать ломтики жареного бекона на один из ломтиков.
  
  
  
  ‘Прямо и ровно", - сказал я, усаживаясь на один из барных стульев. ‘Как тебе диета?’
  
  
  
  Большой Рон усмехнулся, накладывая бекон повыше. Он перевесил на весы что-то около шестисот пятидесяти фунтов, но прошло уже несколько лет с тех пор, как он в последний раз вставал на весы. Даже такси неохотно вез его на какое-либо расстояние, полагая, что повреждение подвески будет необратимым. Он жил в кондоминиуме с двумя спальнями, который находился в десяти минутах ходьбы вразвалку от бара.
  
  
  
  Одна из официанток поставила передо мной открытую бутылку пхукетского пива, и я благодарно улыбнулся. ‘Как дела, Кхун Боб?’ - спросила она. Ее звали Би, у нее были волосы до плеч, симпатичный носик пуговкой и юбка, которая едва прикрывала ее зад, когда она наклонялась, чтобы достать бутылки холодного пива из холодильника за стойкой бара.
  
  
  
  Не то чтобы я смотрел.
  
  
  
  Клянусь моим сердцем.
  
  
  
  ‘Я в порядке, Би, спасибо’. Она заметила капли пота на моем лбу и протянула мне ледяное полотенце в пластиковой обертке.
  
  
  
  У всех официанток "Толстяка" была безошибочная память на лица, имена и напитки. Вы могли зайти в бар один раз, заказать один напиток и уйти, и не возвращаться в течение года. Но когда ты вернешься, они запомнят твое имя и то, что ты пил. И то, вырвало тебя в ванной или нет.
  
  
  
  За стойкой сидели всего два других посетителя. Алан и Брюс, оба давние завсегдатаи. Алан был аналитиком в японской биржевой маклерской фирме; Брюс помогал управлять мебельной фабрикой. Я помахал Би, чтобы она купила им обоим выпить, и они подняли свои бокалы в знак благодарности.
  
  
  
  "Толстяк" был небольшим заведением, в котором могло поместиться около двадцати человек, сидевших на табуретах вокруг бара в форме подковы, и еще дюжина посетителей могла с трудом поместиться в пространстве у двери. Винтовая лестница вела наверх, в небольшой ресторанчик с дюжиной столиков и туалетами для мужчин. Большой Рон держал маленькую камеру за стойкой бара, чтобы он мог делать снимки под юбками своих официанток, когда они поднимались наверх. Результаты его хобби висели на стенах бара вместе с фотографиями завсегдатаев Толстяка в различных стадиях опьянения. Где-то есть пара меня, но я не лезу из кожи вон, чтобы найти их. Часть моего прошлого.
  
  
  
  Я не стыжусь своих дней пьянства. Но они немного похожи на старую подружку, которую ты никогда по-настоящему не любил, а теперь наполовину жалеешь, что переспал. Я имею в виду, что в то время это было весело, но, оглядываясь назад, я немного съеживаюсь.
  
  
  
  Большой Рон накрыл свой сэндвич крышкой и начал его жевать. Жир от бекона и сливочное масло потекли по его подбородку, и он удовлетворенно застонал. Сэндвич с беконом был просто перекусом; он начинал есть всерьез примерно в восемь часов.
  
  
  
  ‘Я ищу мормона", - сказал я.
  
  
  
  ‘Вы пришли по адресу, они все здесь идиоты’, - сказал Большой Рон. Он схватил горсть бумажных салфеток и вытер подбородок.
  
  
  
  ‘Мне напоминает это замечание", - чопорно сказал Алан.
  
  
  
  "Мормон", - сказал я. ‘Солт-Лейк-Сити и все такое’.
  
  
  
  ‘Осмонды", - сказал Брюс. ‘Я буду твоим длинноволосым любовником из Ливерпуля’.
  
  
  
  ‘Не в этой жизни ты этого не сделаешь, лысый придурок", - сказал Большой Рон. Оскорблять своих клиентов было такой же частью его обаяния, как и привычка фотографировать верхушки чулок официанток. Ты либо любил Большого Рона, либо ненавидел его, середины не было.
  
  ‘Он молодой парень, двадцати одного года. Не сказал бы "бу" утке по-пекински. Приехал в Бангкок преподавать английский три месяца назад, и он исчез’.
  
  
  
  ‘Кто сказал?’ - спросил Алан.
  
  
  
  ‘Его мама и папа. Они приехали сюда в поисках его’.
  
  
  
  ‘Что такого в том, что американцы преподают английский?’ - спросил Алан. ‘Разве они не должны преподавать американский? Я имею в виду, да ладно.’
  
  
  
  Большой Рон рыгнул. ‘Он будет лежать где-нибудь на пляже с темнокожей красоткой, днем курить травку, а ночью трахаться, как кролик. Поверь мне’.
  
  
  
  ‘Как бы я тебе ни доверял, он не такой’, - сказал я.
  
  
  
  Большой Рон снова захохотал, выплевывая в мою сторону кусочки хлеба и бекона. Би одарила меня извиняющейся улыбкой и протерла крышку бара влажной тряпкой.
  
  
  
  ‘Они все такие", - сказал Большой Рон. ‘Американцы хуже всех. Через двадцать четыре года после приезда в Бангкок он будет в постели с проституткой’.
  
  
  
  ‘Двенадцать", - сказал Алан.
  
  
  
  ‘ Два, ’ сказал Брюс, ‘ включая время в пути из аэропорта.
  
  
  
  ‘Он девственник’, - терпеливо объяснил я. ‘Рожденный свыше’.
  
  
  
  ‘Рожденная свыше девственница?’ ухмыльнулся Брюс. ‘В Нана Плаза их полно. Малышка Пи из "Рэйнбоу Два" трижды продавала свою девственность, насколько я знаю’.
  
  
  
  ‘По словам его родителей, он бережет себя для подходящей женщины’.
  
  
  
  ‘Если ты спасаешь порочных женщин, спаси одну для меня", - сказал Алан. Он протянул руку и позвонил в большой бронзовый колокол, который висел справа от головы Большого Рона. Девушки Толстяка начали наливать напитки парням, сидящим за стойкой. Одним звонком в колокольчик была выпита порция. За два звонка было выпито по порции для клиентов и по выпивке для персонала за стойкой. Три звонка, и все в баре и ресторане наверху получили напитки вместе с кухонным персоналом.
  
  
  
  ‘Я был в его квартире", - сказал я. ‘Он убрался’.
  
  
  
  ‘Где он остановился?’ - спросил Брюс.
  
  
  
  ‘Soi 9.’
  
  
  
  ‘Должно быть, он сошелся с фрилансером из немецкого бара", - сказал Брюс. ‘Soi 7. Или Гулливеры в фильме "Вечер 5".’
  
  
  
  ‘Лежащий на пляже’, - сказал Большой Рон. ‘Гарантирую’.
  
  
  
  ‘Я так не думаю’.
  
  
  
  ‘Ты хочешь вложить свои деньги туда, где находится твой рот?’
  
  
  
  Особенность Большого Рона в том, что чаще всего он прав. ‘Может быть’, - нерешительно сказал я.
  
  
  
  ‘Если я прав и он на пляже с птицей, ты трижды звонишь в колокольчик’.
  
  
  
  ‘Хорошо’.
  
  
  
  ‘В субботу вечером. Между девятью и десятью’.
  
  
  
  Это было самое оживленное время в "Толстячке". Наверху обедали, наверное, две дюжины человек. Двадцать за стойкой внизу. Восемь девушек из "Толстячка". Три или четыре кухонных работника. Недешевый ужин.
  
  
  
  ‘А если ты ошибаешься?’
  
  
  
  Скрестив пальцы.
  
  
  
  ‘Бесплатные напитки в течение недели’.
  
  
  
  ‘Договорились", - сказал я. Джон-младший ни за что не мог подцепить девушку. Он был не из тех.
  
  
  
  Большой Рон ухмыльнулся, рыгнул и вытер подбородок тыльной стороной ладони.
  
  
  
  ‘Динь-дон’, - сказал он. ‘Чертов динь-дон’.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 5
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Какаду, которые живут в саду рядом с моим многоквартирным домом, разбудили меня рано утром. Дом принадлежит тайскому пластическому хирургу по имени Кхун Баньят, и он живет там со своей женой, пятью детьми и своей коллекцией экзотических птиц. Мне нравится Кхун Баньят, и я играю с ним в теннис в Ракетном клубе на Сой 49 два раза в месяц, но иногда я бы с радостью придушил его попугаев.
  
  Я лежал, глядя в потолок, и размышлял, каким на вкус будет какаду в горячем остром супе.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Я перевернулся и посмотрел на свою жену. Нет.
  
  
  
  "Ной" означает "маленький".
  
  
  
  Ей тридцать два, но выглядит она на добрых десять лет моложе, с ее длинными черными волосами, разметавшимися по подушке, как вороново крыло, и длинными-предлинными ресницами. Она не из моей лиги, и не потому, что моложе и красивее. Она умнее меня, она лучший человек, чем я, и она добрее к животным. Она свободно владеет тайским, английским, мандаринским и японским языками, она играет на скрипке и фортепиано как мечта, у нее бизнес по продаже недвижимости, который приносит вдвое больше, чем мой антикварный магазин.
  
  
  
  Я недостаточно хорош для своей жены. На самом деле нет. Не проходит и дня, чтобы я не задавался вопросом, почему она выбрала меня, почему она хотела выйти за меня замуж и почему она остается со мной.
  
  
  
  У нее тоже хорошие связи, и она могла бы выбрать любого подходящего холостяка. Я не думаю, что есть высокопоставленный тайский политик, генерал армии или кинозвезда, которые не знали бы ее, и обычно, когда нас куда-то приглашают, это потому, что они хотят видеть ее, а не меня. Ее отец - генерал ВВС, а ее мать входит в советы директоров полудюжины благотворительных организаций и регулярно посещает дворец. Они тоже милые люди, о лучших родственниках я и мечтать не могла. По сей день я все еще не уверен, почему мне так повезло.
  
  
  
  ‘Я знаю, что ты смотришь на меня", - тихо сказала она.
  
  
  
  ‘Как?’ Спросил я. ‘Ты стоишь ко мне спиной’.
  
  
  
  ‘Я чувствую твой взгляд’, - сказала она. ‘И я слышу, как ты думаешь’.
  
  
  
  ‘Тогда о чем я думаю?’
  
  
  
  Она немного пошевелила ногами. У нее великолепные ноги. Длинные, стройные, подтянутые. ‘Ты хотел спросить, может ли тебе сойти с рук убийство попугаев Кхун Баньята", - пробормотала она.
  
  
  
  ‘Это впечатляет", - сказал я.
  
  
  
  ‘Тогда ты думал о том, чтобы прижаться ко мне, поцеловать в затылок и заняться со мной любовью до того, как я проснусь’.
  
  
  
  ‘Но ты уже проснулся’.
  
  
  
  Она мечтательно вздохнула. ‘Нет, я все еще сплю. Так я была права?’
  
  
  
  ‘Милая, ты всегда права", - сказал я, прижимаясь к ней и целуя ее сзади в шею.
  
  
  
  После этого она лежала в моих объятиях, положив руку мне на грудь. У нее идеальные руки, ногти с прекрасным маникюром, кончики пальцев мягкие, кожа безупречная. ‘Ты хочешь знать, о чем я на самом деле думал?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘О мой Будда, это еще не все? Разве ты недостаточно опустошил меня?’
  
  
  
  Я улыбнулся. ‘Мне было интересно, почему мне так повезло. Почему ты остаешься со мной?’
  
  
  
  ‘Потому что я твоя жена, Боб. Так поступают жены. Несмотря ни на что’.
  
  
  
  ‘Позволь мне перефразировать вопрос", - сказал я. ‘Почему ты вышла за меня замуж?’
  
  
  
  ‘Ты спрашиваешь меня об этом сейчас?’
  
  
  
  ‘Это такое же хорошее время, как и любое другое. Теплое послевкусие и все такое’.
  
  
  
  Она ткнула меня в ребра. ‘Потому что я люблю тебя’.
  
  
  
  ‘Это так просто?’
  
  
  
  ‘И такой же сложный", - сказала она.
  
  
  
  ‘Вау’, - сказал я.
  
  
  
  ‘И мне нравится, как ты готовишь кофе для меня первым делом по утрам’.
  
  
  
  ‘Ты знаешь?’
  
  
  
  ‘И то, как ты сначала разогреваешь молоко. И подавай его с одним из тех итальянских бисквитов, которые мы купили в магазине’.
  
  
  
  ‘Неужели?’
  
  
  
  ‘Да", - сказала она. Она вздохнула, как кошка, устраивающаяся поудобнее. ‘Так чего же ты ждешь?’
  
  
  
  Я приготовил ей кофе, подогрел молоко и подал его с печеньем, а затем провел с ней еще час в постели, за это время я совсем забыл о какаду по соседству.
  
  
  
  После того, как я принял душ и оделся, я снова попытался дозвониться на мобильный Джона Джуниора, но он по-прежнему был недоступен. Затем я проверил свою электронную почту. Было около дюжины электронных писем, связанных с работой, и одно от туриста, желавшего узнать, могу ли я порекомендовать хороший отель недалеко от Патпонга, но ответа от Джона Джуниора не последовало.
  
  
  
  Я отправил по электронной почте две отсканированные фотографии Джона Джуниора полудюжине парней, которые управляют сайтами, посвященными тайскому языку. Я попросил их разместить фотографии Джона Джуниора и подробную информацию в Интернете и связаться со мной, если кто-нибудь знает, где он. Это был рискованный шаг, но некоторые сайты посещали более двадцати тысяч человек в неделю. Я также разместил фотографии на своем сайте. Я продавал антиквариат онлайн по адресу Bangkokbob.biz и большая часть моих запасов была на сайте. С годами я расширил веб-сайт, включив в него советы по жизни и работе в Таиланде, и запустил сервис вопросов и ответов, скорее как хобби, чем что-либо еще. Теперь я получал пару сотен обращений в день и приобрел репутацию человека, который знал все, что можно было знать о Стране Улыбок. Я также продавал много антиквариата.
  
  
  
  Это был веб-сайт, с которого я начал работать частным детективом на полставки. Женщина из Сиэтла, которая купила у меня пару кхмерских статуэток, прислала мне электронное письмо с просьбой съездить в отель ее мужа и проверить, все ли с ним в порядке. Он отправился в Таиланд поиграть в гольф с полудюжиной своих приятелей, и она не получала от него известий в течение трех дней.
  
  
  
  Она представляла себе всевозможные сценарии, большинство из которых включали в себя побег ее мужа с красоткой с глазами цвета терна.
  
  
  
  В этом не было большой тайны. Он слег с пищевым отравлением и был в больнице. Его приятели отправились в Паттайю после того, как врачи сказали, что он встанет на ноги через день или два. Они предполагали, что он позвонит своей жене, он предполагал, что они это сделали.
  
  Я позвонил ей, успокоил ее мысли, а неделю спустя получил чек на пятьсот долларов, который я не просил. Я даже не думал о деньгах. У парня был компьютерный бизнес, и через несколько месяцев после того, как он вернулся в Сиэтл, он позвонил мне, и я посоветовался с тайской фирмой по разработке программного обеспечения, с которой он планировал вести бизнес. Я сделал несколько звонков и обнаружил, что двое парней, управляющих компанией по разработке программного обеспечения, имели опыт обмана западных инвесторов. Парень из Сиэтла был так благодарен, что прислал мне чек на пять тысяч долларов и сообщил мое имя всем своим друзьям.
  
  
  
  Сейчас я, наверное, получаю полдюжины просьб о помощи каждую неделю. Большинство из них через веб-сайт или из уст в уста. На несколько в моем направлении указывают из западных посольств. Я не берусь за каждое дело. Только те, которые я нахожу интересными, или где я знаю, что смогу что-то изменить. Мне понравились мистер и миссис Клэр, и я хотел помочь.
  
  
  
  Я хотел воссоединить их с сыном.
  
  
  
  И я хотел избавиться от ощущения, что с ним случилось что-то плохое.
  
  
  
  Я посмотрел на часы. Пришло время посетить Кубе.
  
  
  
  Или, по крайней мере, то, что от этого осталось.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 6
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Куб находился в Сукхумвит Сой 71, также известном как Приди Баномыонг, названном в честь седьмого премьер-министра Таиланда, который приказал его построить. Он также основал Университет Таммасат, второй по старшинству в стране. Он сделал много хорошего для Таиланда, и я не думаю, что на него произвело бы впечатление то, что произошло на улице, носящей его имя. Двести двадцать три молодых человека погибли. Еще многие получили ранения. И все потому, что какой-то тайский подражатель рок-звезды подумал, что было бы неплохо запустить фейерверк в середине его шоу.
  
  
  
  Я заплатил водителю такси и подождал, пока поток мотоциклов не проедет с внутренней стороны, прежде чем открыть дверь и выйти. Воздух был удушающе горячим после обжигающе холодного кондиционера, и через несколько секунд мое лицо покрылось потом. Панели из гофрированного железа были установлены на каркасе строительных лесов, чтобы защитить сгоревший остов здания от дороги. Двое полицейских в форме стояли у своих мотоциклов Tiger Boxer. Один из них пил банку Red Bull.
  
  
  
  ‘Я здесь, чтобы увидеть полковника Сомсака", - сказал я на своем самом вежливом тайском. ‘Он ожидает меня’.
  
  
  
  Один из них указал на щель в рифленом железе, и я прошел через нее. Я почувствовал запах золы и горелого дерева еще до того, как увидел здание, или то, что от него осталось. Когда-то это было двухэтажное здание, нижняя часть которого была построена из бетонных блоков и обшита деревом, а верхний этаж - из тикового дерева. Остались только блоки, серый бетон, испачканный черной сажей. Оконные рамы превратились в пепел, и повсюду было разбитое стекло.
  
  
  
  Сомсак стоял перед бетонной аркой, на которой название клуба было написано желтыми металлическими буквами, которые прогнулись от жара пожара. На нем была коричневая униформа, которая выглядела так, словно ее нанесли краской из баллончика на его атлетическое тело, фуражка с золотыми знаками отличия и блестящие черные ботинки. Его "Глок" был в нейлоновой кобуре на бедре, и он держал приемопередатчик, разговаривая с симпатичной женщиной в черном костюме, которая несла портфель Louis Vuitton. Рядом стояли еще двое полицейских в форме.
  
  
  
  Сомсак ухмыльнулся, когда увидел меня, и помахал своим приемопередатчиком. ‘Кхун Боб, подойди и познакомься с государственным обвинителем", - сказал он. ‘Кхун Джинтана, это тот Кхун Боб, о котором я тебе рассказывал’.
  
  
  
  Кхун Джинтана улыбнулась и умудрилась поздороваться со мной, что было немалым подвигом, учитывая, что она держала портфель. Это тоже был приятный привет, зрительный контакт до и после. Я подумал, что вай был скорее из уважения к моей жене, чем ко мне, но я все равно вернул ей вай.
  
  
  
  Сомсак снова ухмыльнулся, обнял меня и похлопал по спине своим приемопередатчиком. ‘Рад тебя видеть, мой друг’.
  
  
  
  ‘Ужасное дело’, - сказал я, кивая на бойню позади него.
  
  
  
  Сомсак кивнул. ‘Тебе следовало быть здесь в ту ночь’, - сказал он. ‘Это было плохо’.
  
  
  
  Сомсак базировался на станции Тонглор, недалеко от моей квартиры, и Куб был на его участке.
  
  
  
  ‘Будет ли судебное преследование, Кхун Джинтана?’ Я спросил.
  
  
  
  Она улыбнулась, показав идеальные зубы. ‘Это еще предстоит выяснить, Кхан Боб’, - сказала она. ‘Расследование продолжается’. Она снова улыбнулась.
  
  
  
  Я говорил с ней по-тайски, а она ответила по-английски. Идеальный английский, но мой тайский тоже идеален.
  
  
  
  ‘Двести двадцать три погибших’, - сказал я. ‘Это ужасно’.
  
  
  
  ‘Большинство из них подростки’, - сказал Сомсак. ‘И многие из них несовершеннолетние. Не похоже, чтобы они проверяли удостоверения личности. И это двести двадцать пять. Еще двое умерли за ночь.’
  
  
  
  ‘ И скольких еще предстоит опознать?’
  
  
  
  Сомсак выглядел огорченным. ‘Очень’, - сказал он.
  
  
  
  ‘Есть ли какие-то проблемы?’
  
  
  
  ‘Тела в беспорядке’, - сказал он. ‘С теми, у кого есть документы, покончено, но если огонь уничтожил документы и одежду, тогда нам остается только просмотреть списки пропавших без вести плюс стоматологические карты, и как только мы закончим с этим, Центральный институт судебной медицины начнет анализ ДНК’.
  
  
  
  ‘А как насчет иностранцев? Как вы относитесь к тому, чтобы получить для них стоматологические карты?’
  
  
  
  Сомсак выглядел еще более огорченным. ‘Это не моя область, Кхан Боб. Я бы хотел, чтобы это было так. Мне сказали, что так и нужно поступать’.
  
  
  
  Иерархия была всем в Таиланде. Боссов никогда нельзя было критиковать, даже если они были неправы.
  
  
  
  ‘Мне нужно идти", - сказала Джинтана. Она дала мне еще один вай и ушла, помахивая своим портфелем.
  
  
  
  ‘Ты знаешь, кто она?’ - спросил Сомсак.
  
  
  
  ‘Государственный обвинитель, вы сказали’.
  
  
  
  ‘Ах, она гораздо больше, чем это", - сказал Сомсак. ‘Она из большой семьи. Ее отец - член парламента в Чиангмае. Ходил в школу с одним из владельцев Kube.’
  
  ‘Это, черт возьми, совпадение’.
  
  
  
  ‘Мой отец всегда говорил, что в жизни не бывает совпадений, только возможность’, - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘Твой отец был мудрым человеком", - сказал я. Мы оба смотрели, как она прошла через щель в рифленом железе на тротуар. "Так ты думаешь, что накажешь кого-нибудь за это?" За смерти?’
  
  
  
  ‘Кто-то должен быть наказан", - сказал Сомсак. ‘Здесь погибло много детей. Много отличных ребят. Телефоны разрываются от звонков’.
  
  
  
  ‘ А как насчет владельцев? - спросил я.
  
  
  
  ‘Это сложно", - сказал Сомсак. Он ткнул большим пальцем в разрушенное здание. ‘И после этого все станет еще сложнее, я уверен. Настоящие владельцы инвестировали в это место около пяти лет назад, но они делали это через оффшорную компанию и использовали номинальных директоров в Таиланде.’
  
  
  
  ‘Это интересно’.
  
  
  
  ‘Но в этом нет ничего необычного", - сказал Сомсак. "В таких местах, как это, иногда попадаются за наркотики или пьянство несовершеннолетних, и великим и добрым не нравится видеть свои имена на тайском языке’.
  
  
  
  "Тайский рат" - одна из самых продаваемых бульварных газет, и эта газета придает совершенно новое значение слову "сенсационность".
  
  
  
  ‘И отец Кхуна Джинтаны дружит с кем-то из номинальных руководителей или с одним из великих и добрых?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Последнее", - сказал Сомсак. ‘Но так говорят на улицах, вы понимаете. Никто не знает наверняка, кто эти инвесторы’.
  
  
  
  ‘Итак, я предполагаю, что один из номинальных руководителей будет предложен в качестве жертвенного агнца’.
  
  
  
  ‘Это было бы неплохим предположением, Кхун Боб. К сожалению, двое из номинальных руководителей сейчас в Сингапуре. Другой где-то в Исарне’.
  
  
  
  Исарн, северо-восток страны, беднейшая часть Таиланда и район, наименее подходящий для оказания помощи полиции Бангкока в их расследованиях.
  
  
  
  ‘Как вы думаете, инвесторов можно привлечь к ответственности?’
  
  
  
  ‘Я бы подумал, что нет. Они были просто денежными людьми. Но подставные лица были в клубе каждую ночь. Клуб зарабатывал деньги из рук в руки’.
  
  
  
  ‘Это был несчастный случай, верно?’
  
  
  
  Сомсак скривился, как будто у него был неприятный привкус во рту. ‘Это был несчастный случай, который должен был произойти", - сказал он. ‘Страховки не было, пожарные выходы были заперты, во время пожара в здании находилось более тысячи человек, хотя по лицензии оно рассчитано на семьсот. Пожарной инспекции не было три года, и на парковке было в два раза больше машин, чем должно было быть. Одна из причин, по которой погибло так много людей, заключается в том, что пожарная команда не смогла подобраться близко к зданию.
  
  
  
  ‘Кто был главным в ту ночь?’
  
  
  
  ‘Сыновья одного из владельцев были там, но они принимали гостей в VIP-зоне наверху", - сказал Сомсак. ‘Они оба умерли’.
  
  
  
  ‘Мне жаль это слышать’.
  
  
  
  ‘Один из владельцев был внизу, когда вспыхнул пожар. Он вышел одним из первых. Прямо в такси, не оглядываясь. Он единственный в Исарне’.
  
  
  
  ‘Он не пытался помочь?’
  
  
  
  ‘Он скрылся с места преступления, так нам сказали’.
  
  
  
  ‘Что за человек мог это сделать?’
  
  
  
  Сомсак пожал плечами. ‘Из тех людей, которые думают, что будут наказаны за свои действия. Его инстинкт самосохранения взял верх над помощью тем, кто оказался в ловушке’.
  
  
  
  ‘И пожарные выходы были заперты, вы сказали?’
  
  
  
  Сомсак кивнул. ‘Вот почему погибло так много людей. Был только один вход и выход, и когда вспыхнул пожар, возникла давка, и выход был заблокирован. Все, кто был на верхнем этаже, погибли, за исключением полудюжины человек, которым удалось разбить окно в задней части дома. Они выпрыгнули и все находятся в больнице, их разбило, но они, вероятно, будут жить.’ Он указал на левую часть раковины. ‘В подвале была еще одна VIP-зона’, - сказал он. ‘Там все умерли. Там была только узкая лестница, и когда отключили электричество, стало совсем темно.’
  
  
  
  Я содрогнулся. Это был бы не самый приятный способ умереть. Но опять же, немногие смерти приятны.
  
  
  
  ‘Почему тебя это интересует, Кхун Боб?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Я ищу пропавшего американского мальчика", - сказал я. ‘Его родители беспокоятся, что он мог быть в клубе’.
  
  
  
  ‘Я надеюсь, что это не тот случай", - сказал он.
  
  
  
  ‘Ты и я, оба", - сказал я.
  
  
  
  ‘В здании было много иностранцев", - сказал он.
  
  
  
  ‘Знаем ли мы, сколько среди погибших фарангов?’
  
  
  
  ‘Тела были слишком сильно обожжены", - тихо сказал он. ‘После пожара мы все выглядим одинаково, тайцы и фаранги’.
  
  
  
  Мы вдвоем стояли и клевали носом в солнечном свете, вокруг нас пахло смертью. Я пытался не представлять, на что это, должно быть, было похоже в темноте, когда легкие наполнялись дымом, все кричали и боролись, пытаясь спастись, сильные топтали слабых, люди задыхались, падали и умирали. Те, кому повезло, были бы окутаны дымом, те, кому не повезло, были бы в сознании, когда сгорали заживо.
  
  
  
  Я хотел пойти домой, обнять свою жену и сказать ей, что люблю ее и что, если она когда-нибудь пойдет в ночной клуб, ей никогда не следует отходить далеко от запасных выходов.
  
  
  
  ‘Если сыновья были в VIP-зоне, кто присматривал за местом внизу?’ Я спросил Сомсака.
  
  ‘Человек, который сбежал", - сказал он, закуривая сигарету. ‘И менеджер. Фаранг. Из Австралии’.
  
  
  
  ‘Где он?’
  
  
  
  Сомсак выпустил дым в небо. Больница Бумрунград. Soi 3.’
  
  
  
  ‘Это совпадение’.
  
  
  
  ‘Почему это?’
  
  
  
  ‘У меня там назначена встреча завтра утром’.
  
  
  
  Сомсак нахмурился. ‘Ты болен?’
  
  
  
  ‘Это мой ежегодный осмотр", - сказал я. ‘Беспокоиться не о чем. Что с менеджером? С ним все в порядке?’
  
  
  
  Сомсак улыбнулся. ‘Он в больнице, Кхун Боб. Обычно люди не обращаются туда, если нет проблем’.
  
  
  
  Трудно было сказать, шутит он или просто понимает меня буквально. Затем он ухмыльнулся.
  
  
  
  ‘Очень смешно, Сомсак’, - сказал я. "Я имел в виду, он серьезно ранен?’
  
  
  
  "Ожоги третьей степени", - сказал Сомсак. "Он будет жить, но не выиграет ни одного конкурса красоты’.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, он готов принимать посетителей?’
  
  
  
  ‘Ты хочешь с ним поговорить?’
  
  
  
  ‘Я хочу посмотреть, помнит ли он, что видел американского мальчика, вот и все’.
  
  
  
  Сомсак медленно кивнул. ‘Ты можешь попробовать. Его зовут Ронни. Ронни Марш’.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 7
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Моя встреча с доктором Дуангтипом была назначена на одиннадцать часов, но я хотел попасть туда раньше, чтобы успеть навестить Ронни Марша, поэтому поймал такси в Сой Тонглор незадолго до девяти. Шел дождь. Было начало мая, и фермеры в северо-восточных провинциях Исарн три месяца страдали от засухи, которая угрожала уничтожить урожай риса. Рисовые поля были настолько сухими, что они не смогли посадить рассаду риса, и многим грозил финансовый крах. Большую часть недели небо было облачным, но дождь упорно отказывался идти, поэтому Королевское бюро по организации дождя и сельскохозяйственной авиации засеивало облака солью, кальцием и йодистым серебром. Облака набухли и потемнели, но затем ветер переменился, и к тому времени, когда начался дождь, они были уже над Бангкоком. Пошли дожди, но промокли насквозь именно жители Бангкока, в то время как фермеры Исарна все еще были в отчаянии из-за своих выжженных сельскохозяйственных угодий и лишенных средств к существованию. В некоторых более отдаленных деревнях старосты отказались от официальных заклинателей дождя и организовали фестиваль хэ-нанг-мау-кау-фон, на котором они таскали кота в плетеной корзине и обливали его водой. Дожди все еще не достигли северо-востока, но дорога к больнице Бумрунград была покрыта слоем воды в несколько дюймов.
  
  
  
  Больницу Бумрунграда часто рекламируют как лучшую в Азии. Это в Soi 3, в двух шагах от Nana Plaza, одной из крупнейших зон красных фонарей в городе, и прямо через дорогу от Little Arabia, где проживает большинство арабов, посещающих город. В приемной было более дюжины арабов, мужчины в мужских платьях и сандалиях, а женщины, закутанные с головы до ног в черное. Я никогда не понимал, почему арабы просто не построили свои собственные больницы и не импортировали врачей и медсестер, но какова бы ни была причина, это, безусловно, пошло на пользу тайской экономике и приносило миллионы долларов в год.
  
  
  
  Я никогда не любил больницы, но если вам нужно идти, то вы могли бы с таким же успехом пойти в ту, которая выглядит как пятизвездочный отель и где работают сотни хорошеньких молодых девушек в облегающей накрахмаленной белой униформе. На территории отеля есть Starbucks, McDonald's, пекарня, первоклассный японский ресторан и другие рестораны, которые я даже не видел. Когда вы регистрируетесь в Бумрунграде на лечение, вас спрашивают, какую комнату вы хотели бы, вплоть до люкса с двумя спальнями, а блюда для вас выбирают из меню обслуживания номеров. И к вам относятся как к ценному гостю, а не пациенту.
  
  
  
  Напряги все свое сердце, Medicare.
  
  
  
  Мне потребовалось полчаса, чтобы добраться до Soi 3, а затем еще полчаса, чтобы спуститься по залитой водой улице к больнице, но у меня все еще было достаточно времени, чтобы подняться в ожоговое отделение до проверки состояния моего здоровья.
  
  
  
  Медсестра, с которой я разговаривал в ожоговом отделении, не спросила, кто я такой или почему я здесь, она просто улыбнулась и показала мне палату.
  
  
  
  Это была отдельная палата, и Марш был единственным обитателем, лежавшим плашмя, с подставкой над ногами, чтобы простыня не касалась его ног и груди. На его лице и шее были повязки, а на руке - что-то похожее на варежки, но он не был подключен ни к каким машинам, издающим звуковые сигналы, которые я воспринял как хороший знак.
  
  
  
  На стене напротив его кровати висел телевизор с плоским экраном, по которому показывали футбольный матч с приглушенным звуком, но его глаза были закрыты, и казалось, что он спит.
  
  
  
  ‘ Ронни? - Спросил я, закрывая за собой дверь.
  
  
  
  Его глаза открылись. ‘Да?’
  
  
  
  ‘Как ты себя чувствуешь?’
  
  
  
  Не самый умный из вопросов, я знаю, но я хотел разговорить его.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, что я чувствую?’
  
  
  
  ‘Это больно?’
  
  
  
  ‘Не так сильно, как было, когда меня привезли’. Он посмотрел на капельницу, которая поступала в его левую руку. ‘Что бы это ни было, они вливают в меня, это делает свое дело’.
  
  
  
  Я кивнул на стул сбоку от его кровати. ‘Не возражаешь, если я присяду?’
  
  
  
  ‘Кто вы?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Боб Горлица", - сказал я, что было правдой.
  
  
  
  ‘Из посольства’, - добавил я. Что, строго говоря, было неправдой.
  
  
  
  ‘Ты американец’, - сказал он.
  
  
  
  ‘Да, это я’.
  
  
  
  ‘Американец, работающий в посольстве Австралии? Это не имеет смысла’.
  
  
  
  ‘Я из американского посольства", - сказал я, что было отчасти правдой в том, что Мэтт Ричардс прислал мне Кларов.
  
  
  
  Ладно, значит, это было неправдой.
  
  
  
  Подайте на меня в суд.
  
  
  
  Я достал из кармана фотографию Джона-младшего и поднес ее к его лицу. ‘Ты помнишь, как видел этого мальчика в ночь пожара?’
  
  
  
  ‘Что?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Этот мальчик? Он был в клубе?’
  
  
  
  ‘Я лежу здесь, в отделении интенсивной терапии, а ты показываешь мне окровавленную фотографию?’
  
  
  
  ‘Это важно’, - сказал я. ‘Его родители ищут его’.
  
  
  
  ‘Да, ну, у меня и своих проблем хватает, приятель’.
  
  
  
  Я убрал фотографию с его лица. ‘Послушай, мне жаль, что ты пострадал", - сказал я. "Но, по крайней мере, ты жив. Этому мальчику может не так повезти’.
  
  
  
  ‘Повезло? Ты думаешь, мне повезло? Ты понятия не имеешь, что происходит, не так ли?’
  
  
  
  ‘Так расскажи мне’, - попросил я. "Расскажи мне, что происходит’.
  
  
  
  Он вздохнул и закрыл глаза. ‘Я падший парень’, - сказал он. ‘Падший парень из фаранга’.
  
  
  
  ‘Они собираются обвинить тебя в пожаре?’
  
  
  
  Он открыл глаза. ‘Что ты думаешь? Я символический фаранг в клубе, на кого еще они собираются повесить это?’
  
  ‘Но в газетах писали, что пожар устроила группа’.
  
  
  
  Марш фыркнул. ‘ А кто нанял группу? Фаранг. И кто отвечал за пожарные инспекции? Фаранг. И кто сказал, что пожарные выходы должны быть заперты? Фаранг. И кто сказал, что можно заполнять парковку, чтобы удвоить ее вместимость?’
  
  
  
  ‘ Фаранг? - Спросил я.
  
  
  
  ‘Вот именно. Они собираются повесить меня досуха, приятель. Пожизненное заключение за решеткой, если они добьются своего. Ты знаешь, что, что бы ни случилось, виноват будет фаранг. А я фаранг.’
  
  
  
  ‘Почему ты думаешь, что будешь козлом отпущения?’
  
  
  
  "Потому что вчера ко мне приходил адвокат и сказал, что хочет обсудить мою защиту. Он сказал, что полиция готовится выдвинуть обвинения, и он хотел убедиться, что я готов’.
  
  
  
  ‘Он не был вашим адвокатом?’
  
  
  
  ‘Он работает в фирме, которую использует один из партнеров", - сказал Марш. ‘Я сказал ему, чтобы он шел к черту’.
  
  
  
  Я кивнул. Послать тайцев ко всем чертям было не самым разумным решением.
  
  
  
  Особенно тайские адвокаты.
  
  
  
  ‘Я бы не подумал, что полиция будет пытаться предъявить вам обвинение, если только вы не сделали что-то не так’.
  
  
  
  Марш попытался насмехаться надо мной, но вместо этого застонал от боли. ‘Как давно ты в Таиланде, Горлица?’
  
  
  
  ‘Несколько лет’.
  
  
  
  ‘Да, ну, ты уже должен был усвоить, что людям, которые поступают неправильно, часто в конечном итоге все сходит с рук, а люди, которые ничего не сделали, часто оказываются в тюрьме. Наказание здесь больше связано с тем, кто ты есть и сколько у тебя есть, а не с тем, что ты сделал.’
  
  
  
  Марш был циником.
  
  
  
  Но он, вероятно, был прав.
  
  
  
  ‘Пожарные выходы. Это была твоя идея запереть их?’
  
  
  
  ‘Конечно, нет", - сказал он. ‘За кого ты меня принимаешь?
  
  
  
  ‘Тогда чей?’
  
  
  
  ‘Тонгчай. Он один из владельцев.’
  
  
  
  - Из Исарна? - Спросил я.
  
  
  
  ‘Удонтхани", - сказал Марш. "Он убежал, как только начался пожар. Увидел пламя, просто повернулся и убежал’.
  
  
  
  ‘И он хотел, чтобы пожарные выходы были заперты?’
  
  
  
  Марш вздохнул. ‘У нас были проблемы с людьми, пробиравшимися через черный ход. Один парень платил, чтобы попасть внутрь, и он пинком открывал пожарную дверь, и дюжина его приятелей вваливалась внутрь. Я сказал, что мы должны просто выставить охрану у выходов, но он сказал, что у нас нет бюджета на это. Марш покачал головой. ‘Двухсот бат хватит вам на охрану на всю ночь. Цена одного пива в клубе. Дешевый ублюдок.’
  
  
  
  ‘Значит, он заблокировал все выходы?’
  
  
  
  "На цепях и с висячим замком. Сделал это сам и носил ключи. Я кричала ему, чтобы он вернулся и открыл двери, но он не остановился’.
  
  
  
  ‘Они говорят, что пожар начался из-за фейерверков’.
  
  
  
  ‘Да. Этот идиот-вокалист завел их посреди своего сета’.
  
  
  
  ‘Неужели никто не знал, что он собирался сделать?’
  
  
  
  ‘Это был их первый раз в клубе. Я был там на саундчеке днем, и тогда о фейерверках не упоминалось. Я был у входа, присматривая за происходящим, потому что у нас было около сотни детей, пытающихся попасть внутрь, хотя мы были переполнены. Впервые я узнал об этом, когда он достал зажигалку из кармана и поджег эти черные штуки. Следующее, что я помню, повсюду белые искры и толпа ликует. Затем сноп искр становится больше, а затем загорается потолок, и все начинают кричать. Вот тогда Тонгчай побежал за ним.’
  
  
  
  ‘Как ты обгорел? Ты сказал, что был у входа’.
  
  
  
  ‘Я пытался вывести людей. Отключилось электричество, так что погас весь свет. Была волна желающих выбраться, и люди падали. Я оставался так долго, как мог, но ...’
  
  
  
  Он закрыл глаза.
  
  
  
  ‘Знаешь, чего я не понимаю?’ - сказал он.
  
  
  
  ‘ Что это? - спросил я.
  
  
  
  Он открыл глаза. ‘Когда я вышел, на меня смотрели сотни людей, и большинство из них держали свои мобильные телефоны, снимая на видео. Почему они не помогли?’
  
  
  
  ‘Я не знаю’.
  
  
  
  "Почему они стояли там и фотографировали умирающих людей? Они могли бы помочь, но не сделали этого’.
  
  
  
  Это был не тот вопрос, на который я мог ответить.
  
  Я не думаю, что кто-то мог.
  
  
  
  Таков был образ жизни в двадцать первом веке. Люди предпочитали быть наблюдателями, а не участниками, и ничто не было реальным, если это не появлялось на YouTube.
  
  
  
  ‘Они могли бы помочь, но не сделали этого. Я помог и получил ожоги третьей степени, и теперь они хотят вывесить меня сушиться. Это несправедливо’.
  
  
  
  Он был прав, конечно. Это было несправедливо.
  
  
  
  Я снова протянул фотографию. ‘Ронни, ты видел этого мальчика в клубе той ночью?’
  
  
  
  Он прищурился на фотографию. ‘Я так не думаю’.
  
  
  
  ‘Ты был у двери всю ночь?’
  
  
  
  "В том-то и дело, что я не был. Я переезжал’.
  
  
  
  ‘Значит, он мог войти, когда тебя не было на пороге?’
  
  
  
  ‘Это возможно’.
  
  
  
  Я вздохнул. ‘Что ж, попробовать стоило’.
  
  
  
  ‘Кто он?’ - спросил Марш.
  
  
  
  ‘Молодой американский парень на каникулах. Его родители ужасно волнуются. Они некоторое время ничего о нем не слышали, а потом прочитали о пожаре’.
  
  
  
  ‘Близкая семья?’
  
  
  
  "Мормоны", - сказал я.
  
  
  
  ‘Я ушел из дома, когда мне было шестнадцать, и я не думаю, что мои родители даже заметили’. Он вздохнул. ‘Я по уши в дерьме, Боб’.
  
  
  
  ‘Возможно, все не так плохо, как ты думаешь’.
  
  
  
  ‘Адвокат сказал, что обвинение намерено засадить меня пожизненно’.
  
  
  
  ‘Вчера я разговаривал с государственным обвинителем, и она сказала, что расследование продолжается’.
  
  
  
  ‘Может быть, она не знает, что происходит за кулисами. Адвокат сказал, что на меня свалят вину за то, что свидетельство о пожаре не соответствует действительности, за запертые выходы и за находящихся там несовершеннолетних детей. Он сказал, что лучшее, что можно было сделать, это просто признаться во всем и отдаться на милость суда, и что я, вероятно, получу только десять лет, а этот срок в какой-то момент сократят вдвое.’
  
  
  
  Я кивнул.
  
  
  
  Часть о сокращении срока была правильной. Именно так это работало в Таиланде. В такие крупные праздники, как день рождения короля, тысячам заключенных сокращали сроки заключения. Это случалось так часто, что парень, приговоренный к тридцати годам за убийство, мог легко вернуться домой через пять лет. Единственные сроки, которые не были смягчены, были сроки торговцев наркотиками.
  
  
  
  ‘Мне кажется, тебе нужен адвокат, Ронни. Кто-то, кто принимает близко к сердцу твои интересы’.
  
  
  
  ‘Ты так думаешь?’ - спросил он, его голос был полон сарказма.
  
  
  
  ‘Ты кого-нибудь знаешь?’
  
  
  
  ‘Никогда раньше в нем не нуждался", - сказал он.
  
  
  
  ‘У меня есть друг, который знает, что делает", - сказал я. ‘Я попрошу его зайти’.
  
  
  
  ‘ Тайский?’
  
  
  
  ‘Для такого рода дел вам нужен тайский адвокат’, - сказал я. ‘И вам нужен хороший’.
  
  
  
  Я встал, и оба колена хрустнули. Марш ухмыльнулся. ‘Ты стареешь, Боб’.
  
  
  
  ‘Мы все такие", - сказал я.
  
  
  
  ‘Ты видишь пульт?’
  
  
  
  Она была на полке рядом с его капельницей. Я поднял ее.
  
  
  
  ‘Сделай звук погромче, чтобы я мог это слышать, ладно?’ Я увеличил громкость, и он поблагодарил меня. ‘Ты мог бы попробовать поговорить с Леком и Тэмом. Возможно, они видели твоего мальчика’.
  
  
  
  ‘Они были на двери?’
  
  
  
  ‘Да. Они кикбоксеры, почти каждый день тренируются в спортзале на Вашингтон-сквер. Тебе лучше сказать, что ты мой друг, или они не будут с тобой разговаривать’.
  
  
  
  ‘Спасибо, Ронни’.
  
  
  
  ‘Не волнуйся. Просто не забудь того адвоката’.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 8
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Когда я вышел из лифта на втором этаже, у стойки регистрации было с полдюжины девушек, хихикающих. Я был там для сдачи ряда анализов в рамках ежегодной проверки состояния здоровья. Ежегодное обслуживание, которое обошлось бы вам в несколько тысяч долларов в Штатах и стоит пару сотен в Бумрунграде, и на каждом шагу вас ждут по рукам и ногам. Медсестра, которой на вид было шестнадцать, застенчиво улыбнулась и подвела меня к креслу, где девушка, которая могла бы быть ее близнецом, взяла образец крови, который, клянусь Богом, не причинил мне ни малейшего дискомфорта. Я не знаю, использовали ли они особо острые иглы или вид двух прекрасных созданий в форме медсестер притупил боль, но я ничего не почувствовал.
  
  
  
  Меня отвели в зону ожидания, где через пять минут другая медсестра извинилась за задержку и дала мне купон на бесплатную чашку кофе или порцию картофеля фри. Две минуты спустя я был на приеме у врача, который должен был наблюдать за анализами.
  
  
  
  Доктор Дуангтип.
  
  
  
  На стене позади него висела целая батарея сертификатов в рамках. Бангкок. Лондон. Сан-Франциско. Похожие сертификаты можно было купить в любой типографии на Каосан-роуд, но у него были настоящие. Я приходил к доктору Дуангтипу каждый год в течение последних четырех лет, так что я знал, как это делается. Медосмотр, анализы крови, сердечный тест, во время которого я бегал на беговой дорожке с электродами, прикрепленными к верхней части тела, рентген грудной клетки и УЗИ нижней части живота. Два дня спустя короткая беседа о результатах и предложение, чтобы я попробовал сократить потребление жирной пищи и алкоголя, чтобы снизить уровень холестерина. Мой уровень холестерина, хорошего и плохого, оставался на несколько процентов выше среднего с тех пор, как я проходил ежегодные обследования, а сокращение потребления жирной пищи и посещение спортзала три раза в неделю в любом случае ничего не изменили, поэтому я отменил абонемент в спортзал и ел то, что, черт возьми, хотел.
  
  
  
  Доктор Дуангтип просмотрел мою историю болезни, а затем отправил меня на первый из анализов. Я был полностью расслаблен.
  
  
  
  Я был в порядке.
  
  
  
  Я был в форме.
  
  
  
  Я был здоров.
  
  
  
  Я собирался жить вечно.
  
  
  
  Я мало что знал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 9
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Площадь Вашингтона - это воспоминание о тех днях, когда Таиланд был местом проведения научно-исследовательских работ американских войск, воевавших во Вьетнаме. Главным местом проведения был театр Вашингтона, огромный кинотеатр более чем на тысячу мест. Вокруг театра располагались десятки баров, клубов и массажных салонов, все всего в нескольких сотнях ярдов от пересечения дорог Асоке и Сукхумвит. После окончания войны войска разошлись по домам, но Площадь осталась почти такой же, какой была, ее часто посещали ветеринары, которые предпочли остаться в Азии, а не возвращаться в реальный мир. Время сказалось на ветеринарах и на районе, и в наши дни Вашингтон-сквер представляет собой бледную тень того, чем она когда-то была. Некоторые бары все еще там, и вы все еще можете заказать мыльный массаж, но кинотеатр превратился в кабаре трансвеститов, а затем в спорт-бар, и каждый год ходят разговоры о сносе этого района, чтобы освободить место для торгового центра или кондоминиумов.
  
  
  
  Я всегда питал слабость к Вашингтон-сквер. В ресторане Bourbon Street, спрятанном за зданием кинотеатра, подают отличные блюда каджунской кухни, а бары являются тихими убежищами, где вы можете выпить, посмотреть американский спорт и послушать голоса американцев, бормочущих вокруг вас. И я большой поклонник the Dubliner, ирландского паба у входа на площадь, где в течение всего дня подают завтрак и большую часть времени - чашечку приличного кофе. Я никогда не посещал тренажерный зал Муай Тай, главным образом потому, что там не подавали завтрак или кофе, и потому, что в эти дни я предпочитаю заниматься спортом, играя в теннис с моим ближайшим соседом.
  
  
  
  День был жаркий, вероятно, за сорок, но в спортзале не было кондиционера. Вместо этого они открыли все окна и включили на полную мощность полдюжины напольных вентиляторов, и от контраста с обжигающе холодным кондиционером такси, которое высадило меня на улице, у меня на лбу за считанные секунды выступили капельки пота.
  
  
  
  Я снял куртку и вытер лоб носовым платком. ‘Я ищу Лека, или Тэма", - сказал я коренастому мужчине, сидящему за металлическим столом, читающему журнал "Муай тай" и грызущему зубочистку.
  
  
  
  Мужчина поднял глаза и нахмурился, сбитый с толку тем, что я заговорил с ним по-тайски. ‘Вы говорите по-тайски?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Это Таиланд, верно?’ - Спросил я, и он рассмеялся.
  
  
  
  "Почему у вас такой хороший тайский?’ спросил он, переходя на кхмерский. У него была орехово-коричневая кожа и курносый нос, и я решил, что он, вероятно, был из Сурина или Сисакета, недалеко от камбоджийской границы. На нем была футболка с изображением двух кикбоксеров, врезающихся друг в друга, и мешковатые штаны от спортивного костюма.
  
  
  
  ‘Я слишком много смотрю телевизор", - ответил я, говоря по-кхмерски и вставив несколько ругательств для пущей выразительности.
  
  
  
  Он кивнул, впечатленный. ‘Тайская подружка?’
  
  
  
  ‘Тайская жена’, - сказал я.
  
  
  
  - Откуда? - спросил я.
  
  
  
  ‘Чианграй’.
  
  
  
  ‘Дети?’
  
  
  
  ‘Пока нет", - сказал я. Тайцы без колебаний задавали самые личные вопросы людям, с которыми они только что познакомились.
  
  
  
  ‘ Лек здесь? Или Тэм? - Спросил я.
  
  
  
  Он вынул зубочистку изо рта и ткнул ею в дальний конец спортзала, где долговязый тренер в мешковатом спортивном костюме держал боксерскую грушу для лысого выходца с Запада, который кряхтел каждый раз, когда наносил удар ногой, который ударялся о брезент со звуком, похожим на то, как если бы тюленя забивали дубинкой до смерти. ‘Это Лек’.
  
  
  
  Я сел на плетеный стул и стал ждать окончания сеанса. Лысый парень не был бойцом, и он определенно не был в хорошей форме. Через минуту или две он был весь в поту и едва доставал ногами выше колена. В конце концов он отмахнулся от Лека и согнулся пополам, задыхаясь. Лек похлопал его по спине и набросил полотенце на плечи, прежде чем помочь ему дойти до раздевалки. Лек появился через пару минут с бутылкой воды в руках.
  
  
  
  ‘Фаранг хочет с вами поговорить!’ - крикнул парень с газетой.
  
  Лек посмотрел на меня и выпятил подбородок. ‘Ты здесь, чтобы тренироваться?’ - спросил он по-английски с акцентом.
  
  
  
  ‘Я?’ Я похлопал себя по животу. ‘Мои боевые дни закончились’. Я заговорил по-тайски и указал на раздевалки. "А что с ним, когда мы увидим его в Лумпини?’ Спросил я, имея в виду главный городской стадион Муай Тай.
  
  
  
  ‘Он думает, что он Рэмбо", - сказал Лек. ‘Хочет набрать форму, чтобы стать наемником в Ираке’.
  
  
  
  ‘Звучит как план", - сказал я.
  
  
  
  У входа появились еще двое выходцев с Запада. Им было за двадцать, мускулы у них были такие, какие появляются только от стероидов. У обоих на левом предплечье были вытатуированы их имена на тайском языке. Майкл и Мартин. Они отказались от Лека, но испортили эффект, хмыкнув при этом. Они смотрели на меня с жесткими лицами, когда шли к раздевалкам, как будто провоцируя меня затеять с ними драку.
  
  
  
  Я улыбнулся.
  
  
  
  Я всегда считал, что улыбка - лучший способ справиться с агрессией.
  
  
  
  Если, конечно, у тебя нет пистолета, пристегнутого к поясу.
  
  
  
  У меня не было оружия, поэтому я улыбнулся.
  
  
  
  ‘Меня прислал Ронни Марш", - сказал я. ‘Я достал из кармана фотографию Джона Джуниора и показал ему. ‘В ночь пожара этот мальчик был там? В клубе.’
  
  
  
  Лек сморщил нос. По этому носу били столько раз, что он был почти вплотную к его лицу, придавая ему вид растерянной обезьяны. ‘Может быть", - сказал он.
  
  
  
  ‘Может быть?’
  
  
  
  ‘Для меня все фаранги выглядят одинаково", - сказал он. Он пожал плечами. ‘Он был с кем-нибудь?"
  
  
  
  ‘Я не уверен’.
  
  
  
  ‘Потому что, если бы он был с девушкой, я бы, вероятно, запомнил эту девушку. Девушки более запоминающиеся. Особенно хорошенькие девушки’.
  
  
  
  ‘Да, я понял. Тэм здесь?’
  
  
  
  Лек указал наверх. ‘Он спит’.
  
  
  
  ‘Ничего, если я пойду и спрошу его?’
  
  
  
  ‘Он не любит, когда его беспокоят, когда он спит’.
  
  
  
  ‘Я буду нежен’.
  
  
  
  Я поднялся по лестнице. Они вышли на лестничную площадку, где было три двери из ДСП. Из одной из комнат доносился храп, похожий на жужжание пилы, я толкнул дверь и увидел коренастого тайца, одетого только в красно-золотые шорты для муай тай, лежащего лицом вниз на запачканном матрасе.
  
  
  
  ‘Кхун Там?’ - Спросил я.
  
  
  
  Храп продолжался, поэтому я наклонился и потряс его за руку.
  
  
  
  Большая ошибка.
  
  
  
  Он издал вопль, вскочил в боевую стойку и нанес удар, которого мне едва удалось избежать, упав назад и ударившись о стену.
  
  
  
  ‘Вау!’ Я закричал. ‘Я пришел с миром’.
  
  
  
  Тэм занес правый кулак, но затем сдержался. ‘Ты дотронулся до меня?’
  
  
  
  ‘Не в плохом смысле’, - сказал я. ‘Ты храпел’.
  
  
  
  ‘Кто ты? Он упер руки в бедра. Он был темнокожим, а его грудь и живот имели текстуру выдержанного красного дерева.
  
  
  
  ‘Меня зовут Боб’, - сказал я. ‘Меня прислал Ронни Марш’. Я достал фотографию Джона-младшего. ‘Он хотел, чтобы я спросил вас, помните ли вы этого мальчика из ночи пожара’.
  
  
  
  Тэм посмотрел на фотографию и потер нос тыльной стороной ладони. ‘Нет", - сказал он.
  
  
  
  ‘ Ты уверен? - спросил я.
  
  
  
  ‘Я был у двери всю ночь и не видел его’.
  
  
  
  Я убрал фотографию и поблагодарил его.
  
  
  
  ‘Как поживает Кхун Ронни?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Нехорошо’, - сказал я. ‘Он в Бумрунграде’.
  
  
  
  ‘Он спас много людей. Остался внутри, чтобы помочь им выбраться’.
  
  
  
  ‘А как насчет тебя?’
  
  
  
  ‘Я вышел на улицу, позвонил в пожарную команду’.
  
  ‘ А как же Кхун Тонгчай? Что он сделал?’
  
  
  
  Его глаза сузились, когда он подозрительно посмотрел на меня. ‘Почему он тебя волнует?’
  
  
  
  Я пожал плечами. ‘Кхун Ронни сказал, что он сбежал’.
  
  
  
  Тэм избегал моего взгляда и не ответил, давая мне понять, что то, остался Тонгчай или сбежал, не мое дело и не его.
  
  
  
  Я поблагодарил его и спустился вниз. Лек ушел, а парень с газетой улыбнулся, когда я уходил.
  
  
  
  Я получил категорическое ‘нет’ и ‘может быть’ от вышибалы, который помнил только девушек, поэтому я был совершенно уверен, что Джона Джуниора не было в "Кубе" в ночь, когда он загорелся.
  
  
  
  Было бы просто приятно убедиться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 10
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ключ к поиску учителя английского языка в Бангкоке заключается в том, чтобы помнить, что за эту работу действительно плохо платят. Учитель-экспатриант преуспевает, если он зарабатывает тридцать тысяч бат в месяц. Это вдвое больше, чем получил бы таец, но все равно это всего около тысячи долларов, что не так уж много, даже в Таиланде, а это значит, что они тратят много времени на поиски дешевых мест, где можно поесть и выпить. Лондонский паб на Сукхумвит-роуд - одно из многих питейных заведений, где осознают, насколько трудны учителя, и предлагают им два напитка за одну сделку каждый четверг. Я оставил это незадолго до девяти часов, прежде чем отправиться туда, полагая, что чем больше они выпьют, тем разговорчивее станут. Снова начался дождь. Я не знаю, было ли это на самом деле или результат очередного неуместного посева облаков.
  
  
  
  Паб находится в подвале под офисным зданием, прямо по соседству с дорожкой для боулинга. Декор выполнен в стандартном стиле из темного дерева и латунной фурнитуры, и единственным намеком на лондонскую тематику были платья Beefeater, в которых была пара сотрудников. По двум телевизорам показывали британский футбольный матч, но никто не обращал на них никакого внимания. Клиентами почти без исключения были молодые люди в подделках дизайнерских рубашек и потертых брюках чинос.
  
  
  
  Девушка в обычной униформе официантки - белой рубашке и черных брюках - помахала мне в сторону пустого столика, но я покачал головой и сказал ей, что пришел повидаться с другом.
  
  
  
  Я бродил между столиками, позволяя разговорам захлестнуть меня.
  
  
  
  Жалуется на условия труда. Долгие часы, низкая оплата.
  
  
  
  Заведения, где продавали дешевое пиво.
  
  
  
  Почему от пива Сингха у тебя всегда болела голова.
  
  
  
  Танцоры гоу-гоу, которые предлагали бесплатный секс в обмен на уроки английского.
  
  
  
  Не так много разговоров о системе образования или планировании уроков. Так обстоит дело в Стране Улыбок – подавляющее большинство учителей английского языка находятся здесь не с миссией обучения. Они здесь, чтобы пить дешевое пиво. И тусоваться в гоу-гоу барах. Преподавание - это всего лишь средство для достижения цели.
  
  
  
  Я достал фотографию Джона Джуниора и подошел к столу, где полдюжины парней лет двадцати стояли на страже бутылок Singha и Heineken. ‘Извините, что прерываю, но кто-нибудь из вас, ребята, видел его?’ Сказал я, передавая фотографию ближайшему ко мне учителю. Он покачал головой и передал ее по кругу стола. ‘Он американец’, - сказал я. ‘Солт-Лейк-Сити’.
  
  
  
  ‘Септик?’ - спросил один из парней. ‘Как раз то, что нужно Бангкоку, еще один учитель с сепсисом’.
  
  
  
  Отстойник. Дергать.
  
  
  
  Британский юмор.
  
  
  
  ‘Он приехал несколько месяцев назад", - сказал я. ‘Теперь его родители обеспокоены. Его зовут Джон Клэр. Джон Клэр младший’.
  
  
  
  Фотография обошла группу и вернулась ко мне. Все они покачали головами.
  
  
  
  ‘Вы детектив?’ - спросил один из учителей. Он был самым маленьким в группе, со светлыми волосами до плеч, собранными сзади в конский хвост.
  
  
  
  ‘Просто друг семьи’, - сказал я.
  
  
  
  ‘ Значит, никакой награды или чего-то еще?
  
  
  
  Я покачал головой и сунул фотографию обратно в карман куртки. Официантка склонилась над моим плечом, и я заказал пхукетское пиво. Она виновато улыбнулась и сказала, что у них этого нет в наличии, поэтому я заказал Heineken.
  
  
  
  ‘Он приехал как турист пару месяцев назад, затем решил остаться преподавателем английского’, - сказал я.
  
  
  
  Парень с конским хвостом хихикнул. ‘История моей жизни", - сказал он.
  
  
  
  ‘Насколько это было бы просто?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Преподавать английский?’ - переспросил парень справа от меня. Ему было чуть за двадцать, он был полноватым, с зачесанными назад волосами и золотой серьгой в левом ухе. Через плечо у него был перекинут компьютерный кейс, а в нагрудном кармане рубашки - три дешевые шариковые ручки. ‘Зависит от того, где он хотел преподавать. Есть школы, которые принимают кого угодно. Был ли он квалифицирован?’
  
  
  
  ‘Не совсем’.
  
  
  
  ‘Но у него все же была ученая степень?’
  
  
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Тогда он без проблем нашел бы работу. Тайские университеты настаивали бы на квалификации преподавателя, такой как RSA. Хорошие университеты, такие как Таммасат и Чула, хотели бы получить степень магистра. Но большинство языковых школ примут любого фаранга при условии, что у них есть ученая степень.’
  
  
  
  ‘Что такое RSA?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Четырехнедельный курс, который предположительно готовит вас к преподаванию’, - сказал парень с избыточным весом. ‘Это и диплом позволят вам поступить в большинство школ. Вы можете записаться на курсы в EEC на Сиам-сквер. Обошелся вам примерно в шестьдесят тысяч бат.’
  
  
  
  ‘Или ты можешь купить поддельный за меньшую сумму", - сказал Хвостик. ‘Я купил свой за две тысячи бат на дороге Каосан’.
  
  
  
  Дорога Каосан.
  
  
  
  Дорога к сырому рису.
  
  
  
  Отправная точка для большинства туристов, отправляющихся в путешествие по Юго-Восточной Азии. Дешевая еда, дешевое жилье, дешевый транспорт в любую точку страны и за ее пределы. На Каосан-Роуд можно купить практически все, что угодно. Поддельные сертификаты, поддельные паспорта, поддельные водительские права. Наркотики. Оружие.
  
  
  
  ‘Разве они не проверяют?’
  
  
  
  "Зависит от того, куда вы идете", - сказал Конский Хвост. ‘В некоторых местах все в отчаянии, они примут любого. В моей школе есть индиец, который едва говорит по-английски. Он просто заставляет студентов читать учебники. Но у него есть диплом из Великобритании. Я не думаю, что чернила еще не высохли, но школе все равно.’
  
  
  
  ‘А как же ученики? Они должны понимать, что их обманул некомпетентный учитель?’
  
  
  
  Конский Хвост ухмыльнулся. ‘Они бы и гусыне не сказали "бу". Это не по-тайски. Они, вероятно, просто перестали бы ходить после нескольких уроков. Но к нам всегда присоединяется все больше студентов. Большинство платит вперед, поэтому школы не заботятся о отсеве.’
  
  
  
  Я сделал мысленную заметку спросить мистера и миссис Клэр, взял ли Джон-младший с собой свои образовательные сертификаты.
  
  
  
  ‘То есть вы хотите сказать, что любой может выйти из самолета и начать преподавать английский в Таиланде?’
  
  
  
  Учителя дружно кивнули.
  
  
  
  Прибыли мои две бутылки Heineken. Я попросил официантку принести напитки для парней, и все они заулыбались мне, как будто я был Дедом Морозом.
  
  
  
  ‘Итак, где мне лучше всего отправиться на поиски Джона-младшего?’
  
  
  
  ‘Если он настоящий американец, вы могли бы обратиться в AUA’, - сказал парень с серьгой в ухе. ‘Выпускники американского университета. Это одна из крупнейших школ в Таиланде. Но ему понадобятся реальные квалификации и рекомендации. Вы могли бы попробовать поступить в тайские университеты и старшие школы. И международные школы. Они лучше всех платят и наиболее избирательны. Если он использует сомнительные документы, тогда тебе следует перейти во вторые школы английского языка.’
  
  
  
  ‘Сколько их там?’
  
  
  
  ‘Десятки", - сказал парень с серьгой.
  
  
  
  ‘Сотни’, - добавил Хвостик.
  
  
  
  ‘Иголка в стоге сена’, - добавил один из учителей.
  
  
  
  Это было не слишком сложно. Где-то должен был быть список языковых школ. Все, что мне нужно было сделать, это позвонить им всем и спросить, есть ли среди их сотрудников Джон Клэр.
  
  
  
  Принесли напитки, по два для каждого из учителей. Я оплатил счет, а затем обошел бар, показывая фотографию Джона-младшего всем, кто был похож на учителя.
  
  
  
  Час спустя я видел только трясущиеся головы и непонимающие лица.
  
  
  
  Я пошел домой. По крайней мере, дождь прекратился.
  
  
  
  Возможно, удача начала мне изменять.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 11
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Я никогда не мог освоиться с изменением часовых поясов. Я знаю, что если я полечу в Гонконг, я потеряю час, а если я полечу обратно в Бангкок, я выиграю час. И я знаю, что в зимние месяцы часы в Великобритании переводятся на час, чтобы фермерам не приходилось вставать в темноте, и что американцы переводят свои часы на неделю позже британцев. Но в остальном это для меня загадка. Я не мог понять, опережает Солт-Лейк-Сити бангкокское время или отстает от него, но я прикинул, что, поскольку он находится практически на противоположной стороне света, разница составит около двенадцати часов в любую сторону. Я отложил разговор до одиннадцати часов вечера, прежде чем позвонить Клэрам. Ответила миссис Клэр, и ее голос звучал бодро, так что, думаю, я ее не разбудил.
  
  
  
  ‘С ним все в порядке, мистер Горлица?" - спросила она, как только поняла, что это я.
  
  
  
  ‘Я его еще не нашел, миссис Клэр’, - сказал я. ‘Но я связался с полицией и больницами, и у него не было никаких неприятностей. И я совершенно уверен, что его не было в ночном клубе. Я поговорил с некоторыми людьми, которые там работали, и никто не помнит, чтобы видел его в тот вечер. Так что, по крайней мере, это хорошая новость.’
  
  
  
  Я пытался звучать как можно оптимистичнее, но она явно была близка к слезам. Я спросил ее о степени Джона младшего. Он взял ее с собой или попросил ее прислать ему в Бангкок? Она сказала, что он не упоминал об этом при ней и что, насколько ей известно, его дипломная работа была вставлена в рамку и висела на стене его спальни.
  
  OceanofPDF.com
  
  Я попросил ее пойти и проверить. Я ждал почти четыре минуты. Клэры, должно быть, жили в чертовски большом доме.
  
  
  
  Пока я ждал, я загрузил свой ноутбук и зашел на страницу почты Google. Я ввел имя пользователя Джона Джуниора и нажал кнопку с надписью "Я забыл свой пароль". У меня спросили дату рождения Джона Джуниора, и я узнал это из ксерокопии его паспорта. Следующим этапом было ответить на контрольный вопрос Джона Джуниора. ‘Как звали твоего первого питомца?’
  
  
  
  Миссис Клэр снова вышла на связь.
  
  
  
  ‘Это все еще на стене", - сказала она.
  
  
  
  ‘Возможно ли, что он сделал копию перед уходом?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Я так не думаю", - сказала она. ‘Это в рамке’.
  
  
  
  ‘А посещал ли он какие-нибудь учебные курсы до того, как приехал в Бангкок?’
  
  
  
  ‘Нет", - сказала она. "Мы понятия не имели, что он рассматривает преподавание как карьеру, пока он нам не позвонил’.
  
  
  
  ‘Он бы не сделал это тайно?’
  
  
  
  ‘С чего бы ему делать что-то втайне, мистер Горлица?’ - лукаво спросила она.
  
  
  
  ‘Возможно, если бы он знал, что ты бы этого не одобрил’.
  
  
  
  ‘Я думал, что ясно дал это понять в вашем офисе. Мы полностью поддерживаем нашего сына во всем, что бы он ни решил сделать. Наша философия в воспитании наших детей всегда заключалась в том, чтобы предлагать руководство и поддержку, а не устанавливать закон’.
  
  
  
  Это не совсем то, что говорили Клэры в моем офисе, и мне не нужно было смотреть на сделанные мной записи. Они хотели, чтобы Джон-младший присоединился к семейному бизнесу. И если он был настроен стать учителем, они хотели, чтобы он преподавал в Юте, а не в Таиланде.
  
  
  
  ‘ Он упоминал, что посещал курсы преподавания в Таиланде? - Спросил я.
  
  
  
  ‘Нет, он этого не делал’.
  
  
  
  ‘Мне сказали, что четырехнедельный курс будет стоить около шестидесяти тысяч бат. Около тысячи пятисот долларов. Ничего подобного не было указано в выписках по его кредитной карте, не так ли?’
  
  
  
  ‘Определенно нет’.
  
  
  
  ‘Были ли у него при себе такие деньги?’
  
  
  
  ‘У него был ограниченный бюджет, мистер Тертледав. Я не думаю, что он выбросил бы полторы тысячи долларов на преподавательский курс. Не могли бы вы рассказать мне, почему у вас возник этот внезапный интерес к уровню образования моего сына?’
  
  
  
  ‘Я пытаюсь выяснить, в какой школе он преподавал. Было бы проще, если бы я знал, какой квалификацией он обладал’.
  
  
  
  Я не хотел говорить ей, что если диплом Джона Младшего висел на стене в рамке, то у него, вероятно, была поддельная копия, сделанная на Каосан-роуд. Я подумал, что набожный христианин, вероятно, счел бы это грехом.
  
  
  
  ‘Я могу вам еще чем-нибудь помочь?’ - спросила она.
  
  
  
  ‘На самом деле есть’, - сказал я. ‘Не могли бы вы сказать мне, как звали первого питомца Джона-младшего?’ Я спросил.
  
  
  
  Последовала долгая пауза, во время которой она, без сомнения, задавалась вопросом, не сошел ли я с ума.
  
  
  
  ‘Я пытаюсь получить доступ к его учетной записи электронной почты", - объяснил я.
  
  
  
  ‘Разве это не незаконно?’ - спросила она.
  
  
  
  Это был хороший вопрос, и ответ, вероятно, был утвердительным.
  
  
  
  ‘Было бы большим подспорьем узнать, продолжает ли он отправлять электронные письма", - сказал я. ‘И, если повезет, в его почтовом ящике может оказаться ключ к его местонахождению’.
  
  
  
  ‘Дживс", - сказала она. ‘У него был кот по кличке Дживс. В школе он был большим поклонником П.Г. Вудхауса’.
  
  
  
  Я ввел ‘ДЖИВС’, и сервер разрешил мне сбросить пароль к учетной записи.
  
  
  
  ‘Хорошо, миссис Клэр, я на связи’, - сказал я. ‘Пожалуйста, оставайтесь на линии, и я посмотрю, есть ли здесь что-нибудь полезное’.
  
  
  
  Я открыл почтовый ящик Джона Джуниора. В течение двух недель ничего не открывалось. Было более пятидесяти нераспечатанных электронных писем, примерно половина из которых была спамом, предлагающим дешевую виагру, миллионы долларов с нигерийских банковских счетов и дешевые авиабилеты. Я нажал на личное сообщение от друга из Юты, спрашивающего его, почему он не выходил на связь.
  
  
  
  ‘Я не вижу ничего недавнего, миссис Клэр", - сказал я.
  
  
  
  ‘Это нехорошо, не так ли?’ - спросила она.
  
  
  
  ‘Возможно, это ничего не значит", - сказал я. ‘Возможно, он просто отошел от компьютера. У него был с собой ноутбук?’
  
  
  
  ‘Это здесь, дома", - сказала она. ‘Он хотел путешествовать налегке. Это нехорошо, не так ли, мистер Горлица?’
  
  
  
  ‘Он мог путешествовать", - сказал я, пытаясь успокоить ее, хотя я начинал разделять ее беспокойство. ‘Многие туристы отправляются на север, чтобы посетить горные племена или перебраться через границу в Лаос или Бирму. Не везде есть интернет’.
  
  
  
  ‘Скажите мне одну вещь, мистер Тертледав. Если Джон-младший начал работать учителем в Бангкоке, почему он не позвонил нам?’
  
  
  
  Это был хороший вопрос. Тот, на который я не смог ответить.
  
  ‘Мы неплохие родители", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я уверен, что это не так’.
  
  
  
  ‘Мы любим нашего сына’.
  
  
  
  ‘Я уверен, что ты понимаешь’.
  
  
  
  Она была расстроена.
  
  
  
  Я расстроил ее.
  
  
  
  Я поблагодарил ее, пообещал позвонить, когда у меня будут какие-нибудь новости, и прервал связь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 12
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Иммиграционная политика Таиланда отличается от большинства развитых стран – они просто расстилают приветственный коврик и практически всех впускают. Есть несколько стран, где Таиланд настаивает на визах, и обычно любому, кто прибывает, дается разрешение на пребывание в течение тридцати дней. Любой, кто хочет остаться подольше, может подать заявление на туристическую визу в консульстве или посольстве Таиланда в своей стране, и ему выдадут шестидесятидневную визу, годную для одного или двух поездок. Тайцы рады впускать посетителей, потому что любое трудоустройство иностранцев строго регулируется системой разрешений на работу – системой, которая ведет прямиком в тюрьму, если ею злоупотребляют.
  
  
  
  Я предполагаю, что тайцы думают так: предоставление посетителей не работает, они приносят деньги в страну, что может быть только во благо. Но на что они не рассчитывали, так это на визовый режим, когда иностранцы, нелегально работающие в Таиланде, просто уезжают и возвращаются раз в месяц. Автобусы, набитые нелегально нанятыми выходцами с Запада, теперь курсируют туда и обратно между Камбоджей и Лаосом, чтобы они могли легально находиться в стране, хотя и работают без разрешения на работу. Как только власти осознали масштабы использования системы, они сократили количество дней, которое предоставляется посетителю, прибывающему по суше, с тридцати до пятнадцати. Но это не остановило нелегальных работников, это просто удвоило количество выдач виз и увеличило прибыль компаний, в основном западных, которые обслуживали автобусы.
  
  
  
  Я погуглил ‘Получение визы в Таиланд’ и получил почти четверть миллиона просмотров. Я просмотрел первые несколько страниц в поисках компаний, базирующихся в Бангкоке, которые оформляли визы в тот же день на пограничном переходе Бан Лаем, которым пользовался Джон Младший. Большинство компаний предлагали поездки только с ночевкой для людей, которым нужно было получить новую визу в посольстве Таиланда в Пномпене. Они провели ночь в дешевом отеле, а затем получили визу на следующий день.
  
  
  
  Джону Джуниору не нужна была новая виза, все, что ему нужно было сделать, это покинуть страну и вернуться, чтобы активировать вторую половину своей двойной визы для повторного въезда. После получаса прокрутки результатов поиска в Google у меня было около двадцати возможных вариантов, и я начал обзванивать их. Мне повезло с седьмой компанией. На звонок ответила тайская девочка, которая говорила по-английски с американским акцентом, который она, вероятно, усвоила в международной школе в Бангкоке. Я поговорил с ней по-тайски и спросил, был ли Джонатан Клэр в поездке ее компании в Камбоджу пятого марта. Она перевела меня на удержание на пару минут, а затем вернулась на линию и сказала, что да, он был в автобусе.
  
  
  
  Я триумфально ударил кулаком по воздуху.
  
  
  
  "Есть какие-то проблемы?’ - спросила она, и я заверил ее, что нет. Я объяснил, что его родители ищут его, и спросил, есть ли у нее его адрес или номер телефона. У нее был только номер, и это был номер мобильного телефона, того самого, который мне дали Клары.
  
  
  
  ‘Я не думаю, что вы знаете, сидел ли он рядом с вами в автобусе, не так ли?’
  
  
  
  ‘Я знаю, что автобус был почти полон", - сказала она. ‘В нем был мой босс, возможно, он помнит, но в данный момент его нет на месте. Я спрошу его и позвоню тебе’.
  
  
  
  Я дал ей свой номер и закончил разговор.
  
  
  
  Я решил, что следующим направлением атаки должно стать отслеживание школы, в которой преподавал Джон-младший. Для этого мне нужен был список школ английского языка, и я подумал, что мой старый друг Стикмен сможет помочь. Крупье управляет веб-сайтом о Таиланде, и в прошлой жизни он был учителем английского языка, пока не начал зарабатывать в Интернете больше, чем ему платили за то, чтобы он стоял перед группой непослушных подростков. Перед тем, как лечь спать, я отправил ему электронное письмо, чтобы узнать, есть ли у него список школ английского языка. Когда я снова включил компьютер в восемь часов утра, он ответил списком из тридцати человек, но предупредил меня, что это неполный список. ‘The fly-by-nights открываются на несколько месяцев, закрываются, а затем открываются под другим именем’, - сказал он в своем электронном письме.
  
  
  
  Первым в его списке была школа AUA. Я позвонил, и расторопная секретарша через несколько минут подтвердила, что среди сотрудников нет Джонатана Клэра.
  
  
  
  Иногда было важно быть конкретным при разговоре с Тайцами, поэтому я попросил ее проверить Джона Клэра и Джей Клэр, а также проверить использование Джуниора в качестве фамилии.
  
  
  
  Мне потребовалось почти два часа, чтобы разобраться в списке. Ни в одной школе не слышали о Джоне-младшем. Он либо работал в школе, которой не было в списке, либо использовал другое имя.
  
  
  
  Это меня беспокоило.
  
  
  
  Если Джон-младший не использовал свое собственное имя, тогда он скрывался. Но от кого? И почему?
  
  
  
  Я прошел на кухню, где Ной приготовила для меня завтрак. Омлет с сыром, ломтик цельнозернового тоста и чашку чая. Она сидела и смотрела, как я ем.
  
  
  
  ‘Что ты делаешь сегодня, свет моей жизни?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Я показываю американцу три квартиры. Ему нужно потратить шестьдесят миллионов бат’.
  
  
  
  ‘Чем он занимается?’ Спросила я, занеся вилку над омлетом.
  
  
  
  ‘Он банкир’, - сказала она. ‘Работает в Гонконге, но хочет получить место здесь’.
  
  
  
  ‘Где я ошибся?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Ты недоволен своей участью?’ Ее глаза искрились весельем.
  
  
  
  Я улыбнулся в ответ. ‘Нет, милая, я самый счастливый человек на свете’.
  
  
  
  ‘Потому что у тебя есть я?’
  
  
  
  ‘Совершенно верно’, - сказал я.
  
  
  
  И я имел в виду именно это.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 13
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Я был в магазине, помогая Ину упаковывать бронзовую статуэтку кхмерской танцовщицы, которую мы продали через Интернет коллекционеру в Техасе, когда зазвонил мой мобильный. Я не узнал ни номер, ни голос, но это был француз, говоривший по-английски с акцентом, и он сказал, что его зовут Филипп и что он владелец компании, которая доставила Джона-младшего в Камбоджу. Я спросил его, помнит ли он Джонатана Клэра, но он проигнорировал вопрос.
  
  
  
  ‘Кто ты на самом деле?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Меня зовут Боб Тертледав, я продаю антиквариат. Я пытаюсь помочь мистеру и миссис Клэр найти их сына’.
  
  
  
  ‘И где ты сейчас?’
  
  
  
  ‘Мой магазин. Сой Тонглор’.
  
  
  
  ‘Ты можешь приехать и навестить меня?’
  
  
  
  ‘Ты не можешь сказать мне по телефону?’
  
  
  
  ‘Я был бы счастлив поговорить с вами с глазу на глаз", - сказал он. ‘Я в деле о психе. Недалеко от станции надземного метро. Под станцией есть кафе. Я буду там через час.’
  
  
  
  Я посмотрел на часы. Было десять часов утра, а до Орешка было всего полчаса езды на такси. ‘Хорошо, я приеду’, - сказал я.
  
  
  
  ‘И захватите с собой свой паспорт или удостоверение личности с фотографией’, - сказал он. Он закончил разговор прежде, чем я успел что-либо сказать.
  
  
  
  Я закончил помогать Ину упаковывать и упаковывать статуэтку, затем позвонил в Federal Express, чтобы приехать и забрать ее. Я оставил Ина заполнять документы, а сам вышел на улицу и поймал такси.
  
  
  
  Когда я добрался до кофейни, француз сидел за столиком у окна. Ему было за шестьдесят, он лысел, с засаленной зачесью и был одет в мятый льняной костюм. Он встал, пожал мне руку и сразу же попросил показать мой паспорт. Я отдал его ему, он надел очки для чтения и посмотрел на мою фотографию, затем проверил мое имя, прежде чем вернуть мне паспорт.
  
  
  
  ‘Извините, если я кажусь чрезмерно осторожным", - сказал он, садясь. ‘Но мой помощник сказал, что вы прекрасно говорите по-тайски, а правительство не очень заинтересовано в услугах, которые мы предлагаем’.
  
  
  
  ‘Но выдача виз не является незаконной", - сказал я, садясь напротив него. Подошла официантка, и я заказал Американо. Перед французом уже стоял пенистый капучино.
  
  
  
  ‘Не является незаконным, но власти предпочли бы, чтобы этого не происходило. Они думают, что слишком много людей используют визы как способ остаться в стране на неопределенный срок’.
  
  
  
  ‘И вы подумали, что? Что я был правительственным шпионом?’
  
  
  
  Француз усмехнулся. ‘Я не знал, что и думать", - сказал он. "Но я подумал, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть’. Он отхлебнул кофе. ‘Дело в том, что большинство людей, пользующихся нашим сервисом, используют визы для пребывания в стране. И многие из них являются постоянными клиентами, работающими в Таиланде без разрешения на работу. Они, очевидно, хотят держаться в тени.’
  
  
  
  ‘Очевидно", - повторил я. Я достал фотографию Джона Джуниора и отдал ему. ‘Он был в автобусе пятого марта, верно?’
  
  
  
  Француз кивнул. ‘В первый раз он использовал нас’. Он вернул мне фотографию. "Я не так давно был в Таиланде. Вы могли бы сказать, что большинство постоянных посетителей смотрят фильм или спят, он смотрел в окно всю дорогу туда и обратно.’
  
  
  
  ‘Ты говорил с ним?’ Принесли мой кофе, и я размешал его ложкой сахара.
  
  
  
  ‘Просто поздороваться и забрать свои деньги. Это была сплошная пробежка, и мы отправились поздно, так что даже не остались в Камбодже на обед’.
  
  
  
  ‘Вы узнали от него какие-нибудь подробности? Адрес, место работы, что-нибудь в этом роде?’
  
  
  
  ‘Все, что мы просим, - это имя, и, честно говоря, мы даже его не проверяем. Мы принимаем заказы, но любой может прийти в день, и если есть место, то в автобусе’. Он обвел жестом кофейню. ‘Вот где мы встречаемся. Семь утра, и мы отправляемся в половине восьмого’.
  
  
  
  ‘Он путешествовал один?’
  
  
  
  Француз кивнул. ‘Сидел сзади, у окна’.
  
  
  
  ‘Кто-нибудь сидит рядом с ним?’
  
  
  
  ‘Один из наших постоянных клиентов, он приехал сюда как раз перед нашим отъездом. Чуть не разминулся с нами’.
  
  
  
  ‘Могу я с ним поговорить?’
  
  
  
  У француза был такой вид, словно я попросил его дать мне пару пинт его крови. ‘Он не из тех, кто разговаривает с людьми, которых не знает", - сказал он. ‘Я не уверен, что он хотел бы, чтобы я назвал вам его имя’.
  
  
  
  ‘Мне действительно все равно, кто он и что он сделал, я просто хочу знать, сказал ли Джон-младший что-нибудь, что могло бы помочь мне найти его’.
  
  
  
  Француз обмакнул печенье в кофе и откусил от него. Большой кусок упал в его чашку, но он притворился, что не заметил. ‘Он работает нелегально, вот в чем проблема. Он держит гоу-гоу бар в Soi Cowboy. Его босс не подает заявление на рабочую визу, поэтому он здесь по туристической визе, а это значит, что на данный момент он совершает пробежки каждые две недели.’
  
  
  
  ‘Как я уже сказал, статус его визы меня не касается’.
  
  
  
  ‘Он не захочет разговаривать с незнакомцами, вот в чем проблема’. Он достал iPhone из кармана куртки. ‘Я ему позвоню’. Он встал и вышел на улицу. Я наблюдал за ним через окно, как он ходил взад и вперед, оживленно разговаривая по телефону. Через пару минут он вернулся и отдал телефон мне. ‘Сейчас он с тобой поговорит’.
  
  Я взял у него телефон, и он сел. ‘Это Боб Тертледав’, - сказал я. "Спасибо, что согласились поговорить со мной’.
  
  
  
  ‘Филипп говорит, что ты классный", - сказал он. У него был британский акцент, возможно, ливерпульский, как будто он говорил носом, а не ртом.
  
  
  
  ‘Это было мило с его стороны", - сказал я.
  
  
  
  ‘Ты классный, правда?"
  
  
  
  ‘Как огурчик’.
  
  
  
  ‘Потому что я не люблю, когда назойливые люди суют свой нос в мои дела’.
  
  
  
  ‘Я понимаю", - сказал я. ‘Я просто хочу узнать о Джоне Клэре. Американский парень, с которым ты сидел рядом на обратном пути из Камбоджи’.
  
  
  
  ‘Янки, да. Полный новичок. Не отличал свою задницу от локтя’.
  
  
  
  ‘О чем вы говорили?’
  
  
  
  ‘Немного, большую часть пути я спал. Он спросил меня о том, чем я зарабатываю на жизнь, и я рассказал ему о Soi Cowboy. Он никогда не был в гоу-гоу баре, ты можешь в это поверить?’
  
  
  
  ‘Он мормон’, - сказал я. ‘Его семья религиозна’.
  
  
  
  ‘Да? Он казался маменькиным сынком’.
  
  
  
  ‘Он сказал, где работал?’
  
  
  
  ‘Какая-то английская школа. Не думаю, что он сказал, где. Он жаловался на нее, говорил, что ею управляют какие-то изворотливые русские. Он думал, они что-то замышляют’.
  
  
  
  ‘Что он сказал?’
  
  
  
  ‘Я не думаю, что он знал. Но он хотел уйти’.
  
  
  
  ‘У него были неприятности?’
  
  
  
  ‘Я не уверен. Он не совсем открывал мне свое сердце, это была просто болтовня’.
  
  
  
  ‘Он сказал, где жил, где проводил время? Есть какие-нибудь намеки на то, где я мог бы его найти’.
  
  
  
  ‘Он сказал, что у него была девушка. Мы говорили о барах, и он сказал, что никогда не был в гоу-гоу баре и не думал, что его девушке понравится, если он туда зайдет’.
  
  
  
  ‘Так она тайка?’
  
  
  
  ‘Я так и предполагал", - сказал он.
  
  
  
  ‘Разве он не сказал?’
  
  
  
  Последовала пауза в несколько секунд. ‘Положа руку на сердце, я не могу вспомнить. Но одинокий парень в Таиланде, с чего бы ему тусоваться с девушкой-фарангом?’
  
  
  
  ‘А когда вы вернулись в Бангкок, он сказал, куда направляется?’
  
  
  
  ‘Он ничего не сказал. Просто попрощался, а потом взял свою сумку и ушел’.
  
  
  
  ‘Такси?’
  
  
  
  ‘Такси на мотоцикле", - сказал он. ‘Только что со станции наземного метро "Он Нат". Я видел, как он проезжал мимо’.
  
  
  
  "В какую сторону направляетесь?’
  
  
  
  ‘Возвращаемся в нижний Сукхумвит’, - сказал он. ‘И он разговаривал по своему мобильному телефону’.
  
  
  
  Я поблагодарил его за помощь, закончил разговор и вернул телефон французу.
  
  
  
  ‘Есть какая-нибудь помощь?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Может быть’, - сказал я. ‘Посмотрим’.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 14
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  На дороге перед бывшим отелем Джона Джуниора выстроилось несколько фургонов. Два были красными, один - желтым, а один - зеленым, таким темным, что казался почти черным. Водители сбились в тесную группу в начале очереди, курили сигареты и смеялись. Один из них увидел меня, переходящего дорогу, и помахал рукой. ‘Тук-тук?’ - спросил он.
  
  
  
  Я покачал головой и показал ему фотографию Джона Джуниора. ‘Вы когда-нибудь забирали этого мальчика из отеля и куда-нибудь отвозили? У него было с собой две сумки’.
  
  
  
  Водитель посмотрел на фотографию и покачал головой. Я показал фотографию остальным водителям. Они выпускали тугие клубы дыма, изучая фотографию Джона-младшего.
  
  
  
  ‘Он уехал на красном тук-туке’, - сказал я. ‘Вероятно, он поехал в другой отель. Или в многоквартирный дом’.
  
  
  
  Первый водитель забрал фотографию и снова посмотрел на нее. ‘Может быть’, - сказал он. "Может быть, я его забрал’.
  
  
  
  ‘Где?’ Я спросил.
  
  
  
  Водитель указал вниз по шоссе. ‘Туда’.
  
  
  
  Верно. Прекрасно.
  
  
  
  ‘Как называлось здание, в которое вы ходили?’
  
  
  
  Водитель пожал плечами.
  
  
  
  ‘Ты уверен, что это был он?’
  
  
  
  Водитель почесал шею ногтем мизинца, который, казалось, был удлинен специально для того, чтобы чесаться.
  
  
  
  ‘Думаю, да’.
  
  
  
  ‘У тебя красный тук-тук?’
  
  
  
  Водитель кивнул.
  
  
  
  ‘Который из них твой?’ Спросил я на случай, если он просто говорил мне то, что я хотел услышать.
  
  
  
  Он указал на один из двух красных тук-туков. Это был хороший знак.
  
  
  
  ‘Был ли он с кем-нибудь?"
  
  
  
  ‘Нет, он был один’.
  
  
  
  ‘ И он отправился в другой отель?’
  
  
  
  ‘Кондоминиум", - сказал он.
  
  
  
  ‘Кондоминиум?’ Повторил я. ‘Ты уверен?’
  
  
  
  Водитель пожал плечами и почесал шею, хмуро глядя на фотографию. ‘Старое здание’, - сказал он. ‘Сукхумвит Сой 22’.
  
  
  
  ‘Ты можешь отвезти меня?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Сто бат", - быстро сказал он.
  
  
  
  ‘Поехали’.
  
  
  
  Существует два вида тук-туков. Есть трехколесный тип, приводимый в движение двухтактным двигателем скутера, закрытый тентом и с сиденьем, рассчитанным на троих человек сзади. Они шумные, вонючие и неудобные и являются частью туристического опыта Таиланда, обычно за значительно завышенную плату. Существуют также четырехколесные версии с более мощными двигателями и с двумя сиденьями сзади, обращенными друг к другу. Они больше для местных жителей, у которых слишком много багажа или покупок, чтобы сесть в автобус. Я не фанат ни того, ни другого, но сидеть на заднем сиденье, прижавшись головой к крыше, было единственным способом узнать адрес Джона Джуниора для пересылки.
  
  
  
  Добраться до Soi 22 с Soi 9 означало не бояться пробок на главной дороге Сукхумвит, ехать на любом транспортном средстве - это почти смертельный опыт на заднем сиденье тук-тука, независимо от того, сколько у него колес. Воздух был удушающе горячим, и каждый раз, когда мы останавливались, казалось, что рядом с нами находится автобус, изрыгающий черный дым.
  
  
  
  Мы проехали по шоссе 22 мимо ряда массажных салонов и проехали мимо отеля Imperial Queen's Park, а затем быстро свернули налево в одну из боковых улиц. Мы замедлили шаг, чтобы проползти мимо женщины, готовившей в придорожном киоске, и мне в глаза ударил обжигающий перец чили. К тому времени, как тук-тук остановился, по моему лицу текли слезы.
  
  
  
  Я вытер глаза носовым платком, когда посмотрел на здание. Трудно было сказать, был ли новый адрес Джона Джуниора шагом вверх или шагом вниз по сравнению с дешевым отелем в Soi 9. Со стороны я бы, наверное, сказал, что он платил немного меньше, но получал немного больше за свои деньги. Он находился в добрых пятнадцати минутах ходьбы от ближайшей станции наземного метро Phrom Pong, но напротив здания была стоянка мототакси, так что с транспортом проблем не возникнет. Здание было покрытым пятнами сажи, продолговатым серым, высотой в восемь этажей, с окнами, которые, казалось, не мыли десятилетиями. Насколько я мог видеть, не было никакой вывески, невозможно было определить, было ли здание отелем, многоквартирным домом или скотобойней. Или комбинацией всех трех.
  
  
  
  ‘Ты уверен, что это оно?’ - Спросил я водителя тук-тука, выбираясь из задней части фургона. Мне пришлось низко пригнуть голову, крошечные фургоны были предназначены для перевозки тайцев небольшого телосложения, а не фарангов ростом в шесть футов.
  
  
  
  Водитель курил самокрутку, вынул остатки изо рта, закашлялся и сплюнул на улицу. ‘Я не видел, как он входил, но именно здесь я его высадил’.
  
  
  
  ‘С его сумками?’
  
  
  
  ‘Да’.
  
  
  
  ‘ Только он?’
  
  
  
  ‘Как я уже сказал, он и его сумки’.
  
  
  
  ‘Но никто не привозил его сюда?’
  
  
  
  Он нахмурился, не понимая. "Я так и сделал’.
  
  
  
  Джай Йен йен. Я сам виноват, что неправильно сформулировал вопрос.
  
  ‘Вы привезли его и его сумки, но приводили ли вы кого-нибудь еще?’
  
  
  
  Водитель в последний раз затянулся своей самокруткой и швырнул ее в канаву. ‘Он приехал один’.
  
  
  
  Я дал ему банкноту в сто батов, и он умчался в облаке черного дыма.
  
  
  
  На входе были две двойные двери, и я толкнул их в небольшую приемную. В одном конце комнаты стояли два ротанговых дивана и журнальный столик со стеклянной столешницей, а в другом - небольшая кабинка. В кабинке сидела женщина и смотрела тайский сериал по крошечному телевизору.
  
  
  
  На стене позади нее висели ряды ключей на крючках и ячейки для почты. ‘Простите, это отель или апартаменты с обслуживанием?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘ Тебе нужна комната? ’ спросила она, не отрывая глаз от телевизора. Женщина средних лет с волосами, собранными в высокую прическу, оплакивала тот факт, что ее муж взял миа ной, несовершеннолетнюю жену. Подруга, которой она доверяла, сочувственно кивала и достала коробку с салфетками, когда обманутая жена разрыдалась. Душераздирающие вещи.
  
  
  
  Я сказал секретарю в приемной, что ищу друга, и показал ей фотографию Джона Джуниора. Она взглянула на нее и вернула мне.
  
  
  
  ‘Он уже выписался’.
  
  
  
  ‘Джонатан Клэр’, - сказал я. ‘Из Америки’.
  
  
  
  ‘Я знаю", - сказала она. ‘Он выписался’.
  
  
  
  - Когда? - спросил я.
  
  
  
  "На прошлой неделе’.
  
  
  
  ‘Куда он делся?’
  
  
  
  Она вздохнула, но продолжала смотреть в телевизор. Я не мог сказать, вздыхала ли она потому, что ей наскучили мои вопросы, или ее тронуло то, что она видела по телевизору.
  
  
  
  ‘Он не сказал’.
  
  
  
  ‘Но он оплатил свой счет и ушел?’
  
  
  
  Она кивнула.
  
  
  
  ‘Он был учителем", - сказал я.
  
  
  
  ‘Я знаю’.
  
  
  
  ‘Вы знаете, где он преподавал?’
  
  
  
  По телевизору обманутая жена средних лет рухнула на диван и промокнула щеки горстью салфеток. Секретарша сложила руки вместе и прижала их к груди. Она была близка к слезам. ‘Нет", - сказала она.
  
  
  
  ‘У него были друзья?’ Спросил я. ‘Кто-нибудь, кто приходил к нему?’
  
  
  
  Мыльная опера прервалась на рекламу. Секретарша ахнула.
  
  
  
  Я повторил свой вопрос.
  
  
  
  ‘Там была девушка", - сказала она, глядя мне в глаза впервые с тех пор, как я вошел в здание.
  
  
  
  ‘Тайская девушка?’
  
  
  
  Женщина кивнула. ‘Молодой’.
  
  
  
  ‘Насколько молодой?’
  
  
  
  ‘Подросток’.
  
  
  
  ‘Как она выглядела?’
  
  
  
  ‘Привет, короткие волосы - так что, может быть’.
  
  
  
  ‘Она пошла в его комнату?’
  
  
  
  Женщина кивнула. ‘Однажды. В основном она ждала его здесь’.
  
  
  
  ‘ Она часто приходила? - Спросил я.
  
  
  
  ‘Три или четыре раза’.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, она была подружкой? Или студенткой?’
  
  
  
  Она пожала плечами. ‘Я не знаю. Она была одета как студентка’.
  
  
  
  ‘Вы знаете, в какую школу она ходила?’
  
  
  
  Она покачала головой.
  
  ‘И это отель, верно? Не жилой квартал’.
  
  
  
  "И то, и другое", - сказала она. ‘Вы можете арендовать комнаты на день или неделю, а можете остаться на год. Некоторые люди покупают комнаты’.
  
  
  
  ‘Что насчет Джонатана Клэра? Он снимал квартиру на день или на неделю?’
  
  
  
  Она взяла бухгалтерскую книгу и пролистала ее. ‘По месяцам", - сказала она.
  
  
  
  ‘Значит, он внес задаток?’
  
  
  
  Женщина кивнула.
  
  
  
  ‘И он получил это обратно, когда выписывался?’
  
  
  
  ‘Обычно мы возвращаем людям их депозиты на следующий день после того, как они выезжают’.
  
  
  
  "В этом нет никакого смысла’.
  
  
  
  ‘Таковы наши правила. Мы должны проверить, не нанесен ли ущерб, и были ли оплачены телефонные звонки, счета за электричество и воду’.
  
  
  
  ‘И он вернулся за своим депозитом?’
  
  
  
  Она посмотрела на бухгалтерскую книгу и кивнула.
  
  
  
  Если Джон-младший ждал своего депозита, то он, вероятно, ни от кого не убегал. Он просто двинулся дальше. Но почему? И куда?
  
  
  
  Я спросил ее, вселился ли кто-нибудь в комнату Джона младшего. Она пролистала бухгалтерскую книгу и покачала головой. ‘Там все еще пусто", - сказала она.
  
  
  
  ‘Могу я осмотреться?’ Спросил я.
  
  
  
  Я заметил, как на ее лице промелькнуло беспокойство, поэтому, прежде чем она успела что-либо сказать, я сунул ей банкноту в пятьсот бат. Вероятно, больше, чем двухдневная зарплата. Она уставилась на записку, затем реклама закончилась и мыльная опера возобновилась. Она дала мне ключ от номера 31. ‘Второй этаж", - сказала она, снова уставившись в телевизор.
  
  
  
  Там был лифт, но я поднялся по лестнице, решив, что упражнение мне не помешает.
  
  
  
  Номер был большим, с кроватью размера "queen-size", дешевым черным пластиковым диваном и журнальным столиком со стеклянной столешницей, который был близнецом того, что стоял на стойке регистрации. Там был шкаф, туалетный столик и дверь, которая вела в небольшую ванную комнату. Туалет в западном стиле, умывальник и душевая кабина.
  
  
  
  Шкаф был пуст, если не считать ряда розовых пластиковых вешалок.
  
  
  
  В ящиках туалетного столика ничего нет.
  
  
  
  Я заглянул под кровать. Там была ловушка для тараканов и много пыли, но больше ничего.
  
  
  
  Я поднял подушки. Ничего. Поднял матрас. Ничего.
  
  
  
  Я подошел к пластиковому дивану и поднял подушки. Ничего.
  
  
  
  Я не был уверен, что ожидал найти. Карта, показывающая, куда он отправился? Письмо? Но что бы я ни надеялся найти, я был разочарован.
  
  
  
  Я вернулся в приемную. Женщина там вытирала глаза, когда по экрану телевизора пошли финальные титры мыльной оперы.
  
  
  
  Я вернул ей ключ.
  
  
  
  ‘ И он определенно не оставил адреса для пересылки? - Спросил я.
  
  
  
  Она покачала головой.
  
  
  
  ‘Он брал такси или тук-тук, когда уезжал?’
  
  
  
  ‘Я не видела, как он уходил", - сказала она.
  
  
  
  ‘Почему бы и нет?’
  
  
  
  ‘Должно быть, он выписался ночью", - сказала она.
  
  
  
  ‘Кто тогда был здесь?’
  
  
  
  ‘Ночной мужчина’, - сказала она. ‘Увлечен’.
  
  
  
  Ганг. Это означает "креветка".
  
  
  
  ‘Он работает каждую ночь?’
  
  
  
  ‘Он ночной дежурный’, - терпеливо объяснила она.
  
  
  
  Глупый вопрос.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  ‘Как он оплачивал свои счета?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘ Наличными.
  
  
  
  ‘Нет кредитной карточки?’
  
  
  
  ‘Только наличными’.
  
  
  
  ‘И единственным посетителем, который у него был, была эта девушка?’
  
  
  
  ‘Она была единственной, кого я видел’.
  
  
  
  Мне нужно было поговорить с Гангом, чтобы выяснить, были ли у Джона Джуниора ночные посетители. У меня заканчивались вопросы к секретарю в приемной. Это выглядело как тупик. Джон-младший был здесь. Теперь его нет. Конец истории.
  
  
  
  Секретарша непонимающе посмотрела на меня. Я почувствовал, что чего-то не понимаю. Что если я задам ей правильный вопрос, то головоломка будет решена. Я посмотрел на почтовые ящики.
  
  
  
  ‘Получал ли он какую-нибудь почту, пока был здесь?’
  
  
  
  ‘Нет’.
  
  
  
  Ладно, значит, это был не волшебный вопрос.
  
  
  
  ‘Какие-нибудь телефонные звонки? Кто-нибудь звонил сюда, спрашивал о нем?’
  
  
  
  ‘Я так не думаю’.
  
  
  
  ‘Но любые звонки будут поступать через приемную, верно?’
  
  
  
  На столе стоял маленький коммутатор. Секретарша кивнула.
  
  
  
  ‘Итак, кто-нибудь звонил за ним?’
  
  
  
  ‘Может быть. Я не помню’.
  
  
  
  Я подумал, что с моей стороны было несправедливо ожидать, что она будет помнить каждый звонок, на который отвечала.
  
  
  
  ‘Тем не менее, он сделал несколько звонков’.
  
  
  
  Я удивленно уставился на нее. ‘Неужели?’
  
  
  
  Она повернулась, открыла нижний ящик картотечного шкафа и вытащила пачку бумаг. Она повнимательнее облизала свой указатель и пролистала их. Это были квитанции. Она торжествующе улыбнулась, вытащила листок и протянула его мне.
  
  
  
  Оно было датировано тремя неделями ранее и представляло собой компьютерную распечатку полудюжины телефонных звонков с указанием времени и даты каждого звонка и продолжительности разговора. Я хотел протянуть руку и поцеловать ее в щеку, но сунул ей еще одну банкноту в пятьсот бат.
  
  
  
  ‘Могу я оставить это себе?’ Спросил я.
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Это для наших записей", - сказала она.
  
  
  
  Я быстро переписал цифры, даты и время и вернул ей квитанцию. Начиналась очередная мыльная опера, и она поспешила положить квитанцию обратно в ящик картотечного шкафа, когда я уходил.
  
  
  
  Я нашел "Старбакс", заказал нежирный латте и сел за угловой столик. На чеке было два номера. Один из них был мобильным. Джон-младший звонил туда пять раз в три разных дня. Два звонка были короткими, всего несколько секунд, так что я решил, что он оставил сообщение, а на три других ушло больше получаса.
  
  
  
  Интересно. Полчаса - это слишком долго для разговора по телефону.
  
  
  
  Я достал свой мобильный телефон и набрал номер. Я сразу же связался с автоответчиком, который предположил, что телефон выключен. Это было стандартное записанное сообщение, и оно не давало ни малейшего представления о том, кому принадлежал телефон. Я подумал о том, чтобы оставить сообщение, но потом передумал.
  
  
  
  Другой номер имел префикс 02, что означало, что это был городской телефон Бангкока. Джон-младший сделал двухминутный звонок. Я набрал номер.
  
  
  
  Ответила тайская женщина, говорившая по-английски. ‘Школа английского языка Betta", - быстро сказала она.
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  Я попросил у нее адрес школы и записал его в свой блокнот. Это было в нескольких минутах ходьбы от квартиры Джона-младшего. Я отключил связь.
  
  
  
  Очень интересно.
  
  
  
  Тот факт, что Джон-младший сменил комнату, наводил на мысль, что он хотел переехать поближе к школе английского языка Betta. Но школа английского языка Betta была в списке, который дал мне Стикмен. И они отрицали, что что-либо знали о Джоне Клэре-младшем.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 15
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Петров Шевцов был крупным мужчиной, который выглядел так, словно много тренировался. На нем были слишком узкая черная футболка, брюки-чиносы цвета хаки и коричневые замшевые мокасины с кисточками. У него была двухдневная щетина на подбородке, или, может быть, его волосы просто росли быстрее, чем у меня. На правом запястье у него была толстая золотая цепь, на левом - золотой Rolex, а на шее - золотая цепочка с тремя Буддами. Я знал, что его зовут Петров Шевцов, потому что это имя было на двери его кабинета. Он не представился, когда я вошел в его кабинет. ‘Итак, где вы преподавали раньше?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Новый Орлеан’, - сказал я. ‘Вечерняя школа’.
  
  
  
  ‘Вы квалифицированы?’ На столе рядом с его правой рукой лежали три мобильных телефона. Все совершенно новые Nokia, такие, которые позволяют вам выходить в Интернет, делать пятимегапиксельную фотографию, определять ваше местоположение с точностью до нескольких футов и, в хороший день, позволяют вам позвонить.
  
  
  
  ‘Конечно’. Я вручил диплом, подтверждающий, что я получил степень по английскому языку в Новоорлеанском университете, и сертификат TEFL из колледжа в Новом Орлеане. Типография на Каосан-Роуд изготовила их для меня за пятьсот бат. Владелец магазина запросил две тысячи, но я уступил ему. Ему потребовалось пять минут на компьютере, а у меня была идеальная фальшивая квалификация.
  
  
  
  Я подделал документы, но использовал свое собственное имя на случай, если меня попросят предъявить паспорт или водительские права.
  
  
  
  ‘Рекомендации?’
  
  
  
  ‘Мне как раз присылают кое-что’.
  
  
  
  ‘Мы платим четыреста бат в час’, - сказал Петров, возвращая мне сертификаты. ‘У вас будет минимум шесть часов в день. Большинство наших занятий проводятся ранним утром или вечером и в выходные дни. Выходные - наше самое загруженное время.’
  
  
  
  ‘Значит, это две тысячи четыреста бат в день, верно?’
  
  
  
  Петров покосился на меня, как будто у него начинала болеть голова. ‘Я только что сказал, четыреста в час. Если занятий нет, тебе не платят. Если есть занятия, вам платят. Большинство наших учеников посещают обычные школы и используют нашу школу для получения дополнительных уроков английского языка, поэтому большинство занятий проводятся рано утром, вечером и по выходным.’
  
  
  
  ‘Сколько учеников в каждом классе?’ Спросил я. Я задавал вопросы, которые, как я предполагал, задал бы соискатель работы, но все, что я, казалось, делал, это раздражал русского. Он нахмурился еще сильнее.
  
  
  
  ‘Класс есть класс", - сказал он. ‘Один, десять, сто. Ты учишь, они учатся. Тебе нужна эта работа или нет?’
  
  
  
  Вот и все. Интервью окончено. ‘Конечно’, - сказал я.
  
  
  
  Петров махнул рукой в сторону двери. ‘Начинайте послезавтра. Поговорите с секретаршей, она даст вам расписание’.
  
  
  
  ‘Как насчет разрешения на работу?’
  
  
  
  ‘Учителя сами оформляют себе разрешения’. Зазвонил один из его мобильных телефонов.
  
  
  
  "Но я могу преподавать и без него?’
  
  
  
  ‘Иммиграция нас не беспокоит", - сказал Петров. ‘Если это беспокоит вас, подождите, пока не получите разрешение’.
  
  
  
  Он ответил на звонок и быстро произнес несколько предложений по-русски. Когда он прервал соединение, он посмотрел на меня так, как будто был раздражен тем, что я все еще нахожусь в его офисе. Он снова помахал рукой в сторону двери и посмотрел на свой Rolex.
  
  
  
  ‘Здесь раньше работал мой друг’, - сказал я. ‘Джон Клэр’.
  
  
  
  - И что? - спросил я.
  
  
  
  ‘Я просто подумал, здесь ли он все еще’.
  
  
  
  ‘Если это так, ты его увидишь. Если это не так, ты не увидишь’.
  
  
  
  ‘У тебя есть его номер?’
  
  
  
  ‘ Номер? - спросил я.
  
  
  
  ‘ Номер телефона. Чтобы я мог ему позвонить.
  
  
  
  Петров вздохнул. ‘Нельзя ожидать, что я запомню всех учителей, которые здесь работают", - сказал он. ‘Поговорите с секретарем’. Он взял один из своих мобильных телефонов и набрал номер, затем закинул ноги на свой стол. Когда я выходил из его кабинета, он что-то рявкал по-русски.
  
  
  
  Секретаршей Петрова была тайка лет пятидесяти с химической завивкой и в очках Chanel в розовой оправе. На ней была розовая рубашка с рисунком папоротника и брюки персикового цвета. Я сказал ей, кто я такой, и она дала мне ксерокопированный листок с расписанием занятий и номерами классов и потрепанный учебник. ‘Книга стоит четыреста бат", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я должен купить свою собственную книгу?’
  
  
  
  ‘Все учителя сами покупают себе книги’, - сказала она. ‘Такова политика компании’.
  
  
  
  Я дал ей четыре банкноты по сто бат. ‘Мой друг Джон Клэр все еще работает здесь?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Он учитель?’
  
  
  
  ‘Конечно. Он начал около трех месяцев назад’.
  
  
  
  Она подошла к картотечному шкафу у двери и попросила меня произнести по буквам его имя. Она выдвинула ящик, пробежала пальцами по папкам, затем задвинула ящик обратно. ‘Никто не звонил Клэр", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я уверен, что он работал здесь", - сказал я.
  
  
  
  Она снова села за свой стол. ‘Файла нет’.
  
  
  
  ‘Он американец. Двадцать один, симпатичный’. Я достал фотографию из кармана куртки и показал ей.
  
  
  
  Она покачала головой, даже не взглянув на фотографию. ‘Файла нет", - сказала она.
  
  ‘Но ты узнаешь его?’
  
  
  
  Она снова покачала головой.
  
  
  
  Так вот оно что. В школе, где Джон-младший проработал три месяца, на него не было досье.
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  ‘Не могли бы вы показать мне окрестности?’ Спросил я.
  
  
  
  Она кивнула, и я последовал за ней к выходу из кабинета. Смотреть было особо не на что. Восемь классных комнат, по четыре с каждой стороны коридора. В дверях были стеклянные панели, чтобы любой, кто шел по коридору, мог заглянуть внутрь. Я представил, как Петров расхаживает взад-вперед, щелкая кнутом и подгоняя своих низкооплачиваемых учителей. В четырех комнатах шли занятия, а две были пусты. В каждой комнате стояла дюжина деревянных стульев с привинченными сбоку панелями, чтобы ученики могли делать заметки. На стене большая белая доска. Два окна с опущенными жалюзи и лампами дневного света над головой. В конце коридора была учительская. Двое учителей сидели на деревянной скамейке, выпуская сигаретный дым в открытое окно. Они виновато подняли глаза, когда секретарша открыла дверь и впустила меня. У окна висела табличка "не курить". Вдоль одной стены тянулся ряд металлических шкафчиков. Половина из них была заперта на висячий замок. Там были кофеварка, микроволновая печь и стопка запачканных чашек в грязной раковине.
  
  
  
  Целебный.
  
  
  
  Нет.
  
  
  
  Учителя кивнули мне, но ничего не сказали, предприняв нерешительную попытку спрятать свои сигареты. Секретарша дружелюбно подмигнула мне. Невысказанный вопрос повис в воздухе, как застоявшийся дым: достаточно ли я увидел? Я кивнул. Более чем достаточно.
  
  
  
  Напротив школы находился магазин с несколькими столиками на первом этаже и стеклянным холодильником с пивом и безалкогольными напитками. Я сел за один из столиков и заказал пхукетское пиво, но у них его не было, поэтому я сказал, что возьму Heineken, тот, что в глубине холодильника, и без льда, потому что это заведение не было похоже на то, где покупают со льдом. На заднем сиденье, вероятно, сидел старик в пропотевшей футболке и ржавым ножом, кромсая большой кусок барахла, и, хотя моя иммунная система была на высоте, когда дело доходило до борьбы с тайскими микробами и вирусами, не было смысла искушать судьбу.
  
  
  
  В четыре часа где-то на втором этаже раздался звонок, и через пару минут из главного входа хлынул поток мальчиков и девочек. Девочки были одеты в стандартную тайскую форму из белой рубашки и черной юбки, и я был слишком далеко, чтобы разглядеть маленькие значки, обозначавшие отдельные школы. У некоторых были стандартные стрижки длиной не более плеч - признак того, что они были выпускниками городских государственных школ. Большинство девочек с более длинными волосами, в более коротких юбках и туфлях на высоком каблуке от Gucci были из международных школ, где плата была выше, а ученицам предоставлялась большая свобода в выборе одежды и разрешалось отращивать волосы подлиннее. Похоже, что между этими двумя группами не было никакого смешения. Школьницы из обычной школы направились к автобусной остановке, ученики из элитной школы шли небольшими группами, предположительно туда, где они припарковали машины, подаренные им любящими родителями.
  
  
  
  Так же легко было определить социальный статус мальчиков. Те немногие, кто учился в системе государственных школ, были коротко подстрижены и носили поношенные белые рубашки, заправленные в черные шорты. Ученики частной школы были в распущенных рубашках, приспущенных галстуках, с модно длинными волосами и прижатыми к ушам мобильными телефонами.
  
  
  
  По мере того, как уходила одна группа учеников, приходила новая. Все больше учеников из высшего класса приезжали на роскошных автомобилях, в то время как дети из бедных семей шли пешком от автобусной остановки.
  
  
  
  Мне принесли бутылку Heineken с горстью колотого льда в стакане, так что я выпил ее прямо из бутылки. На одном из столов лежала стопка тайских газет, поэтому я наклонился и взял экземпляр "Тай Рат", местной скандальной газеты. Они специализировались на фотографиях жертв дорожно-транспортных происшествий крупным планом или бирманских девушек, прячущих лица, но не груди, после того, как их трахнули в местном массажном салоне. Пожилая женщина, которая купила мне пиво, ткнула своего мужа локтем в ребра и кивнула на фаранга, читающего тайскую газету. Он фыркнул и снова закрыл глаза.
  
  
  
  Через пять минут после звонка тротуары снова опустели. Я прочитал газету от корки до корки и заказал еще один "Хайнекен" без льда. Пожилая женщина поставила на стол новую бутылку и стакан со свежим колотым льдом. Я улыбнулся. Иногда не имело значения, насколько свободно ты владеешь языком, все, что ты говорил, влетало в одно ухо и вылетало из другого. Хитрость заключалась в том, чтобы не позволять этому раздражать тебя.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Холодное сердце.
  
  
  
  Забудь об этом.
  
  
  
  В следующий раз, когда прозвенел звонок, трое фарангов были среди толпы учеников, которым не терпелось уйти. Все мужчины лет двадцати с небольшим, одетые в рубашки поло, джинсы и дешевую обувь, с пластиковыми портфелями в руках.
  
  
  
  Учителя.
  
  
  
  Они направились в магазин, плюхнулись за соседний столик и заказали три пива Singha. Я никогда не любил Singha. Это слишком сладко, и в тех немногих случаях, когда я выпивал больше пары бутылок, у меня всегда заканчивалось жестокое похмелье.
  
  
  
  Я потягивал из своей бутылки Heineken и слушал, как они обменивались сплетнями, военными историями одного дня в the chalkface. Тот, что в бледно-голубой рубашке, был британцем с девичьим хихиканьем и россыпью прыщей на щеках и шее. Тот, в красной рубашке поло, был канадцем с редеющими волосами и пальцами, испачканными никотином, а тот, в зеленой рубашке, был из Новой Зеландии или Австралии, я никогда не могу отличить акцент, симпатичный парень с пронзительными голубыми глазами и ямочкой на подбородке. Британец описывал девушку на одном из своих занятий таким образом, что я бы чертовски разозлился, если бы она была каким-либо образом связана со мной. Двое других с энтузиазмом закивали, как будто для учителей было самой обычной вещью в мире обсуждать грудь и бедра пятнадцатилетней девочки, которую доверили их заботам.
  
  
  
  Я наклонился к нему. ‘Ребята, вы учителя?’ Я спросил.
  
  
  
  Британец прекратил свое девичье хихиканье, и его щеки вспыхнули. Может быть, он подумал, что я отец одной из девочек в школе, или, может быть, это просто подействовало пиво "Сингха". ‘Почему?’ - спросил он, защищаясь.
  
  
  
  Я дружелюбно улыбнулся. ‘Мне только что предложили работу вон там", - сказал я, кивая в сторону школы. ‘Предполагалось, что начну завтра’.
  
  
  
  ‘Ты разговаривал с Петровым, да?’ - сказал канадец.
  
  
  
  ‘Да, какова его история? Немного странно, что русский руководит школой английского языка, не так ли?’
  
  
  
  Канадец пожал плечами. ‘Здесь есть всевозможные школы, ’ сказал он. ‘Любой человек со своей собакой может открыть школу. Где вы преподавали раньше?’
  
  
  
  ‘Вернулся в Новый Орлеан’, - сказал я. ‘Приехал сюда специально’.
  
  
  
  Киви ухмыльнулся. ‘Ну, ты точно приехал сюда не за деньгами", - сказал он.
  
  
  
  ‘Сын моего друга сказал мне, что это хорошее место для работы", - сказал он. ‘Американский парень, Джон Клэр. Вы его знаете?’
  
  
  
  ‘Джон Бой? Не видел его пару недель’.
  
  
  
  ‘Он уволился, не так ли?’ - спросил британец.
  
  
  
  ‘Я этого не знал", - сказал Киви.
  
  
  
  ‘Из Солт-Лейк-Сити", - сказал я.
  
  
  
  ‘Да, мормон", - сказал канадец. ‘Никогда не смог бы затащить его в гоу-гоу бар’.
  
  
  
  ‘Я думал, он гей", - сказал британец.
  
  
  
  ‘Только потому, что он не хотел смотреть, как голые девушки раскачиваются вокруг серебряных шестов, не означает, что он гей", - сказал Киви.
  
  
  
  ‘Да, но это хороший признак’, - сказал британец и хихикнул. Это было такое хихиканье, от которого мне захотелось перегнуться через стол и ударить его по покрытому шрамами от прыщей лицу.
  
  Джай Йен.
  
  
  
  ‘Джон-младший не был геем", - сказал я. ‘Просто хорошо воспитанный парень. Есть идеи, куда он подевался? Прошло пару месяцев с тех пор, как я с ним разговаривал’.
  
  
  
  Все трое мужчин покачали головами.
  
  
  
  ‘Петров мог бы его уволить", - сказал британец. "Джон Бой вечно сидел в своем офисе и жаловался то на одно, то на другое’.
  
  
  
  ‘Жалуешься на что?’ Спросил я и сделал еще глоток своего "Хайнекена".
  
  
  
  ‘Ему нужно было расслабиться’, - сказал Киви. ‘Он воспринял все это слишком серьезно’.
  
  
  
  ‘Что все забрал?’
  
  
  
  Киви снова пожал плечами. ‘Мы же не преподаем операцию на мозге, верно? В основном мы учим богатых детей говорить по-английски. Большинство из них не хотят быть там, это их родители хотят, чтобы они учились. Поэтому они возмущены этим. Они возмущены нами и они возмущены своими родителями. Наша работа состоит в том, чтобы стоять перед ними в течение часа и говорить с ними с чем-то, приближающимся к западному акценту. Если бы Петрову это сошло с рук, он бы набрал в школу индийцев и малазийцев, но родители хотят знать, что у них есть настоящие носители языка, поэтому ему приходится нанять нас.’
  
  
  
  Британка по-девичьи хихикнула. ‘Да, но трахающиеся с овцами на самом деле не считаются носителями языка, не так ли?’
  
  
  
  ‘Это ваш язык только по названию", - сказал Киви.
  
  
  
  ‘Что это за чушь насчет лингва франка, в любом случае?’ - спросил британец. ‘Зачем использовать французскую фразу, чтобы сказать, что английский - общий язык. Я никогда этого не понимал’.
  
  
  
  ‘Это по-итальянски", - сказал я.
  
  
  
  ‘Что по-итальянски?’ - спросил британец, нахмурившись.
  
  
  
  ‘Lingua franca. Это по-итальянски.’
  
  
  
  Он нахмурился еще сильнее. - Ты уверен? - спросил я.
  
  
  
  ‘Да, я уверен’. Я махнул, чтобы мне принесли пива. "За мой счет’, - сказал я. ‘Традиция в моей старой школе заключалась в том, что пиво покупает новичок’.
  
  
  
  ‘Я выпью за это’, - хихикнул британец. Я серьезно подумывал о том, чтобы ударить его по голове своей бутылкой Heineken.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  ‘То есть ты хочешь сказать, что удовлетворенность работой не стоит на первом месте в твоем списке приоритетов?’ - Спросил я.
  
  
  
  ‘Ты становишься озлобленным и извращенным", - сказал канадец. ‘Некоторые дети действительно хотят учиться. Некоторые из них работают днем и тратят свои собственные деньги на курсы. Но в основном, да, это богатые дети, делающие то, чего хотят их родители. Если вы хотите получать удовлетворение от работы, поступайте в одну из международных школ или тайских университетов.’
  
  
  
  Принесли свежее пиво, и учителя подняли за меня тост. ‘Так по какой причине ты приехал в Таиланд?’ - спросил меня Киви.
  
  
  
  ‘Чтобы учить’.
  
  
  
  Британец хихикнул, но ничего не сказал.
  
  
  
  Киви покачал головой. ‘У тебя сейчас не берут интервью’, - сказал он. ‘Никто не приезжает в Таиланд преподавать. На это нет денег. Вы, должно быть, обсуждали деньги с Петровым, верно? Вы будете получать четверть того, что получали бы в Штатах.’
  
  
  
  ‘Но дело ведь не в деньгах, не так ли?’
  
  
  
  Все трое рассмеялись. ‘Нет, это не так", - сказал Киви.
  
  
  
  Канадец сделал большой глоток пива и вытер рот тыльной стороной ладони. ‘Есть три причины приехать сюда", - сказал он. ‘Секс, секс и еще раз секс’.
  
  
  
  ‘Ты забыл о сексе", - сказал британец.
  
  
  
  ‘Ты миришься с низкой зарплатой, студентами, которым насрать, классными комнатами, кишащими тараканами, потому что пару раз в неделю ты можешь пойти куда-нибудь и переспать с самыми красивыми женщинами в мире", - сказал канадец, увлекаясь своей темой.
  
  
  
  ‘Или мужчины", - сказал британец. Он многозначительно пошевелил бровями.
  
  
  
  ‘Так оно и есть", - сказал канадец. ‘Единственные, кто здесь не ради секса, - это те, кто от чего-то убегает’.
  
  
  
  ‘Так кто же ты, Боб?’ - спросил Киви.
  
  
  
  Я пожал плечами. ‘Мне жаль разочаровывать вас, ребята, но мне нравится преподавать. Я занимаюсь этим почти пятнадцать лет, и мне захотелось немного повидать мир. И я не думаю, что Джон тоже приехал сюда ради секса.’
  
  
  
  ‘Рожденный свыше девственником’, - усмехнулся британец.
  
  
  
  ‘Да, ты никогда не смог бы затащить Джона Боя в гоу-гоу бар", - согласился Киви.
  
  
  
  ‘Любой бар", - согласился канадец.
  
  
  
  ‘Вот так-то’, - сказал я. ‘Не все пришли сюда ради секса. И я не вижу, чтобы Джон оставался на работе, которая ему не нравилась. Ты думаешь, он просто нашел работу получше?’
  
  
  
  Киви пожал плечами. ‘Возможно. Я бы подумал, что более вероятно, что его уволил Петров’.
  
  
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  Киви сделал глоток из своей бутылки Сингхи. ‘Для Джона ничего не было достаточно вкусным. Он спорил о классах, состоянии учебников, о том факте, что классы были объединены, если нам не хватало учителей, о дребезжании и гудении кондиционера. Он никогда не выходил из офиса Петрова, всегда был там с той или иной жалобой.’
  
  
  
  ‘И Петрову было наплевать, верно?’
  
  
  
  ‘Школа - это бизнес, вот и все. Ему все равно, говорят ученики на королевском английском или нет, пока платят за обучение. Детям так или иначе все равно. Так почему мы должны? Я отрабатываю часы, мне платят, конец истории.’
  
  
  
  Я сделал глоток своего пива. ‘Так ты думаешь, Джон уволился? Или Петров его уволил?’
  
  
  
  ‘Возможно и то, и другое’.
  
  
  
  ‘У вас у всех в школе есть шкафчики, верно?’
  
  
  
  Киви нахмурился из-за смены темы. ‘ И что?’
  
  
  
  ‘Мне просто интересно, почистил ли Джон свой’.
  
  
  
  Хмурый взгляд усилился. ‘Ты думаешь, с ним что-то случилось?’
  
  
  
  ‘Мне было бы намного легче, зная, что он очистил свой шкафчик, вот и все’.
  
  
  
  Киви отставил свое пиво. ‘Ты думаешь, Петров что-то с ним сделал?’
  
  
  
  Я поднимаю руки вверх. ‘Я просто рассматриваю все варианты, вот и все’.
  
  
  
  ‘Нельзя стрелять в парня только потому, что он возражает против преподавания по ксерокопиям учебников", - сказал Киви.
  
  
  
  ‘Кто сказал что-нибудь о стрельбе?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Это то, что ты предлагал’.
  
  
  
  ‘Это ты упомянул стрельбу’, - сказал я. ‘Петров такой же?’
  
  
  
  Британец скривил лицо, как будто только что проглотил осу. ‘Однажды мы действительно видели его с пистолетом. В его офисе’.
  
  
  
  ‘Однажды", - сказал Киви.
  
  
  
  ‘Он играл с этим’, - сказал британец. ‘Выглядело так, будто он упражнялся в быстром розыгрыше’.
  
  
  
  В Таиланде нетрудно достать оружие, и то, что у человека оно есть, не означает, что он собирается им воспользоваться.
  
  
  
  Но это не было хорошим знаком.
  
  
  
  ‘Послушайте, мы шутим о том, что это школа, которой управляет русская мафия, но школа - это бизнес’, - сказал новозеландец. ‘А Петров - бизнесмен’.
  
  
  
  "Бизнесмен с пистолетом", - сказал я.
  
  
  
  ‘Он действительно тусуется с некоторыми довольно тяжелыми персонажами", - сказал британец.
  
  
  
  ‘Итак, теперь мы осуждаем человека за друзей, которые у него есть", - сказал Киви. ‘Смотрите, он платит мне зарплату и оставляет меня в покое. Чего еще можно желать от босса? Джон Джуниор был занозой в заднице, и я не удивлюсь, если Петров уволит его.’
  
  
  
  ‘Прекрасно. Итак, если Джона Джуниора уволили, где он?’
  
  
  
  Трое учителей пожали плечами.
  
  
  
  ‘Кто знает?’ - сказал Киви. ‘Люди приходят, люди уходят. Бангкок - город временных’.
  
  
  
  "Кого это волнует?’ - сказал британец. ‘Он был заносчивым придурком. Так куда мы идем сегодня вечером? Мне нравится Нана Плаза’.
  
  
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Я поймал такси, вернулся в магазин и, сидя на заднем сиденье, набрал номер мобильного телефона, по которому звонил Джон Джуниор. Снова включился автоответчик. На этот раз я оставил сообщение.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 16
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ‘Куда ты идешь?’ Спросила меня Ной за завтраком. На этот раз я готовил для нее. Омлет по-тайски, фаршированный свининой, отварным рисом и стаканом свежевыжатого апельсинового сока с добавлением соли, именно так, как она любит. Одна из странностей тайцев – они добавляют соль в апельсиновый сок и сахар в супы. Пойди разберись.
  
  
  
  ‘Всего на день или два", - сказал я. Я потягивал кофе и пытался выглядеть так, как будто преподавать английский было самым естественным делом в мире, которое я мог предложить.
  
  ‘Не хотели бы вы рассказать мне, почему на данном этапе своей жизни вы вдруг решили преподавать английский?’
  
  
  
  ‘Это дело’.
  
  
  
  ‘Милая, ты торговец антиквариатом. У тебя нет чемоданов’.
  
  
  
  ‘Я ищу мальчика’.
  
  
  
  Ее ложка замерла в воздухе на пути к губам. ‘О мой Будда", - сказала она.
  
  
  
  ‘Это прозвучало неправильно", - признал я.
  
  
  
  ‘Я надеюсь на это".
  
  
  
  ‘Пропал американский мальчик, его родители попросили меня найти его. Он преподавал в английской школе, и я хочу посмотреть, знают ли его ученики, куда он отправился’.
  
  
  
  Она отложила ложку. ‘И ты собираешься сделать это, притворившись учительницей английского?’
  
  
  
  ‘Учитель английского языка, да’, - сказал я. ‘Насколько это может быть трудно?’
  
  
  
  ‘Ты был полицейским’, - сказала она. ‘А теперь ты продаешь антиквариат’.
  
  
  
  ‘Это английский, милая. Это не ракетостроение’.
  
  
  
  ‘И когда ты собираешься начать эту новую карьеру?’
  
  
  
  ‘Завтра. И это не карьера, милая’. Я отхлебнул кофе.
  
  
  
  ‘ А как насчет медицинского осмотра? Как все прошло?’
  
  
  
  ‘Я получу результаты сегодня днем’. Я похлопал себя по животу. ‘Но я чувствую себя хорошо. Я вешу примерно на пять фунтов меньше, чем в прошлый раз, когда проходил медицинское обследование, и я больше играю в теннис’.
  
  
  
  ‘Я буду держать пальцы скрещенными’, - сказала она. ‘На всякий случай’.
  
  
  
  ‘Все будет хорошо", - сказал я. "Медсестра, которая измеряла мое кровяное давление, сказала, что у меня сердце двадцатипятилетнего’.
  
  
  
  ‘Что ж, я просто надеюсь, что он не потребует это обратно", - сказала она и захихикала над собственной шуткой.
  
  
  
  У нее прелестное хихиканье, у моей жены.
  
  
  
  Мы закончили завтракать, а затем я провел утро в магазине, оценивая партию опиумных трубок, которые я переправил из Вьетнама. Они были копиями китайского антиквариата и выглядели точно так же, как настоящие, но за меньшую цену. Я, конечно, не продавал их как подлинный антиквариат, но у меня есть конкуренты, которые продают. Я разместил их на веб-сайте с четким предупреждением, что они декоративные, а не антикварные.
  
  
  
  Я обедал у толстяка. Большого Рона там не было, а турист в толстовке с пивом "Сингха" и шортах "Юнион Джек" сидел в большом кресле, пока его жена фотографировала на свой мобильный.
  
  
  
  Я сел на табурет в другом конце бара, выпил пхукетского пива и съел один из знаменитых стейков Большого Рона и пирогов с почками, картофелем фри и горошком, прежде чем отправиться по Сой 3 в Бумрунград.
  
  
  
  Я должен был встретиться с доктором Дуангтипом в два часа, но добрался туда в час и поднялся навестить Ронни Марша в ожоговом отделении. Я поговорил с тайским адвокатом, с которым иногда играл в теннис, и он хотел, чтобы Марш позвонил ему, но я не был уверен, есть ли у него доступ к телефону. Я постучал в дверь его комнаты и толкнул дверь, а затем остановился, увидев девочку-подростка, лежащую на кровати с кислородной маской на лице. ‘Извините", - сказал я и закрыл дверь. Я нахмурился, когда э посмотрел на номер комнаты. Это был определенно тот самый номер.
  
  
  
  Медсестра разговаривала в коридоре, толкая тележку, и я спросил ее, что случилось с Кхун Ронни. Выражение ее лица выдало это еще до того, как она открыла рот, чтобы заговорить.
  
  
  
  ‘Мне жаль", - сказала она. ‘Кхун Ронни скончался’.
  
  
  
  ‘Что случилось? Когда я с ним разговаривал, с ним все было в порядке", - сказал я.
  
  
  
  ‘Он скончался прошлой ночью’.
  
  
  
  ‘Скончался?’
  
  
  
  "У него была сердечная недостаточность’.
  
  
  
  ‘Сердечная недостаточность?’
  
  
  
  Медсестра кивнула. ‘Вы родственник?’ - спросила она.
  
  
  
  ‘Просто друг. Есть ли кто-нибудь, кто может рассказать мне, что с ним случилось?’
  
  
  
  Медсестра отвела меня в кабинет и представила врачу, который выглядел лет на двадцать с небольшим. Он торжественно пожал мне руку и попросил сесть, затем объяснил, что у Ронни посреди ночи случился обширный сердечный приступ.
  
  
  
  ‘Это обычно с жертвами ожогов?’ Я спросил.
  
  
  
  Он сдвинул очки повыше на переносицу и поерзал на стуле. ‘Это может случиться", - сказал он. "Но мистер Марш, похоже, действительно выздоравливал. Мы вызвали реанимационную бригаду в его палату через несколько секунд после того, как прозвучал сигнал тревоги, но они опоздали ’. Он постучал по своему компьютерному терминалу и прищурился на экран. ‘У нас нет ближайших родственников мистера Марша’, - сказал он. ‘Вы знаете, где его семья?’
  
  
  
  ‘Я не знаю", - сказал я.
  
  
  
  Доктор нахмурился. ‘Жаль", - сказал он.
  
  
  
  ‘Я поспрашиваю вокруг", - сказал я. “Послушайте, я знаю, это может показаться немного странным, но не может быть, чтобы что-то вызвало его сердечный приступ?’
  
  ‘Например?’
  
  
  
  Я пожал плечами. Как будто кто-то ввел ему хлорид калия, глюконат натрия или даже обычный воздушный пузырек, вот что я хотел сказать.
  
  
  
  Но я этого не сделал.
  
  
  
  ‘Я не знаю", - сказал я. В этом не было смысла, потому что, если бы кто-то убил Ронни, тогда не было бы способа доказать это. Хлорид калия и глюконат натрия исчезли из организма в течение нескольких часов, а пузырь воздуха было почти невозможно обнаружить. ‘Просто он казался в порядке, когда я разговаривал с ним в последний раз’.
  
  
  
  ‘Такие вещи действительно случаются", - сказал доктор. ‘Ожоги такого рода, которые перенес мистер Марш, вызывают сильный шок в организме’. Он откинулся на спинку стула. ‘Конечно, будет вскрытие. Я уверен, что тогда мы узнаем больше’.
  
  
  
  На обратном пути я заскочил на пост медсестры. Там были три молодых медсестры, делившие коробку печенья, и я спросил их, принимал ли Кхун Ронни кого-нибудь перед смертью.
  
  
  
  Одна из медсестер работала в ночную смену, и она сказала, что да, двое мужчин приходили навестить Кхана Ронни и принесли ему несколько апельсинов.
  
  
  
  Я попросил ее описать их, и я был почти уверен, что это были Лек и Тэм, кикбоксеры.
  
  
  
  Забавно это.
  
  
  
  Я бы не отнесла ни одного из них к фанатам фруктов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 17
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ‘Что ж, это хорошие новости, плохие новости, Кхан Боб", - сказал доктор Дуангтип, щелкнув большим пальцем по уголку моего досье.
  
  
  
  Это было не совсем то, что я надеялся услышать. Последние три раза, когда я заходил поболтать о ежегодном осмотре, это была сияющая улыбка и похлопывание по спине: "Увидимся в следующем году".
  
  
  
  И на этот раз я был на пять фунтов легче.
  
  
  
  И я много играл в теннис.
  
  
  
  И я бы перестал пить.
  
  
  
  Хорошие новости, плохие новости звучали не обнадеживающе.
  
  
  
  В последний раз, когда мне приходилось сообщать кому-либо хорошие новости, плохие новости, это был обработчик данных из Манчестера, который попросил меня проверить его тайскую невесту. Обычно я не занимаюсь делами о взаимоотношениях, потому что, когда вы говорите людям то, что они не хотят слышать о своем любимом человеке, они, как правило, набрасываются на посланника. Кроме того, я также полагаю, что то, что люди делают в уединении своих спален или отеля, где они останавливаются на короткий срок, зависит от них самих и их совести. Однако я взялся за дело Джейсона, главным образом потому, что он не был обычным туристом, влюбившимся по уши в девушку из бара. Джейсон работал в компании по дизайну веб-сайтов в Хуахине и встретил девушку своей мечты. Ее звали Забава. Это означает дождь. Джейсон планировал жениться на ней, а затем отвезти ее в Манчестер, чтобы познакомиться со своими родителями и представить их своей новой невесте. Пока он был в Великобритании, он планировал продать квартиру, которая у него там была. На эти деньги он планировал купить участок земли недалеко от пляжа в Хуахине и построить дом, где они с Фан могли бы жить долго и счастливо. По тайскому законодательству иностранцы не могут владеть землей, поэтому Джейсон хотел быть на сто процентов уверен, что поступает правильно. Он слышал ужасные истории об эмигрантах, которые потеряли все, женившись на местных девушках, и поэтому он хотел, чтобы я проверил, не появился ли тайский муж, готовый выйти из тени, как только все активы Джейсона будут переведены на имя Фана. Он был другом моего друга, поэтому я согласился помочь.
  
  
  
  Это была легкая работа. Веселая была из Удонтхани, на северо-востоке. Джейсон дал мне ее полное тайское имя, дату рождения и адрес ее родителей. Я поехал в Удонтхани и провел час за чаепитием с двумя дамами среднего возраста в местном амфуре – окружном офисе.
  
  
  
  Хорошие новости, плохие новости.
  
  
  
  Хорошей новостью было то, что Фан была абсолютно лояльной, абсолютно преданной, безумно любила Джейсона и, вероятно, стала бы ему отличной женой.
  
  
  
  Плохая новость заключалась в том, что Забава была мужчиной.
  
  
  
  О да, такое случается. В Таиланде это часто случается. Обрезка, подтяжка, шестимесячный курс гормонов - и мистер Веселье стал мисс Веселье.
  
  
  
  Хорошие новости, плохие новости.
  
  
  
  Как мне показалось, Джейсон воспринял это довольно хорошо. Насколько я знаю, они все еще вместе. Он отказался от всяких мыслей о том, чтобы отвезти ее обратно в Манчестер. Рассказывает всем, что она ненавидела бы дождь и холод, но настоящая причина в том, что все ее юридические документы, включая удостоверение личности Фан и паспорт, показывают, что она мужчина. Британское посольство рассмеялось бы ему в лицо, если бы он подал заявление на визу для нее. Так что они живут долго и счастливо, вроде как, в Хуахине. Он обрабатывает данные для пары компаний Бангкока, а Фан делает все, что делают мужчины, которым хирургическим путем удалили пенисы. По-видимому, они подумывают об усыновлении ребенка.
  
  
  
  ‘Хорошая новость, - сказал доктор Дуангтип, - заключается в том, что ваш уровень холестерина наконец-то снижается. Вы, должно быть, занимаетесь спортом’.
  
  
  
  Я пожал плечами и улыбнулся. ‘Немного поиграл в теннис’.
  
  
  
  ‘Ваше сердце сильное, рентгеновский снимок грудной клетки четкий, а зрение и слух исключительные’.
  
  
  
  Хорошие новости.
  
  
  
  Отлично.
  
  
  
  Фантастика.
  
  
  
  Итак, какие плохие новости?
  
  
  
  ‘Диабета нет, кровяное давление в норме, с твоей простатой все в порядке’.
  
  
  
  Еще одна хорошая новость.
  
  ‘УЗИ нижней части живота не показывает никаких проблем, ваша печень функционирует точно так, как должна’.
  
  
  
  Она любит тебя, Джейсон. Любит безумно. Есть только одна вещь, которую ты должен знать...
  
  
  
  Доктор Дуангтип глубоко вздохнул. ‘Однако уровень КЭА несколько повышен’.
  
  
  
  Это плохая новость. Звучало не так уж плохо. Но тогда я понятия не имел, что такое повышенный уровень CEA.
  
  
  
  Доктор Дуангтип выглядел огорченным. ‘Это не очень высоко, но это ненормально и обычно рассматривается как красный флаг’.
  
  
  
  Красный флаг.
  
  
  
  Теперь это звучало как плохие новости.
  
  
  
  Это звучало как крушение поезда, дорожно-транспортные происшествия и окровавленные тела, лежащие на дороге.
  
  
  
  ‘Это то, что мы называем маркером’, - сказал доктор, глядя через мое плечо на точку где-то на стене.
  
  
  
  Я кивнул. Маркер звучал не так плохо, как красный флажок.
  
  
  
  ‘В определенных случаях это может указывать на опухоль кишечника’, - сказал он.
  
  
  
  ‘ Опухоль? Ты имеешь в виду рак?’
  
  
  
  ‘Да. Рак толстой кишки’.
  
  
  
  Прямо тогда. Наконец-то это стало известно. Определенно плохие новости.
  
  
  
  Рак.
  
  
  
  Хуже, чем красный флаг.
  
  
  
  Намного хуже.
  
  
  
  ‘Разве это не проявилось бы на УЗИ?’ Спросил я. Бросьте мне спасательный круг. Что-нибудь.
  
  
  
  Он выглядел еще более огорченным и снова щелкнул файлом. ‘Ультразвук позволяет нам видеть различные органы брюшной полости снаружи, но мы не можем заглянуть внутрь них’. Он наклонился вперед и сложил руки вместе, как будто собирался произнести молитву. ‘Кхун Боб, это признак, вот и все. Тот факт, что у тебя повышенный уровень CEA, указывает на то, что что-то может быть не так. Вот и все. Это просто означает, что мы должны провести еще несколько тестов. И вам следует обратиться к специалисту.’
  
  
  
  Возможно, что-то не так.
  
  
  
  Это звучит лучше, чем красный флаг.
  
  
  
  Лучше, чем рак.
  
  
  
  Рак.
  
  
  
  Черт.
  
  
  
  Что, черт возьми, я собираюсь сказать своей жене?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 18
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ной сидела на террасе и играла что-то из произведений Баха. Я стоял в тени, наблюдая за ней большую часть десяти минут. Она всегда красива, но в ней было что-то невероятно сексуальное, когда она сосредоточилась на своей скрипке. Ее глаза были полуоткрыты, выражение восторга на лице, а гибкое тело покачивалось в такт музыке. Я хотел вырвать у нее скрипку, заключить ее в объятия, прижаться губами к ее губам и овладеть ею тут же, на террасе. Она, конечно, убила бы меня на месте. Для начала скрипка Страдивари стоит почти столько же, сколько наша квартира. И ее игра настолько близка к совершенству, насколько это возможно. Прервать ее из-за чего-то столь элементарного, как секс, было бы смертным грехом. Поэтому я стоял, слушал и поклонялся.
  
  
  
  Таиланд славится своими красивыми женщинами, и в каждом универмаге и на каждом углу улицы есть обалдуйки, но у меня все еще переворачивается живот, когда я вижу Ноя. Когда я впервые встретился с ней, ее волосы были почти до талии, черные как смоль и блестящие, но с тех пор она их подстригла так, что они доходили только до плеч. У нее высокие скулы, симпатичный носик, кожа цвета молочного шоколада и тело с изгибами во всех нужных местах. На ней было красное платье, которое заканчивалось выше колена, демонстрируя одну из лучших пар ног, которые я когда-либо видел. Не проходит и дня, чтобы я не благодарил Господа за то, что нашел ее и женился на ней.
  
  
  
  На самом деле, она нашла меня.
  
  
  
  Я впервые встретил Ной, когда она зашла в мой магазин и купила маленького бирманского Будду девятнадцатого века. Она задала мне много вопросов о подлинности книги и о том, как она попала в страну, а затем задала несколько аналогичных вопросов о моей собственной подлинности. Я подумал, что ей просто нравится разговаривать, и я был счастлив стоять, слушать и смотреть на нее.
  
  
  
  Она вернулась неделю спустя и купила кхмерскую гирлянду, которая висела у меня в магазине почти три года. Она едва взглянула на это и провела большую часть времени, расспрашивая меня о том, какие рестораны мне понравились и куда я ездил на каникулы. Я думал, ей просто нравится поговорить. На выходе она дала мне свою визитку. В то время она работала в одном из глянцевых журналов, где было полно рекламы платьев, стоимость которых в два раза превышала среднюю зарплату по стране. Она была стилистом, что бы это ни значило.
  
  
  
  Тогда у меня было две помощницы, сестры средних лет по имени Старт и Стоп. Они родились с разницей в два года, и да, первого родившегося оптимистично назвали Старт, но второго родили с помощью кесарева сечения, и мать решила, что с них хватит. Я прожил в Таиланде всего пару лет, и мой тайский был не на высоте, поэтому, когда две сестры склонили головы друг к другу и начали смеяться, я не знал, что их развеселило, но решил, что это почти наверняка касается меня.
  
  
  
  На следующей неделе Ной вернулся. Я имел дело с немцем, который хотел забрать две буддийские статуи восемнадцатого века к себе на чердак в Париже, и ни мой французский, ни мой немецкий не были так хороши, как мой тайский, поэтому потребовалась целая вечность, чтобы объяснить правила вывоза религиозных деятелей из страны. Ной бродила по магазину, очевидно, бесцельно, но, казалось, она всегда была в поле моего зрения, улыбалась, заправляла волосы за ухо, кокетливо наклоняла голову. Старт подошла посмотреть, не может ли она помочь, но Ной сказала, что она просто просматривает. Она просматривала страницу целых пятнадцать минут, пока я не закончил с немецким, затем начала рассказывать мне о старинной кхмерской танцующей фигурке, которая была у меня в витрине. Она была бронзовой, и я был почти уверен, что ей более двухсот лет, но во Вьетнаме работали очень искусные подделыватели, так что мне пришлось признать, что я не был абсолютно уверен в ее происхождении. Я нашел ее в старом доме в маленькой деревушке примерно в тридцати милях от Удонтхани и убедил старую леди, которая там жила, продать ее мне вместе с полудюжиной деревянных резных изделий, которые легче датировать.
  
  
  
  Мы немного поболтали, и она расспрашивала меня о ресторанах в этом районе. Она сказала мне, что подумывает о том, чтобы сменить работу и стать агентом по недвижимости, и спросила меня, где я живу. Тогда я жил в маленькой квартирке над магазином, но я сказал ей, что ищу место побольше. Она купила статуэтку и заплатила мне наличными. Я упаковал это для нее и отнес в ее машину, внедорожник Porsche новой модели. Это была чертовски хорошая машина, и я решил, что она, должно быть, принадлежала ее мужу, что показывает вам, каким шовинистом я был тогда.
  
  После того, как она ушла, Старт и Стоп подошли, ухмыляясь, как будто знали что-то, чего не знал я. Что, как оказалось, было абсолютно правдой.
  
  
  
  ‘Статуя ее не интересует", - сказал Старт.
  
  
  
  ‘Ее интересует только одна вещь в магазине", - сказала ее сестра.
  
  
  
  Они хихикали, как непослушные школьницы.
  
  
  
  ‘Что?’ Спросил я, совершенно сбитый с толку.
  
  
  
  Они захихикали еще сильнее, и, наконец, я понял, почему они смеялись.
  
  
  
  ‘Да ладно, с чего бы ей мной интересоваться?’ Я спросил.
  
  
  
  Учитывая все обстоятельства, это было справедливое замечание. Я был, вероятно, лет на десять старше ее, и хотя мне удалось сохранить свои волосы и зубы, я также умудрился набрать несколько лишних фунтов.
  
  
  
  ‘Она все время смотрела на тебя, Кхан Боб", - сказал Старт.
  
  
  
  ‘Все время", - сказал Стоп для пущей выразительности.
  
  
  
  ‘Она красивая’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Очень", - сказал Старт. ‘Тебе следует пригласить ее на свидание, когда она придет в следующий раз’.
  
  
  
  ‘Почему ты думаешь, что она вернется?’ Спросил я, и они оба захихикали.
  
  
  
  ‘Она вернется", - сказал Стоп.
  
  
  
  ‘Конечно", - сказал Старт.
  
  
  
  Они были правы.
  
  
  
  Три дня спустя она снова была в магазине, на этот раз, чтобы посмотреть на японскую лестницу тансу, сундук в форме лестницы. Это была хорошая вещь, дерево отполировано до совершенства, а фурнитура сделана из состаренной бронзы.
  
  
  
  Старта не было в магазине, когда она вошла, но Стоп был, и она погрозила мне пальцем, давая понять, что я не должен больше тратить время.
  
  
  
  Я чувствовал себя неуклюжим подростком, хотя и думал, что прошло более двадцати лет с тех пор, как кто-либо называл меня неуклюжим или подростком. Я запинался на словах, потому что был уверен, что она собирается мне отказать, но я спросил ее, не согласится ли она поужинать со мной как-нибудь вечером, и она сказала, что с удовольствием, и это прозвучало так, как будто она говорила серьезно.
  
  
  
  Мы поужинали в потрясающем итальянском ресторане по дороге от магазина, а через несколько дней мы поужинали снова, а потом пошли смотреть фильм Мартина Скорсезе, но, хоть убей, я не могу вспомнить, какой именно, потому что все, о чем я мог думать, это Ной и тот факт, что у нас с ней было свидание.
  
  
  
  Через два месяца после нашей первой встречи она представила меня своим родителям. Мы прилетели в Чианграй, и я переночевал в отеле, а она осталась в их доме, потому что ее родители придерживались очень традиционных взглядов, и, честно говоря, она тоже. Через три месяца после этого мы поженились.
  
  
  
  В любом случае, это было тогда, а это сейчас. Если уж на то пошло, я думаю, что Ной сейчас еще красивее, чем тогда, когда я встретил ее. Она уверенная в себе, умная и может заставить меня улыбнуться, даже не пытаясь. Я не могу представить жизнь без нее.
  
  
  
  Она закончила играть и стояла, глядя на горизонт Бангкока, держа скрипку рядом с собой.
  
  
  
  ‘ Красиво, ’ тихо сказал я.
  
  
  
  ‘Бах всегда прекрасен", - сказала она, оборачиваясь.
  
  
  
  ‘Я имел в виду тебя’, - сказал я. Я шагнул вперед и поцеловал ее в губы. Она прижалась ко мне, отставив скрипку в сторону.
  
  
  
  ‘Я скучала по тебе сегодня", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я тоже по тебе скучал".
  
  
  
  ‘Нет, я действительно скучала по тебе", - сказала она, сильнее прижимаясь ко мне.
  
  
  
  ‘О, ’ сказал я. ‘Это мило’.
  
  
  
  ‘Приятно?’ - спросила она, поглаживая меня сзади по шее. ‘Я сделаю тебе приятно’.
  
  
  
  Так что я сказал Ною? О больнице?
  
  
  
  Ничего.
  
  
  
  Ни черта подобного.
  
  
  
  Я продолжал целовать ее.
  
  
  
  Мы легли спать.
  
  
  
  У нас был отличный секс.
  
  
  
  Потом мы пошли спать.
  
  
  
  Я не думал о раке всю ночь. Пока не проснулся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 19
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Я добрался до школы английского языка Betta сразу после шести часов. В списке, который дала мне секретарша Петрова, значилось, что первые занятия начинаются в половине седьмого, и я решил, что учителя не придут намного раньше. На мне была форма учителя английского. Дешевые брюки-чиносы цвета хаки с ремнем из искусственной кожи, поддельная рубашка поло от Lacoste, потертые ботинки и холщовый портфель. Я кивнул охраннику у главного входа и направился вверх по лестнице. Дверь в школу была заперта, но мне пришлось ждать всего пятнадцать минут, прежде чем появилась секретарша Петрова. На ней был бледно-голубой юбочный костюм с белым бантом, удерживающим ее волосы в хвосте.
  
  
  
  ‘Ты рано’, - сказала она.
  
  
  
  ‘Ранняя пташка наживает червячка", - сказал я.
  
  
  
  Она нахмурилась, и я объяснил пословицу, пока она открывала дверь.
  
  
  
  Оказавшись внутри, она открыла для меня дверь в комнату для персонала, прежде чем пройти по коридору и открыть классные комнаты.
  
  
  
  Я закрыл дверь и подошел к металлическим шкафчикам. К большинству из них были приклеены именные бирки, у других имена были нацарапаны на металле. Имя Джона Джуниора было на шкафчике в нижнем ряду. На висячем замке. Я видел висячий замок в прошлый раз, когда секретарь Петрова показывала мне комнату, так что я пришел подготовленным.
  
  
  
  Я подумал, что висячий замок имеет значение.
  
  
  
  Если бы Джон Джуниор уволился или был уволен, зачем бы он оставил свой шкафчик на висячем замке?
  
  
  
  Это был кодовый замок с тремя циферблатами. Девятьсот девяносто девять комбинаций. Тысяча, если включить тройной ноль. Не нужно быть взломщиком сейфов, чтобы открыть его, достаточно терпения. Но у меня не было времени перебирать все комбинации, поэтому я достал из портфеля болторезы и срезал дешевый стальной засов.
  
  
  
  К внутренней стороне шкафчика была приклеена фотография. Джон-младший в выпускном наряде, отец слева от него, положив руку ему на плечо, мать гордо улыбается в камеру из-под широкополой шляпы. На металлической полке рядом с пластиковой бутылкой питьевой воды, обработанной озоном, и потрепанным экземпляром романа Джона Гришэма лежала синяя застиранная рубашка. На дне шкафчика лежали ракетка для сквоша и пара старых теннисных туфель.
  
  
  
  Ничего такого, что вам особенно захотелось бы взять с собой, отправляясь в путешествие при лунном свете. Я взял книгу. Среди страниц был чек от Foodland. Закладка на середине романа. Не так уж много людей сдаются на полпути через фирму.
  
  
  
  Так что, возможно, у Джона Джуниора не было времени убрать свой шкафчик.
  
  
  
  Или, может быть, кто-то помешал ему.
  
  
  
  Дверная ручка начала поворачиваться, и я быстро закрыл шкафчик.
  
  
  
  Это была секретарша Петрова.
  
  
  
  ‘Я могу воспользоваться любым из них, не так ли?’ - спросил я, убирая висячий замок в карман.
  
  
  
  ‘Все, что еще не используется", - сказала она. В руках у нее была компьютерная распечатка. ‘Твое первое занятие не раньше восьми’.
  
  
  
  Я изобразил удивление. Открыл рот. Поднял брови. Вряд ли это оскароносный материал, но она поняла намек. ‘Ты думал, у тебя занятия пораньше?’ - спросила она.
  
  
  
  ‘Я думал, семь", - сказал я. ‘Ну что ж, я, пожалуй, пойду домой и вернусь позже’.
  
  
  
  Она лучезарно улыбнулась. ‘У нас урок в семь, и учитель только что позвонил, чтобы сказать, что он сегодня заболел’.
  
  
  
  ‘Верно...’ - нерешительно сказал я.
  
  
  
  ‘Чтобы ты мог преподавать в классе".
  
  
  
  Я улыбнулся. Я пожал плечами. Я отчаянно пытался придумать причину, чтобы отклонить ее предложение, но ничего не приходило в голову.
  
  
  
  ‘Я думал, занятия начинаются в половине второго", - сказал я. "В семь тридцать?’
  
  
  
  ‘Не всегда", - сказала она. ‘Это в четвертой комнате’. Ее улыбка стала шире. ‘Ранняя пташка действительно ловит червяка, не так ли?’
  
  
  
  Действительно, это так.
  
  
  
  Коротышка и кудряшки.
  
  
  
  Я посмотрел на часы. Без трех минут семь.
  
  
  
  Она придержала для меня дверь открытой. ‘Большинство студентов уже здесь’.
  
  
  
  Потрясающе.
  
  
  
  Я последовал за ней по коридору, и она провела меня в одну из классных комнат. ‘Это Кхун Боб’, - сказала она в качестве представления. ‘Сегодня он будет вести ваш урок’.
  
  
  
  Дверь за мной закрылась с глухим стуком. Я улыбнулся. Двенадцать лиц улыбнулись в ответ. Три мальчика-подростка. Девять девочек. Я посмотрел на часы. Прошла минута. Осталось пятьдесят девять.
  
  
  
  Пока все хорошо.
  
  ‘Итак, что ты делал на своем последнем уроке?’ Спросил я.
  
  
  
  Никто не произнес ни слова. Мальчик с волосами до плеч и бриллиантовой серьгой в левом ухе открыл свою книгу на пятой главе и указал на нее.
  
  
  
  ‘Тогда давайте откроем наши книги на пятой главе", - сказал я.
  
  
  
  Я подошел к ближайшей ко мне девушке и заглянул в ее книгу. Глава называлась ‘На почте’.
  
  
  
  У половины учеников были ксерокопии учебника, скрепленные вместе страницы. Двенадцать лиц выжидающе смотрели на меня.
  
  
  
  Прямо сейчас.
  
  
  
  Насколько это может быть трудно - преподавать?
  
  
  
  ‘Итак, кто тогда был в почтовом отделении?’ Я спросил.
  
  
  
  Никакой реакции.
  
  
  
  ‘Кто-нибудь из вас, должно быть, был в почтовом отделении. Чтобы купить марку. Отправьте письмо’.
  
  
  
  Двенадцать улыбок.
  
  
  
  ‘Руки вверх, кто отправил письмо?’
  
  
  
  Ничего. Просто улыбается.
  
  
  
  Очевидно, я шел по этому поводу неправильным путем.
  
  
  
  ‘Почему бы нам не прочитать первый абзац вслух?’
  
  
  
  Пустые взгляды.
  
  
  
  Я указал на книги. ‘Читай’, - медленно сказал я.
  
  
  
  Студенты, запинаясь, прочитали первый абзац, затем посмотрели на меня.
  
  
  
  Я снова посмотрел на часы. Осталось пятьдесят пять минут.
  
  
  
  ‘Итак, есть ли там какие-нибудь слова, которые кто-нибудь не понимает?’
  
  
  
  Двенадцать улыбающихся лиц.
  
  
  
  ‘ Хоть что-нибудь? - спросил я.
  
  
  
  Я села на стол и дружелюбно улыбнулась. ‘Как долго ты здесь учишься?’ Спросила я. На этот раз я быстро заговорила по-тайски. Несколько девушек обменялись удивленными взглядами. Я предположил, что они не встречали многих учителей английского языка, которые свободно говорили на их языке.
  
  
  
  ‘Три месяца’, - сказала девушка с волосами до плеч и сумкой от Гуччи.
  
  
  
  ‘Сколько часов в неделю?’
  
  
  
  ‘ Пять.’
  
  
  
  ‘Чем занимаются ваши учителя на уроках?’
  
  
  
  ‘Мы только что прочитали из книги", - сказал один из мальчиков.
  
  
  
  ‘Какие еще учителя у тебя были?’
  
  
  
  "Кхун Билл", - сказал мальчик с серьгой в ухе.
  
  
  
  ‘Кхун Питер", - сказала одна из девушек.
  
  
  
  ‘Кхун Дэвид, из Нью-Йорка’.
  
  
  
  Несколько девушек взволнованно закивали. Кун Дэвид из Нью-Йорка, очевидно, произвел впечатление.
  
  
  
  ‘И все они просто заставляют тебя читать книгу?’
  
  
  
  Двенадцать кивков.
  
  
  
  Прямо сейчас.
  
  
  
  ‘Кто-нибудь помнит Кхун Джона? Из Америки? Джон Клэр’
  
  
  
  Двенадцать хмурится.
  
  
  
  Я достал фотографию из кармана куртки и протянул ее девушке слева от меня. Она посмотрела на нее и передала девушке рядом с ней. Четвертая девушка, смотревшая на фотографию, улыбнулась и кивнула. ‘Кхун Джон’, - сказала она. ‘Из Солт-Лейк-Сити’.
  
  ‘Он научил тебя?’
  
  
  
  Девушка кивнула.
  
  
  
  Три девочки в классе и один из мальчиков сказали, что помнят Джона Младшего. Никто из них не видел его в течение последних двух недель.
  
  
  
  ‘Кто-нибудь знает, куда он пошел?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Я думала, он вернулся в Штаты", - сказала одна из девушек.
  
  
  
  ‘Это он так сказал?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Я просто предположила...’
  
  
  
  ‘Были ли у него друзья в школе? Кто-нибудь, с кем он был близок?’
  
  
  
  Девушка с сумкой от Гуччи хихикнула и что-то прошептала девушке рядом с ней. Это прозвучало как ‘Тукката’.
  
  
  
  Кукла. Вот что значит Тукката.
  
  
  
  Заиграла тема из "Джеймса Бонда", и один из парней вытащил из кармана мобильный телефон. Он начал говорить в него по-тайски, прикрыв трубку ладонью. Очевидно, он разговаривал со своей девушкой. Я погрозил ему пальцем, он бросил на меня неприязненный взгляд и отвернулся.
  
  
  
  ‘Ты можешь вынести это наружу?’ Я сказал.
  
  
  
  Он проигнорировал меня и продолжал шептать в свой телефон.
  
  
  
  Я подошел к его месту и похлопал его по плечу. ‘ Снаружи, ’ сказал я по-тайски.
  
  
  
  ‘Я разговариваю по телефону", - угрюмо отрезал он.
  
  
  
  ‘Я вижу это’, - сказал я. ‘Вынеси это в коридор’.
  
  
  
  Он сердито посмотрел на меня и вышел из комнаты, все еще шепча что-то в свой телефон.
  
  
  
  ‘Разрешают ли вам другие учителя пользоваться мобильными телефонами в классе?’ Я спросил остальных учеников. Я перестал разговаривать с ними по-английски.
  
  
  
  ‘Им все равно", - сказала одна из девушек. Та, которая сказала "Тукката". ‘Их мало что волнует’. Она посмотрела мне в глаза без тени застенчивости. Подростку перевалило за тридцать пять. Остальные отвели глаза. Критиковать не в характере тайцев. Особенно своих учителей.
  
  
  
  Я снова встал. ‘Ладно, давай забудем об учебниках. Закрой их. Закрой свои книги’.
  
  
  
  Они сделали, как им было сказано.
  
  
  
  ‘Давай не будем говорить о почтовом отделении. Давай поговорим о людях’. Я поднял фотографию. ‘Давай поговорим о Кхун Джоне’, - сказал я по-английски. ‘Я хочу, чтобы вы описали его как можно большим количеством разных способов’. На меня смотрели с недоумением, поэтому я повторил то, что сказал, по-тайски.
  
  
  
  ‘Американец’, - сказала одна из девушек.
  
  
  
  ‘Хорошо’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Красивый’, - сказала одна из девушек, которая покраснела и прикрыла рот рукой.
  
  
  
  ‘Высокий’, - сказала другая из девушек.
  
  
  
  ‘Хорошо", - сказал я. На полке под доской лежал черный фломастер. Я написал на доске. ‘Американец’. ‘Красивый’. ‘Высокий’.
  
  
  
  ‘Учитель’, - сказал мальчик с уложенными гелем волосами и серебряной цепочкой на шее.
  
  
  
  Я написал ‘Учитель’ на доске.
  
  
  
  ‘Желтые волосы", - сказал один из девушек.
  
  
  
  "Блондин", - сказал я. ‘Мы говорим "блондин"".
  
  
  
  Было произнесено еще несколько слов. ‘Серьезный’. ‘Добрый’. ‘Одинокий’.
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  Девушка, которая сказала "одиноко", была подростком с короткой стрижкой и золотыми часами Rolex. Как и остальные девочки, на ней были белая рубашка и короткая черная юбка с кожаным поясом. На кармане ее рубашки была маленькая золотая булавка, свидетельствовавшая о том, что она училась в одной из самых престижных школ Бангкока. Она была не самой дорогой, но поступить в нее было труднее всего. Вам нужны были связи, чтобы ваших детей приняли. Сыновья и дочери ведущих политиков и генералов Таиланда работали в школе, а выпускники школы руководили многими ведущими компаниями и финансовыми учреждениями страны. Я спросил девочку, как ее зовут. "Кай", - сказала она.
  
  
  
  Кай. Это означает "цыпленок".
  
  
  
  ‘Что заставляет тебя думать, что он одинок, Кай?’ Спросил я. Она была одной из девушек, которые кивнули, увидев фотографию Джона-младшего.
  
  
  
  ‘Иногда он сидел один и читал’.
  
  
  
  Девушка, которая сказала ‘Тукката’, кивнула. ‘Он всегда читал’.
  
  
  
  "То, что ты читаешь, не значит, что ты одинок", - сказал я.
  
  ‘Он не разговаривал с другими учителями", - сказал мальчик с уложенными гелем волосами.
  
  
  
  ‘Значит, у него было не так много друзей?’ Спросил я, глядя на девушку, которая сказала ‘Тукката’.
  
  
  
  Она пожала плечами, но ничего не сказала.
  
  
  
  ‘Он не разговаривал с учителями, но был ли он дружелюбен с учениками?’ Я спросил.
  
  
  
  Девушка улыбнулась, но ничего не сказала. Парень, который разговаривал по мобильному телефону, вернулся в комнату, нахмурился на меня и плюхнулся на свой стул.
  
  
  
  ‘С энтузиазмом", - сказал Кай.
  
  
  
  Я написал ‘с энтузиазмом’ на доске.
  
  
  
  ‘Он был хорошим учителем?’ Я спросил.
  
  
  
  Несколько девочек кивнули. Я написала ‘хороший учитель’ на доске.
  
  
  
  ‘Хорошо", - сказал я. ‘Давайте поиграем в угадайку. Посмотрим, сможем ли мы угадать, куда подевался Кхун Джон’.
  
  
  
  Я стоял там с маркером в руке, ободряюще улыбаясь.
  
  
  
  Двенадцать лиц безучастно смотрели на меня в ответ.
  
  
  
  Как раз тогда, когда все шло так хорошо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 20
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Как только мое рабочее время истекло, я зашел к секретарше Петрова и спросил ее, есть ли в школе ученик с ником Тукката.
  
  
  
  ‘Это, должно быть, Сомчит Сантханавит", - сказала она.
  
  
  
  ‘Она сегодня в школе?’
  
  
  
  Секретарша постучала по клавиатуре своего компьютера, затем покачала головой. ‘Она должна быть’. Она нахмурилась. ‘Она должна была быть сегодня в вашем классе’.
  
  
  
  ‘ Ее там не было. У вас есть список учеников?’
  
  
  
  ‘Это не твой обычный класс", - сказала она. ‘Вероятно, ты больше не будешь их учить’.
  
  
  
  ‘Я знаю, но если есть проблема, мы должны знать об этом’.
  
  
  
  ‘Какого рода проблема?’
  
  
  
  ‘Я не знаю. Может быть, проблемы и нет. Но разве мы не должны знать, находятся ученики в классе или нет?’
  
  
  
  ‘Не совсем’.
  
  
  
  ‘Разве у вас не перекличка каждое утро?’
  
  
  
  ‘Мы не государственная школа, наши ученики не обязаны ее посещать’.
  
  
  
  ‘Но вы должны знать, кто в каждом классе, чтобы проверить, заплатили ли они’.
  
  
  
  ‘Ученики платят за каждый семестр вперед. Если они не захотят посещать занятия после того, как заплатят, это их дело’.
  
  
  
  ‘В какую обычную школу она ходит?’
  
  
  
  Секретарша сказала мне. Это было то же самое, что у Кая. Тукката, должно быть, был из хорошей семьи.
  
  
  
  ‘Может быть, мне стоит позвонить, проверить, все ли в порядке’.
  
  
  
  "В этом нет необходимости", - сказала она. Она посмотрела на часы на стене. ‘Не забудь, что у тебя восьмичасовое занятие", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я бы чувствовал себя счастливее, зная, что она не была больна’.
  
  
  
  ‘Она не одна из твоих учениц", - сказала она.
  
  По ее тону было ясно, что она не собирается уступать. Я хотел знать, почему она солгала о Джоне-младшем, работающем в школе, несмотря на тот факт, что у него все еще был шкафчик в учительской, но я знал, что зря потрачу свое время. Поэтому я улыбнулся. И я ушел.
  
  
  
  Конец моей преподавательской карьеры.
  
  
  
  Не думаю, что я был большой потерей для профессии.
  
  
  
  Или наоборот.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 21
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Кхун Вичит был дородным мужчиной лет пятидесяти с небольшим, одетым в аккуратно отглаженную белую рубашку с овальными золотыми запонками и синий шелковый галстук. Его волосы поредели и были покрыты перхотью, а под левой ноздрей у него была большая родинка. Я представился и протянул ему визитную карточку. Я поговорил с двумя женщинами-секретаршами и помощником-мужчиной и прождал в коридоре большую часть часа, прежде чем попасть в кабинет Кхуна Вичита.
  
  
  
  ‘Я не уверен, чего ты хочешь от меня, Кхан Боб", - сказал он.
  
  
  
  Это было понятно. Я поговорил со всеми его подчиненными на быстром английском и притворился, что неправильно понял практически все, что они мне сказали. Если бы я говорил по-тайски, они бы придумали миллион и одну причину, по которой я не мог поговорить с их боссом. Но вместо того, чтобы признать свои недостатки в английском, они пропустили меня вверх по пищевой цепочке. Иногда стоило быть идиотом фарангом. Но не было никакого смысла играть в эту игру с Кхун Вичитом. На стене позади него висел его университетский диплом в рамке, полученный в Бангкокском Успенском университете, где курсы преподавались на английском языке.
  
  
  
  ‘Мне нужна консультация по налогам’.
  
  
  
  Кхун Вичит достал очки для чтения в золотой оправе, водрузил их на свой короткий нос и нахмурился, изучая визитную карточку.
  
  
  
  OceanofPDF.com
  
  ‘Вы торговец антиквариатом?’ спросил он наконец.
  
  
  
  ‘Это верно’.
  
  
  
  Он положил визитную карточку на свой стол, как игрок в покер, открывающий выигрышный туз. ‘Мы сборщики налогов, Кхун Боб", - тихо сказал он. ‘За советом вам понадобятся услуги бухгалтера’.
  
  
  
  Я кивнул. Я знал это.
  
  
  
  И я знал, что информация, которой располагала налоговая инспекция, была конфиденциальной.
  
  
  
  Итак, я солгал.
  
  
  
  Я сказал Кхуну Вичиту, выпускнику Успенского университета со степенью второго класса в области информационных технологий, что я ищу школу английского языка для дочери-подростка моего друга и что я хотел убедиться, что школа, которую я рекомендовал, была уважаемой.
  
  
  
  Кхун Вичит нахмурился еще сильнее.
  
  
  
  ‘Я подумал, что одним из способов проверить, является ли школа уважаемой, было бы посмотреть, платит ли она налоги", - сказал я. ‘В наши дни можно услышать так много историй о школах, заинтересованных только в получении быстрой прибыли", - сказал я. ‘Я хочу убедиться, что школа, в которой учится дочь моего друга, является ответственной’.
  
  
  
  Кхун Вичит медленно кивнул. ‘Это замечательно’, - сказал он. ‘Возможно, я смогу предложить вам некоторую помощь в этом отношении. Как называется компания?’
  
  
  
  ‘Школа английского языка Betta в Сукхумвите, Сой 22’.
  
  
  
  ‘Бетта?’
  
  
  
  Я продиктовал это по буквам для него. Он нахмурился. ‘Что это значит, Бетта?’
  
  
  
  Я пожал плечами. ‘Возможно, это способ улучшить написание", - сказал я. ‘Или они могли неправильно написать "Бета"".
  
  
  
  - Бета? - спросил я.
  
  
  
  ‘Альфа, Бета, Гамма’.
  
  
  
  ‘Почему они написали это неправильно?’
  
  
  
  ‘Возможно, случайно’.
  
  
  
  ‘Это сбивает с толку’.
  
  
  
  ‘Это так’, - согласился я.
  
  На приставном столике рядом с его столом стоял компьютер, и Кхун Вичит тщательно поправил манжеты, прежде чем стукнуть по клавиатуре указательным пальцем правой руки. Он уставился на экран, фыркнул, а затем снова ударил по клавиатуре. Он торжествующе улыбнулся, когда на экране появилась электронная таблица, и он изучал ее почти целую минуту, прежде чем кивнуть самому себе.
  
  
  
  ‘Все в порядке, Кхун Боб", - сказал он. ‘Школа английского языка Betta зарегистрирована у нас в течение последних трех лет, и они очень быстро платят налоги’.
  
  
  
  Я легко улыбнулся. ‘Приятно слышать’, - сказал я. ‘Значит, нет ничего предосудительного, ничего такого, о чем моему другу следовало бы беспокоиться?’
  
  
  
  ‘Я хотел бы, чтобы все компании были такими же прилежными, как эта, в подаче своих налоговых деклараций", - сказал Кхун Вичит.
  
  
  
  ‘Я хотел бы знать, нельзя ли получить копию этого файла", - сказал я. ‘Чтобы я мог отдать его своему другу. Просто чтобы показать ему, какую уважаемую школу будет посещать его дочь’.
  
  
  
  "Боюсь, это совершенно невозможно", - сказал Кхун Вичит. ‘Закон о защите данных запрещает делиться нашей базой данных с представителями общественности. Собираемая нами информация должна оставаться конфиденциальной’.
  
  
  
  ‘Безусловно", - сказал я. ‘Но я хотел бы знать, возможно ли, что выплата гонорара могла бы облегчить процесс. Информация, конечно, останется конфиденциальной. Это только убедило бы моего друга в том, что образование его дочери находится в руках уважаемых людей.
  
  
  
  ‘О каком размере гонорара ты думал?’ он спросил.
  
  
  
  Я дружелюбно улыбнулся, оглядывая его. Успенский был частным университетом, и хотя он не был лучшим в Бангкоке, но и не самым дешевым, что означало, что он происходил из достаточно обеспеченной семьи. На его рубашке был логотип Ralph Lauren, и она выглядела как подлинное изделие. Его часы были золотыми, но не той марки, которую я узнал, и, вероятно, были покрыты позолотой. Он носил простое золотое обручальное кольцо, но в тайской жене не было ничего простого. На столе стояла фотография в рамке с двумя маленькими мальчиками в темных блейзерах. Частное образование в Бангкоке стоило недешево. Фотографии жены нет, но он не выглядел так, как будто заботился о себе, так что, возможно, где-то в здании была несовершеннолетняя жена. Несовершеннолетние жены стоили недешево.
  
  
  
  Хитрость заключалась в том, чтобы не предлагать слишком мало, чтобы он не обиделся. Но не было смысла переплачивать. Могли состояться переговоры, но только в том случае, если мое первое предложение было где-то на его уровне.
  
  
  
  Его улыбка была такой же дружелюбной, как и моя, когда он оглядел меня. Что он увидел? Часы Rolex Submariner, покрытые шрамами и сколами за двадцать лет погружений. Дешевый костюм, который я заказал у индийского портного на задворках Сукхумвита за пару тысяч бат. Материал, лен пшеничного цвета, был прекрасным, но строчка была сомнительной, и мне пришлось попросить портного переделать часть строчки вокруг одной из петлиц. Дорогие туфли, потому что я никогда не экономлю на обуви, но они были под столом, так что он не мог их увидеть. Стрижка за сто бат, сто двадцать, если считать чаевые.
  
  
  
  ‘Я думал, может быть, тысяча бат’, - сказал я, как будто размышлял вслух. Вероятно, это эквивалентно дневной зарплате.
  
  
  
  Его улыбка стала немного натянутой.
  
  
  
  ‘Две тысячи?’ Быстро добавил я.
  
  
  
  Он посмотрел на свои наручные часы.
  
  
  
  Сообщение получено.
  
  
  
  - Три тысячи? - спросил я.
  
  
  
  Болезненная улыбка. Близко, но без сигары.
  
  
  
  - Пять тысяч? - спросил я.
  
  
  
  ‘Звучит удовлетворительно", - сказал он. Он открыл верхний ящик своего стола и передал мне бледно-зеленую папку. Он выжидающе посмотрел на меня. Я достал из бумажника пять банкнот по тысяче бат, сунул их в папку и вернул ему. Папка исчезла обратно в ящик. Он нажал несколько клавиш на клавиатуре, затем коротко кивнул мне. ‘Пожалуйста, я вернусь всего на несколько минут’.
  
  
  
  Он оставил меня одного в офисе. Я посмотрел на часы на стене, которые отсчитывали секунды, задаваясь вопросом, собирается ли он вернуться с полицией, а мне в конечном итоге придется спать на полу тайской тюрьмы в течение следующих пяти с половиной лет. Когда Кхун Вичит вернулся, с ним не было лучших вещей Бангкока, но у него была компьютерная распечатка, которую он отдал мне с понимающей улыбкой. ‘Если я могу для тебя еще что-нибудь сделать, не колеблясь, звони, Кхун Боб’, - сказал он. ‘Я к твоим услугам’.
  
  
  
  Я переплатил.
  
  
  
  Ты живешь и учишься.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 22
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Специалист, к которому меня направил доктор Дуангтип, был добродушным мужчиной лет пятидесяти с небольшим, с седеющими волосами и в очках в металлической оправе с круглыми линзами. Я поздоровался с ним, входя в его кабинет. Он, казалось, на мгновение смутился из-за того, что фаранг обошелся со мной без особого энтузиазма, но он обошелся со мной в ответ, затем встал и пожал руку. Его рука была сухой и прохладной, как у ящерицы. Мой был весь в поту, и я вытер его о штанину, когда садился. Его звали доктор Ванлоп, и он был, по словам доктора Дуангтипа, одним из самых опытных специалистов по раку кишечника в Азии.
  
  
  
  Снова было это слово.
  
  
  
  Рак.
  
  
  
  У доктора Ванлопа было больше сертификатов, чем у доктора Дуангтипа, но все его сертификаты были из тайских учреждений. Как и у доктора Дуангтипа, у него на столе был компьютер, и он несколько минут стучал по клавиатуре и изучал экран, прежде чем повернуться и улыбнуться мне.
  
  
  
  ‘Мой коллега объяснил насчет CEA?’ - спросил он, глядя поверх очков. Он говорил по-английски, что меня вполне устраивало.
  
  
  
  ‘Он сказал, что это знак для ...’ Я заколебался. Я не хотел произносить это слово. Я хотел использовать что-то менее окончательное. Что-то, что я мог бы сказать своей жене.
  
  
  
  ‘От колоректальной карциномы", - сказал он.
  
  
  
  Эй, парень. Это звучало намного хуже, чем рак. Колоректальная карцинома? Откуда это взялось?
  
  
  
  Я глубоко вздохнул. Я не хотел, чтобы мой голос дрожал, когда я говорю. ‘От рака, - сказал он’.
  
  
  
  Там. Я это сказал. Миру не пришел конец. Небо не обрушилось. Но я не чувствовал себя лучше.
  
  Доктор Уэнлоп улыбнулся. Это была обнадеживающая улыбка, которая говорила мне не беспокоиться, что он знает, что делает, что он вылечит меня от любой болезни. Мое сердце колотилось, как отбойный молоток. Сердце двадцатипятилетнего.
  
  
  
  ‘Карциноэмбриональный антиген, если дать ему его полное название, использовался в качестве теста на рак толстой кишки в течение нескольких лет, но я не уверен, что уровни КЭА являются достоверным маркером опухолей", - сказал он.
  
  
  
  Это звучало обнадеживающе. Это звучало намного обнадеживающе, чем колоректальная карцинома. И он ободряюще улыбался. Это должно было быть хорошим знаком.
  
  
  
  Верно?
  
  
  
  ‘На самом деле, я могу с уверенностью сказать, что из последних двадцати человек, которые прошли через эту дверь с повышенным уровнем КЭА, ни у одного не было опухоли’.
  
  
  
  Я нахмурился. ‘Но доктор Дуангтип сказал, что CEA указывает на наличие проблемы’.
  
  
  
  ‘Это может быть. И это правильно, что он попросил тебя прийти и повидаться со мной. Но я не думаю, что тебе стоит слишком сильно беспокоиться. В наши дни мы склонны больше использовать КЭА в качестве маркера лечения. Если после проведенной процедуры мы получаем внезапное повышение КЭА, то мы знаем, что наша процедура не была эффективной. ’
  
  
  
  Тайцы не сильны в том, чтобы сообщать плохие новости. В старые времена, когда они собирались казнить преступника, они прятали автомат за простыней. Осужденный даже не знал, что его собираются застрелить, пока пули не пронзили его насквозь.
  
  
  
  Доктор Уэнлоп, безусловно, помог мне почувствовать себя намного лучше, но я не был на сто процентов уверен, что он просто приукрашивал свой диагноз, чтобы я перестал волноваться. Может быть, он просто хотел, чтобы я чувствовал себя лучше, вплоть до того момента, когда рак пронзил мои кишки.
  
  
  
  ‘Так что же происходит дальше?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Мы должны заглянуть внутрь", - сказал он. "Убедите себя, что проблем нет. Предполагая, что мы ничего не найдем, мы будем знать, что у вас естественно высокий уровень CEA’.
  
  
  
  ‘ Вы имеете в виду операцию? - спросил я.
  
  
  
  ‘Не совсем. Мы можем поместить очень маленькую камеру в ваш кишечник. Мы сделаем вам небольшую инъекцию, просто чтобы вы расслабились’.
  
  
  
  Верно.
  
  
  
  Прекрасно.
  
  
  
  Звучит не так уж плохо.
  
  
  
  Не совсем.
  
  
  
  ‘И ты сделаешь это для меня?’ Спросил я.
  
  
  
  Доктор Уэнлоп улыбнулся и покачал головой. "Раньше я так и делал, но в наши дни я слишком стар", - сказал он извиняющимся тоном. ‘Вам нужны ловкие пальцы и много практики. В последнее время я делаю так мало, что это занимает у меня целую вечность. Но я могу порекомендовать коллегу, которая является экспертом в этой технике. Она может выполнить всю процедуру менее чем за тридцать минут.’
  
  
  
  Она?
  
  
  
  Женщина собиралась провести камерой по моим кишкам?
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 23
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  О Большом Роне ходят всевозможные слухи. Один из них гласит, что однажды он похудел более чем на двести фунтов на жесткой диете. Грейпфрут и помидор или что-то в этом роде. Он похудел так быстро, что его кожа свисала с талии и доходила до колен, как спущенный дирижабль. Местный хирург вырезал три квадратных фута кожи, которые Большой Рон превратил в абажуры, которые теперь стояли по обе стороны от его специально укрепленной кровати. Затем он снова начал есть, и вес вернулся в течение года. Я не знаю, правда это или нет, но иногда, когда он пьян, а Дураки Толстяка совсем обезумели, он задирает свою огромную футболку и демонстрирует шрамы на животе и бедрах. Они выглядят так, как будто большая белая акула откусила огромные куски его кожи. По его словам, это произошло во время погружения с аквалангом возле Большого Барьерного рифа. Я не уверен, что верю в это больше, чем в абажуры. Большой Рон скорее плавунец, чем пловец.
  
  
  
  Другим громким слухом о Большом Роне было то, что он чуть не был взят в заложники Саддамом Хусейном во время войны в Персидском заливе. Первый слух, когда шоу вел Джордж Буш-старший. Тот, который не закончился абсолютной катастрофой. Согласно легенде, Большой Рон прятался в заброшенном резервуаре для воды на крыше своего жилого дома в Эль-Кувейте и выходил оттуда только ночью, чтобы спуститься вниз за едой. Он был там три месяца и уехал только тогда, когда въехали американцы. Большой Рон был главным бухгалтером в одном из крупных арабских банков. Иракцы разграбили главное отделение, прежде чем бежать домой, но когда Большой Рон добирается туда, он обнаруживает, что иракцы не смогли открыть одно из хранилищ. У Большого Рона все еще был ключ на цепочке, и он открывает хранилище, чтобы найти десять миллионов долларов. История такова, что Большой Рон заполнил два чемодана, поехал в аэропорт и улетел прямо в Бангкок. Правда или нет? Об этом знает только Тень. Но Большой Рон купил Fatso's у бывшего британского трактирщика, который хотел поменять яркие огни Бангкока на захудалое подбрюшье Паттайи, и, судя по всему, он сделал это за наличные. И он купил себе хорошую квартиру с двумя спальнями, опять же за наличные. Правдивая история или нет, Большой Рон никогда не испытывал недостатка в деньгах, и у него один из лучших финансовых умов, с которыми я когда-либо сталкивался.
  
  
  
  Когда я толкнул стеклянную дверь, вокруг бара сидела всего горстка туристов. Молодые парни с бритыми головами, татуировками и футболками с остроумно-забавными лозунгами вроде ‘Я выступаю ЗА Англию’ и ‘ОТВАЛИ, мне БОЛЬШЕ НЕ НУЖНЫ ДРУЗЬЯ’ и ‘МОЯ МАМА ЛЮБИТ МЕНЯ, БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО МОЙ ОТЕЦ НЕ УЗНАЕТ", а перед ними полупьяные пинты светлого пива.
  
  
  
  Я улыбнулся Би, и она указала наверх, как будто прочитала мои мысли. Она, конечно, этого не сделала, она просто была типичной тайкой, предвидя мои потребности и удовлетворяя их без того, чтобы меня просили. Она знала, что я не пью днем, и было не время обеда, поэтому тот факт, что я был там, означал, что я хотел увидеть Большого Рона, а Большой Рон был там, где он обычно бывал в четверг днем, в ресторане наверху, сидел за дальним столиком, просматривая счета Толстяка.
  
  
  
  Я поднялся по винтовой лестнице. Я услышал стук эбонитовых шариков, прежде чем достиг верхней площадки. Большой Рон не пользуется компьютером. Даже не прикасается к калькулятору. Не верит в них. Все свои расчеты он делает на счетах столетней давности, которые, как он утверждает, выиграл в маджонг в борделе Коулуна. Я не уверен, что верю в это. Конечно, я могу представить Большого Рона в борделе Коулуна, но его руки слишком большие, чтобы держать крошечные плитки маджонга. Но счеты - настоящая вещь, полированная рамка из розового дерева с блестящими латунными драконами на обоих концах и черными шариками из эбенового дерева на тонких латунных стержнях, и Большой Рон пользуется ими без особых усилий. И он быстр. Быстро и точно.
  
  
  
  Аргумент Большого Рона звучит так. Компьютеры допускают ошибки. Не люди, которые ими пользуются. Они, конечно, допускают ошибки. Все это знают. Человеческая ошибка. Но компьютеры совершают ошибки в одиночку. Не очень часто. Может быть, один раз на триллион триллионов вычислений. Электрон делает не совсем то, что должен. В атомной структуре происходит небольшое колебание, и десятичная точка оказывается неуместной, или тройка превращается в восьмерку. В девяноста девяти целых девяти десятых процента случаев ошибка не имеет значения. Это компьютер в кофеварке, или стиральной машине, или кассовый аппарат в отеле, где останавливаешься ненадолго, и ошибка остается незамеченной. Но иногда ошибка имеет значение, и когда это происходит, самолет врезается в склон холма, или в Нью-Йорке отключается электричество, или у кардиостимулятора происходит перегрузка, и мужчина средних лет с тремя детьми и любовницей падает и умирает. Компьютеры допускают ошибки, поэтому Большой Рон не хочет ими пользоваться.
  
  
  
  Я думаю, он все выдумывает. Я думаю, настоящая причина, по которой он ненавидит компьютеры и калькуляторы, в том, что его массивные пальцы постоянно нажимают не на те клавиши. Но какова бы ни была причина, он быстро управляется со счетами. Действительно быстро. И точно.
  
  
  
  Однажды я был у Толстяка, когда Неустанный вызвал его на дуэль. Неустанный - брокер по недвижимости одного из крупных тайско-китайских застройщиков. У него был с собой BlackBerry, и он поспорил с Большим Роном на месячный счет в баре, что с помощью новой технологии он сможет сложить список цифр быстрее, чем Большой Рон с помощью счетов. Большой Рон пил большую часть дня, и девушки Толстяка пытались отговорить его от этого, но пари было заключено. Неустанный принес с собой два листа с цифрами, но у Большого Рона ничего из этого не было. Он взял деловой раздел "Бангкок пост" и обратился к биржевым листингам. Задача, как он рассказал "Неустанному", состояла в том, чтобы сложить все индивидуальные цены акций, которые котировались на Бангкокской бирже. Их были сотни. Может быть, тысячи. Тогда "Неустанный" выглядел намного менее уверенно, но пари есть пари, и Дураки Толстяка жаждали крови. Они сидели в баре, между ними была страница фондового рынка.
  
  
  
  У Брюса были одни из тех модных цифровых часов с секундомером, поэтому его назначили хронометристом. Он быстро показал им готовность, ровность хода, а затем Большой Рон и Неустанный ушли. Неустанный колотил по своему блэкберри, склонив голову вплотную к газете, переводя взгляд с цен на клавиатуру. Щелк, щелк, щелк. Затем ткнул в клавишу ‘+’.
  
  
  
  Большой Рон откинулся на спинку своего специально укрепленного кресла, полностью расслабившись, его глаза пробегали по столбцам цифр, едва взглянув на счеты, пока его пальцы перебирали шарики. Тук, тук, тук, тук. Звуки игры в бильярд, разыгрываемой с головокружительной скоростью.
  
  
  
  Прошло полчаса, и Релентлесс был весь в поту, а в глазах у него был маниакальный блеск. У него были проблемы с фокусировкой, и его указательный палец болел, поэтому он попробовал использовать средний. Время от времени он нажимал не на ту клавишу и яростно ругался. Большой Рон просто довольно улыбался и продолжал манипулировать эбонитовыми шариками. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
  
  Пот лил не переставая. Он капал на его стул. Он капал на газету. Он попадал ему в глаза, и Би с сочувственной улыбкой передала ему холодное полотенце. Она поспорила на пятьдесят бат с одной из новых официанток, что Большой Рон выиграет. Он тоже выиграл. На целых пять минут. Он откинулся на спинку стула с довольной улыбкой и стал ждать, пока Неустанный закончит. В конце концов Неустанный опустился на свой табурет и заказал пиво Tiger.
  
  
  
  Большой Рон написал номер на карточке толстяка. Он сравнил его с номером на блэкберри. Это было то же самое. Большой Рон показал всем чек и Блэкберри. ‘Кто папочка?’ - крикнул он.
  
  
  
  ‘Это ты, Большой Рон!’ - хором воскликнули мы.
  
  
  
  Он наклонился и дважды позвонил в колокольчик. Это был последний раз, когда кто-то бросал вызов Большому Рону по поводу использования счетов.
  
  
  
  Он поднял глаза, когда я добрался до верха лестницы.
  
  
  
  ‘Как дела, Боб?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Завтра я буду знать лучше’, - сказал я. ‘Они засовывают камеру мне в задницу’.
  
  
  
  ‘Надеюсь, это не одна из тех работ с цифровым видео с большими экранами", - сказал он. Затем он внезапно посерьезнел. ‘Эй, все в порядке?’
  
  
  
  Я пожал плечами, как будто возможность медленной и мучительной смерти от рака толстой кишки не была чем-то особенным. ‘Проходил медицинское обследование в Бумрунграде. Один из раковых маркеров был немного высок, поэтому они хотят зайти посмотреть.’
  
  
  
  ‘Ты можешь жить без девяноста процентов своей толстой кишки", - сказал Большой Рон.
  
  
  
  ‘Это обнадеживает’.
  
  
  
  ‘Вы можете потерять почку, две трети печени, половину мозга и большую часть желудка и все равно остаться в живых’.
  
  
  
  ‘Да, но ты бы хотел?’ Сказал я, садясь за его столик.
  
  
  
  ‘Я могу что-нибудь сделать?’ - спросил он.
  
  
  
  Я покачал головой. ‘Все будет хорошо’.
  
  
  
  ‘Убедитесь, что вы получили копию видео’.
  
  
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  
  
  Они снимут это для тебя на видео. Мы устроим вечер кино у Толстяка. Попкорн, хот-доги. Путешествие в центр задницы Боба. Путешествие без возврата. Я имею в виду, сколько раз тебе удается заглянуть в задний проход друга?’
  
  
  
  ‘Я пас’.
  
  
  
  "С тобой неинтересно’.
  
  
  
  Я протянул ему распечатки из налоговой инспекции. ‘Не могли бы вы взглянуть на это своим опытным взглядом’.
  
  
  
  Большой Рон пролистал листы бумаги.
  
  
  
  ‘Это английская школа в Soi 22. Ею руководит русский парень. С его организацией что-то не так, но я не могу понять, что именно’.
  
  
  
  ‘Мафия?’
  
  
  
  ‘Этническое клише’, - сказал я. ‘Не все русские - мафиози, не все итальянцы - мафиози, не все учащиеся государственных школ - геи’.
  
  
  
  ‘Это была не государственная школа", - сказал Большой Рон. ‘Это была начальная школа. И только потому, что раз в неделю нам приходилось плавать голышом в бассейне, это не значит, что мы были геями. Это было связующее звено’. Он помахал передо мной распечаткой. ‘Что тебя интересует?’
  
  
  
  ‘Тот пропавший мормон. Раньше он там работал, но Петров, русский, становится таким забывчивым, когда я упоминаю его имя’.
  
  
  
  Большой Рон вернулся к первому листу и внимательно прочитал его. Он нахмурился и поскреб подбородок. Затем он поднял брови. ‘Я занимаюсь не тем, черт возьми, бизнесом", - сказал он.
  
  
  
  ‘Как так получилось?’
  
  
  
  ‘ Два года назад он перевел двести пятьдесят шесть миллионов бат. Вот что означают эти цифры за позапрошлый год. Это почти пять миллионов фунтов. Расходы на персонал составляют двенадцать миллионов триста шестьдесят тысяч, большая часть из которых приходится на учителей. Арендная плата и коммунальные услуги составляют чуть больше пятнадцати миллионов. Общая прибыль составляет двести сорок миллионов шестьсот сорок тысяч бат прибыли. Это чертовски хорошее возвращение.’
  
  
  
  ‘И он платит налоги?’
  
  
  
  Похожие на сосиски пальцы Большого Рона перебирали счеты. Постукивай, постукивай, постукивай. Постукивай, постукивай, постукивай. Он изучал шарики черного дерева. ‘За бат", - сказал он. Он нахмурился. ‘Что-то здесь не так", - сказал он.
  
  
  
  ‘Что случилось?’
  
  
  
  ‘Никто не платит столько налогов без крайней необходимости", - сказал он. ‘У каждого бизнесмена в Таиланде есть два комплекта бухгалтерских книг, одна для налогового инспектора, а другая показывает, сколько денег он на самом деле зарабатывает. Этот парень издевается. Если бы он заплатил десять процентов от того, что он платит, налоговик все равно был бы благодарен ’. Он почесал подбородок и изучил распечатку. ‘Хорошо, давайте посмотрим на это с другой стороны", - сказал он. Его пальцы постукивали по блестящим черным шарикам. ‘Общий доход двести пятьдесят шесть миллионов бат’.
  
  
  
  Постукивай, постукивай, постукивай.
  
  
  
  ‘Сколько платят студенты? В час?’
  
  
  
  ‘Сто бат’.
  
  
  
  Постукивай, постукивай, постукивай. Постукивай, постукивай.
  
  
  
  ‘Триста шестьдесят пять дней в году’, - сказал он. ‘Забудьте обо всех государственных праздниках, королевских днях рождения и тому подобном’.
  
  Постукивай, постукивай, постукивай. Постукивай.
  
  
  
  Сколько часов в день он открыт для бизнеса?’
  
  
  
  ‘С семи утра до девяти вечера’.
  
  
  
  ‘Четырнадцать часов в день’.
  
  
  
  Я кивнул, но он не смотрел на меня.
  
  
  
  Тук-тук-тук, тук-тук. Его лоб сморщился, превратившись в глубокую морщину. ‘Сколько классных комнат?’
  
  
  
  ‘Восемь’, - сказал я.
  
  
  
  Постукивай, постукивай, постукивай. Постукивай, постукивай.
  
  
  
  Большой Рон откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. ‘Шестьдесят два’, - сказал он.
  
  
  
  ‘Что это, ответ на вопрос о жизни, вселенной и всем остальном?’
  
  
  
  ‘Это количество людей в каждом классе. Шестьдесят два. Шестьдесят два ученика, каждый час в течение четырнадцати часов в день, в течение трехсот шестидесяти пяти дней в году. Это единственный способ получить оборот в двести пятьдесят шесть миллионов бат.’
  
  
  
  ‘Но в каждой комнате всего по дюжине стульев’.
  
  
  
  ‘ Значит, пять на стул? Будьте как черная дыра Калькутты. Только стоячие места.’
  
  
  
  Я покачал головой. "Ни одна из комнат, которые я видел, и близко не подходила по вместимости. Я видел не более пятидесяти учеников, когда был там’.
  
  
  
  ‘Ну вот и все’. Ухмылка Большого Рона стала шире.
  
  
  
  ‘Что?’ Я не понял.
  
  
  
  ‘Дело не в преподавании английского. Речь идет о стирке’.
  
  
  
  Я все еще не понял.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 24
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Школа, в которой учился Кай, находилась в районе Сой 15, недалеко от одного из самых оживленных районов красных фонарей города, Сой Ковбой. С годами городские проститутки и транссексуалы распространились от Нана Плаза до Сой 4 и Сой Ковбой до Сой 23, и теперь большинство нижних кварталов Сукхумвит-роуд стали законной добычей для городских распространителей порока. Время от времени полиция переходила в наступление, и в течение нескольких недель улицы были чисты, но проститутки всегда возвращались, как тараканы.
  
  
  
  Школа находилась достаточно далеко от главной дороги, чтобы ее не затронуло братство наркоторговцев, но даже в этом случае я не думал, что было бы хорошей идеей слоняться без дела возле школы, где более половины учеников - девочки. На тротуаре, примерно в ста футах от главного входа, было несколько киосков с лапшой, так что я занял место с хорошим видом на ворота и заказал тарелку красной свинины и суп с лапшой, который, как оказалось, был не так уж плох. Я был на полпути к этому, когда увидел Кая. На ней была короткая черная юбка, белая рубашка, такая тесная, что пуговицы натягивались на материал, и черные туфли на каблуках от Гуччи. В дополнение к сумке от Гуччи на плече.
  
  
  
  Откуда я знал, что туфли от Гуччи?
  
  
  
  Потому что у моей жены есть пара точно таких же туфель. И они были очень дорогими. Я знаю, потому что сам их купил.
  
  
  
  Кай как-то странно кивала головой, но когда она подошла ближе, я увидел, что она слушает iPod. Я встал и улыбнулся, но она не видела меня, пока не оказалась почти передо мной, затем ее рот открылся от удивления, показывая идеальные белые зубы с розовыми брекетами. Я увидел панику в ее глазах, поэтому снова улыбнулся и приветственно поднял руку.
  
  
  
  ‘Мисс Кай, ’ сказал я, ‘ как у вас сегодня дела?’
  
  
  
  Она не услышала меня и нахмурилась, вынимая наушники.
  
  
  
  Я повторил то, что сказал, и снова улыбнулся.
  
  
  
  Она нахмурилась, сначала не узнав меня, затем до нее дошло. ‘Кхун Боб’, - сказала она. "Ты ведь здесь тоже не учитель, не так ли?’
  
  
  
  ‘Нет, я достаточно счастлив там, где я есть’, - сказал я, что было не совсем ложью, но близко к тому. ‘Хочешь кока-колы?’
  
  
  
  Она посмотрела на свои часы. Они были тонкими, золотыми и явно дорогими. ‘У меня назначена встреча", - сказала она. Она посмотрела вверх и вниз по дороге, а затем снова на меня. Она снова улыбнулась, сверкнув своими брекетами.
  
  
  
  ‘Я хотел спросить тебя о Туккате’, - сказал я. ‘Она ходит в твою школу, не так ли?’
  
  
  
  Кай кивнул.
  
  
  
  ‘Она была сегодня в школе?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Я ее не видела’, - сказала она. ‘Но мы не в одном классе’. Она хихикнула. ‘Мы не в одном классе’.
  
  ‘Вы знаете, когда она в последний раз была в школе?’
  
  
  
  Кай провела рукой по своим волосам из рекламы шампуня. ‘У нее проблемы?’
  
  
  
  ‘Нет, я хотел поговорить с ней о Кхун Джоне. Я подумал, что она, возможно, знает, где он’.
  
  
  
  ‘Почему?’ - спросила она, и это был хороший вопрос.
  
  
  
  Мне не нравилось лгать ребенку, который думал, что я учитель, но рассказать ей, почему я пытался найти Джона-младшего, было бы слишком сложно. И это потребовало бы от меня объяснения, почему торговец антиквариатом пытался преподавать английский.
  
  
  
  ‘Я нашел кое-какие личные вещи в его шкафчике’, - сказал я. ‘Я хотел отправить их ему’.
  
  
  
  Она надулась и снова посмотрела на часы.
  
  
  
  ‘Когда она в последний раз была в школе?’ Я спросил.
  
  
  
  Кай пожал плечами. ‘Может быть, неделю назад. Как я уже сказал, мы не в одном классе, поэтому я не всегда ее вижу. Я в девятом классе, она в двенадцатом.’
  
  
  
  ‘Тебе всего пятнадцать?’ В своих дизайнерских туфлях и с сумкой от Гуччи в руках она выглядела старше, но теперь, внимательно присмотревшись к ее безупречной коже и стройной фигуре, я понял, что она была всего лишь ребенком. И этот Тукката был ненамного старше.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, Тукката может знать, где Джон?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Возможно", - сказала она. Она нахмурилась и провела рукой по волосам. Ногти у нее были темно-красного цвета, цвета крови. ‘Я думаю, что сейчас он, возможно, уборщик’.
  
  
  
  ‘Уборщик? Почему ты так думаешь?’
  
  
  
  ‘Когда я видел его в последний раз, он разговаривал по телефону. Он сказал что-то о работе в котельной’.
  
  
  
  По дороге к школе ехал первоклассный черный BMW. Кай напряглась, когда увидела это, и прижала сумку к груди. ‘Мне нужно идти", - сказала она.
  
  
  
  Я подумал, что это, вероятно, ее отец, приехавший забрать свою дорогую дочь. Я хотел расспросить ее подробнее о котельной, но она уже шла к машине. ‘Эй, Кай, подожди", - сказал я. Я достал из кармана ручку и нацарапал номер своего мобильного телефона на старом чеке торгового центра. Я отдал ей листок бумаги. ‘Если увидишь Туккату, попроси ее позвонить мне’.
  
  
  
  Она записала номер, и когда поравнялась с машиной, задняя дверь открылась. Я мельком увидел крупного тайца в костюме, а затем она села, и дверь закрылась.
  
  
  
  Когда машина проезжала мимо, все, что я мог видеть, было моим собственным отражением в тонированных стеклах. Затем она исчезла.
  
  
  
  Уборщик?
  
  
  
  В этом не было никакого смысла.
  
  
  
  Но котельная. Это определенно сработало.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 25
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Люди приезжают жить в Таиланд по целому ряду причин. Пенсионеры приезжают из-за климата и относительно низкой стоимости жизни, мужчины приезжают, потому что им легче завести девушку, даже если чаще всего приходится платить почасово, другие приезжают, потому что они сыты по горло тем, что случилось с их собственными странами, и надеются, что в Стране улыбок им будет лучше. В окрестностях Вашингтон-сквер живут ветераны Вьетнама, которые никогда не хотели возвращаться в Штаты после окончания своих туров, и преступники в Паттайе, которых арестовали бы, если бы они когда-нибудь ступили на территорию своих стран. Но почти все находятся в Таиланде по собственному выбору. Они хотят быть там.
  
  
  
  Не Брент Уиттингтон.
  
  
  
  Его практически силой затащили в самолет под дулом пистолета, он брыкался и кричал всю дорогу до Бангкока.
  
  
  
  Ну, может быть, это преувеличение. Но Брент никогда не хотел приезжать в Таиланд, как и его жена и двое сыновей. Они были совершенно счастливы в Лондоне, где Брент возглавлял чрезвычайно прибыльную биржевую брокерскую операцию для одного из крупных банков, одного из тех, которые едва не разорились во время финансового кризиса, обрушившегося на Европу и Штаты. Есть те, кто говорит, что Брент во многом виноват в том, что его банк преуспевал, в то время как многие другие чуть не пошли ко дну. Брент слишком скромен, чтобы когда-либо говорить об этом, но он довольно презрительно относится к большинству британских банков и говорит, что они заслужили то, что с ними случилось.
  
  
  
  Еще в 2005 году Brent's bank вступил в партнерство с брокерской фирмой в Таиланде, принадлежащей богатой семье с королевскими связями. Как они ни старались, совместное предприятие просто не могло приносить прибыль, и боссы Брента решили, что единственный способ спасти ситуацию - это если он возьмет на себя управление им.
  
  
  
  Сначала Брент наотрез отказался, но в конце концов его начальство сделало ему предложение, от которого он не смог отказаться, вот почему сейчас у него семизначная зарплата, роскошная вилла в закрытом сообществе, "Бентли" с водителем по вызову двадцать четыре часа в сутки, неограниченные поездки первым классом между Лондоном и Бангкоком и места в одной из лучших школ Таиланда для его мальчиков. Это была чертовски выгодная сделка, которая вызвала у него зависть остального сообщества биржевых маклеров. Однако Брент все еще не был счастлив находиться в Таиланде, и у него была железная гарантия, что через пять лет он и его семья вернутся в Англию.
  
  
  
  Я познакомился с Брентом через его жену Саманту, которая однажды забрела в мой магазин и вышла оттуда с лежащим Буддой девятнадцатого века стоимостью пятьдесят тысяч бат. Она вернулась с Брентом пару недель спустя, и мы поладили, и с тех пор он стал другом. Он все еще считает дни до возвращения в Лондон, но он кажется счастливее, чем когда впервые приехал. Так уж получилось, что мы с Брентом во многом не согласны. Он считает крикет лучшей игрой в мире, а я точно знаю, что это бейсбол. Он думает, что Таиланд - это адская дыра третьего мира, а я не могу представить себе места, в котором предпочел бы жить. И он уверен, что лучшие стейки в Бангкоке подают в Rib Room на тридцать первом этаже отеля Landmark, в то время как я уверен, что их можно заказать только в нью-йоркском стейкхаусе отеля JW Marriott на Сукхумвит Сой, 2. Я был единственным, кто хотел чего-то, поэтому я договорился встретиться с ним в the Rib Room и сказал ему, что вечер за мой счет.
  
  
  
  ‘Вы играете в покер в пятницу?’ - спросил он, садясь и беря меню у одной из многочисленных симпатичных официанток the Rib Room.
  
  
  
  ‘Конечно’, - сказал я. ‘Ты?’
  
  
  
  ‘Скорее всего, нет", - сказал он. "Мне нужно съездить в Сингапур, и, вероятно, я вернусь поздно. По крайней мере, я сэкономлю деньги, которые я довольно сильно потерял за последние несколько недель’.
  
  
  
  ‘Да, у Сомсака была своего рода победная серия. И Тим’.
  
  
  
  ‘Ты же не думаешь, что они жульничают, правда?’
  
  Я рассмеялся. ‘Тайский полицейский не слишком честен? Прогони эту мысль.’ Я покачал головой. ‘Сомсак играет ради забавы, ему все равно, выиграет он или проиграет. А Тим просто хороший игрок. ‘
  
  
  
  ‘И у нас полоса неудач’.
  
  
  
  Я помахал официантке и заказал бутылку красного вина, которое, я знаю, он любит, и мы провели следующий час, поедая превосходные стейки и болтая. Я подождал, пока мы закончим нашу трапезу, прежде чем перейти к причине, по которой я пригласил его. Это казалось справедливым.
  
  
  
  ‘Мне бы не помешал один совет", - сказал я, пока он размешивал коричневый сахар в своем кофе.
  
  
  
  ‘Покупай дешево, продавай дорого", - сказал он.
  
  
  
  Я ухмыльнулся. ‘Я знал, что делаю что-то не так’. Я кладу ложку сахара в свой кофе, хотя Ной постоянно уговаривает меня отказаться от сладкого. ‘Я хочу пораскинуть у вас мозгами о ситуации в котельной’.
  
  
  
  ‘Ты ищешь другую работу? Потому что я должен предупредить тебя, что это игра молодого человека’.
  
  
  
  ‘Я ищу молодого человека", - сказал я. ‘И прежде чем вы скажете то, что, я знаю, вы собираетесь сказать, это дело о пропавшем человеке. Молодой американец, мормон. Его родители в отчаянии, и я пытаюсь помочь.’
  
  
  
  ‘Молодой американец в Бангкоке?’ Он поднял свой бокал красного вина. ‘Попробуйте Soi Cowboy, затем Nana Plaza, затем Patpong. Если это не сработает, попробуйте Khao San Road’.
  
  
  
  ‘Он мормон, Брент. Не пьет, не встречается с девушками, не сказал бы "бу" гусыне’.
  
  
  
  ‘И ты думаешь, он работает в котельной? Я так не думаю, мой друг’.
  
  
  
  ‘Кто-то слышал, как он говорил по телефону о работе на одного’.
  
  
  
  ‘Это напряженная работа, Боб. Не для слабонервных’.
  
  
  
  ‘Ты знаешь кого-нибудь, кто нанимает?’
  
  
  
  Брент усмехнулся. ‘Надеюсь, ты не намекаешь, что я тусуюсь с этими парнями’.
  
  
  
  ‘Ты знаешь каждого торговца в городе", - сказал я.
  
  
  
  ‘ Это правда. Он покрутил вино в бокале. - У него был какой-нибудь опыт? - спросил я.
  
  
  
  ‘Никаких’, - сказал я. ‘Он немного преподавал английский’.
  
  
  
  ‘Но у него была хорошая голова на плечах, не так ли?’
  
  
  
  ‘Я думаю, он обычный американский парень. Почему?’
  
  
  
  ‘Это тяжелая работа, парни из котельной должны быть напористыми, но представительными, и пока они работают по сценарию, они должны уметь думать самостоятельно. Ты же знаешь, как это работает, верно?’
  
  
  
  ‘Продаю ничего не стоящие акции людям, которым следовало бы знать лучше", - сказал я.
  
  
  
  ‘Ты, старый циник, ты", - сказал он. ‘Но в основном это все. Парней из котельной выгнали из Штатов и Европы, так что многие из них обосновались в Азии. Международные телефонные звонки в наши дни настолько дешевы, что не имеет значения, где они находятся. В Гонконге и Сингапуре наблюдается ужесточение, поэтому в последние годы сюда переезжает все больше людей.’
  
  
  
  ‘Так что ты хочешь сказать, он мог пойти куда угодно?’
  
  
  
  Брент покачал головой. ‘Нет, большинство из них - довольно мелкие операции, полдюжины или около того трейдеров, которые все знают друг друга. Они редко привлекают посторонних. Но есть пара более крупных заведений, где они набирают людей. Большинством из них руководят австралийцы, продающие товары в Австралию или Новую Зеландию.’
  
  
  
  ‘Офисы?’
  
  
  
  Брент покачал головой. ‘Тихо, незаметно’, - сказал он. "Они не хотят, чтобы их нашли’.
  
  
  
  ‘Так как бы мой парень нашел их?’
  
  
  
  ‘Из уст в уста", - сказал Брент. ‘За этим следовало поболтать в пабе, затем они делали несколько проверок, и, если у него все получалось, ему показывали офис’.
  
  
  
  ‘Значит, тупик?’
  
  
  
  ‘Не обязательно", - сказал он. ‘Я знаю одну группу, которая почти каждый вечер выпивает в Dubliner. Они сняли квартиру где-то в Soi 33, а потом идут в Dubliner, чтобы расслабиться. Босс - австралиец по имени Беар. Огромный парень с густой бородой. Много лет назад был законным брокером в Гонконге, но уволился из-за инсайдерской торговли. Если вы сможете найти Медведя, он, возможно, столкнулся с вашим парнем. Они берут туристов и обучают их. Его зовут Алистер Уэйнер, но все зовут его Медведь.’
  
  
  
  ‘Тогда терпи’.
  
  
  
  ‘Просто будь осторожен, Боб. Они и в лучшие времена подозрительная компания’. Он допил вино и поднял пустой бокал. ‘Еще один?’
  
  
  
  ‘Это меньшее, что я могу сделать", - сказал я.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 26
  
  
  
  
  
  Я оставил Брента в приемной отеля. Он ждал приезда своего шофера. Он жил примерно в тридцати минутах езды к северу от Бангкока в закрытом сообществе на территории кампуса Международной школы Бангкока. Школа была в основном для американцев, а эмигрантская община Ничада Тани была одним из самых безопасных районов в стране, с собственным супермаркетом, медицинским учреждением и торговой площадью. Бренту нравился тот факт, что его дети могли безопасно ездить в школу на велосипеде и что у его жены было много друзей, и она настояла, чтобы его компания поселила его в одной из самых больших вилл на участке. Чтобы добраться до моего скромного жилища на Сукхумвит 55, мне пришлось перейти Сукхумвит-роуд и поймать такси. Я решил не садиться за руль, потому что знал, что мы с Брентом выпьем как минимум две бутылки вина за ужином. Я не беспокоился о потере прав, потому что, как и при большинстве нарушений правил дорожного движения в Таиланде, несколько сотен бат решали проблему. Но я беспокоился о вождении в нетрезвом виде, потому что даже когда я был совершенно трезв, Бангкок оставался одним из самых опасных мест в мире для вождения автомобиля.
  
  
  
  Даже в десять тридцать дорога была оживленной, поэтому я направился к бетонному мосту. Там воняло мочой, но это было безопаснее, чем пытаться объехать поток машин. Спускаясь по лестнице, я увидел вдалеке красный свет такси, которое можно было взять напрокат, и протянул руку.
  
  
  
  Такси замедлило ход, но прежде чем оно подъехало ко мне, рядом со мной остановился большой черный внедорожник с затемненными стеклами. Я подумал, что водитель кого-то высаживает, поэтому я подошел сзади, все еще махая такси.
  
  
  
  Открылась передняя пассажирская дверь, и из нее вышел мужчина. Дверь захлопнулась, а затем кто-то схватил меня за руку и развернул к себе.
  
  
  
  Я поднял руки, чтобы защититься, но кто-то схватил меня за запястье, заломил руку за спину, и, прежде чем я успел среагировать, меня швырнуло о борт машины. Задняя дверь с дальней стороны машины открылась и захлопнулась, и из-за машины вышел второй мужчина. На нем была джинсовая куртка, камуфляжные брюки-карго и непроницаемые солнцезащитные очки. Это был Лек из спортзала по кикбоксингу на Вашингтон-сквер.
  
  
  
  ‘Кое-кто хочет тебя видеть", - сказал Лек.
  
  
  
  ‘Да, ну, кто-нибудь может зайти в мой магазин в любое время, когда захочет", - сказал я.
  
  
  
  Мужчина, который держал меня, оттащил меня назад, чтобы Лек мог открыть дверь, затем они вдвоем затолкали меня внутрь. Падая на сиденье, я почувствовал, как что-то твердое прижалось к моему боку, и, посмотрев вниз, увидел большой блестящий автоматический пистолет. ‘Тихо", - сказал он.
  
  
  
  ‘Я буду вести себя тихо, ты будь осторожен", - сказал я. Это был пистолет 45-го калибра, и если бы он нажал на курок, то проделал бы в моем животе дыру размером с бейсбольный мяч.
  
  
  
  Мужчина на тротуаре захлопнул дверцу и побежал вокруг, чтобы зайти с другой стороны, зажимая меня. Это был Тэм. Как и его коллега, он был в темных очках, несмотря на то, что была поздняя ночь.
  
  
  
  Гангстерский шик.
  
  
  
  Водитель нажал на акселератор, и внедорожник умчался.
  
  
  
  ‘В чем дело, Лек?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Просто молчи, и ты скоро все узнаешь", - сказал он.
  
  
  
  Мы повернули налево на Асоке, широкую дорогу, которая пересекает город с севера на юг. Лек ткнул пистолетом мне в ребра.
  
  
  
  ‘Ложись на пол", - сказал он.
  
  
  
  ‘Почему?’
  
  
  
  Он ткнул пистолетом, на этот раз сильнее. ‘Просто сделай это’.
  
  
  
  ‘Если ты не хочешь, чтобы я видел, куда иду, я закрою глаза", - сказал я. ‘Ничего страшного’.
  
  
  
  Тэм схватил меня сзади за шею и заставил опустить голову за передние сиденья. Я едва могла дышать, но он был сильным, поэтому я подчинилась давлению и опустилась на колени.
  
  
  
  Мы ехали около двадцати минут, сделав несколько поворотов, и как только я был почти уверен, что мы повернули обратно. К кому бы они меня ни вели, он не хотел, чтобы я знал, где я нахожусь. Это был хороший знак, потому что, если бы со мной случилось что-то плохое, им было бы все равно, так или иначе.
  
  
  
  Мы дважды останавливались, и я решил, что это из-за того, что мы проехали на красный свет, но в третий раз, когда мы остановились, я услышал, как в ответ загремели ворота, а затем мы поехали медленно, повернули налево, и водитель выключил двигатель.
  
  
  
  ‘Мы на месте’, - сказал Тэм, похлопывая меня по плечу. ‘Теперь ты можешь сесть’.
  
  
  
  Я сделал, как мне сказали. Мы припарковались рядом с традиционным тайским домом, сделанным из старого тика, который поблескивал в лунном свете. Тэм открыл дверь и вышел, а Лек ткнул меня пистолетом, давая понять, что я должен последовать его примеру.
  
  
  
  Они подняли меня по деревянной лестнице и Там постучали в большую дверь и распахнули ее. Лек снова ткнул меня пистолетом, на этот раз в поясницу. Было бы не так уж сложно развернуться, отбить пистолет в сторону и столкнуть его с лестницы, но их было двое, и оба были тренированными кикбоксерами, и, кроме того, я действительно хотел знать, кто был по другую сторону двери.
  
  
  
  ‘Туфли", - прошипел Лек.
  
  
  
  ‘Что?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Сними обувь’.
  
  
  
  Я вздохнул и сделал, как мне сказали. Лек и Тэм тоже сняли свои, и мы выстроили их в ряд у двери.
  
  
  
  В комнате было почти темно, единственный свет исходил от маленькой лампочки, вмонтированной в то, что выглядело так, словно когда-то было осью повозки для перевозки буйволов. В кресле плантатора из тикового дерева сидел мужчина. На нем была темная одежда, и он включил свет так, что сидел в тени.
  
  
  
  Тэм указал на плетеный диван и жестом предложил мне сесть. Я сделал, как мне сказали, и оглядел комнату. Налево вели две двери, обе закрытые, а одна справа была открыта, и через нее я мог видеть кухню. Открытая лестница из толстых тиковых досок вела на верхний этаж.
  
  
  
  ‘Вы Боб Тертледав’, - сказал мужчина по-английски с акцентом. Это было скорее утверждение, чем вопрос.
  
  
  
  ‘Если это не так, то вы все напрасно тратите свое время", - ответил я. Я был почти уверен, что если бы они собирались сделать мне что-нибудь неприятное, они бы уже это сделали. Мужчина хотел поговорить, что меня вполне устроило.
  
  
  
  Лек постучал пистолетом по моей ноге, как будто хотел напомнить мне, что он все еще держит его.
  
  
  
  ‘Пожалуйста, не испытывайте мое терпение", - сказал мужчина, снова по-английски.
  
  
  
  ‘Да, я Боб Тертледав’, - сказал я по-тайски. ‘Кто ты?’
  
  
  
  Я хотел, чтобы он говорил по-тайски, потому что тогда у меня было бы довольно хорошее представление о том, откуда он родом.
  
  
  
  ‘Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы", - сказал он. Я не мог разглядеть его лица, но он был высок для тайца и вытянул свои длинные ноги. ‘Вы ходили навестить Марша в больнице. Почему?’
  
  
  
  ‘Какое тебе до этого дело?’ Спросил я, снова по-тайски.
  
  Лек приставил дуло пистолета к моему лбу. Я чувствовал, как по спине стекает пот. Мне никогда не нравилось, когда люди наставляли на меня оружие, особенно заряженное со взведенным курком. Я не думал, что Лек намеревался застрелить меня, но его палец был на спусковом крючке, и оружие иногда стреляло непреднамеренно.
  
  
  
  Я знал это по собственному опыту.
  
  
  
  ‘Никто не услышит выстрела, кроме нас’, - сказал мужчина, все еще по-английски. ‘А всем, кто услышит, будет все равно. Почему ты поехал на встречу с Маршем в Бумрунград?’
  
  
  
  ‘Я ищу американского мальчика, который пропал без вести", - сказал я. ‘Его родители обеспокоены. Они подумали, что он мог быть в ночном клубе, когда тот сгорел дотла’. Я перешел на диалект исарн, который близок к тайскому, но имеет много общего с языком соседнего Лаоса.
  
  
  
  Мужчина откинулся на спинку стула, и я почувствовал, как он пристально смотрит на меня, пытаясь понять, говорю я правду или нет.
  
  
  
  ‘Как его зовут?’ - спросил мужчина, на этот раз говоря на исарнском. ‘Этот пропавший мальчик?’
  
  
  
  ‘Джон Клэр’, - сказал я.
  
  
  
  ‘ И это все, что вы хотели от Марша? - спросил я.
  
  
  
  Я кивнул. Его акцент звучал так, как будто он был с севера Исарна. Возможно, Удонтхани. Что означало, что это, вероятно, был Тонгчай, босс Лека и Тэма, который исчез после пожара.
  
  
  
  ‘А зачем ты ходил в зал для кикбоксинга?’
  
  
  
  "По той же причине’.
  
  
  
  Мужчина медленно скрестил ноги. ‘Ты был в "Кубе" с полицией’.
  
  
  
  ‘Да, я был там, когда там была полиция’.
  
  
  
  ‘И вы говорили с государственным обвинителем’.
  
  
  
  ‘Кхун Джинтана. Да’.
  
  
  
  ‘Вы думали, что государственный обвинитель может знать, где находится мальчик?’
  
  
  
  ‘Нет’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Так о чем вы говорили?’
  
  
  
  ‘Я был там только для того, чтобы посмотреть клуб", - сказал я.
  
  
  
  ‘И это было совпадением, что один из офицеров, проводящих расследование, и государственный обвинитель были там?’
  
  
  
  ‘Я поехал туда, чтобы повидаться со своим другом, который работает в полиции", - сказал я. ‘Но я не вижу, чтобы это тебя касалось’. Я наклонился вперед. ‘Чего ты так боишься, Кхун Тонгчай?’
  
  
  
  Он напрягся. ‘Откуда ты меня знаешь?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Ты владел Кубом, и эти двое работают на тебя", - сказал я. ‘Чего я не понимаю, так это почему ты здесь, а не в Удонтхани’.
  
  
  
  ‘Потому что полиция ищет меня, и Удонтхани - это первое место, где они будут искать", - сказал он.
  
  
  
  ‘Так ты прячешься?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Я не боюсь полиции", - сказал он. Он протянул руку и щелкнул выключателем на стене, и комнату залил свет. Стены, пол и сводчатый потолок были сделаны из полированного тика, а два вентилятора с деревянными лопастями медленно перемешивали воздух у нас над головами.
  
  
  
  Тонгчай был высоким и худым, одетым в темно-синюю куртку Мао и мешковатые брюки. На одном запястье у него были золотые часы, на другом - толстая золотая цепочка, а на шее на тяжелой цепочке висели пять амулетов Будды. Тайцы носят амулеты по целому ряду причин. Некоторые передаются от отца к сыну, другие - подарки от самых близких, некоторые носят как символы удачи, некоторые для защиты.
  
  
  
  Защита?
  
  
  
  Это верно. Есть амулеты, которые, как предполагается, защищают от пуль, другие - от яда или автомобильных аварий. Я не смог хорошенько рассмотреть те, что висели на шее Тонгчая, но готов был поспорить на свой последний доллар, что это были амулеты, которые предлагали защиту в той или иной форме.
  
  
  
  Он снял свои темные очки и уставился на меня холодными глазами. ‘Кто рассказал тебе обо мне?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Вы не являетесь государственной тайной’, - сказал я. ‘Полиции известно, что вы один из владельцев’.
  
  
  
  ‘И ты говорил с Маршем обо мне?’
  
  
  
  ‘Всплывает твое имя’.
  
  
  
  ‘И ты пошел к Леку и Тэму, чтобы узнать, где я был?’
  
  
  
  Я покачал головой. ‘Я уже говорил тебе, я искал Джона Клэра’.
  
  
  
  ‘У тебя есть фотография?’
  
  
  
  Я кивнул и полез в карман куртки. Лек приставил пистолет к моей шее, и я медленно достал фотографию и отдал ее ему. Лек передал ее Тонгчаю.
  
  
  
  ‘Вы думаете, он был в клубе в ночь пожара?’ - спросил Тонгчай, изучая фотографию.
  
  
  
  ‘Это возможно, но ваши люди его не помнят’.
  
  ‘Я тоже", - сказал Тонгчай, возвращая фотографию Леку. ‘Я думаю, вы можете предположить, что его там не было. Один из нас мог бы его видеть’.
  
  
  
  Лек дал мне фотографию, и я положил ее обратно в карман.
  
  
  
  ‘Ты знаешь, что Марш мертв?’ Я сказал.
  
  
  
  ‘Ты думаешь, я убил его?’
  
  
  
  ‘Да, такая мысль приходила мне в голову", - сказал я.
  
  
  
  ‘И почему ты так думаешь?’ - спросил Тонгчай.
  
  
  
  ‘Марш думал, что его собираются обвинить в пожаре’.
  
  
  
  ‘Это была группа, которая запустила фейерверк", - сказал Тонгчай. ‘Это было то, из-за чего начался пожар’.
  
  
  
  ‘Марш сказал, что клуб был переполнен, а пожарные выходы заблокированы. Похоже, он думал, что вина ляжет на него’.
  
  
  
  ‘Он фаранг’, - сказал Тонгчай. ‘За это они захотят голову тайца’.
  
  
  
  ‘Вы приказали запереть выходы?’
  
  
  
  Тонгчай покачал головой. ‘Нет. Я сказал, что это плохая идея, я сказал, что это незаконно и опасно, но мне отказали’.
  
  
  
  ‘Но ты владелец’.
  
  
  
  ‘У меня десять процентов, и я должен работать как проклятый", - сказал Тонгчай. ‘Другие инвесторы вложили большую часть денег, но они и пальцем не пошевелили’.
  
  
  
  ‘Но ты же управляешь этим заведением, верно?’
  
  
  
  Марш был менеджером, но я был там каждую ночь. Выходы продолжали открываться изнутри. Один парень платил, чтобы войти, затем он открывал дверь и впускал своих друзей. Это часто случалось.’
  
  
  
  ‘Значит, вы заперли двери?’
  
  
  
  ‘Нет, я сказал другим владельцам, что нам нужно больше охраны, чтобы у каждого пожарного выхода был постоянный охранник. Я уже привел людей, но мне сказали отпустить их и вместо этого запереть двери.’
  
  
  
  ‘Кто рассказал?’
  
  
  
  Его глаза сузились. ‘Почему тебя это волнует?’
  
  
  
  Я пожал плечами. Он был прав. Это было не мое дело. Но погибло много людей, так что да, мне было не все равно. Марш сказал, что это были владельцы. Я предположил, что он имел в виду тебя.’
  
  
  
  ‘Я хотел, чтобы двери охранялись. Но мне отказали’.
  
  
  
  ‘ Кем? - Спросил я.
  
  
  
  Сыновья одного из крупных инвесторов. Они пользовались VIP-комнатами три или четыре раза в неделю. Они приводили своих подружек и заказывали лучшее шампанское, ни за что не платя. Им нравилось выставлять себя напоказ.’
  
  
  
  ‘Марш сказал, что это была твоя идея запереть двери’. Лицо Тонгчая напряглось, и я поднял руки. ‘Я просто пересказываю тебе то, что он сказал’.
  
  
  
  ‘Да, я сказал ему запереть двери. Но я только пересказал ему то, что они сказали мне’.
  
  
  
  ‘И он сказал, что вы покинули здание, как только начался пожар’.
  
  
  
  Тонгчай поджал губы. ‘Он много чего сказал, не так ли?’
  
  
  
  ‘Он был напуган. И теперь он мертв’.
  
  
  
  ‘Это не имело ко мне никакого отношения’.
  
  
  
  ‘Он сказал, что к нему приходил адвокат. Это была твоя идея?’
  
  
  
  Тонгчай покачал головой.
  
  
  
  ‘Марш считал, что адвокат хотел, чтобы он взял на себя вину за пожар. Или, по крайней мере, за запертую дверь и переполненность камеры’.
  
  
  
  ‘Это была не его вина’, - сказал Тонгчай. ‘Это тоже была не моя. Это были мальчики. Но теперь они мертвы, так что меня некому поддержать. ’ Он усмехнулся. ‘ Не то чтобы они стали бы, даже если бы были живы.
  
  
  
  ‘Они погибли в огне?’
  
  
  
  ‘Все, кто был в VIP-комнате, погибли. Туда вела всего одна узкая лестница’.
  
  
  
  ‘Почему ты сбежал, Тонгчай? И почему ты прячешься сейчас?’
  
  
  
  Тонгчай откинулся на спинку стула и сцепил пальцы под подбородком. ‘Как долго ты живешь в Таиланде, Кхун Боб?’
  
  
  
  ‘Очень давно’.
  
  ‘Значит, ты понимаешь тайцев’.
  
  
  
  Я улыбнулся. ‘Чем дольше я здесь, тем меньше понимаю’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Но ты знаешь о Тайцах и мести?’
  
  
  
  Я кивнул. Я знал, что он имел в виду. Мальчики погибли, и родители захотят возмездия. Его искала не только полиция.
  
  
  
  ‘Значит, кому-то придется заплатить цену за то, что произошло, и это будет не фаранг’.
  
  
  
  ‘Ты думаешь, они убили Марша?’
  
  
  
  Тонгчай пожал плечами. ‘Я не знаю. Но я уверен, что они убьют меня, если найдут’.
  
  
  
  ‘Так что идите в полицию. Парень, с которым я ходил повидаться в "Кубе", полковник полиции, расследующий это дело, и он настолько честен, насколько это возможно. Он устроит вам справедливое слушание ’.
  
  
  
  ‘Не имеет значения, коррумпирован он или нет’, - сказал Тонгчай. ‘Ты думаешь, он сможет защитить меня?’
  
  
  
  Это был хороший вопрос.
  
  
  
  И ответ, вероятно, был отрицательным. Сомсак, возможно, и хотел бы помочь, но я сомневаюсь, что он был бы более эффективен, чем амулеты, висящие на шее Тонгчая.
  
  
  
  ‘Мои люди доставят тебя туда, куда тебе нужно, Кхун Боб’, - сказал Тонгчай. ‘Удачи тебе в поисках пропавшего мальчика’.
  
  
  
  ‘Удачи тебе, Кхун Тонгчай", - сказал я.
  
  
  
  Я подозревал, что из нас двоих ему это понадобится больше, чем мне.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 27
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Доктору Ма-ли было за тридцать, и она казалась счастливой в своей работе. Она была слегка полноватой и носила круглые очки, а по обе стороны от ее компьютера стояли фотографии в рамках с ее мужем и тремя такими же пухлыми дочерьми. На ней был белый халат, на шее у нее висел стетоскоп, и она вдыхала пар от чашки китайского чая, которую держала в руках, когда я сел в ее кабинете. Она позвала меня, чтобы поболтать о том, что она будет делать со мной через несколько дней. На стене позади нее висели сертификаты в рамках, свидетельствующие о том, что она училась в Чикаго и Сиэтле, что вселяло уверенность.
  
  
  
  ‘Доктор Уэнлоп объяснил, что именно мы будем делать?’ - спросила она, ставя чашку на блюдце.
  
  
  
  ‘Колоноскопия, просто чтобы убедиться, что с моей толстой кишкой все в порядке", - сказал я, стараясь быть как можно более оптимистичным.
  
  
  
  ‘Совершенно верно", - сказала она. ‘В принципе, мы можем использовать две системы. Новейшее устройство выполнено в виде капсулы, содержащей камеру, которую пациент просто проглатывает. Он проходит свой путь через систему, а затем мы подключаем его к нашему компьютеру и получаем вид всего пищеварительного тракта.’
  
  
  
  ‘Звучит заманчиво", - сказал я.
  
  
  
  Ну, может быть, не очень здорово, но это определенно звучало лучше, чем переводить камеру в другую сторону.
  
  
  
  ‘Итак, это то, что ты хочешь использовать?’
  
  
  
  Ее улыбка стала шире. Зубы у нее были слегка серые, но идеально ровные. ‘На самом деле, Кхан Боб, я больше придерживаюсь старой школы", - сказала она. ‘Я предпочитаю старомодный метод’.
  
  
  
  Это звучало не так уж здорово, потому что старомодность в основном заключалась в том, чтобы засунуть камеру туда, где не светит солнце.
  
  
  
  Я улыбнулся. ‘Почему это, доктор Ма-ли?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘На самом деле, по двум причинам", - сказала она. ‘Во-первых, капсульный метод действительно позволяет нам пройти только один проход. Мы видим то, что видим, и на этом все заканчивается. Но с камерой я могу провести там столько времени, сколько мне нужно. Я могу рассмотреть любую проблему под разными углами, что помогает лучше оценить, что нужно сделать.’
  
  
  
  ‘Верно’, - сказал я. ‘Понятно’.
  
  
  
  Мне не понравилось, как она говорила о проблемах еще до того, как начала. Я хотел, чтобы она сказала мне, что все будет просто отлично, что беспокоиться не о чем.
  
  
  
  Я не хотел слышать о проблемах.
  
  
  
  Или красные флажки.
  
  
  
  Или рак.
  
  
  
  ‘Но большое преимущество в том, что оборудование, которым я пользуюсь, позволяет мне иметь дело с любыми полипами, которые мы находим там и тогда. Все, что делает капсула, - это сообщает нам, где есть проблема, после чего нам пришлось бы вернуться и разобраться с ней. Так что, в целом, нам лучше действовать по старинке.’
  
  
  
  Я улыбнулся, но на самом деле мне не хотелось улыбаться.
  
  
  
  Раньше колоноскопия была абстрактной процедурой, но теперь это стало надвигающейся реальностью, и это было не то, чего я ждал с нетерпением. Ни капельки.
  
  ‘И ты понимаешь, что прежде чем мы сможем что-либо предпринять, нужно подготовиться?" - сказала она, улыбаясь и кивая.
  
  
  
  Приготовления?
  
  
  
  Это звучало не очень хорошо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 28
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Было нетрудно выяснить, где жил Сомчит Сантханавит – псевдоним Тукката. Тайские фамилии обычно очень характерны. На самом деле, около ста лет назад не было никаких фамилий. У всего населения были только имена. Именно король Ваджиравуд понял, что знание своих подданных по имени не способствует хорошему правлению. По крайней мере, это затрудняло налогообложение. Он издал указ о том, что отныне каждая семья должна иметь фамилию, и даже сам придумал несколько сотен фамилий.
  
  
  
  Ваджиравуд был одним из великих королей Таиланда. Он получил образование в Сандхерсте, изучал право и историю в Оксфорде и был настоящим англофилом. Он заменил традиционный флаг Сиама – белого слона на красном фоне – его нынешней версией с красными, белыми и синими полосами и познакомил бойскаутов с Таиландом.
  
  
  
  Тот факт, что до двадцатого века фамилий не существовало, означал, что не существовало распространенных фамилий, эквивалентов Смита, Джонса или Уильямса. Их также были сотни тысяч. Фамилии были характерными и часто состояли более чем из пяти слогов. Также их было так трудно запомнить, что вне официальных мероприятий тайцы обычно ими не пользовались. Они представлялись по своим именам или по прозвищу, и часто близкие друзья многих лет могли не знать фамилий друг друга.
  
  
  
  Тот факт, что тайские фамилии были такими характерными, также означал, что, как только вы знали полное имя человека, которого искали, часто было достаточно легко его выследить. Часто телефонная книга была всем, что вам было нужно, при условии, что вы умели читать по-тайски.
  
  
  
  Я мог бы.
  
  
  
  Резиденция Сантханавит находилась на Сукхумвит Сой, 39, недалеко от универмага "Эмпориум". Мне нравится "Эмпориум". Это один из самых престижных универмагов в Бангкоке, битком набитый дизайнерской одеждой, ультрасовременной электроникой и самыми красивыми девушками, которых вы когда-либо видели, торгующими парфюмерией на первом этаже. Здесь также есть отличный ресторанный дворик, один из самых тщательно хранимых секретов кулинарного Бангкока. Вы покупаете купоны, которые можете обменять на блюда тайской кухни, которые обычно можно найти на улице: тушеную свиную рульку; бессмысленный суп с лапшой; курицу с рисом. Вы получите кулинарный опыт уличного торговца, но с непревзойденным видом на город.
  
  
  
  Я почти мог видеть верхушку башни "Эмпориум Тауэр", когда парковался возле большого дома на полпути вниз по Сой 39, где жили Сантханавиты. Я не мог точно сказать, насколько большой, потому что он был окружен стеной в два раза выше меня, а ворота были из цельного металла. Все, что я мог видеть с улицы, это крышу. Это была большая крыша. Примерно восемьдесят ярдов из конца в конец. Ко всему сбоку от ворот были прикреплены металлические трубки для газет, две для ведущих тайских газет и одна для Bangkok Post. Мальчики-разносчики газет не выбрасывали газеты в сад по-американски и не опускали их в почтовый ящик по-британски. Они попадали в мусорные баки, а горничная или охранник выходили и забирали их.
  
  
  
  Под газетными трубочками лежала продолговатая красная коробка с надписью на тайском языке.
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  Это была полицейская будка.
  
  
  
  Тайская полиция - не самые трудолюбивые сотрудники правоохранительных органов в мире, и их боссы всегда ищут способы сделать их более эффективными. Одна из схем заключалась в том, чтобы прикрепить красные флажки в точках вокруг различных районов города. Внутри красных коробок были карточки, которые патрульные полицейские должны были подписывать каждый час. Сначала красные флажки были расставлены случайным образом, но вскоре более состоятельные граждане города поняли, что присутствие полицейского у ваших ворот каждый час - довольно хороший способ отпугнуть преступников. Они начали предлагать звонкую монету за привилегию иметь одну из красных коробок.
  
  
  
  Это означало, что моя идея сидеть снаружи дома и ждать, пока Тукката уедет, была неудачной, поскольку копы появлялись бы примерно каждый час и они наверняка заметили бы мою машину. Черный хаммер довольно трудно не заметить.
  
  
  
  Время для плана Б.
  
  
  
  Я поехал домой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 29
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  The Dubliner - ирландский паб у входа на Вашингтон-сквер, весь выкрашен в зеленый цвет, украшен трилистниками с надписями Гиннесса и темными деревянными столами, некоторые из которых сделаны из бочек. Я сел за угловой столик, заказал кофе и стал ждать, когда появятся парни из котельной. Паб находился сразу за углом от спортзала для кикбоксинга, где тренировались Лек и Тэм, поэтому я отвернулся от окна на случай, если кто-нибудь из них пройдет мимо.
  
  
  
  За соседним со мной столиком сидела пара лет шестидесяти из Англии с мужчиной, который, очевидно, был их сыном, и девушкой, которая, очевидно, была барменшей или бывшей барменшей. Родители были худыми, как палка, седовласыми, с измученными лицами, но они явно гордились тем фактом, что их сын приобрел прекрасную тайскую невесту. У их сына отвисла челюсть и была выбрита голова, а на предплечье было вытатуировано его имя на тайском. Дерек. На нем был жилет от пива "Чанг", мешковатые шорты, пластиковые шлепанцы и поддельные часы "Ролекс", и он проводил много времени, царапаясь.
  
  
  
  Он рассказывал своим родителям о лучшем способе обращения с тайцами, который, казалось, включал в себя медленную и громкую речь, предложение взяток и рассказывание маме и папе, что это лучшая страна в мире, если только вы не употребляете наркотики, потому что там расстреливают наркоторговцев. Он не казался самым острым ножом в ящике стола, но его гордые родители кивали и хмыкали над его жемчужинами мудрости, пока доедали обильный завтрак "Дублинер", который подавался в течение всего дня.
  
  
  
  Девушке, сидевшей с ними, было чуть за двадцать, темнокожая, с высокими скулами, которые обычно можно встретить у девушек из Сурина, недалеко от границы с Камбоджей.
  
  
  
  Почему я подумал, что она девушка из бара?
  
  
  
  Татуировка скорпиона на ее левом плече была подсказкой.
  
  
  
  Как и витиеватая татуировка на пояснице, видневшаяся каждый раз, когда она наклонялась вперед, чтобы взять картошку фри с тарелки Дерека.
  
  
  
  То, как она была одета, кричало о барменше – узкие синие джинсы и еще более узкая черная футболка с глубоким вырезом, с тяжелым золотым ожерельем, для которого Дерек, без сомнения, купил.
  
  
  
  Но решающим фактором был тот факт, что она разговаривала по телефону со своим тайским парнем, в то время как Дерек и его родители болтали без умолку.
  
  
  
  Я не мог в это поверить, как и две официантки в пределах слышимости, которые продолжали хихикать над возмутительными вещами, которые говорила девушка.
  
  Дерек был из Вулвергемптона, расположенного практически в центре Англии, и знал ее всего месяц. Он уже сделал предложение, и его родители прилетели на свадьбу в Сурин. Это была бы надлежащая церемония, но девушка, Эппл, поклялась своему парню, что никогда не подпишет документы, подтверждающие официальный брак. Она сказала своему парню, что это будет третий раз, когда она проводит церемонию бракосочетания с клиентом, и что это ничего не значит.
  
  
  
  Дерек пообещал построить ей дом в Сурине и уже внес задаток за пикап Toyota, на котором разъезжал бойфренд. И Дерек, благослови его господь, согласился заплатить штраф в размере трехсот тысяч бат.
  
  
  
  Синсот? Это приданое, выплачиваемое женихом родителям невесты. Я заплатил синсот в полмиллиона бат, когда женился на Ной. Плюс еще полмиллиона золотых украшений. В общей сложности миллион батов, около тридцати пяти тысяч долларов по тем временам.
  
  
  
  Стоила ли она того?
  
  
  
  До последнего цента.
  
  
  
  Родители Ноя, конечно, вернули все это после свадьбы. Ной сохранил драгоценности, но использовал наличные для внесения залога за нашу квартиру. Это часть традиции – родители возвращают большую часть, если не все, синсо молодоженам, чтобы дать им хороший старт в жизни.
  
  
  
  Я сомневался, что Дерек получит что-нибудь из своих грехов обратно.
  
  
  
  Тот факт, что он вообще согласился заплатить синсо, показал, что Дерек действительно не понимал Таиланд. Его будущая невеста явно не была девственницей, не была из хорошей семьи, а татуировка в виде скорпиона наводила на мысль, что она либо сидела в тюрьме, либо танцевала вокруг хромированного шеста в одном из городских районов красных фонарей. Любой из этих троих означал бы значительно меньшую долю греха, а тот факт, что он сделал хет-трик, означал, что на самом деле родителям следовало заплатить Дереку, чтобы он избавился от нее.
  
  
  
  Продолжая беседу со своим парнем наполовину на тайском, наполовину на кхмерском, Эппл продолжала подмигивать Дереку и время от времени посылать ему воздушные поцелуи.
  
  
  
  ‘Она любит меня", - сказал он своим родителям. ‘Не то что девочки из Вулвергемптона, слышь, пап? Эти тайские птички действительно знают, как обращаться с мужчиной’.
  
  
  
  Эппл говорила своему парню, что она принимает противозачаточные, поэтому у нее нет возможности забеременеть, и что, как только дом будет закончен, она отправит его собирать вещи. ‘Или ты мог бы убить его", - она засмеялась, и я не мог понять, шутит она или нет.
  
  
  
  Я потягивал кофе, наблюдая за разворачивающейся драмой.
  
  
  
  Еще один ягненок на заклание.
  
  
  
  Дерек говорил, что хочет детей и что его мама скоро станет бабушкой. Его мама просияла и кивнула.
  
  
  
  ‘У нас скоро будут дети, не так ли, Эппл?’ - спросил он, тыча в нее ножом.
  
  
  
  Эппл отняла телефон ото рта и кивнула. ‘Скоро, дорогой’, - сказала она. ‘Я слишком сильно хочу твоего ребенка. Я хочу красивого сына, как ты’.
  
  
  
  Так почему я не предупредил Дерека, что его будущая невеста на самом деле не любила его и охотилась только за его деньгами?
  
  
  
  Потому что это было не мое дело.
  
  
  
  В большинстве стран Азии есть поговорка примерно такого содержания: "Не трогай чужую миску с рисом", и я пробыл в Азии достаточно долго, чтобы уважать эту философию.
  
  
  
  Эппл делала то, что должна была делать, чтобы выжить.
  
  
  
  Если Дерек был слишком туп, чтобы понять это, тогда он действительно заслужил то, что с ним случилось. Я прикинул, что ему было под тридцать, на добрых пятнадцать лет старше нее. У него был избыточный вес, и он явно не потрудился выучить какой-либо язык, так почему он мог подумать, что симпатичная девушка увидит в нем что-то иное, чем дойную корову? Или, что более вероятно, буйвол, которого водят за нос.
  
  
  
  Я допил свой кофе. Я знал, что в Dubliner не продают пхукетское пиво, поэтому вместо него заказал полпинты "Гиннесса". Я был на полпути к этому, когда вошел Беар, сопровождаемый тремя молодыми людьми в строгих костюмах. Медведь был таким большим, как и предполагало его имя, ростом чуть больше шести футов шести дюймов, широкоплечий и пузатый, с густой бородой и очками в черной роговой оправе.
  
  
  
  Он сел на табурет за одним из круглых столов, сделанных из бочки, и заказал три кружки пива, когда к нему присоединились его коллеги.
  
  
  
  Я взял свое пиво и подошел. ‘Алистер?’ Спросил я. ‘Алистер Уэйнер?’
  
  
  
  Медведь прищурился, глядя на меня. ‘Ты похож на полицейского", - сказал он подозрительно.
  
  
  
  ‘Раньше я был одним из них’, - сказал я. ‘В другой стране и в другой жизни. Но сейчас я продаю антиквариат’. Я достал одну из своих визитных карточек и отдал ему.
  
  
  
  Он нахмурился, прочитав открытку. ‘Если речь идет об акциях, я работаю в администрации, вам нужно поговорить с вашим брокером’.
  
  
  
  ‘Расслабься, Медведь, я больше из тех, кто прячет деньги под матрасом’. Я достал фотографию Джона Джуниора и отдал ему.
  
  
  
  ‘Он должен тебе денег?’ - спросил Медведь.
  
  
  
  Я покачал головой. ‘Он пропал. Его родители попросили меня найти его’.
  
  
  
  Медведь кивнул. ‘ Джон, верно? Джон Клэр. Так его зовут, да? Янки?’
  
  
  
  ‘Он приходил повидаться с тобой?’
  
  
  
  Медведь вернул мне фотографию. ‘Неделю или около того назад’.
  
  
  
  ‘Ты можешь вспомнить, когда именно?’
  
  
  
  Медведь нахмурился. ‘Почему это имеет значение?’
  
  
  
  Я положил фотографию обратно в куртку. Официантка принесла три пинты пива и поставила их на стол. ‘Помнишь ночной клуб, который сгорел дотла? "Куб"?"
  
  
  
  Медведь кивнул. ‘Это было серьезное дерьмо", - сказал он.
  
  
  
  ‘Да, ну, его родители беспокоятся, что он мог быть втянут в это’.
  
  
  
  Беар взял свою пинту и сделал большой глоток. ‘Да, он приходил ко мне за несколько дней до пожара в поисках работы. Я попросил его вернуться для судебного разбирательства, и он пришел в офис в прошлый понедельник, что было через сколько, через два дня после пожара?’
  
  ‘Да, пожар был в субботу’. Я не смог удержаться от ухмылки. По крайней мере, у меня было определенное доказательство того, что Джон Джуниор был жив и здоров после того, как "Куб" сгорел дотла. ‘Вы предложили ему работу?’
  
  
  
  Медведь сделал глоток, затем вытер рот тыльной стороной ладони. ‘У него не хватило смелости’, - сказал он. ‘Абсолютно нулевой инстинкт убийцы’. Он кивнул одному из своих спутников. ‘Джимми взял его под свое крыло, дал ему сценарий и наблюдал, как он сделал несколько звонков’.
  
  
  
  ‘Кровавая катастрофа", - сказал Джимми с английским акцентом высшего класса. ‘Не смог бы продать привкус героиновому наркоману’.
  
  
  
  Хорошая аналогия. Но я уловил намек.
  
  
  
  ‘Он сказал, куда направляется? Что он делал?’
  
  
  
  ‘Он преподавал английский в какой-то школе", - сказал Медведь. Он щелкнул пальцами официантке и попросил меню. ‘Я думаю, из него получился бы лучший учитель, чем брокер’.
  
  
  
  ‘Он бросил школу", - сказал я. ‘В этом-то и проблема. Он сказал, почему ему нужна эта работа?’
  
  
  
  - Наверное, из-за денег. Но он не был счастлив в школе. Он думал, что с ней что-то не так.’
  
  
  
  ‘Каким образом?’
  
  
  
  ‘Этим заведением управляет какой-то русский парень, и он думал, что он из мафии. Все время видел подозрительных личностей, ошивающихся вокруг офиса’.
  
  
  
  ‘Дело в том, что он должен был пробыть в Таиланде всего год, он собирался вернуться к работе в семейной фирме. И у него уже была работа - преподавать английский’.
  
  
  
  Медведь и двое его спутников рассмеялись. ‘Преподавать английский - это на самом деле не работа, Боб", - сказал Медведь. ‘Я трачу за одну ночь столько, сколько учитель зарабатывает за месяц’.
  
  
  
  ‘Он мормон’, - сказал я. ‘Ими движут не деньги’.
  
  
  
  ‘Осмонды выступали бесплатно, не так ли?’ - засмеялся Медведь. ‘Всеми движут деньги, поверь мне. Если бы это было не так, мы бы не зарабатывали на жизнь так, как зарабатываем’.
  
  
  
  ‘Жадность - это хорошо?’ Спросил я.
  
  
  
  Медведь рассмеялся. ‘Может, это и не очень хорошо, но это помогает мне в выпивке и проститутках и заправляет ’Феррари". Он сделал большой глоток из своей пинты. ‘Ты когда-нибудь думал о продажах, Боб?’
  
  
  
  ‘Я же говорил тебе, я продаю антиквариат’.
  
  
  
  ‘Я имею в виду реальные продажи. Акции. Акции. При той прибыли, на которой мы работаем, такой парень, как ты, мог бы неплохо зарабатывать’.
  
  
  
  ‘Я пас", - сказал я. Я кивнул на свою визитную карточку, которую он положил на стол. ‘Если он случайно снова выйдет на связь, позвони мне, хорошо?’
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 30
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Игра в покер в пятницу вечером проходила в доме Джона Мюллера, американца, с которым я познакомился вскоре после прибытия в Таиланд. Джон был ветераном Вьетнама, который участвовал в программе "Феникс", завоевывая сердца и умы вьетконговцев и время от времени выбрасывая их из вертолетов. Это всего лишь слухи и предположения, Джон мало рассказывает о том, что он делал тогда. Он женат на тайской леди более тридцати лет и руководит охранной компанией, которая присматривает за крупными отелями и VIP-клиентами в Таиланде и Камбодже.
  
  
  
  Джон и его жена живут в Сукхумвите 101 в доме, который они купили сразу после женитьбы. Я поехал на такси, потому что в ночь покера употребляется много алкоголя.
  
  
  
  Ротвейлер на цепи зарычал на меня, когда я нажал на дверной звонок, и проигнорировал мои попытки расположить его к себе, издавая шикающие звуки. Собака ненавидит меня, но когда я навещаю Ноя, все вокруг так мило и светло.
  
  
  
  Дверь открылась, и Мюллер дружелюбно ухмыльнулся. ‘Ты захватил с собой деньги, Боб?’ - спросил он и заключил меня в медвежьи объятия, от которых у меня перехватило дыхание. Я не маленький парень, но Мюллер на пару дюймов выше и намного тяжелее. Его волосы и усы седеют, но он хорошо выглядит для шестидесяти с лишним.
  
  
  
  ‘Должен предупредить тебя, сегодня вечером мне везет", - сказал я.
  
  
  
  Мюллер рассмеялся и хлопнул меня по спине, затем наконец отпустил, и я, спотыкаясь, вошел в дом. ‘Жена ушла с девочками, так что у нас полная свобода действий", - сказал Мюллер. ‘ И пицца уже в пути.’
  
  
  
  Я прошел в гостиную, где стоял большой круглый стол, покрытый зеленым сукном.
  
  
  
  Сомсак был там, одетый неброско, но дорого - в брюки-чинос и розовую рубашку от Lacoste. Он поднял свой бокал бренди в знак приветствия. ‘Покойный Боб Тертледав", - сказал он.
  
  
  
  ‘Мы у черта на куличках’, - сказал я. ‘И движение было ужасным’.
  
  
  
  Мюллер вручил мне открытую бутылку пхукетского пива и указал на свободный стул. Я сел и достал пачку банкнот.
  
  
  
  Напротив меня сидел британец, агент по недвижимости по имени Тим Мейплторп, который, казалось, всегда улыбался, вероятно, потому, что чаще всего он выходил из игры победителем. Когда он не продавал квартиры богатым иностранцам, он обычно оттачивал свои навыки игры в покер онлайн. Он ухмылялся, играя со своими стеками. ‘Думал, ты струсил", - сказал он. На нем была зеленая рубашка поло с названием его компании на спине.
  
  
  
  Мюллер взял мои деньги и дал мне чипсов.
  
  
  
  Рядом с Мейплторпом сидел Аннан, мускулистый тренер, работавший в популярном тренажерном зале на Сой Эккамай. Аннан был другом Тима и помог ему сбросить более тридцати фунтов за последние два года, установив режим интенсивных физических упражнений и убедившись, что он его придерживается. Теперь он хочет сделать то же самое для меня, но я никогда не был фанатом спортивных залов.
  
  
  
  Куча фишек у Аннана была примерно в два раза больше, чем у Тима, но я был почти уверен, что к концу игры положение изменится на противоположное. Не то чтобы Аннан беспокоился. Его отец владел одной из крупнейших компаний по производству такси в Бангкоке, а его мать была известной телеведущей, которая, как все предполагали, будет баллотироваться на политический пост в течение года или двух. Аннан определенно был человеком высокого класса.
  
  Аннан ухмыльнулся и указал на мою талию. ‘Тебе нужно сбросить несколько килограммов, Кхан Боб", - сказал он.
  
  
  
  Я снял куртку и поднял ее. ‘Этого должно хватить’, - сказал я. ‘Должно быть, там килограмм или два’. Я развернулся и повесил куртку на спинку стула.
  
  
  
  ‘Я найду тебя в спортзале, бесплатно", - сказал Аннан.
  
  
  
  ‘Я предпочитаю теннис", - сказал я. ‘Когда я на беговой дорожке, я всегда чувствую себя хомячком в колесе’.
  
  
  
  По другую сторону от Аннана сидел Энди Йейтс, биржевой маклер лет сорока с небольшим, почти двадцать лет проработавший в Азии. Он приветственно поднял бутылку "Короны" и вернулся к раскладыванию чипсов.
  
  
  
  Раздался звонок в дверь, и Мюллер пошел открывать. Через несколько минут он вернулся с тремя большими пиццами.
  
  
  
  Аннан ухмыльнулся, когда я взяла себе ломтик. ‘Я не ела весь день", - сказала я.
  
  
  
  ‘Твое тело - это храм", - сказал он.
  
  
  
  ‘Я не уверен, что это правда", - сказал я. ‘Мне нравится думать об этом скорее как о парке развлечений’.
  
  
  
  Мюллер сел и начал тасовать карты. ‘Техасский холдем, как всегда", - сказал он. ‘Ребаи в течение первого часа’.
  
  
  
  Мы все кивнули. Мы играли в Техасский холдем почти год. Мы пробовали другие разновидности покера, но все согласились, что Холдем - лучший.
  
  
  
  Мюллер раздал каждому из нас по карте, так что посмотрим, кто сдаст первым. Мейплторпу достался туз, и он победоносно ударил кулаком по воздуху.
  
  
  
  Я откинулся на спинку стула, жевал свой кусок пиццы и ждал, когда Мейплторп сдаст.
  
  
  
  Когда мы впервые начали играть в покер пятничным вечером, мы пытались ввести правило, согласно которому никто не мог говорить о бизнесе. Или политике. Или религии. Но поскольку это исключало практически все, о чем мы хотели поговорить, правило было быстро отменено, и теперь все было честной игрой. Мюллер жаловался на трудности ведения бизнеса в Камбодже, Мейплторп жаловался на состояние рынка недвижимости Бангкока, а Аннан жаловался на своего нового босса в спортзале.
  
  
  
  Мы были примерно на середине игры, когда Мюллер спросил меня, задумал ли я что-нибудь интересное. Я рассказал им о Джоне Джуниоре и отсутствии прогресса в поисках пропавшего Мормона. ‘Я продолжаю пробовать его телефон и сотовый, с которого он звонил, но они оба отключены", - сказал я.
  
  
  
  ‘Какая телефонная компания?’ - спросил Мюллер.
  
  
  
  Я пожал плечами. ‘Понятия не имею", - сказал я. ‘Почему?’
  
  
  
  ‘Если это ИИ, у меня есть парень, который может сообщить мне детали звонка и местоположение по GPS’.
  
  
  
  Сомсак неодобрительно погрозил Мюллеру пальцем. ‘Теперь, Джон, ты знаешь, что это незаконно", - сказал он.
  
  
  
  ‘Это серая зона", - сказал Мюллер. Сомсак продолжал грозить пальцем, и в конце концов Мюллер поднял руки, сдаваясь. ‘Да, хорошо, строго говоря, я полагаю, что это могло бы быть менее серым и более незаконным’.
  
  
  
  Сомсак ухмыльнулся и осушил свой бокал. Он подвинул его по сукну Мюллеру. ‘Налейте мне вашего превосходного бренди, и мы больше не будем об этом говорить", - сказал он.
  
  
  
  Мюллер пошел пополнить запасы Сомсака и пива для всех остальных. ‘Сообщите мне цифры, и я попрошу своего человека проверить их в понедельник", - сказал он.
  
  
  
  ‘Ты звезда, Джон’. Я пригубил свой напиток. ‘По крайней мере, я знаю, что он не пострадал при пожаре в Кубе. Я думаю, именно этого больше всего боялись его родители’.
  
  
  
  ‘Как продвигается расследование дела Кубе?’ Аннан спросил Сомсака.
  
  
  
  ‘Медленно", - сказал он.
  
  
  
  ‘Они будут предъявлять кому-нибудь обвинения?’ - спросил Мейплторп, озвучивая вопрос, который вертелся у меня на кончике языка.
  
  
  
  ‘Я не уверен", - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘Это было ужасно", - сказал Аннан. ‘Там погибли две девушки из спортзала. Правильно ли, что они заперли аварийные выходы?’
  
  
  
  Сомсак кивнул. ‘Да, это правда’.
  
  
  
  ‘Кто бы это ни сделал, его следует запереть, а ключ выбросить", - сказал Мейплторп.
  
  
  
  ‘К сожалению, это не мне решать", - сказал Сомсак. ‘Кому предъявить обвинение и в чем, решает государственный обвинитель’.
  
  
  
  ‘Очаровательная мисс Джинтана", - сказал я.
  
  
  
  ‘Совершенно верно", - сказал Сомсак, поднимая колоду и тасуя ее. ‘Проблема в том, что Кхун Джинтана, возможно, не самая безопасная пара рук для такого решения’.
  
  
  
  ‘Почему это?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Я говорил тебе, что ее родители живут в Чиангмае?’
  
  
  
  ‘Ты сказал, что ее отец там член парламента. Я помню’.
  
  
  
  ‘Ну, ее семья только что зарегистрировала большой участок земли у реки, земли, которая раньше принадлежала семье, которая просто так получилось, что она близкие друзья одного из владельцев ночного клуба’.
  
  
  
  ‘Ни за что’, - сказал я. ‘Сколько земли?’
  
  
  
  ‘Двадцать рай’, - сказал Сомсак, изучая свои карточки. "По общему мнению, очень живописно’.
  
  Рай - это тайское измерение площади, эквивалентное тысяче шестистам квадратным метрам. Двадцать рай - это много земли. А земля вокруг Чиангмая стоит недешево. Отец Джинтаны был членом парламента, так что у него не было недостатка в деньгах, но, похоже, было чертовски удачным совпадением, что он приобрел землю как раз в тот момент, когда его дочь начала расследование пожара в ночном клубе.
  
  
  
  ‘Ты будешь смотреть на это?’ Спросил я.
  
  
  
  ‘Земля?’ Сомсак пожал плечами. ‘Это не моя юрисдикция’.
  
  
  
  ‘Удивительный Таиланд", - сказал Мюллер.
  
  
  
  ‘Совершенно верно", - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘Это несправедливо", - сказал Мейплторп. ‘В том пожаре погибло много детей. Кто-то должен понести ответственность’.
  
  
  
  ‘Я согласен", - сказал Сомсак. ‘И я думаю, что это, вероятно, произойдет, с помощью Кхун Джинтаны или без нее’.
  
  
  
  ‘Как так получилось?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Несколько очень важных людей потеряли своих детей во время пожара", - сказал Сомсак. ‘Например, генерал армии. Несколько бизнесменов, связанных с местной мафией. Я думаю, что независимо от того, что сделает Кхун Джинтана, справедливость восторжествует.’
  
  
  
  ‘Вы говорите о линчевателях", - сказал Мюллер.
  
  
  
  Сомсак начал сдавать карты. ‘Я ни о чем не говорю", - сказал он. Он кивнул Йейтсу. ‘Повышай ставку, Энди", - сказал он.
  
  
  
  Последняя раздача этой ночи была на волосок от поражения. У меня были туз и король червей, а туз треф упал, и на ривере появился король пик, так что я смотрел на две пары, но на столе было три трефы, включая короля, и Сомсак начал моргать. Это идеальный показатель, всякий раз, когда у Сомсака хорошая рука, он моргает, и он не начинал моргать, пока не выпала третья клюшка.
  
  
  
  Я сложил свои две пары, и Мейплторп опустил руку. Я почти уверен, что он также заметил подсказку Сомсака. В любом случае, Сомсак забрал банк, но я мог проиграть намного больше. Я вышел из игры с убытком около десяти тысяч бат, что примерно соответствует курсу.
  
  
  
  Я играю в покер не ради денег.
  
  
  
  Очевидно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 31
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Дао-Нок Антиквариат открыт по субботам, но обычно я беру выходной и позволяю Ин держать оборону. Ной хотел пройтись по магазинам в Сиам Парагон, и кто я такой, чтобы спорить? Siam Paragon - один из крупнейших торговых центров в Азии, где сосредоточены все лучшие дизайнерские магазины и находится самый большой аквариум в Юго-Восточной Азии. Я прибыл в Бангкок сразу после того, как они снесли отель Siam Intercontinental, чтобы освободить место для Siam Paragon, и я видел, как застройка выросла из огромной дыры в земле в массивный комплекс площадью двадцать один акр, содержащий четыреста тысяч квадратных метров торговых площадей.
  
  
  
  Ходить по магазинам с моей женой - это весело, не в последнюю очередь потому, что я вижу, как на ней много разных нарядов, и она всегда спрашивает меня, что я думаю.
  
  
  
  Честно говоря, мне не стоит спрашивать, потому что я думаю, что она выглядит прекрасно, что бы на ней ни было надето.
  
  
  
  Мы провели утро, бродя по магазинам, а затем пообедали в Fuji, ее любимом японском ресторане.
  
  
  
  Когда мы выходили из ресторана, я увидел лицо, которое узнал.
  
  
  
  Петров Шевцов.
  
  
  
  На нем были черные джинсы от Армани, облегающая белая рубашка и непроницаемые солнцезащитные очки. Его левую руку держала высокая симпатичная блондинка в белой мини-юбке и невероятно высоких шпильках. Они смотрели в витрину ювелирного магазина.
  
  
  
  Я направил Ноя в другом направлении.
  
  
  
  Мы поехали в Парагон на моем хаммере. Вождение в Бангкоке, как правило, неприятно и опасно, и гражданский эквивалент военной рабочей лошадки Humvee - единственная машина, в которой я чувствую себя в безопасности. Я полагаю, что если это достаточно хорошо для американских войск в Ираке и Афганистане, то этого достаточно и для меня, чтобы проехать по Сукхумвит-роуд.
  
  
  
  Основная проблема заключается в том, что тайские водители очень мало уважают правила дорожного движения, или закон в целом. Вождение в нетрезвом виде запрещено, но вечером, вероятно, более половины водителей на дороге переходят границы дозволенного. Водители грузовиков и автобусов работают долгие часы и не задумываются о том, чтобы принимать амфетамины, чтобы поддерживать себя в форме. Большинство тайских водителей просто игнорируют переходы по зебре, даже если по ним идут люди, а красный сигнал светофора обычно рассматривается скорее как предупреждение, чем как сигнал к остановке. Они лавируют в потоке машин и редко позволяют другому водителю проехать перед ними, и только потому, что водитель указывает, что собирается повернуть налево, не обязательно означает, что машина действительно поедет в этом направлении.
  
  
  
  В совокупности эти факторы приводят к тому, что уровень смертности на дорогах страны во много раз превышает аналогичный показатель в западных странах. Может быть, это потому, что они буддисты и верят в реинкарнацию, но какова бы ни была причина, я сажусь за руль только тогда, когда это мой Hummer.
  
  
  
  Когда мы направлялись к нему, я услышал, как кто-то окликнул меня по имени. Я огляделся. Это был русский.
  
  
  
  ‘Кто это?’ - спросил Ной.
  
  
  
  Я дал ей ключи от машины. ‘Моя подруга’, - сказал я. ‘Ты иди вперед’.
  
  
  
  ‘Все в порядке, милая?’
  
  
  
  ‘Я расскажу тебе позже. В этом нет ничего особенного’.
  
  
  
  Когда Ной направился к Хаммеру, я повернулся лицом к Петрову. Он оставил блондинку и направился ко мне, как тяжеловес, направляющийся на ринг.
  
  
  
  Мое сердце бешено колотилось, но я улыбался так, как будто мне было наплевать на весь мир.
  
  Джай Йен.
  
  
  
  Холодное сердце.
  
  
  
  ‘Я думал, это ты", - сказал Петров.
  
  
  
  ‘Да, просто ходил по магазинам’.
  
  
  
  Он указал на Ной, которая смотрела в нашу сторону, садясь в машину. ‘Я не знал, что ты замужем’.
  
  
  
  Я не знал, что на это сказать, поэтому просто пожал плечами.
  
  
  
  ‘Хорошая машина", - сказал Петров. "Я сам подумывал о том, чтобы купить "Хаммер"".
  
  
  
  ‘Они в безопасности, вот почему они мне нравятся", - сказал я. ‘В любом случае, рад тебя видеть’.
  
  
  
  Я начал уходить, но он схватил меня за плечо, пальцы его левой руки впились в плоть, как когти. ‘Ты купил это в Таиланде, не так ли?’
  
  
  
  ‘На Петчбури-роуд есть демонстрационный зал", - сказал я.
  
  
  
  ‘Я знаю, что есть", - сказал русский. ‘Как учителю английского удается позволить себе такую машину?’ - спросил он.
  
  
  
  Я улыбнулся и ничего не ответил.
  
  
  
  ‘Почему ты исчез?’ - спросил Петров, понижая голос до глубокого рычания. ‘Один урок, а потом ты исчез’.
  
  
  
  Блондинка постукивала ногой с выражением скучающего презрения на лице.
  
  
  
  ‘У меня есть предложение получше", - сказал я. "Я позвонил, чтобы сообщить в офис’.
  
  
  
  ‘Мне никто не говорил", - сказал Петров.
  
  
  
  ‘Да, это только что всплыло. Предложение, от которого я не смог отказаться’.
  
  
  
  Петров кивнул, его лицо превратилось в черную маску, глаза были скрыты за темными линзами. ‘Это то, чем занимается мафия, не так ли?’ - сказал он. ‘Делаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться’. Он выхватил из правой руки пистолет и направил его мне в лицо. ‘Бах", - тихо сказал он, затем рассмеялся и ослабил хватку на моем плече. Он подбородком указал на "Хаммер". ‘Веди машину осторожно", - сказал он. ‘Бангкок может быть опасным местом’.
  
  
  
  Я наблюдал, как он подошел, чтобы присоединиться к блондинке, а затем они вдвоем направились к красному Porsche.
  
  
  
  Я забрался на водительское сиденье Хаммера и включил двигатель.
  
  
  
  ‘Кто это был, милая?’ - спросил Ной.
  
  
  
  ‘Русский’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Твой хороший друг?’
  
  
  
  ‘Не совсем’.
  
  
  
  ‘Ему нравится машина, не так ли?’ - спросила она, прищурившись в боковое зеркало.
  
  
  
  ‘Да, он спрашивал, откуда я это взял’.
  
  
  
  ‘Он фотографирует это на свой мобильный’.
  
  
  
  Я посмотрел в зеркало заднего вида. Она была права.
  
  
  
  Хотя я не думал, что его заинтересовал Хаммер.
  
  
  
  Это была фотография регистрационного знака, которую он хотел.
  
  
  
  Это было нехорошо.
  
  
  
  Это было совсем не хорошо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 32
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  В воскресенье Ной отправилась в отель Hyatt, чтобы отведать его легендарный шведский стол со стайкой своих подружек. Воскресный шведский стол в отеле Hyatt лучше всего подается в течение трех-четырех часов, после чего следует трехдневный пост. Еда потрясающая, от великолепных суши и устриц до полноценного воскресного жаркого, множество блюд тайской кухни со всей страны и десертное ассорти, от одного взгляда на которое я набираю вес.
  
  Это были только для девочек, так что у меня был свободный день. Я решил заскочить в дом Туккаты на Сукхумвит Сой, 39. Я не взял свою машину, потому что черный хаммер довольно примечателен, поэтому вместо этого я поймал такси в Сой Тонглор.
  
  
  
  Я попросил его высадить меня в сотне ярдов от дома, и я медленно пошел по дороге. Это было в начале тридцатых, поэтому я снял куртку и закатал рукава, но даже в этом случае я все еще работал до седьмого пота, когда добрался до дома.
  
  
  
  На противоположной стороне дороги было установлено несколько продуктовых киосков с тележками на колесиках рядом с несколькими потрепанными металлическими столами и пластиковыми табуретками. В среднем ларьке продавали сомтам. Я большой поклонник блюда, которое является фирменным блюдом народа исарн, - огненной смеси измельченной незрелой папайи, смешанной с перцем чили, сахаром, чесноком, креветочной пастой, лаймом и рыбным соусом. Это приобретенный вкус, но я пробыл в Таиланде достаточно долго, чтобы временами мне хотелось этого блюда, в идеале с кусочками курицы, приготовленной на гриле, и клейким рисом.
  
  
  
  Тайцы в центре страны готовят более сладкий и мягкий вариант и добавляют в смесь горсть измельченного арахиса, но дама, растирающая папайю каменной ступкой с пестиком, выглядела так, как будто она была родом из Сурина и готовила свое блюдо по-исарнски с падаком - сушеными крабами в рассоле, которые встречаются на рисовых полях и каналах.
  
  
  
  Она ухмыльнулась почерневшими зубами, когда я заказал тарелку, и спросила, не хочу ли я остренького. ‘Конечно", - сказал я и рассмеялся. ‘Сомтам - это не сомтам, если это не заставляет меня плакать’.
  
  
  
  Она указала мне пестиком на столик. Ее муж подошел и спросил, что я хочу выпить. У них не было пхукетского пива, но у них был Heineken, поэтому я заказал Heineken, и он принес мне его со стаканом, наполненным колотым льдом.
  
  
  
  Я пил из бутылки. В Таиланде, как правило, можно есть лед, если его достать из автомата. Колотый лед, вероятно, был отколот от большого куска грязным ножом и является довольно эффективным способом заражения гепатитом.
  
  
  
  Когда женщина принесла мою тарелку с сомтамом, я спросил ее о доме напротив. ‘Они хорошая семья’, - сказала она. ‘Они купили дом десять лет назад, и мы уже жили здесь. Мы с мужем спросили, рады ли они, что наш бизнес находится на улице, и они сказали, что это не проблема ’. Она засмеялась. ‘Иногда муж приходит сюда поесть. Он говорит, что я готовлю сомтам лучше, чем его жена.’
  
  
  
  ‘Они, должно быть, богаты, раз у них такой большой дом", - сказал я.
  
  
  
  Она глубокомысленно кивнула. ‘Очень богатый", - сказала она. ‘У него большой "мерседес", а у нее "Ауди".
  
  
  
  ‘И дочь, верно?’
  
  
  
  ‘Дочь и два сына", - сказала она, кивая. ‘Все дети такие вежливые. Когда они были совсем маленькими, они обычно махали руками, когда шли в школу’.
  
  
  
  Пришел еще один клиент, и она подошла, чтобы обслужить его. Я съел сомтам, запив его пивом. Ее муж вернулся, когда моя тарелка опустела, и я заказал еще порцию. И еще один Heineken.
  
  
  
  Когда женщина подошла ко мне со второй тарелкой, я спросил ее, знает ли она, чем зарабатывал на жизнь ее муж.
  
  
  
  ‘У него много предприятий", - сказала она. "У него есть компания по продаже недвижимости, компьютерная компания и импортно-экспортный бизнес’.
  
  
  
  ‘Должно быть, хорошо быть таким богатым", - сказал я.
  
  
  
  ‘Гораздо важнее быть счастливым и быть здоровым’, - сказала она.
  
  
  
  И это правда.
  
  
  
  Совершенно верно.
  
  
  
  Я старался не думать о раке. И смерти.
  
  
  
  Она вернулась к своему прилавку и снова начала измельчать папайю.
  
  
  
  Я прикончил свою вторую порцию сомтама и пива и подошел, чтобы расплатиться с женщиной. Я достал из кошелька банкноту в пятьсот бат и протянул ее вместе с фотографией Джона Джуниора. ‘Вы когда-нибудь видели мальчика-фаранга в гостях?
  
  
  
  Она посмотрела на деньги, затем на фотографию и улыбнулась.
  
  
  
  Она поняла.
  
  
  
  Она внимательно посмотрела на фотографию, затем подозвала мужа и показала ему. Он сморщил нос и покачал головой.
  
  
  
  Она вернула мне фотографию и сунула пятьсот бат в холщовую сумку, висевшую у нее на поясе. ‘Мы никогда не видели фаранга", - сказала она. ‘Мы никогда не видели, чтобы какой-нибудь фаранг заходил в дом’.
  
  
  
  Я положил фотографию в карман и поблагодарил ее. ‘Ваш сомтам восхитителен’, - сказал я. ‘Лучший в Бангкоке’.
  
  
  
  ‘Лучший в Таиланде’, - сказала она, и мне пришлось с ней согласиться.
  
  
  
  И это было, когда миссис Сантханавит подъехала на своей большой Ауди.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 33
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Я всегда думал, что это был раввин Бернс, знаменитый еврейский философ, который сказал, что самые продуманные планы мышей и людей часто сбиваются с пути, и только когда мне перевалило за тридцать, я обнаружил, что на самом деле это был шотландский поэт Робби Бернс.
  
  
  
  Кто знал?
  
  
  
  Но смысл был, я полагаю, в том, что не имеет значения, как ты все планируешь, неожиданное всегда может случиться. Фокус в том, как ты справляешься с неожиданным. У меня было около тридцати секунд, чтобы решить, что делать, как только я понял, что женщина средних лет за рулем серебристо-серой Audi 8 поворачивает к дому Сантханавит и сигналит, чтобы тот, кто был внутри, открыл для нее ворота.
  
  
  
  Пожилая дама в заляпанном джинсовом платье оттащила ворота на колесиках назад, толкнув их плечом. Миссис Сантанавит нетерпеливо постукивала пальцами по рулю, пока не образовался зазор, достаточно большой, чтобы в него можно было проехать, и она слегка подала Audi вперед.
  
  Пожилая женщина вытерла лоб рукавом платья и начала закрывать ворота. Я перебежал через дорогу и проскользнул внутрь, не обращая внимания на ее протесты.
  
  
  
  Миссис Сантанавит выбиралась из своей машины, когда я трусцой пробежала по подъездной дорожке с большой сумкой Louis Vuitton в руке.
  
  
  
  ‘Миссис Сантханавит?’
  
  
  
  Она хмуро посмотрела на меня сквозь очки Dolce и Gabbana.
  
  
  
  Я перестал бегать трусцой. ‘Меня зовут Боб Тертледав, ’ сказал я, ‘ я из школы английского языка Betta’.
  
  
  
  Что, если вдуматься, было, строго говоря, правдой.
  
  
  
  Я решил не говорить с ней по-тайски и сыграть слегка глуповатую учительницу английского.
  
  
  
  ‘Мне было интересно, что случилось с Туккатой’.
  
  
  
  ‘ Тукката? ’ повторила она. Она наклонилась в машину и вытащила полдюжины сумок Siam Paragon.
  
  
  
  ‘Ваша дочь не была в школе, я подумал, могу ли я поговорить с ней’.
  
  
  
  Она закрыла дверцу машины. ‘ Тукката? ’ повторила она.
  
  
  
  ‘Да, Тукката’.
  
  
  
  ‘Ее здесь нет", - сказала она. Она была коренастой, с короткими толстыми ногами, одетая в разноцветную шелковую рубашку, белые брюки и белые туфли на плоской подошве, с тяжелым золотым браслетом на правом запястье и золотыми часами Cartier на левом.
  
  
  
  Пожилая леди перестала закрывать ворота и стояла там, где была, наблюдая за мной и, вероятно, раздумывая, стоит ли ей вызывать полицию.
  
  
  
  ‘Вы знаете, где она, миссис Сантханавит?’
  
  
  
  Она покачала головой и направилась к дому. Я последовал за ней, но тут открылась входная дверь, и коренастый мужчина в накрахмаленной белой рубашке и темных брюках уставился на меня. ‘Кто ты?’ - крикнул он. ‘Что ты здесь делаешь?’
  
  
  
  Ему было около пятидесяти, его волосы поседели на висках и поредели сзади. У него были наручные часы, такие же, как у его жены, а на шее было золотое ожерелье толщиной с мой большой палец, с которого свисал большой буддийский медальон размером с подставку.
  
  
  
  Он быстро заговорил со своей женой по-тайски, велев ей идти в дом. Его голос звучал как у человека, который привык, чтобы его слушались.
  
  
  
  Он прошел мимо нее и подошел ко мне. Он был примерно на шесть дюймов ниже меня, и ему пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть на меня снизу вверх. ‘Убирайся с моей территории!’ - рявкнул он.
  
  
  
  ‘Мистер Сантханавит, я из языковой школы, я просто хотел проверить, все ли в порядке с Туккатой", - сказал я. ‘Мы некоторое время ее не видели’.
  
  
  
  "С ней все в порядке", - сказал он. ‘Я хочу, чтобы ты ушел’. Он указал на ворота. ‘Уходи сейчас же, или я вызову полицию’.
  
  
  
  ‘Могу я поговорить с ней?’
  
  
  
  ‘Почему ты хочешь поговорить с ней?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Чтобы узнать, есть ли проблема’.
  
  
  
  ‘Нет проблем’, - сказал он. ‘Она больна. В своей комнате. А теперь уходи’.
  
  
  
  Я посмотрел на дом. В одном из окон первого этажа шевельнулась занавеска. Вероятно, это была миссис Сантханавит. Я посмотрел на окна спальни. Все занавески были раздвинуты. Я не поверил ему. Я не верил, что его дочь больна, и я не верил, что она была в своей спальне.
  
  
  
  Я поверил миссис Сантханавит, когда она сказала, что ее там не было.
  
  
  
  Что означало, что мистер Сантханавит лгал.
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  Я кивнул, улыбнулся, развернулся и пошел обратно через ворота. Пожилая леди улыбнулась и начала закрывать их за мной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 34
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ноя не было дома, когда я вернулся. Я не был удивлен. За воскресным фуршетом часто следовали воскресные покупки, и если они действительно получали удовольствие, то завершали его воскресными напитками. Я прошел в свой кабинет и включил компьютер, затем принес себе из кухни бутылку пхукетского пива.
  
  
  
  Я закинул ноги на стол, что я делаю, только когда Ной нет рядом, потому что, как и у большинства тайцев, у нее пунктик насчет ног. Показывать ногами - дурной тон, а еще хуже класть ноги на мебель, но я считаю, что когда я один в квартире, я король замка, так что, если я захочу поднять ноги, я это сделаю. Я положил свой MacBook на колени и вошел в свою учетную запись электронной почты.
  
  
  
  Большинство из них были связаны с работой, но поступило с полдюжины вопросов о Таиланде от парней, которые впервые едут сюда, и более двадцати возможных встреч с Джоном-младшим.
  
  В этом и заключалась проблема с просьбой о помощи в Интернете – каждый мужчина и его собака стремились помочь, но когда все, что им было нужно, - это пара фотографий, неизбежно возникали ложные зацепки.
  
  
  
  Семь читателей сайта Stickman связались с ним, чтобы сказать, что видели Джона-младшего. Один был в Лаосе и сказал, что видел Джона Джуниора в храме, другой заметил его на бирманском рынке, а третий сказал, что видел его в Орчард Тауэрс в Сингапуре, известном во всей Азии как "Четыре этажа шлюх", покупающим напитки для пары ледибоев. Поскольку я знал, что Джон Джуниор был в Таиланде, их всех можно было сбрасывать со счетов. Один читатель Stickman сказал, что видел его на Самуи, острове на юге Таиланда. Другой сказал, что он заснул в автобусе, направлявшемся в Корат, другой - что он ел в ресторане морепродуктов в Паттайе, а третий - что он был в пешем туре, посещая горные племена в окрестностях Чиангмая.
  
  
  
  Все четыре случая наблюдения в Таиланде были вполне вероятными, но ни один из читателей не предоставил никакой информации, которая помогла бы мне проследить за ними.
  
  
  
  Я просмотрел остальные ответы – шесть были за границей, и я мог сразу их проигнорировать, особенно тот, в котором говорилось, что Джона-младшего заметили играющим в блэкджек в казино Лас-Вегаса. Остальные включали Удонтхани, Сурин, Самуи, Пхукет, Ко Чанг и три в Паттайе. И снова читатели не предоставили никакой информации, которая позволила бы точно идентифицировать Джона Джуниора, хотя тот, что с острова Самуи, и один из парней в Паттайе сказали, что их зовут Джон, а тот, что с Сурина, был одет в бейсболку "Нью-Йорк Янкиз" и говорил с американским акцентом.
  
  
  
  Я допил свое пиво и задумался, что мне делать дальше, потому что, хотя мне удалось установить, что Джон Джуниор не пострадал при пожаре в Kube, я все еще не приблизился к выяснению, где он был.
  
  
  
  Я вышел из своего адреса электронной почты и зашел в учетную запись Джона Джуниора, но там не было ничего, кроме нежелательной почты.
  
  
  
  Его родители сказали, что он не пользовался своей кредитной картой, что означало, что он скрывался или что он физически не мог воспользоваться своей картой, что в значительной степени подразумевало, что он мертв, потому что, если бы кто-то украл карту, они бы использовали ее, и если бы он потерял ее, он бы уже получил замену.
  
  
  
  Я достал свой мобильный телефон и набрал его номер, но он сразу переключился на тайскую запись, и я позвонил по номеру, который дала мне секретарша в Soi 22, но он был отключен.
  
  
  
  Я поставил ноутбук обратно на стол и сделал большой глоток из своей бутылки. Я ничего не добился в поисках Джона-младшего. Единственная реальная подсказка, которая у меня была, заключалась в том, что девушка, которую он мог знать, а мог и не знать, также, похоже, пропала. У меня заканчивались варианты.
  
  
  
  Открылась входная дверь, и я услышал, как Ной зовет меня.
  
  
  
  ‘Я в кабинете!’ Крикнул я, сбрасывая ноги со стола. Я король замка только до тех пор, пока ее нет на территории.
  
  
  
  Она толкнула дверь, прекрасно выглядя в черно-белом платье, которое, вероятно, принадлежало Карен Миллен, одному из ее любимых дизайнеров. ‘Работаете?’ - спросила она.
  
  
  
  ‘Все еще ищу того пропавшего Мормона’.
  
  
  
  ‘Не повезло?’
  
  
  
  Я покачал головой. - Как дела у девочек? - спросил я.
  
  
  
  Она ухмыльнулась. ‘По-девчачьи’, - сказала она. "Они хотели пойти в Q-Bar, но я сбежал’.
  
  
  
  ‘Я рад, что ты это сделал. Я скучал по тебе".
  
  
  
  ‘Ты говоришь самые приятные вещи’.
  
  
  
  Она скользнула ко мне на колени и поцеловала меня в губы.
  
  
  
  ‘С тобой все в порядке?" - спросила она.
  
  
  
  ‘Конечно’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Ты выглядишь усталым’.
  
  
  
  ‘Я в порядке’.
  
  
  
  За исключением рака.
  
  
  
  Если бы это был рак.
  
  
  
  Сейчас самое подходящее время рассказать ей.
  
  
  
  ‘Ты о чем-то беспокоишься?’
  
  
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  
  
  Она потерла мои виски кончиками пальцев. ‘Потому что ты хмуришься, как всегда, когда тебя что-то беспокоит’.
  
  
  
  Ной была моей женой.
  
  
  
  Я любил ее.
  
  
  
  И она любила меня.
  
  
  
  Я улыбнулся, глубоко вздохнул и солгал.
  
  
  
  ‘Просто немного болит голова’.
  
  
  
  Я расскажу ей позже. Когда она не будет выглядеть так чертовски сексуально.
  
  
  
  Я обнял ее.
  
  
  
  Я сказал ей, что люблю ее.
  
  
  
  И мы пошли спать.
  
  
  
  Я не думал о раке, пока не проснулся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 35
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Я был в магазине ясным ранним утром в понедельник, разбираясь с заказами, поступившими через веб-сайт в выходные. Я выложил несколько маленьких бронзовых чаш из Лаоса на eBay, и все они были распроданы. Это были красивые работы, но их трудно было датировать. Им было либо сто лет, либо искусные подделки, и, честно говоря, даже эксперту было бы трудно определить разницу. Я просто описал их как старые лаосские чаши, и пусть фотографии говорят сами за себя.
  
  
  
  Покупатель в Нью-Йорке забрал три, один достался покупателю в Париже, другой - женщине в Италии, а постоянный клиент в Лондоне купил один и прислал мне электронное письмо с вопросом, могу ли я продать ему еще дюжину по той же цене. Это была хорошая работа на выходных, учитывая, что я и пальцем не пошевелил. Я любил электронную торговлю, но мне также нравилось встречаться с клиентами лицом к лицу.
  
  
  
  Обычно, то есть.
  
  
  
  Иногда в магазине были посетители, которые мне действительно не нравились.
  
  
  
  Маленький колокольчик на двери звякнул, когда она открылась, и на лице Ин уже была приветливая улыбка, когда она подняла глаза от коробки, которую запечатывала.
  
  
  
  Вошли двое мужчин, и с первого взгляда я понял, что это не клиенты. Это были крупные мужчины, значительно выше шести футов, оба в обтягивающих джинсах Versace и черных кожаных куртках, с толстыми золотыми цепями на шеях. Один из них побрил голову, обнажив уродливый шрам над левым ухом, а другой зачесал волосы назад с помощью геля, так что они блестели под флуоресцентными лампами магазина.
  
  
  
  ‘Вы Боб Тертледав?’ - спросил Бритоголовый, выпятив вперед подбородок.
  
  
  
  ‘Кто хочет знать?’ - Спросил я, пытаясь казаться менее встревоженным, чем чувствовал.
  
  
  
  ‘Мистер Шевцов хочет поговорить с вами", - сказал уложенные гелем волосы.
  
  
  
  ‘Значит, мистер Шевцов может позвонить мне", - сказал я.
  
  
  
  ‘Итак", - сказал Намазанные гелем волосы, откидывая пиджак, чтобы показать мне рукоятку пистолета "Глок", спрятанного в нейлоновой кобуре. Он сделал это так ловко, что Ин не смог разглядеть оружие. ‘Не заставляй меня спрашивать тебя снова’.
  
  
  
  ‘Что-то не так, Кхун Боб?” - спросила Ин.
  
  
  
  ‘Все в порядке", - сказал я, хотя это было не так. ‘Я просто иду с этими джентльменами повидаться со старым другом. Его зовут Петров Шевцов. Мистер Шевцов - русский, который руководит школой английского языка Betta в Сукхумвит Сой 22.’
  
  
  
  Ин вопросительно посмотрела на меня, недоумевая, зачем я сообщаю ей так много информации, но по раздраженному взгляду уложенных гелем волос я мог сказать, что он знал почему. Если со мной что-нибудь случится, Ин будет знать, куда послать полицию. Я улыбнулся ему и указал на дверь. ‘Давай не будем заставлять Петрова ждать, хорошо?’ Я сказал.
  
  
  
  Я ожидал, что двое тяжеловесов отвезут меня в языковую школу на Soi 22, но вместо этого мы направились к скоростной автомагистрали и на север, к Дон Муангу, который служил международным аэропортом города до открытия Суварнабхуми в 2006 году.
  
  
  
  Они проводили меня из магазина прямо к большому Мерседесу. Водитель был поменьше двух тяжеловесов, с коротко остриженными волосами и козлиной бородкой. Бритая голова сидела на переднем пассажирском сиденье, а уложенные гелем волосы - на заднем со мной. Он не достал свой пистолет.
  
  
  
  Ему не нужно было.
  
  
  
  Они не повалили меня на пол и не надели мне на голову мешок, что могло означать одно из двух. Либо они не собирались причинять мне вреда, либо собирались причинить мне боль так сильно, что я не смог бы опознать их или куда они меня отвезли.
  
  
  
  Водитель спросил меня, есть ли какой-нибудь конкретный канал, который я хотел бы послушать по радио, что было очень мило с его стороны. Я сказал, что меня устраивает все, что он захочет.
  
  
  
  Мы съехали со скоростной автомагистрали на повороте перед аэропортом и поехали через сельскохозяйственные угодья, пока не достигли обнесенного стеной поместья с двумя охранниками в форме, охраняющими шлагбаум на въезде. Они подняли шлагбаум, как только увидели "Мерседес", и мы проехали через него.
  
  
  
  В поместье было всего пять современных домов, массивных домов высотой в три этажа с бассейнами и теннисными кортами. "Мерседес" подъехал к одному из домов и припарковался между черным "Бентли" и красным "порше". Уложенные гелем волосы открыли дверь и вышли, а затем помахали мне, чтобы я следовала за ним.
  
  
  
  Он и Бритоголовый повели меня в заднюю часть дома, где Петров сидел на шезлонге в глубоком конце огромного овального бассейна. Рядом с ним сидела блондинка, которую я видела с ним в Paragon. На ней было крошечное черное бикини и черные солнцезащитные очки Chanel, и она натирала кремом для загара свои длинные ноги.
  
  
  
  Петров был одет в крошечные красные плавки Speedo, которые почти не оставляли простора для воображения, и солнцезащитные очки Oakley. Его грудь была покрыта густыми черными волосами, а поперек живота тянулся ужасный шрам толщиной с палец и что-то похожее на старое пулевое ранение в верхней части левого бедра.
  
  
  
  Рядом с ним в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского Cristal, и он налил немного в бокал, когда я подошел, сопровождаемый двумя его тяжеловесами. Он отпил из стакана, затем поставил его на стол рядом со своим шезлонгом. ‘Значит, ты не учитель", - сказал он.
  
  
  
  ‘Я сделал все, что мог’. Я улыбнулся, как будто мне было наплевать на весь мир, но мои мысли лихорадочно соображали. Пот начал скапливаться у меня между лопатками. Солнце палило вовсю, и у бассейна не было тени.
  
  
  
  ‘Во что ты играешь, Горлица?’
  
  
  
  Я снова улыбнулся. ‘ Теннис, но я люблю смотреть футбол. Я имею в виду американский футбол. Не футбол. Я большой поклонник "Нью-Орлеанских святых’.
  
  
  
  Русский нахмурился. Думаю, у него было не слишком развито чувство юмора. ‘Почему ты пришел в мою школу?’ он спросил.
  
  
  
  Он, очевидно, знал, что я не учитель, так что не было смысла продолжать этот фарс. ‘Ладно, прости, что я солгал тебе. Прости, что я утверждал, что был тем, кем не был. Но я искал кое-кого, а ваши люди уже солгали мне.’
  
  OceanofPDF.com
  
  Он нахмурился еще сильнее. ‘ Мой народ? Какие люди?’
  
  
  
  ‘Я позвонил в вашу школу, они сказали, что никогда не слышали о Джонатане Клэре. Но я был почти уверен, что он работал у вас учителем’. Я пожал плечами. ‘Я подумал, что единственный способ убедиться в этом - это самому проверить школу’.
  
