Шкондини-Дуюновский Аристах Владиленович : другие произведения.

Двойное убийство Дом семи дьяволов Загадка мисис Дикинсон Лаборатория доктора Кварца в Тихом океане Месть Мафии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Двойное убийство
  Утром 21 октября 19.. года, на рассвете, по аристократической Медисон-авеню, спешил полисмен.
  Погруженный в раздумье, он некоторое время шел наклонив голову, пока внезапно не остановился. Дверь одного из лучших домов элегантной улицы стояла распахнутой настежь. Было еще слишком рано, чтобы дверь могла раскрыть прислуга, выметающая лестницу. Кроме того, около дома не было видно ни одного человека и неудивительно поэтому, что полисмен остановился в недоумении. Он хотел убедиться, что открыла дверь, действительно, прислуга; кругом было все, по-прежнему, тихо.
  Дом, о котором идет речь, стоял, как уже сказано, на лучшей улице Нью-Йорка, недалеко от Медисон-Сквера и по своему виду выделялся даже из роскошных домов этой улицы. Полисмен частенько во время ночных дежурств грезил о том, как хорошо живется, должно быть, обитателям этого палаццо.
  Он был чрезвычайно поражен, увидев подъезд открытым, так как не мог припомнить, чтобы видел это раньше; напротив, дом стоял закрытым днем и ночью и казался необитаемым. Никто никогда не входил в этот дом и никто не выходил из него. Полисмен припомнил и то, что окна здания постоянно были завешаны тяжелыми занавесами. Только иногда случалось видеть на лестнице, ведущей к подъезду, мясника, булочника или зеленщика, но и с ними прислуга рассчитывалась, не впуская, даже в прихожую.
  Если бы не эти торговцы, то можно было подумать, что дом давным-давно покинут жильцами.
  Любопытство полисмена было напряжено. Он хотел посмотреть, не появится ли кто-нибудь закрыть дверь: сама собой она открыться не могла, значит, в доме были люди. Подозрение, что в доме не все благополучно, не пришло даже в голову полисмену.
  Но, когда в течение четверти часа на пороге подъезда никто не появился, полисменом овладело беспокойство; он почувствовал, что что-то не ладно и захотел узнать в чем дело.
  Быстро решившись, он вошел в подъезд и очутился в громадном сводчатом вестибюле.
  Казалось, все было в порядке. Однако, могильная тишина, царившая в доме, невольно наводила на мысль о какой-то катастрофе и от этой мысли полисмен не мог освободиться, несмотря ни на какие доводы рассудка.
  — Эй, есть тут кто-нибудь? — громко закричал он.
  Ответа не последовало. Минута проходила за минутой. Полисмен несколько раз повторил свой оклик и затем, полный страшных подозрений, выскочил снова за дверь на улицу и нажал кнопку электрического звонка.
  Раздался оглушительный звонок, похожий на дребезжанье большого колокола, звук, способный разбудить самого завзятого сонливца, но в страшном доме этот гул не произвел никакого впечатления.
  Тогда полисмен решил осмотреть дом, насколько это было возможно.
  Перед тем, как снова подняться по лестнице, бравый полисмен обдумывал, что ему делать: попросить ли подкрепления, отправившись для этого в ближайшее полицейское управление, или осмотреть вначале самому и затем уже, если это окажется нужным, обратиться к помощи других.
  Последнее казалось ему более правильным; он направился в вестибюль и поднялся по лестнице на первый этаж.
  Прямо перед ним была портьера, широкими складками падавшая с потолка на пол. Полисмен отдернул портьеру и увидел за нею дверь.
  Несмотря на то, что отважный полицейский далеко не обладал способностями сыщика, но и ему бросились в глаза стоявшие посреди комнаты три стула, причем взаимное положение их было таково, каким оно бывает, когда сидящие на стульях люди ведут между собой оживленный разговор.
  Не менее бившим в глаза, являлось и то обстоятельство, что, несмотря на ясное утро, в комнате горело электричество. Над тремя стульями свешивалась роскошная люстра, а над письменным столом, стоявшим в стороне, протягивало свою бронзовую лапу изящное бра.
  На столе лежала недокуренная сигара, валялась бумага, вставочки и карандаши.
  Кресло, стоявшее перед столом, было отодвинуто в сторону.
  Полисмен сообразил, что сидевший в кресле, очевидно, быстро вскочил и ногою отбросил его в сторону.
  Блюститель порядка не решился идти дальше; он перешагнул через порог и остановился, окидывая глазами все углы комнаты. Снова прокричал он несколько раз и снова не получил никакого ответа.
  Тогда он направился через комнату в противоположную дверь. Она вела в громадное помещение, занимавшее всю ширину фасада. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что это библиотека.
  Все стены громадной комнаты были заставлены шкафами, битком набитыми книгами. Обстановку дополняло несколько стульев, кресло-качалка и письменный стол, заваленный целым ворохом газет и брошюр.
  Ближе к двери с потолка спускалась электрическая лампочка на шнуре, а кресло-качалка было подвинуто таким образом, чтобы свет лампочки падал на книгу, которую мог держать человек, сидевший в нем. Лампочка еще горела, а на сиденье кресла валялась книга, корешком кверху. Очевидно, кто-то читал ее, затем был прерван в своем занятии, но намеревался скоро возобновить его. Все это полисмен тотчас же заметил.
  Он не имел ни малейшего намерения сделаться сыщиком, раскрывать преступления и т. д. Единственное, что побудило его начать осмотр дома, было желание узнать причину, по которой дверь подъезда стояла распахнутой.
  Но гробовая тишина обеспокоила его. Как в только что оставленной комнате, так и в библиотеке полисмен крикнул несколько раз во всю мощь своих легких, но на его зов, по-прежнему, никто не отозвался. Что он должен был делать? Продолжать ли осмотр первого этажа, или подняться выше?
  После короткого раздумья, полисмен решил подняться на второй этаж.
  Сам не отдавая себе отчета, бравый полицейский заинтересовался и потому, поднявшись до следующей площадки, очень внимательно осмотрел каждую из трех дверей, представившихся его глазам.
  Одна из них, как это было видно по толстым матовым стеклам, вела в ванную комнату. Широкий светлый коридор кончался четвертой дверью, за которой находилась, по соображению полисмена, комната, равная по величине библиотеке.
  Он постучал в каждую из дверей в отдельности и ни откуда не получил ответа. Тогда полисмен попробовал открыть их, но они оказались запертыми изнутри.
  — Что же теперь делать? — пробормотал полисмен. — Взломать одну из них? Но, ведь, на это я, собственно говоря, не имею никакого права. Попробую постучать еще в эту дверь, рядом с ванной.
  Быстрыми шагами подошел он к маленькой дверке, очень похожей на двери запасных выходов в театрах. Как ни тряс он ручку, как ни колотил кулаком по лакированной доске, все было напрасно.
  Полисмен в раздумье покачал головой.
  — Прошу покорно, — развел он руками, — дело, как оказывается, не совсем просто. Во всяком случае, для полицейского, всего два года находящегося на службе, оно немножко трудновато. Я с удовольствием бы сделал все, что нужно, но не знаю, что, именно, нужно сделать. Ну, попытаюсь еще проникнуть в ванную комнату и, если мне это не удастся, я звоню по телефону, который видел в библиотеке, и вызываю полицейское управление. Пусть они там решают как и что, а с меня довольно.
  Он постучал пальцем в дверь, а затем нажал ручку.
  Наконец-то. Дверь оказалась открытой и полисмен вошел в комнату.
  В следующий же момент он пронзительно вскрикнул и отшатнулся.
  Роскошно устроенная ванная комната походила на бойню. На стенах, потолке, на полу виднелась кровь; ею были пропитаны подушки кушетки, покрыта chaise longue, портьеры на дверях… сама вода в ванне оказалась темно-красного цвета, так что полисмен с трудом различил на дне мраморного бассейна труп человека.
  Полицейский был близок к обмороку. Зрелище, представившееся его глазам, было слишком отвратительно. Он вскрикнул еще раз, выскочил из комнаты, словно преследуемый фуриями, промчался по коридору, кубарем скатился с лестницы и не прекратил своего стремительного бега даже, когда очутился на улице.
  * * *
  Пробежав две или три улицы, запыхавшийся полисмен почти упал в объятия какого-то молодого человека.
  — Легче!.. — вскричал тот, удерживая полисмена, — что вы, с виселицы сорвались! Прете прямо на живого человека!..
  — Уф, — тяжело вздохнул тот, бессмысленно глядя на говорившего…
  — Мак-Гинти!.. — узнал, наконец, юноша полисмена. — Что с вами такое стряслось? — спросил он.
  Полисмен теперь пришел в себя.
  — Ах, это вы, мистер Патси… — слабо улыбнулся он.
  Действительно, это был вечно веселый помощник знаменитого сыщика Ника Картера.
  — Собственной персоной, — отозвался Патси.
  — Сам Бог послал вас мне навстречу!..
  — Откуда вы неслись, ничего не видя, ничего не понимая, друг мой?..
  — Ах, мистер Патси, если бы вы видели то, что я… не знаю, чтобы с вами случилось… — отозвался Мак-Гинти.
  — Да что такое?..
  — Там, на Медисон-авеню, в роскошном доме, совершено страшное преступление. У меня волосы встали дыбом, когда я вошел туда… Кровь, кровь, всюду кровь, целое море крови!..
  — Кто же убит?.. — спросил Патси.
  — Мужчина… Он лежит в ванне, изуродованный… Я, конечно, ни до чего не дотронулся… Может быть, там есть и еще убитые — не знаю…
  — Ну, у страха глаза велики… — усмехнулся Патси. — Чем же я могу быть вам полезен?..
  — Я прямо не могу дальше идти. Сделайте одолжение, позвоните в полицейское управление. Я сейчас займу пост у подъезда и буду ждать прибытия следователя. Вы исполните мою просьбу?
  — Конечно, но не забудьте, что до прибытия властей вы не должны никого впускать в дом. Как вы думаете, сменивший вас полисмен близко от этого дома?
  — О нет, — успокоил Мак-Гинти. — Будьте уверенны, я никого не впущу.
  Из ближайшего магазина Патси позвонил, но не в полицейское управление, а на квартиру своего начальника, которому в немногих словах объяснил происшедшее.
  Как раз ко времени получения телефонного известия, у Ника Картера сидел его друг и приятель, полицейский инспектор Мак-Глусски, зашедший к сыщику по какому-то делу.
  — Возвращайся к Мак-Гинти, Патси, — приказал Ник, — и жди нас. Мы сейчас придем. Нам необходимо только сообщить о случае в округ, к которому принадлежит Медисон-авеню.
  — Опять новое зверство!.. — обратился Ник Картер к своему другу. — Патси сообщает, что лицо трупа совершенно изуродовано…
  Полицейский инспектор пожал плечами.
  — Преступник, вероятно, воображал, что обезобразив свою жертву, скрыл концы в воду… — сказал он.
  — О Джордж, — улыбнулся сыщик, — ты, совершенно неожиданно для самого себя, скаламбурил довольно удачно…
  — Ошибаешься, голубчик, мне теперь не до каламбуров. Дело слишком серьезно… — возразил Мак-Глусски, идя к телефону.
  — И все-таки я прав… Изуродованный труп, действительно лежит в воде, на дне бассейна…
  — Черт знает что такое!.. — возмутился полицейский инспектор. — Господа преступники стараются перещеголять друг друга в измышлениях всевозможных мерзостей… Вот проклятая порода.
  — Не брани их, — усмехнулся Ник. — Не будь подобных субъектов, мы с тобой должны бы были положить зубы на полку, а теперь… Ты, кажется, собирался говорить по телефону?.. Поторапливайся.
  — Сейчас, сейчас… — отозвался Мак-Глусски.
  — Надеюсь, мы выйдем вместе? — спросил сыщик.
  — Разумеется…
  — Ну, пока ты будешь говорить, я успею переодеться и отдам кое-какие приказания… Да, вот что, — остановился Ник у двери, — пожалуйста, не посвящай пока управление во все детали дела, в свое время мы сами сделаем это…
  — Будь спокоен, — ответил Мак-Глусски, беря трубку.
  Вслед за этим, полицейский инспектор отдал приказание, чтобы к дому, в котором было открыто убийство, откомандировали человек шесть полисменов. Они должны были следить за тем, чтобы до прихода властей никто не входил в дом и не покидал его.
  Шесть полисменов прибыли к месту назначения в одно время с Мак-Глусски и Ником Картером.
  * * *
  Таким образом в паллацо, из которого, незадолго до того, выскочил Мак-Гинти, первыми появились два лучших криминалиста Америки.
  — Джордж, — обратился сыщик к своему другу, — отдай приказ, чтобы никто не входил в здание, пока мы не закончим нашего расследования. Между прочим, ты знаешь, кто жил в этом доме?
  — Вот уж нет, — развел руками Мак-Глусски. — Эта часть города является самой фешенебельной во всем Нью-Йорке и не имеет к нам, полицейским, никакого отношения. Однако, постой. Да, да, теперь припоминаю; здесь жила Адель Корацони. Я когда-то прочел ее имя и адрес в ежемесячной ведомости и тотчас же забыл.
  Приняв рапорт от Мак-Гинти, инспектор, вслед за своим другом, вошел в дом. Оправившийся от испуга полисмен очень толково рассказал, каким образом открыл преступление, так что его похвалил даже взыскательный Ник Картер. Последнее заставило Мак-Гинти покраснеть от удовольствия.
  Бегло осмотрев комнаты первого этажа, друзья направились в ванную. Описание Мак-Гинти оказалось не преувеличенным. Вся комната оказалась настолько окровавленной, что можно было подумать, будто преступники специально заботились, чтобы произвести более отвратительное впечатление.
  Остановившись на пороге, Картер некоторое время оглядывал комнату, а затем бросил многозначительный взгляд на Мак-Глусски.
  Ответный взгляд инспектора показал сыщику, что его друг составил себе мнение, одинаковое с мнением самого Картера.
  Затем Ник быстро подошел к ванне, опустил руку в окровавленную воду и приподнял голову трупа. Если он надеялся увидеть лицо покойника, то жестоко ошибся.
  Голова несчастного представляла сплошную рану: нос, уши, глаза, подбородок, все было превращено в какой-то бесформенный окровавленный ком.
  Картер снова опустил труп и подошел к Мак-Глусски.
  — Н-да, — произнес он задумчиво, — определить личность убитого будет очень нелегко. Я твердо убежден, что в альбоме преступников красуется физиономия, находящегося в ванне человека, но отыскать его теперь, после того, как на лице нельзя разобрать ни одной черточки, представляется делом нелегким.
  Теперь сыщик заметил, что вся мебель в ванной была буквально пропитана кровью. На небольшом туалетном столике лежал тонкий батистовый носовой платок художественной работы с кружевами, еще сырой от нее.
  Лужи крови на стенах и мраморных плитах пола, уже подсохли и в некоторых местах поэтому легко можно было отличить отпечаток женской ноги.
  Еще раз обменявшись взглядом с Мак-Глусски, Картер вышел из комнаты и тщательно запер за собой дверь.
  — Мы видели пока довольно, — проговорил сыщик. — Как ты думаешь, какую дверь взламывать?
  — Думаю ближайшую, — ответил инспектор. — Ее тебе открыть нетрудно?
  — Пустяки, — улыбнулся Картер.
  Он вынул из кармана свою специальную отмычку и, так как изнутри, в замочной скважине не торчало ключа, открыл дверь через 2–3 минуты.
  Комната, в которую вошли сыщики, была пуста и нигде не виднелось второго трупа, найти который предполагал Ник.
  Помещение, роскошно меблированное, судя по большому столу, буфету и резным дубовым стульям, было столовой.
  В комнате не была сдвинута с места ни одна вещь, так что вопрос об убийстве с целью грабежа отпадал сам собою.
  — Здесь, кажется, все в порядке, — обратился Картер к инспектору. — Потом мы сюда еще вернемся.
  — Конечно, — последовал ответ. — Я склонен думать, что в передних комнатах мы скорее натолкнемся на что-нибудь интересное.
  — Что же именно ты предполагаешь увидеть?
  — Адель Корацони или, вернее говоря, то, что было ею, — заметил Мак-Глусски.
  Сыщик кивнул головой в знак согласия, после чего оба вошли в смежную комнату. Очевидно и в ней кто-то жил, но обитатель этой комнаты был как бы отделен от остальных жильцов квартиры.
  Если такое предположение было правильно, то узенькая дверь, находившаяся в переднем углу, могла вести только в спальню.
  В комнате, где находились теперь криминалисты, царил, если не образцовый порядок, то, во всяком случае, не было и разгрома. Она выглядела как помещение, в котором долго, безвыходно сидел человек.
  Перед одним из окон помещалось кресло-качалка, около которого валялась небрежно брошенная на пол вчерашняя газета. У другого окна находился мягкий стул, а на столике, придвинутом к самому стулу, стоял ящик с египетскими сигаретками, серебряная спичечница и пепельница, до краев наполненная окурками.
  Между стулом и окном, опять-таки на полу, валялся последний номер иллюстрированного журнала и книга.
  Из всего этого следовало, что обитатель комнаты не отличался любовью к порядку, не знал, как убить время и бездельничал. Все это вошедшие в комнату, запечатлели в своей памяти и поспешили к спальне, в которой ожидали встретить нечто не совсем обыкновенное.
  Картер открыл дверь и остановился на пороге.
  В комнате горело электричество и ярко освещало мельчайшие детали обстановки. Рядом с Картером остановился и Мак-Глусски, и некоторое время мужчин можно было принять за каменные изваяния.
  Наконец Мак-Глусски повернулся к своему другу.
  — Можно, подумать, что она спит, — произнес он.
  При этом он указал на один угол комнаты, где в высоком кресле покоилась фигура очаровательно красивой женщины.
  Лицо, окруженное волной черных волос, получило уже тот восковой оттенок, который наблюдается у людей, через несколько часов после смерти.
  — Это Адель Корацони, — прошептал Картер. — Она мертва. Однако, пока еще не двигайся с места; необходимо запомнить мельчайшие детали. Молодая женщина одета в платье, обличавшее, что она или намеревалась остаться дома, или, если и думала принять, то только хорошо знакомого человека. Последнее предположение кажется мне более подходящим, так как прическа сделана очень тщательно, а цвет и покрой платья рассчитан, чтобы оттенить редкую красоту.
  Ни по положению фигуры, ни по чертам лица покойницы, нельзя было заключить, что она умерла насильственной смертью.
  В комнате не оказалось ни малейшего следа пребывания постороннего человека, а сама хозяйка как будто присела отдохнуть и неожиданно перешла в вечность.
  На ее коленях лежала открытая книга, руки покоились на одной из страниц, как это бывает с человеком, который желает возобновить прерванное чтение.
  Посторонний наблюдатель был бы сильно поражен той общностью, которую проявили оба криминалиста во время исследования. Это происходило оттого, что метод их был совершенно одинаков и им не нужно было прибегать к длинным разговорам, чтобы понять друг друга.
  Простояв около четверти часа на пороге, они вошли в саму комнату и приступили к делу. Уверенность, с которой они проходили мимо одного предмета, не обращая на него внимания и подробно осматривая другой, была поистине удивительна. Казалось, каждый из них знал уже все обстоятельства дела, и кратчайшим путем, безошибочно шел к цели.
  Картер, прежде всего, подошел к трупу убитой. Он ясно видел, что в том положении, в каком она находилась, с нею не могли покончить.
  Для Картера было ясно, что несчастную женщину посадили на место уже после смерти и он заключил это, что для убийцы представляло большой интерес произвести впечатление, будто смерть наступила мгновенно. Может быть, он желал даже симулировать самоубийство.
  Наклонившись над трупом, Картер увидел небольшую баночку, какие в аптеках употребляются для отпуска пилюль, зажатую в точенной руке покойницы. Баночка оказалась пуста и только на дне можно было, хотя и с большим трудом, заметить зеленоватый налет.
  На шее несчастной виднелось маленькое пятнышко, такого же зеленовато-бурого цвета. Хотя пятно было не более булавочной головки, острые глаза сыщика все же заметили его и, вместе с тем и несколько таких же пятнышек на платке убитой.
  Не подлежало сомнению, что пятнышки эти являлись следами той самой жидкости, которая заключалась в баночке.
  Правая рука Корацони покоилась на ручке кресла, ноги, обутые в маленькие, вышитые шелками, туфельки, непринужденно упирались в бархатную подушку, а голова откинута на бок, как бывает во время сна.
  — Так, — протянул сыщик, — кто бы ни был убийца, должен признаться, он великий мастер своего дела. Как ты думаешь, Джордж?
  Полицейский инспектор ничего не ответил. Он пожал плечами и отошел в сторону, словно совершенно не интересуясь расследованиями своего друга.
  На губах сыщика промелькнула легкая улыбка, затем он схватил руку, в которой была зажата баночка. Пощупав и правую руку, лежавшую на ручке кресла, он привел их в прежнее положение и несколько раз провел по белоснежному лбу красавицы, причем убедился, что кожа уже потеряла свою эластичность.
  Вынув из кармана увеличительное стекло, с которым никогда не расставался, Картер осмотрел пузырек, пятна и руки Корацони, стараясь при этом не только не изменить положение трупа, но даже складки платья.
  Пока Ник осматривал труп, инспектор исследовал другую часть комнаты.
  Картер снова отошел к порогу двери, но шел при этом задом и на цыпочках. Опустившись на колени, он впился взглядом в роскошный персидский ковер, лежавший на полу. Затем, не поднимаясь, пополз вокруг комнаты, пока не дошел до того места, где обои несколько выгорели, благодаря падавшим на них лучам солнца.
  Все время Картер не выпускал лупы из рук, разглядывая каждый сантиметр ковра, как бы желая найти чьи-то следы. У трупа стоял теперь уже инспектор.
  Обойдя на коленях кругом всю комнату, Ник, чтобы не мешать своему другу, вышел в смежную комнату, которую точно также подверг самому тщательному осмотру. Он то склонялся над ковром, то поднимал взор к потолку, то подходил к камину.
  Перейдя к подоконнику того окна, у которого валялась на полу книга и журнал, сыщик увидел, что на подоконнике кто-то сидел. Этот «кто-то» был несомненно тот, который провел с Корацони ее последние часы.
  Когда инспектор покинул спальню, Картер был уже в комнатах первого этажа.
  И здесь, как и наверху, Ник осмотрел решительно все. Оставалось удивляться тому адскому терпению, которое проявлял при этом сыщик: он либо ползал на коленях, либо полз лежа на животе, ходил, исключительно на цыпочках, а увеличительного стекла не выпускал из рук ни на минуту.
  Посторонний зритель, несомненно, покачал бы головою, наблюдая манипуляции Картера.
  На пороге библиотеки Ник столкнулся с инспектором. Оба взглянули друг на друга, улыбнулись, но не сказали ни слова.
  Покончив с библиотекой, Картер «обревизовал», как он выражался, все четыре этажа дома, не забыв заглянуть даже на чердак.
  Время от времени сыщик сталкивался с Мак-Глусски и каждый раз друзья ограничивались многозначительной улыбкой, не произнося ни звука.
  Наконец осмотр дома был окончен; Картер и Мак-Глусски встретились снова в библиотеке.
  — Готов, Ник? — осведомился инспектор.
  — Да. А ты?
  — Тоже готов.
  — Как ты думаешь, можно позвать коронера? Телефонировать ему?
  — Думаю, что можно. Телефонируй, — с загадочной улыбкой согласился Мак-Глусски.
  Несмотря на то, что телефон стоял тут же, на столе, Картер не тронулся с места.
  — Я думаю послать Патси, — многозначительно проговорил он.
  Мак-Глусски кивнул головой в знак согласия.
  Дело в том, что как тот, так и другой прекрасно видели, что телефон испорчен, но не хотели объявлять этого, желая испытать друг друга. Лукавая усмешка, мелькавшая у каждого из них на губах, выдала тайну.
  Сыщик отошел в угол комнаты, нагнулся и поднял с пола какой-то предмет.
  — Видел ты эту штучку? — спросил он, показывая выломанную из телефона пластинку слуховой трубки.
  — Нет, — ответил Мак-Глусски, — зато я нашел другое.
  С этими словами, он поднял с другого конца комнаты исковерканную диафрагму.
  — Вот, что нашел я, — заявил он, — но не говорил об этом, желая испытать тебя.
  — Так, так, — кивнул головою Ник. — Я тоже хотел провести тебя, но, кажется, эти попытки — напрасный труд… Да?
  — Вполне согласен с тобой. Скажи мне только, чего хотел достичь этот субъект, ломая телефон?
  — Не знаю, по крайней мере, пока, — последовал ответ.
  — Я тоже не знаю, — развел руками инспектор. — Кажется, работа предстоит нелегкая и, кажется, что из нее ничего не выйдет.
  — Без достаточно веской причины, вряд ли бы стали ломать аппарат, — высказал свои соображения сыщик.
  — Это так, Ник. Но, согласись сам — от этого нам немногим легче.
  — Пока, да, но я уверен, что мы раскроем тайну.
  — «С надеждой, правда, жить светлей»… — продекламировал Мак-Глусски.
  — «Но веры нет в душе моей»… — докончил Картер. — Это известно мне уже давно.
  — «Мне сладость веры не дана»… — не унимался инспектор.
  — «Надежда? Призрачна она»… — воодушевлялся сыщик. — Так-то так, дружище, но ты забыл окончание стихотворения:
  «Без веры жить нам тяжело:
  Сильней гнетет и давит зло
  И лишь надежда, дар богов.
  Освобождает от оков!»…
  — Однако, довольно. К делу. Я сейчас посылаю Патси.
  — Ты побудешь здесь, до прихода коронера? — осведомился Мак-Глусски. — Я с удовольствием остался бы, но не могу: должен отправляться в управление. Впрочем, все, что нужно, мы осмотрели.
  — Да, и все-таки неизвестно, что может выясниться при осмотре трупов.
  — Весьма возможно, — согласился Джордж. — Знаешь что, Ник: после посещения дома коронером, приходи ко мне; мы подробно поговорим о добытых нами результатах.
  — Непременно приду.
  — Тогда, до свидания, — откланялся Мак-Глусски. — Жду тебя. Приходи скорее.
  Однако сыщику пришлось увидеть своего друга не так скоро, как он ожидал: обстоятельства сложились иначе.
  Мак-Глусски был буквально завален работой, а коронер, вместе с Картером, нашли столько интересных и нужных мелочей, что следователь пришел в восторг от предстоящего ему торжества, в наступлении которого он не сомневался, зная, что бок о бок с ним работает сам знаменитый Ник Картер.
  Было уже около шести часов вечера, когда трупы убитых вынесли из дома на Медисон-авеню, а само здание поручили охране нескольких полисменов.
  Только в девять часов сыщик вместе с коронером, появились в кабинете инспектора полиции и заняли места около письменного стола…
  — Я думаю, сэр, — обратился Мак-Глусски к следователю, — что мой друг рассказал вам, что мы еще до вас осмотрели место преступления… Мы не известили вас тотчас же и…
  — Я понимаю, — кивнул головою коронер.
  — Мы с Ником, — продолжал инспектор, — более или менее опытны в таких делах, а потому и полагали, что своим осмотром поможем вам напасть на след преступников. Само собою понятно, что ни у одного из нас не было ни малейшего намерения отнимать у вас славы открытия следов или, тем более, ронять ваш престиж. Нет, мы просто хотели прийти вам на помощь.
  — Полноте, полноте, — замахал руками коронер. — Я прекрасно знаю все и от всей души благодарен вам за помощь.
  — Дальше, — пояснил Мак-Глусски, — Ник сказал вам, вероятно, и о том, что мы ничего не изменили ни в обстановке комнаты, ни в положении трупов.
  — Это и без того было видно, — послышался ответ.
  — Прекрасно, — хлопнул инспектор ладонью по кипе бумаг, лежавших на столе. — Вообразите себе, что вы пригласили нас для допроса в качестве свидетелей и проверяйте каждое наше показание возможно тщательнее, чтобы безошибочно взвесить его значение. Когда затем дело дойдет до суда, вам достаточно будет подробно передать все существенное из нашей сегодняшней беседы, чтобы дать верную картину происшедшего в домена Мэдисон-авеню.
  — Вы согласны? — спросил сыщик, подождав, некоторое время ответа коронера.
  — Я считаю себя вашим крупным должником, господа, — серьезно проговорил следователь. — С помощью таких двух знатоков дела, как вы, мистер Картер и ваш друг, мистер Мак-Глусски, я, конечно, сумею проникнуть в тайну трагедии.
  — Ну, это еще неизвестно, — недоверчиво покачал головою Мак-Глусски. — Я, например, про себя могу сказать: «ничего в волнах не видно»…
  — Пожалуй, я присоединяюсь к тебе, — заметил Ник.
  — Без сомнения, вы уже переговорили друг с другом о деле и составили себе некоторую картину, — догадался коронер.
  — Наоборот. Мы не перемолвились ни единым словом.
  — Как?! — изумился следователь. — Но, ведь, это так естественно: товарищи по профессии всегда обмениваются мнениями на самом месте исследования. Это, наконец, выгоднее.
  — Я с этим не согласен! — энергично тряхнул головою сыщик. — У каждого свои методы и важно, чтобы каждый составил себе мнение независимо от другого. Я ничего не знаю о результатах, добытых Джорджем, а он о моих… О его взглядах на дело мне известно столько же, сколько и вам.
  — Это, однако, интересно, — протянул коронер.
  — Мы часто работаем вместе и всегда поступаем так. Смею вас уверить, что таким образом мы добивались наилучших результатов. Да, по-моему, иначе работать и невозможно.
  — Это почему?! — воскликнул следователь.
  — Очень просто, — спокойно произнес Ник. — При выяснении тех или иных обстоятельств дела, каждый старается доказать справедливость своей точки зрения… Получается возможность сравнивать, исключать, добавлять, исправлять и т. д. В результате — истина или, по крайней мере, очень близкое приближение к ней… Я думаю, ты, Джордж, готов и на этот раз вести беседу таким же образом?
  — Не совсем, — послышался ответ. — На этот раз очень хорошо было, если бы наш друг-коронер взял на себя труд допрашивать нас, как допрашивают обыкновенно свидетелей…
  — Согласен, — заявил Картер.
  — А вы? — обратился Мак-Глусски к коронеру.
  — Весьма охотно.
  — Значит, я должен вначале поведать вам все, что имеется у меня в управлении по этому делу. Сейчас я изложу вам сведения из «анналов».
  — Что?! Из «анналов?» — переспросил следователь. — Это что еще за пережиток?
  — Нет, это не римские анналы, — засмеялся Мак-Глусски. — Анналами я называю особые списки, которые ведутся у меня в управлении о каждом лице, о котором можно предполагать, что оно, так или иначе, но столкнется с полицией: в качестве ли преступника, или его жертвы — это для нас все равно. О таком лице собираются всевозможные справки и полученные таким путем сведения заносятся в особый «личный список»… Совокупность этих листков я и прозвал анналами.
  — Ага, — проговорил коронер. — И эти анналы…
  — Вот они, — открыл инспектор шкаф, все полки которого были заставлены книгами, из которых каждая была гораздо толще, чем гроссбух любого банка. — Здесь все книги по алфавиту… Листки со сведениями налепляются на чистые страницы и для каждого, занесенного в книгу лица, отводится несколько таких страниц, чтобы иметь возможность пополнять сведения.
  — Значит, — поморщился следователь, — мои «анналы» наверное у вас есть, так как я очень часто имею дело с полицией?
  — Само собою разумеется, — засмеялся Мак-Глусски, — и, уверяю вас, вы очень удивились бы, узнав, что нам известно очень многое из вашей жизни, неизвестное даже вашим лучшим друзьям. Однако, это все между прочим. Нас интересует в настоящее время Адель Корацони.
  — А у вас есть ее «личный листок?»
  — О, да. У нее занято даже три страницы. Слушайте.
  Проговорив эти слова, инспектор взял одну из книг, некоторое время перелистывал ее и, наконец, заложив пальцем одно место, как-то странно взглянул на Картера…
  — Вы готовы слушать? — спросил он.
  — Да, да. Пожалуйста. Я весь внимание.
  — «Адель Корацони»… — начал чтение Мак-Глусски, — «родилась в 1881 году, в Испании, в Мадриде… Дочь тореадора, известного под именем Эль Кузилло аль Корацони. Этот Кузилло убит быком во время представления в Севилье. Дочери было в то время восемь лет… К числу наиболее любимых публикой фокусов Карацони принадлежал следующий: после того, как с арены удалялись пикадоры и бандерильосы, он появлялся в качестве матадора и прима-эспады с дочерью на руках. Малютку он сажал на левую руку, в которой держал и красное сукно, которым раздражал животное… Бесстрашие девочки, происходившее, может быть, и оттого, что она не понимала всей силы грозившей ей опасности, всегда приводило публику в неистовый восторг. Этот безумный фокус и был причиной гибели матадора, так как он, промахнувшись, заслонил собой свою дочь и был подброшен разъяренным животным. После смерти Корацони, девочку принял к себе один из его друзей, по профессии также матадор… Когда выступление матадора с девочкой на арене цирка было запрещено, принявший сироту совершенно перестал ею интересоваться и девочка на некоторое время бесследно исчезла. Только через семнадцать лет она вновь появилась на горизонте, но уже в качестве жены какого-то парижского актера. Красавица-жена служила приманкой для простаков, которых обирал ее муж и надо полагать, что ее деятельность в этом направлении была очень плодотворна, так как актер, известный под фамилией Аттила ле-Февр, очевидно, вымышленной, быстро разбогател и переселился в дивный замок, где и жил, окруженный роскошью… В октябре 1899 года ле-Февр был найден в постели мертвым, с кинжалом в груди. Вдову актера арестовали, но ей удалось блестящим образом доказать свое alibi и она была отпущена. Полиция, все-таки, убеждена, что она, по меньшей мере, сообщница убийцы, а потому и прислала в Нью-Йорк выдержки из судебных актов. Два года назад она появилась здесь и с тех пор безвыездно живет в купленном ею лучшем доме из всех, помещающихся на Медисон-Авеню».
  — Значит, она была очень богата? — вставил коронер.
  — Да. По наследству ей досталось все состояние мужа, около… — Мак-Глусски заглянул в книгу и добавил, — около шести миллионов франков, то есть около миллиона долларов.
  С этими словами полицейский инспектор захлопнул книгу и продолжал, уже от себя:
  — Затем в моих анналах идут мелкие, не могущие нас интересовать сведения… Здесь мы найдем маршруты поездок, знакомства и т. д. За все время своего пребывания в Нью-Йорке, она ничего не сделала такого, что могло набросить на нее тень. Она жила, как все богатые женщины, могущие свободно распоряжаться собой.
  — У нее не было любовников или, так называемых «интимных» друзей?
  — По-видимому, нет, — пожал плечами Мак-Глусски. — Ни интимных, ни даже простых друзей у нее не было.
  — Но, ведь, была же у нее хотя бы прислуга? — осведомился следователь.
  — Да, была. Всего две женщины — горничная и кухарка, — пояснил Мак-Глусски.
  — Где же они теперь?
  — Под одной крышей с нами, — засмеялся инспектор. — Получив известие об убийстве, я, конечно, поторопился арестовать их. Это, к тому же, было очень нетрудно.
  На лице Ника Картера играла загадочная усмешка.
  — Я так и знал, Джордж, — проговорил он.
  — Вы уже допрашивали их? — спросил коронер.
  — Конечно.
  — Что же они говорят?
  — Ничего, — покачал головою Мак-Глусски. — Мне кажется, что они, правда, ничего не знают об убийстве. Я им верю; по крайней мере одной из них, хотя не имею причин сомневаться в словах другой. Я, конечно, еще раз допрошу их, так как не успел этого сделать как следует, но допрошу уже после нашего совещания.
  — Почему? — изумился следователь. — Не лучше ли допросить их сейчас? Если их прижать как следует в угол, то мы, пожалуй, получим важные сведения.
  — Я склонен думать то же самое, — заявил инспектор, — но все же считаю, что время еще не пришло. То, что они скажут, может сбить нас и навести на ложный след. Я убежден, что они не знают о преступлении.
  — О мисс Корацони вам ничего неизвестно, кроме того, что вы прочли из анналов?
  — Ничего. Я прочел все существенное.
  — Ее жизнь в Нью-Йорке, — спросил следователь, — была, значит, безупречна?
  — Вполне, — последовал ответ.
  — В ее характере не было ничего странного?
  — По крайней мере, я ничего не знаю.
  — Мне говорил мистер Картер, — произнес коронер, — что убийство совершено не в самой спальне, а в смежной с ней комнате, и труп уже потом был посажен в кресло. Какого вы мнения по поводу этих соображений?
  — Вполне с ними согласен.
  — Относительно того, каким способом было совершено убийство, мистер Картер ничего не говорил мне. Он, вообще, держался в стороне, словно дело его совсем и не интересует. В пальцах левой руки покойницы я нашел баночку, очевидно из-под яда, но в ней осталось слишком мало для того, чтобы можно было, хотя бы по запаху, определить, с каким именно ядом имеем мы дело. Вскрытие трупа назначено на завтра, но я думаю, что и оно ничего нам не даст. Ваше мнение, инспектор?
  Мак-Глусски бросил на Картера многозначительный взгляд.
  — Мне кажется, — проговорил он, — что по этому поводу лучше всего обратиться к моему другу. Хотя я уверен, что у меня с ним одинаковый взгляд и на это, но интересно выслушать именно его мнение. Позвольте мне, однако, раньше предложить вам один вопрос.
  — Пожалуйста.
  — Скажите, — серьезным тоном начал Мак-Глусски, — вы заметили знаки насилия на теле покойной?
  — И да, и нет, — нерешительно произнес коронер.
  — То есть? — вопросительно вскинул на него глаза инспектор полиции.
  — Я заметил на левой стороне шеи маленькое пятно синеватого цвета. Это мог быть след от удара или толчка, но совершенно также это мог быть и знак, с самого рождения имевшийся у Корацони.
  — Это пятно заметил и я, — кивнул головой Мак-Глусски, — но в то время оно было гораздо меньше. Завтра оно будет еще больше, послезавтра… Однако, к этому мы еще вернемся. Я умолчу о том, что думаю по поводу этого пятна, но заявляю что, по-моему мнению, при жизни Адели этого пятна не было.
  — Гм, — задумчиво произнес следователь.
  Картер во время этого разговора сидел молча, устремив взор в потолок, как бы читая что-то, понятное ему одному.
  — А вы видели это пятно, мистер Картер? — обратился к сыщику коронер.
  — Да, — кивнул он головой, — заметил. Вполне присоединяюсь к мнению Джорджа, что пятно появилось только вчера.
  — Та-а-ак, — протянул следователь. — Скажите, покончила Адель Корацони сама с собой, проглотив яд, находившийся в найденной при ней баночке, или нет?
  — Нет! — резко проговорил Ник.
  — Но тогда каким же образом…
  — О, — с легкой усмешкой произнес Картер, — Адель Корацони погибла, действительно, от яда, но не сама приняла его.
  — Как же ввели яд в организм, по вашему?
  — Я думаю, — медленно заговорил сыщик, — что в баночке заключался сильный яд, введенный в организм именно там, где находится синеватое пятно.
  — Черт знает, что такое! — выругался коронер. — Вы это серьезно, мистер Картер?
  — Очень серьезно.
  — Да, — сознался чиновник. — С этой стороны я еще не рассматривал происшествия. А вы что скажете на это, мистер Мак-Глусски?
  — Вполне присоединяюсь к мнению Ника, — получился ответ.
  — Что вы думаете по поводу связи между обоими убийствами? — проговорил коронер, снова обращаясь к Нику.
  — Ничего, — холодно произнес сыщик.
  Мак-Глусски с недоумением взглянул на своего друга, но воздержался от замечания.
  — Так… так… — растерянно забормотал коронер. — Поставим вопрос иначе. Кто был, по вашему мнению, убит раньше: мужчина или женщина?
  — Адель Корацони убита часа за два до убийства мужчины, плавающего в ванне, — по-прежнему спокойно дал ответ Картер.
  — И оба они были убиты одним и тем же лицом?
  — Нет. Я думаю, как раз обратное.
  — Почему? — осведомился коронер.
  — Потому, что убитый в ванной, по-моему, не кто иной, как убийца Адели.
  Следователь тихо свистнул. Даже Мак-Глусски недоверчиво взглянул на своего друга.
  — Мы коснулись, — проговорил он, — одного пункта, в котором я…
  Ник Картер сделал рукою знак к молчанию.
  — Слушай, Джордж, — улыбаясь, заговорил он, — нечего скрывать, что ты провел вчера в этом доме несколько часов, сидел в комнате и даже оставил там окурок сигары. Неужели ты думаешь, что я не узнал по сигаре, кто именно курил ее?
  — Моя сигара?!
  — Именно твоя, — кивнул головою Ник. — Неужели ты полагаешь, что я, видящий тебя так часто, не знаю твоей привычки мять в зубах сигару? Пришли мне сигару с юга Африки или с северного полюса, я и тогда узнаю, если она побывала у тебя во рту.
  Мак-Глусски громко расхохотался, а коронер разинул рот от удивления.
  — Вы и есть убийца! — воскликнул он, обращаясь к инспектору полиции.
  — Почем знать, — усмехнулся Картер.
  — И все-таки я несколько иного мнения об убийствах, — заговорил Мак-Глусски. — Именно потому, что я, действительно, был в доме. Согласен, что Адель Корацони убита несколько раньше, но в то же время убежден, что убитый, лежащий в ванне, не убийца женщины.
  — А я открыл нечто, что, вероятно, ускользнуло от вашего внимания, — торжественно произнес коронер.
  — Например? — с легкой насмешкой спросил Ник.
  — Если вы внимательно производили осмотр ванной, то, вероятно, припомните, что на полу были следы.
  — Были, — кивнул головой Картер.
  — Ну-с, — хвастливо продолжал следователь, — а на подошвах туфель Адели Корацони была кровь. Я заметил даже, что кто-то пытался удалить следы, но это не удалось. Теперь объясните мне, пожалуйста, каким образом могла она ходить по ванной комнате, если как вы говорите, была убита тем самым человеком, труп которого лежит в ванне? Ведь, насколько мне известно, мертвые ходить не могут.
  — Вот с этим я вполне согласен, — иронически проговорил Картер.
  — А на подошвах Адели кровь, — настойчиво повторил коронер.
  — Но больше ее нет нигде во всем доме; ни на одном из ковров, — веско заметил Ник.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Только то, — спокойно пояснил сыщик, — что если бы Адель ступила в кровавую лужу и затем направилась в свою комнату, то отпечатки окровавленных подошв вели бы из ванной вплоть до ее спальни.
  — Это бесспорно так, но я думаю…
  — Что мы нашли бы эти следы, если бы тщательнее произвели осмотр? — спросил Картер. — Вы это хотите сказать?
  — Да, приблизительно.
  — Вы впрягаете лошадей не с того конца, — засмеялся сыщик.
  — Вы думаете? — обиделся следователь. — Скажите, как объясняете себе это обстоятельство вы?
  — Хорошо, я вам объясню, — начал Ник. — Дело обстоит так: обезображение лица убитого, все страшные раны, которые мы видим на его теле, все это сделано позднее, уже после смерти. Кровь на полу, на стенах, на потолке, на мебели, словом, всюду разбрызгана тоже позднее, специально для того, чтобы спутать следствие. Запишите в вашу памятную книжку, господин коронер, что мужчина убит совершено таким же способом, как Адель Корацони. Убийство совершено посредством подкожного впрыскивания морфия.
  — Если бы ты не упомянул раньше о том, что убийство совершено другим лицом, — насмешливо произнес Мак-Глусски, — можно было бы подумать, что ты подозреваешь самоубийство.
  — Это было бы довольно близко к истине, — спокойно возразил Картер, — потому что еще несколько минут назад я был такого мнения. Я тебе даже скажу, почему я изменил его.
  — Значит, он сам искалечил себе так лицо? Подумай только, что ты говоришь, Ник.
  — Этого я не говорю, а только утверждаю, что тот, кто убил Адель Корацони, не мог устроить бойню в ванной. Убийца Адели был художник своего дела и убил Адель из-за денег. Тот же, кто буквально исполосовал мужчину, найденного в ванне, действовал из чувства мести, так как это был… один из поклонников Адели.
  — Не поясните ли нам подробнее вашу мысль, мистер Картер, — обратился к сыщику коронер. — Вы знаете, как я ценю ваше мнение.
  — Я должен обратить ваше внимание на некоторые моменты, поведшие, по моему мнению, к двойному убийству. Я позволю себе рассказать вам маленький роман, правда, сочиненный мною, но все главы которого основаны на строгом соответствии с тем, что я видел в доме на Медисон-авеню. Я не хочу этим сказать, что моя теория непогрешима. Нет. Впрочем, раньше я хочу спросить Джорджа, что ему известно об обстоятельствах, предшествовавших убийству?
  — Охотно поведаю об этом, Ник, — комически важно проговорил Мак-Глусски.
  — Еще одно: мы не отступим от намеченного плана и будем отстаивать каждый свою теорию, чтобы, таким образом, не пропустить чего-нибудь существенно важного. Ведь, возможно, Джордж, что ты объяснишь себе что-нибудь не совсем беспристрастно, благодаря знакомству с убитой, точно так же, как я, может быть, не понял того или иного, благодаря моему полному незнакомству с ней.
  — Начинай, Ник, — поторопил инспектор полиции.
  — Хорошо. Итак, прежде всего, я открыл, что ты, дорогой Джордж, вчера днем был в доме Адели Корацони и вел беседу в большой комнате. Беседующих было трое: ты, Адель и мужчина, найденный убитым в ванне.
  — А я думаю, — вставил Мак-Глусски, — что третий и есть убийца как того, так и другой.
  — Охотно верю, — наклонился в его сторону сыщик, — что ты подумал это. Весьма возможно, что это подумал бы и я, если бы был, как ты, знаком с царившими между интересующими нас людьми отношениями. В данном случае, знание этих отношений не только не облегчило тебе работы, но, наоборот, затруднило ее. Ты находишься под влиянием слышанного тобою вчера, как, вероятно, находился бы и я, если бы присутствовал при вашем разговоре. Вероятно, ты признаешь, что я прав?
  — Ну, ну, — отмахнулся инспектор. — Продолжай, я перебивать не буду.
  — Очень приятно, Джордж. Иду дальше. Мне кажется, я не ошибаюсь, предполагая, что вчера ты был в доме Корацони в первый раз.
  — И в этом ты прав, — согласился Мак-Глусски.
  — Это я вывел из следующего: если бы ты был в доме несколько раз, то сказал бы мне об этом тотчас после того, как Патси телефонировал мне о случившемся. Но ты, когда я спросил чей это дом, уже решил умолчать о том, чтобы сыграть со мною маленькую шутку. Я вначале и не подозревал ничего, но окурок сигары открыл мне глаза. Ты сидел у Корацони, между прочим и в кресле, у письменного стола. Я, конечно, задался вопросом: для чего ты скрыл от меня свой визит к Адели? Ответ был очень нетруден. Кто-то позвал тебя в этот дом — вот, что я решил. Но кто же это мог быть? Только сама Адель. Зачем она позовет начальника полиции? Не забудь, что Адель родилась в Испании, а воспитывалась во Франции. Я знаю, что французы, при малейшем намеке на опасность, обращаются к помощи высших властей, тогда как у нас, в таком случае, ограничатся заявлением в ближайшее отделение. Как бы то ни было, но я заключил, что жизни Адели, по ее мнению, угрожает опасность, и вот она и обратилась к тебе. Моему Джорджу, думал я, рассказали историю, которую он и считает ключом к разгадке тайны. О своем пребывании в доме Корацони ты, вероятно, хотел мне поведать уже по окончании наших розысков. Логикой моей я был вполне доволен. Я не только не добивался твоей откровенности, но решил просить тебя не говорить мне ничего, если бы, даже, ты и начал мне рассказывать сам. Когда мы посетили ванную, чтобы убедиться, что Мак-Гинти не преувеличил, говоря об ее ужасном виде, меня поразило отсутствие интереса, который при этом проявил ты. Когда же я составил себе мою теорию, это равнодушие сделалось для меня понятным: ты знал, что в доме есть еще человек и что мы найдем еще один труп! Мало того, тебе казалось, что ты знаешь и то, кто является убийцей! Теперь мне было уже по-детски легко заключить, что из вчерашнего разговора ты познакомился с личностью того, кто угрожал жизни Адели Корацони и был уверен, что в ванне лежит убийца хозяйки и ни кто другой. Чтобы убедиться в правоте моего мнения, я начал с другого конца и предположил диаметрально противоположное. Я сказал, что если ты составил себе одну теорию, то я должен составить другую и тогда справедливость теории того или другого должна резко обрисоваться. Если бы ты сообщил мне свое мнение заранее, то, вероятно, я примкнул бы к нему и тогда мы оба начали бы исходить из одного и того же пункта, вместо того, чтобы основываться исключительно на фактах. Вначале я предположил, что встреченный тобой у Адели Корацони человек — ее поклонник, но теперь узнаю от тебя, что она, со времени своего приезда в Нью-Йорк, вела себя безукоризненно! Затем, я решил, что это был ее родственник, но в твоих анналах нет ни звука о них. Все-таки, разве не могло у нее быть, например, брата? Ясно, впрочем, одно: когда ты пришел к ней вчера, у нее был какой-то мужчина! Он, очевидно, пользовался большим доверием, так как присутствовал при вашем разговоре. Знаю, тебе его присутствие было не очень приятно, ты бы с большим удовольствием повел беседу между четырех глаз, но раз он был у Адели Корацони, значит, имел на это право, и ты, молча, признал это. Далее. Если бы это был ее муж, об этом было бы сказано в твоих анналах, а они не говорят о нем. Корацони здесь вела примерный образ жизни. Вообще, только ее поведение в Париже, при жизни этого актера, было подозрительно и я, пожалуй, склонен думать, что она не без греха в деле скоропостижной смерти мужа. Однако, продолжаю. Этот третий, присутствовавший при вашем разговоре, был молодой человек, еще не достигший тридцати лет. Вряд ли, он мог быть посвящен во все детали жизни Адели, если бы не был ее родственником — ну, скажем, братом. За брата, вероятно, принял вчера его и ты! Поэтому-то ты и решил, что человек в ванне именно он и ни кто другой. Убийцей Корацони ты считаешь описанного тебе человека. Ты не можешь себе представить, чтобы брат, тот самый брат, который, в твоем присутствии, так нежно относился к сестре, чтобы этот самый брат, повторяю я, был убийцей собственной сестры. Вероятно, тебя уверили, что как брат, так и сестра находятся в страшной опасности, причем того третьего, которого они назвали тебе, как возможного убийцу, разрисовали красками, довольно мрачного колорита. Разумеется, они не упустили из виду сказать тебе, что этот «дьявол в человеческом образе», как две капли воды, похож на брата миссис Корацони.
  — Ник! — изумленно вытаращил глаза Мак-Глусски. — Ты восьмое чудо света! Я не понимаю, как можно настолько живо нарисовать картину нашего разговора. Я поражен, до чего сходятся все мельчайшие детали!
  — Не преувеличивай, Джордж, — засмеялся Картер. — Ничего удивительного в этом нет. Я просто великолепно знаю тебя и могу поставить себя на твое место, точно также, как ты себя на мое. Если бы ты, с самого начала, не был убежден, что твоя теория основана на непреложной истине, а допустил бы возможность ошибки, то ты, я уверен, пришел бы к тем же выводам, к которым пришел я. Представим себе твое положение, Джордж: против тебя сидит прекрасная, очаровательная женщина. Ты приходишь к ней, по ее зову и она принимает тебя, в присутствии брата. По ее поведению ты видишь, что она обожает брата. Конечно, ты даешь себя одурачить и начинаешь питать к нему доверие. Под влиянием ее красоты, ты всецело заполняешься симпатией к этой Адели и усыпляешь присущую тебе осторожность и недоверчивость.
  — Ты прав и в этом, — вздохнул инспектор полиции.
  — Хорошо. Предположим теперь, что мертвец в ванной — брат Адели, а убийца — тот изверг, которого тебе так живо описали.
  — Все так, — заметил Мак-Глусски, — но кто же тогда, по-своему, убийца? До сих пор, ты молчал об этом.
  — Я считаю, — спокойно начал Картер, — что вся история, рассказанная тебе — следствие заговора, составленного братом Корацони с целью ограбления и убийства сестры. Он подстроил все таким образом, чтобы подозрение в преступлении пало на другое лицо. За убийцу каждый принял бы того мистического злодея, которого так подробно описала тебе сама Адель. Брат Корацони, несомненно, принимал бы деятельное участие в розысках и не задумался бы, посредством клятвопреступничества, взвести на эшафот ни в чем неповинного человека, если бы на кого-нибудь пало подозрение. Однако, замысел его не удался. В самый острый момент трагедии, кто-то вошел в комнату, нашел труп убитой и принудил негодяя сознаться в преступлении. Собственно говоря, для нас безразлично, как именно произошло то, что произошло. Для меня ясно, как Божий день, одно: брат напал на третье лицо, между ними была борьба, окончившаяся смертью брата. Орудием этого убийства был шприц, который, вероятно, лежал где-нибудь поблизости от места борьбы и мог быть пущен в дело. Несомненно, что брат сам воспользовался бы инструментом, если бы его не предупредил тот третий. Он увидел шприц, понял его назначение и, вне себя от негодования, вонзил в негодяя, который и умер через несколько секунд. Расскажу вам теперь, почему я так уверен в справедливости моих слов. Не забудь, — продолжал Картер, после короткого молчания, обращаясь к Джорджу, — что я не знаю ничего из твоей беседы с Аделью и ее братом, а говорю исключительно на основании наблюдений. Ты, конечно, видел, что я очень широко пользовался увеличительным стеклом, несмотря на то, что знаю, как пренебрежительно относятся к этому оптическому инструменту сыщики. Должен сказать, что с таким взглядом я совершенно не согласен: благодаря лупе, можно увидеть многое такое, что ускользает от невооруженного, хотя бы и очень острого, глаза. По счастью, ковры, покрывавшие полы комнат, принадлежат к числу так называемых «пуховых», которые гораздо рельефнее обрисовывают следы, чем какие бы то ни было другие… Если смотреть на такой ковер сверху вниз, то ничего нельзя заметить… Если же отойти немного в сторону, и посмотреть вдоль ворса, то сейчас же обнаружатся места, на которых находилась какая-нибудь тяжесть. Если, теперь, эти места исследовать с помощью увеличительного стекла, то можно найти очень много интересного. Я тщательно исследовал все ковры в доме и они рассказали мне массу интересных вещей. Конечно, было бы глупостью утверждать, что простой оттиск ноги на ковре — важное указание, но, с другой стороны, совокупность всевозможных следов, есть основание, на котором можно построить некоторые выводы… Так, например, очень резкие следы, каблуков и носков, перепутавшиеся друг с другом, красноречиво говорят о борьбе двух людей между собой. Имей в виду, что следы человека, спокойно идущего по ковру, и того же человека, но тянущего за собой другого — очень различны. Если же он, при этом, приподнимает тело и бережно опускает его в кресло, стоящее в другой комнате, то и это обстоятельство отпечатается на ворсе ковра. Попробуй сам проделать на таком ковре несколько различных движений и ты увидишь, как рельефно отразит их «пуховый» ковер. Затем… На ковре я заметил резкие отпечатки колен, причем, как мне удалось выяснить, кто-то стоял долго на коленях, несколько раз меняя положение. Вот, в деле открытия всех этих следов и сослужило мне большую службу увеличительное стекло… Я, например, знаю, что внизу произошла короткая, но ожесточенная борьба… Она началась у задней стены противоположной той, у которой стоит письменный стол… У самой портьеры, у выходной двери, один человек внезапно приостановился… Я знаю, чье тело лежало перед дверью: мужчины или женщины. Знаю и то, что тело это втащили наверх, через всю комнату… Отпечатки каблуков тащившего, вместе с оттисками тела, очень ясно можно усмотреть на коврах, покрывающих коридор и лестницу, ведущую наверх. Из этого я заключаю, что внизу был убит человек, по твоему, неизвестный, по-моему — брат Адели. Затем труп был брошен в ванну, где и лежал больше часа… Убийца в это время лихорадочно шагал взад и вперед. Теперь расскажу тебе, почему я уверен, что убит брат, а не неизвестный мужчина… Я выяснил, что около кресла, в котором мы нашли тело Корацони, на ковре, очень долго, около получаса, стоял на коленях человек. Только очень долгое стояние могло оставить такие глубокие отпечатки, с которыми встретился я… Кроме того, на продолжительность указывает и отмеченная мною раньше перемена ног… Вокруг кресла рассеяны отпечатки каблуков того же самого человека. Эти отпечатки происходят от того, что он ходил около кресла, приводя труп в то положение, в котором мы нашли его… Я заметил, что кто-то любовно сжимал руки убитой… Так как пальцы Адели украшены кольцами, то следы этих рукопожатий уловить совсем не трудно… Теперь ты, наверное, спросишь, почему тело было перетащено в спальню? Именно потому, отвечу я, что тот, кто тащил его, страстно любил Корацони. Он не мог согласиться, чтобы она осталась на полу у окна, где была убита, хотел и после смерти поместить ее возможно удобнее… В своих выводах я иду еще дальше… Согласись сам, что брат не стал бы нежно пожимать и поглаживать руки сестры, да еще, стоя на коленях. Брат не стал бы терять драгоценного времени, чтобы придать телу положение спящей, не забывая при этом, всеми возможными средствами, оттенять красоту покойницы. Более того: брат не стал бы покидать дом через главный подъезд, да еще оставлять дверь открытой настежь, так что каждому предоставлялась возможность забраться в дом.
  Картер сделал небольшую паузу. Мак-Глусски и коронер слушали его, затаив дыхание.
  — Вы, может быть, спросите, — снова начал Ник, — что побудило убийцу так ужасно изуродовать лежащего в ванне человека? Если мои предположения верны, то убийца раньше и не думал об этом — это произошло позднее… Двигателем, в данном случае, была месть — ненасытная месть! Убийца брата не знал, что Адель мертва и думал, что она лежит в обмороке… Он опустился перед нею на колени и, вероятно, долго говорил ей о своей любви и о том, что не хотел убить ее брата… Вся история произошла, по-моему, следующим образом: заслышав шаги, брат спрятался за портьеру и, когда вошедший миновал его, бросился сзади, намереваясь уничтожить непрошенного свидетеля. Шприц он, вероятно, держал в руке, чтобы убить своего противника тем же способом, как и сестру, но вошедший схватил негодяя за руку и этим спас себя… Во время борьбы, острие шприца вонзилось в тело преступника, и, таким образом, убийца сестры был наказан Провидением… Неизвестный, который и не думал убивать своего врага, испугался и отправился сообщить обо всем любимой им Адели Корацони. Увидев ее на полу, он, как я уже сказал, подумал, что она в обмороке и, опустившись на колени, сознался ей в невольном убийстве! Только очень нескоро сообразил он, что перед ним труп, и что убийцей мог быть брат Адели и не кто другой. Таким образом, для него делалась ясным и причина нападения на него самого. Первым движением неизвестного было — кинуться к убитому негодяю и дать волю негодованию… Но тут взгляд его упал на лежавшее на ковре тело любимой женщины и желание отдать ей последний долг победило остальные мысли… Вот, тогда-то он и поднял ее и отнес в кресло, в которое и усадил так, как ему казалось наилучшим… Затем, он опустился перед нею на колени и долго гладил ее руки, называя самыми нежными именами… Только, когда наступило свойственное трупам одеревенение членов, несчастный сообразил, что случилось. Им овладело бешенство, он обезумел… Как разъяренный тигр, кинулся он в ванную и, увидев лицо ненавистного убийцы, положительно обезумел… Он схватил нож и принялся кромсать лицо своего врага… Насытив ярость, он швырнул тело в ванну… Весьма возможно, что, при этом, у него мелькнула дикая мысль об утоплении трупа! Немного придя в себя, несчастный заметил, что он весь в крови… Он схватил первое попавшееся ему на глаза и вытер руки… Это и был тот платок, который мы видели на туалетном столике! Затем он вымыл лицо и руки под краном, находящимся в ванне и думал, что дело кончено, почему и направился к выходу. Но тут вспомнил, что весь его костюм обрызган кровью! Он понимал, что в таком виде, в каком находился он в данный момент, выйти на улицу невозможно: первый попавшийся полисмен задержал бы его. Тогда он отыскал в одном из шкафов одежду изуродованного им негодяя и натянул его костюм, поверх своего… Теперь он мог выйти, да и время было уже не раннее, но ему захотелось еще раз взглянуть на горячо любимую женщину и попросить у нее прощения… Не знаю, Джордж, заметил ли ты, что под стулом около которого упала убитая Адель, стояли раньше туфли? Нет? Ну, так мне поведал об этом ковер… Когда неизвестный тащил Корацони наверх, в кресло, он нечаянно сбросил с ног ее туфли, и, войдя, уже перед тем снова в спальню, заметил, что ноги Адели не обуты… Тогда он решил исправить и эту оплошность… Он вначале спустился вниз и взял туфли из-под стула, замеченные им раньше, а затем уже вернулся в ванную, чтобы поискать в стоявшем в углу шкафу туфли помоднее… При этом, он уронил в кровавую лужу туфли «из-под стула», которые держал в руках… Отсюда-то и происходят кровавые пятна на подошвах туфель, надетых на убитую. Не найдя ничего подходящего, неизвестный вернулся в спальню и обул ноги Адели.
  — Все-таки, Ник, ты кое что забыл, — заметил Мак-Глусски. — Ты ни слова не сказал о баночке и раскрытой книге.
  — Я еще не кончил, дорогой мой. Баночка находилась в кармане пиджака брата Корацони и была наполнена, приблизительно, до половины.
  — Содержимое ее, — вступил в разговор инспектор, — вылито в вазу, стоящую на камине.
  — Ваза уже опечатана господином коронером. Я знаю состав находящегося в баночке яда. Это яд небольшой, зеленого цвета, змеи, водящейся по берегам Ориноко и Амазонки. Укус этой гадины приводит к смерти через 1/2 минуты. Испанцы называют эту змею: «La muetra de la alma…» Баночку нашел убийца брата Адели в его кармане и вставил в руку несчастной, чтобы симулировать самоубийство. Впрочем, нельзя с точностью утверждать, какие мысли могут прийти в голову такому человеку, как тот, о котором идет речь.
  — Что вы хотите этим сказать? — осведомился коронер.
  — Он говорит этим, — кивнул Мак-Глусски в сторону Картера, — что Антонио де ла Вуэльта (имя убийцы брата Адели) помешался при виде трупа своей возлюбленной.
  — Да, — кивнул головою Ник.
  — И он, этот Антонио, — закончил инспектор, — своим поведением скоро выдаст себя.
  — Согласен. При этом, еще одно, Джордж. Иду на пари, что под костюмом убитого Корацони он продолжает носить свой окровавленный пиджак.
  — Гм… — задумчиво произнес Мак-Глусски и нервно заходил по комнате.
  — Теперь, кажется, моя очередь рассказывать?
  — Да, Джордж. Не забывай, что может оказаться правой именно твоя теория.
  — Этого не может быть, — послышался ответ. — Ты слишком точно обосновал свои выводы.
  — Ну, ну. Рассказывай.
  — Меня, — начал инспектор полиции, — позвали вчера к телефону около одиннадцати часов утра. Голос был женский — очень нежный, мягкий. Женщина назвалась Аделью Корацони и рассказала, что против нее готовится преступление, что жизнь ее в опасности и что она будет очень благодарна, если я соглашусь принять ее в управлении. Я ответил, что считаю лучше явиться самому к ней. При этом, должен сознаться, во мне говорило желание познакомиться с таинственным домом на Медисон-авеню. Около двух часов дня я отправился туда и застал Адель Корацони в обществе ее брата, которого она называла Рафаэлем. Между ними было, действительно, сходство, но, в то же время, их лица были яркой противоположностью одно другому. Адель была, в буквальном смысле слова, красавицей, а Рафаэль — типичным преступником. Таких глаз, как у него, я еще ни у кого не видел. Но, так как, повторяю, сходство было, то я и не сомневался, что передо мной, действительно, брат и сестра. Адель объяснила мне, что брат ее приехал только накануне в Нью-Йорк. С ним вместе, будто бы приехал и некий Антонио де ла Вуэльта. Этот последний, по словам Адели, вероятно и был убийцей ее мужа в Париже и до сих пор добивается ее взаимности, несмотря на ее категорические отказы. Его лицо и фигура очень похожи на Рафаэля, он красив и очень элегантен. По возрасту, он несколькими годами моложе Рафаэля. Затем, мне рассказали, что Антонио де ла Вуэльта очень симпатичный человек, но что у него бывают припадки, во время которых он делается опасным, как разъяренный тигр. Все это сообщила мне Адель Корацони. Затем брат ее привел несколько примеров, в которых сказывалось именно это ужасное беснование Антонио. Оказалось, что Антонио с самого дня отъезда Адели из Парижа состоял с нею в переписке и, наконец, сообщил, что едет в Нью-Йорк. Он назвал даже судно, на котором прибудет в Америку и добавил, что не позволит обращаться с собой, как с первым встречным, причем угрожал «расправиться по-своему» с Аделью, если она его не примет. Мне предъявили письмо, которое и теперь находится у меня: в письме стояло именно то, о чем мне говорили… Получив такое письмо, Адель телеграфировала брату и он приехал на том же судне, с которым прибыл и Антонио, чтобы, в случае надобности, защитить сестру. Между прочим, Рафаэль передал мне, что Антонио очень опытен в смешении растительных ядов и усиленно этим занимается. Долгое время он прожил среди южно-американских индейцев, у которых и научился этому искусству. Рафаэль упомянул даже о каком-то отдаленном родстве Антонио с Лукрецией Борджиа, которая, как известно, очень любила отравлять своих родственников. В конце концов, я даже перестал обращать внимание на болтовню этого Рафаэля, слишком уж часто приходилось мне выслушивать подобные тирады. Я спросил, каким образом могу защитить их и что именно, по их мнению, может предпринять против Адели Антонио? На эти вопросы они не дали мне сколько-нибудь положительного ответа. Я заявил, что до тех пор, пока де ла Вуэльта ничем не проявил своих преступных замыслов, я ничего не могу предпринять против него и что только тогда, когда ими будет подана на него жалоба, я могу активно выступить. Рафаэль, однако, настаивал, что за Антонио необходимо учредить тайное наблюдение и обещал хорошо заплатить за это. Тогда я им указал на тебя и дал твой адрес.
  — Рафаэль у меня не был, — вставил Ник.
  — Мой визит, — продолжал инспектор полиции, — длился около часа. Говоря откровенно, разговор с обоими Корацони не особенно сильно повлиял на меня: я не видел ничего серьезного во всем деле и решил, что опасения их сильно преувеличены. Мне просто показалось, что все заявление не что иное, как истерия. С другой стороны, красота Адели произвела на меня очень сильное впечатление. Она была так грациозна, так изящна, так любовно относилась к брату, который, на мой взгляд, совсем не стоил этого. Когда сегодня утром тебя вызвал к телефону Патси и я узнал, в чем дело — я был страшно поражен! Я скрыл от тебя, что был в доме исключительно для того, чтобы испытать: узнаешь ли ты сам о моем пребывании. Кроме того, мне хотелось и самому составить известный взгляд на дело. Наконец, зная твой метод, я не хотел сбивать тебя с толку предварительными пояснениями, будучи уверен, что ты сумеешь выяснить обстоятельства и без моей помощи. Твой рассказ показал мне, что я был вполне прав. Когда ты спросил у меня, кто живет в доме, я нарочно сделал вид, будто припоминаю фамилию — я не желал давать тебе даже намека на то, что был в этом здании. Внезапно я вспомнил, что оставил окурок сигары в нижней комнате, и мне стало крайне интересно ожидать результата твоих розысков: узнаешь ты о моем пребывании в доме Корацони, или нет? Ты очень часто говорил, что по самому обыкновенному окурку сигары весьма легко узнать курившего. Угадывать особенности по оттискам зубов на сигаре — твоя специальность и поэтому мое любопытство было сильно напряжено. Увидев в пепельнице мой окурок, ты взглянул на меня. В другое время, я, пожалуй и не заметил бы этого взгляда, но сегодня я слишком ревниво наблюдал за тобой, чтобы пропустить его. Итак, я понял, что мое недавнее присутствие в комнате тебе известно. Сигара эта, надобно тебе сказать, была мне предложена самой Аделью и, между нами говоря, оказалась не особенно хороша! Поэтому я, сделав несколько затяжек, отложил ее в сторону и не особенно стремился закурить еще разок. Однако, иду дальше. Я, с самого момента входа в дом, ожидал увидеть труп Адели. Рапорт Мак-Гинти приготовил меня к тому, что мы увидим в ванной и, должен сознаться, я был уверен, что передо мной труп не Антонио де ла Вуэльта. Письмо этого Антонио, лежавшее в моем боковом кармане, давало мне для этого достаточные основания. Антонио, судя по письму, в подлинности которого я теперь сильно сомневаюсь, грозил убить не только Адель, но и ее брата. Поэтому, я заранее был подготовлен к тому, что злодей убил и сестру и брата и что в ванне лежит труп последнего. Несмотря ни на что, я упрекал себя, что не придал сразу серьезного значения заявлению Корацони. Меня смутила быстрота перехода от угрозы к делу. Я ограничился беглым осмотром, потому что прекрасно знал, что от твоего острого взгляда, Ник, не укроется ни одна мелочь, имеющая отношение к делу. Еще вчера, во время моего пребывания в доме, я осведомился о количестве прислуги и узнал, что Адель держала всего двух женщин для услуг: горничную и кухарку. Прибытие брата заставило Адель несколько изменить свои привычки и она решила отказать служанкам. Вчера вечером она и исполнила это под тем предлогом, что они ей не подходят. Теперь я понимаю, что здесь сказывалось влияние брата, который хотел удалить из дома всех, кто мог бы впоследствии, явиться свидетелем его преступления. Он же позаботился и о том, чтобы Адель не успела нанять других служанок. Когда я осматривал их комнату, то нашел в ней беспорядок, ясно говоривший, что они ушли рано утром, не успев прибрать помещение, а это в свою очередь, показало мне, что они были недовольны чем-то. Вспомнив слова Адели об отказе, я понял, что она исполнила свое намерение. Я, конечно, тотчас же позаботился, чтобы получить их в «свои руки», так сказать. Это оказалось нетрудным и незадолго до вашего прихода они прибыли ко мне в управление.
  — Вы не допрашивали их? — вступил в разговор коронер.
  — Нет, — покачал головою Мак-Глусски. — Я спросил их только об именах, возрасте и т. п. Подробный допрос я решил произвести в вашем присутствии. Сейчас я их позову сюда, а пока еще нечто. Я, значит, под влиянием разговора и основываясь на письме, полагал, что обе жертвы пали от руки одного и того же человека. Теперь, Ник, благодаря твоим выводам, я считаю свою теорию неправильной. Вполне присоединяюсь к тебе и заявляю, что убийца человека, лежащего в ванне, ненормальный субъект, который попадется в руки полиции очень скоро.
  — Скажи Джордж, — произнес Картер, медленно отчеканивая каждое слово, — согласен ли ты с тем, что убийство брата Адели совершено было при условиях необходимой самообороны и что искажение лица произведено позднее, под влиянием болезненного припадка? Иными словами, согласен ли ты с тем, что убийцей, в мерзком значении этого слова, был один брат? Что касается меня, я убежден, что убийство Адели — дело его рук.
  — Ну, конечно, — согласился Мак-Глусски. — Однако, приступим к допросу девушек. Может быть, мы и узнаем что-нибудь важное.
  — Одну минуту, они американки или иностранки?
  — Одна из них — молодая француженка, воспитанная однако, здесь; другая, уже пожилая особа, носит ирландскую фамилию, но родилась и выросла здесь же.
  — Кто будет вести допрос? Ты, господин следователь или я?
  — Если господин коронер ничего не имеет против, я предоставил бы это тебе, Ник.
  — И мне это было бы очень приятно, — проговорил коронер. — Я видел, как талантливо комбинируете вы мельчайшие признаки и в восторге от ваших способностей, друг Картер.
  — «У каждого своя манера»… вести розыски, — засмеялся сыщик.
  — Совершенно верно, у каждого своя способность, — заметил Мак-Глусски. — Что касается нашего друга следователя, то он виртуоз в деле взвешивания фактов.
  С этими словами, он нажал кнопку звонка и велел ввести служанок.
  * * *
  — Садитесь, пожалуйста, — вежливо обратился к вошедшим женщинам Ник Картер. — Вам нечего бояться, так как вам не грозит ни малейшая опасность. Я задам вам несколько вопросов, на которые попрошу ответить. Отвечайте, хорошенько обдумав и не обе сразу — это все, что от вас требуется. Вас никто не считает арестованными и вы будете отпущены на свободу, конечно, если скажете правду — одну правду! Итак, — обратился он к младшей, — как вас зовут?
  — Мари Дюбуа, — послышался робкий ответ.
  — А вас? — перешел сыщик к другой женщине.
  — Кора Фланиган, сэр.
  — Итак, Мари, отвечайте сперва вы, — решил Ник. — Долго ли вы служили у Адели Корацони?
  — Три месяца, сэр.
  — А вы, Кора?
  — Мы обе наняты были из одной конторы в одно и то же время, сэр.
  — Прекрасно. Отношения между вами и хозяйкой были хорошие?
  — Да, — кивнула головою Фланиган. — Мы очень ее любили. Она была к нам так добра.
  — Почему же вы оставили место?
  — Из-за ее брата! — возбужденно произнесла француженка. — Это — ехидна, это — змея!
  — Ого. Однако, — шутливо покачал головою Ник. — Расскажите, что такое с этим братом? Что он вам сделал? Из-за чего это он?
  — Ну, этого я и рассказать не умею, — развела Дюбуа руками. — Не прошло еще и часа после его появления в доме, как он начал ругаться, Бог знает, как — и все по-испански. Он, вероятно, думал, что мы не поймем, но он жестоко ошибся: моя мать была испанка.
  — Не горячитесь, Мари, — напомнил Картер. — Вы, значит, думаете, что он виновен в том, что вам отказали?
  — Думаю? Нет, сэр, я знаю это наверное. Я слышала, что он говорил о нас своей сестре.
  — Что же именно он говорил? — осведомился сыщик.
  — Да слов-то было немного. Он говорил хозяйке, что один человек решил убить и его и ее и что, поэтому нужно быть очень осторожными. Затем, он рекомендовал отказать нам и взять людей, в преданности которых можно было бы быть уверенным. «Кто их знает», шипел он, «может быть они обе подкуплены нашим врагом». Он упомянул и о том, что из Европы он привез двух служанок, которых оставил на корабле и которые явятся по первому требованию. Так и убедил хозяйку, — энергично закончила француженка. — И знаете что, сэр? — начала она, после минутной паузы. — Ведь, все это вздор и вранье! Очень это было похоже на то, что у него что-то на уме и мы ему, как бельмо на глазу. Ну, коротко говоря, нам отказали. Еще хорошо, что хозяйка дала каждой из нас месячное жалованье, чтобы таким образом хотя бы несколько вознаградить за потерю места.
  — Тот вопрос, который я задам вам сейчас, для меня очень важен, — предупредил Ник. — Обдумайте хорошенько, прежде чем ответить. Скажите, в котором часу покинули вы дом?
  — Видите ли, — замялась Дюбуа, — может быть, с нашей стороны это было нехорошо, но мы так боялись этого брата, что решили уйти сегодня утром, тотчас после восхода солнца. Однако, мы не выдержали и даже не справив работы, ушли вчера в десять часов вечера.
  — Значит, вы не спали в вашей комнате?
  — Нет. Мы только взбили кровати, чтобы сделать вид, что провели ночь дома. Видите ли, сэр: хозяйка сказала, что мы ей не нужны и мы знали, что нас уже не потребуют на весь вечер, поэтому и воспользовались этим: сделали вид, будто ушли только утром, тогда как нас уже полсуток не было в доме.
  — Но почему же, — задал вопрос сыщик, — вы ушли только в десять часов вечера. Ведь, вы могли удалиться и раньше.
  — Мы и хотели поступить так, но это оказалось невозможным, — вступила в разговор Нора.
  — Почему?
  — Да, вот почему, сэр. Мы уже были одеты, даже шляпы были на головах, как вдруг этот брат позвал меня.
  — Что же ему нужно было от вас?
  — Я сняла шляпу, — невозмутимо спокойно продолжала ирландка, — и спустилась вниз. Рафаэль сказал мне, что около половины десятого он ждет гостя и я должна впустить его, когда он позвонит.
  — Ну и…
  — Подождите, сэр, я еще не кончила…
  — Дальше, дальше, — торопил Ник.
  — Затем, Рафаэль сказал мне, что гость спросит его и я должна сказать, что он ушел, но через час вернется. «Попросите его в гостиную», добавил он. Я еще спросила, нужно ли докладывать хозяйке, но он резко заметил, что я должна делать только то, что мне приказано. Я поднялась наверх, но в нашу, комнату не вошла, опасаясь, что там не услышу звонка… Я видела как Рафаэль вошел в комнату хозяйки, побыл там несколько минут и вернулся в гостиную. Из нее он, однако, не вышел, иначе я бы его увидела.
  — Ну, а затем?.. — напряженно спросил Картер.
  — Немного спустя, раздался звонок и я пошла к подъезду. У двери стоял красивый молодой человек и спрашивал мистера Корацони. Я сказала, что он ушел, но скоро вернется, хотя сама не видела его выходящим из дому; я вошла в гостиную, чтобы зажечь электричество и посмотреть, нет ли в комнате господина.
  — Рафаэль был там?
  — Да, — кивнула головою Фланиган. — Но он не знал, что я его видела — он стоял за портьерой.
  — Что же сделали вы?
  — Я пригласила джентльмена в гостиную, но сделала ему знак, что Рафаэль за портьерой.
  — Понял вас джентльмен?
  — Да. Он молча кивнул головой.
  — Ну, а затем, — допытывался сыщик, — слышали вы какой-нибудь шум или разговор?
  — Слышала. Неизвестный спросил: «Зачем ты, дружище, прячешься от меня?»
  — Ну, ну?..
  — Да больше ничего. Я побежала наверх и мы вместе с Мари выбежали из дому.
  — Но, ведь, вы должны были пройти мимо двери гостиной?
  — Конечно, сэр.
  — И вы ничего не слушали?
  — Ничего.
  — А вы тоже ничего? — повернулся Ник к Дюбуа.
  — Нет! — энергично потрясла головой француженка. — Мы честные девушки, сэр, и нам было стыдно, что мы тайком, ночью бежим из дому. Нам было не до того, чтобы прислушиваться.
  — Как вы думаете, Нора, хозяйка хотела бы поговорить с этим гостем?
  — Нет. Ни в коем случае, — твердо дала ответ Фланиган.
  — Почему вы так думаете?
  — Потому что она сама сказала, что хочет остаться у себя в комнате. Я еще помогала ей одеться в капот с кружевными рукавами. Я надела ей туфли, принесла спички, сигареты и книгу и была очень довольна этим, зная, что теперь мы не понадобимся.
  — На какой стул села миссис Корацони?
  — Который стоял у окна, — последовал ответ.
  Сыщик молча переглянулся с Мак-Глусски и коронером.
  — Вы говорите, что надели барыне туфли, — продолжал Ник, — это были туфли на гагачьем пуху?
  — Они самые.
  — И с тех пор вы не видели вашей барыни?
  — Нет, сэр.
  — Вы попрощались с ней, уходя?
  — Нет, — покачала головой ирландка. — Я не хотела выдавать того, что мы уходим уже вечером.
  — Разве не вы должны были утром приготовить завтрак, Нора?
  — Нет, сэр; мне было сказано, что это не нужно.
  — Мне кажется, Ник, — полушутя, полусерьезно вставил инспектор полиции, — что тот неоткупоренный пузырек хлороформа, который я видел на окне в комнате Рафаэля, был приготовлен недаром. Он должен был сыграть некую роль по отношению к служанкам.
  — Без сомнения, — согласился Ник. — Негодяй хотел одурманить девушек.
  — Что же случилось, сэр? — с беспокойством, осведомилась Нора. — Хозяйка… Что с ней?
  — Нечто очень серьезное, Нора. Может быть, вы предполагаете?
  — Нет, — покачала Фланиган головой. — Уж не убита ли она? От этого братца я всего ожидаю.
  — Почему же именно брат? — насторожился сыщик. — Почему не этот гость?
  — О, нет! — убежденно произнесла ирландка. — Этот не обидит и мухи. Вот Рафаэль…
  — Что же?
  — Да он пробыл всего один день, а мы уже боялись его, как огня.
  — Отчего?
  — Очень уж он отвратителен, — созналась Нора. — Эти холодные, злые, жестокие глаза. Когда он открывал рот, то показывал свои зубы, как хищный зверь. Кроме того, он никогда не смеялся, а людей, которые не умеют смеяться, сэр, я избегаю. Это нехорошие люди, сэр!
  — Вполне с вами согласен. Еще что вы заметили?
  — Он шнырял по всему дому, словно вынюхивал что-то и совал всюду свой нос. Главным образом, он вертелся перед несгораемым шкафом и я несколько раз видела, что он стоял на коленях и возился с замком.
  — Так, так, — кивнул Картер. — Для чего он это делал, по-вашему?
  — Не мудрено догадаться, — бойко вставила Дюбуа. — Он хотел взломать шкаф. В нем были деньги и драгоценности хозяйки.
  — Но, ведь шкаф был заперт?
  — Постоянно, — последовал ответ.
  — Он и теперь еще заперт, — проворчал Картер. — Негодяй был убит прежде, чем успел привести свое гнусное намерение в исполнение.
  — Он убит? — с ужасом спросила Нора.
  — Да.
  — Кем?
  — Гостем, которого вы впустили.
  — И поделом, — твердо произнесла Дюбуа.
  — Да, поделом, — серьезно подтвердила Фланиган. — Я убеждена, что не с добра спрятался он за портьеру. Поэтому я и дала знак гостю.
  — Почему вы предполагаете, что он подкарауливал гостя, что это была не шутка?
  — Не могу вам сказать, — просто ответила ирландка… И сама не знаю. Просто, мне так показалось. Я почувствовала что-то неладное — вот, и все.
  — Полюбуйся, Джордж, — обратился Картер к своему другу, — насколько чутко сердце женщины. Она ничего не знала, не комбинировала, не наблюдала — она, просто-напросто, почувствовала, что негодяй замышлял недоброе против гостя. Удивительно создано женское сердце.
  — Боже, как поэтично, — усмехнулся Картер.
  — Я думаю, их можно отпустить? — перешел Мак-Глусски с поэзии на прозу.
  — Конечно. Ведь, мы же знаем, где их найти. Благодарю вас, Нора. И вас также, Мари. Вы можете идти домой.
  — А что с нашей госпожой, сэр?
  — Это вы узнаете из утренних газет. Спокойной ночи.
  По звонку Мак-Глусски в комнату вошел полисмен и увел девушек.
  — Ну, мистер Мак-Глусски, — шутливо и торжественно обратился сыщик к своему другу. — Теперь настала очередь докончить свое повествование. Я знаю, например, что вы осведомлены насчет того, на каком корабле приехали сюда Антонио и Рафаэль, знаю, что вы собрали сведения и об их отношениях друг к другу. Наконец, я нисколько не удивлюсь, если вы приготовите нам какой-нибудь особенный сюрприз. «Неправда ли, Горацио?»
  — Я уже давно ожидал от тебя такого вопроса, — весело произнес он. — Собственно говоря, мне не следовало собирать сведений на корабле, я знал, что это сделаешь ты.
  — Но ты, все-таки, собрал их. Итак, что же ты узнал?
  — Прежде всего то, что оба действительно приехали на одном пароходе.
  — И они относились хорошо один к другому?
  — О, да. Мне сказали, что все считали их за родных братьев.
  — Этого и следовало ожидать, — кивнул головой Ник. — Ты помнишь, что войдя в гостиную, Антонио спросил: «Зачем ты прячешься от меня, дружище?»
  — Кроме того, — продолжал Мак-Глусски, — Рафаэль всем представлял де ла Вуэльту как своего будущего шурина.
  — Да?! — вскрикнул Картер.
  — Да!
  — Ты установил надзор за Антонио после визита к Адели?
  — Конечно. Только, к сожалению, не особенно строгий.
  — Значит, за Антонио следили?
  — Следили, — кивнул Мак-Глусски.
  — Что же ты говорил, будто решил не устанавливать надзора?
  — А, просто хотелось посмотреть, поверишь ли ты этому, Ник.
  — И тебе чуть-чуть не удалось провести меня, — засмеялся Картер. — Но я слишком хорошо знаю тебя и твою тщательность, чтобы поверить этому.
  — Как ты думаешь, — таинственно подмигнул глазом инспектор, — не допросить ли нам еще одно лицо, которое сидит внизу, в одной из камер?
  — А почему бы и нет, — совершенно спокойно отозвался сыщик. — Когда же ты арестовал его?
  — Да, приблизительно, через час после того, как сегодня вышел из дома, в котором были совершены убийства.
  — А это, действительно он, Антонио де ла Вуэльта?
  — И ты еще спрашиваешь? — с укором спросил инспектор полиции.
  — Пока, я не имею веских доказательств, я не верю, даже самому себе.
  — Покорнейше благодарю за любезность, — засмеялся Джордж. — Иными словами, это значит: «Как же после этого я могу верить тебе?!» Но, успокойся, Фома неверующий, это самый настоящий Антонио де ла Вуэльта.
  — Он действительно помешанный?
  — К сожалению, да, — вздохнул инспектор. — Он беснуется так, как мне редко приходилось видеть.
  — Но почему же тогда ты вначале не соглашался с моими выводами? Или ты и в данном случае хотел мне по-приятельски надеть дурацкий колпак?
  — Нет, — откровенно сознался Мак-Глусски. — В моих действиях я руководствовался афоризмом Вовенарга: «противоречия сглаживаются противоречиями».
  — На нем еще было окровавленное платье?
  — Было, — лаконично ответил инспектор.
  — При каких условиях его схватили?
  — Как тебе теперь известно, — начал Мак-Глусски, — за Антонио наблюдали. Я, впрочем, приказал только докладывать мне, куда он пойдет и что будет делать. Поэтому мой агент спокойно дал ему войти в дом и выйти оттуда, тем более, что в промежуток между приходом и уходом ничего подозрительного не наблюдалось. Затем…
  — А этот агент, — перебил Ник своего друга, — видел уходившую прислугу?
  — Конечно, но они его нисколько не интересовали. Надо тебе сказать, что наблюдение за Антонио я поручил одному из лучших агентов.
  — Когда Антонио вышел из дому?
  — Около трех часов утра.
  — Твой агент заметил, что испанец оставил подъезд открытым?
  — Нет. Ему было поручено наблюдать исключительно за Антонио, не обращая больше внимания ни на что.
  — Как вел себя де ла Вуэльта на улице?
  — Вначале он шел спокойно… Затем начал размахивать руками, но вскоре успокоился. Потом внезапно побежал, как могут бежать только помешанные. Этого бега мой агент никогда не забудет: он и теперь еще не пришел в себя. Таким образом, они мчались до Йокера, откуда агент телефонировал мне о сумасшествии Антонио. Я приказал арестовать его и доставить сюда. Надо тебе сказать, что его костюм выглядел еще ужаснее, чем ванная комната.
  — Могу себе представить. Ну-ка, Джордж, вели его привести сюда.
  — Не лучше ли будет, если мы спустимся к нему? — заметил Мак-Глусски. — Я ведь вынужден был поместить его в изоляционную камеру.
  * * *
  Спустившись по лестнице и пройдя несколько коридоров, все трое остановились перед решеткой, заменявшей в изоляционной камере дверь.
  Антонио сидел, забившись в угол и налитыми кровью глазами посматривал на стоявших перед ним людей. Платье несчастного было изодрано в клочки. Наконец, к нему, казалось, вернулось сознание: он подполз к решетке и надтреснувшим голосом заговорил:
  — Дайте мне высказаться, пока сознание еще не покинуло меня. Я хорошо говорю по-английски? Вы меня понимаете? Я — испанец, Антонио де ла Вуэльта и до безумия любил Чеквиту Корацони, как мы звали ее еще с детства… Когда она вышла замуж за другого, я сошел с ума и с тех пор страдаю припадками помешательства. Меня поместили в больницу для умалишенных близ Парижа. Мое здоровье там поправилось настолько, что врачи решили выпустить меня… В это время меня навестил Рафаэль Корацони и воспоминания, нахлынув на меня, снова помутили мой разум. Я, однако, силою воли, взял себя в руки и сумел, таким образом, обмануть даже бдительность психиатров. Наконец, меня выпустили. Рафаэль предложил мне ехать с ним в Америку, причем сказал, что его сестра согласна выйти за меня замуж. Мы поехали на одном корабле и когда прибыли в Нью-Йорк, Рафаэль сказал, что должен подготовить сестру к моему визиту. Действительно, вскоре я получил от него письмо с приглашением. Я не знаю на какой именно день он пригласил меня — помню только час — половина десятого вечера. Кажется, это было вчера… Однако, я должен торопиться: безумие снова охватывает меня. Я пришел в назначенное время… Меня впустила девушка и сказала, что нужно подождать… Затем… затем… да… Рафаэль, спрятавшись за портьерой, поджидал меня, схватил за шею и начал душить… В руках у него был шприц с ядом… Во время борьбы, игла вонзилась ему в шею и он умер. Я побежал, чтобы отыскать Чеквиту и все объяснить ей… Труп Рафаэля я затащил в ванную комнату… Однако, Чеквита была мертва…
  Больной провел рукою по лбу…
  — Больше… Больше я ничего не помню… я… он… он!!!
  Де ла Вуэльта, как разъяренный тигр, отскочил от решетки и закричал:
  — Я разорву его! Разорву в клочки! Я… попадись он только! Разорву! Разорву!
  По коридору пронесся дикий, нечеловеческий хохот: припадок возобновился.
  Молча, поднялись наверх коронер, Мак-Глусски и сыщик.
  Следователь первый нарушил тягостное молчание:
  — Я ухожу, друзья, — тихо произнес он. — Мне необходимо приступить к вскрытию трупов. Да, много ужасного видел я за свою многолетнюю практику, но картины, которую мы наблюдали только что внизу, я никогда не забуду.
  Он крепко пожал друзьям руки и вышел…
  * * *
  Нам остается досказать немногое.
  Вскрытие трупа Адели показало, что яд, которым был наполнен шприц, был, действительно ядом змеи «la muerta de la alma»… Пятно на шее приняло размер доллара…
  Несчастную испанку похоронили на кладбище Санкт-Тринити… Рядом с ней нашел вечный покой и ее преступный брат.
  Антонио де ла Вуэльта вскоре впал в беспросветное помешательство: он перестал принимать пищу и питье и умер от истощения… Согласно его просьбе, высказанной в один из светлых промежутков, его похоронили рядом с Корацони.
  * * *
  Со времени описанного происшествия прошло немало лет. Над могилами действующих лиц кровавой трагедии выросла уже трава, но Картер и теперь еще не может без содрогания вспомнить о том, как, благодаря одному негодяю погибли три молодые жизни.
  Доктор Кварц — преступный ученый
  В частном кабинете начальника полиции города Канзас-Сити, у стола за оживленным разговором сидели сам начальник полиции и Ник Картер, знаменитый сыщик.
  — Мистер Картер, — говорил начальник полиции, который при этом предложил своему посетителю сигару и закурил такую же и сам, — мэр города уполномочил меня заручиться вашим содействием в этой запутанной истории с находкой пяти трупов в товарном вагоне. Я надеюсь, вы исполните мою просьбу и примете на себя это поручение?
  — Охотно, — ответил сыщик, равнодушно выпуская искусные кольца дыма из своей сигары, — я тем скорее возьмусь за это дело, что оно меня очень интересует и я сам желал бы заняться его расследованием.
  — Вот это приятно слышать. Впрочем, весьма пониманию, мистер Картер, что это дело возбуждает ваш интерес. До сих пор в Канзас-Сити ничего подобного не бывало. Из Филадельфии прибывает сюда ничем не отличающийся и адресованный некоему Ц. Р. Авке товарный вагон. Никто за грузом не явился, и оказывается, что отправитель и получатель совершенно неизвестны, даже сам вагон оказывается бесхозным, так как он не принадлежал ни одной железнодорожной компании. Когда вскоре после этого вагон, тщательно запечатанный, вместе со своим неизвестным грузом продавался с торгов, его приобрел мистер Еремия Стон, владелец здешнего музея редкостей, за 10 000 долларов. Этот Стон знает вас давно; он содействовал вам при уличении очень опасного преступника, некоего доктора Кварца, казненного несколько лет тому назад, и ему сейчас же бросилось в глаза, что если прочитать имя получателя вагона с конца, то получалась фамилия Кварца. Этот Стон и вызвал вас сюда, и вы после этого в его присутствии ночью открыли вагон. К вашему изумлению, вы установили, что внутри вагон был обставлен как изящная спальная комната, в которой находилось пять мертвецов. Из них двое мужчин и две женщины сидели у стола, как бы за карточной игрой, а пятая — молодая девушка выдающейся красоты — лежала недалеко от них на постели.
  — Все это так, — перебил его сыщик, — мне удалось в ту ночь задержать пять молодцов, которым было поручено взорвать на воздух музей. Я выпытал у них, что один здешний врач, именующий себя доктором Кварцом, стоит в соприкосновении с этим происшествием, и что он, по всей вероятности, даже обставил вагон и оборудовал его. Вот из-за этого доктора Кварца меня это дело сильно интересует. Вы уже сказали, что несколько лет тому назад мне приходилось довольно долго заниматься этим доктором Кварцом, и вы можете себе представить мое изумление, когда я узнал, что нынешний доктор Кварц представляет собой двойника своего однофамильца, казненного уже несколько лет тому назад.
  — А, может быть, это сын того первого Кварца?
  — Нет, для этого нынешний доктор Кварц недостаточно молод, — возразил сыщик.
  — Пожалуй, это младший брат…
  Сыщик задумчиво кивнул головой. — Об этом думал и я, но…
  — Вы не допускаете этой возможности, мистер Картер?
  — Откровенно говоря, не допускаю, а между тем есть некоторые основания полагать, что это именно младший брат и есть. Но я не допускаю мысли, чтобы два брата могли быть так похожи друг на друга. Прежнему доктору Кварцу, если бы он еще жил, было бы лет пятьдесят. А, судя по наружному виду, нынешнему доктору Кварцу еще нет и сорока.
  — Да, странная история, — согласился начальник полиции, — я не могу понять возможности такого сходства.
  — Видите ли, я уже говорил вам, — сказал Ник Картер, пожимая плечами, — меня наружное сходство еще не так удивляет.
  — Это любопытно, мистер Картер, не расскажете ли вы мне биографию прежнего доктора Кварца.
  Знаменитый сыщик рассмеялся.
  — Это равносильно тому, как если бы вы потребовали, чтобы я прочитал вам большой энциклопедический словарь от первой до последней буквы. История жизни этого несравненного преступника слишком богата. Прежде всего он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видел, и вместе с тем, самым отъявленным негодяем. Он соединял в себе любезность аристократа с жестокостью тигра. При этом он был выдающийся ученый; он говорил чуть ли не на всех языках, знал всякую науку и, казалось, усвоил себе всю область человеческого познания и способностей. Он был умелый хирург и врач, и вместе с тем остроумный аналитик. Откуда он все это взял, я никогда не мог узнать. Он представлял собою неразгаданную тайну, по крайней мере с того момента, когда мне пришлось иметь с ним дело, и до самой смерти он так и остался неразрешенной загадкой. Он презирал всех людей, он смеялся над всеми тюремными запорами, смеялся и надо мною — а это, кажется, было его единственной ошибкой, что он не оценил моих сил, так как именно я и подставил ему ту ножку, через которую он споткнулся.
  — Кажется, вы в искусстве подставлять ножки достигли невероятной ловкости, мистер Картер, — со смехом перебил его начальник полиции.
  — Видите ли, — рассмеялся и Ник Картер, — я полагал, по крайней мере до сих пор, что мне и в данном случае удалось обезвредить первого в мире преступника, но я откровенно сознаюсь, что события последнего времени поколебали во мне это убеждение.
  — Как вас понять, мистер Картер?
  — Очень просто, ведь вдруг обнаруживается новый экземпляр доктора Кварца, там, где я этого меньше всего ожидал.
  — Но что общего имеет наше дело с преступной карьерой прежнего доктора Кварца? — в сомнении спросил начальник полиции.
  Ник Картер как-то нерешительно приподнял плечи и задумался.
  — Как бы вам это объяснить, — проговорил наконец Ник, — если бы я был суеверен, и если бы мой разум не препятствовал бы мне даже думать об этом серьезно, то я был бы склонен верить, что прежний доктор Кварц воскрес из мертвых к новой жизни, хотя я лично присутствовал при его кончине и на его погребении. Словом, нынешний доктор Кварц и его предшественник должны быть одно и то же лицо, другой возможности нет — и все же эта единственная возможность настолько бессмысленна и недопустима для каждого разумного человека, что мне остается только пожать плечами и вспомнить великого британца, сказавшего, что есть много вещей между небом и землей, которые и не снятся нашим мудрецам! Я повторяю, мой рассудок заставляет меня сознавать, что ни в коем случае это не может быть один и тот же человек. Но если это не одни и те же мускулы и жилы, не одни и те же кости и нервы, не та же плоть и кровь, то это во всяком случае один и тот же характер, — больше того, это те же уклонения от нормальной мозговой деятельности, как и у предшественника.
  — Но не может же это быть один и тот же человек, ведь вы сами с этим согласны.
  — Нет, — согласился сыщик, — этого не может быть, а между тем это так.
  — Ну, Картер, я не могу больше, это слишком сложно для моего обыкновенного человеческого разума, — со вздохом сознался начальник полиции.
  — Короче говоря, — продолжал Картер, — по моему мнению, мы имеем дело с человеком, до изумительное™ схожим с первоначальным доктором Кварцем, который обладает тем же характером, также знает всевозможные науки, так же выказывает предупредительные и любезные манеры, с человеком, говорю я, столь же высокоталантливым, столь же гнусным, столь же хитрым и столь же отважным. В общем, мы имеем дело с обратившимся снова в плоть и кровь первоначальным доктором Кварцом. Но этим характеристика этого человека далеко не исчерпана. Этот человек испытывает страстную радость при сознании того, что он, если можно так выразиться, двойник первоначального доктора Кварца. Насколько он смел, видно уже по фонарю, недавно прикрепленному к его дому, на котором далеко видными буквами изображена надпись: доктор Д. Б. Кварц.
  — Как звали первого доктора Кварца по имени? — спросил начальник полиции.
  — Так же, как и теперешнего. Но слушайте дальше: первый доктор Кварц начал свою преступную карьеру, а я руководствуюсь полицейскими данными — с того, что необыкновенно большими средствами и громадными расходами сознательно и нарочно привлек внимание на свою преступную деятельность.
  Как вам известно, он устроил в громадном ящике из-под рояля дамский будуар и вместе со своей жертвой проехал товарным грузом за три тысячи миль. Нынешний доктор Кварц устраивает товарный вагон с такой роскошью, что наши современные спальные комнаты в сравнении с этой обстановкой кажутся жалкими. Эта забава ему во всяком случае стоила восемь-десять тысяч долларов. А с его точки зрения вся эта история не более и не менее, как остроумная шутка. Итак мы знаем, что наш новый доктор Кварц выстроил целый вагон, нужный для исполнения его нового плана. Мы знаем, что он не пожалел ни расходов, ни труда, чтобы обставить внутренность этого вагона, как можно роскошнее и удобнее; дальше мы знаем, что он убил…
  — Простите, мистер Картер, что я прерываю вас, — вставил начальник полиции, — вот тут-то и начинается затруднение, так как на самом деле мы вовсе не знаем, убил ли этот доктор Кварц кого-нибудь.
  — Согласен, официально мы об этом не знаем, но нравственно мы убеждены в его виновности.
  — Быть может, вы, мистер Картер, а я далеко еще нет.
  — Ладно, — равнодушно ответил знаменитый сыщик, — тогда я выражусь иначе: по моему убеждению этот доктор Кварц убил пять человек: трех женщин и двух мужчин, и только для того, чтобы имевшееся у него намерение могло быть лучше исполнено. Затем он забальзамировал свои жертвы с такой ловкостью и искусством, от которого древние египтяне, мумиями которых мы до сих пор еще удивляемся, должны покраснеть со стыда. Со своими набальзамированными и приправленными еще и другими способами пятью жертвами, он устроил зрелище, которому по захватывающему интересу и ужасу, нет равного ни в одном кабинете восковых фигур. Нельзя представить себе более жизненную сцену, как вид этих трупов, сидящих за столом и как бы играющих в карты. Я откровенно признаюсь, что и я сначала ошибся и принял эти трупы за прекрасно изготовленные куклы. С тем же искусством труп девушки был положен на постель и пригвожден к матрацу воткнутым ей в сердце кинжалом.