  
  
  ‘Этот Джонатан Клэр, почему он такой важный?’
  
  
  
  ‘Он не такой", - сказал я. "Он просто ребенок, который пропал без вести. Его родители беспокоятся о нем’.
  
  
  
  Русский медленно кивнул. ‘И вы нашли его?’
  
  
  
  ‘ Пока нет.’
  
  
  
  Он потянулся за своим бокалом и допил шампанское, прежде чем продолжить. ‘Почему ты просто не спросил меня? Зачем разыгрывать этот фарс, притворяясь учителем?’
  
  
  
  ‘Это хороший вопрос", - сказал я.
  
  
  
  ‘И я хотел бы получить ответ", - сказал Петров. ‘Потому что, если я не получу от тебя ответа, который мне понравится, с тобой случится что-то очень плохое’.
  
  
  
  Уложенные гелем волосы что-то сказали Петрову на быстром русском, и Петров усмехнулся мне. ‘Ты думаешь, меня волнует, что ваши сотрудники знают, где я?’ Он пренебрежительно махнул рукой. ‘Здесь убить кого-то даже легче, чем в России. Если я скажу слово...’ Он щелкнул пальцами. ‘Это было бы сделано, просто так.’
  
  
  
  ‘Я уверен, что так и было бы", - сказал я. ‘Но это похоже на немного чрезмерную реакцию. И давайте посмотрим правде в глаза, вы мне даже не заплатили, так что вы получили от меня час работы даром.’
  
  
  
  Взгляд Петрова посуровел. ‘Ты думаешь, это смешно?’
  
  
  
  Я перестал улыбаться. Нет, я не думал, что это смешно. Но мне несколько раз в жизни угрожали мужчины с оружием, и, по моему опыту, беспокоиться нужно не о парнях, которые угрожают. Настоящая опасность исходит от тех, кто просто наводит пистолет и нажимает на курок.
  
  
  
  Не то чтобы я собирался объяснять это Петрову, просто на случай, если он решит доказать мне обратное.
  
  
  
  ‘Как я уже сказал, это кажется чрезмерной реакцией. Но если бы я спросил вас о нем, вы бы мне что-нибудь рассказали?’
  
  
  
  ‘Почему я должен?’
  
  
  
  ‘Вот именно’, - сказал я. ‘У меня действительно не было выбора, не так ли?’
  
  
  
  ‘Моя школа - это мое дело, ты не имел права совать свой нос не в свое дело’.
  
  
  
  ‘Меня не волнует твоя школа, я только хотел знать, что с ним все в порядке. Ты знаешь, почему он ушел?’
  
  
  
  Петров посмотрел на меня, но ничего не сказал.
  
  
  
  ‘Он ушел из-за тебя?’ - Спросил я, испытывая свою удачу, но я уже убедил себя, что его люди не собирались в меня стрелять.
  
  
  
  ‘Почему ты меня об этом спрашиваешь?’ - сказал он.
  
  
  
  ‘Он оформлял визу в Камбоджу и сказал кому-то, что ему не нравится в школе. Мне сказали, что он все время жаловался’.
  
  
  
  ‘Учителя всегда жалуются", - сказал он. ‘Я говорю им, если они хотят больше денег, найдите другую работу. Учителя английского зарабатывают дерьмовые деньги. Это дерьмовая работа. В любом случае, они в Таиланде не потому, что хотят преподавать, они здесь ради девочек ’. Он ткнул пальцем мне в лицо. ‘Ты знаешь, сколько раз мне приходилось увольнять учителей из-за того, что они спали с ученицей? Раз в месяц, мой друг. Раз в месяц’.
  
  
  
  ‘Джон Клэр не такой’, - сказал я. ‘Он хороший парень’.
  
  
  
  ‘Все они хорошие ребята, пока не доберутся до Таиланда", - сказал Петров. ‘Потом они заходят в гоу-гоу бар, и все заканчивается’.
  
  
  
  ‘Он просил у тебя еще денег?’
  
  
  
  Русский кивнул. ‘Конечно. Я сказал ему, что заплатил столько, сколько заплатил. В Бангкоке нет недостатка в учителях, я заменил его в тот день, когда он уехал’.
  
  
  
  ‘И я полагаю, он не сказал, куда направляется?’
  
  
  
  ‘Он просто однажды не появился’.
  
  
  
  ‘И почему сотрудники вашего офиса говорят, что он там никогда не работал? Почему на него нет досье?’
  
  
  
  Петров потер подбородок. ‘Вы продаете антиквариат, верно?’
  
  
  
  ‘Это моя повседневная работа’, - сказал я. ‘Но я помогаю людям, когда они в этом нуждаются’.
  
  
  
  ‘Ты был полицейским, верно?’
  
  
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  
  
  ‘Потому что у тебя глаза полицейского’.
  
  
  
  Я кивнул. Он был не первым человеком, который сказал мне это. ‘Раньше был, да’.
  
  
  
  - В Штатах? - спросил я.
  
  
  
  ‘Новый Орлеан’.
  
  ‘Да, но сейчас ты не в Новом Орлеане’.
  
  
  
  Светловолосая девушка встала, потянулась и нырнула в бассейн. Она начала плавать ленивым кролем.
  
  
  
  ‘Вы не ответили на мой вопрос’, - сказал я. ‘Почему в школе нет досье на Джона-младшего?’
  
  
  
  ‘Потому что он был жалобщиком, и я подумал, что он может доставить мне неприятности’.
  
  
  
  ‘Ты думаешь, это то, что он собирался сделать?
  
  
  
  Петров пожал плечами. ‘Он был нытиком. Жалобщиком. Я бы не стал сбрасывать со счетов то, что он пытался втянуть меня в неприятности с властями, поэтому я удалил все его данные. Таким образом, если бы кто-нибудь постучал, я мог бы просто сказать, что он никогда там не работал.’
  
  
  
  ‘ А кто-нибудь стучал? - спросил я.
  
  
  
  Петров покачал головой. ‘Пока нет", - сказал он. Он сдвинул солнцезащитные очки на макушку. ‘Почему вы хотели знать, сколько налогов я заплатил?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Что?’ - Что? - переспросил я, хотя прекрасно расслышал его.
  
  
  
  ‘Вы пошли в налоговую инспекцию с какой-то нелепой историей о том, что искали школу для своей дочери. Но у нас обоих с вами нет детей, не так ли?’
  
  
  
  Я посмотрел на него, но ничего не сказал.
  
  
  
  Он был прав, у меня не было детей. Больше нет.
  
  
  
  Он проверял меня, и мне это не понравилось.
  
  
  
  Мне это ни капельки не понравилось.
  
  
  
  ‘Дочь друга", - сказал я. ‘Я искал школу для дочери друга’.
  
  
  
  ‘Я хочу, чтобы ты кое-что понял, Боб Тертледав. Если я узнаю, что ты спрашивал кого-то еще о моем бизнесе, вообще кого угодно, я прикажу тебя убить’. Он посмотрел на меня бесчувственными бледно-голубыми глазами, и я мог сказать, что он не просто угрожал. Он говорил серьезно.
  
  
  
  ‘Наемный убийца в Бангкоке стоит меньше пятидесяти тысяч бат, даже если убивают фаранга. Ты создаешь мне еще какие-нибудь проблемы, и я с этим покончу. Ты понимаешь?’
  
  
  
  Я кивнул.
  
  
  
  Да, я понял.
  
  
  
  ‘Это то, что случилось с Джоном-младшим?’ Тихо спросил я.
  
  
  
  Его взгляд стал жестким. - Что? - Спросил я.
  
  
  
  ‘Ты меня слышал’.
  
  
  
  ‘Ты думаешь, я приказал его убить?’
  
  
  
  ‘Ты только что угрожал мне наемным убийцей. Может быть, ты сделал больше, чем угрожал ему’.
  
  
  
  Петров рассмеялся. ‘Он был ребенком. Зачем мне убивать ребенка?’
  
  
  
  ‘Может быть, он узнал что-то, чего не должен был знать. Может быть, он раздражал тебя. Может быть, он приставал к твоей жене. Откуда, черт возьми, мне знать, что тебя заводит. Вот почему я спрашиваю тебя, ты убил Джона Джуниора или приказал его убить?’
  
  
  
  ‘Ты больной ублюдок, Горлица’.
  
  
  
  ‘Да? Может быть, это так, а может быть, и нет. Но Джон Джуниор пропал, и ты, кажется, думаешь, что это умно - угрожать убить людей, так что я просто складываю два и два ’.
  
  
  
  ‘Я его не убивал’, - сказал Петров. ‘Он не был такой уж важной персоной. Он не мог сделать ничего, что могло бы причинить мне боль. Он хотел больше денег, я сказал, что их нет, он сказал, что найдет другую работу, я посоветовал ему взяться за это.’
  
  
  
  Я медленно кивнул. ‘Есть кое-что, что ты должен знать, Петров’.
  
  
  
  Он вздернул подбородок. ‘Что?’
  
  
  
  ‘Я нелегко угрожаю’, - сказал я. ‘Я знаю, что люди часто сгоряча говорят то, чего не имеют в виду, но если вы когда-нибудь попытаетесь причинить вред мне или моей семье, я не стану связываться с наемным убийцей. Ты прав, жизнь в Таиланде дешева, но я веду свои собственные битвы, и ты будешь не первым человеком, которого я убил.’
  
  
  
  Я смотрел на него достаточно долго, чтобы он понял, что я говорю серьезно, затем я улыбнулся и ушел.
  
  
  
  Имел ли я в виду то, что сказал?
  
  
  
  Чертовски верно, я так и сделал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 36
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Вечером накануне того, как я должен был идти на колоноскопию, я рассказал Ною, что происходит. Я должен был. В рамках процедуры мне пришлось выпить восемь пинт раствора, чтобы очистить свой кишечник, и я никак не мог сделать это тайно. Я не должен был ужинать, поэтому, когда она спросила меня, что я хочу съесть, я сказал ей, что мне нужно вернуться в Бумрунград и что они планируют со мной сделать.
  
  
  
  Она не была счастлива. Но тогда и я не был счастлив.
  
  
  
  Я сказал ей, что это была всего лишь мера предосторожности, что у меня не было никаких симптомов, просто анализ крови, который показал, что может быть, просто может быть проблема.
  
  
  
  Я ничего не говорил о красном флаге.
  
  
  
  Или рак.
  
  
  
  Но по выражению ее лица я мог видеть, что она была напугана.
  
  
  
  ‘На самом деле, это ерунда", - сказал я. ‘Это просто мера предосторожности. Сотни тысяч людей делают это каждый год, и чаще всего там ничего нет’.
  
  
  
  ‘Завтра?’ - спросила она. ‘Ты делаешь это завтра?’
  
  
  
  ‘Завтра утром’.
  
  
  
  ‘Боб, почему ты рассказываешь мне это сейчас? Как давно ты знаешь?’
  
  
  
  ‘Тут нечего знать", - сказал я. ‘Это просто проверка. Экзамен. В этом нет ничего особенного’.
  
  
  
  ‘Тебе следовало сказать мне раньше", - сказала она. Она не рассердилась. Ей было больно. Я попытался удержать ее, но она сделала шаг назад, что было больнее, чем если бы она ударила меня по лицу.
  
  
  
  ‘Милая, я не хотел, чтобы ты волновалась’.
  
  
  
  ‘Неведение - это блаженство? Я твоя жена, Боб. Ты не должен отгораживаться от меня, не в такое время, как это’.
  
  
  
  ‘Дорогая, это проверка. Обычная проверка’.
  
  
  
  ‘Из-за рака’.
  
  
  
  Я пытался не морщиться при звуке этого слова, но у меня не очень хорошо получалось.
  
  
  
  "Для этого и существуют колоноскопии, не так ли? Они ищут рак?’
  
  
  
  Это слово заставило меня вздрогнуть так же сильно, когда она произнесла его во второй раз.
  
  
  
  Я шагнул к ней, и на этот раз она позволила мне обнять ее. ‘У меня нет рака’, - сказал я. ‘Клянусь’.
  
  
  
  ‘Так почему они делают тебе колоноскопию?’ Она крепко обняла меня, и впервые я по-настоящему испугался, не из-за того, что могло оказаться в моем кишечнике, а из-за того, что я причинил ей боль.
  
  
  
  ‘Они сделали анализ крови, который выявил маркер, который иногда, только иногда, указывает на проблему. Но у меня нет симптомов, ни крови, ни боли, ничего. Я исправен, как часы, милая.’
  
  
  
  Она шмыгнула носом. ‘Приятно это знать", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я серьезно", - сказал я. ‘Если бы не эта дурацкая история с маркером, у нас бы даже не было этого разговора. Врач, который проводит процедуру, один из лучших в стране. Она прошла обучение в Штатах и сказала, что даже если бы возникла проблема, они, вероятно, смогли бы пресечь ее в зародыше тут же.’
  
  
  
  ‘Это женщина-врач?’
  
  
  
  ‘Не относись ко мне по-сексистски, милая. Ее очень высоко ценят’.
  
  
  
  Ной хихикнула. ‘Женщина собирается приставить камеру к твоему ....’ Она снова хихикнула.
  
  
  
  ‘Спасибо вам’, - сказал я. ‘Большое вам спасибо’.
  
  
  
  ‘О, мой Будда", - сказала она.
  
  
  
  ‘Она сказала, что камера, которой она пользуется, оснащена лазерной насадкой, которая может снимать все, что выглядит как проблема", - сказал я. ‘Но она сказала именно то, что я уже говорил вам, чаще всего маркер имеет тенденцию быть ложноположительным’.
  
  
  
  Она перестала меня обнимать и посмотрела на меня, ее глаза искрились весельем. ‘Ты должен был сказать мне раньше", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я знаю, и мне жаль’.
  
  
  
  ‘Я иду с тобой завтра", - сказала она.
  
  
  
  ‘Ты не обязан’.
  
  
  
  ‘Я хочу. ‘ Она улыбнулась. "Я хочу познакомиться с женщиной, которая собирается засунуть камеру моему мужу в ...’ Она снова начала хихикать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 37
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Я попал в больницу незадолго до девяти часов утра. Я убедил Ноя не ехать со мной, потому что не хотел раздувать из этого шумиху. Это была простая процедура, вход и выход, а затем домой. Если бы она поехала со мной, это было бы чем-то большим, чем-то более важным, и я не хотел чувствовать, что это было чем-то иным, чем проверка.
  
  
  
  Ной поняла. Благослови ее господь. Она поцеловала меня в щеку и пожелала удачи, а я спустился вниз и поймал такси.
  
  
  
  Меня провели в раздевалку, где я разделся и надел бледно-голубой больничный халат. Меня провели в другую палату, где симпатичная медсестра, на вид лет пятнадцати, усадила меня в кресло, ввела иглу в вену на моей левой руке и закрепила ее полоской лейкопластыря. Там были еще двое пациентов, таец лет семидесяти и тучный араб, который постоянно вытирал лицо большим белым носовым платком.
  
  
  
  Доктор Ма-ли прибыла через пятнадцать минут после того, как меня подготовили. На ней был хирургический халат, а ее длинные волосы были убраны сзади сеткой. Она проверила иглу и спросила меня, как прошло очищение.
  
  
  
  Ах да, очищение.
  
  
  
  Я зашел в Интернет, чтобы посмотреть, что меня ждет, и почти все, что я прочитал, наводило на мысль, что подготовка была намного более неудобной, чем сама процедура. Мне пришлось выпить восемь пинт раствора, который мне дали в больнице, затем подождать, пока эти восемь пинт пройдут через меня, забрав с собой почти все.
  
  
  
  Это было неприятно.
  
  
  
  Совсем не приятно.
  
  
  
  Первые урчания в кишечнике начались примерно через шесть часов после того, как я допил последнюю каплю, и я провел еще два часа в ванной.
  
  
  
  Но я просто улыбнулся, кивнул и сказал доктору Ма-ли, что очищение прошло просто отлично.
  
  
  
  Она снова объяснила процедуру и спросила, есть ли у меня какие-либо опасения.
  
  
  
  Есть опасения?
  
  
  
  Ну, вообще-то, да. Я беспокоился, что у меня в кишечнике может быть опухоль размером с грейпфрут и что я умру к концу года, потому что, пожалуйста, Боже, я не хотел умирать.
  
  
  
  ‘Нет, я в порядке", - сказал я и уверенно улыбнулся.
  
  
  
  ‘Все будет хорошо, Кхун Боб", - сказала она и похлопала по руке, в которой не было иглы.
  
  
  
  Наверное, моя улыбка была не такой уверенной, как я думал.
  
  
  
  Она ушла, и пять минут спустя вошли две женщины-санитары в бледно-зеленой медицинской форме, толкая каталку. Они попросили меня лечь и покатили по коридору в операционную. Доктор Ма-ли была там. Она надела шапочку в тон своей медицинской форме и надела хирургические перчатки. Она попросила меня лечь на бок, а затем прикрепила шприц к игле в моей руке, и я почувствовал, как холод распространился по ней и по груди, а затем я почувствовал тепло, безопасность и счастье, такое счастье, что я даже захихикал.
  
  
  
  Я почувствовал дуновение ветра, когда медсестра расстегнула на мне халат, и я все еще хихикал, когда она вставила камеру, и она начала свое двадцатидвухфутовое путешествие к открытиям.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 38
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Мне не было смешно, когда меня вкатили в послеоперационную палату, но я также не чувствовал никакой боли. Я был в сознании в течение всей процедуры и большую часть времени мог наблюдать за тем, как камера входит в мой пищеварительный тракт и выходит из него. Даже я мог видеть, что моя толстая кишка в хорошей форме, гладкая, розовая и блестящая. Однажды доктор Ма-ли сказала, что у меня толстая кишка двадцатипятилетнего.
  
  
  
  Я перевернулся на спину, уставился в потолок и вздохнул. Все закончилось. И я был почти уверен, что все в порядке. Теперь я просто хотел домой.
  
  
  
  Примерно через пятнадцать минут ко мне пришла доктор Ма-ли. Она сняла сетку для волос, но все еще была одета в медицинскую форму. Она одарила меня лучезарной улыбкой. ‘Вообще никаких проблем", - сказала она.
  
  
  
  ‘Какое облегчение’, - сказал я.
  
  
  
  И это было.
  
  
  
  ‘Я бы порекомендовала вам сделать еще одну колоноскопию через пять лет", - сказала она.
  
  
  
  ‘Я запишу это в свой дневник", - сказал я.
  
  
  
  ‘Проверяйтесь каждые пять лет, и я могу практически гарантировать, что у вас никогда не будет серьезных проблем с толстой кишкой", - сказала она. ‘Когда ты достигнешь своего возраста, пятилетние чеки спасут тебе жизнь’. Она положила DVD на стол рядом с моей каталкой. ‘Вот копия записи, которую мы сделали’.
  
  
  
  ‘Спасибо, док", - сказал я. ‘Теперь я могу идти домой?’
  
  
  
  ‘Разве твоя жена не приедет за тобой?’
  
  
  
  ‘Я не хочу, чтобы она навещала меня в больнице", - сказал я.
  
  ‘Очень мачо", - сказала она.
  
  
  
  ‘Она не очень любит больницы", - сказал я.
  
  
  
  И, честно говоря, я тоже.
  
  
  
  ‘Просто будь осторожен", - сказала она. ‘Возможно, какое-то время ты обнаружишь, что немного нетвердо стоишь на ногах’. Она одарила меня еще одной лучезарной улыбкой и оставила с этим.
  
  
  
  На самом деле я чувствовал себя не так уж плохо.
  
  
  
  Я сел, свесил ноги с кровати, глубоко вздохнул и встал.
  
  
  
  Я был в порядке.
  
  
  
  Я был в форме, я был здоров, я собирался жить вечно.
  
  
  
  К тому времени, как я переоделся, я почувствовал себя еще лучше.
  
  
  
  Я вышел из больницы, сел в такси и сказал водителю, куда я хочу поехать. Главная.
  
  
  
  Он выехал из больницы и повернул направо на Сукхумвит Сой, 3. Я посмотрел на DVD, который дал мне доктор, и задался вопросом, что я должен был с ним делать? Люди действительно смотрели их? Сидели ли они за чашкой кофе или пива и вспоминали путешествие по своему кишечнику? Приглашали ли они своих друзей и семью? Я решил, что лучшим местом для этого был мусорный бак.
  
  
  
  Я услышал рев двигателя мотоцикла и выглянул в окно.
  
  
  
  На меня был направлен пистолет.
  
  
  
  Большая пушка.
  
  
  
  Револьвер.
  
  
  
  Револьвер Smith & Wesson модель 637 Chiefs Special Airweight, со стволом из нержавеющей стали, рамой из алюминиевого сплава, выступающим курком, черными резиновыми рукоятками, 38-го калибра.
  
  
  
  Забавно, как твой разум сосредотачивается на мелочах, когда ты вот-вот умрешь.
  
  
  
  У модели 637 всего пять выстрелов, но пуля 38-го калибра большая, поэтому пяти пуль достаточно, особенно когда ваша цель сидит в такси всего в трех футах от вас.
  
  
  
  У него курносый нос, поэтому его легко спрятать. И он весит меньше фунта, поэтому его легко носить с собой. При любых других обстоятельствах я бы сказал, что это хороший пистолет.
  
  
  
  Мужчина, державший его, был темнокожим и носил красно-белую бандану на нижней части лица. Он сидел на заднем сиденье небольшого мотоцикла, 110-кубовой черной Honda Click. На водителе был шлем, закрывающий все лицо, с черным козырьком, и он нетерпеливо заводил двигатель, ожидая, когда пассажир на заднем сиденье нажмет на спусковой крючок.
  
  
  
  Стрелок держал пистолет правой рукой, а левой держался за плечо водителя. Модель 637 обладает мощным ударом, и я не думаю, что даже я попытался бы выстрелить из нее одной рукой, если бы у меня был выбор.
  
  
  
  При выстреле оно дернулось, и окно разлетелось на тысячу кубиков, а пуля ударила меня сбоку по голове.
  
  
  
  Казалось, время остановилось.
  
  
  
  Я почувствовал жгучую боль прямо над правым ухом.
  
  
  
  Я слышал, как автобус сигналил.
  
  
  
  Я мог видеть ненависть в глазах стрелявшего, которую я действительно не понимал, потому что он, должно быть, был наемным убийцей, так что это не должно было быть чем-то личным.
  
  
  
  Я почувствовал запах кордита.
  
  
  
  В ушах у меня звенело от взрыва, но я слышал, как водитель кричал ‘Еще, еще!" по-тайски, заводя "Хонду".
  
  
  
  Я чувствовал, как кубики стекла каскадом стекают по моей рубашке.
  
  
  
  Я слышал, как таксист кричал в панике.
  
  
  
  Я чувствовал, как кровь стекает по моей щеке.
  
  
  
  Я мог видеть, как палец стрелка напрягся на спусковом крючке для второго выстрела.
  
  
  
  Я мог слышать гудок автобуса, теперь громче.
  
  
  
  Я мог видеть красные пятна крови на подголовнике переднего пассажирского сиденья. Моя кровь.
  
  
  
  Я почувствовал, как DVD выскользнул из моих пальцев и с грохотом упал на пол такси.
  
  
  
  И вот тогда кремово-голубой автобус Управления общественного транспорта Бангкока врезался в заднюю часть мотоцикла и отправил его вместе с двумя мужчинами на нем мчаться по улице.
  
  
  
  Думаю, именно тогда я потерял сознание.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 39
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ‘Мистер Тертледав? Вы слышите меня, мистер Тертледав?’ Это был мужской голос. Говорил по-английски, но с тайским акцентом. Затем он обратился по-тайски к кому-то еще. ‘Он все еще без сознания’.
  
  
  
  ‘Нет, со мной все в порядке", - сказал я, но слова выходили совсем не так, как будто я забыл, как работать языком.
  
  
  
  ‘Мистер Горлица?’
  
  
  
  Я почувствовал давление на свое веко, а затем его с силой открыли, и яркий свет заставил меня вздрогнуть. Я застонал и моргнул, а затем открыл глаза и увидел молодого врача, смотрящего на меня сверху вниз. ‘Где я?’ - Где я? - спросил я, и на этот раз мой язык, казалось, вновь обрел способность формировать слова.
  
  
  
  ‘Больница Бумрунград’, - сказал он. ‘Отделение неотложной помощи’.
  
  
  
  Это были хорошие новости.
  
  
  
  По крайней мере, я не был мертв.
  
  
  
  Я думаю, если тебя где-нибудь подстрелят, лучшим местом будет за пределами одной из лучших больниц Азии.
  
  
  
  ‘Как вы себя чувствуете, мистер Горлица?’
  
  
  
  ‘У меня болит голова. И в горле пересохло’.
  
  
  
  Доктор попросил медсестру принести мне немного воды, и через несколько секунд соломинка была вставлена между моими губами, и я с благодарностью отхлебнул.
  
  
  
  ‘У вас где-нибудь еще болит что-нибудь?’ - спросил доктор.
  
  
  
  Медсестра убрала воду. ‘Нет’, - сказал я. ‘Боли нет. Сколько раз в меня стреляли?’
  
  
  
  ‘Только один раз", - сказал доктор. ‘Пуля прошла через ваш висок. Вам повезло’.
  
  
  
  ‘Я не чувствую себя счастливым", - сказал я.
  
  
  
  Доктор взял мою правую руку. ‘Сожмите, пожалуйста", - сказал он.
  
  
  
  Я сделал, как мне сказали.
  
  
  
  ‘Хорошо", - сказал доктор. Он опустил мою правую руку и взял левую. ‘И еще раз, пожалуйста’. я снова сжал.
  
  
  
  ‘Это хорошо, мистер Горлица. Очень хорошо’.
  
  
  
  Раздался металлический жужжащий звук, и кровать начала подниматься. Я находился в отдельной комнате с ЖК-телевизором на стене и диваном для посетителей. Полагаю, они нашли страховую карточку в моем бумажнике.
  
  
  
  ‘Очевидно, было небольшое кровотечение, но оно было поверхностным. Я бы хотел, чтобы вы вернулись через пару дней, чтобы сменить повязку, но в остальном с вами все будет в порядке’.
  
  
  
  "У меня действительно болит голова", - сказал я.
  
  
  
  ‘Мы выпишем обезболивающие, но мы сделали сканирование, пока вы были без сознания, и нет никаких признаков повреждения черепа или мозга", - сказал он. ‘Вы можете идти’. Он подписал бланк на планшете и вручил его медсестре, пожелал мне доброго дня и ушел.
  
  
  
  Я попросил медсестру принести мне мой мобильный и набрал номер Ноя.
  
  
  
  ‘Где ты?’ - спросила она.
  
  
  
  ‘Больница’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Я думала, ты закончил к одиннадцати", - сказала она.
  
  
  
  ‘Таков был план", - сказал я.
  
  
  
  ‘Как все прошло?’
  
  
  
  ‘Хорошие новости, плохие новости’, - сказал я.
  
  
  
  ‘О мой Будда, они ведь не лишили тебя мужественности, правда?’
  
  
  
  ‘Нет, милая, я все еще цел’.
  
  
  
  ‘Итак, какие хорошие новости?’
  
  
  
  ‘Моя толстая кишка в порядке. Никаких кист, опухолей или чего-либо еще предосудительного. Состояние здоровья отличное’.
  
  
  
  ‘Это здорово, милая. Так в чем плохая новость?’
  
  ‘В меня стреляли’.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 40
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ной приехал, чтобы забрать меня из больницы, и отвез обратно в нашу квартиру в Сой Тонглор, после того, как мы оплатили больничный счет, конечно. В Бумрунграде к вам отлично относятся, но за это приходится платить.
  
  
  
  В машине она не задавала мне никаких вопросов, но как только я сел на диван с чашкой кофе в руке, они полились густо и быстро.
  
  
  
  Кто в меня стрелял?
  
  
  
  Почему они застрелили меня?
  
  
  
  Что случилось с человеком, который стрелял в меня?
  
  
  
  Работал ли он на кого-то другого?
  
  
  
  Проблема была в том, что на большинство вопросов я не смог бы ответить, даже если бы захотел. Это выглядело как профессиональная работа, а значит, киллера купили и за него заплатили. Но кто мог желать моей смерти?
  
  
  
  Возможно, Петров, русский.
  
  
  
  Тонгчай или один из инвесторов Kube.
  
  
  
  Возможно, отец Туккаты. Он был не в восторге от того, что я ходил к нему домой.
  
  
  
  Но я не думал, что то, что я задавал вопросы, заслуживало того, чтобы кто-то из них назначил цену за мою голову.
  
  
  
  Возможно, это было одно из других дел, над которыми я работал на протяжении многих лет.
  
  
  
  Черт возьми, это мог быть даже случай ошибочного опознания. Я был бы не единственным фарангом средних лет, покидающим Бумрунград, а тайские наемные убийцы обычно не славятся умом.
  
  
  
  ‘Я не знаю, милая, правда, я не знаю’.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, это одно из твоих дел?’
  
  
  
  ‘Либо так, либо кто-то на eBay думает, что заключил выгодную сделку’.
  
  
  
  Она скрестила руки на груди и бросила на меня уничтожающий взгляд. ‘Это не смешно, Боб’.
  
  
  
  ‘Я знаю, милая. Я просто пытаюсь разрядить обстановку’.
  
  
  
  ‘Кто-то пытался тебя убить’.
  
  
  
  ‘Я знаю это, милая’. Я осторожно прикоснулась к пластырю. ‘Я думаю, это довольно очевидно, не так ли?’
  
  
  
  ‘И они могут попытаться снова’.
  
  
  
  ‘Я так не думаю", - сказал я. ‘Их сбил автобус’.
  
  
  
  Она нахмурилась. ‘О чем ты говоришь?’
  
  
  
  ‘Автобус врезался в мотоцикл. Я предполагаю, что они в гораздо худшем состоянии, чем я, и я почти уверен, что у них не было медицинской страховки, поэтому они не получат лечение в Бумрунграде’. Я отхлебнул кофе. ‘ Завтра я пойду навестить Сомсака. Он будет в курсе, что происходит. ’
  
  
  
  Зазвонил мой мобильный. Я выудил его из кармана и, прищурившись, посмотрел на экран. ‘Помяните дьявола", - сказал я.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 41
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Сомсак сидел за своим столом, когда секретарша проводила меня в его кабинет. Он встал и пожал мне руку, затем показал на деревянный стул с твердой спинкой. ‘Как голова?’ - сочувственно спросил он. Прошло два дня с тех пор, как в меня стреляли, два дня, которые я провел дома, выслушивая Ной. Что, по правде говоря, мне действительно очень понравилось.
  
  Моя рука инстинктивно потянулась к повязке на виске. ‘Все в порядке. Просто болит голова’.
  
  
  
  ‘Тебе повезло’.
  
  
  
  ‘Вы, должно быть, используете какое-то определение везения, с которым я не знаком", - сказал я. ‘Там, откуда я родом, четырехлистный клевер - это везение. Получить пулю в голову определенно стоит в одном ряду с черными кошками и разбитыми зеркалами.’
  
  
  
  Сомсак нахмурился, и я быстро объяснил о черных кошках, пересекающих дорожки, и разбитых зеркалах, приносящих семь лет невезения.
  
  
  
  ‘Я имел в виду, что тебе повезло остаться в живых", - терпеливо сказал он.
  
  
  
  Я сам виноват в том, что использовал сарказм. Сомсак был прям как стеклышко, и хотя у него было достаточно хорошее чувство юмора там, где дело касалось фарса, ирония и сарказм обычно ускользали от него.
  
  
  
  ‘Да", - сказал я.
  
  
  
  ‘Тот водитель автобуса спас тебе жизнь’, - сказал он. ‘Если бы он не был под кайфом от амфетаминов, он, вероятно, не врезался бы в мотоцикл и парень отделался бы еще одним выстрелом’.
  
  
  
  ‘Они мертвы?’
  
  
  
  ‘Водитель есть, но стрелявший в больнице’.
  
  
  
  ‘ Разговариваете?’
  
  
  
  ‘ Система жизнеобеспечения. Пятьдесятнапятьдесят.’
  
  
  
  Я вздохнул. ‘Думаешь, он заговорит?’
  
  
  
  ‘Если он не умрет, он, вероятно, заговорит. Зависит от того, кто его нанял’.
  
  
  
  ‘Ты заключишь с ним сделку?’
  
  
  
  ‘Если он признает себя виновным и будет сотрудничать, то любой приговор автоматически сокращается вдвое, Кхан Боб. Ты это знаешь’.
  
  
  
  ‘Я бы запер его навсегда", - сказал я.
  
  
  
  ‘Гораздо важнее знать, кто хотел твоей смерти, потому что тот, кто заплатил за убийство, может захотеть заплатить снова. И не волнуйся, он отправится в тюрьму, а тайские тюрьмы - это не лагеря отдыха’.
  
  
  
  Он был прав. Пятьдесят человек в камере, спящие на бетонных полах, пара мисок риса в день и открытая канализация для туалета.
  
  
  
  ‘И он в худшем состоянии, чем вы", - сказал Сомсак. ‘Он потерял селезенку, и его левая нога никогда не заживет должным образом’.
  
  
  
  Я пожал плечами. Сомсак был прав. Не было смысла затаивать обиду. Он пытался убить меня, у него ничего не вышло, и он был на системе жизнеобеспечения. Я должен считать свои благословения.
  
  
  
  ‘Дай мне знать, что он скажет, хорошо?’
  
  
  
  ‘Конечно.
  
  
  
  ‘Я бы не подумал, что это дело находилось бы в вашей юрисдикции’, - сказал я. ‘Разве копы Лумпини не занимаются Soi 3’.
  
  
  
  ‘Действительно, так и есть, но я подумал, что тебе, возможно, понравится, если всем займется друг. Особенно с учетом того, что мы нашли в такси’.
  
  
  
  Он улыбнулся. Это была озорная улыбка. Как будто он знал что-то, чего не знал я. Что-то, что его позабавило.
  
  
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  
  
  Его улыбка стала шире, он наклонился и достал футляр для DVD из одного из ящиков своего стола. Он бросил его мне, и я поймал его. ‘У тебя странный вкус в кино, Кхан Боб’.
  
  
  
  Я застонал. Это был DVD "Бумрунград" с записью моей колоноскопии, который я обронил в такси. ‘Ты его видел?’
  
  
  
  ‘Мы все это видели. Вы заплатили за это хорошие деньги?’
  
  
  
  Я печально вздохнул.
  
  
  
  ‘Я видел порнографию получше в продаже на Пантип Плаза", - сказал он.
  
  
  
  ‘Это колоноскопия’.
  
  
  
  ‘Неужели?’
  
  
  
  ‘Они засунули камеру тебе в кишечник’.
  
  
  
  ‘ То, что вы, фаранги, вытворяете ради забавы. Он усмехнулся.
  
  
  
  ‘Это было не весело", - сказал я.
  
  
  
  ‘Это твоя толстая кишка?’
  
  
  
  ‘Все двадцать два фута этого’.
  
  ‘И ты повсюду носишь с собой видеозапись процедуры?’
  
  
  
  Я вздохнул. Я объяснил, что только что выписался из больницы Бумрунграда, когда киллер получил свой выстрел. И что результаты колоноскопии были чистыми.
  
  
  
  ‘Видишь", - сказал он. ‘Это действительно был твой счастливый день’. Он закурил сигарету и выпустил дым в воздух. ‘А как насчет твоего пропавшего американца? Он когда-нибудь объявился?’
  
  
  
  Я покачал головой. ‘Все заканчивается тупиком", - сказал я. ‘Я продолжаю пробовать его телефон и электронную почту, но его телефон выключен, и он, похоже, не входит в систему, чтобы получать свои электронные письма. Теперь моя единственная надежда - поймать его в следующий раз, когда он будет оформлять визу.’
  
  
  
  ‘Ты не думаешь, что с ним что-то случилось?’
  
  
  
  ‘Сомсак, я просто не знаю. Похоже, что он покинул свое место в Сои 22 по собственной воле, и я думаю, что он может быть с девушкой’.
  
  
  
  ‘А как насчет того, что случилось с тобой? Ты думаешь, здесь есть связь?’
  
  
  
  ‘Что, ты думаешь, Джон-младший хотел, чтобы меня убили?’
  
  
  
  Сомсак выпустил идеальное колечко дыма. ‘Я подумал, может быть, с кем-нибудь из вас разговаривал ...’
  
  
  
  ‘Это возможно", - сказал я.
  
  
  
  ‘Не хочешь дать мне список?’
  
  
  
  Я кивнул. ‘Хорошо’, - сказал я. ‘Я могу это сделать’.
  
  
  
  Сомсак ухмыльнулся. ‘Мне, вероятно, это не понадобится, я почти уверен, что наемный убийца собирается заговорить. Обычно они так и делают.’
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 42
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Сомсак позвонил мне следующим вечером, как раз когда я садился ужинать с Ноем. Она приготовила креветки с имбирем, курицу, завернутую в банановые листья, и карри из красной утки, которое было одним из моих любимых блюд, так что я был почти готов позволить автоответчику записать это.
  
  
  
  Ной кивнула мне, чтобы я ответил на звонок, и поставила на стол миску с вареным рисом. ‘Они просто будут продолжать звонить", - сказала она. ‘И я хочу, чтобы сегодня вечером вы были со мной, чтобы отпраздновать снятие повязки’. Днем я был в Бумрунграде, и доктор снял повязку и сказал, что все хорошо и что с этого момента рана будет заживать естественным путем. Я перестал принимать обезболивающие, и головная боль прошла, поэтому Ной купил бутылку очень хорошего шампанского и настаивал на том, чтобы лечь пораньше, что, как я полагал, было наименьшим, что я мог сделать в данных обстоятельствах.
  
  
  
  Я вынес телефон на террасу. ‘Ты никогда не догадаешься, кто хотел твоей смерти", - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘Держу пари, что знаю’.
  
  
  
  ‘Держу пари, ты не знаешь’.
  
  
  
  ‘Это глупая игра, Сомсак’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Я знаю, но ты никогда не догадаешься, даже за миллион лет. Наемный убийца поет, как канарейка".
  
  
  
  ‘Так расскажи мне’.
  
  
  
  ‘ И испортишь мне веселье?’
  
  
  
  Я вздохнул. ‘Папа Римский’.
  
  
  
  ‘Почему Папа Римский хотел твоей смерти?’
  
  
  
  ‘Он бы не стал. Если только он не слышал, что я за выбор’.
  
  
  
  ‘За выбор? Что это значит?’
  
  
  
  ‘Ничего, Сомсак. Я пошутил насчет Папы Римского’.
  
  
  
  ‘Тогда серьезное предположение", - сказал Сомсак. ‘Как вы думаете, кто заплатил наемному убийце?’
  
  
  
  Я снова вздохнул. ‘Ты сказал, что я не смогу догадаться’.
  
  
  
  ‘Попробуй’.
  
  
  
  Я вздохнул. ‘Это был Петров Шевцов", - сказал я.
  
  
  
  Русский. Он хотел моей смерти, потому что я раскрыл его схему отмывания денег.
  
  
  
  ‘Нет’.
  
  Это меня удивило. Но опять же, возможно, если бы Петров хотел моей смерти, он, вероятно, застрелил бы меня сам. Он казался таким типом.
  
  
  
  ‘Тогда кто это был?’
  
  
  
  ‘Угадай еще раз’.
  
  
  
  ‘Сомсак, пожалуйста...’
  
  
  
  Сомсак усмехнулся. Не думаю, что я доставил ему столько удовольствия с тех пор, как он снял с меня десять тысяч бат стрит-флеш, которого я не предвидел.
  
  
  
  ‘Еще одно предположение’.
  
  
  
  ‘Сантанавит’.
  
  
  
  Отец Туккаты. Я сказал Сомсаку, что, возможно, он хотел моей смерти, потому что не хотел, чтобы я преследовал его дочь. Это было немного резко, но тайцы часто чрезмерно реагировали, когда дело касалось семьи.
  
  
  
  ‘Нет. Не он. Но ты становишься теплее’.
  
  
  
  ‘ Теплее? Ты имеешь в виду миссис Сантанавит?’
  
  
  
  ‘Нет, не жена’.
  
  
  
  ‘Говори мне, Сомсак, или я заплачу кому-нибудь, чтобы он тебя пристрелил’.
  
  
  
  ‘Это был Биг Ред’, - сказал он.
  
  
  
  Он не совсем точно сказал ‘Большой Красный’. Он сказал это по-тайски. Даенг Яй. Но не имело значения, на каком языке это было, я все равно ничего не понял.
  
  
  
  Большой Красный?
  
  
  
  Кем, черт возьми, был Биг Ред?
  
  
  
  ‘Он управляет журнальной компанией. Глянцевые торговые журналы’.
  
  
  
  Я пожал плечами. Я не был большим читателем глянцевых журналов о торговле. Ной был, но я сомневаюсь, что Биг Ред ходил вокруг да около, заключая контракты с мужчинами только потому, что их жены покупали его продукцию.
  
  
  
  ‘У него большой BMW’, - сказал Сомсак. ‘Седьмая серия’.
  
  
  
  ‘Красный?’ С надеждой спросил я. Я не знал никого, кто водил бы BMW, большой или маленький.
  
  
  
  ‘ Черный. С тонированными стеклами.’
  
  
  
  Пришло осознание.
  
  
  
  Я видел, как Кай садился в большой черный BMW с тонированными стеклами. А сзади сидел крупный мужчина. Крупный мужчина в костюме.
  
  
  
  ‘Теперь ты понимаешь, о ком я говорю?’ - спросил Сомсак.
  
  
  
  ‘Он подцепил одну из девочек в школе Туккаты’, - сказал я. ‘Она была несовершеннолетней. Я не разглядел его как следует’.
  
  
  
  Я потер затылок. Это все еще не имело смысла.
  
  
  
  ‘Я даже не разговаривал с ним. Какого черта он хотел моей смерти?’
  
  
  
  ‘Вы разговаривали с девушкой. Он, вероятно, подумал, что вы спрашиваете о нем’.
  
  
  
  ‘Это немного чрезмерная реакция, тебе не кажется?’
  
  
  
  ‘Ты не знаешь Большого Реда’.
  
  
  
  ‘Избавь меня от страданий, Сомсак’, - сказал я. ‘Почему он хочет моей смерти?’
  
  
  
  ‘Он женат на дочери очень высокопоставленного армейского генерала", - сказал Сомсак. ‘Фактически, компания Биг Реда финансировалась его женой с самого первого дня. Но миссис Биг Ред, мягко говоря, не самая привлекательная из женщин. Так что он, очевидно, искал отдыха в другом месте, как выражаются американцы.’
  
  
  
  ‘Он спал с Каем?’
  
  
  
  ‘Я не думаю, что он много спал. И я не думаю, что он ограничивал свои действия одной девушкой. Наши расследования предполагают, что Биг Ред платил полудюжине школьниц за секс. Кай, кажется, его любимица. На самом деле, он обещал сделать ее миа ной, когда ей исполнится восемнадцать.’
  
  
  
  Mia noi.
  
  
  
  Несовершеннолетняя жена.
  
  
  
  Постоянная любовница с привилегиями, такими как дом и машина.
  
  
  
  ‘Сколько лет Биг Реду?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘ Пятьдесят семь.’
  
  На сорок два года старше Кая. У тайцев есть поговорка на этот счет. Старые коровы предпочитают есть молодую траву.
  
  
  
  Я мог понять, почему он, возможно, хотел избавиться от любого, кто угрожал нарушить его уютное маленькое соглашение. Я сомневаюсь, что дочь генерала хорошо отреагировала бы на новость о том, что ее муж сделал постоянной любовницей девушку на сорок лет моложе его. Он, вероятно, видел, как я давала свой номер Каю. Как только у него был мой номер, было бы легко меня выследить.
  
  
  
  ‘И что теперь происходит?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Мы собрали дело против Биг Реда. Стрелявший уже говорит, и у нас есть заявление от девушки’.
  
  
  
  ‘Надеюсь, они выбросят ключ’.
  
  
  
  ‘Я думаю, он будет больше беспокоиться о том, что с ним сделает его жена’.
  
  
  
  Сомсак, вероятно, был прав. Традиционным возмездием за обиженных тайских жен было дождаться, пока заблудший муж уснет, и отрезать ему член. То, что происходило потом, зависело от того, насколько разгневанной была женщина.
  
  
  
  Она могла бы завернуть это в лед и позвонить в скорую.
  
  
  
  Она могла бы бросить это на съедение уткам.
  
  
  
  Она могла бы положить его в кухонный блендер.
  
  
  
  Она могла бы привязать его к наполненному гелием воздушному шару и помахать ему на прощание, когда он устремится к облакам.
  
  
  
  Я подумал, что дочь генерала будет очень зла.
  
  
  
  ‘Итак, великий Бангкокский Боб не смог раскрыть тайну наемного убийцы’, - сказал Сомсак. ‘Ты даже не знал, кто хотел твоей смерти’.
  
  
  
  ‘Я думаю, что в целом я довольно хорошо разбираюсь в людях", - сказал я.
  
  
  
  ‘Вы уверены в этом?’ - спросил полицейский.
  
  
  
  ‘Обычно я не ошибаюсь’.
  
  
  
  Сомсак усмехнулся. ‘Позволь мне кое-что тебе сказать, Кхун Боб. Но сначала ты должен пообещать, что никогда никому больше не расскажешь’.
  
  
  
  ‘Клянусь сердцем и надеюсь умереть’.
  
  
  
  ‘Когда мы играем в покер...’
  
  
  
  - Да? - Спросил я.
  
  
  
  ‘Иногда, когда у меня есть пара валетов или лучше, я моргаю’.
  
  
  
  Я улыбнулся. ‘Я это знаю’.
  
  
  
  ‘И иногда, когда у меня ничего нет, я тоже моргаю’.
  
  
  
  Прямо сейчас.
  
  
  
  Ты живешь и учишься.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 43
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Она гуляла с двумя другими девочками, оживленно смеясь и размахивая своим BlackBerry. Все трое были в школьной форме, но с фирменными сумками и на дорогих высоких каблуках. Она никогда не видела меня в хаммере, поэтому подпрыгнула, когда я опустил окно, и поздоровалась. ‘Все в порядке, Кай’, - сказал я. ‘Мне просто нужно поговорить’.
  
  
  
  ‘Я уже поговорила с полицией", - сказала она. Две ее подруги смотрели на нее, нервно теребя ремешки своих дизайнерских сумок.
  
  
  
  ‘Мне просто нужно кое-что прояснить", - сказал я. ‘Я обещаю тебе, у тебя не будет неприятностей’. Я вышел из машины и запер дверь. ‘Позволь мне угостить тебя лапшой’, - сказал я, кивая на прилавки с лапшой на тротуаре. ‘Или кока-колой. И твоих друзей тоже. Я ненадолго, обещаю’. Она выглядела неохотно, и я не мог быть слишком настойчивым, потому что, в конце концов, она была школьницей, а я был в три раза старше ее и еще кое-что. ‘Пожалуйста, Кай", - сказал я. Я подношу руку к ране на виске. ‘Ты видишь это? Человек пытался убить меня, ты должен мне по крайней мере несколько минут своего времени’.
  
  
  
  ‘Кто в тебя стрелял?’
  
  
  
  ‘Разве полиция тебе не сказала? Биг Ред заплатил кому-то, чтобы он убил меня’. Я улыбнулся. ‘Он был не очень хорошим стрелком’.
  
  
  
  ‘У меня проблемы?’
  
  
  
  Я покачал головой. ‘Конечно, нет", - сказал я. ‘Но я просто хочу спросить тебя о нескольких вещах. Пожалуйста’. Я помахал ближайшему ларьку с лапшой, и она направилась к нему.
  
  
  
  Одна из девушек спросила, что она делает, и Кай сказал им подождать.
  
  Я сел напротив нее на деревянную стойку и заказал две кока-колы.
  
  
  
  ‘ Значит, полиция приходила поговорить с тобой? В школе?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Дома. Мои родители действительно злы на меня. Полиция рассказала им все. Водитель Большого Красного рассказал полиции обо мне и о других его девушках’.
  
  
  
  ‘Мне очень жаль’.
  
  
  
  ‘Все в порядке. Полиция говорит, что у нас не будет неприятностей. Во всяком случае, не с ними. Мои родители посадили меня под домашний арест на три месяца’.
  
  
  
  ‘Ты рассказал Большому Реду обо мне?’
  
  
  
  Она кивнула. ‘Он хотел знать, кто вы такой и почему разговариваете со мной’.
  
  
  
  Подошел старик с двумя бутылками кока-колы и двумя стаканами, наполненными колотым льдом. ‘И ты дал ему мой номер?’ Она прикусила нижнюю губу и кивнула. Она была напугана. ‘Кай, все в порядке. Я не расстроен’. Узнать имя и адрес владельца мобильного телефона в Таиланде не составило большого труда, максимум несколько тысяч бат.
  
  
  
  ‘Мне жаль, что ты пострадал", - сказала она.
  
  
  
  Я улыбнулся. ‘Это царапина’, - сказал я. ‘Теперь я в порядке. И ты ничего не сделал. Это был Биг Ред’.
  
  
  
  ‘Он дал мне денег. Он помог мне’.
  
  
  
  ‘Он взрослый мужчина, а ты ребенок, Кай. Тебе пятнадцать лет’.
  
  
  
  ‘Я знаю, но он ни к чему меня не принуждал’. Она показала свою сумку от Гуччи. ‘Он купил мне это. И мой телефон. Он покупает мне все, что я захочу’.
  
  
  
  ‘Это не делает все правильным, Кай’.
  
  
  
  Она снова прикусила нижнюю губу. Она была близка к слезам. Я не мог понять, была ли она расстроена из-за того, что сделал Биг Ред, или потому, что в меня стреляли, или потому, что она знала, что потеряла своего папика.
  
  
  
  Я подумал, что, вероятно, последнее.
  
  
  
  ‘Когда вы пошли с ним в первый раз, где это было?’ Я спросил.
  
  
  
  Она нахмурилась, не поняв вопроса.
  
  
  
  ‘Как вы с ним познакомились?’ Спросил я. ‘В первый раз?’
  
  
  
  Ее лицо просветлело. ‘Интернет’.
  
  
  
  ‘Интернет?’
  
  
  
  ‘Есть веб-сайт, на который ты можешь зайти, чтобы познакомиться с людьми’.
  
  
  
  ‘Нравится Facebook?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Это комната чата’, - сказала она. "Ты можешь разговаривать с людьми, и если они тебе нравятся, ты даешь им свой номер телефона’.
  
  
  
  ‘Комната чата для мужчин, чтобы знакомиться с девушками?’
  
  
  
  Она кивнула.
  
  
  
  ‘Молодые девушки, Кай?’
  
  
  
  ‘В основном молодые девушки", - сказала она. ‘Мужчины обычно хотят знать, сколько тебе лет и в какую школу ты ходишь’.
  
  
  
  ‘И девочки занимаются сексом?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Нет, не всегда. Иногда мужчинам просто хочется поговорить, пока они трогают себя. Или иногда им просто хочется прикоснуться.’ Она хихикнула. ‘Есть один японец, который просто хочет купить нижнее белье, которое на тебе надето. Он платит пять тысяч бат только за твои трусики’.
  
  
  
  ‘Добро пожаловать в мои боксерские шорты’, - сказал я, и она рассмеялась. ‘Как ты узнала о веб-сайте?’ Я спросил.
  
  
  
  ‘Все говорили об этом в школе. У одной из моих подруг был новый BlackBerry, и я спросил ее, как она за него заплатила, и она сказала, что познакомилась в чате с мужчиной, и он ей его подарил. Она показала мне, что делать, и я попробовал это.’
  
  
  
  ‘ И ты не был застенчив? Или напуган?’
  
  
  
  Она небрежно пожала плечами. ‘Мне было все равно. Я просто хотела BlackBerry’.
  
  
  
  ‘И куда вы с ним ходили?’
  
  
  
  ‘В первый раз мы встретились в отеле Penthouse в Soi 3. Это один из тех отелей, где они задергивают занавеску вокруг машины, и вы проходите прямо в номер. В первый раз мы просто разговаривали. Но во второй раз, когда он хотел, чтобы я... Она пожала плечами.
  
  
  
  ‘Он хотел секса с тобой?’
  
  
  
  Она кивнула.
  
  
  
  ‘И тебя это устраивало?’
  
  Она снова кивнула. ‘В первый раз он дал мне пять тысяч бат. И он сказал, что купит мне BlackBerry. И электронный словарь, который мне был нужен’.
  
  
  
  ‘ И он это сделал?’
  
  
  
  ‘Он купил мне много вещей", - сказала она. ‘Одежду. Сумки. Компьютер Sony’.
  
  
  
  ‘И разве твои родители не спрашивали, откуда все это взялось?’
  
  
  
  Она покачала головой.
  
  
  
  ‘Но деньги? Они, должно быть, знали, что у тебя есть деньги? Разве они не хотели знать, откуда они взялись?’
  
  
  
  ‘Мой отец давал мне деньги на карманные расходы".
  
  
  
  Я провел рукой по волосам. Иногда дети чертовски смущали меня. ‘Если у тебя были карманные деньги от твоего отца, почему ты продал себя?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Я не продавала себя’, - сказала она. ‘Все было не так. Мужчины давали мне деньги, и я делала их счастливыми’. Она посмотрела мне в глаза. "А что в этом плохого?’
  
  
  
  Я не знал, что ей сказать.
  
  
  
  ‘Лучше заработать что-то самому, чем отнимать это у моего отца", - сказала она.
  
  
  
  ‘Полагаю, да", - сказал я. Я ни на секунду не согласился с ней, но сомневался, что она прислушается к тому, что я должен был сказать.
  
  
  
  Она посмотрела на свои часы. Это был Rolex, и я знал, не спрашивая, как она их заработала. ‘Мне нужно идти", - сказала она.
  
  
  
  ‘Еще кое-что’, - сказал я. ‘Тукката. Делала ли она то же самое? Посещала ли она тот же веб-сайт? Встречалась ли она с мужчинами за деньги?’
  
  
  
  Кай громко рассмеялась, а затем прикрыла рот рукой. ‘Нет’, - сказала она. ‘Тукката никогда бы так не поступил’.
  
  
  
  ‘Почему она убежала, Кай?’
  
  
  
  Она напряглась, и я мог сказать, что она собиралась солгать мне.
  
  
  
  ‘Я знаю, что она сбежала, Кай. Я знаю, что она бросила свою семью. Почему, Кай? Почему она убежала?’
  
  
  
  Кай покачала головой.
  
  
  
  ‘Ты рассказала ей, что ты сделала, не так ли? Ты сказала ей, что встречалась с мужчинами за деньги?’
  
  
  
  Она кивнула. ‘Я показал ей комнату чата, но она сказала, что я сумасшедший’.
  
  
  
  ‘Ты попросил ее сделать это?’
  
  
  
  Она с энтузиазмом кивнула. ‘Я сказал ей, что это простой способ раздобыть деньги, но она сказала, что не может этого сделать’.
  
  
  
  ‘Так почему же она убежала?’
  
  
  
  На ее лице промелькнуло выражение вины, и я понял, что она чего-то не договаривает мне.
  
  
  
  ‘Мне нужно знать, что с ней все в порядке", - сказал я.
  
  
  
  "С ней все в порядке", - сказал Кай.
  
  
  
  ‘Откуда ты знаешь? Она сказала тебе, что убегает?’
  
  
  
  Она опустила глаза, избегая моего взгляда. "Да", - сказала она.
  
  
  
  ‘С Кхун Джоном?’
  
  
  
  ‘Думаю, да. Она не назвала его имени, но сказала, что идет с другом’.
  
  
  
  Я вздохнул.
  
  
  
  Наконец-то я добрался до истины.
  
  
  
  ‘Куда она делась, Кай?’
  
  
  
  ‘ Я не знаю. Она снова посмотрела на часы.
  
  
  
  ‘От чего она убегала? От Большого Красного?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘ Нет. Не он.’
  
  
  
  ‘Тогда кого? Кого она боялась? От кого она убегала?’
  
  
  
  И тогда я понял.
  
  Прежде чем она открыла рот, чтобы заговорить, я знал.
  
  
  
  ‘Ее отец", - сказал я, и это было утверждение, а не вопрос.
  
  
  
  Она дернулась, как будто ее ужалили, а затем вопросительно посмотрела на меня. ‘Как ты узнал?’
  
  
  
  ‘Что случилось, Кай? Ты можешь мне рассказать’.
  
  
  
  ‘Мне нужно идти", - сказала она.
  
  
  
  ‘Расскажи мне, что случилось’.
  
  
  
  Она закрыла глаза, как будто желая, чтобы я исчез. ‘Я не знала, что это был он, не сразу", - сказала она.
  
  
  
  ‘Вы познакомились с ним в чате?’
  
  
  
  Она кивнула, затем медленно открыла глаза. ‘Мы поболтали онлайн, а потом он позвонил мне, и мы поговорили. Он казался действительно милым и сказал, что даст мне пять тысяч бат всего на один час, поэтому я согласился встретиться с ним. Он забронировал номер в отеле Landmark и сказал мне встретиться с ним там. Он хотел, чтобы я надел школьную форму. Большинство мужчин так делают. Свет был выключен, и было довольно темно, и он хотел быстро заняться любовью, и только потом, когда он принимал душ, я поняла, кто он такой. Я видел его на школьной спартакиаде с женой и Туккатой. И я иногда видел его в английской школе, он подвозил ее.’
  
  
  
  ‘Знал ли он, что вы были знакомы с его дочерью?’
  
  
  
  Она покачала головой. ‘Он спросил меня, в каком я году, вот и все’.
  
  
  
  ‘Так он знал, что тебе пятнадцать?’
  
  
  
  ‘Ему это понравилось. Он сказал, что я ему нравлюсь, потому что я был молод. Он попросил меня называть его папочкой, когда он занимался со мной любовью’.
  
  
  
  Я почувствовал, как у меня скрутило живот.
  
  
  
  Она встала, чтобы уйти, но я положил руку ей на плечо, и она посмотрела на меня, внезапно испугавшись, и я убрал руку и извинился.
  
  
  
  ‘Ты рассказал Туккате?’ Спросил я. ‘Ты сказал ей, что видел ее отца?’
  
  
  
  Она кивнула. ‘Сначала она мне не поверила, но ее отец попросил мой номер телефона и продолжал присылать мне текстовые сообщения. Я показал ей, и тогда она поняла, что я говорю правду’.
  
  
  
  ‘У тебя все еще есть сообщения на твоем телефоне?’
  
  
  
  Она осторожно кивнула.
  
  
  
  ‘Могу я их увидеть?’
  
  
  
  Она достала свой телефон и набрала свои сообщения, затем передала его мне. Я прочитал их, и мой желудок снова скрутило. Сообщения от мужчины средних лет несовершеннолетней школьнице. Рассказывающий ей, что он хотел с ней сделать.
  
  
  
  ‘Она говорила об этом со своим отцом?’
  
  
  
  ‘Я так не думаю’.
  
  
  
  ‘И как скоро после того, как она увидела сообщения, она ушла?’
  
  
  
  ‘Через пару дней’. Она протянула руку. ‘Могу я забрать свой телефон, пожалуйста?’
  
  
  
  Я прокрутил назад текстовые сообщения. Я остановился, когда увидел одно из них от Туккаты. Я открыл сообщение.
  
  
  
  ‘Я в порядке", - говорилось в нем. ‘Не волнуйся’.
  
  
  
  Сообщение было отправлено три дня назад. Я посмотрел на номер. Это был номер, по которому звонил Джон-младший.
  
  
  
  ‘Пожалуйста, можно мне вернуть мой телефон", - попросила она.
  
  
  
  Я отдал это ей.
  
  
  
  ‘Мне нужно идти", - сказала она. Она встала и поспешила прочь.
  
  
  
  Я смотрел, как она уходит со своими друзьями.
  
  
  
  Теперь я все понял.
  
  
  
  Но я все еще не приблизился к поиску Джона-младшего.
  
  
  
  Когда я шел к Хаммеру, зазвонил мой телефон. Это был Джон Мюллер, извиняющийся за то, что не перезвонил мне раньше.
  
  
  
  ‘Где ты, Боб?’ - спросил Мюллер. ‘Ходят слухи, что тебя застрелил ревнивый муж’.
  
  
  
  ‘Я ошиваюсь возле школы’, - сказал я. "Из-за чего меня и подстрелили в первую очередь’.
  
  
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  
  
  Я забрался в "Хаммер" и закрыл дверцу. Было уже невыносимо жарко, хотя кондиционер был выключен всего минут десять назад или около того. Я завел двигатель. ‘Довольно серьезно, но я в порядке’.
  
  ‘Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать", - сказал он, и его голос звучал так, словно он имел в виду именно это. ‘Я звоню по поводу двух номеров, которые ты хотел проверить. Мой контакт занял больше времени, чем обычно’.
  
  
  
  ‘Лучше поздно, чем никогда", - сказал я.
  
  
  
  ‘Один из них был номером DTAC, так что он не был стартовым. Другой был номером AIS, но он был отключен почти две недели назад, и с него не было сделано ни одного звонка. Но три дня назад он был включен достаточно долго, чтобы отправить SMS.’
  
  
  
  ‘В сообщении случайно не говорилось “Со мной все в порядке, не волнуйся” и, пожалуйста, не спрашивай меня, экстрасенс ли я’.
  
  
  
  ‘ Вот именно. Телефон был включен меньше двух минут. ’
  
  
  
  ‘И, пожалуйста, скажите мне, что у вас есть местоположение телефона?’
  
  
  
  ‘Самуи", - сказал Мюллер.
  
  
  
  Интересно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 44
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Самуи раньше был одним из моих любимых островов, и когда мы с Ноем только поженились, мы ездили туда несколько раз в год, просто посмотреть, как волны разбиваются о песок, поесть морепродуктов и подышать свежим воздухом. Здесь есть то, чего нет в Бангкоке, – белые песчаные пляжи, коралловые рифы и кокосовые пальмы. Но в последнее время он стал гораздо более коммерческим: безликие отели портят береговую линию, а иностранные фирмы строят виллы по завышенным ценам без необходимой инфраструктуры. Тот факт, что иностранцы не могут владеть землей в Таиланде, не остановил продажу вилл, и теперь есть части острова, где единственные тайцы, которых вы видите, - это горничные и бильярдисты. Сейчас это второе по популярности туристическое направление в стране после Пхукета, но оно также стало местом насилия: иностранцев регулярно насилуют и грабят, а агенты по недвижимости нанимают наемных убийц для урегулирования договорных проблем. Вечеринки в полнолуние стали всемирно известными благодаря рейвам на почве наркотиков, которые длятся по нескольку дней подряд, и многие ошеломленные иностранцы были пойманы полицейскими под прикрытием. Прошло по меньшей мере пять лет с тех пор, как мы с Ной приезжали сюда, и когда я сказал ей, что еду туда искать Джона-младшего, она посоветовала мне быть осторожным и не предложила поехать со мной.
  
  
  
  Самый простой способ добраться до острова Самуи - самолетом со временем полета около часа плюс-минус. Аэропорт острова симпатичный, с соломенными зданиями и пальмами, а таможенный контроль для тех, кто прибывает международными рейсами, мягко говоря, минимален. Это третий по величине остров Таиланда, пятнадцать миль в длину и тринадцать миль в ширину, и большинство отелей и хижин расположены вокруг пляжей. Джон Мюллер смог идентифицировать передатчик мобильного телефона, к которому подключался телефон Туккаты, когда она его включала, так что у меня была довольно хорошая идея, с чего начать поиски. Мэ нам, на северной стороне острова.
  
  
  
  Мэй означает мать, а нам - воду, и вместе мэй нам означает реку. Здесь есть семикилометровый пляж с чистым белым песком, окруженный линией кокосовых пальм. Множество небольших курортов, ресторанов и баров, обслуживающих туристов. Я сел на первый рейс из Бангкока, попросил такси высадить меня на восточной оконечности пляжа и прикинул, что смогу пройти всю длину за три часа, а если понадобится, вернусь пешком. Если я не найду их в течение дня, то мой план состоял в том, чтобы забронировать номер на одном из курортов на ночь и повторить попытку на следующий день.
  
  
  
  Я забрел в ресторан под названием "У мистера Пу" и показал официантке фотографию Джона Джуниора. Она нахмурилась и покачала головой. Я сел и заказал кофе и бутылку воды, решив, что мне следует повысить уровень жидкости в организме, прежде чем отправляться на залитый солнцем пляж с температурой около сорока градусов. Я захватил с собой бейсболку New Orleans Saints и немного крема для загара factor thirty, потому что тайское солнце может губительно сказаться на западной коже. Я втирал крем для загара в лицо и руки, пока ждал свой кофе. Вошла пара итальянских девушек в бикини-стрингах, и я показал им фотографию, но они обе покачали головами.
  
  
  
  Я выпил свой кофе и половину бутылки воды, а затем оплатил счет и вынес бутылку на улицу. Море было голубым, а небо безоблачным, и я чувствовал горячий песок сквозь ботинки, когда направлялся к воде. Я шел по мокрому песку, направляясь на запад. Был час дня, пожалуй, самое жаркое время дня, но на пляже было полно людей, которые жарились, как поросята на вертеле, как будто они никогда не слышали о вреде ультрафиолета и раке кожи.
  
  
  
  Я на стороне тайцев, когда дело доходит до принятия солнечных ванн. Они этого не делают, и большую часть времени они прикрываются на пляже и даже плавают в футболках и джинсах.
  
  
  
  Большинство девушек на пляже были фарангами, так что мне не пришлось подходить слишком близко, а большинству мужчин с тайскими девушками было за сорок или старше, так что я снова мог обходить их стороной. То, что я искал – молодого американца и тайскую студентку, – было редкостью на Самуи.
  
  
  
  Через час моей прогулки по пляжу я уже допил свою бутылку воды и направлялся в бар, чтобы пополнить запасы, когда зазвонил мой мобильный. Это был Сомсак. ‘Что это я слышу?’ - спросил он.
  
  
  
  ‘Море’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Где ты?’
  
  
  
  ‘Остров Самуи’.
  
  
  
  - В отпуске?’
  
  
  
  "Работа", - сказал я. "Я надеюсь, что Джон-младший здесь’.
  
  
  
  ‘Джон-младший?’
  
  
  
  ‘Пропавший мормон’.
  
  
  
  ‘Удачи с этим", - сказал он. ‘Теперь у меня есть хорошие новости, плохие новости для вас’.
  
  
  
  В последнее время я часто это слышу.
  
  
  
  ‘Хорошая новость в том, что парень, который стрелял в тебя, признает себя виновным’.
  
  
  
  - А плохие новости? - спросил я.
  
  
  
  ‘Он не называет Биг Реда казначеем’.
  
  
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  
  
  ‘Теперь он утверждает, что водитель Большого Красного заплатил ему, чтобы он застрелил тебя’.
  
  
  
  ‘О, да ладно ..." Я стоял, глядя на море. На горизонте виднелись четыре рыбацкие лодки, направлявшиеся на восток.
  
  
  
  ‘Я знаю, я знаю. Но это то, что он говорит’.
  
  
  
  ‘ Значит, он признает себя виновным в чем, в покушении на убийство?
  
  ‘Возможно, нападение. Он утверждает, что не собирался тебя убивать’.
  
  
  
  ‘Он застрелил меня, Сомсак’.
  
  
  
  ‘Да, но он не убивал тебя. За что мы все благодарны. Я бы и близко не подошел к такому пониманию, если бы ты был мертв, мой друг’.
  
  
  
  ‘ Значит, нападение. Десять лет?’
  
  
  
  ‘Шесть, если бы был суд, но это будет вдвое меньше, если он признает себя виновным’.
  
  
  
  Значит, три года. За попытку убить меня.
  
  
  
  И с приближением дня рождения короля, возможно, их количество снова уменьшится вдвое.
  
  
  
  Восемнадцать месяцев.
  
  
  
  ‘ А водитель Большого Красного? - спросил я.
  
  
  
  ‘Еще одно признание вины. Он признает, что заплатил парню, чтобы тот застрелил тебя, но скажет, что это было просто предупреждение’.
  
  
  
  ‘Замечательно’, - сказал я. ‘Два года?’
  
  
  
  ‘Надеюсь", - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘А Биг Ред ведет себя как обычно. Платит школьницам за секс и посылает убийц на мотоциклах расправляться с любым, кто перейдет ему дорогу’.
  
  
  
  ‘Удивительный Таиланд", - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘Действительно’, - сказал я. ‘Иногда жизнь несправедлива, не так ли?’
  
  
  
  ‘Это не так", - согласился Сомсак. ‘Мы просто должны разобраться с этим как можно лучше. Но мы что-нибудь сделаем с Биг Редом и школьницами. Полиция нравов следит за ним’.
  
  
  
  ‘Как ты думаешь, они возбудят против него дело?’
  
  
  
  "Биг Ред не так богат и не с такими хорошими связями, как он думает. Многие полицейские отправляют своих детей в эту школу, и они захотят чем-нибудь заняться. Вы знаете, что в Таиланде все по-своему устроено. Просто дай этому время.’
  
  
  
  ‘ А что насчет отца Туккаты? - спросил я.
  
  
  
  ‘Отдел нравов следит за ним, когда он выходит в Интернет. Он ухаживает за несколькими девушками, и в следующий раз, когда он пойдет на встречу с одной из них, его заберут’.
  
  
  
  ‘И что потом? Удар по рукам? По призыву о пожертвовании?’
  
  
  
  ‘Шаг за шагом, Кхун Боб’.
  
  
  
  ‘Полагаю, да’.
  
  
  
  ‘По крайней мере, никто не умер", - сказал Сомсак.
  
  
  
  ‘Это правда’.
  
  
  
  ‘У меня есть для тебя еще несколько новостей", - сказал он.
  
  
  
  ‘Моя чаша переполнена’.
  
  
  
  - Помнишь владельца "Куба", номинального руководителя? Тонгчай?’
  
  
  
  ‘Я помню’.
  
  
  
  ‘Он мертв’.
  
  
  
  ‘ Мертв?’
  
  
  
  ‘Его нашли в доме недалеко от аэропорта. Сердечный приступ’.
  
  
  
  ‘Сердечный приступ?’
  
  
  
  ‘Да, то же самое, что и Ронни Марш, менеджер’.
  
  
  
  ‘Совпадение?’ - Спросил я.
  
  
  
  ‘Удивительный Таиланд’, - сказал он. ‘Покер на следующей неделе?’
  
  
  
  ‘Определенно’.
  
  
  
  Вот и все. Дело закрыто. И все же, как сказал Сомсак, по крайней мере, я не был мертв.
  
  
  
  Я положил свой мобильный обратно в карман и направился вглубь острова. Я нашел маленький бар, чуть больше деревянной хижины с несколькими грубо сколоченными деревянными столами и скамейками перед входом, прикрытый большими пляжными зонтиками с рекламой пхукетского пива, что я воспринял как хороший знак.
  
  Я сел, и не успел я даже снять бейсболку, как симпатичная девушка с кожей цвета красного дерева и волосами, собранными сзади в хвост, протянула мне холодное полотенце, от которого по спине побежали мурашки, когда я вытер затылок.
  
  
  
  Я заказал пхукетское пиво, и оно было таким же охлажденным, как полотенце. Я дал ей лишние чаевые и показал фотографию Джона Джуниора.
  
  
  
  ‘Ты не видел моего друга?’ Спросил я. ‘Его зовут Джон, я думаю, он остановился неподалеку отсюда со своей девушкой’.
  
  
  
  Она улыбнулась и кивнула. ‘Он был здесь вчера’.
  
  
  
  У меня отвисла челюсть, и я подумал, что ослышался.
  
  
  
  ‘С Туккатой’, - добавила она. ‘Симпатичная девушка из Бангкока’.
  
  
  
  Я вручил ей еще одну банкноту в сто бат и поблагодарил ее. ‘Ты знаешь, где они остановились?” Я спросил.
  
  
  
  Она указала вдоль пляжа, на запад. ‘Одно из бунгало там, внизу", - сказала она. ‘Я не знаю, какое именно’.
  
  
  
  Она ушла обслуживать другого клиента, ее конский хвост подергивался из стороны в сторону при ходьбе. Я улыбнулся про себя и поднял свою бутылку, ни к кому конкретно не обращаясь.
  
  
  
  Я люблю, когда план складывается воедино.
  
  
  
  Я допил свое пиво и вернулся на пляж. Было почти три часа. Я снял обувь и носки и прошелся босиком по мокрому песку. Передо мной был курорт из дешевых бунгало, может быть, дюжины, с круто скошенными крышами и маленькими террасами, защищенными от солнца кокосовыми пальмами.
  
  
  
  Я мог видеть пару, лежащую на шезлонгах из ротанга под большим белым пляжным зонтом. Мальчик-фаранг и тайская девочка. Когда я подошел к ним, мальчик сел и начал наносить крем для загара на руки. Затем девушка села, взяла у него крем для загара и начала втирать его в его спину и плечи.
  
  
  
  Мое сердце учащенно забилось. Я не мог видеть лица мальчика, но был уверен, что это Джон-младший. А молодая тайская девушка, втирающая крем для загара ему в плечи, могла быть только Туккатой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 45
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Тукката увидела меня первой и что-то прошептала Джону-младшему. Он огляделся и встал, опустив руки по швам, как будто не был уверен, следует ли ему напасть на меня или убежать по пляжу. Я поднял руку в знак приветствия. ‘Все в порядке, ’ сказал я, ‘ я пришел с миром’.
  
  
  
  ‘Кто ты такой?’
  
  
  
  ‘Меня зовут Боб Тертледав", - сказал я, снимая бейсболку. ‘Твои родители хотели, чтобы я нашел тебя’.
  
  
  
  ‘Мои родители? Почему?’ На нем были солнцезащитные очки, и он сдвинул их на макушку.
  
  
  
  ‘Потому что от тебя неделями ничего не было слышно’, - сказал я. ‘Они беспокоятся о тебе’.
  
  
  
  ‘Я сказал им, что пробуду в Таиланде некоторое время’.
  
  
  
  ‘Твой телефон выключен, и ты перестал пользоваться своей учетной записью электронной почты’.
  
  
  
  Он помахал рукой на пляже. ‘Здесь нет Wi-Fi’, - сказал он.
  
  
  
  ‘ А телефон? - спросил я.
  
  
  
  ‘Чего вы хотите, мистер Горлица?’
  
  
  
  Тукката соскользнула со своего шезлонга и обняла Джона-младшего. ‘Что происходит?’ - спросила она его. На ней были желтая футболка и длинная белая юбка с запахом.
  
  
  
  ‘Все в порядке, тирак, он друг моих родителей’.
  
  
  
  Тирак.
  
  
  
  Это означает "дорогой".
  
  
  
  Он улыбнулся ей. ‘Тукката, ты можешь подождать меня в хижине?’
  
  
  
  ‘Я хочу остаться с тобой", - сказала она, прижимаясь щекой к его руке.
  
  
  
  ‘Позволь мне поговорить с ним наедине", - сказал он. Он похлопал ее по бедру. ‘Все в порядке. Мы просто собираемся поговорить’.
  
  
  
  ‘Я не собираюсь возвращаться’, - сказала она. ‘Я не собираюсь возвращаться в Бангкок’.
  
  
  
  ‘Я знаю", - сказал Джон-младший. ‘Мне просто нужно кое-что объяснить мистеру Тертлдаву’.
  
  
  
  Тукката обняла Джона-младшего, а затем поцеловала его в щеку. Она была близка к слезам.
  
  ‘Все будет хорошо, тирак’, - сказал он. ‘Я клянусь’.
  
  
  
  Она кивнула, взяла полотенце и пошла по песку к их хижине в тени группы кокосовых пальм.
  
  
  
  ‘Она милая девушка’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Лучший’, - сказал он.
  
  
  
  Он сел в свой шезлонг, а я опустился в тот, который только что освободил Тукката. ‘Твои родители беспокоятся, Джон’, - сказал я. ‘В бешенстве’.
  
  
  
  ‘Думаю, да’.
  
  
  
  ‘Почему ты им не позвонил? Или не написал им?’
  
  
  
  ‘Я был занят’. Он посмотрел на море.
  
  
  
  ‘Ты сидишь на пляже", - сказал я.
  
  
  
  ‘Как я уже сказал, без подключения к Интернету, и я понятия не имею, где находится ближайшее почтовое отделение’.
  
  
  
  ‘У тебя есть телефон’.
  
  
  
  Он посмотрел на меня. ‘Мы не можем воспользоваться телефоном, потому что тогда нас найдет ее отец. Ни телефонов, ни кредитных карточек. Мы должны оставаться вне сети’.
  
  
  
  ‘И как долго ты сможешь так жить?’ Я спросил.
  
  
  
  Он указал на пляжный домик. ‘Мы можем оставаться там столько, сколько захотим’.
  
  
  
  ‘Чем ты занимаешься ради денег?’
  
  
  
  ‘У меня есть наличные. У Туккаты есть немного. У нее были золотые украшения, которые она продала в Бангкоке. Хижина дешевая, и мы едим местную еду. Пара сотен бат в день - это все, что нам нужно. Он провел рукой по своим выгоревшим на солнце волосам и нахмурился. ‘Как вы нас нашли?’
  
  
  
  ‘Тукката отправил текстовое сообщение три дня назад’.
  
  
  
  ‘Кому?”
  
  
  
  ‘Ее друг, Кай’.
  
  
  
  Джон-младший вздохнул. ‘Я сказал ей, чтобы она не выключала телефон. Если ты найдешь нас, ее отец тоже сможет. Нам придется переезжать’.
  
  
  
  ‘Это и есть твой план?’ Спросил я. ‘Продолжать убегать?’
  
  
  
  Он покачал головой. ‘На следующей неделе ей исполнится восемнадцать’, - сказал он. ‘Тогда ее семья ничего не сможет сделать’.
  
  
  
  ‘Честно говоря, я не думаю, что ее отец ищет тебя’.
  
  
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  
  
  ‘Когда я разговаривал с ним, он, казалось, больше беспокоился о том, как много я знаю, чем о том, знаю ли я, где ты. Мне кажется, он никому не говорит, что Тукката пропал’.
  
  
  
  ‘Она его дочь’.
  
  
  
  ‘Да, но она дочь, которая знает его маленький грязный секрет. Я думаю, последнее, чего он сейчас хочет, - это конфронтации с ней’.
  
  
  
  Джон-младший задумчиво кивнул. ‘А как насчет вас, мистер Горлица? Что вы делаете теперь, когда нашли меня?”
  
  
  
  ‘Я работаю на твоих родителей, а не на отца Туккаты. И, честно говоря, все, что твои родители хотят знать, это то, что ты в безопасности’.
  
  
  
  ‘Они хотят, чтобы я вернулся домой, работал на моего отца’.
  
  
  
  ‘Это понятно", - сказал я.
  
  
  
  ‘Я хочу остаться в Таиланде", - сказал он.
  
  
  
  ‘Многие люди так думают", - сказал я. ‘Но ты должен хорошенько подумать. Это не самое простое место для жизни и работы, когда ты иностранец’.
  
  
  
  ‘Кажется, у тебя все в порядке", - сказал он.
  
  
  
  Я рассмеялся. ‘У меня жена-тайка, которая делает мою жизнь намного проще", - сказал я.
  
  
  
  ‘Это то, что я планирую, мистер Горлица. Мы с Туккатой собираемся пожениться’.
  
  
  
  ‘Это то, чего хочет Тукката?’
  
  
  
  ‘Это то, чего мы оба хотим’.
  
  
  
  ‘Джон, тебе двадцать один, а Туккате всего семнадцать’.
  
  - На следующей неделе исполнится восемнадцать. Мистер Тертлдав, я на четыре года старше ее. Когда мне будет сто, ей будет девяносто шесть. ’ Он ухмыльнулся. ‘Тогда кого будут волновать четыре года?’ Он обвел рукой пляж. ‘С тех пор, как я приехал в Таиланд, я видел шестидесятилетних мужчин, прогуливающихся с двадцатилетними девушками, которые годятся им во внучки. Это то, что я должен сделать, мистер Горлица? Последовать их примеру?’
  
  
  
  Это было забавно, но каждый раз, когда он называл меня ‘мистер Горлица’, я чувствовал себя примерно столетним стариком.
  
  
  
  ‘Потому что, применяя эту философию, девушка моей мечты родится не раньше, чем через двадцать лет’.
  
  
  
  ‘Я понимаю, о чем ты говоришь, Джон, но ты слишком молод, чтобы думать о женитьбе, а Тукката еще моложе’.
  
  
  
  ‘Вы знакомы с моими родителями, мистер Тертлдав?’
  
  
  
  ‘Да. Они приходили ко мне в офис’.
  
  
  
  ‘Что ж, в следующий раз, когда будешь с ними разговаривать, почему бы тебе не спросить их, сколько им было лет, когда они поженились?’
  
  
  
  ‘А", - сказал я, уловив его намек.
  
  
  
  Он кивнул. ‘Это верно", - сказал он. ‘Моложе меня. Так получилось, что совсем немного моложе. Так что я не думаю, что они будут бросать первый камень на этот счет’. Он наклонился вперед. ‘Вы знаете, что мормоны женятся не на всю жизнь, они женятся на вечность?’
  
  
  
  ‘Я это слышал", - сказал я.
  
  
  
  ‘Навеки, мистер Горлица. Это не то, к чему вы относитесь легкомысленно. Вы должны убедиться, что сделали правильный выбор. И я знаю, что Тукката - девушка, с которой я хочу провести вечность. Ты понимаешь это?’
  
  
  
  Я медленно кивнул.
  
  
  
  На самом деле, я так и сделал.
  
  
  
  Потому что именно так я относился к Ною.
  
  
  
  ‘Я понимаю’, - сказал я.
  
  
  
  ‘И что теперь?’ - спросил он.
  
  
  
  Я пожал плечами. ‘Ты взрослый, ты сам делаешь свой выбор. И, как ты сказал, со следующей недели Тукката тоже взрослый’.
  
  
  
  ‘Что бы вы сделали, мистер Горлица? Насчет ее отца?’
  
  
  
  Я вздохнул. Это был хороший вопрос.
  
  
  
  ‘Ты мог бы попробовать поговорить с ним. Или она могла бы. Или Тукката мог бы поговорить со своей матерью’.
  
  
  
  ‘Это разрушило бы ее семью, если бы ее мать узнала. Кай был несовершеннолетним. Он мог попасть в тюрьму’.
  
  
  
  ‘Я не уверен, что это произойдет", - сказал я. ‘Я встречался с Кай, ее вряд ли можно назвать жертвой в этом деле’.
  
  
  
  ‘Она всего лишь ребенок", - сказал Джон-младший. ‘Отец Туккаты совершил законное изнасилование’.
  
  
  
  ‘Ну, строго говоря, Тукката тоже несовершеннолетний’.
  
  
  
  Джон-младший нахмурился. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  
  
  Я кивнул на пляжный домик. ‘Вы двое спите вместе, верно?’
  
  
  
  У него отвисла челюсть. ‘Что, ты думаешь...?’ Он покачал головой. "Я ее и пальцем не тронул. Богом клянусь’.
  
  
  
  ‘Хорошо’, - сказал я.
  
  
  
  ‘Я серьезно, мистер Горлица. Да, мы остаемся в хижине вместе и держимся друг за друга, но это все, что у нас есть, и мы не будем заниматься ничем другим, пока не поженимся. Я девственник, как и Тукката, и такими мы будем в тот день, когда обменяемся мнениями перед Богом.’
  
  
  
  Я думаю, это самое замечательное в том, чтобы быть молодым.
  
  
  
  У тебя вся жизнь впереди.
  
  
  
  Джон-младший был хорошим парнем, и я подумал, что с ним все будет в порядке.
  
  
  
  Я встал. ‘Я возвращаюсь в Бангкок", - сказал он.
  
  
  
  ‘Ты никому не скажешь, где мы?’
  
  
  
  ‘Это не мое дело", - сказал я. Я достал свой телефон из кармана. У меня уже был номер мистера Клэра в Юте, и я позвонил по нему. Я не знал, который час в Солт-Лейк-Сити, и решил, что Клэрам будет все равно, когда они узнают, кто звонит. Зазвонил телефон, и я передал его Джону-младшему. ‘Но тебе нужно поговорить со своими родителями’.
  
  
  
  ‘Что мне им сказать?’
  
  
  
  ‘Правду", - сказал я. ‘Обычно это срабатывает. Твои родители - хорошие люди, Джон, они поддержат тебя’.
  
  
  
  Он кивнул и забрал у меня телефон.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 46
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Когда я зашел в "Толстяк", шел интеллектуальный спор. Неустанный утверждал, что познакомился с девушкой по имени Комон Фукме, работающей в банке Бангкока. Брюс и Алан утверждали, что он все выдумал.
  
  
  
  Большой Рон держал суд в своем массивном кресле. Ком, по его словам, был довольно распространенной приставкой к именам девочек, а Фук, разновидность овоща, часто использовалась в фамилиях. Комон Фукме был не таким притянутым за уши, как это звучало.
  
  
  
  Брюс этого не потерпел и продолжал качать головой и бормотать ‘ни за что’. Я опустился на табурет рядом с Большим Роном. Одна из девушек Толстяка уже открывала для меня бутылку пхукетского пива.
  
  
  
  Неустанный повысил ставки и сказал, что однажды он ехал в такси с девушкой по имени Сукми Буби, и Алан бросил в него горсть арахиса.
  
  
  
  Я наклонился и медленно позвонил в колокольчик три раза. Девушки Толстяка зааплодировали и начали разливать напитки для всех.
  
  
  
  Большой Рон ухмыльнулся и ткнул в меня пальцем. ‘Я так и знал", - торжествующе сказал он.
  
  
  
  ‘Мне следовало тебя послушать", - сказал я.
  
  
  
  ‘Девушка?’
  
  
  
  ‘О да’.
  
  
  
  ‘ И пляж? - спросил я.
  
  
  
  ‘Действительно’.
  
  
  
  ‘Кто папочка?’ - крикнул Большой Рон.
  
  
  
  ‘Ты такой’, - сказал я. ‘Ты папочка’.
  
  
  
  Большой Рон запрокинул голову и завыл в потолок, как волк во время течки.
  
  
  
  Ну что ж. Ты живи и учись.
  
  
  
  Если вам повезет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Однажды укушенный
  
  Концовка Как получилось, что Снупи начинает все свои книги? Это была темная и бурная ночь. Да, вот и все. Это была темная и бурная ночь. Я думаю, это такой же хороший способ, как и любой другой для начала, потому что это идеальное описание погоды на улице прямо сейчас, ветер ревет и хрипит, как какой-то злобный монстр, желающий ворваться внутрь и разорвать меня на части, дождь барабанит по окнам, случайные вспышки молний неровно прорезают бесконечную черноту полуночного неба.
  
  Есть другой способ, который был бы так же хорош, так же уместен: однажды в жизни. Так начинаются все сказки, не так ли, фраза, дающая ясный и актуальный сигнал о том, что то, что вы собираетесь прочесть, является плодом чьего-то воображения, что какой бы страшной ни была история, вы начинаете с предпосылки, что это неправда, что это не может быть реальностью. Возможно, это успокоило бы вас, если бы вы точно знали, что этого никогда не было, что я это вообразил или выдумал. Хорошо, тогда я начну с этого. Давным-давно была темная и бурная ночь.
  
  Так кто же я? Меня зовут Джейми Бивербрук, и в следующем месяце мне исполнится сорок шесть лет.
  
  Возможно. Стол, за которым я сижу, значительно старше меня и в лучшем состоянии. Это одна из тех больших, военного вида штуковин с медными ручками и ножками толщиной с корабельную мачту. Стол стоит перед большим панорамным окном, из которого открывается вид на океан. Стул - это то, что они называют капитанским креслом, толстое, обитое кожей сиденье с изогнутой спинкой, доходящей примерно до моих почек.
  
  Он на колесиках, так что я могу катать его из стороны в сторону. Когда я решил использовать комнату в качестве кабинета, я поставил стол лицом от окна к двери, чтобы во время работы меня не отвлекал вид. Это адский вид, за который можно умереть, сказала мне агент по недвижимости, и она была права, но сейчас, когда оба пальца на часах направлены прямо вверх, смотреть особо не на что.
  
  На столе стоит компьютер, ноутбук Toshiba с жестким диском и оранжевым экраном. В дальнем левом углу находится латунная лампа с лебединой шеей, которая освещает рабочий стол бледно-желтым светом. Время от времени позади меня возникает белая вспышка, отбрасывающая мою тень на стол и наполняющая кабинет ослепительной яркостью, похожей на вспышку фотоаппарата, а через несколько секунд за ней следует отдаленный раскат грома, который я чувствую глубоко в животе. Раньше я знал способ вычисления расстояния до шторма, что-то связанное с разницей между скоростью света и скоростью звука. Ты считаешь количество секунд, прошедших между вспышкой молнии и раскатом грома, а затем делишь на что-то. Семь. Или шесть. Как бы то ни было, прошло много времени с тех пор, как меня волновало, как далеко находится шторм, но я все еще считаю секунды. Привычка, я полагаю. Или инстинкт.
  
  На столе стоит бутылка виски, наполовину полная или наполовину пустая, в зависимости от вашей точки зрения.
  
  Рядом с ним хрустальный стакан, и он тоже наполовину пуст. Перед стаканом маленькая бутылочка с таблетками, точнее, капсулами, красными и зелеными. Колпачок на бутылочке из тех, что не пропускают детей, его нужно нажимать и поворачивать одновременно. На нем тоже есть прокладка, и она не была сломана. Пока.
  
  В моих руках конверт, большой. Он запечатан. Я запечатал его почти десять лет назад, и поперек клапана моя подпись. Кто сказал, что у врачей нечитаемый почерк? Да, я врач. Психолог, на самом деле. Криминальный психолог. Если вам нужны доказательства, мои дипломы и прочее на стене справа от меня, рядом с книжным шкафом. Доказательство - вот что находится в конверте, или, по крайней мере, так было десять лет назад, когда я запечатал его, подписал и поместил в депозитную ячейку банка на бульваре Вашингтон. Я забрал его сегодня днем, за полчаса до закрытия банка.
  
  Вспыхивает молния, и почти сразу после этого окна содрогаются, раздается оглушительный грохот, который заставляет меня подпрыгнуть, и я проливаю немного виски, поднося стакан ко рту. Мои руки дрожат, отчасти из-за шторма, но в основном из-за того, что в конверте. Затем наступает тишина, неземная тишина, когда глаз бури проходит над домом, давление настолько сильное, что я чувствую, как у меня закладывает уши, и я тяжело сглатываю. Я ставлю пустой стакан и наполняю его, а затем вскрываю конверт ножом для бумаги в форме миниатюрного испанского меча. Воздух густой, слишком густой, чтобы дышать, и мой череп, кажется, вот-вот лопнет, как перезрелый арбуз. Я смотрю на часы на стене, и мне кажется, что они остановились, как будто я навсегда застрял в этом единственном моменте времени, как насекомое в янтаре, затем происходит вспышка, когда миллионы вольт вырываются из облаков, и чары разрушаются, и секундная стрелка тикает снова.
  
  Я высыпаю содержимое конверта на стол: пачка ксерокопированных листов, которые лежат там внахлест, как рука джин-рамми, и черно-белая фотография девушки размером шесть на четыре дюйма. Девушка. На фотографии крупным планом изображено ее лицо, обрамленное черными волосами до плеч, разделенными пробором посередине, молодое личико в форме сердечка, без морщин, улыбающиеся губы, слегка изогнутые брови, которые придают ей удивленный вид, как будто вы только что попытались разговорить ее фразой, которую она слышала тысячу раз до этого. Волосы на правой стороне ее головы находятся за ухом, как будто она просто заправила их туда перед тем, как была сделана фотография. Поскольку фотография черно-белая, а не цветная, вы не можете сказать, какого цвета у нее глаза, кроме того, что они темные, но я могу сказать вам, что они черные. Действительно черные. Не темно-коричневый, не серый, а чисто черный, такой же черный, как ее волосы. Черный, как ночь. Глаза смотрят с фотографии прямо на меня, обвиняюще, и когда я откладываю ее в сторону от бумаг, она все еще смотрит на меня. Все еще обвиняет меня.
  
  Имя в материалах дела, ее зовут Терри Ферриман, но позже в ходе расследования мы добавили псевдоним Лиза Синополи. И несколько других. Так почему же записи по делу - всего лишь ксерокопии, а не настоящие материалы? Потому что они забрали оригиналы, вот почему, вместе с записями, которые я сделал с нашими совместными сеансами. У меня было предчувствие, что они собираются это сделать, поэтому я снял копии и сунул один комплект в сейф, арендованный на вымышленное имя. Сегодня был первый и единственный раз, когда я вернулся в банк, потому что я никогда не был уверен, следят за мной или нет. Я отдал второй комплект копий в другом запечатанном конверте своему адвокату, Чаку Харрисону, но они исчезли в течение сорока восьми часов после того, как я их передал, и он отрицал, что когда-либо их видел.
  
  Старый добрый Чак. Интересно, что с ним случилось. Они так и не нашли его тело.
  
  Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я дрожу, такое чувство, как будто кто-то наблюдает за мной, и я оборачиваюсь, когда вспыхивает молния, и в окне появляется лицо, изможденное лицо, изрезанное морщинами беспокойства, с глубоко посаженными глазами, растрепанными волосами и открытым ртом. Мое сердце подпрыгивает, и я поднимаю руки, чтобы защититься, но фигура в окне делает то же самое, и я понимаю, что это мое собственное отражение. Вот как далеко я зашел, теперь я шарахаюсь от теней. Мои руки снова трясутся, сильнее, чем раньше, и бумаги шуршат, как опавшие листья на ветру. Я бросаю бумаги и подставляю руки под конус света, отбрасываемый лампой. Я не помню точно, когда мои руки начали покрываться морщинами, это был постепенный процесс, но очевидно, что это больше не руки подростка, зеленоватые вены четко обозначаются под жесткой загорелой кожей, а линии над костяшками пальцев - глубокие борозды, которые не исчезают, когда я сжимаю кулаки. На коже есть темно-коричневые пятна от печени и россыпь родинок, и я уверен, что их там не было, когда я был моложе, признак генетического отклонения клеток кожи. Признаки возраста. Боже, пожалуйста, Боже, я не хочу стареть и не хочу умирать. Я хочу остаться таким, какой я есть. Нет, это неправильно, я хочу остаться таким, каким был, может быть, когда мне было тридцать пять. На пике своей карьеры. До того, как она вошла в мою жизнь. Ее глаза смотрят на меня с фотографии, и теперь ее изображение, кажется, улыбается.
  
  В любом случае, я не уверен, сколько у меня осталось времени, так что мне лучше начать. Как мы решили начать это?
  
  О да, я помню. Когда-то давно......
  
  Начало ....... это была темная и ненастная ночь. Я не спал, когда зазвонил телефон, потому что от шторма дребезжали окна и где-то снаружи хлопали ворота. Я нащупал телефон. Дисплей прикроватных радиочасов показывал 03:15, а голос в моем ухе сказал, что это лейтенант Сэмюэль Деат, и какого черта я делаю, пытаясь уснуть в ночь полнолуния?
  
  "Я не знал, что сегодня ночью полнолуние", - зарычал я на него. "Не похоже, что прошло двадцать восемь дней с последнего". Я лгал. Я всегда знал, когда была полная луна - это было мое самое загруженное время.
  
  "Что ж, так и есть, и сумасшедшие вышли на свободу в силе, дружище. Оборотни воют, вампиры кусаются, а упыри беснуются. И поступил вызов Джейми Бивербруку, охотнику на вампиров ”.
  
  Де'Ат хохотал как маньяк. Я назвал его Черным Де'Ат, отчасти из-за цвета его толстой кожи, но в не меньшей степени из-за его извращенного чувства юмора. Он не возражал, он мог принять каждый кусочек так же хорошо, как и раздавал его. Я села в кровати и потрясла головой, чтобы прояснить ее. "Что случилось?”
  
  "Укусивший за горло, подобран в переулке рядом с бульваром Сансет. Повсюду кровь". Деат был детективом отдела по расследованию убийств, поэтому он не стал бы заниматься этим делом, если бы жертва не умерла. "Дело открыто и закрыто, в этом нет сомнений, дружище. Все, что нам нужно, это от вас резиновый штамп о том, что преступник плывет ровным килем, чтобы мы могли продолжить оформление документов”.
  
  "Это не может подождать до утра?" Спросил я.
  
  "Мы хотим ковать железо, пока горячо, нет времени лучше настоящего, тот, кто...”
  
  "Хорошо, хорошо, я буду рядом, только не сбивай меня больше никакими клише”.
  
  Деат расхохотался и повесил трубку. Я оделся, не задумываясь, в синие джинсы и толстовку с Микки Маусом, а потом передумал и надел темно-синий костюм, белую рубашку и красный галстук, а затем взял свой портфель из кабинета. Мог бы также выглядеть соответственно. Я прошел через кухонную дверь в гараж, чтобы не промокнуть. Я толкнул верхнюю дверь и впервые увидел луну, висящую над Голливудскими холмами, как одинокий белый глаз, вызывающе смотрящий вниз на Калифорнию, бросая ей вызов на самое худшее. Было холодно. Это было одно из заблуждений, которое я привез с собой в Соединенные Штаты, что в Лос-Анджелесе всегда жарко, что солнце всегда освещает красивых людей. Неправда, климат Лос-Анджелеса был пустынным, и температура резко падала по ночам. Туристов часто удивляло, каким холодным городом был Лос-Анджелес. В прямом и переносном смысле.
  
  Машина завелась с третьей попытки, что было в порядке вещей. Это был яркий пример британской автомобильной истории, Sunbeam Alpine Mark IV 1966 года выпуска, 1750 куб.см или около того, ярко-красный с черным мягким верхом, левый руль, потому что я купил его в Штатах. Он немного протекал, когда шел очень сильный дождь, и было трудно достать запчасти, когда что-то пошло не так, но он напомнил мне Англию, и я получил больше удовольствия от вождения, чем когда-либо от американских моделей. Мне также понравился тот факт, что он был старым, было что-то успокаивающее в ощущении деревянной приборной панели и рулевого колеса и запахе кожаной обивки. В нем чувствовалось постоянство, он существовал почти тридцать лет и все же был как новенький, внутри и снаружи.
  
  В это время ночи вокруг было не так много движения, поэтому я был на станции через полчаса и оставил машину на парковке Капитана, потому что был чертовски уверен, что дома, в постели, ему будет тепло и безопасно.
  
  Пока я вел машину, дождь оставил свои нерешительные попытки намочить улицы, хотя молнии все еще сверкали где-то за Голливудскими холмами.
  
  Луна уставилась на меня своим зловещим одноглазым взглядом, когда я выходил из машины. Не было смысла запирать его, не потому, что он был припаркован рядом с полицейским участком, а потому, что мягкий верх не был сдерживающим фактором для вора, быстрый взмах выкидного ножа, и они были бы внутри. Лучше оставить его незапертым, чтобы они могли открыть его и увидеть, что там нет ничего стоящего.
  
  Деат разговаривал с двумя полицейскими в форме в главной приемной. Как обычно, это был едва контролируемый бедлам, битком набитый потными полицейскими, лающими безумными пьяницами, раздражительными проститутками и угрюмыми подростками, все они кричали, ругались и спорили на множестве языков.
  
  "Комната F", - прокричал он мне сквозь шум. "Меня зовут Терри Ферриман”.
  
  "Я полагаю, что отчет об аресте требует слишком многого", - крикнул я в ответ.
  
  Он ухмыльнулся. "В это время утром, чего ты ожидал?”
  
  "Кофе?”
  
  Его ухмылка стала шире. "Я прикажу принести одно. Черное, без сахара?”
  
  "Это будет тот самый день", - ответил я. "Белый. Два кусочка сахара. Адвокат?”
  
  Деат покачал головой. "Преступник не запрашивал такового. Где-то поблизости есть общественный защитник, если он нам понадобится". Он повернулся ко мне спиной и вернулся к своему разговору.
  
  Я взял бейдж посетителя с главного стола, прикрепил его к верхнему карману, протискиваясь между высокой блондинкой в фиолетовых шик-брюках и топе на бретельках и чернокожим парнем в серебристом костюме с золотыми украшениями, на которого она орала во все горло, и протиснулся через двойные двери, ведущие в коридор, за которым находились комнаты для допросов. Там был ряд одинаковых зеленых дверей, каждая с маленьким смотровым окошком на высоте головы, продолговатое стекло, усиленное проволочной сеткой. На каждой двери был номер, нанесенный по трафарету, и F находился примерно на середине коридора. Я постучал один раз, и дверь открыла женщина-офицер в форме, голубоглазая брюнетка, и тогда я подумал, как странно, что они используют женщину-охранника, а затем я вошел в комнату и увидел девушку, сидящую за столом. Я был взволнован и оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что нахожусь в нужной комнате. Охранник увидел мое явное замешательство, и я спросил: "Терри Ферриман?" к ней, и хотя я не смотрел на девушку за столом, именно она сказала "да", она была Терри. Я понял, что Деат был умной задницей, намеренно не сказав мне, что преступником была женщина. Отбросим это, она вряд ли была женщиной, она была немногим больше девочки. Я кивнул охраннику, и она закрыла дверь, а затем встала к ней спиной, скрестив руки на груди. Я сел на другой пластиковый стул и бросил портфель на стол. "Меня зовут доктор Бивербрук", - сказал я девушке. "Я психолог”.
  
  "Рада познакомиться с тобой", - сказала она. "Я бы пожала руку, но, знаешь..." Она пожала плечами, и я впервые заметил, что ее руки были скованы перед ней наручниками. Я достал из портфеля маленький магнитофон и записную книжку, а затем положил их на землю, рядом со своим стулом.
  
  "Я собираюсь записать это интервью, это проще, чем делать заметки", - объяснил я, нажимая кнопку записи.
  
  "Наверняка", - сказала она. На ней были серая туника и брюки, которые, как я догадался, ей выдала полиция, что означало, что ее одежду отправили на экспертизу.
  
  "Тебя зовут Терри Ферриман?" Спросил я, и она кивнула. Я улыбнулся и постучал ручкой по магнитофону. "Ты должен сказать это вслух, это не вызовет кивков”.
  
  "О да, да, конечно", - сказала она, кивая головой. "У вас действительно приятный акцент. Вы англичанин, не так ли?”
  
  Я кивнул. "Сколько тебе лет?" Я спросил.
  
  Она озорно усмехнулась. "На сколько лет я выгляжу?" - спросила она, вздернув подбородок и покачав головой так, что ее длинные темные волосы качнулись из стороны в сторону, а ее угольно-черные глаза оценивающе посмотрели на меня. Я бы дала ей лет пятнадцать, гладкая белая кожа и сверкающие калифорнийские зубы. Ее помада была размазана по правой щеке, как будто она грубо вытерла ее тыльной стороной ладони. Ее тело я бы дал на восемнадцать, может быть, девятнадцать. Они, очевидно, забрали ее нижнее белье, потому что, когда она покачала головой, я мог видеть, как колышется ее грудь под туникой. Она заметила, что я смотрю на ее грудь, и улыбнулась. "На сколько лет я выгляжу?" - снова спросила она.
  
  Я почувствовал, как мое лицо покраснело, и прежде чем я смог ответить, раздался стук в дверь, и охранник открыл ее, чтобы впустить Де'Ат, неся две чашки кофе, по одной в каждой руке, с папкой под мышкой.
  
  Его зубы были стиснуты, и он крякнул, когда поставил обе чашки на стол с такой силой, что жидкость расплескалась и растеклась вокруг них. "Ага! Они горячие", - выругался он. Он взмахнул руками в воздухе и выругался. Он указал на одну из чашек. "Это твоя, белая и сладкая, такая же, как ты сам", - сказал он мне.
  
  "Держу пари, что твой черный и классный", - ответила я, и он рассмеялся.
  
  "Чувак, ты ловкий англичанин", - сказал он. "Я почти жалею, что мы когда-либо получили нашу независимость”.
  
  "Да, да, да", - сказал я. "Мы можем продолжить с этим, пожалуйста?”
  
  "Конечно", - сказал Де'Ат. Он оглядел девушку. "Профессор Ван Хельсинг представился?" он спросил ее. "Он тот человек, который скажет нам, в своем ты уме или нет, так что будь с ним откровенен, ты здесь?”
  
  Она кивнула, широко раскрыв глаза.
  
  "Ей уже предъявили обвинение?" Я спросил его.
  
  "Это приближается", - сказал он. "Оформление документов требует времени. Они вступают в силу сегодня вечером. Когда вы закончили с ней, в комнате Б есть парень, который считает, что сатана сказал ему пойти и ограбить винный магазин и выстрелить жене владельца в лицо ". Он прислоняется к стене и потягивает кофе.
  
  "Хорошо, я приду, когда закончу здесь". Я нажал кнопку "пауза" на магнитофоне, сел и посмотрел на него, потому что я ни за что не собирался начинать допрашивать девушку, пока он был там. Он, наконец, получил сообщение и оставил нас наедине. наедине с женщиной-охранником, то есть.
  
  "Он назвал тебя Ван Хельсингом?" Спросил Терри.
  
  "Шутка”.
  
  Ее бровь нахмурилась.
  
  "Профессор Ван Хельсинг. Охотник на вампиров. Тот, который преследовал Дракулу. В книге”.
  
  "О, точно, конечно, да", - сказала она, и ее скованные руки поднялись ко рту и коснулись пятна помады. За исключением того, что я понял, что это была не помада, а засохшая кровь. Я снова нажал кнопку "пауза", чтобы запустить запись.
  
  "Терри, я собираюсь задать тебе несколько вопросов, хорошо? Просто расслабься, это не уловки, я не пытаюсь тебя подловить или что-то в этом роде. Доверься мне, хорошо?”
  
  "Конечно. Стреляй дальше. Порази меня своим лучшим выстрелом”.
  
  "Какой сегодня день, Терри?”
  
  "Пятница”.
  
  "В каком месяце?”
  
  "Август”.
  
  "Какого года?”
  
  "Тысяча девятьсот девяносто второй”.
  
  "В каком году ты родился?”
  
  Она улыбнулась. "Что это, Колесо Фортуны?" спросила она.
  
  "Просто помоги мне, Терри. Ответь на вопросы, и тогда я смогу пойти домой, в свою постель. Когда ты родился?”
  
  "Двадцать пять лет назад", - сказала она. "Или около того". Она была намного старше, чем выглядела.
  
  "Кто президент Соединенных Штатов?”
  
  "Джордж Буш". Она хихикнула и снова поднесла руки ко рту. На ее руках тоже была засохшая кровь.
  
  "Какая столица Соединенных Штатов?”
  
  Она ухмыльнулась. "Лос-Анджелес", - сказала она. Она смотрела, как я записываю ее ответ в блокнот, и подняла руку, махнув ею, чтобы остановить меня. "Я пошутила, Джейми. Хорошо? Я пошутил. Вашингтон - настоящая столица ”.
  
  Я откинулся на спинку стула и одарил ее строгим взглядом. Или, по крайней мере, попытался. Она не должна была называть меня по имени. Это не проявило должного уважения, понимаешь? "Это серьезно, Терри", - сказал я.
  
  "О, конечно", - вздохнула она. "Конечно, это так". Она наклонилась вперед и пристально посмотрела на меня своими черными как смоль глазами. "Черный парень, теперь он серьезен, Джейми. Он пытается причинить мне настоящее горе, но ты? Ты, Джейми, ты просто кошечка". Она улыбнулась и подмигнула. "Стреляй дальше”.
  
  "Можете ли вы назвать три города, начинающихся на букву D?”
  
  "Детройт, Даллас, Дарем”.
  
  "Дарем?”
  
  "Да, Дарем. Это в Англии”.
  
  "Я знаю, это просто странный город, о котором стоит подумать, вот и все”.
  
  Она пожала плечами.
  
  "Ты был там?" Я спросил.
  
  "О, конечно", - вздохнула она, и я не был уверен, шутит она или нет.
  
  "Какое твое любимое блюдо?”
  
  "Ты ко мне клеишься?" застенчиво спросила она.
  
  "Нет", - сказал я.
  
  "Лазанья. В чем смысл этих вопросов?”
  
  "Они помогают мне оценить твое душевное состояние. Какой фильм ты смотрел последним?”
  
  Она посмотрела в потолок, размышляя. На нижней стороне ее подбородка была засохшая кровь, тонкая полоска, как будто она осторожно провела по ней окровавленным пальцем и оставила за собой след. Она опустила глаза и поймала мой взгляд на ее шее. "ТЕЛЕВИЗОР или кино?" - спросила она.
  
  "Не имеет значения”.
  
  "Касабланка”.
  
  "Какой твой любимый цвет?”
  
  Она посмотрела на свое платье. "Ну, оно, черт возьми, точно не серое", - сказала она. "Может быть, черное. Да, мне нравится черное”.
  
  "Что весит больше - фунт угля или фунт перьев?”
  
  "Блин, Джейми, мы делали это в школе. Они такие же”.
  
  "Что бы ты предпочел, собаку или кошку?”
  
  "Ни то, ни другое”.
  
  "Ты не любишь животных?”
  
  Она пожала плечами. "Не нравится, не не нравится. Нейтрально”.
  
  "Ты знаешь, почему ты здесь?”
  
  "Да”.
  
  Я ждал, но она не стала развивать свой ответ, она просто откинулась назад и посмотрела на меня.
  
  "Ты скажешь мне, почему, по-твоему, ты здесь?”
  
  "Они, типа, думают, что я убил человека”.
  
  "И ты сделал это?”
  
  "Вы психолог или детектив?”
  
  "Справедливое замечание", - ответил я. "Как ты себя чувствуешь?”
  
  "О том, что ты здесь?" Я киваю. "Напуган, я полагаю. Смущен. Немного, типа, зол. Да, зол, конечно ”.
  
  "Почему ты не попросил адвоката?”
  
  "Я не сделал ничего плохого, это точно”.
  
  Я задал ей еще несколько вопросов общего характера и о текущих событиях, а затем выключил магнитофон и положил ручку во внутренний карман пиджака. "О'кей, Терри. Вот и все. Я говорил тебе, что это будет безболезненно ”.
  
  "И это все?”
  
  "Вот и первый кусочек закончился". Я взял свой портфель, открыл его и достал портативный компьютер. Она смотрела, как я щелкнул по экрану и включил его. Диск заскулил, и оранжевый экран ожил. Он запросил у меня пароль, и я ввел "Дебора", сделав мысленную пометку изменить его, потому что ее имя вызвало слишком много воспоминаний.
  
  "Хорошо", - сказал я. Я подвинул свой стул рядом с ее и развернул компьютер так, чтобы мы оба могли видеть экран. Я посмотрел на охранницу и спросил ее, не снимет ли она наручники с Терри.
  
  "Я должна проверить", - сказала она и вышла, чтобы, я полагаю, поискать Деаса и получить его благословение.
  
  "Тебе действительно следует обратиться к адвокату", - сказал я Терри.
  
  Она пожала плечами. "Я ничего не сделала", - сказала она. "Я имею в виду, типа, это их проблема, не моя, понимаешь? Их ошибка. Я вернусь на улицы, прежде чем ты успеешь оглянуться. Я крутой, понимаешь?”
  
  "Я могу порекомендовать хорошего адвоката. Если вы передумаете”.
  
  Она улыбнулась и кивнула. "Спасибо, Джейми. Но нет, спасибо”.
  
  Охранник вернулся с двумя полицейскими в форме, что, на мой взгляд, было чересчур, потому что девушка не проявляла никаких признаков агрессии и уж точно не была под Ангельской пылью или чем-то еще, что могло дать ей силу десяти мужчин или даже одного. Один из мужчин стоял у двери, его рука лежала на пистолете в кобуре. Женщина-охранник сняла наручники с Терри, в то время как второй мужчина подошел и встал позади нас.
  
  Терри массировал ее запястья.
  
  "Лучше?" Спросил я.
  
  "Да, спасибо. Что ты хочешь, чтобы я сделал?”
  
  "Хорошо, это просто еще один тест, точно такой же, как вопросы, которые я задавал тебе раньше, за исключением того, что на этот раз они на этом экране. Все, что тебе нужно сделать, это сделать выбор”.
  
  "Вопросы с множественным выбором?”
  
  "Это верно, точно так же, как ты делал в средней школе. На каждый вопрос тебе будет предложено на выбор два ответа: "да" или "нет". Ты используешь мышь, чтобы указать свой выбор ". Я показал ей, как пользоваться мышью, и она кивнула. Я нажал кнопку "Пуск", и на экране вспыхнула единственная строка ввода.
  
  "Я предпочитаю холодную погоду жаркой", - сказал он. "Это пример", - объяснил я. "Если вы предпочитаете холодную погоду жаркой, вы указываете "Да". Если вы предпочитаете жаркую погоду, вы указываете "Нет". Это очень просто. Машина задаст вам пятьсот вопросов. Некоторые из них будут очень простыми, как этот, другие могут показаться немного странными. Но вы должны ответить "да" или "нет".
  
  Ты не можешь пройти мимо или сказать и то, и другое, или ни то, ни другое. Ты должен выбрать ответ, который наиболее близок к тому, что ты чувствуешь ”.
  
  Она кивнула, не отрывая глаз от экрана.
  
  "Ограничений по времени нет, но постарайся отвечать на вопросы как можно быстрее. Ты должен сосредоточиться. Никаких мечтаний наяву, хорошо?”
  
  Она посмотрела на меня своими немигающими черными глазами и усмехнулась. "Конечно, Джейми, это не такой уж большой интеллектуальный вызов, не так ли? С чего мне, типа, начать?”
  
  "Я сделаю это", - сказал я. "Ты готов?”
  
  Она кивнула, и я запустил программу и отодвинул свой стул, чтобы она могла продолжить. Я откинулся на спинку стула и наблюдал, как она отвечает на вопросы. Она слегка наклонилась вперед, ее иссиня-черные волосы упали ей на лицо. Она казалась непринужденной с маусом, и ее глаза оставались прикованными к экрану. Щелчки мыши при нажатии были довольно равномерными, максимум три секунды. Пятьсот вопросов, по три секунды за раз, всего тысяча пятьсот секунд.
  
  Двадцать пять минут.
  
  Когда она закончила, она посмотрела на меня и подняла руки, как ребенок, показывая, что они чистые.
  
  "Готово", - сказала она певучим голосом. "Ты придумал все вопросы?”
  
  "Большинство из них", - ответил я.
  
  Она покачала головой из стороны в сторону и вздохнула. "Ты странный чувак", - сказала она. "Совершенно, абсолютно странный”.
  
  "Что тебе показалось странным?" Спросил я, придвигая компьютер к своей стороне стола.
  
  "Те, что, типа, о смерти. И убийстве. И тот факт, что каждый вопрос задавался дважды, но, типа, наоборот. Почему это было?”
  
  "Чтобы проверить, что твои ответы последовательны", - сказал я. Это то, что я сказал ей, но это было только частью причины. Разница во времени между появлением вопроса на экране и нажатием кнопки мыши также была важна. Это дает представление о том, сколько мыслей было вложено в ответ или сколько путаницы он вызвал. А время, затрачиваемое на ответ на тот же вопрос, когда его задают в обратном порядке, еще более значительно. Именно это и делает компьютерная программа, сравнивая ответы и временные интервалы с профилями более чем тысячи историй болезни. И тогда это дает мне информацию, необходимую для вынесения суждения о ее вменяемости.
  
  "Чтобы проверить, что я не лгу?" спросила она.
  
  "Что-то вроде того", - сказал я. "Но если ты не сделал ничего плохого, Терри, тебе не о чем беспокоиться”.
  
  "Вы закончили, сэр?" - спросила меня женщина-охранник, и когда я сказал, что закончила, она завела руки девушки за спину и снова надела на нее наручники.
  
  "На нее обязательно все время надевать наручники?" Я спросил.
  
  "Это процедура, сэр", - ответила она.
  
  Я сохранил ответы Терри в новом файле дела, а затем запустил программу сортировки по ним. Примерно минуту он работал, а затем появилось слово "ГОТОВО". Это заняло всего несколько минут, но программа представляла собой более десяти лет моей жизни. Я начал исследование в рамках постдокторского проекта, пытаясь разработать компьютеризированную версию теста с чернильными кляксами Роршаха. На этом я зашел в тупик и переключился на более легко компьютеризируемые системы психологической оценки вопросов и ответов, такие как шестнадцатый личностный фактор Кэттелла и система оценки выпускников и руководителей. В прошлом интерпретация тестов требовала чертовски большого опыта, и результаты зависели как от экзаменатора, так и от человека, проходящего тесты. Вот где программа Beaverbrook добилась успеха: позволив компьютеру оценивать результаты, она покончила с личными слабостями парня, выполняющего интерпретацию. Я написал пару статей о возможностях компьютеризации, и они были хорошо приняты, и мне удалось привлечь дополнительное финансирование от пары благотворительных организаций по охране психического здоровья, и я перешел ко второму этапу исследования - разработке вспомогательной программы, которая оценивала бы валидность и надежность индивидуальных тестов. Обычный способ тестирования состоял в том, чтобы повторить тесты или их вариации несколько раз, а затем сравнить результаты и прогнать их через уравнение стандартной ошибки измерения. Однако то, что я пытался сделать, состояло в том, чтобы придумать одноразовую систему оценки, что-то, что действовало бы как своего рода лакмусовая бумажка, мгновенный вердикт: вменяемый или безумный. В конце концов я придумал вариацию формулы пророчества Спирмена-Брауна, которая брала результаты одного теста и эффективно разделяла их пополам, обрабатывая так, как будто они получены из параллельных тестов. Могу вам сказать, что это взяло мир психометрии штурмом и лишило меня многих друзей. Никому не нравится, когда ему говорят, что компьютер может выполнять свою работу быстрее и эффективнее, особенно психологам с двадцатилетним клиническим опытом.
  
  Я запросил результаты в виде графика, и экран очистился, а затем из нижнего левого угла появились горизонтальные и вертикальные линии, за которыми последовали диагональные волнистые линии, представляющие параметры, в пределах которых, как предполагали предыдущие случаи, должны находиться нормальные личности. Маленькая мигающая звездочка отмечала профиль Терри. Мертвая точка. Эта девушка была более устойчивой, чем я.
  
  "Я, типа, в порядке?" - спросила она.
  
  Я улыбнулся. "Ты в порядке, Терри”.
  
  Она ухмыльнулась. "Ты можешь сейчас оказать мне услугу?”
  
  "Зависит от того, чего ты хочешь", - сказал я ей.
  
  Она кивнула головой вбок, указывая на свои руки, скованные наручниками за стулом. "Не могли бы вы попросить их снять с меня это. Они, конечно, болят, и у меня, типа, чешется нос”.
  
  "Я попробую", - сказал я, поднимаясь на ноги и подбирая портфель. "Я спрошу Де'Ат”.
  
  "Пока не уходи", - сказала она. "Сначала почеши мне нос. Пожалуйста”.
  
  "Ты серьезно?”
  
  "Ты не представляешь, насколько дерьмо серьезно, Джейми. Это чешется так, что ты не поверишь”.
  
  Она улыбнулась и кивнула, серьезно глядя на меня, как собака, просящая кость. Я вздохнул, протянул руку и медленно почесал ее за кончик носа. Она тихо застонала, закрыв глаза.
  
  Дверь с грохотом распахнулась, и я вздрогнула. "Ты закончил?" Спросил Де'Ат.
  
  Я почувствовал, как мои щеки покраснели, потому что я был уверен, что он видел, как я прикасался к ней, и на его лице была высокомерная ухмылка.
  
  "Да, с меня хватит", - сказал я. Я кивнул Терри и направился к двери, которую Деат придержал для меня открытой.
  
  "Джейми?" - спросила она, и я оглянулся на нее. "Спасибо", - сказала она и подмигнула мне.
  
  Деат последовал за мной в коридор. "Ну?" он спросил.
  
  "По-моему, с ней все в порядке", - сказал я. "Хотя это могло бы помочь, если бы ты заранее сказал мне, что она девочка”.
  
  Он засмеялся. "Должно быть, я забыл", - сказал он. "Извини за это”.
  
  "Что она сделала, Сэмюэль?”
  
  "Ударил ножом парня в сердце. Затем перерезал ему горло. Когда мы нашли ее, она склонилась над ним, лакая кровь. Мы еще не нашли орудие убийства, но это ненадолго. И чего мы не хотим, так это чтобы она наплела на нас какую-нибудь историю о вампирах, вы знаете. Итак, она в своем уме или нет?”
  
  "Такой же нормальный, как ты или я", - сказал я. "Или, по крайней мере, такой же нормальный, как я. Насчет тебя я не уверен”.
  
  "Это все, что мне нужно знать, док”.
  
  "А Сэмюэль?”
  
  "Да?”
  
  "Не говори людям, что меня зовут Ван Хельсинг. Это не смешно”.
  
  "Знаешь, в чем твоя проблема, Бивербрук? У тебя нет чувства юмора, вот что”.
  
  "От тебя, тупое дерьмо, я принимаю это как комплимент. Итак, кто этот другой парень, которого ты хочешь мне показать?”
  
  Деат достал папку из-под мышки и открыл ее. "Зовут Кипп, Генри Кипп. Шесть судимостей, пять из них за вооруженное ограбление. Он ....”
  
  "Брось, Де'Ат", - перебил я, - "ты знаешь, что не должен давать мне подобную информацию. Я должен выносить свои суждения только на основании ...”
  
  "ЛАДНО, ладно, сохраняй спокойствие, чувак. Забудь, что я сказал”.
  
  "Ты всегда выкидываешь подобные глупые трюки, так что не проси меня забыть об этом", - сказал я. "Эти люди заслуживают справедливого слушания, и для этого я должен быть абсолютно беспристрастен”.
  
  Наш спор был прерван тем, что распахнулись вращающиеся двери и грубый голос эхом разнесся по коридору. "Ну, если это не Бэтмен и Робин”.
  
  Я обернулся и увидел широкогрудого седовласого мужчину в темно-синем костюме, его щеки пылали румянцем.
  
  Капитан Эрик Канонико. Не один из моих самых больших поклонников. Он показывал на меня пальцем и кричал, слегка откинув голову назад, его раскатистый голос эхом отражался от стен коридора. "И кто, блядь, дал тебе разрешение парковаться на моем месте, Бивербрук? Кто, блядь, сказал тебе оставить Бэтмобиль на моем парковочном месте?”
  
  "Я не думал, что вы придете так поздно, капитан", - сказал я.
  
  "Да, ну, ты думал неправильно, Бэтмен. Но это не первый раз, когда ты ошибаешься, не так ли?
  
  А теперь убери эту кучу дерьма с моего места и припаркуй ее где-нибудь в другом месте ”.
  
  Он опустил обвиняющий палец и перевел свой пылающий взгляд на Де'Ат. "Мистер Замечательный здесь видел девушку?”
  
  "Да, капитан”.
  
  "И что?”
  
  "С ней все в порядке”.
  
  "Итак, вы уже начали допрос?”
  
  "Как раз собираюсь, капитан”.
  
  "А жертва?”
  
  "Документов нет. Бумажника нет. Ободран подчистую. Мы прогоняем его отпечатки через компьютер и проверяем пропавших без вести”.
  
  "Держите меня в курсе, я буду в своем кабинете”.
  
  Двери с грохотом захлопнулись, но присутствие Канонико задержалось в коридоре на несколько секунд, как неприятный запах.
  
  "Он так и не простил тебя, не так ли?" - спросил Де'Ат.
  
  "Никогда не было и никогда не будет. В какой комнате Кипп?”
  
  "Б. Что ты тогда думаешь об этой девушке?”
  
  "Молодой. Симпатичный. Невинный”.
  
  "Из тебя, парень, никогда бы не вышел полицейский”.
  
  "Деат, я бы не хотел. Ни за что на свете. Кстати, она хочет, чтобы с нее сняли наручники”.
  
  "Процедура, док. Она задержана по подозрению в убийстве, причем довольно скверном. Наручники остаются на ней, пока мы не убедимся, что она в безопасности. Все, что вы можете мне сказать, это в своем уме она или нет, а не то, собирается ли она выцарапать мне глаза пальцами. Предоставьте ее профессионалам. И приберегите свою жалость к жертвам ”.
  
  "Почему кровь?”
  
  "Кровь?”
  
  "На ее губах. И на ее руках. Я думал, вы сказали, что над ней работали криминалисты?”
  
  "У них есть мазки, соскобы и образцы. Сейчас они внизу, в лаборатории”.
  
  "Так почему ее до сих пор не вымыли?”
  
  "Чувак, это полицейский участок, а не химчистка. Она может помыться позже, прямо сейчас мне нужно расследовать убийство. Ты сосредоточься на мистере Киппе. После того, как вы переместите бэтмобиль.”
  
  "Не называй это так, Деат. Я ненавижу, когда ты так делаешь”.
  
  Смех Де'Ата прогремел по коридору, когда он постучал в дверь комнаты, где сидела Терри. Когда она открылась, я увидел ее через плечо Де'Ат. Она подняла глаза и слабо улыбнулась мне, а затем дверь закрылась, скрыв ее за собой.
  
  Я вышел на улицу и отогнал свою машину, а затем отправился навестить Генри Киппа. Он был в таком же здравом уме, как и я, возможно, даже более здравомыслящий. Он зашел в аптеку на Олимпийском бульваре, которой владела пожилая польская пара.
  
  Он ударил старика прикладом обреза по голове, затем взял пару сотен долларов из кассы. Женщина начала плакать, и Кипп засунул ей в рот два ствола пистолета и велел остановиться. Затем он снес ей голову.
  
  "Голоса сказали мне сделать это", - рассмеялся Кипп, показывая полный рот плохих зубов.
  
  "Какого рода голоса?”
  
  "Дьяволы", - сказал он. "Дьяволы в моей голове. Они говорят мне, что делать”.
  
  "Мужские голоса или женские?”
  
  "Самец”.
  
  "Как твой отец?”
  
  "Я никогда не слышал голоса моего старика. Это было задолго до моего рождения”.
  
  У него были коротко подстриженные волосы и нос, который ломали так много раз, что он был почти прижат к лицу. Его руки были квадратными, с обкусанными ногтями на быстрых, сильных руках, которые он постоянно сжимал в кулаки, когда отбивался от мыши. Он ударил по ней так сильно, что она задребезжала, и он стиснул зубы, отвечая на пятьсот вопросов. Он дышал через нос с тяжелым фырканьем дикого животного. Но он был в здравом уме, говорилось в программе. Агрессивный, аморальный, жестокий и самый отвратительный представитель человечества, которого вы, вероятно, когда-либо встретите, но в здравом уме. Вменяемый согласно модели Бивербрука, что на той стадии было единственным, что имело значение. Он, без тени сомнения, лгал о голосах. Какой-нибудь адвокат-любитель, с которым он встречался во время предыдущего отбывания наказания в тюрьме, вероятно, сказал ему, что невменяемость - хорошая защита, но маниакальный смех и вытаращенные глаза не обманули программу. Когда я показывал это, мигающая звездочка, которая представляла психику Киппа, находилась в пределах того, что суд признал нормальным. Немного ниже и левее психики Терри, но, тем не менее, в норме.
  
  Дверь в комнату F была закрыта, когда я возвращался по коридору, и я остановился, приложил ухо к дереву и прислушался. Я мог слышать Де'Ат, но недостаточно отчетливо, чтобы разобрать, что он говорил.
  
  Я оставил его наедине с этим.
  
  Шторм почти закончился, когда я покинул станцию и сел в свою машину. Когда я завел двигатель, я увидел, что кто-то подвесил к моей антенне маленькую резиновую биту. Вероятно, это был Деат.
  
  Канонико не обладал таким чувством юмора. Он бы оторвал антенну и порезал мои шины, это было больше в его стиле. Я позволил бите развеваться на ветру всю дорогу домой.
  
  Кошмарный переулок был темным, таким темным, что вы не поверите. Он был узким, таким узким, что если бы я раскинул руки в стороны, как распятый человек, мои пальцы коснулись бы обеих стен. Я посмотрел вверх, и стены, кажется, тянутся бесконечно, такие высокие, что, кажется, они встречаются в воздухе на много миль выше. Я не мог видеть неба, даже полоски усыпанной звездами черноты, и я не мог видеть луну, но я знал, что она была где-то там, затаившись, как охотящийся леопард. Где-то впереди послышался звук возни, но я ничего не мог разглядеть. Вдалеке я услышал вой сирены и обернулся, чтобы посмотреть назад по пути, по которому я шел, но я зашел так далеко, что больше не мог видеть уличных фонарей. Потасовка повторилась, как будто крыса рылась в мусорном баке. Пол был неровным и усеян ржавыми банками и гниющими контейнерами из-под фастфуда, а кое-где виднелись лужи грязной воды. Я медленно двигался по переулку, вытянув руки перед собой, потому что боялся, что могу наткнуться на что-нибудь холодное и липкое. Раздался треск рвущейся ткани, звук нетерпеливых рук, а затем что-то ударило меня по ногам и прильнуло к ним, как умоляющий ребенок. Я отпрыгнул, но он прилип ко мне, и я пнул его, но он все еще не отпускал. Я наклонился, чтобы схватить его, и мои руки наткнулись на мокрую бумагу. Это была газета, принесенная по переулку полуночным ветром. Я вздрогнул и убрал обрывки мокрой бумаги, скомкал их в промокшие шарики и отбросил в сторону.
  
  Я мог слышать чавкающий звук, звук пьющего животного. Нет, не пьет. Лакает. Как кошка, кормящаяся из блюдца с молоком. Лакает, лакает, лакает. Мои брюки стали влажными ниже колен, где мокрая бумага прилипла к материалу, и струйки воды стекали к моим лодыжкам. Я двинулся на шум, вглядываясь в темноту, но все, что я мог видеть, были мусорные баки и неопрятно сложенные картонные коробки, ожидающие, когда их уберут. Высоко надо мной я услышал, как открылась оконная решетка, а затем захлопнулась, но когда я поднял глаза, там ничего не было, только две отвесные, глухие стены.
  
  Впереди я, наконец, смог разглядеть очертания, серый комок на полу, похожий на человека в сидячем положении, ноги торчат, согнуты в талии, голова опущена на грудь, из горла доносится хлюпающий звук, как будто у него проблемы с дыханием. Я хотел заговорить, спросить, все ли с ним в порядке, не нужна ли ему помощь, но слова не шли с языка, и я пошел вперед. Подойдя ближе, я понял, что смотрю не на одну фигуру, а на две: одна лежала на земле, другая склонилась над ним спиной ко мне. Я отодвинулся в сторону и увидел фигуру на полу - я предположил, что это мужчина, но не было никакой возможности сказать наверняка, потому что это была просто фигура - с ногами, направленными в мою сторону, одна рука раскинута в сторону, другая скрыта чем-то, что склонилось над ним. Чавканье стало громче. Это звучало не столько как кормление кошки, сколько как поцелуй двух влюбленных: мягкие, влажные, хлюпающие звуки и звуки глотания, звук соприкосновения плоти с плотью.
  
  Что-то внутри меня хотело закричать, попытаться остановить то, что происходило на полу переулка, но я хотел точно увидеть, что происходит. Я хотел подойти ближе. Две фигуры стали четче, когда я приблизился к ним. Фигура на полу лежала на спине. Это был мужчина, одетый в костюм из какого-то темного материала и блестящие черные туфли. Его носки были темными, но усеянными белыми треугольниками. Материал брюк на коленях был порван, как будто его волокли по земле. Фигура, нависшая над его шеей, была одета в блестящую кожаную куртку с поднятым воротником, джинсы, которые могли быть синими или черными, и ботинки с серебряными наконечниками на носках. Каблуки ботинок были отчетливо видны, потому что фигура стояла на коленях, склонившись над головой мужчины в костюме.
  
  Сопящие звуки внезапно прекратились, и плечи коленопреклоненной фигуры напряглись, как будто осознали, что я наблюдаю. Его голова начала медленно поворачиваться, и я попытался отодвинуться, но мои ноги, казалось, были прикованы к земле, как будто они пустили корни, которые вросли в землю и крепко держали меня. Сначала я увидел щеку, алебастрово-белую, плавный изгиб от глаза к подбородку, затем накинулась завеса волос, и это было все, что я мог видеть, пока голова продолжала поворачиваться, а затем, когда фигура начала подниматься и поворачиваться одновременно, только тогда я увидел ее лицо. Махровый. Она была одета в черную кожаную мотоциклетную куртку, застегнутую до шеи, стальные молнии шли под углом по груди, а другие отмечали места, где, должно быть, были карманы. Она улыбнулась мне и поднесла правую руку ко рту. Вдоль ее правой щеки была какая-то полоска чего-то влажного, что блестело, когда она двигалась, и ее пальцы коснулись этого, потерли, а затем поднесли к губам.
  
  Медленно и чувственно она облизала пальцы кончиком языка, один за другим. Я не мог отвести от нее глаз, и она улыбнулась, как будто знала, насколько прочно я попал в ловушку. Я был в ее власти.
  
  Полностью.
  
  "Я знала, что ты придешь", - сказала она и сделала еще один шаг вперед. Впервые я смог разглядеть голову мужчины, лежащего на полу. Его рот был широко открыт, как будто он пытался закричать, но я сомневался, что какой-либо звук смог бы сорваться с оттянутых губ, потому что горло было разорвано в беспорядке, как будто плоть была взрезана тупым ножом. Или зубами. Он выглядел мертвым, глаза были пустыми и безжизненными, но в углублении его горла скопилась кровь, она пузырилась и пенилась, как будто он пытался дышать через то, что осталось от его трахеи.
  
  "Посмотри на меня, Джейми", - прошептала она, и я обнаружил, что делаю так, как она просила. "Забудь его. Он ничто". Она снова облизала пальцы, а затем потянулась вперед и прижала их к моим губам.
  
  Они были солеными и с легким металлическим привкусом. Она встала напротив меня так, что ее куртка коснулась моей груди. До этого момента я не осознавал, какой она была маленькой, ее макушка едва доставала мне до подбородка, и ей приходилось запрокидывать голову назад, чтобы видеть мое лицо, действие, натягивающее кожу на ее скулах, делало ее невероятно юной, ребенком с измазанным лицом. "Ты должен захотеть отдать себя мне, Джейми. Ты должен хотеть этого глубоко в своей душе. Так это работает. Ты должен предложить себя. Не меньше. Ты понимаешь?”
  
  Я кивнул, мое сердце стучало в ушах. Дурр-ром, дурр-ром, дурр-ром. Она просунула средний палец между моими губами и нежно провела им по моим зубам, как будто провоцируя меня укусить.
  
  Она приподнялась на цыпочки, склонила голову набок и прижалась губами к моей шее, чуть ниже левого уха, где я мог чувствовать, как пульсирует вена в такт ритму моего сердца.
  
  Она нежно поцеловала меня, и я почувствовал, как ее язык прощупывает кожу. Он прошелся по моей плоти, как будто это был язык кошки, а не девушки, а затем она откинула голову назад, как будто чего-то ждала.
  
  "Однажды укушенный", - сказала она, и я почувствовал ее дыхание с каждым словом, а затем она бросилась вперед, впившись острыми зубами в мою шею, как гепард, собирающийся убить.
  
  Я непроизвольно откинул голову назад, мои глаза открылись, и я оказался в своей спальне, мои ноги запутались в одеяле, подушки были разбросаны по полу. Моя кожа была покрыта потом, но во рту пересохло, и глотать было непросто. Я, пошатываясь, добрался до ванной и налил полный стакан воды. Я проглотила первый глоток, покатала его по языку и выплюнула в раковину. Я включила свет над зеркалом в ванной и посмотрела на свое отражение.
  
  Мутные глаза смотрели на меня, глубоко посаженные и обеспокоенные, маленькие красные прожилки проступали сквозь белки, зрачки расширились, как будто я что-то принял. Я этого не делал. Я широко открыла рот и оттянула кожу на лице. Это заставило меня выглядеть моложе. Я расслабилась, и морщины и годы вернулись. Тридцать пять из пятидесяти. Я поводил головой из стороны в сторону, наполовину ожидая увидеть укусы, но на коже не было никаких следов. Я провел рукой по подбородку, чувствуя щетину растущих волос. Я помнил время, когда все, что мне нужно было делать, это одалживать электрическую бритву моего отца, чтобы сбривать пушок на верхней губе примерно раз в месяц, затем раз в неделю, затем ежедневно. Но только в последние годы щетина стала появляться посреди ночи. Признак взрослости, я полагаю. Признак возраста.
  
  Теперь, если я собирался куда-нибудь вечером, я выглядел неряшливо, если снова не брился.
  
  Я набрал еще один глоток воды и прополоскал им горло, а когда посмотрел вниз, чтобы выплюнуть, увидел, что первый глоток был красным. Кроваво-красный. Я открыл краны, и жидкость закрутилась в сливном отверстии, а во второй раз, когда я сплюнул, она была чистой, просто вода и мокрота. Я осмотрел свой рот в зеркале и не увидел никаких порезов или ссадин. Только зубы и металлические пломбы. Еще один признак разложения тела. Я набил рот и снова сплюнул, но крови больше не было.
  
  Я взял стакан воды с собой в спальню, лег на бок, отвернувшись от окна, и попытался снова заснуть. Образы девушки и переулка продолжали заполнять мой разум, ее улыбка, ее глаза и кровь. Я слышал биение собственного сердца в правом ухе, которое было прижато к подушке. Дурр-ром, дурр-ром, дурр-ром. Звук моей жизненной крови, текущей по венам и артериям моего тела, трубкам, которые уже были забиты хлорэстеролом, жировыми шариками и всем остальным мусором, который плавал в моих тканях. Дурр-ром, дурр-ром, дурр-ром. Постоянное напоминание о моей собственной смертности, кусок ткани размером с кулак в центре моей груди, от которого зависело все мое существо. Без его семидесяти с лишним порций насыщенной кислородом крови каждую минуту не было бы больше Джейми Бивербрука. Я задавался вопросом, на что это должно быть похоже, когда у тебя сердечный приступ, ты чувствуешь, как насос трещит, дергается и останавливается, и знаешь, что приближается конец, что мозгу не хватает живительного кислорода и что скоро все закончится. Пустая чернота, простирающаяся впереди все дальше. Больше нет Джейми Бивербрука. Цепочка мыслей угнетала меня, как и всегда. Болезненные мысли о моей собственной смертности обычно приходили ночью, когда я был один в темноте. Я повернул голову, пытаясь оторвать ухо от подушки, чтобы мне не пришлось слушать обвиняющее сердце, отсчитывающее удары, которые представляли время, которое мне осталось. Семьдесят ударов в минуту, 4200 каждый час, сто тысяч или около того каждый день. Сколько это было за год? Более тридцати пяти миллионов ударов. Итак, сколько их у меня осталось, если бы я прожил еще пятьдесят лет? Я подсчитал в уме, и получилось около 1,8 миллиарда. Дурр-ром, минус один.
  
  Дурр-ром, минус два. Дурр-ром, минус три. Это было не то же самое, что считать овец и проваливаться в сон, это было то, что я по крупицам уносил свою жизнь прочь, один в двуспальной кровати, и мысль об этом наполнила меня холодным ужасом.
  
  Я снова повернул голову и на этот раз почувствовал, как заныло правое плечо, когда рука двигалась в суставной впадине, - признак истончения хряща от слишком большого количества игр в теннис и сквош. Раньше он никогда не издавал такого шума, как трение кости о кость, или, может быть, я заметил это только недавно.
  
  Хрящи в моих коленях издавали хруст, когда я вставал, и иногда мои бедра хрустели, если их внезапно поворачивать. Пожалуйста, Боже, молился я, не дай мне состариться и не дай мне умереть. Позволь мне остаться таким, какой я есть прямо сейчас. Или, если ты чувствуешь себя особенно милосердным, позволь мне остаться таким, каким я был пять лет назад, когда я был в расцвете сил. Когда я был молод. Я сделал глубокий вдох и услышал, как воздух устремляется в мои легкие, а когда я выдыхал, он издавал хрипящий звук, похожий на свист ветра в ветвях умирающего дерева. На что это должно быть похоже, подумал я, перестать дышать? Я думаю, именно так обычно поступают люди, когда они умирают, сначала перестают функционировать легкие, затем сердце, и только тогда мозг начинает понимать, что он не получает свежую кровь, насыщенную кислородом, как это должно было быть, как это было в течение Бог знает скольких миллионов ударов сердца в прошлом. Запаниковало бы тело или оно ушло бы тихо и мирно предалось бесконечному забвению?
  
  Я ворочался с боку на бок, но не мог уснуть, не потому, что не устал, а потому, что темные, угнетающие мысли продолжали проникать в мой разум и вытеснять все остальное. Мысли о болезни, старении, смерти. Я включил телевизор в изножье кровати и посмотрел детективное шоу, в котором две молодые женщины-частные детективы на дорогих автомобилях с откидным верхом загнали в угол наркокартель, пережили две автомобильные погони и перестрелку, не размазав макияж. Это угнетало меня еще больше, поэтому я пошел на кухню, взял себе "Будвайзер" и выпил его в постели, обложившись подушками, потому что я больше не хотел лежать и слушать свое сердцебиение.
  
  Квартира Я не помню, как заснул, но, должно быть, заснул, потому что следующее, что я помнил, это как проснулся с шеей под болезненным углом на подушке и двумя пустыми банками из-под "Будвайзера" на прикроватном столике. Телевизор был включен, и блондинка с волосами, уложенными паяльной горелкой, рассказывала мне, что в центре Лос-Анджелеса произошло семь убийств и полиция ожидает новых, учитывая, что было полнолуние и все такое. Было семь часов утра, примерно за час до того, как я обычно вставал, но я принял душ, побрился, оделся и сел за свой рабочий стол с чашкой кофе и парой яблок. Мой портфель лежал на рабочем столе, где я оставил его прошлой ночью, и я открыл его, достал свой портативный компьютер и извлек дискету, на которой хранились данные о Терри Ферримане и Генри Киппе. Обычно я составляю свои отчеты в своем офисе, но я хотел начать пораньше, потому что не должно было пройти много времени, прежде чем зазвонит телефон, особенно если за ночь произошло семь убийств. Я был одним из четырех психологов, нанятых полицией Лос-Анджелеса, но одной из них делали подтяжку груди в больнице, а другая поехала кататься на лыжах в Аспен, что означало удвоение нагрузки для меня и другого парня, оставшегося позади, Антона Риврона.
  
  Департамент настаивал на том, чтобы все подозреваемые в убийстве были обследованы психологом как можно скорее, и делал это с начала девяностых. Предполагалось, что это было в интересах правосудия и всей этой честной игры, но это было не более чем упражнение по экономии средств. Не было смысла начинать полноценное расследование убийства, если преступник оказывался невменяемым. Было гораздо проще и дешевле натравить на него психиатров, запереть его в охраняемом психиатрическом учреждении и выбросить ключ, вместо того чтобы пытаться выявить мотив, возможность и все такое, что показывают по телевидению. И если преступник не был сумасшедшим, то было важно с самого начала расследования приобщить к делу отчет психолога о нем, чтобы, когда детективы отдела убийств наконец-то собрали дело воедино, защита не просто пыталась обмануть присяжных, заставив их поверить, что преступник временно был несколькими бутербродами, не дотянув до пикника. Раньше такое случалось часто: преступник сидел в своей камере и ждал, пока парни из отдела убийств не составят убедительное дело, а затем они начинали разговаривать сами с собой и закатывать глаза, или заявляли, что у него амнезия, или прибегали к любому из десятка трюков, которые, по их мнению, могли вытащить их из тюрьмы в психиатрическую больницу, где они оставались до тех пор, пока им не удавалось либо убедить власти, что они вылечились, либо им удавалось сбежать. И ожидание в больнице было намного комфортнее, чем в тюрьме строгого режима.
  
  Департаменту нужен был кто-то, кто мог бы принять поспешное, но точное решение относительно психической устойчивости подозреваемых, которое подскажет детективам наилучший способ продолжения расследования. Они разыскали меня из Англии, чтобы настроить систему и нанять трех психологов, которые работали со мной на консультационной основе. Я работал в Лондонском университете над компьютерной системой, которая могла оценивать вменяемость человека и сравнивать ее с моделями различных психических расстройств. Впервые я заинтересовался этой областью после того, как ознакомился с работой профессора Дэвида Картера из Университета Сассекса, которому британская полиция звонила всякий раз, когда у них был серийный убийца или многократный насильник, которого они не могли поймать. Он придумал способ составления психологических профилей на компьютерах на основе улик, найденных полицией. Предоставив полиции профиль человека, которого им следует искать, он чертовски упростил их работу. Я начал интересоваться тем, что произошло на другом конце расследования, после того, как они были пойманы. Для своей докторской диссертации я разработал компьютерные модели различных психических расстройств и криминальных наклонностей на основе большей части тысячи интервью, которые я провел в тюрьмах и психиатрических больницах Соединенного Королевства, а затем я начал работать над компьютерной программой, которая на основе простых вопросов и ответов могла быть использована для определения психического состояния человека. Потребовалось много лет работы, но в конце концов я довел ее до того состояния, когда ее можно было использовать со значительной степенью точности. Я подготовил несколько хорошо принятых научных работ и съездил в пару лекционных туров, а затем однажды мне позвонили из лондонского офиса американской фирмы по поиску персонала, и три месяца спустя я был в Лос-Анджелесе, зарабатывая в пять раз больше, чем мне платили как исследователю после получения докторской степени.
  
  Переезд в Лос-Анджелес имел большой смысл, как с личной точки зрения - я всегда был америкофилом, - так и потому, что это было идеальное место для изучения социопатов, психопатий и множества других психических отклонений. Проще говоря, в Лос-Анджелесе на квадратную милю приходилось больше сумасшедших, чем где-либо еще на Божьей зеленой земле, и я рассчитывал, что, получая неприлично высокую зарплату, я также смогу выпустить достаточное количество исследовательских работ.
  
  Именно так все и вышло. Имейте в виду, была и обратная сторона. Моя жена бросила меня, и я потерял свою дочь, и она натравила на меня адвоката, у которого было все сочувствие ротвейлера с исключительно низким IQ. И я подобрал кличку. Джейми Д. Бивербрук, охотник на вампиров. Разве ты просто не любишь Америку?
  
  Сначала я составил отчет Киппа и распечатал его на лазерном принтере. Я вложил листы в синюю картонную папку и написал на ней Kipp, H, а затем пошел на кухню за еще одной чашкой кофе. Я поставил чашку на стол, а затем пошел за утренней газетой, сел на диван и начал читать ее, и тогда я понял, что мое подсознание тянуло время, пытаясь отсрочить момент, когда я начну составлять отчет о Ферримане Т. Почему это было так, задавался я вопросом.
  
  Потому что она была такой хорошенькой? Такой молодой? Потому что она выглядела такой беспомощной и в то же время так хорошо себя контролировала?
  
  Я закрыл газету, сел обратно за стол, вызвал ее файл на компьютере и просмотрел ответы, которые она дала. Это были ответы, которые можно было ожидать от любой уравновешенной молодой женщины, не слишком агрессивной, не слишком эгоцентричной. Из таких девушек получился бы хороший друг или любовница. На то, чтобы закончить отчет о ней, у меня ушло в два раза больше времени, чем на то, чтобы разобраться с Киппом. Не то чтобы она была более сложным случаем, скорее я поймал себя на том, что пытаюсь всегда представлять ее в хорошем свете, а затем осознал, что это может выглядеть так, будто я был предвзят в ее пользу, поэтому я пошел другим путем и был слишком строг к ней. Весь смысл программы Бивербрука состоял в том, что она должна была исключить эмоции из суждения, вердикт должен был быть абсолютно объективным, и это почти всегда было так, но в ее случае мне приходилось постоянно заставлять себя быть нейтральным. И все время ее образом в моем сознании была девушка в переулке в черной кожаной куртке, ее губы на моей шее. Нет, я не упоминал о сне в своем отчете. Однажды укушенный....
  
  Я распечатывал его, когда зазвонил телефон. Это звонил Деат, желая узнать, как у меня дела.
  
  "Только что закончил", - сказал я и поднес трубку к лазерному принтеру, чтобы он мог слышать сам. "Как продвигается расследование?”
  
  "Который из них?" спросил он, хотя прекрасно знал, что я спрашиваю не о Генри Киппе, эсквайре.
  
  "Девушка", - сказал я.
  
  "Да, девушка", - сказал он. "Честно говоря, док, все идет не так уж хорошо”.
  
  "Я думал, ты сказал, что он открыт и закрыт”.
  
  "Да, разве я не только что? Мы получили отчет от судебно-медицинской экспертизы, и на ее лице и руках была его кровь, в этом нет сомнений. Но на ее одежде крови не было. Тем не менее, он был весь в крови. Его ударили ножом в грудь и перерезали горло, она должна была быть вся в красном.
  
  И до сих пор нет никаких признаков орудия убийства.”
  
  "Какова ее история?”
  
  "Теперь она говорит, что нашла его в переулке и пыталась подарить ему поцелуй жизни.
  
  Ты можешь в это поверить? Из его горла течет кровь, а она пытается подарить ему поцелуй жизни!”
  
  "Кто был тот парень?”
  
  "Все еще жду вестей от парней из "бэг эм энд тэг эм". Они собираются взять у него отпечатки пальцев и прогнать их через компьютер. Послушайте, док, я хочу увидеть ее отчет как можно скорее ”.
  
  "Не парься, но я не думаю, что это сильно поможет. Она не сумасшедшая, далеко от этого”.
  
  "Да, да, я уверен. Ты можешь принести его сюда?”
  
  "Полчаса, это нормально?”
  
  Деат застонал. "О, чувак, ты не можешь сейчас прийти в себя? Послушай, вот что я тебе скажу, мы только что получили ордер на обыск ее дома, почему бы тебе не встретиться с нами там. В любое время после десяти, хорошо?”
  
  Я охотно согласился, может быть, даже слишком охотно, но я был заинтригован этой девушкой и подумал, что визит к ней домой мог бы дать какое-то понимание, которого я не получу от простого разговора с ней. Я закончил распечатку, надел галстук и был у ее дома в половине одиннадцатого.
  
  Это был четырехэтажный современный дом на севере Альта-Висты, недалеко от бульвара Сансет, и, как я понял, довольно близко от того места, где ее обнаружили стоящей на коленях над телом. Я узнал машину Де'Ат, припаркованную снаружи, и пошел вверх по лестнице, вместо того чтобы воспользоваться лифтом, чтобы доказать себе, что я в хорошей форме. Я запыхался, когда добрался до верхнего этажа, поэтому постоял в коридоре, пока не почувствовал себя лучше, а затем позвонил в звонок. Партнер Деата, Деннис Филбин, коренастый ирландец с носом пьяницы, открыл дверь, что-то проворчал и впустил меня.
  
  "Ничего не трогай", - прорычал он. На нем были полиэтиленовые перчатки, как и на Де'Ате, который вышел из спальни с обеспокоенным выражением лица.
  
  "Ничего не трогай", - сказал Де'Ат.
  
  "Я уже сказал ему", - сказал Филбин.
  
  "Он уже сказал мне", - сказал я. "Ты нашел что-нибудь?”
  
  "Косметика, плюшевый мишка, шкафы, полные одежды. Похоже, у нее нет вредных привычек ". Он казался разочарованным.
  
  "Ты кажешься разочарованным", - сказал я. "Не возражаешь, если я осмотрюсь?”
  
  "Угощайся сам. Только ничего не трогай”.
  
  "Можно мне пару перчаток?" Я спросил его.
  
  "Если ты ни к чему не притронешься, тебе не понадобятся перчатки", - прорычал Де'Ат. "Ты получил отчет?”
  
  "У меня есть оба - Кипп и она". Я вручил их ему и огляделся, пока они с Филбином читали отчеты. Квартира была маленькой: гостиная с примыкающей к ней маленькой кухонькой и спальня с местом для двуспальной кровати, туалетного столика и немногого другого. Ее одежда была в шкафах, встроенных в стену напротив кровати, и я с помощью карандаша открыла одну из дверей.
  
  Там висело много одежды: платья, жакеты, юбки, блузки, в основном дешевые и веселые вещи, которые вы ожидаете найти в спальне любой молодой девушки. На стене висели три плаката в рамках, все постеры к фильмам: "Вспомнить все", "Унесенные ветром" и "Бэмби". Эклектичный вкус, в этом нет сомнений. На туалетном столике лежал пушистый игрушечный кролик и черно-белая фотография в старинной позолоченной рамке. Я наклонился, чтобы рассмотреть фотографию, на ней был изображен молодой человек, сидящий в режиссерском кресле, очевидно, снятый на съемочной площадке, потому что на заднем плане были камеры, свет и путаница толстых черных проводов. Мужчине было чуть за двадцать, чисто выбритый, с зачесанными назад волосами, черными и блестящими, как будто их смазали маслом. Он оглядывался через плечо и улыбался, как будто знал, что фотография в конечном итоге окажется в спальне девушки. Это была улыбка кинозвезды, сверкающие зубы и искренние глаза. На спинке стула было название фильма. Время сирени. А под этими словами стояло имя - Грейг Тернер. Это была старая фотография, и камеры на заднем плане, казалось, принадлежали золотому веку кинопроизводства, возможно, даже до появления звука. Справа от снимка, регулируя один из светильников на массивном штативе, сидел мужчина, одетый в мешковатые брюки и клетчатую рубашку в кепке, какую Джимми Кэгни носил в своих старых фильмах о гангстерах. Я подумал, не был ли Терри любителем кино, которому нравилось коллекционировать эпизоды из старых фильмов, но, кроме трех гравюр в рамках и фотографии, других предметов коллекционирования поблизости не было. Возможно, мужчина на фотографии был родственником. Возможно, отцом? Нет, это не могло быть правдой, потому что ее фамилия была Ферриман. Если только она не изменила ее. Если мужчине было за двадцать, а фотография была сделана, скажем, в 1930-х годах, то сейчас ему было бы за восемьдесят. Возможно, дедушка?
  
  "На что ты смотришь?" - спросил голос Де'Ат у меня за спиной. Я выпрямился. В моем позвоночнике щелкнуло, когда я это сделал. В последнее время это стало происходить часто. Бьюсь об заклад, начинается артрит.
  
  "Фотография", - сказал я. "Может быть, родственник?”
  
  "Да, может быть. Мы здесь почти закончили, тебе нужно будет оставить следы”.
  
  "Хорошо, дай мне минуту или две, ладно?”
  
  Кровать была застелена толстым одеялом персикового цвета, и только на одной подушке была вмятина, и по какой-то причине я почувствовал приятное удовлетворение от того, что Терри Ферриман, похоже, спал один. Я последовал за Де'Ат обратно в гостиную. Там был маленький телевизор, hi-fi, трехместный черный кожаный диван и такое же мягкое кресло. Ковер был с коротким ворсом, серый и невыразительный, а стены были белыми и голыми. Ни картин, ни фотографий. На черных металлических полках, которые тянулись по всей длине одной стены, стояло несколько книг и компакт-дисков, а на двух окнах были черные жалюзи. Жалюзи были опущены, но открыты, так что линии солнечного света пронизывали комнату и рисовали яркие продолговатые линии на полу. Перед диваном стоял журнальный столик из черного металла и дымчатого стекла, а на нем - пара модных журналов. Деат был прав, там ничего не было. Ни окровавленного ножа, ни кучи окровавленной одежды, ни руководств о том, как стать успешным убийцей. Я мог понять, почему он был так разочарован.
  
  Мини-кухня была белой и безупречно чистой и выглядела так, как будто ею никогда не пользовались. Там была плита, микроволновая печь, небольшой холодильник с морозильной камерой и двойная раковина из нержавеющей стали. Там была вычищенная деревянная подставка для ножей, в которой были ножи с черными ручками, тостер и электрический чайник.
  
  Все блестело. Нетронутое. Как будто она никогда там не готовила.
  
  Деат увидел, как я смотрю на чистые белые поверхности. "Похоже, она много ест вне дома", - сказал он.
  
  "В холодильнике есть только вино и немного газированной воды”.
  
  "В этом нет ничего необычного", - сказал я. "В моем холодильнике ты найдешь очень мало съестного". Забавно, как мне все время хотелось оправдаться перед ней. "Милое местечко", - сказал я.
  
  "Да, компактный", - сказал он. "Немного маловат для меня, но я думаю, что девушка, оставшаяся одна, была бы здесь вполне счастлива”.
  
  "Сэмюэль, ты знаешь, что с полки пропал нож?”
  
  "Да", - сказал он. "Мы это заметили”.
  
  "Никаких зубочисток", - сказал Филбин, выходя из ванной.
  
  "Зубочистки?" Спросил я.
  
  "Мы нашли зубочистку, застрявшую в шнурках ботинок жертвы", - объяснил Филбин. "И в его карманах ничего подобного не было. Может принадлежать преступнику”.
  
  Они вывели меня в коридор, и Филбин запер дверь. Пока мы ждали лифта, я спросил Деаса, куда он собирается дальше.
  
  "Офис", - сказал он. "Мы все еще ждем отчета о жертве. И я хочу еще раз поговорить с девушкой”.
  
  Прибыл лифт, и мы вошли. "Могу я вернуться с тобой?" Я спросил.
  
  Де'Ат поднял брови. "Вы, кажется, проявляете к этому делу больше интереса, чем обычно, док”.
  
  он сказал.
  
  Я пожал плечами. "Она меня заинтриговывает”.
  
  "Чувак, мне противно", - захохотал Де'Ат. "Ты, должно быть, достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом". Он засмеялся, и Филбин засмеялся вместе с ним.
  
  "Давай, Сэмюэль. Она всего на десять лет моложе меня”.
  
  Филбин недоверчиво покачал головой. "Должно быть, это были тяжелые десять лет", - сказал он. Их смех усилился, и я почувствовал облегчение, когда двери с шипением открылись, и мы вышли на солнечный свет.
  
  "В любом случае, не дай бог мне разыграть этот номер смеющегося полицейского, но можно мне вернуться с тобой в участок?”
  
  "Разве ты не приехал на Бэтмобиле?" - спросил Де'Ат.
  
  Я вздохнул. "Да, я имел в виду, что я последую за тобой обратно". Я указал на свою машину. "Я припарковался там”.
  
  Филбин прикрыл глаза рукой от солнца. "Хорошая машина", - сказал он. "Английская, не так ли?”
  
  "Да. Хотя американец помог его спроектировать. Вот почему у него есть плавники ”.
  
  Филбин одобрительно кивнул, затем нахмурился. "Что это висит на антенне? Похоже на летучую мышь!”
  
  Вскрытие На парковке участка не было свободных парковочных мест, поэтому я оставил Alpine на дороге. Большинство копов знали, кто я такой, поэтому я посчитал, что вряд ли получу штраф. Деат и Филбин были за своими столами, когда я добрался до отдела по расследованию убийств. Более тридцати детективов работали в большом офисе открытой планировки, и все столы были сгруппированы по двое, чтобы партнеры могли сидеть лицом друг к другу, отвечать на телефонные звонки и красть друг у друга сэндвичи. Они работали в три смены и большую часть времени проводили на улицах, что означало, что в офисе одновременно никогда не находилось более полудюжины детективов.
  
  Филбин разговаривал по одному из телефонов, судя по звуку, с криминалистом.
  
  Деат увидел, что я слушаю. "Судебно-медицинская экспертиза сказала, что они отправили ее одежду обратно", - объяснил он. "Сказали, что она чистая и нет смысла ее хранить”.
  
  "Что ты собираешься делать дальше?" Спросил я.
  
  "Спроси ее о ноже, который пропал из набора у нее на кухне. Спроси ее, что она делала в переулке. Знаешь, док, вопросы полицейского типа, прямо как ты видишь по телевизору”.
  
  Филбин швырнул трубку. "Придурок", - сказал он.
  
  "Так нельзя разговаривать с Джейми Д. Бивербруком, всемирно известным охотником на вампиров", - предостерег Де'Ат.
  
  "Я не имел в виду этого придурка", - сказал Филбин. "Я имел в виду тех парней из судебной экспертизы. Ее одежду доставили?
  
  Не забудьте расписаться за них. Не забудьте отправить обратно документы. Учить их бабушек сосать яйца ”.
  
  На столе Филбина лежала синяя папка, из которой выглядывала цветная фотография. Он заметил, что я смотрю, и подтолкнул ее ко мне через стол. "Фотографии с места преступления", - сказал он. "Не для слабонервных”.
  
  "Не возражаешь, если я посмотрю?" Спросил я, больше для того, чтобы порадовать Де'Ат, чем для чего-либо еще. Иногда он становился немного раздражительным, если я позволял себе вольности.
  
  Оба мужчины кивнули. Я пододвинул стул и сел. Там было около дюжины глянцевых фотографий, каждая размером двенадцать на десять дюймов. На некоторых было крупным планом лицо жертвы. На вид ему было около сорока лет, его волосы были коротко подстрижены по-военному, глаза пустые и пристальные. На его горле был жестокий порез, тянувшийся от трахеи до правого уха. На других фотографиях была видна его окровавленная грудь, хотя было трудно разглядеть, куда вошел нож.
  
  Зазвонил один из телефонов, и Деат поднял трубку.
  
  Жертва была одета в костюм, но не в серый, который я видел во сне, а в коричнево-желтую клетку. На нем был красный галстук, а из верхнего кармана торчал такой же красный носовой платок. Оба были того же цвета, что и кровь на его шее и груди. Я пролистал фотографии, зная, что ищу, но не желая признаваться в этом самому себе. На одной из фотографий было изображение тела в полный рост. Я увидел коричневые туфли и внимательно рассмотрел носки.
  
  Они были красными. Они не были черными с белыми треугольниками. Я вздохнул и откинулся на спинку стула.
  
  Деат положил трубку. "Офис коронера", - сказал он Филбину. "Вскрытие состоится сегодня днем. Я собираюсь побеседовать с юной мисс Ферриман. Можешь позвонить по телефонам и найти поставщика тех наборов ножей. Что это была за марка? Дик, не так ли?”
  
  Филбин кивнул. "Да, Дик. Какая-то немецкая компания”.
  
  "Хорошо, вы знаете, чего мы хотим. Количество наборов, проданных в районе Лос-Анджелеса, и нам нужен набор, чтобы мы могли идентифицировать тот, который пропал с ее кухни ". Деат посмотрел на меня. "Ты все еще здесь?" спросил он.
  
  "Нет, я голограмма", - ответил я. "Я ушел час назад”.
  
  В дверь с грохотом ворвался сержант в форме с большим пластиковым пакетом в руке. Он бросил пакет на стол Филбина и сунул под нос ирландскому детективу блокнот.
  
  "Ты должен расписаться за это", - прохрипел он.
  
  "Что это, мое белье?" - спросил Филбин.
  
  "Не беси меня, Филбин. Это одежда Ферримана из судебной экспертизы. Просто подпиши свое имя.
  
  Ты ведь можешь писать слитно, не так ли?”
  
  Филбин вздохнул, взял ручку со своего стола и что-то нацарапал на планшете, пока я тянулся за сумкой. Внутри были белая футболка, пара черных ботинок на высоком каблуке, белые трусы и лифчик, черная мини-юбка и черная кожаная мотоциклетная куртка. Я достал куртку и поднял ее. В нем не было ничего необычного, вы видели точно такие же каждый раз, когда шли по улице, большой воротник, множество молний, пояс по низу. Вы знаете этот сорт. Такой же был на ней во сне.
  
  Сержант с планшетом ушел. Через плечо он крикнул: "Кстати, док, вы знаете, что на Бэтмобиль выписан штраф?”
  
  "Это не бутик", - сказал Деас, снял с меня куртку и сунул ее обратно в сумку.
  
  "Что ты собираешься с ними делать?" Спросил я.
  
  "Ей еще не предъявили обвинения, так что она может носить свою одежду", - сказал он. Он взял сумку со стола и взял ее с собой в комнаты для допросов. Когда он проходил через двойные двери, капитан Канонико ворвался в отдел убийств, как фрегат на полных парах.
  
  "Бивербрук, твое распятие и кол с тобой?" он взревел.
  
  "Доброе утро, капитан", - сказал я с тяжелым сердцем.
  
  Он бросился туда, где я сидел, положил руки на стол и навис надо мной, как готовая разразиться буря. "У меня есть для тебя комочок пены", - сказал он. "Мы вытащили его примерно полчаса назад. Прошлой ночью он убил двух маленьких мальчиков. Пытал их паяльником. А затем откусил им члены. Вы можете в это поверить? Откусил их начисто и проглотил. Сказал, что это повысит его потенцию. Знаешь, что я бы сделал с таким, как он, Бивербрук? Я бы отрезал ему яйца тупой ножовкой и запер его на всю жизнь. Вот что я бы сделал. Но ты, Бивербрук, может быть, ты подумаешь, что он просто немного не в себе и что мы должны поместить его в какую-нибудь хорошую больницу и позволить ему посещать уроки работы по дереву и совершать длительные прогулки на свежем воздухе. В любом случае, он в комнате С, почему бы тебе не пойти и не залезть к нему в голову ”.
  
  Он оттолкнулся от стола и злобно посмотрел на меня. "И Бэтмобиль снова получил билет”.
  
  сказал он, прежде чем направиться к своему офису.
  
  "Он все еще имеет на тебя зуб, не так ли?" - спросил Филбин, поднимая телефонную трубку и начиная набирать номер.
  
  Я не ответил, просто схватил свой портфель и направился в комнаты для допросов.
  
  Я был в комнате С большую часть двух часов, и меня затошнило, когда я вышел. Больной, грязный и испорченный. Мужчина был безумен, в этом не было сомнений, и программа определила его как страдающего параноидной шизофренией, и я знал, что капитан Канонико не воспринял бы эту новость доброжелательно. Я сочувствовал ему. Я ненавидел детоубийц больше, чем любой другой тип убийц, ненавидел их с удвоенной силой. Будь моя воля, я бы с радостью тут же сделал ублюдку бимедиальную лейкотомию разбитой бутылкой, но американская система правосудия работает не так. Были времена, когда я ненавидел свою работу, и еще больше ненавидел людей, с которыми она сводила меня.
  
  Убийству детей нет оправдания. Нет. Я отправился прямо в свой офис, составил отчет и поместил его в файл, а затем отправил во внутреннюю почтовую систему, потому что не хотел быть поблизости, когда он попадет в руки Canonico.
  
  Он так и не простил меня за то, что произошло несколько лет назад, когда я вел одно из своих первых дел. Убийцы подростков, как они их называли, две мерзкие твари, которые оказались в одной камере в Сан-Квентине, оба отбывали срок за изнасилование. Они провели несколько лет, рассказывая друг другу истории о совершенных ими изнасилованиях и планируя, что они будут делать, когда выйдут на свободу. Им пришла в голову отличная идея, что они купят большой фургон и будут использовать его для похищения и изнасилования девушек, но чтобы сделать это немного более захватывающим, они решили заполучить девушек любого возраста от тринадцати до девятнадцати. Это была своего рода игра. Соревнование. Полный набор, меньшее не годилось. Их звали Эд Винсент и Ронни Брайант, но после третьего изнасилования СМИ начали называть их Убийцами подростков. Это была идея Винсента, что девушек следует трахать так же, как и насиловать, и это была идея Брайанта установить видеокамеру и прожекторы в задней части фургона, чтобы они могли снимать то, что они делали с девушками. Никогда не было известно, кто из них решил, что девушек следует задушить их собственным нижним бельем, потому что, когда они в конце концов предстали перед судом, они обе обвинили друг друга.
  
  Винсент был умнее из них двоих, у него был IQ 154, и в суде Брайант сказал, что попал под его влияние и что это все дело рук Винсента. Их поймали после пятого убийства. Мотив был одинаковым в каждом случае, обнаженные тела были обнаружены на обочине автострады с номером, написанным на спине губной помадой. Номер соответствовал возрасту девушки. В течение года после того, как их обоих выпустили, они убили тринадцатилетнего, пятнадцатилетнего, семнадцатилетнего, восемнадцатилетнего и девятнадцатилетнего. Они почти добрались до цели, сказал мне Винсент, и он казался более расстроенным из-за того, что не попал в цель, чем из-за того, что ему грозила смертная казнь.
  
  Короче говоря, их подобрали в баре в Голливуде, и меня позвали, чтобы провести их через программу "Бивербрук". Вы должны помнить, что это было некоторое время назад и что программа не была такой сложной, как сейчас. Или такой точной. Это была не ошибка в программировании, а скорее тот факт, что у меня не было достаточного количества историй болезни, введенных в качестве сравнений.
  
  Во всяком случае, я так и сказал Канонико. Не то чтобы это принесло мне какую-то пользу. Я прогнал их обоих через программу, и она выявила ряд психических отклонений, которые, по моему мнению, были достаточно серьезными, чтобы оправдать содержание мужчин в охраняемой больнице, а не в тюрьме. Канонико запротестовал и потребовал второго мнения, я настоял на том, чтобы все дальнейшие обследования проводились в больнице, а их поместили в отдельные фургоны и отвезли в охраняемое учреждение недалеко от Санта-Аны.
  
  Произошла ошибка, Винсент сбежал и был в бегах десять дней. За это время он подобрал четырнадцатилетнюю девочку, заковал ее в наручники на заднем сиденье своего фургона и снял, как насилует, трахает и, наконец, душит ее. Они поймали его в мотеле недалеко от Палмдейла, когда он смотрел видео и играл сам с собой. Канонико заставил меня посмотреть видео до конца, ударяя меня по лицу каждый раз, когда я пытался встать со стула и убежать от образов боли, ужаса и непрошеных слез маленькой девочки.
  
  Он так и не простил меня за смерть девушки, и я не ожидал, что он когда-нибудь простит. Это была не моя вина, я знал это, и когда Винсент в конце концов предстал перед комиссией психиатров, они пришли к тому же выводу, что и я, и он оказался в охраняемой психиатрической больнице. Брайант был казнен примерно год назад, когда закончились его апелляции.
  
  Филбин все еще сидел за своим столом, просматривая городские магазины ножей, и я спросил его, общается ли Деат все еще с девушкой Ферриман. Он покачал головой и сказал, что ходил в офис коронера посмотреть, как проходит вскрытие жертвы. Я быстро покинул здание, не столкнувшись с Канонико, что почти компенсировало тот факт, что мне действительно выдали штраф за парковку. Кто-то воткнул зубчик чеснока в мою антенну, я оторвал его и выбросил в канаву. Шутка о вампирах давным-давно изжила себя.
  
  Когда я прибыл в лабораторию, где коронер работал над жертвой убийства предыдущей ночью, я припарковал Alpine рядом с машиной Деаса. В приемной секретарша сказала мне, что Черный Деат зашел в лабораторию, где тело разрезали на части и анализировали. Я сказал, что подожду снаружи, потому что я видел больше, чем свою долю разрезанных трупов, и, честно говоря, они всегда вызывали у меня тошноту. На самом деле меня никогда не тошнило, но зачем рисковать? Примерно через полчаса вышел седовласый мужчина в зеленом комбинезоне с магнитофоном в руках, за ним последовал Де'Ат. Деат поднял брови, когда увидел меня.
  
  "Мне было любопытно", - объяснил я. "Я просто хотел знать, что показало вскрытие”.
  
  "Ножом в сердце", - сказал Де'Ат. "Затем последовал порез на горле. У нас есть довольно хорошее представление о форме ножа, которым был нанесен ущерб”.
  
  "Итак, каков план? Раздобыть нож, похожий на пропавший, и сравнить его с формой, предложенной при вскрытии?”
  
  "Чувак, тебе следовало бы стать детективом", - засмеялся Деат. "Я не уверен, что это принесет нам много пользы. Я спросил ее о ноже. Она сказала, что, когда она снимала квартиру, нож уже отсутствовал, и она сказала, что может это доказать. В одном из ящиков на кухне должен быть полный перечень всего, что находилось в квартире, датированный тем, когда она заключила договор аренды. Возможно, мы это пропустили.
  
  Сейчас я направляюсь туда ". Он увидел выражение моего лица и погрозил пальцем, прежде чем я успел заговорить. "Если ты хочешь присоединиться, я не против, но не позволяй капитану узнать об этом", - сказал он.
  
  На выходе он помахал передо мной своим блокнотом. "Есть еще кое-что, что ты должен знать", - сказал он. "У жертвы была выпита кровь. Во всяком случае, большая ее часть”.
  
  "Что?" Я был шокирован, но потом понял, что он, вероятно, готовился к очередной шутке о вампирах.
  
  "В его теле почти не осталось крови. Теперь это не так уж удивительно, учитывая, что он был ранен ножом в грудь, но в его одежде и на земле, где мы нашли тело, было не более пинты или около того. И, как я уже сказал, одежда девушки была чистой ". Он остановился у своей машины и открыл дверь.
  
  "Ты же не собираешься сказать мне, что его укусил вампир, не так ли, Сэмюэль?”
  
  Он расхохотался и хлопнул ладонью по крыше своей машины. "Ты слишком долго общался со странностями, чувак. Ты переходишь грань". Он снова засмеялся и покачал головой. "Это означает, Ван Хельсинг, что его почти наверняка убили где-то в другом месте, а затем бросили в переулке". Он сел в свою машину, все еще смеясь.
  
  Когда я шел за ним по дороге к квартире Терри, я видел, что он все еще трясется от смеха и качает головой.
  
  Он впустил нас в ее квартиру, и я подождал у телевизора, пока он наденет еще одну пару полиэтиленовых перчаток и тщательно разберется с рисунками на кухне. "Да, вот он", - сказал он, выуживая лист бумаги. "Полный инвентарь". Он посмотрел на подставку для ножей и пересчитал их. Шесть ножей на стойке, шесть ножей в списке. Датировано шестимесячной давностью ". Он сложил список, сунул его в полиэтиленовый пакет и положил во внутренний карман. Он достал из ящика пластиковый пакет для переноски и аккуратно положил в него ножи. "Точно, это мы", - сказал он.
  
  "Дай мне одну минуту", - сказал я и направился в спальню.
  
  "Не надо..." - начал он.
  
  "Я знаю, ничего не трогай", - крикнула я ему в ответ. Я играла на интуиции, не спрашивай меня почему, но я просто хотела узнать имя мужчины на фотографии. Кинозвезда. "Грейг Тернер" - так было написано на спинке стула, и я нацарапал это имя на обороте одной из своих визитных карточек.
  
  "Что вы задумали, док?" Спросил Деат, когда я вернулся в гостиную.
  
  "Ничего. Ничего важного", - сказал я. "Хочешь чего-нибудь выпить?”
  
  Он посмотрел на свои наручные часы, электронную модель Seiko со множеством кнопок. "Да, ты меня уговорил. Я знаю местечко неподалеку отсюда, давай”.
  
  Деат знал место, где бы вы ни находились в Большой Калифорнии. Он запер сумку с ножами в багажнике, и мы пошли в заведение на Сансет, в узкий бар со стульями и барменом в зелено-золотом жилете, который шмыгал носом, как будто у него была дорогая привычка, если вы понимаете, к чему я клоню. Он принес нам пару бутылок холодного пива, и мы чокнулись бокалами, пока бармен тактично отступал на расстояние.
  
  "Так что у тебя на уме?" В конце концов спросил Де'Ат.
  
  "Я не знаю, Сэмюэль”.
  
  "Это та девушка, верно?”
  
  Я пожал плечами. "Вроде того. Может быть. Я не знаю”.
  
  "Ты играешь с огнем, чувак. Ей грозит обвинение в убийстве, а ты работаешь в полиции Лос-Анджелеса.
  
  Просто будь осторожен, хорошо?”
  
  Я кивнул и допил свое пиво. "Могу я обсудить это с тобой?" Сказал я.
  
  "Я слушаю”.
  
  "Ее нашли над телом жертвы, верно?”
  
  Он кивнул. "Верно?”
  
  "Мы уже знаем, кто он такой?”
  
  Деат покачал головой.
  
  "Хорошо, итак, ее нашли поверх его тела, с его кровью на лице. Его ударили ножом, но ножа поблизости нет. С полки на ее кухне пропал нож, который может быть того же типа, что и убивший парня, а может и нет, но у нее есть доказательства, что ножа у нее никогда не было, верно?”
  
  Деат похлопал себя по карману куртки. "Если предположить, что этот список кошерный, то это верно”.
  
  "Рядом с телом нет орудия убийства, и коронер считает, что жертва была убита где-то в другом месте и выброшена в переулке. Верно?”
  
  "Правильно", - терпеливо повторил он.
  
  "На ее одежде не было крови, что означает, что она не могла быть той, кто затащил или понес его в переулок. Верно?”
  
  "Это возможно, док. Но я понимаю, к чему вы клоните. Ей было бы трудно сделать это самостоятельно, не оставив кровавого следа и не испачкав им свою одежду ”.
  
  Я ставлю свой стакан с пивом на стойку. "Но разве ты не видишь, ни орудия убийства, ни крови на ее одежде, она не могла этого сделать”.
  
  Де'Ат кивнул и сделал большой глоток из своего бокала. Он повернулся ко мне лицом, вытирая пену с верхней губы тыльной стороной ладони. "Все равно что-то не сходится", - медленно произнес он.
  
  "Что не действует?”
  
  "Если он был мертв до того, как его увели в переулок, почему она утверждала, что дарит ему поцелуй жизни?”
  
  "Может быть, он был еще жив”.
  
  Деат фыркнул. "Коронер считает, что он умер бы в течение нескольких секунд. Задолго до того, как его выбросили”.
  
  "Может быть, она не понимала, что он мертв. Может быть, она думала, что сможет спасти его”.
  
  "Да, док. Возможно. Но я думаю, мы подержим ее в камере еще немного. Просто на всякий случай, а?" Он подозвал бармена и заказал еще два пива. "Скажите мне, док, у вас есть пунктик по поводу этой девушки?”
  
  "Оставь меня в покое, Сэмюэль. Знаешь, есть такая вещь, как профессиональная честность”.
  
  "Да, наверное, так. Кроме того, ты, вероятно, достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом”.
  
  "Что? Перестань, ей двадцать пять, ты это знаешь. Она выглядит моложе, я знаю, но ей двадцать пять”.
  
  "Да? Итак, сколько вам лет, док?”
  
  "Мне тридцать пять, в следующем месяце будет тридцать шесть”.
  
  Он кивнул, как будто не был убежден. "Я всегда думал, что ты старше”.
  
  "Ты думал, я достаточно взрослый, чтобы быть отцом двадцатипятилетней девушки?" Я посмотрел на свое отражение в зеркальной подставке за стойкой, поворачивая голову влево и вправо и изучая свое отражение. Пиво принесли, но я не стал пить свое, я потерял к нему вкус. Я пошел домой.
  
  Я припарковал машину и вошел в дом. Тишина застала меня врасплох, как это бывало всегда. Я все еще ожидал, что Дебора будет там, смотрит телевизор, тренируется в своем розовом спортивном костюме, готовит, убирает. Теперь была просто тишина. Я оставил портфель в гостиной и приготовил себе чашку кофе на кухне.
  
  Я прислонилась к холодильнику, делая глоток молочного напитка, чувствуя дрожь в ногах. Зазвонил телефон. Это был мой адвокат, Чак Харрисон, спрашивающий, могу ли я зайти к нему в офис. Я договорился о встрече на четыре часа. Держа телефон в руке, я позвонил Питеру Харди. Мы с Питером приехали в Лос-Анджелес примерно в одно и то же время, я, чтобы составить психологические профили городских чудаков, он, чтобы написать о них. Ну, разными чудаками, большую часть времени он был репортером, работающим на британские таблоиды brasher, разгребая сплетни шоу-бизнеса и отбросы Западного побережья через Атлантику так быстро, как Флит-стрит могла за это заплатить. Лишь изредка наши пути пересекались в профессиональном плане, но мы проводили изрядное количество времени, напиваясь вместе. Мы оба переживали болезненные разводы. То есть болезненно дорогие.
  
  "Джейми", - сказал он. "Как животные? Полнолуние не дает тебе скучать?”
  
  "Расскажи мне об этом", - попросил я. "И у меня только что закончился чеснок". Я не возражал, когда Харди дразнил меня, он был в порядке. "Эй, что ты можешь рассказать мне о Грейге Тернере?" Харди был любителем кино, всегда смотрел последние выпуски, но ему также очень нравились старые фильмы. У него в квартире была обширная видеотека, сотни черно-белых классических фильмов, о большинстве из которых я никогда не слышал.
  
  "В каком контексте, приятель?”
  
  "Фильмы. Некоторое время назад, я думаю, в 1930-х годах. Может быть, в 1940-х”.
  
  "Напомни еще раз, как его звали?”
  
  "Тернер. Грейг Тернер”.
  
  "Он был актером, или режиссером, или кем?”
  
  "Я не знаю, Пит. Все, что я видел, это его фотографию. Он был симпатичным парнем, так что, я думаю, он был актером ”.
  
  "Был?”
  
  "Был. Есть. Это было похоже на старую фотографию, он мог быть уже мертв". Я выудил карточку из кармана, карточку, на которой я написал имя Тернера. "Он снимался в фильме под названием ”Время сирени"".
  
  "Время сирени?”
  
  "Вот что там было написано. Он сидел в режиссерском кресле, а на обороте было написано ”Грейг Тернер и время сирени"".
  
  "Да, хорошо, я проверю это для тебя. Это не должно быть слишком сложно. Я перезвоню тебе, хорошо? Как продвигается юридическая битва века?”
  
  "Сегодня днем я встречаюсь со своим адвокатом”.
  
  "Да? Я тоже. Эй, ты когда-нибудь смотрел фильм "Незнакомцы в поезде"? Знаешь, фильм Хичкока, тот, где два парня планируют ...”
  
  "Да, да, ты делаешь мое, а я сделаю твое. Спасибо, но нет, спасибо”.
  
  "Если ты когда-нибудь передумаешь ...." - сказал он. Он шутил, я знал это, но это ударило слишком близко к цели. Повесив трубку, я допил кофе и принялся расхаживать взад-вперед, не в силах расслабиться. Я посмотрел на часы. Три часа. Один час, чтобы добраться до офиса Харрисона. Времени более чем достаточно.
  
  Я задавался вопросом, в чем проблема на этот раз. Я думал, что мы с Деборой наконец-то разобрались с деньгами, она ясно дала понять, что ей не нужны ни дом, ни машина, только наличные, и Чак заключил сделку с твердолобой коровой, которую она наняла в качестве адвоката, в конце которой было слишком много нулей, но которая, по крайней мере, оставила мне крышу над головой. Шесть лет брака пошли коту под хвост - это было достаточно плохо, но видеть, как все, что я заработал за последние десять лет, уходит ко дну вместе с этим, было немного невыносимо.
  
  По дороге в офис Чака я отвез машину на заправочную станцию, проверил уровень масла и воды, давление в шинах и наполнил бак бензином. Я пришел на десять минут раньше, но он не заставил меня ждать, просто попросил свою секретаршу проводить меня и тепло пожал мне руку. Я знал, что рукопожатие стоило что-то около пятисот долларов в час. Он указал мне на большое кожаное кресло, которое, должно быть, стоило ему по меньшей мере трех часов работы после уплаты налогов, и откинулся на спинку своего, сцепив пальцы домиком и нахмурившись.
  
  "У нас проблема, Джейми", - тихо сказал он.
  
  "Мы?”
  
  Он слегка улыбнулся. "Я на твоей стороне", - сказал он.
  
  "Я слушаю", - сказал я.
  
  Он кивнул. "Хорошо, теперь мы пришли к соглашению по поводу общественной собственности, медицинского плана, банковских вкладов и страховки. Другая сторона согласилась на раскол в значительной степени, как я изложил на нашей последней встрече. Однако, боюсь, что теперь я должен сообщить вам, что другая сторона решила подать иск о жестокости ”.
  
  "Жестокость?”
  
  "Психическая жестокость. Боль и страдание. На сумму в двести тысяч долларов”.
  
  "Дебора говорит, что я был жесток с ней? Я в это не верю”.
  
  "Не забывай, что она наняла одного из самых жестких адвокатов Лос-Анджелеса, чтобы действовать в ее интересах. Кэрол Лэйдлоу - подлый сукин сын. И лесбиянка в придачу. К тому времени, как она закончит, твоя жена возненавидит тебя до глубины души, независимо от того, насколько дружелюбно ты начинал ”.
  
  "Это отличные новости, Чак", - сказал я, не в силах скрыть горечь в своем голосе. "Каковы их шансы?”
  
  "Это зависит от того, насколько прочны их основания. Смогут ли они доказать свою правоту в суде”.
  
  "Жестокость. Ни за что, Чак. Я никогда и пальцем не тронул Дебору. Никогда. А что касается психической жестокости, Боже, я едва могу вспомнить, когда мы в последний раз ссорились ". Это было неправдой. Я мог вспомнить. И я мог вспомнить ее последние слова тоже.
  
  "Ты должен помнить, что Лэйдлоу - настоящий профессионал в том, чтобы поднимать все плохое, что произошло во время брака. Ее не интересуют счастливые воспоминания, то хорошее, что вы разделили. Ей нужны скелеты, и она точно знает, как вытащить их из твоего шкафа ”.
  
  Мне не нравились образы Чака, мне это ни капельки не нравилось. Прошло больше года, но я так и не приблизился к тому, чтобы смириться со смертью Эйприл, и сомневался, что когда-нибудь смогу. Она прожила всего четыре дня, все они на аппарате жизнеобеспечения, цепко цепляясь за жизнь, но с такими малыми шансами на успех, что мы почти даже не дали ей имени. Мы часами просиживали рядом с инкубатором, наблюдая, как ее маленькое деформированное тельце подергивается и дышит, как сжимаются и разжимаются ее идеальные крошечные ручки.
  
  "Чего она хочет, Чак?”
  
  "Еще сто тысяч”.
  
  Это почти очистило бы меня. "Скажи ей, что все в порядке. Она может забрать это". Мне пришлось бы продать машину.
  
  И еще кое-что. Например, дом.
  
  "Мы могли бы побороть это, Джейми. Не нужно сдаваться. Я понятия не имел, что все может обернуться так скверно. Мне следовало ожидать этого, когда она нанимала Лэйдлоу. Она кровопийца первого порядка, настоящий вампир, она сосет и сосет, пока от нее ничего не останется. Но мы можем бороться ”.
  
  Я поднял руки. "Просто оставь это, Чак. Просто заплати то, что мы должны заплатить, чтобы я мог продолжать свою жизнь”.
  
  Он выглядел обиженным. "Я скажу тебе, что я сделаю, Джейми, я предложу пятьдесят тысяч и посмотрю, что произойдет. Может быть, я смогу успокоить ее, заставить согласиться на меньшее". Его голос звучал неубедительно. Возможно, именно мне следовало нанять Лэйдлоу.
  
  Я встал и протянул руку, чтобы попрощаться. "Как хочешь, Чак. Просто делай то, что считаешь лучшим". Он пожал мне руку, и я вернулся к машине. Я собирался скучать по этому. Я сидел некоторое время, сжимая руль так сильно, что побелели костяшки пальцев, моя голова была полна мыслей о дочери, которая у меня почти родилась. Я так сильно скучал по ней.
  
  В конце концов, я завел машину и поехал домой, мое настроение дико колебалось между печалью и горьким, очень горьким гневом. Я был так занят, кипя от злости, что чуть не врезался в Мерседес с откидным верхом, и мне пришлось практически нажать на тормоз, прежде чем я с визгом затормозил. Раздался сигнал клаксона, когда красный пикап позади меня внезапно остановился, и я помахал рукой, извиняясь, и попытался выкинуть плохие мысли из головы.
  
  Мое сердце снова стучало в ушах, а в груди была тупая боль, как будто я потянул там мышцу.
  
  Когда я приехал домой, я нажал на пульт дистанционного управления в своей машине, который автоматически открыл дверь гаража, но я не въехал, внезапно я не смог смотреть на дом или воспоминания, которые он содержал, поэтому я выехал обратно на дорогу и вместо этого поехал в участок. Был ранний вечер, и я решил, что с таким же успехом могу переждать полнолуние там, где происходило действие.
  
  Я проверил Отдел убийств перед тем, как пойти в свой офис, но и Филбина, и Де'Ат отсутствовали. Пара детективов кивнули в знак приветствия, и когда я проходил мимо, один из них завыл по-волчьи, а другой засмеялся, и я услышал слова "охотник на вампиров". Как обычно, стол Деаса был завален бумагами, телефонными книгами и разорванными конвертами. Я плюхнулась в его кресло и подняла трубку, набирая цифры наугад, пока осматривала его стол. Что я искал? Я не был уверен. На его столе лежало с полдюжины активных файлов и несколько фотографий мужчин, которые выглядели так, словно были готовы убить за горсть мелочи, а под большим конвертом я нашел недоеденную ветчину на разогретом масле с горчицей. Какой бы номер я ни набрал, он оказался занят, поэтому я отключил линию и набрал свой домашний. Я щелчком открыл конверт и достал несколько черно-белых фотографий Терри Ферримана. Это были не виды спереди и сбоку с цифрами внизу, как делают, когда задерживают преступника, они были более повседневными, на ней была кожаная мотоциклетная куртка, а ее волосы были аккуратно причесаны. Я предположил, что Деат организовал их изъятие, чтобы он мог использовать их для показа свидетелям и тому подобное, не делая очевидным, что девушка находится под стражей в полиции. Я взял одну из фотографий и положил ее в свой портфель, в то время как мой голос бубнил мне в ухо, что я должен оставить свое имя и номер телефона, чтобы я мог перезвонить себе. Я положил трубку и поднялся наверх, в свой кабинет. Было половина седьмого, и на улице начинало темнеть.
  
  Первый звонок поступил незадолго до девяти часов. Двое полицейских подобрали парня, который бродил по центру Лос-Анджелеса совершенно голый, согнувшись пополам и время от времени останавливаясь, чтобы повыть на луну. Честно говоря, такое поведение не так уж необычно в Ла-Ла Ленде, но, по словам офицеров, производивших арест, он напал на двух девушек. По их словам, пытался откусить им сиськи. Они спросили его имя, и он не ответил, только хрюкнул и зарычал. Он также не хотел или не мог отвечать на мои вопросы, что в некотором роде делало мою работу невозможной. Он отказался сидеть на пластиковом стуле и вместо этого присел на четвереньки в углу комнаты. В первый раз, когда я подошел слишком близко, он огрызнулся и плюнул в меня, и два офицера, одетые в снаряжение для борьбы со СПИДом, надели на него смирительную рубашку и усадили на стул.
  
  "Что вы думаете, док?" - спросил один из мужчин, его голос был приглушен респиратором и белым капюшоном.
  
  "Я думаю, он на чем-то", - сказал я. "Ангельской пыли" или одном из дизайнерских препаратов, выпускаемых Калифорнийским технологическим университетом. Лучше всего было бы оставить его на несколько часов, посмотреть, придет ли он в себя. И попросить медиков сделать ему анализ крови. То есть, как только он увидится с адвокатом ”.
  
  Две маски кивнули в унисон, и я подумал, не издеваются ли они, потому что в мои обязанности не входило проверять каждого чокнутого наркомана, которого они вытаскивали с улиц. Я должен был сосредоточиться на серьезных случаях. Я оставил их наедине с этим и вернулся к офицерам. Риврон был там, положив ноги на стол, читал журнал.
  
  "Добрый вечер, Джейми", - сказал он, не поднимая глаз. "Ты опоздал”.
  
  "У меня была назначена встреча с Человеком-волком", - ответил я. "Полная трата моего времени. Иногда мне кажется, что копы получают извращенное удовольствие, водя нас за нос”.
  
  "Не позволяй им добраться до тебя", - сказал он. Я был боссом Риврона, но он был на пять лет старше меня, и часто казалось, что мы поменялись ролями. Он давал мне советы, и чаще всего я им следовал, потому что он был хорошим, основательным психологом и тратил гораздо больше времени на изучение литературы, чем я когда-либо. Риврон был одним из тех парней, которые исчезают из памяти через несколько секунд после того, как он покидает комнату. У него было идеальное лицо для статиста в кино, если вы понимаете, к чему я клоню, неважно, сколько раз он появлялся на заднем плане, вы бы его никогда не запомнили. Почти все в нем было средним. Из него вышел бы отличный преступник, можно только представить, как копы совершают обход и собирают описания на месте преступления - средний рост, среднее телосложение, карие глаза, каштановые волосы, никаких отличительных черт. "Как ты думаешь, ты узнала бы этого человека снова, мама?”
  
  Пауза. Кашель. Смущенный взгляд. "Ну, не совсем офицер, нет”.
  
  Его выбор в одежде также граничил с неописуемым - спортивная куртка, аккуратно отглаженные фланелевые брюки, светлая рубашка в клетку, мокасины, неброские носки. У него была собственная практика психоаналитика, он работал в дорогом офисе в Беверли-Хиллз. Он называл это своей повседневной работой. Работа в полиции Лос-Анджелеса была его безвозмездной, понимаете? Есть о чем поговорить на званых ужинах со звездами. Если в моих словах звучит горечь, не обращайте на меня внимания, я просто ревную, потому что не могу рассказать Фарре Фосетт-Мейджорс о своих связях с LA low life. С тех пор, как Дебора ушла, я ни с кем не могу поговорить о своей работе.
  
  Телефон зазвонил, Риврон поднял трубку, записал несколько нот и положил трубку.
  
  "Бросил тебя ради вампира?" спросил он. "Внизу, в комнате D. Укусил пару неудачников”.
  
  "Убил их?”
  
  Он покачал головой. "Более вероятно, что он слег с алкогольным отравлением. Или хуже”.
  
  Зазвонил телефон, и на этот раз я потянулся за ним. "Он у тебя, я возьму этот", - сказал я Риврону, и он вздохнул и взял свой портфель. Внутри был его портативный компьютер и копия программы Бивербрука. Он помахал мне, проходя через дверь, и я помахал в ответ.
  
  "Бивербрук", - сказал я. Это был сержант на столе. У них было на меня дело о хранении наркотиков. Я начал делать заметки, пока не стало очевидно, что он говорил о подростке, пойманном за рулем украденного Rolls Royce.
  
  "Ты не можешь быть серьезным", - сказал я.
  
  "Эй, док, хранение - это девять десятых закона", - засмеялся сержант и повесил трубку. Каждый человек - комик.
  
  Так ты считаешь, что вся эта история с полнолунием - полная чушь, не так ли? Что спутник, кружащий вокруг Земли, никак не может повлиять на действия миллиардов крошечных людей, занимающихся своими делами далеко внизу? Большинство ученых рассмеются вам в лицо, когда вы предположите, что луна напрямую влияет на частоту отвратительного поведения, но спросите любого сержанта полиции, и он без малейших колебаний скажет вам, что в полнолуние сумасшедшие выходят поиграть. Хорошо, так что, возможно, на них повлияло слишком много видео-гадостей, и на самом деле это не физическая реакция, просто реакция типа Павлова, увидеть луну и завыть, но конечный результат был бы тем же самым, не так ли? Я провел достаточно фундаментальных исследований, чтобы знать, что в полнолуние наблюдается статистически значимый рост преступности. Я начал перепроверять подозреваемых, которых впервые обследовали во время полнолуния, прогоняя их через программу Бивербрука через пару недель после их ареста и сравнивая результаты. Есть разница. Конечно, не сильно, изгибы не смещаются настолько, чтобы невменяемый преступник становился вменяемым, когда луна на закате, но эффект есть. Как только у меня будет достаточно исходных данных, я подготовлю статью для одного из менее серьезных журналов, но я уже знаю, что мне придется немало попотеть.
  
  Многие люди интуитивно реагируют на луну, принимая без особых раздумий тот факт, что они, как правило, легче напиваются в полнолуние или что у них больше шансов ввязаться в спор или драку. Вокруг много фермеров, которые считают, что урожай растет лучше, если сажать его, когда луна убывает, а не прибывает. Не имеет значения почему, они просто верят, что так бывает.
  
  Существует теория, которая утверждает, что влияние луны на мужчин является приливным, что она оказывает такое же воздействие на воду в наших телах, как и на океаны планеты. Вода составляет более восьмидесяти процентов нашего организма, поэтому вполне возможно, что притяжение луны влияет на концентрацию химических веществ в организме и реакции, которым они подвергаются. Другая теория считает, что это как-то связано со светом луны, что-то вроде сезонного аффективного расстройства, которое, как считается, поражает примерно одного человека из ста, в основном женщин. САД обычно возникает в период с октября по март и считается формой светового голодания у людей, чьи гормоны не могут приспособиться к сезонному недостатку света. Страдающие склонны к депрессии, беспокойству, а иногда и насилию, и им можно помочь с помощью светотерапии, сидя перед световой коробкой, которая излучает ультрафиолетовый свет, недостаточный для загара, но в пять или шесть раз превышающий то, что вы получили бы при обычном домашнем освещении. Это работает. Итак, если недостаток света может повлиять на восприимчивых особей, возможно, лунный свет может изменить других, по-другому, но таким образом, который мы пока не понимаем. Какова бы ни была причина, конечный результат один и тот же.
  
  Когда светит луна, сумасшедшие выходят поиграть.
  
  Я покинул участок около четырех часов утра, уставший как собака и чувствующий себя грязным, морально и физически. Кто-то повесил гирлянду чеснока на антенну моей машины. Я бросил его на заднее сиденье. Это больше не было смешно.
  
  Релиз Думаю, я был настолько погружен в свою работу, что на день или два забыл о Терри Ферримане. Питер Харди не перезвонил мне по поводу кинозвезды, а у меня было о многом на уме, из-за финансовой бомбы Деборы и всего такого, но в основном меня занимала работа. В ночи полнолуния моя команда и я работали практически круглосуточно, обрабатывая предполагаемых плохих парней. Я шел домой после торопливого ланча с Ривроном, когда Де'Ат схватил меня за руку в дежурной части.
  
  "Дружище, твоя птичка вот-вот взлетит", - ухмыльнулся он.
  
  "Моя птичка?" Я ответил, совершенно сбитый с толку, как обычно, когда разговаривал с Черным Де'Ат.
  
  "Птица. Летучая мышь. Неважно. Ферриман, Терри. Мисс предполагаемый вампир этого прихода”.
  
  "Что, ты отпускаешь ее?”
  
  Он ухмыльнулся. "Я думал, это скрасит твой день", - сказал он. "Она подготовила дело, настоящий высококлассный адвокат, и ей удалось снизить залог до шестизначной суммы”.
  
  "Это все равно чертовски много денег, Сэмюэль. Для девушки, живущей в такой крошечной квартирке, как она”.
  
  "Может быть, у нее действительно богатые родители", - сказал он, пожимая плечами.
  
  "Родители мертвы, она сказала мне”.
  
  "Да? Должно быть, я пропустил это в файле. Сирота?”
  
  "Так она говорит. Может быть, именно там она взяла деньги”.
  
  "Ты имеешь в виду наследство?”
  
  "Наследство или страховое возмещение. Есть новости о жертве?”
  
  "Последнее, что я слышал, все еще мертв". Он расхохотался, а затем повторил шутку Филбину, который только что подошел к его столу с пластиковыми чашками кофе для них обоих. Филбин смеялся вместе с ним.
  
  "Ты знаешь, что я имел в виду", - терпеливо сказал я.
  
  Деат хлопнул ладонью по столу и засмеялся еще громче. "Нет", - сказал он в конце концов, успокоившись. "Документов по-прежнему нет”.
  
  "Она все еще здесь?" Спросил я. "Вы сказали, что птица собиралась улететь”.
  
  Деат вытер глаза. "Она просто собирает свои вещи. Хочешь ее увидеть?”
  
  "Не совсем", - солгал я. Факт был в том, что я действительно хотел ее увидеть, хотя, честно говоря, я не был уверен почему. Да, она была, меня тянуло к ней, вот почему я хотел встретиться с ней, даже если это было просто для того, чтобы поздороваться и спросить, как у нее дела. Я оставил свой портфель и компьютер в офисе, а затем пошел к главному входу в здание участка, зная, что именно так они ее выпроводят. Она уже была там, споря с дежурным сержантом, делая широкие жесты руками и возводя глаза к небесам при его ответах. Сержантом был Пэтси О'Хара, добродушный американец ирландского происхождения, у которого пятеро детей и скоро появится внук, и я знал, что обычно с ним нетрудно иметь дело, поэтому я поинтересовался, в чем ее проблема. Я огляделся в поисках ее адвоката, но она была одна, поэтому я подошел к столу.
  
  "Я не хочу уходить!" - сказала она и стукнула кулаком по столу.
  
  "Ведя себя подобным образом, вы ничего не добьетесь, юная леди", - сказал О'Хара, и по его голосу я поняла, что его терпение начало истощаться. Терри был одет в одежду, которую я видела в сумке на столе Филбина: мини-юбку, ботильоны с кожаными кисточками сбоку, черные чулки и кожаную куртку поверх белой футболки. И солнцезащитные очки. Она выглядела старше, чем тогда, когда на ней была просто серая полицейская туника.
  
  "Я просто, типа, хочу остаться здесь попозже, понимаешь? Ты не можешь заставить меня уйти!" Она топнула ногой, говоря это.
  
  О'Хара вздохнул и покачал головой. "Мисс Ферриман, ваш адвокат из кожи вон лез, чтобы добиться вашего освобождения, хоть убейте, я не могу понять, почему вы просто не уйдете”.
  
  "Терри?" Спросил я, стоя рядом с ней.
  
  Она повернулась, увидела меня и сняла солнцезащитные очки. "Джейми, слава Богу", - сказала она. "Ты можешь образумить этого парня, пожалуйста?”
  
  "В чем проблема? Лейтенант Деат сказал мне, что вы свободны идти”.
  
  "В этом-то и проблема", - сказала она. "Я не хочу уходить. Не сейчас”.
  
  "Что ты имеешь в виду? Кто-то пытается причинить тебе боль?”
  
  Она выглядела еще более раздраженной. "Я не могу выходить на солнечный свет, вот и все”.
  
  Я бросил на О'Хару тяжелый взгляд. "Ты подговорила ее на это, не так ли, Пэтси? Я был о тебе лучшего мнения”.
  
  Он выглядел обиженным и поднял руки. "Эй, Джейми, я тут ни при чем. Честь скаута.
  
  "Это ты повесила биту на мою антенну, Пэтси?”
  
  "Этого я не делал, сынок", - сказал он.
  
  "Послушайте, я чертовски уверен, что не понимаю, о чем вы двое болтаете, но я просто хочу, типа, остаться на месте на несколько часов", - сказал Терри, снова надевая солнцезащитные очки. "Пока не стемнеет, понимаешь?”
  
  "И, как я уже объяснял вам, юная леди, это не комната ожидания", - сказал О'Хара, глядя на меня в поисках поддержки. "Ваш адвокат внес за вас залог, вы свободны”.
  
  "Я не могу идти", - закричала она и снова топнула ногой.
  
  Я взял ее за руку. "Шутка есть шутка, Терри, но этого достаточно. Я не знаю, кто тебя на это подбил, но на самом деле это уже не смешно. За эти годы со мной сыграли слишком много вампирских шуток ". Я начал подталкивать ее к дверям, которые вели наружу. "Если тебя нужно подвезти, я с радостью отвезу тебя домой. Но брось изображать вампира, хорошо.”
  
  Она все еще прижималась ко мне, ее ноги скользили по полированному полу. "Джейми, я не шучу.
  
  У меня плохая реакция на солнечный свет, честное слово, бывает ”.
  
  "Да, да, да", - сказал я. "Еще немного такого, и я достану свое распятие”.
  
  Она остановилась как вкопанная, и я был удивлен ее силе. Какое-то мгновение я не мог сдвинуть ее с места. Я не мог видеть ее глаз из-за солнцезащитных очков, но у меня создалось впечатление, что она пристально смотрела на меня, затем она так же внезапно расслабилась, как будто решила прекратить притворство. "Хорошо, Джейми", - медленно сказала она.
  
  "Будь по-твоему". Она позволила мне проводить ее до дверей и вывести на ступеньки, которые вели вниз, на тротуар. Был ранний полдень, и солнце светило достаточно ярко, чтобы заставить меня прикрыть глаза, когда я смотрел на нее.
  
  "Видишь", - сказал я. "Ты не загорелся”.
  
  Она улыбнулась, а затем поморщилась, и тогда я увидел, как правая сторона ее лица, сторона, ближайшая к солнцу, начала пузыриться, как будто на нее плеснули кислотой. Ее лоб начал покрываться тем же самым, сначала покрываясь сотнями маленьких пузырьков, а затем подрумяниваясь, как блин на сковороде. Она подняла руку, чтобы защититься, и я увидел, что она начала темнеть, и я схватил ее за плечо и втолкнул обратно в здание.
  
  "Господи, Терри, что происходит?" - Спросил я.
  
  Ее неудержимо трясло, и я отвел ее к одной из скамеек в углу комнаты и усадил. Пэтси О'Хара подошла, играя в боулинг, и спросила меня, что случилось.
  
  "Здесь есть врач?" Я спросил его.
  
  "Ты врач, Джейми", - сказал он.
  
  "Врач!" Я закричал на него. "Ради бога, Пэтси, я психолог, я понятия не имею, что это такое. Позови кого-нибудь, быстро”.
  
  "Док Питерсон проводит тестирование пары пьяных водителей", - сказал он. "Я приведу его”.
  
  Он побежал трусцой к камерам, пока я сидел с Терри. Пузырение прекратилось, но коричневые пятна все еще были по всей правой щеке и руке, а на коже виднелись маленькие уколы крови. "Терри, мне жаль. Мне действительно жаль", - сказал я. Она только поморщилась.
  
  Пэтси вернулась с Питерсоном. Он оттолкнул меня и сел рядом с ней, держа ее голову в своих руках и осматривая повреждения на ее щеке. Он снял с нее очки и посмотрел на кожу вокруг ее глаз, а затем проверил ее руку.
  
  "Витилиго?" он сказал Терри.
  
  Она кивнула.
  
  "Почему ты вышла на солнце?" он спросил ее.
  
  Она пожала плечами. Мы с Пэтси посмотрели друг на друга, и было невозможно сказать, кто из нас выглядел более виноватым.
  
  "Ты обычно не носишь солнцезащитный крем?" Спросил Питерсон.
  
  "Фактор 30", - сказала она. "Это единственный способ, которым я могу выйти днем. Но у меня ничего не было с собой”.
  
  "Тогда тебе следовало одолжить шляпу. Или остаться внутри. Ты обращался по этому поводу к врачу?”
  
  "Конечно", - сказала она. "У меня это с тех пор, как я была ребенком”.
  
  "Вы пробовали лечение стероидами?”
  
  "Попробовал, но это не помогло. Он сказал, что лучшее, что можно сделать, это, типа, держаться подальше от солнца”.
  
  Пэтси вернулся к столу. Я сел там, где был, и пожелал, чтобы земля поглотила меня. Питерсон повернулся, чтобы посмотреть на меня. Он был примерно на десять лет старше меня, с отличным поведением у постели больного, которое неизменно успокаивало пациентов. Он был мастером обращения с людьми, вот почему копам нравилось, когда он проверял пьяных. У него было симпатичное лицо, устричные глаза и мексиканские усы, которые он время от времени потирал. "Ты видел это раньше, Джейми?" он спросил.
  
  Я сказал "нет", и он поднес руку Терри к моему носу. "Витилиго", - сказал он. "Это иммунное расстройство, которое останавливает нормальную пигментацию кожи и делает ее сверхчувствительной к солнечному свету. Это не редкость - примерно один из двухсот человек страдает от этого в той или иной форме”.
  
  "Я не слышал об этом", - сказал я. Я посмотрел на Терри. "Я не забуду", - сказал я ей. Она печально улыбнулась и снова надела очки.
  
  "Ты можешь что-нибудь для нее сделать?" Я спросил Питерсона.
  
  "Нет, в конце концов подрумянивание пройдет само по себе", - сказал он. "Что касается болезни, как я уже сказал ... Извините, я не расслышал вашего имени", - сказал он Терри.
  
  "Терри", - ответила она.
  
  "Как я уже сказал Терри, стероиды - это, пожалуй, единственное долгосрочное лечение, но даже это не гарантировано. Лучшее средство - просто оставаться дома”.
  
  Он встал и пожал ей руку. "Удачи, Терри. И держись подальше от солнца, хорошо?”
  
  "Это обещание, док", - сказала она.
  
  Когда Питерсон уходила, я повернулся к ней и положил руку ей на плечо. "Терри, мне очень, очень жаль. Я понятия не имел”.
  
  "Ты мне не поверил", - сказала она.
  
  "Я знаю, мне жаль. Просто здешние парни разыгрывают надо мной столько шуток, что ты не поверишь.
  
  Они превращают мою жизнь в ад ”.
  
  "Джейми Бивербрук, охотник на вампиров?”
  
  "Это верно. И через некоторое время, я думаю, я думаю, что все это делают. Я приношу извинения, я должен был поверить тебе на слово. Я больше не буду сомневаться в тебе ”.
  
  "Ты имеешь в виду, что будет следующий раз?" спросила она, поддразнивая.
  
  "Я надеюсь на это", - сказал я.
  
  "Да, я тоже, наверное", - сказала она.
  
  "Друзья?" Я спросил.
  
  "Друзья, конечно", - согласилась она.
  
  Клуб Рабочая нагрузка начала немного снижаться, когда луна пошла на убыль, и я вернулся домой незадолго до восьми часов, чтобы обнаружить, что на моем автоответчике мигает красная лампочка и пришло сообщение от Питера Харди с просьбой позвонить ему. Я укусил, но его не было дома, поэтому я оставил сообщение на его автоответчике. Мне не терпелось узнать, что ему удалось выяснить о Грейге Тернере и Lilac Time, но Лос-Анджелес был Лос-Анджелесом, и я знал, что могут пройти дни, прежде чем мы действительно сможем поговорить лично. Я приготовил себе на ужин замороженную курицу в микроволновке и сидел за своим столом, просматривая какие-то стенограммы, когда раздался звонок в дверь. Было за полночь, и я никого не ждал, поэтому проверил через дверное устройство просмотра.
  
  Ла-Ла Ленд - не совсем то, что можно назвать безопасным убежищем после наступления темноты, даже в моей части города, и подвергнуться групповому изнасилованию группой байкеров, накачанных "Ангельской пылью", не было моим представлением о веселом способе провести вечер среды. Параноик, да? Тебе стоит попробовать пожить здесь некоторое время.
  
  Там никого не было, что не заставило меня чувствовать себя лучше, потому что это означало одну из трех вещей: они ушли, они прятались, или они обошли дом с задней стороны и врывались внутрь, пока я стоял, прижавшись глазом к входной двери. Послушай, только потому, что я параноик, не означает, что там нет пары парней с дробовиками, хорошо? Я вернулся в кабинет, и в дверь снова позвонили. Я подумал о том, чтобы сразу же позвонить в полицию, но передумал, потому что, если я ошибался и если я слишком остро реагировал, я знал, что пройдет совсем немного времени, и рассказы о Джейми Бивербруке, охотнике на вампиров, который боялся темноты, будут распространяться среди мальчиков в синем.
  
  Я вернулся и перевел взгляд на экран. Это была она. Была почти полночь, и она стояла у моей входной двери. Что, черт возьми, происходит? Я открыл дверь, и она улыбнулась мне.
  
  "Привет", - сказала она. На ней был черный льняной жакет с закатанными до локтей рукавами, черная футболка, черные кожаные джинсы и солнцезащитные очки с запахом. Она имела в виду именно это, когда сказала, что черный - ее любимый цвет. Одному богу известно, как ей удалось перейти дорогу, не попав под машину.
  
  "Ты знаешь, который час?" Я спросил.
  
  Она ухмыльнулась. "Поздно", - сказала она. Она посмотрела на мою одежду. "Ты не был в постели, не так ли?”
  
  Я хотел спросить ее, что она делала, почему она была там, как она узнала мой адрес, и почему она выглядела такой чертовски привлекательной так поздно ночью.
  
  "Разве ты не собираешься пригласить меня войти?" спросила она почти раздраженно.
  
  Странная мысль промелькнула у меня в голове, как во всех старых фильмах о Дракуле, где граф стоит на пороге, ожидая, когда его впустят, потому что, пока вы не пригласите вампира переступить порог, он не сможет войти.
  
  Она увидела нерешительность на моем лице и пожала плечами. "Хорошо, прекрасно. Я просто хотела поблагодарить тебя, вот и все”.
  
  Она повернулась, чтобы уйти, но я шагнул к ней и коснулся ее плеча. "Прости, не уходи", - сказал я. "Уже поздно, вот и все. И я был удивлен, увидев тебя”.
  
  Она повернулась ко мне, улыбаясь. "Ты был так добр ко мне, ты действительно, казалось, заботился, ты знаешь.
  
  Они доставили мне столько хлопот. Я просто пришел сказать спасибо ”.
  
  Я придержал для нее дверь открытой. "Заходи", - сказал я. Ее куртка задела меня, когда она вошла внутрь. Где-то высоко в горах собака завыла, как будто ее яйца зажали в тисках. Я последовал за ней внутрь и закрыл дверь.
  
  Она прошлась по дому, разглядывая его, как потенциальный покупатель. "Аккуратно", - сказала она. "Мне это нравится”.
  
  "Поверни налево", - сказал я. "Мы войдем в кабинет”.
  
  Я наблюдал, как покачиваются ее бедра при ходьбе. Боже, она хорошо выглядела. Она стояла посреди кабинета, оглядываясь по сторонам. Она сняла солнцезащитные очки и повернулась, чтобы посмотреть на меня. Я забыл, какими черными были ее глаза. На коже ее щеки не было никаких отметин, но я не мог сказать, исчезли ли они, или она скрыла их косметикой.
  
  "Это другое дело", - сказала она. "Я никогда не представляла тебя в такой комнате. Это, я не знаю, довольно сурово. Совсем не похоже на остальную часть дома”.
  
  "Да, это единственная комната, которую моя жена позволила мне назвать своей. Она спроектировала остальное”.
  
  Она подняла брови. "Твоя жена?”
  
  "Бывшая жена", - поправил я.
  
  "У нее, несомненно, хороший вкус. Как ее звали?”
  
  "Дебора", - сказал я, немного обиженный тем, что она оценила свой вкус выше моего. Я имею в виду, мне понравился отделанный деревянными панелями, грубый интеллектуальный вид. Я много думал об этом.
  
  "Разведен. Или она, типа, умерла?" То, как прямолинейно она это сказала, застало меня врасплох.
  
  "Разведен. Хорошенько осмотри это место. Пройдет совсем немного времени, и мне придется его продать ”.
  
  "Алименты?”
  
  "Алименты", - согласился я.
  
  Она подошла к книжному шкафу и внимательно изучила мои дипломы.
  
  "Это довольно впечатляюще", - сказала она. "Что означает буква "Д"?”
  
  "Дин", - сказал я.
  
  "Джейми Дин?" - спросила она, и тут ее осенило. "Джеймс Дин? Твои родители назвали тебя в честь Джеймса Дина? Это действительно мило”.
  
  "Да, моя мать была фанаткой. Я родился в день его смерти”.
  
  "Пятница, 30 сентября 1955 года. Шоссе 46. Долина Чоламе”.
  
  Я был впечатлен. Большинство калифорнийцев знали, где он умер, но не многие знали точную дату.
  
  "Он разбился на своем Porsche в 5.45 вечера. Я родился сразу после шести. Мои родители решили называть меня Дерек, но когда пришли новости о катастрофе, моя мать захотела изменить это имя, и мой отец согласился ”.
  
  "Это было мило", - сказала она.
  
  "Да, может быть. Хотя я не уверен, насколько хорошей была идея оседлать ребенка с именем кинозвезды. Во всяком случае, не ребенка на севере Англии. Меня немного дразнили в школе ”.
  
  "Так вот почему ты называешь себя Джейми, а не Джеймс? И почему ты не используешь Дина?”
  
  "Нет, это больше по профессиональным причинам. Было бы трудно, чтобы тебя воспринимали всерьез как психолога с таким именем, как Джеймс Дин”.
  
  "Для меня звучит по той же причине, Джейми. Просто люди, которые будут тебя дразнить, будут старше, вот и все”.
  
  Я не мог в это поверить. Девушке едва исполнился подростковый возраст, и она пыталась подвергнуть меня психоанализу.
  
  "Совсем не поэтому. Дело не в том, что тебя дразнят. Просто ...”
  
  "Я знаю, ты не хотел, чтобы Джеймс Дин появился на пороге твоего офиса. Люди могли бы посмеяться”.
  
  "Вопрос не в том, чтобы над ним смеялись, а в том, чтобы его воспринимали всерьез”.
  
  Она посмотрела на меня с веселой улыбкой, приподняв брови. Ей не нужно было ничего говорить.
  
  Возможно, это было одно и то же.
  
  "Не хочешь выпить?" Спросил я.
  
  "Нет, спасибо. Я просто пришел поблагодарить тебя. И вывести тебя на улицу”.
  
  "Вытащишь меня?”
  
  Она засмеялась. "Чтобы показать, как сильно я ценю твою помощь мне. Возьми ключи от своей машины. Не трудись переодеваться, ты и так выглядишь достаточно интересно”.
  
  Интересно? Старая пара джинсов Levis и футболка с Билли Идолом интересны? Дебора описала бы это не так. Он принадлежал школе моды "Ты же не выйдешь в этом на улицу, не так ли?".
  
  "У тебя есть куртка?" спросила она. "Что-нибудь кожаное?”
  
  "У меня где-то есть старая мотоциклетная куртка, но прошло много лет с тех пор, как я ее носил”.
  
  Она рассмеялась. "Отлично, иди и возьми это”.
  
  Я был в спальне, рылся в шкафу, когда понял, что следую ее указаниям, как маленький ребенок. Это было странно. Она не оказывала на меня никакого давления, я просто хотел сделать, как она сказала. Я хотел заслужить ее одобрение. Завоевать ее улыбку. Я нашел куртку, и, к моему изумлению, она пришлась мне впору, и я вернулся в кабинет и встал там, раскинув руки.
  
  "Как это?" Спросил я.
  
  Она склонила голову набок и задумчиво кивнула. "Аккуратно", - сказала она. "Но тебе следует поднять ошейник”.
  
  "А-ля Джеймс Дин?”
  
  "Попробуй это”.
  
  Я укусил, и она улыбнулась. "Выглядит великолепно”.
  
  "Куда мы идем?" Я спросил ее.
  
  "Это сюрприз”.
  
  "Это далеко”.
  
  Она засмеялась. "Примерно час езды на хорошей лошади”.
  
  "Что?”
  
  Она усмехнулась моему замешательству и покачала головой. "Это была шутка", - сказала она. "Недалеко. Пойдем, возьмем твою машину". Она взяла меня за руку и наполовину вывела, наполовину подтолкнула к коридору. "Кухня?”
  
  она сказала.
  
  "Что?”
  
  "Кухня. Где это?”
  
  Я кивнул влево, и она повела меня на кухню. "Рис?" спросила она.
  
  "Рис?”
  
  "Рис. У тебя есть рис, Джейми?" Она говорила медленно, как будто я был умственно отсталым ребенком, но при этом улыбалась.
  
  Да, у меня был рис. У Деборы были какие-то особые японские блюда, которые она использовала для своих суши-вечеринок.
  
  "Шкафчик рядом с холодильником”.
  
  Она опустилась на колени и достала большую стеклянную банку. "Аккуратно. Мешки для мусора?" Она оглянулась через плечо. "Мешки для мусора?" она повторила. Я указал на ящик. Она встала, открыла его и достала два черных пластиковых мешка для мусора. На рабочей поверхности лежал коричневый бумажный пакет, и она насыпала в него три или четыре горсти риса, завинтила крышку и положила в карман куртки. Она свернула пакеты для мусора, а затем помахала ими передо мной, как дирижер, заводящий оркестр. "Давай отправимся в путь", - сказала она.
  
  "Терри, куда мы идем?”
  
  "Это сюрприз”.
  
  "Я не люблю сюрпризы”.
  
  "Этот тебе понравится. Поверь мне, Джейми”.
  
  Она подошла ко мне, ее черные глаза, казалось, поглотили меня, когда она придвинулась ближе и обняла меня за шею. Я мог видеть искаженное отражение своего лица в ее зрачках. Я выглядел испуганным. Ее нос едва доставал до моего подбородка, и она посмотрела на меня снизу вверх. "Доверься мне, Джейми”.
  
  Я растаял. "Хорошо”.
  
  "Да!" - сказала она, затем встала на цыпочки и легко поцеловала меня в щеку. "Давай”.
  
  Она схватила меня за руку и повела в гараж. Только когда мы ехали по городу, я понял, что ей не нужно было спрашивать у меня дорогу к гаражу, как будто она уже знала, где он находится.
  
  Она не сказала мне, куда мы направляемся, но дала мне указания, которые привели меня в ту часть Лос-Анджелеса, где я раньше не был, темные улицы, разрушенные здания и пустыри, сгоревшие машины и замусоренные тротуары. Не моя обычная часть города, если вы понимаете, к чему я клоню. Я был уверен, что в какой-то момент мы пошли по кругу, и на какой-то безумный момент я испугался, что она меня к чему-то подталкивает. Когда все было сказано и сделано, был труп с перерезанным горлом, который нуждался в объяснении, и, насколько я знал, у Де'Ат было только одно имя в кадре. Ее.
  
  "Вот", - сказала она и указала.
  
  "Что?”
  
  "Туда. Припаркуйся там”.
  
  Я прижал машину к обочине и выключил двигатель. Она перевернулась на несколько секунд, прежде чем с лязгом остановиться. Время снова начало сбиваться. Я хотел пойти, но она положила удерживающую руку мне на бедро.
  
  "Подожди", - сказала она. Образы промелькнули у меня в голове. Темный тротуар. Фигура в длинном черном пальто, идущая к машине. Наклоняясь. Вспышка яркой стали. Красная занавеска. Ее рот. Ее улыбка. Ее зубы.
  
  "С тобой все в порядке?”
  
  "Что?”
  
  "Боже, Джейми, я знаю, тебе давно пора спать, но ты ведешь себя как полный зомби. Просыпайся. Я спросил, с тобой все в порядке?”
  
  "Я в порядке”.
  
  Ее рука все еще была на моем бедре. Я мог чувствовать ее ногти сквозь материал моих джинсов. Я не осознавал, какие они острые, как когти животного. "Ты сделаешь кое-что для меня?" она спросила.
  
  Я посмотрел ей в глаза. "Все,что угодно”.
  
  Она медленно вынула левую руку из кармана куртки и бросила мне на колени коричневый бумажный пакет с рисом. "Засунь это себе в брюки”.
  
  "Что?”
  
  "Джейми, перестань говорить "что". Просто делай, как я говорю, хорошо? Засунь пакет с рисом за пазуху своих штанов. Доверься мне”.
  
  Я сделал, как она сказала, и затем мы оба вышли из машины. Она обошла меня и взяла под руку.
  
  "Ты никогда не запираешь его?" - спросила она.
  
  "Нет смысла. Они просто прорежут мягкую верхушку”.
  
  "Они?”
  
  "Плохие парни”.
  
  Она рассмеялась. "Ты сумасшедший”.
  
  "Я психолог”.
  
  "Знаешь, они не являются взаимоисключающими”.
  
  "Возможно, ты прав". Я остановился и повернулся, чтобы посмотреть на нее. "Терри, ты ответишь мне на один вопрос?”
  
  "Конечно”.
  
  "Почему я хожу с мешком риса в штанах?”
  
  Она хихикнула и легонько ударила меня по голове пакетами для мусора. "Это, черт возьми, испортило бы сюрприз", - сказала она и потянула меня за руку. "Давай, мы почти на месте”.
  
  Мы присоединились к очереди людей, стоявших у кинотеатра. Даже по стандартам Лос-Анджелеса это была странная группа. Все казались молодыми, по крайней мере, на десять лет моложе меня. Ладно, может быть, на пятнадцать. Большинство мужчин были накрашены: много туши, теней для век и черной помады, и на них были длинные поношенные пальто. Девушки были в коротких черных мини-юбках, чулках в сеточку и топах, которые открывали слишком большое декольте. Также было много макияжа, как и у мужчин. У двери стояли два здоровенных вышибалы, которые обыскивали всех, когда они входили, но они были дружелюбны по этому поводу, и было много смеха и шуток. Очередь двигалась быстро, и когда мы добрались до начала, фильм, очевидно, был близок к началу, потому что личный досмотр был довольно поверхностным. Они проверили мои карманы и посмотрели пакеты для мусора Терри, но на этом все. У нее были готовы билеты, и по пути через фойе я увидел пару постеров, рекламирующих фильм, который мы собирались посмотреть. Киносеанс "Рокки Хоррор". Британский актер Тим Карри, играющий роль извращенного ученого-трансвестита по имени Фрэнк-Н-Фертер.
  
  "Ты видел это раньше?" Спросил Терри, когда мы вошли в затемненный зал.
  
  "Нет", - ответил я. "Ты?”
  
  "Всего около тысячи раз", - сказала она. "Поторопись, это начинается!”
  
  Мы были в середине пятого ряда от начала, и нам пришлось протискиваться мимо разношерстной компании фриков и чудаков, которые все пели вступительную песню в такт с парой огромных алых губ на экране. Мужчины снимали пальто, обнажая платья с глубоким вырезом и пояса для подтяжек.
  
  "Достань рис", - прошептал Терри, когда мы сели. Я сделал, как она сказала, и увидел, как девушка с колючими светлыми волосами и фиолетовыми тенями для век через несколько мест вытащила пластиковый пакет с рисом из-под своей кожаной мини-юбки. Она увидела, что я смотрю на нее, и подмигнула.
  
  Губы исчезли с экрана, а правая рука Терри зарылась в пакет и достала пригоршню риса. Она жестом предложила мне сделать то же самое. Зрители, казалось, видели фильм много раз, судя по тому, как они выкрикивали диалоги и перебрасывались насмешками, а затем, когда появилась сцена свадьбы, воздух наполнился летящим рисом, который посыпался на всех нас под звуки визга и кошачьих криков.
  
  "Классно, не правда ли?" засмеялась Терри, ее губы прижались к моему уху.
  
  "Я никогда не видел ничего подобного", - согласился я.
  
  "Становится лучше", - сказала она. "Поверь мне, становится лучше”.
  
  На экране пела американская пара по имени Брэд и Джанет, и зрители сходили с ума. В проходе пара, одетая в костюмы, соответствующие костюмам актеров, джигировала и мимикрировала под фонограмму. Терри протянула мне один из пакетов для мусора. "Надень это себе на голову", - прошептала она.
  
  "Что?”
  
  "Надень это на голову. Доверься мне”.
  
  В театре раздался шорох, и казалось, что все либо держат газету над головой, либо носят полиэтиленовый пакет. Терри надела свою сумку, и когда я последовал ее примеру, фильм изменился, Брэд и Джанет сидели в машине под ливнем. Вода начала стекать сверху, забрызгивая мешок на моей голове и стекая по задней части шеи.
  
  Терри хихикнула. "Всегда найдется кто-нибудь, кому удастся пронести воду контрабандой", - прошептала она.
  
  "Это действительно вкусно, не так ли?”
  
  "Да, аккуратно", - сказал я. "Я просто надеюсь, что они разбрызгивают воду”.
  
  Остальная часть фильма была такой же хаотичной: зрители, одетые как персонажи на экране, синхронно повторяли диалог губами, другие выкрикивали кульминационные моменты, третьи подбегали к экрану и показывали на вещи, притворяясь, что помогают нажимать кнопки, дергать рычаги, открывать шторы, закрывать шкафы. Это нервировало. Участие зрителей в сумасшедшем доме. Терри, казалось, знала весь сценарий наизусть, и она подпевала и выкрикивала кульминационные фразы вместе со всеми, иногда протягивая руку, чтобы сжать мою руку. Ей было весело, и, черт возьми, мне тоже, сидя в затемненном кинотеатре с таким количеством психов, что хватило бы на годовой абонемент по клинической психологии.
  
  Сюжет? Я не могу вспомнить, что-то о создании человека из запасных частей, гостях с другой планеты, множестве мужчин в подтяжках и Тиме Карри, убивающем лоботомированный мясной рулет ножом для льда. Но Терри, я так живо представляю ее, ее черные глаза, широко раскрытые от удовольствия, она облизывает губы и смеется, ее волосы развеваются взад и вперед, ее смех такой милый, что мне просто захотелось заключить ее в объятия и раздавить. Я влюблялся в нее, я знал это с ужасающей уверенностью.
  
  Осознание этого вызвало шквал сомнений по поводу ее чувств, разницы в возрасте и, прежде всего, того факта, что я работал в полиции Лос-Анджелеса, а она была подозреваемой в расследовании убийства. Пошли титры, зажегся свет, она повернулась и поймала мой взгляд на себе. Она нахмурилась, протянула руку и погладила меня по щеке.
  
  "Ты в порядке, Джейми Д. Бивербрук?”
  
  Я кивнул и поднял руку, чтобы взять ее за руку. "Я в порядке". Я хотел сказать ей, что я чувствую, что она заставляет мое сердце болеть, но я сдержался. Наверное, страх быть отвергнутым. Или высмеянным.
  
  "Хочешь выпить? Я где-то знаю", - сказала она.
  
  "Конечно”.
  
  Мы вышли из кинотеатра рука об руку и пошли обратно к машине. "Это далеко?" Я спросил.
  
  "Максимум на несколько минут", - сказала она.
  
  "На хорошей лошади?”
  
  Она захихикала. "Мне нравится, как ты заставляешь меня смеяться, Джейми", - сказала она.
  
  Она объяснила мне дорогу, и через пять минут мы остановились через дорогу от выкрашенного в черный цвет здания без окон. Ступеньки вели к двойным дверям, которые были открыты, а над ними виднелась неоновая вывеска с надписью "Это место". Дверь охранял широкоплечий лысый негр в черном костюме. Его бесстрастное лицо расплылось в ухмылке, когда он увидел Терри.
  
  "Терри, девочка моя!" прогремел он. "Как поживает мое любимое создание ночи?”
  
  "Держись, Тоби", - сказала она. Она поцеловала его в щеку. "Это мой друг Джейми". сказала она, проносясь мимо него. Тоби кивнул мне, но я не удостоился улыбки. Я последовал за Терри по красному коридору к другим дверям, охраняемым другим негром, еще большим, чем Тоби. Он также приветствовал Терри по имени и распахнул перед ней двери, позволив пульсирующему ритму музыки хэви-метал вырваться наружу. Танцпол был заполнен персонажами, почти такими же, каких мы видели в кино, - много черного, много кожи, много кожи с проколотыми ушами и носами, и везде Терри приветствовали поцелуем в щеку, объятиями, теплой улыбкой. Казалось, у нее было невероятное количество друзей, и я почувствовал прилив ревности, особенно когда парни прикасались к ней, но она никогда не проводила с кем-либо из них больше нескольких минут, прежде чем уйти со мной вслед за ней.
  
  Звуковая система была оглушающей, делая разговор невозможным, но, судя по всему, в разговоре было мало интереса, если вообще был какой-либо, просто много телесных контактов и размахивания конечностями. Я чувствовал себя старым. Черт, кто бы мог подумать, я был стар, просто мой разум еще не принял это.
  
  Вдоль одной стороны танцпола тянулась стойка из блестящего черного дерева с латунными перилами, с полудюжиной барменов в одинаковых черных брюках и жилетах, делающих все возможное, чтобы справиться с потоком заказов. Там была давка, по крайней мере, в три слоя, из людей, желающих купить напитки, размахивающих деньгами и кричащих, чтобы их услышали сквозь оглушающую музыку. Терри остановилась и приблизила губы к моему правому уху, так близко, что я мог чувствовать ее дыхание. Я думал, она собирается поцеловать меня, но вместо этого она спросила, что я хочу выпить. Я прижался губами к ее уху и сказал, что мне лучше взять его, у нее не будет шансов пробиться сквозь толпу. Она ухмыльнулась и сказала, что один из барменов был моим другом, поэтому я попросил у нее водки с тоником. Она отвела меня к колонне и сказала стоять там, чтобы она могла найти меня снова, а затем направилась к бару, ни с того ни с сего, как черная акула, разделывающаяся с косяком рыбы. Она отошла в дальний правый угол бара, где толпа была пореже и где не обслуживал бармен, и встала на подставку для ног, чтобы увеличить свой рост на шесть дюймов, но даже так она не выделялась, и я предположил, что пройдет некоторое время, прежде чем ее обслужат.
  
  Слева от меня молодой парень с красно-зеленой стрижкой "могиканин" и в футболке с дюжиной порезов крутился перед девушкой со светлыми волосами до талии в облегающем резиновом платье, которое почти не оставляло места воображению. Позади них две брюнетки в одинаковых кожаных нарядах медленно танцевали и целовались, не обращая внимания на пульсирующий ритм, потерявшись в собственных телах. Было жарко, и я почувствовал пот на лице и пояснице. Я оглянулся на Терри. Ее все еще не обслужили. Она не кричала, не махала руками и не делала ничего такого, что могло бы привлечь внимание кого-либо из мужчин за стойкой. Вместо этого она, казалось, ждала и пристально смотрела на одного из барменов, высокого худощавого парня с длинными черными волосами, которые были собраны сзади в женский хвост. У него были длинные руки, которые на первый взгляд казались неуклюжими, он рывками перебегал от бутылки к стакану, как плохо управляемая марионетка, но он был быстрым и, казалось, никогда не совершал ошибок. У него были глубоко посаженные глаза и узкое лицо, которое всегда казалось хмурым, с глубокими бороздами поперек лба. Он казался очень энергичным парнем, и когда принимал заказы, то смотрел клиенту прямо в лицо, почти впиваясь в него взглядом, а затем коротко кивал и выполнял заказ. Казалось, что он всегда правильно расслышал их с первого раза, никогда не просил повторить и, в отличие от остального обслуживающего персонала, не наклонялся постоянно над стойкой, чтобы лучше слышать. Казалось, не имело значения, где он стоял или как тихо говорил клиент. Казалось, что музыки просто не было, как будто он работал в полной тишине. Он тоже никогда не говорил, просто вводил заказы в кассовый аппарат и показывал пальцем, когда клиенты спрашивали сумму. Я понял, что он был глухим. Он был глухим и читал по губам. Судя по всему, он тоже делал это хорошо.
  
  Он закончил подавать два пива паре мужчин в шипованных собачьих ошейниках и кожаных жилетах, а затем оглядел бар, его глаза расширились, когда он увидел Терри. Он направился к ней, широко улыбаясь. Он поднял открытую правую руку и подвигал ею взад-вперед, языком жестов обозначая приветствие.
  
  Она повторила жест, указала на свое правое ухо, а затем сжала кулаки обеими руками, сведя их вместе, затем разведя в стороны. Знак "шумно". Вслед за этим она согнула пальцы вертикально под прямым углом к ладоням, а затем опустила обе руки вниз. Затем она подняла левую руку на уровень груди ладонью вниз и провела ею по дуге над правой рукой. Два движения вместе означали сегодняшний вечер. Шумный сегодняшний вечер.
  
  Он кивнул, указал пальцем правой руки и повернул его по часовой стрелке. Круглосуточно. Всегда.
  
  Он указал на нее, а затем направил указательный палец прямо вверх, ладонью перед лицом, а затем повернул его против часовой стрелки. Ты один?
  
  Она махнула раскрытой правой рукой со сведенными пальцами, ладонью к нему, изобразив в воздухе букву "S". Никогда.
  
  Он беззвучно рассмеялся.
  
  Она сжала два кулака и свела костяшки пальцев вместе, большие пальцы сверху. С. Она разжала кулаки и соединила кисти указательными пальцами, развела их, поменяла положение и снова соединила. Друг. С другом. Она имела в виду меня.
  
  Он снова засмеялся, соединив два кулака так, что встретились костяшки пальцев, и помахал большими пальцами друг другу. Знак для влюбленных.
  
  Она покачала головой и повторила знак друга. Мое сердце упало.
  
  Он указал на свою грудь, похлопал себя по лбу и указал на нее. Я знаю тебя.
  
  Она указательным пальцем правой руки указала на свою голову и повела им по часовой стрелке. Сумасшедший.
  
  Он посмотрел мимо нее, осматривая толпу, и поймал мой взгляд на нем. Он улыбнулся, а затем снова посмотрел на нее. Он сделал знак у своего лба, как будто хватался за поля воображаемой шляпы, а затем указал. Знак для него. Он сделал знак V первыми двумя пальцами правой руки и указал на свои глаза, затем развел кончики пальцев в стороны от своего тела. Смотреть. Он наблюдает.
  
  Терри отвернулась от стойки и увидела меня. Она нахмурилась и склонила голову набок. Бармен засмеялся и начал обслуживать девушку с платиновыми волосами, ростом значительно больше шести футов, с татуировкой огнедышащего дракона на одном плече. Руки Терри начали летать перед ее телом, она указала на меня, затем приложила руку к голове и подняла указательный палец, затем указательные пальцы обеих рук подняла вверх и сделала восходящие круговые движения перед своим лицом, затем соединила большие и указательные пальцы вместе и соединила руки, а затем развела их в стороны волнообразным движением. Она спросила, знаю ли я язык жестов. Она делала движения быстро, как будто проверяя меня, и я хотел было притвориться, что не знаю, что она задумала, но другая часть меня хотела покрасоваться, продемонстрировать, что у нас есть что-то общее.
  
  Конечно, я отписался в ответ. Ты хорошо подписываешься.
  
  Она ухмыльнулась. Ты тоже. Как получилось, что ты можешь это делать?
  
  Моя сестра глухая, - подписала я.
  
  Она старше или моложе?
  
  Я положил кончики пальцев на грудь, затем переместил их чуть выше плеч, затем повторил действие несколько раз, знак того, что духи бурлят. Молодые. Глухой от рождения, я подписал. Я учился вместе с ней.
  
  Как ее зовут?
  
  Я подписала ее имя буква за буквой. Патриция. Терри нахмурилась и показала в ответ, что она не поняла. Я осознала свою ошибку, я использовала британскую алфавитную систему, которая отличалась от американской версии. Я знал обоих, потому что у Патриции было несколько глухих друзей из Штатов, и я встречался с ними несколько раз. Я снова произнес имя по буквам, на этот раз используя американскую систему.
  
  В отличие от британской системы, это можно было сделать только правой рукой.
  
  На этот раз Терри кивнул и улыбнулся.
  
  Я указал на нее, а затем провел кончиками пальцев правой руки по подбородку. Ты милая.
  
  Она ухмыльнулась и направила указательный палец правой руки параллельно губам, двигая им справа налево.
  
  Лгунья. Затем она повернулась ко мне спиной, снова поймала взгляд бармена и заказала нам напитки.
  
  Она принесла их, прокладывая себе путь сквозь толпу сумасшедших, не пролив ни капли. Я был впечатлен. На ней все еще были солнцезащитные очки, которые, как мне показалось, делали ее довольно милой.
  
  Она чокнулась своим бокалом с моим и сказала что-то на том, что звучало как русский.
  
  "Что ты сказал?”
  
  "Это русский тост”.
  
  "Тогда твое здоровье”.
  
  "Хочешь потанцевать?”
  
  Я оглядел бурлящую толпу и содрогнулся. "Я так не думаю. Они выглядят так, словно готовы съесть меня живьем”.
  
  Она засмеялась. "Ну, я люблю. Подержи это для меня”.
  
  Я взял ее бокал и наблюдал, как она протиснулась на танцпол, нашла то, что сошло за свободное место, и начала двигаться. Она танцевала хорошо, достаточно хорошо, чтобы некоторые парни перестали смотреть на своих партнерш и вместо этого наблюдали за ней. У нее было хорошее чувство ритма, она использовала танцпол и вскоре растворилась в музыке. Высокий чернокожий парень в слишком узких брюках и белой шелковой рубашке, расстегнутой до талии, подошел к ней, она улыбнулась ему, и они танцевали вместе, как будто делали это много раз раньше. Я был ревнив, они выглядели хорошо, и то, что они делали, было настолько сексуально, насколько это возможно без прикосновений. Я позавидовал ему, потому что он, казалось, точно знал, что она собирается делать дальше, и знал, как на нее реагировать. Они были бы великолепны в постели вместе, это было ослепительно очевидно, и я хотела убить его. Я отвела взгляд и увидела, что бармен смотрит на меня. Он улыбнулся, а я скорчила гримасу.
  
  Не волнуйся, - показал он. Они просто друзья. Они танцуют вместе, вот и все.
  
  Я улыбнулся в ответ и поднял стаканы, чтобы показать, что не могу ответить ему жестом. Он помахал рукой и вернулся к раздаче напитков. Она танцевала с парнем большую часть получаса, а затем он вернул ее мне, поцеловал в щеку и отвесил мне притворный поклон, прежде чем снова исчезнуть в потной толпе.
  
  "Ты хорошо танцуешь", - сказал я ей.
  
  "Я бы, черт возьми, предпочла потанцевать с тобой, Джейми", - сказала она, беря свой бокал. Она поставила его, нетронутый, на боковой столик. Она посмотрела на часы. "Давай, поехали”.
  
  "Где?”
  
  "Доверься мне, Джейми. Просто доверься мне”.
  
  Она вывела меня обратно на улицу, сказав дюжину прощаний, когда мы уходили.
  
  "У тебя много друзей", - сказал я.
  
  Она пожала плечами. "Я приходила сюда долгое время. Это действительно опрятное место”.
  
  Мы шли обратно к машине, рука об руку, наши шаги эхом отдавались в тихом ночном воздухе. "У твоего тезки был кот, ты знаешь?" - сказала она.
  
  "Кто?”
  
  "Джеймс Дин. Сиамский котенок. Элизабет Тейлор подарила его ему. В ночь перед смертью он отнес его в дом соседа. Все считают, что он был настоящим мачо, вы знаете, но он любил котенка ”.
  
  "Что заставило тебя подумать об этом?" Спросил я.
  
  "О, думаю, я думал о вопросах, которые вы задавали мне в полицейском участке.
  
  Помнишь? Ты предпочитаешь кошек собакам? Забавный вопрос, вот что.”
  
  "Важен не ответ, а тот факт, что ты можешь ответить. Некоторые психотики не могут делать выбор. Это не был вопрос с подвохом". Над головой висела луна, рябая и обвиняющая. Время от времени мимо проезжали машины, но было почти три часа, так что их было мало, и они были далеко друг от друга. Мы шли между двумя многоквартирными домами, и я крепче прижал ее к себе.
  
  "Эта программа, эта программа Бивербрука, всегда работает?" - спросила она.
  
  "Мне нравится так думать”.
  
  "Потому что я все еще, типа, не понимаю, зачем тебе нужна компьютерная программа, чтобы определить, в порядке ли у кого-то голова, понимаешь?”
  
  "Да, я знаю. Позволь мне рассказать тебе историю”.
  
  "Я бы хотела этого", - сказала она и сжала мою руку.
  
  "Был парень по имени Розенхан, проводивший кое-какие исследования в начале семидесятых. Он сказал персоналу учебной больницы, что несколько фальшивых пациентов попытаются попасть в больницу, утверждая, что у них симптомы различных психических заболеваний ”.
  
  "Чтобы проверить, смогут ли они их заметить или нет?”
  
  "Это верно. Каждого сотрудника попросили оценить каждое новое поступление на предмет того, были ли они самозванцами или нет. За трехнедельный период было госпитализировано чуть менее двухсот новых пациентов, и по крайней мере каждый пятый, как считалось, притворялся, по крайней мере, одним из сотрудников ”.
  
  "И что? Это доказывает, что они знали, что делали, верно?”
  
  "Неправильно", - сказал я. "Все они были настоящими пациентами. Розенхан не посылал никаких самозванцев”.
  
  "Вау!”
  
  "Да. Он подчеркивал, что часто психиатры не могут отличить нормальных людей от безумных. Классификация психических расстройств всегда была довольно ненадежной ”.
  
  Она повернула голову, чтобы посмотреть нам за спину, и затем я услышала, как кто-то бежит, шлепанье кроссовок по тротуару. Это был мужчина, крупный мужчина с растрепанными волосами и зачатками бороды. На нем была испачканная кожаная куртка-бомбер и рваные джинсы, и он направлялся прямо к нам. Я подумал, что он, возможно, пьян, поэтому я отвел Терри в сторону, чтобы дать ему место для прохода, но когда он подошел ближе, по его вытаращенным глазам стало ясно, что у нас проблема. Мы были единственными тремя людьми на улице, и он остановился, когда добрался до нас. Я крепче обнял Терри, и она положила руку мне на живот, словно ища утешения. Парень тяжело дышал и провел огромной, покрытой коркой грязи ладонью по небритому подбородку. Из-под куртки появилась другая рука с выкидным ножом, который, должно быть, был по меньшей мере в фут длиной. Он нажал хромированную кнопку сбоку, и лезвие выскочило с металлическим щелчком. Я почувствовал, как рука Терри напряглась на моем животе, а затем ее ногти царапнули мою плоть.
  
  "Твой гребаный бумажник", - сказал он и воткнул нож в дюйме от моего носа. "Отдай мне свой гребаный бумажник, мать твою, или я отрежу тебе нос”.
  
  "Хорошо, хорошо, только не причиняй нам вреда", - сказала я, понизив голос и отводя глаза. Меня уже дважды грабили в Лос-Анджелесе, и я знала, что делать и чего не делать. Не давайте им повода причинить вам боль, не представляйте угрозы, не выводите их из себя, просто делайте, как они говорят, и ведите себя как можно более кротко, дайте им то, что они хотят, и не пытайтесь помешать им уйти. Просто запомните как можно больше деталей, чтобы впоследствии вы могли сообщить в полицию, даже если у них почти нет шансов когда-либо поймать парня. После первого ограбления я начал носить с собой запасной бумажник с несколькими долларами и парой просроченных кредитных карточек, но он остался дома, в другой моей куртке, я не подумал взять его с собой сегодня вечером. И в бумажнике в моем заднем кармане было несколько сотен долларов и моя золотая карточка Amex. Черт. Но независимо от того, сколько в нем было наличных, я бы с радостью отдал его, если бы это означало, что он не причинит вреда мне или Терри. Деньги, которые я всегда мог заменить, даже с учетом моих алиментов. Я полез в задний карман и достал бумажник.
  
  "Давай, давай, дай мне гребаный бумажник!" он зашипел и коснулся ножом кончика моего носа. Я почувствовал, как рука Терри скользнула по моему животу, когда она отступила в сторону, увеличивая расстояние между нами двумя. Я не хотел этого, для него было лучше рассматривать нас как пару, как одно целое, потому что если бы он увидел в ней индивидуальность, то у него могли бы возникнуть другие идеи. Я попытался дотянуться до ее руки, но она отодвинулась.
  
  Грабитель держал нож на мне, но посмотрел на нее. "Оставайся на месте, сука!" - сказал он.
  
  По улице проехала машина, красный пикап, она замедлила ход, проезжая мимо, но затем ускорилась, как будто водитель увидел, что происходит, и не хотел вмешиваться.
  
  Терри заговорила с мужчиной на языке, похожем на испанский. Она сняла солнцезащитные очки, и ее глаза сверкнули. Она была зла, и это прозвучало так. Плохая идея, подумал я, если она не будет осторожна, она доведет его до крайности, он и так достаточно нервничал.
  
  Он злобно ухмыльнулся и что-то сказал ей, также по-испански. Нож дрогнул, но не настолько, чтобы это стоило того, чтобы я попытался схватить его, кроме того, он выглядел намного сильнее меня, и я сомневался, что смогу одолеть его, с ножом или без. Его ухмылка сменилась ухмылкой, и он сказал ей что-то еще, на этот раз его голос был мягче, и она обругала его. Он засмеялся, убрал нож от моего лица и двинулся к ней.
  
  "Оставь ее в покое!" Я закричал и схватился за нож. Он выругался, выдернул его, а затем полоснул им по моей руке. Он был острым, как бритва, и прорезал кожаный рукав, и я почувствовал, как он врезался в мою плоть. Когда он вытащил нож, мою руку пронзила боль, я вскрикнула, и он отступил, а затем вонзил нож мне в грудь. Я думала, что умру. Я действительно умерла. Но когда нож был в дюйме от моей груди, возникло размытое пятно, и прежде чем я поняла, что произошло, его рука перестала двигаться, и Терри схватил его за запястье. Это было странно. Только что она стояла там, вытянув руки по швам, а в следующее мгновение она потянулась через мою грудь и схватила его за запястье, не сводя с него глаз. Она казалась спокойной и расслабленной, на ее губах был даже намек на улыбку. Он хрюкал и ругался, вены на его шее вздулись, когда он надавил на нее, но нож не приблизился. Я посмотрел вниз и увидел, как ее ногти глубоко впились в его плоть.
  
  Она заговорила с ним, на этот раз тихо, все еще по-испански, но я почувствовал угрозу в ее голосе. Я был так же загипнотизирован, как и он, и стоял неподвижно, больше не чувствуя боли в руке.
  
  Он надавил сильнее, но безрезультатно, и тогда она дернулась, так быстро, что позже я не мог вспомнить, как она это сделала, но в один момент его рука была вытянута, а в следующий она согнулась под неестественным углом, и раздался треск, от которого у меня кровь застыла в жилах. Он не закричал, он почти сразу потерял сознание и рухнул на землю, когда нож со звоном упал на тротуар.
  
  "Давай, Джейми", - сказала она, беря меня за руку. "Я не хочу, чтобы нам пришлось объяснять это копам. Мы, типа, не в лучших отношениях на данный момент ”.
  
  Мы побежали к машине, и она настояла, чтобы я проехал милю или около того, прежде чем проверить повреждение моей руки. Когда она убедилась, что мы достаточно далеко от потенциального грабителя, она сказала мне отойти в сторону и снять куртку. Это был всего лишь небольшой порез, толстая кожа спасла меня от серьезных повреждений, и я сомневался, что на рану вообще потребуется наложение швов. Терри взяла мою руку и поднесла к своим губам. Она медленно лизнула кожу, пока не добралась до пореза, а затем поцелуем стерла кровь. Я почувствовал, как ее язык ощупывает края раны, затем появилось нежное посасывающее ощущение.
  
  "Эй, что ты делаешь?" Я спросил ее.
  
  Она перестала сосать и подняла голову. На ее губах была кровь, и это напомнило мне о том, как я впервые увидел ее в полицейском участке. "Ты не знаешь, что он делал с этим лезвием”,
  
  сказала она. "Я промываю рану”.
  
  "А как насчет СПИДа?”
  
  "Джейми, я вряд ли думаю, что ты подхватишь СПИД от выкидного ножа”.
  
  "Не я, ты. Тебе следует быть осторожным с кровью”.
  
  Она строго посмотрела на меня. "Доктор Бивербрук, вы хотите сказать, что вы ВИЧ-инфицированы?”
  
  "Нет, конечно, нет, это просто....”
  
  Она вернулась к зализыванию раны, не сводя с меня глаз. Это было не больно, отнюдь, это успокаивало и, честно говоря, совершенно сексуально. Я мог видеть по ее глазам, что она улыбалась, и я протянул другую руку и погладил ее по волосам.
  
  "Ты должен быть осторожен", - сказал я.
  
  "Что ты имеешь в виду?”
  
  "Схватился с тем парнем. Боже, он мог так легко убить тебя”.
  
  Она презрительно фыркнула. "Ха, в твоих мечтах", - сказала она. "Такой человек, как он, ничего не может сделать, чтобы причинить мне боль. Никто ничего не может сделать, чтобы причинить мне боль, Джейми. Поверь мне”.
  
  "Каждый чувствует себя так, когда он молод, Терри. Тебе кажется, что ты можешь жить вечно, что ничто не может причинить тебе вреда. Раньше я чувствовал то же самое, мы все чувствовали. Ты чувствуешь, что избежишь любой автомобильной аварии, что самолет может взорваться, и ты будешь единственным выжившим, что ты никогда серьезно не заболеешь, что ты будешь жить вечно. Ты чувствуешь себя бессмертным”.
  
  Она кивнула, ее глаза расширились, и я приложил тыльную сторону ладони к ее щеке. Она была прохладной и сухой, как костяной фарфор, но мягкой.
  
  "Это иллюзия, Терри, поверь тому, кто был рядом. Становясь старше, понимаешь, как мало у нас времени и как драгоценна жизнь. Ты должен научиться не рисковать. Все, что требуется, это какой-нибудь псих с выкидным ножом, и все кончено ”.
  
  Она решительно покачала головой. "Нет, я в это не верю, Джейми”.
  
  "В моргах полно подростков, которые в это не верили. Поверь мне в этом", - сказал я. "Ты изменишься. Все меняются”.
  
  Она приблизила свою голову к моей, наши носы почти соприкасались. "Ничто не может причинить мне боль, Джейми.
  
  И пока ты со мной, ничто не сможет причинить тебе вреда ”.
  
  Я попытался поднять руку, чтобы показать ей порез, но она оттолкнула ее и прижалась своими губами к моим, крепко целуя меня и одновременно наблюдая за мной. Я пытался сказать ей, что она неправа, что ты вырос из комплекса бессмертия, что, когда тебе исполняется тридцать, ты слишком хорошо осознаешь недостатки своего тела и не можешь спать по ночам из-за стука своего сердца, отсчитывающего секунды, но потом я потерялся в поцелуе, и когда я поднял руку, это было для того, чтобы погладить ее затылок, а не для того, чтобы показать ей кровь. В конце концов она вырвалась и попросила меня отвезти ее обратно к моему дому.
  
  Пока я вел машину, она расспрашивала меня о моей работе, о моем времени в университете, о моих исследованиях. Она не спрашивала о Деборе, а я ничего не объяснял.
  
  Когда я открыл входную дверь, меня захлестнула волна вины, как будто Дебора ждала там с арсеналом сарказма и горечи, но, конечно, ничего не было, и, возможно, это было хуже.
  
  Терри была первой девушкой, которую я принял обратно с тех пор, как ушла Дебора. Я потянулся к выключателю, но рука Терри накрыла мою, и она прошептала "Нет, оставь это", а затем обняла меня и, закрыв дверь каблуком, поцеловала меня. Я обнял ее за талию и приподнял так, что ее голова оказалась на одном уровне с моей. Я не мог видеть, потому что в коридоре была кромешная тьма, но я чувствовал, что ее глаза все еще были открыты и она наблюдала за мной. Сколько ей было лет? Двадцать пять, сказала она.
  
  Или около того. Боже, я едва мог вспомнить, каково это - быть двадцатипятилетним и чувствовать, что буду жить вечно. Когда мне было двадцать пять, ей было бы четырнадцать, и ей больше не о чем было беспокоиться, кроме того, в какого парня она влюбилась и попадет ли она в команду поддержки.
  
  "Ты плывешь по течению", - сказала она.
  
  "Я кто?”
  
  "Дрейфующий. Твой разум пошел наперекосяк, и я хочу, чтобы ты сосредоточился на мне, Джейми. ХОРОШО?”
  
  "Хорошо", - сказал я и снова поцеловал ее.
  
  "Спальня", - сказала она.
  
  "Спальня?”
  
  "Отнеси меня в спальню", - сказала она, поднимая ноги и обвивая их вокруг моей талии. Она казалась легкой, почти совсем невесомой, хотя я мог чувствовать упругую силу ее молодых бедер.
  
  "Я не вижу, куда иду", - пожаловался я.
  
  "Здесь не так уж темно", - сказала она. Там была кромешная тьма. Я, спотыкаясь, направился в спальню, несколько раз ударяясь о стены и однажды ударившись голенью об один из бесчисленных кофейных столиков, что заставило ее громко рассмеяться.
  
  Я почти целым добрался до спальни и положил ее на кровать. Жалюзи были открыты, так что в первый раз я действительно увидел ее в свете большой белой луны, которая висела в середине калифорнийского ночного неба. Она сбросила куртку, задрала ноги и расстегнула пояс брюк, извиваясь, чтобы снять их. "Давай, Джейми", - хихикнула она. "Раздевайся”.
  
  Молния на мотоциклетной куртке издала треск, когда я снимал ее, и я стянул футболку через голову, а затем снял джинсы под стук сотен рисовых зерен, сыплющихся дождем на ковер.
  
  Звезда, когда я проснулся, ее не было, и я не помнил, как она уходила ночью. Я чувствовал, как будто каждая кость в моем теле была сломана, а затем вправлена, на моих бедрах были синяки, а на плечах следы укусов, недостаточно глубокие, чтобы пошла кровь, но я мог видеть, где ее зубы оставили на мне отметины. Временами она была похожа на животное, кричала, кусалась и царапалась, но она также была нежной, мягкой и с богатым воображением, делая со мной то, чего никто никогда не делал со мной раньше. Часть меня хотела спросить ее, откуда она знает, как доставить столько удовольствия, откуда она точно знает, что делать и как долго это делать, но я знал, что на самом деле не хочу знать ответ, потому что то, что она делала в постели, не было тем, о чем вы узнаете из книг, они пришли только из опыта. Никто никогда не занимался со мной любовью так, как это делала она, и я сомневаюсь, что кто-то другой когда-либо будет. Я спросил ее, не хочет ли она что-нибудь употребить, но она засмеялась и сказала, что нет, она ни за что не забеременеет, и я подумал, не связано ли такое легкомысленное отношение с комплексом бессмертия, но когда я спросил ее, принимает ли она таблетки, она просто поцеловала меня и перевернула на спину, и я больше ее не спрашивал.
  
  Я думаю, она однажды воспользовалась телефоном ночью, потому что я вроде как вспомнил, как, проснувшись, обнаружил, что она сидит на краю кровати и что-то шепчет на языке, который я не узнал, но который звучал по-славянски, может быть, по-польски или по-русски, и я потянулся к ней в полусне, а она взъерошила мне волосы и положила телефон обратно, а затем снова занялась со мной любовью. Я не знаю, может быть, я вообразил этот укус.
  
  На подушке была вмятина, и я перекатился на ее сторону кровати и лег там, лицом вниз, вдыхая ее запах. Я пошел в душ и увидел, что она воспользовалась ванной, душевая кабина была мокрой, два полотенца влажными, а в одной из моих щеток было несколько ее волосков. Я сорвал один из них и пропустил сквозь пальцы, растягивая, чтобы посмотреть, какой он длины. Он был идеально прямым, без изгибов. Я люблю прямые волосы. Я так разозлился, когда Дебора пошла и сделала себе химическую завивку, даже не спросив меня, считаю ли я это хорошей идеей. Я ненавидел то, как это выглядело, но еще хуже я ненавидел запах гари, который сохранялся в течение нескольких дней после этого. Волосы Терри пахли свежестью и чистотой, но когда я провела отдельной прядью по коже, я почувствовала, что они тоже были крепкими. Я поднес его к тому месту, где, по моему представлению, была бы ее макушка, если бы она стояла рядом со мной, опустил один конец и позволил ему свободно раскачиваться. Я представил, что она была там, смотрела на меня, приоткрыв зубы, когда улыбалась, вставала на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Я поймал свое отражение в зеркале и понял, как глупо я выгляжу, поэтому я положил волосы обратно на полку над раковиной. На щетке было несколько других, и один из них был чисто белого цвета. Я вытащил его из щетины и накрутил на указательный палец левой руки. На ощупь он был таким же, как черные волосы, но был полностью лишен пигмента.
  
  Я принял душ, накинул белый махровый халат и пошел на кухню, чтобы приготовить себе кофе.
  
  От нее нигде не было записки, но на автоответчике мигал красный огонек, и я подумал, что она оставила на нем сообщение для меня, но это был Питер Харди, просивший меня позвонить ему снова.
  
  Я набрал его номер, наполовину ожидая, что в конечном итоге буду говорить с его автоответчиком, но он снял трубку после третьего гудка.
  
  "Наконец-то мы говорим", - сказал я.
  
  "Привет, Джейми. Я пытался дозвониться сразу после полуночи. Ты гуляешь с психами?”
  
  "Только один", - засмеялся я.
  
  "Как она себя чувствовала?”
  
  "Я расскажу тебе об этом как-нибудь. Но не сейчас, хорошо?”
  
  "Конечно. Эй, тот фильм, "Время сирени". Хочешь посмотреть?”
  
  "У тебя есть копия?”
  
  "У меня нет, но я знаю человека, у которого есть, и он говорит, что одолжит мне это. Загвоздка в том, что этого нет на видео, поэтому нам придется пойти в комнату для просмотра ”.
  
  "Это проблема?”
  
  "В Лос-Анджелесе? Конечно, нет. Только таким бедным работающим людям, как вы и я, приходится жить без бассейнов, джакузи и просмотровых комнат ”.
  
  "Э-э, у меня есть бассейн, Питер. И джакузи". Дебора настояла, чтобы у нас было и то, и другое, когда мы искали дома. Я бы не стал по ним скучать.
  
  "Да, я знаю это, приятель. Ты хочешь посмотреть фильм или нет?”
  
  "Конечно. Чем скорее, тем лучше”.
  
  "Хорошо, я связался со своим другом, агентом, который передо мной в долгу. Он сказал, что разрешит нам воспользоваться его домом. Сегодня днем. Тебя это устраивает?”
  
  "Это не должно быть проблемой. Обычно я не очень занят до вечера. Я попрошу одного из моих коллег держать оборону. Какой адрес?”
  
  Он посвятил меня в детали и сказал, что встретит меня там в три часа.
  
  Я провел утро, лежа под своей машиной, пытаясь понять, почему я получал скрежещущий звук с ближней стороны всякий раз, когда я полностью блокировал рулевое управление. Пружины выглядели нормально, и я, наконец, решил, что это просто амортизатор начал выходить из строя. Я не планировал ничего делать в выходные, поэтому решил, что, вероятно, попробую сделать это сам. Это было одно из удовольствий владения старым автомобилем, который был собран из гаек и болтов, а не из японской модели, изготовленной методом точечной сварки. Я снял комбинезон и смыл жир и грязь с рук.
  
  Были времена, когда я жалел, что не могу починить свой собственный кузов так же легко, как я заботился о машине.
  
  Если ему требовались новые тормоза или лампочки, или на кузове были вмятины, то вы просто заказывали запчасти и выполняли работу, и он был как новенький. Даже спустя почти тридцать лет после того, как он сошел с конвейера, он был практически идеален. И если бы двигатель когда-нибудь износился, его было бы достаточно легко заменить, в Великобритании все еще было много специализированных поставщиков, которые могли бы отправить его. Но мое тело, органы, которые начали проявлять признаки изнашивания, ну, это совсем другая игра с мячом. Не было никакой замены коже, которая начинала терять свою эластичность и покрывалась коричневыми родинками и морщинами вокруг моих глаз. Я помнил, как был маленьким и играл на полях вокруг семейной фермы, часами играл в футбол, бегал с собакой и никогда не уставал. Теперь, поднявшись на пару лестничных пролетов, я запыхался.
  
  Я питался достаточно хорошо, с точки зрения здоровья, но временами я чувствовал, как мои вены и артерии наполняются холестерином и жировыми шариками, а по ночам звук моего бьющегося сердца казался менее сильным, чем раньше, когда я был подростком и у меня была большая часть жизни впереди. Я хотел бы вернуться.
  
  На моей правой руке был небольшой порез у большого пальца, не намного больше пореза, но я намазал его антисептической мазью. Это еще кое-что, что я заметил, когда стал старше - порезы и ссадины заживали дольше, и на то, чтобы избавиться от простуды и тому подобного, уходили недели, а не дни. Это было так, как будто мое тело начало уставать, и я задавался вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем оно перестанет пытаться восстановить себя, и я останусь лежать один на какой-нибудь испачканной мочой кровати, покрытый пролежнями и ожидающий смерти. Я покачал головой и попытался подумать о чем-нибудь другом.
  
  Я пошел на кухню и приготовил себе в микроволновке замороженную лазанью, а также увеличил потребление кофеина двумя чашками горячего крепкого кофе. Я всегда чувствовал себя лучше после кофе.
  
  Дом агента находился в Беверли-Хиллз, и у парня, очевидно, все шло хорошо, потому что он находился выше линии смога. Просто. Это был одноэтажный дом на ранчо с множеством колесиков, выступающими балками и фресками с кактусами на стенах, и в нем было все очарование ресторана с тако навынос. Я припарковал Alpine между белым Corvette и оранжевым MGB Харди. Харди, как и я, предпочитал старые британские машины любому американскому хламу, и мы часто помогали друг другу в поисках запасных частей. В любой момент времени существовала большая вероятность, что в одной из наших машин что-то механически сойдет с рельсов, и это было редким случаем, когда они оба находились на дороге вместе. Я сделал мысленную заметку спросить его, не хочет ли он помочь мне установить новые амортизаторы.
  
  Дверь открылась прежде, чем я успел нажать на дверной звонок, и Харди был там, выглядя отвратительно здоровым в красно-зеленом спортивном костюме и новеньких кроссовках Reeboks. Пару лет назад он стал чем-то вроде помешанного на здоровье и каждый день тренировался в одном из самых серьезных спортзалов Лос-Анджелеса, куда на самом деле ходили потеть, а не приставать к безработным актрисам.
  
  С ним был лысеющий мужчина в очках с синими тонированными стеклами, который был таким же широким, как Харди был высоким. На нем был дорогой итальянский костюм, который выглядел так, как будто его купили из-за ценника, а не из-за фасона, и на нем были туфли, сделанные из шкуры какого-то животного, за спасение которого "Гринпис", вероятно, боролся от вымирания. Он одарил меня сияющей улыбкой и с энтузиазмом потряс мою руку вверх-вниз, когда Харди представил нас. Его звали Арчи Хеммингс, и, судя по тому, что Харди рассказал мне ранее, он представлял несколько настоящих тяжеловесов.
  
  "Ты первый охотник на вампиров, которого я когда-либо встречал, Джейми. Это приятно, настоящее удовольствие”.
  
  Я бросил на Харди страдальческий взгляд, и он пожал плечами.
  
  "Пит сказал мне, что ты сейчас расследуешь дело", - невозмутимо продолжил Арчи. "Так где кол и святая вода?" Он ударил меня по плечу, и я подумал о том, чтобы подать в суд за хлыстовую травму. "Просто шучу, Джейми. Хочешь выпить?”
  
  "Рановато для меня", - сказал я.
  
  "Как насчет "Кровавой Мэри"?" он хихикнул.
  
  Я покачал головой, и он спросил Харди, чего он хочет.
  
  "Гребаный джин с тоником", - сказал Харди.
  
  Арчи выглядел шокированным, и Харди рассмеялся над его дискомфортом.
  
  "Это шутка, Арчи. "Кровавая Мэри". Гребаный джин с тоником. Понял?”
  
  Арчи наконец понял это и рассмеялся. "Ага. Английский юмор, верно? Боже, вы, британцы, убиваете меня. Этот Фолти Тауэрс. Отличная комедия. Вы, британцы ". Он качал головой, когда пошел наливать Харди напиток, и я подумал, действительно ли он понял шутку.
  
  Мы вместе вошли в смотровую комнату Арчи, размером с небольшой кинотеатр, но вмещавшую всего пару дюжин стульев, каждый размером с сиденье в салоне первого класса самолета 747, с подставками для ног и местом для вашего напитка, обитую кожей другого вымирающего вида.
  
  Сиденья были обращены к экрану, и из маленького отверстия позади нас, где находился проектор, доносились звуки. Арчи подождал, пока мы с Харди сядем, прежде чем выключить свет.
  
  "Ты не возражаешь, если я посмотрю, Пит?" спросил он.
  
  "Конечно, нет, Арчи. Чувствуй себя как дома”.
  
  Арчи рассмеялся. "Хорошо. Чувствую себя как дома. Вы, ребята". Он достал большую сигару из внутреннего кармана своего костюма, откусил кончик и выплюнул его в корзину для бумаг рядом со своим сиденьем. Его зажигалка вспыхнула, и несколько секунд спустя воздух наполнился приторным дымом. Экран замерцал, и появились титры. Время сирени.
  
  Естественно, фильм был черно-белым, но я был удивлен, увидев, что это был немой фильм с диалогами, появляющимися на экране и обведенными тонкой рамкой. Я забыл, насколько свежим было звучание в общей схеме вещей. Когда это было сделано? Полагаю, в начале тридцатых. Я не мог вспомнить, когда впервые появился звук, хотя я наполовину помнил, что Эл Джонсон был в первом. Я тоже не мог вспомнить, когда появился цвет, хотя это было в значительной степени потому, что план Теда Тернера раскрасить каждый старый фильм, который он мог, имел тенденцию играть злые шутки с моей памятью. Я имею в виду, что есть целое поколение, которое думает, что "Касабланку" снимали в цвете и что Богарт носил дерьмовый коричневый костюм.
  
  История была достаточно проста: сельского врача, которого играет Грейг Тернер, обвинили в убийстве, которого он не совершал, и единственным свидетелем была маленькая девочка, которая была настолько потрясена увиденным, что замкнулась в себе. Доктора спасла только школьная учительница, которая заставила ребенка открыться после того, как он грыз ногти в зале суда. Я должен был признать, что это было довольно захватывающе, хотя к отсутствию звука пришлось немного привыкнуть. Не было никаких сомнений в том, что Тернер обладал харизмой. Камера действительно любила его. В девушке, которая играла школьную учительницу, тоже было что-то особенное. Что-то, чего я не мог понять примерно до середины фильма, а потом меня внезапно осенило. Она была точной копией Терри, по крайней мере, лицом. У нее был тот же рот, те же темные глаза и длинные ресницы, и тело тоже было похожим. Эта девушка, однако, была блондинкой.
  
  Я внимательно наблюдал за ней до конца фильма, и к тому времени, когда фильм подошел к концу, и доктор обнял учительницу, и присяжные встали и зааплодировали, а судья стукнул молотком, я был почти уверен, что она, должно быть, каким-то образом связана с Терри.
  
  Я встала, когда фильм закончился, и подошла ближе к экрану, чтобы как следует рассмотреть титры. Девушку, сыгравшую школьную учительницу, звали Лиза Синополи. Я записал это на клочке бумаги.
  
  "Что случилось?" Спросил Харди.
  
  "Девушка выглядит знакомой. Лиза Синополи. Ты когда-нибудь слышал о ней?”
  
  Он покачал головой. "Звучит по-итальянски", - сказал он.
  
  "Спасибо, Питер. Ты очень помог. Как насчет Грейга Тернера? Ты выяснил что-нибудь о нем?”
  
  Арчи поднялся со стула и включил свет.
  
  "В тридцатые годы он был второстепенной звездой. После четырех или пяти фильмов он просто исчез", - сказал Харди.
  
  "Что случилось?”
  
  Харди пожал плечами и скорчил гримасу, говорящую о том, что он не знает. Арчи зажег еще одну сигару, глубоко затянулся, а затем ткнул ею в мою сторону.
  
  "Звук убил его", - сказал Арчи. "Он был одним из тех парней, которые выглядели великолепно, но чей голос подвел его. Тело Адониса, но голос Дональда Дака, понимаете, что я имею в виду? Когда зрители услышали его выступление, они не могли воспринимать его всерьез как исполнителя главной роли. Он был не единственным, десятки ведущих звезд пошли ко дну, когда появились разговорники." Он сделал еще одну затяжку сигарой.
  
  "Вы знаете его?" - спросил Харди, явно удивленный.
  
  Арчи практически светился от гордости. "Я знаю всех в этом городе", - протянул он.
  
  "Да, но, Арчи, этот фильм был снят в 1932 году. В глазах твоего отца не было и искорки, когда он снимался”.
  
  "Вы, ребята", - сказал Арчи, размахивая сигарой. Пепел рассыпался по брюкам его сиденья, и он смахнул его рукой, унизанной золотыми кольцами. "Он немного вернулся в конце шестидесятых. Роли персонажей в фильмах, снятых для телевидения. Ничего впечатляющего, но он работал несколько лет”.
  
  "Ты справился с ним?" Спросил я.
  
  "Оставь меня в покое, Джейми", - сказал Арчи почти свирепо. "Он был строго низшей лиги. Я думаю, что им занималось одно из небольших агентств. Если талант не приносит семизначной суммы за бросок, это не стоит того, чтобы я вставал с постели. Ты слышишь, что я говорю?”
  
  "Да, Арчи. Я понимаю, к чему ты клонишь. Как ты думаешь, ты мог бы оказать мне услугу? Как ты думаешь, ты мог бы выяснить, кем были его последние агенты?”
  
  "Конечно, без проблем. Эй, да ладно, как часто парень приходит на помощь охотнику на вампиров?
  
  Давай, пойдем выпьем”.
  
  На этот раз у меня была водка с тоником, и пока я пил ее, я спросил Харди, знает ли он, что у Джеймса Дина был кот.
  
  "Я этого не знал", - сказал он, что удивило меня, потому что он поглощал мелочи из фильмов, как пылесос всасывает пыль, отчасти потому, что это помогало ему, когда дело доходило до написания очерков о шоу-бизнесе, но главным образом потому, что он был любителем кино с детства. Вам было бы трудно назвать фильм, который он не видел, или звезду, о которой он не писал, а у него была почти фотографическая память.
  
  "Сиамский кот", - сказал я.
  
  "Новость для меня", - сказал он.
  
  "Элизабет Тейлор дала ему это. Он отнес это в дом своего соседа за день до своей смерти", - сказал я.
  
  Харди нахмурился. "Я думал, что знаю все о Джеймсе Дине", - задумчиво произнес он. "Где ты это прочитал?”
  
  "Я этого не читал, мне кто-то сказал”.
  
  "Кто-нибудь, кто его знал?”
  
  "Вряд ли. Она слишком молода для этого”.
  
  "Ты снова воровал колыбель?”
  
  "Я не уверен, кого хватают в данный момент", - сказал я.
  
  Арчи и Харди спросили меня, не хочу ли я поужинать с ними в новом тайском заведении, но я сказал, что нет, у меня была работа.
  
  Я поехал в полицейский участок через свой дом, чтобы переодеться в костюм и взять компьютер. Я пообещал Риврону выходной за то, что он прикрывал меня днем, так что у меня было полно дел.
  
  Был старик, по его словам, ему было семьдесят четыре, которого посадили за то, что он разбил ряд витрин магазина на Родео Драйв. Он ничего не украл, просто ходил от бутика к бутику, разбивая монтировкой стеклянные фасады, пока не появилась патрульная машина, а затем он ударил двух полицейских по голове, прежде чем они усмирили его своими ночными палочками. Мужчина сидел передо мной с повязкой на голове и пластырем, скрепляющим его нос, пока он двигался и нажимал на мышь. Согласно программе, он страдал синдромом Корсакова, вероятно, вызванным хроническим алкоголизмом, поэтому я порекомендовал, чтобы они отвезли его прямиком в психиатрическую лечебницу и даже не потрудились предъявить ему обвинение. Он был просто старым и больным, и ему было бы лучше в гериатрическом отделении, чем в камере предварительного заключения.
  
  Я вернулся в свой офис и начал писать отчет о старике, когда зазвонил телефон, и меня снова вызвали в комнаты для допросов, на этот раз для того, чтобы провести двух чернокожих подростков через программу. Они оба были дерзкими и агрессивными, ругались на меня и требовали своих адвокатов.
  
  Они были одеты в черные с серебром куртки с логотипом LA Raiders и, по словам Де'Ат, оба были членами Bloods, одной из самых смертоносных подростковых уличных банд Лос-Анджелеса, и были хорошо известны как торговцы крэком. Они изнасиловали и избили девочку-подростка, когда она возвращалась домой после тренировки группы поддержки, по очереди приставляя нож к ее горлу. Девочка была в реанимации, сказал мне Деат, и пройдет некоторое время, прежде чем она снова будет болеть за школьную футбольную команду. Перед тем, как оставить ее, они воткнули в нее нож, просто так, черт возьми. Хирург считал, что она будет жить, но у нее никогда не будет детей. Больной мир, не так ли?
  
  Один из чернокожих ребят спросил меня, есть ли у меня какие-нибудь игры, в которые он мог бы поиграть на компьютере, и мне захотелось врезать этим по его злобному лицу, взять нож и воткнуть в него так же, как он надругался над девочкой. Я выбросил это из головы, прогнал его и его сомнительного приятеля по программе и сказал Де'Ату, что ни с одним из них нет клинически никаких отклонений. Ничего такого, что не излечила бы смертельная инъекция.
  
  Позже я сидел за своим столом, обхватив голову руками, со слезами на глазах, скорбя по девушке, которую я даже не знал. Зазвонил телефон, и это был Терри, спрашивающий меня, как у меня дела и почему я так поздно в офисе. Я солгал и сказал, что со мной все в порядке и что я просто пишу несколько отчетов. Она спросила меня, не хочу ли я пойти куда-нибудь перекусить поздно вечером, и я посмотрел на часы и был удивлен, увидев, что уже час ночи. Жалюзи были опущены, и я потерял всякое чувство времени. Я сказал "хорошо", и она спросила, есть ли у меня моя машина, и она сказала, что встретит меня на улице через полчаса.
  
  Я закончил отчет о старике, а затем пошел и сказал Деату, что на сегодня хватит. Прибыла дополнительная помощь в виде одного из младших психологов из местной больницы. Он был на смене и был хорошо обучен использованию программы "Бивербрук", и я сказал Деату, что у меня с собой пейджер, если дерьмо действительно попадет в моду.
  
  "Ты собираешься куда-нибудь перекусить?" - спросил он, скрежеща зубами и имитируя укус вампира.
  
  "Ты когда-нибудь сдаешься, Сэмюэль?" Уныло спросила я.
  
  Мимо проходили двое патрульных, и один из них перекрестился и засмеялся. Его друг хлопнул его по спине.
  
  "И еще кое-что, Сэмюэль. Не мог бы ты попросить своих людей перестать мазать мою машину резиновыми битами и чесноком. Это не смешно. Это просто не смешно”.
  
  "Эй, чувак, без проблем, я просто оставлю заметку на доске объявлений. Охотник на вампиров требует перемирия. Как это звучит?”
  
  "Просто замечательно, Сэмюэль. Огромное спасибо”.
  
  Он оглушительно смеялся, когда я шел по коридору.
  
  Терри ждала меня на парковке полицейского участка, прислонившись к капоту моего Alpine. Она шагнула вперед, чтобы обнять меня и поцеловала в щеку. "Кто этот комик?" спросила она, кивая в сторону ветрового стекла. Кто-то подложил пластиковое распятие под стеклоочиститель со стороны пассажира. Я схватил его. Это был кровавый образец религиозного искусства, нарисованный кровью на его щеке, боку и руках, гримаса агонии на измученном лице. Это было некрасиво. Я выбросил его в канаву.
  
  "Ты не должен этого делать, не, типа, с крестом", - сказала она.
  
  "Я не знал, что ты религиозен", - сказал я, открывая водительскую дверь.
  
  "Я не такая", - сказала она, садясь рядом со мной. "Тебе нравится японская кухня?”
  
  "Сырая рыба? Я люблю ее. Но в это время утра?”
  
  "Спокойной ночи", - сказала она. "Все еще ночь. Поверь мне". Она повела меня в ресторан, который действительно был открыт и, судя по его виду, преуспевал. Заведение находилось недалеко от Голливудского бульвара и, похоже, обслуживало ту же клиентуру, что и клуб, в который меня водил Терри. Это было сочетание высокотехнологичного шума, неона и японской простоты: настенные телевизоры показывали японские игровые шоу с приглушенным звуком, в то время как японский ди-джей за белой металлической консолью играл оглушительные поп-песни и часто подпрыгивал. Все официантки казались японками, но носили белые футболки и джинсы вместо кимоно. Девушка с волосами до талии и алой помадой на губах проводила нас к угловому столику и вручила нам два меню. Терри спросил меня, что я хочу, и сделал заказ на японском.
  
  Официантка не выразила удивления, что с ней заговорили на ее родном языке, поэтому я предположил, что Терри бывал здесь раньше.
  
  "На скольких языках ты говоришь?" Я спросил Терри, когда официантка подошла к суши-бару.
  
  "Не знаю, я просто как бы подхватываю их, ты знаешь", - сказала она. "Они никогда не казались мне трудными. Думаю, я к ним прислушиваюсь. Итак, как прошел твой день?”
  
  "Как обычно. Полная луна выводит их наружу, как всегда”.
  
  "Ты веришь в это?”
  
  "Конечно". Мы поболтали о Луне и о том, влияет ли она на людей, пока ждали, когда принесут нашу еду. Я чувствовал себя отчасти виноватым из-за того, что не спросил ее о Грейге Тернере, но я хотел разобраться в своих мыслях, прежде чем затрагивать эту тему. Кроме того, у меня было ощущение, что это может вбить какой-то клин между нами, и я не хотел рисковать и все испортить. Чем бы "это" ни было, я не был уверен, но я знал, что хочу, чтобы это развивалось дальше, и показать ей, что я рылся в ее квартире, показало бы явное недоверие. А без доверия, как говорится, ничего нет.
  
  Мне принесли суши и японское пиво. Она смешала зеленую горчицу с небольшим блюдцем коричневого соевого соуса и смотрела, как я ем. Она только поковыряла в еде: маленький кусочек вареной креветки, немного жирного тунца, полоску желтохвоста, и говорила в основном она. Итак, о чем мы говорили? Это было странно, действительно странно, но впоследствии мне было трудно вспомнить, что именно она сказала. Я помню, как она это сказала, как она посмотрела, как она заставила меня рассмеяться, что я чувствовал, но я не могу вспомнить темы. Я могу более конкретно рассказать о том, что произошло потом, когда я отвез ее обратно к себе домой и раздел ее, и она поцеловала меня всего, но я бы вроде как хотел, чтобы это осталось между нами двумя, понимаешь? Достаточно сказать, что я лег спать с широкой небрежной улыбкой на лице, а она свернулась калачиком на сгибе моей руки.
  
  Когда я проснулся, ее уже не было. Я принял душ, оделся, сварил кофе и как раз думал о том, чтобы разобраться в некоторых старых вопросах психологической медицины, когда зазвонил телефон. Это был ликующий Арчи Хеммингс.
  
  "Нашел его, Джейми!" - сказал он.
  
  "Что, ты нашел его агента?”
  
  "Лучше, чем это, Джейми. Намного лучше, чем это. Я нашел самого человека!" Я мог представить, как он стоит в своей гостиной, украшенной фресками с кактусами, и тычет в воздух своей большой сигарой.
  
  "Вы нашли Грейга Тернера? Но ему, должно быть, сто лет!”
  
  "Почти. Но он все еще жив, Джейми. Может быть, не совсем жив и брыкается, но определенно жив.
  
  Тебе нужен адрес, или как?”
  
  "Молодец, Арчи!" Сказал я. Черт, я был так же доволен, как и он. Он сказал мне, что Грейг Тернер сейчас находится в доме престарелых за пределами Биг-Сура, примерно в шести часах езды от Лос-Анджелеса по пути в Сан-Франциско.
  
  Шесть часов в Sunbeam Alpine 1966 года выпуска - не самый приятный способ провести день, но как только я от всего сердца поблагодарил Арчи, я схватил фотографию Терри Ферримана и поехал в Биг-Сур. Мне пришлось остановиться, чтобы узнать дорогу, когда я увидел первые гигантские секвойи, и к пяти часам дня я подъезжал к большому белокаменному дому, похожему на то место, куда очень богатые городские пижоны удаляются на выходные, чтобы поохотиться, пострелять и порыбачить. Он состоял из основного корпуса и двух крыльев, а позади были скалистые горы Национального леса Лос-Падрес. Это было хорошее место, чтобы уединиться, подумал я, выходя из машины. Воздух был свежим и приятным, а у места была умиротворяющая аура, и казалось, что потребуется изрядная сумма денег, чтобы купить себе вход.
  
  Я вошел через главный вход, нашел административный офис и представился местному врачу, седовласому парню лет пятидесяти по имени доктор Джерард Литтелтон. На нем был накрахмаленный белый халат, в нагрудном кармане которого аккуратно лежали три ручки, а с зачесанными назад волосами и очками в стальной оправе он был немного похож на Эйнштейна. Я думал, что у меня будут проблемы с тем, чтобы убедить его разрешить мне поговорить с Грейгом Тернером, но оказалось, что он был моим поклонником. То есть моим, а не Грейга Тернера. Он прочитал пару статей, которые я написал по программе Бивербрука, и очень хотел поговорить со мной об этом. К сожалению, я не взял с собой компьютер, но я обсудил с ним несколько историй болезни за чашкой некрепкого чая, прежде чем перевести разговор на Тернера.
  
  "Чем он тебе интересен?" - спросил он.
  
  "Я пытаюсь разыскать своего друга", - сказал я. "Кое-кого, кого он когда-то знал”.
  
  "Ах", - задумчиво произнес доктор Литтелтон, ставя чашку на белое блюдце. "Доктор Бивербрук, вы должны понимать, что он очень старый человек". он сказал.
  
  "Джейми", - сказал я. "Пожалуйста, зовите меня Джейми. Ему за девяносто, да?”
  
  "Да, но хронологический возраст - не самый решающий фактор. Есть люди, которые доживают до ста лет и никогда не теряют своих способностей. Другие могут быть практически дряхлыми в свои шестьдесят”.
  
  "И каково именно душевное состояние мистера Тернера?”
  
  Он вздохнул и подошел к высокому серому шкафу для хранения документов. "У него старческое слабоумие типа Альцгеймера, но этого действительно следовало ожидать от человека его возраста". Он достал бледно-голубую папку и вернулся к своему столу. Он не открыл ее, а поиграл с ней, садясь. "Вы, конечно, знаете о болезни Альцгеймера”.
  
  Я кивнул. "Расстройства памяти, бред, слабоумие", - сказал я.
  
  "Тогда вы знаете, что по мере того, как провалы в памяти пациента становятся более заметными, появляется тенденция заполнять пробелы догадками. Или фантазией. Но случай мистера Тернера осложняется поздней парафренией, формой шизофрении, наиболее очевидным проявлением которой является мания преследования. У него периодически возникают галлюцинации, он слышит голоса, он чувствует, что силы стремятся убить его.
  
  Временами он может казаться вполне трезвым, и он вполне способен воспринимать реальные разговоры и события и превращать их в самые сложные фантазии. Если вы планируете запросить у него информацию, я боюсь, что вам придется сократить свою работу ”.
  
  Это было не то, что я хотел услышать, но, тем не менее, я не собирался уходить, не поговорив с Тернером, га-га или нет. "Я все равно хотел бы попробовать, если ты не против”.
  
  Он забарабанил пальцами по папке. "Конечно, конечно. Я отведу тебя к нему”.
  
  Он вывел меня из офиса по коридору, устланному зеленым ковром, в приятный зимний сад, полный пышных зеленых растений и мебели из тростника. Группа местных жителей, двое мужчин и две женщины, были поглощены игрой в покер, а молодая девушка в белой униформе подавала им что-то похожее на коктейли. Это место больше походило на высококлассную медицинскую ферму, чем на дом престарелых.
  
  Мы вышли через французские окна, через выложенный каменными плитами внутренний дворик на прекрасно ухоженную лужайку, где шла игра в крокет. Мы обогнули границу поля для игры, а затем прошли через заросли ив. Я услышал тихое журчание ручья, а затем увидел инвалидное кресло в тени одного из деревьев. Симпатичная блондинка-медсестра сидела неподалеку, читая книгу в мягкой обложке, и она подняла глаза, когда мы с доктором Литтелтоном подошли.
  
  "Добрый день, Джин. Как сегодня мистер Тернер?”
  
  "С нами все в порядке, доктор Литтелтон. Мы хорошо пообедали, а позже собираемся посмотреть телевизор”.
  
  Она была привлекательной девушкой, ее волосы были собраны сзади в аккуратный пучок, большие голубые глаза и высокие скулы. Она с любопытством посмотрела на меня, но врач не представила меня, просто провела мимо нее, так что мы встали перед инвалидной коляской.
  
  Сидящая там фигура имела мало или вообще никакого отношения к улыбающейся кинозвезде на фотографии в квартире Терри. Он выглядел для всего мира как черепаха, вылезшая из панциря, завернутая в толстое шерстяное одеяло, несмотря на тепло послеполуденного солнца. Все, что осталось от его черных волос, столь безукоризненно ухоженных на фотографии, - это несколько седых прядей, а кожа головы была испещрена темно-коричневыми родинками и печеночными пятнами. Лоб был изборожден морщинами, а вокруг розоватых водянистых глаз пролегли глубокие морщины. Под глазами были огромные мешки, которые создавали впечатление, что они наполнены голубоватой жидкостью, а его нос, казалось, стал более выпуклым. Кожа на его лице обвисла, как будто она была сделана из воска, и он сидел перед жарко пылающим камином, и она потеряла большую часть своего цвета. Его рот был вялым и слегка перекошенным, как будто несколько лет назад у него был небольшой инсульт, и по подбородку стекала струйка слюны. Его глаза были пустыми, и он не подавал никаких признаков того, что замечает ни доктора, ни меня.
  
  "Джин", - сказал доктор Литтелтон и поднял брови.
  
  Она положила книгу на стул и подошла. "О, мистер Тернер, у нас снова текут слюни", - проворковала она, достала из кармана белый носовой платок и промокнула ему подбородок. Когда он высох, она вернулась к своей книге. Тернер, казалось, вообще никак не отреагировал.
  
  "Итак, как у вас сегодня дела, мистер Тернер?" спросил доктор.
  
  Впервые Тернер, казалось, осознал нас. Что-то промелькнуло в его глазах, и он заставил себя улыбнуться. Его голос, когда он заговорил, был таким же сухим, как его древняя кожа.
  
  "Доктор Литтелтон?" Это был вопрос, и доктор кивнул. "Жизнь продолжается", - сказал Тернер. Я подумал, что он шутит, и улыбнулся. "И так далее. И так далее. И так далее", - сказал Тернер. Он определенно шутил.
  
  "У вас сегодня были какие-нибудь посетители?" спросил доктор.
  
  Тернер покачал головой. Одна из его рук высунулась из-под одеяла и легла на бортик инвалидного кресла. Она была похожа на мумифицированную клешню. "Никаких посетителей", - сказал хриплый голос.
  
  "Никто не ушел. Только я". Казалось, в его словах был смысл, хотя я не сомневался в диагнозе Литтелтона.
  
  Он, очевидно, знал свое дело и ловко раскусил мои мозги по поводу программы Бивербрука в своем офисе. Он также подкинул мне несколько хороших идей для дальнейших исследований и предложил несколько статей, которые стоило бы прочитать. Так что, если добрый доктор сказал, что Тернер иногда становится немного не в себе, я ему поверил.
  
  Литтелтон положил руку мне на плечо. "Мистер Тернер, это доктор Бивербрук. Он хотел бы немного с вами поговорить". Тернер посмотрел на меня и улыбнулся. Он снова пустил дриблинг.
  
  Литтелтон повернулся ко мне. "Я оставлю вас наедине с мистером Тернером", - сказал он. "Сестра Орловски будет рядом, если она вам понадобится. Просто помни о том, что я сказал ранее ". Он похлопал меня по спине, а затем пошел сквозь деревья к дому. Медсестра посмотрела на меня, улыбнулась и затем возобновила свое чтение.
  
  Я присел на корточки перед стариком так, чтобы моя голова была на его уровне и ему не нужно было смотреть на меня снизу вверх. Я улыбнулся ему, но, казалось, за пустыми глазами ничего не было. У меня пересохло во рту, и мне было трудно глотать, не потому, что я нервничал, а потому, что я знал, что смотрю на себя через пятьдесят или шестьдесят лет, предполагая, что проживу так долго. Отличный выбор, вы не находите, сидеть в кресле с мозгами, похожими на яичницу-болтунью, или смерть. Это все, что есть, другого выбора нет, и Тернер был напоминанием о том, что ждет впереди. Я хотел убежать, напиться и выкинуть его из головы, но были вещи, которые я должен был знать.
  
  "Я видел один из ваших фильмов, мистер Тернер", - сказал я, медленно выговаривая слова. "Время сирени". Вы помните его? "Время сирени”?"
  
  Его глаза, казалось, сфокусировались на моем лице, и он вдохнул, звук его дыхания был подобен ветру, дующему через заброшенную трубу.
  
  "Время сирени", - повторил он.
  
  "Время сирени. Ты был звездой. Ты сделал это в 1932 году. Ты помнишь?”
  
  Его тонкие губы изогнулись в улыбке. "Паршивый фильм", - сказал он. "Снял все это меньше чем за шесть дней. Ты можешь в это поверить?”
  
  Слова медленно, почти болезненно выходили из щели рта. Он слегка шепелявил, и всякий раз, когда рот открывался достаточно, чтобы я могла заглянуть внутрь, я смотрела в розовую дыру, лишенную зубов. Я поинтересовался, что бывшая кинозвезда ела на обед, и предположил, что сначала все это пропустили через очиститель. Мы начинаем с детского питания и им заканчиваем. Мы начинаем беспомощными и так заканчиваем наши дни.
  
  Я был удивлен, как быстро он вспомнил фильм, который снял более шестидесяти лет назад, но болезнь Альцгеймера может быть такой, стирая целые куски недавних воспоминаний, но оставляя нетронутыми другие, более отдаленные. Может быть, мне повезет.
  
  "Мне понравилось", - солгал я и улыбнулся.
  
  "Чушь собачья", - сказал он.
  
  "Это была хорошая история”.
  
  "Ты что, критик?" - прохрипел он. Его грудь содрогнулась, и я на секунду подумал, что у него какой-то приступ, а потом понял, что старик смеется. Единственным звуком, исходившим из его рта, был хриплый хрип, но его глаза сощурились, а морщины по обе стороны рта изогнулись в улыбке.
  
  Медсестра Орловски подошла и промокнула лицо Тернера своим носовым платком. "Пожалуйста, не заставляйте нас слишком волноваться", - сказала она мне.
  