  — Да, действительно, то было ужасное зрелище, от которого кровь застывала в жилах.
  — Так вот, все это представление преследовало совершенно определенную цель.
  — Интересно знать, какую именно? — произнес начальник полиции.
  — Извольте, слушайте. Чтобы понять это, нужно вернуться к тому времени, когда вагон прибыл сюда, в Канзас-Сити. Доктор отправил вагон в Канзас-Сити и нарочно оставил его на товарном вокзале, пока железная дорога должна была принять какое-либо решение относительно дальнейшей судьбы невостребованного груза. А это было сделано доктором Кварцем потому, что он желал, чтобы полиция узнала о том, что содержится внутри вагона. Я утверждаю, что доктор таким образом хотел убить двух зайцев за раз. Во-первых, он обратил таким образом внимание полиции на себя самого, т. е. на то, что существует лицо, ничуть не стесняющееся нарушать закон и противиться его представителям; во-вторых, через посредство четырех трупов игравших в карты, он дал имевшимся им в виду лицам предупреждение, не оставлявшее желать ничего лучшего в смысле ясности и наглядности.
  — Вы меня извините, мистер Картер, но все то, что вы говорите, для меня совершенно непонятно, — проворчал начальник полиции с оттенком раздражения.
  — Охотно верю вам, и если бы я не был умудрен своим опытом в этом деле, то вероятно теперь думал бы то же самое, что и вы. Но так как, я насквозь знаю первого доктора Кварца, то действия его преемника и мотивы их для меня очень понятны.
  — Хорошо, но я этого опять не понимаю, мистер Картер. Вы уж извините меня, я человек простой, меня в школе учили, что дважды два — четыре, и поэтому я при всем желании не пойму, каким образом из всей этой чепухи может получиться нечто разумное.
  — Видите ли, на всем земном шаре нет ни одного человеческого существа, которое не имело бы своей слабости, — сказал Ник Картер, усаживаясь поудобнее в своем кресле и обрезая свежую сигару, — равным образом и первоначальный доктор Кварц имел такую слабость, и она-то и привела его к конечной гибели. Не будь меня, он, вероятно, жил бы еще и сегодня и был бы способен смеяться над всеми полицейскими учреждениями и сыщиками всего мира до самой своей смерти, которая последовала бы, вероятно, от старческой немощи.
  — Вот как! А какая же это такая слабость?
  — Эгоизм, самомнение, неограниченная вера в самого себя, мания величия — мало ли, как можно назвать это. Выбирайте сами. Его широкая фантазия побудила его построить вагон. Он страдал манией величия, стремился к оригинальничанью и старался быть несравнимой противоположностью всех других людей.
  — Вы полагаете, что «наш» доктор Кварц тоже страдает этой слабостью?
  — Именно, благодаря ей-то он и построил товарный вагон.
  — Ладно, соглашаясь со всем этим, я все-таки еще не понимаю…
  Ник Картер сделал нетерпеливое движение.
  — Хорошо: предположим, что тот человек, который тоже именует себя доктором Кварцом, прошел всю лестницу всевозможных преступлений и злодеяний, не будучи заподозренным ни одного раза. Он крал и похищал все, что ему попадалось на пути, он убил более пятидесяти человек, и ни разу подозрение не пало на него. Разве трудно допустить, что с течением времени все это ему приелось, и ему надоело быть постоянно в безопасности? Совершение злодеяния уже не щекочет его нервы именно потому, что оно не сопряжено для него с опасностью. По крайней мере, так думал и действовал бы прежний доктор Кварц. Он был преисполнен гнусных стремлений, он любил преступление из-за преступления и опасность ради нее самой. Он убивал, так как убийство доставляло ему жестокое наслаждение, и так как он вместе с тем доказывал бессилие власти, не имевшей возможности покарать его. Если бы он воткнул на открытой площади отравленную иглу в тело какой-нибудь невинной жертвы, если бы эта жертва умерла бы тут же, или по прошествии нескольких часов — никогда даже тень подозрения не пала бы на доктора Кварца. Он убил целую семью, которую он пользовал в качестве врача, а впоследствии выяснилось, что он сумел завоевать уважение и любовь своих жертв настолько, что все состояние семьи было по завещанию отказано ему, но и здесь он поступал так ловко, что никто и не думал заподозрить его. Наконец, это ему надоело. Путем своих преступлений он собрал громадное состояние и мог бы удесятерить его тем же путем. Но ему надоела его обеспеченная жизнь. Словом, он жаждал опасности. Он хотел победить полицию в открытой борьбе, он хотел выступить против всего человечества, так как он мнил себя умнее и хитрее всех людей, вместе взятых. Ему хотелось, чтобы его заподозрили, чтобы его преследовали. Для него было наслаждением считаться величайшим и ужаснейшим преступником всех времен и все-таки победоносно отражать всякое подозрение, всякое обвинение. Он стремился к тому, чтобы на улице на него указывали пальцами, чтобы все и вся узнали о том, что именно он, и только он, виновник всех неслыханных злодеяний, и при всем этом он хотел своим обвинителям рассмеяться в лицо и злорадствовать, что они не могут ничего доказать. Вот побудительная причина того, что он в свое время соорудил ящик для рояля, который и привел его к гибели. Его мания величия побудила его совершить самое невообразимое злодеяние, и по той же самой причине наш теперешний доктор Кварц построил свой товарный вагон и наполнил его трупами. Мания величия влечет его к погибели!
  — Сознаюсь, такой характер кажется мне просто невероятным, — со вздохом произнес начальник полиции.
  — Я сам при первой встрече с доктором Кварцом рассуждал точно так, как вы сегодня. Но теперь я способен понять такой характер, после того, как мне пришлось иметь дело с ним, и я снова узнаю и разгадаю его, где и когда я ни встретил бы его.
  — Но скажите мне, Бога ради, неужели человек может дойти до такого сумасбродства, чтобы нарочно навлечь на себя преследование. Ведь должен же он считаться с возможностью, что натолкнется на равный ему по силе ум и что он будет уличен и уничтожен?
  — Мы имеем дело с доктором Кварцом, а потому это не только возможно, но и очень вероятно, — возразил Ник Картер, пожимая плечами.
  Начальник полиции лишь покачал головой, не зная, что сказать.
  — Вспомните мои слова, — продолжал Ник Картер, — вы должны были отпустить доктора Кварца на свободу, так как улики были недостаточны для его задержания. А я готов держать пари, что про себя он высмеивает вас. Больше того, он смеется и в то же время уже задумывает новое преступление, в сравнении с которым убийство пяти человек в товарном вагоне покажется простой шуткой. Доктор Кварц пока оставил нам только свою карточку. Посмотрите, что он вам еще преподнесет!
  — Ладно, — сказал начальник полиции после некоторого молчания, — мертвый в гробу мирно спит, а мы займемся лучше нашим настоящим делом. Мы знаем, почему именно вы заподозрили доктора Кварца. Вы отправились к нему на дом, чтобы арестовать его и нашли там двух женщин в полубессознательном состоянии. Они пришли в себя лишь в полицейском управлении, и доктор Кварц обвинил их в совершении преступления, обнаруженного в товарном вагоне.
  — Правильно, — улыбаясь, заметил Ник Картер, — к сожалению обе женщины заявили, что ничего не знают обо всем этом происшествии, а так как доказательств противного не было, то вы должны были отпустить и этих двух пленниц на свободу.
  — Конечно, я должен был отпустить их, хотя они оставлены еще под надзором полиции, так как и доктор Кварц не мог доказать своего обвинения.
  — Да и трудно бы это было для него, — вставил сыщик, — это смехотворное обвинение входило в его программу, вот и все.
  — Опять-таки не понимаю вас, мистер Картер.
  — Да очень просто. Наш доктор при всей своей хитрости не мог ожидать, что его лично так внезапно и быстро поставят в связь с товарным вагоном. То обстоятельство, что обе женщины во время моего посещения находились в его доме в качестве пленниц, совершенно не относится к интересующему нас делу, а представляет собой одну из многочисленных тайн доктора, о которых мы пока знаем очень мало. Я так и подозревал, когда он предъявил это ужасное обвинение против тех двух женщин. Они совершенно случайно очутились в его власти, когда я пришел, чтобы арестовать его, и то, что он взвел на них бездоказательное обвинение с тем, чтобы спасти себя самого, может служить характерным признаком его наглости.
  — Вы, пожалуй, правы, Картер, но ваши умозаключения мне непостижимы. Так или иначе, я подозреваю тех женщин в том, что они, несмотря на упорные отпирательства, все-таки имеют то или иное отношение к преступлению в товарном вагоне.
  — Совершенно с вами согласен, но только в ином отношении, нежели вы, по-видимому, предполагаете. Часть моей задачи состоит в том, чтобы разъяснить и этот вопрос. С тех пор, как эти две женщины отпущены на свободу, мой помощник Патси следит за ними и, я надеюсь, что вскоре узнаю от него кое-какие подробности. Но я и теперь уже не сомневаюсь, что эти женщины только жертвы преступных комбинаций доктора Кварца, и что они только из страха перед ним не желают давать полиции никаких объяснений.
  — Из страха перед чем? — в изумлении спросил начальник полиции.
  — Этого я еще сам не знаю, но надеюсь, что в скором времени узнаю.
  — Послушайте, Картер, на вас и на Еремию Стона в музее напали преступники, которым кем-то было поручено взорвать товарный вагон со всем музеем. Вы придерживались сначала того мнения, что эти преступники были наняты теми двумя женщинами.
  — Верно. Но я переменил мнение в тот момент, когда доктор стал обвинять этих женщин, и мы потом убедились, что они ничего общего не имели с динамитным, покушением.
  — Именно, с точки зрения сведущего человека могу только подтвердить, что эти женщины имеют также мало общего со взрывом, как вы или я. Подозрение против них было возбуждено единственно только вследствие того интереса, который они питали по отношению к товарному вагону, пока тот стоял еще на товарном вокзале.
  — Совершенно верно, — согласился сыщик.
  — Ну-с, вам известно также хорошо, как и мне самому, что по столь шаткому подозрению нельзя держать людей под арестом.
  — Никоим образом нельзя. А других улик против Эдиты Пейтон и ее камеристки не имелось.
  — Хорошо, к этим двум женщинам мы вернемся потом, — решил начальник полиции, — а теперь расскажите мне, что произошло, когда вы в ту ночь вместе с Еремией Стоном рассматривали товарный вагон, войдя в него через открытый вами потайной ход?
  — Я нашел в вагоне четыре забальзамированных трупа, двух мужчин и двух женщин, сидевших на стульях и придерживающихся целой сетью проволок. На железной кровати в углу лежал еще один забальзамированный труп. Четыре сидевших за столом покойника находились приблизительно в сорокалетнем возрасте, а молодая женщина на кровати была не старше двадцати. Когда она уже была мертва, ее сердце пронзили кинжалом, еще торчавшим из ее груди, когда я ее увидел.
  — И во всем городе ни один врач не мог установить причину смерти этих пяти покойников?
  — Очевидно, был применен сильно действующий яд, но взятая для набальзамирования жидкость уничтожила всякие следы этого яда. Тем не менее все врачи единогласно высказывают мнение, что совершено пятикратное отравление.
  — Хорошо, мистер Картер, и все, что полиция могла установить путем осмотра, ограничивалось только тем, что совершено убийство пяти лиц и что неизвестный убийца напал на своеобразную мысль отправить трупы из того города, где было совершено злодеяние, в Канзас-Сити. Вот все, что мне удалось установить. Вы же в ваших предположениях идете много дальше.
  — Конечно, так как я во всем этом происшествии вижу руку и метод проклятого доктора Кварца. Если вы потрудитесь припомнить конструкцию товарного вагона, то вспомните, что на одной из боковых стенок не только находилась потайная дверь, но что в вагоне был открыт прекрасный доступ воздуха; имелись даже искусно скрытые окна, которые могли быть открываемы изнутри, и через которые находившиеся в вагоне лица могли не только дышать свежим воздухом, но и обозревать по пути местность. И неужели же вы думаете, что человек, построивший и обставивший этот товарный вагон только для того, чтобы отправить в нем трупы, стал бы заботиться о достаточном притоке свежего воздуха?
  — Верно! Вы правы, Картер!
  — Мы поэтому вправе заключить, что товарный вагон первоначально предназначался для того, чтобы поместить в нем живых людей.
  — Ясное дело, — согласился начальник полиции.
  — Отлично, но нам известно, что вагон не был использован для своей первоначальной цели. А я повторяю, что в нем должны были быть перевезены не трупы, а живые люди. Судя по расположению кроватей, вагон первоначально был предназначен шести спутникам, вероятно трем супружеским четам, спавшим ночью в трех разных помещениях, а днем проводившим время в одном общем большом помещении. Идем дальше: доктор Кварц, между прочим, часто вступал в брак с богатыми наследницами. Это, так сказать, было одной из его специальностей, причем ему удивительно часто удавалось жениться на столь же богатых, как и красивых девушках. А после того, как он овладевал состоянием своей жены, причем во многих случаях он должен был убивать всю семью, чтобы остаться наследником, он убивал и ее самым хладнокровным образом, а после этого сейчас же принимался за поиски новой жены и новых жертв. По моему мнению, в данном случае с товарным вагоном мы имеем дело с происшествием, где новый Кварц подражал методу своего предшественника, увеличив его до исполинских размеров. Он нашел избранную им жертву и построил вагон, чтобы поместить в нем свадебную компанию, состоявшую, надо полагать, из его невесты и его самого, и четырех родственников невесты. Но вероятно что-нибудь помешало исполнению тонко обдуманного плана. Возможно, что в последний момент невеста стала отказываться, а может быть, ее родственники узнали, кто такой доктор Кварц на самом деле, и они отказались согласиться на совершение брака. Предположим далее, что вагон был уже готов и вполне обставлен, когда планы доктора были разрушены. Доктор Кварц на этом основании придумал сатанинскую, достойную его, месть. Он просто-напросто из свадебного вагона сделал мертвецкую. Вот вам в кратких словах мое мнение.
  — Но по какой же причине он отправил вагон сюда, в Канзас-Сити? Почему именно сюда, в тот город, в котором он сам проживает и где он практикует? Для чего же ему, после того, как он взял на свою душу пять убийств, нужно было навлечь на себя подозрение полиции, да еще и в такой грубой форме?
  — Милейший мой, если бы можно было разрешать такие загадки по первому взгляду, то наш брат сыщик был бы совершенно не нужен и мог бы отправиться восвояси, — улыбаясь, ответил Ник Картер, — не забывайте, что перед нами тайна, столь темная, что разгадка ее может ускользнуть из рук еще в тот самый момент, когда мы уже будем думать, что распутали ее.
  — Так и мне кажется.
  — Из фактов мы до сих пор знаем только следующее: во-первых, в Канзас-Сити отправлен товарный вагон, который был открыт здешними властями, причем в нем найдено пять трупов. Во-вторых, найденные покойники набальзамированы так искусно, что способ набальзамирования совершенно неизвестен местным представителям науки, незнающим решения этой загадки. В-третьих, некоторые обстоятельства указывают на связь известных имен с преступлением. Имена эти: доктор Кварц, Эдита Пейтон и ее камеристка Сузанна Кумингс. Далее есть еще двое мужчин, имен которых мы не знаем, но которые, кажется, и не имели прямого отношения к самому преступлению, а служили лишь орудиями в руках преступника, а преступник этот по всей вероятности — доктор Кварц! Нигде нельзя было найти следа, по которому можно было бы выяснить личность пяти покойников. Вагон прибыл из Филадельфии, но можно предположить с уверенностью, что ни один из убитых не происходит из этого города квакеров.
  — Верно, ни вагон, ни трупы. Тамошняя полиция не могла дать нам никаких сведений.
  — В числе трех лиц, имена которых находятся в связи с совершением преступления, нет ни одного, против которого имелись бы основательные улики. Доктор Кварц имеет возможность доказать свое алиби, и беззаботно смеется в ответ на обращенные к нему вопросы. Эдита Пейтон и ее камеристка относятся к той же категории, с той лишь разницей, что они либо слабоумны, либо страдают еще от последствий привитого им яда, ограничившего их умственные способности. От них нельзя добиться толку, причем они даже не понимают смысла большинства поставленных им вопросов. Если же Эдита Пейтон действительно разыгрывает только комедию, то она настолько ловка, что превосходит нас всех.
  — Вот и отыскалось бы, наконец, лицо, превосходящее моего друга Ника, — пошутил начальник полиции.
  — Эта комедия состоит из совокупности подробностей, — продолжал Ник Картер, — состоящих из следующего: личность трупов не может быть установлена; товарный вагон не имеет владельца; мотивы убийств весьма таинственны; причина наступления смерти во всяком случае неясна; доктор Кварц пользуется репутацией безупречного, порядочного человека; те две женщины, по крайней мере, насколько нам известно, знали о содержимом вагона так же мало, как мы с вами; и наконец, нет следов, по которым можно было бы раскрыть тайну, за исключением самого товарного вагона с его ужасным грузом.
  — Вот так, Картер, теперь вы говорите по крайней мере, на понятном языке, — сказал начальник полиции и вздохнул облегченно.
  — Милый друг, то, чего вы не понимаете, для меня тоже еще неясно. Но дальше: руководствуясь этими фактами, я пока принял следующие меры: я по телеграфу поручил моему первому помощнику, Дику Картеру, установить путь следования вагона, начиная со станции отправления. В настоящее время он находится в Филадельфии и оттуда пробирается сюда, а я сам хочу попытаться установить личность убитых. Прошлой ночью сюда прибыл доктор Вентворт, знаменитый химик и эксперт, и теперь он занят попыткой анализа жидкости, примененной для набальзамирования и установлением причины смерти. Я сам пойду по следу самого доктора Кварца. Полагаю, что я сумею согласовать это с моими стараниями установить личность пяти убитых. Затем я направил одного из моих наиболее способных помощников, Тен-Итси, на след найденной у Кварца на квартире девушки и ее камеристки; а Патси вместе с Джимом Глизоном, которому было поручено взорвать вагон, пытается узнать, насколько причастны к происшествию те двое мужчин, которые так тщательно рассматривали вагон на товарном вокзале. Таким образом, дело пока представляется в следующем виде: я должен установить личность пяти покойников, прежде чем заниматься расследованием самого дела; такую же деятельность мой двоюродный брат Дик проявляет по отношению к вагону, так как ему поручено выследить владельца и узнать мотивы убийства пяти человек. А во время расследования выяснится, каким образом они были убиты. Если доктор Кварц действительно тот порядочный человек, за которого он себя выдает, то я установлю это так же, как установил бы противоположное. В течение недели Тен-Итси узнает, какая связь существует между той девушкой, ее камеристкой и таинственным преступлением, а равно и узнает, каким образом они попали на квартиру Кварца. Вот приблизительно все.
  — Гм. Пока все это звучит очень разумно; по крайней мере я это лучше понимаю, чем ваши описания мании величия и преступного тщеславия этого доктора Кварца. А что касается нашего вознаграждения, Картер, то мэр города полагает…
  — Не беспокойтесь, город заплатит мне, что следует. Когда я закончу это дело, я представлю счет, и обещаю вам, он будет не маленький.
  — Конечно, мы здесь не скупимся. С другой стороны, мэр города не желал бы назначать наград за доставление доказательств. Он придерживается того же мнения что и я, что все расследование должно вестись как можно более скрыто.
  — Скрыто или открыто, это для меня безразлично, — возразил Ник Картер с широкой улыбкой, — по мне пусть узнают хоть от берегов одного океана до другого, что я взялся за это дело. Впрочем, самый главный участник, наш доктор Кварц, об этом уже знает. А для того, чтобы у него не оставалось никаких сомнений, я сам лично извещу его об этом. Я еще сегодня вечером пойду к нему и сделаю ему сообщение.
  — Хотите ли вы этим сказать, что вы напрямик обвиняете его в убийстве?
  — Приблизительно так оно и будет, — улыбаясь, ответил Ник Картер, — конечно, я выскажу свое убеждение не совсем ясно.
  — Но вы действительно отправитесь в самую берлогу льва?
  — Конечно, я хотел бы тщательно наблюдать за ним.
  — Смотрите, Картер, будьте осторожны, иначе он изберет вас в качестве груза, который он обычным для него путем отправить куда-нибудь, а это, пожалуй, может повредить вашему здоровью.
  — Вот этого я только бы и хотел, — ответил сыщик, смеясь, — я готов идти на пари, что в таком случае я провел бы его. На этом играл его однофамилец — и проиграл. Дело в том, что я уже собрал некоторый материал, о котором еще ничего не говорил вам.
  — А… это любопытно.
  Сыщик вынул из одного кармана маленький, выбитый бархатом кожаный футляр, и передал его начальнику полиции.
  — Посмотрите-ка на эту штучку, в которой прежде, вероятно, находились дамские часы.
  Начальник полиции надавил на пружину и крышка открылась. Вместо золотых часов там находилось некоторое количество белого воска, на котором виднелись следы какого-то оттиска.
  — Милейший Картер, я никогда не умел разгадывать загадки. Что это такое?
  — Помните, в товарном вагоне все было рассчитано на то, что полицией будет произведен осмотр всего, — всего, кроме вот этого. А это — оттиски пальцев, найденные мною на плюшевой обивке стен вагона, да притом оттиски, оставленные не нарочно. Оттиск одного из этих пальцев очень ясен. Это оттиск большого пальца левой руки. Я сфотографировал его и затем увеличил, а в этот футляр я положил воск, чтобы попросить доктора Кварца сделать оттиск большого пальца его левой руки.
  — Но ведь на воске уже есть такой оттиск.
  — Это от моего собственного пальца. Я сделал его для того, чтобы показать доктору, каких прекрасных результатов можно добиться таким путем.
  — Милейший Картер, что у вас за фантазии? — возразил начальник полиции, — доктор Кварц просто высмеивать вас будет и оттиска не даст.
  — Да это и не нужно, пусть отказывает в этом, а я, когда выскажу свою просьбу, по выражению его лица сразу увижу, в чем дело.
  — А что вы выиграете этим, Картер? — спросил начальник полиции, пожимая плечами.
  — В лучшем случае мне хотя бы отчасти откроется ход мыслей этого человека. Он наверно не откажет, но неожиданная просьба изумит его. Несомненно, доктор Кварц обладает исключительным присутствием духа и такие люди не владеют выражением своего лица, хотя бы в течение секунды, если обратиться к ним с требованием, которое поражает и пугает их в одно и то же время. Доктор Кварц врач, и врач знающий, как я полагаю. И как таковой он знает, что новейшая наука установила, что у многих миллионов людей на земном шаре нет двух одинаковых оттисков большого пальца. А отсюда следует, что как бы изворотлив ни был человек, он не сумеет изменить своего большого пальца, лучше сказать, главные линии своего большого пальца.
  — Это опять одна из ваших тонкостей, Ник, — проворчал начальник полиции. — И вы думаете, что он даст вам оттиск большого пальца?
  — Если он этого не сделает, то он навлечет на себя прямое подозрение. А если сделает, то тем паче будет пойман. Этот умный, ясномыслящий человек сразу уяснить себе эту истину. Она в течение одной или нескольких секунд настолько сильно займет его мозговую деятельность, что последняя не будет в состоянии исполнить какую-либо другую функцию. Вот на это я и надеюсь. Это короткое мгновение, когда доктор Кварц потеряет власть над чертами своего лица, когда его лицо выразит его неподдельные ощущения, должно дать мне ключ к раскрытию всей тайны.
  — Послушать вас, и не поверишь, — задумчиво произнес начальник полиции, — знаете, Картер, если я когда-нибудь рискнул бы совершить маленькое убийство с целью грабежа, будьте добры, не беритесь за мое дело, так как вы начинаете положительно становиться для меня страшным.
  — Там увидим, — смеясь, ответил Ник Картер, и встал со своего места.
  — Вы уже идете, Картер? — спросил начальник полиции.
  — Конечно, я собираюсь к доктору Кварцу и посмотрю, не удастся ли мне заставить его открыть мне хоть малую толику своего внутреннего «я».
  — Не забудьте возвратиться, — крикнул ему вслед начальник полиции.
  * * *
  Когда Ник Картер позвонил у парадной двери доктора, ему сейчас же открыл дверь лакей в ливрее, которому он вручил свою визитную карточку с просьбой передать ее хозяину.
  Лакей сейчас же вернулся и проводил Картера в приемную, на пороге которой через минуту показался сам доктор Кварц.
  — Я не смел надеяться, что вы окажете мне столь незаслуженную честь, мистер Картер, — начал доктор Кварц предупредительным тоном, — какому стечению обстоятельств могу приписать ваше посещение?
  С этими словами хозяин вошел в комнату и предложил Нику кресло.
  — Причины моего посещения вам по всей вероятности достаточно хорошо известны, так что у вас на этот счет не может быть сомнения, — спокойно ответил сыщик, — я пришел с тем, чтобы предложить вам несколько вопросов, и надеюсь, что вы ответите мне на них без запирательства.
  — Я могу принять по этому поводу решение лишь после того, как ознакомлюсь с сущностью ваших вопросов, — возразил хозяин, все с той же любезной улыбкой.
  — Конечно. Если я не ошибаюсь, вы назвали себя здесь в Канзас-Сити доктором Кварцем?
  — Мне, конечно, известно, что когда-то существовал другой доктор Кварц, но их в настоящее время может быть еще дюжина и даже больше того. Меня тоже зовут Кварцом.
  — Хорошо-с, — продолжал Ник Картер, — вы только что упомянули о некоем докторе Кварце, о существовании которого вам известно — знаете ли вы его лично?
  — Даже очень близко.
  — Может быть, он вам приходится родственником?
  — Вы не ошиблись: это мой брат, который был на десять лет старше меня.
  — За это сообщение я обязан вам искренней признательностью. Не будете ли вы любезны пояснить мне также, каким образом сходятся начальные буквы ваших имен?
  — Его имя было Джон или Джек, как его звали в семье. А мое первое имя — Джемс. Подобным же образом сходятся и первые буквы наших вторых имен. Желаете ли вы еще более подробно ознакомиться с нашей семейной хроникой?
  — Да, мне доставило бы большое удовольствие узнать от вас, кто были ваши родители и чем они занимались?
  — Весьма сожалею, что я сейчас не расположен удовлетворить ваше любопытство. Впрочем, если я не ошибаюсь, вы получили все эти сведения от моего старшего брата. Несомненно вы не раз задавали ему этот вопрос?
  — Совершенно верно, — спокойно согласился Ник Картер.
  — Когда вы были здесь в последний раз, — продолжал доктор, причем зрачки его уменьшились и приняли вид острых булавок, — вы явились с тем, чтобы арестовать меня на основании сумасбродного обвинения; чтобы доказать вам, в каком смешном виде вы выставили себя в моих глазах, я позволил себе подшутить над вами немного.
  — Вы вероятно намекаете на возведенное вами на тех двух женщин обвинение? — так же спокойно спросил Ник Картер.
  — Именно.
  — Видите ли, — продолжал сыщик, — одним из мотивов моего сегодняшнего посещения является желание спросить вас, чего вы собственно хотели достигнуть этой, как вы выражаетесь, маленькой шуткой.
  — Как бы вам объяснить это, — пожимая плечами, ответил доктор, — ладно, дайте подумать.
  Он подпер подбородок рукой и, по-видимому, погрузился в глубокое раздумье; но сыщик ясно видел, как он улыбался за поднятой рукой.
  Вдруг доктор поднял голову и ответил, насмешливо улыбаясь:
  — Смею допустить предположение, что мы все более или менее заинтересованы в тайне, окружающей товарный вагон?
  — Казалось бы так, хотя вы с вашей стороны еще не потрудились доказать этот интерес официально.
  — Хорошо, тогда я был заинтересован, а теперь уже нет, или наоборот, как вам будет угодно, мистер Картер. Но для того, чтобы вы меня поняли, я должен начать немного издалека.
  — Пожалуйста, не стесняйтесь. Я обладаю неиссякаемым терпением.
  — Я слышал об этом. Ну-с, так вот: начну с того, что сознаюсь вам в том, что пока вы еще не имели понятия о моем существовании, я уже тщательно следил за вами.
  — Неужели? — воскликнул сыщик, — я поражен!
  — Когда я кончу, ваше изумление еще значительно возрастет.
  — Очень буду рад этому, так как я люблю маленькие сюрпризы, особенно подобного свойства.
  — Видите ли, мистер Картер, вы достаточно развиты для того, чтобы понять, что если кто-либо берется за исполнение какого-нибудь дела, он должен посвятить некоторое время изучению данного дела. Степень этого изучения зависит от двух условий: от сложности самого дела и от степени интереса, с которым берешься за него.
  — Вполне с вами согласен.
  — Ну-с, видите ли, мистер Картер, на изучение вашей личности я употребил около десяти лет.
  — Я весьма тронут таким почетным для меня вниманием, — насмешливо ответил Ник Картер.
  — Не расточайте ваших комплементов, это ведь дело вкуса, — коротко заметил доктор Кварц.
  — Смею ли спросить, что собственно отняло у вас столь много лет: сложность ли самой задачи или проявляемый вами к ней интерес? — в том же тоне спросил Ник Картер.
  — И то, и другое, — гласил любезный ответил.
  — Вы позволите мне спросить о результатах ваших исследований?
  Доктор Кварц прошелся по комнате. С одного из столов он взял глобус и подошел вплотную к сыщику, указывая правой рукой на земной шар.
  — Если бы я пожелал вполне ознакомиться с земным шаром с тем, чтобы усвоить все подробности, я начал бы с такого глобуса. Ознакомившись таким образом с основными положениями, я начал бы изучать отдельные страны. Затем я разбил бы страны на известные подразделения и снова стал бы изучать каждую часть в отдельности. Затем я опять разделил бы эти части, и, идя дальше по такому пути, я продолжал бы свое исследование до тех пор, пока не ознакомился бы с каждым городом, с каждой деревней, с каждым отдельным домом, а также с каждой речкой, с составом почвы и малейшими ее возвышениями так подробно, как со своим собственным карманом. Вы меня понимаете? Приходя к концу такого изучения, я сумел бы дать вам столь же подробную справку о Тибете, как вы можете дать мне таковую — ну, скажем, об организации нью-йоркского полицейского управления.
  — Вполне понимаю. А что из этого следует?
  — Не больше, не меньше, как то, что я следовал тому же методу, когда изучал вас.
  — Но с какой же целью вы начали изучать меня?
  — Потому, милейший мистер Ник Картер, что вам удалось погубить лицо, которое я считал наиболее ученым, умнейшим и способнейшим человеком в мире.
  — А, вы намекаете на вашего талантливого предшественника?
  — Именно. Долголетняя война, которую вы вели с ним, закончилась вашей победой. Но война, разгоревшаяся между нами, принесет вам поражение.
  — Ага, — быстро проговорил Ник, — следовательно, вы признаете, что мы воюем?
  — Нет, я не признаю этого, но я сам объявляю вам войну!
  — Отлично. Ваша откровенность сберегает нам обоим много времени и труда.
  — Я это сознаю не вполне. Возможно, что вы сбережете время и труд. Что касается меня, то я об этом еще не думал. Меня искренне радует ваше сегодняшнее посещение, так как, если бы вы не пришли ко мне, я пришел бы к вам.
  — Вероятно, вы не так легко нашли бы меня, доктор.
  — Ничуть. Я знаю каждое движение ваше и знал их в течение последних лет. Не забывайте, что я сделал предметом изучения вас и ваши методы.
  Ник только пожал плечами. Из всего поведения доктора, скрывавшего грозный вызов, Ник Картер вывел заключение, что он отнюдь не хвастал. Сыщик теперь с любопытством выжидал, далеко ли пойдет его противник в своей кажущейся откровенности.
  К своему изумлению Ник Картер должен был вскоре сознаться, что доктор Кварц вовсе не говорит одни только слова, хвалясь тем, что подробно знает сыщика.
  — Я пришел бы к вам с тем, чтобы доложить вам о некоторых мелочах, вам неизвестных, хотя вам быть может, и покажется невероятным, что на свете есть вещи, вам неизвестные, — продолжал доктор.
  — А именно? — спокойно спросил Ник Картер.
  — Все ваши гримы и переодевания мне хорошо известны, и какой бы грим вы не применили, я немедленно же узнаю вас. Вы за последние четыре-пять лет при исполнении вашего призвания не достигли ни одного успеха, за которым я не следил бы с начала до конца. Я наблюдал за вами, так сказать, с высоты птичьего полета, для того, чтобы видеть не только то, что вы предпринимаете, но и то, как вы исполняете ваши задачи. В моих глазах вы — открытая книга, мистер Картер.
  — Очень рад слышать это.
  — Я знал, что вы получите письмо от Еремия Стона, призвавшее вас сюда, знал я также его содержание. Я знал точно, когда именно вы выехали в Канзас-Сити и с каким именно поездом. Я знал день и час вашего прибытия сюда, знал, что в одном поезде с вами едут два ваших помощника. Я знал, что эти многообещающие юноши вышли из вагона с другого его конца. Сумел я также подслушать разговор ваш с Еремией Стоном. Знаю я также, что вы в костюме рабочего отправились на товарный вокзал и разговаривали там с надсмотрщиком Вильямом Дурландом, чтобы выпытать у него, что было можно. Я знаю, где вы проживаете, как вы ни старались скрыть свое местопребывание.
  — Действительно, должен сознаться, вы в курсе того, что я делаю, — согласился Ник Картер, — но вы должны согласиться, что вы могли узнать обо всем этом только уже после того, как оно произошло, а не раньше, а последнее было бы несомненно более важно для вас.
  — Я знаю дальше, — продолжал доктор, как бы не расслышав замечания Ника, — что вы сегодня совещались с начальником полиции и заявили ему о вашем намерении побывать у меня. Я знаю, что ваши помощники Тен-Итси и Патси в настоящее время находятся здесь в городе и получили от вас определенные поручения, я даже знаю сущность этих поручений, я знаю также то, что делает теперь ваш первый помощник и двоюродный брат Дик, но для чего мне говорить вам обо всем этом. Я часто знаю ваши движения еще раньше, чем вы их сделаете. Посмотрите на меня, мистер Картер.
  — Это я и без того делаю, доктор.
  — Я сказал вам, что я брат того доктора Кварца, которого вы когда-то знали. Может быть, это так и есть, а, может быть, я тот самый человек, который восстал из гроба, чтобы добиться вашей гибели.
  Ник искренне рассмеялся.
  — Вы ведь и сами не ожидали, что я поверю такой ерунде, — возразил он.
  — Я вообще не ожидаю, чтобы вы поверили мне что-нибудь, да это и совершенно безразлично для меня. Но дальше: у вас теперь в кармане лежит футляр из красного бархата, а в нем белый воск, и вы желали бы, чтобы я сделал на этом воске оттиск пальца моей левой руки. Позвольте мне футляр, и я охотно исполню ваше желание. Удивляет ли вас то, что мне известно ваше намерение?
  — Действительно, это меня поражает, — откровенно сказал сыщик.
  — Вы рассчитывали на то, что ваше требование озадачить меня настолько, что в течение хотя бы одной секунды я потеряю присутствие духа. Вы надеялись на то, что я потеряю самообладание настолько, что вы сумеете в чертах моего лица прочитать мои истинные ощущения. Но вы видите, я был подготовлен к вашему требованию. Милейший мистер Катер, я изучал вас и вашу систему в течение десяти лет не для того, чтобы вы могли так просто застать меня врасплох.
  — Это понятно, — проворчал Ник Картер, лишь бы что-нибудь сказать.
  — Вы хотите иметь этот оттиск пальца для того, чтобы иметь возможность установить, согласуется ли он с оттиском, найденным вами на бархатной обивке стенок вагона. Так вот, мистер Картер, тот оттиск сделан мною. Так как здесь нет свидетелей, то я могу признать это и еще многое другое без всякой опасности для себя, ибо вы не сможете воспользоваться признанием, сделанным вам с глазу на глаз. Если же вы все-таки подумали бы им воспользоваться, то я просто-напросто буду отказываться. Перед лицом суда мои показания имеют ту же цену, как и ваши, это вам хорошо известно. Для того, чтобы меня уличить, вам придется раздобыть фактические доказательства, а это вам никогда не удастся. Вы видите, Картер, я смеюсь над вами. Я совершил столько преступлений, что заслужил сторицей смертную казнь, больше, чем нужно для того, чтобы быть посаженным на все электрические стулья в мире. Я совершил злодеяния, каких не совершал ни один преступник, когда-либо живший. Все это буквально соответствует истине, но вы ничего не можете доказать — ни сегодня, ни когда бы то ни было. Я говорю с вами столь откровенно именно потому, что я смеюсь над вами.
  — Позволите курить? — спросил Ник, откинувшись в кресле и вынимая сигару.
  — Конечно. Можно предложить вам одну из своих свежих импортированных?
  — Нет, покорно благодарю. Я как-то раз выкурил сигару вашего уважаемого предшественника и проснулся уже по истечение нескольких часов, так что больше доверяю моим собственным.
  Доктор Кварц улыбнулся.
  — Неужели вы думаете, Картер, — возразил он, — что если бы я хотел заставить вас лишиться сознания, я не сумел бы сделать это уже давно, не поднимаясь со стула? Неужели вы считаете меня таким неопытным, что я стал бы пользоваться столь устарелым средством, как отравленная сигара?
  — А я полагаю, что вам все-таки это не так бы легко удалось.
  — Позвольте вам доказать, что это было бы для меня весьма легко. Будьте любезны приподняться на минутку. Не беспокойтесь, даю вам слово, что я не двинусь с места. Я хочу только убедить вас.
  Ник невольно встал.
  — Ну-с, так вот, — продолжал доктор, — вы помните, что во время нашего разговора вы опирались рукой на ручку кресла? Кладя вашу руку на это место, вы преследовали двойную цель: во-первых, вы хотели сидеть удобно, а во-вторых, такое положение давало вам возможность вскочить немедленно в случае опасности. Прав ли я?
  — Вполне.
  — Так вот, будьте добры посмотреть теперь на ручки кресел, и вы увидите, что из каждой поднимается по длинной, острой стальной игле. Вы видите?
  — Конечно, вижу эти иглы.
  — Я вывел их наружу, просто надавив на пружину, находящуюся в моем стуле. Если бы я надавил на эту пружину, пока вы сидели еще на стуле, то иглы вонзились бы в мякоть вашей руки и заставили бы вас лишиться сознания еще прежде, чем вы нашли бы время вздохнуть. Предположим, однако, — продолжал доктор, — что ваши руки находились бы не в том положении, которое необходимо, чтобы привести иглы в действие; тогда я простым нажатием другой пружины заставил бы выйти другие иглы из других мест стула. Будьте любезны убедиться, что теперь высовывается по две иглы из сидения и из спинки стула; равным образом я сумел бы ранить вас в голову, если бы захотел сделать это. Вы видите эту иглу? Вы понимаете, что вы всецело были в моей власти, отнюдь не подозревая этого?
  Сыщик только молча кивнул головой.
  — Отлично. Эти иглы, конечно, пустотелы и содержат очень сильный яд. Такое впрыскивание не смертельно, а только моментально вызывает глубокий обморок. Теперь вы поймете, что вы спокойно могли выкурить одну из моих действительно хороших сигар, не подвергаясь опасности лишиться сознания.
  — Совершенно верно.
  — Пожалуйста, садитесь теперь, мистер Картер. Вы видите, иглы опять исчезли, и я вовсе не намерен испытывать на вас их действие.
  — С вашего разрешения я позволю себе выбрать другой стул, — спокойно сказал Ник.
  — Как вам будет угодно. Может быть, вам угодно сесть на мой стул?
  Доктор при этом улыбался так насмешливо, что сыщик с наслаждением схватил бы его за глотку. Но он взял другой стул, повернул его, чтобы убедиться, не находится ли он в какой-нибудь связи с полом, а потом сел.
  — Полагаю, этот стул мне подойдет, — начал Ник, — мы остановились как раз на том, когда вы собирались рассказать мне весьма поучительные подробности из вашей преступной карьеры.
  — Я совершенно не намерен распространяться об этом, — ответил доктор Кварц, — я не так великодушен. Мое единственное желание состоит в том, чтобы доказать вам, что вы в моих руках беспомощнее годовалого ребенка, что я имею возможность, когда и где мне заблагорассудится, вычеркнуть вас из списка живых также легко, как я уничтожил бы паутину на стене. Когда английское правительство выстроило Гибралтар, оно желало создать неприступную крепость, и это ему удалось. Когда я готовился к борьбе с вами, мистер Картер, я задался той же целью. Вы находитесь в моих руках приблизительно уже десять лет и при этом вы ничего еще не знали о моем существовании. Неужели вы думаете, что я потратил бы десять лет моей жизни на то, чтобы только устранить вас безболезненно, вроде как бы убивая муху? О нет, мистер Картер, вы доставите мне еще не одно удовольствие. Надеюсь, я не утомляю вас своим разговором?
  — Конечно нет, напротив, я очень хорошо провожу время. Вы очень умно болтаете, доктор.
  — В самом деле? Очень рад! Итак, давайте продолжать: вы намереваетесь меня уличить, арестовать и подвести меня под суд за убийство пяти человек, забальзамированные трупы которых были найдены в товарном вагоне, находящемся теперь в музее Еремии Стона. Верно ли мое предположение?
  — Будьте в этом уверены, доктор.
  — Благодарю вас. Мэр города дал начальнику полиции поручение заручиться вашим содействием, и вы приняли это предложение. Соответствует ли это истинному положению вещей?
  — Вполне.
  — Вы высказали начальнику полиции ваше мнение, согласно которому тайна убийств в товарном вагоне могла исходить только от Кварца, и что по меньшей мере я посвящен в совершенное преступление. Так вот, Картер, я вовсе не хочу сказать, что я действительно совершил те преступления, в которых вы меня обвиняете. Но во всяком случае я мог бы дать вам всестороннее описание истории этого происшествия, если бы я желал это. После того, как я признал это, что вы полагаете предпринять?
  — Я возьмусь за это дело, и прежде чем я приду к концу моей задачи, я заставлю вас признаться во всех ваших преступлениях.
  — Да что вы говорите, — рассмеялся доктор Кварц, весело потирая руки, — вы мне нравитесь, Картер. Вы не поверите, как мне приятно слышать такие речи от вас. Теперь мы понимаем друг друга. На самом деле, Картер, я не надеялся, что вы будете так откровенны со мной.
  — Ведь не воображаете же вы, что я боюсь вас? — презрительно воскликнул Картер.
  — Я не поставил бы вам этого в вину, так как вы еще научитесь трепетать предо мною, прежде чем мы покончим наши счеты. Но тем более меня радует, что вы готовы занять то место, которое я вам предназначил.
  — Какое такое место? — весело спросил сыщик.
  — Что за ребяческий вопрос! Мы ведь открыто объявили друг другу войну! А теперь мы стоим друг против друга в открытой вражде, причем мы одинаково вооружены.
  — Как мне понять это?
  — Видите, я воображаю себе, что я величайший и гениальнейший преступник в мире, а вы преданы мании величия, по которой вы являетесь величайшим и счастливейшим сыщиком на земле.
  — Лучше не занимайтесь моим воображением, доктор, а продолжайте.
  — С удовольствием. Скажите пожалуйста, Картер, вы когда-нибудь видели, как кошка играет с мышью?
  — Очень часто.
  — Если пойманная мышь осталась невредимой или лишь легко пораненной, то кошка со своей пленницей отправляется на открытое место и потом как бы выпускает мышь на свободу и смотрит, как та пытается незаметно улизнуть. И когда мышь уже думает, что она спасена, кошка ее схватывает, тащит се обратно, и снова выпускает, — причем эта жестокая игра повторяется, пока она не надоест кошке и последняя великодушно пожирает мышь. Неправда ли, вы уже часто видели это? Так вот, в данном случае я представляю собою кошку, а вы, милейший Картер, мышь. Теперь я начинаю играть вами. Для того, чтобы делать это успешно, я и изучал вас все эти годы. Мы сходимся на открытом месте, но только я сильнее вас, так как я много лучше подготовлен к этой борьбе.
  — Не сомневаюсь в том, что вы действительно воображаете это.
  — Нет, милейший Картер, я не только воображаю это, я знаю это.
  — Вы настоящий Кварц, и у вас та же Ахиллесова пята, как и у вашего предшественника, — сердито ухмыляясь, заметил Ник Картер.
  — Вы хотите сказать, что я страдаю манией величия и преступным тщеславием того первого доктора Кварца, — гласил поразительный ответ, — нет, милейший мистер Картер, тут вы очень ошибаетесь и далеко не в свою пользу. Я просто сознаю свое превосходство. Вы позволили мне сознаться вам, что я действительно тот преступник, за которого вы меня принимаете. Но, к вашему громадному разочарованию, вы должны будете убедиться, что я представляю собой неприступную Гибралтарскую скалу, а вы — бедного самодура, который разбивает себе череп об эту скалу.
  Сыщик только улыбнулся, не отвечая ничего.
  — Оглянитесь, Картер, я вижу, что мне придется предъявить вам еще несколько доказательств моего могущества, чтобы убедить вас. Вы видите ту открытую дверь, через которую вы давеча вошли в комнату? Она находится от вас на расстоянии приблизительно двенадцати футов, не так ли?
  — Приблизительно так.
  — Несомненно, вы полагаете, что для вас не будет трудно дойти от вашего места до двери, прежде чем успеют ее закрыть. Пожалуйста, попытайтесь это сделать.
  Ник нетерпеливо пожал плечами.
  Он еще смотрел на дверь, как вдруг выдвинулись две стальные двери, очевидно скрывавшиеся в стене, и закрыли выход, так что находившиеся в комнате были заперты в ней. Когда сыщик невольно в изумлении посмотрел на доктора, обе двери опять отодвинулись и выход опять открылся.
  — Вы видели? — улыбаясь, спросил доктор Кварц.
  — Конечно, ведь я не слепой.
  — И что же, мистер Картер, вы ведь не думаете, что успеете выйти из комнаты, прежде чем я закрою выход?
  — Вероятно не успею, — гласил холодный ответ.
  — Как вы нехотя соглашаетесь с этим, между тем как тут ведь факт налицо. Милейший Картер, вот эти иглы и те двери представляют собой только две ловушки, а я таких ловушек наготовил множество для нашего торжественного приема.
  — Ничуть не сомневаюсь в этом.
  — А сам этот дом — только один из многих, в которых вас ожидают такие же точно сюрпризы. Вы, конечно, не будете настаивать на том, чтобы я указал вам месторасположение этих домов.
  — Меня крайне интересует, почему вы собственно оборудовали все эти штуки, ведь вы, должно быть, потратили на это много времени и труда.
  — Неужели вас интересует обогатиться познаниями в этом отношении?
  — Конечно.
  — Тогда слушайте же: в водах Тихого океана я владею маленьким островком, куда я когда-нибудь удалюсь для того, чтобы провести остаток моих дней в непрерывных занятиях наукой при помощи моих книг и аппаратов. Мой конек — это вивисекция человеческих тел. Вы знаете, в чем тут дело: такая жертва науки приводится в беспомощное состояние, а затем с него сдирается кожа, потом обнажаются жилы, снимаются мускулы за мускулами с трепещущего тела, и таким образом операция продолжается, пока обнаружится внутренняя жизнь тела, причем последнее еще живет. Круговорот крови и деятельность сердца должны оставаться в действии, иначе опыт должен считаться неудавшимся. Я уже населил мой маленький островок своими будущими подданными, и вы не можете себе представить, милейший Картер, каким великолепным местопребыванием будет для меня этот остров. После, когда-нибудь, прежде, чем я с вами покончу, я, пожалуй, расскажу вам об этом еще что-нибудь. А на сегодня будет с вас и того, если вы узнаете, что я отправлюсь на тот остров после того, как я покончу с делом Ника Картера. Вы видите, мистер Катер, я дал обет, что за каждый час мучений, доставленных вами моему предшественнику, я заставлю вас страдать в тысячу раз больше. Я дал обет, что вы лишитесь всего, что вам дорого и мило. Прежде всего вы лишитесь славы и почета, потом вы потеряете ваше состояние, ваших друзей, а потом и вашу честь. Я дал обет, что все те, которых вы больше всего любите, будут оторваны от вас один за другим, и что трупы ваших помощников, а за ними и тело вашей двоюродной сестры Иды будут отправлены в какой-нибудь музей, наподобие пяти трупов в товарном вагоне. Чтобы увенчать мое дело, я заставлю вас, Ник Картер, служить мне живым объектом для вивисекции в качестве второй жертвы. Вы обожаете одну женщину, ее зовут Кармен. Так вот, она в качестве первой жертвы будет вивесецирована на ваших глазах.
  Раздосадованный Ник Картер вскочил со своего места, как бы собираясь кинуться на дьявольски улыбающегося доктора. Но в ту же секунду кресло, на котором он сидел, приподнялось под ним, как будто весом его тела была выключена какая-то скрытая пружина, пришедшая теперь в действие. Вместе с тем Ник Картер почувствовал, как острые иглы вонзаются в его тело. Он закачался, пошатнулся и в следующую секунду свалился без сознания.
  * * *
  Когда Ник Картер открыл глаза, он с изумлением увидел, что находится в той комнате, которую он нанял после своего прибытия в Канзас-Сити, хотя он тщательно старался скрыть свое местопребывание.
  Он пытался приподняться, но безуспешно, и снова упал назад. Он понял, что страдает еще от последствий наркотического средства, столь ехидным способом привитого ему в доме того демона. Его собственная квартира была расположена на расстоянии не менее двух миль от дома доктора Кварца. Сюда его принесли, очевидно, еще в то время, когда он был без сознания. С трудом он стал вспоминать все то, что произошло и что им было пережито в течение последних часов.