  Я посмотрел на ее облегающую униформу, которая нисколько не скрывала ее фигуру под ней. Если что-то и могло возбудить старика, так это она, у нее было достаточно сексуальной привлекательности, чтобы возбудить мертвого. Я задавался вопросом, каково это, должно быть, быть старым и прикованным к инвалидному креслу, и иметь сексуальную молодую блондинку вроде медсестры Орловски, которая помогает тебе в твоих нуждах. Вытирал тебе лицо, кормил тебя, купал тебя, отводил в туалет. Когда Тернер был в расцвете сил, держу пари, что такие девушки, как она, выстраивались в очередь, чтобы переспать с ним. Бьюсь об заклад, ему пришлось отбиваться от них. Тогда он был таким красивым, богатым и знаменитым. И теперь, что хорошего было во всем этом? Он был просто высохшей оболочкой, панцирем, а блондинка с потрясающей фигурой обращалась с ним как с ребенком и ждала, когда он умрет.
  
  "Я буду осторожен", - сказал я, когда она вернулась к своей книге.
  
  Глаза Тернера медленно закрылись, а затем он резко проснулся. Рука с когтями дернулась, и его веки затрепетали, а затем он замер, но его глаза были открыты и сфокусировались на мне, пока он ждал, когда я заговорю. Я хотел спросить его, каково это - быть таким старым, быть так близко к смерти. Я знал статистику, знал, что был справедливый шанс, что я закончу как Грейг Тернер, если проживу так долго.
  
  Болезнь Альцгеймера поражает каждого четвертого человека к тому времени, когда они достигают восьмидесяти пяти лет, и это четвертая по значимости причина смерти в западном мире после болезней сердца, рака и инсультов. Лекарства нет, это может быть генетическое, это может быть болезнь, но если вы подхватите ее, ничего нельзя будет поделать, клетки мозга умирают миллионами, и это все, что остается. Врачи привыкли считать, что это нормальная часть старения и что это случается с каждым в разной степени, но швейцарский психиатр, доктор Алоис Альцгеймер, еще в 1901 году проводил вскрытие женщины, которая в возрасте пятидесяти лет сошла с ума, и он обнаружил повреждения в ее мозге, которые определили болезнь, названную в его честь. Единственное благословение в том, что к тому времени, когда у вас развивается болезнь Альцгеймера, вы забываете, что она у вас была, если вы понимаете, что я имею в виду. Это как в старом анекдоте. Врач пациенту: "У меня есть хорошие новости и плохие новости. Плохая новость в том, что у вас СПИД. Хорошая новость в том, что у тебя болезнь Альцгеймера, так что ты сможешь забыть обо всем этом ". Ха-ха. Глядя на Грейга Тернера и капли на его подбородке, я подумал, что болезнь Альцгеймера не вызывает у меня смеха. Это была не та перспектива, которая мне нравилась. Может быть, смерть была бы лучше.
  
  Возможно. Я хотел спросить Тернера, были ли вообще какие-то преимущества в том, что он прожил так долго, компенсировали ли воспоминания ужас жизни в таком дряхлом старом теле. Но еще больше я хотел узнать о Терри Ферримане.
  
  "Мистер Тернер, вы знаете девушку по имени Терри Ферриман?”
  
  "Никогда о ней не слышал", - сказал он.
  
  "Терри Ферриман", - повторил я. "Длинные черные волосы, примерно пять футов четыре дюйма, пять футов пять дюймов. Яркая девушка”.
  
  "Так много девушек", - прохрипел он. "Ты думаешь, я запомнил бы их всех?" Да, я думал. Эту ты бы запомнил. Не важно, сколько из них раздвинули перед тобой ноги, это ты никогда не забудешь.
  
  "Ты уверен?" Я настаивала, задаваясь вопросом, не наткнулась ли я на один из пробелов в его памяти.
  
  "Когда? Тогда, когда я был звездой? Господи, я не могу вспомнить фильмы, не говоря уже о дамах”.
  
  "Нет, это было недавно. В течение последних нескольких лет. У нее в комнате была твоя фотография”.
  
  "Я не знаю никого по имени Терри. У нее была моя фотография? Фанатка, да? Я думал, все мои фанаты давно умерли”.
  
  "Эта девушка молода. Я подумал, что она могла быть родственницей. У вас есть дети, мистер Тернер? Или внуки?”
  
  "Насколько мне известно, нет", - хихикнул он. Он прищурился, глядя на меня. "Ты что, хочешь сказать, что я не могу вспомнить, есть ли у меня родственник по имени Терри? Напомни, как тебя звали?”
  
  "Мое имя? Джейми Бивербрук”.
  
  "Я мог бы быть старым мистером Бивербруком. Но я не глупый”.
  
  "Мне жаль", - сказала я. Я поняла, что попала в ловушку, обращаясь с ним как с ребенком, ведя себя как медсестра Орловски. "Но это очень важно для меня. Твоя фотография, которая у нее была, была сделана на съемках "Времени сирени". В фильме была девушка по имени Лиза Синополи.”
  
  "Моя жена", - сказал Тернер.
  
  "Нет, Лиза Синополи. Она играла школьную учительницу”.
  
  "Да, я знаю. Она была моей женой. Мы поженились после того, как закончили фильм.
  
  "Я не знал. Она была очень хорошенькой. Вы составили хорошую команду”.
  
  Тернер фыркнул.
  
  "Что с ней случилось?" Я спросил.
  
  Он на некоторое время замолчал, и я прислушивался к его неровному дыханию. У него потекла слюна, и коготь руки сделал вид, что хочет вытереть слюну, но она упала обратно. "Она бросила меня", - сказал он в конце концов.
  
  Меня осенила мысль. "У тебя были дети?" Я спросил.
  
  Он посмотрел на меня и нахмурился. "Дети? Нет, никаких детей. У Лизы никогда не могло быть детей”.
  
  "Она из-за этого ушла?" - Спросила я, зная, что не имела права задавать этот вопрос, но также зная, что Лиза Синополи могла быть той зацепкой, которую я искала. Ее сходство с Терри было настолько близким, что я был уверен, что они родственники. И если Терри была дочерью Лизы, или внучкой, или даже двоюродной сестрой, то это могло бы объяснить фотографию Тернер, находящуюся в ее комнате. Возможно, семейная реликвия.
  
  "Нет, она ушла не из-за этого", - сказал Тернер. Он наклонил голову вперед, складки кожи на его шее свисали свободно, как плохо сидящие шторы. "Вы из агентства?”
  
  "Что?" Спросила я, сбитая с толку.
  
  "Как, ты сказал, тебя зовут?”
  
  "Бивербрук. Джейми Бивербрук”.
  
  "Вы детектив?”
  
  "Нет, я психолог", - сказал я. Он начал нести чушь, поэтому я попытался вернуть его в кинобизнес, где, по крайней мере, я казался на более безопасной почве.
  
  "Вы двое появлялись вместе в других фильмах?”
  
  "Только один. Она даже не хотела отсиживать "Сиреневое время", но я ее уговорил. Ты нашел ее?”
  
  "Нашел кого?”
  
  "Лиза. Разве ты не поэтому здесь? Потому что я заплатил тебе, чтобы ты ее искал?”
  
  Черт, он снова начал нести чушь. "Нет, я не ищу Лайзу. Я пытаюсь получить информацию о Терри Ферримане”.
  
  "Никогда о ней не слышал”.
  
  Я достал черно-белую фотографию из внутреннего кармана и протянул ему. Его рука дернулась, и я поняла, что ему будет слишком сложно удержать ее, поэтому я выпрямилась и подошла к инвалидному креслу сбоку, чтобы держать его перед его лицом.
  
  Он уставился на фотографию, тяжело дыша через нос. "Это она", - прохрипел он.
  
  "Да, это Терри", - сказал я.
  
  "Нет. Это она. Это Лиза”.
  
  "Нет, это новая фотография. Это Терри Ферриман”.
  
  "Нет. Это Лиза. Ты думаешь, я не знаю свою собственную жену?”
  
  "У Лизы были светлые волосы", - сказал я.
  
  Он непреклонно покачал головой. "Она настояла на том, чтобы надеть парик для фильма. Иначе бы этого не сделала". Его голос внезапно зазвучал сильнее, связнее, как будто его гнев оживил уставшие нейроны в его усталом мозгу.
  
  Я встал перед ним и снова показал фотографию. День, казалось, внезапно похолодал. Медсестра наблюдала за мной с озабоченным выражением лица.
  
  "Ты уверен?" Я спросил.
  
  "Конечно, я уверен". Он поднял взгляд с мольбой в глазах. "Ты нашел ее?" сказал он, и надежда в его голосе была жалкой.
  
  "Я не ищу ее", - сказал я.
  
  "Тогда что ты здесь делаешь?" он закричал. "Почему ты делаешь это со мной? Почему ты так мучаешь меня?”
  
  Медсестра Орловски поднялась на ноги и подошла ко мне. "Я думаю, вам следует уйти, вы нам мешаете”.
  
  она сказала.
  
  Тернер дрожал, и из его горла доносился сухой хрип. Его коготь, казалось, свело судорогой.
  
  "Я просто хочу задать ему еще несколько вопросов”.
  
  "Нет", - сказала она, и в ее голосе прозвучала сталь. "Этот человек - мой пациент. Вы должны уйти.
  
  Сейчас.”
  
  Я видел, что она была серьезна, но я также мог видеть, что было мало шансов добиться от Тернер большего здравого смысла. Я оставил медсестру стоять на коленях рядом с инвалидным креслом и вернулся в главное здание в поисках доктора Литтелтона. Он был в своем кабинете и встал, чтобы поприветствовать меня.
  
  "Как все прошло?" он спросил.
  
  "Мне он показался довольно здравомыслящим", - сказал я.
  
  "Он приходит и уходит", - согласился он.
  
  Я показал фотографию врачу. "Эта девушка когда-нибудь была здесь, чтобы навестить мистера Тернера?”
  
  Он изучил его, а затем поправил очки на носу. "Не могу сказать, что когда-либо видел ее”.
  
  "Ее зовут Терри Ферриман", - сказал я.
  
  Он покачал головой. "Впрочем, проверить достаточно легко. Мы ведем учет всех посетителей". Он взял папку Тернера, которая все еще лежала на столе, и пролистал ее. Он внимательно просмотрел одну страницу и снова покачал головой. "Нет. Никакой Терри Ферриман никогда его не посещал. Фактически, за последние три года у него был только один посетитель". Он поднял глаза от папки. "Этого, конечно, и следовало ожидать, когда они доживают до его возраста. Родственники, даже дети и друзья, имеют тенденцию со временем отходить.
  
  В конце концов они остаются совершенно одни. Я думаю, примерно у половины здешних жителей нет .....”
  
  Я прервал цепочку его удручающих мыслей. "Посетитель", - сказал я. "Кто это был?”
  
  Он снова просмотрел досье. "Некий мистер Блюменталь. Мэтт Блюменталь. Ах, да, я помню. Он был частным детективом”.
  
  "Детектив?”
  
  "Да. Сначала мы подумали, что это просто одна из его галлюцинаций. Я помню, когда он появился в первый раз, мы отослали его, объяснив о болезни мистера Тернера. Мистер Тернер в итоге связался с адвокатом, и в следующий раз мистер Блюменталь провел с ним почти час ”.
  
  "Когда это было?”
  
  Он прочитал из досье. "Год назад. И еще раз около двух месяцев назад”.
  
  "Не могли бы вы оказать мне большую услугу, доктор Литтелтон? Не могли бы вы дать мне название его компании. Я бы действительно хотел поговорить с мистером Блюменталем”.
  
  Добрый доктор рассказал мне подробности, я поблагодарил его и ушел. Было чуть больше шести часов, и мне не хотелось возвращаться в Лос-Анджелес, поэтому я зарегистрировался в мотеле в нескольких милях от дома. Я позвонил Риврону. Его не было в офисе, но я оставил сообщение, в котором объяснил, что не смог попасть той ночью, и спросил, будет ли он снова защищать меня. Я плохо спал, но, по крайней мере, мне не снились кошмары.
  
  Самоубийство Я проснулся сразу после рассвета и снова позвонил Риврону. Он спал, поэтому я дал ему несколько секунд, чтобы прочистить мозги, прежде чем объяснить, что меня все еще нет в городе и я не смогу добраться до офиса раньше полудня. Он сказал, что прикроет меня, пробормотал "До свидания" и повесил трубку. Для завтрака было слишком рано, и я не чувствовала голода, поэтому села в машину и поехала обратно в Лос-Анджелес. Мне очень хотелось позвонить Блюменталю, но я решил, что его офис откроется не раньше девяти часов, а к тому времени я был уже почти на полпути и ехал на автопилоте, вцепившись руками в вибрирующий деревянный руль, не отрывая глаз от дороги, уши наполнял рев двигателя. Я не люблю ездить на большие расстояния, особенно в Альпийских горах, я всегда беспокоюсь, что слишком сильно толкаю старую машину.
  
  Незадолго до одиннадцати я остановился на поздний завтрак в придорожном ресторане, а около двух часов подъехал к своему дому. На автоответчике было сообщение от Терри, в котором говорилось, что она позвонит мне позже той ночью, и еще одно от Чака Харрисона с просьбой позвонить ему. Я позвонил в телефонную компанию и узнал номер компании Блюменталя. Девушка на коммутаторе казалась смущенной, когда я сказал ей, с кем хочу поговорить, а затем меня соединили с секретаршей, которая сказала, что ей очень жаль, но мистера Блюменталя больше нет в компании. Я спросил, где он работает, последовало смущенное молчание, и девушка сказала, что на самом деле мистер Блюменталь мертв. По тому, как она это сказала, было очевидно, что она чего-то недоговаривает, поэтому я сказал ей, что я прикреплен к полиции Лос-Анджелеса, и попросил слова президента компании. Он был достаточно милым парнем, и как только я сказал ему, кто я такой, он был более чем счастлив рассказать мне об обстоятельствах кончины мистера Мэтта Блюменталя. Детектив был убит. Его нашли в переулке с перерезанным горлом. У меня кровь застыла в жилах. Я не спрашивал больше подробностей, потому что не хотел поднимать шумиху, но я спросил его, может ли он рассказать мне, над каким делом он работал. Он сказал, что должен перезвонить мне с этой информацией, и повесил трубку. Я позвонил Филбину в участок, и, к счастью, он был на своем рабочем месте. Я завел вежливую беседу о паре дел, затем спросил его, удалось ли им идентифицировать тело по делу Ферримана. Да, сказал он. Труп был частным детективом, сказал он. Некто Мэтт Блюменталь. Я пошел и налил себе водки с тоником, большую порцию, и выпил ее на диване. Десять минут спустя позвонил босс Блюменталя и сказал, что его наняли выследить некую Лайзу Синополи. Клиентом, сюрприз-сюрприз, оказался Грейг Тернер.
  
  Моя рука дрожала, когда я вешал трубку. Я попытался привести факты в связную форму, какой-нибудь шаблон, с которым я мог бы иметь дело. Терри Ферриман был обнаружен склонившимся над телом мужчины, у которого была выпита кровь. Этим человеком был Мэтт Блюменталь, частный детектив. В квартире Терри Ферримана была фотография кинозвезды 1930-х годов Грейга Тернера. Грейг Тернер был женат на девушке по имени Лиза Синополи, которая была точной копией Терри. И он нанял Мэтта Блюменталя выследить Лайзу Синополи, которой, должно быть, было по меньшей мере под восемьдесят.
  
  Получился почти идеальный круг, но в этом не было никакого смысла. Я осушил стакан и налил себе еще водки, а после того, как выпил, пошел в ванную. Я держал щетку в руке и выдергивал черные и белые волоски, которые были там. В моей голове сформировалась идея, идея настолько странная, что я не хотел облекать ее в слова. Я отнес волоски к себе на стол и вложил их в коричневый конверт, а затем позвонил своему другу, ученому из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и договорился встретиться с ним в баре позже тем же вечером.
  
  Я надел чистую рубашку и костюм, сунул конверт и фотографию Терри во внутренний карман и поехал в участок. По дороге у меня возникло внезапное желание увидеть Терри, поэтому я сделал крюк мимо Северной Альта-Висты. Я припарковался у здания и позвонил в дверь ее квартиры, но ее там не было, а если и была, то не отвечала. Молодая женщина с двумя детьми вышла из главного входа и улыбнулась, проходя мимо.
  
  "Я полагаю, вы не знаете Терри Ферримана?" Спросил я.
  
  Она покачала головой. Я описал ее, и женщина сказала, что да, она знала, кого я имел в виду, и что да, она, вероятно, была в, потому что я припарковался не за ее машиной. Это был черный "Порше" самого высокого класса, примостившийся у обочины, как огромный металлический жук.
  
  "Это машина Терри?" Удивленно спросила я.
  
  "Ты друг?" подозрительно спросила она.
  
  "Да, но я никогда не знал, что она водила Porsche", - сказал я. Женщина все еще не выглядела убежденной, и последнее, чего я хотел, это чтобы она позвонила в полицию и сообщила обо мне как о подозрительном персонаже, поэтому я показал ей свое удостоверение полицейского управления Лос-Анджелеса, и она расслабилась.
  
  "Я не получаю никакого ответа", - сказал я, снова нажимая на звонок.
  
  Она посмотрела на панель с кнопками и прищурилась. "Я думала, она жила в подвале", - сказала она. Один из ее детей, маленькая девочка, максимум трехлетнего возраста, начала плакать. Я наклонился и взъерошил ей волосы. Она плакала все громче. Кажется, в последнее время я не очень нравлюсь детям. Может быть, они что-то знают.
  
  "О нет, у нее маленькая квартирка. Наверху. Я был там”.
  
  "Я уверена, что она живет в подвале", - настаивала женщина.
  
  Я подумала, что, возможно, мы говорим о разных девушках, поэтому показала ей черно-белую фотографию. "Это точно она", - сказала она. "И я видела, как она входила в квартиру на цокольном этаже". Она указала на консоль на стене. "Попробуй этот звонок", - сказала она и наблюдала, как я это делаю. Думаю, к этому моменту она была убеждена, что я планирую вломиться.
  
  Ответа по-прежнему не было, поэтому я сказал ей, что сдамся и позвоню ей. Когда я повернулся, чтобы уйти, мне пришла в голову другая мысль, и я спросил у нее название фирмы, которая присматривала за кварталом, занималась сдачей в аренду и тому подобными вещами. Она дала мне имя и номер телефона, и я записал их на обратной стороне конверта, в котором были пряди ее волос. Я чувствовал на себе ее взгляд, когда шел обратно к машине, поэтому не стал смотреть в окна черного Porsche, как бы мне ни хотелось. Мы с Терри особо не обсуждали автомобили, всего несколько мимолетных замечаний о моей любви к Alpine, но я ожидал, что она скажет мне, что у нее есть Porsche. Владельцы Porsche точно не славятся скромностью, если вы понимаете, что я имею в виду. Я тоже удивлялся, как молодая девушка, живущая в тесной квартире с одной спальней в не особенно богатой части города, могла позволить себе такую машину и сопутствующие ей заоблачные страховые взносы.
  
  Когда я добрался до офиса, там было пусто. На моем столе лежало сообщение от Риврона, в котором говорилось, что звонил Чак Харрисон, поэтому я сначала позвонил адвокату. Он хотел сказать мне, что составил документы об урегулировании и что я могу в любое время прийти в его офис и подписать их. Он казался разочарованным тем, что я был так готов согласиться, но Дебора выбила из меня всю силу сопротивления.
  
  Мой следующий звонок был в фирму, которая управляла кварталом, где жил Терри. Я дозвонился до босса и сказал ему, кто я такой, проверил, является ли адрес Северной Альта-Висты одним из его объектов недвижимости, и спросил его, какую квартиру она снимает.
  
  Мужчина, медленно говорящий парень с баритоном, кашлянул и сказал, что на самом деле мисс Ферриман не снимала ни одной квартиры в этом здании. Я прервал его, прежде чем он закончил говорить, и сказал ему, что я уже был там вместе с парой детективов из отдела убийств, поэтому я знал, что она там жила.
  
  Он снова закашлялся. "Что я хочу сказать, доктор Бивербрук, - терпеливо объяснил он, - так это то, что мисс Ферриман не снимает там ни одной квартиры, она ими владеет”.
  
  "Владеет которым?" Я спросил.
  
  "Мисс Ферриман владеет ими всеми", - сказал он. "Целым кварталом. Мы действуем как ее агент, находим подходящих арендаторов и тому подобное, собираем арендную плату, проводим ремонт”.
  
  Я был поражен. По самым скромным подсчетам, здание должно было стоить около 10 миллионов долларов. Как, черт возьми, молодая девушка стала владелицей такой дорогой недвижимости?
  
  Мысли о машине снова вспыхнули в моей голове.
  
  "Как долго вы работаете на мисс Ферриман?" - Спросил я.
  
  Снова сухой кашель. "В течение последних шести лет, насколько мне известно”.
  
  С тех пор, как она была подростком. Это не имело смысла.
  
  "И все ли квартиры заняты?" Спросил я.
  
  "Так и есть”.
  
  "Но квартира с одной спальней используется мисс Ферриман?”
  
  "Это верно. И она также использует подвал. Как я понимаю, для хранения. Он внушительных размеров и занимает практически всю площадь подвала, за исключением прачечной и печи.”
  
  "Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я тебе не верю, но я уверен, что у меня сложилось впечатление, что она снимала квартиру. Квартира с одной спальней”.
  
  "О нет, я могу совершенно определенно заверить вас, что он принадлежит ей. Что заставляет вас думать, что она арендовала?”
  
  На мгновение я не был уверен, затем внезапно это вернулось ко мне. "Там был список", - сказал я. "В квартире. Была опись, список того, что находилось в квартире, такого рода вещи, которые должны быть у домовладельца, чтобы, когда арендатор съедет, он мог проверить, не пропало ли чего-нибудь ". Как нож, подумал я.
  
  "Ах, я понимаю ваше замешательство, мистер Бивербрук. Да, некоторое время назад мы провели инвентаризацию всех квартир по просьбе мисс Ферриман. Помню, в то время мы снимали квартиру с одной спальней, поскольку она предположила, что когда-нибудь в будущем, возможно, решит снять ее ”.
  
  "А подвал?”
  
  "Нет, нет, подвал предназначался для хранения, кажется, я помню. Нет, я не думаю, что кто-то из нашего офиса когда-либо был там. В этом нет необходимости, вы видите”.
  
  "Да, я вижу. Еще один вопрос, когда вас попросили провести инвентаризацию”.
  
  Было колебание и глубокий вдох, пока он думал. "Я бы подумал, что это было около шести месяцев назад", - сказал он. "Несколько жильцов съехали, и мисс Ферриман сделала ремонт, поэтому она подумала, что это подходящий момент для составления новой описи различных квартир в здании”.
  
  Я поблагодарил его за помощь и попросил предоставить еще одну информацию. Название банка, которому его компания передавала арендную плату от различных арендаторов здания. Он сказал, что всегда рад помочь полиции Лос-Анджелеса в расследованиях. Он казался хорошим парнем. Я задумался о ноже. Деат подумал, что это больше не проблема, потому что опись домовладельца показала, что ножа не пропало. Я задавался вопросом, как он отреагирует, когда узнает, что Терри фактически является ее собственным домовладельцем и что инвентаризация была ее идеей.
  
  Риврон вернулся, когда я ставил трубку на место, и он уронил свой компьютер на стол с такой силой, что загремели его дисководы. "Значит, ты вернулся?" он сказал, и не нужно было быть экстрасенсом, чтобы сказать, что он был сильно зол на меня.
  
  "Да, я сожалею об этом", - сказал я. "Мы заняты?”
  
  "Мы когда-нибудь!" - сказал он. Он бросился в свое кресло и отодвинул его назад, чтобы можно было закинуть ноги на стол. "Псих, имеющий зуб на женщин, который брызгал кислотой на ноги женщинам с длинными светлыми волосами. Девочка-подросток, которая распинала кошек в своей спальне. Двое вооруженных грабителей, которые утверждают, что слышат голоса из могилы. И продавец Библии, который сказал, что Бог говорил с ним через радио в машине и сказал ему проехать через толпу туристов на Голливудском бульваре. Как прошел твой день?”
  
  Да, он определенно был зол на меня.
  
  "Я сожалею о прошлой ночи", - сказал я. "Я был на расследовании, и мне потребовалось больше времени, чем я думал, чтобы добраться туда. Как все прошло сегодня днем?”
  
  "Это случаи с сегодняшнего дня", - сказал он. "Прошлой ночью было еще около дюжины. Я не возвращался домой до рассвета, а затем Деат позвонил мне незадолго до полудня и затащил меня обратно ”.
  
  "Старый добрый Черный Деас", - сказал я. "Он думает, что раз он работает по двадцать часов в сутки, то и все остальные должны”.
  
  "Да, ну, по крайней мере, теперь ты здесь", - сказал Риврон. "Внизу, в комнате С, есть человек-волк, в которого ты бы с удовольствием запустил зубы. Или наоборот”.
  
  Я посмотрел на часы. "Черт возьми, я не могу. У меня встреча". Риврон выглядел так, словно собирался запустить в меня своим компьютером, поэтому я поднял руки в жесте капитуляции. "Я ненадолго, клянусь Богом, я ненадолго. Я должен встретиться с парнем из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, вот и все ”.
  
  "О деле?" спросил он.
  
  "По делу", - сказал я решительно. "Я вернусь через два часа, и тогда ты сможешь убраться домой”.
  
  Он не казался счастливее, но он ничего не мог поделать, потому что, когда дошло до этого, я был его боссом. Не то чтобы я когда-либо тянул за звание, но с Ривроном я знал, что мне не придется. Я похлопал его по плечу на выходе.
  
  Бар, в котором я договорился встретиться с Риком Мьюиром, был подделкой под старый английский паб: множество пластиковых балок, доска для игры в дартс, теплое пиво и курица в корзинке. Заведением управляла пара экспатриантов-гомосексуалистов, чья лагерная игра казалась такой же фальшивой, как и обстановка.
  
  Рик тоже был эмигрантом, но его либидо было в значительной степени на стороне гетеросексуальности, которую я всегда считал главной причиной его переезда на Западное побережье. Он проводил больше времени, рыская по пляжам в поисках малышек, чем в своей лаборатории, но опубликовал достаточно работ, чтобы оправдать свои гранты, и довольно быстро поднимался по академической иерархии. Он был похож на калифорнийского пляжного бродягу: светлые волосы, которые он завязал сзади в хвост, пока работал в лаборатории, ясные голубые глаза, широкие плечи и загар кинозвезды. Он сидел за столом с пинтой чего-то коричневого с Севера Англии в высоком стакане перед ним.
  
  "Джейми, как дела?" спросил он, поднимаясь на ноги и пожимая мне руку.
  
  Официантка зависла у моего плеча, надеясь поймать взгляд Рика. Он одарил ее одной из своих дежурных улыбок, и я практически услышал, как она хнычет, когда он заказывал для меня пиво. О да, я упоминал об этом, он на добрых десять лет моложе меня. Примерно возраста Терри, я думаю.
  
  "Все идет хорошо", - сказал я, когда мы оба смотрели, как официантка с важным видом направляется к бару.
  
  "Мило", - сказал он.
  
  "Очень", - сказал я.
  
  Мы немного поболтали о погоде, об относительных достоинствах калифорнийских и английских женщин, о моем разводе и о его сексуальной жизни, а затем я, наконец, перешла к тому, что я хотела, чтобы Рик Мьюир, доктор философии, сделал для меня. Я протянул ему конверт. "Ты можешь пропустить это через свое оборудование для обугливания?" Я спросил.
  
  "Конечно", - сказал он. "Что это?”
  
  "Волосы", - сказал я.
  
  Он вопросительно поднял бровь. "Человеческие волосы?”
  
  "Ага”.
  
  Он скривился. "Как ты думаешь, сколько ему лет?" он спросил. "Я имею в виду, он фоссилизированный или что-то в этом роде?"
  
  Вы не хуже меня знаете, что радиоуглеродное датирование не подходит для недавних образцов. Даже для чего-то пятисотлетней давности оно действительно точно только с точностью плюс-минус столетие. И даже для того, чтобы добиться такой степени точности, ты должен быть чертовски хорош с технологией ”.
  
  "Который ты и есть", - сказал я и заказал нам еще два пива у официантки, которая смотрела только на Рика, пока я разговаривал с ней.
  
  "Какой я и есть", - согласился он, улыбаясь девушке и по-мальчишески подмигивая ей. "Что я хочу сказать, Джейми, так это то, что нет смысла давать мне прядь волос девушки и просить узнать, сколько ей лет. Так это не работает. Я могу сказать вам, десять тысяч лет чему-то или пять тысяч, но я не могу сказать вам, человеческому волосу пять недель или пять лет ”.
  
  "Но вы могли бы знать, было ли это недавно или нет?”
  
  "Ну, да", - нерешительно сказал он, - "но вы могли бы сделать почти то же самое, посмотрев на него через микроскоп. Или погладив его. Волосы довольно быстро высыхают после стрижки. Возможно, более простым способом было бы сделать химический анализ ”.
  
  "Что ты имеешь в виду?”
  
  "Проверьте его на наличие загрязняющих веществ и тому подобного. Большого количества дерьма в воздухе и в воде не было около пятидесяти лет назад, поэтому их присутствие в тканях животных или растений может дать довольно хорошее представление о его возрасте. Это может быть чертовски более точным местом, чем углеродное датирование ”.
  
  Я кивнул и потребовал счет. "Просто ублажь меня, хорошо. Прогони это через свое оборудование, и если это не сработает, я попробую что-нибудь другое”.
  
  "И ты не скажешь мне, что все это значит?”
  
  Принесли счет, и я заплатил. Официантка поблагодарила Рика. "Это безумие", - сказал я. "Просто ублажай меня.
  
  Если ты что-нибудь найдешь, я тебе все расскажу. И поверь мне, там будет чертовски много бумаги для тебя ". Это, казалось, удовлетворило его, и он положил конверт в карман блейзера. Я оставил его болтать с официанткой и, судя по всему, узнал номер ее телефона.
  
  Риврон был в одной из комнат для допросов, когда я вернулся в участок, поэтому я оставил для него сообщение на его столе, в котором говорилось, что ему следует прекратить это дело, и я позвонил дежурному сержанту, чтобы узнать, что еще можно сделать. Мне сказали, что в номере Е был поджигатель, который убил семью из четырех человек, бросив самодельный коктейль Молотова в окно спальни. Он утверждал, что они были сатанистами, которые накладывали на него заклинания. Я прогнал его через программу, и она показала, что он был совершенно вменяем, поэтому я рассказал офицерам, проводящим расследование, и они вернулись, чтобы еще раз побеседовать с ним. Я был в офисе, печатал отчет, когда Деат вкатился, как танк на максимальной передаче.
  
  "Дружище", - сказал он с широкой улыбкой на лице. "Ты выигрываешь битву против темных сил, которые преследуют наш город?”
  
  "Кто хочет знать?" Сказал я. Я не доверял ему, когда он был в таком хорошем настроении. Обычно это означало, что у него для меня плохие новости.
  
  "Только я, твой верный союзник в вечной борьбе между добром и злом". Его ухмылка стала шире, и он сел на край стола Риврона, скрестив ноги в лодыжках.
  
  "Ладно, я сдаюсь, Сэмюэль. Что случилось? Мою машину отбуксировали? Или она загорелась? Или иммиграционная служба наконец решила, что я злоупотребил гостеприимством?”
  
  Он вытащил из-под мышки папку и победоносно помахал ею в воздухе.
  
  "Терри Ферриман", - сказал он. "Вампир”.
  
  "Предполагаемый вампир", - сказал я.
  
  "Она не такая", - сказал он.
  
  "Разве это не вампир? Или не Терри Ферриман?”
  
  "Последняя, мой старый друг. Кем бы она ни была, она не Ферриман, Терри. Если только она не одна из Нежити. Или Живой мертвец. Или как там вы их называете.”
  
  "О чем, черт возьми, ты говоришь, Сэмюэль?”
  
  "Алан и Клэр Ферриман погибли, когда ей было одиннадцать лет. В Юте. Автомобильная авария”.
  
  "Я знаю этого Сэмюэля. Она сказала мне, помнишь. Она сказала, что была сиротой”.
  
  Он ухмыльнулся. "Да, но чего она тебе не сказала, дружище, так это того, что Терри Ферриман погиб в той же автокатастрофе!”
  
  "Ты уверен?”
  
  "Чувак, за кого ты меня принимаешь? Свидетельство о рождении, которое она использовала для получения паспорта и водительских прав, принадлежало настоящей Терри Ферриман. Девочка родилась в Лос-Анджелесе, но поскольку она умерла за пределами штата, перекрестных ссылок сделано не было. Как только пресвятая Дева, кем бы она ни была, получила свидетельство о рождении, остальное было легко. Все кредитные карточки подлинные, как и номер социального страхования, но все это основано на лжи. Прямо сейчас выписан ордер на ее арест. Ты позвонишь, если увидишь ее, не так ли?" Его глаза сузились, хотя на лице была та же легкая улыбка. Как кот, которому достались сливки.
  
  "Да, Сэмюэль. Я тебе позвоню”.
  
  "Будь уверен, что сделаешь", - сказал он.
  
  "Есть еще какие-нибудь улики по делу об убийстве? Что-нибудь, что свяжет ее с этим?”
  
  "Ничего. Пока. Но эта девчонка чертовски уверена, что что-то задумала". Он помахал папкой у меня под носом.
  
  "Вы не пойдете на все эти неприятности, если вам нечего скрывать. Мы просматриваем столько компьютерных баз данных, сколько можем, в поисках людей с ее характеристиками. И мы ждем результатов анализа ее отпечатков пальцев ”.
  
  Уходя, он сказал мне, что в комнате Б. меня ждет детоубийца. Потрясающе.
  
  Я провел час или около того, исследуя разум женщины средних лет в палате Б. Она продолжала мне подмигивать, пока говорила. Она была безумна, но, я думаю, это не стало бы утешением для родителей троих детей, которых она искалечила и убила. Да, по словам судмедэксперта, именно так это и произошло, она отрезала им яички и силой засунула их в рот, а затем, и только после этого, задушила их кожаным ремнем. Было необычно встретить женщину-детоубийцу, особенно ту, которая охотилась не на своих детей. Я имею в виду, женщины иногда убивают своих собственных детей, но почти никогда они не выходят и не охотятся на других. Она обвинила в убийствах свое альтер-эго по имени Эмма Уилсон, с которой постоянно разговаривала, даже когда она проходила программу "Бивербрук", спрашивая ее совета, какой ответ дать. Она отрицала какую-либо причастность к убийствам, даже когда столкнулась с телами в своем подвале, и в качестве доказательства своей невиновности предъявила записные книжки, полные каракулей, которые, по ее словам, были сообщениями от Эммы.
  
  Согласно ее досье, все записи были сделаны ее почерком. Ее глаза были почти пустыми, и она продолжала облизывать губы, когда говорила со мной, и, согласно мигающему курсору в программе "Бивербрук", она страдала тяжелой шизофренией и нуждалась в помощи. У нее наблюдалось большинство первичных симптомов шизофрении: нарушения, связанные с контролем мышления, слуховые галлюцинации (голос Эммы Уилсон в ее голове) и первичный бред (она продолжала утверждать, что офицер, который ее арестовал, следил за ней в течение девяти месяцев). Подмигивание было психомоторным расстройством, часто проявляющимся у шизоидных пациентов, и программа Бивербрука выявила еще четыре фактора, указывающих на это заболевание, и определила его как гебефреническую шизофрению. Достаточно чувствительная терапия в сочетании с медицинским лечением, и она сможет жить достаточно нормальной жизнью. Это было маловероятно, учитывая жестокость убийств, но, по крайней мере, я мог сказать Де'Ату, что допрашивать ее нет смысла, он добился бы гораздо большего успеха, если бы выпустил на нее психиатров.
  
  Она раскроется, если с ней правильно обращаться. Деат подозревала, что у нее может быть ключ к еще полудюжине дел о пропаже детей. Я ненавидела детоубийц. Действительно ненавидела.
  
  Я был один в офисе, ел сэндвич с грудкой индейки и стучал на пишущей машинке, когда Деат ворвался в мою комнату. Сначала я подумал, что он разозлился из-за сообщения о женщине, но вскоре стало ясно, что у него на уме что-то другое. Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что задребезжало стекло, и ткнул в меня черным пальцем в такт своим словам.
  
  "Какого черта ты не рассказал мне об этом парне Тернере?" он кричал.
  
  "Тернер?" Спросила я, сбитая с толку, все еще думая, что он говорит о женщине.
  
  "Грейг Тернер. Дом престарелых в Биг-Суре? Ты был там вчера, помнишь?”
  
  "Что случилось?" Спросил я. Что-то было не так, я был уверен. Если бы дело было просто в том, что Литтелтон или его медсестра подали жалобу, Деат не был бы так зол, как он.
  
  "Он мертв", - сказал Де'Ат, расхаживая взад и вперед. "Он мертв, и, по словам его медсестры, вы были его последним посетителем”.
  
  "Какое-то блюдо, которое нравится", - сказал я. Мужская привязанность, она никогда не подводила Де'Ат.
  
  "Я никогда ее не видел. Мне только что звонил мой собеседник из Биг Сура, который отчитывал меня и хотел узнать, какого рода расследование мы проводим на его территории ". Ну, это почти никогда не подводило.
  
  "Я не знал, что в Биг-Суре есть кто-то настолько высокий, как ты", - сказал я. Лесть тоже часто срабатывала.
  
  "Не морочь мне голову, Бивербрук", - выплюнул Де'Ат. Но иногда лесть не срабатывала, верно?
  
  "Ты по уши в дерьме. Ты выдавал себя за детектива полиции Лос-Анджелеса, и это будет занесено в твое досье. Теперь какого хрена ты задумал?”
  
  Я попытался вспомнить, что я сказал доктору Литтелтону о причине моего визита. Я был почти уверен, что не упоминал при нем Терри Ферримана, но он рассказал мне о Мэтте Блюментале. Деат почти наверняка связался бы с агентством Блюменталя, а это значит, что они сказали бы ему то же, что сказали мне, что клиентом был Грейг Тернер и что предметом расследования была некая Лиза Синополи. Мог ли Деат каким-либо образом связать Лайзу Синополи с Терри Ферриманом? Я сомневался в этом.
  
  "Поговори со мной, Бивербрук", - прорычал Де'Ат.
  
  Я не мог придумать ложь, которая оправдала бы мой визит к Тернеру. Я ломал голову, но просто ничего не мог придумать. Если бы у меня было больше времени, то, возможно, я смог бы придумать наполовину убедительную историю, но Деат рыскал взад-вперед, как медведь с больной головой, и все мои мысли возвращались прямиком к Терри.
  
  "Это была история с Ферриманом", - сказал я.
  
  Он остановился и уставился на меня. "Черт возьми, я это знаю", - сказал он. "Ты показывал Литтелтон ее фотографию, разве ты не помнишь?”
  
  Черт, я совсем забыл. Я показал ей фотографию и спросил, посещала ли она когда-нибудь Тернера. И я назвал ему ее имя. Боже, какое счастье, что я не пытался солгать, потому что тогда Деат действительно устроил бы мне взбучку. "Фотография Тернер была в ее квартире. В спальне. Помнишь? На стене.
  
  Кинозвезда в режиссерском кресле?”
  
  Деат покачал головой. "Я знал, что было ошибкой впускать тебя в квартиру. Я знал это. Черт, черт, черт, Бивербрук. Ты хоть когда-нибудь, блядь, меня слушаешь?”
  
  "Конечно, хочу, Сэмюэль. Ты только что сказал дерьмо. Три раза”.
  
  Он не смеялся, но я почувствовал, что он немного расслабился. "Я увидел фотографию, и мой друг, агент, сказал, что знает, где он находится. Я подумал, что если поговорю с Тернер, то смогу лучше понять ее характер. И, Сэмюэль, я не помню, чтобы пытался выдать себя за детектива, действительно не помню.
  
  Я сказал доктору Литтелтону, что я психолог, и он все равно знал, кто я. Он прочитал некоторые мои статьи и заинтересовался моими исследованиями ”.
  
  Он поднял руку. Она была большой и квадратной, такая рука принадлежала боксеру-тяжеловесу, каким именно был Деат в дни службы в армии. "Хорошо, хорошо", - сказал он. "О чем вы говорили? Что бы ты ни сказал, это, должно быть, расстроило его”.
  
  "Что заставляет тебя так говорить?”
  
  "Зачем еще ему было убивать себя?" сказал Де'Ат. "Разве я тебе этого не говорил? Должно быть, вылетело из головы”.
  
  Покончил с собой? Когда Де'Ат сказал мне, что Тернер мертв, я предположил, что он просто умер естественной смертью. Из того, что я видел, было очевидно, что у него осталось не так много времени.
  
  "Как он мог покончить с собой?" Спросил я. "Мужчина, которого я видел, едва мог двигаться. Он был в инвалидном кресле, и медсестре приходилось все за него делать”.
  
  Деат прислонился к моему столу и скрестил руки на груди. "Похоже, что Тернер повязал шарф вокруг шеи, а затем зацепился за столбик кровати и скатился с кровати. Не нужно много усилий, чтобы задушить себя. Я видел, как люди делают это с помощью дверных ручек. Это просто зависит от того, насколько вы решительны. Но ты снова уходишь от сути, Бивербрук. О чем вы двое говорили?”
  
  "Я спросил его, знал ли он Терри Ферримана. Он сказал, что нет”.
  
  "Медсестра говорит, что вы показывали ему фотографию”.
  
  "Да, тот самый, который я показывал Литтелтону. Это была фотография Ферримана”.
  
  "Медсестра сказала, что Тернер казался расстроенным фотографией. Или чем-то, что вы сказали”.
  
  Я пожал плечами. "Он устал, вот и все. Его мысли блуждали, и большую часть времени он бредил.
  
  По словам доктора Литтелтона, он практически дряхлый.”
  
  Деат задумчиво потер подбородок. "Фотография Ферримана, да? Откуда ты ее взял?”
  
  Я надеялась, что он не спросит об этом, потому что я украла это с его стола. Я пожала плечами. "Боже, я не могу вспомнить, Сэмюэль. Где-то, я не знаю”.
  
  "Не думаю, что сейчас у тебя при себе эта фотография, не так ли?" спросил он.
  
  Он был у меня во внутреннем кармане куртки. "Нет", - солгал я.
  
  "Полагаю, так же хорошо", - сказал он, пристально глядя мне в глаза. Он встал и завел руки за спину, сцепил пальцы своих массивных ладоней и сжал так, что затрещали плечи. Он вздохнул. "Так-то лучше", - сказал он. "Итак, ты проделал весь путь до Биг-Сура, провел почти полчаса с этим парнем Тернером и ничего от этого не получил. Это верно?”
  
  "Примерно так”.
  
  "Ты когда-нибудь слышал о Лизе Синополи?" спросил он. Я распознал технику, вопрос с кривым мячом, пытающийся застать меня врасплох, поэтому я сохранил невозмутимость, посмотрел ему в глаза и сказал "нет", никогда о ней не слышал. Он, казалось, не был убежден моим "что, мной?". "Почему ты спрашиваешь?" Я сказал.
  
  "Кажется, Тернер нанял детектива, чтобы выследить кого-то по имени Синополи. Это и тот, кто оплачивал счета дома престарелых”.
  
  "Счета? Я не понимаю”.
  
  "По словам доктора Литтелтона, большая часть денег Тернера давно закончилась. Похоже, тогда студии платили своим кинозвездам не так много, как в наши дни. Но его счета оплачивались банком в Лос-Анджелесе в течение последних десяти лет или около того. Член по имени Мэтт Блюменталь был нанят, чтобы выяснить, с чьего счета оплачивались его счета ”.
  
  "Может быть, он думал, что это эта, как ее звали, Синопол, приютила его. Может быть, он хотел поблагодарить ее”.
  
  "Синополи", - сказал Де'Ат. "Ее звали Синополи. Нет, я так не думаю, Бивербрук. Я думаю, тебе следует продолжать возиться с их психикой и позволить мне продолжить детективную работу. Кстати, Филбин сказал мне, что ты спрашивал о Блюментале ранее?”
  
  Еще один кривой мяч. "Не конкретно. Мне просто было интересно, как продвигается дело, вот и все”.
  
  "Ты, кажется, не удивлен, Бивербрук", - сказал он.
  
  "Я тебя не понимаю”.
  
  "Филбин сказал вам, что жертва по делу Ферримана опознана и что его зовут Блюменталь. Я только что сказал вам, что Блюменталь был нанят Тернером. И вы, казалось, не удивились”.
  
  Дерьмо. Я сам себя уронил прямо в это. Я был слишком занят, обдумывая, каким должен был быть его следующий вопрос с подвохом. У меня отвисла челюсть. "Ты хочешь сказать, что это тот же самый парень?" - Сказала я, притворяясь удивленной, насколько могла, мысленно пиная себя.
  
  Деат посмотрел на меня жестким взглядом, и я знал, что он оценивает меня. Он покачал головой.
  
  "Господи, чувак, этому городу определенно повезло, что тебя не наняли детективом, это точно. Да, это один и тот же парень. Очевидно, что между Ферриманом и этим парнем Тернером есть какая-то связь. Я просто хотел бы узнать, что это такое. Тогда, возможно, мы смогли бы выяснить, почему она убила Блюменталя ”.
  
  "Давай, Сэмюэль. У тебя все еще нет никаких доказательств”.
  
  "Пока нет", - признался он. "Но это всего лишь вопрос времени”.
  
  Теперь он казался намного менее злым. "Что ты планируешь делать?" Я спросил.
  
  Он пожал плечами. "Думаю, сходите в банк. Тот, который оплачивает счета Тернера. Это один из тех небольших банков, который обслуживает множество частных счетов ". Он назвал мне название. "Когда-нибудь слышал об этом?" спросил он.
  
  Да, я слышал об этом, но я не сказал Деату, и он ушел из офиса. Я поиграл с золотой ручкой, которую Дебора подарила мне на третью годовщину нашей свадьбы, пока соображал, что делать дальше.
  
  При тех темпах, на которые он шел, Black De'Ath не потребовалось бы слишком много времени, чтобы выяснить, что Лиза Синополи и Терри Ферриман - один и тот же человек, потому что банк, который помогал Грейгу Тернеру придерживаться стиля, к которому он привык, был тем же банком, который собирал арендную плату за здание, которым она владела на Северной Альта-Виста. Если бы Деат спросил менеджера банка о Терри, были шансы, что он нашел бы связь, хотя поймет ли он, что Синополи сейчас должно быть за восемьдесят, это совершенно другой вопрос.
  
  Я действительно хотел спросить Деата, могу ли я сам пойти с ним поговорить с менеджером, но я знал, что никак не смогу этого сделать, не рассказав ему всего, что знаю, но я не был готов сделать это, пока у меня не будет возможности поговорить с Терри. Я наблюдал из окна своего офиса, пока не увидел, как Деат сел в машину с Филбином и уехал, и я подождал десять минут, а затем поехал в центр города к банку, припарковавшись на некотором расстоянии от него, потому что ярко-красный Sunbeam Alpine 1966 года выпуска довольно заметен даже в Лос-Анджелесе.
  
  Они пробыли в здании около получаса, и когда они вышли, Деат казался намного более расслабленным, чем когда он покидал мой офис. Филбин уехал, а Де'Ат оживленно разговаривал на пассажирском сиденье.
  
  Я подождал, пока они скроются из виду, прежде чем зайти в банк и спросить девушку, был ли лейтенант Деат все еще с менеджером. Когда она сказала, что нет, я просто пропустил их, я скорчил гримасу и спросил у нее имя менеджера, а затем попросил, не могла бы она перезвонить и узнать, сможет ли он уделить мне несколько минут.
  
  Он ждал у двери своего офиса, щеголеватый мужчина лет пятидесяти в черном костюме в тонкую серую полоску, накрахмаленной белой рубашке и маленькой золотой булавке в форме подковы к темно-синему галстуку в мелкий белый горошек. У него было вялое рукопожатие гробовщика в конце долгого дня и озабоченное хмурое выражение лица.
  
  "Вы только что разминулись со своими коллегами, мистер....?" - сказал он.
  
  "Бивербрук", - сказал я. Я уже решил, что не стоит рисковать и врать ему, потому что, если Де'Ат услышит, что кто-то задавал вопросы о Терри Ферримане, он сразу поймет, что это я. "Джейми Бивербрук. Я работаю с лейтенантом Деасом ". Что, конечно, было правдой, строго говоря, и я на самом деле не говорил, что я полицейский, поэтому, если бы Деас прижал меня к стене, схватил за горло и спросил, какого черта я делаю, притворяясь полицейским, тогда я мог бы положить руку на сердце и сказать ему, что произошло какое-то недоразумение, Сэмюэль.
  
  "Входи, входи", - сказал он и отступил в сторону, чтобы провести меня в кабинет. Когда я проходил мимо него, он похлопал меня по пояснице, как будто проверяя наличие скрытого передатчика, жест такого рода, за который его могли бы вызвать за сексуальные домогательства, если бы он сделал это с женщиной.
  
  Его звали Пирс Уитбек, и его офис был достаточно шикарным, чтобы успокоить самолюбие богатых частных клиентов банка, но не настолько роскошным, чтобы они беспокоились о том, чьи деньги за него платят. Ковер с глубоким ворсом, мебель из розового дерева, удобные сиденья из черной кожи и несколько со вкусом подобранных акварелей на стенах. Компьютерный терминал стоял незаметно на столе в углу, словно безмолвно извиняясь за свое присутствие в комнате. Он прошаркал за своим столом, как бальный танцор, сел, поднял брови, посмотрел поверх своих очков-полумесяцев в золотой оправе и спросил, чем он может мне помочь. Я хотел бы, чтобы менеджер моего собственного банка был хотя бы вполовину таким же любезным, но я подумал, что не стоит спрашивать его, не согласится ли он взять на себя мой овердрафт. Не сейчас, когда Дебора и ее ротвейлер дышат мне в затылок.
  
  "Я надеялся поймать лейтенанта Де'Ат до того, как он уйдет", - солгал я. "Я работаю над делом с ним и детективом Филбином, но я наткнулся на кое-какую новую информацию вскоре после того, как они покинули участок". Я устроил представление, вытащив блокнот из кармана куртки и пролистав его страницы. На них ничего не было написано, но он не мог этого видеть с другого конца стола.
  
  "Лейтенант Деат был здесь, чтобы спросить вас о Лизе Синополи и платежах, произведенных со счета в дом престарелых в Биг-Суре?”
  
  Уитбек кивнул. "Это верно”.
  
  "Ну, сразу после того, как он покинул участок, мы получили другое имя, и мы считаем, что вполне может быть задействован другой счет в этом банке". Я посмотрел на пустую страницу передо мной. "Леди по имени Терри Ферриман". Я продиктовал ему фамилию по буквам. "Я хотел бы знать, мистер Уитбек, не могли бы вы подтвердить, что у мисс Ферриман есть счет в этом отделении?”
  
  Указательным пальцем правой руки он сдвинул очки на переносицу. "Это так, да. На самом деле, у мисс Ферриман несколько счетов в этом банке". Я был впечатлен тем, что он знал имена своих клиентов, не обращаясь к своему угрюмому компьютеру.
  
  "Была бы она крупным клиентом?”
  
  Он посмотрел на меня с любопытством. "Все наши клиенты одинаково важны для нас, мистер Бивербрук. Мы гордимся нашим стандартом персонального обслуживания”.
  
  "Я полагаю, что я спрашиваю, мистер Уитбек, насколько она крупный клиент? Не могли бы вы дать мне представление об активах, которыми она располагает в банке?”
  
  Он решительно покачал головой. "Не без судебного приказа. Боюсь, мы должны соблюдать конфиденциальность клиента, как бы мне ни хотелось помочь”.
  
  "Судебный приказ, безусловно, возможен, но это потребует от нас обоих немало времени и неприятностей, и, честно говоря, я не думаю, что дело мисс Ферриман действительно заслуживает этого", - сказал я. "Послушайте, если бы вы могли дать мне приблизительную оценку ее активов, ничего слишком конкретного, тогда, надеюсь, я смогу исключить ее из нашего расследования. Вам не нужно говорить мне, сколько счетов или сколько на каждом из них, или даже точные цифры. Просто приблизительная цифра, которую я даже не буду записывать ”.
  
  Он посмотрел на свой компьютерный терминал и снова на меня, и я заискивающе улыбнулся и кивнул.
  
  "Ну..." - сказал он.
  
  "Просто приблизительная цифра", - настаивал я. Я убрал блокнот и откинулся на спинку стула.
  
  Он кивнул, как будто принял решение. "Очень хорошо, - сказал он, - но я буду отрицать, что вы когда-либо получали информацию из этого офиса. Если вам нужна фигурка, которую вы можете использовать, вам придется вернуться с судебным приказом. Понятно?”
  
  "Понял", - сказал я.
  
  "Если бы вы выбрали цифру в шестьдесят, вы бы не сильно ошиблись", - сказал он спокойно, как будто был российским агентом, сообщающим мне подробности о ядерном потенциале Кремля.
  
  "Шестьдесят тысяч долларов?" - Спросил я.
  
  Он поднял глаза к потолку и покачал головой, печально вздыхая, как будто встревоженный моей глупостью. "Ну же, ну же, мистер Бивербрук, мы, знаете ли, не какие-нибудь заштатные сбережения и займы. Шестьдесят миллионов долларов. Или около того”.
  
  Подвал Одно из преимуществ работы полицейского психолога заключается в том, что ты можешь встречаться с широким кругом людей.
  
  Конечно, изрядное количество из них - убийцы, насильники и извращенцы, но время от времени я натыкался на жемчужину среди свиней. Дейв Барвош был тому примером. Можно даже сказать, что он был одним из моих успехов, учитывая, что он не отбывал пожизненное заключение в государственной тюрьме и не выходил на улицу, не насиловал и не убивал группу несовершеннолетних чирлидерш. Дэйв был одним из первых преступников, которых сделали предполагаемыми преступниками, потому что он отделался формальностью, с которой я столкнулся. Его задержали по обвинению во взломе брокерской конторы в маске Микки Мауса, и я прогнал его через программу Beaverbrook, чтобы выяснить, была ли маска симптомом лежащей в основе психической проблемы. Он был в порядке. Он был более чем в порядке, у него был IQ 156, что ставило его в первую половину одного процента населения, и я провел его через несколько других тестов, которые показали, что у него особая склонность к числам. Да, он сказал мне, у него всегда хорошо получалось складывать цифры в уме, он некоторое время работал в баре, и независимо от того, насколько там было занято, он каждый раз побеждал электронный кассовый аппарат, а в школе он забавлял своих друзей, перемножая числа, большие числа, в уме. Школа, в которую он ходил, была из тех, где учителя были просто рады, если у них получалось прожить день без стрельбы в коридоре, так что они точно не искали скрытые таланты того типа, которым обладал Дейв. Его отец сбежал вскоре после его рождения, а его мать часто болела, поэтому Дейв сменил работу, но потом ей стало хуже, и он занялся криминалом. У него был особый талант к вскрытию замков, я думаю, из-за математической стороны этого дела, комбинаций и тумблеров, это было физически, но требовало острого ума, и он с гордостью сказал мне, что у него не было проблем с электронными системами сигнализации. Он был преступником, в этом не было сомнений, но возникла проблема с отсутствием улик - маски Микки Мауса, хотите верьте, хотите нет, - когда дело дошло до суда, и Дейв вышел на свободу.
  
  Мне сразу понравился этот парень, он был лет на пять младше меня и обладал саркастическим подходом к жизни, тем уклоном, который Арчи Хеммингс назвал бы "английским юмором". Я помог ему записаться на курсы компьютерного программирования, и в течение года он руководил собственной консалтинговой компанией и зарабатывал в пять раз больше, чем мне платила старая добрая полиция Лос-Анджелеса. Он был естественным, даже лучше, чем предполагала программа Бивербрука. Я не был уверен, как он отреагирует на просьбу вернуться к своим старым привычкам на одну ночь, но он ухватился за этот шанс.
  
  Он приехал ко мне домой на сверкающем новом двухместном Мерседесе, но я заставил его оставить его у моего дома и отвез в Северную Альта-Виста в Альпах. Мы припарковались на некотором расстоянии, и я носил коричневый кожаный бумажник с инструментами его прежнего ремесла и настоял, чтобы он шел примерно в дюжине шагов позади меня на тот случай, если, не дай Бог, мы привлекем внимание чрезмерно усердствующего сотрудника местной полиции. Дэйв думал, что все это было очень весело, но я ни за что не собирался рисковать его будущим. Мы шли по переулку сбоку от здания Терри, и когда мы были уверены, что мы одни в темноте, я на цыпочках подошел к нему и прошептал ему на ухо.
  
  "Это он. Ты видишь вход?”
  
  "Всегда есть способ проникнуть внутрь", - прошептал он в ответ.
  
  "Как только ты меня впустишь, убирайся отсюда к черту", - сказал я. "Я не хочу, чтобы ты приближался к зданию, если что-то пойдет не так. Идите до бульвара и поймайте там такси. И оставьте отмычки у меня. И наденьте перчатки. И....”
  
  "Джейми", - сказал он, прерывая, - "ты заставляешь меня нервничать”.
  
  "Верно", - сказал я, протягивая бумажник из мягкой кожи. "Верно. ОК. Я буду молчать. Ты уверен, что ты....”
  
  Он поднял руку, чтобы заставить меня замолчать, и взял бумажник. "Смотри", - сказал он. "И учись”.
  
  Вдалеке мы услышали вой сирены и где-то в темноте разбилась бутылка.
  
  "Расслабься", - прошептал он. "Наверное, это просто кошка”.
  
  Окна были защищены металлическими решетками, которые, казалось, были заперты изнутри, и после того, как Дейв проверил их, он разочарованно пожал плечами. Ступеньки вели вниз, к двери, и он провел по ней руками и осторожно постучал. "Металл", - прошептал он.
  
  "Ты можешь это сделать?" Спросил я.
  
  Там было три замка, равномерно расположенных с левой стороны двери, и он осмотрел каждый из них. "Я могу, но это займет время", - сказал он. "Давай посмотрим, есть ли способ попроще". Мы прошли дальше по переулку и повернули направо, пройдя мимо кучи вонючих картонных коробок и кошки, которая жевала что-то невкусное. Он мяукнул, когда мы проходили мимо, предупреждая нас не трогать то, что было у него между острыми зубами.
  
  К этому времени наши глаза привыкли к полумраку. Луна все еще светила, но по обе стороны переулка были высокие стены, и лунный свет не мог проникнуть туда, где мы находились. Только звездный свет. Этого было достаточно. Окна там тоже были закрыты ставнями и покрыты решетками. В конце переулка горел желтый свет уличных фонарей, и я посторонился, чтобы дать ему выйти первым. Он повернул направо, а затем остановился, чтобы осмотреть двойную дверь гаража, прежде чем выйти на главную дорогу и вернуться обратно. Я догнал его примерно в пятидесяти ярдах от здания. "Пойдем выпьем", - сказал он. Я забрал у него бумажник и положил его в карман своей куртки.
  
  Он подождал, пока мы не оказались в баре на бульваре Сансет с парой бутылок светлого пива перед нами, прежде чем заговорщически наклонился к нам. "Это совсем как в старые добрые времена, Джейми", - сказал он и подмигнул. В своей темной толстовке и синих джинсах он гораздо больше походил на грабителя из былых времен, чем на успешного и высокооплачиваемого программиста, которым он стал.
  
  "Тебе это не понравится, Дэйв", - предупредил я. Я слишком хорошо знал, какой выброс адреналина бывает при нарушении закона, я много раз видел это в комнатах для допросов в полицейских участках по всему Лос-Анджелесу. Я не хотел возвращать Дэйва к его старым привычкам и не в первый раз пожалел, что пригласил его с собой. Я не имел права ставить под угрозу его новую жизнь, даже если бы я был катализатором, который вызвал это. Это было так, как будто я играл в Бога, и то, как он наслаждался этим и относился к этому как к приключению, только заставляло меня чувствовать себя хуже.
  
  Он поднял бутылку в знак приветствия и отпил из нее, затем вытер губы тыльной стороной ладони, осознав при этом, что на нем все еще надеты черные кожаные перчатки. Он снял их и положил в задний карман.
  
  "Окна слишком сложны", - сказал он. "Нам пришлось бы срезать путь внутрь. Само по себе это не проблема, хорошая пара болторезов справится с этой задачей, но у нас нет хорошей пары болторезов.
  
  И есть шанс, что они подключены, хотя я ничего не смог разглядеть. С дверью было бы проще, но, как я уже сказал, если вы хотите, чтобы их подняли, это займет время. В идеальном мире я бы их высверлил, но это вызовет шум, даже с приглушенной дрелью. И снова ....”
  
  "У нас нет дрели", - закончил я за него. "Или глушителя”.
  
  "Разве это не правда", - засмеялся он.
  
  "Хорошо, значит, ты видел дверь в гараж, это была одна из тех ремонтных работ?”
  
  Я кивнул.
  
  "Я могу открыть его за две минуты. Он управляется дистанционным управлением, но там тоже есть замок, и я могу открыть его без особых проблем. Единственная загвоздка в том, что он довольно открытый. Уличные фонари, проезжающие машины.”
  
  "Дэйв, я не хочу, чтобы ты рисковал, хорошо? Это просто не стоит того”.
  
  Он положил руку мне на плечо. "Если бы это не было важно, ты бы не спрашивал, я это знаю.
  
  Все будет в порядке, но мне нужно, чтобы ты присматривал за мной. Мы пойдем обратно, и когда мы доберемся до здания, ты отойди футов на тридцать или около того и начинай насвистывать, как только я подойду к двери. Я сделаю так, чтобы это выглядело так, как будто я использую ключ, если я не открою его через минуту или около того, я оставлю его, и мы попробуем позже. Если ты увидишь что-нибудь, что может доставить нам проблемы, прекрати свистеть. Вот и все. Никаких криков, никаких маханий, просто прекрати свистеть. Мы продолжим и попробуем позже. Ясно?”
  
  "Чисто", - сказал я, хотя был далек от радости по поводу того, что он планировал сделать.
  
  Он взял свою бутылку светлого пива и чокнулся с моей. "Джейми, мы еще сделаем из тебя преступника", - засмеялся он.
  
  "Что мы делаем, когда дверь открыта?" Спросил я.
  
  "Я думаю, внутри будет еще одна дверь, ведущая в сам подвал. Мне тоже придется выбрать ее для тебя”.
  
  "Дэйв, я не хочу, чтобы ты был в этом доме. Ты впускаешь меня, а потом убираешься ко всем чертям”.
  
  Он покачал головой. "Просто завести тебя в гараж будет недостаточно. Мне придется зайти внутрь и разобраться с остальными замками, прежде чем ты сможешь попасть в дом. И что ты будешь делать, если внутри сработает сигнализация?" Он увидел, что я собираюсь возразить, и поднял руку, чтобы заставить меня замолчать. "Джейми, никаких споров. Кроме того, как мы окажемся в гараже, мы закроем дверь. Там мы будем в большей безопасности, чем в переулке ”.
  
  "Полагаю, ты прав", - неохотно согласился я. Думаю, желание заглянуть в таинственный подвал Терри взяло верх над моими суждениями.
  
  Мы допили лагер и вернулись в дом. Как мы и договаривались, я сдержался и присвистнул, насколько мог, когда Дэйв опустился на колени у замка и вставил одну из металлических отмычек из бумажника. Он попробовал второй, и третий, затем четвертый, затем выпрямил спину и открыл дверь со скрежещущим звуком, от которого у меня заныли зубы. Он проскользнул внутрь, и я последовал за ним. Когда я закрывал дверь, мимо проехал пикап, но я сомневаюсь, что водитель мог что-нибудь увидеть.
  
  Флуоресцентная лампа мигнула, как только он распахнул дверь, и залила бетонный пол ярким белым светом, который был почти ослепляющим после мягкого желтого света уличных фонарей снаружи. Он пахнул плесенью, как будто им не пользовались, хотя на одной стороне гаража было небольшое пятно масла, как будто там недавно стояла машина. Может быть, "Порше" Терри? У одной из стен стояли металлические стеллажи с набором инструментов, но они были покрыты пылью и покрыты паутиной, так что она, очевидно, была не очень хорошим механиком. Или, что более вероятно, Porsche никогда не нуждался в какой-либо доработке, тевтонской инженерии и все такое. "Джейми, теперь ты можешь перестать свистеть", - с усмешкой сказал Дейв.
  
  Слева была выкрашенная в белый цвет деревянная дверь с латунным замком. Дэйв осторожно провел пальцами по дверной раме, заглянул в щели с обеих сторон, а также сверху и снизу, затем принялся за работу своими отмычками. Это заняло у него три минуты, и я услышал металлический щелчок, и дверь медленно открылась внутрь. Дэйв сделал вид, что собирается войти в дверь, но я шагнул вперед и оттащил его назад.
  
  "Нет", - прошипела я. "С этого момента я сама по себе. Спасибо за все, Дэйв, но сейчас ты должен идти”.
  
  Он выглядел так, как будто собирался отказаться, но видел, что я говорю серьезно. "Хорошо", - сказал он.
  
  "Закрой за мной дверь”.
  
  Он сказал мне выключить свет, и когда я это сделал, он наполовину открыл дверь, нырнул под нее и был далеко. Я закрыл ее за ним и стоял в темноте, ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте. Они не привыкли. Я ждал целых пять минут, но все еще не мог видеть свою руку, когда держал ее перед глазами. Гараж был полностью защищен от света. Я даже не мог вспомнить, где находится выключатель света по отношению к тому месту, где я стоял. Я ощупал стену, но не смог его найти, затем сделал шаг влево и ударился обо что-то деревянное. Был ли там раньше ящик? Или коробкой? Я не мог вспомнить. Я почувствовал холодный ветерок на левой щеке и повернул голову в ту сторону, но ничего не смог разглядеть. Была ли это та сторона двери, которая вела внутрь дома? Я немного прищурился, и мне показалось, что в темноте виден серый прямоугольник, но, возможно, это мои глаза сыграли с нами злую шутку.
  
  Я вспомнил, что на связке ключей у меня был миниатюрный карманный фонарик, подарок Деборы в те дни, когда она покупала мне подарки. Давным-давно, когда. Я вытащил его из кармана, ключи зазвенели, как колокольчик на ветру, и включил свет. Я провел кругом света по стенам гаража и позволил ему упасть на белую дверь. С той стороны дул прохладный ветерок, но я не мог понять, как это могло быть, потому что все окна, которые мы с Дейвом видели, были закрыты ставнями и заперты.
  
  Я решил не включать свет и осторожно прошел по полу гаража к двери.
  
  Она не издала ни звука, когда я толкнул ее, и я переступил порог, затаив дыхание. За дверью был коридор, устланный красным ковром. На полу был грубый коврик, и я вытер об него ноги, а затем наступил на плюшевый ворс. При ходьбе он издавал тихий шуршащий звук, похожий на то, как гладят кошку. Когда я поводил фонариком вокруг, я увидел другой луч света и фигуру в тени, и я отскочил назад, мое сердце глухо забилось, и оно одновременно отскочило назад, и я понял, что меня напугало зеркало.
  
  "Успокойся, Джейми", - пробормотала я себе под нос. Зеркало было старым, очень старым, очевидно, дорогой антиквариат. Оно было высотой с человеческий рост, а рама была выкрашена золотом. Я присмотрелся к нему повнимательнее.
  
  Нет, скорее сусальное золото. Настоящее золото. Должно быть, оно стоило целое состояние. Дверь из гаража открывалась в середину холла, напротив зеркала, и она тянулась вправо и влево.
  
  Из коридора вели две двери, по одной в каждом конце, и я решил пойти направо, надеясь, что там больше нет замков, и задаваясь вопросом, что бы я делал, если бы они были. Я тоже беспокоился о сигнализациях и подумал, что, возможно, отослать Дейва было не такой уж хорошей идеей. Я бы также чувствовал себя намного лучше, бродя в темноте, если бы со мной был кто-нибудь, но я знал, что это ребячество. В темноте нечего было бояться. По крайней мере, так я себе говорил.
  
  На двери была медная ручка, я медленно повернул ее и толкнул. Она открылась, но петли не издали ни звука, только шорох нижней части двери по толстому ковру.
  
  За ним был еще один коридор, в который вели по меньшей мере восемь дверей. Вероятно, их было больше, но тонкий луч света не мог проникнуть дальше сквозь темноту. Мне начинало казаться, что я попал в игру "Подземелья и драконы", фэнтезийную игру, в которую я играл в университете, где ты идешь по лабиринту, сражаясь с воображаемыми демонами и монстрами, но ты понятия не имеешь, куда ты идешь или где находятся монстры - единственный, кто знает, это парень, контролирующий игру, Мастер подземелий. Все, о чем вам говорят, - это крошечный кусочек, в котором вы находитесь, будь то пещера, комната или коридор с толстым красным ковром.
  
  Я открыл одну из дверей и вошел в комнату площадью, должно быть, около двадцати квадратных футов, с высокими потолками и без окон. С центра потолка свисала сверкающая люстра, у двери был латунный выключатель, а на всех стенах висели картины. Я не мог разглядеть много деталей картин, потому что фонарик не давал достаточно света, чтобы осветить их полностью, я мог рассматривать их только понемногу за раз. Они были большими и, очевидно, старыми. Некоторые из них были морскими пейзажами, большими галеонами, участвующими в кровавых сражениях со стрельбой из пушек и хлопающими на ветру парусами, другие были пейзажами, изображениями давно ушедших в прошлое методов ведения сельского хозяйства.
  
  Я искал подписи в уголках картин, но не смог найти ни одной, хотя был почти уверен, что одна из них была работы Тернера. Я осматривал коллекцию Тернера в Тейт в Лондоне, и картина на стене была определенно похожа. Если бы это был Тернер, Господи, чего бы это стоило?
  
  Полагаю, миллионы.
  
  Я покинул галерею, прошелся взад и вперед по коридору и зашел в следующую комнату. Дверь показалась мне намного тяжелее, и мне действительно пришлось надавить, чтобы открыть ее, и, оказавшись внутри, я понял почему. Задняя сторона двери была подделана, чтобы выглядеть так, как будто она была заставлена полками с книгами в кожаных переплетах. Когда я закрыл дверцу, она стала частью книжного шкафа, и было трудно разглядеть, где стык, разобрать, какие книги настоящие, а какие подделки. Я открыл дверь и оставил ее приоткрытой, потому что был уверен, что в противном случае мне было бы трудно снова найти выход из комнаты. Она была примерно вдвое длиннее первой комнаты и от пола до потолка заставлена книгами. Потолок был высоким, не менее двенадцати футов, и там было несколько маленьких стремянок, чтобы можно было дотянуться до книг на верхних полках. В библиотеке было, должно быть, несколько тысяч книг, и я обошел ее, читая названия при свете фонарика. Одна стена была полностью заставлена художественной литературой, и выглядело это так, как будто большинство из них были первыми изданиями. Это была эклектичная смесь современных триллеров, детективных историй сороковых годов, классики восемнадцатого и девятнадцатого веков, поэзии, романсов, историй о привидениях. Остальные книги были научно-популярной литературы, широкий спектр предметов, география, естественные науки, кулинария, целая коллекция учебников по всему, от анатомии до зоологии. Они также были на множестве разных языков, я заметил французский, немецкий, русский, итальянский, испанский, китайский и некоторые, которые я не смог идентифицировать. Я задавался вопросом, откуда она взяла все книги, все они казались в идеальном состоянии, как будто их купил ярд какой-нибудь дизайнер по интерьеру.
  
  Я также не смог увидеть никакого порядка в коллекции, они не были сгруппированы по темам, языкам или в алфавитном порядке, и я посветил фонариком вокруг в поисках какой-нибудь системы каталогов, картотеки или компьютера. Там ничего не было.
  
  У нее либо была потрясающая память, либо ей было все равно, где лежат книги. Их вообще читали? Я взяла одну из книг, первое издание "По ком звонит колокол", и пролистала ее. Он был в прекрасном состоянии, но две страницы были загнуты, как будто для того, чтобы отметить место, где она закончила читать, так что, я думаю, это ответ на мой вопрос. Я пролистал страницы большим пальцем, издавая шуршащий звук, и увидел надпись на одной из страниц ближе к началу, каракули синими чернилами.
  
  Я возвращался страница за страницей, пока не добрался до той, на которой было написано. Я прочитал надпись, и мне показалось, что температура в комнате упала на десять градусов. Я поднял глаза на дверь, но она все еще была лишь слегка приоткрыта, и ветерка не было. Я вздрогнул и перечитал слова на странице.
  
  "Девушке с самыми черными глазами, которые я когда-либо видел". Он не подписал это, но там были его инициалы.
  
  Е.Х. Даты тоже не было. Я изучил книгу, и она показалась мне достаточно подлинной, хотя, очевидно, я не мог поручиться за почерк. Когда умер Хемингуэй? Кажется, где-то в шестидесятых, но я не был уверен. Я вернул книгу на место и вытащил ту, что справа. "Мальтийский сокол". Дэшила Хэмметта. Один из моих любимых. Я знал, что Хэммет умер в 1961 году, почти за десять лет до рождения Терри. Я не мог вспомнить, когда он написал эту книгу, но предположил, что это было около 1930 года. Возможно, в 1929 году. Я не открывал книгу, потому что боялся того, что мог найти. Я держал его в руках, постукивал им по подбородку и вдыхал запах книги, которой было более шестидесяти лет. Я глубоко вздохнул и открыл ее.
  
  Там, на титульном листе, были нацарапаны черными чернилами каракули. "Лиза, я тебя никогда не забуду. Никогда", - гласила надпись и стояла подпись. Подпись Хэмметта. Когда-то у меня был друг, его звали Гилберт Лейтон.
  
  Мы вместе учились в университете, а затем он открыл практику в партнерстве с парнем из Бирмингема, и вскоре после того, как они заработали, он пригласил меня в свой новый офис на Харли-стрит. Наверное, чтобы похвастаться, показать мне, как хорошо он учится, хотя его оценки были в среднем на пятнадцать процентов ниже моих на протяжении всех наших академических лет. Он тоже хотел отвести меня в свой гараж и показать свой "роллс-ройс", но я отказался от этого. Что действительно впечатлило меня, так это не дорогой кожаный диван, или стены, обшитые деревянными панелями, или великолепная блондинка-секретарша в приемной с расстегнутыми тремя верхними пуговицами платья, нет, что действительно впечатлило меня, так это коллекция фотографий с автографами на одной стене, рядом с его академической и профессиональной квалификацией. Там был Эдвард Хит и сообщение, в котором говорилось: "Гилберт, спасибо за все, Тед", и был снимок головы и плеч надутой Пэтси Кензит с "Любовью и благодарностью, Пэтси", написанным в одном углу росчерком. В коллекцию вошли ведущие политики, певцы, кинозвезды и медийные личности, все с личными посланиями старому доброму Гилберту.
  
  Я повернулся, чтобы посмотреть на него, широко раскрыв рот, а он беззвучно смеялся и качал головой.
  
  "Твое лицо", - сказал он.
  
  "Как ты..." - начал спрашивать я.
  
  "Глория", - сказал он.
  
  "Глория?”
  
  Он кивнул в сторону приемной. "Глория. Блондинка-бомба. Она делает их для меня.
  
  Довольно вкусный, а?”
  
  "Довольно нечестно", - ответил я. Тем не менее, он поступил правильно. Сейчас он живет с Глорией на юге Франции и сколачивает состояние, слушая о проблемах сверхбогатых.
  
  Может быть, так оно и было, подумал я. Может быть, Терри нравится собирать фальшивые подписи, фальшивые послания доброй воли от давно умерших авторов. Хотя это казалось маловероятным, и это была бы дорогостоящая шутка, которая испортила бы первые издания, за которые на аукционе заплатили бы тысячи. Я отложил "Мальтийского сокола" и выбрал другую книгу наугад. Роберт Льюис Стивенсон. Похищенный. Я быстро открыл его и так долго возился, что чуть не пропустил, но оно было там почти чистым шрифтом с меди. Подписанное первое издание "Похищенного". С личным сообщением. Сообщение, в котором говорилось о синяках под глазами. Книга выпала из моих ослабевших пальцев, и я попятился от нее, моя грудь сжалась. Мышцу на моей правой щеке начал сводить спазм, и я приложил к ней руку и сильно надавил, пытаясь остановить нервный тик. Я поводил фонариком взад-вперед, чтобы видеть библиотеку по всей длине, опасаясь, что в темных углах притаились монстры, готовые наброситься и разорвать меня на части, как только луч света пройдет мимо них. Казалось, что свет был моей защитой, это было единственное, чего они боялись. Что-то ударило меня по лопаткам, и я прыгнул вперед и развернулся, только чтобы увидеть, что это были книжные полки. Я попятился прямо через библиотеку. Экземпляр "Похищенного" лежал лицевой стороной вниз. Я не мог заставить себя поднять его. На мгновение или два я подумал, что потерял дверь, но потом увидел беспорядок среди книжных полок, потянул ее на себя и снова проскользнул в коридор. Я прислонился к стене и закрыл за собой дверь, зная, что мне не следовало оставлять книгу на полу, но полагая, что я всегда могу вернуться позже. Когда я успокоюсь.
  
  Я толкнул дверь напротив и был удивлен, обнаружив современный офис, тот же плюшевый ковер, но хромированную и стеклянную мебель и несколько дорогих на вид настольных компьютеров. Воздух в комнате был определенно холоднее, чем в остальной части здания, и я предположил, что там, должно быть, был какой-то кондиционер для компьютеров, но он был предусмотрительно спрятан. Вдоль одной из стен тянулся ряд матово-черных картотечных шкафов, и они не были заперты. На передней панели одного из шкафов были буквы A-E, F-K и так далее на передней панели ящиков. Повинуясь импульсу, я зажал фонарик в зубах, ключи стучали по подбородку, пока я открывал раздел, содержащий F, и, конечно же, там было досье на Ферримана, Терри. Свидетельство о рождении, ксерокопии заявлений на кредитную карту, номер социального страхования, академическая квалификация, паспорт. И свидетельство о смерти. Оно было там. Свидетельство о смерти Терри Ферримана. В возрасте одиннадцати лет. Я положил папку обратно и вытащил соседнюю. Грейнджер, Хелен. В папке было свидетельство о рождении и свидетельство о смерти, а также свидетельства о смерти и свидетельство о браке родителей девочки.
  
  Я положил его обратно и подошел к ящику с файлами S. Там не было папки для Sinopoli, Лиза, но когда я задвинул ящик, я увидел, что на соседнем с ним была наклейка с надписью "Мертвые файлы H-K.".
  
  Я осмотрел шкафы, их было шесть, и в пяти находились мертвые папки. В каждом шкафу было шесть выдвижных ящиков, что означало, что там было тридцать ящиков, набитых мертвыми файлами, и когда я открыл один с надписью R-S, он был плотно забит, и мне пришлось повозиться, чтобы достать файл Sinopoli. Это был бумажный след жизни, жизни Лизы Синополи: ее свидетельство о рождении, результаты экзаменов, банковские выписки, платежные чеки за время ее работы в Голливуде, квитанции, документы на имущество, которым она владела, свидетельство о браке, подтверждающее, что она связала себя узами брака с Грейгом Тернером, когда ей было двадцать два года, и два свидетельства о смерти. Одна, я полагаю, настоящая, показывает, что она умерла от туберкулеза в возрасте шести лет. Другой, тот, который ей понадобился бы, чтобы стереть личность, когда она двигалась дальше, был датирован 1940 годом, и ей было тридцать лет. Без сомнения, война облегчила бы смену личности, хотя, глядя на стопки файлов, она к этому привыкла. Если я правильно понял, мертвые файлы были личностями, которые она уже использовала. В другом шкафу хранились файлы с будущими возможностями.
  
  Часть меня питала смутную надежду, что, возможно, она просто замешана в каком-то сложном мошенничестве с кредитными картами, или подделке чеков, или любом другом обычном мошенничестве. С этим я мог справиться, это не заставило бы меня просыпаться посреди ночи в холодном поту. Но потом я вспомнил подписанный экземпляр "Похищенного" и понял, что этому не было прямого объяснения. Я задавался вопросом, как далеко назад ушли мертвые файлы. Я пролистал те, что были в ящике R-S, и вернулся к 1847 году, к женщине по имени Анна-Сесиль Рулье, но я не мог разобраться в документах, потому что они были на французском и все такое. Также было очевидно, что чем более свежим был файл, тем больше документации в нем содержалось, показывая, что поддерживать новую личность становилось все труднее. Это, вероятно, объясняло, почему в комнате были компьютеры.
  
  Я подошел к одной из машин, первоклассной IBM, и мне удалось включить ее, но я не смог получить доступ к ее файлам.
  
  Я вышел из комнаты с кондиционером, на цыпочках прошел по коридору к следующей двери и вошел. Там была выставлена коллекция египетских артефактов, и они были старыми, старыми, очень старыми. Там были статуэтки, множество золотых украшений, золотая кошка, которая встала на задние лапы, словно играя, и несколько камней с иероглифами. Я задавался вопросом, были ли они недавними приобретениями, и я надеялся, что так оно и было, потому что мне не нравилось думать об альтернативной возможности. Это было слишком много, чтобы даже рассматривать прямо сейчас.
  
  Я толкнул следующую дверь дальше по коридору и посветил фонариком на стену напротив. Лицо Терри смотрело на меня, глаза блестели, кожа была бледно-белой, и потребовалась секунда или около того, в течение которой мое сердце перестало биться, прежде чем я понял, что это портрет, картина в натуральную величину, висящая на стене. Снимок был хороший, почти как фотография. Она сидела в кресле с прямой спинкой у викторианского камина, неулыбчивая, с волосами, собранными сзади, но это определенно была Терри. Я провел лучом света вдоль стены, и он осветил второй портрет, на этот раз гораздо более старый и не такой хороший. Комната была полна портретов, некоторые из них были явно очень старыми, лак потемнел, а краски поблекли, другие казались свежими и новенькими, как будто их написали только вчера. Все они были работы Терри, за одним возможным исключением, и это был Пикассо, который мог быть, а мог и не быть ею. Было трудно сказать, потому что в одном углу был глаз, а посередине нос, но я подумал, что с большой вероятностью это должна была быть она, потому что глаз был угольно-черным. Пикассо нарисовал ее, ты можешь в это поверить? Роберт Льюис Стивенсон подарил ей экземпляр своей книги, и Пикассо нарисовал ее. В комнате была единственная статуя, ее скульптура в натуральную величину из чистого белого мрамора.
  
  Ее голос, когда она заговорила, заставил меня подпрыгнуть, и я уронила фонарик. "Я знаю, что это напрасно, Джейми, но я получаю такое удовольствие, глядя на них", - сказала она. Я резко обернулся, но не смог ее увидеть, и в моей голове промелькнула мысль, что она, должно быть, способна видеть в абсолютной темноте.
  
  "Терри", - сказал я. "Это ты?" Конечно, это была она, и я знаю, что говорить это было глупо, но я ничего не мог видеть, и, насколько я знал, она могла стоять там с топором в руке. Я опустился на колени, нащупал фонарик и посветил им в направлении ее голоса. Она сидела в дальнем конце комнаты в кожаном кресле с подголовником, и когда луч света упал ей на лицо, она подняла руки, чтобы защитить глаза, моргнула и повернула голову.
  
  "Джейми, слева от тебя есть выключатель света. Почему бы тебе просто не включить его?”
  
  Я сделал, как она сказала, и включился ряд встроенных ламп. Она скромно сидела в кресле, положив руки на колени, склонив голову набок, и смотрела на меня. На ней было черное платье, которое я смутно осознал, затем я вспомнил, что никогда раньше не видел ее в приличном платье. Я повернулась и посмотрела на портрет, большой портрет, который поразил меня, когда я впервые вошла в комнату. Это было то же самое платье.
  
  Я оглянулся на нее, а она поднялась на ноги и шла ко мне. Я не слышал, как она двигалась.
  
  "Ты думаешь, это напрасно?" - спросила она.
  
  Я пожал плечами. "Это красивые фотографии", - сказал я. "Я понимаю, почему ты хотел бы сохранить их”.
  
  Она протянула руку, и я посмотрел на нее.
  
  "Фонарик", - сказала она. "Дай мне фонарик”.
  
  Я отдал его ей, и она выключила его и вернула мне, ключи звякнули в тишине.
  
  "Что ты здесь делаешь, Джейми?" - спросила она, убирая волосы за уши, пока говорила.
  
  Я подумал о том, чтобы солгать, я подумал о том, чтобы сказать, что я зашел повидаться с ней и обнаружил дверь гаража открытой, что я надеялся напугать ее, но я знал, что в этом не было смысла, потому что она застукала меня крадущимся по ее квартире в темноте, как какого-нибудь грабителя-любителя. Нет, я не мог лгать, но я не мог заставить себя сказать ей правду, что я верил, что Терри Ферриман - это не ее настоящее имя и что, кем бы она ни была, она прожила на земле по меньшей мере два столетия, а возможно, и намного дольше этого. Египетские артефакты беспокоили меня. Я мог бы почти смириться с мыслью, что девушка может прожить пару сотен лет, но возможность тысячелетий привела мой разум в замешательство.
  
  "Ну?" спросила она. Она стояла менее чем на расстоянии вытянутой руки от меня, ее голова была наклонена вверх, а на губах играл намек на улыбку.
  
  "Кто ты?" Спросил я, что было не совсем оригинально, но это было все, что я смог придумать.
  
  "Кем ты хочешь, чтобы я была?" - ответила она почти шепотом.
  
  "Ты не Терри Ферриман", - сказала я, слова застряли у меня в горле. "Настоящий Терри Ферриман мертв”.
  
  "Полиция знает?" - спросила она, не отрицая обвинения.
  
  "Да", - сказал я. "Они ищут тебя сейчас. Я удивлен, что они еще не были здесь”.
  
  "Они знают о подвале?" спросила она, нахмурившись, и я понял, что, конечно, они не знали.
  
  Деат послал бы людей в ее маленькую квартирку наверху. Если бы им не повезло, как мне, они бы не обнаружили, что ей принадлежит все здание.
  
  "Нет, ты прав. Я не думаю, что они это делают”.
  
  "Как ты узнал?" спросила она, и я рассказал ей о ее соседе и моем разговоре с агентом по недвижимости.
  
  "И как ты сюда попал?" Я рассказал о Дейве Бурвоше, и она рассмеялась и протянула руку, чтобы коснуться моей щеки. "Умный мальчик", - тихо прошептала она. "Такой умный”.
  
  "Что происходит, Терри?" Спросил я. "Кто ты?”
  
  Она убрала руку с моей щеки и, нежно взяв меня за руку, повела к двери.
  
  Она не произнесла ни слова, когда повела меня по коридору и открыла другую дверь. Она вошла первой и включила свет, и я последовал за ней. Это была длинная комната без окон, но гобелены на стенах избавляли от чувства клаустрофобии. Мебель была удобной и явно антикварной, здесь были деревянные стулья с красными бархатными подушками, шезлонг и два мягких дивана по обе стороны от мраморного камина. Огонь не был зажжен, и перед ним был экран, изображающий замок с рыцарем на коне, подъезжающим к опускной решетке. На низком дубовом буфете стояла коллекция фотографий в серебряных и золотых рамках, и когда она подвела меня к одному из диванов, я увидел, что на некоторых фотографиях была она, и что большинство из них были черно-белыми.
  
  "Хочешь выпить, Джейми?" - спросила она, усаживая меня. "Ты выглядишь так, как будто тебе нужно выпить”.
  
  Я кивнул. Думаю, я, должно быть, был в состоянии шока. Я чувствовал себя так, как будто меня загипнотизировали.
  
  Она подошла к буфету, где на серебряном подносе стояла группа бутылок и графинов. "Бренди?" - спросила она через плечо, и я сказал, что было бы неплохо. По крайней мере, я попытался, не уверен, вырвались слова или нет. Я наблюдал за ней, пока она наливала бренди из графина в хрустальный бокал. В ней было что-то другое, и дело было не в том, что она впервые надела платье. Это было больше похоже на то, как она держалась, она вела себя как женщина, а не как неуклюжая девчонка, какой она была, когда я впервые встретил ее. И было что-то еще.
  
  "Я думаю, тебе это понравится", - сказала она, передавая стакан мне. Тогда я понял, что это было, что изменилось. Ее голос. Или, скорее, то, как она говорила. Пропал задыхающийся голос девушки из долины "джи уизз", а на его месте появились мягкие, но уверенные интонации женщины, которая точно знала, чего она хочет и как этого добиться. Она перестала притворяться, и я с холодной уверенностью знал, что вот-вот мне откроется настоящая Терри Ферриман. Однако меня напугало не знание правды, а незнание того, что она планировала сделать после того, как рассказала мне. Я влюбился в Терри Ферриман, а не в ту особу, которая грациозно сидела на диване рядом со мной, сложив руки на коленях, и наблюдала, как я потягиваю бренди, как кошка наблюдает за мышью, загнанной в угол.
  
  "Вкусно?" спросила она.
  
  "Очень вкусно", - сказала я, хотя, по правде говоря, я ничего не почувствовала, так как теплое сияние разлилось по моей груди.
  
  Она улыбнулась. "Этот бренди был выпущен в 1802 году, Джейми", - сказала она. "Через три года после прихода Наполеона к власти во Франции”.
  
  "Правда?" Спросила я, подняв брови. Я сделала еще глоток, но все еще не чувствовала вкуса. Однако жар распространился по моему желудку, и я почувствовала легкое головокружение.
  
  "Это был, - продолжила она, - очень хороший год”.
  
  "За бренди?" Спросил я.
  
  "За многое", - сказала она. "Это было великолепное лето”.
  
  У меня закружилась голова, и я потряс ею, пытаясь прояснить ее, и запаниковал, задаваясь вопросом, может быть, она накачала меня наркотиками. Я вспомнил сон, как она склонилась над телом, кровь на ее губах, и я вспомнил ощущение ее теплых губ на коже моей шеи.
  
  "Выпей свой бренди и расслабься, Джейми", - сказала она. "И не волнуйся. Я не собираюсь причинять тебе боль.
  
  Поверь мне ". Ее голос был таким же успокаивающим и согревающим, как бренди, но часть меня чувствовала, что она разговаривает со мной, как врач с пациентом. Как я мог доверять кому-то, кто лгал мне так, как она это сделала. Черт возьми, ничто из того, что я знал о Терри Ферримане, не походило на правду. Я проглотил остаток бренди одним глотком.
  
  "Что ты искал, Джейми?" - спросила она, забирая пустой стакан из моих рук. Она потерла его между ладонями, наблюдая за мной.
  
  "Я не знаю. Наверное, правду. Наверное, я хотел знать правду. Звучит банально?”
  
  "И ты нашел это?" - спросила она, игнорируя мой вопрос.
  
  "Я видел файлы", - сказал я. "Я видел мертвые файлы, личности, которые ты использовал. И я видел те, которые ты будешь использовать в будущем. Сколько тебе лет, Терри? Кто ты?”
  
  "Ты действительно хочешь знать?" спросила она. "Ты действительно думаешь, что смог бы справиться с этим, Джейми? Ты говоришь, что пришел сюда, чтобы узнать правду. Но это то, чего ты действительно хочешь? Подумай об этом, Джейми.
  
  Подумай о том, что означает правда ”.
  
  Грейг Тернер вспыхнул в моем сознании, сморщенная оболочка человеческого существа, разлагающаяся, в то время как девушка, которую он любил, оставалась прежней. Что было хуже, знать, что он умирает, знать, что он потерял ее, или знать, что она все еще будет рядом еще долго после того, как его похоронят или кремируют, или что там они делают с телами угасших кинозвезд. Был бы он счастливее, если бы думал, что она умерла, или что она тоже доживает свои последние годы в инвалидном кресле в каком-нибудь укромном доме престарелых? Я вспомнил выражение ужаса на его лице, когда я сказал ему, что фотография Терри Ферримана была недавней, а не старой фотографией Лизы Синополи, девушки, на которой он женился и которую потерял.
  
  "Грейг Тернер", - сказал я. "Он знал?”
  
  "Нет", - решительно сказала она. "Не тогда, когда он этого не сделал”.
  
  "Я пошел повидаться с ним", - сказал я. "Теперь он знает”.
  
  "Он знал до того, как ты пришел к нему, Джейми. Или, по крайней мере, подозревал. Вот почему он нанял детектива, чтобы выследить меня”.
  
  "Мэтт Блюменталь”.
  
  "Мэтт Блюменталь", - повторила она.
  
  "Ты убил его здесь, не так ли?" Спросил я. "В этом подвале”.
  
  "Он умер здесь. Но я его не убивал”.
  
  "Кто это сделал?”
  
  "Это часть знания правды, Джейми. Сначала ты должен решить, хочешь ли ты знать все”.
  
  "Почему у вас в квартире наверху была фотография Тернера?”
  
  "Он был моим мужем. Я всегда чувствовала близость к нему. Я хотела, чтобы его фотография была повсюду". Она подошла к буфету, чтобы наполнить мой бокал.
  
  "Так почему ты не поддерживала с ним связь? Почему ты ушла от него?”
  
  "Ты видел его. Разве это не ответ на твой вопрос?”
  
  "Ты бросил его, потому что он был стар? Ты не хотел его видеть, потому что он умирает, а ты все еще молод?”
  
  Она покачала головой. "Нет, дело совсем не в этом. Это было ради него, это были его чувства, которые я пыталась защитить. Как ты думаешь, что бы он чувствовал, зная, что я такой, какой я есть, а он такой, какой он есть? Я подумал, что было бы лучше, если бы он думал, что я мертв. И если бы он не нанял того детектива, и если бы ты не поехала к нему, тогда, возможно, он умер бы намного счастливее, чем умер ". Она вернулась со стаканом и протянула его мне. Моя правая рука дрожала, когда я брал его, и я обеими руками поднес его к губам.
  
  "Значит, ты знаешь, что он мертв?" Спросила я после того, как проглотила.
  
  "Да, я знаю, что он мертв". Она села рядом со мной и положила руку мне на колено.
  
  "Чего ты хочешь от меня?" Я спросил.
  
  "Чтобы провести с тобой время", - сказала она. "Чтобы быть с тобой”.
  
  "Как долго?”
  
  "Навсегда", - сказала она и пристально посмотрела на меня. Я почувствовал, что начинаю тонуть в ее бездонных черных глазах, и мне пришлось взять себя в руки.
  
  "Это невозможно, и ты это знаешь", - ответил я.
  
  "Это возможно", - сказала она.
  
  "Как?”
  
  "Это часть знания полной правды, Джейми. Сначала ты должен решить, сможешь ли ты справиться с этим. Если ты действительно этого хочешь”.
  
  "Разве Грейг Тернер этого не хотел? Разве он не хотел остаться с тобой навсегда?”
  
  Ее рука сжалась на моей ноге, и я почувствовал, как ногти впились в ткань моих брюк и защипали кожу под ними. "Я бросил Грейга не потому, что он старел. Он бросил меня. Он был тем, кто предал меня, он тот, кто не мог держаться подальше от постелей других женщин. Я любила его, я умоляла его не делать этого, но он не слушал. Он выбросил это. И к тому времени, когда он понял, что потерял, было слишком поздно. Он не пытался вернуть меня, не для этого он нанял Блюменталя. Он узнал, что я оплачивал его счета в его доме престарелых в Биг-Суре. Я думаю, он заподозрил тогда, что что-то не так. Он не хотел, чтобы я возвращалась, Джейми. Он просто не хотел умирать ”.
  
  "Никто не любит, Терри. Черт, мне все еще называть тебя Терри или как? Какое имя ты используешь?”
  
  "Терри в порядке”.
  
  "Каково было твое первоначальное имя?”
  
  "Первый?”
  
  "Да, первый”.
  
  Она засмеялась. "Это было так давно", - сказала она, а затем произнесла что-то похожее на "Малинкила", и я попросил ее повторить, но все еще не мог заставить свой рот произносить звуки.
  
  "Египтянин?" Спросил я, и она кивнула, и тогда мы оба поняли, что я достиг точки, из которой нет пути назад.
  
  "Ты готов?" - спросила она.
  
  "Да”.
  
  "Ты уверен?”
  
  "Да”.
  
  "Тогда спрашивай". Она откинулась на спинку дивана и ждала, пока я пытался привести свои мысли в порядок.
  
  Я так много хотел узнать. Я хотел знать, кто она такая, сколько ей лет, кто убил Мэтта Блюменталя, почему ее нашли рядом с его телом и что она имела в виду, когда сказала, что хочет быть со мной навсегда.
  
  "Сколько тебе лет? Кто ты?" Я спросил.
  
  "Я не совсем уверен, что это ответ на оба вопроса, Джейми. Я думаю, что прошло от четырех до пяти тысяч лет, но долгое время я не считал, если ты понимаешь, что я имею в виду. Тогда время не имело такого значения. Я просто жил, выживал. Переезжая с места на место, из страны в страну ”.
  
  "Но ты родился в Египте?”
  
  "Да”.
  
  "Четыре тысячи лет назад?”
  
  "Или около того. Я помню, как строили Великие пирамиды в Гизе и Сфинкса, и я думаю, это было около 2500 года до н.э.. Мне тоже потребовалось много времени, чтобы привести в порядок свою голову. Вы можете представить, на что это было похоже, когда все вокруг меня становились старше, а я оставался таким же, точно таким, каким вы видите меня сегодня. Веками я жил изгоем, боялся слишком долго жить рядом с людьми, потому что в конце концов они всегда оборачивались против меня ". Она сказала это так, как я однажды сказал племяннику, что помню времена до цветного телевидения и кнопочных телефонов. Эта новость была встречена изумленным вздохом восьмилетней девочки, но это было ничто по сравнению с тем, что я почувствовал, услышав ее прозаичное откровение. "Что касается того, кто я есть, я не уверен, как это описать”.
  
  "Вампир?" Спросил я, и она запрокинула голову и рассмеялась. Ее шея была длинной и бледно-белой, без морщин и отметин. Шея ребенка.
  
  "Джейми, я похожа на вампира?" спросила она.
  
  Я посмотрел на ее струящееся черное платье, ее черные глаза, белые, идеальные зубы и блестящие волосы, и тихий внутренний голос сказал: "да, именно так ты и выглядишь", а как еще можно назвать человека, которому столько же лет, сколько пирамидам, и которого нашли над трупом в переулке с кровью на полных красных губах?
  
  "Ну?" она надавила.
  
  "Думаю, что нет", - сказал я.
  
  "В том, что я помню, есть пробелы", - сказала она. "Вот почему я немного смутно представляю, сколько мне на самом деле лет”.
  
  "Ты помнишь своих родителей?”
  
  "Вроде того. Я помню, что они не захотели иметь со мной ничего общего после моего двадцать третьего лета.
  
  Тогда у людей была более короткая продолжительность жизни, и они быстрее старели. Я никогда не болел, и у меня не было никаких признаков старения. Они заставили меня уйти. Я не помню, как они выглядели, но я помню, каково это - быть отвергнутым ими. Я никогда не забывал ”.
  
  Я в замешательстве покачал головой. "Четыре тысячи лет", - сказал я. "Это кажется невозможным.
  
  Как это произошло? Сколько там еще таких, как ты?”
  
  Она пожала плечами. "Я не знаю, как это произошло. Полагаю, гены. Это мутация. Что касается того, сколько их еще, я думаю, всего несколько. Я знаю о шести. Это не передается по наследству, если вы к этому клоните. Мои мать, отец и четверо моих братьев были нормальными. Все они умерли, не дожив до сорока.”
  
  "Остальные, вы все на связи?" Я осознавал, что вопросы, которые я задавал, не следовали никакой логической последовательности, я задавал что-то наугад. Если я собирался приблизиться к пониманию ее и того, кем она была, мне нужно было использовать более научный подход.
  
  Боже, как бы я хотел, чтобы у меня был с собой магнитофон или хотя бы записная книжка.
  
  "Не все время. Ты должен помнить, что нам нелегко жить в нормальном обществе, Джейми. Мы должны продолжать двигаться, мы никогда не можем оставаться на одном месте более десяти лет на случай, если нас обнаружат. И как только мы двинемся дальше, нам придется ждать по крайней мере пятьдесят лет, прежде чем двигаться обратно. Но да, мы встречаемся, мы помогаем друг другу, когда можем. Мы должны. Мы - это все, что у нас есть ”.
  
  "Ты говоришь, что тебе приходилось постоянно переезжать. Где ты жил?”
  
  "Боже, Джейми, тебе было бы лучше спросить меня, где я не жил. Мои первые воспоминания связаны с Египтом, затем, когда Египет пришел в упадок, я переехал в Грецию, а затем в Рим. Когда Рим был разграблен, а это было в 476 году н.э., я переехал в Византию. Я был на территории, которая сейчас называется Ближним Востоком, примерно в 800 году нашей эры, затем отправился в Китай и далее в Киев, когда он был культурным центром славянской империи. Я съехал, когда въехал Чингис Кан, я был в Константинополе, когда он пал под натиском турок-османов в 1453 году. Я был во Флоренции в эпоху Возрождения, в Лондоне, когда по Европе прокатилась Великая чума, в Париже во время революции, в Швейцарии во время Первой мировой войны, и я был в Штатах с 1920-х годов ”.
  
  "И сколько личностей ты использовал?" В вопросах по-прежнему не было логики, и я знал, что задаю их просто для того, чтобы продолжить разговор, пока пытаюсь разобраться в основной предпосылке, которую она мне изложила, а именно в том, что Терри Ферриман бессмертен. Задавая вопросы, какими бы банальными они ни были, я, по крайней мере, помогал убедить себя, что она говорит правду. Но все же вопрос, который неприятно таился на задворках моего сознания, заключался в том, что, черт возьми, она планировала со мной сделать, и собирался ли я закончить, как Мэтт Блюменталь, лежа навзничь где-нибудь в переулке, лишенный жизненной силы?
  
  Она засмеялась и потрясла меня за плечи. "Джейми, ради Бога, откуда мне знать? Только в последние несколько столетий мне пришлось вести записи, и вы видели, сколько места они занимали в картотечных шкафах. Сотни, может быть, тысячи. В старые времена, в по-настоящему старые времена, все, что мне нужно было сделать, это переехать в другую страну или даже просто в другой город и сменить имя. Этот бизнес с присвоением новых удостоверений личности и подачей заявлений на получение паспортов, водительских прав, номеров социального страхования и банковских счетов появился относительно недавно ”.
  
  "И ты никогда не болел?”
  
  "Даже во время Великой чумы. Никогда. Но ты видел, какая у меня аллергия на солнечный свет. У всех нас аллергия. И у нас есть еще одна, которую вы могли бы назвать слабостью”.
  
  "Слабость?”
  
  "Мы думаем, что это связано с геном, который делает нас бессмертными. Нам не хватает ферментов в паре важнейших биохимических путей, что означает, что мы должны периодически употреблять определенные белки, которых нам не хватает”.
  
  Осознание обрушилось на меня, как тропический ливень. "Кровь", - сказал я. "У тебя должна быть кровь.
  
  Человеческая кровь”.
  
  "Не обязательно с кровью, но это, пожалуй, самый эффективный способ проглотить их, да”.
  
  Я встал и почувствовал, как у меня слегка подгибаются колени. Я не знал, было ли это от страха или от бренди, но я поджал ноги и попытался удержать равновесие. "И вы говорите, что вы не вампиры? Как бы ты еще это назвал? Ты живешь вечно и пьешь человеческую кровь? О Боже, я не верю в это, я действительно не верю....”
  
  Наверное, я тогда потерял сознание, потому что, когда я очнулся, я лежал на спине на черном кожаном диване и смотрел в потолок, выложенный белой плиткой. Я поднял голову и увидел, что нахожусь в какой-то лаборатории с линолеумом в серую крапинку и множеством рабочих поверхностей из белого пластика, и я узнал кое-что из тамошнего оборудования - центрифугу, что-то похожее на сцинтилляционный счетчик и пару электронных весов. Там было много чего, чего я не узнал. Когда я поднял руки, я почти ожидал встретить сопротивление, но не было никаких толстых кожаных ремней, удерживающих меня.
  
  Она стояла у раковины, и когда я сел, она подошла со стаканом воды.
  
  "Прости, Джейми", - сказала она. "Я думаю, было ошибкой давать тебе бренди”.
  
  "Несмотря на то, что это был хороший год", - сказал я, взял у нее воду и выпил ее. Она была холодной и освежающей, и в какой-то степени прояснила мою голову.
  
  "Несмотря на то, что это был хороший год", - повторила она и улыбнулась. "Ты в порядке?”
  
  Я печально рассмеялся, потому что "ОК" не совсем соответствовало состоянию моего разума в тот момент. Возможно, пораженный шестом. Возможно, ошеломленный. Но не в порядке. Определенно не в порядке.
  
  "Как я сюда попал?" Спросил я, оглядывая лабораторию. Не было никакого способа определить, нахожусь ли я вообще все еще в том же здании и как долго меня не было. Я посмотрел на часы. Два тридцать ночи.
  
  "Я нес тебя", - сказала она. Она несла меня. Просто так. Я, должно быть, снова вешу почти вдвое меньше, чем она, и она несла меня. И если она несла меня, то с таким же успехом могла нести Мэтта Блюменталя, с восемью пинтами крови или без них, которые должны были быть в его теле.
  
  "Ты спрашивал о крови", - сказала она, как будто прочитала мои мысли.
  
  "Кровь?”
  
  "Ты хотел знать, как мы получаем необходимые нам белки, которые наши собственные тела не могут синтезировать". Она подошла к большому холодильнику, в который можно было войти. Она потянула за его большую хромированную ручку, и он с шипением открылся. Она держала его широко открытым, чтобы я мог видеть его содержимое. Пластиковые пакетики с кровью, все аккуратно разложенные по полочкам и снабженные этикетками. "Мы не разгуливаем повсюду, откусывая шеи юным девственницам, Джейми. Во всяком случае, больше нет. В этом нет необходимости. Нам нужна не кровь, а лишь небольшая часть содержащихся в ней белков. Мы закупаем препарат оптом через пару принадлежащих нам компаний по производству медикаментов и добываем белки здесь ”.
  
  "Мы?" Я спросил.
  
  "Мой друг помог мне организовать лабораторию, парень по имени Нил Хэмшир. В последнее время он действительно с размаху увлекся наукой. Именно он нашел, идентифицировал белки, которых нам не хватает, и разработал процедуры извлечения с использованием пробирок для сбора, содержащих полимеры силикагеля ”.
  
  "Где он?" Спросил я. Я протянул ей пустой стакан, чтобы она взяла.
  
  "Хотела бы я знать", - сказала она. "Он исчез около шести месяцев назад. Я думаю, правительство добралось до него. Они шли по нашему следу по меньшей мере десять лет. Возможно, дольше”.
  
  "Я не понимаю? Зачем правительству преследовать тебя?”
  
  "Подумай об этом, Джейми. Мы представляем для них угрозу. Не потому, что хотим причинить им вред, а из-за того, какие мы есть. Мы вне какого-либо их контроля, финансового и юридического. Мы в состоянии накопить любые знания, какие захотим, у нас есть время приобрести любые навыки, которые мы захотим, просто применяя себя в течение длительного периода времени. Нил провел более пятидесяти лет в различных лабораториях по всему миру. Если бы он когда-нибудь опубликовал что-нибудь из того, что он обнаружил, он получил бы дюжину Нобелевских премий. В мире нет секретов, до которых мы не смогли бы добраться, в конце концов. Мы просто должны продолжать пытаться, и в конечном итоге мы получим то, что хотим, потому что мы переживем всех остальных ”.
  
  "До тех пор, пока тебя не обнаружат?”
  
  "Это верно. Мы должны продолжать двигаться, и мы должны продолжать менять личности, и это становится все труднее и труднее, потому что все больше и больше записей хранится на компьютерах и имеет перекрестные ссылки.
  
  За эти годы они поймали нескольких моих друзей ”.
  
  "Друзья?”
  
  "Я нравлюсь людям. И чем больше они узнают о нас, тем легче им становится нас выследить. Это только вопрос времени, когда они узнают, что мы покупаем, например, кровью. И я думаю, что они уже пытаются выследить нас по банковским записям. Спрятать деньги не так просто, как раньше. Раньше вы могли положить 1000 долларов на банковский счет и оставить их на пятьдесят лет или около того под сложные проценты, а затем вернуться и снять их. Больше нет. Сейчас перевести активы и собственность так же сложно, как сменить личность ”.
  
  Я подумал о миллионах, которые у нее были в банке в центре города, и задался вопросом, сколько еще она припрятала по всему миру. Откатные позиции.
  
  "Кто в правительстве делает это, кто пытается вас поймать? Это ФБР? ЦРУ?”
  
  "Хуже. Намного хуже. У них даже нет никаких ограничений на свои действия, которые держат ЦРУ в узде. Это похоже на охоту на ведьм. Нет, это не похоже на охоту на ведьм. Это охота на ведьм. Это именно то, что это такое, и если они добьются своего, они сожгут нас на костре ”.
  
  "И ты думаешь, у них есть этот твой друг, этот Нил...как его фамилия?”
  
  "Хэмшир. Без буквы "П". Нил Хэмшир. Да, однажды вечером он направлялся сюда, в лабораторию, и просто исчез. Он не ушел бы добровольно, потому что находился в середине эксперимента, над которым работал больше года ”.
  
  "Что это было?”
  
  "Генетика. Он пытался найти способ исправить дефект в наших генах, чтобы нам не нужно было поглощать белки. И он хотел что-то сделать с нашей проблемой с солнечным светом.
  
  И кое-что еще. Он бы просто так не ушел от этого, я уверен в этом ”.
  
  Она поставила пустой стакан у раковины и подошла ко мне, платье развевалось за ней, как черный парус. Ее руки поднялись, чтобы обхватить мою голову, прохладные ладони коснулись каждой моей щеки, а затем ее губы прижались к моим, действие было настолько внезапным, что у меня не было времени перевести дыхание, и когда она отняла губы, я задыхался, мое сердце бешено колотилось, а пульс отдавался в ушах.
  
  "Чего ты хочешь?" Спросил я. "Чего ты хочешь от меня?”
  
  "Разве ты не догадался?" спросила она. "Разве это не очевидно?" Она сделала паузу, а затем слегка наклонила голову так, что смотрела на меня из-под опущенных век, как будто рассказывала мне преступный секрет.
  
  "Джейми, я люблю тебя. Я люблю тебя с тех пор, как впервые увидел тебя, даже до того, как ты запустил эту нелепую программу со мной”.
  
  "Смешно!" Я фыркнул. "Что ты имеешь в виду?" Черт возьми, она отвергала дело моей жизни, как будто это было не более чем детским кроссвордом.
  
  "Прости", - сказала она, протягивая руку и ероша мои волосы. "Просто, когда ты принимаешь на себя столько личностей, сколько у меня, психологические тесты вроде твоего, ну, смехотворны. Прости, но так оно и есть ". Она увидела, каким удрученным я выглядел. "О, да ладно, Джейми. Просто признай, что я принадлежу к другой лиге, чем обычные психи, с которыми ты сталкиваешься в своей работе, не воспринимай это как личное оскорбление твоего профессионализма ”.
  
  "Ты это серьезно?" Спросил я.
  
  "О вашем профессионализме?”
  
  "О том, что любишь меня”.
  
  "Полностью”.
  
  Я улыбнулся, соскользнул с дивана и обнял ее, она подняла голову, и на этот раз я не забыл сначала сделать глубокий вдох. Ее язык проскользнул между моими зубами, в то время как одна из ее рук нежно массировала заднюю часть моей шеи, а другая скользнула вниз по переду моих брюк, лаская и ощупывая меня. Я попытался уложить ее на кушетку, но она выскользнула из моих объятий и вывела меня за руку из лаборатории по коридору в другую комнату. Она не включила основной свет, но уверенно провела меня сквозь кромешную тьму и включила маленькую лампу на приставном столике рядом с кроватью королевских размеров с балдахином. Она толкнула меня обратно на кровать и сняла платье, прежде чем забраться на меня сверху и снять с меня одежду, а затем она проделала все то, что делала со мной раньше в постели, и еще несколько вещей, а затем, я думаю, я, должно быть, снова потерял сознание, потому что, когда я проснулся, у меня раскалывалась голова, и я был один. Платье Терри лежало на стуле, так что она не могла быть далеко. У меня пересохло в горле, и мне было трудно глотать, поэтому я натянул боксерские шорты и пошел искать ванную и обезболивающее. Со второй попытки я нашел дверь в ванную и нажал на выключатель. Я начал привыкать к комнатам без окон. У раковины стоял стакан, я наполнил его холодной водой, сделал глоток, прополоскал рот, выплюнул и затем выпил по-настоящему. Я осушил стакан и снова наполнил его, а затем открыл зеркальный шкафчик на стене в поисках обезболивающего. Там был ополаскиватель для рта, антисептик и пара пакетиков шампуня для волос с травами, но ничего такого, что избавило бы меня от головной боли. Я закрыла шкафчик и выдвинула ящик под раковиной. Там не было обезболивающих, но был черный кожаный бумажник. Я достал его и открыл. С левой стороны было пластиковое окошко, в котором лежала лицензия частного детектива на имя Мэтта Блюменталя. Его водительские права лежали в боковом кармане вместе с зеленой карточкой American Express и парой сотен долларов в отделении для купюр. На фотографии в водительских правах все выглядело так, как будто он был мертв. Как оказалось, пророческий.
  
  Когда я поднял глаза, то увидел лицо Терри, смотрящее на меня из зеркального шкафчика. Я быстро обернулся, и бумажник упал на пол. Она опустилась передо мной на колени, подняла его и, вставая, постучала им по своей ноге. На ней был черный шелковый халат с оранжево-зеленым драконом на спине, который колыхался при ее движении, как будто готовился выдохнуть огонь.
  
  "Я не убивала его, Джейми", - тихо сказала она. "Ты должен мне поверить”.
  
  "Тем не менее, это его бумажник", - сказал я, дрожа. "И тебя нашли поверх его тела”.
  
  "Он подошел к ней однажды вечером, когда меня не было дома. Но мой друг был рядом. Он застал моего друга врасплох в лаборатории, и тот отреагировал, не задумываясь”.
  
  "Когда его нашли, в теле не было крови”.
  
  Она вздернула подбородок и фыркнула, как будто я сказал что-то не относящееся к делу. "Господи, Джейми, мой друг ударил его ножом в грудь, чего еще ты ожидал?”
  
  "И вы перенесли тело в переулок?”
  
  "Мы оба это сделали. Я имею в виду, я мог бы справиться сам, любой из нас мог, но мы сделали это вместе, он был в своей машине, когда приехала полиция, поэтому он уехал. Не было никакого смысла в том, чтобы нас обоих поймали ”.
  
  "Он бросил тебя?" - Спросила я, не веря своим ушам.
  
  "Как я уже сказал, не было никакого смысла в том, чтобы нас обоих поймали. Мы знали, что поблизости не было орудия убийства, так что не было бы веских улик. Мы удалили все его документы. Мы подумали, что он грабитель, и только потом я обнаружил, что Грейг нанял его, чтобы выследить меня.
  
  Джейми, вернись в постель ". Она плотнее закуталась в халат, бумажник все еще был у нее в руке.
  
  "У тебя на лице была кровь, Терри. На твоих губах”.
  
  "Я не знаю, как это туда попало. Полагаю, это, должно быть, попало мне на руки, когда я помогал переносить тело, а затем, возможно, вытер это по лицу. Давай ляжем спать, Джейми. Пожалуйста ”.
  
  "Сначала я хочу разобраться с этим. Этот друг, этот мужчина. Кто он? Любовник?”
  
  Она покачала головой. "Нет, он не любовник”.
  
  "Где он сейчас?”
  
  "Где-то поблизости. Он здесь не живет, если ты это имеешь в виду. Я живу здесь одна. На самом деле большую часть времени я живу в квартире наверху, там уютнее. Это скорее место для хранения и где можно работать ”.
  
  "Зачем ты хранишь все это барахло? Картины, портреты, книги?”
  
  "Воспоминания", - сказала она, и в ее голосе была неподдельная печаль. "Они - все, что у меня осталось. Люди, которые дали мне эти вещи, во всяком случае, большинство из них, давно мертвы. Я не могу оставить их себе, но я могу сохранить то, что они мне дали. Я в долгу перед ними. Ты можешь это понять?”
  
  Я прислонился спиной к раковине и почувствовал, как мрамор впивается мне в позвоночник. "Что ты планируешь добавить в свою коллекцию, что будет напоминать тебе обо мне в последующие годы?" С горечью спросил я.
  
  Она сделала шаг вперед и приложила палец к моим губам, заставляя меня замолчать. "До этого не дойдет, Джейми”.
  
  Я схватил ее за руку и оттолкнул. "Как ты можешь так говорить?" Я закричал. "Как ты вообще можешь так говорить? Скольких других ты бросил, от скольких ты ушел?" Почему ты думаешь, что я буду другим?”
  
  "Из-за работы, которую делал Нил", - тихо сказала она. "Он выделил ген, который дает нам долголетие, и он был близок к разработке способа включения его в нормальную человеческую ДНК.
  
  Джейми, он может сделать тебя одним из нас. Если это то, чего ты хочешь ”.
  
  Она протянула свою руку к моей, и я медленно потянулся и взял ее. Она нежно сжала. "Ты должен решить, Джейми. Я хочу, чтобы ты был со мной всегда, и если ты тоже этого хочешь, это твое. Никаких укусов в шею, не так, как в фильмах, просто простая научная процедура ”.
  
  "Но этот парень из Хэмшира пропал”.
  
  "Мы найдем его", - сказала она. Мы, сказала она. Не я. Это то, что я вспомнил, когда она вела меня обратно по коридору в спальню. Мы.
  
  Сон, я знал, что это был сон, но я не мог проснуться. Не смог или не захотел, я не уверен, что это было и в какой степени здесь присутствовал элемент свободной воли, но независимо от причины я просто позволил происходящему течь через меня. Терри был там, и, возможно, это было причиной, по которой я не хотел просыпаться. Она была одета в черное, куртку, которая могла бы быть моей мотоциклетной курткой, поверх черной футболки, черных джинсов и черных ботинок с чем-то похожим на серебряные наконечники на носках. Ее волосы были собраны сзади в хвост, и я помню, как подумала, что никогда раньше не видела, чтобы она так причесывалась, и как хорошо это выглядело.
  
  Мы были в лесу, но не в обычном лесу, который вы видите в реальной жизни, это была карикатура, вроде тех, что вы видели вокруг замка злой ведьмы в мультфильме Уолта Диснея: деформированные, искривленные деревья с тонкими ветвями, которые, казалось, извивались и хватались, когда мы приближались к ним. Это было холодное, темное, пугающее место. На деревьях не было ни листьев, ни почек, а на лесной подстилке не было травы, только влажная, пахнущая плесенью почва цвета угля.
  
  Была ночь, но у меня не было проблем с тем, чтобы увидеть Терри или деревья, потому что над головой висела полная луна, небо было таким чистым, что я мог разглядеть отдельные кратеры на его поверхности. Терри посмотрела на меня и улыбнулась, и ее зубы были белыми, как луна, и острыми, такими же острыми, как у волка. Она медленно откинула голову назад, так что я мог видеть все ее горло обнаженным, а конский хвост свисал назад из-за поднятого воротника куртки, и тогда я услышал вой. Сначала я подумал, что звук доносится откуда-то издалека, потому что он был таким тихим, но по мере того, как он нарастал и эхом разносился по лесу, стало очевидно, что это она воет на луну. Это был ужасный, скорбный звук, звук волчицы, страдающей от боли, воющей из-за какой-то огромной несправедливости, которая была совершена по отношению к ней. Вой прекратился, и она опустила подбородок и снова посмотрела на меня. Она указала указательным пальцем на свое горло и немного продвинула его вниз, туда, где было бы адамово яблоко, если бы оно у нее было. Знак для испытывающих жажду.
  
  Я соединил указательные пальцы на уровне талии, указывая вперед, а затем передвинул их влево, разделяя и сводя вместе по мере движения. Знак "также". Я тоже хотел пить. Я также знал, как важно, чтобы мы не разговаривали, что бы мы ни делали, это должно было быть сделано в тишине.
  
  Она поманила меня за дерево, и я прижался к большому стволу, кора которого потрескалась и смялась в глубокие борозды, заполненные едким коричневым мхом. Терри переместилась к другому искривленному дереву, но я все еще мог ее ясно видеть. Это был не просто лунный свет, что-то случилось с моими глазами, что позволило мне ясно видеть, хотя было далеко за полночь, и мы были в глубине леса, и я знал, что если я протяну руку, чтобы пощупать свои зубы, я найду их длинными и острыми, как у нее.
  
  Она сделала быстрые колющие движения указательным пальцем, затем направила оба указательных пальца друг на друга и сделала серию вращательных движений. Они кончают. Она прижала указательный палец к поджатым губам. Молчи. Я нахмурился. Я знал это. За кого она меня принимала? У меня на лбу было написано "Чушь собачья" или что?
  
  Я присел на корточки и ждал. Мой слух тоже обострился. Казалось, я мог слышать малейший шум, независимо от того, как далеко он был. Высоко над головой я слышал хлопанье крыльев совы, справа от меня, ярдах в ста или около того, по земле шуршала маленькая мышка, и если я действительно постараюсь, то смогу услышать, как ее крошечное сердечко бьется сто раз в минуту. Я мог слышать шаги идущих вдалеке мужчин. Трое мужчин. Нет. Я склонил голову набок и сосредоточился на звуке. Двое мужчин и ребенок. Маленький ребенок, его шаги неуверенные и неуклюжие. Я внимательно прислушался и понял, что двое взрослых держали ребенка за руки каждый, потому что время от времени маленькие шажки исчезали, как будто ребенка качали в шутку. Я услышал шорох юбки по гладким ногам и точно знал, что это были мужчина, женщина и ребенок.
  
  Почти в полумиле от меня. Так далеко, и все же я все знал. Вот почему я не пытался убежать от сна, хотя и знал, что сплю. Я наслаждался властью.
  
  Терри посмотрела на меня через плечо. На этот раз никакого глухонемого языка жестов, она просто подняла одну бровь. Готова? Я кивнул.
  
  Она двигалась так быстро, что я не мог разглядеть отдельных движений, это было просто черное пятно, похожее на тень, отбрасываемую развевающейся на ветру занавеской. Мерцание. Только что она сидела на корточках у подножия дерева, а в следующее мгновение была в воздухе, раскинув руки, ее конский хвост развевался за спиной. Я встал и попытался последовать за ним, не уверенный, что мне следует делать. Я побежал, а затем моя нога зацепилась за что-то, возможно, за корень дерева, но вместо того, чтобы упасть, я продолжал двигаться по воздуху, в нескольких футах над землей, а затем я выгнул спину и начал подниматься, изгибаясь в воздухе, ветки задевали мои руки, глаза щипало от ветра. Не было необходимости махать руками, или толкаться, или делать что-либо еще, я продолжал двигаться все быстрее и быстрее, и, казалось, я мог менять направление, просто двигая головой. Терри была впереди меня, она обернулась, улыбнулась и поманила меня, чтобы я догнал ее. Я полетел быстрее, не зная, как я ускоряюсь, но все равно делал это, а затем я поравнялся с ней, и она протянула руку и слегка коснулась моего плеча, поздравляя меня, заставляя меня чувствовать себя хорошо.
  
  Мы взлетели так, что касались верхушек деревьев, а затем она указала, и я увидел вдалеке три фигуры, идущие бок о бок по узкой тропинке, которая вилась через лес. Терри ухмыльнулась и облизнула губы, а затем спикировала вниз, и я последовал за ней, внезапный спуск выбил воздух из моих легких и заставил меня задыхаться. Они не видели нас, пока мы не оказались прямо над ними. Мужчине было чуть за пятьдесят, сильное, обветренное лицо, темно-карие глаза, твердый подбородок, одет в темную рабочую куртку и заляпанные грязью джинсы, женщина на несколько лет моложе, но все еще хорошенькая, большие голубые глаза, смеющийся рот, волосы скрыты цветастым шарфом, на ней было темно-зеленое пальто поверх платья в зелено-белую клетку. Девочке было около четырех или пяти лет, вьющиеся светлые волосы, она хихикала и тянула за руки своих родителей, желая, чтобы ее подняли.
  
  То, что произошло дальше, было похоже на серию разрозненных образов, похожих на фотографии, сделанные камерой замедленной съемки: мужчина смотрит вверх, его глаза расширяются от страха; левая рука женщины подносится ко рту, чтобы заглушить крик; Терри смеется; ребенок плачет; рука Терри тянется ко рту, пальцы скрючены; горло мужчины разорвано, кровь струится по его плечу; женщина движется, чтобы подхватить ребенка; Терри смеется и перекатывается на лету, другая ее рука изогнута для удара; ребенок падает на пол, руки и ноги раскинуты. цепляясь за что - нибудь , за что можно было бы ухватиться; пальто женщины покрылось кровью, когда она рухнула на пол. Затем мы с Терри снова оказались в воздухе, холодный ветер дул нам в лицо, когда мы парили над деревьями.
  
  Мы кружили, наблюдая, как девочка опускается на колени рядом с матерью, берет ее холодную руку в свою и прижимает к ее щеке, ее слезы смешиваются с кровью. Терри указала на меня, а затем на девочку. Моя очередь. Мы вместе нырнули вниз, земля взметнулась ввысь, и снова это появилось как серия отдельных образов: девушка с кровью на щеке; смеющийся Терри; открытые голубые глаза девушки, затуманенные слезами; зубы Терри, острые и белые, совершающие мелкие кусательные движения; моя рука, образующая коготь;
  
  девочка протягивает маленькую ручку, как будто пытаясь отразить нападение; лесная подстилка прыгает на меня. Затем я изогнулся и увернулся от девушки и двух тел, а в следующий момент я уже стоял позади них, мои ноги стояли на полу, моя рука болела в еще сформированном когте. Я поднял глаза и увидел, как Терри кружится в воздухе, ее взгляд был жестким и угрожающим, затем она спустилась вниз, приземлилась рядом с девочкой и обхватила ее за талию. Женщина застонала, лежа при смерти на земле, но Терри проигнорировал ее. Девочка вскрикнула и стала вырываться, но Терри приложила губы к ее уху и что-то прошептала, и ребенок замер, как под действием наркотика. Терри не сводила с меня глаз, когда подошла с ребенком.
  
  "Она твоя, Джейми", - сказала она, подойдя ближе.
  
  "Нет", - сказал я. "Я не хочу ее”.
  
  "Она твоя", - повторила она, только на этот раз ее лицо изменилось, она больше не была Терри, у нее были светлые волосы, светлые, как у ребенка, и ее глаза были такого же голубого цвета. Это был уже не Терри, это была Дебора, держащая ребенка, только ребенок больше не был ребенком, это был младенец.
  
  "Она твоя", - сказала Дебора и подняла ребенка, и он больше не был здоровым и смеющимся, он плакал и страдал от боли, а его нижняя половина была такой же деформированной и искривленной, как деревья в лесу вокруг нас.
  
  "Нет!" Я закричал. "Нет! Нет!”
  
  Дебора сузила глаза, и в них была ненависть. "Ты не можешь убить ребенка!" - закричала она.
  
  "Я не хочу убивать ее", - крикнул я в ответ. "Я не хочу! Я не хочу!”
  
  Затем я проснулся и обнаружил, что Терри смотрит на меня сверху вниз, ее волосы касаются моего лица. "Джейми?
  
  Что случилось?" спросила она, положив руку мне на лоб. Я вспотел.
  
  "Плохой сон", - сказал я.
  
  "Я скажу. О чем?”
  
  Я покачал головой и проглотил. "Ничего", - сказал я.
  
  Она печально улыбнулась. "Джейми, если ты не хочешь мне говорить, это одно, но нет необходимости лгать. Я лежал здесь рядом с тобой последние пять минут, раздумывая, будить тебя или нет, ты выглядела так неловко, так что не вешай мне лапшу на уши со своим "ничего".
  
  Я закрыл глаза. "Прости", - сказал я. "Это моя проблема”.
  
  "Проблема?" повторила она, нахмурившись. Она легла рядом со мной, положив подбородок на правую ладонь, а левой рукой играла с моей грудью. "Я был в этом замешан?”
  
  "Да", - сказал я. Мне было легче говорить с ней с закрытыми глазами. Странные узоры красного и оранжевого цветов танцевали вокруг, спирали и круги, почти гипнотические. Ее голос казался очень далеким, как будто она говорила со мной из конца очень длинного туннеля.
  
  "Ты кричал что-то о ребенке?”
  
  "Ребенок. Мы охотились на ребенка”.
  
  "Мы?”
  
  "Ты и я. Мы были в лесу, ужасающем, темном, жестоком лесу, почерневшие деревья, заросли ежевики, кошмарное место. Мы летели”.
  
  "Летающий?" Ее голос звучал удивленно.
  
  "Мы летели через лес, над ними, а затем напали на супружескую пару и их ребенка". Я почувствовала давление на свои веки и поняла, что Терри нежно целует их. "Ты убил их", - сказал я. "Ты вырвал им глотки”.
  
  "Это был плохой сон, вот и все", - успокаивающе сказала она. "Мы не летаем по воздуху, Джейми. Мы не вырываем людям глотки. Мы не убиваем детей. Мы не убиваем младенцев ”.
  
  Я почувствовал, как потекли слезы, набухая и пробиваясь сквозь мои закрытые веки. Она нежно смахнула их тыльной стороной ладони.
  
  "Кто такая Эйприл?" спросила она. Я напрягся, почти вздрогнул. Она снова погладила мой лоб. "Ты назвал ее имя. И Дебора, имя твоей жены. Кто такая Эйприл?”
  
  "Моя дочь", - сказал я. Эти два слова прозвучали странно. Не думаю, что я когда-либо использовал их раньше.
  
  "Я не думала, что у тебя есть дочь", - сказала она.
  
  "Я этого не делаю", - ответил я. "Больше нет”.
  
  "Что случилось?" спросила она, ее голос был чуть громче шепота.
  
  "Она умерла”.
  
  "О, Джейми, прости меня. Мне так жаль". Она некоторое время лежала рядом со мной в тишине, прежде чем заговорила снова. "Ты хочешь поговорить об этом?" - спросила она.
  
  "Нет", - сказал я. "Да. Я не знаю”.
  
  "Как она умерла?”
  
  "В больнице. Через несколько дней после ее рождения”.
  
  "Она заболела?”
  
  "Она родилась с расщелиной позвоночника. Она была вся изуродована ниже талии. Боже, это было так грустно.
  
  Она выглядела такой идеальной во всем остальном, ее маленькие ручки, губы, большие голубые глаза, как у ее матери, она была такой милой. Но все остальное просто вышло наперекосяк. Мы ничего не могли поделать, врачи ничего не могли сделать ”.
  
  "Когда это было?" - спросила она.
  
  "Около года назад. В апреле прошлого года. Вот почему мы назвали ее Эйприл”.
  
  "Ты из-за этого развелся?”
  
  Слезы хлынули ручьем, и я открыла глаза, позволяя им течь по щекам и намочить подушку. Это был не первый раз, когда я плакала из-за Эйприл, и я была уверена, что не последний.
  
  "Дебора развелась со мной примерно через шесть месяцев”.
  
  "Она винила тебя?”
  
  "Не за то, что Эйприл была такой, какой она была, нет”.
  
  Она ничего не сказала, просто положила голову мне на плечо и обняла меня. Я снова закрыл глаза. Я мог представить Эйприл, лежащую в пластиковом пузыре, ее открытые глаза смотрят прямо на меня. Дебора была рядом со мной, ее рука лежала на пластике, пытаясь дотронуться до нашего ребенка. Она плакала, и я тоже. Там тоже был врач. Он не плакал, но тогда это был не его ребенок.
  
  "Скажи мне, Джейми", - попросил Терри.
  
  "Я не могу”.
  
  Она снова погрузилась в молчание. В конце концов я начал говорить, рассказывать ей. О разговоре, который состоялся у нас с Деборой позже, в ее больничной палате. О том, что должно произойти с Эйприл. О качестве жизни, о том, как это было несправедливо по отношению к ней, о том, что у нее никогда, никогда не будет нормальной жизни, что, возможно, ей было бы лучше....
  
  "Мертв?" - спросил Терри, заканчивая предложение за меня. "Ты это сказал?”
  
  Я открыл глаза. "Я сказал это, но не думаю, что имел это в виду. Я все еще не уверен. Мне кажется, я играл Адвоката дьявола, знаете, проверял ее чувства. Я помню, как говорил ей, что врачи могли бы это сделать, они могли бы просто не стараться так сильно сохранить ей жизнь, и она просто ушла бы, тихо, без боли. Я не говорил, что они должны, я просто сказал, что они могут. Она сошла с ума, она обвиняла меня во всем, она сказала, что я был заодно с врачами, что мы все хотели смерти Эйприл и что я не любил ее, потому что она не была идеальной, что я ненавидел все, что не было правильным на сто процентов. Она закричала и дала мне пощечину, а потом просто затихла и почти не разговаривала со мной снова. Эйприл умерла на следующий день.
  
  Дебора ничего не сказала, но я знал, что она винила меня, она думала, что я поговорил с врачами и заставил их это сделать. Я не делал этого, Терри, честно не делал. Я не убивал ее, я бы никогда не убил ребенка ”.
  
  Она крепко держала меня. "Я знаю, Джейми. Я знаю, что ты бы не стал”.
  
  "Я пытался сказать это Деборе, но она не слушала. Она так и не вернулась домой, вместо этого она поехала погостить к подруге, а несколько месяцев спустя подала на развод. Теперь она использует своих адвокатов, чтобы наказать меня ”.
  
  "Ей нужно кого-то обвинить, Джейми, вот и все. Если она может обвинить тебя, это снимает вину с ее собственных плеч. Чем больше она может наказывать тебя, тем лучше она себя чувствует”.
  
  "Боже, ты думаешь, я этого не знаю", - сказала я, не в силах скрыть горечь в своем голосе, хотя я злилась не на Терри. "Я психолог, помнишь?”
  
  "Я помню", - сказала она. "Но иногда, возможно, за деревьями не видно леса, понимаешь?”
  
  "Да, я знаю. Мне жаль”.
  
  "Не за что извиняться, Джейми. И не нужно чувствовать себя виноватым. Ты не сделал ничего плохого”.
  
  "Я знаю", - сказал я, но внутри я не был так уверен. Что действительно заставляло меня чувствовать себя плохо, так это то, что в глубине души я не был уверен, действительно ли я хотел, чтобы Эйприл умерла. Мое сознание, которое было уверено, что я действительно играл с Деборой в Адвоката дьявола, готовя ее к тому времени, когда Эйприл умрет, как и предсказывали врачи, но под этим, в черных глубинах моего разума, таилась мысль, что, может быть, только может быть, я хотел, чтобы ее забрали, потому что она не была идеальной, она была напоминанием о том, что все пошло не так, что исправить было невозможно, и что придет время, когда мое собственное тело будет не подлежит восстановлению. Дебора знала, как я отношусь к старости.
  
  Она бросила это мне в лицо ближе к концу. Машина, сказала она, вот почему я потратила так много времени на работу над машиной, потому что это было то, чему я могла помешать стать старше, просто потратив на это время и деньги. Но это не принесло бы никакой пользы, сказала она, машина все еще была бы рядом еще долго после того, как я уехал. Проблема была во мне, а не в машине. Я был тем, кто становился старше, и я был тем, кто собирался умереть, так какого черта я просто не повзрослел и не принял это. Не все в жизни было идеально, и не все оставалось идеальным. Часть меня хотела объяснить это Терри, но я не стала, я просто прокрутила это в голове, круг за кругом, как детскую карусель, золотые лошадки с разинутыми ртами и вытаращенными глазами, скачущие все быстрее и быстрее, но ни к чему не приводящие.
  
  "Полегче, Джейми", - сказал Терри, поглаживая мой лоб. "Полегче. Ты дышишь, как поезд”.
  
  Она продолжала тереться носом о мою шею и нежно целовать меня, бормоча слова на языке, который я не знал, но который, тем не менее, успокаивал, пока волны черноты не окутали меня, и я снова провалился в сон.
  
  Посетители, когда я проснулся, она все еще держала меня, и я чувствовал себя намного стабильнее. Рассказ об Эйприл помог, и кошмаров больше не было, и когда я проснулся, я чувствовал себя отдохнувшим, почти новым, как будто с моих плеч свалился груз, хотя я слишком хорошо понимал, что ничего не изменилось. Если уж на то пошло, мне было о чем беспокоиться после того, что рассказал Терри. Я покинул подвал до того, как рассвело. Я хотел остаться с Терри, но она сказала, что у нее есть дела и было бы легче, если бы я не путался у нее под ногами. Она объяснила, что с тех пор, как Блюменталь обнаружил подвал, она решила, что ей нужно двигаться дальше, сбросить личность Терри Ферримана, как змея сбрасывает старую кожу. По ее словам, на это ушло время, нужно было перевести деньги, перераспределить активы и подготовить документы. Как только с этим будет покончено, сказала она, она снова свяжется с нами, и мы перейдем к следующему этапу. Если бы я захотел. После того, как я подумал об этом. Я сказал ей, что уже знаю ответ и что люблю ее так сильно, как она говорила, что любит меня, может быть, даже больше, и что я вполне готов сделать все, что потребуется. Она поцеловала меня и сказала, что я должен подумать об этом, потому что, как только это было сделано, пути назад не было, и следующее, что я осознал, это то, что я стоял снаружи на улице.
  
  На автоответчике было сообщение от Чака Харрисона и одно от Рика Мьюира.
  
  Рик сказал, что у него для меня есть хорошие новости и плохие новости. Плохая новость заключалась в том, что с волосами вообще не было ничего предосудительного. Хорошие новости? Да, он оттащил официантку. Честно говоря, ни одна из новостей не удивила меня. Я чувствовал себя разбитым из-за занятий любовью с Терри и психического стресса, вызванного примирением с тем, что она мне рассказала.
  
  Я позвонил в офис Чака Харрисона и попал на его автоответчик. Я оставил сообщение, в котором просил его объявить огонь по любому поселению и что я буду позже в тот же день. Мне надоело лежать и позволять Деборе и ее адвокату ходить вокруг да около меня, надоело брать на себя вину за то, что случилось с Эйприл. Я думаю, что разговор с Терри об этом, раскрытие в первый раз, помогли мне взглянуть правде в глаза, что это не моя вина, что никто не виноват. Я бы помог Деборе начать новую жизнь, я бы оказал всю финансовую и моральную поддержку, в которой она нуждалась, но я не мог позволить ей больше наказывать меня. Однако я ничего из этого не сказал автоответчику Чака.
  
  Я разделся и упал в кровать. Я то засыпал, то снова просыпался, когда раздался звонок в дверь. На улице было светло, но только что, и сначала я подумал, что зазвонил телефон, и я нащупывал его, когда в дверь позвонили снова. Я натянул белый махровый халат и прошлепал по коридору. Я проверил дверной экран и увидел двух полицейских в форме, выглядевших скучающими. Один жевал резинку, другой держал руку на рукоятке пистолета в кобуре, и у меня возникло ощущение, что это был не светский визит.
  
  Я открыл дверь. Я не узнал ни одного из них. Тот, что держал руку на пистолете, отодвинулся в сторону, чтобы быстро выхватить его, если я сделаю угрожающее движение. Позади них, припаркованная у обочины, стояла полицейская машина.
  
  "Привет, ребята, могу я вам помочь?" - Спросила я, пытаясь звучать более жизнерадостно, чем чувствовала.
  
  "Джейми Бивербрук?" - спросил жующий жвачку.
  
  "Да. Есть ли проблема?”
  
  Жующий жвачку передернул плечами в куртке, как будто это было неудобно. "Мы бы хотели, чтобы вы пошли с нами, сэр", - сказал он.
  
  "Где?”
  
  "Участок, сэр”.
  
  "Это случай?”
  
  "Все, что мы знаем, это то, что вы должны пойти с нами, сэр". "Сэр", казалось, всегда появлялось как запоздалая мысль.
  
  "Подожди, пока я оденусь и возьму свой компьютер". Я попыталась закрыть дверь, но он ударил по ней ногой.
  
  "Если вы не возражаете, мы хотели бы подождать внутри, пока вы оденетесь, сэр. И вам не понадобится компьютер. Нам приказано доставить вас в центр как можно быстрее”.
  
  Рука другого офицера за его спиной сжала приклад его пистолета. Мне это не нравилось, мне это совсем не нравилось. На этот раз я была бы благодарна, если бы они отпустили вампирскую шутку или перекрестились, что угодно, чтобы разрядить напряжение. "А если я откажусь?" Спросила я.
  
  "Тогда мы все равно войдем, сэр", - сказал он.
  
  Побежденный, я повернулся к ним спиной и направился в спальню. Жевательница жвачки последовала за мной и смотрела, как я выбираю костюм. Я подумал, что если это проблема, то я мог бы также выглядеть соответствующим образом. "У меня есть время принять душ и побриться?" Я спросил его.
  
  "Вы можете сделать это в участке, сэр", - сказал он. О да, подумал я, такое случается сплошь и рядом.
  
  Милые, добрые полицейские в центре города всегда позволяют бедным непонятым преступникам помыться и привести себя в порядок, прежде чем они дойдут до третьей степени. Я оделся и завязал красный галстук, а затем пошел с ними к машине. Они не сказали мне ни единого слова всю дорогу до участка, ни одного паршивого слова. Если не считать пары штрафов за превышение скорости, это был мой первый опыт общения с неправильной стороной закона, и я мог понять, почему так много мужчин и женщин, с которыми мне приходилось беседовать, выглядели такими нервными. Это было незнание, которое так беспокоило. Неуверенность. По крайней мере, я знал, что такое полицейская процедура и что у меня был дорогой адвокат, к которому я мог обратиться в случае необходимости, но даже так я был напуган до смерти. Они впустили меня, идя по обе стороны от меня, как будто сопровождали массового убийцу, и провели меня через приемную. Там было несколько офицеров, которых я узнал, но все они избегали смотреть на меня. Мы проходили через отдел убийств, и я продолжал искать Деаса, но его нигде не было видно. Капитан Канонико, однако, был там, он стоял у кулера с водой и наполнял бумажный стаканчик в форме конуса. Он увидел меня, когда выпрямился и злобно ухмыльнулся.
  
  "Похоже, на этот раз ты по уши в дерьме, Бивербрук", - сказал он.
  
  "Что происходит, капитан?" Я спросил его.
  
  "Пара тяжеловесов из Вашингтона хотят перемолвиться парой слов в твое похожее на раковину ухо". Он вылил воду в рот, вытер губы тыльной стороной ладони и кивнул на жевалку.
  
  "Они хотят видеть его в моем офисе". Затем он повернулся ко мне спиной и снова наполнил свою чашку. Тот факт, что кто бы это ни был, набрал достаточно веса, чтобы захватить офис Канонико, заставил меня занервничать еще больше, и в животе у меня неприятно заурчало, когда они привели меня в комнату и постучали.
  
  Мужчина в сером костюме открыл ее, посмотрел на офицера в форме, а затем перевел взгляд на меня. Он открыл дверь шире. Я увидел, как Риврон встал со стула. Он избегал моего взгляда, когда проходил мимо меня. На мой взгляд, он выглядел виноватым, но тогда я, вероятно, тоже выглядел.
  
  Дверь со щелчком закрылась. Там было двое мужчин, и оба они были одеты в серые костюмы, блестящие черные туфли и накрахмаленные белые рубашки. На этом сходство заканчивалось. Тот, кто открыл дверь, был высоким и худым, с землистым, почти похоронным цветом лица, бледными губами и глазами удивительного зеленого оттенка, совершенно не вязавшимися с остальными его бесцветными чертами. Другой был такого же роста, чуть больше шести футов, но у него были густые волосы песочного цвета и россыпь веснушек на вздернутом носу и пухлых щеках. Он был широкоплечим и, очевидно, в студенческие годы играл в футбол, но ему оставалось еще несколько лет до того, как он станет семенем. Обоим было чуть за тридцать, но глаза казались намного старше, как будто большую часть своей трудовой жизни они провели в скуке. Ни один из них не предложил пожать мне руку, но оба представились. Худощавого звали Хупер, футболиста звали Шугар. Вот и все. Ни имен, ни звания. Я попросил показать их удостоверения личности, и они улыбнулись улыбкой хищников, почуявших добычу.
  
  "Никаких документов", - сказал Хупер.
  
  "Не как таковой", - сказала Шугар.
  
  "Что вы имеете в виду, не как таковой?" Я спросил.
  
  "Что ж, - сказала Шугар, - если бы вы придумали настоящего модного адвоката, который мог бы заручиться поддержкой очень важного судьи, тогда, может быть, только может быть, мы могли бы придумать номер телефона в Вашингтоне, по которому он мог бы позвонить. И тогда судья поговорил бы с вашим адвокатом, а ваш адвокат поговорил бы с вами, и тогда вы снова обратились бы к нам ”.
  
  "На данный момент только вы, хороший Капитан и пара сотрудников здешнего департамента знаете, что мы в этом замешаны", - сказал Хупер.
  
  "И, честно говоря, - сказала Шугар, - мы бы предпочли оставить его таким, по крайней мере, на данный момент”.
  
  "Чем меньше людей знает, тем лучше", - добавил Хупер.
  
  "Знаешь что?" Я спросил.
  
  "Это, как говорится, вопрос на 64 000 долларов", - сказал Шугар.
  
  "Почему бы тебе не присесть", - сказал Хупер. Он прошел мимо меня и положил руку на спинку стула перед столом Канонико.
  
  "Тогда мы можем пустить пыль в глаза", - сказала Шугар, откидываясь на спинку кресла Канонико.
  
  "Жуй жир", - добавил Хупер.
  
  "Вы двое давно работаете вместе?" Спросил я.
  
  Они улыбнулись. "Некоторое время", - сказал Хупер.
  
  "Это заметно?" - спросила Шугар.
  
  Я сел, а Хупер обошел стол и встал рядом с Шугар. Он заложил руки за спину и выглядел для всего мира как гробовщик, выражающий свое почтение. Он посмотрел на меня своими зелеными глазами, как кот, раздумывающий, съесть мышь или немного поиграть с ней. "Мы, мистер Шугар и я, работаем на агентство в Вашингтоне, которое связано, можно сказать, с национальной безопасностью. Но мы также тесно взаимодействуем с нашими аналогами в других странах. Наша задача - выявлять лиц, которые в какой-то момент могут представлять угрозу национальной безопасности ”.
  
  "Чтобы пресечь их, так сказать, в зародыше", - сказала Шугар.
  
  "Я все еще не понимаю вас", - сказал я, но у меня была довольно хорошая идея, куда они направляются.
  
  "Терри Ферриман", - сказал Хупер.
  
  "Терри Ферриман", - повторила Шугар.
  
  "А", - сказал я.
  
  Мы трое молчали почти целую минуту, и в конце концов тишину нарушила Шугар.
  
  "Что вы можете рассказать нам о ней?" он спросил.
  
  "Каким образом?" Я ответил.
  
  "Вы навели ряд справок об этой даме. О ее прошлом, финансах, обстоятельствах. Мы хотели бы знать, к какому выводу вы пришли”.
  
  Я кивнула. "Первоначально она была привлечена в качестве подозреваемой в расследовании убийства. Ее выпустили под залог, и, насколько я знаю, против нее не так уж много дел", - солгала я. После вчерашнего ночного разговора с ней я точно знал, какое серьезное дело было возбуждено против нее и ее друга. Она сказала мне его имя? Я не мог вспомнить, она дала мне слишком много информации, чтобы переварить ее за один присест. Мне нужно было поговорить с ней снова.
  
  "Мы это знаем", - терпеливо сказала Шугар.
  
  "Вы расширили свое собственное расследование за пределы простой оценки ее психического состояния?" - спросил Хупер.
  
  "Да, это правда”.
  
  "Не могли бы вы рассказать нам, почему", - сказала Шугар, улыбаясь.
  
  "Она меня заинтриговала”.
  
  "Было что-то необычное в ее оценке, что-то, показанное программой Бивербрука?" - спросил Хупер.
  
  "Нет, это было личное”.
  
  "Личный?" - спросила Шугар.
  
  У меня создалось впечатление, что двое мужчин в костюмах точно знали, каковы были мои чувства к Терри, и что я выяснил. Они знали и проверяли меня, вероятно, чтобы выяснить, был ли я с ними или против них. Что я хотел знать, так это кто, черт возьми, были эти двое мужчин из Вашингтона и как они узнали, что я расследовал дело Терри Ферримана. Возможно, Деат, или, возможно, Риврон. Или, может быть, базы данных, к которым имел доступ Деат, что-то спровоцировали в Вашингтоне. Но почему?
  
  "У вас были с ней отношения?" - спросил Хупер.
  
  "Можно и так сказать, да", - сказал я.
  
  "Сексуальные отношения?" - спросила Шугар.
  
  Я колебался, но затем кивнул. У меня было предчувствие, что ложь, по крайней мере очевидная неправда, принесет мне больше вреда, чем пользы на данном этапе.
  
  "Она много рассказывала вам о себе?" - спросил Хупер.
  
  "Разговор на подушках, так сказать", - добавила Шугар, ухмыляясь.
  
  Я провел рукой по волосам. "Я здесь в полном неведении", - сказал я. "Думаю, у меня есть только небольшая часть очень большой картины, и это вызывает у меня некоторое замешательство. Не могли бы вы сначала провести для меня своего рода брифинг, чтобы я получил приблизительное представление о том, что происходит?”
  
  Шугар сцепил руки за головой. "Ты имеешь в виду, что мы показываем тебе наши, а ты нам свои?”
  
  "Что-то вроде услуги за услугу?" - сухо переспросил Хупер.
  
  "Это было бы подспорьем", - неубедительно сказал я.
  
  Хупер и Шугар посмотрели друг на друга, а затем Шугар кивнула. По языку тела я догадался, что он был более высокопоставленным из них двоих.
  
  "На этой планете более четырех миллиардов человек", - медленно произнес Хупер. "Тысячи рождаются каждый час. Подавляющее большинство похожи на нас с вами. Мы рождаемся, вступаем в брак, заводим детей и, в конце концов, умираем. Вид движется дальше. Это относится к 99,999999 процентам популяции.
  
  Но время от времени, примерно в одном случае из ста миллионов рождений, что-то происходит. Мутация. Изменение на уровне ДНК, внутри хромосом клеток. Мутация может принимать несколько форм, но конечным результатом является нечто нечеловеческое. Нечто, что может быть меньше человеческого или, в некоторых случаях, больше человеческого ”.
  
  "Ты говоришь о монстрах", - сказал я.
  
  Хупер медленно покачал головой. "Не монстры", - сказал он. "Мутанты. Рожденные от совершенно нормальных родителей. В старые времена их могли бы назвать монстрами, и многие из них вошли в фольклор, сказки, рассказываемые у лагерных костров ”.
  
  "Фольклор?" Спросил я. "Что вы имеете в виду конкретно?”
  
  "Вампиры", - сказал Шугар, и теперь он не улыбался. "Вампиры, оборотни и оборотни-оборотни.
  
  Так их называли, и определения все еще работают как ярлыки, хотя они и не особенно точны ”.
  
  "Если ты говоришь, что такие вещи существуют, почему это не является общеизвестным? Почему они все еще считаются вымыслом?”
  
  "Статистика", - сказал Хупер. "Такие мутации - очень редкое явление. Даже сегодня при населении в четыре миллиарда человек во всем мире, вероятно, рождается не более одного-двух в год.
  
  Сто лет назад это случалось бы примерно раз в десять лет. И только недавно у нас появилась возможность отслеживать людей. До того, как они научились передвигаться и скрывать свою личность. Теперь все на компьютерах. Спрятаться негде ”.
  
  То, что он сказал, имело смысл. Это также в какой-то степени объясняло, как они узнали, что я был вовлечен.
  
  Одному богу известно, через сколько компьютеризированных растяжек Де'Ат прошел, пока выяснял прошлое Терри. "О скольких из них известно вашей организации?" Я спросил.
  
  Хупер посмотрел на Шугар в поисках указаний, и Шугар кивнула.
  
  "Мы знаем о семи людях, которых, я полагаю, вы назвали бы вампирами. Четверо в Соединенных Штатах, двое в Советском Союзе, один в Восточной Европе. Мы подозреваем, что некоторые из них есть в Китае, но власти Пекина не особенно откровенны. В Штатах нет оборотней или оборотней-оборотней, но в Советском Союзе их трое, двое в Индии и один в Албании. И снова мы пребываем в неведении относительно Китая ”.
  
  "Ты на самом деле не имеешь в виду вампиров и оборотней, не так ли?" Я спросила его.
  
  Хупер покачал головой. "Не такими, какими вы их видите в фильмах, нет. Вампиры, которых мы пытаемся выследить, не носят черные плащи и не превращаются в летучих мышей. Они могут есть сколько угодно чеснока, вы можете видеть их в зеркалах, и у них не возникает проблем с переходом через проточную воду. У них также нет острых резцов, как у Кристофера Ли. Но они практически бессмертны. Ген, вызывающий старение, отсутствует, и их клетки продолжают реплицироваться до бесконечности. Обычно у них аллергия на яркий солнечный свет. Они очень сильные, очень умные, и им нужна кровь. Генная мутация делает их неспособными синтезировать определенные незаменимые аминокислоты, которые они, следовательно, должны получать другими способами. Кровь - самый простой источник питания, хотя органы, богатые кровью, такие как сердце или печень, также подойдут ”.
  
  "И они живут вечно? Ты это хочешь сказать?”
  
  Шугар пожала плечами. "Кажется, нет предела количеству раз, когда их клетки делятся. Мы знаем одного, которому более двух тысяч лет. Вы бы никогда не узнали этого, посмотрев на него. Он чуть старше мальчика. Даже радиоуглеродный анализ не помогает установить его дату. Но под гипнозом мы вернулись с ним в древний Рим ”.
  
  Упоминание об углеродном датировании заставило меня задуматься, знали ли они о моей поездке в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и сообщили ли им о моих запросах. У меня было неприятное ощущение, что эти люди принадлежали к организации, чьи щупальца протянулись по всему мировому научному сообществу. Нет, щупальца не были хорошей аналогией. Может быть, паутина, тонкие нити, тянущиеся обратно в их штаб-квартиру, ожидая легкой дрожи, которая указала бы на то, что кто-то где-то задает вопросы такого рода, которые задали бы вы, если бы шли по следу вампира.
  
  "А оборотни и, как ты их назвал, оборотни?" Я спросил.
  
  "Они более сложные и даже более редкие, чем вампиры", - сказала Шугар. Я никогда не видела ни одного, хотя видела видео, на котором один из российских примеров претерпевает трансформацию. Довольно тяжелая штука, могу вам сказать ”.
  
  "На что это похоже?”
  
  "Честно говоря, это не так впечатляюще, как спецэффекты, которые вы видите в таких фильмах, как "Вой", но это совершенно другая игра, когда вы знаете, что все по-настоящему”.
  
  "Что, если фильм, который ты видел, был поддельным?”
  
  Шугар фыркнула. "Парни того сорта, с которыми мы поддерживаем связь, не играют в подобные игры, доктор Бивербрук.
  
  Знаешь, их отбирают не за их чувство юмора”.
  
  Я недоверчиво покачал головой. Вампиры. Оборотни. Твари, которые шастают по ночам. Часть меня ожидала, что Канонико и его коллеги ворвутся в дверь с деревянными кольями и молотками, крича "Первоапрельский розыгрыш", но двое мужчин в серых костюмах были слишком серьезны, чтобы это могло быть шуткой. Это не было подстроено. Это было по-настоящему. Это было по-настоящему, и я испугался за Терри.
  
  "Итак", - сказал Шугар, вытягивая руки над головой. "Хватит о нас. Я думаю, вы уже поняли, что мы подозреваем, что этот Терри Ферриман - один из этих мутантов”.
  
  "Это возможно", - сказал я.
  
  Шугар нахмурился и с силой опустил руки на стол, заставив меня подпрыгнуть от ярости этого движения. Хупер даже не вздрогнул, он просто продолжал смотреть на меня своими холодными изумрудными глазами. "Не морочь нам голову, Бивербрук", - сказала Шугар. "С точки зрения оперативных полномочий мы стоим намного выше правоохранительных органов страны и антитеррористических организаций. ЦРУ, ФБР, любая группа инициалов, которую вы хотите назвать, мы на голову выше многих. Мы подчиняемся только одному человеку, и он отчитывается непосредственно перед президентом. Мы можем заставить тебя исчезнуть, Бивербрук. Мы можем отвести вас в такие места, которые вам даже не снились в ваших худших кошмарах, и мы можем поговорить с вами там. Но если нам придется это сделать, вы не уйдете. Никогда. Ты либо с нами, либо ты против нас. И если ты решишь, что ты против нас, ты откажешься от любых прав, которые у тебя могли бы быть. Я ясно выражаюсь, Бивербрук?”
  
  "Да", - сказал я.
  
  "Я тебя не слышу”.
  
  "Да", - сказал я, на этот раз громче.
  
  "Хорошо", - сказала Шугар. "Итак, вы навели справки о мисс Ферриман. Какие выводы вы сделали?”
  
  "Она не Терри Ферриман", - медленно произнес я. "Настоящая Терри Ферриман умерла более двадцати лет назад. Она сменила свою личность. Она богата, очень, очень богата. Похоже, у нее есть доступ к десяткам миллионов долларов на банковском счете без каких-либо реальных средств для его учета. Она владеет большим многоквартирным домом, но притворяется, что живет там в крошечной квартирке ". Я подумал, что Деат, вероятно, уже рассказал им о деньгах в банке, и это был не такой уж большой шаг, чтобы узнать о здании. Я не упомянул подвал, потому что надеялся, что они, возможно, пропустили это. Я рассказал им о том, как нашел фотографию Грейга Тернера и о своей встрече с бывшей кинозвездой, потому что Деас тоже знал об этом. Было важно, чтобы я сделал вид, что сотрудничаю.
  
  "Что насчет ее характера?" Спросила Шугар. "Какой она тебе показалась?”
  
  "С ней все было в порядке в программе Бивербрука, и это проявилось бы, если бы она лгала или уклонялась от ответа. Но она, казалось, знала намного больше, чем можно было ожидать от человека ее возраста”.
  
  "Ее очевидный возраст", - поправил Хупер.
  
  "Ее очевидный возраст", - согласился я. "Она могла говорить на нескольких языках, но на самом деле не объяснила, как она их выучила. Она также была удивительно уверена в себе. Как будто она точно знала, что делает.
  
  Как будто она все контролировала ”.
  
  "А как насчет физического воздействия?" - спросила Шугар.
  
  "Думаю, когда я впервые встретил ее, мне показалось, что она выглядит моложе своего возраста". Я поймал взгляд Хупера на мне. "Чем ее кажущийся возраст. Я бы дал ей подростковый возраст. И то, как она говорила, часто было похоже на подростка. И все же она, казалось, знала так много. Это было так, как будто ....”
  
  "Как будто она вела себя молодо. Притворялась", - перебила Шугар.
  
  Я кивнул в знак согласия.
  
  "Что насчет ее тела?" - спросил Хупер.
  
  "Как у подростка", - сказал я.
  
  "Ты часто это видел? Я имею в виду ее тело", - спросила Шугар.
  
  "Изрядно", - сказала я, неуверенная, к чему он клонит.
  
  "Позвольте мне быть немного более откровенным, доктор Бивербрук", - добавил он. "Вы были любовниками?”
  
  Я собирался возразить, но увидел, как посуровели глаза Шугар, поэтому передумал. "Да", - сказал я. "По крайней мере, мы однажды легли в постель. Только один раз”.
  
  "Вы использовали какую-либо форму контрацепции?”
  
  Должно быть, удивление отразилось на моем лице, потому что Шугар улыбнулась моему дискомфорту. "Я объясню позже", - сказал он. "Просто ответь на вопрос”.
  
  "Нет, мы этого не делали. Она сказала, что не забеременеет. Я предположил, что она имела в виду, что принимала таблетки или что-то в этом роде”.
  
  Шугар и Хупер посмотрели друг на друга, и что-то невысказанное промелькнуло между ними. Шугар снова посмотрела на меня. "Она тебя укусила?" он спросил.
  
  "Нет", - решительно ответил я. Я почувствовал, как что-то вроде дрожи предвкушения пробежало по моему позвоночнику, потому что, если бы она попросила меня, я бы позволил ей. В этом нет сомнений.
  
  "Она брала у тебя кровь каким-либо образом?”
  
  "Нет", - сказал я столь же решительно. Затем я внезапно вспомнил ту ночь, когда она привела меня в То Место, как грабитель порезал меня и как она дочиста зализала рану. Шугар, должно быть, что-то увидел на моем лице, потому что спросил, уверен ли я. Я рассказал ему, что произошло.
  
  "Она сказала тебе, почему она это делала?”
  
  "Она просто сказала, что чистила его”.
  
  "Она просила тебя взять у нее кровь?" Спросила Шугар.
  
  Я громко рассмеялся, но мог видеть, что он был серьезен. "С какой стати ей это делать?" Я спросил.
  
  "Это "да" или "нет"?" он надавил.
  
  "Нет. Никогда", - сказал я. Он кивнул, как будто поверил мне.
  
  "Она когда-нибудь просила тебя что-нибудь для нее сделать?" - спросил Хупер.
  
  "Много чего. Повседневные вещи, ты знаешь. Что ты имеешь в виду? Как ты думаешь, о чем она могла попросить меня сделать?”
  
  Шугар встал со стула и подошел к окну. Он встал и выглянул наружу, сцепив руки за спиной. "Вы должны понять, доктор Бивербрук, что эти люди обычно чего-то хотят от людей, с которыми они сближаются. Они, как правило, держатся особняком, потому что чем больше людей их знают, тем больше шансов, что их обнаружат. Они не стареют, и через пять лет, возможно, целых десять, это становится заметно. Если они сближаются с кем-то, это потому, что они чего-то хотят ”.
  
  "Мы встретились случайно", - сказал я. "Меня вызвали осмотреть ее, вот и все. Мы хорошо ладили друг с другом”.
  
  "Ты приставал к ней?" - спросил Хупер.
  
  "Нет", - сердито сказал я. "Я профессионал. С моей стороны было бы совершенно неэтично так поступить”.
  
  "Итак", - сказал Шугар, все еще стоя ко мне спиной. "Она к тебе приставала?”
  
  Я должен был подумать об этом. Она появилась в моем доме поздно ночью, вытащила меня на улицу, и да, в конце ночи она соблазнила меня. Это все ее рук дело. В то время я не осознавал, что это было так приятно, но мне не нужно было ничего делать. "Да. Можно и так сказать”.
  
  Шугар обернулась и улыбнулась. "И как ты думаешь, почему она это сделала?”
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спросила я, чувствуя себя защищающейся.
  
  "Как ты думаешь, почему симпатичная девушка ее возраста - ее очевидного возраста - хочет завести роман с кем-то намного старше?”
  
  "Мне всего тридцать шесть", - сказал я и понял, как слабо это прозвучало.
  
  "Ты выглядишь старше", - сказал Хупер без сочувствия.
  
  "Спасибо. Но мы говорим всего лишь о разнице в возрасте лет в десять или около того. В этом нет ничего необычного”.
  
  "Девушка красива", - сказала Шугар. "И очень богата, как ты говоришь. Она могла заполучить любого мужчину, которого хотела. Так почему же она выбрала тебя?”
  
  "Может быть, она хотела меня", - сказал я.
  
  Хупер издал что-то вроде фырканья и прикрыл рот рукой. Я уставился на него, но они заставляли меня задуматься.
  
  "Она спрашивала тебя о твоей работе?" - спросила Шугар, снова садясь.
  
  "Конечно”.
  
  "Она спрашивала о вампирах, подобных вещах?" - настаивал он.
  
  "Никогда”.
  
  "Она никогда не спрашивала, знаешь ли ты, где их держали?" он сказал.
  
  "Я не понимаю”.
  
  "Возможно ли, что она надеялась, что ты скажешь ей, где остальные представители ее вида? Те, о которых мы знаем”.
  
  "Но я не знаю, где их держат. Пока я не встретил вас двоих, я понятия не имел, что они вообще существуют”.
  
  "Да, но она бы этого не знала", - сказал Хупер.
  
  "Вау", - сказал я.
  
  "Вау", - согласилась Шугар. "Вау" - это верно. Возможно, тебе очень повезло спастись”.
  
  "Ты думаешь, меня подставили?" Спросил я.
  
  "Похоже на то", - сказал Хупер.
  
  Шугар легонько забарабанил пальцами по столешнице. Не было ни мелодии, ни ритма, просто случайное постукивание. "Доктор Бивербрук, важно, чтобы вы кое-что поняли, чтобы вы не позволяли себе слишком привязываться к ней". Он говорил тихо, его голова была наклонена вперед, чтобы сократить расстояние между нами, как будто он вовлекал меня в свое доверие. "Эти люди, эти мутации, отличаются от нас, у них не образуется эмоциональных привязанностей. Они одиночки, полные и абсолютные одиночки. Они сближаются с другими людьми только тогда, когда им что-то нужно - например, когда им нужна кровь. Или информация. Это может показаться банальным, но они не влюбляются. Ты не должен воображать, что у нее могут быть, как бы это сказать, чувства к тебе. Ты слышишь, что я тебе говорю?”
  
  "Да", - сказал я, но чувствовал, что он лжет. Я знал силу ее чувств. И я знал, что любил ее всем сердцем. Всей душой.
  
  Шугар пристально посмотрел на меня, как будто пытаясь заглянуть в мой разум, и на краткий миг мне почти показалось, что он прощупывает мои синапсы, как грабитель, роющийся в шкафу в спальне. И ценности, которые он искал, были моими истинными чувствами.
  
  "Они даже не формируют привязанностей к себе подобным", - продолжила Шугар. "Они время от времени встречаются, помогают друг другу, но обычно держатся подальше друг от друга”.
  
  "Для безопасности?" Спросил я. "Значит, они не могут выдать друг друга?”
  
  "Нет. Потому что они предпочитают именно так. Они ничего не могут с собой поделать. Насколько хороша ваша биохимия, доктор Бивербрук?”
  
  Я покачал головой.
  
  "Когда-нибудь слышал о гормоне под названием окситоцин?”
  
  "Нет", - ответил я.
  
  "Они называют это гормоном счастья", - продолжила Шугар. "Это пептид, вырабатываемый гипофизом в основании мозга”.
  
  Что-то всплыло на задворках моего сознания, статья, которую я прочитал годом раньше. "Это стимулирует сокращения матки во время родов, не так ли?" - Спросила я.
  
  Сахар произвел впечатление. "И запускает выработку молока", - добавил он. "Он давно известен как сокращающий мышцы. Но недавние исследования показали, что это нечто гораздо большее. Исследователи из Рокфелларского университета в Нью-Йорке ввели дозы окситоцина самкам мышей и обнаружили, что они почти в два раза сильнее стремились к спариванию, чем контрольные животные. Другой эксперимент показал, что самки крыс, получившие гормон, прилагают больше усилий, чтобы прижаться носом к своему детенышу, а самцы крыс прилагают больше усилий, чтобы построить гнездо. Если вы блокируете действие гормона, вы получаете противоположный эффект. Иногда родители заходят так далеко, что убивают своих отпрысков. Также считается, что гормон усиливает ощущения сексуального возбуждения ”.
  
  Слушая объяснения Шугара, я начал понимать, что он был больше, чем просто полицейский в сером костюме. У меня сложилось впечатление, что он давал мне руководство для идиота по предмету и что его знания были намного глубже.
  
  "Ученые из Национального института психического здоровья в Мэриленде обнаружили, что мозг общительных мышей особенно активируется окситоцином, и после дополнительных его уколов они, кажется, получают еще большее удовольствие от физического контакта. Они как будто хотят проникнуть друг в друга, почти. Но они также обнаружили, что на одиночных мышей это почти не повлияло ”.
  
  "То есть вы хотите сказать, что некоторые мыши восприимчивы к гормону, а некоторые нет?”
  
  "Это не просто мыши, доктор Бивербрук. Похоже, что они выполняют аналогичную работу у людей. Окситоцин является триггером для тактильного контакта между людьми. Это вызывает желание обнимать, держаться за руки, гладить.
  
  Уровни гормона подскакивают в четыре или пять раз во время оргазма и эякуляции у людей. Он либо вызывает оргазм, либо вызван им. Мы не уверены, что наступает раньше, если вы простите за каламбур ”.
  
  Я улыбнулся, но все еще был сбит с толку. "Куда ведет эта лекция по биохимии?" Я спросил его.
  
  Шугар сцепил пальцы на столе и потер большие пальцы друг о друга. У него были большие пальцы, ногти почти квадратные. "Исследования, которые мы провели на вампирах, которыми мы располагаем, показывают, что они ни в коем случае не выделяют гормон. Также нет никаких указаний на то, что у них есть рецепторы, распознающие окситоцин. Проще говоря, гормон не оказывает никакого эффекта. In vivo или в пробирке. Он не существует в их организме. Какая бы генетическая мутация ни была причиной их долголетия, она также, по-видимому, устраняет их потребность в окситоцине, а вместе с ним и желание быть общительными. Им не нужна компания, доктор Бивербрук. Им также не нужен секс. Я сомневаюсь, получают ли самцы или самки какое-либо удовольствие от полового акта вообще ”.
  
  Я вспомнил, как Терри была в постели, как она кричала, как обнимала меня, как прикасалась ко мне. Она притворялась? Она притворялась? Я понял, что Шугар пристально смотрит на меня, и поэтому я боролся, чтобы контролировать свои чувства.
  
  "Итак, как она себя чувствовала в постели?" - спросил Хупер. Я забыл, что он был там, настолько я был поглощен речью Шугар. Хупер открыто пялился на меня, и мне захотелось врезать ему по зубам. Я дышал глубоко и ровно и пытался расслабиться. Я не ответил на его вопрос и снова посмотрел на Шугар.
  
  "То, о чем он просит, действительно, даже если это было бестактно сказано", - сказала Шугар. "Я знаю, что то, что я говорю, будет раздражать тебя до чертиков, но ты должен совершенно ясно понимать, о чем я говорю. Им не нужны контакты с другими. Им не нужен секс”.
  
  "Только с себе подобными, ты имеешь в виду”.
  
  "Нет, я не это имею в виду. Им не нужен секс, и точка. Они не размножаются. Они не могут.
  
  Они стерильны. Мужчины и женщины. Их стерильность заложена на генном уровне, это не имеет ничего общего с уровнем спермы или закупорками в фаллопиевых трубах или чем-то подобным. Их ДНК просто не будет рекомбинировать.
  
  Все выглядит нормально, их хромосомы разделились просто отлично, но они больше не соединяются. У мужчин происходит эякуляция, у женщин овуляция, все так, как и должно быть, но что бы вы ни делали, вы не сможете объединить ДНК в сперме и яйцеклетке ”.
  
  Я начал задаваться вопросом, какие эксперименты Шугар и его коллеги проводили на мутантах, которые у них уже были. И что они планировали сделать с Терри. Я услышал пульсирующий шум снаружи здания, и окна начали дрожать, как при приближающемся землетрясении.
  
  Хупер подошел к Шугар сзади и выглянул наружу.
  
  "Это имеет смысл, если подумать об этом", - продолжала Шугар, по-видимому, не обращая внимания на шум снаружи. "Люди рождаются, они производят детей, они умирают. Старое уступает место новому.
  
  Так развивалась человеческая раса на протяжении тысячелетий, которые мы прожили на земле. Если бы мы не умерли, на земле не хватило бы места для всех. Но если ваше тело не собирается умирать, если клетки могут воспроизводить себя до бесконечности, это устраняет необходимость в продолжении рода. Нет необходимости заменять оригинал. А без потребности в продолжении рода нет и желания к половому акту ”.
  
  Поступок, подумал я. Это то, что было? Поступок?
  
  "Могу я увидеть ее?" Спросил я. Пульсация стала громче. Голова Хупера была запрокинута, когда он смотрел в ярко-голубое небо. Он использовал обе руки, чтобы защитить глаза от солнца.
  
  "Это может быть твой последний шанс", - сказал Хупер, не оборачиваясь. Шугар встала и жестом подозвала меня к окну. Мы встали по обе стороны от Хупера. Он смотрел на белый вертолет, зависший прямо над нашим зданием, его хвост качался справа налево, когда он снижался, его несущий винт был размытым пятном. Внизу большая часть автомобилей была вывезена со стоянки, а посадочная площадка оцеплена толстой желтой лентой с надписью "Полицейский рубеж - не пересекать". По всему периметру была вооруженная полиция, а на крышах зданий вокруг нас я мог видеть подразделения спецназа, их винтовки были направлены на автостоянку. Водители, проезжавшие мимо здания полицейского участка, останавливались и опускали стекла, чтобы лучше видеть, а пешеходы вытягивали шеи вверх. Вертолет завис, а затем медленно снижался, пока его салазки не коснулись земли. Пилот продолжал вращать лопасти. Боковая дверь открылась, и двое мужчин в костюмах и темных очках вышли.
  
  Угол, под которым мы наблюдали, означал, что мы не могли видеть дальше, чем на несколько ярдов перед вертолетом, который был обращен к нам. Полицейские вокруг автостоянки напряглись и почти как один подняли оружие, казалось бы, в нашу сторону, но я понял, что они прикрывали кого-то внизу, выходящего из здания. Когда они появились в поле зрения несколько секунд спустя, все, что мы могли видеть, были их спины, но я увидел достаточно, чтобы понять, что это был Терри, окруженный полудюжиной охранников. Она снова была одета в полицейскую робу, но они также заставили ее надеть куртку-ограничитель из толстой парусины с кожаными ремнями, вроде тех, что используют для контроля над сумасшедшими, и они сковали ее ноги вместе.
  
  Когда группа достигла вертолета, двое охранников взяли ее за плечи и развернули, и я впервые увидел ее лицо. Ее волосы были распущены вокруг головы, а подбородок вызывающе вздернут.
  
  Другой мужчина шагнул вперед с черным пакетом в руке и сделал движение, как будто собирался надеть его ей на голову.
  
  Она изогнулась, чтобы избежать этого, и на какой-то дикий момент мне показалось, что она увидела меня. Может быть, она и укусила, я не знаю, но она перестала двигаться, и я почувствовал, как ее черные глаза встретились с моими, а затем они надели ей на голову пакет, как будто это было линчевание, и затащили ее в вертолет. Трое охранников ввалились за ней, за ними двое мужчин в костюмах, затем усилился шум двигателя, и вертолет оторвался от земли, сделал один круг над автостоянкой, сдувая шляпы и разбрасывая мусор, прежде чем направиться на восток. Водители автомобилей и пешеходы стояли ошеломленные, не уверенные, наблюдают ли они за происходящим наяву или снимают фильм. Я увидел, как один из водителей, высокий худощавый мужчина в черном стетсоне, хлопнул по крыше своего красного пикапа и забрался обратно на водительское сиденье, и постепенно зрители поняли, что веселье закончилось, и разошлись.
  
  "Куда ты ее ведешь?" Спросил я. Хупер остался у окна, когда я вернулся на свое место. Я стоял за ним, вцепившись руками в спинку, в то время как Шугар села за стол и посмотрела на меня снизу вверх.
  
  "Лучше тебе не знать", - тихо сказала Шугар. "И в любом случае, мы не можем тебе сказать. Это зависит от необходимости знать, чего ты никогда раньше не видел. И тебе даже близко не нужно знать.
  
  Классифицирован в энной степени”.
  
  "Почему?”
  
  "Потому что нам потребовалось много времени, чтобы выследить их. Мы не хотим рисковать их потерей, пока не закончим наше исследование”.
  
  Исследование, сказал он, но из того, что он рассказал мне до сих пор, это больше походило на препарирование. Они разбирали их по частям.
  
  "Какова цель этого исследования?" Я спросил.
  
  Шугар потер рукой заднюю часть шеи, а затем провел ею вокруг, чтобы почесать челюсть.
  
  "В основном генетический", - сказал он. "Мы пытаемся выделить ген, который обеспечивает им долголетие”.
  
  "И что потом? Я предполагаю, что это не просто чисто научное любопытство”.
  
  Шугар ухмыльнулась. "Нет, это нечто большее. Мы приближаемся к стадии, когда можем манипулировать генами, излечивать генетические дефекты до того, как они произойдут. Мы можем вводить гены в хромосомы до зачатия. Пресса называет это генной инженерией ”.
  
  "Ты хочешь, чтобы люди жили вечно?”
  
  "Я просто провожу исследование, доктор Бивербрук. Я просто пополняю наши научные знания”.
  
  "Я не помню, чтобы видел что-нибудь о вампирах в Scientific American", - сказал я.
  
  "Я не говорил, что публикую. Я просто провожу исследование”.
  
  "Но вы не разделяете результаты исследования?”
  
  "Министерство обороны провело множество исследований, которые не разглашаются", - сказал Шугар.
  
  "Нужно только знать", - сказал я.
  
  "Ты получил это". Он откинулся на спинку стула и снова изучающе посмотрел на меня. "Ты влюбился в эту девушку?" сказал он.
  
  "Нет", - солгал я.
  
  Он смотрел на меня целых десять секунд, ничего не говоря. Я мог слышать вертолет вдалеке, слабый, как жужжание насекомого, попавшего в ловушку под стеклом.
  
  "Я думаю, есть хороший шанс, что она надеялась, что ты сможешь сказать ей, где мы держим остальных представителей ее вида. Я думаю, именно поэтому она сблизилась с тобой. Важно, чтобы вы верили в это, доктор Бивербрук. Важно, чтобы вы понимали, что вы должны быть с нами в этом, а не против нас ”.
  
  Я ничего не сказал. Шум вертолета затих и затих.
  
  "Иногда они обещают людям что-то", - продолжил он. "Они говорят людям, что те могут присоединиться к ним.
  
  Стань таким, как они. Она обещала вам это, доктор Бивербрук? Она сделала вам предложение, от которого вы не смогли отказаться?”
  
  "Нет", - снова солгал я.
  
  "Если она это сделала, и я не говорю, что я тебе не верю, но если она это сделала, тогда важно, чтобы ты кое-что понял. Это не так, как в фильмах. Они не кусают тебя в шею и не превращают в одного из живых мертвецов. Так это не работает. Механизм, который останавливает их старение и смерть, не содержится в крови, это не какой-то вирус или инфекция, которые могут передаваться через кровь или любые другие выделения. Они такие, какие они есть, из-за их генетического состава, потому что они несут гены, которых у нас нет. Мы такие же разные, как волки и овцы. Овца не превращается в волка, когда ее кусают. И волк появляется среди овец только тогда, когда ему чего-то хочется. Обычно, чтобы покормиться. Вы когда-нибудь смотрели фильм "Голод"? Тот, с Дэвидом Боуи и Катрин Денев?”
  
  "Я видел это", - сказал я, зная, что он собирался сказать. Это не так, как в фильмах. Никто не мог обвинить Шугар в утонченности.
  
  "Хорошо, итак, вы помните, что она 4000-летняя вампирша, живущая в Нью-Йорке, которая выбирает компаньонов и превращает их в вампиров. Она кусает их, и они живут несколько сотен лет.
  
  Помнишь?”
  
  Я кивнул. "Я помню”.
  
  "Этого не бывает. Гены не могут передаваться через кровь, так же как вы не можете забеременеть от укуса по любви. Генная инженерия возможна, но только до зачатия. Мы можем взять хромосому и изменить ее, мы уже можем выводить новые растения и животных, мы можем создавать наши собственные мутации, в конечном итоге мы сможем предотвратить большинство генетических нарушений, но мы ничего не можем сделать, чтобы изменить генетический состав существующего организма. Возможно, в будущем, как только мы выделим ген бессмертия, мы сможем внедрить его в ДНК человека и создать человеческое существо, которое будет жить вечно, но это для наших детей или внуков, нам это ничего не даст. В долгосрочной перспективе это может быть возможно, я буду честен. Ученые работают над использованием вирусов для переноса генов в ядра существующих клеток, надеясь вылечить такие заболевания, как болезнь Паркинсона и синдром Леша-Найхана, и аналогичная работа проводится при нервных расстройствах, таких как болезни Альцгеймера и Хантингтона. Начинает казаться, что мы могли бы модифицировать вирус, подобный простому герпесу, так, чтобы он переносил ген, продуцирующий фермент, в ядра нервных клеток пациента. Если это окажется возможным, то следующим шагом будет использование процедуры для модификации ядер всех клеток человеческого тела. Мы могли бы, например, изменить цвет глаз человека с карих на голубые. Или делающий их выше. Или более умными. Или живущий вечно. Но это равносильно разговорам о пересадке сердца в средние века. Мы такие, какие мы есть, и ничто этого не изменит. Мы рождаемся, мы живем, мы умираем. Таковы правила, по которым мы играем, доктор Бивербрук. Что бы она вам ни сказала, что бы она ни пообещала, они не могут изменить эти правила ”.
  
  "Я слышу, что ты говоришь", - сказал я. Это было правдой. Он наконец достучался до меня. Дело было не только в том, что он говорил, но и в том, как он это говорил. Я поверил ему. Но мне нужно было время подумать.
  
  Он был похож на продавца страхования жизни, гладкий, ловкий и убедительный, протягивал ручку и спрашивал, хочу ли я делать еженедельные или ежемесячные платежи. Я хотел посмотреть, что я чувствую, когда я сам по себе, когда моя голова ясна. Мне было о чем подумать.
  
  "Есть кое-что еще, что ты должен знать", - сказала Шугар. "То, что здесь произошло, должно остаться в секрете. Ты можешь это понять, я уверена. Мы берем на себя много хлопот, чтобы гарантировать, что наша работа остается конфиденциальной. Наша организация сделает все возможное для сохранения этой конфиденциальности.
  
  Я ученый, как вы, возможно, уже поняли. Мистер Хупер здесь больше связан с, как бы это сказать, безопасностью ”.
  
  "Безопасность", - повторил Хупер, как будто впервые услышал это слово. Он улыбнулся мне с видом портного, снимающего с меня мерку для костюма.
  
  "Вы на стороне ангелов, доктор Бивербрук. Вы хорошо работаете с полицией Лос-Анджелеса.
  
  Мы бы хотели, чтобы вы оставались на нашей стороне. Я знаю, что шансы против этого, но, возможно, в будущем вы столкнетесь с кем-то в ее вкусе. Нам хотелось бы думать, что вы позвонили бы нам, если бы это случилось. Чего нам не хотелось бы думать, так это того, что вы были на их стороне, что вы были достаточно заблуждены, чтобы думать, что вы должны им помочь. Если бы мы когда-нибудь подумали об этом, мистер Хупер или кто-то вроде него нанес бы вам визит ”.
  
  "Это угроза?" Спросил я.
  
  "Наблюдение", - сказала Шугар.
  
  "Обещание", - сказал Хупер. Казалось, он смаковал эту мысль.
  
  На этом интервью подошло к концу. Я вышел из кабинета. Деат сидел за своим столом, а капитан Канонико стоял над ним, как будто проверял его домашнее задание. Деат поднял брови, но ничего не сказал, и у меня возникло ощущение, что его босс предупредил его не разговаривать со мной. Я прошел мимо них, не сказав ни слова. Только выйдя из здания, я вспомнил, что моя машина осталась дома. Я выругался. Было очень мало шансов, что мимо проедет такси, а идти пешком было слишком далеко. Я вернулся в дом и спросил дежурного сержанта, есть ли какой-нибудь шанс, что патрульная машина отвезет меня домой. Я не знал этого парня. Примерно столько же шансов, что ад замерзнет, сказал он и кивнул на телефон-автомат. Мне стало интересно, говорил ли Канонико и с ним. Я позвонил в фирму такси, и одно прибыло в течение пятнадцати минут.
  
  Я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, потирая виски ладонями всю обратную дорогу до дома, мои мысли были в вихре. Я потеряла Терри, мне угрожали люди в серых костюмах, у которых даже не было удостоверения личности, и сказали, что правительство США проводит исследования вампиров и оборотней. Мои ноги дрожали, и я чувствовал, что меня вот-вот вырвет. Мне удавалось сдерживать тошноту, пока такси не высадило меня у моего дома, но к тому времени, как я отпер дверь и добрался до ванной, мой желудок скрутило, и меня рвало снова и снова. Я опустился на колени рядом с унитазом и положил руки на его полированное деревянное сиденье, спустил воду, а затем меня вырвало еще раз. Когда у меня не осталось ничего, что могло бы вызвать рвоту, я поднялся на ноги и налил себе стакан воды, чтобы избавиться от горького привкуса во рту. Я плескал холодной водой на лицо, когда раздался звонок в дверь.
  
  На пороге никого не было, и на какой-то безумный момент я подумала, что, возможно, Терри сбежала, но быстро отбросила эту идею. Она ни за что на свете не смогла бы убежать от своих похитителей. Я оглядел улицу вверх и вниз. Она была пустынна, за исключением нескольких припаркованных машин. Я узнал большинство машин, принадлежащих моим соседям, за одним исключением. Красный пикап.
  
  Волосы у меня на затылке встали дыбом, и я захлопнул дверь и дважды запер ее. Когда я обернулся, то чуть не столкнулся с ним. Он был высоким, почти на голову выше меня, но было трудно судить об этом точно из-за большого черного стетсона, сидевшего у него на голове. Он использовал указательный палец правой руки, чтобы сдвинуть поля шляпы так, чтобы они соскользнули назад, и он ухмыльнулся. Это была дерьмовая ухмылка, и он выглядел как типичный деревенщина: рубашка в бело-голубую клетку, джинсы Levi, толстый кожаный ремень и потертые ковбойские сапоги, широкие плечи и узкая талия, квадратное лицо с зачатками бороды и пронзительные голубые глаза. Вокруг глаз были морщинки, как будто он слишком много времени щурился на солнце. Его лицо слегка блестело, как будто он вспотел, но потом я поняла, что он пользовался солнцезащитным кремом. У него были большие руки с толстыми пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Они тоже оказались жирными.
  
  Я отступил назад и врезался в дверь. Один из замков врезался мне в плечо, и я поморщился.
  
  "Кто ты?" Я закричал, но мы оба знали, что я был не в том положении, чтобы выдвигать требования.
  
  Его ухмылка стала шире, обнажив зубы, которые вы обычно видите в рекламе зубной пасты. Он засунул большие пальцы за ремень и позволил рукам повиснуть по обе стороны от серебряной пряжки в форме летящего орла. Это было так, как будто он провоцировал меня ударить его, но я видела, какой он мускулистый под футболкой, и знала, что в этом не будет смысла. Было время драться и время бояться.
  
  Я был напуган. Обосрался.
  
  "Чего ты хочешь?" Спросила я, но я уже знала, чего он хочет. Он продолжал смотреть на меня веселыми глазами. "Я не знаю, куда они ее увезли", - сказал я в ответ на его невысказанный вопрос. Я вжался в деревянную дверь, пытаясь заставить ее поглотить меня. "Они мне не доверяют”.
  
  "Что ж, теперь я понимаю, почему они этого не сделали", - тихо сказал он. Он шевельнул правой рукой, достаточно быстро, чтобы заставить меня подпрыгнуть, и мышцы моего живота непроизвольно напряглись, ожидая удара, но он просто полез в нагрудный карман своей рабочей рубашки и достал зубочистку. Он начал вертеть его между задними зубами, внимательно изучая мое лицо. Его молчание и улыбка нервировали, я бы предпочла, чтобы он был угрожающим или оскорбительным. Я легко мог представить, как он улыбается, когда разрывает мне горло и пьет мою кровь.
  
  "Они думают, что я мог бы попытаться помочь тебе", - прошептал я.
  
  "И были бы они правы?" спросил он, положив левую руку мне на голову и прислонившись к двери. Он говорил с легким славянским акцентом, который диссонировал с одеждой деревенщины. Он наклонил голову вперед так, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего. Он выпустил зубочистку, оставив ее застрявшей между задними зубами, и положил другую руку на дверь, зажав меня между своих рук. Не то чтобы ему нужно было физически удерживать меня там, я была загипнотизирована, как кролик перед змеей. Я смотрела в пол, не в силах встретиться с ним взглядом.
  
  "Не отводи взгляд", - тихо сказал он. Я поднял голову, но через несколько секунд снова опустил ее.
  
  Он убрал правую руку с двери и схватил меня за подбородок, недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но не было никаких сомнений в их силе, когда он приподнял мою голову. Он медленно жевал зубочистку, и в его глазах было то же удивленное выражение. "Не отводи взгляд", - повторил он. "Просто успокойся и посмотри на меня.
  
  Куда они забрали Аннабель?”
  
  "Аннабель?”
  
  "Тогда Терри. Куда они забрали Терри?”
  
  "Я не знаю. Честно говоря, я не знаю". Я попыталась отвернуться, но его хватка на моем подбородке усилилась.
  
  Он заглянул глубоко в мои глаза. Я не знаю, что он искал, мог ли он видеть пульсацию вен на моей шее и считал удары, измерял ли он частоту моего дыхания или видел, сколько пота сочится из моих пор, но что бы он ни делал, я знал без тени сомнения, что он способен определить, говорю я правду или нет, так же точно, как любой механический детектор лжи.
  
  "Они сказали тебе, где держат моих друзей?" спросил он ровным, почти дружелюбным голосом.
  
  "Нет. Нет, они этого не делали". Было трудно говорить, когда его рука держала меня за подбородок. Слова выходили какими-то невнятными.
  
  "Они позволят тебе увидеть ее?”
  
  "Я так не думаю. Нет, я уверен, что они этого не сделают. Они мне не доверяют”.
  
  "Почему нет? Почему они тебе не доверяют?”
  
  "Они думают, что я влюблен в нее”.
  
  Он улыбнулся и несколькими жевательными движениями перенес зубочистку через рот. "А ты?”
  
  Я колебалась, но только секунду. Не было смысла лгать ему. Я посмотрела прямо на него в ответ. Прямо в его глаза, голубые, как небо пустыни. "Да", - сказал я. "Я такой”.
  
  "Они упоминали человека по имени Хэмшир?”
  
  "Генетик?”
  
  Он поднял брови и перестал жевать. "Значит, они действительно говорили о нем”.
  
  Я попыталась покачать головой, но его рука отказалась двигаться. "Нет, они этого не делали. Но Терри говорила о нем. До того, как они схватили ее”.
  
  "Но мужчины, которые похитили ее, не говорили о нем?”
  
  "Нет. Нет, они этого не делали". Внезапная мысль поразила меня. "Они сказали, что держали других, похожих на нее”.
  
  "Они сказали, держали ли их вместе? Или по отдельности?”
  
  "Они не сказали. Но у меня сложилось впечатление, что они были в одном месте. По крайней мере, те, что в США”.
  
  "Они сказали, что с ними делали?”
  
  "Исследование”.
  
  "Шугар был одним из них, да?”
  
  "Да”.
  
  "Он точно сказал, в чем заключалось его исследование?”
  
  "Генная инженерия", - сказал я. "Он пытается выделить ген долголетия и внедрить его в ДНК человека”.
  
  Мужчина недоверчиво фыркнул. "Это то, что он тебе сказал, да?" На мгновение я почувствовал, как рука напряглась, как будто он собирался сжать мой череп и размозжить его, затем так же внезапно он расслабился. "Ты думаешь, он хочет, чтобы все в мире жили вечно, не так ли?" Он засмеялся, и это был жестокий звук, наполненный иронией. "Подумайте, что это сделало бы для экономики, доктор Бивербрук. Представьте, что вы говорите сборщику мусора, что он делает, чтобы жить вечно. Или секретарь. Кто будет выполнять черную работу в обществе, где все живут вечно? Просыпаешься и чувствуешь запах кофе. Это использовалось бы для того, чтобы навсегда сохранить жизнь нескольким ключевым людям. Людям с деньгами. Обладающим властью. Но сначала они избавились бы от нас. От меня, Терри и остальных нам подобных ”.
  
  "Я не понимаю”.
  
  "Шугар работает над вирусом, который распознает ген долголетия. Хэмшир видел некоторые из их исследовательских работ. Он взломал пару правительственных компьютеров, проводя исследования в Калифорнийском технологическом институте. Мы думаем, что именно так они его и заполучили. Из того, что он прочитал, похоже, что Шугар хочет создать вирус, который проникнет в стенки всех клеток, но будет связываться только с аминокислотами, составляющими ген, позволяющий нам жить вечно. И как только он связывается, он меняет конфигурацию и становится токсичным. Смертельным. Он воздействует на нашу ДНК и убивает нас, никоим образом не причиняя вреда людям. Они планируют внести его в атмосферу или воду. План Sugar заключается в разработке вируса с очень коротким периодом полураспада, порядка нескольких недель. В течение года никого из нас не останется, и тогда они смогут начать консолидацию гена в ядрах своих собственных клеток. В мире установится новый порядок. Я не думаю, что это был бы мир, в котором тебе было бы комфортно ”.
  
  Он остановился. "Я не должен был тебе этого говорить", - сказал он. Он оттолкнулся от двери и встал передо мной, уперев руки в бедра. "Вы ничего не знаете, доктор Бивербрук. Ничего, что могло бы мне помочь". Он выглядел разочарованным, и тогда я понял, что Шугар по крайней мере частично говорила правду. Вампиры надеялись, что я приведу их к Терри. И к остальным плененным мутантам. И теперь, когда я доказал обратное, я, очевидно, был им бесполезен. Его рука двинулась вперед, и я вздрогнула, но все, что он сделал, это схватился за дверную ручку и повернул ее. Он усмехнулся моему дискомфорту. "Нет, я здесь не для этого", - сказал он. "Если бы это зависело от меня, я бы, вероятно, сделал это, но она сказала "нет". Ты ей нравишься, веришь или нет. И она не хочет, чтобы тебе причинили боль. Сумасшедшая девчонка, да?" Я отошла в сторону, а он открыл дверь и зашагал по дорожке. Он даже не потрудился оглянуться, когда подошел к пикапу и уехал.
  
  Тюрьма, И это был последний раз, когда я ее видел. Так было до сегодняшнего дня. Десять лет, вот сколько времени это заняло, десять лет попыток убедить их, что я на их стороне, что я рассматривал Терри Ферримана не более чем как лабораторное животное, подлежащее изучению. Я знал, что если я когда-нибудь покажу, как много она для меня значит, мне никогда не позволят с ней увидеться, поэтому первые восемь лет я даже не пытался. Я остался в полиции Лос-Анджелеса, но начал заниматься некоторыми исследованиями в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, первоначально это было продолжением моей криминальной деятельности, но постепенно я перешел к изучению влияния старения на интеллект и поведение и, в частности, сравнений между хронологическим, биологическим, функциональным и субъективным возрастом. Это было интересное исследование само по себе, несмотря на то, что моей главной причиной для этого было снова увидеть Терри. В любой момент времени возраст человека можно классифицировать по этим четырем параметрам - сколько ему лет, каким на самом деле выглядит его тело, уровень статуса, который человек занимает в обществе, и каким старым человек себя чувствует внутри.
  
  Возьмем, к примеру, меня, сижу за своим военным столом с фотографией Терри передо мной, оранжевый свет экрана компьютера отражается от моего лица. Хронологический возраст? Без проблем - сорок шесть.
  
  Биологический возраст? Что ж, если быть предельно честным, я должен был бы сказать, что мое тело - тело мужчины на добрых десять лет старше. Я не могу читать или водить машину без очков, на четырех моих зубах коронки, мои волосы редеют.
  
  Мой слух уже не так хорош, как раньше, особенно при звуках высокой частоты. Я не могу прожить ночь, не встав хотя бы раз, чтобы сходить в ванную. Моя кожа быстро теряет свою эластичность, что объясняет обвисание вокруг моих щек и появление морщин.
  
  Функциональный возраст? Полагаю, я преуспел и довольно многого достиг за свою академическую карьеру.
  
  Даже будучи скромным, я бы сказал, что достиг столько, сколько большинство ученых достигли бы к шестидесяти годам. Я, наверное, торопился.
  
  Субъективный возраст? Я не знаю. Внутри я чувствую себя точно так же, как в шестнадцать. Я знаю еще несколько приемов, я знаю, как справляться с ситуациями, потому что я проходил через это так много раз, но внутри это все тот же подросток, та же неуверенность, страхи и желания.
  
  Позади меня снова вспыхивает свет, двойная вспышка. Как бы я оценил возраст Терри?
  
  Хронологически - что-то около четырех тысяч, я полагаю. Биологически - в позднем подростковом возрасте.
  
  Функциональный - Боже, нормальному человеку, даже очень успешному бизнесмену, потребовались бы сотни лет, чтобы приобрести активы, которыми она располагает. Субъективный? Этого я не знал. Я не мог понять, каково это - жить так долго. Может быть, она тоже все еще чувствовала себя так, как будто ей было шестнадцать.
  
  В любом случае, за эти годы я разработал программу, похожую на модель Бивербрука, которая с помощью вопросов и ответов могла определять четыре возраста испытуемого. Большая часть работы, которую я выполнял, включала измерение подвижного интеллекта, способности решать новые и необычные проблемы. Подвижный интеллект достигает максимума в подростковом возрасте, а затем неуклонно снижается, в то время как кристаллизованный интеллект, знания и навыки, приобретенные в жизни, повышаются вплоть до начала подросткового возраста, а затем повышаются медленно, пока не достигают плато в пожилом возрасте. Я опубликовал кучу статей в лучших журналах по психологии, и хотя я продолжал работать в полиции Лос-Анджелеса, мне удалось много путешествовать за границу, чтобы взять интервью у некоторых старейших людей в мире - в Эквадоре, России и Индии, включив результаты в компьютерную модель. Я добавил и несколько других функций, чтобы программа проникла в психику человека более глубоко, чем десять лет работы с аналитиком.
  
  В отличие от Шугара и его исследователей, я постарался опубликовать как можно больше, и я знал, что для них будет очевидно, что работа, которую я выполняю, может быть полезна в их охоте за бессмертными.
  
  При правильном использовании мое новое исследование могло быть использовано для выявления представителей популяции, чей функциональный и субъективный возраст сильно отличался от их хронологического и биологического возраста.
  
  Я продолжал обращаться за доступом к Терри и остальным бессмертным - в исследовательских целях, как я сказал.
  
  В конце концов какое-то агентство дало разрешение, и команда из шести агентов приехала и забрала меня домой на лимузине с затемненными окнами, затемненными так, что я не мог ничего видеть снаружи. Я сказал им, что мне нужен компьютер Toshiba, и они разрешили мне взять его с собой. Один из агентов достал из алюминиевого футляра хромированную штуковину, похожую на пистолет, приставил ее к моему предплечью и нажал на спусковой крючок. Все затуманилось, а затем почернело, и когда я проснулся, у меня забрали часы и "Тошибу", и я оказался в комнате, которая могла бы сойти за спальню отеля "Холидей Инн", если бы не тот факт, что там не было окон. Там был телевизор, и газеты доставляли каждый день, и я мог сам выбирать еду из меню в кожаном переплете, но, кроме доставки еды, я не видел и не разговаривал ни с одним человеческим зданием в течение двух недель. Я был на карантине. Прежде чем они позволили бы мне увидеться с ней, они должны были убедиться, что за мной не следят. Никаких разговоров, никаких телефонных звонков, никаких писем. Через две недели парень в белом халате отпер дверь и сделал мне еще один укол. Когда я проснулся, я лежал на койке в обшитой сталью комнате. Первое, что я увидел, была телевизионная камера с дистанционным управлением, уставившаяся на меня. Я предполагаю, что за ней постоянно следили, потому что через несколько секунд после моего пробуждения дверь открылась и вошли двое накачанных мужчин в серых комбинезонах. Кто-то снял с меня одежду, пока я был без сознания, и одел меня в бледно-голубой комбинезон с надписью "ПОСЕТИТЕЛЬ" спереди большими белыми заглавными буквами. Один из мужчин протянул мне пластиковый стакан с теплой водой, и я сделал большой глоток, чтобы смыть горький привкус, который остался во рту.
  
  "Вы скоро почувствуете себя лучше, эффект проходит довольно быстро", - сказал голос за дверью. Я поднял глаза и увидел пожилого мужчину в очках в золотой оправе, сидящих на кончике его носа. У него было доброе лицо, обрамленное гривой седых волос, и он говорил с легким французским акцентом. Он сел на койку рядом со мной и пощупал мой пульс. Удовлетворенный, он посветил маленьким фонариком мне в глаза, кивнул и объявил, что я здоров.
  
  Он исчез так же быстро, как появился, и появился другой мужчина, на этот раз моложе и подтянуто одетый в темно-синий костюм и с планшетом в руках. Это был контрольный список того, что я не должен был разглашать во время моего разговора с Терри (хотя на протяжении всего разговора ее называли Заключенной), в основном новости, дата, время суток, местоположение тюрьмы (не то чтобы я это знал) и тому подобное. Закончив зачитывать мне список, он вручил мне ручку и заставил расписаться внизу, прежде чем тоже покинуть комнату. Затем два охранника сопроводили меня по коридору к лифту.
  
  У обоих были карабины М-1, предохранители были сняты, их пальцы никогда не покидали спусковых скоб.
  
  Они набрали шестизначный код на маленькой клавиатуре, чтобы вызвать лифт, и когда он прибыл, двери с шипением открылись, показав еще одного охранника с мрачным лицом, одетого в такую же униформу, но держащего штурмовую винтовку М-14 наготове.
  
  Невозможно было сказать, как далеко спустился лифт, но он падал достаточно быстро, чтобы у меня скрутило живот, и прошло целых тридцать секунд, прежде чем он остановился и дверь открылась. Меня ждали еще два охранника, почти двойники тех, кто привел меня к лифту Бог знает на сколько этажей выше, и они сопроводили меня по другому отделанному металлом коридору, их ботинки со стальными подметками отдавались эхом при ходьбе. Мои босые ноги шлепали по холодному металлическому полу. На мне был только комбинезон, я чувствовал, что под хлопчатобумажным материалом я голый.
  
  Вдоль коридора через равные промежутки времени стояли телевизионные камеры, и когда мы проходили мимо них, я мог слышать жужжание сервомеханизма, когда они поворачивались, чтобы посмотреть, как мы уходим. В конце коридора было что-то похожее на другой лифт, но после того, как один из охранников набрал еще один шестизначный код и прижал большой палец к маленькому квадрату подсвеченного плексигласа, двери открылись, открывая квадратную комнату размером примерно со школьный класс.
  
  В дальнем правом углу комнаты была группа кабинок, в каждой из которых стояло пластиковое кресло-качалка, обращенное к стальной стене, в которую была вмонтирована квадратная стеклянная панель площадью около метра. Через стекло я мог видеть соответствующий ряд сидений, обращенных ко мне. Справа от каждого окна стоял телефон, но не современный, а старомодный, из черного бакелита, какие можно увидеть в старых фильмах. Я услышал, как за мной закрылись двери. Двое охранников стояли по бокам с оружием наготове, их глаза были настороженными, почти испуганными. Они ничего не сказали, но я догадался, что мне полагалось сидеть в одной из кабинок. Не было никаких указаний на то, что я должен был использовать, и когда я приблизился к ряду стульев, я увидел, что по другую сторону стекла никого не было. Я сел и стал ждать, чувствуя, как пластик холодит мою спину сквозь тонкий материал. За стеклом я увидел комнату поменьше, также обшитую металлом, и единственную дверь без ручки или видимого замка. Стены также были безликими, хотя в потолке было что-то похожее на вентиляционные решетки.
  
  Минут через пять или около того (невозможно было сказать, сколько прошло времени, потому что они забрали мои часы) дверь открылась, и вошел охранник с автоматической винтовкой. Он вошел в комнату, его глаза метались слева направо, затем отошел в сторону. Позади него я увидел Терри. Она выглядела маленькой и хрупкой, почти такой, какой я впервые увидел ее в комнате для допросов Де'Ат более десяти лет назад, ее волосы были распущены по плечам, кожа бледная, а глаза опущены. Она была одета в халат, который выглядел так, как будто был сделан из того же материала, что и мой комбинезон, и который заканчивался чуть ниже ее колен. Они дали ей на ноги пару коричневых пластиковых сандалий, и ей было трудно ходить, но это было не из-за ее обуви, а потому, что ублюдки сковали ее ноги вместе. Над каждой лодыжкой были большие хромированные застежки, соединенные хромированной цепочкой длиной не более восемнадцати дюймов, что означало, что ей приходилось шаркать, а не ходить. Мое сердце было с ней. Ее руки не были скованы цепями, что сначала меня удивило, но потом я поняла, что они больше беспокоились о том, чтобы помешать ее движениям, чем о том, чтобы она на кого-нибудь не напала. У них были штурмовые винтовки, и, судя по всему, на ней не было ничего, только халат и сандалии.
  
  Если они были с ней так же тщательны, как со мной, то я знал, что она никогда не приблизится на миллион миль к чему-либо, что можно было бы использовать в качестве оружия. Она вышла на середину комнаты, и другой охранник последовал за ней. Я видел, как третий охранник закрыл за собой дверь, но, несмотря на то, что она была сделана из стали толщиной в несколько дюймов, я не услышал ни хлопающего, ни скрежещущего звука. Стекло, очевидно, было полностью звуконепроницаемым и, насколько я знал, вероятно, также пуленепробиваемым. Терри находилась в своем собственном стерильном мире, полностью изолированная, и почти наверняка была таковой последние десять лет. Охранники в ее комнате заняли позиции по обе стороны от двери, держа пальцы на спусковых крючках своих винтовок. Я заметил, что оба они были в миниатюрных наушниках, маленьких черных наушниках с проводами, идущими вокруг шеи и исчезающими в комбинезонах. Они постоянно получали инструкции из какого-то центрального командного пункта, или они использовали музыку или белый шум, чтобы заглушить все, что она могла им сказать? У меня не было возможности сказать.
  
  Терри подняла глаза и впервые увидела меня. На ее лице появилась улыбка, затем она быстро исчезла, как будто она подумала, что увидела друга, но затем поняла, что совершила ошибку. Было ли это потому, что она не была рада видеть меня, или потому, что она не хотела, чтобы они знали, что она чувствовала ко мне? Чувствовала ли она все еще что-нибудь ко мне? Боже, я был так чертовски сбит с толку из-за нее, из-за своих чувств, из-за того, что я должен делать.
  
  Я встал и поздоровался, хотя знал, что она не сможет услышать меня через стекло.
  
  Она одними губами поздоровалась в ответ, но осталась там, где была, посреди комнаты, как будто боялась приблизиться к стеклянному экрану. Я знал, что тоже должен вести себя спокойно. Они позволили мне увидеть ее только потому, что думали, что я на их стороне, что я хочу изучить ее, выяснить, что движет ею. Любой признак привязанности, и они немедленно вытащат меня, я был уверен в этом. Боже, я так сильно хотел заключить ее в свои объятия, прижаться к ней и зарыться лицом в ее длинные черные волосы, найти ее губы своими и целовать ее до тех пор, пока она не перестанет дышать. Я жестом предложил ей сесть, и она подалась вперед, слегка выставив руки вперед для равновесия, и опустилась в кресло. Она подвинула стул вперед так, что оказалась прямо напротив маленькой полки, проходившей под стеклянной перегородкой. С моей стороны стекла была такая же полка, и я последовал ее примеру, подойдя к ней как можно ближе. Я поднял трубку телефона со своей стороны стекла, и раздался треск, похожий на статические помехи. Я кивнул на ее телефон, и она осторожно взяла его левой рукой, как будто боялась, что это вызовет у нее шок. Она правой рукой убрала волосы за левое ухо, а затем прижала к нему трубку.
  
  "Джейми, как ты?" - тихо спросила она.
  
  "Я в порядке, Терри. Просто в порядке. Как они с тобой обращаются?”
  
  Она пристально посмотрела мне в глаза. Ее правая рука медленно двигалась по полке, делая небольшие колющие движения вытянутым указательным пальцем.
  
  "Я бывала в отелях получше", - пошутила она. Ее правая рука поднялась, как будто для того, чтобы убрать волосы за правое ухо, но при этом она сделала небольшой жест ладонью. Она подавала мне знаки. Знак "Слушай". ОНИ СЛУШАЮТ. Она говорила мне, что разговор прослушивается, хотя я уже понял это для себя. Они были бы сумасшедшими, если бы не следили за тем, что говорилось, и они обязательно записали бы это, чтобы эксперты могли обсудить это впоследствии. Я не мог видеть никаких телевизионных камер в двух комнатах, но они были повсюду, так что я был почти уверен, что они будут наблюдать за нами здесь, вероятно, через скрытые камеры, возможно, в вентиляционных решетках. Терри, очевидно, поняла это, потому что она положила руку обратно на полку, где она была бы защищена ее телом.
  
  Я кивнул, давая ей понять, что понял. "Ты не ранен и не испытываешь боли?”
  
  Терри начала подписывать отдельные письма правой рукой. Это было медленно, но она не могла использовать обычные словоформы, из которых состоял язык глухонемых, потому что они были очень выразительными и часто требовали обеих рук, и охранники сразу бы это заметили. И пока она говорила, она произносила слова по буквам, буква за буквой.
  
  "Иногда, но здесь много врачей". Я М-И-С-С-У.
  
  "Они нормально тебя кормят?" Я показал в ответ, сведя движения к минимуму. М-Е Т-О-О.
  
  "Да, но с пластиковыми столовыми приборами все по-другому, понимаешь?" Я Л-О-В-Е-Й-О-У. "Сколько времени прошло, Джейми?”
  
  Это была одна из вещей, о которых я не должен был ей говорить, потому что они пытались дезориентировать ее чувство времени. "Как ты думаешь, сколько времени прошло?" М-Е Т-О-О.
  
  Она пожала плечами. "Может быть, восемь лет". С-А-Н Ы-О-У...
  
  "Долгое время, это точно”.
  
  "Не совсем, не для меня".....Ч-Е-Л-П-М-Е?
  
  "Что ты имеешь в виду?" Х-О-В?
  
  "Я имею в виду, что для меня это не так уж и долго, в процентном отношении". E-S-C-A-P-E. "Для тебя восемь лет - это сколько? Пятая часть твоей жизни?" Двадцать процентов? Ты хоть представляешь, Джейми, насколько мала часть моей жизни - восемь лет? Это ничто. Это равносильно тому, что ты ждешь такси". P-L-E-AS- E.
  
  "Тебе скучно?" Ч-О-В?
  
  Она пожала плечами. "Наверное, да. Т-Е-Л-Л-Т-Х-Е-М, они разрешают мне брать книги. Никаких газет.
  
  Никакого телевидения. Никакого радио. Ш-Х-Е-Р-Е И А-М. Пару лет назад я спросил, разрешат ли они мне взять мою виолончель, но они еще не решили. Т-Е-Л-Л Т-Ч-Е-М, как ты думаешь, ты мог бы что-нибудь с этим сделать?" Л-Е-В-Е-Л 1-8.
  
  "Я могу попробовать. Т-Е-Л-Ш-Х-О? Ты хочешь чего-нибудь еще?”
  
  "Черт, Джейми", - сердито сказала она. A F-R-I-E-N-D "Я просто хочу убраться нахуй из этого места, но мы оба знаем, что они этого не допустят, не так ли? Ш-И-Л-Л В-И-С-И-Т, я здесь навсегда. Ты знаешь, они не разрешают мне принимать посетителей. Ты-О-У С-О-О-Н. Ни одного. И они не разрешают мне пользоваться телефоном. Никогда. За все эти годы я не видел ни одного человека, который не носил бы оружие или белый халат. Т-Е-Л-Л-Х-И-М, кроме тебя. Ты первый друг, которому они позволили повидаться со мной. ТРИ Часа ночи, Ч-Е-Р-С-Х-Е-Р-Е. Я так рад, что ты пришел. А-Л-Л Как ты им размахнулся?" Л-Е-В-Е-Л 1-8.
  
  Терри не была глупой, я знал, что она уже знала, почему я был там, она просто говорила, чтобы скрыть язык жестов, что это был безмолвный разговор, который был настоящим, но я все равно покраснел, и устный ответ вызвал смущение. "Это не просто дружеский визит, Терри. Почему бы тебе не помочь мне с некоторыми исследованиями, которые я провожу". А-Р-Е-В-Е?
  
  Она нахмурилась, и я понял, что она, вероятно, предположила, что я знаю расположение тюрьмы. Она никак не могла знать, что даже после всего этого времени они не доверяли мне полностью и что только после того, как я согласилась принять наркотик, они вообще впустили меня в заведение.
  
  "Какого рода исследования?" холодно спросила она. М-А-Р-И-О-Н.
  
  "Это для статьи, над которой я работаю”.
  
  "Какого сорта бумага?" П-Р-И-С-О-Н.
  
  "Для одного из клинических журналов. Я провожу кое-какие исследования старения и его влияния на мыслительные процессы”.
  
  "Другая компьютерная программа? Как программа Бивербрука?" Я-Л-Л-И-Н-О-И-С.
  
  Я кивнул. Я знал о тюрьме Марион, все в порядке. Это учреждение сверхсрочной безопасности, построенное Федеральным бюро тюрем США взамен Алькатраса. Только худшие из худших попадают туда, и все они содержатся практически в постоянном одиночном заключении. По крайней мере, над двумя случаями я работал. Действительно тяжелые случаи. Бог знает, как она рассчитывала выбраться, если ее держали на восемнадцать уровней ниже тюрьмы. Я видела фотографии тюрьмы, окруженной двойным забором высотой в тридцать футов и пуленепробиваемыми сторожевыми вышками. Это было доказательством побега.
  
  Она усмехнулась, но ее рука продолжала говорить. Мне было трудно разделить эти два разговора в моей голове, я продолжал хотеть отвечать на ее языке жестов устно и наоборот, и я иногда запинался на своих словах и заикался, и мне приходилось заставлять себя продолжать смотреть на ее лицо, а не на ее правую руку. Казалось, у нее не было никаких проблем, хотя ее голос звучал совершенно естественно, и теперь она позволяла своему гневу проявляться.
  
  "Так вот чего ты добиваешься, не так ли? Т-Ч-Е-Й В-И-Л-Л. Вы хотите разработать программу, которая будет отбирать таких людей, как я?" Р-Е-С-К-У-Е М-Е.
  
  "Что-то вроде этого". Ч-В-А-Т-Ч-Е-Н?
  
  "И что я с этого получу, Джейми? Т-Ч-Е-Н Ы-О-Ты спрашивал их об этом? Может быть, досрочное освобождение? А-Н-Д М-Е. Они выпустят меня через две тысячи лет вместо двух с половиной тысяч? Т-О-Г-Е-Т-Х-Е-Р Что они могут мне предложить, а? Они никогда не выпустят меня, ты это знаешь. Они будут ковыряться в моем сознании, брать образцы, подталкивать меня и пытаться выяснить, что заставляет меня тикать. Они начали с первого дня, понимаешь? F-O-R-E-V-E-R. Они анализируют все, мою мочу, мое дерьмо, они берут образцы крови каждый день, образцы тканей, когда им это нужно. У меня было более сотни пункций позвоночника, Джейми - и они причиняли мне боль ничуть не меньшую, чем причинили бы тебе. Когда-нибудь делали пункцию позвоночника, Джейми? А у тебя?”
  
  Я не ответил, я не мог. Презрение в ее голосе было как пощечина для меня, и мне захотелось обнять ее, поднять на руки и сказать ей, что все в порядке, что я помогу ей и что я люблю ее. Но все же, на полке, ее правая рука заговорила со мной.
  
  "Они взяли биопсию печени и кусочки моей почки. С чего бы это вдруг, они начнут соскабливать мои железы, а потом захотят взять образцы мозговой ткани. H-E-L-P, Они собираются разобрать меня на части, кусочек за кусочком, чтобы посмотреть, смогут ли они выяснить, что заставляет меня тикать. М-Е? Это будет смерть от тысячи порезов, Джейми ”.
  
  "Я думал, ты не можешь умереть", - сказал я. О-Ф К-О-У-Р-С-Е.
  
  "Не так, как умираешь ты и тебе подобные, нет. Мои клетки живут вечно, но это не принесет мне никакой пользы, если их разбросают по дюжине лабораторий, не так ли? Я Л-О-В-Е Я имею в виду, это придает совершенно новый смысл тому, что я оставил свое сердце в Сан-Франциско, не так ли?" Y-O-U.
  
  "Мне жаль", - неубедительно сказал я.
  
  "Прости!" - выплюнула она, поднимаясь на ноги. "Тебе ни хрена не жаль, Джейми. Ты здесь, чтобы помочь им. Ты здесь, чтобы разорвать меня на части, как и они. Ладно, ты не собираешься пользоваться скальпелем или пробиркой, но ты такой же мясник, как и они. Меня от тебя тошнит, правда.”
  
  Дверь позади нее открылась, и вошли двое охранников, один нес мою "Тошибу", другой держал штурмовую винтовку наготове, его палец был на спусковом крючке. Мужчина с компьютером отнес его к кабинке в дальнем конце комнаты и поставил на полку перед стеклом. Он настороженно следил за Терри, когда тот поднял экран и нажал переключатель на задней панели, который включил его и автоматически загрузил программу.
  
  "Ты ожидаешь, что я прогоню одну из твоих дурацких компьютерных программ, не так ли, Джейми?" - прокричала она в трубку. Двое охранников попятились и вышли через дверь. Он бесшумно закрылся за ними.
  
  "Успокойся, Терри", - сказал я. Ш-Х-Е-Н "Они сказали мне, что если ты будешь сотрудничать, они позволят тебе видеться с твоими друзьями. Т-Ч-Е-Й К-О-М-Е?" Неправда, что они сказали мне, что ей никогда больше не позволят быть с себе подобными. Она бы тоже это знала, но она также знала бы, что, работая по программе, она выиграет больше времени со мной.
  
  "Они так сказали?" - спросила она, нахмурившись. С-О-О-Н.
  
  "Если ты будешь сотрудничать", - сказал я. Я Ш-И-Л-Л "Это исследование важно, Терри". Ш-А-И-Т.
  
  Она посмотрела на меня через пуленепробиваемое стекло, и я попытался прочесть в ее черных как смоль глазах. Она улыбнулась и откинула волосы с глаз. "Хорошо, Джейми, я сделаю это". Она положила телефон и подошла к компьютеру. Она опустила взгляд на клавиатуру, ее волосы упали на лицо, как вуаль, и застучала по клавишам одним пальцем. Я прошел вдоль ряда кабинок так, что оказался напротив нее, но она не подняла глаз, продолжая отстукивать. Она продолжала расписываться во время работы, делая небольшие движения руками, которые прикрывала своим телом. Т-Е-Л-Л-Ч-Е-М Н-Е-Р-В-Е-Г-А-С-Х-Е-Р-Е, Ш-И-Л-Л-Н-Е-Е-Д М-А-С-К-С. А-Л-С-О Т-Р-А-Н-С-П-О-Н-Д-Е-Р-С-Б-Е-Д-Д-Е-Д И-Н О-У-Р Н-Е-К-С. М-У -С-Т Б-Е Р-Е-М-О-В-Е-Д.
  
  Закончив, она отошла от компьютера. Она взяла телефонную трубку, стоявшую перед ней, и я сделал то же самое. "Вот ты где, Джейми. Я надеюсь, что они выполнят свою часть сделки”.
  
  "Я тоже на это надеюсь", - сказал я. Я аккуратно расписался. Т-А-К-Е К-А-Р-Е.
  
  Она улыбнулась. Дверь позади нее открылась, и появились еще два охранника. "Похоже, пришло время уходить", - сказала она. Она положила трубку и повернулась ко мне спиной, когда двое охранников встали по обе стороны от нее. Третий охранник выключил "Тошибу" и поднял ее. Терри не оглянулась, покидая стальную гробницу. Я понял, что все еще держу трубку в руке и сжимаю ее так крепко, что костяшки пальцев побелели, а сухожилия туго натянулись под кожей.
  
  Это был последний раз, когда я ее видел. Меня сопроводили обратно на верхний уровень, и человек в белом халате сделал мне еще одну инъекцию, а когда я проснулся, я снова был у себя дома, на моем столе стояла "Тошиба". Это было сегодня днем. Я был в полубессознательном состоянии около часа, затем я прогнал ее ответы через последнюю версию программы Beaverbrook. Просмотрев результаты, я сел в машину, поехал в банк, открыл депозитную ячейку и достал папку в манильской обложке. Мне нужны были не столько заметки по делу, сколько фотография. Я хотел, чтобы ее фотография стояла на столе, пока я жду. Я продолжал смотреть в зеркало заднего вида всю дорогу домой, но я не мог видеть, чтобы кто-нибудь следовал за мной. Красного пикапа, конечно, не было, но тогда, я думаю, он вряд ли стал бы держать один и тот же автомобиль в течение десяти лет, не так ли?
  
  Итак, вот и все. Теперь я просто жду. Я сижу здесь, за своим столом, и жду, когда они придут за мной. Я уверен, это ненадолго. Вопрос только в том, кто доберется до меня первым. Ее подруга, которая, очевидно, следит за мной уже десять лет, ждет, когда я подойду к ней, или мужчины в костюмах. И что будет, когда они доберутся до меня?
  
  Я наливаю себе напиток трясущимися руками и подношу стакан к губам. Немного выплескивается по подбородку, но большую часть мне удается проглотить. Когда я ставлю стакан на стол, вспыхивает молния, и я чуть не роняю стакан. Мои нервы на пределе.
  
  Доверяю ли я ей, вот в чем вопрос. Могу ли я доверять ей? Или я доверяю мужчинам в костюмах? Если она честна, то все, что мне нужно сделать, это сказать ее другу, где она, и ждать, пока они ее вытащат. Но сколько времени это займет? Тюрьма Марион - самая совершенная тюрьма. Вы не можете подойти к нему ближе чем на десять миль незамеченным. Здесь менее четырехсот заключенных и несколько тысяч охранников, и даже внутри двойного забора безопасности с витками острой, как бритва, колючей проволоки вы не можете продвинуться дальше, чем на несколько ярдов, не пройдя через стальные ворота или мимо телевизионной камеры. Никто никогда не убегал от Марион. Это также не просто место для содержания жестоких преступников. У правительства там есть специальное изолятор временного содержания - семь камер, в которых они содержат шпионов, обладающих настолько секретной информацией, что им никогда нельзя позволять общаться с другими заключенными. Никогда. И Терри рассказала мне, что ее и еще троих таких же, как она, держали на восемнадцати уровнях под землей. Как, во имя всего святого, она надеялась сбежать? Возможно, проявив терпение. Внедрив одного из своих людей в тюремную систему, заставив их прокладывать себе путь в тюрьму Марион. Но на это ушли бы годы, возможно, десятилетия, составление фальшивой трудовой книжки, рекомендаций, годы в других тюрьмах. Я мог бы быть мертв еще до того, как они приблизились бы к ее освобождению. Возможно, они планировали добраться до одного из охранников, шантажировать его или похитить его семью. Но я знал, что охранники были специально отобраны и регулярно положительно проверялись. Это было бы настолько сложно, что практически невозможно. И что я должен был делать, пока они разрабатывали план побега? Должен ли я был ждать, становясь с каждым днем все старше и старше? Черепахоподобное лицо Грейга Тернера вспыхивает в моем сознании. Как долго они ожидали, что я буду ждать? Будут ли они доверять мне? Не лучше ли было бы им убить меня, чтобы у них было все время в мире?
  
  Вопросы мучают меня, и я делаю еще глоток виски. Лампа на столе мерцает, и от раската грома сотрясаются стекла, когда я беру бутылку с капсулами и срываю печать. Он издает небольшой хлопающий звук. Я надеваю колпачок и открываю его.
  
  Она лгала, когда говорила, что я буду с ней вечно? Люди в костюмах сказали, что это невозможно, что феномен генетический и не может передаваться по наследству, что поцелуй вампира был поцелуем смерти, а не началом вечной жизни. Если бы она лгала, ее друг наверняка убил бы меня. Я кладу пластиковый колпачок на рабочий стол и высыпаю красную и зеленую капсулы. Они лежат неопрятной кучей рядом с бутылкой виски, красные и зеленые, красные и зеленые.
  
  В какой-то момент они прокручивали записи, мужчины в костюмах. Они сидели там и слушали мой разговор с Терри, проигрывали его снова и задавались вопросом, почему я заикаюсь и почему иногда я кажусь растерянным, и они внимательно просматривали видеозапись с камер, скрытых в вентиляционных решетках. Я не думаю, что они что-то заметят, иначе они бы заметили это в то время и никогда бы не позволили мне уйти, но если бы они подумали, что что-то не так, они могли бы заметить движения рук и, может быть, только может быть, сложили бы два и два. Если бы они это сделали, то пришли бы за мной, чтобы узнать, что она мне рассказала. Они сделали бы все, что в их силах, чтобы заставить меня рассказать им. И если бы они подумали, что я пытаюсь ей помочь, они бы убили меня, я был уверен в этом. Они убьют меня, а затем перевезут Терри и других, подобных ей, в другое безопасное место, и на этот раз у них никогда не будет посетителей, или, может быть, они используют меня как приманку и через меня заманивают в ловушку ее друзей. Она подумает, что я предал ее.
  
  Я беру одну из капсул и проглатываю ее. У нее нет вкуса. Я запиваю ее полным ртом виски.
  
  У меня было достаточно времени подумать за последние десять лет, и я почти уверен, что произошло сейчас.
  
  Терри и ее друзья искали кого-то вроде меня, кого они могли бы использовать, чтобы узнать, где содержатся остальные представители их вида. У них была тысячелетняя практика заметания следов, и все же мне потребовалось всего несколько дней, чтобы выяснить, кто и что они были. Это просто не могло быть возможным, если бы они не хотели, чтобы я это выяснил. Это было подстроено с самого начала: фотография Грега Тернера, Porsche, банковские счета. Все указатели указывали в одну сторону, приводя меня в подвал, где она ждала. И все время, никогда не отходя слишком далеко, деревенщина в пикапе, наблюдал и ждал, когда она откроет мне ключи.
  
  Она позволила застать себя с телом Блюменталя, намеренно испачкав его кровью свое лицо, она показала мне свою силу, свои знания, свои способности, а затем, наконец, она показала мне все, зная, что ее разоблачат и что люди из правительства придут за ней. И она знала, что я влюблюсь в нее, что я переверну небо и землю, чтобы быть с ней, и что в конце концов я увижу ее. Все, что им нужно было делать, это ждать и наблюдать. Это был всего лишь вопрос времени. А времени у них было предостаточно.
  
  Итак, какие у меня есть варианты? Подруга Терри убьет меня, мужчины в костюмах убьют меня, или меня никто не убьет, и я проведу остаток своей жизни в ожидании ее и становлюсь старше день ото дня. Пятна от печени на тыльной стороне моих рук становятся больше, кожа более морщинистая, она не такая эластичная, как раньше.
  
  Мои зубы, те, на которых нет коронок, начинают желтеть. Не сильно, вы, вероятно, не заметили бы, даже если бы я вам улыбнулся, но я вижу изменения. Я становлюсь старше, а она остается прежней. Я не могу этого вынести.
  
  Я принимаю еще одну капсулу и делаю еще один глоток виски.
  
  Стена кабинета напротив стола вспыхивает ослепительно белым, и небо снова раскалывается, и откуда-то из дома я слышу шум, звук отодвигаемого стула в темноте.
  
  Я так сильно люблю ее, что не хочу предавать ее, и я не хочу стареть и не быть с ней. Я не хочу быть брошенным. Я не хочу быть старым и одиноким. Я ждал десять лет, чтобы увидеть ее, и теперь, когда я увидел ее, я точно знаю, что она лгала мне. Я не мог видеть этого в ее глазах. Я заглянул глубоко в ее черные глаза и не увидел ничего, кроме любви и обещания, что мы всегда будем вместе. Я хотел верить ее глазам, но я знал, что то, что я чувствовал, было чисто субъективным и что единственное, во что я мог по-настоящему верить, была программа Бивербрука, и это было недвусмысленно.
  
  Терри был совершенно неспособен любить, вот что говорилось в программе. Вопросы, которые я задавал в ходе психологического профилирования, казались безобидными, но в совокупности со временем отклика и нажатием на клавиатуру они рассказали мне то, чего не смогли увидеть мои глаза. Она использовала меня, ее заявление о том, что мы будем вместе, было ложью. Она любила меня, в некотором смысле, в этом я уверен, но ее верность своему виду и ее собственное выживание были превыше всего. Я никак не мог быть с ней вечно. Я бы умер, а она продолжала жить, как и сказала Шугар. У капсул все еще нет вкуса, даже когда я проглатываю несколько за раз. Интересно, кто доберется до меня первым. Вампиры. Мужчины в костюмах. Или капсулы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ПОДВАЛ
  
  
  
  
  
  
  
  
  Нью-Йорк всегда пробуждает во мне серийного убийцу. Это отличный город для убийств. Самый лучший. У вас где-то пятнадцать миллионов человек, живущих бок о бок, и большинству из них наплевать на всех остальных. Никто не хочет вмешиваться. Никому нет дела. Это потрясающе. Пройдитесь по любой улице в Большом Плохом Яблоке, и единственный раз, когда вы встретитесь взглядом, - это если встретите уличную проститутку или попрошайку с протянутой рукой.
  
  Достать оружие тоже легко, легально или нет. И вы можете носить его в кобуре подмышкой или пристегнутым сзади к брюкам, и без веской причины полиция не сможет прижать вас к стене и обыскать, не то что в некоторых частях мира. Это все благодаря Четвертой поправке к Конституции Соединенных Штатов. Это звучит примерно так: ‘Право людей на личную неприкосновенность, дома, документы и имущество от необоснованных обысков и конфискаций не должно нарушаться’. Единственное исключение - если у копов есть то, что они называют ‘вероятной причиной’, что означает, что у них должна быть веская причина. Я люблю Америку. Пока я не выделяюсь, пока я сливаюсь с толпой, я могу весь день ходить с заряженным пистолетом за пазухой брюк, предполагая, что я тот человек, который хотел бы этого. Которым я, конечно, не являюсь.
  
  И какой еще город в мире предоставляет такое разнообразие жертв? Не только само количество, но и типы: богатые, бедные, знаменитые, неизвестные, черные, белые, все оттенки коричневого. В Нью-Йорке есть все, настоящий шведский стол для убежденного серийного убийцы. Фокус в том, чтобы не быть слишком жадным. Я имею в виду, если ты продолжаешь вести себя как Сын Сэма и убиваешь подростков, или ты пишешь письма "Я сделал это, и вы никогда не поймаете меня" в газеты или в полицию, то довольно скоро за тобой отправится следственная группа со всеми твоими жертвами, приколотыми к доске объявлений, и тогда это всего лишь вопрос времени, когда ты окажешься за решеткой. Нет, успешный серийный убийца не торопится, тщательно выбирает своих жертв и ведет себя как можно незаметнее.
  
  Фокус в том, чтобы смешаться и позволить числам позаботиться о себе. Цифры? Да, цифры. Вам не нужно хоронить своих жертв, или растворять их в кислоте, или резать на мелкие кусочки и разбрасывать по всему городу в мешках для мусора, в этом нет необходимости. Вы прячете их в цифрах. Пятнадцать миллионов человек, верно? Плюс-минус. Итак, приблизительная цифра, предположим, что средняя продолжительность жизни составляет восемьдесят лет. Да, я знаю, женщины живут дольше, мужчины умирают моложе, но восемьдесят - это в значительной степени средний показатель, и, как я уже сказал, мы говорим о приблизительной цифре. Итак, пятнадцать миллионов человек, живущих в среднем восемьдесят лет, означают, что в Нью-Йорке ежегодно умирает почти двести тысяч человек. Двести тысяч. Это примерно четыре тысячи в неделю. Итак, эти четыре тысячи включают автомобильные аварии и множество естественных смертей, но есть также изрядное количество убийств и самоубийств. Серьезный серийный убийца не торопится, тщательно выбирает свою жертву, а затем делает все возможное, чтобы скрыть свое преступление среди огромного числа обычных смертей каждый год. Это одна из первых вещей, которые вы должны осознать. Смерть - нормальная часть городской жизни. Четыре тысячи в неделю. Шестьсот в день. Среднестатистическим американцам не нравится думать об этом, они предпочитают воображать, что они бессмертны и что очень немногие люди на самом деле покидают этот бренный мир. Но все рано или поздно умирают. Все. Обставьте все так, будто ваша жертва поскользнулась и упала в душе, или выпрыгнула из окна, или решила проглотить отбеливатель, и, скорее всего, вам это сойдет с рук. Делай это для большинства своих жертв, а потом, время от времени, когда ты действительно не можешь себе помочь, ты можешь разрезать одну из них и положить в мешки для мусора.
  
  Эй, не поймите меня неправильно. Это все гипотетически, верно. Я не убийца, я писатель. Я всегда ищу сюжеты. Для историй. Я бы на самом деле не стал устраивать резню. Не совсем.
  
  Город незнакомцев, это Нью-Йорк. И с каждым днем их становится все больше. Одно из моих любимых мест - напротив Центрального вокзала, где я могу стоять и наблюдать, как они прибывают, подобно муравьям, выбирающимся из муравейника в поисках пищи. Каждый из них - потенциальная жертва. Когда я впервые попал в город, я обычно следовал за девушкой ради развлечения, ради спорта. Я стоял и смотрел, а потом выбирал одну наугад. Я говорил себе, что пойду за десятой, или двадцатой, или тридцатой, а потом буду считать проходящих женщин, а потом буду следить за счастливой победительницей так долго, как смогу. Иногда они садились в такси, и на этом все заканчивалось, иногда я терял их в метро, но иногда я следовал за ними всю дорогу домой. Боже, это дало мне такое чувство силы, стоять снаружи их дома и знать, что они были внутри. И знаешь кое-что? Никто из них никогда не знал. Ни один из них не обернулся посмотреть, ни один не обратил на меня внимания. Временами я чувствовал себя львом, подстерегающим стадо зебр. Глупые, послушные зебры, слишком тупые, чтобы понять, что они в опасности, пока львиные когти не разорвут им глотки и не потечет кровь. Я чувствую не ненависть. Это презрение. Но, эй, это всего лишь исследование, верно?
  
  Парень в заляпанном коричневом плаще появляется у моего левого плеча и гнусавым скулением спрашивает, есть ли у меня лишняя мелочь. Ему, должно быть, около сорока лет, но его лицо обветрено и покрыто морщинами, как старая кожа, а глаза красные и водянистые, как будто он много плакал. Он вытирает нос тыльной стороной ладони и издает сопящий звук свиньи у корыта. Он спрашивает снова. Я наклоняюсь к нему. От него дурно пахнет, как от гниющей капусты. Я ободряюще улыбаюсь. Что я хочу сказать, так это: "Отвали, или я выстрелю тебе в лицо’, но у парня какой-то сумасшедший вид. Интеллектуально отсталый, можно сказать. Или эмоционально другой. В любом случае, проявление любого рода агрессии, вероятно, приведет к скандалу, а это последнее, что вам нужно, когда вы пытаетесь слиться с толпой. Я лезу в карман брюк и вытаскиваю горсть банкнот, отделяю доллар и даю ему.
  
  ‘Счастливого Рождества, парень", - говорю я, и его брови взлетают вверх. Он ухмыляется, глядя на счет, и на мгновение кажется, что он собирается ответить, но он просто бормочет что-то неразборчивое и шаркает прочь. После полудюжины шагов он оглядывается через плечо и бормочет что-то еще. Я смотрю на часы. Половина двенадцатого. Я должен добраться до Macy's к полудню, потому что именно тогда она будет там.
  
  Macy's находится на углу Бродвея и 34-й улицы, поэтому я иду быстрым шагом, мое дыхание наполняется свежестью зимнего воздуха. Зима - мое любимое время года в Нью-Йорке. Все кажется чище, и в заведении не так сильно пахнет. То же самое касается людей. Каждый шаг ближе к магазину усиливает предвкушение в моем животе, и я почти чувствую головокружение. Я не могу поверить, что я действительно собираюсь ее увидеть. Я, наконец, собираюсь подойти достаточно близко, чтобы поговорить с ней.
  
  Когда я подхожу к витрине магазина, повсюду развешаны плакаты. На фотографии она одета в белое платье с вырезом ниже, чем нужно, и ее плечи обнажены, но доминируют глаза, это глаза, на которые ты смотришь. Они такие коричневые, что кажутся почти черными. Глаза, кажется, следят за мной, когда я иду, как будто она смотрит прямо на меня. У нее все в порядке. Звездное качество. Неважно, если бы вы никогда не видели ни одного из ее музыкальных клипов, вы все равно узнали бы это, просто взглянув на картинку. Вокруг нее такая аура, сияние, которое говорит: "Я другая, я особенная, преклони передо мной колени и поклоняйся мне’. Я не могу поверить, что собираюсь встретиться с ней. Предвкушение скручивается тугим узлом у меня в животе.
  
  Магазин битком набит. Не полон, не занят, но битком набит, люди стоят плечом к плечу, вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть, чтобы мельком увидеть ее. Разочарование поражает меня, как удар в солнечное сплетение. У меня нет ни малейшего шанса приблизиться к ней ближе чем на сотню ярдов. Она слишком популярна, каждый хочет ее частичку, каждый хочет прикоснуться к подолу знаменитости. Пошли они. Пошли они все.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  Они всегда выглядят такими слабыми, когда спят. Такими беззащитными. Ты мог бы так легко убить их, перерезать им горло или вонзить нож им в грудь и скрутить, и они, вероятно, никогда бы не узнали. Иногда ты задумываешься об этом, ты задаешься вопросом, что происходит, когда ты умираешь во сне. Продолжаешь ли ты мечтать, расширяется ли момент смерти, заполняя пустоту, чтобы сон продолжался вечно, или он просто исчезает в черноте? И если это будет продолжаться вечно, имеет ли значение, был ли сон приятным или кошмаром. Было бы одно раем, а другое адом?
  
  Она ерзает на кровати, ее рот открывается, и она языком облизывает верхнюю губу, оставляя ее влажной и блестящей. Прядь ее светлых волос падает на левую щеку, и она двигает левой рукой, чтобы убрать ее, но цепь останавливает ее, ограничивает движения. Она тихо стонет во сне и медленно качает головой. Волосы скользят по ее лицу, и она снова облизывает губы. Кровать большая, королевского размера. Ты хотел, чтобы она была большой из-за того, что ты планируешь с ней сделать. Тебе нужна комната.
  
  Она пытается повернуться на бок, но цепи, закрепленные вокруг ее лодыжек, удерживают ее на спине. Они звенят, когда она тянет сначала левую, а затем правую ногу. Цепи не толстые, в этом нет необходимости. Чтобы удержать женщину, не нужно много усилий, ты знаешь это по опыту. Слабый пол.
  
  Ее одежда выглядит дорогой. Хорошо сшитая. Возможно, дизайнерские лейблы. Это была одна из вещей, которая привлекла тебя в ней, то, как она одевалась. Это и волосы. Светлые волосы до плеч, которые шептали, что хотят, чтобы их погладили, что они хотят почувствовать, как твои пальцы пробегают по ним. Ты садишься на кровать и протягиваешь руку, чтобы коснуться волос. Шелковистые. На ощупь мягкий и шелковистый. Ее кожа тоже мягкая на ощупь. Мягкая, как у юной девушки. Сколько ей лет? Может быть, двадцать семь. Максимум двадцать восемь. Конечно, не старше. У нее было двое детей, обе девочки, и обе с одинаковыми медово-светлыми волосами. Это было еще кое-что, что привлекло ее в тебе. Девочки.
  
  Ты проводишь рукой по ее левой щеке и под подбородком. Она что-то бормочет во сне, но ты не можешь разобрать слов. У нее красивый голос, голос, который привык получать то, что хочет. Твердый голос. Твердый, но мягкий. Ты слышал, как она звала девочек, пока ты сидел в фургоне возле ее дома и ждал. Вы пришли в восторг, когда услышали ее голос, и вам стало интересно, как он будет звучать, когда она будет просить.
  
  Вы смотрите на свои часы. Действие препарата должно закончиться в течение нескольких минут. Вы использовали его много раз, поэтому знаете, насколько он эффективен. Ты однажды использовал это на себе, чтобы узнать, каково это, и что даже когда ты проснулся, ты был слишком дезориентирован, чтобы двигаться, по крайней мере, минут десять. Ты проводишь рукой по передней части белой шелковой рубашки, которая на ней надета, твой указательный палец цепляется за каждую из твердых белых пуговиц. Ее груди двигаются в такт дыханию, и ты просовываешь руку под рубашку. Вы можете почувствовать кружево ее бюстгальтера и мягкую плоть, которая в нем содержится. Ты двигаешь пальцем вокруг, и он находит сосок. Ты чувствуешь внезапное желание ущипнуть плоть, вырвать сосок и заглушить ее крики своим ртом, но ты борешься с желанием и убираешь руку. Медленно. Ты должен действовать медленно.
  
  На ней синий льняной костюм, жакет в тон и юбка, доходящая чуть выше колена. На ней чулки или колготки, вы не можете сказать, что именно. Ты знаешь, что могла бы посмотреть, все, что тебе нужно сделать, это задрать юбку, но ты этого не делаешь, потому что знаешь, что у тебя есть все время в мире. Кроме того, гораздо веселее заставлять их снимать свою собственную одежду. Было бы проще всего в мире раздеть ее, пока она накачана наркотиками, и заставить ее проснуться голой, но ты по опыту знаешь, что они только паникуют, и требуется время, чтобы их успокоить. Фокус в том, чтобы быть твердым, но вежливым и объяснить им, почему они должны делать то, что им говорят. Вскоре они понимают.
  
  Ты снял с нее туфли. Они были черными и на высоких шпильках. Вам нравится смотреть на женщин на каблуках, они растягивают мышцы задней части ног, и это подтягивает их ягодицы и заставляет их покачиваться при ходьбе. Ты снял туфли, когда приковал ее цепью к кровати, потому что каблуки были достаточно острыми, чтобы использовать их как оружие, и всегда есть опасность, что они набросятся на тебя, пока полностью не осознают свою ситуацию. Туфли наверху, вместе с ее сумочкой.
  
  Она кашляет и пытается прикрыть рот тыльной стороной правой руки, но цепь мешает ей. Ее веки подрагивают, и она снова облизывает губы. Когда она проснется, ей захочется пить. Они всегда такие. Ты идешь в ванную и наполняешь бумажный стаканчик холодной водой. В туалете нет сиденья, на стене нет зеркала, занавески для душа или вешалки для полотенец, ничего, что можно было бы использовать как оружие. Вы узнали это на собственном горьком опыте. Ты думал, что достаточно ввинтить зеркало в стену, но одна из них разбила стекло и набросилась на тебя с зазубренным осколком, зеркальным кинжалом, которым она полосовала из стороны в сторону, пока с ее руки капала кровь. Там было грязно, и ты усвоил свой урок. Теперь в комнате нет ничего острого.
  
  Вы ставите бумажный стаканчик на кафельный пол и снова садитесь на кровать. У кровати металлический каркас и латунное изголовье, плавная арка с вертикальными латунными перекладинами. Вы приварили изголовье кровати к каркасу, чтобы его нельзя было разобрать. Цепи тянутся от ее рук к изголовью, достаточно короткие, чтобы держать ее прикованной к кровати, достаточно длинные, чтобы дать ей возможность немного двигаться. На ее запястьях и лодыжках маленькие висячие замки и похожие на те, что крепят цепи к кровати. Цепи блестят, как хирургические инструменты, и, как и висячие замки, они совершенно новые.
  
  Она кашляет, и струйка слюны сбегает с уголка ее рта и стекает по подбородку. Ты достаешь носовой платок из заднего кармана джинсов и промокаешь им пенистое месиво. Она отводит голову, и ее веки снова подрагивают. Она скоро проснется, и ваш желудок наполняется жидкостью в предвкушении. Сначала вы должны объяснить ей правила. Затем вы можете начать играть.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Я ненавижу свою квартиру, правда ненавижу. По правде говоря, это скорее студия, чем квартира, кровать стоит в нише, которую домовладелец называет спальней, а я называю шкафом. Главная комната, ладно, единственная комната, имеет пять шагов в длину и четыре шага в ширину, что означает, что если я буду держаться поближе к стенам, то смогу сделать круг за восемнадцать шагов. Если каждый темп равен метру, то каждый круг равен восемнадцати метрам. Простая арифметика, любой студент колледжа мог бы с этим справиться. Выпускнику средней школы, возможно, придется воспользоваться калькулятором, но какого черта, верно?
  
  В любом случае, я совершаю свой сто пятнадцатый круг, что означает, что к настоящему моменту этим вечером я прошел чуть более двух тысяч метров. Мне лучше думается, когда я хожу, а Нью-Йорк есть Нью-Йорк, и внутри безопаснее ходить, чем снаружи. В квартире не так много мебели. На самом деле я не любитель мебели. В изножье кровати есть встроенный шкаф, в котором достаточно места для хранения, которое мне нужно. Там есть стул, мягкое кожаное кресло, которое прогибается и скрипит всякий раз, когда я опускаюсь в него, и деревянный кофейный столик, на который я ставлю пишущую машинку. Вот и все. Все содержимое моей квартиры. Кровать. Стул. Стол. Пишущая машинка. Это все, что мне нужно. Писатель пишет, и вам не нужна комната, полная итальянской дизайнерской мебели, чтобы перенести слова на бумагу. Вот кто я, писатель. Я пишу, следовательно, я существую.
  
  Пишущая машинка? Конечно. Не ноутбук. Настоящие писатели не пишут на компьютерах. Настоящий писатель должен страдать за свое искусство, а это значит стучать на пишущей машинке или даже писать от руки. Единственная причина, по которой я не пользуюсь ручкой, заключается в том, что это слишком сильно замедляет мою работу. А студии даже не смотрят на рукописный сценарий. Поэтому я пользуюсь пишущей машинкой, восьмидесятилетним Ремингтоном. Доставать ленты - худшая часть работы с пишущей машинкой. Их перестали делать много лет назад. Пишущая машинка, вероятно, переживет меня, но без лент она была бы бесполезна. Мне повезло, я нашел маленького старичка в деревне Гривич, чей магазин канцелярских товаров закрывался, и у него была коробка с лентами, спрятанная в подсобке. Это был мой счастливый день. Двенадцать дюжин лент. Этого хватит на всю жизнь.
  
  Я больше не говорю людям, что я писатель. Раньше я говорил всем, кто готов был слушать, что я писатель и что однажды я стану богатым и знаменитым, но они всегда задавали одни и те же вопросы - публиковался ли я, написал ли я что-нибудь, что они, возможно, читали. И тогда мне пришлось бы объяснить, что я пишу сценарии, а не романы, что я предпочитаю работать в кино, а не на печатной странице. И тогда они спрашивали, какие фильмы я написал, и я начинал объяснять, как сложно проникнуть в этот бизнес, что все дело в контактах, в том, чтобы твои работы прочитали нужные люди, а потом их глаза стекленели, и я мог видеть, что они думали, что я полон дерьма. Итак, я не говорю людям, что я писатель, на самом деле я не рассказываю им, чем я занимаюсь. Это не их дело, верно?
  
  Ходьба помогает мне думать. Это переводит часть моего разума на автопилот, в то время как творческая часть включается и делает свое дело. Я на полпути к написанию сценария об официантке, которая влюбляется в наемного убийцу мафии. Я закончил первый акт, декорации, но у меня проблемы со вторым актом. Я слышу голоса персонажей, я могу представить их, но я не знаю, как продвигать историю вперед. Это не творческий тупик, я никогда не попадаю в тупик, мне просто нужна вспышка вдохновения, и если я буду идти достаточно долго, я ее получу.
  
  Я также работаю над триллером под названием "Проверка", своего рода "Крепкий орешек" в казино Лас-Вегаса. Действие происходит в самом большом отеле в мире, средневековом чудовище на две тысячи номеров, которое готовится к самой оживленной ночи в году - кануну Нового года. Менеджер получает письмо, составленное из газетных заголовков, от убийцы, который напал на два других отеля в канун предыдущего Нового года. Убийца предупреждает, что планирует убить снова, на этот раз в средневековом отеле. Владельцы отеля не уверены, что делать - закрытие отеля и его казино обойдется им в миллионы, а полиция говорит, что не может гарантировать безопасность постояльцев.
  
  Начальник службы безопасности отеля не справляется с этой работой, поэтому руководство вызывает внешние силы безопасности. Из-за кануна Нового года большинство охранных фирм города заняты - единственной, которую они могут нанять, руководит группа чудаковатых ветеранов Вьетнама. У руководства нет выбора, кроме как нанять их. Их миссия - выявить серийного убийцу среди тысяч гуляк. В одиннадцать тридцать менеджера отеля вызывают к телефону. Это серийный убийца, сообщающий ему, что в одном из люксов находится тело вместе с сообщением. Менеджер и ветеринары спешат в номер, где находят тело начальника охраны и кучу взрывчатки. Также есть сообщение, предупреждающее, что в отеле спрятана огромная бомба, которая взорвется в полночь, если десять миллионов долларов из казино не будут доставлены на крышу. На эвакуацию отеля нет времени. Деньги забирают на крышу, и прилетает вертолет..... смогут ли ветеринары помешать убийце и спасти отель? Или за аферой стоят сами ветеринары? Я только начал это делать, но ощущение хорошее. Единственная проблема в том, что героев слишком много, и студии, похоже, предпочитают фильмы с одним героем и одним громким именем, Мэттом Деймоном или Леонардо Ди Каприо. Это проблема, но не неразрешимая.
  
  Я написал восемнадцать сценариев, и нет, ни один из них не был экранизирован. Дело не в том, что они недостаточно хороши, просто их не прочитали нужные люди. Я потратил сотни долларов на почтовые расходы, но до сих пор я не дозвонился до тех, кто может дать фильму зеленый свет и покончить со всем этим студийным дерьмом. Это всего лишь вопрос времени. Все сценарии зарегистрированы в Гильдии сценаристов, так что никто другой не сможет украсть идеи, все, что мне нужно делать, это продолжать пытаться.
  
  Проблема в секретаршах. Они открывают всю почту и получают тысячи сценариев в месяц, большинство из которых написаны бездарными неудачниками. Они не знают, что у меня все по-другому, что у меня есть дар, что я умею писать, но они всего лишь секретари, поэтому ставят меня в один ряд со всеми остальными. Стопка становится все выше и выше, некоторые из них читаются, но большинство выбрасывается. Это вина секретарей. Не имеет значения, чье имя вы напишете на конверте, оно должно пройти через секретаря.
  
  Есть только один способ обойти секретарей студии, и это нанять агента, потому что агент может напрямую общаться с руководителями студии. Если агент отправляет сценарий руководителю студии, он читается. Это не значит, что это беспроигрышная распродажа, но, по крайней мере, ее будут читать. Возможно, они прочитают всего несколько страниц, потому что у этих людей объем внимания как у трехлетних детей, но, по крайней мере, вы преодолели первое препятствие.
  
  Итак, есть ли у меня агент? Нет, у меня его нет. И почему у меня нет агента? Потому что, чтобы заставить агента прочитать ваши материалы, вам нужно обойтись без секретаря. Я написал десяткам агентов, отправил им бесчисленное количество копий своей работы, и ни у одного из них не хватило порядочности прислать мне что-то большее, чем стандартное письмо с отказом. Не то чтобы я винил агентов. Я не думаю, что они даже увидят письма, не говоря уже о сценариях. Это секретари, их основная функция в жизни, похоже, состоит в том, чтобы препятствовать любому, кто проявляет хоть малейший творческий талант, пробиться на вершину. Это похоже на заговор, заговор бездарных ничтожеств, которые обижаются на тех, у кого есть способности, и которые полны решимости сделать все возможное, чтобы принизить их. Что ж, они не собираются принижать меня. Ни за что. Они ничего не смогут сделать, чтобы остановить меня. Ничего.
  
  Я ловлю такси до Восточной 89-й улицы. День достаточно приятный, но немного прохладный, поэтому на мне плотный шерстяной костюм, коричневые мокасины и темно-коричневый галстук. Простой. Неописуемый. Это камуфляж, который позволяет мне подобраться поближе. Парень в костюме не выглядит угрозой. Он выглядит чистым, здоровым представителем среднего класса. Торчать возле здания, выглядя как Роберт Де Ниро в "Таксисте", значит просто напрашиваться на неприятности, верно? Итак, я надеваю костюм, кладу сценарий в черный кожаный портфель и все готово. Это комедия, действие которой разворачивается в Англии времен короля Артура. Рыцари в доспехах, огнедышащие драконы и веселый Мерлин. Я разослал это в полдюжины студий, но не смог пробиться сквозь стену секретарши, поэтому я собираюсь обратиться прямо к источнику. Я прочитал в Variety, что Вуди Аллен в городе, и я знаю, что у него есть квартира на Пятой авеню, 930, поэтому я решил побродить снаружи, пока не поймаю его входящим или выходящим.
  
  Это впечатляющее здание, все верно, я бывал там раньше. Я не стою прямо у входа, потому что это выдало бы меня с головой. Я провожу время, медленно прогуливаясь взад-вперед. Расхаживание. Я не против подождать. Большинство людей думают, что время, потраченное на ожидание, потрачено впустую, но для писателя это может быть Даром Божьим. Это дает вам самый драгоценный ресурс - время на размышления. Я разработал несколько своих лучших сюжетов, которые ждут меня за пределами многоквартирных домов Нью-Йорка.
  
  Вуди Аллен - один из лучших комедийных умов в своем бизнесе, и я знаю, что он был бы просто идеальным режиссером моего фильма. Это называется "Цепной мужчина". И в нем есть часть, созданная специально для него. На самом деле, я написал это, имея в виду его. Я знаю, что если он прочтет это, ему понравится. И с его именем, прикрепленным к сценарию, это была бы беспроигрышная распродажа.
  
  Швейцар появляется передо мной, нависая надо мной, как грозовая туча, готовая разразиться. ‘Могу я вам помочь?’ - спрашивает он. Его голос похож на скрежет металла.
  
  ‘Нет", - сказал я. ‘Спасибо’.
  
  ‘Ты кого-то ждешь?’ - спрашивает он.
  
  ‘Нет. Есть какие-то проблемы?’
  
  Он ухмыляется, и я мельком вижу испачканные никотином зубы. ‘Да, есть проблема. Ты расхаживаешь взад-вперед перед моим зданием’.
  
  ‘Ваше здание?’
  
  "Да, в моем здании’.
  
  ‘Ты не похож на человека, которому принадлежит здание стоимостью в сто миллионов долларов’.
  
  ‘А?" - Спросил я.
  
  ‘Это общественная улица, я имею право ходить здесь’.
  
  Он рычит. ‘Ты не идешь. Ты ждешь.’ Он смотрит на портфель. ‘Ты что-то подаешь?’
  
  ‘ Что? Хочешь пообедать?’
  
  ‘Как юридические документы’.
  
  Я качаю головой. ‘Нет. Я здесь не для того, чтобы вручать юридические бумаги’.
  
  ‘Так что, может быть, ты окажешь нам обоим услугу и двинешься дальше’.
  
  ‘Я так не думаю’.
  
  Он молча смотрит на меня, и я вижу, как его руки сжимаются и разжимаются, как будто он хочет замахнуться на меня. Он не станет, я знаю, потому что это было бы дороже, чем стоит его работа. Ссорящийся на улице швейцар плохо влияет на имидж здания. Нет, он не собирается меня бить, но я вижу, что он раздражен. Я улыбаюсь. Мальчишеская улыбка, улыбка, которая говорит, что я хороший парень, что во мне нет ничего плохого. Кажется, это бесит его еще больше, именно этого я и добивался.
  
  Подъезжает фургон Federal Express, и водитель выходит с посылкой. Голова швейцара поворачивается, как будто она на колесиках. У него нет выбора. Он должен пойти и забрать посылку.
  
  ‘Иди", - говорю я ему, моя улыбка становится шире.
  
  ‘Я вернусь", - говорит он.
  
  Вы не можете удержаться от смеха над репликой. Это лучшее, что он может сделать? Это так типично, маленькие люди заучивают все свои реплики из фильмов. Они не способны на оригинальную мысль. Вот почему они маленькие люди, а я писатель. Он подходит к доставщику и практически выхватывает посылку у него из рук. Он оглядывается на меня через плечо, заходя внутрь здания. Я вижу, что с ним будут проблемы, поэтому решаю попробовать еще раз позже.
  
  Я иду по Центральному парку, погруженный в раздумья. Один из сценариев, над которым я работаю, - триллер, и пока я иду, опустив голову, я прокручиваю его в уме, как проигрываю видео. Вот как я пишу, я проигрываю изображения снова и снова, пока они не кажутся подходящими, а затем переношу их на бумагу. Этот называется 1-900. Я только начал его. Первый кадр - офис, и мы слышим женский голос. Голос глубокий и сексуальный, и она непристойно разговаривает с мужчиной по телефону. Она говорит ему, что хочет с ним сделать, пока камера медленно перемещается к ее ногам. У нее великолепные ноги, и мы слышим, как женщина описывает себя: блондинка, грудастая, с мягкими губами и т.д., Когда камера поворачивается вверх. Затем мы видим, что она совсем не хорошенькая, скорее женщина средних лет типа Кэти Бейтс, слегка полноватая, с волосами мышиного цвета и простыми чертами лица. Ее зовут Бетти, и она занимается сексом по телефону, непристойно разговаривая по телефону с платными клиентами. Ее сексуальный голос и способность говорить мужчинам то, что они хотят услышать, сделали ее одним из самых успешных операторов в Нью-Йорке. Камера отъезжает назад, и мы видим, что офис полон женщин, некоторые молодые и симпатичные, другие старые и невзрачные, все они непристойно разговаривают по телефону. Это эффективная, высокорентабельная операция, и Бетти - один из крупнейших источников дохода компании. У нее стабильная группа постоянных клиентов, и она обслуживает множество новых абонентов. Женщина, которая управляет бизнесом, знает, что как только звонивший слышит Бетти, он, как правило, попадает на крючок. Посетители обычно хотят с ней встретиться, но Бетти всегда отказывается, зная, что ее внешность не соответствует ее голосу.
  
  Новый посетитель, представившийся Фрэнком, начинает говорить о том, что причиняет ей боль, и она подыгрывает ему, зная, что именно так некоторые мужчины получают удовольствие. Она не волнуется, она знает, что это всего лишь фантазия, но постепенно Фрэнк начинает казаться все более психопатичным, пока не описывает ей, как бы он хотел пытать и убить женщину. Она вешает трубку, заработав выговор от своего босса, который говорит ей, что она должна держать их на линии как можно дольше: чем дольше они остаются на связи, тем больше платят. Несколько дней спустя Бетти читает в газете об убийстве на сексуальной почве и, к своему ужасу, понимает, что все в точности так, как описал Фрэнк. Позже в тот же день Фрэнк звонит ей и говорит, что сделал это ради нее. Бетти звонит в полицию, но те отказываются ей верить. Фрэнк звонит ей снова и говорит, что планирует убить еще одну девушку. Жертвы, которых он выбирает, именно такие, как описывает себя Бетти: грудастые, блондинки и хорошенькие.
  
  После второго убийства Бетти разговаривает с молодым детективом из отдела по расследованию убийств. Он очарован ее сексуальным голосом и договаривается встретиться с ней тем вечером. Конечно, он не узнает старомодную женщину, которая появляется, он ожидает увидеть сексуальную молодую девушку. Вы можете представить, как он подходит к симпатичной девушке, которую он считает Бетти, а затем, как вытягивается его лицо, когда он действительно встречает ее. Он прерывает встречу и просит ее оставаться на связи, если Фрэнк позвонит снова.
  
  Фрэнк снова звонит Бетти, и она говорит ему, что хочет, чтобы он пошел в полицию. Он злится и говорит, что следующей убьет ее. В попытке успокоить его, она занимается с ним словесным сексом, но когда она заканчивает, он настаивает, что все еще хочет ее убить. Бетти звонит детективу, который снова заводится от ее голоса, хотя и знает, как она выглядит. Он обнаруживает, что флиртует с ней по телефону. По телефону разговаривают две Бетти: реальная и вымышленная Бетти. Детектив смущен своими чувствами, но Бетти нет - ее сильно влечет к нему.
  
  Фрэнк ждет возле офиса, где работает Бетти. Одна из девушек, которая там работает, выглядит точно так, как описывает себя Бетти, и Фрэнк следует за ней домой, насилует и убивает ее. На следующий день он звонит, чтобы поговорить с другой девушкой, но обнаруживает, что Бетти все еще жива. Он угрожает ей, и она звонит детективу. Понимая, что теперь она потенциальная жертва, он предлагает защитить ее. Ее голос заводит его еще больше, но когда он снова встречает ее позже той ночью, его пыл остывает. Бетти понимает, что у нее с ним ничего не получится, пока она не выключит свет и они не окажутся в темноте. Они разговаривают, его заводит ее голос, и они оказываются в постели. Она, что неудивительно, очень красноречива, а секс великолепен. В холодном свете утра детектив совершенно сбит с толку: его возбуждает ее голос и ее личность, но не ее внешность. Тем временем он должен защитить ее от убийцы, который узнал ее домашний адрес.
  
  Это захватывающая история, но я не уверен, с чего ее начать, доберется ли убийца до Бетти, действительно ли Фрэнк убийца, который живет или который умирает. Быть писателем - это немного похоже на то, что ты Бог. Я могу делать с персонажами все, что хочу, у меня есть абсолютная власть над ними.
  
  Я поднимаю взгляд от травы и обнаруживаю, что смотрю на Дакота билдинг, Одна западная 72-я улица. Это место, где раньше жил Джон Леннон. Практически это звездный рай. Мори Пович и Конни Чанг жили там до того, как переехали в Нью-Джерси, у Рудольфа Нуриева была там квартира до того, как он умер от СПИДа, Роберта Флак спит там, и я даже однажды видел, как Лорен Бэколл заходила туда. Это одна из причин, по которой я решил жить в Нью-Йорке, а не в Лос-Анджелесе, люди здесь такие доступные. Я имею в виду людей шоу-бизнеса. Труженики. В Лос-Анджелесе все они прячутся за отвесными стенами и системами сигнализации, и у них есть вооруженная охрана, готовая наброситься на любого незнакомца, который подойдет слишком близко. Но Нью-Йорк слишком переполнен для такого рода уединения. Конечно, они в безопасности внутри своих многоквартирных домов, похожих на крепости, но им приходится выходить, и им всегда приходится идти по тротуару к своим машинам, и только тогда вы можете добраться до них. Посмотрите, что случилось с Ленноном, верно? Парень стоит возле "Дакоты" с пистолетом в кармане, и вскоре он становится таким же знаменитым, как человек, которого он убил.
  
  Нью-Йорк, да? Паршивое место для жизни, но отличное место для убийства. Лучшие охотничьи угодья. Я имею в виду, что рядом с Дакота Билдинг находится 145 Central Park West, Сан-Ремо. Там живут, когда они не находятся под вооруженной охраной в Лос-Анджелесе, Дастин Хоффман, Барри Манилоу и Мэри Тайлер Мур. Все в одном месте. Рай для сталкера. Ты хочешь подобраться поближе к Стивену Спилбергу в Лос-Анджелесе? Забудь об этом. Но когда он в Большом Яблоке, все, что тебе нужно сделать, это постоять у дома 721 по Пятой авеню. В конце концов, он выйдет. Фрэнсис Форд Коппола? Чуть дальше по дороге, 781. Роберт Олтман? Парк-авеню, 502. Вуди Аллен находится в доме 930. На Пятой авеню живет больше режиссеров, чем вы можете себе представить.
  
  Я стою перед зданием "Дакота" и, как всегда, ловлю себя на том, что инстинктивно ищу пятна крови. Их, конечно, нет. Кровь на тротуаре еще хуже для имиджа здания, чем дерущийся швейцар, поэтому его убрали еще до того, как Леннона объявили мертвым. Это одна из немногих хороших черт города. Это так чертовски эффективно.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  Ее зовут Сара, Сара Холл. Судя по водительским правам в ее сумочке, ей двадцать восемь лет, но выглядит она моложе. Ее кожа гладкая, без морщин или пятен, а волосы мягкие и шелковистые. Ее водительские права наверху, на кухонном столе, вместе с остальным содержимым ее сумочки: золотой картой Visa, платежной карточкой Hechts, бледно-розовой губной помадой, небольшой пачкой салфеток с запахом ментола, пачкой жевательной резинки и сорокадолларовыми купюрами. Там тоже была какая-то мелочь: три четвертака, два десятицентовика и четыре пенни. Вы задаетесь вопросом о жевательной резинке. Она похожа на женщину, которая не хотела бы, чтобы ее дочери жевали резинку, так что, возможно, она делает это, потому что пытается бросить курить.
  
  Ты наклоняешься вперед и нюхаешь ее рот. Ее дыхание мятно-свежее и теплое, без малейшего намека на табак. Ты проводишь ладонью по ее руке, твои пальцы тихо царапают голубой шелковистый материал. На левом запястье у нее золотой браслет, металл теплый на ощупь. Рядом с ним у нее на запястье стальная цепочка, которая привязывает ее руку к каркасу кровати, а у основания большого пальца висячий замок, похожий на брелок на браслете. Ты разглядываешь ее длинные, элегантные пальцы в поисках пятен от никотина, но ничего не находишь. Возможно, она бросила курить некоторое время назад, но все еще время от времени испытывает желание, отдаленную тоску. Вы знаете все о тоске. И желании.
  
  Ее ногти выкрашены в насыщенный глянцевый розовый цвет и имеют идеальную форму. Они достаточно короткие, чтобы быть функциональными - у нее двое детей, о которых нужно заботиться, - но достаточно длинные, чтобы при необходимости поцарапаться. Ты представляешь, как ее ногти царапают твою спину, достаточно сильно, чтобы заставить тебя ахнуть, усиливая твое удовольствие, пока оно не перейдет границу и не превратится в боль. Вы задаетесь вопросом, царапает ли она своего мужа, когда он занимается с ней любовью, кусает ли она его своими крепкими зубами, когда сжимает его между своих мягких бедер. Джон, ее мужа зовут. Джон Холл. Он занимается недвижимостью. Раздает визитки со своим домашним телефонным номером любому, кто их возьмет. Он просит людей звонить ему домой, заезжать и болтать без умолку в любое время, потому что ему так не терпится заключить сделку. В конце концов, у него есть жена и две дочери, которых нужно содержать.
  
  Она тянет за удерживающие цепи, и они звякают о латунный каркас кровати. Она стонет, и ее веки подрагивают. Ее глаза открываются, но ей трудно сосредоточиться, и они снова закрываются, и она медленно качает головой из стороны в сторону, как ребенок, которому снится кошмар. Она облизывает губы, и они блестят. Когда ее рот открывается, между ее губами протягивается тонкая струйка слюны. Она становится все тоньше и тоньше, а затем беззвучно щелкает, слюна исчезает обратно в темноте ее мягкого рта. Она бормочет что-то, что может быть именем ее мужа. Она хмурится, все еще с закрытыми глазами, и вы знаете, что у нее, вероятно, болит голова. Они всегда жалуются на головные боли и всегда просят попить воды. Как только они перестают кричать.
  
  Ее правая рука снова движется, на этот раз сильнее, и затем она пытается опустить обе руки над головой. Она сильно тянет вниз, и когда цепи гремят и впиваются в ее запястья, она полностью открывает глаза и видит тебя. Затем она кричит, не словами, просто воплем удивления и страха, как будто она только что завернула за угол и увидела тебя, стоящего там с пистолетом в руке. Она кричит так сильно, что вы можете видеть, как ее рот опускается до маленького мясистого кусочка сзади, сжимающегося, как будто он пытается убежать от вас. Она выглядит старше, когда кричит, глубокие морщины появляются по обе стороны от ее рта и в уголках глаз. Из-за широко открытого рта плоть под подбородком вздувается, а нос кажется больше. Пока она озвучивает свой ужас, ты тихо сидишь на краю кровати и ждешь, когда она закончит. Они никогда не кричат больше двух минут и обычно затихают секунд через шестьдесят или около того. Они не могут кричать и дышать, и им не требуется много времени, чтобы понять, что им не угрожает непосредственная опасность. Ты улыбаешься, наблюдая за ней, зная, что комната, в которой ты находишься, полностью звукоизолирована. Стены, потолок и пол выложены плиткой, а под плитками - слои стекловолокна, а под волокном - двойной слой бетонных блоков. Вскоре после того, как вы звукоизолировали подвал, вы установили стереосистему мощностью 100 Вт и включили рок-музыку на полную громкость, пока ходили по дому снаружи, внимательно прислушиваясь. Ничего, только территориальное чириканье воробьев и случайный гул авиалайнера высоко над головой. Стереосистема теперь снова наверху, и ты знаешь, что независимо от того, как сильно или как долго женщина кричит, никто ее не услышит. Кроме тебя.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Я просыпаюсь, как будто по моему телу прошел электрический разряд, и несколько минут я лежу неподвижно, уставившись в потолок, мои мысли лихорадочно работают. У меня в голове сложился законченный сюжет, мое подсознание работало сверхурочно, и все, что мне нужно сделать, это запомнить его, прокрутить сцены в голове, чтобы они запечатлелись в моем подсознании. Это хорошо, это действительно хорошо, и когда я встаю, я бросаюсь к пишущей машинке и набрасываю краткое содержание. Закончив, я расхаживаю по комнате, читая его вслух. Это лучше, чем хорошо. Это великолепно.
  
  У меня даже было название. Бестселлер. Моя кровь начинает биться быстрее, когда я перечитываю его во второй раз. Это будет то самое. Это тот, который принесет мне миллион долларов и билет первого класса до западного побережья. Все начинается с того, что разочарованный писатель записывается на университетские курсы творческого письма, полный решимости написать книгу-бестселлер, которая сделает его богатым и знаменитым. Это не автобиография, этот парень - психопат. Нет, скорее социопат. Большинство слушателей курса - подражатели писателям, у которых мало таланта, но много энтузиазма, и он презирает их. Лектор просит писателя прочитать отрывок из его незавершенной работы. Его вступительная фраза звучит так: "Я бы убил, чтобы написать бестселлер ...’, и быстро становится ясно, что его книга - рассказ от первого лица об убийце, ищущем жертву. Лектор и студенты с ужасом понимают, что он пишет о них. Потенциальный убийца планирует кого-то убить, расчленить тело и закопать в нескольких местах. Книга даст ключ к разгадке личности жертвы и местонахождению частей тела. Это будет настоящая охота за сокровищами, и призом станет то, что автор отправится в газовую камеру. Или на электрический стул. Неважно.
  
  В течение следующих недель автор следует за несколькими студентами домой и пишет об их возможных жертвах. Лектор вызывает полицию, они читают незавершенную работу, но говорят, что ничего не могут сделать, если автор не совершит правонарушение. Во время следующего прочтения незавершенной работы автор рассматривает возможность того, что лектор является жертвой. Автор обнаруживает, что у лектора роман с молодой девушкой на курсе. Это тоже вошло в книгу. Писатель становится все более изолированным, остальные ученики либо боятся его, либо высмеивают. Девушка, у которой роман с лектором, исчезает, хотя ее квартира залита ее кровью.
  
  Полиция допрашивает автора и просматривает его рукопись, но они не могут поверить, что кто-то действительно мог написать то, что по сути является подробным признанием перед совершением убийства. Затем они обнаруживают его отпечатки пальцев на месте преступления и арестовывают его. Писатель - извращенный гений, и копы не могут добиться от него признания. У него есть объяснение тому, что его отпечатки оказались на месте преступления - он говорит, что у него был роман с девушкой. Копы ему не верят, но в конце концов им приходится его отпустить, и он возвращается на курсы творческого письма. Его книга почти закончена.
  
  Полиция, действуя по анонимной наводке, обнаруживает часть тела девушки в квартире преподавателя вместе с орудием убийства. Лектора арестовывают, предъявляют обвинение и признают виновным, хотя остальную часть тела девушки так и не обнаруживают.
  
  Писатель заканчивает свою книгу, и она мгновенно становится бестселлером. Ходят слухи, что ему сошло с рук убийство и что в книге спрятаны ключи к местонахождению частей тела девушки. Бум продаж. В последней сцене он подписывает экземпляры своего романа под названием "Бестселлер" в книжном магазине. Молодой писатель-подражатель спрашивает его, как написать бестселлер. ‘Легко, ’ говорит писатель, ‘ тебе просто нужно убить за это ....’
  
  Это идеально. Я одеваюсь и мчусь в типографию на 38-й улице и делаю дюжину копий, затем, вернувшись домой, вкладываю их в конверты, адресованные руководителям студии, агентам и продюсерам в Лос-Анджелесе. У меня внезапно возникает идея, что фильм идеально подошел бы Брайану Депалме, это как раз в его вкусе. Я люблю "Двойное тело", это одно из моих самых любимых фильмов на все времена. Я вскрываю один из конвертов и достаю краткое содержание, затем поспешно печатаю личное письмо - Дорогой мистер Депалма, вы меня не знаете, но... - и подписываю его размашисто. Сначала я отправляю письма из Лос-Анджелеса, затем ловлю такси до Пятой авеню и останавливаюсь возле его дома. Его квартира находится под номером 25, я уже оставлял там вещи раньше, однажды даже получил личный ответ. Он был действительно милым, объяснил, что слишком занят, чтобы браться за другой проект, и дал мне названия пары студий, в которых я мог бы попробовать. Я последовал его совету, но, конечно, сразу же наткнулся на секретарскую стену. На этот раз все будет по-другому. Ему понравится Бестселлер, я знаю, что это так.
  
  Только выйдя из такси, я понимаю, что на самом деле одет не для посещения престижного дома на Пятой авеню - я был так взволнован этой историей, что просто натянул первую попавшуюся одежду: выцветшие синие джинсы, старую толстовку и бушлат, не потрудившись побриться или принять душ. Швейцар смотрит на меня так, словно я комок жевательной резинки, прилипший к подошве его ботинка. ‘Чего ты хочешь? он рычит.
  
  Я одариваю его мальчишеской улыбкой и показываю конверт. ‘Я доставляю это для мистера Депалмы", - говорю я.
  
  ‘Ты не похож на гребаного почтальона", - говорит он.
  
  Я киваю и улыбаюсь шире. ‘Это личное", - говорю я.
  
  Он протягивает руку. Ногти обкусаны до нитки и въелись в грязь. Прежде чем он успевает взять конверт, я отдергиваю его. У него хитрый взгляд, и я ему не доверяю. ‘Если тебе все равно, я бы лучше опустила это в его почтовый ящик", - говорю я.
  
  ‘Ты не можешь. Вся почта должна проходить через меня’. Он делает еще одну попытку схватить конверт, но слишком медленно, слишком неуклюже.
  
  ‘Конечно, я могу положить это в его коробку?’
  
  ‘Нет. Ключ есть только у почтальона’.
  
  ‘Да ладно, ты хочешь сказать, что не можешь его открыть?’
  
  Он складывает руки на груди. Он похож на бывшего боксера: нос утолщен слишком большим количеством ударов и крупный подбородок, который он выдвигает вперед, когда говорит. ‘Это я или ничего’, - рычит он.
  
  ‘Хорошо, и что, если я отнесу это ему наверх?’ Говорю я, хотя знаю, что он не собирается пускать меня в свой драгоценный вестибюль.
  
  Он качает головой. ‘Нет. Ни за что’. Он протягивает руку.
  
  Я не уверен, что делать. Я просто знаю, что он не собирается передавать это ДеПалме. Как только он скроется внутри, конверт отправится прямиком в мусорное ведро. Я в заднице. Я знаю это, и он знает это, но у меня нет выбора. Я отдаю это ему. Он взвешивает это в своей огромной руке, как будто это кусок протухшего мяса. ‘Я позабочусь о том, чтобы он это получил", - говорит он со свирепой ухмылкой.
  
  Да, верно, думаю я, но я улыбаюсь и говорю спасибо. Большое спасибо.
  
  Я иду обратно в свою квартиру. Я не злюсь, я холоден. Как лед. Я полон решимости отомстить швейцару, но сделаю это спокойно, клинически. Месть - это блюдо, которое лучше подавать холодным. Это старая поговорка, но это правда.
  
  Когда я возвращаюсь, я сажусь за пишущую машинку и пишу письмо Брайану ДеПалме, рассказывая ему, что произошло. Я переделываю его несколько раз, убеждаясь, что это в самый раз, затем кладу в конверт с другой копией синопсиса. Я спускаюсь в почтовое отделение и отправляю его заказным письмом.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Вопросов поступает много и быстро, но ты не отвечаешь ни на один из них. Правду говорят: знание - сила. И важно, чтобы она осознала, что вся власть, которая у нее когда-то была, была отнята. Она должна делать все, что ты говоришь, без вопросов. Послушание , это все, что тебе требуется. Она должна делать то, что ей говорят.
  
  ‘Кто ты?’ - кричит она. ‘Чего ты хочешь?’
  
  Ты улыбаешься ей и прижимаешь палец к губам, прося ее замолчать. Ее тон становится более резким, более агрессивным, как будто повышение голоса заставит тебя подчиниться ее воле. Она привыкла иметь дело с детьми или мужем, которого можно запугать вспыльчивостью или угрозой холодной постели. Она еще не понимает, поэтому ты улыбаешься. Ты улыбаешься и прижимаешь палец к губам. ‘Ш-ш-ш", - говоришь ты. На ее лбу выступают капли пота, а блузка спереди влажная. Вы можете видеть, как ее грудь поднимается и опускается, когда она задыхается, и это зрелище вызывает у вас боль между ног. Это страстное желание, потребность, которую вы хотите удовлетворить прямо здесь и сейчас, но вы узнали по опыту, что лучше подождать. Чем дольше, тем лучше. Вы использовали первые несколько слишком быстро, и любое удовлетворение, которое вы чувствовали, вскоре исчезло. Чем медленнее, тем лучше.
  
  ‘Ты не можешь держать меня здесь", - кричит она. ‘Я должна идти домой’.
  
  Фаза крика длится не слишком долго. Крик слишком сильно нагружает легкие, в кровь поступает слишком много кислорода, и у них начинается гипервентиляция. Именно тогда они перестают кричать и начинают говорить. Обычно они начинают с угроз, затем подкупают, затем умоляют. К тому времени, как они переходят к третьему этапу, они готовы слушать.
  
  Сара долго не перестает кричать. На какое-то время она впадает в истерику, ее крики переходят в вопли, и она начинает метаться, натягивая цепи так сильно, что кровать ходит ходуном. Ты не хочешь, чтобы она поранилась, поэтому достаешь из кармана электрошокер и держишь его перед ней. Она не реагирует, и поэтому вы думаете, что, возможно, она не знает, что такое электрошокер, какой вред он может нанести. Вы могли бы объяснить ей, вы могли бы рассказать, что напряжение в 65 000 вольт делает с нервно-мышечной системой организма, но она явно не будет восприимчивой, поэтому вы решаете продемонстрировать ей. Ты поднимаешь его и машешь им из стороны в сторону, чтобы привлечь ее внимание. Он выглядит не очень, это точно, матово-черный и едва ли больше пачки сигарет, с парой стальных зубцов, похожих на антенну какого-нибудь хищного жука. Ты нажимаешь на спусковой крючок, и голубые искры потрескивают и шипят между зубцами, и она начинает кричать еще громче. Это случалось раньше, но ты знаешь, что должен продолжать, ты должен показать ей, что ты серьезен, иначе она не поверит твоим угрозам в будущем. Она должна знать, что всякий раз, когда ты говоришь, что сделаешь что-то, ты говоришь серьезно, и тебя не переубедишь. Она пытается откатиться, но цепи крепко держат ее, когда ты делаешь шаг вперед, держа электрошокер как факел. Часть тебя хочет по-настоящему причинить ей боль, прижать хрустящие зубцы к мягкой белой коже ее грудей и услышать, как она кричит. Ее груди мокрые от пота, так что проводимость была бы почти идеальной, и ты знаешь, что боль была бы невыносимой, но ты не хочешь оставлять на ней отметины. Ты подходишь к ее правой ноге и держишь ее лодыжку рукой. Она пытается вырвать ногу из твоей хватки, но цепь уже освоена, и все, что она делает, это вгрызается металлом в ее плоть. Блестящий металл блестит от крови, и на простыне остаются красные капли. Ты улыбаешься ей, прижимаешь контакты к задней части ее ноги и включаешь его. Все ее тело сотрясается в судорогах, рот приоткрывается, как при оргазме, спина выгибается дугой, как будто она испытывает наслаждение, превосходящее все, что она когда-либо знала раньше. Когда ты забираешь пистолет, она падает на кровать, тяжело дыша, и из уголка ее рта течет слюна.
  
  Ты стоишь у кровати и проводишь тыльной стороной ладони по ее щеке. Она на ощупь мягкая. Такая очень мягкая.
  
  
  * * *
  
  
  
  Я работаю над сценой в казино в разделе "Проверка", пытаясь усилить напряженность между владельцем казино и героем, экспертом по обезвреживанию бомб полиции Лос-Анджелеса, ставшим дилером блэкджека, когда раздается звонок в дверь. Внизу нет швейцара, здание слишком дешевое для этого, но там есть система безопасности, и предполагается, что посетители не смогут войти, если их не впустят. Я накинул на дверь цепочку. ‘Да? Кто там?’ Я кричу.
  
  ‘Полиция", - произносит голос.
  
  ‘Да? Я уже отдал’.
  
  ‘Дано?’
  
  ‘Да. В офисе. В любом случае спасибо’.
  
  Я иду, сажусь перед кофейным столиком и продолжаю печатать. В дверь звонят снова. И еще раз. Я встаю и возвращаюсь к двери. ‘Кто там?’
  
  ‘ Вы Марвин Уоллер? - Спросил я.
  
  ‘Кто хочет знать?’
  
  ‘Полиция Нью-Йорка’.
  
  ‘ПОЛИЦИЯ Нью-Йорка?’ Мне это начинает нравиться. Кем бы ни был этот коп, он явно не слишком умен.
  
  ‘Полицейское управление Нью-Йорка. Вы можете открыть дверь?’
  
  ‘Конечно, я могу", - говорю я и возвращаюсь на свой стул. На этот раз он сильно стучит в дверь. ‘Что такое?’ Я кричу.
  
  ‘Мне надоело разговаривать через эту дверь", - говорит он.
  
  Я снова встаю. ‘Так что уходи’.
  
  ‘Вы сказали, что откроете дверь, мистер Уоллер’.
  
  ‘Нет, я этого не делал’.
  
  ‘Да, ты это сделал’.
  
  ‘О нет, я этого не делал". Да, это действительно весело. Я могу прокручивать это часами.
  
  ‘Мистер Уоллер, не могли бы вы, пожалуйста, открыть дверь?’
  
  ‘Да, я могу’. Я складываю руки на груди и прислоняюсь к стене, усмехаясь про себя. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы выучить грамматику правильно. Я слышу голоса. Приглушенный шепот.
  
  ‘Мистер Уоллер. Вы не откроете дверь?’
  
  ‘Конечно, теперь, когда ты спросил должным образом’. Я отпираю дверь и распахиваю ее. Я удивлен. Парень чернокожий, и он не издал ни звука. Его рост значительно превышает шесть футов, широкие плечи и квадратное лицо. Это было бы суровое лицо, если бы не очки в черепаховой оправе, которые придают ему вид школьного учителя. Позади него женщина, темноволосая и бледнокожая, с самыми голубыми глазами, которые я когда-либо видел. Я одариваю их мальчишеской улыбкой. ‘Да?’ Говорю я.
  
  Парень оглядывает меня с ног до головы. Он, кажется, не впечатлен. ‘Вы мистер Уоллер? Марвин Уоллер?’
  
  ‘Я кто?’
  
  - Что? - спросил я.
  
  - Что вы имеете в виду, говоря "что’?
  
  Он хмурится. Он в замешательстве. Женщина отходит в сторону. Она улыбается. Ее глаза действительно удивительно голубые. ‘Ты Марвин Уоллер или не ты?’ говорит она. В ее голосе слышится ирландский намек.
  
  ‘Я есть’.
  
  ‘ Мы можем войти? - Спросил я.
  
  ‘Без ордера - нет’.
  
  Парень открывает бумажник и показывает мне свой значок. ‘Мы детективы’, - говорит он.
  
  ‘Я впечатлен’.
  
  ‘Я детектив-сержант Тернер. Это детектив Марчинко’.
  
  Марчинко? Полагаю, это опровергает ирландскую теорию. ‘Рад с вами познакомиться, но мне нужно поработать’. Я иду закрыть дверь, но парень заносит ногу в щель.
  
  ‘Мы хотели бы поговорить", - говорит он.
  
  ‘ Незаконное проникновение, ’ говорю я.
  
  ‘ Незаконное проникновение?
  
  ‘Да. Это такое слово. Оно означает быть там, куда тебя не приглашают’.
  
  ‘Я знаю, что значит незаконное проникновение’.
  
  ‘Хорошо, а как насчет мефитика?’
  
  ‘Мефитик?’ - повторяет он, сбитый с толку.
  
  ‘Да, ты знаешь, что такое мефитик?’
  
  Парень смотрит на женщину. Затем он снова смотрит на меня. ‘Ты издеваешься надо мной, Уоллер?’
  
  ‘Без презерватива - нет. А теперь, пожалуйста, убери ногу".
  
  Женщина кладет руку на плечо Тернера, и он отходит в сторону. Женщина улыбается мне так, словно хочет затащить меня в постель и облизать с ног до головы. ‘Мистер Уоллер, вы бы действительно оказали нам услугу, если бы впустили нас’. Бьюсь об заклад, от этой улыбки плохие парни падают в обморок у ее ног. Она действительно хорошенькая. Не потрясающе красивая, но из тех девушек, которых ты привел бы домой, чтобы познакомить со своей матерью. Если бы у тебя была мать. Ее волосы черны как ночь и блестят так, словно она их только что вымыла. Держу пари, они пахнут яблоками.
  
  ‘Я бы предпочел этого не делать’.
  
  ‘Мы из полиции", - говорит Тернер. ‘У вас есть ордер?’
  
  "Зачем нам ордер?" - говорит он.
  
  Я улыбаюсь и говорю ему. ‘Право людей на личную неприкосновенность, дома, документы и имущество от необоснованных обысков и конфискаций не должно нарушаться, и никакие ордера не должны выдаваться, кроме как по уважительной причине, подкрепленной присягой или подтверждением, и с подробным описанием места, подлежащего обыску, и лиц или вещей, подлежащих изъятию’. Я одариваю его понимающей улыбкой. ‘Четвертая поправка к Конституции Соединенных Штатов, принятая в 1787 году. Вам нужен ордер. И вам нужна достаточная причина’.
  
  ‘Вы адвокат?’ - спрашивает он.
  
  ‘Почему? Вы по-другому относитесь к адвокатам?’
  
  Он игнорирует вопрос. ‘Мы все равно хотели бы зайти", - говорит он.
  
  ‘Я не даю вам своего согласия. Если вы продолжите оказывать на меня давление, вы рискуете, что мое согласие не будет по-настоящему добровольным и нарушит мои конституционные права. Решать вам, но лично я бы просто ушел. Если только у вас нет веской причины. Я улыбаюсь женщине. "У вас есть веская причина?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Мистер Уоллер, все, что нам нужно, - это несколько минут вашего времени", - говорит она.
  
  ‘Марвин’.
  
  ‘Марвин?’
  
  ‘Да, зовите меня Марвин. Мистер Уоллер всегда напоминает мне моего отца’.
  
  ‘Хорошо, Марвин. Мы можем войти?’
  
  ‘Только если ты произнесешь волшебное слово’.
  
  ‘Волшебное слово?’
  
  ‘Да. Волшебное слово’.
  
  Она улыбается. Она понимает. ‘Пожалуйста", - говорит она.
  
  ‘С меня хватит этого дерьма", - говорит Тернер. Он начинает толкать дверь ногой. Я ослабляю давление и позволяю двери открыться. Он переступает порог.
  
  ‘Вы понимаете, сержант Тернер, что все, что вы видите или слышите с этого момента, испорчено. Там мог быть труп, лежащий на кровати с моим ножом в груди, и ты бы ничего не смог с этим поделать. У меня мог быть там килограмм кокаина, и мне не могли бы предъявить обвинения.’
  
  ‘Отвали", - говорит он и выходит на середину комнаты. Он заглядывает в нишу, где стоит кровать, как будто хочет убедиться, что там на самом деле нет тела.
  
  Женщина закрывает дверь. ‘Мистер Уоллер, вы вчера посещали жилой дом на Пятой авеню?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘И вы доставили конверт жильцу?’
  
  ‘Да, я отдал его швейцару’.
  
  ‘Позже вы написали резиденту?’
  
  ‘Мистер Депалма, да’.
  
  ‘И в этом письме вы сделали несколько пренебрежительных замечаний о швейцаре?’
  
  "Да, я указал на то, какой он неэффективный маленький засранец’.
  
  Она заглядывает в маленькую записную книжку. ‘На прошлой неделе, в среду, ты ждал меня у дома 200 по Центральному южному парку’.
  
  ‘Я был?’
  
  ‘По словам патрульного, который вас остановил, да’.
  
  ‘Если бы я ждал, ему не пришлось бы меня останавливать. Ожидание подразумевает, что я не двигался. Так что ему не пришлось бы меня останавливать, верно?’
  
  Она терпеливо улыбается, как мать непослушному ребенку. ‘Но вы были снаружи здания?’
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘Не могли бы вы рассказать нам, что вы там делали?’
  
  ‘Я ждал, чтобы передать сценарий Дино де Лаурентису. Я работаю над фильмом ужасов’.
  
  ‘Так ты писатель?’ - спрашивает она.
  
  Я киваю.
  
  ‘Что-нибудь было опубликовано?’ - спрашивает Тернер.
  
  ‘Я сценарист, а не романист’.
  
  ‘Так у вас что-нибудь снимали?’ спрашивает он.
  
  Я игнорирую его и смотрю на Марчинко. ‘Я ждал в общественном месте. Я не совершал правонарушения. Патрульный попросил у меня удостоверение личности, и я показал ему свои водительские права. Он спросил меня, почему я был там, и я сказал ему. Вот и все. Конец истории.’
  
  ‘Поступили сообщения о том, что вы ждете у других зданий в городе’.
  
  - И что? - спросил я.
  
  ‘Итак, мы бы хотели, чтобы вы перестали беспокоить людей’.
  
  ‘Я писатель. Я должен донести свою работу до нужных людей’.
  
  ‘Для этого и нужна почта, Уоллер", - говорит Тернер. "Эти люди не хотят, чтобы ты болтался возле их домов, как дурной запах’.
  
  ‘У вас были жалобы?’
  
  ‘Да", - говорит он. ‘Несколько швейцаров пожаловались’.
  
  ‘Швейцары не владеют зданиями. Я не совершал никакого преступления’.
  
  ‘Послушай, Марвин, в этом городе проблема с преследователями знаменитостей, ты это знаешь. Люди в индустрии развлечений начинают нервничать, и они не хотят, чтобы незнакомцы стояли возле их зданий. Не имеет значения, что у вас благие намерения. Вы незнакомец. Вы заставляете их нервничать. Мы просим вас принять во внимание их чувства, вот и все.’
  
  Я пожимаю плечами, как будто мне все равно. Я не нарушал никаких законов. Они находятся в моей квартире незаконно. Я спокоен. ‘Жаловались ли люди, которых я ждал увидеть? Или мы просто говорим о нескольких больших швейцарах или секретаршах?’
  
  Марчинко смотрит на Тернера. Между ними что-то происходит. Похоже на телепатию.
  
  ‘Что происходит?’ Спрашиваю я. Я ненавижу, когда люди пытаются переложить вину на меня, как будто они думают, что они умнее меня или что-то в этом роде.
  
  Марчинко - тот, кто отвечает. "Ты знаешь, на что похож этот город, Марвин. Людям становится не по себе, когда рядом незнакомцы. Мы бы предпочли, чтобы в будущем вы присылали свои сценарии по почте. ’ Она делает паузу. Затем улыбается. ‘Хорошо?’
  
  Я делаю паузу. Я улыбаюсь. ‘Хорошо’.
  
  Я провожу их до двери, и они уходят, больше ничего не сказав. Я уверен, что видел их не в последний раз.
  
  
  * * *
  
  
  Вы вытерли слюну с ее подбородка, пока она была без сознания, носовым платком, который теперь вернулся в карман вашей куртки. Ее дыхание становится все менее похожим на храп, и постепенно ее глаза начинают мерцать. Ты терпеливо ждешь, пока она проснется. Спешить некуда. У тебя есть все время в мире.
  
  Ей трудно сфокусировать взгляд, и очевидно, что сначала она думает, что видит сон, затем она пытается пошевелить руками и чувствует, как цепи кусаются, и все возвращается на круги своя. Ты держишь электрошокер наготове и видишь страх в ее глазах. Она качает головой, но прежде чем она успевает заговорить, ты говоришь ей, что воспользуешься им, только если она тебя ослушается. Послушание, говорите вы ей, это все, что от вас требуется. И ваше первое наставление заключается в том, что она не должна говорить, только слушать. Ты спрашиваешь ее, понимает ли она, и она начинает говорить "да", но ты поднимаешь электрошокер, и она вместо этого кивает. Хорошо, ты говоришь ей, это хорошо. Она улыбается, как встревоженный ребенок, и ты кладешь электрошокер в карман. С глаз долой, но не из сердца вон.
  