  «Что за отъявленный негодяй, — думал он, с нетерпением выжидая момента возврата всех телесных сил, — сомневаюсь, чтобы в той гостиной находилась хотя бы одна вещь, которая не была бы снабжена ловушками и западнями для ничего не подозревающих посетителей. Садясь на стул, я очевидно включил какую-нибудь тайную пружину, и стул должен был подняться подо мной, как только я встал. Право, это довольно интересный опыт. Как ни воображаешь себя умным, опытным и знающим, все-таки наталкиваешься на случаи, где снова приходится дорого платить за науку. К счастью нет ничего плохого, что не имело бы и хорошей стороны. Теперь я по крайней мере знаю, как мне понимать этого доктора Кварца. Этот человек не произнесет хвастливых угроз. Каждое сказанное им слово он может подтвердить фактами, и я охотно верю, что он внимательно следил за мной и моей деятельностью. Почему же и нет? На его месте я вряд ли стал бы поступать иначе, и во всяком случае его образ действий соответствует в точности тому методу, который был бы применен доктором Кварцем проклятой памяти. Что мне думать о всем том, что мне наболтал этот мерзавец? Он говорит, что потратил десять лет своей жизни на то, чтобы изучить меня и мои привычки, причем он умел держаться в стороне, да так хитро и умно, что я за все это время и не подозревал о его существовании. Кажется невероятным, чтобы какой-либо человек был способен на это, да и я сам назвал бы это басней, если бы я не знал, что люди кварцовского склада действуют основательно и обдуманно. Несомненно он в эти годы жил поблизости от меня, но старался не навлечь на себя моего внимания. Он несомненно располагает громадными средствами и наверно содержит целую армию сыщиков, которым всем вменено в обязанность тщательно следить за всеми моими действиями и мероприятиями. И вот теперь я понимаю, почему именно за последние годы происходило много такого, что влияло на мои планы и почему оказывались препятствия на моем пути там, где я их меньше всего ожидал. Часто уже у меня возникала мысль, что у меня есть могущественный враг, которому доставляет удовольствие препятствовать мне и вырывать у меня плоды моей деятельности. А теперь я знаю, что такой враг у меня есть — и это никто иной, как доктор Кварц. За десять лет он мог многое подготовить и сделать. Во всех городах мира он мог навербовать шпионов, служащих в самой полиции и доносящих ему о всех секретах власти, о всех ее мероприятиях и действиях. Его подчиненные сидят вероятно также в конторах больших торговых домов. Везде и всюду он содержит постоянную армию соглядатаев, повинующихся каждому его знаку. Словом, он мог добиться чуть ли не всемогущества. Теперь, по истечении десяти лет, он считает себя достаточно сильным, чтобы не только объявить мне войну открыто, но и победить меня. Я понимаю, — поражение его брата должно быть ужасно отомщено, причем он хочет исполнить этот акт мести всенародно. Он осмеливается, с глазу на глаз со мной, рисоваться стократным преступником, и только для того, чтобы высмеять меня. Он осмеливается впустить меня в свой дом и там демонстрировать мне свое могущество, сидя напротив меня и весело улыбаясь. На это способен только доктор Кварц. Он осмеливается лишить меня сознания в конце нашей беседы и осмеливается доставить меня на мою квартиру, только для того, чтобы еще раз показать свое могущество. На это опять-таки способен только доктор Кварц. Хладнокровно он признается мне, что он во стократ хуже и преступнее, чем предполагал даже я, он почти сознается в убийстве в товарном вагоне, — он доказывает свою способность разузнавать мои сокровеннейшие тайны. Во всяком случае верно то, что в открытой борьбе я не могу победить этого доктора Кварца. Для этого он слишком осторожен и располагает слишком большими оборонительными средствами. Я должен побить его его же собственным оружием.» — А это что такое?
  Нику Картеру удалось немного приподняться на постели, на которой он лежал, и он увидел на столе исписанный лист бумаги.
  — Кварц оставил мне письмо, следуя примеру своего страшного предшественника, — бормотал сыщик.
  Одним движением он вытянулся и сейчас же встал на ноги. Сразу он почувствовал, как к нему вернулось его обычное спокойствие. Он вполне оправился и одурманивающие последствия привитого ему яда исчезли.
  Он подошел к столу и взял в руку лист бумаги. Это действительно было письмо доктора Кварца.
  Оно было написано красиво и казалось литографированным. Содержание письма было следующее:
  «Милейший Картер! Вы полагаете, что у меня та же Ахиллесова пята, как у того человека, о котором мы с Вами беседовали. Если наш общий знакомый имел слабость, то безусловно она состояла в том, что он писал слишком много писем. Несмотря на это, я осмеливаюсь писать Вам и вместе с тем разрешаю Вам извлечь из моего поступка те выгоды, которых Вы можете достигнуть при вашей изумительной ловкости. Вы имели несчастье упасть в обморок в моем доме, а потому я оказал Вам дружескую услугу проводить Вас до Вашей квартиры, где Вы будете пользоваться тем уходом, который, по-видимому, Вам необходим. Надеюсь, что Вы оправитесь вполне к тому времени, когда прочитаете эти строки. Я, конечно, вполне сознаю, что Вы от души желали бы, чтобы я проболтался в этом письме, что могло бы оказать Вам известную услугу впоследствии. Но я не намерен делать этого. Мое сегодняшнее письмо скорее преследует цель лишний раз доказать Вам мой интерес к Вам, и повторить мое обещание, что ни одна малейшая тайна в Вашей жизни и деятельности, не останется нераскрытой. Когда я исполню долг, еще задерживающий меня здесь и приготовлюсь к отъезду на тот восхитительный остров в Тихом Океане, о прелестях которого я дал Вам слабое описание, тогда я надеюсь иметь удовольствие видеть Вас своим спутником, причем Вы не откажете мне в Вашем ценном содействии при моих научных опытах. Я состою в тесной связи с наукой, милейший Картер, а ее высшим наслаждением является изучение человеческой природы на самом человеке, правда, не совсем безболезненное. Возможно, что Ваши умственные способности позволять Вам читать между строк, по крайней мере я так думаю. Тем временем я надеюсь не менее твердо, что ваш милый молодой помощник Патси, если только Вы его когда-нибудь еще увидите, даст Вам новое доказательство того, что я существую и на что я способен. Мне не нужно подписывать это письмо, так как Вы и без того знаете, от кого оно исходит».
  Ник Картер, наморщив лоб, положил письмо обратно на стол.
  «Что это опять значит? Что этот дьявол хочет сказать своим намеком на Патси» — спрашивал себя сыщик.
  Он посмотрел на часы и испустил крик крайнего удивления. Он быстро подошел к окну, отодвинул занавеску и посмотрел на улицу.
  — Боже праведный, — бормотал он, — я пролежал без сознания несколько часов. Теперь уже настало утро. Прошло часов пятнадцать, пожалуй даже больше, с тех пор, как меня ранил тот подлый стул. Когда я лишился сознания в комнате этого дьявола доктора, было около девяти часов вечера, а теперь уже полдень.
  Он отошел от окна и озабоченно осмотрел комнату.
  «Патси должен был зайти ко мне на квартиру в полночь — думал он, — а имя его в этом письме может иметь только одно значение! Боже мой, это чудовище взяло в плен бедного Патси, и он теперь находится в его власти! Когда я свалился без сознания, Кварц доставил меня сюда, потом он выждал прихода Патси. Конечно! Я вижу это все совершенно ясно! Патси пришел, в то время, когда преступник находился здесь, и пока я лежал без сознания на постели в беспомощном состоянии, Кварцу не стоило большого труда завладеть юношей!»
  К сыщику тем временем вернулись его обычная сила и способность размышлять. Очутившись лицом к лицу с неожиданными, грозными фактами, он сразу занялся ими всецело.
  Он прежде всего вышел из комнаты, сошел с лестницы и открыл парадную дверь. Это он сделал для того, чтобы посмотреть, заходил ли Патси наверх в квартиру и оставил ли он в дверях условленный, еле заметный знак, по которому сыщик узнавал о его приходе и уходе.
  Одним взглядом Ник Картер убедился, что Тен-Итси совершенно не заходил в квартиру; зато на дверях находился знак Патси: число «12», из которого сыщик усмотрел, что его молодой помощник вошел в дом в полночь. Если бы Патси обычным путем вышел потом из дома, то цифра «12» была бы вычеркнута и рядом с ней помечен час ухода. Патси писал красным, а Тен-Итси зеленым мелом.
  «Так и есть, Патси вошел в дом в полночь, и не мог написать условленный знак, когда оставил дом, — мелькнуло в голове сыщика, — это теперь ясно. Мне остается посмотреть, удалось ли Патси оставить после себя какое-нибудь указание на то, что именно произошло наверху в квартире».
  Он поспешно вернулся в свою квартиру.
  В самой квартире все, по-видимому, было в полном порядке, хотя сыщик ни на минуту не сомневался, что доктор Кварц успел подвергнуть все подробному осмотру, причем от его внимания не мог бы ускользнуть ни малейший кусочек бумаги.
  В течение довольно долгого промежутка времени сыщик отыскивал какой-нибудь след, могущий быть оставленным его помощником. Наконец, он открыл этот след, да такой, который делал честь остроумию молодого человека.
  Очевидно, Патси был связан и положен на ту же постель, на которой лежал в бессознательном состоянии и сам Ник Картер. Для того, чтобы оставить после себя след, Патси, по-видимому, разорвал себе кожу пальца об какой-нибудь железный гвоздь, и написал собственной кровью на белой стене за постелью краткую, но многозначительную весть. Она гласила:
  «Я во власти Кварца!»
  Это было все — но этого было достаточно.
  * * *
  Когда на ратуше города Канзас-Сити часы пробили полночь, за углом здания, стоявшего от жилища доктора Кварца на три дома, показались две фигуры.
  — Пока все обошлось благополучно, — послышался голос Ника Картера, — вперед, Тен-Итси, но будь безмолвен, как могила.
  Они с изумительной ловкостью начали карабкаться вверх по громоотводу на крышу. Добравшись наверх, они юркнули возможно бесшумно и осторожно по крышам и, наконец, остановились в тени громадной печной трубы на крыше дома доктора Кварца.
  — Вот там я уже вижу световое окно над его вестибюлем, — шепнул Ник Картер своему спутнику.
  Рядом с этим окном, в одной с ним плоскости, была устроена спускная дверь, через которую по лестнице можно было с крыши спуститься в дом.
  Ник Картер осторожно подполз к спускной двери и попробовал ее открыть. Но она не поддавалась никаким усилиям.
  — Заперта изнутри, — шепнул сыщик, — дай-ка инструменты, Тен.
  Тен-Итси снял с плеча кожаную сумочку, из которой он передал своему начальнику бурав. Ник Картер начал работать и быстро просверлил отверстие в железе, пробуравив также нижнюю деревянную обшивку. Таким образом он просверлил отверстие за отверстием, одно близко возле другого, пока сыщику в конце-концов удалось острым инструментом вытащить оставшиеся части. Благодаря этому образовалось большое отверстие, достаточно широкое, чтобы пропустить руку. Сыщик просунул руку и ему удалось нащупать засов и бесшумно его отодвинуть. Затем Ник Картер приподнялся.
  — Готово, — шепнул он своему помощнику, — а теперь, Тен-Итси, я подниму спускную дверь и спущусь вниз. А ты останешься здесь на крыше.
  — Не могу ли я вас проводить туда, начальник?
  — Нет, ты подожди здесь, ты тогда лучше всего сумеешь оказать мне содействие. Нельзя знать, может быть в эту минуту по всему дому раздаются тревожные звонки, извещающие доктора Кварца о том, что теперь происходит на крыше. Если он услышал тревогу, то он меня уже ожидает внизу и я не хочу, чтобы он поймал нас обоих, хотя я на этот раз не дамся ему так легко в руки.
  — А что мне тем временем делать здесь на крыше, начальник?
  — Ожидать. Спокойно ожидать и слушать, что произойдет.
  — И если я услышу шум или что-нибудь в этом роде?
  — Прислушивайся, как только можешь внимательнее. Если ты услышишь, что я крикну «доктор», то сейчас же сойди мне на помощь. Если же я крикну «Кварц», то ты, как можно скорее, побеги к начальнику полиции и попроси его немедленно прийти сюда. Если же ты ничего не услышишь, то ты подождешь здесь час, и потом тоже отправишься к начальнику полиции. Приведи его сюда и побуди его обыскать каждый уголок в этом доме. Если я через час не появлюсь, то для обыска будет достаточно много оснований.
  С этими словами Ник Картер поднял дверь и осторожно спустился вниз. Он сошел по лестнице донизу, там стал прислушиваться и убедился, что его приход остался незамеченным, а затем вынул свой электрический фонарь и надавил кнопку.
  При ярком свете фонаря сыщик увидел, что он находился в каком-то шкафообразном помещении, еле вмещавшем лестницу. Прямо перед ним находилась дверь; легким нажатием ручки он убедился, что она заперта.
  Сыщик умел без труда открывать всякие замки и в этом отношении мог соперничать с самым искусным слесарем. Для таких целей у него имелась изготовленная им самим переставляемая отмычка; через несколько секунд этот великолепный маленький инструмент выполнил свой долг и дверь была открыта.
  Ник Картер бесшумно закрыл за собой дверь и вышел в верхний коридор дома, погасив предварительно свой фонарь.
  Таким образом Ник Картер в полночное время очутился в доме своего смертельного врага. Больше того, он успел уже спуститься с крыши в верхний коридор, и теперь он сознавал, что представляется возможность раскрыть некоторые тайны этого загадочного дома.
  Осторожность не позволяла ему пользоваться карманным фонарем, так как один единственный луч мог погубить его. Ввиду этого он передвигался в темноте, ощупью искал направление по перилам лестницы, принимая все возможные меры чтобы избежать какого бы то ни было шума.
  У Ника Картера были удивительно зоркие глаза, не отказывавшие ему и ночью. Там, где другие чувствовали себя в непроницаемой тьме, он видел достаточно ясно, чтобы найти дорогу. Затем, из верхнего светового окна во внутрь дома падал легкий, сумрачный свет.
  Таким образом Ник Картер увидел, что в верхний коридор вели четыре двери, выходившие по-видимому из стольких же комнат.
  Он нажал на все четыре ручки дверей. Оказалось, что двери были незаперты, а комнаты пустовали.
  Ник Картер, убедившись в том, что на верхнем этаже искать было нечего, подкрался обратно к лестнице и по ее покрытым ковром ступенькам неслышно спустился в нижний этаж.
  Он тотчас же увидал, что здесь комнаты были расположены иначе.
  В нижнем коридоре горел спущенный газовый рожок, распространявший достаточно света для того, чтобы дать сыщику возможность хорошо оглядеться.
  Он опять остановился и стал прислушиваться. Но в доме все было тихо, однако сыщик заметил, что в одной из комнат того этажа, на котором он теперь находился, горел свет: он проходил через нижнюю щель в двери.
  Но когда Ник Картер приблизился к двери, он вдруг расслышал бормотание голосов. Оно было настолько неясно и расплывчато, что сыщик несмотря на хороший слух, не мог установить, были ли то мужские или женские голоса.
  Он опустился на четвереньки и приложил ухо к нижней щели в двери.
  И сразу он испытал восторженную радость, так как по звуку голоса он сейчас же узнал своего молодого помощника Патси, хотя он и не мог разобрать ни одного слова из того, что говорил юноша.
  Сыщик бесшумно привстал и тщательно рассмотрел дверь у которой он стоял.
  Ему сразу бросилось в глаза, что дверь отворялась не вовнутрь, а в противоположном направлении, т. е. в коридор. Это было особое устройство, отличавшееся от обычных строительных правил в Америке. Кроме того Ник Картер заметил, что дверь была снабжена железными засовами.
  С крайней осторожностью, дабы не возбудить внимания находившихся в комнате лиц — ведь можно было предположить, что там находится и доктор Кварц — Ник Картер отодвинул железные засовы; это оказалось легче, чем он предполагал. Засовы были хорошо смазаны и вероятно часто передвигались, так как они отошли свободно и совершенно бесшумно.
  Ник Картер, как только мог осторожно, немного приоткрыл дверь, чтобы заглянуть в освещенную комнату, не будучи замеченным находящимися в ней лицами.
  Сыщик сейчас же увидел, что он далеко еще не вошел в комнату, так как за открытой им дверью была расположена еще другая дверь, сооруженная из массивных железных прутьев, наподобие решетчатых дверей в американских тюрьмах.
  Он взглянул во внутрь комнаты. В ней находились два человека, прикованных к продольным стенам друг против друга таким образом, что они могли смотреть один другому в лицо.
  В одном из этих лиц Ник узнал своего помощника Патси.
  А другое. Глаза сыщика при виде этого лица чуть не затуманились, так как он готов был поклясться, что это была та же дивно красивая молодая женщина, воскресшая к новой жизни, которую он видел распростертой на постели в товарном вагоне, мертвую и набальзамированную, с кинжалом в груди.
  Ни Патси, ни молодая женщина — а ей по-видимому было не более двадцати лет — ничего не подозревали о близости сыщика. Последний не осмеливался дать им знать о себе, не убедившись предварительно, что кроме двух пленников никто не может его услышать.
  Железная дверь была массивной работы, и плотно заперта. Это Ник Картер увидел по первому же взгляду, причем сознавал, что даже ему будет нелегко открыть эту решетку.
  Он уже собрался уйти, чтобы продолжать осмотр дома, так как он ни за что не хотел допустить возможности быть не вовремя настигнутым в доме до освобождения Патси, как вдруг услышал, что молодая девушка заговорила.
  — Я надеюсь, вы храбро будете смотреть опасности в глаза!
  — Полагаю, мне придется страдать меньше, чем вам, — ответил Патси, — я предпочту вынести на себе всевозможные мучения чем беспомощно смотреть, как другого человека терзают и пытают.
  Ник Картер ясно разглядел в слабо освещенной комнате, как девушка печально взглянула на молодого человека.
  — До сего времени, — сказала она, — я присутствовала еще не на многих пытках, хотя он заявил, что мне придется скоро пройти и это испытание. Он исходит из того положения, что может заставить даже самого нежного и мягкого человека отупеть настолько, что тот будет видеть страдания других, не испытывая решительно ровно ничего, — что даже самые ужасные и страшные сцены, которые могут быть придуманы лишь дьявольской фантазией, не произведут никакого впечатления и не вызовут даже сердцебиения, не говоря уже о чувстве сожаления или сострадания. Правда, я еще не видела, как он пытал кого-нибудь так ужасно, как он собирается сделать это с вами, если верить его клятве. Надеюсь, он не заставит меня смотреть на все это до конца.
  — Давно ли вы уже находитесь в этом ужасном доме?
  — Не знаю. Понятия о времени и пространстве исчезли из моей памяти и я ничего не могу вспомнить. Либо меня одурманивают, либо я живу в тисках какого-то властного гипнотического внушения.
  — Но ведь вы разговариваете так разумно, — ответил Патси, — что я не могу себе и представить, чтобы ваши умственные способности пострадали столь сильно.
  — Умственные способности я пока сохранила, хотя живу как бы во сне и все кажется мне, как бы несуществующим. Чтобы объяснить вам это, скажу, что мною овладела из-за вас большая печаль, но это не страх, который, быть может, я испытывала раньше, когда я еще не была в этом доме. Доктор Кварц говорит, что я представляю собою наилучший объект для опытов, когда-либо ему попадавшийся под руки, и что я должна считать себя счастливой потому, что могу много сделать для науки.
  Ник Картер ясно заметил, как его молодой помощник задрожал. Он уже опять собирался уйти, как услышал вопрос Патси:
  — А скоро ли он возвратится?
  — Он сказал, что оставит нас вместе на один час. С тех пор наверно прошло уже около получаса.
  — Я думаю, больше, срок наверно уже истек, — с дрожью в голосе возразил Патси.
  Как бы в подтверждение этого замечания Ник Картер в этот момент услышал на самом нижнем этаже шум приближающихся шагов.
  Сыщик немедленно закрыл наружную дверь, привел в порядок засовы и быстро скользнул на лестницу, ведущую на верхний этаж, чтобы не быть замеченным приближавшимся лицом.
  Едва только он успел скрыться, как уже услышал, что шаги приближаются к двери комнаты, в которой находились пленники.
  В коридоре было достаточно светло, и Ник Картер узнал доктора.
  Почти не сознавая, что делает, как бы повинуясь повелению свыше, Ник Картер вынул револьвер и прицелился в это чудовище. Он решил прикончить дальнейшую преступную карьеру этого демонического человека. Но его благородство не позволило ему выстрелить в человека, сидя в засаде, как бы преступен не был этот человек. Поэтому он в нерешительности опустил руку с револьвером и стал зорко наблюдать за доктором.
  Доктор Кварц отодвинул засовы наружных дверей, открыл ее, отпер решетчатую дверь, отодвинул ее, и вошел в помещение, служившее тюрьмой.
  Он и не подумал запереть ту или другую дверь, через которые он вошел, а оставил их открытыми, прошел до середины комнаты и там остановился между своими двумя пленниками.
  Он остановился совершенно неподвижно, и смотрел то на девушку, то на юношу с таким выражением в лице и глазах, которого сыщик совершенно не знал за ним, и который привел его в ужас.
  «Он имеет вид лунатика, собирающегося совершить преступление, о котором душа его ничего и не знает», — подумал сыщик.
  Он наклонился вперед, чтобы лучше видеть, что будет делать его смертельный враг.
  Лицо доктора было бледно, как смерть. Кровь, казалось, совершенно ушла из лица, а выражение последнего по мертвенности напоминало лицо покойника. Глаза его были безжизненны и как бы механически перебегали от одного пленника к другому, по-видимому не замечая их присутствия.
  «Возможно, — подумал Ник Картер, — что этот человек представляет собою жертву какой-нибудь отвратительной страсти? Может быть, он морфинист или курильщик опиума? На то похоже, и кажется, теперь он находится под действием одного из этих наркотических средств. Несомненно он не в полном сознании.»
  На устах доктора теперь уже не играла та насмешливая улыбка, которая обыкновенно не сходила с его лица. Его обычно красные губы обнажали теперь мясо на деснах, причем они были грязновато-серого цвета.
  Ник Картер все больше недоумевал, так как тот человек, который стоял там посередине комнаты, совершенно не был похож на того, которого всегда видел перед собой сыщик.
  Глаза ужасного доктора все еще переходили от девушки к юноше и обратно, причем однако жалкий вид пленников, способный возбудить сожаление даже у бесчувственного камня, не вызывал никакого изменения в его лице.
  К крайнему своему изумлению Ник Картер услышал, как молодая девушка, не взирая на присутствие своего мучителя, заговорила:
  — Мы можем спокойно продолжать разговор, — обратилась она к Патси, — он нам не будет препятствовать, и даже, если бы услышит нас, не обратит внимания на наш разговор. Я его уже раз видела в таком состоянии — Боже, как это было ужасно! Это было тогда, когда он на моих глазах убил мою двоюродную сестру — вероятно это было очень, очень давно. Я и не знаю, когда это произошло, но наверно это было в каком-нибудь другом городе.
  — Вашу двоюродную сестру? — воскликнул Патси, — тогда мы в товарном вагоне на постели нашли вероятно ее труп с кинжалом в сердце?
  — Да, — отозвалась девушка, — вероятно то была она, хотя он ее не заколол — нет, он задушил ее своими руками. Боже мой, это было ужасно! В тот час он имел такой же вид, как и теперь. Он тогда подскочил ко мне и наверно убил бы и меня, если бы в тот самый момент злой дух не вышел из него — краска опять вернулась к нему, он обернулся к трупу моей несчастной сестры и уставился на него с выражением такого беспредельного изумления, точно не сознавал, что именно он-то и задушил ее на смерть. А теперь он, быть может, убьет нас обоих! Дай Бог мне быть первой по очереди! Тише!
  Доктор Кварц повернулся к девушке, как будто расслышал теперь звук ее голоса. Затаив дыхание, оба пленника в ужасе смотрели на своего мучителя, а за дверями Ник Картер опять поднял револьвер и прицелился в голову доктора, твердо решив пристрелить его раньше чем совершится новое злодеяние.
  Но уже в следующую секунду голова недвижно стоявшего врача опустилась на грудь, как будто душа его снова отправилась в странствия.
  Через несколько времени девушка снова осмелилась заговорить:
  — Неправда ли, вы ужасаетесь, что я так безучастно спокойна при всех этих ужасах? — спросила она, — но вы не удивлялись бы этому, если бы знали все, чего только я должна была насмотреться с того времени, как я в его власти. Он — дьявол! Он не человек, никогда этому не поверю! Он заставил меня привыкнуть к ужасу так, что я не узнала бы самой себя, если бы еще обладала способностью ужасаться! Я с дрожью ощущаю, что все больше теряю способность различать добро и зло! Сострадания во мне давно уже нет! Я знаю, доктор Кварц убил моего отца и мою мать точно также, как он убил мою несчастную двоюродную сестру Алису и ее родителей — и все-таки я могу говорить и думать об этом, даже касаться его руки и беседовать с ним без того, чтобы меня охватывало дикое отвращение. Он говорит, что не успокоится до тех пор, пока сделает из меня вторую Занони. Но если он действительно исполнит это, то моим первым делом будет — убить его!
  — Кто это — Занони? — спросил Патси еле слышно, так как в противоположность молодой девушке он с трудом мог говорить в присутствии ужасного человека, недвижно стоявшего между ними и все еще глядевшего то на одного, то на другого пленника.
  — Занони? Это единственное существо в мире, которого боится даже этот ужасный доктор Кварц. Посмотрите — он задрожал, когда только произнесли ее имя. Занони ужасна… Занони… Занони ведьма! Посмотрите, как он дрожит, как он извивается!
  И действительно. Доктор Кварц, этот человек, состоявший как бы только из железа и стали, не способный чувствовать по-человечески — задрожал.
  Все еще он смотрел из стороны в сторону, и его стеклянные глаза, казалось, снова начинали видеть и узнавать окружающее.
  — Тише, — шепнула девушка, — если вам еще дорога ваша жизнь, то теперь не смейте говорить.
  Но в этот роковой момент начал действовать другой.
  То был Ник Картер: подкравшись ближе, он одним громадным прыжком подскочил к доктору, одной рукой схватил его за горло, а другой нанес ему ручкой револьвера страшный удар по голове, так что тот свалился на пол, как сраженный бык.
  Этот удар, казалось, возымел чудодейственную силу; доктор Кварц очнулся от сонного состояния, в котором находился, когда вошел в комнату.
  Казалось, будто резиновый мяч ударился об пол, так как доктор Кварц в тоже мгновение с поразительной эластичностью вскочил опять на ноги. Он хотел обернуться в сторону сыщика, но последний немедленно нанес ему, на этот раз кулаком, увесистый удар в висок.
  Вместе с тем оба свалились на пол. Доктор оказался внизу, а Ник Картер очутился на своем противнике.
  Хотя оба страшных удара должны были оглушить доктора, он начал бороться с такой силой, таким присутствием духа, такой яростной решительностью, что вряд ли кто другой был бы способен на это при одинаковых обстоятельствах.
  С другой стороны Ник Картер сознавал, как опасен был его противник. Он еще только за день до этого испытал на себе силу негодяя и знал, что ему приходится напрячь всю свою ловкость, чтобы одолеть его. Он, не медля ни одной секунды, воспользовался всеми приемами, могущими привести к победе.
  Когда они оба свалились на пол, сыщик снова стал ударять своего противника изо всей силы, стараясь тем окончательно оглушить его. Он бросил револьвер и теперь пытался наложить на кисти рук доктора стальные наручники, прежде чем тот успел бы воспротивиться этому.
  Но даже после того как ему удалось сделать это, противник его все еще яростно боролся, поднимаясь и пуская в ход зубы, так что Нику Картеру осталось только еще раз взять револьвер и снова бить им изо всей силы по голове своего пленника.
  Это подействовало, члены доктора вытянулись, сознание его на время помутилось, и сыщик воспользовался этим коротким перерывом, чтобы вынуть из кармана еще пару кандалов, и наложить их на ноги пленника.
  Хотя лицо доктора обливалось кровью, на устах побежденного все-таки заиграла насмешливая, вызывающая улыбка.
  Сыщик увидел, что пленник опять совершенно пришел в себя.
  — Что же, Картер, вам повезло, вы наткнулись на лунатика, — проговорил доктор Кварц с таким холодным спокойствием, точно речь шла вовсе не о нем, — иначе связаны были бы вы, и я стоял бы на вашем месте. Не сдобровать бы вам тогда!
  — Лучше так, как оно теперь есть, — злобно улыбаясь, возразил сыщик, — я полагаю, нам теперь удастся составить против вас всякое обвинение скорее, чем вы предсказывали.
  — Конечно, пока козыри находятся в ваших руках, господин полицейский проныра, — ответил доктор Кварц, — но не забывайте, вы еще не вышли из этого дома.
  — Об этом не извольте беспокоиться, доктор. Мы будем очень осторожны.
  Пока Ник Картер еще говорил, он заметил, что доктор Кварц обратил свой взор на прикованную к стене девушку. Он видел, как взгляд его снова становится холодным и жестким. Сыщик сейчас же понял, что несмотря на свои узы, пленник делал дерзкую попытку гипнотизировать девушку, превращая ее таким образом в послушное, безвольное орудие своих гнусных замыслов и планов.
  С быстротой молнии Ник Картер подскочил к доктору и в тот же момент нанес ему ладонью сильный удар по глазам.
  — Будьте вы прокляты, — прошипел доктор.
  Но сыщик не обратил на это внимания. Не отвечая ни слова, он схватил доктора несмотря на то, что тот отчаянно отбивался, поднял его и вынес из комнаты в коридор. Там он перевязал ему глаза платком, а с помощью третьей пары наручников, приковал его к перилам лестницы.
  — Я собираюсь вернуться в комнату, доктор, чтобы там немного потолковать с нашими общими друзьями. Но я стану так, что беспрерывно вы у меня будете на виду. Не пытайтесь произвести ни малейшего подозрительного движения, так как это будет равносильно вашей верной смерти. Обо мне говорят, что я один из лучших стрелков в этой благодатной стране, и я, не задумываясь, испытаю на вашем теле, правы ли люди или нет.
  В ответ на это предупреждение доктор Кварц лишь насмешливо и презрительно рассмеялся.
  — Ерунда! — пренебрежительно возразил он, — убирайся, скройся хоть к черту или куда хочешь, но только не надоедай мне своей ребяческой болтовней! Не пройдет и часа, как ты у ног моих будешь молить меня о пощаде!
  Ник Картер уже пошел было обратно к комнате, но теперь остановился перед своим пленником, улыбаясь и скрестив руки на груди.
  — Доктор, а я все-таки прав, вы достойный преемник вашего брата, если только дьявол не вызвал вас к новой жизни. Во всяком случае в данную минуту у вас опять припадок мании величия.
  — Поживем, увидим, — ядовито прошипел доктор, — хорошо смеется тот, кто смеется последним!
  — Да, да, доктор, вы были правы, у нас с вами действительно происходит игра, как у кошки с мышью. Не будете ли вы любезны сказать мне, кого вы в данную минуту считаете кошкой?
  — Кошка — это я, я, я! — произнес доктор Кварц столь грозным голосом, что сыщик невольно забеспокоился.
  «Неужели этот ужасный, загадочный человек не только угрожает, неужели же он, несмотря на то, что он связан и скручен, может нанести гибельный удар?» — думал он.
  — Признаюсь, доктор, у вас железная воля, — после краткой паузы заметил Ник Картер.
  — Еще бы — и ты об эту железную волю разобьешь себе череп. Во время твоих предсмертных мучений я со смехом напомню тебе вот эту минуту, и тогда ты узнаешь, что у меня не только железная воля, но и сердце, холодное, как лед и жестокое, в сравнении с которым сердце тигра равняется сердцу голубя.
  Преисполненный ужасным отвращением, сыщик отвернулся. Он переступил порог решетчатой двери, и вошел в комнату, в которой два пленника были прикованы к стене.
  Вследствие необычайных происшествий последнего часа Ник Картер совершенно забыл о своем помощнике Тен-Итси, который со страхом ожидал на крыше его возвращения. Сыщик настолько был занят необычайностью пережитого, что и теперь еще не вспомнил о своем помощнике.
  Возвратившись в комнату, сыщик сейчас же принялся освобождать своего молодого помощника Патси от приковавших его к стене цепей. Это он сделал очень быстро, тем более, что ключи к замкам цепей лежали тут же на сиденье единственного находившегося в комнате стула. Вероятно доктор Кварц положил ключи столь близко от своих жертв в расчете на то, что таким образом их страдания еще усугубятся.
  Освободив молодого сыщика, Ник Картер направился к девушке и открыл ее оковы.
  Патси хотел было в бурных выражениях благодарить своего начальника за спасение, но Ник Картер движением руки остановил его. Он передал ему своих два револьвера и приказал ему выйти в коридор и сторожить там связанного и прикованного к перилам лестницы пленника. Затем Ник Картер обратился к освобожденной им девушке.
  С того мгновения, когда сыщик вошел в первый раз в комнату, напал на доктора и нанес ему решительное поражение, девушка смотрела на него со странным выражением на красивом, взволнованном лице. Казалось, она хотела уяснить себе, что собственно происходит. Но, по-видимому, она не могла сделать этого, что и было видно по ее тупому взгляду, с которым она все опять и опять смотрела на могучую фигуру Ника Картера.
  Когда сыщик теперь обратился к ней, она улыбнулась, как улыбается довольный и счастливый ребенок, и все же Ник Картер был убежден, что она располагает своим рассудком в достаточной степени, чтобы быть в состоянии дать полное свидетельское показание.
  — Будьте добры, назовите мне ваше имя, — попросил он.
  Она пристально смотрела на него, слегка покачивая головой.
  — Мое имя? — машинально повторила она, — я почти забыла его, еще не совсем, но почти. С тех пор, как я нахожусь в этом доме, доктор никогда не хотел называть меня моим настоящим именем.
  — Хорошо, мисс, но несомненно вы помните ваше прежнее имя, или не помните?
  — Да меня звали — подождите — мое имя было Нанина, — Нанина Дюкло.
  — А как звали вашу несчастную двоюродную сестру, молодую женщину, которую доктор Кварц задушил на ваших глазах — ту женщину, сердце которой негодяй затем пронзил кинжалом, положив ее труп в товарный вагон? Вы знаете ее имя?
  Очевидно, девушка усиленно думала.
  — Ее имя? — запинаясь, проговорила она, — да, ее звали Марией, а фамилия ее та же, что и у меня, ведь она моя двоюродная сестра, — прибавила она радостно, как ребенок, хорошо рассказавший урок.
  — Понимаю. А теперь скажите, мисс Нанина, говорил ли доктор с вами о тайне товарного вагона?
  — Конечно говорил, и очень часто, — воскликнула девушка, недолго думая.
  — Прошу вас, скажите мне об этом все, что вы знаете.
  — Для чего? Он, вероятно, и другим людям рассказал то же самое.
  — Ничего, пожалуйста расскажите мне все и ничего не скрывайте, — просил сыщик.
  — Неправда ли, вам ведь известно, что доктор собирался жениться на Марии. Все приготовления уже были сделаны, и он соорудил товарный вагон, чтобы совершить в нем дивное свадебное путешествие. Тогда мы жили в каком-то другом городе, в каком, не знаю, где-то на Востоке.
  — Хорошо, мисс Дюкло, — сказал сыщик, говоривший с ней, как добрый наставник с ребенком, которого девушка и напоминала всем своим поведением, — я полагаю, что ваш отец и мать и родители Марии жили вместе и сообща делали приготовления к свадьбе?
  — Так и есть, мы все жили в одном и том же городе и были очень счастливы.
  — Так вот, мисс Дюкло, вы давеча говорили, что доктор убил ваших родителей и родителей Марии. Что же, он доставил их трупы вместе с трупом вашей двоюродной сестры в этот товарный вагон?
  Девушка наклонила голову.
  — Он так говорил, и я думаю, он так и сделал. Потом он куда-то отправил вагон. Знаете, он не хотел на самом деле убить Марию, это произошло в припадке ярости, часто овладевающей им, когда лицо его становится бледным, как полотно, и он будто спит с открытыми глазами. Он как-то говорил мне, что в таком состоянии он когда-нибудь покончит с собой. Он испытывал всякие средства, чтобы не допустить этих припадков, но это ни к чему не приводило, и ему страшна мысль, что существует болезнь, не поддающаяся его врачебному искусству.
  — Назовите мне, пожалуйста, имена ваших родителей и родителей вашей двоюродной сестры.
  — Отца моего звали Георгием, мать — Анной, а дядю с тетей звали Петр и Мира.
  — Скажите, мисс Дюкло, не помните ли вы, где вы проживали до того, как познакомились с доктором?
  — Помню, в Бостоне на улице Бэкона. Там мы жили все вместе и были очень счастливы. Как-то раз дядя Петр опасно заболел и призвали доктора Кварца. Он совершенно вылечил его. Потом заболела тетя Мира, и мы опять призвали доктора Кварца. Он вылечил и ее в короткое время. В конце концов заболела Мария, вообще мы все заболели один за другим, и доктору всегда удавалось вылечивать нас. Отец и дядя заплатили ему много денег за это. Но он их и заслужил, как говорили люди, так как он спас нас от верной смерти.
  — Ваш отец и дядя Петр был очень богаты, неправда ли?
  — Кажется, но верно не знаю.
  — Ну, у вас был экипаж и лошади, много прислуги, не так ли, мисс Дюкло?
  — Конечно. У нас было много лошадей и много прислуги. Все это теперь принадлежит мне, по крайней мере так говорит доктор. Вот потому-то он и задерживает меня здесь в этом доме для того, чтобы никто не мог взять мои деньги.
  — Понимаю. А скажите, зачем же он приковал вас к стене в этой комнате? Или же вы не всегда находитесь в этом помещении и не всегда прикованы?
  — Нет, далеко не всегда. Большую часть времени я провожу в красивой комнате, где птички поют и где живет моя любимая кошка. Там он делает руками движения над моей головой, и я впадаю в глубокий сон, я вижу чудные сновидения и забываю все, о чем не хочется думать. Я всегда счастлива, когда он так усыпляет меня.
  — Бедная вы девушка. А вы не можете мне сказать, давно ли вы живете в этом доме? — участливо спросил сыщик.
  — Нет, этого не могу сказать, но вероятно уже очень, очень давно. Может быть, с того времени прошло уже сто лет. Мы ездили, тоже очень долго. Это все было гораздо позднее, чем в тот ужасный день, когда доктор Кварц убил Марию и ее родителей, да и моих с ними — все это произошло не здесь, не в этом доме.
  — А объяснял ли вам доктор, для чего собственно он поместил все трупы в товарный вагон и отправил его?
  — Нет, он только смеялся от души, и говорил, что это хорошая шутка, что теперь залают собаки. Он говорил, что будет присутствовать при том, когда собаки начнут ворчать и лаять, что он с наслаждением будет наблюдать, как самый главный пес тщетно будет искать следов.
  — А! — воскликнул Ник Картер с сияющими глазами, — вот как? Не говорил ли он, как зовут этого пса?
  — Конечно. Он говорил, что главного пса зовут Ник Картер и что в один прекрасный день он заставит его и всех его друзей совершит точно такое же путешествие.
  — Хорошо, мисс Дюкло, вы все-таки еще не сказали мне, для чего доктор иногда приковывает вас в этой комнате?
  — Он хочет сделать из меня то же самое, что он сделал с Занони. Я должна привыкнуть к зрелищу ужасов.
  — Что это за Занони?
  — Занони ужасна! Занони дивно красива! Занони ведьма!
  — Что же это за дьявольская женщина?
  — Она единственный человек в мире, которого боится доктор Кварц, — шепнула девушка.
  — Проживает ли она здесь?
  — Не знаю. Она приходит и уходит, когда ей вздумается. Она помешана, по крайней мере так говорил доктор. Она представляет собою наивысший успех его опытов, а потому она и помешалась. Доктор говорит, что разрушил ее душу и сделал из нее животное, но что она в тысячу раз умнее всех людей. Вот почему она может появляться в каком угодно образе.
  Вдруг девушка оборвала свою речь так внезапно, что сыщик поразился. Вместе с тем он заметил, что она смотрела через его плечо с выражением страшного испуга, как бы увидев кого-то, кто внезапно появился в комнате и причинял ей неописуемое страдание одним своим появлением.
  Ник Картер невольно обернулся, и к своему изумлению на пороге увидел фигуру молодой, красивой жен-шины, глаза которой смотрели на него с яростью бешенного волка.
  «Занони», — мелькнуло в голове Ника Картера.
  И вместе с тем он уже подскочил к ней. Он увидел Патси, который с быстротой кошки подкрадывался сзади к этой демонической женщине.
  По-видимому, она вошла в комнату, не заметив в коридоре Патси и его беспомощного пленника.
  Ее дивно красивое лицо было обезображено странной, таинственной, как бы безумной улыбкой. В поднятой правой руке она держала револьвер.
  По ее движениям, а больше всего по ее сверкающим глазам Ник Картер видел, что она решила пустить в ход револьвер и выстрелить, как только направит дуло в его сердце.
  Но позади ее уже появилась стройная фигура Патси и Ник Картер рассчитал, что он накинется на нее раньше, чем она сумеет выстрелить.
  В этот роковой момент раздался громкий шум с улицы, где кто-то сильно застучал в дверь. Вслед за тем раздался громкий треск, и слышно было, как взламываются тяжелые двери.
  Теперь сыщик вспомнил о приказаниях, которые он дал своему помощнику Тен-Итси, и понял, что его молодой помощник успел уже побывать в полицейском участке, из которого он явился со взводом полицейских. Ник Картер теперь только уяснил себе, сколько уже прошло времени с тех пор, как он пробрался с крыши в дом.
  В то мгновение, когда со стороны улицы была взломана парадная дверь, Патси устремился вперед.
  Со страшной силой он схватил Занони за руки и прижал их к ее бокам. Так он держал ее, пока подоспел Ник Картер и надел ей наручники.
  К удивлению сыщика она не делала никаких попыток к сопротивлению. Она стояла совершенно спокойно, пока оба сыщика связали ее настолько крепко, что она не могла больше двинуться.
  Едва они успели сделать это, как Тен-Итси в сопровождении полицейских, приведенных им с собою, появился в комнате.
  Через несколько минут в помещении с железной дверью составилась своеобразная компания.
  Связанного доктора Кварца перенесли в это помещение и посадили его на стул. У ног его на корточках сидела Нанина Дюкло, так как доктору удалось, в тот момент, когда Ник Картер отвернулся от него, силой своей воли призвать ее к себе. Когда полицейские вошли в комнату, Нанина уже опять находилась совершенно во власти воли этого чудовища в образе человека. Она не хотела оставить его и рыдала, как ребенок, когда ее собирались насильно отвести в сторону.
  — Оставьте ее, — только сказал Ник Картер, — мы найдем средство, чтобы избавить ее со временем от этого ужасного влияния.
  Занони стояла неподвижно на том месте, где ее связали. Когда ее потом посадили на стул, она оставалась совершенно безучастна и, по-видимому, ничего не видела из того, что происходит в комнате. Самого доктора Кварца усадили в принесенное кресло; он совершенно спокойно смотрел на сыщиков и полицейских, окруживших его со всех сторон. На его губах опять играла ужасная, насмешливая и презрительная улыбка.
  Ник Картер упорно смотрел на своего пленника, и невольно вспоминал прошлое.
  Доктор улыбался той же улыбкой, которой всегда улыбался прежний доктор Кварц, когда он высмеивал своих врагов даже в минуту наибольшей опасности.
  У Ника Картера все настойчивее появлялась мысль, что несмотря на все, оба доктора представляли собою одно и то же лицо.
  Но можно ли было это допустить? Разве прежний доктор Кварц, умерший и похороненный в присутствии сыщика, мог действительно воскреснуть к новой жизни?
  Ник Картер употребил некоторое усилие, чтобы стряхнуть эти жуткие мысли, и со злобной улыбкой подошел к своему пленнику.
  — Игра кончена, и вы проиграли, доктор Кварц! — произнес он громким голосом, — теперь нам известна вся ваша история. Вы, конечно, слышали, что ваша несчастная жертва Нанина Дюкло дала мне полное, всестороннее описание ваших злодеяний. Ну, я думаю, петля вас ожидает раньше, чем вы полагали!
  Но доктор Кварц резко рассмеялся.
  — Милейший мой Картер, — ответил он презрительно, — петля для меня еще далеко не свита.
  — Понятно, покуда жив человек, он еще надеется, — в том же тоне возразил сыщик, — но, милейший мой доктор Кварц, виселица для вас уже приготовлена, и я позабочусь, чтобы на сей раз вы не ушли от вполне заслуженной вами кары!
  — Преклоняюсь перед вашим ясным умом, жемчужина среди сыщиков, — ответил доктор Кварц с резкой насмешкой.
  — Ага, кошка все еще играет мышью? — произнес Ник Картер, который скрестил руки на груди.
  — Нет, дерзкая мышь как будто улизнула от острых когтей и смеется над кошкой. Бедный мышонок! Он не сознает своей близорукости и не видит, что кошка только великодушно разрешила ему удалиться несколько дальше, чем следовало допустить. Но скоро кошка прыгнет! И будет же пищать бедный мышонок, когда почует острые когти страшной кошки!
  Пленный доктор трясся от громкого смеха при этих словах.
  — Посмотрим! — только и ответил Ник Картер.
  — Погоди, ты убедишься, что ты мышь, а я кошка! — кричал доктор, и пена выступила у него изо рта.
  Пожимая плечами, Ник Картер отошел от него и обратился к Занони.
  — Сударыня, — произнес сыщик строго и размеренно, указывая рукой на доктора Кварца, — знаете ли вы, что этот человек — убийца?
  К общему изумлению всех присутствующих Занони холодно и спокойно ответила:
  — Да, я знаю это.
  — А знаете ли вы, что доктор Кварц убил пять человек и поместил их трупы в товарном вагоне? — продолжал Ник Картер громким голосом.
  — Да, я не только знаю, но готова даже доказать это, — ответила Занони с тем же спокойствием.
  — Вы готовы предстать перед судом присяжных в качестве свидетельницы против доктора Кварца и сообщить всю правду о нем?
  — Да, я готова сделать это.
  Выражение ее лица не менялось, когда она с холодным спокойствием произносила эти слова.
  Можно было принять эту демонически красивую женщину за безжизненное мраморное изваяние.
  — Довольно, — ответил сыщик, — возьмите их с собою, — коротко приказал он полицейским.
  Доктор Кварц громко засмеялся, когда его схватили сильные руки полицейских и потащили прочь.
  Страшное показание Занони как будто не произвело на него никакого впечатления.
  — Ну и правда, у этого человека какие-то стальные нервы, — невольно воскликнул один из полицейских.
  — Стальные нервы, железная воля и ледяное сердце — не так ли, милый друг Ник Картер? — крикнул доктор Кварц.
  Он громко смеялся, когда полицейские стали его уводить.
  Дом семи дьяволов
  Ник Картер сидел в своем рабочем кабинете и внимательно изучал какой-то важный документ, когда к нему постучали.
  — Войдите, — сказал он и повернулся на стуле к двери.
  В комнату вошла экономка и подала ему визитную карточку, чем немало удивила сыщика, так как был уже довольно поздний час.
  Бегло взглянув на карточку, сыщик направился в ярко освещенную электричеством гостиную, где его ожидал поздний посетитель. Он был одет весьма элегантно и безукоризненно и по внешности производил впечатление аристократа. Его благородное симпатичное лицо, окаймленное небольшой, выхоленной бородкой каштанового цвета, свидетельствовало о высокой интеллигентности. Темные блестящие глаза посетителя с беспокойством озирались по сторонам, и все поведение его производило впечатление не то необычайной нервозности, не то сильнейшего страха перед какой-то опасностью.
  — Я имею удовольствие видеть мистера Томсона? — мягко обратился Ник Картер к своему посетителю.
  — Да, я так себя называю, но это не настоящее мое имя, впрочем это нисколько не меняет положения вещей, — ответил незнакомец, устремив глаза на высокую и статную фигуру сыщика и, как бы моля, его взором о помощи. — Я хотел бы откровенно переговорить с вами об одном, не терпящем отлагательства, деле. Нас ведь никто не потревожит? — перебил он себя и бросил беспокойный взгляд на раскрытое окно, сквозь которое в комнату врывался прохладный вечерний ветерок. — Я окружен врагами, — продолжал Томсон, — и преследователи мои, может быть, снова находятся уже близ меня и…
  Не говоря ни слова, Ник Картер открыл дверь в соседнюю комнату, окно которой выходило в сад и повернул выключатель из слоновой кости. В ту же минуту комната осветилась электричеством.
  Любезным жестом сыщик пригласил взволнованного и дрожащего от страха посетителя в эту комнату и сказал ему успокоительно:
  — Здесь вы в безопасности. Присядьте, — он указал на одно из удобных кресел, — и расскажите, наконец, толком, что привело вас ко мне.
  Со вздохом облегчения Томсон опустился в кресло и вытер платком пот со лба.
  — Вы не поверите, какие предосторожности мне пришлось принимать, чтобы избежать глаз шпионов, — начал посетитель уже более спокойным тоном. — С самого утра я собирался к вам, чтобы поведать о своем горе; я использовал все пришедшие мне на ум хитрости, чтобы ввести в заблуждение моих преследователей и увильнуть от них, но тем не менее, великолепно знаю, что все это напрасно, я не могу избежать своей судьбы, она должна совершиться и, наверное, очень скоро; может быть, даже, через минуту, а может быть и позже, но, во всяком случае, я погиб.
  — Возьмите, пожалуйста, себя в руки, — прервал незнакомца Ник Картер, для которого все эти слова были буквально непонятны. — Таким путем мы ничего не добьемся. Ведь здравый же рассудок говорит, что, пока вы находитесь под моей крышей, вам не угрожает никакая опасность. Итак, кто же вас преследует?
  — К сожалению, я не ошибаюсь, — произнес Томсон, слегка успокоившись. — Страшная опасность угрожает моей жизни на каждом шагу, опасность, которую теперь и вы разделяете со мною.
  — Вы полагаете? — удивился сыщик. — По-видимому, вы, мистер Томсон, видите все в слишком мрачном свете.
  — О, далеко нет! — горячо возразил посетитель. — Я не только нахожусь в опасности, но уверен, что стою на пороге смерти.
  — Вздор! — громко воскликнул Ник Картер. — Если бы вы знали, сколько раз мне грозили кровавой расправой, а, между тем, я и теперь сижу перед вами цветущий здоровьем и наслаждаюсь жизнью.
  — Нельзя хвалить день до вечера, — многозначительно сказал незнакомец, — никто не может избежать своей судьбы. Но к делу, — прервал он себя внезапно, потирая рукою лоб, и как бы собираясь освежить свою память.
  — Вы правы — время не терпит, — ответил сыщик.
  Незнакомец бросил вокруг себя еще раз пытливый взгляд, как бы желая убедиться, что вблизи нет никого, кто бы мог его подслушать.
  — В настоящее время в Нью-Йорке проживает человек, — начал он спокойным тоном, — который вначале внушает всем чувство почтения и уважения. Он производит впечатление высокого интеллигента и при импонирующей внешности обладает познаниями ученого, но в то же время он способен видоизменяться подобно Протею.
  — Это, должно быть, очень интересный субъект, — вставил с улыбкой сыщик.