  Ты говоришь тихо, почти шепотом, так что ей приходится напрягаться, чтобы расслышать каждое слово. Ты рассказываешь ей о комнате, в которой ее держат, о том, что она находится под землей, полностью звукоизолирована и из нее невозможно сбежать.
  
  Вы рассказываете о двери, о том, что она сделана из стали и управляется с помощью номерной комбинации, которую нужно ввести на маленькой металлической панели. Ты показываешь ей панель и говоришь, что если попытаться открыть ее силой, она закроется. Ты объясняешь, что ключа нет и что существуют тысячи комбинаций. После трех неудачных попыток он закроется.
  
  Ты подходишь к ней и смотришь ей прямо в глаза. Ее красивые, голубые глаза. Ты объясняешь это ей по буквам. Если ей удастся вывести вас из строя, она никак не сможет сбежать из комнаты. Если она когда-нибудь и надеется выбраться, то только потому, что вы это позволите. И ты позволишь это только в том случае, если добьешься ее полного повиновения. Ты лжешь, конечно, но ты знаешь, что они ухватятся за любую соломинку, которую ты им предложишь, в попытке остаться в живых. Она кротко кивает, но тебя не проведешь. Обращение не происходит так тихо, независимо от того, насколько больно от электрошокера. Хорошенькая маленькая Сара может улыбаться, кивать, облизывать свои пухлые губки и подавать все сигналы о том, что она твоя, и ты можешь делать с ней все, что захочешь, но ты слишком хорошо разбираешься в человеческой природе, чтобы позволить ей пустить тебе пыль в глаза. Она думает, что умнее тебя, что она может убаюкать тебя ложным чувством безопасности, а затем застать врасплох. Она не первая и не будет последней.
  
  Ты спрашиваешь ее, не хочет ли она выпить воды, и она кивает. Ты поднимаешь бумажный стаканчик с кафельного пола, подносишь его к ее губам и держишь так, пока она пьет. Когда она закончит, ты забираешь это. Она облизывает губы и благодарит тебя. Ты даешь ей пощечину, сильную, и говоришь ей, чтобы она не разговаривала. Слезы наворачиваются на ее большие голубые глаза.
  
  Ты ободряюще улыбаешься, когда по ее левой щеке разливается красный румянец. Ты можешь ясно видеть следы, оставленные твоими пальцами, красные полосы на ее мягкой белой коже. Ты протягиваешь руку, чтобы коснуться ее щеки, и она вздрагивает, как побитая собака. Ты ободряюще улыбаешься и заправляешь ей волосы за ухо.
  
  ‘Пожалуйста, не делай мне больно", - говорит она дрожащим голосом. Искренняя мольба вызывает у тебя трепет глубоко внутри. Ты говоришь ей, что все будет хорошо, пока она делает то, что ей говорят. Это ложь, и то, как она нетерпеливо кивает, хватаясь за слова, как утопающий за спасательный круг, возбуждает вас неописуемо. Тренировка началась.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  Я перечитываю комедию "Цепной мужчина" и громко смеюсь, расхаживая по квартире. Это хорошо, даже если я сам так говорю. Я решаю еще раз попробовать сходить на Вуди Аллена. День холодный, но я все равно решаю прогуляться. По дороге на Пятую авеню у меня появляется идея. Взломщик, своего рода черная комедия. Я назову это "Проклятие", что-то в этом роде. Это о парне, обычном парне по имени Ральф Делани. Ральфа сглазили - где бы он ни был, что бы он ни делал, с людьми случаются плохие вещи. На спортивном празднике в его средней школе прыгуна с шестом насаживают на шест, пловец тонет. В колледже профессора убивает электрическим током во время демонстрации научного эксперимента, автобусы разбиваются после того, как Ральф выходит, здания сгорают дотла после того, как он покидает их.
  
  Ральф находится в блаженном неведении, что он невольная причина катастроф, хотя сам он всегда выходит невредимым. Он получает видеомагнитофон в подарок на выпускной и повсюду носит его с собой. Вскоре он снимает самые удивительные спасения и катастрофы на видео и продает их в телевизионные реалити-шоу и новостные передачи. Вскоре ему предлагают штатную работу оператора на местной телевизионной станции, и его карьера процветает - независимо от того, на какую работу его посылают, происходит что-то странное, и он фиксирует это на пленку. Его проклятие означает, что он никогда не упускает случая попасть в большую историю и близок к тому, чтобы получить работу в одном из телеканалов. Затем он встречает девушку и влюбляется. Проклятие исчезает, и его карьера останавливается. Он теряет девушку, и проклятие возвращается. Ральф понимает, что должен выбирать между любовью и карьерой. Это отличный первый акт, все, что мне нужно, - это остальная часть истории.
  
  Я не могу перестать ухмыляться, пока иду, и ловлю на себе несколько недоверчивых взглядов прохожих. Нью-Йорк - не тот город, где люди улыбаются на улицах, если только у них не передозировка лекарств. Памятуя о том, что произошло в прошлый раз, я жду на некотором расстоянии от главного входа. Через некоторое время я начинаю расхаживать взад-вперед, пытаясь продумать второй акт Проклятия. Я настолько поглощен сюжетом, что не замечаю двух фигур позади меня, пока одна из них не заговаривает.
  
  ‘ Мистер Уоллер? - спросил я.
  
  Сначала голос не слышен, и я продолжаю идти, опустив голову. ‘Мистер Уоллер?’
  
  Я оборачиваюсь. Это Марчинко и Тернер. Тернер свирепо смотрит на меня, но у Марчинко на лице такая улыбка, что масло не растает у меня во рту. ‘Я же сказал вам, мистер Уоллер - мой отец’.
  
  ‘Что ты здесь делаешь, Марвин?’
  
  Тернер заходит мне за спину и стоит там, как будто думает, что я собираюсь убежать. ‘Просто жду", - говорю я.
  
  ‘Для кого?’
  
  ‘Совершаю ли я преступление?’
  
  ‘Я просто задаю тебе вопрос, Марвин’.
  
  ‘К черту все это, давайте просто отвезем его в участок", - говорит Тернер. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы посмотреть на него, я просто продолжаю улыбаться ангельскому личику офицера Марчинко. У нее красивый рот.
  
  ‘Я успеваю на поезд?’ Спрашиваю я.
  
  ‘Забавный человек", - говорит Тернер. ‘Забавный, забавный человек’.
  
  "Что это?" - спрашивает Марчинко, кивая на конверт.
  
  ‘Конверт’.
  
  ‘Вы не возражаете, если я взгляну на это?’
  
  ‘Да. Я действительно возражаю’.
  
  Тернер кладет тяжелую руку мне на плечо и сжимает. ‘Мы хотим взглянуть на конверт’.
  
  Я по-прежнему не смотрю на него. ‘Я отказываю в своем согласии. Если у вас нет обоснованных подозрений в том, что я совершил преступление, вы не можете официально остановить и обыскать меня. С этим все ясно?’
  
  ‘Мы получили жалобу от владельцев здания", - говорит Марчинко.
  
  ‘Недостаточно хорош, ’ говорю я. "Тебе понадобится больше, чем это, для остановки Терри’.
  
  ‘Ты знаешь о Терри стопсе, не так ли?’ - рычит Тернер. ‘Совсем маленький юрист, не так ли?’
  
  ‘ Конечно, нет, детектив-сержант Тернер, иначе вы не изнашивали бы обувь на городских тротуарах. И у вас не было бы таких дешевых часов на запястье. ’
  
  Остановка Терри относится к делу Верховного суда, который установил, что полиции разрешено допрашивать подозреваемого при условии, что у них есть то, что называется разумным обоснованным подозрением. Просто ощущение того, что что-то не так, никуда не годится, они должны быть в состоянии объяснить, что заставило их думать, что происходит что-то незаконное. И даже тогда у них есть право только на обыск в поисках оружия, они не могут обыскивать карманы или проводить обыск с раздеванием. Для этого им нужен ордер или арест. И ни то, ни другое невозможно без веской причины. Стоять на углу улицы с конвертом - маловероятная причина. Ни за что. Я знаю это, и они знают это, поэтому я просто стою, улыбаюсь и говорю им "нет", они не могут смотреть на конверт. Пока я не попытаюсь убежать или сделать какие-либо угрожающие жесты, они ничего не смогут мне сделать.
  
  ‘Кого ты ждешь?’ Спрашивает Марчинко.
  
  ‘Офицер Марчинко, вы знаете, кто я, я объяснил, что кое-кого жду, если только вы не считаете, что у вас есть веские основания произвести арест, я бы предпочел, чтобы вы оставили меня в покое’.
  
  Тернер крепче сжимает мое плечо.
  
  ‘И я расцениваю это как физическое задержание против моей воли и нарушение моих прав в соответствии с Четвертой поправкой’.
  
  ‘Пошел ты", - говорит Тернер, но убирает руку. Марчинко хмуро смотрит на него, затем улыбается мне. Она такая прозрачная, эта. Так привыкла добиваться своего за счет своей внешности.
  
  ‘Марвин. Пожалуйста, покажи мне конверт’.
  
  Волшебное слово. Она произнесла волшебное слово. За это она заслуживает награды. Я показываю это ей. Она читает имя и адрес, а затем возвращает это обратно.
  
  ‘Мы же просили тебя не болтаться возле зданий, Марвин. Почему ты не отправил это по почте?’
  
  ‘Я не доверяю швейцару’.
  
  ‘Швейцар не может остановить почту’.
  
  ‘Ты думаешь, что нет?’
  
  ‘Мистер Аллен не единственный человек, который живет в этом квартале, Марвин. Здесь много одиноких женщин’.
  
  ‘Ты думаешь, я сталкер, не так ли?’
  
  ‘Или что похуже", - рычит Тернер. ‘Почему бы тебе не съебать в Лос-Анджелес, Уоллер. В Ла-Ла-Ленде полно режиссеров и продюсеров. Ты мог бы действительно доставить неприятности там.’
  
  ‘Вы пытаетесь выгнать меня из города, шериф?’
  
  ‘Никто не пытается выгнать тебя из города, Марвин", - говорит Марчинко.
  
  ‘Но ты был бы намного счастливее там, это точно", - говорит Тернер. ‘Солнце, песок, старлетки. Почему бы тебе не пойти и не купить себе билет в один конец?’
  
  ‘Да, вы бы внесли свой вклад, не так ли, сержант Тернер? На зарплату полицейского? Я так не думаю’. В его глазах вспыхивает гнев. Я добрался до него. Я улыбаюсь.
  
  ‘Вы знаете, что за последние несколько месяцев в этом городе было убито несколько молодых женщин?’ - спрашивает Марчинко.
  
  ‘Я смотрю телевизор’.
  
  ‘ Так ты знаешь, что на свободе разгуливает серийный убийца?
  
  ‘На свободе? Ты говоришь так, словно это дикая собака’.
  
  ‘Вот кто он такой, Марвин. Дикая собака. И мы должны поймать его. Так что, я думаю, ты можешь понять, почему мы не хотим, чтобы незнакомцы стояли возле домов людей. Верно?’
  
  Я мило улыбаюсь ей. ‘Офицер Марчинко, если бы я был серийным убийцей, я вряд ли стоял бы здесь у всех на виду, не так ли?’
  
  ‘Откуда тебе знать, как ведет себя серийный убийца, Уоллер?’ - спрашивает Тернер, его голос полон презрения.
  
  ‘Я писатель", - говорю я.
  
  ‘Да, писатель, которому еще предстоит продать сценарий. Писатель-подражатель’.
  
  Впервые я поворачиваюсь и смотрю на него. Я ничего не говорю, я просто смотрю на него. В его душу. ‘Я бы хотел уйти сейчас, пожалуйста", - говорю я. Они расступаются, и я ухожу.
  
  
  * * *
  
  
  
  Ты набираешь код на клавиатуре, проверяешь через глазок, что она все еще на кровати, и открываешь дверь. Она никак не могла бы выскользнуть из цепей с висячим замком, но всегда лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Она поворачивает к тебе голову, ее глаза мокры от слез. Ты закрываешь за собой дверь, и она захлопывается с глухим, твердым стуком, который эхом разносится по комнате.
  
  Ты спрашиваешь ее, как она, и она говорит, что хочет домой. Ты поднимаешь электрошокер и объясняешь ей, что никогда больше не хочешь слышать, как она просит освободить ее. Ты нажимаешь на кнопку, и она потрескивает и рассыпается искрами, и она быстро кивает и говорит, что понимает и что ей жаль. Ты улыбаешься и убираешь электрошокер. ‘Хорошо’, - говоришь ты ей, "это хорошо’. Ты подходишь к кровати и садишься. Она нервно сглатывает. ‘Как ты, Сара?’ - спрашиваешь ты мягким голосом.
  
  ‘Я в порядке", - говорит она. Она нервно улыбается, на мгновение сверкнув идеальными, белыми зубами.
  
  ‘Хорошо, это хорошо", - говорите вы. ‘Хочешь, я сниму с тебя цепи?’
  
  Выражение предвкушения на ее лице настолько прозрачно, что заставляет тебя улыбнуться. Она думает, что, как только ее освободят, она окажется всего в одном шаге от свободы. Ты качаешь головой, почти печально. Ты объясняешь, как это будет работать, что ты снимешь цепь с ее запястий и лодыжек и заменишь их одной цепью вокруг ее талии, которая будет удерживать ее привязанной к стене. Это позволит ей спать на кровати и добираться до ванной, но она не сможет добраться до двери. Она кивает, все еще предполагая, что сбежать будет легче, как только цепи будут сняты. Ты снова гладишь ее по лицу, и она улыбается. Ты можешь сказать, что это неискренне, она пытается обмануть тебя, но ничего страшного. Это начало.
  
  ‘Я буду хорошей", - говорит она, но ты знаешь, что она не это имеет в виду.
  
  ‘Я знаю, что ты сделаешь", - говоришь ты. ‘Но я еще не закончил объяснять, чего я хочу. Помолчи, пока я не закончу". Она кивает, стремясь угодить. "Первое, что ты должен запомнить, это то, что ты говоришь, только если я задам тебе вопрос. Ты понимаешь?’
  
  ‘Да", - нерешительно отвечает она, как будто это ловушка, и ты собираешься наказать ее за ответ.
  
  ‘Хорошо, - говорите вы, - это действительно хорошо. Так вот, сегодня я собираюсь снять цепи, чтобы ты мог сходить в ванную и помыться. Завтра, когда я войду, ты встанешь с кровати, прекратишь все, что делаешь, и встанешь передо мной, склонив голову, уставившись в пол. Я хочу твоего полного повиновения, не меньше. Что бы я ни попросил тебя сделать, ты сделаешь без вопросов.’ Ее глаза широко открываются, когда она осознает последствия того, что ты говоришь, и ты прижимаешь палец к ее полным губам, чтобы заставить ее замолчать, потому что, если она заговорит, тебе придется ее наказать. ‘Я попрошу тебя раздеться, и ты это сделаешь, не так ли?’
  
  Она напугана, ты можешь видеть это в ее глазах. Она не знает, что сказать. Ты тянешься за спину и показываешь ей нож. Он большой, тяжелый и острый, из тех, что можно использовать для разделки сырого мяса, и он блестит в свете верхнего света. ‘Если ты не сделаешь это добровольно, я могу сделать это прямо сейчас вот этим. И намного хуже, если ты заставишь меня. Будет лучше, если ты сделаешь это сам. Ты понимаешь?’
  
  Она кивает, но в ее глазах ясно читается нежелание. Ты берешь нож и проводишь кончиком лезвия по шелковистому материалу ее рубашки. ‘Я мог бы отрезать их прямо сейчас, если ты предпочитаешь’. Она яростно трясет головой, и ты знаешь, что победил. Ты улыбаешься и наклоняешься, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ее лбу. В ее дыхании все еще чувствуется запах мяты.
  
  
  
  * * *
  
  
  Я хожу в кино на дневное шоу и вижу актрису, которая идеально подойдет на главную женскую роль в фильме "Проверка". Вернувшись домой, я некоторое время расхаживаю по комнате, раздумывая, не послать ли ей копию синопсиса, чтобы посмотреть, будет ли ей интересно. Я колеблюсь, потому что у меня было несколько неудачных случаев писать в stars. На самом деле, я больше не указываю свое имя или адрес, когда пишу в stars, если только не пользуюсь почтовым ящиком. Это не потому, что сами звезды не ценят, когда им пишут фанаты, но по какой-то причине они склонны окружать себя чрезмерно заботливыми идиотами.
  
  Я не знаю, намереваются ли они нанимать неподходящих людей, на самом деле я уверен, что нет, но я предполагаю, что люди, которых они нанимают, через некоторое время начинают обижаться на своих работодателей и перестают действовать в их интересах. Я могу это понять, действительно могу. Я имею в виду, обычному человеку, должно быть, тяжело работать в тени звезды, кого-то вроде Шер, Мадонны или Джулии Робертс. Они всегда будут знать, что, как бы усердно они ни работали, они никогда не смогут надеяться достичь и половины процента успеха своего работодателя. Такого рода вещи могли вывести из себя кого угодно, любого, кто не был психически устойчив, то есть.
  
  В любом случае, людям это нравится, через некоторое время они становятся чрезмерно заботливыми, они делают все возможное, чтобы держаться между звездами и их поклонниками. Они образуют своего рода защитную стену, я думаю, потому что это усиливает их собственное чувство важности.
  
  Пару лет назад я написал действительно милой блондинке в дневном сериале. Она красивая, действительно сексуальная и совершенно растрачена на мыло. Я написал и рассказал ей, и сказал, что она вполне подошла бы на главную роль в фильме, сценарий которого я написал, и что я хотел бы поговорить с ней об этом. Прошел месяц, а она все еще не ответила, поэтому я написал снова и отправил ей фотокопию моего первого письма, но на следующий день после отправки я получил от нее письмо и фотографию с автографом. Ну, на самом деле это было письмо не специально для меня, это было стандартное письмо: спасибо за мою поддержку, рад, что мне понравилось шоу, что-то в этом роде. Никакого упоминания о моем сценарии. Поэтому я написал снова, сказав, что она, должно быть, неправильно поняла, но несколько дней спустя я получил другую фотографию, ту же самую, хотите верьте, хотите нет, и другое стандартное письмо. Формулировка была идентичной. Тогда я разозлился и написал письмо, в котором говорилось, что я могу только предполагать, что мои письма не доходят до нее и что кто-то из ее сотрудников, должно быть, перехватывает их. Вероятно, секретарша. Старая секретарская стена снова наносит удар. В любом случае, я отправил письмо Federal Express напрямую в студию, где они записывают шоу, но так и не получил ответа.
  
  Я понял, что единственный способ добраться до нее - это прийти лично, поэтому я купил огромный букет цветов стоимостью в сто баксов и отнес его на стоянку. Я сказал тамошнему охраннику, что работаю в службе доставки и что их нужно доставить директору. Я подошел к ней на расстояние десяти футов - и да, в реальной жизни она выглядит еще сексуальнее, - но потом ко мне подошла полная женщина с плохой кожей и сальными волосами и спросила, кто я и чего хочу. Я рассказал ей историю доставки, но она позвала охранников, и они вышвырнули меня со съемочной площадки. Я был уверен, что это она перехватывала мои письма.
  
  Охранник был еще одним неудачником в жизни: он сделал мне предупреждение и выгнал со стоянки. Я написал актрисе еще одно письмо, объясняя, что произошло, потому что я не думаю, что она видела меня, и я уверен, что она не знала, как плохо со мной обращались. Я спросил ее, могу ли я встретиться с ней, может быть, даже пригласить ее на ланч.
  
  Неделю или около того спустя ко мне пришел посетитель. В два часа ночи. Раздался звонок в дверь, и я спросонья открыла на него. На мне был мой халат и ничего больше, и мои глаза были затуманены сном, вот как парню удалось застать меня врасплох, я полагаю. Он спросил меня, не Марвин ли я Уоллер, и я ответил, что да, а затем он сильно ударил меня в живот. Он втолкнул меня обратно в квартиру и пинком захлопнул дверь, затем заставил меня сесть на кофейный столик. Он был итальянцем и выглядел так, как будто не брился пару дней. Его костюм был сшит из какого-то дорогого блестящего материала, и на нем были гетры. Да, я помню гетры, потому что первые минуту или две я сидела с опущенной головой, пока массировала живот и восстанавливала дыхание. Черные туфли с белыми, безукоризненно чистыми гетрами.
  
  Я не мог перестать думать о гетрах. Я имею в виду, кто в наши дни носит гетры?
  
  Он схватил меня за волосы и заставил поднять глаза, и он бросил в меня несколько писем. Письма, которые я написал актрисе. Я посмотрел на буквы, а когда снова поднял глаза, у него в руке был пистолет. Большой. Автоматический. Он сунул это мне под нос и сказал, чтобы я никогда больше не писал ей, чтобы я не приближался ближе чем на пять миль к ней, студии или ее дому. Что если я это сделаю, он придет навестить меня снова и что он не будет таким нежным. Он спросил меня, понимаю ли я, как будто я какая-то умственно отсталая. Я сказала ему, что понимаю. Он спросил меня, согласен ли я держаться от нее подальше, и я сказал "да". Я не боялась, действительно не боялась, потому что видела, что он все еще был на предохранителе. Он не напугал меня, я просто сказал ему то, что он хотел услышать, чтобы он убирался к черту из моей квартиры. Он ушел, в своем блестящем костюме, сверкающих гетрах и с акцентом мафиози. Я больше не писал актрисе, я не видел в этом смысла, но это был последний раз, когда я указывал свой адрес в письме звезде.
  
  От воспоминаний у меня трясутся руки, и я расхаживаю по комнате, все быстрее и быстрее. Я решаю, что было бы лучше не посылать синопсис актрисе, которую я видел в кинотеатре. Особенно теперь, когда Марчинко и Тернер взялись за мое дело. Мне слишком многое есть, что терять.
  
  Раздается звонок в дверь, и еще до того, как я открываю дверь, я знаю, что это они.
  
  ‘Марвин, мы можем войти?’ - спрашивает Марчинко. Я смотрю на нее и улыбаюсь. ‘Пожалуйста", - добавляет она. Я снимаю цепочку и открываю перед ней дверь. Я улавливаю запах чего-то сладкого и ароматного, похожего на свежий луг. Тернер следует за ней в комнату, принося с собой запах пота и застоявшегося сигаретного дыма.
  
  ‘ И что теперь? - Спрашиваю я, адресуя вопрос Марчинко, потому что предпочитаю иметь дело с ней. От Тернера исходят дурные вибрации, как будто он хочет впечатать меня в стену и заехать коленом мне в пах. Мне не нравится Тернер, и ясно, что он не считает меня "вкусом месяца".
  
  ‘Марвин, мы бы хотели, чтобы ты спустился с нами в участок’.
  
  ‘Почему, ты боишься выходить один?’
  
  Она невольно смеется, и ее рука поднимается, чтобы прикрыть рот. Ее зубы на удивление белые, удивительно, потому что копы, как правило, пьют много кофе и курят слишком много сигарет. Желтые зубы сочетаются с работой, но зубы Марчинко уместны в рекламе зубной пасты. Интересно, как бы она целовалась. ‘Нет, Марвин, я не боюсь гулять одна. Но мы хотели бы задать вам несколько вопросов.’
  
  ‘Разве мы не можем сделать это здесь?’
  
  ‘Почему, ты боишься выходить на улицу?’ - спрашивает Тернер. Он смотрит на кровать.
  
  ‘Вероятная причина?’ Говорю я.
  
  Марчинко качает головой. ‘Мы просто хотели бы поговорить с тобой’.
  
  ‘ Насчет швейцаров? - Спросил я.
  
  ‘Нет. Не о швейцарах’.
  
  ‘ О чем тогда? - Спросил я.
  
  "Забудь об этом дерьме", - говорит Тернер Марчинко. ‘Давай просто возьмем его’.
  
  ‘Я пойду с вами, только если вы меня арестуете, а у вас нет достаточных оснований для ареста. Если вы произведете незаконный арест, то не будет иметь значения, обманете вы меня или позволите мне позвонить адвокату, любое дело, которое вы в конечном итоге заведете, провалится. Плод отравленного дерева.’
  
  ‘Я дам тебе плоды отравленного дерева", - рычит он, приближая свое лицо вплотную к моему. Я выдыхаю, и его очки запотевают. Мне приходится сжать зубы, чтобы сдержать ухмылку, когда он отступает и протирает линзы ярко-красным носовым платком.
  
  ‘К несчастью для вас, сержант Тернер, я знаю свои права’.
  
  ‘Мы знаем, что ты знаешь свои права, Марвин", - говорит Марчинко. ‘Ты очень умный человек’.
  
  Я смотрю в темно-синие глаза офицера Марчинко. Она использует темно-синюю тушь для ресниц, чтобы подчеркнуть цвет. У нее самые удивительные глаза. ‘Не утруждай себя попытками польстить мне", - говорю я.
  
  Ее глаза расширяются, как будто это было последнее, о чем она думала. ‘Я просто думаю, что нам было бы удобнее в участке. Я имею в виду, не то чтобы у тебя было много стульев’.
  
  Она права, конечно, там только один стул. Я подумываю о том, чтобы попросить ее сесть со мной на кровать, но передумываю. ‘Это говорит о том, что это займет некоторое время", - говорю я.
  
  Она пожимает плечами. ‘У нас есть к вам несколько вопросов’.
  
  ‘И ты не можешь спросить их здесь?’
  
  ‘Мы бы предпочли сделать это в центре города’.
  
  ‘На твоей территории?’
  
  ‘Вроде того. Ты будешь?’ Она улыбается, показывая свои идеальные зубы. ‘Пожалуйста’.
  
  Она определенно привыкла добиваться своего. И она явно сказала Тернеру отойти на второй план, чтобы она могла поколдовать надо мной. ‘Я заключу с тобой сделку?’ Говорю я.
  
  Она, кажется, удивлена. ‘Сделка?’
  
  ‘Да. Позвольте мне взглянуть на ваше удостоверение и бейдж’.
  
  - И это все? - спросил я.
  
  Я протягиваю руку. ‘Конечно’.
  
  Она достает черный кожаный бумажник и раскрывает его. Я забираю его у нее и протягиваю другую руку Тернеру. Он смотрит на нее, и она кивает. Он отдает мне свой бумажник, но ему это не нравится. Я сажусь и переписываю детали на лист бумаги.
  
  ‘Что ты делаешь?’ Спрашивает Тернер, нахмурившись.
  
  ‘Для моих записей’, - говорю я.
  
  ‘Твои записи? Какие, блядь, записи?’
  
  Я благожелательно улыбаюсь. ‘Не забивайте этим свою хорошенькую головку, сержант Тернер’. Я возвращаю ему бумажник, а другой бросаю Марчинко. Она ловит его одной рукой. ‘Хорошо’, - говорю я. ‘Пошли’.
  
  Снаружи припаркован грязный коричневый седан, и я сажусь на заднее сиденье. Я не обязан ехать с ними, но мне весело с Марчинко. Она симпатичная для полицейского. Согласно удостоверению личности, ее зовут Лиза. Мы въезжаем на парковку полицейского участка, и они ведут меня через черный ход по выкрашенным в зеленый цвет коридорам в комнату для допросов. Тернер указывает мне на стул. ‘Мне кто-нибудь позвонит?’ Спрашиваю я.
  
  ‘ Телефонный звонок? Для чего вам нужен телефонный звонок?’
  
  ‘Это мое право, не так ли?’
  
  Он потирает нос тыльной стороной ладони. На нем кольцо класса, синее с желтыми вкраплениями. ‘Все, что мы здесь делаем, это разговариваем, Уоллер’.
  
  Марчинко закрывает дверь и стоит, прислонившись к ней, скрестив руки на груди.
  
  ‘Конечно, но я хотел бы позвонить", - говорю я. ‘Я арестован?’
  
  ‘Ты знаешь, что ты не арестован, Марвин", - говорит Марчинко. "Мы бы зачитали тебе твои права, если бы ты был арестован’.
  
  ‘Он знает это", - говорит Тернер. ‘Он знает все, что нужно знать о своих правах’.
  
  ‘Итак, я хотел бы сделать телефонный звонок, хорошо’.
  
  ‘Ты звонишь адвокату, Марвин?’ - спрашивает Марчинко.
  
  ‘Почему? Нужен ли мне адвокат?’
  
  ‘Это ты мне скажи", - говорит она. Она разжимает руки и отходит от двери. ‘Но если ты позвонишь адвокату, мы подумаем, что тебе есть что скрывать’.
  
  Мы стоим, глядя друг на друга несколько секунд. У меня возникает почти непреодолимое желание поцеловать ее в губы. Я улыбаюсь, гадая, как бы она отреагировала, вытащила бы пистолет или поцеловала меня в ответ. ‘Я всего на несколько минут", - говорю я. Похлопываю себя по карманам. ‘Я не думаю, что у тебя найдется четвертак, не так ли? Я оставила свой мобильный в квартире. Если только ты не хочешь одолжить мне свой мобильный?’
  
  ‘ Господи Иисусе, ’ бормочет Тернер у меня за спиной, но Марчинко достает маленький кожаный кошелек и дает мне четвертак, как мать, раздающая карманные деньги ребенку. Наши пальцы соприкасаются, когда она отдает мне монету, и возникает искра, похожая на статическое электричество.
  
  ‘Ты это почувствовал?’ Я спрашиваю.
  
  Она улыбается и открывает мне дверь. ‘Иди, сделай свой звонок, Марвин’.
  
  Пять минут спустя я возвращаюсь в комнату. Тернер стоит в углу, как деревянный индеец из табачной лавки, с бесстрастным лицом, а Марчинко сидит за столом. ‘Сядь, Марвин", - говорит она. Отлично. Это будет рутина "Хороший полицейский - плохой полицейский", и неудивительно, кто будет играть хорошего полицейского. Лиза с улыбающимися глазами.
  
  Я сажусь и одариваю ее мальчишеской улыбкой, откидывая волосы с глаз. Я могу сказать, что она хочет меня. Возможно, она еще не осознает этого, но офицер Лиза Марчинко запала на меня. ‘Итак, в чем дело?’ Я спрашиваю так, как будто мне на все наплевать.
  
  Она достает пачку сигарет и одноразовую зажигалку и предлагает мне одну. Я качаю головой. ‘Не возражаешь, если я закурю?" - спрашивает она, пытаясь наладить отношения между нами.
  
  ‘Продолжай", - говорю я. "Просто помни, что курение убивает’.
  
  Она тонко улыбается и закуривает, выпуская дым к потолку сквозь слегка поджатые губы. ‘Итак, Марвин. Расскажи мне немного о себе’.
  
  ‘Ты говоришь так, словно приглашаешь меня на собеседование по поводу работы. А я думал, тебе запрещено курить в общественных зданиях’.
  
  Она пожала плечами. "У нас есть некоторая гибкость’.
  
  ‘Некоторым преступникам нужна сигарета, чтобы признаться?’
  
  ‘Иногда, да’.
  
  ‘Но я не курильщик’.
  
  ‘Нет. Но я здесь. Тебе двадцать три года, да?’
  
  ‘Да’. Она могла узнать это из моих водительских прав.
  
  ‘Ты учился в Нью-Йоркской киношколе два семестра, да?’
  
  ‘Да’. Это не было указано в моих водительских правах. Они наводили справки. Интересно, сколько они раскопали.
  
  ‘Почему ты бросил учебу?’
  
  ‘Я ничему не учился’.
  
  ‘Как ты думаешь, почему это было?’
  
  ‘Ты знаешь, что они говорят. Если ты не можешь делать, научи’.
  
  ‘Ты довольно умный, не так ли?’
  
  ‘Ты мне скажи’.
  
  Она делает еще одну глубокую затяжку сигаретой. ‘Да, я думаю, ты довольно умен. Тебе когда-нибудь измеряли твой IQ?’
  
  ‘ Один или два раза.’
  
  - Ичто? - спросил я.
  
  ‘ Сто восемьдесят. Или около того.’
  
  Ее глаза расширяются. ‘Это уровень гениальности’.
  
  ‘И еще кое-что’.
  
  Она улыбается. Может быть, она не понимала, какой я умный. ‘Ты интересуешься кино, не так ли?’
  
  ‘Конечно. Я сценарист’. Тернер фыркает, и я знаю, о чем он думает.
  
  - У тебя есть видеокамера? - спросил я.
  
  Интересный вопрос. Кажется, я понимаю, к чему она клонит. ‘Конечно. Разве не все в наши дни?’
  
  - Где это? - спросил я.
  
  ‘Дома. Я не пользовался им целую вечность’.
  
  ‘Дорого?’
  
  ‘Да, это профессиональная модель. Иногда я снимаю сцены. Это помогает при написании сценария’.
  
  Она кивает и стряхивает пепел на пол. В комнате для допросов нет пепельницы. Может быть, они думают, что я использую это как оружие. ‘Как ты думаешь, почему ты не продал сценарий, Марвин?’
  
  Я хмурюсь. - Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я.
  
  ‘Ты считаешь, что твои сценарии хороши, не так ли?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘И многие менее талантливые писатели получают одобрение за свои работы, верно?’
  
  ‘Слишком правильно’.
  
  ‘Итак, что тебя сдерживает?’
  
  Я наклоняюсь вперед. ‘Секретарши’, - говорю я. ‘Секретарши?’
  
  ‘Да. Они эмиссары сатаны’.
  
  ‘Неужели?’
  
  Я откидываюсь назад и ухмыляюсь. ‘Нет, конечно, нет. Но они действуют как барьеры. Вот почему я жду снаружи зданий, чтобы добраться до главного парня’.
  
  Она кивает. ‘Вы написали несколько писем с жалобами на секретарей, не так ли?’
  
  ‘Немного. Я полагаю, что ребята наверху должны знать, что происходит, вот и все. Почему ты спрашиваешь о секретаршах?’
  
  ‘Обычная рутина", - говорит она.
  
  ‘Я так не думаю. Я вообще не думаю, что это обычная процедура. Серийный убийца, которого вы ищете, на данный момент убил трех секретарш, не так ли? И женщина, которая пропала, последняя из пропавших, она тоже секретарша, не так ли?’
  
  ‘Это было по телевизору, не так ли?’ - спрашивает Марчинко. ‘Или в "Таймс", да".
  
  ‘Что ты знаешь о последнем деле?’ Я поднимаю брови. ‘Ты меня спрашиваешь?’
  
  ‘Конечно. Может быть, вы сможете нам помочь’.
  
  Я хмурюсь. - Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я.
  
  ‘Я имею в виду, что у тебя может быть другая точка зрения. Точка зрения писателя’.
  
  Моя шея начинает зудеть, и мне хочется ее почесать, но я знаю, что она воспримет любое нервное движение как признак вины, поэтому я блокирую зуд в своем сознании.
  
  ‘Итак, вы знаете имя этой женщины?’
  
  ‘Холл", - говорю я. ‘Сара Холл’.
  
  ‘Она не одна из секретарш, которые работают на сатану, не так ли?"
  
  Я смеюсь. Если она пытается заманить меня в ловушку, это слишком очевидно. ‘Я так не думаю. Ты имеешь в виду, работает ли она на продюсера или режиссера?" Она одна из тех женщин, которые доставляли мне неприятности? Я не знаю, офицер Марчинко. Или я могу называть вас Лизой?’
  
  ‘Ты можешь называть меня Лизой, если хочешь’.
  
  Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Тернера. ‘А как насчет тебя, Эд?’
  
  ‘Ты можешь называть меня сержант Тернер, Уоллер’.
  
  ‘Меня устраивает, Эд’, - говорю я и одариваю его ухмылкой. Пошел он. Я оглядываюсь на Марчинко.
  
  ‘Ты видел видео, не так ли, Марвин?’ - говорит она.
  
  ‘Те, которые он отправляет на телеканалы? Конечно. У всех есть. Они есть даже на YouTube. Во всяком случае, фрагменты с цензурой’.
  
  ‘Расскажи мне о видео’.
  
  Я откидываюсь на спинку стула и смотрю в ее голубые глаза, пытаясь прочесть, что у нее на уме. ‘Он заставляет их делать с собой разные вещи и снимает это на видео’.
  
  Она кивает. ‘Это верно. И что он делает потом?’
  
  Я пожимаю плечами. ‘Я думаю, он их убивает’.
  
  ‘ И что потом? - спросил я.
  
  ‘Потом, я полагаю, он избавляется от тел’.
  
  Она наклоняется вперед. ‘ Этого ведь не показывали по телевизору, правда, Марвин?
  
  - Что? - спросил я.
  
  ‘Тела. Мы так и не нашли их тела’.
  
  ‘Может быть, он слишком умен для тебя’.
  
  Наши взгляды встречаются, кажется, целую вечность. Я чувствую, как она смотрит прямо мне в душу. Это пугающее чувство, как будто она рылась в моих карманах, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить ее. ‘Да, Марвин. Может быть, так и есть’.
  
  ‘Ты потеешь, Уоллер", - говорит Тернер. Он подходит и встает позади Марчинко. Хороший полицейский, плохой полицейский. "Ты потеешь, как будто, возможно, что-то скрываешь от нас’.
  
  ‘Здесь жарко", - говорю я.
  
  ‘Не так уж и жарко", - говорит Тернер. ‘Тебе жарко, Марчинко?’
  
  ‘Нет. Не совсем.’
  
  ‘Видишь, Уоллер. Здесь не жарко. Ты потеешь, чувак. Потеешь, как свинья. Вонючая, потеющая, виноватая свинья’.
  
  Я натянуто улыбаюсь, потому что мне не хочется улыбаться. Мне хочется наброситься на него, пинать и колотить, пока он не истечет кровью. ‘Виновен в чем, Эд?’
  
  Он как раз собирается ответить, когда открывается дверь и в комнату просовывает голову полицейский в форме. Привет, Марчинко. У тебя здесь парень по имени Уоллер?’
  
  Я поднимаю руку, как будто я в школе. ‘Это он’, - говорит Марчинко. ‘Почему?’
  
  Полицейский ухмыляется. ‘У него посетитель", - говорит он.
  
  ‘Гребаный адвокат", - вздыхает Тернер. ‘Я так и знал’.
  
  Ухмылка полицейского становится шире, и он толкает дверь. Там разносчик пиццы с картонной коробкой в руках. Я улыбаюсь Марчинко. ‘Я не был уверен, что вам понравится, поэтому заказал глубокую сковороду с любым гарниром. Все, кроме анчоусов. Я ненавижу анчоусы’.
  
  Марчинко не может удержаться от улыбки мне. Она выглядит действительно симпатичной, когда улыбается. В ней есть искра, которую не может заглушить даже работа. ‘Я тоже", - говорит она, и я чувствую, как между нами образуется связь.
  
  
  * * *
  
  
  Ты смотришь в глазок и видишь, что она лежит на кровати, уставившись в потолок. Ты набираешь комбинацию на клавиатуре, и когда ты толкаешь дверь, она вскакивает на ноги, цепочка звякает по полу, когда она встает. На секунду она забывает отвести глаза, но затем видит электрошокер и быстро опускает взгляд на пол. Ее руки начинают дрожать, и она сцепляет их перед собой. Ты продолжаешь смотреть на нее, когда закрываешь за собой дверь. Она не поднимает глаз, и ты улыбаешься. Она быстро учится.
  
  Ты медленно идешь к ней, не торопясь, наслаждаясь этим. Предвкушение - это половина удовольствия. Ты останавливаешься, когда оказываешься в шести футах от нее, и ты знаешь, что она может видеть твои ноги, но все еще не поднимает глаз. Ее светлые волосы отброшены вперед, создавая занавес вокруг ее лица, и они касаются ее плеч, издавая мягкий, шелестящий звук.
  
  Ее юбка достигает чуть выше колен и облегает бедра. Она стоит, слегка расставив ноги, и материал натянут между ними. Вы смотрите вниз на ее ноги и понимаете, что что-то не так. На ней нет туфель. Ты видишь их под кроватью, и когда ты снова смотришь на ее ноги, ты видишь, какие они гладкие и загорелые, на ней нет чулок.
  
  ‘Где твои чулки?’ ты спрашиваешь резко, и она вздрагивает.
  
  ‘Ванная", - говорит она нервно.
  
  Ты делаешь шаг вперед и врезаешь ей в живот с такой силой, что она сгибается пополам, а ее голова ударяется о твою грудь. Ее тело сотрясается от кашляющих рыданий, и ты хватаешь ее за плечи и толкаешь вверх. Слезы текут по ее щекам. Ты делаешь глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Важно, чтобы все команды отдавались без гнева, спокойно и рационально. Властно. ‘Я сказал тебе умыться и одеться. Это значит все. Я не говорил тебе снимать чулки или туфли. Я хочу, чтобы ты выглядела наилучшим образом. Ты понимаешь, Сара?’
  
  ‘Да", - говорит она и поднимает руку, чтобы вытереть нос тыльной стороной ладони.
  
  ‘Хорошо", - говоришь ты. "Я хочу, чтобы ты снова приняла душ, а потом оделась должным образом.Ты понимаешь?’
  
  ‘Да", - говорит она. Она смотрит на тебя снизу вверх, ее большие голубые глаза влажные и опухшие, затем понимает, что нарушила еще одно правило, и быстро опускает глаза.
  
  ‘Хорошо", - говоришь ты. ‘Но прежде чем я оставлю тебя, мне придется наказать тебя, чтобы ты больше не забывал’. Она дергается и отстраняется, но ты толкаешь ее обратно на кровать и прижимаешь электрошокер к ее левой руке. ‘Я не хочу этого делать, но это для твоего же блага", - говоришь ты, затем нажимаешь на кнопку, и электроды голубовато потрескивают, и ты прижимаешь их к ее плоти, пока она борется и кричит.
  
  
  * * *
  
  
  Я расхаживаю по квартире босиком, выпиваю чашку кофе и жую рогалик. Раздается звонок в дверь. ‘Уходи!’ Я кричу, потому что я чем-то занят и не хочу, чтобы меня беспокоили.
  
  ‘Марвин, открой дверь, пожалуйста’. Это Марчинко, и я знаю, что она не одна.
  
  ‘Я занят. Если у вас нет ордера, оставьте меня в покое’. Я продолжаю расхаживать и слышу приглушенный разговор. Тернер с ней. Я чувствую их присутствие за дверью, и я чувствую, что творческие соки перестают течь. Я борюсь за то, чтобы мое воображение работало в нужном русле, но оно ускользает, как рассеивающийся туман. Я тихо ругаюсь.
  
  Когда я открываю дверь, они стоят там, как солдаты на параде. ‘Как вам, ребята, удается проникать внутрь?’ Спрашиваю я. ‘Там есть система безопасности, которая должна не впускать нежелательных лиц’.
  
  ‘Ха-ха", - говорит Тернер.
  
  ‘Мы можем войти?’ - спрашивает Марчинко. Я смотрю на нее, приподняв одну бровь. "Пожалуйста?" - добавляет она.
  
  Я отступаю в сторону, чтобы впустить их внутрь. ‘Хотите кофе?’ Спрашиваю я. Они оба качают головами. ‘Итак, чему я обязан оказанным удовольствием?’
  
  Марчинко смотрит на стопку бумаги возле пишущей машинки. ‘Ты над чем-то работаешь?’
  
  ‘Конечно, я всегда над чем-нибудь работаю. Писатели пишут, это то, что мы делаем. Знаете, как детективы расследуют.’
  
  Марчинко кивает на газету. ‘Так что же это?’
  
  ‘Это триллер. Что-то вроде крепкого орешка в казино Лас-Вегаса. Мэтт Дэймон отлично подошел бы на главную роль’. По какой-то причине я хочу рассказать ей, над чем я работаю. Я хочу, чтобы она была ближе ко мне.
  
  ‘Неужели?’
  
  ‘Да. У меня была отличная идея, по-настоящему душевный фильм. Я собираюсь назвать его Return To Sender, как в песне Элвиса, понимаешь?’
  
  ‘Конечно, я знаю. Я большой поклонник короля’.
  
  ‘Да? Итак, речь идет о пяти деревенщинах среднего возраста, которые играют в покер каждый четверг вечером в маленьком городке на среднем Западе. Они похожи: полные, плохо одетые, шумные, несносные - и одинокие. Ни одна женщина не смогла бы выйти замуж ни за одного из них. Затем один из мужчин появляется на poker night с рекламой невест, заказанных по почте с Филиппин, и все они соглашаются, что это потрясающая идея - красивые молодые невесты из Азии, которые сделают все для американца.
  
  Они присылают видео с предлагаемыми девушками, а через две недели отправляются в Манилу на личные встречи. Когда пятеро возвращаются в свой город с молодыми невестами, горожане в ярости. Они считают, что вновь прибывшие - не что иное, как проститутки. Местный священник произносит проповедь, осуждающую их, девушек игнорируют на улице, а владельцы магазинов отказываются их обслуживать. На самом деле, девочки, за одним исключением, хорошие католички, которые действительно хотят быть верными, трудолюбивыми женами. Новоприбывших преследуют молодые парни города, но все они получают отпор, за исключением одной девушки, Розы, которая на самом деле бывшая барменша и которая решает начать спать с парнями за наличные за спиной своего мужа.’ Марчинко склоняет голову набок, слушая. Она кажется очарованной, но Тернер опускается на колени рядом с кроватью и заглядывает под нее. Я знаю, что он ищет. Видеокамера. Я игнорирую его и продолжаю рассказ.
  
  ‘Девочки - фанатки всего американского, особенно песен Элвиса. Представьте, как они прогуливаются по главной улице города в коротких юбках и облегающих топах под мелодию песни Return To Sender, а горожане пялятся на них и сплетничают.’
  
  Марчинко кивает. Она понимает.
  
  ‘Хорошо, итак, девушки, похоже, не знают о том, какое влияние они оказывают на город, они улыбаются и хихикают, даже когда сталкиваются с враждебностью и плохими манерами. Регулярные игры rednecks в покер по четвергам продолжаются, и четверг также становится девичником для встреч. Они говорят о проблемах, которые у них возникают со своими мужьями, в то время как мужчины играют в покер и хвастаются сексом, который они получают. Постепенно девушки завоевывают расположение горожан. Они заядлые прихожане - сидят в первом ряду, что очень отвлекает священника и старого органиста, и проводят свободное время за уборкой церкви, приведением в порядок кладбища и поставкой свежих цветов. Девушки также начинают постепенно изменять своим мужчинам - они приукрашивают свою внешность, улучшают рацион питания и манеры и помогают им в их бизнесе. Девочки - умницы, и, прежде чем они осознают это, деревенщины находятся на пути к преобразованию - к лучшему. Их бизнес процветает. Девушки даже собираются вместе и кладут конец внештатной деятельности Розы.’
  
  Тернер прекращает поиски видеокамеры и возвращается в главную комнату. Он стоит, глядя на листы бумаги на кофейном столике. Ему явно не интересна эта история. Но Марчинко есть. Кажется, я завладел ее безраздельным вниманием.
  
  ‘Церкви не хватает денег, и девушки планируют устроить городские танцы, чтобы собрать средства", - продолжаю я, расхаживая по комнате во время разговора, потому что так я думаю. ‘Девушки решают научить своих мужчин джайву и встречают сильное сопротивление. Каждая из девушек по-своему убеждает своего мужчину научиться следующим шагам: одна отказывается от пива, другая - от еды, третья не разрешает своему мужчине курить, третья прячет свой шар для боулинга, а Роза заставляет своего мужчину учиться, отказываясь от секса. В ночь городских танцев священник благодарит девушек, горожане аплодируют, а девушки выходят на танцпол со своими мужчинами.’ Я прекращаю расхаживать по комнате и протягиваю к ней руки, как актер, ожидающий аплодисментов. ‘Итак, что ты думаешь? Это приятный фильм или что?’
  
  ‘Это здорово", - говорит она.
  
  ‘Здесь воняет", - рычит Тернер.
  
  ‘Ты действительно так думаешь?’ Я спрашиваю Марчинко.
  
  ‘Да, ты должен написать это", - говорит она.
  
  ‘Да, может быть, я так и сделаю. Как только закончу с проверкой’.
  
  ‘Выписываешься?’
  
  ‘История казино. Но ты действительно думаешь, что это выигрышно? Ты не просто так это говоришь?’
  
  Она улыбается, и это кажется искренним. ‘Ты должен написать это, Марвин’.
  
  Мы стоим, глядя друг на друга. На мгновение я забываю, что она полицейский. ‘Да. Может быть, я так и сделаю".
  
  Тернер тихо фыркает, как скаковая лошадь, готовая к бегу. Интересно, чего они хотят. На самом деле, я знаю, чего они хотят. Я. Или моя голова на тарелке. ‘Итак. Чему я обязан таким удовольствием?’
  
  ‘Всего несколько вопросов, Марвин. Для протокола’.
  
  ‘Да? Мы записываем альбом, не так ли?’
  
  Она улыбается, но не клюет на наживку. Офицер Марчинко - классная девушка. ‘Это довольно маленькое место, не так ли?’ - спрашивает она, оглядывая квартиру.
  
  ‘Для меня он достаточно большой’, - отвечаю я.
  
  ‘Но вы, конечно, предпочли бы больше места?’
  
  Я пожимаю плечами, как будто мне в любом случае все равно. ‘Это просто место, где можно писать’.
  
  Она набрасывается, как кошка на птицу. ‘Значит, у тебя есть другое место, более удобное?’
  
  Я прищуриваю глаза. ‘Что заставляет тебя так думать?’
  
  ‘Он немного тесноват, вот и все, что я имел в виду. Почему бы тебе не переехать куда-нибудь побольше?’
  
  ‘Писатели лучше всего пишут, когда им трудно", - говорю я. ‘Это факт’.
  
  ‘Но ты не сопротивляешься, не так ли?’ Я чувствую, как ее вопросы сжимаются вокруг меня, как стальная ловушка.
  
  ‘Я еще не продал сценарий, если ты к этому клонишь’.
  
  Она мило улыбается. ‘Думаю, ты понимаешь, к чему я клоню, Марвин’.
  
  ‘Ага", - рычит Тернер. "Он точно знает, к чему мы, блядь, клоним’.
  
  ‘Ты играешь роль, не так ли, Марвин? Для тебя все это игра, не так ли?’
  
  ‘Я тебя не понимаю’.
  
  Она обводит квартиру рукой. ‘ Это. Все это. Это ненастоящее, не так ли? Это образ, это ваше представление о том, как должен жить писатель, испытывающий трудности, не так ли?’
  
  ‘ Чего ты хочешь? - Спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
  
  ‘Твоим отцом был Сэм Уоллер, не так ли?’ Ее голос почти шепчет, как будто она рассказывает мне секрет.
  
  ‘Почему ты спрашиваешь?’ Говорю я. ‘Если ты знаешь, значит, ты знаешь’.
  
  ‘Хорошо. Я говорю тебе. Сэм Уоллер был твоим отцом. И когда он умер, он оставил тебе более трех четвертей миллиона долларов’.
  
  ‘Может быть, он уже потратил их", - говорит Тернер. Я игнорирую его.
  
  ‘ Значит, человек с семьюстами пятьюдесятью тысячами долларов не обязательно должен жить в кроличьей клетке, не так ли, Марвин?
  
  ‘Нет, если только он сам не захочет", - говорю я.
  
  Она медленно кивает. ‘Так мы и думали. На самом деле, мы подумали, что, возможно, у тебя где-то есть другой дом. Где-нибудь побольше’.
  
  ‘Куда-нибудь, где я мог бы держать женщину в плену?’
  
  ‘Видишь ли, Марвин. Я знал, что ты поймешь’.
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Нет? Нет, ты не понимаешь?’
  
  ‘Я имею в виду, нет, это мой единственный дом’.
  
  ‘Да, но ты видишь нашу проблему, Марвин. Ты должен был бы сказать это, не так ли? Если бы у вас был другой дом, и если бы вы держали там Сару Холл, вы бы нам не сказали, не так ли?’
  
  ‘Полагаю, что нет. Могу я предложить вам, ребята, что-нибудь выпить?’
  
  ‘Нет, спасибо’.
  
  Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Тернера. ‘А как насчет тебя, Эд?’
  
  ‘Мы знаем, что ты тот самый, Уоллер", - говорит он.
  
  ‘Тот самый? Что, особенный человек в твоей жизни, Эд? Ты это имеешь в виду? Я так не думаю. Мы только что встретились’. Он смотрит на меня, и я вижу, что достал его. Я снова смотрю на Марчинко. ‘Послушай, это безумие. Ты начал с того, что сказал мне, что я не должен беспокоить людей в их домах, теперь ты обвиняешь меня в том, что я серийный убийца.’
  
  ‘Никто тебя ни в чем не обвиняет", - говорит она.
  
  ‘Пока", - говорит Тернер. "пока" висит там, как неприятный запах.
  
  ‘Если бы мы обвиняли вас, мы бы рассказали вам о ваших правах", - говорит она. ‘Я знаю свои права", - говорю я.
  
  ‘Я знаю, что хочешь’. Она делает глубокий вдох, и ее груди, кажется, приподнимаются под рубашкой. ‘Марвин, у нас проблема’.
  
  - "Мы"? - Спросиля.
  
  "Мы тут немного покопались, и то, что мы нашли, вызывает некоторое беспокойство’.
  
  ‘Беспокоишься?’ Мне не нравится, как развивается разговор, но я потерял инициативу. Мяч на ее стороне.
  
  ‘Начинает казаться, что ты подходишь под профиль человека, которого мы ищем. Ты знаешь, что такое профиль?’
  
  ‘Да. Я знаю’.
  
  ‘Чтобы вы могли видеть, как это касается нас. Мы должны проверить. Довести дело до конца. Убедиться, что вы не убийца’.
  
  ‘Это безумие’.
  
  ‘Нет, это не безумие. Это работа полиции. Это наша работа. Как много вы знаете о серийных убийцах?’
  
  Я в замешательстве качаю головой. ‘Я не знаю. Только то, что я прочитал. Для исследования.’
  
  ‘Хорошо’. Она ждет, когда я продолжу, оставляя паузу и надеясь, что я заполню ее.
  
  ‘Обычно они белые", - говорю я в конце концов. ‘Черных очень мало. Обычно это мужчины, и им обычно от двадцати до двадцати пяти лет. Это все, не так ли? Это твой профиль? В одном только Нью-Йорке, должно быть, сотни тысяч людей, подходящих под это описание.’
  
  ‘Наш профиль немного более подробный, Марвин’.
  
  ‘Да?’
  
  ‘Да. Нам помогли специалисты по профилированию ФБР в Квантико. Наш профиль занимает почти дюжину страниц. И чем больше мы изучаем ваше прошлое, тем больше оно, кажется, описывает вас ’.
  
  ‘Я тебе не верю. Ты просто пытаешься напугать меня’.
  
  Она улыбается так, как будто хочет быть моим другом, как будто я могу доверять ей. ‘Марвин, зачем нам тебя пугать?’
  
  ‘Итак, скажите мне, насколько я соответствую этому профилю’.
  
  ‘Хорошо. Вы симпатичный молодой человек. Согласно профилю, преступник красив. Привлекателен для женщин’.
  
  Я громко смеюсь. ‘Да ладно, офицер Марчинко. Я же просил вас не льстить мне’.
  
  ‘Это не лесть. Я говорю тебе правду’.
  
  ‘Так почему ваш профайлер из ФБР считает, что убийца хорошо выглядит?’
  
  ‘Потому что там никогда не было никаких признаков борьбы, когда жертвы исчезали. Он должен быть в состоянии подобраться к женщинам, не напугав их. Мы считаем, что он накачивает их наркотиками, прежде чем забрать, так что он должен быть довольно сильным. Но если он сильный, он будет угрожать - если только он не симпатичный парень и женщин к нему не влечет. Вы посещаете тренажерный зал на 45-й улице, не так ли?’
  
  ‘Да, я иногда занимаюсь спортом’.
  
  ‘Ты, наверное, мог бы поднять меня, не так ли?’
  
  ‘Конечно. Что еще?’
  
  ‘Мы думаем, что человек, которого мы ищем, обладает интеллектом намного выше среднего. Возможно, он гений’.
  
  ‘На каком основании?’
  
  На том основании, что сейчас мы не ближе к его поимке, чем были два года назад. Потому что он не оставил никаких улик, которые могли бы его опознать. И потому что мы так и не нашли тела. О, он умный, все верно.’
  
  ‘ Что еще? - Спросил я.
  
  ‘Интерес к кино’.
  
  "Потому что он снимает своих жертв на видео?’
  
  ‘Это нечто большее. Техническое качество хорошее, видео редактируются перед отправкой на телеканалы, в них чувствуется профессионализм. И ты был в Нью-Йоркской киношколе, верно?’
  
  ‘Ты знаешь, что я был’.
  
  Тернер кладет руки на бедра, как боксер между раундами. ‘Где твоя видеокамера, Уоллер? Та, о которой ты нам рассказывал. Профессиональная модель. Тот, на котором ты снимаешь сцены.’
  
  Я пожимаю плечами, как будто это последнее, о чем я думаю. ‘Я одолжил это другу’.
  
  ‘Не могли бы вы назвать нам его имя?’
  
  ‘Не совсем’. Я поворачиваюсь обратно к Марчинко. ‘Ничто из того, что ты сказала до сих пор, не относится конкретно ко мне, Лиза’, - говорю я, используя ее имя, придавая ему личный характер.
  
  Она смотрит мне прямо в глаза. ‘Марвин, - говорит она, - ты знаешь, где Сара Холл?’
  
  Я не отрываю от нее глаз, борясь с желанием отвести взгляд, с желанием почесать нос, или переступить с ноги на ногу, или подать любой из десятков сигналов, которые могли бы предположить, что я лгу, сигналов, которые она научена замечать. ‘Нет", - говорю я. ‘Нет, не хочу’. Я улыбаюсь. ‘Вам не нужен ордер на обыск, чтобы убедиться, что ее здесь нет’.
  
  ‘Вот почему мы хотели узнать, есть ли у вас где-нибудь другой дом’.
  
  Тернер кашляет, как будто слишком много курит. ‘Да. Где-нибудь побольше", - говорит он.
  
  Я качаю головой. ‘Что ты видишь, то и получаешь’.
  
  Марчинко кивает, как будто обдумывая то, что я сказал. ‘Ты следил за этим делом, не так ли, Марвин?’
  
  ‘Уверен? Я смотрю телевизор’.
  
  Она продолжает кивать, наблюдая за мной своими красивыми голубыми глазами. Тишина кристаллизуется вокруг нас, как вода, превращающаяся в лед. ‘Так ты сказал", - говорит она в конце концов. ‘Но у тебя нет телевизора, Марвин’.
  
  Я смотрю на нее несколько секунд. Несколько долгих секунд. ‘Это в ремонте’.
  
  ‘Правда?’ Ясно, что она мне не верит.
  
  ‘Действительно’.
  
  ‘ А как насчет видеомагнитофона? - спросил я.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Вы говорите, что у вас есть видеокамера, но у вас нет видеопроигрывателя. Нет проигрывателя DVD или жесткого диска. Или это тоже ремонтируется?’
  
  ‘Я одолжил его другу, которому нужна была камера’.
  
  Она одаривает меня дружелюбной улыбкой. ‘Ты не глуп, Марвин. Ты можешь видеть, к чему это ведет’.
  
  ‘Да. Но у тебя все еще нет вероятной причины. У тебя есть профиль, вот и все’.
  
  ‘Итак, мы хотели спросить, не могли бы вы спуститься с нами в участок, помочь нам разобраться в этом деле, так или иначе’.
  
  ‘Я так не думаю’.
  
  Она удерживает мой взгляд некоторое время. ‘Пожалуйста", - говорит она.
  
  ‘Не в этот раз, Лиза’, - говорю я. ‘Это больше не шутка’.
  
  Тернер стоит прямо у меня за спиной. Я чувствую запах чеснока в его дыхании. Чеснок и застоявшийся сигаретный дым. ‘Это никогда не было шуткой, Уоллер", - говорит он. ‘Ты убил тех женщин и собираешься убить Сару Холл, если уже не сделал этого. Мы знаем, что ты это сделал, Уоллер’.
  
  ‘Так арестуй меня, Эд’.
  
  Он ухмыляется. ‘Мы сделаем это, Уоллер. Рано или поздно мы сделаем’.
  
  ‘Марвин", - перебивает Марчинко. ‘Мы бы хотели, чтобы ты прошел тест на детекторе лжи’.
  
  ‘Это будет неприемлемо’.
  
  ‘Нет, но это успокоило бы наши умы’.
  
  Я думаю об этом некоторое время. Я решаю, что это может быть весело. Я киваю. ‘Но не сегодня", - говорю я.
  
  ‘Когда захочешь’.
  
  ‘Завтра днем. В три часа’.
  
  Она кивает. ‘Хорошо. Она улыбается. ‘Спасибо, Марвин’.
  
  
  
  
  * * *
  
  
  Ты стоишь у двери, твой глаз прижат к глазку, одна рука прижата к крашеному дереву. Дверь теплая на ощупь, но это обманчиво, потому что под деревянной облицовкой находится плита из холодной стали толщиной в два дюйма, подвешенная к бетонным стенам на усиленных петлях. Она сидит на краю кровати, ее длинные ноги скрещены в лодыжках. У вас возникает неприятное ощущение внизу живота, когда вы видите, что на ней высокие каблуки. Она смотрит на висячий замок, который удерживает цепь у нее на талии, и вы знаете, что она пытается найти выход. Она все еще цепляется за надежду, что сможет найти способ сбежать. Это приятное чувство - наблюдать за ней и знать, что у тебя есть абсолютная власть над ней. Она протягивает руку и трет нос, как будто у нее чешется, маленьким, детским жестом. Она смотрит прямо на дверь, как будто видит тебя, хотя ты знаешь, что это невозможно. Она гадает, сможет ли она открыть дверь, если ей удастся освободиться от цепочки.
  
  Ты набираешь комбинацию на панели, и засовы со щелчком отодвигаются. Ты снова смотришь в глазок и видишь, что она стоит, сцепив руки на талии, опустив голову. Вы открываете дверь и заходите в комнату. ‘Хорошо, ’ говорите вы, ‘ вы выглядите намного лучше’.
  
  Ты закрываешь за собой дверь и стоишь, прислонившись к ней спиной, наслаждаясь предвкушением. Это не секс, ты это знаешь, это что-то гораздо более сильное, гораздо более возбуждающее. Это сила, способность заставить другого человека соответствовать твоим желаниям, какими бы они ни были. Власть заставлять их делать все, что вы хотите, и постепенно отнимать все, что им дорого: их свободу, их достоинство и, в конечном счете, их жизнь. Вы чувствуете дрожь предвкушения, которая настолько сильна, что вы задыхаетесь и закрываете глаза. Дрожь проходит через несколько секунд, и вы проводите руками по бокам брюк.
  
  Твои ладони вспотели, но, как ни странно, во рту пересохло. Ты идешь в ванную и берешь бумажный стаканчик с полки под металлическим зеркалом, которое прикручено к стене. Ты наполняешь чашку холодной водой и медленно выпиваешь половину, а затем относишь ее обратно в главную комнату. Ты стоишь в изножье кровати, глядя на нее, повернувшись боком. У нее хорошая фигура, никаких признаков того, что она мать маленьких детей. Внезапно на ум приходит слово "созрела". Женщина созрела для того, чтобы ее можно было сорвать, как плод, который готов упасть с дерева. Ты облизываешь губы. ‘Сними блузку, Сара", - тихо говоришь ты. Она начинает дрожать, и сначала ты думаешь, что она собирается сопротивляться, но затем ее руки поднимаются к верхней пуговице рубашки. Одну за другой она расстегивает пуговицы, а затем ее руки опускаются по бокам, как будто неохотно выполняют ее приказ.
  
  ‘Сними рубашку", - говоришь ты. Она закрывает глаза и делает глубокий вдох, затем стягивает рубашку с плеч и вынимает руки из рукавов. Она полуоборачивается и кладет рубашку на кровать, осторожно, чтобы не попасться тебе на глаза. Ее руки возвращаются в исходное положение, сцепленные на талии. Ты двигаешься, чтобы встать перед ней. Ее груди поднимаются и опускаются при дыхании, и вы можете видеть капельки пота, собирающиеся в ее декольте. Ее бюстгальтер белый и кружевной, с маленькой металлической застежкой спереди. Он кажется немного слишком маленьким. Возможно, она покупает их такими намеренно, зная, что это сближает ее груди, заставляя их выглядеть больше и упругее. Ее кожа молочно-белая и без отметин, без шрамов или обесцвечивания, как будто она потратила кучу денег на дорогие масла и мыло и берегла ее от солнца. Вы наслаждаетесь моментом и боретесь с желанием поторопить события. Первые несколько раз вы торопились, но вы учились на своих ошибках. Чтобы власть была по-настоящему оценена, ее нужно расширять. Продлевать.
  
  ‘Сара, - говоришь ты, - я хочу, чтобы ты сняла лифчик’.
  
  Она нервно сглатывает. Ты знаешь, о чем она думает. Она считает себя умной, она думает, что если она только сможет поговорить с тобой, то сможет убедить тебя отпустить ее. Она привыкла иметь дело со своими детьми, используя силу своего интеллекта, чтобы содержать их в порядке, и она привыкла поступать по-своему с мужем, который, вероятно, боготворит ее. Всю свою жизнь она могла получать то, что хотела, мило улыбаясь и используя правильные слова, и она думает, что ты был бы таким же слабаком, если бы только она смогла найти правильные слова. Но она помнит электрошокер, она знает, что, как только она начнет говорить, ты снова причинишь ей боль, а она не хочет боли. Ее руки начинают дрожать. Она хочет рискнуть, она хочет попытаться отговорить тебя от этого, потому что она видит, к чему все идет. Снять рубашку - это одно, это то, что она может сделать в раздевалке или на глазах у своей семьи. Бюстгальтер - это совсем другое. Он представляет собой барьер, который она не хочет пересекать.
  
  ‘Лифчик, Сара. Я не буду спрашивать снова’.
  
  Ее губы приоткрываются, и вы думаете, что она действительно собирается что-то сказать, но затем они плотно смыкаются. Ее руки медленно поднимаются и тянутся к застежке, но она сопротивляется тому, чтобы открыть ее. Ей нужен толчок. ‘Сара, ты хочешь снова увидеть своих детей, не так ли?’
  
  Ты слышишь щелчок расстегивающейся застежки, и бюстгальтер раскрывается, как цветок, почувствовавший солнечные лучи. Ты смотришь, как кружево отрывается от белой плоти ее грудей, как будто материал прилип к коже. Груди двигаются наружу и вниз, освобождаясь от своего заточения, но когда она снимает бюстгальтер, вы можете видеть, что они все еще делают все возможное, чтобы бросить вызов гравитации, стоя гордыми и полными, с маленькими и торчащими сосками. Она бросает лифчик на кровать и скрещивает руки на груди, пытаясь скрыть свою наготу. Ты хихикаешь. ‘Опусти руки", - говоришь ты. Она делает, как ей сказали. Она начинает плакать, издавая тихие, животные звуки сопения, и слезы текут по ее щекам. Плач - это защитная реакция, вы знаете. Сознательно или подсознательно она надеется, что, казавшись слабой и беззащитной, вы оставите ее в покое, как покорную собаку, лежащую плашмя на спине, поджав хвост и обнажив горло. Я слаба, говорит она, я не могу причинить тебе боль, так что оставь меня в покое. Она не понимает, что именно ее беззащитность кажется тебе такой привлекательной, такой возбуждающей. Ты наслаждаешься ее слезами. Ты оставляешь ее стоять, склонив голову, пока капли слез падают на кафельный пол, а сам возвращаешься в ванную, комкаешь бумажный стаканчик и бросаешь его в корзину для мусора.
  
  Ее слезы все еще капают, когда ты возвращаешься, но она держала руки по швам, как солдат на параде. Ты встаешь перед ней и нежно берешь ее груди в свои ладони, вздыхая от их мягкости. Ты ласкаешь ее соски большими пальцами, желая ущипнуть и причинить боль, но борясь с желанием, зная, что боль придет позже. Сначала должен прийти контроль. Полное повиновение.
  
  ‘Пожалуйста", - хнычет она. "Пожалуйста, отпусти меня’.
  
  Ты делаешь внезапный резкий вдох, и она вздрагивает. ‘Я сделаю вид, что не слышал этого, Сара", - говоришь ты. ‘Но если ты заговоришь со мной еще раз, я снова приковаю тебя цепью к кровати и изобью до полусмерти. Теперь встань на колени’.
  
  Она сглатывает, и подступает еще больше слез, но она делает, как ей сказано. Ты смотришь вниз, на ее макушку, на ее светлые волосы до самых корней. Мягкие, блестящие волосы. Ты наклоняешься и прикасаешься к ней, пропуская пряди сквозь пальцы. Тебе хочется тянуть и крутить и слышать ее крик, и ты обнаруживаешь, что твое дыхание учащается, поэтому ты борешься с этим. Ее макушка находится на уровне твоей талии, и ты знаешь, не глядя, что ее глаза закрыты. Ты проводишь рукой по ее левой щеке и под подбородком, приподнимая ее голову так, что ее волосы спадают на плечи. Слезы делают ее менее привлекательной, но они увеличивают ее уязвимость, и для тебя это так же сильно заводит. Может быть, даже больше.
  
  ‘Расстегни мою молнию", - говоришь ты ей, и ее лицо морщится, как у маленькой девочки, которой только что сообщили, что ее щенок умер. Ее руки остаются опущенными по бокам, поэтому ты повторяешь инструкцию, крепче сжимая ее подбородок во время разговора, чтобы дать ей почувствовать, что произойдет, если она не подчинится. Ее неловкие руки не знают, куда деваться, и они ударяются о твои брюки, а затем она находит металлический язычок и тянет его вниз со звуком рвущегося материала. ‘Хорошо, это хорошо", - успокаивающе говоришь ты, а затем объясняешь, что именно ты хочешь, чтобы она сделала с тобой, как она должна пользоваться своим ртом и языком и что она должна все время держать глаза открытыми.
  
  
  * * *
  
  
  Тернер и Марчинко никуда не денутся, в этом я уверен. Проверка на детекторе лжи беспокоит меня, но не слишком сильно. Это всего лишь машина, а машины подвержены ошибкам. И результаты не будут приняты к рассмотрению в суде. Это не проблема. Но Тернер и Марчинко, теперь они проблема. Я собираюсь защитить себя.
  
  Единственной информацией в их удостоверениях личности были их имя, звание и участок, где они базируются, но это только начало. Я сажусь в кресло и вставляю новый лист бумаги в пишущую машинку. Я пишу четыре письма, все они комиссару по автомобильным перевозкам штата Нью-Йорк на Эмпайр Стейт Плаза в Олбани. У них хранятся все водительские права и записи о регистрации транспортных средств штата, и за несколько долларов они проверят любого жителя. Они предпочитают знать имя и дату рождения человека, которого вы проверяете, но если у вас есть только имя, они выполнят поиск по алфавиту, если вы приложите достаточно крупный чек. Сначала я звоню, чтобы узнать стоимость каждого поиска.
  
  Я пишу одно письмо в отдел водительских прав с просьбой провести альфа-поиск водительских прав Эда Тернера, прилагая чек на обычную сумму плюс дополнительный чек на случай, если в штате проживает более одного Эда Тернера. Я пишу аналогичное письмо с просьбой предоставить водительские права Лизы Марчинко.
  
  Два других письма адресованы в Отдел регистрации автотранспортных средств по тому же адресу, на этот раз с просьбой предоставить подробную информацию о любых принадлежащих им транспортных средствах и включить дополнительные проверки.
  
  Я запечатываю конверты и некоторое время сижу, глядя на них. Они не знают, с кем связались, Тернер и Марчинко. Но они собираются выяснить достаточно скоро.
  
  
  * * *
  
  
  Она соскакивает с кровати, как только ты открываешь дверь, и к тому времени, как ты закрываешь ее за собой, она уже стоит, склонив голову, сцепив руки на уровне талии. Позиция послушания, как у подобострастной продавщицы, приветствующей богатого покупателя.
  
  Ты кладешь белую сумку-переноску на кровать. ‘Здесь есть кое-какая новая одежда, я хочу, чтобы ты надела ее позже", - говоришь ты ей. ‘Все это, нижнее белье, чулки, лента для волос, все’. Она кивает, но ничего не говорит. Ее волосы все еще влажные, как будто она недавно вышла из душа. На полу у кровати бумажная тарелка с остатками завтрака, который вы принесли двумя часами ранее. Круассан и банан. Вы идете в ванную и проверяете, все ли в порядке, как должно быть. Ты знаешь, что там нет ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия, но лучше быть уверенным. Все так, как и должно быть.
  
  Когда ты возвращаешься в комнату, она потирает руки. ‘Могу я сказать?’ - спрашивает она.
  
  Ты стоишь перед ней, как будто обдумываешь ее просьбу. Через некоторое время ты протягиваешь руку и гладишь ее по щеке. ‘Ты вчера хорошо справилась", - говоришь ты ей. ‘В качестве награды ты можешь. Но только в этот раз.’
  
  Она шмыгает носом и вздрагивает, как будто холодный сквозняк подул ей на спину. ‘Зачем ты это делаешь?’ - спрашивает она.
  
  Ты добродушно улыбаешься. ‘Потому что я хочу", - говоришь ты. ‘Потому что я могу’.
  
  ‘Пожалуйста, отпусти меня", - говорит она.
  
  ‘В конце концов, я это сделаю", - лжешь ты.
  
  ‘Ты сделаешь это?’ - спрашивает она нерешительно, как будто боится, что ты передумаешь.
  
  ‘Конечно", - лжешь ты.
  
  Она тяжело сглатывает. ‘Могу я позвонить своей семье?’
  
  Ты громко смеешься, звук эхом разносится по комнате, как пистолетный выстрел. ‘Нет, Сара, я не могу доверить тебе это’.
  
  ‘Они будут беспокоиться обо мне", - говорит она. ‘Они будут искать меня’.
  
  Скрытая угроза смехотворна. Она все еще не потеряла надежду. Она все еще думает, что может манипулировать тобой своими мягкими губами, что она может найти правильные слова, чтобы подтолкнуть тебя к выполнению ее воли. Тебе хочется рассмеяться ей в лицо и увидеть ее боль, но ты этого не делаешь. ‘Я скажу тебе, что я сделаю", - тихо говоришь ты. ‘Я позвоню им и скажу, что с тобой все в порядке. Что ты скоро вернешься к ним’.
  
  Она быстро поднимает взгляд, надежда в ее глазах горит, как маяк. Ты сохраняешь суровое выражение лица, борясь с желанием ухмыльнуться. ‘Ты позвонишь?" - спрашивает она. ‘Ты позвонишь им?’
  
  ‘Конечно", - лжешь ты. ‘Но сначала ты должен кое-что сделать для меня. Хорошо?’ Она нетерпеливо кивает, затем по ее лицу пробегает тень, когда она понимает, что ты имеешь в виду. Слезы наполняют ее глаза, она дрожащими пальцами начинает расстегивать рубашку.
  
  
  * * *
  
  
  Парень, которого они пригласили для проверки на полиграфе, - азиат, кореец или, может быть, японец. Он слегка кивает мне, когда я вхожу в комнату следом за Тернером и Марчинко. Я узнаю модель. Это Ambassador Halliburton от Lafayette Instrument Company. Это хороший полиграф, но это всего лишь машина, и меня это не беспокоит.
  
  ‘Мы действительно ценим, что ты пришел, Марвин", - говорит Марчинко, нанося его шпателем.
  
  ‘Эй, я просто хочу, чтобы вы, ребята, от меня отстали", - говорю я. ‘Если это то, что нужно, давай сделаем это’. Может быть, я веду себя слишком небрежно, потому что она странно смотрит на меня, как будто я надел рубашку задом наперед.
  
  ‘Вы раньше проходили проверку на детекторе лжи?’ - спрашивает она.
  
  Я подмигиваю. ‘Может быть, тебе стоит подождать, пока я подключусь, прежде чем задавать мне какие-либо вопросы’. Я сажусь за стол, пока азиат возится со своим оборудованием. ‘Как продвигается расследование?’ Я спрашиваю.
  
  Тернер поправляет очки на носу указательным пальцем. ‘Все идет просто отлично, Уоллер’. Он смотрит на азиата. ‘Вы готовы, док?’
  
  Азиат кивает и начинает прикреплять ко мне датчики: сфигмоманометр для измерения кровяного давления и частоты сердечных сокращений, электроды к большому и безымянному пальцам для мониторинга кожно-гальванической реакции и ремешок на груди для измерения моего дыхания. Труднее всего обмануть GSR, потому что он эффективно отслеживает непроизвольную нервную систему. Он измеряет проводимость кожи, чем больше я потею, тем ниже будет сопротивление моей кожи, и, по крайней мере теоретически, чем больше я вру, тем больше я буду потеть. Потливость - это не то, что я могу контролировать, во всяком случае, мысленно. Но перед тем, как выйти из квартиры, я опрыскала обе руки сухим экстра-сухим антиперспирантом, разновидностью без запаха, поэтому, как бы я ни нервничала, мои руки не будут потеть и не будет никаких отклонений от базовой линии. Это не самый надежный способ победить машину, но это лучше, чем ничего.
  
  Во время работы азиат рассказывает мне, как долго он пользуется оборудованием, насколько оно точное, что его невозможно обмануть, что он работал на ФБР, Государственный департамент и несколько компаний из списка Fortune 500. Я киваю, широко раскрыв глаза. Это часть процесса, заставляющего меня поверить, что машина непогрешима, так что, если я совру, это будет еще более напряженным. Видите ли, это один из мифов о полиграфе. Он не может отличить правду от лжи, все, что он делает, это измеряет физиологические признаки. Что он на самом деле измеряет, так это чувство вины. Если во время лжи у меня проявляются те же физиологические признаки, что и когда я говорю правду, машина не сможет заметить разницы. Без чувства вины машина бесполезна.
  
  Я улыбаюсь Марчинко, ожидая вопросов. Сегодня на ней не так много туши для ресниц, и она подкрасила губы. Хотя она все еще выглядит симпатичной. Слишком хорошенькой, чтобы быть полицейским.
  
  ‘Знаешь, Марвин, если есть что-то, что ты хочешь нам рассказать, сейчас самое время снять с себя ответственность", - говорит она.
  
  Я медленно качаю головой. ‘ Я не сделал ничего плохого, Лиза.’
  
  Она кивает на оборудование. ‘Просто помни, что это делает все более официальным, вот и все. Если ты хочешь, чтобы мы тебе помогли, ты должен помочь нам. И сейчас самое время это сделать.’
  
  Она такая прозрачная. Полиграф - это всего лишь машина, но он несет в себе таинственность, которая означает, что многие люди боятся его. Копы играют на этом, они начинают задавать вопросы еще до включения аппарата, пытаясь добиться признания, основываясь только на страхе. Это тоже работает. Если кто-то лжет, и если они верят, что машина собирается их разоблачить, тогда имеет смысл сразу сказать правду. Это похоже на старую уловку полицейского: "мы все равно все знаем, но нам нужно, чтобы вы прояснили несколько неясных моментов’. Да, ну, на меня полицейские уловки не действуют, и я почти уверен, что их машина тоже не сработает. Марчинко хотел знать, проходил ли я раньше проверку на полиграфе. Да. И еще кое-что. На самом деле, у меня когда-то был такой, я часто с ним играл. Для исследований. Я работал над сценарием о серийном убийце, который охотится на актрис, и я хотел знать, как кто-то может пройти проверку на детекторе лжи. Они стоили всего несколько тысяч долларов, поэтому я купил один и потратил на него несколько часов. Полиграфы меня не пугают, и это половина успеха.
  
  Азиат заканчивает возиться со своими проводами и кивает Тернеру, давая ему понять, что мы готовы начать. Марчинко держит перед собой блокнот и авторучку. Судя по всему, она записала свои вопросы, чтобы поддерживать устойчивый ритм. Важно, чтобы мне не давали слишком много времени на размышления. ‘Ладно, Марвин, думаю, теперь мы готовы’.
  
  Первые вопросы предназначены для определения базовых линий, общих вопросов, на которые они знают ответы. Как меня зовут? Сколько мне лет? Где я живу? Какого цвета у меня глаза? Где я ходил в школу? Базовые линии имеют решающее значение для точности станка. Оператор должен настроить детектор лжи на основе реакции на вопросы теста, поэтому, если вы напортачите с ними, вы напортачите со всем, что последует дальше. Я позволяю своему лицу расслабиться, но напрягаю ступни, плотно поджимая пальцы ног. Я вставил маленькие гвоздики в каждый свой ботинок, между пальцами ног, и когда я их разгибаю, они больно впиваются в плоть. Я отвечаю на вопросы авторитетно, спокойно, но боль в ногах означает, что азиат воспринимает стресс как норму и соответствующим образом выстраивает базовые линии. Эти люди, они такие глупые.
  
  "О'кей, мистер Уоллер, у вас все просто отлично получается", - говорит азиат из-за моей спины. Он держится подальше от моего поля зрения, потому что это должно повысить уровень моего стресса.
  
  Я поворачиваюсь и улыбаюсь ему. ‘Я немного нервничаю", - говорю я, изображая маленького мальчика, заставляя его чувствовать себя под контролем, потому что чем более самоуверенным он становится, тем больше вероятность, что его введут в заблуждение. Машина хороша настолько, насколько хорош ее оператор, а людей обмануть даже легче, чем машины.
  
  ‘Все нервничают", - говорит он. ‘Не беспокойся об этом’.
  
  ‘Хорошо", - говорю я, устраиваясь на стуле и глядя на Марчинко, пока растираю гвозди между пальцами ног.
  
  ‘Теперь я попрошу вас описать событие из вашего прошлого, из-за которого вы чувствуете вину", - говорит он. ‘Вы можете сделать это для меня?’
  
  ‘Конечно", - говорю я. ‘Продолжай’.
  
  Я делаю паузу, как будто я в замешательстве. ‘Что за вещи?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Это может быть что угодно. Скажем, если ты что-то украл’.
  
  Я смотрю на Марчинко. ‘Да, но что, если это что-то незаконное?’
  
  Она улыбается. ‘Ты сделал что-то противозаконное, Марвин?’
  
  ‘Это часть теста?’
  
  ‘Нет, это не часть теста", - говорит азиат, явно раздраженный. ‘Мистер Уоллер, подойдет что угодно. Может быть, что-нибудь из вашего детства’.
  
  ‘Хорошо’, - говорю я. ‘Хорошо. Был случай, когда я был в школе, я заставил одного парня отдать мне свой велосипед’. Это неправда, это то, что я придумал прошлой ночью, но важно, чтобы машина зарегистрировала чувство вины, поэтому я очень сильно нажимаю кнопки и сокращаю мышцы спины и диафрагмы - действия, которые, как я знаю по опыту, поднимут мое кровяное давление. ‘Он был меньше меня, мне было пятнадцать, а ему около двенадцати. Я столкнул его с себя и забрал велосипед. Он ударился головой о землю. Он истекал кровью, но я уехал и оставил его там.’
  
  ‘И ты чувствуешь себя плохо из-за этого?’
  
  Я снова напрягаю мышцы, затем делаю глубокий вдох и задерживаю его на секунду, прежде чем ответить. Еще одна реакция вины, чтобы оператор подумал, что он знает, как выглядят линии, когда я лгу. ‘Да. Даже сегодня. Он был серьезно ранен, но все, что я хотел, это велосипед.’
  
  Марчинко смотрит на оператора и, очевидно, получает сигнал, что ей следует продолжать. Она опускает взгляд на свои вопросы. Я выжидающе жду, расслабив ноги, дыша медленно и ровно. Она поднимает взгляд.
  
  ‘Вас зовут Марвин Уоллер?’ Еще контрольные вопросы. ‘Да’.
  
  - Вы писатель? - спросил я.
  
  ‘Да’.
  
  ‘У вас когда-нибудь что-нибудь публиковалось?’
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Или продал сценарий?’
  
  ‘Нет’. Она пытается меня разозлить. Дешевый прием. Я расслабляю свое тело, стараясь дышать ровно. Мои руки кажутся сухими, как кость.
  
  ‘Тебе не нравятся секретарши, не так ли?’
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Почему это?’
  
  ‘Они стоят между мной и тем, чего я хочу достичь’.
  
  ‘Вы когда-нибудь причиняли боль секретарше?’
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?’
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Ты когда-нибудь кого-нибудь насиловал?’
  
  ‘Нет’.
  
  Она смотрит на меня несколько секунд, затем возвращается к своему блокноту. Она переворачивает страницу. Пока она не спросила меня ни о чем, к чему я не был бы готов. Вчера я записал несколько сотен возможных вопросов и ответов, которые я должен был дать, и часами повторял их, пока не научился отвечать автоматически, пока мое подсознание почти поверило, что все ответы, которые я дал, были правдой. Ложь, повторяемая достаточно часто, становится правдой, по крайней мере, в том, что касается полиграфа.
  
  ‘Твоим отцом был Сэм Уоллер? Базовый вопрос, проверяющий уровни. Я вбиваю кнопки в пальцы ног, сохраняя невозмутимое выражение лица. ‘Да’.
  
  ‘Ты живешь в Нью-Йорке?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘ Ты знаешь, где находится Сара Холл? - спросил я.
  
  Я расслабляю ноги и дышу легко. ‘Нет’.
  
  ‘Вы похитили Сару Холл?’
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Вы убили Сару Холл?" - Спросил я.
  
  ‘Нет’.
  
  Тернер что-то бурчит и подходит, чтобы встать позади Марчинко. Она подошла к концу своих вопросов. Марчинко поднимает на него глаза, затем почти незаметно кивает.
  
  "Мы знаем, что ты сделал это, Уоллер", - говорит он.
  
  ‘Нет, ты не понимаешь. Если бы ты понимал, мы бы не проходили через это’.
  
  ‘Мы знаем, что ты это сделал, и мы тебя достанем’.
  
  ‘Нет, ты этого не сделаешь’.
  
  ‘Ты думаешь, что ты такой чертовски умный, не так ли?’ - говорит он, наклоняясь вперед и кладя руки на стол. Он смотрит на меня поверх очков.
  
  ‘Только по сравнению с тобой, Эд’.
  
  ‘ Что ты с ней сделал? - спросил я.
  
  - Кто? - спросил я.
  
  ‘Ты знаешь, кто. Сара Холл’.
  
  Я пожимаю плечами, и он сердито смотрит на меня. ‘Машина не фиксирует пожатие плечами, Уоллер’.
  
  ‘Мы это уже проходили. Я не знаю Сару Холл. Я не похищал Сару Холл. Я не убивал Сару Холл. И если бы вы могли что-нибудь из этого доказать, вы бы предъявили мне обвинение.’
  
  ‘Ты оступишься, Уоллер. Ты оступишься, и я буду рядом, чтобы ударить тебя, когда ты упадешь’. Он пытается вывести меня из себя. Он хочет, чтобы я злилась, он хочет, чтобы у меня был стресс. Я сохраняю расслабленную улыбку на лице и продолжаю дышать неглубоко, не вздыхаю, не задерживаю дыхание, делаю это легко и непринужденно. Я никогда не должен забывать, что Азиат стоит у меня за спиной, изучает свои показания и ждет, чтобы поймать меня на слове. Я думаю о спокойных мыслях. Счастливые мысли.
  
  ‘Ты ошибаешься, Эд’. Мои легкие разрываются, я хочу сделать глубокий вдох, втянуть побольше кислорода, но я борюсь с этим желанием. Я смотрю на Марчинко, чтобы понять, довольна ли она тем, как Тернер обращается ко мне с речью. Она сочувственно улыбается, и я благодарен за это.
  
  ‘Где твой телевизор, Уоллер?’
  
  ‘Я же говорил тебе. Он у друга’.
  
  Он набрасывается. ‘Ты сказал, что дом в ремонте’.
  
  Я трясу головой, как будто пытаясь прояснить ее. ‘Именно это я и имел в виду. У моего друга есть видеомагнитофон. И камера.’
  
  ‘Как зовут твоего друга?’
  
  ‘Я не хочу впутывать его’.
  
  ‘Он? Он твой парень?’
  
  - Что? - спросил я.
  
  ‘Твой парень. Ты гей, Уоллер?’
  
  Я смотрю ему в глаза. Я начинаю ненавидеть этого человека. ‘Почему, Эд? Я тебе нравлюсь?’ Он встает и сжимает кулаки. Я улыбаюсь. ‘В любом случае, ты не в моем вкусе. Слишком грубый.’ Я посылаю ему воздушный поцелуй.
  
  ‘Отвечай на вопрос’.
  
  ‘Нет, сержант Тернер. Я не гей. А ты?’
  
  ‘Я женат, Уоллер. Во мне нет ничего гейского’.
  
  Я смотрю на Марчинко. ‘Это есть в твоем профиле? Предполагается, что убийца, которого ты ищешь, гей?’
  
  Она качает головой. ‘Нет, Марвин’. Она смотрит на Тернера. ‘Я думаю, мы закончили’.
  
  ‘Я не такой", - говорит Тернер, свирепо глядя на меня.
  
  ‘Хватит, Эд", - тихо говорит она, но он просто продолжает смотреть на меня. ‘Пойми меня, Уоллер. С этого момента я буду твоей тенью. Куда бы ты ни пошел, я пойду. Ты совершишь ошибку, и когда ты это сделаешь, я тебя поймаю.’
  
  Я улыбаюсь и киваю. ‘Спасибо за предупреждение, Эд. Я действительно ценю это’. Несколько секунд мы смотрим друг на друга. В конце концов тишину нарушает Марчинко, которая вздыхает и встает. Она делает знак рукой азиату, чтобы тот выключил детектор лжи. Они обсудят результаты позже, когда я уйду, но я уже знаю, какими будут результаты. Неубедительными.
  
  Я встаю, чтобы уйти, но Тернер хлопает меня по плечу и толкает обратно на сиденье. ‘Мы с тобой еще не закончили, Уоллер’.
  
  ‘Я сказал, что пройду проверку на полиграфе, и я это сделал’.
  
  ‘И у меня есть еще вопросы к тебе’.
  
  Азиат заканчивает собирать свое оборудование и выкатывает его из комнаты для допросов. Марчинко закуривает сигарету и изучает меня сквозь струйку дыма. ‘У тебя хороший контроль, не так ли, Марвин?’ - говорит она.
  
  ‘Каким образом?’
  
  ‘Физический контроль. Ментальный контроль. Ты очень.... контролируемый.’
  
  ‘Да, мне нравится так думать’.
  
  ‘Это важно для тебя, не так ли? Контроль?’
  
  ‘Дисциплина. ДА. Дисциплина важна. Она кивает и стряхивает пепел на пол. ‘Ты не согласен?’ Я спрашиваю.
  
  Она пожимает плечами и не отвечает.
  
  ‘Что ты сделал с телами, Уоллер?’ Тернер рявкает, застав меня врасплох.
  
  Я поднимаю бровь. ‘Разве тебе не следовало задать этот вопрос, когда я был подключен к аппарату, Эд?’
  
  ‘К черту машину. Что ты сделал с телами?’
  
  Я наклоняюсь вперед и смотрю на него широко раскрытыми глазами. ‘Я разрезал их на маленькие кусочки и закопал по всему штату’. Я смеюсь, как сумасшедший, и на несколько мгновений я вижу, что он все это воспринимает. ‘Будьте реалистами, сержант Тернер", - говорю я. ‘Потребуется нечто большее, чем несколько резких острот, чтобы заставить меня признаться’.
  
  ‘Что для этого потребуется, Марвин?’ - спрашивает Марчинко.
  
  ‘Может, мне стоит выбить из него все дерьмо", - рычит Тернер.
  
  ‘Меня трясет", - говорю я.
  
  ‘Тебе, блядь, хорошо будет’.
  
  Я медленно протягиваю руку и беру зажигалку Марчинко. Я покажу ей контроль.
  
  Рука Тернера сжимает мое запястье, его ногти впиваются в мою плоть. Наши взгляды встречаются. ‘Я не хочу, чтобы ты курила", - говорит он.
  
  Я высвобождаю руку, все еще держа зажигалку. ‘ Я не курю, ’ говорю я.
  
  Я включаю зажигалку и держу левую руку над пламенем. Я смотрю на Тернера. Он улыбается так, словно ему все равно. Он смотрит на Марчинко. Она выглядит обеспокоенной. Он оглядывается на меня. Я чувствую жар, но я выбрасываю это из головы. Я лед. ‘Ты можешь поджечь себя, дерьмо вместо мозгов’, - говорит он. Я сохраняю бесстрастное выражение лица. Я лед.
  
  Мы смотрим друг на друга несколько секунд. Я концентрируюсь на том, чтобы не чувствовать боли, я концентрируюсь на застежках в своих ботинках, на чем угодно, только не на обжигающей плоти. ‘Ты, ублюдок", - говорит он.
  
  Марчинко поднимается на ноги, ножки ее стула скрипят по полу. ‘Хватит’, - говорит она.
  
  Я продолжаю смотреть на Тернера. Его лицо каменное. Я лед. Вопрос в том, что треснет первым.
  
  ‘Прекрати это, Марвин", - говорит Марчинко. ‘Ты ничего не доказываешь’.
  
  Я игнорирую ее, и она поворачивается к Тернеру. ‘Они подумают, что мы сделали это с ним", - говорит она. ‘Никто не поверит, что он сделал это с самим собой’.
  
  ‘Кого это ебет?’
  
  ‘Я", - говорит она. ‘Мне похуй. Вы ведете себя как дети’. Она кладет руки на стол и наклоняется ко мне. ‘Прекрати это’.
  
  Я заставляю себя улыбнуться. Это больно, но я могу это вынести. Я лед. ‘ Он должен спросить меня, ’ говорю я сквозь стиснутые зубы.
  
  Тернер глумится надо мной. ‘Гореть в аду’.
  
  Я поднимаю бровь. ‘Как скажешь’. Я держу руку в пламени. Я чувствую запах горелой плоти, и это не мое воображение.
  
  Марчинко хлопает ладонью по столу, затем встает лицом к Тернеру, уперев руки в бедра. ‘Хорошо, хорошо", - говорит Тернер.
  
  ‘Что хорошо?’ Спрашиваю я. Мне нужно услышать это от него. Я хочу, чтобы Марчинко знал, кто контролирует ситуацию.
  
  ‘Ладно, ты можешь перестать пытаться поджечь себя’.
  
  Я улыбаюсь. Лед победил. Камень сломан. Я выключаю зажигалку и бросаю ее на стол. Моя рука чертовски болит, но это того стоило. Я встаю, улыбаюсь Марчинко и выхожу из комнаты.
  
  
  
  * * *
  
  
  Вы собираете штатив и устанавливаете видеокамеру так, чтобы она была направлена в сторону кровати. Она стоит там, склонив голову, умирая от желания посмотреть, что ты делаешь, но зная, что если она это сделает, то будет наказана. Вы смотрите на экран, чтобы убедиться, что она находится в центре и что вы можете видеть всю кровать позади нее. Вы же не хотите повторить ошибку, которую совершили в первый раз, когда у вас было два часа видеозаписи, на которой не было ничего, кроме изножья кровати и звука женских рыданий.
  
  Когда ты убедишься, что все выстроено правильно, ты встанешь сбоку от треноги. ‘Сара, ’ говоришь ты, ‘ теперь ты можешь посмотреть вверх’.
  
  Ее голова дергается вверх, как будто она марионетка в руках неопытного кукловода, ее глаза широко раскрыты и полны страха. Она сглатывает, и на ее лбу появляются глубокие морщины.
  
  ‘Домашнее кино", - объясняешь ты. Морщины углубляются. Она не понимает. Ты объясняешь, и слезы наворачиваются на ее глаза. Ты даешь ей надежду. ‘Я говорил с твоим мужем", - тихо говоришь ты. ‘Я сказал ему, что с тобой все в порядке и что я скоро тебя отпущу’. Ее стремление поверить в ложь настолько очевидно, что тебе хочется рассмеяться ей в лицо, но ты сохраняешь невозмутимость. Лицо авторитета.
  
  ‘Могу я говорить?’ - тихо спрашивает она. Теперь она понимает правила. Она быстро учится.
  
  ‘Можно", - говоришь ты, хотя уже знаешь, о чем она хочет спросить.
  
  ‘Могу я поговорить с ним?’ - спрашивает она дрожащим голосом.
  
  Один телефонный звонок. Они всегда думают, что имеют право на один телефонный звонок, как будто это была полицейская камера или что-то в этом роде. ‘Может быть", - говорите вы. "Если вы продолжите делать то, что вам говорят. Ты собираешься делать то, что тебе говорят, не так ли?’
  
  Она кивает. Слишком нетерпеливая. Слишком желающая угодить. Она думает, что может перехитрить тебя, что она умнее меня и что все, что ей нужно сделать, это убаюкать меня ложным чувством уверенности. Она не первая, кто так думает, и она не будет последней. Но все они ошибались, ни один из них не сможет меня перехитрить, поэтому я улыбаюсь, поднимаю брови и одобрительно киваю.
  
  Она наклоняет голову к камере. ‘Это для того, чтобы отправить моему мужу, показать ему, что со мной все в порядке?’
  
  По ее голосу вы можете сказать, что она знает, что это не так, но она надеется убедить вас, что это будет хорошей идеей, чтобы вы не продолжали то, что у вас на уме. Ты немного выжидаешь, позволяя ей хвататься за соломинку, позволяя ей поверить, что ей удалось переубедить тебя, затем качаешь головой. ‘Нет, Сара. Это для меня’. Ты протягиваешь руку и включаешь видеокамеру. ‘Раздевайся. Начни с ленты’. Она начинает плакать, но делает, как ей сказано.
  
  Трясущимися руками она тянется вверх и развязывает голубую шелковую ленту, которая удерживала ее волосы на лице. Ее светлые волосы падают вперед, выбившаяся прядь пересекает ее левую щеку, как шрам, удерживаемый на месте влагой от ее слез. Она оглядывается, не уверенная, что делать с полоской шелка. ‘На пол’, - говоришь ты. ‘Брось все на пол’.
  
  Она выпускает ленту из пальцев, и она стекает, как вода, на плитки. Ее глаза смотрят на тебя в поисках руководства. Она не хочет проявлять инициативу, она хочет, чтобы ей говорили, что делать на каждом этапе пути, чтобы она могла сказать себе, что все это было сделано под давлением. Просто подчиняясь приказам. Ты не возражаешь, на данном этапе тебя больше интересует конечный результат. Позже, намного позже, она поймет, что должна сделать, чтобы получить твое одобрение. Это часть тренировки, часть ее образования, поэтому вы награждаете ее улыбкой и говорите, чтобы она сняла рубашку. Она начинает расстегивать верхнюю пуговицу, но ты останавливаешь ее и говоришь, чтобы она сначала расстегнула манжеты. Она немного хмурится, затем расстегивает правую манжету, затем левую. ‘Это хорошо", - говоришь ты, когда она возвращается к верхней пуговице.
  
  Она делает их медленно, стараясь занять как можно больше времени, оттягивая момент, когда снимется рубашка. Она не понимает, что именно предвкушение тебя так возбуждает, что заставляет кровь стучать у тебя в ушах, а пот стекать по спине. Боже, если бы это был просто секс, ты мог бы закончить все за час, приставить пистолет к ее хорошенькому подбородку и заставить ее делать то, что ты хочешь, прямо там и тогда. Продлевая неизбежное, она делает его намного приятнее.
  
  Она складывает рубашку и кладет ее на кровать. ‘Нет’, - говоришь ты. ‘На пол’. Кровать тебе понадобится позже, и это испортит момент, если тебе придется убирать одежду с кровати. Она поднимает рубашку и наклоняется, чтобы надеть ее поверх ленты. Когда она двигается, ее груди качаются вперед, позволяя вам заглянуть в ложбинку между грудями. Ее глаза поднимаются, чтобы проверить, смотришь ли ты, затем быстро отводятся, когда она видит, что ты смотришь. Момент восхитителен, как будто ты застал ее врасплох, как в первый раз, когда ты увидел ее на подъездной дорожке ее дома, играющей со своими детьми. Вы можете почувствовать, как сжимается ваш мочевой пузырь, и вы дрожите от предвкушения, такого сильного, что у вас перехватывает дыхание.
  
  Она выпрямляется. Она перестала плакать, и в ее глазах появляется высокомерный взгляд. Ты знаешь, что происходит у нее в голове. Она знает, какой эффект оказывает ее тело на мужчин, и она надеется, что это окажет такой же эффект на вас. Ей и раньше приходилось раздеваться перед мужчинами, и она знает, что, когда она затаскивает их в постель, она всегда выходит победительницей. Она думает, что сможет сделать то же самое с тобой, что, делая то, что ты хочешь, она добьется освобождения так же, как получила все остальное, чего хотела в жизни. Она смотрит глубоко в твои глаза, и ее руки тянутся к бретельке бюстгальтера. Она хочет увидеть твою реакцию, зная, что твой взгляд упадет на ее груди, когда она освободит их от кружевных оков. Часть тебя хочет тут же разрушить ее надежды, сказать ей, что есть только один способ выбраться из подвала. Ты подавляешь желание.
  
  ‘Сначала юбка", - говоришь ты. Она должна знать, кто контролирует ситуацию, кто командует. Она расстегивает юбку и позволяет ей упасть вокруг ее ног на пол. Она выходит из него, но ты жестом руки приказываешь ей отойти назад, чтобы она оставалась в центре экрана. Ее каблуки цепляются за платье, и она на мгновение теряет равновесие, опуская руку на кровать, чтобы удержаться. ‘Успокойся", - говоришь ты. "У тебя все просто отлично получается’. Высокомерие исчезло, вы снова контролируете ситуацию.
  
  Она нервно облизывает губы, когда вы оглядываете ее тело с ног до головы. Каблуки и черные чулки делают ее ноги невероятно длинными и стройными, живот твердый и плоский, а грудь упругая и стройная.
  
  Снова ее широко раскрытые глаза ищут руководства. У тебя пересыхает во рту, и ты сглатываешь. Ты слышишь собственное дыхание и успокаиваешь его. ‘Твои трусики", - говоришь ты.
  
  Ее руки медленно движутся к бедрам, и она просовывает большие пальцы под белый материал. На мгновение она замирает, как вкопанная, как будто ты можешь передумать, но затем она наклоняется вперед и стягивает их до колен. Хлопок с шипением соприкасается с шелком чулок. Пучок темно-русых волос между ее ног - это магнит, и ты позволяешь своим глазам притягиваться к нему. Мякоть там выглядит такой мягкой и сочной, что хочется ее укусить, рвать зубами, и ты должен остановить себя от того, чтобы шагнуть вперед и швырнуть ее на кровать. Она поднимает левую ногу и натягивает хлопок на туфлю, а затем ставит ногу на землю. Когда она выпрямляется, она отпускает трусики, и они спадают вокруг ее лодыжки. Она покачивает правой ногой и поднимает ступню так, что трусики падают на пол, затем встает прямо, сложив руки вместе, перекрывая промежность. ‘Держи руки по швам", - говоришь ты, и она неохотно разводит руки в стороны, как старые друзья, которые неохотно расстаются. Она сжимает руки в кулаки, затем разжимает их и прижимает ладони к бедрам. Кожа ее бедер и живота блестит под светом, ее белизна подчеркивается чернотой чулок.
  
  ‘Встань, слегка расставив ноги", - говоришь ты. Важно продолжать отдавать ей команды, чтобы инициатива оставалась за тобой. Она переминается с ноги на ногу и расширяет свою позу, давая вам более четкое представление о ее промежности. У нее там на удивление мало волос, и они темнее светлых, чем у нее на голове. Тебе интересно, бреется ли она для своего мужчины, нравится ли ему чувствовать ее обнаженной и гладкой. Тебе нравится эта идея, и ты делаешь мысленную пометку купить крем для бритья и одноразовую бритву. Позже, когда она будет ближе к концу своего обучения, ты попросишь ее побриться за тебя.
  
  ‘Теперь ты можешь расстегнуть лифчик", - говоришь ты.
  
  Она убирает выбившуюся прядь волос с лица тыльной стороной правой руки, затем убирает ее за уши. Ты смотришь налево, чтобы убедиться, что видеокамера записывает правильно, и когда ты снова смотришь на нее, она расстегнула бретельку лифчика и сбрасывает его с плеч. Ее груди опускаются, когда она снимает с них кружево, затем раскачиваются свободно, когда она роняет бюстгальтер на пол.
  
  Она разводит руки по швам и выпрямляет спину, отводя плечи назад, чтобы показать грудь с наилучшей стороны, и вы можете видеть, как высокомерие возвращается в ее глаза. Она знает, какой силой обладает ее тело, и как ее использовать. Ты должен двигаться быстро, чтобы продемонстрировать, что ее сила на тебя не подействует. ‘Повернись", - говоришь ты. Она повинуется. Ты изучаешь межпозвоночные диски ее позвоночника, выпуклости ее ягодиц и длинные, очень длинные ноги. Она оглядывается через плечо, но ты останавливаешь ее и говоришь, чтобы она продолжала смотреть на стену. У нее широкие плечи и узкая талия, фигура как у песочных часов. ‘Наклонитесь вперед и положите руки на кровать", - говорите вы. Когда она следует вашим инструкциям, это движение напрягает мышцы ее спины и бедер, отчего ноги выглядят еще стройнее. ‘Это хорошо", - скажете вы. ‘Это идеально’.
  
  Ты обходишь треногу и встаешь прямо за ней, так что ее зад находится всего в нескольких дюймах от тебя.
  
  ‘Пожалуйста", - говорит она. ‘Пожалуйста, не делай мне больно’.
  
  Ты протягиваешь руку и кончиками пальцев ласкаешь внутреннюю сторону ее бедер. Она хнычет, как испуганный ребенок. ‘О, Сара, я не собираюсь причинять тебе боль", - говоришь ты, проводя пальцами по мягким темно-русым волосам. По крайней мере, пока. ‘Раздвинь ноги", - говоришь ты. Она повинуется. ‘Шире’.
  
  
  * * *
  
  
  У меня проблемы с выездом. Я не могу подобрать правильный темп, в середине есть унылое место, где ничего не происходит. Персонажи замечательные, дилер блэкджека Мэтт Дэймон острый и забавный, у его бывшей жены есть несколько действительно сильных черт, но это просто не складывается, и чем больше я настаиваю, тем сложнее это становится.
  
  Я решаю отвлечься от этого и подумать о чем-нибудь другом. Я начинаю расхаживать по квартире, и примерно через час мне в голову приходит потрясающая идея. На самом деле сначала я думаю о названии "Большой неудачник". Речь идет о Томе и Ширли, счастливой супружеской паре с двумя детьми и милым пригородным домом. Единственное черное пятно в их общеамериканской жизни - это то, что у Ширли огромный лишний вес. Том и дети вечно уговаривают ее похудеть, но она счастлива такой, какая она есть. В конце концов они уговаривают ее присоединиться к Weightwatchers, и через несколько месяцев она становится чемпионкой страны по похудению. Стройная, красивая и с вновь обретенной уверенностью в себе, она появляется в ток-шоу и публикуется в газетах и журналах. Ее обаяние и интеллект приводят ее к новой карьере, и у нее остается все меньше времени, чтобы проводить с Томом и детьми. Вскоре они понимают, что теряют ее. В попытке вернуть ее, Том запирает ее в подвале и насильно кормит ее, пока она не вернется к своему прежнему весу и не станет прежней, и они будут жить долго и счастливо.
  
  Это своего рода черная комедия, сатира на жизнь американского пригорода, и с правильным режиссером, я думаю, она могла бы стать победителем. В нем чувствуется мрачность, угрожающий оттенок, как в бестселлере. Это напомнило мне, что я ничего не слышал ни от Брайана Депалмы, ни от кого-либо из других руководителей, которым я тоже отправил краткое содержание бестселлера. Марчинко и Тернер спрашивали о письме, которое я отправил Депалме, но я так и не спросил, отправил ли он его им или его перехватил швейцар. Они не упомянули о рукописи, так что, возможно, он ее читает. Интересно, должен ли я отправить ему свою идею для "Большого неудачника" или было бы лучше позволить ему сначала подумать о бестселлере. Я решаю подождать, но отправлю новую идею нескольким избранным продюсерам в Лос-Анджелесе.
  
  Я сажусь за пишущую машинку, но прежде чем я успеваю вставить лист бумаги, раздается звонок в дверь. Я опускаю голову на руки. ‘Нет, только не снова", - стону я, потому что знаю, что это они вернулись, чтобы огорчить меня. Дверной звонок звонит снова, на этот раз дольше, как будто на звонок кто-то опирался. Снова и снова раздаются звонки, и я знаю, что они никуда не денутся. Я тащусь к двери и открываю ее.
  
  ‘Добрый день, Марвин", - говорит Марчинко.
  
  ‘Привет, Лиза, это приятный сюрприз’. Тернер стоит позади нее, его рот плотно сжат.
  
  ‘Мы можем войти?’ - спрашивает она.
  
  Я думаю о том, чтобы повторить старую процедуру ‘у вас есть ордер’, но меня это не беспокоит. Я устал. Я не отвечаю, просто широко открываю дверь и возвращаюсь к своему креслу. До тех пор, пока я не дам им своего согласия, все, что я скажу, не будет приемлемо в суде.
  
  Тернер закрывает дверь и прислоняется к ней. У меня такое чувство, что они решили, что Марчинко должен вести все переговоры. Меня это устраивает, потому что Тернер действует мне на нервы, по-крупному.
  
  ‘Я вижу, твой телевизор вернулся", - говорит она.
  
  ‘Да’.
  
  ‘Значит, все исправлено?’
  
  ‘Конечно’.
  
  Она задумчиво кивает, и я задаюсь вопросом, собирается ли она попросить квитанцию. ‘Значит, вы снова будете следить за этим делом?’
  
  ‘Да, я смотрю новости. Насколько я понимаю, она все еще числится пропавшей’.
  
  ‘ Сара Холл? - спросил я.
  
  ‘Кто еще? Как ты думаешь, она уже мертва?’
  
  ‘Откуда нам знать. Мы не нашли никого из жертв, помнишь?’
  
  ‘Да, я забыл’. Я откидываю волосы с глаз. ‘Так откуда ты знаешь, что они мертвы. Все, что ты знаешь, это то, что они пропали, верно?’
  
  ‘Мы знаем, что они мертвы, Марвин. Мы знаем, что они мертвы и что тела были расчленены’.
  
  Я хмурюсь. ‘Этого не показывали по телевизору’.
  
  ‘Мы утаиваем некоторые детали’.
  
  ‘Но если тела не были найдены, как же ...’ - приходит осознание, и я откидываюсь на спинку стула. ‘Я понимаю. Он снимает убийства на видео. И расчлененка. Вау!’
  
  ‘Вау?’ - повторяет Тернер. ‘Ты впечатлен, не так ли?’
  
  ‘Это отличная идея для фильма. На самом деле ...’ Я понимаю, что собираюсь рассказать им о Бестселлере, но при данных обстоятельствах это, вероятно, не самая блестящая идея. ‘В любом случае, чего ты хочешь? Это насчет теста на детекторе лжи?’
  
  ‘Мы просто хотели поболтать, Марвин. Вот и все’.
  
  "А как насчет детектора лжи? Вы получили результаты?’
  
  ‘Доктор Кумагаи все еще работает над ними", - говорит она.
  
  ‘Есть какие-то проблемы?’
  
  ‘Нет, я так не думаю’.
  
  По выражению ее лица я вижу, что им ничего не удалось получить от детектора лжи, и я заставляю себя сохранять невозмутимое выражение. Держу пари, для них это настоящее разочарование, и держу пари, что доктор Кумагаи получил от Тернера нагоняй. ‘Итак, почему вы здесь?’
  
  ‘Мы изучили ваше прошлое, и это вызвало несколько вопросов’.
  
  ‘Правда?’ Очевидно, я ожидал этого. Теперь я их главный подозреваемый, и они собираются продолжать копать, пока не предъявят мне обвинение или не оправдают. ‘Что конкретно?’
  
  Тернер подходит к телевизору и опускается на колени, чтобы рассмотреть его. Это совершенно новый светодиод Sony. Марчинко стоит у кухонной двери. Она, очевидно, предпочла бы сидеть, но у меня единственный стул. ‘Это профиль, Марвин. Тот, который мы получили от ФБР’.
  
  ‘Одинокий, белый, симпатичный мужчина, интересующийся фильмами? Да, я помню’.
  
  ‘Что ж, чем больше мы изучаем ваше прошлое, тем больше сходства находим’.
  
  Я откидываюсь на спинку стула и сцепляю пальцы под подбородком. ‘ Я весь внимание, ’ говорю я.
  
  ‘На что указывает профиль, так это на то, что убийца происходит из неблагополучной семьи’.
  
  ‘Неблагополучный?’
  
  ‘По всей вероятности, в семье не было отца либо из-за смерти,либо из-за развода. Его мать была слабой личностью, возможно, алкоголичкой’.
  
  ‘О, да ладно, улики ни за что на это не указывают’.
  
  ‘Профиль основан на интервью с сотнями осужденных серийных убийц по всему миру’, - говорит она. ‘Парни из Куантико обычно точны’. Она делает паузу. ‘Расскажи мне о своем отце, Марвин’.
  
  ‘Если вы копали, вы уже знаете все, что нужно знать’.
  
  Она натянуто улыбается. ‘Я знаю только то, что есть в файлах’.
  
  Я тихо вздыхаю. ‘Он был кинопродюсером. Он ушел, когда мне было девять лет’.
  
  ‘Ушел? Ты хочешь сказать, что он бросил тебя и твою мать?’
  
  ‘Да’. Тернер выпрямляется и стоит, наблюдая за мной.
  
  ‘Вы видели его после того, как он ушел?’ - спрашивает Марчинко.
  
  ‘ Один или два раза.’
  
  ‘Ты обиделась, что он ушел?’
  
  Я пожимаю плечами. ‘Может быть. Это было очень давно’.
  
  ‘Ты восхищался своим отцом?’
  
  ‘ Восхищался? Нет, я так не думаю.’
  
  ‘Почему бы и нет?’ - говорит Тернер, заговаривая впервые. ‘Он был настоящим писателем. Шестнадцать фильмов в качестве режиссера или сценариста. Пять номинаций на "Оскар". Один "Оскар". Четыре жены. Адская жизнь.’
  
  Марчинко что-то читает на моем лице. ‘Вы не поладили, не так ли?’
  
  ‘Мой отец был...трудным’.
  
  ‘Сложно?’
  
  ‘Да, сложно’.
  
  ‘Как он умер?’
  
  Я не могу поверить, что она еще не знает, но я все равно отвечаю. ‘Сердечный приступ. У него в прошлом были проблемы с сердцем’.
  
  - Когда это было? - Спросил я.
  
  ‘Когда мне было пятнадцать’.
  
  ‘Вы были с ним, когда он умер?’
  
  ‘Конечно, нет’.
  
  Ее взгляд становится жестче, и я понимаю, что мы собираемся перейти к сути. ‘Но ты был со своей матерью, когда она умерла, верно?’
  
  ‘Правильно’.
  
  Тернер фыркает. ‘Немного неудачно, да?’
  
  Марчинко свирепо смотрит на него и указательным пальцем поправляет очки на носу.
  
  ‘Она покончила с собой, не так ли?’ - спрашивает Марчинко. Ее голос мягкий и нежный, как будто она не хочет меня расстраивать.
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘Это не могло быть легко для девятилетнего ребенка’.
  
  ‘Мне было десять’.
  
  Она склоняет голову набок. ‘В файле было написано девять’.
  
  ‘Да, но ты же не хочешь верить всему, что читаешь’.
  
  ‘Как она это сделала, Марвин? Как она покончила с собой?’
  
  ‘Как у римлян. Горячая ванна. Холодное оружие’.
  
  ‘И вы нашли тело?’ Я качаю головой. ‘Нет’.
  
  ‘Но в досье сказано...’
  
  Я перебиваю. ‘ Я был там.’
  
  ‘Ты хочешь сказать, что был там, когда она это сделала?’
  
  Я киваю. В ней есть печаль, как будто она не хочет задавать вопросы. ‘Я не хочу продолжать эту линию допроса, Лиза’.
  
  ‘Но.....’
  
  ‘Я бы предпочел остановиться’.
  
  ‘Почему, Уоллер?’ - спрашивает Тернер, повышая голос. ‘Что ты пытаешься скрыть?’
  
  ‘Я ничего не скрываю’.
  
  ‘Чушь собачья. Профиль подходит тебе, Уоллер. Он сидит на тебе как влитой’.
  
  Я улыбаюсь ему. ‘Я не О.Джей .. Я не ношу перчаток.’ Я смотрю на Марчинко.
  
  ‘Если тебе нечего скрывать, Марвин, ты ничего не потеряешь, поговорив с нами", - говорит она.
  
  ‘Не пытайся играть с моим разумом, Лиза’.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Ты знаешь, что я имею в виду. Ты пытаешься залезть мне в голову. Говорю тебе сейчас, не утруждай себя. Со мной работали одни из самых высокооплачиваемых психиатров в стране’.
  
  - Ичто? - спросил я.
  
  ‘И если они не проникли в меня, я чертовски уверен, что ты не сможешь’.
  
  ‘Посмотрим", - говорит Тернер.
  
  ‘Каково было их мнение?’ - спрашивает Марчинко.
  
  ‘Психиатры?’ Я пожимаю плечами. ‘Неоднозначные отзывы’.
  
  ‘Они были не такими умными, как ты, не так ли?’
  
  Я улыбаюсь этой слабой попытке польстить. ‘Нет, Лиза’.
  
  ‘Никто не так умен, как ты, не так ли?’ - рычит Тернер. "Ты такой сообразительный, что готов перерезать себе горло’.
  
  Лиза подходит к кофейному столику и садится на край, ее ноги сведены вместе. Ее голова оказывается всего в нескольких дюймах от моей. Она так близко, что я чувствую запах ее духов и слабый запах сигаретного дыма в ее дыхании. ‘Должно быть, это было нелегко, Марвин. Потерять твою мать. Твой отец так часто женился повторно. Его карьера. По общему мнению, он был не очень хорошим отцом.’
  
  ‘Не надо", - шепчу я.
  
  ‘Не делать что?’
  
  ‘Не пытайся залезть мне в голову. Это неприятное место, не для такой милой леди, как ты. Это темное место. Страшное место. Тебе бы это не понравилось. ’ Мой голос становится тихим, и ей приходится наклониться вперед, чтобы расслышать меня, как священнику, принимающему исповедь. ‘ Тебе лучше держаться подальше, ладно?
  
  Она смотрит на меня так, будто ей не все равно. Как будто она мой друг. ‘Почему она сделала это, когда ты был рядом?’
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Я бы подумал, что мать не захотела бы видеть своего сына в радиусе миллиона миль, если бы планировала покончить с собой’.
  
  ‘Ты не знал мою мать’.
  
  ‘Ты имеешь в виду, она хотела, чтобы ты увидел, как она покончила с собой? Она хотела, чтобы ты наблюдал?’
  
  ‘Она была актрисой. Это было ее последнее выступление. Любой другой остановил бы ее’.
  
  ‘Почему ты этого не сделал?’
  
  ‘Я не знаю. Я был просто ребенком’.
  
  ‘Десять лет - не такой уж маленький возраст’, - говорит она. ‘Ты должен был знать, что она делала’.
  
  ‘Может быть’.
  
  Тернер потирает нос тыльной стороной ладони. ‘Может быть, ты хотел, чтобы она покончила с собой’.
  
  Губы Марчинко поджимаются, а глаза становятся жестче. Она сердито смотрит на Тернера, и он отходит, чтобы встать у входа в нишу для сна. ‘Это был не крик о помощи, Лиза", - объясняю я. "Она знала, что теряет моего отца. Она не хотела оставаться одна’.
  
  ‘Но это не объясняет, почему она хотела, чтобы ты был там’.
  
  ‘Она хотела причинить ему боль, и был только один способ, которым она могла это сделать - настроив меня против него. Ее последними словами были “Твой отец заставил меня сделать это”. Ее заключительная речь. Раствориться в черноте’.
  
  Марчинко сглатывает. ‘Мне жаль’.
  
  Я пожимаю плечами. ‘Это был ее выбор’.
  
  Она слабо улыбается мне и медленно протягивает руку, чтобы положить ее мне на колено. На этот раз искры нет. ‘Знаете, детектив Марчинко, ’ говорю я, ‘ иногда вы напоминаете мне мою мать’. Она отдергивает руку, как будто обожглась.
  
  ‘Очень смешно, Марвин", - говорит она, вставая.
  
  ‘Материнское самоубийство есть в профиле, не так ли? Моя мать покончила с собой, так что это делает меня серийным убийцей, которого вы ищете, верно?’
  
  ‘Может быть", - говорит она. Она достает пачку сигарет. "Ничего, если я закурю?" - спрашивает она.
  
  ‘Продолжай. Если хочешь пахнуть, как пепельница, смотри туда’. Она закуривает, затем кладет пачку и одноразовую зажигалку на кофейный столик, рядом с пишущей машинкой.
  
  Тернер делает шаг вперед, его руки свободно болтаются по бокам. ‘Эта твоя фишка с секретаршами, откуда она взялась?’ - говорит он.
  
  ‘Я уже говорил тебе’.
  
  ‘Это еще не все, и ты знаешь, что это еще не все’.
  
  ‘Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, Эд’.
  
  ‘Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, Уоллер. У тебя есть очень веская причина ненавидеть секретарш, не так ли?’ Я ничего не говорю. Это, кажется, раздражает его еще больше. ‘Вы отказываетесь отвечать, Уоллер?’
  
  ‘Нет, я не отказываюсь. Но это был не настоящий вопрос’.
  
  ‘Твой отец бросил твою мать ради своей секретарши, не так ли?’
  
  Я чувствую, как мои глаза непроизвольно сужаются. ‘Я не уверен, что эти два события были связаны’.
  
  ‘Твой отец бросил твою мать, чтобы жить со своей секретаршей. И твоя мать покончила с собой. Вот почему ты ненавидишь секретарш, не так ли?’
  
  ‘Оставь меня в покое", - тихо говорю я.
  
  ‘Я не оставлю тебя в покое, пока не получу от тебя несколько прямых ответов’.
  
  ‘Я предупреждаю тебя....’
  
  Верхняя губа Тернера изгибается. ‘Да? Что ты собираешься делать, Уоллер? Ты собираешься убить меня, как убил тех женщин?’
  
  ‘Ты пожалеешь, Эд’.
  
  ‘И это все? Это лучшее, что ты можешь сделать? Меня трясет, Уоллер. Я так напуган, что, кажется, просто описался’.
  
  Я медленно киваю. ‘Хорошо, Эд. Хочешь поиграть в игры?’
  
  ‘Это не игра, Уоллер. Это по-настоящему’.
  
  Я улыбаюсь и смотрю ему в глаза. ‘Ты сам напросился’. Вот и все, что я говорю, потому что я давным-давно понял, что нет смысла угрожать. Ты либо делаешь что-то, либо нет.
  
  ‘Дерзай, Уоллер’, - говорит он, его взгляд тверд, как галька. "Переступи черту, и я выбью из тебя все дерьмо’.
  
  ‘Ты меня не пугаешь, Эд", - говорю я. Я подхожу к двери и держу ее открытой для них.
  
  ‘Марвин", - говорит Марчинко, выходя. ‘Не делай глупостей’. Похоже, она хочет сказать что-то еще, но вместо этого качает головой и уходит.
  
  
  * * *
  
  
  Ты сидишь с чашкой кофе в руке и нажимаешь кнопку воспроизведения на пульте дистанционного управления. Ты откидываешься на спинку дивана и кладешь ноги на кофейный столик, наблюдая, как Сара играет сама с собой. В ее глазах раболепный взгляд, взгляд, который говорит, что она сделает все, о чем ты попросишь. Однажды вы были в приюте для собак SPCA и видели такое же выражение в глазах бездомных: собак, которых били плетьми, морили голодом и били, но которые все еще надеялись, что с ними будут хорошо обращаться, если только они будут достаточно услужливыми. Вот как это работает в животном мире, борьба за превосходство заканчивается, когда один из сражающихся проявляет раболепие. Дикие собаки и волки дерутся зубами и когтями, но как только один из них сдается, схватка заканчивается. Есть победитель и проигравший, и оба живут, чтобы сразиться в другой раз. С людьми все по-другому. Люди не чувствуют себя в безопасности, пока проигравший не умрет.
  
  Вы выбрали бигля из собачьего приюта или, по крайней мере, бигля, скрещенного с чем-то другим. Вы выбрали его из-за того, как он смотрел на вас, опустив глаза и испытывая страх, слегка виляя хвостом и сгорбив плечи, что предполагало, что он вздрогнет от любого резкого движения. У собаки не было имени, и вы не потрудились дать ей его. Вы не планировали надолго оставить его у себя. Вы многому научились у этой собаки о расчленении.
  
  На большом экране телевизора Сара склонилась над кроватью, ее ноги раздвинуты, правая рука между бедер, она гладит и ласкает себя, переминаясь с ноги на ногу, как вы ей сказали. Вы можете видеть, как блестит пот на ее коже, как у скаковой лошади после тренировочного забега. Пока вы смотрите, вы расстегиваете брюки и просовываете руку внутрь. Приятно, когда ты прикасаешься к себе, но далеко не так хорошо, как когда к тебе прикасается Сара. Ты смотришь на экран телевизора. Она двигается, она забирается на кровать и ложится на спину, поглаживая свои груди и постанывая, затем ее руки медленно движутся вверх и вниз по ее телу. Ее глаза закрыты, лицо напряжено, как будто ей больно. Что ей придется измениться, ты хотел, чтобы она выглядела так, как будто ей это нравится, как будто то, что она делала с собой, было лучше всего остального, лучше, чем когда-либо мог сделать любой мужчина. Тем не менее, это было хорошо, в этом нет сомнений. Сара быстро учится.
  
  Ты решаешь спуститься вниз, чтобы немного поразвлечься с ней, но когда ты прикладываешь глаз к глазку, тебя переполняет ярость. Ты набираешь дверной код и распахиваешь дверь. Она делает шаг назад, зная, что сейчас произойдет. Она начинает умолять, но ты сильно бьешь ее по лицу открытой ладонью, чтобы не повредить плоть. Треск эхом разносится по подвалу, затем ты снова даешь ей пощечину. Она пытается блокировать удар поднятыми руками, поэтому ты врезаешь ей коленом в живот. Дыхание вырывается из ее горла, и она сгибается пополам, задыхаясь и хрипя. Ты хватаешь ее за волосы и дергаешь ее голову назад, так что ее лицо оказывается наверху. По ее щекам текут слезы. Другой рукой ты хватаешь ее за горло, впиваясь ногтями в трахею. Ты приближаешь свое лицо к ее лицу, так близко, что можешь почувствовать ее теплое дыхание на своей щеке. ‘Никогда больше так не делай, Сара. Ты понимаешь?’
  
  Она испуганно кивает. Ты отпускаешь ее волосы, и она падает вперед на четвереньки, ее рвет, как больную кошку. Ты стоишь над ней, качая головой. ‘У тебя так хорошо получалось, Сара. Ты делала такой прогресс’. Ты пинаешь ее в бок, осторожно, чтобы не сломать ей ребра.
  
  Вздохи переходят в рыдания. Она садится на корточки, закрывая лицо руками. ‘ Я же говорила тебе не подходить к двери, не так ли? Она кивает. ‘И что ты сделал?’ Ты наблюдал за ней через глазок, когда она пыталась дотянуться до клавиатуры, тщетная попытка, потому что снаружи двери есть выключатель, который отключает внутреннюю клавиатуру, когда тебя нет с ней в комнате. Но дело не в этом. Дело в том, что она тебя ослушалась, а ты этого не потерпишь. Она должна беспрекословно подчиняться. Она должна быть уступчивой. Любой признак неповиновения должен быть жестко пресечен.
  
  ‘Сара, убери руки от лица’. Она делает, как ей сказали. На ней красный шелковый халат, и вы можете видеть, что под ним она обнажена. При других обстоятельствах у тебя возникло бы искушение поиграть с ней, но сначала она должна усвоить свои ошибки. ‘Заведи руки за спину’.
  
  "Пожалуйста, не ..." - начинает говорить она, но ты предупреждающе поднимаешь палец. Она останавливается на полуслове и медленно заводит руки за спину. Она выгибает спину, и от этого движения ее груди выпячиваются вперед. Она облизывает губы, и ты понимаешь, что она пытается использовать свою сексуальность, чтобы отвлечь тебя. Ты улыбаешься и гладишь ее по щеке. Она покраснела от пощечин, но синяка не должно было быть. Ты был осторожен, чтобы не поранить ее.
  
  ‘Ты будешь наказана, Сара. Я не хочу, но я должен. Ты ведь понимаешь это, не так ли?’ Она медленно кивает. ‘Ты должен научиться повиноваться мне’.
  
  ‘Мне жаль", - шепчет она.
  
  ‘Но извинение не делает это правильным’.
  
  ‘Я больше не буду этого делать’.
  
  Ты улыбаешься. ‘О, я это знаю’. Ты достаешь из кармана электрошокер. Инстинктивно она отворачивает голову, но ты снова хватаешь ее за волосы, заставляя посмотреть на потрескивающие электроды. Ее грудь вздымается, а глаза широко раскрыты и пристально смотрят.
  
  ‘Пожалуйста, не делай мне больно...’ Ты обрываешь ее, нанося удар тыльной стороной ладони по лицу, и она падает на землю, халат задирается вокруг ее талии. Ты прикасаешься электрошокером к мягкой белой плоти ее голени и нажимаешь на выключатель. Она кричит, и ее тело сотрясается в судорогах. ‘Ну, ну", - успокаивающе говоришь ты, когда она корчится от боли. ‘Это скоро закончится’.
  
  
  * * *
  
  
  По Нью-Йорку дует холодный ветер, и в ранних утренних новостях CBS говорят, что вероятность выпадения снега до конца недели составляет семьдесят процентов. На мне толстое шерстяное пальто, подпоясанное на талии, и я засунул руки глубоко в карманы. Я в парке, потому что мне нужен был глоток свежего воздуха. Я был в квартире в течение трех дней, расхаживая по ней. У меня многое в голове. Я хочу отомстить Тернеру, я все еще не продвинулся дальше проверки, и я решил, что Большого Неудачника не стоит преследовать. Персонажи просто недостаточно отзывчивы, и я ничего не могу сделать, чтобы это сработало.
  
  Я думаю, проблема в том, что у меня лучше получаются триллеры, чем комедии. Пока я расхаживал по квартире, пытаясь придумать потрясающую концовку для просмотра, у меня внезапно возникла идея. В прошлом году я посмотрел документальный фильм о гипнотической регрессии, и он произвел на меня такое сильное впечатление, что я набросал несколько заметок. Я нашел записи, когда рылся в портфеле под кроватью, и перечитал их, расхаживая по комнате. Идея поразила меня, как холодный душ.
  
  Класс студентов-психологов изучает гипноз. Лектор демонстрирует старику регрессию в прошлую жизнь, возвращая его к прежней жизни римского солдата. Большинство студентов очарованы, но одна девушка уверена, что вся эта история с регрессией в прошлую жизнь под гипнозом - обман. Она спорит со своим парнем, который также изучает психологию, и в итоге они заключают пари. В следующий раз, когда лектор демонстрирует технику, девушка вызывается добровольцем. Ко всеобщему удивлению, она оказывается идеальным объектом и быстро впадает в транс. Она принимает облик женщины средних лет, замужней, с детьми. То, что начинается как взгляд на ее жизнь, принимает зловещий оборот - женщину убивают, и девушка выходит из транса, сильно потрясенная, но ничего не помня. Она и ее парень решают разузнать все, что смогут, об этой женщине, но попытки установить ее личность оказываются бесплодными. Они уговаривают лектора снова загипнотизировать ее, и когда он соглашается, они обнаруживают, почему не смогли отследить женщину - это далеко не прошлая жизнь девушки, женщина была убита всего пятнадцать лет назад. Студентка вспомнила что-то из своего прошлого, не из предыдущей жизни, и воспоминания становятся все сильнее и сильнее, хотя она не может вспомнить лицо убийцы. Мы постепенно понимаем, что убийство произошло, когда девочка была совсем маленькой, что она видела, как ее отец убил ее мать, но затем выбросила это из головы. Когда ее отец узнает, что происходит, он понимает, что должен убить свою дочь, чтобы сохранить свою тайну в безопасности. Название пришло мне в голову, когда я надевал пальто, чтобы выйти. Несовершенное прошлое.
  
  Я иду к Земляничным полям. Это, пожалуй, мое любимое место в Центральном парке, хотя иногда там бывают какие-то странные люди. Из тех, кто думает, что Джон Леннон на самом деле не умер, и что он готовит бургеры с Элвисом в Кливленде. Сумасшедшие типы. Сегодня я одна, поэтому я стою там несколько минут, глядя на здание "Дакота", гадая, там ли Йоко, бродит из комнаты в комнату, скучая по своему мужчине.
  
  Я узнаю Марчинко с расстояния более ста ярдов, даже в просторном пальто и шарфе, обернутом вокруг ее шеи. Она одна, в руке, затянутой в перчатку, держит конверт из плотной бумаги и направляется в мою сторону. Никаких признаков Тернер, и я задаюсь вопросом, что она делает одна и случайно ли, что мы обе в Центральном парке в одно и то же время. Я смотрю, как она идет ко мне. То, как она улыбается и слегка машет мне рукой, почти наводит на мысль, что мы договорились о встрече, двое друзей собираются вместе на прогулку, может быть, поужинать или сходить в кино. ‘ Привет, Лиза, - говорю я, когда она подходит ближе.
  
  ‘Марвин, как ты сегодня?’ - спрашивает она. ‘Отлично’.
  
  Она стоит рядом со мной и смотрит на здание. ‘Она дома?’ - спрашивает она. ‘Это вопрос с подвохом?’
  
  Она смеется, и на мгновение я забываю, что она полицейский. ‘Нет, Марвин, это просто разговор. Ты хочешь прогуляться?’
  
  ‘Конечно", - говорю я, и мы поворачиваемся спиной к Дакоте и идем в парк. Две блондинки в облегающем спандексе проносятся мимо на роликах, слишком крутые, чтобы быть холодными. Мимо проходит пожилая женщина с двумя очень большими доберманами на буксире. Один из них обнюхивает мою ногу. ‘Это светский визит, Лиза?’ Я спрашиваю.
  
  ‘Я направлялась к твоей квартире, когда увидела тебя", - говорит она.
  
  Я искоса смотрю на нее. Я не могу придумать ни одного маршрута от ее участка до моей квартиры, который привел бы ее через парк. Кроме того, у детективов есть машины. ‘ Самостоятельно?’
  
  ‘Тернер берет отпуск по болезни’.
  
  ‘Да?’ По ее голосу я могу сказать, что она лжет. ‘Что с ним не так?’
  
  ‘О, я думаю, грипп’.
  
  Да, точно. Лиза Марчинко и вполовину не такая лгунья, какой себя считает. ‘Ну, я надеюсь, это несерьезно. Как ты думаешь, мне следует послать цветы?’
  
  Она тихо смеется. ‘Нет, Марвин, я не думаю, что ты должен’.
  
  ‘Да, наверное, ты прав’. Некоторое время мы идем в тишине.
  
  ‘Что в конверте, Лиза?’ Она постукивала им по ноге последние пятьдесят ярдов.
  
  ‘Это сценарий, который ты отправил Брайану Депалме. Бестселлер’.
  
  ‘Да? Что ты думаешь?’
  
  ‘Это интересно’.
  
  ‘Ты поэтому здесь, Лиза? Из-за бестселлера?’
  
  ‘Это нехорошо, Марвин’.
  
  ‘Это всего лишь краткое содержание, Лиза. Готовый сценарий будет намного лучше, он будет....’
  
  ‘Нет", - говорит она, прерывая меня на полуслове. ‘Ты не понимаешь, Марвин’. Она поднимает конверт, почти толкая его мне в лицо. "Как ты думаешь, на что это похоже?’
  
  ‘Конверт формата А4", - говорю я, одаривая ее мальчишеской улыбкой, но теперь она не смеется. ‘Это что, какая-то шутка?’ - спрашивает она.
  
  ‘Нет, конечно, нет’.
  
  ‘Ты действительно думал, что кто-нибудь купится на это?’
  
  ‘Конечно. Это триллер’.
  
  ‘Это страшно, Марвин. Это история о серийном убийце, который жаждет внимания ПРЕССЫ. Убийца, который думает, что он настолько умен, что его не поймают. Убийца, который расчленяет своих жертв.’
  
  ‘Жертва", - говорю я, поправляя ее. ‘Он убивает только одну женщину’.
  
  ‘Хорошо, но ты же видишь, к чему я клоню’.
  
  ‘Я не уверен, что смогу, Лиза. Ты думаешь, что если бы я был убийцей, которого ты ищешь, я был бы настолько глуп, чтобы выдать себя подобным образом. Могу я спросить тебя кое о чем?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Откуда ты это взял?’
  
  Она колеблется, как будто думает, что, возможно, ей не стоит говорить мне, но затем она кивает сама себе, как будто решая, что все в порядке. ‘Один из руководителей студии, которому вы послали это в Голливуд, следил за историями о нашем серийном убийце и подумал, что они должны передать это нам’.
  
  ‘Значит, это был не ДеПалма?’
  
  ‘Нет. Нет, это было не так’.
  
  Это хорошо, потому что это все еще означает, что у меня есть шанс. Я бы действительно был подавлен, если бы он сдал это копам. По крайней мере, теперь я знаю, что это все еще у него. ‘Лиза, я хочу спросить тебя еще кое о чем’.
  
  Она останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Ветер подхватывает ее волосы и отбрасывает их в сторону. ‘ Я коп, Марвин. Предполагается, что я задаю вопросы.’
  
  ‘А я писатель", - говорю я. ‘Я хочу знать, считаете вы меня убийцей или нет’.
  
  ‘Что?’ - удивленно спрашивает она.
  
  ‘Я хочу знать, считаете ли вы в глубине души меня серийным убийцей’.
  
  Ее глаза расширяются, а челюсть отвисает. ‘Как ты думаешь, Марвин, в чем суть этого расследования? Ты думаешь, я стала бы вот так тратить свое время?’
  
  ‘Я думаю, что Тернер уверен, что я виновен. И я думаю, что, возможно, на вас оказывают давление, чтобы добиться результата по делу’.
  
  ‘Значит, мы согласны на кого угодно, ты так думаешь?’
  
  ‘Я знаю, что я никого не убивал, Лиза. Я знаю, что я этого не делал. Так что, если вы с Тернером настаиваете, что это сделал я, вы ведете себя нелогично. Никто из вас не сумасшедший, так что должна быть какая-то другая мотивация.’
  
  ‘Это не имеет смысла, и ты знаешь, что это не так. Предположим, мы действительно арестуем не того человека, и предположим, что он отправится в тюрьму. Что произойдет, когда настоящий убийца нанесет новый удар? Когда телевизионные станции получат другое видео?’
  
  ‘Вы бы сказали, что это был кот-копия’.
  
  Она качает головой и издает цокающий звук, прищелкивая языком по небу. ‘И мы возвращаемся к исходной точке. Нет, мы должны найти правильного мужчину, Марвина. Мы не можем позволить себе ошибиться.’
  
  Я смотрю прямо в ее темно-синие глаза. ‘Лиза, я не тот мужчина, которого ты ищешь’. Она смотрит на меня, слегка нахмурив лоб. ‘Ты мне веришь?’
  
  Она стоит и смотрит на меня несколько секунд. В конце концов она кивает. ‘Я верю тебе, Марвин", - шепчет она.
  
  Я ухмыляюсь, потому что вижу, что она говорит серьезно. Мне хочется шагнуть вперед и обнять ее, но я понимаю, что это было бы неразумно. Кроме того, Тернер может быть где-то рядом, наблюдая через дальнозоркую линзу, чтобы увидеть, как я отреагирую на то, что Лиза осталась одна. Это может быть уловкой, каким-то безумным планом Тернера, чтобы заставить меня ослабить бдительность. ‘Спасибо, Лиза", - говорю я. ‘Это заставляет меня чувствовать себя немного лучше’. Она вручает мне конверт и снова идет. Я следую за ней и догоняю. ‘Что мне прикажешь с этим делать?’ Спрашиваю я.
  
  Она пожимает плечами. ‘Тебе решать. Это твоя собственность’.
  
  ‘Это не улика?’
  
  ‘Ты скажи мне’. Она сгибает плечи от холода.
  
  ‘Нет. Это не улика. Лиза, что здесь происходит?’
  
  Она не смотрит на меня, когда отвечает. ‘Ничего не происходит, Марвин. Я просто хотела вернуть твой сценарий. И....’
  
  - Ичто? - спросил я.
  
  ‘Я не знаю’.
  
  Это звучит неправильно. Лиза Марчинко не какая-нибудь влюбленная школьница, она упрямый детектив отдела по расследованию убийств, и хотя я одаривал ее мальчишеской улыбкой при каждом удобном случае, я не настолько глуп, чтобы поверить, что она влюбилась в меня. Происходит что-то еще, и я чертовски уверен, что это связано с сержантом Эдом Тернером.
  
  ‘Ты часто сюда приходишь?’ - спрашивает она.
  
  ‘Это хорошее место, чтобы подумать’.
  
  ‘Ночью опасно’.
  
  ‘Места не опасны. Люди опасны. Ты это знаешь’.
  
  Она тонко улыбается. ‘А как насчет тебя, Марвин? Ты опасен?’
  
  Я думаю несколько секунд, прежде чем ответить. "Только когда меня провоцируют’.
  
  ‘Да?’
  
  ‘Да. Я не хищник, я не хочу из кожи вон лезть, чтобы кому-то навредить. Я недостаточно хорошо отношусь к людям для этого. Они не влияют на меня, поэтому я даже не думаю о них. Они не в моей вселенной. Но если кто-то будет угрожать мне, я защищусь. Я нанесу ответный удар.’
  
  Она кивает, но по-прежнему не смотрит на меня. ‘Эд уверен, что ты виновен", - говорит она.
  
  ‘Он не прав. И ты знаешь, что он не прав’.
  
  ‘Он возглавляет расследование’.
  
  ‘Значит, пока он не убедится в обратном, давление будет продолжаться, ты это хочешь сказать?’
  
  ‘Или пока настоящий убийца не будет пойман’.
  
  Я раздраженно вздыхаю. ‘Но если Тернер тратит свое время, гоняясь за мной, убийцу не поймают. Почему ты не можешь отстранить его от меня?’
  
  ‘Это не так работает, Марвин’. Она смотрит на свои часы, и я понимаю, что что-то не так. Что-то очень не так.
  
  ‘Что ж, спасибо за это", - говорю я, поднимая конверт. ‘Увидимся’.
  
  Паника ясно читается в ее глазах, и она почти хватает меня за рукав. ‘Пройдись со мной немного, хорошо, Марвин?’
  
  ‘ Я так не думаю, ’ говорю я, мой голос становится тверже. Я раздражен не потому, что она пыталась одурачить меня, а потому, что она думает, что она намного умнее меня. Она думает, что я такой же, как остальной мусор, который она собирает на улицах. Что ж, Лиза Марчинко ошибается. Смертельно ошибается. ‘Мне нужно работать’.
  
  ‘Есть несколько вопросов, которые я хотела бы тебе задать", - говорит она. Ее взгляд непроизвольно устремляется в сторону моего жилого дома.
  
  ‘Получите ордер, детектив Марчинко’. Я поворачиваюсь к ней спиной и направляюсь домой. Я в ярости, в ярости от того, что она так недооценила мой интеллект. Она выкрикивает мое имя, всего один раз, но я не оглядываюсь. Мне не нужно было смотреть, чтобы знать, что она потянулась за своим мобильным. Чтобы предупредить его.
  
  Я весь в поту, несмотря на холод, когда возвращаюсь в свою квартиру. Она разгромлена. Полностью разгромлена. Пишущая машинка была отброшена к стене и растоптана, страницы моей незавершенной работы были вырваны и брошены в унитаз, кровать перевернута, простыни порваны, вся моя одежда растоптана. Тернер проделал основательную работу. Я надеюсь, он гордится собой. Марчинко тоже. Поддерживает со мной разговор, пока ее партнер разрывает мою жизнь на части.
  
  Кресло лежит на боку, поэтому я поднимаю его и сажусь, все еще в пальто. Я сижу, наверное, полчаса, планируя, что мне делать, затем спускаюсь проверить свой почтовый ящик. Там лежат два письма, оба от комиссара по автомобильным перевозкам Нью-Йорка, и оба касаются моих вопросов о Тернере. В обоих письмах я получаю подробную информацию о пяти разных Эдах Тернерах, и я беру их обратно наверх, чтобы прочитать.
  
  Одно из писем содержит ответы на мой запрос о предоставлении информации о водительских правах. На каждом листе указаны данные о росте, весе, цвете волос и глаз субъекта, а также о том, носят ли они очки. Только двое Тернеров носят очки, и у одного из них голубые глаза, так что я почти уверен, что знаю, кто из них детектив отдела убийств. На каждом листе указана дата рождения, а также адрес объекта и номер социального страхования. Итак, теперь я знаю, где живет Тернер. В другом конверте содержится подробная информация об автомобилях, принадлежащих пяти нью-йоркским Эдам Тернерам, и я вытаскиваю тот, который относится к детективу. У него только одна машина, "Крайслер" пятилетней давности. На самом деле, он показан как совладелец. На листе есть еще одно имя. Джалиса. Его жена. Я улыбаюсь и изучаю два листа. Это будет так весело.
  
  
  * * *
  
  
  Сара стоит у кровати, отводя глаза, когда ты закрываешь за собой дверь. На ней нижнее белье, которое ты ей купил, чулки, подтяжки, черный кружевной бюстгальтер и черный шелковый халат. Она накрасилась, как ты и сказал ей, помада более яркого оттенка красного, чем она обычно использует, и ее ресницы покрыты густой тушью. Адская шлюха. "Идеально", - говоришь ты. ‘Просто идеально’.
  
  Она ничего не говорит. Она тяжело дышит, и ты чувствуешь запах ее страха. Ты встаешь перед ней и гладишь ее по щеке. Ты просовываешь большой палец между ее губами и внутрь ее теплого, влажного рта. Не дожидаясь просьбы, она сосет нежно, как кормящий ребенок, с закрытыми глазами. Ты двигаешь большим пальцем внутрь и наружу, медленно, чувственно, и чувствуешь, как ее язык пробегает по всей его длине. Ты проводишь другой рукой по ее груди, вдоль живота и между ног. ‘Открой глаза’, - говоришь ты. ‘Посмотри на меня’.
  
  Она повинуется. Ты улыбаешься ей, когда она сосет твой большой палец. Ее зубы нежно царапают твою кожу, контрастируя с мягким языком. Твердые и мягкие. Тебе это нравится. Тебе нравится изображение. Зубы, которые кусают, губы, которые целуют. И Сара теперь хорошо натренирована. Она не кусается. Ее натренировали для удовольствия. Она сделает все, о чем ты попросишь.
  
  ‘Ты была хорошей девочкой, Сара", - говоришь ты. Она продолжает сосать, ее глаза не отрываются от твоего лица. Ты медленно убираешь большой палец с ее губ. Она двинулась вперед с открытым ртом, как будто пытаясь вернуть это. Ты качаешь головой и достаешь ключ от висячего замка из кармана. Она смотрит на него и хмурится.
  
  ‘Да, это ключ", - говорите вы. Все время, пока она была в подвале, она была прикована либо к кровати, либо к стене. Цепь вокруг ее талии позволяет ей добраться до ванной и почти до двери, но она все еще ограничивает ее движения. ‘Это, чтобы показать тебе, как я доволен твоими успехами", - говоришь ты, отпирая висячий замок. Цепочка обвивается вокруг ее талии и звенит по полу. Ее глаза реагируют инстинктивно, бросаясь к двери, к выходу. ‘Она все еще заперта", - говоришь ты. Она вздрагивает, как будто ты собираешься ее ударить, но ты улыбаешься. ‘Тебе некуда идти, Сара", - говоришь ты. ‘Теперь не порти все. Ты собираешься вести себя хорошо?’
  
  Она смотрит вниз на пол. На цепочку. ‘Да", - говорит она.
  
  ‘Скажи это’.
  
  ‘Я буду хорошим’.
  
  ‘Ты обещаешь?’
  
  ‘Я обещаю’.
  
  Ты помогаешь ей снять шелковый халат и бросаешь его на пол, поверх цепочки. ‘Ложись", - говоришь ты и смотришь, как она садится на кровать и ложится на спину. Ты начинаешь расстегивать рубашку. ‘Поиграй с собой", - говоришь ты. Она кладет руку между ног и просовывает ее под трусики. Ты позволяешь рубашке упасть на пол. ‘Ты мокрый?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Скажи это’.
  
  ‘Я мокрый’.
  
  ‘Ты хочешь меня?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Скажи это’.
  
  ‘Я хочу тебя’.
  
  ‘Быстрее. Двигай рукой быстрее. Засунь пальцы внутрь. Двигай ими внутрь и наружу’. Она делает то, что ей говорят, пока ты снимаешь остальную одежду. Она тяжело дышит.
  
  ‘Каково это на ощупь?’
  
  ‘Это приятное ощущение’.
  
  ‘Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью?’
  
  Ты видишь, как ее глаза сужаются, совсем чуть-чуть, но это все нежелание, которое она проявляет. ‘Да’.
  
  ‘Скажи это’.
  
  ‘Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью’.
  
  ‘Ты хочешь меня больше, чем собственного мужа?’
  
  Еще одно сужение глаз. Тихий вздох смирения. Затем она сглатывает. ‘Да’.
  
  ‘Скажи это’.
  
  ‘Я хочу тебя больше, чем своего мужа’.
  
  Ты проводишь руками по своему животу, между ног. ‘Тебе нравится мое тело?’
  
  Ее глаза следят за твоими руками. ‘Да’, - говорит она. ‘Да, хочу’.
  
  Ты улыбаешься. Ты забираешься на кровать и ложишься на нее сверху. Не дожидаясь просьбы, она раздвигает ноги и обхватывает ими тебя. Ты чувствуешь, как ее груди прижимаются к твоей груди. Ты целуешь ее в шею и лижешь ухо, а затем, в первый раз, целуешь ее в губы. Она отвечает на поцелуй, не жадно, не страстно, но она целует тебя.
  
  Ты отрываешься и смотришь вниз на ее лицо. Ее щеки покраснели, она тяжело дышит, а рот слегка приоткрыт. На одном из ее клыков крошечный мазок помады, похожий на капельку крови. ‘Сара, я собираюсь заняться с тобой любовью так, как никто никогда не занимался с тобой любовью раньше", - говоришь ты. ‘Это то, чего ты хочешь?’
  
  Она сглатывает. ‘ Да. ’ Ее голос чуть громче шепота. Ты целуешь ее, сильно, просовывая язык между ее зубами, вторгаясь в ее рот, когда двигаешься к ней. Она хнычет, и слезы выступают у нее на глазах. Это заставляет тебя хотеть ее еще больше. Страх и секс - это идеальный афродизиак. Страх, секс и, в конечном счете, смерть. Ты дрожишь в предвкушении и чувствуешь, как приближаешься к оргазму.
  
  ‘Сара, ’ шепчешь ты ей в губы, ‘ это будет так здорово’.
  
  
  * * *
  
  
  Эд Тернер живет в здании из коричневого камня на окраине Гарлема. Если учесть, что пройдет несколько лет и район будет развиваться, прямо сейчас это пограничный район. Я думаю, он не может позволить себе многого на зарплату полицейского. Дальше по дороге есть грязная кофейня, откуда мне виден главный вход в здание, и я прихожу туда сразу после восьми и сижу, потягивая чашку чего-то горячего и коричневого, пока не вижу, что Тернер уходит на работу. Я даю на это десять минут, а затем захожу внутрь здания. В стене есть панель с надписями на кнопках, и я нажимаю ту, на которой написано Turner. Раздается треск и щелчок, а затем я слышу женский голос, спрашивающий меня, чего я хочу.
  
  Я говорю, что у меня специальная доставка для Эда Тернера, и она говорит, чтобы я шел наверх. Механизм запирания двери жужжит, и я внутри. Квартира Тернеров находится на третьем этаже, и она уже открыла дверь и накинула цепочку. Я протягиваю ей через щель конверт из плотной бумаги, адресованный ее мужу. Она не замечает того факта, что на мне пальто, а не форма почтальона, а я не упоминаю тот факт, что на ней шелковый халат и под ним ничего нет. Она благодарит меня и закрывает дверь.
  
  Я поднимаюсь по лестнице на цыпочках, прямо на самый верх здания, и жду там. Пока я сижу на лестнице, я просматриваю Бестселлер. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне это нравится. Это становится чем-то вроде "Молчания ягнят", но с точки зрения серийного убийцы. Определенно, это для Брайана ДеПалмы. Или Дино де Лаурентис, может быть.
  
  Я сижу там, наверное, час, прежде чем Джалиса Тернер выходит. Я смотрю вниз по лестнице и вижу, что она тепло одета и несет сумку. Я не уверен, ходит ли она по магазинам или работает, но это не имеет значения, потому что я не планирую долго оставаться в квартире. Я стучу, на случай, если у них кто-то остановился, но ответа нет. На двери два замка, засовы, которые невозможно вскрыть и которые приходится высверливать, но я ожидал этого, судя по адресу, поэтому прихватил с собой лом. Я вытаскиваю его из-под пальто, вставляю в косяк и толкаю на него изо всех сил. Раздается треск, и рама разлетается в щепки, я упираюсь плечом в дверь, и она поддается. Еще один толчок, и она распахивается, щепка лакированного дерева длиной в фут чуть не падает, но я ловлю ее рукой в перчатке и заношу внутрь. Я закрываю дверь и стою, прислушиваясь. Тишина.
  
  Это квартира с двумя спальнями, но одна из спален была переоборудована в кабинет. Там есть текстовый процессор, картотечный шкаф и множество газетных вырезок, прикрепленных к доске объявлений. Имя Джалисы Тернер есть в нескольких статьях, в разных газетах и журналах тоже, так что я предполагаю, что она, должно быть, журналист-фрилансер. Там нет ничего тяжелого, большая часть вещей, похоже, связана с собственностью, и, честно говоря, ее вещи не очень хороши.
  
  В спальне есть двуспальная кровать с зеркальным встроенным шкафом, и я стою некоторое время, глядя на свое отражение в зеркале и задаваясь вопросом, чем занимаются Джалиса и Эд под одеялом. Мебель чистая, но потертая, как будто она была у них какое-то время, а ковер местами потертый. В углу напротив длинного кожаного дивана стоит маленький телевизор, а одна стена занята книжными полками, поэтому я полагаю, что Тернеры больше читают, чем смотрят. Я разбиваю телевизор ломиком и стаскиваю все книги с полок. Я беру с кухни большой разделочный нож и разрываю диван в клочья, затем набрасываюсь на одеяло и кровать, пока повсюду не остаются перья. Я вытаскиваю всю их одежду из шкафов и бросаю ее на пол, а затем встаю на кровать и мочусь на нее. Холодильник на кухне полон еды, и я разбрасываю ее по гостиной и поливаю книги молоком, а затем иду в ее кабинет и выбрасываю все в мусор.
  
  Я беру губную помаду с туалетного столика в спальне и большими заглавными буквами пишу ‘КАК ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ, НИГГЕР?’ поперек зеркального шкафа. Приятный штрих, немного ниггерского. На случай, если он подумает, что это может быть пара домохозяек, которые решили подпитаться своей привычкой. Это и тот факт, что ничего не было украдено, должно указывать в мою сторону. Я имею в виду, он детектив и все такое. Я действительно чувствую себя виноватым, когда стою и смотрю на слово "ниггер", написанное красным. Не то чтобы я расист, я в значительной степени отношусь ко всем как к низшим, но это разозлит Тернера. По-настоящему сумасшедший, именно таким я его и хочу. Я бросаю лом в середину гостиной и иду домой.
  
  Я расхаживаю, пока жду. Это успокаивает, повторяющиеся шаги успокаивают мое сознание, позволяя моему подсознанию свободно разгуливать. Расхаживание освобождает. Я думаю, именно поэтому животные в клетках расхаживают по зоопарку. Это освобождает их, по крайней мере, в их сознании.
  
  Я начинаю с того, что пробегаюсь по некоторым диалогам для ознакомления, но это кажется неправильным, и я задаюсь вопросом, не стоит ли мне просто свернуть проект и перейти к чему-то другому. Я знаю, что должен начать работу над Бестселлером, но что-то меня останавливает. Может быть, это Марчинко. Может быть, мне нужна другая концовка для этого. Что-то вроде красивого полицейского с невероятно голубыми глазами, влюбляющегося в убийцу. Может быть, даже становящегося его последней жертвой. Мне нравится эта идея, и я играю с ней некоторое время, но Эд Тернер продолжает вторгаться в мои мысли. Из Тернера получился бы хороший персонаж для фильма. Высокий, хорошо сложенный чернокожий полицейский, возможно, Уэсли Снайпс, с красивой женой-журналисткой, пытающиеся вместе преуспеть в большом городе.
  
  Я продвигаюсь вперед по ходу дела и довольно скоро придумываю сюжет. Ему нужно короткое, резкое название, и я его тоже получаю. ДНК. Все знают об анализе ДНК, и они знают, что он используется для раскрытия преступлений, но в нем есть что-то, я не знаю, рэпоподобное, как будто название принадлежит группе чернокожих подростков с капюшонами на толстовках и золотыми цепями на шеях. Да, ДНК. Название нравится. Сюжет тоже хорош. Я представляю Тернера почти таким, какой он есть в реальной жизни, но, возможно, я бы снял очки. В последнее время у меня сложилось впечатление, что он носит их только для пущего эффекта, что со зрением у него все в порядке и что линзы сделаны из простого стекла. Может быть, он думает, что получит повышение быстрее, если его начальство сочтет его прилежным человеком. Он амбициозный человек, сержант Тернер, и я думаю, он видит во мне еще одну ступеньку на его лестнице к вершине.
  
  Итак, сюжет ДНК выглядит примерно так. У чернокожего детектива средних лет Тернера без очков, который работает в отделе по борьбе с наркотиками, дома личные проблемы: сын-преступник и жена, прикованная к инвалидному креслу. Представьте Джалису без использования ее ног. Он любит свою жену, но она больше не в состоянии заниматься сексом, поэтому он ищет утешения у проституток. Ему стыдно за то, что приходится платить за секс, но другого решения нет. Проституткам нравится детектив - в принципе, он хороший парень, - и некоторые становятся его информаторами. Детектив занимается любовью с одной из девушек, но им мешает ее сутенер, который избивает ее. Детектив дерется с сутенером, предупреждает его оставить девушку в покое, затем уходит. Детектив возвращается к своей жене. На следующий день проститутку находят зверски убитой. Судмедэксперт обнаруживает у девушки сперму и проводит анализ ДНК. Детектив знает, что если он не сможет найти убийцу, он сам станет подозреваемым. Он выслеживает сутенера, который знает, что проститутка была жива, когда он уходил, но сутенер тоже был убит. Детектива подставил наркобарон, которого он расследует ..... и все улики указывают на вину детектива.
  
  Это отличное первое действие, но прежде чем я успеваю продолжить, раздается стук в дверь. Я выглядываю в окно и с удивлением вижу, что снаружи темнеет. Я включаю основной свет и иду в альков спальни, затем открываю дверь. Сначала я накидываю цепочку, но мне не нужно было беспокоиться, потому что, как только я открываю замок, он пинает дверь всем своим весом, и дерево разлетается в щепки. Винты вырваны из цепочки безопасности, и когда он пинает дверь во второй раз, она распахивается.
  
  Тернер без очков, и в его глазах дикий, почти маниакальный взгляд. Я отступаю на середину комнаты, и он захлопывает дверь. Впервые я понимаю, что он держит в руках лом, размахивая им из стороны в сторону, как дубинкой. Его верхняя губа изгибается в жестокой усмешке, а на нижней выступают капельки пенистой слюны. Тернер потерял самообладание, и если я не буду осторожен, он зайдет слишком далеко. ‘Что случилось?’ Спрашиваю я, вытягивая руки перед собой. ‘Что я наделал?’
  
  ‘Ты знаешь, что ты наделал", - говорит он и замахивается ломиком. Изогнутый конец врезается мне в живот, и я сгибаюсь пополам от боли.
  
  Трудно дышать, но я должен выговорить слова. - Я ничего не сделал, - говорю я. - Я ничего не сделал. Он хватает меня за волосы и тянет вперед, затем разворачивает меня и швыряет в стену у двери. Мой затылок сильно ударяется о стену, и я чувствую, как слабеют мои ноги. Тернер бьет меня по ногам ломом и попадает мне по левому колену. Боль сильная, хуже, чем пульсирующий живот и раскалывающаяся голова, укол агонии, который парализует всю мою ногу. Тернер поднимает лом и опускает его мне на голову, но я бросаюсь в сторону, спотыкаясь, потому что моя поврежденная нога не может меня поддерживать. Я падаю вперед и пытаюсь проползти на середину комнаты, но Тернер упирается ногой мне в поясницу и начинает бить ломом по моей правой руке.
  
  Я кричу и откатываюсь в сторону, но нога прижимает меня к земле. Я прошу и умоляю его остановиться, и я продолжаю кричать, что я не сделала ничего плохого.
  
  ‘Ты думаешь, ты такой чертовски умный!’ - кричит он. Он перестает бить меня ломом, и нога убирается с моей спины. Я подтягиваюсь вперед руками, но мне не хватает нескольких дюймов, прежде чем он пинает меня в ребра. Я чувствую, как хрустит ребро, и пытаюсь откатиться от его ног, но в итоге оказываюсь на спине, как перевернутая черепаха, неспособная пошевелиться.
  
  ‘Пожалуйста, прекрати!’ Я кричу, но он снова пинает меня, на этот раз сильнее. Боль обжигает мою грудь. Господи, я понятия не имел, что будет так больно. Он стоит надо мной, размахивая ломиком, и на одно ужасное мгновение мне кажется, что он собирается обрушить его мне на череп. Впервые я думаю, что на самом деле могу не выбраться отсюда живым. Я поднимаю руки, чтобы защитить голову, но в последнюю минуту он меняет цель и бьет меня кулаком в грудь. Слезы боли наворачиваются на мои глаза, и я почти теряю сознание. Тернер снова поднимает металлический прут, но затем отбрасывает его. Я слышу, как он ударяется о стену, а затем он падает на меня сверху, его колени по обе стороны от моей талии. Он хватает меня за руки и тянет их вниз, а затем дает мне пощечину с такой силой, что у меня стучат зубы. Я случайно прикусываю язык, и мой рот наполняется кровью с металлическим привкусом, которую мне приходится проглотить, чтобы не подавиться. Он снова бьет меня по лицу, и его правая рука тянется за спину и появляется снова с револьвером. Он взводит курок большим пальцем, а затем засовывает дуло мне в рот. Металл царапает мои зубы, и я давлюсь, но он запихивает его дальше мне в рот. ‘Я собираюсь снести твою гребаную башку, Уоллер!’ - кричит он.
  
  Я пытаюсь покачать головой, но не могу пошевелиться. Я вижу, как его палец сжимается на спусковом крючке, и я начинаю дрожать. Этого не должно было случиться. Это не должно было зайти так далеко.
  
  ‘Вы пришли в мой дом! Вы разгромили мой дом!’
  
  Я пытаюсь сглотнуть, но в горле слишком сухо. Прицел пистолета давит на небо, а желудок сводит, как будто меня сейчас вырвет. Он тяжелый, и большая часть его веса, кажется, приходится на мое сломанное ребро, но все, что я чувствую, это металл во рту. Его палец на спусковом крючке все еще сжимается, в его глазах горит жажда крови, и я знаю, что всего в нескольких секундах от того, чтобы умереть на полу, с разнесенным пулей копа затылком.
  
  Внезапно Тернер замолкает, и я вижу, как напряжение заметно спадает, как будто он постепенно обретает контроль над собой, как будто он наконец осознал чудовищность того, что он делает. Он все еще зол, и его лицо все еще наполнено ненавистью и яростью, но желание убивать исчезло.
  
  ‘Еще раз приблизишься к моему дому или моей жене, и я убью тебя, Уоллер", - говорит он, еще глубже вдавливая ствол пистолета мне в горло. ‘Я переломаю каждую кость в твоем гребаном теле, а затем заставлю тебя съесть этот гребаный пистолет. Между нами все ясно?’
  
  Я моргаю. Я не могу говорить, я задыхаюсь от его полицейского спецэффекта. ‘У нас все чисто, блядь?’ - кричит он.
  
  Я киваю. Это все, что я могу сделать.
  
  Тернер пристально смотрит на меня, затем медленно вынимает пистолет у меня изо рта. Его глаза не отрываются от моих, когда он поднимается на ноги, затем что-то в нем снова щелкает, и он жестоко пинает меня в бок. Раз. Два. Третий раз. Он заносит ногу, чтобы пнуть меня снова, затем останавливается. Он плюет мне в лицо, мокрота разбрызгивается по моим губам. ‘Ты, блядь, того не стоишь!’ - шипит он, затем поворачивается ко мне спиной и выходит из комнаты.
  
  Я лежу на спине несколько минут, пытаясь отдышаться. Я осторожно дотрагиваюсь до своего бока. Он сильно болит, но я не думаю, что он сломан, возможно, просто треснул. Мое колено адски болит, но я все еще могу двигать ногой. Я осторожно переворачиваюсь, потому что все еще не уверена, насколько мне больно. Под кроватью мерцает красный огонек видеокамеры, похожий на какого-то наполовину скрытого хищника.
  
  
  * * *
  
  
  Ты прикладываешь глаз к глазку и смотришь. Глазок почти такой же захватывающий, как видео, вероятно, потому, что он идет в прямом эфире. Она на самом деле там, всего в нескольких футах от тебя, живет и дышит и не знает, что ты наблюдаешь за каждым ее движением. Конечно, видео возбуждают, потому что они показывают, какую власть ты имеешь над своими пленниками, что ты можешь заставить их делать все, что захочешь, но есть другая сила в просмотре их без их ведома.
  
  Она садится на кровать и разглядывает цепочку, как будто, разглядывая металлические звенья, она может обнаружить слабое место. Ты улыбаешься, когда она растягивает ее по всей длине цепочки. Как будто ты был бы настолько глуп, чтобы дать ей цепь, которую можно разорвать. А если бы она разорвала цепь, что тогда? Куда бы она пошла? Она определенно усвоила урок о том, что нужно подходить к двери.
  
  Вы восхищаетесь ее духом: к тому времени, когда большинство ваших жертв находились в плену так долго, как Сара, они обычно просто лежат на кроватях, уставившись в потолок, смирившись со своей судьбой. Возможно, это потому, что она мать, возможно, это какое-то отражение ее материнского духа. Вы меняете зрение, используя левый глаз, чтобы наблюдать, как ваша рука, кажется, начинает жить своей собственной жизнью и скользит у вас между ног. Так волнующе наблюдать за ней там, сидящей и строящей козни, пытающейся найти способ вырваться из твоих когтей. Никто никогда не сбегал. И никто никогда не сбегет. Она твоя, делай с ней, что хочешь. Пока смерть не разлучит вас.
  
  Ты дрожишь от предвкушения. Скоро наступит время для лучшей части.
  
  
  * * *
  
  
  Я делаю большой глоток джина с тоником и наблюдаю за собой на экране, как я, прихрамывая, выхожу из здания суда в сопровождении влиятельного адвоката с каждой стороны. Сцена не выглядит такой суматошной на экране, как это было в реальной жизни. В то время я чувствовал, что меня вот-вот поглотит жаждущий сюжетов медиа-пакет, и, казалось, повсюду, куда бы я ни посмотрел, стреляли десятки вспышек. Из-за телевизора все кажется меньше. Я наклоняюсь вперед и ставлю стакан на кофейный столик, кряхтя, потому что мой бок все еще немного побаливает.
  
  На экране я останавливаюсь и делаю глубокий вдох, а под моим подбородком находится группа микрофонов. Раздается шквал выкрикиваемых вопросов, и один из адвокатов поднимает руку, призывая к тишине, чтобы я мог быть услышан.
  
  Сквозь гомон доносится одинокий голос. - Что ты собираешься делать с деньгами, Марвин? - спрашивает он.
  
  Я улыбаюсь, и несколько репортеров смеются. ‘Я вложу это с умом", - говорю я с печальной улыбкой. Моя рука на перевязи, но, как и хромота, это было сделано скорее в интересах присяжных, чем для меня. Рука быстро зажила, а колено болит, только если я его вывихну. Я в форме почти на сто процентов, но мои адвокаты подсчитали, что каждая гримаса в суде стоила еще 50 000 долларов. Они знали, о чем говорили. Три миллиона долларов - это то, что я получил от сити. Три миллиона долларов. И это не считая 250 000 долларов, которые я получил за продажу видео на 60 минут, и денег, которые мой агент получил за продажу прав по всему миру. Видео стало почти таким же известным, как отснятый материал Родни Кинга. Тернер выбивает из меня дерьмо. Тернер избивает меня ломом. Тернер засовывает свой пистолет мне в рот.
  
  ‘Как ты теперь относишься к Эду Тернеру?’ - спрашивает блондинка-телерепортер с ослепительно яркой улыбкой.
  
  Я пожимаю плечами. ‘Я мало что могу сказать. Но, по крайней мере, он больше не работает в полиции.’
  
  ‘Ты пойдешь на его суд?’
  
  Я улыбаюсь. ‘Думаю, я более чем достаточно насмотрелся на Эда Тернера, не так ли?’
  
  Репортеры смеются. ‘Что ты собираешься теперь делать, Марвин?’ - спрашивает один.
  
  ‘У меня в работе несколько проектов", - говорю я. ‘Мой агент уже получил запросы от нескольких голливудских студий, и я надеюсь, что вскоре перееду на Западное побережье’. Мой агент. Мне нравится, как это звучит. На самом деле, как только стало известно о существовании видео, они выстроились в очередь, чтобы взять меня в качестве клиента. На этот раз они преследовали меня, а не наоборот. Есть еще вопросы, но адвокаты выпроваживают меня. Мы уже продали эксклюзивные права на историю одному из таблоидов супермаркета за большие деньги, и я провел остаток дня и вечер в номере отеля Plaza, изливая душу.
  
  Трансляция новостей заканчивается, и я использую пульт дистанционного управления, чтобы выключить телевизор. Я откидываюсь на спинку дивана и смотрю в потолок. Все идет так хорошо. Огромная выплата от сити, деньги, льющиеся рекой от продажи видеозаписи и сюжета, голливудские исполнители, стучащиеся в дверь моего агента, и секретарша, которая называет меня ‘мистер Уоллер’ всякий раз, когда мой агент хочет связаться со мной. И в качестве дополнительного бонуса, Эд Тернер в суде по обвинению в покушении на убийство. По словам моих адвокатов, он, вероятно, согласится на сделку о признании вины по обвинению в нападении, но он проведет до трех лет за решеткой, и его карьера офицера полиции закончена. Он тоже продавал свою историю таблоидам, но за гораздо меньшие деньги, чем я получал.
  
  Я снова сажусь, кряхтя, когда треснувшее ребро дает мне понять, что оно не полностью зажило. На кофейном столике рядом с джином с тоником лежат два письма. Тем утром я обошел дом, чтобы забрать их из квартиры. Тернер и Марчинко, конечно, были правы. Мне действительно было где жить в другом месте. Дом, большой дом в северной части штата Нью-Йорк, построенный из камня, крыша из шифера, комнат больше, чем мне когда-либо понадобится, гараж на две машины и ближайшие соседи более чем в ста ярдах отсюда. Он у меня уже более пяти лет, и Марчинко был прав, наследство моего отца окупило его. Это хороший дом, хороший солидный дом для представителей высшего среднего класса, но это не то место, где писатель может заниматься своим ремеслом. Во всяком случае, не тот, кто только начинает. Если все пойдет по плану, я скоро перееду в Лос-Анджелес. Может быть, в Санта-Монику. У океана.
  
  Письма от комиссара по автомобильным перевозкам. В них говорится, где живет Лиза Марчинко, сколько ей лет, на какой машине она ездит и тот факт, что она не замужем.
  
  Я сажусь и перечитываю письма. Я собирался оставить ее в покое, действительно собирался. Но по пути из квартиры я чуть не столкнулся с ней. Я одарил ее мальчишеской улыбкой, но она заморозила меня, посмотрела на меня как на кусок мусора. Я сунул конверты в карман куртки и спросил ее, был ли это светский визит, но она была не в настроении флиртовать. Она сказала мне убираться из города. Я улыбнулся и сказал, что все равно пойду, но она не сдавалась, ей приходилось продолжать настаивать. Она сказала мне, что знала, что я подставил Тернера, что я подстрекал его, зная, что видеозапись будет всем доказательством, которое мне понадобится. Я все еще пытался быть милым, я сказал ей, что знаю, что она поддерживала со мной разговор в парке, пока Тернер обыскивал мою квартиру, что он разгромил ее, чтобы напугать меня, но что они выбрали не того, кого пытались напугать. Даже на том этапе я был бы готов отпустить это, но она продолжала настаивать. Она сказала мне, что считает меня социопатом, что Тернер был хорошим полицейским и что я погубил его, и что, если я не уберусь из города, она придет за мной охотиться. Я продолжал улыбаться, продолжал пытаться завоевать ее, но она была как камень. Я оставил ее стоять на пороге, уставившись мне в спину. Я чувствовал, как ее ненависть прожигает меня всю дорогу по улице.
  
  Я туго сворачиваю письма, затем делаю еще глоток джина с тоником. Я собирался оставить ее в покое, действительно собирался, но теперь она приняла это на свой счет. Она совершила худший из возможных грехов. Она недооценила меня. Я ненавижу это. Я ненавижу это больше всего на свете.
  
  
  * * *
  
  
  Вы кладете сумку-переноску на кухонный стол и вынимаете содержимое, одну за другой. Вы взвешиваете ножовку в руках, а затем осторожно проводите пальцем по лезвию. В первый раз, когда вы разрезали тело, вы использовали пилу по дереву, но она вскоре затупилась, и с тех пор вы использовали ножовки, чтобы менять лезвие так часто, как вам было нужно. Вы берете упаковку из шести сменных лезвий и кладете их на стол. Обычно требуется шесть.
  
  Вы купили два ножа в хозяйственном магазине в Нью-Джерси, большой мясницкий нож для разрезания сухожилий и маленький нож для снятия кожуры. Вы всегда покупаете новые ножи. Отчасти потому, что вам нужно, чтобы они были действительно острыми, но что более важно, потому что вы всегда избавляетесь от них, как только используете. Сколько бы вы их ни чистили, на них всегда останутся следы, мельчайшие фрагменты крови и костей, которые могут привести к тому, что вы проведете остаток своей жизни в стальной камере. Кроме того, в покупке оборудования есть что-то чрезвычайно приятное. Ты улыбаешься, вспоминая, как продавец в хозяйственном магазине так стремился угодить. Если бы он только знал, что ты планируешь делать со своими покупками.
  
  Там есть банка пены для бритья и упаковка одноразовых бритв. Сначала ты заставишь ее побриться за тебя. Ты увидишь ее по-настоящему обнаженной. Черные пакеты для мусора поставляются в рулоне по двадцать штук. Вам не понадобятся все двадцать, но было дешевле купить их оптом, и они снабжались металлическими застежками для закрытия, более надежными, чем пластиковые стяжки. Аэрозоль освежителя воздуха с ароматом сосны. В прошлом вы пробовали цветочную версию, но она никогда по-настоящему не маскировала запах. Сосна была намного сильнее. Вы делаете большую часть стрижки в ванной, но на полу всегда какой-то беспорядок, поэтому вы купили средство для чистки плитки и тряпки. И щетку для мытья посуды.
  
  
  * * *
  
  
  Дом Марчинко находится в Бруклине, аккуратный одноэтажный дом на небольшом участке, окруженный сетчатым забором. Ее машина не припаркована перед домом, и гаража там нет. Сейчас чуть больше пяти часов, и я думаю, она вернется где-то после шести. Может быть, в семь. Даже позже, если она по важному делу. У меня полно времени.
  
  Я иду по дорожке к передней части дома и звоню в дверной звонок. Пока я жду, есть ли кто внутри, я проверяю снаружи дом на наличие системы сигнализации. Я ее не вижу. Я стою на пороге и осматриваю улицу, опасаясь соседей. Не стоит беспокоиться, единственное живое существо вокруг, похоже, черная собака неопределенной породы. Мой звонок остается без ответа. Я не удивлен, потому что знаю, что она не замужем и она не из тех женщин, которые стали бы жить со своей матерью. Я иду вдоль боковой стены дома. У меня в руках пластиковый пакет для переноски, в котором рулон клейкой ленты, отвертка и лыжная маска. У меня нет с собой ножа, на случай, если мне не повезет настолько, что меня поймают за взломом.
  
  Задняя часть дома не просматривается, так что я могу не торопиться, проверяя окна. На всех них есть замки, но, насколько я могу видеть, сигнализации нет. Перед кухонной дверью лежит коврик, и я с надеждой приподнимаю его, но там нет ключа. Я осматриваюсь на всякий случай, вдруг Марчинко настолько глуп, чтобы оставить запасной ключ где попало, но я его не нахожу.
  
  На задней двери всего один замок. Его было бы достаточно легко взломать, но мне не нужно этого делать, потому что рядом с дверью есть маленькое окошко, которое просто идеально. Я улыбаюсь, приклеивая полоски клейкой ленты к стеклу. Нестандартное мышление - это все, что нужно любому взломщику. На мне кожаные перчатки, поэтому я разбиваю стекло кулаком. Раздается хрустящий звук, и почти ни одна из осколков не падает на землю, большая часть остается прилипшей к скотчу. Я осторожно вытаскиваю стекло и бросаю его в мусорный бак у задней двери. Я наклоняюсь к окну и раздвигаю жалюзи. Она оставила ключ в замке, и повернуть его несложно. В верхней части двери есть один засов, и я отодвигаю его. Десять секунд спустя я стою на кухне. Я запираю дверь на засов и опускаю жалюзи перед разбитым окном. Изнутри невозможно узнать, что в дом кто-то вломился, а поскольку она оставила ключ в замке, ясно, что Марчинко входит и выходит через парадную дверь.
  
  У меня пересохло во рту, и я слышу, как кровь приливает к голове. Я облизываю губы и наливаю себе стакан воды из-под кухонного крана, медленно выпиваю его, оглядывая комнату. На кухонном столе лежат кое-какие покупки, как будто она не потрудилась убрать их, как будто у нее на уме было что-то другое. Я открываю кухонные ящики, пока не нахожу то, что ищу. Ее ножи. Я выбираю длинный разделочный нож с деревянной ручкой, прочным лезвием с острым концом. Я взвешиваю его в руке. Он хорошо сбалансирован, идеален.
  
  Я еще раз смотрю на часы. Времени полно. Я ставлю стеклянный стакан обратно на сушилку и прохожу в гостиную. Он скрупулезно опрятен, как макет комнаты в витрине универмага. Все на своих местах, и здесь нет ничего личного, на что можно было бы обратить внимание. Ни фотографий, ни сувениров, ничего из обычного хлама, который превращает дом в домашний очаг. Здесь есть два дивана, которые выглядят так, как будто на них никто никогда не сидел, журнальный столик из стекла и хрома, дорогой телевизор и аппаратура hi-fi. По обе стороны от каменного камина есть встроенные книжные шкафы, но в них нет книг. Это не то, что я ожидал. Совсем не то, чего я ожидал.
  
  На другой стороне коридора есть еще одна комната, но в ней нет мебели. Я хмурюсь. Может быть, у нее не хватает денег и она не может обставить весь дом, но это кажется неправильным, потому что мебель, которая есть в остальной части дома, выглядит дорогой. Она странная женщина, эта Лиза Марчинко.
  
  Я поднимаюсь по лестнице на цыпочках, хотя знаю, что дом пуст. Наверху три спальни, но мебель есть только в одной: односпальная кровать, два сосновых шкафа и туалетный столик. Есть несколько личных штрихов: косметика на туалетном столике, белая ваза с засушенными цветами и латунные часы на прикроватной тумбочке, но здесь все так же стерильно, как и в комнатах внизу. Другие спальни пусты, хотя и застелены коврами. Во всех комнатах в доме такие же бесхарактерные бежевые ковры. Я открываю шкафы. Ее одежда висит аккуратно, как у солдат на параде. Я провожу рукой в перчатке по вешалкам. В доме что-то не так, но я не могу точно определить, что именно. Все слишком аккуратно, слишком упорядочено. Это напоминает мне выставочный дом, созданный дизайнером интерьеров, который хочет, чтобы он выглядел так, как будто в нем живут, пытаясь скрыть тот факт, что это пустая оболочка. Даже одежда выглядит так, как будто ее никогда не носили. Здесь нет ни фотографий, ни плюшевых мишек, ни писем. Ничего личного, как будто она заметает следы.
  
  Я спускаюсь вниз, чувствуя себя неловко. Когда я проходил через квартиру Тернера, у меня было сильное ощущение, что я нахожусь на его территории. Там был беспорядок, повсюду чувствовалась его личность, и было ощущение вторжения, что я был там, где мне не следовало быть, что я видел вещи, которые он не хотел бы, чтобы я видел. Было ощущение власти, когда я вломился в дом Тернера, но я не перенял этого от дома Марчинко. Я мог бы разгромить это место, и это ничего бы не значило. И я знаю без тени сомнения, что ей было бы все равно. В этом доме нет ничего от нее.
  
  Я оглядываюсь в поисках места, где можно спрятаться. Я хочу застать ее врасплох, но я должен быть осторожен на случай, если она не одна, когда вернется домой. И я никогда не должен забывать, что она полицейский и что у нее пистолет. Я держу нож в правой руке, и это приятно. Лиза Марчинко пожалеет о том дне, когда она недооценила меня.
  
  Под лестницей есть гардеробная, но она слишком маленькая, и если я оставлю дверь открытой, она увидит это, когда откроет входную дверь. Я не хочу прятаться наверху, потому что не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем она ляжет спать, а лестница заскрипела, когда я навалился на нее всем своим весом. Я возвращаюсь на кухню. Рядом с плитой есть дверь, я открываю ее и нахожу большую кладовую с деревянными полками, доверху забитыми консервами. Прямо за дверью есть выключатель, и я включаю его. Загорается флуоресцентная лампа. Кладовая огромная, почти размером с самую маленькую спальню наверху. Она похожа на лавку для выживания, где еды хватит одному человеку как минимум на год. Я хмурюсь, глядя на запасы, задаваясь вопросом, с какой стати полицейскому детективу могло понадобиться так много еды.
  
  Я слышу, как снаружи подъезжает машина, и мое сердце начинает бешено колотиться. Я не хочу рисковать, подходя к окну, поэтому решаю спрятаться в кладовой. Я выключаю свет и закрываю дверь, оставляя ее чуть приоткрытой. Прижимаясь глазом к щели, я вижу дверь, ведущую в коридор. Я сглатываю, во рту так сухо, что почти больно. Я внезапно вспоминаю о лыжной маске, достаю ее из сумки и надеваю. Я собираюсь преподать Лизе Марчинко урок, который она никогда не забудет.
  
  Я напрягаюсь, чтобы услышать, как открывается и закрывается дверца машины, но все, что я слышу, - это проезжающий мимо другой автомобиль. Интересно, пропустил ли я, как она выходила из машины, но я не слышу шагов, спускающихся по дорожке. Дверь кладовой распахивается, я хватаюсь за ручку и тяну ее назад. Петли скрипят, и звук, кажется, заполняет кухню. Я крепко держусь за дверь, но моя рука дрожит, и я чувствую, как дверь вибрирует. Я отпускаю ее, но она тут же снова начинает открываться. Я тихо ругаюсь. Снаружи доносится шум, но я не знаю, что это. Это не дверь машины, это не шаги, это не ключ, вставляемый в замок. Я не знаю, что это. В моем сознании возникает видение патрульных машин, выстроившихся перед домом, команды спецназа, выходящей из фургона без опознавательных знаков, соседей, выглядывающих из-за сетчатых занавесок. Я закрываю глаза и прислушиваюсь, но ничего не слышу. Мои руки в перчатках потеют, а лыжная маска чешется. Дрожь в моих руках усиливается, и, клянусь, я вижу, как шатается дверь. Я тяну ее, пока она почти полностью не закрывается.
  
  Я закрываю глаза, затем быстро моргаю. Ощущение такое, как будто кто-то насыпал в них песка. В кладовой кромешная тьма, но когда я смотрю вниз, я понимаю, что сквозь деревянный пол пробивается свет. Сначала я думаю, что, возможно, это трюк, сыгранный с моим разумом моими изголодавшимися по свету глазами, но примерно через минуту я отчетливо вижу четыре тонкие, как бритва, полоски света, образующие прямоугольник в задней части комнаты. Я прикладываю ухо к щели в двери, но снаружи не доносится ни звука.
  
  Я закрываю дверь и опускаюсь на колени рядом с прямоугольником света. Мои пальцы нащупывают маленькое отверстие в одном из освещенных прямоугольников, и я просовываю два пальца внутрь. Я подтягиваюсь, и люк открывается плавно, настолько плавно, что там должен быть какой-то механизм противовеса, потому что дерево толстое и тяжелое. Когда я открываю люк, свет заливает кладовую, отбрасывая жуткие тени на стены. Я стою и прислушиваюсь, но по-прежнему ничего не слышу.
  
  Пролет металлической лестницы ведет вниз, в подвал. Я нервно сглатываю, но я зашел так далеко, и я должен выяснить, что, черт возьми, происходит. Это не тот секрет, от которого я могу уйти. Я медленно спускаюсь по лестнице, держа нож перед собой, мои нервы кричат, что я должен просто убраться из дома, мое любопытство говорит "нет", я должен идти дальше, я должен выяснить, что задумала Лиза Марчинко.
  
  Лестница ведет вниз, в выкрашенный белой краской коридор длиной около двадцати футов, и в конце коридора есть дверь. Я медленно иду к ней. Все, что я слышу, это мое собственное дыхание и звук крови, пульсирующей по моему телу, все быстрее и быстрее. В двери есть маленький глазок, а на стене цифровая клавиатура, что-то вроде охранной системы входа. Глазок расположен низко, почти на уровне моих плеч, и мне приходится наклоняться, чтобы заглянуть в него.
  
  От того, что я вижу, у меня отвисает челюсть. ‘ О Боже мой, ’ шепчу я. Там женщина, блондинка, сидит на большой кровати, вокруг талии у нее цепь. Другой конец цепи прикреплен к стене. Комната полностью белая, как камера в сумасшедшем доме. На женщине черный шелковый халат, а под ним чулки и подтяжки. Ее голова опущена, и она трет глаза руками, но затем она поднимает взгляд и смотрит на дверь, как будто знает, что я стою там и наблюдаю за ней.
  
  Ощущение, что она знает, что я там, настолько сильное, что я отрываюсь от глазка. Я кладу руки на дверь и трясу головой, пытаясь прояснить свои мысли. Когда я оглядываюсь, женщина стоит у кровати, склонив голову. Она поднимает взгляд, почти застенчиво, затем снова отводит глаза. Осознание того, кто это, поражает меня, как удар молнии. Сара Холл. Затем так же быстро я понимаю, что все это значит, и от ужаса у меня перехватывает дыхание. Я напуган, напуган больше, чем когда-либо в своей жизни.
  
  Именно тогда я слышу шум позади себя и оборачиваюсь, мои глаза широко распахнуты, а сердце бешено колотится. Я должен был догадаться. Я должен был подумать. Я должен был знать. Я был таким глупым. Такая чертовски глупая. Она стоит там, улыбаясь. Ее глаза никогда не выглядели более голубыми. Или холоднее. Ее левая рука прислонена к стене, как будто она опирается на нее для поддержки. И в ее правой руке большой пистолет. Я совершил одну гребаную ошибку.
  
  
  * * *
  
  
  Ты улыбаешься Марвину, когда он снимает лыжную маску, и печально качаешь головой. В некотором смысле ты не удивлен, обнаружив его в своем доме, но ты никогда не думал, что он раскроет твой секрет. Конечно, сейчас ты можешь сделать только одно. Он не оставил тебе никакой альтернативы. Ты сжимаешь палец на спусковом крючке. Шум испугает Сару, но с этим ничего не поделаешь. В любом случае, ее время почти пришло. Избавиться от тела Марвина будет несложно. От двух трупов можно избавиться так же легко, как и от одного. Марвин прижимает нож к боку, как будто забыл, что держит его в руках. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но ты не готова его слушать. Ты прижимаешь указательный палец левой руки ко рту. ‘Тише", - шепчешь ты, затем направляешь пистолет ему в сердце и нажимаешь на спусковой крючок.
  
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ДУБЛЬ ДВА
  
  Автор: Стивен Кожан
  
  ****
  
  
  
  Кэролин Касл - одно из самых известных лиц в Великобритании - звезда мыльной оперы, известная миллионам. Но когда она становится свидетельницей бандитского убийства, она должна спросить себя, могла ли ее слава стать причиной ее смерти. Убийца - харизматичный гангстер Уорвик Ричардс. Человек, более чем способный убить снова, чтобы защитить свою тайну. Но знает ли он, что Кэролин видела, как он совершал убийство?
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 1
  
  
  
  Женщина сделала длинную, медленную затяжку сигаретой, глубоко втянула дым в легкие и задержала его там на несколько секунд, наслаждаясь, как она всегда делала, теплом никотина, когда он распространялся по ее организму. Затем она так же медленно выдохнула, слегка поджав губы, и выпустила дым в потолок. Она была Дианой Борн, она была богатой, она была успешной, и она стояла за дверью спальни, по другую сторону которой двое людей занимались энергичным и очень шумным сексом. Диана была почти уверена, что мужская половина совокупляющейся пары - ее муж. Когда она стояла за дверью своей спальни, это показалось ей довольно разумным предположением.
  
  Она уронила остатки сигареты на пол и раздавила их своей черной туфлей на высоком каблуке от Prada. Все, что на ней было надето, имело дизайнерский лейбл. Костюм от Versace. Блузка от Gucci. Сумка Louis Vuitton. Часы Cartier. Духи Chanel. Дизайнерские этикетки служили Диане камуфляжем, а иногда и броней.
  
  Она распахнула дверь и вошла в комнату, остановилась под люстрой из золота и хрусталя и уперла руки в бедра. ‘Мой муж и мой лучший друг", - сказала она с горечью. ‘Если бы это не было таким клише, это было бы почти смешно’. Она покачала головой, а затем полезла в свою сумку и вытащила пистолет.
  
  Ее муж лежал на спине, его голову поддерживали две подушки. Девушка стояла спиной к Диане, но блестящих светлых волос длиной до талии было более чем достаточно, чтобы узнать Фиону Хейл. Она замерла на середине удара, но затем скатилась с кровати, схватила одеяло и стянула его с кровати вместе с собой. Когда она обернула его вокруг себя, муж Дианы прикрыл руками то, что осталось от его эрекции. Она печально улыбнулась. ‘Да ладно тебе, Саймон, ты вдруг застеснялся", - сказала она и прицелилась ему в пах.
  
  ‘Диана, ну же, не говори глупостей’, - сказал он. ‘Мы все здесь взрослые’.
  
  ‘Да, я взрослая. Взрослая, которую предал ее муж. Я почти уверена, что любой присяжный сочтет это преступлением на почве страсти’. Ее палец напрягся на спусковом крючке.
  
  ‘Диана, это ничего не значит. Это было просто...’ Фиону начало трясти, и она не смогла закончить предложение.
  
  ‘Секс? Развлечение? Игра? Что это было на самом деле, Фиона?’ Диана направила пистолет на Фиону и плотнее укуталась в одеяло, как будто думала, что оно защитит от пули. ‘Как долго я знаю тебя, Фиона? Пятнадцать лет? Ты помогла мне основать мою компанию, ты была моим другом, моим советчиком, моей опорой. И ты трахалась с моим мужем?’
  
  ‘ Это ничего не значило, ’ повторила Фиона, чуть не плача.
  
  ‘Может быть, не для тебя, и, может быть, не для Саймона, но для меня это чертовски много значит’. Она снова наставила пистолет на своего мужа. ‘Итак, ты бы бросился перед ним? Ты бы приняла пулю за своего любовника, Фиона?’
  
  ‘Он не мой ...’ Она снова оставила предложение незаконченным.
  
  ‘Кто он на самом деле, Фиона? Он мой муж, но кто он для тебя?’
  
  Саймон покачал головой: ‘Диана, пожалуйста, это...’
  
  Диана приложила палец к губам. ‘Тише, дорогой’, - сказала она. ‘Я разговариваю с Фионой’.
  
  ‘Ты же знаешь, что не собираешься этим пользоваться", - сказал он.
  
  ‘Дорогой, ты так ошибаешься’. Ее палец напрягся на спусковом крючке, и он вздрогнул. Диана рассмеялась. ‘Тебе очень грустно?’ - спросила она. ‘Ты хочешь кое-что узнать, Саймон? Ты хочешь знать, что я делала сегодня, пока ты трахал мою лучшую подругу?’ Она ухмыльнулась. ‘Ну, во-первых, я встретился со своим адвокатом, и тебе вот-вот вручат документы о разводе. Затем я снял все деньги с наших общих банковских счетов. А затем я созвал заседание правления нашей компании, и мы единогласно согласились расторгнуть ваш контракт. Итак, ты разорен и безработен, и после того, как мой адвокат разберется с тобой, ты останешься без крова. В целом, у меня было довольно продуктивное утро. Она посмотрела на Фиону. ‘Сейчас он выглядит не так привлекательно, не так ли, детка?’
  
  ‘Пожалуйста, Диана, я просто хочу домой’.
  
  ‘Конечно, хочешь, детка. Просто позволь мне пристрелить моего лживого, коварного ублюдка-мужа, а потом можешь идти своей дорогой’. Она снова направила пистолет на Саймона, прицелилась ему в живот и спустила курок.
  
  Звук был оглушительным, и Фиона закричала. Саймон схватился за грудь, широко раскрыв глаза. Фиона натянула одеяло до шеи, когда все ее тело начало дрожать.
  
  ‘Теперь доволен, дорогой?’ Диана спросила своего мужа.
  
  Саймон похлопал себя руками по груди. Не было ни крови, ни раны.
  
  Диана засмеялась и погрозила ему пистолетом. ‘Видишь, дорогой, беспокоиться не о чем’, - сказала она. ‘Я стреляю холостыми, как и ты’.
  
  На несколько секунд воцарилась тишина, хотя в ушах Дианы все еще звенело от выстрела. Затем позади нее внезапно раздался крик. ‘Снято! Все молодцы. На этом все!’
  
  ‘Ну, слава Богу за это", - сказал мужчина на кровати. Молодой человек в свитере Арран поспешил к нему и протянул шелковый халат. ‘Пожалуйста, убеди меня, что никто не мог видеть моего Вилли", - сказал он, заворачиваясь в халат.
  
  ‘Нет, если только они не пользовались увеличительным стеклом, дорогая’, - сказала Кэролин Касл, актриса, исполняющая роль Дианы. Она держала пистолет направленным в пол, пока Дэнни Бретт, бывший солдат, работавший оружейником в производственной компании, не забрал его у нее, обезопасил и поместил в стальной футляр.
  
  ‘Би-атч", - прорычал мужчина. Это был Себастьян Лоутон, ее муж в сериале, но в реальной жизни такой же закоренелый гомосексуалист, каких можно встретить в Сохо субботним вечером. Ему было за шестьдесят, но он оплатил столько операций, ботокса и пересадки волос, что мог сойти за пятидесятилетнего, и был достаточно хорошим актером, чтобы прослыть непревзойденным дамским угодником.
  
  ‘Диана, ты можешь вернуться к макияжу", - сказал режиссер. ‘Мы снимем Себа и Андреа крупным планом, так что у тебя есть время привести в порядок прическу’.
  
  Кэролин повернулась и уставилась на него своими стальными зелеными глазами. ‘Дорогой, во-первых, меня зовут Кэролин, а во-вторых, что именно не так с моими волосами?’
  
  Джейк Харрингтон вскочил со своего режиссерского кресла и поспешил к ней, протягивая руки. ‘Прости, прости, прости", - сказал он, обнимая ее. ‘Просто для меня ты всегда Диана. Я смотрел "От тряпья к богатству" с самого первого эпизода’. Он поцеловал ее в щеку. ‘Если тебе от этого станет лучше, мы вернем Дэнни, и ты сможешь пристрелить меня здесь и сейчас’. Он ослабил хватку на ней. ‘Мне жаль. Правда’.
  
  Кэролин погладила его по подбородку. ‘Дорогой, половина фанатов, которые просят у меня автограф, расстраиваются, если я подписываюсь как Кэролин", - засмеялась она. ‘Им нужна подпись Дианы, а не моя. Многие из них никогда не слышали о Кэролин Касл. Для них я Диана Борн, конец истории.’
  
  ‘Но я ваш режиссер, и если я когда-нибудь снова перепутаю вас с вашим персонажем, я разрешаю вам, по крайней мере, пнуть меня коленом в промежность’.
  
  Кэролин мило улыбнулась. Она знала, что он слишком бурно реагирует, чтобы сделать ей приятное, но она оценила, что он приложил усилия. ‘А проблема с волосами?’
  
  Харрингтон сделал приглашающий жест рукой. ‘Это скорее проблема с освещением’, - сказал он. ‘Мы снимаем вас с довольно ярким светом позади вас, и он просвечивает прямо сквозь ваши волосы, так что мы видим кусочек кожи головы’.
  
  ‘Немного чего?’ - в ужасе переспросила Кэролин.
  
  ‘Контур твоей кожи головы, дорогая, об этом не о чем беспокоиться, Трейси позаботится об этом’.
  
  ‘Что ты хочешь сказать, Джейк? Ты хочешь сказать, что я начинаю лысеть?’
  
  Харрингтон рассмеялся, но Кэролин заметила нервозность в его глазах. ‘У тебя чудесные волосы’, - сказал он. ‘Ты прелестна. Теперь займись макияжем, чтобы я мог приступить к съемке Себа крупным планом.’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 2
  
  
  
  Кэролин устроилась в кресле и уставилась на свое отражение в зеркале перед ней. Она медленно повернула голову влево, а затем вправо. ‘Трейси, мои волосы редеют?’
  
  ‘Конечно, нет", - сказала Трейси, которая рылась в синей пластиковой коробке из-под рыболовных снастей, в которой она держала свои щетки.
  
  ‘Не вешай мне лапшу на уши, Трейси, мне нужно честное мнение’.
  
  Трейси выпрямилась и провела руками по волосам Кэролин. Трейси было чуть за двадцать, у нее были длинные натуральные светлые волосы и подтянутая фигура, полученная скорее от генетики, чем от времени, проведенного в спортзале. ‘Все в порядке", - сказала она.
  
  ‘ Правду, дорогой, ’ сказала Кэролин.
  
  ‘Все в порядке. В смысле "тонкие" - в порядке. У тебя нет густых волос, Кэролин, у тебя никогда не было’.
  
  ‘Это лучше, чем было?’
  
  Трейси выдохнула сквозь поджатые губы. ‘Может быть’.
  
  Кэролин выругалась себе под нос.
  
  Трейси положила руки на плечи Кэролин. ‘У тебя великолепные волосы", - сказала она.
  
  ‘Не говори о моем возрасте", - сказала Кэролин.
  
  ‘Для любого возраста. Но да, это прекрасно. И Джейк сказал, что сквозь него пробивался свет, что никогда не выглядит хорошо. Но это достаточно просто - сделать немного гуще. ’ Она сделала шаг назад и посмотрела на свое отражение. ‘ Возможно, тебе стоит подумать о парике.
  
  ‘Парик? Ты серьезно?’
  
  ‘Половина актрис в "Истендерс" носят парики", - сказала Трейси. ‘По крайней мере, те, что постарше’.
  
  ‘О, спасибо, Трейси", - сказала Кэролин.
  
  ‘Я не имел в виду, что ты был...’
  
  ‘Старая?’ Кэролин вздохнула и наклонилась к своему отражению. Она изучила гусиные лапки в уголках своих глаз. ‘Как ты думаешь, мне нужно снова подправить зрение?’
  
  ‘С твоими глазами все в порядке. Все в порядке’.
  
  ‘Включая мои окровавленные волосы?’
  
  Один из бегунов просунул голову в дверь. ‘Мисс Касл?’
  
  Кэролин повернулась, чтобы посмотреть на него. Он был симпатичным мальчиком на каникулах, сыном одного из сетевых продюсеров. ‘Да, Гарри?’
  
  ‘Мистер Харрингтон говорит, что вы ему не нужны до конца дня. У них проблемы с камерой’.
  
  ‘Спасибо, милая. Ты можешь откопать для меня моего водителя?’
  
  Гарри одарил ее лучезарной улыбкой и закрыл дверь.
  
  ‘Ну, Трейси, похоже, загуститель нам сейчас не понадобится", - сказала Кэролин. Она посмотрела на свои часы. ‘Знаешь что, думаю, я преподнесу Эдди сюрприз’. Она лукаво улыбнулась Трейси в зеркале. ‘Как ты думаешь, ты мог бы воспользоваться своими волшебными кисточками и нанести мне какую-нибудь соблазнительную боевую раскраску?’ Эдди Хантер был давним парнем Кэролин вскоре после ее третьего развода. Эдди был музыкантом, талантливым пианистом, но в тот месяц у него не было никакой работы, так что он слонялся без дела по своей квартире в Челси. Она работала практически без перерыва всю неделю и почти не проводила с ним времени, поэтому решила, что ее досрочное увольнение станет идеальной возможностью исправить это.
  
  ‘С удовольствием", - сказала Трейси. ‘Вам понравилась бы парижская куртизанка, утонченная соблазнительница, или мы пойдем в образе Мадонны в натуральную величину?’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 3
  
  
  
  Водитель Кэролин ждал ее в приемной, сидя на диване и отстукивая что-то на своем iPhone. Он вскочил на ноги, когда увидел, что она выходит через двойные двери из студии, и сунул телефон в карман. ‘Рано принимаете ванну, мисс Касл?’ - спросил он.
  
  ‘Проблемы с камерой, поэтому Себу приходится оставаться после школы, но я ухожу домой пораньше", - сказала она.
  
  ‘Дует сильный ветер", - сказал он, открывая перед ней входную дверь. Его звали Билли Макмаллен, и он был ее водителем последние три года. Он забирал ее каждое утро, отвозил в студию и каждый вечер забирал домой. Если и предстояла какая-то натурная съемка, то именно Билли возил ее на своем Mercedes S-класса. Он был бывшим солдатом, который водил танки в Ираке, прежде чем уволиться из армии и основать собственную компанию по производству мини-такси в Южном Лондоне. Экономический спад отправил его молодой бизнес в штопор, и он присоединился к продюсерской компании в качестве водителя. Кэролин сразу понравился грубоватый, деловой подход бывшего солдата к работе и, в частности, его умение понимать, когда она хочет поговорить, а когда посидеть в тишине. Это был навык, которым никто из ее трех бывших мужей никогда не овладевал.
  
  Они вместе подошли к машине, и Билли открыл для нее заднюю дверцу. ‘Мы можем заехать на штрафстоянку? Потом я хочу поехать к Эдди", - сказала она, забираясь внутрь.
  
  ‘Без проблем, мисс Касл", - сказал Билли, закрывая дверь. Он был отличным водителем; казалось, его ничто не смущало. Если перед ними останавливался автобус, он просто тормозил и улыбался. Если курьер подрезал его, Билли просто ухмылялся. Кэролин как-то спросила его, как он стал таким невозмутимым водителем, а Билли только пожал плечами и сказал, что если ты проехал по дороге, которая, как ты знал, усеяна самодельными взрывными устройствами, то все, что произошло на лондонской улице, было прогулкой в парке. ‘Я просто благодарен, что никто не пытается в меня выстрелить", - сказал он. ‘Но есть некоторые районы Южного Лондона, которые в наши дни немного опасны’.
  
  Кэролин достала из сумки свой iPad и коротала время в Twitter. У нее было более четверти миллиона подписчиков, и она твитила не менее полудюжины раз в день и всегда публиковала не менее двух постов на своей странице Facebook. Она знала, что ее средства к существованию зависят от ее фанатов и что время, потраченное на общение со своими поклонниками, так же важно, как и время, проведенное ею перед камерой.
  
  Через полчаса Билли затормозил у машины Николаса без лицензии недалеко от квартиры Эдди. ‘ Мне заскочить к вам, мисс Касл? ’ спросил он, глядя на нее в зеркало заднего вида.
  
  ‘Спасибо, дорогой, но с моей удачей ты бы получил штраф", - сказала она. ‘Я буду только через пять минут’. Она вышла из машины и поспешила через тротуар в магазин. Там был холодильник, полный белого вина и шампанского, и она изучила этикетки. Эдди была большой поклонницей Cristal и Pol Roget, но у них не было ни того, ни другого, поэтому ей пришлось довольствоваться бутылкой не марочного Bollinger. Она предпочитала красное вино, но была достаточно счастлива, чтобы разделить с ним бутылку шампанского. Доставая его из холодильника, она поняла, что за ней наблюдает пожилая пара: женщина в дешевом матерчатом пальто и шерстяной шляпе, прижимающая к груди кожаную сумочку, и мужчина в твидовом пальто и длинном полосатом шарфе. ‘Это ты, не так ли?’ - спросила женщина. Она дернула мужа за руку. ‘Это она. Выключи телик’.
  
  Ее мужу было под семьдесят, на его лысой голове виднелись печеночные пятна, и он походил на черепаху, которая вот-вот спрячется в свой панцирь. ‘Какой телевизор?’ он сказал,
  
  ‘Телик’. Она кивнула на Кэролин. ‘Ты та самая Диана Борн из того шоу’.
  
  Кэролин улыбнулась. ‘Да, это так", - сказала она.
  
  ‘Мне нравится это шоу", - сказала женщина. Она толкнула локтем своего мужа. ‘Нам нравится это шоу’.
  
  ‘Как мило", - сказала Кэролин.
  
  ‘Как это называется? Тряпка и кость?’
  
  ‘От тряпья к богатству", - сказала Кэролин, пытаясь пройти мимо пары к кассе.
  
  ‘Вот и все", - сказала женщина. ‘Нам это нравится. Не пропустили бы такое. Намного лучше, чем "Истендерс". Что такого в "Истендерсе"? Всегда кто-то умирает, сражается или кричит. Но нам нравится ваше шоу.’
  
  ‘Большое вам спасибо", - сказала Кэролин.
  
  ‘Могу я взять у вас автограф?’ - спросила женщина. ‘Моей дочери нравится шоу, и она не поверит, что я видела вас, если у меня не будет вашего автографа’.
  
  ‘Конечно", - сказала Кэролин. Она выжидающе посмотрела на старую женщину. ‘У вас есть листок бумаги или что-то в этом роде? И ручка?’
  
  Пожилая женщина покачала головой. ‘Нет, дорогая. Извини’.
  
  ‘Давайте посмотрим, есть ли у продавщицы один", - сказала Кэролин и улыбнулась. Ей удалось протиснуться мимо пары и направиться к кассе. Женщине за прилавком было под тридцать, с крашеными светлыми волосами, одетая во все черное. Кэролин попросила ручку, а затем нацарапала свою подпись Дианы Борн на обороте листовки с рекламой австралийского вина. Она протянула его пожилой женщине и отмахнулась от ее благодарности, затем заплатила за шампанское. Кассирша протянула руку со сдачей. Ее глаза расширились от узнавания. ‘ Ты... Кэролин Борн, ’ сказала она. У нее был восточноевропейский акцент. Возможно, полька.
  
  ‘В прошлый раз, когда я проверяла, да", - сказала Кэролин. Она сделала жест рукой, прося сдачу. Она не стала утруждать себя поправлением девушки, просто ей стоило слишком больших усилий объяснить, что ее зовут Касл и что Борн - это персонаж, которого она сыграла.
  
  Кассирша забрала сдачу, как будто забыла, что держала ее в руке. ‘Должно быть, здорово быть кинозвездой", - сказала она.
  
  ‘Ну. На самом деле я не кинозвезда, это всего лишь телевидение’.
  
  ‘Но ты знаменит’.
  
  ‘Поверьте мне, на самом деле это очень тяжелая работа’.
  
  ‘Ты нравишься моему парню", - сказала продавщица. ‘Он говорит, что ты его любимая мамаша’.
  
  ‘Мамаша’?
  
  ‘Это то, что он говорит, но он не говорит, что такое Мамаша. Вы можете сказать мне, что такое мамаша?’
  
  Кэролин рассмеялась. Она точно знала, что такое Мамаша, но не думала, что именно ей следует говорить девушке, что имел в виду ее парень. ‘Я не уверена’.
  
  ‘Не могли бы вы поговорить с ним, пожалуйста?’
  
  Кэролин многозначительно посмотрела на часы, но девушка уже потянулась за мобильником. Она поднесла телефон к уху, кивая и улыбаясь Кэролин. Кэролин мысленно помолилась, чтобы парень не ответил, но он ответил. ‘Марк, ты никогда не догадаешься, кто работает в моем магазине", - сказала она. Она ухмыльнулась. ‘Нет, ты не угадаешь. Вот, поговори с ней’. Она передала телефон.
  
  Кэролин улыбнулась и взяла его. ‘Привет, ’ сказала она, ‘ это Кэролин Касл’.
  
  ‘Ни за что’. Он был из Ливерпуля и говорил так, словно был на несколько лет моложе девушки за прилавком.
  
  ‘Это определенно я", - сказала Кэролин. ‘Я просто заскочила в магазин твоей подружки, чтобы купить вина, и она упомянула, что тебе понравилось шоу’.
  
  ‘Ты сделала мой день лучше, ты действительно сделала", - сказал он. ‘Могу я тебе кое-что сказать, Кэролин?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Твой муж. Следи за ним. Он слишком подружился с этой Фионой. Я ей не доверяю’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Спасибо за совет, Марк’.
  
  ‘Я серьезно, Кэролин. Здесь что-то не так’.
  
  Все еще смеясь, Кэролин вернула телефон девушке и забрала сдачу. Она все еще смеялась, когда вышла из магазина и села на заднее сиденье "Мерседеса".
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 4
  
  
  
  Билли остановил машину перед особняком, где была квартира Эдди. Она увидела черный BMW Эдди 5-й серии, припаркованный на улице. ‘Вы хотите, чтобы я подождал вас, мисс Касл?’ - спросил Билли. Когда он впервые начал подвозить ее, Кэролин попросила его называть ее по имени, но он настоял, что такова политика компании.
  
  ‘Нет, все в порядке, Билли", - сказала она. ‘Я, наверное, останусь на ночь, но в любом случае отправлю тебе сообщение’.
  
  ‘Завтра рано звонить", - сказал Билли. ‘Они сказали, в семь часов грим’.
  
  ‘Я буду готова принять тебя, ясноглазая и с пушистым хвостом’, - сказала она. ‘Ты что-нибудь запланировала?’
  
  ‘Подумал, что стоит сводить жену в кино и съесть пиццу’, - сказал Билли. ‘Как только она оправится от шока, вызванного тем, что я вернулся домой так рано’.
  
  Кэролин вышла из "мерседеса" и, помахав Билли на прощание, вошла в квартал. Эдди подарил ей связку ключей через два месяца после их отношений, и она ответила взаимностью, отдав ему ключи от своего дома в Ноттинг-Хилл-Гейт. Там был старый лифт, который с грохотом поднимался и опускался между этажами, но Кэролин никогда не любила им пользоваться. Квартира Эдди была на третьем этаже, поэтому она поднялась по лестнице. Общие части здания были дорого отделаны за счет заоблачной платы за обслуживание. Ковер был темно-красного цвета, на стенах висели акварели в латунных рамках, а с потолка свисали маленькие латунные фонарики. Она медленно поднялась по лестнице, роясь в сумке в поисках ключей. Она поднялась на третий этаж и, зажав бутылку шампанского под левой рукой, тихонько открыла входную дверь, потому что хотела удивить Эдди. Она сбросила туфли, сбросила пальто, бросила сумку на приставной столик и прошествовала по коридору в гостиную. Она слышала телевизор и ожидала увидеть Эдди, развалившегося на диване и смотрящего "Скай Спорт", но гостиная была пуста. На кофейном столике стояли два стакана, в которых таяли кубики льда. Кэролин нахмурилась, уставившись на очки. Она попыталась сглотнуть, но во рту внезапно пересохло. В квартире была только одна спальня, в конце коридора. Она повернулась и пошла обратно в холл, бутылка шампанского медленно покачивалась в ее левой руке.
  
  Она услышала шум, когда приблизилась к двери. Тяжело дыша. Постанывая. Кряхтя. Она почувствовала, как слезы защипали ей глаза, и она сморгнула их. Она протянула правую руку, но вздрогнула, услышав смех из спальни. Мужчина и девушка. Сердце Кэролин бешено колотилось, и когда она снова протянула руку, ее рука дрожала. Она взялась за ручку, повернула ее и медленно толкнула дверь. Петли заскрипели, и у Кэролин перехватило дыхание. Она услышала хрюканье и шлепок плоти о плоть. Она широко распахнула дверь и вошла в комнату.
  
  Эдди стоял на коленях спиной к ней. Блондинка стояла на коленях, ее голова покоилась на подушке, когда Эдди входил в нее, его руки были на ее бедрах.
  
  Слезы текли по лицу Кэролин, когда она смотрела, как Эдди занимается с ней любовью. Она постанывала и выкрикивала его имя. Эдди кряхтел в такт каждому толчку. Кэролин заметила, что он все еще был в носках. Черные носки с синим геометрическим рисунком.
  
  Над кроватью висело большое декоративное зеркало в позолоченной раме, и когда Кэролин посмотрела в него, она увидела лицо Эдди. Его глаза были закрыты, и он стучал, стиснув зубы. Его верхняя губа была оттянута в оскале. Это было выражение, которое она видела десятки раз, выражение, которое он скорчил перед тем, как кончить.
  
  Кэролин сделала шаг вперед, когда девушка подняла голову. В зеркале появилось ее лицо. Ей было за двадцать - вдвое меньше, чем Кэролин. Ее рот был открыт, а лицо залито потом. Она была достаточно молода, чтобы не нуждаться в большом количестве макияжа, достаточно было чуть-чуть туши. Ее скулы были острыми, как бритвы, на коже ни единого пятнышка. Она снова простонала его имя.
  
  ‘Ты ублюдок!’ Кэролин закричала. Она швырнула бутылку шампанского в зеркало и с треском разбила ее посередине. Эдди вздрогнул, когда зеркало разбилось, и девушка закричала, когда сотни осколков стекла посыпались вокруг нее. По лицу Кэролин потекли слезы, и она вытерла их тыльной стороной ладони.
  
  ‘Что, черт возьми, ты делаешь!’ - заорал Эдди. Он схватил свой белый махровый халат. ‘Тебе не следует быть здесь! Что, по-твоему, ты делаешь?’ Он надел халат и размашисто завязал пояс. Он указал на разбитое стекло на кровати. ‘Посмотри, что ты наделал!’
  
  ‘ Что я сделала? ’ повторила Кэролин. ‘ Кто она? Кто, черт возьми, она такая?’
  
  Блондинка в ужасе смотрела на разбитое стекло. ‘Ты мог убить меня!’ - закричала она.
  
  ‘Шанс был бы прекрасен", - сказала Кэролин. ‘Во-первых, тебе не следовало быть здесь’.
  
  ‘Ты мог меня порезать!’ - закричала блондинка. Она повернулась, чтобы посмотреть на Эдди. ‘Она сумасшедшая’. Она подняла правую руку и уставилась на ладонь. ‘О Боже, у меня идет кровь", - закричала она и бросилась в ванную, хлопнув дверью.
  
  ‘ Ты не должна была возвращаться так рано, ’ сказал Эдди Кэролин. ‘ Ты сказала, что задержалась на работе допоздна.
  
  ‘Кто она?’ - спросила Кэролин, указывая на дверь ванной. ‘Кто эта шлюха?’
  
  ‘Она не шлюха’, - сказал Эдди. ‘И никто не говорил, что у нас что-то особенное".
  
  ‘ Что? Эксклюзивно? Что, черт возьми, это значит?’
  
  ‘У нас с тобой бывают моменты, но давай посмотрим правде в глаза, ты работаешь все часы, которые посылает Бог, и когда мы все-таки выходим, это все из-за тебя и твоего кровавого шоу. У Зои есть время для меня’.
  
  ‘И она вдвое моложе меня. Это все?’
  
  ‘Не будь глупой. Дело не в этом’.
  
  Кэролин сложила руки на груди. ‘Тогда расскажи мне, в чем дело, Эдди. Я думал, у нас что-то есть".
  
  ‘Мы так и сделали. Но Зои и я. Ты сам виноват, что пришел, не позвонив предварительно’.
  
  ‘А если бы я позвонил, что тогда? Ты бы поднял ее с постели, не так ли?’
  
  Эдди покачал головой. ‘Я бы сказал тебе не приходить’.
  
  ‘Одна из твоих знаменитых мигреней?’ У нее отвисла челюсть, и она прикрыла ее рукой. ‘Боже мой’, - сказала она. ‘Ты делал это раньше, не так ли? Все те разы, когда у тебя болела голова, ты трахал ее?’
  
  ‘Не только она, милая’. Он вздохнул. ‘Послушай, Кэролин, никто никогда не говорил, что у нас что-то особенное’.
  
  Она достала его ключи и помахала ими перед ним. ‘Тогда почему у меня это? И почему у тебя ключи от моего дома?’
  
  ‘Потому что ты этого хотел. Это была твоя идея. И я действительно говорил тебе, сначала позвони’. Он посмотрел на часы. ‘Тебе следует уйти’.
  
  ‘Уходи? Что значит "уходи"?"
  
  Эдди указал на дверь. ‘Просто иди домой, Кэролин. Мы можем поговорить об этом завтра’.
  
  ‘ Что? Ты хочешь, чтобы я ушел? Правда?’
  
  ‘Я думаю, так будет лучше всего’.
  
  Кэролин сделала глубокий вдох, пытаясь подавить нарастающее чувство паники, которое угрожало захлестнуть ее. ‘Эдди, послушай, мы можем с этим разобраться’. Она кивнула на дверь ванной. ‘ Скажи ей, чтобы уходила. ’ Она выдавила улыбку и указала на непочатую бутылку шампанского. ‘ Шампанское все еще в порядке. Мы можем выпить его вместе.
  
  Эдди покачал головой. ‘Это тебе нужно уйти’.
  
  По ее лицу снова потекли слезы. ‘ Эдди, пожалуйста... - Она шмыгнула носом и вытерла его рукой. ‘ Мне просто нужно с тобой поговорить. Я не хочу быть одна, не сегодня вечером.’
  
  Он снова покачал головой. ‘Тебе нужно идти, Кэролин’.
  
  ‘Я люблю тебя, Эдди", - сказала она. ‘Пожалуйста, не выгоняй меня’.
  
  ‘Во-первых, тебе не следовало приходить", - сказал он. Он сделал шаг к двери. ‘Не устраивай сцен, милая. Пожалуйста. ’ Он положил руку ей на плечо, пытаясь провести ее через дверь. Она обвила его руками и прижалась к нему, прижавшись щекой к его груди. ‘Пожалуйста, Эдди. Позволь мне остаться.’
  
  ‘Кэролин, нет’.
  
  ‘Я сделаю все, Эдди. Все, что ты захочешь. Не отсылай меня прочь’.
  
  Эдди распутал ее руки и взял за запястья. ‘ Ты не можешь остаться, Кэролин. Мне жаль.’
  
  Слезы текли по ее лицу, и она шмыгнула носом. ‘Прости. Прости, что я не позвонила. Прости, что разбила твое зеркало. Прости за все’.
  
  ‘Я знаю", - сказал он. Он потащил ее в коридор. ‘Но ты должна уйти’.
  
  Кэролин заметила свое отражение в зеркале у его вешалки. Ее лицо было красным и в пятнах, и она размазала помаду. Она смущенно отвела взгляд.
  
  ‘Давай, Кэролин. Не делай все хуже, чем есть’. Эдди ослабил хватку на ее левом запястье и открыл входную дверь.
  
  ‘Эдди, не делай этого’, - всхлипывала Кэролин. ‘Ты нужен мне’.
  
  ‘Тебе никто не нужен", - сказал Эдди. ‘Это твоя проблема’. Он вытолкал ее за дверь. Она стояла снаружи, закрыв лицо руками, всхлипывая, когда он закрывал дверь.
  
  Все еще плача, Кэролин потянулась, чтобы позвонить в дверь, но затем остановилась. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. ‘Ты ублюдок", - пробормотала она. Ей вдруг стало стыдно за то, как она себя вела. По меньшей мере дюжина вещей, которые она должна была сказать, промелькнули у нее в голове, но она знала, что было слишком поздно - она не могла придумать ничего, что могло бы что-то изменить. Она повернулась, спустилась по лестнице и вышла из здания. Переходя дорогу, она достала ключи Эдди и йельским ключом поцарапала всю длину водительской стороны его BMW, усмехнувшись, когда ключ поцарапал безупречную краску. Она начала бросать ключи на ближайшую решетку, но заплакала, когда поняла, что не может заставить себя выбросить их. Навстречу ей ехало черное такси с включенным светом, и она остановила его. Водитель опустил стекло, и ей удалось выпалить ‘Ноттинг Хилл Гейт’, прежде чем она забралась на заднее сиденье и разрыдалась.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 5
  
  
  
  Будильник Кэролин разбудил ее сразу после пяти. На улице было все еще темно. Она перевернулась на другой бок, включила ночник у кровати и взяла свой мобильный телефон. Она с надеждой посмотрела на экран, гадая, звонил ли Эдди или отправлял сообщение, но он не звонил. Она выкурила сигарету, прежде чем скатиться с кровати и направиться в ванную. Она приняла душ, вытерлась насухо полотенцем и надела бледно-голубое платье от Шанель. Она села за туалетный столик и нанесла тушь, румяна и губную помаду. Все это нужно было бы переделать, когда она доберется до студии, но вокруг всегда были папарацци, и последнее, чего она хотела, это чтобы ее фотография растрепанной и без макияжа появилась в Daily Mail вместе с ехидными комментариями о том, что она выглядит на свой возраст. Она вздернула подбородок и провела пальцами по коже там, затем медленно повернула голову из стороны в сторону. ‘Ты хорошо выглядишь для сорока четырех", - сказала она. Она придвинула лицо ближе к зеркалу и внимательно рассмотрела тонкие морщинки в уголках своих глаз. ‘Хотя твоим глазам, возможно, нужно немного поработать’. Она заставила себя нахмуриться и осмотрела свой лоб. Там было несколько морщинок, но недостаточно, чтобы назначить еще один курс ботокса.
  
  Зазвонил ее телефон, и она вздрогнула, затем поспешила к прикроватному столику, надеясь, что звонок от Эдди. Ее сердце упало, когда она увидела, что это Билли. ‘Мисс Касл, просто хотел уточнить, где я был, чтобы забрать вас", - сказал он.
  
  ‘Я дома, Билли’.
  
  ‘Я буду там ровно в шесть", - сказал он.
  
  ‘Спасибо, Билли", - сказала она. Она завершила разговор, а затем пролистала страницу в поисках мобильного Эдди. Она нажала зеленую кнопку, но вызов перешел сразу на его голосовую почту. Эдди выключил свой телефон.
  
  Она спустилась вниз, приготовила кофе и ломтик тоста и выкурила еще одну сигарету. Пока ела, она смотрела на свой мобильный телефон, желая, чтобы он зазвонил. Она просто хотела услышать голос Эдди. Она хотела, чтобы он сказал, что все в порядке, что он все еще любит ее и хочет ее, но она знала, что этого не произойдет. Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и сморгнула их. Она покачала головой, ненавидя себя за то, что была такой слабой. В студии она могла изобразить любую эмоцию и могла заплакать по команде, но в реальном мире она ничего не могла сделать, чтобы подавить чувство паники и потери, которое она испытывала.
  
  Она расхаживала по центральному островку на своей кухне, пытаясь войти в роль и проговаривая свои реплики. Она все еще расхаживала по комнате, когда ее телефон издал звуковой сигнал, сообщая, что ей пришло текстовое сообщение. Это был Билли, сообщавший ей, что он снаружи.
  
  Она схватила пальто и сумку, включила сигнализацию и поспешила к ожидавшему ее "Мерседесу".
  
  Билли почувствовал, что у нее что-то на уме, поэтому он молча поехал в студию в Южном Лондоне. Охранник махнул им, чтобы они проезжали, и Билли припарковался перед главным зданием студии. ‘ Как насчет сегодняшнего вечера, мисс Касл? ’ спросил он.
  
  ‘Сегодня вечером?’
  
  "Это награда "Мыльный сборник", мисс Касл’.
  
  Кэролин застонала. Она совершенно забыла об этом мероприятии. Это было в отеле в Суррее, и ей пришлось пойти, потому что они вручали ей награду за жизненные достижения. Эдди должен был пойти с ней.
  
  ‘Во сколько мне заехать за тобой?’
  
  ‘Знаешь что, Билли, я пойду с кем-нибудь из команды. Нет смысла отнимать у тебя весь вечер’.
  
  ‘Рад это сделать, мисс Касл’.
  
  ‘Боже мой, но все продюсеры уезжают, и половина актерского состава будет там. Я пойду с ними.’ Она не могла заставить себя сказать Билли, что последнее, чего она хотела, это объяснять каким-либо папарацци, почему она была одна. ‘Ты можешь исчезнуть на день’.
  
  ‘Я вернусь и сделаю жене сюрприз", - сказал Билли.
  
  ‘Да, только будь с этим поосторожнее", - сказала Кэролин, открывая дверь. Она вышла и прошла в приемную.
  
  Охранник в форме поднял чашку кофе в знак приветствия. ‘Доброе утро, мисс Касл’.
  
  ‘Доброе утро, Чарли. Как поживает жена?’
  
  ‘Не в восторге от того, что я работаю по ночам", - сказал он.
  
  ‘Во сколько ты заканчиваешь?’
  
  Он посмотрел на цифровые часы на стене. ‘Еще два часа’.
  
  ‘По крайней мере, ты можешь провести с ней день", - сказала Кэролин.
  
  Чарли рассмеялся. ‘На этой неделе у нее выходной", - сказал он. ‘Возможно, я увижу ее только на следующей неделе’.
  
  Кэролин сочувственно улыбнулась, затем протиснулась через двойные двери в производственные помещения. Джейк Харрингтон уже сидел за своим столом, завершая дневную съемку со своим оператором Фрэнком Макуильямсом. У Фрэнка была густая черная борода, которая плавно переходила в копну непослушных волос. Он ухмыльнулся Кэролин. ‘Ранняя пташка, да?’
  
  ‘Пожалуйста, скажи мне, что камера сегодня работает", - попросила она.
  
  ‘Все хорошо", - сказал Фрэнк.
  
  ‘Мы готовы отправиться, как только вы будете готовы", - сказал Харрингтон. ‘Келли ждет вас в гримерке’.
  
  ‘Я сразу войду", - сказала Кэролин. ‘Можешь оказать мне услугу, Джейк? Могу я пойти с тобой на церемонию награждения сегодня вечером?’
  
  ‘Конечно", - сказал режиссер. ‘Что случилось с Эдди?’
  
  ‘Он не очень хорошо себя чувствует", - солгала Кэролин. ‘Воспаление живота’.
  
  ‘Мы с Фрэнком уезжаем около шести", - сказал Харрингтон.
  
  ‘Я вызываю дробовика", - сказал Фрэнк.
  
  Кэролин рассмеялась и пошла по коридору к отделу косметики. Там стояли три стула напротив зеркала, которое занимало всю длину комнаты. Келли было чуть за двадцать, и, как всегда, у нее были блестящие глаза и пушистый хвост, несмотря на ранний час. Келли обычно работала в раннюю смену, а Трейси приходила в полдень. У нее были светлые волосы до плеч, собранные сзади в хвост, и она была одета в выцветший джинсовый комбинезон с множеством карманов, в которые она засовывала свои щетки и расчески. Свет вокруг зеркала был таким ярким, что Кэролин пришлось прикрыть глаза рукой, когда она садилась на средний стул. Кэролин ненавидела зеркало и освещение, комбинация выявляла каждое несовершенство, каждый изъян.
  
  ‘Как ты сегодня утром?’ Спросила Келли.
  
  ‘Я дам тебе знать примерно через час", - сказала Кэролин.
  
  ‘На самом деле ты не жаворонок, не так ли?’ Сказала Келли и рассмеялась.
  
  ‘Никогда не была", - сказала Кэролин.
  
  ‘Я люблю утро", - сказала Келли. ‘Я - жаворонок. Рано ложусь спать, рано встаю’. Она наклонилась и вгляделась в лицо Кэролин, нежно проведя пальцем у нее под глазами. ‘У тебя вид панды’, - сказала она. ‘Ты вчера поздно вечером гуляла?’
  
  ‘Спокойной ночи", - сказала Кэролин. Она выдавила улыбку, пытаясь скрыть свой дискомфорт. Она почти не спала и всю ночь ворочалась с боку на бок, сотни раз проверяя свой телефон. Посреди ночи она на самом деле позвонила на свой мобильный со стационарного телефона, просто чтобы проверить, работает ли он.
  
  ‘Не беспокойтесь, это достаточно легко скрыть", - сказал Келли.
  
  Она достала кисточку и взяла баночку с тональным кремом.
  
  Кэролин посмотрела на Келли в зеркало. ‘Как тебе моя прическа?’
  
  Келли одарила ее лучезарной улыбкой. ‘Не волнуйся, Джейк уже заходил. Я могу об этом позаботиться’.
  
  ‘Позаботиться о чем?’
  
  ‘Разбавление", - сказала она. "Немного спрея, и вы будете в порядке’.
  
  ‘Значит, оно редеет?’
  
  ‘Беспокоиться не о чем", - сказала Келли, нанося кисточкой тональный крем. ‘Это случается с каждым, когда они становятся старше. И, поверь мне, многим хуже, чем тебе’.
  
  ‘Приятно слышать", - сказала Кэролин. Она провела рукой по волосам и вздохнула.
  
  ‘Так ты слышал об Андреа?’ - спросила Келли.
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Ее агент только что добился для нее значительного повышения зарплаты. Они собираются увеличить ее роль ’.
  
  ‘Да ладно, Келли, откуда ты это знаешь? В этом бизнесе никто не говорит о своей зарплате’.
  
  Келли огляделась, как будто боялась, что кто-то может подслушивать, хотя они были одни в комнате. ‘Одна из статистов рассказала мне вчера", - сказала она. ‘Блондинка с большой грудью’.
  
  - И как она узнала? - спросил я.
  
  Келли снова огляделась, затем наклонила голову, чтобы прошептать на ухо Кэролин. ‘Она встречается с одним из продюсеров телесети. Этот Мартин, молодой. Он нашел ей работу в этом шоу и сказал ей, что они собираются увеличить роль Андреа. Очевидно, зрители любят ее.’
  
  ‘ А сейчас они это делают?’
  
  ‘Они провели кое-какие маркетинговые исследования, вот что она сказала’. Келли начала наносить тональный крем на щеки Кэролин. ‘И она сказала, что Андреа собирается возглавить компанию’.
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Она собирается возглавить компанию, вот что она сказала. Сценаристы сейчас работают над сюжетными линиями’. Она нахмурилась. ‘Разве ты не знал?’
  
  ‘Они никогда нам ничего не рассказывают", - сказала Кэролин.
  
  ‘Но что-то в этом роде, ты думал, они упомянут об этом, не так ли? Ты звезда, когда все сказано и сделано’.
  
  Кэролин горько рассмеялась. ‘Когда дело доходит до игр за власть, мы находимся в самом низу тотемного столба", - сказала она.
  
  Раздался быстрый двойной стук в дверь, и появился Гарри с кружкой латте и круассаном для нее. "Что-нибудь еще я могу вам предложить, мисс Касл?’ - спросил он.
  
  ‘Поспи еще два часа", - пошутила Кэролин.
  
  Келли потребовалось чуть меньше часа, чтобы подготовить Кэролин к съемкам, и большая часть времени была потрачена на ее прическу. Джейк Харрингтон дважды заглядывал, чтобы проверить ее успехи. Во второй раз он дал ей новые страницы с диалогами, напечатанные на бледно-зеленой бумаге. ‘Прошлой ночью мы немного подправили, извините за короткое уведомление’.
  
  ‘Без проблем", - сказала она. Она просмотрела два листа, затем нахмурилась. ‘Вы немного меня задели, почему это?’
  
  ‘Просто немного напрягся, вот и все’.
  
  Кэролин отложила простыни. ‘Ты все испортил, Джейк’.
  
  ‘Мы заканчиваем, вот и все, и было несколько строк, которые мы могли потерять", - сказал он. ‘Я просто подумал, что будет лучше сделать это сейчас, а не когда мы будем редактировать’.
  
  - А как насчет Себа и Андреа? - Спросил я.
  
  ‘Мы всех сократили’. Он неловко рассмеялся. ‘В этом нет ничего личного, клянусь сердцем. Нам просто пришлось потерять тридцать секунд, вот и все’. Он похлопал ее по плечу. ‘Это все еще впечатляющая сцена", - сказал он. ‘Это будет блестяще’. Он подмигнул ей в зеркало и затем поспешил выйти.
  
  Кэролин вздохнула. ‘Он милый, правда?’ - сказала Келли.
  
  ‘Он молод", - сказала Кэролин. ‘Режиссеры всегда хорошо начинают, но это никогда не длится долго. Костюмы в конце концов изнашивают их’.
  
  Келли потратила еще десять минут, возясь с прической Кэролин, прежде чем была удовлетворена, затем Кэролин прошла в гардеробный отдел, чтобы надеть костюм от Шанель и туфли от Прада. Терри Картер, менеджер по реквизиту, появилась со своей сумочкой. ‘Вот ты где, дорогая", - сказал он.
  
  Кэролин взяла сумку. Это был Louis Vuitton, последняя модель. Как и почти все сумки, одежда и обувь, которые она использовала на показе, это был подарок от производителя. Дизайнеры выстраивались в очередь, чтобы их продукция была представлена на Rags To Riches, поскольку появление на выставке в обязательном порядке вызвало всплеск продаж. Многие дизайнеры также присылали образцы в дом Кэролин в надежде, что их товары попадут на снимки папарацци, и хотя в итоге большую часть она отправила в благотворительные магазины, у нее все еще был гардероб, который стоил бы сотни тысяч фунтов, если бы ей пришлось покупать его самой. Это было одним из многих преимуществ известности, и оно в какой-то мере компенсировало полное отсутствие личной жизни, присущее работе.
  
  ‘ С тобой все в порядке? Ты выглядишь усталой? ’ спросил Терри.
  
  ‘Не говори так. Келли только что потратила час, работая надо мной", - сказала она.
  
  ‘Небольшая пощечина меня не обманет", - сказал Терри.
  
  Кэролин рассмеялась. Терри был одним из ее ближайших друзей, доверенным лицом и собутыльником. Он также отлично разбирался в моде, и она предпочитала ходить по магазинам с ним, чем с кем-либо из своих подружек. Он был чернокожим, геем и имел внешность молодого Дензела Вашингтона. В начале их отношений, после того как они выпили пару бутылок красного вина, Кэролин подвергла гомосексуальность Терри испытанию, и, к ее разочарованию, он прошел его с честью.
  
  ‘На съемочной площадке у Дэнни пистолет", - сказал Терри. ‘Что ты наденешь сегодня вечером на церемонию награждения?’
  
  ‘Мы думали, это Вивьен Вествуд’, - сказала Лора, гардеробщица. Она подошла к вешалке и достала длинное пурпурно-серебряное платье с длинными рукавами. Она показала это Терри, чтобы он посмотрел.
  
  Терри вскинул руки в притворном отвращении. ‘Почему бы тебе не натянуть ей на голову черный мешок и покончить с этим’, - сказал он. ‘Разве Стелла вчера не отправила свою новую коллекцию?’
  
  ‘Да, но я планировал поместить Андреа в "Стеллу"".
  
  ‘Где они?’ - спросил Терри.
  
  Лора указала на вешалку, и Терри подскочил к ней и начал перебирать платья. ‘Ах-ха!” - сказал он и показал красное платье, украшенное маленькими золотыми звездочками.
  
  ‘Пожалуйста, скажи мне, что это без спинки, потому что я не показываю такое большое декольте", - сказала Кэролин.
  
  Терри подошла к платью и прижала его к себе. Она повернулась и посмотрелась в длинное зеркало. ‘О да’, - сказала она. ‘В нем есть тот самый вау-фактор, не так ли?’
  
  ‘Это прекрасно", - признала Лора.
  
  ‘Ну вот и все", - сказал Терри. ‘Кэролин может надеть это, а ты можешь подарить Андреа "мерзость Вествуда". Это скроет ее дряблые предплечья’.
  
  Кэролин громко рассмеялась. ‘Ты такая стерва’, - сказала она.
  
  ‘Может быть, так оно и есть, но, по крайней мере, я твоя сучка", - сказал Терри.
  
  Кэролин поцеловала его в щеку. ‘Я люблю тебя", - сказала она.
  
  ‘О, успокойся, мое бьющееся сердце", - сказал он, помахав рукой перед лицом.
  
  Гарри просунул голову в дверь. ‘ Мисс Касл, мистер Харрингтон готов.’
  
  ‘Голос ее хозяина", - сказал Терри. Он перекинул платье через руку. ‘Я отнесу это в твою комнату", - сказал он. ‘И я выберу кое-какие украшения’.
  
  ‘Ты кое-кому станешь замечательной женой", - засмеялась Кэролин. Она последовала за Гарри по коридору и прошла через звуконепроницаемые двойные двери. Над ними была табличка с надписью "Студия" и красная лампочка, которая загоралась, когда они снимали.
  
  Студия была размером с большой склад с более чем дюжиной декораций, построенных рядом друг с другом. Похоже, это было сделано наугад, так что дверь из ее спальни вела в ее кабинет, а тот, в свою очередь, вел в винный бар. Все стены были подвижными, чтобы камера могла снимать под любым углом, а пол был усеян крестиками, приклеенными скотчем, чтобы актеры могли попадать в цель. "От тряпья к богатству" было шоу, известным своим шиком, но в декорациях не было ничего гламурного.
  
  Фрэнк уже сидел за камерой, его молодой ассистент стоял у него за плечом. Кровать была передвинута, и камера была установлена там, где раньше находилось изголовье кровати, чтобы с нее был виден Себ. Харрингтон сидела с Люси, руководителем сценария, перед двумя мониторами, одним цветным, а другим черно-белым. Поверх экранов был натянут холст на алюминиевой раме, чтобы уменьшить блики от верхнего освещения.
  
  Кэролин приходилось быть осторожной, когда она шла, поскольку пол был перекрещен толстыми черными кабелями от различных напольных светильников.
  
  Харрингтон встал со своего складного стула и поспешил к ней. ‘Все в порядке с линиями?’ он спросил.
  
  ‘Я думаю, вы вырезали больше, чем следовало, но, конечно, это не операция на мозге. Со мной все будет в порядке’. Она оглядела съемочную площадку. ‘Где Себ?’
  
  ‘Нам пока не нужен ни он, ни Андреа", - сказал Харрингтон. ‘Мы все время будем снимать крупным планом, и диалоги не будут пересекаться. Я использую Гарри, чтобы показать тебе линию взгляда, и он может воспроизвести диалог Себа для тебя, если хочешь.’
  
  Кэролин кивнула. При необходимости она могла бы сыграть сцену с обезьяной. Камера была бы направлена на нее и только на нее, чего, честно говоря, хотел каждый актер.
  
  ‘Сначала мы проведем съемку, затем крупным планом, а к тому времени переоденем Гарри в мантию Себа и сделаем пару снимков через плечо. Честно говоря, мастер-шот, который мы получили прошлой ночью, был настолько хорош, что мы будем использовать его большую часть времени.’
  
  К нам вразвалку подошел Рик, оператор бума. Это был дородный йоркширец с зачесанными назад седыми волосами и густыми усами, которые так и остались черными. Он держал штангу, на конце которой был микрофон в форме дирижабля. Когда Кэролин только начинала работать актрисой, она предполагала, что оператор бума находится в самом низу пищевой цепочки, но с годами она поняла, что это одна из самых тяжелых работ в съемочной группе. Это было физически тяжело и требовало большой силы верхней части тела. Также требовалось много мастерства, держать микрофон достаточно близко, чтобы уловить звук, но никогда не настолько близко, чтобы проникнуть в кадр. Неуклюжий оператор стрелы мог испортить кадр, но Рик был настоящим профессионалом, одним из лучших в своем деле. ‘ Доброе утро, ’ сказал он и кивнул. Это было в значительной степени общим итогом разговоров Рика в течение дня. Грубоватое ‘Утром’ или ‘Днем’ и “Спокойной ночи’ в конце дня.
  
  Кабель тянулся от штанги по полу к тому месту, где на складном стуле сидел Дуги Маклин, звукооператор, в наушниках-луковицах. Одна из ассистенток Дуги подошла к Кэролин, улыбнулась и начала прикреплять радиомикрофон, пряча его под платьем и подводя провод к передатчику, который она прикрепила сзади к платью Кэролин. Когда она закончила, ассистентка показала Дуги поднятый большой палец. ‘Покажи мне уровень, дорогая", - крикнул Дуги Кэролин.
  
  ‘У Мэри был маленький ягненок, шерсть у него белая, как снег, и куда бы Мэри ни пошла, ягненок тоже шел, потому что в отличие от мужчин ягнята преданны ...’
  
  ‘Это прекрасно", - сказал Дуги.
  
  Харрингтон подошел и встал слева от камеры, держа в руках набор бледно-зеленых листов сценария.
  
  ‘Все в порядке, Фрэнк?’ Спросил Харрингтон.
  
  ‘ Когда будете готовы, ’ сказал Фрэнк, уставившись в видоискатель.
  
  Они провели следующий час, снимая Кэролин крупным планом, затем Гарри надел халат и сел немного перед камерой, чтобы в кадре было его плечо, и они повторили все реплики снова.
  
  Когда они закончили, Харрингтон посмотрел на часы. ‘Если все в порядке, я бы хотел сразу перейти к оружию’.
  
  ‘Меня устраивает", - сказал Дуги, кивая.
  
  ‘Полный вперед", - согласился Фрэнк.
  
  ‘Отлично", - сказал Харрингтон. Он встал, снял наушники и подошел к Кэролин. ‘Тебе нужна еще одна тренировка с пистолетом?’ он спросил.
  
  "Со мной все будет в порядке", - сказала она. ‘Наведи и нажми на курок’.
  
  ‘И постарайся не вздрагивать", - сказал Харрингтон. ‘При первом выстреле мы будем стоять на тебе выше пояса, чтобы видеть твое лицо. Затем мы сделаем вырез только для пистолета. Но для первого неплохо было бы лукаво улыбнуться. И постарайся не моргать.’
  
  ‘Я знаю, школа актерского мастерства Майкла Кейна. Никогда не моргай’.
  
  ‘Да, это и разговор скучным монотонным тоном всегда помогали ему’. Он помахал Дэнни Бретту.
  
  Оружейник принес с собой свой металлический футляр и поставил его на пол перед Кэролин, прежде чем опуститься на колени и открыть его. Он достал пистолет, держа ствол направленным в пол, и вложил его ей в руку. ‘Все в порядке?’ - сказал он.
  
  ‘Отлично", - сказала она. ‘Не думаю, что вы могли бы достать мне такую, которая стреляет настоящими пулями?’
  
  Дэнни ухмыльнулся. ‘Я думаю, ты мог бы купить одну за пятьсот в большинстве пабов Южного Лондона’, - сказал он. "У тебя есть люди, которых ты хочешь пристрелить?’
  
  ‘Только один", - сказала Кэролин.
  
  Дэнни подмигнул ей и вышел из кадра.
  
  Харрингтон вернулась на свое место в наушниках. Звук микрофона пронесся над ее головой, а затем стабилизировался. ‘Звук в порядке?’ - крикнул он.
  
  ‘Катимся", - отозвался Дуги.
  
  ‘Хорошо", - сказал Харрингтон. ‘И действуй!’
  
  Андреа уже вошла в роль, лежа на кровати с широко раскрытыми глазами и испуганная. Себ все еще ухмылялся над одним из захватов, но как только Харрингтон крикнул, он схватил одеяло, как делал в прошлый раз, когда они снимали сцену.
  
  Андреа колебалась два удара, затем начала говорить дрожащим голосом. ‘Пожалуйста, Диана, я просто хочу домой’.
  
  ‘Конечно, хочешь, детка. Просто позволь мне пристрелить моего лживого, коварного ублюдка-мужа, и тогда ты сможешь отправиться восвояси’. Где-то позади нее ожил мобильный телефон. Песня Леди Гаги.
  
  ‘Ради всего святого, кто оставил свой чертов мобильный включенным?’ - завопил Дуги.
  
  ‘Снято!’ - крикнул Харрингтон.
  
  ‘Извините, извините, извините", - сказал краснолицый мужчина с волосами до плеч, который стоял в дальнем конце съемочной площадки у столика с напитками. Он порылся в своей кожаной куртке и вытащил телефон.
  
  ‘Я мог бы догадаться", - заорал Дуги. ‘Гребаный сценарист. Почему мы допускаем их на съемочную площадку?’
  
  ‘На самом деле, я думал, что выключил это", - сказал писатель. Его звали Джефф Томпсон, и он был недавним пополнением штата сценаристов, ветераном улицы Коронации и Холби-Сити. Кэролин поболтала с ним во время последнего чтения, и он был достаточно милым парнем, хотя у него была привычка смотреть вниз на ее грудь, что ее немного смущало.
  
  Харрингтон встал. ‘Хорошо, убедитесь, что это выключено сейчас", - сказал он. ‘Хорошо, все, давайте начнем сначала. И если у кого-нибудь еще есть телефон, ради Бога, убедитесь, что он выключен’. Он снова сел. ‘Готов. Действуй!”
  
  Андреа уставилась на Кэролин, взяла себя в руки и начала свою реплику. ‘Пожалуйста, Диана, я просто хочу домой’.
  
  ‘Конечно, ты хочешь, детка. Просто позволь мне пристрелить моего лживого, коварного ублюдка-мужа, а затем можешь идти своей дорогой.’ Кэролин направила пистолет на Себа, который проделал отличную работу, изобразив удивление, хотя камера была направлена не на него. Кэролин зажмурилась, приготовилась к взрыву, выдавила улыбку и нажала на спусковой крючок.
  
  Себ высунул язык и скосил глаза, но Кэролин блокировала его выходки и сосредоточила свое внимание на том, чтобы произнести свою реплику. ‘Теперь доволен, дорогой?’
  
  Себ засунул палец в ухо и подвигал им туда-сюда. Кэролин подождала несколько тактов, все еще сосредоточенная на Себе, хотя знала, что момент будет вырезан при монтаже и это будет реакция Себа на экране. Затем она взмахнула пистолетом и произнесла последнюю реплику сцены.
  
  ‘Видишь, дорогой, не о чем было беспокоиться", - сказала она. ‘Я стреляю холостыми, как и ты’. Она натянуто улыбнулась и удержала ее, зная, что это крупный план, который положит конец сцене, расслабившись только тогда, когда Харрингтон крикнул ‘Снято!’.
  
  Дэнни поспешил к ней и забрал у нее пистолет, а затем она подошла к Харрингтону, который наблюдал за воспроизведением на своем черно-белом мониторе. Он ухмыльнулся и, когда все закончилось, показал ей поднятый большой палец. "На этом все’, - сказал он. ‘Все молодцы’.
  
  Себ подошел, застегивая пояс халата. ‘Ты такой профессионал, дорогая’, - сказал он. ‘Я в восторге от твоего таланта’.
  
  ‘Ты такая стерва", - сказала Кэролин. Она рассмеялась и обняла его. ‘Я верну тебя сегодня днем. Поверь мне’.
  
  Режиссер встал, широко улыбаясь. ‘Это было блестяще", - сказал он. "Как раз то, что нам было нужно’. Он потер руки. ‘Я никогда не думал, что мы получим это с первого дубля. На этот раз мы действительно впереди всех ’. Он громко хлопнул в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание. ‘Ладно, перейдем к сцене в зале заседаний", - крикнул он.
  
  Съемочная группа приступила к работе, перемещая оборудование и свет. Дуги начал отсоединять провода, а Терри начал собирать реквизит.
  
  ‘Не хочешь сыграть в вист, пока мы ждем, дорогая?’ - спросил Себ.
  
  Кэролин покачала головой. "В другой раз", - сказала она. ‘Я хочу повторить несколько реплик’. Она вернулась в свою гримерную. Она достала телефон из сумки и посмотрела на экран, гадая, звонил ли Эдди. Было с полдюжины звонков, пока она была на съемочной площадке, и она прокручивала их с замиранием сердца, пока не поняла, что ни один не был от него. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам, и тихо выругалась. Она положила телефон на стол, налила минеральной воды и бросила туда ломтик лимона. Ее телефон зазвонил, и она схватила его. Это был ее сын, Робби. Она глубоко вздохнула и ответила на звонок. ‘Дорогой, это приятный сюрприз. Ты разве не на занятиях?’ Робби учился в школе-интернате в Камбрии, и прошел месяц с тех пор, как она видела его в последний раз.
  
  ‘У меня математика через пять минут, но я хотел попросить тебя об одолжении’.
  
  Кэролин вздохнула. ‘Сколько?’
  
  ‘ Пятьдесят.’
  
  ‘Пятьдесят фунтов? Пожалуйста, скажи мне, что это не для наркотиков’.
  
  ‘Очень смешно, мам. На выходные у нас поездка в Уиндермир, и мне нужны деньги на расходы’.
  
  ‘Но пятьдесят фунтов. Что ты планируешь купить?’
  
  ‘Если ты не можешь, я могу позвонить папе’.
  
  Кэролин прикусила нижнюю губу. Робби был мастером натравливать ее на бывшего мужа.
  
  ‘Пожалуйста, мам. Всем остальным придется потратить по пятьдесят, и я не хочу быть лишним’.
  
  ‘Хорошо. Я переведу это на твой счет сегодня’.
  
  ‘Ты моя спасительница, мам. Люблю тебя’.
  
  ‘Подожди минутку, Робби. Как дела? Как дела в школе?’
  
  ‘Школа есть школа", - сказал он. ‘Послушай, мам, мне нужно идти. Я позвоню тебе завтра, хорошо? И не забудь про деньги’.
  
  ‘Я не буду", - сказала она, но линия уже оборвалась. Ее глаза наполнились слезами, и она сморгнула их. Она пролистала до номера Эдди и позвонила по нему, но он сразу попал на его голосовую почту. Она не оставила сообщения.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 6
  
  
  
  Они отсняли еще три сцены до обеда, затем Кэролин прошла в столовую, где взяла салат с копченым лососем и присоединилась к Терри за столиком у окна. Он уплетал пастуший пирог с жареной картошкой. ‘ Как продвигается диета, дорогой? - спросила она, садясь напротив него.
  
  ‘Сука", - сказал Терри и рассмеялся. ‘Сегодня вечером я в спортзале с Гейбом, я все спалю’.
  
  ‘Ты не идешь на награждение?’
  
  Терри рассмеялся. ‘Я реквизитор’, - сказал он. ‘Один из парней из подсобки. С глаз долой, из сердца вон’.
  
  ‘Пойдем со мной", - сказала Кэролин. ‘Ты можешь быть моим плюсом один’.
  
  ‘И сидеть с кучей примадонн в костюмах телеведущих? Я бы предпочел ползать голышом по битому стеклу’.
  
  ‘Я получаю награду за пожизненные достижения’.
  
  Терри ухмыльнулся. ‘Ты молодец’.
  
  ‘Я не уверена, что это хорошо", - сказала она. ‘Разве это не значит, что лучшее позади?’
  
  ‘Это значит, что тебя ценят", - сказал Терри. Он нахмурился. ‘Плюс один? Где Эдди?’
  
  ‘Трахаюсь с какой-то шлюхой", - горько сказала она.
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  ‘Прошлой ночью я застала его в постели с двойником Барби’.
  
  Терри отложил вилку. ‘Боже, прости меня’.
  
  ‘Да. Я тоже’.
  
  ‘И вы никогда не подозревали, что что-то происходит?’
  
  Кэролин вздохнула. ‘Я был слишком чертовски занят’.
  
  ‘Это не делает это твоей виной’.
  
  Она кивнула и ткнула пальцем в салат. ‘ Я знаю.
  
  ‘Вы знаете, кто была эта девушка?’
  
  ‘Нет, не то чтобы это имело значение. Она не была первой’. Она почувствовала, как слезы защипали ей глаза, и выругалась.
  
  ‘Эй, перестань", - сказал Терри. Он передал ей бумажную салфетку. ‘Не позволяй этому ублюдку расстраивать тебя’.
  
  Кэролин промокнула глаза салфеткой. ‘Я вернулась домой пораньше, чтобы сделать ему сюрприз", - сказала она. ‘Ну, все прошло не совсем так, как планировалось’.
  
  - Твой дом? - спросил я.
  
  Она покачала головой. ‘Его квартира’. Она покачала головой. "Забудь об этом. Это не имеет значения’.
  
  ‘Конечно, это имеет значение. Ты думал, что он был тем самым, верно?’
  
  Она глубоко вздохнула. ‘Я надеялась, что это так", - сказала она. ‘Я действительно думала, что он любил меня, Терри’.
  
  ‘Ты знаешь, что говорят, дорогая. Женщины могут симулировать оргазм, но мужчины могут симулировать целые отношения’.
  
  Кэролин снова промокнула глаза. ‘Мне нужно выпить", - сказала она.
  
  ‘Ты можешь приложиться к бутылке на церемонии награждения’.
  
  ‘Сейчас мне нужно выпить’.
  
  Терри рассмеялся. ‘Ну, ты же знаешь, что этого не произойдет", - сказал он.
  
  ‘Почему мужчины такие ублюдки, Терри?’
  
  ‘Вот почему мы их любим, верно?’
  
  ‘Стал бы Гейб когда-нибудь трахаться за твоей спиной?’ Челюсть Терри отвисла в притворном удивлении, а Кэролин рассмеялась. ‘Это не было двусмысленностью. Ты знаешь, что я имею в виду’.
  
  ‘Я знаю, что вы имеете в виду", - сказал он. ‘Я как американские военные – не спрашивайте и не говорите. При условии, что он каждую ночь будет в моей постели, я не очень беспокоюсь о том, что он вытворяет.’
  
  ‘Да, ну, Эдди ясно дал понять, что со мной покончено. Все кончено’.
  
  ‘Тогда тебе лучше без него’.
  
  ‘Тебе легко говорить’.
  
  Он наклонился к ней через стол. ‘Дорогая, ты одно из самых известных лиц в стране, ты потрясающе красива и подтянута, как собака мясника. Если бы я не был геем ...’
  
  Кэролин потянулась и взяла его за руки. ‘Спасибо’, - сказала она.
  
  ‘Я имею в виду каждое слово, которое я говорю", - сказал Терри, и Кэролин увидела, что он говорит правду. Она крепко сжала его руки, но затем слезы потекли снова, и она отпустила их и промокнула глаза салфеткой. ‘Дорогая, чем больше ты плачешь, тем больше им придется переделывать косметику", - сказал Терри.
  
  Она кивнула и глубоко вздохнула. "Со мной все будет в порядке", - сказала она.
  
  ‘Чертовски верно, что так и будет", - сказал Терри. ‘И сегодня вечером тебя будут окружать люди, которые восхищаются тобой и любят тебя. Подумай об этом’.
  
  ‘Сейчас ты заходишь слишком далеко", - сказала она. Она взяла вилку, затем презрительно посмотрела на свой салат. ‘К черту это", - сказала она. ‘Я собираюсь съесть стейк. Редкий.’
  
  Терри ухмыльнулся. ‘Дерзай, девочка", - сказал он.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 7
  
  
  
  После обеда Кэролин вернулась в студию, снимая сцены подряд. Там было три с Себом и короткая сцена, где она разговаривала по телефону с дизайнером. Это была обычная игра, ничего, что могло бы ее напрячь, но и ничего настолько простого, чтобы она могла сделать это на автопилоте. Ей удалось сделать перерыв в три часа, когда Харрингтон сказал ей, что она не понадобится в течение следующих получаса, пока они снимают сцену, предшествующую тому, как она застала Себа и Андреа в постели вместе.
  
  Она шла за сигаретами из своей гримерной, когда увидела в окно Джеффа Томпсона, который, прижавшись к стене, курил сигарету. Она толкнула дверь и подняла воротник куртки. У нее не было с собой сигарет, но это была хорошая возможность покопаться в мозгах писателя. Он посмотрел на нее и улыбнулся. ‘Ты тоже куришь?’ - спросил он.
  
  - У тебя есть запасной? - спросил я.
  
  Джефф кивнул и достал упаковку Silk Cut. Он предложил ей.
  
  ‘Ты спасаешь мне жизнь", - сказала она и взяла одну. Он прикурил для нее, и она кивнула в знак благодарности.
  
  ‘Джейк все еще злится?’ - спросил он.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Он это переживет", - сказала она. ‘Каждый в какой-то момент оставляет свой мобильный включенным. Мы все это делали’.
  
  Джефф выпустил дым в небо. ‘Я чувствую себя таким придурком’.
  
  ‘Потому что ты фанатка Леди Гаги?’ Кэролин улыбнулась и затянулась сигаретой.
  
  Джефф ухмыльнулся. ‘Мне нравится мелодия’.
  
  Кэролин выпустила дым. ‘Итак, как ты устраиваешься?’
  
  Джефф кивнул. ‘Все хорошо", - сказал он. ‘Все еще разбираюсь во всем. Пол - хороший парень. Солидный, надежный’.
  
  ‘У него бывают свои моменты", - сказала Кэролин. ‘Каким был Холби?’
  
  Джефф пожал плечами. ‘Типично для Би-би-си", - сказал он. ‘Все делается комитетом, ты чувствуешь себя собакой с дюжиной или около того хозяев. Ты пытаешься угодить всем, но в итоге не угодишь никому. Самое замечательное в этом шоу то, что здесь только один босс - Пол. И он знает, чего хочет.’
  
  - А Корри? - спросил я.
  
  Джефф кивнул. ‘Да, мне понравилась Корри. Они настоящие профи, каждый знает, что делает, и у них нет эго’.
  
  ‘Я слышал, что с некоторыми актерами было трудно работать’.
  
  ‘О, конечно, у них более чем достойная доля примадонн. Но съемочный персонал был великолепен’.
  
  ‘Так почему ты ушел?’
  
  Джефф потер большой и указательный пальцы правой руки. ‘Деньги’, - сказал он. "Они сделали мне предложение, от которого я не смог отказаться’.
  
  ‘Они’?
  
  ‘Телеканал. Они пригласили меня на два собеседования. Первый раз с их главой драматического отделения, второй раз с тремя сотрудниками драматического отделения ’.
  
  ‘Значит, Пол не сам тебя нанял?’
  
  ‘Они сказали, что становятся более активными в плане найма. Я познакомился с Полом, но к тому времени они предложили мне работу’.
  
  ‘И над чем ты работаешь в данный момент?’
  
  ‘Отрывки", - сказал он. ‘Оттачиваю диалоги для сценариев этой недели’.
  
  Кэролин выпустила дым в небо. ‘Значит, они не слишком тебя напрягают?’
  
  Он засмеялся. ‘Нет, на следующей неделе в среду состоится большая встреча сценаристов. Тогда мне дадут мои сюжетные линии и эпизоды’.
  
  ‘Я думал, собрания по истории были в понедельник днем?’
  
  ‘Это другое. Телеканал встречается со всеми сценаристами, чтобы обрисовать, куда они хотят, чтобы пошло шоу. Это закончилось в телеканале ’.
  
  ‘Звучит заманчиво’.
  
  Джефф кивнул. ‘Да, они хотят внести некоторые серьезные изменения. Так мне сказали. Честно говоря, я думаю, что они собираются избавиться от некоторых старых авторов. В среду привезут новую метлу.’
  
  Сердце Кэролин учащенно забилось. ‘Ты знаешь, что они запланировали?’ - спросила она.
  
  Джефф глубоко затянулся сигаретой, а затем покачал головой, задерживая дым глубоко в легких.
  
  ‘Интересные времена", - сказала она. На самом деле интересным было не то, что она чувствовала. Встреча сценаристов на телеканале предположила, что за кулисами что-то происходит, и после того, что Келли сказала о расширении роли Андреа, у Кэролин появилось очень плохое предчувствие по поводу происходящего.
  
  ‘Ты знаешь, я большой фанат", - сказал Джефф.
  
  Кэролин посмотрела на него, гадая, не заигрывает ли писатель с ней, но он наблюдал за голубем, сидящим на стене автостоянки.
  
  ‘Держу пари, ты говоришь это всем актерам", - сказала она.
  
  ‘Я серьезно", - сказал Джефф. ‘Ты действительно хорошо проявляешься на экране. Ты кажешься реальной, хотя я знаю, что ты играешь. Я имею в виду, я действительно верю в Дайану Борн. Ты полностью возвращаешь ее к жизни.’
  
  ‘Я склонна к хорошему диалогу", - сказала она. ‘Это облегчает задачу’.
  
  Он ухмыльнулся. ‘И держу пари, ты говоришь это всем сценаристам’.
  
  Она усмехнулась. ‘Ты смотрел это шоу до того, как пришел сюда?’
  
  ‘Я смотрю все сериалы и большинство драм", - сказал он. ‘Ты должен. Ты должен знать, что происходит, к чему ведут сюжеты. Это то, чего не понимают люди из сети.’
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Они не смотрят телевизор. Я имею в виду, они смотрят шоу, которые сами делают, но они не садятся и не смотрят это. Они не общаются со зрителями. На самом деле, по правде говоря, они ненавидят зрителей.’
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  ‘Большинство из них относятся к обычному зрителю с полным презрением’, - сказал он. ‘По вечерам они в ресторанах, винных барах или на званых обедах. Они не сидят и не смотрят "Корри" или "Холби Сити".’
  
  ‘Они тебе это сказали?’
  
  ‘Им не нужно было этого делать", - сказал он. ‘Телевидение для них не развлечение. Это способ зарабатывания денег. Конец истории. Им наплевать на ремесло. Или персонажей. Единственные шоу, о которых они заботятся, - это те, которые приносят деньги ’. Он бросил то, что осталось от его сигареты, на землю и растоптал ее.
  
  ‘Похоже, тебе это порядком надоело", - сказала Кэролин.
  
  ‘Это оплачивает мою аренду", - сказал Джефф. ‘Так что я не могу жаловаться. Я пишу пару пьес. Это то, что меня действительно интересует. Я хочу иметь возможность сидеть в задних рядах театра и видеть, как моя работа влияет на людей, понимаете? Посмотреть, смогу ли я рассмешить их и растрогать, и быть частью этого.’
  
  ‘Я люблю театр, но на нем нет денег", - сказала Кэролин.
  
  ‘Дело не должно быть только в деньгах", - сказал Джефф.
  
  Кэролин печально улыбнулась. ‘Сколько тебе лет, Джефф?’
  
  ‘ Двадцать четыре.’
  
  Она кивнула. ‘Ты будешь чувствовать себя по-другому, когда станешь старше’.
  
  ‘Надеюсь, что нет", - сказал он. Он посмотрел на часы. ‘Мне лучше вернуться в дом’. Он достал свой телефон и проверил, выключен ли он. ‘Я больше не повторю эту ошибку", - сказал он.
  
  Кэролин бросила окурок на пол. ‘Приятно было с тобой побеседовать", - сказала она.
  
  ‘И ты", - сказал Джефф.
  
  ‘Могу я попросить тебя об одолжении, Джефф?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Если на собрании в среду будет сказано что-нибудь, что повлияет на мою роль, вы можете мне сказать?’
  
  Глаза Джеффа сузились. ‘Ты волнуешься?’
  
  ‘Я просто не хочу никаких неприятных сюрпризов, вот и все’.
  
  ‘Они бы ничего не сделали Кэролин Борн", - сказал он. ‘Ты звезда’.
  
  ‘Надеюсь, ты прав, Джефф. Ладно, мне нужно привести в порядок лицо и прическу для следующей сцены’.
  
  ‘ Сломай ногу, ’ сказал он и придержал для нее дверь.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 8
  
  
  
  Съемки закончились сразу после пяти часов. Джейк Харрингтон произнес короткую речь, поблагодарив всех. ‘Я закончил раньше, потому что сегодня вечером мне нужно идти на вручение премии "Мыльный дайджест", - сказал он. ’Надеюсь, мы что-нибудь придумаем, и, если мы это сделаем, я позабочусь о том, чтобы все знали, что это командная работа’.
  
  ‘Просто принесите нам несколько бутылок шампанского!’ - крикнул один из электриков.
  
  ‘Я сделаю это", - сказал он. ‘И, пожалуйста, все, в понедельник утром пораньше. Мы немного отстаем’.
  
  Кэролин поспешила из студии вниз, в гримерный отдел, где ее ждала Трейси. Она опустилась на один из стульев, а Трейси встала у нее за спиной. ‘Вверх или вниз?’ - спросила Трейси, играя с волосами Кэролин.
  
  ‘Вниз", - сказала Кэролин, но Трейси уже собрала волосы на макушке. ‘Нет, ты права. Вверх’.
  
  ‘Что на тебе надето?’
  
  ‘Терри купил мне песню Стеллы Маккартни’.
  
  ‘Мне нравятся ее вещи", - сказала Трейси. ‘И она так дружелюбна к животным. Итак, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала?’
  
  ‘Это должно быть шикарно, но я не хочу баранину, приготовленную как баранина", - сказала Кэролин.
  
  ‘Как будто", - засмеялась Трейси.
  
  ‘Я серьезно", - сказала Кэролин. ‘Я не хочу видеть никаких непристойных подписей в завтрашних газетах’.
  
  ‘Ты в надежных руках", - сказала Трейси. Она потратила почти полчаса, работая над прической и макияжем Кэролин, и к тому времени, когда она закончила, Кэролин была вполне довольна.
  
  Она медленно поворачивала голову из стороны в сторону, восхищаясь работой Трейси. ‘Боже, ты хороша’, - сказала она.
  
  В дверях появился Терри, держа платье. ‘Боже мой’, - сказал он. ‘Ты выглядишь потрясающе’.
  
  Кэролин встала со стула и взяла у него платье. Она прижала его к себе и одобрительно кивнула. ‘У меня есть золотое ожерелье, которое будет смотреться потрясающе", - сказал Терри. ‘И пару толстых колец’.
  
  ‘Сумка?’
  
  ‘Я подумала о черном Prada. Красиво и просто, и это не будет отвлекать’.
  
  - А туфли? - спросил я.
  
  ‘Я собираюсь остановиться на черном и Prada. Платье настолько потрясающее, что мы не хотим, чтобы кто-то смотрел на что-то другое’.
  
  Он скрестил руки на груди и кивнул ей.
  
  ‘Я не собираюсь меняться, пока ты стоишь здесь", - сказала Кэролин.
  
  ‘Дорогая, во-первых, я гей. И, во-вторых, в тебе нет ничего такого, чего бы я не видел уже дюжину раз. И, в-третьих,...’ Он развел руками. ‘Я уверен, что есть треть от всего, но, хоть убей, я не могу вспомнить, что это такое’.
  
  Кэролин рассмеялась, передала платье Трейси и сняла костюм, который был на ней.
  
  Терри оглядел ее с ног до головы и улыбнулся. ‘Боже, ты в форме для... Напомни, сколько тебе лет?’
  
  ‘У тебя скоро появятся синяки", - сказала Кэролин. Она бросила костюм на спинку одного из стульев и надела платье. Оно идеально сидело по фигуре, подчеркивая ее изгибы и открывая достаточное количество ложбинок.
  
  ‘Знаешь, тебе стоит подумать о том, чтобы ходить без бюстгальтера", - сказала Трейси.
  
  ‘Я так не думаю, большое вам спасибо", - сказала Кэролин. ‘Это и так прекрасно’.
  
  ‘Она права", - сказал Терри. ‘Попробуй’.
  
  ‘Ты это несерьезно’.
  
  ‘При том, как это вырезано, вы ничего не увидите, но получите эффект пульсации’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Эффект пульсации? Или эффект сосков?’
  
  ‘Просто попробуй", - сказал Терри.
  
  Кэролин сняла лифчик, а затем оглядела себя в зеркале. Они были правы, это выглядело сногсшибательно.
  
  ‘Я же тебе говорил", - сказал Терри. Он протянул ей туфли, и она надела их. ‘Ты надевай пальто, а я схожу за сумкой и украшениями", - сказал он.
  
  Плащ Кэролин от Tommy Hilfiger был в ее гардеробной. Она как раз надевала его, когда появился Терри с украшениями и большой черной кожаной сумкой. ‘Место для ваших сигарет и достаточно большое, чтобы прихватить пару бутылок игристого, если у вас есть желание’. Он надел ожерелье ей на шею и подарил два больших кольца, оба с красными камнями, которые точно соответствовали цвету платья, и пару бриллиантовых сережек-гвоздиков.
  
  Он поцеловал ее в обе щеки и отмахнулся, как отец, отправляющий свою дочь на ее первую дискотеку.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 9
  
  
  
  Харрингтон был на заднем сиденье "Мерседеса" у главного входа. Кэролин села на заднее сиденье. ‘Фрэнк не приедет’, - сказал он. ‘Его жена завела машину. Он не похож на счастливого кролика.’
  
  ‘С ней все в порядке?’
  
  ‘С ней все в порядке, с машиной не очень", - сказал Харрингтон.
  
  Машина выехала со стоянки и направилась на юг.
  
  ‘Почему мы тащимся аж в Суррей?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Мыльный дайджест" заключил сделку с журналом "Хелло", - сказал Харрингтон. ‘И они не хотят, чтобы все знаменитости были в завтрашних газетах. Это место окружено десятифутовой стеной, а у ворот будет охрана, чтобы не пускать папарацци. Таким образом, "Хелло" получит эксклюзивные снимки. Плюс они хотят собрать разных звезд вместе в роскошной обстановке. В этом есть большой смысл.’
  
  ‘ Для них, конечно. Но я был бы счастливее в "Савое’.
  
  ‘Может быть. Но, по крайней мере, так не будет фотографий пьяных звезд, спотыкающихся и заканчивающих жизнь в канаве’.
  
  ‘Эй, послушай, это было всего один раз, и это было восемь лет назад, и у меня сломался каблук", - лукаво сказала Кэролин.
  
  ‘Это была адская картина", - сказал Харрингтон.
  
  ‘Да, ну, мой агент должен был уничтожить все копии этого’.
  
  ‘В наши дни это все компьютерные файлы", - сказал Харрингтон. ‘Однажды попав туда, это останется там навсегда’.
  
  ‘Так что же это? Загородный дом?’
  
  ‘Загородный отель, кажется, так они его называют. А шеф-повар получил две звезды Мишлен, так что еда будет вкусной. А винный погреб известен на весь мир’. Харрингтон потер руки. ‘И журнал оплачивает счет, так что это будет адская ночь’.
  
  ‘Как ты думаешь, шоу что-нибудь получит?’
  
  ‘Это возможно. У вас с Себом может даже получиться лучший поцелуй’.
  
  ‘О Боже, не напоминай мне", - сказала Кэролин, откидываясь на спинку стула и складывая руки. ‘Джейк, ты слышал что-нибудь о сюжетных линиях?’
  
  ‘Например, что?’
  
  Кэролин пожала плечами, как будто ей было все равно. ‘Просто то, к чему ведет история’.
  
  ‘Вы знаете, что режиссеры находятся в самом низу пищевой цепочки", - сказал он. ‘Сначала мы узнаем о сюжете, когда приходит сценарий. Мы наемные работники’.
  
  ‘Но ты все же поговори со сценаристами’.
  
  ‘Только о сценарии, который у меня есть. Честно говоря, даже сценаристы больше не имеют права голоса в сюжетных линиях. Шоу ведет Пол, но даже ему приходится делать заметки из сети ’.
  
  ‘С каких это пор?’
  
  ‘Это происходило постепенно в течение последних нескольких лет. В старые добрые времена, задолго до меня, телеканал просто выделил деньги, и Пол продюсировал шоу. Пара руководителей сети могла зайти во время редактирования, но это была просто любезность. Все изменилось, когда они попросили утвердить сценарий. Затем они захотели принимать решения о кастинге, и теперь сеть решает практически все.’
  
  ‘Пол никогда ничего не говорил’.
  
  ‘Ну, он вряд ли это сделает, не так ли? Проблема в том, что шоу принадлежит не ему. Канал владеет. Так что, если дело дойдет до драки, они могут его заменить’.
  
  ‘Но это его шоу. Он создал его. Без Пола не было бы и ломаного гроша за богатством’.
  
  ‘Конечно, но вы должны помнить, что, когда он пытался сдвинуть шоу с мертвой точки, его не могли арестовать. Он участвовал в "Лондонском пожаре", и тот закрылся, и он был на счету, когда тот обанкротился, а потом он был безработным в течение пяти лет. "Из грязи в князи" было его возвращением, и телеканал знал об этом, поэтому они обманули его с точки зрения владения.’
  
  ‘Я этого не знала", - сказала Кэролин.
  
  ‘Ну, на тебя это никак не влияет, не так ли? Ты звезда. Мы все вращаемся вокруг тебя’.
  
  ‘Ты так думаешь?’
  
  ‘Вы тот, на кого они настраиваются, ’ сказал Харрингтон. ‘Вы тот, кого любит публика. Вы думаете, они вообще знают, кто такой Пол? Или телевизионные костюмы?’ Он покачал головой. ‘Все эти титры, которые идут в конце шоу, как ты думаешь, люди их вообще читают? Это когда они идут пописать или поставить чайник’.
  
  ‘Это забавно, потому что я слышал, что вы, режиссеры, называете актеров говорящим реквизитом’.
  
  Харрингтон усмехнулся. ‘Вы бы никогда от меня такого не услышали’, - сказал он. ‘Но есть некоторые режиссеры, которые считают, что актеры действительно мешают их видению’. Он склонил голову набок. - Тебя что-то беспокоит? - спросил я.
  
  Кэролин улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка казалась как можно более искренней. Она едва знала Харрингтона, и хотя он казался достаточно приятным парнем и компетентным режиссером, она знала его недостаточно хорошо, чтобы доверять ему. Насколько она знала, он мог передать все, что она сказала, сетевым костюмам. ‘Нет, просто интересно, что будет дальше, вот и все’.
  
  ‘Я точно знаю, что на следующей неделе состоится большая писательская встреча, и там будут представители телеканала. Обычно это означает, что готовится что-то грандиозное’.
  
  ‘Да, это в следующую среду’.
  
  ‘Откуда ты это знаешь?’
  
  Она постучала пальцем по носу. ‘У меня есть контактные линзы", - сказала она.
  
  ‘Я знал, что сегодня среда, но я к этому не причастен’.
  
  ‘ Кто это? - спросил я.
  
  Сценаристы. Глава драматического отдела. Это Салли. Вот Лиза, заместитель главы драматического отдела. Шинейд уходит. Несколько продюсеров телесети. Ник, Франческа и Карен. И тот новенький в квартале, тот, который всегда носит строгий костюм и пахнет эвкалиптом. Как его зовут? Мартин?’
  
  ‘Но режиссеров нет?’
  
  Харрингтон снова рассмеялся. ‘Я же говорил тебе. Мы всего лишь наемные работники. Я не шучу, Кэролин, они могли бы заменить каждого режиссера в этом шоу в течение часа. Есть люди, которые убили бы, чтобы срежиссировать это шоу, и многие из них сделали бы это бесплатно. Вы думаете, актерам приходится нелегко? С режиссерами действительно обращаются как с дерьмом.’
  
  ‘Значит, это нормально держать тебя в неведении?’
  
  ‘Ненормальный, нет’.
  
  ‘А что насчет Пола? Он там будет?’
  
  ‘В этом я не уверен’.
  
  ‘Тебя это не беспокоит?’
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  Кэролин вздохнула. ‘ Что они отстраняют Пола от дел. Это похоже на кровавый переворот, Джейк. Раньше всем заправлял Пол. Теперь сеть дергает за ниточки.’
  
  ‘Телеканал любит тебя, Кэролин. Они большие фанаты. Во всяком случае, это, вероятно, будет хорошей новостью для тебя’.
  
  ‘Посмотрим", - сказала Кэролин. Она нахмурилась. ‘Почему там будет Шинейд? Она директор по кастингу".
  
  Харрингтон пожал плечами. ‘Как я уже сказал, они мне ничего не говорят. О чем ты беспокоишься?’
  
  ‘Может быть, они планируют авиакатастрофу, чтобы убить нас всех и привлечь новую кровь’.
  
  ‘Сомневаюсь, что у них хватит бюджета на это’.
  
  ‘Тогда, может быть, автомобильная авария. Или ошибка-убийца. И им нужна Шинейд, чтобы собрать новый актерский состав’. Она вздохнула. ‘О, я не знаю. У меня просто такое чувство, что что-то происходит, и никто мне не скажет.’
  
  ‘Я это слышал", - сказал Харрингтон. ‘Но, как я уже сказал, ты звезда, Кэролин. От звезд не избавляются’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 10
  
  
  
  Дюжина фотографов столпилась у ворот при въезде на территорию отеля "Кантри хаус", и когда "Мерседес" проезжал мимо, сработали вспышки. ‘Зачем они беспокоятся?’ - спросил Харрингтон.
  
  ‘Потому что им может повезти, и они поймают актера, курящего косяк или ковыряющего в носу", - сказала Кэролин.
  
  ‘Настолько плохо?’
  
  ‘Хуже этого, Джейк. В тысячу раз хуже. Чего они хотят, так это реакции. Иногда они выкрикивают самые непристойные вещи, просто чтобы вызвать реакцию. Вот почему время от времени кто-нибудь огрызается и замахивается на них.’
  
  ‘Но ты этого не делал?’
  
  ‘Ты не можешь, потому что фотография, на которой ты кричишь на них, будет на всех первых страницах. Тебе просто нужно улыбаться и терпеть это’. Она печально улыбнулась. ‘Кроме того, если и есть что-то хуже, чем быть преследуемым папарацци, так это то, что они тебя игнорируют’.
  
  "Мерседес" остановился перед отелем. Водитель вышел и поспешил вокруг, чтобы открыть дверь для Кэролин. Когда она выходила, к ней, пошатываясь, подошли две хорошенькие девушки в коротких юбках и на невероятно высоких каблуках. На обеих были обтягивающие топы с поясами на груди и надписью "ДАЙДЖЕСТ МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ". Один из них подарил ей небольшой букет, и они сопроводили ее в коридор. Слева был установлен большой баннер, а справа - лысый фотограф в черном костюме, который подмигнул ей. ‘Мисс Касл", - сказал он. ‘Большая поклонница’.
  
  Кэролин сняла пальто и отдала его одной из девушек, затем позировала для полудюжины фотографий, затем помахала Харрингтону, приглашая присоединиться к ней. Рядом с фотографом стояла молодая женщина с планшетом. Она улыбнулась Кэролин и кивнула на платье. ‘Стелла Маккартни", - сказала Кэролин, и женщина что-то нацарапала в своем блокноте. Она снова подняла глаза и улыбнулась Харрингтон. ‘А вы кто?’ - спросила она.
  
  ‘Я? Никто’.
  
  Кэролин взяла его под руку. "Джейк Харрингтон", - сказала она. "Он потрясающий режиссер, и нам всем нравится с ним работать’.
  
  ‘А твой новый парень?’
  
  Кэролин засмеялась. ‘Мой режиссер", - сказала она. Она улыбнулась, когда фотограф сделал еще несколько снимков, затем повела Харрингтон прочь от баннера в сторону главного бального зала.
  
  ‘Я не знаю, как ты с этим миришься", - сказал Харрингтон.
  
  - С помощью чего? - спросил я.
  
  ‘Меня все время фотографируют. Я бы этого не вынес’.
  
  ‘Забавно, ты режиссер и все такое", - сказала Кэролин. ‘Это твоя работа - фотографировать людей’.
  
  ‘Моя работа - позволить актерам рассказать историю", - сказал Харрингтон. ‘Папарацци больше похожи на подсматривающих, сующих свой нос туда, куда их не просят’.
  
  Кэролин указала на баннер, где была сфотографирована другая актриса. ‘Это не папарацци’, - сказала она. ‘Это часть игры. Вы приходите в такое место, как это, и вас фотографируют, и фотографии попадают в газеты и журналы. Журнал продается, мой профиль поднимается, а Стелла Маккартни получает бесплатную рекламу. Выигрывают все.’
  
  ‘Ну, это размозжило бы мне голову. Я предпочитаю тот факт, что девушка там, сзади, не знала меня от Адама’.
  
  Они остановились у входа в бальный зал. На мольберте был установлен большой план рассадки, а по бокам от него сидели две хорошенькие блондинки. Там было двадцать пять круглых столов, каждый на шестнадцать персон. Столики были обозначены названиями различных шоу и продюсерских компаний. Ближайшие к главной сцене столики заняли BBC, ITV, Channel 4 и Sky. За ними были столики с "Коронашн-стрит", "Истендерс", "Докторами", "Холби Сити" и остальными популярными сериалами. Стол "От тряпья к богатству" находился справа, ближе всего к кухне. Кэролин нахмурилась, изучая план рассадки. Чьи-то руки схватили ее за плечо. ‘Как поживает моя любимая актриса?’ - спросил Пол Дэй, нависая над ней.
  
  ‘Интересно, зачем здесь все эти реалити-шоу’, - сказала она, указывая на таблицу с надписью "Единственный путь - Эссекс" и другую с надписью "Сделано в Челси". "С каких это пор реалити-шоу классифицируются как драма?’
  
  ‘В этом году у них новая категория", - сказал продюсер. ‘Реальность и сконструированные факты’.
  
  ‘Что, черт возьми, такое Реальность и сконструированный факт?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Будущее развлечений, дорогая", - сказал Дэй. ‘Ты берешь загорелых бимбо в обтягивающих платьях и даешь им реплики, чтобы они кричали, и вино, чтобы они пили. Приготовить практически ничего не стоит, и игрокам это нравится. ’ Он ослабил хватку на ее плечах. ‘ Пойдем, займем наши места.
  
  Однажды Кэролин и Харрингтон вошли в бальный зал. На стенах висели огромные плакаты, увеличенные фотографии шоу, которые были номинированы, а в задней части зала находилась сцена с двумя подиумами, а за ними - большой экран для просмотра.
  
  Кэролин должна была пройти мимо столиков Coronation Street и EastEnders, и ей пришлось поцеловать в воздух по меньшей мере дюжину человек. Она знала большинство актеров, хотя было несколько молодых актеров, с которыми она раньше не встречалась. Большинство знали, что ей вручили награду за жизненные достижения, и хотели поздравить ее. Это была единственная награда, о которой было объявлено заранее.
  
  Себ и Андреа уже сидели за столом "От тряпья к богатству" вместе с Филиппой Лэнсдейл, режиссером, которая должна была сменить режиссера после завершения серий Харрингтон. Кэролин раньше работала с Филиппой, и эта женщина ей понравилась. Ей было чуть за тридцать, она была анорексично худой и, как и Кэролин, заядлой курильщицей. Она встала и обняла Кэролин. ‘Итак, мы работаем вместе через неделю", - сказала она, убирая свои крашеные светлые волосы за ухо.
  
  ‘Я с нетерпением жду этого", - сказала Кэролин. Дэй по-медвежьи обнял Филиппу, а затем сел лицом к сцене. Кэролин села рядом с ним. Себ сидел рядом с пневматической блондинистой моделью с пустыми глазами, одной из полудюжины, которые он использовал всякий раз, когда ему нужно было доказать миру, что он чистокровный гетеросексуальный мужчина. Кэролин встречала ее раньше, но не могла точно вспомнить ее имя – Мэнди, или Сэнди, или Кэнди, или что-то подобное. У нее были накрашенные красным ногти длиной не менее дюйма и губы, которые явно были накачаны коллагеном. Андреа сидела рядом со своим давним бойфрендом Чарли Расселом, симпатичным шотландцем, который управлял многомиллионным фондом своей семьи. Он был предан Андреа, и на его лице всегда появлялась кривая ухмылка, когда он был рядом с ней.
  
  Когда бальный зал начал заполняться, к ним присоединились еще три актера из шоу – Фатима Доулинг, Мо Джулиан и Барри Хинтон. В другом конце зала Кэролин увидела, как руководители телеканала заняли свои места. Дэй помахал Салли Уэстлейк, руководителю драматического отдела, и она послала ему воздушный поцелуй.
  
  ‘ Так где же Эдди? ’ спросила Филиппа.
  
  ‘Это не его конек", - сказала Кэролин. Она не хотела, чтобы все знали, что в их отношениях были проблемы. На самом деле, в глубине души она надеялась, что он позвонит ей и извинится, потому что больше всего на свете в тот момент она хотела, чтобы он вернулся в ее жизнь. Она скучала по нему. Она очень скучала по нему. И хотя боль от его неверности все еще жгла, она начинала чувствовать, что отчасти виновата в этом сама. Она тупо работала несколько месяцев подряд и не проводила с ним достаточно времени. Появился официант и начал разливать шампанское. ‘Кроме того, с Эдди здесь мне пришлось бы следить за тем, сколько я пью’. Она махнула официанту и одними губами произнесла ‘красное вино’. Он кивнул.
  
  Главный сценарист сериала, Зак Аткинс, прибыл в белом пиджаке и черном галстуке-бабочке с Микки Маусом. С ним были еще два сценариста – обоим серьезным молодым людям под тридцать. Они сели рядом с Филиппой. Кэролин улыбнулась Заку, и он улыбнулся в ответ, но быстро отвел взгляд и вскоре погрузился в беседу с режиссером.
  
  В течение следующих двадцати минут зал наполнился, а затем подали еду. Еда была превосходной, намного выше того, что обычно подают на церемонии награждения, ее подали к столу подтянутые молодые люди, выглядевшие так, словно они только что сошли с обложки модного журнала. На закуску были запеченные морские гребешки, основным блюдом было жаркое из свинины, фаршированное яблоками и клюквой, а на десерт - ванильный чизкейк с шотландской малиной. Был вегетарианский вариант, но поскольку Кэролин была заядлой мясоедкой, она даже не взглянула на него. Оказалось, что за алкоголь нужно было платить, но Дэй позаботился о том, чтобы на их столе оказалось много вина.
  
  Когда принесли кофе, свет приглушили, и Рикки Джервейс и Дон Френч вышли под бурные аплодисменты. Следующий час был потрачен на то, что два ведущих подшучивали друг над другом, а череда актеров, сценаристов и режиссеров поднималась на сцену, чтобы им вручили золотую статуэтку. Во всяком случае, золотого цвета. У Кэролин в ванной на первом этаже были две награды "Мыльный сборник" за лучшую женскую роль, и золото давно стерлось, хотя уборщица протирала их всего два раза в неделю.
  
  Первую награду за самую сексуальную женщину получила актриса из Hollyoaks, а молодой красавчик из Эммердейла получил награду за самого сексуального мужчину. Два фотографа снимали, пока четыре съемочные группы перемещались по залу, снимая реакцию зрителей. Кэролин, как и остальные актеры, профессионально улыбалась, когда был хоть какой-то шанс, что их заснимут на пленку.
  
  ‘Сколько ему, двенадцать?” - спросил Себ, кивая на актера из Эммердейла, который позировал рядом с Дон Френч, когда фотографы ушли.
  
  ‘Он в форме", - сказала Кэролин.
  
  ‘Он мужчина-модель, а не актер", - усмехнулся Себ.
  
  ‘Ты просто расстроена, потому что он не гей", - прошептала Кэролин.
  
  ‘Сука", - сказал Себ.
  
  ‘И он получил свою награду не за актерскую игру, а за свою точеную внешность и накачанный пресс’.
  
  Следующая награда была за лучший сценарий реалити-шоу. Кэролин посмотрела на Дэя. ‘Что?’
  
  Продюсер пожал плечами. ‘Это новая большая вещь, дорогая’.
  
  ‘Итак, теперь мы отказываемся от декораций и студий? Почему бы нам просто не снимать у себя дома? Они, черт возьми, не актеры, Пол’.
  
  ‘Ты проповедуешь обращенным, дорогая’, - сказала Дэй, наклоняясь, чтобы наполнить свой бокал.
  
  Комик зачитал список претендентов, добавив– ‘Это мои любимые шоу на телевидении. Fit birds, я прав?’
  
  Столик, за которым сидели актеры The Only Way Is Essex, обезумел от криков и приветствий. Через несколько секунд за ними последовали возгласы со стола Made In Chelsea.
  
  Комик вскрыл конверт и выразил притворное удивление. ‘Я люблю этих парней’, - сказал он. ‘И я говорю это не потому, что я из Эссекса. Потому что я не такой’.
  
  Столик с буксирами сошел с ума, а стул опрокинулся, когда одна из актрис встала и помахала бутылкой шампанского над головой.
  
  ‘Мило", - сказала Кэролин.
  
  Полдюжины девушек с оранжевым искусственным загаром и увеличенной силиконом грудью, пошатываясь, вышли на сцену и произнесли серию неловких речей, перемежаемых громкими возгласами.
  
  ‘Как ты думаешь, будет ли награда за худший загар?’ - спросил Себ.
  
  ‘И больше всего кремния", - засмеялась Андреа.
  
  Девушек увели со сцены, все еще вопящих и визжащих, как перевозбужденные щенки.
  
  Следующим была награда за лучшего новичка, и ее получил мистер самый сексуальный мужчина. Он вернулся на сцену под восторженные аплодисменты и крики из-за стола TOWIE.
  
  ‘Так с кем же ему пришлось переспать, чтобы получить две награды?’ нахмурился Себ.
  
  ‘Любой, кого захочет". Я предполагаю, ’ сказала Филиппа. ‘Мне придется начать больше следить за Эммердейлом’.
  
  Мистер самый сексуальный мужчина и лучший новичок произнес довольно милую речь, поблагодарив своего агента, свою мать и всех присутствующих за то, что заставили его чувствовать себя таким любимым.
  
  ‘Мило", - сказала Кэролин, и она действительно имела это в виду. Как и Филиппа, она решила приложить больше усилий, чтобы посмотреть "Эммердейл".
  
  "Истендерс" получил следующие три награды – "Лучшее комедийное представление", "Лучший злодей" и "Лучшая сюжетная линия", затем "Улица коронации" получила награду за лучший отдельный эпизод.
  
  ‘Это выглядит не очень хорошо", - сказала Кэролин Харрингтону.
  
  ‘Я держу пальцы скрещенными за лучшее британское мыло’, - сказал он. ‘И мои пальцы на ногах’.
  
  Рикки Джервейс объявил претенденток на лучшую женскую роль. Андреа была одной из четырех претенденток, и она просияла, когда телевизионщики сняли крупный план. Это был убийственный момент на любой церемонии награждения. Если вы выигрывали, важно было выглядеть удивленным и смиренным. Если вы проигрывали, не менее важно было выглядеть так, как будто вы в восторге от победителя. Камера была неумолима и улавливала малейший намек на ревность или горечь, поэтому улыбки должны были быть широкими, а глаза - широко раскрытыми. Андреа сидела, выпрямив спину, как шомпол, с поднятой головой и легкой улыбкой на лице, слушая, как комик объявляет победителя.
  
  У Кэролин отвисла челюсть, когда она услышала, как он произносит имя Андреа. ‘О, Боже мой!’ - сказала она. Затем она поняла, что телевизионная камера направлена в ее сторону, поэтому удивление на ее лице сменилось восхищением, и она начала хлопать.
  
  Полный спектр эмоций отразился на лице Андреа. Удивление. Изумление. Восторг. Она встала и позволила Дэю, Харрингтону и Себу обнять ее, затем направилась к сцене. ‘Ты знал, что она выиграла?’ Кэролин спросила Дэя, когда он снова сел.
  
  Продюсер покачал головой. ‘Они держали свои карты при себе’.
  
  ‘Но ты, должно быть, подговорил ее на это?’
  
  ‘Телекомпания так и сделала", - сказал Дэй. ‘Они даже не спросили меня’.
  
  ‘Зеленоглазый Бог, поднимающий свою уродливую голову, дорогая?’ - поддразнил Себ.
  
  ‘Не говори глупостей, Андреа милая и чертовски хорошая актриса’, - сказала Кэролин. Она посмотрела на стол ведущего и увидела Салли и Лайзу, которые стоя аплодировали Андреа, когда она шла к сцене. Кэролин осушила свой бокал и протянула его Дэю, чтобы тот наполнил.
  
  Речь Андреа была явно отрепетирована, и Кэролин задалась вопросом, знала ли она о награде заранее. Телевизионная команда начала снимать "От тряпья к богатству", и она ободряюще улыбнулась и увеличила частоту аплодисментов.
  
  Лучшая мужская роль досталась Крису Гаскойну из "Улицы коронации", что, по мнению Кэролин, было вполне заслуженно, поскольку она видела несколько его спектаклей, которые были ничуть не хуже всего, что она видела на лондонской сцене.
  
  ‘Что у него есть такого, чего нет у меня?’ - спросил Себ только наполовину в шутку.
  
  ‘Для начала, награда", - засмеялась Кэролин.
  
  ‘Серьезно", - сказал Себ.
  
  ‘Он хороший актер, настоящий профессионал", - сказала Кэролин. Она подняла свой бокал за Себа. ‘Но он далеко не так хорош собой и очарователен, как ты, дорогой’.
  
  Себ ухмыльнулся и чокнулся своим бокалом с ее.
  
  Два ведущих по очереди объявляли претендентов на звание лучшего британского мыла – "Улица коронации", "Врачи", "Истендерс", "Эммердейл", "Холлиоукс" и "От тряпья до богатства". Они показывали отрывки из каждого шоу, и Кэролин была рада увидеть, что она участвовала в отборе "От тряпья к богатству", в тройке с Себом и Андреа.
  
  Дон Френч открыла золотой конверт, сделала театральную паузу и объявила победителя. Жители Востока. Кэролин восторженно захлопала, как и все остальные за столом "От тряпья к богатству". Камера, освещавшая их столик, была направлена на Себа и Андреа, и они оба отлично справились с изображением восторженного энтузиазма.
  
  Актерский состав "Истендерса" поднялся на сцену в сопровождении продюсеров и двух режиссеров. Всего шестнадцать человек. Один из продюсеров принял награду и произнес короткую речь. Кэролин не могла не заметить, что одной группой, которую он не поблагодарил, были бедные плательщики лицензионных платежей, которые финансировали их экстравагантные зарплаты. Ей всегда казалось несправедливым, что Би-би-си должна платить за мыльную оперу, потому что они никогда не были ограничены такими бюджетными рамками, как шоу независимого производства.
  
  Кэролин посмотрела на Дэя и увидела разочарование на его лице. В отличие от актеров, Дэй не очень умел скрывать свои истинные чувства. Он поймал ее взгляд на себе и выдавил улыбку. ‘Всегда есть следующий год", - сказал он.
  
  ‘Мы лучшее шоу, в этом нет сомнений", - сказала Кэролин. Она посмотрела на свои часы. Было десять часов, а церемония должна была закончиться в половине одиннадцатого. Она не могла перестать думать об Эдди и гадать, что он делает. Она так хотела, чтобы он был там, с ней. Ее сумка стояла у ее ног, и она хотела достать телефон и проверить, звонил ли он, но она знала, что зря потратит время. Она почувствовала, как слезы защипали ей глаза, и сморгнула их, затем поняла, что все за столом смотрят на нее и что Рик Джервейс говорит о ней. Она улыбнулась, кивнула и резко выпрямилась, когда комик осыпал ее похвалами и представил двухминутный ролик о некоторых из ее самых запоминающихся моментов на телевидении – ее появлениях в сериале "Призраки", новых трюках, ее очаровании в "Танцах со звездами", когда она впервые появилась в сериале "От тряпья к богатству". Когда выступление закончилось, раздался рев одобрения, все поднялись на ноги и зааплодировали. Приветствия и хлопки эхом разнеслись по бальному залу, когда Кэролин поднялась на сцену.
  
  Комик вручил ей награду и расцеловал в обе щеки, затем подошла Дон Френч и обняла ее. ‘Я большая фанатка, всегда была’, - сказала она, и это было приятно, независимо от того, было это правдой или нет.
  
  Двое ведущих вернулись на свои подиумы, предоставив сцену Кэролин. Она прижала статуэтку к груди и оглядела аудиторию. ‘Это такая удивительная честь’, - сказала она. ‘И такой приятный сюрприз. Должен сказать, я не ожидал, что получу жизненное достижение так рано в своей карьере, но это тот дареный конь, которому я не буду смотреть в зубы’. Волна смеха прокатилась по комнате, и она подождала, пока он утихнет. ‘Я так благодарна журналу Soap Digest и его читателям’. Она посмотрела на стол, за которым сидели руководители журнала, и одарила их благодарной улыбкой. ‘Это придает еще больший смысл, зная, что эта награда исходит от фанатов. Потому что без фанатов в этом вообще не было бы смысла’. Зрители начали хлопать, и она с энтузиазмом кивала, пока шум не утих. Она с нежностью посмотрела на статуэтку и позволила своей нижней губе чуть дрогнуть. По правде говоря, это была всего лишь одна из более чем дюжины наград, которые она получила за эти годы, и все они стояли на полке в гостевой ванной на первом этаже ее дома. Но было важно проявить смирение, поэтому она сделала вид, что берет себя в руки. ‘Я должна поблагодарить стольких людей", - сказала она. ‘Хотя поклонники видят актеров, мы - лишь верхушка айсберга, а истинное творчество происходит по другую сторону камеры’. Снова аплодисменты, и она улыбнулась, ожидая, пока они стихнут. Время решало все, когда дело доходило до произнесения речи. Выбор времени и много зрительного контакта с аудиторией.
  
  Она повернулась, чтобы посмотреть на стол, за которым сидели руководители телеканала, и протянула им статуэтку. ‘Во-первых, телеканал, который стоял за шоу с первого дня. Здорово, что у нас за спиной такая команда поддержки, поэтому от всего сердца благодарю Салли, Лайзу, Ника, Франческу, Карен и Мартина. Я люблю вас всех’. Новые аплодисменты. На самом деле она их вообще не любила, они были бездарной кучкой придурков, которых совершенно не заботило качество шоу, и она была бы вполне счастлива никогда больше не иметь ничего общего ни с кем из них, будь у нее выбор. Но, к сожалению, у руководителей телеканала были деньги и власть, так что у нее не было другого выбора, кроме как склониться перед ними. Они аплодировали ей, и она просто надеялась, что ее улыбка не выглядела такой фальшивой, как у них.
  
  Когда аплодисменты стихли, она посмотрела на стол "От тряпья к богатству". Она поймала взгляд Харрингтона, и он подмигнул ей. Она послала ему воздушный поцелуй. ‘Я хочу поблагодарить Пола Дэя, конечно, за создание и продюсирование такого замечательного шоу. И всех великих режиссеров, которые работали над шоу на протяжении многих лет. Это Джейк, и Филиппа, и Радж. И Фрэнк, который был дублером на шоу с тех пор, как я начал. Съемочная группа для меня больше, чем кто-либо другой, похожа на семью. Видит бог, я провожу с ними больше времени, чем со своими собственными родственниками.’
  
  Снова смех, хотя на этот раз более жесткий, потому что большинство мужчин и женщин в комнате знали, что долгие часы, которые они работали, были не поводом для смеха. Уровень разводов в телевизионной индустрии превзошел только уровень разводов врачей и полицейских.
  
  ‘Но, серьезно", - сказала Кэролин, понижая голос и говоря медленно и четко. ‘Есть два человека, которых я должен поблагодарить от всего сердца, два человека, без которых я никогда бы не добился успеха, которым мне так повезло наслаждаться’. Она подождала пару ударов, пока все в комнате не прислушались к ее словам. ‘Мои мама и папа, благослови их Бог. Я знаю, они бы так гордились, если бы были здесь сегодня, но, к сожалению, этому не суждено сбыться. ’ Она сглотнула и храбро улыбнулась, подняв статуэтку к потолку. ‘Это для ваших мамы и папы. Я люблю тебя и так сильно скучаю по тебе’. Точно по сигналу одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она слегка повернула голову, зная, что она заблестит в свете ламп. Аудитория взорвалась аплодисментами, и один за другим они поднялись на ноги и стояли, хлопая и подбадривая целую минуту. Они все еще аплодировали, когда она покинула сцену и вернулась к своему столику, по пути остановившись, чтобы обменяться воздушными поцелуями с полудюжиной доброжелателей.
  
  Кэролин в последний раз помахала статуэткой в воздухе, подходя, чтобы сесть рядом с Харрингтоном. Он наклонился и прошептал ей на ухо. ‘Как ты это делаешь?’
  
  ‘Сделать что?’
  
  ‘Кричи по команде’.
  
  Она ухмыльнулась и помахала перед ним статуэткой. ‘Жизненный опыт, дорогой", - сказала она.
  
  Пол Дэй налил еще красного вина в ее бокал. ‘Это было адское представление, Кэролин", - сказал он.
  
  ‘Только не говори мне, что ты хочешь, чтобы я повторила это для моего крупного плана", - сказала она. Она взяла свой бокал и чокнулась с ним.
  
  ‘Серьезно, они были у вас как на ладони’, - сказал Харрингтон. ‘Вы работали в каком-нибудь театре?’
  
  ‘Пантомима", - прервал Дэй. ‘Она играет злую мачеху’.
  
  ‘О, нет, я не хочу!’ - сказала Кэролин.
  
  ‘О, да, ты любишь!’ - хором воскликнули Дэй и Харрингтон. Все трое расхохотались. Дэй помахал проходящему официанту и указал на бутылку красного вина. ‘Еще один", - одними губами произнес он, и официант поспешил прочь.
  
  ‘Я не просто так это говорю, Кэролин, но у тебя действительно есть сценическое присутствие. Я знаю, как хорошо ты работаешь с камерой, но это первый раз, когда я вижу тебя на сцене, и, действительно, там царит волшебство. Каждый присутствующий здесь человек был полностью сосредоточен на тебе.’
  
  Кэролин улыбнулась и погладила его по щеке. ‘Держу пари, ты говоришь это всем девушкам", - сказала она.
  
  ‘Поверь мне, я этого не делаю. Тебе следует поговорить со своим агентом, попросить его найти тебе какую-нибудь сценическую работу’.
  
  Кэролин покачала головой. ‘Театр не платит, ты это знаешь. Если только ты не снимаешься в популярном Вест-Энде, и даже тогда это обязательно "Шрек" или "Отверженные".
  
  ‘Ты мог бы сыграть Шрека, дорогой", - сказал Дэй.
  
  ‘И из тебя получился бы отличный ослик", - сказала Кэролин.
  
  Ведущий подводил шоу к концу, поблагодарив спонсоров одного за другим. Как только он закончил, раздались новые аплодисменты, затем двери позади них открылись. Кэролин почувствовала руку на своем плече и, обернувшись, посмотрела на Мартина Уэйтса. Уэйтсу было под тридцать, но выглядел он так, словно едва вышел из подросткового возраста, с уложенными гелем светлыми волосами и девичьими скулами. На нем был черный костюм от Армани и серая рубашка, застегнутая на все пуговицы и без галстука. ‘Ты была фантастической, Кэролин", - сказал он. ‘И никогда еще не было такой заслуженной чести’. Он одарил ее лучезарной улыбкой, и она поймала, как его взгляд скользнул вниз к ее декольте и обратно к лицу.
  
  ‘Что ж, спасибо вам, добрый сэр", - сказала она.
  
  ‘И я могу сказать вам, что все за нашим столом были вне себя от радости, что вы назвали нас всех по именам. Это был приятный штрих’.
  
  ‘Я имел в виду то, что сказал. Шоу было бы ничем без канала’.
  
  ‘Я бы хотел, чтобы все в шоу чувствовали то же самое’, - сказал Уэйтс. Он улыбнулся Дэю. ‘Есть те, кто считает нас врагами’.
  
  "У нас разные ожидания от того, каким должно быть шоу’, - сказал Дэй, заглатывая наживку. ‘Мы хотим сделать шоу как можно лучше, вы хотите продать как можно больше рекламы с минимальными первоначальными затратами’.
  
  ‘Пол, ты прекрасно знаешь, что твой бюджет намного выше, чем у EastEnders, Corrie, даже Holby. Они смотрят на твой бюджет на местоположение и пускают слюнки’.
  
  ‘И деньги, которые мы тратим, видны на экране", - сказал Дэй. ‘Вот почему мы получаем зрителей. Потому что у нас качественный продукт’.
  
  ‘И лучшие звезды", - сказал Уэйтс. Он переместился, чтобы встать позади Кэролин, наклонился и начал массировать плечи Кэролин. ‘Сегодня вечером мы вытерли пол. Это продемонстрировало, как сильно фанатам нравится шоу ’. Он похлопал Кэролин по рукам. ‘Теперь пара Bafta, это было бы неплохо’.
  
  Кэролин подняла на него глаза. Она хотела попросить его перестать трогать ее за плечи, но не хотела показаться чересчур чувствительной. Он посмотрел на нее сверху вниз и подмигнул. Она натянуто улыбнулась.
  
  Дэй указал на пустое место. ‘ Присаживайся, Мартин. Тебе нужно провести некоторое время с солдатами.’
  
  Уэйтс рассмеялся и сел между парнем Андреа и Филиппой. Кэролин улыбнулась Дэю, и он подмигнул ей. Она поняла, что он заметил ее дискомфорт и что-то предпринял по этому поводу. Она подняла свой бокал и одними губами произнесла ‘спасибо’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 11
  
  
  
  Кэролин допила вино и посмотрела на часы. Было около одиннадцати. Она посмотрела на Харрингтона и поймала его взгляд. ‘Во сколько ты возвращаешься в Лондон?’ - спросила она его.
  
  ‘Прости, разве я не сказал? У меня забронирован номер на ночь’.
  
  ‘Ты остаешься здесь?’
  
  ‘Я подумал, что так будет лучше. У меня уже несколько месяцев не было пьяной ночи. Решил, что справлюсь со своим похмельем со вкусом. Фрэнк тоже остается на ночь’.
  
  ‘Тебя подвезти, Кэролин?’ - спросил Уэйтс с другого конца стола. ‘Я готов отчаливать’.
  
  Кэролин колебалась. Она не была уверена, что хочет застрять с руководителем телеканала на час или около того, который потребуется, чтобы доехать домой.
  
  Уэйтс протянул стакан воды со льдом. ‘Я не пил’, - сказал он. ‘Где вы живете?’
  
  ‘Ноттинг-Хилл-Гейт’.
  
  Он ухмыльнулся. ‘Я всего лишь через дорогу от тебя", - сказал он. ‘Более чем счастлив подвезти тебя, и я бы предпочел, чтобы кто-нибудь был со мной в машине’.
  
  ‘Хорошо, спасибо", - сказала Кэролин. Она наклонилась, подняла свою сумку и положила в нее статуэтку. Она достала свой телефон. Эдди не позвонил и не отправил текстового сообщения. Она положила телефон обратно в сумку и лучезарно улыбнулась. ‘Хорошо", - сказала она. "Будешь готов, когда будешь’.
  
  Она попрощалась со всеми за столом либо объятием, либо воздушным поцелуем, затем пробралась между столиками к выходу, получая по пути еще больше поздравлений. У симпатичной брюнетки в длинном черном вечернем платье она забрала свое пальто и подарочную сумку, набитую духами, шоколадными конфетами и безделушками, большую часть которых, как она знала, она раздаст друзьям.
  
  Уэйтс тоже собрал пакет со сладостями, и они вышли на улицу. Она рассмеялась, когда увидела его машину. Красный Porsche 911. ‘Я вроде как догадывалась, что у тебя будет Porsche", - сказала она.
  
  ‘Ему всего два года", - сказал он, открывая перед ней дверцу. ‘Он летит как ракета’. Он забрал у нее сумку со сладостями и бросил ее и свою на заднее сиденье.
  
  ‘Приятно знать", - сказала она, пристегивая ремень безопасности.
  
  Он захлопнул ее дверцу и забрался на водительское сиденье. Двигатель взревел, и он пару раз нажал на газ, прежде чем отъехать от отеля. Он ехал слишком быстро, разгоняясь на поворотах и тормозя сильнее, чем необходимо. Кэролин старалась не показывать, насколько ей было неловко. Это была ее собственная вина, что она не договорилась с Билли, чтобы он отвез ее.
  
  ‘Ты в порядке, Кэролин?’ спросил он, переключая передачу и нажимая на акселератор.
  
  ‘Вообще-то, немного подташнивает", - сказала она. ‘Не мог бы ты притормозить, совсем немного’. Она одарила его своей потерянной улыбкой маленькой девочки.
  
  ‘Конечно, конечно", - сказал он и резко затормозил, так что ремень безопасности натянулся у нее на груди. ‘Это была хорошая ночь, не так ли?’
  
  ‘Потрясающе", - сказала она.
  
  ‘Держу пари, ты во многих побывал за эти годы?’
  
  ‘Довольно много’.
  
  ‘Они все еще в новинку для меня", - сказал он. Он сбавил скорость, когда они подъехали к горбатому мосту, но все равно проехал по нему так быстро, что Кэролин почувствовала, как встает со своего места. У нее скрутило живот. ‘ Извини, ’ сказал он.
  
  ‘Где ты был раньше?’
  
  ‘ До? Каким образом?’
  
  ‘До создания сети? Где вы работали?’
  
  ‘Я поступил прямо из университета", - сказал он. ‘Поступающий в аспирантуру. Подали заявки шестьсот человек, а взяли только троих из нас’.
  
  ‘Впечатляет", - сказала Кэролин, поморщившись, когда он почти потерял контроль над машиной и на несколько дюймов не задел сухую каменную стену.
  
  ‘Да, процесс отбора был жестоким. Но я прошел, и они послали меня на несколько шоу, чтобы я освоился, и теперь я участвую в программе "От тряпья к богатству’.
  
  ‘Это отличное шоу’.
  
  ‘Абсолютно. Но мы можем сделать это лучше. У нас должно быть еще около миллиона зрителей’.
  
  ‘И как ты это сделаешь?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Возможно, нам придется направить шоу в другом направлении", - сказал Уэйтс.
  
  Она посмотрела на него через стол. ‘Как бы ты это сделал?’
  
  Он небрежно пожал плечами. ‘Есть много вариантов", - сказал он. Он ухмыльнулся. ‘Хочешь записать реплику?’
  
  ‘Строчка?’
  
  ‘Кока-колы", - сказал он. Он похлопал себя по карману куртки. ‘Здесь есть отличная штука’.
  
  Кэролин покачала головой. ‘Я не...’
  
  ‘Что, никогда? Я думал, все актеры так делают’.
  
  ‘Когда я был моложе, может быть. Но в наши дни алкоголь и никотин - мои любимые наркотики’.
  
  ‘Кока-кола для тебя гораздо полезнее, чем выпивка", - сказал он. ‘Ни похмелья, ни набора веса’.
  
  ‘Ты же не хочешь сказать, что я выгляжу толстой, не так ли?’
  
  Уэйтс рассмеялся. ‘Боже, нет’, - сказал он. ‘Ты потрясающая для...’
  
  Он оставил предложение незаконченным, но она знала, что он собирался сказать. Для ее возраста.
  
  ‘Говорю тебе, Кэролин, ты мне всегда нравилась. В университете ты всегда была на первом месте в моем списке дел’.
  
  ‘ Прошу прощения? ’ сказала Кэролин.
  
  Он ухмыльнулся. ‘Список звезд, которых ты хотел бы видеть… ты знаешь’.
  
  ‘И я был сверху твоего?’
  
  Уэйтс с энтузиазмом кивнул. ‘Чертовски верно’.
  
  ‘Полагаю, я должен быть польщен. Кто еще был в твоем списке?"
  
  Уэйтс рассмеялся. ‘Ты действительно хочешь знать?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Анджелина Джоли для одного. Меган Фокс’.
  
  ‘Итак, я в хорошей компании", - сказала она. ‘Но я не понимаю, почему я оказалась в твоем списке’.
  
  ‘Я был большим поклонником шоу в университете", - сказал Уэйтс. ‘Мы с приятелями смотрели его вместе. Вы знаете, четыре года назад у шоу был гораздо более молодой зрительский профиль. Это то, что нам нужно решить.’
  
  Кэролин кивнула.
  
  ‘Итак, куда направляется шоу?’
  
  - Направляешься? - Спросил я.
  
  ‘Знаешь, в каком направлении ты планируешь двигаться дальше?’
  
  ‘Это очень открытый вопрос", - сказал он. ‘Конечно, мы хотим продолжать расширять аудиторию, чтобы максимизировать доходы от рекламы. Мы хотим разработать сюжетные линии, которые заинтересуют наших существующих зрителей и, надеюсь, привлекут новых.’
  
  ‘И как именно ты собираешься это делать?’
  
  Уэйтс ухмыльнулся. ‘Вот почему нам платят большие деньги", - сказал он.
  
  ‘Я знаю это", - сказала она. ‘Но мне интересно, какие изменения вы могли бы внести, чтобы привлечь новых зрителей’.
  
  ‘Мы рассматриваем несколько вариантов’.
  
  ‘Актерский состав помоложе?’
  
  ‘Ну, нет сомнений, что мы хотели бы, чтобы средний возраст наших зрителей немного снизился. Вернуться к тому, что было, когда я учился в университете. Средний возраст зрителей Rags To Riches примерно на пять лет ниже, чем у типичных Corrie или EastEnders, но мы все еще намного выше Holby и Hollyoaks.’
  
  ‘Но означает ли это снижение среднего возраста актерского состава?’
  
  Его глаза сузились. ‘Тебе кто-то что-то сказал?’
  
  Кэролин небрежно пожала плечами. ‘Не совсем", - сказала она. ‘Просто кажется очевидным, что если вам нужна более молодая аудитория, вы получите более молодой актерский состав. Я достаточно взрослая, чтобы помнить, когда почти всем актерам в "Корри" было за сорок. Сейчас большинство из них - дети с загаром как после загара и слишком сильно подведенными глазами. Она ухмыльнулась. ‘И это всего лишь мальчики’.
  
  ‘Так устроен мир", - сказал Уэйтс. ‘Мы не можем с этим бороться, все, что мы можем сделать, это смириться с этим’.
  
  ‘Но это безумие. Молодежь не сидит по вечерам дома и не смотрит телевизор. И если вас интересует его покупательная способность, то вам нужна аудитория среднего возраста. Те, кто выплатил свои ипотечные кредиты и попрощался со своими детьми. У них есть деньги.’
  
  ‘Мои боссы видят это не так", - сказал Уэйтс. Он похлопал ее по ноге, чуть выше колена. ‘Что тебя беспокоит, Кэролин? Тебе кто-то что-то сказал?’
  
  ‘ Что они могли сказать? ’ спросила Кэролин.
  
  ‘Я не знаю. Но тебя явно что-то беспокоит’.
  
  Кэролин вздохнула. Она посмотрела вниз на его руку, которая все еще лежала на ее ноге. ‘На следующей неделе назначена встреча. Собрание сценаристов’.
  
  ‘ Да... ’ нерешительно сказал он.
  
  ‘У меня просто такое чувство, что планируется что-то грандиозное. И я не хочу через несколько недель взяться за сценарий и обнаружить, что лежу в отделении интенсивной терапии с Себом, плачущим на плече Андреа, пока они отключают электричество.’
  
  Уэйтс рассмеялся и легонько сжал ее колено. ‘Этого не случится", - сказал он. ‘Если бы они собирались выписать тебя, они бы сделали это, чтобы у тебя была возможность вернуться. Это само собой разумеющееся.’
  
  ‘Они думают о том, чтобы выписать меня?’ - спросила она.
  
  ‘В данный момент все повисло в воздухе", - сказал Уэйтс. Он улыбнулся, по-видимому, не осознавая, насколько неловко он ее заставляет.
  
  Кэролин прикусила нижнюю губу. Это было последнее, что она хотела услышать. Прежде чем она поняла, что произошло, Уэйтс съехал на обочину. Они были припаркованы рядом с воротами с пятью перекладинами, которые вели на поле. ‘Что случилось?’ - спросила она.
  
  ‘Я начинаю уставать", - сказал он. ‘Мне нужно взбодриться’. Он достал из кармана маленький серебряный флакончик и отвинтил крышку. Он держал его перед ней. ‘Уверена, что не хочешь немного?’
  
  Кэролин покачала головой. ‘Честно говоря, я не уверена, что тебе стоит садиться за руль и нюхать кокаин’.
  
  Уэйтс насыпал небольшое количество белого порошка на тыльную сторону левой ладони и понюхал его обеими ноздрями. Он ухмыльнулся и вздрогнул. ‘Так-то лучше", - сказал он, закручивая пробку на флаконе. Он снова вздрогнул. ‘Видишь, кока-кола должна быть в шоу. Модный бизнес работает на наркотиках, но мы никогда не видим этого на показах.’
  
  ‘Вы не можете показывать прием наркотиков по телевизору", - сказала Кэролин.
  
  ‘Конечно, ты можешь. И мы должны. Как, по-твоему, модели остаются такими худыми? Все мои знакомые модели употребляют кокаин. Его много’.
  
  Кэролин посмотрела на часы. Было уже больше половины двенадцатого. ‘ Нам пора идти, ’ сказала она.
  
  Уэйтс убрал пузырек. ‘К чему такая спешка?’ - спросил он. Он отстегнул ремень безопасности и положил левую руку ей на колено. ‘У нас есть лунный свет, немного очень хорошего кокаина, я с самой сексуальной женщиной на телевидении. Ты когда-нибудь делал это на Porsche?’
  
  ‘Ты с ума сошел?’
  
  ‘Ну же, Кэролин. Поживи немного’. Он попытался поцеловать ее, но она оттолкнула его. Он усмехнулся ей. ‘Тебе нужны все друзья, которых ты можешь найти в данный момент, милая", - сказал он. ‘Тебе было бы намного лучше, если бы я был в твоем углу’.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  Он попытался поцеловать ее снова, но она оттолкнула его.
  
  ‘ Что ты имеешь в виду? ’ повторила она.
  
  ‘Я имею в виду, что ты не у всех в списке дел, Кэролин. Некоторые люди на канале просто думают, что ты собака, у которой был свой день. Они хотят заменить тебя моделью помоложе, возможно, одной из девушек из The Only Way Is Essex.’
  
  ‘Это нелепо’.
  
  ‘Так ли это? Реалити-шоу - это то, где большие цифры. Мы возьмем одну из горячих девушек из реалити-шоу "От тряпья к богатству", и цифры взлетят до небес. И если это произойдет, ты войдешь в историю.’
  
  ‘Это то, что планирует сеть?’
  
  Уэйтс ухмыльнулся и сунул руку себе между ног. ‘Знаешь что, сделай мне минет, и я скажу тебе, в какую сторону дует ветер’.
  
  Кэролин не могла поверить, что правильно его расслышала. ‘Что?’
  
  Уэйтс потер нос левой рукой, а затем потянулся к ее затылку. Кэролин отбросила его руку. ‘Не прикасайся ко мне, Мартин’.
  
  ‘Давай, милая. Что случилось?’
  
  ‘Отвали, Мартин!’
  
  Уэйтс ухмыльнулся. ‘Прикидываешься недотрогой, да?’ Он рассмеялся и снова потер нос.
  
  Кэролин впервые заметила, какие у него красные и затуманенные глаза. Она открыла дверцу и вылезла. ‘Пошел ты!’ - крикнула она и захлопнула дверцу. Она перекинула сумку через плечо и пошла прочь от машины.
  
  Уэйтс опустил стекло. ‘Теперь ты ведешь себя нелепо, мы у черта на куличках. Возвращайся в машину’.
  
  ‘Отвали!’ - крикнула Кэролин, продолжая идти.
  
  ‘Кэролин, это совершенно излишняя реакция", - сказал Уэйтс. ‘Просто успокойся, я отвезу тебя домой и больше не скажу ни слова’.
  
  Кэролин остановилась и обернулась. ‘Пошел ты", - сказала она. ‘Я никогда ни с кем не спала, чтобы достичь того, чего я есть, и, черт возьми, не собираюсь начинать сейчас. И определенно не с таким бесхребетным маленьким засранцем, как ты.’
  
  Он открыл дверцу и вышел из "порше". ‘Просто возвращайся в машину", - сказал он.
  
  Кэролин указала на него. ‘Отойди от меня", - сказала она. "Подойди ко мне, и я позвоню в полицию и скажу им, что у тебя при себе кокаин’.
  
  Его лицо посуровело. ‘Ты глупая корова!’
  
  ‘Да, что ж, полагаю, я вычеркнута из твоего списка дел", - сказала она. Она снова пошла.
  
  Она услышала, как хлопнула дверца машины, и через несколько секунд машина тронулась с места по дороге.
  
  Она не смотрела по сторонам, но когда машина исчезла в ночи, она осознала, насколько вокруг было темно. Над головой был кусочек луны и множество звезд, но вокруг нее были деревья, и она едва могла видеть в пятидесяти футах перед собой. Она выудила свой мобильный телефон из сумки и нажала на экран. Свет казался ослепительно ярким, и ей пришлось прищуриться. Никаких полос. Ни одной. ‘Конечно, сигнала нет", - пробормотала она себе под нос. "Как это могло быть?" Это сделало бы все чертовски просто, не так ли?’
  
  Она стояла на обочине дороги, пытаясь вспомнить, как далеко они проехали с тех пор, как проехали мимо дома. Может быть, пару миль. Там был фермерский дом. И пара коттеджей, но, насколько она могла вспомнить, все они были погружены в темноту. Она пошла пешком, задаваясь вопросом, каковы шансы, что мимо проедет машина в это время ночи. Наверное, нехорошо, решила она. Она шла так быстро, как только могла, но туфли Prada и платье McCartney не были предназначены для прогулок по проселочной дороге ночью, и через несколько минут у нее заболели ноги. Она поняла, что совершила большую ошибку, выйдя из машины, но ее так разозлило поведение Уэйтса, что она решила, что у нее не было выбора. Оглядываясь назад, она поняла, что должна была просто сидеть там и заставить его отвезти ее домой. Ее правая нога подвернулась на неровной поверхности, и она выругалась. Она снова проверила свой телефон. Сигнала по-прежнему не было.
  
  Дорога впереди повернула налево, и, дойдя до поворота, она увидела впереди дом. Она слабо улыбнулась, увидев, что в доме горят огни. ‘Пожалуйста, будь дома", - пробормотала она себе под нос. ‘Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста’.
  
  Сквозь деревья виднелась высокая кирпичная стена. За стеной земля шла под уклон, и дом находился на вершине склона.
  
  Она спустилась по дороге и подошла к воротам из черного кованого железа, расположенным между двумя кирпичными столбами высотой в десять футов. Она попыталась открыть ворота, но, должно быть, там был электронный механизм, и они не поддавались. С того места, где она стояла, ей не было видно дома. Подъездная дорожка поворачивала направо, и по обе стороны от нее росли кусты. Она огляделась в поисках дверного звонка или домофона, но там ничего не было. В кирпичную колонну слева был вделан почтовый ящик вместе с латунной табличкой с надписью ‘Не отправлять нежелательную почту’. Она отступила назад и задумалась, есть ли у нее какая-нибудь альтернатива, кроме как перелезть через ворота. Стены были слишком высокими, и не за что было ухватиться, но, по крайней мере, богато украшенное кованое железо обеспечивало опору для рук и ног. Она вздохнула и сняла туфли, затем протолкнула их через ворота вместе со своей сумкой. Она подобрала юбку вокруг талии и начала подниматься. Это оказалось не так сложно, как она себе представляла, хотя ей пришлось быть осторожной, чтобы не задрать платье, когда она переступала через край. Оказавшись на другой стороне, она разгладила платье, снова надела туфли, взяла сумку и направилась к подъездной дорожке.
  
  Дом находился в доброй сотне ярдов от ворот, он был современным, двухэтажный белый куб с большим количеством стекла и плоской крышей. Между стеной и домом была пологая лужайка, плоская и ровная, как ковер. Справа от дома был гараж на две машины, а перед ним были припаркованы две машины: черный "Бентли" и белый "Мерседес". Входная дверь находилась справа от здания, а слева было окно от пола до потолка, которое выходило в главную гостиную. Она могла видеть мужчину, стоящего посреди комнаты, и еще одного мужчину, развалившегося на диване. Кэролин улыбнулась про себя. По крайней мере, дома кто-то был. Надеюсь, они вызовут ей такси, и она сможет вернуться в Лондон.
  
  Она продолжала подниматься по подъездной дорожке, теперь ее походка была пружинистой, о своих болящих ногах она почти забыла.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 12
  
  
  
  ‘Где мои гребаные деньги, Николас? Ты избавишь себя от целого мира страданий, если расскажешь мне сейчас’. Николас Коэн поднес руку к губам, затем моргнул, глядя на свои пальцы. Они блестели от крови. Его кровь. Коэн был средних лет, с залысинами, тяжелыми подбородками и расширяющейся талией, телом человека, который большую часть своей жизни провел, сидя за письменным столом. Коэн стоял на коленях, глядя на человека, который его ударил. Капли крови брызнули на толстый белый ковер под ним.
  
  ‘Я не знаю", - сказал он.
  
  Уорвик Ричардс покачал головой. Ричардс сидел на одном из диванов, наблюдая за Коэном жестким взглядом. ‘Видишь ли, подобная ложь тебе не поможет. Ты бухгалтер, Николас. Ты мой бухгалтер. Деньги - это твоя работа. Присматривать за ними, вкладывать их туда, где Доход их не найдет. За это я тебе плачу. Поэтому говорить мне, что ты не знаешь, где это, просто неуместно.’ Ричардс был крупным мужчиной, ростом шесть футов два дюйма и широкоплечим, но он не был тем, кто причинил боль Коэну. Прошли годы с тех пор, как Ричардс кого-либо бил. Он достиг той стадии, когда платил за то, чтобы людям причиняли боль, хотя, по правде говоря, иногда ему не хватало выброса адреналина, который сопровождал возмездие. Ричардс скрестил ноги и расправил складки на брюках Hugo Boss. Он вытянул руки вдоль спинки дивана, ожидая ответа Коэна.
  
  ‘Я не лгу, я не знаю, где это’.
  
  ‘Два миллиона фунтов не расходятся сами по себе. Единственными двумя людьми, у которых были права подписи, были я и вы, и если бы я снял деньги, я бы не спрашивал вас, где они, не так ли?’
  
  ‘Я думаю, он сломал мне мост", - сказал Коэн, осторожно дотрагиваясь до своей челюсти.
  
  ‘Какой, к черту, мост?’
  
  ‘Мой мостовидный протез. Три моих зуба - это мост. Он его сломал’. Коэн указал на Мика Хэлпина, человека, который причинил Ричардсу больше всего боли, чем требовалось. Хэлпин был на дюйм или два ниже Ричардса, но гораздо шире, с квадратной бритой головой и толстой мускулистой шеей и предплечьями, которые появились в результате регулярных посещений спортзала и столь же регулярных покупок нелегальных стероидов. У Хэлпина была маленькая золотая серьга в левом ухе и толстая золотая цепь на шее. На нем была рубашка с открытым воротом, испачканная кровью Коэна, и, глядя на Коэна сверху вниз, он хрустнул костяшками пальцев.
  
  ‘Единственная причина, по которой Мик ударил тебя, это то, что ты не говоришь мне, где мои чертовы деньги. Это на твоей совести, Николас. Так что не плачь о своем разрушенном мосте, потому что все зависит от тебя. А теперь где мои гребаные деньги?’
  
  ‘Я же сказал тебе, я не знаю’.
  
  Ричардс вздохнул и вяло махнул Хэлпину рукой. Хэлпин шагнул вперед и тыльной стороной ладони ударил Коэна по лицу. Звук был громким, как пистолетный выстрел, и Коэн упал спиной на белый ковер. Хэлпин сильно пнул его в живот, и бухгалтер свернулся калачиком.
  
  ‘Не лги мне, Николас", - сказал Ричардс. Он посмотрел на свои часы, "Ролекс" из чистого золота. ‘Хватит морочить мне голову. Я должен быть в клубе до закрытия’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 13
  
  
  
  Кэролин стояла как вкопанная, зажав рот рукой. Мужчина на диване, симпатичный, что-то говорил мужчине на полу. Лысый мужчина снова пнул его, и Кэролин поморщилась. Она достала свой мобильный телефон из сумки. Сигнала по-прежнему нет. Ее начало трясти, отчасти из-за холода, но больше из-за того, чему она была свидетелем. В голове у нее все перемешалось, и она совершенно не представляла, что делать. Она знала, что должна просто развернуться и уйти, перелезть обратно через ворота и направиться вниз по дороге, что ничего хорошего не могло получиться из того, что она оставалась там, где была. Она знала, что разумнее всего было бы убраться из дома, но ее ноги словно окаменели. Она уставилась на мужчин в гостиной, все еще зажимая рот рукой.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 14
  
  
  
  Коэн остался на полу, свернувшись калачиком и прижав колени к груди. ‘Поднимайся на хрен и перестань быть таким ребенком, Николас", - сказал Ричардс. ‘Ты взял мои деньги. Я узнал. Теперь я хочу это вернуть. Тебе придется есть больничную еду в течение нескольких недель, но если ты не прекратишь валять дурака, будет намного хуже ’. Коэн не отреагировал, только громко фыркнул. ‘Вставай, Николас, сейчас же!” - завопил Ричардс.
  
  Коэн снова шмыгнул носом и поднялся на колени. ‘Уорвик, приятель, позволь мне рассказать тебе, что произошло’, - выдохнул он.
  
  Ричардс встал и указал пальцем на коленопреклоненного мужчину. ‘Ты мне ни хрена не пара, Николас. Не после этого’.
  
  ‘Послушай, просто послушай, будь добр. Я перевел деньги, ты это знаешь, но я не могу их вернуть’. Он закашлялся и выплюнул кровавую мокроту. Ты же знаешь, что я играю в азартные игры, верно?’
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Да ладно, приятель, мы вместе были на скачках. Cheltenham. Гудвуд. Однажды я возил тебя в Аскот. Все за мой счет, помнишь?’
  
  ‘К чему ты клонишь, Николас?’
  
  Коэн снова кашлянул и откинулся на корточки. ‘У меня был неудачный год. Я проиграл больше, чем выиграл. Черт возьми, я проиграл намного больше, чем выиграл’.
  
  - Сколько, Николас? - Спросил я.
  
  Коэн пожал плечами. ‘Сначала несколько тысяч. Поэтому я перезакладывал это место. Это было достаточно просто. Но я продолжал проигрывать. Поэтому я занял еще больше под залог дома’.
  
  ‘Значит, мои деньги у вашего банка, вы это имеете в виду? Тогда вам придется продать свой чертов дом, если только так я получу свои деньги обратно’.
  
  ‘Мне жаль, Уорвик. Все гораздо сложнее’.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  Коэн начал плакать и вытер щеки ладонями.
  
  ‘Я гнался за своими потерями. Я подумал, что у меня просто плохая полоса и все изменится, поэтому я занял ’.
  
  ‘ Позаимствовал? У кого?’
  
  Коэн нервно сглотнул. ‘Ленни Уилсон’.
  
  ‘Ленни, блядь, Уилсон? Какого хрена тебе понадобилось брать взаймы у этой акулы?’
  
  ‘Я знаю, я знаю. Я просто хотел одолжить на неделю, у меня была пара надежных вещей. Но потом они проиграли, и мне пришлось занять еще, а потом он начал давать мне в долг, а потом... ’ Он снова разрыдался и закрыл голову руками.
  
  ‘Мои деньги у Ленни гребаного Уилсона? Ты украл у меня два миллиона фунтов и отдал их Ленни гребаному Уилсону? Как ты мог потерять два миллиона на лошадях?’
  
  ‘Дело было не в лошадях, а в процентах. Десять процентов в неделю. А потом он сказал, что если я не получу наличные, он убьет меня. И он не шутил, приятель. Я знаю, что он имел в виду именно это. И речь шла не о двух миллионах. Поначалу это была всего пара сотен тысяч. Я подумал, что смогу отыграться, поэтому снял немного с твоего счета, но деньги ушли, и я вернулся к Уилсону. Затем мне пришлось продолжать платить.’
  
  ‘На мои деньги?’
  
  ‘Мне жаль, приятель. Правда. Я разберусь с этим’.
  
  Ричардс насмешливо посмотрел на Коэна. ‘Так что ты хочешь сказать, что боишься его больше, чем меня?’
  
  ‘Нет, я просто подумал, что смогу вернуться в плюсе до того, как ты узнаешь. У меня было несколько побед, так что, думаю, удача наконец-то изменила мне’.
  
  ‘Тебе повезло? Ты, гребаный придурок. В азартных играх нет удачи. Ты играешь, ты проигрываешь. Просто ты потерял мои гребаные деньги, а не свои. Мои гребаные деньги. Какого хрена ты решил, что сможешь использовать мои деньги для погашения своих долгов, ты, гребаный развратник?’
  
  ‘Уорвик, приятель, будь благоразумен...’
  
  ‘Разумно!’ - заорал Ричардс. ‘Ты хочешь, чтобы я был чертовски разумным. Ты тупой гребаный придурок!’ Он протянул руку и схватил хрустальную статуэтку прыгающего дельфина с кофейного столика, отшвырнул ее в сторону и ударил Николаса по лицу. На окно позади него брызнула кровь, и Коэн беззвучно рухнул на землю.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 15
  
  
  
  Кэролин что-то проворчала в ладонь, ее глаза расширились от страха. Кровь начала стекать по стеклу. Она в ужасе смотрела, как мужчина в костюме ставит хрустального дельфина обратно на кофейный столик. Удар застал ее врасплох - только что мужчина говорил, а в следующий момент он поднял статуэтку и ударил коленопреклоненного мужчину. На окне было так много крови, что она была уверена, что он мертв или, в лучшем случае, серьезно ранен. Все ее тело начало трястись. Не осознавая, что она делает, она сделала шаг вперед. Затем еще один. И в этот момент над гаражом включилась сигнальная лампа.
  
  Кэролин стояла как вкопанная. Свет был ослепляющим - так же плохо, как смотреть на солнце, - и она инстинктивно вскинула руку, чтобы прикрыть глаза.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 16
  
  
  
  Яркий белый свет залил лужайку, и Ричардс прищурился. ‘Что там происходит?’ - спросил он, указывая на окно.
  
  ‘Это сигнальная лампа безопасности’, - сказал Хэлпин. ‘Должно быть, активировано движение’. Он подошел к окну, прижал руку к стеклу и выглянул в сад. ‘Босс, там кто-то есть’.
  
  ‘ Что? Кто?’
  
  ‘Женщина’.
  
  ‘Ну и катись к черту за ней!’ - заорал Ричардс. Он уставился на забрызганное кровью тело у своих ног. ‘Теперь ты видишь, что ты натворил, тупой ублюдок!’ Коэн не двигался, и его глаза безжизненно смотрели в потолок. ‘О, черт", - сказал Ричардс.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 17
  
  
  
  Кэролин едва могла пробежать по лужайке, поэтому сбросила туфли. Она услышала, как позади нее открылась дверь, но не оглянулась. Она задрала платье и сосредоточилась на беге, ее дыхание вырывалось прерывистыми вздохами. Причина, по которой она проводила часы в тренажерном зале каждую неделю, заключалась в поддержании своей фигуры, но на этот раз она была благодарна за то, что все время, проведенное на беговой дорожке, повысило ее выносливость. Она увидела впереди ворота и побежала к ним. Она перекинула через ворота свою сумку, подобрала юбку, ухватилась за металлические прутья и перелезла через них. Добравшись до вершины, она увидела лысого мужчину, спешащего к ней через лужайку. Он скорее бежал трусцой, чем бежал, его рот был широко открыт, когда он глотал ночной воздух.
  
  Кэролин спрыгнула на землю и побежала к дороге, прижимая сумку к груди. Она бежала во весь опор, но знала, что долго не сможет поддерживать такой темп. Она услышала громкий треск позади и вздрогнула. Это был выстрел? Он стрелял в нее? Ее руки начали дрожать, и она крепко сжала их, но, похоже, это ничего не изменило. Она побежала, едва осознавая боль от шлепанья босых ног по асфальту. Она была уверена, что в конце концов они приедут за ней на машине, так что она не сможет от них убежать. Все, что она могла сделать, это убежать в лес и спрятаться, но ей придется сделать это до того, как ее преследователь доберется до дороги. Он был крупным мужчиной, поэтому она решила, что ему потребуется минута или около того, чтобы перелезть через ворота. Если только у него не было ключа.
  
  Она добралась до дороги и повернула направо. У нее болели ноги, но она проигнорировала боль и побежала изо всех сил. В голове у нее все перемешалось. В какой-то момент ей пришлось забежать за деревья, но с какой стороны дороги было бы лучше? Она понятия не имела, насколько густой лес, и если она сделает неправильный выбор, они найдут ее.
  
  Деревья впереди внезапно осветились ярким светом, и она услышала рычание двигателя позади себя. Ее первой мыслью было, что они приехали за ней на одной из машин, но когда она повернула голову, то увидела, что это был большой контейнеровоз. Она выехала на середину дороги и замахала руками. Водитель нажал на клаксон, и это прозвучало как мычание животного от боли.
  
  Кэролин стояла на своем и продолжала махать рукой. Водитель ударил по тормозам, продолжая давить на клаксон. Грузовик остановился примерно в шести футах от того места, где она стояла. Кэролин смогла разглядеть лицо водителя через ветровое стекло – мужчина лет пятидесяти с небольшим в плоской кепке. Она поспешила обойти машину со стороны пассажира и протянула руку, чтобы открыть дверцу.
  
  ‘Во что, черт возьми, ты играешь, милая?" - спросил водитель, прежде чем она успела открыть рот. ‘Я, черт возьми, чуть не переехал тебя’. У него был бирмингемский акцент, и, хотя его голос звучал сурово, в глазах у него был добрый огонек.
  
  ‘Пожалуйста, не могли бы вы меня подвезти?’ - попросила Кэролин.
  
  Он неловко улыбнулся и почесал шею. ‘Если бы это зависело от меня, это не было бы проблемой, дорогая, но компания мне не позволяет. Это ‘эльф и безопасность, ты же знаешь’.
  
  ‘Пожалуйста, всего в нескольких милях. Только подальше отсюда’. Она посмотрела вниз по дороге, в сторону дома, ожидая увидеть лысого мужчину в любой момент.
  
  ‘Вот, ты та самая Диана Борн, не так ли? Выключи телевизор?’
  
  Она посмотрела на него и с энтузиазмом кивнула. ‘Конечно, рада. От лохмотьев до богатства’.
  
  ‘Моей жене нравится это шоу. Эта Фиона, она охотится за твоим мужем, ты знаешь?’
  
  ‘Да, я уверена, что ты прав’. Кэролин оглянулась на дорогу. Появился лысый мужчина с высоко поднятым пистолетом.
  
  ‘С тобой все в порядке, любимая?’
  
  ‘Не совсем", - сказала Кэролин. ‘Пожалуйста, всего несколько миль’.
  
  Водитель вздохнул. ‘Какого черта, судя по тому, как моя жена говорит о вас, вы практически член семьи. Залезайте’.
  
  ‘Спасибо, спасибо, спасибо", - сказала Кэролин, втащила себя в кабину и захлопнула дверцу. Она прижала сумку к груди, посмотрев в боковое зеркало. Лысый мужчина бежал к грузовику, держа пистолет в воздухе.
  
  ‘Пристегнись", - сказал водитель.
  
  ‘ Пожалуйста, мы можем просто уйти? ’ взмолилась Кэролин.
  
  ‘Только не без ремня безопасности", - сказал водитель, скрестив руки.
  
  ‘Хорошо, хорошо", - сказала Кэролин. Она повозилась с ремнем, застегнула его и кивнула водителю. ‘Хорошо?’
  
  ‘Поехали", - сказал водитель. Он нажал ногой на акселератор, и грузовик тронулся с места, его двойные лучи прорезали туннели света в темноте перед ними. ‘Так что же тогда из себя представляет эта Фиона в реальной жизни? Действительно ли она такая коварная, какой кажется?’
  
  Кэролин уставилась в зеркало. Лысый мужчина остановился и достал свой телефон. Она ухмыльнулась. ‘Пустая трата времени, здесь нет сигнала", - пробормотала она.
  
  ‘Извините, что вы сказали?’ - спросил водитель, переключая передачу и ускоряясь.
  
  ‘Ничего", - ответила Кэролин. Она повернулась, чтобы посмотреть на водителя, и мило улыбнулась. ‘Значит, ваша жена фанатка, не так ли?’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 18
  
  
  
  Ричардс подбежал к Хэлпин, тяжело дыша. ‘Куда она пошла?’ - спросил Ричардс. Он вытер лоб рукавом куртки. В руках он держал туфли, которые оставила женщина.
  
  Хэлпин указал вслед грузовику. ‘Он поднял ее’. Он засунул пистолет за пояс.
  
  ‘Пожалуйста, скажите мне, что у вас есть регистрационный номер", - попросил Ричардс.
  
  Хэлпин показал ему экран своего мобильного телефона. ‘Набрал это, чтобы я не забыл", - сказал он.
  
  ‘Значит, ты не так глуп, как кажешься", - сказал Ричард. Он похлопал его по спине. ‘Давай, возвращайся в дом, пока кто-нибудь не увидел тебя с этим пистолетом’. Он поднял туфлю. ‘Мы должны избавиться от тела, и тогда мы сможем начать искать Золу-гребаную-реллу’.
  
  Они поспешили обратно к воротам. Ричардс открыл их, и они проскользнули внутрь. Ричардс подобрал вторую туфлю. "Прада", - сказал он. ‘И это тоже не подделка’.
  
  ‘Босс, копы уже в пути", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Они будут еще какое-то время", - сказал Ричардс. ‘На много миль вокруг нет телефонного сигнала. Затем, когда она дозвонится до девять-девять-девять, они, вероятно, переведут ее в режим ожидания. В это время ночи все пьяные на свободе, так что копы на взводе. Ближайший полицейский участок находится в двадцати милях отсюда, и я почти уверен, что ночью там нет персонала. Самое раннее - полчаса, возможно, больше похоже на час.’
  
  ‘Она знает, что у меня есть пистолет’.
  
  ‘Это означает, что им придется дождаться вооруженной машины реагирования, и, опять же, ночью их не так уж много в глуши. Мы выберемся отсюда через пятнадцать минут, не волнуйся’.
  
  Он толкнул входную дверь и подошел к телу Коэна. ‘Заверните его в коврик, мы заберем его с собой и выбросим за борт в выходные", - сказал Ричардс. Он прошел через кухню в стиле хай-тек, сплошь из матовой нержавеющей стали и немецкой бытовой техники. Он взял пару многоразовых пакетов Marks и Spencer и рулон кухонного полотенца. Пока Хэлпин заворачивал тело в ковер, Ричардс вытер кровь с окна, затем положил туфли в одну сумку для переноски, а хрустального дельфина в другую, тщательно их протерев.
  
  Хэлпин встал. ‘О'кей, босс, готово’.
  
  Ричардс протянул ему кусок кухонного полотенца. ‘Вытри все, к чему прикасался", - сказал он.
  
  Двое мужчин быстро прошли по комнате, очищая все места, где они могли оставить отпечатки пальцев, затем Ричардс сунул скомканную бумагу в пакет с дельфином. ‘Ты сможешь справиться с этим сам?’ - спросил Ричардс, кивая на тело, завернутое в плед.
  
  ‘Конечно", - сказал Хэлпин. Он хмыкнул, перекидывая его на левое плечо.
  
  ‘В багажнике", - сказал Ричардс. ‘Я в последний раз осмотрюсь’.
  
  Пока Хэлпин нес тело Коэна к "Бентли", Ричардс медленно обходил комнату. На ковре не было крови, она была только на ковре и окне. Они убирали ковер, и окно было чистым. На кофейном столике было несколько пятен, но он с ними разобрался.
  
  Коэн жил один. У него была домработница, но она приходила только два раза в неделю. Была пятница, а это означало, что бухгалтера, вероятно, не хватятся до понедельника, к тому времени он будет на дне Северного моря. И хотя его будет не хватать, в доме не было никаких признаков насилия, никаких зацепок относительно того, что там произошло.
  
  Он отнес сумки на кухню. Там был маленький черный пульт дистанционного управления, с помощью которого Коэн открывал главные ворота, и Ричардс взял его. Когда он вышел на улицу, Хэлпин закрыл багажник "Бентли".
  
  ‘Все хорошо", - сказал Ричардс. ‘Пора убираться к черту из "Доджа". Он забрался на переднее пассажирское сиденье, но потом передумал и вышел из машины. ‘Вот что я тебе скажу: ты бери "Бентли", я поеду за тобой на "Мерсе" Коэна. Если они найдут машину здесь, они будут гадать, куда он подевался. Но если машины нет, они подумают, что он куда-то уехал.’
  
  Хэлпин сел в "Бентли", а Ричардс поспешил на кухню за ключами от "Мерседеса". Двое мужчин выехали на подъездную дорожку, когда электронные ворота медленно открылись. Когда они свернули на дорогу и направились в Лондон, сигнальная лампа над гаражом погасла, и дом растворился в темноте.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 19
  
  
  
  ‘Редж, серьезно, просто высади меня где-нибудь здесь, и я поймаю такси", - сказала Кэролин. Они только что пересекли Темзу и были на севере Лондона, направляясь к Ноттинг-Хилл-Гейт.
  
  ‘Моя жена не позволила бы мне дослушать до конца, если бы я не отвез тебя домой", - сказал Редж. "Особенно, если ты пришлешь мне фотографию с автографом, как ты сказал’.
  
  ‘Клянусь сердцем", - сказала Кэролин. ‘В понедельник утром первым делом я помещу одно в "Пост". Для Дебс’.
  
  ‘Это снесет ей носки", - сказал Редж. Он сбавил скорость и остановился на красный свет. ‘Кстати говоря, что за история с твоими ботинками?’
  
  Кэролин сморщила нос. ‘Я сломала каблук", - сказала она. ‘Одна туфля никуда не годится, поэтому я выбросила их’.
  
  ‘И что это было после того, как ваша машина умерла?’
  
  Кэролин сказала Реджу, что ее машина заглохла на дороге, и отсутствие сигнала означало, что она не смогла позвать на помощь. Он казался достаточно довольным ее рассказом. ‘Через пять минут после того, как я начала ходить", - сказала она. ‘Я должна сказать, Редж, ты был просто послан Богом’.
  
  Загорелся зеленый, и Редж снова тронулся с места. Кэролин не хотела, чтобы Редж знал, где она живет, но она не могла придумать способа убедить его выпустить ее до того, как они доберутся до ее дома. У нее не было возможности узнать, видел ли лысый мужчина с пистолетом регистрационный номер грузовика или нет. ‘Ну, я не могу допустить, чтобы ты разгуливала по Лондону босиком", - сказал он. ‘Это не проблема’. Он кивнул на ее сумку, которую она прижимала к груди. ‘Ты могла бы позвонить по мобильному, попросить кого-нибудь взглянуть на твою машину’.
  
  ‘Я займусь этим завтра, Редж", - сказала она. ‘Все, чего я хочу, это добраться домой, принять душ и нырнуть в постель’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 20
  
  
  
  Редж высадил Кэролин возле ее дома и в третий раз взял с нее обещание прислать фотографию с автографом для его жены. Он написал свое имя и адрес, а также имя своей жены на квитанции за бензин, и она сжимала ее в руке, когда махала на прощание. Она поспешила в дом, отперла входную дверь и набрала четырехзначный код на панели охранной сигнализации. Она прошлепала на кухню, включила чайник, а затем позвонила Терри Картеру. ‘Что ты делаешь?’ - спросила она.
  
  "Распиваю бутылку "Бейлис" и думаю о том, чтобы посмотреть какую-нибудь порнушку. Ты?’
  
  ‘Ты можешь прийти в себя, Терри? Сейчас?’
  
  ‘Что-то не так, дорогая?’
  
  ‘Вроде того", - сказала она. ‘Ты можешь пойти?’
  
  ‘Я выхожу за дверь", - сказал он.
  
  Терри жил в нескольких милях отсюда, в Килберне, и обычно разъезжал по округе на велосипеде, что означало, что он мог добраться до ее двери минут за десять или около того. Кэролин бросилась наверх, в свою спальню, бросила одежду на кровать и быстро приняла душ, затем завернулась в халат, который она взяла в отеле Ritz в Париже. Она наливала кипяток в свою кофеварку из хрома и стекла, когда раздался звонок в дверь. Она пошла открывать входную дверь, и как только Терри переступил порог, он крепко обнял ее и расцеловал в обе щеки. ‘Так где же это?’ - спросил он.
  
  ‘ Где что? - спросил я.
  
  ‘Твоя награда, глупышка’.
  
  Кэролин совсем забыла об этом. Она указала на свою сумку, которую бросила на пол у дивана. ‘Это там’.
  
  ‘Ты серьезно?’ Терри поспешил к сумке и вытащил награду. Он ухмыльнулся. ‘Ты звезда!’
  
  ‘Это дешевый металл стоимостью в несколько фунтов", - сказала она.
  
  ‘Это то, что это символизирует, и ты это знаешь. Это показывает, что они любят тебя’.
  
  ‘Они любят не меня, а моего персонажа", - сказала Кэролин. Она рассмеялась. ‘Если тебе это так нравится, можешь взять’.
  
  ‘Не говори глупостей", - сказал он, ставя его на кофейный столик. ‘Это твое. Ты это заслужила’. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. ‘Что случилось?’ он спросил.
  
  ‘Это долгая история", - сказала она. Она провела его на кухню и закончила готовить кофе, затем плюхнулась на старый потертый кожаный диван лицом к французским окнам, выходящим в ее сад. Терри сел рядом с ней, держа в руках кружку с кофе. На нем были обтягивающие спортивные штаны и фиолетовая толстовка Pineapple Studios. В перерывах между глотками кофе Кэролин рассказала ему всю историю. Выход из машины у черта на куличках. Прогулка до дома. Что она видела. И как она вернулась в Лондон. Терри не перебивал, но его рот открывался все шире и шире. Когда она, наконец, закончила, он уставился на нее, его рот был так широко раскрыт, что она могла видеть каждый из его идеальных, белых зубов. ‘Закрой рот, дорогая, ты выглядишь как вампир, собирающийся откусить мне горло’.
  
  ‘Вы позвонили в полицию, верно?’ - сказал он.
  
  Она покачала головой.
  
  ‘Почему, черт возьми, нет?’
  
  ‘Потому что это создало бы мне проблемы на очень многих уровнях", - сказала она. ‘Прежде всего, мне пришлось бы объяснить, что я там делал так поздно ночью, а это значит, что я испортил свои отношения с сетевым продюсером, что станет смертельным ударом для моей карьеры. Его вызовут на допрос, и это выведет его из себя. И когда история выйдет наружу... Она пожала плечами.
  
  ‘Почему это должно было выйти наружу?’ - спросил Терри.
  
  ‘Да ладно, ты же знаешь, что такое полиция", - сказала она. ‘Кто-нибудь позвонит в одну из таблоидов или в один из журналов. Каждый раз, когда знаменитость за что-нибудь арестовывают, газеты слетаются на это, как мухи на дерьмо. Через несколько часов после разговора с копами я окажусь на первой полосе "Сан", "Миррор" и, возможно, "Мейл". И тогда, конечно, "Скай Ньюс" будет во всем этом.’
  
  ‘Но ты видела убийство, Кэролин. Кто-то умер’.
  
  ‘Я видел, как кого-то ударили хрустальным дельфином, вот что я видел. И я видел много крови. Но он, возможно, не мертв’.
  
  ‘Даже если так...’ Он изучал ее немигающими карими глазами. ‘Ты должна пойти в полицию’.
  
  ‘Я не могу", - сказала она. ‘Что я могу им сказать? Я видела, как один мужчина ударил другого? Это было поздно ночью, было темно, и я была пьяна’. Она печально улыбнулась. "Вообще-то, я чертовски много выпила’.
  
  ‘Можете ли вы описать человека, которого видели? Того, кто нанес удар?’
  
  ‘Высокий. Темноволосый. Симпатичный. В хорошем костюме. Но это все, Терри. Я бы, наверное, узнала его, если бы увидела снова, но могу ли я описать его?’ Она пожала плечами. ‘Не совсем’.
  
  ‘Но если копы смогут опознать жертву, возможно, у них появится идея, кто убийца’.
  
  ‘А что, если они этого не сделают? А что, если они предадут огласке? Звезда сериала "Свидетель кровавого убийства". Что тогда? Что, если убийца решит избавиться от единственного свидетеля своего преступления? Не то чтобы я была незаметной, не так ли? Я не могу прятаться, не так ли? ’ Она печально улыбнулась. ‘ Как ты думаешь, они включили бы меня в программу защиты свидетелей?’ Она указала на свое лицо. ‘На скольких обложках журналов я была? Я не могу зайти в универмаг без того, чтобы полдюжины фанатов не попросили у меня автограф’.
  
  ‘Это так не работает, не в реальном мире’, - сказал Терри. ‘Убийцы не убивают свидетелей’.
  
  ‘Они стреляли в меня", - сказала Кэролин. ‘Когда я убегала’.
  
  ‘ Ты уверен? - Спросил я.
  
  ‘Я услышал выстрел, и я почти уверен, что у парня, который гнался за мной, был пистолет. Он был большим лысым парнем. Мне повезло, что он был таким большим, потому что он не мог убежать за ириской’. Она улыбнулась. ‘Все эти занятия в тренажерном зале принесли свои плоды’.
  
  Терри поднял свою кофейную кружку. ‘ Не за что. ’
  
  ‘ Мне нужна сигарета, ’ сказала Кэролин.
  
  ‘Тебе обязательно?’ - вздохнул Терри. ‘Ты знаешь, я ненавижу эти штуки’.
  
  ‘Я выкурю это в саду", - сказала она. Она встала и достала из сумки сигарету и зажигалку. ‘Терри, ты останешься со мной на ночь?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Я не хочу быть одна", - сказала она.
  
  ‘Я уже сказал "да", - сказал он. Он махнул в сторону двери, ведущей в сад. ‘Иди и покури свой гвоздь для гроба, пока я посмотрю, что мы можем посмотреть по твоему кабельному’.
  
  ‘Только не порно", - сказала она. "Что угодно, только не порно’.
  
  Терри рассмеялся и погрозил ей пальцем. ‘Выбор за посетителем’, - сказал он. ‘Могу я открыть бутылку вина?’
  
  ‘Мой холодильник - это твой холодильник", - сказала Кэролин. ‘Там есть бутылка "Боллинджера", мы можем выпить за мою награду’.
  
  ‘Ты не любишь шампанское’.
  
  ‘Нет, но я знаю, что ты хочешь’.
  
  ‘Ты такая милая’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 21
  
  
  
  Терри проснулся и, моргая, уставился в потолок. На окне были кремовые занавески, а на стенах - три акварели с изображением Венеции. Он потянулся и перевернулся на другой бок. Простыни были гладкими, как шелк, прохладными на его коже, и он сделал мысленную пометку спросить Кэролин, где она их купила. Это были самые удобные простыни, на которых он когда-либо спал. Он потянулся, а затем посмотрел на часы. Было сразу после семи. Они сели внизу, разобрали "Боллинджер" и рухнули в постель в два часа ночи. Терри предложил занять свободную спальню, но Кэролин сказала ему не быть таким глупым и настояла, чтобы он разделил с ней постель. Это был не первый раз, когда они спали в одной постели, и большую часть времени он держал ее в своих объятиях. Терри был убежден, что лучшим вариантом для Кэролин на сегодняшний день было обратиться в полицию, но он не смог ее убедить.
  
  Он скатился с кровати. На нем все еще были спортивные штаны и толстовка "Ананас Студиос", он нашел белый шелковый халат, висевший на обратной стороне двери, и надел его, спускаясь вниз. Кэролин сидела, скрестив ноги, на диване в гостиной и смотрела телевизор над декоративным викторианским камином, потягивая кофе. ‘Не можешь уснуть?’ - спросил Терри.
  
  ‘Я хотела посмотреть, есть ли что-нибудь в новостях’. Она смотрела Sky News и с помощью пульта переключилась на BBC. ‘Но там ничего нет’.
  
  ‘ Может, он и не умер, ’ сказал Терри, опускаясь рядом с ней на диван.
  
  ‘Или, может быть, тело еще не нашли’. Она отпила кофе. ‘В кафе есть кофе, если хочешь’.
  
  ‘Я должен забрать это сам? Я гость’.
  
  ‘Прошлой ночью ты переспал с телезвездой. Хочешь, я еще принесу тебе кофе?’
  
  Терри рассмеялся и прошел на кухню. Он налил кофе и немного молока в кружку и отнес ее обратно в гостиную.
  
  ‘Терри, мне нужно попросить тебя об одолжении. Просто выслушай меня, прежде чем сказать "нет"".
  
  ‘Конечно", - сказал Терри, садясь и закидывая ноги на кофейный столик.
  
  ‘Я хочу вернуться в дом. Ты пойдешь со мной?’
  
  ‘Нет", - решительно сказал Терри.
  
  ‘Просто выслушай меня’.
  
  ‘Я действительно выслушал тебя. Нет. С какой стати тебе захотелось вернуться в тот дом? Что, если там копы? А если копов нет, что, если там убийца? В любом случае для тебя это безвыигрышная ситуация.’
  
  ‘Я просто хочу знать, что произошло", - сказала Кэролин.
  
  ‘Ты знаешь, что произошло. Ты был там, помнишь’.
  
  ‘Очень прошу’.
  
  ‘Нет’.
  
  Кэролин придвинулась к нему ближе. ‘Хорошенький, пожалуйста, хорошенький’.
  
  ‘Ты как ребенок с шатающимся зубом’, - сказал Терри. ‘Если ты будешь продолжать возиться с ним, ты его потеряешь’.
  
  ‘Сегодня суббота. Мы можем покататься. Пообедаем в пабе. В Суррее много пабов. Я угощу’.
  
  Терри попытался посмотреть на нее строго, но она начала издавать щенячьи поскуливающие звуки, и его лицо расплылось в ухмылке. ‘Ты сумасшедшая’, - сказал он. ‘Ты знаешь это?’
  
  ‘Думай об этом, как о проведении разведки для криминального сериала’.
  
  ‘Хорошо, дорогая, теперь послушай меня. Ты не можешь рыскать по местам преступлений. Все знают, кто ты’.
  
  ‘Так что сделай мне макияж. Ты занималась прическами и гримом до того, как занялась реквизитом. Ты ведь не растеряла сноровку, не так ли?’
  
  ‘Дорогая, я мог бы запросто лишить тебя десяти лет жизни. Но нам придется поехать ко мне’.
  
  Она ухмыльнулась. ‘Тогда давай сделаем это’. Она подняла свою кофейную чашку и чокнулась ею о чашку Терри. ‘Ты звезда’.
  
  ‘Нет, дорогая", - сказал он. ‘Ты чертова звезда. Я всего лишь один из приспешников, благодаря которым ты хорошо выглядишь’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 22
  
  
  
  Терри жил на переоборудованной швейной фабрике в Килберне, недалеко от главной улицы, со своим бойфрендом Гейбом и сотнями предметов кино- и театрального реквизита. Пока Терри работал по контракту с компанией, производившей Rags To Riches, они с Гейбом также управляли фирмой, которая специализировалась на реквизите и костюмах для кино- и телевизионных постановок. Нижний этаж был забит киношным реквизитом, всем, от мебели и картин до наполовину собранных роботов, искусственных деревьев и растений и сотен картонных коробок с этикетками. Главная дверь вела в складское помещение размером с теннисный корт, а слева была металлическая лестница, которая вела в жилую зону наверху, две большие спальни, гостиную, две ванные комнаты и кухню. Терри повел Кэролин вверх по лестнице и включил чайник. ‘Кофе, потом я приведу тебя в порядок", - сказал Терри.
  
  ‘Все устроено?’ - повторил Гейб, сонно заходя на кухню. Он был небрит и одет только в черные шелковые пижамные штаны, демонстрирующие его объем живота в шесть упаковок. Он провел рукой по своим взъерошенным светлым волосам и улыбнулся Кэролин. ‘Ты же не планируешь украсть моего мальчика, не так ли?’ - спросил он.
  
  ‘Как будто она могла", - сказал Терри, целуя Гейба в щеку и похлопывая его по заду. ‘Принеси ей кофе, пока я быстренько приму душ’.
  
  Кэролин села за барную стойку для завтрака и вздохнула.
  
  ‘Ты в порядке?’ - спросил Гейб. ‘Терри сказал, что прошлой ночью ты был немного не в себе’.
  
  ‘В данный момент я переживаю кое-какое дерьмо", - призналась Кэролин. ‘Не в последнюю очередь из-за того, что мой парень, с которым я встречаюсь два года, решил, что предпочел бы трахнуть модель помоложе’.
  
  ‘Мужчины", - сказал Гейб. ‘Не могу с ними жить, не могу прострелить им яйца’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘В этом случае я могла бы сделать исключение’.
  
  Гейб приготовил три кружки кофе, и Терри появился как раз в тот момент, когда Кэролин потягивала свою. Он переоделся в спортивный костюм Nike. ‘Ладно, давай начнем", - сказал он Кэролин. ‘Я думаю, агент по недвижимости. Мы оба. Налаживаем бизнес. Я раздам несколько визитных карточек, и мы наденем на тебя костюм.’
  
  ‘ Что происходит? ’ спросил Гейб.
  
  Терри потрепал его по щеке. ‘Секретные беличьи штучки’, - сказал он. ‘Мы могли бы рассказать тебе, но тогда нам пришлось бы тебя убить’.
  
  Гейб саркастически улыбнулся и скрестил руки на груди. ‘Не валяй дурака, Терри. Что ты задумал?’
  
  ‘У меня проблема, Гейб, и Терри пытается помочь мне с ней", - сказала Кэролин. ‘Это личное. Действительно личное. И Терри ведет себя как ангел’.
  
  ‘И вы не можете сказать мне, что это такое?’
  
  Кэролин выглядела обиженной. ‘Я бы предпочла, чтобы как можно меньше людей знали. Если ты не против. Если ты действительно, действительно хочешь знать, я расскажу тебе, но я бы предпочла этого не делать".
  
  Гейб медленно кивнул. ‘Хорошо. Я понял. Мама - это подходящее слово’.
  
  ‘Ты понимаешь, почему я люблю его, не так ли?’ - Сказал Терри Кэролин. ‘ А теперь пойдем вниз. Давай посмотрим, что мы можем сделать с твоими волосами.’
  
  Они спустились по лестнице в основное помещение склада. Там стояли три колонны металлических стеллажей, каждая высотой в двенадцать футов, и между ними было ровно столько места, чтобы можно было поставить стремянку. Каждый дюйм пространства был заполнен картонными коробками с этикетками и предметами, завернутыми в пузырчатую пленку. Терри нашел коробку, которую искал, и вытащил ее. ‘Парики", - сказал он. ‘Я думаю, грязный блондин с небольшими завитками’. Он достал светлый парик, и Кэролин примерила его. Терри ухмыльнулся. ‘Немного прибраться, и все будет в порядке", - сказал он. Он подошел к вешалке с женскими костюмами и вытащил темно-синюю юбку и жакет. Кэролин скорчила гримасу, и Терри рассмеялся. ‘Это не высокая мода, дорогой, это камуфляж’.
  
  ‘И ты носишь спортивный костюм?’
  
  ‘Я переоденусь, как только мы приведем в порядок твое лицо и прическу", - сказал Терри. Он отвел ее обратно наверх, на кухню, и усадил за барную стойку для завтрака. Гейб вернулся в постель. Терри достала из ванной косметичку и потратила полчаса на то, чтобы поправить парик, нанести небольшое косметическое пятнышко у губы и нанести макияж, подчеркивающий ее скулы. Закончив, он показал ей новый образ в зеркале. Кэролин кивнула, восхищаясь работой его рук. ‘Ты сказал, что собираешься отнять у меня десять лет, но взял и добавил пять лет", - сказала она.
  
  ‘Я придал тебе определенную зрелость", - сказал он. ‘Так тебя будет гораздо труднее заметить. Всякий раз, когда ты попадаешь в газеты, тебя фотографируют, чтобы ты выглядел моложе’.
  
  ‘Они этого не делают!’ - запротестовала Кэролин.
  
  ‘Ты знаешь, что это так", - сказал Терри. ‘Значит, никто никогда не увидит тебя таким. Твой собственный сын даже не узнает тебя. Кстати, как дела у Робби? Он сейчас на втором курсе, верно?’
  
  ‘У него все просто отлично. Все еще хочет быть журналистом, что меня немного беспокоит. Но, надеюсь, он перерастет это. В прошлом году он хотел стать пилотом. А за год до этого астронавтом.’
  
  "С ним все будет в порядке", - сказал Терри. ‘Он умный мальчик. Похож на свою маму’. Он отложил кисточки для макияжа. ‘Хорошо, если мы собираемся это сделать, давайте сделаем это’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 23
  
  
  
  Машиной Терри был синий BMW Z4 Roadster, и он настоял, чтобы они поехали на нем в Суррей. ‘На всякий случай", - сказал он. ‘Если кто-нибудь запишет регистрационный номер, в рамке будет мое имя, а не ваше’. Это был автомобиль с откидным верхом, но он держал верх поднятым, потому что иначе ветер растрепал бы парик Кэролин. Она не знала наверняка, где находится дом, но они проложили маршрут на ноутбуке Терри, который вел прямо к отелю, где проходила церемония награждения. Они распечатали карту, и Кэролин держала ее на коленях, хотя спутниковый навигатор, казалось, вел их по тому же маршруту.
  
  Примерно через полчаса после выезда из города они проехали мимо каменной церкви с приземистым шпилем, и Кэролин напряглась. ‘Мы близко", - сказала она. ‘Я помню, как проходил мимо той церкви’.
  
  ‘В машине или когда вы были в грузовике?’
  
  ‘Грузовик. Было темно, но я помню, что видел молодую пару, сидящую на скамейке у входа’.
  
  ‘Итак, как далеко?’
  
  Кэролин нахмурилась. ‘ Десять минут. Может быть, пятнадцать.’
  
  Терри продолжал ехать на юг. Они проехали через симпатичную деревушку, затем сельскохозяйственные угодья, а затем дорога нырнула в лес.
  
  Кэролин посмотрела налево. Она увидела стену и ворота, но это был не тот дом, который она искала. Затем она увидела деревянный забор. ‘Притормози, Терри", - сказала она.
  
  ‘Это оно?’
  
  Она покачала головой. ‘Нет, но мы близки к этому".
  
  Они проехали по подъездной дорожке без ворот, затем снова по лесу, затем она увидела переделанный из кирпича сарай, а затем увидела стену и ворота, через которые она перелезла прошлой ночью. ‘Вот оно!’ - сказала она, указывая налево.
  
  ‘Я проеду мимо, и мы вернемся", - сказал Терри. Он сбавил скорость, и они оба посмотрели налево. Когда они проходили мимо ворот, Кэролин мельком увидела дом. ‘Ты видишь кого-нибудь из копов?’ - спросил Терри.
  
  ‘Нет", - сказала Кэролин. ‘Во всяком случае, никаких машин’.
  
  Терри проехал несколько сотен ярдов по дороге, затем развернулся и остановился на обочине. ‘Что ты хочешь сделать?’ - спросил он.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘ Вы сказали, ворота были заперты? - спросил я.
  
  ‘Это одна из тех электронных штуковин. Я перелез через нее’.
  
  ‘Ты действительно не можешь сделать это снова, не так ли?’
  
  ‘Я сделал это прошлой ночью’.
  
  ‘А что, если там кто-то есть? Или что, если кто-то проезжает мимо и видит тебя?’
  
  ‘Эта дорога не такая уж оживленная", - сказала она. Как будто намеренно противореча ей, сзади к ним подъехал британский газовый фургон, просигналил и ускорился.
  
  ‘Я пойду", - сказал он.
  
  ‘Конечно, чернокожий мужчина, перелезающий через ворота. Как это будет выглядеть? Знаешь, у них здесь есть дробовики’.
  
  Терри рассмеялся. ‘Я чернокожий мужчина в костюме, со мной все будет в порядке’.
  
  ‘Но ты прав. Что, если внутри полиция?’
  
  ‘Не могу поверить, что здесь нет какого-нибудь звонка или внутренней связи", - сказал он. ‘Как посетители объявляют о себе?’
  
  ‘Я не знаю", - сказала Кэролин. ‘Но было темно. Может быть, я пропустила это’.
  
  ‘Хорошо, вот что мы сделаем. Мы сделаем это нагло и заедем за ворота. Я поищу звонок. Если его нет, я перелезу через них и быстро посмотрю. История агента по недвижимости вот-вот встанет на свои места.’
  
  ‘ Ты уверен? - Спросил я.
  
  ‘Я дошел до той стадии, когда хотел бы знать, что произошло прошлой ночью", - сказал Терри. ‘И, насколько нам известно, у парня там наверху болит голова, а мы ни о чем не беспокоимся’.
  
  ‘Там было много крови", - сказала Кэролин. ‘Она забрызгала окно’.
  
  Терри кивнул, глубоко вздохнул и поехал обратно к воротам. Он притормозил перед ними и вышел. Он подошел к воротам с левой стороны и осмотрел кирпичный столб. Там не было ничего, похожего на звонок. Он повернулся обратно к машине, пожал плечами, а затем подошел к другой колонне. Там был почтовый ящик, вделанный в кирпичи. Терри ухмыльнулся, когда заметил маленькую латунную кнопку в решетке сбоку от столба, обращенного к воротам. Он нажал на нее и подождал, но ответа не последовало. Он снова нажал на кнопку, подождал целую минуту, затем вернулся к машине. ‘Там есть звонок, но никто не отвечает, так что я предполагаю, что там пусто. Я подойду и быстренько посмотрю. Держи свой мобильный наготове. Если кто-нибудь появится, напиши мне. И сядь на водительское сиденье, на случай, если тебе придется трогать машину с места.’
  
  ‘У тебя есть сигнал? Потому что, когда я был здесь, мой телефон не работал’.
  
  Терри достал свой телефон и покачал головой. ‘Ты прав. Хорошо, подай звуковой сигнал три раза, если возникнут проблемы’. Он убрал телефон.
  
  ‘Будь осторожен, Терри’.
  
  ‘Внезапно ты забеспокоилась", - сказал он. ‘Это круто. Все утро ты была единственной, кто хотел поиграть в детектива’. Он похлопал по крыше машины, затем трусцой направился к воротам. Он посмотрел налево и направо вдоль дороги, затем проворно взобрался наверх и перелез через нее. Он спрыгнул на подъездную дорожку и побежал трусцой к дому.
  
  Кэролин сказала, что прошлой ночью перед гаражом были припаркованы две машины, но сейчас, когда он ехал по подъездной дорожке, никаких машин видно не было. Дом был холодным и клиническим, с белыми стенами и большим количеством стекла, скорее архитекторским проектом, чем домом. Он решил позвонить в дверь на всякий случай, если дома был кто-нибудь, готовый выслушать его историю агента по недвижимости. Он позвонил дважды, но ответа не было. Он обошел дом спереди и заглянул в стеклянное окно от пола до потолка. Кэролин сказала, что на стекле была кровь, но оно выглядело нетронутым. Комната была именно такой, как она описала, но хрустальной статуи дельфина не было. Он отошел на несколько футов в сторону, чтобы посмотреть по-другому, но по-прежнему не увидел крови. На самом деле, в гостиной не было никаких признаков чего-либо неподобающего.
  
  Он обошел дом сбоку. В задней части здания была большая терраса с площадкой для барбекю и белым круглым чугунным столом, окруженным полудюжиной резных стульев в тон. За ним находился большой бассейн с трамплином для прыжков в воду, а вдалеке простирались ухоженные лужайки, усеянные деревьями.
  
  В задней части здания был зимний сад с французскими окнами. Терри прошел по каменным плитам и подергал ручку. К его удивлению, дверь открылась. Он несколько секунд стоял неподвижно, размышляя, что делать. Если он войдет в здание, то нарушит границы частной собственности. Но если он уйдет, они с Кэролин никогда не узнают правды. Он глубоко вздохнул и шагнул внутрь. Переступив порог, он увидел датчик охранной сигнализации у самого потолка. Пока он смотрел на это, вспыхнул красный огонек, и он вздрогнул, ожидая, что сработает сигнализация, но ничего не произошло. Он полагал, что датчики были включены, но сигнализация не была включена. Была вероятность, что там была тихая сигнализация, связанная с полицейским участком или охранной компанией, но они находились у черта на куличках, поэтому, даже если сигнализация была включена, он решил, что у него достаточно времени, чтобы быстро осмотреться.
  
  Он прошел через кухню в коридор двойной высоты и в гостиную. Все было примерно так, как описывала Кэролин, за исключением того факта, что не было никаких признаков того, что кому-то проломили мозги. Полы были из сосны, отполированной до блеска. Он обошел вокруг и, хотя там было несколько больших хрустальных статуэток, не было ничего, напоминающего дельфина. Он подошел к окнам от пола до потолка и внимательно осмотрел стекло. Стекло было безупречно чистым. Он нахмурился. Возможно, слишком безупречно. Он отступил назад и посмотрел на стакан под углом. Это выглядело так, как будто кто-то отполировал части окна. Он опустился на колени и внимательно осмотрел нижнюю часть рамы. Она тоже была вымыта, но он увидел маленькое красное пятнышко у пола. Он облизал палец, прижал его к месту и потер. Он убрал палец и уставился на красное пятно на рамке. Кровь.
  
  Он встал и оглядел пол. Была очень небольшая разница в цвете дерева перед кофейным столиком, более заметная под некоторыми углами, чем под другими. Он поводил головой из стороны в сторону, уставившись на полированные доски. Там лежал ковер, вероятно, много лет. Солнце осветило открытое дерево, но не там, где оно было прикрыто ковром.
  
  Сердце Терри бешено колотилось, и он чувствовал, как на пояснице у него выступили капельки пота. Кэролин этого не представляла. На кого-то напали в комнате, и все выглядело так, как будто тело завернули в ковер и унесли.
  
  Когда он шел по коридору, загорелся красный огонек другого датчика сигнализации. В коридоре стоял мраморный столик, на котором лежало с полдюжины нераспечатанных конвертов. Он просмотрел их. Там был счет за газ, счет за мобильный телефон и несколько рекламных проспектов. Он сунул счет за телефон в карман, а затем вернулся через оранжерею и вышел сам. Он закрыл за собой дверь и поспешил по подъездной дорожке.
  
  Он перелез через ворота и трусцой направился к машине. Кэролин вышла, смеясь. ‘Я уверена, что у тебя темное прошлое, учитывая то, как ты проскользнул через те ворота", - сказала она.
  
  ‘Дорогая, это был не трюк", - сказал он. ‘Давай, давай выбираться отсюда. Сенсорные штуковины сигнализации мигали красным, возможно, есть телефонная связь с копами’.
  
  Он сел за руль, в то время как Кэролин обошла машину и села на пассажирское сиденье. Когда они возвращались в Лондон, Терри рассказал ей, что он видел в доме.
  
  ‘Видишь, я ничего не выдумывала", - сказала Кэролин.
  
  ‘Я ни на минуту не думал, что ты такая", - сказал Терри. Он протянул ей конверт, который взял в холле.
  
  ‘Терри, черт возьми. Ты мелкий воришка’.
  
  ‘Это счет за телефон, дорогая, я же не крала фамильные драгоценности. Это подскажет нам, кто живет в доме’.
  
  Кэролин открыла конверт и вытащила счет. "Николас Коэн", - сказала она. Она нахмурилась. ‘Дело в том, кто он - нападающий или тот, кого ударили?’
  
  - Тот самый хетти? - Спросил я.
  
  ‘Парень, которого ударили. Это был Николас Коэн? Или это Николас Коэн нанес удар?’
  
  ‘Это достаточно легко выяснить", - сказал Терри. ‘Вы просто набираете его номер. Если он ответит, он убийца’.
  
  ‘Это то, что ты думаешь? Что тот, кого сбили, умер?’
  
  ‘Если там было так много крови, как вы сказали, то похоже на то. Плюс пропавший ковер наводит на мысль, что они забрали тело. Знаете, сейчас самое время позвонить в полицию’.
  
  ‘И что сказать? Я видел преступление, когда вторгался на чужую территорию?’
  
  ‘Какая альтернатива, притвориться, что этого никогда не было?’
  
  Кэролин помахала перед ним телефонным счетом. ‘Давай посмотрим, кто такой этот Николас Коэн, хорошо? Если он все еще жив, то мне нужно на него взглянуть. Если это тот парень, которого я видел, тогда ладно, может быть, мы можем пойти в полицию, и они смогут его арестовать. Но если он жертва, тогда нам нужно все хорошенько обдумать.’
  
  ‘Продумать что до конца?’
  
  ‘Если я пойду в полицию, все, что у меня будет, - это описание убийцы. И если это выйдет наружу, тогда я не буду знать, кто убийца, но убийца будет знать, кто я, и я не думаю, что смогу с этим жить, Терри. Я буду оглядываться через плечо, пока они не арестуют парня. Я единственный свидетель, так что, если его убили один раз, он не будет беспокоиться о том, чтобы сделать это во второй раз, не так ли?’
  
  ‘Дорогая, я думаю, ты переоцениваешь это’. Он ухмыльнулся. ‘Но играть в детектива - это весело, так что давай попробуем. Мы можем быть как Демпси и Мейкпис.’
  
  ‘Вот теперь ты действительно показываешь свой возраст", - засмеялась Кэролин. ‘Это было тридцать лет назад’.
  
  ‘Я смотрю повторы на ITV3", - сказал Терри. ‘Майкл Брэндон тогда был в хорошей форме’.
  
  ‘Он все еще в форме", - сказала Кэролин. ‘Он был в Хастле несколько лет назад. И новые трюки’.
  
  ‘А Глинис просто продолжает работать. Она снималась в "Эммердейл", "Истендерс" и "Ройял".
  
  ‘Сука", - засмеялся Терри.
  
  ‘Чертовски верно", - сказала Кэролин. Она рассмеялась. ‘На самом деле это несправедливо, она милая. Но я бы хотела, чтобы у меня был ее агент’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 24
  
  
  
  Терри вернулся к своему дому и припарковался на парковке позади здания. Они вошли внутрь и поднялись по лестнице в гостиную. ‘ Вина? ’ спросил Терри.
  
  ‘Не понимаю, почему бы и нет", - сказала Кэролин, снимая куртку и опускаясь на диван.
  
  ‘Красный, белый, розовый?’
  
  ‘Удиви меня", - сказала она. Она изучила телефонный счет, который взял Терри. Николас Коэн часто пользовался телефоном, десятки раз в день. Большинство звонков было на другие мобильные, но был один стационарный номер в центре Лондона. Она потянулась к телефону Терри и начала набирать номер. Включился автоответчик. Это была фирма дипломированных бухгалтеров. Коэн и Кавчински.
  
  Она клала телефон на место, когда Терри вернулся с бутылкой Шардоне и двумя бокалами. ‘Коэн - бухгалтер’, - сказала она.
  
  ‘Мило", - сказал Терри.
  
  ‘Я попробую позвонить ему на мобильный’.
  
  Терри поставил вино и бокалы на кофейный столик, рядом с наградой Кэролин. ‘Сделай мне одолжение, дорогая, и не пользуйся моим телефоном’.
  
  ‘Почему бы и нет?’
  
  ‘Потому что, если мистер Коэн мертв, я не хочу, чтобы копы спрашивали, почему я звонил ему. И если он убийца, я не хочу, чтобы у него был мой номер. У меня есть платный мобильный, можешь им воспользоваться.’
  
  Он подошел к низкому буфету, выдвинул ящик и достал старый телефон Nokia. Он увидел замешательство на лице Кэролин и усмехнулся. ‘Я немного встречалась по Интернету до того, как встретила Гейба, и я не хотела, чтобы там был мой номер. Я меняла sim-карты каждую неделю или около того’.
  
  ‘Ты шлюха", - сказала Кэролин.
  
  Он бросил ей телефон, и она набрала номер мобильного Коэна, пока Терри открывал вино. Он сразу попал на голосовую почту, и она положила телефон на диван. Терри сел рядом с ней и разлил вино по бокалам. ‘Нам придется позвонить в полицию’, - сказал он. ‘Чем дольше мы будем тянуть с этим, тем злее будут копы’.
  
  ‘Мы не знаем, мертв ли он’, - сказала Кэролин. ‘Насколько нам известно, они отвезли его в больницу’.
  
  ‘Дорогая, ты сказала, они стреляли в тебя’.
  
  ‘Я услышала хлопок’. Она отхлебнула вина и пожала плечами. ‘Я не знаю, Терри, все начинает немного расплываться’.
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Я был пьян. Много. Было темно’.
  
  ‘Ты хочешь сказать, что тебе это могло померещиться. Потому что прошлой ночью ты был напуган до смерти. Помнишь?’
  
  ‘Я помню. Но в холодном свете дня все это кажется немного... далеким’.
  
  ‘Дистанционный?’
  
  Кэролин вздохнула. ‘ Я не знаю.’
  
  ‘Дорогой, мы проехали весь этот чертов путь в никуда, и я продолжил заниматься взломом и проникновением, а теперь ты говоришь мне, что все это выдумал?’
  
  ‘Я этого не говорила", - сказала она. ‘Но я не хочу звонить в полицию и допустить, чтобы все это разнеслось у меня перед носом. Как насчет того, чтобы позвонить в офис Коэна в понедельник и узнать, на месте ли он?’
  
  ‘Вы сказали, что видели его опоясанным статуей. Это то, что вы сказали. И там была кровь, у окна’.
  
  Кэролин кивнула. ‘Я знаю, я знаю. Но не могли бы мы просто отложить это до понедельника, пожалуйста?’
  
  ‘Если это то, чего ты хочешь, конечно. Но независимо от того, будет он в офисе в понедельник или нет, мы не продвинулись дальше, не так ли? Если он там, это наводит на мысль, что он и есть тот парень, который совершил наезд. И если он не...’ Он оставил предложение незаконченным.
  
  ‘Тогда он мертв", - сказала Кэролин.
  
  Терри кивнул. ‘В любом случае нам придется вызвать полицию’.
  
  Кэролин покачала головой. ‘Я не могу", - сказала Кэролин. ‘Это важные две недели для меня, возможно, самые важные в моей жизни. Если телеканал решит подтолкнуть меня, то моя жизнь кончена.’
  
  ‘Не говори глупостей, этого не случится’.
  
  ‘Ты этого не знаешь", - сказала Кэролин. ‘Уэйтс так и сказал, что они собираются привлечь новую кровь, и если я пойду к копам и расскажу им о том, что он принимал наркотики и вышвырнул меня из машины у черта на куличках, то телеканал будет охотиться за мной’.
  
  ‘Я думал, ты сказал, что умчался’.
  
  Кэролин выдавила улыбку. ‘Шесть из одного’, - сказала она. ‘Но в любом случае у него будут неприятности. Плюс огласка. Плюс я тогда стану свидетелем в расследовании убийства’. Она сделала большой глоток вина. ‘ Я не могу, Терри. Правда, я не могу.
  
  Терри сочувственно кивнул. ‘Хорошо, как ты считаешь нужным. Ты хочешь остаться здесь на ночь?’
  
  ‘Ты не возражаешь?’
  
  ‘Конечно, нет. Гейб планировал приготовить свой знаменитый чили сегодня вечером, чем больше, тем веселее’.
  
  ‘Ты мой рыцарь в сияющих доспехах’.
  
  ‘И я здесь, чтобы помочь моей девице в беде", - сказал Терри, поднимая свой бокал за нее.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 25
  
  
  
  Терри отвез Кэролин в студию рано утром в понедельник. Она позвонила Билли в воскресенье вечером и сказала ему, что он ей не понадобится до завершения съемок в понедельник. Она потратила час на макияж и слишком хорошо понимала, какой уставшей выглядит. ‘Тяжелая ночь?’ - спросила Келли, нанося консилер на темные пятна под глазами Кэролин.
  
  ‘Пил вино с Терри", - сказала Кэролин.
  
  ‘Отлично, этого хватит", - засмеялась Келли.
  
  Кэролин выдавила улыбку. Проблема была не в выпивке, а в том, что она почти не спала всю ночь.
  
  Первые сцены, которые будут сняты, были в офисе, где Диана брала интервью у нового дизайнера, симпатичной чернокожей девушки, у которой, по словам Харрингтон, как позже выяснилось, были проблемы с наркотиками и жестокий бойфренд. Актриса была явно неопытна и постоянно путалась в репликах, но Кэролин сохраняла хладнокровие и была настолько полезной, насколько это было возможно. Дело не в том, что актриса не запомнила свои реплики, она просто нервничала. После шестого дубля относительно простого обмена репликами Кэролин отвела ее в сторону. ‘Ты слишком много об этом думаешь’, - сказала она. "Я вижу, как крутятся колесики’.
  
  ‘Я просто так нервничаю", - сказала девушка. Ее звали Джейми, и Кэролин заметила, что ее ногти были обкусаны до мяса.
  
  ‘Присоединение к новой команде может быть пугающим", - сказала Кэролин. ‘Но все здесь болеют за тебя’.
  
  Джейми кивнула. ‘Я знаю, мне жаль’.
  
  ‘Не нужно извиняться", - сказала Кэролин. ’Мы все это проходили. Ты впервые в студии?’
  
  Джейми снова кивнула. ‘Такого масштаба, да", - сказала она. ‘Я снялась во множестве рекламных роликов, но это от тряпья к богатству, понимаешь? Большое время’.
  
  Кэролин улыбнулась и похлопала Джейми по руке. ‘Да, это так’, - сказала она. ‘Но просто помни это. Ты потрясающая, ты действительно потрясающая. Ты выглядишь потрясающе. Парни, которые смотрят, будут смотреть на твою фигуру, а женщины будут смотреть на твою одежду. Так что тебе не нужно притворяться. Просто расслабься, и мы поговорим. Не спускай с меня глаз, и у тебя все получится.’
  
  ‘Ладно, давайте еще раз!’ - крикнул Харрингтон.
  
  Кэролин подмигнула Джейми и вернулась, чтобы сесть за свой стол. Джейми стояла на своем месте, держа под мышкой большую папку. "Спасибо", - одними губами произнесла она,
  
  Сцена прошла идеально, и после того, как Харрингтон заявил, что доволен, Джейми подошел к Кэролин и обнял ее. ‘Я у тебя в большом долгу", - сказала она.
  
  ‘Я получила тот же совет много лет назад, когда только начинала", - сказала Кэролин. ‘И я не сомневаюсь, что настанет день, когда вы скажете те же слова утешения ребенку в его первый день. Тема "Круг жизни’.
  
  Ханна из отдела гардероба подошла и извинилась за то, что прерывает. ‘У меня есть пять минут, чтобы одеть тебя для 76-й сцены", - сказала она Кэролин. ‘А молнии - это просто пиздец’.
  
  Было одиннадцать часов, прежде чем у Кэролин появилось немного свободного времени. Харрингтон собиралась снимать сцену с Себом и Андреа, и она не понадобится в течение пары часов. Она бросила сумку и пальто в гримерке, затем прошла по коридору в кабинет Пола Дэя. Офис продюсера находился дальше всех от съемочных площадок, его окно выходило на автостоянку. Его помощница Лора, симпатичная блондинка лет двадцати с небольшим, сидела в приемной. ‘Могу я побыть с ним несколько минут?’ - спросила она.
  
  ‘Он сегодня немного раздраженный, я думаю, вчера вечером перебрал вина", - сказала Лора. ‘Поэтому никаких громких звуков или резких движений’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Я буду с ним нежна", - сказала она.
  
  Она тихо постучала в дверь кабинета Дэя и открыла ее.
  
  Дэй встал, когда увидел ее. ‘Заходи, дорогая", - сказал он. ‘Я планировал заскочить на съемочную площадку. Как дела?’
  
  ‘Все хорошо", - сказала Кэролин.
  
  Дэй был одет в один из своих костюмов на Сэвил-Роу, сшитых по индивидуальному заказу, но в последнее время он похудел, и пиджак свободно висел, когда он встал и обошел свой стол, чтобы поприветствовать ее. Он обнял ее и драматично поцеловал в воздух. ‘И еще раз молодец с наградой. Не каждый день получаешь награду за жизненные достижения, не так ли?’
  
  ‘Награда за пожизненные достижения? Мне всего сорок’. Дэй опустил подбородок и бросил на нее предостерегающий взгляд. ‘Хорошо, сорок четыре", - сказала она. ‘Но это вряд ли на всю жизнь, не так ли?’
  
  ‘Это было в средние века", - сказал он. ‘К настоящему времени ты бы уже была поражена сифилисом и алкоголем’. Он отпустил ее и вернулся к своему креслу. ‘А как поживает новая девушка? Как ее зовут? Джейми?’
  
  ‘Немного нервничаю, но кто не нервничает в свой первый день?’
  
  ‘У нее не так много опыта, но она, кажется, увлечена’.
  
  ‘Вы ведь наняли ее, не так ли?’
  
  Дэй скривился, как будто у него был неприятный привкус во рту. Если хочешь знать, ее прислали телеканалы. Салли увидела ее в какой-то рекламе и решила, что она отлично подойдет для шоу. Между нами говоря, я думаю, что это связано с изменением этнического профиля шоу, но она симпатичная девушка, и, как я уже сказал, она, кажется, увлечена ’. Он вздохнул. ‘В любом случае, как жизнь?’
  
  ‘Яичница для викария", - сказала она, садясь напротив него. ‘Послушай, мне нужно знать, что происходит, Пол’.
  
  ‘В каком смысле, дорогая?’
  
  ‘Меня вычеркивают из шоу?’
  
  У Дэя отвисла челюсть. ‘Ты что?’
  
  ‘Это достаточно простой вопрос, Пол. Есть ли у меня будущее в сериале или нет?’
  
  Дэй выглядел ошеломленным, но Кэролин распознала плохую игру, когда увидела ее. ‘Что навело тебя на эту мысль?’ - спросил он.
  
  ‘Ждите одного’.
  
  ‘Этот придурок? Он никто, Кэролин’.
  
  ‘Он работает на телеканал. И к нему прислушиваются Салли и Лиза’.
  
  ‘Он их сучка, вот кто он такой. Не он принимает решения’.
  
  ‘Нет, но он присутствует там, когда принимаются решения. И он был так добр, что сказал мне, что я собираюсь уходить’.
  
  ‘Ну, он говорит через свою задницу’.
  
  ‘Тогда что за собрание сценаристов на следующей неделе? О чем это?’
  
  Улыбка Дэя стала немного жестче. ‘Это обычная встреча сценаристов, чтобы обсудить сюжетные линии’.
  
  ‘И Салли и Лиза будут там?’
  
  ‘Телекомпания всегда присутствует на собраниях. Они также присутствуют на просмотре. В этом нет ничего зловещего’.
  
  Кэролин медленно кивнула. Она была уверена, что он лжет, но она знала, что не было смысла давить на него. Как сказал ей Харрингтон, власть постепенно отнималась у Дэя, и хотя ему приписывали роль продюсера, большая часть фактического продюсирования была сделана руководителями телеканала. Но это не объясняло, почему он не был честен с ней.
  
  ‘Дорогая, что-то не так?’ - спросил Дэй.
  
  ‘Я просто чувствую себя немного неуверенно", - сказала Кэролин. ‘Я не хочу взять сценарий и обнаружить, что подхватила смертельную болезнь или врезалась на машине в канал’.
  
  Дэй положил руку на сердце. ‘Клянусь Богом, этого не случится", - сказал он. ‘Я бы этого не допустил. Я действительно бы этого не допустил. Ты - основа этого шоу, Кэролин. Ты была с ним с самого начала, и зрители не потерпели бы, чтобы с тобой что-то случилось.’
  
  ‘Это заставляет меня чувствовать себя лучше’. Это помогло, немного, но все равно что-то было не так, что-то, о чем он ей не говорил. ‘Я просто веду себя глупо’.
  
  ‘Да. Но ты звезда, тебе позволено’. Он посмотрел на часы. ‘Дорогая, я ненавижу срываться с места, но мне нужно посмотреть на тростник, а потом у меня ланч в Grouchos’.
  
  ‘Без проблем", - сказала Кэролин.
  
  Он встал и протянул руки. Кэролин встала, и он обнял ее. Кэролин закрыла глаза и позволила ему обнять себя. Дэй умел заставлять людей чувствовать себя в безопасности и любимыми, и одно его физическое присутствие вселяло уверенность. Он поцеловал ее в макушку, как это делал ее отец, когда она была ребенком, и она невольно улыбнулась и обняла его в ответ.
  
  Кэролин вышла из офиса Дэя и отправилась навестить Терри. Он был в своем кабинете, возился с электронной таблицей на одном из своих компьютеров. Он поднял глаза и улыбнулся. ‘Хорошо, дорогая?’
  
  ‘Носом к точильному камню", - сказала она. ‘Вы звонили в офис? Коэн и Кавчински?’
  
  Терри отодвинул клавиатуру в сторону. ‘Да. Николас Коэн сегодня не пришел в офис, и они не знают, когда он будет’.
  
  ‘Значит, есть вероятность, что я видел, как сбили Коэна?’
  
  ‘Если он не появится на работе в ближайшие пару дней, я бы сказал, что, вероятно, это правильно. Кэролин, я думаю, сейчас самое время тебе обратиться в полицию’.
  
  Кэролин покачала головой. ‘Не могу, Терри. Я не хочу, чтобы мое лицо красовалось во всех газетах как свидетель убийства’.
  
  ‘Но ты такая, какая есть, дорогая. И если ты ничего не скажешь, мужчине сойдет с рук убийство’.
  
  ‘Не обязательно", - сказала Кэролин. ‘Послушай, если этот Николас Коэн мертв, рано или поздно вызовут полицию. Они поймут, что с ним что-то случилось, и когда это произойдет, отправятся на поиски его врагов. Это то, что делают детективы. Они обнаруживают.’
  
  ‘Это то, чем занимаются телевизионные копы. В реальном мире детективы тратят большую часть своего времени на заполнение формуляров’.
  
  ‘Откуда ты это знаешь?’
  
  ‘Однажды я встречался с полицейским’. Терри ухмыльнулся. ‘Ну, так получилось, что не один раз. У нас были отношения в течение пары месяцев’.
  
  ‘Без сомнения, тебе понравились наручники. Или это была его дубинка?’
  
  ‘Дорогая, у них больше нет дубинок. У них есть дубинки. Но я хочу сказать, что это не похоже на Морса, Фроста или Безмолвного свидетеля. Нет никакой гарантии, что они найдут убийцу. Но вы можете дать им описание, и это, по крайней мере, ускорит процесс.’
  
  ‘Описание чего? Симпатичный мужчина лет сорока с темными волосами?’
  
  ‘Ты не говорила, что он хорош собой’.
  
  ‘Ну, он был. Но это не значит, что я могу дать им подробное описание. Моя память так не работает. Я могу запоминать диалоги до тех пор, пока коровы не вернутся домой, но я ужасно запоминаю лица ’.
  
  ‘По крайней мере, ты мог бы дать им повод продолжить. И ты видел две машины, верно? "Мерс" и "Бентли"."
  
  ‘Это могли быть машины Коэна’.
  
  ‘Возможно. Но их там не было в субботу, когда мы пришли в дом. Что означает, что кто-то их увез. И если предположить, что Николаса Коэна вынесли завернутым в коврик, это был не он’.
  
  Кэролин вздрогнула. ‘Я не могу пойти в полицию, Терри. Они расскажут прессе, и я действительно не смогла бы с этим справиться. И, как я уже говорила, как только информация просочится, убийца будет знать, кто я, но я не буду знать, кто он. ’ Она вздохнула. ‘И есть еще одна проблема. Серьезная.’
  
  ‘Я весь внимание’.
  
  ‘Этот маленький засранец Уэйтс. Копы захотят знать, что я делал у черта на куличках. А это значит, что мне придется рассказать им, почему я вышел из его машины. Что означает рассказать им о кокаине.’
  
  ‘А...’ - сказал Терри. ‘Это нехорошо’.
  
  ‘Даже если я не упомяну колумбийский марширующий порошок, мне придется рассказать им о его пасе, а это значит, что они будут задавать ему вопросы, а это значит, что он будет чертовски зол’.
  
  ‘Он может потерять работу, ты это имеешь в виду?’
  
  Она покачала головой. ‘Я думаю, что более вероятно, что телеканал сплотится вокруг него, и я буду единственной, кто останется в стороне’.
  
  ‘Так что ты хочешь сделать, дорогая?’
  
  ‘Я не знаю, Терри. Я просто не знаю’.
  
  ‘Ты собираешься продолжать, как будто ничего не произошло?’
  
  ‘Мне нужно время подумать. Если я не справлюсь с этим должным образом, моей карьере может быть конец’.
  
  ‘Умер человек, Кэролин’.
  
  ‘Я это знаю. Но мое обращение в полицию этого не изменит. Насколько нам известно, он ...’ Она замолчала.
  
  ‘Что?’ - спросил Терри.
  
  ‘Ну, может быть, он это заслужил. Может быть, он сделал что-то действительно плохое’.
  
  ‘Он был бухгалтером’.
  
  ‘Бухгалтеры могут совершать плохие поступки", - сказала Кэролин. ‘Мы не знаем, что произошло, и мы не знаем, почему это произошло. Все, что я видела, - это как один человек ударил другого. Мне нужно подумать об этом, прежде чем я смогу решить, что делать. ’ Она печально улыбнулась. ‘Я говорю как слабак, не так ли?’
  
  Терри покачал головой. ‘Дорогая, я вырос в Брикстоне. В людей могли стрелять прямо на тротуаре, и никто бы ничего не увидел. Появились бы копы и допросили сотню человек, и все они чудесным образом смотрели бы в другую сторону. Плохие вещи имеют обыкновение случаться со свидетелями в Брикстоне. Итак, я слышу, что ты говоришь. Ты не торопись, и все, что ты решишь, меня устраивает.’
  
  Кэролин улыбнулась ему. ‘Выходи за меня замуж и роди мне детей", - сказала она.
  
  Терри рассмеялся. ‘Дорогой, я думал, ты никогда не спросишь’.
  
  Дверь открылась. Это был один из курьеров. ‘Терри, у тебя есть портфель? Джейк говорит, металлический, если он у тебя есть". Молодой человек заметил Кэролин. ‘О, извините, мисс Касл", - сказал он.
  
  ‘Не проблема", - сказала она. “Мне все равно нужно быть в гриме’.
  
  ‘Что ты делаешь сегодня вечером?’ - спросил Терри. ‘Тебе нужна компания?’
  
  Кэролин покачала головой. ‘Мы будем снимать допоздна, а потом я поужинаю со своим агентом’.
  
  ‘Хорошо, но если я тебе понадоблюсь, позвони’. Он послал ей воздушный поцелуй, и она притворилась, что поймала его и прижала к сердцу. Она помахала на прощание и направилась в отдел косметики.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 26
  
  
  
  Билли затормозил перед рестораном и развернулся на своем сиденье. ‘Я с удовольствием подожду вас, мисс Касл", - сказал он.
  
  ‘Не нужно, Билли", - сказала Кэролин. ‘Я прыгаю, скакаю и прыгаю из своего дома. Увидимся завтра’.
  
  Билли взял блокнот с записью звонков. ‘ Встреча в семь тридцать, ’ сказал он. Он ухмыльнулся. ‘Ты получаешь ложь’.
  
  Кэролин рассмеялась и вылезла из "мерседеса". Она помахала рукой, когда Билли отъезжал. Ресторан был маленьким итальянским заведением, которым она пользовалась более десяти лет. Луиджи, владелец, заправлял перед домом, пока его жена и сын работали на кухне. Еда была хорошей домашней, вино по разумной цене, и у них был столик в углу, частично скрытый несущей стеной, на которую Луиджи повесил большой плакат с изображением Пизанской башни. Это был идеальный столик для тех случаев, когда она хотела спокойно поужинать в одиночестве или если ей нужно было обсудить дело. И большинство посетителей были постоянными посетителями, что означало, что ее редко беспокоили поклонники, желающие взять автограф или сфотографироваться на мобильный телефон.
  
  Луиджи заметил ее, как только она открыла дверь, и поспешил к ней. Он был невысоким мужчиной, на дюйм ниже Кэролин, когда она носила каблуки, и у него был большой живот, который наводил на мысль, что он большой поклонник стряпни своей жены. Он воздушно поцеловал ее и взял пальто. ‘Ваша гостья уже здесь", - сказал он, провожая ее к столу. Питер Сешнс допил половину бутылки кьянти и поднялся на ноги, когда увидел ее.
  
  ‘Мне так жаль, что я опоздала, мне нужно было сделать кое-какой дубляж, и его просто нужно было закончить сегодня вечером", - сказала она.
  
  Питер поцеловал ее в обе щеки. ‘Луиджи хорошо заботился обо мне", - сказал он. ‘Как всегда’. Питер был ее агентом с тех пор, как она впервые начала работать актрисой. За двадцать лет, что они были вместе, его волосы поредели и поседели, а гусиные лапки увеличились и углубились, но он не прибавил ни фунта и был таким же тощим, как в день их первой встречи.
  
  Они сели, и Луиджи достал два меню в кожаном переплете. ‘У меня есть замечательный морской окунь, такой свежий, что он плавал здесь сегодня утром", - сказал он. ‘Моя жена готовит его с чесноком и помидорами, и оно такое вкусное, что я буду есть его позже вечером’.
  
  ‘Это будет прекрасно", - сказала Кэролин. Она посмотрела на Питера, и он с энтузиазмом кивнул. ‘Мы оба это получим", - сказала она.
  
  - А ваш куриный салат "Цезарь" для начала?
  
  ‘Отлично", - сказала Кэролин, возвращая нераспечатанное меню.
  
  ‘Для меня суп дня", - сказал Питер, возвращая меню. "Спросите шеф-повара, можно ли ему не добавлять соль. Указания врача’.
  
  Луиджи направился на кухню. ‘ Итак, поздравляю с наградой, ’ сказал Питер.
  
  Кэролин засмеялась. ‘Это в гостевой ванной, вместе с остальными", - сказала она.
  
  ‘Лучшее место для них", - сказал Питер, - "Вы не можете воспринимать их слишком серьезно. Но это было заслуженно, и именно зрители проголосовали, что делает это настоящей наградой’.
  
  Официантка принесла закуски, и Кэролин поиграла со своим салатом. ‘Питер, насколько легко было бы перейти на другое шоу?’ - спросила она.
  
  Ложка Питера замерла на полпути ко рту. - Что-то случилось? - спросил я.
  
  ‘На самом деле ничего, мне просто хочется перемен’.
  
  Питер отложил ложку. ‘Ну же, ты только что получил награду и теперь хочешь сбежать с корабля. Должно быть, что-то случилось’.
  
  Кэролин пожала плечами и отпила вина.
  
  ‘Проблемы с одним из директоров? Я могу поговорить с Полом’.
  
  ‘Режиссеры потрясающие. Новый, Джейк Харрингтон, просто прелесть’. Она наклонилась вперед и понизила голос. ‘Я просто не уверен, какое будущее у меня в шоу’.
  
  ‘Кто-нибудь что-нибудь сказал?’
  
  На следующей неделе состоится собрание сценаристов, и все будет в тайне. Там будут представители сети, и у меня такое чувство, что мою роль сократят. Но это всего лишь ощущение.’
  
  ‘Я могу запустить несколько щупалец, посмотреть, в какую сторону дует ветер’.
  
  Кэролин покачала головой. ‘Если это случится, то случится’, - сказала она. ‘И если они планируют выписать меня, мы узнаем последними. На данном этапе я просто хочу знать, какие у меня есть варианты.’
  
  Питер выглядел огорченным. ‘В наши дни на телевидении дела обстоят не очень хорошо, ты это знаешь", - сказал он. ‘Интернет, DVD, кабельное телевидение - все это попало к вещателям на шесть. Больших денег больше не существует.’
  
  ‘Я не говорю, что хочу повышения зарплаты, Питер. Я буду работать за те же деньги. Все дело в работе’.
  
  ‘Я слышу, что ты говоришь, но факт в том, что тебе платят гораздо больше, чем большинству, и если ты переедешь в Эммердейл, то у многих будут неприятности. Если продюсеры наймут тебя, у них будет полдюжины своих звезд, требующих паритета.’
  
  Кэролин вздохнула и подцепила кусочек курицы. У нее не было особого аппетита. ‘Возможен ли вариант с Эммердейлом?’ - спросила она.
  
  ‘Я действительно так не думаю", - сказал он. ‘Они только что привезли еще одну семью с четырьмя новыми персонажами’.
  
  - А как насчет Корри? - спросил я.
  
  ‘В наши дни Корри - это все о детях", - сказал он. ‘Заклепки цвета буйволовой кожи, загар от загара и декольте. Они гоняются за рынком молодежи’.
  
  ‘Молодежь не сидит дома и не смотрит телевизор", - сказала Кэролин. "Они либо в Интернете, либо на улице напиваются. Или под кайфом’. Она покачала головой. ‘Что случилось с нашей отраслью, Питер? Раньше все сводилось к работе. И историям’.
  
  ‘Те времена прошли", - сказал Питер. ‘Теперь речь идет об убийствах, изнасилованиях и кровосмешении. И они хотят молодых, действительно хотят’.
  
  ‘Мне сорок четыре, Питер. С каких это пор это стало старым? Посмотри на Йена Маккеллена. Он сделал Корри, и ему было сколько, семьдесят? Посмотрите на Билла Роуча, все еще крепкого в свои восемьдесят.’
  
  ‘Ты знаешь, что это несправедливо, я знаю, что это несправедливо, но ничто не изменит того, как это работает. Женщины становятся старше, а мужчины взрослеют’.
  
  ‘Можно подумать, что с таким количеством женщин на руководящих должностях в BBC и ITV это должно измениться’.
  
  ‘Женщины хуже всех", - сказал Питер. ‘Намного стервознее мужчин’.
  
  ‘Я думаю, это Салли и Лиза пытаются меня подшить", - сказала Кэролин. ‘Я им никогда не нравилась’.
  
  ‘Ревность", - сказал Питер. ‘Ты - все, чем они хотят быть’.
  
  ‘Мило с твоей стороны так сказать, Питер. Но мне это не помогает. Послушай, если случится худшее и мне придется покинуть шоу, какие у меня есть варианты?’
  
  Питер отхлебнул суп из ложки, давая себе время подумать. ‘Ты все еще востребованный товар", - сказал он в конце концов. ‘Я могу организовать для тебя столько выступлений после ужина, сколько ты сможешь выдержать, по цене от двух до пяти тысяч за раз’.
  
  ‘Да ладно тебе, Питер’.
  
  ‘Не преувеличивай. Ты мог бы зарабатывать сто тысяч в год, проводя несколько часов в неделю, общаясь с бизнесменами и тому подобным. И мы отказываемся от большинства предлагаемых тебе выступлений, потому что ты весь день в студии. Я мог бы устроить тебе два-три открытия супермаркетов в неделю, штуки по две за раз. Есть рекламные ролики, есть рекламные ролики, ты одно из самых известных лиц в стране. Затем есть пантомима.’
  
  ‘Пантомима?’
  
  ‘Месяц работы раз в год, и вы могли бы рассчитывать на пятьдесят тысяч. Больше, если мы сможем найти вам работу в Лондоне’.
  
  ‘Во что играешь, Питер? В злую ведьму? В злую мачеху?’
  
  ‘Я думал больше о Питере Пэне. Мальчик-директор. Может быть, Золушка. Не задирай нос от пантомимы, некоторые актеры живут целый год на то, что зарабатывают в декабре’.
  
  ‘Я хочу работать на телевидении, Питер. Или в кино. Я хочу играть’.
  
  ‘Вероятно, я мог бы записать тебя на "Обратный отсчет". И у меня есть для тебя новости. Возможно, мне удастся подтолкнуть тебя к распущенным женщинам’.
  
  ‘Это не актерство, Питер. Я актриса, а не телеведущая’.
  
  ‘Ты можешь совершить переход", - сказал он. ‘Посмотри на Ульрику Йонссон в "Падающих звездах". Это действительно подняло ее репутацию’.
  
  ‘Игра на панелях? Будь серьезен, Питер. Как насчет фильма? Не мог бы ты предложить мне роли?’
  
  ‘Да, я мог бы", - сказал он. ‘Но проблема в возрасте - это пугало’.
  
  Глаза Кэролин сузились. "Из-за возраста?’
  
  ‘Ты в трудном возрасте. Ты знаешь, что это так. Ты слишком стар для ролей сексуальных котенков и недостаточно стар для ролей персонажей. Если бы тебе было тридцать, я бы ставил тебя на каждый фильм, получающий зеленый свет, если бы тебе было за шестьдесят, ты был бы избалован выбором. Но сорок пять... Он пожал плечами. ‘Это трудно продать, не буду вам врать. Посмотрите на Шэрон Стоун. Работа просто иссякла. Так всегда бывает’.
  
  ‘Сорок четыре, Питер. Мне сорок четыре.’ Кэролин сделала глоток вина, затем залпом осушила половину своего бокала. ‘Значит, мои возможности невелики, ты это хочешь сказать?’
  
  ‘Я говорю, что если ты хочешь работать на телевидении, то у тебя в значительной степени самая лучшая работа. Мой тебе совет - делай все необходимое, чтобы сохранить то, что у тебя есть". Он отложил ложку. ‘Ты беспокоишься, что тебя выпишут? Это все? Потому что этого не произойдет’.
  
  ‘Ты этого не знаешь, Питер’.
  
  ‘Я знаю, что у нас контракт, который действует еще четыре месяца. Так что они вряд ли перестанут использовать тебя. В этом не было бы никакого финансового смысла’.
  
  ‘Полагаю, да’.
  
  ‘Здесь нет никаких “предположений”. Ваш контракт надежен как скала. Они должны платить вам независимо от того, используют они вас или нет, поэтому, конечно, они будут использовать вас. А четыре месяца - это долгий срок в стране телевидения. К тому времени половина костюмов в шоу сменится.’
  
  ‘Они могли бы уменьшить мою роль’.
  
  ‘Опять же, зачем им это? Они платят одинаково, будь вы на экране двадцать минут или двадцать секунд. И, опять же, четыре месяца - это долгий срок. Даже если бы они это сделали, зрители взвыли бы и вернулись к статус-кво ’. Он снова взялся за ложку. ‘Ты ни о чем не беспокоишься", - сказал он. Он уверенно улыбнулся. ‘Доверься мне’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 27
  
  
  
  Дородный мужчина в плоской кепке вразвалку подошел к одному из грузовиков на автостоянке, держа в руках термос и бледно-голубой пластиковый контейнер. ‘Это он", - сказал Хэлпин. ‘Рег Маккензи’.
  
  ‘Вы уверены?’ - спросил Ричардс. Они оба сидели в "Бентли" через дорогу от транспортной фирмы. На небольшом расстоянии от переносной кабины, служившей офисом транспортной компании, было припарковано пять грузовиков.
  
  ‘У водителей всегда одни и те же грузовики", - сказал Хэлпин.
  
  Ричардс открыл дверь. ‘Тогда пошли", - сказал он.
  
  ‘Мы собираемся сделать это здесь?’
  
  ‘Куй железо, пока горячо", - сказал Ричардс.
  
  Хэлпин вышел из машины, и двое мужчин прошли через металлические ворота на автостоянку. ‘ Мистер Маккензи! ’ позвал Ричардс. ‘ Мы хотели бы поговорить, пожалуйста.
  
  Маккензи собирался забраться в кабину своего грузовика, но остановился и спрыгнул обратно на землю. Он хмуро посмотрел на двух мужчин, прижимая термос и сэндвичи к груди.
  
  ‘Ты не D.O.T?’ - спросил Маккензи. ‘Я продолжаю проверять тахограф, это не моя чертова вина’.
  
  ‘Мы не из Департамента транспорта, мы просто хотим поболтать о женщине, которую вы подобрали в пятницу вечером’.
  
  ‘Черт возьми, она была у черта на куличках, я вряд ли мог оставить ее там, не так ли? Ты ведь не сказал боссу, не так ли?’
  
  ‘Не нужно беспокоить этим твоего босса, Редж. Не нужно никого беспокоить’.
  
  Маккензи нахмурился и, прищурившись, посмотрел на двух мужчин. ‘ Что это? Кто вы?’
  
  ‘Нам просто нужно знать, кем она была, вот и все’.
  
  ‘Тебе-то какое дело?’
  
  Хэлпин угрожающе шагнул вперед, но Ричардс поднял руку. ‘Все в порядке, Мик, Редж просто хочет знать, чего он стоит, и это достаточно справедливо. Почему она сказала, что была неизвестно где, Редж?’
  
  ‘У нее сломалась машина, вот что она сказала’.
  
  ‘Ну, теперь ты видишь, Редж, это, строго говоря, неправда. Она врезалась в мою машину, вот что произошло. Черт возьми, я чуть было не списал это со счетов. Я припарковался возле дома подруги, и она врезалась в него сзади. Разбила обе машины. Должно быть, она проехала мимо и остановила тебя.’
  
  Маккензи медленно кивнул. ‘В этом есть смысл’, - сказал он. ‘Она была пьяна, это все, что я знаю’.
  
  ‘И никакой обуви, ты это заметил?’
  
  Маккензи рассмеялся. ‘Да, это было забавно. Так она разбила твой мотор, не так ли?’
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘Почему бы просто не вызвать полицию? Они ее выследят’.
  
  Ричардс скривился. ‘ У меня небольшая проблема со страховкой, Редж. У меня нет ее данных. Ты знаешь, как это бывает. Последнее, чего я хочу, это чтобы копы совали свой нос куда не следует. У меня ее машина. Если я смогу просто поговорить с ней, я уверен, она поймет, что лучшее, что можно сделать, это для нее просто загладить ущерб. Давайте посмотрим правде в глаза, если бы она была пьяна, тогда она не захотела бы, чтобы копы были замешаны, не так ли?’
  
  ‘Чертовски верно", - сказал Маккензи. ‘Не с учетом того, что она знаменита и все такое’.
  
  ‘Что вы имеете в виду?’ - спросил Ричардс.
  
  Маккензи понизил голос. ‘Кэролин Касл, вот кто она такая", - сказал он. ‘Она снимается в том шоу "Из грязи в князи". Моей жене оно нравится’.
  
  ‘Ты это несерьезно?’ - спросил Хэлпин.
  
  ‘Божья правда", - сказал Маккензи. ‘Она присылает мне фотографию с автографом для жены. Прекрасная леди’. Он нахмурился. ‘Не из тех, кто убегает от несчастного случая", - сказал он.
  
  ‘Кто такая эта Кэролин Касл?” - спросил Ричардс.
  
  ‘Она звезда мыльной оперы", - сказал Хэлпин. ‘Из грязи в князи, шоу о модном бизнесе’.
  
  Ричардс пожал плечами. ‘Никогда этого не видел’.
  
  ‘Он большой", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Послушай, я не хочу, чтобы у нее были неприятности’, - сказал Маккензи. ‘Она была очаровательна. Настоящая леди’.
  
  ‘Никто не попадет в беду, Редж", - сказал Ричардс. ‘Страховые компании разберутся с этим. Я застрахован, и я уверен, что она застрахована. Нам просто нужно обменяться деталями. Не похоже, чтобы кто-то пострадал. Так где ты ее высадил, Редж, той ночью?’
  
  ‘Отвез ее домой, это сделал я. Ноттинг-Хилл-Гейт. Большой дом с одной из тех японских вишен в цвету перед ним. Должно быть, обошелся ей в миллионы’. Он посмотрел на часы. ‘Слушай, мне пора идти. На трассе М1 жуткие пробки, и к двум мне нужно быть в Бруме’.
  
  Ричардс похлопал его по плечу. ‘Без проблем, Редж, спасибо, что уделил мне время. И ты веди машину осторожно’.
  
  Когда Маккензи шел к своему грузовику, Ричардс достал из кармана куртки портсигар. Он откусил кончик и выплюнул его на пол, пока Хэлпин шарил в кармане в поисках коробки спичек.
  
  ‘Так вы знаете эту Кэролин Касл?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Конечно, я смотрю шоу все время’.
  
  ‘Ты меня заводишь, да? С каких это пор ты фанат мыльных опер?’
  
  Хэлпин чиркнул спичкой и зажег сигару для Ричардса. ‘На ней изображены несколько подходящих птичек. Ладно, не все время, но если я буду дома и она будет включена, я посмотрю ее’.
  
  ‘И это была она, верно? За ней ты гнался?’
  
  ‘Я видел только ее спину, но, да, я бы сказал, что это была она’.
  
  ‘Она знаменита, да?’
  
  ‘Да, она всегда на обложке того или иного журнала. Ей сорок с лишним, но я бы дал ей один’.
  
  ‘Приятно это знать", - сказал Ричардс. Он направился обратно к своему "Бентли", Хэлпин последовал за ним.
  
  ‘Один из актеров шоу - завсегдатай клуба", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Он сейчас там?’
  
  ‘Да, парень по имени Себ Лоутон. Он играет ее мужа в сериале. Он бывает в нашей VIP-комнате примерно каждую неделю, обычно с каким-нибудь мальчиком по найму. Спускает кучу денег. Идеальный клиент.’
  
  ‘Но не она? Пожалуйста, не говори мне, что она завсегдатай?’
  
  ‘Никогда ее не видел. Он не склонен тусоваться с женщинами. Во всяком случае, не в нашем клубе. Мы ему нравимся, потому что разрешаем ему пользоваться отдельным входом и держим папарацци подальше’.
  
  Ричардс открыл дверцу машины, и они оба забрались внутрь. ‘Мне придется избавиться от "Бентли", - сказал он. "Она, должно быть, это видела’.
  
  - А как насчет машины Коэна? - Спросил я.
  
  ‘Припарковал его в аэропорту", - сказал Ричардс. Он завел двигатель и уехал. ‘Пройдут месяцы, прежде чем кто-нибудь заметит, что его не забрали, и это замутит дело. Заставь их думать, что он сбежал. Вот что я тебе скажу, я отвезу нас домой, а потом ты сможешь найти место для "Бентли". Я воспользуюсь "Порше".’
  
  ‘А что насчет нее?’ - спросил Хэлпин.
  
  ‘Я не знаю", - сказал Ричардс.
  
  ‘Должно быть, она увидела нас’.
  
  ‘Она видела, как ты в нее стрелял, это точно’.
  
  ‘Она убегала до того, как я выстрелил. Значит, она, должно быть, что-то видела’.
  
  ‘Мы не знаем этого наверняка", - сказал Ричардс. ‘И даже если она видела, как избивали Коэна, это не значит, что она видела наши лица’.
  
  ‘Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, босс’.
  
  Ричардс посмотрел на него через стол. ‘Что вы имеете в виду?’
  
  Хэлпин изобразил рукой пистолет и изобразил, как из него стреляют.
  
  ‘Она чертова звезда мыльной оперы", - сказал Ричардс. ‘Копы сойдут с ума. Помнишь, какой был переполох, когда застрелили Джилл Дандо?’
  
  ‘Да, и они так и не выяснили, кто это сделал", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Если она что-то видела, почему она не пошла прямо в полицию", - сказал Ричардс. ‘Я знаю, что рядом с домом Коэна нет сигнала мобильного телефона, но когда она была в грузовике, она могла позвонить. И она, очевидно, ничего не сказала Реджу.’
  
  ‘Да, этого я тоже не понимаю", - сказал Хэлпин. ‘Почему она не рассказала ему, что произошло?’
  
  ‘Может быть, она ничего не видела. Она сказала Реджу, что ее машина сломалась, так что, возможно, именно это и произошло. Она не выдерживает и отправляется искать помощи. Приходит в дом Коэна, а затем пугается, когда загорается сигнализация. Ты выбегаешь со своим пистолетом, и она убегает за ним. Она не идет в полицию, потому что знает, что нарушила границу частной собственности.’
  
  ‘Ты думаешь, именно это и произошло?’
  
  ‘Это ведь возможно, верно?’
  
  ‘Я не знаю, босс’.
  
  Ричардс снова замолчал. Он вел машину и курил свою сигару.
  
  ‘Босс?’
  
  ‘Да?’
  
  ‘Я чувствовал бы себя в большей безопасности, если бы мы позаботились о ней. Если бы она увидела нас ...’
  
  ‘Да, но что, если она этого не делала? Она гражданское лицо, ты не связываешься с гражданскими, если у тебя нет выбора. Дело вот в чем: если бы она могла опознать нас, копы уже были бы повсюду вокруг нас. Если бы она дала им описание, им не потребовалось бы много времени, чтобы найти нас. Они бы посмотрели на список клиентов Коэна, и наши имена бросились бы им в глаза. И, имея свидетеля, они могли бы подумать, что у них достаточно улик, чтобы предъявить нам обвинение даже без его тела ’. Он усмехнулся. ‘Во всем этом есть одна хорошая вещь : Коэн на дне Северного моря, где никто не сможет его достать’.
  
  ‘Так о чем ты думаешь? Мы просто забудем о ней?’
  
  ‘Нам нужно знать, что она видела", - сказал Ричардс. ‘Нам нужно так или иначе узнать, знает ли она, что я сделал. Если она нас не видела, тогда мы можем расслабиться. Но если она это сделала...’
  
  ‘Да, но как именно мы это сделаем?’
  
  Ричардс еще раз глубоко затянулся сигарой. ‘ Этот Себ. Ты знаешь его достаточно, чтобы поговорить с ним?’
  
  ‘Если он в клубе, конечно’.
  
  - У тебя есть его номер? - Спросил я.
  
  ‘Мы дали ему VIP-карту. У них будет его номер в файле’.
  
  ‘Как насчет того, чтобы подарить ему колокольчик? Спроси его, может ли он прийти на благотворительное мероприятие, которое мы проводим в пятницу. Скажи ему, что мы предоставим ему свободный столик, и спроси, не приведет ли он кого-нибудь из актеров. Посмотрим, сможешь ли ты уговорить его привести ее. Но будь тактичен, ладно?’
  
  ‘Тактичный - это мое второе имя, босс’.
  
  ‘Нет, твое второе имя - вытащи мой гребаный пистолет и стреляй во все, что движется", - сказал Ричардс. ‘Я серьезно. Я хочу, чтобы она была на съемках, но я не хочу, чтобы она знала, что это я задаю вопросы. Приведи ее туда с группой актеров, и я с ней столкнусь.’
  
  Хэлпин ухмыльнулся. ‘Считай, что дело сделано, босс’.
  
  Ричардс выпустил еще одно облако сигарного дыма. ‘Только не облажайся", - сказал он.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 28
  
  
  
  В среду мы начали пораньше. Кэролин должна была быть в гриме к шести и перед камерой к семи. К обеду нужно было закончить три сцены, и Кэролин видела по лицу Харрингтона, что он находится под давлением.
  
  Первая сцена была трехручной с Джейми и актером, который был полурегулярным участником шоу. Джейми действительно подняла свою игру, и они закончили первую сцену на третьем дубле.
  
  Вторая сцена была внешней, быстрый разговор между Кэролин и Андреа на парковке. Внешний вид всегда был проблемой со звуком, потому что они находились на траектории полета в Хитроу, и если ветер дул не в ту сторону, шум двигателя мог испортить дубль. Удача была на их стороне, и единственный раз, когда самолет пролетел над головой, был, когда они готовились к съемкам Кэролин крупным планом.
  
  Когда Харрингтон наконец объявил, что они могут сделать перерыв на ланч, Кэролин поспешила в гримерную Себа и постучала в дверь. ‘Войдите!’ - театрально крикнул он, затем ухмыльнулся, когда увидел, кто это был. ‘Дорогая, хочешь пару партий в криббидж?’
  
  ‘Я бы с удовольствием", - солгала она. ‘Но я возвращаюсь на съемочную площадку через пятнадцать минут. У меня еще одна сцена с Джейми’.
  
  ‘Она прелестна, не правда ли?’
  
  ‘Очень красивая’.
  
  ‘Ты знаешь, что она протеже этого маленького придурка Уэйтса?’
  
  ‘Нет, я этого не делал’.
  
  ‘Ну, ходят слухи, что она не получила роль из-за своих актерских способностей, если вы понимаете, к чему я клоню’. Он многозначительно пошевелил бровью.
  
  ‘Бедная девочка", - сказала Кэролин.
  
  ‘Точно такие же мои мысли", - сказал Себ. Он взял бокал вина. ‘Какашки для выпивки?’
  
  Кэролин покачала головой. ‘Нет, спасибо", - сказала она. ‘Я просто хотела узнать, слышали ли вы что-нибудь о собрании сценаристов?’
  
  ‘Ни писка, дорогая. Но мой агент готов выйти сухим из воды, если они начнут издеваться над моей ролью’.
  
  ‘Зачем им это делать?’
  
  Себ рассмеялся. ‘Это дерьмо Уэйтс хочет, чтобы мой персонаж появился. В сериале’.
  
  ‘Он что?’
  
  ‘Я не шучу, дорогая. Он загнал меня в угол в туалете и спросил, как я отношусь к тому, чтобы сделать моего персонажа геем. Я сказал, что это будет через мой труп. Он сказал, что не понимает, почему я так настроен против того, что я гей, и я сказал ему, что быть геем и играть в геев - это слишком разные вещи, и если я начну заниматься этим, то в значительной степени потеряю всю свою базу поклонников. Он просто не понимал этого. Но тогда, зачем ему это, он едва вылез из подгузников.’
  
  ‘Он идиот", - сказала Кэролин.
  
  ‘Кстати, как прошла поездка на лифте домой? Он что-нибудь примерял?’
  
  Кэролин заставила себя улыбнуться. ‘Конечно, нет. Ему нужна молодая плоть’.
  
  ‘Ты такая паршивая актриса, дорогая", - сказал Себ.
  
  "У меня есть награда за пожизненные достижения, которая говорит о другом’.
  
  ‘Я работаю с тобой, дорогая. Я знаю все, что у тебя есть в твоем маленьком мешочке с уловками, и я знаю, когда ты лжешь. Что он сделал? Запустил руку тебе под юбку?’
  
  ‘Ничего такого, с чем я не смогла бы справиться", - сказала Кэролин.
  
  ‘Ну, просто следи за этим маленьким засранцем", - сказал Себ. ‘К нему прислушиваются Салли и Лиза, и они держат его в очень слабых руках. Так он заполучил Маленькую мисс шоколадную капельку в шоу.’
  
  ‘Себ, ты не можешь так говорить!’
  
  Он поднял свой бокал за нее. ‘Дорогая, я могу говорить, чего, черт возьми, хочу. Здесь только ты и я, и, кроме того... Я думаю, она прелестна. Если бы я не был геем, я бы полез по ней, как крыса по водосточной трубе.’
  
  ‘Ты неисправим’.
  
  Он погрозил ей пальцем. ‘Я знал, что должен был тебе кое-что сказать. Ты свободна в пятницу?’
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Меня пригласили на благотворительную акцию, посвященную исполнению желаний детей с неизлечимыми заболеваниями. У нас есть столик, и они хотят предложить приз аукциона - обед со звездами. Я думал, мы с тобой сможем это сделать.’
  
  ‘Обед с незнакомцем? Да ладно, Себ. Мы можем застрять с преследователями’.
  
  ‘Все будет строго контролироваться. И парень, с которым я разговаривал, говорит, что они ожидают, что призы будут разыгрываться тысячами, так что это отсеет психов. Давай, дорогой, я уже сказал, что ты это сделаешь. Группа из "Отверженных" исполняет несколько номеров, и шампанское будет литься рекой, как, ну, как шампанское.’
  
  ‘Себ,..’
  
  ‘Пожалуйста, хорошенько?’ Он надулся.
  
  ‘Хорошо, но ваш водитель заберет меня отсюда, а потом отвезет домой’.
  
  ‘Молодой Мартин может отвезти тебя обратно’.
  
  У Кэролин отвисла челюсть. ‘ Он не поедет, не так ли? - спросила я.
  
  Себ рассмеялся. ‘Твое лицо, ’ сказал он, - конечно, нет. Им нужны звезды, а не чертовы сетевые пиявки. Да, мы отвезем вас туда, а потом отвезем домой. И наденьте что-нибудь сексуальное, посмотрим, сможем ли мы поднять вашу цену.’
  
  Раздался стук в дверь, и появилась женщина-посыльная с обедом Себа - тарелкой копченого лосося и салатом. Кэролин оставила Себа наедине с его едой.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 29
  
  
  
  Водителем Себа был тридцатилетний житель Глазго с бритой головой и маленькой бриллиантовой серьгой в левом ухе. Как и Билли, он водил Mercedes, но, в отличие от Билли, он был агрессивным водителем, ругался всякий раз, когда кто-нибудь заставлял его затормозить, и с нездоровой склонностью нажимать на клаксон, выражая свое недовольство. Кэролин не могла понять, почему Себ мирился с этим. Она была бы на грани нервного срыва, если бы он был ее постоянным водителем. Себ похлопал ее по колену и одарил лучезарной улыбкой. ‘Ты солдат, раз пришла", - сказал он.
  
  ‘Это на благотворительность, и сегодня пятница, так что завтра я смогу лечь спать. Но я немного беспокоюсь из-за этой истории с покупкой свидания’.
  
  ‘Это обед", - сказал Себ. ‘И ты будешь не один. Благотворительный фонд присылает сопровождающего, если он тебе нужен. И, как я уже сказал, стоимость будет намного выше цен любого потенциального сталкера. В прошлом году какой-то интернет-гений заплатил тридцать штук за обед с Пэтси Кенсит. Он был большим поклонником того фильма, в котором она снималась, давным-давно.’
  
  ‘Абсолютные новички", - сказала Кэролин. ‘В этом участвовал Дэвид Боуи. И Джеймс Фокс’.
  
  Он снова похлопал ее по колену. ‘В любом случае, не волнуйся. Серьезно. Аукцион обычно начинается около десяти, так что я могу отвезти тебя домой к полуночи, если для тебя все это слишком ужасно’.
  
  Кэролин увидела вспышки вдалеке и поняла, что они почти у отеля. Как всегда, папарацци выстроились снаружи, но, к счастью, их загнали за металлический барьер. Несколько наиболее увлеченных фотографов принесли с собой стремянки, чтобы лучше видеть. Она достала из сумки Prada маленькое зеркальце и проверила свой макияж.
  
  ‘Дорогая, ты прекрасно выглядишь", - сказал Себ, поправляя галстук. Машина остановилась перед отелем. ‘Еще раз в зад’. Он подождал, пока водитель выйдет, обойдет машину и откроет дверцу. Он вышел, улыбнулся ожидающим фотографам и протянул руку Кэролин. Вспышки усилились, когда Кэролин вышла из "Мерседеса". На ней было облегающее платье Alexander McQueen и туфли Prada в тон ее сумке.
  
  Она стояла рядом с Себом, переводя взгляд с камеры на камеру. ‘Значит, Себ твой новый парень, Кэролин?’ - крикнул один из фотографов.
  
  ‘Просто хорошие друзья", - сказала Кэролин.
  
  ‘Очень хорошие друзья", - сказал Себ, похлопав ее по руке.
  
  ‘Сюда, Кэролин!" - крикнула женщина-фотограф, стоявшая сбоку от группы, и Кэролин повернулась, чтобы широко ей улыбнуться. У нее начало болеть лицо, но это было частью работы, и она знала, что должна буквально улыбаться и терпеть это.
  
  Подъехал еще один лимузин, поэтому Себ и Кэролин переместились внутрь отеля, чтобы привлечь внимание вновь прибывших. Там была вторая зона для фотографий с доской, заполненной именами и логотипами спонсоров мероприятия. На полу был приклеен крест, и Себ и Кэролин поставили свою метку, не прибегая к помощи взволнованного пиарщика, который отмечал имена в блокноте. Там был один фотограф с первоклассным фотоаппаратом Nikon. Он сделал три быстрых снимка и подмигнул. ‘Спасибо, ребята", - сказал он, явно оценив их профессионализм.
  
  Пиарщица, рыжеволосая женщина с намазанным ботоксом лбом и слишком большим количеством косметики, поспешила к ним. ‘Вы за вторым столиком", - сказала она. ‘И у нас будут подарочные пакеты для вас на выходе. Наслаждайтесь’. Ее улыбка была такой же фальшивой, как и ее лоб без морщин, и прежде чем она закончила говорить, она посмотрела через плечо на двух актрис, которых фотографировали.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 30
  
  
  
  Кэролин была удивлена тем, насколько ей понравилось благотворительное мероприятие. За столиком Себа сидело хорошее сочетание – молодой американский актер, сыгравший главную роль в новом фильме Квентина Тарантино, и его очень хорошенькая подружка, девушка-певица, недавно появившаяся в каком-то телевизионном реалити-шоу или другом, пришедшая со своим отцом, парень средних лет, исполнительный директор какой-то компании по поставкам компьютеров, и его жена-трофей, телевизионный шеф-повар со своей женой и два представителя благотворительной организации, которая получала выгоду от вечера.
  
  Актер был веселым и потчевал их рассказами о работе над американским сериалом "Молодые и неугомонные", и оказалось, что отец девушки-певицы однажды побывал на Южном полюсе, таща сани. Было получасовое представление основных моментов "Отверженных", которое было ошеломляющим. Еда была на удивление вкусной, а организаторы приготовили несколько отличных вин, так что к началу аукциона Кэролин чувствовала себя очень расслабленно. На аукцион было выставлено десять девушек, в том числе член парламента, диджей Radio One, бывшая топлесс-модель, вышедшая замуж за известного футболиста, и теннисистка, пообещавшая урок вместо обеда.
  
  Теннисистка заработала восемь тысяч фунтов, причем выигрышную ставку сделала полная женщина лет сорока, которая, судя по выражению ее глаз, надеялась на нечто большее, чем просто тренировка. Наименьшей была ставка члена парламента, предложившего всего тысячу фунтов, и эта ставка была сделана с собственного стола члена парламента.
  
  В конце концов комик, который вел аукцион, указал на столик Кэролин, и прожектор развернулся, чтобы осветить их. ‘И главный приз вечера - ланч с двумя крупнейшими звездами телевидения, Кэролин Касл и Себастьяном Лоутоном. Давайте протянем им руку помощи, хорошо?’
  
  Зрители разразились аплодисментами. Кэролин и Себ встали и помахали рукой.
  
  ‘Давайте выведем их на сцену, ладно, ребята? Пусть собаки увидят кроликов!’
  
  Кэролин и Себ пробрались между столиками и присоединились к комику на сцене. Ланч с Себом был выставлен на аукцион первым, и его выиграла седовласая женщина в слишком обтягивающем костюме от Versace, которая посылала Себу град поцелуев по мере того, как цена поднималась все выше и выше. Ее выигрышная ставка составила чуть больше двенадцати тысяч фунтов.
  
  Себ вернулся к своему столику, когда комик начал предлагать цену за обед с Кэролин. Вступительным взносом была тысяча фунтов от лысого мужчины в блестящем костюме. Цена быстро выросла, кратно ста фунтам, затем пятистам фунтам, и в течение минуты они превзошли цифру Себа. Публика сошла с ума, когда цена перевалила за пятнадцать тысяч фунтов.
  
  Казалось, было три основных претендента. Справа от Кэролин сидела женщина сорока с чем-то лет с огненно-рыжими волосами и толстой золотой цепью на шее, слева от нее был круглолицый мужчина с квадратной челюстью и кольцом соверена, который постоянно вытирал салфеткой вспотевший лоб, а сзади сидел темноволосый мужчина в черном костюме.
  
  Ставки продолжали расти, и все трое размахивали руками в воздухе. Женщина выбыла, когда цена достигла двадцати тысяч фунтов, и комик объявил, что после этого ставки будут приниматься только в количестве, кратном тысяче. Вскоре цена поднялась до двадцати пяти тысяч фунтов. Лицо Кэролин озарилось светом, и она прикрыла глаза ладонью, пытаясь получше рассмотреть второго участника торгов с задней части зала.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 31
  
  
  
  Ричардс видел, что Кэролин смотрит прямо на него. Он махнул рукой, поднимая ставку до двадцати шести тысяч фунтов. Его последний оставшийся соперник колебался, и Ричардс знал, что выиграет. Ричардс держал руку в воздухе, показывая, что он собирается сделать ставку независимо от того, что сделает другой человек. Соперник покачал головой и откинулся на спинку стула.
  
  ‘Победитель на заднем плане со ставкой в двадцать шесть тысяч фунтов!’ - прокричал комик. Публика обезумела, аплодируя и подбадривая, и Ричардс встал, чтобы ответить на аплодисменты.
  
  Ричардс знал всех людей за своим столиком – трое были его сотрудниками, а шестеро - VIP-завсегдатаями клуба, которых пригласили присоединиться к нему. Хэлпин был снаружи, присматривал за "Порше". Ричардс решил, что будет лучше держать Хэлпина подальше от Кэролин, пока он не выяснит, видела она его в доме Коэна или нет.
  
  Она прикрывала глаза от света, когда посмотрела в его сторону, и он помахал ей рукой и одарил лучезарной улыбкой. Включить двух актеров в аукцион было идеей Хэлпина, и это была хорошая идея. Она увидит его на публике, и он сможет оценить ее реакцию. Если бы он почувствовал, что она его не узнала, он бы пообедал один на один, и тогда бы знал наверняка. Когда он смотрел на нее на сцене, она казалась совершенно непринужденной.
  
  Рядом с Ричардсом появилась симпатичная блондинка с планшетом в руках. Ричардс достал свою чековую книжку, выписал чек на двадцать шесть тысяч фунтов в пользу благотворительности, размашисто подписал его и вручил ей. ‘Ты мог бы пригласить меня на ланч за гораздо меньшую сумму, чем это", - сказала она.
  
  ‘Неужели?’ - спросил Ричардс.
  
  Она вложила карточку ему в руку. ‘Правда’, - сказала она.
  
  ‘Я мог бы поддержать тебя в этом", - сказал он.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 32
  
  
  
  Себ поднял свой бокал за Кэролин. ‘Я думаю, твой таинственный поклонник направляется сюда", - сказал он. Они вернулись за свой столик и принялись за еще одну бутылку марочного кларета. Кэролин оглянулась через плечо и увидела мужчину, целеустремленно идущего к ее столику. Ее желудок сжался, когда она увидела лицо мужчины, и она тихо выругалась.
  
  ‘Что случилось, дорогая, по-моему, он выглядит прекрасно", - сказал Себ.
  
  Кэролин сглотнула. У нее пересохло во рту, и она чуть не подавилась. Она сделала быстрый глоток вина. Это был он, мужчина, которого она видела в доме Николаса Коэна. Или так и было? Как это могло быть? Она попыталась вспомнить, как выглядел убийца, но у нее была плохая память на лица. Он определенно был подходящего роста и телосложения. Высокий и темноволосый, с широкими плечами.
  
  ‘Ради Бога, улыбнись, дорогая, он подумает, что с ним что-то не так’.
  
  Кэролин заставила себя улыбнуться, когда посмотрела на мужчину, направлявшегося в ее сторону. Он был высоким и красивым и излучал уверенность с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Но был ли это он? Был ли это мужчина, которого она видела в доме? Как это могло быть? Каковы были шансы, что мужчина, которого она видела, появится в благотворительном заведении и предложит пообедать с ней. И если он был убийцей, зачем ему хотеть встретиться с ней? Ее мысли путались, и она изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
  
  Он встретился с ней взглядом с расстояния шести футов и улыбнулся, показав зубы, такие белые и ровные, что она подумала, что на них, должно быть, есть коронки. ‘Мисс Касл? Я подумал, что должен подойти и представиться’. Он протянул руку, и она мельком увидела массивную золотую запонку. ‘Уорик Ричардс. Большой поклонник’.
  
  Она улыбнулась и пожала ему руку.
  
  Себ встал и указал на свой стул. ‘Учитывая, что ты заплатил двадцать шесть тысяч за леди, меньшее, что я могу сделать, это уступить свое место", - сказал он.
  
  Ричардс протянул руку. ‘Рад познакомиться с тобой, Себ. Я так понимаю, ты завсегдатай клуба, я загляну к тебе, когда ты будешь в следующий раз’.
  
  ‘Конечно", - сказал Себ. ‘Уорик Ричардс. Этот Уорик Ричардс’.
  
  ‘Вы знаете друг друга?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Я иногда выпиваю в Warwick's club’, - сказал он. ‘Но я не думаю, что мы когда-либо встречались по-настоящему’.
  
  ‘Я, как правило, предоставляю VIP-персонам уединение, которого они заслуживают", - сказал Ричардс. ‘Последнее, чего вы хотите, - это чтобы персонал беспокоил вас, когда вы выходите выпить в тишине’.
  
  ‘ Персонал? ’ переспросила Кэролин.
  
  Ричардс ухмыльнулся. ‘Ну, вообще-то, владелец", - сказал он. Он пожал руку Себу, затем сел рядом с Кэролин. Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся ей. Она поняла, что у него были удивительно голубые глаза. "Я просто хотел заверить тебя, что я не преследователь, и если ты не хочешь заканчивать с обедом, ничего страшного. Я достаточно счастлив, чтобы помогать благотворительности.’
  
  ‘Ты совсем не похож на преследователя", - сказала Кэролин. Официант налил шампанское в бокал Ричардсу, и он кивком поблагодарил. ‘Что это за клуб, который ты упоминал?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Это на Лестер-сквер. Себ, как мне сказали, завсегдатай. Тебе стоит как-нибудь заглянуть. Я внесу твое имя в список VIP-персон, просто зайди. У нас есть очень сдержанная VIP-зона и потрясающая терраса на крыше.’
  
  ‘Звучит забавно’.
  
  ‘Так и есть. Мы хорошо заботимся о наших клиентах, особенно о таких важных персонах, как вы. Вы можете распустить волосы, не беспокоясь о том, что кто-то начнет их фотографировать на телефон ’. Он кивнул Себу, который пересел за соседний столик и был увлечен беседой с молодым актером с улицы Коронации. ‘Вот почему Себу это нравится. Никого не волнует, с кем он потягивает шампанское, если ты понимаешь, к чему я клоню. Он пригубил свой напиток. ‘ Так что насчет тебя, Кэролин? Чем ты занимаешься для развлечения?’
  
  Кэролин вздохнула. ‘Ах, да, я помню веселье", - сказала она. ‘В большинстве случаев мы в студии к восьми, а это значит, что я встаю в шесть, так что поздних ночей бывает немного’.
  
  Ричардс усмехнулся. ‘Шесть? Это примерно когда мы закрываемся", - сказал он. Он поставил свой стакан. ‘В любом случае, я больше не буду отнимать у вас время’, - сказал он. ‘Но я бы с удовольствием предложил вам пообедать’.
  
  ‘Конечно", - сказала она. ‘Послушай, если ты фанат шоу, почему бы тебе не прийти в студию как-нибудь на следующей неделе? Скажем, в пятницу? Я знаю, что в пятницу мы весь день в студии. Я могу показать тебе окрестности, и еда в столовой довольно вкусная. Она подняла свой бокал с вином. ‘К сожалению, вина нет’.
  
  ‘Звучит как план", - сказал Ричардс. ‘И вино - это не проблема, я буду за рулем’.
  
  ‘Какая у вас машина, я оставлю детали службе безопасности’.
  
  ‘Порше", - сказал Ричардс.
  
  ‘Забавно, я бы не стал принижать тебя как человека Porsche’.
  
  ‘Это кайенский перец", - сказал Ричардс. "Мне нравится немного просторнее, когда я за рулем’. Он встал и одарил ее еще одной лучезарной улыбкой. ‘Итак, увидимся в пятницу, мисс Касл’.
  
  ‘Кэролин, пожалуйста", - сказала она. ‘И я буду с нетерпением ждать этого. У тебя есть визитка?’
  
  ‘Конечно’. Ричардс достал бумажник и дал ей визитную карточку, прежде чем направился обратно к своему столику.
  
  ‘Вау", - сказала девушка-певица. ‘Он горяч’.
  
  ‘Ты так думаешь?’ - спросила Кэролин, поднимая свой бокал.
  
  ‘О да. По шкале от одного до десяти ему одиннадцать. Высокий, темноволосый и красивый. И явно при деньгах. Чего еще можно желать?’
  
  Кэролин наблюдала, как Ричардс занял свое место за собственным столом и заговорил с молодой рыжеволосой девушкой в платье, бросающем вызов гравитации. ‘Это очень хороший вопрос", - сказала она.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 33
  
  
  
  Ричардс забрался на заднее сиденье "Порше" и закурил сигару. ‘Как все прошло?” - спросил Хэлпин, поворачиваясь на своем сиденье.
  
  Ричардс пожал плечами. ‘Я обедаю с ней в пятницу’.
  
  ‘Ты с ней встречался?’
  
  ‘Сел рядом с ней, ближе к ней, чем я к тебе’.
  
  ‘И что?’
  
  Ричардс снова пожал плечами. ‘ Я не уверен. ’
  
  ‘Ты не уверен? Как ты можешь быть не уверен? Либо она узнала тебя, либо нет. Она что-нибудь сказала?’
  
  ‘Поболтаем. Вот и все’.
  
  ‘Поболтать?’
  
  ‘Болтовня’. Ричардс опустил стекло и выпустил дым. ‘Что ты ожидал, что она скажет? Ткнет в меня пальцем и закричит “убийца!” Этого никогда не должно было случиться’.
  
  ‘Она узнала вас, босс? Мне нужно знать, потому что если она узнала вас, то узнает и меня’.
  
  ‘Я не знаю. Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась так, словно хотела отсосать мой член, но я не знаю, узнала ли она меня. Она актриса, и чертовски хорошая’.
  
  ‘Это полный пиздец, босс. Нам нужно знать так или иначе’.
  
  Ричардс прищурился. ‘Ты думаешь, я этого не знаю?’
  
  ‘Это не то, что я хотел сказать, босс. Но вы играете в опасную игру’.
  
  ‘Игра? Ты хочешь сказать, что я думаю, что это игра?’
  
  Хэлпин покачал головой. ‘Я не это хотел сказать, босс’. Он завел двигатель. ‘Домой?’
  
  ‘Нет, подожди минутку. Я кое-кого жду’.
  
  ‘Не она?’
  
  Ричардс рассмеялся. ‘Нет, не она’. Он глубоко затянулся сигарой, а затем медленно выпустил дым в окно. ‘Я знаю, как это важно", - сказал он. ‘Если она узнала меня и пойдет в полицию, мне крышка’.
  
  ‘Ее слово против нашего. А тело на дне Северного моря’.
  
  ‘ Это значит, что они будут держать нас под наблюдением двадцать четыре часа в сутки. А я не могу себе этого позволить. Коэн украл весь мой оборотный капитал, и мне нужно оплачивать счета. Мне нужно заняться Монетным двором, а я не смогу этого сделать, если Файв-О будет дышать мне в затылок.’
  
  ‘ Мятный? - Спросил я.
  
  ‘Мюррей Уэйнрайт. Он мой старый приятель, приехал из Испании. Он связан с некоторыми из крупнейших контрабандистов наркотиков в Марокко. Я прощупываю его насчет возможности профинансировать несколько поставок. Но я не смогу этого сделать, когда у меня за спиной копы.’
  
  ‘Итак, каков план?’ - спросил Хэлпин.
  
  ‘Я думаю, мы вне подозрений. В газетах ничего не было, ни фотографий, ни описаний, ничего такого. И если бы она обратилась в полицию, это тоже было бы в газетах. Они не смогли скрыть нечто подобное.’
  
  ‘Достаточно справедливо", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Итак, это означает, что по какой-то причине она не разговаривала с копами. И я совершенно уверен, судя по тому, как она себя вела, что она меня не узнала. Я посмотрю, как мы поладим за ланчем, и если она будет такой же, то это, вероятно, будет означать, что мы вне подозрений.’
  
  ‘А если это не так?’
  
  ‘Если это не так, и она действительно видела нас в доме Коэна, то сегодня вечером она поговорит с копами, и мы достаточно скоро узнаем. Как ты и сказал, это было бы ее слово против нашего, и у нас обоих железное алиби. У них нет тела, и, кроме нее, некому сказать, что мы были в доме Коэна. Все остальное - косвенные улики.’
  
  ‘Мы оба знаем людей, которые были осуждены на основании косвенных улик’.
  
  ‘Верно. Но если она пойдет в полицию и опознает нас, то окажется на линии огня. Без нее у них вообще не будет дела’.
  
  ‘Значит, мы подождем и посмотрим?’
  
  Ричардс глубоко затянулся сигарой, выпустил дым, а затем кивнул. ‘Именно так’, - сказал он. "Мы скрестим наших цыплят, когда до них дойдет очередь’.
  
  Светловолосая пиарщица, получившая его чек, вышла из отеля и помахала ему рукой. На ней было длинное синее пальто, которое развевалось на ветру.
  
  ‘Мило", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Смотрите вперед", - сказал Ричардс, открывая дверь для девушки. ‘И заткните уши’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 34
  
  
  
  Себ сдержал свое слово и высадил Кэролин перед ее домом. ‘Спасибо за сегодняшний вечер’, - сказал он, похлопав ее по ноге. ‘Выше всяких похвал’.
  
  ‘ Рада помочь, ’ сказала Кэролин. - Для детей все, что угодно.
  
  ‘Кажется, ты добилась успеха со своим свиданием за ланчем, это больше, чем я могу сказать’.
  
  ‘ Как давно вы его знаете? - Спросил я.
  
  ‘Уорик? Сегодня вечером я впервые с ним встретился. Я слышал о нем, но никогда на самом деле не пересекался с ним’.
  
  ‘Ты завсегдатай его клуба, - сказал он.’
  
  Себ усмехнулся. ‘Я бы не сказал, что это дом вдали от дома, но если вам нужно тихое местечко, где поздно вечером можно пропустить пару стаканчиков вдали от любопытных глаз, то с этим трудно поспорить. Есть VIP-лифт, который ведет прямо с автостоянки в клуб, поэтому поблизости нет папарацци. А VIP-секция действительно VIP, так что никто не попадется вам на глаза.’
  
  ‘Это Уорвик пригласил тебя?’
  
  Себ покачал головой. ‘ Один из его людей. Парень по имени Мик. Мик Хэлпин. Мика я вижу довольно часто. Он издевается над большими транжирами и отвечает за безопасность. Большой парень, ты бы не хотел встретиться с ним в темном переулке. Он ухмыльнулся. ‘Хотя, сказав это ...’
  
  ‘Ты неисправим", - сказала Кэролин.
  
  ‘Ну, я должен признаться, что время от времени получаю удовольствие от грубой игры", - сказал Себ.
  
  ‘И Мик специально попросил тебя пригласить меня?’
  
  Глаза Себа сузились. ‘Я слышу, как вращаются колеса", - сказал он. ‘Что случилось?’
  
  Кэролин засмеялась. ‘Все в порядке. Я просто подумала, было ли это совпадением, ну, ты знаешь, меня пригласили, а потом Уорвик так дорого предложил за обед’.
  
  ‘Ты думаешь, он фанат?’
  
  ‘Что-то вроде этого", - сказала Кэролин.
  
  ‘Кажется, это немного сложно", - сказал Себ. ‘Если бы он хотел встретиться с тобой, я уверен, Мик мог бы сказать мне об этом. Я имею в виду, Уорвик симпатичный парень, Кэролин. Я бы связал тебя.’
  
  Ты имеешь в виду, ‘Выставил меня сутенером", - засмеялась она. Она отнеслась к этому легкомысленно, но за ее смехом ее разум все еще был в смятении. Был ли Уорик Ричардс тем мужчиной, которого она видела в доме, или нет? Мужчина в доме, державший в руках хрустального дельфина, был высоким, темноволосым и симпатичным, и Уорик Ричардс соответствовал этому описанию. Но это было ночью, и в окне были отражения, и она пила, и, положа руку на сердце, она не была уверена.
  
  ‘Ты много о нем знаешь?’
  
  ‘Только то, что я слышал, что он владелец и неравнодушен к дамам’.
  
  ‘Он ведь не гангстер, не так ли?’
  
  Себ рассмеялся. ‘Что?’
  
  ‘Ты понимаешь, что я имею в виду, Себ. В ночном бизнесе есть несколько очень нервных людей’.
  
  ‘В шестидесятые, может быть, но в наши дни?’ Он покачал головой. ‘Они не позволяют гангстерам управлять ночными клубами. Совет отзывает у них лицензии при первом намеке на что-либо подобное. ’ Он ухмыльнулся. ‘Сказав это, я определенно видел, как некоторые очень сомнительные люди тратили там деньги. Шикарные костюмы, сломанные носы и шлюшки с выпяченными сиськами, но все они на вес золота.’
  
  ‘Он хорошо выглядит, не так ли?’
  
  ‘Дорогая, я поменяю твою на свою в любой день недели. Я думаю, что женщина, которая заплатила за меня, ожидает, что за ее деньги никто не заплатит’.
  
  “Я верю, что ты отпустишь ее мягко", - сказала она,
  
  Машина Себа стояла у ее дома, пока она не вошла, затем его водитель просигналил и уехал. Она ввела код охранной сигнализации, сбросила туфли на высоких каблуках и налила себе бокал красного вина, прежде чем позвонить Терри. ‘Что ты делаешь?’ - спросила она его.
  
  ‘Пью вино и смотрю "Следующую топ-модель Америки", - сказал он. ‘Ты?’
  
  ‘Только что вернулся с благотворительной вечеринки с Себом’.
  
  ‘Хорошо, что ты хочешь положить что-то обратно, дорогая’.
  
  ‘Кажется, я встретила парня из дома", - сказала Кэролин.
  
  ‘Оставайся там, где стоишь", - сказал Терри. ‘Я прихожу в себя’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 35
  
  
  
  ‘Ты издеваешься надо мной", - сказал Терри. ‘Ты дергаешь меня за ниточку, верно?’ Он развалился на одном из диванов Кэролин, держа в руках огромный бокал красного вина.
  
  ‘Я говорю, что это может быть он. Я не уверен на сто процентов’.
  
  ‘И ты встречаешься с ним за ланчем в пятницу?’
  
  ‘Я сказал, что проведу для него экскурсию по студии. Таким образом, я смогу поговорить с ним о тебе, посмотреть, что ты думаешь’.
  
  ‘Дорогая, ты же сама видела, как он вышиб мозги Коэну. Чего ты от меня ожидаешь?’
  
  ‘Я просто хотела, чтобы ты с ним познакомилась", - сказала Кэролин. ‘Он обаятелен. И очень хорош собой’.
  
  ‘Но это тот мужчина, которого вы видели в доме? Это единственное, что имеет значение’.
  
  Кэролин задумчиво потягивала вино. ‘Думаю, да", - сказала она. "Когда я увидела, как он идет через зал к моему столику, я была уверена. Но чем ближе он подходил, тем меньше я была уверена. Потом, когда он начал говорить со мной,.. Она пожала плечами.
  
  ‘Он обаятелен, значит, не может быть убийцей? Это все?’
  
  ‘Он просто казался таким милым. И каковы шансы, что человек, которого я видела совершающим убийство, был на благотворительном ужине и заплатил бы за то, чтобы пообедать со мной?’
  
  ‘Все возможно, дорогая. Посмотри на волосы Элтона Джона’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Если бы это был он, почему он захотел пообедать со мной’.
  
  ‘Есть ли какой-нибудь способ, которым он мог видеть вас в доме?’
  
  ‘Я так не думаю. Как только зажегся свет, я побежал к воротам. Я уверен, что они не могли видеть моего лица’.
  
  ‘Ты забыла свои туфли’.
  
  ‘Болотный стандарт Прада", - сказала Кэролин. ‘Не то чтобы я уронила свой бумажник. Он никак не мог опознать меня по туфлям’. Она нахмурилась. ‘Как ты думаешь? Ты думаешь, он знает, что я был там?’
  
  ‘Если он вас не видел, то, очевидно, нет. В таком случае это совпадение. Предположим, что вы видели в доме именно его’.
  
  ‘О, и он ездит на Porsche Cayenne, а не на Bentley’.
  
  ‘Откуда ты это знаешь?’
  
  ‘Я спросил его. Сказал ему, что мне нужно поговорить со службой безопасности студии’.
  
  ‘Ты, маленький детектив, ты", - сказал Терри, поднимая свой бокал в знак приветствия. ‘Тебе действительно нужно хорошенько все обдумать, Кэролин. Он это или нет? Потому что, если это он, тебе нужно пойти в полицию сейчас, пока это не зашло дальше.’
  
  ‘Я действительно слышу, что ты говоришь. Но чем больше я пытаюсь вспомнить, тем более расплывчатым это становится’.
  
  ‘Более размытый?’
  
  Кэролин вздохнула. ‘У меня никогда не было отличной памяти", - сказала она. ‘Я могу запоминать реплики, но у меня плохо с датами, и я действительно не могу вспомнить лица. Я вечно представляюсь людям, с которыми я уже встречался. И теперь, когда я вспоминаю дом, я вижу его лицо, но я не уверен, потому ли это, что я видел его сегодня вечером. Ты понимаешь, о чем я говорю?’
  
  Терри кивнул. ‘Говорят, показания очевидцев самые ненадежные. На судебную экспертизу или камеры видеонаблюдения можно положиться, но если шесть человек станут свидетелями несчастного случая, каждый из них выдвинет свою версию произошедшего’. Он ухмыльнулся. ‘Мне это сказал мой парень-полицейский’.
  
  ‘Я просто не знаю", - сказала Кэролин. "И если я ошибаюсь, я имею в виду, насколько ужасно было бы пойти в полицию и обвинить кого-то в убийстве, если они этого не совершали?" И мы все еще не уверены, что имело место убийство.’
  
  ‘Я звонил сегодня в офис, но Коэн все еще не появился", - сказал Терри. ‘Когда я позвонил в этот раз, они были немного немногословны’.
  
  ‘Немногословен?’
  
  ‘Прошла неделя. Я спросил их, не случилось ли чего, и девушка, с которой я разговаривал, сказала, что они начинают немного беспокоиться’. Он задумчиво покрутил вино в бокале. ‘ Ты играешь с огнем, ты знаешь это? - спросил я.
  
  ‘Только если он тот самый. Он может быть просто фанатом, который случайно оказался высоким, темноволосым и красивым’.
  
  ‘О, так теперь мы повысили его до красавчика, не так ли?’
  
  ‘Ты знаешь, что я имею в виду. Возможно, я просто шарахаюсь от теней’. Она отпила вина. ‘Я скажу тебе, что я сделаю. Я привлеку к этому делу своего частного детектива’.
  
  ‘Вы частный детектив? О чем вы говорите?’
  
  ‘Макс Данбар. Парень, который избавил меня от преследователя. Я попрошу его проверить Уорвика. У него есть доступ ко всем видам баз данных и тому подобному’.
  
  ‘И что потом?’
  
  ‘Давай перейдем этот мост, когда дойдем до него", - сказала Кэролин. "Посмотрим, что произойдет в следующую пятницу’.
  
  ‘Будь осторожна, дорогая’.
  
  ‘Я всегда такой, Терри’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 36
  
  
  
  Ричардс остановил свой "Порше" перед шлагбаумом и опустил стекло, когда к нему подошел охранник в форме с планшетом в руках. "Уорвик Ричардс", - сказал он. ‘Я здесь, чтобы повидать мисс Касл’. Это было в пятницу, незадолго до полудня.
  
  Охранник изучил список в своем планшете, кивнул и протянул через окно значок службы безопасности, прежде чем показать Ричардсу, где припарковаться. ‘Если вы пойдете в приемную, вас там кто-нибудь будет ждать", - сказал охранник.
  
  Ричардс припарковал машину и прошел через двойные стеклянные двери в приемную. На стенах висели фотографии выставки в натуральную величину, в том числе на одной Кэролин в маленьком черном платье и нитке жемчуга, держащая в одной руке атташе-кейс, а в другой бокал шампанского.
  
  Он собирался поговорить с администратором, когда к нему подошел симпатичный чернокожий мужчина в облегающей рубашке поло и мешковатых джинсах Versace. ‘Мистер Ричардс? Я Терри Картер’. Он протянул руку и одарил Ричардса лучезарной улыбкой.
  
  ‘Зовите меня Уорвик, пожалуйста", - сказал Ричардс, пожимая Терри руку. ‘Как вы узнали, что это я?’
  
  Терри рассмеялся. ‘Кэролин сказала, что ты высокий, темноволосый и красивый’.
  
  ‘Значит, то же, что и вы", - сказал Ричардс.
  
  ‘Плюс охрана позвонила сказать, что вы только что прибыли", - сказал Терри. ‘Кэролин в данный момент на съемках. Она попросила меня провести вас. Не могли бы вы сделать мне одолжение и выключить свой мобильный? Ничто так не раздражает режиссера, как звонящий телефон.’
  
  ‘Без проблем", - сказал Ричардс. Он достал свой телефон и выключил его. Терри провел его через двойные двери, которые вели в длинный коридор. ‘Так ты фанат шоу?’
  
  ‘Большое время", - солгал Ричардс. На самом деле, ранее на той неделе он купил DVD с записью шоу и провел выходные за его просмотром. Это был не самый приятный опыт, и после первых нескольких часов он открыл бутылку шампанского, что немного помогло. Единственное, что ему нравилось, это постоянный поток хорошеньких девушек, которые проходили через шоу, обычно укладываясь в постель с тем или иным из обычных персонажей мужского пола. ‘Чем это ты занимаешься, Терри?’
  
  ‘Мастер реквизита. Я снабжаю декорации деталями, которые загромождают декорации. И я помогаю с гардеробом’.
  
  ‘Должно быть, это весело’.
  
  ‘В этом есть свои моменты", - сказал Терри. ‘Кэролин сказала мне, что ты заплатил двадцать пять тысяч, чтобы пообедать с ней’.
  
  ‘Двадцать шесть", - сказал Ричардс. ‘Это было на благотворительность. Для детей. Я тоже ставил на Себа, но я рад, что она досталась мне, а не ему. Она в хорошей форме, не так ли?’
  
  Терри ухмыльнулся. ‘О да’, - сказал он. ‘Как собака мясника’.
  
  Они подошли к дверям студии. Горел красный огонек, Терри указал на него. ‘Это показывает, что они снимают", - сказал он. ‘Мы можем войти, но без шума и будьте осторожны, куда ставите ноги. Здесь повсюду кабели’.
  
  Ричардс кивнул, и Терри открыл дверь. Они проскользнули внутрь, и Терри осторожно закрыл за ними дверь.
  
  Терри повел Ричардса налево. Они завернули за угол и обнаружили две дюжины человек, в основном мужчин, стоявших вокруг, пока Кэролин и Себ разговаривали. Они были на кухне, которую Ричардс узнал по DVD. Кэролин держала бокал с шампанским и слушала Себа, склонив голову набок.
  
  В нескольких футах слева от нее стоял мужчина, державший над ее головой звуковую стрелу. Наблюдая за работой двух актеров, Ричардс был впечатлен тем, как они могли сосредоточиться друг на друге и не обращать внимания на десятки людей, стоявших вокруг съемочной площадки. Себ обвинял Кэролин в том, что она не пользуется авторитетом в компании, и, когда настала ее очередь говорить, она набросилась на него холодно и клинически и закончила тем, что выплеснула содержимое своего стакана ему в лицо.
  
  ‘Снято!’ - крикнул режиссер.
  
  Все начали целенаправленно двигаться, передвигая лампы и подсоединяя кабели, а молодая девушка в обтягивающих джинсах подбежала к Себу и начала вытирать его лицо полотенцем.
  
  ‘У нас перерыв на ланч!’ - крикнула девушка с планшетом. ‘Возвращайтесь сюда ровно в два, чтобы приступить к сорок седьмой сцене’.
  
  Кэролин подошла к Ричардсу и протянула руку. - Добро пожаловать в "Угольное лицо", - сказала она.
  
  Он пожал ей руку. ‘Спасибо, что пригласили меня", - сказал он. Он оглядел съемочную площадку. ‘Я удивлен, увидев, что здесь только одна камера’.
  
  Кэролин засмеялась. ‘Большинство людей таковы’, - сказала она. "Они думают, что мы играем, и три или четыре камеры снимают все, как это происходит. Нет, мы снимаем это только одной камерой. Итак, они снимают, как я произношу реплику, затем другой актер произносит свою реплику, затем кадр с нами обоими в кадре, затем еще один, смотрящий через мое плечо. Иногда одну и ту же сцену снимают пятью или шестью разными способами, а затем все вместе монтируют в монтажной.’ Она посмотрела на часы. ‘Ты не против сходить в столовую?’ - спросила она. ‘На самом деле это довольно вкусно’.
  
  ‘Но вина не будет?’
  
  ‘Определенно никакого вина", - сказала Кэролин. ‘На самом деле, это был лимонад, который я только что плеснула Себу в лицо’.
  
  ‘И это был третий дубль", - сказал Себ, подходя. Он пожал Ричардсу руку. ‘Ты здесь на свой обед на двадцать шесть штук?’
  
  ‘Я, конечно, рад, ’ сказал Ричардс. ‘И я с нетерпением жду этого’.
  
  Подошел посыльный с синим халатом, и Кэролин надела его. ‘Я чувствую себя немного раздетой в маленьком черном номере", - сказала она. ‘И мне нужно надеть это для следующей сцены. Надеюсь, ты не возражаешь’.
  
  ‘Тебе идет синее", - сказал Ричардс.
  
  ‘Что ж, пойдем посмотрим, что есть в меню’.
  
  ‘Хочешь, я пойду с тобой?’ - спросил Терри.
  
  ‘Компаньонка?’ - спросил Ричардс. ‘Я обещаю не делать никаких нежелательных заигрываний’.
  
  "С нами все будет в порядке, Терри", - сказала Кэролин. ‘Но оставь свой мобильный включенным’. Она увидела удивление на лице Ричардса и усмехнулась. ‘Шучу", - сказала она.
  
  ‘Я буду вести себя наилучшим образом", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я уверена, что так и будет", - сказала она.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 37
  
  
  
  Кэролин была удивлена тем, как хорошо прошел обед. Ричардс был очень хорошей компанией, он был забавным и явно умным, но он также был хорошим слушателем. Она выбрала дуврскую камбалу не потому, что не была голодна, а потому, что была так увлечена их разговором. Ричардс выбрал спагетти с морепродуктами, и большая их часть тоже осталась нетронутой на его тарелке. Она кивнула на его тарелку. ‘ Невкусно?’
  
  ‘Все в порядке", - сказал он. ‘Честно говоря, мне было слишком весело разговаривать с тобой’.
  
  Она рассмеялась. ‘Я подумала точно так же’.
  
  ‘Тебе следует как-нибудь прийти в клуб’.
  
  Она подняла свой стакан с водой и наблюдала за ним, пока делала глоток. Затем она улыбнулась. ‘Я могла бы, на это’.
  
  Ричардс ухмыльнулся.‘Если тебе нужна компаньонка, мы могли бы убедиться, что Себ там.’
  
  ‘Проблема в том, что на неделе мы всегда начинаем рано", - сказала она, ставя свой бокал.
  
  Он наклонился к ней и понизил голос. ‘Между нами говоря, было несколько случаев, когда Себ отправлялся прямо из клуба в студию’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Я тебе верю", - сказала она. ‘Но Себ - парень, и если он выглядит потрепанным, это все прекрасно. Мы, женщины, должны хорошо выглядеть в восемь утра, а макияж может сделать не так уж много.’
  
  ‘Тогда выходные", - сказал Ричардс. ‘В пятницу всегда хорошая ночь’.
  
  ‘Может быть", - сказала Кэролин.
  
  ‘Я больше не буду на тебя давить", - сказал он. "Я знаю, это, должно быть, раздражает, когда на тебя давят фанаты’.
  
  ‘Ты такой и есть? Фанат?’
  
  ‘Конечно’.
  
  Она приподняла одну бровь. ‘ Серьезно?’
  
  ‘Серьезно. Иначе зачем бы я заплатил двадцать шесть тысяч за обед с тобой?’
  
  ‘Сколько лет идет это шоу?’
  
  ‘ Девять.’
  
  ‘Во сколько он гаснет?’
  
  ‘ Восемь.’
  
  ‘На какой машине я участвую в шоу?’
  
  ‘Lexus Prius в городе и Land Rover Evoque за городом’.
  
  Она кивнула, впечатленная. Он ухмыльнулся. ‘Хочешь, я скажу тебе, какого цвета нижнее белье на тебе?’
  
  ‘Вот это было бы жутко", - сказала она.
  
  Ричардс рассмеялся, накалывая креветку вилкой. ‘Вы всех своих фанатов так поджариваете?’ - спросил он.
  
  ‘Только те, которые платят двадцать шесть тысяч фунтов за тарелку спагетти с морепродуктами’.
  
  ‘Я действительно смотрю шоу. И я рад, что у меня была возможность встретиться с вами. Но, положа руку на сердце, мне нравится помогать этой благотворительной организации, когда я могу. У меня было не самое легкое детство, и если я могу помочь детям, которым в жизни досталось от дерьма, то это меньшее, что я могу сделать.’
  
  ‘Прости, если это прозвучало так, будто я тебя подшучивал’.
  
  ‘Ты подшучивал надо мной, но ты имеешь на это право. Я незнакомец, а с незнакомцами нельзя быть слишком осторожным. Он отправил креветку в рот, прожевал и проглотил.
  
  ‘Так есть ли мистер Касл?’
  
  ‘Есть три бывших мистера Каслса", - сказала Кэролин. ‘Слава Богу, в прошлом все было хорошо. Ты?’
  
  "У меня никогда не было мистера Касла", - сказал Ричардс.
  
  ‘А как насчет миссис Ричардс?’
  
  Ричардс покачал головой.
  
  ‘Значит, детей нет?’
  
  ‘Нет, у меня есть сын. Джейми. Но он со своей мамой. Мы никогда не были женаты. Я вижу его каждые несколько недель и во время школьных каникул’.
  
  ‘Сколько тебе лет?"
  
  ‘ Четырнадцать.’
  
  ‘Ах, так он думает, что ты ничего не знаешь и все, что ты делаешь, - это позор?’ - сказала Кэролин.
  
  ‘Понял это в одном", - сказал Ричардс.
  
  ‘У меня есть четырнадцатилетний сын, любезно предоставленный мистером Каслом номер один’.
  
  ‘Он живет с тобой?’
  
  ‘Я разделяю опеку, но он в школе-интернате, поэтому я вижусь с ним в основном во время каникул. Мой график работы настолько дурацкий, что он, как правило, остается со своим отцом. Хотя мы общаемся по скайпу’.
  
  Ричардс рассмеялся. ‘Да, как мы справлялись до скайпа? Это великолепно, не так ли?’
  
  ‘Не знаю, думаю, я предпочитаю телефоны, чтобы не видеть презрительных взглядов’.
  
  Они оба рассмеялись, и Кэролин с содроганием осознала, что ей было совершенно непринужденно в его компании. В этом не было никакого смысла. Она все еще допрашивала его как потенциального подозреваемого в убийстве, но при этом обменивалась историями о воспитании подростков.
  
  ‘Могу я сделать признание?’ он спросил.
  
  У Кэролин отвисла челюсть. ‘Что?’
  
  ‘Признание", - сказал он. ‘До того, как я встретил тебя, я действительно думал, что ты сучка из ада’.
  
  ‘Себ рассказывал истории вне школы, не так ли?’
  
  Ричардс рассмеялся, и его глаза заблестели. ‘Конечно, нет. Я никогда не видел его в клубе. Нет, я думаю, у меня сложилось впечатление из того, что я видел по телевизору’.
  
  ‘Ты действительно думал, что я Диана?’
  
  ‘Конечно. Я думаю, это нравится всем, верно? Вряд ли кому-то удается увидеть тебя настоящего’.
  
  ‘И к чему ты клонишь?’
  
  ‘Я хочу сказать, что настоящая ты - это нечто’. Он чокнулся своим стаканом воды о ее. ‘Я рад, что мы это сделали’.
  
  ‘Ты знаешь, я тоже", - сказала Кэролин.
  
  ‘Есть ли какой-нибудь способ, которым я мог бы убедить тебя сделать это снова?’
  
  ‘Что, обед в столовой для персонала?’
  
  Ричардс рассмеялся. ‘Я имел в виду нормальный ужин с шампанским. Вот что я тебе скажу, если ты все еще беспокоишься, что я могу быть преследователем, почему бы не пойти в клуб с Себом? Мы можем выпить приличную бутылку шампанского и поесть на террасе.’
  
  ‘Я никогда не думала, что ты сталкер", - сказала Кэролин. ‘И, как я уже сказала, мне действительно неловко, что ты заплатил двадцать шесть штук за спагетти с морепродуктами. Но, надо сказать, я предпочитаю красное вино шампанскому.’
  
  ‘Так это означает "да"?"
  
  ‘Это определенно может быть", - сказала она. ‘Возможно, в одну субботу. Дай мне поговорить с Себом’.
  
  ‘У вас есть моя карточка", - сказал Ричардс. ‘Я оставлю мяч на вашей площадке’. Он фыркнул и склонил голову набок.’
  
  ‘Мне действительно нравятся эти духи", - сказал он. ‘Шанель?’
  
  ‘Коко, мадемуазель", - сказала она. ‘Какое-то время это было моим любимым’.
  
  ‘Ну, теперь это мое любимое блюдо", - сказал Ричардс. Он ухмыльнулся. ‘Как банально это прозвучало?’
  
  ‘Довольно банально", - засмеялась она. ‘Но я принимаю комплименты в любой форме’.
  
  Они закончили обед, и Кэролин проводила Ричардса до автостоянки. ‘Мило", - сказала она, увидев его "Порше". ‘Мне нравятся внедорожники. В них я всегда чувствую себя намного безопаснее’.
  
  ‘На чем вы ездите?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘В последнее время большую часть времени я за рулем", - сказала она. ‘Но у меня Audi TT’.
  
  ‘Вот это хороший мотор", - сказал он.
  
  ‘Здесь прохладно", - сказала Кэролин. ‘Хотя это не машина моей мечты’.
  
  ‘ Да? Что бы ты предпочел?’
  
  ‘Если бы у меня была комната, Бентли", - сказала она. "Но у меня мало парковочных мест, а в доме нет гаража. Оставить Бентли на улице - значит напрашиваться на неприятности’.
  
  ‘Да, здесь много зависти", - сказал Ричардс. Он улыбнулся, глядя ей в глаза, пытаясь понять, проверяла ли она его насчет "Бентли" или это было случайное замечание. ‘Красный", - сказал он.
  
  - Красный? - спросил я.
  
  ‘Это цвет твоего нижнего белья’. Он послал ей воздушный поцелуй и сел в свою машину. Она все еще смеялась, когда он отъезжал.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 38
  
  
  
  Съемки продолжались практически без остановки в течение дня, и только после шести Кэролин смогла поговорить с Терри. Он был в комнате реквизита, работал над набором файлов, которые Себ должен был показать крупным планом позже на этой неделе. ‘Итак, что ты думаешь?’ спросила она, присаживаясь на край его стола.
  
  ‘Он достаточно хорош, чтобы его можно было съесть, не так ли?’
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Что ж, этот образ останется со мной до конца моих дней", - сказала она.
  
  ‘Что более важно, вы думаете, это он? Это был тот парень, которого вы видели в доме Николаса Коэна?’
  
  ‘Я не знаю", - сказала Кэролин. ‘Серьезно. Когда я увидела его в первый раз, я подумала, что это так, но теперь я не так уверена’.
  
  ‘Ты не можешь вспомнить?’ - спросил Терри, откидываясь на спинку стула.
  
  ‘У меня ужасная память на лица, Терри. Просто есть. Я не могу вспомнить, как выглядит моя мама. То есть, я могу, но все мои воспоминания основаны на ее фотографиях. Это лицо, которое я вижу.’
  
  ‘Что ты хочешь сказать? У человека в твоей памяти нет лица?’
  
  ‘Нет, теперь у него лицо Уорвика, но я не уверена, то ли это потому, что моя память играет со мной злую шутку, то ли потому, что я намеренно представляю его там’. Она пожала плечами. ‘Это звучит глупо, не так ли?’
  
  ‘Нет, это совсем не звучит глупо. Я понимаю, о чем вы говорите. Полиция всегда говорит, что показания очевидцев самые ненадежные. Ни у кого нет идеальной памяти’.
  
  ‘Не похоже, что это он’, - сказала она. ‘Но это может быть потому, что он такой хороший парень’.
  
  ‘И красивый’.
  
  ‘И красивый", - согласилась Кэролин. Она оттолкнулась от стола Терри и начала расхаживать взад-вперед.
  
  ‘Тед Банди был красив, и он убил чертовски много женщин", - сказал Терри.
  
  ‘Уорвик не серийный убийца, он мог убить Николаса Коэна, но...’ Она пожала плечами и не закончила предложение. ‘Я просто не знаю, Терри’.
  
  ‘Почему бы просто не поговорить с полицией?’
  
  Кэролин перестала расхаживать по комнате и скрестила руки на груди. ‘ И что сказать?’
  
  ‘Ну, для начала скажи им, что, по-твоему, ты мог видеть, как Ричардс ударил бухгалтера по голове’.
  
  ‘А если я ошибаюсь?’
  
  ‘Если ты ошибаешься, тогда он может рассказать копам, где он был в то время, и все в мире будет в порядке’.
  
  ‘И тогда он подаст на меня в суд за клевету’.
  
  ‘Он не узнает, что это был ты’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Ты же знаешь, что копы общаются с прессой при каждом удобном случае’, - сказала она. ‘Это я, Терри. Если я выхожу на улицу без макияжа, об этом сообщается в верхней части веб-сайта The Mail. И помните, как в тот раз я прибавила несколько фунтов? Таблоиды были повсюду вокруг меня. Так что подумай, на что они будут похожи, если узнают, что я участвую в расследовании убийства. Она вернулась, чтобы прислониться к его столу.
  
  ‘Я думаю, ты слишком сильно беспокоишься’.
  
  ‘Да, ну, ты работаешь в чертовом офисе, и никто, черт возьми, не знает, кто ты такой. Я на виду у общественности, и поверь мне, если станет известно, что я был свидетелем убийства, это попадет во все газеты.’
  
  Терри одарил ее натянутой улыбкой. ‘Дорогая, я знаю, насколько ты знаменита. И что я всего лишь один из невоспетых закулисных парней’.
  
  Кэролин рассмеялась и похлопала его по руке. ‘Ты знаешь, что я имею в виду", - сказала она. ‘Послушайте, телеканал планирует реорганизовать шоу, и они воспользуются любым предлогом, чтобы вытолкнуть меня’.
  
  ‘Чушь", - сказал Терри.
  
  ‘Я серьезно, Терри. Последнее, что мне сейчас нужно, это быть связанным с чем-то подобным. И все это может оказаться ни к чему. Уорвик - прекрасный парень. Может быть, он просто похож на парня, которого я видела в доме Коэна. Я имею в виду, насколько вероятно, что он захотел бы пообедать со мной, если бы думал, что я видела, как он совершил убийство?’
  
  ‘Может быть, он такой же сумасшедший, как и ты", - засмеялся Терри. ‘И что ты собираешься теперь делать?’
  
  ‘Я позвоню Максу Данбару. Он может проверить Уорвика’.
  
  ‘Мне не нравится этот парень’.
  
  ‘Макс? С ним все в порядке".
  
  ‘Он неряха, Кэролин. И он продолжает пялиться на твои сиськи, когда думает, что ты не знаешь’.
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Я думаю, ты обнаружишь, что большинство гетеросексуальных мужчин делают это, Терри’.
  
  ‘Я серьезно. Я никогда по-настоящему ему не доверял’.
  
  ‘Он выполняет свою работу", - сказала Кэролин. ‘О том преследователе, который был у меня, я больше ничего не слышала после того, как Макс поговорил с ним. У него отличные связи в полиции, и он осторожен’. Она посмотрела на часы. ‘ В любом случае, мне лучше идти. Билли ждет меня у входа. ’
  
  ‘Просто будь осторожна", - сказал Терри, целуя ее в щеку. ‘И если тебе захочется остаться с ночевкой, позвони мне’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 39
  
  
  
  Ричардс только что запер свой "Порше" и направлялся к лифту, чтобы подняться в свой пентхаус, когда из тени выступила фигура. Его руки сжались в кулаки, но он расслабился, когда увидел, что это Хэлпин. ‘Что, черт возьми, ты делаешь?’ - спросил Ричардс. ‘Ты чуть не довел меня до кровавого сердечного приступа’.
  
  ‘Извините, босс, я хотел узнать, как все прошло, вот и все’.
  
  ‘Так зачем было преследовать меня? Ты не мог позвонить?’
  
  Хэлпин придвинулся ближе к Ричардсу и понизил голос. ‘Нет, я не мог позвонить, потому что, если копы выйдут на нас, они будут нас прослушивать. Ты же знаешь, что такое "Файв-О". Они будут повсюду вокруг нас, пока не убедятся, что у них есть чугунный ящик.’
  
  Ричардс кивнул и достал сигару. ‘Да, ты прав’. Он откусил кончик и выплюнул его, затем закурил.
  
  ‘Итак, как все прошло?’ - спросил Хэлпин.
  
  Ричардс выпустил облако дыма, прежде чем ответить. ‘Я думаю, у нас все в порядке’.
  
  ‘Ты думаешь? Нам нужно нечто большее, босс’.
  
  Ричардс прищурил глаза. - Ты начинаешь выводить меня из себя, ты знаешь об этом?
  
  Хэлпин поднял руки. ‘Извините, но это важно, босс. Если она сможет нас опознать, мы надолго уедем.’
  
  ‘Она была сладкой, как орешек", - сказал Ричардс. ‘Без умолку болтала о своей работе и семье, сказала, что, возможно, пойдет в клуб. Я ничего не уловил’.
  
  ‘Но она актриса. Может быть, она играла’.
  
  ‘Да, но зачем встречаться со мной, зачем обедать со мной?’ - спросил Ричардс. ‘Если она узнала меня, почему просто не позвонила в полицию?’
  
  ‘Может быть, она была подключена’.
  
  Они подошли к лифту, и Ричардс нажал кнопку вызова. ‘ Подключено?’
  
  ‘Возможно, копы подсоединили к ней прослушку. Возможно, они подслушивали’.
  
  ‘Что, пока я признавался в убийстве в студийной столовой? Ты слишком много смотрела телевизор’.
  
  ‘Возможно, она не все видела. И не забывай, что у них нет тела, и есть, к черту, все экспертизы. Плюс у нас есть алиби. Так что, если она пойдет в полицию, скорее всего, они будут искать нас, чтобы мы признались.’
  
  ‘Этого ведь не случится, не так ли?’
  
  ‘Вот почему они могут подумать о том, чтобы подключить ее к сети’.
  
  Ричардс выпустил струю дыма на крышу автостоянки, когда двери лифта открылись. ‘Она ни о чем подобном не спрашивала. Это была просто болтовня’.
  
  ‘Так ты думаешь, у нас все хорошо?’
  
  Ричардс вошел в лифт, и Хэлпин последовал за ним. ‘Думаю, да’.
  
  ‘Босс, нам нужно нечто большее’. Двери лифта закрылись, и Хэлпин нажал кнопку верхнего этажа.
  
  ‘Мы вне подозрений", - сказал Ричардс. ‘Я уверен в этом. Она ничего не видела’.
  
  Хэлпин кивнул, но не выглядел убежденным. ‘Значит, все идет как обычно?’
  
  ‘Да. Ты можешь начать звонить мне, вместо того чтобы выпрыгивать из тени, и я договорюсь о встрече с Монетным двором завтра’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 40
  
  
  
  Кэролин подождала до утра субботы, прежде чем позвонить Максвеллу Данбару. В ее телефоне не было его номера, но она сохранила его визитную карточку. Она положила его в большую стеклянную чашу с несколькими сотнями других карточек, а придя домой, высыпала их на обеденный стол и разложила. У Данбар была обычная белая карточка с черной надписью –Расследования Максвелла Данбара". Там был городской телефон и номер мобильного. Она набрала номер мобильного, и Данбар ответил через несколько секунд. ‘Макс? Это Кэролин. Кэролин Касл’.
  
  ‘Мисс Касл, давно ничего не слышно. Надеюсь, ваш преследователь не вернулся’. У него была легкая шепелявость и привычка дышать слишком тяжело, как у астматика.
  
  ‘Нет, ты отлично разобрался с этой маленькой проблемой для меня, Макс. Но мне нужно сделать кое-что еще’.
  
  ‘Как всегда, к вашим услугам, мисс Касл’.
  
  ‘Макс, я знаю, что времени мало, но не мог бы ты подойти сейчас? Я работаю много дней всю эту неделю, и это довольно срочно’.
  
  ‘Без проблем, мисс Касл. Вы все еще в Ноттинг-Хилл-Гейт?’
  
  ‘Да, Макс. Я буду ждать тебя’.
  
  Кэролин отключила связь. Она приготовила чашку кофе и как раз допивала его, когда раздался звонок в ее дверь. Она заперла дверь на цепочку и проверила через видеомагнитофон, что это Данбар, прежде чем открыть дверь. Он пожал ей руку, вытер ноги о коврик у двери и снял плащ. Она повесила его на вешалку и провела его на кухню. Он сел и выдохнул. Это был коренастый мужчина лет шестидесяти с небольшим. Кэролин в последний раз видела его три года назад, но он, казалось, постарел на десять лет. Его волосы стали тоньше и седее, а на лице появился восковой блеск, который свидетельствовал о том, что он был не в лучшем состоянии здоровья. Его пивное нутро натянулось на пуговицах рубашки, и по его рубашке потекла капля чего-то, что могло быть горчицей.
  
  ‘Хочешь кофе, Макс? Или воды?’
  
  Он подмигнул ей. ‘ Знаешь, виски было бы отличным угощением и не простудило бы, ’ сказал он. Он постучал пальцем по носу, который был испещрен красными прожилками. ‘Может быть, плеснуть воды, просто чтобы снять напряжение’.
  
  Кэролин прошла в гостиную и достала бутылку Johnnie Walker Blue Label. Она отнесла ее обратно на кухню, налила приличную порцию в стакан и добавила немного воды из-под крана. Он взял у нее бокал, поднял его в знак приветствия и одним глотком выпил почти половину. От него исходил кислый запах, как будто он не мылся пару дней.
  
  ‘Так в чем ваша проблема, мисс Касл?’ - спросил он.
  
  ‘Мне нужно, чтобы ты проверил кое-кого для меня. Я познакомился с мужчиной. Его зовут Уорвик Ричардс’.
  
  - Уорик Ричардс? - спросил я.
  
  Кэролин кивнула. ‘Ему около шести футов двух дюймов, хорошая фигура, темные волосы, у него явно есть деньги. Водит Porsche Cayenne. Он говорит, что управляет ночным клубом на Лестер-сквер и владеет несколькими объектами недвижимости.’
  
  ‘И что вы хотите, чтобы я сделал?’ - спросил Данбар.
  
  ‘Мне нужно знать о нем все. Кто он. Где он живет. Друзья. Врагов.’
  
  ‘Он создает вам проблемы, мисс Касл?’
  
  ‘Не совсем. Я встречался с ним, и мне просто нужно узнать о нем больше. Ты можешь это сделать?’
  
  ‘Конечно. Теперь вы говорите, что встречались с ним. Он дал вам визитку?’
  
  ‘Да’. Она протянула ему визитную карточку, которую дал ей Ричардс. ‘О, и посмотри, сможешь ли ты выяснить, имеет ли он какое-либо отношение к бухгалтеру по имени Николас Коэн. Он партнер в фирме под названием "Коэн и Кавчински".’
  
  ‘Без проблем", - сказал Данбар.
  
  ‘Как ты думаешь, Макс, сколько времени это займет?’
  
  ‘Пару дней’. Он осушил свой стакан и встал. ‘Я позвоню тебе, как только что-нибудь узнаю’.
  
  ‘Ты мой спаситель, Макс, спасибо тебе’.
  
  ‘Скажем, пятьсот в счет оплаты?’
  
  ‘Боюсь, это должен быть чек’.
  
  ‘Чек вполне подойдет, мисс Касл’.
  
  Кэролин выписала ему чек, когда он стоял позади нее, тяжело дыша. Она отдала ему чек, проводила его, затем вернулась на кухню и налила бокал вина.
  
  
  
  
  ГЛАВА 41
  
  
  
  Ричардс договорился встретиться с The Mint в пабе на берегу канала в Мейда-Вейл, на севере Лондона. Минт собирался пообедать со своей матерью и сказал, что будет в пабе к трем. Он ждал на парковке, когда подъехал Ричардс. Ричардс припарковался, вышел и обнял своего старого друга. Мюррею Уэйнрайту было за шестьдесят, и двое мужчин знали друг друга более двадцати лет. В бизнесе, полном лжецов, мошенников и жестоких психопатов, Монетный двор был одним из немногих людей, которым Ричардс полностью доверял. У него были длинные седые волосы, собранные сзади в конский хвост, кожа, загорелая за годы пребывания под испанским солнцем, и жемчужно-белые зубы, которые были лучшими имплантатами, которые могла предоставить Харли-стрит. На его левом запястье был золотой "Ролекс", на правом - массивный золотой браслет, а на правой руке - два золотых кольца с соверенами, которые были столь же эффективны, как и любой кастет.
  
  ‘Времена тяжелые, не так ли?’ - спросил Монетный двор, глядя на "Порше".
  
  ‘Вы имеете в виду "Бентли"? Для дорожных полицейских это была красная тряпка для быка. В наши дни так много наркоторговцев ездят на "Бентли", что всех нас пачкают одной и той же краской’.
  
  ‘И они игнорируют белые подъезды, таков план?’
  
  ‘Не выбивай это, если это сработает’.
  
  ‘Миль на галлон?’
  
  ‘Кто, черт возьми, знает, Мюррей? И, что более важно, кого это волнует?’ Двое мужчин рассмеялись, а Ричардс открыл свой портсигар и предложил его Монетному двору. Он взял одну, понюхал и откусил кончик.
  
  Ричардс сделал то же самое и закурил обе сигареты, прежде чем они прошли в паб и сели за столик на террасе с видом на канал.
  
  ‘Я помню времена, когда здесь была настоящая опасная пьянка", - сказал Монетный двор. ‘Ты бы сюда и шагу не ступил без пистолета в кармане или мачете за пазухой брюк’.
  
  ‘Облагораживание", - сказал Ричардс. ‘Это происходит повсюду’.
  
  ‘Ты не шутишь", - сказал Монетный двор. ‘Я купил маме квартиру двадцать лет назад за пару сотен штук, и ты знаешь, сколько она сейчас стоит? Миллион фунтов. Чертов миллион. Это хорошая квартира, имейте в виду, но в ней всего две спальни. Подошел официант, и Ричардс заказал бутылку Cristal.
  
  ‘Мне нужно уладить кое-какие дела", - сказал Ричардс после ухода официанта. ‘У меня возникла небольшая проблема с денежными потоками’.
  
  ‘Переезжай на Коста на полный рабочий день, приятель. С испанцами гораздо легче иметь дело’.
  
  ‘Мне нужно держаться поближе к клубу. И ты знаешь, я не люблю солнце’. Он наклонился к нему. ‘Ты можешь что-нибудь приготовить для меня? Срочная работа?’
  
  ‘Что ты имел в виду?’
  
  ‘У меня припрятано семьсот пятьдесят тысяч на черный день. Я прикидывал, что мы разделим это на троих. Ты обеспечишь мне три пробега, если один пройдет, я покрою свои расходы, если пройдут все три, я буду очень счастливым кроликом.’
  
  Монетный двор кивнул. ‘У меня есть поставщик в Марокко, который не прочь перекусить", - сказал он. ‘Вы хотите действовать в одиночку или толпой?’
  
  Ричардс выпустил облако дыма над каналом. Объединение его денег с другими инвесторами означало большую прибыль за счет эффекта масштаба, но чем больше людей было вовлечено, тем больше была опасность, что кто-нибудь их прижмет. ‘Я оставляю это на твое усмотрение, Мюррей. В прошлом ты никогда не подводил меня’.
  
  Официант вернулся с бутылкой шампанского в ведерке со льдом и двумя бокалами. Он налил немного в один бокал, но Мята помахал над ним рукой с кольцами. ‘Просто налей, и все будет в порядке", - сказал он.
  
  Они оба потягивали шампанское, пока официант не ушел. ‘Ваши деньги в системе или мы говорим о подержанных банкнотах?’ - спросил Монетный двор.
  
  ‘Это в банке", - сказал Ричардс. ‘Джерси. За последние несколько лет я перевел большую часть своих наличных через клуб, так что все законно. Я планировал оставить это надолго, но теперь у меня нет другого выбора, кроме как пустить это в ход.’
  
  ‘Приятно знать", - сказал Монетный Двор. ‘Я могу предложить вам более выгодную ставку по банковским вкладам, вы это знаете’. Он достал ручку из кармана пиджака и визитную карточку из бумажника и нацарапал номер. ‘Переведи деньги, когда будешь готов", - сказал он.
  
  Ричардс убрал карточку в карман. ‘Вы джентльмен и ученый’, - сказал он.
  
  ‘Ты в порядке? Проблема с нехваткой наличных?’
  
  ‘Это был одноразовый случай", - сказал Ричардс. "Я разобрался с этим, но у меня возникли проблемы с возвратом денег’. Он пожал плечами. ‘Возможно, в конце концов я все списаю, и в этом случае я вернусь, чтобы увидеться с тобой’.
  
  ‘Всегда рад помочь", - сказал Монетный двор. Он поднял свой бокал в знак приветствия.
  
  Ричардс чокнулся своим стаканом с Мятным. ‘Ты моя палочка-выручалочка", - сказал он. Он осушил свой стакан и посмотрел на часы. ‘Мне придется полюбить тебя и оставить’.
  
  ‘Я останусь здесь и буду наслаждаться шипучкой’, - сказал Мятный напиток. ‘Но оплатите счет, когда будете уходить’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 42
  
  
  
  Ричардс выругался себе под нос, когда увидел ярко-желтый зажим на переднем боковом колесе своего Porsche. Под стеклоочистителями не было билета, но он увидел двух мужчин плотного телосложения в бомберах, прислонившихся к "Рейнджроверу". У обоих были бритые головы. Один был ростом чуть больше шести футов с татуировкой в виде паутины на шее. Другой был ниже и шире и имел нос, который был сломан в прошлом и плохо заживал. На костяшках пальцев левой руки у него была вытатуирована ЛЮБОВЬ, а на правой - шляпа. Казалось, что когда-то там было написано "НЕНАВИСТЬ", но буква "Е" со временем поблекла.
  
  Двое мужчин медленно подошли, их руки были опущены по бокам. У них была развязность людей, которые привыкли, что их боятся из-за их габаритов. Ричардс достал пачку сигар из кармана пальто.
  
  Двое мужчин остановились в нескольких футах от него. Сломанный Нос скрестил руки на груди и уставился на Ричардса. Ричардс улыбнулся попытке запугивания. Прошло много, очень много времени с тех пор, как он был запуган другим мужчиной, особенно тем, чей IQ явно выражался двузначными числами.
  
  Татуировка Паутинки фыркнул, а затем сплюнул зеленоватую мокроту на асфальт. ‘Отличный мотор. 550-сильный Turbo S, да?’
  
  ‘Да", - сказал Ричардс. ‘Отличный зажим. Выпал из кузова грузовика, не так ли?’
  
  Паутинная Татуировка проигнорировала сарказм. ‘ Сколько может стоить такая машина? Сто штук?’
  
  ‘Ближе к ста двадцати, со всеми дополнительными функциями", - сказал Ричардс. ‘Теперь ты собираешься снять этот зажим или нет?’ Он закурил сигару.
  
  ‘Это зависит от тебя, не так ли?’ - сказал Сломанный Нос. ‘Это ты припарковался на частной территории’.
  
  ‘Не знал, что это личное", - сказал Ричардс.
  
  ‘Там знак", - сказал Сломанный Нос.
  
  ‘Я не видел никакого знака’.
  
  ‘Это вон там", - сказал Сломанный Нос, указывая на табличку размером с почтовую открытку на кирпичной стене на некотором расстоянии.
  
  ‘Слушай, приятель, как тебя зовут?’ Ричардс спросил "Паутинную татуировку".
  
  ‘Мы не называем своих имен", - сказал он. У него была толстая шея и чрезмерно развитые предплечья, которые появились скорее из-за злоупотребления стероидами, чем из-за физических упражнений.
  
  ‘Достаточно справедливо", - сказал Ричардс. ‘Послушайте, мы можем просто оставить это без внимания? Сегодня суббота. Кто знал, что в выходные возникнут проблемы?’
  
  ‘Не может быть", - сказал татуировка паутинки. ‘Как только зажим защелкнется, он не снимется, пока вы не заплатите’.
  
  ‘Сколько?’
  
  Татуировка в виде паутины указывала на вывеску. ‘То же, что написано вон там. Двести фунтов’.
  
  ‘ Двести фунтов? Ты смеешься?’
  
  Татуировка Паутинки сложил руки на груди. ‘Тебе решать, приятель’, - сказал он. "Машина останется там, где она есть, пока ты не заплатишь’.
  
  ‘А если я не заплачу?’
  
  ‘Тогда мы отбуксируем машину, и вам придется заплатить пятьсот’.
  
  ‘Теперь вы определенно смеетесь", - сказал Ричардс.
  
  ‘Разве похоже, что мы смеемся?’ - прорычал Сломанный Нос.
  
  ‘Нет", - сказал Ричардс. ‘Ты не понимаешь. И все ли платят?’
  
  Татуировка Паутинки кивнул. ‘Они стонут, они скулят, а иногда угрожают нам, но в конце концов, да, все платят’.
  
  Ричардс достал из кармана пачку банкнот и отделил четыре пятидесятки. Он протянул их татуировке Паутинки. Мужчина ухмыльнулся и убрал наличные в карман. Сломанный Нос достал связку ключей из чехла на поясе и опустился на колени возле зажима.
  
  Ричардс сделал шаг назад и достал свой телефон. Он сфотографировал татуировку в виде паутины. ‘Здесь вы не можете нас сфотографировать", - сказал он. Сломанный Нос поднял глаза, и Ричардс сфотографировал его лицо. ‘Тебе все равно ничего хорошего не принесет, приятель. Мы действуем абсолютно легально. Копы ничего не сделают. Ты на частной территории.’
  
  Ричардс обернулся и сфотографировал номерной знак Range Rover. ‘Мне наплевать на копов, приятель", - сказал он и убрал телефон.
  
  Сломанный Нос поднял зажим и отнес его к Range Rover.
  
  ‘Тогда тебе нужна квитанция?’ - спросил Татуировка Паутинки.
  
  Ричардс улыбнулся. Позволь мне объяснить тебе, что произойдет, как бы тебя ни звали, ’ сказал он. ‘Тогда ты сможешь решить, получу я квитанцию или нет’.
  
  Сломанный нос поднял заднюю дверь Range Rover и убрал зажим.
  
  ‘Видишь ли, что я собираюсь сделать, так это отдать фотографии моему хорошему другу, и он будет знать все, что нужно знать о тебе и твоей паре, в течение нескольких часов. Как только он узнает, где ты живешь, ты и твой уродливый приятель забросаете кирпичами твои окна, а шины будут порезаны’. Ричардс затянулся сигарой. ‘Я знаю, ты думаешь, что кирпич в твое окно и проколотая шина - это пустяки, но мой приятель и его приятели сделают это, чтобы ты знал, что будет дальше. У тебя есть дети?’ Ричардс ухмыльнулся. ‘Да, по выражению твоего лица я вижу, что у тебя есть дети. Что ж, вашим детям понадобится много очень дорогой стоматологической помощи, потому что мой приятель позаботится о том, чтобы им размозжили рот разводным ключом. Теперь, если они действительно молоды, им не терпится обзавестись вторыми зубами, но если нет... Ричардс пожал плечами и выпустил дым в сторону мужчины.
  
  ‘Эй, Даррен, ты идешь или как?’ - крикнул Сломанный Нос. Татуировка Паутинки проигнорировала его.
  
  ‘Затем вашей жене плеснут кислотой в лицо. Это может ослепить ее. Может и нет. Но как бы это ни обернулось, Даррен, на нее не будет приятно смотреть. Ричардс ухмыльнулся. ‘А ты? Что ж, старый друг Даррен, они, вероятно, оставят тебя в покое. Но ты можешь провести остаток своей жизни, зная, что я сделал с твоей женой и детьми. И все из-за двухсот гребаных фунтов.’
  
  ‘Даррен, давай!’ - крикнул Сломанный Нос.
  
  ‘Отвали!’ - заорал татуировка Паутинки.
  
  "Итак, вопрос, который ты должен задать себе, Даррен, заключается в том, хочешь ли ты дать мне расписку на эти двести фунтов, или ты хочешь вернуть мне деньги и убраться восвояси?" Никакого давления, Даррен, ты можешь решать. Мне похуй в любом случае. Моя пара у меня в долгу. Мне это ничего не будет стоить.’
  
  Ричардс еще раз затянулся сигарой и небрежно пожал плечами. Он повернулся к своей машине, но остановился, когда Паутинная Татуировка сунул ему банкноты. Ричардс взял деньги и сел в свою машину. Когда он уезжал, Сломанный Нос кричал на татуировку Паутинки и тыкал пальцем ему в лицо. Ричардс бросил последний взгляд в зеркало заднего вида как раз вовремя, чтобы увидеть татуировку в виде паутины сзади и удар головой своего коллеги.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 43
  
  
  
  Кэролин Касл многого не знала о Максвелле Данбаре. Например, она не знала, что он сидел в тюрьме. Он отсидел три с половиной года из семилетнего срока за убийство, которое полиция квалифицировала как тяжкое телесное повреждение, но которое Данбар описал как чертовски удачное сокрытие. Это было, когда он был намного моложе, и с тех пор он позаботился о том, чтобы, если и когда он вступал с кем-то в физическую близость, не было свидетелей, камер видеонаблюдения и, в идеале, уже подготовленного железного алиби. Она также не знала, что он платил полицейским за информацию. Данбару нравилось создавать впечатление, что он когда-то был офицером полиции, ни много ни мало детективом Летучего отряда, но на самом деле он так и не смог пройти медицинское освидетельствование. С тех пор, как он был подростком, он боролся с диабетом 2 типа, и теперь его врач угрожал назначить ему инъекции инсулина. Но у него были друзья в нескольких полицейских подразделениях, хотя, когда дело доходило до предоставления ему информации, это были друзья, которым нужны были наличные в коричневом конверте, прежде чем они придут с товаром. Кэролин также не знала правды о том, как Данбар расправился с ее преследователем. Друг-детектив Данбара распечатал компьютерное досье Национальной полиции на этого человека, и, прочитав его, Данбар понял, что "мягко-нежный подход" не сработает. Преследователя звали Томас Бейл, и большую часть своей взрослой жизни он то попадал в психиатрические лечебницы, то выходил из них. Ему было тридцать семь, его IQ был на грани умственной отсталости, и он страдал шизофренией, которую почти удавалось контролировать с помощью лекарств. Кэролин была не первой актрисой, на которой он зациклился. Одна из звезд "Эммердейла" вынесла против него судебный запрет после того, как он появился на пороге ее дома с букетом роз.
  
  Кэролин ясно дала понять, что не хочет подавать в суд на Бейла из-за огласки, которую это создаст. И пока Бейл действительно физически не угрожал ей или не напал на нее, полиция ничего не предпримет. Данбар отправился к Бэйлу, чтобы посмотреть, сможет ли он вразумить его, но в первые несколько минут стало ясно, что этого не произойдет. Он был маленьким, похожим на хорька человеком без подбородка и раздражающим заиканием, и он продолжал настаивать на том, что его права человека означали, что он мог свободно разговаривать с кем хотел, и не было закона, запрещающего ему писать ей или даже стоять возле ее дома. Бэйл провел много времени в Интернете и смог подробно процитировать свои права, поэтому Данбар просто кивал и слушал. Когда Бэйл закончил говорить, Данбар надел на правую руку набор кастетов, а затем ударил Бэйла в то место, где у большинства мужчин находится подбородок, сломав ему челюсть и выбив зубы. Затем Данбар схватил Бейла за горло и сказал ему, что если он когда-нибудь снова свяжется с Кэролин Касл, то вернется с пистолетом. Затем он сильно ударил его в пах. Он оставил Бейла свернувшимся калачиком на полу, а на следующий день выставил счет Кэролин на две тысячи.
  
  Данбар сидел в своей гостиной со стаканом виски с кока-колой и мобильным телефоном на кофейном столике перед ним, обдумывая возможные варианты. Он знал Уорвика Ричардса или, по крайней мере, знал о нем. И одно он знал наверняка, это то, что Уорика Ричардса не предупредили бы кастетом. Честнее всего было бы составить краткий отчет о Ричардсе и сказать Кэролин, чтобы она не приближалась к нему с шестом или без него. Но если бы он это сделал, то смог бы выставить ей счет всего на несколько сотен. Если ему повезет, он мог бы оставить себе пятьсот, которые она ему дала. Он первым делом оплатил чек в свой банк в понедельник утром, а сейчас была среда, и он был оплачен. Последнее, что он хотел сделать, это начать возвращать деньги. Кроме того, у Кэролин Касл было больше денег, чем она могла помахать палкой.
  
  Был способ выжать из ситуации больше денег, но это означало бы рискнуть. Он сделал еще один глоток виски и потянулся за телефоном. Он набрал номер с визитки, которую дала ему Кэролин. Когда Ричардс ответил, его голос звучал сердито. ‘Кто это, черт возьми, такой?’
  
  ‘Вы не знаете меня, мистер Ричардс, но...’
  
  ‘Если я тебя не знаю, какого черта ты звонишь по этому номеру?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Я просто хочу...’
  
  ‘Трахай, что хочешь", - прорычал Ричардс. ‘Это мой личный телефон, позвони мне еще раз, и я тебя выслежу и переломаю тебе ноги’.
  
  Ричардс закончил разговор. Данбар отнял телефон от уха и посмотрел на него. ‘Мило", - пробормотал он. Он сделал еще один глоток виски, затем набрал SMS. Два слова. ‘Кэролин Касл’.
  
  Через десять секунд после того, как он отправил сообщение, зазвонил телефон. Данбар ухмыльнулся и подождал некоторое время, прежде чем ответить на звонок. ‘Да?’ - сказал он.
  
  ‘Кто ты, черт возьми, такой?’
  
  ‘Меня зовут Максвелл Данбар. И нам нужно поговорить’.
  
  - По поводу чего? - Спросил я.
  
  ‘Ты получил мое сообщение. Ты знаешь, о чем’.
  
  ‘И что?’
  
  ‘Она моя клиентка", - сказал Данбар.
  
  ‘Это правда?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘ А кто вы? Ее адвокат?’
  
  ‘Я частный детектив", - сказал Данбар. ‘Послушайте, нам нужно встретиться’.
  
  ‘Я не думаю, что у нас есть", - сказал Ричардс.
  
  ‘Нам нужно поговорить’.
  
  - По поводу чего? - Спросил я.
  
  ‘Я не думаю, что ты действительно хочешь сделать это по телефону, не так ли?’
  
  Последовала долгая пауза. ‘Хорошо’, - наконец сказал Ричардс. "Дайте мне ваш адрес, и я заеду’.
  
  ‘Честно говоря, я бы предпочел место более людное’, - сказал Данбар. ‘У вас есть кое-какая репутация. Где вы находитесь?’
  
  ‘Кем, черт возьми, ты себя возомнил, спрашивая меня, где я? Какое тебе дело, где я?’
  
  ‘Я просто пытался немного облегчить тебе жизнь, вот и все", - сказал Данбар. ‘Если бы ты был в клубе, я мог бы приехать на Запад’.
  
  ‘Хочешь пойти в клуб?’
  
  ‘Ради всего святого, нет. Я не собираюсь участвовать в "логове льва". Но я могу увидеть тебя на Лестер-сквер’.
  
  ‘Ты можешь быть там через два часа?’
  
  Данбар посмотрел на часы. ‘Нет, у меня кое-какие дела. Но я могу быть там в восемь. Но мне нужно, чтобы ты был там один, хорошо?’
  
  ‘И как я тебя узнаю?’
  
  ‘Я узнаю вас", - сказал Данбар. На кофейном столике рядом с бутылкой виски лежали два отпечатанных листа. Информация из Национального компьютера полиции, включая фотографию головы и плеч. ‘Я хочу, чтобы ты кончил сам’.
  
  ‘К черту это", - сказал Ричардс. ‘Я не отличаю тебя от Адама’.
  
  ‘Ну, если ты все-таки приведешь кого-нибудь, убедись, что они держатся на расстоянии. Я не думаю, что ты хотел бы, чтобы кто-нибудь подслушал то, что я должен тебе сказать’. Данбар отключил связь и осушил свой стакан. Он улыбнулся. Пока все хорошо.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 44
  
  
  
  Ричардс спускался на частном лифте вместе с Хэлпином. ‘ Так кто этот парень, босс? ’ спросил Хэлпин. На нем было тяжелое черное пальто с поднятым воротником. В его правом ухе был прозрачный пластиковый наушник, который позволял ему слышать, что говорили сотрудники службы безопасности, а к поясу был прикреплен приемопередатчик.
  
  ‘Просто какой-нибудь частный детектив", - сказал Ричардс. ‘Как только мы выйдем на улицу, не спускай с меня глаз, но держись на расстоянии’.
  
  ‘Ты уверен в этом?’
  
  ‘Он не собирается ничего предпринимать на Лестер-сквер в среду вечером", - сказал Ричардс. ‘В любом случае, я думаю, что это он напуган’.
  
  Лифт остановился, и двери открылись в вестибюль здания. Там стояли два швейцара в черных куртках-бомберах и наушниках такого же цвета. Они кивнули Ричардсу и Хэлпину, когда те выходили.
  
  ‘Все в порядке, ребята?’ - спросил Хэлпин.
  
  ‘Пока тихо", - сказал тот, что повыше, из двух швейцаров.
  
  Хэлпин посмотрел на часы. Было всего восемь часов, и клуб обычно не начинал заполняться до полуночи. ‘Еще рано", - сказал Хэлпин. Он последовал за Ричардсом через приемную и вышел на Лестер-сквер. Площадь была забита туристами и кинозрителями, когда Ричардс медленно пробирался к центру. Хэлпин остался у входа в здание, жуя резинку и не сводя глаз с Ричардса.
  
  Ричардс остановился и закурил сигару. Две женщины средних лет в дешевых пальто уставились на него, и он ухмыльнулся. ‘Я снаружи, вы, кисломордые коровы", - сказал он. ‘Если ты не хочешь пассивного курения, можешь убираться восвояси’.
  
  Две женщины отвернулись и поспешили прочь.
  
  ‘Завоевывать друзей и оказывать влияние на людей, мистер Ричардс?’
  
  Ричардс повернулся и посмотрел на толстого лысеющего мужчину в плаще. ‘Можно подумать, я убивал их детей. Ты Максвелл?’
  
  ‘Максимум по максимуму", - сказал Данбар. ‘Я бы сам не отказался от одного из них. Что это, кубинские?’
  
  ‘Скрученный вручную на бедрах смуглой девушки", - сказал Ричардс, доставая свой коричневый кожаный портсигар для сигар. Он открыл его и предложил сигару Данбару. Данбар откусил кончик и выплюнул его на пол, в то время как Ричардс достал коробку "Лебединых Вестас" и зажег спичку. ‘Никогда не пользуйся зажигалкой", - сказал он. ‘Портит вкус’.
  
  Данбар затянулся сигарой и удовлетворенно выпустил дым. ‘Здесь не о чем спорить’, - сказал он. ‘Женщина - это всего лишь женщина, но хорошая сигара - это дым. Кто это сказал?’
  
  ‘Редьярд Киплинг", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я думал, это Уинстон Черчилль’.
  
  Ричардс покачал головой. ‘Киплинг’.
  
  ‘Что ж, он действительно готовит чрезвычайно вкусные пирожные", - сказал Данбар. Он еще раз глубоко затянулся сигарой.
  
  ‘Чего ты хочешь, Максвелл?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Это больше о том, чего ты хочешь", - сказал Данбар. ‘Кэролин Касл’.
  
  ‘Послушай, мне нужно заняться бизнесом, а теперь скажи мне, какого хрена тебе нужно, или я ухожу’.
  
  Данбар пожал плечами. ‘Вот в чем дело, Уорвик. Она хочет, чтобы я проверил тебя, рассказал ей, что ты за человек. И есть два ответа, которые я могу ей дать, верно? Есть настоящая версия, а есть исправленная версия.’
  
  ‘Очищенная версия?’
  
  ‘Конечно. Успешный бизнесмен и владелец клуба. Поддерживает благотворительные организации. Хорошо ладит с детьми и маленькими животными’.
  
  ‘ А неочищенная версия? Что бы это могло быть?’
  
  ‘Гангстер, наркоторговец, вымогатель’.
  
  ‘Меня никогда ни в чем не обвиняли’, - сказал Ричардс. ‘Никогда не был осужден. Даже никогда не привлекался к ответственности за превышение скорости’. Он затянулся сигарой.
  
  ‘Только потому, что ты умнее среднего преступника’.
  
  Ричардс выдохнул облако голубоватого дыма. ‘Отсюда возникает вопрос, откуда вы так много знаете о том, что я мог бы сделать, а мог и не сделать? У вас был тайный доступ к моему PNC-файлу, не так ли? Потому что я почти уверен, что это было бы нарушением Закона о защите данных.’
  
  Данбар улыбнулся и поднял руки. ‘Послушай, Уорвик, я предполагаю, что она неравнодушна к тебе, но хочет проверить тебя, прежде чем идти дальше. Работа стоит самое большее пару сотен фунтов. Но я полагаю, что для тебя она должна стоить больше, если я предоставлю тебе справку о состоянии твоего здоровья, верно?’
  
  ‘Возможно, ты прав’.
  
  ‘Конечно, я прав. Я имею в виду, я не знаю, тебе нужен секс или ты хочешь, чтобы она помогла повысить твой статус, но ты многого добьешься, имея под рукой Кэролин Касл. Для тебя это должно стоить несколько тысяч, не так ли? Так что это беспроигрышная ситуация. Ты получаешь девушку, я получаю несколько тысяч.’
  
  ‘Альтернатива в том, что я не получу девушку, а ты получишь пару сотен’.
  
  ‘Захочет ли она, чтобы ее видели с гангстером? Это вопрос, который вы должны задать себе", - сказал Данбар. ‘Без обид’.
  
  Ричардс тонко улыбнулся. ‘Не обижайся. Значит, за две тысячи я получу блестящий отчет?’
  
  ‘Несколько штук, вот что я сказал. Как насчет того, чтобы назвать это круглыми пятью тысячами?’
  
  ‘Что она тебе сказала?’ - спросил Ричардс.
  
  Данбар нахмурился. ‘ Что вы имеете в виду? - спросил я.
  
  ‘Не морочь мне голову, Данбар. В чем дело на самом деле? Что она тебе сказала?’
  
  Данбар нахмурился еще сильнее. ‘Она хотела, чтобы я проверил тебя’.
  
  - И это все? - спросил я.
  
  Данбар пожал плечами. ‘Я работал на нее раньше. Она доверяет моему суждению’.
  
  Ричардс резко рассмеялся. ‘Ну, это не слишком хорошо для нее получается, не так ли?’
  
  ‘Я просто пытаюсь увеличить свой заработок", - сказал Данбар. Он встал. ‘Если вам не интересно, я просто возьму двести и изложу ей факты. Это не кожа с моего носа.’
  
  ‘Расслабься, Макс", - сказал Ричардс. ‘Я заплачу’.
  
  Данбар ухмыльнулся. ‘Я знал, что ты поймешь это по-моему. О, и она хочет знать, знаком ли ты с бухгалтером по фамилии Коэн’.
  
  ‘ А сейчас она это делает?’
  
  ‘Он работает в какой-то бухгалтерской фирме. Коэн и какая-то польская фамилия. Что ты хочешь, чтобы я ей сказал?’
  
  Ричардс пожал плечами. ‘Скажи ей правду. Я не знаю этого человека’.
  
  ‘Нет проблем’.
  
  ‘ Ты ведь получишь чек, верно?
  
  Данбар рассмеялся. ‘Это сделка только за наличные’, - сказал он.
  
  ‘У меня с собой не так уж много", - сказал он. Он указал на Хэлпина. ‘Видишь вон того парня в пальто? Его зовут Мик. Он отдаст тебе наличные завтра. Он может позвонить тебе по номеру, по которому ты звонил мне?’
  
  ‘Звучит как план", - сказал Данбар. ‘Приятно иметь с вами дело’. Он поднял сигару. “И спасибо за это’. Он ухмыльнулся и ушел.
  
  Ричардс подошел к Хэлпину. ‘Все хорошо", - сказал он.
  
  ‘Чего он хотел, босс?’
  
  ‘Кровавый душ для начала", - сказал Ричардс. ‘От него воняло до небес’. Он похлопал Хэлпина по спине. ‘Давай, вернемся в клуб’. Они вместе шли через площадь. ‘У нас проблема с очаровательной Кэролин’, - сказал Ричардс. ‘Она попросила его проверить меня, посмотреть, непослушный я или хороший’.
  
  ‘Она не разговаривала с копами. Если бы она это сделала, они бы уже набросились на нас’. Хэлпин почесал в затылке. ‘Ты думаешь, Данбар пытается тебя подставить?’
  
  ‘Он недостаточно умен для этого. Если бы его мозги были порохом, он не смог бы громко пукнуть’.
  
  ‘Значит, все, что она хочет сделать, это выписать тебя? Это хорошо, верно?’
  
  Ричардс покачал головой. ‘Нет, это плохо. Настолько плохо, насколько это возможно. Она проверяет меня, потому что видела, что я сделал. Она сказала ему выяснить, знал ли я Коэна’.
  
  ‘Так почему она не обратилась в полицию?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Ричардс. ‘Но я знаю одну вещь. Она чертовски хорошая актриса. Когда я увидел ее, масло не растаяло бы у нее во рту. Затем она идет и нанимает Данбара. Она просто классная печенька ’. Он бросил то, что осталось от сигары, на тротуар и раздавил каблуком.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 45
  
  
  
  У Данбара зазвонил мобильный, он отложил свой номер Daily Mirror и посмотрел на экран телефона. Звонивший скрывал его номер, но в этом не было ничего необычного, половина его звонков поступала с заблокированных номеров. Это был Хэлпин. ‘У меня твои пять тысяч", - сказал он.
  
  Это был четверг, на следующий день после того, как Данбар встретился с Ричардсом на Лестер-сквер. Все было слишком просто, и Данбар мысленно корил себя за то, что не попросил десять тысяч. ‘Отлично", - сказал Данбар.
  
  ‘Во-первых, босс хочет быть уверен, что вы дали женщине блестящий отчет’.
  
  ‘Нет проблем, как только я получу деньги, я пойду и повидаюсь с ней. Я скажу ей, что Варвик - лучшее блюдо после нарезанного хлеба’.
  
  ‘Нет, он хочет большего’, - сказал Хэлпин. ‘Он хочет, чтобы я был там, когда ты свяжешься с ней’.
  
  ‘Это не прокатит", - сказал Данбар. ‘Она знает, что я работаю один, поэтому она будет удивляться, почему я оказался с руками толпы. Плюс, она ясно дала понять, что хочет, чтобы это было сделано на QT.’
  
  ‘Тогда мне нужно услышать, как ты позвонишь, прежде чем я отдам тебе деньги’.
  
  ‘Это сработает", - сказал Данбар.
  
  ‘Ты можешь позвонить, я дам тебе пять штук, и все будут счастливы’.
  
  Данбар посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. У него была операция по наблюдению, которую он должен был начать в пять часов вечера, но в остальном он был свободен весь день. ‘Я встречу тебя где-нибудь", - сказал он.
  
  ‘Ты не хочешь, чтобы я знал, где ты живешь, не так ли?’ - спросил Хэлпин. ‘Пустая трата времени, приятель. Мы уже знаем’.
  
  ‘Чушь собачья", - сказал Данбар. Его не было в списке избирателей, и ни одна из коммунальных компаний не была зарегистрирована на его имя.
  
  Хэлпин усмехнулся. ‘Где ты сейчас?’ - спросил он.
  
  ‘Домой’.
  
  ‘Я имел в виду, в какой комнате, придурок’.
  
  Данбар нахмурился. ‘На кухне’.
  
  ‘Пройди в свою гостиную, приятель, и открой жалюзи’.
  
  ‘Отвали’.
  
  ‘Я серьезно, придурок’.
  
  Данбар быстро прошел в свою гостиную и заглянул сквозь щели деревянных жалюзи, закрывающих главное окно. Хэлпин стоял на тротуаре перед домом. Он ухмыльнулся и погрозил Данбару пальцами. ‘Сюрприз", - сказал он.
  
  Данбар выругался и убрал телефон. Он подошел к входной двери и открыл ее. ‘Я не вижу людей дома", - сказал он.
  
  ‘Все когда-нибудь бывает в первый раз", - сказал Хэлпин, расстегивая пальто. Он сунул руку внутрь и достал объемистый конверт. ‘Вам нужны ваши чертовы деньги или нет?’
  
  ‘Да, хорошо, заходи", - сказал Данбар. Он придержал дверь, и Хэлпин вошел внутрь. ‘Кухня", - сказал Данбар. ‘Я только что заварил чайник чая’.
  
  Хэлпин прошел на кухню, когда Данбар закрыл входную дверь. ‘Мило’, - сказал Хэлпин, оглядываясь по сторонам. ‘Значит, ты женился, Максвелл?’
  
  ‘Жена умерла несколько лет назад", - сказал Данбар. ‘От рака’.
  
  ‘Да, рак - это гадость", - сказал Хэлпин. ‘В прошлом году забрал моего старого приятеля. Толстая кишка’.
  
  ‘Извините", - сказал Данбар. Он указал на чайник. ‘Хотите чаю?’
  
  ‘Молоко и один кусочек сахара", - сказал Хэлпин, садясь за кухонный стол. Он поигрывал кольцом соверена, пока Данбар наливал им обоим чай.
  
  ‘Тогда покажите мне деньги", - сказал Данбар, усаживаясь.
  
  Хэлпин подвинул конверт через стол. Данбар взял его и ухмыльнулся, когда открыл и увидел деньги внутри. Хэлпин наклонился и взял их у него. ‘Он твой, как только ты позвонишь", - сказал он.
  
  ‘Ты знаешь, что она работает каждый день?’ - спросил Данбар. ‘И ее телефон должен быть выключен, когда она на съемочной площадке’.
  
  ‘Я никуда не спешу", - сказал Хэлпин. "Просто продолжай звонить, пока не дозвонишься’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 46
  
  
  
  Андреа хихикала. Они называли это трупосожжением, и Андреа могла бы стать трупосожжением на Олимпийских играх. Сцена была простой двуколкой, Диана и Фиона сидели в винном баре, обсуждая нового бойфренда своей подруги Саффи. Саффи была покупателем в лучшем лондонском магазине. Ей было за пятьдесят, и она питала слабость к мужчинам помоложе. Намного моложе. Всего было десять строк диалога, сопровождаемых глотками Рибены, маскирующейся под кларет. Сцена была за день до того, как Диана обнаружила Фиону в постели со своим мужем, и это был легкий стеб с парой очень забавных реплик.
  
  Первый дубль был почти идеальным, за исключением того факта, что в какой-то момент Кэролин случайно чокнулась своим бокалом о бутылку. Это была мелочь, но Харрингтон захотелось сходить еще раз. Вот тогда и началось хихиканье. Реплика была достаточно простой. Все, что Андреа должна была сказать, это "хорошие вещи приходят в маленьких упаковках", что должно было иметь двойной смысл и сопровождаться поднятием брови Андреа, одним из ее фирменных взглядов. Она распушила строку и сказала ‘на маленьких упаковках’, и с этого момента она не могла произнести эту строку без того, чтобы не рассмеяться. Она сделала с полдюжины попыток, прежде чем, рассыпавшись в извинениях перед режиссером и съемочной группой, взяла минуту на то, чтобы успокоиться, и попробовала снова. К сожалению, она становилась все хуже и хихикала, как только Харрингтон призывал ‘действуй!’
  
  Хихиканье было заразительным, и вскоре Кэролин тоже не могла говорить, и они вдвоем сидели за столом, хихикая до слез, в то время как режиссер все больше расстраивался. В конце концов, после пятнадцатого неудачного дубля, он снял наушники и подошел к столу, его щеки раскраснелись. Он наклонился и понизил голос. ‘Дамы, пожалуйста, мы и так уже сегодня сильно отстали, и если я не закончу с этим и не перейду к следующей сцене, я окажусь по уши в дерьме’.
  
  ‘ Мне правда жаль, Джейк, ’ сказала Андреа, вытирая глаза.
  
  ‘А теперь ты размазываешь макияж", - сказала Харрингтон. ‘Да ладно, мы все профессионалы, пожалуйста, давай просто сделаем ту работу, за которую нам платят, хорошо?’
  
  ‘Джейк, ты прав", - сказала Кэролин. Она глубоко вздохнула. ‘Это просто случай хихиканья. Мы переживем это’.
  
  Харрингтон посмотрел на часы, затем встал. ‘Хорошо, возьмите по десять каждому", - крикнул он. ‘Мне нужен грим, чтобы поработать над Андреа, и когда мы начнем съемки, я хочу, чтобы все вели себя наилучшим образом’.
  
  Он вернулся к своим мониторам, в то время как Келли подбежала со своей косметичкой и начала хлопотать над Андреа. Кэролин встала и достала свой телефон. Она включила его. Пришло голосовое сообщение от Макса Данбара, поэтому она нашла тихое место на съемочной площадке и перезвонила ему. ‘Извини, Макс, я снималась", - сказала она.
  
  ‘Надеюсь, не настоящими пулями", - сказал он.
  
  ‘Просто сложная сцена. Итак, у тебя есть что-то для меня?’
  
  ‘Да, я поспрашивал кое-кого об Уорвике Ричардсе и немного покопался. Он довольно хорошо известен в обществе, ему принадлежит ночной клуб Charades на Лестер-сквер, у него довольно много коммерческой недвижимости в Сохо. Он немного больше, чем жизнь, немного с характером, но он настолько чист, насколько это возможно.’
  
  ‘Значит, не гангстер?’
  
  Данбар рассмеялся. ‘Что натолкнуло тебя на эту идею?’ он спросил.
  
  ‘Я просто поинтересовалась", - сказала Кэролин. ‘И вы говорите, что он владелец ночного клуба. Обычно они довольно сомнительные, не так ли?’
  
  ‘Может быть, в восьмидесятые, ’ сказал Данбар. ‘Но со всеми законами о лицензировании и тому подобным в наши дни это гораздо более профессиональный бизнес. Послушайте, я переговорил с несколькими моими друзьями-полицейскими, и все они сказали, что он чист как стеклышко. Белее белого. Много занимается благотворительностью, но не высовывается.’
  
  ‘Ты уверен, Макс?’
  
  ‘Конечно, я уверен", - сказал он. ‘Я не говорю, что он не встречается со странными злодеями в своем клубе, но это в порядке вещей в гостиничном бизнесе. Уорик Ричардс - честный стрелок, за ним даже штрафа за превышение скорости не было.’
  
  ‘Неужели?’
  
  ‘Я не должен был тебе этого говорить, но я проверил его через PNC. Национальный компьютер полиции. Я не должен этого делать, в соответствии с Законом о защите данных и всем прочим, но я могу сказать вам, что у него нет судимости.’
  
  ‘Приятно слышать. И вы проверили, не был ли он как-нибудь связан с бухгалтером по имени Николас Коэн?’
  
  ‘Я проверил, но ничего не смог найти. Он работает в городской фирме, одной из крупнейших. Между ним и компанией, которую вы упомянули, Коэн и Кавчински, нет никакой связи’.
  
  ‘Хорошо, Макс, спасибо. Ты пришлешь мне свой счет, хорошо?’
  
  ‘Я помещу это в "пост", - сказал он. ‘О, и есть еще кое-что, что может вас заинтересовать. Он не женат и никогда не был’.
  
  Кэролин закончила разговор и выключила телефон. Она была удивлена тем, что сказал ей Данбар. Он сказал, что они чисты, насколько это возможно. И все же она видела, как он забил человека до смерти. Или она? Она начинала сомневаться в собственной памяти. Это было поздно ночью, на стекле были отражения, она выпила совсем немного. Когда она впервые встретила Уорвика Ричардса, она была уверена, что это тот человек, которого она видела, но после того, как провела некоторое время в его компании, ей стало все труднее вспоминать, что она видела той ночью.
  
  Харрингтон махнул ей рукой к столу, и она убрала телефон и пошла присоединиться к Андреа.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 47
  
  
  
  Данбар положил трубку и ухмыльнулся Хэлпину. ‘Доволен?’ - спросил он. ‘Она купила ему крючок, леску и грузило’.
  
  ‘У тебя талант", - сказал Хэлпин. ‘Ты мог бы стать актером, без вопросов’.
  
  Данбар ухмыльнулся. ‘Да, мне говорили, что мое лицо идеально подходит для радио’. Он протянул руку. ‘Так что я возьму деньги сейчас, если ты не против’.
  
  ‘Вы это заслужили", - сказал Хэлпин. Он бросил конверт Данбару и встал. ‘Не тратьте все сразу’.
  
  Данбар схватился за конверт. Когда Хэлпин подошел к нему сзади, он сунул руку в карман пальто и вытащил большой складной нож. Данбар начал поворачиваться, когда услышал щелчок лезвия, вставленного на место, но было слишком поздно. Хэлпин зажал рот Данбара левой рукой и одним плавным движением провел ножом поперек его горла. Кровь булькнула между губ Данбара, и он рухнул на землю, прижимая руки к зияющей ране. Его тело забилось в конвульсиях, но через несколько секунд оно затихло, а лужа крови продолжала растекаться по ковру.
  
  Хэлпин начисто вытер нож о кухонное полотенце, затем положил его и конверт с деньгами в карман пальто. Следующие десять минут он потратил на то, чтобы все выглядело так, будто в дом вломился грабитель и убил Данбара. Район, где жил частный детектив, был местом краж со взломом, и все, что полиции нужно было увидеть, это разбитое окно и пропажу часов Данбара, бумажника и плеера BluRay, чтобы они могли предположить, что это был наркоман, желающий заплатить за свою последнюю дозу.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 48
  
  
  
  Кэролин постучала в дверь офиса Шинейд О'Брайен. Там была пластиковая табличка с ее именем и под ней надписью "КАСТИНГ". ‘Открыто", - сообщила Шинейд.
  
  Кэролин открыла дверь. Шинейд набирала сообщение на своем Блэкберри, подняла глаза и улыбнулась, когда увидела Кэролин. ‘Дай мне минутку", - сказала она. ‘Я пытаюсь заполучить азиатскую модель с короткой стрижкой’.
  
  Кэролин кивнула и села. Все стены кабинета Шинейд были увешаны досками с фотографиями актеров и актрис. На почетном месте за столом стояла доска с фотографиями главных героев сериала с головой и плечами Кэролин и Себа в центре.
  
  ‘О'кей, готово", - сказала Шинейд. ‘Как, черт возьми, ты? Не видела тебя несколько дней’.
  
  ‘Я в порядке", - сказала Кэролин. ‘Просто хотела пораскинуть у тебя мозгами. Хочешь перекурить? У меня есть пропуск на пятнадцать минут’.
  
  Шинейд с энтузиазмом кивнула. ‘Я задыхаюсь", - сказала она. Она схватила сигареты и зажигалку и последовала за Кэролин на улицу.
  
  В специально отведенном месте для курения было с полдюжины человек, но они нашли место, где не могли находиться над головой. Они зажгли сигареты и оба с благодарностью затянулись.
  
  Кэролин нравилась Шинейд. Она была из Белфаста, у нее были черные волосы, голубые глаза и фигура, которая свидетельствовала о ее любви к итальянской кухне, приготовленной ее мужем-итальянцем, талантливым шеф-поваром, от которого у нее родилось двое детей. ‘Ты хочешь спросить меня о вчерашней встрече, не так ли", - сказала она.
  
  ‘Неужели я настолько прозрачна?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Ты не сказал мне ни слова за четыре недели", - сказала она. ‘Я подумала, что ты, должно быть, чего-то хочешь’.
  
  ‘Мне жаль. Я просто не знаю, с кем еще я могу поговорить’.
  
  ‘Серьезно? Я думал, у тебя отношения с тем новым писателем, Джеффом’.
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  ‘Потому что он пел тебе дифирамбы. У него чуть не дошло до драки с Саймоном Хастингсом’.
  
  Хастингс был ведущим сценаристом сериала. ‘О чем?’
  
  ‘Я не должна говорить о собрании", - сказала она.
  
  ‘Что, это превращается в Бойцовский клуб, не так ли?’
  
  Шинейд рассмеялась. ‘Я расскажу тебе, конечно, расскажу, но слово "мама", а от меня ты ничего не слышала’.
  
  У Кэролин появилось неприятное ощущение внизу живота. Она была уверена, что услышит плохие новости. ‘Конечно. Конечно’.
  
  Шинейд выпустила струйку дыма в свинцовое небо, прежде чем продолжить. ‘Гастингс хочет избавиться от актерского состава. Он хочет привлечь новую кровь. Он думает, что молодой актерский состав повысит рейтинги.’
  
  ‘Черт", - сказала Кэролин.
  
  ‘Джефф сказал, что, по его мнению, вы являетесь жизненно важной частью актерского состава и что ваш персонаж должен быть в центре любых сюжетных линий’.
  
  ‘Это было мило с его стороны.
  
  ‘Кэролин и Джефф, сидящие на дереве", - пела Шинейд. "К-И-С-С-И-Н-Джи".
  
  ‘Очень смешно", - сказала Кэролин.
  
  ‘Серьезно, он мой фанат. И Салли тоже’.
  
  ‘Вот это меня удивляет", - сказала Кэролин.
  
  ‘Нет, серьезно. Салли прямо за тобой. Лиза была на стороне Гастингса, и я думаю, у них была игра во власть. О, и этот коротышка, Мартин, с ними. Он действительно что-то имеет против тебя.’
  
  ‘Знает ли он сейчас?’
  
  Шинейд кивнула. ‘Он сказал, что ты не сможешь действовать самостоятельно из бумажного пакета, но ты не слышал этого от меня. Он хочет, чтобы ты вышел в сиянии славы, автомобильном аду или изнасиловании-убийстве.’
  
  Кэролин стиснула зубы. ‘Ублюдок’.
  
  ‘Не волнуйся, Салли ответила тем же. Но тебе нужно следить за Мартином, у него на тебя зуб. И с ним, Лизой и Гастингсом на твоей спине, у тебя впереди нелегкий путь. ’ Она стряхнула пепел.
  
  "У меня было предчувствие, что нечто подобное должно было произойти. Итак, на чем я стою?’
  
  Салли позволяет сценаристам представить новых персонажей. И Андреа получит большой толчок. Но вы с Себом останетесь в центре внимания в любом случае в течение следующих трех месяцев. На этом этапе они поговорят с фокус-группами и посмотрят, как воспринимаются новые персонажи.’
  
  ‘Я полагаю, это лучше, чем ничего’.
  
  ‘Салли на твоей стороне, и Джефф стремится писать для тебя. И ты знаешь, что Пол на твоей стороне’. Шинейд глубоко затянулась сигаретой.
  
  Кэролин вздохнула. ‘Это скверный бизнес, не так ли?’
  
  ‘ТЕЛЕВИДЕНИЕ? Так было всегда. Но сейчас все еще хуже, когда телеканал контролирует все. В наши дни тебе стоит только разозлить один комплект костюмов, и твоей карьере конец. Но серьезно, Кэролин. Салли на твоей стороне.’
  
  ‘Пока фокус-группы не начнут говорить, что хотят больше подростков. Тогда она выставит меня за дверь быстрее, чем ты успеешь произнести "Холби Сити"". Она бросила окурок на землю и растоптала его. ‘И все же у меня есть три месяца’.
  
  ‘И многое может произойти за три месяца. Руководители сетей приходят и уходят, ты это знаешь’.
  
  Кэролин кивнула. ‘Спасибо за ободряющую речь. И спасибо за информацию’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 49
  
  
  
  Терри налил красного вина в бокал Кэролин. ‘Лучше бы это была не Рибена", - сказала она. ‘Я все утро потягивала сок из черной смородины’.
  
  "Дорогой, это "Нюи Сен-Жорж", и это стоило Гейбу тридцать фунтов за бутылку’. Они были дома у Терри, растянувшись на диване перед телевизором. Кэролин снимала на натуре до девяти часов, сцены ее прибытия в таунхаус, который они использовали как дом Дианы, и сцену из другого эпизода, где она и Себ ссорились. Это было довольно весело, потому что она залепила Себу пощечину, и Харрингтон заставил ее сделать это полдюжины раз под разными углами.
  
  Дом находился недалеко от дома Терри, поэтому Кэролин спросила его, может ли она заскочить. Она не планировала оставаться там надолго, поэтому Билли ждал ее снаружи в "мерседесе". Она спросила, не хочет ли он зайти внутрь и подождать, но он, как всегда профессионал, сказал, что останется в машине. Поразмыслив, он, вероятно, сделал правильный выбор – Терри жил не в лучшем районе, и были все шансы, что, вернувшись к машине, они обнаружат ее разбитой на кирпичи с отсутствующими колесами. Она пригубила вино и одобрительно вздохнула. ‘Вот это здорово’, - сказала она. "Это стоит денег Гейба. Кстати, где он?’
  
  ‘Он уехал навестить свою бабушку. Ей не становится лучше’.
  
  ‘И он все еще не сказал ей, что он гей?’
  
  Терри покачал головой. ‘Дело в том, что с ее болезнью Альцгеймера он мог сказать, и она забывала об этом в течение нескольких часов. Но он говорит, что она прожила так долго, не зная, и он не хочет сейчас причинять ей никаких огорчений. Его мама и папа знают, и они спокойно относятся к этому. Во всяком случае, насчет гомосексуализма. Отец все еще пытается смириться с тем фактом, что я черный.’
  
  ‘Серьезно?’
  
  ‘Он притворяется невозмутимым по этому поводу, но я вижу по его глазам, что ему не по себе’.
  
  ‘Ты вырастешь в нем, детка", - сказала Кэролин.
  
  ‘Так говорит Гейб. Так что выложи мне компромат на Ричардса. Что за история?’
  
  ‘Мой личный член проверил его", - сказала она.
  
  ‘Дорогая, мне нравится, когда ты говоришь непристойности. Но на самом деле, тебе следовало бы стать детективом лучшего класса. Ну, знаешь, Магнум Бутч или Хейзелл Кьютифул. Максвелл Данбар - просто подонок.’
  
  ‘Терри, тебе нужно перестать смотреть эти старые телешоу’.
  
  ‘Ну же, Николас Болл из Восьмидесятых, разве ты не мог просто съесть его живьем?’
  
  ‘Я думаю, вы обнаружите, что Хейзеллу было под семьдесят", - сказала Кэролин. ‘Он был хорош в "Истендерс", помните? Играл гангстера. Как его звали?’ Она ухмыльнулась. ‘Терри, это было оно. Терри Бейтс’.
  
  ‘Кто, черт возьми, придумывает эти имена?’
  
  ‘Сценаристы?’
  
  ‘Да, но Терри Бейтс? Как это имя злодея? Теперь Уорвик Ричардс, это классное имя для злодея’.
  
  ‘Но он не злодей", - сказала Кэролин. ‘Не злодей. По крайней мере, Макс так говорит’.
  
  ‘Он уверен?’
  
  ‘Говорит, что разговаривал с копами и у него нет судимостей’.
  
  ‘Это хорошие новости", - сказал Терри. ‘Я полагаю. Или это так?’
  
  ‘Я не знаю’. Она пожала плечами. ‘Было бы больше смысла, если бы он был гангстером или сидел за нападение’.
  
  ‘Хорошие парни не совершают убийств? Ты это хочешь сказать?’
  
  ‘Он красив и обаятелен. Трудно думать о нем как об убийце’.
  
  ‘Тед Банди был красив и обаятелен", - сказал Терри.
  
  ‘Ты не помогаешь", - сказала Кэролин. ‘И у тебя явно что-то с Тедом Банди’. Она отпила вина и вздохнула. ‘Я так чертовски сбита с толку’.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Потому что в глубине души у меня все еще есть мучительное сомнение, что я видел в доме Коэна именно его’.
  
  ‘Дорогая, так было или не так? Это достаточно простой вопрос’.
  
  Она снова вздохнула. ‘Я не уверена, что это был он, и я не уверена, что это было не так. Я имею в виду, да, когда я увидела его, я подумала, что он похож на парня, которого я видела в доме. Но, может быть, это потому, что он высокий, симпатичный и у него темные волосы.’
  
  ‘Кэролин, это он или нет?’
  
  ‘В том-то и дело, что я действительно не знаю наверняка. Если бы я был в суде и адвокат спросил меня, уверен ли я абсолютно на сто процентов, я не мог бы сказать, положа руку на сердце, что был. А что, если у него есть алиби? Я имею в виду, что, если это был не он, и я говорю, что это был он, и оказывается, что он был в ночном клубе той ночью, и у него есть сотня свидетелей. Как я тогда буду выглядеть?’
  
  "Ты опять слишком много думаешь об этом, дорогая’.
  
  ‘Я просто рассматриваю варианты. Когда я увидел его на благотворительном вечере, я был вроде как уверен, что это он. Сначала. Но потом он сел и поговорил со мной, и я уже не был так уверен. И теперь, когда я вспоминаю ту ночь, я вижу лицо Уорвика. Но это потому, что я встретил его? Я был пьян. Это было поздно ночью. Я могу ошибаться. И он не водит "Бентли". У него "Порше". "Кайен".’
  
  ‘Я бы не доверял человеку, который водит машину, названную в честь приправы", - сказал Терри. ‘Кроме того, он мог сменить машину’.
  
  ‘Мог бы, должен был бы, сделал бы", - сказала Кэролин. ‘И он не знал Коэна. Если он не знал Коэна, зачем ему убивать его?’
  
  Терри налил еще вина в их бокалы. ‘Я не знаю, что еще ты хочешь сделать’.
  
  Зазвонил ее мобильный телефон, и она взяла свою сумку. Она вытащила телефон и посмотрела на экран. ‘Помяните дьявола", - сказала она.
  
  ‘ Коэн? ’ переспросил Терри, нахмурившись.
  
  ‘Уорик’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 50
  
  
  
  ‘Может быть, она тебя игнорирует", - сказал Хэлпин. Он затянулся сигарой и выпустил дым в потолок. Он сидел на одном из двух массивных белых кожаных итальянских диванов, которые доминировали в квартире в Клеркенуэлле, где жил Ричардс. Ричардс расхаживал взад-вперед перед чугунным камином, который был почти такого же роста, как он сам. Когда-то камин находился в величественном доме, принадлежавшем троюродному брату королевы, и обошелся Ричардсу в небольшое состояние. Им пришлось использовать кран, чтобы протащить его через окно квартиры на четвертом этаже. Это было на верхнем этаже, и Ричардсу принадлежали три квартиры ниже. Он покупал квартиры по одной, затем приобрел право собственности, но пользовался только верхней квартирой. Он планировал переоборудовать нижние этажи в тренажерный зал, сауну и игровую комнату, но не смог найти дизайнера, который был бы на его волне.
  
  ‘Ты уверен, что Данбар дал мне понять, что все чисто?’
  
  ‘Он сказал, что солнце светило у тебя из задницы, довольно сильно’.
  
  ‘Пока я это помню, где пять тысяч?’
  
  Хэлпин усмехнулся, достал из кармана конверт и бросил его на кофейный столик. ‘Я просто ждал подходящего момента", - сказал он.
  
  ‘Конечно, ты был там", - сказал он. Он поднял руку, приказывая Хэлпину замолчать. Кэролин ответила на звонок. ‘Кэролин, как ты?’ - спросил он.
  
  ‘Устала", - сказала она.
  
  ‘Тяжелый день?’
  
  ‘Долгий день", - сказала она. ‘Пока мы разговариваем, я допила половину бутылки вина’.
  
  ‘Я не знаю, как ты можешь работать так долго’.
  
  ‘К сожалению, альтернатива - безработица. Если вы работаете над мылом, у вас нет возможности выбирать часы работы’.
  
  ‘Так как насчет того, чтобы я отвлек тебя от работы в эти выходные? Приходи выпить на мою яхту’.
  
  ‘Я не очень хорошо разбираюсь в лодках, Уорвик", - сказала она. ‘Меня подташнивает в ванне’.
  
  ‘Это джин-палас в доке Святой Екатерины, недалеко от Лондонского Тауэра’, - сказал он. ‘Мы никуда не собираемся идти. Всего пара стаканчиков, а потом пойдем есть. Поблизости полно хороших ресторанов.’
  
  ‘Какой смысл в лодке, если ты никогда никуда не ходишь?’
  
  Он засмеялся. ‘Я иногда вынимаю его. Он достаточно большой, чтобы перевезти его через Ла-Манш, если это то, чего ты хочешь. Но в основном я просто использую это, чтобы развлекать клиентов, кататься вверх и вниз по реке, показывать им достопримечательности. Иностранцам это нравится. Но я просто подумал, что в субботу мы могли бы пропустить стаканчик-другой. Затем позавтракать. Ты готов к этому?’
  
  На несколько секунд воцарилась тишина. ‘Конечно, почему бы и нет?’ - сказала она в конце концов.
  
  ‘Я заеду за тобой", - сказал он. ‘Тенниш, это нормально?’
  
  ‘Я буду с нетерпением ждать этого’.
  
  ‘Потрясающе. Увидимся в субботу’.
  
  ‘Ты ничего не забыл?’ - спросила она.
  
  Ричардс нахмурился. ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Вам понадобится мой адрес’.
  
  ‘Боже, да, извини. Дай мне взять ручку’. Он ходил взад-вперед. Ему не нужна была ручка, потому что он уже знал, где она жила. ‘Хорошо, продолжай", - сказал он. Она дала ему адрес, и он закончил разговор. Он посмотрел на Хэлпина и подмигнул. ‘Проще простого", - сказал он.
  
  ‘Итак, каков план?’ - спросил Хэлпин.
  
  ‘Я беру ее на яхту и подсунуваю ей микки’, - сказал Ричардс. "Я положу ее в один из этих металлических сундуков, а потом заскочу в клуб, чтобы обеспечить себе алиби. Ты можешь взять лодку и сделать то, что мы сделали с телом Коэна. Сбросить его ночью в Северное море.’
  
  ‘Вы уверены насчет этого?’ - спросил Хэлпин. Он затянулся сигарой.
  
  ‘Она подозрительна, иначе не пошла бы к этому подонку Данбару", - сказал Ричардс. ‘Рано или поздно у нее снова возникнут подозрения’.
  
  "К тому же ты можешь разговаривать во сне’.
  
  ‘Ха-ха-ха", - сказал Ричардс. ‘И убери ноги с кофейного столика, ладно? Ты родился в сарае?’
  
  Хэлпин сделал, как ему сказали. ‘Босс, я тут подумал’.
  
  ‘Это что-то новенькое для тебя, приятель’.
  
  ‘Я серьезно, босс. Это водитель грузовика’.
  
  ‘Редж, что такое?’
  
  Хэлпин кивнул. ‘Когда они поймут, что Касл пропал, будет шумиха. Много шума. Это будет во всех газетах. Посмотрите, что произошло, когда застрелили Джилл Дандо’.
  
  ‘Это было немного по-другому. Ее застрелили на пороге ее дома. С тем, что мы запланировали, никто ее не найдет ’.
  
  ‘Они будут искать, босс. И об этом напишут все газеты. И когда это произойдет, Редж объявится. Само собой разумеется, верно? Он был одним из последних, кто ее видел.’
  
  Ричардс задумчиво кивнул. ‘И он скажет им, где он ее подобрал’.
  
  ‘А это значит, что рано или поздно они найдут дом Коэна. И они поймут, что Коэн пропал. Так что мы уязвимы на двух фронтах. Если Редж поговорит с копами, он расскажет им о нас. И даже если это не вызовет тревоги, они узнают, что Коэн был вашим бухгалтером.’
  
  Ричардс сел. Он знал, что Хэлпин был прав. ‘Черт’, - сказал он.
  
  ‘Значит, ты понимаешь, к чему я клоню?’
  
  ‘Ты можешь позаботиться об этом?’
  
  ‘Я могу, босс. Конечно. Но нам придется подойти к этому с умом’.
  
  ‘Я вас слышу", - сказал Ричардс.
  
  ‘Возможно, я обставлю это как ограбление. И сделаю это, когда его не будет дома. Таким образом, полиция не будет заниматься расследованием. Чем дальше, тем лучше’.
  
  ‘Тебе нужна помощь?’
  
  ‘Чем меньше людей знают, что происходит, тем лучше", - сказал Хэлпин. ‘И это будет достаточно просто, он этого не будет ожидать’.
  
  ‘Когда ты хочешь это сделать?’
  
  ‘Чем скорее, тем лучше. Но это будет зависеть от его расписания. Позвольте мне кое-что проверить’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 51
  
  
  
  ‘Я не верю, что ты только что это сделал", - сказал Терри. ‘Что было у тебя в голове? Ты думаешь, что он убийца, и ты только что согласилась отправиться с ним на лодке?’
  
  ‘Лодка никуда не денется", - сказала она. ‘Я уже бывала в доках Святой Екатерины, там полно лодок за миллион фунтов для позеров’.
  
  ‘Даже так, дорогая. Ты играешь с огнем’.
  
  Кэролин ухмыльнулась. ‘Мне нравится, когда ты меня так защищаешь", - сказала она.
  
  ‘Я серьезно", - сказал Терри. "Ты забыл, каким ты был в ту ночь после того, как увидел, как он убил Коэна? Тебя трясло’.
  
  ‘Я не уверен, что это был он. Правда. Но, может быть, если я проведу с ним немного больше времени, я лучше пойму, какой он’.
  
  ‘А что, если он узнает, что ты его видел?’
  
  ‘Тогда он лучший актер, чем я", - сказала она. ‘И мне только что вручили награду за жизненные достижения, помнишь?’
  
  ‘Я просто хочу, чтобы ты был осторожен, хорошо?’
  
  Она подняла свой бокал с вином в знак приветствия. ‘Я буду’.
  
  ‘Тебе нужно подумать об этом, Кэролин. Предположим, он увидел тебя той ночью. И выследил. И теперь он пытается сблизиться с тобой...’
  
  ‘Он меня не видел, я в этом почти уверен. Как только загорелся свет охраны, я вылетел оттуда, как летучая мышь из ада. Я практически перепрыгнул через ворота’.
  
  ‘Ты сказал мне, что забыл свои туфли’.
  
  ‘Да, и это были туфли от Prada. Это были прекрасные туфли, но он никак не мог меня таким образом вычислить. В наши дни все носят Prada’.
  
  ‘Я не думаю, что тебе следует идти’.
  
  ‘Ты мог бы пойти со мной?’
  
  Терри рассмеялся. ‘Да, я уверен, он хотел бы, чтобы я был третьим лишним’. Он погрозил ей пальцем. ‘Я серьезно, дорогая, тебе нужно быть осторожной’.
  
  ‘Иногда ты такой властный, что, бьюсь об заклад, у Гейба просто подкашиваются колени, не так ли?’ Она допила вино и подняла пустой бокал. ‘Теперь как насчет того, чтобы налить еще?’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 52
  
  
  
  Детектив-инспектор Марк Биддалф кивнул на скопление полицейских машин вокруг машины скорой помощи и чего-то похожего на фургон криминалистов. ‘Дай им побольше места, Ким", - сказал он. ‘В прошлый раз, когда я был на месте убийства, мою машину поцарапала машина скорой помощи, и я потратил несколько часов на оформление документов’.
  
  ‘Без проблем", - сказала детектив-сержант Кимберли Мариотт. Последние шесть месяцев она была постоянным напарником Биддалфа в отделе по расследованию убийств Метрополитена. Машина была из офисного пула, но она знала, что инспектор был прав, каждая царапина и вмятина должны быть учтены, и у них обоих были дела поважнее, чтобы тратить свое время.
  
  Марриотт припарковал машину, и они с Биддалфом вышли. Ему было под сорок, высокий и худой, с залысинами. Его склонность носить темные костюмы и черный плащ придавала ему вид сурового гробовщика. Мариотт была на десять лет моложе, со светлыми волосами до плеч и подтянутой фигурой, которая опровергала тот факт, что она была матерью троих маленьких детей.
  
  К нам подошел сержант в форме. По выражению его лица было ясно, что он так же, как и два детектива, рад вести ночное дело об убийстве. ‘Джим Макдональд, я из команды "Безопасный район", - сказал сержант.
  
  ‘И как тебе это удается?’ - спросил Биддулф. Он показал свое удостоверение, и Марриотт сделал то же самое.
  
  Сержант нахмурился, а затем понял, что инспектор шутит. ‘Да, верно’, - сказал он. ‘Жертву зовут Максвелл Данбар. Он прожил здесь двадцать лет или около того. Похоже, он побеспокоил грабителя. Телефон пропал вместе с его бумажником и часами и, как мы думаем, DVD-плеером и ноутбуком.’
  
  ‘ Насильственное проникновение?
  
  Сержант кивнул. ‘Разбил окно в задней части дома. Данбар был частным детективом, работал из дома’.
  
  ‘Он когда-нибудь работал?’ - спросил Мариотт.
  
  Сержант покачал головой. ‘Нет. Он подал заявление давным-давно, но у него были проблемы со здоровьем. Пытался записаться в качестве специального сотрудника, но частным детективам по понятным причинам не разрешают.’
  
  ‘КРИМИНАЛИСТ уже на месте?’ - спросил Биддульф, направляясь к дому с Марриотом на буксире.
  
  ‘Они прибыли сюда полчаса назад", - сказал сержант.
  
  ‘И медик констатировал его смерть?’
  
  ‘Все готово и вытерто’.
  
  Они проходили мимо машины скорой помощи. Парамедик сидел в открытой задней дверце, покуривая сигарету. Он кивнул, когда полицейские проходили мимо.
  
  ‘ В последнее время были похожие кражи со взломом? ’ спросил Биддульф.
  
  ‘С нанесением смертельных ударов ножом?’
  
  ‘С применением ножа. И разбивает окно’.
  
  ‘Это почти все кражи со взломом, которые у нас здесь происходят", - сказал сержант. ‘Почти все они связаны с наркотиками, и мы не видим особой утонченности’.
  
  Входная дверь была открыта, ее охранял констебль в форме и куртке повышенной видимости. Он отступил в сторону, пропуская их внутрь. ‘Тело в гостиной", - сказал сержант.
  
  Он провел их по коридору в гостиную. Техник–криминалист - молодой человек с тяжелой формой угревой сыпи – брал мазки из-под ногтей жертвы. Жертвой был мужчина с избыточным весом, которому было под сорок или чуть за пятьдесят.
  
  ‘Нужны ли нам бахилы?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Я ничего не буду убирать с ковра, и я уже осмотрел его", - сказал техник. ‘При условии, что вы не наступите в кровь, с вами все будет в порядке’.
  
  На горле жертвы была зияющая рана, а вокруг головы - большая лужа свернувшейся крови.
  
  ‘ Время смерти? ’ спросил Биддульф.
  
  Техник нахмурился. ‘Вы не против поговорить с моим боссом? Он на кухне. Он старше меня и становится немного раздражительным, если я начинаю говорить. Извините’.
  
  ‘Я точно знаю, что вы имеете в виду", - сказал Мариотт.
  
  Биддулф и Мариотт направились по коридору на кухню. ‘Что вы имели в виду под этим?’ - спросил Биддулф.
  
  ‘Я пошутил", - сказал Мариотт.
  
  ‘ Ты уверен? - спросил я.
  
  Мариотт кивнул. ‘Я уверен’.
  
  Техник-криминалист в белом комбинезоне собирал пинцетом осколки стекла и складывал их в прозрачный пакет для улик. Это был невысокий мужчина, почти такой же широкий, как и в высоту, с сальной щетиной на голове. Биддульф узнал его. Джон Йейтс, ветеран СОО с более чем тридцатилетним стажем. Йейтс ухмыльнулся, увидев Биддалфа. ‘Привет, Марк. Не часто я вижу тебя вне рабочего дня’. Он выпрямился и кивнул Мариотту. ‘Как дела, Ким?’
  
  ‘Я мог бы обойтись без убийства в четверг вечером, это точно", - сказал Мариотт.
  
  ‘Я думаю, вы обнаружите, что это было утреннее убийство", - сказал Йейтс. ‘Время смерти, вероятно, одиннадцать, может быть, двенадцать. Ножевое ранение в горло. Слева направо, значит, убийца правша’.
  
  ‘ Сзади? Слева направо?’
  
  ‘Вот на что это похоже. Что-то в этом не так?’
  
  ‘Грабители не склонны перерезать горло сзади, не так ли? Они склонны наносить удары ножом или порезами’.
  
  ‘Грабители, как правило, просто убегают, когда их беспокоят", - сказал Йейтс. ‘Они становятся жестокими, только если им перекрыт путь к отступлению’.
  
  ‘Он точно умер в гостиной?’
  
  ‘Вот где кровь’.
  
  - Никаких следов ножа? - Спросил я.
  
  Йейтс покачал головой. ‘Вероятно, забрал это с собой’.
  
  ‘Скорее всего, он принес это с собой", - сказал Биддульф. Он тонко улыбнулся. ‘Не хочу каламбурить’.
  
  ‘Какой каламбур?’ - спросил Йейтс.
  
  ‘Нож. Направь’.
  
  ‘На самом деле это не каламбур", - сказал Йейтс. ‘Скорее сопоставление банальных терминов’.
  
  Биддалф посмотрел на Мариотт, но она подняла руки. ‘Не впутывай меня’, - сказала она. ‘Я все еще пытаюсь понять, что смешного в Маленькой Британии’.
  
  Биддульф подошел к подставке для ножей. Там были прорези для четырех ножей, и все ножи были на месте. Он выдвинул ящик и посмотрел на нож для хлеба и большой разделочный нож.
  
  ‘ Что-то не так? ’ спросил Мариотт.
  
  Биддалф вздохнул. ‘Я не знаю’. Он закрыл ящик и вернулся в гостиную. Мариотт последовал за ним. Сержант в форме ушел, вероятно, довольный тем, что умыл руки на месте преступления.
  
  Они стояли у ног тела. Биддульф указал на лужу засохшей крови вокруг головы. ‘Он умер в этой комнате, это точно. Но, как сказал Джон, взломщики обычно нападают только тогда, когда они в ловушке. Первое, что делает профессиональный взломщик, - это убеждается, что у него есть путь к отступлению. Он отопрет дверь, откроет окно, у него будет какой-нибудь способ быстро сбежать. И при первых признаках того, что их потревожили, они убираются восвояси.’
  
  ‘Если только они не под кайфом от наркотиков’.
  
  ‘Это случилось утром, а большинство наркоманов не встают раньше полудня’.
  
  Биддульф обошел комнату и встал у изголовья тела, спиной к окну. ‘Жертва была в этой комнате. Грабитель проник через кухню. Так как же здесь произошло убийство?’
  
  ‘Данбар не слышал, как в дом вломился грабитель. Может быть, он в магазине. Грабитель здесь. Данбар возвращается домой. Заходит сюда, и грабитель оказывается в ловушке’.
  
  Биддульф кивнул. ‘Мило", - сказал он.
  
  ‘Ты думаешь, именно это и произошло?’
  
  ‘Нет. Но это хорошая теория’.
  
  ‘Так в чем же я не прав?’
  
  ‘Я не говорю, что ты неправ. Я просто думаю, что это маловероятно. Здесь негде спрятаться, поэтому я не вижу, чтобы грабитель мог подкрасться к нему сзади’.
  
  ‘За дверью? Затем он хватает Данбара сзади. Перерезает ему горло. Затем поворачивается, пока тот сопротивляется, и умирает’.
  
  Биддульф улыбнулся. ‘Тебе действительно нравится теория о взбалмошном взломщике, не так ли?’
  
  ‘Иногда самое простое объяснение является правильным. Это то, что ты всегда мне говоришь’.
  
  ‘Да. И обычно я прав. Но Данбар работал из дома. Любой стоящий взломщик знал бы это и перешел к более легкой добыче’. Он поднял руку. ‘И прежде чем вы скажете, что грабитель мог подождать, пока Данбар выйдет из дома, на нем были тапочки, без пальто и никаких признаков того, что он что-то принес из магазинов’.
  
  ‘Грабитель мог быть накачан наркотиками? Не мог ясно мыслить’.
  
  ‘Достаточно ясно, чтобы убить одним ударом? Средний наркоман склонен набрасываться чуть чаще. И если не считать разбитого окна, все это немного чисто и клинически, тебе не кажется?’
  
  ‘Полагаю, да", - сказал Мариотт. ‘Что это нам дает?’
  
  ‘С мертвым телом и разбитым окном’, - сказал Биддульф. ‘Возможно, ты прав. Возможно, это был предприимчивый наркоман, который проиграл сюжет, но давайте хорошенько осмотримся вокруг, хорошо?’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 53
  
  
  
  Кэролин посмотрела на часы на стене. Было без четверти пять, а оставалось отснять еще две сцены. Была пятница, и на следующей неделе уже было много еды, так что она знала, что не уйдет, пока они не закончат. Трейси работала над своей прической, укладывая ее наверх, потому что следующей сценой была коктейльная вечеринка, и режиссер хотел, чтобы она выглядела гламурно. "Гламурно" - это все было прекрасно, но это означало час на макияж и сцену на высоких каблуках, которые будут разрушать ее лодыжки все выходные.
  
  Посыльная просунула голову в дверь. Это была девушка с коротко остриженными волосами и кольцом в носу, новое лицо для Кэролин. ‘Мисс Касл? Мистер Дэй хочет видеть вас в своем кабинете.’
  
  ‘Сейчас?’ - спросила Трейси, зажав в губах две шпильки. ‘Я уже наполовину закончила’.
  
  ‘Он сказал, что это важно", - сказал бегун.
  
  Трейси раздраженно хмыкнула и отступила со стула. Она вынула две булавки изо рта и бросила их в пластиковый контейнер перед зеркалом. ‘Они явно думают, что мы можем просто собрать твои волосы воедино", - сказала она.
  
  ‘Прости, Трейси. Я сейчас вернусь’. Кэролин сняла синюю простыню с шеи, когда вставала, и набросила ее на стул. Она поморщилась при виде отражения в зеркале. ‘Я выгляжу так, словно только что прошла через аэродинамическую трубу’.
  
  Трейси протянула ей шарф. ‘Надень это", - сказала она. ‘Я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что я сделала это с твоими волосами’.
  
  Кэролин рассмеялась и положила шарф на стул. ‘Я всем объясню’, - сказала она. ‘Не волнуйся, твоей репутации ничто не угрожает’.
  
  Кэролин направилась по коридору к кабинету Дэя, гадая, чего же он хотел. Это могли быть только плохие новости, она была уверена в этом, и единственная плохая новость, о которой она могла подумать, касалась ее будущего в сериале. Шинейд была оптимистична, но на телевидении все может быстро измениться.
  
  Лора оторвала взгляд от своего компьютера и нахмурилась, когда увидела состояние волос Кэролин. ‘Это незавершенная работа’, - сказала Кэролин. ‘Пол хочет меня видеть. Это плохие новости?’
  
  ‘С ним два детектива, но я не знаю, в чем дело", - сказала она. Она встала, постучала в дверь Дэя и открыла ее.
  
  Дэй сидел на одном из своих диванов, а на диване напротив него сидели мужчина средних лет и светловолосая женщина. Дэй встал и обнял ее. ‘С тобой хотят поговорить двое полицейских, дорогая", - сказал он. ‘Это возвращает меня к моим временам на счету’. Он махнул рукой двум посетителям. ‘Инспектор Мариотт и сержант Биддалф’.
  
  ‘На самом деле все наоборот", - сказал мужчина, вставая. Он показал удостоверение ордера. ‘Инспектор Биддалф. Мой коллега - сержант Мариотт’.
  
  Сердце Кэролин учащенно забилось, и она почувствовала головокружение. ‘Что-то случилось с Робби?’
  
  ‘ Робби? ’ повторил детектив, нахмурившись.
  
  ‘Мой сын. Робби. С ним все в порядке?’
  
  ‘Мы здесь не из-за вашего сына, миссис Касл", - сказал Мариотт.
  
  Кэролин прижала руку к сердцу. ‘Слава Богу за это. Ты напугал меня до смерти’.
  
  Биддульф указал на диван рядом с Дэем. ‘Пожалуйста, просто присядьте, пока мы зададим вам несколько вопросов’.
  
  Кэролин все еще было трудно дышать. ‘Я думала, что с Робби что-то случилось", - сказала она сегодня Дэю, садясь. Он похлопал ее по колену и сочувственно улыбнулся.
  
  Биддалф убрал свое удостоверение и сел рядом со своим сержантом. ‘Я сожалею, что причинил вам беспокойство, миссис Касл", - сказал он. ‘На самом деле мы здесь в связи с мистером Максвеллом Данбаром. Мы звонили вам домой, но продолжали прослушивать ваш аппарат, а потом поняли, что у нас больше шансов застать вас в студии’.
  
  - Макс? - спросил я.
  
  ‘Вы действительно знаете мистера Данбара?’
  
  Она кивнула. ‘Да, время от времени он выполняет для меня кое-какую работу’.
  
  ‘Это тот парень, который расправился с твоим преследователем?’ - спросил Дэй.
  
  Кэролин кивнула.
  
  ‘Преследователь?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Это было некоторое время назад", - сказала Кэролин. ‘У меня был поклонник, который слишком близко подходил к делу, и Макс все уладил для меня. Он частный детектив’.
  
  ‘Ну, я боюсь сказать вам, что мистер Данбар мертв’.
  
  Кэролин медленно кивнула, не уверенная, как реагировать. Она едва знала этого человека и больше беспокоилась о том, почему два детектива пришли к ней. ‘Что случилось?’
  
  ‘Боюсь, он был убит. Вчера у себя дома’.
  
  ‘Убит?’ Кэролин прикрыла рот рукой. ‘Макс? Нет’.
  
  ‘В его доме произошло ограбление. По крайней мере, были украдены некоторые вещи. Но мы просто связываемся с людьми, которых он видел за последние пару недель, просто чтобы получить представление о том, каким он был’.
  
  ‘Я в замешательстве’, - сказала Кэролин. ‘Вы говорите, его ограбили?’
  
  ‘Его ограбили, в этом нет сомнений", - сказал Биддулф. ‘У него забрали телефон, бумажник и часы, а также проигрыватель BluRay. Его район - черное пятно от краж со взломом, множество наркоманов с привычками, за которые приходится платить. Но уровень насилия был выше, чем можно было ожидать от неудачно совершенного ограбления. Если домовладелец беспокоит грабителя, чаще всего грабитель просто убегает. Если он набрасывается, это обычно потому, что его загнали в угол. Очень, очень редко грабитель убивает во время совершения кражи со взломом.’
  
  ‘Так что, по-твоему, произошло?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Мы не уверены", - сказал Биддульф. ‘Именно поэтому мы опрашиваем всех, с кем он контактировал за последнюю неделю или около того. Мы нашли копию чека на пятьсот фунтов в его столе, чек, датированный прошлой субботой.’
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘Не могли бы вы сказать мне, для чего это было нужно?’
  
  ‘Для чего?’
  
  ‘Это большие деньги, вы можете сказать мне, почему вы отдали их ему?’
  
  Кэролин пожала плечами. ‘Он выполнял для меня кое-какую работу’.
  
  ‘Что конкретно?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Разве это имеет значение?’
  
  ‘Было бы, если бы он шантажировал вас", - сказал сержант.
  
  ‘Что?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Сержант Мариотт говорит гипотетически", - сказал Биддулф, бросив на сержанта уничтожающий взгляд.
  
  ‘Ты думаешь, я убил его, потому что он шантажировал меня?’
  
  Биддульф поднял руку. ‘Мы прослеживаем несколько направлений расследования’, - сказал он. ‘Но в данный момент мы ищем мотив’.
  
  ‘Ну, Макс не шантажировал меня. Сама идея нелепа. У меня есть еще один поклонник, который следит за мной чересчур рьяно. Макс помогает мне вот так во всем разобраться. Он собирался выследить их, а затем заставить остановиться.’
  
  ‘И как именно он это делает?’ - спросила Мариотт, яростно строча в своем блокноте.
  
  ‘Обычно достаточно просто установить контакт", - сказала Кэролин. ‘Но если это их не отпугивает, Макс натравливает на них адвоката’.
  
  ‘А они когда-нибудь бывают жестокими, эти фанаты?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Нет, они просто немного заблуждаются. Ты же не думаешь, что кто-то из моих фанатов убил Макса, не так ли?’
  
  ‘В данный момент мы просто рассматриваем все версии расследования’, - сказал инспектор. ‘Итак, когда вы видели его в последний раз?’
  
  ‘Суббота. Когда я отдал ему чек’.
  
  ‘Он обычно выезжал на дом?’
  
  Кэролин пожала плечами. ‘Мы работаем допоздна, и я не хотела, чтобы он появлялся в студии. Суббота тоже работала на него. Он зашел ко мне домой, и я отдала ему чек’.
  
  ‘И вы больше его не видели?’ - спросил Биддульф.
  
  Кэролин покачала головой.
  
  ‘Ты вообще что-нибудь говорил?’
  
  Кэролин посмотрела на инспектора, сохраняя бесстрастное выражение лица. Она знала, что как детектив он будет хорошо разбираться в людях, но как актриса она была столь же искусна в сокрытии своих истинных эмоций и переживаний. Они уже сказали, что его телефон был украден, так что она, вероятно, могла солгать о вчерашнем звонке Данбара. Но даже без телефона они смогли бы проверить его звонки в телефонной компании, и у них была бы запись всех сделанных им звонков. Не было смысла лгать или уклоняться. Возможно, они даже уже знают, что он звонил ей. ‘Он позвонил мне однажды, просто чтобы сказать, что все еще работает над этим делом’.
  
  ‘Когда это было?’ - спросил Мариотт, отрываясь от своего блокнота.
  
  ‘Вообще-то, вчера’.
  
  ‘ Когда именно? - спросил я.
  
  ‘Где-нибудь утром’.
  
  ‘Мне действительно не помешало бы определенное время", - сказал Мариотт.
  
  ‘Думаю, около одиннадцати’.
  
  ‘Примерно в это время он был убит, миссис Касл", - сказал Мариотт, и Биддалф бросил на нее еще один уничтожающий взгляд. Кэролин поняла, что он не хотел, чтобы она располагала этой информацией.
  
  ‘На самом деле это был просто контрольный звонок, чтобы сказать, что он будет наводить дополнительные справки’.
  
  ‘И не могли бы вы назвать нам имя поклонника?’
  
  ‘У меня нет этого под рукой", - сказала Кэролин. ‘Я получила пару писем и отдала их Максу’. Это была ложь, но она сомневалась, что это будет проблемой. И это причинило бы ей гораздо меньше горя, чем рассказывать им об Уорвике Ричардсе. Она решила, что эту банку с червями лучше оставить нераспечатанной.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 54
  
  
  
  Терри посмотрел на Кэролин поверх своего бокала с Вином и прищурился. ‘Ты такая же сумасшедшая, как шляпник из пословицы, ты знаешь об этом?’ Было около полуночи, и они сидели на кухне Кэролин. Съемки продержали ее в студии до десяти, и, когда Билли отвозил ее домой, она позвонила Терри и спросила, не хочет ли он пропустить стаканчик на ночь. Когда они расправились с бутылкой Nuits St Georges из погреба Гейба, она рассказала ему о визите двух детективов.
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  ‘Что, на следующий день после убийства Макса Данбара ты отправляешься на яхту с Уорвиком Ричардсом?’
  
  ‘Ты думаешь, здесь есть связь?’
  
  ‘Кэролин, ты можешь прислушаться к себе? Ты платишь Данбару, чтобы он проверил Ричардса, а через пять дней кто-то перерезает ему горло’.
  
  ‘О, да ладно, Уорвик не такой’.
  
  ‘Что вы имеете в виду, говоря, что он не такой? Он абсолютно такой. Вы видели, как он убил Коэна тупым предметом, вы забыли?’
  
  ‘Я видел, как кто-то, похожий на Уорвика, ударил Коэна по голове. Мы не знаем, мертв ли Коэн, помнишь?’
  
  ‘Ну, я звонил ему в офис сегодня днем, но он все еще не появился’.
  
  ‘Ты этого не делал’.
  
  ‘Чертовски правильно я сделал. В его офисе понятия не имеют, где он и когда вернется’. Он отхлебнул вина. ‘Тебе нужно держаться подальше от Ричардса. Серьезно’.
  
  Кэролин вздохнула. ‘Мы не знаем наверняка, что это его я видела в доме Коэна’.
  
  ‘Только ты знаешь это, дорогая’.
  
  ‘Точно. И чем больше я вспоминаю, тем меньше думаю, что это был Уорвик’.
  
  ‘И вы думаете, что убийство Данбара - просто совпадение?’
  
  ‘Его дом находился не в том районе, который вы назвали бы здоровым", - сказала она. ‘Взломы не редкость, наркоманы хотят заплатить за свою последнюю дозу’.
  
  ‘Ты в это веришь? Серьезно?’
  
  Кэролин пожала плечами. ‘Я верю в это больше, чем в то, что Уорвик Ричардс перерезал Максу горло’.
  
  ‘Как я уже сказал, ты безумен, как шляпник. И я не могу поверить, что ты ничего не сказал копам. Они были там, в кабинете Дэя. Все, что вам нужно было сказать, это то, что, по вашему мнению, вы видели, как Ричардс ударил Коэна по голове, и вы попросили Данбара проверить его. Они могли бы уйти и заняться своими полицейскими делами, а ты мог бы продолжать свою жизнь.’
  
  ‘А что, если Уорвик этого не делал? Что он подумает?’
  
  ‘Он подумает, что ты сумасшедший, но он переживет это. Если у него есть алиби на ночь убийства Коэна и на момент смерти Данбара, то на этом все закончится. И если у него нет алиби, тогда ты поступил правильно, сообщив копам.’
  
  ‘А потом об этом узнают газеты и спросят, почему я оказался у черта на куличках после того, как мне присудили награду за жизненные достижения, и тогда моя карьера в значительной степени закончится’.
  
  Терри снова наполнил их бокалы. ‘ Так что ты собираешься делать? - спросил я.
  
  ‘Я собираюсь допить свое вино. Потом я иду спать. Затем, завтра, я собираюсь выпить в "Джин палас Уорвика’. Она ухмыльнулась ему. ‘Почему бы тебе не присоединиться?’
  
  ‘Может быть, я так и сделаю", - сказал он. ‘Как ты думаешь, он согласился бы на секс втроем?’
  
  ‘Я не уверена, должна ли я быть польщена или оскорблена этим", - засмеялась Кэролин.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 55
  
  
  
  Кэролин услышала визг тормозов подъехавшей к ее дому машины, а минуту спустя зазвонил ее мобильный. Это был Ричардс. ‘Твоя колесница ждет", - сказал он. Было субботнее утро, и солнце светило с безоблачного неба.
  
  ‘Я сейчас выйду", - сказала она. Она проверила свой макияж в зеркале над камином. На ней было бело-голубое платье от Карен Миллен, одно из полудюжины, которые дизайнер прислал ей примерить. И пара синих туфель от Гуччи, тоже бесплатно. Она заплатила за свою сумку – черную шелковицу – и пальто, длинное, темно-синее, легкое от Шанель, которое было одним из ее любимых на протяжении многих лет.
  
  Она включила охранную сигнализацию, заперла входную дверь и пошла по дорожке к ожидавшему ее Porsche Cayenne. Она медленно выдохнула. Она почти ожидала, что он появится в "Бентли", который она видела возле дома Николаса Коэна. Она увидела, что Уорвик улыбается ей, помахала рукой и пошла быстрее. Он не вышел из машины и не открыл ей дверцу, и она подумала, не намеренно ли он ведет себя не по-рыцарски. Не то чтобы она возражала, она была достаточно взрослой, чтобы самой открывать двери. Она села и скользнула на кожаное сиденье маслянистого цвета. Он наклонился и чмокнул ее в щеку, и она уловила аромат дорогого лосьона после бритья. ‘ Ты выглядишь потрясающе, ’ сказал он. ‘ И на тебе снова Coco Mademoiselle. Мило.’
  
  Он тоже выглядел неплохо, но она решила, что, поскольку он не открыл ей дверь, она воздержится от комплиментов. Но его черный костюм от Хьюго Босс сидел на нем идеально, и ей понравилось, что он не надел галстук, но застегнул свою серую шелковую рубашку до самого горла. Он сменил свои наручные часы, на этот раз на нем были золотые Cartier на черном кожаном ремешке. ‘Спасибо, добрый сэр’. Она оглядела машину. ‘Вот это прелесть’.
  
  ‘Я большой поклонник Cayenne’, - сказал он. ‘Это внедорожник, поэтому он большой, но когда нажимаешь ногой, получаешь толчок Maserati’. Он включил передачу и отъехал от тротуара.
  
  ‘Ты не часто видишь таких вокруг’.
  
  ‘О, я не знаю, есть несколько. "Слоун Рейнджерс" начали использовать их в школьных программах’.
  
  Они немного поболтали, пока он ехал к причалу Святой Екатерины. Охранник в форме махнул им рукой, чтобы они проходили на парковку, и они вышли. Пристань была небольшой, но забита огромными крейсерами и яхтами и окружена многокилометровыми квартирами. Ричардс запер машину и кивнул в сторону одного из больших крейсеров. ‘Вот она", - сказал он.
  
  Лодка была около шестидесяти футов длиной, сверкающая белизной, с хромированными перилами вокруг зоны отдыха на корме, которая была достаточно большой, чтобы вместить небольшую коктейльную вечеринку. ‘Боже мой, ты не шутил, это джин-палас", - сказала она.
  
  ‘Да, она немного перебарщивает. Но она настоящая лодка. В прошлом году возил ее в Мед. Водил группу приятелей нырять с аквалангом’.
  
  ‘Держу пари, что до галлона тебе осталось немного’.
  
  Ричардс рассмеялся. ‘Если вы беспокоитесь о стоимости топлива, то, во-первых, вы не можете себе этого позволить", - сказал он. ‘Для меня это списание налогов. Я сбился со счета, сколько контрактов я подписал на борту.’
  
  Он повел ее по деревянному пирсу к лодке. На корме было выбито имя. ‘АЛИНА’. Кэролин указала на имя. ‘Бывшая девушка?’
  
  ‘Название не имеет ко мне никакого отношения", - сказал Ричардс. ‘Его построил русский парень, и он назвал его в честь своей любовницы. Я думал о том, чтобы сменить его, но, видимо, это к несчастью, поэтому я оставил его.’
  
  ‘Ты всегда мог бы присмотреть девушку с таким именем", - сказала она.
  
  ‘Я занимаюсь этим делом", - сказал он. ‘Серьезно, это неплохое название. Это не какая-то глупая игра слов. В любом случае, это вроде как приросло ко мне’. Они добрались до кормы, и он помог ей подняться на борт.
  
  ‘Он огромен", - сказала она. Он присоединился к ней на террасе и достал из кармана связку ключей. Они прошли через зону отдыха с черными кожаными сиденьями, защищенными от непогоды белым брезентовым тентом. Под сиденьями были стеллажи с водолазным снаряжением, включая баллоны со сжатым воздухом
  
  ‘Вокруг полно лодок побольше", - сказал он. ‘Но для меня эта подойдет. Внизу есть два больших люкса и еще четыре спальных места, так что здесь могут разместиться восемь человек. Но, как я уже сказал, я в основном использую его для развлечения. Как-нибудь я возьму тебя с собой на прогулку по Темзе, если хочешь. Посмотри достопримечательности.’
  
  ‘Ты плаваешь на нем?"
  
  ‘Веди", - сказал он. ‘Ты управляешь такой лодкой. И нет, у меня есть капитан, который ведет машину. Ты должен знать, что делаешь на Темзе’. Он отпер раздвижную дверь, ведущую в главную каюту, и включил свет. ‘Пойдем, я проведу тебе экскурсию’.
  
  Ричардс показал ей яхту, и Кэролин пришлось признать, что это было довольно впечатляюще. Ванные комнаты были бы уместны в пятизвездочном отеле, а спальни были роскошными, с полированными полами из тикового дерева и телевизорами с плоским экраном. Он забрал у нее пальто, когда она вернулась в главную каюту, и она опустилась на плюшевый кожаный диван. ‘Мне здесь нравится", - сказала она. "Это больше, чем моя первая квартира’.
  
  Ричардс рассмеялся. “Я знаю, что ты имеешь в виду", - сказал он. ‘Первое место, где я жил после того, как ушел из дома, куда нельзя было завести кошку. Я знаю, потому что пытался’. Он подошел к встроенному бару. ‘ Коктейль? Вино? Какой у вас яд?’
  
  ‘Вино было бы великолепно", - сказала Кэролин. ‘Красное, если у вас есть?’
  
  Ричардс открыл буфет и достал бутылку кларета. Он показал ее ей. Кэролин узнала этикетку. Это была очень, очень дорогая бутылка.
  
  ‘Мы что, празднуем?’
  
  ‘Может быть", - сказал он. "Твой первый визит на "Алину". Мы можем это отпраздновать’.
  
  ‘И вы храните это в холодильнике?’
  
  Ричардс пожал плечами. ‘Что я могу сказать? Я люблю охлажденное красное вино. Это ведь не тяжкое преступление, не так ли?’
  
  Кэролин рассмеялась. ‘Мне было бы интересно узнать вашу позицию по поводу теплого шампанского’.
  
  Он воспользовался хромированным штопором и налил вино в два бокала. ‘Итак, ваша первая квартира", - сказал он. ‘Где это было?’
  
  ‘Клэпхэм", - сказала она. ‘Я пыталась начать как актриса, и мне пришлось поделиться с двумя другими девушками. Там была только одна спальня, поэтому мы спали по очереди на диване ’. Она похлопала по дивану, на котором сидела. ‘И он был примерно вдвое меньше этого’.
  
  ‘Забавно, как складывается жизнь", - сказал он, протягивая два стакана. ‘Тогда ты понятия не имел, как все сложится. Это пугает, но в то же время это...’
  
  ‘Возбуждающий?’
  
  Он кивнул и протянул ей один из бокалов. ‘Да. Это делает жизнь стоящей того, чтобы ее прожить. Придает ей тот кайф, понимаешь?’ Он сел рядом с ней, и они чокнулись бокалами. ‘За старые добрые времена", - сказал он.
  
  Они оба выпили. Кэролин оглядела лодку. ‘Когда ты был в той квартире и размахивал кошками, тебе, наверное, и в голову не приходило, что в итоге у тебя будет такая лодка’.
  
  Ричардс ухмыльнулся. ‘Знаешь, даже когда я был ребенком, я знал, что предназначен для лучшего. Я знал, чего хочу, и знал, что если буду усердно работать, то получу это. И я сделал.’ Он обвел рукой лодку. ‘Это третья лодка, которой я владею, и каждая была больше предыдущей’. Тогда Кэролин увидела статую. Это был дельфин, из хрусталя. Ее глаза расширились, когда она уставилась на него. Это была статуя, которая размозжила череп Коэну, она была уверена в этом. Но что оно делало на лодке? У нее внезапно закружилась голова, и она поднесла руку ко лбу.
  
  ‘Кэролин, с тобой все в порядке?"
  
  ‘Я чувствую легкое головокружение’.
  
  ‘Попробуйте еще вина. Это может успокоить ваш желудок’.
  
  Кэролин сделала, как он предложил, но, потягивая вино, поняла, что то, что он сказал, не имело смысла.
  
  ‘Ты просто переутомился", - сказал он.
  
  Она кивнула. ‘Это были тяжелые несколько недель, это правда’.
  
  ‘ Тебе следует взять небольшой отпуск. Он чокнулся своим бокалом с ее. ‘ Знаешь что, возьми две недели отпуска, и мы поедем в Испанию. У меня есть дом в Марбелье. Виллу с видом на море. Там есть персонал и все такое. Нас будут ждать с ног до головы.’
  
  Кэролин засмеялась, но ее голос звучал отстраненно, как будто она слышала его сквозь воду. ‘Звучит замечательно’.
  
  ‘Пей свое вино’.
  
  Кэролин сделала еще глоток вина и поняла, что ее бокал пуст. Она улыбнулась Ричардсу, но губы у нее онемели. ‘Я чувствую себя странно", - сказала она.
  
  ‘Почему бы вам не прилечь ненадолго?’ - сказал Ричардс, забирая у нее пустой стакан.
  
  Кэролин попыталась заговорить, но ей было трудно держать глаза открытыми. Она откинула голову назад и отключилась.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 56
  
  
  
  Ричардс отнес оба стакана на камбуз и вымыл их дочиста. Лекарство, которое он использовал, продержало бы ее в отключке шесть или семь часов. Он вылил остатки вина в раковину, а бутылку выбросил в мусорное ведро. На корме было место для хранения, а внутри находился черный металлический сундук размером примерно пять футов на три фута на два фута. Он отнес его в главный салон. Кэролин тихо похрапывала. Он поднял ее и положил в багажник, поставил ее сумку у ног и затем закрыл крышку. Он оглядел комнату и заметил ее пальто. Он поднял его и снова открыл багажник. Он стоял, глядя на нее сверху вниз. Она выглядела такой умиротворенной, как маленький ребенок. Ее волосы упали на лицо и колыхались при каждом выдохе. ‘Прости, милая, - сказал он, - но это необходимо сделать. Я хотел бы, чтобы был какой-то другой способ’. Он накинул на нее пальто и закрыл крышку. Он глубоко вздохнул. Какая-то часть его хотела вытащить ее из багажника и притвориться, что она никогда не употребляла наркотики, сводить ее в ресторан и насладиться ее обществом, а затем, в конце концов, затащить в постель. Но она видела, как он убил Николаса Коэна, он был уверен в этом. Он видел выражение ее глаз, когда она заметила хрустального дельфина. Она быстро скрыла свою реакцию, она была чертовски хорошей актрисой, но не было никаких сомнений, что она узнала его. И это означало, что он никогда не сможет расслабиться, пока она жива. Он сделал еще один глубокий вдох и направился на корму.
  
  Он подождал, пока тот вернется к машине, прежде чем позвонить Хэлпину. ‘Все в порядке", - сказал он. ‘Где ты?’
  
  ‘Примерно в получасе езды отсюда", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Хорошо, я собираюсь отправиться в клуб. Я буду там всю ночь. Ты выводишь лодку и бросаешь ее, когда стемнеет’.
  