  — Да, это удивительный и вместе с тем загадочный человек. Вы это увидите, если выслушаете меня до конца. Представьте себе человека, обладающего всесторонними знаниями и посвященного во все существующие научные открытия. Точный возраст его неизвестен, но все считают ему около тридцати лет. Благодаря своей неимоверно сильной атлетической фигуре, красоте Аполлона, сложению Геркулеса и железной силе воли этот человек, кажется, самой судьбой создан покорять людей. И он покоряет их, пользуясь кроме того еще своим властным голосом и очаровательной улыбкой. Но за всем этим благородством и возвышенной внешностью скрывается сущий дьявол, единственным стремлением которого является — подчинять своему влиянию людей, как слабых, так и сильных. И достигает этого он таким искусным и обдуманным способом, какой может находиться лишь в распоряжении дьявола, короче говоря, человек этот в полном смысле слова, волк в овечьей шкуре. С виду он кажется божеством, но на самом деле, представляет собою совокупность всего дурного и злого и, верьте мне, находится в союзе с самим дьяволом.
  — Однако, вы не жалеете темных красок для его портрета, — сказал, покачивая головою Ник Картер.
  — Ах, для этого недостаточно самых мрачных красок! — воскликнул дрожащим голосом посетитель.
  — Вы лично знакомы с этим господином?
  — Да, и я единственный человек, который знает его всесторонне. Я — одна из его бесчисленных жертв и, случайно, единственная, вступившая с ним в борьбу.
  — Как зовут этого удивительного человека и где он живет? — задумчиво спросил сыщик.
  — Он так часто меняет свои имена, что никто не знает, кто он такой в действительности. Мне лично он называл себя Дацаром, а иногда Шейк Ади. Но что значит имя? Никто не огражден от этого человека, от него нет возможности защититься и он способен буквально на все. Горе тому, кто решится его преследовать — он не убережется от этого чудовища. По этой же причине он решил погубить и вас.
  — Ваш рассказ представляется мне какой-то сказкой. Простите, но я не могу вообразить себе, что за цель преследует упоминаемый вами Дацар, уничтожая по какому-то странному капризу людей, которые не только не причинили ему никакого зла, но даже не слыхали ничего об его существовании.
  — Вы меня не так поняли, — возразил посетитель, боязливо оглядываясь вокруг. — Главным мотивом преступлений этого демона является отнюдь не месть, а наслаждение, которое доставляют ему мучения его жертв, которых он отыскивает в различных местах по своему желанию. Что же касается лично вас, то мне случайно пришлось узнать, что он намерен вас уничтожить, так как это должно доставить ему большое удовольствие.
  — Это, как видно, человек с характером. Но почему он остановил свой выбор именно на мне?
  — Потому что считает вас достойным себя противником. Я сам слышал, как он говорил: «этот Картер — человек, который не только сумеет вступить со мной в бой, но и довести его до решительного результата. На каждый мой удар он ответит ударом, но лишь до тех пор, пока я ему это позволю. Я внимательно проследил всю его жизнь и мне доставит огромное наслаждение уничтожить его исподволь, и не только тело его, но и душу».
  — Гм… должен сознаться… но что это такое? — вдруг прервал себя великий сыщик.
  Дорогое разноцветное стекло, украшавшее собой верхнюю часть двери в приемную, запертой только что самим сыщиком, вдруг зазвенело и в комнату вместе с его осколками влетела блестящая вещица и вонзилась в мягкое дерево стола.
  Это был нож очень странной формы, весьма острый, с коротким двугранным лезвием и крестообразной рукояткой.
  Ник Картер перевел взор от оружия на лицо своего посетителя. Оно выражало беспредельный испуг и ужас.
  Как загипнотизированный, глядел Томсон на дрожащее лезвие кинжала и большие капли пота выступили у него на лбу.
  — Предостережение Дацара, — произнес он наконец глухим голосом, указывая вздрагивающей рукой на кинжал. — Я погиб.
  — Нет вы не погибли! — энергично воскликнул Ник Картер. — Не бойтесь и посидите одну минуту в этой комнате, а я тем временем посмотрю, кто это имел дерзость…
  Он не договорил и, с револьвером в руке, выбежал через боковую дверь в коридор.
  — Патси, Тен-Итси! — крикнул он, подбегая к главному выходу.
  — Здесь, начальник, — тотчас же послышался в ответ звонкий голос его младшего помощника, большими скачками подымавшегося по лестнице. — В чем дело?
  — Выбеги сейчас же на улицу и посмотри, кто это только что бросил нож в окно гостиной.
  Молодой сыщик подбежал к двери, но никак не мог ее открыть.
  — Что это случилось с замком? — с удивлением воскликнул он. — Как будто бы кто-то запер дверь снаружи и оставил ключ в замочной скважине.
  Том временем Ник Картер открыл дверь из коридора в приемную. Быстрым взглядом окинул он комнату, но все находилось в обычном порядке и не было заметно, чтобы сюда входил кто-нибудь посторонний. Только в двери, ведущей в соседнюю комнату, было отверстие с одной стороны стекла. Нож был брошен с улицы и, пройдя окно, проложил себе путь через стекло двери.
  — Глупая мальчишеская выходка, — пробормотал сыщик высунувшись из окна и озираясь по сторонам.
  Он увидел лишь трех прохожих, шедших обычной походкой; двое шли в северном направлении, а третий — в южном. По их виду нельзя было предположить, чтобы они могли быть способными на подобную проделку.
  Сыщик хотел было уже отойти от окна, как вдруг услышал легкий свист и в тот же момент что-то ударилось в оконную раму в расстоянии полувершка от его головы. В мягкое дерево почти до рукоятки вонзился нож, подобный тому, какой две минуты тому назад, был брошен в комнату.
  Но прежде, чем сыщик успел отдать себе отчет в этом новом происшествии, как услышал, что Патси открыл, наконец, дверь и при этом испустил крик ужаса.
  Сыщик кинулся вниз и, полагая, что Патси нуждается в помощи, перескакивал сразу через три ступеньки.
  Но не успел он спуститься, как Патси уже захлопнул дверь.
  — Что ты делаешь? Оставь дверь открытой, — издали прокричал ему Ник Картер.
  — Лучше будет, если вы останетесь внутри дома, — срьезным тоном возразил молодой сыщик. — Снаружи что-то неладно, сию минуту у моего уха пролетел нож и вонзился в дверь. Я только что вынул его.
  — А, другой нож? — удивился сыщик, замечая в руке у своего помощника второй такой же нож.
  — Он торчал снаружи в замочной скважине. Но что это такое? — прервал себя Патси и открыл дверь, не взирая на опасность.
  Ник Картер выбежал вместе с ним на улицу и увидел, что какой-то человек удалялся со страшной быстротой на мотоциклетке.
  — Это он, это он! — злобно воскликнул Патси.
  — Весьма вероятно, — согласился сыщик со спокойствием, которое не покидало его даже в крайней опасности. — Этот человек стоял с мотоциклом против нашего дома, должно быть, в темноте противоположного подъезда. Преследовать его не имеет смысла, так как он, по-видимому, так же умело обращается с мотоциклом, как и с кинжалами, которых, как кажется, у него множество, — прибавил сыщик, входя с Патси в переднюю и рассматривая ножи. — Это настоящие близнецы, их невозможно отличить друг от друга. Рукоятка необычайно тяжела, вероятно для того, чтобы можно было бросать нож с большей верностью. В столе задней комнаты торчит четвертый такой же.
  — Как, четвертый? — удивился Патси.
  — Ну да. Он ведь и положил начало всей этой истории, влетев через стекло двери и… но я совсем забыл про своего гостя.
  Сыщик быстро направился впереди своего помощника в заднюю комнату.
  — Вам нечего больше беспокоиться, — начал Ник Картер, входя в комнату и обращаясь к незнакомцу — это лишь глупая мальчишеская выходка и… о, Боже! — воскликнул он вдруг в ужасе, приблизившись к креслу, на котором недвижимо сидел Томсон. — Патси, скорее доктора. Но нет, не надо, ему уже не помочь. Он мертв.
  Вошедший вслед за своим начальником Патси взволнованно взглянул на фигуру, сидевшего в кресле. Взор последнего был устремлен на выходящее в сад окно и смертельная бледность покрывала искаженное от страха лицо; в груди несчастного торчал нож, такой же, как и те четыре, что подобрал знаменитый сыщик.
  Трагический финал этой истории оправдал, к несчастью, опасения незнакомца, назвавшегося, по его собственным словам, вымышленным именем.
  Но неужели это было дело рук таинственного Дацара?
  * * *
  Патси побежал за доктором.
  Ник Картер же, который и без того знал, что его несчастному посетителю помочь уже нельзя, одним прыжком выскочил через открытое окно в сад и зорко осмотрелся по всем направлениям, но не заметил ничего подозрительного или необычайного.
  Дома в Нью-Йорке, обыкновенно, представляют собой удлиненные четырехугольники с примыкающим к ним садом и дворами, отдаленными друг от друга заборами из простых досок. Теперь Ник Картер увидел на этих заборах лишь несколько блуждающих кошек, своим мяуканьем нарушавших ночную тишину. Ничего не указывало на то, что здесь только что находился человек и, тем не менее, убийца, несомненно, стоял на одном из этих заборов и оттуда кинул с изумительной ловкостью нож в открытое окно.
  Ник Картер взобрался на забор и, сев на него верхом, стал вглядываться в ближайшие сады и дворы, но безрезультатно — кругом не было видно ни души.
  Убийство могло быть совершено следующим образом: преступников, наверное, было двое и они работали сообща. Заметив, что их жертва прошла вместе с сыщиком в заднюю комнату, они разделились: один из преступников притаился на улице, а другой ухитрился проникнуть в один из соседних домов и оттуда, по задворкам, пробрался в сад Ника Картера.
  Тогда стоявший на улице кинул в комнату нож в правильном расчете, что сыщик моментально бросится на поиски злоумышленника и оставит своего посетителя одного.
  Минутным отсутствием Ника Картера, находившегося с Патси у входных дверей, и воспользовался скрывавшийся в саду преступник для исполнения своей части работы.
  Преследовать успевшего уже скрыться преступника было бы совершенно бесполезно, а потому сыщик вернулся в свою комнату в надежде, что осмотр карманов убитого даст ему сведения о личности последнего, а также разъяснит его отношения к Дацару и его делам.
  Но, к досаде сыщика, осмотр этот не дал никаких положительных результатов и он не нашел ничего, что бы так или иначе могло навести его на желаемый след. Несколько долларов деньгами и часы с цепочкой — вот все, что было в кармане убитого.
  Даже на белье его не было ни метки, ни знаков, выставляемых обыкновенно прачечными Нью-Йорка. В общем, не представлялось никакой возможности раздобыть какие-либо сведения о личности убитого, и он так и остался неведомым мистером Томсоном.
  Тем временем Тен-Итси дал по телефону знать о совершенном преступлении коронеру (так в Соединенных Штатах называется лицо, уполномоченное законом производить осмотр покойников).
  — Присмотрись хорошенько к убитому, Тен-Итси, — сказал знаменитый сыщик своему помощнику, японцу по происхождению, — мне, должно быть, придется со временем воспользоваться его наружностью, а я тем временем сниму с него портрет при свете магния. Главным образом обрати внимание на его особые приметы, покрой и цвет платья, точную окраску бороды и волос; нам не удастся этого сделать после, так как коронер немедленно распорядится о доставке трупа в морг.
  Так оно и случилось.
  Остальную часть ночи, столь богатой событиями, обитатели дома провели в полном спокойствии.
  На следующее утро знаменитый сыщик получил по почте письмо, содержание которого послужило вступлением к одному из самых замечательных и опасных приключений, какие только испытал Ник Картер в течение всей своей жизни.
  В письме стояло следующее:
  «Глубокоуважаемый мистер Картер!
  Я обращаюсь к вам потому, что качества ваши как человека, так и сыщика, возбуждают мой живейший интерес, отчасти же и потому, что, полагаю, что наш общий друг, Томсон, — бедняга, его уж нет более в живых! — не особенно хорошо отозвался вчера вечером о моей личности. Что он сообщил вам, я понятно, не знаю, но, надеюсь, что мои посланники действовали с достаточной быстротой, чтобы не дать ему возможности слишком разболтаться о важных секретах.
  Все это происшествие довольно-таки досадно, в особенности потому, что расстроило мой, тонко задуманный план. Я надеялся, что как вы сами, так и ваша профессия, доставят мне большое развлечение в течение еще долгого времени.
  Я заранее представлял себе радостную картину постепенного разрушения своей невидимой рукой карточных домиков ваших теорий и предвидел для себя много удовольствия от вашего недоумения, которое собирался довести до крайнего напряжения. Теперь все это погибло.
  В виду того, что наш общий друг, Томсон, наклеветал на меня, я вынужден теперь же поднять забрало и раскрыть свои карты.
  Я бросаю вам перчатку вовсе не потому, что ненавижу вас или имею что-нибудь против вас, о, нет, напротив, я считаю вас одним из немногих современников, которых я уважаю. Это обстоятельство и прельщает меня доказать именно на вас и на ваших способностях всю ничтожность и ограниченность человеческого ума и показать, что даже умнейшие люди подчинены моему произволу.
  Итак, с этого момента я буду немилосердно преследовать вас, не уничтожая, однако, вас до поры до времени. Что вы должны будете рано или поздно пасть от моей руки — это несомненно, так как в то время, когда я решил сделать вас игрушкой моей прихоти, я вместе с тем предопределил и вашу участь, участь, которой вы не избежите и которая будет тем более ужасна, чем больше находчивости и сопротивления окажете вы в настоящей борьбе со мной.
  Вы, конечно, сочтете мою откровенность праздной болтовней, если только не окажетесь умнее, чем я вас считаю.
  Во всяком случае, я должен поставить вам на вид, что если вы и ваш молоденький помощник Патси живы и можете прочесть настоящее письмо, то этим вы обязаны всецело мне, так как те два кинжала, что пролетели на расстоянии дюйма от вашей головы и головы вашего помощника, могли бы, разумеется, попасть в вас также легко, как и кинжал, предназначенный Томсону и заставивший его замолчать навеки.
  Но, повторяю, я и не думаю так скоро вас умерщвлять. Нет, нет, дорогой Картер, вы так легко не отделаетесь.
  Смерть ваша будет сопровождаться такими утонченными страданиями, каких не мог бы придумать ни один дикарь, ни один инквизитор. Пока же я хочу поиграть с вами, как кошка с мышью. Сперва на ваших глазах, в страшных мучениях, какие только может представить себе самая богатая фантазия, погибнут близкие и дорогие вам лица, таким образом вы будете сначала уничтожены духовно и лишь после того наступит для вас смертный час, сопровождающийся невообразимыми страданиями.
  Еще одно, милейший Картер. Вам уже представился однажды случай беседовать со мной лично и вы будете еще часто иметь подобное удовольствие. Мне, признаться, доставляет неизъяснимое наслаждение лично разговаривать с моей жертвой, обезоруживать ее своей любезностью, не показывая в то же время вида, что ее собеседник смотрит на нее насмешливыми глазами лишь для того, чтобы отыскать место, куда ее можно уязвить побольнее.
  На сегодня достаточно. Вы, понятно, услышите обо мне довольно скоро, так как я считаю потерянным для себя тот день, который не провел бы в обществе моей жертвы самым приятным мне образом.
  Дацар».
  Ник Картер прочел это письмо с бесстрастным выражением лица.
  Прочитав его, он встал из-за стола и кивнул Тен-Итси, чтобы тот следовал за ним в его рабочую комнату.
  Придя туда, он передал письмо молодому японцу и попросил прочесть его.
  — Ну что ты на это скажешь? — спросил знаменитый сыщик, когда Тен-Итси вернул ему письмо.
  — У меня на родине существует пословица, гласящая, что люди, которые любят писать письма и дураки — близнецы, — лаконически отвечал молодой сыщик.
  — Но ведь этот Дацар, как он себя называет, не дурак, Тен-Итси.
  Японец презрительно пожал плечами.
  — В своем письме он ясно высказал свои намерения и таким образом предупредил вас, самое опасное, что он мог только сделать. Если он и не дурак, то, во всяком случае, не очень дальновиден.
  — Да, ты прав.
  — Такие люди не любят оставаться в темноте, они должны иметь лицо, перед которыми могли бы высказаться.
  — Это вполне отвечает и моему мнению, — согласился Ник Картер.
  — Будь я на вашем месте, начальник, я бы пока не стал обращать на Дацара никакого внимания. Это бы его обозлило и он в раздражении совершил бы какую-нибудь оплошность, благодаря которой его можно было бы легче поймать.
  — Ну, пока то он должен ограничиться лишь писанием писем из надежного убежища… Но как это, в общем ни фатально, что этот Томсон, как он себя назвал, не мог договорить до конца и умер, не посвятив меня в свою тайну.
  — Труп находится теперь в морге?
  — Да. Там дежурит Патси в ожидании, что туда же явится и убийца. Обыкновенного каждого убийцу влечет к своей жертве.
  — Это может случиться. Что же касается меня, то, думаю, будет хорошо, если я буду помогать Патси без его ведома.
  — Как хочешь. Весьма возможно, что и я также явлюсь в морг, если окажется, что я должен взять это дело в свои руки. Дик занят в настоящее время другим, не менее важным делом и нуждается в помощи Патси, лишить его которой мы не имеем права. Поэтому над настоящим делом мы будем работать почти исключительно вдвоем с тобой.
  Темные глаза японца заблестели.
  — Я уже давно мечтал поработать с вами только вдвоем и страшно радуюсь, что случай доставил мне эту возможность и как раз в таком важном деле. К тому же мне почему-то кажется, что этот Дацар своими проделками беспокоил меня еще на моей родине, но, впрочем, это не более, как предположение, почему я попрошу у вас извинения, пока не выскажусь подробнее по этому поводу.
  С этими словами молодой японец вышел из комнаты, поклонившись предварительно сыщику, который не стал его задерживать, так как давно уже привык ко многим странностям Тен-Итси и знал, что заставить говорить его против воли, является делом совершенно невозможным.
  Закурив сигару, Ник Картер поудобнее уселся в кресло, что делал всегда, когда ему предстояло серьезно обсудить какой-нибудь важный вопрос.
  Вдруг затрещал звонок телефона.
  Недовольный тем, что его потревожили, великий сыщик взялся за слуховую трубку.
  — Ник Картер. Кто говорит?
  — Саймон Грей, директор «Международного Банка Путешественников». Не можете ли вы, мистер Картер, зайти ко мне на минутку? У меня сейчас сидит один из моих клиентов, который крайне желает познакомиться с вами. Насколько я знаю, мотивом этого желания является намерение поручить вам какое-то важное дело, так что для вас, думаю, будет небезынтересным придти ко мне.
  — Я приду сию минуту, — ответил знаменитый сыщик и повесил трубку.
  Саймон Грей был одним из хороших знакомых Ника Картера. Последний успешно совершил уже несколько серьезных дел по поручению банкира-миллионера и был хорошо принят в его семье.
  Сыщик принял вид, под которым был известен лишь своим приятелям да начальникам полицейских управлений и в котором производил впечатление человека, весьма похожего на самого себя, но несколько постарше. Разница во внешности этих «двух Картеров» была настолько велика, что лица, знавшие сыщика лишь в этой личине, никогда не узнали бы его в его настоящем виде.
  Банкир сидел у себя в кабинете не один. Там находилось еще одно незнакомое сыщику лицо, стоявшее спиной к нему и глядевшее с большим интересом на улицу.
  Случалось весьма редко, чтобы сыщик не разгадал человека с первого же взгляда, но это как раз произошло теперь, во время представления незнакомца Саймоном Греем.
  Незнакомец был очень красив и превосходно сложен. Благородные черты лица свидетельствовали о высокой интеллигентности, глаза же его в этот момент были бесцветны и ничего не выражали.
  Глядя в эти странные глаза, выражение которых поминутно менялось, Ник Картер не мог отделаться от какого-то жуткого чувства.
  — Это господин, ради которого я пригласил вас к себе, — представил незнакомца директор банка. — Синьор дон Мурилло Кортец. А теперь я вас оставлю одних, так как вам, без сомнения, нужно переговорить без свидетелей. Я же, тем временем, окончу несколько экстренных дел.
  Директор ушел, а Картер и его новый знакомый уселись друг против друга в удобных креслах. С изысканной любезностью Кортец обратился к сыщику и заговорил удивительно приятным голосом:
  — Я вам весьма благодарен за то, что вы были так любезны и не отказались явиться сюда, уважаемый мистер Картер, — начал он. — Знакомство с вами мне было тем важнее, что я по некоторым делам должен уехать сегодня на несколько дней из Нью-Йорка. По возвращении мы сможем побеседовать с вами более подробно, сегодня же я желал бы ограничиться лишь общими заключениями, потому что, как я уже говорил, не имею времени обсудить с вами более или менее обстоятельно данный случай.
  — В чем же дело? — спросил сыщик, с большим любопытством разглядывая черты лица своего собеседника, во всем существе которого было что-то загадочное. Его изысканная любезность и вежливость неприятно действовали на Ника Картера и он скоро пришел к заключению, что незнакомец вовсе не был тем лицом, за которое себя выдавал. Потому-то сыщик и смотрел на него так внимательно, как бы стараясь открыть, кто он на самом деле.
  — Вам угодно узнать, какого рода случай, расследование которого я желал бы вам поручить? — ответил с улыбкой Мурилло Кортец.
  — Безусловно. Я полагаю, что наш общий знакомый, Грей, уже предупредил вас, что прежде, чем решиться приняться за какое-либо дело, я должен знать этот случай во всех его деталях.
  — Совершенно верно. Я буду краток, любезный мистер Картер. Я хочу при вашем содействии вернуть свою жену.
  Ник Картер молчаливо кивнул головой.
  — Собственно говоря, это произошло сравнительно недавно, — продолжал Кортец. — Год или, точнее, ровно тринадцать месяцев тому назад меня вдруг покинула моя супруга. В течение этого времени я предпринимал всевозможные меры, чтобы напасть на след исчезнувшей, но все усилия мои до сих пор не привели ни к каким результатам. Вчера же вечером я получил совершенно неожиданно заказное письмо, вскрыв которое, я нашел фотографическую карточку моей жены. Это был обыкновенный любительский снимок, на обороте которого для большей таинственности, было написано: «исключительно из желания показать, что оригинал еще жив».
  — Были ли уважительные причины, по которым ваша супруга вас покинула? — спросил сыщик, незаметно взглянув в глаза своего собеседника.
  — Ни малейших.
  — Вы любили друг друга?
  — Разумеется. Наше супружеское счастье было слишком безмятежным, чтобы быть продолжительным.
  Я не могу припомнить ничего такого, что могло бы послужить объяснением ее исчезновения.
  — Как давно вы живете в Нью-Йорке?
  — Уже два месяца.
  Кортец достал бумажник и принялся что-то отыскивать в нем.
  — Ах, какая досада! — воскликнул он, — вчера вечером я запер письмо в ящик своего письменного стола и сегодня утром забыл вынуть оттуда карточку и захватить ее с собой.
  — Вы говорили, что уезжаете сегодня. Когда вы вернетесь?
  — По всей вероятности, послезавтра.
  — Вы можете известить меня о вашем возвращении через мистера Грея, а тем временем прошу вас прислать мне письмо и карточку в том виде, как они были вами получены и тогда я решу, могу ли взяться за это дело. Теперь хотел бы дать вам один хороший совет.
  — Я был бы очень счастлив его услышать.
  — Когда вы больны, то идете к доктору и, желая получить от него помощь, не скрываете ничего про состояние своего здоровья. То же самое и в данном случае. Вы утратили жену и желаете ее найти, для чего и обращаетесь к сыщику. Ему вы обязаны рассказать всю правду, как на исповеди. Вы же этого до сих пор не сделали и, буду откровенен, солгали мне. Прощайте.
  Сыщик, не говоря ни слова, взялся за шляпу и вышел из комнаты.
  Быстрыми шагами шел он по улице. Лицо его было мрачно, а глаза сверкали гневом.
  — Что бы это обозначало? — пробормотал он про себя. — Зачем позвал меня этот человек? По всей вероятности, лишь для того, чтобы получше ознакомиться с моей наружностью. Рассказ его — явная ложь, он никогда не терял жены. Но меня приводит в недоумение другое обстоятельство: на его часовой цепочке я заметил брелок, сильно напоминающий те четыре кинжала, которые я храню у себя и один из которых пронзил сердце несчастного Томсона. Конечно, это, может быть, не более, как простое совпадение, но это оружие весьма редкой формы и брелок столь высоко-художественной работы мне никогда еще не приходилось видеть. Во всяком случае, под маской Мурилло Кортеца скрывалось совсем другое лицо, и доза откровенности, прописанная мной этому почтеннейшему господину, ему нисколько не повредит.
  Вскоре Ник Картер повернул за угол и скрылся в темноте ближайшего подъезда.
  Когда он через несколько минут снова появился на улице, то из солидного средних лет господина, он превратился в оборванца с ничего не выражавшим лицом, каких тысячи шатаются по улицам Нью-Йорка. Ни Грей, ни загадочный Кортец, никогда не узнали бы знаменитого сыщика в его новой личине.
  Ему не стоило большого труда проследить незнакомца, вскоре покинувшего здание «Международного Банка Путешественников», несмотря на то, что тот, по-видимому, уже принял меры, чтобы обмануть ожидаемого преследователя и ускользнуть от него. Иначе невозможно было себе объяснить направление, принятое незнакомцем, его окольный и пролегавший по различным частям города путь. Сначала он направился на восток, потом на запад, а затем проехавшись по городу, он слез вдруг с экипажа и вскочил в вагон трамвая, шедшего в противоположную сторону.
  Но Ник Картер был великолепно знаком со всеми этими уловками и они заставляли его лишь опорожнить свои карманы от различных принадлежностей гримировки, которую он менял поминутно из опасения быть узнанным часто оборачивавшимся Кортецом.
  Наконец, по-видимому, Кортец пришел к заключению, что его никто не преследует и около Бруклинского моста сел в вагон воздушной железной дороги 3-й Авеню, из которого вышел на 23-й улице.
  В этот момент, на перекрестке, где движение было очень велико, благодаря чему это место представлялось одним из наиболее опасных в Нью-Йорке, произошел весьма тяжелый несчастный случай. Один из вагонов трамвая, быстро подымавшийся по 23-й улице, столкнулся с мчавшимся в южном направлении к 3-й Авеню автомобилем, шофер которого не мог его остановить из-за слишком большой скорости.
  При столкновении из автомобиля вылетели его седоки, причем одна молодая дама очутилась под вагоном и вагоновожатый, несмотря на моментальный тормоз, не был в состоянии в ту же минуту остановить вагон и передние колеса переехали несчастную.
  Крик ужаса вырвался из уст присутствующих. В ту же секунду стала собираться густая толпа и вскоре на место происшествия прибыло несколько полисменов.
  Как всегда в подобных случаях, во всем сейчас же обвинили вагоновожатого, толпа стащила его с площадки и наверное предала бы суду Линча, если бы его не спасли полисмены.
  Остальные седоки автомобиля, получившие более или менее тяжелые повреждения, были отвезены в ближайшую больницу. Присутствующие дружными усилиями принялись поднимать вагон с рельс, чтобы достать из под его колес несчастную женщину. Ник Картер также принял участие в этой работе и совершенно забыл о преследуемом.
  Вскоре пострадавшую удалось освободить. Она была без сознания.
  Умирающую положили на импровизированные носилки и подоспевший врач принял все меры, чтобы облегчить ее страдания и вернуть ей сознание. Вид несчастной представлял ужасное зрелище. Красивое лицо ее было покрыто смертельной бледностью, элегантное платье насквозь пропитано кровью.
  Сквозь толпу протискался средних лет господин в одежде священника и подошел к умирающей, пришедшей на несколько минут в себя. Он причастил ее и стал читать отходную молитву.
  Под влиянием торжественности этого религиозного момента мужчины обнажили головы, а женщины, сложив руки, молились. Уста умирающей, также сложившей руки, медленно шевелились при словах пастора. Дыхание ее замедлялось, наконец сердце остановилось и молодая жизнь пресеклась.
  Сильно потрясенный, оглянулся Ник Картер вокруг и взгляд его упал на Мурилло Кортеца.
  Сыщик не верил собственным глазам. Этот человек, казавшийся таким благородным и мягким, теперь смотрел на изувеченную женщину каким-то дьявольски блестящим взглядом. На губах его играла сатанинская улыбка. Его, казалось, радовала гибель человека и, в то время, как несчастная мучилась в страшных страданиях, он, по-видимому, испытывал величайшую радость. На это мог быть способен только человек, в котором жил сам дьявол. Как загипнотизированный, глядел Ник Картер на этого человека и невольно на ум ему пришло событие минувшей ночи и сегодняшнее письмо.«…Вам уже представлялся однажды случай беседовать со мной лично и вы будете еще часто иметь подобное удовольствие. Мне, признаться, доставляет неизъяснимое наслаждение лично разговаривать с моей жертвой… Дацар!» вспомнилось вдруг сыщику. — «Этот Кортец удивительно подходит к характеристике, сделанной Томсоном. Он попросил Саймона Грея пригласить меня исключительно лишь для того, чтобы получше меня изучить.
  Но если это действительно Дацар, а мой внутренний голос говорит мне, что я не ошибаюсь, то, стало быть, ему удалось обмануть Саймона Грея так же, как и меня. Я с первого же взгляда решил, что и по внешности и по характеру этот любезный чужестранец вовсе не то лицо, за которое он себя выдает. Well, будем бороться одинаковым оружием и постараемся занять выигрышную позицию.»
  Кортец оставался на месте происшествия до тех пор, пока тело покойной не было отправлено в морг, после чего он быстрыми шагами направился в западном направлении — к 23 улице.
  Ник Картер следовал за ним, размышляя о только что сделанном открытии. Великому сыщику было ясно, что его предположения об изящном незнакомце вполне основательны и что ему теперь для уличения его необходимо собрать лишь доказательства его преступности.
  — Во всяком случае я не ошибаюсь, — сказал Ник Картер.
  Он был доволен, что, с первого же взгляда на Кортеца, послушался голоса своего шестого чувства, ни разу, за весь его долголетний опыт, не обманывавшего его. Сыщик решил неукоснительно преследовать таинственного незнакомца и выяснить все, касающееся его личности.
  Переменив в шестнадцатый раз свою наружность, Ник Картер следовал на близком расстоянии за Кортецом, миновавшим уже Унион-сквер и направляющимся через широкую площадь к дому Гоффмана, одному из крупнейших отелей Нью-Йорка.
  Лишь только преследуемый перешагнул порог гостиницы, как сыщик ускорил шаги и через несколько секунд вошел туда же.
  По предположению Ника Картера, Кортец за это время мог достигнуть буфетной стойки, но на самом деле, последнего, к глубокому удивлению сыщика, там не было. Быстро прошмыгнул Ник Картер через небольшую комнату и очутился в обширном зале, но и здесь он не нашел никаких следов Мурилло Кортеца, как ни напрягал он своего зрения. Незнакомец словно сквозь землю провалился.
  Это было тем более изумительно, что он не мог проскочить это маленькое расстояние между передней и входной дверью, не будучи замеченным находящимися в вестибюле.
  Сыщик стоял растерянный перед этим невероятным открытием. Он не мог вообразить себе, каким чудом ухитрился исчезнуть Кортец в такой короткий промежуток времени — менее, чем за пять секунд.
  В вестибюле его также не было, равно как и в уборной, лифта достигнуть он не имел времени, точно так же как не мог и воспользоваться находившейся немного поодаль лестницей.
  После небольшого раздумья Ник Картер решил расспросить кассира гостиницы, которого знал как весьма внимательного и наблюдательного человека. Мимо его конторки Кортец должен был непременно пройти и, без сомнения, он и воспользовался этой дорогой от буфета к вестибюлю.
  Приняв бесстрастный вид и закурив сигару, сыщик произнес, обращаясь к кассиру:
  — Каких только вещей не бывает на свете, Чарли! Я догонял одного своего приятеля, видел, как он входил в гостиницу, но здесь он исчез, словно сквозь землю провалился. Вы, наверное, видели его, Чарли? Это высокий, статный, элегантно одетый господин с мягкими шелковистыми усами; на нем темно-серый костюм, цилиндр и светлые перчатки.
  — Да, я видел его, а вы нет? — ответил смеясь кассир.
  — Нет. С того момента, как он вошел сюда, я потерял его из виду. Куда он мог деваться?
  — Он вышел на улицу.
  — А! Теперь я понимаю! Он отошел в сторону и, когда я, входя, открыл дверь, то ею закрыл его фигуру. Не правда ли?
  — Совершенно верно. В то время, как вы направлялись к двери вестибюля, он с быстротой молнии бросился обратно на улицу. Я мог бы обратить на это ваше внимание, но, вы сами знаете, что никогда не следует соваться без спросу в чужие дела.
  — Да, это вполне естественно, — проговорил Ник Картер с легкой усмешкой, маскировавшей его внутреннее волнение. Очень жаль — это всемирный хищник и я бы его с наслаждением захватил в свои руки.
  — О, вы можете этого очень легко достигнуть, так как ваш приятель бывает у нас чуть не ежедневно в течение нескольких месяцев. Я не могу сказать вам его имени, но знаю, что это человек со средствами.
  Сыщик распростился с кассиром. Он уже знал, с кем имеет дело. Кортец, без сомнения, узнал его, несмотря на все переодевания.
  — Я все более и более убеждаюсь, что письмо Дацара было далеко не пустым «бахвальством, — пробормотал Ник Картер про себя, — и я постараюсь быть впредь более осмотрительным.
  Впоследствии он убедился, что был вполне прав в своих предположениях.
  Ник Картер направился кратчайшим путем в одну из квартир, которых имел несколько в различных частях города. В каждой из них находились полные комплекты принадлежностей для гримировки и переодевания, так что сыщику, в случае надобности в перемене внешности или в каком-нибудь инструменте, не надо было за этим отправляться далеко.
  Он собирался в морг и, не желая быть там узнанным ни Патси, ни Тен-Итси, принял внешность коренастого ирландца.
  Подойдя к воротам морга, он придал своему лицу подобострастное выражение и обратился к стоявшему у входа сторожу:
  — А что, мой друг Микэ, найден уже?
  — Кто такой этот Микэ?
  — Это до некоторой степени мой тесть, то есть он был бы таковым на самом деле, если бы я, так сказать, был женат на его дочери, которая могла бы быть мне очень хорошей супругой и безропотно переносит мои побои, но, так как она не хотела и слышать обо мне, то я на ней и не женился, и потому Микэ не сделался моим тестем. Но все же мы закадычные приятели и подходим друг другу как две капли воды, потому что он напивается каждое первое и лишь на восьмой день приходит в сознание, а я, в свою очередь, проделываю это всякий раз в середине месяца. Вчера мы с ним немного нагрузились и не было никого, кто бы мог пробуксировать Микэ домой, таким образом, несмотря на то, что его квартира находится у самой реки, он не попал в нее, и вот я пришел посмотреть, не выловили ли его и не доставили ли сюда.
  Это не было бы, собственно говоря, большим несчастьем, несмотря на то, что мне очень нравится его дочь и что он сам — мой лучший друг. Но все же я считаю себя до некоторой степени виновным в происшедшем, так как позволил себе напиться до своего срока… Поэтому я хотел бы поискать его, если вы ничего не имеете против этого.
  — Для меня это безразлично, милейший, идите… должен только вам сказать, что уже более недели мы не видели у себя ни одного ирландца. Вероятно, черт засорил себе ими желудок… впрочем посмотрите — там лежат трое или четверо.
  Ник Картер разговаривал со сторожем так громко, что его голос был слышен находившимся внутри. Затем он вошел в длинный коридор, по обе стороны которого тянулись решетчатые рамы со вставленными в них стеклами. За ними помещались трупы. При помощи холодильников там поддерживалась температура, предохранявшая трупы от разложения. Дежурившие у стеклянных окон специальные сторожа, не нарушали царившего в этом месте смерти покоя — их не трогали вопли и плачь посетителей, узнававших в выставленных трупах своих близких. Им даже было неприятно, если трупы оставались неопознанными, и им приходилось отправлять их по истечении установленного времени на Потер-Фильт — специальное кладбище для бедных, где их погребали без отпевания и религиозных обрядов в узких деревянных гробах, а затем заливали могилы негашеной известью и засыпали землей.
  При входе в морг, Ник Картер сделал открытие, не мало его взволновавшее. Перед стеклянной доской, отделявшей тело убитого Томсона, стоял не кто иной, как синьор Мурилло Кортец, не далее как час тому назад ловко ускользнувший от своего преследователя.
  Тут сыщик вспомнил про известный закон, по которому убийцу всегда влечет какая-то непреодолимая сила к своей жертве.
  Таинственный незнакомец бросил злобный взгляд на вошедшего сыщика и последнему на минуту показалось, что, несмотря на измененную внешность, он все-таки узнан.
  Но по лицу незнакомца не было заметно, что он узнал своего противника. С безразличным видом он снова погрузился в безмолвное созерцание лежавшего за стеклом тела, доставленного в морг минувшею ночью.
  Здесь же Ник Картер заметил и Патси. Молодой сыщик держал в руках несколько тряпок и с таким усердием натирал ими медные поручни разных отделений, что как будто никогда в жизни ничем другим не занимался.
  Тен-Итси же он не мог найти нигде.
  Всего в зале находилось двенадцать человек, включая в это число четырех служителей, Патси, Кортеца и самого сыщика. Кроме того, в углу у входа стояла сгорбленная старушка, протягивавшая всем входившим и выходившим свою дрожащую руку.
  — Разве ты не могла, матушка, найти лучшего места, чтобы собрать себе на суп? — спросил Ник Картер, опуская монету в руку старухи.
  Он направился дальше и через минуту остановился возле Кортеца. Бросив взгляд на несчастного Томсона, он вздрогнул, словно от электрического удара и, толкнув своего соседа, проговорил:
  — Мне кажется, что это Микэ, по крайней мере, он очень похож на него, только очень изменился за эту ночь и даже оброс бородой. Вы не находите? Взгляните-ка! — продолжал сыщик повышенным тоном. — А разве вы знавали этого человека, что так пристально смотрите на него? Слышите ли вы? А? Я полагаю, что это мой друг Микэ; он был вчера немного пьян, да, Микэ, — обратился он с укоризной к мертвецу, — мне очень тяжело говорить тебе это в глаза, когда ты уже наверное наполовину ангел, но ты заслужил это, старина.
  — Что вам, в конце, концов от меня угодно? — перебил его, на секунду забывшийся Кортец, злобным тоном, но сейчас же оправился и продолжал с вежливой улыбкой: — Вы принимаете покойного за вашего друга Микэ?
  — Да. Он, собственно, мог бы быть даже моим тестем, если бы его дочь не имела счастья ответить мне отказом на мое предложение, чем, впрочем, сохранила лишь мне здоровье.
  — А разве этот человек, что лежит здесь, так похож на этого Микэ?
  — Гм… да… похож-то он похож, но только до бороды, да и нос, как будто, не совсем такой. К тому же, мне кажется, что Микэ был немного ниже ростом и толще, а, в общем, это, наверное, он. А вы как полагаете, Микэ ли это или нет?
  — Нет, не думаю, — сухо возразил Кортец, поворачиваясь к ирландцу спиной и обращаясь к одному из сторожей:
  — Я могу опознать труп, — сказал он громко. — Его зовут Георгом Томсоном и он жил в отеле «Элькгорн» на 33-й улице. Проводите меня к какому-нибудь чиновнику и я охотно дам ему самые подробные показания.
  Лишь только сторож в сопровождении незнакомца вышел из зала, как Ник Картер бросился к Патси, который уже было собирался следовать за ушедшими. Молодой сыщик страшно поразился, когда ирландец схватил его своей сильной рукой, но его лицо мгновенно просияло, когда он услыхал голос своего начальника.
  — Проследи этого человека шаг за шагом, — прошептал сыщик своему помощнику, — и непременно постарайся узнать, что он занесет в протокол в канцелярии.
  — Тен-Итси еще до сих пор не было, — прошептал в ответ Патси. — Я все время был настороже, но его не видел, вероятно, с ним что-нибудь случилось.
  Когда Ник Картер, проводив до дверей своего помощника, повернулся, чтобы снова направиться в зал, то вдруг почувствовал, что его кто-то тянет за рукав. К его удивлению, то была старая нищенка, пытавшаяся таким образом обратить на себя внимание сыщика и снова выпросить у него подачку. Он уже хотел повернуться, как вдруг заметил в протянутой дрожащей руке старухи зажатый между большим и указательным пальцами листок бумаги.
  — Ну, ну, — пробормотал он, — больше полуцента я тебе на этот раз не дам. Можешь ли ты мне дать сдачи с десяти центов, посмотри-ка. Впрочем, у тебя ведь полные карманы меди и серебра.
  Сцену с разменом сыщик устроил, понятно, для того, чтобы овладеть предназначавшейся ему запиской. Получив ее, он перешел в соседнее отделение и подождал, пока старуха выползла из морга.
  «Однако, должен признаться, — подумал Ник Картер, — что этот Тен-Итси виртуоз по части переодеваний; я положительно его не узнал и, если бы не бумажка, я наверно прошел бы мимо него во второй раз. Он не без основания, должно быть, не хотел быть узнанным, по всей вероятности, в атмосфере не чисто и я поступлю разумно, отложив чтение записки до более благоприятного времени. Это прелестный малый. Патси, наверно, его не узнал и будет немало удивлен, когда узнает, кто была эта нищенка. Ну а теперь надо отыскать безопасное местечко и прочитать послание моего маленького японца, потому что в нем, наверное, содержится какое-нибудь важное сообщение».
  Последний посетитель покинул уже зал, в котором в настоящую минуту, кроме самого Ника Картера, находились еще трое служителей, четвертый же отправился с Кортецом в канцелярию морга. Двое из них болтали о чем-то в углу, а третий, с заложенными в карманы руками, глядел в окно входной двери.
  Не теряя времени, сыщик вынул из кармана носовой платок и, положив в него тоненький листик бумажки, стал медленно разворачивать его и одновременно с тем незаметно читать записку.
  Тен-Итси наспех нацарапал следующее:
  «Я знаю человека, убившего Томсона. Он был здесь сегодня и, наверное, придет еще раз. Сегодня утром, при чтении письма, я вам говорил, что отправитель его мне знаком, встретившись же с ним с глазу на глаз, я узнал его, несмотря на старательный грим и перемену внешности. Это чрезвычайно опасный человек, принесший много бедствий моей дорогой отчизне. Поэтому, будьте осторожны. Дацар никогда не действует без шайки сильных и слепо повинующихся ему помощников, в крайних же случаях при нем неотлучно находится его телохранитель. Будьте настороже, начальник. Советую вам раньше, чем начать дальнейшие расследования, поскорее поехать домой и узнать от меня подробные донесения. Берегитесь страшного Дацара и его рабов — поклонников дьявола. Не знаю, будете ли вы с кем-нибудь из наших здесь и узнаете ли меня, во всяком случае, прошу вас предоставить преследование Дацара мне одному, так как у меня есть на то весьма веские и серьезные основания, с которыми вы, без сомнения, согласитесь, когда их узнаете.
  Т.-И.».
  Ник Картер спрятал платок с запиской в карман и осмотрелся. Трое служителей находились в прежнем положении и, видимо, не обращали на него никакого внимания.
  Очевидно, шпионы Дацара не узнали его, как не узнал и их господин.
  В этот момент в зале появился новый посетитель и сыщик поспешил оставить печальное место, где его дальнейшее пребывание не имело уже никакой цели.
  Нику Картеру не хотелось уступать арену своей деятельности молодому японцу, но, чем более он обдумывал сообщение Тен-Итси, тем яснее становилось ему, что его помощник, предъявляя свою просьбу, имел на то действительно серьезные основания, почему и решил добраться поскорее домой и там ожидать возвращения Тен-Итси.
  При выходе из морга, он увидел парный экипаж, показавшийся ему слишком элегантным для обыкновенного извозчичьего выезда.
  Поэтому он отмахнулся от него и собирался продолжать свой путь пешком, но кучер заметил его намерение и воскликнул:
  — Пожалуйте, сударь.
  Ник Картер посмотрел на нарядного кучера и экипаж, запряженный парой чудных лошадей.
  — Это же ведь не извозчичий выезд?
  — Нет, — пробормотал с заискивающей улыбкой кучер. — Экипаж этот принадлежит коронеру, но он вернется не ранее, чем через час, мои же лошадки мчатся как молния, и я смело могу заработать какой-нибудь доллар за небольшой рейс.
  — Сколько возьмете до 68-й Западной улицы?
  — Я полагаю два доллара не будет дорого.
  — Ладно. Ну, а если этот коронер будет сердиться?
  — Ба, предоставьте уж мне позаботиться об этом. Я объясню, что лошади волновались и я должен был дать им немного пробежаться. Не беспокойтесь, это случалось уже частенько.
  Это убедило сыщика, и так как вблизи не было ни одного извозчика, а он хотел поскорее попасть домой, то он открыл дверцу и вскочил в экипаж.
  Захлопнув за собой дверцу, он тут же убедился, что попал в западню.
  В мгновение ока спустились стальные занавески окон и сыщик очутился в абсолютной темноте. В ту же минуту он почувствовал приторный запах хлороформа, усиливавшийся с каждой секундой. Усыпляющее средство наполняло карету, должно быть, через дюжину отверстий. Тем не менее, великий сыщик все же попробовал броситься к дверце и выбить ее, но от сильного запаха хлороформа он совершенно ослабел и в изнеможении опустился на подушки сиденья.
  Карета быстро промчалась по 2-й Авеню и скрылась по направлению к Северо-Западной части города.
  * * *
  Очнувшись, Ник Картер увидел себя распростертым на оттоманке.
  В комнате не было ни души. К его удивлению, хлороформ, кроме незначительной головной боли, не оставил в нем никаких следов.
  Сначала сыщик находился в полусонном состоянии и не мог припомнить ни о чем, случившимся с ним, но вскоре туман в его голове рассеялся и обстоятельства, вовлекшие его в ловко расставленную ловушку, разом воскресли в его памяти.
  Он уже не мог более оставаться на оттоманке и, соскочив на пол, подошел к окну. Выдавив его спиною, он стал с жадностью вдыхать ворвавшийся со двора свежий воздух.
  В то же время он заметил, что в окно была вделана частая железная решетка, прутья которой были настолько массивны, что их нельзя было бы сдвинуть со своих мест даже усилиями нескольких сильных людей.
  Взгляд в окно не дал сыщику никакого представления о месте, где он находился. Он видел верхушки громадных деревьев, но был ли то лес, или просто группа деревьев, решить не мог.
  Одно лишь было несомненно — это то, что он находился не в самом Нью-Йорке, так как, в таком случае, он слышал бы звонки конок и другие легко уловимые звуки уличного гула большого города, теперь же кругом царила мертвая тишина, как будто, на самом деле, дом стоял в глубине лесной глуши.
  — Но где же я, в таком случае? — пробормотал Ник Картер с оттенком никогда не покидавшего его юмора, — как бы то ни было, а хозяева дома не оставили меня без обстановки и комфорта. Черт возьми, что за прелестная комната! Поистине, царская темница! В таком уютном гнездышке можно было бы приятно провести несколько недель, но я сильно сомневаюсь, чтобы в намеренья моих тюремщиков входило предоставление мне такого приятного времяпрепровождения.
  — В общем, я должен еще как следует отблагодарить их, — продолжал он, беседуя с самим собою, — за то, что они так ловко и, вместе с тем, так просто одурачили меня, словно начинающего новичка. И ведь я как раз перед тем получил предупреждение от Тен-Итси. Впрочем, между нами говоря, я уже не в первый раз попадаюсь на подобную удочку. В деле Карутерра, отправленного мною в Горн, я тоже дал хорошего маху, и досаднее всего то, что это вполне аналогичный случай.
  Да, да, дружище, на твоем надгробном памятнике следует сделать красивую эпитафию: «дураком родился, за всю жизнь ничему не научился и дураком умер!»
  Это объяснение весьма просто. Мне за последнее время очень везло, все шло как по маслу, а поэт говорит, что «ничто так трудно не переносится, как ряд хороших дней» — я стал слишком беспечным и чересчур уверенным в себе. И эта-то беспечность привела меня к такому плачевному результату, беспечность особенно непростительна в данном случае.
  Эти невеселые мысли заставили сыщика отнестись весьма скептически к своим способностям.
  — Благодарю вас, мистер Мурилло Кортец, или Дацар, или как вас там зовут. Вы дали мне вполне заслуженный урок, и я не премину им воспользоваться, хорошенько зарубив у себя на носу вашу первую победу в начатой нами борьбе. В будущем вы не будете иметь случая жаловаться на ошибки с моей стороны, в чем вы могли бы убедиться даже теперь, дав себе труд пожаловать сюда померяться силами с Ником Картером; в случае же моего поражения я готов зарабатывать свой хлеб рубкой дров или другим каким-либо трудом, не требующим никаких умственных способностей.
  Было характерно для великого сыщика то, что он никогда не принимал в расчет всей тяжести своего положения и строил планы на будущее, как будто бы от остального мира его не отделяли, как в данном случае, крепкие железные решетки и воля человека, которого он сам считал дьяволом.
  Он безгранично верил в свою счастливую звезду и питал непоколебимую уверенность в собственные силы.
  Конечно, теперь положение его было очень тяжело, и другой на его месте давно бы уже пал духом. Но он не отчаивался, тем более, что в своих бездонных карманах имел целый арсенал различных инструментов, при помощи которых мог бы вырваться на свободу.
  Но, когда сыщик при воспоминании об этих инструментах невольным движением схватился за карманы, он был неприятно поражен, убедившись, что они были совершенно очищены от содержимого.
  От внимания его врагов не ускользнули даже два револьвера, которые великий сыщик с особенными предосторожностями носил всегда в рукавах своего сюртука и которые были снабжены особым механизмом, при подъеме рук, моментально спускавшим револьверы на ладони.
  Только деньги, находившиеся при сыщике в момент его пленения, словно в насмешку, были оставлены ему.
  — Гм… гм… Однако, это лишает меня надежды на скорое освобождение, — пробормотал про себя Ник Картер. — Теперь в моем распоряжении находятся лишь собственные руки, которые, однако, к счастью, достаточно сильны для того, чтобы причинить некоторую головную боль противнику, кожа которого не сшита из особенно прочного материала.
  Заложив руки за спину, сыщик ходил по комнате. Дойдя до зеркала, он взглянул в него и в тот же момент отшатнулся, словно пораженный собственным отражением.
  — Однако же, эти молодцы хорошо знают свое дело, — вырвалось у него невольно. — Они меня разгримировали до того, что Ник Картер остался в своем настоящем виде, в том виде, в котором его никто не видел, кроме Дика и кузины Иды, даже Патси не видел никогда моего лица без маски.
  Покачав головой, он снова принялся ходить взад и вперед по комнате. Так прошел целый час, в течение которого тишина не была нарушена ни разу. Очевидно, сыщик находился в одной из внутренних комнат дома.
  Вдруг взгляд сыщика упал на единственную, находившуюся в комнате, дверь.
  «Она, понятно, заперта», — подумал он, подходя к двери.
  В двери не было ни ключа, ни ручки. При толчке Ника Картера, она, к его удивлению, открылась, и сыщик вошел в соседнюю, не менее богато обставленную комнату.
  «Дверь была умышленно оставлена открытой», — подумал Ник Картер.
  Постояв минуту на пороге, он хотел было уже двинуться дальше, как вдруг услыхал вдали дребезжание электрического звонка.
  К двери, должно быть, был проведен ток и сыщик, открыв ее, тем самым оповестил об этом своих тюремщиков.
  Но напрасно сыщик надеялся найти кого-нибудь в этой комнате, как ни вглядывался он, но не мог заметить ни одного живого существа.
  Только железные решетки на окнах показывали, что комната представляла собой место заключения.
  Посреди комнаты стоял накрытый стол и возле него одно обитое кожей кресло, как бы указывавшее на то, что дорогие деликатесы, разложенные на серебряных блюдах, предназначались исключительно только для одной персоны.
  — Черт побери, — пробормотал про себя сыщик. — Это все выглядит так аппетитно, что невольно испытываешь голод… Устрицы, омары, майонезы… замечательно… да еще замороженная во льду белужья икра… А тут, что за золотистая прелесть выглядывает из серебряной кастрюли?..
  Вот Помери-Грено… не забыта моя любимая марка шампанского… тут же и ростбиф, который выглядит так аппетитно, словно сам просится в рот… Но что означает эта записка на тарелке?..
  С удивлением взял сыщик листочек бумаги и прочел следующие, написанные на пишущей машинке, строки:
  «Прошу покорно, милейший Картер! Не откажите отведать. Зная вашу бесстрашность, позволяю себе предупредить вас, что как яства, так и напитки отнюдь не отравлены.
  Дацар».
  «Этому я вполне верю, — подумал Ник Картер с улыбкой на губах, — так как, если бы он собирался меня умертвить, то имел возможность сделать это гораздо проще и легче. Во всяком случае, я весьма благодарен ему за это любезное приглашение. Но поблагодарю его впоследствии лично, а пока не стану заставлять себя дольше упрашивать, тем более, что с утра у меня во рту ничего не было.»
  С полнейшим спокойствием, словно находился за собственным столом, принялся Ник Картер за трапезу. Запах кушаний дразнил аппетит, и на самом деле они оказались приготовленными восхитительно. Сыщик кушал с большим аппетитом, словно оправдывая поговорку, что «еда и питье соединяют воедино душу и тело»; в эту минуту он мог бы смело сказать, что хороший обед не променял бы ни на что.
  Отдав честь кушаньям и напиткам и отодвинув от себя тарелки, сыщик почувствовал себя вполне подкрепленным.
  Вдруг он снова услышал трель электрического звонка. И в тот же момент, словно театральная декорация, внезапно поднялась одна из продольных стен и комната погрузилась в полнейший мрак.
  Страшное волнение овладело сыщиком, когда он заметил, что двери и окна комнаты вдруг закрылись тяжелыми железными шторами.
  Благодаря воцарившейся темноте, Ник Картер не видел ничего, но только чувствовал, что вокруг него расстилается какой-то туман. Когда последний рассеялся, то комната наполнилась розоватым светом, осветившим ее до самых отдаленных уголков.
  На розовом фоне красиво выделялись появившиеся откуда-то экзотические растения, высокие, стройные пальмы и гирлянды самых фантастических цветов… откуда-то доносился еле уловимый шорох и как бы легкое журчание отдаленных лесных ручейков.
  Когда глаз сыщика освоился с новым освещением, то Ник Картер, к своему глубокому удивлению, увидел, что, комната, где он только что сидел, исчезла и он теперь находится в роскошнейшем тропическом саду. Широкая аллея вела вокруг цветочных клумб к высокой башне, на верху которой красовался флюгер. Кругом, на сколько хватало глаз, цвели дивные растения, в зеленой чаще деревьев качались на ветвях красивые попугаи, среди цветов порхали изумрудные колибри, своим разноцветным оперением напоминавшие драгоценные камни. Откуда-то сверху, казалось с небес, неслись тихие звуки божественной мелодии. Стоявшие перед башней фонтаны били беспрерывными струями и кристальные брызги рассеивались в воздухе…
  Вся эта волшебная картина отуманивала сознание Ника Картера.
  «Что со мной? Где я? Разве не в Нью-Йорке, этом прозаическом мировом городе? Разве я не сыщик Ник Картер?.. Мой разум не допускает веры в сверхъестественные явления и я хотел бы убедиться, бодрствую я или сплю», — пронеслось в его голове.
  Ник Картер ожидал всего, но только не того, что представилось его изумленному взору.
  Вместо мучений, какие, казалось бы, Дацар должен причинить сыщику, он окружил его роскошнейшей обстановкой, угостил великолепным завтраком и теперь перенес в страну чудес.
  Но Ник Картер не имел времени продолжать свои размышления. Его ожидало нечто более удивительное, перед чем тускнело все, только что им виденное.
  Сыщик вдруг заметил, что он не один в саду. В башне, колонны которой обвивали зеленые ползучие растения и бархатно-красные цветы, светлела небольшая ниша и в ней покоилась молодая красивая женщина.
  Ее красивые формы облегала длинная мантия, золотистые волосы густыми локонами падали на словно выточенные из слоновой кости плечи.
  Облокотясь рукой о спинку кресла, смотрел Ник Картер на спящую. Она лежала к нему спиной и он не мог видеть ее лица.
  Вдруг давно забытое чувство зашевелилось у него в груди, но он никак не мог припомнить, когда именно испытал он его в первый раз, буря житейских волн давно захлестнула это чувство.
  В воздухе распространилось дивное благоухание. Божественная, давно знакомая мелодия звучала у него в ушах и сердце сжималось тоской горестной утраты.
  — Где и когда слышал я этот мотив?
  Вновь раздалась серебристая трель звонка. На этот раз она звенела тихо и моментально умолкла, но все же долетела до уха спящей, она открыла глаза, потянулась и села на своем ложе.
  Крик изумления сорвался с уст Ника Картера. Лицо его покрыла мертвенная бледность и сердце тревожно заколотилось в груди. Он простонал:
  — Ирма!.. Мертвые воскресают!.. Не сон ли это?.. Ты ли это, Ирма?..
  Красавица медленно повернула голову в сторону сыщика, чем дала возможность последнему взглянуть на ее лицо.
  Ник Картер не ошибся, то была Ирма.
  Пять лет прошло с того дня, когда он последний раз видел это дорогое ему лицо, тогда оно было мертво и он навеки прощался с ним.
  Ирма Плавацкая была первой женщиной, которую полюбил Ник Картер, этот хладнокровный и рассудительный сыщик.
  Великий криминалист познакомился с Ирмой в Париже, куда он был вызван по одному делу. Она была дочерью русского графа, сосланного за свои убеждения в Сибирь и лишенного вследствие конфискации своего имущества. Ирму взрастила ее старая воспитательница Аира, прибывшая вместе со своей воспитанницей в Париж в надежде, что французское правительство примет участие в судьбе горячо любимого отца Ирмы и добьется его помилования.
  Знакомство Ника Картера с Ирмой произошло в доме одного французского министра. С первого же взгляда он почувствовал безотчетное влечение к этой девушке и чувство его с каждым днем росло все более и более. Ирма отвечала на любовь великого сыщика. Ничто не препятствовало счастью этой пары и был уже назначен день свадьбы, как вдруг незадолго до него Ирма заболела. Сыщик предпринял все усилия для восстановления здоровья горячо любимой девушки, прибег к помощи лучших врачей, но все было тщетно. Ирма таяла с каждым часом. Болезнь у нее была очень странная, она не жаловалась ни на какие боли, а только чувствовала неимоверную слабость и утомление.
  Жизнь медленно покидала прекрасное тело молодой девушки и, наконец, наступил день, когда сыщик в беспредельном горе увидел перед собой безжизненное тело своей отошедшей в вечность невесты. Несмотря на отчаяние, в которое повергла его смерть боготворимого существа, он должен был испытать всю горечь последнего обряда и лично присутствовать при погребении Ирмы на известном кладбище «Пер-Лашез».
  Тяжкая утрата не вполне, однако, разбила сердце Ника Картера. Он возвратился в Нью-Йорк и снова принялся за свою деятельность. Постепенно рана, нанесенная его сердцу смертью Ирмы, заживала, а неумолимое время залечило ее окончательно. Прошли годы, сердечная боль утихла, но образ покойной невесты не был забыт знаменитым криминалистом.
  И вот его раны снова открылись.
  — Нет, такого сходства не бывает!.. Это она!.. Это Ирма Плавацкая!
  Он, наверное, подумал бы, что бредит, если бы не испытывал сердечной боли.
  Поднявшись с кресла, он направился к мраморным ступеням башни. Но тут произошло нечто необъяснимое.
  Девушка поднялась со своего ложа. Очаровательная улыбка играла на ее прекрасных устах. Она протянула к сыщику свои руки и произнесла мягким серебристым голосом:
  — Николай…
  Призыв боготворимого существа сковал язык Ника Картера и он только что хотел ринуться к ступеням, как вдруг свалился на пол, словно пораженный электрическим ударом.
  Через секунду к нему вернулось сознание. Пол шатался под его ногами, словно от сильного землетрясения, розовый свет погас, цветы, фонтаны и все прочее было окутано непроницаемым мраком.
  Только вверху брезжил слабый луч света. Взглянув по направлению его, Ник Картер снова увидел Ирму: она медленно исчезала в высоте. Но теперь лицо ее было покрыто смертельной бледностью и выглядело так, как он видел его много лет тому назад лежавшим в гробу, с той лишь разницей, что теперь в нем отсутствовало все земное и она, как бесплотный дух, уносилась в высь. Глаза ее были закрыты, головка склонилась, на бледном ангельском лице отражалось глубокое страдание, руки были скрещены на груди, а полуоткрытые губки словно шептали ему последнее «прости».
  — Ирма!.. Ради Бога!.. Я с ума схожу! — воскликнул Ник Картер в порыве беспредельного отчаяния.
  Дьявольский хохот был ему ответом.
  В ту же минуту яркий свет прорезал тьму и прогремел гром.
  Дрожание пола все усиливалось и сыщик не мог уже более держаться на ногах. Он упал и в то же мгновение потерял сознание.
  Когда Ник Картер снова открыл глаза и осмотрелся вокруг, то увидел, что находится в той же комнате, где ему был сервирован такой прекрасный обед.
  — Что все это значит? Бредил ли я? Где Ирма и что с нею случилось? В последний момент я видел, что она, подобно ангелу, парила в воздухе.
  Все эти вопросы сыщик произнес вполголоса. Вдруг он замолчал, так как услышал вблизи себя чей-то смех.
  Быстро вскочив, он увидел человеческую фигуру, которая сидела у окна с книгой в руке и в которой он тотчас же узнал Мурилло Кортеца.
  Но, присмотревшись внимательнее, сыщик усомнился в верности своего предположения. Сидевший у окна человек, безусловно, принадлежал к индийской расе. Художественно отделанный тюрбан, покрывавший голову незнакомца и все остальное одеяние его: оранжевый кафтан с широким шелковым поясом, короткие желтые шаровары, коричневые шелковые чулки и красные туфли, переносили вас в далекую Индию, где члены некоторых обществ одеваются таким именно образом.
  Но все же, несмотря на подобный наряд, Ник Картер, всматриваясь пристально в этого человека, готов был бы поклясться, что видит перед собой Мурилло Кортеца, если бы только его не приводил в смущение темный цвет лица незнакомца.
  Те же красивые зубы, та же обворожительная улыбка, тот же приятный голос, словом — те же самые черты, что так хорошо запечатлелись в памяти сыщика.
  — Ну, хорошо ли мы галлюцинировали? — спросил незнакомец.
  Сыщик решил, что только наружным хладнокровием и неустрашимостью он может импонировать своему тюремщику.
  — Да, удивительно, — отвечал он спокойным тоном, бросив пронзительный взгляд на выходца с Востока. — Мне снилось, будто я был в зале морга для опознания трупов, а по выходе оттуда, сел по приглашению кучера в какой-то экипаж, где меня захлороформировали и доставили сюда.
  Человек, которого Ник Картер принимал за Мурилло Кортеца, рассмеялся.
  — Это было так же мало похоже на сон, как и завтрак и недавно проведенные вами сладкие минуты, — заметил он, смеясь.
  — Объясните мне, наконец, что все это значит, — перебил его Ник Картер. — Во сне я видел дух единственного дорогого моему сердцу существа.
  — Знаю, знаю, — кивнул таинственный человек, с прежним загадочным смехом. — Вы видели Ирму Плавац-кую, пять лет тому назад похороненную вами в Париже.
  — Но ведь она же на самом деле похоронена там! Я сам провожал до могилы ее тело!
  — По всей вероятности, это вам снилось, дорогой Картер. Если вы снесетесь по кабельному телеграфу с управлением кладбища, то, безусловно, получите ответ, что могила, в которой была погребена Ирма Плавацкая, пуста.
  — Тогда, стало быть, Ирма жива? — воскликнул, встрепенувшись, сыщик, но в ту же минуту махнул рукой и прибавил: — нет, все это ложь и обман, рассчитанный только на то, чтобы расстроить меня. Вероятно, это-то и есть игра в кошку и мышку… Но я не так прост, как вы думаете… Ирма умерла!.. я это превосходно знаю!..
  — Как же вы можете утверждать это, если только что убедились в противном? — спросил Индус. — Впрочем, милейший Картер, вы еще не то увидите в этом полном чудес доме… Что такое жизнь и смерть?.. Что вы знаете о загробных тайнах?.. Уверены ли вы, что бодрствуете, а не спите? И можете ли категорически утверждать, что существуете на самом деле, или это только игра воображения?
  — Я полагаю, что вы привезли меня сюда вовсе не для того, чтобы предлагать мне такие философские вопросы? — оборвал его Ник Картер, непринужденно опускаясь на ближайшее кресло.
  — Безусловно… Но позвольте вам представиться.
  — Лишнее. Вы — то же лицо, с которым я познакомился в кабинете директора банка.
  — Вы ошибаетесь, мой друг. Я вовсе не переодетый Мурилло Кортец. Ваше заблуждение объясняется нашим поразительным сходством… Чтобы быть вполне откровенным, мистер Картер, я должен вам сказать, что нас семь братьев, очень похожих друг на друга.
  — Всего семь? — спросил Картер, пренебрежительно пожимая плечами. — Впрочем, я весьма рад, что вас не семьдесят семь братьев.
  — О, нет! Верьте мне, я говорю сущую правду — нас действительно семеро. Для отличия друг от друга мы назвали себя семью первыми буквами тибетского алфавита, и я, как четвертый, именуюсь Дацаром.
  — Дацар! Враг земли, повелитель дьяволов!..
  — А! Стало быть, покойный друг Томсон разболтал вам о нашей секте? — смеясь, воскликнул Дацар. — Но об этом мы побеседуем после. Я — все, и в то же время — часть; повелитель и — исполнитель. Вам это, разумеется, покажется непонятным.
  — Я полагаю, — сухо пробормотал сыщик. — Но скажите мне, однако, кто этот ваш товарищ, с которым я познакомился у Саймона Грея?
  — Это седьмой из нас — его зовут Граке.
  — Знакомство с остальными членами вашей семьи меня пока не интересует. Гораздо более занимает меня вопрос, зачем, собственно, вы меня сюда доставили и что предполагаете со мной сделать?
  — Вас доставили сюда в исполнение беспрекословной воли одного из семи, для того, чтобы в этом доме познакомить вас с ужасами и мучениями, едва ли известными человечеству. Вместе с нами вы будете свидетелем пыток, недоступных даже воображению человеческому.
  — Ах, вот как! Может быть, я предназначен для исполнения в них главной роли?
  — Нет, ошибаетесь. Ваш черед еще не наступил.
  — Это меня успокаивает. Но кто же продемонстрирует перед нами это зрелище?
  — Не будем пока интересоваться его именем. Во всяком случае, вам небезинтересно будет познакомиться с работой имеющейся у нас так называемой «обнимающей машины».
  — Вы дошли уже и до машин?
  — Да, мы не теряем времени, — саркастически заметил Дацар. — Слышали ли вы когда-нибудь о «железной деве»?
  — Стальная венецианская дева? Разумеется. Ее и теперь еще можно видеть в различных музеях.
  — Наша «обнимающая машина» несравненно совершеннее; мы стоим на высшей ступени развития искусства и приложили все старания, чтобы создать нашу «железную деву» по последнему слову техники. Наша машина, так же, как и венецианская, имеет форму девы, но вместо глупых клинков, впивавшихся в конце пытки дюйм за дюймом в тело жертвы, мы вставили во внутренность машины тысячи великолепно отточенных острых игл, настолько твердых, что свободно пробуравливают самые крепкие кости; процесс идет медленно, так как иглы изготовлены различной величины. Лишь только «железная дева» начинает закрываться, иглы впиваются сперва в мясистые части тела, принося этим неимоверную боль жертве, и лишь по истечении 48 часов объятия «девы» наносят смертельные уколы.
  — Ну, это болтовня, из которой я не верю ни единому слову, — перебил сыщик.
  — Вы скоро убедитесь в правдивости моих слов, — сухо возразил Дацар. — Что касается меня, то я уже был свидетелем великолепной работы «железной девы».
  — Негодяй! — воскликнул Ник Картер, теряя наконец самообладание. — Я вижу, что вы хотите меня раздражить простой болтовней. Случись только это! Уж я бы вам показал свои когти!
  — Показать их вам теперь очень трудно, — возразил со смехом Дацар. — Хотя вы сидите и близко от меня, но нас разделяет сила, в действии которой, если угодно, можете в любую минуту убедиться. В общем, вам пока нечего беспокоиться за себя. Ожидающая вас смерть еще более ужасна, чем те пытки, которые вы увидите собственными глазами.
  Ник Картер не отвечал.
  Сидевший перед ним человек казался ему настоящим извергом.
  Несчастный Томсон был прав, говоря, что нельзя судить о человеке по наружности, а лишь по его внутренним качествам. Ведь невозможно было даже предположить, чтобы этот человек мог оказаться таким жестоким, каким только пылкая фантазия может представить себе страшного дьявола. И каким странным контрастом казались при этом обворожительная улыбка, игравшая на красивом лице Дацара, его приятный голос и изящные манеры.
  Благодаря своему шестому чувству, чутью, Ник Картер был весьма далек от того, чтобы верить индусу, считая его слова лишь праздной болтовней.
  «И тем не менее, — подумал сыщик, — что, собственно, знаю я про этого Дацара? Он мне кажется каким-то всезнающим, но принадлежит ли он к числу двух убийц несчастного Томсона и представляет ли собой известного мне Мурилло Кортера — для меня загадка, которую я тем не менее, разгадаю, как бы Дацар ни старался это скрыть. А пока необходимо найти какой-нибудь способ убежать отсюда, прихватив, кстати, с собою и этого темнокожего господина».
  Дацар словно читал мысли Ника Картера и сказал с улыбкой:
  — Не ломайте себе голову над разгадкой тайны «семи», это вам не под силу, несмотря на ваши великолепные способности. Мы непостижимы, потому, что созданы не так как обыкновенные люди — из праха и мысли. То, что для людей невероятно, что они называют чудом, для нас ясно само собой. Мы — сверхлюди и не рождены, подобно смертным, ползать по земле, у нас есть крылья, мы можем измерять воздушные пространства, для нас не существует тайн… мы знаем все!..
  Сыщик не слыхал последних слов Дацара. Всеми помыслами своими он ушел в размышления об Ирме. Она мертва, он сам стоял у ее гроба, и тем не менее в течение нескольких минут он видел ее снова живою. И воображение рисовало ему картину ее появления: с поникшей хорошенькой головкой и скрещенными на груди руками. Теперь, когда сыщик находился в полном сознании, мозг его напрасно работал над разрешением этого непонятного явления.
  К тому же он никак не мог объяснить себе еще одного обстоятельства. В Париже он был в маске изящного светского жуира и эту маску он не снимал даже перед своей невестой.
  И все же Ирма узнала его и назвала по имени в его теперешнем виде, виде, в котором его никто не знал как Ника Картера. Каким образом могло это случиться?
  Сыщик закрыл глаза. Голова его шла кругом.
  Действительно ли слова Дацара были лишь пустой болтовней, или же на самом деле этот индус обладает той силой, о которой говорил?
  И сыщику мучительно захотелось проникнуть в тайну этого улыбающегося дьявола в образе аристократа, но тот, словно снова угадал его мысли и, откинувшись на кресле, ударил несколько раз в ладоши.
  В тот же момент бесшумно раздвинулись массивные дубовые плиты стен и из образовавшихся отверстий показались 12 громадных воинов-индусов. Как изваяния из темной бронзы стояли в нишах их мощные фигуры в полном вооружении, в кушаках и темно-красных тюрбанах красиво облегавших их головы. В руках они держали кривые сабли, страшное оружие Востока.
  Зрелище это длилось одну лишь минуту, после чего плиты сдвинулись так же быстро, как и раскрылись, и Ник Картер остался снова вдвоем с Дацаром.
  — Как видите, дражайший Картер, меня превосходно охраняют, — заметил индус со своей обычной улыбкой.
  — Это ваше счастье, — пробормотал, скрежеща зубами, сыщик, — а то бы я с удовольствием освободился от вашего общества.
  Наступила минутная тишина.
  Затем Дацар начал снова.
  — Не правда ли, вы очень любите своего помощника Патси, как отец сына?
  — В первый раз вы сказали правду! — возразил с удивлением Ник Картер.
  — Ну, так слушайте: Патси также находился здесь.
  — Несчастный!
  — Скажите лучше — глупец. Он так старательно преследовал одного из «7», что должен за это поплатиться жизнью.
  — А кроме меня и Патси вы никого больше не захватили?
  — Да, пока, в наших руках лишь вы и ваш помощник, — отвечал Дацар, снова показывая свои великолепные зубы.
  «Слава Богу, — облегченно пронеслось в голове сыщика. — Значит Тен-Итси еще на свободе и, пока они еще не захватили моего мальчугана, умницу-японца, у меня есть еще надежда каким-нибудь образом вырваться отсюда.»
  — Ну, — прибавил он громко, — какую же программу развлечений вы для меня выработали?
  — Сейчас узнаете, пока же могу вам только сказать, что сию минуту вы увидите своего любимца Патси.
  — Это хорошо, — пробормотал про себя Ник Картер. — Я постараюсь переговорить с ним.
  — Ну, нет, — улыбнулся Дацар, который слышал слова сыщика. — Это вы оставьте. Вас будет отделять от Патси крепкая прозрачная стена, толщиною в два фута. Он будет совсем близко от вас и вы не будете в состоянии помочь ему, будете видеть его судороги и вопли, но не будете их слышать. По мучительному выражению его лица вы догадаетесь об его невыносимых страданиях, но окажетесь не в силах сделать что-либо для его освобождения.
  — Вы — дьявол! Уж не хотите ли вы этим сказать, что Патси… — прогремел сыщик.
  — …Испытает приятные объятия железной девы, — ответил Дацар с адской улыбкой.
  — Ну, это мы еще увидим. Раньше я вас, дьявола в человеческом образе, изотру в порошок и никакие рабы вам не помогут! — вскрикнул Ник Картер.
  С этими словами он одним прыжком очутился возле Дацара, продолжавшего с прежней усмешкой сидеть на кресле и попытался схватить его за горло.
  Но в ту же минуту сильная боль заставила его отлететь назад: индус в ограждение от возможных случайностей носил на себе электрический панцирь.
  Злым смехом приветствовал Дацар подымавшегося сыщика.
  — Вы еще научитесь, как держать себя в вашем положении. Правда, вы незаурядный смертный, но что вы можете сделать со мной, владеющим сверхъестественными силами?
  Он снова ударил в ладоши и вторично раздвинулись деревянные плиты. Как и раньше, в них появились фигуры индусских рабов.
  По жесту Дацара они подошли вплотную к сыщику и крестообразно расположились вокруг его. Их властелин вытянул руку и указал ею сыщику на отверстие, которое было больше других.
  — Следуйте за мной, Ник Картер, — сказал он повелительно. Даю вам слово, что вы будете в безопасности еще долгое время и, вероятно, еще до истечении 24 часов получите возможность здоровым и невредимым вернуться домой. Но не радуйтесь еще преждевременно. Пережитое вами до сих пор — ничто в сравнении с тем, что вас еще ожидает. Сегодня же вы, во всяком случае, находитесь в полной безопасности, если только будете вести себя сдержанно.
  — А что мне угрожает в противном случае? — спросил сыщик.
  — Рабы свяжут вас по ногам и по рукам и больше ничего. Но так как вам, конечно, будет приятнее иметь свои члены свободными, то в ваших же интересах вести себя спокойно.
  Ник Картер не понимал, по каким причинам Дацар обнаруживает к нему такую снисходительность, но подобное положение вселило в нем надежду на скорое избавление.
  Он сдержался и первым вошел в указанную Дацаром нишу.
  Но лишь только он переступил порог, как вдруг почувствовал, что пол под ним стал опускаться и в то же время беспросветная темнота окутала все окружающее. Ни Дацара, ни рабов не было видно. Через несколько секунд погружение пола прекратилось и сыщик заметил слабо мерцавший свет.
  Удивленными глазами огляделся Ник Картер вокруг. Его взору представилось необычайное зрелище. Он находился в необъятном подземном дворе, одном из тех, какие встречаются лишь во дворцах Востока. Узкие проходы шли от него и терялись в таинственной темноте. Сыщик стоял на возвышенном простенке, с обеих сторон закрытом прозрачными плитами, казавшимися вышлифованными из кристаллического стекла, в котором свет преломлялся тысячами ослепительных лучей. Сыщик невольно должен был зажмурить глаза от этого сильного освещения, и только через несколько минут зрение его освоилось настолько, что он мог до некоторой степени ориентироваться. Подземный двор, освещенный этим волшебным светом и лежавший несколько ниже того места, где стоял сыщик, был покрыт такой же кристаллической крышей, как и окружавшие сыщика стены. Сквозь этот стеклянный квадрат проникали сверху яркие лучи света.
  В образовавшейся таким образом стеклянной клетке, стояла железная фигура около восьми футов вышиной. Фигура, при взгляде на которую захолодела бы в жилах от ужаса кровь даже у самого храброго человека.
  То была «Железная дева».
  Дверь смертоносного сооружения была открыта. Внутри его, среди тысячи блестящих острых игл, торчавших с разных сторон, стоял Патси.
  Молодой сыщик был прикреплен к стенам так крепко, что не мог даже пошевельнуться.
  Механизм ужасного сооружения не был еще приведен в действие и острые концы игл находились еще далеко от тела Патси.
  Но надо было полагать, что механизм не замедлит прийти в действие, так как Ник Картер только для того и был опущен в глубину, чтобы лицезреть процесс впивания острых игл в тело своего помощника.
  Молодой сыщик узнал своего начальника, которому он был всегда так беззаветно предан. Улыбка надежды заиграла на его губах, он открыл рот и произнес что-то по адресу Ника Картера, что, однако, последний не мог расслышать.
  Слова Дацара сбылись — крепкие стеклянные стены не пропускали ни звука, начальник видел своего помощника, но не слышал его.
  * * *
  В течение одной секунды Ник Картер стоял в оцепенении. В его распоряжении были только собственные кулаки. Он был так же беспомощен, как и его юный помощник, ужасный конец которого он должен был сейчас увидеть. Оружие было отобрано у него преступниками, да и какую пользу принесли бы его револьверы против этой стеклянной массы. При том же в доме, где на каждом шагу надо было остерегаться неведомых опасностей.
  — И все-таки вы рано торжествуете, — пробормотал сквозь зубы сыщик, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. — Мне не раз говорили, что с моей силой я могу идти на медведя, чего я, однако, не думаю. Но, во всяком случае, если представится надобность, то я могу проявить недюжинную силу. И теперь как раз является подобный случай, я должен пробить эту прозрачную стену и спасти Патси, хотя бы для этого мне пришлось пожертвовать собственной жизнью.
  Собрав все свои силы, сыщик бросился на стеклянную стену… Раздался звон, стена задрожала, но не поддалась. Со сжатыми зубами, повторил Ник Картер свою атаку, но также безуспешно… Снова бросился он… и, наконец, на четвертый раз раздался звон разбитого стекла и сыщик выскочил из образовавшегося отверстия на двор, не замечая, что осколки впились ему в лицо и в руки.
  Он хотел было уже кинуться к железной двери, как в эту минуту раздался громкий электрический звонок и из массы выходов показалась под предводительством Дацара толпа вооруженных копьями индусов.
  Ник Картер схватил лежавший на полу тяжелый железный стержень и со всего размаха ударил им в стену, за которой Патси стоял в «Железной Деве».
  К сыщику бросился Дацар со своими рабами, но, прежде, чем они достигли его, произошло нечто такое, что поставило в тупик даже и Ника Картера, столь много пережившего в «доме семи дьяволов».
  Откуда-то под крышей вдруг появилось облако, вслед за чем показались два, медленно опускавшихся, шелковых шара. Один из них разорвался над головами индусов, а другой, достигнув пола, медленно раскрылся.
  И в тот же момент воздух наполнился пылью, разостлавшейся наподобие тумана. У всех присутствующих захватило дыхание. Все, в том числе и Ник Картер с Патси стали громко чихать, кашлять и втягивать в себя воздух.
  Тщетно пытался великий сыщик, под кулаками которого разбились толстые массивные стены, отделявшие его от Патси, сдержать себя.
  Сознание быстро покидало его, в глазах начало все колебаться, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока все кругом не завертелось перед ним. В довершение наступила тьма и он без сознания упал на пол.
  Что же касается индусских рабов и Дацара, тщетно зажимавшего свой нос и рот, то они давно уже лежали без памяти.
  Ник Картер только впоследствии узнал от Тен-Итси о том, что именно произошло.
  Сыщик давно уже сознавал, что в лице молодого японца он имел превосходного помощника, но только теперь он получил возможность познакомиться с истинной ловкостью и находчивостью Тен-Итси — качествами, которые последний так рельефно проявил в данном случае.
  Еще на своей родине молодой криминалист, отец которого был ближайшим советником Микадо2, проявил недюжинные способности сыщика. Он оказал своему отечеству такие важные услуги в деле раскрытия различных тайных организаций, которых так много на Востоке, что, несмотря на свою молодость, был командирован в качестве тайного агента в Соединенные Штаты и здесь стоял на страже интересов Страны Восходящего Солнца.
  Прибыв в Нью-Йорк, Тен-Итси тотчас же сошелся со знаменитым сыщиком Нового Света, Ником Картером и во многих случаях оказывал ему большую помощь. Но, помогая Нику Картеру, молодой японец, не забывал своей непосредственной обязанности и неусыпно выслеживал и изучал различные тайные общества.
  То обстоятельство, что его все считали помощником великого сыщика, скрывало его истинную деятельность по отношению к этим тайным организациям, благодаря чему его частые посещения Японии не тревожили его земляков, способных живо избавиться от своего врага и отправить его на тот свет посредством яда или кинжала. Все были уверены, что Тен-Итси посещает страну Восходящего Солнца по поручению Ника Картера в качестве его доверенного. Тен-Итси был превосходно знаком с всеми видами спорта своего отечества, он великолепно фехтовал, прыгал и лазил по самым высоким деревьям, благодаря чему мог взбираться на самые высокие громоотводы и очень часто это искусство выручало его в случаях, где пасовал даже сам Ник Картер.
  И вот настало время, когда юному японцу пришлось прийти на помощь Нику Картеру и Патси в момент наиболее серьезной для них опасности. Ему весьма кстати пришло на память столь распространенное в Японии искусство черной магии, основанное, как ему было известно, на силе гипноза, магнетизма и т. п.
  Свою работу Тен-Итси начал с того, что загримировался так искусно старой нищенкой, что в этом виде его не мог узнать даже сам Ник Картер, два раза прошедший мимо него в морг, прежде чем его опытное зрение разглядело под гримом черты лица его помощника.
  Точно также ни Дацар, ни его помощники, не могли узнать молодого японца в то время, когда поклонники дьявола так легко поймали Ника Картера и Патси — Тен-Итси остался неузнанным.
  Мало того, молодой японец умудрился даже проследить Дацара до самого его дома, оставаясь при этом незамеченным последним.
  Ник Картер думал, что он очнулся в тот же самый день, как впал в беспамятство в экипаже. Но он жестоко ошибался — в действительности, он пролежал без сознания целых два дня, в течение которых Дацар со своими помощниками подготовил все явления, столь поразившие сыщика и казавшиеся ему сверхъестественными.
  Это-то обстоятельство и дало возможность Тен-Итси выработать до мельчайших деталей план освобождения своего начальника и Патси. Шелковый бумажный мешок, так кстати брошенный молодым японцем через трубу в подземелье, был наполнен им «польпой». «Польпа» — это порошок секретного, японского изготовления, состав которого весьма несложен; он имеет свойство заполнять собою воздух и проникать внутрь живого организма. Действие его поразительно: в течение менее секунды он усыпляет свою жертву и последняя может очнуться лишь через несколько часов.
  Оба мешка были величиною с кулак, но заключавшейся в них польпы было достаточно, чтобы усыпить целый полк. Брошенные рукою Тен-Итси в подземелье, мешки мгновенно разорвались и превосходно исполнили свою работу.
  Тен-Итси был знаков с сектой «Поклонников дьявола» еще на своей родине и имел уже вполне выработанный план борьбы с нею, когда Дацар со своими сотрудниками переселился в Соединенные Штаты.
  Но в то же время Тен-Итси не был осведомлен, действовал ли Дацар в единственном числе, под различными видами и масками появляясь одновременно в различных местах, или же, действительно, существовало семь волшебников, прибывших из далекого Тибета и принадлежавших к секте, гарантировавшей своим последователям вечное или, по крайней мере, тысячелетнее существование.
  Но зато он превосходно знал всю тайную деятельность «Поклонников дьявола», что давало ему большой шанс для победы.
  Со времени похищения ими Ника Картера и Патси он следил за ними день и ночь.
  В одно из своих дежурств, сидя на вершине одного из высоких деревьев, окружавших дом семи дьяволов, он вдруг увидел странный свет, исходивший из одной высокой трубы на крыше.
  Это, понятно, сейчас же обратило на себя внимание юного сыщика, и он решил немедля найти разгадку этого света.
  Осторожно спустившись с дерева, он, чтобы не быть замеченным зоркими сторожами, пополз на животе к зданию, достигнув которого, пополз по громоотводу, очутился на крыше и, добравшись до трубы, заглянул во внутрь.
  Труба опускалась настолько низко, что в начале Тен-Итси не мог решительно ничего увидеть, но вскоре он заметил какую-то тень и в бинокль рассмотрел, что это был силуэт полуобнаженного индуса.
  После короткого размышления, молодой японец решил пробраться внутрь трубы.
  К его удивлению, внутри трубы, которая была толщиною около метра, были вделаны на расстоянии полтора дюйма друг от друга железные скобы, которыми он и воспользовался. Через несколько минут он опустился уже настолько низко, что мог свободно осмотреть весь двор.
  Оставаясь незамеченным работавшими там рабами, он видел, как устанавливалась «железная дева» и стеклянная часть подземелья.
  К счастью, он подоспел вовремя — ему пришлось услышать совещание Дацара со своими помощниками. Тен-Итси был знаком язык тибетских горцев, на котором велась беседа, благодаря чему он узнал о готовящемся Нику Картеру дьявольском зрелище и о предстоящей мучительной гибели Патси.
  Молодой японец решил остаться на своем опасном посту и, не посвящая в это дело ни Дика, ни кого бы то ни было другого, самому дожидаться дальнейших событий.
  Устроившись возможно удобнее, он видел из своего потайного места, как Патси был приведен в подземелье и, по заранее постановленному индусами решению, крепко привязан в «железной деве». Видел он также и Ника Картера, разбивающего стеклянную стену своей клетки.
  Лишь только по сигналу электрического звонка двери открылись и толпа индусов со всех сторон бросилась на великого сыщика, Тен-Итси решил, что наступил момент действовать и моментально бросил на головы поклонников дьявола оба мешка с порошком польпы.
  И теперь Дацар со своими рабами лежал в глубоком сне.
  Тен-Итси, понятно, знал, что действие порошка должны будут испытать и Ник Картер с Патси, но другого выхода не было и пришлось поневоле прибегнуть к этой мере. К счастью молодой японец имел при себе быстро действующее противоядие, благодаря чему ему было нетрудно привести в чувство обоих сыщиков.
  Покрыв голову большим резиновым мешком со стеклянными отверстиями для глаз, что избавляло его от необходимости вдыхать насыщенный польпой воздух, молодой японец опустился в подземелье при помощи длинного ремня, который служил ему вместо пояса, где тотчас же принялся за освобождение Патси от объятий «железной девы». Это было сопряжено с большими трудностями, так как механизм ее уже был приведен в действие и наиболее острые иглы уже начали впиваться в тело сыщика.
  Через минуту интенсивной работы Патси был освобожден, после чего Тен-Итси обвязал находившегося без сознания товарища ремнем, другой конец которого намотал на себя и полез со всей ношей вверх. Несмотря на всю трудность этого подвига, Тен-Итси все же благодаря своей железной энергии выполнил его до конца и достиг наконец крыши. Здесь он тотчас же дал спасенному другу противоядие, и не прошло и двух минут, как Патси открыл глаза и осмотрелся изумленным взором вокруг.
  — Успокойся, ты в безопасности, — шепнул ему на ухо Тен-Итси. — Теперь не время объяснять, мы должны немедленно освободить начальника.
  В этот момент Патси окончательно пришел в себя.
  — Я догадываюсь, — сказал он, — но что же мы должны делать?
  — Подожди здесь, пока я подниму сюда начальника.
  Вторично опустился Тен-Итси вниз и с неимоверными усилиями втащил он тело своего начальника до отверстия трубы и таким же образом доставил его наверх.
  — Ну, а теперь выудим последнюю рыбу, — сказал со смехом Тен-Итси.
  — Дацара? — спросил Патси.
  — Ну да, — засмеялся японец. — Ведь не так-то скоро представится возможность еще раз захватить его.
  Через несколько минут таинственный индус был уже на крыше.
  Тем временем Ник Картер, которому Патси успел влить в рот противоядие, вполне уже пришел в себя.
  — Благодарю тебя, Тен-Итси, — сказал он просто, пожимая руку лежавшему рядом с ним на крыше помощнику.
  — Как тебе удалось спасти нас? Это прямо чудо! Будь здесь поблизости полиция, мы могли бы захватить все гнездо.
  — Это было бы невозможно, начальник. Нам и так нужно совершить еще много усилий, чтобы не попасться в руки дьяволов, так как усыпленные мною, не единственные помощники Дацара, и с минуты на минуту в подземелье могут явиться другие и накрыть нас.
  — Ты прав, Тен-Итси, — отвечал Ник Картер. — Необходимо только принять все меры предосторожности и доставить в надежное место Дацара. От него мы узнаем обо всех тайнах семи дьяволов. Но где же мы находимся и каким путем выберемся отсюда?
  — Очень просто. В конюшне стоят несколько оседланных лошадей.
  — В таком случае, вперед! — прервал его, вскакивая, Ник Картер. — Мы привяжем Дацара к одной из них, и даже погоня дикого зверя не заставит нас упустить его.
  * * *
  — Ну, теперь положение вещей немного изменилось, — говорил Ник Картер, несколько часов спустя, когда Дацар был заключен в камере полицейского Управления. — Здесь вас будут сторожить день и ночь, о побеге вам нечего и думать и потому вы поступите разумно, если не будете предпринимать бесполезных попыток к этому.
  Дацар рассмеялся, показав при этом свои великолепные зубы.
  — И тем не менее, мой дорогой Картер, я все-таки найду случай дать вам возможность испытать острые объятия «железной девы». Во всяком случае, поздравляю вас, вы освободились поразительным образом, и, должен сказать, что вы, если не считать находящихся теперь на свободе моих шестерых братьев, наиболее умный и способный человек из всех, кого мне приходилось когда-либо встречать.
  — Джордж, — сказал великий сыщик, обращаясь к своему давнишнему другу инспектору Мак-Глусски, — ты мне отвечаешь за Дацара. Охраняй его и день и ночь, ни на минуту не спуская с него глаз.
  Инспектор беззаботно рассмеялся.
  — Будь спокоен, Ник, и выспись хорошенько после своих злоключений. Я лично позабочусь о Дацаре, и даже, если бы сам дьявол явился в Нью-Йорк спасти его, то и он ничего не поделает.
  Инспектор Мак-Глусски оказался плохим пророком.
  Вскоре выяснилось, что борьба с Дацаром далеко не была окончена и Нику Картеру пришлось сделать еще одно ужасное открытие и испытать ряд опасностей, перед которыми бледнели все до сих пор им перенесенные.
  Драма по телефону
  Знаменитый сыщик Ник Картер давно уже лег в постель и спал сном праведника, когда его разбудил резкий звонок телефона, стоявшего на ночном столике у самого изголовья. Быстро вскочив, Картер поднес слуховую трубку к уху…
  — Алло! Кто говорит? — осведомился он.
  — Если вы Ник Картер, — послышался слабый голос, — то вы поймете меня; если же нет, то заклинаю вас немедленно сообщить ему обо всем, что вы сейчас услышите! Повторите ему мои слова возможно точнее! Не перебивайте меня, так как я умираю! Бог знает, смогу ли я докончить то, что хочу… Совершено убийство, гнусное уб…
  Голос внезапно замолк… Картер подождал несколько минут и снова крикнул обычное «Алло!», но результат был тот же — мертвое молчание. Вместо членораздельных звуков чуткое ухо сыщика уловило какое-то шипение, очень похожее на то, когда больной тщетно старается придать своему голосу полноту звука…
  Только через четверть часа неизвестный заговорил снова…
  — Я не мог справиться со своей слабостью, — послышалось из аппарата. — Теперь, когда я узнал ваш голос, я уверен, что говорю с Ником Картером и безумно рад этому! Пожалуйста, не перебивайте меня и не задавайте мне вопросов, если я приостановлюсь! Я лежу при смерти и боюсь, что не сумею докончить…
  Картер напрасно старался угадать по звуку голоса, кто с ним говорит. Что это был человек знакомый — не подлежало сомнению, так как иначе вряд ли кто-нибудь решился будить сыщика среди глухой ночи… Но голоса узнать было невозможно: он то звучал хрипло, то ниспадал до шепота, то звенел как туго натянутая струна… Все это показывало, что говоривший с Ником был прав и, действительно, находился при смерти… Сыщику страшно хотелось предложить неизвестному несколько вопросов, но он боялся прервать этим нить его мыслей… Оставалось одно — слушать, не перебивая. Однако, узнать имя неизвестного собеседника было все-таки необходимо…
  — Кто вы такой? — закричал Ник в телефон. — Кто напал на вас? Кто вы?
  В аппарате раздались какие-то глухие звуки, систематизировать которые не мог даже обостренный слух Картера… Очевидно было одно: неизвестный назвал себя, но так невнятно, что мембрана телефона не воспроизвела звуков…
  После этого снова наступило тягостное молчание… По всей вероятности, разговаривавший с Ником неизвестный снова впал в обморочное состояние. Наконец, телефон «заговорил»…
  — Я помню, — слушал Картер, — как я сел в мой экипаж. Затем я потерял сознание и пришел в себя лишь здесь, в этой комнате… Не знаю, кто именно эти негодяи, так как они были в масках… Я не мог никого узнать… Их было трое… Не знаю, где я нахожусь теперь… Я дополз по полу до телефона… Мне казалось, что я никогда не доберусь до него… Может быть, инспектор полиции, Мак-Глусски поможет вам найти тот дом, где я теперь… Я думаю, что я лежу в доме…
  Раздалось снова невнятное шипение, а прерывать вопросами неизвестного Ник уже не решался… И имя, от знания которого, может быть, зависело очень многое, осталось загадкой…
  — … Но ведь он мертв, — передавала мембрана. — Возможно, что он решил погубить меня еще при жизни и теперь его месть завершили его помощники… Как вы думаете — возможная это вещь?
  И опять перерыв. Говоривший, вероятно, был слишком слаб для того, чтобы вести свою речь без пауз.
  — Не имеет, конечно, смысла, — снова захрипел неизвестный, — помышлять о мести, когда мне осталось жить всего несколько минут! И все-таки я расскажу вам все, все! Я буду говорить, пока это для меня, вообще, возможно! Ах, Картер! Тяжело умирать, когда сделано еще так мало! Это произошло вчера, в 7 часов вечера. Я заработался в своей конторе и только в это время вышел из нее… Я сел в экипаж, в свой экипаж, Картер! По крайней мере, я считал его за свой! В нем, вероятно, уже сидел кто-нибудь… Впрочем, я не знаю даже, сел ли я в экипаж. Помню только, что я сказал несколько слов кучеру. Когда я снова открыл глаза, я находился уже в этой комнате… Я был не один — в комнате было еще трое мужчин… Они сидели вокруг стола, стоявшего посреди комнаты, а я лежал в углу на кровати… Мужчины о чем-то шушукались между собой, но о чем — этого я разобрать не мог, как ни напрягал слух… Я попробовал, было, приподняться, но это оказалось невозможным… И вот, несмотря на то, что я не был связан, я не мог двинуть ни одним членом… Во всем теле чувствовалась какая-то странная слабость… К ужасу, своему я скоро открыл причину этой слабости: я, капля по капле, исходил кровью! С неимоверным напряжением силы воли, я добился того, что заткнул рану большим пальцем левой руки и таким образом несколько остановил кровотечение… Внезапно трое замаскированных встали со своих мест и подошли ко мне… Они не трогали меня совершенно, а только горящими злобой глазами, блестевшими в прорезях масок, смотрели на меня… Я благодарю небо за то, что они не открыли того, что я еще жив… Стоя у постели, никто из них не произнес ни одного слова…
  Слегка приоткрыв глаза, я увидел, что все они были одеты в длинные плащи с капюшонами, а на лице каждого из них была надета шелковая полумаска… Под плащами я заметил очень элегантные костюмы… Постояв минут 5–6, они вышли в дверь, находившуюся за кроватью, и я услышал, как щелкнул замок… Затем воцарилась мертвая тишина… Некоторое время я еще держал палец у раны, и вот мне показалось, что ко мне вернулась часть моих прежних сил… Прежде всего, я постарался запомнить все детали той комнаты, в которой я лежал… Вдруг я заметил на столе телефон, и у меня мелькнула мысль, что если я сумею добраться до стола, то смогу рассказать вам, Картер, обо всем, что случилось со мной… Быстро решившись, я соскользнул с кровати и пополз по ковру к стоявшему посредине столу… Каждый дюйм расстояния, который я проползал, причинял мне невыносимые страдания! Наконец, я дополз! Теперь нужно было во что бы то ни стало добраться до самого телефона и я начал спиной толкать стол… Я напрягал все свои силы и мне, наконец, удалось накренить стол, так что телефон скатился с него на пол! Это была громадная радость для меня! Добравшись до аппарата, я долгое время отдыхал… Трубка то и дело выпадает из моих рук и я поэтому не слышу, что говорите мне вы! Я умоляю Бога, чтобы меня слушал именно сам Картер! Я истекаю кровью и умру через несколько минут… Силы мои быстро иссякают… Если бы телефон не упал отверстием кверху, я не мог бы теперь даже и говорить с вами… Кто меня слушает? Думаю, что Ник Картер, но если не он, то заклинаю вас всем дорогим для вас — немедленно сообщить ему обо всем, что вы узнали! Смерть приближается… вокруг так темно… Картер… Картер… Ах!.. одно слово… Это вы?.. Да?.. Тяжело… о!.. тяжело быть убитым… и именно… тогда… когда… мне нужно… бы… совершить… так мно… мно… мно… го… тсс… они… возвра… щают… ся!.. Я слышу… Они… не… должны… знать… что я… Картер… Всего… луч… ше… го…
  * * *
  Ник Картер напряг свой слух до последней степени, ему страшно важно было услышать, что произойдет в комнате. И он услышал возглас досады, произнесенный низким басом, а затем тяжелые шаги, словно кто-то шел по ковру с какой-то ношей… Внезапно раздалось проклятье… Кто-то поднял аппарат, с шумом поставил его на стол, прислушался, что было заметно по прерывистому дыханию, переданному мембраной, и, наконец, повесил слуховую трубку…
  В тот самый момент, когда раздался звонок телефона, Картер повернул кнопку электрического освещения и, таким образом, зажег многочисленные лампочки, находившиеся в комнате… При свете их Ник взглянул на большие настенные часы и заметил, что они показывали 12 минут третьего… Теперь после выслушивания исповеди умирающего Картер снова сверился с часами и убедился в том, что разговор по телефону продолжался ровно полчаса… Сыщик все еще стоял у аппарата, держа слуховую трубку около уха, хотя и знал прекрасно, что один из убийц уже разъединил телефон… Картеру страшно хотелось позвонить на главную станцию и спросить там номер, с которым он только что говорил, таким образом узнать, где находится то помещение, в котором разыгралась страшная драма. Но в данном случае, как и всегда, победила рассудительность: Ник понимал, что у злодеев могло явиться подозрение, что их жертва нашла путь к общению с внешним миром. Тогда негодяи могли подслушать разговор сыщика с главной станцией… Этого следовало избегать всеми мерами, так как в таком случае они были бы предупреждены…
  Прошло довольно много времени, прежде чем Картер решился позвонить на станцию…
  — Алло! — раздался женский голос.
  — Осторожно, мисс, — пониженным голосом предупредил Ник. — Я говорю со станцией?
  — Да, — шепотом же послышалось из телефона.
  — Вы слышали, что было мне только что сообщено?
  — Да. Каждое слово. Это было нечто…
  — Тсс, — погрозил пальцем Ник, забывая, что телефонистка не могла его видеть. — Никому не говорите об этом разговоре. Весьма возможно, что вас позовут и из другого дома. Вероятнее всего, вас спросят, вызывали ли вас. Тогда вы должны ответить отрицательно. Закончив разговор с той стороной, снова позвоните мне.
  — Хорошо! Я так и… Уже звонят!