  ‘Считайте, что дело сделано", - сказал Хэлпин.
  
  Ричардс закончил разговор, сел в свой Porsche и поехал в центр Лондона.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 57
  
  
  
  Начинало темнеть, когда Хэлпин прибыл на пристань. Он был с Сонни Паркером, человеком, которого Ричардс нанял управлять лодкой. Паркеру было под пятьдесят, у него были седые волосы и кожа, обветренная от многолетнего пребывания на солнце. В подростковом возрасте он был заядлым яхтсменом, круглый год работал в команде у богатых владельцев, а в двадцать с небольшим в одиночку совершил кругосветное плавание на тридцатифутовой яхте. В свои тридцать он зарабатывал на жизнь контрабандой марихуаны из Северной Африки в Великобританию и, в результате, большую часть своих сорока лет провел за решеткой, за это время его жена развелась с ним, и полиция конфисковала почти все его активы. Сейчас ему за пятьдесят, он предложил свои услуги в качестве внештатного капитана, хотя и рисковал время от времени наркобизнесом, если цена была подходящей. Паркер работал за наличные и никогда не задавал вопросов. Он помог сбросить сундук с Николасом Коэном за две тысячи фунтов и согласился помочь Хэлпину со вторым сундуком за ту же сумму. Он припарковал свою машину и пошел с Паркером к лодке. ‘Позвольте мне быстро осмотреться, а потом вы сможете отпустить веревки", - сказал Паркер.
  
  Паркер направился на мостик, в то время как Хэлпин остался в главной каюте. Он поднял один конец багажника. Он был тяжелым, и им двоим понадобилось бы перевалить его через борт.
  
  Хэлпин прошел на камбуз, открыл холодильник и достал бутылку светлого пива. Он допил ее наполовину, когда снова появился Паркер в капитанской фуражке. ‘Все хорошо", - сказал он. ‘Развяжите нас, и мы уйдем’. Он посмотрел на багажник, и если у него и были какие-то сомнения по поводу того, что в нем находилось тело, он этого не показал.
  
  Хэлпин отвязал канаты, удерживавшие лодку у пирса, когда Паркер вернулся на мостик. Заработал двигатель, и, когда Хэлпин поднялся, чтобы присоединиться к Паркеру, лодка развернулась от пирса.
  
  Путешествие от пристани для яхт до устья Темзы может занять от трех до четырех часов, в зависимости от прилива. Хэлпин сидел в сером кожаном кресле с высокой спинкой рядом с креслом Паркера и потягивал светлое пиво, пока они направлялись вдоль реки. Паркер провел их через барьер Темзы и далее в Дагенхэм, Дартфорд и Грейвсенд.
  
  В конце концов, они вышли в Северное море. Паркер взял бинокль и потратил десять минут, убеждая себя, что поблизости нет других судов. Он опустил бинокль, заглушил двигатель и кивнул Хэлпину. ‘Это место ничуть не хуже любого другого’.
  
  ‘Насколько это глубоко?’
  
  Паркер взглянул на индикатор глубины. ‘ Девяносто футов.’
  
  ‘Тогда пошли", - сказал Хэлпин, поднимаясь с кресла. Двое мужчин спустились в главную каюту. На обоих концах багажника были ручки, и они взялись за них каждый. Хэлпин кряхтел, поднимая лодку, но Паркеру, казалось, это давалось без усилий. Они отнесли ее на корму и перекинули через борт. Она ушла прямо под волны. Почти сразу же поднялся шквал пузырьков, когда воздух в багажнике вырвался на поверхность, но через несколько секунд это прекратилось.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 58
  
  
  
  Ричардс оставался в клубе всю ночь, в основном в углу VIP-зала, пил шампанское и смотрел куда-то вдаль. Его сотрудники видели, что он чем-то расстроен, поэтому держались на расстоянии. Незадолго до полуночи зазвонил его мобильный. Это был Хэлпин. ‘Мы возвращаемся", - сказал он.
  
  ‘Спасибо", - сказал Ричардс. Он закончил разговор и помахал одной из официанток.
  
  Она подошла, нервно улыбаясь. ‘Все в порядке, мистер Ричардс?’ - спросила она.
  
  ‘Принесите мне выпить", - сказал он.
  
  ‘ Еще шампанского? - Спросил я.
  
  Ричардс покачал головой. ‘ Бренди, ’ сказал он. ‘ Курвуазье. Со льдом. И принесите мне бутылку. Он уставился на стол, когда она ушла за его напитком. Он хотел напиться, и он хотел напиться быстро, потому что это был единственный способ заглушить болезненное чувство вины, которое продолжало угрожать захлестнуть его. У него не было выбора. Он не мог позволить Кэролин жить, даже если это означало провести остаток своей жизни за решеткой. Не то чтобы он не убивал раньше. Он размозжил череп Николасу Коэну, не задумываясь ни на секунду, и не испытывал ни малейшего чувства вины ни тогда, ни после. Он застрелил двух мужчин, а в подростковом возрасте пырнул ножом парня-азиата и сидел и смотрел, как тот умирал, опять же без малейшего сожаления. Но Кэролин была другой. Она ему нравилась, она ему очень нравилась. При других обстоятельствах он был уверен, что развил бы их отношения дальше. Но вместо этого она лежала на дне Северного моря в стальном сундуке. И он знал, что этот образ останется с ним надолго, надолго.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 59
  
  
  
  Ричардс провел большую часть воскресного утра, мучаясь от жуткого похмелья. Он встал сразу после одиннадцати, приготовил себе чай с тостами и растянулся на диване перед телевизором, смотря итальянский футбол. Он не помнил, как добрался домой, поэтому предположил, что, должно быть, взял такси, что означало, что он оставил свою машину на парковке клуба. Незадолго до двух он позвонил Алистеру Каммингу, добродушному шотландцу, который управлял клубом.
  
  ‘Держу пари, тебе тяжело, босс", - сказал Камминг.
  
  ‘Во сколько я ушел?’
  
  ‘Три часа. Ты уехала с феями, поэтому я попросил одного из сотрудников отвезти тебя обратно на "порше". Я не хотел, чтобы кто-нибудь воспользовался тобой’.
  
  ‘Я проснулся в постели голым", - сказал Ричардс. ‘Пожалуйста, не говорите, что меня уложил в постель русский гей’.
  
  Камминг рассмеялся. ‘Анита отвела тебя. И она сказала, что отвела тебя в спальню, дала тебе бутылку воды и оставила с этим. Очевидно, получение от тебя кода охранной сигнализации потребовало некоторых усилий, но она справилась.’
  
  ‘Передай ей спасибо", - сказал Ричардс.
  
  ‘Сойдет. Машина на парковке, - сказала она. Кстати, что случилось с "Бентли"?"
  
  ‘Избавился от этого", - сказал Ричардс. ‘Это всегда доставляло мне проблемы’.
  
  ‘Кайенна" - классная машина, ’ сказал Камминг. ‘Ты сегодня вечером дома?’
  
  ‘Наверное, нет", - сказал Ричардс. Он закончил разговор и пошел побриться и принять душ.
  
  Когда он стоял под душем, и вода из шести мощных струй орошала каждый дюйм его тела, ему внезапно представилась Кэролин в багажнике, и он вздрогнул. Лекарство, которое он ей дал, оставило бы ее в коматозном состоянии по меньшей мере на шесть часов, поэтому он был уверен, что она была без сознания, когда упала в воду. Смерть была бы быстрой и безболезненной, а последние несколько мгновений ее сознания были потрачены на то, чтобы пить кларет на его яхте. Он выгнул спину и позволил горячей воде струиться по его лицу. Он убивал раньше и никогда не испытывал ничего подобного. Он размозжил Коэну череп хрустальным дельфином и не пожалел об этом. Коэн был вороватым ублюдком, который украл у него два миллиона фунтов. И Ричардс, не задумываясь, велел Хэлпину убить Максвелла Данбара. Данбар был мерзким типом, который был более чем счастлив предать Кэролин. Были и другие, кто умер, некоторые от руки Ричардса, а некоторые потому, что он приказал это сделать, но впоследствии он никогда не сожалел об этом. До сегодняшнего дня. Он глубоко вздохнул и покачал головой под струей воды. Он действительно, по-настоящему, не хотел убивать Кэролин. Если бы была какая-то альтернатива, он бы ею воспользовался. Даже ухватился за нее. Она была одной из самых сексуальных женщин, которых он когда-либо встречал, она была умной, она была веселой, она была стильной, она была практически всем, что он когда-либо хотел видеть в женщине. Единственным недостатком было то, что она видела, как он совершил убийство, и за это, и только за это, она умерла.
  
  Он закрыл глаза и попытался подумать о чем-нибудь другом, но те же образы продолжали возвращаться. Кэролин, согнувшаяся у сундука, задыхающаяся, когда он наполнялся морской водой. Он знал, что произошло не это, что она была без сознания, когда сундук упал в море, но осознание этого не изменило образы, промелькнувшие в его голове. Он сильно ударил ладонью по плиткам, наслаждаясь болью, а затем сжал руки в кулаки и колотил кулаками по стене, слева и справа, пока костяшки его пальцев не покрылись кровью и синяками.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 60
  
  
  
  Ричардс заснул на диване перед телевизором. Он спал прерывисто, его мучили сны о Кэролин и груди, наполняющейся водой. Его мобильный зазвонил в два часа дня, и он поднял его с пола. Это был Хэлпин. ‘Вы в порядке, босс?’ он спросил.
  
  ‘Отлично, - сказал Ричардс, - учитывая всю выпивку, которую я прикончил прошлой ночью". Лодка вернулась в док Святой Екатерины?’
  
  ‘Все хорошо", - сказал Хэлпин. ‘И Паркер исправился’.
  
  Ричардс глубоко вздохнул и закрыл глаза. Каждый раз, когда он думал о морской воде, заливающейся в багажник, он чувствовал, что его вот-вот вырвет.
  
  ‘Ты идешь в клуб сегодня вечером, босс?’
  
  ‘Я не уверен. Сегодня воскресенье, ночь будет тихой’.
  
  ‘Есть кое-что, о чем мне нужно с вами поговорить, босс’.
  
  ‘Я весь внимание’.
  
  Лицом к лицу, босс. Это может подождать до вечера.’
  
  ‘Сегодня вечером?’
  
  ‘Монетный двор, босс. Ты встречаешься с ним в девять вечера, помнишь? Я заеду за тобой в восемь’.
  
  Ричардс провел рукой по волосам. Он совсем забыл о своей встрече с Монетным двором. Он должен был встретиться с ним в баре Mayfair в Вест-Энде, чтобы обсудить сделки, которые он заключал. Как обычно, Монетный двор неохотно говорил что-либо по телефону, и в понедельник он уезжал в Испанию.
  
  Ричардс закончил разговор. Он пошел на кухню и заглянул в холодильник, но там не было ничего, что он хотел бы съесть. Он позвонил местному индийцу, который готовил неплохие блюда на вынос, и часом позже съел курицу тикка масала и бириани с бараниной. Еда помогла избавиться от головной боли. Он открыл бутылку Cristal и отпил половину.
  
  Чем больше он пил, тем меньше думал о Кэролин. Он прикончил бутылку и смотрел футбол на Sky Sports, пока не заснул.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 61
  
  
  
  Кэролин провела рукой по его волосам и притянула его к себе, ее рот открылся. Ричардс поцеловал ее, его язык легко скользнул между ее губ, и она тихо застонала, прижимаясь к нему и отвечая на поцелуй. Он протянул руку и обхватил ее грудь, и она снова застонала, на этот раз громче. Он почувствовал, как напрягся ее сосок, и стал ласкать ее грудь, сначала мягко, а затем сильнее. Он услышал жужжащий звук, но проигнорировал его и продолжил целовать ее, его губы сильно прижались к ее губам.
  
  Он оторвался от меня, его сердце бешено колотилось. ‘Боже, я скучал по тебе", - сказал он.
  
  ‘Я тоже скучала по тебе", - сказала она.
  
  ‘Я больше никогда тебя не отпущу", - сказал он. Он чувствовал запах ее духов. Мадемуазель Коко. Жужжание было громче, настойчивее.
  
  ‘Ты не позволил мне уйти, Уорвик", - сказала она, глядя глубоко в ее глаза. ‘Ты убил меня, помнишь?’
  
  Звонок раздался снова, и Ричардс проснулся. Он лежал на диване, а по телевизору все еще показывали футбол. Он вытер лицо и сел. Домофон зажужжал снова. Он посмотрел на свои наручные часы. Было около половины восьмого. Он попытался сообразить, утро сейчас или вечер. Он понял, что уже вечер. Он проспал большую часть дня.
  
  Он встал и подошел к домофону, недоумевая, почему Хэлпин появился на полчаса раньше. На устройстве на уровне улицы было четыре кнопки, но подключена была только верхняя. Он потянулся к телефонной трубке, но замер, увидев лицо на мониторе. Женщина с мокрым лицом, мокрыми волосами, широко раскрытыми глазами. Это была Кэролин.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 62
  
  
  
  Ричардс помчался вниз по лестнице, полагая, что так будет быстрее, чем на грохочущем лифте. Он не снял трубку, он просто схватил ключи и выбежал из квартиры. Его сердце бешено колотилось, и это было не от физического напряжения, вызванного бегом вниз по лестнице. Кэролин? Как Кэролин могла оказаться у его входной двери, когда она была в сундуке на дне Северного моря?
  
  Он добрался до второго этажа, ухватился за металлический поручень, который тянулся по всей длине боковой стены, и развернулся. В самом низу лестничной клетки была противопожарная дверь, которая вела в небольшой, выложенный плиткой вестибюль. Входная дверь была слева, и он повозился с замком, прежде чем рывком открыть ее. Шел проливной дождь, и, когда он вышел на улицу, вдалеке раздался угрожающий раскат грома. Тротуар был пуст. Мимо проехало черное такси с включенной желтой сигнализацией "НАПРОКАТ".
  
  Он резко обернулся, но ее нигде не было видно. Мимо него прошла молодая пара, укрывавшаяся под зонтиком. ‘На нем нет обуви, вы это видели?’ - услышал он голос женщины со сдавленным эссекским акцентом. ‘Какой идиот выйдет ночью под дождь без обуви?’
  
  Ричардс посмотрел через дорогу. Дождь слепил его, и он поднял руки, чтобы прикрыть глаза. Там был мужчина, держащий газету над головой, и девочка-подросток со спаниелем на поводке, укрывшаяся в дверном проеме. Ричардс медленно сделал триста шестьдесят, пока его поливал дождь. От нее не было никаких признаков.
  
  Он провел руками по своим насквозь мокрым волосам, задаваясь вопросом, не сходит ли он с ума. Ему это померещилось? Была ли это выпивка? Или нечистая совесть сыграла с ним злую шутку? Он повернулся и пошел обратно в здание.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 63
  
  
  
  Ричардс сменил мокрую одежду, затем снова принял душ и надел костюм с галстуком. Он надевал туфли, когда домофон снова зазвонил. Он поспешил к трубке. Это был Хэлпин. Ричардс сказал, что он сейчас спустится.
  
  Хэлпин припарковал свой Lexus на дороге, и Ричардс забрался внутрь. Дворники прошлись взад-вперед по ветровому стеклу,
  
  ‘Ты в порядке, босс?’ - спросил Хэлпин. ‘Ты дерьмово выглядишь’.
  
  ‘Я мало спал", - сказал Ричардс.
  
  Хэлпин отъехал от обочины и направился в Западный Лондон.
  
  ‘Вчера все прошло нормально?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Совсем никаких проблем?’
  
  Хэлпин покачал головой. ‘Вывел лодку, сбросил сундук в воду и направился обратно’.
  
  ‘И вы видели, как он упал в воду?’
  
  ‘Босс, я сделал это сам. Я и Сонни’. Он посмотрел на Ричардса. ‘Что-то не так?’
  
  ‘Просто хочу убедиться, что все было сделано правильно’.
  
  ‘Это было так, босс. Как нельзя кстати’.
  
  Ричардс достал из кармана пиджака портсигар и закурил. ‘Никогда не думал, что убью женщину", - тихо сказал он.
  
  ‘Это нужно было сделать, босс", - сказал Хэлпин. ‘У вас не было выбора. Если бы она вас подставила, это означало бы пожизненное заключение. Для вас и для меня. И она наняла Данбара. Она бы этого не сделала, если бы не занималась вашим делом.’
  
  ‘Да, ты прав’. Он затянулся сигарой. ‘Я просто хотел бы, чтобы был другой способ’.
  
  ‘Ты мог бы жениться на ней", - сказал Хэлпин.
  
  Ричардс посмотрел на него. - Что? - спросил я.
  
  ‘Я просто говорю, что жены не могут свидетельствовать против своих мужей. Так что, если бы ты женился на ней ...’ Он пожал плечами. ‘Просто говорю’.
  
  ‘Да, ну просто не говори", - сказал Ричардс.
  
  Некоторое время они ехали молча. ‘ Как дела с водителем грузовика, ’ спросил Ричардс, в конце концов.
  
  ‘Я занимаюсь этим делом", - сказал Хэлпин. ‘Это будет достаточно просто. Он спит в такси, когда уезжает из дома. Думаю, я смогу взглянуть на его состав, чтобы понять, когда он в отъезде, и я мог бы сыграть с ним за много миль от Лондона.’
  
  ‘Тебя это устраивает?’
  
  ‘Босс, мое имя в кадре для всего этого. Я прикрываю свою собственную задницу’.
  
  ‘Тогда прикрывайся, Мик’.
  
  ‘Это будет означать, что меня не будет день или два’.
  
  ‘Не волнуйся, у меня не намечается ничего серьезного. Со мной все будет в порядке. Я дам тебе знать, когда будет подходящее время’.
  
  Ричардс глубоко затянулся сигарой. ‘Тебя устраивает, как все прошло?’ - спросил он.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  Ричардс пожал плечами. ‘Избавляемся от нее так, как мы это сделали’.
  
  ‘У нас не было выбора, босс. Это была она или мы. И я не знаю о вас, но я не собираюсь ни для кого тянуться двадцать минут. Она сама во всем виновата, наняв Данбара. Если бы она просто промолчала, все было бы в порядке.’
  
  Ричардс кивнул. ‘Да", - сказал он.
  
  ‘Посмотри на это с другой стороны, босс. Этот ублюдок, Коэн, воровал у тебя, и ты прикончил его, не задумываясь. Она причинила бы тебе больше вреда, чем он, в этом нет сомнений. Мы сделали то, что должно было быть сделано. Конец.’
  
  ‘Ты прав", - тихо сказал Ричардс.
  
  ‘Черт возьми, я прав", - сказал Хэлпин.
  
  Ричардс откинулся на спинку сиденья и попытался собраться с мыслями перед встречей с монетным двором. Дождь усилился, и даже на полной скорости дворникам было трудно справиться с потоком.
  
  Они проехали на красный сигнал светофора, и Хэлпин остановил свой Lexus. Ричардс смотрел сквозь ветровое стекло невидящими глазами, его мысли были заняты деньгами, которые он собирался перевести на один из оффшорных счетов Монетного двора. Шуршание дворников было почти гипнотическим. На другой стороне перекрестка на светофоре остановилась белая Audi TT. За рулем была женщина. Ричардс прищурился, пытаясь сосредоточиться. Он вынул сигару изо рта и наклонился вперед. ‘Что за хрень...?’
  
  ‘Какой босс?’
  
  Светофор сменился на зеленый, и "Ауди" рванула через перекресток. Ричардс обернулся, чтобы посмотреть, как машина проносится мимо. ‘Разворачивай машину!’ - крикнул он.
  
  ‘Что?’ - спросил Хэлпин.
  
  ‘Разворачивай гребаную машину!’ - заорал Ричардс, разворачиваясь на своем сиденье. ‘Просто, блядь, сделай это!’
  
  Хэлпин нажал на указатель поворота, но навстречу ему ехал автобус. Водитель автобуса нажал на клаксон и прибавил скорость.
  
  ‘Давай, давай!’ - кричал Ричардс.
  
  Хэлпин нажал на акселератор и вывернул руль. Водитель автобуса ударил по тормозам и нажал на клаксон, когда Хэлпин совершал поворот.
  
  Ричардс указал вниз по дороге. ‘Вон та Ауди’, - сказал он. ‘Следуйте за той Ауди’.
  
  ‘Я не вижу Ауди, босс", - сказал Хэлпин, ускоряясь вниз по улице. Водитель автобуса продолжал давить на клаксон позади них.
  
  ‘Вот, она поворачивает. Видишь?’
  
  Впереди них белая машина свернула на боковую улицу. ‘ Она? Кто это, босс?’
  
  ‘Кэролин Касл. Она была за рулем’.
  
  ‘Босс?’ Он убрал ногу с акселератора, и машина замедлила ход.
  
  Ричардс указал вперед. ‘Не останавливайся, мать твою, гони за ней!’
  
  Хэлпин сделал, как ему сказали.
  
  ‘Это была она. Богом клянусь, это была она!’ - прошипел Ричардс.
  
  ‘Босс, этого не может быть’.
  
  ‘Не говори мне, чего не может быть. Я, блядь, видел ее!’
  
  ‘Она мертва, босс. Ты знаешь, что она мертва’.
  
  ‘Просто, блядь, следуй за ней!’
  
  Хэлпин вздохнул и кивнул. ‘Хорошо, хорошо’. Они доехали до поворота, на котором остановилась "Ауди", и, когда они завернули за угол, Ричардс наклонился вперед. Никаких признаков этого не было. ‘Я этого не понимаю, босс", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Быстрее, она, должно быть, впереди нас’.
  
  Хэлпин прибавил скорость, но даже под проливным дождем он мог видеть, что дорога впереди свободна. ‘Босс...’ - сказал он. ‘Это не здесь’.
  
  ‘Должно быть, она пошла по боковой улице", - сказал Ричардс. ‘Разворачивайся. Давай вернемся’.
  
  ‘Босс, если она это сделала, мы ее потеряли. Сейчас она может быть где угодно’.
  
  ‘Если? Что ты имеешь в виду? Ты думаешь, я, блядь, все это выдумываю?’
  
  ‘Я просто говорю, босс, я ее не видел’.
  
  - Ты видел "Ауди"? - Спросил я.
  
  ‘Наверное’.
  
  ‘Ты догадываешься? Ты, блядь, догадываешься? О чем ты, блядь, говоришь? Ты думаешь, я все это выдумываю?’
  
  ‘Босс, послушайте, я видел машину, но не видел, кто был за рулем. Как я мог, учитывая весь этот дождь и все такое? И вы начинаете пугать меня, продолжая в том же духе. Она мертва. Она на дне Северного моря.’
  
  ‘Если только ты не облажался со мной’.
  
  ‘Облажался с тобой? Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Откуда, черт возьми, мне знать, что ты сделал то, что я тебе сказал? Может быть, ты ее выпустил. Может быть, она тебе заплатила. Как еще ты объяснишь тот факт, что она жива, здорова и разъезжает по округе?’
  
  ‘Да ладно, босс, вы только мельком увидели водителя, когда она проезжала мимо. Это мог быть кто угодно’.
  
  ‘Да? И кто звонил в мой звонок? Ответь мне на это?’
  
  Хэлпин ничего не сказал.
  
  ‘Просто немного поезди вокруг. Продолжай искать’.
  
  ‘Конечно. Как пожелаете, босс’. Хэлпин свернул налево, на боковую улицу, вдоль которой стояли припаркованные машины, и они посмотрели налево и направо в поисках белой "Ауди". Пятнадцать минут спустя они все еще искали. В конце концов Хэлпин многозначительно посмотрел на часы.
  
  ‘Ладно, давайте оставим это", - сказал Ричардс. ‘Нам лучше не заставлять Монетный двор ждать’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 64
  
  
  
  Ричардс распил бутылку Cristal с The Mint, когда они сидели у окна, разглядывая моделей, жен футболистов и второстепенных телезвезд, составлявших женскую клиентуру The Mayfair. Там было несколько потрясающих женщин, разодетых во все свои наряды, но все, о чем Ричардс мог думать, это Кэролин и ее водянистая смерть.
  
  Пару раз Монетный двор спрашивал его, не случилось ли чего, но Ричардс выдавил из себя улыбку и сказал, что все в порядке. Хэлпин сидел с ними, потягивая тоник с водой. Причина встречи была достаточно проста. Монетный двор выступал посредником при поставке крупной партии каннабиса для ирландского консорциума, и им не хватило четырехсот тысяч. Если Ричардс был заинтересован, Монетный двор мог привлечь его. Недостатком было то, что Ричардсу хватило бы только на два заезда, что сделало бы его немного более рискованным.
  
  ‘Но это хороший коктейль, Уорик", - сказал Монетный Двор, похлопав его по ноге. ‘Мы говорим о полностью перестроенной тренировочной яхте, на которую могли бы посадить упряжку собак, и они бы ничего не получили. Они могли просверлить сотню отверстий и вернуться пустыми. И большая часть команды - дети из распавшихся семей. Это самое близкое к истине, что я видел за долгое время.’
  
  Ричардс согласился, и они скрепили сделку второй бутылкой Cristal.
  
  Они вышли из бара в одиннадцать. Хэлпин ушел первым, чтобы забрать машину, затем позвонил Ричардсу, как только оказался на улице. Ричардс обнял Мятного, послал воздушные поцелуи двум девушкам-евразийкам, которые сидели по обе стороны от него, и направился на улицу. На тротуаре стояли два фотографа, но они не обратили на него никакого внимания, когда он садился в Lexus. Дождь наконец прекратился, но дороги и тротуары все еще были насквозь мокрыми.
  
  Ричардс закурил сигару, и некоторое время они ехали молча. ‘Давай заедем к ней домой, Мик", - в конце концов сказал Ричардс.
  
  - В ее доме? - Спросил я.
  
  ‘В Ноттинг-Хилл-Гейт’.
  
  ‘Дом Касла? Ты серьезно?’
  
  ‘Я просто хочу знать наверняка’.
  
  ‘Босс, что, если там копы? Что, если ее объявили в розыск и мы появимся? Копы не глупы’.
  
  Ричардс повернулся и посмотрел на Хэлпина. ‘Ты собираешься пересматривать каждое мое решение, это то, что должно произойти? Потому что я этого не поддерживаю’.
  
  ‘Я просто говорю вам, что я думаю, босс’.
  
  ‘Да? Ну, если я хочу знать, что ты думаешь, я, блядь, спрошу тебя. До тех пор держи рот на замке, хорошо?’
  
  Хэлпин кивнул. ‘Хорошо", - сказал он. ‘Но сделай мне одолжение и введи адрес в спутниковую навигацию, ладно? Я не очень хорошо ориентируюсь в этой части Лондона. Это вне моего ценового диапазона.’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 65
  
  
  
  Спутниковый навигатор объявил, что они вот-вот прибудут в пункт назначения. Ричардс и Хэлпин огляделись по сторонам, но ничто не указывало на то, что это был не обычный мирный вечер в одном из самых дорогих жилых районов Лондона. ‘Просто проезжайте мимо, аккуратно и медленно", - сказал Ричардс. ‘Ее дом слева. Перед домом растет японская вишня’.
  
  Хэлпин кивнул и повел машину вперед. Ричардс чувствовал, как колотится его сердце, и делал медленные глубокие вдохи. Он знал, что ведет себя глупо. Кэролин Касл была мертва. Дом был пуст. Это никак не могла быть она за рулем белой Ауди. Это был стресс, ничего больше. Ему нужен был алкоголь, который помог бы ему расслабиться. Несколько рюмок в клубе, и он будет в порядке. Ему нужна была женская компания, в идеале длинноногая и с большой грудью, кто-то, кто отвлечет его мысли от Кэролин.
  
  ‘Ты прав, Мик", - тихо сказал он. ‘Это пустая трата времени. Отвези меня домой. Я отдохну несколько часов, а потом мы отправимся в клуб’. Он откинулся на спинку сиденья. Именно тогда они увидели белую Audi TT, припаркованную возле дома Кэролин.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 66
  
  
  
  Ричардс вышел из "Лексуса" и захлопнул дверцу. Хэлпин нажал кнопку, чтобы опустить стекло. ‘Босс, я должен поехать с вами", - сказал он.
  
  Ричардс покачал головой. ‘Я просто собираюсь взглянуть’, - сказал он.
  
  ‘Босс, это не может быть она. Она мертва’.
  
  ‘Я знаю’.
  
  ‘Я выбросил этот чемодан за борт, и она была в нем’.
  
  ‘Это ты так говоришь’.
  
  ‘Что, ты думаешь, я лгу?’
  
  ‘К черту Мика, я не знаю, что и думать’. Он указал на "Ауди". ‘Все, что я знаю, это то, что я видел эту машину, и она была за рулем. Так что просто сиди тихо, пока я посмотрю. Он отошел, засунув руки в карманы. Он подошел к машине и наклонился, чтобы заглянуть внутрь двухместного автомобиля. Внутри не было ничего, что могло бы подсказать, кому она принадлежала, она была такой же нетронутой, как в тот день, когда сошла с конвейера. Он заглянул под машину. Дорога там была мокрой, что наводило на мысль, что во время ливня машина была где-то в другом месте. Он выпрямился и пошел к дому Кэролин. Ее не могло там быть, он это знал. Он не мог видеть ее за рулем Audi. Но машина была там, и он этого не представлял.
  
  Он толкнул кованые железные ворота и пошел по дорожке. Он посмотрел на входную дверь и подумал, не позвонить ли ему в дверной звонок. Кэролин жила одна, и она была мертва, так что в этом не было смысла, решил он. Тропинка вела к задней части дома, и он пошел по ней, осторожно ступая. Сбоку от дома были еще одни кованые железные ворота, и он открыл их. Там была мощеная терраса, а за ней ухоженная лужайка и, вдалеке, ухоженный сад из камней. Он вышел на террасу. Там было кирпичное барбекю и круглый стол из тикового дерева с шестью стульями вокруг него. Он глубоко вздохнул. Он мог представить, как сидит с Кэролин за столом, распивает бутылку приличного вина и смотрит на сад. Дом находился в центре Лондона, но окна не выходили в сад, и в нем чувствовалась сельская местность.
  
  Он достал портсигар и повернулся, чтобы посмотреть на дом. Справа был зимний сад с пальмами и папоротниками, а рядом с ним - французские окна, ведущие в ее гостиную. Он вытряхнул сигару. Он как раз подносил ее ко рту, когда в гостиную вошла Кэролин. Она бросила книгу на диван и затем повернулась к окну. Когда она увидела его, то открыла рот и закричала. Сигара выпала у него из руки, когда он в ужасе уставился на нее.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 67
  
  
  
  Ричардс сделал шаг назад, когда открылись французские окна. ‘Кто вы такой и что делаете в саду?’ - спросила она.
  
  Ричардс открыл рот, но не мог говорить. Его руки дрожали, а в горле пересохло. Он сглотнул и его чуть не стошнило.
  
  ‘Если ты сейчас же не уйдешь, я вызову полицию’. Она подняла мобильный телефон. ‘Я уже нажала две девятки, еще одна, и я свяжусь с полицией’.
  
  ‘Кэролин?’
  
  ‘Что? Кто ты такой?’
  
  ‘Кэролин, это я. Уорик’.
  
  Она нахмурилась. ‘ Уорик?’
  
  ‘Ради Бога, во что ты играешь?’
  
  Ее глаза расширились. ‘ Уорик? Уорик Ричардс? Вы Уорик Ричардс?’
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  Она положила трубку. ‘Я была в твоей квартире этим вечером, но тебя не было дома’.
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Тебе часто нравится это говорить, не так ли?’
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Ну вот, ты опять начинаешь’.
  
  ‘Кэролин, что, черт возьми, происходит?’
  
  Она ухмыльнулась. ‘Вот видишь, вот почему ты выглядишь такой смущенной. Я не Кэролин. Я ее сестра Дженни’. Она протянула руку. ‘Рад с вами познакомиться’.
  
  - Дженни? - спросиля.
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘Ее сестра? Сестра Кэролин’.
  
  ‘Теперь ты понимаешь’.
  
  ‘Ее сестра-близнец?’
  
  ‘Видишь, на тебе нет мух’. Она протянула ему руку. ‘Приятно наконец с тобой познакомиться’.
  
  Ричардс протянул руку и пожал ее.
  
  Она рассмеялась. ‘ У тебя не слишком хорошая хватка, не так ли, Уорвик?
  
  Он понял, что у нее австралийский акцент. И волосы у нее были короче, чем у Кэролин. И светлее. Но, кроме этого, она была идентичным близнецом.
  
  ‘Кэролин никогда не говорила, что у нее есть сестра", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я паршивая овца в семье", - сказала Дженни, проводя рукой по волосам. ‘Так где же она?’
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Ну вот, ты опять начинаешь с “что”. Моя сестра, где она, черт возьми?’
  
  Ричардс пожал плечами и покачал головой. ‘Я не знаю’, - сказал он. ‘Вот почему я пришел в себя’.
  
  ‘Я не слышал, как ты звонил в звонок’.
  
  Ричардс изобразил удивление. ‘Да. Ответа не было, поэтому я собирался постучать в заднюю дверь’.
  
  - В полночь? - Спросил я.
  
  Ричардс уставился на нее, не в силах придумать, что сказать.
  
  ‘Что ж, тебе лучше зайти", - сказала она. Она указала на сигару, которую он уронил. ‘Ты собираешься взять это?’
  
  Ричардс взял сигарету и последовал за ней в гостиную. ‘Ты собираешься выкурить ее или выбросить?’ - спросила она, закрывая французские окна.
  
  ‘У меня еще много", - сказал он, бросая его в корзину для бумаг.
  
  Она прошла мимо него, и он последовал за ней через коридор на кухню. ‘Могу я предложить тебе выпить?’ - спросила она. ‘Я собиралась открыть бутылку вина’. Она открыла дверцу холодильника и достала бутылку Шардоне. ‘ Ты не знаешь, где она держит свой штопор, не так ли? Я все еще пытаюсь сориентироваться.
  
  ‘Я здесь впервые", - сказал он.
  
  ‘Правда? У меня сложилось впечатление, что вы двое были близки’.
  
  ‘Она это сказала?’
  
  ‘В некотором роде’. Она открыла ящик, но там были только столовые приборы. ‘Знаешь, обычно я беру завинчивающиеся крышки, так что у меня нет этой проблемы’.
  
  Ричардс указал на подставку с кухонными принадлежностями с зелеными ручками, свисавшую с подставки слева от Ага. Посередине лежал штопор.
  
  ‘Превосходно", - сказала она, потянувшись за ним. ‘А теперь, почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным и не найти пару стаканов, пока я открою это’.
  
  Ричардс начал открывать шкафы и с третьей попытки нашел бокалы для вина. Он поставил два бокала на мраморную стойку, и Дженни налила вино в оба.
  
  ‘Что она сказала обо мне?’
  
  Дженни засмеялась. ‘Я дразнила тебя", - сказала она. ‘Твое имя было в ее картотеке, вот и все. Но я видела, что ты виделся с ней за ланчем в прошлую пятницу и что она виделась с тобой вчера на твоей яхте, так что я сложила два и два. Она кивнула на кухонную дверь. ‘Давай, посидим на диванах, пока играем в догонялки’.
  
  Ричардс взял свой стакан и последовал за ней обратно в гостиную. По обе стороны от камина стояли два мягких дивана в бело-голубую полоску, и Дженни опустилась на один из них. Она была идентичным близнецом, но Ричардс знал, что у него не возникнет проблем с тем, чтобы отличить их друг от друга. Дело было не только в австралийском акценте, Дженни говорила быстрее, чем ее сестра, и язык ее тела был каким-то образом шире и выразительнее. Он сел на диван напротив нее и скрестил ноги. ‘Я удивлен, что твоя сестра не упомянула тебя, - сказал он, - даже для того, чтобы сказать, что ты паршивая овца’.
  
  ‘На самом деле я была не такой уж белой вороной’, - сказала Дженни. ‘И ты не знаешь, где она?’
  
  Ричардс покачал головой.
  
  ‘Ты видел ее вчера, верно? На своей лодке?’
  
  ‘Она тебе это сказала?’
  
  ‘Это в ее почтовом ящике. Я прилетел этим утром, и она должна была встретить меня в аэропорту’. Она пожала плечами. ‘Моя дорогая сестра не в первый раз меня подводит, поэтому я взял черное такси’.
  
  ‘Вы позвонили в полицию?’
  
  Дженни нахмурилась. ‘Зачем мне это делать?’
  
  ‘Ну, она ведь пропала, не так ли?’
  
  ‘Я не знаю, что она пропала. Она приходит и уходит, Кэролин тоже. Вряд ли она поблагодарила бы меня за вызов полиции, если бы осталась за городом с друзьями ’. Она отпила вина. ‘Итак, как давно ты знаешь мою сестру?’
  
  ‘Недолго", - сказал Ричардс.
  
  ‘Она была на твоей лодке, верно? Вчера?’
  
  ‘Да, мы выпивали’.
  
  ‘Ты же не выводил ее в море и не сбрасывал за борт, не так ли?’
  
  Ричардс нахмурился. ‘Почему ты сказал что-то подобное?’
  
  ‘Шутка", - сказала она. ‘Но я знаю, какой может быть моя сестра. Было много раз, когда мне хотелось выкинуть ее из движущейся машины’.
  
  ‘Ну, вчера с ней все было в порядке. Мы немного выпили, а потом она ушла. Я звонил ей несколько раз сегодня, но никто не отвечал, поэтому я решил заскочить и проверить, все ли с ней в порядке’.
  
  ‘Ты с ней спал?’
  
  Ричардс почувствовал, как у него отвисла челюсть, он закрыл рот и изумленно покачал головой. ‘Как ты можешь спрашивать о чем-то подобном?’
  
  ‘Она член семьи", - сказала Дженни. ‘Боже, ты такая ханжа. Я же не собиралась спрашивать тебя, какие позы ты использовал или пользовался ли ты презервативом’.
  
  ‘Я полагаю, это то, что в Австралии считается вежливым разговором, не так ли?’
  
  Она засмеялась. ‘Мы склонны называть вещи своими именами", - сказала она. ‘Но серьезно, ты ее парень?’
  
  ‘Я встречался с ней несколько раз", - сказал Ричардс.
  
  ‘И она тебе нравится?’
  
  ‘Да, Дженни, она мне нравится’. Он отпил вина.
  
  ‘Что ж, приятно это знать", - сказала она. Она откинулась на спинку дивана. ‘Как ты думаешь, мне следует позвонить в полицию?’
  
  ‘Я не знаю, ты, наверное, знаешь ее лучше меня", - сказал Ричардс. Последнее, чего он хотел, это чтобы она позвонила в полицию, но вряд ли он мог сказать ей об этом. ‘Ее мобильный выключен, но я полагаю, это ничего не значит’.
  
  ‘Как она пила?’
  
  ‘Она что?’
  
  ‘Она пьет. У нее небольшие проблемы с алкоголем. Ты не знал?’
  
  ‘Мне показалось, что она хорошо ко мне относится", - сказал Ричардс.
  
  Дженни поджала под себя ноги. ‘Она хорошо это скрывает. Но она пару раз была на реабилитации. Она записывается на неделю или две, и это работает, по крайней мере, какое-то время.’
  
  Ричардс медленно кивнул. Кэролин была довольно сильно пьющей, когда была с ним, это, безусловно, правда. Но она не казалась алкоголичкой и, конечно же, никогда не напивалась в его компании. ‘Как я уже сказал, мне казалось, что ей всегда было хорошо со мной’.
  
  ‘Возможно, ты оказал хорошее влияние", - сказала Дженни. Она подняла свой бокал с вином. ‘Черт возьми, я не из тех, кто любит болтать. Я люблю свое вино’.
  
  ‘Кэролин предпочитала красное", - сказал Ричардс.
  
  Дженни нахмурилась. ‘ Что предпочитаете?’
  
  ‘Да, она всегда просила красное’.
  
  ‘Ты сказал, предпочтительнее. Прошедшее время’.
  
  Ричардс напрягся, осознав свою ошибку. Он заставил себя улыбнуться. ‘Когда мы гуляли, это то, о чем она просила. Это то, что я имел в виду’.
  
  Дженни выглядела успокоенной. ‘Фух. Я думала, ты думаешь, что с ней что-то случилось’.
  
  ‘ Ты имеешь в виду, что-то вроде несчастного случая? Это ее машина снаружи, не так ли? Ауди? Дженни кивнула. "Я уверена, что с ней все в порядке. Она хорошо известна. Если бы она попала в аварию, это было бы по всему телевидению, не так ли?’
  
  ‘Так я и думала", - сказала Дженни.
  
  ‘Если бы она собиралась лечь в реабилитационный центр, разве она не позвонила бы тебе?’
  
  ‘Возможно, меня предупредили за короткое время, а я была в воздухе почти двадцать четыре часа’. Она отпила вина. ‘Я планирую завтра съездить в студию и узнать, знают ли они, где она’.
  
  ‘Звучит как план", - сказал Ричардс. Зазвонил его мобильный телефон, и он выудил его из кармана. Это был Хэлпин. ‘Извините, я должен ответить", - сказал он и поднес телефон к уху.
  
  ‘Босс, ты в порядке?’
  
  ‘Да, я в порядке. Подожди снаружи, я скоро выйду’.
  
  ‘Ты в порядке? Ты там уже целую вечность’.
  
  ‘Все в порядке, просто сиди тихо’. Ричардс закончил разговор. ‘Мой водитель, хочет знать, как долго я пробуду’.
  
  ‘И как долго вы собираетесь отсутствовать?’ - спросила Дженни, улыбаясь поверх своего бокала.
  
  ‘Я закончу с этим, а потом уйду", - сказал он.
  
  ‘В любом случае, было приятно с вами познакомиться", - сказала Дженни. ‘Когда Кэролин появится, мы должны устроить вечеринку втроем’.
  
  ‘Я бы этого хотел", - сказал Ричардс. ‘Я бы этого очень хотел’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 68
  
  
  
  Ричардс забрался в "Лексус" и достал сигару. ‘Вы не поверите этому", - сказал он. Он открыл окно, откусил кончик сигары и выплюнул его на тротуар. ‘Я не уверен, что сам в это верю’. Он зажег сигару.
  
  ‘Во что верить, босс?’ - спросил Хэлпин.
  
  Ричардс выпустил дым в окно. ‘Это ее сестра’.
  
  ‘ Ее сестра? ’ недоверчиво повторил Хэлпин.
  
  ‘Ее зовут Дженни’.
  
  ‘Я не знал, что у нее была сестра’.
  
  ‘Я тоже", - задумчиво сказал Ричардс.
  
  ‘Она не упоминала об этом?’
  
  ‘Это не всплыло’. Он выпустил еще немного дыма в окно. ‘Она близнец’.
  
  ‘Близнец?’
  
  ‘Как две капли воды похожи", - сказал Ричардс. ‘Дженни немного блондинистее и гораздо больше похожа на австралийку, но в остальном они почти идентичны’.
  
  ‘ Австралиец?’
  
  ‘Она прилетела сегодня утром. Кэролин должна была быть в аэропорту, чтобы встретить ее’. Он увидел, как дрогнули занавески на окне передней части дома. ‘Нам нужно двигаться дальше, она наблюдает за нами’.
  
  Хэлпин указал и отъехал от тротуара. ‘Она представляет проблему, эта Дженни?’
  
  Ричардс повернулся и, нахмурившись, посмотрел на Хэлпина. ‘ В каком смысле?’
  
  ‘Она поняла, что ее сестра пропала. И ты появляешься в ее доме в полночь. Если она расскажет копам, они могут сложить два и два’.
  
  ‘У них нет причин для этого", - сказал Ричардс. ‘Я сказал, что знал ее сестру и просто проходил мимо’.
  
  - В полночь? - Спросил я.
  
  ‘Похоже, она купилась на это, я не знаю, почему копы не должны’.
  
  ‘Я просто говорю. Мы не хотим попадаться им на глаза, вот и все’.
  
  ‘Что ты хочешь сказать? Ты хочешь вернуться и тоже заняться с ней сексом?’
  
  ‘Я вовсе этого не говорил, босс. Если уж на то пошло, я полагаю, что то, что ты ходишь там, делает тебя менее подозрительным. Я имею в виду, зачем тебе это делать, если ты знал, что она мертва?’
  
  ‘Совершенно верно", - сказал Ричардс.
  
  Несколько минут он ничего не говорил, затем посмотрел на Хэлпина. ‘Вы на сто процентов уверены, что этот сундук находится на дне Северного моря?’
  
  Хэлпин выглядел оскорбленным, открыл рот, чтобы ответить, но затем остановил себя. ‘Ты шутишь, верно?’
  
  Ричардс ухмыльнулся. ‘Конечно, это так, ты, мягкий ублюдок’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 69
  
  
  
  Билли нашел место для парковки примерно в ста футах от парадной двери Кэролин Касл. Он достал свой мобильный телефон и набрал ее номер, но он сразу попал на ее голосовую почту. Он положил телефон обратно в карман, вышел из машины и направился к дому. Было восемь тридцать, а они должны были быть в студии в девять тридцать. Съемок не предстояло, но весь актерский состав и старшие члены съемочной группы должны были присутствовать на просмотре. Он нажал на дверной звонок и подождал минуту или около того, а затем нажал еще раз. Он услышал шаги, а затем дверь открылась. Он улыбнулся и собирался пожелать ей доброго утра, когда на него обрушилась тирада оскорблений. "Какого хрена ты звонишь в звонок в это время утра?" Ты хоть представляешь, блядь, который сейчас час?’
  
  Билли в удивлении отступил назад. - Что? - спросил я.
  
  ‘Еще почти не рассвело, какого черта ты делаешь?’
  
  ‘Мисс Касл, с вами все в порядке?"
  
  ‘Мисс Касл?’ Она вздохнула. ‘Я не мисс Касл. Я миссис Холл’.
  
  ‘Это какая-то шутка, мисс Касл? Потому что, на самом деле, я этого не понимаю’. Он поднял руки. ‘Если хочешь, чтобы я дал тебе несколько минут, чтобы прийти в себя, я подожду в машине’.
  
  Она вздохнула и скрестила руки на груди. На ней была бледно-голубая шелковая пижама, а на шее висело золотое распятие, которого Билли никогда раньше не видел. ‘ Вы водитель Кэролин, верно?
  
  Билли прищурился. Впервые он заметил, что ее волосы стали светлее и короче, чем когда он видел ее в последний раз, и у нее был австралийский акцент. ‘Я здесь действительно запутался", - сказал он. ‘ Вы не мисс Касл? - спросил я.
  
  ‘Я ее сестра", - сказала она.
  
  ‘Я не знал, что у нее была сестра’.
  
  ‘Что, она тебе все рассказала? Она говорила тебе, что мы ушли из дома подростками, потому что наш отчим был ублюдком?’
  
  ‘Вообще-то, да, говорила", - сказал Билли. ‘Но она никогда не упоминала о сестре’.
  
  ‘Да, ну, как я продолжаю всем говорить, я была белой вороной’. Она протянула руку. ‘I’m Jenny.’
  
  Билли пожал ей руку. ‘ Из Австралии?’
  
  ‘В чем была подсказка?’ - спросила она.
  
  Билли засмеялся. ‘Да, я уловил акцент’, - сказал он. ‘Так где мисс Касл?’
  
  ‘Почему ты называешь ее мисс Касл?’
  
  ‘Такова политика нашей компании", - сказал он. ‘Мы никогда не обращаемся к клиентам по имени’.
  
  ‘Боже, вы, англичане, такие чопорные’, - сказала Дженни. ‘Никто в стране Оз этого не потерпел бы. Только не говори мне, что ты еще и дергаешь себя за челку?’
  
  Билли ничего не сказал.
  
  ‘Теперь я тебя обидела", - сказала она. Она придержала дверь открытой. ‘Почему бы тебе не войти, я дам тебе знать, что происходит’.
  
  ‘Я здесь только для того, чтобы забрать мисс Касл", - сказал Билли.
  
  ‘Я не кусаюсь", - сказала Дженни. Она показала большим пальцем. ‘Заходи. Если тебе так будет легче, можешь называть меня миссис Холл. Или мисс Холл. Мистер Холл выбыл из игры на несколько лет.’
  
  Билли колебался, но Дженни уже прошла по коридору. Он переступил порог и закрыл дверь. Дженни была на кухне, включала чайник. ‘Кофе?’
  
  ‘Нам действительно нужно действовать", - сказал Билли. ‘Мисс Касл готова?’
  
  ‘Она ушла в самоволку, Билли. Отсутствует без разрешения’.
  
  ‘С каких это пор?’
  
  “Я не знаю. Я прилетел в субботу, и она должна была встретить меня в аэропорту.’
  
  ‘Я привез ее обратно сюда в пятницу’, - сказал Билли. ‘Вы позвонили в полицию?’
  
  ‘Пока нет", - ответила Дженни. ‘Ее машина припаркована снаружи, и не похоже, чтобы там были следы взлома или чего-то еще’.
  
  ‘Но она ведь пропала, верно?’
  
  ‘Я не думаю, что полиция что-нибудь предпримет, пока не заподозрит, что было совершено преступление. Во всяком случае, так это работает в стране Оз’.
  
  ‘Мне придется позвонить в студию, они будут нас ждать’.
  
  ‘Вот что я тебе скажу, почему бы тебе не приготовить нам кофе, пока я буду собираться, и ты можешь отвезти меня в студию. Я планировал съездить туда сегодня, чтобы узнать, знают ли они, где она’.
  
  Билли посмотрел на часы. ‘Мне нужно позвонить режиссеру’.
  
  Дженни пронеслась мимо него, направляясь к лестнице. ‘Что бы ни делало тебя счастливым, Билли. Я только заскочу в душ’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 70
  
  
  
  Пол Дэй толкнул дверь в отдел реквизита. ‘Терри? Ты здесь?’ Одна из ассистенток Терри, симпатичная чернокожая девушка по имени Сью, оторвалась от компьютера. ‘Он на съемочной площадке, Пол’.
  
  ‘Спасибо, дорогая", - сказал Дэй. Он прошел по коридору к главной съемочной площадке. Красная лампочка над дверью была выключена, на этот день съемки не планировались. Он толкнул двойные двери, открывая их. - Терри? - спросил я.
  
  ‘Сюда", - крикнул Терри. Он был в главном офисе, сидел за столом Дианы и приводил в порядок таблицу на ее компьютере для съемки крупным планом, которая должна была состояться на следующий день.
  
  ‘Вы знаете некую Дженни Холл?’ - спросил Дэй. ‘Она на приеме рассказывает какую-то нелепую историю о том, что она сестра Кэролин’.
  
  Терри оторвал взгляд от таблицы. ‘Конечно. Но она в Австралии’.
  
  ‘По-видимому, нет", - сказал Дэй. ‘Хорошо, я приглашу ее. Есть какие-нибудь признаки Кэролин?’
  
  ‘Нет, и ее телефон все еще выключен’.
  
  ‘Она чем-то расстроена?’ - спросил Дэй.
  
  ‘Я так не думаю’.
  
  ‘Она спрашивала меня о сюжетных линиях, и я думаю, она беспокоится, что мы можем ее выписать’.
  
  Терри пожал плечами. ‘Ты же знаешь, какими параноиками бывают актеры’.
  
  ‘Никаких возражений", - сказал Дэй. ‘Я просто надеюсь, что она ушла в самоволку не только для того, чтобы преподать мне урок’.
  
  Терри посмотрел на свои часы. ‘Разве мы не должны были заниматься ознакомлением с материалами?"
  
  ‘Только что звонили с канала, Салли задерживается, и мы не должны начинать без нее’.
  
  ‘Потому что, не дай бог, мы попытаемся выполнять нашу работу без присмотра няни телеканала’, - сказал Терри. ‘Тем не менее, это означает, что я могу выпить еще кофе и повысить уровень кофеина в организме".
  
  Дэй вернулся в свой кабинет и попросил Лору позвонить в службу безопасности. Пять минут спустя Лора проводила Дженни Холл. Она была точной копией Кэролин, хотя ее волосы были короче и светлее, а в своих мешковатых брюках-карго и джинсовой куртке она выглядела на несколько фунтов тяжелее.
  
  ‘Пол, я так рада познакомиться с тобой, Кэролин всегда говорит о тебе", - сказала Дженни, протягивая руку. Австралийский акцент застал Дэя врасплох, как и ее крепкое рукопожатие. Кэролин всегда приветствовала его поцелуем в обе щеки.
  
  Он указал ей на стул и сел сам. ‘Так где же прекрасная Кэролин?’ он спросил.
  
  ‘Я надеялась, что ты мне скажешь", - сказала она. ‘Она должна была встретить меня в аэропорту, а дома ее нет. Она не отвечает на звонки. Я подумал, что она может быть здесь.’
  
  Дэй покачал головой. ‘Она не появилась", - сказал он. ‘Но у нас только сегодня ознакомительный просмотр, и у нас на съемках вторая группа, а ее нет ни в одной из этих сцен’.
  
  ‘Значит, ты ее не ждал?’
  
  Дэй покачал головой. ‘Нет, она должна была быть здесь, но то, что она не появилась, еще не конец света. Однако, если завтра ее здесь не будет, у нас возникнут проблемы.’
  
  ‘Почему это?’
  
  ‘Потому что у нас съемки и у нас плотный график. Послушай, если она тебе позвонит, скажи ей, чтобы она сразу же позвонила мне, будь добр, пожалуйста’.
  
  ‘Конечно", - сказала Дженни.
  
  Дверь открылась, и Лора извинилась за то, что прерывает. ‘Здесь сотрудники телеканала, их проводят в читальный зал", - сказала она.
  
  ‘Спасибо. Ты можешь собрать всех? И скажи Филиппе. Я думаю, она на монтаже’.
  
  Лора ушла, и Дэй вздохнул. ‘Нет покоя грешникам", - сказал он.
  
  ‘Ты не возражаешь, если я заскочу к Терри, пока я здесь?’
  
  ‘Он будет на оглашении, почему бы тебе не присоединиться?’ Он с ворчанием поднялся со стула. ‘Вы можете увидеть, на что это похоже в самом конце телевизионного производства’.
  
  ‘Я бы с удовольствием", - сказала Дженни. "Было бы здорово посмотреть, как Кэролин зарабатывает на хлеб’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 71
  
  
  
  Четыре длинных стола были сдвинуты в линию посередине конференц-зала с двенадцатью стульями по обе стороны и по два на каждом конце. Еще около дюжины стульев стояли по краям комнаты. За столом сидели шестнадцать актеров, которые будут сниматься в двух эпизодах, которые читались, Филиппа Лэнсдейл, которая была их режиссером, и ее звукооператор, оператор и Брайан Купер, который будет монтировать шоу. Салли Шоу, заместитель главы отдела драматургии телеканала, сидела в самом дальнем от двери конце, рядом с Мартином Уэйтсом. Лиза, заместитель Салли, сидела рядом с Филиппой. Перед всеми ними лежали сценарии.
  
  Трое сценаристов шоу сидели спиной к стене, в то время как главный сценарист, Саймон Хастингс, сидел за столом рядом с Себом.
  
  Дэй вошел с Дженни, и все обернулись. ‘Кэролин!’ - сказала Филиппа, вставая. ‘Я повсюду тебя искала’.
  
  ‘Это не Кэролин", - сказал Дэй. ‘Это ее сестра, Дженни’.
  
  Филиппа нахмурилась в замешательстве. ‘ Ее сестра?’
  
  ‘Сестра-близнец", - сказал Дэй. ‘Только что с самолета из Австралии’. Лора последовала за ним в комнату и закрыла дверь. Дэй указал на пустой стул рядом со сценаристами. ‘Дженни, почему бы тебе не присесть вон там?’
  
  Дженни поблагодарила его и обошла стол. Терри встал и подошел к ней. ‘Терри", - сказала она и обняла его.
  
  ‘Какого черта ты здесь делаешь?’ спросил он.
  
  ‘Разве Кэролин не сказала тебе, что я приду?’
  
  Терри покачал головой. ‘Ни слова’, - сказал он. ‘Но ты же знаешь, какая она’. Он показал свой сценарий. ‘Пойдем, я сяду рядом с тобой, и ты сможешь почитать у меня через плечо’.
  
  ‘Пол, у нас есть какие-нибудь идеи, где Кэролин?’ - спросила Филиппа. ‘Есть некоторые вещи, которые мне действительно нужно обсудить с ней до завтра’.
  
  ‘Как только я узнаю, ты узнаешь, дорогая’, - сказал Дэй, опускаясь на стул и беря сценарий. Лора села рядом с ним.
  
  Филиппа вздохнула и села, бормоча что-то себе под нос.
  
  ‘Верно. Мы рассматриваем возможность съемки двух серий вместе", - сказал Дэй. ‘Мы начинаем завтра, и в общей сложности съемки продлятся восемнадцать дней, так что это очень напряженно. Сколько у нас дней съемок, Филиппа?’
  
  ‘Всего четыре", - сказала Филиппа. ‘Мы на футбольном стадионе для ночной съемки, два дня на конезаводе и разные домашние съемки, приходящие и уходящие’.
  
  ‘Рик, мы все еще согласны на Брентфорд?’
  
  Рик Таунсенд, менеджер по размещению, кивнул. ‘Они собираются выставить нам счет за освещение и настаивают на шести охранниках, за которых нам придется платить, но да, это наше заведение с семи часов вечера до семи следующего дня’.
  
  ‘Чертовы сценаристы", - сказал Дэй. ‘Почему они не могли сделать Себа фанатом дартса’. Он ухмыльнулся трем сценаристам. ‘Просто шучу, дорогие, вы знаете, что я люблю вас’. Он обвел взглядом стол. ‘Все готовы? Мы покажем первую серию, а затем сделаем перерыв на напитки и сигареты для тех из вас, кто не может жить без никотина ’. Дэй когда-то был заядлым курильщиком, но бросил это пять лет назад.
  
  Лиза подняла руку. ‘Пол?’
  
  ‘ Да, Лиза? - Спросил я.
  
  ‘Мне просто интересно, кто будет играть роль Дианы?’
  
  ‘Ты предлагаешь, дорогая? Ты надеешься, что тебя обнаружат?’
  
  За столом раздался смех, и щеки Лизы вспыхнули. ‘Я не уверена, что смогу смириться с уменьшением зарплаты, дорогая", - сказала она. Ее подбородок вздернулся, а в голосе появились пронзительные нотки, которых раньше не было. ‘Я просто хотела убедиться, что мы услышали диалог так, как он должен был быть услышан. Вот почему мы здесь ... Дорогая.’
  
  Улыбка Дэя стала жестче, когда он снова посмотрел на Лайзу, и он медленно кивнул. ‘Абсолютно", - сказал он. Он оглядел стол. ‘Есть добровольцы?’
  
  ‘ А как насчет Дженни? ’ спросила Салли.
  
  ‘О, я не актриса", - сказала Дженни. "Я бы не смогла’.
  
  ‘Это просто", - сказал Терри. ‘Тебе просто нужно произнести нужные слова. Это не игра’.
  
  ‘Вы оказали бы нам большую услугу", - сказала Салли. "Гораздо легче представить себе эту сцену, если ее читает кто-то подходящий. А вы точная копия Кэролин’.
  
  ‘В том-то и фишка с близнецами", - сказала Дженни. Она рассмеялась и встала. ‘Какого черта, я попробую’.
  
  ‘Там есть место рядом с Фионой", - сказала Филиппа. ‘Андреа играет Фиону’.
  
  ‘Которая только что переспала с вашим мужем", - сказал Терри.
  
  ‘Сука!’ - пошутила Дженни. Она обошла стол и села рядом с Андреа. ‘Я его никогда по-настоящему не любила", - сказала Дженни, похлопав Андреа по руке.
  
  ‘На самом деле ты так и сделал", - сказала Филиппа. ‘Еще тогда, когда ты только основал компанию. Но за последние пару лет отношения охладились. На самом деле, именно взлеты и падения отношений в последнее время определяли сюжетную линию.’
  
  ‘Ты смотришь шоу в Австралии?’ - спросила Салли.
  
  ‘Боюсь, что нет", - ответила Дженни. Лора передала ей сценарий, и она открыла его. ‘Вообще-то, я не специалист по телевидению’.
  
  Дэй рассмеялся и хлопнул ладонью по столу. ‘Не говори об этом телеканалу, дорогая, из тебя кишки вынут на подвязки’. Он поднял руки, чтобы всех утихомирить. ‘Хорошо, теперь, когда мы закончили с прослушиванием, давайте продолжим. Когда вы будете готовы, Филиппа’. Он кивнул режиссеру.
  
  Филиппа кивнула в ответ, прочистила горло и сделала глубокий вдох. ‘Хорошо’, - сказала она. ‘Сцена первая. День. Кабинет Дианы. Диана и Саймон ссорятся’. Она указала на Себа.
  
  Себ посмотрел на Дженни. ‘Только через мой труп", - сказал он. ‘Единственный способ вытащить меня из этой компании - это пустить пулю мне в голову’.
  
  Филиппа ободряюще улыбнулась Дженни. Дженни кивнула. ‘Не думай, что я не думала об этом", - сказала она. ‘Но моим адвокатам не нужно оружие, чтобы избавиться от тебя. Ты вылетаешь, Саймон. Ты потеряешь компанию, дом, все. Тебе повезет, если ты сможешь сохранить одежду, которая на тебе надета.’
  
  ‘Почему ты это делаешь, Диана?’ - спросил Себ. ‘Это из-за Фионы? Это была одноразовая, глупая ошибка. Я был пьян, я знаю, это не оправдание, но ты должен мне поверить, это ничего не значило. Она ничего не значила.’
  
  ‘Это именно то, что я чувствую к тебе", - сказала Дженни. ‘Я делаю это не потому, что злюсь, я делаю это потому, что ...’
  
  ‘Дженни, извини, что прерываю", - сказала Салли. ‘Ты могла бы как-нибудь сделать это с более английским акцентом?’
  
  ‘ Простите? ’ переспросила Дженни.
  
  ‘У меня просто проблемы с австралийским акцентом. Не могли бы вы его немного смягчить?’
  
  Дженни прикрыла рот рукой. ‘Я действительно не актриса", - сказала она.
  
  ‘Я знаю, и мне жаль, что приходится спрашивать. Если ты не можешь, значит, не можешь’.
  
  Дженни отложила свой сценарий. ‘Ты имеешь в виду говорить так, как будто я спускаюсь по "яблокам и лестнице", чтобы спуститься в закусочную за пинтой свиного уха?’ Она произнесла это с притворным акцентом кокни, что заставило большую часть сидящих за столом громко рассмеяться. ‘Я попробую, мистер, или черт меня побери, если я этого не сделаю!’
  
  Уэйтс был одним из тех, кто смеялся громче всех, но он остановился, когда Салли бросила на него ледяной взгляд.
  
  ‘Давай снова начнем с начала", - сказала Филиппа. ‘Поменьше кокни-бунтаря, Дженни, но чем больше ты говоришь по-английски, тем лучше. Ладно, поехали. Сцена первая. Дня. Кабинет Дианы.’
  
  Дженни начала читать свои реплики, на этот раз с очень сносным английским акцентом. По ходу чтения, не отрывая глаз от сценария, Дэй обнаружил, что забывает, что это читает не Кэролин.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 72
  
  
  
  Ричардс услышал, как заработал душ, скатился с кровати и направился в ванную. Женщина в его душе повернулась и улыбнулась ему. Это была Кэролин. ‘Доброе утро", - сказала она, вода каскадом лилась ей на спину.
  
  Ричардс нахмурился, но ничего не сказал. Какого черта она делала в его душе?
  
  ‘Почему бы тебе не присоединиться ко мне?’ - сказала она, затем отвернулась и потянулась за мылом.
  
  Ричардс снял боксерские шорты, бросил их на кафельный пол и открыл стеклянную дверцу душа. Из душа поднимался пар. Она снова оглянулась через плечо и хихикнула, затем сделала полшага назад, чтобы прижаться к нему. Он провел руками по ее бедрам, и она повернулась и обвила руками его шею. Ее губы нашли его, и они поцеловались, пока вода каскадом лилась вокруг них. Ричардс почувствовал, что становится твердым, и крепко сжал ее. Вода била из насадок душа, ударяя его по голове с такой силой, что его отбросило назад. Он упал на стеклянную стену душа, но Кэролин прижалась губами к его губам.
  
  Ему было трудно двигать ногами, и он понял, что душевая кабина наполняется водой. Она уже доходила ему до паха. Кэролин подняла свою правую ногу и обвила ее вокруг его, притягивая его ближе. Ему стало трудно дышать, и он попытался отстраниться, но ее губы оставались прикованными к его губам. Ее язык проник к нему в рот, и он почувствовал привкус соли.
  
  Вода теперь доходила ему до шеи и была такой холодной, что его тело начинало неметь, и все же ее язык проник между его зубами, вкус соли был таким сильным, что у него заурчало в животе. Он толкнул ее, но она прилипла к нему, как пиявка, и теперь вода была у него над головой, глаза щипало, и он слышал, как колотится его сердце.
  
  Ричардс проснулся, задыхаясь, весь в поту. Минуту или около того он лежал на спине, тяжело дыша, его сердце бешено колотилось. Когда его сердце пришло в норму, он перевернулся и схватил свой мобильный. У него был номер Хэлпина на быстром наборе.
  
  ‘ Доброе утро, босс, ’ сказал Хэлпин.
  
  ‘Мик, приятель, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Ты можешь проверить Дженни Касл для меня?’
  
  ‘Каким образом?’
  
  ‘Что она та, за кого себя выдает’.
  
  ‘Ты сказал, что она была близнецом Кэролин’.
  
  ‘Она такая. Точная копия. Но я хочу, чтобы ты откопал свидетельство о рождении или что-то в этом роде’.
  
  ‘Это достаточно просто. Ты сказал, Кэролин было сорок четыре’.
  
  ‘Да’.
  
  ‘Я должен быть в состоянии сделать это онлайн’.
  
  ‘Я не знал, что ты компьютерный гений?’
  
  Хэлпин рассмеялся. ‘Я не такой, но я знаю человека, который такой. Ты все еще хочешь, чтобы я отвез тебя в клуб этим вечером?’
  
  ‘Конечно. Заедь за мной в семь’. Ричардс закончил разговор и бросил телефон на кровать. Он перевернулся и уставился на дверь ванной, наполовину ожидая услышать, как заработал душ.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 73
  
  
  
  Пол Дэй набрал номер Питера Сешнса, агента Кэролин, и закинул ноги на свой стол. У него был мобильный этого человека, что означало, что ему не нужно было обращаться к своей секретарше. Питер ответил после третьего гудка. ‘Пол, ты звонишь, чтобы предложить Кэролин больше денег теперь, когда у нее есть награда за жизненные достижения?’
  
  ‘На самом деле я звоню, чтобы узнать, не знаете ли вы, где она. Сегодня она не вышла на работу’.
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  ‘Боюсь, что так. И она не отвечает на звонки по мобильному. Когда вы видели ее в последний раз?’
  
  "На прошлой неделе. В понедельник. Мы ужинали’.
  
  ‘И с ней все было в порядке, она ничего не сказала?’
  
  - По поводу чего? - Спросил я.
  
  ‘ О том, что не вышел на работу на этой неделе, ’ сказал Дэй.
  
  ‘Боже милостивый, конечно, нет", - сказал Питер. ‘Кэролин - настоящий профессионал. Она бы просто так не ушла’.
  
  ‘Ну, ее здесь нет", - сказал Дэй. ‘Мы только что закончили чтение, и завтра у нас должны быть съемки’.
  
  ‘Позвольте мне посмотреть, что я могу сделать", - сказал Питер.
  
  ‘Как я уже сказал, она не отвечает на звонки, и ее нет дома. Что ты планируешь сделать, Питер, взмахнуть волшебной палочкой?’
  
  Питер не ответил.
  
  ‘Кэролин счастлива, Питер?’
  
  ‘Конечно. Ей нравится шоу. Она любит тебя’.
  
  ‘О чем она говорила, когда вы двое были вместе в последний раз?’
  
  ‘Да ладно тебе, Пол, ты же не ожидал, что я нарушу конфиденциальность клиента, не так ли?’
  
  ‘Это тебе решать. Но если она не проявит смекалку, у нее не будет работы, а у тебя не будет твоих пятнадцати процентов. Она беспокоилась о шоу, верно? О ее роли?’
  
  ‘Ты знаешь актеров, Пол. Они самые неуверенные в себе люди в мире. Они считают реплики, их беспокоит количество крупных планов. Половина моего времени уходит на то, чтобы тешить эго’.
  
  ‘Она слышала, что была писательская конференция, и у меня такое чувство, что она думает, что это часть заговора, чтобы убрать ее с шоу’.
  
  ‘И это так?’ - спросил Питер.
  
  ‘Только через мой труп", - сказал Дэй. ‘Кэролин - важнейшая часть "От тряпья к богатству", всегда была и всегда будет’.
  
  ‘Я думаю, Кэролин беспокоится, что это может быть не твое решение. Канал ведет себя активно, и, похоже, они хотят привлечь более молодую аудиторию’.
  
  Дэй кивнул, слушая агента. ‘Питер, возможно ли, что она разыгрывает с нами какую-то переговорную уловку? Отказывается от своих услуг?’
  
  ‘Поразительно, ты это имеешь в виду? Кэролин не такая. Она, конечно, не говорила мне, что собирается уйти. И она должна была бы знать, что в ее поступке нет ничего хорошего. Она профессионал, Пол. У нее в крови жирная краска и все такое.’
  
  ‘Я знаю, что это она", - сказал Дэй. ‘Что возвращает нас к первоначальному вопросу. Где, черт возьми, она?’
  
  ‘Позволь мне позвонить", - сказал Питер. ‘Я тебе перезвоню’.
  
  Дэй закончил разговор. Когда он положил трубку, дверь его кабинета открылась. Это была Лора. ‘Салли и Филиппа хотят поговорить", - сказала она.
  
  Дэй встал. - Они не вооружены, не так ли? - спросил я.
  
  ‘Я их обыскала, они чистые", - прошептала Лора. Она отступила в сторону и впустила Салли и Филиппу.
  
  ‘Я сожалею об этом, Пол", - сказала Салли, садясь на диван в углу кабинета. ‘Нам действительно нужно разобраться с ситуацией с Кэролин’. Филиппа села рядом с телевизионным руководителем.
  
  ‘Абсолютно", - сказал Дэй, придвигая стул и садясь напротив нее. "Я только что разговаривал по телефону с ее агентом, но он не знает, где она’.
  
  ‘Здесь есть два вопроса, Пол", - сказала Салли. ‘Первый - она пропала и нужно ли нам кому-нибудь сообщать. И второй - что мы собираемся делать с точки зрения шоу?’
  
  ‘Мы готовы застрелить ее завтра", - сказала Филиппа. ‘Если она не появится ...’ Она пожала плечами. ‘Это кошмар’.
  
  Дэй поднял руки. ‘Давайте не будем впадать в панику", - сказал он. ‘Она опоздала всего на несколько часов. Насколько нам известно, она может появиться после обеда’.
  
  ‘А может, и нет", - сказала Салли. ‘И я не хочу завтра платить за полный отряд, если им некого будет пристрелить’.
  
  ‘Мы можем снимать вокруг нее", - сказал Дэй. ‘Это не первый раз, когда мы меняем место действия, если актер болен’.
  
  ‘Но, насколько нам известно, она не больна", - сказала Салли. ‘Я имею в виду, начнем ли мы связываться с больницами. Вызываем ли мы полицию?’
  
  ‘Если бы она попала в аварию или заболела, кто-нибудь сообщил бы прессе", - сказал Дэй. ‘А полиция не беспокоится о пропавших людях, пока они не пропадут в течение сорока восьми часов’. Он наклонился вперед. ‘Честно говоря, это происходит не в первый раз. И она всегда появлялась раньше.’
  
  ‘Тогда я оставляю это в твоих руках", - сказала Салли. ‘Но будь осторожен, Пол. Это может легко обойтись в чертовски большую сумму денег, и это будет зависеть от тебя’.
  
  ‘Я слышу, что ты говоришь", - сказал Дэй.
  
  ‘ А как насчет завтра? ’ спросила Филиппа.
  
  ‘Можем ли мы вернуть ее сцены обратно?’ - спросил Дэй. Он посмотрел на Лору, которая стояла у двери. ‘Ты можешь достать мне сценарий съемок?’ он спросил.
  
  Лора открыла дверь и подошла к своему столу.
  
  ‘Возможно, некоторые из них", - сказала Филиппа. ‘И мы можем сделать все крупные планы, но она будет во всех основных сценах. Мы не можем продолжать в том же духе. ’ Она посмотрела на Салли. Салли одарила ее улыбкой и ободряюще кивнула. ‘Однако у нас появилась одна мысль", - сказала Филиппа. - А как насчет Дженни? - Спросил я.
  
  ‘Дженни?’ Лора вернулась с копией сценария и протянула его Дэю. Он взял его у нее, но не сводил глаз с Салли. ‘Дженни?’ - повторил он.
  
  ‘Она вылитая копия", - сказала Салли. ‘Вы слышали ее при чтении. Она может потерять большую часть своего акцента, когда старается. И мы можем пригласить тренера по речи, чтобы сгладить острые углы.’
  
  ‘Она не актриса", - сказал Дэй.
  
  ‘Филиппа думает, что сможет с ней справиться", - сказала Салли.
  
  Филиппа кивнула. ‘С ее голосом все в порядке, и мы можем поработать над прической и гардеробом. Я урежу количество крупных планов, и мы сможем попросить сценаристов сократить ее диалоги. Я думаю, это сработает, Пол.’
  
  Продюсер задумчиво кивнул. ‘Будут ли у нас проблемы с профсоюзом?’ - спросил он Салли.
  
  ‘Ничего такого, что наш юридический отдел не смог бы исправить", - сказала она. ‘Я не говорю, что это идеальное решение, но, как временная мера, я думаю, это сработает’.
  
  ‘Слухи просочатся наружу, ты это знаешь’.
  
  ‘И если это произойдет, мы предадим огласке. Будет хорошая история для таблоидов’, - сказала Салли. "Сестра-близнец вмешивается, чтобы спасти положение’.
  
  ‘Это отличная история, если Кэролин вернется целой и невредимой’, - сказал Дэй. ‘Но что, если она не вернется? Что тогда?’
  
  ‘Давай не будем считать цыплят", - сказала Салли. ‘Давай разбираться с этим по очереди. И самое главное сейчас - отснять завтрашние сцены’.
  
  Дверь распахнулась, и ворвалась Дженни. ‘Кто, черт возьми, это дерьмо в сером костюме?’ - крикнула она Дэю.
  
  ‘Костюм? Какой костюм?’
  
  ‘Мартин какой-то’. Дженни сердито посмотрела на Салли. ‘Этот маленький засранец у тебя работает?’
  
  Салли выглядела взволнованной. ‘ Да. Конечно. Мартин Уэйтс.’
  
  ‘Ну, Мартин чертов Уэйтс только что положил руку мне на задницу и предложил кока-колу в обмен на минет’.
  
  ‘Что?’ - ошеломленно переспросила Салли.
  
  Дэй ухмыльнулся, но замолчал, когда Салли посмотрела на него.
  
  ‘Я сказал ему, что делать с его чертовым кокаином, но говорю тебе сейчас, если он еще раз приблизится ко мне, я дам ему ногой по яйцам. С чего он взял, что может так со мной разговаривать.’
  
  ‘Это больше не повторится, дорогая", - сказал Дэй. Он подошел и обнял ее. ‘Я позабочусь об этом’.
  
  ‘Я поговорю с ним", - сказала Салли.
  
  ‘Тебе лучше сделать больше, чем просто поговорить с ним", - сказал Дэй. ‘Я хочу, чтобы он ушел с шоу и из этой студии. Это сексуальное домогательство’.
  
  ‘Если он сделает это снова, приставать буду я", - сказала Дженни.
  
  ‘Я позабочусь об этом", - пообещал Дэй. ‘Мне так жаль, Дженни’.
  
  Дженни кивнула. ‘Обязательно сделай. Держу пари, я не единственная, с кем он это примеряет, этот подлый подонок’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 74
  
  
  
  Дэй помахал Салли из окна своего офиса, когда она садилась в свой BMW 7-й серии. Лиза села на переднее пассажирское сиденье. ‘Мне кажется, или у тебя такое чувство, что мы находимся в центре государственного переворота?’ он спросил Лору, которая стояла у него за спиной. Мартин Уэйтс стоял возле своего Porsche 911 с бледным лицом и дрожащими руками. Казалось, он вот-вот расплачется. Салли выехала со стоянки, как будто не была уверена, как обращаться с большой машиной.
  
  ‘Она действительно казалась немного напористой", - признала Лора.
  
  ‘Она, черт возьми, чуть не рассказала мне, как вести мое шоу", - сказал Дэй. ‘Эти чертовы женщины, они приходят в качестве стажерок и еще до того, как у них выпадают молочные зубы, они ведут шоу. Что эта глупая женщина когда-либо делала? В ее теле нет ни капли творчества. Но она прикрывает спину Лизы, а Лиза прикрывает свою, и вместе они взобрались на засаленный шест. Он покачал головой. ‘Это не тот бизнес, который был раньше, Лора’.
  
  ‘Это уж точно’.
  
  ‘Возможно, нам придется начать искать другое шоу. Может быть, что-нибудь с Би-би-си. Или Sky. У них в Sky все еще индивидуалистический менталитет’. Он отвернулся от окна и вздохнул. ‘Это мое чертово шоу, куда, черт возьми, она лезет со своим веслом?’
  
  ‘Она говорит от имени сети, вот что это такое. А сетью управляют бухгалтеры. Все дело в деньгах’.
  
  ‘У них достаточно денег, чтобы подарить ей 7-ю серию", - сказал Дэй. ‘Мне было сорок, прежде чем я смог позволить себе такую машину, а сколько ей, тридцать один, тридцать два?’
  
  ‘ По-моему, двадцать девять, ’ ответила Лора.
  
  ‘Сука’. Он посмотрел на часы. ‘Дженни все еще здесь или она свалила?’
  
  ‘Она с Терри в реквизите’.
  
  Дэй кивнул. - Что ты думаешь о Дженни? - спросил я.
  
  ‘Ты имеешь в виду, сыграть Диану?’ Лора поджала губы, обдумывая свой ответ. ‘Да, я думаю, она могла бы это сделать. Она немного тяжелее своей сестры, тебе не кажется?" Возможно, придется одеть ее в более мешковатую одежду.’
  
  ‘Или мы могли бы посадить ее на диету’.
  
  Лора нахмурилась, а потом поняла, что он шутит. ‘Ха-ха", - сказала она.
  
  ‘Но ты думаешь, она может играть?’
  
  ‘Наверное, нет, но это мыло, а не "Олд Вик". Если она облажается, Филиппа может переснять. При необходимости мы можем потерять большую часть диалога, и она может просто кивнуть и улыбнуться. Но я думаю, с ней все будет в порядке.’
  
  ‘Да, ты прав", - сказал Дэй. ‘И мне нравится, как она противостояла этому маленькому засранцу Уэйтсу. Он заслужил это. Он кивнул. ‘Хорошо, тогда я пойду и поговорю с ней’.
  
  Дэй вышел из офиса и направился в отдел реквизита. Он толкнул дверь, и Дженни с Терри подняли глаза, пораженные, как будто он прервал их на полуслове. Терри сидел перед своим компьютером, а Дженни прислонилась к его столу, скрестив ноги в лодыжках. ‘Привет, Пол, да, ты чего-нибудь хочешь?’ - спросил Терри.
  
  ‘Вообще-то, поболтать с Дженни", - сказал Дэй.
  
  ‘ Кэролин выходила на связь? ’ спросила Дженни.
  
  ‘Нет, извини", - сказал Дэй. Он подумал о том, чтобы попросить ее вернуться в его офис, но понял, что ничто не помешает ему спросить ее об этом при Терри. Терри возглавлял отдел недвижимости, но он тесно сотрудничал с гардеробом и ему предстояло помочь превратить Дженни в Диану. ‘Это может показаться странной просьбой, но мы хотели спросить, не могли бы вы нам чем-нибудь помочь?’
  
  ‘Конечно", - сказала Дженни.
  
  ‘Ну, тебе лучше подождать и услышать, чего мы хотим, прежде чем соглашаться на что-либо", - сказал Дэй. ‘Завтра мы снимаем несколько сцен, и мы бы хотели, чтобы ты сыграла роль Дианы’.
  
  Дженни нахмурилась. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Нам действительно нужно отснять сцены, а ты близнец Кэролин. Ты, вероятно, единственный человек, который может занять ее место’.
  
  Дженни рассмеялась. ‘Но я не актриса’.
  
  ‘Мы можем обойти это", - сказал Дэй. ‘Мы можем сократить ваши реплики, сократить крупные планы, вас будут окружать одни из лучших актеров в этом бизнесе, и они будут прикрывать вам спину’.
  
  Дженни скрестила руки на груди. ‘Не думаю, что смогу", - сказала она. ‘Кэролин всегда была актрисой. Я был ботаником’.
  
  ‘Ботаник?’ - переспросил Терри. ‘Ты был ботаником?’
  
  ‘Я всегда утыкалась носом в книгу", - сказала Дженни. "Мы были близнецами, но по характеру мы похожи на мел и сыр. Я не могу притворяться тем, кем я не являюсь’.
  
  ‘Ты проделал отличную работу, прочитав эти строки", - сказал Дэй.
  
  ‘Это правда", - сказал Терри. ‘Были времена, когда ты говорила совсем как она’.
  
  ‘А играть - это просто двигаться, пока ты произносишь реплики", - сказал Дэй.
  
  ‘Боже, не дай актерскому составу услышать, как ты это говоришь", - сказал Терри. ‘У тебя на руках будет мятеж’.
  
  ‘Ты знаешь, что я имею в виду", - сказал Дэй. ‘В подходящей одежде, с подходящей прической, с подходящим реквизитом ты могла бы это сделать. И это ненадолго, просто пока Кэролин не вернется.’
  
  Дженни выглядела обиженной. ‘Я просто не думаю, что смогу это сделать’.
  
  Дэй подошел к ней и положил руки ей на плечи. ‘Я думаю, ты сможешь, Дженни", - сказал он. ‘ На самом деле, я уверен в этом. ’ Он посмотрел ей в глаза, излучая уверенность. ‘ Просто попробуй, это все, о чем я могу тебя попросить. Попробуй, и посмотрим, как у тебя получится. Просто попробуй, пожалуйста.’
  
  Она медленно кивнула. ‘Хорошо, я попробую", - сказала она.
  
  Дэй нежно поцеловал ее в лоб. ‘Ты моя спасительница’, - сказал он.
  
  ‘Подожди, пока не увидишь, как я это делаю", - сказала она. ‘Возможно, ты не поблагодаришь меня завтра’.
  
  Дэй ослабил хватку на ее плечах. ‘ Где ты остановилась? Я вызову машину, чтобы забрать тебя.’
  
  ‘Я в доме Кэролин’.
  
  ‘Хорошо, я с этим разберусь. Итак, мы начинаем съемки в половине девятого, но к семи ты нам понадобишься в гриме, так что машина заедет за тобой в шесть’.
  
  ‘Вау, ты веришь в раннюю пташку, не так ли?’
  
  ‘Мы работаем долгие дни", - сказал Дэй. ‘Такова природа зверя’. Он повернулся, чтобы посмотреть на Терри. ‘Ты можешь поработать с Дженни сегодня днем?’ - спросил он. ‘Разберитесь с ней в гардеробе и приведите ее в порядок. Часы, украшения, сумки, обувь, приведите ее в порядок на неделю. И нам нужно сделать цвет ее волос ближе к цвету Кэролин. Мы ничего не можем поделать с длиной, но я поговорю со сценаристами и посмотрим, сможем ли мы снять сцену в парикмахерской.’
  
  ‘Я займусь этим, Пол", - сказал Терри.
  
  ‘Мне нужно покрасить волосы?’ - спросила Дженни.
  
  ‘Совсем немного", - сказал Терри. ‘Это не будет постоянным’.
  
  ‘Если я работаю в парикмахерской, почему я не могу сохранить прежний цвет? Диана, возможно, покрасила волосы’.
  
  Терри посмотрел на Дэя. ‘С тобой все в порядке?’
  
  Дэй кивнул. ‘Конечно, почему бы и нет. Но давай немного приведем это в порядок, придадим ему вид от лохмотьев до богатства’.
  
  Терри подмигнул Дженни. ‘Это будет круто", - сказал он.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 75
  
  
  
  Хэлпин заехал за Ричардсом ровно в семь часов. Начался дождь, и дворники пощелкивали взад-вперед по ветровому стеклу, пока они ехали в вечернем потоке машин. Ричардс закурил сигару и откинулся на спинку стула. ‘Есть какие-нибудь радости от свидетельства о рождении?’ - спросил он.
  
  ‘Я занимаюсь этим делом", - сказал Хэлпин. "Я пытался сделать это онлайн, но ничего не добился. У меня есть профессионал по этому делу. Это будет стоить не больше пары сотен. Он притормозил, чтобы пропустить черное такси перед ними. ‘В чем ваш интерес, босс?’
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Полагаю, это не потому, что ты хочешь купить ей подарок на день рождения’.
  
  ‘Выкладывай, приятель. Что у тебя на уме?’
  
  Хэлпин вздохнул. ‘Ты только откусишь мне голову’.
  
  ‘Если ты будешь продолжать в том же духе, я оторву это голыми руками", - сказал Ричардс. ‘Что тебя беспокоит?’
  
  ‘Хорошо, босс. Дело вот в чем. Мы вне подозрений. Она на дне Северного моря, где ее никто никогда не найдет. У нас полное алиби. Даже если копы начнут разнюхивать насчет Коэна, нет ни криминалистов, ни свидетелей.’
  
  ‘Есть еще водитель грузовика’.
  
  ‘Я тоже занимаюсь этим делом. Похоже, в среду его не будет, так что я займусь этим тогда. Я дам вам знать заранее, дам вам шанс создать себе алиби. Но как только он уйдет, все. Нас ничто не связывает с Коэном. И никто не сможет связать нас с исчезновением женщины. Мы абсолютно чисты.’
  
  - И что? - спросил я.
  
  ‘Так зачем же идти и портить все, поднимая волну вокруг сестры? Достаточно того, что ты ходил к ней домой. Ты же не хочешь делать ничего такого, что поставит твое имя в известность’.
  
  ‘Она ее сестра. Ее даже не было в стране, когда мы..." Он поморщился, не в силах закончить предложение.
  
  ‘Совершенно верно, босс", - сказал Хэлпин. ‘Так почему вы с ней разговариваете? Почему вы ее проверяете? Она даже не должна быть на вашем радаре’.
  
  ‘Она вылитая копия, как будто восстала из мертвых’.
  
  ‘Да, что ж, я могу сказать вам наверняка, что это неправда. Босс, вы не можете просто оставить это в покое?’
  
  Ричардс глубоко затянулся сигарой, а затем выпустил дым в окно.
  
  ‘Босс?’
  
  Ричардс повернулся, чтобы посмотреть на него. Его глаза стали холодными. ‘Тебе пора заткнуться нахуй, приятель", - сказал он ровным и бесстрастным голосом. ‘Еще раз задашь мне подобный вопрос, и мы с тобой поссоримся по-крупному. Понял?’
  
  Хэлпин кивнул, уставившись в ветровое стекло. ‘Понял", - сказал он.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 76
  
  
  
  Билли был возле дома Кэролин Касл в шесть часов утра во вторник, и на этот раз, когда он позвонил в звонок, дверь открыла Дженни с сияющими глазами и пушистым хвостом. Она ухмыльнулась, когда увидела его. ‘Прежде чем мы продолжим, прекрати эту чушь про миссис Холл", - сказала она. ‘Каждый раз, когда я слышу это, я думаю о своем будущем муже, и у меня от этого мурашки по коже".
  
  ‘Это политика компании", - сказал Билли.
  
  ‘Водители в стране Оз этого бы не потерпели’.
  
  ‘Я понимаю это, миссис Холл. Но я должен делать то, что говорит компания. Если я этого не сделаю, я могу потерять работу’.
  
  ‘Что говорит профсоюз?’
  
  ‘Я не состою в профсоюзе", - сказал Билли.
  
  ‘Вот что я тебе скажу, мы сохраним это как наш маленький секрет, хорошо?’ - сказала Дженни, закрывая дверь. "Либо это, либо я могу сказать им, что ты пытался засунуть руку мне под юбку. Я уверен, что это тоже противоречит политике компании.’
  
  Билли застонал. ‘ Пожалуйста, миссис Холл...
  
  Она прошла мимо него к "Мерседесу". На ней был костюм от "Гуччи", который Билли несколько раз видел на Кэролин, и сумка через плечо от "Гуччи". Если бы не прическа и акцент, Билли мог бы поклясться, что это Кэролин садилась на переднее сиденье его машины. Он поспешил к ней и схватился за ручку, прежде чем она успела закрыть дверь.
  
  ‘Вы не можете сидеть впереди, миссис Холл", - сказал он. "Мы не застрахованы на пассажиров, сидящих спереди. Вам придется ехать сзади’.
  
  ‘Это шутка", - сказала Дженни.
  
  ‘Так оно и есть", - сказал Билли. ‘Я никуда не могу тебя отвезти, пока ты не будешь на заднем сиденье и пристегнут’.
  
  Дженни вздохнула. ‘Это похоже на фашистское государство, ты это понимаешь’.
  
  ‘Не я устанавливаю правила, миссис Холл’. Он придержал дверь открытой.
  
  ‘Неужели моя сестра мирилась с этим дерьмом?’
  
  ‘Да, она понимала, что я должен следовать правилам компании’.
  
  ‘И как ты ее назвал?’
  
  ‘Мисс Касл’.
  
  ‘Никогда Кэролин?’
  
  ‘Никогда’.
  
  Глаза Дженни заискрились весельем. ‘ Вот что я тебе скажу, Билли. Как насчет этого? Когда рядом больше никого нет, зови меня Дженни. Если поблизости есть кто-нибудь еще, ты можешь называть меня ...’ Она пожала плечами. ‘Вот что я тебе скажу, ты можешь называть меня мисс Касл. Если я займу ее место, тогда мы могли бы пойти до конца.’
  
  Билли кивнул. ‘Хорошо", - сказал он. ‘А теперь, пожалуйста, если ты сядешь на заднее сиденье, мы сможем уехать. Будь я проклят, если ты опоздаешь в свой первый рабочий день’.
  
  Дженни мило улыбнулась и сделала, как ее просили. Билли закрыл дверь, сел на переднее сиденье и завел машину.
  
  ‘На самом деле сзади больше места", - сказала она, когда Билли проезжал Ноттинг-Хилл.
  
  ‘Она спроектирована с учетом потребностей пассажира", - сказал Билли. ‘Это машина для того, чтобы в ней ездили’.
  
  Дженни огляделась. ‘Я могла бы к этому привыкнуть’, - сказала она. ‘Итак, как долго ты возишь Кэролин?’
  
  ‘ Плюс-минус три года.’
  
  ‘И какая она из себя?’
  
  Билли посмотрел на нее в зеркало заднего вида. ‘Ты говоришь так, как будто не знаешь ее’.
  
  ‘Честно говоря, мы не настолько близки", - сказала она. ‘Мы оба ушли из дома, когда были подростками, она приехала в Лондон в поисках славы и богатства. Я занималась альпинизмом в Индии и путешествовала по Юго-Восточной Азии, и после очень длинной истории я оказалась в Брисбене с мужем-наркоманом, который решил, что поколотить меня - отличный способ провести субботний вечер.’
  
  ‘Жаль это слышать", - сказал Билли.
  
  ‘В этой жизни ты сам стелешь себе постель, Билли, никто не заставляет тебя в ней лежать. В любом случае, теперь это позади. Он ушел пять лет назад, и если бы я только могла найти этого ублюдка, я бы развелась с ним. ’ Она усмехнулась. ‘ Или пристрелила его. В любом случае со мной все просто.
  
  ‘Никогда не понимал никого, кто хотел бы ударить женщину", - сказал Билли.
  
  ‘Это потому, что ты джентльмен, Билли. Но поверь мне, на свете полно мужчин, которые рады замахнуться на представительницу прекрасного пола’.
  
  ‘Знаешь, Кэролин никогда не упоминала о тебе, ни разу’, - сказал Билли, глядя на нее в зеркало заднего вида.
  
  ‘Как я уже сказал, мы не были настолько близки. Не думаю, что кто-нибудь в стране Оз знал, что она моя сестра’.
  
  ‘Они видят представление там, внизу?"
  
  ‘Не совсем. Это показывают по одному из кабельных каналов, но не похоже, чтобы меня когда-либо останавливали на улице или что-то в этом роде’.
  
  ‘Что ж, здесь это произойдет, это точно", - сказал он. ‘Особенно когда ты одеваешься, как она. У тебя немного другие волосы, но сходство такое ...’ Он рассмеялся. ‘Глупо это говорить", - сказал он. ‘Вы близнецы. Конечно, вы выглядите одинаково’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 77
  
  
  
  Дженни сидела в кресле, пока Трейси накладывала макияж. ‘Ты действительно похожа на нее’, - сказала визажист. На волосы Дженни была надета прозрачная пластиковая шапочка, закрывающая около дюжины полосок серебристой бумаги, чтобы все выглядело так, как будто ее волосы красили.
  
  ‘В этом-то и фишка близнецов", - сказала Дженни.
  
  ‘Но даже твоя кожа. Текстура. Цвет. И эта большая веснушка у тебя на носу, у Кэролин есть примерно в том же месте’.
  
  ‘Это генетика", - сказала Дженни. ‘Но с точки зрения личности мы совершенно разные. Говорю тебе, Трейси, я тут обосрался, я действительно не думаю, что смогу это сделать. Моя сестра нервничает?’
  
  ‘Кэролин? Никогда? Она всегда шутила, что может делать это во сне. Она рано начала работать на сцене, и это было трудно, по ее словам, потому что там ты не можешь исправить свои ошибки, они выставлены на всеобщее обозрение. На телевидении, если вы делаете что-то не так, режиссер кричит “снято”, и вы делаете это снова. И даже если съемка проходит неудачно, они могут исправить большинство вещей при монтаже.’
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  Допустим, вы неправильно поняли свой диалог. Они могут дублировать его. Если вы сделаете что-то не так, они могут отредактировать этот фрагмент. И они могут использовать всевозможные приемы CGI. Так что, на самом деле, тебе ни о чем не нужно беспокоиться.’
  
  Дженни глубоко вздохнула. ‘Надеюсь, ты прав", - сказала она.
  
  В дверях появилась Филиппа, держа в руках бледно-зеленые листы бумаги. ‘ Все в порядке, Дженни? ’ спросила она.
  
  ‘Думаю, да’.
  
  ‘С тобой все будет в порядке", - сказала режиссер. Она помахала листами в воздухе. ‘Я попросила сценаристов подготовить короткую сцену в парикмахерской. Это объяснит более светлые волосы и даст нам шанс снять сцену, где ты просто разговариваешь ’. Она отдала один из листов Дженни. ‘По сути, ты сидишь в кресле в парикмахерской. Вам предлагают чашку кофе, но вы просите шампанское.’
  
  ‘ Шампанского? В парикмахерской?’
  
  ‘Так живет Диана. Потом ты разговариваешь со своим стилистом. Потом звонит твой телефон, и ты разговариваешь со своим адвокатом’.
  
  Дженни посмотрела на листок. ‘Значит, больше никто не говорит?’
  
  ‘Так дешевле", - сказала Филиппа. ‘Если они не разговаривают, их относят к категории дополнительных. Если они говорят, то это устная часть, и нам приходится платить намного больше ’. Она усмехнулась: ‘Одно-два слова - это нормально, но абсолютный максимум - четыре. Обычно лучше, если они не разговаривают. ’ Она посмотрела на часы на стене. ‘Десять минут, хорошо?’
  
  ‘Мы будем готовы", - сказала Трейси.
  
  Филиппа похлопала Дженни по плечу и ушла. Трейси продолжила работать над глазами и губами Дженни, рассказывая об актерах, с которыми она работала на протяжении многих лет. Десять минут почти истекли, когда появился Терри. ‘Хорошо, что ты ушла, дорогая?’ он спросил.
  
  ‘Такой, какой я всегда буду", - сказала Дженни.
  
  Терри держала сумку Prada через плечо и BlackBerry. ‘Вот сумка для этой сцены – вы увидите, что она меняет больше, чем ваши наряды’.
  
  Дженни взяла сумку. Она была сделана из блестящей черной кожи с серебряными застежками. ‘Она прелестная, я могу оставить ее себе?’
  
  Терри рассмеялся. ‘Не этот, но позже на неделе мы получим несколько образцов, так что я дам тебе выбрать первой’. Он протянул ей телефон. ‘Это телефон, которым вы пользуетесь для совершения звонка. Он инертен, поэтому не будет мешать микрофонам, но при этом загорается лампочка, как будто он работает’.
  
  ‘Значит, я не собираюсь звонить?’
  
  ‘Конечно, нет’.
  
  ‘Итак, как мне услышать, что говорит другой человек?’
  
  Терри рассмеялся. ‘Ты не понимаешь. Ты ни с кем не разговариваешь. Это только ты’.
  
  ‘Но откуда мне знать, что он должен был сказать? Что мне делать?’
  
  ‘Это и есть актерство", - сказал Терри. ‘Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. Давай.’
  
  ‘Ты можешь идти", - сказала Трейси. Она сняла салфетку с шеи Дженни.
  
  Терри повел Дженни по коридору в главную студию. Он толкнул двойные двери, и она последовала за ним в похожее на пещеру помещение с голыми бетонными полами и крышей, перекрещенной металлическими балками. Напротив них была стена из дешевых деревянных панелей. На некоторых деревянных опорах, удерживающих их вертикально, красной краской были написаны цифры. Это было похоже на трущобы, но когда она последовала за Терри направо, то увидела современную кухню, полную приборов из нержавеющей стали и столешниц из черного мрамора.
  
  За следующим углом была парикмахерская. Камера была направлена на стул, рядом с которым стояла симпатичная блондинка, одетая во все черное. Филиппа сидела на раскладном стуле, глядя на два монитора и разговаривая с серьезным молодым человеком, который делал пометки в планшете. Филиппа увидела Дженни и поспешила к ней. ‘У тебя была возможность взглянуть на линии?’ - спросила она.
  
  ‘Конечно", - сказала Дженни.
  
  ‘Извините, что так быстро, но мы можем сначала провести репетицию. И что мы сделаем, так это попытаемся выстрелить в тебя сбоку и сзади, чтобы, если дело дойдет до худшего, мы могли перезаписать диалог позже.’
  
  ‘Хорошо", - сказала Дженни. Она взяла у Терри сумку и телефон.
  
  ‘Теперь, что мы сделаем, так это поставим пакет вон на ту стойку’, - сказала Филиппа, указывая на зеркало. ‘Ты ведешь диалог с кофе, затем разговариваешь с Рейчел здесь’. Блондинка помахала рукой и одними губами произнесла ‘Привет’.
  
  ‘Как только мы покончим с этим, мы отведем камеру в сторону и снимем вторую часть сцены, когда вы разговариваете по телефону со своим адвокатом’.
  
  ‘Хорошо", - сказала Дженни, но Филиппа услышала неуверенность в ее голосе.
  
  "С тобой все будет в порядке", - сказала Филиппа. ‘Просто не смотри в камеру. Когда девушка принесет кофе, смотри на нее. Когда ты разговариваешь с Рейчел, смотри на нее. Просто говорите так, как будто это происходит на самом деле. Не думайте об этом как о притворстве.’
  
  Дженни кивнула. ‘Хорошо. Просто здесь так много людей’. Она указала на команду, более дюжины человек, в основном мужчин, все стояли и смотрели на нее.
  
  ‘Не беспокойся о них, притворись, что их здесь нет’. Она улыбнулась. ‘И постарайся не смотреть на микрофон, если он будет болтаться у тебя над головой’.
  
  ‘Так много всего нужно запомнить", - сказала Дженни.
  
  ‘Расслабься и наслаждайся этим", - сказала Филиппа. ‘Ты именно там, где тысячи актрис отдали бы свои правые руки, чтобы быть’.
  
  Дженни села в кресло, когда Филиппа подошла к своим мониторам. Звукооператор поднял большой микрофон примерно на три фута над ее головой, и она заставила себя не смотреть вверх. Она посмотрела на Андреа, и Андреа подмигнула. Дженни улыбнулась и выдохнула. ‘Я действительно нервничаю", - сказала она.
  
  ‘Ты так похожа на нее, действительно похожа", - сказала Андреа.
  
  ‘Так, все, давайте начнем", - крикнула Филиппа. ‘Дуги?’
  
  ‘Катимся", - сказал Дуги.
  
  ‘И, действуй!’
  
  Справа от Дженни появилась миниатюрная брюнетка с кружкой кофе на подносе. Дженни посмотрела на нее и подняла брови. ‘Кофе? Дорогая, кофе - последнее, что мне нужно. Будь добр, принеси мне бокал шампанского.’
  
  Девушка повернулась, чтобы уйти.
  
  ‘Снято!’ - крикнула Филиппа. Она встала со своего складного стула и поспешила к Дженни. Она положила руку на спинку стула и наклонилась, чтобы что-то прошептать Дженни. ‘Ты все еще говоришь очень по-австралийски", - сказала она. ‘Не мог бы ты попытаться сделать это немного более по-английски’.
  
  ‘Мне жаль", - сказала Дженни.
  
  ‘Нет, у тебя все отлично получается. Ты выбрал верный момент, твой зрительный контакт был идеальным. Мне просто нужно, чтобы голос больше соответствовал голосу Кэролин. Не волнуйся, мы доберемся туда.’
  
  Она вернулась к своему креслу и села. ‘ Все снова по местам! ’ крикнула она. Дженни глубоко вздохнула.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 78
  
  
  
  Ричардс наливал себе кофе, когда зазвонил домофон. Это застало его врасплох, и кружка выскользнула у него из пальцев, прокрутилась в воздухе и разбилась на дюжину осколков на кухонном полу. Обжигающе горячий кофе выплеснулся на его босые ноги, и он с проклятиями отскочил назад, прежде чем поспешить к домофону. Это был Хэлпин. ‘Что вы здесь делаете в это время утра?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Уже почти десять, босс’.
  
  ‘Да, что ж, для меня это пердеж воробья, приятель. Чего ты хочешь?’
  
  "На пару слов, босс. Не хотел делать это по телефону’.
  
  Ричардс впустил его и подошел к дверям лифта в его коридоре. Лифт остановился только на двух этажах – в квартире и на первом этаже. Дверь лифта с грохотом открылась, и Халпин вышел. ‘Хочешь кофе?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Твое здоровье, босс’.
  
  Хэлпин последовал за Ричардсом обратно на кухню. Ричардс указал большим пальцем на разбитую кружку и пролитый кофе. ‘Сделай мне одолжение и убери это, ладно?’ - сказал он. Он подошел к своей кофеварке Bosch и начал готовить два капучино, в то время как Хэлпин использовал кусочки кухонной булочки, чтобы размешать кофе.
  
  ‘Так что же, черт возьми, такого важного, что ты должен нарушать мое утро?’ - прорычал Ричардс.
  
  ‘Две вещи, босс", - сказал Хэлпин, осторожно собирая осколки разбитой кружки и выкладывая их на влажный кухонный рулет. ‘Во-первых, нет никаких записей о Дженни Касл. Или Кэролин Касл.’
  
  ‘ Ты уверен? - Спросил я.
  
  ‘Конечно, я уверен. Парень, которого я использую, профессионал. Сначала он подумал, что это потому, что Касл - одна из ее фамилий по мужу, но он проверил всех ее мужей, и ни один из них не был Каслом’.
  
  ‘Это могло бы быть актерское имя", - сказал Ричардс. ‘Многие люди меняют свое имя, когда начинают сниматься. Майкла Кейна звали Морис Миклуайт. А Мэрилин Монро была Нормой Джин или чем-то в этом роде.’
  
  ‘Я так и думал, но мы проверили в Интернете, и она всегда была известна как Кэролин Касл. Никогда не предлагалось другое имя’.
  
  ‘Это педераст", - сказал Ричардс.
  
  ‘ Было бы кстати, если бы мы могли взглянуть на ее паспорт, ’ сказал Хэлпин, выбрасывая разбитую кружку и мокрое кухонное полотенце в мусорное ведро.
  
  ‘Учитывая, что она находится на дне Северного моря, я не думаю, что это произойдет", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я имел в виду сестру. Дженни. Если вы сможете достать ее паспорт, у нас будет ее имя и дата рождения. Даже если сестра сменила имя, у нас будет дата их рождения, и я смогу найти девочек-близнецов, родившихся в этот день.’
  
  ‘Посмотрим, что я смогу сделать", - сказал Ричардс. Он закончил варить кофе и протянул один Халпину.
  
  ‘И еще одна проблема была с водителем грузовика. Завтра он в Шотландии. Я поеду и сделаю это сам’.
  
  ‘ Ты же не собираешься использовать меня в качестве алиби, не так ли?
  
  Хэлпин покачал головой. ‘С этим разобрались. Я буду играть в покер с четырьмя другими парнями’.
  
  ‘Будь счастливчиком", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я всегда такой. Просто убедись, что будешь в клубе весь завтрашний вечер, с раннего утра до позднего вечера’.
  
  Ричардс приподнял бровь. ‘Ты бы не стал пытаться научить свою бабушку сосать яйца, не так ли?’
  
  ‘Даже не мечтал об этом, босс’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 79
  
  
  
  Дэй неторопливо вошел в студию, засунув руки в карманы. Он нашел Филиппу на съемочной площадке, которая использовалась как кабинет Себа, погруженной в разговор с режиссером по свету. Она подняла глаза, когда он подошел. ‘Как дела?’ - спросил Дэй.
  
  ‘Мы идем по графику", - сказала Филиппа.
  
  ‘А Дженни? Как она держится?’
  
  "С ней все в порядке’.
  
  ‘Вы уверены? Я подключил сеть, и они просят срочную доставку. Есть ли что-нибудь, что мы можем им отправить?’
  
  ‘Пол, правда, с ней все в порядке’.
  
  Дэй посмотрел на часы. - Где она? - спросил я.
  
  ‘Макияж. Мы отсняли сцену причесывания, и нам нужно привести в порядок волосы. Мы будем готовы примерно через двадцать минут’.
  
  ‘Можешь показать мне, что ты снял?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Никакого давления, мне просто нужно успокоить Салли и Лизу’.
  
  ‘Пол, все в порядке’.
  
  ‘Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я сомневаюсь в тебе’.
  
  ‘Эта мысль даже не приходила мне в голову", - сказала она, подходя с ним к своим мониторам. Ее редактор сценариев, Джейми, сидел в одном из кресел, проверяя время. ‘Извини, Джейми, мы можем присесть?’ - спросила Филиппа.
  
  Джейми убежал, а Дэй и Филиппа опустились на брезентовые сиденья. Филиппа нажала кнопку воспроизведения, и черно-белый экран ожил.
  
  Дэй застонал, услышав австралийский акцент Дженни. ‘Не волнуйся, это был первый дубль", - сказала Филиппа. Она быстро перемотала видео и снова нажала на воспроизведение. Это был один из дублей финальной части сцены, где Диана разговаривала по телефону со своим адвокатом. Дженни сидела в кресле, а камера находилась позади нее и сбоку, делая двойной снимок ее отражения в зеркале. Дэй одобрительно кивнул. Это была ловкая операторская работа.
  
  Дженни смотрела за экран, когда говорила. ‘Я не собираюсь платить ни на пенни больше двадцати тысяч", - сказала она, ее голос практически не отличался от голоса Кэролин. ‘И мне все равно, что говорит их адвокат’. Дженни нахмурилась и кивнула, как будто слушала кого-то на другом конце линии. ‘Ну, я тот, кто оплачивает твои грабительские счета, Ронни, и если ты хочешь, чтобы такое положение дел продолжалось, тогда я предлагаю тебе вернуться к ним и сказать им, что двадцать пять тысяч - это наше окончательное предложение’. Дженни закончила разговор, покачала головой и бросила мобильный в сумку. ‘Как там сказал Шекспир? Сначала убейте всех адвокатов? Он знал, о чем говорил’. Она откинулась на спинку стула и посмотрела на свое отражение, затем склонила голову набок. ‘Может быть, мне стоит стать блондинкой? Возможно, мне будет веселее’.
  
  Дэй рассмеялся, когда сцена подошла к концу. ‘Блестяще’, - сказал он. ‘Освещение могло быть немного более утонченным, но она попала в точку’. Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. ‘Достань мне копию этого к полудню, будь добр. Я отправлю ее курьером по каналу’. Он потер руки. ‘Это ведь сработает, не так ли?’
  
  Филиппа с энтузиазмом кивнула. ‘Я думаю, это так. Она быстро учится’. Она выключила диктофон. ‘Что насчет Кэролин? Есть новости?’
  
  Дэй покачал головой. ‘Я снова связался с ее агентом, и он ничего от нее не слышал. Лора обзванивает монастырь и обычных подозреваемых’.
  
  ‘Вы думаете, она сама записалась в клинику?’
  
  ‘Она делала это раньше", - сказал Дэй, вставая. "Или, возможно, она ведет какую-то переговорную игру с телеканалом’.
  
  ‘Она бы так поступила?’
  
  ‘Кто знает? Но если это ее игра, то теперь, когда появилась Дженни, все обернулось против нее. Немного сложно спорить, что ты бесценна, когда твоя сестра-близнец может выполнять ту же работу. ’ Он показал ей поднятый большой палец. ‘Ты отлично справляешься, Филиппа. Просто убедитесь, что вы продолжаете в том же духе.’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 80
  
  
  
  У Терри зазвонил мобильный, и он потянулся за ним. Звонивший скрывал свой номер, который Терри всегда ненавидел. Что касается Терри, то получить звонок с заблокированным идентификатором было все равно что открыть входную дверь и обнаружить там кого-то в лыжной маске. Это было просто грубо. Он хотел проигнорировать звонок, но любопытство взяло верх, и он ответил. ‘ Терри?’
  
  Терри не узнал этот голос. ‘Да?’
  
  ‘Это Уорвик, Уорвик Ричардс’.
  
  Терри нахмурился. ‘ Да? ’ осторожно спросил он.
  
  ‘Я просто звоню узнать, вернулась ли Кэролин’.
  
  Дверь открылась, и появился посыльный. Это был молодой человек лет двадцати в свитере Arran и зеленых вельветовых брюках. Терри не был уверен, какие качества проявил парень, чтобы его взяли на работу, но умение одеваться явно отсутствовало в списке. Терри прикрыл трубку рукой. ‘Что случилось?’ - спросил он.
  
  ‘Директору нужен портфель, подойдет что угодно", - сказал он.
  
  ‘Кто будет нести это?’
  
  ‘Один из статистов’.
  
  ‘Мужчина? Женщина? Молодой? Старый?’
  
  ‘Мужчина. В костюме’.
  
  Терри указал на стойку слева от бегуна. ‘Возьми коричневую кожаную’. Бегун схватил портфель и выбежал. Терри убрал руку с телефона. ‘Извините, Уорвик, вы спрашивали о Кэролин? Нет, она все еще не объявилась’.
  
  ‘И никто не имеет ни малейшего представления, где она?’
  
  Ходят слухи, что она, возможно, скрывается где-то в реабилитационном центре, но никто не знает наверняка. С ней все было в порядке, когда вы ее видели, верно? В субботу? Она встречалась с тобой на яхте, не так ли?’
  
  ‘Да, она появилась и выпила пару бокалов вина. Я подвез ее домой рано вечером’.
  
  ‘И тогда с ней все было в порядке?’
  
  "С ней все было в порядке. У кого-нибудь есть какие-нибудь предположения, что могло произойти?’
  
  ‘Она и раньше уходила в самоволку, Уорвик. У нее были небольшие проблемы с алкоголем, и она записалась в клинику. Обычно мы узнаем об этом через несколько дней’.
  
  ‘Она не сильно пила со мной’.
  
  ‘Она это хорошо прячет", - сказал Терри.
  
  ‘Надеюсь, с ней все в порядке’.
  
  ‘Я уверен, что так оно и есть", - сказал Терри. ‘Как я уже сказал, это не в первый раз. Она будет в Приорате или какой-нибудь другой закрытой клинике с поднятыми ногами. В течение первых нескольких дней они прекратили все контакты с внешним миром, но в конце концов нам позвонит ее агент. В любом случае, я передам ей, что ты звонил.’
  
  ‘Твое здоровье, Терри. О, как дела у Дженни?’
  
  ‘Ты встретил Дженни?’
  
  ‘Я ходил к дому Кэролин в воскресенье вечером. ‘
  
  ‘Да? Она не упоминала об этом. Она на самом деле в студии, когда мы разговариваем’.
  
  ‘Да?’
  
  ‘Продюсер решил позволить ей заменить Кэролин’.
  
  ‘И как это получается?’
  
  ‘На удивление хорошо", - сказал Терри. ‘Очевидно, ей нужно избавиться от австралийского акцента, и нам пришлось немного повозиться с ее прической. Но она хорошо справляется. Я думаю, руководители канала наполовину надеются, что Кэролин не вернется, и они смогут подписать Дженни за половину денег.’
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  Терри рассмеялся. ‘Нет, Кэролин - звезда, а Дженни просто заменяет ее’.
  
  ‘Что ж, если она даст о себе знать, попроси ее позвонить мне. И скажи Дженни, что я спрашивал о ней. Она тоже может мне позвонить, если у нее будет возможность. И было бы приятно как-нибудь увидеть тебя в клубе, Терри. Я оставлю твое имя в списке VIP-персон.’
  
  ‘Спасибо за это", - сказал Терри, но Ричардс уже закончил разговор.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 81
  
  
  
  Питер Сешнс подскочил, когда зазвонил его телефон. Он был погружен в раздумья, разгадав половину кроссворда в "Дейли Телеграф". Он только что вернулся с ланча с клиентом, многообещающим молодым актером из сериала "Эммердейл", во время которого они выпили две бутылки очень хорошего бургундского. Он поднял трубку. Это был день Пола.
  
  ‘Питер, просто проверяю, не получал ли ты известий от Кэролин’.
  
  ‘Боюсь, что нет, старина", - сказал Сешнс, откидываясь на спинку стула.
  
  ‘И, положа руку на сердце, ты понятия не имеешь, что происходит?’ - спросил Дэй.
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  ‘Потому что, если это окажется уловкой для переговоров, я вырву твои кишки на подвязки’.
  
  ‘Это не то выражение, которое вы часто слышите в наши дни", - сказал Сешнс.
  
  ‘Я старой закалки", - сказал Дэй.
  
  ‘Что случилось на съемочном фронте?’ - спросил Сешнс. "Ты снимаешься рядом с ней?’
  
  ‘В настоящее время ее замещает сестра", - сказал Дэй.
  
  ‘Ее сестра?’
  
  ‘Дженни’.
  
  ‘Я не знал, что у Кэролин была сестра’.
  
  ‘Они близнецы", - сказал Дэй. "Она австралийка, но мы работаем с акцентом. Она отлично держит оборону, но нам нужно вернуть Кэролин, Питер’.
  
  ‘Как только она свяжется со мной, я дам вам знать", - сказал Сешнс. ‘Это не первый раз, когда она уходит, и прошло всего три дня’.
  
  ‘Тебе нужно внимательнее присматривать за своими клиентами, Питер. Если мы перестанем ей платить, ты перестанешь получать свои пятнадцать процентов’.
  
  ‘Ты же знаешь, какая Кэролин, старина. Она сама себе закон’.
  
  ‘Я серьезно, Питер. Если это продлится еще долго, для нее не будет роли, когда она в конце концов решит появиться’.
  
  ‘Я слышу тебя, Пол, громко и ясно’.
  
  Продюсер закончил разговор. Сешнс положил трубку и вернулся к своему кроссворду.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 82
  
  
  
  Редж Маккензи вышел из индийского ресторана, тихо насвистывая. Он купил куриную корму и виндалу из баранины с рисом плов и добавил бутылку светлого пива "Кобра", хотя правилом компании было, что водители не должны пить ни в коем случае, даже на ночных работах, когда они припаркованы. Он был на окраине Глазго с доставкой, которую нужно было сделать первым делом на следующее утро. Ресторан на вынос находился в нескольких минутах ходьбы от стоянки грузовиков, что было одной из причин, по которой он решил переночевать там.
  
  Когда он добрался до стоянки грузовиков, у него зазвонил мобильный, и он выудил его из кармана куртки. Это была его жена. Он улыбнулся и ответил на звонок. ‘Просто возвращаюсь к грузовику", - сказал он.
  
  ‘Тебе не дали карри, не так ли? Ты знаешь, что доктор сказал о твоей язве’.
  
  ‘Что знают врачи?’ - спросил Маккензи. ‘В любом случае, у меня есть корма, и она настолько мягкая, насколько это возможно’. Он решил, что лучше не рассказывать ей о виндалу и Кобре.
  
  ‘Когда ты вернешься?’ - спросила она.
  
  ‘Завтра, поздно вечером", - сказал он. ‘Сегодня движение было нормальным, и я закончу здесь к девяти тридцати утра’.
  
  ‘Я намажу пастуший пирог", - сказала она.
  
  ‘Прелестно", - сказал Маккензи.
  
  ‘И ты веди машину осторожно", - сказала она.
  
  ‘Ты же знаешь, я всегда так делаю, Дебс’.
  
  ‘Потому что мне не все равно’.
  
  Маккензи улыбнулся. ‘Я знаю, что любишь, милая’, - сказал он. ‘Ты хорошо спишь. Увидимся завтра. Приятных снов’.
  
  ‘А ты. Ты спишь в такси?’
  
  ‘Это самый дешевый вариант, ты это знаешь’.
  
  ‘Но этот матрас не идет на пользу твоей спине", - сказала она. ‘Тебе следует настоять, чтобы компания заплатила за приличный номер в отеле’.
  
  ‘Дебс, при нынешнем состоянии экономики мне повезло, что у меня есть работа. А теперь не суетись, со мной все будет в порядке’. Маккензи положил телефон обратно в карман.
  
  Он добрался до своего грузовика и, кряхтя, подтянулся одной рукой.
  
  ‘ Редж? ’ раздался голос у него за спиной.
  
  Маккензи спрыгнул на землю и обернулся, гадая, узнал ли его коллега-водитель грузовика.
  
  Он нахмурился, когда увидел крупного мужчину в черном пальто, и его хмурость усилилась, когда он увидел пистолет в руке мужчины. Он все еще хмурился, когда мужчина нажал на спусковой крючок, и пуля попала ему в середину лба, разбрызгав кости, мозги и кровь по дверце его грузовика.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 83
  
  
  
  Ричардс потягивал шампанское, изучая ряд мониторов видеонаблюдения. Со своего кресла с высокой спинкой в офисе он мог видеть очередь людей снаружи, ожидающих, когда их пропустят в лифт, и дюжину видов на различные части клуба, ресторана и террасы. Единственной зоной, которая не была охвачена, были туалеты, и даже у них были камеры, прикрывающие двери. У входа стояли три вышибалы, и еще с полдюжины были разбросаны по клубу. Не то чтобы когда-либо были какие-то проблемы. Нарушителей спокойствия остановили у двери. Большинство допущенных внутрь людей были известны вышибалам, и единственные допущенные новички должны были соответствовать ряду критериев, включая одежду, внешний вид и манеры.
  
  На стене над мониторами висели большие часы. Было сразу после полуночи, и Ричардс решил, что водитель грузовика, вероятно, уже мертв. Он не ожидал, что Хэлпин позвонит, потому что телефонный трафик можно было отследить. Что бы ни случилось, Хэлпин подождет, пока не сможет рассказать Ричардсу все с глазу на глаз.
  
  Он снова отхлебнул шампанского. Теперь, когда Кэролин и Коэн оказались на дне Северного моря, а водитель грузовика мертв, Ричардс был вне подозрений. Без тел, без экспертизы и почти идеального алиби копы никак не могли собрать дело воедино.
  
  Чернокожий мужчина в строгом костюме и женщина в коротком черном платье подошли к началу очереди и заговорили с Джерри О'Харой, вышибалой, отвечающим за список VIP-персон. Ричардс узнал вновь прибывших – Терри и Дженни. Он тихо выругался, когда понял, что забыл внести их имена в список VIP-персон. Он потянулся к приемопередатчику на своем столе и нажал кнопку ‘передача’. ‘Джерри, это Уорвик. Впусти их, я их знаю’.
  
  Рука О'Хары инстинктивно потянулась к наушнику в правом ухе, когда Ричардс заговорил, он кивнул и что-то сказал Терри. Терри и Дженни вошли в лифт. Ричардс посмотрел на монитор, освещающий лифт. Камера была установлена в верхнем углу, и он смог хорошо рассмотреть платье Дженни спереди. Похоже, на ней не было бюстгальтера. Он отпил шампанского. Дженни подняла глаза и улыбнулась в камеру. Казалось, она смотрела прямо на него. Ричардс почувствовал, как у него скрутило живот. Она была точной копией Кэролин.
  
  Он поднес передатчик к лицу и снова нажал кнопку передачи. ‘Анита, в лифте поднимается пара. Терри и Дженни. Отведи их в VIP-секцию, все, что они захотят, за мой счет.’
  
  Передатчик затрещал. ‘Я в пути", - сказала Анита.
  
  Ричардс наблюдал, как Анита подошла к дверям лифта и поздоровалась с Терри и Дженни. Он следил за их продвижением по мониторам, пока она сопровождала их в VIP-зону, охраняемую еще двумя вышибалами в черных костюмах. Анита усадила их в укромном уголке и поговорила с официанткой. Через несколько минут прибыла бутылка Cristal в ведерке со льдом. Ричардс поднял свой бокал к монитору и произнес тост за них.
  
  Он подождал пятнадцать минут, прежде чем выйти из своего кабинета. Он прошел по узкому коридору и набрал четырехзначный код на клавиатуре, который открыл дверь в заднюю часть клуба. Открылась дверь сбоку от главного бара. Симпатичная рыжеволосая официантка одарила его улыбкой, когда он появился. Она была недавно принята на работу, и Ричардс не мог вспомнить ее имени, но он улыбнулся и кивнул, выходя из бара и направляясь в VIP-зону.
  
  Двое из его лучших вышибал стояли у входа в VIP-секцию, Бранк и Стеван, рослые сербские парни, которые каждый день часами занимались в спортзале и были заядлыми кикбоксерами. Они отошли в сторону, и Ричардс подошел к столику Терри и Дженни. ‘Ребята, я действительно рад, что вы пришли", - сказал он.
  
  Терри встал, и Ричардс обнял его и похлопал по спине. Он пожал руку Дженни. ‘Надеюсь, они о тебе заботятся", - сказал он.
  
  Дженни подняла свой бокал. - Шампанское "Кристал", - сказала она. ‘ Что здесь может не понравиться?
  
  ‘Ну, твоя сестра не стала бы к этому прикасаться", - сказал он.
  
  ‘Да, Кэролин помешана на красных винах", - сказал Терри, садясь. Он откинулся назад и вытянул руки вдоль дивана. ‘Это бизнес, Уорвик’.
  
  ‘Это селект, вот что заставляет его работать", - сказал Ричардс. ‘Мы тщательно относимся к тому, кого впускаем. Это значит, что ты можешь распустить волосы, не беспокоясь о том, что какой-нибудь придурок заснимет тебя на свой iPhone и продаст его The Sun.’
  
  ‘Да, Себ говорит, что это одно из немногих мест, где он чувствует себя в безопасности", - сказал Терри.
  
  ‘Я не знаю, почему он просто не рассказывает миру", - сказал Уорвик. ‘В наши дни нет греха в том, чтобы быть геем’.
  
  ‘Себ гей?” - спросила Дженни. У нее отвисла челюсть. ‘Ни в коем случае, черт возьми, он не кусает подушку’.
  
  Терри рассмеялся и хлопнул себя по колену. ‘Дорогой, ты не можешь повсюду употреблять подобные слова’.
  
  ‘Я австралийка", - сказала Дженни. "Мы высказываем то, что у нас на уме’.
  
  ‘Да, ну, это Англия, и здесь вы можете угодить в суд за то, что плохо отзывались о геях’. Он посмотрел на Ричардса. ‘Дело в том, что телевизионный мир такой забавный. Ты можешь быть заядлым геем, как Грэм Нортон или Алан Карр, но если ты актер, особенно играющий главную роль в мыльной опере, то быть геем может стать поцелуем смерти с точки зрения карьеры.’ Он пожал плечами. ‘Я знаю, в этом нет смысла, но так оно и есть’.
  
  Ричардс ухмыльнулся. ‘Что, все эти мокрые домохозяйки отключились бы, если бы узнали, что Себ предпочитает танец с шоколадным чатни?’
  
  Дженни пила и чуть не подавилась шампанским. Она обвиняюще указала на него. ‘Терри, ты собираешься позволить ему так говорить?’
  
  Ричардс ухмыльнулся. ‘Я пошутил", - сказал он.
  
  Анита подошла со стаканом, и он налил в него "Кристал". Он наполнил их стаканы, а затем помахал пустой бутылкой Аните. ‘Налей мне еще, дорогая. 2004 год, если у нас что-нибудь осталось.’
  
  ‘На самом деле это настоящая проблема для парней вроде Себа", - сказал Терри, когда Анита подошла к бару. ‘Я не шучу. Если бы таблоиды заполучили его фотографию в клинче с одним из его молодых бойфрендов, телеканал, вероятно, отпустил бы его. Они, конечно, не стали бы признаваться в настоящей причине. Они бы сказали, что его персонаж завершил свою дугу или что-то в этом роде.’
  
  ‘Ты серьезно, Себ гей?’ - спросила Дженни.
  
  ‘В качестве банкноты в девять шиллингов", - сказал Терри.
  
  ‘Он продолжал пялиться на мои сиськи", - сказала Дженни.
  
  ‘Ему нравится смотреть", - сказал Терри. ‘И он любит флиртовать. Но, поверь мне, его интересы лежат в другом месте’.
  
  Ричардс потягивал шампанское, глядя на Дженни. ‘Я не могу смириться с тем, насколько ты похожа на Кэролин", - сказал он.
  
  ‘В этом-то и фишка близнецов", - засмеялась Дженни.
  
  ‘Нет, дело не только в внешности. Дело в том, как ты сидишь, как держишься. Если бы не акцент, вы были бы идентичны’.
  
  Терри покачал головой. ‘Нет, я бы смог отличить их друг от друга, несмотря ни на что", - сказал он.
  
  ‘Как?’ - спросила Дженни.
  
  Терри покачал головой. ‘Ты обидишься’.
  
  ‘Чепуха’.
  
  ‘Ты сможешь. Поверь мне’.
  
  Дженни ухмыльнулась. ‘Теперь я заинтригована", - сказала она. ‘Давай, я не буду злиться, скрещу ноги и надеюсь умереть’.
  
  Терри наклонился вперед. ‘Кэролин - звезда. А у звезд есть свойство. Что-то, что отличает их от других людей. Аура, если хотите. Присутствие. Когда Кэролин входит в комнату, все смотрят на нее. Людей тянет к ней, как мотыльков на пламя. Это не потому, что ее показывают по телевизору. У нее были эти качества задолго до того, как она появилась в шоу. Именно звездные качества сделали ее звездой, а не наоборот.’
  
  ‘И у меня этого нет? У меня нет звездного качества?’
  
  "Вот видишь, ты оскорблен’.
  
  Дженни откинулась на спинку стула и надулась.
  
  ‘Я думаю, у тебя звездные качества", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я не нуждаюсь в покровительстве", - сказала Дженни, скрещивая ноги.
  
  ‘Я серьезно", - сказал Ричардс. ‘Я наблюдал по камерам видеонаблюдения, как вы проходили по клубу. Головы поворачивались’.
  
  ‘Потому что они думали, что я Кэролин’.
  
  ‘Возможно. Но они не смотрели на тебя и не отводили взгляд. У тебя те же качества, что и у нее’.
  
  ‘ Имел? ’ нахмурившись, переспросила Дженни. ‘ В прошедшем времени.
  
  ‘Я имел в виду, когда я видел ее с другими людьми, головы поворачивались. Терри права, есть такая вещь, как звездные качества, и у тебя это есть.’ Он выдержал ее взгляд, улыбаясь, зная, что совершил большую ошибку, упомянув Кэролин в прошедшем времени, но надеясь, что он это исправил. Он поднял свой бокал за нее. ‘За звездное качество", - сказал он.
  
  ‘Я выпью за это", - сказал Терри, поднимая свой стакан.
  
  ‘Я выпью за что угодно", - сказала Дженни, смеясь. Она наклонилась и чокнулась своим бокалом с их.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 84
  
  
  
  "Порше" остановился перед домом Кэролин. Анита из VIP-комнаты отвезла Ричардса и Дженни из клуба. Дженни посмотрела на затемненные окна. ‘Каждый раз, когда я прихожу сюда, я ожидаю увидеть ее", - сказала она. ‘Интересно, где, черт возьми, она?’
  
  ‘Вы говорили с полицией?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Телевизионщики говорят не делать этого", - сказала Дженни. ‘Они не хотят плохой рекламы’. Она вздохнула. ‘Хочешь стаканчик на ночь?’
  
  ‘Я бы пошел выпить кофе", - сказал Ричардс.
  
  ‘Я могу это сделать", - сказала она.
  
  ‘ А как насчет тебя, Анита? Кофе? - Спросил я.
  
  Анита посмотрела через плечо на Ричардса, пытаясь понять, не возражает ли он. ‘Давай, Анита, это тебя взбодрит". - сказал он.
  
  ‘Сейчас четыре утра, босс’.
  
  ‘О, черт возьми", - сказала Дженни. ‘Мне нужно вставать в половине седьмого’.
  
  ‘Ты мог бы с таким же успехом не ложиться спать", - сказал Ричардс. ‘Это то, что обычно делает Себ’.
  
  ‘Я полагаю, они могут скрыть темные пятна косметикой", - сказала Дженни. Она открыла дверь. ‘Тогда пошли’.
  
  Она нетвердой походкой направилась по дорожке к входной двери.
  
  ‘Вы уверены в этом, босс?’ прошептала Анита.
  
  ‘Уверен в чем?’
  
  ‘Я не хочу портить твою подачу", - сказала Анита. ‘Не хочу быть третьим лишним’.
  
  ‘Я не собираюсь приставать к девушке, когда она в таком состоянии", - сказал Ричардс. ‘Она взвинчена, как воздушный змей. И, в любом случае, я не думаю, что здесь есть какая-то странная подача. Я думаю, что кофе - это все, что у нее на уме.’
  
  Они вышли из машины и последовали за Дженни по дорожке. Ей потребовалось несколько попыток, чтобы вставить ключ в замок, а затем она с трудом сообразила, в какую сторону его поворачивать.
  
  ‘Позвольте мне", - сказал Ричардс. Она отступила в сторону, и он открыл дверь. Он отвесил ей притворный поклон и ухмыльнулся. ‘После вас, миледи’.
  
  Они последовали за Дженни по коридору на кухню. Анита закрыла за ними входную дверь. ‘Я могу предложить вам эспрессо, капучино или латте", - сказала Дженни.
  
  ‘Я впечатлен", - сказал Ричардс.
  
  ‘В этом нет необходимости", - засмеялась Дженни. ‘У Кэролин есть одна из тех высокотехнологичных штуковин, в которых используются капсулы. Ты просто вставляешь нужную капсулу и нажимаешь кнопку’.
  
  ‘ Мне эспрессо, ’ сказал Ричардс. - Здесь есть туалет, которым я могу воспользоваться?
  
  ‘По коридору налево’, - сказала Дженни, открывая шкаф.
  
  Ричардс оставил Дженни и Аниту на кухне и направился по коридору. Дженни оставила свою сумку на столе под большим зеркалом. Он остановился и обернулся. Он слышал голоса на кухне, но не мог разобрать, кто говорил. Он расстегнул молнию на пакете и заглянул внутрь. Он увидел синий паспорт и вытащил его. Он открыл его и перевернул на страницу с фотографией. Это была Дженни, все верно. Дженни Холл. Он положил паспорт на стол, достал телефон и набрал дату ее рождения, чтобы не забыть его. Он положил паспорт обратно в сумку и достал кошелек Louis Vitton. Он порылся в нем. Там были три кредитные карточки, одна American Express, а две другие - австралийских банков. Там были австралийские водительские права. На них стояла та же дата рождения, что и на водительских правах, и адрес в Брисбене. Он набрал адрес на своем телефоне, затем положил водительские права в кошелек, а кошелек - в сумку.
  
  ‘С тобой все в порядке, Уорвик?’
  
  Ричардс подпрыгнул, и его руки отдернулись от сумки, как будто его ужалили. Он огляделся, а затем расслабился, увидев, что это Анита.
  
  ‘Просто хотел убедиться, что хорошо выгляжу", - сказал Ричардс, приводя в порядок волосы перед зеркалом.
  
  ‘Всегда", - сказала Анита. Она подошла к нему и понизила голос. ‘Ты уверен, что не хочешь, чтобы я оттолкнула тебя?" - прошептала она. ‘Ты ей определенно нравишься’.
  
  ‘Ты думаешь?’
  
  ‘Я вижу это по тому, как она смотрит на тебя. Я мог бы сказать, что в клубе проблемы, и оставить тебя здесь’.
  
  Ричардс усмехнулся. ‘Я не подросток, мне не нужно заниматься подобными аферами’, - сказал он. ‘Мы пришли выпить кофе, а когда выпьем, ты можешь отвезти меня домой. Но на этот раз я сама лягу спать’.
  
  Анита ухмыльнулась. ‘Да, ты здорово повеселился той ночью", - сказала она. ‘Мы никогда не видели тебя таким пьяным’.
  
  ‘Такое случается с лучшими из нас. Пойдем, выпьем кофе’.
  
  ‘Я думал, ты ходишь в туалет?’
  
  ‘Момент прошел", - сказал он.
  
  ‘Ну, мне нужно им воспользоваться", - сказала Анита и направилась в туалет, в то время как Ричардс вернулся на кухню.
  
  Дженни уже приготовила три чашки кофе и сидела за кухонным столом. Ричардс сел напротив нее, задаваясь вопросом, было ли правдой то, что сказала Анита, и что Дженни действительно испытывала к нему влечение. ‘Ты серьезно насчет завтрашней работы?’ - спросил он.
  
  ‘Да, первым делом мне нужно накраситься’. Она засмеялась. ‘Я должна была последовать совету Терри и уйти, когда это сделал он’.
  
  ‘Он легковес", - засмеялся Ричардс.
  
  ‘А я кто? Профессиональный алкоголик?’
  
  ‘Восторженный любитель", - пошутил Ричардс. ‘Я не могу забыть твой акцент’.
  
  ‘Я не из тех, кто говорит смешные вещи", - сказала Дженни. Она отпила кофе. ‘Я могла бы просто не спать", - сказала она.
  
  ‘Немного вздремнуть не повредило бы", - сказал он. ‘Только не забудь завести будильник. Но, серьезно, я рад, что ты пришла в клуб сегодня вечером’.
  
  ‘Да, я тоже’.
  
  ‘Тебе следует приехать на один из выходных, тогда ты будешь меньше беспокоиться о раннем старте на следующий день’.
  
  ‘Во сколько ты обычно встаешь?’
  
  ‘Я? Я настоящая ночная сова. Обычно в середине дня’.
  
  ‘Я - полная противоположность. Я люблю утро. Я люблю наблюдать за восходом солнца, если могу’.
  
  ‘Да, ну, тебе не придется долго ждать", - сказал он и рассмеялся. ‘Как тебе нравится замещать Кэролин?’
  
  ‘Это проще, чем я думала", - сказала она. ‘Иногда меня сбивает с толку британский акцент’.
  
  ‘Но ты ведь родился здесь, верно?’
  
  ‘Конечно. Но я прожил большую часть своей жизни в Австралии, и, поверь мне, тебе не захочется иметь британский акцент в стране Оз’.
  
  ‘Эта штука с висячим помпоном?’
  
  Дженни рассмеялась. ‘Это больше, чем вещь, Уорвик, это образ жизни’.
  
  ‘А где ты живешь?’
  
  ‘Брисбен. На восточном побережье. На берегу океана. Население около двух миллионов человек. Мне это нравится’.
  
  ‘И что привело тебя в Австралию?’
  
  ‘Кэролин не рассказывала тебе о нашем детстве?’
  
  Ричардс покачал головой.
  
  ‘Да, ну, есть причина, по которой никто из нас не задерживался поблизости", - сказала она. ‘Просто она сбежала в Лондон, а я продолжал убегать. Оказалась в Брисбене и вышла замуж за парня, которого считала своим единственным. Оказывается, это тоже было ошибкой.’
  
  Анита вернулась из ванной. ‘Я знаю, что я зануда, но мой муж всегда устраивает мне нагоняй, когда я возвращаюсь домой после восхода солнца’. Она ухмыльнулась. ‘Я бы хотела сказать, что это вампирские штучки, но на самом деле это потому, что он мне не доверяет’.
  
  ‘Без проблем", - сказал Ричардс. Он осушил свою чашку. ‘Нам лучше дать Дженни подготовиться к крупным планам’. Он встал. ‘Это был отличный вечер, мы должны повторить это’.
  
  ‘Определенно’. Она встала и расцеловала его в обе щеки. ‘Я отлично провела время’.
  
  Ричардс сморщил нос. ‘Вы с Кэролин пользуетесь одними и теми же духами", - сказал он.
  
  Дженни рассмеялась. ‘Я украла это с ее туалетного столика", - сказала она.
  
  ‘Мадемуазель Коко", - сказал Ричардс.
  
  ‘Ты разбираешься в своих духах’.
  
  Ричардс ухмыльнулся и покачал головой. ‘Только этот’, - сказал он. ‘Ладно, мы уходим’. Он заметил красный огонек, мигающий на автоответчике рядом с холодильником. ‘Ты знаешь, что у тебя есть сообщение’.
  
  Дженни нахмурилась. ‘Сообщение?’
  
  Ричардс указал на мигающий огонек. ‘Это будет для Кэролин, никто не знает, что я здесь", - сказала она. Затем она ахнула. ‘Боже мой, может быть, это она’. Она подошла к нему и нажала кнопку воспроизведения.
  
  ‘Здравствуйте, я пытаюсь дозвониться до Дженни Касл’, - произнес мужской голос. ‘Это Питер Сешнс, я агент Кэролин. Я так понимаю, ты заступился за нее, и я действительно думаю, что нам следует поговорить. Пожалуйста, перезвони мне, когда у тебя будет возможность. Агент дважды назвал свой номер телефона, затем закончил разговор.
  
  ‘Он чует комиссионные", - сказал Ричардс.
  
  ‘Ты так думаешь?’ - спросила Дженни.
  
  ‘Он кружит, как стервятник’.
  
  ‘Это сделало бы меня, что, мертвой антилопой?’
  
  Ричардс рассмеялся. ‘Он хочет свои пятнадцать процентов, вот и все. Но тебе следует позвонить ему. Тебе действительно нужен кто-то, представляющий тебя. Шоу-бизнес - это всего лишь бизнес’.
  
  ‘Я так и сделаю", - пообещала Дженни. Она провела его и Аниту по коридору и проводила их до выхода. ‘Веди машину осторожно", - сказала она, закрывая дверь.
  
  Ричардс и Анита подошли к "порше" и забрались внутрь. ‘Она милая", - сказала Анита, заводя двигатель.
  
  ‘Да, она такая’.
  
  ‘Не такой, какой вы могли бы представить телезвезду. Действительно приземленный’.
  
  ‘На самом деле она не звезда", - сказал Ричардс. ‘Она сестра звезды. Но Кэролин была такой же’.
  
  ‘Ты ей определенно нравишься’.
  
  ‘Так ты продолжаешь говорить’.
  
  ‘Она у окна, босс", - сказала Анита.
  
  Ричардс посмотрел на дом. В одном из окон верхнего этажа зажегся свет, и Дженни стояла там, наблюдая за ним. Когда Анита завела двигатель, Ричардс помахал рукой.
  
  Дженни помахала в ответ.
  
  Ричардс послал ей воздушный поцелуй, и она ответила тем же.
  
  Когда "Порше" отъехал от тротуара, Ричардс увидел маленькую красную точку, движущуюся по стеклу, и нахмурился. Это была сигарета? Курила ли Дженни? Он нахмурился еще сильнее. Дженни не курила. Кэролин была курильщицей.
  
  ‘ Ты в порядке, босс? ’ спросила Анита.
  
  ‘Я не уверен", - тихо сказал Ричардс. Он заставил себя улыбнуться. "Конечно, уверен", - весело сказал он. ‘Домой, Джеймс, и не жалей лошадей’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 85
  
  
  
  Дом стоял посреди длинной террасы с выкрашенными в белый цвет кирпичными стенами, оконными рамами, выкрашенными в черный цвет, и черной входной дверью с медным молотком в форме львиной головы. Художник-граффитист с манией величия что-то распылил по стене под главным окном, но это было закрашено и теперь было едва видно. ‘Надеюсь, с ней все в порядке", - сказал сержант Мариотт.
  
  ‘Ее муж был убит два дня назад", - сказал инспектор Биддалф. ‘Я сомневаюсь, что с ней вообще все в порядке’.
  
  ‘Я имел в виду, я надеюсь, что она не слишком эмоциональна’, - сказал Мариотт. ‘Меня расстраивает, когда они плачут’.
  
  ‘Она, наверное, все еще в шоке", - сказал Биддульф. Они сидели в своей машине возле дома. Это было в Куинз-парке, захудалом районе, который когда-то принадлежал среднему классу, но теперь был заселен в основном семьями, получающими пособие, и наркоторговцами. Группа молодых людей в толстовках стояла, наблюдая за ними на другой стороне дороги, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть самокрутку, которую они передавали по кругу. Сладкий запах марихуаны разносился по улице. Биддульф одарил их долгим взглядом с невысказанным намеком, что им следует двигаться дальше. Они смотрели в ответ пустыми взглядами, которые говорили, что им все равно и они уйдут, когда им захочется. ‘Сколько ей лет?’ - спросил Биддульф.
  
  Мариотт полистала свой блокнот. ‘ Шестьдесят три, ’ сказала она. ‘ На четыре года старше своего мужа.
  
  ‘Вероятно, не подозреваемый", - сказал Биддульф. ‘Что очень жаль’.
  
  ‘Жалко?’
  
  ‘Всегда намного проще, когда это делает супруг. Или сосед’.
  
  ‘Его застрелили за триста миль отсюда, поэтому сомнительно, что это был сосед’.
  
  ‘В том-то и дело, не так ли?’ - сказал Биддульф. ‘Так далеко, должно быть, случайно, верно? Не то время, не то место’.
  
  ‘Шотландские копы говорят, что у него забрали бумажник и часы", - сказал Марриотт. ‘Но какой грабитель застрелит парня из-за бумажника и часов? Такие вещи случаются в Штатах, не здесь. Я не знаю, может быть, у него было при себе что-то, о чем мы не знаем? Наркотики? Или много наличных?’
  
  Биддульф задумчиво кивнул. ‘Это возможно", - сказал он. Он кивнул на дом. ‘Но не похоже, чтобы он жил не по средствам, не так ли?’
  
  ‘ Мы могли бы проверить его банковские счета?
  
  ‘Если это деньги на наркотики, то, скорее всего, наличными. Как ты думаешь, Ким? Думаешь, он перевозил наркотики по стране?’
  
  ‘Это было бы хорошим прикрытием’.
  
  ‘За исключением того, что он работает на компанию, которая решает, куда ему пойти, обычно в кратчайшие сроки. Я не понимаю, как это поможет с распространением наркотиков’.
  
  ‘Если только за этим не стоит транспортная компания’.
  
  Биддульф рассмеялся. ‘Ты разрабатываешь здесь целый заговор, не так ли?’
  
  ‘Какая альтернатива?’ - спросила она. ‘Совершенно случайное убийство? Потому что, если это было так, без каких-либо доказательств мы никогда не раскроем это дело’.
  
  ‘Мы не обязаны это расследовать", - сказал Биддульф. ‘Это не наше дело. Мы просто оказываем услугу спортсменам, избавляем их от необходимости самим приезжать сюда. Все, что нам нужно сделать, это задать ей обычные вопросы и отправить записки в Глазго.’
  
  Они вышли из машины. ‘Мы же не собираемся играть в хорошего полицейского или плохого полицейского, не так ли?’ - спросил Мариотт.
  
  ‘Лучше не надо", - сказал Биддульф. ‘Давай за хорошего полицейского, глупый полицейский’.
  
  ‘Который из них я?’
  
  Биддулф ухмыльнулся. ‘Если вам нужно спрашивать, сержант,..’ Он запер машину и направился к дому. ‘Я хочу, чтобы вы говорили", - сказал Биддулф.
  
  ‘Потому что я женщина?’
  
  ‘Потому что ты лучше меня умеешь сопереживать людям и потому что ей шестьдесят три года, и она только что потеряла мужа’.
  
  Марриотт нажал на дверной звонок и отступил назад. Они услышали шаркающие шаги по коридору, затем входная дверь открылась на цепочке безопасности. Марриотт уже достала свое удостоверение и держала его так, чтобы женщина могла его увидеть. ‘Я сержант Кимберли Марриотт’, - представилась она. ‘Это мой коллега инспектор Биддалф. Мы так сожалеем о вашей потере, миссис Маккензи. Не могли бы мы немного поболтать с вами о вашем муже.’
  
  Миссис Маккензи была седовласой и полноватой, с дряблыми предплечьями и складками жира на талии, которые натягивались в цветастом платье, заканчивавшемся над парой толстых коленей. Ее глаза были красными и затуманенными, а под ними виднелись темные пятна. На ней не было косметики, и ее лицо имело опустошенный вид, как будто из него высосали всю жизнь. Она нахмурилась, как будто ее попросили решить сложное уравнение. ‘Мой муж?’ - спросила она.
  
  ‘Просто немного поболтаем", - сказал Мариотт. ‘Мы не отнимем у вас слишком много времени’.
  
  Миссис Маккензи кивнула и пошла обратно по коридору.
  
  Два детектива посмотрели друг на друга. ‘ Немного поболтаем? ’ одними губами произнес Биддулф.
  
  Марриотт пожал плечами. ‘Я сопереживал’.
  
  ‘Ты не шотландка", - прошептал Биддульф. ‘И, судя по всему, она тоже’.
  
  ‘В следующий раз, когда я скажу ей, что мы хотим перекинуться парой слов, так будет лучше?’
  
  Биддалф махнул Мариотту, чтобы тот следовал за миссис Маккензи, затем закрыл за ними дверь. Они нашли ее сидящей на диване с другим цветочным узором, но на этот раз состоящим из роз, розовых и красных. Миссис Маккензи смотрела куда-то вдаль, ее руки нервно теребили колени.
  
  Марриотт понял, что миссис Маккензи играет со своим обручальным кольцом, крутя его снова и снова.
  
  ‘Миссис Маккензи, мы очень сожалеем о том, что случилось с вашим мужем. Вы не возражаете, если я присяду?’
  
  Миссис Маккензи удивленно подняла глаза, как будто увидела ее впервые. ‘Кто вы?’ - спросила она.
  
  ‘Мы из полиции, миссис Маккензи. "Я сержант Кимберли Мариотт, а это мой коллега инспектор Биддалф. Можем мы присесть?’
  
  Женщина кивнула. Мариотт сел на диван рядом с миссис Маккензи, в то время как Биддалф опустился в кресло. Это была маленькая комната с газовым камином, который мерцал и шипел, а над ним висел портрет Иисуса в рамке с глазами, которые, казалось, смотрели в душу Биддульфа. На каминной полке стояли большие деревянные часы, которые громко тикали, отсчитывая секунды. По обе стороны от них стояли фотографии в рамках. На одной из них была гораздо более молодая миссис Маккензи в день своей свадьбы, стоявшая рядом со своим гордым мужем. Биддульф внезапно осознал, какой потрясающе красивой женщиной она была в свои двадцать с небольшим – яркие глаза, чувственные губы, высокие скулы и длинные вьющиеся светлые волосы. У нее были ноги модели с подиума и грудь модели нижнего белья, и по выражению глаз ее мужа было ясно, как сильно он ее обожал. Было трудно совместить красивую девушку на фотографии с седовласой пухлой леди с заплаканным лицом и скрюченными руками, сидящей на диване рядом с Marriott.
  
  ‘Миссис Маккензи, вы не знаете, беспокоился ли Редж о чем-нибудь?" - спросил Мариотт. ‘У него были проблемы с кем-нибудь?’
  
  Миссис Маккензи нахмурилась. ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Можете ли вы вспомнить кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред вашему мужу?’
  
  Она нахмурилась еще сильнее. ‘Зачем кому-то хотеть навредить Реджу?’
  
  Мариотт посмотрела на Биддалфа, и по беспомощному выражению ее глаз он понял, что она борется.
  
  ‘Мы думаем, что ваш муж был убит во время ограбления", - сказал Биддульф. ‘Мы практически уверены, что это произошло случайно, что ваш муж просто оказался не в том месте не в то время. Но на всякий случай мы должны проверить, не было ли каких-либо причин, покоторым кто-то мог захотеть его убить.’
  
  ‘В него стреляли", - сказала миссис Маккензи. Она достала из кармана кружевной платочек и промокнула глаза. ‘Зачем кому-то стрелять в моего Рега?’
  
  ‘Это мы и пытаемся выяснить", - сказал Биддульф. ‘Он кому-нибудь задолжал денег?’
  
  ‘Только в банк. По поводу ипотеки’.
  
  ‘ И никто ему не угрожал? Или спорил с ним?’
  
  Миссис Маккензи покачала головой и шмыгнула носом. ‘Все любили Реджа’, - сказала она. ‘У него не было ни одной больной косточки в теле’. Она начала плакать.
  
  Мариотт протянул руку и взял женщину за руку. ‘Миссис Маккензи, у вас есть родственники, которые могут прийти и посидеть с вами?’
  
  ‘Моя дочь была здесь сегодня утром’. Она посмотрела на часы на каминной полке. ‘Она вернется через полчаса’.
  
  Мариотт посмотрел на каминную полку и указал на одну из фотографий. ‘Это Кэролин Касл, не так ли?’ - спросила она.
  
  Миссис Маккензи посмотрела на фотографию. Она была в броской красной рамке. ‘Да, Редж достал ее для меня’.
  
  ‘Что, ты имеешь в виду, он купил это?’
  
  Миссис Маккензи покачала головой. ‘Нет, он заставил ее подписать это для меня’. Она поднялась с кресла и вразвалку подошла к фотографии в рамке. Она улыбнулась ей. ‘Дебс, с любовью", - сказала она. ‘Разве это не мило, называть меня так Дебс. Как будто она настоящий друг’. Она протянула фотографию в рамке Мариотту.
  
  ‘Мы познакомились с ней на прошлой неделе", - сказал Мариотт, глядя на подпись. ‘Я никогда не думал об этом, но мне следовало попросить у нее автограф тогда’.
  
  ‘Вы фанатка?’ - спросила миссис Маккензи, вразвалку возвращаясь к своему стулу и садясь.
  
  ‘Очень даже, ’ сказал Мариотт. ‘Я смотрю "От тряпья к богатству", когда могу, но у меня сменный график, так что это нелегко’. Она подняла фотографию. ‘Итак, как Редж раздобыл это для тебя? Он был в студии?’
  
  ‘Нет, она опубликовала это через пару дней после того, как он познакомился с ней. Она сказала, что пришлет мне фотографию с автографом, и сдержала свое слово’.
  
  ‘И как он с ней познакомился?’ - спросила Мариотт. Она посмотрела на Биддалфа. Инспектор почти незаметно кивнул ей, давая понять, что доволен ее расспросами.
  
  ‘Это была самая странная вещь", - сказала миссис Маккензи. ‘Он подвез ее. Она оказалась у черта на куличках. Без обуви. Ты можешь в это поверить?’
  
  ‘Это действительно звучит странно. Где он ее подцепил?’
  
  ‘Где-то в Суррее. Был вечер пятницы, и он возвращался в Лондон. В итоге он довез ее прямо до ее двери. Кажется, в Ноттинг-Хилл. У нее есть один из тех шикарных особняков.’
  
  Марриот встал и поставил фотографию обратно на полку. ‘Это прекрасная вещь, которую можно иметь’.
  
  ‘Было так мило со стороны Реджа сделать это для меня’. Она глубоко вздохнула. ‘Он всегда делал для меня такие мелочи. Цветы. Шоколад "Ферреро Роше". Маленькие подарки’. Слезы снова навернулись у нее на глаза, и она потянулась за коробкой с салфетками. ‘Зачем кому-то убивать моего Реджа? Он бы и мухи не обидел, правда, Редж. Ты не могла бы встретить более красивого мужчину’. Она разрыдалась, когда Мариотт и Биддулф беспомощно смотрели на это.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 86
  
  
  
  Питер Сешнс выходил из своего офиса, чтобы встретиться с клиентом в одном из своих любимых ресторанов, когда зазвонил его телефон. Он помедлил у двери. Он весь день с нетерпением ждал своего обеда с Айви и действительно не хотел опаздывать. То, что осталось от его профессионализма, дало о себе знать, и он подошел к своему столу, решив сократить время разговора. Он поднял трубку. ‘Да?’ - сказал он. Если бы кто-то предложил подать в суд на его банк за страхование ипотеки, он был бы вполне готов выругаться.
  
  - Это Питер Сешнс? - спросил я.
  
  Это была женщина, судя по звуку, австралийка. За долю секунды до того, как она назвала свое имя, он понял, что это сестра Кэролин.
  
  ‘Это Дженни Холл, я сестра Кэролин’.
  
  ‘Да, моя дорогая", - сказал он. ‘Я был агентом твоей сестры много лет. Я разговаривал с Полом Дэем, он сказал, что ты вмешался, чтобы спасти положение на Rags To Riches.’
  
  ‘Только пока она не появится, да’.
  
  ‘Она не выходила на связь?’
  
  ‘Нет’.
  
  Сешнс втянул воздух сквозь зубы. ‘Это проблема’.
  
  ‘Ты говоришь мне. Она должна была встретить меня в аэропорту’.
  
  ‘Дело в том, моя дорогая, Пол заключил с тобой контракт?’
  
  ‘ Контракт? Нет?’
  
  ‘Ну, тебе действительно нужен контракт. Сколько он тебе платит?’
  
  ‘Мы это не обсуждали", - сказала Дженни.
  
  Сешнс рассмеялся. ‘Ну, на самом деле, этого недостаточно", - сказал он. ‘Есть гонорары, которые нужно платить, и Пол это знает. Мне кажется, что он использует тебя в своих интересах.’
  
  ‘О, нет, он действительно милый’.
  
  ‘Пол милый. Но он также один из самых крутых продюсеров в Лондоне. Тебе нужен кто-то, кто будет сражаться в твоем углу’.
  
  ‘Ты так думаешь?’
  
  ‘Я знаю это, моя дорогая. А теперь, почему бы тебе не позволить мне представлять тебя? Я сделаю для тебя именно то, что я делаю для Кэролин’.
  
  ‘Наверное, это хорошая идея", - сказала Дженни.
  
  ‘Отлично. Я пришлю контракт, и как только ты его подпишешь, я поговорю с Полом. И есть еще кое-что, о чем я хотел тебя спросить. Ко мне обратились из супермаркета с просьбой, не могла бы Кэролин устроить для них открытие в субботу. Ты бы согласился на это?’
  
  ‘Ты имеешь в виду притвориться ею?’
  
  ‘Ну, ты уже делаешь это", - сказал Сешнс. ‘Они хотят, чтобы ты вошла в образ. Им нужна Диана Борн, и, судя по тому, что сказал мне Пол, в данный момент ты - Диана Борн’.
  
  ‘Я действительно не уверен, что готов к этому, Питер. Я нахожу актерскую работу достаточно напряженной. Не думаю, что мне было бы комфортно открывать супермаркет’.
  
  ‘Они заплатят шесть тысяч фунтов’.
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  ‘Очень даже. И все, что тебе нужно сделать, это прийти, разрезать ленточку и позировать для нескольких фотографий. В роли Дианы Борн. Это просто еще одна актерская работа’.
  
  ‘ Шесть тысяч фунтов? ’ повторила Дженни.
  
  Питер улыбнулся про себя. ‘За вычетом моих комиссионных, конечно", - сказал он.
  
  ‘Полагаю, я могла бы это сделать", - сказала она.
  
  ‘Отлично. Я пришлю вам контракт и детали на велосипеде в студию сегодня днем", - сказал он. ‘Компания-продавец супермаркетов, очевидно, пришлет машину’.
  
  ‘Все в порядке, я сама доберусь туда", - сказала Дженни. ‘Послушай, Питер, мне сказать им, что я не Кэролин?’
  
  ‘Честно говоря, моя дорогая, было бы проще, если бы ты этого не делала. Они хотят Диану Борн, и это то, что они получают. Нет причин усложнять ситуацию, чем она уже есть.’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 87
  
  
  
  Два детектива стояли рядом с их "Воксхолл Вектра". ‘Итак, что вы думаете?’ - спросил Мариотт. "Это совпадение?" Двое мужчин, с которыми вступала в контакт Кэролин Касл, оба убиты?’
  
  Биддульф пожал плечами. ‘Каждый находится на расстоянии шести шагов от всех остальных в мире’. Еще трое толстовок присоединились к группе через дорогу, и теперь по кругу передавали два косяка.
  
  ‘Вы в это верите? Можете ли вы добраться до президента Соединенных Штатов за шесть шагов?’
  
  ‘Легко", - сказал Биддульф. ‘Меньше чем за это. Я однажды встречался с комиссаром. Он встречался с премьер-министром. Премьер-министр встречался с президентом. Итак, я добираюсь до президента Соединенных Штатов за три хода. Вы добираетесь туда за четыре, потому что знаете меня. Через Президента вы добираетесь практически до любого, кто имеет значение в мире. Так что да, я думаю, что это, вероятно, правда. Но главный вопрос в том, что связывает Кэролин Касл с Максвеллом Данбаром и Реджем Маккензи?’
  
  ‘Данбар работал на нее, а Маккензи подобрал ее у черта на куличках. Без обуви’.
  
  ‘Это интересная вещь, не так ли?’ - согласился Биддульф. ‘Можете ли вы назвать причину, по которой женщина могла бы выбросить свои туфли?’
  
  ‘Если бы она убегала", - сказал Мариотт.
  
  ‘Именно об этом я и думал’. Он посмотрел на часы. Было сразу после шести. ‘Тебе не хочется нанести ей визит, ковать железо, пока горячо?’
  
  Марриотт ухмыльнулся. ‘Я в порядке, но инспекторам не назначают сверхурочных, так что вам решать’.
  
  ‘Давай сделаем это", - сказал Биддулф. "Я поведу, пока ты попробуешь раздобыть для нее домашний адрес’. Он открыл дверцу и забрался на водительское сиденье.
  
  У Marriott не было проблем с получением адреса Кэролин Касл, поскольку у нее было несколько штрафов за превышение скорости, поэтому ее данные были в национальном компьютере полиции. Движение было интенсивным, и потребовалась большая часть часа, чтобы доехать до Ноттинг-Хилл-Гейт. Им удалось припарковаться недалеко от ее входной двери. Когда они шли к дому, перед входом остановился большой "мерседес", и Кэролин Касл вышла.
  
  Она помахала водителю, и "Мерседес" уехал. Биддульф был уверен, что она их видела, но она отвернулась и пошла к своей входной двери. ‘Мисс Касл!’ - позвал он, но реакции не последовало. Она достала ключи из сумки и открыла входную дверь. ‘Мисс Касл!’ Биддульф позвал снова.
  
  Как только она вошла в дом, Биддульф подбежал к входной двери. ‘Мисс Касл!’ - сказал он.
  
  Она нахмурилась, глядя на него из-за полуприкрытой двери. ‘Кто ты?’ - спросила она.
  
  ‘Инспектор Марк Биддалф. Я разговаривал с вами на прошлой неделе’.
  
  Она покачала головой. ‘Не я, ты этого не сделал’.
  
  ‘Что-то не так, мисс Касл?’ - спросил Биддалф. Сержант Мариотт присоединился к нему на пороге. ‘А что это за австралийский акцент?’
  
  ‘Я не Кэролин", - сказала она. ‘Но я австралийка’.
  
  ‘Мисс Касл, с вами все в порядке?" - спросил Мариотт.
  
  ‘Я сестра Кэролин. Дженни Холл’.
  
  ‘ Ее сестра? ’ переспросил Биддульф.
  
  ‘ Сестра-близнец, ’ сказала Дженни.
  
  ‘Не могли бы вы показать мне какое-нибудь удостоверение личности, мисс Холл?’ - спросил Биддулф.
  
  Дженни выудила из сумки бумажник и порылась в нем, пока не нашла водительские права. Она протянула их, и Биддульф забрал их у нее. Это были австралийские права с ее фотографией и именем Дженни Холл.
  
  ‘Прошу прощения за путаницу", - сказал он, возвращая ей права. ‘Мисс Касл не упоминала, что у нее была сестра’.
  
  ‘Я паршивая овца в семье", - сказала она.
  
  ‘ Мы можем с ней поговорить? ’ спросил Биддульф.
  
  ‘Ее сейчас здесь нет", - сказала Дженни.
  
  ‘ Ты знаешь, где она? - спросил я.
  
  ‘Не совсем, нет’.
  
  ‘Мне очень жаль", - сказал Биддульф. "Вы имеете в виду, что она пропала?’
  
  ‘Я только что приехал сюда, и ее не было поблизости несколько дней’.
  
  ‘Кто-нибудь заявил о ее пропаже?’
  
  ‘Я поговорил с ее боссами в продюсерской компании, и они сказали, чтобы она не волновалась, что она иногда проверяет себя в клинике’.
  
  ‘Почему?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Чтобы обсохнуть", - сказала Дженни. Она сделала рукой движение, будто пьет. ‘У моей сестры небольшие проблемы с алкоголем. Не то что у меня. Я слишком много пью, падаю. Без проблем. Она рассмеялась. ‘Извини. Старая шутка’.
  
  ‘Так ты говоришь, она где-то в клинике?’
  
  ‘Я не знаю. Она пропустила на работе всего два дня, и они говорят, что она делала это раньше. К тому же у них были разногласия по поводу шоу. Тебе следует поговорить с продюсером, Полом Дэем’.
  
  ‘Какого рода аргументы?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Я действительно не уверен. По-моему, насчет ее роли. Что-то в этом роде. Но, как я уже сказал, тебе нужно поговорить с Полом Дэем’.
  
  Биддульф взглянул на дом. - И ты сейчас остаешься здесь? - спросил я.
  
  Дженни кивнула. ‘Я сказала Кэролин, что приеду пару недель назад. Она должна была встретить меня в аэропорту, но не появилась’.
  
  ‘Так как же ты попал в дом?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Она оставила мне связку ключей, и я знал код охранной сигнализации’.
  
  ‘Кому она оставила ключи?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Она оставила их под камнем", - сказала Дженни.
  
  ‘ Камень? - спросил я.
  
  Дженни улыбнулась. ‘В саду за домом. Пластиковый камень. Она всегда оставляет там набор, с тех пор как у нее появился дом. Я могу показать тебе, если хочешь’.
  
  ‘Нет, все в порядке", - сказал Биддульф. ‘Должен сказать, мисс Холл, вы, кажется, очень спокойно восприняли исчезновение вашей сестры’.
  
  ‘Я был намного менее спокоен, когда впервые попал сюда, но, похоже, больше никто не беспокоится, поэтому я подумал, что подожду несколько дней и посмотрю, появится ли она. Могу я спросить тебя, почему ты хочешь поговорить с ней?’
  
  ‘Это часть текущего расследования. Когда она появится, не могли бы вы попросить ее позвонить мне?’ Биддулф достал из бумажника визитную карточку и протянул ей.
  
  Дженни изучила карточку и кивнула. ‘Совершенно верно", - сказала она.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 88
  
  
  
  Зазвонил домофон, и Ричардс подпрыгнул. Каждый раз, когда он звонил, он ожидал увидеть на экране Кэролин, промокшую насквозь и вернувшуюся, чтобы преследовать его. Он подошел к аппарату, его сердце бешено колотилось, но это был всего лишь Хэлпин. ‘Могу я подняться, босс?’ он спросил.
  
  Ричардс пригласил его войти и достал бутылку бренди из своего шкафчика с напитками. Он налил себе глоток и еще один для Хэлпина. Он бросил кубики льда и приготовил для Хэлпина напиток, когда двери лифта открылись.
  
  ‘ Ваше здоровье, босс, ’ сказал Хэлпин, беря стакан.
  
  ‘Как все прошло?’
  
  ‘Все хорошо", - сказал Хэлпин. "Немного неаккуратно, но оружие всегда такое. Забрал его бумажник и часы. Копы подумают, что это было ограбление’. Он сделал глоток бренди.
  
  ‘ И ваше алиби неопровержимо, как скала?
  
  ‘Играл в покер, проиграл обезьянку, поделом мне. Ты?’
  
  ‘Я был в клубе всю ночь. Терри, тот черный парень, который дружит с Кэролин, был там, и Дженни была с ним’.
  
  Взгляд Хэлпина посуровел, когда он посмотрел на Ричардса поверх своего стакана.
  
  ‘Не смотри на меня так", - сказал Ричардс.
  
  ‘Какой взгляд?’
  
  ‘Ты знаешь, какой взгляд. Мы только что немного выпили’.
  
  Хэлпин пожал плечами. ‘Не мое дело, босс", - сказал он.
  
  ‘На самом деле все получилось хорошо. Потом мы вернулись к ней домой. Ну, к Кэролин. И мне удалось взглянуть на ее паспорт и водительские права’.
  
  ‘Ты серьезно?’
  
  ‘Чертовски верно’. Он полез в карман и достал листок бумаги. Он скопировал дату рождения и адрес Дженни со своего телефона. ‘И не волнуйся, Анита из клуба была там в качестве компаньонки’.
  
  Хэлпин взял листок бумаги и взглянул на него. ‘И паспорт, и водительские права были австралийскими?’
  
  Ричардс кивнул. ‘Да, и оба на имя Дженни Холл’.
  
  ‘У меня нет австралийского паспорта", - сказал Хэлпин. ‘Она родилась в Британии, верно?’
  
  ‘Да, но она вышла замуж за австралийца, поэтому получила гражданство’.
  
  ‘Дата рождения была той же самой?’
  
  ‘Да’.
  
  Хэлпин положил листок бумаги в свой бумажник. ‘Я попрошу своего парня поискать свидетельство о рождении для нее и Кэролин. Я буду чувствовать себя счастливее, зная, кто она на самом деле’.
  
  ‘Она Дженни Холл. Я не думаю, что на этот счет есть какие-либо сомнения", - сказал Ричардс.
  
  Хэлпин пожал плечами. ‘Я не знаю. Кажется, она взялась ниоткуда. И она появилась на следующий день после того, как мы убили ее сестру.’
  
  - И что? - спросил я.
  
  Хэлпин вздохнул. ‘Я не знаю, босс. Я не могу разобраться, но что-то кажется неправильным’.
  
  ‘Тогда выпейте, ’ сказал Ричардс, ставя свой стакан. ‘Но, по-моему, с ней все в порядке’.
  
  ‘Я знаю, что говорю не по порядку, босс, но могу я кое-что сказать?’
  
  ‘Могу я тебя остановить?’
  
  ‘Конечно. Просто скажи мне заткнуться, и я это сделаю. Но эта девушка, я думаю, от нее одни неприятности. Я думаю, тебе следует держаться от нее подальше. При нынешнем положении дел мы вне подозрений. Я хочу, чтобы так и оставалось.’
  
  ‘Ты думаешь, я хочу попасть в тюрьму?’
  
  ‘Конечно, нет. Но я вижу, что она тебе нравится, и это сулит неприятности’.
  
  ‘Под ней ты подразумеваешь Дженни?’
  
  ‘Дженни, Кэролин, они чертовски похожи, босс. Вот чего ты, похоже, не понимаешь. Мы убили Кэролин, и то, что ты заигрываешь с ее сестрой-близнецом, этого не меняет’.
  
  Ричардс кивнул. ‘Хорошо", - сказал он.
  
  ‘ Хорошо? ’ повторил Хэлпин.
  
  ‘Ладно, теперь ты можешь заткнуться", - сказал Ричардс. ‘Ты сказал свое слово, но то, что я делаю или не делаю с Дженни Холл, никого, кроме меня, не касается’. Зазвонил его мобильный телефон, и он продолжал свирепо смотреть на Хэлпина, когда тот отвечал на звонок. ‘Да?’
  
  ‘ Уорвик? Это Дженни.’
  
  Ричардс повернулся к Хэлпину спиной. ‘Привет, рад тебя слышать. Все в порядке?’
  
  ‘Все прекрасно. Я звоню, чтобы попросить об одолжении’.
  
  ‘Что угодно’.
  
  ‘Меня попросили завтра открыть супермаркет, и мне не помешала бы некоторая моральная поддержка. И поездка’.
  
  Ричардс рассмеялся. ‘Конечно. Во сколько за тобой нужно заехать?’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 89
  
  
  
  Ричардс приехал в дом Кэролин незадолго до полудня. Дженни впустила его и приготовила для него кофе на кухне. ‘Ты никогда не догадаешься, что я нашла прошлой ночью", - сказала Дженни, вставляя стручок в кофеварку.
  
  ‘Порази меня", - сказал Ричардс.
  
  ‘Старый фотоальбом", - сказала она. ‘Он в гостиной. Принеси его, пожалуйста".
  
  Ричардс прошел в гостиную. На кофейном столике лежал большой фотоальбом в кожаном переплете. Он поднял его и отнес обратно на кухню. Дженни поставила на стол две чашки с капучино и села. Ричардс присоединился к ней и открыл альбом.
  
  ‘Я понятия не имела, что у Кэролин это было", - сказала Дженни.
  
  На первой фотографии была хорошенькая брюнетка на больничной койке, держащая на руках двух младенцев, завернутых в белую вату.
  
  ‘Я думаю, это, должно быть, взял наш отец’.
  
  Там были десятки снимков младенцев с матерью, но только пара с отцом, высоким мужчиной с пронзительным взглядом. На одной фотографии он прижимал к груди двух младенцев, и на его лице было выражение замешательства, как будто он не был уверен, как ему следует их держать.
  
  ‘Кэролин никогда не говорила о твоем отце", - сказал Ричардс.
  
  ‘Он не был хорошим отцом", - сказала Дженни. ‘Не поймите меня неправильно, он не был жестоким, он никогда не причинял нам вреда или что-то в этом роде, но он был холодным’. Она пожала плечами. ‘Если бы у нас было больше семьи, я, вероятно, не сбежал бы в Австралию’.
  
  ‘Это то, что ты делал? Убегал?’
  
  ‘В значительной степени’.
  
  Ричардс перевернул страницу. Там была фотография двух девочек в школьной форме: черные юбки, серые блейзеры и одинаковые ранцы. ‘Вы были симпатичными детьми", - сказал он.
  
  ‘Это нам досталось от нашей мамы’.
  
  ‘Она все еще здесь?’
  
  Дженни покачала головой. ‘Она умерла через несколько лет после того, как была сделана эта фотография’. Она посмотрела на часы. ‘Нам пора идти", - сказала она.
  
  Она выпустила их из дома, включив охранную сигнализацию перед тем, как они ушли.
  
  ‘Откуда вы узнали код?’ - спросил Ричардс, когда они шли к "Порше".
  
  Дженни нахмурилась. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Код охранной сигнализации. Когда вы вошли в дом в первый раз, почему сигнализация не сработала?’
  
  Дженни засмеялась. ‘Она использует дату своего рождения. Так что это не то число, которое я когда-либо смогу забыть’.
  
  ‘Когда у тебя день рождения?’
  
  ‘Она использует год", - сказала Дженни. Она погрозила ему пальцем. ‘И нет, я не говорю тебе, в каком году я родилась. Мы, девочки, должны держать что-то при себе’.
  
  Ричардс открыл двери "порше", и они забрались внутрь.
  
  Супермаркет находился на юге Лондона, примерно в сорока пяти минутах езды от дома Кэролин. Ричардс все еще думал о нем как о доме Кэролин, хотя она была мертва и теперь там жила Дженни. Когда они приехали, у входа стояло несколько сотен человек – в основном женщины и дети. ‘О Боже мой", - сказала Дженни. ‘Они не все здесь, чтобы увидеть меня, не так ли?’
  
  ‘Думаю, да", - сказал Ричардс. Автостоянка была почти переполнена, но в конце концов ему удалось найти свободное место, и он пошел с ней ко входу.
  
  ‘ Что нам делать? ’ спросила Дженни.
  
  Ричардс усмехнулся. ‘В этом я тоже девственник", - сказал он.
  
  К нам поспешил мужчина средних лет в темном костюме в сопровождении двух молодых женщин. ‘Мисс Касл, я так рад вас видеть", - сказал он, протягивая руку. ‘Боб Харрис’.
  
  Дженни пожала плечами и не поправила его по поводу имени. ‘Я вижу, у вас тут целая толпа", - сказала она.
  
  ‘У нас никогда не было такой явки, ’ сказал Харрис. ‘Я региональный менеджер, и я делаю это повсюду, и это лучшее, что я видел’.
  
  ‘Показывает, насколько популярно шоу", - сказал Ричардс.
  
  Мужчина посмотрел на Ричардса, явно задаваясь вопросом, кто он такой.
  
  ‘Извините, это Уорвик, мой друг’, - сказала Дженни.
  
  Менеджер пренебрежительно улыбнулся, а затем снова переключил свое внимание на Дженни. ‘У нас есть магнитофон и ножницы’. Он махнул одной из девушек, и она достала ножницы из-за спины. ‘Если бы вы могли просто сказать несколько слов о том, как вы рады видеть здесь новый супермаркет, как это будет полезно для общества, и, возможно, упомянуть, что десять процентов сегодняшних поступлений пойдут на благотворительность’.
  
  ‘Не беспокойся", - сказала Дженни.
  
  Ричардс понял, что она снова заговорила со своим австралийским акцентом, и многозначительно кашлянул. Она посмотрела на него, и он одними губами произнес ‘акцент’ в ее адрес.
  
  Она прикусила нижнюю губу и кивнула, затем улыбнулась региональному менеджеру. ‘Это хорошая идея - пожертвовать деньги на благотворительность", - сказала она. Австралийский акцент исчез.
  
  ‘Затем мы хотели бы, чтобы вы позировали для фотографий с дюжиной наших покупателей. Мы провели конкурс на нашем веб-сайте, и призом было сфотографироваться с вами’.
  
  ‘Это прекрасно", - сказала Дженни.
  
  ‘И потом, если вы хотите дать несколько автографов, это тоже было бы неплохо. Я так понимаю, ты у нас на два часа, так что, как только захочешь уйти, просто помаши мне, и я завершу процедуру.’
  
  ‘Я никуда не спешу", - сказала Дженни. ‘Я никогда не забываю, что именно фанаты делают шоу таким, какое оно есть’. Она глубоко вздохнула. ‘Хорошо, поехали’.
  
  Региональный менеджер покровительственно обнял ее за плечи и повел к толпе, которая загудела в предвкушении.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 90
  
  
  
  В итоге Дженни осталась в супермаркете на три часа. Ричардс стояла с краю толпы, наблюдая, как она выступала на открытии, сделала паузу, чтобы сфотографироваться и раздать автографы более чем сотне домохозяек, большинство из которых были одеты в спортивные костюмы, их крашеные волосы были собраны сзади в тугие хвостики и они катали малышей в колясках McLaren. Он был поражен ее терпением и тем, как она продолжала улыбаться и терпеливо выслушивать все, что они хотели ей сказать.
  
  Региональный менеджер все время стоял у нее за плечом, пытаясь поддерживать порядок. Он прилагал решительные усилия, чтобы заставить людей выстроиться в очередь, но временами вокруг нее собиралось море домохозяек, как акулы вокруг раненой рыбы.
  
  Время от времени она оглядывалась на Ричардса, держа ручку наготове, и либо улыбалась, либо подмигивала. Ричардсу приходилось напрягаться, чтобы вспомнить, что автографы раздавала Дженни, а не Кэролин. Домохозяйки, казалось, любили ее и ловили каждое ее слово. Большинству хотелось прикоснуться к ней, к руке или плечу, как будто пытаясь убедиться, что она настоящая.
  
  Постепенно толпа становилась все меньше, и в конце концов Ричардс увидел, как она что-то сказала региональному менеджеру, а тот поднял руки и объявил, что мисс Касл должна уйти. Он подвел ее к Ричардсу, сопровождаемый двумя своими помощницами.
  
  ‘Я не знаю, как вас отблагодарить, мисс Касл", - сказал он. ‘Все действительно прошло хорошо. Вы абсолютная звезда, в прямом и переносном смысле’.
  
  ‘Было приятно", - сказала Дженни. Ричардс открыл "Порше".
  
  ‘Мисс Касл, извините за беспокойство, но не могли бы вы подписать это для моей мамы?’ - спросила одна из девушек. ‘Она большая фанатка’. Она протянула обложку DVD и ручку.
  
  ‘Итак, Келли, нам не следует больше отнимать время мисс Касл", - предупредил региональный менеджер.
  
  ‘Нет, все в порядке", - сказала Дженни. Она взяла обложку DVD и ручку.
  
  ‘Не могли бы вы сделать это “Для Пэта”, пожалуйста?" - сказала девушка.
  
  Дженни размашисто подписала обложку DVD и вернула ее вместе с ручкой девушке.
  
  Команда супермаркета ушла, а Дженни и Ричардс сели в "порше". ‘Я бы не отказалась от сигареты", - вздохнула она.
  
  ‘Я думал, ты не куришь?’
  
  Дженни рассмеялась. ‘Я не хочу. Но игра в роль Кэролин всегда вызывает у меня желание выкурить сигарету’. Она положила руку ему на плечо. ‘Это звучит безумно?’
  
  ‘Думаю, что нет", - сказал Ричардс. ‘У меня нет сигарет, но у меня есть сигары’.
  
  Она снова рассмеялась и сжала его руку. ‘Вот это было бы безумием’. Она достала из сумочки мобильный телефон. ‘Полагаю, мне лучше посмотреть, кто это был’.
  
  - Тебе кто-то звонил? - спросил я.
  
  ‘У меня телефон был на виброзвонке", - сказала она. ‘Они звонили три раза. В третий раз я чуть не испытала оргазм’. Она рассмеялась, увидев изумление на его лице. ‘Шутка", - сказала она. ‘Но шанс был бы прекрасен’. Она постучала по экрану, а затем поднесла телефон к уху. ‘По крайней мере, они оставили сообщение", - сказала она. Она нахмурилась, слушая, затем ее рот широко открылся, и она помахала Ричардсу. ‘Это была Кэролин", - одними губами произнесла она.
  
  Ричардс уставился на нее, его мысли путались. Кэролин? Это было невозможно. Он заставил себя оставаться спокойным, наблюдая, как она внимательно слушает сообщение.
  
  ‘Не могу поверить, что я скучала по ней", - сказала она в конце концов.
  
  ‘Перезвони ей", - сказал Ричардс.
  
  Дженни покачала головой. ‘ Она не назвала номер.
  
  ‘Могу я услышать, что она сказала?’
  
  ‘Конечно", - сказала Дженни. Она постучала по экрану и протянула телефон.
  
  Ричардс приложил трубку к уху и прислушался. ‘Привет, Дженни, это Кэролин. Да, прости, меня не было в аэропорту, чтобы встретить тебя. У меня были довольно тяжелые несколько недель, и мне просто нужно немного побыть одному. Я записался в клинику – они не хотят говорить, в какую именно, – и я буду инкогнито еще неделю. Я уже чувствую себя намного лучше. В любом случае, мне пора идти. Веди себя хорошо, ладно?’ Раздался звуковой сигнал, и сообщение закончилось.
  
  "Ну, по крайней мере, мы знаем, что с ней все в порядке", - сказала Дженни, забирая телефон и засовывая его в сумочку.
  
  ‘Абсолютно", - сказал Ричардс. Он глубоко вздохнул и попытался побороть панику, которая угрожала захлестнуть его. Кэролин была не в порядке. Она была в багажнике на дне Северного моря. Так как же, черт возьми, она позвонила по телефону?
  
  ‘С тобой все в порядке, Уорвик?’ - спросила Дженни. ‘Ты выглядишь белым как полотно’.
  
  Ричардс поморщился и потер живот. ‘Меня немного подташнивает’, - сказал он. ‘Вчера вечером слишком много "Кристала"".
  
  ‘Тебе нужно следить за этим", - сказала она. ‘Слишком много игристого может плохо сказаться на тебе’. Она лучезарно улыбнулась. ‘Хорошо, ты собираешься отвезти меня домой? Я чувствую, что мне нужно принять душ после общения с великими немытыми.’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 91
  
  
  
  Биддалф и Марриотт показали свои удостоверения охраннику у входа на парковку студии, и он сказал им, где оставить машину. ‘Какой у нас план на этот раз?’ - спросил Марриотт, когда Биддалф припарковал машину. ‘Мы снова играем в "хорошего полицейского, плохого полицейского’? Было утро понедельника, холодный день с серым небом, грозящим дождем.
  
  ‘Без проблем, я захватил с собой электрошокер", - сказал Биддульф, припарковываясь и выключая двигатель. ‘Если она не признается, я ударю ее электрошокером’. Он одарил ее натянутой улыбкой, чтобы показать, что шутит.
  
  Они подошли к стойке регистрации и попросили разрешения поговорить с Дженни Холл. Секретарша позвонила, и через несколько минут появился Пол Дэй. Он пожал им руки и спросил, зачем им нужно поговорить с Дженни.
  
  ‘Это часть нашего текущего расследования", - сказал Биддульф.
  
  ‘ Это связано с Кэролин? ’ спросил Дэй.
  
  ‘Соединен с мисс Касл, да", - сказал Биддульф. "Значит, она с вами не связывалась?’
  
  Дэй покачал головой. ‘Нет. Прошла неделя, и мы начинаем беспокоиться’.
  
  ‘Она пропала за неделю до этого?’
  
  ‘Нет, никогда не больше, чем на несколько дней’.
  
  ‘Вы официально объявили ее пропавшей без вести?’
  
  ‘Дело в том, что иногда, когда ты попадаешь в реабилитационный центр, первое, что они делают, это обрывают все контакты с внешним миром. Мы выглядели бы довольно глупо, если бы сказали, что она пропала, а потом она появляется в Приорате. И не похоже, чтобы здесь были какие-то подозрительные обстоятельства.’
  
  ‘Некоторые люди могли бы сказать, что внезапное исчезновение подозрительно", - сказал инспектор.
  
  ‘Я знаю. ‘ Дэй потер подбородок. ‘Я поговорю с агентом Кэролин и посмотрю, что он скажет. ‘Теперь ты хочешь Дженни, верно?’
  
  ‘Да, всего несколько слов’.
  
  ‘Она в гриме, между сценами’, - сказал продюсер. ‘Я провожу вас до конца’.
  
  Он прошел с ними через двойные двери, дальше по коридору и толкнул дверь. Дженни сидела в кресле, пока Трейси, визажист, наносила тушь.
  
  ‘Дженни, дорогая, здесь двое полицейских, хотят поговорить", - сказал Дэй. ‘Некоторое время назад они заходили повидаться с твоей сестрой’.
  
  Дженни улыбнулась двум детективам в зеркале. ‘ Инспектор Биддалф и сержант Марриотт, рада вас видеть, ’ сказала она.
  
  ‘Ты их знаешь?’ - спросил Дэй.
  
  ‘Мы ходили в дом Кэролин на прошлой неделе", - сказал Мариотт.
  
  ‘Я не хочу причинять вам боль, но вы хоть представляете, сколько времени это займет?’ - спросил продюсер. ‘Мы собираемся начать новую сцену’.
  
  ‘Боюсь, он длинный, как кусок бечевки", - сказал Биддульф.
  
  ‘Вообще-то, я надеялся на что-то более конкретное", - сказал Дэй. Он похлопал Дженни по плечу. ‘Мы можем снять Себа крупным планом и несколько фрагментов, так что я могу уделить тебе час. Но постарайся сделать это как можно короче’. Он кивнул детективам и вышел из комнаты.
  
  Биддульф посмотрел на визажиста. ‘Вообще-то мы предпочли бы поговорить с мисс Касл наедине", - сказал он.
  
  ‘ Я возьму кофе, ’ сказала она.
  
  ‘Можешь принести мне одну, Трейси? Капучино? Два кусочка сахара’.
  
  ‘Конечно", - сказала Трейси. Она отложила кисточку и тушь и вышла из комнаты.
  
  ‘Итак, чем я могу вам помочь?’ Спросила Дженни детективов.
  
  ‘Я так понимаю, мисс Касл не выходила на связь", - сказал Биддульф.
  
  ‘Вообще-то да", - сказала Дженни. ‘Она позвонила мне на выходных’.
  
  Биддалф нахмурился. ‘Мистер Дэй, похоже, не осознает этого’.
  
  Дженни прикусила нижнюю губу. ‘Боже, я совсем забыла’, - сказала она. ‘Как глупо с моей стороны’.
  
  ‘Она сказала, где была?’
  
  ‘В реабилитационном центре, но она не сказала где. На самом деле я с ней не разговаривал, она оставила сообщение на моем мобильном’.
  
  ‘Полагаю, вы все еще не получили сообщение?’ - спросил инспектор.
  
  ‘Вообще-то, у меня есть. Я его не удаляла", - сказала Дженни. Она наклонилась к полке перед своим креслом и порылась в сумочке. Она достала свой телефон, пролистала меню и передала телефон инспектору.
  
  Биддульф нажал кнопку воспроизведения и прослушал сообщение. ‘Что ж, это интересно", - сказал он, когда запись закончилась. Он вернул ей телефон. ‘Действительно, очень интересно’.
  
  ‘Я должна была сказать Полу", - сказала Дженни. ‘Это просто вылетело у меня из головы, я была так занята и все такое’.
  
  Биддульф кивнул. ‘Это успокоило бы его разум’.
  
  ‘Так зачем ты хотел меня видеть?’ - спросила Дженни.
  
  ‘Мы навели кое-какие справки в Австралии’, - сказал Биддулф. ‘И столкнулись с небольшой проблемой’. Он выжидающе посмотрел на Дженни, но Дженни в замешательстве пожала плечами. ‘Вы хотели бы нам что-нибудь сказать, прежде чем это пойдет дальше, мисс Холл?’
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 92
  
  
  
  Пол читал номер журнала Broadcast, положив ноги на стол, когда открылась дверь. Это была Лора. ‘Кэролин пришла на пару слов’, - сказала она.
  
  Дэй вздрогнул, как будто его ужалили. ‘Кэролин?’
  
  Лора поморщилась. ‘ Извини. Я имею в виду Дженни. Дженни здесь.’
  
  Дэй спустил ноги со стола, когда Дженни вошла в его кабинет. ‘Дорогая, с мальчиками в синем все в порядке?’
  
  ‘Серого больше, чем голубого", - сказала Дженни. ‘Очевидно, они спрашивали о Кэролин. Это напомнило мне, что она оставила мне сообщение на выходных’. Она протянула ему свой телефон. ‘Послушайте сами’.
  
  Дэй прослушал сообщение на телефоне Дженни, а затем вернул его ей. ‘По крайней мере, мы знаем, что с ней все в порядке", - сказал он. ‘Но было бы неплохо, если бы она сказала нам, где находится’.
  
  Дженни вздохнула. ‘ У тебя нет сигареты, не так ли? - спросила я.
  
  ‘Я сдался много лет назад’.
  
  ‘Держу пари, у тебя в ящике стола есть пачка", - сказала Дженни.
  
  Дэй рассмеялся, открыл верхний ящик, достал пачку "Ротманс" и дешевую одноразовую зажигалку и отдал их ей.
  
  ‘ Я же говорила. ’ Она рассмеялась и закурила.
  
  ‘Ты знаешь, что тебе нельзя курить внутри", - сказал Дэй. ‘Я не знаю, по какому закону это делается, но в этих краях за это полагается повешение’.
  
  ‘Я сошлюсь на невежество", - сказала она и глубоко затянулась сигаретой.
  
  ‘В любом случае, когда ты начал курить?’ - спросил Дэй.
  
  Дженни выпустила в потолок тугую струйку дыма. ‘С тех пор, как ты сделал меня звездой мыльной оперы", - сказала она.
  
  "Ты становишься все больше и больше похожей на свою сестру, ты знаешь об этом?’
  
  ‘Ты так говоришь, как будто это плохо", - засмеялась Дженни.
  
  ‘Просто будь осторожен", - сказал Дэй. ‘Я не хочу, чтобы ты пропал, во всяком случае, пока мы не закончим этот эпизод’.
  
  ‘Что потом?’
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’ - спросил Дэй.
  
  ‘Что происходит с Дианой Борн? Ее выпишут?’
  
  ‘Этого не случится", - сказал Дэй. ‘Каналу нравится этот персонаж’.
  
  ‘Даже когда я играю Диану?’
  
  Дэй рассмеялся. ‘Честно говоря. Я думаю, им больше нравится, когда ты играешь эту роль’.
  
  ‘Ну, я здесь временно, ты это знаешь", - сказала Дженни. ‘Как только она вернется, я ухожу’.
  
  Одна из бегунок просунула голову в дверь. ‘Им нужна мисс Касл на съемочной площадке, прямо сейчас", - сказала она.
  
  ‘Вас вызвали", - сказал Дэй. ‘Увидимся за ланчем. В меню у них котлета по-киевски, всегда одно из моих любимых блюд’.
  
  ‘Спасибо, Пол", - сказала Дженни.
  
  ‘Для чего?’
  
  ‘За все’. Она послала ему воздушный поцелуй, направляясь вслед за бегуном.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 93
  
  
  
  Ричардса разбудил от сна без сновидений звонок его мобильного. Он перевернулся и схватил трубку. Это был Хэлпин. ‘Да, чего ты хочешь?’ - прорычал Ричардс.
  
  ‘Я снаружи, босс. Можно подняться?’
  
  Ричардс застонал и покосился на будильник на прикроватном столике. Было сразу после десяти утра. ‘Да, хорошо. Дай мне две минуты, и я тебе позвоню.’ Ричардс скатился с кровати и прошлепал в ванную, чтобы пописать и попить из-под крана. Он схватил белый махровый халат и подошел к своему домофону. Тот зажужжал, и он нажал кнопку, разрешающую Хэлпину войти, прежде чем пойти на кухню, чтобы включить чайник.
  
  Хэлпин вышел из лифта с двумя чашками кофе Costa. Он протянул одну Ричардсу. ‘У нас проблема, босс", - сказал он.
  
  ‘В последнее время я часто это слышу’.
  
  Хэлпин плюхнулся на диван и положил ноги на кофейный столик. Ричардс сердито посмотрел на него, и Хэлпин скинул ноги. ‘ Извини, ’ пробормотал он.
  
  ‘Вы были бы немного осторожнее, если бы знали, сколько стоит этот столик", - сказал Ричардс. ‘Он привезен из Италии и стоит дороже, чем ваша чертова машина. Теперь, что такого важного ты получил, чтобы разбудить меня от моего прекрасного сна?’
  
  ‘Они не близнецы", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Приятель, я видел фотографии Кэролин и Дженни, когда они были детьми. Их целый альбом. Когда они родились, когда они пошли в школу, со своими родителями’.
  
  Хэлпин нахмурился. - Ты уверен? - спросил я.
  
  ‘Что вы имеете в виду, уверен ли я? Я не слабоумный’.
  
  ‘Я не это имел в виду, босс. Но в ту дату, которую вы назвали, не было близнецов по имени Кэролин и Дженни, родившихся. Или в любой другой день. Мой парень говорит, что мы можем начать проверять каждый день в течение года с обеих сторон, но на это потребуется время.’
  
  ‘Сколько там, черт возьми, близнецов? Их не может быть так много’.
  
  ‘Мой парень говорит, что в Великобритании рождается около двух тысяч детей в день, плюс-минус", - сказал Хэлпин. Около трех процентов - близнецы. Таким образом, получается около шестидесяти близнецов в день. Мой человек проверил в тот день, и там не было близнецов по имени Дженни и Кэролин ’. Он достал из кармана листок бумаги и взглянул на него. ‘Там было шестнадцать пар близнецов женского пола. Две из этих пар были в Северной Ирландии. Три были в Шотландии. Там была Дженнифер, родившаяся в Эдинбурге, но не Кэролин. Он отдал листок бумаги Хэлпину. ‘И мой парень проверял неделю с обеих сторон, просто на всякий случай. Никаких Дженни и Кэролин’.
  
  Ричардс изучил имена на клочке бумаги. "В этом нет никакого смысла, не так ли?’
  
  ‘Если только Дженни не указала неправильную дату рождения, чтобы получить паспорт и водительские права в Австралии. И я не вижу, чтобы это произошло, потому что в какой-то момент ей наверняка пришлось бы предъявить свидетельство о рождении’.
  
  ‘Может быть, а может и нет. Она была замужем за австралийцем. Может быть, она солгала в своем свидетельстве о браке’. Он посмотрел на Хэлпина. "Как насчет того, чтобы проверить ее в Австралии?" Если ничего другого, вы должны быть в состоянии проверить адрес, указанный в водительских правах?’
  
  ‘Я опережаю вас, босс. Я уже попросил своего парня здесь связаться с кем-нибудь внизу. Он только что перезвонил мне с информацией. ’ Он сделал глубокий вдох, как будто пытаясь успокоиться. ‘Вот в чем дело, босс. Адрес, который у тебя есть, ее квартира в Брисбене, Дженни Холл там никогда не жила.’
  
  ‘ Ты уверен? - Спросил я.
  
  ‘Мой парень говорит, что по этому адресу живет вьетнамская семья, и они живут там последние шесть лет. Он попросил кого-то обойти дом и постучать в дверь, но они никогда о ней не слышали’.
  
  ‘Дерьмо", - сказал Ричардс. ‘Дерьмо, дерьмо, дерьмо’.
  
  ‘Становится все хуже", - сказал Хэлпин. ‘Нет никаких записей о том, что какой-либо австралиец по фамилии Холл женился на Дженни, по крайней мере, за последние двадцать лет’.
  
  Ричардс закрыл глаза и выругался себе под нос.
  
  ‘Извините, босс’.
  
  ‘За что ты извиняешься?’ - прошипел Ричардс.
  
  Хэлпин пожал плечами, но ничего не сказал.
  
  ‘Что, черт возьми, происходит?’ - спросил Ричардс. ‘Кто, черт возьми, она такая?’
  
  ‘Она может быть только одним человеком", - сказал Хэлпин. ‘Это Кэролин Касл’.
  
  ‘Притворяется ее сестрой-близнецом?’
  
  ‘Другого объяснения нет", - сказал Хэлпин. Я знаю, это звучит безумно, но это единственное, что может быть. Дженни Холл не существует, ни в Австралии, ни здесь. Нет никаких близнецов по имени Кэролин и Дженни. Есть только Кэролин. И она издевается над тобой.’
  
  ‘Почему?’ - спросил Ричардс. Хэлпин не ответил, но пристально посмотрел на Ричардса, потягивая кофе. ‘Я навел справки об этой ее подруге, Терри, той, что вечно вынюхивает что-то вокруг нее", - в конце концов сказал Хэлпин.
  
  ‘Терри Картер? Он гей’.
  
  ‘Гей или натурал - не суть важно, босс. Его называют реквизитором’.
  
  - И что? - спросил я.
  
  ‘Итак, часть его работы - изготовление реквизита. Реквизит вроде документов, паспортов и удостоверений личности, всего, что они могли бы использовать в телешоу’.
  
  Ричардс задумчиво кивнул. ‘Вы думаете, он подделал паспорт?’
  
  ‘Я думаю, он может подделать что угодно. У него свой реквизиторский бизнес в Килберне. Он тоже там живет. Послушайте, босс, может быть, этот Терри помогает ей притворяться Дженни’.
  
  ‘Зачем ей это делать? Зачем притворяться несуществующей сестрой?’
  
  ‘Я не знаю, босс. Но у меня есть для него адрес, и я хочу проверить его заведение’.
  
  ‘ Что ищешь? - спросил я.
  
  ‘Я не знаю, босс. У меня просто сложилось о нем предчувствие. Если Дженни не Дженни, если она на самом деле Кэролин, тогда он должен знать, верно? Он близок с ней. И если он ничего не сказал, то, возможно, это потому, что он помогает ей.’
  
  Ричардс медленно кивнул. ‘Возможно, ты прав’.
  
  ‘Подумал, что зайду сегодня днем. Он работает весь день, так что заведение должно быть пустым’.
  
  ‘Как это нам поможет?’
  
  ‘Нам нужно знать, с кем она говорила", - сказал Хэлпин. ‘Очевидно, она не обратилась в полицию, иначе они бы нас задержали. Но она могла рассказать этому Терри. И он, возможно, помогает ей.’
  
  ‘Это чертов кошмар", - сказал Ричардс.
  
  ‘Мы с этим разберемся", - сказал Хэлпин. ‘Но нам придется действовать быстро’.
  
  Ричардс кивнул. ‘Ты прав’.
  
  ‘Сегодня. Сейчас’.
  
  Ричардс снова кивнул. ‘Хорошо’.
  
  ‘Вам нужно подготовить лодку, босс’.
  
  Ричардс закрыл глаза и вздохнул. ‘Я знаю", - сказал он. Он открыл глаза. ‘К черту все. Я иду с тобой’.
  
  ‘Вы уверены, босс?’
  
  ‘Я уверен’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 94
  
  
  
  Они поехали в Килберн на "порше". Ричардс припарковался за углом от дома Терри Картера после того, как они дважды проехали мимо, осмотрев заведение. Когда-то это было промышленное здание; оно было двухэтажным, с маленькими окнами и плоской крышей. Впереди была парковка на шесть машин, а сзади - еще на дюжину, где металлическая пожарная лестница зигзагообразно вела на верхний этаж.
  
  ‘Там тревога", - сказал Ричардс.
  
  ‘Да. Они используют это место для хранения реквизита для фильмов и все такое. На этом, вероятно, настаивают страховые агенты. Я позвоню Банни’.
  
  Энди ‘Банни’ Уоррен был старым другом Хэлпина. Подростком он был заядлым взломщиком, но в двадцать с небольшим перешел в сферу домашней безопасности, и теперь у него был процветающий бизнес по установке сигнализации и сейфов. Однако он не был браконьером, превратившимся в егеря; Уоррен был не прочь время от времени совершать небольшие кражи со взломом, отчасти из-за денег, но главным образом потому, что просто хотел сохранить свою руку при себе.
  
  ‘Ты уверен, что внутри никого нет?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Картер в значительной степени управляет бизнесом со своего мобильного. У него нет персонала. У него есть парень, с которым он живет, но он работает, поэтому его тоже нет дома. Днем заведение пустует’.
  
  ‘ Тогда позвони Банни, ’ сказал Ричардс.
  
  Хэлпин позвонил, и час спустя Уоррен появился в рабочем фургоне.
  
  ‘Мик, Уорвик, как, черт возьми, они висят?’ - спросил Уоррен. Это был дородный мужчина лет пятидесяти с плохо сидящей шляпой, которая была на несколько тонов темнее его бакенбард.
  
  ‘Все хорошо", - сказал Хэлпин. "Есть место, в которое мы хотели бы попасть. Для нас это дорогого стоит’.
  
  ‘Обезьяна - это хорошо", - сказал Уоррен. Хэлпин вытащил из кармана пачку пятидесятифунтовых банкнот и отдал их Уоррену.
  
  ‘Приятно иметь с вами дело", - сказал он. Он вернулся к своему фургону, достал синий металлический ящик с инструментами и ушел. Он вернулся через пятнадцать минут, весело насвистывая. ‘Точно, Боб - брат твоей матери", - сказал он. ‘Я оставил входную дверь на защелке. Панель сигнализации находится слева, когда ты входишь. Я запрограммировал его на 6789, когда вы захотите уйти. Таким образом, владелец никогда не узнает, что вы были внутри. Это сигнализация по периметру, поэтому единственные датчики находятся на дверях и окнах. Здесь нет датчиков движения, так что, если хочешь, можешь сбросить сигнализацию, как только войдешь внутрь. Он подмигнул. ‘Будь счастливчиком’.
  
  Ричардс и Хэлпин вылезли из "порше", когда Уоррен вернулся к своему фургону. ‘У тебя с собой, верно?" - спросил Ричардс, запирая машину.
  
  Хэлпин кивнул и похлопал себя по карману пальто.
  
  Они подошли к входной двери. Ричардс быстро осмотрелся и толкнул ее. Они вошли внутрь, и Ричардс закрыл дверь и запер ее.
  
  ‘Что, черт возьми, это за место?’ - спросил Ричардс. ‘Похоже на какой-то потерянный и найденный склад’.
  
  ‘Он сдает все в аренду кинокомпаниям и телекомпаниям’, - сказал Хэлпин. ‘Скажем, для фильма нужен старый проигрыватель. Они не хотят, чтобы их беспокоили покупкой, поэтому они берут его напрокат у компаний вроде этой. Это неплохой источник дохода, если у вас есть нужные контакты.’
  
  ‘По-моему, выглядит как груда старого хлама", - сказал Ричардс. Он указал на металлическую лестницу, которая вела на верхний этаж. ‘Должно быть, там он и живет’.
  
  Они поднялись наверх, в главную гостиную. ‘Поговорим о жизни над магазином’, - сказал Хэлпин. "У меня бы мурашки побежали по коже, живя в таком месте, как это’.
  
  ‘Не знаю, там достаточно места", - сказал Ричардс. ‘Никаких шумных соседей, достаточно уединения’.
  
  Хэлпин подошел к столу. Там стоял компьютер и телефон. Рядом с телефоном стоял маленький цифровой магнитофон Sony. Он поднял его и нажал кнопку. ‘Привет, Дженни, это Кэролин’. Глаза Хэлпина расширились. ‘Да, прости, меня не было в аэропорту, чтобы встретить тебя. У меня были довольно тяжелые несколько недель, и мне просто нужно немного побыть одному. Я записался в клинику – они не хотят говорить, в какую именно, – и я буду инкогнито еще неделю. Я уже чувствую себя намного лучше. В любом случае, мне пора идти. Веди себя хорошо, ладно?’ Хэлпин выключил диктофон и посмотрел на Ричардса. ‘Вам этого достаточно, босс?’ - спросил он,
  
  Ричардс уставился на него с открытым ртом. ‘Коварная сука’, - сказал он. ‘Она притворялась. Картер, должно быть, позвонил ей, когда она была в супермаркете, и прослушал сообщение’. Он покачал головой. ‘ Чертовски неправдоподобно.’
  
  ‘Все это было спланировано", - сказал Хэлпин. ‘Она нас подставляет’.
  
  ‘Но ради чего? Почему она просто не обратилась в полицию?’ Ричардс придвинул кожаное капитанское кресло, сел за стол и включил компьютер. Это был MacBook, и он загрузился за несколько секунд. Ричардс не был силен в компьютерах, но этот не был защищен паролем, и он потер подбородок, изучая файл. Один был помечен как ДОКУМЕНТЫ Дженни, и он нажал на него. Файл открылся, чтобы показать несколько файлов, PDF-файлов и фотографий. Он нажал на одну из фотографий. Это был снимок головы и плеч Дженни. Или Кэролин. Он щелкнул по одному из PDF-файлов и ухмыльнулся, когда тот заполнил экран. Это был австралийский паспорт с фотографией Кэролин. Он щелкнул по другому PDF-файлу. Это были австралийские водительские права, опять же с фотографией Кэролин.
  
  Хэлпин оглянулся через плечо. ‘ Черт возьми. Он что, мастер подделки?’
  
  ‘Он работает на телевидении, там всегда делают поддельные документы", - сказал Ричардс. ‘Кроме того, кто знает, как выглядят настоящие австралийские водительские права или паспорт? Подойдет все, что украшено кровавым кенгуру.’
  
  Кресло Ричарда было на колесиках, и он оттолкнулся назад. Колеса загрохотали по деревянным доскам.
  
  Он свирепо посмотрел на Хэлпина. ‘Приятель, если Кэролин - это Дженни или Дженни - это Кэролин, тогда какого черта ты сделал с этим чертовым сундуком?’
  
  ‘Он вылетел за борт, босс, как я и сказал’.
  
  ‘Я, блядь, в это не верю", - сказал Ричардс.
  
  Хэлпин пододвинул стул и сел напротив него. ‘Она играла с нами с самого начала, босс’.
  
  ‘Но вы сказали, что она была мертва", - сказал Ричардс. Он сузил глаза. ‘Верно?’
  
  Хэлпин кивнул.
  
  ‘Но она не может быть, не так ли?’ Ричардс указал на цифровой диктофон. ‘Это ее голос. Что Терри подделал документы Дженни Холл. Значит, она не может быть мертва’.
  
  ‘Полагаю, да’.
  
  ‘Ты так думаешь?’
  
  ‘Что вы хотите, чтобы я сказал, босс?’
  
  ‘Я хочу объяснений, вот чего я хочу. Я хочу, чтобы ты объяснил мне это, приятель, потому что ты клялся вслепую, что столкнул ее за борт’. Он прищурился, уставившись на Хэлпина. ‘Вы сказали, что она была на дне Северного моря’.
  
  ‘Она такая", - сказал Хэлпин. ‘Я имею в виду, багажник такой. Должно быть, она достала багажник и положила в него что-то еще, чтобы увеличить вес’.
  
  ‘Теперь ты мне скажи", - сказал Ричардс. ‘Разве ты не проверял?’
  
  ‘Проверить что? Ты сказал, что накачал ее наркотиками и что она была в багажнике. Мы вышли в море и выбросили багажник за борт. Не пытайтесь свалить это на меня, босс.’
  
  Ричардс ткнул пальцем в лицо Хэлпина. ‘Не смей, блядь, болтать со мной, Мик!’ - крикнул он.
  
  Хэлпин поднял руки, но ничего не сказал.
  
  ‘Значит, она не мертва, и вместо того, чтобы обратиться в полицию, она прикидывается несуществующей сестрой-близнецом’. Ричардс потер затылок. Сухожилия там натянулись, как стальные проволоки. ‘Это чертовски нелепо’.
  
  ‘Мы должны позаботиться об этом, босс, и мы должны сделать это быстро. Сегодня. Завтра.’
  
  ‘Я думал, мы позаботились об этом", - сказал Ричардс.
  
  ‘Босс, я сбросил этот сундук за борт. И он быстро упал. Действительно быстро’.
  
  ‘Тогда она не могла быть в этом замешана, не так ли?’
  
  ‘Она была заперта, босс. Вы заперли ее там’.
  
  ‘Чертовски верно, я запер ее там. Я запер ее в багажнике, а ты выбросил багажник в Северное море, и все же она здесь, изготавливает фальшивые паспорта с чертовым Терри Картером. Объясни мне это, Мик.’
  
  ‘Я не могу", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Ты не выпускал ее, не так ли? Ты не заключал с ней какую-нибудь сделку? Это то, что здесь происходит? Вы с ней меня подставляете?’
  
  ‘Теперь ты ведешь себя нелепо, босс. Спроси Сонни. Он помог мне выкинуть это за борт. Позвони ему. Спроси его’.
  
  ‘Может быть, вы оба лжете’.
  
  ‘Почему, босс? Спросите себя об этом. Я был там, в доме, когда вы расправились с Коэном. Она увидела меня там. Я побежал за ней, помните, и выстрелил в нее. Затем я разобрался с этим пронырой Данбаром и Реджем, водителем грузовика. Зачем бы мне это делать, если бы я был с ней в сговоре?’
  
  Ричардс медленно кивнул, зная, что сказанное Хэлпином имело смысл. Но что не имело смысла, так это то, каким образом Кэролин Касл восстала из мертвых. Это был лучший трюк, чем все, что когда-либо удавалось Гарри Гудини.
  
  ‘Нам нужно разобраться с этим, босс", - сказал Хэлпин. ‘И быстро. Нам нужно позаботиться о ней и об этом парне, Терри. Нам нужно позаботиться о них и выбросить в море.’
  
  ‘Пять человек? Мы должны убить пять человек? Только потому, что это дерьмо Коэн украл у меня. Как, черт возьми, это произошло?’
  
  ‘Два", - сказал Хэлпин. ‘Еще два. Затем все кончено’.
  
  Ричардс провел руками по волосам. ‘Я не понимаю, почему она сразу не обратилась в полицию, когда увидела, как я убил Коэна’.
  
  ‘Возможно, она не была уверена, босс’.
  
  ‘Хорошо, но если ей удалось выбраться из проклятого багажника, почему она тогда не обратилась в полицию? Зачем притворяться несуществующей сестрой?’
  
  Хэлпин пожал плечами, не находя слов.
  
  ‘Что, если она уже рассказала копам?’
  
  ‘Если бы она это сделала, мы бы уже были за решеткой", - сказал Хэлпин. ‘Она что-то замышляет’.
  
  ‘До чего? В этом нет никакого смысла’.
  
  ‘Может быть, она думает, что если ты поверишь, что Кэролин мертва, ты оставишь ее в покое’.
  
  ‘Но почему она не обратилась в полицию?’
  
  ‘Может быть, она боится тебя, босс’.
  
  ‘Так зачем возвращаться в образе Дженни?’
  
  ‘Потому что ей нужно работать. Если она спрячется, она потеряет работу’. По его лицу медленно расползлась улыбка. ‘Именно это она и делает, босс. Она прячется у всех на виду. Она притворяется мертвой, а ее так называемый близнец продолжает работать. Вы оставляете ее в покое, и она продолжает жить своей жизнью.’
  
  Ричардс посмотрел на Хэлпина и медленно кивнул. ‘Она видела, как я убил Коэна, и решила, что если она расскажет копам, то я убью ее’. Он склонил голову набок и лукаво улыбнулся. ‘Вот и все, приятель. Она напугана. Она думает, что если она даст показания против меня, я прикажу ее убить. Она тоже права’.
  
  ‘Так мы сделаем это, босс?’
  
  Ричардс кивнул. ‘Я не вижу, что у нас есть выбор’.
  
  ‘Итак, где мы это сделаем?’
  
  ‘Мы начнем с Картера. Мы подождем здесь, пока он не вернется. Мы можем задать ему несколько вопросов, а потом поедем и заберем Кэролин’. Он достал телефон из кармана пальто. ‘Я позвоню Сонни и скажу ему, чтобы готовил лодку, а ты спускайся и включи сигнализацию’.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 95
  
  
  
  Было сразу после девяти, когда внизу повернули ключ в замке. Ричардс посмотрел на Хэлпина и кивнул. Хэлпин слегка улыбнулся и вытащил пистолет из кармана пальто. Они услышали, как открылась входная дверь и на пульте сигнализации раздался звуковой сигнал. Они услышали, как закрылась входная дверь, раздались шаги по полу, а затем звуковой сигнал прекратился.
  
  Хэлпин ухмыльнулся, когда они услышали шаги, поднимающиеся по лестнице. Это был Терри Картер с рюкзаком Nike в руках. Его глаза расширились, когда он увидел Хэлпина. ‘Кто ты, черт возьми, такой?’ - сказал он.
  
  Хэлпин ухмыльнулся. ‘Я парень с пистолетом, нацеленным тебе в яйца", - сказал он.
  
  ‘Что вы делаете в моем доме?’ Он впервые увидел Ричардса и нахмурился в замешательстве. ‘Уорвик? Что, черт возьми, происходит?’
  
  Ричардс встал и протянул руку. ‘Дай мне свой телефон, Терри’.
  
  ‘ Что? - спросил я.
  
  ‘Дай мне свой телефон’.
  
  Картер уронил свой рюкзак, и тот с глухим стуком упал на пол. ‘Что происходит?’ - спросил он. ‘В чем дело?’
  
  ‘Просто дай мне свой чертов телефон’.
  
  Картер полез в карман и достал белый iPhone. Ричардс забрал его у него. ‘Мне нужно, чтобы ты позвонил Дженни и привез ее сюда", - сказал Ричардс.
  
  ‘Пошел ты", - сказал Картер.
  
  Ричардс пожал плечами. ‘Если ты этого не сделаешь, Мик всадит тебе пулю в голову, и мы поедем к ней домой. Честно говоря, мне в любом случае легко’.
  
  ‘Я тоже", - сказал Хэлпин, направляя пистолет в лицо Картеру. Его палец напрягся на спусковом крючке.
  
  Картер поднял руки. ‘Хорошо, хорошо", - сказал он.
  
  Ричардс улыбнулся. Он пролистал меню телефона и нашел номер Дженни. ‘Терри, приятель, мы просто хотим с ней поговорить, вот и все", - сказал он. ‘Уладь несколько вещей’.
  
  ‘Хорошо", - сказал он.
  
  ‘Просто поговори с ней вежливо и спокойно, пригласи ее выпить, скажи, что тебе нужно с ней кое о чем поговорить, хорошо?’
  
  Картер снова кивнул.
  
  ‘И просто для ясности, скажешь хоть одну неверную вещь, и получишь пулю в лоб", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Хорошо, хорошо, я понял", - сказал Картер.
  
  ‘Хороший человек", - сказал Ричардс. Он пролистал меню телефона и набрал номер Дженни. Когда раздались гудки, он передал трубку Картеру.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 96
  
  
  
  Кэролин потребовался час, чтобы добраться до дома Картера, потому что она собиралась принять душ, когда он позвонил. Она позвонила в дверь, и Картер открыл дверь. ‘Я пришла с подарками", - сказала она, держа в руках бутылку кларета. Картер взял ее у нее, когда она вошла внутрь. Ричардс пинком захлопнул дверь, и Хэлпин вышел из-за стеллажа, забитого электрическим оборудованием.
  
  У Кэролин отвисла челюсть. ‘ Уорвик? Что происходит?’
  
  ‘Ты можешь отбросить австралийский акцент, милая, мы уже далеко за его пределами", - сказал Ричардс.
  
  ‘О чем ты говоришь?’ Она посмотрела на пистолет в руке Хэлпина. ‘Он заряжен?’
  
  ‘Конечно, он заряжен", - сказал Хэлпин. ‘Что это за вопрос?’
  
  Кэролин посмотрела на Ричардса. ‘Уорвик, почему он наставляет на меня пистолет?’
  
  ‘Мы знаем, что происходит, Кэролин", - сказал Ричардс. ‘Теперь, пожалуйста, отбрось свой дурацкий австралийский акцент. Дженни не существует. Картер помог тебе создать ее. Мы видели содержимое паспорта в ноутбуке, и мы слышали сообщение, которое вы записали на диктофон, то, которое он отправил вам, когда я был с вами в супермаркете.’
  
  Кэролин посмотрела на Картера, и он пожал плечами.
  
  ‘Черт", - сказала Кэролин.
  
  ‘Мне жаль", - сказал Картер.
  
  ‘Это не твоя вина, Терри", - сказала Кэролин. "Это моя вина, что я втянула тебя в это". Она посмотрела на Ричардса. ‘Пожалуйста, не делай этого’.
  
  ‘Сделать что?’
  
  ‘То, что ты думаешь о том, чтобы сделать. Я никому не расскажу о том, что я видел. Я клянусь’.
  
  ‘Хотел бы я тебе верить, Кэролин. Серьезно’.
  
  ‘Я никому не говорила. Только Терри’.
  
  ‘Но ты видел, что я сделал с Коэном, не так ли?’
  
  Кэролин кивнула.
  
  ‘Почему ты тогда не пошел в полицию?’
  
  Кэролин попыталась улыбнуться, но ее нижняя губа дрожала, и это превратилось в гримасу. ‘Я была напугана’, - сказала она. "Я все еще напугана’.
  
  ‘Слишком напуган, чтобы пойти в полицию?’
  
  ‘Я не была уверена в том, что я видела. И я не была уверена, видел ли ты меня. Я подумала, что если я просто буду молчать, все это пройдет’. Она нервно сглотнула. ‘Пожалуйста, Уорвик, мы ничего не скажем. Правда, Терри?’
  
  Картер кивнул. ‘Мне все равно, что ты сделал, Уорвик. Ко мне это не имеет никакого отношения. Кэролин сказала, что ей нужна моя помощь, и я помог ей. Я ничего не видел’.
  
  Ричардс покачал головой. ‘ Но ведь это неправда, не так ли? Вы помогли ей выбраться из багажника, не так ли? Это не мог быть кто-то другой.’
  
  ‘Просто оставь нас в покое, Уорвик. Мы ничего не скажем", - сказала Кэролин. ‘И у нас все равно нет никаких доказательств. Тела ведь нет, не так ли?’
  
  ‘Тело на дне Северного моря, там, где оно и должно быть", - сказал Хэлпин. Он помахал пистолетом у ее лица. ‘Как ты выбралась из этого проклятого багажника?’
  
  ‘Терри вытащил меня", - сказала Кэролин. ‘Я попросила его пойти со мной на пристань и присмотреть за всем’.
  
  ‘Когда я увидел, как ты покидаешь лодку, я поднялся на борт и нашел ее", - сказал Картер. ‘Я вытащил ее с лодки и посадил в свою машину до того, как прибыл твой головорез’.
  
  ‘Что ты положил в багажник?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Пара баллонов для подводного плавания. Я завернул их в одеяло из одной из кают. Вес был примерно таким, как надо. Я смотрел, как лодка плывет вниз по реке, и отвез Кэролин домой’.
  
  ‘Но почему ты тогда не пошел в полицию?’
  
  ‘И что я им сказала?’ - спросила Кэролин. ‘Ты накачал меня наркотиками и засунул в багажник? Поверили бы они мне? Тебя выпустили бы под залог, а потом...’ Она пожала плечами.
  
  ‘Ты думал, я приду за тобой и закончу работу?’
  
  ‘Это то, чем ты занимаешься, не так ли?’ - спросила Кэролин. ‘Ты убил Макса Данбара, верно?’
  
  Ричардс указал на Хэлпина. ‘Мик позаботился о нем’.
  
  ‘И водитель грузовика’.
  
  Хэлпин ухмыльнулся. ‘Виновен по всем пунктам обвинения", - сказал он.
  
  ‘Ты убил их обоих?’ - спросила Кэролин.
  
  ‘Это нужно было сделать", - сказал Хэлпин. ‘Но не сваливай это на меня, маленькая леди. Ты убил Реджа, когда забрался в его грузовик той ночью, и ты подписал смертный приговор Данбару, когда попросил его расследовать дело Уорвика.’
  
  ‘Я думаю, мы достаточно поговорили", - сказал Ричардс.
  
  ‘Уорвик, пожалуйста, мы ничего не скажем", - попросила Кэролин. В ее глазах стояли слезы, и она смахнула их тыльной стороной ладони.
  
  ‘Чертовски верно, что не сделаешь", - сказал Хэлпин.
  
  ‘Ты собираешься позволить ему убить нас, Уорвик?’ - спросила Кэролин дрожащим голосом.
  
  ‘Боюсь, что да. У меня нет выбора. Если ты скажешь копам, что я убил Коэна, Данбара и Реджа, как-там-его-зовут, тогда я уйду навсегда’.
  
  Кэролин медленно кивнула. Затем она улыбнулась. ‘Тогда есть кое-что, что тебе нужно знать", - сказала она. Ее голос был тверже и самоувереннее.
  
  ‘Что?’ - спросил Ричардс.
  
  ‘Копы знают все. Или, по крайней мере, знают сейчас’.
  
  ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Они слышали твое признание. Итак, все кончено’.
  
  ‘Чушь собачья", - сказал Ричардс.
  
  ‘Копы знают все", - сказала Кэролин.
  
  ‘Какого хрена они это делают", - прорычал Хэлпин.
  
  ‘Они слышали каждое слово", - сказал Картер.
  
  ‘Они чертовски хорошо подключены, не так ли?’ - спросил Ричардс. Он шагнул вперед, схватил рубашку Картера и разорвал ее. Пуговицы оторвались и застучали по деревянному полу. Ричардс уставился на мускулистую грудь Картера.
  
  ‘Дорогой, ты такой мужественный’, - сказал Картер и засмеялся. ‘Хочешь пощупать у меня в шортах?’
  
  Ричардс толкнул Картера назад, тот споткнулся и тяжело рухнул на пол. Он все еще смеялся, даже когда Хэлпин направил на него пистолет.
  
  Ричардс шагнул к Кэролин, но она предостерегающе ткнула пальцем ему в лицо. ‘Не смей, черт возьми, прикасаться ко мне, Уорвик", - сказала она. ‘Я не подключена. Но все здание такое.’
  
  ‘Улыбнись", - сказал Картер, указывая на потолок. ‘Ты в кадре. Ты готов к съемке крупным планом?’
  
  Ричардс осмотрел стены и потолок. Он не увидел никаких камер. ‘О чем ты говоришь?’
  
  ‘Все помещение прослушано для прослушивания и обзора, Уорвик. Так было с выходных. Копы снимают тебя с того момента, как ты вошел. Камеры самые современные. Они крошечные, но видят все.’
  
  ‘Чушь собачья", - сказал Ричардс.
  
  ‘И все, что ты сказал с тех пор, как вошел сюда, было услышано и записано", - сказала Кэролин. ‘Все кончено’.
  
  ‘Она полна дерьма, босс", - сказал Хэлпин. ‘Если все кончено, почему копы еще не здесь?’
  
  ‘Они здесь", - сказала Кэролин. ‘Они были здесь до того, как вы вломились. И если вы посмотрите вниз, то увидите маленькую красную точку у себя на груди, которая показывает, насколько они близко’.
  
  Хэлпин посмотрел вниз и выругался, когда увидел лазерную точку, зависшую над его сердцем. Он поднял глаза на Ричардса. Похожая точка была в центре его груди. ‘Босс?’
  
  ‘ Все кончено, приятель, ’ устало сказал Ричардс. Он поднял руки.
  
  Двое вооруженных полицейских в черных комбинезонах и черных кевларовых жилетах появились из-за стеллажей в дальнем конце здания. В руках у них были черные карабины с лазерными прицелами наверху. ‘Вооруженная полиция, бросьте оружие!’ - крикнул один.
  
  ‘Сделай это, Мик", - сказал Ричардс.
  
  Хэлпин бросил пистолет на пол.
  
  Дверь открылась, и вошли Биддалф и Мариотт с полицейскими рациями в руках. Биддалф улыбнулся Кэролин. ‘Отличная работа, мисс Касл", - сказал инспектор. ‘Мы получили все это, громко и ясно’.
  
  ‘Мне нравится думать, что моя роль второго плана помогла", - сказал Картер, поднимаясь с пола.
  
  Полдюжины полицейских в форме ворвались в дверь. Двое из них прижали Хэлпина к стене и сковали его руки наручниками за спиной.
  
  Ричардс протянул руки, чтобы на него надели наручники. Биддалф махнул ему, чтобы он повернулся. ‘Я знаю, что уже немного поздно, но мне жаль", - сказал Ричардс Кэролин.
  
  ‘Извиняюсь за что?’ - спросила Кэролин. ‘За убийство Коэна? Макс? Редж? За попытку убить меня?’
  
  ‘За все, но главным образом за тебя’. Биддульф защелкнул наручники. Двое полицейских в форме схватили Ричардса за руки.
  
  ‘Извинения ничего не значат", - сказала Кэролин. ‘Ты будешь стариком, когда выйдешь из тюрьмы. Если ты вообще когда-нибудь выйдешь’.
  
  ‘Ты мог бы принести мне торт с начинкой’.
  
  Кэролин резко рассмеялась и покачала головой. ‘Ты думаешь, это смешно? Ты убил Коэна, и ты убил Реджа и Макса, и ты был чертовски уверен, что убьешь меня и Терри, так что давай не будем притворяться, что ты не тот, кто ты есть. Гангстер-отморозок, который наконец-то получит по заслугам.’
  
  ‘Знаешь, я был уверен, что у Дженни ко мне есть чувства". Он печально покачал головой. ‘Ты чертовски хорошая актриса, Кэролин’.
  
  ‘Мне не нужно твое одобрение, Уорвик", - сказала Кэролин. Она заправила выбившуюся прядь волос за ухо. ‘Мне просто нужно, чтобы ты провел остаток своей жизни за решеткой. Ты сделаешь это, и я буду удовлетворен.’
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Первый ответ
  
  
  
  Сарах Кхан села на последнее свободное место в вагоне и глубоко вздохнула. Она посмотрела на свои часы. У нее было много времени до собеседования. Ей никогда не нравились собеседования, вероятно, потому, что ей не нравилось, когда ее осуждали. Они смотрели на нее, задавали наводящие вопросы и на основе этого решали, подходит она для них или нет. Если бы она сказала что-то не то, если бы она пошутила, что было воспринято неправильно, ее карьера CPS была бы мертва, даже не начавшись.
  
  Сара знала, что у нее есть склонность быть легкомысленной, когда она нервничает. Это был защитный механизм, попытка разрядить момент напряжения. Она собиралась быть осторожной, но не слишком, потому что ее интервьюеры могли принять нерешительность за двуличие. Она знала, что должна улыбаться, но не слишком много. Ей пришлось поддерживать зрительный контакт, но не пялиться. Она закрыла глаза и попыталась думать спокойно.
  
  Она провела последнюю неделю, обдумывая все возможные вопросы, которые ей могли задать. Почему CPS? Почему бы не присоединиться к одной из крупных юридических фирм? Почему криминальной, а не корпоративной? Как бы она справилась с долгими часами работы, стрессом, ответственностью? У нее были подготовлены все ответы. Она хотела изменить ситуацию. Она хотела сделать свой город более безопасным местом для жизни. Она хотела защитить своих граждан. Она хотела быть супергероем. Она улыбнулась про себя и открыла глаза. Возможно, это зашло слишком далеко. Но она никогда не тратила все эти часы на изучение права для того, чтобы проводить свое время в корпоративной среде, помогая богатым людям становиться еще богаче.
  
  Она вздохнула и огляделась вокруг, задаваясь вопросом, со сколькими людьми, сидящими в вагоне, она могла бы столкнуться, когда ее нанял CPS. Сколько из них планировали преступные действия? Сколько человек уже совершили преступления и еще не предстали перед правосудием? Бизнесмен с металлическим портфелем на коленях: обманул ли он своего работодателя? Девочка-подросток в армейской куртке с закатанными рукавами: она убила своего изменяющего парня и закопала его под патио позади своего дома? Молодой азиат, стоящий у двери с рюкзаком, перекинутым через плечо: был ли у него в сумке каннабис? Или кокаин? Направлялся на сделку с наркотиками?
  
  Она поняла, что он пристально смотрит на нее, и отвела взгляд, чувствуя себя виноватой и гадая, не прочел ли он ее мысли. Она подождала несколько секунд, затем снова посмотрела. Он все еще смотрел на нее своими глубоко посаженными глазами. Они напомнили ей хищную птицу, которую она однажды видела на школьной экскурсии. Сапсан. Ей было всего восемь лет, но она никогда не забывала, как птица, казалось, смотрела на нее холодными, бесчувственными глазами, как будто у нее не было ни малейшего интереса к ней. Она улыбнулась ему, но это, казалось, только усилило его пристальный взгляд.
  
  Поезд набрал скорость. Сара отвела взгляд от мужчины со злобным взглядом и попыталась сосредоточиться на предстоящем интервью. Она должна была проявить все качества, которые они будут искать. Интеллект. Усердие. Честность. И желание работать долгие часы за гораздо меньшие деньги, чем она зарабатывала бы в частном секторе.
  
  Она обнаружила, что снова смотрит на мужчину. Он больше не смотрел на нее: теперь он смотрел на женщину с маленькой дочерью. Девочке было три или четыре года, она держала на руках маленького медвежонка Паддингтона. Она улыбнулась Саре, и Сара улыбнулась в ответ.
  
  Мужчина выпрямился и поднял правую руку. Он что-то держал в руке, что-то металлическое. Он глубоко вздохнул, запрокинул голову и закричал во весь голос: "Аллах Акбар!’
  
  Была ослепительная вспышка, затем все погрузилось во тьму.
  
  OceanofPDF.com
  БРИКСТОН (10 утра)
  
  Отец Моррисон приближался к концу мессы и должен был сознательно сосредоточиться, чтобы не отвлекаться. Сколько месс он посетил за тридцать семь лет своего служения священником? Тринадцать тысяч? Четырнадцать тысяч? Стоит ли удивляться, что у него была склонность переключаться на автопилот и произносить слова, не вникая в их значение? Он заставил себя сосредоточиться, зная, что его прихожане заслуживают его полного внимания.
  
  Там было две дюжины верующих, и отец Моррисон знал их всех по именам. Была середина недели, когда на мессу пришли только самые набожные из его прихожан. Воскресенье было другим делом. В церкви Корпус-Кристи в Брикстон-Хилл было проведено четыре воскресные мессы. В воскресенье было легко ходить в церковь, но середина недели требовала больше усилий. Большинство мужчин и женщин на скамьях были пожилыми, и отец Моррисон не мог отделаться от мысли, что в некоторых случаях их привело в церковь скорее одиночество, чем набожность. Но там было несколько нетерпеливых молодых лиц, в основном недавних иммигрантов из Западной Африки, которые, казалось, ловили каждое слово его проповеди.
  
  Дверь в церковь со стоном открылась, и отец Моррисон нахмурился, когда внутрь вошел опоздавший. Это был азиат, бородатый, с крючковатым носом, и даже с того места, где он стоял у алтаря, отец Моррисон мог видеть, что он в некотором отчаянии. Он вспотел, и его глаза метались из стороны в сторону. На нем было длинное пальто, застегнутое до шеи, и он переминался с ноги на ногу, как будто не был уверен, что делать дальше. Отец Моррисон продолжал говорить, но его внимание было сосредоточено на вновь прибывшем. Мужчина повернулся и закрыл дверь, затем протянул руку и задвинул засов.
  
  Отец Моррисон не был уверен, что делать. Он не хотел прерывать мессу, но не было никаких сомнений в том, что этот человек вел себя странно. Люди с проблемами психического здоровья не были чем-то необычным в Брикстоне, и в этом районе было более чем достаточно грязных и неопрятных граждан, бродящих вокруг, бормоча что-то себе под нос. Нищие тоже не были чем-то необычным, и многие заходили в церковь. Отец Моррисон никогда не давал им денег, но у него был шкаф, полный печенья и закусок, которые он предлагал вместе с благословением. Но азиат не выглядел так, как будто ему нужна была подачка. Он повернулся и целенаправленно направился к алтарю. Ему было под сорок, с кожей цвета и текстуры старой кожи.
  
  Одна за другой головы прихожан поворачивались, чтобы посмотреть на вновь прибывшего, но он игнорировал их, шагая по нефу, его ботинки скрипели по каменным плитам. Отец Моррисон двинулся к нему, вытянув руки по швам. ‘Чем я могу вам помочь?’ - спросил он. ‘Мы в середине мессы. Пожалуйста, присаживайтесь’.
  
  Губы мужчины сжались, когда он продолжил идти к священнику. Он протянул руку, и отец Моррисон рефлекторно протянул свою. Мужчина взял руку священника, крепко сжав ее, его ногти впились в плоть. Священник ахнул и попытался высвободиться, но азиат был слишком силен. Затем левая рука мужчины взметнулась, и что-то обвилось вокруг запястья священника. Он ослабил хватку и отступил назад. Отец Моррисон в изумлении уставился на стальной наручник, защелкнутый на его запястье. Когда мужчина отошел, священник заметил, что на левом запястье мужчины был такой же наручник, и они были соединены чуть более чем двумя футами стальной цепи.
  
  ‘Что вы делаете?’ - спросил отец Моррисон. ‘В чем дело?’
  
  Мужчина не ответил, просто вернулся к двери, дернув за цепочку, так что священник был вынужден последовать за ним. Мужчина правой рукой расстегнул пальто, затем полез в карман. Когда они со священником подошли к двери, он обернулся и поднял руки. Его пальто распахнулось, обнажив куртку с более чем дюжиной карманов, каждый из которых был заполнен куском серого материала. Красные и черные провода тянулись от блока к блоку, и когда священник в ужасе уставился на них, он увидел, что у мужчины в правой руке было что-то вроде спускового крючка, удерживаемого на месте черной липучкой.
  
  "Аллах Акбар!’ - закричал мужчина во весь голос. ‘Каждый должен делать в точности то, что я говорю, если они не хотят умереть!’
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (10.20 утра)
  
  ‘У вас есть это в десятке?’ - спросила девушка, показывая черно-белое платье. Ей было за двадцать, с крашеными светлыми волосами, собранными сзади в тугой пучок, который только подчеркивал старые шрамы от прыщей на обеих щеках. У нее была коляска-близнец с одинаковыми малышами, которые ели батончики Mars и размазывали шоколад по своим маленьким толстым личикам.
  
  Зои одарила девушку своей самой профессиональной улыбкой. Если у нее был десятый размер, то Зои была голландкой, причем летающей. Зои было восемь, и девочка с близнецами, вымазанными шоколадом, была по меньшей мере вдвое больше ее. ‘Я могу посмотреть сзади", - сказала она. ‘Какого размера вон та?’
  
  Девушка покосилась на этикетку. ‘Четырнадцать’.
  
  ‘Почему бы тебе не примерить это и не посмотреть, как тебе пойдет?’
  
  Глаза девушки посуровели. ‘Ты издеваешься?’ - спросила она. ‘Ты хочешь сказать, что я толстая?’
  
  ‘Конечно, нет. Я просто имею в виду, что вы получите лучшее представление о том, как это выглядит, если сначала примерите. Они могут быть немного тесноваты. Вот и все’. Она широко улыбнулась и с энтузиазмом кивнула, как всегда профессионал. На самом деле, она подумала, что девушка была не просто толстой: она граничила с клиническим ожирением. Честно говоря, большому проценту покупателей, которые приходили в магазин, не мешало бы сбросить несколько фунтов. Там просматривали еще четыре женщины, и Зои сомневалась, что кто-то из них сможет влезть в десятый размер. Она усердно работала над своей фигурой – следила за тем, что ела, и три раза в неделю занималась в тренажерном зале Virgin Active на верхнем этаже торгового центра Southside.
  
  Ей нравилось работать в Саутсайде. Когда он открылся в 1971 году, более чем за двадцать лет до рождения Зои, это был крупнейший крытый торговый центр в Европе. Сейчас появилось множество магазинов покрупнее, но он по-прежнему оставался одним из крупнейших в Лондоне: более полумиллиона квадратных футов торговых площадей занимали большую часть центра Уондсворта. Зои жила в полумиле отсюда и с тех пор, как закончила школу, работала в центре. Бутик был ее пятой работой продавца в комплексе, и она снова начала подумывать о переезде. Она уже отправила свое резюме в Гэп, Некст и Ривер-Айленд.
  
  Женщина все еще пыталась решить, оскорбила ее Зои или нет. Вошел другой клиент, и Зои использовала его приход как предлог, чтобы отвернуться от матери с избыточным весом. Это был мужчина, азиат, и он выглядел потерянным. Он был высоким и худым и одет в плащ. Он огляделся, как будто ожидая кого-то увидеть. ‘Чем я могу вам помочь?’ - спросила Зои.
  
  Мужчина вздрогнул, как будто его ударили.
  
  ‘Ты в порядке?’ - спросила Зои. Лоб мужчины был покрыт потом, и он часто дышал, как будто только что бежал.
  
  Мужчина кивнул и выдавил улыбку. Ему было за двадцать, с блестящими черными волосами, коротко подстриженной бородой и темно-карими глазами, которые напомнили Зое щенка, который был у нее в детстве. Он исчез, когда ей было десять. Ее мать сказала, что он убежал, но Зои всегда подозревала, что его переехали, и ее мать не хотела ей говорить.
  
  Мужчина подошел к ней, и она поняла, что что-то не так. Она сделала шаг назад и врезалась в стойку с джинсами. Она вскрикнула от неожиданности и попыталась скользнуть в сторону, но он уже был перед ней, преграждая ей путь. Его рука сомкнулась вокруг ее запястья, и она почувствовала, как что-то щелкнуло, затем холодный металл. Она посмотрела вниз. Он надел на нее наручники.
  
  Он торжествующе ухмыльнулся и отступил назад, расстегивая пальто. У Зои кровь застыла в жилах, когда она увидела, что было под ним. Она видела достаточно фотографий террористов, чтобы узнать жилет смертника, когда увидела один – блоки взрывчатки, детонаторы и провода, прикрепленные к брезентовому жилету. И в правой руке мужчины был спусковой крючок, который он держал высоко в воздухе над головой.
  
  "Аллаху Акбар!’ - закричал мужчина. ‘Оставайтесь на месте, или все умрут!’
  
  OceanofPDF.com
  БРИКСТОН (10.25 утра)
  
  Отец Моррисон улыбнулся мужчине в жилете смертника, такой же улыбкой он пользовался на похоронах, когда утешал недавно потерявших близких и уверял их, что их близкий находится в лучшем месте, греясь в лучах Божьей славы. ‘Как вас зовут, сэр?’ - спросил он.
  
  ‘Почему тебя это волнует?’ - огрызнулся мужчина.
  
  ‘Мы оба человеческие существа в стрессовой ситуации’, - сказал священник. Он поднял правую руку и потряс цепью, которая соединяла их, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. ‘Конечно, я должен знать имя человека, к которому меня приковали’.
  
  ‘Ты слишком много болтаешь’.
  
  ‘Это моя работа", - сказал священник. ‘В любом случае, я отец Моррисон, но вы можете называть меня Шон. Или отец Шон’.
  
  ‘Я не обязан вас как-либо называть’. Мужчина повернулся лицом к прихожанам, которые последовали его указаниям и сели вместе на двух передних рядах скамей, рядом с алтарем. ‘У скольких из вас есть телефоны? Если у вас есть телефон, поднимите его в воздух’.
  
  Несколько человек сразу же схватились за свои телефоны. Остальные порылись в карманах и сумках, и примерно через минуту большинство из них подняли руки вверх.
  
  ‘Теперь слушайте меня, и слушайте внимательно", - сказал мужчина. ‘Вы должны использовать свои телефоны для отправки сообщений своим друзьям, а также для размещения сообщений на Facebook и Twitter и в любом другом месте, где захотите. Вы должны сообщить миру, что теперь вы пленники ИГИЛ, Исламского государства Ирака и Сирии. Вы должны объяснить, что ИГИЛ требует освобождения шести своих воинов, которые содержатся в тюрьме Белмарш. Вы должны сказать, что если шестеро воинов не будут освобождены, вы будете казнены.’
  
  Женщина средних лет на передней скамье начала плакать, и ее муж обнял ее, защищая.
  
  ‘Когда заключенные будут освобождены, мы все отправимся домой. Просто распространите информацию и расскажите как можно большему числу людей. Сегодня здесь никто не должен умереть’.
  
  Некоторые прихожане начали отстукивать что-то на своих телефонах.
  
  ‘Это правда, то, что вы только что сказали?’ - прошептал отец Моррисон.
  
  "Иншаллах", - тихо сказал мужчина. ‘Если пожелает Аллах’.
  
  OceanofPDF.com
  "ФУЛХЭМ" (10.45 утра)
  
  Эдди Коттерилл вздохнул, когда толкнул дверь почтового отделения на Фулхэм-роуд и увидел, что там в очереди по меньшей мере дюжина человек, и только один сотрудник дежурит. Он быстро подсчитал в уме – двенадцать человек, по две минуты на каждого, он собирался пробыть там добрых двадцать пять минут. И половина очереди были пожилыми людьми, что означало, что они будут двигаться медленно, а неряшливый студент держал в руках пять коробок, каждую из которых, как понял Эдди, нужно было взвесить и, вероятно, заполнить таможенными бланками. Он посмотрел на свои часы. Десять сорок пять, а ему нужно было быть в офисе в одиннадцать, потому что клиент хотел посмотреть квартиру с двумя спальнями, которая только что появилась на рынке. Эдди гордился тем, что всегда был пунктуален, поэтому открытке на день рождения его крестника просто придется подождать.
  
  Он повернулся, чтобы выйти, но путь ему преградил бородатый азиат в длинном пальто. Эдди придержал для него дверь. ‘После тебя, приятель", - сказал он.
  
  Азиат, казалось, не услышал его, просто протиснулся мимо. От него пахло прогорклостью, как будто он не мылся несколько дней. ‘Не за что", - пробормотал Эдди, хотя, прожив в Лондоне большую часть своих двадцати восьми лет, он хорошо привык к грубости во всех ее формах.
  
  Он придержал дверь, когда мужчина встал в конец очереди. С ним было что-то не так, и дело было не только в запахе. Он нервничал, и, казалось, у него были судороги, которые заставляли его поворачивать голову влево каждые несколько секунд. У него были темные круги под глазами, как будто он не спал несколько дней. Эдди нахмурился, но решил, что у него есть дела поважнее, чем беспокоиться об азиатском парне с проблемами психического здоровья. Он собирался отпустить дверь, когда мужчина крикнул: "Аллах Акбар!’ и схватил за руку женщину, стоявшую перед ним. Он прикрепил что-то металлическое к запястью женщины, затем отступил назад, подняв одну руку в воздух. ‘Оставайтесь на месте, или вы все умрете!’ - крикнул мужчина.
  
  Эдди уже бежал по улице, поздравительная открытка, порхая, упала на тротуар.
  
  OceanofPDF.com
  БРИКСТОН (10.47 утра)
  
  ‘Троянец Четыре пять один, посетите церковь Корпус-Кристи в Брикстон-Хилл. Поступают сообщения о террористе-смертнике’.
  
  ‘Повторите, контроль", - сказал Баз Уотерфорд, наклоняясь вперед, чтобы приблизить ухо к громкоговорителю. Он находился на пассажирском сиденье мощного BMW X5.
  
  ‘Мы получаем девять-девять-девять звонков от людей, сообщающих, что прихожане церкви Корпус-Кристи находятся в заложниках у террориста-смертника’.
  
  Уотерфорд посмотрел на Билла Коллинза, который управлял машиной вооруженного реагирования с небрежным профессионализмом, выработанным более чем десятилетним стажем работы.
  
  ‘Уже в пути, контроль", - сказал Уотерфорд. Он посмотрел на Коллинза. ‘Блюз и двойки?’
  
  Коллинз ухмыльнулся. ‘Возможно, розыгрыш", - сказал он. ‘Но если это не так, сирены только спугнут его. В любом случае, мы максимум в пяти минутах езды, и на светофоре’. Он нажал на акселератор, и машина рванулась вперед.
  
  ‘Террорист-смертник в церкви звучит несколько маловероятно", - сказал Микки Дэвис с заднего сиденья. Он был относительным новичком в команде АРВ-терапии, но уже доказал, что способен сохранять спокойствие под давлением. Вся его стрельба на сегодняшний день проходила на полигоне, но он был первоклассным стрелком. В отличие от Уотерфорда, который начал седеть, и Коллинза, чьи волосы выпадали день ото дня, у Дэвиса была копна иссиня-черных локонов, которые он удерживал на месте с помощью небольшого количества геля.
  
  ‘Никогда не знаешь наверняка", - сказал Уотерфорд.
  
  Коллинз добрался до церкви чуть более чем за четыре минуты. Он остановил машину недалеко от ограждения у входа. Дэвис немедленно начал распаковывать три штурмовые винтовки SIG Sauer 516. SIG 516 с телескопическим прикладом и магазином на тридцать патронов заменил Heckler & Koch G36 в качестве предпочтительной штурмовой винтовки Met.
  
  Дэвис раздал оружие, и все три офицера проверили, заперто ли оно и заряжено ли.
  
  ‘Хорошо, мы заходим", - сказал Уотерфорд, глядя на здание из красного кирпича с его высоким шпилем и сводчатыми окнами из цветного стекла, выходящими на улицу. ‘Тихо, тихо, быстрая разведка и все. Если мы увидим что-нибудь похожее на террориста-смертника, мы отступаем и устанавливаем основной и вспомогательный периметр’.
  
  Уотерфорд первым прошел через калитку в ограде и направился по дорожке ко входу. Дэвис и Коллинз стояли по обе стороны, но чуть дальше. Все сняли предохранители большими пальцами левой руки, но держали пальцы на спусковом крючке снаружи спусковой скобы.
  
  Дверь в церковь была закрыта. Уотерфорд медленно потянулся к ручке. Она повернулась, но дверь не поддалась. Он посмотрел на Коллинза. ‘Они запирают церкви?’
  
  ‘Это Брикстон, они все запирают", - сказал Коллинз. ‘Но примерно в это время дня должна быть месса’.
  
  Уотерфорд толкнул сильнее, но дверь не поддалась. Он приложил к ней ухо, но дерево было толстым, и он сомневался, что услышит что-нибудь, даже если с другой стороны будет петь хор в полном составе.
  
  ‘Там будет черный ход", - сказал Коллинз, направляясь к задней части церкви, которая примыкала к католической школе. Уотерфорд и Дэвис последовали за ним, прижимая к груди свои сигары.
  
  В задней части была еще одна, поменьше, дверь, которая вела в помещение, похожее на офис. Там стояла пара компьютеров, принтер и полки, заставленные картотеками. Одна дверь вела в туалет, а другая открывалась в коридор, который вел в церковь. Уотерфорд взял на себя инициативу, а Дэвис и Коллинз расположились позади него.
  
  В конце коридора была еще одна дверь. Уотерфорд медленно повернул ручку, затем потянул ее на себя. Он кивнул своим спутникам, затем полностью открыл дверь. Они прошли в заднюю часть церкви. Перед ними был алтарь, а за ним скамьи. Прихожане были забиты в два первых ряда, и большинство из них, казалось, опустили головы, как будто молились. Когда Уотерфорд двинулся к ним, он понял, что у всех в руках телефоны. Он остановился и поднял руку. Дэвис и Коллинз застыли у него за спиной.
  
  Уотерфорд нахмурился. Священника у алтаря не было, и единственным звуком были слабые щелчки, когда прихожане нажимали на свои телефоны. Он сделал неуверенный шаг вперед и снова замер, заметив священника в дальнем конце скамьи. Рядом с ним сидел азиат средних лет, в его бороде пробивалась седина. Священник увидел Уотерфорда и напрягся. Азиат заметил реакцию и вскочил на ноги. Его пальто распахнулось, и Уотерфорд увидел парусиновый жилет с проводами, соединяющими различные карманы. В правой руке мужчины было что-то черное, а левая была соединена со стальной цепью, которая змеилась к священнику.
  
  ‘Это жилет смертника!’ - прошипел Дэвис, констатируя очевидное.
  
  ‘Убирайтесь!’ - закричал азиат. ‘Убирайтесь, или мы все умрем’.
  
  Уотерфорд не мог сказать, был ли он зол или напуган. ‘Нет проблем’, - сказал Уотерфорд. ‘Мы уходим. Просто сохраняйте спокойствие. Мы попросим кого-нибудь прийти и поговорить с вами. ’ Он бросил быстрый взгляд через плечо. ‘Отойдите, парни’, - сказал он. ‘Нам нужно немедленно разрядить обстановку’.
  
  ‘Заключенные ИГИЛ должны быть освобождены, или мы все здесь умрем!’ - крикнул мужчина.
  
  ‘Я понимаю", - сказал Уотерфорд. ‘Просто сохраняйте спокойствие. Мы уходим’.
  
  Он отступил назад и осторожно закрыл дверь.
  
  ‘Ты это видел?’ - спросил Дэвис. ‘На нем чертов жилет смертника’.
  
  Уотерфорд провел их по коридору обратно в кабинет. ‘Микки, тебе нужно немедленно эвакуировать школу’, - сказал он. ‘Поговори с главным учителем, выведи всех вон и подальше от церкви. Я сообщу об этом и вызову вам резервную копию.’
  
  Когда Дэвис направился к школе, Уотерфорд глубоко вздохнул и вызвал в уме список всего, что нужно было сделать теперь, когда он убедился, что на территории находится террорист-смертник. Он протянул руку, чтобы активировать микрофон у себя на шее. ‘ Контроль, это троянец Четыре Пять один, принимаю?’
  
  OceanofPDF.com
  Скотленд-ЯРД, набережная Виктории (10.50 утра)
  
  Суперинтендант Мо Камран вздохнул, когда посмотрел на свой почтовый ящик. Это была первая возможность проверить свою электронную почту тем утром, и уже более сотни сообщений ждали его внимания. Некоторые из них были спамом, предлагавшим ему дешевую виагру или невесту, заказанную по почте из России, но большинство были чепухой, придуманной джобсвортами из Метрополитена от нечего делать. В то время как число констеблей, патрулирующих столичные участки, постоянно сокращалось на протяжении последних десятилетий, ряды офисных работников в области охраны здоровья и безопасности, расовой осведомленности, равенства и человеческих ресурсов расширились до такой степени, что большинство сотрудников метрополитена никогда даже близко не видели преступника. Загнивание началось примерно в то время, когда столичная полиция начала называть себя службой, а не силой, а общественность клиентами, а не злодеями и жертвами. Камран был офицером полиции в течение двадцати лет и суперинтендантом в течение двух. В рамках повышения его перевели с того, что он считал настоящей полицейской работой – в последнее время в Отделе по борьбе с бандами и организованной преступностью, – на офисную работу, которую он откровенно ненавидел. Он руководил подготовкой к чрезвычайным ситуациям в Специальном отделе по борьбе с преступностью и операциям, и большую часть своего времени проводил, общаясь с Группой по связям с лондонскими службами экстренной помощи. LESLP собиралась каждые три месяца и состояла из представителей метрополитена, лондонской пожарной команды, полиции Лондонского сити, британской транспортной полиции, лондонской службы скорой помощи, береговой охраны, администрации Лондонского порта и представителей местных властей города.
  
  Основной целью работы LESLP была подготовка к крупным чрезвычайным ситуациям, любым, начиная от террористического акта и заканчивая падением метеорита, и обеспечение того, чтобы, когда действительно произойдет что-то серьезное, все различные ведомства знали, что они должны делать. Два года, проведенные Камраном в LESLP, были худшими в его профессиональной жизни. С представителями полиции было достаточно легко иметь дело, как и с пожарной командой и Службой скорой помощи, которые находились в одной лодке с полицией, поскольку их просили делать больше при постоянно сокращающихся оперативных бюджетах. Но бюрократы, работающие на местные власти, были сущим кошмаром. Все они были в первую очередь озабочены защитой своих собственных маленьких империй и имели тенденцию придираться и спорить по каждой мельчайшей детали. Что усугубляло ситуацию, так это то, что представителям местных властей, как правило, платили намного больше, чем сотрудникам аварийной службы, и они ездили на машинах лучшего качества.
  
  Камран несколько раз просил о переводе, но всегда получал отказ. Ему сказали, что он выполнял ценную работу, и самое раннее, что его переведут, будет после завершения работы над новой версией руководства LESLP, в котором подробно описано, кто и что должен делать в случае практически всех мыслимых бедствий, которые могут обрушиться на Лондон. Он отхлебнул кофе и начал просматривать электронные письма. Даже самое утомительное и педантичное требовало, по крайней мере, подтверждения того, что он получил его и понял содержание. По меньшей мере половина поступила от чиновников местных органов власти, которые, похоже, считали, что чем длиннее электронное письмо, тем больше они оправдывают свои шестизначные зарплаты.
  
  Он прочитал половину седьмого электронного письма, когда зазвонил интерком. ‘Это заместитель комиссара’, - сказала его секретарша. ‘Срочно’. Она соединила его прежде, чем он успел ответить.
  
  Заместитель комиссара сразу перешел к делу. По его голосу было ясно, что он находится под давлением. ‘Мо, у нас готовится крупный террористический акт, и на данный момент ты мне нужен в качестве командира "Голд". Судя по всему, это операция "Платон". Бросай все и отправляйся в GT Ops. Я перезвоню тебе на твой мобильный и проинструктирую тебя по дороге.’
  
  ‘Уже иду, сэр", - сказал Камран. Линия оборвалась. Сердце Камрана бешено колотилось. Операция "Платон" была одним из худших сценариев, к которым они готовились: многоцелевая террористическая атака на город. GT Ops был позывным Центрального командного центра связи в Ламбете. В Лондоне было три командных центра - в Боу, Ламбете и Гендоне. В совокупности они ежедневно обрабатывали шесть тысяч экстренных и пятнадцать тысяч нештатных вызовов. Они также использовались для обеспечения специализированной связи при крупных инцидентах с экспертами из полиции, пожарной команды, скорой помощи и любых других экстренных служб, которые могли потребоваться. Камран схватил свою куртку и портфель и бросился к двери. Его секретарша стояла у своего стола, выглядя обеспокоенной. Он одарил ее уверенной улыбкой. ‘Оставь мою машину внизу, Эми, я еду в GT Ops. Принимай сообщения от меня, и я свяжусь с тобой, когда у меня будет время. Очистите мой дневник за день и скажите Ротари клубу, что я не смогу выступить с этим докладом сегодня вечером.’
  
  Мобильный телефон Камрана зажужжал, когда он направлялся к лестнице. В лифтах обслуживание было в лучшем случае неоднородным, поэтому он спустился по лестнице на первый этаж. ‘У нас в городе три террориста-смертника", - сказал заместитель комиссара. "В Брикстоне, Уондсворте и Фулхэме. Атаки, похоже, скоординированы, и мы опасаемся, что их может быть больше. Я договорился о том, чтобы MI5 и SAS были представлены на GT Ops, но, как Золотой командир, это твое шоу, Мо.’
  
  ‘Спасибо, сэр", - сказал Камран, хотя и знал, что его шоу вполне может оказаться отравленной чашей.
  
  ‘У нас есть машины вооруженного реагирования во всех трех местах и группы по переговорам с заложниками в пути. Мы пока не знаем, каковы их требования, но нет необходимости говорить вам, что это будет непросто’.
  
  ‘Я слышу вас, сэр’.
  
  ‘Мы постараемся прислать офицера более высокого ранга позже этим утром, но на данный момент вы наиболее квалифицированы. Удачи’.
  
  Камран убрал телефон и поспешил вниз по лестнице. Ему понадобится нечто большее, чем удача, он был уверен в этом. Он толкнул дверь, ведущую в приемную, и вышел наружу. Его машина уже ждала его с работающим двигателем.
  
  OceanofPDF.com
  КЕНСИНГТОН (11.10 утра)
  
  Были времена, когда Салли Джонс с радостью дала бы Максу Данбару пощечину. Он действительно был отвратительным человеком, подлым, со скверным характером и склонностью кусаться. Загвоздка заключалась в том, что Максу было четыре года, а Салли была двадцатисемилетней специалисткой по уходу за детьми, которой платили за то, чтобы она заботилась о нем и еще дюжине детей богатых людей с хорошими связями. В питомнике Little Kensington был список очередников, и питомник мог выбирать, кого принимать. Салли просто хотела, чтобы владельцы были немного более разборчивы, когда дело касалось Макса. Его родители были предпринимателями в Городе, отец - коммерческим банкиром, мать - пиарщиком, но высокие шестизначные зарплаты означали, что у них было мало времени на воспитание детей, а Макс был единственным ребенком, поэтому имел мало социальных навыков, если вообще имел их.
  
  Макс кусался в течение последнего месяца, и это тоже были не игривые укусы. Он подумал, что забавно вцепиться зубами в руку девушки и кусать до крови. Салли решила, что он вырастет либо вампиром, либо серийным убийцей. Ему особенно понравилась милая маленькая девочка по имени Генриетта, которая и гусыне не сказала бы "бу". Он уже дважды пытался укусить ее этим утром, и Салли была в растерянности. Если бы у Генриетты остался след от укуса, Салли была бы виновата, а ей действительно не нужны были огорчения. В классе было шестнадцать детей и два учителя. Салли и Лора разделили класс на две части, и, к сожалению, ей пришлось остаться с Максом. О наказании ребенка не могло быть и речи, но переубедить его было невозможно. Его родители никогда не говорили ему "нет", и дома он проводил большую часть времени со своими двумя скандинавскими помощницами по хозяйству, которые выполняли все его прихоти.
  
  ‘Хорошо, давайте проведем время рассказов", - сказала она, хлопнув в ладоши. ‘Макс, почему бы тебе не выбрать книгу?’ Она указала на книжный шкаф и ободряюще кивнула. ‘Может быть, что-нибудь с пони?’ Надеюсь, если она уговорит его поучаствовать, он забудет о том, как вцепился зубами в руку Генриетты.
  
  Дверь в класс открылась, и Салли нахмурилась, увидев вошедшего высокого худощавого чернокожего мужчину. Его голова была выбрита, а щеки впалые, одну из которых пересекал изогнутый шрам. Салли сразу поняла, что он не был родителем. Лондон, возможно, и был одним из самых этнически смешанных городов в мире, но ясли таковыми не были, и мужчина, конечно же, не был родственником мальчика Чан или индийских близнецов, которые были единственными небелыми детьми в помещении. Первой мыслью Салли было, что он попрошайка. Его длинное пальто выглядело дешевым, и, похоже, он давно не стирал. Но больше всего ее беспокоили его глаза – они были широко раскрыты и пристально смотрели, почти испуганно.
  
  ‘Чем я могу вам помочь?’ - спросила она. Она посмотрела на Лору, но Лора была занята организацией упражнения по рисованию и не заметила его.
  
  Мужчина попытался улыбнуться, но это больше походило на гримасу животного, испытывающего боль. ‘Извините, мадам’, - пробормотал он. Он вытер лицо ладонью, и Салли поняла, что он вспотел. Возможно, он был болен. Он определенно выглядел дезориентированным.
  
  ‘Я думаю, вы, возможно, обратились не по адресу’, - сказала она, указывая на дверь. ‘Это детский сад’.
  
  ‘Мне жаль", - сказал он снова, но на этот раз громче. Он сделал два шага к ней и схватил ее за руку. Она взвизгнула. Прежде чем она успела что-либо сказать, он зажал что-то металлическое вокруг ее запястья. Она в ужасе уставилась на это, пытаясь понять, почему он приковал себя к ней наручниками.
  
  Он отступил назад, и несколько футов цепочки зазвенели из кармана его пальто. Он расстегнул пуговицы дрожащими руками, и глаза Салли расширились от страха, когда она увидела, что лежало под ней.
  
  "Аллаху Акбар", - пробормотал он. Он закрыл глаза, его нижняя губа задрожала. ‘Делайте в точности, как я говорю, или все умрут’. Он кивнул Лоре. ‘Ты, запри дверь. А потом встань к той стене вместе с детьми’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (11.15 утра)
  
  Командный пункт центральной связи Ламбета находился по адресу Ламбет-роуд, 109, и три цифры были выведены огромными белыми буквами слева от четырехэтажного здания, в двух шагах от южного берега реки Темзы. Камрану пришлось предъявить свое удостоверение, чтобы попасть внутрь, хотя его ждали. Он спустился по лестнице в комнату специальных операций, которая занимала весь подвал здания. Сержант Джо Ламли ждал его у двери с кружкой кофе в руках. Камран ухмыльнулся, принимая ее. ‘Ты читаешь мои мысли", - сказал он. ‘И продолжай их преследовать’.
  
  Камран специально не спрашивал о Ламли, поэтому был приятно удивлен, увидев, что сержант был назначен. Он был двадцатилетним ветераном Метрополитена, бывшим офицером Специальной патрульной группы, который был абсолютно спокоен под давлением, идеальным номером два в тот день, когда дерьмо, казалось, по-настоящему поразило поклонников. ‘В форте дежурит инспектор, но я подумал, что должен предупредить вас, прежде чем вы войдете", - сказал Ламли.
  
  ‘Хорошая идея", - сказал Камран. ‘Они говорят об операции "Платон", это верно?’
  
  ‘В игре три ситуации с заложниками, и АВР увидел жилет смертника. В данный момент они публикуют свои требования через социальные сети, но мы пока не вступали в контакт ни с одним из террористов ’.
  
  ‘Во сколько это началось?’
  
  ‘Твиты и публикации в Facebook о первом инциденте появлялись с пяти минут одиннадцатого и далее’, - сказал Ламли. ‘Второй инцидент произошел в Уондсворте, и социальные сети там открылись в десять двадцать пять. Теперь у нас есть еще один в Фулхэме. Я поставил себя рядом с вами в Золотом командном пункте, и из-за характера угрозы я поместил туда также представителя МИ-5.’
  
  ‘Пятеро уже здесь?’
  
  Ламли кивнул. ‘Да, она в вашем номере, пока вы не решите, куда ее поместить. И там только что прибыл капитан SAS. Похоже, ему не требуется рабочее место, так что в данный момент он просто слоняется без дела.’
  
  ‘Пожарная команда, скорая помощь?’
  
  ‘Уже здесь’.
  
  ‘А кто такой TFC?’ Командующий тактическим огнестрельным оружием был инспектором, который отвечал за шестнадцать машин вооруженного реагирования, дислоцированных по всей столице.
  
  ‘Марти Уиндл’.
  
  Камран одобрительно кивнул. Инспектор Уиндл был надежной парой рук. ‘Ладно, в логово льва", - сказал он.
  
  Ламли распахнул дверь, и Камран вошел в комнату специальных операций. Она была размером в половину футбольного поля, без окон, только ряды флуоресцентных ламп над головой. Он был заполнен десятками похожих на капсулы рабочих станций, несколько из которых уже были заняты полицейскими в рубашках с рукавами, их тройные экраны были заполнены данными и каналами видеонаблюдения. Слева от него были две каюты, одна для него как Золотого командира, а рядом с ней Серебряная командная каюта, где различные командиры могли проводить свои собственные брифинги.
  
  В дальнем конце комнаты стояли четыре отсека, каждый из которых состоял из трех столов, расположенных треугольником, и одинаковых черных эргономичных стульев с высокими спинками. Слева находился модуль группы дипломатической защиты, а рядом с ним модуль, используемый SCO19, вооруженной полицией. DPG были вооружены, и SCO19 могла использовать их ресурсы по мере необходимости. Марти Уиндл был за одним из столов и помахал Камрану в знак приветствия. Камран помахал в ответ. Модуль в середине группы обслуживался сотрудниками службы поддержки Pan London, которые обрабатывали исходящие звонки в различные подразделения по всей столице. В крайнем правом углу были кабины лондонской службы скорой помощи и пожарной команды. По всей комнате были расставлены белые опорные столбы диаметром около метра и около дюжины белых досок на подставках для тех случаев, когда нацарапанные заметки были эффективнее, чем клавиатура.
  
  Ближе к двери группа надзирателей присматривала за вспомогательным персоналом, а рядом с ними группа общего полицейского управления, как правило, состояла из старшего инспектора и инспекторши. Десятки других отделений могли быть укомплектованы любыми ресурсами, которые командир "Голд" считал необходимыми, обычно одним сержантом полиции и двумя констеблями или гражданскими лицами. ‘По словам заместителя комиссара, я временный командир "Голд", - сказал Камран. ‘Давайте убедимся, что к тому времени, как прибудет моя замена, все будет запущено’.
  
  Камран подошел к Золотому командному комплексу, где за столом ожидала женщина лет под тридцать. Она встала и улыбнулась. Она была невысокой, ростом чуть больше пяти футов, со светлыми волосами и россыпью веснушек на вздернутом носике. Она уверенно протянула руку, хотя ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. ‘Линн Уотерман", - сказала она. "Здесь, чтобы помочь всем, чем смогу’.
  
  ‘Приятно познакомиться", - сказал Камран, ставя свой портфель и кофейную кружку на рабочее место, затем пожимая ей руку. Она казалась крошечной, и он постарался не сжимать ее слишком сильно. Он сомневался, что она назвала свое настоящее имя; офицеры МИ-5 почти никогда этого не делали. ‘Вы раньше бывали в комнате специальных операций?’
  
  ‘В первый раз", - сказала она. ‘Хотя, очевидно, я знаю, как это работает’.
  
  ‘Сержант Ламли может устроить вас на рабочем месте рядом с моим’, - сказал он. ‘Я думаю, мне понадобится от вас много информации’.
  
  Ламли отвел офицера МИ-5 на соседнее рабочее место, в то время как Камран снял пиджак и повесил его на спинку стула. Подошел инспектор в рубашке с короткими рукавами. ‘Суперинтендант Камран, инспектор Адамс. Я держал оборону, пока вы не прибыли сюда’.
  
  Они пожали друг другу руки. ‘Мы раньше не встречались?’ Адамсу было за тридцать, он был слегка полноват, с редеющими волосами и в очках с квадратными стеклами в толстой черной оправе.
  
  ‘Я был в отделе по борьбе с мошенничеством, переведен в командование две недели назад", - сказал он. ‘Испытание огнем, судя по всему’.
  
  - По имени? - Спросил я.
  
  ‘Йен’.
  
  ‘Хорошо, Йен, введи меня в курс дела", - сказал Камран, садясь и беря свою кружку.
  
  Инспектор кивнул. ‘Есть три террориста-смертника, все они держат заложников. Один в Брикстоне, один в Уондсворте, один в Фулхэме. У нас есть три АРВ-препарата в Брикстоне, включая автомобиль супервизора. В Уондсворте есть еще один автомобиль супервизора с другим АРВ-препаратом. В расположении "Фулхэма" находится один АРВ-препарат, а "Троянец Один" находится в пути.’
  
  Трояном номер один была машина инспектора, самого старшего офицера в АРВС. На борту машин супервизора были сержанты. Троянские машины были также известны как автозаки, поскольку они перевозили дополнительное оружие, боеприпасы и различное снаряжение, помогавшее им проникать в здания.
  
  ‘Поскольку это рассматривается как террористический акт, радиостанции должны быть в режиме TXI, верно?’ Режим запрета передачи означал, что личные и автомобильные радиостанции не могли осуществлять поиск мест расположения передатчиков, поскольку это могло случайно привести к детонации устройства. Личные радиостанции вообще не должны были использоваться в радиусе пятнадцати метров от устройства, а для автомобильных радиостанций этот показатель был увеличен до пятидесяти метров.
  
  ‘Все в порядке, сэр’.
  
  ‘Переговорщики?’
  
  ‘Все в пути", - сказал инспектор.
  
  ‘Значит, с ними никто не разговаривает?’ - спросил Камран.
  
  ‘Нет, но социальные сети терпят крах", - сказал Адамс. ‘Facebook, Twitter, Tumblr - все работает. Террористы разрешают своим заложникам пользоваться телефонами’.
  
  ‘Замечательно", - сказал Камран. ‘Как мы это отслеживаем?’
  
  ‘В данный момент мы все просматриваем различные каналы’.
  
  ‘Хорошо, мне нужен один человек, который все сопоставит. Все важное немедленно передавайте сержанту Ламли. Как у нас обстоят дела с каналами видеонаблюдения?’
  
  В Лондоне насчитывалось около полумиллиона камер видеонаблюдения, и центр имел доступ ко всем камерам, контролируемым правительством и местными властями.
  
  ‘У нас есть репортажи из всех трех мест, но, честно говоря, по телевидению можно получить снимки получше. Там есть все источники новостей: Sky, BBC, ITV, the works. Телевизионные камеры начали прибывать через несколько минут после того, как заложники написали в твиттере.’
  
  ‘А как насчет вертолетов?’ Подразделение воздушной поддержки столичной полиции располагало тремя вертолетами Eurocopter EC145, оснащенными камерами ночного видения и инфракрасными камерами, которые могли использоваться в качестве платформ воздушного наблюдения и связи.
  
  Инспектор неловко улыбнулся. ‘А, об этом я не подумал’.
  
  ‘Давайте поднимем столько людей, сколько сможем", - сказал Камран. ‘Итак, каковы их требования?’
  
  ‘Твиты и публикации в Facebook говорят об одном и том же", - сказал инспектор. ‘В тюрьме Белмарш содержатся шесть бывших боевиков ИГИЛ. Все шестеро должны быть освобождены и доставлены в аэропорт Биггин Хилл, откуда они хотят вылететь на двухмоторном реактивном самолете.’
  
  ‘Что ж, я желаю им удачи в этом", - сказал Камран. ‘Что мы знаем о взрывчатых веществах, которые у них есть?’
  
  ‘В данный момент мы анализируем записи с камер видеонаблюдения, но на фотографиях, которые мы видели, они одеты в пальто’.
  
  ‘Нам здесь нужен эксперт по взрывчатым веществам", - сказал Камран.
  
  ‘Я уже вызвал саперов. Они высылают кого-то из Юстона", - сказал Адамс. Столичная полиция была уникальна тем, что в ее штате была собственная команда по обезвреживанию бомб. Другие силы по всей стране обратились к опыту армии, в частности к 11-му полку Королевского корпуса материально-технического обеспечения. Они входили в состав Террористической команды – SO15 – и базировались в старом гараже дорожной полиции на Драммонд-Кресент, недалеко от вокзала Юстон.
  
  ‘Хорошо", - сказал Камран. ‘Теперь нам нужно как можно скорее установить личности захвативших заложников. Нам нужны камеры видеонаблюдения и фотографы в различных местах. Как только мы получим четкий снимок, передайте его Джо, и он запустит распознаваниелиц. Он посмотрел на сержанта Ламли. ‘Поддерживайте связь с Пятым, очевидно’.
  
  ‘Будет сделано, сэр", - сказал Ламли.
  
  ‘И давайте узнаем подробности о шести заключенных ИГИЛ, о которых они говорят’.
  
  Молодая женщина-офицер встала из-за своего терминала и помахала инспектору. ‘Есть еще один, сэр!’ - крикнула она. ‘Кенсингтон. Детский центр!’
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (11.40 утра)
  
  ‘Хочешь маффин?’ Хасан спросил своего отца, хотя уже знал ответ. Имад Эль-Сайед всегда ел шоколадный маффин с утренним капучино. Это было такой же частью ежедневного ритуала этого человека, как и пять раз в день, когда он молился Аллаху.
  
  Эль-Сайед нахмурился, как будто ему впервые задали этот вопрос, затем кивнул. ‘Шоколадный маффин был бы хорош", - сказал он. Он переместил свое огромное тело к столику у окна, когда Хассан присоединился к очереди, чтобы заказать им кофе. Эль-Сайед был крупным мужчиной со складками жира на шее и массивным животом, выступавшим над ремнем. На запястьях у него были золотые цепи, а на шее - еще более толстая. Его часами был золотой Rolex, усыпанный бриллиантами. Эль-Сайед был богатым человеком, который любил выставлять напоказ свое богатство. Несколько арабов за соседними столиками приветственно кивнули, когда он сел, и он ответил им натянутой улыбкой.
  
  Кафе было оживленным, но еще не переполненным. Утренняя суета прошла, и обычно до полудня было затишье. Хассан и его отец были постоянными посетителями этого заведения, поскольку оно находилось в нескольких минутах ходьбы от пункта обмена валюты, принадлежавшего Эль-Сайеду. Сотрудники трех отделений занимались конвертацией валюты для туристов на улице, в то время как офисы позади занимались более крупными транзакциями. Это был хороший бизнес, который оплатил большой дом в Хэмпстеде, "Бентли" для Эль-Сайеда и "Мазерати" для Хассана.
  
  Эль-Сайед откинулся на спинку стула и сцепил пальцы на животе. Он закрыл глаза и прислушался к гулу разговоров вокруг него, в основном на арабском, на котором говорили с множеством акцентов – кувейтским, ливанским, египетским, африканским … Не зря Эджвер-роуд между Марбл-Арч и Паддингтон-Грин была известна как Маленькая Аравия. Вдоль улицы тянулись арабские банки и магазины, ливанские рестораны и халяльная бакалея. Здесь он чувствовал себя как дома, и во многом это было связано с тем, что, помимо поездок раз в два года в родной Ливан, последние двадцать пять лет он жил в Лондоне, и вся его семья теперь была гражданами Великобритании.
  
  ‘Отец?’ - спросил Хассан.
  
  Эль-Сайед открыл глаза. Его сын поставил перед ним кофе и булочку. Он улыбнулся и поблагодарил его. Телевизор на одной из стен показывал арабскую версию новостей "Аль-Джазиры". Там была фотография церкви, и репортер описывал, что произошло. Террорист-смертник был заперт со священником и прихожанами в католической церкви в Брикстоне. Террорист требовал, чтобы шестеро террористов ИГИЛ были освобождены из тюрьмы Белмарш.
  
  Канал переключился на студийную дискуссию, где другой репортер беседовал с двумя экспертами по терроризму, выходцем с Запада в костюме, а другой - саудовцем в халате до щиколоток с длинными рукавами, похожем на тот, что был на Эль-Сайеде. Эль-Сайед внимательно слушал. В разных частях города находились четыре террориста-смертника, и все они требовали освободить заключенных ИГИЛ. ‘Ты это видел?’ - спросил он своего сына.
  
  Хассан поставил свой кофе. ‘Это только что произошло", - сказал он. ‘Все говорят об этом в Twitter’.
  
  ‘Твиттер?’ - повторил Эль-Сайед. Он фыркнул. ‘Ты проводишь слишком много времени, играя со своим телефоном’.
  
  ‘Это не игра, отец", - сказал Хассан. ‘Новость появилась в Твиттере задолго до того, как ее показали по телевизору. Братья позволяют своим заложникам распространять сообщение’.
  
  ‘Они действительно верят, что это сработает, что правительство освободит боевиков ИГИЛ?’
  
  Хассан ухмыльнулся. ‘Разве это не было бы чем-то, если бы они это сделали?’ - сказал он. Он снова отхлебнул кофе. ‘Ты понятия не имел, что произойдет нечто подобное?’
  
  Эль-Сайед покачал головой. ‘Вообще никаких’.
  
  ‘Их четверо. Должно быть, потребовалось много времени на организацию’.
  
  Эль-Сайед задумчиво кивнул. ‘Без вопросов", - сказал он. ‘Но почему бомбы? Почему бы просто не похитить заложников и не пригрозить им обезглавить, как они делают в Сирии?" Или расстрелять их, как они это сделали в Париже?’
  
  ‘Потому что это больше, отец", - сказал Хассан. ‘Ты можешь себе представить, насколько это будет эффективно, если они покажут, как легко они могут нанести удар, даже в Лондоне?’
  
  ‘Ты говоришь так, как будто предпочел бы, чтобы бомбы взорвались, сын мой’.
  
  ‘А почему бы и нет? Нам нужно перенести борьбу сюда, не так ли? Именно здесь нам нужно внести изменения’.
  
  ‘Здесь все изменится", - сказал Эль-Сайед. ‘Они уже меняются’.
  
  ‘Но недостаточно быстро, отец’.
  
  Дверь в кофейню открылась, и мужчина азиатского происхождения в застегнутом пальто вошел и огляделся. Вместо того, чтобы встать в очередь за кофе, он несколько секунд смотрел на телевизионный экран, который теперь показывал снимок торгового центра Southside в Уондсворте, где вооруженные полицейские стояли у главного входа с оружием наготове, пока сотрудники в форме помогали с эвакуацией.
  
  Мужчина снова оглядел кофейню, затем направился туда, где сидели Хассан и его отец. Он остановился и посмотрел на место рядом с Хассаном. Хассан покачал головой. ‘Пожалуйста, мы сидим здесь", - сказал он.
  
  Мужчина улыбнулся и протянул руку, как будто хотел пожать, затем бросился вперед и схватил Хасана. Почти сразу же он защелкнул стальной наручник на запястье молодого человека.
  
  Хассан встал, пытаясь оттолкнуть его, и выражение ужаса промелькнуло на его лице. ‘У меня бомба!’ - крикнул мужчина. ‘Будь осторожен!’
  
  Хассан изо всех сил пытался понять, что сказал мужчина, но все стало ясно, когда мужчина расстегнул пальто, обнажив жилет, покрытый пакетами и проводами. ‘Никому не двигаться, или мы все вместе попадем на Небеса!’ - закричал мужчина во весь голос. ‘Allahu Akbar!’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (11.45 утра)
  
  Камран прошел через комнату специальных операций к капсуле SCO19. Марти Уиндл был в наушниках и говорил тихим голосом, уставившись на монитор видеонаблюдения, на центральном экране которого был вид на Кенсингтонский детский центр. Снаружи остановилась полицейская машина с включенными фарами, и двое констеблей в форме стояли у двери и заглядывали внутрь.
  
  Уиндл закончил разговор и снял наушники. ‘В пути АРВ-самолет, расчетное время прибытия шесть минут. Это точно бомбардировщик?’
  
  ‘Двое учителей пишут в твиттере", - сказал Камран. ‘То же, что и в других местах. Если шестеро боевиков ИГИЛ не будут освобождены из Белмарша к шести вечера, все погибнут’.
  
  ‘Ублюдки", - сказал Уиндл. ‘Там дети’.
  
  ‘С каких это пор они стали заботиться о детях или женщинах?’ - спросил Камран. ‘Они рассматривают всех жителей Запада как приемлемые цели. Итак, как у вас дела с точки зрения ресурсов?’
  
  ‘У нас заканчиваются АРВ-препараты", - сказал Уиндл. ‘У нас уже готовы все три аптечки. Я разослал звонки, чтобы вызвать всех сотрудников SFOS, не занятых на дежурстве, но это займет время.’
  
  Двое констеблей, которые проверяли детскую, вернулись к своей машине. ‘Это хорошая фотография. Откуда она исходит?’ - спросил Камран.
  
  ‘Местные власти", - сказал Уиндл. ‘Родители создавали проблемы, когда парковались, поэтому совет решил оштрафовать их. Это не совсем прямая трансляция, есть задержка примерно в две секунды, но этого достаточно.’
  
  ‘Можем ли мы получить доступ к сохраненному видео?’
  
  ‘Не понимаю, почему бы и нет’.
  
  ‘Я свяжусь с Джо по этому делу, посмотрим, сможет ли он достать нам снимок прибытия террориста’.
  
  ‘Что происходит на фронте переговоров?’ - спросил Уиндл.
  
  ‘Пока ничего", - сказал Камран. ‘Честно говоря, все произошло так быстро, что у нас пока нет переговорных групп на месте. Все их требования поступают через социальные сети’.
  
  ‘И что вы думаете?’ - спросил Уиндл. ‘Они не могут освободить заключенных ИГИЛ, не так ли?’
  
  ‘Я не понимаю, как они могут, но это решение будет принято при гораздо более высоком уровне оплаты, чем у меня", - сказал Камран. Он поднял свою кофейную чашку в знак приветствия и направился обратно в Золотой командный отсек.
  
  Инспектор Адамс перехватил его. ‘Мне понадобится больше людей", - сказал он.
  
  ‘Конкретно?’
  
  ‘У меня двое сотрудников службы поддержки следят за социальными сетями, а третий собирает и передает положительную информацию сержанту Ламли. Но они уже перегружены’.
  
  ‘Принеси то, что тебе нужно, Йен’.
  
  ‘Я думаю, мне понадобится еще как минимум три. На данный момент появляются сотни твитов в минуту с использованием хэштега ISIS6. К сожалению, большая часть этого - просто шум. Кроме того, я хочу, чтобы кто-нибудь опознал заложников – в идеале получить имена, адреса и контактные телефоны. Для этого потребуется рабочая сила.’
  
  ‘Все хорошо, Йен. Я не думаю, что кто-то будет беспокоиться о счете за сверхурочную работу в этом случае’.
  
  ‘И просто чтобы вы знали, у нас возникли проблемы с переговорщиками. Сейчас я звоню офицерам по выходным, и у большинства из них нет своих телефонов’.
  
  Камран печально улыбнулся. Даже самым проницательным полицейским не нравилось работать в свои выходные, поэтому они предпочитали отключать свои телефоны, а не попадаться на глаза. Ему пришлось признать, что время от времени он сам наносил такой же удар. ‘Свяжись с соседними силами, посмотрим, сможем ли мы позаимствовать у них при необходимости’.
  
  Инспектор кивнул и поспешил обратно в свою капсулу. Камрану удалось вернуться в штаб-квартиру Gold Command без дальнейших помех, и он обнаружил Ламли разговаривающим с коренастым мужчиной лет тридцати с небольшим, небрежно одетым в черную флисовую куртку North Face и синие джинсы. Его волосы были коротко подстрижены, и у него был загар, который начинал облезать вокруг носа. ‘Это капитан Мюррей’, - представил Ламли. ‘SAS’.
  
  ‘Добро пожаловать на борт, капитан", - сказал Камран.
  
  ‘Зовите меня Алекс", - сказал Мюррей, пожимая руку суперинтенданту. ‘Мы можем сделать все, чтобы помочь, вам просто нужно попросить’. У него была крепкая хватка, и полицейский заметил, что его ногти были обкусаны до мяса.
  
  ‘У SAS есть несколько человек, внедренных в различные подразделения огнестрельного оружия, верно?’ - спросил суперинтендант.
  
  ‘По всему Лондону, да. Дюжина или около того одновременно’.
  
  ‘Можем ли мы направить их в различные места, особенно снайперов, которые у вас есть? Если вы свяжетесь с Марти Уиндлом, он наш командир по тактическому огнестрельному оружию. И они должны докладывать Серебряному офицеру о каждом месте происшествия, подотчетном им.’
  
  ‘Понял", - сказал Мюррей. ‘Пока мы разговариваем, к нам также прилетает "Чинук" из Херефорда с командой по борьбе с терроризмом на борту. Всего восемь человек. Они прибудут в казармы Веллингтона примерно через двадцать минут. Мне велели передать вам, что у нас есть еще четыре группы наготове, если они вам понадобятся.’
  
  ‘Я думаю, вы можете считать, что они понадобятся", - сказал Камран. ‘У нас уже есть четыре инцидента, а если их четыре, то с таким же успехом их может быть пять. Или шесть. Или семь. Если это произойдет, у нас будет нехватка АРВ-препаратов, поэтому нам понадобятся ваши люди.’
  
  ‘Я организую еще вертолеты", - сказал Мюррей.
  
  Камран посмотрел на сержанта Ламли. ‘Сделай мне одолжение. Отведи капитана в капсулу SCO19 и представь его инспектору Уиндлу. Он может сказать ему, где лучше всего разместить его людей, тогда вы сможете держать меня в курсе.’
  
  ‘Будет сделано", - сказал Ламли.
  
  ‘И без обид, Алекс, но, пожалуйста, без лыжных масок. В прошлый раз, когда вооруженные офицеры в штатском прикрывали свои лица, мы попали под довольно сильный обстрел. Если они в форме, маски допустимы, но в остальном давайте обойдемся темными очками.’
  
  ‘Понял", - сказал Мюррей. Сержант отвел капитана SAS в SOR, а затем в капсулу SCO19.
  
  Камран подошел к рабочему месту Уотермана. ‘Все еще четыре?’ - спросила она, не отрываясь от своих экранов.
  
  ‘Скрестим пальцы", - сказал Камран. ‘Но у меня такое чувство, что их будет больше’.
  
  Она откинулась на спинку стула и посмотрела на него. ‘Чего я не понимаю, так это почему они не лучше скоординированы", - сказала она. ‘Что касается бомбардировщиков Seven / Seven Tube, то все они были уничтожены в одно и то же время. Почему эти атаки разнесены?’
  
  ‘Хорошая мысль", - сказал Камран. Он нахмурился. ‘Ты можешь вывести карту, затем определить местоположения и время, когда они становились активными?’
  
  ‘Без проблем", - сказала офицер МИ-5. Ее руки забегали по клавиатуре, и экран слева от нее потемнел, а затем наполнился картой города. Один за другим красными кружками были отмечены районы, по которым нанесли удары террористы. Брикстон. Уондсворт. Фулхэм. Кенсингтон. Он уставился на экран. Два южнее реки. Двое к северу. Все к западу от города. Под точками начали появляться цифры времени. Осада Брикстона началась ровно в 10 утра. Уондсворт двадцатью минутами позже.
  
  Уотерман ухмыльнулся. ‘Ты видишь то же, что и я?’ - спросила она, когда под точкой, обозначающей Кенсингтон, высветилось последнее время.
  
  Камран проверил четыре раза, просто чтобы быть уверенным. ‘Их сбрасывают по одному за раз. Они начали с Брикстона, затем поехали в Уондсворт, затем пересекли Темзу в Фулхэм и направились на восток в Кенсингтон. Хорошо, нам нужны записи с камер видеонаблюдения за минуты до начала каждой осады. Мы ищем обычное транспортное средство, что-нибудь большое. Фургон, карету, автобус, что-нибудь в этом роде.’
  
  ‘Я занимаюсь этим", - сказал Уотерман.
  
  Ламли вернулся из комнаты специальных операций и подошел к ним. ‘Что происходит?’ он спросил.
  
  ‘Похоже, что их высаживают", - сказал Камран.
  
  ‘Значит, их будет больше? Это только начало?’
  
  ‘Боюсь, именно так это и выглядит", - сказал Камран.
  
  Зазвонил один из телефонов на столе Ламли, и он снял трубку. ‘Это заместитель комиссара, вторая линия’, - сказал он.
  
  Камран поднял трубку телефона. "Значит, теперь их четверо?’ - спросил старший офицер.
  
  ‘Боюсь, что так", - сказал Камран. ‘Кенсингтон’.
  
  ‘Как обстоят дела в СОР?’
  
  ‘Все хорошо. Немного безумно, как вы можете себе представить, но мы остаемся на высоте’.
  
  ‘Нам придется передать вам больше оперативных решений в GT Ops", - сказал заместитель комиссара. ‘Я знаю, что обычно SOR играет больше вспомогательную роль, но события развиваются слишком быстро, поэтому нам нужно, чтобы решения принимались централизованно’.
  
  ‘Я понимаю, сэр’.
  
  ‘В данный момент вы единственный, кто может видеть общую картину, лес для деревьев, если хотите’.
  
  ‘Понял, сэр’. Камран был не в восторге от того, что ему дали оперативное командование в день, когда могло погибнуть много людей. Как правило, отдел специальных операций не контролировал инциденты: он предоставлял структуру поддержки командованию инцидентами и помогал управлять инцидентом, предоставляя ресурсы, анализируя разведданные и координируя коммуникации. Камран понимал необходимость централизованного принятия решений, но он был всего лишь суперинтендантом, и если что-то шло не так, дерьмо имело привычку катиться под откос.
  
  ‘Я знаю, что это большая ответственность", - сказал заместитель комиссара, как будто почувствовав беспокойство Камрана. ‘Просто потерпи меня час или около того. Я собираюсь назначить старшего офицера SO15, который займет это место.’
  
  ‘Нет проблем, сэр", - сказал Камран. SO15 - это контртеррористическое командование, антитеррористическое подразделение, сформированное в 2006 году путем слияния антитеррористического отделения со Специальным подразделением.
  
  ‘Переговорщики уже вошли?’
  
  ‘Пока нет, сэр. У нас есть четыре местоположения, и мы получаем телефонные номера по ходу разговора. Как только мы наладим связь, у нас будет лучшее представление о том, что происходит’.
  
  ‘Твиттер в огне, как я уверен, вы знаете’.
  
  ‘Мы отслеживаем это для получения информации’.
  
  ‘Что ж, звучит так, как будто у вас все под контролем", - сказал заместитель комиссара.
  
  Камран улыбнулся про себя. Он вполне мог произвести такое впечатление, но это было не совсем то, что он чувствовал. Все менялось так быстро, что он был близок к тому, чтобы потерять всякий контроль над ситуацией. Он чувствовал себя жонглером, у которого в воздухе слишком много мячей, и еще больше угрожает присоединиться к ним в любой момент. Одна потеря концентрации, и он мог бы в конечном итоге уронить их все. Но это было не то, в чем он когда-либо мог признаться заместителю комиссара или мужчинам и женщинам в комнате специальных операций. ‘Да, сэр, мы работаем над этим", - сказал он.
  
  OceanofPDF.com
  МЭРИЛЕБОН-ХАЙ-СТРИТ (11.52 утра)
  
  Фейсал Чодри сидел и смотрел на карточку в своих руках, в третий раз перечитывая напечатанные на машинке слова, не в силах осознать, о чем его просят. Каждый раз, когда он думал о последствиях срабатывания жилета смертника, у него так кружилась голова, что он боялся потерять сознание.
  
  Он подпрыгнул, когда чья-то рука легла ему на плечо. Шахид был позади него. ‘Время пришло", - сказал он.
  
  ‘Брат, это ошибка", - сказал Чодри.
  
  ‘Просто делай, как тебе говорят, и все будет в порядке", - сказал Шахид.
  
  ‘Брат, я в Аль-Каиде. Я один из избранных. Я прошел подготовку в Пакистане. Меня обучали владению взрывчатыми веществами, оружием и всем остальным. Я один из вас, брат. Я тоже хочу убивать неверных. Но не так, брат. Это не то, чему меня учили. Я джихадист. Я боец. Дай мне пистолет, дай мне нож, и я буду убивать со счастливым сердцем. Но я не могу взорвать себя, брат. Я не могу.’
  
  ‘Вот как ты лучше всего послужишь Аллаху, брат’, - сказал Шахид, похлопывая его по плечу. ‘Следуй своим инструкциям, и шестеро наших братьев будут освобождены. Вы покинете страну вместе с ними, и ваши действия станут маяком для джихадистов по всему миру. А теперь идите и служите Аллаху.’
  
  Борьба закончилась для Чодри. Он кивнул.
  
  Шахид открыл дверь. ‘Allahu Akbar.’
  
  "Аллаху Акбар", - пробормотал Чодри, шаркая к двери. Он выбрался наружу, и дверь захлопнулась. Он ушел и не оглянулся.
  
  OceanofPDF.com
  МЭРИЛЕБОН (11.55 утра)
  
  Полуденный ажиотаж был не за горами, подумал Кенни Уоттс, взглянув на настенные часы. Как только это начнется, он будет сбит с ног, поэтому он решил, что лучше выскочить за сигаретой сейчас, чем пытаться сделать перерыв позже. Он поймал взгляд Бонни и указал на дверь. ‘Просто заскочил покурить", - сказал он.
  
  ‘Выпейте один для меня", - сказала она, наклоняясь, чтобы наполнить стакан для мытья стаканов. К бару подошли двое мужчин в костюмах, один помахивал двадцатифунтовой банкнотой. ‘Сначала достань их, ладно?’ - попросила она.
  
  ‘Конечно", - сказал Кенни, засовывая пачку сигарет обратно в задний карман. ‘Что я могу вам предложить, джентльмены?’
  
  ‘Две пинты курицы в крапинку", - сказал парень с деньгами. ‘Чистые стаканы’.
  
  Кенни потягивал вторую пинту, когда вошел другой посетитель. Он поморщился, гадая, не упустил ли он возможности покурить. Это был азиат в длинном пальто. У него была всклокоченная борода и крючковатый нос, и он выглядел для всего мира как псих с автоматом Калашникова, которого он постоянно видел в вечерних новостях. Мужчина подошел к бару и уставился на свое отражение в зеркальной стойке.
  
  Кенни закончил наливать вторую пинту, взял деньги и отдал мужчине сдачу. Он положил руки на стойку бара и кивнул вновь прибывшему. ‘Что я могу вам предложить?’ - спросил он.
  
  Мужчина медленно повернулся, чтобы посмотреть на него, слегка нахмурившись.
  
  ‘Что я могу вам предложить?’ Кенни повторил.
  
  Правая рука мужчины метнулась вперед и схватила Кенни за руку. Кенни отстранился, но появилась другая рука мужчины и защелкнула наручник на его запястье. ‘Что ты делаешь?’ - крикнул Кенни. Он потянул назад, и цепь, соединенная с левым запястьем мужчины, натянулась. Мужчина дернул его, и металл впился в плоть Кенни, заставив его замычать от боли. Двое мужчин, которых Кенни только что обслуживал, наблюдали за происходящим, забыв о своих пинтах. ‘Какого черта ты делаешь?’ - заорал Кенни.
  
  Бонни в ужасе уставилась на азиата, когда он правой рукой расстегнул пальто и показал, что на нем надет жилет смертника, начиненный взрывчаткой.
  
  "Аллах Акбар!’ - крикнул мужчина, залезая в карман пальто. Он вытащил металлический спусковой крючок и поднял его над головой. ‘Все делайте в точности, как я говорю, или мы все умрем!’
  
  OceanofPDF.com
  КАЗАРМЫ ВЕЛЛИНГТОНА (12.02 пополудни)
  
  "Чинук" медленно описал круг в двухстах футах над казармами Веллингтона, затем медленно снизился, чтобы совершить хрестоматийную посадку в центре плаца. Сдвоенные винты продолжали жужжать, когда задняя рампа опустилась и восемь солдат SAS вышли, неся черные вещевые мешки.
  
  Майор Хейдин Уильямс стоял на краю асфальтированной площади, за ним выстроились в ряд четыре черных внедорожника. Мужчины подбежали и выстроились в шеренгу перед ним, затем бросили свои сумки рядом с собой. Все восемь человек были частью команды специальных проектов SAS, специализирующейся на борьбе с угонами самолетов и терроризмом.
  
  ‘Для тех из вас, кто не смотрел новости, сегодня утром по Лондону прокатилась волна инцидентов с захватом заложников’, - сказал Уильямс, который за восемь лет службы в SAS почти, но не полностью утратил свой валлийский акцент. ‘Захватившие заложников, по-видимому, связаны с ИГИЛ и носят жилеты смертников. В каждом случае террорист приковал себя наручниками к представителю общественности. Ситуация, мягко говоря, деликатная.’
  
  Двигатели "Чинука" взревели, и он оторвался от земли, направляясь обратно в Херефорд. Люди отвернулись от взрыва несущего винта, и майор подождал, пока оглушительный рев стихнет, прежде чем продолжить. ‘Вот как это будет работать", - сказал он. ‘Вы должны быть прикреплены к различным вооруженным полицейским подразделениям, участвовавшим в четырех инцидентах в окрестностях столицы. В каждом конкретном случае вы будете действовать по приказу местного Серебряного Командира. Для тех из вас, кто не знаком с тем, как работают полицейские, Серебряный Командир отвечает на месте. Обычно инспектор, но не всегда. Он, в свою очередь, подчиняется Золотому командиру, который в данном случае находится в центре специальных операций в Ламбете. Золотой командир определяет общую стратегию, Серебряный командир принимает решения на местах. Вы делаете то, что говорит Серебряный коммандер. Но я также хочу, чтобы вы использовали нашу собственную связь, чтобы оставаться на связи с капитаном Алексом Мюрреем. Он в SOR, поэтому у него всегда будет общая картина.’
  
  Мужчины кивнули. Большинство из них жевали резинку, единственный признак нарастающего напряжения.
  
  ‘Ни при каких обстоятельствах вы даже не должны думать о том, чтобы выстрелить из своего оружия без приказа Серебряного Командира", - сказал майор. ‘В данный момент всем заправляет полиция, поэтому мы должны играть по их правилам’.
  
  ‘А что, если на нас нападут, босс?’ - спросил солдат. Бен Пейтон был одним из самых молодых членов группы, хотя он уже повидал немало боевых действий в Афганистане и Сирии. Он был специалистом-лингвистом в своем патруле из четырех человек, свободно говорившем по-арабски и по-французски.
  
  ‘У нас есть информация, что цели вооружены только бомбами смертников’, - сказал майор Уильямс. ‘Ни оружия, ни ножей, только жилет, набитый взрывчаткой. Они не будут нападать на вас. Риск заключается в том, что они подорвутся и уничтожат всех, кто окажется поблизости. В данный момент полиция сдерживает их и готовится к переговорам. Наша задача - поддержать вооруженные полицейские подразделения, поскольку они сейчас сильно растянуты. Поначалу мы выполняем роль вспомогательного персонала, но, по моему личному ощущению, это довольно скоро изменится. Но пока этого не произошло, вы выполняете приказы Серебряного Командира в точности.’
  
  Мужчины кивнули с бесстрастными лицами.
  
  ‘Как только вы развернетесь, я предлагаю вам всем захватить какое-нибудь полицейское снаряжение, чтобы слиться с толпой. У нас приказ не закрывать лица, поэтому никаких лыжных масок или балаклав. Темные очки - это хорошо, но лучший способ остаться незамеченным - это смешаться с толпой. Понятно?’ Еще больше кивков. ‘Итак, есть вопросы или мы можем идти?’ Майор посмотрел в свой планшет и начал зачитывать их задания. Как только называлось их имя, солдаты забирали свои вещмешки и трусцой направлялись к ожидающим внедорожникам. Пять минут спустя всех их развозили по столице.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.05 пополудни)
  
  Джо Ламли повернулся на своем сиденье и помахал рукой, чтобы привлечь внимание Камрана. ‘Лиза Элфик из пресс-службы спрашивает, можете ли вы уделить ей минуту или две’. Он указал на большое смотровое окно в дальнем конце комнаты специальных операций. Там стояла светловолосая женщина лет тридцати пяти в черном блейзере и белой юбке. Она слегка помахала Камрану, когда он увидел ее. Он улыбнулся и поманил ее внутрь. Она быстро подошла к Золотому командному комплексу и воздушно поцеловала его в обе щеки. Камран несколько раз работала с главным сотрудником по связям с общественностью и всегда восхищалась ее профессионализмом и деловым подходом. Ей можно было полностью доверять, что было глотком свежего воздуха в организации, где ключ к восхождению на скользкий шест продвижения по службе чаще всего зависел от того, чтобы нанести удар кому-то другому в спину. ‘Как я понимаю, напряженный день", - сказала она.
  
  ‘Ты всегда был мастером преуменьшения", - сказал он.
  
  ‘Сколько сейчас?’
  
  ‘Пять", - сказал Камран.
  
  ‘Твиттер пришел в упадок", - сказала она. ‘Нас часто копируют, поэтому наша лента перегружена. Они позволяют своим заложникам чирикать, и это впервые’.
  
  ‘Возможно, впервые здесь, но это произошло во время атаки ИГИЛ в Париже. Это помогает распространять информацию’.
  
  ‘Сейчас они используют хэштег ISIS6. Некоторые из заложников даже публикуют селфи’.
  
  Камран посмотрел на Ламли. ‘Давай проверим это, Джо", - сказал он. ‘Посмотрим, есть ли какие-нибудь приличные снимки, которые мы могли бы использовать’. Он сел и улыбнулся Элфику. ‘Итак, чем я могу тебе помочь, Лиза?’
  
  ‘Очевидно, у нас был запрос от средств массовой информации. Им нужен общий журналист в СОР. В идеале - одна телевизионная команда и одно печатное издание’.
  
  Камран покачал головой. ‘Не могу сделать", - сказал он.
  
  ‘Я так и думал, но я должен был спросить’.
  
  ‘На экранах слишком много оперативной информации", - сказал Камран. ‘И слишком много информации выкрикивается’.
  
  ‘Я уже объясняла это", - сказала она. ‘Я сказала, что потом, когда все будет решено, мы можем дать им здесь пресс-конференцию и показать им окрестности, но это все’.
  
  ‘Это, безусловно, было бы выполнимо", - сказал Камран.
  
  ‘У меня были запросы на интервью с представителями саперов и огнестрельного оружия, но я объяснил, что мы завалены работой", - сказал сотрудник пресс-службы. ‘На данный момент они получают большую часть информации из социальных сетей. Я подумал, что было бы полезно, если бы я направил сюда пару сотрудников по связям с общественностью на полный рабочий день, и они могли бы распространять информацию. Очевидно, информацию, которая вам нужна.’
  
  ‘Это звучит как план. Но я бы предпочел, чтобы они провернули все через сержанта Ламли, просто на всякий случай. Там много оперативной информации, которая нам не нужна’.
  
  ‘Я позабочусь о том, чтобы это произошло", - сказал Элфик. ‘Теперь, что касается разговора с телевизором, ты хочешь это сделать?’
  
  ‘У меня не будет времени, Лиза. Разве заместитель комиссара не может это сделать?’
  
  ‘Я думаю, он пытается дистанцироваться от оперативной части", - сказала она.
  
  ‘На случай, если дерьмо попадет в вентилятор?’ Камран ухмыльнулся. ‘Не могу винить его, не так ли? Он поместил мое имя в рамку?’
  
  ‘Он сказал, что лучшим представителем был бы кто-то, кто был бы непосредственно вовлечен’.
  
  ‘Честно говоря, я мог бы руководить SOR, но я думаю, что представитель должен быть на более высоком уровне’.
  
  ‘Это действительно отравленная чаша, не так ли?’
  
  ‘Если это не разрешится, в этом случае они все будут из кожи вон лезть, чтобы поговорить с прессой. Почему бы тебе не вмешаться, Лиза? Ты знаешь, как обращаться с журналистами’.
  
  ‘Им нужен кто-то в форме", - сказала она.
  
  Ламли оторвал взгляд от своих экранов. ‘Нам удалось получить прямую трансляцию из торгового центра’, - сказал он. ‘Из самого магазина’.
  
  Камран встал. ‘Долг зовет’, - сказал он. ‘Извините’.
  
  ‘Я пришлю пару сотрудников пресс-службы", - сказала она. ‘Не волнуйся, я прослежу, чтобы они держались от тебя подальше. И дай мне знать, если передумаешь выступать по телевидению’.
  
  Элфик помахала рукой, и когда она ушла, Камран подошел к столу Ламли и заглянул ему через плечо. Появилось черно-белое изображение с камер видеонаблюдения, на котором молодой азиат был прикован наручниками к еще более юной девушке. Полдюжины женщин разного возраста столпились в углу. Камран не мог сказать, были ли они персоналом или покупателями. Качество было невелико, но этого было достаточно, чтобы разглядеть, что происходит. Мужчина что-то держал в правой руке. Предположительно, это был спусковой механизм для взрывчатки. Он что-то кричал женщинам. Несколько из них держали в руках мобильные телефоны.
  
  ‘Как мы это получаем?’ - спросил Камран.
  
  ‘Все видеозаписи в магазинах передаются в центральную диспетчерскую, главным образом для того, чтобы они могли следить за магазинными ворами", - сказал Ламли. ‘После Seven / Seven мы начали переговоры со всеми владельцами центров о прямых видеотрансляциях, и у большинства из них теперь это есть’.
  
  ‘Однако звука нет?’
  
  ‘К сожалению, нет’. Он указал на экран. ‘Сейчас начинают появляться их твиты, все с хэштегом ISIS6’.
  
  ‘Кто там у вас Серебряный командир?’
  
  Ламли заглянул в свой блокнот. ‘Инспектор Росс Эдвардс’.
  
  ‘Ты можешь позвать его для меня?’ Камран вернулся к своему столу, чтобы взять кофе, но понял, что кружка пуста.
  
  Инспектор Адамс ворвался в номер. ‘Был еще один, сэр. АРВ-препарат в пути. Паб в Мэрилебоне. Виноград’.
  
  ‘Сколько заложников?’ - спросил Камран.
  
  ‘Мы не знаем наверняка. Но в пабе во время ланча. Может быть, десятки’.
  
  Камран вздохнул. ‘Хорошо. Как только ты выяснишь, кто был Серебряным Командиром в сцене в пабе, дай мне знать. Тем временем убедитесь, что пожарная команда и скорая помощь знают, что происходит и где они нужны. И нам понадобится один из экспертов TfL по дорожному движению. Все эти перекрытия дорог приведут к хаосу в транспортном потоке.’
  
  ‘У меня уже дважды вызывали транспорт для Лондона, спрашивая, должны ли они закрыть метро’.
  
  ‘Это не нам решать", - сказал Камран.
  
  ‘Это то, что я сказал, и предложил им позвонить в офис мэра. Они позвонили, и мэр вернул их нам’.
  
  Камран нахмурил брови. Выглядело так, как будто никто не хотел принимать решение, которое во время кризиса, как правило, соответствовало курсу. Никто никогда не был наказан за нерешительность, но множество карьер были прерваны неправильным решением, принятым сгоряча. ‘Я поговорю с ним", - сказал он.
  
  Адамс благодарно улыбнулся и ушел. Ламли встал. ‘Инспектор Эдвардс держит вторую линию’.
  
  ‘Спасибо, Джо. Сделай одолжение, принеси мне кофе, и как только я закончу с инспектором Эдвардсом, посмотри, сможешь ли ты соединить меня с мэром’.
  
  Камран поднял трубку и сел. ‘Росс, давно не виделись. Как поживает жена?’
  
  ‘Все хорошо, Мо. Химиотерапия дает о себе знать, но врачи довольны ее прогрессом’.
  
  Камран был сержантом Эдвардса в полицейском участке Сэвил-Роу почти десять лет назад, и двое мужчин всегда хорошо ладили друг с другом. Их пути продолжали пересекаться, и несколькими месяцами ранее они выпили вместе, во время чего Эдвардс рассказал, что у его жены обнаружили рак молочной железы. ‘Передай ей мою любовь, пожалуйста’.
  
  ‘Я так и сделаю, Мо. Спасибо’.
  
  ‘Итак, как там дела?’
  
  ‘У нас есть один АРВ-препарат, и мы ждем еще. Этажи очищены, и в течение следующих пяти минут или около того весь центр должен быть в нашем распоряжении. Я жду команду переговорщиков, и пока они не прибудут, мы сохраняем дистанцию.’
  
  ‘Мы получаем прямую трансляцию с видео в магазине. Вы его видите?’
  
  ‘Я сейчас в центре безопасности. Так что да’.
  
  ‘Мне кажется, что есть только один способ войти и выйти’.
  
  ‘Все верно, черного хода в магазины нет’.
  
  ‘Планируете ли вы переговоры с глазу на глаз?’
  
  ‘Я собирался оставить это на усмотрение экспертов, Мо. В магазине есть телефон, которым мы можем воспользоваться. Просто имейте в виду, что вокруг много стекла. Если он взорвется, это вызовет хаос.’
  
  ‘Хорошо, мы будем смотреть видео, но держите нас в курсе’.
  
  ‘Сколько там еще людей?’
  
  ‘Пять плюс ты. Первый был в Брикстоне, затем в торговом центре Southside, за ним последовали Фулхэм, Кенсингтон и Марбл-Арч. И мне только что рассказали о пабе в Мэрилебоне’.
  
  ‘Это гребаный кошмар, не так ли?’ - сказал Эдвардс.
  
  ‘Ты это сказал’.
  
  OceanofPDF.com
  МЭРИЛЕБОН (12.08 вечера)
  
  ‘Черт! Пожалуйста, скажи мне, что мы не первые на месте происшествия", - сказал констебль Коннор О'Салливан, останавливая патрульную машину возле Виноградника. На тротуаре стояло с полдюжины человек, смотревших на паб, но никто из них не был одет в форму, и на улице не было машин скорой помощи.
  
  ‘Ирландцам повезло", - сказала констебль на переднем пассажирском сиденье Эмма Уилсон.
  
  ‘Это не смешно, Эмма", - сказал О'Салливан. Он проработал в Метрополитен всего три года, а у Уилсона было еще меньше опыта. Они направлялись, чтобы дать советы по безопасности дома паре пенсионеров в Сент-Джонс-Вуд, когда поступил звонок, а ответить на него было некому. Сообщалось о террористе-смертнике и заложниках. Сердце О'Салливана бешено колотилось, и он боролся с паникой, которая угрожала захлестнуть его. Террорист-смертник? Гребаный террорист-смертник? Его руки дрожали, когда он выключал двигатель.
  
  ‘Где АРВ-препараты?’ - пробормотал он.
  
  ‘В пути", - сказала она. "Мы просто должны удерживать оборону, пока сюда не прибудет старший офицер’.
  
  ‘Значит, мы просто остаемся в машине, верно?’
  
  ‘Нет, Коннор, мы выходим и делаем свою работу’. Она похлопала его по колену. ‘Нас этому обучали. Мы просто следуем протоколам, и у нас все будет в порядке’.
  
  ‘Гребаный террорист-смертник, Эмма’.
  
  Она заставила себя улыбнуться. ‘Это серьезный инцидент, и мы относимся ко всем одинаково", - сказала она. ‘САДЧАЛЕТЫ, помнишь?’
  
  О'Салливан кивнул. Он вспомнил мнемонический:
  
  S – осмотрите место происшествия.
  
  A – Оцените ситуацию и соберите информацию.
  
  D – Передайте информацию в центр управления.
  
  C – Потери: проверьте количество погибших и раненых. Надеюсь, пока никого.
  
  H – Опасности: определите существующие опасности. Предположительно, невменяемый террорист-смертник.
  
  A – Доступ и выезд для автомобилей скорой помощи.
  
  L – Locate: подтвердите точное местоположение инцидента.
  
  Электронные службы экстренной помощи и эвакуации: список того, что потребуется.
  
  Т-тип: оцените тип инцидента и его масштабы.
  
  S – Запустите журнал и просмотрите безопасность.
  
  ‘Но нас всего двое. Как мы вдвоем все это делаем?’
  
  ‘Мы просто первые. На подходе будут еще. Мы просто начинаем вращать мяч.’ Она снова похлопала его по колену. ‘Все будет хорошо.’
  
  О'Салливан потянулся за шляпой и открыл дверь. Он нажал кнопку передачи и произнес в рацию: ‘Браво, Дельта-три, реагируем на инцидент в "Грейпз"".
  
  ‘Я очищу территорию", - сказала Уилсон, выходя из машины. Она поспешила к зрителям. ‘Ребята, пожалуйста, очистите территорию, здесь небезопасно’.
  
  ‘Они сказали, что там террорист-смертник", - сказал подросток в мешковатых спортивных штанах и пуховой куртке.
  
  ‘Это означает, что вам всем нужно уехать’, - сказал Уилсон. ‘Сейчас же!"
  
  Она оглянулась через плечо. О'Салливан все еще разговаривал по радио, докладывая в диспетчерскую. Честно говоря, она чувствовала себя такой же не в своей тарелке, как и он. Это были просто компьютеры, и это был серьезный инцидент.
  
  ‘Так это правда?’ - спросила молодая женщина с малышом в коляске.
  
  ‘Да, это правда", - сказал Уилсон. ‘А теперь давай, двигайся дальше’.
  
  ‘Позвольте мне сначала сделать селфи", - сказала женщина, поворачиваясь спиной к пабу. Она подняла свой смартфон и надулась, призывая камеру.
  
  ‘Ребята, вам действительно придется переехать", - сказала Уилсон. Она была близка к тому, чтобы закричать, но никто, казалось, не обращал на нее никакого внимания.
  
  О'Салливан подбежал, чтобы присоединиться к ней. ‘Пожарные и скорая помощь уже в пути’.
  
  Черный внедорожник BMW с визгом остановился позади их патрульной машины, и трое вооруженных полицейских, одетых в черное, подбежали к ним. ‘Какого хрена эти гражданские здесь делают?’ - крикнул сержант.
  
  ‘Я просто перевозил их, сэр", - сказал Уилсон.
  
  ‘Ладно, черт возьми, продолжайте с этим", - рявкнул сержант. ‘Вам нужно немедленно установить внутреннее оцепление. Где Серебряный Командир?’
  
  ‘В данный момент здесь больше никого нет", - сказал О'Салливан.
  
  ‘Что ж, считайте, что я играю роль Сильвера", - сказал он. Он вздернул подбородок и свирепо посмотрел на толпу зрителей. ‘Дамы и господа, вам нужно немедленно очистить территорию!’ - крикнул он. ‘Любой, кто останется здесь через десять секунд, будет арестован за препятствование движению. Мне нужно, чтобы вы были по крайней мере в ста ярдах отсюда. Двигайтесь!’
  
  Зрители разбежались, как овцы.
  
  ‘Спасибо", - сказал Уилсон.
  
  ‘Как вас зовут?’ - спросил сержант.
  
  ‘Эмма. Эмма Уилсон’.
  
  ‘Ну, с тобой все будет в порядке, Эмма Уилсон. Просто организуй мне внутренний кордон и найди место для прибора и машин скорой помощи, когда они прибудут’.
  
  ‘Да, сэр. JESCC, верно?’ Объединенный центр управления аварийными службами был тем местом, где собирались все машины скорой помощи.
  
  ‘Это все", - сказал сержант. Он посмотрел на О'Салливана. ‘А вы кто?’
  
  ‘Коннор О'Салливан, сэр’.
  
  ‘Хорошо, Коннор О'Салливан, мне нужно, чтобы ты припарковал свою машину через дорогу, чтобы перекрыть ее, пока сюда не прибудут другие полицейские’. Он указал на ряд домов, выходящих окнами на паб. ‘Как только вы это сделаете, обработайте эти дома. Всем, кто внутри, скажите, чтобы держались подальше от окон, и предупредите их, что нам, возможно, придется их эвакуировать. Если вы встретите кого-нибудь, кто покажется вам особенно дружелюбным к полиции, спросите, разрешат ли они использовать комнату в качестве центра управления. Маленькая старушка с большим чайником была бы вашей любимой.’
  
  ‘Да, сэр, с-с- спасибо", - заикаясь, пробормотал О'Салливан, но сержант уже подбежал к своим коллегам, которые расположились по обе стороны от припаркованной машины, прикрывая оружием входную дверь паба.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.10)
  
  Сержант Ламли поставил на стол Камрана кружку кофе и пару завернутых в пластик сэндвичей. ‘Салат с сыром и майонезом из тунца – боюсь, выбор невелик’.
  
  ‘Все будет в порядке, Джо, спасибо’.
  
  ‘Если захочешь чего-нибудь горячего, дай мне знать. Пастуший пирог вполне подойдет.’ Он посмотрел на часы на стене. ‘Мэр должен позвонить в ближайшее время. Он ехал на велосипеде в свой офис, и его помощник сказал, что вы были в начале его списка.’
  
  Зазвонил телефон на столе Ламли, и он бросился к нему, чтобы ответить. Он ухмыльнулся и прикрыл трубку рукой. ‘Помяните дьявола", - сказал он. ‘Третья линия’.
  
  Камран ответил на звонок, и мэр сразу перешел к делу. ‘Итак, суперинтендант, мы закрываем метро или нет?’
  
  ‘Это трудное решение, сэр’.
  
  ‘Да, я в курсе этого, вот почему я прошу совета’.
  
  ‘Общая политика заключается в том, чтобы закрывать метро только в том случае, если на него будет совершено прямое нападение’.
  
  ‘Итак, я предполагаю, что мой следующий вопрос должен быть таким: вероятно ли, что они это сделают?’
  
  ‘Они еще не сделали этого, сэр. И я бы подумал, что если бы они хотели повторить Seven / Seven, то они бы сделали’.
  
  ‘До сих пор не были атакованы ни станции метро, ни магистральные станции?’
  
  ‘Церковь, магазин, почтовое отделение, детский сад, кофейня и паб’.
  
  ‘И в атаках нет какой-либо заметной закономерности?’
  
  ‘Не с точки зрения типа мест, нет. Но, похоже, существует географическая закономерность. Они стартовали в Брикстоне и движутся по часовой стрелке вокруг города. В данный момент мы проверяем систему видеонаблюдения, чтобы выяснить, сможем ли мы обнаружить автомобиль, на котором, как мы полагаем, их высадили.’
  
  Мэр несколько секунд молчал. Камран ничего не сказал, давая мужчине время подумать.
  
  ‘Проблема, суперинтендант, в том, что я достаточно взрослый, чтобы помнить, как действовала ИРА’, - в конце концов сказал мэр. ‘Они взорвали бы небольшую бомбу, чтобы началась паника. Затем они взорвали бы вторую бомбу, побольше, чтобы убить убегающих.’
  
  ‘Вы думаете, они могли пытаться загнать людей в систему труб?’
  
  ‘Несколько бомб над землей вызывают транспортный хаос. Они ждут, пока труба заполнится, затем приводят в действие несколько устройств под землей. Можете ли вы представить более разрушительный сценарий?’
  
  ‘Я не могу", - согласился Камран. ‘Но я нутром чувствую, что речь идет не о том, чтобы причинить жертвы. Если бы они хотели убивать и калечить, они могли бы просто взорвать устройства. Я думаю, что они серьезно настроены на освобождение этих заключенных ИГИЛ.’
  
  ‘Так вы думаете, это действительно можно решить без жертв?’
  
  ‘Да, я надеюсь на это’.
  
  ‘Что ж, мы все надеемся на это, суперинтендант. Я спрашиваю ваше профессиональное мнение’.
  
  Камран глубоко вдохнул и медленно выдохнул. ‘Они приложили немало усилий, чтобы организовать это, поэтому я верю, что они серьезно относятся к своим требованиям. Если эти требования будут выполнены, есть все шансы, что они отзовут свои угрозы.’
  
  ‘Что ж, я надеюсь, ты прав. То есть ты хочешь сказать, что мы заставляем все двигаться дальше?’
  
  ‘Это был бы мой совет, сэр. Очевидно, что при первых признаках неполадок в Метро мы отреагировали бы соответствующим образом, но до тех пор я бы предложил действовать как обычно’.
  
  ‘А перекрытие дорог?’
  
  ‘К сожалению, мы ничего не можем с этим поделать. Мы должны установить внутренний кордон и внешний кордон, окруженный пешеходной зоной, и все второстепенное движение должно быть исключено из этого’.
  
  ‘Проблема TfL заключается в том, что даже однократное закрытие дороги может вызвать хаос в работе автобусов. То, что мы уже имеем, приближается к хаосу, и как только они обходят один инцидент, они попадают в другой’.
  
  ‘Я могу посмотреть, есть ли какой-нибудь способ ограничить размер внешнего кордона, но большую часть времени у нас связаны руки", - сказал Камран. ‘Что я могу сделать, так это разрешить вам пригласить пару человек из TfL сюда, в SOR. Таким образом, они смогут видеть, что происходит в режиме реального времени, но также они могли бы вносить свой вклад в закрытие дорог на месте. Это могло бы сгладить ситуацию.’
  
  ‘Мы определенно поддержим вас в этом вопросе, суперинтендант. И что касается хода переговоров, насколько вероятно, что заключенные ИГИЛ будут освобождены из Белмарша?’
  
  ‘Это решение может принять только премьер-министр", - сказал Камран.
  
  Мэр усмехнулся без особой теплоты. ‘Что ж, удачи с этим, суперинтендант", - сказал он. ‘Без фокус-группы, которая могла бы направлять его, нашему любимому премьер-министру нелегко принимать решения. Вам нужно быть начеку, потому что, если это плохо закончится, он будет искать виноватого. В любом случае, я буду в своем офисе, пока это не разрешится. Звоните мне, когда сочтете нужным.’
  
  ‘Я так и сделаю, сэр’.
  
  ‘И удачи. Я скорее думаю, что тебе это понадобится’.
  
  Линия оборвалась, и Камран положил трубку.
  
  Уотерман оторвала взгляд от своих экранов. ‘Мо, теперь у нас есть удостоверения личности двух мужчин’.
  
  Камран поспешил встать позади офицера МИ-5. ‘Что за история?’ он спросил.
  
  На ее правом экране были две фотографии, одна из которых была сделана с камеры видеонаблюдения в бутике Southside centre, на ней был изображен бородатый мужчина азиатского происхождения в длинном пальто. Рядом с ней была фотография, взятая из заявления на паспорт. ‘Мохаммед Малик", - сказала она. ‘Нам удалось получить записи с камер видеонаблюдения внутри магазина через систему безопасности центра, так что качество хорошее. Распознавание лиц показывает стопроцентное совпадение. Он пакистанский британец во втором поколении. Родители держат ресторан карри в Саутхолле. Он стал фундаменталистом, когда ему было шестнадцать, сразу после девяти-одиннадцати. Отправился в Пакистан три года назад на шесть месяцев. Сказал своим родителям, что хочет узнать что-нибудь о его культуре, но мы считаем, что половину поездки он провел в тренировочном лагере на афганской границе. С тех пор он вел себя тихо. Это случается со многими из этих детей, которые думают, что джихад - это экшн и приключение. Они понимают, что это не игра, и возвращаются, поджав хвосты. Он работает в Halfords, имеет чистый послужной список и не рассматривался как серьезная угроза.’
  
  ‘И тот факт, что он был в тренировочном лагере "Аль-Каиды", не считался достаточно серьезным, чтобы за ним следили?’
  
  ‘Если бы мы наблюдали за каждым британским азиатом, который ездил в Пакистан, мы были бы ошеломлены. Около трехсот тысяч британских пакистанцев ежегодно ездят в Пакистан. Пограничные службы не проверяют паспорта при выезде, и мы не спрашиваем их, где они были или что они делали, когда они возвращаются, если только они не находятся в списке наблюдения. И Малик не считался серьезной угрозой. Как я уже сказал, у нас нет прямых доказательств того, что он отправился в тренировочный лагерь. Какое-то время он громко выступал в своей местной мечети и посылал письма в местную газету, обвиняя Запад в желании уничтожить мусульман, но он остановил все это.’
  
  На ее правом экране было еще две фотографии, одна с камеры видеонаблюдения в почтовом отделении "Фулхэма", на которой был изображен второй бородатый азиат, прикованный наручниками к молодой женщине. Жилет смертника был отчетливо виден под пальто мужчины, как и спусковой крючок в его правой руке. Он мог бы быть близнецом азиата в торговом центре – темнокожий, бородатый, среднего роста, среднего телосложения. Ничего необычного, кроме того, что они оба были одеты в жилеты смертников и угрожали взорвать себя. Рядом с кадром с камер видеонаблюдения была еще одна фотография на паспорт. ‘Это еще одно стопроцентное совпадение. Мы получаем прямую рассылку из почтового отделения, и изображения первоклассные", - сказал Уотерман. ‘Исмаил Хусейн. Он скорее антивоенный демонстрант, чем фундаменталист. Был сфотографирован на нескольких демонстрациях с сжиганием мака и является членом группы под названием "Мусульмане против крестовых походов". Он был одним из парней, которые кричали на солдат из 2-го батальона Королевского английского полка, когда они вернулись в Лутон после своего турне по Ираку. У него есть одна судимость за нападение после того, как он напал с бутылкой на солдата, не находящегося при исполнении служебных обязанностей. Это было задолго до убийства Ли Ригби в Вулвиче, так что он получил только общественные работы.’
  
  Ли Ригби был британским солдатом, которого зарезали в Вулвиче, на юге Лондона, в мае 2013 года, недалеко от его казарм. Нападавшие дождались прибытия полиции и сказали, что убили его, чтобы отомстить за убийства мусульман британскими солдатами. Оба убийцы были нигерийцами британского происхождения, которые были воспитаны как христиане, но затем приняли ислам.
  
  ‘Никакого обучения за границей?’ - спросил Камран.
  
  Уотерман покачала головой. ‘Насколько нам известно, нет", - сказала она. ‘Он чистоплюй. Мы знаем о нем, но он никогда не был в списке наблюдения’.
  
  ‘Так что же случилось, что спровоцировало его?’ - спросил Камран. ‘Как он перешел от сжигания маков и криков к угрозам взорвать себя? Это чертовски крутой скачок’.
  
  ‘Сейчас мы изучаем его прошлое", - сказал Уотерман. ‘Возможно, мы что-то упустили’.
  
  Камран всмотрелся в видеозапись мужчины в почтовом отделении, затем повернулся к сержанту Ламли, у которого на экранах были те же фотографии. ‘Привет, Джо. Вы можете сделать мне крупный план спускового крючка?’
  
  ‘Будет сделано", - сказал Ламли. Он начал стучать по клавиатуре.
  
  В номер вошел капитан SAS. ‘Что происходит?’
  
  ‘У нас есть удостоверения личности двух террористов", - сказал Камран. ‘Джо как раз снимает меня крупным планом’.
  
  Мюррей подошел посмотреть, что делает Ламли. Он наклонился и, прищурившись, посмотрел на экран Ламли. Изображение сфокусировалось на правой руке человека в почтовом отделении. ‘Это не спусковой крючок мертвеца", - сказал Мюррей.
  
  ‘Так я и думал", - сказал Камран. ‘Джо, проверь парня в бутике. Сделай снимок его курка и посмотри, все ли они одинаковые’.
  
  Мюррей выпрямился. ‘Это интересно", - сказал он. ‘Я ожидал, что спусковой крючок сработает, когда его отпустят. Это зависит от активного нажатия. При существующем положении вещей у нас есть шанс вывести их из строя, не снимая жилетов.’
  
  ‘Это не тот риск, на который мы можем пойти", - сказал Камран. ‘По крайней мере, не на данном этапе’.
  
  ‘Конечно. Я не предлагаю входить с оружием наперевес’, - сказал Мюррей. ‘Но отсутствие выключателя у мертвеца означает, что выстрел в голову вполне может нейтрализовать угрозу’.
  
  ‘Если только не установлен другой спусковой механизм", - сказал Камран.
  
  Мюррей подергал себя за ухо. ‘Верно. Если есть какой-то дистанционный триггер, тогда все ставки отменяются’, - сказал он. ‘А как насчет глушения мобильных телефонов в этом районе? У нас есть все необходимое для этого, и я уверен, что у Пятого тоже есть.’
  
  ‘Это убило бы текстовые сообщения и социальные сети, которые продолжаются, и это, очевидно, большая часть их стратегии’, - сказал Камран. ‘Блокировка всех действий по мобильному телефону может спровоцировать негативную реакцию’.
  
  Мюррей пожал плечами. ‘Очевидно, вам решать’.
  
  Камран кивнул. Это было его призвание и его ответственность, поэтому любое принятое им решение должно было быть правильным.
  
  ‘Я получил представление о спусковом крючке продавца", - сказал Ламли.
  
  Изображение вспыхнуло на центральном экране Камрана. Спусковой крючок был идентичен первому. В руке мужчины был ремешок на липучке, удерживающий его. Сам спусковой крючок представлял собой простую металлическую кнопку с небольшой защитной пластиковой обоймой сверху. Обойму приходилось откидывать назад, чтобы на спусковой крючок можно было нажимать большим пальцем.
  
  ‘Выстрел в голову, когда клетка на месте, был бы безопасен", - сказал Мюррей. ‘Смерть была бы мгновенной, и у спускового крючка не было бы никаких шансов нажать’.
  
  ‘Вы должны быть в состоянии гарантировать убийство, а пока они внутри, это невозможно", - сказал Камран.
  
  ‘Двойной выстрел, один, чтобы разбить окно, за которым следует выстрел на поражение, сделал бы это’.
  
  ‘Слишком большой риск", - сказал Камран.
  
  ‘Есть и другая возможность. Если мы сможем подобраться ближе, мачете отсечет нижнюю часть руки, как морковку. Нет руки - нет спускового крючка’.
  
  Камран покачал головой. ‘Если мы сможем подобраться поближе. Не было никаких признаков того, что это произойдет. Они никого не впускают и не выпускают.’
  
  ‘Я просто предоставляю вам варианты действий", - сказал Мюррей. ‘Чем скорее мы покончим с этим, тем лучше’.
  
  ‘Я уже пришел к такому выводу", - холодно сказал Камран.
  
  ‘Я не утверждал очевидного", - сказал Мюррей. "Я пытаюсь донести до вас то, что у этих парней есть только два варианта: заговорить или взорвать себя и своих заложников. Тот факт, что у них нет другого оружия, кроме жилетов, говорит сам за себя. С помощью ножа или пистолета они могут постепенно повышать уровень угрозы. Ранить заложника или одного из них убить. Но у наших парней нет такой возможности. Они говорят или взрываются. Промежуточной стадии нет. Все или ничего.’
  
  Камран выдохнул сквозь поджатые губы, когда понял, к чему клонит офицер SAS. Ни у кого из мужчин не было при себе пистолетов или ножей. И они, похоже, ни с кем не контактировали. Это означало, что могло быть только два возможных решения. Либо джихадисты получили то, что хотели. Либо они и их заложники погибли. Середины не было.
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (12:13 вечера)
  
  Кашиф Талпур встал в очередь, чтобы сесть в автобус. Он бросил быстрый взгляд через плечо. Двое полицейских шли по Тэвисток-сквер, погруженные в беседу. У человека перед ним возникли проблемы с картой Oyster. Он продолжал прикладывать ее к считывающему устройству, но, похоже, это не сработало.
  
  ‘Вам придется выйти", - сказал водитель из Вест-Индии.
  
  ‘На нем наверняка стоит десять фунтов", - сказал мужчина. Ему было за сорок, с сальными спутанными волосами, на нем была зеленая куртка, которая когда-то принадлежала солдату из Восточной Европы.
  
  ‘Если это не сработает, вам придется выйти’.
  
  ‘В этом нет ничего плохого’, - сказал мужчина и с такой силой приложил карточку к считывающему устройству, что все в автобусе услышали хлопок. Считывающее устройство подало звуковой сигнал, и мужчина торжествующе помахал своей карточкой.
  
  Он двинулся дальше по автобусу, и Талпур шагнул вперед. Водитель свирепо посмотрел на него из-за своих антивандальных экранов. ‘Да ладно, у меня не весь день впереди", - отрезал он.
  
  Талпур отвернулся и посмотрел в конец автобуса. Пассажиры отражали многоэтничность Лондона. Двенадцать мужчин и женщин. Половина были азиатами, четверо - чернокожими, один с Ближнего Востока и один белый. Ближайшей была женщина азиатского происхождения в черном платке на голове, державшая в руках две сумки с продуктами. Предполагалось, что он выберет пассажирку, ближайшую к водителю, но он знал, что она запаникует и, вероятно, закричит "синее убийство". Пассажиром рядом с ней, ближайшим к окну, был молодой чернокожий мужчина в наушниках, с закрытыми глазами, голова раскачивалась взад-вперед в такт мелодии, которую мог слышать только он. Талпур предпочел бы использовать этого человека, но его инструкции были четкими, и ему было сказано не отклоняться от них.
  
  ‘Ой, ты собираешься нажать на свою карточку или нет?’ - нетерпеливо спросил водитель.
  
  Талпур схватил правую руку женщины и пристегнул себя к ней наручниками. Несколько секунд она сидела ошеломленная, затем закричала на него на урду. Она выпустила из рук сумки, и продукты рассыпались по полу. Яблоки, апельсины, хлеб наан, коробка яиц. Талпур отступил назад и туго натянул цепочку. Женщина продолжала кричать на него, брызгая слюной ему в лицо. Он сильно ударил ее, и она немедленно затихла. Правой рукой он расстегнул пальто и распахнул его, чтобы все могли увидеть жилет смертника. ‘Allahu Akbar!’ крикнул он. ‘ Вы все должны делать, как я говорю, или мы все умрем здесь! Он сунул руку в карман и нажал на спусковой крючок, надев ремешок на липучку на ладонь.
  
  Он повернулся к водителю, который уставился на него с открытым ртом. ‘Закрой дверь, сейчас же!’ - Крикнул Талпур. Мужчина сделал, как ему сказали. Талпур уставился на него через защитное стекло. ‘Если вы предпримете хоть малейшую попытку покинуть такси, вы будете ответственны за смерть каждого человека в этом автобусе. Просто оставайтесь на месте’.
  
  Водитель кивнул, широко раскрыв глаза.
  
  Теперь женщина тихо всхлипывала, закрыв лицо руками. ‘Вы все должны меня выслушать!’ - крикнул Талпур.
  
  Мужчина, сидевший у окна, заметил, что происходит, и снял наушники. ‘Какого хрена ты делаешь?’ спросил он.
  
  На лестнице послышались шаги, и чернокожий мужчина средних лет выглянул из лестничного колодца.
  
  ‘Вы должны делать в точности то, что вам говорят, или все умрут. Вы все пленники ИГИЛ, Исламского государства Ирака и Сирии. Мы требуем освобождения шести заключенных, содержащихся в тюрьме Белмарш. Каждый, у кого есть телефон, должен начать писать в твиттере прямо сейчас. Если вы не можете писать в твиттере, отправьте текстовые сообщения своим друзьям. Скажите всем, что ИГИЛ требует освобождения своих шести братьев в Белмарше. Сделайте это сейчас. Используйте хэштег ISIS6.’
  
  Никто не двигался. Единственным звуком были рыдания женщины рядом с ним.
  
  Талпур поднял правую руку, чтобы все могли видеть спусковой крючок. ‘Начинайте отправлять сообщения сейчас. Шестерка ИГИЛ должна быть освобождена к шести вечера, или все умрут!’ - крикнул он.
  
  Один за другим пассажиры достали свои телефоны и начали прослушивать, за исключением рыдающей женщины, к которой он был прикован наручниками. Она продолжала закрывать лицо руками и плакать.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.15)
  
  ‘У меня есть подробная информация о шести парнях из ИГИЛ в Белмарше", - сказал сержант Ламли. Камран поднялся со стула и обошел вокруг к посту сержанта. Линн Уотерман присоединилась к нему. На левом экране Ламли было шесть фотографий, каждая из которых состояла из трех изображений – слева, справа и прямо перед собой. Все они были азиатами, темнокожими, с всклокоченными бородами и презрительным взглядом. Между ними были различия, но все они явно были сделаны из одного теста. ‘Что за история?’ - спросил Камран.
  
  ‘Все они вернулись из Сирии за последние два месяца", - сказал сержант. ‘Все трое лучших - члены группы "Парни из Северного Лондона". Они присоединились к ИГИЛ, вероятно, еще до того, как покинули страну’.
  
  Камран кивнул. "Мальчики Северного Лондона" были сетью мусульманских фундаменталистов, в основном африканского и арабского происхождения, которые переправляли джихадистов из Лондона сначала в Сомали, а затем в Сирию. Именно эта сеть помогла создать Джихади Джона, номинального лидера ИГИЛ, который фигурировал в многочисленных видеороликах жестоких обезглавливаний.
  
  ‘Трое из высшего руководства прилетели вместе из Турции и были арестованы по прибытии в Хитроу’, - продолжил Ламли. ‘Они пробыли в Сирии пять месяцев и являются известными сообщниками Джихади Джона’.
  
  ‘Известно как?’ - спросил Камран. ‘Они всегда носят лыжные маски’.
  
  ‘Они учились с ним в школе", - сказал Ламли. ‘Они ходили в ту же мечеть и размещали фотографии на Facebook, когда были в Сирии. Один из них опубликовал селфи, которое он сделал с Джихади Джоном. Они оба были в масках, но нет причин сомневаться, что это был он. На другой фотографии он держал человеческую голову.’
  
  Молодые люди, которые пошли сражаться за террористические организации, такие как ИГИЛ, часто вели себя так, как будто они были в какой-то сумасшедшей видеоигре, подумал Камран. Он едва мог понять, как кто-то, родившийся и выросший в Британии, мог закончить тем, что отрубил голову собрату-человеку и хвастался этим.
  
  ‘Три внизу были доставлены отдельно в течение последнего месяца. Один прибыл через Северную Ирландию, два - рейсом Eurostar. И снова они были в нашем списке наблюдения, и их задержали, как только они въехали в страну.’
  
  ‘Все британские пакистанцы?’ - спросил Камран.
  
  Ламли покачал головой. ‘Трое внизу - бангладешцы. По крайней мере, их родители. Все трое родились в Великобритании и родом из района Портсмута. Они были членами группы под названием "Бангладешские плохие парни из Британской бригады". Десятки из них отправились в Сирию через Турцию в прошлом году. Большинство все еще там, мертвы или продолжают сражаться. Эти трое вернулись через несколько месяцев. Вероятно, это было не так весело, как они думали.’
  
  ‘И какова стоимость рассказа?’ - спросил Камран.
  
  ‘Всем им предъявлены обвинения по пятому разделу Закона о терроризме 2006 года, ’ сказал сержант, ‘ и все они находятся под предварительным арестом. CPS работает с Министерством юстиции, чтобы выяснить, могут ли их обвинить в государственной измене.’
  
  Уотерман кивнул. ‘Они смогут выбросить ключ, если смогут это сделать", - сказала она.
  
  ‘Наилучший путь вперед", - сказал Мюррей. ‘Это безумие - сажать этих радикально настроенных детей в тюрьму на несколько лет, а затем выпускать их снова. Тюрьма только закаляет их и делает еще злее. Но посади их подальше на двадцать или тридцать лет, и они, может быть, просто успокоятся.’
  
  ‘В дополнение к этим шести, обвинения предъявлены более чем двум десяткам членов семьи, хотя не все из них находятся в Белмарше", - сказал Ламли.
  
  ‘Какие обвинения?’ - спросил Камран.
  
  ‘Участие в действиях по подготовке террористических актов, организация наличия денег и имущества для использования в террористических целях, непредоставление информации об актах терроризма’.
  
  ‘А как насчет связей между тремя из северного Лондона и тремя из Портсмута?’
  
  ‘Ничего очевидного", - сказал Ламли. ‘Кроме того факта, что все они отправились сражаться на стороне ИГИЛ в Сирии’.
  
  ‘Если между ними есть связь, это может привести нас к тому, кто это организует", - сказал Камран.
  
  ‘Возможно, они просто члены ИГИЛ", - сказал Уотерман. ‘Возможно, это единственная связь’.
  
  ‘Но как насчет членов семьи?’ - спросил Камран. ‘Почему бы не попросить освободить всех? Почему только этих шестерых?’
  
  ‘Потому что семьи - это сопутствующий ущерб, а не джихадисты", - сказал Уотерман. ‘Но позвольте мне попросить наших людей поискать связи’.
  
  ‘И нам нужно посмотреть, есть ли какие-либо связи между этими шестью и джихадистами, которые там сейчас’.
  
  ‘Я этим занимаюсь", - сказала Уотерман, направляясь обратно к своему рабочему месту.
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (12:16 вечера)
  
  Малик выглянул из магазина, посмотрев по сторонам. Торговый центр был пуст, и так продолжалось почти пятнадцать минут.
  
  ‘Мне нужно в туалет", - сказала Зои. Продавец-консультант стояла от него так далеко, как только могла, не натягивая цепь. Каждый раз, когда цепочка натягивалась, Малик подтягивал ее к себе и говорил ей оставаться рядом. Другой продавец-консультант и четверо покупателей, которые были там, когда пришел Малик, теперь столпились в одной из примерочных. Малик сказал им оставаться там и рассказать всем в социальных сетях, что произошло.
  
  ‘Вам придется подождать", - сказал Малик, возвращаясь в кресло.
  
  ‘Я не могу дождаться’.
  
  ‘Тогда вам просто придется сделать это здесь’.
  
  ‘Вы могли бы расстегнуть наручник. Я позволю вам надеть его обратно позже’.
  
  ‘Ты считаешь меня глупым?’ - огрызнулся Малик. ‘Если я сниму это, то больше никогда тебя не увижу’.
  
  ‘Но мне нужно в туалет!’
  
  ‘Я ничего не могу сделать", - сказал он. ‘А теперь заткнись. Мне нужно подумать’.
  
  Малик вытер лоб рукавом. Ему было невыносимо жарко, но он никак не мог снять пальто, пока был прикован наручниками к девушке. Снять наручники было невозможно, потому что у него не было ключа, но он не хотел признаваться ей в этом.
  
  Слезы потекли по ее лицу, и Малик застонал. ‘Девочка, возьми себя в руки’.
  
  ‘Я хочу пописать’.
  
  ‘Я знаю. Я знаю. Послушай, сзади есть туалет?’
  
  ‘Только раздевалки’.
  
  ‘Как насчет ведра или чего-то в этом роде?’
  
  ‘Ведро?’
  
  ‘Ты можешь помочиться в ведро’.
  
  ‘Я не собираюсь писать в гребаное ведро’.
  
  ‘Я пытаюсь помочь здесь", - сказал Малик. Он покосился на табличку с именем, белыми буквами на черном пластиковом овале. ‘Послушай, Зои, я знаю, что в данный момент мы находимся в плохом положении, но если мы будем сохранять спокойствие и доведем это до конца, все будет хорошо’.
  
  ‘Вы не собираетесь взорвать нас?’
  
  ‘Я не хочу умирать сегодня, Зои, и уж точно не хочу умирать вот так’.
  
  ‘Мохаммед, ты меня слышишь?’
  
  Малик напрягся. Крик донесся снаружи магазина. ‘Кто это?’ - спросил он Зои. Она пожала плечами, не уверенная, ожидал ли он, что она ответит на вопрос.
  
  ‘Мохаммед, я из полиции, и я здесь, чтобы поговорить с тобой. Ты слышишь меня, Мохаммед? Дай мне знать, что ты слышишь меня, хорошо?’
  
  ‘Это твое имя, Мохаммед?’ - спросила Зои.
  
  ‘Нет. Ну, да, но никто не называет меня Мохаммедом, даже моя мама’.
  
  ‘Он хочет поговорить с тобой’.
  
  ‘Мне нечего сказать’.
  
  ‘Ты должен сказать ему, чего ты хочешь’.
  
  ‘Они знают, чего мы хотим. Мы хотим освобождения шести заключенных ИГИЛ’.
  
  ‘Мохаммед, я подхожу ко входу в магазин. Я не вооружен и я один. Я просто хочу поговорить’.
  
  ‘Держись от меня подальше, чувак!’ - заорал Малик.
  
  ‘Я просто хочу поговорить. Я уже почти на месте. Подойди ко входу, и ты увидишь меня. Я просто хочу поговорить’.
  
  ‘Мне нечего тебе сказать!’ - крикнул Малик. Он нерешительно шагнул к выходу.
  
  ‘Это просто разговор", - сказал мужчина. ‘Это все, для чего я здесь, установить контакт, чтобы вам было с кем поговорить’.
  
  ‘Мне не нужно ни с кем разговаривать", - сказал Малик. ‘Все, что вам нужно сделать, это освободить заключенных. Здесь не о чем говорить’. Он сделал еще один шаг ко входу, держа спусковой крючок высоко над головой. Он потащил Зои за собой.
  
  Мужчина находился примерно в двадцати футах от входа. На нем была черная бронежилетная куртка с надписью POLICE спереди белыми буквами и он держал руки над головой с растопыренными пальцами. Он остановился, когда увидел Малика, и улыбнулся. ‘Мохаммед, рад тебя видеть", - сказал он. Ему было за тридцать, с волосами, которые выглядели так, как будто их не расчесывали несколько дней, и коротко подстриженной бородой.
  
  ‘Тебе нужно убираться отсюда к чертовой матери, сейчас же", - сказал Малик.
  
  ‘Я просто хочу быстро поболтать", - сказал мужчина, медленно опуская руки. ‘Тебя зовут Мохаммед, верно?’
  
  ‘Никто меня так не называет’.
  
  ‘Значит, Мо? Они так тебя называют, Мо?’
  
  ‘Меня зовут Сами’.
  
  ‘Сами Малик? Я думал, это Мохаммед’.
  
  ‘Сами - мое второе имя. Так меня все называют’.
  
  ‘Да? Ну, я Джейми. Джейми Кларк. У вас там все в порядке, Сами?’
  
  ‘Конечно, с ними не все в порядке. Они все напуганы до усрачки. А теперь тебе нужно убираться отсюда к чертовой матери, пока мы все не сдохли’.
  
  ‘Я просто хочу поговорить с тобой, Сами. Вот и все’.
  
  ‘Здесь не о чем говорить", - сказал Малик. ‘Вам нужно освободить шестерых боевиков ИГИЛ, и тогда все смогут разойтись по домам’.
  
  ‘Как у вас с едой? Водой? Я полагаю, все там хотят пить’.
  
  ‘У нас все в порядке’.
  
  ‘Я хочу пить", - сказала Зои. ‘Они могут дать нам воды, не так ли?’
  
  ‘Видишь? Леди хочет выпить. Почему бы мне не принести тебе немного воды, Сами? Может быть, какие-нибудь безалкогольные напитки. Если ты хочешь пиццу, мы могли бы тебе ее принести’.
  
  ‘Я ничего не хочу!’ Малик закричал.
  
  Кларк поднял руки. ‘Хорошо, хорошо. Я просто хотел убедиться, что всем было удобно, вот и все’.
  
  ‘Мне нужно в туалет!’ - крикнула Зои.
  
  ‘Я могу попросить прислать переносной туалет", - сказал Кларк.
  
  ‘Тебе нужно убираться отсюда к чертовой матери’, - сказал Малик. ‘Я не должен ни с кем разговаривать’.
  
  ‘Почему нет? Тебе нужно поговорить с нами, Сами, чтобы мы могли понять, чего ты хочешь’.
  
  ‘Вы знаете, чего они хотят. Они хотят освобождения шести заключенных ИГИЛ. Сделайте это, и мы все сможем вернуться домой’.
  
  ‘Кто такие “они”, Сами? Кого ты имеешь в виду?’
  
  ‘Прекрати называть меня по имени!’ - крикнул Малик. ‘Ты меня не знаешь. Ты делаешь это, чтобы показать, что ты мой друг, но ты мне не друг. То же самое с бородой. Они послали тебя, потому что у тебя борода, верно? То же, что и у меня. Так что я буду сопереживать.’
  
  ‘У меня годами была эта борода, Сами. В детстве у меня были сильные прыщи, и это помогает скрыть шрамы’.
  
  Малик увидел движение за спиной полицейского и отступил в сторону. На дальней стороне торгового центра двое вооруженных полицейских присели у скамейки, направив на него пистолеты. ‘Ты должен увести их отсюда!’ - крикнул Малик.
  
  ‘Они здесь просто для того, чтобы убедиться, что никто не пострадает", - сказал Кларк.
  
  ‘Они наставили на меня свои гребаные пистолеты!’ - заорал Малик. ‘Уберите их отсюда. Всем нужно держаться подальше, черт возьми!’
  
  ‘Сами, сохраняй спокойствие. Никто не собирается причинять тебе боль’.
  
  ‘Да, это они! Если вы не сделаете в точности то, чего они хотят, мы все умрем! А теперь освободите этих заключенных! Просто сделайте это!’
  
  Кларк начал пятиться, его руки все еще были подняты. ‘Я собираюсь немного задержаться, Сами. Если ты захочешь поговорить, просто позови, и я вернусь’.
  
  ‘Я, блядь, не хочу разговаривать ни с тобой, ни с кем-либо еще!’ - заорал Малик. ‘Держись на расстоянии, или все умрут’.
  
  Кларк повернулась и ушла, а Малик потащил Зои обратно в магазин. "Из-за этого чертова идиота нас всех убьют!’ - прошипел он.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.18 пополудни)
  
  ‘Только что прибыл еще один", - сказал Ламли, вставая. ‘Автобус на Тэвисток-сквер’.
  
  ‘Пожалуйста, не говори мне, что это номер тридцать", - сказал Камран.
  
  ‘Боюсь, что да", - сказал Ламли.
  
  Камран застонал. Утром 7 июля 2005 года в Лондоне было взорвано четыре бомбы смертниками. Трое из них были в поездах метро. Четвертая, последняя, была взорвана на верхней палубе двухэтажного автобуса номер тридцать на Тависток-сквер, недалеко от штаб-квартиры Британской медицинской ассоциации, в результате чего погибли тринадцать человек и десятки получили ранения. ‘Это не может быть совпадением", - сказал Камран. ‘Не тогда, когда это происходит в десятую годовщину Seven /Севен. В том же чертовом автобусе. Ублюдки, сволочи, ублюдки’. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, затем похлопал Ламли по плечу. ‘Свяжитесь с SCO19, саперами, пожарными и скорой помощью. И давайте поднимем вертолет над головой. Где он сейчас?’
  
  ‘Мраморная арка’.
  
  ‘Перенесите это на Тависток-сквер. Как только узнаете, кто там Серебряный Командир, дайте мне знать’.
  
  ‘Будет сделано", - сказал Ламли, поднимая трубку телефона.
  
  Уотерман встал и подошел к нам. ‘Это немного меняет правила игры, не так ли? Автобус. Тэвисток-сквер’.
  
  ‘Как я уже сказал, это не может быть совпадением. Но почему мы не видим их в метро? И "Семь / Seven" никогда не был о заложниках, он был о массовых убийствах’.
  
  ‘Эти ребята другие", - сказал Уотерман. ‘Это ISIS, и они всегда были хороши в пиаре. Они знают, что, воспроизведя Seven / Seven bus, они получат больше освещения. Люди будут говорить об этом, точно так же, как мы делаем сейчас.’
  
  Камран вздохнул. ‘Очевидно, это было хорошо спланировано", - сказал он. ‘Неужели ничто не указывало на то, что грядет нечто подобное?’
  
  ‘Уровень угрозы был серьезным в течение некоторого времени, но это скорее отражает количество джихадистов в стране, а не конкретную угрозу’.
  
  ‘Можно было подумать, что там что-то будет. Такое количество целей, задействовано так много людей, что можно было подумать, что кто-то проболтается’.
  
  ‘Нападения на торговые центры и общественные места, да, они постоянно обсуждаются. Но отдельные нападения, подобные этому, по всему городу, скоординированные и спланированные? Нет, никто не знал, что это произойдет ’.
  
  Камран вышел в главную комнату и направился к модулю SCO19. Столы были расставлены так, чтобы восемь человек могли работать лицом друг к другу. Инспектор Уиндл был на ногах, оживленно разговаривая в наушники. ‘Я знаю, что ресурсы на исходе, но нам нужно по крайней мере два АРВ-препарата на Тэвисток-сквер сейчас’. Он снял наушники. ‘Становится только хуже, не так ли?’
  
  ‘Как у вас обстоят дела с транспортными средствами?’
  
  ‘Мы не собираемся. Все, что я могу сейчас сделать, это переместить активы’.
  
  - Где капитан Мюррей? - спросил я.
  
  ‘Он курильщик. Разве вы не заметили, что он выскакивает каждые полчаса или около того?’
  
  ‘Сколько у вас его людей?’
  
  ‘Пока восемь. В первых четырех местах по два на каждого. Это в дополнение к шести, которые у нас уже были с АРВ-блоками. Еще один "Чинук" на пути из Херефорда и еще восемь других.’
  
  ‘И как они ладят с вашими людьми?’
  
  ‘Пока что все на высшем уровне. Наши ребята много тренируются с SAS, и, хотя существует изрядная доля здоровой конкуренции, существует и взаимное уважение’. Он поднял руку к наушникам. ‘Извините. Поступает еще один звонок’. Он повернулся спиной к Камрану, чтобы ответить. На главном экране показывали Sky News. Им удалось поднять свой собственный вертолет над Тависток-сквер и передать вид автобуса сверху.
  
  Камран подошел к капсулам в дальней части комнаты специальных операций, где базировались скорая помощь и пожарные службы. Офицер, поддерживавший связь с пожарной командой, был знакомым лицом – двадцатилетним ветераном по имени Дэнни Кинг, – но Камран раньше не встречался с представителями лондонской скорой помощи и нашел время представиться двум мужчинам и одной женщине, сидевшим там. ‘Как мы стоим?’ он спросил.
  
  ‘У нас есть машины скорой помощи и парамедики в каждом населенном пункте, и все они установили контакт с соответствующими серебряными командирами", - сказал старший сотрудник скорой помощи. Его звали Альфи Робинс, и это был лысеющий мужчина лет пятидесяти, который, казалось, делал обильные заметки в блокноте. ‘У нас также есть отделения A & E во всех близлежащих больницах в режиме ожидания", - сказал он.
  
  Камран одобрительно кивнул и посмотрел на Кинга, который не был таким фанатичным, но, похоже, пессимизм был его обычным настроением. ‘Мы растянуты", - мрачно сказал Кинг.
  
  ‘Есть ли у вас по прибору в каждом месте?’
  
  Кинг скорчил гримасу. ‘Не совсем", - сказал он. ‘Мы действительно растянуты в Вест-Энде, поэтому то, что мы сделали, - это объединили локации и расположили технику посередине. У нас есть один между Брикстоном и Уондсвортом, другой между Фулхэмом и Кенсингтоном. Затем у нас есть индивидуальные приборы в Марбл-Арч и Мэрилебоне. И мы направляемся на Тэвисток-сквер.’
  
  ‘Что за история с центром в Саутсайде?’
  
  ‘На самом деле, Саутсайд - наименьшая из наших проблем", - сказал Кинг. ‘Сейчас он эвакуирован, и у них установлена самая современная система управления огнем. При наихудшем из возможных сценариев, когда бомба взорвется, непосредственный ущерб будет нанесен только территории магазина, а разбрызгиватели включатся автоматически. Мы ознакомились с планами здания, и опасности повреждения верхних или нижних этажей нет. Если взрыв распространится вбок, сработают разбрызгиватели. Кроме того, в здании нет газа, поэтому, за исключением первоначального взрыва, ущерб будет минимальным. Пожароопасность церкви в Брикстоне также невелика. Внутри не так много легковоспламеняющихся веществ, и в помещениях нет газа. Автобус-педераст, но он снаружи, и площадь находится в процессе эвакуации. Если вы помните автобус, который взорвался там в 2005 году, сопутствующий ущерб был очень небольшим. Все помнят автобус с оторванным верхом. Катастрофические повреждения, но ограничились транспортным средством.’
  
  Кинг взял бутылку воды и сделал глоток. ‘Это хорошая новость. Или, по крайней мере, менее плохая новость. Действительно плохая новость в том, что четыре других места - абсолютные ублюдки. Все они являются частью террас, и во всех проведен газ. Над детским центром расположены апартаменты, как и в кофейне в Марбл-Арч. Рядом с почтовым отделением в Фулхэме и пабом в Мэрилебоне есть магазины, полные легковоспламеняющихся предметов, и к ним подведены газовые магистрали. Взрыв в любом из этих четырех может вызвать разрушительную цепную реакцию.’
  
  ‘Итак, нам нужно как можно больше приборов, находящихся в режиме ожидания", - сказал Камран.
  
  ‘Я слышу вас, и мы делаем все, что в наших силах, но мы понесли такие же серьезные потери, как и вы, ребята. И нам все еще приходится поддерживать наше регулярное покрытие. Два или три события, подобных этому, и у нас не было бы проблем. Но семь?’ Он поморщился.
  
  Когда Камран направился обратно в командный отсек Gold, он увидел возвращающегося Мюррея с приемопередатчиком, прижатым к уху. Камран помахал ему рукой, и капитан SAS закончил разговор и направился к нему. ‘Есть еще один, на Тэвисток-сквер. Автобус’.
  
  ‘То же, что Семь /Seven", - сказал Мюррей. ‘Это не может быть совпадением’.
  
  ‘Марти говорит, что к вам приближаются еще восемь солдат’.
  
  Капитан посмотрел на свои часы, грубый "Брейтлинг" с несколькими циферблатами. ‘Расчетное время прибытия пятнадцать минут’.
  
  ‘Что еще вы можете предложить нам в плане рабочей силы? Я не думаю, что мы видели их в последний раз’.
  
  ‘В Брекон Биконс проходят крупные учения, поэтому мы отправили вертолет, чтобы забрать еще восьмерых. Но их придется отвезти в Херефорд для переоснащения, так что пройдет пара часов, прежде чем они окажутся на земле.’
  
  ‘Просто продолжайте их наступление", - сказал Камран. ‘Я подозреваю, что до того, как это закончится, нам понадобятся все люди, которых вы сможете нам прислать’.
  
  OceanofPDF.com
  "ФУЛХЭМ" (12.20)
  
  Исмаил Хусейн выглянул в окно. Улица была пустынна, если не считать двух полицейских машин примерно в пятидесяти ярдах слева и еще двух справа. За ними стояли машина скорой помощи и автомобиль парамедиков. Он почувствовал движение на другой стороне улицы и осмотрел окна первого этажа. Он напрягся, когда увидел, что одно из них открыто и из него что-то торчит. Ствол винтовки. Он сделал шаг назад и налетел на женщину, которая была прикована к нему наручниками. ‘Отойдите! Отойдите! У них оружие", - сказал он.
  
  Ей было под тридцать, и он не осознавал, насколько она хорошенькая, пока не защелкнул наручник на ее запястье. Он даже не взглянул на ее лицо: она была последней в очереди, поэтому была очевидной целью. Она не закричала, она не выказала никакого страха, просто повернулась к нему, подняла правую руку и спросила, во что он играет. Даже когда он распахнул пальто и показал жилет смертника, она не казалась испуганной. Во всяком случае, она казалась отстраненной, как будто ее мысли были где-то далеко. По прошествии нескольких часов он пришел к пониманию, что она нисколько не испугана. Но она тоже не была спокойной. В ней чувствовалась напряженность, как в натянутой пружине, готовой в любой момент вырваться на свободу. Ее волосы были темно-каштановыми, почти шоколадного цвета, жирными, как будто она не мыла их несколько дней. Ее глаза были темно-зелеными, но белки покраснели, как будто она плакала, а кожа приобрела болезненную бледность. На ней была куртка из овчины, которая была на пару размеров больше для нее, поверх мужской рубашки, выцветшие синие джинсы, разорванные на коленях, и коричневые угги.
  
  ‘Они не застрелят тебя", - сказала она, подходя вместе с ним к стойке.
  
  ‘Откуда ты знаешь?’ - рявкнул Хусейн.
  
  ‘На тебе жилет смертника", - сказала она. ‘Они не могут в тебя выстрелить. Ты что, телевизор не смотришь?’
  
  ‘Они могут выстрелить мне в голову", - сказал Хусейн. Он проверил, что место, где он стоял, не было замечено стрелком.
  
  ‘Не через окно", - сказала она. ‘Это всем известно. И вы заперли дверь, чтобы они не могли войти. В любом случае, они пришлют переговорщика. Они всегда так делают’.
  
  Зазвонил телефон. Он находился по другую сторону прилавка, за ширмами, где сидели трое работников почтового отделения. Двое были азиатами, а один чернокожим. Как и дюжина клиентов, которые сейчас сидели на полу у задней стены, они были заняты своими смартфонами. Чернокожий парень оглянулся через плечо на зазвонивший телефон.
  
  ‘Не отвечайте на это!’ - крикнул Хусейн.
  
  ‘Это будет переговорщик", - сказала симпатичная женщина. ‘Вы должны поговорить с ними’.
  
  ‘Откуда ты знаешь, кто это?’ - спросил Хусейн.
  
  ‘Это то, что они делают. Они звонят вам и спрашивают, чего вы хотите. Затем они ведут переговоры’.
  
  ‘Они знают, чего мы хотим", - сказал Хусейн. Он махнул рукой в сторону заложников у стены. ‘Вот почему я сказал им воспользоваться своими телефонами. Они могут рассказать всем, чего мы хотим’. Он взмахнул спусковым крючком над головой. ‘Не забывай ставить хэштег ISIS6 к каждому сообщению’.
  
  ‘Они все равно захотят поговорить с вами", - сказала женщина.
  
  ‘Не о чем говорить", - сказал Хусейн. "Они освобождают заключенных, или все умрут’. Телефон перестал звонить. ‘Видишь? Им не нужно разговаривать’.
  
  ‘Они перезвонят", - сказала она.
  
  Он смотрел на нее несколько секунд, и она непоколебимо встретила его взгляд. ‘Почему ты не боишься?’ в конце концов он спросил.
  
  Она нахмурилась, но продолжала смотреть ему в глаза. ‘Что заставляет тебя думать, что я не такая?’
  
  ‘Ты не выглядишь испуганным’.
  
  ‘Ну, я боюсь. Я в ужасе. Но крики и рыдания не принесут мне никакой пользы, не так ли?’
  
  ‘Полагаю, что нет’.
  
  Она слабо улыбнулась. ‘Ты думаешь, что нет? Разве ты не знаешь? Ты тот, кто заправляет шоу’.
  
  ‘Хотел бы я, чтобы это было правдой", - сказал он.
  
  ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Ничего", - сказал он. ‘Но поверь мне, я хочу, чтобы это закончилось так же сильно, как и ты’.
  
  ‘Тогда сними наручники и выйди на улицу. Тогда все закончится’.
  
  ‘Они должны освободить заключенных’.
  
  ‘Вы действительно думаете, что они это сделают?’
  
  ‘Им придется. Или мы все умрем’.
  
  ‘Ты бы убил себя и нас, только чтобы вытащить из тюрьмы каких-то идиотов-джихадистов?’
  
  ‘Что вы имеете в виду, идиоты?’
  
  ‘О, да ладно. Любой, кто отказывается от хотя бы наполовину приличной жизни в Великобритании, чтобы отправиться в Сирию и отрубать головы работникам благотворительной организации, не в порядке с головой. Вы должны это понимать, конечно.’
  
  ‘Они борются за то, во что верят. Это не делает их глупыми’.
  
  ‘Как тебя зовут?’
  
  ‘Почему тебя это волнует?’
  
  ‘Я не знаю, не совсем, но я хотел бы знать, к кому я прикован наручниками’.
  
  ‘Исмаил. Меня зовут Исмаил’.
  
  Женщина ухмыльнулась. ‘Серьезно? Измаил?’
  
  Она произнесла это для него по буквам, и он покачал головой. ‘И-С-М-А-И-Л’, - сказал он. ‘Это означает “услышанный Аллахом”’.
  
  ‘Это также одна из самых известных вступительных строк в литературе", - сказала она. ‘Зовите меня Измаил”. Так начинается "Моби Дик’.
  
  "Моби Дик?’
  
  "Вы наверняка слышали о Моби Дике,". Роман Германа Мелвилла. О капитане Ахаве, китобоце, и его охоте на большого белого кита?’
  
  Хусейн покачал головой. ‘Я мало читаю", - сказал он.
  
  ‘Это твоя потеря", - сказала она. ‘Так скажи мне, Исмаил, ты веришь в эту чушь о том, что семьдесят две девственницы с глазами цвета терна попадут на небеса, если ты убьешь нас, неверных?’
  
  ‘Так сказано в Коране’.
  
  ‘И ты веришь, что Бог хочет, чтобы ты отрастил эту нелепую бороду и не ел бекон?’
  
  Его глаза сузились. ‘Почему ты ведешь себя так неуважительно?’
  
  ‘Ты пристегиваешь себя ко мне наручниками и угрожаешь взорвать себя, и это я веду себя неуважительно? Знаешь что, Исмаил, ты гребаный идиот’. Хуссейн открыл рот, чтобы заговорить, но подскочил, когда телефон зазвонил снова. ‘Вам действительно следует ответить", - сказала женщина.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.25)
  
  Сержант Ламли вскочил со своего рабочего места и помахал Камрану. ‘Понял", - взволнованно сказал он. Камран поспешил к нему и заглянул через плечо сержанта. ‘Это белый фургон. Он стоял возле трех из четырех мест. В Брикстонской церкви я его не видел, но на этой улице не так много камер видеонаблюдения’.
  
  ‘Тот же фургон? Ты уверен?’ - спросил Камран.
  
  Ламли указал на свой левый экран. Снимок был разделен на четыре части, и в трех из четырех разделов были сделаны снимки номерного знака белого фургона крупным планом, два спереди, один сзади. Они совпали.
  
  ‘Кому это принадлежит?’
  
  ‘Согласно DVLA, он принадлежит компании в Бирмингеме’.
  
  ‘Вызовите копов из Бирмингема, чтобы они встретились с владельцем", - сказал Камран. ‘И выясните, где сейчас фургон. Выполните поиск по всем базам данных распознавания номеров, но сосредоточьтесь на севере и северо-востоке Лондона.’
  
  ‘Я занимаюсь этим, сэр", - сказал Ламли.
  
  OceanofPDF.com
  БРИКСТОН (12:28 вечера)
  
  Отец Моррисон сунул руку под свое облачение, достал ярко-красный носовой платок и вытер лоб. ‘Мне понадобится мое лекарство", - сказал он человеку, прикованному к его запястью.
  
  ‘Лекарства? Для чего?’
  
  Священник печально усмехнулся. ‘С чего мне начать? Высокое кровяное давление, диабет, подагра. Плоть слабеет, сын мой. Ты же знаешь, мне уже седьмой десяток’.
  
  ‘Статины?’
  
  Священник кивнул. ‘О, да’.
  
  ‘Мой врач назначил мне их в прошлом году. У меня от них болят ноги’.
  
  ‘У меня тоже. Но, по крайней мере, кровяное давление снижается’.
  
  ‘Они сказали мне бросить курить’.
  
  Священник улыбнулся. ‘Я тоже. Шанс был бы прекрасен. Это один из немногих пороков, которые нам, священникам, дозволены’.
  
  ‘А где ваше лекарство?’
  
  Отец Моррисон махнул в сторону задней части церкви. ‘В ризнице’.
  
  ‘Что это?’
  
  ‘Это комната, где мы переодеваемся в наши облачения. Вон там, у алтаря’.
  
  ‘Мы должны остаться здесь’.
  
  ‘Один из моих прихожан может это получить’.
  
  ‘Все остаются здесь", - сказал мужчина. ‘Мне нужно иметь возможность видеть всех’.
  
  Священник снова промокнул лоб, затем высморкался, прежде чем положить платок обратно в карман. ‘Зачем ты это делаешь, сын мой?’
  
  ‘Вы знаете почему. Они хотят освободить шестерых заключенных ИГИЛ’.
  
  ‘И почему они в тюрьме?’
  
  ‘Потому что они джихадисты. Они были в Сирии, сражались на стороне ИГИЛ’.
  
  ‘Я никогда не могу вспомнить, что это означает", - сказал священник. ‘Это всегда звучит как страховая компания. Что это означает? ISIS?’
  
  Мужчина покачал головой. ‘Я не знаю’.
  
  ‘Ты не знаешь? Ты готов умереть за них и даже не знаешь названия их организации?’
  
  ‘Они джихадисты и воюют в Сирии. Сейчас они в тюрьме. Это все, что я знаю’.
  
  ‘И вы думаете, что, угрожая невинным людям, они будут освобождены?’
  
  Мужчина кивнул.
  
  ‘И вы делаете это во имя религии? Вы делаете это для Бога? Вашего Бога?’
  
  ‘Тебе нужно заткнуться, священник’.
  
  Отец Моррисон снова достал носовой платок и вытер лоб. ‘Как тебя зовут, сын мой?’
  
  ‘Я не твой сын. Ты не мой отец’.
  
  ‘Я уже назвал тебе свое имя. Это Шон. Послушай, мы же люди, не так ли? Разве мы не можем по крайней мере относиться друг к другу с некоторой вежливостью?’
  
  Мужчина вздохнул. ‘Хорошо", - сказал он. ‘Если это заставит тебя замолчать. Меня зовут Рабиль’.
  
  Священник улыбнулся. ‘Видишь? Это было не слишком сложно. Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто мы такие’. Он убрал платок. ‘А ты мусульманин?’
  
  Рабиль усмехнулся священнику. ‘Что это за вопрос? Конечно, я мусульманин. Один взгляд на меня, и вы знаете, что я мусульманин’.
  
  ‘Из-за твоей бороды? У меня есть прихожане с бородами. Из-за цвета твоей кожи? Посмотри на моих прихожан, Рабиль. Большинство из них цветные. Это Брикстон, помните. Я здесь в меньшинстве.’
  
  Рабиль указал на взрывчатку и провода в своем жилете. ‘Сколько католиков вы видите в подобных жилетах?’
  
  Священник выдавил улыбку. ‘По общему признанию, не так много. Но у католической церкви в прошлом была изрядная доля мучеников. Ты хочешь быть мучеником? Ты поэтому здесь?’
  
  Рабиль яростно замотал головой. ‘Я не хочу умирать. Не сегодня. Не так.’
  
  ‘Тогда сними жилет. Выйди со мной на улицу’.
  
  Рабиль снова покачал головой. ‘Я не могу’.
  
  ‘Да, ты можешь. У тебя есть свободная воля. Жизнь человека состоит из решений, которые он принимает’.
  
  ‘Ты не знаешь, о чем говоришь’.
  
  ‘Я знаю, что ваш Бог не хотел бы, чтобы вы оскверняли молитвенный дом. Ислам и католицизм не так уж далеки друг от друга’.
  
  ‘Конечно, это так", - отрезал Рабиль. ‘Вы забыли о крестовых походах, когда вы, христиане, вели войну с исламом? Погибли миллионы’.
  
  ‘Но мы прошли через это, Рабиль. Разные религии могут жить вместе. Мы можем поклоняться нашим собственным богам и уважать право других поклоняться своим’.
  
  ‘Отец Шон, пожалуйста, просто заткнись нахуй, ты морочишь мне голову’.
  
  ‘Может быть, это потому, что ты начинаешь осознавать чудовищность того, что делаешь", - сказал священник. "Ты знаешь, что это неправильно. Конечно, ты понимаешь. У тебя есть жена, Рабиль?’
  
  ‘Да. У меня есть жена’.
  
  ‘А дети?’
  
  ‘Две дочери’.
  
  ‘Значит, ты семейный человек. Ты хочешь, чтобы твоя семья жила без тебя, Рабиль? Как ты думаешь, справедливо ли по отношению к ним, что ты так себя ведешь?" Ты хочешь, чтобы твоя семья запомнила тебя таким?’
  
  ‘Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь", - сказал Рабиль. Он вздохнул. ‘Ладно, прекрасно, ты можешь принять свое лекарство, если это то, что нужно, чтобы ты заткнулся’. Он указал на прихожан в первых рядах скамей. ‘Скажи одной из женщин, чтобы сходила и принесла это. Одной из пожилых женщин’.
  
  ‘Спасибо", - сказал отец Моррисон. ‘Миссис Брукс", - обратился он к пожилой вест-индской леди в большой черной шляпе с широкими полями. ‘Миссис Брукс, не могли бы вы оказать мне особую услугу?’
  
  Она встала.
  
  ‘Будь ангелом. Сходи в ризницу и принеси мое лекарство, ладно? Оно в моей сумке. Белые. И синие и белые капсулы, принеси их тоже. На самом деле, приведи их все. Чем больше, тем веселее.’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.30)
  
  Ламли положил трубку и помахал рукой, чтобы привлечь внимание Камрана. ‘Здесь начальник саперной группы, сэр’, - сказал он. ‘Тони Друри’.
  
  Главная дверь в комнату специальных операций открылась, и на пороге появился мужчина в сером костюме, неуверенно озирающийся по сторонам, как будто не уверенный, куда идти. Ламли подошел к нему и подвел к рабочему месту Камрана. Друри было за сорок, у него были короткие седые волосы и пронзительные голубые глаза. Он шел, выпрямив спину, как шомпол, что свидетельствовало о военном прошлом, и у него было крепкое рукопожатие.
  
  ‘Я собираюсь высадить вас в самом конце и попросить показать мне жилеты, которые носят эти парни", - сказал Камран. Одну за другой он вывел на экран фотографии джихадистов с камер видеонаблюдения.
  
  Друри задумчиво кивнул, изучая фотографии. ‘Сколько их там?’ он спросил.
  
  ‘Пока семь", - сказал Камран. ‘Они одинаковые, верно? По крайней мере, они выглядят одинаково’.
  
  ‘Они одинаковой конструкции и, похоже, используют одни и те же компоненты", - согласился Друри. ‘Я бы сказал, что в каждом от десяти до двадцати пяти фунтов взрывчатки. Спусковой механизм - это кнопка, поэтому я предполагаю, что схема простая. Нажимаешь кнопку, и жилет взрывается. Судя по виду, взрывчатка чем-то обернута. Я бы предположил, что шарикоподшипники или гвозди для создания шрапнели.’
  
  ‘Похоже на то, что использовалось в лондонском метро?’
  
  Друри покачал головой. ‘Нет, самодельные бомбы были в рюкзаках. Я бы сказал, что эти жилеты были бы более смертоносными’.
  
  ‘Насколько смертоносный?’ - спросил Камран. ‘Предположим, кто-то взорвался в магазине’.
  
  ‘Трудно сказать", - сказал Друри. ‘Многое зависит от того, сколько людей находится поблизости, насколько они близки. Тела поглощают осколки, поэтому, если рядом с местом взрыва есть несколько человек, они примут на себя основную тяжесть взрыва.’
  
  ‘Но люди, находящиеся дальше, могли бы выжить?’
  
  ‘Конечно. Все зависит от типа шрапнели, скорости и того, что ее поглощает. Множество людей пережило взрывы в лондонском метро. В вагоне, где взорвались бомбы, было несколько человек, которые остались совершенно невредимыми. Конечно, им повезло. Какие места у нас есть на данный момент?’
  
  ‘Кофейня. Детский сад. Почтовое отделение. Автобус. Церковь. Паб. Магазин’.
  
  ‘Значит, никакой закономерности? Не так, как в "Севен /Севен", когда все четыре бомбардировщика провалились в трубу’.
  
  ‘Это другая ситуация", - сказал Камран. ‘Целью взрывов в метро было вызвать максимальные жертвы и распространить террор. Эти люди чего-то хотят. Бомбы - это метод ведения переговоров’.
  
  ‘Чего они хотят?’
  
  ‘Заключенные освобождены из Белмарша и самолетом вылетают из страны’.
  
  ‘Я предполагаю, что они будут разочарованы", - сказал Друри.
  
  ‘Есть ли какой-нибудь способ нейтрализовать бронежилеты на расстоянии?’
  
  Друри покачал головой. ‘Нет, вы должны извлечь детонаторы или перерезать проводку. На самом деле это очень простые схемы’. Он поморщился. "Извините, что не могу быть более полезным’.
  
  ‘Мне просто нужно знать, где мы находимся", - сказал Камран. ‘Итак, вы считаете, что триггер важен?’
  
  ‘Нажать, чтобы взорвать? Это довольно стандартно’.
  
  ‘Мы думали, что замена мертвеца имела бы больше смысла’.
  
  ‘Это зависит от обстановки", - сказал Друри. ‘Выключатель мертвеца означает, что вы не можете убрать человека без того, чтобы бомба не сработала. Но недостатком является то, что оператор может привести его в действие по ошибке. Он вгляделся в одну из фотографий. ‘Похоже, что они используют липучки, чтобы удерживать спусковые крючки в ладони’.
  
  ‘Ты видел это раньше?’
  
  ‘Это техника, используемая в Израиле палестинскими террористами-смертниками, особенно теми, кто садится в автобусы. Это означает, что если их поторопить, они не нажмут на спусковой крючок’.
  
  ‘Если бы рука была отрублена? В запястье или локте?’
  
  ‘Вы бы рискнули", - сказал Друри. ‘Если бы большой палец был на спусковом крючке, вы могли бы получить сокращение мышц, которое замкнуло бы цепь’.
  
  ‘И это тоже относится к выстрелу в голову?’
  
  Друри одарил его натянутой улыбкой. ‘СФО хотят попробовать, не так ли?’
  
  ‘SAS упомянула об этом как о возможности", - сказал Камран. ‘Если у них будет шанс попасть точно в голову, в чем недостаток?’
  
  ‘Недостатком является то, что, несмотря на то, что вы видите в фильмах, смерть редко бывает мгновенной’, - сказал Друри. ‘Вы можете разнести мозг на части, но сердце все еще будет работать, а мышцы все еще могут сокращаться. Эта история с безголовым цыпленком. Я бы не стал держать пари, что пуля в мозг остановит нажатие на спусковой крючок.’
  
  ‘У вас есть какие-либо предложения?’
  
  ‘Если бы вы могли перерезать провода к триггеру, это могло бы сработать. Я не вижу вторичной цепи. Это, конечно, не значит, что ее нет. И там тоже может быть дистанционный триггер.’
  
  ‘Как бы это сработало?’ - спросил Камран.
  
  ‘Они используют их в Ираке, когда не уверены, насколько предан делу джихадист. Они дают ему спусковой крючок, но у них также есть дистанционный выключатель, срабатывающий от мобильного телефона. Вы делаете вызов, цепь замыкается и раздается хлопок.’
  
  Камран вздохнул. Это было не то, что он хотел услышать. ‘Так в чем подачка террористу-смертнику?’ - спросил он.
  
  ‘Честно говоря, большинство наших процедур предназначены для того, чтобы действовать после события – осмотр места преступления, обеспечение безопасности в этом районе и тому подобные процедуры. Что касается борьбы с бомбардировщиками на месте, то это, как правило, оставляется на усмотрение участников переговоров.’
  
  ‘Как насчет минимизации ущерба в случае взрыва?’
  
  ‘Мы просто следим за тем, чтобы всех держали подальше’.
  
  "А как насчет офицеров по обезвреживанию бомб, одетых в костюмы взрывотехников?’
  
  Друри пожал плечами. ‘Имеющиеся у нас костюмы обеспечивают довольно хорошую защиту от бомбы в жилете’, - сказал он. ‘Первоклассные изделия из кевлара, пенопласта и пластика весят более тридцати пяти килограммов и обеспечат довольно хорошую защиту. За исключением кистей и предплечий, конечно. Они остаются незащищенными, чтобы офицер мог обезвредить устройство своими руками.’
  
  ‘Я думал использовать их, чтобы разоружить людей", - сказал Камран.
  
  ‘Я не вижу, чтобы это было возможно", - сказал Друри. ‘Скафандры препятствуют передвижению, и их приближение было бы видно за милю’.
  
  ‘Неужели точно нет способа отключить жилеты на расстоянии?’
  
  ‘Боюсь, что нет", - сказал Друри. ‘Это зависит от того, кто будет вести с ними переговоры’.
  
  Камран потер затылок. У него начала болеть голова. Очень сильная. ‘Судя по тому, как идут дела, это, вероятно, буду я", - сказал он.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (12.33 вечера)
  
  Мужчина, который приковал себя наручниками к сыну Эль-Сайеда, с тревогой смотрел телевизор. Ведущая-блондинка подробно рассказывала о последнем террористе-смертнике, который заперся в пабе в Мэрилебоне, недалеко от кофейни.
  
  ‘Сколько это?’ - спросил мужчина, почти так, как если бы он обращался к диктору новостей. Затем он повернулся и свирепо посмотрел на Хассана. ‘Сколько?’
  
  ‘С-с-с-семь", - заикаясь, пробормотал Хассан. ‘Было пять, потом ты, а потом паб’.
  
  ‘Могу я предложить тебе что-нибудь выпить, брат?’ Эль-Сайед спросил мужчину. ‘Возможно, воду. Или фруктовый сок?’
  
  ‘Нет", - сказал мужчина, который теперь смотрел в окно. Там были двое вооруженных полицейских, которые прятались за машиной, направив винтовки в его сторону. Он крикнул одной из официанток: ‘Ты! Да, ты!’ Она посмотрела на него и указала на свою грудь. ‘Да! Приклейте какую-нибудь газету к окну, чтобы они нас не видели.’
  
  Женщина отошла от стойки и взяла номер The Times. Другая официантка дала ей скотч, и она подошла к окну, чтобы начать наклеивать листы на стекло.
  
  ‘Мне нужно пойти домой и покормить свою собаку", - сказала женщина, сидевшая за столом рядом с Эль-Сайедом. Она была одной из немногих покупательниц неазиатского происхождения в магазине, ей было за тридцать, и она была одета в зеленую парку с меховым капюшоном поверх спортивного костюма Adidas. Ее мышино-каштановые волосы были собраны сзади в тугой хвост, и она нанесла слишком много румян. Ее помада тоже была небрежной, и она немного размазала ее по верхним зубам. ‘Я не могу оставаться здесь весь день’.
  
  ‘Мадам, на нем жилет смертника’, - сказал Эль-Сайед. ‘Если он нажмет на спусковой крючок в правой руке, он взорвется, и все здесь погибнут, и тогда некому будет покормить вашу собаку. А теперь, пожалуйста, помолчите’. Он снова повернулся к мужчине. ‘Как насчет чего-нибудь поесть? Вы, должно быть, голодны’.
  
  Мужчина покачал головой.
  
  ‘Могу я узнать твое имя, брат?’ - спросил Эль-Сайед.
  
  Он снова покачал головой. ‘Мое имя не имеет значения’.
  
  ‘Это важно для меня, брат. Мы оба мужчины, не так ли? Мы вместе находимся в этой ситуации. Меня зовут Имад Эль-Сайед. Это мой единственный сын, Хасан’.
  
  ‘Вам нужно вести себя тихо", - сказал мужчина. ‘Если вы хотите поговорить, поговорите в Twitter и Facebook. Скажите людям, что мы хотим освободить шестерых воинов из Белмарша’. Он взмахнул правой рукой. ‘Все вы, сделайте это сейчас. Продолжайте отправлять сообщения всем своим друзьям. Продолжайте рассказывать им, что здесь происходит. И используйте хэштег ISIS6 с каждым сообщением.’
  
  Клиенты и персонал начали доставать свои телефоны.
  
  Эль-Сайед улыбнулся. ‘Я никогда не пользуюсь Twitter", - сказал он. ‘Я никогда по-настоящему не понимал смысла социальных сетей. Людям нужно общаться друг с другом. Им нужно общаться лицом к лицу или, по крайней мере, слышать голоса друг друга. Я звоню своим друзьям и семье, я не отправляю им смс.’
  
  Мужчина ничего не сказал.
  
  ‘По крайней мере, позволь мне предложить тебе выпить, брат", - сказал Эль-Сайед. "Немного воды, если ничего другого. Ты, должно быть, хочешь пить’.
  
  Мужчина не смотрел на Эль-Сайеда, но кивнул.
  
  Эль-Сайед махнул рукой баристе и щелкнул пухлыми пальцами. ‘Ты, принеси ему воды. Быстро’.
  
  Бариста поспешил с бутылкой, открутил крышку, поставил ее перед продавцом, затем поспешил обратно за стойку.
  
  Мужчина левой рукой поднес бутылку к губам. Эль-Сайед улыбнулся и отпил кофе, затем ободряюще улыбнулся своему сыну. Лицо Хассана было покрыто потом, и Эль-Сайед почувствовал запах страха мальчика. Он хотел сказать ему, что все будет в порядке, но он должен был делать это шаг за шагом.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.34 пополудни)
  
  ‘Сейчас мы идентифицировали четверых из них", - сказал Уотерман. Она постучала по клавиатуре, и на ее экране вспыхнули четыре картинки. Все бородатые мужчины азиатского происхождения, всем за двадцать или за тридцать, они могли бы быть двоюродными братьями, если не сказать больше. Вверху слева - Мохаммед Малик. Вверху справа - Исмаил Хусейн. Мы говорили о них ранее. Внизу слева - Рабиль Бхашир, внизу справа - Мохаммед Фейсал Чаудри. Редко использует Мохаммед как христианское имя.’ Она скорчила гримасу. ‘Упс. Не могу этого сказать, очевидно. В любом случае, мы достаточно уверены, что Бхашир находится в церкви в Брикстоне. Чодри - террорист в пабе в Мэрилебоне.’
  
  ‘Что вы имеете в виду, имея в виду, что вы достаточно уверены в Бхашире?’
  
  ‘Распознавание лиц - это не точная наука", - сказал Уотерман. ‘Многое зависит от материала, с которым мы работаем. Один из заложников опубликовал его фотографию в Twitter, но это был вид сбоку. Но даже в этом случае мы рассчитываем на точность прогноза в восемьдесят процентов. Мы больше уверены в Чодри.’
  
  ‘И известен ли кто-нибудь из них?’
  
  ‘Они оба известны, оба в наших списках наблюдения, но на низком уровне’.
  
  ‘Тогда как это могло произойти?’ - спросил Камран. ‘Если за ними наблюдали, откуда у них были жилеты смертников?’
  
  ‘Есть разница между тем, чтобы быть под наблюдением, и тем, чтобы быть в списке наблюдения. Они считались возможными угрозами, а не прямыми угрозами’.
  
  ‘Я бы сказал, что это была довольно прямая угроза, не так ли?’ - спросил Камран. К ним присоединился капитан Мюррей с чашкой черного кофе в руках.
  
  Уотерман подняла руки. ‘Пожалуйста, суперинтендант, не стреляйте здесь в курьера. В любой момент времени у нас в списках наблюдения числятся буквально тысячи британских азиатов. Достаточно просто навестить родственника в Пакистане, чтобы привлечь его внимание, или разместить сообщение на джихадистском веб-сайте, или написать в твиттере в поддержку ИГИЛ. Но у нас нет ресурсов, чтобы установить за каждым из них постоянное наблюдение.’
  
  ‘Значит, они были известны как потенциальные проблемы, но не считались серьезной угрозой?’
  
  ‘Да, такова ситуация’.
  
  ‘Итак, что вы можете рассказать мне о последних двух? С чем мы имеем дело?’
  
  Офицер МИ-5 указал на фотографию внизу слева. ‘Рабил Бхашир. Он, безусловно, самый старший в группе. В следующем месяце исполнится сорок шесть. Он приехал в Великобританию со своей женой и двумя маленькими дочерьми около двенадцати лет назад. Они утверждали, что они афганские беженцы, но они почти наверняка пакистанцы. Прибыли рейсом авиакомпании BA, сожгли свои паспорта в самолете и спустили пепел в унитаз. Им был предоставлен статус беженцев, и пять лет спустя все они стали гражданами.’
  
  ‘Вы хотите сказать, что мы даже не можем сказать, из какой они страны?’ - спросил Камран.
  
  ‘Пограничная зона между Пакистаном и Афганистаном в лучшем случае непроницаема", - сказал Уотерман. ‘Вы получаете семью, которая говорит, что они афганцы, спасающиеся от талибов, и трудно доказать обратное. Они уничтожили свои паспорта, так куда вы отправляете их обратно?’
  
  ‘Предположительно, они предъявили свои паспорта, чтобы сесть в самолет", - сказал капитан Мюррей. ‘Если они предъявили пакистанские паспорта, отправьте их обратно в Пакистан’.
  
  ‘Все не так просто", - сказал Уотерман. ‘Существует целая индустрия, ориентированная на то, чтобы принимать просителей убежища и устраивать их. В любом случае, мистер Бхашир был в новостях в прошлом году, когда его дочери сбежали, чтобы стать невестами джихадистов в Сирии. Одной было шестнадцать, другой пятнадцать.’
  
  ‘Я помню это", - сказал Камран. ‘Он обвинил МИ-5 и полицию в том, что они не предупредили его о том, что его дочери покидают страну. Обвинил школу в том, что она не отслеживает их. Потом оказалось, что он участвовал в нескольких акциях протеста с сожжением флага вместе с одним из тех, кто убил Ли Ригби. Один из них был возле израильского посольства, и есть видео, на котором Бхашир кричит, что все евреи должны быть убиты.’
  
  ‘Его арестовали за это?’ - спросил Мюррей.
  
  ‘Насколько я помню, нет", - сказал Камран.
  
  ‘Протестующих было много, и начало арестов было бы воспринято как подстрекательство", - сказал Уотерман.
  
  ‘И какова была связь с Ли Ригби?’ - спросил Мюррей.
  
  ‘Один из убийц Ригби, Майкл Адебовале, был на одной из демонстраций с Бхаширом, как и Анджем Чудари, проповедник ненависти’.
  
  ‘И, несмотря на это, его не сочли угрозой?’ - недоверчиво спросил Мюррей.
  
  ‘Они были на одной демонстрации, так что это вина только по ассоциации’, - сказал Уотерман.
  
  ‘Но тот факт, что его дочери присоединились к ИГИЛ, несомненно, должен был стать красным флагом", - сказал капитан SAS.
  
  ‘Как я уже сказал, он отлично сыграл пострадавшего отца. Обвиняя всех, кроме себя. Несколько месяцев спустя его опознали в эпизодах с сожжением флага. Я думаю, что именно Почта раскрыла эту историю.’ Уотерман указал на последнюю фотографию. ‘Мохаммед Фейсал Чодри. Родился в Великобритании. Провел три месяца в Пакистане в 2014 году, мы думаем, для подготовки в Аль-Каиде, но, к сожалению, у нас нет доказательств. Он вернулся в Лондон в конце года и с тех пор ведет себя тихо. До поездки в Пакистан он был водителем мини-такси, но с тех пор, как вернулся, пользуется пособиями. Управляет фундаменталистским веб-сайтом, но старается оставаться в рамках закона.’
  
  Камран скрестил руки на груди и уставился на четыре фотографии. ‘Итак, у нас есть четверо мужчин, ни один из которых не представлял прямой угрозы. В один и тот же день все они решают надеть жилеты смертников и взять заложников. Кто-то ими управляет, верно? Кто-то дергает их за ниточки.’
  
  ‘В этом нет сомнений", - сказал Уотерман. "Но пока мы не нашли ничего, что связывало бы их лично. Все они мужчины-мусульмане, все физически здоровы, трое из них молоды, а один среднего возраста, в любом случае, всем меньше пятидесяти, но, кроме этого и того факта, что они живут в Лондоне, кажется, нет ничего, что связывало бы их вместе.’
  
  ‘За исключением того, что все они носят взрывоопасные жилеты и, похоже, готовы взорвать себя к чертовой матери", - кисло сказал Мюррей.
  
  OceanofPDF.com
  КЭМБЕРУЭЛЛ (12.35 вечера)
  
  Роджеру Меткалфу, члену OBE, действительно не понравилось встречаться с великими немытыми, но его большинство находилось под угрозой из-за растущего перехода его электората к Партии независимости Соединенного Королевства, а это означало, что операции его члена парламента, проводимые раз в две недели, были важнее, чем когда-либо. Если бы он мог помочь избирателю с заявлением о планировании или написать письмо в поддержку заявления на визу для члена семьи, хотелось бы надеяться, что избиратель проголосует за него и, что еще более важно, распространит информацию. Проблема была в том, что он не был уверен, что сможет помочь большинству людей, которые приходили на операции, а когда он все-таки помог, ему, казалось, никогда не ставили это в заслугу. Он мог бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз избиратели, которым он помог, писали ему с благодарностью.
  
  Он потягивал кофе и ждал, когда его ассистент приведет следующего участника, как ему нравилось думать о них, потому что чаще всего консультация превращалась в битву. Это всегда начиналось одинаково, с улыбки и рукопожатия, но как только они обрисовывали свою проблему и понимали, что Меткалф мало что может сделать, чтобы им помочь, их истинная природа раскрывалась. Меткалфа ругали, били, плевали в него и угрожали его жизни больше раз, чем он мог сосчитать. Это было чувство собственного достоинства, которое его так беспокоило. Мужчины, которые ни дня в своей жизни не работали, чувствовали, что имеют право на дом побольше для своих семей. Родители, которые сами почти не говорили по-английски, несмотря на то, что годами жили в Великобритании, считали, что их дети имеют право на преподавательский состав, говорящий на их родном языке. Полные женщины в отвратительно коротких юбках стучали кулаком по его столу и требовали, чтобы NHS заплатила за их желудочные повязки или пластику груди. Бывшие просители убежища, которым только что было предоставлено гражданство, тыкали в него пальцами и требовали, чтобы их недавно обнаруженным женам и детям разрешили присоединиться к ним в Великобритании. Меткалф всегда обещал сделать все, что в его силах, но в эти дни он мало что мог сделать. Он был членом парламента большую часть двадцати лет и никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он серьезно рассматривал возможность участия в следующих выборах. Платили плохо, а общественное внимание разрушало душу; избиратели относились к нему как к груше для битья, а лидеры его партии - как к корму для голосования. Он зарабатывал бы больше денег и пользовался большим уважением, если бы вернулся к своей прежней карьере – бухгалтерии.
  
  Дверь открылась, и его помощница, недавняя выпускница факультета политологии по имени Молли, которая была готова работать за гроши, чтобы набраться опыта на переднем крае политики, открыла дверь и впустила пожилую женщину с белой химической завивкой и кожей цвета пергамента. Избиратели, которые хотели его видеть, ждали в комнате снаружи, пока не подошла их очередь войти. Меткалф пробовал проводить собрания, на которых он обращался к группам, но они никогда не проходили хорошо, и не требовалось много усилий, чтобы превратить несчастную группу в толпу линчевателей. По крайней мере, по одному за раз их можно было контролировать. На ней было дешевое шерстяное пальто, а к груди она прижимала черную пластиковую сумочку. Она села и пристроила сумку на коленях. ‘Это миссис Эллис’, - представила Молли. "У нее проблемы с советом по поводу ее запасной спальни’.
  
  ‘Спальни", - чопорно сказала миссис Эллис. "Они говорят, что у меня есть две свободные спальни, хотя одна из них - швейная’.
  
  ‘Это муниципальный дом, не так ли, миссис Эллис?’ - спросил Меткалф, и его сердце упало, когда он предвидел, как именно пойдет разговор. Тысячи муниципальных жильцов пострадали от изменений в жилищном пособии, внесенных в Закон о реформе социального обеспечения 2012 года, который в основном сократил сумму денег, выдаваемую тем, кто жил в домах большей площади, чем им действительно было нужно.
  
  Она кивнула и крепче сжала ручки своей сумки. ‘Они хотят сократить мое жилищное пособие’, - сказала она. ‘На двадцать пять процентов. Если они это сделают, я больше не смогу там жить. Я просто не могу себе этого позволить.’
  
  ‘Ну, как я уверен, вы знаете, советы пытаются максимально использовать свой жилищный фонд’.
  
  ‘Но это мой дом. Я переехала туда со своим мужем сорок лет назад, упокой Господь его душу. Сорок лет, мистер Меткалф, и теперь мне придется съехать’.
  
  ‘Никто не говорит, что вам нужно съезжать, миссис Эллис. Муниципалитет просто просит вас заплатить за комнаты, которые вам не нужны’.
  
  ‘Но в этом нет никакого смысла. Почему я должен платить за то, что мне не нужно?’ Меткалф пытался найти ответ, когда дверь распахнулась. Там стоял молодой бородатый азиат с выражением замешательства на лице, как будто он не совсем был уверен, где находится.
  
  Молли резко очнулась от своих размышлений об iPhone, но он вошел еще до того, как она поднялась на ноги.
  
  ‘Извините, но здесь система очередей", - сказал Меткалф. ‘Мы работаем с людьми по одному. Вы поговорите здесь с Молли, и она запишет ваши данные’. Он улыбнулся, но мужчина, казалось, не слушал. Он подошел к столу, и Меткалф уловил запах застарелого пота. В всклокоченной бороде и волосах мужчины виднелись белые ворсинки, а белки его глаз были пронизаны крошечными лопнувшими венами. Меткалф подумал, что, возможно, он под кайфом от наркотиков. Он встал и поднял руки, защищаясь, в то время как мужчина продолжал поворачивать голову из стороны в сторону. ‘Послушай, пожалуйста, тебе действительно нужно подождать снаружи, в другой комнате. В конце концов, я доберусь до тебя’.
  
  Мужчина что-то пробормотал, и на стол брызнула слюна. Меткалф уловил сильный запах чеснока. Он посмотрел на Молли и начал говорить ей, чтобы она вызвала полицию, но мужчина схватил его за запястье, его ногти впились в кожу члена парламента. Затем блеснуло что-то металлическое, и Меткалф вскрикнул, опасаясь ножа. Он увернулся, но хватка мужчины была крепкой, и что-то обвилось вокруг запястья Меткалфа. Запах чеснока стал почти невыносимым.
  
  "Аллаху Акбар!’ - крикнул мужчина. ‘Все делайте в точности, как я говорю, или мы все умрем здесь сегодня!’
  
  Меткалф начал дрожать. Его лицо покраснело от смущения, когда он почувствовал теплую жидкость вокруг паха и понял, что обмочился.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12:40)
  
  ‘Плохие новости о белом фургоне спереди", - сказал сержант Ламли. ‘Полиция Бирмингема поговорила с владельцем. Фактически, они видели фургон. Он все еще находится в Бирмингеме, в комплекте с названием сантехнической фирмы по бокам.’
  
  Камран поморщился. ‘Значит, они клонировали номер?’
  
  Ламли кивнул. ‘Похоже на то. И еще худшая новость заключается в том, что распознавание номерного знака ничего не дало. Но фургон все еще там’. Он указал на свой левый экран. Там, где раньше было три снимка белого фургона с камер видеонаблюдения, теперь их было четыре. Регистрационный номер четвертого был другим. ‘Этот фургон высадил террориста, который сейчас скрывается в кофейне возле Марбл-Арч. Согласно DVLA, он принадлежит другой фирме в Бирмингеме’.
  
  ‘Они поменяли номера? Потрясающе’.
  
  ‘У меня оба номера помечены при распознавании номерных знаков, но если они поменялись дважды, они могут переключиться снова’.
  
  ‘Что означает, что мы ищем белый фургон в Лондоне’, - сказал Камран. ‘Иголка в стоге сена даже близко не подходит’.
  
  У Ламли зазвонил телефон, и он снял трубку. Он заметно напрягся, затем прикрыл трубку рукой. ‘Это Даунинг-стрит’, - сказал он. ‘Премьер-министр’.
  
  Камран нахмурился. ‘Что?’
  
  ‘Премьер-министр хочет поговорить с вами’.
  
  Камран поднял руки. ‘Ему нужно поговорить с комиссаром. Или с заместителем комиссара’.
  
  ‘Нет, он хочет тебя. Назвал тебя по имени’.
  
  Камран указал на трубку в руках Ламли. ‘Это он? Действительно на линии?’
  
  Ламли натянуто улыбнулся.
  
  Камран вздохнул. ‘Тогда лучше соедини его’. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Его телефон зазвонил.
  
  ‘Первая линия", - сказал Ламли.
  
  Камран сделал еще один глубокий вдох и поднял трубку. ‘Суперинтендант Камран", - сказал он.
  
  ‘Каково положение дел, суперинтендант?’ - спросил премьер-министр. ‘На чем мы остановились?’
  
  ‘У нас сейчас семь инцидентов, сэр", - сказал Камран. ‘Последнее - автобус на Тэвисток-сквер’.
  
  ‘Я слышал", - сказал премьер-министр. ‘В этом есть отголоски Seven / Семь, не так ли?’
  
  ‘Вполне возможно, что именно поэтому целью был именно этот автобус", - сказал Камран.
  
  ‘Это кошмар", - сказал премьер-министр. ‘И с каждой минутой становится все хуже’.
  
  Камран ничего не сказал.
  
  ‘Их требования не изменились?’ - спросил премьер-министр, в конце концов.
  
  ‘Нет, сэр. Они хотят, чтобы шестерых заключенных освободили из Белмарша, а самолет в Биггин-Хилл был заправлен и готов к полету’.
  
  ‘Очевидно, об этом не может быть и речи", - сказал премьер-министр.
  
  ‘Проблема в том, что, похоже, никаких переговоров не ведется", - сказал Камран. ‘Либо соглашайся, либо уходи. Мы принимаем их требования к шести часам вечера, либо они все взорвут свои жилеты’.
  
  ‘Предположительно, у вас есть снайперы на позициях?’
  
  ‘Все бомбардировщики внутри, сэр. Я не могу гарантировать, что стрельба положит конец осадам без жертв’.
  
  ‘Итак, что вы предлагаете, суперинтендант?’
  
  Камран стиснул зубы. У него не было никаких предложений. У него совсем закончились идеи. ‘Мы должны начать говорить с ними’, - сказал он. ‘Лицом к лицу’.
  
  Уотерман начала взволнованно махать Камрану. ‘Мы установили личность парня в автобусе’, - сказала она. ‘Вы не поверите!’
  
  ‘Мне нужно идти, сэр", - сказал Камран. ‘Как вы можете себе представить, здесь немного неспокойно’.
  
  ‘Я направляюсь на экстренное заседание Объединенного комитета по разведке, суперинтендант. Я свяжусь с вами, как только мы закончим’. В состав JIC входили ведущие эксперты по разведке страны, включая директоров MI5, MI6, GCHQ, плюс начальник штаба военной разведки, а также представители Министерства обороны и Министерства иностранных дел. Камран подумал, что премьер-министру, вероятно, не помешали бы все советы, которые он мог получить.
  
  Премьер-министр закончил разговор, и Камран подошел к рабочему месту Уотермана. Мюррей уже заглядывал через плечо офицера МИ-5. ‘Что за история?’ - спросил Камран. ‘Его знают?’
  
  ‘Он хорошо известен", - сказал Уотерман, откидываясь на спинку стула. ‘Он один из ваших’.
  
  ‘Один из моих?’
  
  ‘Кашиф Талпур. Он работает на подразделение Национального агентства по борьбе с преступностью под прикрытием’.
  
  У Камрана отвисла челюсть. ‘Что ты мне хочешь сказать?’ - спросил он.
  
  ‘Не думаю, что могу выразиться яснее", - сказал Уотерман. ‘Он полицейский’. Она нажала кнопку, и на ее экране вспыхнуло изображение. В подписи к фотографии его звали Кашиф Талпур, и он был одет в форму сотрудника столичной полиции.
  
  Всего второй раз за день Камран выругался. Он посмотрел на Ламли. ‘Джо, выясни, кто губернатор Талпура, и немедленно приведи его сюда", - сказал он. ‘Ему нужно увидеть, что происходит’.
  
  OceanofPDF.com
  САУТУОРК (12.50 вечера)
  
  Обеденный ажиотаж был в самом разгаре, и Калум Уэйд валился с ног. Честно говоря, ему так больше нравилось. Работа в ресторане, который не был занят, могла разрушать душу: минуты тикали медленно, а ты все время искал, чем бы заняться. Но часы между двенадцатью и двумя, казалось, всегда пролетали незаметно, принимая заказы, наполняя бокалы, принося еду с кухни и возвращая пустые тарелки для мытья. Уэйд всегда считал себя общительным человеком, что было главной причиной, по которой он выбрал работу в ресторанном бизнесе. И это тоже был осознанный выбор. Большинство его коллег-официантов занимались этим в качестве замены, прежде чем нашли работу, которую действительно хотели, но это долгое время было его первым выбором в качестве карьеры. Уэйд любил рестораны с тех пор, как родители впервые привели его в торговый центр Harry Ramsden's fish and chips в Блэкпуле. Это был первый раз, когда официант подавал ему еду, и он никогда не забывал человека, который, лукаво подмигнув, поставил перед ним тарелку с рыбой, жареной картошкой и зеленым горошком.
  
  Уэйд изучал вычислительную технику в университете, больше для того, чтобы удовлетворить своих родителей, чем из какого-либо интереса к предмету, и во время всех своих каникул он работал официантом. Когда он наконец закончил университет – с приличной степенью, потому что, несмотря на отсутствие интереса, на самом деле он неплохо играл на клавишных, – он отправился прямиком в Лондон и нашел работу в бистро в Саутуорке.
  
  Уэйду нравилась часть работы перед домом, та часть, где он общался с клиентами. Ему не нравилось готовить, и он не мог придумать ничего хуже, чем стоять весь день перед плитой. Ему нравилось общество шеф-поваров, особенно пить с ними после работы или пробовать что-то, что они создали, но у него никогда не было желания работать бок о бок с ними. Шеф-поварам так и не довелось увидеть, как клиенты наслаждаются плодами своего труда: полные тарелки уносили и, будем надеяться, возвращали пустые, но они пропустили весь промежуточный процесс. Это была та часть, которая нравилась Уэйду – наблюдать, как люди веселятся, и делиться впечатлениями. Однако он не планировал вечно оставаться официантом. Его мечтой было стать метрдотелем в одном из лучших ресторанов столицы. Возможно, в Ivy или Scott's, но это было в будущем. Сегодня он был просто счастлив быть занятым.
  
  Он закончил принимать заказ за восьмым столиком, трех бизнесменов в костюмах, которых он убедил попробовать фирменное блюдо из морского окуня и вино с завышенной ценой, когда увидел входящего в дверь азиата. Он был молод, с коричневой кожей, бородат и одет в дешевый плащ. Уэйд был почти уверен, что он ищет работу. По меньшей мере дюжина человек в день присылали свои резюме, но он все равно профессионально улыбался на случай, если этот человек был клиентом. ‘У вас заказан столик, сэр?’ - спросил он.
  
  Мужчина ничего не сказал, но огляделся вокруг, как будто искал кого-то.
  
  ‘Извините, мы полностью заняты", - сказал Уэйд. ‘Или вы здесь, чтобы с кем-то встретиться?’ Мужчина, казалось, не слушал. Он все еще озирался по сторонам, на его лбу пролегли глубокие морщины. Уэйд услышал, как кто-то позади него потребовал новую бутылку вина. ‘Мы наелись’, - повторил он. ‘Возможно, у нас что-то будет через час, но я не могу обещать’.
  
  Правая рука мужчины метнулась вперед и схватила руку Уэйда. Затем он зажал что-то металлическое вокруг запястья Уэйда. ‘Что за хрень?’ - заорал Уэйд. ‘Убирайся от меня к черту’.
  
  Он толкнул мужчину в грудь, и тот отшатнулся, но цепь, связывающая их, натянулась.
  
  ‘Что ты наделал?’ Закричал Уэйд. Мужчина начал расстегивать пальто, но Уэйд дернул его за руку с цепью. ‘Сними это!’
  
  ‘Я не могу. У меня нет ключа", - сказал мужчина. Он продолжал расстегивать пальто, и Уэйд в ужасе уставился на жилет смертника. ‘Не дави на меня снова", - сказал мужчина. ‘Я не знаю, что нужно, чтобы привести эту штуку в действие’.
  
  ‘Это бомба", - сказал Уэйд, его глаза расширились.
  
  Мужчина кивнул и закончил расстегивать пальто. ‘Да, это бомба, и если вы и все остальные здесь не будете делать в точности то, что я говорю, все погибнут’. Его правая рука скользнула в карман пальто и вынырнула, держа спусковой крючок с ремешком на липучке. Мужчина пошевелил пальцами так, что ремешок соскользнул с его руки, а спусковой крючок лег на ладонь. ‘Просто делай, как я говорю, и все будет в порядке. Ты понимаешь?’
  
  Уэйд медленно кивнул, ошарашенный, не в силах оторвать глаз от взрывчатки и проводов, прикрепленных к брезентовому жилету под пальто мужчины.
  
  Мужчина поднял правую руку и крикнул во весь голос: "Аллах Акбар! Всем оставаться на своих местах. Если кто-нибудь встанет, все здесь умрут! Послушайте, что я должен сказать, и это скоро закончится!’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.51 пополудни)
  
  Камран подошел к капсуле SCO19 с двумя чашками кофе. ‘Как дела, Марти?’ спросил он, протягивая ему кружку.
  
  Марти Уиндл благодарно улыбнулся и вздохнул. ‘Мы туго натянуты, Мо. чертовски туго. Мы получаем еще один, и, честно говоря, мы обалдели’.
  
  ‘Сколько у вас сейчас бойцов SAS?’
  
  ‘Прибыли еще восемь человек, и они на пути к поддержке АРВ-препаратов. Я действительно беспокоюсь, что у нас их так много. Я имею в виду, нам нужно столько оружия, сколько мы можем достать, но есть опасность, что они захватят власть. Я не уверен, насколько хорошо они подготовлены к ситуациям с захватом заложников, подобным этой. Они предпочитают входить с оружием наперевес. Как вы знаете, мы предпочитаем разрешать наши ситуации без единого выстрела.’
  
  ‘Они знают, что это операция Met", - сказал Камран. ‘Они здесь в роли поддержки’.
  
  ‘Пока что да", - сказал Уиндл. ‘Но это вполне может измениться по мере приближения крайнего срока’. Он застонал. ‘У меня плохое предчувствие по этому поводу, Мо". Он встал и посмотрел на большой экран на стене, на котором были отображены все места нахождения заложников. ‘Семь, - сказал он, - и ничего, что их связывало. Вы думаете, они были выбраны наугад?’
  
  ‘Я не понимаю, как это может быть, потому что все остальное было так хорошо спланировано", - сказал Камран.
  
  ‘Но посмотрите на разнообразие мест", - сказал Уиндл. ‘Церковь в Брикстоне, торговый центр в Уондсворте, почтовое отделение в Фулхэме, детский сад в Кенсингтоне, кофейня в Марбл-Арч, паб в Мэрилебоне, автобус в Блумсбери. Здесь вообще нет никакой закономерности.’
  
  ‘Географическое положение - это закономерность", - сказал Камран. Он отхлебнул кофе. ‘Они высадили первого в Брикстоне, затем направились по часовой стрелке вокруг города. Примерно по одному каждые пятнадцать минут.’
  
  ‘Что, очевидно, означает одну машину. Но зачем это делать? Зачем ограничивать себя? Почему бы не использовать семь машин? Почему бы всем бомбардировщикам не нанести удар одновременно, как это было на Севен/Севен?’
  
  ‘Возможно, этот способ более эффективен’.
  
  Уиндл покачал головой. ‘Этот путь более рискованный. Предположим, что с самого начала что-то пошло не так. Их бы всех поймали. Серьезно, зачем класть все яйца в одну корзину?’
  
  Камран задумчиво кивнул. То, что говорил Уиндл, имело смысл. Простое дорожно-транспортное происшествие могло сорвать весь план. Если бы один из жилетов вышел из строя и сдетонировал преждевременно, все подрывники погибли бы. Для них было бы гораздо разумнее путешествовать по отдельности. И места не имели особого смысла. Автобус на Тэвисток-сквер, возможно, был отсылкой к нападениям Seven / Севен на Лондон, а церковь имела религиозный смысл. Но детский сад? А кофейня недалеко от Паддингтон-Грин, одного из самых охраняемых полицейских участков в стране? Почтовое отделение? Да, это были слабые цели, но если это было нападение на Великобританию, то почему бы не выбрать цели, отражающие это? В выбранных местах не было ничего политического, и они действительно казались случайными. Но, опять же, Уиндл был прав – зачем тратить столько сил на планирование атаки нескольких террористов-смертников, а затем выбирать цели наугад?
  
  Сержант Ламли поспешил к нему, выглядя обеспокоенным. ‘Есть еще один, сэр. Приемная члена парламента в Камберуэлле. Нескольким людям удалось выбраться до того, как он запер дверь, но террорист держит члена парламента в заложниках.’
  
  В третий раз за день Камран выругался.
  
  OceanofPDF.com
  "ФУЛХЭМ" (12.52 вечера)
  
  Телефон за стойкой зазвонил снова, и трое работников почтового отделения повернулись, чтобы посмотреть на него. ‘Вы хотите, чтобы я ответила на это?’ - спросила индианка в платке, которая была ближайшей сотрудницей к Исмаилу.
  
  ‘Нет", - сказал он. ‘Пусть звонит’.
  
  ‘Тебе следует поговорить с ними", - сказала женщина, к которой он был прикован.
  
  ‘Мне нечего сказать’. Он взглянул на часы на стене. ‘У них есть чуть более пяти часов, чтобы освободить заключенных ИГИЛ. Если они этого не сделают...’
  
  ‘Если они этого не сделают, мы все умрем?’
  
  Хусейн услышал, как слева подъехал автомобиль, и вытянул шею, чтобы выглянуть в окно. Большой фургон Mercedes остановился позади двух полицейских машин, которые блокировали дорогу слева от почтового отделения. Задние двери открылись, и полицейские в форме высыпали наружу. Он увидел движение в окне одного из офисов, выходящих на почту, и нырнул обратно.
  
  ‘Я же говорила вам, они не будут стрелять через окно", - презрительно сказала женщина.
  
  Телефон перестал звонить. Он звонил более дюжины раз с тех пор, как Хусейн был на почте.
  
  Чернокожий парень, сидящий за прилавком, сфотографировал Хуссейна своим iPhone, затем постучал по экрану.
  
  ‘Вас не волнует, что они вас фотографируют?’ - спросила женщина.
  
  ‘Люди должны видеть, что здесь происходит", - сказал Хуссейн. ‘Фотографии покажут, что мы настроены серьезно’.
  
  ‘Обязательно скажи им мое имя", - крикнула она мужчине, сделавшему снимок. ‘Ребекка Николлс. Николлс с двумя буквами "с". И его зовут Исмаил Хусейн. Скажи им это!’
  
  ‘Ты думаешь, это смешно?’ Хусейн прошипел. ‘Ты думаешь, это игра?’
  
  ‘Это то, что есть", - сказала она. Она откинула голову назад и посмотрела на него свысока. ‘Почему ты выбрал меня, Исмаил?’
  
  ‘Выбрать тебя?’
  
  ‘Почему ты приковал себя ко мне наручниками?’
  
  ‘Вы были в конце очереди. Ближайший к двери’.
  
  ‘И это была единственная причина?’
  
  ‘Почему ты спрашиваешь?’
  
  Она улыбнулась. ‘Потому что ты выбрал единственного человека, которому все равно, будет она жить или умрет’.
  
  Глаза Хуссейна сузились. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Ты ничего не знаешь обо мне, Исмаил. Ты приковал себя ко мне наручниками и угрожал убить меня, но ты ничего не знаешь обо мне’.
  
  ‘Ты просто заложник. Тело’.
  
  ‘Это верно. Это все, что я для тебя. Ну, меня зовут Ребекка. Мои друзья называют меня Бекки’.
  
  Хусейн пожал плечами.
  
  ‘Еще неделю назад я была женой и матерью. Моего мужа звали Уильям, а мою дочь звали Рут’.
  
  ‘Они умерли?’
  
  ‘Что ж, спасибо, что спросил, Исмаил", - сказала она, ее голос был полон сарказма. ‘Да. Они умерли’.
  
  ‘Как?’
  
  ‘Глупая, бессмысленная автокатастрофа. Я чувствовал себя не очень хорошо, поэтому Уильям согласился сходить в школу. Отвез Рут и одного из ее одноклассников в школу. Какой-то ублюдок в грузовике не увидел, что они остановились на красный свет, и врезался в них сзади. Девочки погибли на месте. Они потратили больше часа, пытаясь спасти Уильяма, но он истек кровью в машине. Это был Volvo. Говорят, Volvo - самая безопасная машина в мире, но когда грузовик врезается в тебя сзади … В любом случае, Исмаил, каждое утро я просыпаюсь и думаю, тот ли это день, когда я собираюсь присоединиться к своему мужу и дочери. У меня припасены таблетки. Они сделают свое дело с парой бокалов вина.’
  
  ‘Ты хочешь покончить с собой?’
  
  ‘Для чего мне жить? Ты хоть представляешь, каково это - потерять двух людей, которых любишь больше всего на свете? Я хотел бы умереть вместе с ними. В машине. Вместо этого я сидела дома, смотрела какое-то дерьмовое телешоу и пила кофе’. Она вздрогнула, затем по ее лицу медленно расплылась улыбка. ‘Может быть, именно поэтому твой Бог послал тебя сюда сегодня. Может быть, это тот знак, которого я ждала. Таким образом, мне не придется принимать таблетки и ложиться. Может быть, это лучший способ уйти.’ Она кивнула на спусковой крючок в его руке. ‘Вы нажимаете на это, и это похоже на щелчок выключателя света, не так ли? Нажмите на нее, и свет погаснет, просто так. Это похоже на моргание глаза.’
  
  ‘О чем ты говоришь?’
  
  Ее улыбка стала шире, и он увидел безумие в ее глазах. ‘Я хочу, чтобы ты настаивал на этом, Исмаил. Если есть Рай, то я хочу быть с Уильямом и Рут. А если нет, если там просто пустая чернота, тогда к черту все, я хочу быть с ними там, в темноте.’ Она наклонилась к нему. ‘Нажми на это, Исмаил", - прошипела она. ‘Просто нажми на это".
  
  ‘Ты чертовски сумасшедшая!’ - сказал он, пытаясь отстраниться от нее.
  
  Она покачала головой. ‘Нет, это не так. Я самый здравомыслящий человек здесь. И судя по тому, как это происходит, Исмаил, если ты не нажмешь на спусковой крючок, я могу просто сделать это сама. Ты подумай об этом. Когда ты не смотришь, когда ты отвлечен, я мог бы просто протянуть руку, схватить тебя за руку и сжать ее.’
  
  Хусейн пятился от нее, пока цепь не натянулась.
  
  Она рассмеялась над его дискомфортом. ‘Теперь кто напуган, Исмаил? Теперь кто, черт возьми, напуган?’
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (12.53 вечера)
  
  Инспектор Ричард Хортон, двадцатипятилетний ветеран столичной полиции, был назначен Серебряным командиром после инцидента в Марбл-Арч. Он находился на станции Паддингтон-Грин, менее чем в полумиле по Эджвер-роуд, и вышел из кафе через шесть минут после получения звонка. Это был ни в коем случае не первый его крупный инцидент. В 1994 году он был патрульным констеблем, когда заминированный автомобиль взорвался у израильского посольства в Лондоне, ранив двадцать человек. Он был сержантом в апреле 1999 года, когда неонацист с психическими расстройствами совершил теракты с использованием гвоздодеров в Сохо, Брикстоне и Брик-Лейн. И он все еще был сержантом при исполнении служебных обязанностей 7 июля 2005 года, когда четверо террористов-смертников напали на столицу, и две недели спустя, когда четверо подражателей попытались, но безуспешно, внести хаос в транспортную систему Лондона.
  
  Он был инспектором с 2010 года и принимал участие в нескольких репетициях крупных инцидентов и приступил к работе в Marble Arch. Роль Серебряного командира заключалась в основном в том, чтобы взять на себя ответственность за происходящее и реализовать стратегии Золотого командира. По скорости развития событий было ясно, что у Золотого Командира еще не выработалась какая-либо стратегия – все просто реагировали на события. Первыми задачами Хортона были организация места происшествия и установление необходимых кордонов. Их нужно было установить быстро, чтобы защитить население, держать зевак подальше и обеспечить, чтобы службы экстренной помощи имели необходимый доступ. У него уже было шестнадцать констеблей, и он запросил еще. Они установили внутренний и внешний кордоны вокруг кафе, а также дорожное оцепление, чтобы предотвратить несанкционированный подъезд транспортных средств к месту происшествия. Поскольку кофейня находилась недалеко от одного из самых оживленных перекрестков Лондона, где Эджвер-роуд пересекается с Бэйсуотер-роуд, закрытие уже вызвало транспортный хаос. На месте происшествия находились две АРВ-машины с двумя снайперами SAS, которые были одеты в позаимствованную полицейскую одежду. Хортон был недоволен тем, что солдаты спецназа смешались с его группами вооруженного реагирования, но это перешло от Gold Command, так что у него не было выбора в этом вопросе.
  
  На пересечении Эджвер-роуд и Бейсуотер-роуд была оборудована сортировочная площадка, где было припарковано большинство машин скорой помощи. Хортон направился к вновь прибывшему на место происшествия белому грузовику DAF с полицейскими опознавательными знаками. При необходимости магнитные знаки можно было поменять местами, чтобы показать роль фургона по обезвреживанию бомб, но, как правило, он оставался в скрытом режиме, чтобы не встревожить общественность и не стать мишенью для нападения.
  
  Темноволосая женщина надевала ПРЕСС - усовершенствованный бомбовый костюм – ей помогал пожилой мужчина в флуоресцентной куртке. Он помогал ей надеть кевларовые брюки без промежности, которые должны были защитить ее ноги. Хортон приветствовал ее улыбкой. ‘Ричард Хортон’, - сказал он. ‘Здесь я Сильвер’.
  
  ‘Чарли", - сказала женщина. ‘Charlie Kawczynski.’ Она кивнула своему спутнику. ‘Питер, это мой туалетный столик’.
  
  ‘Вы говорите не по-польски", - сказал Хортон.
  
  ‘Мой муж тоже не знает", - сказал Кавчински. ‘Но он тоже здесь родился’.
  
  ‘Извините, без обид’.
  
  Кавчински ухмыльнулся. ‘Не принято’.
  
  Питер помог ей надеть кевларовую куртку. Она защитила бы ее грудь и пах, но оставляла открытыми предплечья и кисти. Она могла бы свободно работать с любыми устройствами, но в случае взрыва лишилась бы кистей рук. Хортон попытался выкинуть этот образ из головы, объясняя, что ему нужно, чтобы она сделала.
  
  ‘У нас проблема, Чарли, в том, что мы не можем заглянуть внутрь кафе, и там нет камер видеонаблюдения, к которым мы могли бы получить доступ. Он закрыл окна газетой, чтобы мы не могли видеть, что происходит внутри. Мне нужно, чтобы вы подошли к окну и посмотрели, сможете ли вы что-нибудь заметить. В идеале достаньте нам несколько снимков, которые мы сможем проанализировать.’
  
  ‘Понял вас", - сказал Кавчински.
  
  ‘Нет необходимости вступать в контакт", - сказал Хортон. ‘Просто посмотри, что сможешь, и отступи’.
  
  ‘Без проблем. У нас в грузовике есть камера", - сказал Кавчински.
  
  Они закончили застегивать куртку, и Питер начал устанавливать баллистические панели на место. Он работал медленно и методично, проверяя и перепроверяя, все ли в порядке, как должно быть. Если что-то пойдет не так и устройство взорвется, костюм был единственной вещью, которая спасла бы ее от верной смерти.
  
  OceanofPDF.com
  КАМБЕРУЭЛЛ (12.54 вечера)
  
  Мужчина вспотел, и на его лбу пульсировала вена. Он продолжал смотреть в окно. Меткалф прикинул, что ему было под тридцать, и он соответствовал расистскому стереотипу террориста-смертника: всклокоченная борода и все такое. Он отвел Меткалфа в приемную и задвинул засовы на главной двери, чтобы никто не мог войти или выйти. Окно выходило на улицу. Они находились на втором этаже, над главным офисом избирательного округа.
  
  Дюжина человек сидели на стульях с жесткими спинками, большинство из них были пожилыми. Мужчина встал спиной к запертой двери и сказал своим заложникам встать и пройти в приемную, где Меткалф проводил свои встречи. Они проходили один за другим и стояли в дальнем углу, прижавшись друг к другу и испуганно перешептываясь.
  
  ‘Заткнись и слушай!’ - крикнул мужчина. ‘Вы все пленники ИГИЛ. Вы должны отправить текстовые сообщения своим друзьям и семье, чтобы рассказать им, что происходит. Используйте Twitter и Facebook, если можете, и используйте хэштег ISIS6. Скажите всем, что вас держат в заложниках и что правительство должно освободить шестерых боевиков ИГИЛ, которые содержатся в тюрьме Белмарш. Ты понимаешь?’
  
  Тощая женщина из Вест-Индии, одетая в бесформенную шляпу и пальто в елочку, подняла руку. ‘Извините, что такое хэштег?’ - спросила она дрожащим голосом.
  
  ‘Та штука, которая выглядит как игра в крестики-нолики", - сказал мужчина.
  
  Женщина нахмурилась еще сильнее. ‘Я не знаю, что это такое", - сказала она мужчине рядом с ней.
  
  ‘Я помогу тебе", - сказала Молли. Она улыбнулась бомбисту. ‘Не волнуйся, я заставлю их это сделать’.
  
  Мужчина указал на дальний угол комнаты, подальше от окна. ‘Все садитесь там. Просто делайте, как вам говорят, и все разойдутся по домам’.
  
  Заложники подчинились, хотя некоторые были довольно пожилыми, и им пришлось помочь спуститься на пол. Молли суетилась вокруг них, следя за тем, чтобы им было удобно, и объясняя, что они должны делать.
  
  ‘Как вас зовут?’ - спросил Меткалф. Мужчина нахмурился, как будто не понял вопроса. Меткалф медленно повторил его, тщательно выговаривая каждый слог. Он все еще чувствовал запах чеснока, но он был не таким сильным, как тогда, когда мужчина надел на него наручники.
  
  ‘Я, блядь, не умственно отсталый", - огрызнулся мужчина. ‘Ты что– думаешь, из-за того, что я азиат, я не понимаю английского? Я здесь родился, приятель. Я такой же британец, как и ты’.
  
  ‘Извините, я думал, вы меня не расслышали", - сказал Меткалф.
  
  ‘Нет, ты думал, что я только что сошел с этой чертовой лодки, вот что ты подумал. Ты, снисходительный придурок’.
  
  ‘Серьезно, нет. Прости. Я просто хотел узнать твое имя, вот и все’.
  
  ‘Почему тебя волнует, кто я такой?’
  
  ‘Потому что ты прикован ко мне наручниками, вот почему. И если что-то пойдет не так, и этот жилет снимут, то твое лицо будет последним, что я увижу, а это настолько личные отношения, насколько у вас могут быть, поэтому я просто хотел знать, кто вы.’
  
  ‘Это не личное", - сказал мужчина.
  
  ‘Однако ты пришел сюда намеренно. Ты выбрал меня. Ты мог пойти куда угодно, но ты пришел в мою операционную и приковал себя ко мне наручниками, так что это личное. Это очень личное. Вы знаете, что у меня много мусульманских избирателей, не так ли? Я посетил здесь все мечети, и мне всегда были рады.’
  
  ‘Ты слишком много болтаешь, приятель", - сказал мужчина.
  
  ‘Я просто говорю, что вы нападаете не на того человека. Я много работаю от имени мусульманских избирателей’.
  
  ‘Что сделано, то сделано", - сказал мужчина. ‘У вас ведь есть телефон, верно?’
  
  Меткалф кивнул.
  
  ‘Тогда начните писать в твиттере. Хэштег ISIS6. Скажите своему правительству освободить заключенных, и вы тоже будете освобождены’.
  
  ‘Правительство не ведет переговоров с террористами", - сказал Меткалф.
  
  ‘Вам лучше молиться, чтобы они это сделали, потому что иначе мы все умрем сегодня’.
  
  Меткалф потер лицо свободной рукой. Он сильно вспотел, и его рука стала влажной. ‘А кто ты? Аль-Каида? ИГИЛ?" Кого вы представляете?’
  
  ‘Я никого не представляю, приятель’.
  
  ‘Но вы хотите, чтобы заключенных ИГИЛ освободили, верно? Это то, что вы всем сказали?’
  
  Мужчина кивнул. ‘Если заключенных освободят, мы все сможем вернуться домой", - сказал он. Он вытер лоб рукавом правой руки.
  
  ‘Хотите немного воды?’ - спросил Меткалф. ‘У нас в холодильнике есть вода в бутылках’.
  
  Мужчина снова кивнул. ‘Да. Хорошо. Спасибо’.
  
  Меткалф сделал знак своей помощнице, и она поднялась с пола и подошла к холодильнику. Она достала бутылку с водой, отвинтила крышку и отдала ее мужчине, затем снова села с остальными заложниками. Мужчина ослабил хватку на спусковом крючке, хотя ремешок на липучке удерживал его на месте в его ладони, пока он жадно пил. Он поставил бутылку и снова поблагодарил ее.
  
  ‘Меня зовут Роджер", - представился Меткалф.
  
  ‘Али", - сказал мужчина. Он заставил себя улыбнуться. ‘Рад с вами познакомиться’.
  
  Меткалф невольно улыбнулся. ‘Я бы сказал, что был рад познакомиться с вами, и при других обстоятельствах это вполне могло бы быть правдой, но...’ - он указал на жилет, - "... это пугает меня, вы знаете это?’
  
  ‘Мы с тобой оба, приятель’.
  
  ‘Вы знаете, кто я? Я местный член парламента’.
  
  ‘Да. Я знаю’.
  
  ‘Дело в том, Али, что я довольно ценный заложник. Из-за меня ты привлекешь много внимания средств массовой информации. Я в правительстве’.
  
  ‘Вы очень важный человек, я понимаю", - сказал Али, его голос был полон сарказма.
  
  ‘Нет, я имел в виду, что вам нужно поговорить с полицией. Вам нужно начать переговоры’.
  
  Али кивнул примерно на дюжину избирателей, которые теперь сидели на полу спиной к стене и стучали по своим телефонам. ‘Это то, что они делают. Они распространяют информацию.’
  
  ‘Вы хотите, чтобы те люди в Белмарше были освобождены?’
  
  ‘Вот в чем дело. Если их освободят, мы все сможем вернуться домой’.
  
  Меткалф нахмурился. ‘Мы?’
  
  ‘Я не хочу умирать сегодня’.
  
  ‘Тогда вам нужно поговорить. Вам нужно вести переговоры. Вам нужно показать им, что я у вас в заложниках. Я член парламента. Я знаю премьер-министра. Они не захотят, чтобы со мной что-нибудь случилось.’
  
  Али ничего не сказал.
  
  ‘Ты слышал, что я сказал? Они должны знать, что я прикован к тебе наручниками’.
  
  Али указал на избирателей. ‘Они объяснят, что произошло. Мне не нужно ни с кем разговаривать’.
  
  Меткалф поморщился, когда промокшие брюки царапнули его по телу. ‘Мне нужно сменить брюки", - сказал он.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Я описался’.
  
  ‘Ты что?’
  
  ‘Я описался, когда вы начали кричать’. Член парламента указал левой рукой на дверь в офис. ‘У меня там сумка на ночь", - сказал он. ‘Там смена одежды’.
  
  ‘Я должен остаться здесь. У двери’.
  
  ‘Мой помощник может принести сумку’.
  
  Али покачал головой. ‘Все должны остаться здесь’.
  
  ‘Она может оставить дверь открытой. Вы можете видеть все, что она делает’. Меткалф указал на влажное пятно спереди на своих брюках. ‘Вы не можете оставить меня в таком состоянии. Это отвратительно.’
  
  ‘Это ты описался", - сказал Али.
  
  ‘Да, потому что я был напуган. А теперь, пожалуйста, я умоляю тебя, позволь Молли принести мне мои брюки’.
  
  Али несколько секунд смотрел на него, затем подбородком указал на Молли. ‘Иди туда и возьми его сумку. Сразу возвращайся’.
  
  Молли сделала, как ей было сказано, и вернулась через несколько секунд с сумкой Меткалфа. ‘Там есть чистые брюки и нижнее белье", - сказал Меткалф.
  
  Она достала их и протянула ему. Меткалф посмотрел на Эли. ‘Не могли бы вы оказать мне услугу и попросить всех отвернуться, пока я переодеваюсь?’ он спросил.
  
  ‘Просто, блядь, сделай это", - прорычал Али. ‘Никому нет дела до цвета твоих трусов’.
  
  ‘Я встану перед тобой, если это поможет", - сказала Молли.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (12.56 пополудни)
  
  Начальником Кашифа Талпура был тридцатипятилетний инспектор Национального агентства по борьбе с преступностью. Его звали Марк Биддалф, и он прибыл в командный центр связи в кожаной куртке и джинсах. ‘Выходной", - объяснил он. "Я был у дантиста, собирался сверлить зуб’.
  
  ‘Извините, что отрываю вас, но мы в эпицентре дерьмовой бури", - сказал Камран. ‘У нас восемь потенциальных террористов-смертников в разных местах Лондона’.
  
  ‘Я видел это по телевизору в операционной", - сказал Биддульф. ‘Но зачем я вам нужен? Я не занимаюсь борьбой с терроризмом’.
  
  ‘Один из террористов, похоже, ваш человек – Кашиф Талпур’.
  
  У Биддульфа отвисла челюсть. ‘Ни за что на свете", - сказал он. ‘Извините за мой французский, сэр, но Кэш - один из моих лучших людей’.
  
  ‘Не может быть, чтобы у него были фундаменталистские наклонности?’
  
  ‘Он британец в третьем поколении", - сказал Биддулф. ‘Бабушка с дедушкой приехали сразу после Второй мировой войны. Его отец - учитель, мама - медсестра. Ради бога, он болеет за "Вест Хэм".’
  
  Камран постучал по клавиатуре, и лицо Талпура заполнило один из его экранов. ‘Это он?’
  
  Биддульф уставился на снимок, сделанный камерой видеонаблюдения в автобусе.
  
  ‘Марк?’ - подсказал Камран.
  
  Биддульф секунду или две заикался, затем яростно замотал головой. ‘Да, это он. По крайней мере, похоже на него. Но этого не может быть’.
  
  ‘Ты можешь ему позвонить?’
  
  ‘Конечно’. Биддалф достал мобильный и набрал номер. ‘Сразу на голосовую почту", - сказал он. Он убрал телефон. ‘Где он?’
  
  ‘В автобусе на Тэвисток-сквер, угрожал взорвать себя к чертовой матери, если мы не освободим шестерых боевиков ИГИЛ из Белмарша’.
  
  ‘Это невозможно", - сказал Биддульф. ‘Я не имею в виду маловероятно, я не имею в виду не в характере, я имею в виду на тысячу процентов невозможно’.
  
  ‘Где он должен быть сегодня?’
  
  ‘Брентфорд. Именно там в основном действует банда’, - сказал Биддалф. ‘Он отлично справляется с работой. Есть группа из двух десятков азиатов, большинство из которых водители мини-такси, которые соблазняли девушек, передавали их по кругу и занимались проституцией. Он внедрился в банду, но вскоре стало ясно, что они также были замешаны в крупной контрабанде наркотиков. Расследование все разрасталось и разрасталось, но мы почти готовы приступить к делу.’
  
  ‘А что он делает, когда работает под прикрытием?’
  
  ‘Тусуется с азиатской бандой. Работает неполный рабочий день в шашлычной в Брентфорде. Уже почти четыре месяца’.
  
  ‘Так что же он задумал? Может ли это каким-либо образом быть частью дела, которым он занимается?’
  
  Биддульф покачал головой. ‘Эти азиаты мусульмане, но только по названию. Они пьют, курят травку и трахаются с несовершеннолетними девочками. Они ходят в мечети, но, может быть, раз в неделю, если что.’
  
  ‘Но Талпур мусульманин?’
  
  ‘Ну, опять же, да, но вы не видите его в офисе лицом вниз на молитвенном коврике. И он пьет. Всегда угощает. Со своей выпивкой он тоже справляется’.
  
  ‘Мог ли он прятаться все это время?’ - спросил Биддульф.
  
  ‘Что– вы имеете в виду сокрытие фундаменталистских пристрастий, чтобы он мог проникнуть в Метрополитен?’ Он пожал плечами и вздохнул. ‘Послушай, он чертовски хороший коп под прикрытием, так что, да, я полагаю, это возможно. Но если он был вовлечен в какое-то долгосрочное проникновение в Метрополитен, зачем бросать все это на ветер, чтобы осадить автобус? Наверняка были бы способы повесить это на нас. Он поднял руки. ‘Но это просто безумные разговоры. Как я уже сказал, Кэш чертовски хороший офицер, один из моих лучших людей’.
  
  ‘Так что же он делает в этом автобусе?’ - спросил Камран.
  
  ‘Я абсолютно понятия не имею", - сказал Биддульф. ‘Все, о чем я могу думать, это то, что у него был какой-то нервный срыв’.
  
  ‘В данный момент у него в руке спусковой крючок, и он отказывается выпускать кого-либо из автобуса", - сказал Камран. Он подумал несколько секунд, затем принял решение. ‘Тебе нужно отправиться туда и посмотреть, сможешь ли ты поговорить с ним’.
  
  Биддульф кивнул. ‘Нет проблем’.
  
  Камран повернулся к Ламли. ‘Джо, подготовь машину для инспектора Биддалфа. Нам нужно как можно скорее доставить его на Тэвисток-сквер. Блюз и двойки’. Он оглянулся на Биддульфа. ‘ Он женат? Дети?’
  
  Биддульф покачал головой. ‘Трое братьев и сестер. Ты думаешь, похищение тигром?’ Это была обычная тактика, используемая при ограблениях, когда похищали члена семьи, чтобы заставить родственника сотрудничать с грабителями. Но техника была усовершенствована ИРА, которая использовала похищения тигров, чтобы заставить гражданских лиц закладывать бомбы в автомобили, иногда теряя при этом свои жизни.
  
  ‘Если вы уверены, что он не стал фундаменталистом, возможно, на него оказывают давление", - сказал Камран. ‘Дайте мне список членов семьи, прежде чем вы уйдете, и я попрошу кого-нибудь проверить, что никто не пропал’.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (13:05)
  
  Шлем весил всего три с половиной килограмма, но он поглощал внешние звуки, так что все, что Чарли Кавчински могла слышать, было ее собственное тихое дыхание. Ее сердце бешено колотилось, но она была в состоянии контролировать свое дыхание, медленное и ровное. Она не потрудилась воспользоваться дополнительной системой охлаждения, которая прилагалась к костюму. В него была вшита сеть капилляров, подсоединенных к резервуару на четыре пинты, но обычно это не требовалось на короткие промежутки времени, и Кавчински рассчитала, что она закончит менее чем за полчаса. В шлем были встроены микрофон и вентиляционная система, а также аккумуляторный блок, использующий стандартные девятивольтовые батареи, которые должны были работать в течение пяти часов. Вся проводка была встроена в ткань костюма, чтобы ее нельзя было зацепить. Ходить было нелегко, но она три года служила в саперном отряде, так что у нее было достаточно практики. Проблема заключалась в том, что она смотрела вниз. Баллистическая панель, которая закрывала шею и нижнюю часть шлема, означала, что она не могла видеть свои ноги, поэтому хитрость заключалась в том, чтобы всегда знать, что находится на земле перед ней.
  
  Она посмотрела налево и увидела снайпера в окне офиса, выходящем на кофейню. А вдалеке две полицейские машины перегораживали дорогу. За ними была пожарная машина, а за ней фургон, принадлежащий Sky News, с большой белой спутниковой тарелкой на крыше.
  
  Она шла по середине дороги. Костюм не был предназначен для маскировки и уж точно не позволял бежать. ‘Медленно, но верно’: это была мантра саперов. Обезвреживание бомб было связано исключительно с техникой, с разработкой наиболее безопасного способа обезвреживания устройства. И именно это делало террористов-смертников такими сложными в обращении – человеческий фактор делал их непредсказуемыми. Ей всегда было гораздо приятнее смотреть вниз на самодельное взрывное устройство или приближаться к заминированному автомобилю, чем на человеческое существо.
  
  Она дошла до кафе, остановилась, затем повернулась лицом к нему. Газеты были приклеены к стеклу, но между отдельными листами были промежутки. В правой руке она держала маленькую цифровую камеру.
  
  Она оглянулась на фургон, подняла руку и помахала Питеру. Он помахал в ответ. Беспроводная система скафандра использовала очень низкий уровень радиочастотного излучения, чтобы свести к минимуму риск активации самодельных взрывных устройств, но они решили не использовать ее на всякий случай.
  
  Она направилась к магазину, подсчитывая, сколько шагов ей нужно сделать, прежде чем она достигнет тротуара. Она поднялась, выровняла дыхание и подошла к витрине. Самые большие щели были у края, ближайшего к двери, и она двинулась к нему, держа камеру. Она прищурилась на маленький экран с обратной стороны. Она могла почти разобрать цифры, поэтому несколько раз нажала на кнопку. Затем она переместилась вправо к другому промежутку и сделала еще несколько выстрелов.
  
  Она увидела движение и поднесла шлем ближе к окну. Кто-то двигался, но она не могла разобрать, что происходит. Она поднесла камеру к промежутку между листами газет и сделала еще несколько снимков.
  
  Что-то ударилось об окно, и она вздрогнула. Глаз прижался к стеклу, и она сделала шаг назад. Рука оторвала часть газеты, а затем появилась снова. Он держал спусковой крючок. Кавчински подняла руки и отступила. ‘Я ухожу, я ухожу!’ - закричала она, хотя знала, что террорист-смертник ее не слышит. Она сошла с тротуара и медленно, но уверенно направилась обратно к фургону.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (13.30)
  
  Зазвонил телефон сержанта Ламли, и он снял трубку. Это был инспектор Ричард Хортон, командир "Сильвер Коммандер" на месте происшествия в Марбл-Арч. ‘У нас есть несколько фотографий внутренней части кофейни’, - сказал инспектор. ‘Если хотите, я могу загрузить их прямо сейчас’.
  
  ‘Когда будете готовы, сэр", - сказал Ламли.
  
  ‘Дайте мне ваш адрес электронной почты, и я вышлю вам ссылку’.
  
  Инспектор оставался на линии до тех пор, пока фотографии Ламли не появились на его левом экране. ‘Качество не очень хорошее, я знаю", - сказал инспектор. ‘Из окна был виден яркий свет, и все стояли далеко позади’.
  
  ‘Я могу попросить наших техников повозиться с ними", - сказал Ламли, но он знал, что инспектор прав. Снимки были нечеткими, и даже лучшие из них были наполовину скрыты газетой.
  
  На последней фотографии серии крупным планом было изображено бородатое азиатское лицо с горящими глазами, частично скрытое рукой, держащей металлический спусковой крючок. Кусок газеты был оторван ровно настолько, чтобы была видна часть лица.
  
  ‘Этот последний парень видел, что происходит?’ - спросил сержант.
  
  ‘Он подошел к окну, и офицер по обезвреживанию взрывоопасных предметов немедленно отступил’, - сказал инспектор Хортон. ‘Как там дела?’
  
  ‘Беспокойно", - сказал Ламли.
  
  ‘Мы все еще ждем здесь переговорную группу", - сказал Хортон. ‘Вы можете сообщить Голду?’
  
  ‘Он знает", - сказал Ламли. ‘Проблема в том, что даже там, где у нас есть переговорные группы на месте, террористы отказываются разговаривать с ними. В данный момент все общение осуществляется через социальные сети’.
  
  ‘До истечения срока осталось четыре с половиной часа", - сказал инспектор. ‘Уже принято решение по заключенным Белмарша?’
  
  ‘Все это намного выше моего уровня оплаты, сэр’.
  
  ‘К счастью, мой тоже", - сказал инспектор. "Это не то решение, которое я хотел бы принимать. Этот парень там выглядит совершенно готовым взорвать себя и забрать с собой всех в магазине, если он и другие террористы не получат то, что они хотят.’
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (13:35)
  
  Двое констеблей в форме подняли руки, чтобы остановить машину Марка Биддалфа у внешнего оцепления вокруг Тэвисток-сквер. Биддалф вышел и показал им свое удостоверение. ‘Где Серебряный командир?’ спросил он.
  
  Старший из двоих, мужчина лет сорока с пивным животом размером с позднюю беременность, кивнул в сторону штаб-квартиры BMA. ‘Они заняли офис на первом этаже, сэр’.
  
  Биддулф поблагодарил мужчину и направился к зданию BMA. Снаружи был еще один констебль в форме, и Биддулф, проходя мимо, показал свое удостоверение. Кабинет находился сбоку от приемной. Инспектор в форме разговаривал по мобильному телефону и хмурился на него, пока Биддулф не протянул свое удостоверение. Он закончил разговор и выжидающе посмотрел на Биддульфа.
  
  ‘ Серебряный командир? ’ спросил Биддульф.
  
  ‘Это, должно быть, я", - сказал инспектор в форме.
  
  Биддалф снова показал свое удостоверение. ‘ Марк Биддалф, Национальное агентство по борьбе с преступностью. Меня прислал Золотой командир.’
  
  ‘Алистер Макнил, приятно познакомиться’. Они пожали друг другу руки. ‘В чем замешано NCA?’ он спросил.
  
  ‘Человек там - один из моих", - сказал Биддульф.
  
  ‘Осведомитель?’
  
  ‘К сожалению, он не конфиденциальный информатор, нет. Он детектив. Работает под прикрытием’.
  
  У Макнила отвисла челюсть. ‘Повторите это еще раз’.
  
  ‘Предполагается, что он работает под прикрытием, внедряясь в азиатскую банду наркоторговцев. На чем мы остановились?’
  
  ‘Я выставил внутренний и внешний кордоны, наготове "скорая помощь" и пожарное оборудование. Один АРВ-препарат здесь, и мне сказали, что еще один в пути. Я вызвал команду по ведению переговоров и саперов, но ресурсы, очевидно, сильно ограничены. Это номер семь, верно?’
  
  Биддульф кивнул. ‘По одному каждые двадцать минут или около того. В GT Ops становится немного суматошно’.
  
  ‘Да, они сказали, что не могут гарантировать, что я получу переговорщика’.
  
  ‘Вот почему Голд хочет, чтобы я был здесь’.
  
  ‘Ты думаешь, он заговорит с тобой?’
  
  ‘Я знаю его большую часть двух лет, так что не вижу причин, почему бы и нет’.
  
  ‘Если вы его знаете, как вы думаете, он подорвет себя? Как вы думаете, он нажмет на спусковой крючок?’
  
  ‘Каша, которого я знаю, не было бы там в первую очередь. Он не типичный мусульманин. Он один из парней. Он отсиживается в пабе, ест сарни с беконом с парнями. Конечно, он выглядит соответствующим образом, но фундаменталисты называют его кокосовым орехом.’ Инспектор нахмурился, не поняв, о чем идет речь. ‘Коричневая снаружи, белая внутри. Я знаю, что за такие разговоры тебя вышвырнут из Метрополитена, но именно так его называли в школе, в лицо и за спиной. Кэш такой же британец, как вы или я. Он не из тех, кто становится фундаменталистом. Не без того, чтобы сначала не появились предупреждающие знаки. Я видел его для подведения итогов три дня назад, и тогда он был прав как стеклышко.’
  
  ‘Ну, что-то случилось, потому что он в том автобусе, угрожает взорвать его вместе со всеми, кто в нем находится’.
  
  ‘Мне нужно с ним поговорить’.
  
  ‘Боюсь, не могу сделать. Никому не разрешается приближаться к автобусу ближе чем на пятьдесят футов’.
  
  ‘Мне нужно знать, почему он там’.
  
  ‘Я понимаю это, но я здесь главный, и если с тобой что-нибудь случится, это будет зависеть от меня’.
  
  ‘Он мой мужчина’.
  
  ‘И это мое место преступления, и СОП совершенно ясен. Я должен держать всех подальше от непосредственной опасности, и в данный момент этой непосредственной опасностью является автобус. Если он взорвется, стекло и шрапнель разлетятся по всей площади. Если кто-то пострадает от взрыва, это будет моя ответственность.’
  
  ‘Итак, как вы планируете наладить с ним связь?’
  
  ‘Мы ждем саперов", - сказал Макнил. ‘Как только у нас будет кто-нибудь в соответствующем защитном снаряжении, мы сможем подумать о том, чтобы связаться по городскому телефону’.
  
  Биддульф вздохнул, зная, что Серебряный Командир был прав. Но происходящее не имело смысла, вообще никакого. И единственный способ ответить на загадку, почему Кэш оказался в автобусе, - это поговорить с самим человеком.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (14.00)
  
  Сержант Ламли прикрыл рукой телефон, который держал в руке. ‘Сэр, возможно, вы захотите ответить на это. Парень на линии говорит, что хочет поговорить с ответственным человеком о требованиях террористов-смертников.’
  
  ‘Ты уверен, что он не чудак?’ - спросил Камран. ‘Сегодня они все выйдут из затруднительного положения’.
  
  ‘Кажется, он знает, о чем говорит. Дизайн жилетов, расположение бомбардировщиков’.
  
  ‘Любой, кто наблюдает за Sky, знал бы большинство деталей", - сказал Камран.
  
  ‘Похоже, он настоящий артикул, сэр’.
  
  Камран сморщил нос, затем взял телефон у сержанта. ‘Кто это?’ - спросил он.
  
  ‘Меня зовут Шахид – по крайней мере, ты можешь так меня называть. Ты кто?’
  
  ‘Суперинтендант Камран’.
  
  ‘И вы - Золотой Командир?’
  
  ‘Да. На данный момент. Я ожидаю более старшего офицера в любой момент’.
  
  ‘Но вы исполняющий обязанности золотого командира?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Тогда с этого момента вы - мой контакт. Я буду разговаривать с вами и ни с кем другим. Вы понимаете?’
  
  ‘Я не самый лучший человек для этого. Я не опытный переговорщик’.
  
  ‘Вы - мой контакт. В будущем я ни с кем больше разговаривать не буду. Вы понимаете?’
  
  ‘Да", - сказал Камран.
  
  ‘Хорошо. Итак, как тебя зовут?’
  
  ‘Мо’.
  
  ‘Мо - это сокращение от Морис?’
  
  ‘Мухаммед’.
  
  На несколько секунд воцарилась тишина. ‘Ты, блядь, издеваешься надо мной?’
  
  ‘Это мое имя. Мохаммед Камран. Суперинтендант Мохаммед Камран’.
  
  ‘Ты мусульманин?’
  
  ‘Очень немногих мальчиков-немусульман называют Мухаммедом’.
  
  ‘Не валяй дурака, Мо. Ты мусульманин или нет?’
  
  ‘Да. Так и есть’.
  
  ‘Хороший мусульманин?’
  
  ‘Я пытаюсь быть’.
  
  ‘Вы молитесь пять раз в день, вы планируете однажды посетить Мекку, вы отдаете десять процентов своего заработка на благотворительность?’
  
  ‘Как я уже сказал, я стараюсь быть хорошим мусульманином. Я делаю все, что в моих силах’.
  
  ‘И они быстро разыскали тебя, не так ли? Потому что ты азиат и мусульманин?’
  
  ‘Хотел бы я", - сказал Камран. ‘Я пять лет ходил в патруле и три года разъезжал в фургоне территориальной группы поддержки в качестве сержанта. Мне повезло, но я не получил привилегированного отношения. Я работал ради своего звания. Почему? У тебя проблемы с мусульманскими полицейскими, Шахид?’ Ламли ухмылялся и показывал ему поднятый большой палец.
  
  ‘Я просто думаю, что это чертовски удачное совпадение, что ты главный именно сегодня из всех дней’.
  
  ‘У меня есть опыт в полицейском надзоре за крупными событиями’, - сказал Камран. ‘Но, как я уже сказал, вскоре его сменит офицер более высокого ранга’.
  
  ‘Нет, ты скажи всем, что с этого момента я разговариваю только с тобой. Ты - мой контакт и только с тобой. Разъясни это всем до единого, хорошо, Мо?’
  
  ‘Если это то, чего ты хочешь, Шахид. Ты тот, кто принимает решения’.
  
  ‘Тогда мы на одной волне, Мо. Ты и я, я могу сказать, что мы отлично поладим’.
  
  Сержант Ламли встал и ударил кулаком по воздуху. Он взял телефон и начал оживленно говорить.
  
  ‘Так чего же ты хочешь, Шахид?’ - спросил Камран, стараясь говорить как можно спокойнее. Судя по всему, сержанту удалось отследить звонок.
  
  ‘Чего я хочу, так это освобождения шести братьев из Белмарша. Ты можешь с этим справиться, Мо?’
  
  ‘Откуда я знаю, что вы имеете какое-либо отношение к инцидентам?’ - спросил Камран.
  
  ‘Один из них находится в детском центре в Кенсингтоне", - сказал Шахид.
  
  ‘Это показывали по телевидению’, - сказал Камран. ‘Это всем известно’.
  
  ‘Я позабочусь об освобождении детей", - сказал Шахид. ‘Наша ссора касается не невинных. Я позабочусь об их освобождении, затем перезвоню вам. Но мне нужна прямая линия для тебя, Мо. С этого момента я буду разговаривать с тобой и ни с кем другим.’
  
  Камран начал давать ему номер стационарного телефона, но Шахид оборвал его. ‘Твой мобильный, Мо. Твой личный мобильный. Это или ничего’.
  
  Камран дал ему номер своего мобильного. Шахид повторил это один раз, затем прервал соединение.
  
  Ламли положил трубку. ‘У нас есть местоположение", - сказал он. ‘Брикстон. Пока мы разговариваем, в пути находятся два АРВ-препарата. Молодец, что заставила его говорить так долго, как ты это делала.’
  
  ‘Это зависело не от меня", - сказал Камран. ‘Я не мог заставить его замолчать’.
  
  ‘Ну, теперь он у нас в руках, это главное’.
  
  OceanofPDF.com
  КЕНСИНГТОН (14:02)
  
  Мохаммед Осман вздрогнул, когда зажужжал мобильный телефон в его поясной сумке. Он вспотел и вытер лоб тыльной стороной рукава. Телефон зажужжал снова. Девушка стояла как можно дальше от него, и цепь, связывающая их, была натянута. Ему пришлось шагнуть к ней, чтобы дотянуться до поясного рюкзака, но как только он пошевелился, она попятилась от него. Он попытался улыбнуться. ‘Я должен ответить на телефонный звонок", - сказал он.
  
  ‘Какой телефон?’
  
  ‘В моем рюкзаке. Кто-то зовет меня. Я должен использовать левую руку’. Он поднял правую руку и показал ей спусковой крючок. ‘Я должен держать это. Ты понимаешь?’
  
  Девушка испуганно кивнула. Осман сделал шаг к ней, и на этот раз она не двинулась с места. Он расстегнул молнию на рюкзаке и достал телефон. Он нажал зеленую кнопку, чтобы принять вызов, и поднес трубку к уху.
  
  ‘Ты в порядке, брат?’ Это был Шахид.
  
  ‘Я просто хочу домой", - сказал Осман. ‘То, что мы делаем, неправильно’.
  
  ‘Ты часть джихада, брат, ты должен гордиться. Теперь послушай меня, и слушай внимательно. Ты должен освободить детей. Но только детей. Вы должны отвести детей к двери и позволить им выйти гуськом. Если вы позволите хотя бы одному из взрослых сбежать, я взорву жилет. Вы понимаете?’
  
  ‘Пожалуйста, это несправедливо. Я не должен быть здесь. Я хороший мусульманин. У меня есть мать и отец, и я нужен им. Они зависят от моих денег. Я должен быть сегодня на работе. Это не—’
  
  ‘Брат, если ты будешь продолжать в том же духе, я взорву бронежилет. Ты этого хочешь?’
  
  ‘Нет!’ - сказал Осман.
  
  ‘Тогда делай, как я говорю. Отпусти детей. Но взрослые должны остаться. Ты понимаешь?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Тогда делай, как тебе сказано, брат, и знай, что ты служишь Аллаху изо всех сил’. Линия оборвалась. Осман убрал телефон и дрожащей рукой застегнул поясную сумку. Он попытался улыбнуться девушке. ‘Как вас зовут, мадам?’ - спросил он.
  
  ‘Салли", - сказала она дрожащим голосом. ‘Салли Джонс’.
  
  Он выдавил улыбку, пытаясь успокоить ее. ‘Салли, ты должна мне помочь’, - сказал он. ‘Мы собираемся отпустить детей’.
  
  ‘Неужели?’
  
  Он кивнул. ‘Вы можете собрать их всех вместе? А затем мы отведем их к двери. Полиция будет снаружи, чтобы встретить их’.
  
  ‘А как насчет меня?’
  
  ‘Взрослые должны оставаться внутри’.
  
  ‘Почему вы не можете позволить нам всем уйти?’
  
  ‘Я не могу. Но дети могут пойти’.
  
  ‘Вы собираетесь убить нас?’
  
  ‘Я так не думаю", - сказал Осман. "Нет, если мы все будем делать то, что нам говорят. Теперь соберите их вместе’.
  
  Салли закрыла глаза, сделала глубокий вдох, затем открыла их. ‘Хорошо, дети, послушайте меня", - сказала она. ‘Пришло время выходить на улицу, поэтому я хочу, чтобы вы все встали и взялись за руки. Мы собираемся пойти прогуляться’.
  
  ‘Что происходит?’ - спросила Лора.
  
  ‘Он отпускает детей", - сказала Салли.
  
  "А как насчет нас?’
  
  ‘Мы должны остаться’.
  
  Лора была близка к слезам.
  
  ‘Мадам, дети теперь могут идти", - сказал Осман. ‘Если заключенные будут освобождены, вы тоже сможете уйти. Теперь, пожалуйста, приведите детей в порядок’.
  
  Дети встали и озирались по сторонам, сбитые с толку.
  
  ‘Дети, я хочу, чтобы вы все встали в длинную очередь, взявшись за руки", - крикнула Салли. ‘Возьмитесь за руки с другом, который рядом с вами’.
  
  ‘А как же мы?’ Лаура обратилась к Осману. ‘Ты должен отпустить нас всех’.
  
  ‘Я не могу", - сказал он. ‘Если кто-нибудь из взрослых уйдет, жилет, который на мне надет, взорвется’.
  
  ‘Это несправедливо", - сказала Лора.
  
  ‘Я знаю, мадам. Мне жаль. Но, пожалуйста, поверьте мне, если кто-нибудь из взрослых попытается уйти, бомба, которую я ношу, взорвется, и все погибнут’.
  
  ‘Только потому, что ты хочешь, чтобы твоих друзей выпустили из тюрьмы?’
  
  ‘Они не мои друзья, мадам. А теперь, пожалуйста, подготовьте детей’.
  
  Некоторые дети разделились на пары. ‘Нет, дети, постройтесь в шеренгу’, - крикнула Салли. ‘Возьмитесь за руки с друзьями с обеих сторон, чтобы получилась длинная шеренга, похожая на змею’.
  
  Лора подошла, чтобы помочь детям. Несколько человек поняли, что что-то не так, и заплакали.
  
  ‘Все в порядке, дети!’ - крикнула Салли. ‘Ваши мамы и папы снаружи’. Она поняла, что Макс Данбар собирался сделать, и накричала на него: ‘Макс, клянусь Богом, если ты укусишь Генриетту, я дам тебе пощечину до середины следующей недели’.
  
  У мальчика отвисла челюсть, и он уставился на нее в изумлении.
  
  ‘Я серьезно, Макс. Хоть раз в жизни ты делаешь то, что тебе говорят, черт возьми!’
  
  OceanofPDF.com
  БРИКСТОН (14:05)
  
  Бен Пейтон схватился за ручку над головой, чтобы не упасть, когда шины BMW X5 завизжали по асфальту, и автомобиль вильнул влево. Он предпочел бы сесть за руль, но он был SAS и гостем Met, поэтому ему пришлось сидеть сзади, ухмыляться и терпеть это. В машине было два вооруженных офицера, и пока они казались достаточно приличными парнями, хотя оба признались, что никогда не стреляли в гневе. Даже их время на дистанцию было минимальным по сравнению с тем, что считалось нормальным в SAS. Пейтон не мог даже начать подсчитывать количество выстрелов, которые он производил во время тренировок в среднем за год. Двадцать тысяч? Тридцать тысяч? Каждая тренировка будет состоять из нескольких сотен раундов, и когда он не был на действительной службе, он часто тренировался дважды в день. Копы тренировались, но, как правило, делали это, фактически не нажимая на спусковой крючок, что, честно говоря, было способом, которым они выполняли свою работу на улицах. Весь смысл вооруженной полиции Метрополитена, казалось, был направлен на то, чтобы не стрельба. Если раздавались выстрелы и кто-либо был ранен, офицер немедленно отстранялся от должности до проведения расследования, которое, чаще всего, предполагало, что офицер виновен в совершении преступления.
  
  Это была подстава, которую Пейтону было трудно понять. В SAS его обучали убивать, а затем послали делать именно это. На самом деле, он выполнял бы дерьмовую работу, если бы не убивал людей. Он убил изрядное количество за те десять лет, что служил в SAS, и мог вспомнить каждого. Но парни, с которыми он ехал, никогда не убивали, никогда не ранили и, по всей вероятности, никогда не будут. Их было двое. Фил Холл был сержантом, лет тридцати с небольшим, лысый, как биток, но с пышными усами. Холл сидел на переднем пассажирском сиденье, управляясь с системой связи и спутниковой навигацией. Водителем был Том Макгирк, на несколько лет старше Холла, но все еще констебль, хотя и с более чем десятилетним стажем. Оба мужчины были одеты в черные огнестойкие комбинезоны. Они надели свои пуленепробиваемые жилеты и кевларовые шлемы, прежде чем сесть во внедорожник.
  
  Пейтон был одет в джинсы и черную джинсовую куртку. У него был "Глок" в нейлоновой кобуре на бедре, а копы одолжили ему бронежилет и шлем.
  
  ‘Телефон находится на Уилтшир-роуд, рядом с парком Макса Роуча’, - сказал Холл. ‘Мы предполагаем, что он в автомобиле. Мы подъезжаем с севера. Троянец Два Пять один приближается с юга. Мы идем прямо. У нас нет времени на ерунду. Бен, приготовь оружие, ладно?’
  
  Пейтон снял со стойки две штурмовые винтовки SIG Sauer 516. Третью он оставил там, где она была. Он предпочел остаться со своим "Глоком", потому что было ясно, что это будет близко и персонально.
  
  ‘Две минуты", - сказал Холл.
  
  Они не включали фары или сирены, но это была машина с маркировкой, так что у Макгирка не было проблем с прорезанием движения, и им повезло с фарами. Женщина с детской коляской собиралась перейти зебру, но Макгирк включил фары и просигналил, давая ей знать, что он не останавливается. Судя по выражению ее лица, она проклинала его чем-то отвратительным, и Макгирк одними губами произнес ‘Извините’, но продолжил.
  
  ‘Одну минуту", - сказал Холл.
  
  Винтовки лежали у Пейтона на коленях. Холл бросил быстрый взгляд через плечо. ‘Все в порядке?’ он спросил Пейтона.
  
  Пейтон кивнула. ‘Хорошо идти’.
  
  ‘Мы действуем по горячим следам, есть все шансы, что у него есть взрывчатка’.
  
  ‘Понятно", - сказал Пейтон.
  
  ‘Не совсем то же самое, что в Афганистане", - сказал Холл.
  
  ‘Здесь не так много песка", - сказал Пейтон.
  
  Макгирк резко свернул налево, шины завизжали.
  
  ‘Почти пришли", - сказал Холл.
  
  Внедорожник повернул направо. На дороге у парка была припаркована только одна машина – белый фургон. Холл уже говорил по радио, зачитывая регистрационный номер, когда Макгирк остановил машину. Холл поднес руку к наушнику, затем кивнул. "Это фургон, из которого сбросили бомбу в районе Камберуэлла’.
  
  Второй ARV выехал из-за угла впереди белого фургона и остановился с визгом тормозов.
  
  Пейтон первым вышел из внедорожника и передал винтовки Холлу и Макгирку, прежде чем вытащить свой "Глок" из кобуры. Он последовал за двумя полицейскими, когда они направились к фургону, шаркая ногами с винтовками на плече. Он держался правее, следя за тем, чтобы ни один из его спутников не пересек линию огня.
  
  Трое вооруженных полицейских веером вышли из АРВ перед фургоном, держа оружие наготове.
  
  ‘Фил, может быть, подвинься немного влево", - сказал Пейтон.
  
  Холл и Макгирк перешли дорогу на тротуар, уходя из зоны обстрела другой группы. Пейтон последовал за ними.
  
  Поблизости не было пешеходов, и любое движение было бы затруднено полицейскими внедорожниками, припаркованными через дорогу.
  
  Пейтон посмотрел в боковое зеркало. Он не мог никого разглядеть спереди. Он собирался рассказать Холлу, но затем вздрогнул, когда что-то грохнуло, но это был рефлекс, и его палец на спусковом крючке остался на месте. Грохот прозвучал не как выстрел, а скорее как взрыв автомобиля. Но один из вооруженных полицейских из другой машины не согласился и крикнул: ‘По нам стреляют!’ Он немедленно выстрелил в фургон, и ветровое стекло взорвалось дождем стеклянных кубиков. Двое его товарищей также начали стрелять, и в течение нескольких секунд десятки пуль попали в автомобиль.
  
  ‘Прекратить огонь!’ - крикнул Пейтон, но вооруженные копы его не услышали.
  
  Пули продолжали попадать в белый фургон. Одна за другой лопнули шины, и фургон, покачиваясь из стороны в сторону, начал оседать. В конце концов трое полицейских прекратили огонь.
  
  Донесся запах кордита, и у Пейтон заслезились глаза. Холл жестом велел им двигаться вперед, и МакГирк с Пейтон последовали за ним в заднюю часть фургона. Единственным звуком теперь был лай собаки вдалеке и журчание воды из пробитого радиатора. Люди начали выходить из своих домов, и большинство из них снимали видео на свои смартфоны.
  
  Холл добрался до задней части фургона и отступил в сторону, открывая дверь справа. МакГирк и Пейтон бросились вперед, их пистолеты были направлены внутрь фургона. Там было пусто, за исключением мобильного телефона, лежащего на полу вместе с несколькими номерными знаками.
  
  Трое полицейских из другого фургона подбежали к боковым дверям и распахнули их, затем отступили назад. ‘Черт’, - сказал один.
  
  ‘Я слышал выстрел", - сказал другой. ‘Клянусь Богом, я слышал выстрел’.
  
  ‘Это была автомобильная авария", - сказал Пейтон, убирая свой "Глок" в кобуру. ‘Легко допустить ошибку’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (14:10)
  
  Ламли ответил на звонок, затем передал сообщение Камрану. ‘Фургон был пуст. Брошен. Телефон был сзади’.
  
  ‘Шахиду было бы слишком легко все еще находиться там", - сказал Камран. ‘Проведите экспертизу всего фургона и телефона’.
  
  ‘Дети выходят", - сказал Уотерман. Офицер МИ-5 стоял в дверях, глядя на один из больших экранов на стене в комнате специальных операций. Трансляция шла с одной из полицейских камер, крупным планом показывающих главную дверь в детский центр. Светловолосая женщина держала дверь открытой и выводила детей наружу. Они вышли длинной змейкой, все держались за руки, как будто играли в какую-то игру.
  
  ‘Там Осман. Ты видишь его?’ - сказал Камран. Террорист-смертник стоял позади женщины. ‘Они в наручниках, верно?’
  
  ‘Похоже на то", - сказал Мюррей, подходя к нему сзади.
  
  ‘Джо, сфотографируй ее крупным планом и посмотри, сможем ли мы ее опознать. Сколько детей на данный момент на свободе?’
  
  ‘Двенадцать", - сказал Уотерман. ‘Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. Шестнадцать. Вот и все’.
  
  Полиция разгоняла "змейку" и уводила детей по двое. Обеспокоенных родителей сдерживали офицеры в флуоресцентных куртках, но при виде своих детей они прорвались сквозь толпу. Полиция сначала сопротивлялась, но затем отступила и позволила родителям забрать своих детей.
  
  ‘Уберите их оттуда!’ - крикнул Камран. ‘Внутри все еще находится боевая бомба. Уведите всех’.
  
  Ламли передал инструкции Камрана по телефону.
  
  ‘Итак, кто все еще внутри?’ - спросил Камран.
  
  ‘Два учителя, два офисных сотрудника. Все остальные вышли’.
  
  ‘Итак, четверо заложников. В любом случае, это уже улучшение’. Зазвонил мобильный Камрана. Он бросился к своему столу. Звонивший скрывал его номер, но он ответил. ‘Значит, у тебя есть твои дети, Мо’. Это был Шахид. Камран помахал Ламли и жестом попросил сержанта отследить звонок. На экране полиция выводила родителей и их детей из здания. Вооруженные полицейские все еще прикрывали главный вход.
  
  "Ты знаешь, что значит "Шахид", Мо?’
  
  ‘Мученик”, я думаю.’
  
  ‘Все гораздо сложнее. Это арабское слово, которое означает “свидетель”. Но вы правы. В последнее время это слово стало обозначать того, кто умирает за свою веру. Итак, сегодня я шахид, и девять моих товарищей-воинов тоже шахиды. Но станут они мучениками или нет, зависит от вас. Вы видели наши требования.’
  
  ‘Нам нужно поговорить с тобой, Шахид. Нам нужно это обсудить’.
  
  ‘Обсуждения не будет. У вас есть имена шести воинов, которых мы хотим освободить. Их нужно доставить в аэропорт Биггин Хилл. Там должен быть самолет, заправленный и ожидающий. Братья-воины покинут страну вместе с девятью шахидами. И тогда все будет кончено.’
  
  ‘Все не так просто, Шахид’.
  
  ‘Это очень просто, Мо. Это либо-либо. Либо воины будут освобождены, либо террористы-смертники станут мучениками. Сейчас десять минут третьего. У вас меньше четырех часов, чтобы освободить воинов и доставить их в аэропорт. Самолет должен вылететь в шесть часов вечера.’
  
  ‘У нас недостаточно времени", - сказал Камран.
  
  ‘У вас есть столько времени, сколько вам нужно", - сказал Шахид. ‘Вы звоните премьер-министру. Вы скажите ему, что, если он не согласится на наши условия, террористы и их заложники встретятся со своим создателем через четыре часа. Это будет на его совести. Позвони ему сейчас, и я тебе перезвоню.’
  
  Линия оборвалась. Камран посмотрел на Ламли. По лицу сержанта он понял, что ему не удалось отследить звонок.
  
  ‘Времени совсем не хватает", - сказал Ламли. ‘Извините’.
  
  ‘Похоже, он серьезно настроен использовать меня в качестве единственного контактного лица", - сказал Камран. Он провел руками по волосам. ‘Дело в том, что я не обучен переговорам’.
  
  ‘У вас все хорошо, насколько я могу видеть", - сказал Уотерман. ‘Но я, возможно, знаю кого-то, кто может помочь’.
  
  ‘С благодарностью принимаю любую помощь", - сказал Камран.
  
  ‘В данный момент у нас есть парень в "Темз Хаус". Он проводит для нас несколько учебных курсов. Бывший полицейский, но последние десять лет он работал в частном секторе по ведению переговоров о заложниках. Он проделал большую работу на Африканском Роге, когда сомалийские пираты были на пике своего могущества. Крис Тэтчер. Он один из лучших переговорщиков в округе.’
  
  ‘Приведите его сюда как можно скорее", - сказал Камран. ‘Я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке’.
  
  ‘Есть кое-что еще, с чем я мог бы вам помочь", - сказал офицер MI5. ‘Твиттер, как вы знаете, перегружен этим. Команда сержанта Ламли прочесывает социальные сети в поисках информации, но я думаю, будет справедливо сказать, что в данный момент они перегружены. Сотни аккаунтов ИГИЛ, Аль-Каиды и различных джихадистов ретвитят все подряд, и большая часть из них берет на себя ответственность за происходящее. По другую сторону забора у нас есть сотни антиисламских сайтов, изливающих свою желчь, все с хэштегом ISIS6. Мы дошли до стадии, когда за деревьями не видно леса.’
  
  ‘Итак, как вы можете помочь?’
  
  ‘Что я хотел бы предложить, так это то, что мы управляем всеми социальными сетями через Thames House. У нас есть рабочая сила и технологии’.
  
  ‘Звучит заманчиво, и может ли кто-нибудь там связаться с сержантом Ламли? Убедитесь, что я в курсе?’
  
  ‘Абсолютно", - сказал Уотерман. ‘И если вы не возражаете, я думаю, нам следует действовать более активно’.
  
  ‘Каким образом?’ - спросил Камран.
  
  ‘Мы можем установить прямой контакт с заложниками, которые находятся в Сети", - сказала она. ‘Мы можем поговорить с ними напрямую и попросить у них информацию и фотографии. Это очень помогло бы нам’.
  
  ‘Я бы не хотел, чтобы заложники подвергались риску", - сказал Камран.
  
  ‘Откровенно говоря, они уже находятся в опасности", - сказал офицер MI5. ‘И их поощряли использовать социальные сети. Это было бы продолжением этого’.
  
  ‘Я беспокоюсь, что если их поймают за разговором напрямую с МИ-5 или полицией, могут быть последствия’.
  
  ‘Нет проблем. Мы будем использовать фиктивные учетные записи. У нас есть люди, которые являются экспертами в такого рода вещах’.
  
  Камран кивнул. ‘Хорошо, действуй с этим. Но при первых признаках проблемы отключи это.’
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (2.15 вечера)
  
  Марк Биддалф с надеждой похлопал по баллистической панели, которая защитит его грудь и пах от любого взрыва. "Она чертовски тяжелая", - сказал он.
  
  Робин Грин ухмыльнулся ему. ‘Я хотел бы сказать, что к этому привыкаешь, но это было бы ложью. В нем почти сорок килограммов, и чем дольше ты его носишь, тем тяжелее он становится’.
  
  Биддульф поднял руки. ‘Это кажется таким неправильным, что руки не защищены", - сказал он.
  
  ‘Нам нужна гибкость", - сказал Грин. ‘Но это не похоже на фильмы. Мы не решаем, какой провод перерезать, пока тикают часы’.
  
  Биддульф прибыл с командой саперов незадолго до двух часов. Сбоку фургона стояла полиция, но не было никаких признаков того, что он был задействован в обезвреживании бомбы. Инспектор Макнил провел для Грина брифинг в офисе Серебряного командования, и тогда Биддалф спросил, может ли он отправиться на разведку. Макнил был недоволен, но Грин сказал, что при условии, что Биддалф наденет костюм и не подойдет к автобусу ближе, чем на двадцать футов, риск получения травмы минимален.
  
  Целью разведки было установить контакт с террористом и получить вид изнутри автобуса крупным планом, и после подтверждения Золотым командованием в Ламбете того, что риск был приемлемым, инспектор Макнил неохотно дал добро.
  
  Два других члена саперной команды помогли Грину и Биддалфу одеться, в то время как другой техник приготовил полевой телефон, которым они попытаются убедить террориста воспользоваться.
  
  ‘Так этот парень, он работал под прикрытием?’
  
  Биддулф кивнул. ‘Для NCA. Это началось как дело о сексуальных хищниках, когда азиаты ухаживали за несовершеннолетними белыми девушками, затем стало очевидно, что они были крупными импортерами наркотиков’.
  
  "Но не было никакой причастности к терроризму?’
  
  ‘Ничего такого, о чем сообщал Кэш’.
  
  - Кэш? - спросил я.
  
  ‘Это его имя. Каш, через "К". Ну, я думаю, это его прозвище. Кашиф Талпур. Он присоединился три года назад, пару лет отбивал ритм в Уондсворте, а затем мы кооптировали его в NCA. Смышленый парень.’
  
  ‘Парень?’
  
  ‘Ему всего двадцать три, но выглядит моложе’.
  
  ‘И никто не подозревал, что он стал фундаменталистом?’
  
  ‘Я все еще не могу поверить, что это он", - сказал Биддульф. ‘Я надеюсь, что, подойдя поближе, я пойму, что это просто похоже на него и что система распознавания лиц дала сбой’.
  
  ‘Люди меняются’.
  
  ‘Да, но не так быстро. Я видел его всего три дня назад, и он был в полном порядке, как дождь. Выпили пару пинт пива и съели карри, больше болтали о футболе, чем о деле’.
  
  ‘Пинты? Он пьет?’
  
  ‘Любит его пиво. Встречался с очень симпатичной блондинкой, пока ей не надоело его рабочее время. Я даже видел, как он покупал свиные отбивные в пабе’.
  
  ‘Но он мусульманин, верно?’
  
  ‘Точно так же, как я христианин. Я хожу в церковь на похороны и свадьбы, и я нарушил большинство Десяти заповедей. Кэш - британец в третьем поколении. Он может говорить на урду, но это потому, что его мама и папа настаивают на этом дома. Но Кэш ...’ Он пожал плечами, не находя слов.
  
  ‘Что ж, давайте посмотрим, что он скажет в свое оправдание", - сказал Грин. Он указал на металлическую коробку с телефонной трубкой наверху и мотком провода, прикрепленным сбоку. ‘Полевой телефон будет у вас. Мы попытаемся убедить его взять его с собой в автобус, чтобы мы могли начать переговоры’. Он указал на маленькую видеокамеру, которая была прикреплена к его защитной куртке, прямо под подбородком. ‘Я буду записывать все, и видео будет загружено в Gold Commander в GT Ops, так что, если есть что-то, что вы предпочли бы сохранить в тайне ...’ Он постучал пальцем по носу.
  
  ‘Спасибо, что предупредил", - сказал Биддульф. Мужчина, который помогал ему одеваться, начал поправлять воротник, который защитил бы его шею. ‘Вы часто это делаете?’
  
  ‘Террористы-смертники? Нет, для меня это впервые. Честно говоря, большая часть того, что мы делаем, связана со старыми военными боеприпасами. Неразорвавшиеся бомбы и тому подобное. И лаборатории по производству метамфетамина, мы делаем их много. Но с тех пор, как ИРА замолчала, у нас не так много бомб, связанных с террористами. Мы были там на Seven / Seven, но, очевидно, после события.’
  
  ‘И эти костюмы защитят нас на сто процентов?’
  
  ‘Всегда есть шанс, что осколок может поразить тебя, но он не задел жизненно важное место. Тебе чертовски не повезет, если ты получишь царапину’.
  
  Биддульф ухмыльнулся. ‘Приятно знать’.
  
  ‘Однако для тех, кто находится на нижнем этаже автобуса, это была бы совсем другая история", - сказал Грин. "Что они обычно делают с этими жилетами смертников, так это обматывают взрывчатку проволокой, гвоздями и болтами. Повреждения наносит не сам взрыв, а шрапнель. Теперь ты и я, выйдя из автобуса в этих костюмах, будем прекрасны и щеголеваты. И пассажиры на верхнем уровне, в основном, будут в порядке. Но все остальные – их разорвут в клочья.’
  
  Биддульф кивнул. ‘Понял", - сказал он.
  
  ‘Итак, мы действуем медленно, пытаемся успокоить его. Если есть хоть малейшее ощущение, что мы его возбуждаем, мы отступаем. Мы не хотим быть спусковым крючком для того, чтобы что-то произошло. Если он хочет поговорить, мы говорим ему воспользоваться телефоном. Мы даем ему телефон, собираем информацию, затем уходим.’
  
  ‘Все хорошо", - сказал Биддульф.
  
  ‘Мы не будем использовать радиоприемники в костюмах для разговора, пока не будем уверены, какую детонирующую систему он использует, но, находясь близко друг к другу, мы сможем слышать друг друга’.
  
  Сердце Биддульфа бешено колотилось, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
  
  Грин ухмыльнулся и похлопал его по плечу. ‘С тобой все будет в порядке", - сказал он. ‘Этот кевлар остановит большинство вещей’.
  
  ‘Я беспокоюсь не о себе", - сказал Биддульф. ‘Это Кэш’.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (14.20)
  
  Официантка, которая приклеивала новые листы газеты к окну, посмотрела на мужчину в жилете смертника. ‘Этого достаточно?’ - спросила она. ‘Я не вижу никаких пробелов’.
  
  Мужчина взглянул на листы и кивнул. ‘Возвращайтесь за стойку", - сказал он. ‘И, все, вам нужно продолжать писать сообщения. Хэштег ISIS6’.
  
  ‘Ты хочешь, чтобы я тоже отправил сообщение?’ - спросил Хассан.
  
  ‘Конечно", - сказал мужчина. "Чем больше, тем веселее’.
  
  ‘И чего вы ожидаете от этого сообщения?’ - спросил Эль-Сайед. ‘Вы думаете, правительство заботится о текстах?’
  
  Мужчина впился в него взглядом. ‘Если их будет достаточно, то да’.
  
  ‘Так почему же вы закрываете окна? Разве это не лучшая реклама для внешнего мира, чтобы увидеть, что здесь происходит?’
  
  ‘Заткнись нахуй", - прорычал мужчина.
  
  Эль-Сайед поднял руки. ‘Брат, мне просто любопытно", - сказал он. ‘Ты хочешь огласки, ты хочешь, чтобы мир знал, что происходит, но ты прячешься за газетами’.
  
  ‘Потому что там снайперы", - сказал мужчина. ‘И они могут быть настолько глупы, чтобы думать, что если они выстрелят мне в голову, бомба не взорвется’.
  
  Что-то зажужжало в животе мужчины, и он вздрогнул. Глаза Эль-Сайеда расширились от ужаса, но затем он понял, что это был не жилет: это было что-то из рюкзака, который он носил на поясе. Мужчина расстегнул молнию и достал дешевый мобильный телефон. Он поднес его к уху левой рукой, что означало, что Хассан должен был стоять ближе к нему. Хассан испуганно взглянул на своего отца, и Эль-Сайед улыбнулся, желая, чтобы мальчик сохранял спокойствие.
  
  ‘Я не знаю. Я увидел движение у окна, отодвинул часть бумаги и увидел там женщину-сапера. Она отступила, и теперь я снова закрываю окно’.
  
  Последовала пауза, пока мужчина слушал. ‘Я думаю, она фотографировала", - сказал он в конце концов. ‘У нее в руке был фотоаппарат’.
  
  Еще одна пауза, на этот раз более продолжительная. ‘Хорошо, хорошо, я понимаю’.
  
  Короткая пауза. ‘Да. Я понимаю’.
  
  Он убрал телефон и посмотрел на экран телевизора. Там показывали вид на Эджвер-роуд с вертолета над головой.
  
  ‘В чем проблема?’ - спросил Эль-Сайед.
  
  ‘Шахид видел женщину по обезвреживанию бомб по телевизору’, - тихо сказал мужчина. ‘Он хотел знать, что происходит’.
  
  ‘Шахид? Кто такой Шахид?’
  
  ‘А тебе какое дело?’ - спросил мужчина, снова свирепо глядя на него. ‘Тебе нужно заткнуться нахуй’.
  
  ‘Брат, если кто-то организует это, если есть ответственный человек, тогда, возможно, мне следует поговорить с ним’.
  
  ‘Может быть, тебе стоит заткнуться нахуй. Может быть, это то, что тебе следует сделать’.
  
  ‘Брат, пожалуйста, сохраняй спокойствие. Мы никогда раньше не встречались, мы незнакомы, мы не знаем друг друга, но есть очень хороший шанс, что я мог бы тебе помочь. Но чтобы это произошло, мне нужно поговорить с ответственным человеком. Этот шахид. Ты можешь ему перезвонить?’
  
  Мужчина покачал головой. ‘Я не могу позвонить по этому телефону. Он может позвонить только мне’.
  
  Эль-Сайед задумчиво кивнул. ‘Тогда мы должны дождаться, когда он позвонит вам снова. Но когда он позвонит, умоляю вас, позвольте мне поговорить с ним’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (14.30)
  
  ‘У нас есть совпадение по мужчине из Кенсингтонского детского центра’, - сказал Уотерман. "Не на сто процентов, но, на мой взгляд, все выглядит хорошо".
  
  Камран подошел к офицеру МИ-5 и встал у нее за спиной. На среднем экране были две фотографии, одна из которых была сделана за пределами детского сада, когда детей отпускали, другая - фотография анфас, сделанная либо с водительских прав, либо с паспорта. Мужчина был чернокожим, его голова была обрита наголо. На снимке с камер видеонаблюдения он был высоким и худым, вероятно, выше шести футов, его телосложение бегуна было прикрыто паркой. На снимке головы и плеч у него было изможденное лицо с темными пятнами под глазами.
  
  ‘Мохаммед Осман, родившийся в Сомали, приехал со своими родителями девять лет назад. Все они получили британское гражданство в 2011 году. Осман мусульманин, но спокойно относится к этому. Насколько нам известно, не посещает мечеть, насколько нам известно, не придерживается фундаменталистских взглядов, работает курьером. Никогда не был за границей.’
  
  ‘Так почему же он вам известен?’ - спросил Камран.
  
  ‘Это не так", - сказал Уотерман. ‘Он есть в Национальном компьютере полиции. Два года назад его обвинили в изнасиловании. Несовершеннолетняя сомалийская девочка заявила, что он изнасиловал ее на заднем сиденье своего фургона. Физических доказательств не было, у него было алиби, и в конце концов девушка сняла обвинения.’
  
  ‘Но ничего, связанного с терроризмом?’ - спросил Камран.
  
  ‘Определенно нет", - сказал Уотерман. ‘Настоящий чистильщик. Он появился из ниоткуда’.
  
  Камран задумчиво потер подбородок. ‘Итак, у нас есть четыре пакистанских британца и один сомалийский британец. Между ними нет никакой связи, за исключением того, что сегодня они решили стать террористами-смертниками’.
  
  Мюррей слабо улыбнулся. ‘Строго говоря, они становятся террористами-смертниками только тогда, когда нажимают на спусковой крючок. До тех пор они просто террористы’.
  
  ‘Мы не можем связать Османа ни с какими пакистанцами, не говоря уже о тех, кто сегодня носит жилеты смертников’, - сказал Уотерман. ‘Насколько нам известно, он всегда оставался в пределах своей общины’.
  
  ‘Так кто, черт возьми, собрал это воедино?’ - спросил Камран. ‘Почему сомалиец, не проявляющий явного интереса к фундаментализму, готов покончить с собой, чтобы освободить террористов ИГИЛ?’
  
  Уотерман и Мюррей пожали плечами. Камран раздраженно вздохнул. Задавать вопросы было легко. Именно получение ответов сводило его с ума.
  
  ‘Возможно, это глупо, но есть ли какое-то значение в том, что столь многих из них зовут Мухаммед?’ - спросил Мюррей.
  
  ‘Это самое распространенное имя в Великобритании для новорожденных мужского пола", - сказал Уотерман. ‘Было в течение некоторого времени. Существуют различные способы написания этого имени, но если собрать их все вместе, то это на сегодняшний день самое популярное.’
  
  ‘В мусульманских семьях принято называть своих мальчиков Мухаммедом", - сказал Камран. "Подавляющее большинство не использует это имя в повседневной жизни, но оно есть во всех их официальных документах. Я довольно необычен тем, что мои родители всегда использовали это имя. Они до сих пор используют. В школе меня называли Мо, но дома я по-прежнему Мохаммед и всегда буду им для своей мамы. Но ответ на твой вопрос, Алекс, отрицательный. Это просто указание на то, что они мусульмане, не более того.’
  
  Уотерман перевела фотографию Османа на экран, где она выстроила в ряд фотографии шести террористов, которых они уже опознали. Камран уставился на лица на своем экране. Мохаммед Малик. Исмаил Хусейн. Мохаммед Осман. Рабиль Бхашир. Мохаммед Фейсал Чаудхри. Четверо британских пакистанцев. Один сомалиец. И Кашиф Талпур, полицейский под прикрытием. Один средних лет, остальные относительно молоды. Шестеро мужчин, между которыми нет очевидной связи, кроме того, что они выбрали тот день, чтобы надеть жилеты смертников и захватить город с целью получения выкупа. Здесь должна была быть связь, но он ни за что на свете не смог бы понять, что это было. Кто-то собрал их шестерых вместе, обучил их, снабдил снаряжением и высадил на их нынешних местах. Между этими людьми должна была быть связь, и эта связь привела бы к тому, кто за этим стоял.
  
  У сержанта Ламли зазвонил телефон, и он снял трубку. ‘Здесь ваш переговорщик", - сказал он Уотерману.
  
  ‘Я пойду и приведу его", - сказал офицер МИ-5. Она вышла из Золотого командного пункта и вернулась через несколько минут с мужчиной лет шестидесяти пяти с коротко подстриженной седой бородой. На нем был дорогой костюм с темным галстуком и идеально накрахмаленная белая рубашка, хотя его волосы были в беспорядке, и он приглаживал их левой рукой. В правой руке он держал тонкий кожаный портфель. ‘Это Крис Тэтчер", - сказал Уотерман, и Камран пожал ему руку, мельком заметив золотые запонки.
  
  ‘Извините, если я кажусь немного взволнованной", - сказала Тэтчер. ‘Они посадили меня на мощный мотоцикл и помчали по улицам со скоростью что-то около ста миль в час’. Он ухмыльнулся. ‘Во всяком случае, так я себя чувствовал’.
  
  ‘Могу я предложить вам кофе?’ - спросил Камран.
  
  ‘Кофеин - это последнее, что мне сейчас нужно", - сказала Тэтчер. ‘Но я бы с удовольствием выпила ромашковый чай’.
  
  ‘Я открою", - сказал Ламли, направляясь к выходу из номера.
  
  Тэтчер оценивающе оглядел комнату специальных операций. ‘Это впечатляет’, - сказал он. ‘Вы получаете прямые трансляции с камер видеонаблюдения со всего города?’
  
  ‘Везде, где только можем", - сказал Камран.
  
  ‘Мы смотрели это по телевизору в доме на Темзе. Один адский день’.
  
  ‘И с каждой минутой становится все хуже", - сказал Камран. Он указал на стул. ‘Устраивайтесь поудобнее, пока я введу вас в курс дела’.
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (14:45)
  
  ‘Сами, мне действительно нужно в туалет", - сказала Зои. Она переминалась с ноги на ногу. ‘Я собираюсь описаться’.
  
  ‘Я ничего не могу сделать", - сказал Малик. ‘Извините’.
  
  ‘Ты хочешь, чтобы тебя приковали наручниками к тому, кто обмочился?’
  
  ‘Ты можешь пописать на пол’.
  
  ‘Тогда это распространится повсюду. Попросите у них ведро или что-нибудь еще’.
  
  - Что? - спросил я.
  
  ‘Ведро. Я пописаю в ведро. И детям нужно что-нибудь поесть и попить’. Она кивнула на раздевалки. Двое малышей плакали без остановки последние пятнадцать минут, и никакие крики Малика не могли их утихомирить. ‘Вот почему они плачут, Малик. Дети плачут, когда они голодны. Вы сказали, что у них есть время до шести, чтобы освободить заключенных. Это больше трех часов. Вы хотите, чтобы дети плакали следующие три часа?’
  
  Малик прикусил нижнюю губу. Она была права. От плача у него кружилась голова, и становилось все хуже. ‘Хорошо, хорошо", - сказал он. ‘Пошли’. Он дернул за цепочку, и они медленно направились ко входу в магазин. ‘Джейми?’ - крикнул он. ‘Джейми, ты там?’
  
  ‘Я здесь, Сами", - крикнул переговорщик. Его голос звучал далеко, возможно, на другом конце торгового центра. ‘Ты хочешь, чтобы я подошел?’
  
  ‘Нет, оставайся там, где ты есть. Здесь есть девушка, которой нужно в туалет. Ты должен принести мне ведро или что-то в этом роде’.
  
  ‘Хорошо, Сами, я могу это сделать’.
  
  ‘И там двое детей. Им нужна еда. И что-нибудь выпить’.
  
  ‘Сколько лет детям?’
  
  ‘Я не знаю. Молодой’.
  
  ‘Им два с половиной!’ - крикнула женщина в раздевалке.
  
  ‘Два с половиной", - повторил Малик.
  
  ‘Я что-нибудь приготовлю. А как насчет тебя, Сами? Ты голоден?’
  
  ‘Нет’.
  
  ‘Я мог бы принести пиццу или что-нибудь еще’.
  
  ‘Я не хочу гребаную пиццу!’ - заорал Малик.
  
  ‘Я могла бы съесть пиццу", - сказала женщина в раздевалке.
  
  ‘Мы здесь не для того, чтобы есть гребаную пиццу!’ - заорал Малик.
  
  ‘Уже почти три часа, а я еще ничего не ел’.
  
  Малик застонал. ‘Джейми, пришли также пиццу’.
  
  ‘Никаких ананасов’, - крикнула женщина. ‘Я ненавижу ананасы’.
  
  Малик пробормотал себе под нос. ‘В пицце нет ананаса, Джейми. Ведерко. И что-нибудь для детей. Вот и все’.
  
  ‘Я разберусь с этим, Сами", - крикнул полицейский.
  
  ‘И я хочу немного сигарет", - сказала женщина в раздевалке. ‘Я задыхаюсь’.
  
  ‘Здесь нельзя курить", - сказала Зои.
  
  ‘Мне нужна чертова сигарета, дорогой", - сказала женщина.
  
  ‘У него к нему привязана взрывчатка, а ты хочешь зажечь сигарету?’ Зои посмотрела на Малика и с отвращением покачала головой. ‘Некоторые люди, да?’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15:00)
  
  ‘Старший суперинтендант Филип Гиллард уже поднимается", - сказал сержант Ламли. ‘ИТАК, 15’.
  
  ‘Наконец-то", - сказал Камран. Исполнять обязанности золотого командира было непросто, но это были самые напряженные несколько часов в его жизни, и он с нетерпением ждал передачи браздов правления. Он вышел в комнату специальных операций и встретил главного суперинтенданта у входа. Гиллард был одет в темно-синий костюм с галстуком в красно-черную полоску, его черные волосы блестели, как будто их намазали гелем. На нем были очки в черной оправе, в руке он держал потертый кожаный портфель и выглядел так, словно приехал продать им страховку на жизнь. Он пожал руку Камрану. Его пальцы были испачканы никотином, а на левой руке было обручальное кольцо.
  
  ‘Мы раньше не встречались, но я был на презентации, которую вы проводили по процедуре крупных инцидентов в прошлом году в Хендоне", - сказал Гиллард. ‘Это был хороший материал’.
  
  ‘Спасибо", - сказал Камран.
  
  ‘Это наш первый раз, так что несколько основных правил. Когда нас только двое, я Филип, или босс, или губернатор, если тебе так больше нравится. Ты Мохаммед, верно?’
  
  "С Мо все в порядке", - сказал Камран.
  
  ‘Поэтому, когда нас будет только двое, я буду называть тебя Мо, если ты не против. Перед войсками мы используем наши звания’.
  
  ‘Звучит заманчиво", - сказал Камран.
  
  ‘Итак, что мне делать в рабочем порядке?’
  
  ‘Мы в Золотом командном отсеке", - сказал Камран. Он провел Гилларда в комнату. ‘Это место Золотого командира’. Он указал на стол, которым пользовался.
  
  ‘А как насчет тебя?’
  
  ‘Я займусь этим", - сказал Камран, указывая на рабочее место справа от Золотого командира. ‘Сержант Ламли помогал мне и пользуется этим столом’.
  
  Ламли кивнул. ‘Сэр", - сказал он.
  
  Крис Тэтчер сидел напротив сержанта Ламли, изучая запись с камер видеонаблюдения магазина в Уондсворте.
  
  ‘Черт возьми– Крис Тэтчер!’ Воскликнул Гиллард.
  
  У Тэтчера отвисла челюсть. ‘Фил?’ Он встал, и двое мужчин обнялись и похлопали друг друга по спине. ‘Должно быть, сколько, пятнадцать лет?’
  
  ‘Скорее, двадцать", - сказал главный суперинтендант. Он отпустил Тэтчера. ‘Мы с Крисом были в Летном отряде в девяностых", - сказал он. ‘Похититель Тэтчер, тогда он был известен как.’
  
  ‘Вообще-то, старший инспектор Тэтчер", - сказал Тэтчер. Он ухмыльнулся. ‘И я, кажется, помню, что в то время вы были всего лишь сержантом, так что немного уважения не помешает’.
  
  ‘Крис в наши дни консультант по безопасности", - сказал Камран. ‘Он был в "Темз Хаус", так что мы только что вызвали его’.
  
  Линн Уотерман встала и представилась. Гиллард пожал ей руку, затем поставил свой портфель на стол, повесил куртку на спинку стула и сел. Он сцепил пальцы под подбородком. ‘Хорошо, Мо, введи меня в курс дела’.
  
  Камран говорил большую часть пятнадцати минут, и главный суперинтендант ни разу не перебил. Он кивал, иногда улыбался, но большую часть времени оставался бесстрастным, пока Камран рассказывал о том, что произошло, и подробно описывал, кто и что делал в комнате специальных операций.
  
  ‘Похоже, у вас все идет гладко", - сказал Гиллард, когда Камран закончил.
  
  ‘Есть одна загвоздка", - сказал Камран. "Единственная точка соприкосновения, которая у нас есть, - это этот парень Шахид, и он будет говорить только со мной. Вот почему Крис здесь. Я не обучен ведению переговоров, и его набор навыков будет полезен.’
  
  ‘Как Шахид выходит на связь?’
  
  ‘Он звонит мне на мобильный’.
  
  Гиллард нахмурился. ‘Как это произошло?’ - спросил он. ‘Протокол заключается в установлении контакта по стационарному телефону и записи’.
  
  ‘Он дозвонился до SOR, и после нашего первого разговора он сказал, что будет говорить только со мной. Он настоял на номере мобильного телефона’.
  
  Старший суперинтендант поморщился. ‘Это прискорбно’.
  
  ‘Я согласен, но он был непреклонен’.
  
  ‘И он сказал, что будет говорить только с тобой?’
  
  Камран кивнул.
  
  ‘Как ты думаешь, почему это так? Потому что ты мусульманин?’
  
  ‘Я так не думаю. Во всяком случае, он казался обеспокоенным тем фактом, что я мусульманин. Он задавал всевозможные вопросы о том, как часто я молюсь, и тому подобное. На самом деле он был так занят, допрашивая меня, что нам удалось установить местоположение мобильного, которым он пользовался.’
  
  ‘Это было, когда в фургон стреляли?’
  
  ‘Прискорбно. Они услышали ответную стрельбу из машины’.
  
  Гиллард потер подбородок. ‘Верно. Несколько предметов первой необходимости, которые мне понадобятся, прежде чем я застряну. Я курильщик. Полагаю, вход в переднюю часть здания запрещен’.
  
  ‘Рядом со столовой на третьем этаже есть терраса", - сказал Камран. ‘Там собирается большинство курильщиков’.
  
  ‘И как мы собираемся готовить здесь кофе?’
  
  ‘Сержант Ламли может вас подлечить", - сказал Камран. ‘Но столовая открыта двадцать четыре часа в сутки / семь’.
  
  Гиллард улыбнулся сержанту. ‘Белое, две ложки сахара. И если будут какие-нибудь бисквиты, я буду очень счастливым кроликом’.
  
  Ламли направился к выходу.
  
  ‘Он хорош?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Первый класс", - сказал Камран.
  
  ‘Итак, вот как мы это разыграем", - сказал Гиллард. ‘Я золотой командир, но ты держись поближе ко мне, и мы разделим нагрузку. У меня такое чувство, что ситуация будет ухудшаться, прежде чем станет лучше. Когда Шахид позвонит, ты ответишь и поговоришь с ним. Но поговори с нашими техниками и посмотри, сможем ли мы записать разговоры. Я также хотел бы послушать, когда вы перейдете к нему. И Крису, очевидно, тоже следует прислушаться.’
  
  ‘Я с этим разберусь’.
  
  ‘Когда вы говорили с ним, каковы были ваши впечатления?’
  
  ‘Он организован. Уверен в себе. Он знает, что делает. Он попросил Gold Commander, и это было его предложение отпустить детей в детский центр, как будто он знал, что именно об этом я собираюсь попросить.’
  
  ‘Но тот факт, что ты был мусульманином, сбил его с толку?’
  
  ‘Думаю, да. Он этого не ожидал’.
  
  ‘А что насчет его голоса? Что вы могли бы сказать?’
  
  ‘Вы имеете в виду, могу ли я определить, был ли он мусульманином? Не по его акценту. Может быть, Южный Лондон. Эссекс. Лет двадцати-тридцати. Хорошо образованный’.
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  ‘Его словарный запас. Его манеры. Во время разговора не было никаких настоящих эмоций. Как я уже сказал, в нем чувствовалась уверенность. Он казался совершенно равнодушным к происходящему’.
  
  ‘Хорошо, так что ты планировал делать дальше?’
  
  ‘Честно говоря, я ждал, что он позвонит. Я не вижу, чтобы мы чего-то добились, ведя переговоры с самими террористами. Я не думаю, что люди на местах обладают какой-либо переговорной силой. Они всего лишь инструменты. Даже если мы с ними поговорим, я не думаю, что они что-то смогут сделать.’
  
  ‘А ребята на земле? Как у нас продвигаются дела с идентификацией?’
  
  ‘Довольно хороший прогресс на этом фронте", - сказал Камран. ‘Я вызову парней, которых мы выявили’.
  
  Камран сел и застучал по клавиатуре. Гиллард встал позади него. Камран вызвал шесть фотографий на свой левый экран и указал на них одну за другой. ‘Рабиль Бхашир в церкви в Брикстоне. Мохаммед Малик в магазине в торговом центре Southside в Уондсворте. Исмаил Хусейн в почтовом отделении "Фулхэма". Мохаммед Осман в Кенсингтонской детской. Фейсал Чодри в пабе в Мэрилебоне. В значительной степени все чистюли. Никогда не отмечался как террористическая угроза в этой стране, никаких доказательств членства в ИГИЛ.’
  
  ‘А этот?’ - спросил Гиллард, указывая на последнюю фотографию.
  
  ‘Я приберегаю лучшее напоследок", - сказал Камран. ‘Он коп. Коп под прикрытием в Национальном агентстве по борьбе с преступностью’.
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (3:02 пополудни)
  
  Как только они оказались в двадцати футах от автобуса, Биддульф увидел, что это Кашиф Талпур. В этом не было никаких сомнений. Также не было сомнений в том, что на нем был жилет смертника, начиненный взрывчаткой. ‘Во что, черт возьми, ты играешь, Кэш?’ Биддульф пробормотал себе под нос.
  
  Талпур стоял рядом с водителем, а слева от него была женщина, которая явно плакала ранее, но теперь на ее лице было отсутствующее выражение, как будто она эмоционально отключилась. Правая рука женщины была прикована к левой руке Талпура, а в правой Талпур держал то, что, очевидно, было спусковым крючком для жилета.
  
  Грин остановился, и Биддульф почти врезался в него. Он переместился справа от Грина. Оба мужчины медленно подняли руки, чтобы показать, что они не вооружены. ‘Кэш! Это я, Марк! ’ крикнул Биддульф.
  
  От Талпура не последовало никакой реакции, хотя несколько пассажиров уже заметили их и выглядывали в окна. Биддульф понял, что его голос не доносится через шлем.
  
  ‘Кэш!’ - крикнул он, на этот раз громче, но реакции по-прежнему не последовало. Он стоял рядом с ними, что-то говоря водителю. Биддульф посмотрел на верхний этаж автобуса. Двое чернокожих школьников смотрели на него сверху вниз. А чуть дальше он увидел молодую мать, которая баюкала ребенка и раскачивалась взад-вперед.
  
  Биддульф начал снимать шлем, но Грин понял, что он делает, положил руку ему на плечо и покачал головой. ‘Ни за что", - сказал Грин.
  
  ‘Я должен поговорить с ним", - сказал Биддульф.
  
  ‘Для этого и нужен телефон", - сказал Грин.
  
  ‘Я знаю Кэша много лет", - сказал Биддульф. ‘В этом что-то не так’.
  
  Пока он говорил, Талпур обернулся и заметил их. Биддульф видел, как рот мужчины открывался и закрывался, но он ничего не мог расслышать. Он взял полевой телефон левой рукой, поднял его и указал на него правой, но это, казалось, еще больше взволновало Талпура
  
  ‘Я должен поговорить с ним с глазу на глаз", - сказал Биддульф. ‘В шлеме он не может видеть, кто я такой, и не слышит ни слова из того, что я говорю".
  
  ‘Если ты снимешь шлем, и он взорвется ...’
  
  ‘Если бы он собирался взорвать, наверняка бы уже это сделал’.
  
  ‘Вам решать", - сказал Грин. ‘Но это будет на вашей совести’. Он ухмыльнулся. ‘Без каламбура’.
  
  Биддульф положил трубку, выпрямился, затем медленно снял шлем. Он за что-то зацепился, и Грину пришлось помочь ему снять его. Как только шлем освободился, Биддульф услышал, как Талпур кричит на него: ‘Убирайтесь нахуй! Вы оба!’
  
  Биддульф положил шлем рядом с полевым телефоном. Грин использовал цифровую камеру в режиме видеосъемки.
  
  Биддульф поднял руки и сделал шаг к автобусу. ‘Кэш, это я, Марк!’
  
  ‘Отвали!’ - заорал Талпур. ‘Просто убирайся нахуй, пока мы все не сдохли!’
  
  Биддульф сделал еще один шаг к автобусу. ‘Кэш, приятель, в чем бы ни заключалась проблема, мы можем ее обсудить. Я здесь, чтобы помочь’.
  
  Талпур что-то сказал водителю, и несколько секунд спустя дверь с грохотом распахнулась. Талпур стоял в дверном проеме, свирепо глядя на Биддулфа. ‘Послушай меня, и послушай хорошенько!’ - крикнул он. ‘Твой приход сюда подвергает всех риску. Ты что, не понимаешь этого? Вам нужно уходить – убираться отсюда к чертовой матери, – потому что, если вы этого не сделаете, этот жилет сработает, и все умрут ’. Он повернулся, что-то сказал водителю, и дверь закрылась.
  
  ‘Похоже, он не хочет говорить", - сказал Грин. ‘Но оставь телефон там, где он есть, на случай, если он передумает’.
  
  Биддульф взял свой шлем и моток провода, присоединенный к полевому телефону. Двое мужчин вернулись к оцеплению, а Биддульф размотал провод позади себя.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (3:04 пополудни)
  
  Сержант Ламли встал и помахал Камрану. ‘ИГИЛ только что разместило пропагандистское видео на YouTube, взяв на себя ответственность за происходящее’, - сказал он. ‘Десятки аккаунтов фундаменталистов в Твиттере сейчас пишут об этом в твиттере’.
  
  ‘Ты можешь вывести это на большой экран?’ - спросил Камран.
  
  ‘Без проблем", - сказал сержант. Он постучал по клавиатуре, и на экране появилась главная страница YouTube. Камран встал, и Гиллард присоединился к нему.
  
  Шахид был одет в черное и на нем была черная лыжная маска. Позади него развевался черно-белый флаг Исламского государства Ирак и Сирия. Он стоял, скрестив руки на груди. ‘ИГИЛ готово сделать все необходимое, чтобы заставить британское правительство освободить боевиков ИГИЛ, которых оно в настоящее время удерживает в тюрьме Белмарш", - сказал он.
  
  Флаг исчез и был заменен изображением иракской улицы. Мужчина шел к американскому контрольно-пропускному пункту, в то время как солдаты в камуфляже пустыни целились в него из оружия. Шахид, очевидно, стоял перед зеленым экраном, и изображение накладывалось позади него. Он указал на мужчину, и когда он это сделал, тот взорвался, и контрольно-пропускной пункт был разрушен.
  
  ‘Террористы-смертники ИГИЛ в настоящее время действуют в девяти точках по всему Лондону", - сказал Шахид.
  
  Видеозапись с участием террориста-смертника была заменена телевизионными новостями о Брикстонской церкви, где взорвался первый террорист.
  
  ‘В этой церкви находится воин ИГИЛ, и если шестеро борцов за свободу ИГИЛ не будут освобождены к этому вечеру, воин уничтожит церковь и всех в ней’. По сигналу церковь взорвалась.
  
  Камран вздрогнул, хотя и знал, что это всего лишь спецэффект компьютерной графики.
  
  На экране появилась карта с девятью мультяшными бомбами, разбросанными по столице и отмечающими местоположение террористов-смертников. ‘Другие воины находятся вокруг города, готовые отдать свои жизни, чтобы заставить правительство освободить заключенных ИГИЛ’, - сказал Шахид, скрестив руки на груди.
  
  Фоном стала быстрая серия изображений последствий взрывов Seven /Севен в Лондоне – изображения тел на носилках, которые выносят со станций метро, поврежденных вагонов метро и автобуса, разорванного на части на Тависток-сквер.
  
  Камера приблизилась к маске Шахида. "То, что произойдет дальше, находится в руках премьер-министра", - сказал он. ‘Если он освободит шестерку ИГИЛ, жизни будут спасены, и он докажет, что он лучший человек. Но если он будет настаивать на несправедливом заключении в тюрьму воинов ИГИЛ, его граждане погибнут. Он знает, что нужно сделать’. Шахид поднял сжатый кулак в перчатке над головой. "Аллах Акбар!" - сказал он. ‘Хвала Аллаху’. Экран потемнел, а затем появился флаг ИГИЛ, объятый пламенем. Он оставался на экране почти минуту под фоновое пение ""Аллаху Акбар" звучало все громче и громче.
  
  ‘Уже двести тысяч просмотров", - сказал Гиллард, когда видео подошло к концу. Он посмотрел на Ламли. ‘Можем ли мы связаться с YouTube и попросить их удалить его?’
  
  ‘Я могу позвонить, но даже если мы заставим их записать сообщение, оно будет скопировано и восстановлено в течение нескольких минут", - сказал сержант. Он уставился на экран своего компьютера. ‘Это уже на пяти других сайтах. Пусть будет шесть’.
  
  ‘Они действительно знают, как пользоваться социальными сетями", - сказал Камран. ‘Видеозаписи обезглавливаний, видеоуроки о том, как зарегистрироваться и на что похожа жизнь солдата ИГИЛ, все сделано профессионально’.
  
  ‘Им не должно быть позволено публиковать подобные подстрекательские видеоролики", - сказал Гиллард.
  
  ‘К сожалению, почти невозможно остановить", - сказал Камран.
  
  ‘Твиттер сходит с ума от этого", - сказал Ламли. ‘Сотни ретвитов URL-адреса видео. И они растут экспоненциально’.
  
  ‘Ублюдок", - пробормотал Гиллард себе под нос. "Он держит нас в ежовых рукавицах, и он это знает’.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (3.07 вечера)
  
  Один из бариста поднял руку. Ему было за двадцать, с оливковой кожей и тщательно ухоженной козлиной бородкой.
  
  ‘Что?’ - прорычал человек в жилете смертника. ‘Чего ты хочешь?’
  
  ‘Мне нужно в ванную’.
  
  ‘Где это?’
  
  Бариста указал на дверь в противоположном конце стойки. ‘Мне действительно нужно идти’.
  
  ‘Тогда уходи", - сказал мужчина. ‘Но оставь дверь открытой’.
  
  Бариста благодарно улыбнулся и бросился в туалет. Один из мужчин, сидевших за столиком позади Эль-Сайеда, тоже поднял руку. ‘Мне тоже нужно идти’.
  
  ‘Вы можете делать это по очереди", - сказал мужчина. ‘Но даже не думайте издеваться надо мной’. Он поднял правую руку над головой и раскрыл ладонь, чтобы все могли видеть металлический спусковой крючок, прикрепленный к черному ремешку на липучке. ‘Если кто-нибудь попытается что-нибудь предпринять, я нажму на это, и мы все умрем!’ - крикнул он.
  
  ‘Никто не хочет умирать здесь сегодня", - спокойно сказал Эль-Сайед.
  
  ‘И никто не обязан", - сказал мужчина. ‘До тех пор, пока они освобождают заключенных ИГИЛ’.
  
  ‘Но что, если они этого не сделают, мой друг? Ты убьешь нас всех?’
  
  ‘Я буду", - сказал мужчина.
  
  ‘И чего это даст?’
  
  Мужчина нахмурился. ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Если вы не получите то, что хотите, и мы все умрем, кому это выгодно? А вам? Нет, вы мертвы.’ Он обвел рукой кафе. ‘А нам? Нет, мы тоже мертвы. Выиграли ли боевики ИГИЛ? Нет, они все еще в тюрьме. Так кому это выгодно?’
  
  ‘Они будут делать то, что им прикажут", - отрезал мужчина. ‘Они не позволят погибнуть стольким заложникам’. Он кивнул на телевизор. На снимке была студия с двумя ведущими новостей, мужчиной средних лет с высушенными феном седеющими волосами и молодой девушкой азиатской внешности, разговаривающими друг с другом перед картой Лондона, на которой были отмечены места дислокации террористов-смертников. ‘Они не могут допустить, чтобы по всему Лондону взорвалось так много бомб’.
  
  Эль-Сайед пожал плечами. ‘Может быть. А может и нет. Вы думаете, это правительство заботится об отдельных гражданах? Обо мне? Или о моем сыне?’ Он усмехнулся. ‘Конечно, они этого не делают. Оглянись вокруг, брат. Сколько белых лиц ты видишь? Мы все арабы, азиаты и африканцы в этой части Лондона. Ты думаешь, им есть дело до таких, как мы? Ты выбрал неправильное место для атаки, брат.’
  
  Мужчина уставился на него, но не ответил. Он подпрыгнул, когда телефон в его поясной сумке зажужжал.
  
  Эль-Сайед указал на поясной рюкзак. ‘Если это Шахид, то я должен с ним поговорить’.
  
  ‘Он ни с кем не хочет разговаривать. Только со мной’. Он нащупал молнию.
  
  ‘Он захочет поговорить со мной, брат. Поверь мне в этом’.
  
  Мужчина левой рукой достал телефон из поясной сумки и приложил его к уху. Он что-то пробормотал в трубку, послушал и пробормотал снова.
  
  Эль-Сайед махнул рукой в сторону телефона. ‘Позвольте мне поговорить с ним", - сказал он.
  
  Человек по телефону бросил на него сердитый взгляд. ‘Заткнись!’ - сказал он.
  
  ‘Скажите ему, что я хочу с ним поговорить. Скажите ему, что я сделаю так, чтобы это стоило его усилий’.
  
  Мужчина повернулся спиной к Эль-Сайеду и продолжил бормотать в трубку. Эль-Сайед встал. Его сын отчаянно замотал головой. ‘Папа, сядь! Из-за тебя нас всех убьют.’
  
  ‘Я должен поговорить с Шахидом", - сказал Эль-Сайед. Он шагнул вперед и положил руку на плечо мужчины. Мужчина взвизгнул и развернулся, его большой палец был на спусковом крючке. Бариста закричали и упали за стойку.
  
  Эль-Сайед немедленно ослабил хватку на мужчине и отступил назад, подняв руки в воздух. ‘Брат, мне просто нужно поговорить с Шахидом. Я не причиню тебе вреда’.
  
  ‘Держись от меня подальше, или мы все умрем!’ - крикнул мужчина.
  
  ‘Я понимаю", - тихо сказал Эль-Сайед. Он сел и скрестил руки.
  
  Мужчина снова поднес телефон к уху и, стиснув зубы, слушал, едва сдерживая свой гнев. ‘Кто-то продолжает говорить, что хочет поговорить с вами. Один из заложников. Он настаивает.’ Он снова выслушал и кивнул. ‘Он отец человека, к которому я приковал себя наручниками. Араб’.
  
  ‘Я ливанец", - сказал Эль-Сайед.
  
  ‘Он ливанец", - сказал мужчина.
  
  ‘Скажи Шахиду, что я могу помочь", - сказал Эль-Сайед.
  
  Мужчина сердито посмотрел на Эль-Сайеда, но затем повторил сообщение Шахиду. Он выслушал, затем передал телефон Эль-Сайеду. ‘Шахид говорит, что поговорит с вами’.
  
  Эль-Сайед глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, затем приложил трубку к уху. "Ас-саламу алейкум", - сказал он. Мир вам. Арабское приветствие, которое использовалось во всем мире.
  
  ‘У меня не так много времени", - сказал голос на другом конце линии. ‘Чего ты хочешь?’
  
  ‘Меня зовут Имад Эль-Сайед. Ты шахид, да?’
  
  ‘Чего ты хочешь, Имад Эль-Сайед? Как ты можешь себе представить, я как раз сейчас занят’.
  
  ‘Я хочу, чтобы вы вернули мне моего сына’.
  
  ‘Лучший способ добиться этого - призвать правительство освободить наших шестерых братьев в Белмарше. Если их освободят, то все смогут вернуться домой’.
  
  ‘Убийство моего сына, моего единственного сына, не поможет тебе в борьбе с неверными. Но, возможно, я мог бы кое-что сделать, чтобы помочь тебе’.
  
  ‘Я сомневаюсь в этом’.
  
  ‘По крайней мере, позволь мне попытаться", - сказал Эль-Сайед. ‘Шахид, друг мой, я желаю тебе успеха в твоей борьбе, действительно желаю’.
  
  ‘Ты мне не друг. И ты зря тратишь время’.
  
  ‘Шахид, мы здесь на одной стороне. Я такой же, как ты. Я хочу того же, чего хочешь ты’.
  
  ‘Я сомневаюсь в этом", - сказал Шахид.
  
  "Ты знаешь, что такое хавала, брат?’
  
  ‘Я не дурак", - огрызнулся Шахид. "Конечно, я знаю, что такое хавала’.
  
  "Я не хочу показаться покровительственным, брат, - сказал Эль-Сайед, - но, возможно, ты не в курсе, что я один из крупнейших брокеров хавалы в Лондоне’.
  
  ‘И что?"
  
  ‘Итак, я большой сторонник "Аль-Каиды". Один из крупнейших’.
  
  ‘Я не имею никакого отношения к Аль-Каиде’.
  
  ‘Я понимаю это", - поспешно сказал Эль-Сайед. ‘Но мы здесь участвуем в одной и той же битве’.
  
  ‘Тот же бой? Что вы имеете в виду? Какой бой?’
  
  ‘Борьба с неверными", - сказал Эль-Сайед. ‘Брат, пожалуйста, послушай меня. Послушай меня, и слушай внимательно. Я на твоей стороне. Мы ведем одну и ту же борьбу. Я помогал финансировать знаменитые теракты в Лондоне седьмого июля 2005 года.’
  
  ‘Чушь собачья".
  
  ‘Я говорю правду, брат. Я использовал свои собственные средства. И даже сегодня утром я перевел деньги в Сирию, чтобы помочь сражающимся там. Сомали тоже. Я на твоей стороне, брат, ты должен это понять.’
  
  ‘Ты человек с деньгами, вот и все’.
  
  ‘Я нечто большее, чем это, брат. Гораздо большее’.
  
  ‘Чушь собачья".
  
  ‘Я говорю тебе правду, брат. Мы ведем одну и ту же борьбу. Мы на одной стороне’.
  
  ‘Я тебе не верю’.
  
  ‘Ты должен, брат, ибо это правда, пусть Аллах поразит меня смертью, если я лгу. Я перевожу пожертвования из Лондона ИГИЛ в Сирии и Ираке. И я переправляю средства для ИГИЛ в эту страну’.
  
  ‘Какие средства?’
  
  ‘Ты не знаешь, брат? ИГИЛ - самая богатая террористическая организация в истории. Они зарабатывают более двух миллионов долларов в день на нефтяных месторождениях, которые они контролируют. Они зарабатывают миллионы на выкупах, они совершают набеги на банки на территориях, которые они захватывают. Они облагают налогом все предприятия, которые работают на их землях. И они продают древности, которые они захватывают. Раньше они их уничтожали, но я убедил их вывезти их из страны и продать в Европе. Брат, ИГИЛ стоит миллиарды, и я играю определенную роль в перемещении их денег по всему миру. Скажи мне, брат, ты наверняка слышал о Джихади Джоне?’
  
  ‘Конечно", - сказал Шахид.
  
  ‘Ну, я поддерживал Джихади Джона и парней из Северного Лондона с самого начала. Финансово, советами и контактами. Я помогал им отправлять джихадистов из Лондона в Сомали и Сирию. Сотни бойцов. Я на твоей стороне, брат. Я сражаюсь в добром бою вместе с тобой.’
  
  Последовало долгое молчание.
  
  ‘Ты здесь, брат?’ - спросил Эль-Сайед, в конце концов.
  
  ‘Я ничего не могу сделать", - сказал мужчина.
  
  ‘Есть, брат. Ты можешь позволить нам освободить моего сына. Твой человек может просто уйти отсюда. Или я могу найти кого-то другого на место моего сына’.
  
  ‘Почему я должен соглашаться на это? Один заложник ничем не отличается от другого’.
  
  ‘Именно так", - сказал Эль-Сайед. ‘Не имеет значения, кого вы используете в качестве заложника. Так почему бы не позволить моему сыну пойти и использовать кого-нибудь другого?’
  
  ‘Зачем мне это делать?’
  
  ‘Потому что мы на одной стороне, брат. Мы оба хотим одного и того же’.
  
  ‘Если это правда, вы должны гордиться вкладом вашего сына в борьбу’.
  
  "Мой сын может сражаться другими способами, иншаллах. Он может помочь мне со сбором средств. Он уже делает это, брат. Он более полезен, работая на меня в качестве хаваладара.’
  
  ‘Я так не думаю", - сказал Шахид. ‘Я потратил достаточно времени, разговаривая с тобой’.
  
  ‘Подождите, пожалуйста", - сказал Эль-Сайед. ‘Как насчет этого? Как насчет того, чтобы я внес свой вклад в вашу борьбу?’
  
  ‘Каким образом способствовать?’ - спросил Шахид.
  
  ‘Деньги", - сказал Эль-Сайед. "Все деньги, которые вам нужны. Доставлены вам или вашим людям в любую точку мира. Все, о чем я прошу, это освободить моего сына’.
  
  ‘О чем ты думал?’ - спросил Шахид.
  
  - Сто тысяч фунтов? - Спросил я.
  
  Шахид резко рассмеялся. ‘Ты оскорбляешь меня", - сказал он.
  
  ‘Тогда сколько?’ - спросил Эль-Сайед. ‘Сколько за моего сына?’
  
  ‘Сколько он для тебя стоит?’ - спросил Шахид.
  
  ‘Он для меня - целый мир’, - сказал Эль-Сайед. ‘Он мой единственный сын’.
  
  ‘И все же ты оскорбляешь его, предлагая так мало?’
  
  Эль-Сайед вытер вспотевший лоб носовым платком. ‘Миллион’, - сказал он. ‘Миллион фунтов’.
  
  ‘Пять миллионов", - сказал Шахид.
  
  ‘Пять миллионов?’ - повторил Эль-Сайед.
  
  ‘Это зависит от вас", - сказал Шахид. ‘Если ваш сын не стоит пяти миллионов фунтов, тогда я напрасно трачу свое время, разговаривая с вами’.
  
  ‘Да, хорошо, да. Пять миллионов. Да’.
  
  ‘Вы переведете деньги для меня сейчас?’
  
  ‘Да. Да, я так и сделаю".
  
  ‘Я перезвоню тебе", - сказал Шахид. Линия оборвалась.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15:10)
  
  Камран, пораженный, положил трубку. ‘Хорошо. Инспектор Биддалф на месте, и он подтверждает, что Кашиф Талпур находится в автобусе. Невероятно’.
  
  ‘Он говорил с ним?’ - спросил старший суперинтендант Гиллард.
  
  ‘Он пытался, но как только он приближается к автобусу, Талпур начинает кричать, что они все умрут. Они сняли какое-то видео крупным планом и пришлют его. Рядом с автобусом сейчас есть полевой телефон, но никто не ожидает, что он им воспользуется. О, и в автобусе есть дети. Двое школьников и младенец.’
  
  Гиллард покачал головой. ‘Как, черт возьми, такое происходит? Как мы в конечном итоге получаем террориста-смертника, работающего в Метрополитен? Что, черт возьми, происходит с человеческими ресурсами?" Разве они не ищут признаки того, что что-то не так?’
  
  ‘Инспектор Биддалф сказал, что Талпур был честен как стеклышко. Никогда не ошибался. И уж точно не был фундаменталистом. Я проверяю, все ли в порядке с его семьей. Дайте мне минуту. Он снял телефонную трубку, позвонил инспектору Адамсу и попросил его пройти в штаб-квартиру Gold. Адамс появился через минуту, и Камран представил его главному суперинтенданту. ‘Есть радость от общения с родными и близкими Талпура?’ - спросил Камран.
  
  ‘Все в сборе", - сказал Адамс. "Его родители управляют магазином в Саутхолле, и у них обоих все в порядке. Его сестра работает медсестрой, и у нее половина смены, один брат в университете, а другой в школе.’
  
  ‘И мы видели их всех?’ - спросил Гиллард. ‘Нет никакой возможности принуждения?’
  
  Адамс кивнул. ‘Со всеми ними говорили с глазу на глаз. С ними все в порядке. И никто из них не верит, что это он. У него нет никаких признаков фундаменталистских наклонностей, ни одного.’
  
  ‘Может быть, он просто проделал большую работу по сокрытию этого", - сказал Гиллард. ‘Он агент под прикрытием. Это то, в чем он хорош’.
  
  ‘Но это не имеет смысла, босс", - сказал Камран. ‘Если бы вы были ИГИЛ, или Аль-Каидой, или кем бы ни были эти ребята, и у вас был такой агент, как Талпур, вы бы использовали его в своих интересах. Вы бы привели его в полицейский участок или даже Скотленд-Ярд в жилете и уложили бы дюжину или около того лучших копов. Зачем тратить его впустую в автобусе?’
  
  Главный суперинтендант опустил голову и посмотрел на Камрана поверх очков. ‘Черт возьми, Мо, я надеюсь, ты никогда не будешь нас обманывать’.
  
  Инспектор Адамс усмехнулся, но замолчал, как только Гиллард повернулся к нему. ‘Что вы думаете, инспектор?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Вы удивляетесь, почему он не хочет говорить со своим губернатором", - сказал Адамс. ‘Если бы он стал фундаменталистом, разве он не захотел бы что-нибудь сказать? Сделать заявление?’
  
  Гиллард кивнул. ‘В этом есть что-то очень неправильное, это точно.’ Он повернулся обратно к Камрану. ‘Итак, на счету шестерых. Осталось трое. Как обстоят дела с тем, что на Марбл-Арч?’
  
  ‘Это кофейня, и он заклеил окно газетами. Внутри помещения нет записей с камер видеонаблюдения, а снаружи ничего полезного’.
  
  ‘Вдоль всей этой части Эджвер-роуд есть камеры видеонаблюдения, особенно вокруг Паддингтон-Грин", - сказал Гиллард. ‘Она давно известна как горячая точка террористов – ее даже называют Маленькой Аравией’.
  
  ‘Камер предостаточно, но он опустил голову или отвернулся, когда входил в магазин. У нас есть видеозапись того, как его высаживают из фургона, но ничего, что помогло бы распознать лицо. Я попросил Silver Commander посмотреть, могут ли они попросить кого-нибудь из саперов подойти поближе и сделать снимки. Они сделали, но качество не очень, поэтому мы подправляем снимки по ходу разговора. Мы знаем, что в кафе по меньшей мере пятнадцать заложников.’
  
  ‘А член парламента в Кэмберуэлле?’
  
  ‘Заложники сделали несколько приличных снимков в операционной, так что мы надеемся, что скоро что-нибудь получим", - сказал Камран.
  
  - А ресторан в Саутуорке? - спросил я.
  
  ‘Несколько четких записей с камер видеонаблюдения совета. Если он есть в системе, надеюсь, мы его найдем’.
  
  ‘В этом-то и проблема", - сказал Уотерман. ‘Они чистюли. Ни один из них не был расценен как угроза’.
  
  ‘А как насчет связей между ними?’ Спросил Гиллард. ‘Пожалуйста, скажи мне, что что-то есть. Мечеть, веб-сайт, школа, в которую они ходили, спорт, которым они все занимались, что-то, что свело их вместе.’
  
  ‘Пока ничего", - сказал агент МИ-5. ‘Мы не можем связать ни одну из них, не говоря уже о том, чтобы найти общий знаменатель’.
  
  ‘Но должно же что-то быть, не так ли? Это не может быть случайным. Этого просто не может быть’.
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (15:15)
  
  Малыши плакали по очереди. Один ревел минуту или около того, затем прекращал, а другой подхватывал, не сбиваясь с ритма. Малик перестал просить мать успокоить детей, потому что все, что он получил взамен, было потоком оскорблений. Он в сотый раз посмотрел на свои часы, задаваясь вопросом, почему переговорщик так долго. Они были в торговом центре, черт возьми. Насколько сложно может быть достать пиццу, ведерко и немного еды?
  
  ‘Сами, ты там?’ Кларк звала снаружи.
  
  Малик улыбнулся про себя. Куда, черт возьми, по мнению копа, он делся? ‘Да, я никуда не собираюсь!’ - крикнул он в ответ.
  
  ‘У меня есть то, что вы хотели. Я пройдусь и оставлю это возле магазина, и вы сможете это забрать’.
  
  ‘Ты думаешь, я глупый? Если я выйду туда, они меня пристрелят’.
  
  ‘Никто не собирается стрелять в тебя, Сами. Не пока на тебе этот жилет’.
  
  ‘Вы все застрелили того бразильского электрика в метро, помните? Вы подумали, что он террорист-смертник, и вы застрелили его’.
  
  ‘Это была ошибка", - сказал Кларк. ‘Уроки были усвоены. Никто не собирается стрелять в тебя, Сами. Даю тебе слово’.
  
  ‘Да, ну, по правде говоря, твое слово многого не стоит", - сказал Малик. ‘Отнеси это ко входу и втолкни внутрь. Затем уходи’.
  
  ‘Конечно, я могу это сделать", - сказал переговорщик. Малик и Зои попятились от двери. Пару минут спустя они услышали мягкие шаги, и появилась Кларк, держа в руках ведро, на котором лежали две коробки из-под пиццы, немного чипсов, фрукты и бутылки с водой и фруктовым соком. ‘Все в порядке?’ - спросила Кларк.
  
  ‘Просто принеси все это и поставь на место’, - сказал Малик. ‘Даже не думай о том, чтобы что-то пробовать".
  
  ‘Я не собираюсь ничего предпринимать, Сами", - сказала Кларк. "Мы просто хотим, чтобы все ушли отсюда целыми и невредимыми. Никто не собирается оказывать на вас никакого давления. Мы просто хотим вам помочь.’
  
  ‘Ты любишь поговорить, не так ли?’ - усмехнулся Малик. ‘Просто положи вещи и уходи’.
  
  Кларк медленно наклонился и поставил все на пол, затем выпрямился, подняв руки с растопыренными пальцами. ‘Если вам нужно что-нибудь еще, просто крикните", - сказал он. ‘Мы недалеко отсюда’.
  
  ‘Мы не захотим ничего другого", - сказал Малик.
  
  ‘А как насчет детей?’
  
  "А что насчет них?’
  
  ‘Просто отпусти детей. Это не место для детей, ты это знаешь’.
  
  ‘Они заложники, и все заложники должны оставаться на местах", - сказал Малик.
  
  ‘Они же дети’.
  
  ‘Послушай, приятель, лучшее, что ты можешь сделать, это сказать своим боссам, что чем скорее они освободят заключенных в Белмарше, тем скорее все разойдутся по домам. А теперь отвали’. Он взмахнул спусковым крючком в правой руке, чтобы подчеркнуть суть.
  
  ‘Без проблем, Сами. Просто крикни, если захочешь чего-нибудь еще’. Кларк отступила на несколько шагов, затем повернулась и направилась в центр.
  
  Малик и Зои подошли к куче. Малик взял коробку из-под пиццы с остальной едой и напитками, а Зои взяла ведро. Они вместе направились к раздевалкам. В одном были три девочки, а в другом - мать с двумя плачущими детьми и вторая продавщица. Малик отдал закуски и напитки женщине с детьми и одну из пицц. Он отдал вторую пиццу трем девушкам, но они поставили ее на пол нераспечатанной.
  
  ‘Где сигареты?’ - спросила мать.
  
  ‘Они не разрешали нам курить", - солгал Малик.
  
  ‘Ублюдки", - сказала женщина. Она отвинтила крышку от бутылки с апельсиновым соком и отдала ее одному из детей, а бутылку с водой - другому. Они перестали плакать, когда она открыла коробку с пиццей и отправила кусочек в рот.
  
  Малик отвел Зои обратно в магазин. Она все еще держала ведро. ‘Извините, я не могу расстегнуть наручники", - сказал он. ‘Я могу посмотреть в другую сторону, если это поможет’.
  
  ‘Вон там", - сказала она, кивая на круглую стойку, полную товаров на продажу. ‘Я могу нырнуть внутрь и сделать это’.
  
  ‘Вы уверены?’
  
  ‘Ты можешь придумать что-нибудь еще? Потому что я не могу и меня, блядь, разрывает’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15.20)
  
  Практически все в комнате специальных операций наблюдали за женщиной, сидевшей на корточках над ведром в магазине. Камера видеонаблюдения смотрела на нее сверху вниз, поэтому давала полное представление о происходящем, хотя мужчина, к которому она была прикована, не мог видеть ее через вешалку с одеждой.
  
  ‘Запиши это, Джо", - сказал Гиллард. Сержант Ламли застучал по клавиатуре. Запись с камер видеонаблюдения исчезла с большого экрана и сменилась сценой возле детского центра в Кенсингтоне. ‘Мо, знали ли мы, что это происходит?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Инспектор Эдвардс - Сильвер, и он не упоминал об этом", - сказал Камран.
  
  ‘Можно вас на пару слов?’ - спросил Гиллард. ‘Объясните ему ошибочность его поведения’.
  
  ‘Джо, соедини меня с инспектором Эдвардсом как можно скорее", - сказал Камран, возвращаясь к своему столу. Он сел и уставился на свои экраны, ожидая, пока Ламли соединит Эдвардса.
  
  ‘Третья линия", - сказал Ламли.
  
  Камран поднял трубку и нажал мигающую кнопку, чтобы ответить на звонок. ‘Росс, что там происходит? Мы только что видели, как один из ваших людей разносил еду’.
  
  ‘Да, сэр. Одному из заложников понадобилось в туалет, и они захотели чего-нибудь поесть’.
  
  ‘Это не подачка, Росс", - сказал Камран. ‘Ты должен это знать. Ты сказал мне, что собираешься воспользоваться телефоном’.
  
  ‘Это была идея переговорщика", - сказал Эдвардс. ‘Он сказал, что мы должны установить контакт при первой возможности. Он сделал это и начал переговоры’.
  
  ‘А если бы это была уловка, чтобы подвести старшего офицера поближе, чтобы он мог погибнуть при взрыве, что тогда?’ - спросил Камран. Инспектор не ответил. ‘Кто возглавляет команду по ведению переговоров?’
  
  ‘Парень по имени Джейми Кларк. Кажется, он знает, что делает’.
  
  ‘Росс, ты там командир "Сильвера". Ты главный. Ты должен объяснить этому Кларку, что террорист-смертник - это совсем другой сценарий, чем человек с ножом или пистолетом. Вы не посылаете офицера для разговора с глазу на глаз. Способ установить контакт - позвонить по номеру в магазине. Или, если это не сработает, узнать, примут ли они стационарный телефон. Но любой, кто приближается к линии огня, должен быть в полном снаряжении ABS.’
  
  ‘Понял, сэр. Извините’.
  
  ‘Без проблем, Росс. Но вам нужно информировать нас в SOR, прежде чем вы снова вступите в контакт’.
  
  ‘Да, сэр’.
  
  ‘Итак, ваш контакт предоставил какую-нибудь информацию? Вообще что-нибудь, что могло бы оказаться полезным?’
  
  ‘К сожалению, нет, сэр. О, он использует имя Сами’.
  
  ‘Сами? У нас он известен как Мохаммед Малик’.
  
  ‘Это верно, сэр, но он сказал, что его второе имя Сами, и он пользуется этим именем’.
  
  ‘Приятно это знать. Спасибо’.
  
  ‘Сэр? Я не на сто процентов уверен, что мне следует делать дальше’.
  
  ‘У вас все просто отлично", - сказал Камран. ‘Центр эвакуирован, верно? Вы оцепили территорию? На месте происшествия вооруженная полиция?’
  
  ‘Да, сэр’.
  
  ‘Тогда все хорошо", - сказал Камран. ‘Теперь мы подождем и посмотрим, каким будет их следующий шаг. Тем временем, ваш приоритет - уберечь ваших людей от опасности’. Он положил трубку и подошел к Гилларду, который стоял позади Криса Тэтчера и смотрел видео на левом экране. Камрану потребовалось несколько секунд, чтобы понять, на что они смотрят. Это был отрывистый снимок автобуса на Тависток-сквер. Казалось, что транспортное средство раскачивалось из стороны в сторону, так что камера, должно быть, была прикреплена к куртке сапера. Талпур стоял в передней части автобуса, рядом с водителем, прикованный наручниками к пассажирке. Он кричал и ругался, его глаза расширились, а губы скривились, как у рычащей собаки.
  
  Камера повернулась в сторону, и лицо инспектора Биддалфа заполнило экран. Он снял шлем.
  
  ‘Ну, это же не подачка, не так ли?’ - спросил Гиллард. ‘Чертов идиот’.
  
  Они могли слышать, как Талпур кричал, хотя его голос был приглушен закрытыми дверями. ‘Убирайтесь к чертовой матери! Вы оба!’
  
  Биддульф положил шлем на землю, а затем поднял руки. ‘Кэш, это я, Марк!’
  
  ‘Почему сегодня все так стремятся выбросить руководство по технике безопасности?’ - спросил Гиллард.
  
  Камера повернулась назад, чтобы показать автобус. ‘Отъебись!’ - крикнул Талпур. ‘Просто убирайся нахуй, пока мы все не сдохли!’
  
  ‘Кэш, приятель, в чем бы ни заключалась проблема, мы можем ее решить. Я здесь, чтобы помочь", - услышали они крик Биддульфа, но камера оставалась на автобусе.
  
  Талпур что-то сказал водителю, и несколько секунд спустя дверь с грохотом распахнулась. Талпур стоял в дверном проеме, свирепо глядя на Биддулфа. ‘Послушай меня, и послушай хорошенько!’ - крикнул он. ‘Твой приход сюда подвергает всех риску. Ты что, не понимаешь этого? Вам нужно уходить – убираться отсюда к чертовой матери, – потому что, если вы этого не сделаете, этот жилет сработает, и все умрут ’. Он снова что-то сказал водителю, и дверь закрылась.
  
  Тэтчер щелкнул мышью, и изображение застыло. Он щелкнул еще раз и вернулся к тому, что было после того, как двери только что открылись. ‘Смотрите внимательно", - сказал он. Камран и Гиллард заглянули ему через плечо, и Уотерман обошел машину, чтобы присоединиться к ним. Тэтчер воспроизвела момент, когда Талпур начал кричать через открытую дверь.
  
  ‘Послушай меня, и послушай хорошенько! Твой приход сюда подвергает всех риску. Ты разве этого не понимаешь?’
  
  Тэтчер щелкнула мышью, и изображение снова застыло. ‘Здесь важен его выбор слов. По его словам, все находятся в опасности. Он причисляет себя к заложникам. Он делает это дважды’.
  
  Он щелкнул мышью и воспроизвел следующую часть. ‘Тебе нужно уходить – убираться отсюда к чертовой матери, – потому что, если ты этого не сделаешь, этот жилет взорвется, и все умрут’.
  
  Дверь автобуса с грохотом захлопнулась, и Тэтчер заморозила изображение. ‘Он ставит себя на место заложников’, - сказала Тэтчер. ‘Это не он против них, это он с ними. Обычно захватившие заложников делают все возможное, чтобы отделить себя от своих заложников. Они обращаются с ними как с объектами или животными, а не как с человеческими существами. Но этот парень, как будто он один из них. Все умирают, сказал он. Не “они все умрут” или “я убью их”. Он считает себя одинаково уязвимым.’
  
  Он щелкнул мышью и вернулся к моменту, когда двери автобуса открылись. Он еще раз заморозил изображение. ‘И посмотри на его лицо. Посмотрите на глаза, рот, на то, как изгибаются губы. Это не гнев или агрессия. Это страх. Он напуган.’
  
  ‘Но ведь этого следовало ожидать?’ - спросил Гиллард. ‘Он террорист-смертник. Он хорошо осознает последствия своих действий’.
  
  ‘Но, предположительно, он контролирует ситуацию", - сказала Тэтчер. ‘Это он держит палец на спусковом крючке, так что только от него зависит жизнь или смерть. Это его решение. Он контролирует ситуацию.’ Он указал на экран. ‘Но похоже ли это на лицо человека, который контролирует ситуацию?’
  
  ‘Он в ужасе", - сказал Камран.
  
  ‘Так что же его напугало?’ - спросила Тэтчер.
  
  ‘Он думает, что они собираются напасть на него?’ - предположил Камран.
  
  ‘Но они в защитных костюмах и явно не вооружены. И они не могут двигаться достаточно быстро, чтобы напасть на него, он должен знать об этом. И, давайте не будем забывать, он открыл двери’.
  
  ‘Так что ты хочешь сказать?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘На данный момент все, что я говорю, это то, что он ведет себя не так, как я ожидала бы от террориста-смертника", - сказала Тэтчер. ‘Как правило, они контролируют ситуацию, и их гнев направлен вовне. Они находятся в центре внимания, а все остальные - жертвы. Убивая их, он завоевывает свое место на Небесах. Талпур так себя не ведет. Он так же напуган, как и его заложники.’
  
  ‘Так это значит, что он не контролирует ситуацию", - сказал Камран. ‘Или, по крайней мере, он не чувствует, что контролирует ситуацию’.
  
  ‘Так кто же это?’ - спросил Уотерман у них за спиной. ‘Шахид?’
  
  ‘Это может быть", - сказала Тэтчер. ‘Может быть, Шахид полностью контролирует ситуацию, и только ему решать, взорвутся они или нет’.
  
  ‘Будем надеяться, что он скоро позвонит", - сказал Камран. Он взглянул на цифровые часы на стене. Было 3:25 пополудни, оставалось всего два с половиной часа до истечения крайнего срока. ‘Что вы думаете, босс?’ он спросил Гилларда. ‘Мы что, просто наотрез отказываемся освободить заключенных Белмарша?’
  
  ‘Это не нам решать. Вы говорили с премьер-министром, что он сказал?’
  
  ‘Его импульсивной реакцией было сказать, что они не будут вести переговоры с террористами. Он сказал, что собирается на заседание Объединенного комитета по разведке и что позвонит мне, как только они примут решение. Это было почти три часа назад.’
  
  ‘Они, конечно, не могут освободить заключенных", - сказал Мюррей. Капитан SAS вошел так, что никто этого не заметил.
  
  ‘Это один из нескольких рассматриваемых вариантов", - сказал Гиллард.
  
  ‘Они не могут позволить террористам победить", - сказал Мюррей.
  
  ‘Но какой выбор?’ - спросил Камран. ‘Девять террористов-смертников взрываются в столице, убивая десятки ни в чем не повинных мирных жителей. Хотели бы вы быть премьер-министром, который позволяет этому происходить при нем?’
  
  ‘Что, если они скажут пилоту пролететь над центром Лондона, и тогда все они взорвутся?’ - спросил Мюррей. "Все в самолете погибнут, но сколько сотен погибнет на земле?" Я не понимаю, как их вообще можно допустить в самолет, а вы?’
  
  Гиллард поморщился. Капитан SAS был прав. Как бы они ни разрешили ситуацию, допустить террористов на самолет было невозможно.
  
  Никто не ответил, и Мюррей пожал плечами. ‘Если бы это было мое решение, я бы вывел их сейчас. Мы скорее покончим с этим, чем они проявят инициативу. Если мы войдем и люди погибнут, общественность поймет. Но если мы ничего не предпримем и люди погибнут, кабинетные воины начнут искать, на кого бы свалить вину. Если бы это было мое решение, я бы санкционировал одновременные выстрелы в голову и отправил наших парней туда, прежде чем все пойдет дальше.’
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (15.35)
  
  "Аль-Джазира" повторила отснятую ими видеозапись, на которой два офицера по обезвреживанию бомб приближаются к автобусу на Тэвисток-сквер. Это был третий раз, когда они показывали видео, но все в кофейне смотрели.
  
  ‘Брат, ты знаешь этого человека?’ Эль-Сайед спросил мужчину, который был прикован наручниками к его сыну.
  
  ‘Почему вы хотите знать?’
  
  ‘Я предполагал, что вы будете друзьями, что вы спланировали это вместе’. Эль-Сайед развел руками. ‘Если я ошибаюсь, я приношу извинения’.
  
  ‘Ты слишком много болтаешь’.
  
  ‘Мне страшно, брат. Когда человек напуган, он склонен к болтовне’.
  
  ‘При условии, что все будут делать то, что им говорят, и заключенные будут освобождены, нет необходимости бояться, старина’.
  
  "Тогда ответь мне на этот вопрос, брат", - сказал Эль-Сайед. ‘Ты хочешь освобождения заключенных из Белмарша. Это благородная цель, и я тебя поддерживаю. Но почему вы не разговариваете с полицией?’ Он указал на экран. ‘Ваш коллега в автобусе, у него была возможность поговорить с ними, но он крикнул им, чтобы они убирались’. Он указал на окно, прикрытое газетой. ‘И вы сделали все возможное, чтобы скрыть их. Почему вы с ними не разговариваете?" Почему бы тебе не сказать им лицом к лицу, чего ты хочешь?’
  
  ‘Это делает шахид", - сказал мужчина. "Он следит за тем, чтобы наши требования были выполнены’.
  
  ‘И что он за человек, этот Шахид? Я ничего не мог сказать по его голосу, хотя он говорит по-английски так, как будто родился здесь. Он молод, он стар, он здесь, в Лондоне?’
  
  ‘Старик, ты задаешь слишком много вопросов’. У мужчины зазвонил телефон, он ответил на звонок, затем передал трубку Эль-Сайеду. ‘Он хочет с тобой поговорить’.
  
  Это был Шахид. ‘Ты все еще хочешь помочь в борьбе, брат?’ - спросил Шахид.
  
  ‘Да, конечно", - сказал Эль-Сайед. ‘Ничто не сделало бы меня счастливее’.
  
  ‘И вы готовы выделить пять миллионов фунтов на это дело?’
  
  ‘Да", - сказал Эль-Сайед. ‘Если это означает, что вы вернете мне моего сына, я верну’.
  
  ‘И вы в состоянии сделать это сейчас?’
  
  ‘Я могу сделать это по телефону", - сказал Эль-Сайед. "Так работает хавала’.
  
  ‘Я точно знаю, как это работает", - сказал Шахид. ‘Вы звоните в указанное место. Вы называете кодовое слово и сумму. Независимо от того, кто появляется на месте, если у них есть кодовое слово, они получают деньги. Я спрашивал, есть ли у вас деньги для перевода прямо сейчас?’
  
  ‘Я верю’.
  
  ‘Я поговорил со своими коллегами, и они решили, что при условии, что вы осуществите переводы сейчас, мы можем освободить вашего сына и заменить его другим заложником’.
  
  "Аль-хамду лиллахи рабиль аламин", - сказал Аль-Сайед. ‘Вся хвала Аллаху, Господу Аламина’.
  
  ‘Я назову вам пять мест. И пять кодовых слов. Деньги должны быть доступны немедленно. Если это не так, сделка расторгается, и я больше с вами не разговариваю’.
  
  Эль-Сайед махнул баристе, чтобы тот принес ему ручку и бумагу. ‘Я сейчас сделаю переводы", - сказал он. Он кивнул своему сыну и улыбнулся. Теперь он знал, что все будет в порядке.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (3:40 пополудни)
  
  ‘Как вы думаете, сколько времени Объединенному комитету по разведке потребуется, чтобы принять решение?’ Камран спросил Гилларда. Он указал на часы на стене. ‘Сейчас три сорок. Осталось два часа двадцать минут.’
  
  ‘Я предполагаю, что они пытаются не принимать решения, потому что, что бы они ни решили, это будет неправильно. Алекс попал в самую точку. Мы никак не можем подложить девять бомб в самолет’.
  
  ‘Но нам нужно услышать это из первых уст, не так ли? Это не нам решать’.
  
  Гиллард кивнул. ‘Я слышу тебя, Мо. Но я вряд ли смогу позвонить премьер-министру и сказать ему, чтобы он принял решение, не так ли?"
  
  ‘Комиссар мог бы’.
  
  ‘Он мог бы, но разве вы не заметили оглушительную тишину в его кабинете? Он знает, что это плохо закончится, так или иначе, поэтому он уже дистанцируется. Решение примет премьер-министр. Я организую операцию. SAS на месте. Что бы ни случилось, никто не собирается указывать пальцем на нашего любимого комиссара.’
  
  ‘Однако нам нужно принять решение", - сказал Камран. ‘И как можно скорее. Мне нужно иметь возможность кое-что сказать Шахиду, когда он позвонит".
  
  Линн Уотерман помахала старшему суперинтенданту Гилларду. ‘Мы идентифицировали еще двоих", - сказала она.
  
  ‘Отлично", - сказал Гиллард. Он поднялся со стула и подошел к рабочему месту офицера МИ-5. Камран последовала за ним, и они встали по обе стороны от нее, глядя на ее экраны.
  
  На ее левом экране была фотография, сделанная из приемной члена парламента в Камберуэлле. На ней был изображен бородатый мужчина азиатского происхождения лет под тридцать, который, казалось, смотрел прямо в камеру. Рядом была фотография на паспорт, хотя на той фотографии мужчина был чисто выбрит. ‘Мохаммед Али Паша’, - сказал Уотерман. ‘Папа был фанатом бокса, я не шучу. Двадцати шести лет, родился в Лондоне, ходил в общеобразовательную школу в Тауэр-Хэмлетс, год изучал информатику в колледже, прежде чем бросил учебу. Он никогда не выезжал из страны, никогда не был даже отдаленно вовлечен в джихадизм, насколько мы можем судить. Не является завсегдатаем ни одной мечети, у него нет друзей-джихадистов.’
  
  ‘Значит, еще один очищающий крем?’ - спросил Камран.
  
  ‘Да, но он известен полиции. Он был арестован два года назад после длительного расследования секс-банды несовершеннолетних в Тауэр-Хэмлетс. Примерно дюжина азиатских мужчин ухаживали за несовершеннолетними белыми девушками, подсаживая их на наркотики и алкоголь, прежде чем заняться с ними сексом.’
  
  ‘Так почему же мистера Паши нет внутри?’
  
  ‘Это очень хороший вопрос", - сказал офицер МИ-5. "И тот, который следственная группа Sunday Times задавала примерно год назад’.
  
  ‘Я помню это", - сказал Камран. ‘Разве они не обвиняли CPS в том, что у них есть крот или что-то в этом роде?’
  
  ‘Или что-то в этом роде", - сказал Уотерман. ‘Журналисты не назвали имени, но они утверждали, что все улики указывают на то, что кто-то из CPS предупредил банду. Первоначальное расследование касалось трех девочек, но как только CPS получила досье, одна из девочек исчезла, а у двух других внезапно изменились взгляды, что могло иметь или не иметь какое-то отношение к тому факту, что в одной семье произошел поджог их дома, а другая обнаружила выпотрошенную домашнюю кошку у входной двери. Детективы продолжили расследование и вышли еще на двух девочек, одна из которых заразилась ВИЧ. Материалы были переданы в Роспотребнадзор, и снова семьям девочек угрожали. На самом деле, хуже, чем угрожали. Кто-то плеснул отбеливателем в лицо матери одной из девочек, почти ослепив ее. Они снова отказались давать показания.’
  
  ‘Кажется довольно убедительным, что кто-то из CPS передавал информацию банде", - сказал Камран.
  
  ‘Никаких возражений", - сказал Уотерман. ‘Но, как вы можете себе представить, все это приобрело очень расовый оттенок. Есть достаточное количество сотрудников CPS пакистанского происхождения, и были выдвинуты всевозможные обвинения. Несколько юристов начали обвинять в расизме, и Met пришлось отступить. Несколько сотрудников CPS отнесли статью в Совет по печати, но там решение было принято в пользу журналистов. В конце концов, расследованию было позволено, так сказать, зачахнуть на корню.’
  
  ‘Итак, главный вопрос в том, как растлитель малолетних оказался в заложниках у члена парламента в жилете, набитом взрывчаткой?’ - сказал Гиллард.
  
  ‘И вы вполне могли бы задать тот же вопрос Мохаммеду Тарику Масуду, мужчине из ресторана в Саутуорке", - сказала Уотерман, переключая свое внимание на центральный экран на ее столе. Там были еще две фотографии. На одной был снимок с камеры видеонаблюдения бородатого азиата, идущего по тротуару, на другой - полицейский снимок. ‘Он еще один чистоплюй. Не причастен к терроризму, не является завсегдатаем мечети и фактически подал заявление о вступлении в армию, когда ему было восемнадцать. Ему отказали по медицинским показаниям. У него была отслойка сетчатки, которую исправили, когда ему было двенадцать, но это препятствие для объединения сил. Он получил работу в семейном бизнесе по импорту ковров и текстиля и был образцовым гражданином до прошлого года. Он был в машине с тремя друзьями-азиатами, и они поссорились с парой румынских женщин в западном Лондоне. Женщины были цыганками, продававшими большую проблему произошел обмен словами, и четверо парней избили женщин до бесчувствия. Они были арестованы, им предъявили обвинения, и в следующем месяце они должны предстать перед судом. Рассмотрение дела заняло время, потому что после выписки из больницы женщины вернулись в Румынию. Но они были опрошены и вернутся, чтобы дать показания.’
  
  ‘Итак, еще раз никакой причастности к терроризму. Но известно полиции’. Гиллард потер затылок: "Что, черт возьми, здесь происходит?’
  
  ‘Они чистюли, но они не невинны", - сказал Камран. "Это то, что происходит? Кто-то завербовал их, потому что они не попали в поле зрения МИ-5?’
  
  ‘Это возможно", - сказал Уотерман. ‘Но как убедить кого-то, не имеющего истории фундаментализма, стать террористом-смертником?’
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (3.45 вечера)
  
  Сердце Эль-Сайеда бешено колотилось. Его голова постоянно двигалась, его внимание переключалось между телевизором на стене и рюкзаком на талии мужчины. По данным "Аль-Джазиры", в настоящее время по Лондону действуют девять террористов-смертников. Похоже, что больше всего внимания было уделено автобусу на Тависток-сквер и члену парламента, которого держали в заложниках в Камберуэлле. Время от времени появлялись кадры кофейни, но теперь, когда окна были закрыты газетами, почти ничего не было видно. Из того, что видел маленький Эль-Сайед, улица была перекрыта, и единственными людьми, передвигавшимися по ней, были вооруженные полицейские. Они дважды показывали пропагандистское видео ИГИЛ, так что, по крайней мере, теперь Эль-Сайед имел некоторое представление о том, кто такой Шахид. Наверняка азиат, вероятно, уроженец Лондона, как и многие бойцы, которых он отправлял в Сирию и Сомали.
  
  Он посмотрел на свои часы. Это стоило больше пятидесяти тысяч фунтов, но он с радостью отдал бы сотню из них, чтобы освободить своего сына. Он всегда мог заработать деньги, он всегда мог что-то заменить, но у него был только один сын.
  
  В поясной сумке мужчины зажужжал телефон, и Эль-Сайед вздрогнул. Мужчина нащупал телефон, ответил на него, затем передал телефон Эль-Сайеду. ‘Вы человек слова’, - сказал Шахид.
  
  "Так работает хавала", - сказал Эль-Сайед. ‘Ваше слово значит все. Все переводы осуществляются на доверии’.
  
  ‘У нас есть деньги. Мы благодарим вас за это’.
  
  ‘И вы освободите моего сына?’
  
  ‘Как и вы, мы держим свое слово. Но моему человеку понадобится заложник. Вы должны найти там кого-нибудь на его место’.
  
  ‘И когда это будет сделано, мой сын сможет уехать?’
  
  ‘Никто не может уйти, пока все не закончится", - сказал Шахид. ‘Но я скажу своему человеку, чтобы он позволил вам с ним подняться наверх, подальше от дороги. Вы оба можете оставаться там’.
  
  ‘Я ценю это, брат мой. Ты сегодня сделал доброе дело’.
  
  ‘Я сделаю доброе дело, когда братьев освободят из Белмарша", - сказал Шахид. "Иншаллах. Теперь передай телефон обратно моему человеку’.
  
  Эль-Сайед сделал, как ему сказали, и потянулся, чтобы похлопать сына по руке. ‘Все будет хорошо", - сказал он. ‘Ты должен быть освобожден’. Он посмотрел на группу из четырех мужчин, сидящих за соседним столом и уставившихся на экран телевизора. Старший офицер полиции в форме давал интервью репортеру, заявив, что переговоры продолжаются. Эль-Сайед подозревал, что это ложь. Никто даже не пытался вести переговоры с человеком, который был прикован к своему сыну.
  
  ‘Друзья мои, ’ обратился Эль-Сайед к мужчинам, ‘ я хочу попросить вас об одолжении. Есть ли среди вас кто-нибудь, кто был бы готов помочь мне в трудную минуту?" За определенную цену, конечно?’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15:50)
  
  Зазвонил мобильный телефон Камрана. Он поспешил к своему столу и проверил экран. Он показывал скрытый номер. ‘Я думаю, это он", - сказал он Гилларду.
  
  Главный суперинтендант подошел к рабочему месту Криса Тэтчера. Тэтчер протянула провод от разъема для наушников телефона Камрана к серой металлической коробке с рядом маленьких лампочек сверху и гнездами сбоку, от которых отходили провода к четырем комплектам наушников. Тэтчер уже поставил один сет, и Гиллард, Уотерман и Мюррей последовали его примеру. В серой коробке находился жесткий диск, на который записывались обе стороны разговора, а наушники позволяли им слушать без ведома Шахида.
  
  ‘Помните, действуйте медленно", - сказала Тэтчер. ‘Всегда есть тенденция к спешке. Делайте глубокие вдохи каждый раз, когда говорите.’Перед ним была небольшая белая доска и черный маркер, чтобы он мог писать сообщения для Камрана, если это необходимо.
  
  Камран посмотрел на сержанта Ламли, который уже работал над отслеживанием входящего вызова. Ламли показал ему поднятый большой палец, и Камран нажал зеленую кнопку, чтобы принять вызов. ‘Суперинтендант Камран", - сказал он.
  
  ‘Ты не торопился, Мо", - сказал Шахид. ‘Ты пытаешься заставить меня попотеть?’
  
  Камран сделал вдох и выдохнул. ‘Здесь неспокойно, Шахид, как ты можешь себе представить. И ты тот, кто заставил нас ждать. Прошло более полутора часов с момента нашего последнего разговора. Мяч на вашей стороне. Так было с самого начала.’
  
  ‘У меня тоже много дел", - сказал Шахид. ‘Время на исходе, Мо. осталось чуть больше двух часов’.
  
  ‘Я знаю, я знаю. Вам нужно дать нам больше времени. Нужно многое уладить’.
  
  ‘Готовят ли заключенных к освобождению?’
  
  ‘Это рассматривается’.
  
  Тэтчер поднял свою белую доску. Он написал два слова заглавными буквами. НЕ ЛГИ.
  
  ‘Кем?’
  
  ‘Премьер-министр. Пока мы разговариваем, он обсуждает это с Объединенным комитетом по разведке’.
  
  ‘Он понимает, что часы тикают? Если эти шестеро человек не будут освобождены к шести вечера, все братья взорвут свои бомбы’.
  
  ‘Он понимает это, Шахид. Мы все понимаем’.
  
  ‘Тогда тебе нужно поторопить его, Мо. или у тебя на руках будет кровь. Много крови’.
  
  ‘Как только заключенные будут освобождены, что тогда?’ - спросил Камран.
  
  ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Что происходит с вашими людьми? С бомбами?’
  
  ‘Их, конечно, отвезут в аэропорт. Я говорил вам об этом в прошлый раз. Они должны вылететь вместе с братьями из Белмарша’.
  
  ‘Вы хотите, чтобы я это организовал?’
  
  ‘Нет, они могут вызвать такси. Ты издеваешься надо мной, Мо? Конечно, тебе нужно это устроить’.
  
  Тэтчер снова поднял доску. ПРИТОРМОЗИ. ДЫШИ.
  
  Камран понял, что ускорился, и глубоко вздохнул.
  
  ‘Ты слышал меня, Мо?’
  
  ‘Да, я тебя услышал. Я это устрою. Но, Шахид, нам нужен жест доброй воли с твоей стороны’.
  
  ‘Я уже освободил детей. Это ваша заслуга. Большего вам не нужно’.
  
  ‘Речь идет не о присвоении заслуг, Шахид. Как ты сказал, речь не идет о причинении вреда невинным. И в автобусе есть дети. Младенец и двое школьников. Ты можешь их отпустить?’
  
  ‘Ты издеваешься надо мной, Мо?’
  
  ‘Я просто хочу, чтобы дети убрались оттуда. Мужчины не убивают детей, шахид. Ты это знаешь’.
  
  ‘Когда премьер-министр объявит, что братья освобождаются, я отпущу детей из автобуса. Но ваше время на исходе, Мо. В шесть часов мои люди пожертвуют собой и своими заложниками’.
  
  ‘И в торговом центре в Уондсворте двое детей. Двое малышей. Вы можете их тоже отпустить?’
  
  ‘Откуда вы знаете, что там есть дети? Центр был эвакуирован’.
  
  ‘Мы прислали еду для детей. Они плакали’.
  
  ‘Что ты сделал?’
  
  ‘Дети плакали, мы прислали еду ...’ - начал Камран, но Шахид уже отключил связь.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (15:51)
  
  Мужчину звали Мохаммед. Это было все, что знал Эль-Сайед, хотя, честно говоря, ему было наплевать на этого человека или на то, как его звали. Все, о чем заботился Эль-Сайед, это о том, чтобы этот человек был готов занять место его сына. Согласованной ценой были сто тысяч фунтов, которые Эль-Сайед договорился, чтобы дочь этого человека получила от агента хавалы в Шепердс-Буше, и часы, которые теперь были на запястье Мохаммеда. Мужчина нервничал, но был предан делу. Не потребовалось большого убеждения, чтобы убедить Мохаммеда занять место Хассана – он явно нуждался в деньгах, и, как объяснил Эль-Сайед, если бы жилет смертника поднялся, то не имело бы значения, сидел ли он за соседним столом или был прикован цепью к смертнику: результат был бы тот же. ‘По крайней мере, помогая мне, ты поможешь своей семье. Я искренне верю, что эта ситуация разрешится без кровопролития, но если нет...’ Эль-Сайед пожал плечами. ‘Ну, по крайней мере, ты будешь обеспечивать свою семью’.
  
  Мохаммед первоначально просил миллион фунтов, но удовлетворился ста тысячами и часами. Он уставился на сверкающие золотом и бриллиантами часы на своем запястье, когда мужчина расстегнул наручники, которыми он был привязан к Хассану. Хассан поспешил к своему отцу, как будто боялся, что тот передумает. Мохаммед протянул правую руку, все еще глядя на часы на левом запястье, хотя и вздрогнул, когда защелкнулся наручник.
  
  ‘Спасибо вам", - сказал Эль-Сайед Мохаммеду. Затем он кивнул мужчине в жилете смертника. "И спасибо вам за то, что вернули мне моего сына’.
  
  ‘Не благодари меня", - кисло сказал мужчина. ‘Это не имеет ко мне никакого отношения. Просто уходи. Убирайся к черту от меня’.
  
  Эль-Сайед встал. ‘Сюда", - сказал он своему сыну и повел мальчика вверх по лестнице, которая вела в кабинет, выходящий окнами на переулок в задней части здания. Там был письменный стол и два металлических шкафа для хранения документов, коробки с кофе и пара стульев.
  
  ‘Что теперь?’ - спросил Хассан.
  
  ‘Теперь мы ждем", - сказал Эль-Сайед. "Мы ждем, когда это закончится’. Он выглянул в окно и увидел двух вооруженных полицейских, притаившихся в переулке. Они были одеты во все черное, в шлемы военного образца и пуленепробиваемые жилеты, а оружие, которое они держали, выглядело так, как будто принадлежало солдату. Один из них взглянул на окно, и Эль-Сайед отступил назад. Он повернул запястье, чтобы посмотреть на часы, затем печально улыбнулся, вспомнив, что отдал их Мохаммеду. ‘Который час?’ - спросил он своего сына.
  
  ‘Почти четыре", - сказал Хассан. ‘Почему?’
  
  ‘Поскольку крайний срок - шесть часов вечера, то, что произойдет потом, зависит от воли Аллаха. Но, по крайней мере, ты в безопасности, сын мой, и это все, что имеет значение’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15:52)
  
  Крис Тэтчер снял наушники. ‘Что ж, это было интересно", - сказал он сержанту Ламли. ‘Я думаю, он закончил разговор до того, как мы смогли получить какой-либо значимый след’.
  
  ‘Он знает, сколько времени требуется, чтобы починить мобильный’.
  
  ‘Однако он закончил разговор не поэтому’.
  
  ‘Что вы имеете в виду?’ - спросил Гиллард, снимая наушники и кладя их на стол.
  
  ‘Его потрясло, что мы установили контакт с его человеком в Уондсворте. Он не знал, что это произошло. Неудивительно, потому что в торговом центре нет телекамер. Вы сказали ему то, чего он не знал, и это выбило его из колеи.’
  
  Он встал и начал медленно расхаживать взад-вперед, собираясь с мыслями. ‘Видите ли, до этого момента он полностью контролировал ситуацию. Вы могли слышать это по его голосу. Некоторое напряжение, да, но не страх. Он говорил как человек, умеющий держать себя в руках. Мы слышали это все время, когда имели дело с сомалийскими пиратами. Они знают счет, они знают, что корабли застрахованы, так что это почти как если бы они следовали сценарию. Они играют свою роль, а мы - свою. Деньги переданы, а корабль и команда освобождены. Пираты звучали бы сердито, но это был акт. Они знали, чем это закончится. Они никогда не были напуганы, потому что знали, что никто на них не нападет.’
  
  ‘Значит, Шахид знает, что он победит? Вы это имеете в виду?’ - спросил Гиллард. ‘Он уверен в себе?’
  
  Тэтчер перестала расхаживать по комнате. ‘Он спокоен, как будто знает, чем это закончится’.
  
  ‘Ну, я бы хотел, чтобы я это сделал", - сказал Гиллард. ‘Потому что при нынешнем положении вещей я понятия не имею, как это получится’.
  
  ‘Возможно, мне следует перефразировать это. Он думает, что знает, чем это закончится. Все идет по плану. По крайней мере, так было до тех пор, пока он не обнаружил, что вы разговаривали с его человеком в торговом центре’. Он подошел к своему столу, взял чашку с ромашковым чаем и обнаружил, что она пуста. Он поставил ее на стол. ‘Шахид явно знает, что делает. Все было спланировано до мельчайших деталей, вот почему это небольшое отклонение от его плана сбило его с толку. Вопрос в том, к чему он стремится? Что, по его такой уверенности, произойдет?’
  
  ‘Предположительно, что заключенные будут освобождены, а его люди улетят неизвестно куда", - сказал Гиллард.
  
  ‘Так почему же он обеспокоен тем, что вы вступаете в прямой контакт с террористами?’ - спросила Тэтчер. ‘Мы тоже это видели, когда инспектор Биддалф пытался установить контакт со своим человеком в автобусе. Тогда был настоящий страх, помнишь? И мужчина в кофейне на Марбл-Арч, заклеивающий окно бумагой, чтобы его не было видно. Все это было сделано для изоляции террористов, чтобы нам пришлось вести переговоры с Шахидом.’ Он задумчиво кивнул. ‘Возможно, Шахид - единственный, кто знает, что происходит. Это полностью его шоу. Бомбардировщики - это шахматные фигуры, и он руководит игрой.’
  
  ‘Вы хотите сказать, что он не рассказал террористам всю историю?’ - спросил Камран.
  
  ‘Возможно, они не знают, что он задумал, да’. Он снял очки, достал из кармана носовой платок и начал протирать линзы. ‘Это то, что меня беспокоит", - сказал он. ‘Шахид уверен, что все идет именно так, как он планировал. Вы можете услышать это в его голосе. Меня беспокоит то, что он планировал не освобождение заключенных, а то, что с самого начала его целью было убить как можно больше людей.’ Он закончил протирать очки и снова надел их, прежде чем выдавить улыбку. ‘Я просто надеюсь, что я ошибаюсь", - сказал он.
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (15:53 пополудни)
  
  Рюкзак на поясе Малика завибрировал, и он подпрыгнул. ‘Что случилось?’ - спросила Зои, пока он нащупывал молнию.
  
  ‘Все в порядке, это телефон’. Он достал его и нажал красную кнопку, чтобы принять вызов. ‘Брат, что, черт возьми, я тебе говорил?’ Это был Шахид.
  
  - Что? - спросил я.
  
  ‘Вы разговаривали с полицией. Я же сказал вам, вы ни с кем не разговариваете’.
  
  ‘Я с ним не разговаривал. Он подошел к магазину. Я не мог заставить его замолчать’.
  
  ‘Он прислал еду?’
  
  ‘Здесь двое детей, и они играли. И одной из продавщиц понадобилось в туалет’.
  
  - Что? - спросил я.
  
  ‘Она была близка к тому, чтобы описаться. Поэтому они прислали ведро’.
  
  ‘Ведро?’
  
  ‘Чтобы помочиться. И пару пицц’.
  
  ‘Ради всего святого, Сами, какую часть фразы “ни с кем не разговаривай” ты не понял? Ты хочешь, чтобы я взорвал этот жилет сейчас? Потому что я, блядь, это сделаю. Ты хочешь отвалить и переспать с семьюдесятью двумя девственницами, не так ли? Ты не собираешься трахаться на земле, поэтому спешишь сделать это на Небесах?’
  
  ‘Братан, нет, я не был—’
  
  ‘Я же сказал тебе, ни с кем не разговаривать. Говорить, блядь, буду я’.
  
  ‘Я знаю, брат—’
  
  ‘Ты знаешь, что лежит на столе передо мной? Это телефон, приятель. И там есть номер быстрого набора. Я набираю этот номер, и пять секунд спустя – бах!" Доброй ночи Мохаммеду Сами Малику и всем, кто находится в радиусе пятидесяти футов от него.’
  
  ‘Братан, я делал то, что ты сказал —’
  
  ‘Я сказал ни с кем не разговаривать. Ни с кем, Сами. Ты хочешь, чтобы я нажал на эту кнопку, Сами? Правда? Ты хочешь, чтобы это закончилось сейчас? Просто скажи слово, Сами, и я сделаю это. Для меня это значит "к черту все". Я нажимаю кнопку, и для тебя все кончено.’
  
  ‘Нет, брат, пожалуйста! Пожалуйста, брат! Это была ошибка, ясно? Я знаю это, и я не сделаю этого снова, клянусь! Клянусь жизнью моей матери! Пожалуйста!’
  
  Шахид молчал несколько секунд.
  
  ‘Ты все еще там, братан?’ - спросил Малик, в конце концов.
  
  ‘Да. Я здесь. Ладно, послушай, отпусти женщину с детьми. Но ты ни с кем не разговаривай, слышишь? Просто скажи ей, чтобы забирала детей и убиралась нахуй оттуда. Но ты помнишь, что я сказал, Сами. Ты только еще раз откроешь рот копам, и тебя и всех, кто там находится, разнесет на куски.’
  
  ‘Я ни с кем не буду говорить, клянусь’.
  
  ‘Просто делай, как тебе говорят, и это скоро закончится, и все смогут разойтись по домам", - сказал Шахид. "Иншаллах’.
  
  "Иншаллах", - повторил Малик. Если пожелает Аллах.
  
  Линия оборвалась. ‘Что происходит?’ - испуганно спросила Зои.
  
  ‘Он злится на меня за ведерко и пиццу’, - сказал Малик. ‘Но он говорит, что мы можем отпустить детей’.
  
  ‘Кто он? С кем ты разговаривал?’
  
  ‘Человек, который все это организует. Его зовут Шахид’.
  
  ‘Но кто он такой?’
  
  Малик покачал головой. ‘Ты задаешь слишком много вопросов", - сказал он.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15:54)
  
  Камран уставился на цифровые часы на стене. Они показывали 3:55. Через несколько минут до истечения крайнего срока оставалось всего два часа. ‘Он перезвонит", - сказал Гиллард.
  
  ‘Но когда он это сделает, нам нечего будет ему сказать", - сказал Камран. Они сидели за рабочим местом Гилларда. Ламли ушел в столовую с Тэтчером. На правом экране были фотографии шести человек, которых террористы хотели освободить из Белмарша. На левом экране были фотографии террористов. Горошины в стручке, подумал Камран. Все они были молодыми бородатыми азиатами, за исключением сомалийца Османа и сорокашестилетнего отца Бхашира.
  
  ‘Мы играем на время", - сказал Гиллард.
  
  ‘У нас нет времени, вот в чем проблема", - сказал Камран. ‘Два часа, и все. И то, что Алекс сказал ранее, было потрясающе – без каламбура. Мы никак не можем посадить девять бомбардировщиков в самолет. И рано или поздно Шахид это поймет. ’ Он провел руками по волосам. ‘Может быть, он это уже знает. Может быть, он просто ждет крайнего срока, зная, что весь мир наблюдает. Таким образом, он получает максимальную огласку.’
  
  ‘Если это правда, мы ничего не можем сделать", - сказал Гиллард.
  
  ‘Есть одна вещь", - сказал Камран. "Мы можем дать ему то, что он хочет’.
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (3:55 пополудни)
  
  Инспектору Эдвардсу захотелось сигареты, но, несмотря на то, что торговый центр был эвакуирован, он решил, что знаки "НЕ курить" все еще действуют. Он с тоской посмотрел на свои сигареты и зажигалку, лежащие на прилавке спортивного магазина, который они использовали в качестве передовой базы.
  
  ‘Я знаю, что вы чувствуете", - сказал сержант Кларк, поймав его взгляд.
  
  ‘Я полагаю, мы могли бы выскочить на минутку", - сказал Эдвардс. ‘Не то чтобы там что-то происходило. Мик и Пол могут держать оборону.’Мик Хеке и Пол Сэвидж были двумя другими членами команды по переговорам, но с момента прибытия они ничего не делали, кроме как несли вахту.
  
  ‘Тогда только по маленькой", - сказал Кларк, забирая свою пачку "Ротманс".
  
  ‘Сэр, кто-то выходит", - сказал Геке.
  
  Два вооруженных офицера держали свои винтовки у плеча.
  
  Эдвардс и Кларк подбежали ко входу и осторожно выглянули наружу. К ним целенаправленно шла женщина, толкая перед собой двухместную коляску с двумя малышами. Один из них жевал кусок пиццы.
  
  ‘Вооруженная полиция, руки вверх", - крикнул один из вооруженных офицеров.
  
  ‘Отвали, я сейчас пройду!’ - завопила женщина, увеличивая темп.
  
  Эдвардс вышел из магазина.
  
  ‘Остановитесь, где стоите, и поднимите руки!’ - взревел второй вооруженный офицер, женщина с короткими светлыми волосами. Оба офицера были одеты в черное, кевларовые жилеты и шлемы.
  
  ‘Что – ты теперь стреляешь в долбаных домохозяек?’ - закричала женщина.
  
  Эдвардс знал, что это стандартная оперативная процедура - останавливать и обыскивать всех, кто выходит из ситуации с заложниками, но даже беглый взгляд показал ему, что у женщины не было при себе никакой взрывчатки. ‘Все в порядке, ребята, пропустите ее", - сказал он.
  
  Два вооруженных офицера опустили оружие.
  
  Эдвардс провел женщину в спортивный магазин. ‘Ты в порядке?’ он спросил ее.
  
  ‘Конечно, я, блядь, не в порядке. Меня держал в заложниках гребаный террорист-смертник! С тобой все будет в порядке?’
  
  ‘Почему он позволил тебе уйти?’
  
  ‘Он не сказал. Ему позвонили, а потом он сказал, что я и дети можем идти’.
  
  ‘Телефонный звонок? По телефону из магазина?’
  
  Женщина покачала головой. ‘У него в сумке был мобильный. Эта штука висела у него на поясе. Он ответил на звонок, а потом сказал, что мы можем идти’.
  
  ‘И, просто для подтверждения, сколько заложников все еще там?’
  
  ‘Бедная девушка, к которой он прикован наручниками. Еще одна продавщица. И три покупателя. Он держит их в примерочных’.
  
  ‘Как вас зовут, мадам?’
  
  ‘Стелла. Стелла Даффи’.
  
  ‘Что мы собираемся сделать, Стелла, так это отвезти тебя в безопасное место и поговорить с тобой о том, что произошло’. Он помахал рукой женщине-офицеру. ‘Не могли бы вы отвезти миссис Даффи в Объединенный центр управления экстренными службами, пожалуйста?’
  
  ‘Будет сделано, сэр’.
  
  ‘Он говорит, чтобы вы с ним не разговаривали", - сказала миссис Даффи.
  
  ‘Кто? Сами?’
  
  ‘Он просто сказал, что если ты попытаешься поговорить с ним снова, все умрут. Он говорит, чтобы ты к нему и близко не подходил. Он сказал, чтобы я сказал тебе это и убедился, что ты понимаешь’.
  
  ‘Как он выглядит?’ - спросил сержант Кларк.
  
  ‘Что вы имеете в виду, как он выглядит? Он угрожает взорвать себя, как вы думаете, на что это похоже? Он гребаный псих, вот кто он такой. Итак, к кому я могу обратиться по поводу компенсации? Криминальные травмы и все такое. Мне нужна компенсация за то, через что прошли я и малыши.’
  
  ‘Эта леди разберется со всем этим", - сказал Эдвардс.
  
  Полицейский увел женщину и ее детей. ‘Что ты думаешь, Крис?’ - спросил Эдвардс.
  
  ‘Обычно это не так работает, не так ли? Мы предлагаем им что-то и просим что-то взамен. Он отослал детей без уважительной причины – у него уже были еда и ведро’. Сержант ухмыльнулся. ‘Может быть, она ему просто надоела. Вы видели, какой болтливой она была’.
  
  ‘Или, может быть, он не хотел, чтобы дети оказались на линии огня. Но когда мы говорили с ним, казалось, его это не очень волновало’. Эдвардс достал свой мобильный. ‘Я позвоню в GT Ops и сообщу им, что происходит’.
  
  ‘И что нам делать?’ - спросил сержант.
  
  ‘Вы слышали, что она сказала. Он не хочет говорить, поэтому мы просто подождем и посмотрим, передумает ли он. По крайней мере, мы освободили троих заложников’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (15.56 пополудни)
  
  У суперинтенданта Камрана заурчало в животе, и он понял, что прошло почти четыре часа с тех пор, как он что-либо ел. Он взглянул на сержанта Ламли, но тот был занят по телефону, поэтому он поднялся на лифте на третий этаж, посетил туалет, затем направился в столовую. Как только он толкнул дверь, он увидел капитана Мюррея, который курил на террасе. Камран пошел присоединиться к нему.
  
  Терраса тянулась почти по всей длине здания и смотрела на север, в сторону реки. Слева находился Ламбетский дворец, резиденция архиепископа Кентерберийского, а за ним здания парламента. Прямо перед ними была вершина Лондонского глаза. Справа находился восьмидесятисемиэтажный стеклянный небоскреб, известный как "Осколок". Камран знал по опыту, что это был один из лучших видов в Лондоне и отличное место для наблюдения за фейерверком на берегу реки в канун Нового года. Он был на дежурстве два предыдущих года, и оба раза ему удавалось поймать показы.
  
  ‘Ты не куришь, Мо?’ - спросил капитан.
  
  ‘Бросил много лет назад", - сказал Камран. ‘Ты в порядке?’
  
  ‘Все хорошо", - сказал Мюррей. ‘Просто собираю мысли воедино. Временами этот подвал вызывает чертову клаустрофобию’.
  
  ‘Это потому, что это под землей, нет естественного освещения", - сказал Камран.
  
  Мюррей кивнул. ‘Адский денек’.
  
  ‘Да, ты можешь сказать это снова’.
  
  ‘Вы никогда не видели террористов-смертников вблизи, не так ли?’ - спросил капитан.
  
  ‘К счастью, нет", - сказал Камран. ‘Ты?’
  
  ‘Один раз в Ираке и три раза в Афганистане. Их трудно вычислить’. Он выпустил дым в воздух, и ветер унес его прочь. ‘Похоже, они хотят умереть. Никакого страха вообще. Их единственная цель - взорвать себя и забрать с собой как можно больше людей.’
  
  ‘Как вы с ними справились?’
  
  ‘Ты убиваешь их. Это единственный способ. Ты не можешь с ними разговаривать, ты не можешь их урезонить. Все, что ты можешь сделать, это уничтожить их до того, как они взорвут себя’.
  
  ‘Я думаю, что сегодня у нас другая ситуация", - сказал Камран. ‘Я не думаю, что речь идет об убийстве людей’.
  
  ‘Вы не можете быть в этом уверены", - сказал Мюррей. Он выпустил еще больше дыма в воздух. ‘Во время моей второй поездки в Афганистан, там был молодой парень, который ошивался вокруг нашей базы. Мы назвали его Ригли, потому что он всегда просил жевательную резинку. Его отец был слесарем и делал эти ручки из гильз от пулеметов. Продавал их в качестве сувениров по доллару за штуку. Я купил пару. Мы позволяли ему бродить по базе, выполнять случайную работу, практиковаться в английском и тому подобное. Затем однажды он появился в другой куртке. Больше, чем обычно. Он оказался примерно в пятидесяти футах от нашей главной командной палатки, прежде чем мы поняли, что он задумал.’ Мюррей вздрогнул, и его рука задрожала, когда он снова затянулся сигаретой.
  
  ‘Жилет смертника?’ - тихо спросил Камран.
  
  Мюррей кивнул. ‘Ветер приподнял куртку. Вокруг его тела были обернуты трубки со взрывчаткой, утыканной десятками ручек его отца. Мой приятель Банни Уоррен увидел это первым и выкрикнул предупреждение. Мы оба стреляли, но я не уверен, в кого попал смертельный выстрел. В любом случае, мы разнесли ему голову, и бомба не взорвалась. Если бы это сработало, ’ он пожал плечами, ‘ что ж, я, вероятно, не был бы здесь, рассказывая вам эту историю.’
  
  ‘Я не могу представить, насколько это, должно быть, было ужасно", - сказал Камран.
  
  ‘Да, он определенно входит в мою десятку лучших", - сказал Мюррей. ‘Парню было, сколько, двенадцать лет? Даже не подросток. Он нам нравился. И мы думали, что нравимся ему мы. Но в конце, когда он думал, что собирается убить нас, он улыбался. Ты можешь мне это объяснить? Маленький ублюдок улыбался. И он все еще, блядь, ухмылялся, когда мы снесли ему голову.’
  
  ‘Возможно, его накачали наркотиками. Возможно, промыли мозги’.
  
  ‘Или, может быть, он ненавидел нас так сильно, что был рад умереть, если бы это означало, что мы тоже умрем. Вот с чем мы столкнулись с этими людьми. Они не такие, как ты или я. Это совершенно другое мышление.’
  
  Камран кивнул. ‘Я слышу, что ты говоришь, но мужчины в Лондоне, они британцы. Они родились здесь’.
  
  ‘Дело не в том, где они родились. Дело в менталитете. И пока вы не узнаете их настрой, вы не можете ничего предполагать. Возможно, они готовятся взорвать во что бы то ни стало. И если они это сделают, я не вижу, что мы можем сделать, чтобы остановить их.’
  
  ‘Итак, что вы предлагаете, капитан?’
  
  Мюррей выбросил то, что осталось от его сигареты, за стену здания. ‘Сначала нанеси ответный удар, как говорил мне мой старый тренер по регби. Уберите их, прежде чем они получат шанс сделать это сами.’
  
  ‘Даже если это означает, что заложники погибнут?’
  
  ‘Посмотри фактам в лицо, Мо. они, вероятно, все равно умрут’.
  
  У Мюррея зазвонил мобильный, и он прошел по террасе, отвечая на звонок. Камран вернулся в столовую, заплатил за поднос с кофе, чаем, бутербродами и фруктами и спустился на лифте в подвал.
  
  Гиллард ухмыльнулся, когда увидел, как Камран входит в Золотой командный кабинет. ‘Превосходно’, - сказал он, наливая себе кофе и бутерброд с сыром. Камран поставил поднос на свой стол.
  
  Тэтчер схватила чашку с ромашковым чаем. ‘Ты моя спасительница’, - сказал он.
  
  Гиллард взял свой кофе и сэндвич и подошел к двери номера, где посмотрел на большую карту Лондона и красные огоньки, отмечающие позиции девяти террористов-смертников. Камран налил себе кофе и яблоко и присоединился к нему. ‘Знаете, отвезти их в аэропорт, возможно, неплохая идея", - сказал он главному суперинтенданту.
  
  Гиллард сморщил нос. ‘Мы не можем пустить их в самолет", - сказал он.
  
  ‘Мы не позволяем им садиться в самолет. Мы не позволяем им приближаться к самолету. Мы отводим их в ангар, где мы можем изолировать их’.
  
  ‘Как это поможет нам?’ - спросил главный суперинтендант.
  
  ‘Цифры", - сказал Камран. Он указал на карту. ‘Между ними у них, сколько, сотня заложников? Может быть, больше. Но если мы посадим их в автобус, они не посадят их всех. На самом деле, они, скорее всего, поднимутся на борт только с теми, к кому прикованы наручниками, верно?’
  
  ‘Это предположение", - сказал Гиллард. Он откусил от своего сэндвича.
  
  ‘Но реалистичный", - сказал Камран. ‘И если там было всего девять террористов и девять заложников, что ж, мы совсем немного улучшили ситуацию’.
  
  ‘Что, если они будут настаивать на захвате всех заложников?’
  
  Камран пожал плечами. ‘Мы пользуемся небольшим автобусом. Количество автобусов может варьироваться от, сколько, двадцати восьми мест до пятидесяти с лишним? Итак, мы приехали с двадцативосьмимместным. Даже если они заполнят эту штуку, мы все равно значительно уменьшим ситуацию с заложниками.’
  
  ‘А как насчет заключенных ИГИЛ?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Мы не собираемся освобождать парней из ИГИЛ, это само собой разумеющееся. И как только они это поймут, все закончится и все умрут’. Камран сделал глоток кофе. ‘Так, по крайней мере, мы сможем спасти несколько жизней и быть уверенными, что если что-то случится, это произойдет вдали от телевизионных камер. Мы можем отвезти их в Биггин Хилл и убедиться, что в аэропорту безопасно. Но вместо того, чтобы отвести их к самолету, мы загоняем их в ангар. Затем мы говорим им, что все кончено.’
  
  ‘А если они убьют всех?’
  
  ‘Они собираются сделать это в любом случае", - сказал Камран. ‘По крайней мере, так мы ограничим число жертв и ущерб’. Он отпил еще немного своего кофе. "Помните операцию "Кратос"?"
  
  ‘Это было прекращено в 2008 году", - сказал Гиллард.
  
  ‘Название, может быть. Но тактика все еще остается верной’.
  
  Операция "Кратос" была разработана вскоре после терактов террористов-смертников "Аль-Каиды" 11 сентября 2001 года, когда террористы-смертники захватили коммерческие самолеты и убили почти три тысячи человек, направив их во Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и Пентагон. Впервые полицейские ведомства по всему миру осознали, что они уязвимы для нападений террористов-смертников, и столичная полиция обратилась за советом к трем странам с наибольшим опытом работы с фанатиками, готовыми умереть за свое дело, – Израилю, Шри-Ланке и России. Они пришли к выводу, что стрельба в грудь террористов-смертников почти наверняка приводила к детонации взрывчатки, и террористы-смертники, скорее всего, взрывали себя, когда их обнаруживали. К 2002 году полиция решила, что лучший способ борьбы с ними - скрытно и что взрывники должны быть немедленно выведены из строя, чтобы у них не было возможности подорвать себя. Они опубликовали свои новые операционные процедуры под лозунгом "Операция Кратос", и это быстро стало национальной политикой.
  
  ‘Любая конфронтация должна проходить в уединенном месте, чтобы избежать риска для сотрудников полиции и представителей общественности", - сказал Гиллард, нахмурившись, пытаясь вспомнить официальную формулировку.
  
  ‘Не может быть более уединенного места, чем ангар аэропорта", - сказал Камран.
  
  ‘Что еще сказал Кратос? Сотрудники тайной полиции должны стрелять по террористам-смертникам без предупреждения, целясь в голову?’
  
  ‘Точно", - сказал Камран. "Несколько выстрелов в ствол мозга, чтобы свести к минимуму риск детонации. Это был бы хрестоматийный Кратос, за исключением того, что мы будем использовать SAS. На которые, к счастью, не распространяется действие Закона о полиции и доказательствах по уголовным делам. Он сделал еще один глоток кофе. ‘И, что не менее важно, мы лишаем террористов возможности использовать пиар-ход в виде показа по телевидению девяти одновременных взрывов в Лондоне’.
  
  Гиллард знал, что Камран говорит разумно. Терроризм в двадцать первом веке стал таким же явлением в социальных сетях и YouTube, как и в самих актах. ‘А как насчет водителя? Предполагая, что мы это сделаем, кто будет управлять автобусом?’
  
  ‘Я могу попросить своих людей о добровольцах", - сказал Мюррей.
  
  Камран недоверчиво посмотрел на капитана SAS. ‘Для самоубийственной миссии?’
  
  ‘Мы посмотрим, что мы можем сделать, чтобы защитить такси, и он сможет вырулить, как только автобус окажется в ангаре’.
  
  ‘Как ты думаешь, Шахид пойдет на это?’ Гиллард спросил Камрана.
  
  ‘Если он думает, что победил, почему бы и нет?’ - сказал Камран. ‘Мы скажем ему, что он получает то, что хочет. Как он может не воспринимать это как победу?’
  
  Гиллард взглянул на часы. Это было не то решение, которое он мог принять самостоятельно. Оно должно было прийти сверху. Номер 10. Но их время быстро истекало. Зазвонил телефон, Ламли снял трубку, затем помахал Камрану. "К вам инспектор Эдвардс", - сказал он.
  
  Камран подошел к своему столу и снял трубку. ‘Привет, Росс", - сказал он.
  
  ‘Вы смотрели запись с камер видеонаблюдения?" - спросил Эдвардс. ‘Из магазина?’
  
  ‘Извините, нет, у нас как раз сейчас поступает много сообщений’.
  
  ‘Сами освободил заложника. Женщину с парой детей’.
  
  ‘Ты ему что-нибудь пообещал?’
  
  ‘Он даже не поговорил с нами. Все еще не будет’.
  
  "У вас есть какие-нибудь идеи, что вызвало выброс?’
  