  Соединение со станцией было прервано… Картер повесил слуховую трубку и терпеливо ждал. Через несколько минут аппарат сыщика зазвонил снова и в трубке раздался голос телефонистки…
  — Станция? — коротко осведомился Ник. — Это вы, мисс?
  — Да!
  — Ну, что же? — напряженно спросил Картер.
  — Все произошло точь-в-точь, как вы говорили.
  — Великолепно! Вы, надеюсь, не проболтались?
  — Ну, конечно же, нет, — с ноткой обиды в голосе отозвалась телефонистка.
  — Что спрашивали? — не обращая на это внимания, продолжал Ник.
  — Неизвестный хотел узнать во что бы то ни стало, не звонил ли кто-нибудь к нам с его аппарата в течение последнего часа. Я заявила, что кто-то снял трубку с места, так как звонок был, но что, несмотря на мои вопросы, никто не отозвался.
  — Великолепно! — похвалил Картер. — Дальше!
  — «Тогда все в порядке», — произнес незнакомец. Он дал отбой, и больше ничего.
  — Бесподобно! Ваше имя, мисс.
  — Магда Баббингтон, — последовал ответ.
  — Благодарю вас. Теперь половина четвертого утра… Когда кончается ваша служба?
  — В семь часов утра.
  — Не будете ли вы так любезны отказаться от сна еще на часок-другой и зайти ко мне после семи?
  — Весьма охотно, — дала ответ телефонистка.
  — Мой адрес вам известен?
  — Я думаю, мистер Картер! Кто не знает вас!
  — Значит, в половине восьмого я могу надеяться видеть вас у себя?
  — Безусловно, — послышался твердый ответ. — Я потороплюсь, мистер Картер.
  — Значит, я вас жду, — серьезно проговорил Ник. — Пока же, очень прошу вас никому из сослуживцев не говорить ни слова о том, что вы слышали. Мне это очень, очень важно, мисс Баббингтон.
  — Можете положиться на меня, мистер! Все, что я услышала, так ужасно, что мне кажется все время, будто я видела какой-то отвратительный сон…
  — Вы, бедняжка, сильно испугались? — участливо осведомился Ник.
  — Ужасно! — с дрожью в голосе произнесла девушка. — Я, вообще, не нервный человек, но подобное происшествие расстроит нервы кому угодно.
  — Ну, это пройдет, — успокоил свою собеседницу сыщик. — Еще одно…
  — Что угодно?
  — Я подожду у телефона… Узнайте, пожалуйста, откуда говорили с вами и, раньше, со мной? Это ведь не составит особенного труда?
  — Да, это пустяки! — весело проговорила Баббингтон.
  — Ваша справка займет много времени?
  — О, нет, мистер Картер!
  — Тогда, пожалуйста! Я жду!
  Однако, прошло не менее получаса, прежде чем сыщик, не отнимавший все время от уха трубки телефона, услышал голос телефонистки…
  — Удивительная вещь — говорила она. — По телефону рассказать этого я вам не могу, да вы и не поймете меня… Одним словом, я не могу указать вам нужного номера телефона.
  — Но ведь у вас же должен был обозначиться номер телефона на коммутаторной доске?
  — Это все так. Но дело в том, что номер этот уже больше месяца выключен из телефонной сети. Сам аппарат вынесен из дома и соединен со станцией быть не может. Впрочем, все это я объясню вам подробно, когда буду у вас.
  — Как хотите, мисс Баббингтон, — с готовностью отозвался Ник, хорошо понимавший осторожное поведение девушки. — Запасусь терпением и подожду. Если хотите, я ожидал что-нибудь, в этом роде. Итак, до половины восьмого.
  — Да, я приду, — еще раз пообещала телефонистка.
  * * *
  Говоря так спокойно Магде Баббингтон, что запасется терпением и подождет, Картер внутренне выходил из себя. С одной стороны, он понимал, что телефонистка права, и что подробные разговоры по телефону могут быть подслушаны негодяями, с другой же — знал из опыта, что убийцы не будут терять времени, и за те 4 часа, которые оставались до прихода девушки, успеют не только уничтожить следы, но и убрать тело убитого.
  Кроме того, Ник знал и то, с какими трудностями сопряжено открытие какой-либо неисправности в телефонах, так как 4/5 всего громадного населения Нью-Йорка имеет у себя аппараты и сеть телефонов слишком обширна для того, чтобы сразу установить, где испорчено.
  То обстоятельство, что из дома, номер которого появился на коммутаторной доске, телефон был за месяц до сегодняшнего события удален, показало сыщику, что в данном случае приходилось иметь дело с «нелегальным» абонентом, который неизвестен управлению телефонной сети. О случаях отвода энергии любителями дармового телефона Картеру приходилось читать и слышать чуть ли не каждый день; кроме того, в интересующем его случае могло быть и произвольное соединение проводов, в силу ветра или иной какой-нибудь внешней причины.
  Ходя в ожидании прихода девушки взад и вперед по комнате с заложенными за спину руками, Картер еще раз перебрал в уме все то, что он услышал от умирающего неизвестного.
  Кто-то покинул свою контору позже обыкновенного. Так как незнакомец говорил о своей конторе, то, очевидно, это был какой-нибудь коммерсант, у которого, видимо, были и служащие по найму. Раз это так, то последние, значит, покинули контору ровно в 5 часов, а их патрон работал после их ухода еще 2 часа. Семь часов — для Нью-Йорка очень ранний час; все театры начинают представления лишь в 8 часов вечера. Но тот квартал, в котором, главным образом, сосредоточены торговые заведения, банкирские конторы и т. п., после 5 часов обыкновенно совершенно пустеют. Выйдя из конторы, ее владелец увидел ожидавший его экипаж. Очевидно, он каждый день возвращался домой в собственном экипаже и поэтому, увидев дожидавшуюся его карету, ни минуты не сомневался в том, что карета его и ничья иная. В то время, когда он садился в нее, его оглушили, либо хлороформом, либо просто сильным ударом по голове, нанесенным кучером. Не было сомнения в том, что последний был заодно с убийцами. Нанести удар было очень легко именно кучеру. Садившийся в экипаж неминуемо должен был повернуться к кучеру спиной и в это-то мгновение последний и выполнил свой замысел. Так как в 7 часов вечера улицы в том квартале уже пустеют, то никто не мог видеть гнусного насилия. Даже крик, если таковой был издан несчастным, мог остаться неуслышанным. После предательского удара кучера, находившийся в беспамятстве неизвестный был втащен в экипаж бывшими уже там преступниками. Дверцы, конечно, тотчас же захлопнули, и карета покатила прочь от места злодеяния. Очевидно, что весь план в мельчайших деталях был заранее разработан злодеями. Между прочим, в эту «разработку» входил и выбор комнаты, в которую был помещен несчастный. Судя по описанию, данному по телефону умирающим, комната находилась в квартире людей состоятельных. Но в то же время злодеи должны были считаться и с тем, чтобы выбрать комнату в доме, на который не могло бы пасть ни малейшего подозрения. Комната должна была быть довольно вместительной, так как по описанию неизвестного в ней находились кровать, стол, несколько стульев и, вероятно, другая мебель. Удивительным было то, что телефон стоял на столе, посреди комнаты. Обыкновенно аппараты помещаются либо на стене, либо на рабочих столах… Комната же, в которой истекал кровью несчастный собеседник Картера, совершенно не подходила под понятие рабочей комнаты. То обстоятельство, что убийцы оставили свою жертву «наедине с телефоном» (как мысленно выразился Картер) могло иметь двоякое объяснение: либо они были убеждены в том, что жертва их мертва, либо телефон не был соединен с главной сетью, и негодяи не опасались связи несчастного с внешним миром посредством их телефона. Если последнее соображение было правильно, то в дело, значит, вмешался случай, благодаря которому темное дело не останется неотомщенным. Правда, отыскать дом, в котором разыгралась трагедия, а затем и самих убийц, было делом далеко не легким, но Ник не отчаивался. Он должен найти злодеев, и найдет их во что бы то ни стало! Нужно было спешить, спешить и спешить, пока негодяи не успели еще уничтожить все следы своего злодеяния! Но спешить было нельзя: одно открытие того провода, по которому происходил роковой разговор, могло потребовать целых часов, если только не дней, усиленных розысков. Это было крупным козырем в руках злодеев. Далее для Картера не подлежало сомнению, что несчастный принадлежал к числу его знакомых, так как голос его Ник, несомненно, не раз слышал! Правда, от перенесенных страданий голос был не совсем тот, каким при обыкновенных обстоятельствах говорил неизвестный, но уже одного тона сыщику было достаточно, чтобы знать, что с ним беседовал кто-то из его многочисленных знакомых. Но кто? Это был вопрос, решение которого было очень нелегким! Чем больше думал над представившейся ему загадкой Картер, тем запутаннее она ему казалась. Ответ на вопрос: «Кто был убитый?» делался все более туманным.
  * * *
  Двадцать минут восьмого Магда Баббингтон была уже у подъезда дома Картера. Сыщик встретил ее в дверях.
  — Мисс Баббингтон, если не ошибаюсь? — обратился он к девушке. — Вы пунктуальнее, чем я предполагал. Пожалуйста, войдите. Мы отправимся в приемную и переговорим обо всем без помех.
  Проговорив это, Ник повел девушку наверх и, войдя в приемную комнату, указал ей на кресло-качалку, стоявшее у окна…
  — Пожалуйста, садитесь, — предложил он своей гостье. — С места в карьер: не знаете ли вы, откуда вызывали станцию в два часа ночи?
  — Не имею ни малейшего понятия, — покачала головой девушка, — и хуже всего то, что мне представляется вообще невозможным определить ото.
  — Ну, я не так мрачно смотрю на это, — слабо улыбнулся Ник. — Я все-таки отчисляю известный процент и на возможность открытия таинственного абонента. Скажите, вы никому не говорили ни слова о нашем разговоре?
  С этими словами он впился в лицо девушки испытующим взглядом…
  — Ни с кем, ни звука, — смотря прямо в глаза Картеру, — дала ответ телефонистка.
  — Именно этого я и ожидал от вас, — довольным тоном произнес Ник. — Скажите мне прежде всего: вызов последовал из сети вашего района или абонент был соединен с вами через другую станцию?
  — Нет! Звонок был дан из нашего района, — последовал ответ.
  — Значит и дом, из которого звонили, должен находиться в вашем же районе? — допытывался Ник.
  — Безусловно, мистер Картер.
  — При каких условиях вызвал вас этот номер?
  — При самых обыкновенных, — отвечала девушка. — Поэтому-то я и не заметила того, что вызов последовал из дома, не состоящего больше нашим абонентом. Кроме того, я только вчера переведена на главную станцию и впервые находилась на ночном дежурстве.
  — Ага! Продолжайте, прошу вас.
  — На мое «Алло!» ответил мужской голос, назвавший ваш номер. Только я соединила телефоны, как уже услышала и ваш ответ.
  — Я спал, когда звонок телефона разбудил меня, — пояснил Ник.
  — Ну, значит, вы сразу же проснулись, потому что ваш голос раздался тотчас же вслед за соединением.
  — Дальше? — напряженно спросил Картер.
  — Ну а затем… — взволнованно продолжала Баббингтон, — затем я начала слушать разговор… Что меня побудило к этому — я вам не могу сказать! Было ли это любопытство, возбужденное странным голосом несчастного, или что-то другое — не знаю!
  — Вы поняли все, что говорилось? — с ударением спросил сыщик.
  — Думаю, по крайней мере, что… Да, я поняла все! — твердо произнесла телефонистка.
  — Примите выражение моего удивления перед вашим самообладанием, мисс Баббингтон! Не всякая девушка на вашем месте найдет в себе силу воли поступить так, как поступили вы!
  — Вы, вероятно, не приняли во внимание того, что несчастный сам просил меня слушать хорошенько все, о чем он будет говорить, и передать это, в случае надобности Нику Картеру.
  — Да… Было и это… — задумчиво произнес Картер.
  — Должна сознаться, — продолжала тем временем телефонистка, — что мое ухо утомилось за весь день, и я многого из исповеди умирающего не поняла.
  — То же, что и со мной, — вставил Ник. — Но, может быть, вы слышали как раз то, что ускользнуло от моего слуха?
  — Не думаю, мистер Картер. От меня ускользнули как раз те слова, которые, по-моему мнению, крайне важны, которые могли бы пролить некоторый свет на это темное дело. Именно их-то и не могла я разобрать, как ни напрягала свой слух.
  — Ну, это все мы сейчас выясним, мисс Баббингтон, — оживился Картер. — Вот, например, если вы помните, говоривший по телефону сказал: «я думаю, что я лежу в доме»… Вы расслышали названную им при этом фамилию?
  — К сожалению, нет, — печально произнесла Магда.
  — Ну, я предполагал это. Умирающий говорил так тихо и с таким ужасным хрипением, что немудрено было не расслышать. Скажите мне лучше вот что: о чем говорил с вами негодяй, когда позвонил к вам после разговора с нами его жертвы?
  — Прежде всего, он заявил, что нашел трубку снятой с крючка, и хотел бы узнать, был ли телефон в действии или нет? Затем, когда я ответила на это отрицательно, он осведомился, не вызывал ли кто главную станцию в течение последнего часа. Я заявила, что действительно кто-то звонил, но я, несмотря на все мои старания, не могла получить ответа.
  — Дальше? — торопил Ник.
  — Должно быть, мои ответы вполне удовлетворили негодяя, — продолжала Баббингтон, — так как он очень довольным тоном поблагодарил меня за сведения.
  — И разговор был окончен? — осведомился Картер.
  — Да. Неизвестный дал отбой, — кивнула головой Магда.
  — Вы хорошо слышали его голос? — задумчиво спросил сыщик.
  — Да. Совершенно ясно, как если бы он стоял в одной комнате со мной.
  — Я прекрасно знаю, как трудно словами описать человеческий голос, но мне бы очень хотелось, чтобы вы попытались сделать это, мисс Баббингтон.
  — Да… — протянула девушка, — признаюсь, нелегкую задачу вы мне задали, мистер Картер. Попытаюсь… Видите ли, это был глубокий, звучный голос. Спокойствие, плавность и сам способ выражений говорили о том, что разговаривавший принадлежит к интеллигентному обществу.
  — Великолепно! — радостно вскричал сыщик. — Это уже кое-что! Скажите, могли бы вы узнать этого человека по голосу, если бы встретились с ним?
  — Весьма возможно, что узнаю. Голос выделялся из обыкновенно встречаемых полнотой звука. У меня все время, пока он говорил, было такое впечатление, что обладатель такого голоса должен хорошо петь.
  — Браво! — похвалил свою собеседницу Картер. — Вы очень наблюдательны.
  — Я уже думала, что вы зададите мне такой вопрос, и поэтому подготовилась и к ответу, — попыталась отклонить сделанный ей комплимент Магда.
  — И все-таки вы настоящий сыщик по наблюдательности! Значит, вы были бы в состоянии узнать неизвестного по голосу?
  — Видите ли… — замялась девушка. — Поручиться за это я, конечно, не могу, так как большая разница между настоящим голосом и тем, который передает нам телефонная мембрана…
  — И в этом вы правы! Больше ничего не было, достойного внимания?
  — Ничего, — последовал короткий ответ.
  — И таинственный телефон больше никто не пускал в ход? Нет? Прекрасно. Скажите, как могло случиться, что с главной станцией соединился телефон, номер которого давным-давно не существует? Я предполагаю, что вы знаете, где телефон был раньше?
  — О, да! — оживилась Баббингтон. — Вот здесь, на бумажке, я списала адрес дома.
  При этом девушка протянула Картеру сложенную вчетверо записочку…
  — Благодарю вас, мисс Магда, — вежливо поклонился Ник. — Вы точно знаете, что после снятия аппарата в этот дом не проводили телефона?
  — Ожидая от вас и этого вопроса, — засмеялась телефонистка, — я подробно справилась об этом и могу утверждать, что другого аппарата в этом доме нет.
  — Но ведь сами провода еще не сняты? — осведомился Картер.
  — Этого я не знаю, мистер Картер. Об этом вам скорее скажет помощник управляющего или один из механиков.
  — Ведь если провода еще не сняты, то не трудно провести от них ток куда угодно? Не так ли, мисс Баббингтон?
  — Конечно, это вполне возможно, но…
  — Пожалуйста, возражайте, — улыбаясь, попросил Ник, видя, что девушка приостановилась. — Я уже составил себе обо всей истории известное мнение, но мне было бы интересно узнать и ваш взгляд на все.
  — Вы заставляете меня краснеть, мистер Картер, — сконфузилась Магда. — Не может же быть, чтобы вам, такому знатоку своего дела, такому…
  — И т. д., и т. п., — засмеялся сыщик. — Нет, мисс Баббингтон, вы ошибаетесь! Ваше мнение может оказаться гораздо более ценным, чем вы предполагаете! Прошу вас!
  — Дело все в том, что я…
  — Ну, ну, не робейте, — ободрил сконфузившуюся телефонистку Картер.
  — Видите ли… — решилась наконец Баббингтон. — Бывает, что провода перехватываются на полдороге между главной станцией и данным домом и отводятся в сторону. Такого рода истории приходилось слышать и в моей недолгой практике…
  — Слышал об этом, — кивнул головой сыщик. — Скажу более: был уверен в том, что и в данном случае дело именно в таком отводе проводов.
  — Я думаю, что искусный мастер, натягивающий провода, легко найдет то место, в котором ток отведен в сторону, — заметила девушка.
  — Вполне с вами согласен, — проговорил Ник Картер.
  — В бумажке, которая у вас, я пометила рядом с адресом и номер, под которым значился телефон, пока его не сняли.
  — Благодарю вас, я уже видел это.
  — Не сочтите меня за самохвалку, мистер Картер, если я скажу, что понимаю в телефонном деле несколько больше, чем большинство моих сослуживцев. Дело в том, что мой отец — механик и великолепно знает свое дело.
  — Да это прямо-таки превосходно, — потер руки Ник. — Скажите, где он теперь?
  — Вероятнее всего, дома, — последовал ответ. — Он главный мастер и заведует рабочими по всей сети нашей компании. Мне кажется, он именно тот человек, который вам нужен: уж он-то сумеет дать вам всякие объяснения.
  — Жаль, что вы не привели сюда и вашего отца.
  — Я бы сделала это, если бы вы не запретили мне говорить кому бы то ни было о случае с телефоном, — возразила Баббингтон.
  — Примите мою горячую признательность, — серьезно произнес Картер. — Может быть, вы можете теперь поговорить с вашим отцом по телефону?
  — О, да, это очень легко сделать.
  — Тогда, пожалуйста, воспользуйтесь моим аппаратом. Попросите его немедленно прийти сюда. Если это невозможно, то я сейчас же отправлюсь к нему на квартиру.
  — Но ведь папа захочет узнать, зачем он нужен вам? — обернулась уже стоящая у телефона Магда. — Что же ему ответить?
  — Скажите просто, что его присутствие необходимо. Прибавьте, что вы будете его ждать здесь. Я думаю, этого будет достаточно.
  Через 2–3 минуты разговор по телефону был уже окончен…
  — Папа будет через полчаса здесь, — сообщила Магда сыщику. — Он привык, что я тотчас после службы прихожу домой, и был сильно обеспокоен моим отсутствием. Он уже отправился сюда.
  — Очень вам благодарен, — поклонился Картер.
  — Хотя я и поволновалась, слушая сообщение страдальца, — начала Баббингтон, — но в то же время и рада, что именно я была сегодня дежурной, так как уверена, что мой отец лучше, чем кто-либо, поможет вам, мистер Картер, в поисках. Он знает всю сеть нашей телефонной компании, как свои пять пальцев.
  — Я в этом уверен, мисс Магда! Если ваш отец так же энергично примется за дело, как сделали это вы, то я лучшего и не желаю.
  Девушка засмеялась и по приглашению сыщика принялась за завтрак, который был сервирован в столовой, находившейся рядом с приемной комнатой.
  * * *
  Вскоре после этого разговора в кабинет Картера вошел отец телефонистки, Томас Баббингтон.
  — Ради Бога! — начал он, даже не поздоровавшись с хозяином. — Надеюсь, с моей дочерью не случилось никакого несчастья?
  — Ничего, — спокойно проговорил Ник, приглашая своего гостя сесть. — Мне просто-напросто хотелось спросить у вас кое о чем по вашей специальности.
  — Причем же тут моя дочь? — все еще не унимался старик.
  — Она попала ко мне почти так же, как и вы. Разница вся в том, что вас пригласила по моей просьбе сама мисс Магда, а ее — я.
  При этих словах он нажал кнопку звонка и приказал вошедшей служанке позвать в кабинет телефонистку.
  Через минуту девушка появилась в кабинете и рассказала обеспокоенному ее отсутствием отцу, как было дело.
  Затем Картер посвятил старика в события минувшей ночи…
  — Как вы, вероятно, понимаете и сами, — закончил Ник свою речь, — все дело в том, чтобы открыть, в какой именно дом ведут провода несуществующего больше телефона. Я думаю, это не так трудно, не правда ли?
  — Гм… — покачал головой Томас. — Этого нельзя сказать. Вообще, в таких случаях нельзя угадать заранее: это может быть и по-детски легко и чертовски трудно.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Иногда, видите ли, открыть дом, в который отведен ток — значит, совершить самую пустяковую прогулку по направлению, в котором идет побочный провод… Но иногда… Иногда это превращается в задачу, которая гораздо труднее, чем все задачи на премию в наших журналах.
  — Вот этого я, откровенно говоря, не понимаю, — развел руками Картер. — Мне кажется, для опытного человека, знающего, подобно вам, всю сеть проводов вашей компании, не представляет труда открыть, где именно отведен ток.
  Баббингтон энергично покачал головой в знак отрицания.
  — О, нет! Иногда правда это легко, но зачастую почти невозможно! Ведь в конце концов, мы только люди и творить чудеса не в состоянии.
  — А вы встречались с трудностями в этом отношении?
  — О, да, мистер Картер, — усмехнулся Баббингтон. — Если желаете, я расскажу вам кое-что из моей практики и я не думаю, что после этого вы станете утверждать, что найти отведенную проводку — легкое дело. Однако, прежде всего, мне кажется, Магда нам не нужна и если вы ничего не имеете против, то отошлем ее домой.
  — Да, конечно, — согласился Ник, — вы совершенно свободны, мисс Баббингтон. Еще раз позвольте вас поблагодарить за вашу готовность помочь мне! Верьте — я не забуду этого!
  Сыщик крепко пожал девушке руку и проводил ее до передней.
  — Итак, я приступаю к рассказу, — начал Томас, как только Картер вернулся в комнату. — Я знаю один случай, где некоторым лицам было очень важно знать обо всем, что происходит в конторе одного известного банкира. Они пожелали отвести проволоки, но понимали, что их хитрость может быть открыта очень легко.
  — Понимаю, — кивнул головой Ник.
  — Стоило банкиру пожаловаться на неисправность телефона, — продолжал старик, — и правление телефонной сети сейчас же назначило бы расследование, а оно живо показало бы, в чем все дело. Ведь у нас на жалобы абонентов…
  — Да… Ну и что же придумали эти господа? — нетерпеливо перебил сыщик.
  — Они, видите ли, заказали обществу провести телефон исключительно между их конторами, одна из которых находилась в Гарлеме, а другая недалеко от Баттери. Провода их телефонов не имели соединения ни с какими другими. Понимаете?
  Картер молча кивнул головой, и Томас продолжал:
  — Вскоре после того, как эти господа получили свой телефон, мои подчиненные открыли ни на что негодный провод. Он, видите ли, шел от главной станции к дому, телефон в котором был снят, так как абонент давно уже отказался от пользования им. Теперь вы чуете, к чему клонится все дело?
  — Немного смекаю, — в тон Баббингтону улыбнулся Ник, — но, признаюсь, было бы приятнее, если бы вы рассказали обо всем этом подробно сами.
  — Они воспользовались этим ненужным проводом, — объяснил старик, — соединили его с проволокой, ведущей в контору банкира, включили в соединение свой частный телефон и от него провели проволоку к первому проводу, так что ненужный провод был теперь перехвачен в двух местах. Таким образом, они могли, не возбуждая подозрений, слышать все, что им было нужно и пользоваться общей телефонной сетью, не платя за это ни одного цента. Замечу при этом, что вся работа была исполнена замечательно искусно: проволоки шли вдоль края крыши, загибались в каминную трубу и по потолку спускались к аппарату.
  — Но вы все-таки открыли эту проделку? — осведомился Ник.
  — Открыл, но это было дьявольски трудно, мистер Картер, — заявил Баббингтон. — Правда, проследить соединение телефона банкира с «покинутым» телефоном была пустяковая штука, но зато потом… Потом дело было темное!
  — Сгораю от нетерпения узнать подробности! — вставил Картер.
  — Достаточно вам будет сказать, что лучшие знатоки дела были заняты этой историей в течение целых трех недель! — торжественно проговорил Баббингтон. — Мы полагали, что в данном случае имеем дело с нечаянным соединением тока недалеко от Мэдисон сквера, на углу 4-й авеню и 25 улицы, а оказалось, что соединение вело из 162-й улицы в контору одного из «фокусников», в Баттери. Кто знает, может быть и сегодняшнюю загадку решить будет так же трудно.
  — Не стану отрицать этого после того, что слышал, — заметил Ник. — Скажите, однако, чей это телефон подвергся отводу? Что это за банкир?
  — Это известный финансист Даниэль Дан. Вы о нем, конечно, уже слышали. Теперь он уже умер, как я слышал, он скончался от разрыва сердца в доме своего заклятого врага, «короля биржи», Яреда Логана.
  Внезапно, услышав эти имена, сыщик вскочил с кресла и большими шагами заходил по комнате. Видно было, что слова старика-мастера подняли в нем целый рой мыслей.
  — Виноват, — обернулся он к Баббингтону, — одну минуту! Я должен поговорить по телефону!
  С этими словами он повернул несколько раз рукоятку аппарата и поднес слуховую трубку к уху…
  — Станция?.. Пожалуйста: 36756 — Морнигсид парк… Занято? Очень жаль… Ага!.. Хорошо… Минуты через три я еще позвоню…
  Однако прошло не менее получаса, прежде чем сыщик получил возможность соединиться с нужным ему номером…
  — С кем говорю?.. Квартира Яреда Логана?
  — Да, — послышался голос, в котором Ник сейчас же узнал камердинера, уже много лет занимавшего эту должность в доме муьтимиллионера.
  — Нельзя ли попросить к телефону мистера Логана? Если он дома, то скажите, что его вызывает к телефону Картер, Ник Картер.
  Прошло довольно много времени… Картеру казалось, что камердинер с кем-то говорил, но звук был глухой, как бы сдавленный, какой бывает тогда, когда отверстие закроют ладонью руки…
  Наконец послышался оклик:
  — Мистер Картер? Вы? Подождите, пожалуйста!
  И снова ожидание… Снова молчание.
  — Алло! Вы, мистер Картер? — послышалось в трубке.
  — Да! Да! У телефона я сам!
  — Вам нужен мистер Логан?
  — Да! Если это возможно, конечно!
  — Значит, вы еще ничего не знаете о случившемся у нас несчастье?
  — Как?! — обеспокоился Ник. — Что такое? Говорите, ради Бога!
  — Мистер Логан приказал долго жить, — послышалось из аппарата.
  — Что?! Вы не шутите?
  — К сожалению, нет, — дал ответ камердинер.
  — Объясните, пожалуйста, как это случилось? — взволнованно проговорил Картер. — Вы знаете, я был другом мистера Логана!
  — Сегодня, в половине восьмого утра мистер Логан найден в своей конторе мертвым… Его нашли женщины, пришедшие убирать комнаты.
  — На Брод-стрит, в своей конторе? — переспросил сыщик.
  — Да.
  — Его убили? — напряженно спросил Ник.
  — Всякая возможность убийства исключена, мистер Картер, — послышался ответ. — Правда, по первому впечатлению и мы предположили преступление. Оказалось, что мистер Логан, который, как вам известно, был подвержен припадкам, упал на раскрытый перочинный нож, который он держал в руке, собираясь очинить карандаш. Так как никто не мог прийти к нему на помощь, он в конце концов истек кровью. Труп уже осмотрен коронером и теперь покойного мистера Логана, вероятно, уже везут сюда, к нам. Больше я ничего не могу сообщить вам, мистер Картер.
  — Благодарю вас! Сообщите, пожалуйста, домашним, что я сейчас же явлюсь! Очень был бы счастлив, если бы до моего прихода никто не прикасался к покойнику.
  Сыщик дал отбой и произнес, обращаясь к Баббингтону:
  — Теперь я знаю, кто был убит прошлой ночью.
  — Кто же? — встрепенулся старик.
  — Яред Логан, муьтимиллионер, о котором вы только что говорили. Он и говорил со мной по телефону перед смертью. Теперь, когда я знаю, что убит именно он, я удивляюсь, как это я сразу не узнал его по голосу.
  — Но ведь во телефону вам сообщили, мистер Картер, что труп мистера Логана нашли в его собственной конторе, тогда как, как судя по вашему рассказу, ваш собеседник… Одним словом, разговаривавший с вами, не мог быть мистером Логаном!
  — Этого я и не думаю, — спокойно произнес сыщик.
  — Но, тогда, я не понимаю… — начал было Баббингтон.
  — Ничего? — с добродушной усмешкой докончил Ник. — Охотно вам верю, дорогой Томас. Охотно верю. — И, все-таки, убитый не кто иной, как мистер Логан. По его собственным словам, он оставил свою контору в семь часов вечера, а когда он позвонил ко мне, было около двух часов ночи.
  — Значит, между его уходом из конторы и вашим разговором прошло семь часов?
  — Да, — кивнул головой Картер. — За это время его убили и оставили в той комнате, из которой он говорил со мной. Затем, после его смерти, тело его было перевезено в контору, где его и нашли. Ручаюсь головой, что убили его не в конторе. Сейчас я отправлюсь, чтобы убедиться в справедливости моих предположений, в саму контору. Что касается вас, то предпримите немедленно же розыски относительно неисправности проводов. Уверен, что уже завтра вы мне дадите подробные сведения о загадочном телефоне. Меня вы не застанете дома раньше вечера, так как мне предстоит очень трудное дело. В восемь часов я охотно увижу вас у себя. И вот еще что, Баббингтон: за каждый день, что вы будете работать по моему поручению, вы получите по 25 долларов. Если же вы решите загадку до завтрашнего дня, то получите единовременно триста долларов.
  * * *
  У Картера были свои причины, по которым он вначале посетил контору, где было найдено тело его друга.
  Он прекрасно знал характер и привычки Логана, которые изучил в продолжении уже многих лет.
  Яред Логан был человек энергичный, упорно шедший к намеченной цели и не боявшийся никаких препятствий, Эту черту своего характера он доказал уже и тем, что, находясь при смерти, медленно истекая кровью, нашел в себе силы добраться до телефона и дать знать о себе своему другу.
  Последние пять лет Логан вел упорную борьбу со своим главным конкурентом, тоже муьтимиллионером, банкиром Даниэлем Даном, который, желая погубить своего соперника, пошел даже на кражу. С этой целью он подкупил архитектора Моррисона и двух подрядчиков, Форбса и Робертсона, и с их помощью похитил из стального сейфа Логана на двести миллионов долларов акций.
  Благодаря Картеру акции были найдены и возвращены Логану, причем Дан даже не знал об этом… Когда на заседании акционеров оказалось, что Яред Логан обладает акциями, Дан не вынес потрясения и умер, сойдя перед смертью с ума…
  Так как враг Логана уже четыре недели покоился в гробу, то, конечно, он не мог быть заподозрен в убийстве банкира. Что Логан убит, а не пал жертвой собственной неосторожности, в этом Картер ни минуты не сомневался.
  «Все дело обдумано очень детально, — мелькало г голове сыщика, мчавшегося в автомобиле по направлению к нижнему городу, — Логана поджидали у его конторы и оглушили ударом по голове, когда он садился в экипаж. Затем его перенесли, Бог весть, куда, там убили и, наконец, доставили в контору, ключи от которой были при покойном и попасть куда негодяям было поэтому очень легко. Здесь они положили труп таким образом, чтобы люди подумали, что Логан наткнулся на собственный перочинный нож… Для меня все дело так ясно, словно я сам присутствовал при этом. И все-таки я ничего бы не знал, если бы мой друг не нашел в себе силы добраться до телефона…»
  В конторе Ник встретил своего друга, инспектора полиции, Мак-Глусски…
  Тела уже не было, его отвезли на квартиру миллионера.
  Один из полицейских подробно рассказал о том, в каком положении был найден труп.
  — В этой комнате, кажется, производили беготню с намерением истребить всякие следы, — заметил Мак-Глусски. — Придется, по-видимому, согласиться с выводом камердинера, что в данном случае мы имеем дело с несчастьем. О самоубийстве, конечно, не может быть и речи.
  — А что ты скажешь, — произнес серьезно Картер, — если я стану отрицать и несчастный случай?
  — Значит, ты видишь здесь преступление, убийство? Я, правда, не производил еще подробного обыска, но, кажется, Ник, что, на этот раз и ты ничего не найдешь.
  Картер взял своего друга под руку и подвел к луже крови, находившейся в том месте, где найдено было лежащим тело банкира…
  — Джордж, — начал сыщик, — я знаю о том, что мы имеем дело с убийством из другого источника, правда, не совсем обыкновенного, но и здесь я нашел некую улику — эту лужу крови. Скажи, не находишь ли ты ее несколько неестественной?
  — Да… сознаюсь… — замялся Мак-Глусски.
  — Неправда ли, она похожа на то, как если бы произошла от кровотечения из перерезанной артерии? — продолжал Ник.
  — Совершенно верно, но… — недоумевал инспектор.
  — Сейчас узнаешь, что я хочу тебе сказать, — перебил своего друга Ник Картер — Ты, конечно, понимаешь, что если бы кровь текла все время, то она вначале пропитала бы насквозь ковер и только потом остановилась бы на его поверхности, как мы видим здесь?
  — Само собой понятно! — подтвердил Мак-Глусски.
  — Теперь: если она не вытекала из раны, а налита сюда нарочно, чтобы спутать следствие, то насквозь она не пройдет, а ограничится тем, что застынет на поверхности ковра. Тебе понятно это, Джордж?
  — Ясно до очевидности! Застывшая уже кровь не настолько жидка, чтобы пропитать толстый ковер!
  — Well, — продолжал сыщик, — видишь ли, я знаю о происшествии, собственно говоря, не больше тебя, но готов держать пари, что если ты подведешь свой перочинный нож под лужу, то увидишь, что кровь тверда, как деревянная кора. Попробуй, пожалуйста.
  — Знаешь что, Ник, ты, вероятно, уже составил себе полную картину всего происшествия, потому что, иначе, ты не стал бы говорить так уверенно.
  — Ну, это уже другое дело, — уклончиво отозвался Картер. — Ты слышал, о чем я просил тебя.
  Мак-Глусски исполнил просьбу своего друга и к своему изумлению убедился в том, что он прав…
  — Справедливо! — проговорил инспектор. — Сквозь ковер прошло всего несколько капель!
  — Значит, ты нашел и несколько капель свежей крови?
  — Да, да… — рассеянно ответил Мак-Глусски. — Подожди… Это еще что такое?
  — А что? — напряженно осведомился Ник.
  — А то, что недалеко от главной лужи, правильным кругом идут проникшие сквозь ковер кровяные пятна.
  — Охотно верю, — усмехнулся Картер, — потому что злодеи подмешали в кровь воды, чтобы кровь сделать более жидкой.
  — Воистину ты не маг, а отгадчик, — согласился инспектор. — Твое объяснение просто до смешного, но в то же время поразительно верно!
  — А несколько капель настоящей крови, проникших сквозь ковер, — закончил Ник, — происходят от того, что именно на это место был положен перенесенный сюда труп Логана. Вырежь, пожалуйста, всю эту часть ковра — это очень важная улика!
  — Если позволишь, я поеду с тобой к Логанам, — заметил Мак-Глусски. — Ведь ты направляешься к ним?
  — Да, — кивнул головой Ник. — Автомобиль ждет у подъезда.
  По дороге к дому миллионера Картер передал своему другу о разговоре с умирающим по телефону, чем привел инспектора в неподдельный ужас…
  — Да, несчастливец был этот Логан, — вздохнул Мак-Глусски, — такая цельная натура — и пасть от руки подлых убийц. Не сообщи он тебе по телефону — и мы бы ничего не знали. Я, по крайней мере, ничего бы не уяснил себе!
  — Пожалуй, то же случилось бы и со мной, — задумчиво произнес сыщик. — Вся история очень ловко подстроена!
  — Прибавь еще к этому и то, что Логан страдал припадками и что поэтому нет ничего невозможного в его нечаянной смерти.
  — Негодяи и не подозревают, что мы проникли в их игру! — довольным тоном проговорил Картер. — Кара грянет на них, словно гром с ясного неба! О преступлении, кроме нас с тобой, да двоих Баббингтонов, никто не знает и я до поры до времени буду делать вид, что верю в несчастный случай.
  — То же самое думаю делать и я! А как объявить семейству Логана?
  — Там нужно быть особенно осторожным в этом отношении, — заявил Картер. — По крайней мере, до тех пор, пока не пройдет первая горечь утраты.
  — Репортеров, конечно, следует остерегаться? — вставил Мак-Глусски.
  — Я думаю. Эти господа имеют страшно чуткий нюх, — засмеялся Ник.
  — Вот что еще, Ник, — заметил после небольшого молчания инспектор. — Ты сказал, что три преступника нашли Логана у телефона… Что, если они знают о его сообщении?
  — Нет! Этого они не знают, Джордж! Появившееся было беспокойство было рассеяно телефонисткой. Кроме того, когда они вошли в комнату, Логан был уже мертв. Клянусь тебе, Джордж, — сверкнул глазами сыщик, — что я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу злодеев на электрическом стуле.
  — Вот моя рука, Ник! Я буду помогать тебе, насколько могу!
  — И все-таки мне кое-что неясно… — задумчиво произнес Картер.
  — А именно? — встрепенулся инспектор.
  — Для меня очевидно, что убийцы вращаются в высшем обществе, что это люди богатые, имеющие большую власть… Не является ли убийство Логана заключительным актом той драмы, которая вызвала смерть Дана? Ну, все это выяснится, — тряхнул головой Картер.
  * * *
  Тело финансиста было положено на стол в библиотеке той комнаты, в которой он так любил обдумывать свои планы… Все стояло на своих местах, ничто не говорило об ужасной драме…
  Войдя в библиотеку, сыщик и инспектор остановились у самых дверей и с глубокой жалостью смотрели на того, кто так недавно еще был их другом…
  — И вот наша жизнь! — печально произнес Картер после долгого молчания. — Вот наши надежды, планы, стремления! Раз — и нет человека! Помнишь, Джордж, как мы сидели месяц тому назад в этой самой комнате, и я еще шутил над решением Логана покончить с собой, если акции не будут найдены? Помнишь, как Логан шутливо заметил, что не хотел бы слышать из моих уст надгробную речь? Что это было? Предчувствие? И вот он мертв! Клянусь тебе, мой дорогой друг, что я не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу твоим убийцам!
  В это время в комнату вошел секретарь банкира.
  — Я сказал о вашем приходе миссис Логан, — заявил он, поздоровавшись. — Она очень просит вас, прежде чем уйти, заглянуть к ней.
  — Я и сам хотел сделать это. Теперь будьте любезны, последите за тем, чтобы мы с инспектором могли остаться в этой комнате одни на несколько минут.
  — Пожалуйста, — сейчас же согласился секретарь. — Я постою у двери и никого не впущу.
  Как только дверь за секретарем закрылась, сыщик подошел вплотную к трупу.
  — Как он жил, так и умер! — взволнованно произнес он. — Спокойно, величаво. Однако, к делу! Посмотрим, не оставили ли убийцы, сами того не зная, каких-нибудь следов.
  Несмотря на самый тщательный осмотр, на теле Логана не было обнаружено никаких следов.
  — Да, признаюсь, ловкие господа, — проворчал Картер. — Сработано чисто! Единственное, что для нас имеет значение, это сильная опухоль на затылке. Это обстоятельство указывает на то, что Логан был оглушен сильным ударом по голове. Возможно, что экипаж был не его, а только похожий на его карету.
  — Это не подлежит сомнению, Ник, — подтвердил Мак-Глусски. — Только таким образом и могли негодяи выполнить свой замысел.
  Сама рана находилась в области сердца. Артерия была перерезана прямо-таки артистически. В общем, все имело такой вид, будто несчастный действительно упал на раскрытый перочинный нож.
  — Ловко! — досадливо произнес инспектор. — Мастера своего дела эти убийцы! Признаюсь, что я, несмотря на основательное знание всевозможных уловок, в данном случае попался бы впросак.
  — Думаю, что и я не проник бы в тайну, если бы не предсмертное сообщение Логана, — добавил Картер.
  — Ну, что же нам теперь делать? — обернулся к нему Мак-Глусски.
  — Прежде всего, ждать сообщений Баббингтона. Такой опытный мастер, как он, наверное, найдет помещение, откуда говорил несчастный банкир.
  — А в нем мы найдем и улики… — начал Мак-Глусски.
  — И, прежде всего, лужу крови, Джордж! Ее, наверное, негодяи и не подумали удалить! Я знаю, что кровавый след должен вести от кровати к столу, на котором находился телефон. Кроме того, на самой кровати должны быть кровяные пятна!
  Затем, попрощавшись с Мак-Глусски, Картер отправился к вдове, встретившей его очень любезно.
  Миссис Логан была женщиной вполне достойной своего мужа. Та же энергия, та же сила воли проступали в ее красивых и теперь еще чертах лица. Она составляла, так сказать, сердце покойного банкира. Ее богатые пожертвования в пользу многочисленных благотворительных учреждений давно уже упрочили за ней славу отзывчивого человека.
  Теперь лицо ее было бледно, но спокойно. Видно было, что миссис Логан умеет владеть собой.
  — Очень вам благодарна, мистер Картер, — начала она, — что вы согласились зайти ко мне. Я знаю, как покойный муж высоко ценил ваше искусство и счастлива, что именно вы займетесь расследованием этого загадочного происшествия.
  Картер смутился. Что это значит? Он думал, что все убеждены в том, будто банкир погиб вследствие неудачного падения на нож, и вдруг…
  Миссис Логан, казалось, читала мысли сыщика, потому что она слабо улыбнулась и твердо проговорила:
  — Не вздумайте утешать меня, мистер Картер, потому что в несчастный случай вы и сами не верите! Прежде всего, мой муж никогда не чинил карандашей ножом, так как терпеть этого не мог и пользовался всегда машинкой. Наконец, он вообще крайне редко употреблял в дело карандаши, предпочитая автоматическое перо. Для меня вполне ясно, что над мужем совершено злодеяние, может быть, давно уже задуманное.
  — Значит, вы не верите в несчастный случай? — осведомился Ник.
  — Нет, нет и тысячу раз нет! — энергично покачала головой вдова. — Я убеждена в том, что здесь совершено убийство.
  — У вас есть серьезные основания утверждать это?
  — Основания еще не доказательство, — печально произнесла миссис Логан. — Видите ли, мистер Картер, когда проживешь с человеком душа в душу столько лет, то невольно сроднишься с ним, делаешься как бы его вторым «я». И вот у меня все время было предчувствие, что он умрет не своей смертью. Теперь он умер и я говорю — его убили! Я знаю это!
  — Но, скажите, кому нужна была смерть вашего супруга? На кого вы можете хотя бы подумать, миссис Логан?
  — Этого я вам сказать не могу, — развела руками Логан. — Если бы был жив Дан, я бы смело указала на него, но он 4 недели уже, как лежит в могиле и, конечно, не может быть убийцей.
  — У Дана было много сторонников, — заметил Ник Картер, осторожно выбирая выражения и внимательно наблюдая за вдовой своего друга, чтобы уловить впечатление, произведенное его словами.
  Миссис Логан помолчала немного, вопросительно взглянула на сыщика и, наконец, ответила:
  — Эта мысль приходила в голову и мне, но я полагала, что подобное предположение слишком нелепо!
  — В деле расследования преступления не может быть нелепостей, — многозначительно ответил сыщик.
  — Стало быть, вы согласны со мной и полагаете тоже, что мой муж был убит? — спросила вдова.
  — Именно! — решительно заявил Ник Картер. — Я, собственно говоря, не хотел высказывать вам моего подозрения, а полагал сначала уличить преступников. Но так как у вас имеется то же подозрение, что и у меня, то нет оснований скрывать от вас истину. Вы сумеете вынести этот страшный удар и, пожалуй, даже будете иметь возможность дать мне ценные указания!
  — Значит, я не ошиблась! Как я довольна, что попросила вас пожаловать ко мне! Не скрывайте же от меня ничего, даже самого ужасного! Ведь я-то имею право знать все, что касается моего покойного мужа, который был для меня дороже всего на свете!
  Ник Картер не замедлил посвятить несчастную вдову во все подробности дела и рассказал ей все, что произошло в минувшую ночь. Он передал ей почти дословно все, что ему сказал ее покойный муж по телефону, когда уже находился в агонии. Он ничего не скрыл и расскажет все подробности. При этом он изумлялся поразительному спокойствию, с которым несчастная женщина выслушала его повествование, порою даже задавая ему вопросы по существу дела, во избежание недоразумений.
  — Еще раз благодарю вас за то, что вы открыли мне всю правду, — сердечно проговорила она, когда сыщик закончил, и опять пожала ему руку, — я вполне уверена, что вы поступили именно так, как надо!
  — Позвольте задать вам еще один вопрос, — снова заговорил Ник Картер. — Не можете ли вы дать мне какие-нибудь указания, которые могли бы навести меня на след преступников?
  — Нет, ничего не могу вам сказать, — ответила она.
  — Эта весьма прискорбно, — разочарованно заметил Ник Картер. — Откровенно говоря, я надеялся на то, что ваш муж когда-нибудь, во время случайной беседы, обратил ваше внимание на какие-нибудь обстоятельства или лица, считавшиеся им опасными.
  — Нет! Он был слишком тактичен для этого, зная что подобные поиски взволновали и озаботили бы меня. Ведь он всегда был так нежен и добр со мной и всегда: старался оградить меня от всякой, хотя бы даже незначительной, неприятности! Он часто говорил, что я должна всегда быть спокойна, так как вблизи меня он сам чувствовал себя спокойно. Я не знаю, как о нем судили в обществе и в деловом мире, но по отношению ко мне он всегда был одинаково добр. Мы вместе с ним были всегда молоды и, хотя старость заставила нас поседеть и начертала на наших лицах глубокие морщины, мы все же жили друг с другом, как бы не замечая старости! А теперь все это кончилось, благодаря гнусному негодяю, почему-то вздумавшему убить моего мужа!
  Она теперь уж не могла сдержать рыданий и в отчаянии всплеснув руками, простонала:
  — Чем я провинилась, что у меня отняли моего дорогого мужа, единственное мое счастье? Неужели же справедлив тот Бог, который мог допустить гнусное убийство моего мужа, человека, сделавшего столько добра, осушившего столько слез, утешившего столько несчастных?
  — Над нами властвует неисповедимая воля Всевышнего, — пытался Ник Картер утешить вдову, — и мы должны преклониться перед волей Того, Кто ведет нас из мрака к свету!
  Едва только он успел сказать это, несчастная женщина пронзительно вскрикнула, схватила друга ее покойного мужа за руку и проговорила:
  — Нет! Тысяча раз нет! Тот Бог, которого отныне буду признавать я, не знает всепрощающей любви, а одну лишь месть! Я согласна отдать все мое состояние и сделаться нищей, если это даст мне только возможность предать убийц в руки правосудия. Говорят, что от вас, мистер Картер, не может скрыться ни один преступник! Я умоляю вас, отомстите за моего мужа, который был вашим другом! Не жалейте денег, возьмите все, что у меня есть, но только отомстите за этого лучшего из людей!
  Ник Картер ничего не ответил. Эта страшная вспышка неописуемого горя поразила его, и он поклялся, что сделает все, что может, чтобы обнаружить и задержать гнусных убийц.
  Несчастная вдова, успокоившись немного, отвернулась и подошла к окну. Она молча смотрела на улицу, стараясь всеми силами взять себя в руки и остановить рыдания.
  Через несколько минут она снова обратилась к Нику Картеру так спокойно, что если бы сыщик не видел собственными глазами ее вспышки, он не поверил бы, что она способна так страстно выражать свое отчаяние.
  — Быть может, я сумею вам кое-чем помочь, — произнесла она равнодушным, деловым тоном, — случайно и узнала, что на сегодня назначено заседание директоров, на котором должен был председательствовать мой муж. Он обыкновенно не беседовал со мной о делах и вообще никого не посвящал в свои личные дела. Но тут он рассказал мне, что с нетерпением ожидает этого заседания, так как рассчитывает подтвердить на нем результаты своей трудной победы.
  — О каком заседании он говорил? Где и когда оно должно состояться? — спросил Ник Картер.
  — В помещении Континентального общества железных дорог сегодня в пять часов, если не ошибаюсь.
  — Ага, понимаю, — воскликнул сыщик, — я ведь тоже состою членом этого общества. Я совершенно забыл об этом заседании. Дело в том, что из-за контроля над действиями соединенных обществ Дан был во вражде с вашим мужем. Вражда эта сделала их непримиримыми противниками, а Дан, надо полагать, стал из-за нее же гнусным убийцей. Я вам весьма благодарен, сударыня, за это весьма ценное указание. Я припоминаю, что получил приглашение участвовать на этом заседании, но так как ваш супруг раз и навсегда заявил мне, что оповестит меня, если мое присутствие окажется почему-либо желательным, то я не придал этому приглашению значения. Теперь я, конечно, не премину явиться на заседание. Странно, что ваш муж был убит именно в ночь накануне столь важного дела!
  Он распростился с несчастной вдовой, вышел на улицу и направился к главному полицейскому управлению. Там он сейчас же зашел к инспектору Мак-Глусски.
  — Я уже говорил тебе, — обратился он к своему приятелю, — что поручил сегодня утром Баббингтону отыскать поврежденную проволоку в телефонной сети. Сегодня в восемь часов вечера я ожидаю его у себя с докладом. Мне было бы весьма приятно, если бы мы завтра утром вместе с тобой могли продолжать наши расследования.
  — А что ты намерен делать сегодня после обеда? — спросил Мак-Глусски.
  — Тебе известно, что Логан давно уже хотел предоставить мне место в управлении Континентального железнодорожного общества. Далее тебе известно, что ему удалось устроить это, так что я уже с месяц состою директором этого общества.
  — Да, все это я знаю. Вероятно, тебе хочется, чтобы отныне тебя величали «господин директор»?
  — Шутки в сторону! Сегодня состоится важное заседание правления, и я буду присутствовать на нем!