  ‘Никаких, сэр. Со времени нашего последнего разговора у нас не было никаких контактов’.
  
  Камран закончил разговор и попросил сержанта Ламли включить систему видеонаблюдения с Уондсворта. ‘Из Уондсворта только что освободили трех заложников", - обратился он к Гилларду. ‘Женщина и двое ее детей’.
  
  Ламли включил запись с камер видеонаблюдения из магазина, но все, что они могли видеть, это террориста-смертника и продавщицу, к которой он был прикован наручниками, стоящих у края кадра. Гиллард подошел и встал рядом с Камраном. ‘Как ты думаешь, почему это могло произойти?’
  
  ‘Должно быть, это был Шахид. Я сказал Эдвардсу свести контакты к минимуму’.
  
  ‘Это шахид движется, чтобы сохранить контроль", - сказала Тэтчер, подходя к ним сзади. ‘Он приказывает своему человеку освободить заложников, и вы должны признать, что он главный. И тот факт, что он сделал это до того, как услышал, были ли удовлетворены его требования, важен. Это дело эго. И это может быть слабостью. Я думаю, Шахиду есть что доказать, и ему не понравилось, когда ты проявил инициативу.’
  
  ‘Вы думаете, нам следует установить контакт с другими бомбардировщиками?’ - спросил Камран.
  
  ‘Я думаю, что это может оказаться непродуктивным", - сказала Тэтчер. ‘Он может воспринять это как вызов своей власти. В первый раз это сработало, и заложники были освобождены. В следующий раз он может быть не таким любезным.’
  
  ‘Таким образом, у нас остается план Мо", - сказал Гиллард. ‘Изолируйте террористов с минимальным количеством заложников. Где Тони Друри? Нам нужен эксперт EOD по этому вопросу’.
  
  ‘Он за столом SCO19", - сказал сержант Ламли. ‘Я позову его’.
  
  Гиллард повернулся к Мюррею. ‘Что ты думаешь, Алекс? Если мы сможем получить разрешение изолировать их в аэропорту, смогут ли ваши люди справиться с этим?" Я не вижу, чтобы это решалось мирным путем, поэтому, возможно, было бы лучше, если бы ваши люди были там.’
  
  ‘Чтобы делать грязную работу, вы имеете в виду?’ Капитан SAS скривился и помахал рукой в знак извинения. ‘Извините, это прозвучало неправильно. Да, конечно, если это перерастет в перестрелку, то наши ребята лучше подготовлены к тому, чтобы справиться с этим. Ваши вооруженные копы из кожи вон лезут, чтобы не стрелять, в то время как мы обучены продолжать стрелять до тех пор, пока проблема не будет устранена. Пока мы разговариваем, из Херефорда направляется еще один "Чинук". Его можно было бы легко перенаправить на Биггин Хилл.’
  
  ‘Сделайте это сейчас, чтобы мы были впереди игры", - сказал Гиллард. ‘Я не хочу тратить ресурсы ближе к крайнему сроку. У нас и так всего два часа’.
  
  Мюррей достал рацию и отошел в дальний конец номера, когда Ламли вернулся с Друри. ‘Тони, нам нужно разобраться в твоих мозгах", - сказал главный суперинтендант.
  
  Друри прислонился к столу и скрестил руки на груди. ‘Выбирай сам’.
  
  ‘Мы думаем изолировать бомбардировщики в автобусе, отвезти их в аэропорт Биггин Хилл и разместить в изолированном здании, подобном ангару. Это сведет к минимуму количество заложников и ограничит любой ущерб. Это также означает, что все, что произойдет, произойдет вдали от глаз общественности. Итак, мой первый вопрос был бы таким: что, если взорвется только одна из бомб. Они все сработают?’
  
  Друри кивнул. ‘В непосредственной близости, как в автобусе, почти определенно. Я полагаю, возможно, что если бы это было прямо спереди или сзади, это могло бы ограничиться одним взрывом, но даже тогда … Многое будет зависеть от типа взрывчатого вещества, и у нас все еще нет информации об этом. Но даже если бы он был сверхстабильным, как C-4, одно устройство, взорвавшееся в нескольких футах от него, почти наверняка взорвало бы ближайшие к нему устройства. И вы получили бы эффект пульсации.’
  
  ‘И, по-видимому, это было бы невозможно спасти’.
  
  ‘Вы помните, что случилось с автобусом на Севен/Севен", - сказал Друри. ‘Это было всего лишь одно устройство. Оно начисто снесло крышу и убило много людей. Вы получили бы в девять раз больше. ’ Он задумчиво почесал ухо. ‘На самом деле, строго говоря, это не так", - сказал он. ‘Целое на самом деле было бы меньше суммы частей, потому что вы получили бы некоторые эффекты отмены. У вас были бы противостоящие силы, столкнувшиеся с автобусом, и вы бы увидели, как шрапнель врезается в другую шрапнель, поглощая таким образом часть силы. Но это чисто техническое решение, и оно не имело бы никакого значения ни для кого в тренере.’
  
  ‘А за его пределами?’
  
  ‘Как и при взрыве автобуса Seven / Севен, большая часть взрыва была бы направлена вверх. Кузова и борта автобуса поглотили бы большую часть боковой взрывной волны и осколков, но крыша, как правило, из тонкого металла. У вас, конечно, возникли бы проблемы с разлетающимся стеклом.’
  
  ‘Можем ли мы свести это к минимуму?’
  
  ‘Стекло? Конечно. Мы могли бы установить противовзрывную пленку. Может быть, укрепить борта автобуса баллистическими панелями’.
  
  Гиллард снова взглянул на часы. ‘Возможно, у нас есть время подогнать антивзрывную пленку, но не более того", - сказал он.
  
  Мюррей вернулся, убирая свой передатчик. ‘Чинук" перенаправляется, - сказал он. ‘Должен прибыть в Биггин Хилл примерно через двадцать минут. Что там было насчет антивзрывного фильма?’
  
  ‘Мы ищем способы минимизировать ущерб, если бомбы взорвутся в автобусе’.
  
  ‘Имеет смысл, но вы должны знать, что если нам действительно придется стрелять, мы, очевидно, будем стрелять через окна. Противовзрывная пленка, как правило, не пуленепробиваемая, но она значительно усложнит задачу’.
  
  Гиллард повернулся к Друри, и эксперт EOD кивнул. ‘Он прав’.
  
  ‘Если мы будем стрелять, но не убьем, есть большая вероятность, что они немедленно взорвутся", - сказал Мюррей.
  
  ‘Но проблема в том, что если сработает один, то взорвутся все", - сказал Гиллард. ‘В этом случае нам нужно свести к минимуму количество разлетающихся осколков’.
  
  ‘Мы можем убедиться, что наши люди защищены", - сказал Мюррей. ‘У нас будет время. Лично я предпочел бы оставить нам возможность стрелять через стекло’.
  
  Друри пожал плечами. ‘Шестеро из одного, полдюжины из другого’, - сказал он. ‘Все это неизведанная территория. Но что касается летающего стекла, то да, это все будет наружу, так что, если ваши ребята смогут защитить себя, это не должно быть проблемой.’
  
  ‘А как насчет водителя?’ - спросил Гиллард. "Алекс собирается приехать с добровольцем, но мы хотели бы защитить его, насколько это возможно’.
  
  ‘Если мы сможем нанять автобус до Драммонд Кресент, мы могли бы подумать об установке баллистических панелей на сиденье водителя", - сказал Друри.
  
  Гиллард посмотрел на Ламли. ‘Вы можете разобраться с автобусом, сержант? Чем меньше машина, тем лучше’.
  
  ‘Я занимаюсь этим, сэр", - сказал Ламли, поднимая трубку телефона.
  
  Гиллард увидел, что только что перевалило за четыре часа. ‘Нам нужно поговорить с премьер-министром сейчас, независимо от того, состоится заседание JIC или нет’.
  
  ‘Вероятно, я смогу попросить своего босса прервать это", - сказал Уотерман.
  
  ‘Пожалуйста, Линн", - сказал главный суперинтендант. ‘Нам нужно поговорить с ним сейчас’.
  
  OceanofPDF.com
  МЭРИЛЕБОН (16.06 вечера)
  
  Ведущей Sky News была молодая азиатка со слишком большим количеством макияжа. Фейсал Чодри с отвращением покачал головой. Судя по ее виду, она была мусульманкой, так почему же она не покрывала голову? Единственная причина, по которой он смотрел на нее, заключалась в том, что он хотел знать, что происходит вокруг Лондона. По словам женщины, только что были освобождены трое заложников из торгового центра Southside в Уондсворте. Затем изображение сократилось до кадра детского центра в Кенсингтоне, куда ранее была отпущена группа маленьких детей.
  
  ‘Означает ли это, что вы нас отпускаете?’ - спросил мужчина, к которому Чодри пристегнул себя наручниками.
  
  Чодри покачал головой. ‘Никому не будет позволено выйти, пока заключенные из Белмарша не будут освобождены’.
  
  ‘Что в них такого важного?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Чодри.
  
  Мужчина нахмурился. ‘Почему ты не знаешь? Ты делаешь все это и не знаешь, почему это важно?’
  
  ‘Просто заткнитесь", - сказал Чодри. Он сердито посмотрел на персонал и клиентов, которые все сидели на полу у туалетов. ‘А вы, ребята, продолжайте переписываться. Хэштег ISIS6. Скажите всем, что если шестеро заключенных не будут освобождены, этот паб будет уничтожен вместе со всеми, кто в нем находился.’
  
  ‘Как тебя зовут? Я Кенни’.
  
  ‘Фейсал’.
  
  ‘Вы из Аль-Каиды, верно?’
  
  ‘Я мусульманин’.
  
  Кенни кивнул. ‘Моя девушка мусульманка’.
  
  ‘Какая она, на хрен, есть", - выплюнул Фейсал.
  
  ‘Ее зовут Нура. Это означает “свет”.’
  
  ‘Я знаю, что означает Нура’.
  
  ‘Она родилась здесь, имейте в виду, но ее родители родились в Индии’.
  
  ‘И они мусульмане? Ты уверен? Не индуисты? Они не одно и то же’.
  
  ‘Я знаю, что это не одно и то же. Я не дурак", - сказал Кенни. ‘Мусульмане не едят свинину, но они будут есть говядину и прочее. Индусы не притрагиваются к говядине из-за своего пристрастия к коровам. Семья Нуры - мусульмане. Они молятся Аллаху и все такое. Я был в их мечети и все такое. Знаете, может быть, даже обращусь.’
  
  ‘Вы работаете в баре. Вы не можете быть мусульманином и подавать алкоголь’.
  
  ‘Родители Нуры пьют вино. Они хорошие люди’.
  
  "И они не возражают, если кафир встречается с их дочерью?’
  
  ‘Почему бы и нет?’
  
  ‘Тогда они не истинные мусульмане’. Чодри нахмурился. ‘Ни один истинный мусульманин не позволил бы своей дочери общаться с неверующим’.
  
  ‘Как я уже сказал, они классные’.
  
  Чодри увидел движение за окнами и потащил Кенни за собой, когда пошел посмотреть, что происходит. Прошло почти четыре часа с тех пор, как проезжали машины. Через громкоговоритель раздавались громкие команды, приказывающие всем очистить территорию, но еще через час снаружи было тихо.
  
  Он согнулся пополам, приближаясь к окнам в свинцовых переплетах. ‘ Что это? ’ прошептал Кенни.
  
  ‘Заткнись нахуй", - сказал Чодри. Он всмотрелся сквозь стекло. Двое полицейских, одетых в черное, притаились за машиной, их винтовки были направлены на паб. Справа еще двое вооруженных полицейских наблюдали за пабом из окна офиса напротив. Чодри попятился, чуть не врезавшись в Кенни.
  
  ‘Почему бы вам не отпустить нескольких заложников, как это сделал тот парень в Саутсайде?’ - спросил Кенни.
  
  ‘Никто не будет освобожден, пока солдаты ИГИЛ не будут освобождены", - сказал Чодри. Он сел за столик в центре паба. Кенни пододвинул стул и сел рядом с ним.
  
  Одна из официанток, молодая блондинка, подняла руку. ‘Сэр?’ - спросила она.
  
  ‘Что?’ - рявкнул Чодри.
  
  ‘Всем хочется пить. Могу я раздать несколько бутылок воды и безалкогольных напитков?’
  
  Первым побуждением Чодри было сказать "нет", но потом он понял, как пересохло у него во рту. ‘Хорошо, но двигайся медленно. И помни, если кто-нибудь попытается что-нибудь предпринять, мы все умрем’.
  
  Девушка встала и зашла за стойку.
  
  ‘Я бы не отказался от пива", - сказал Кенни.
  
  ‘Что?’ - спросил Чодри.
  
  ‘Пиво. Это паб – не говорите так удивленно’.
  
  Чодри рассмеялся. ‘Ты чертовски зол’, - сказал он.
  
  Кенни пожал плечами. ‘Попробовать стоило’.
  
  Чодри махнул официантке. ‘Принесите мне воды и пива для этого идиота’. Он покачал головой. ‘Ты, должно быть, мусульманин’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (16.10)
  
  Линн Уотерман сдержала свое слово. Она позвонила своему боссу, а он позвонил генеральному директору, и ровно в десять минут пятого с ней разговаривал премьер-министр. Она объяснила, что главный суперинтендант Гиллард теперь Золотой командир, и переадресовала звонок ему. Гиллард включил громкую связь, чтобы все в номере могли слышать, что было сказано.
  
  ‘Сэр, прежде чем мы начнем, я просто хочу сообщить вам, что со мной здесь, в Золотом командном отсеке, находятся Линн Уотерман из МИ-5, суперинтендант Камран, с которым вы говорили ранее, капитан Алекс Мюррей из SAS, Тони Друри из саперного отделения и сержант Ламли", - сказал Гиллард.
  
  ‘И могу я просто поблагодарить вас за всю вашу превосходную работу в самое трудное время, джентльмены – и леди’, - сказал премьер-министр. ‘Я понимаю, что вам необходимо принять решение, главный суперинтендант. Проблема в том, что все результаты, которые нас ожидают, слишком ужасны, чтобы их рассматривать. Я уверен, вы поняли, что даже если мы освободим заключенных ИГИЛ, нет никакой гарантии, что какие-либо жизни будут спасены. И что, если мы позволим бомбардировщикам сесть на самолет, будет потеряно еще больше жизней.’
  
  "У нас есть возможный путь продвижения вперед, ’ сказал Гиллард, ‘ но он включает в себя освобождение заключенных из Белмарша. Если мы сделаем это, бомбардировщики также будут переброшены в аэропорт. Это уменьшит число потенциальных жертв и позволит нам разобраться с террористами вдали от глаз общественности.’
  
  ‘Разобраться каким образом, главный суперинтендант?’
  
  ‘Идея состоит в том, чтобы запереть их в безопасной зоне аэропорта и сказать им, что единственный вариант - сдаться. SAS будет там, и им ясно дадут понять, что альтернативы нет’.
  
  Премьер-министр был явно обеспокоен, и они слышали постоянный шепот вокруг него по громкой связи.
  
  ‘Очевидно, что мы не можем быть замечены в том, что ведем переговоры с террористами’, - сказал премьер-министр в конце концов. ‘Или, по крайней мере, не уступаем их требованиям’.
  
  Мюррей нахмурился и покачал головой.
  
  ‘Мы не уступаем их требованиям. Мы используем переговоры как способ доставить бомбардировщики в более безопасные условия’, - сказал Гиллард.
  
  ‘Но было видно, что мы уступаем их требованиям", - сказал премьер-министр. ‘Мы все предпочли бы, чтобы это не было частью нашей стратегии. Капитан Мюррей, какие у нас есть варианты покончить с этим на месте?’
  
  ‘Ограниченный, сэр", - сказал Мюррей. ‘Мы можем штурмовать любое из мест, но они увидят и услышат наше приближение. Мы никогда не сможем гарантировать, что они не взорвутся. Плюс нам пришлось бы нанести удары по всем девяти местам в одно и то же время. Извините, но я не вижу, чтобы вооруженные нападения проходили без жертв.’
  
  Они услышали еще больше шепота по громкой связи.
  
  ‘Главный суперинтендант, как насчет продолжения переговоров? Это возможно?’
  
  ‘Проблема в том, что переговоров не ведется", - сказал Гиллард. ‘У нас есть их требования, и они от них не отступили. Одна из проблем заключается в том, что человеку, с которым я разговариваю, самому ничего не угрожает. Он не является одним из террористов, поэтому ему лично терять нечего. И у бомбардировщиков нет возможности обострить ситуацию.’
  
  ‘Я тебя не понимаю’.
  
  ‘На таких переговорах, как эти, можно ожидать, что они повысят ставки. Чтобы усилить давление. Мы не даем им того, чего они хотят, поэтому они убивают заложника, а затем угрожают убить еще. Но в данном случае этого не происходит. Похоже, что у них нет пистолетов или ножей или какого-либо другого способа причинить вред заложникам, кроме как взорвать их. Мы либо делаем то, что они хотят, либо нет. Они либо взорвутся, либо нет. Насколько я вижу, здесь нет места для переговоров.’
  
  ‘Вы имеете в виду, что это все или ничего? Здесь нет середины?’
  
  ‘Я боюсь, что это могло быть хуже, чем это, премьер-министр. Они могли пойти на это, планируя взорвать бомбы, но возложить вину на вас. Они могут рассказать миру, что дали вам возможность спасти заложников, но ваш отказ не оставил им выбора. Тогда как на самом деле они с самого начала знали, что не получат того, чего хотели. Возможно, план с самого начала состоял в том, чтобы привлечь внимание мировых СМИ, чтобы все взрывы транслировались в прямом эфире. ИГИЛ - мастера использования видео и социальных сетей для продвижения своего дела.’
  
  Они услышали еще больше шепота по громкой связи.
  
  ‘Премьер-министр, я должен предупредить вас, что у нас мало времени", - сказал Гиллард. ‘Они установили крайний срок в шесть часов вечера и не отступили от него. Если мы к тому времени не доставим заключенных ИГИЛ в Биггин Хилл, я опасаюсь худшего.’
  
  ‘Это ваш совет, старший суперинтендант?’
  
  ‘Я не даю советов, сэр, я просто объясняю ситуацию так, как я ее вижу. У нас есть крайний срок до шести вечера, мы можем подождать и посмотреть, что произойдет, если мы не уложимся в этот срок, но есть вероятность, и я бы сказал, что она велика, что все девять бомбардировщиков взорвутся. Насколько нам известно, бомбы могли быть приведены в действие дистанционно. И снова мы возвращаемся к тому факту, что человеку, с которым мы разговариваем, непосредственно ничего не угрожает.’
  
  ‘И мы не знаем, кто или где этот человек?’
  
  ‘Он каждый раз звонит с другого телефона и никогда не остается на связи достаточно долго, чтобы мы могли его отследить. Нам каждый раз удавалось определить местонахождение ближайшей антенны мобильного телефона, но все, что нам показывает, это то, что он перемещается.’
  
  ‘Это абсолютный кошмар", - сказал премьер-министр. ‘Ужасное дело. Действительно ужасное’.
  
  Гиллард ничего не сказал, но по выражению его лица было ясно, что он полностью согласен. Это был кошмар. Но не тот, от которого они могли бы проснуться в ближайшее время.
  
  ‘Есть ли у вас какое-либо представление о том, насколько вероятно, что они взорвутся в шесть вечера, если мы не сделаем то, что они хотят?’
  
  ‘Я не знаю, сэр. Я действительно не знаю. Единственное, что спасает, - это то, что у них есть требования. Они не просто взорвали себя. Если бы это было повторением Seven / Семь, мы бы имели дело с десятками погибших, возможно, сотнями. Тот факт, что они выдвинули нам требования, предполагает, что существует вероятность того, что это может быть решено без жертв.’
  
  ‘Если только вы не правы и это не подстроено так, чтобы все выглядело так, будто это была наша вина", - сказал премьер-министр. ‘Они просят чего-то, чего, как они знают, мы не можем дать, чтобы, когда мы откажемся, они могли убить заложников и обвинить нас’.
  
  ‘На более позитивной ноте, из разговоров, которые мы вели с их человеком, по крайней мере, кажется, что он хочет достичь своих целей", - сказал Гиллард. ‘Он не меняет стойки ворот. Он ясно изложил свои требования с самого начала и не колебался.’
  
  ‘Тем не менее, он освободил нескольких заложников’.
  
  ‘Дети, премьер-министр. И я думаю, что это всегда было частью их плана. Зачем посылать террориста в детский центр, если вы беспокоились о том, что подвергаете детей риску?" Я думаю, что они намеренно нацелились на детский сад в Кенсингтоне, чтобы затем создать впечатление, что они находятся на высоком моральном уровне, отпуская детей.’
  
  ‘Высокие моральные устои?’ - рявкнул премьер-министр. ‘Я так не думаю’.
  
  ‘Неудачный выбор слов, приношу свои извинения", - сказал Гиллард. ‘Я имел в виду, что, предлагая освободить детей, они, по-видимому, поступали гуманно, хотя именно их действия подвергали детей риску. Я должен сказать, что он был менее доволен идеей выпустить детей из автобуса.’
  
  ‘Можем ли мы сделать что-нибудь еще, чтобы освободить больше заложников?’ - спросил премьер-министр.
  
  ‘Он сказал, что, как только он убедится, что заключенных ИГИЛ переводят в Биггин Хилл, он отпустит детей из автобуса’.
  
  ‘Сколько?’
  
  ‘Насколько мы можем судить, двое школьников и грудной ребенок’.
  
  ‘Это не такая уж большая уступка, не так ли?’
  
  ‘Он не идет на уступки, премьер-министр. Я думаю, он просто понимает, что убийство детей - плохой пиар. Послушайте, сэр. Если мы сможем изолировать террористов в автобусе, а затем в аэропорту, мы сможем резко сократить число заложников, которым угрожает опасность. С почти ста до, надеюсь, девяти или около того.’
  
  ‘И ни при каких обстоятельствах заключенные ИГИЛ не будут освобождены?’
  
  ‘Они все время будут находиться в тюремном транспортном фургоне под вооруженной охраной’, - сказал Гиллард. ‘Они по-прежнему будут у нас под стражей, и это не изменится’.
  
  ‘Есть ли какой-нибудь способ сделать это так, чтобы средства массовой информации не были в курсе происходящего?’
  
  ‘Боюсь, что нет, сэр", - сказал Гиллард. ‘Человек, с которым мы разговариваем, уже сказал, что хочет увидеть заключенных по телевизору. Как только он увидит, что заключенные находятся на пути в аэропорт, он организует, чтобы террористы последовали за ними.’
  
  Премьер-министр вздохнул. Он был явно разочарован тем, как его загнали в угол, но Гиллард почувствовал, что он уже решил, что должен сделать. ‘Что касается мира, то террористы победят’, - сказал премьер-министр.
  
  ‘Как только мы установим контроль над террористами, заключенных сразу же доставят обратно в Белмарш", - сказал Гиллард.
  
  ‘И это наилучший путь вперед?’ - спросил премьер-министр. ‘Альтернативы нет?’
  
  ‘Я не вижу ни одного", - сказал Гиллард. ‘Наихудший возможный сценарий - мы резко сокращаем число жертв. Наилучший возможный сценарий - они понимают, что пути вперед нет, и сдаются’.
  
  ‘Как вы думаете, последнее вообще вероятно?’
  
  Гиллард слышал надежду в голосе мужчины, и он не хотел разрушать ее, будучи слишком честным. ‘Это возможно", было лучшим, что он мог сказать.
  
  ‘Пожалуйста, Боже", - сказал премьер-министр. ‘Что ж, главный суперинтендант, похоже, у нас нет выбора. Продолжайте и забирайте заключенных из Белмарша. Я сейчас поговорю с министром внутренних дел. Я предоставляю вам сделать объявление. Разумеется, держите меня в курсе.’
  
  Линия оборвалась. Гиллард сел и вздохнул.
  
  "Эта фраза "Мы-никогда-не-ведем-переговоры-с-террористами" меня чертовски раздражает", - сказал Мюррей. ‘Они не только вели переговоры с ИРА, они позволили этим ублюдкам безнаказанно совершать убийства’.
  
  Гиллард проигнорировал его. ‘По крайней мере, теперь у нас есть план", - сказал он. ‘Алекс, тебе нужно подготовить безопасную обстановку в Биггин Хилл. Тони, сделай все, что в твоих силах, с автобусом, пока есть время. Сержант Ламли, разыщи Лайзу Элфик из пресс-службы. О, Алекс, ты нашел водителя для автобуса?’
  
  ‘У нас была дюжина добровольцев’.
  
  Гиллард вздрогнул. ‘Скорее они, чем я’.
  
  ‘Просто мысль", - сказал Камран. "Как насчет того, чтобы сейчас нанять тренера, похожего на Биггин Хилл? Это дало бы вашим ребятам возможность порепетировать’.
  
  ‘Отличная идея", - сказал капитан SAS.
  
  ‘Я это устрою", - сказал Камран, доставая свой телефон.
  
  Инспектор Адамс просунул голову в дверь, но прежде чем он успел заговорить, Гиллард помахал ему рукой. ‘Йен, заключенных перевозят в аэропорт Биггин Хилл как можно скорее. Свяжитесь с Белмаршем. Нам нужен фургон повышенной безопасности, чтобы перевезти их, и убедитесь, что это настоящие тюремные офицеры, а не куклы GS4.’
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (16.20)
  
  Аэропорт Биггин Хилл находился в четырнадцати милях к юго-востоку от Лондона, в шести минутах полета на вертолете от центра города, что делало его излюбленным аэропортом магнатов и олигархов, которые называли столицу своим домом. Когда серый вертолет "Чинук" без опознавательных знаков заходил на посадку, три больших частных самолета выстроились в ряд, готовые к взлету.
  
  Вертолет приземлился на вертолетной площадке на некотором расстоянии от главного авиационного терминала, где были припаркованы белый микроавтобус и черный автомобиль-седан. Задняя рампа опустилась, поскольку сдвоенные несущие винты продолжали вращаться. Вышли восемь человек, все небрежно одетые и с черными нейлоновыми сумками. Их вел ветеран SAS с пятнадцатилетним стажем сержант Пит Хокинс. Он подождал, пока все мужчины уйдут, прежде чем подбежать к машинам. Симпатичная брюнетка в бежевом жакете поверх темно-синего платья вышла из машины, чтобы встретить его, когда "Чинук" поднялся в воздух и направился обратно в Херефорд.
  
  Она отвернулась от роторной тяги и подняла руку в тщетной попытке остановить разметавшиеся волосы. Хокинс все еще ухмылялся, когда она снова повернулась к нему лицом. ‘Портит прическу", - сказал он. Он протянул руку. ‘Пит Хокинс’.
  
  ‘Ты не похож на SAS", - сказала она, пожимая его.
  
  ‘Мы хорошо отмываемся", - сказал он.
  
  ‘Я думал, ты будешь, ну, знаешь, крупнее’.
  
  ‘SAS". - Он рассмеялся. ‘Короткий и глупый’.
  
  Она ухмыльнулась. ‘Пола Кук. Сегодня здесь главная я. Мне сказали оказывать вам любую поддержку, в которой вы нуждаетесь, а затем держаться от вас подальше’.
  
  ‘По-моему, звучит идеально", - сказал Хокинс. "Нам нужен ангар, где нас никто не побеспокоит’.
  
  ‘Самый большой находится за терминалом", - сказал Кук.
  
  ‘Размер не так важен, и чем дальше от терминала, тем лучше", - сказал Хокинс.
  
  ‘У нас есть меньший по размеру, который используется для повторного распыления струи", - сказал Кук. ‘Убрать его не составит труда’.
  
  ‘А могли бы мы добраться до него, не подходя близко к терминалу?’
  
  Кук кивнул.
  
  ‘В таком случае вам не нужно эвакуировать терминал. Но весь второстепенный персонал должен быть выведен. Я полагаю, вам уже сказали, что аэропорт должен закрыться?’
  
  ‘У нас прибывают четыре рейса в течение следующих тридцати минут или около того, но все последующие рейсы отменяются’. Она посмотрела на свои часы, изящный "Картье" на кожаном ремешке. ‘Ты хоть представляешь, сколько времени это займет?’
  
  ‘Боюсь, что вопрос открытый", - сказал Хокинс. ‘Но, поверьте мне, мы хотим решить его как можно быстрее. Вас проинформировали о средствах массовой информации?’
  
  ‘Мы должны не пускать их в аэропорт", - сказал Кук. ‘Мы усилили охрану у выхода, и никто не войдет без предварительного разрешения’.
  
  ‘Похоже, у вас все продумано", - сказал Хокинс. ‘Как вы думаете, вы могли бы показать мне и ребятам этот ангар?’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (16.30)
  
  Камран и Гиллард уставились на главный экран, показывающий Sky News. Лиза Элфик разговаривала с серьезным молодым человеком в темно-сером костюме. В нижней части экрана медленно проплыл заголовок: ‘ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ИГИЛ БУДУТ ОСВОБОЖДЕНЫ’. С того места, где он стоял, Камран едва мог слышать, что говорилось, но он знал суть. Заключенных освобождали, чтобы можно было мирно прекратить осаду города. Канцелярия премьер-министра хотела, чтобы столичная полиция опубликовала заявление, и комиссар предположил, что объявление поступило через пресс-службу. Было ясно, что никто не хотел брать на себя ответственность за принятое решение, и Камран мог понять почему. Репортер начал задавать Лизе вопросы, но ее ответ всегда был одним и тем же – что позже в тот же день состоится пресс-конференция, и пока операция продолжается, только ограниченный объем информации может быть обнародован.
  
  Она была хорошей, очень профессиональной и в то же время представительной, много улыбалась, но тогда ее работа не была поставлена под угрозу, если что-то пойдет не так.
  
  Гиллард посмотрел на часы на стене. ‘Девяносто минут’, - сказал он. ‘Это будет близко’.
  
  ‘Предположительно, крайний срок будет отменен, как только он увидит, что заключенные прибывают в Биггин Хилл", - сказал Камран.
  
  ‘Я надеюсь на это", - сказал главный суперинтендант. ‘Но я действительно беспокоюсь, что он хочет, чтобы они взорвали себя, что бы ни случилось’.
  
  ‘Думали ли мы о том, где мы собираемся держать заключенных в аэропорту?’ - спросил Камран.
  
  ‘Я предполагал, что мы оставим их в фургоне", - сказал Гиллард. ‘Затем, как только автобус будет на месте, мы отправим их прямиком обратно в Белмарш’.
  
  ‘Я подумал, не отвезти ли нам их на Биггин Хилл королевских ВВС’, - сказал Камран. ‘Это отдельный анклав на территории аэропорта, и он находится довольно далеко от главного терминала. Там есть часовня, бывший штаб станции и несколько барачных блоков. Большинство зданий пустуют.’
  
  ‘Хорошая идея", - сказал Гиллард. ‘Вы можете это организовать? И убедитесь, что АРВ-препараты стоят на страже каждую секунду, пока фургон находится в аэропорту’.
  
  На столе Камрана зазвонил мобильный. Номер не указан. ‘Это Шахид’, - сказал Камран. Гиллард и Тэтчер поспешили надеть наушники. К ним присоединился Уотерман.
  
  Камран подождал, пока все прослушают, прежде чем нажать зеленую кнопку, чтобы принять вызов. ‘Ну вот, это было не так уж трудно, Мо, не так ли? Вы заметили, как премьер-министр избегает ответственности за освобождение наших братьев? Никаких упоминаний о том, что это политическое решение.’
  
  ‘Хорошо, Шахид, ты победил", - сказал Камран. ‘Не нужно злорадствовать. Премьер-министр согласился на твои условия, так что они будут в самолете с твоими людьми. Вы должны сообщить нам, куда полетит самолет. Мы должны предоставить план полета.’
  
  ‘Нет", - сказал Шахид. ‘Пилотам сообщат об их пункте назначения, как только все окажутся на борту. Просто убедитесь, что самолет полностью заправлен’.
  
  ‘Так и будет", - сказал Камран. ‘Мы хотим отправить карету сейчас, чтобы забрать людей, хорошо?’
  
  ‘Воинов освободили? Я имею в виду, действительно выпустили из тюрьмы?’
  
  Камран колебался, не желая лгать. ‘Я не уверен", - сказал он.
  
  ‘Я хочу увидеть их освобождение по телевидению", - сказал Шахид. ‘И не только на Sky. На BBC. Я хочу увидеть, как они покидают тюрьму. Затем вы можете прислать автобус’.
  
  ‘Я не уверен, что мы сможем сделать это в такой короткий срок", - сказал Камран.
  
  ‘Тогда я предлагаю тебе попробовать", - сказал Шахид. ‘Если нет, все умрут’.
  
  ‘А как насчет детей в автобусе? Премьер-министр согласился освободить ваших людей. Вы сказали, что отпустите детей’.
  
  ‘И я сдержу свое слово, Мо. убедись, что ты сделаешь то же самое’.
  
  Линия оборвалась, и Гиллард посмотрел на Камрана. ‘Мы должны начать двигаться", - сказал главный суперинтендант. ‘Нам нужно, чтобы заключенных вывезли из Белмарша, и нам нужны там телевизионные камеры’.
  
  ‘Они действительно должны находиться в тюремном транспорте?’ - спросил Уотерман. ‘Фургон может быть пустым, чтобы все камеры могли видеть’.
  
  ‘Мы не знаем, где у этого шахида есть люди", - сказал Гиллард. ‘Насколько нам известно, у него мог быть кто-то в тюрьме. Нет, мы погрузили их на транспорт. На самом деле, давай позволим камерам заснять, как они заряжаются. Вот что я тебе скажу, Мо, я позвоню губернатору Белмарша, пока ты организуешь освещение событий на телевидении и в прессе через Лайзу.’
  
  Капитан Мюррей разговаривал по своей рации и подошел, убирая ее в карман куртки. ‘У моих людей есть подходящий ангар в Биггин Хилл, и весь второстепенный персонал находится в процессе эвакуации", - сказал он.
  
  ‘Есть ли какой-нибудь способ наладить видеопоток?’ - спросил Камран.
  
  ‘Я поговорю с аэропортом, чтобы узнать, что есть в наличии. Я уверен, мы сможем что-нибудь придумать’.
  
  ‘Свяжись с сержантом Ламли, чтобы передать информацию в СОР", - сказал Камран.
  
  ‘Как у вас обстоят дела с "рабсилой" здесь, в Лондоне?’ Гиллард спросил капитана.
  
  ‘Мы на всех объектах, и у нас все еще есть люди в Веллингтонских казармах. Почему вы спрашиваете?’
  
  ‘Мы собираемся скоро начать переброску из Белмарша’, - сказал Гиллард. ‘Было бы полезно, если бы у нас была пара машин с вашими ребятами в составе колонны. Будет много АРВ-препаратов и мотоциклетных аутрайдеров, но я бы чувствовал себя счастливее, если бы SAS был в смеси.’
  
  ‘Я занимаюсь этим", - сказал Мюррей.
  
  ‘У меня появилась мысль", - сказал Камран, когда капитан SAS ушел. ‘Мы организуем ангар как операцию SAS, но, что бы ни случилось, в какой-то момент он станет местом преступления. Плюс нам придется отправить аварийные службы, АРВ-препараты, саперов, за которыми последуют бригады криминалистов. Полный монти. Возможно, было бы лучше отправить Silver Commander на место происшествия сейчас. По крайней мере, нам понадобятся внутренний и внешний периметры, JESCC, система контроля доступа к месту происшествия, межведомственная сортировочная зона, и чем раньше мы начнем, тем лучше.’
  
  ‘Как насчет Адамса? У него надежная пара рук. Он был здесь весь день и знает, что к чему. С блюзом и двойками он мог бы быть там в течение часа’.
  
  Камран взглянул на часы. ‘Это дало бы ему в запасе всего тридцать минут’.
  
  ‘Мы могли бы послать кого-нибудь из Кройдона или Бромли, но их нужно ввести в курс дела. Единственной более близкой альтернативой была бы полиция Кента. Отправьте его. Но мы должны поддерживать связь с полицией Кента, посмотреть, что они могут предложить нам в плане ресурсов.’
  
  Гиллард взял телефон, чтобы позвонить заместителю комиссара, в то время как Камран подошел к своему портфелю. Он достал копию Руководства по процедурам при крупных происшествиях и отправился на поиски инспектора Адамса.
  
  Он нашел его на одном из рабочих мест в центре SOR, на нем была гарнитура и он с кем-то оживленно разговаривал. Он закончил разговор, снял гарнитуру и выжидающе посмотрел на Камрана. ‘Ты будешь рад узнать, что главный суперинтендант Гиллард хочет видеть тебя командиром "Сильвера" на Биггин-Хилл", - сказал Камран.
  
  ‘Я? Правда?’
  
  ‘Вы проделали здесь отличную работу в течение дня, но мы вступаем в завершающую фазу, и нам нужен кто-то, кто знает, что они делают в аэропорту", - сказал Камран.
  
  Адамс выглядел обеспокоенным. ‘Я никогда раньше не отвечал за такой крупный инцидент, сэр. Это может оказаться для меня чересчур’.
  
  ‘Это не так сложно, как кажется", - сказал Камран. ‘SAS будет отвечать за ангар. Но независимо от того, как разрешится ситуация, это будет место преступления, и все они одинаковы. Вам нужно будет обезопасить его и убедиться, что все улики защищены. Но ваша первоочередная задача - сделать то, что мы делаем при каждом крупном инциденте. Установите внутреннее оцепление, которым, очевидно, будет ангар. Затем внешнее оцепление. Это аэропорт, поэтому вам, вероятно, не понадобится дорожный кордон. Убедитесь, что материально-техническая поддержка налажена, организуйте RVP, зону сбора, межведомственную зону сбора, межведомственную зону ожидания и Объединенный центр управления службами экстренной помощи.’
  
  Камран подавил улыбку, увидев замешательство на лице инспектора. Он отдал Адамсу руководство, которое держал в руках. ‘Взгляни на это в машине, ’ сказал он, ‘ и если тебе понадобится какая-нибудь помощь, просто позвони мне. С тобой все будет в порядке. Правда.’
  
  ‘Спасибо, сэр’.
  
  ‘Ты отлично поработал сегодня, Иэн. Это правильно, что ты пришел к финишу’.
  
  Адамс слабо улыбнулся. ‘Я не подведу вас, сэр’.
  
  Камран похлопал его по плечу. ‘Я знаю, что ты этого не сделаешь", - сказал он. ‘А теперь иди. Часы тикают’.
  
  Он вернулся в командный пункт "Голд" как раз в тот момент, когда старший суперинтендант Гиллард заканчивал разговор по телефону. ‘Заключенные подготовлены к транспортировке, Мо. Ты можешь вызвать вертолет, чтобы проследить за транспортировкой до самого аэропорта? Единственное, чего мы не хотим, это потерять этих парней’.
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (16:33)
  
  Кашиф Талпур подскочил, когда что-то зажужжало у него на поясе. В течение нескольких безумных секунд он боялся, что жилет вот-вот взорвется, но затем понял, что это был мобильный телефон в его поясной сумке. Он хотел открыть его правой рукой, но это означало бы отпустить курок, поэтому вместо этого он воспользовался левой. Он вытащил телефон, его сердце бешено колотилось, и поднес его к уху. ‘Это Шахид, брат. У тебя все хорошо. Я горжусь тобой’.
  
  ‘Я просто хочу покинуть этот чертов автобус", - сказал Талпур.
  
  ‘Скоро, брат, скоро. Мы разговариваем с властями, и я ожидаю, что наших братьев скоро освободят. Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня. Я хочу, чтобы ты отпустил детей’.
  
  - А дети? - Спросил я.
  
  ‘Любой, кому не исполнилось шестнадцати, может покинуть автобус. Но делай это осторожно, брат. Объясни, что ты отпускаешь детей и только детей. Ты понимаешь?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Только дети. Если я увижу, что кто-то из взрослых выходит, я взорву жилет’.
  
  ‘Хорошо, я тебя слышу. Но я не вижу никаких детей’.
  
  ‘Они наверху", - сказал Шахид. ‘Двое школьников и младенец’.
  
  ‘Ребенок? А как насчет матери?’
  
  ‘Какая мать?’
  
  ‘Держит ребенка. Она должна оставаться с ребенком, верно? Ребенок не может выйти сам по себе. Это ребенок ’.
  
  ‘Да, мать может взять ребенка. Но никаких других взрослых. Если я увижу, что другие взрослые выходят из машины – ну, вы знаете, что произойдет’.
  
  ‘Да", - сказал Талпур.
  
  ‘Тогда сделай это сейчас, брат. Я перезвоню тебе позже’.
  
  Линия оборвалась, и Талпур убрал телефон. Талпур указал на чернокожего мужчину средних лет в комбинезоне. ‘Эй, братан, иди наверх и скажи женщине с ребенком, чтобы спускалась. И школьники.’
  
  Мужчина поднялся наверх. Минуту спустя он появился снова с матерью, женщиной лет двадцати с небольшим, с широко раскрытыми от страха глазами, держащей на руках своего ребенка. Он жестом пригласил ее присоединиться к нему в передней части автобуса. Двое школьников с грохотом спустились по лестнице. Талпур махнул им рукой. ‘Вы можете идти’.
  
  ‘А как же я?’ - спросил мужчина, который принес их. ‘Ко мне это не имеет никакого отношения. Я мусульманин’.
  
  ‘Я тоже!’ - крикнула женщина средних лет в платке. ‘Я тоже мусульманка. Вы должны отпустить мусульман. К нам это не имеет никакого отношения’.
  
  В течение нескольких секунд все в автобусе умоляли Талпура освободить их, и практически все они кричали, что они мусульмане.
  
  ‘Заткнитесь!’ - взревел он. ‘Серьезно, вы все, просто заткнитесь нахуй! Дело не в том, кто мусульманин, а кто христианин или кто верит в Санта-Клауса. Это о детях. Это о том, чтобы отпустить детей.’
  
  ‘Она не ребенок!’ - закричала женщина в платке. ‘Ей столько же лет, сколько мне’.
  
  ‘Она держит ребенка", - сказал Талпур.
  
  ‘У меня дома дети", - сказала женщина. ‘Меня ждут пятеро детей’.
  
  ‘И будь благодарен за это", - сказал Талпур. ‘Теперь послушай меня. Водитель собирается открыть переднюю дверь. Она выходит с ребенком. Затем выходят двое детей. Затем водитель закрывает дверь. Если кто-нибудь еще попытается выйти, этот жилет взорвется, и мы все умрем.’
  
  ‘Это несправедливо!’ - прошипела женщина в платке. "Я ненавижу кафиров так же сильно, как и вы’.
  
  Талпур направил на нее спусковой крючок. ‘Тебе нужно вести себя тихо", - сказал он.
  
  Женщина уставилась на него, что-то бормоча себе под нос. Талпур кивнул водителю. ‘Открой переднюю дверь", - сказал он.
  
  Водитель сделал, как ему сказали, и дверь с шипением открылась. ‘Спасибо, спасибо, спасибо", - прошептала мать, прижимая ребенка к груди и выходя из автобуса. ‘Да благословит вас Бог’.
  
  ‘Просто уходите", - сказал Талпур. Он махнул двум школьникам. ‘Вы двое, выходите из автобуса. Сейчас же’. Они протиснулись мимо него. Когда прошел второй, Талпур схватил его и что-то прошептал ему. Мальчик нахмурился, покачал головой, затем выпрыгнул из автобуса.
  
  ‘Закройте дверь!’ Талпур крикнул водителю. Он наблюдал через окно, как полицейские в флуоресцентных куртках бросились к женщине и детям и поспешили их увести.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (16:40)
  
  Массивные ворота, которые охраняли вход в тюрьму Белмарш, с грохотом открылись, и транспортное средство для перевозки заключенных отъехало. Практически все в комнате специальных операций смотрели на экран на стене, показывающий трансляцию из Sky News. Один из снимков был сделан с вертолета, и команде новостей было дано разрешение пролететь над тюрьмой, чтобы они могли заснять, как шестерых заключенных загружают в фургон, каждый из которых прикован наручниками к дородному тюремному офицеру.
  
  Фургон сопровождали два АРВ-автомобиля, один спереди и один сзади, а также полдюжины полицейских мотоциклистов.
  
  ‘У меня две машины в пути", - сказал Мюррей. ‘Убедитесь, что АРВ-препараты ожидают их. Мы не хотим инцидента с дружественным огнем’.
  
  Камран взглянул на Ламли, который кивнул. ‘Они были проинформированы", - сказал он.
  
  ‘Сколько времени ехать от Белмарша до Биггин-Хилл?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Без движения должно пройти сорок пять минут, но мы сказали им ехать медленно", - сказал Камран. ‘Это займет у них час при расчетном времени прибытия в семнадцать сорок. Мы задействуем мотоциклетную полицию для обеспечения безопасности на дорогах. Он повернулся к Ламли. ‘Джо, ты можешь сообщить мне маршрут?’
  
  Ламли щелкнул мышью, и левый экран заполнила карта, показывающая маршрут, по которому полицейский фургон поедет из тюрьмы по шоссе A206, A205, A208 и B263 в Бромли, затем на юг к аэропорту по шоссе A21 и A233.
  
  ‘Как только они прибудут в аэропорт, они поедут на Биггин Хилл королевских ВВС и припаркуются там у главного здания", - сказал Камран.
  
  Зазвонил мобильный Камрана. Это был Шахид. ‘Пришло время отвезти моих людей в аэропорт", - сказал он. ‘У вас есть автобус?’
  
  ‘Все будет готово, когда вы будете готовы", - сказал Камран.
  
  ‘Мне нужно, чтобы окна были затемнены’.
  
  ‘Отключился? Мы никогда не обсуждали это’.
  
  ‘Я обсуждаю это сейчас. Мне нужно затемнить окна’.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Я не хочу, чтобы один из ваших вооруженных копов застрелил одного из моих людей’.
  
  ‘Они не сделают этого, Шахид. Я клянусь’, - сказал Камран. ‘Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал. Мы просто хотим, чтобы это закончилось’.
  
  ‘Так и будет", - сказал Шахид. ‘Скоро. Тренер готов?’
  
  Камран посмотрел на Друри, который кивнул.
  
  ‘Все готово", - сказал Камран.
  
  ‘Тогда начинайте забирать воинов", - сказал Шахид. ‘Забирайте их в том порядке, в каком они вышли. Брикстон. Уондсворт. Фулхэм. Кенсингтон. Мраморная арка. Мэрилебон. Тависток-сквер. Камберуэлл. Саутуорк. Затем поезжайте на юг, в аэропорт.’
  
  ‘Будет быстрее, если мы соберем воинов по отдельности и отведем их к тренеру", - сказал Камран.
  
  ‘Ты будешь делать то, что тебе сказано, Мо. Ты меня понимаешь? Если ты хоть на йоту отступишь от своих инструкций, все умрут’.
  
  ‘Я понимаю", - быстро сказал Камран. ‘Я просто хотел упростить ситуацию’.
  
  ‘Все воины будут доставлены в одном экипаже вместе со своими заложниками. Окна будут затемнены. Я буду наблюдать, и если в какой-либо момент во время поездки в аэропорт вы попытаетесь получить доступ к автобусу или каким-либо образом помешать его продвижению, он будет уничтожен. Все ясно?’
  
  ‘Да, шахид. У нас все чисто’.
  
  ‘Тогда отправьте карету в Брикстон. Часы тикают, Мо. Тик-так. Тик-так.’ Линия оборвалась.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (4:43 вечера)
  
  Зазвонил мобильный Пита Хокинса, и он достал его из кармана. Это был Алекс Мюррей. ‘Как дела, Джим?’ - спросил Мюррей. Хокинсу дали прозвище "Джим" в его первый день отбора в SAS от седовласого сержант-майора, который недавно перечитал "Остров сокровищ".
  
  ‘Автобус здесь, и мы прорабатываем столько сценариев, сколько можем. Есть ли какой-нибудь способ облегчить открытие запасной двери сзади?’
  
  ‘Я посмотрю, что я могу сделать", - сказал Мюррей. ‘Как насчет видеопотока?’
  
  ‘Пока мы разговариваем, пара технических специалистов аэропорта что-то подстраивают. Они уже поговорили с парнем по имени Ламли из SOR’.
  
  ‘Отлично", - сказал Мюррей. ‘Тем временем, вот вам еще одна загвоздка. Они настаивают на том, чтобы окна были затемнены. С положительной стороны, это означает, что они не узнают, что находятся в ангаре, пока не станет слишком поздно.’
  
  ‘И с другой стороны, мы будем стрелять вслепую", - сказал Хокинс. ‘Черт’.
  
  ‘Я знаю. Следует помнить, что во всех случаях заложник находится с левой стороны бомбардировщика. Таким образом, с левой стороны заложник будет находиться рядом с окном. Заложник будет находиться внутри по правому борту.’
  
  ‘Я не уверен, что это помогает, если окна затемнены", - сказал Хокинс. ‘В любом случае, мне никогда не нравилось стрелять через окна’.
  
  ‘Как у тебя там дела?’ - спросил Мюррей.
  
  ‘Очевидно, что узким местом является дверь", - сказал Хокинс. ‘Если дверь открыта, мы можем сразу же впустить человека, но тогда он блокирует людей позади себя. Он может немедленно уничтожить первые две цели, но проходит по меньшей мере секунда, прежде чем он доберется до следующего ряда. Светошумовые гранаты могут замедлить ход событий, но это также замедляет и наше проникновение внутрь. Если мы сможем войти через запасной выход, мы можем послать человека туда, чтобы он вырубил два задних выхода. Но мы не смогли пройти через эту дверь меньше чем за три секунды. При всей нашей воле в данный момент у нас есть четыре секунды, чтобы нейтрализовать все девять целей, и мы оба знаем, что этого недостаточно.’
  
  ‘Продолжай в том же духе, Джим. Посмотрим, сможешь ли ты сэкономить секунду или две. В данный момент мы надеемся, что, как только они увидят, что выхода нет, они сдадутся’.
  
  ‘Они гребаные джихадисты, капитан. Так не работает. Эти идиоты хотят умереть. И чем больше они забирают с собой, тем больше им приписывают’.
  
  ‘Я слышу тебя, Джим. Но давай сохранять оптимизм, хорошо?’
  
  ‘У парней появилась пара мыслей, босс. Есть какой-нибудь способ, которым мы могли бы изготовить немного обезболивающего газа, закачать его в автобус и усыпить всех?’
  
  ‘Это обсуждалось, но времени недостаточно, и даже если бы оно было, мы бы тоже усыпили водителя’.
  
  ‘Это могло быть активировано, как только они припарковались в ангаре", - сказал Хокинс.
  
  ‘Но ничто не срабатывает мгновенно, и если бы они поняли, что происходит, они бы, вероятно, взорвались’.
  
  ‘Хорошо. Как насчет того, чтобы поставить водителя на охрану? Мы используем одного из наших парней, верно? Дайте ему пистолет, и он сможет расправиться с плохими парнями по правому борту, пока мы будем двигаться по проходу, стреляя по левому борту. Это может сэкономить некоторое время.’
  
  ‘Меня беспокоит то, что если бы один из террористов обыскал водителя и нашел оружие, это могло бы создать свой собственный набор проблем’.
  
  ‘Честно говоря, без этого дополнительного оружия, я думаю, нам крышка’.
  
  ‘Хорошо, я с этим разберусь", - сказал капитан. ‘Начните репетировать с вооруженным водителем и посмотрите, что из этого получится’.
  
  Хокинс убрал телефон. Вооружив водителя, они получили бы преимущество, но он знал, что, независимо от того, как часто они репетировали сценарий, они никак не смогут уничтожить всех террористов-смертников, прежде чем хотя бы у одного появится возможность нажать на спусковой крючок. И если бы это произошло, все в автобусе погибли бы, включая солдат SAS. Все люди в ангаре знали о рисках, но если бы им был отдан приказ штурмовать автобус с оружием наперевес, именно это они бы и сделали.
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (4.44 вечера)
  
  Алистер Макнил, командир "Сильвера" на Тависток-сквер, согласился позволить Биддалфу присутствовать при допросе трех заложников, которые были освобождены из автобуса. Они содержались в комнатах на втором этаже здания Британской медицинской ассоциации. Женщина, Кристин Мелби, кормила своего ребенка из бутылочки, в то время как женщина-офицер наблюдала за ними. За двумя школьниками ухаживали в соседней комнате.
  
  Макнил сначала пошел к женщине. Он представился и сказал ей, что Биддулф - сержант Национального криминального отдела.
  
  ‘Почему я не могу пойти домой?’ - спросила она.
  
  ‘Вы можете, абсолютно можете", - сказал инспектор Макнил. ‘Мы просто хотели бы сначала задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете?’
  
  ‘У меня был адский день", - сказала она. ‘И мой муж, наверное, захочет чаю’.
  
  ‘Я попросил машину, чтобы отвезти вас домой", - сказал Макнил. ‘Тем временем, как он выглядел, этот человек с бомбой?’
  
  Она нахмурилась, не поняв вопроса.
  
  ‘Он был напряжен?’ - спросил Макнил. ‘Он казался озабоченным? Сосредоточенным?’
  
  ‘Он был зол. Он продолжал кричать на нас. Почему бы вам просто не пристрелить его? Он собирается убить всех людей в автобусе, если вы этого не сделаете’.
  
  ‘Мы пытаемся решить это так, чтобы никто не пострадал, миссис Мелби’.
  
  ‘Он псих", - сказала женщина. ‘Вот так угрожает невинным людям. Тебе нужно выбросить ключ’.
  
  ‘Я уверен, что они подойдут", - сказал Макнил. ‘Он говорил что-нибудь об ИГИЛ?’
  
  ‘ИЗИДА?’ - повторила она.
  
  ‘Группа, к которой принадлежат террористы. Он говорил о них? Чего они хотели? Что они планировали сделать?’
  
  ‘Он почти ничего не сказал. Просто продолжал говорить, что пока мы все делаем так, как нам сказали, никто не пострадает’.
  
  ‘Он казался испуганным?’ - спросил Биддульф. ‘Или пугающим?’
  
  Женщина склонила голову набок, изучая его лицо. ‘Он был напуган’, - сказала она в конце концов. "Я думаю, он был напуган больше, чем женщина, к которой он был прикован наручниками’.
  
  Макнил и Биддалф перешли в соседнюю комнату, где женщина-офицер раздавала двум школьникам безалкогольные напитки и чипсы. Двое мальчиков казались нервными и испытывающими дискомфорт, что было неудивительно при данных обстоятельствах. Их звали Люк Янг и Питер Оконкво. С их родителями уже связались, и они были в пути.
  
  ‘С вами, ребята, все в порядке?’ - спросил Макнил.
  
  ‘Я просто хочу пойти домой", - сказал Люк. ‘У меня сегодня вечером по пять на одну сторону’.
  
  ‘За тобой приедет твоя мама", - сказал Макнил.
  
  ‘Мне не нужна моя мама", - сказал мальчик. ‘Мне двенадцать’.
  
  ‘Мы были бы просто счастливее, если бы она была здесь, чтобы заботиться о вас", - сказал Макнил. ‘Вы оба прошли через очень тяжелый опыт’.
  
  ‘Ты думаешь, он собирается взорвать автобус?’ - спросил Люк.
  
  ‘Мы надеемся, что нет", - сказал Макнил. ‘Итак, этот человек, он вам что-нибудь сказал, вообще что-нибудь?’
  
  Люк покачал головой. ‘Он просто сказал, что мы должны делать то, что нам сказали. Мы были на верхней палубе, поэтому мало что видели. Он мусульманин, верно? Он хочет убить любого, кто им не является. В этом все дело, верно?’
  
  ‘Возможно", - сказал Макнил. ‘Он говорил что-нибудь об этом? Говорил ли он об исламе?’
  
  ‘На самом деле он ничего не сказал. Во всяком случае, не нам. Как я уже сказал, мы были наверху’.
  
  ‘А как насчет того, когда он тебя отпустил?’ - спросил Макнил. ‘Он что-нибудь сказал тогда?’
  
  Люк снова покачал головой.
  
  Биддулф заметил, что другому мальчику, похоже, не по себе, он смотрит в пол и ерзает. ‘А как насчет тебя, Питер?’ - спросил Биддулф. ‘Он тебе что-нибудь сказал?’
  
  ‘Не совсем", - сказал мальчик.
  
  ‘Вы уверены? Совсем ничего?’
  
  ‘Я не хочу говорить’.
  
  Биддульф нахмурился. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  Мальчик пожал плечами. ‘Он извращенец", - сказал он, его голос был едва слышен как шепот.
  
  ‘Извращенец?’
  
  ‘Он спрашивал меня о презервативах’.
  
  Биддалф и Макнил изумленно уставились друг на друга.
  
  OceanofPDF.com
  ЮСТОН (4.45 вечера)
  
  Сержант полиции убрал свой телефон и подошел к мужчине, который должен был вести автобус. ‘Золотое командование говорит, что пора отправляться", - сказал сержант.
  
  Сотрудник SAS представился только как Терри. Ему было за тридцать, и сержанту он показался не очень. Ему было около пяти футов восьми дюймов роста, с коротко подстриженными седеющими волосами, скорее жилистый, чем мускулистый, и у него была привычка жевать резинку, из-за чего он каждые десять минут или около того засовывал в рот новый кусочек. На нем была светло-коричневая кожаная куртка поверх коричневых брюк-карго и пистолет в нейлоновой кобуре под правой рукой. За двадцать лет службы в полиции сержант повидал людей и покруче, но в Терри была тихая уверенность, с которой он редко сталкивался.
  
  Терри кивнул. В автобусе была группа техников, которые устанавливали кевларовые пластины на сиденье водителя и на спинки первых нескольких рядов пассажирских сидений. Еще двое только что закончили заклеивать боковые стекла черной пленкой.
  
  ‘Ребята, вам придется немедленно остановиться", - крикнул сержант. ‘Нам нужно запустить это шоу в прокат’.
  
  Техники вышли из автобуса. Старший мужчина, бывший армейский офицер по обезвреживанию бомб, подошел к Терри. ‘Я не уверен, что будет много пользы, если девять бомб взорвутся в ограниченном пространстве", - сказал он. "У вас будет некоторая защита для спины, но ваша шея и голова останутся незащищенными’.
  
  ‘Надеюсь, до этого не дойдет", - сказал Терри. ‘В любом случае, я захватил с собой защитный шлем’. Он достал из кармана плоскую кепку и надел ее на голову. ‘Что ты думаешь?’
  
  ‘Я думаю, у тебя чертовски крепкие нервы, парень", - сказал техник. ‘Удачи’.
  
  Когда он уходил, Терри забрался на водительское сиденье, бросил быстрый взгляд на управление и включил двигатель.
  
  ‘Просто следуйте за велосипедами", - сказал сержант.
  
  ‘Как далеко отсюда до Брикстона?’ - спросил Терри.
  
  ‘Плюс-минус шесть миль. Обычно поездка занимает полчаса, но дороги расчищены, так что вы сможете не торопиться. Должны быть на месте менее чем через десять минут. Велосипеды знают маршрут, так что просто следуйте за ними.’
  
  Терри кивнул. ‘Спасибо за вашу помощь, сержант. А теперь, пожалуйста, отъебитесь от моего тренера’.
  
  OceanofPDF.com
  БРИКСТОН (17.00)
  
  Рюкзак на поясе Бхашира завибрировал, и отец Моррисон ахнул. ‘Это телефон’, - сказал Бхашир священнику. ‘Не волнуйтесь’.
  
  ‘Я выглядел обеспокоенным?’ - спросил священник. Он достал свой носовой платок, вытер лоб, затем убрал его.
  
  Бхашир левой рукой расстегнул молнию на поясном рюкзаке и достал телефон. ‘Пора идти, брат", - сказал Шахид. ‘Братьев освободили из Белмарша. Через пять минут снаружи будет ждать автобус, который отвезет вас в аэропорт. Вы должны взять только заложника, к которому прикованы наручниками. Остальные могут остаться.’
  
  ‘Все кончено?’ - спросил Бхашир.
  
  ‘Скоро будет", - сказал Шахид. ‘Они согласились с нашими требованиями. В аэропорту Биггин Хилл ждет самолет’.
  
  ‘Чтобы отвезти нас куда?’ - спросил Бхашир.
  
  ‘Подальше от этой страны. В безопасное место’.
  
  ‘Но это моя страна", - сказал Бхашир.
  
  ‘Тогда ты можешь остаться. Но сначала ты должен съездить в аэропорт. Автобус будет у дома через пять минут. Через пять минут вы должны открыть главную дверь и выйти из церкви со своим заложником. Вы должны сесть в карету. Но будьте бдительны. Я буду наблюдать. Если я подумаю, что полиция что-то замышляет, все жилеты взорвутся.’
  
  ‘Пожалуйста, не делай этого, брат. Я не хочу умирать, не так’.
  
  ‘При условии, что все будут делать то, что им говорят, никто не умрет", - сказал Шахид. Он закончил разговор, и Бхашир положил телефон обратно в поясную сумку, затем застегнул ее.
  
  ‘Мы должны уйти через пять минут", - сказал Бхашир. ‘Правительство освободило заключенных’.
  
  ‘Итак, вы получили то, что хотели?’ - спросил священник. ‘Вы можете освободить нас?’
  
  ‘Ваши прихожане будут освобождены, когда мы уедем. Но вы должны поехать со мной в аэропорт’. Он поднял левую руку и потряс цепью, которая соединяла их. ‘У меня нет ключа для этого’.
  
  ‘Что произойдет, когда мы сядем в самолет?’ - спросил Моррисон. ‘Вы меня отпустите?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Бхашир.
  
  Священник нахмурился. ‘Как ты можешь не знать?’
  
  ‘Это не мое решение’.
  
  ‘Я не понимаю", - сказал Моррисон. ‘Конечно, как только у вас будет самолет и заключенные, вы просто отпустите нас, верно? И вы улетите туда, куда направляетесь’. Он снова достал свой красный носовой платок, чтобы вытереть лоб. ‘И куда это ты направляешься?’
  
  Бхашир пожал плечами, но ничего не ответил.
  
  ‘Ты не знаешь?’
  
  ‘Священник, вы задаете слишком много вопросов", - сказал Бхашир. Он вздохнул. ‘Я так сильно хочу сигарету’.
  
  Священник ухмыльнулся. Его рука исчезла под облачением и появилась снова с пачкой "Бенсон энд Хеджес" и дешевой одноразовой зажигалкой. Бхашир жадно уставился на сигарету. ‘Я говорил вам, что это один из единственных пороков, которые мне позволены", - сказал отец Моррисон. ‘Но я полагаю, вопрос в том, насколько безопасно нам курить, пока на вас эта чертова штука?’
  
  ‘Я не думаю, что сигарета вызовет это", - сказал Бхашир.
  
  ‘Вероятно, вы правы", - сказал священник. Он щелчком открыл пачку и предложил сигарету Бхаширу. Он взял его и понюхал, когда отец Моррисон взял один для себя и положил его между губ. Священник зажег сигарету Бхашира, затем свою собственную, и двое мужчин удовлетворенно выпустили дым в потолок. ‘Вы знаете, это противозаконно", - сказал отец Моррисон. ‘Церковь классифицируется как место работы, поэтому курение запрещено’.
  
  ‘Учитывая все, что произошло сегодня, никто не собирается обвинять нас в курении", - сказал Бхашир.
  
  Двое мужчин усмехнулись. Отец Моррисон заметил, что один из прихожан, чернокожий мужчина лет семидесяти, с вожделением смотрит на них, и помахал сигаретой. ‘Хотите одну, мистер Дональдсон?’ Мужчина кивнул. ‘Мистер Дональдсон употребляет три упаковки в день", - сказал священник Бхаширу. ‘Вы не возражаете, если он закурит? Мы часто выкуриваем вместе сигарету на улице после службы’.
  
  ‘Почему бы и нет?’ - сказал Бхашир.
  
  ‘Ты хороший человек, Рабил", - сказал священник. Он поднял сигарету над головой. ‘Мистер Бхашир любезно согласился, чтобы курильщики среди вас могли закурить", - крикнул он. ‘Если вы все-таки закурите сигарету, пожалуйста, уважайте тех, кто не курит, и отойдите от них’.
  
  Трое мужчин, включая мистера Дональдсона, и одна из женщин достали сигареты и прошаркали вдоль скамей в дальний конец церкви, прежде чем закурить.
  
  Священник попытался выпустить колечко дыма, но потерпел неудачу. Он улыбнулся. ‘Просто мысль, Рабиль. Если это сработает, как ты думаешь, я попаду на свой рай или на твой?’
  
  ‘Это хороший вопрос, отец Шон. Предполагается, что меня ждут семьдесят две девственницы’.
  
  ‘Теперь ты видишь, в этом моя проблема, Рабиль. Большинство девственниц, с которыми я сталкиваюсь, - монахини, и, по правде говоря, ты бы не хотела провести с ними вечность. ’ Он в последний раз затянулся сигаретой и щелчком отбросил ее. ‘Хорошо, давайте запустим это шоу в турне’.
  
  ‘Какое шоу?’
  
  ‘Это выражение’. Он перекрестился и в последний раз оглядел свою церковь, задаваясь вопросом, увидит ли он ее когда-нибудь снова.
  
  Двое мужчин подошли к двери. Бхашир отодвинул засовы и распахнул большие дубовые двери. На дороге был припаркован белый автобус с работающим двигателем. Передняя дверь была открыта. Все боковые стекла были затемнены. Прямо перед автобусом стояли шесть белых полицейских мотоциклов и еще четыре позади него.
  
  Слева, притаившись за полицейской машиной, двое вооруженных полицейских целились в них из автоматов. За ними стояли другие транспортные средства и группа полицейских в флуоресцентных куртках. Один из них держал мегафон. ‘Пожалуйста, пройдите к автобусу", - прогремел электронный голос. ‘Вам ничего не угрожает’.
  
  ‘Тебе легко говорить", - пробормотал священник.
  
  Справа от них, рядом с большим белым фургоном, стояли двое мужчин в бомбовых костюмах. Они оба указали на автобус.
  
  Бхашир направился к нему, священник последовал за ним. Водитель посмотрел на них сверху вниз. ‘У нас сжатые сроки, поэтому, если бы вы могли поторопиться, я был бы признателен", - сказал он. Бхашир кивнул и пошел вверх по лестнице, заложив левую руку за спину. Священник последовал за ним. ‘Давай, давай", - сказал водитель.
  
  Бхашир подошел, чтобы сесть на сиденье позади водителя, но тот покачал головой. ‘Не настолько близко. Съезжай вниз. И поторопитесь.’ Бхашир прошел вдоль вагона и сел с правой стороны, рядом с окном, священник рядом с ним. Кучер закрыл дверь. Мотоциклы включили мигалки, придав всем в автобусе голубоватый оттенок. Автобус дернулся вперед, как будто водитель не привык к управлению. Они быстро достигли скорости сорок миль в час. Движение было отклонено от маршрута, и они проезжали на любой красный сигнал светофора, направляясь на север, в Уондсворт.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17.05 вечера)
  
  Камран посмотрел на главный экран на стене. Это была трансляция из Sky News, снятая с вертолета полицейским транспортным фургоном, едущим по пустынной дороге, полицейскими мотоциклистами, возглавляющими колонну маркированных и немаркированных транспортных средств. В нижней части экрана заголовок гласил: ‘ОСВОБОЖДЕННЫЕ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ИГИЛ НАПРАВЛЯЮТСЯ В аэропорт БИГГИН ХИЛЛ’.
  
  ‘Они будут там к шести", - сказал Гиллард, словно прочитав его мысли. ‘Дороги вдоль маршрута расчищаются. Вы разобрались с королевскими ВВС?’
  
  ‘Весь второстепенный персонал выведен", - подтвердил Камран. ‘Здесь есть парковка, на которой они могут подождать’.
  
  ‘Что будет с вертолетом телевизионных новостей? Будет ли им разрешено летать над аэродромом?’
  
  ‘Мы закрываем аэропорт с половины шестого, так что теоретически не было бы никаких проблем с разрешением этого, но я не хочу, чтобы Шахид видел, что мы делаем. Если он заметит фургон, припаркованный на базе королевских ВВС, он может понять, что мы что-то замышляем.’
  
  Гиллард кивнул. ‘Поговори с Лизой Элфик. У входа в аэропорт могут быть репортеры, которые показывают прибытие фургона и автобуса, но при этом дают понять, что вертолеты должны держаться подальше от самого аэропорта. Единственный вертолет, которому разрешено летать над Биггин-Хилл, - наш собственный. Он посмотрел на капитана SAS. ‘Алекс, вашим людям придется подумать о том, чтобы вывести свой автобус из ангара’.
  
  ‘Сколько у нас времени?’ - спросил Мюррей. ‘Чем больше они репетируют, тем лучше’.
  
  ‘Что ты думаешь, Мо?’ - спросил Гиллард.
  
  Камран потер подбородок. ‘Осталось забрать восемь, но мы расчищаем дороги, так что полтора часа, пока они не будут готовы отправиться в Биггин Хилл. От Саутуорка до Биггин-Хилл в обычный день около получаса, может быть, минут двадцать, если дороги расчищены.’
  
  ‘Это уводит нас от крайнего срока в шесть часов", - сказал Мюррей.
  
  ‘Заключенные ИГИЛ будут в Биггин-Хилл к шести", - сказал Камран. ‘Мы предполагаем, что это крайний срок, который должен быть соблюден. Я бы посоветовал вашим людям продолжать репетировать до половины седьмого’.
  
  Крис Тэтчер встал и извиняющимся жестом махнул рукой. ‘Я не хочу портить чей-либо парад, но вы рассматривали, что это может быть способом их нападения на SAS?’
  
  ‘Мы рассматривали это", - сказал Мюррей. ‘Если они одновременно взорвутся в ангаре, есть шанс, что они смогут уничтожить дюжину бойцов SAS’.
  
  Гиллард повернулся к Камрану. ‘Может быть, это то, что они запланировали?’
  
  ‘Это не похоже на то, как действуют ИГИЛ или Аль-Каида", - сказал Камран. ‘Они хотят внушать ужас, поэтому нападают на мирных жителей везде, где только могут. Прежняя ИРА была совсем другим человеком. Они, как правило, нападали на военные объекты. Но эти джихадисты стремятся к шокирующему эффекту, и они получили бы его, взорвав одновременно девять разных мест в Лондоне.’
  
  ‘Очевидно, нам нужно сделать все, что в наших силах, чтобы защитить ваших людей", - сказал Гиллард Мюррею.
  
  ‘Мы установили мешки с песком, и наши ребята будут держаться за ними так долго, как смогут", - ответил он. ‘Но, очевидно, если нам придется штурмовать автобус, все ставки будут сняты’.
  
  У Камрана зазвонил телефон, и он ответил на звонок. Это был Марк Биддалф. ‘Мы поговорили с тремя пассажирами, выпущенными из автобуса", - сказал он. ‘Произошло кое-что странное, и я подумал, что мне следует обратиться к вам’.
  
  ‘Я слушаю’.
  
  ‘Один из детей говорит, что Кэш прошептал ему что-то о презервативах, когда он выходил из автобуса’.
  
  ‘Презервативы?’
  
  ‘Я знаю, это чертовски странно, верно? Но мальчик клянется вслепую, что Кэш сказал, что хочет знать, был ли у мальчика презерватив. Конкретно "Дюрекс". Он спросил его дважды’.
  
  ‘Как раз в тот момент, когда мальчик выходил?’
  
  ‘Да, он схватил его и что-то прошептал ему на ухо’.
  
  Камран посмотрел на один из экранов на стене, на котором транслировалась трансляция с Тависток-сквер. ‘Он говорил не “Дюрекс”, Марк, ’ сказал Камран. ‘Это было ”принуждение". Он находится под принуждением. Каким-то образом его вынудили к этому’.
  
  OceanofPDF.com
  УОНДСВОРТ (17.10 вечера)
  
  Малик услышал, как кто-то окликнул его по имени. ‘Сами! Это я, Джейми. Ты меня слышишь?’
  
  ‘Я же сказал тебе, мне нечего тебе сказать!’ - крикнул Малик. ‘Оставь меня в покое’.
  
  ‘Автобус здесь, чтобы отвезти вас в аэропорт’.
  
  ‘Какой тренер?’
  
  ‘Заключенные Белмарша освобождены’, - прокричал Кларк.
  
  ‘Это правда", - крикнула Лора из раздевалки. ‘Это по всему Твиттеру. Заключенных отпустили, и они на пути в аэропорт’.
  
  ‘Это мог быть трюк", - сказал Малик. ‘Они могли лгать’. Он медленно направился ко входу в магазин, таща Зои за собой. Он выглянул и увидел трех вооруженных полицейских, наставивших на него оружие. Он отпрянул. ‘Они собираются застрелить меня", - сказал он Зои.
  
  В его поясной сумке зажужжал телефон, и он вздрогнул. Зои ахнула, затем они обе печально улыбнулись, поняв, что дело не в жилете. Малик левой рукой вытащил телефон и ответил на звонок.
  
  ‘Сами, мой брат", - сказал Шахид. ‘Пришло время уходить’.
  
  ‘Они согласились отпустить их?’
  
  ‘Конечно, они это сделали, брат. Никогда не было никаких сомнений. Теперь вот что ты должен сделать дальше. Тебя и твоего заложника отведут вниз и посадят в карету вместе с остальными братьями. Я буду наблюдать, так что будьте бдительны и сосредоточены. Чтобы это сработало, все должны быть на тренере, вы понимаете?’
  
  ‘Да", - сказал Малик. ‘Но если у вас есть пленники ИГИЛ, почему я не могу снять жилет сейчас?’
  
  ‘Все должны отправиться в аэропорт, Сами. Все. Как только окажутся там и как только заключенные окажутся в самолете, тогда, и только тогда, все будет кончено. Ты понимаешь?’
  
  ‘Полагаю, да", - сказал Малик.
  
  ‘Предполагать так нельзя", - сказал Шахид. "Ты должен делать в точности то, что я говорю. Ослушаешься меня, и все умрут. Мы близки к завершению этого, Сами. Мы получим то, что хотим, но вы должны следовать моим инструкциям в точности. Отправляйтесь со своим заложником в полицию. Держите курок в руке и покажите им, что вы готовы нажать на него. Спуститесь по лестнице к автобусу. Не позволяйте им сажать вас в лифт. Скажите им, чтобы они держались на расстоянии. Все время на расстоянии не менее десяти футов от вас. И даже когда вы находитесь в автобусе, не расслабляйтесь. Будьте бдительны.’
  
  ‘Что произойдет, когда мы доберемся до аэропорта?’ - спросил Малик. ‘Я не хочу покидать страну’.
  
  ‘По одному шагу за раз, Сами", - сказал Шахид. ‘Просто отведи своего заложника в автобус’. Линия оборвалась.
  
  ‘Что происходит?’ - спросила Зои.
  
  Малик убрал телефон. ‘Все кончено", - сказал он.
  
  ‘Ты отпускаешь меня?’
  
  Малик покачал головой. ‘Нет, ты должен поехать со мной в аэропорт. Там тебя отпустят’.
  
  ‘Я не могу", - сказала она. ‘Я встречаюсь со своим парнем сегодня вечером. Он будет очень зол’.
  
  ‘У нас нет выбора", - сказал Малик. ‘Ты должна прийти. Но все должно закончиться к шести. Ты все еще можешь видеться со своим парнем. И ты можешь написать ему и сказать, что опоздаешь.’ Он направился ко входу в магазин, дернув за цепочку, чтобы она последовала за ним. Он поднял правую руку в воздух. ‘Джейми, мы выходим! Не стреляй!’
  
  ‘Никто не собирается стрелять в тебя, Сами!’ - крикнула Кларк. ‘Просто иди медленно и держи руки так, чтобы мы могли их видеть’.
  
  ‘Мы не должны пользоваться лифтами", - крикнул Малик.
  
  ‘Это не проблема", - сказал Кларк. ‘Мы можем спустить вас вниз по эскалаторам’.
  
  Кларк стояла рядом с другим офицером, оба были одеты в черные пуленепробиваемые жилеты с надписью "Полицейский" поперек груди. Рядом с ними стояла фигура в зеленом костюме с маской, похожей на шлем космонавта.
  
  ‘Этот человек уничтожит вас", - сказал Кларк. ‘Его зовут Рик. Он из службы обезвреживания бомб’.
  
  Малик остановился и взмахнул спусковым крючком над головой. ‘Не подходи ко мне!’ - крикнул он.
  
  Кларк поднял руки. ‘Все в порядке, Сами. Сохраняй спокойствие. Он здесь только для того, чтобы сопроводить тебя к автобусу’.
  
  ‘Скажи ему, чтобы держался на расстоянии!’ - крикнул Малик. Он указал на вооруженных полицейских, которые все еще держали его под прицелом. ‘И скажи им, чтобы они тоже отошли’.
  
  ‘Никто не собирается причинять тебе вред, Сами", - сказала Кларк. ‘Мы здесь, чтобы помочь, вот и все’.
  
  ‘Ты можешь помочь, держась от меня подальше", - сказал Малик.
  
  Еще несколько полицейских вышли из магазина позади Кларк, все в черных жилетах.
  
  ‘Я серьезно!’ - крикнул Малик. ‘Все вы, сохраняйте дистанцию!’
  
  Мужчина, стоявший рядом с Кларк, что-то сказал другим полицейским, и все они вернулись в магазин. Малик вышел на середину прохода. Он мог видеть, что внутри магазина использовала полиция. Там продавалось спортивное снаряжение. Там было более дюжины человек, некоторые в униформе, некоторые в обычной одежде, но все они были в защитных жилетах.
  
  Он и Зои вышли на середину прохода. Они посмотрели через перила на нижний уровень. Там было более дюжины офицеров в флуоресцентных куртках. ‘Вам всем нужно держаться от меня подальше!’ - крикнул он.
  
  Он подвел Зои к эскалатору, и они стояли вместе, спускаясь на первый этаж. Он поднял спусковой крючок в воздух и крикнул им, чтобы они держались подальше.
  
  Джейми Кларк появился на вершине эскалатора. ‘Сами, я спускаюсь!’ - крикнул он. ‘Я провожу тебя к автобусу’.
  
  Малик и Зои отошли от эскалатора и подождали, пока Кларк спустится. Он указал налево от них. ‘Сюда’, - сказал он.
  
  Малик поднял глаза. Вооруженные полицейские смотрели на них сверху вниз, держа винтовки у плеча.
  
  ‘Скажи им, чтобы убрали оружие", - сказал Малик Кларк.
  
  ‘Это стандартная процедура", - сказал Кларк. ‘Они не будут стрелять. Их пальцы не на спусковых крючках’. Он начал двигаться к автостоянке. ‘Давай, посадим тебя в автобус’.
  
  Малик шел медленно, постоянно оглядываясь по сторонам, опасаясь, что в любой момент на него набросятся копы, но все они держались на расстоянии.
  
  ‘Сами, они боятся тебя больше, чем ты их", - прошептала Зои.
  
  ‘Я не боюсь", - сказал он.
  
  ‘В этом нет ничего постыдного", - сказала она. ‘Мне тоже страшно. Мы все напуганы. Никто не хочет умирать’.
  
  ‘Я просто беспокоюсь, что они могут облажаться", - сказал Малик. ‘Копы все время стреляют в людей".
  
  ‘Да, но они знают, что если они выстрелят в тебя, бронежилет все равно взорвется. Им будет сказано не стрелять’.
  
  ‘Нужен только один идиот, чтобы совершить ошибку", - сказал он.
  
  ‘Все будет хорошо", - сказала она. ‘Просто пока мы все сохраняем спокойствие’.
  
  Малик заставил себя улыбнуться. ‘Я рад, что выбрал тебя", - сказал он.
  
  Зои тихо фыркнула через нос. ‘Хотела бы я сказать то же самое, но, честно говоря, я хотела бы, чтобы ты выбрал кого угодно, кроме меня. Без обид’.
  
  ‘Не принято", - сказал Малик. Они подошли к автобусу, и Малик первым поднялся по лестнице, Зои последовала за ним. Он нахмурился, когда увидел священника, сидящего рядом с мужчиной азиатского происхождения в жилете смертника. Священник был одет в пурпурно-белые одежды и вытирал лицо красным носовым платком.
  
  Азиат смотрел прямо перед собой. Как и Малик, в правой руке у него был спусковой крючок.
  
  Малик занял место напротив священника, затем понял, что Зои должна была сесть первой. Она заняла место у окна, и он скользнул за ней.
  
  Дверь закрылась, и карета тронулась. Малик наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть азиата, сидевшего рядом со священником. ‘Все в порядке, брат?’ - спросил он.
  
  Азиат повернулся к нему. ‘Нет, со мной не все в порядке", - сказал он. ‘На какой гребаной планете это может считаться нормальным?’
  
  ‘Брат, я просто пытался завязать разговор", - сказал Малик. Он откинулся на спинку стула.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17:12)
  
  ‘Принуждение? Он определенно сказал, что подвергался принуждению?’ Главный суперинтендант Гиллард уставился на Камрана поверх очков.
  
  ‘Мальчик неправильно расслышал. Ему показалось, что Талпур сказал “Дюрекс”. Но я думаю, что он передал нам сообщение через мальчика. Принуждение. Его к этому принуждают’.
  
  ‘Но мы исключили похищение тигра, не так ли?’
  
  Камран кивнул. ‘ Все его близкие родственники на месте. Но они могли оказывать давление другими способами. Возможно, угрозы.’
  
  ‘Они угрожают убить члена семьи, если он не поможет? Поверит ли он этому? Не будет ли у него больше шансов попросить защиты?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Камран. ‘Может быть, это что-то другое. Может быть, это не то, от чего мы можем его защитить’.
  
  Гиллард вздохнул. ‘Что не очень-то нам помогает, не так ли? Даже если он действует под давлением, это не меняет ситуацию, в которой мы находимся, не так ли?" Заключенные ИГИЛ и террористы направляются в аэропорт, и ничто этого не изменит.’
  
  ‘Тот факт, что он пытался передать нам сообщение, наводит на мысль, что он думает, что мы можем что-то сделать", - сказал Камран. ‘Но, хоть убей, я не могу представить, что бы это могло быть’.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (17.20 вечера)
  
  Сержант Хокинс изучал ручку аварийного выхода в задней части автобуса, когда зазвонил его мобильный телефон. Это был капитан Мюррей. "Как дела, Джим?" - Спросил я.
  
  ‘Хотел бы я быть более оптимистичным, босс, но это чертов кошмар’.
  
  ‘Продолжай в том же духе, Джим. Все еще есть шанс, что мы сможем договориться и все закончится мирно’.
  
  ‘По моему опыту, террористы-смертники, как правило, не вступают в переговоры", - сказал Хокинс. ‘Обычно они спешат добраться до своих семидесяти двух девственниц’.
  
  ‘Я слышу тебя, но все это было странно с самого начала. В любом случае, тебе нужно знать две вещи. Тренер должен прибыть примерно в восемнадцать тридцать часов, так что вам действительно нужно забрать тренера-практиканта к восемнадцати тридцати часам. И пока мы не будем уверены, что идем внутрь, держите своих людей за мешками с песком.’
  
  ‘Это было бы королевское “мы”, не так ли, босс?’
  
  Мюррей усмехнулся. ‘Поверь мне, Джим, я бы предпочел быть там, чем здесь, поверь мне. Хорошая новость в том, что Терри Макмаллен будет за рулем автобуса. Это даст вам преимущество, но вы не сможете связаться с ним до того, как он туда доберется, поэтому мы зафиксировали его вклад. При первых признаках того, что в вагон садятся, он уберет террориста прямо за ним. И того, кто стоит за ним. Затем он сыграет на слух.’
  
  ‘Пожалуйста, не говори мне, что он надел свою счастливую шляпу?’
  
  ‘Эй, что бы ни делало его счастливым. В любом случае, продолжай делать то, что делаешь. Просто убедись, что ангар свободен к половине седьмого’.
  
  ‘А как насчет переговоров, босс? Они посылают переговорщика вниз?’
  
  ‘На месте будет группа переговоров, но в данный момент им будет сказано держаться подальше от ангара. Переговоры, в том виде, в каком они есть, до сих пор велись через SOR здесь, и, похоже, это будет продолжаться.’
  
  ‘И еще кое-что, босс. Несколько парней не в восторге от камеры’.
  
  ‘Я мало что могу с этим поделать, Джим", - сказал Мюррей. "Копы должны быть в состоянии видеть, что происходит’.
  
  ‘Они просто не хотят, чтобы это растиражировали по всему YouTube. Если мы в конечном итоге прикончим ублюдков, найдутся другие, жаждущие мести’.
  
  ‘Я позабочусь о том, чтобы видео не вышло наружу", - сказал капитан. ‘Но на всякий случай делайте все, что в ваших силах, чтобы скрыть свои личности. И, Джим, будь чертовски осторожен, ладно? Нам нужно освободить заложников, но это очень легко может сорваться.’
  
  ‘Я слышу вас, босс’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17:23)
  
  ‘Главный суперинтендант Камран?’ Симпатичная чернокожая девушка с ярко-красной помадой смотрела на него сверху вниз. Камран не узнал ее и не припоминал, чтобы видел ее раньше в комнате специальных операций. Она почувствовала его замешательство и улыбнулась. ‘Извините, я Роуз Тейлор, из транспортной компании до Лондона’.
  
  Камран встал. ‘Это суперинтендант Камран, - сказал он, - но, пожалуйста, зовите меня Мо’.
  
  ‘Мы хотели спросить, теперь, когда ситуация в Брикстоне и Уондсворте разрешена, можем ли мы открыть дороги? Перекрытия вызывают хаос, учитывая, что сейчас час пик и все такое’.
  
  ‘Мы должны иметь возможность немедленно отменить внешний и внутренний периметры", - сказал он. ‘Сами помещения останутся местами преступлений, но я не думаю, что нам нужно перекрывать дороги’.
  
  ‘С кем мне поговорить об этом? Нам говорят, что дороги должны оставаться закрытыми’.
  
  ‘Я разберусь с этим, Роуз’.
  
  ‘Как скоро после того, как каждый бомбардировщик улетит, мы сможем открыть другие дороги?’
  
  ‘Практически сразу", - сказал он. ‘Я поговорю с Серебряными командирами всех сцен’.
  
  Она нахмурилась. ‘ Серебряные Командиры?’
  
  Он улыбнулся. ‘Прошу прощения. Человек, отвечающий за все сегодня, - Золотой командир, главный суперинтендант Гиллард. На каждом месте происшествия есть старший офицер, отвечающий за все, и его называют Серебряный командир. Ему подчиняются Бронзовые Командиры.’
  
  ‘Это звучит ужасно сложно’.
  
  ‘На самом деле, это все намного упрощает. Нет сомнений в том, кто главный в любой момент, независимо от того, какие звания или службы присутствуют’.
  
  Она засмеялась. ‘Я думаю, нам не помешала бы подобная система в TfL", - сказала она. ‘Там много начальников и нет никого, кто хотел бы заниматься какой-либо реальной работой’.
  
  ‘Все бюрократии одинаковы", - сказал Камран. ‘Они вырастают до такой степени, что теряют из виду свою цель. Система "Золото-серебро-бронза" действительно помогает упорядочить ситуацию’. Он взглянул на экран, показывающий карту проезда тренера по западному Лондону. Письмо вот-вот должно было прибыть в почтовое отделение "Фулхэма".
  
  OceanofPDF.com
  "ФУЛХЭМ" (17:25 вечера)
  
  Хусейн услышал, как автобус остановился перед почтовым отделением. Он подошел к окну. Вооруженная полиция все еще была там, но машины, которые блокировали дорогу слева от них, были передвинуты. ‘Нам пора ехать", - сказал он Ребекке. Она угрюмо посмотрела на него. ‘Мы уезжаем", - сказал он. ‘Мы собираемся сесть в автобус. Заключенные освобождены. Скоро все закончится’. Она уставилась на него, но ее лицо было непроницаемой маской.
  
  Хусейн повернулся к остальным своим заложникам, сидевшим у дальней стены. ‘Все кончено, вы можете возвращаться к своим семьям!’ - крикнул он. "Аллаху Акбар, хвала Аллаху!’
  
  Заложники начали перешептываться друг с другом. Одна женщина начала плакать. Хусейн открыл дверь. Перед автобусом было шесть полицейских мотоциклистов, еще больше - сзади. Дверь автобуса с шипением открылась, и водитель, мужчина лет тридцати, одетый в летную куртку и плоскую кепку, махнул ему, приглашая садиться. Окна были затемнены, и все, что Хусейн мог видеть, было его собственное отражение. Он дернул за цепочку, чтобы Ребекка последовала за ним, но она не двинулась с места. ‘Давай, давай", - сказал он. ‘Чем скорее мы доберемся до аэропорта, тем скорее это закончится’.
  
  Ребекка проигнорировала его и повернулась, чтобы посмотреть на вооруженных полицейских. ‘Просто пристрелите ублюдка-паки!’ - закричала она. ‘Да ладно, мне все равно. Просто всадите пулю в лицо ублюдку!’
  
  ‘Мадам, пожалуйста, садитесь в автобус!’ - крикнул вооруженный полицейский, ближайший к почтовому отделению. ‘Все под контролем!’
  
  ‘Как будто это, черт возьми, так и есть!’ - крикнула она. ‘У него под пальто чертова бомба, и он угрожал убить нас всех. Пристрелите его сейчас, и я буду единственным, кого убьют, а мне похуй. Так что заткнитесь нахуй и пристрелите его. Сейчас, пока он на виду! Я даже не думаю, что он нажмет на курок – он напуган больше, чем я. Выстрели ему в гребаную голову, и он упадет как подкошенный. Сделай это!’
  
  ‘В чем ваша проблема, леди?’ - прошипел Хусейн.
  
  Она резко обернулась. ‘Моя проблема? Моя гребаная проблема? Ты приковываешь себя ко мне наручниками и угрожаешь разорвать меня на куски, а еще спрашиваешь, в чем моя проблема?" Пошел ты, зови-Меня-Исмаил. Пошел ты и пошли нахуй все пакистанцы, подобные тебе.’
  
  ‘Почему ты это говоришь? Почему ты такой агрессивный?’
  
  ‘Мадам, пожалуйста, садитесь в автобус!’ - крикнул вооруженный полицейский. ‘Вы подвергаете риску жизни всех присутствующих здесь’.
  
  Ребекка проигнорировала его и уставилась на Хуссейна. ‘Ты хочешь знать почему, Зови-Меня-Исмаил? Ты хочешь знать, почему я ненавижу таких пакистанцев, как ты?" Потому что это был один из вас, который убил мою семью. Такой же пакистанский ублюдок, как и вы, с бородой и всем прочим, врезался на своей машине в машину моего мужа и убил его и убил мою маленькую девочку. Был ли он застрахован? Был ли он трахнут. Были ли у него водительские права? Трахался ли он. Остался ли он слушать музыку? Трахался ли он. По словам копов, на следующий день его не было в стране, и сейчас он, вероятно, живет на широкую ногу в пакистанском долбаном стане. Он убил моего Уильяма и он убил мою Рут, и единственное, чего я хочу прямо сейчас, это быть с ними, и если я смогу сделать это и убить тебя одновременно, тогда я буду очень счастливой женщиной.’ Она посмотрела на него, и он увидел безумие в ее глазах. ‘Я хочу, чтобы ты умер, Зови-Меня-Исмаил. Я не могу поймать ублюдка-пакистанца, который забрал у меня мою семью, но я чертовски уверен, что могу забрать тебя с собой.’ Она схватила его за правую руку, пытаясь добраться до детонатора.
  
  Он убрал это от нее и толкнул ее левой рукой. ‘Ты, блядь, сумасшедшая!’
  
  ‘Мадам, пожалуйста, перестаньте сопротивляться!’ - крикнул вооруженный полицейский. ‘Просто садитесь в автобус!’
  
  Ребекка повернулась к нему. ‘Делай свою гребаную работу, почему бы тебе этого не сделать? Пристрели этого ублюдка. Он гребаный террорист и заслуживает смерти, так что делай свою гребаную работу и пристрели его’.
  
  ‘Леди, пожалуйста, прекратите это", - сказал Хусейн. ‘Я сожалею о том, что случилось с вашей семьей. Но это была не моя вина’.
  
  Ребекка плюнула в него. ‘Нет, но это твоя гребаная вина. Ты приковал себя ко мне наручниками, ты выбрал меня, так что пошел ты’. Она ухмыльнулась. ‘Может быть, твой Бог издевается над тобой так же, как мой Бог издевался надо мной. Ты понимаешь это, Зови-Меня-Исмаил? Может быть, твой Бог хотел, чтобы ты выбрал меня. Он действительно двигается чертовски загадочными способами, не так ли?’
  
  ‘Леди, пожалуйста, прекратите это", - сказал Хусейн. Она снова сделала выпад в его правую руку, но он отвел ее подальше от нее. ‘Если мы не сядем в автобус, все погибнут", - взмолился он.
  
  ‘Мне все равно", - сказала она.
  
  ‘Все в автобусе тоже погибнут. И в нем есть заложники. И водитель. У них тоже будут семьи. Вы хотите причинить боль их семьям так же, как пострадали вы?’
  
  ‘Мне все равно", - снова сказала она, но на этот раз менее яростно.
  
  ‘Леди, на самом деле, мне жаль", - сказал Хусейн. ‘Я очень, очень сожалею о том, что случилось с вашей семьей. Ублюдок, который это сделал, должен гореть в аду. И ему стыдно за то, что он сбежал. Но это не имеет никакого отношения к тому, что здесь происходит.’
  
  ‘Мадам, пожалуйста, садитесь в автобус сейчас же!’ - крикнул вооруженный полицейский.
  
  ‘Заткнись нахуй!’ - заорал Хусейн. ‘Разве ты не видишь, что ей больно?’ Он приблизил лицо к женщине, но держал спусковой крючок за спиной. ‘Леди, пожалуйста, просто помогите мне сделать это. Я хочу быть здесь не больше, чем вы. Я просто хочу вернуться домой’.
  
  По лицу женщины текли слезы. ‘Я скучаю по ним".
  
  ‘Я знаю, что ты хочешь", - сказал Хусейн. ‘И мне жаль’.
  
  Ребекка начала выть, и прежде чем он понял, что делает, Хусейн шагнул вперед и обнял ее. Он почувствовал, как она прижалась к взрывчатке, прикрепленной к его груди, и нежно похлопал ее по спине. ‘Мне жаль", - прошептал он.
  
  ‘Я хочу вернуть своего мужа и свою дочь", - всхлипывала она.
  
  Вооруженные полицейские посмотрели друг на друга, не уверенные, что делать.
  
  ‘Ты должна сесть со мной в автобус", - сказал он. ‘Ничего плохого не случится. Я обещаю тебе’.
  
  ‘Это уже случилось", - сказала она. ‘Я хочу умереть. Просто нажми гребаную кнопку и покончи с этим за меня. Пожалуйста’.
  
  ‘Я не могу", - сказал он. ‘Это зависит не от меня. И если мы сделаем то, что должны, тогда все разойдутся по домам’.
  
  ‘Я не хочу идти домой", - сказала она. ‘Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, закончи это для меня сейчас’.
  
  ‘Ты должна быть сильной ради своего мужа и дочери", - сказал он. ‘Ты должна сохранить их воспоминания живыми. Ты думаешь, они хотели бы, чтобы ты умерла? Конечно, они бы этого не сделали. Они хотели бы, чтобы вы наслаждались каждой минутой своей жизни здесь. А потом, когда придет ваше время, вы сможете присоединиться к ним на Небесах. Но сейчас не время. Ты не должна умирать, и я не должен умирать, и люди в том автобусе не должны умирать.’ Он снова похлопал ее по спине. ‘Теперь давай, пройдемся со мной. Шаг за шагом’. Он обнял ее левой рукой за талию и повел к автобусу, держа правую руку высоко поднятой, чтобы полиция могла ее видеть.
  
  Он довел ее до двери кареты, затем задом поднялся по ступенькам, чтобы вести ее наверх. Она опустила голову и зарыдала.
  
  ‘Поехали, у нас не весь день впереди", - рявкнул водитель.
  
  Хусейн уставился на него мертвыми глазами. ‘Тебе нужно вести себя тихо’, - сказал он. ‘Она нездорова’.
  
  Водитель пристально посмотрел на него в ответ, затем медленно кивнул. ‘Хорошо. Но у нас сжатые сроки. Пожалуйста, постарайтесь поторопить ее’.
  
  Хусейн протянул левую руку, и она взяла ее. Он повел ее вниз по вагону. Там были двое азиатов в жилетах смертников, один сидел рядом с молодой женщиной, другой - рядом со священником в рясе.
  
  Хусейн сел позади мужчины рядом со священником и улыбнулся Ребекке. ‘Пожалуйста, сядь", - сказал он.
  
  Она шмыгнула носом и сделала, как он просил. Священник повернулся на своем стуле и предложил ей красный носовой платок. Она взяла его, поблагодарила его и промокнула глаза.
  
  Хусейн увидел, что водитель наблюдает за ним в зеркало заднего вида. Хусейн кивнул, и водитель кивнул в ответ. Дверца закрылась, и карета тронулась вперед.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17:27 вечера)
  
  ‘Что там только что произошло?’ - спросил Гиллард, который смотрел на экран, показывающий трансляцию Sky News от съемочной группы новостей возле почтового отделения "Фулхэма". Автобус отъезжал в сопровождении полицейских мотоциклистов.
  
  ‘Похоже, заложница была вне себя", - сказал Камран. ‘Неудивительно, учитывая стресс, в котором она находится’.
  
  Лента новостей Sky News была заменена видом сверху с одного из вертолетов метрополитена, показывающим полицейский фургон на пути к Биггин-Хилл.
  
  ‘Я просто надеюсь, что все сохранят спокойствие", - сказал Гиллард. ‘По крайней мере, пока мы не доставим их в аэропорт’.
  
  ‘Сэр, у нас сейчас связь из ангара", - сообщил Ламли из Золотого командного пункта. "Это только черно-белое изображение, звука нет, но картинка четкая’.
  
  Камран и Гиллард вернулись на пост сержанта. Трансляция была на его левом экране. Камера была установлена рядом с крышей и смотрела вниз, в центр ангара, сфокусировавшись на автобусе, который был таким же, как тот, который забирал террористов и их заложников. ‘Убедитесь, что у нас все записано, по возможности в двух экземплярах", - сказал Гиллард. Мюррей появился в дверях номера, и Гиллард помахал ему рукой, приглашая подойти. ‘Возможно, тебе захочется посмотреть на это, Алекс", - сказал он. ‘Твои ребята репетируют захват автобуса’.
  
  Когда капитан присоединился к ним, трое солдат SAS подбежали к передней части машины, а двое подошли сзади. В отличие от автобуса, который использовался для сбора террористов и заложников, окна были чистыми, и они могли видеть единственную фигуру, сидящую на водительском сиденье.
  
  ‘Это Джим Хокинс", - сказал Мюррей. ‘Он сержант’.
  
  Двое мужчин в задней части автобуса открыли дверь и ворвались внутрь, держа в руках пистолеты. В тот самый момент, когда они вошли в карету, первый из трех солдат, шедших впереди, бросился вверх по лестнице. Водитель встал, повернулся и направил пистолет вниз по карете. Почти сразу же ворвались второй и третий солдаты. Все они размахивали пистолетами. Затем они остановились. Мюррей нахмурился. ‘Две с половиной секунды", - сказал он. ‘Это хорошо, но этого недостаточно’.
  
  Солдаты гуськом вышли из кареты. Двое сзади закрыли дверь, затем скрылись из виду. Сержант Хокинс снова сел.
  
  ‘Вы думаете, это выполнимо?’ - спросил Камран. ‘Смогут ли они расстрелять все бомбардировщики достаточно быстро?’
  
  Мюррей скривил лицо. ‘Положа руку на сердце, я не понимаю, как это возможно", - сказал он. "Вы должны уложить всех девятерых, прежде чем кто-либо из них успеет нажать на спусковой крючок’.
  
  "А как насчет снайперов, стреляющих через окна?’
  
  ‘Когда они отключатся? Они будут гадать. И если они промахнутся, то рискуют задеть заложников’.
  
  ‘Мы можем сделать что-нибудь еще?’ - спросил Камран.
  
  ‘Вы можете надеяться, что они просто сдадутся", - сказал Мюррей. ‘Потому что, если нам придется штурмовать тренер ...’ Он пожал плечами и оставил предложение незаконченным.
  
  ‘А как насчет тех очков ночного видения, которыми вы, ребята, иногда пользуетесь?’ - спросил Уотерман. ‘Разве они не сработали бы?’
  
  Мюррей покачал головой. ‘Пассивные не увидели бы через затемненные окна, а инфракрасный тип не сработал бы, потому что стекло очень эффективно блокирует инфракрасное излучение. Почему? О чем ты думал?’
  
  ‘Возможно, стреляли через окна. Если бы вы могли видеть, где все были, вы могли бы стрелять через стекло’.
  
  ‘Это не сработает", - сказал капитан SAS. ‘К сожалению, наш единственный путь внутрь - через две двери. Надеюсь, ребята смогут сэкономить на этом еще немного времени’.
  
  Гиллард сосредоточился на экране, показывающем трансляцию с вертолета. Фургон почти подъехал к главным воротам аэропорта Биггин Хилл.
  
  ‘Сержант Ламли, вы можете вывести телевизионные ленты новостей на экраны? Давайте посмотрим, что сможет увидеть шахид’.
  
  Через несколько секунд на двух экранах на главной стене начали показывать каналы Sky News и BBC News. Sky показывала вид со своего собственного вертолета под углом, потому что им было запрещено входить в воздушное пространство Биггин-Хилл. Би-би-си показывала снимок дороги за пределами тюрьмы. Вдалеке были видны мигающие синие огни мотоциклов, ехавших впереди. В нижней части экрана Би-би-си был прокручивающийся заголовок: ‘ОСВОБОЖДЕННЫЕ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ИГИЛ ПРИБЫВАЮТ В аэропорт БИГГИН ХИЛЛ’.
  
  ‘Строго говоря, их не освободили", - сказал Камран. ‘Просто перевезли’.
  
  ‘Надеюсь, это удовлетворит Шахида", - сказал Гиллард. ‘Я действительно не хочу, чтобы они выходили из фургона, даже под вооруженной охраной’.
  
  Изображение, передаваемое Sky, изменилось, чтобы показать вид, похожий на тот, что показывает Би-би-си. Мимо промелькнули шесть мотоциклистов, затем полицейская машина вооруженного реагирования, тюремный транспортный фургон, еще один АРВ и еще несколько мотоциклов. Замыкали шествие два черных внедорожника с затемненными стеклами. ‘Пожалуйста, скажи мне, что это твои люди, Алекс", - сказал Камран.
  
  Мюррей рассмеялся. ‘Да, они дерзкие’.
  
  Конвой въехал прямо в аэропорт, и позади них опустился шлагбаум из столбов.
  
  На обоих телеканалах репортеры теперь говорили в камеру, объясняя, что только что произошло.
  
  Камран взглянул на часы на стене. ‘Мы добрались туда с запасом в полчаса. Как у нас продвигается доставка?’ он спросил Ламли.
  
  ‘Трое на борту", - сказал сержант. "На пути в Кенсингтон, чтобы забрать номер четыре’.
  
  OceanofPDF.com
  МЭРИЛЕБОН (17:32 вечера)
  
  Ведущая Sky News со слишком большим количеством макияжа разговаривала с седовласым мужчиной в костюме, который был кем-то вроде эксперта по терроризму. Он пытался объяснить, что такое ИГИЛ и чего они хотят, но женщина продолжала перебивать его. ‘Дай ему говорить, женщина", - пробормотал Чодри себе под нос.
  
  ‘Ей нравится звук собственного голоса, не так ли?’ - спросил Кенни.
  
  ‘Вероятно, она получила эту работу только потому, что она азиатка", - презрительно сказал Чодри.
  
  Кенни рассмеялся. ‘Забавно говорить, ты азиат и все такое’.
  
  ‘Эй, приятель, мне приходилось бороться за все, что я сделал. Никто никогда не давал мне передышки, потому что я пак’.
  
  ‘Это нормально - так говорить?’ - спросил Кенни.
  
  ‘Пак? Черт возьми, да. Паки - это оскорбление, но я пак и горжусь этим’.
  
  ‘Но ты ведь родился здесь, верно?’
  
  ‘Конечно. Как и моя мама. Мой папа - единственный, кто жил в Пакистане’.
  
  ‘Так вы британец, верно?’
  
  ‘То же, что и ты’.
  
  ‘Так зачем же это делать?’ Он кивнул на жилет смертника. ‘Я имею в виду, это чертовски экстремально, не так ли?’
  
  ‘Это была не моя идея, поверьте мне", - сказал Чодри.
  
  ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Ничего. Забудь об этом’.
  
  ‘Но ты же ИЗИДА, верно?’
  
  ‘ИЗИДА? Блядь, нет. Они психи, Изида. Ты видела эти видео? Они гребаные животные’.
  
  ‘Теперь я в замешательстве’.
  
  ‘Да, расскажи мне об этом", - сказал Чодри. ‘Я сторонник "Аль-Каиды". Был сторонником с момента вторжения в Ирак и всего того дерьма, которое там творилось. Вы не можете быть мусульманином в современном мире и не чувствовать угрозы.’
  
  ‘Это то, что ты чувствуешь?’
  
  ‘Трахни меня, да. Ты же видишь, чего хотят американцы, верно? Они хотят смерти каждого мусульманина. Мы должны стоять и сражаться’.
  
  ‘Но то, что вы делаете, связано с ИГИЛ, верно? И вы победили’. Он указал на телевизор. ‘Вы их освободили, и теперь они забирают вас, ребята, чтобы отвезти в аэропорт’.
  
  ‘Да, таков план’. Он сделал глоток воды из своей бутылки. ‘Ты кажешься очень спокойным, Кенни’.
  
  ‘Я покурил немного травки перед тем, как заступить на смену. Возможно, это помогло. Но в целом, вы знаете, если это случается, то случается. Я не из тех, кто беспокоится’.
  
  ‘Легко не беспокоиться, когда ты белый", - сказал Чодри.
  
  ‘Приятель, мне тоже было нелегко. Не думай так. Моя мама сбежала с моим дядей, когда я был еще в подгузниках, а мой отец воспитывал троих мальчиков один. Я ходил в дерьмовую школу и проучился один год в универе, прежде чем сбежал, а теперь я работаю в пабе за минимальную зарплату. Знаешь, я не совсем так живу.’ Он поднял свой почти пустой стакан. ‘Но, предполагая, что я пройду через это в целости и сохранности, я должен быть в состоянии продать свою историю газетам, верно?’
  
  ‘Я об этом не подумал", - сказал Чодри.
  
  ‘Да, это плохой ветер", - сказал Кенни.
  
  ‘Что, черт возьми, это значит?’
  
  ‘Это выражение. Это дурной ветер, который дует не к добру. Это означает, что у кого-то большинство дел складывается хорошо’.
  
  ‘Да, ну, я не вижу, чтобы что-то из того, что произошло сегодня, помогло мне вообще. Это сильно меня расстраивает’.
  
  ‘Что с тобой будет?’ - спросил Кенни. ‘Ты будешь в самолете с ребятами из ИГИЛ, верно?’
  
  ‘К черту это", - сказал Чодри. ‘Я здесь живу. Я ни для кого не еду нахуй в Сирию. Ты там был? Это дерьмовая дыра’.
  
  ‘А ты? Был там?’
  
  Чодри покачал головой. ‘Я был в Пакистане, и я был за границей в Афганистане, но поверь мне, приятель, они тоже дерьмовые дыры. Ты хочешь держаться подальше’.
  
  ‘Но после этого вам придется покинуть Великобританию, верно? Я имею в виду, вы выиграли, но они никогда вас не простят’.
  
  По телевизору показывали кадр автобуса с затемненными стеклами, проезжающего через Кенсингтон. ‘Кенни, приятель, может, ты заткнешься нахуй? Ты действительно начинаешь меня угнетать’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17:34 вечера)
  
  ‘Что, черт возьми, не так с этими людьми?’ - спросил Камран, уставившись на большой экран, на котором показывалась лента новостей Sky News. Тротуары были запружены людьми, снимавшими проезжающий автобус на свои телефоны. ‘Неужели они не понимают, что в этом автобусе бомбы? Если он взлетит на воздух, повсюду будут осколки и битое стекло’.
  
  ‘Мы говорили людям держаться подальше, но они просто не слушают", - сказал Гиллард. ‘И у нас нет рабочей силы, чтобы расчистить тротуары’.
  
  ‘Это могло быть планом Шахида с самого начала", - размышлял Камран. ‘Заложите все бомбы в автобус, затем взорвите в толпе. Даже если он взорвется сейчас, имея на борту всего три бомбы, они убьют и покалечат десятки. К тому времени, когда взлетит последний бомбардировщик, их будет девять, и если это произойдет в южном Лондоне ...’ Он вздрогнул.
  
  ‘Ты прав, Мо", - сказал Гиллард. ‘Мы должны убедиться, что этого не произойдет’. Он махнул сержанту Ламли. ‘Нам нужно очистить улицы на маршруте", - сказал он. ‘Направьте туда как можно больше полицейских и уберите всех с тротуаров. Я имею в виду всех’.
  
  ‘Я занимаюсь этим, сэр’.
  
  ‘Дороги к аэропорту должны быть расчищены", - сказал Гиллард.
  
  ‘Проблема не в дорогах", - сказал Камран. "Проблема в тротуарах. Зеваки. Идиоты, которые хотят сделать селфи, когда мимо проезжает автобус. Вы можете поговорить с Лизой? Она должна убедиться, что средства массовой информации распространяют предупреждения. Люди должны понимать, что произойдет, если эти бомбы взорвутся в автобусе.’
  
  Камран взял свой телефон и набрал номер мобильного сотрудника пресс-службы. Он сразу перешел на голосовую почту, поэтому он оставил сообщение. Разговаривая, он посмотрел на часы. Было без двадцати пяти шесть. Он положил трубку и подошел к Гилларду. ‘Вы знаете, почти все бомбардировщики будут на борту в шесть", - сказал он. ‘Если Шахид все это время планировал эффектное убийство, то сейчас самое время это сделать’.
  
  "О чем ты думаешь?’
  
  ‘Я не знаю, но когда часы пробьют шесть, мы хотим, чтобы как можно меньше людей находилось рядом с этим автобусом’.
  
  OceanofPDF.com
  КЕНСИНГТОН (17.35 вечера)
  
  ‘Я голодна", - сказала Салли. ‘Я не ела с утра. Никто не ел’. Она сидела спиной к стене, подтянув ноги к груди. Осман стоял рядом с ней, его левая рука была прижата к боку, чтобы снять напряжение с цепи, которая их связывала.
  
  ‘С этим я ничего не могу поделать, мадам’, - сказал Осман. ‘Я тоже голоден. Я ничего не ел со вчерашнего вечера’.
  
  ‘На кухне есть всякая всячина. Мы даем детям обед, поэтому есть бутерброды и фрукты’.
  
  ‘Все должны оставаться здесь", - сказал Осман.
  
  Салли указала левой рукой. ‘Там кухня. Просто открой дверь, и там будет еда’.
  
  В животе у Османа заурчало. Он посмотрел на пятерых заложников, сидящих у стены в дальнем конце комнаты. ‘Все голодны?’
  
  Все они кивнули. ‘Я бы хотела выпить", - сказала женщина средних лет. ‘Мне нужно принять таблетки от холестерина, и для этого мне нужна вода’.
  
  ‘Ты можешь встать и пойти на кухню", - сказал ей Осман. ‘Оставь дверь открытой и стой так, чтобы я мог тебя видеть. Принеси немного еды и воды’. Женщина поднялась и направилась к двери. Когда она потянулась к ручке, в поясной сумке Османа зажужжал мобильный телефон. ‘Подождите!’ - крикнул Осман. Она замерла. Левой рукой он достал телефон и приложил его к уху.
  
  ‘Мы победили, брат", - сказал Шахид. ‘Пока мы разговариваем, пленных ИГИЛ везут в аэропорт’.
  
  ‘Все кончено?’ - спросил Осман. Он ухмыльнулся, возбужденно подпрыгивая вверх-вниз.
  
  ‘Почти, брат. Снаружи подъезжает автобус. Ты должен взять своего заложника с собой. Он отвезет тебя в аэропорт’.
  
  ‘Я не хочу ехать в аэропорт", - сказал Осман. ‘Я хочу домой’.
  
  ‘Как только заключенные окажутся в самолете, вы сможете отправиться домой", - сказал Шахид. ‘Сейчас же выйдите на улицу. Ни с кем не разговаривайте. Просто садитесь в автобус’.
  
  Осман открыл рот, чтобы что-то сказать, но линия оборвалась. Он неловко убрал телефон обратно в поясную сумку. ‘Мы должны выйти наружу", - сказал он.
  
  ‘Кто?’
  
  ‘Ты и я".
  
  ‘Ты отпускаешь нас?’ - спросила Салли.
  
  ‘Пока нет", - сказал Осман. ‘Нам нужно сесть в автобус’.
  
  ‘Тренер? Почему?’
  
  ‘Нам нужно ехать в аэропорт’.
  
  Она нахмурилась. ‘Почему?’
  
  ‘Мы просто делаем’. Он указал на дверь. ‘Проходите, пожалуйста, мадам. Нам нужно идти’.
  
  ‘Я не хочу. Ты уходи. Ты получил, что хотел. Я тебе больше не нужен’.
  
  ‘Мадам, даже если бы я хотел отпустить вас, я не смог бы. У меня нет ключа’.
  
  ‘Как у тебя может не быть ключа?’
  
  Осман слабо улыбнулся. ‘У вас много вопросов, мадам, но, боюсь, у меня очень мало ответов’. Он дернул за соединявшую их цепочку. ‘Пожалуйста, пройдемте со мной. По крайней мере, тогда остальные смогут разойтись по домам.’
  
  Она серьезно посмотрела на него. ‘Ты собираешься убить меня?’ - спросила она.
  
  Он улыбнулся. ‘Нет, мадам. Совершенно определенно, что нет. Даю вам слово. Как и вы, я просто хочу вернуться домой к своим любимым’.
  
  Она смотрела на него несколько секунд. ‘Хорошо’, - сказала она. ‘Поехали’.
  
  Он подвел ее к двери, которая вела в коридор, и толкнул ее. Коридор был пуст, но через стеклянные двери слева от него он мог видеть улицу. Там был припаркован автобус с затемненными окнами, перед ним стояли полицейские мотоциклы с мигающими синими огнями. Дверь уже была открыта, и водитель смотрел на них сверху вниз, положив руки на руль.
  
  ‘Я действительно не хочу садиться в автобус", - сказала она.
  
  ‘Выбора нет", - сказал Осман. Он первым поднялся по ступенькам. Водитель одарил его улыбкой, и Осман улыбнулся в ответ. ‘Не садись в первом ряду", - сказал водитель.
  
  ‘Да, сэр", - сказал Осман.
  
  Шесть мест были заняты. Слева от него сидели четверо, справа - двое. Трое азиатов и трое заложников. Священник, молодая женщина и женщина постарше, которая вытирала глаза красным носовым платком. Мужчины и их заложники уставились на Османа. Тот факт, что они были в автобусе, означал, что все скоро закончится. Шахид победил. Заключенные ИГИЛ были освобождены и направлялись в аэропорт. Как только заключенные окажутся в самолете, Осман будет свободен. Он улыбнулся, но никто не улыбнулся в ответ. Он пересел в середину вагона и сел с правой стороны, затем понял, что Салли придется сесть первой. ‘Прошу прощения, мадам, после вас", - сказал он, кивком предлагая ей занять место у окна.
  
  Она скользнула вперед, и он сел рядом с ней. ‘Почему они закрыли окна?’ - спросила она.
  
  ‘Я не знаю", - сказал Осман.
  
  Азиат, сидящий перед Османом, повернулся на своем сиденье. ‘Это для того, чтобы они не могли в нас стрелять", - сказал он. ‘Если они нас не видят, они не могут в нас стрелять. Иншаллах.’
  
  "Иншаллах", - повторил Осман. ‘Благодарю вас, сэр’.
  
  ‘Откуда ты, брат?’ - спросил мужчина.
  
  ‘Я сомалиец’.
  
  ‘Ты забрался далеко от дома, брат’.
  
  ‘Нет, сэр, Англия - мой дом’.
  
  Дверь закрылась, и карета отъехала от тротуара.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17.45 вечера)
  
  Камран уставился на свой мобильный телефон. ‘Вам интересно, почему он не позвонил", - сказал Крис Тэтчер. Переговорщик стоял у двери в штаб-квартиру Gold Command, глядя на главный экран в комнате специальных операций, который показывал вид с вертолета метрополитена, смотревшего вниз на автобус с террористами.
  
  ‘Заключенные ИГИЛ уже в аэропорту, я бы подумал, что к этому времени он уже будет спрашивать о самолете’.
  
  Тэтчер кивнула. ‘Все остальное было спланировано до совершенства, не так ли?’
  
  ‘Он либо предполагает, что самолет на месте, либо ему все равно в любом случае. И, честно говоря, это серьезное предположение. Можно было бы ожидать, что он, по крайней мере, захочет узнать, что это за самолет.’
  
  Главный суперинтендант Гиллард встал из-за своего стола и потер затылок. ‘У кого-нибудь есть ибупрофен или парацетамол?’ он спросил. ‘У меня в голове пульсирует’.
  
  ‘У меня есть ибупрофен, сэр", - сказал сержант Ламли, вручая ему полоску таблеток.
  
  Гиллард проглотил две порции и запил их водой. ‘Вам должно быть интересно, почему он не спросил о самолете, не так ли?’ - сказал он.
  
  ‘Также может быть, что самолет никогда не был проблемой", - сказал Камран. ‘Меня беспокоит то, что он намеревается взорвать этот автобус в Лондоне на глазах у всего мира’. Часы на стене показывали без четверти шесть. ‘Я полагаю, мы узнаем достаточно скоро’.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (17.50 вечера)
  
  Ведущий новостей "Аль-Джазиры" сказал, что они будут вести прямой эфир с репортером за пределами аэропорта Биггин Хилл. Это был мужчина средних лет с валлийским акцентом, объяснивший, что аэропорт в настоящее время закрыт и что шестеро заключенных ИГИЛ ожидают прибытия террористов и их заложников.
  
  Мохаммед с энтузиазмом кивнул. ‘Ты победил, брат. Они сдались. Британцы всегда сдаются. Они говорят жестко, но они слабы. Они сбежали из Афганистана и они сбежали из Ирака’. Он хлопнул ладонью по столу. ‘Все идет именно так, как вы планировали, не так ли?’
  
  Мужчина пожал плечами.
  
  ‘Как тебя зовут, брат?’ - спросил Мухаммед.
  
  ‘Зак", - сказал мужчина. ‘Зак Ахмед. Ты?’
  
  ‘Мухаммед’.
  
  ‘Хорошее имя", - сказал Ахмед. "Откуда ты?" - Спросил я.
  
  ‘Судан. Я прошу убежища’.
  
  ‘Удачи с этим", - сказал Ахмед.
  
  ‘А ты, брат? Откуда ты?’
  
  ‘Лондон, приятель. Я здесь родился’.
  
  ‘Тебе повезло. Ты гражданин с рождения. Это дороже золота’.
  
  Ахмед кивнул на связывающую их цепочку. ‘Так вот почему ты хотел деньги этого человека?’
  
  "У меня ничего нет", - сказал Мохаммед. "Они дают мне немного, но этого недостаточно, чтобы жить. Они не позволяют мне работать. Но быть бедным здесь все же лучше, чем быть богатым в Судане’. Он протянул левую руку и показал Ахмеду сверкающие часы на своем запястье. ‘Как ты думаешь, за сколько я могу это продать?’
  
  ‘Я не знаю, но это дорого, я уверен’.
  
  Мохаммед кивнул. ‘Именно так я и думал’.
  
  ‘Как вы добрались до Лондона?’ - спросил Ахмед.
  
  ‘Я пересек границу с Ливией. Я добрался до Италии на маленькой лодке и добрался по суше до Кале. Проведя там три месяца, я спрятался в кузове грузовика и добрался до Англии’.
  
  ‘Когда это было?’
  
  ‘Четыре года назад. Я попросил убежища в первый же день, как попал сюда, но на это нужно время. Деньги, которые дал мне Эль-Сайед, помогут моей семье’.
  
  ‘Ваша семья все еще в Судане?’
  
  Мохаммед кивнул. ‘У меня две жены и шестеро детей", - сказал он. ‘Мне пришлось сообщить здешним властям, что они были убиты в ходе боевых действий, но они живы и здоровы, и как только я стану гражданином, я приглашу их присоединиться ко мне. У них уже есть деньги, которые отправил Эль-Сайед. Это поможет.’
  
  ‘Похоже, у вас все продумано", - сказал Ахмед.
  
  ‘Все знают, что вы должны сделать и сказать, чтобы получить убежище в Англии", - сказал Мохаммед. "Это игра, в которую играют все’.
  
  ‘А откуда ты знаешь Эль-Сайеда?’
  
  ‘Его здесь все знают. Он большой и хороший человек. Истинный мусульманин. Верен своей вере и своим друзьям. Как он сказал вам, он на вашей стороне’.
  
  ‘На моей стороне?’
  
  Мохаммед наклонился ближе и понизил голос. ‘Он финансист "Аль-Каиды". Он отправляет им средства и помогает платить их людям здесь. Все знают’.
  
  ‘Я этого не делал’.
  
  Мохаммед с энтузиазмом кивнул. ‘Он хороший человек. И он любит своего сына’.
  
  Ахмед улыбнулся. ‘Это было ясно", - сказал он.
  
  ‘Я часто использовал его, чтобы отправлять деньги моей семье", - сказал Мохаммед. ‘Небольшими суммами, не такими, как сегодня. Иногда он даже не брал с меня денег за транзакцию. Он сказал, что понимает, как это трудно для вновь прибывших’. Он сделал глоток воды из бутылки. ‘Могу я задать тебе вопрос, брат?’
  
  ‘Я не могу обещать ответить на это, но продолжайте’.
  
  ‘Почему вы выбрали это место? Это кафе?’
  
  ‘Я не уверен’.
  
  Он махнул левой рукой. ‘Здесь так много мусульман. Почему бы не выбрать место с большим количеством кафиров? Оглянись вокруг, брат. Большинство клиентов - мусульмане, как и вы. И большинство из них поддерживают ИГИЛ.’
  
  ‘Ты так думаешь?’
  
  Мухаммед улыбнулся. ‘Я это знаю. Я часто прихожу сюда, я слушаю, я говорю. Братья в Сирии и Ираке сражаются за правое дело. Если бы я был моложе, я бы сам был там. И однажды, иншаллах, они принесут борьбу в эту страну.’
  
  ‘Почему вы так говорите?’ - спросил Ахмед. ‘Эта страна предлагает вам убежище. Почему вы хотите это изменить?’
  
  ‘Я здесь, потому что получить убежище легко. И потому что у меня здесь много друзей. Суданский адвокат помогает мне, а суданский домовладелец сдает мне комнату. Я могу говорить на своем родном языке и есть свою еду. Но я мусульманин и хочу, чтобы эта страна была мусульманской. ИГИЛ может осуществить это, и, иншаллах, однажды они это сделают. Возможно, не при моей жизни, но я надеюсь, что при жизни моих детей это сбудется.’
  
  В поясном рюкзаке Ахмеда зажужжало, и он достал телефон. Это был Шахид. ‘Тренер снаружи. Удачи, брат’.
  
  Ахмед убрал телефон и встал. ‘Пора’, - сказал он.
  
  Он подвел Мохаммеда к окну и оторвал один из газетных листов. Снаружи стоял белый автобус с затемненными окнами. Водитель уже открыл дверь и смотрел прямо перед собой, его лицо посинело от мигающих огней полудюжины мотоциклов, припаркованных перед ним. Слева от них стоял черный внедорожник BMW, и два полицейских стрелка, одетых во все черное, целились из своего оружия вдоль капота.
  
  ‘Ты думаешь, они убьют нас?’ - спросил Мухаммед.
  
  ‘Они будут слишком напуганы тем, что жилет взорвется", - сказал Ахмед.
  
  ‘Они могли бы выстрелить тебе в голову’.
  
  ‘Давайте попробуем взглянуть на ситуацию с другой стороны, хорошо?’ - сказал Ахмед. Он открыл дверь. Движение на Эджвер-роуд было расчищено, за исключением машин полиции и скорой помощи, но, похоже, там было много зевак, стоящих за желто-черной полицейской лентой, многие из них держали в руках мобильные телефоны. Ахмед держал голову опущенной, а правую руку над головой, когда они с Мохаммедом шли к тренеру. Ахмед первым поднялся по ступенькам. Окна были затемнены, и только когда он добрался до верха лестницы, он увидел, кто был внутри. Там было восемь пассажиров, четверо сидели позади водителя и четверо с другой стороны.
  
  Ахмед пошел по проходу, Мохаммед держался рядом с ним. Он прошел прямо в заднюю часть автобуса и сел со стороны водителя, недалеко от аварийного выхода. Мохаммед сел рядом с ним. ‘Как ты думаешь, мы полетим на самолете?’ Мохаммед спросил Ахмеда.
  
  ‘Понятия не имею", - сказал Ахмед.
  
  ‘Я никогда не летал на самолете’.
  
  ‘В этом нет ничего особенного", - сказал Ахмед.
  
  Дверь автобуса закрылась, и они уехали вслед за шестью полицейскими мотоциклистами.
  
  ‘Я не могу покинуть Англию", - сказал Мохаммед, внезапно забеспокоившись. ‘Они сказали, что я потеряю право на убежище, если покину страну’.
  
  ‘Я уверен, что если ты просто объяснишь это, они позволят тебе остаться’.
  
  ‘Ты так думаешь?’
  
  Ахмед презрительно покачал головой. ‘Приятель, мне действительно похуй’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (17.55 вечера)
  
  Камран посмотрел на часы на стене. Быстро приближалось шесть часов, а звонка от Шахида не было. Автобус вышел из кофейни в Марбл-Арч и направлялся в паб "Мэрилебон", расположенный менее чем в миле отсюда.
  
  Главный экран в комнате специальных операций показывал трансляцию с вертолета метрополитена, который следил за автобусом и его конвоем. Дорога впереди была свободна от движения, но на большинстве перекрестков все еще были зеваки.
  
  ‘Если они взорвутся сейчас, то убьют много людей", - сказал Камран.
  
  ‘Мы делаем все возможное, чтобы держать этих придурков подальше, но телевидение не оказывает нам никакой помощи", - сказал Гиллард. ‘Они продолжают показывать маршрут, по которому, скорее всего, поедет автобус, и каждый хочет разместить свое собственное видео на Facebook или YouTube’.
  
  ‘Возможно, это план Шахида. Он позволяет великой британской публике делать всю рекламную работу’.
  
  ‘Я надеюсь, что ты ошибаешься, Мо", - сказал Гиллард.
  
  ‘Ты и я оба", - сказал Камран.
  
  Капитан Мюррей вошел в командный отсек "Голд", убирая свой мобильный телефон. ‘Они сократили время до двух с половиной секунд, но это примерно все, ’ сказал он.
  
  ‘Что вы думаете?’ - спросил Гиллард. ‘Этого достаточно?’
  
  ‘Хотел бы я сказать, что это было так, но две с половиной секунды - это все еще долгий срок, когда все, что им нужно сделать, это нажать кнопку", - сказал капитан SAS.
  
  ‘А как насчет светошумовых гранат?’ - спросил Камран.
  
  ‘Это палка о двух концах", - сказал Мюррей. "Скорее всего, они оглушат всех пассажиров, но это увеличит время, необходимое для эвакуации автомобиля. Пострадает и наш водитель. Вопрос в том, сможем ли мы оглушить их достаточно быстро и надолго, чтобы вывести из строя до того, как у них появится шанс взорваться. Проблема в том, что светошумовые гранаты не взрываются мгновенно. Плохие парни увидят канистры за долю секунды до того, как они взорвутся, и, к сожалению, доли секунды более чем достаточно, чтобы нажать на спусковой крючок.’
  
  ‘Просто мысль", - сказал Крис Тэтчер. ‘У вас есть команда по переговорам в аэропорту?’
  
  ‘Я предполагал, что мы будем разговаривать с Шахидом", - сказал Гиллард.
  
  ‘Пока все шло именно так, но как только мы изолируем бомбардировщики в ангаре, появится возможность поговорить с ними напрямую’.
  
  ‘Шахид приложил все усилия, чтобы убедиться, что мы разговариваем только с ним’, - сказал Камран. ‘Я не думаю, что он собирается менять свою подачку’.
  
  ‘Я думала о том, чтобы не давать ему выбора", - сказала Тэтчер. ‘Они будут изолированы, Шахид не сможет их видеть. Это может стать возможностью установить прямой контакт’.
  
  Гиллард посмотрел на Камрана. ‘Что ты думаешь, Мо?’
  
  ‘Когда у них была возможность договориться, они ею не воспользовались. Фактически, за исключением Уондсворта, они делали все возможное, чтобы избежать этого. Сказав это, мы должны охватить все базы. Не помешало бы иметь там команду.’
  
  ‘А как насчет тебя, Крис? Ты хочешь поехать? Мы могли бы отвезти тебя туда на велосипеде’.
  
  ‘Я думаю, что я, вероятно, здесь наиболее полезен", - сказала Тэтчер. ‘Мо прав. Шахид - это главная точка соприкосновения. Я просто думаю, что было бы полезно иметь кого-то на местах с навыками ведения переговоров.’
  
  ‘У нас есть полчаса", - сказал Камран. ‘Я мог бы поговорить с Бромли, узнать, есть ли у них на связи переговорщики’.
  
  ‘Дерзай", - сказал Гиллард.
  
  Камран снова взглянул на часы.
  
  ‘Вас беспокоит крайний срок в шесть часов, не так ли?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Это был его крайний срок с самого начала", - сказал Камран. Оставалась всего минута. Он подошел к двери и посмотрел на главный экран в комнате специальных операций, который показывал трансляцию с вертолета Метрополитена. Автобус подъезжал к пабу "Виноград" в Мэрилебоне.
  
  Мюррей последовал за ним и положил руку ему на плечо. ‘Не имело бы смысла взрывать, пока они все не окажутся на борту’.
  
  ‘Я надеюсь на это", - сказал Камран. Он обнаружил, что затаил дыхание, пока отсчитывались секунды. Секундная стрелка достигла двенадцати, затем перевалила за. На большом экране автобус продолжал мчаться по дороге в окружении полицейских мотоциклов с мигающими синими огнями. Камран вздохнул с облегчением.
  
  ‘Пока не расслабляйся, Мо", - сказал капитан SAS. ‘До критического момента остается полчаса, когда Шахид поймет, что его люди не сядут в самолет. Вот тогда-то дерьмо и обрушится на фанатов.’
  
  OceanofPDF.com
  МЭРИЛЕБОН (18:02 вечера)
  
  Азиатский ведущий Sky News со слишком большим количеством макияжа описывал полицейский фургон, который ехал в сторону аэропорта Биггин Хилл в центре колонны полицейских машин и мотоциклов. Казалось, она с трудом подбирала слова и постоянно поправляла себя, поэтому Чодри решил, что она читает не по сценарию.
  
  ‘Что происходит с нами, когда заключенные оказываются в аэропорту?’ - спросил Кенни. ‘Вы нас отпускаете, верно?’
  
  ‘Я не уверен’.
  
  ‘Что значит, ты не уверен?’ Кенни указал на экран телевизора. ‘Все почти закончилось. Ты получил то, что хотел’.
  
  Изображение на экране телевизора изменилось. Теперь на нем был показан белый автобус с затемненными окнами, едущий по улицам Лондона в окружении полицейских мотоциклов. Тротуары были запружены зеваками, многие из которых держали в руках свои мобильные телефоны. Снимок был сделан с пролетающего над головой вертолета. По словам ведущего, карета направлялась на восток, предположительно в сторону Винограда.
  
  ‘Оно приближается сюда, приятель", - сказал Кенни. "Оно приближается, чтобы забрать тебя’.
  
  В поясной сумке Чодри зажужжало. Он достал телефон и ответил. Это был Шахид.
  
  ‘Автобус в пути, брат", - сказал Шахид. ‘Как только он подъедет к улице, уходи со своим заложником. Полиции было приказано держаться подальше. Все, что вам нужно сделать, это сесть в автобус.’
  
  ‘А когда я смогу поехать домой?’ - спросил Чодри.
  
  ‘Скоро, брат, скоро. Как только воины ИГИЛ поднимутся в воздух’.
  
  ‘Обязательно ли мне идти с ними?’
  
  ‘Ты можешь решить это в аэропорту, брат. Это будет твой выбор’.
  
  ‘Я просто хочу домой’.
  
  "Тогда, иншаллах, ты должен’.
  
  Линия оборвалась, и Чодри убрал телефон.
  
  ‘Кто это был?’ - спросил Кенни. ‘Это была полиция?’
  
  Чодри покачал головой. ‘Нет. Не полиция’. Он встал и посмотрел на экран телевизора. Автобус ехал по Мэрилебон-роуд, недалеко от паба. Движение было перекрыто, но полиция ничего не могла сделать, чтобы удержать зевак на расстоянии. На тротуарах были сотни людей, большинство из которых снимали происходящее на свои телефоны. Другие зрители столпились у окон, выходящих на улицу, показывая пальцами и ухмыляясь, как будто они наблюдали за парадом. ‘Нам нужно подготовиться, Кенни’.
  
  ‘Могу я попросить вас об одолжении?’
  
  ‘Конечно’.
  
  ‘Могу я сделать с тобой селфи?’
  
  У Чодри отвисла челюсть. ‘Ты, блядь, серьезно?’
  
  ‘Приятель, если газеты возьмут у меня интервью, они дорого заплатят за такую фотографию’.
  
  Чодри вздохнул. ‘Тогда продолжай’.
  
  ‘Ты звезда, приятель", - сказал Кенни. Ему пришлось использовать левую руку, чтобы вытащить мобильный телефон из заднего кармана. Он перевел его в режим камеры, наклонил голову близко к голове Чодри и сделал снимок. Он проверил экран. ‘Ты не улыбаешься", - сказал он.
  
  ‘С чего бы мне улыбаться?’
  
  ‘Потому что ты выиграл’. Он убрал телефон. Кенни посмотрел на экран телевизора. ‘Черт возьми, вот и паб’, - сказал он.
  
  Чодри проследил за его взглядом. Автобус только что подъехал к нему. По бокам от него стояли полицейские мотоциклы, а позади - две полицейские машины. ‘Пора уходить", - сказал он. Он повернулся к остальным заложникам. ‘Дамы и господа, я рад сообщить вам, что все кончено. Я ухожу с Кенни, а остальные из вас могут идти домой.’
  
  Заложники тупо уставились на него, не зная, как реагировать.
  
  ‘Все кончено", - повторил Чодри. ‘Во всяком случае, для тебя’. Он встал, Кенни последовал его примеру. Они подошли к главной двери, и Чодри толкнул ее, открывая. С другой стороны дороги несколько вооруженных полицейских целились из пистолетов. Слева от себя он увидел еще полицейские машины, две машины скорой помощи и пожарную машину.
  
  ‘Пожалуйста, немедленно садитесь в автобус!’ - прогремел усиленный голос. Среди вооруженных полицейских стоял офицер в форме с мегафоном. ‘Двигайтесь прямо к автобусу’.
  
  Дверь уже была открыта. Чодри и Кенни подошли к ней. Кенни снова схватил свой телефон и начал фотографировать. ‘Ты чертовски зол, приятель", - сказал Чодри.
  
  Он поднялся по ступенькам, держа левую руку за спиной, а правую подняв так, чтобы они могли видеть спусковой крючок.
  
  ‘Убери эту гребаную камеру!’ - заорал водитель, когда увидел телефон в руке Кенни. Кенни сделал, как ему сказали, но водитель продолжал свирепо смотреть на него.
  
  Чодри осмотрел салон автобуса. Все окна были затемнены, но на крыше горели маленькие лампочки. Шесть человек сидели с левой стороны позади водителя и четверо с правой. Большинству мужчин, одетых в жилеты смертников, было за двадцать, но один, сидевший рядом с пожилым священником, был старше, возможно, лет пятидесяти.
  
  ‘Садитесь. Нам нужно ехать", - рявкнул водитель. Он закрыл дверь и завел двигатель.
  
  Чодри кивнул Кенни, чтобы тот сел у окна во втором ряду, напротив молодого азиата, прикованного наручниками к хорошенькой блондинке. Кенни ухмыльнулся девушке. ‘Как у тебя дела?’
  
  Она заставила себя улыбнуться. ‘Настолько хорошо, насколько можно было ожидать’.
  
  ‘Я Кенни’.
  
  ‘Зои’.
  
  ‘У тебя есть парень?’
  
  ‘А у тебя есть?’
  
  Кенни рассмеялся, но замолчал, когда Чодри впился в него взглядом. ‘Приятель, тебе нужно сосредоточиться", - сказал Чодри. ‘Это, блядь, не шутка’. Тренер уехал, и Чодри сделал медленные, глубокие вдохи, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце.
  
  OceanofPDF.com
  МРАМОРНАЯ АРКА (18.05 вечера)
  
  Имад Эль-Сайед и его сын осторожно спустились по лестнице. Эль-Сайед толкнул дверь в кафе и вздрогнул, увидев двух вооруженных полицейских с карабинами поперек груди. Увидев его, они вскинули оружие на плечо и прицелились ему в грудь. ‘Вооруженная полиция, руки вверх!’ - крикнул один.
  
  ‘Мы гражданские!’ - закричал Эль-Сайед, вскидывая руки. ‘Не стреляйте, не стреляйте!’ Он оглянулся через плечо. ‘Хассан, подними руки’.
  
  ‘Заткнись и двигайся вперед!’ - крикнул вооруженный офицер.
  
  Эль-Сайед выступил вперед с поднятыми руками, Хассан за ним. Один из офицеров быстро обыскал их. Убедившись, что они не вооружены, он кивнул своему коллеге. Оба мужчины опустили оружие. ‘Кто вы?’ - спросил старший из двоих.
  
  ‘Меня зовут Имад Эль-Сайед, а это мой сын Хассан’.
  
  ‘Где ты был?’
  
  ‘Мы прятались наверху’.
  
  ‘Вы здесь работаете?’
  
  Эль-Сайед покачал головой. ‘Мы клиенты. Мы прятались, пока террорист был здесь. Я управляю обменным пунктом дальше по улице. Могу я показать вам свою визитную карточку?’
  
  ‘Продолжайте", - сказал офицер.
  
  Эль-Сайед медленно сунул руку под халат и вытащил бумажник. Он достал карточку и протянул ее офицеру, который изучил ее. ‘Хорошо, мистер Эль-Сайед’. Он указал на полицейских в флуоресцентных куртках, которые разговаривали с посетителями. ‘Пожалуйста, поговорите с одним из этих офицеров перед уходом. У них есть к вам несколько вопросов’.
  
  ‘Все кончено?’ - спросил Эль-Сайед. ‘Освобождены ли заключенные ИГИЛ?’
  
  Офицер указал на телевизор на стене. ‘Вы можете посмотреть его, пока ждете", - сказал он.
  
  OceanofPDF.com
  ТЭВИСТОК-СКВЕР (6.15 вечера)
  
  Автобус припарковался через дорогу, и его дверца открылась. У Кашифа Талпура зазвонил телефон, и он достал его из поясной сумки. ‘Ты должен выйти из автобуса, брат", - сказал Шахид.
  
  ‘Я не твой брат", - прорычал Талпур.
  
  ‘Просто делай, как тебе говорят. Это скоро закончится", - сказал Шахид.
  
  ‘Я хочу оставить эту женщину здесь", - сказал Талпур. ‘Она заноза в заднице’.
  
  ‘Вы должны отвести заложницу в автобус. Она будет освобождена в аэропорту’.
  
  ‘Что случилось с пленными ИГИЛ?’
  
  ‘Они уже в аэропорту", - сказал Шахид. ‘Теперь двигайся к автобусу. Ты знаешь, что произойдет, если ты не подчинишься’.
  
  Линия оборвалась, и Талпур выругался. Он положил телефон обратно в поясную сумку. ‘Открой дверь", - сказал он водителю, затем повернулся, чтобы обратиться к пассажирам. ‘Дамы и господа, я собираюсь выходить из автобуса. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до прибытия полиции. Не пытайтесь, я повторяю, не пытайтесь выходить из автобуса. Там много вооруженных полицейских, и я бы не хотел, чтобы они застрелили кого-нибудь из вас по ошибке.’
  
  Дверь открылась. ‘Ты должна пойти со мной", - сказал Талпур женщине, к которой был прикован наручниками. Она открыла рот, чтобы возразить, но он предостерегающе указал на нее пальцем. ‘Даже не думай о том, чтобы доставлять мне неприятности", - сказал он. ‘У меня были дерьмовые двадцать четыре часа, и я не хочу, чтобы ты делал их еще хуже’.
  
  ‘Я мусульманка, и вы не имеете права так поступать со мной", - сказала она.
  
  ‘Дело не в том, что ты мусульманин", - сказал Талпур. ‘Ты просто оказалась не в том месте не в то время’. Он направился к двери и дернул за цепочку, чтобы заставить ее следовать за ним.
  
  Более дюжины вооруженных полицейских прикрывали его своими карабинами. В дальнем углу площади скопление машин скорой помощи включало пожарную машину и две машины скорой помощи. Десятки полицейских в флуоресцентных куртках сдерживали зевак, большинство из которых снимали видео и фотографии на свои телефоны.
  
  ‘Кэш, нам нужно с тобой поговорить!’ Талпур посмотрел налево. Марк Биддалф стоял позади двух вооруженных полицейских, одетый в пуленепробиваемый жилет поверх кожаной куртки.
  
  ‘Убирайся от меня к черту", - крикнул Талпур.
  
  ‘Если вас к этому принуждают, мы можем вам помочь’.
  
  ‘Серьезно, Марк, ты рискуешь жизнью каждого, разговаривая со мной", - заорал Талпур. Он дернул за цепочку, чтобы поторопить женщину. Она обругала его по-арабски.
  
  ‘Просто скажи мне, что происходит, Кэш’, - крикнул Биддульф. ‘Зачем ты это делаешь?’
  
  Талпур проигнорировал его и забрался в карету, потянув женщину за собой. Когда она забиралась наверх, Талпур оглянулся через плечо и увидел, что Биддульф пристально смотрит на него, нахмурив брови. Талпур заставил себя улыбнуться, затем одними губами произнес: ‘Мне жаль’.
  
  ‘У нас нет времени на весь день", - проворчал водитель.
  
  Талпур повернулся к нему. Водитель бесстрастно посмотрел в ответ. ‘Сядь и поторопись’, - прорычал он. ‘У нас крайний срок’.
  
  Талпур посмотрел вглубь автобуса. Шесть террористов и шесть заложников наблюдали за ним. Он двинулся к сиденью прямо за водителем. ‘Не туда’, - отрезал мужчина. ‘Дальше назад’.
  
  Талпур направился к задней части автобуса, когда водитель закрыл дверь. Он сказал женщине сесть у окна сзади с правой стороны, затем сел рядом с ней. ‘Зачем ты это делаешь?’ - прошипела она.
  
  ‘Вы бы мне не поверили, если бы я сказал вам", - сказал Талпур.
  
  OceanofPDF.com
  ЮЖНЫЙ Лондон (десятью часами ранее)
  
  Кашиф Талпур старался дышать медленно и ровно. Когда он проснулся, на его голове был капюшон, и он быстро понял, что чем быстрее он дышит, тем больше ему неудобно. Он высунул язык и прижал его к капоту, и он был мягким и шершавым. Возможно, мешковина. Он сидел на чем-то твердом, и его руки были связаны за спиной.
  
  Он понятия не имел, как долго он был привязан к стулу или который был час. Последнее, что он помнил, это возвращение в свою квартиру. Он увидел мужчину, ожидающего на тротуаре перед ним. Что-то в нем показалось не так, поэтому защита Талпура была поднята. Но он был так занят, сосредоточившись на человеке перед ним, что даже не услышал того, кто был позади него. Что-то сладкое было зажато у него во рту, и через несколько секунд он потерял сознание. Талпур понятия не имел, как давно это произошло. Это мог быть час, а мог быть и день.
  
  Он внимательно прислушался. Он мог слышать скребущие звуки и мягкие шаги. Случайное ворчание. Через некоторое время он потерял всякое чувство времени. Срывание капюшона стало для него шоком, усилившимся от флуоресцентных ламп над головой, которые жгли его глаза. Он сморгнул слезы, пытаясь сосредоточиться. У него на голове было что-то, закрывающее лицо, хотя в нем были отверстия для глаз и рта. Лыжная маска, понял он. На нем была лыжная маска.
  
  Перед ним были люди в лыжных масках, привязанные к стульям. Он посмотрел налево. Еще люди в масках. Он повернул голову вправо. Еще люди. Они сидели в кругу, лицом внутрь. Все мужчины, насколько он мог видеть. Все в масках. Все связанные. Он заморгал быстрее, пытаясь прояснить зрение. Затем он увидел нечто, от чего у него перехватило дыхание. У мужчины прямо напротив него под пальто был брезентовый жилет. В жилете были карманы, в которых лежало нечто, похожее на сероватые кусочки пластилина, и от кармана к карману тянулись провода, какие-то красные, какие-то синие. Талпур знал, что смотрит на жилет смертника. Он моргнул и взглянул на мужчину слева от себя. На нем был такой же жилет. Как и на мужчине рядом с ним. Все они были одеты в жилеты смертников. Он посмотрел вниз на свою грудь и ахнул, когда увидел серые блоки и провода, заправленные в брезентовый жилет. Он начал сопротивляться, но путы держали его крепко, и все, что он мог делать, это раскачивать стул из стороны в сторону.
  
  OceanofPDF.com
  КАМБЕРУЭЛЛ (18.30 вечера)
  
  Али-паша убрал свой телефон. ‘Пора идти’, - сказал он. Он улыбнулся. ‘Заключенные ИГИЛ освобождены и находятся на пути в аэропорт’.
  
  Роджер Меткалф нахмурился. ‘Это невозможно", - сказал он. ‘Политика правительства никогда не заключается в переговорах с террористами’.
  
  Паша ухмыльнулся. ‘Может быть, они изменили это, когда узнали, что у меня в заложниках был член парламента’.
  
  ‘Вы поэтому выбрали меня?’ - спросил Меткалф. ‘Потому что я член парламента?’
  
  ‘Я не выбирал тебя", - сказал Паша. "Но кто-то выбирал, и, возможно, тебя выбрали именно потому, что ты был членом парламента. Давай, нам нужно идти. Снаружи ждет автобус’.
  
  ‘Что вы имеете в виду, тренер?’
  
  ‘Мы должны ехать в аэропорт. Ты и я. Все остальные могут ехать’.
  
  "В каком аэропорту?’
  
  ‘Я не знаю. Пожалуйста, у нас нет времени на разговоры. Нам нужно идти’.
  
  ‘Это правда", - сказала Молли, которая сидела спиной к стене вместе с остальными заложниками. ‘Это по всему Твиттеру. Они их отпустили. Всех шестерых’.
  
  ‘Али, послушай меня", - сказал Меткалф. ‘Ты победила. Ты получила то, что хотела. Тебе не нужно, чтобы я садился с тобой в автобус. Пожалуйста. У меня есть семья. Мне нужно вернуться к ним.’
  
  ‘У нас нет выбора", - сказал Паша. ‘Мне сказали сесть с вами в автобус, и я должен делать в точности то, что мне сказали. Если я ослушаюсь, жилет взорвется’.
  
  Меткалф нахмурился. ‘Вы хотите сказать, что кто-то другой может взорвать его?’
  
  Паша нахмурился. ‘Я и так уже сказал слишком много. Пошли. Нам нужно идти.’
  
  ‘Вы хотите сказать мне, что кто-то другой может привести бомбу в действие? Что это зависит не от вас?’
  
  Паша сердито посмотрел на члена парламента. ‘Если ты продолжишь так говорить, мы все можем умереть. Ты хочешь умереть, Роджер? Я не хочу. Не сегодня.’ Он направился к двери.
  
  ‘Они могли бы застрелить нас", - сказал Меткалф.
  
  ‘Они не будут", - сказал Паша. ‘Они освободили заключенных. Они разрешают нам поехать в аэропорт. Они не хотят, чтобы кто-нибудь пострадал’.
  
  ‘Иногда они совершают ошибки", - сказал Меткалф. ‘Помните того бразильского электрика, которого застрелили в метро после "Севен/Севен"?"
  
  ‘Это больше не повторится", - сказал Паша. ‘У них есть правила. Вот почему здешняя полиция такая слабая. Они должны следовать им, несмотря ни на что’.
  
  ‘Но ты не понимаешь. Ты это имеешь в виду?’
  
  Паша проигнорировал вопрос и открыл дверь. Он вышел в коридор. Мужчина в зеленом костюме для обезвреживания бомб стоял примерно в пятнадцати футах слева от него. Он указал направо от Паши. ‘Вниз по лестнице", - сказал он.
  
  Паша и депутат прошли по коридору и спустились по лестнице на улицу. Вооруженные полицейские целились в них из своего оружия. На обочине ждал белый автобус с затемненными окнами. Они забрались на борт и нашли свободные места ближе к спинке со стороны водителя. Паше пришлось занять место у окна. Меткалф сильно вспотел и начал дрожать. ‘Дыши глубже", - сказал Паша. ‘У тебя будет сердечный приступ’.
  
  ‘Я не хочу умирать. У меня есть семья’.
  
  ‘У всех нас есть семьи", - сказал Паша. ‘Но мы должны сохранять спокойствие. Если нам повезет, мы все выберемся из этого живыми. Иншаллах’.
  
  "Иншаллах? Что это значит?’
  
  ‘Это означает “воля Аллаха”. Это означает, что все, что происходит, является волей Аллаха’.
  
  Дверца автобуса закрылась, и они отъехали от тротуара.
  
  ‘Но это не дело рук Аллаха, не так ли? Это вы.’ Меткалф указал на мужчин, сидящих перед ними. ‘И они. Вы делаете это. Ты делаешь так, чтобы это произошло.’
  
  Паша покачал головой. ‘Нет, мы не собираемся’.
  
  OceanofPDF.com
  ЮЖНЫЙ Лондон (десятью часами ранее)
  
  Талпур перестал сопротивляться. Что бы он ни делал, его путы не ослабли. Он оглядел круг. Большинство мужчин обмякли на стульях. Один плакал. ‘Что, блядь, происходит?’ - заорал он. ‘Где мы, блядь, находимся?’
  
  На балках склада гнездились голуби, а несколько вспорхнули на крышу, но вскоре вернулись на свои посты и начали тихо ворковать.
  
  ‘Сидите тихо", - сказал голос. "Любому, кто заговорит, заткнут рот’.
  
  Слева от Талпура в поле зрения появился мужчина. Он был одет в синий комбинезон, а его лицо было закрыто лыжной маской. Позади него на цепях, прикрепленных к балке, висел большой металлический экран. В дальнем конце здания была груда вышедшего из употребления оборудования, большая часть которого заржавела и покрылась паутиной. Масляные пятна на бетонном полу наводили на мысль, что когда-то в здании процветал бизнес.
  
  Мужчина вышел в центр круга. ‘Меня зовут Шахид’, - сказал он, размахивая пистолетом над головой.
  
  ‘Что, черт возьми, это значит?’ - заорал пленник.
  
  Шахид направил пистолет на мужчину и нажал на спусковой крючок. Пуля с глухим стуком вошла в стену. Звук выстрела отозвался эхом, и голуби в испуге разбежались. Талпур почувствовал запах кордита, и у него зазвенело в ушах.
  
  ‘Я убью следующего человека, который заговорит", - сказал Шахид. ‘Это то, что должно произойти. Вы заметите, что каждый из вас одет в плащ. Под плащом находится жилет, содержащий взрывчатку и детонаторы, с винтами, гайками и болтами, которые при взрыве жилета заменят шрапнель. У каждого из вас в левом кармане есть письменные инструкции. Вы должны прочитать эти инструкции и следовать им в точности. На вас снова наденут капюшон и доставят в определенное место, где капюшон и маску снимут. Затем вы будете следовать своим инструкциям. За вами всегда будут наблюдать. Если в какой-либо момент вы отклонитесь от выданного вам сценария, взрывчатка, которую вы носите, сдетонирует. Жилеты снять невозможно. Если вы попытаетесь снять жилет, он взорвется. Это заминировано. Поверьте мне, любая попытка снять это плохо закончится, поэтому, пожалуйста, даже не пытайтесь.’
  
  Один из мужчин начал качать головой. ‘Это гребаное зло, чувак. Гребаное зло’.
  
  ‘То, что я сейчас собираюсь вам сказать, - это самая важная вещь, которую вы должны запомнить", - сказал Шахид. ‘В правом кармане плаща находится спусковой крючок для жилета, который вы всегда будете держать в правой руке. Для удержания его на месте есть ремешок на липучке. Спусковой крючок должен быть виден все время. Но спусковой крючок не приведет к детонации жилета. Жилет можно привести в действие только с помощью телефона. Он полез в карман своего комбинезона и вытащил дешевый телефон. Он поднял его над головой. ‘Если я позвоню в твой жилет, он взорвется. Только я могу позвонить, и пока я этого не сделаю, жилет в безопасности. Но если я позвоню по этому номеру – ты и все, кто находится поблизости, умрут.’
  
  ‘Это чертовски ненормально, чувак!’ - кричал мужчина, раскачиваясь на стуле взад-вперед.
  
  ‘Тебе нужно заткнуться нахуй, братан’, - сказал Шахид, размахивая пистолетом перед лицом мужчины.
  
  ‘Вы не можете так поступать с людьми", - сказал мужчина.
  
  ‘Ты будешь делать то, что тебе говорят, или ты труп’. Шахид убрал мобильный телефон.
  
  ‘Я даже не гребаный мусульманин!’
  
  ‘Мусульманин ты или нет, ты следуешь инструкциям, или ты будешь мертв’.
  
  Мужчина запрокинул голову и закричал на крышу леденящим кровь воем разочарования и боли.
  
  Шахид подошел к нему и ударил его по лицу. Мужчина перестал кричать и уставился на него. ‘Ты сделаешь это", - сказал он. ‘Вы будете следовать приказам, которые я вам дам’.
  
  ‘Я не могу. Я, блядь, не могу. Ты должен отпустить меня’.
  
  Один из других пленников крикнул: ‘Просто сделай это, чувак. Просто делай, как он говорит. Не выводи его из себя!’
  
  ‘Пошел ты! Я этого не сделаю. Они убьют нас, чувак. Мы выйдем в этих жилетах, и они, блядь, пристрелят нас, как бешеных собак’.
  
  ‘Если вы будете следовать инструкциям, вам не причинят вреда", - сказал Шахид. ‘Все закончится мирно, даю вам слово’.
  
  ‘К черту твои слова!’ - завопил мужчина. ‘Ты не можешь этого сделать. Ты должен отпустить нас!’
  
  Шахид снова хлопнул мужчину по спине, затем сунул пистолет в один из карманов своего комбинезона и схватил стул. Он откинул его назад и потащил вместе с сидящим на нем по бетонному полу. Мужчина боролся, но он ничего не мог сделать, чтобы помешать Шахиду сдвинуть его с места. Задние ножки стула заскрежетали по бетону, когда Шахид тащил его за металлический щит, который свисал с балки. Теперь мужчина плакал, его тело содрогалось при каждом всхлипе.
  
  Шахид вышел из-за металлической ширмы. Он снова держал мобильный телефон. Связанный мужчина теперь умолял о помощи, умоляя Шахида отпустить его.
  
  Шахид поднял мобильный телефон над головой. ‘Давайте внесем ясность в это, просто чтобы не было недоразумений!’ - крикнул он. ‘Вы будете делать то, что вам говорят. Или вы умрете. Середины не существует.’ Он провел большим пальцем по клавишам, затем поднял телефон в воздух. Секунду спустя по другую сторону экрана раздался громкий взрыв. Кровь и части тел взметнулись в воздух и разбрызгались по земле.
  
  Все связанные мужчины в ужасе смотрели на экран, который раскачивался взад и вперед, и на кровавую бойню вокруг него. Голуби в панике бились о крышу, отчаянно хлопая крыльями.
  
  ‘Если кто-то еще захочет отказаться, дайте мне знать, и я взорву их бронежилет здесь и сейчас’. Шахид оглядел круг. ‘Кто-нибудь?’ - крикнул он, размахивая телефоном над головой.
  
  Связанные мужчины покачали головами.
  
  ‘Я повторю это еще раз", - сказал Шахид. ‘Вы будете следовать инструкциям, которые вам даны, и вы будете жить. Ослушаетесь меня, отступите от своих инструкций, и ваш жилет будет взорван. Вы все понимаете?’
  
  Связанные мужчины кивнули.
  
  Талпур тоже кивнул. В его ушах все еще звенело от звука взрыва, и он не мог оторвать глаз от тренировочного ботинка, который ударился о дальнюю стену склада. Он приземлился правильно, из него на дюйм или два торчала раздробленная кость. Сердце Талпура колотилось так сильно, как будто пыталось вырваться из груди, и ему было трудно дышать. Он все еще задыхался, когда капюшон снова натянули ему на голову.
  
  Он потерял счет времени. Послышались звуки. Приглушенные голоса. Движение. Затем звук въезжающего на склад автомобиля, открывающиеся и закрывающиеся двери. Снова движение. Шаги. Затем он почувствовал, как кто-то развязал его и потащил за шиворот к фургону. Чьи-то руки помогли ему забраться внутрь и сесть на сиденье. ‘Если хочешь выбраться отсюда живым, сиди тихо и делай, что тебе говорят, брат", - прошипел Шахид, затем похлопал его по спине.
  
  OceanofPDF.com
  САУТУОРК (18.45 вечера)
  
  ‘Пора идти", - сказал Масуд, засовывая мобильный телефон в поясную сумку. Он взял бутылку воды и сделал глоток. Его рука дрожала, и вода стекала по бороде. Он поставил бутылку и вытер бороду рукавом.
  
  ‘Куда идти?’ - спросил Уэйд.
  
  Они сидели за столиком у окна. Это был столик, который Уэйд всегда оставлял для своих постоянных клиентов с большими чаевыми, с хорошим видом на улицу снаружи, но в углу, который сокращал поток транспорта вокруг него. ‘Аэропорт", - сказал Масуд. ‘Заключенные освобождены. Теперь мы должны присоединиться к ним’.
  
  ‘Я не хочу ехать в гребаный аэропорт", - прорычал Уэйд.
  
  ‘У тебя нет выбора", - сказал Масуд. Он поднял левую руку и дернул цепочку. ‘У меня нет ключа’. Он встал и, прищурившись, выглянул в окно. Возле ресторана заняли позицию вооруженные полицейские. Над головой пролетали вертолеты. Два. Может быть, три. Когда они с Уэйдом шли к двери, офицер в форме, притаившийся за полицейской машиной, поднес к губам мегафон. Уэйд держался позади, и Масуд потянул за цепь, чтобы подвести его ближе. ‘Оставайся рядом со мной", - пробормотал он.
  
  ‘Они собираются застрелить тебя", - сказал Уэйд дрожащим голосом.
  
  ‘Они ни в кого не будут стрелять, по крайней мере, с телевидением и прессой здесь", - сказал Масуд. Он указал вниз по дороге. Вдалеке виднелся белый фургон с надписью "Би-би-си’ на боку, а рядом с ним такой же фургон с логотипом Sky News. На крышах обоих фургонов были установлены большие спутниковые тарелки. Он открыл дверь. ‘И если они все-таки застрелят меня, жилет поднимется, и не будет иметь значения, насколько близко ко мне ты находишься. Так что держись меня’.
  
  Он вышел на тротуар, и Уэйд последовал за ним. Они оба посмотрели на два вертолета, зависших высоко над головой. ‘Что они делают?’ - спросил Уэйд. ‘Они же не стали бы стрелять с вертолета, не так ли?’
  
  ‘Вон тот, слева, - телевизионный вертолет", - сказал Масуд. ‘Они снимают нас’. Он кивнул на второго. ‘Это полиция. Они просто следуют за нами. Наблюдение.’
  
  Затрещал мегафон. ‘Пожалуйста, пройдите к автобусу как можно быстрее", - сказал офицер.
  
  ‘Почему они закрыли окна?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Масуд. ‘Давай’.
  
  Они медленно направились к автобусу. Вооруженная полиция отслеживала их движение.
  
  ‘Они собираются стрелять", - сказал Уэйд.
  
  ‘Это не так", - сказал Масуд.
  
  ‘Тогда почему они направляют на нас свое оружие?’
  
  ‘Потому что они напуганы", - сказал Масуд.
  
  ‘Они напуганы? Черт возьми, это я описался’.
  
  ‘Мне тоже страшно, но они не будут в нас стрелять. Они отвезут нас в аэропорт, вот и все’.
  
  ‘И что потом?’ - спросил Уэйд. ‘Что происходит потом?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Масуд. "Мы узнаем, когда доберемся туда’. Он указал на карету. ‘Пошли, мы заставляем их ждать’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (18:47 вечера)
  
  Камран и Гиллард посмотрели на экран, когда автобус отъехал от ресторана Southwark. ‘Вот и все. Последний на борту", - сказал Камран.
  
  Автобус направился на юг, перед ним ехали шесть полицейских мотоциклов с мигалками, полицейский фургон и машина вооруженного реагирования, полдюжины полицейских фургонов и два черных Range Rover, в которых находились сотрудники SAS.
  
  ‘Все выглядит неплохо", - сказал Мюррей, стоявший позади двух полицейских. ‘Что касается численности, то сейчас мы намного впереди игры. Наихудший из возможных сценариев, если автобус взлетит на воздух, мы потеряем только девять заложников и моего человека.’
  
  ‘Будем надеяться, до этого не дойдет", - сказал Гиллард.
  
  ‘Вы и я оба", - сказал Мюррей. ‘Я просто говорю, что из-за того, что почти сотня гражданских лиц оказалась в опасности, у нас осталось всего девять. Это чертовски хорошая работа’.
  
  ‘Я не уверен, что великая британская публика так воспримет это, если карета загорится", - сказал Камран.
  
  Вертолет отслеживал конвой на юг, в сторону Кройдона. Полиция использовала мотоциклы, чтобы расчистить дорогу впереди. Это создавало дорожный хаос, но у них не было выбора. Все, что угодно, кроме беспрепятственного проезда в аэропорт, поставило бы жизни под угрозу.
  
  ‘Как скоро они доберутся до Биггин-Хилл?’ - спросил Мюррей.
  
  ‘Это пятнадцать миль", - сказал Камран. "Обычно это занимает около часа, но мы расчистили дороги, так что это займет не более двадцати минут. Ваши люди готовы выступить?’
  
  ‘Заблокирован и заряжен", - сказал Мюррей.
  
  ‘Мы все еще ведем переговоры, помните об этом", - сказал Камран.
  
  ‘Абсолютно", - сказал капитан SAS. ‘Но на этот раз мы будем вести переговоры с позиции силы’.
  
  ‘Мы послали команду для переговоров из Бромли. Они уже прибыли?’
  
  ‘Они только что вошли. Мы держим их снаружи ангара вместе с остальной полицией, пока не будем уверены, что держим ситуацию под контролем’.
  
  ‘Я понимаю это, Алекс, но я должен подчеркнуть, что нам нужно поговорить с ними, прежде чем мы войдем. Мы должны предоставить им возможность сдаться’.
  
  ‘Мы сделаем это, но я не буду задерживать дыхание’.
  
  OceanofPDF.com
  НЕДАЛЕКО от БРОМЛИ (18.54 вечера)
  
  Талпур посмотрел на часы. Они ехали на юг меньше десяти минут, так что, предполагая, что они едут прямой дорогой к Биггин-Хилл, они должны быть где-то недалеко от Бромли. Только передние стекла не были затемнены, но он находился так далеко назад, что почти ничего не мог разглядеть из-за дорожных знаков. Он мог видеть полицейских мотоциклистов перед автобусом. Он наклонился ближе к женщине, сидевшей рядом с ним. ‘Как вас зовут?’ - спросил он.
  
  Она усмехнулась и что-то сказала ему по-арабски. Он не понял слов, но смысл был достаточно ясен.
  
  ‘Слушайте меня внимательно", - прошептал он. ‘Я офицер полиции, и мне нужна ваша помощь’.
  
  Она плюнула ему в лицо и отвернулась.
  
  ‘Большое вам спасибо", - сказал Талпур. Он вытер лицо рукавом. Он повернулся к мужчине, сидящему по другую сторону прохода.
  
  ‘Как тебя зовут, брат?’ - спросил он.
  
  ‘Нам нужно сидеть тихо", - сказал азиат, сидящий у окна.
  
  ‘Как тебя зовут, приятель?’ Талпур спросил его.
  
  ‘Зак. Зак Ахмед’.
  
  ‘Ну, Зак, я полицейский’.
  
  ‘Ты не похож на полицейского", - сказал Ахмед. ‘Не с такой бородой’.
  
  ‘Я работаю под прикрытием’.
  
  ‘Какой ты, к черту, есть", - сказал Ахмед. ‘Покажи мне свое удостоверение’.
  
  ‘Копы, работающие под прикрытием, обычно не носят с собой удостоверения. Это в некотором роде перечеркнуло бы весь смысл работы под прикрытием’, - сказал Талпур. ‘Послушайте, мы все здесь в одной лодке. Мы все видели, что произошло этим утром. Но окна затемнены, поэтому Шахид не может видеть, что мы делаем’. Он кивнул на мужчину, сидящего рядом с Ахмедом. ‘Как тебя зовут, приятель?’
  
  ‘Мухаммед’.
  
  ‘Откуда ты, Мохаммед?’
  
  ‘Судан’.
  
  ‘Хорошо, Мохаммед из Судана, мне нужно, чтобы ты проверил, как застегивается этот жилет. Я собираюсь повернуться, и я хочу, чтобы ты залез мне под пальто и посмотрел, сможешь ли ты разобраться, как оно застегивается. Там может быть блокировка, или она может быть просто привязана.’
  
  ‘Ты что, совсем охренел?’ - сказал Ахмед, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на него через проход. ‘Нам сказали не пытаться снимать жилеты. Он сказал, что они взорвутся, помнишь?’
  
  ‘Я не снимаю его, я просто пытаюсь выяснить, как оно застегнуто. Возможно, он блефовал’.
  
  ‘Блефуешь? Ты помнишь, что случилось с тем парнем, который не сделал, как ему сказали? Он разорван на куски. Помнишь?’
  
  ‘Да, я помню", - сказал Талпур. ‘Но эти затемненные окна означают, что Шахид не может видеть, что мы делаем’.
  
  ‘Ты не знаешь, что он может или не может видеть’, - сказал Ахмед. ‘Но тебе нужно перестать трахаться. Из-за тебя нас всех убьют’.
  
  ‘В чем твоя проблема, приятель?’ - спросил Талпур.
  
  ‘Моя проблема в том, что я знаю, что произойдет, если Шахид узнает, что мы не следуем его инструкциям. Мы почти закончили, заключенные ИГИЛ уже в аэропорту, мы скоро будем там. Затем нас освободят.’
  
  ‘Вы очень верите в Шахида", - сказал Талпур.
  
  ‘Пока что он сдержал свое слово", - сказал Ахмед. "Заключенных освободили, так что он получил то, что хотел. Как только они сядут в самолет, мы ему больше не понадобимся’.
  
  ‘Вот именно", - сказал Талпур. ‘Так что же помешает ему просто разнести нас всех к чертовой матери?’
  
  ‘Мы должны доверять ему", - сказал Ахмед.
  
  ‘Я не знаю", - сказал Талпур. Он похлопал Мохаммеда по ноге. ‘Посмотри у меня под плащом. Просто засунь руку внутрь и нежно похлопай меня по спине ...’
  
  ‘Мохаммед, ты только тронь его, и я переломаю тебе пальцы!’ - прошипел Ахмед.
  
  ‘Это не имеет к тебе никакого отношения, приятель", - сказал Талпур.
  
  Мужчина, сидевший прямо перед Талпуром, повернулся на своем стуле. ‘Он прав, сэр", - тихо сказал он. Он был более темнокожим, чем другие мужчины, и более высоким, возможно, из Африки. У него был толстый шрам через всю щеку. ‘Лучше нам посидеть тихо’.
  
  Талпур разочарованно покачал головой. ‘Вы все совершаете большую ошибку", - сказал он.
  
  ‘Это в руках Аллаха", - сказал мужчина перед ним, когда он отвернулся.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (7.07 вечера)
  
  Камран смотрел на два экрана на главной стене комнаты специальных операций. На одном показывали Sky News. Их вертолет приблизился к аэропорту настолько, насколько это было разрешено, но они потеряли автобус из виду, и канал теперь вещал из ворот аэропорта. Полиция останавливала всех, кто входил, но они разрешили съемочным группам новостей и фотографам расположиться на небольшом расстоянии.
  
  Второй экран показывал прямую трансляцию с полицейского вертолета, которому было разрешено летать над аэропортом. Вид сверху показывал автобус в нескольких сотнях ярдов от входа в аэропорт. Камран развернулся и крикнул Гилларду: ‘Они сейчас прибывают в аэропорт, Филип’.
  
  Старший суперинтендант встал и присоединился к нему в дверях. Автоколонна двигалась по дороге, мигая синими огнями. Ведущие полицейские мотоциклы повернули в аэропорт и проехали через ворота, за ними следовала АРВ, затем автобус.
  
  На экране Sky News крупным планом показали водителя, который отворачивал голову от камеры, затем мелькнули затемненные окна.
  
  Третий экран показывал трансляцию из ангара, где SAS ждали за стенами из мешков с песком, с оружием наготове. Все глаза в SOR были прикованы к черно-белому изображению внутри ангара.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (19:09 вечера)
  
  Хокинс услышал вдали шум автобуса. ‘Поехали", - сказал он. Он стоял за штабелем мешков с песком, сложенных сбоку от ангара. За другой стеной из мешков с песком слева от него было еще четверо солдат.
  
  Переговорная группа из Бромли ждала в главном терминале вместе с серебряным командиром Иэном Адамсом. Они, казалось, почувствовали облегчение, когда Хокинс попросил их очистить территорию. У него сложилось впечатление, что они больше привыкли разбираться с внутренними спорами и им совсем не нравилась идея переговоров с девятью джихадистами, готовыми убить себя и своих заложников.
  
  ‘Всем оставаться за мешками, пока я не прикажу иначе", - сказал Хокинс. ‘Возможно, они охотятся за SAS, так что давайте не доставим им такого удовольствия’.
  
  Рычание двигателя стало громче, а затем раздался визг тормозов. Автобус подъехал к открытым дверям ангара и свернул внутрь. Хокинс выглянул из-за мешков с песком и мельком увидел Терри Макмаллена за рулем в своей счастливой плоской кепке. Автобус доехал до центра ангара и остановился. Раздался свист пневматических тормозов, и все стихло. Через несколько секунд дверь открылась, но затем все снова стало тихо.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (19:10 вечера)
  
  ‘Дверь открыта", - сказал Гиллард. На столе Камрана зазвонил мобильный, и он бросился к нему. Номер не указан. ‘Это Шахид’. Он подождал, пока Гиллард, Тэтчер и Уотерман наденут наушники, прежде чем снять трубку и принять вызов. ‘Да?’ - сказал он.
  
  ‘Мистер Камран?’
  
  Камран нахмурился. Это был мужчина, но не шахид. ‘Говорит’.
  
  "У вас есть пенсия, мистер Камран?’
  
  ‘Пенсия?’
  
  ‘Возможно, вы не в курсе этого факта, но правила, касающиеся монетизации пенсионных фондов, недавно изменились, и мы в состоянии предложить вам пакет ...’
  
  ‘Вы пытаетесь продать мне финансовый совет?’ - спросил Камран.
  
  ‘Мы не пытаемся вам что-либо продать, мистер Камран, но я уверен, что вы хотели бы максимизировать доход от любого пенсионного фонда, который у вас есть, не так ли?’
  
  ‘Больше не пользуйтесь этим номером", - сказал Камран. Он закончил разговор. Гиллард, Тэтчер и Уотерман сняли наушники. Камран посмотрел на Тэтчер. ‘Почему он не звонит?’ - спросил он переговорщика.
  
  Тэтчер пожал плечами. ‘Возможно, он пытается нагнетать напряженность", - сказал он.
  
  ‘Что ж, все в порядке, это работает", - сказал Уотерман.
  
  ‘Заключенные там, как и террористы’, - сказал Камран. ‘И мы не знаем, чего он хочет от нас дальше’.
  
  ‘С другой стороны, с этого момента мы будем единственными, кто увидит, что происходит", - сказал Уотерман. ‘С точки зрения пиара, они просто сделали несколько шагов назад’.
  
  ‘Может быть, дело не в пиаре", - сказал Камран.
  
  ‘Но что тогда?’ - спросил Гиллард. ‘Какого черта ему нужно? И почему он нам не говорит?’ Он посмотрел на экран. "Что нам теперь делать?" Подождать или послать переговорщиков?’
  
  ‘Я бы порекомендовала подождать", - сказала Тэтчер. ‘Шахид до сих пор все прекрасно спланировал. У него должно быть что-то на уме’.
  
  ‘Я просто хотел бы, чтобы он дал нам знать, что", - сказал Гиллард.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (19:12)
  
  Талпур повернул голову влево, пытаясь выглянуть за дверь, но там было слишком много людей, загораживающих ему обзор.
  
  ‘Что происходит?’ - спросила женщина перед ним.
  
  ‘Я не знаю", - сказал мужчина, сидящий рядом с ней.
  
  Талпур вытянул шею, чтобы выглянуть в лобовое стекло, но все, что он мог видеть, была стена ангара. Почему они не выходили из автобуса? Почему ничего не происходило?
  
  ‘Водитель!’ - крикнул он. ‘Вы видите, что там происходит?’
  
  Водитель никак не отреагировал, но несколько человек перед Талпуром повернулись к нему.
  
  ‘Водитель, ты что-нибудь видишь?’ - крикнул Талпур, вставая.
  
  ‘Заткнись, чувак", - прошипел Ахмед. ‘Из-за тебя нас убьют’.
  
  ‘Нам нужно знать, что происходит", - сказал Талпур. ‘Заключенных освободили, мы в аэропорту, так почему они не освобождают нас? Шахид сказал, что нас освободят’.
  
  ‘Он также сказал, что если мы отклонимся от его инструкций, мы все умрем’.
  
  ‘Брат, мы знаем, что только шахид может взорвать эти жилеты. И если мы сидим в этом автобусе, он не может нас видеть. Окна затемнены’.
  
  Другой азиат обернулся. ‘Просто сядь и заткнись’.
  
  ‘Вы хотите сидеть здесь, как овцы, и ждать, позволит ли Шахид нам жить или умереть?’ Талпур сделал шаг к водителю. ‘Водитель, что там происходит?’
  
  Водитель повернулся на своем сиденье. ‘Сядь, мать твою, на место!’ - крикнул он Талпуру.
  
  Талпур поднял руки и положил спусковой крючок на плоскую поверхность правой ладони. ‘Я не держу спусковой крючок’, - крикнул он. "Я не собираюсь нажимать на него. Моя рука открыта. Смотрите. ’ Он сделал еще один шаг вперед и потянул за цепочку, так что женщина скользнула к его месту.
  
  Глаза водителя сузились. ‘Сядь на хрен, или, клянусь, я прострелю тебе голову’. Теперь у него в руках был пистолет, и он целился Талпуру в лицо.
  
  ‘Меня зовут Кашиф Талпур, и я работаю на Национальное агентство по борьбе с преступностью. Я полицейский’.
  
  ‘Сядь, мать твою, сейчас же!’ - крикнул водитель, его палец напрягся на спусковом крючке.
  
  ‘Вы должны выслушать меня! Мы не можем взорвать жилеты. Их можно взорвать только по телефону. Вы должны снять их с нас сейчас же!’
  
  Азиат, сидевший рядом со священником, встал и закричал на Талпура: ‘Из-за тебя нас убьют!’
  
  Водитель направил пистолет на мужчину. ‘Ты, сядь, мать твою, на место! Все, сядьте, сейчас же!’
  
  Талпур услышал шаги снаружи автобуса. ‘Пожалуйста, все, просто сохраняйте спокойствие!’ - крикнул он. ‘Мы сможем выбраться из этого, если все будем сохранять спокойствие’.
  
  ‘Немедленно возвращайтесь на свое место!’ - крикнул водитель.
  
  ‘Нет! Вы должны выслушать меня. Никто здесь не собирается нажимать на спусковой крючок. Спусковые крючки не срабатывают’.
  
  ‘Что там происходит?’ - крикнул кто-то снаружи.
  
  ‘Если бы мы собирались взорвать, мы бы уже сделали это!’ - крикнул Талпур.
  
  Еще двое азиатов в передней части автобуса одновременно вскочили на ноги и начали кричать. Водитель сделал шаг назад, пытаясь прикрыть их обоих своим пистолетом, размахивая им из стороны в сторону.
  
  ‘Мы не собираемся причинять вам вреда. Разве вы этого не видите?’ - завопил Талпур.
  
  Он услышал шум позади себя. Дверь запасного выхода открылась, и он мельком увидел двух мужчин в кожаных куртках с пистолетами.
  
  ‘Не стреляйте!’ - крикнул Талпур. ‘Я коп! Я гребаный коп!’
  
  В передней части автобуса послышались новые звуки, глухие удары. Он резко обернулся и увидел другого мужчину с пистолетом у двери, рядом с водителем.
  
  ‘Послушайте меня!’ - крикнул Талпур. ‘Я офицер полиции. Никто здесь не может взорвать свой бронежилет. Они управляются дистанционно. Мы не представляем угрозы. Я повторяю, мы не представляем угрозы!’
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (19:13)
  
  ‘Что происходит? Кто сказал SAS вмешаться?’ - спросил Гиллард. Он повернулся к Мюррею. ‘Что происходит?’
  
  ‘Понятия не имею", - сказал Мюррей, уставившись на большой экран, показывающий трансляцию из ангара Биггин Хилл. Солдаты SAS находились сзади и спереди автобуса. Двое из бойцов SAS вошли внутрь, Джим Хокинс шел впереди.
  
  ‘Были ли произведены выстрелы?’ - спросил Камран. Трансляция была безмолвной, поэтому он понятия не имел, использовали ли солдаты свое оружие или нет.
  
  ‘Я так не думаю", - сказал Мюррей.
  
  ‘Они открыли заднюю дверь", - сказал Гиллард. ‘Что, черт возьми, происходит?’
  
  Камран нахмурился, глядя на экран, пока отсчитывались секунды. Это не имело никакого смысла. Если жилеты должны были сдетонировать, почему так долго? Пытались ли они заманить SAS внутрь, чтобы они попали под взрыв?
  
  ‘Им не следовало входить без предварительных переговоров", - сказал Гиллард.
  
  ‘Должно быть, что-то случилось", - сказал Мюррей.
  
  ‘Тогда окажи нам всем услугу и выясни, что", - сказал Гиллард.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (7.14 вечера)
  
  Джим Хокинс держал свой MP5 направленным в лицо мужчине, стоящему в проходе. Его палец был напряжен на спусковом крючке, и малейшее увеличение давления практически мгновенно всадило бы пулю в череп мужчины. ‘Спусти курок", - сказал он.
  
  ‘Я не могу", - сказал мужчина. ‘Он удерживается на месте ремешком на липучке. Я не смог бы его уронить, даже если бы захотел’.
  
  ‘Чего вы хотите?’ - спросил Хокинс.
  
  ‘Я хочу убраться с этого гребаного автобуса", - сказал мужчина. "Мы все хотим. Послушай меня, я коп. Меня зовут Кашиф Талпур. Мы все здесь по принуждению. Мы не можем взорвать эти жилеты. Их можно взорвать только с помощью дистанционного управления. Вы должны снять их с нас.’
  
  Хокинс нахмурился. Он посмотрел на Макмаллена. ‘Что ты думаешь, Терри?’
  
  ‘Я думаю, если бы они собирались взорвать, они бы уже это сделали’.
  
  ‘Он говорит правду", - сказал азиат, стоявший рядом со священником. ‘Это не наших рук дело’.
  
  Все мужчины в жилетах начали говорить одновременно, заявляя о своей невиновности и умоляя позволить им выйти из автобуса.
  
  ‘Заткнись на хрен!’ - заорал Хокинс. ‘Сядь, заткнись и положи руки на головы’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (19:16)
  
  Капитан Мюррей положил свой мобильный телефон. ‘Террористы сдались’, - сказал он. ‘Они говорят, что действовали под давлением’.
  
  ‘Принуждение? Как?’
  
  ‘Они утверждают, что жилеты можно взорвать только с помощью дистанционного управления. Спусковые механизмы не срабатывают’.
  
  ‘Тогда нам нужно немедленно снять с них жилеты", - сказал Гиллард. Он посмотрел на экран, показывающий трансляцию из ангара. Бойцы SAS выводили террористов и заложников из автобуса. У одного из солдат была пара болторезов, и он использовал их, чтобы разорвать цепи. ‘Алекс, немедленно раздели заложников и террористов. Бомбардировщики можно оставить в ангаре, но наши люди могут позаботиться о заложниках прямо сейчас. ’ Он кивнул Камрану. ‘Мо, ты можешь поговорить с Сильвером и устроить так, чтобы это произошло? И попросите его прислать саперов для сортировки бронежилетов.’
  
  ‘Будет сделано", - сказал Камран, направляясь к своему столу.
  
  ‘Что, черт возьми, происходит?’ - спросил Гиллард, снова глядя на экран.
  
  ‘Мы победили", - сказал Мюррей. ‘Мы освободили заложников, потенциальные террористы сдались, и у нас все еще есть пленники ИГИЛ. Это беспроигрышная ситуация’.
  
  ‘Но почему?’ - спросил Гиллард. ‘Почему Шахид просто сдался?’
  
  ‘Возможно, произошло что-то, о чем мы не знаем", - сказал Камран. ‘Возможно, он думает, что выиграл’. Он взял свой мобильный телефон и позвонил инспектору Адамсу в Биггин Хилл. ‘Йен, пленники ИГИЛ. Где они сейчас?’
  
  ‘На базе королевских ВВС’.
  
  ‘Ты уверен?’
  
  ‘Последнее, что я слышал, это то, где они были. Все еще под охраной в фургоне’.
  
  ‘Хорошо. Мне нужно, чтобы ты поехал туда прямо сейчас и увидел сам. Своими глазами. Открой дверь и проверь, все ли они на месте’.
  
  ‘Ты думаешь, это не так? Ты думаешь, они ушли?’
  
  ‘Йен, меня сейчас ничто не удивит. Все, что мы знаем, это то, что мы ничего не слышали от Шахида, и террористы сдались. Если у нас все еще есть заключенные ИГИЛ под стражей, то я не понимаю, что произошло’. Камран закончил разговор. ‘Инспектор Адамс сейчас проверит заключенных", - сказал он Гилларду.
  
  ‘Пожалуйста, Боже, лучше бы они все еще были в фургоне", - сказал Гиллард.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (19:18 вечера)
  
  Техник по обезвреживанию бомб в полном снаряжении использовал большие промышленные болторезы, чтобы отделить последние цепи. Полицейский в флуоресцентной куртке вывел женщину-заложницу из ангара.
  
  Второй техник снял жилет, отнес его к ряду мешков с песком и аккуратно положил рядом с восемью жилетами, которые уже были сняты. Запястья азиата были связаны за спиной пластиковыми стяжками, затем двое солдат SAS вывели его наружу и заставили встать на колени вместе с остальными мужчинами, которых вывели из автобуса. Все девять человек молча уставились на своих похитителей. Тем, кто пытался заговорить, дали пощечины и велели держать рот на замке.
  
  Командир саперного отделения вышел из ангара, снял шлем и махнул Хокинсу, приглашая присоединиться к нему. Хокинс подбежал трусцой, его MP5 лежал рядом. ‘Они поддельные’, - сказал эксперт по обезвреживанию бомб.
  
  ‘Вы хотите сказать, что их нельзя взорвать с помощью спусковых крючков?’ - спросил Хокинс.
  
  Мужчина покачал головой. ‘Ничто не может их взорвать. Они ненастоящие. Взрывчатка ненастоящая. Это пластилин или что-то в этом роде. И проводка совсем неправильная’.
  
  ‘Мне сказали, что их можно взорвать по телефону’.
  
  ‘Тогда вам сказали неправильно", - сказал техник. ‘Они выглядят как положено, но они абсолютно инертны. У них никогда не было шанса взорваться. Это обман. Мошенничество. Мы все зря тратили наше чертово время.’
  
  OceanofPDF.com
  РАФ БИГГИН ХИЛЛ (19:22 вечера)
  
  Инспектор Адамс выехал из ангара на Биггин-Хилл королевских ВВС менее чем за две минуты, его сердце бешено колотилось. База находилась в западной части аэропорта, к югу от пассажирского терминала. Это был штаб 2427-й эскадрильи Корпуса подготовки ВВС, и там была построенная из кирпича часовня с садом памяти в память обо всех летчиках, которые погибли, вылетая с Биггин-Хилл во время битвы за Британию. Две полноразмерные копии "Харрикейна" и "Спитфайра" стояли на страже у входа на базу, и Адамс проехал между ними, повернул налево перед часовней и припарковался перед двухэтажным невыразительным административным зданием. Тюремный фургон стоял сбоку от здания, а вокруг него стояло с полдюжины вооруженных полицейских. Слева стояли полицейские мотоциклисты, которые сопровождали фургон из Белмарша. Высоко над головой завис полицейский вертолет, всегда настороже.
  
  Адамс подошел к сержанту SCO19. ‘Все в порядке?’ он спросил.
  
  ‘Все хорошо", - сказал сержант. "Есть идеи, что происходит?’
  
  ‘Террористы задержаны. Выстрелов не было, никто не пострадал’, - сказал Адамс.
  
  Сержант выглядел почти разочарованным. ‘Все кончено?’
  
  ‘В значительной степени", - сказал Адамс. "Но я должен проверить, что все ваши заключенные учтены’.
  
  ‘Без вопросов", - сказал сержант. ‘Двери не открывались с тех пор, как мы покинули Белмарш’.
  
  ‘Мне приказано убедиться самому", - сказал Адамс.
  
  Адамс направился к фургону. Тюремный офицер в белой рубашке и черных брюках вышел спереди, и Адамс попросил его отпереть заднюю дверь. Дверь открылась в небольшой металлический коридор с четырьмя дверями с каждой стороны. Тюремный офицер поднялся наверх и взял связку ключей, висевшую на цепочке, прикрепленной к его поясу. Он отпер первую дверь справа и распахнул ее, чтобы Адамс мог заглянуть внутрь. Это была маленькая кабина, полностью из белого металла, с небольшим сиденьем, на котором сидел бородатый мужчина азиатского происхождения. Он хмуро посмотрел на Адамса. ‘Меня освободят?’ он спросил.
  
  ‘Не в мое дежурство", - прорычал Адамс и кивнул тюремному офицеру, чтобы тот снова запер дверь.
  
  Офицер открыл еще пять дверей. Каждая кабина была занята.
  
  ‘Удовлетворены, сэр?’ - спросил сержант, когда Адамс выбрался из задней части фургона.
  
  ‘Удовлетворен, но чертовски смущен’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (7.25 вечера)
  
  Камран положил свой мобильный телефон. Он сидел за большим столом в конференц-зале напротив комнаты специальных операций, которая обычно использовалась для брифингов для прессы, с рядами красных стульев напротив возвышающейся трибуны. Золотой командный отсек был слишком мал для проведения инструктажа, который сейчас был необходим. Главный суперинтендант Гиллард стоял в центре длинного стола на трибуне, слева от него находились Камран и Уотерман, справа - Тэтчер и Мюррей. Перед ними стояло более дюжины Серебряных командиров из отдела специальных операций и представители большинства капсул. Лиза Элфик сидела в первом ряду с блокнотом на коленях, Тони Друри рядом с ней. Камран посмотрел на Гилларда. ‘Это был Сильвер Коммандер в Биггин Хилл", - сказал он. ‘Все шестеро заключенных присутствуют и учтены’.
  
  ‘Что ж, это большое облегчение", - сказал Гиллард.
  
  ‘И жилеты смертников поддельные’.
  
  Откровение Камрана было встречено ошеломленным молчанием.
  
  ‘Прости, Мо, повтори это еще раз", - сказал Гиллард.
  
  ‘Жилеты не содержат взрывчатки. Или системы детонации. Они поддельные’.
  
  ‘Я в замешательстве. С чем, черт возьми, мы имели дело весь день? Что все это значит?’
  
  ‘Это было мошенничество с самого начала", - сказал Камран.
  
  ‘Но с какой целью?’ - спросил Гиллард. ‘Террористы сдались, заключенные все еще находятся под стражей, и мы ничего не слышали о Шахиде с тех пор, сколько, без двадцати пять? Почти три часа назад. Он смотрел телевизор, так что он должен знать, что заключенные ИГИЛ и его люди находятся в аэропорту. Почему он не позвонил?’
  
  У Тони Друри зазвонил мобильный, и он отошел в дальний конец комнаты, что-то говоря в трубку, прикрывая рот рукой.
  
  ‘Возможно, он понял, что это ловушка", - сказал Тэтчер.
  
  ‘В таком случае почему его люди так легко сдались? Не было никаких переговоров. Никаких требований. Даже никаких контактов’.
  
  Тэтчер пожала плечами. ‘Возможно, террористы решили взять дело в свои руки, как только поняли, что оказались в ловушке в ангаре’.
  
  ‘Но с самого начала они сказали, что убьют всех, если не получат то, что хотят", - сказал Гиллард. ‘Хорошо, теперь мы знаем, что жилеты не представляли реальной угрозы, но в то время мы думали, что они представляли. По крайней мере, вы могли бы подумать, что Шахид попытался бы договориться. Не имеет смысла, что он просто ушел.’
  
  ‘Если только он уже не получил то, что хотел", - сказал Камран.
  
  Гиллард повернулся к нему. ‘Но что?’ - спросил он. ‘Как это может быть в каком-то смысле победой для него?’
  
  ‘Это могло быть испытанием", - сказал Уотерман. ‘Проверяли, чтобы посмотреть, как мы отреагируем, какую свободу действий мы им дадим. Теперь они знают, что правительство уступит их требованиям, в следующий раз они попросят еще больше. И в следующий раз жилеты могут быть настоящими.’
  
  Мюррей кивнул. ‘Мы проявили слабость’, - сказал он. ‘Они воспользуются этим’.
  
  Друри закончил разговор и вернулся на свое место. ‘Это был один из моих парней", - сказал он. ‘Он подтверждает, что взрывчатка была ненастоящей, как и детонаторы. Спусковые крючки выглядели как настоящие, но при нажатии на них ничего бы не произошло. Жилеты были безвредны. Абсолютно безвредны.’
  
  Гиллард собирался что-то сказать, когда дверь открылась. Это был сержант Ламли. ‘Это премьер-министр, сэр’, - сказал сержант. ‘На вашей прямой линии в командном пункте Gold, поэтому я не могу его перевести’.
  
  Гиллард встал. ‘Мо, тебе лучше пойти со мной’. Он оглядел комнату. ‘Продолжение следует...’ - сказал он и направился к двери с Камраном на буксире.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (7.26 вечера)
  
  Инспектор Ян Адамс стоял рядом с техниками EOD и наблюдал, как они работают. Все девять жилетов были разложены на земле, а один из них фотографировал цифровой камерой. ‘Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное раньше?’ Адамс спросил старшего из двух мужчин.
  
  ‘Вы имеете в виду подделки? Не за пределами фильмов, нет. Но кто-то приложил немало усилий, чтобы они выглядели настоящими. Они бы обманули меня на расстоянии, без вопросов’.
  
  Адамс вышел из ангара.
  
  ‘Сэр! Вы здешний Серебряный Командир?’
  
  Адамс обернулся, чтобы посмотреть, кто на него кричит. Солдаты SAS с оружием наизготовку охраняли девять человек, на которых были жилеты. Все они стояли на коленях лицом к внешней стене ангара, их запястья были связаны за спиной. Один из мужчин повернул голову, чтобы посмотреть на Адамса. Солдат SAS выступил вперед и крикнул мужчине, чтобы тот молчал.
  
  ‘Да, это я. Инспектор Иэн Адамс’.
  
  ‘Меня зовут Кашиф Талпур. Я офицер Национального агентства по борьбе с преступностью под прикрытием. Мой начальник - инспектор Марк Биддалф. Он был на Тэвисток-сквер. Он может поручиться за меня.’
  
  ‘Все в порядке, я знаю, кто вы", - сказал Адамс. Он кивнул на солдата SAS, стоявшего позади Талпура. ‘Все в порядке, он один из наших’.
  
  ‘Прошу прощения, сэр. Мне приказано держать всех здесь в таком положении’.
  
  ‘Он полицейский’.
  
  ‘Я сожалею, сэр’.
  
  Адамс открыл рот, чтобы возразить, но по выражению лица солдата понял, что в этом не будет смысла. Он огляделся в поисках сержанта Хокинса и увидел его внутри ангара, стоящего рядом с автобусом. Он подошел и объяснил, что произошло. Хокинс крикнул солдату: ‘Отпусти его, Хаггис. Он один из хороших парней’.
  
  Хаггис использовал нож, чтобы разрезать пластиковую завязку, прежде чем помочь Талпуру подняться на ноги.
  
  Талпур поспешил к Адамсу. ‘Спасибо, сэр", - сказал он. "Есть какие-нибудь идеи, где находится мой губернатор?’
  
  ‘Я не уверен", - сказал Адамс. ‘Но я могу выяснить. Что, черт возьми, происходит? Что ты делал в этом жилете?’
  
  ‘Нас вынудили к этому. Они сказали, что если мы не сделаем так, как нам сказали, они приведут в действие бомбы’.
  
  ‘Бомбы были поддельными", - сказал Адамс. ‘Вам никогда не грозила никакая опасность’.
  
  ‘Это не может быть правдой. Я видел, как один из них взорвался. Парня разнесло на куски’.
  
  ‘Где это было?’
  
  ‘Я не знаю. Этим утром некоторое время назад. Мы были на складе. Они взорвали парня и сказали, что то же самое случится с нами, если мы не будем следовать инструкциям’.
  
  ‘Они? Кто они?’
  
  ‘Я видел только одного из них. Парень, называющий себя Шахидом. Я никогда не видел его лица, на нем была лыжная маска. Азиатская. Пять десять, пять одиннадцать, может быть. Лондонский акцент.’ Он вздохнул. ‘Мне нужно принять ванну. И поесть’.
  
  ‘Ванны нет, пока нет", - сказал Адамс. ‘Нам нужно забрать вашу одежду для экспертизы. Затем вас нужно будет допросить. Но я посмотрю, смогу ли я разобраться с едой’. Он достал свой телефон. ‘Я позвоню Голду’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (7:27 вечера)
  
  Камран последовал за Гиллардом в Золотой командный кабинет. Старший суперинтендант поднял трубку. Он ожидал, что будет разговаривать с помощником, но это был сам премьер-министр. ‘Отличная работа, старший суперинтендант. Идеальное решение. Лучше и быть не могло’.
  
  ‘Благодарю вас, сэр", - сказал Гиллард.
  
  ‘Не было произведено ни одного выстрела, никто не пострадал, и заключенные все еще под стражей. Честно говоря, мы в восторге от вас. Вам придется прийти, когда вы закончите, и рассказать нам об этом’.
  
  ‘Да, сэр", - сказал Гиллард. ‘Я с радостью это сделаю’. Он закрыл глаза и выдохнул, зная, что при существующем положении вещей он понятия не имел, как он объяснит события последних десяти часов, и уж точно не решение.
  
  ‘Пожалуйста, передайте мою благодарность всей команде. Это действительно была хорошо выполненная работа’.
  
  ‘Я так и сделаю, сэр’.
  
  ‘Они сдались, вот что случилось? Они поняли, что мы не собираемся вести переговоры? Ваша стратегия сработала?’
  
  ‘Это была сложная ситуация, сэр. Я все еще пытаюсь разобраться в этом’.
  
  ‘Что ж, я скажу вам вот что, главный суперинтендант. Вы заслуживаете медали, и если я добьюсь своего, вы ее получите’.
  
  ‘Спасибо, сэр", - сказал Гиллард, но линия уже была отключена. Он положил трубку. ‘Что, черт возьми, произошло, Мо?’ - сказал он. ‘Я с радостью приму на себя ответственность за успешную операцию, но мы ничего не сделали. Шахид просто ушел’.
  
  ‘Как сказала Линн, это могло быть проверкой’.
  
  ‘Они хотят чего-то большего, чем заставить нас освободить шестерых заключенных ИГИЛ? И если это был террористический акт, что может быть хуже девяти бомб, взорвавшихся по всему городу?’
  
  У Камрана зазвонил мобильный, и он достал его.
  
  ‘Это он? Это Шахид?’
  
  Камран покачал головой. ‘Иэн Адамс, в аэропорту’. Он приложил трубку к уху. ‘Да, Иэн’.
  
  ‘Извините за беспокойство, сэр, но мне нужно обсудить с вами несколько вопросов’.
  
  ‘Нет проблем, Йен. Продолжай’.
  
  ‘Я здесь с Кашифом Талпуром, парнем из NCA. Он подтверждает, что они находились под давлением. По его словам, он видел, как жилет взорвался и убил человека, который был в нем’.
  
  ‘Где это было?’
  
  ‘Он не знает. Сэр, что мне с ним делать?’
  
  ‘Доставьте его в Главное управление как можно быстрее. Его губернатор может встретиться с ним здесь. Где люди, которые были в жилетах?’
  
  ‘SAS держит их под охраной в ангаре. Но если они действовали под принуждением, я не уверен, сможем ли мы это сделать, верно?’
  
  ‘В данный момент мы ни в чем не уверены", - сказал Камран. ‘Что вы уже сделали?’
  
  ‘Заключенные ИГИЛ находятся на пути обратно в Белмарш. Я вывел всех из ангара, за исключением саперов и людей в бронежилетах, хотя теперь определенно, что все бронежилеты неактивны. За заложниками присматривают в главном терминале. Сзади на каждом жилете была цепь и висячий замок, поэтому их пришлось отрезать. Все мужчины, носящие жилеты, рассказывают одну и ту же историю – их заставили надеть это. Они утверждают, что жилеты могли быть взорваны только с помощью дистанционного управления и что им сказали, что если они не будут следовать инструкциям, то будут убиты.’
  
  ‘Они все так говорят?’ - спросил Камран.
  
  ‘Все они. Дело в том, сэр, арестовываем ли мы их? Они утверждают, что на них оказывалось давление. Их можно арестовать? А как насчет заложников? Они просят отпустить их домой. Я не вижу, как мы можем продолжать удерживать их против их воли.’
  
  ‘Что касается заложников, скажите им, что мы хотим убедиться, что они физически и психически здоровы", - сказал Камран. ‘Отведите их в ближайший полицейский участок и попросите медиков осмотреть их. Но держите их отдельно друг от друга. Я не хочу, чтобы они сравнивали истории. Пока вы будете этим заниматься, опросите их, но осторожно. Попросите их точно рассказать нам, что произошло в каждом месте. Нам также понадобится их обувь и одежда для судебной экспертизы. И немедленно сфотографируйте их. Это касается и мужчин в жилетах. Нам нужно показать, в каком состоянии они были после окончания осады, на случай, если в дальнейшем это станет проблемой.’
  
  ‘Что, если они будут настаивать на возвращении домой?’
  
  ‘Просто будьте тактичны. Объясните, что нам нужна их помощь, и попросите их дать полные показания. И скажите им, что мы имеем право забрать их одежду в качестве доказательства. Но если они абсолютно настаивают и они удовлетворительно идентифицировали себя, тогда, да, отведите их домой. Но отправьте с ними офицеров, и пусть офицеры остаются за пределами их домов. Мы отправим офицеров для расследования позже. О, и не говорите им, что жилеты были поддельными.’
  
  Гиллард пытался поймать взгляд Камрана, поэтому он попросил Адамса подождать.
  
  ‘Все в порядке?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Парень из NCA под прикрытием подтверждает, что все они действовали под давлением", - сказал Камран. ‘У меня нет подробностей, но звучит так, как будто Шахид заставил их совершить нападения’.
  
  ‘Все они? Все девять?’
  
  ‘Именно так это и звучит. Мы должны разделить их и опросить по отдельности, посмотреть, совпадают ли их истории’.
  
  Гиллард кивнул. ‘Нам самим нужно поговорить с Талпуром’.
  
  "А как насчет того, чтобы привезти всех девятерых сюда, в Ламбет? Это упростило бы сопоставление их историй’.
  
  ‘Дерзай", - сказал Гиллард.
  
  ‘Я попрошу сержанта Ламли привести в порядок комнаты. Как насчет допросов? Кто будет их проводить?’
  
  ‘Давайте мы с вами проведем предварительные испытания. Я наберу дополнительную рабочую силу из SO15’.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (19.30 вечера)
  
  Констебль в форме подошел к Адамсу. ‘Извините, сэр, но у нас проблема с одним из заложников. Говорит, что он член парламента и отказывается оставаться’.
  
  ‘Ах. Достопочтенный Роджер Меткалф’, - сказал Адамс.
  
  ‘Он требует поговорить с тем, кто здесь главный", - сказал констебль.
  
  ‘Это, должно быть, я", - сказал Адамс. ‘Тогда пошли’.
  
  Констебль отвел Адамса в главный терминал, где заложники были размещены в главном зале прилета, сидели отдельно друг от друга и сопровождались офицерами в форме.
  
  Подошел сержант в форме. Его звали Энди Питерс, он работал на станции Бромли, и он был Бронзовым Командиром. ‘Извините, сэр, но мистер Меткалф настаивает на том, чтобы он поговорил со старшим офицером’.
  
  ‘Без проблем", - сказал Адамс. ‘Как у вас дела?’
  
  ‘У нас здесь одна команда криминалистов, и еще одна на подходе", - сказал сержант. ‘Они тоже сделают фотографии. У нас проблема с одним из заложников. Она мусульманка и отказывается снимать одежду.’
  
  ‘Тогда оставь ее в покое", - сказал Адам. ‘Может быть, предложить женщине-офицеру сопроводить ее домой и забрать там одежду. И позаботься о том, чтобы раздобыть еду для всех, кто в ней нуждается. Давайте попробуем сделать так, чтобы все были счастливы.’
  
  Адамс увидел, что полицейский уставился на них, поэтому подошел представиться. ‘Я инспектор Иэн Адамс’, - сказал он, - "Здесь командир "Сильвер Коммандер"".
  
  ‘Что означает, что вы здесь главный?’ - рявкнул член парламента.
  
  ‘Это верно’.
  
  ‘Тогда вам нужно сказать своим людям, чтобы они перестали препятствовать моему возвращению домой’.
  
  ‘Нам просто нужно, чтобы вы помогли нам с нашими расследованиями еще немного, сэр’.
  
  ‘Я не арестован?’
  
  ‘Нет, сэр, это не так’.
  
  ‘Значит, я свободен идти. Я могу заказать такси и просто поехать домой?’
  
  ‘Как я уже сказал, сэр, мы бы предпочли, чтобы вы помогли нам с нашими расследованиями. Мы постараемся сделать это как можно быстрее и безболезненнее. Я уверен, вы хотите, чтобы мы поймали того, кто несет за это ответственность.’
  
  ‘Я не уверен, как удерживание меня против моей воли достигает этой цели", - сказал Меткалф.
  
  ‘Возможно, у вас есть информация, которая помогла бы нам", - сказал Адамс.
  
  ‘Меня взяли в заложники. Моей жизни угрожала опасность. Меня силой усадили в автобус и отвезли неизвестно куда. Этот человек у вас под стражей, и, как вы любите говорить, с ним все в порядке.’
  
  Адамс выглядел огорченным. ‘Это не то, что мы говорим, сэр. Это больше для телевидения. Боюсь, нам нужно собрать доказательства, и вы являетесь частью этого процесса’.
  
  ‘Ну, я рассказала тебе, что произошло, и теперь я хотела бы пойти домой. Или ты удерживаешь меня против моей воли?’
  
  Адамс покачал головой. ‘Никто не удерживает вас против вашей воли, мистер Меткалф’.
  
  ‘Тогда я хотел бы пойти’.
  
  ‘Позвольте мне быть с вами откровенным, мистер Меткалф. Вы совершенно правы, я не могу задерживать вас против вашей воли. Но я могу попросить вас снять обувь и одежду, поскольку они нуждаются в судебно-медицинской экспертизе. Я дам вам бумажный костюм и бумажные бахилы для ношения. Если затем вы захотите вызвать такси и отправиться домой, вы можете это сделать. Но если вы сами организуете поездку, я ничего не смогу сделать, чтобы пресса не засняла вас в таком состоянии, и, поверьте мне, эти снимки не будут лестными.’
  
  ‘Вы угрожаете мне, инспектор?’
  
  Адамс дружелюбно улыбнулся. ‘Я просто указываю на то, что, если вы сами примете меры, вы окажетесь во власти прессы. Если вы позволите нам делать нашу работу, мы сможем держать вас подальше от камер. Вам решать, сэр.’
  
  Меткалф несколько секунд пристально смотрел на инспектора, затем вздохнул. ‘Хорошо. Но постарайтесь ускорить процесс’.
  
  ‘Абсолютно", - сказал Адамс. ‘Поверьте мне, никто не хочет, чтобы это затянулось хоть на мгновение дольше, чем необходимо’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (7:32 вечера)
  
  Камран и Гиллард вернулись в комнату для брифингов и заняли свои места на трибуне. Камран сел, но Гиллард остался стоять. ‘Что ж, премьер-министр хочет поблагодарить всех вас за хорошо проделанную работу. И вы можете добавить к нему мою благодарность, потому что все могло закончиться намного хуже. Намного хуже. Я все еще не совсем понимаю, как или почему все получилось именно так, но мы все можем похлопать себя по плечу за то, что выполняли свои обязанности так профессионально, как мы это делали. Просто чтобы сообщить вам последние новости, саперы подтвердили, что все устройства не функционировали. Взрывчатки не было, хотя, похоже, люди в жилетах верили, что она есть. Похоже, Шахид каким-то образом заставил мужчин сделать то, что они сделали.’
  
  ‘Но почему?’ - спросил Уотерман. ‘Во всем этом нет никакого смысла’.
  
  ‘Я в таком же замешательстве, как и ты, Линн’, - сказал Гиллард. ‘Что мы собираемся сделать, так это разделить девять бомбардировщиков и доставить их сюда. Нам понадобится девять комнат для допросов, которых, я знаю, у нас нет, поэтому нам придется импровизировать. Мы с Мо проведем предварительные допросы, но я хочу, чтобы к каждому подозреваемому были приставлены два офицера-следователя и были взяты полные показания. Я также хочу получить ДНК и отпечатки пальцев. В данный момент мы их не арестовываем, мы просим их помочь в нашем расследовании. Если они настаивают на уходе, единственный способ удержать их - это арестовать, и в этом заключается наша проблема. Офицер NCA уже сказал Silver Commander на месте происшествия, что он действовал под давлением. В таком случае мы вряд ли можем его арестовать. Но если мы не сможем арестовать его, нам будет очень трудно арестовать кого-либо из остальных. И если мы их арестуем, то в соответствии с ПАСЕ мы можем удерживать их только в течение двадцати четырех часов, прежде чем предъявить им обвинение. Но в чем мы их обвиняем?’
  
  ‘Согласно Закону о терроризме 2006 года, они могут содержаться под стражей в течение четырнадцати дней до предъявления обвинения", - сказал Уотерман. Она улыбнулась. ‘Извините, я не хотел никого учить сосать яйца’.
  
  ‘Нет, вы абсолютно правы. Но если мы знаем, а мы знаем, что они действовали под давлением, мы вряд ли можем позже утверждать, что планировали выдвинуть против них обвинения в терроризме. И мы сталкиваемся с той же проблемой, а именно с тем, что один из мужчин является действующим офицером полиции. Нельзя сказать, что мы относимся к нему как-то иначе, чем к остальным подозреваемым.’
  
  ‘Значит, если они находились под давлением, в этом нет ничего оскорбительного?’ - спросил Мюррей.
  
  ‘Это будет зависеть от характера принуждения", - сказал Гиллард. ‘Но в принципе, да. Поэтому наша главная задача на данный момент - опросить всех девятерых. На данном этапе, я думаю, мы делаем это, не проявляя к ним осторожности. Мы допрашиваем их как свидетелей, а не подозреваемых. Надеюсь, они предоставят ДНК и отпечатки пальцев, чтобы помочь нам в расследовании.’
  
  ‘Что, если они попросят адвоката?’ - спросил Камран.
  
  ‘Мы объясняем, что они всего лишь помогают нам в расследовании и им не предъявлено обвинений’.
  
  ‘Но если мы предъявим им обвинения позже, у нас возникнут проблемы", - сказал Камран. ‘Если есть хоть какая-то вероятность того, что им предъявят обвинения, их нужно предупредить’.
  
  Гиллард кивнул. ‘Я нутром чую, что их всех вынудили и что им не предъявят обвинений, но давайте не будем ставить телегу впереди лошади’. Он посмотрел на часы. ‘Они должны быть здесь в течение часа, так что давайте посмотрим, что мы можем сделать с подготовкой комнат для допросов и посмотрим, какие у нас есть детективы в наличии’. Он кивнул Камрану. ‘Мо, мы с тобой сначала отправимся к Кашифу Талпуру. Надеюсь, у него будут ответы, которые нам нужны’.
  
  OceanofPDF.com
  АЭРОПОРТ БИГГИН ХИЛЛ (19:40 вечера)
  
  Инспектор Адамс вошел в ангар и подошел к сержанту Хокинсу. ‘Девять человек, которые были в бронежилетах, должны быть переведены в Центральное командование связи Ламбета", - сказал инспектор.
  
  Хокинс кивнул. ‘Я так и понял", - сказал он. "Я должен предложить вам любую помощь, в которой вы нуждаетесь’.
  
  ‘Прежде всего, нам нужно разделить всех девятерых. Пусть будет восемь. Я позабочусь о Кашифе Талпуре. Остальных восьмерых нужно разделить и отвезти в Ламбет. Полиция может с этим справиться. Похоже, что они действовали под давлением, а это значит, что они не рассматриваются как прямая угроза. Так что, похоже, ваша работа выполнена. Спасибо. Весьма признателен.’
  
  Хокинс изобразил приветствие. ‘Рад быть полезным’.
  
  Адамс подошел к Талпуру, который сидел на полу, прислонившись спиной к куче мешков с песком, и пил воду из пластиковой бутылки. ‘Инспектор Биддалф уже в пути", - сказал Адамс. ‘Он может отвезти тебя в Ламбет’.
  
  - Ламбет? - спросил я.
  
  ‘Центральное командование связи. SO15 пока использует это как базу’.
  
  ‘Со мной обращаются как с подозреваемым?’
  
  ‘Вы предоставляете информацию", - сказал Адамс.
  
  Подошли два офицера SOCO. Один держал пластиковый пакет с бумажным костюмом, а другой - с бумажными ботинками. ‘Мне понадобится ваша одежда", - сказал он.
  
  Талпур вздохнул и поднялся на ноги. ‘Чертовски похоже, что со мной обращаются как с подозреваемым’, - сказал он.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (20.30 вечера)
  
  Главный суперинтендант Гиллард вошел в комнату для допросов, держа в одной руке чашку кофе, а в другой - бутерброд с сыром из столовой. Кашиф Талпур сидел за столом, а инспектор Марк Биддалф был рядом с ним. ‘Прошу прощения за то, что мне пришлось есть на копыте", - сказал Гиллард, усаживаясь напротив них. ‘Я умираю с голоду’.
  
  ‘Ты и я оба", - сказал Талпур. На нем был белый бумажный костюм криминалиста, а на ногах - белые бумажные тапочки.
  
  ‘Тебе что, ничего не дали?’ - спросил Гиллард. Он подтолкнул сэндвич по столу. ‘Возьми это. Я распоряжусь, чтобы принесли еще’.
  
  ‘Нам кое-что принесли из столовой", - сказал Биддульф. ‘Очевидно, все это было немного суматошно’.
  
  Как по сигналу дверь открылась, и констебль в форме внес поднос с двумя чашками кофе и набором сэндвичей и печенья. Он поставил поднос на стол и вышел. Талпур уже принялся за сэндвич Гилларда, поэтому старший суперинтендант потянулся за другим. Это был салат с тунцом, но ему было все равно, что это: ему просто нужны были калории. Он откусил кусочек, проглотил и запил кофе. ‘Итак, Кашиф, как у тебя дела?’ - спросил он.
  
  ‘Все еще немного потрясен, сэр", - сказал Талпур. ‘И все зовут меня Кэш’.
  
  ‘Хорошо, Кэш, мне нужно, чтобы ты точно рассказал нам, что произошло этим утром’.
  
  ‘Это началось прошлой ночью", - сказал Талпур. ‘Я возвращался домой, и ко мне подошла пара парней. Один прижал что-то к моему лицу, и я потерял сознание’.
  
  ‘Это было где? Твой дом?’
  
  Талпур покачал головой. ‘Я живу в маленькой квартирке в Брентфорде’, - сказал он. ‘Это часть моего прикрытия. Банда, в которую я внедрился, ввозила героин из-за границы через Хитроу. Некоторые из них работают грузчиками багажа, и у них есть парень на таможне. Он тот, за кем я охотился.’
  
  ‘Итак, как долго вы работаете под прикрытием?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Три месяца. Почти четыре’.
  
  ‘И вы находитесь в глубоком укрытии?’
  
  Талпур кивнул. ‘Я не был дома два месяца. Я работаю неполный рабочий день в шашлычной, принадлежащей одной из целей’.
  
  ‘Хорошо, значит, они вырубили тебя. Что потом?’
  
  ‘Я очнулся на складе. Я был привязан к стулу, а на голове у меня был мешок. Я не знаю, как долго я был без сознания или как долго я оставался привязанным к стулу. Часы. Наверняка всю ночь. Когда они сняли мешок с моей головы, через световые люки на крыше проникал свет. Было часов восемь, наверное.’
  
  ‘Вы говорите “они”. Сколько их было?’
  
  ‘На складе? Только один. Называл себя шахидом. Я никогда не видел его лица. На нем была лыжная маска. На всех нас были лыжные маски под капюшонами’.
  
  ‘Итак, они сняли с тебя капюшон. Что потом?’
  
  ‘Шахид сказал нам, что мы должны были сделать. На всех нас были жилеты смертников. Он сказал, что каждому из нас будут даны инструкции и что, если мы не сделаем так, как нам сказали, жилет сдетонирует. Были спусковые механизмы, которые мы должны были держать в руках, но спусковые механизмы не сработали. Жилеты можно было привести в действие только с помощью мобильного телефона. Он сказал, что за нами наблюдают и что, если мы не сделаем так, как нам сказали, нас взорвут. У нас на поясе был пакет с инструкциями и телефоном. Телефон нельзя было использовать для вызова, но он мог позвонить нам.’
  
  ‘И вам было приказано сесть в автобус?’
  
  Талпур кивнул. ‘Они посадили нас в фургон и высаживали по одному. В фургоне нам пришлось надеть капюшоны, и он снял их, когда мы добрались туда, куда направлялись’.
  
  ‘Шахид снял капюшон?’
  
  ‘Да’.
  
  ‘Так кто же был за рулем фургона?’
  
  ‘Я не знаю", - сказал Талпур. Он нахмурился. ‘Нет, я думаю, что за рулем был Шахид. Он вел машину, а когда припарковался, забрался на заднее сиденье’.
  
  ‘Значит, он работал один?’
  
  ‘Я думаю, что да. Да’.
  
  Гиллард откусил еще кусочек от своего сэндвича и задумчиво прожевал.
  
  ‘Что-то не так, сэр?’ - спросил Талпур.
  
  ‘Мне просто трудно поверить, что один человек мог иметь такой полный контроль над всеми девятью из вас", - сказал он.
  
  ‘Мы были напуганы", - сказал Талпур. ‘В ужасе. Он мог убить любого из нас одним телефонным звонком’.
  
  ‘Там не было взрывчатки", - сказал Гиллард. ‘Все они были поддельными. Вам никогда не угрожала никакая опасность. Никто не был’.
  
  Талпур яростно замотал головой. ‘Я видел, как один из них взорвался. Повсюду были кровь и дерьмо. Это было реально, без сомнения’.
  
  ‘Расскажите мне точно, что произошло", - попросил Гиллард.
  
  ‘Один из парней начал кричать, что он не будет иметь к этому никакого отношения. Шахид сказал ему замолчать. Он не слушал. У него была истерика. Шахид отвел его в другой конец склада и с помощью телефона привел в действие жилет. Чертова штуковина разнесла его на тысячу кусочков’. Он поморщился. ‘Извини. Не хотел ругаться, сэр. Но это было напряженно. Я был уверен, что умру.’
  
  ‘И вы видели, как этого человека разорвало на части?’
  
  Талпур кивнул. ‘Без вопросов’.
  
  ‘Но как же шрапнель? Почему никто из вас не пострадал? Такой взрыв в замкнутом пространстве...’
  
  ‘С крыши свисал металлический экран. Шахид затащил парня за него, прежде чем тот снял жилет’.
  
  ‘Значит, вы на самом деле не видели взрыва?’
  
  ‘Нет, мы это видели. И мы это слышали. Был взрыв, кровь и там была нога’.
  
  - Нога? - Спросил я.
  
  ‘Часть ноги. Ступня. В тренажере. Кровь, кости и...’ Он вздрогнул. ‘Это напугало меня до чертиков. Всех нас’.
  
  Гиллард сморщил нос. ‘Я думаю, таково было намерение", - сказал он.
  
  Талпур нахмурился. ‘Я не понимаю, к чему вы клоните, сэр’.
  
  ‘Шок и трепет, Кэш", - сказал главный суперинтендант. "Он хотел, чтобы ты следовал инструкциям, и для этого ему нужно было напугать тебя’.
  
  ‘Мы были, без вопросов. Как я уже сказал, я был уверен, что нас убьют’.
  
  Камран смотрел интервью с Крисом Тэтчером через одностороннее зеркало. ‘Что вы думаете?’ - спросил Камран.
  
  ‘Он нервничает, но это понятно", - сказала Тэтчер. ‘Но весь язык его тела и микровыражения предполагают, что он говорит правду. Он боялся за свою жизнь, в этом нет сомнений. Он действительно верил, что Шахид взорвет жилет, который был на нем.’
  
  Камран задумчиво кивнул. ‘Давайте посмотрим, что остальные скажут в свое оправдание’.
  
  Гиллард вышел из комнаты для допросов и через несколько секунд присоединился к Камрану и Тэтчер. ‘Что вы думаете?’ он спросил Камрана.
  
  ‘Похоже, он говорит правду. И в этом есть смысл. Они думали, что умрут’.
  
  ‘Шахид убил одного из них, я понимаю", - сказал Гиллард. ‘Разорвал его на куски у них на глазах. Но зачем фальшивая взрывчатка в жилетах?" Если у него был доступ к реальной вещи, зачем посылать остальных с муляжами?’
  
  Камран пожал плечами. ‘Это не имеет смысла, не так ли?’
  
  ‘Нам нужно убедиться, что Талпур рассказывает нам всю историю’, - сказал Гиллард. ‘И нам нужно сделать это быстро. Я предлагаю вам и мне провести первоначальные собеседования. Я возьму Бхашира, Ахмеда, Малика и Масуда. Ты берешь Пашу, Хусейна, Чаудри и Османа. Нам нужно выяснить, все ли они поют с одного листа гимна.’
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С РАБИЛ БХАШИР (8.40 вечера)
  
  Рабил Бхашир сидел за столом, одетый в бумажный судебно-медицинский костюм и с бумажными бахилами на ногах. Ему дали чашку чая и шоколадный маффин, но он, похоже, ни к тому, ни к другому не притронулся. Главный суперинтендант Гиллард представился сам и сопровождавший его сержант-детектив Кевин Барлоу, детектив SO15, который был одним из лучших следователей антитеррористического подразделения. Гиллард стоял спиной к стене, когда Барлоу сел напротив Бхашира. У Барлоу был блокнот формата А4. Он положил его на стол и достал дешевую игрушечную ручку. ‘Так ты воин ИГИЛ, не так ли?’ - спросил Кук. ‘Вы, должно быть, первый настоящий взрослый член ИГИЛ, с которым я столкнулся. Обычно это дети, которые не знают ничего лучшего. Но вам, сколько, пятьдесят?’
  
  ‘Мне сорок пять", - сказал Бхашир. ‘И я не террорист’.
  
  ‘Жилет смертника, который был на вас, рассказывает другую историю", - сказал Барлоу.
  
  ‘Они заставили меня надеть это", - сказал Бхашир.
  
  Барлоу улыбнулся и откинулся на спинку стула. Он медленно постукивал ручкой по блокноту. ‘Вы серьезно ожидаете, что я поверю этому, мистер Бхашир?’
  
  ‘Это правда", - сказал Бхашир. ‘Проверьте жилет сами. Спусковой механизм не сработал. Его можно было привести в действие только с помощью дистанционного управления’.
  
  ‘Твой босс, ты это хочешь сказать?’
  
  Бхашир покачал головой. ‘Не мой босс. Я его не знаю. Он сказал, что его зовут Шахид. Он сказал, что если я не сделаю, как он сказал, он убьет меня’.
  
  ‘Но он этого не сделал, не так ли? Ты все еще жив’.
  
  ‘Может быть, потому что я сделал так, как он хотел. Я не знаю’. Бхашир тяжело опустился на стул.
  
  ‘Почему вы позволили ему надеть на вас жилет?’ - спросил Барлоу. ‘Почему вы не сопротивлялись?’
  
  ‘Это произошло, пока я был без сознания", - сказал Бхашир.
  
  ‘И как это произошло?’ - спросил Барлоу, по выражению его лица было видно, что он уверен, что Бхашир лжет.
  
  ‘Я вышел из мечети прошлой ночью после молитвы Ишаа. Я шел мимо фургона. Кто-то позвал меня по имени, я обернулся, и что-то прижали к моему лицу. Когда я проснулся, я был привязан к стулу и на мне был жилет.’
  
  ‘Вы были привязаны к стулу всю ночь?’
  
  ‘Я не знаю. Думаю, что да. Я не знаю, как долго я был без сознания’.
  
  ‘Вы должны признать, мистер Бхашир, что это звучит очень маловероятно’.
  
  ‘Тебе легко говорить", - сказал Бхашир. ‘На кону стояла не твоя жизнь. Ты не видел, как у тебя на глазах человека разорвало на куски, как это сделал я’.
  
  Барлоу наклонился вперед и понизил голос, в котором впервые прозвучало сочувствие. ‘Расскажи мне, что произошло’.
  
  ‘Мы все были привязаны к стульям и на нас были жилеты. Один мужчина продолжал спорить, и Шахид сказал ему заткнуться, но он не стал, поэтому Шахид использовал свой мобильный телефон, чтобы взорвать жилет мужчины’. Он вздрогнул. ‘Это разорвало его на куски. Он сказал, что то же самое случилось бы с любым другим, кто ослушался его. Думаешь, ты поступил бы по-другому?’ Он яростно покачал головой. ‘Нет, ты бы сделал так, как тебе сказали. Никто не хочет умирать, по крайней мере так’.
  
  ‘И что произошло потом?’
  
  ‘Шахид снова надел капюшоны на наши головы, и нас посадили в фургон. Затем он высадил нас одного за другим. Когда я вышел из фургона, он снял капот и сказал мне прочитать инструкции в моем поясном рюкзаке. Что я и сделал.’
  
  ‘Чего я не понимаю, так это почему ваша жена не заявила о вашем исчезновении’, - сказал Барлоу. ‘Вы сказали, что вас забрали после молитвы. Это означает, что вы не пошли домой прошлой ночью’.
  
  ‘Я работаю по ночам", - сказал Бхашир. ‘Я уборщик. Иногда я иду прямо на работу из мечети’.
  
  ‘А человек, который отдавал вам приказы. Этот шахид. Что вы можете мне рассказать о нем?’
  
  ‘Он всегда носил маску’.
  
  ‘Но вы могли бы сказать, был ли он молодым или старым?’
  
  ‘Не молодой. Не старый. Может быть, тридцать. Или сорок. Он выглядел так, как будто занимался спортом. Как будто ходил в спортзал’.
  
  - А его акцент? - спросил я.
  
  ‘Он хорошо говорил по-английски. Но мне все акценты кажутся одинаковыми. Кроме шотландского. Я никогда не мог понять шотландский’.
  
  ‘Но говорил ли он так, как будто родился здесь? Или из другой страны?’
  
  ‘Я полагаю, родился здесь. А теперь, пожалуйста, могу я пойти домой? Я хочу увидеть свою жену’.
  
  ‘Мы организуем для вас транспорт, мистер Бхашир. Тем временем я хотел бы спросить вас о ваших дочерях. Они в Сирии, верно?’
  
  Бхашир кивнул, но не ответил.
  
  ‘Они обе вышли замуж за солдат ИГИЛ?’
  
  ‘Они решили, что это то, что они хотели сделать. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить их’.
  
  ‘Джалиле было всего пятнадцать. Все еще ребенок’.
  
  ‘У вас есть дети?’
  
  ‘Да, хочу", - сказал Барлоу. ‘И как отец я бы не позволил им в пятнадцать лет самостоятельно выезжать за границу’.
  
  ‘Они ушли без моего ведома’.
  
  ‘Неужели они?’
  
  Бхашир нахмурился. ‘Вы думаете, я отправил своих детей в Сирию?’
  
  Барлоу проигнорировал вопрос. ‘Каковы ваши чувства к ISIS?’
  
  "У меня нет никаких чувств’.
  
  ‘Согласны ли вы с их целями?’
  
  ‘Они сражаются за свою религию’, - сказал Бхашир. ‘Кто не может согласиться с этим?’
  
  ‘И вы согласны с тем, что люди других религий должны быть убиты?’
  
  Бхашир ничего не сказал.
  
  ‘Вы призывали убивать евреев, не так ли?’ - спросил Барлоу. ‘Есть видеозапись, на которой вы говорите именно это возле израильского посольства’.
  
  ‘Я гражданин Великобритании, и у меня есть право выражать свое мнение", - сказал Бхашир, скрестив руки на груди. ‘У меня есть право на свободу слова’.
  
  ‘Да, вы понимаете, мистер Бхашир’.
  
  ‘И у меня также есть право на адвоката, не так ли?’
  
  ‘Вы не были арестованы или обвинены, мистер Бхашир’, - сказал Гиллард. ‘В адвокате нет необходимости’.
  
  ‘Если меня не арестовали, я хотел бы вернуться домой", - сказал Бхашир. ‘Я сказал все, что должен был сказать’.
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С АЛИ ПАШОЙ (20:50)
  
  Камран похлопал по пластиковому пакету с печатными инструкциями, который был извлечен из поясного рюкзака Паши. ‘Вам сказали приковать себя наручниками к мистеру Меткалфу?’
  
  Паша кивнул. На нем был бумажный костюм криминалиста, который шуршал при каждом его движении. Камран сидел напротив Паши, а сержант Ламли сидел рядом с ним, делая заметки.
  
  ‘Вы знали, кем он был?’ - спросил Камран. ‘Вы знали, например, что он был членом парламента?’
  
  ‘Я знал только то, что написано в записке", - сказал Паша.
  
  ‘Вы следовали инструкциям в точности?’
  
  ‘Шахид сказал, что если я этого не сделаю, он убьет меня’.
  
  ‘И как бы он это сделал?’
  
  ‘Он сказал, что взорвет жилет с помощью дистанционного управления’.
  
  ‘И вы ему поверили?’
  
  ‘Я видел, что случилось с парнем, который не сделал так, как ему сказали", - сказал Паша.
  
  ‘Расскажи мне об этом’.
  
  ‘Что тут рассказывать? Один из парней разразился бранью и не хотел заткнуться. Шахид предупредил его, но он не сдавался. В конце концов Шахид воспользовался своим мобильным телефоном, чтобы взорвать жилет. Разнесло парня на куски. Паша содрогнулся. ‘Кровь и дерьмо были повсюду’.
  
  ‘Ты это видел?’
  
  Паша кивнул.
  
  ‘Вы видели это своими собственными глазами?’
  
  ‘У меня не было выбора, я был привязан к проклятому стулу’. Он снова вздрогнул.
  
  ‘Дело в том, что если это сработало, то почему вы не пострадали при взрыве?’
  
  ‘Потому что Шахид затащил его за металлическую ширму, которая свисала со стропил. Но мы это видели. Повсюду кровь и куски тела и шум, от которого у меня зазвенело в ушах’. Он поморщился. ‘Ужасный способ умереть’.
  
  ‘Могли бы вы сказать, что вы хороший мусульманин, мистер Паша?’
  
  ‘Я пытаюсь. Это все, что можно сделать, попробуй’.
  
  ‘Вы молитесь пять раз в день?’
  
  ‘Я молюсь, когда могу’.
  
  ‘Но у вас раньше были неприятности с полицией?’
  
  ‘Штрафы за превышение скорости. Это все’.
  
  ‘Так вот, это неправда, не так ли? Вы были вовлечены в банду грумеров для несовершеннолетних в Тауэр-Хэмлетс, не так ли?’
  
  ‘Дело было прекращено", - сказал Паша.
  
  ‘Я понимаю. Но заниматься сексом с несовершеннолетними девочками - это не поведение хорошего мусульманина, не так ли?’
  
  ‘Какую часть фразы “дело было прекращено” вы не понимаете?’
  
  ‘Только потому, что дело было прекращено, не означает, что вы этого не делали", - сказал Камран. ‘Дела прекращаются по многим причинам’.
  
  ‘Здесь я жертва", - сказал Паша. ‘Ты говоришь так, как будто я был преступником. Меня накачали наркотиками, утащили с улицы и заставили стать террористом-смертником. Ты хоть представляешь, через что я прошел сегодня? Я думал, что умру. С половины десятого утра я думал, что в любой момент меня может разорвать на куски. Ты хоть представляешь, на что это похоже?’
  
  Камран покачал головой. ‘Нет, мистер Паша, не видел’.
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С ЗАКОМ АХМЕДОМ (9.00 вечера)
  
  Рука Зака Ахмеда дрожала, когда он ставил пластиковый стаканчик на стол, и чай расплескался по его руке. ‘Я не могу перестать дрожать", - сказал он главному суперинтенданту Гилларду, который стоял у двери. Линн Уотерман присутствовала на допросах и стояла рядом с ним, прислонившись спиной к стене.
  
  ‘Это естественная реакция", - сказал Гиллард. ‘Это пройдет’.
  
  ‘Я был уверен, что умру’. Ахмед покачал головой. ‘Это было все, о чем я мог думать, что в одну минуту я был здесь, а в следующую меня разорвало бы на тысячу кусочков. Я продолжал гадать, будет ли это больно или это будет похоже на выключение света ’. Он вздрогнул. ‘Мое сердце все еще колотится’.
  
  ‘Вы хотите показаться врачу?’ - спросил главный суперинтендант.
  
  Ахмед заставил себя улыбнуться. "Со мной все будет в порядке", - сказал он. ‘И я должен поблагодарить вас за то, что спасли меня. Полиция проделала потрясающую работу. Никто не пострадал, верно?’
  
  Гиллард кивнул. ‘Все в безопасности’.
  
  ‘За исключением парня, которого они убили в самом начале", - сказал Ахмед. Он снова вздрогнул.
  
  ‘Нам нужно, чтобы вы рассказали нам, что произошло", - сказал сержант Барлоу. ‘Но на этот раз с того момента, как вы вошли в кафе, и двигайтесь в обратном направлении’.
  
  ‘Я не понимаю", - сказал Ахмед.
  
  ‘Мне нужно, чтобы ты прошел через это снова, но на этот раз в обратном порядке. Возвращаясь назад во времени’.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Это помогает нам проверить факты", - сказал Гиллард. ‘Иногда, думая о вещах в обратном порядке, всплывают детали, о которых вы забыли, потому что мозгу приходится работать усерднее’. На самом деле пересказ событий в обратном порядке был лучшим способом уличить кого-либо во лжи. Это была техника допроса, которую он использовал во многих случаях. Когда кто-то говорил неправду, было гораздо труднее запомнить детали, когда временные рамки менялись.
  
  ‘Просто делайте это шаг за шагом, начиная с того момента, как вы вошли в кофейню", - сказал Барлоу.
  
  Ахмед поморщился. ‘Я прочитал свои инструкции. Они у тебя есть, верно? Они были в поясной сумке, которую я носил’.
  
  ‘У нас это есть", - сказал Барлоу.
  
  ‘Я должен был зайти в кафе и приковать себя наручниками к кому-нибудь поближе к двери. Затем я должен был показать свой жилет и сказать всем делать то, что им было сказано, начать писать в твиттере, что шестерка ИГИЛ должна быть освобождена.’
  
  ‘А до этого?’
  
  ‘Я был в фургоне. Белом. На голове у меня был капюшон. Шахид снял капюшон и сказал мне отойти от фургона и не оглядываться. Я послушался, и он уехал. Я был на Эджвер-роуд, недалеко от Марбл-Арч, примерно в пятидесяти ярдах от кофейни.’
  
  ‘А до этого?’
  
  ‘Мы были за рулем. Мы сидели в задней части фургона с капюшонами на головах. Мы постоянно останавливались, и Шахид открывал и закрывал двери, выпуская нас, одного за другим’.
  
  Барлоу улыбнулся и сделал ручкой Ахмеду знак продолжать.
  
  ‘До этого мы были на складе, где нас держали. Нас привязали к стульям, надели капюшоны и посадили в кузов фургона. Наши руки были связаны за спиной. Он развязал нас, только когда высадил.’
  
  ‘А до того, как тебя посадили в фургон?’
  
  ‘Мы сидели в кругу. С капюшонами. Жилеты уже были на нас. Один из мужчин спорил с Шахидом. Он не останавливался. Он продолжал кричать, что не собирается делать то, чего хочет Шахид. В конце концов Шахид затащил его за металлическую перегородку и использовал свой мобильный телефон, чтобы взорвать его жилет’. Он вздрогнул и скрестил руки на груди. ‘Это было ... ужасно. Я имею в виду, повсюду были его останки. Там был один тренер с торчащим куском ноги. Кусочки мозга, черепа и крови … Я действительно думал, что умру таким же образом.’
  
  Гиллард кивнул. Никому из мужчин не сказали, что жилеты были поддельными, что им никогда не грозила опасность быть взорванными. Полиции нужно было убедиться, что все мужчины действительно подверглись принуждению, и до сих пор не оставалось сомнений в том, что все они боялись за свою жизнь.
  
  ‘Значит, вас похитили вчера?’ - спросил Барлоу.
  
  ‘Утром’.
  
  ‘И держали весь день и ночь?’
  
  ‘Когда я проснулся, я был на полу с капюшоном на голове. Они сняли его, надели повязку на глаза и дали мне поесть бутерброд и воды’.
  
  ‘Они?’
  
  ‘Я уверен, что там было больше одного человека", - сказал Ахмед. ‘Может быть, трое или четверо’.
  
  ‘Почему ты так говоришь?’
  
  ‘Я слышал, как они двигались. И иногда разговаривали’.
  
  ‘О чем вы слышали, как они говорили?’
  
  ‘Просто голоса. Капюшон приглушал то, что они говорили’.
  
  ‘И определенно больше двух человек?’
  
  ‘Я не уверен. Может быть. Просто мне показалось, что их было больше. Мне разрешили один раз сходить в туалет, и тогда там определенно было двое мужчин’.
  
  ‘И никто не сообщил о вашем исчезновении?’
  
  ‘Моя семья в Лестере", - сказал он.
  
  "У тебя нет девушки?’
  
  Ахмед улыбнулся. ‘В наши дни никому не нужен человек без денег", - сказал он. ‘Я бы действительно хотел пойти домой. Завтра мне нужно работать в раннюю смену’.
  
  ‘Чем это ты занимаешься?’
  
  ‘Я охранник’.
  
  ‘Где вы работаете, мистер Ахмед?’
  
  ‘Это по-разному. Они перемещают нас, чтобы мы перестали быть самодовольными. Завтра я в Ист-Энде’.
  
  ‘Разве ваш работодатель не был бы обеспокоен тем, что вы вчера не вышли на работу?’
  
  ‘Конечно. Но они, вероятно, подумали бы, что я болен’. Он посмотрел на часы. ‘На самом деле, я бы хотел уйти прямо сейчас’.
  
  ‘Мы бы хотели, чтобы вы дали нам образец ДНК и свои отпечатки пальцев, прежде чем уйдете’.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Это просто процедура’.
  
  ‘Меня ведь не арестовывают, не так ли?’
  
  ‘Нет, об этом не может быть и речи’.
  
  ‘Потому что меня вынудили к этому. У меня не было выбора’.
  
  ‘Мы это понимаем", - сказал Барлоу.
  
  ‘Как вы относитесь к ИГИЛ, мистер Ахмед?’ - спросил Гиллард.
  
  ‘Это кучка убийц, которые порочат ислам", - сказал Ахмед. ‘Их ведь не освободили, не так ли? Пленники ИГИЛ в Белмарше?’
  
  ‘Нет, они все снова за решеткой’.
  
  ‘По крайней мере, это уже что-то", - сказал Ахмед. Он взглянул на часы. ‘А теперь, пожалуйста, я хотел бы пойти домой’.
  
  ‘Нам может потребоваться некоторое время, чтобы найти машину", - сказал Гиллард. ‘И, боюсь, нам нужно будет сохранить вашу обувь и одежду’.
  
  ‘Но я могу получить компенсацию, верно? За мою одежду?’
  
  ‘Я прослежу, чтобы вы получили необходимые формы", - сказал главный суперинтендант.
  
  ‘А как насчет моей зарплаты?’ - спросил Ахмед. ‘Могу я получить письмо или что-нибудь еще, объясняющее, что произошло? У меня контракт с нулевым рабочим днем, и они воспользуются любым предлогом, чтобы не платить мне’.
  
  ‘Я уверен, что мы сможем что-нибудь для вас сделать", - сказал главный суперинтендант.
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С ИСМАИЛОМ ХУСЕЙНОМ (19:15 вечера)
  
  ‘Когда жилет взорвался, я не мог в это поверить", - сказал Исмаил Хуссейн. ‘Все место сотряслось, была кровь и куски тел. Я никогда не видел ничего подобного, кроме фильмов’.
  
  ‘Ты испугался?’ - спросил Камран. Он отпил кофе. Хусейн держал бутылку с водой обеими руками, как будто боялся, что ее у него отнимут. Сержант Ламли сидел рядом с Камраном, делая заметки.
  
  ‘Я был в ужасе", - сказал Хусейн. ‘Он убил человека, даже не задумываясь об этом. Он взял свой телефон, нажал кнопку и бах!’
  
  ‘Что он сказал о спусковом крючке, который был у тебя в руке?’
  
  ‘Он сказал, что это не сработает, он сказал, что бомбу можно взорвать только по телефону. Но мы должны были заставить людей думать, что мы собираемся их убить. Вот что он сказал. И он сказал, что если мы освободим шестерых воинов ИГИЛ, мы все сможем вернуться домой.’
  
  ‘Как ты относишься к ИГИЛ?’ - спросил Камран.
  
  Глаза Хуссейна сузились. ‘Почему это имеет значение?’
  
  ‘Ты мусульманин. Они говорят, что сражаются за ислам. Ты согласен с тем, что они делают?’
  
  ‘А ты знаешь?’
  
  ‘При всем моем уважении, мистер Хусейн, я не был тем, кого поймали в жилете смертника’.
  
  ‘Меня заставили надеть это", - сказал Хусейн. ‘Я вам это говорил. Они вырубили меня, и когда я очнулся, я был привязан к стулу и на мне был жилет. Я говорил тебе это дюжину раз. Почему так важно, во что я верю? Ты ведь тоже мусульманин, верно? Ты фанат ИГИЛ?’
  
  ‘Я никогда не был поклонником людей, которые совершают убийства, насилуют женщин и сбрасывают геев с крыш’, - сказал Камран.
  
  ‘И ты думаешь, что я такой?’
  
  "Вы член группы под названием "Мусульмане против крестовых походов". Вы жгли мак и проводили демонстрации против наших вооруженных сил’.
  
  ‘Мне разрешено выражать мнение, не так ли? Это все еще свободная страна. Я сжег несколько бумажных цветов. Я кричал на солдат. Вы собираетесь отправить меня в тюрьму за это?’
  
  ‘Никто не угрожает отправить вас в тюрьму, мистер Хусейн’.
  
  Хусейн поднял руки. ‘Тогда почему вы заставляете меня носить это? Вы отправляете меня в залив Гуантанамо, чтобы американцы могли пытать меня?’
  
  ‘Пожалуйста, мистер Хусейн, не стоит расстраиваться. Нам нужно, чтобы наши криминалисты исследовали вашу одежду на предмет улик. Я приношу извинения за то, что на вас сейчас надето, но это все, что у нас есть. Как только мы закончим это интервью, мы отвезем вас домой, я обещаю. Но в данный момент мы пытаемся выяснить, почему вас похитили.’
  
  ‘И вы думаете, это потому, что я мусульманин?’
  
  ‘Мы практически уверены, что это так. Но в Лондоне живет более миллиона мусульман, и мы хотели бы знать, почему выбрали вас’.
  
  ‘Так почему ты спрашиваешь меня об ИГИЛ?’
  
  ‘Потому что вы, возможно, уже вступали в контакт с этим Шахидом раньше. Возможно, вы его знаете’.
  
  Хусейн покачал головой. ‘Нет. Я не узнал его голоса. А теперь, пожалуйста, я хочу домой. Я гражданин Великобритании. У меня есть права’.
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С МОХАММЕДОМ САМИ МАЛИКОМ (9.30 вечера)
  
  Сержант Барлоу улыбнулся Мохаммеду Сами Малику и спросил его, не нужно ли ему еще чего-нибудь поесть или выпить. Ему дали яблоко, банан и стакан апельсинового сока. ‘Я просто хочу домой", - сказал Малик.
  
  ‘Дом в Саутхолле, верно?’ - спросил Барлоу. ‘Ты живешь со своими родителями?’
  
  Малик кивнул. ‘Они будут чертовски волноваться’.
  
  ‘Мы уже проинформировали их, что вы в безопасности и с вами все в порядке, и они приедут, чтобы забрать вас’.
  
  Малик застонал. ‘Черт’.
  
  ‘В чем проблема, Сами?’ - спросил Гиллард. Он стоял у двери, скрестив руки на груди. ‘В чем проблема с приездом твоих родителей?’
  
  ‘Моя мама будет в бешенстве, вот что. Особенно когда она увидит меня в таком виде’. Он указал на бумажный костюм, который был на нем. ‘Она сойдет с ума. Она будет уверена, что я сделал что-то не так.’
  
  ‘Мы сказали им, что ты помогаешь нам в расследовании, Сами’, - сказал Барлоу. "Никто не подумает, что ты сделал что-то не так. Из того, что вы нам рассказали, следует, что вас вынудили к этому. Вы боялись за свою жизнь?’
  
  ‘Как я продолжаю вам говорить, шоу заправлял Шахид. Он был единственным, кто мог взорвать жилеты, используя свой мобильный. Он сказал, что если мы не сделаем в точности, как он сказал, он взорвет нас.’
  
  ‘И вы ему поверили?’
  
  ‘Черт возьми, да’.
  
  ‘Потому что?’
  
  ‘Потому что он убил парня, разнес его в пух и прах’.
  
  ‘Где это было?’
  
  ‘Какая-то фабрика или что-то в этом роде. Место, где нас держали’.
  
  ‘Расскажи мне об этом месте’.
  
  ‘Я мало что видел", - сказал Малик. ‘Большую часть времени на мне был капюшон’.
  
  ‘Но когда капюшон был снят, что вы увидели?’
  
  ‘Это было старое место, бетонные полы и металлические балки над головой. На крыше были голуби. Они разбежались, когда взорвалась бомба’.
  
  ‘Вы могли слышать что-нибудь снаружи? Движение? Поезда? Самолеты над головой?’
  
  Малик покачал головой. ‘Он снял капюшон только один раз, чтобы сказать нам, что мы должны были сделать. Я мало что помню об этом месте. После того, как он убил парня, он снова надел капот и посадил нас в фургон. Он отхлебнул сока и поморщился. ‘На вкус как дерьмо’.
  
  ‘Мы принесем вам что-нибудь еще", - сказал Барлоу. ‘Что бы вы хотели? Чай? Кофе? Кока-колу?’
  
  ‘Я хотел бы пойти домой", - сказал Малик.
  
  ‘Еще несколько вопросов, пожалуйста", - сказал Барлоу. ‘Во сколько вас забрали?’
  
  ‘Около полуночи. Я гулял с ребятами и направлялся домой. Кто-то выкрикнул мое имя, и когда я повернулся, что-то ударило меня по голове’.
  
  "Они кричали "Мухаммед" или "сами"?"
  
  ‘Сами. Как я уже сказал, никто не называет меня Мохаммедом’.
  
  ‘Значит, кто бы это ни был, они должны были знать вас?’
  
  ‘Я полагаю, что да’.
  
  ‘И вы их не узнали?’
  
  ‘Я их не видел. Я просто услышал свое имя, повернулся и бах’. Он протянул руку и потер затылок. ‘Они могли убить меня’.
  
  ‘А когда ты проснулся?’
  
  ‘Я был в фургоне с капюшоном на голове. Они отвезли меня на склад, и я провел большую часть времени, лежа на полу, прежде чем они привязали меня к стулу. Потом я отключился, а когда снова очнулся, на мне был этот гребаный жилет.’
  
  ‘Твои родители не заявляли о твоем исчезновении", - сказал Барлоу.
  
  ‘Они, вероятно, не поняли, что я не пришел домой. Обычно я прихожу поздно и ухожу на работу до того, как они встают’. Он откинулся на спинку стула и вздохнул. ‘Это пиздец, не так ли? Почему я? Какого хрена они ко мне прицепились?’
  
  ‘Это то, что мы пытаемся выяснить", - сказал главный суперинтендант Гиллард.
  
  ‘Не то место, не то время?’ - предположил Малик.
  
  ‘Нет, они выбрали вас", - сказал Гиллард. ‘Они знали ваше имя, поэтому хотели заполучить именно вас. Вы все были выбраны, но вопрос в том, почему’.
  
  ‘Да, хорошо, когда ты наконец найдешь этого Шахида, дай мне несколько минут побыть с ним наедине, ладно? Я бы хотел задать ему хорошего пинка за то, через что он заставил меня пройти’.
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С ФЕЙСАЛОМ ЧАУДРИ (9.45 вечера)
  
  ‘Во сколько они вас забрали?’ Камран спросил Фейсала Чаудхри. ‘Вы сказали, что это было после молитвы в мечети, но в какое именно время это было?’
  
  Чодри сделал глоток из своей бутылки с водой. ‘Я был в мечети на утренней молитве’, - сказал он. ‘Я шел домой примерно в половине седьмого. Мужчина спросил меня, который час. Когда я посмотрела на часы, другой мужчина схватил меня сзади и что-то зажал мне рот.’
  
  ‘Мужчина, который говорил с вами, как он выглядел?’
  
  Чодри пожал плечами. ‘Азиат, бородатый … На нем была плетеная тюбетейка, и он был одет в серого цвета пуштуна, длинную тунику и штаны. Но я его толком не разглядел.’
  
  ‘Сколько ему было лет?’
  
  ‘Я не знаю. На самом деле я его не видел. Когда он говорил, его голова была опущена’.
  
  ‘Вы думаете, это был шахид?’
  
  Чодри нахмурился. ‘Возможно’.
  
  ‘И что произошло потом?’
  
  ‘Следующее, что я помню, это как очнулся привязанным к стулу с капюшоном на голове. Затем он сказал нам всем, что мы должны были сделать, и вот тогда он убил парня, который спорил’.
  
  ‘Но вы не спорили? Или устроили драку?’
  
  Чодри склонил голову набок, нахмурившись. ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Ты не сопротивлялся?’
  
  ‘Ты, блядь, серьезно, чувак? Я только что видел, как человека разнесло на миллион долбаных кусочков. Мы все были в шоке. Он убил парня, не задумываясь’.
  
  Камран кивнул. ‘Я понимаю. Но зайти в паб и взять в заложники десятки людей - это дерзкий поступок’.
  
  ‘Напористый?’
  
  ‘Это нелегко, вот что я имел в виду. Тебе приходилось контролировать множество людей. Тебе приходилось заставлять их делать то, что ты хотел, чтобы они делали’.
  
  ‘Эй, теперь давайте внесем ясность", - сказал Чодри. ‘Это была не моя гребаная идея. Я выполнял приказ Шахида, а он сказал, что за мной наблюдали и что, если бы я не следовал его инструкциям, он взорвал бы жилет. Я был бы мертв. Ты это понимаешь?’
  
  ‘Я понял", - сказал Камран. ‘А люди, которых вы держали в заложниках, они были напуганы?’
  
  ‘Конечно, они были напуганы. Они знали, что происходит. А потом началось воспроизведение видео на YouTube. Это был тяжелый материал. Так что, да, все были напуганы’.
  
  ‘Каково ваше мнение об ИГИЛ, мистер Чодри?’
  
  ‘Идиоты", - сказал он.
  
  ‘Неужели?’
  
  ‘Они гребаные психи, серьезно. Ты же видел, что они делают, верно?’
  
  ‘Но вы симпатизируете "Аль-Каиде", не так ли?’
  
  Глаза Чодри сузились. ‘Почему ты так говоришь?’
  
  ‘У меня такое чувство", - сказал Камран. Не было никакого смысла сообщать Чодри, что МИ-5 было известно, что он был в тренировочном лагере "Аль-Каиды".
  
  Чоудри наклонился вперед, его лицо было так близко, что Камран почувствовал затхлое дыхание мужчины. ‘Ты мусульманин, верно?’
  
  ‘Я есть’.
  
  ‘Тогда вы хотите сказать мне, что не испытывали никакой гордости, когда шейх нанес ответный удар американцам?’
  
  ‘Направляя самолеты, полные невинных людей, в офисные здания? Почему я должен этим гордиться?’
  
  ‘Потому что мусульмане наконец дали отпор. Годами Америка помогала Израилю уничтожать палестинцев, а мир стоял рядом. Но когда шейх начал свои атаки, мир обратил на это внимание’.
  
  ‘Итак, что произошло сегодня, ты доволен этим, не так ли? Ты доволен тем, чего пытался достичь Шахид?’
  
  ‘Ни за что, блядь. Я был напуган до смерти. И, как я уже сказал, ИГИЛ - сумасшедшие. Они убивают людей ради забавы. Вы видели, что они делают с геями? Это просто пиздец. У меня есть приятели-геи. Нельзя убивать людей только потому, что они геи. Но это не значит, что мы не должны бороться за нашу религию.’
  
  ‘Мы не обязаны сражаться за ислам, не в Англии", - сказал Камран. ‘Здесь вы можете быть кем хотите. Здесь людей не преследуют за их религию’.
  
  ‘Эта борьба носит всемирный характер", - сказал Чодри. ‘Мы должны поддерживать наших братьев и сестер, где бы они ни находились’.
  
  "А как насчет тех стран, где женщинам приходится закрывать лицо и им не разрешается водить машину, где геев забивают камнями до смерти, а женщину могут избить за то, что она носит неподходящую одежду?" Вы должны поддерживать эти режимы, не так ли?’
  
  Чодри так сильно сжал пластиковую бутылку, что она лопнула и вода пролилась на стол, но он так пристально смотрел на Камрана, что тот, казалось, ничего не заметил. Он открыл рот, чтобы заговорить, затем заметно расслабился и откинулся на спинку стула. ‘Мне нужен адвокат", - сказал он.
  
  ‘Вам не нужен адвокат, мистер Чодри", - сказал Камран. ‘Вам ни в чем не было предъявлено обвинение’.
  
  Чодри встал. ‘Тогда я хочу пойти домой. Сейчас.’
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С ТАРИКОМ МАСУДОМ (10.00 вечера)
  
  Гиллард потягивал кофе, наблюдая, как сержант Барлоу допрашивает Тарика Масуда. Он действительно хотел сигарету, но было жизненно важно провести все предварительные собеседования как можно быстрее, поэтому с дозой никотина придется подождать.
  
  ‘Расскажите мне еще раз, как вас похитили", - попросил Барлоу.
  
  ‘Я тебе уже три раза говорил", - пожаловался Масуд.
  
  ‘Я просто хочу убедиться, что вы ничего не забыли", - сказал Барлоу. ‘Иногда, чем больше вы что-то рассказываете, тем больше деталей запоминаете’.
  
  ‘Тут нечего вспоминать", - сказал Масуд. ‘Я был в постели. Мне показалось, я что-то слышал. Я сел, подошел к двери спальни, и кто-то схватил меня и приложил что-то к моему лицу. Я потерял сознание, а когда очнулся, то был привязан к стулу с капюшоном на лице.’
  
  ‘Они тебе что-нибудь сказали?’
  
  ‘В моем доме? Нет. Я даже не знаю, сколько их было.’
  
  ‘А этот шахид, человек, который угрожал вам, вы узнали его?’
  
  ‘На нем была лыжная маска. Я тебе это говорил’.
  
  ‘А как насчет его голоса? Вы узнали его голос?’
  
  Масуд покачал головой.
  
  ‘Он говорил по-иностранному? Или по-британски?’
  
  ‘Британец, наверняка. Может быть, немного лондонского акцента’.
  
  ‘Лондон, ты уверен?’
  
  ‘Я не знаю. Может быть. У меня не очень хорошо с акцентом’.
  
  Барлоу сделал пометку в своем блокноте. ‘Молодой? Старый?’
  
  ‘ Лет тридцать, наверное. Выглядел так, будто занимался спортом, понимаете? На нем был комбинезон, но я видел, что он в хорошей форме. Он проводит время в тренажерном зале, я уверен в этом. ’ Он взглянул на часы. ‘Я хочу домой", - сказал он. ‘Мне нужно принять душ’.
  
  ‘Еще несколько вопросов, а затем мы отвезем вас туда, куда вы захотите", - сказал Барлоу.
  
  OceanofPDF.com
  ИНТЕРВЬЮ С МОХАММЕДОМ ОСМАНОМ (10.20 вечера)
  
  ‘Когда того беднягу взорвали, я был так уверен, что умру", - сказал Мохаммед Осман. ‘Шахид убил его, не задумываясь, как будто он был не более чем животным’. Он вздрогнул. ‘Да упокоит Аллах его душу с миром’.
  
  ‘И почему был убит этот человек?’ - спросил Камран.
  
  ‘Он сказал, что не будет делать то, чего хочет Шахид, сэр. Шахид сказал, что мы должны повиноваться ему, и что если мы этого не сделаем, мы тоже умрем’.
  
  ‘А как насчет спускового крючка, который ты держал в руке?’
  
  ‘Шахид сказал, что спусковой механизм не сработает, сэр. Он сказал, что бомба могла быть взорвана единственным способом - с помощью телефона, который он носил. Сэр, проверьте бомбу сами, вы увидите, что я говорю правду.’
  
  ‘Какую мечеть ты посещаешь, Мохаммед?’
  
  ‘Я хожу в мечеть не для того, чтобы молиться, сэр. Иногда я молюсь со своей семьей дома’.
  
  ‘Почему ты не ходишь в мечеть?’
  
  ‘Это не по-нашему, сэр. И мечети рядом с нами не для сомалийцев’.
  
  ‘Мечети предназначены для всех мусульман", - сказал Камран.
  
  Осман выдавил улыбку. ‘Так они говорят, сэр. Но пакистанцы в наших местных мечетях не приветствуют нас’.
  
  ‘А как вы относитесь к ИГИЛ?’
  
  Осман нахмурился. ‘Как я себя чувствую, сэр? Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Вы сочувствуете их целям?’
  
  Осман покачал головой. ‘О, нет, сэр. Я жил в Сомали до того, как переехал в Англию. Я видел, что насилие ничего не решает’. Он протянул руку, чтобы коснуться ужасного шрама, пересекавшего его левую щеку. ‘Когда я был ребенком, в наш дом пришли грабители. Они сделали это со мной, чтобы заставить моего отца отдать все, что у нас было. Моя семья приехала сюда, чтобы избежать насилия. Это замечательная особенность Англии. Здесь мы все живем вместе в мире’. Он поморщился. ‘Во всяком случае, я так думал. До сегодняшнего дня. Я не думал, что нечто подобное когда-либо случится со мной. Не в Англии. Он снова вздрогнул. ‘Как вы думаете, вы поймаете этого человека, сэр? Как вы думаете, вы заставите этого шахида заплатить за его преступления?’
  
  ‘Я, конечно, надеюсь на это, мистер Осман’.
  
  Осман с энтузиазмом кивнул. ‘Я тоже на это надеюсь, сэр. Это одна из замечательных особенностей этой страны. Здесь справедливость для всех’.
  
  OceanofPDF.com
  КОМАНДНЫЙ ЦЕНТР ЦЕНТРАЛЬНОЙ СВЯЗИ ЛАМБЕТА (10.45 вечера)
  
  ‘Ну, тогда это все", - сказал Гиллард, выпуская дым в сторону здания парламента. Он стоял с Камраном на террасе перед столовой. ‘Все они были в страхе за свои жизни’.
  
  ‘Временная шкала тоже совпадает", - сказал Камран. ‘Начиная с Зака Ахмеда и заканчивая Фейсалом Чаудри, их похитили, надели жилеты и терроризировали. Все они рассказывают в значительной степени одну и ту же историю.’
  
  ‘К тому же у всех у них одинаковые одноразовые мобильные телефоны и отпечатанные на машинке инструкции. Мы проверяем их на ДНК и отпечатки пальцев, но я предполагаю, что Шахид не оставил никаких следов’. Он выпустил тугую струйку дыма в сторону Осколка. ‘Нам нужно выяснить, куда их отвезли", - продолжил он. "Все они дают одинаковое описание фабрики или склада, где они содержались. Я предполагаю, что где-то в южном Лондоне, потому что именно там были первые пункты высадки. Найти его не должно быть слишком сложно.’
  
  ‘И сейчас у нас расследование убийства", - сказал Камран. ‘Как вы собираетесь с этим справиться?’
  
  ‘На данный момент мы будем придерживаться SO15", - сказал Гиллард. ‘Очевидно, нам нужно будет проверить всех мужчин-азиатов, которые пропали без вести за последние сорок восемь часов’. Он глубоко затянулся сигаретой и выпустил еще больше дыма в сторону Темзы. ‘Я измотан, Мо’.
  
  ‘Это был долгий день’.
  
  ‘Да, нам следует закруглиться на этом. С утра начните все сначала’.
  
  ‘А как насчет людей, которых мы удерживаем?’
  
  ‘Мы должны отпустить их домой", - сказал главный суперинтендант.
  
  ‘Возможно, было бы полезно оставить их здесь на ночь’.
  
  ‘В идеальном мире, конечно. Но мы знаем, что их заставляли носить эти жилеты. Они жертвы в этом, и если мы начнем представлять это так, как будто они были кем угодно, только не жертвами, мы рискуем прослыть жестокими. Мы не хотим, чтобы кто-то утверждал, что мы держим их под стражей, потому что они бородатые азиаты. Двое из них уже пытались разыграть расовую карту ’. Он еще раз затянулся сигаретой. ‘Нет, мы отпускаем их домой. Но мы держим их под наблюдением, по крайней мере, на данный момент. Наша главная цель сейчас - найти местоположение этого склада, идентифицировать жертву и, конечно, выследить Шахида. Я не понимаю, почему он так и не перезвонил вам.’
  
  ‘Возможно, произошло что-то, о чем мы не знаем", - сказал Камран.
  
  Гиллард натянуто улыбнулся. ‘Разве не было бы иронично, если бы его сбил автобус?’
  
  ‘Должна быть какая-то причина, по которой он не позвонил", - сказал Камран. ‘Он победил. Он получил то, что хотел. Заключенные были в аэропорту. Насколько он знал, там был самолет, готовый их вывезти. Почему он не выполнил?’
  
  ‘Возможно, он понял, что мы разоблачили его блеф", - сказал Гиллард. ‘Он знал, что мы собирались послать SAS, и это означало бы, что игра окончена. Жилеты были поддельными, поэтому, как только мы раскусили его блеф, у него не было выбора.’
  
  ‘Но почему он не использовал настоящую взрывчатку?’ - спросил Камран. "Очевидно, у него была настоящая взрывчатка, потому что он убил парня на складе. Почему этот жилет был настоящим, а остальные - нет?" Все это не имеет никакого смысла.’
  
  ‘Иди домой и выспись", - сказал Гиллард. ‘Я здесь все закончу и первым делом увижусь с тобой. И не забудь взять с собой мобильный, на случай, если Шахид перезвонит’. Он похлопал Камрана по плечу. ‘Ты чертовски хорошо поработал сегодня, Мо. Ты должен гордиться’.
  
  Камран улыбнулся комплименту, но не был уверен, что он заслужен. Он чувствовал, что каким-то образом его перехитрили, что Шахид получил именно то, что хотел. Проблема была в том, что Камран, хоть убей, не мог понять, что это было.
  
  OceanofPDF.com
  БЭЙСУОТЕР (11.35 вечера)
  
  ‘Вот так, мистер Ахмед", - сказала женщина-констебль на пассажирском сиденье перед ним. ‘Извините за одежду. Рано или поздно вы получите ее обратно’.
  
  ‘Все в порядке. Я просто рад быть дома", - сказал Ахмед. Он вылез из машины. В руках у него был маленький пластиковый пакет, в котором лежали его бумажник, мобильный телефон, мелочь и ключи. Проходившая мимо женщина с несколькими сумками уставилась на него, нахмурившись. Он знал, как странно выглядит в бумажном костюме и бумажных туфлях, но полиция объяснила, что им нужна вся его одежда в качестве улики.
  
  Он вошел в здание и поднялся по лестнице в свою квартиру-студию на втором этаже. Оказавшись внутри, он заварил себе чашку чая, затем провел следующий час, тщательно протирая каждую поверхность в квартире, уделяя особое внимание чистке каждой ручки и выключателя, к которым прикасался. Он использовал одноразовые тряпки и положил использованные в черный мешок для мусора. Когда он был удовлетворен, он снял свой бумажный костюм, положил его вместе с одноразовой обувью в мешок для мусора и пошел в тесную ванную.
  
  Он встал перед зеркалом и несколько секунд смотрел на свое отражение. Он с самого начала ненавидел бороду, но это было необходимо. Он использовал ножницы, чтобы срезать большую часть волос на лице, затем взял банку пены для бритья и бритву Gillette и сбрил остальные.
  
  Он принял душ и переоделся в совершенно новую одежду, которую купил неделей ранее. Затем он сложил всю свою старую одежду в черные мешки для мусора. Также в пакеты отправилось все, что идентифицировало его как Зака Ахмеда. Это не было его настоящим именем: это была личность, которую он тщательно культивировал в течение последних двух лет. Его настоящее имя было Дэниел Хан.
  
  Он выглянул в окно и увидел полицейскую машину, припаркованную через дорогу. Двое полицейских купили кофе в одном из ночных кафе и потягивали его, болтая.
  
  У него под кроватью был большой нейлоновый вещевой мешок, и он запихнул в него пакеты для мусора, затем застегнул молнию. Он в последний раз обошел квартиру, проверяя, ничего ли не забыл, затем направился вниз. Одной из причин, по которой Дэниел снял квартиру в Бейсуотере, было то, что из нее был выход через небольшой задний двор, где стояли мусорные баки. Он запер квартиру и спустился вниз, вышел через заднюю дверь во двор и через деревянные ворота в переулок, который проходил за террасой.
  
  Он поймал черное такси на Квинсуэй и попросил водителя высадить его на вокзале Виктория. Он поймал второе такси до южного Лондона и вышел в Пекхеме. Он шел добрых десять минут с вещевым мешком, несколько раз оборачиваясь, чтобы убедиться, что за ним не следят.
  
  Над дверью склада висела табличка "Продается". Товар был представлен на рынке более двух лет, но из-за ограничений по планировке продать его оказалось непросто. Вокруг него и прилегающего двора тянулся забор из металлической сетки. Ворота были не заперты, и он прошел через них к задней части здания, где находился отсек для доставки и металлическая ставня, которая была поднята. Он вошел внутрь.
  
  Девять стульев все еще стояли по кругу. Шахид снял лыжную маску и комбинезон и был одет в розовую рубашку поло и выцветшие синие джинсы. Он вынимал SIM-карту из телефона, когда вошел Дэниел. Он ухмыльнулся. ‘Привет, братан’.
  
  Дэниел бросил сумку и обнял брата. Адам Хан был на три года старше Дэниела, но их часто принимали за близнецов. ‘Ты получил деньги?’ - спросил Дэниел, отступая назад.
  
  ‘Конечно. Все пять миллионов’.
  
  Дэниел ударил кулаком по воздуху. ‘Гребаный туз’.
  
  ‘Я собрал их и поместил в банковскую систему. Я немного передвину их, но их уже практически невозможно отследить. И у вас есть запись?’
  
  Дэниел вытащил свой мобильный телефон из заднего кармана. ‘Качество отличное. Слышно каждое слово’.
  
  ‘И копы не осматривали его?’
  
  ‘Они забрали другой телефон, но я сказал им, что это мой личный, и они позволили мне оставить его’.
  
  ‘Как прошел допрос?’
  
  ‘Проще простого. Но есть кое-что, что вам нужно знать. Парень, которого вы послали на Тэвисток-сквер? Он был полицейским’.
  
  У Адама отвисла челюсть. ‘Ни за что, блядь".
  
  ‘Работает под прикрытием в NCA. Мы думали, что он педофил, но он был под прикрытием’.
  
  ‘Трахни меня, он выглядел соответственно’.
  
  Дэниел ухмыльнулся. ‘Любой азиат с бородой - педофил или джихадист? Это расовое профилирование, братан. Но как только он рассказал им, что здесь произошло, им пришлось ему поверить. И мы.’
  
  Адам покачал головой. ‘Черт, это нехорошо. Мы приложили немало усилий, чтобы убедиться, что они плохие. Если не потенциальные джихадисты, то, по крайней мере, преступники’.
  
  ‘Он был хорош в своей работе, это точно", - сказал Дэниел. ‘Он выглядел так, как будто был членом той банды’.
  
  ‘Нам повезло, что он не пострадал", - сказал Адам.
  
  ‘В наши планы не входило, чтобы кто-то пострадал", - сказал Дэниел. ‘Он пострадал бы только в том случае, если бы копы слишком остро отреагировали. Но, да, нам повезло’.
  
  Двое мужчин снова обнялись. ‘Время двигаться’, - сказал Адам. ‘Я вымыл тело’.
  
  Дэниел рассмеялся и пошел посмотреть за ширму. ‘Чертовски здорово сработало, не так ли? Они обосрались’.
  
  ‘Все выглядело по-настоящему, все в порядке", - сказал Адам. "Решающим фактором была та часть ноги, которая торчала из тренажера’.
  
  ‘Спецэффекты болотного стандарта", - сказал Дэниел. "Показывает вам, что мой диплом не был пустой тратой денег’. Он кивнул на вещмешок. ‘То, что там, нужно сжечь’.
  
  ‘Положи это в машину к остальному мусору’. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. ‘Я с нетерпением жду возвращения в реальный мир’.
  
  ‘Я тоже", - сказал Дэниел.
  
  OceanofPDF.com
  СКОТЛЕНД-ЯРД, набережная Виктории (на следующий день)
  
  Секретарша Камрана поставила ему на стол кружку кофе и папку с письмами, которые нужно было подписать. Он поблагодарил ее, взял ручку и подписал письма одно за другим. Закончив, он посмотрел на белую доску на стене справа от себя. Он прикрепил к ней восемнадцать фотографий. В верхнем ряду были снимки с камер наблюдения девяти мужчин в жилетах смертников. Под ними были девять заложников. Все они теперь были освобождены и вернулись домой со своими семьями. Охота на Шахида была передана МИ-5 и GCHQ, поскольку полиция практически ничего не могла сделать. У них не было описания или какой-либо информации. Все, что у них было, - это его голос. До сих пор GCHQ не смогло найти совпадения, как и их американские коллеги, Агентство национальной безопасности. Это была загадка, и, насколько Камран мог видеть, так и должно было остаться.
  
  Он взял свою кружку с кофе и встал, его спина болела после двух часов, проведенных за письменным столом. Он подошел к белой доске и, потягивая кофе, изучал верхний ряд фотографий. Все девять рассказали практически одну и ту же историю. Похищенные, в масках и капюшонах, на них были надеты жилеты смертников, прикрытые плащами. Поясной рюкзак с телефоном и письменными инструкциями относительно того, что они должны были делать. Мужчины, по-видимому, были выбраны наугад, за исключением того, что все они были мусульманами. Восемь пакистанцев по происхождению, один сомалиец. Более или менее чистые. Ни один из них не рассматривался как угроза государству. Фотография Зака Ахмеда была единственной, не сделанной крупным планом. Ахмед отказался сотрудничать: он не хотел, чтобы его фотографировали, и отказался предоставить свои отпечатки пальцев или образец ДНК. Фотография на доске была той самой, которая была сделана офицером по обезвреживанию бомб через окно кофейни.
  
  Он опустил взгляд и посмотрел на заложников. Еще девять человек, опять, по-видимому, выбранных наугад. Не то место, не то время. За исключением Роджера Меткалфа, члена парламента. Очевидно, его выбрали из-за того, кем он был. Он вгляделся в фотографию Мохаммеда Аль-Халифы, человека, взятого в заложники в кафе-баре на Марбл-Арч. Он нахмурился, глядя на фотографию. Что-то было не так, но он не мог точно определить, что именно. Он почесал щеку, глядя на фотографию, затем снова на фотографию Зака Ахмеда. Его хмурость усилилась. Он позвонил своему секретарю в приемную. ‘Эми, посмотри, сможешь ли ты разыскать Кашифа Талпура с помощью Национального агентства по борьбе с преступностью. Попроси его срочно приехать’.
  
  Два часа спустя Эми провела Талпура в кабинет Камрана. Сначала Камран не узнал этого человека: он сбрил бороду, коротко подстригся и был одет в темный костюм в тонкую полоску и галстук в красно-черную полоску. ‘Ты определенно изменился внешне с нашей последней встречи", - сказал Камран, указывая Талпуру на стул.
  
  ‘То, что произошло, очевидно, сорвало мое прикрытие в операции с наркотиками", - сказал Талпур. ‘На самом деле, это в значительной степени лишило меня возможности когда-либо снова работать под прикрытием. Пока мы разговариваем, они решают, где использовать меня дальше. ’ Он пожал плечами. ‘Возможно, это к лучшему. Работа под прикрытием выбивает тебя из колеи и вносит хаос в твою личную жизнь.’
  
  ‘Хочешь кофе, воды, чего-нибудь?"
  
  ‘Я в порядке, сэр. Просто немного сбит с толку’. Он указал на белую доску. ‘Я думал, делом сейчас занимается МИ-5’.
  
  ‘Да. Но SO15 все еще задействован, и у меня возникла пара мыслей, которые я хотел бы обсудить с вами, прежде чем говорить с главным суперинтендантом Гиллардом. В тот день, когда все это произошло. Ваши инструкции заключались в том, чтобы взять заложника, верно?’
  
  Талпур кивнул.
  
  ‘Какой-нибудь заложник? Или какой-то конкретный?’
  
  ‘Шахид сказал, что, как только я войду в автобус, я должен схватить ближайшего человека. Он сказал, что водитель был за ширмой, поэтому я должен проигнорировать его и просто взять ближайшего пассажира. Я схватил женщину. Оглядываясь назад, я, возможно, должна была выбрать мужчину, но в то время я не слишком ясно мыслила.’
  
  ‘А был ли там ключ? От наручников?’
  
  Талпур покачал головой.
  
  ‘Мы не нашли его в поясной сумке, которую он дал тебе носить, но я подумал, может быть, у тебя был ключ, а он был потерян или выброшен’.
  
  Талпур снова покачал головой. ‘Не было никакого ключа’.
  
  ‘Значит, если бы вы в то время передумали и захотели обменять женщину-заложницу на мужчину, вы бы не смогли этого сделать?’
  
  ‘Я в замешательстве, сэр’.
  
  ‘Прости, просто потешайся надо мной еще немного. Ты не мог сменить заложника, раз уж сделал свой выбор?’
  
  ‘Так точно, сэр’.
  
  Талпур нахмурился, когда суперинтендант подошел к белой доске и снял две фотографии. Он снова сел и подтолкнул одну из фотографий через стол. Речь шла о захвате заложников в кафе в Марбл-Арч, о выстреле, сделанном сотрудником по обезвреживанию бомб через окно, прикрытое газетой. Бородатого азиата в жилете можно было разглядеть вблизи, а позади него виднелась половина лица его заложника. ‘Это был террорист в Марбл-Арч", - сказал Камран. Он печально улыбнулся. ‘Полагаю, мне не следует называть его подрывником, не так ли? Его звали Зак Ахмед.’ Он подтолкнул вторую фотографию через стол. ‘Это фотография заложника, сделанная после того, как вы все вышли из автобуса. Его зовут Мохаммед Аль-Халифа, он проситель убежища из Судана.’
  
  Талпур уставился на две фотографии. Он кивнул, но совершенно не представлял, к чему клонит суперинтендант.
  
  ‘Если вы посмотрите на фотографию мистера Ахмеда, то увидите, что прямо за ним стоит его заложник. И если вы присмотритесь повнимательнее, вы увидите, что это совершенно определенно не мистер Аль-Халифа’.
  
  Талпур взял две фотографии и посмотрел на них по очереди. Суперинтендант был прав. Мужчине на фотографии, сделанной через окно, было чуть за двадцать. Снимок головы и плеч, сделанный впоследствии, был сделан мужчиной лет сорока. ‘Он поменял заложников’, - сказал Талпур.
  
  ‘Да, он сделал", - сказал Камран. "Но как он мог это сделать, если у него не было ключа? И почему у него был ключ, а у вас нет?" На самом деле, ключи не были обнаружены ни на одном из подрывников.’ Он поморщился. ‘Ну вот, я снова начинаю. Я действительно должен прекратить это делать. Но вы слышите, что я говорю. Ключей не было. Но очевидно, что у мистера Ахмеда был доступ к одному из них.’
  
  Талпур отложил фотографии. ‘Зачем ему менять заложников? Как я уже сказал, я мог бы представить себе обмен мужчины на женщину, но зачем менять молодого мужчину на пожилого?’
  
  ‘Как насчет того, чтобы пойти и спросить его самим?’ - сказал Камран. ‘Ты свободен?’
  
  Талпур с энтузиазмом кивнул. ‘Черт возьми, да’. Он ухмыльнулся. ‘Сэр", - добавил он.
  
  OceanofPDF.com
  БЭЙСУОТЕР
  
  Согласно заявлению, сделанному главным суперинтендантом Гиллардом, Зак Ахмед был охранником. Он работал в фирме на севере Лондона в течение прошлого года. До этого он работал охранником в Лестере. Он был британцем, рожденным от пакистанских родителей. У него никогда не было неприятностей с полицией, у него даже никогда не было штрафа за превышение скорости или парковку. Он жил в многоквартирном доме на улице недалеко от станции метро Bayswater, в четырехэтажном доме с террасой, который в далеком прошлом был домом для одной богатой семьи и их персонала, но десятилетия назад был переоборудован в более чем дюжину квартир-студий.
  
  Водитель Камрана высадил их у здания и отправился на поиски места для парковки. Слева от черных дверей был домофон с четырнадцатью кнопками, на каждой из которых был написан от руки номер. Камран несколько раз позвонил в дверь Зака Ахмеда, но ответа не было. На одной из кнопок было слово ‘СМОТРИТЕЛЬ’. Камран нажал на нее, и в конце концов мужчина прорычал: ‘Кто это?’
  
  ‘Полиция", - сказал Камран. ‘Не могли бы вы подойти к двери, пожалуйста?’
  
  Примерно через минуту перед ними стоял чернокожий мужчина с седеющими волосами и в очках с толстыми линзами. Он был невысокого роста и, прищурившись, смотрел на двух полицейских. ‘Есть проблема?’ - спросил он.
  
  Камран и Талпур показали ему свои удостоверения. ‘ Вы знаете жильца дома номер шесть? Зак Ахмед? - спросил я.
  
  Смотритель покачал головой. ‘Люди приходят и уходят. Я не знаю всех их имен’.
  
  ‘Я не получаю никакого ответа от его звонка’.
  
  ‘Может быть, его нет дома", - сказал смотритель. Камран не был уверен, говорит ли этот человек саркастически или по сути.
  
  ‘Когда вы видели его в последний раз?’
  
  Смотритель скривил лицо. ‘Честно говоря, я даже не уверен, как он выглядел’.
  
  Камран достал фотографию Зака Ахмеда и показал ее смотрителю. Мужчина кивнул. ‘А, мистер Талибан’.
  
  ‘Мистер Талибан?’
  
  Смотритель вернул фотографию. ‘Знаете, с этой бородой. Он похож на террориста. Без обид’.
  
  Камран нахмурился. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  ‘Ну, он азиат, верно? Я не хотел сказать, что все азиаты состоят в "Аль-Каиде".’
  
  ‘Только те, у кого бороды, верно?’ - спросил Талпур.
  
  Смотритель поднял руки. ‘Я сказал, без обид’.
  
  ‘Не принято", - сказал Камран, убирая фотографию обратно в пиджак. ‘У вас есть запасной ключ?’
  
  Смотритель кивнул.
  
  ‘Так как насчет того, чтобы вы позволили нам быстро осмотреть комнату мистера Ахмеда?’
  
  Смотритель широко распахнул дверь, внезапно захотев угодить. Он проводил их на второй этаж и снял связку ключей с выдвижной цепочки у себя на поясе. Он отпер дверь и отступил в сторону.
  
  Камрану потребовалось меньше минуты, чтобы понять, что Ахмед ушел и что он прибрался перед уходом. ‘Птичка улетела’. Он вздохнул. - Не хочешь кофе, Кэш? - спросил я.
  
  ‘Я бы с удовольствием, сэр’.
  
  Они дошли до Квинсуэй, и Талпур занял столик в задней части Costa Coffee, пока суперинтендант делал заказы и расплачивался. Когда Камран размешал две ложки сахара в своей, он покачал головой. ‘Я сомневаюсь, что мы снова увидим мистера Ахмеда. На самом деле, я сомневаюсь, что это его настоящее имя’.
  
  ‘Возможно, он просто переехал, чтобы скрыться от прессы", - сказал Талпур. ‘Журналисты и телевизионщики были повсюду вокруг заложников и парней, которых заставляли носить жилеты. Меня трудно найти, но у многих из них были группы журналистов, разбившие лагерь возле их домов.’
  
  Камран отхлебнул кофе. ‘Позволь мне спросить тебя кое о чем, Кэш. Когда они сняли капюшон с твоей головы на складе, что ты увидел?’
  
  ‘Парни вроде меня в лыжных масках и привязанные к стульям. Все в жилетах смертников’.
  
  ‘Как ты думаешь, ты видел Ахмеда?’
  
  ‘Трудно сказать. На всех нас были лыжные маски. И все мы были примерно одного роста и телосложения’.
  
  Камран задумчиво кивнул. ‘А когда они сняли капюшон, сколько вас там сидело?’
  
  ‘Девять", - сказал Талпур.
  
  ‘Включая вас самих?’
  
  Талпур кивнул. ‘Восемь плюс я. Девять’.
  
  Камран снова отхлебнул кофе. ‘Ты абсолютно уверен, Кэш? Подумай хорошенько’.
  
  ‘Я помню, как считал их. Не было никакой возможности отличить их друг от друга, потому что все они были в масках, но да, их было восемь’.
  
  ‘Восемь плюс ты? Значит, всего девять?’
  
  ‘Да. Девять’.
  
  Камран улыбнулся поверх своей кружки. ‘Разве ты не видишь этого, Кэш? Разве ты не видишь, что произошло?’
  
  ‘Что?’ - спросил Талпур. ‘Что происходит?’
  
  ‘Вас было девять, привязанных к стульям и в масках. Шахид схватил одного из девяти и убил его. Осталось восемь. Но было девять инцидентов. Захвачено девять заложников. Девять джихадистов в автобусе.’
  
  ‘Мне жаль, сэр", - сказал Талпур. ‘Вы меня запутали’.
  
  ‘Один из них работал с Шахидом", - сказал Камран. ‘Все это было подстроено. Они инсценировали взрыв, снова натянули капюшон на голову, после чего мертвый джихадист вернулся к жизни. Этим мертвым джихадистом был человек, который называл себя Зак Ахмед. Вот почему я уверен, что он ушел навсегда.’
  
  ‘Но почему?’ - спросил Талпур. ‘Они не получили того, что хотели. Заключенных не освободили. Все это было пустой тратой времени’.
  
  ‘Может быть, и нет", - сказал Камран, добавляя еще сахара в свой кофе. "Может быть, Шахид получил именно то, что хотел’.
  
  OceanofPDF.com
  СКОТЛЕНД-ЯРД, НАБЕРЕЖНАЯ ВИКТОРИИ
  
  Камран только вернулся в свой офис, когда зазвонил его мобильный телефон. Он посмотрел на экран. Звонивший скрывал его номер. Он подумал, не пытается ли кто-то продать ему что-то, чего он не хочет или в чем нуждается. Он подумал, не переключить ли его на голосовую почту, но затем почувствовал покалывание в задней части шеи и нажал зеленую кнопку, чтобы ответить на звонок.
  
  ‘Суперинтендант Камран, как вы себя чувствуете в этот чудесный день?’
  
  Камран сразу узнал голос. Шахид. ‘Ты последний человек, которому я ожидал позвонить", - сказал он. Он подумал о попытке отследить звонок, но сразу же решил, что зря потратит время.
  
  ‘Вы получили мою посылку?’
  
  ‘Посылка?’
  
  ‘Конверт с мягкой подкладкой. С флешкой внутри. Адресовано вам и помечено как личное и конфиденциальное’.
  
  ‘Я не вижу этого на своем столе", - сказал Камран. ‘Дай мне минуту’. Он встал и направился к своей двери. ‘Эми, там есть посылка для меня, личная и конфиденциальная?’
  
  Его секретарша порылась в корзине входящих и вытащила маленький мягкий конверт. Она поспешила к нему, и он взял его. Он открыл его, возвращаясь к своему столу. ‘Я получил это", - сказал он. Он приподнял конверт, и на его стол выпала маленькая серая флешка.
  
  ‘Вам будет интересно услышать, что на диске", - сказал Шахид. ‘Это своего рода признание’.
  
  - Твой? - Спросил я.
  
  Шахид усмехнулся. ‘Нет, суперинтендант. Вы никогда не получите этого от меня. Это признание Имада Эль-Сайеда. Он управляет обменным пунктом на Эджвер-роуд, недалеко от Марбл-Арч. Эль-Сайед признается в финансировании "Аль-Каиды" и ИГИЛ. Он отправляет собранные здесь средства в любую точку мира, где они необходимы. Он платит британским джихадистам, чтобы те отправлялись в Сирию сражаться на стороне ИГИЛ. Он финансировал взрывы в лондонском метро в 2005 году.’
  
  ‘И как вы получили это признание?’
  
  ‘Разве это имеет значение?’
  
  ‘Конечно, это важно", - сказал Камран. ‘Это была запись, сделанная во время осады, не так ли?’
  
  ‘Ты поймешь это, как только послушаешь", - сказал Шахид.
  
  ‘Зак Ахмед, или как там его зовут, был на прослушке?’
  
  ‘И я записал звонки с моей стороны", - сказал Шахид. ‘Эль-Сайед - злой человек. Ответственный за множество смертей. Настоящий террорист’.
  
  ‘Но ты же не террорист, не так ли? Это никогда не было связано с терроризмом, не так ли? То, что вы с Заком сделали? Те девять человек. Фальшивые жилеты. Все это было сделано для того, чтобы привлечь Эль-Сайеда к ответственности.’
  
  ‘Кто-то должен был, Мо. Похоже, он никогда не попадался тебе на глаза. Тебе нужно поделиться этой записью с американцами. Я рад, что вы взяли на себя ответственность, но если вы этого не сделаете, я отправлю флешку в посольство США. Должен сказать, я был удивлен, не увидев вас по телевизору после того, как все это закончилось.’
  
  ‘Очевидно, я был занят’.
  
  ‘Но этот главный суперинтендант – как его звали?’
  
  ‘Гиллард’.
  
  ‘Да, главный суперинтендант Гиллард. Судя по количеству интервью, которые он дал, можно было подумать, что это была вся его операция от начала до конца’.
  
  ‘Он был золотым командиром’.
  
  ‘Я думаю, вы заслужили некоторую похвалу, не так ли? В любом случае, флэш-накопитель должен каким-то образом решить эту проблему’.
  
  ‘Ты же не пытаешься подкупить меня, не так ли, Шахид?’
  
  ‘Что вы имеете в виду?’
  
  ‘Я имею в виду, что это ничего не меняет. Мне придется выследить вас. Вы с Заком нарушили закон. Вы подвергли риску невинные жизни и будете за это наказаны’.
  
  ‘Никто не погиб, Мо. Никто не пострадал. И люди, которых я использовал, они не были невинными’.
  
  ‘Один был", - сказал Камран. "Человек, которого вы использовали в автобусе на Тэвисток-сквер. Он был полицейским под прикрытием. Один из наших. Хороший человек’.
  
  ‘Я так понимаю, но я этого не знал. Его прикрытие было хорошим. Мы думали, что он торговец наркотиками. А он был членом банды, издевающейся над молодыми девушками’.
  
  ‘Нет. Он был полицейским под прикрытием, проникшим в банду’.
  
  ‘Как я уже сказал, теперь я это знаю. Но, во что бы то ни стало, передайте ему мои извинения. Планирование заняло много времени, но ошибки случаются. И это было ради общего блага, вы должны это признать. Эль-Сайед заслуживает того, что с ним происходит. Итак, давайте просто скажем, что все хорошо, что хорошо кончается, не так ли? И ищи меня сколько хочешь, Мо. Где я прячусь, ты никогда меня не найдешь. И даже не утруждай себя отслеживанием этого звонка. Я пользуюсь Skype через полдюжины прокси-серверов.’
  
  Линия оборвалась.
  
  OceanofPDF.com
  ТАУЭР-ХЭМЛЕТС
  
  ‘Он получил это?’ - спросил Дэниел, когда его брат закрыл ноутбук и встал. Дэниел развалился на диване и смотрел футбольный матч по телевизору с большим экраном над камином.
  
  ‘Он получил это", - сказал Адам, опускаясь на диван рядом с ним.
  
  ‘И вы не думаете, что нам следует покинуть страну?’
  
  ‘Это наш дом, ты забыл? Куда ты хочешь поехать? Пакистан? Трахни меня, братан, еда дерьмовая, и большую часть года здесь чертовски жарко’.
  
  Дэниел рассмеялся. ‘Но Тауэр-Хэмлетс? Ты действительно хочешь остаться здесь?’
  
  ‘Братан, в Великобритании более одного с четвертью миллиона пакистанцев, двадцать процентов из них живут в Лондоне, и Хан - одна из самых распространенных фамилий. Мы можем прятаться у всех на виду. Все равно никто не знает, как я выгляжу, а ты сейчас совершенно другой.’
  
  ‘Я не буду скучать по этой чертовой бороде, это точно’, - сказал Дэниел, потирая подбородок. ‘Что теперь?’
  
  ‘Мы начинаем новую жизнь. Ты снова начинаешь сниматься в кино. Я возвращаюсь к профессии врача’.
  
  ‘И как мы объясним, чем мы занимались последние два года?’
  
  ‘Путешествую по миру, братан. Нахожу себя’. Он ухмыльнулся. "Наверное, лучше не говорить, что мы взяли творческий отпуск, чтобы отомстить ублюдку, который убил нашу сестру’. Улыбка исчезла так же быстро, как и мелькнула на его лице. ‘Это заняло больше времени, чем я думал, но оно того стоило. Этот ублюдок был ответственен за смерть Сары и всех остальных, кто погиб в тот день. Я не знаю, почему копы не разобрались в этом сами. Но теперь они знают. ’ Он вздохнул. ‘У нас есть время, брат. Спешить некуда. Пяти миллионов фунтов за вычетом расходов нам хватит на годы’.
  
  ‘Я надеюсь, что Мо не уронит мяч. Эль-Сайед должен уйти в отставку за то, что он сделал’.
  
  ‘Это произойдет, не волнуйся", - сказал Адам. ‘И как только они начнут искать, янки захотят получить свой фунт мяса. Эль-Сайед проведет остаток своей жизни, запертый в металлическом ящике. Не волнуйтесь.’
  
  ‘Мы должны были просто убить его’.
  
  ‘Нет, этот способ лучше. К тому же мы получили его деньги. Мы можем принести много пользы с их помощью’.
  
  ‘Как ты думаешь, Сара знает, что мы для нее сделали?’
  
  Адам улыбнулся. ‘Если рай существует, она знает’.
  
  OceanofPDF.com
  КИНГС-КРОСС (7 июля 2005 года, 8.40 утра)
  
  Сара Хан посмотрела на часы. ‘У тебя полно времени’, - сказал Адам. ‘Твое собеседование не раньше десяти’. Они стояли в главном вестибюле станции Кингс-Кросс, недалеко от входа в метро.
  
  ‘Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой?’ - спросил Дэниел.
  
  Она улыбнулась. ‘Я в порядке’.
  
  "В этом нет ничего особенного’.
  
  Она рассмеялась. ‘Мои старшие братья, всегда заботящиеся обо мне’.
  
  ‘Кто-то должен", - сказал Адам.
  
  ‘Мама и папа так гордились бы вами обоими", - сказала она.
  
  ‘И они бы тоже гордились тобой", - сказал Адам. ‘Умная, симпатичная, окончила Оксфорд с отличием по юриспруденции, собирается работать в CPS’.
  
  ‘Если ты планируешь брак по расчету для меня, я убью тебя, ты это знаешь’.
  
  ‘Ни один парень не приблизится к тебе, не пройдя мимо нас", - сказал Дэниел.
  
  Сара хихикнула. ‘Вы, ребята, ужасны", - сказала она. ‘В любом случае, это только первое интервью’.
  
  ‘Они были бы сумасшедшими, если бы не наняли тебя", - сказал Дэниел.
  
  Она снова посмотрела на часы. ‘ Мне нужно идти.
  
  Оба мужчины крепко обняли ее.
  
  ‘Будь осторожен", - сказал Дэниел.
  
  Сара нахмурилась. ‘Что ты имеешь в виду?’
  
  Дэниел выдавил улыбку. ‘Я не знаю. Я просто...’ Он пожал плечами. ‘Продолжай, иди. И не возвращайся без предложения работы’.
  
  Двое братьев стояли и смотрели, как Сара идет к эскалаторам. Она подняла правую руку и, не оглядываясь, помахала рукой, исчезая из виду.
  
  ‘Не уходи", - прошептал Дэниел.
  
  Адам повернулся к нему. ‘Почему ты это сказал?’
  
  ‘Я не знаю. У меня просто было плохое предчувствие’.
  
  ‘Она уже большая девочка. Она может сама о себе позаботиться’.
  
  ‘Она наша младшая сестра. И с тех пор, как мама и папа умерли, она - наша ответственность’.
  
  ‘Она получила первую в Оксфорде", - сказал Адам. ‘Ты получила двойку по спецэффектам в Болтоне’.
  
  ‘Пошел ты, братан’.
  
  ‘Пошел ты тоже", - сказал Адам, взъерошив ему волосы.
  
  ‘Не все мы можем быть врачами", - сказал Дэниел. ‘Мне нужно бежать. Мы на месте’.
  
  ‘Да? Что за фильм?’
  
  ‘Малобюджетная научно-фантастическая вещь, которую снимают в Пайнвуде. Я должен заставить взорваться три головы при бюджете в две тысячи’.
  
  ‘Держу пари, у Спилберга никогда не было таких проблем’.
  
  ‘Каждый должен с чего-то начинать’.
  
  Адам обнял младшего брата за плечи. ‘Я пошутил, брат. Однажды ты добьешься успеха. Этой семье предназначено величие, я это чувствую.’ Он бросил последний взгляд на вход в метро, затем направился на улицу со своим братом.
  
  OceanofPDF.com
  ЛИНИЯ ПИКАДИЛЛИ (7 июля 2005 года, 8.50 утра)
  
  Сара села на последнее свободное место в вагоне и глубоко вздохнула. Когда поезд отошел от платформы, она посмотрела на молодого азиата, стоявшего у двери с рюкзаком, перекинутым через плечо. Он смотрел на нее глубоко посаженными глазами. Поезд набрал скорость. Теперь мужчина смотрел на женщину с маленькой дочерью. Девочке было три или четыре года, на руках у нее был маленький медвежонок Паддингтон. Она улыбнулась Саре, и Сара улыбнулась в ответ.
  
  Мужчина выпрямил спину и поднял правую руку. Он что-то держал в руке, что-то металлическое. Он глубоко вздохнул, запрокинул голову и закричал во весь голос: "Аллах Акбар!’
  
  Была ослепительная вспышка, а затем все погрузилось во тьму.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"