  — И ты полагаешь, что это заседание имеет какое-нибудь отношение к нашему делу?
  — Да, так мне кажется! Случайно я знаю, что Логан собирался на этом заседании произвести основательную чистку, иначе говоря, удалить из состава правления сторонников Дана. А так как он сумел приобрести большинство акций, то он имел возможность исполнить то, чего добивался в течение пятилетней упорной борьбы. Во всяком случае, его задержали вчера в банке до позднего часа именно приготовления к сегодняшнему заседанию. Сам Дан, правда, умер, но живы остались защищавшиеся им интересы конкуренции. Нам известно, что Дан не брезговал средствами в борьбе с Логаном, что он пользовался самыми гнусными уловками, чтобы вырвать победу из рук своего противника, который боролся лишь честным путем!
  — Все это я хорошо знаю, — ответил Мак-Глусски, — ведь когда этот негодяй Дан узнал, что похищенные по его инициативе из сейфа банка акции, благодаря тебе, найдены и возвращены по принадлежности, он так ужаснулся, что его поразил удар!
  — Да, сам-то Дан умер, — задумчиво продолжал Ник Картер, — а посеянное им злое семя, иначе говоря, его бессовестные сторонники, остались живы. Они не могли простить Логану, что он вырвал у них победу из рук!
  — И ты, очевидно, собираешься присутствовать на сегодняшнем заседании не столько в роли директора, сколько в качестве сыщика, — заметил Мак-Глусски.
  — Ты угадал! Что из этого выйдет, я пока еще не знаю, но с нетерпением жду этого заседания и предчувствую, что на нем я столкнусь либо с самими убийцами, либо с их вдохновителями, которые виновны в ужасной кончине нашего друга, — ответил Ник Картер.
  — Как бы то ни было, я от души желаю тебе успеха, Ник! А когда мы с тобой увидимся?
  — Было бы желательно, чтобы ты пришел ко мне домой завтра к восьми часам утра.
  — Прекрасно! Я буду непременно!
  Когда Ник Картер вернулся к себе домой, ему доложили, что его ожидает полицейский врач Джексон, давнишний его знакомый.
  Сыщик немедленно перешел в приемную и сердечно приветствовал Джексона.
  — Я хотел бы передать вам послание, совершенно случайно попавшее ко мне в руки, — заявил врач. — Находясь по долгу службы в конторе Логана, я сегодня утром нашел под письменным столом на ковре письмо в конверте на ваше имя. Очевидно, письмо это совершенно случайно застряло между стеной и корзиной для бумаг. Надо полагать, что покойный миллионер собирался отправить его вам по почте, так как на конверте, как видите, наклеена даже марка.
  — Стало быть, вы даже не вскрыли конверта, хотя имели на то полное право, — отозвался сыщик.
  — Я не люблю вмешиваться в ваши дела, Картер, и не сделал в данном случае того, чего не преминул бы сделать, если бы дело касалось другого сыщика, — с улыбкой заметил врач. — Я счел за лучшее передать вам письмо в том виде, в каком нашел его!
  — Вы весьма любезны, Джексон, — ответил Ник Картер, — попрошу вас не уходить, так как я хотел бы прочитать письмо в вашем присутствии. Возможно, что содержание его касается и вас, как должностного лица.
  Прочитав письмо, Ник Картер нахмурил брови и проговорил, задумчиво глядя на врача:
  — Мы с вами знакомы уже давно, Джексон, и я считаю вас человеком тактичным и не болтливым. Поэтому я хочу посвятить вас в подробности этого дела. Вы видите, в этом письме имеется три приложения: во-первых, повестка с приглашением явиться на заседание правления сегодня в пять часов. Это второй экземпляр точно такой же повестки, доставленной мне уже по почте. Во-вторых, смотрите сами — здесь имеется доверенность, дающая мне право действовать от имени Логана на основании принадлежащего ему большинства акций, на случай, если бы сам Логан был лишен возможности лично председательствовать на заседании. Другими словами, я, в качестве заместителя и уполномоченного Логана, буду в состоянии руководить решениями сегодняшнего заседания. Наконец, тут имеется сообщение о том, что до заседания правления будет иметь место собрание акционеров; это последнее, несомненно, имеет гораздо более важное значение, так как все перемены в личном составе правления зависят от результата голосования акционеров. По неизвестным мне причинам, составляющим тайну нынешнего правления, я не был оповещен о назначении этого собрания акционеров.
  — Я, конечно, не могу судить о важности всех этих фактов, — сказал врач, — но я рад, что нашел это письмо и, таким образом, оказал вам услугу.
  — Я весьма благодарен вам за это, Джексон, — многозначительно заметил Ник Картер, — но вы еще не уходите. Я еще не сказал вам, что именно представляет собою третье приложение.
  Сыщик развернул бумагу и сказал:
  — Это письмо Логана на мое имя, написанное вчера вечером. Оно помечено в верхнем углу: 6 час. 45 мин. Я вам прочитаю его:
  «Милейший Картер! Возможно, что представители интересов Дана, орудующие не менее деятельно, как сам Дан при жизни, забыли второпях пригласить вас на собрание акционеров и на следующее за ним заседание правления. Я настоящим письмом прошу вас пожаловать на оба заседания, так как вы будете вновь избраны директором. К сему прилагаю доверенность, которой благоволите воспользоваться, на случай, если я вдруг не смогу присутствовать. Я желаю добиться следующего: мой сын Феликс, ныне находящийся в Европе, должен быть избран председателем, а вместо директоров Павла Фантона, Копроя Маннерса и Митчеля Крогана должны быть назначены Морган Дюнон, Гирам Слоссон и Арон Бульгер. Все остальные директора должны быть избраны вновь. Вот и все. На случай моего отсутствия руководствуйтесь этими указаниями. Как бы там ни было, я все-таки надеюсь явиться лично, разве только явится мстительный дух моего непримиримого противника Даниэля Дана и задушит меня!
  Ваш Я. Логан».
  Что вы скажете по этому поводу, Джексон?
  — Если бы мы не убедились воочию, что мистер Логан действительно был задушен, можно было бы поверить, что дух Дана действительно встал из гроба! — ответил Джексон.
  — Нет, он не был задушен, он истек кровью!
  — Но нельзя же обвинять в этом дух Дана?
  — Вы так думаете? А я утверждаю, что именно дух Дана и был всему виной!
  — Как прикажете понимать вас? — воскликнул врач в изумлении. — Неужели вы этим хотите сказать, что Логан умер не вследствие несчастного случая?
  — Именно, Джексон: я решительно утверждаю, что Логан был злодейски убит!
  Врач от изумления не сразу нашелся что ответить, но затем заметил, покачивая головой:
  — Вам будет весьма трудно доказать это, несмотря на всю вашу находчивость.
  — Напротив, — уверенно возразил сыщик, — я сумею доказать, что я прав в самом ближайшем будущем!
  — В таком случае вы на самом деле заслужите название чародея.
  — Нисколько, — отказывался Ник Картер, — в данном случае чародей не я, а старик Дан! Человек, который пролежал целый месяц в гробу и все-таки может убить своего врага — ведь это чудо какое-то, не так ли?
  — Еще бы! — заметил врач.
  — Ну так вот, Джексон! Завтра мы опять потолкуем с вами об этом деле, а пока не говорите никому о нашей беседе. До свидания!
  * * *
  Когда Ник Картер в пять часов вечера вошел в зал заседания железнодорожного общества, он по наружности своей был опять похож на богатого коммерсанта средних лет, каким его знал весь Нью-Йорк.
  Его появление озадачило собравшихся. Он прибыл как раз вовремя, так как за отсутствием Логана заместитель председателя уже собирался открыть заседание.
  Явившиеся на собрание директора знали пришельца в качестве некоего мистера Николая Картера, так что никому и в голову не приходило, что этот полный господин и знаменитый сыщик Ник Картер — одно и то же лицо.
  Когда заместитель председателя открыл заседание, Ник Картер сел на свое место, но тотчас же встал, когда оратор закончил свою вступительную речь.
  — Милостивые государи, — начал он, — по всей вероятности, все вы уже знаете о трагической кончине нашего общего друга Логана. Я об этом буду еще говорить, но считаю целесообразным предложить вам прежде всего приняться за серьезные дела, для обсуждения коих мы здесь собрались. В моих руках имеется установленным порядком засвидетельствованная доверенность, дающая мне право выступить от имени владельца большинства акций. На основании этой доверенности, как вам известно, руководителем собрания становлюсь я. Из числа девятисот миллионов акционерного капитала я выступаю от имени пятисот двадцати пяти миллионов, стало быть, абсолютного большинства. Приступим теперь к порядку дня, согласно которому на первой очереди стоит избрание новых директоров на место выбывающих по очереди. Я уже заготовил и сейчас передам секретарю список избранных мною директоров, а теперь позволю себе зачитать этот список.
  Он остановился, как бы желая дать присутствующим возможность возразить.
  Но все сидели молча, так как все были озадачены и изумлены до крайности.
  Ник Картер продолжал:
  — Новый состав правления будет состоять из господ: председателя Феликса Логана, старшего товарища его Николая Картера (это я сам), и директоров Моргана Дюпона, Гирама Слоссона и Арона Бульгера взамен выбывающих по очереди Павла Фантона, Копроя Маннер-са и Митчеля Крогана. Остальные остаются на своих местах. Я не ожидаю возражений, господа, тем более, что являюсь выразителем воли покойного Логана. Если все-таки кто-нибудь из присутствующих желает возразить, то пожалуйста!
  Однако, никто не стал возражать, так как это при данном положении дел не имело бы смысла.
  И снова заговорил Ник Картер:
  — Несчастный случай, стоивший мистеру Логану жизни, не помешал ему с присущей осмотрительностью доставить мне это письмо, которым он вчера вечером в три четверти шестого поручил мне выступить сегодня здесь от его имени. Письмо это вместе с засвидетельствованной нотариальным порядком доверенностью, было найдено сегодня утром рядом с трупом, а затем передано мне.
  Делая это сообщение, поразившее всех присутствующих, Ник Картер внимательно всматривался в выражение лиц Фантона, Маннерса и Крогана. От его зоркого глаза не ускользнуло, что эти господа переглядывались, а Фантон в безумной ярости скрежетал зубами.
  «Он охотно сам себя побил бы за то, что не нашел этого столь важного письма, которое уничтожает все замыслы этих негодяев!» — подумал Ник Картер, хотя его спокойное лицо ничем не выдавало его мыслей.
  — Господа! — продолжал он, — руководствуясь чувством глубочайшего уважения, разделяемого всеми присутствующими, по отношению к нашему покойному председателю, я предлагаю отложить заседание на неделю. С вашего согласия я, в качестве председателя и заместителя покойного, вступаю в свои права и требую принятия моего предложения. Господин секретарь, ваша обязанность вам известна! Господа, собрание акционеров откладывается на неделю! Имею честь кланяться!
  Он вышел из зала.
  Оставшиеся после его ухода были так поражены и озадачены неожиданным поворотом дел, что не сумели даже выразить своих чувств в ясной форме.
  — Черт возьми! Противно даже дышать одним воздухом с такими мошенниками, — ворчал сыщик, выйдя на улицу, — бедный мой Логан. Спи спокойно. Если твой коварный враг сумел даже спустя целый месяц после своей смерти убить тебя, то тебе, хотя ты и был уже мертв, все-таки удалось испортить замысел его и его единомышленников. А что еще важнее: твое письмо выдало мне тех, кто убил тебя! Теперь я знаю, как их найти! Правда, улик у меня еще нет, но будь уверен, друг мой, скоро настанет время, когда убийц постигнет заслуженная кара! Час возмездия близок!
  * * *
  Из громадного здания правления общества Ник Картер кратчайшим путем направился в главное полицейское управление.
  Благодаря счастливой случайности, он у подъезда столкнулся со своим приятелем, инспектором Мак-Глусски, который собирался идти обедать в ресторан.
  — Придется тебе поголодать немного, милейший, — с улыбкой произнес Ник Картер, — я, собственно, собирался повидаться с тобой лишь завтра утром, но весьма веские причины побудили меня явиться к тебе сегодня же попросить у тебя кое-каких сведений.
  — Чем могу служить, дружище? — спросил инспектор, усевшись поудобнее в своем рабочем кабинете и закуривая папиросу.
  Сыщик помолчал немного и затем сказал:
  — Когда здесь властвовал твой предшественник, инспектор Бирнес, он вел список, составленный в алфавитном порядке, с указанием не только всех происшествий, привычек, добродетелей и пороков всех именитых граждан Нью-Йорка, но и жизнеописаний всех известных преступников американской столицы. Продолжаешь ли ты ведение этого списка?
  — Разумеется, — ответил Мак-Глусски, — быть может, ты хочешь видеть характеристику твоей собственной личности в изображении полицейских данных? Могу тебе ее показать.
  — Покорно благодарю! Я вовсе не желаю видеть описание всех моих пороков, — со смехом ответил сыщик, — ты знаешь я и сам содержу «частную мертвецкую», как я называю мою коллекцию.
  — Точно так же я именую и свою!
  — Ввиду того, однако, что я еще молод годами, — продолжал Ник Картер, — я вынужден ограничиться данными настоящего времени, а относительно прошедшего должен обратиться к тебе с вопросом.
  — А что хотел бы ты узнать из этих летописей?
  — Посмотри-ка в них, что сказано о господах Фантоне, Маннерсе и Крогане. Прежде всего займемся Павлом Фантоном.
  — Видишь ли, Ник, он и богатый, и вместе с тем, очень дурной человек. Между нами говоря, это мерзавец, от которого можно, при благоприятных для него обстоятельствах, ожидать даже совершения убийства с целью грабежа!
  — Это-то я знаю, тем более, что он и есть один из убийц Логана! Да, ты вот удивляешься, а я тебя в этом уверяю! А сообщники его — Маннерс и Кроган! В этом даю голову на отсечение! Откровенно говоря, я сначала заподозрил архитектора и двух его помощников, которые строили кладовую в доме Логана.
  — Я тоже, — согласился инспектор.
  — Между тем, мне уже удалось установить, что ни одного из них нет в Нью-Йорке уже несколько недель и, следовательно, Моррисон, Фербек и Робертсон здесь не идут в счет. Но внутренний голос говорит мне…
  — То самое шестое чувство, с которым ты имел счастье родиться на свет, — смеясь, заметил инспектор.
  — Назови это предчувствием, чутьем, чем хочешь. Как бы там ни было, а я вполне на него полагаюсь и оно мне теперь говорит, что мы обнаружим убийц, если только нам удастся разыскать дом, куда ведет поврежденная проволока. Так или иначе нам не мешает ознакомиться с прошлым и настоящим этих трех негодяев.
  — Разве ты их не обнаружил на собрании акционеров, благодаря твоему чутью, никогда не оставляющему тебя? — спросил инспектор.
  — Обнаружил, и даже вполне определенно, — злобно воскликнул Ник Картер, — само собой разумеется, что это коварные и ловкие преступники, которые обладают достаточным присутствием духа и осмотрительностью, чтобы не попасть впросак, именно потому, что они вращаются в лучшем обществе и известны в широких кругах, как порядочные люди. Нам нелегко будет уличить их так, чтобы для суда не осталось никаких сомнений, так как признания от них не добьешься. Но я не успокоюсь до тех пор, пока они не испустят дух на электрическом стуле, так как поклялся в этом перед моим покойным другом!
  — А я тебе помогу, чем можно. Вот, прежде всего, биография Павла Фантона.
  — Прочти мне, пожалуйста, отдельные данные.
  — Сведения включают в себя двадцатилетний промежуток времени.
  — Но ты ведь знаешь, что именно интересно для нас, поэтому выбери сам, что нужно.
  — «Павел Фантон, — начал Мак-Глусски, — родился в 1855 году в Сиракузах, в штате Нью-Йорк, был заподозрен в 1875 году в убийстве богатого железоторговца Джоеля Граймса в Сиракузах же, но обвинен не был, за недостаточностью улик. В 1880 году прибыл в Нью-Йорк, служил в одном из банков на Валл-стрит. Был под следствием в 1882 году по обвинению в подделке чеков, но за недоказанностью обвинения был выпущен на свободу». Неужели тебя все это интересует?
  — Нет, не все. Судебному приговору он ни разу не повергался?
  — Нет, но тут есть еще другие, не лишенные интереса, сведения. «Коварный человек, преступник по природе. Подозревается в пособничестве…», ну, да эти имена не интересны. Лучше я не буду читать, а вкратце сообщу всю его характеристику.
  — Ладно, но только поторопись!
  — Изволь. Фантон всегда состоял послушным орудием компании финансистов и служил посредником, когда надо было путем подкупа одного из наших законодателей отклонить закон, невыгодный для биржи. Также он подкупал представителей исполнительной власти, когда надо было истолковать какой-нибудь проведенный закон в пользу этой самой компании финансистов. Он считается человеком богатым, хотя никто не знает, откуда взялось его огромное состояние. В течение многих лет он подозревается в том, что состоит в связи с владельцами худших игорных домов и других, еще более порочных, учреждений.
  — Вот как, — медленно проговорил Ник Картер, — а ну, посмотри-ка, какими учреждениями он в настоящее время интересуется, помимо железнодорожного общества?
  — Это я могу тебе сказать и наизусть, — заявил инспектор, закрывая объемистую книгу, — он состоит негласным компаньоном Билля Букрама, владельца игорного притона. Я не имел возможности уличить его в этом, но, тем не менее, это несомненный факт!
  — Известны ли тебе притоны этой милой четы? — спросил Ник Картер.
  — Если потребуется, то я сумею отыскать какой-нибудь из них, — ответил Мак-Глусски.
  — Вот увидишь, что в одном из этих домов мы наверняка найдем конец телефонного провода, которым воспользовался умирающий Логан!
  — Нисколько не сомневаюсь, — согласился инспектор.
  — Можешь ли ты составить до завтра список всех этих игорных домов и прочих притонов?
  — Разумеется, могу!
  — А теперь перейдем к Маннерсу и Крогану, — продолжал Ник Картер, — дай мне сюда книги, я сам займусь изучением жизнеописаний этих господ, а ты пока пойди пообедай, иначе здешнее полицейское управление рискует потерять своего начальника, который умрет голодной смертью!
  Спустя час Мак-Глусски вернулся.
  — Все они одного поля ягоды! — заявил ему Ник Картер, — можешь спокойно поставить книги на место, я выписал все, что может иметь значение.
  — Удалось ли тебе найти еще что-нибудь интересное?
  — Не могу сказать. Я и теперь убежден, что мы обнаружим в одном из притонов Фантона телефон, которым воспользовался Логан.
  — Не сомневаюсь, — согласился инспектор.
  — Удивительные у нас в Америке делаются дела! Эти три молодца начиняют свою карьеру с преступлений, наживают большие деньги и быстро идут в гору. Из разбойников, громил и карманников они превращаются в биржевиков, которые под вымышленными именами спокойно продолжают свое гнусное занятие, причем высшее общество принимает их теперь с распростертыми объятиями. А затем, достигнув того, к чему стремится всякий деловой американец, а именно — почета, влияния и богатства, — они снова возвращаются на путь преступлений и становятся кандидатами на электрический стул!
  — Да, это весьма печальное явление, — задумчиво проговорил инспектор. — Дело все в том, что мы в Америке еще очень молоды, мы еще не умеем надлежащим образом взвешивать факты и, прежде всего, наши понятия о нравственности еще весьма неустойчивы! У нас нет грани между порядочным человеком и мошенником! Вот почему в среде наших лучших кругов постоянно происходят колебания и наш брат полицейский, того и гляди, должен будет когда-нибудь арестовать того, кто вчера еще был сановником, влиятельным тузом или политиком! Знаешь что, Ник, как-нибудь в свободное время зайди ко мне и займись изучением тайн моей «частной мертвецкой». Тебе придется убедиться, что чуть ли не все наши видные деятели, играющие теперь крупную роль, имеют на своем прошлом то или иное черное пятнышко, мягко выражаясь. Если бы я вздумал заняться на этом основании шантажом, то в короткое время мог бы разбогатеть!
  — Что касается этого, то мы еще подождем, — сухо ответил Ник Картер. — Но должен сказать, что сведения о моих трех коллегах по правлению железнодорожного общества не лишены интереса! Надеюсь, что завтра к вечеру нам удастся поймать всех троих!
  — Может быть, установить за ними слежку? Или ты предпочитаешь поручить это твоим помощникам? — спросил Мак-Глусски.
  — Ни то, ни другое! Мы имеем дело с пройдохами, которые сейчас же разнюхают, что за ними следят. Это только послужит для них предостережением, тогда как в данный момент они понятия не имеют о том, что их подозревают!
  — Ладно. Не будем их трогать до поры до времени.
  — Это будет лучше всего. Ну что, придешь ли ко мне завтра утром ровно в восемь часов?
  — Обязательно, если не умру до этого. В последнем случае не премину известить тебя, — смеясь, сказал Мак-Глусски.
  — Отлично! Полагаю, что тогда же мы и выступим на охоту!
  Уверенность Ника Картера, однако, скоро обратилась в разочарование, так как к восьми часам вечера Баббингтон не явился, несмотря на свое обещание быть аккуратным.
  Сыщик тщетно прождал еще полчаса, а затем подошел к телефону.
  — Алло, станция? — произнес он. — Заступила ли уже мисс Баббингтон на ночное дежурство?
  — Нет. Сегодня днем она отказалась от службы и ушла, — гласил ответ.
  — Быть не может! — воскликнул озадаченный сыщик. — Не знаете ли вы случайно причины ее ухода?
  — Она заявила, что ее отец в другом месте нашел больше подходящее занятие, и что она уезжает с ним. Вероятно, они оба уже успели выехать из Нью-Йорка.
  — Не знаете ли вы, куда именно?
  — Нет. Она говорила только, что все это случилось совершенно неожиданно и что перевозка их квартирной обстановки уже начата. Она намеревалась встретиться со своим отцом уже на вокзале.
  — Не говорила ли она, на каком?
  — Да, на Центральном.
  — Благодарю вас! В котором часу вы беседовали с ней?
  — Часа в четыре дня, впрочем, нет, часом раньше, так как она говорила мне, что собирается уезжать именно в четыре часа.
  — Еще раз благодарю. Отбой.
  Ник Картер повесил трубку.
  Не отходя от аппарата, он впал в глубокое раздумье и соображал, какие именно причины могли заставить Баббингтона с дочерью уехать столь внезапно.
  «Этот Фантон и его сообщники еще более хитры, чем я думал! — размышлял он. — Они пытаются замести даже самый слабый след! Стало быть, они уехали в четыре часа с Центрального вокзала. В таком случае они никуда, кроме Бостона, не могли уехать, так как, насколько мне известно, оттуда завтра утром уходит пароход через Ирландию в Ливерпуль. Уходящий отсюда в четыре часа поезд приходит в Бостон ровно в десять часов вечера».
  Он снова подошел к телефону и соединился со станцией для переговоров на дальнее расстояние. Затем он вызвал начальника полиции в Бостоне.
  Спустя десять минут тот уже был у телефона.
  — Послушайте, — начал Ник Картер, — это говорит Ник Картер из Нью-Йорка! Скорый поезд, ушедший отсюда в четыре часа дня, придет в Бостон в десять часов вечера, не так ли?
  — Совершенно верно, если только не опоздает. А в чем дело?
  — Этим поездом в Бостон приезжают мужчина и женщина, которых нужно обязательно задержать. К моей просьбе присоединяется также инспектор Мак-Глусски!
  — Будет исполнено в точности. А о ком именно идет речь?
  — О некоем Томасе Баббингтоне, состоявшем до сегодняшнего дня на службе у здешнего телефонного общества, и о его дочери Магде, бывшей телефонистке! Полагаю, что они не будут загримированы и даже не будут скрываться. Обходитесь с ними вежливо, но так или иначе задержите их, хотя бы они даже и заявили, что завтра утром собираются уехать в Европу!
  — Будет исполнено!
  — Затем будьте добры известить меня, как только их задержите!
  — Слушаюсь, мистер Картер!
  — Заранее благодарю!
  Ник Картер снова повесил трубку.
  «Как объяснить эту историю? — задумался сыщик. — Можно предположить только одно: Фантону и его сообщникам не давало покоя то обстоятельство, что они нашли телефонный аппарат на полу. Они сообразили, что во всяком случае Логан пытался поговорить с кем-то по телефону. Далее они поняли, что телефонное общество обязательно обратит внимание на незарегистрированный аппарат и немедленно примет меры к расследованию. Они без труда могли узнать, кому из служащих будет поручено вести это расследование. Затем, когда они узнали, что Баббингтон весьма опытный работник, они решили во чтобы то ни стало обезвредить этого нового опасного врага. Им показалось проще всего заставить Баббингтона уехать. Для такого человека, как Баббингтон, десять тысяч долларов представляют собой огромное состояние, а для преступников это пустяки. По всей вероятности, они сумели его убедить, что им нужен где-то в другом месте опытный телефонный механик, а простак Баббингтон соблазнился несколькими тысячами долларов и, не подозревая ничего дурного, принял сделанное ему предложение, согласившись бросить моментально все в Нью-Йорке и выехать безотлагательно в Бостон, а оттуда дальше. Он не мог оставить свою дочь одну и потому взял ее с собой. Но это не существенно. Гораздо важнее узнать, передал ли Баббингтон Фантону и его сообщникам то, что я ему говорил. Полагаю, что нет, хотя бы уже потому, что Баббингтон вряд ли переговаривался лично с преступниками. По всей вероятности, с ним заключил условие какой-нибудь посредник, да и то под вымышленной фамилией, для того, чтобы Баббингтон в случае чего не мог выступить свидетелем. А жаль! Я вполне полагался на Баббингтона и ожидал многого от его содействия! Теперь, очевидно, мне самому придется разыскивать поврежденную проволоку, а так как я, хотя и не могу сойти за опытного телефонного механика, все-таки кое-что понимаю в этом деле, то думаю, что добьюсь своей цели и сам!»
  * * *
  Оказалось, что телефонное общество свободно могло обойтись и без Баббингтона, так как в Нью-Йорке помимо него имеется много опытных телефонных механиков.
  Когда на другое утро Ник Картер в сопровождении инспектора Мак-Глусски явился в здание управления телефонной сетью, им немедленно предоставили в полное распоряжение другого механика, прекрасного знатока своего дела.
  — Для меня составляет громадное удовольствие разыскивать что-нибудь такое, чего не могли найти мои товарищи, — заявил механик с улыбкой. — Знаете, господа, я отношусь к проводам телефонной сети, как в былое время собаки к невольникам. Имея соответствующее поручение от моего начальства, я покажу вам, что я могу сделать! Прежде всего мы отправимся в тот дом на авеню Мэдисона, где прежде стоял аппарат, а оттуда мы выследим провод, если только таковой еще имеется, до самого места повреждения.
  — Вероятно, провод в том или другом месте удален? — возразил Ник Картер.
  — Это пустяки! Это только еще вернее укажет нам, где находится тайное соединение!
  — Пожалуй, это правильно, — согласился сыщик, радуясь находчивости своего нового помощника.
  Дом на авеню Мэдисона оказался особняком, в котором проживала какая-то весьма почтенная семья. Здесь сыщик узнал, что за все время, пока в этом доме проживали нынешние жильцы, у них никогда не было телефона. Механик, несмотря на тщательные поиски, не нашел и следа проводов.
  — Странно, очень странно, — проворчал он, — нигде нет провода, да и не было его с тех пор, как аппарат удален из дома.
  — Надо будет влезть на крышу и посмотреть в дымовой трубе, — посоветовал Ник Картер.
  Механик последовал этому совету, но скоро с досадой воскликнул:
  — Тут тоже ничего нет, по крайней мере, теперь! В свое время, правда, провод проходил через трубу!
  — Давно ли это было? — спросил Ник Картер.
  — Видите ли, при массе пыли и сажи в Нью-Йорке установить это довольно трудно, хотя можно предположить, что с того времени прошло уже несколько месяцев.
  — Быть может, вам удастся установить, в каком направлении провод выходил из трубы. Тогда остается только выследить это направление и дальше.
  — Мысль недурна! В таком случае придется распроститься с вами на некоторое время, — ответил механик и ловко нырнул в трубу. Спустя некоторое время он вылез оттуда, весь в грязи и саже.
  — Провод проходил прежде через стену дымохода! — сообщил он, — и, мне кажется, из-под крыши он выходил наружу и доходил до одного из углов!
  — Значит, надо осмотреть углы крыши! — решительно заявил Ник Картер.
  Но несмотря на тщательный осмотр всех углов крыши, они нигде не могли найти места, откуда прежде выходил провод.
  — Остается предположить, — заявил механик, — что провод проходил выше или ниже нас вдоль крыш.
  Прошло около получаса. Вдруг механик весело воскликнул:
  — Наконец-то, поймали его! Вот тут, мистер Картер, от этого места провод тянулся к соседнему дому! Теперь будет нетрудно проследить его, по крайней мере, до конца этого квартала!
  Открытие это было весьма важно, несмотря на кажущуюся незначительность, так как теперь можно было надеяться дойти до искомой цели, хотя бы и обходным путем.
  След прерывался, конечно, у края плоской крыши соседнего дома, но механику было известно, что провод прежде проходил через улицу и что след должен быть снова найден на крыше противоположного дома.
  Все втроем сошли вниз на улицу, вошли в противоположный дом, влезли на крышу, плоскую, как почти у всех нью-йоркских домов, и без особого труда нашли место, где раньше был прикреплен провод.
  Осмотрев затем с неутомимым вниманием крыши второго квартала и приблизившись опять к угловому дому, они, наконец, добились своего. Они наткнулись на место соединения следов прежнего провода с ныне существующим.
  — А теперь что вы нам скажете? — обратился Ник Картер к механику.
  — Если вы придаете цену моему мнению, — заявил механик, — и если я не ошибаюсь, то теперь загадка решена!
  — Как так?
  — Дело очень простое, если над ним немного подумать. Видите ли, господа, нам известно, что на доске в помещении станции показался номер, давно уже не применявшийся. Телефонистка на станции должна была думать, что ее вызывает именно аппарат с этим старым номером. Но ведь это невозможно уже потому, что в том особняке давно уж вовсе нет телефона. Далее мы знаем, что от станции по направлению к особняку идет еще другой провод. Таким образом, нет сомнения в том, что был присоединен какой-нибудь провод, и нам остается только найти место, где именно это было сделано. Я полагаю, что мы не менее быстро дойдем до цели, если начнем искать с другого конца и теперь вот этот провод служит доказательством того, что я был прав!
  — Можете ли доказать справедливость вашего предположения? — спросил Ник Картер.
  — Прямых доказательств у меня, правда, нет, но здравый смысл говорит, что иначе и быть не могло. Возможно, конечно, допустить ошибку с моей стороны, но я чувствую, что мы находимся на верном пути. Мы должны идти по следам этого провода, который, наверняка, доведет нас до того места, где он соединен с прежним проводом, соединявшимся с особняком. Идти надо налево и я убежден, что мы, таким образом, доберемся до той комнаты, где происходил минувшей ночью разговор по телефону. Я, господа, полагаю, что дело происходило следующим образом: мошенники знали о существовании старого провода, быть может, они сами и проживали в том особняке на авеню Мэдисона. Так или иначе, они воспользовались старым проводом, чтобы соорудить собственное соединение.
  — Я признаю ваши доводы, — согласился Ник Картер, — и попрошу вас выследить этот провод. Но не прерывайте работу прежде, чем добьетесь ясности. Затем поезжайте ко мне домой и ждите меня там.
  — Нельзя ли будет по дороге зайти в ресторан? Признаться, я сильно проголодался и хочу пить.
  — Нет, на это не хватит времени, — возразил сыщик, — но вы можете передать привет моей двоюродной сестре и попросить ее угостить вас сытным завтраком. Вы пьете?
  — Никогда, за исключением…
  — Ну, будет вам скромничать! По вашему носу видно, что вы не дурак выпить!
  — Если надо, то постою за себя и в этом отношении!
  — Зачем же вы говорите, что не пьете никогда?
  — Этого я не говорил, мистер Картер! Ведь вы не дали мне досказать, я хотел сказать, что не пью никогда, за исключением тех случаев, когда имею возможность пить. Впрочем, привет я вашей сестре передам.
  Сыщик расхохотался и затем, сообща с инспектором, принялся за выслеживание провода, ведущего влево, а механик направился в противоположную сторону.
  Против ожидания они не встретили никаких затруднений. По-видимому, здесь даже никто и не пытался скрыть провод и последний шел от дома к дому.
  Таким образом, сыщики дошли до 23-й улицы в Западном городе. Недалеко от Бродвея провод входил во внутрь одного из домов, проходя опять по дымовой трубе.
  — Знаешь ли ты, кому этот дом принадлежит? — спросил Ник Картер со злобной улыбкой.
  — Знаю! Это и есть один из игорных притонов Букрама, который сам в настоящее время поневоле отдыхает от трудов праведных. Он дошел до того, что полиция закрыла его лавочку. А теперь он выжидает, пока его доброжелатели исходатайствуют ему разрешение на возобновление занятий.
  — Но это еще не все, — с улыбкой проговорил Ник Картер.
  — Фантон тоже причастен к этому делу?
  — Мало и этого!
  — А что же еще? — спросил немного удивленный инспектор.
  — А то, что из этого самого дома телефонировал Логан ко мне, — уверенно заявил Ник Картер, — и убит он был именно в этом доме!
  — По всей вероятности, ты и теперь прав! — согласился Мак-Глусски.
  — Послушай, милейший, что я надумал: убийцы не могут предположить, что полиция попытается проникнуть в этот дом. Да и в самом деле, кому охота являться сюда, где никакого дела сделать нельзя. Поэтому я полагаю, что негодяи даже не потрудились уничтожить пятна крови в комнате!
  — Это вполне возможно!
  — Далее я полагаю, что мне удастся раздобыть в этом доме недостающие еще улики. Нет, я не о пятнах крови говорю, — прибавил он, когда ему показалось, что инспектор хочет возразить, — их недостаточно для уличения трех негодяев! Но я надеюсь, что мне удастся уличить Фантона и его сообщников, несмотря на всю их хитрость, если я воспользуюсь их же телефоном.
  — Как же ты думаешь устроить это? — спросил Мак-Глусски.
  — Видишь ли, я полагаю, что в данном случае имеет место не простое соединение проводов. Если не ошибаюсь, этот провод не имеет ничего общего со старым, который в свое время вел к особняку на авеню Мэдисона. Я думаю, что этот провод, который, вероятно, проложен лишь недавно, в каком-нибудь месте пересекает один из старых проводов, быть может, на известном расстоянии идет с ним параллельно и так близко, что под влиянием атмосферных явлений электрическая искра может перескочить с одного провода на другой. Понимаешь ли ты меня? Я полагаю, что этот провод представляет собой соединение одного притока с другим и что оно совершенно не зависит от телефонной станции. А ты помнишь, что в ночь убийства Логана стояла сырая и туманная погода.
  — И ты думаешь, что специальный провод, благодаря странной случайности, прикоснулся к старому проводу и таким образом, произошло соединение с телефонной станцией, а через нее и с тобой?
  — Вот именно, это я и утверждаю! — решительно заявил Ник Картер. — Это не случайность, а вмешательство Провидения!
  — Основываясь на этом предположении, ты хочешь соединиться из комнаты, в которой произошло убийство, с другим притоном, куда ведет провод?
  — Да, я думаю сделать это, — спокойно ответил Ник Картер, — я полагаю, что в этом доме имеется не более одного сторожа, а с ним мы без труда справимся. А там видно будет!
  — Сторож этот, разумеется, посвящен в дело, — злобно проворчал инспектор, — и если я его схвачу, то заставлю сознаться во всем!
  При помощи своей специальной отмычки Нику Картеру удалось быстро пробраться на чердак. За ним следовал Мак-Глусски.
  Было двенадцать часов дня.
  Добравшись до второго этажа, сыщики услышали за одной из полуоткрытых дверей голоса и к изумлению своему расслышали, как несколько раз было произнесено имя Картера.
  — Что это за Картер? — спросил кто-то. — Не родственник ли он известного сыщика?
  — Кто бы он ни был, — послышался другой голос, — мы должны очень остерегаться, если не хотим проворонить все дело в последний момент.
  — Это говорят Фантон и Маннерс, — шепнул Ник Картер инспектору.
  — Что это с вами сделалось? — послышался сердитый голос третьего лица. — Вы превратились в трусов! Сам черт не догадается, что мы укокошили старого Логана в этой комнате, а затем доставили труп в его контору! Мы сделали только одну глупость! Черт тебя знает, Фантон, как это ты не видел письма под письменным столом?
  — Это кричит Кроган, — снова шепнул Ник Картер, — ты готов? Такой удобный случай нам вторично не представится!
  — Ладно! Иди вперед!
  Ник Картер толкнул дверь ногой.
  Находившиеся в комнате преступники в ужасе вскочили со своих мест, увидев перед собой двух сыщиков с револьверами в руках.
  — Сдавайтесь, негодяи! Ваша игра проиграна! — воскликнул Ник Картер.
  Кроган и Маннерс сразу поняли, что все пропало. Только Фантон выхватил револьвер и бросился на сыщика. Но в тот же момент он с громким криком свалился. Пуля Ника Картера раздробила ему правую руку.
  Спустя несколько секунд преступники были связаны.
  — Мы явились сюда как раз вовремя! — проговорил Ник Картер со злобной улыбкой. — Вот посмотри, — обратился он к своему другу, указывая на большое пятно крови на ковре, — здесь Логан истекал кровью из раны, нанесенной ему преступной рукой! А там стоит кровать, на которой совершено убийство, тут видна полоса крови, которая тянется до стола!
  Он оглянулся в комнате и обратился затем к преступникам:
  — Я вижу, вы убрали телефонный аппарат! Но это надо было сделать тремя днями раньше!
  — Вы нам ответите за нанесенное оскорбление! — прошипел Фантон в безумной ярости. — Мы ничего не знаем и ни в чем не виновны!
  — Бросьте это! — прервал его Ник Картер. — Инспектор Мак-Глусски и я слышали вашу беседу и запомнили все слова, которыми вы сами себя выдали! Вы арестованы, а все остальное разберет суд!
  * * *
  На суд явился также и Томас Баббингтон в качестве свидетеля. Когда-то он устраивал проводку телефона у Фантона, и это, между прочим, побудило последнего убрать механика из Нью-Йорка. Однако, Баббингтон по предписанию Ника Картера был задержан в Бостоне.
  Показания механика вполне подтвердили предположения сыщика.
  Оказалось, что провод от телефона, по которому говорил Логан, на самом деле не был присоединен к проводу, ведущему к особняку на авеню Мэдисона. От одного притона к другому был проложен специальный провод Фантона, который шел на расстоянии приблизительно ста футов параллельно с проводом, соединенным с телефонной станцией. Вследствие резкой перемены погоды и благодаря случайному стечению обстоятельств, провода соприкоснулись, так что образовалась связь с телефонной станцией.
  Спустя несколько месяцев убийцы были казнены.
  Ник Картер исполнил клятву, данную своему покойному другу и отомстил за его убийство.
  Загадка мисис Дикинсон
  К знаменитому сыщику Нику Картеру пришли трое: полный пожилой мужчина, худой пожилой мужчина и молодой человек, которого нельзя было назвать ни худым, ни толстым.
  Полного мужчину звали Феррис, худого — Стил, а молодого человека — Ричард Стил, он был племянником мистера Стила.
  Разговор начал мистер Феррис.
  — Мы все люди занятые, поэтому будем немногословны, — сказал он. — Вы знаете меня, знаете мистера Стила. Мы представляем ювелирную контору «Феррис и Стил». Молодой мистер Стил — наш кассир. Вы также знаете Джорджа Дикинсона, не так ли?
  — Торговца разными безделушкам и редкостями? — спросил Ник. — Ему вообще незачем торговать. Денег-то у него — на дюжину богачей хватит. Видимо, занимается торговлей только из любви к ней.
  — Именно так. А миссис Дикинсон — ее вы знаете?
  — Нет. Слышал только об их свадьбе. Она, кажется, намного моложе супруга.
  — Ему под шестьдесят, а ей не дашь к двадцати пяти. И она настоящая красавица, честное слово. Представьте себе; черные искрящиеся глаза, смуглая кожа — чистая испанка? Более того, она истинная леди, и по рождению и по воспитанию. Могу похвалиться, что узнаю настоящую леди с первого взгляда. Впрочем, миссис Дикинсон и невозможно спутать с кухаркой. Итак, сэр, наше дело касается ее, и дело это печальное. Можете ли вы поверить, что это прелестное существо больно клептоманией и что она обворовывает нас уже несколько месяцев?
  — Могу ли я поверить? — переспросил Ник — Все зависит от фактов.
  — О, факты неопровержимые. Мистер Стил и я, мы сами видели, как она это делает.
  — Почему же вы позволяете себя обворовывать?
  — Может быть, мы ошибались, может быть, мы вели себя безрассудно, — сказал Феррис, — но только из благих побуждений. Позвольте рассказать вам, что произошло. Это началось в июне, всего лишь через несколько месяцев после их свадьбы. Однажды она пришла к нам в магазин и представилась. В это время я был в магазине. Ее муж торгует с нами уже много лет. Когда нам удается достать что-нибудь особенное по его части, мы всегда даем ему знать об этом, и если сложить вместе суммы сделок, которые мы с ним заключили за последние десять лет, то получится шестизначная цифра.
  Разумеется, я был очень рад видеть миссис Дикинсон, мне было любопытно на нее посмотреть. Я показал ей наш магазин. Она спрашивала о ценах на различные предметы, но ничего не купила. На следующий день, однако, она вернулась и приобрела драгоценностей… минуточку… Ричард, на какую сумму?
  Молодой Стил достал книгу и посмотрел в нее.
  — Первый чек, — сказал он, — был на тысячу восемьсот пятьдесят долларов.
  — Значит, она заплатила вам чеком? — спросил Ник.
  — Да, — ответил Феррис, — она дала чек на имя своего мужа.
  — Чек был правильный?
  — Разумеется. Здесь и речи нет о простом подлоге, мистер Картер. Это клептомания — безумное влечение к воровству. А свои покупки она всегда делала как полагается. В первый раз, судя по всему, никакой кражи не было. Прежде чем у нас появился повод заподозрить неладное, она еще дважды посетила наш магазин и, покупая что-нибудь, всегда платила чеками на имя своего мужа. И даже тогда мы совсем не были уверены, что это сделала она. Верно, после ее ухода мы недосчитались одного солитера стоимостью две тысячи долларов, но у нас не было никакой уверенности, что именно она взяла его. В самом деле, мне такое даже в голову не приходило. Напротив, я подозревал другого человека и провел небольшое расследование, но оно дало отрицательные результаты.
  Через несколько недель, когда это расследование еще не было закончено, миссис Дикинсон пришла к нам в магазин в четвертый раз. Она сделала покупки на общую сумму шестьсот долларов и украла другой солитер стоимостью две тысячи восемьсот долларов — это был большой и красивый камень.
  На этот раз я следил за ней, и хотя я не видел, как она взяла драгоценный камень, в душе я был совершенно уверен, что именно она сделала это. Он был на месте, когда она подошла и стала осматривать поднос с драгоценными камнями, а когда она отошла, его уже там не было.
  В связи с этим, а также имея в виду предыдущие пропажи, я решил, что нужно что-то предпринимать. Я приказал нашему охраннику поговорить с ней, когда она будет выходить из магазина.
  Он сделал это самым деликатным образом. Он обратился к ней, сказав, что, пока она осматривала поднос с драгоценными камнями, один из них куда-то пропал и предположил, что камень застрял в складках ее платья.
  Она немедленно вернулась вместе с ним к прилавку, за которым стоял я, и устроила самую неприятную сцену, какую я когда-либо видел. — Тут мистер Стил-старший сухо и хрипло рассмеялся.
  — Ладно, — сказал Феррис, — я признаю, что я потерял голову. Она так спокойно держалась, так совершенно разыграла невинность. Короче, я отпустил ее.
  Я попросил у нее прощения за беспокойство и обвинил во всем нашего охранника. На самом же деле я просто не мог дать приказ арестовать и обыскать миссис Дикинсон.
  — Если бы она не была так хороша, — с хриплым смешком произнес мистер Стил, — мой партнер действовал бы куда решительнее.
  — А что я мог поделать? — резко возразил Феррис. — Арестовать ее означало бы чертовски разозлить Дикинсона и потерять его как партнера. И подумайте, в каком положении мы бы оказались в случае ошибки! Был бы ужасный скандал, а вы, разумеется, знаете, мистер Картер, как вредят такие скандалы нашим делам. Каждая ювелирная фирма в этом городе не раз позволяла обкрадывать себя безнаказанно — арестуете одну знатную даму, а это распугает множество клиенток из ее круга. Короче, она выкрутилась. И на меня не обиделась. Она, по-видимому, решила, что я очень прилично себя вел, даже улыбнулась мне…
  — И ее улыбка стоила двух тысяч восьмисот долларов? — спросил Ник.
  — Нет, что вы, нет, сэр, — сказал Феррис, покраснев. — Но я был рад хоть так выйти из положения. В ее манерах было что-то такое, что заставило меня не верить собственным глазам. Когда она ушла, я как дурак целый час искал этот солитер по всему магазину И конечно же, не нашел, потому что он был у нее. Мы долго беседовали об этом с мистером Стилом, и не один раз. Разумеется, мы знали, что Джордж Дикинсон за все может заплатить, и заплатит, если мы убедим его в своей правоте. Я знал также, что, если у этой женщины мания, она будет воровать и дальше, она просто не может остановиться. А это мания, я уверен. Думаю, она берет драгоценности, не сознавая, что делает, и через минуту обо всем забывает. Только так я могу объяснить ее поведение, явное сознание невиновности во время беседы со мной. Она забыла о краже. И воображает себя невиновной. Итак, я был уверен, что она не перестанет воровать, если у нее действительно мания. Тогда мы с мистером Стилом разработали что-то вроде плана. Мы решили подождать, пока она попытается стащить еще что-нибудь, и позаботиться о том, чтобы нашлось достаточное количество свидетелей, которые смогут доказать ее вину.
  Мы решили, что не будем ни арестовывать, ни как-либо беспокоить ее, а просто пойдем к мистеру Дикинсону и обо всем ему расскажем. Именно это мы сейчас и собираемся сделать, потому что дело зашло так далеко, что мы не можем больше ждать. Вчера во второй половине дня она снова побывала у нас в магазине. И стащила, ожерелье стоимостью сорок тысяч долларов. Ей-богу! Подумайте только, мистер Картер, мы позволили ей выкинуть такую штуку у нас под носом!
  — Почему бы и нет, — сказал Ник. — По вашим же словам, это всего лишь сделка.
  — Сделка?
  — Да, вы же абсолютно уверены, что мистер Дикинсон за все заплатит. Я даже позволю себе предположить, что вы надеетесь неплохо заработать на этом. Возьмем, к примеру, ожерелье. Разве вы не продали бы его за тридцать тысяч? А солитеры? Разве вы не продали бы их по цене процентов на пятнадцать меньше той, которую вы мне назвали?
  Феррис и Стад хором возразили ему. У них и в мыслях не было наживаться на горе мистера Дикинсона. Они сами столько же заплатили за эти драгоценности.
  — Предположим, они будут найдены, — сказал Ник, — что вы сделаете? Возьмете их обратно, не говоря ни слова?
  — Разумеется, разумеется, — сказал Феррис. — Я не сомневаюсь, что они найдутся в комнатах миссис Дикинсон. Но я не думаю, что мистер Дикинсон вернет их. Он наверняка предпочтет заплатить за них приличную сумму.
  — Возможно, — сказал Ник, — но какова моя роль?
  — Мы просто хотим, чтобы вы были вашим советчиком — как детектив, который занимается этим делом.
  — В обязанности детектива входит узнавать то, чего не знают другие. А вы, господа, знаете все.
  Ювелиры не заметили легкого сарказма в голосе Ника.
  — Да, верно, — оказал Стил, — мы знаем все, но тем не менее нам нужен ваш совет. Мы хотим, чтобы вы пошли с нами в контору Дикинсона и поговорили с ним.
  — Разве не будет намного лучше всем нам, если я незаметно верну вам драгоценности? Потом, в будущем, вы сможете оградить себя от попыток миссис Дикинсон обокрасть вас. И никакого скандала.
  Но фирму «Феррис и Стил» это не устраивало. Им нужно было срочно побеседовать с мистером Дикинсоном.
  — Ну, тогда позвольте вам сказать, что вам действительно нужно, — в конце концов сказал Ник. — Вам нужны деньги. Вам позарез нужны наличные, и вы решили, что проще всего получить их с Дикинсона.
  Феррис и Стил переглянулись, как будто стали свидетелями величайшей проницательности.
  — Более того, — продолжал Ник, — вы хотите, чтобы я присутствовал при вашей беседе, и если что-нибудь будет не так, вы свалите всю вину на меня, и ваши деловые отношения с мистером Дикинсоном будут спасены.
  Его собеседники дружно возразили, что вовсе не думали об этом. Они просто хотели, чтобы при их беседе присутствовал человек, который может дать толковый совет.
  — Хорошо, — сказал Ник, — я пойду с вами, хотя вы меня не переубедили. Что же касается советов, то об этом и речи быть не может. Вы оба, прошу прошения, упрямы, как два мула. Что бы я ни сказал, вы все равно меня не послушаете. Однако это дело меня заинтересовало, и я пойду с вами.
  Джордж Дикинсон выглядел величественно. В свои шестьдесят лет он сохранил крупную и сильную фигуру спортсмена из студенческой команды.
  Лицо его также было молодо, и только роскошные вьющиеся седые волосы, обрамлявшие широкий люб, выдавали его настоящий возраст.
  Неудивительно, что почтенные Феррис я Стил не решались заговорить с таким человеком о своем деле. Окно конторы могло показаться ему достаточно удобным выходом, а до земли было добрых тридцать футов, так как магазин Дикинсона находился на третьем этаже.
  — Что привело вас, господа? — спросил Дикинсон, когда гости сели. — Или это просто дружеский визит? Вы, кажется, не слишком спешите приступить к делу.
  И он рассмеялся искренним мальчишеским смехом, поглядев на Ферриса и Стила. Даже ребенок понял бы по их лицам, что они отчаянно растеряны.
  Они посмотрели друг на друга, ожидая, что другой начнет разговор, потом умоляюще посмотрели на Ника, который всем своим видом показывал, что пришел сюда только слушать. В конце концов начал Феррис.
  — У нас есть одно дело, по которому мы хотели бы посоветоваться с вами, — сказал он. — У нас есть клиент, с которым нас связывает самая теплая дружба. Однако, к величайшему несчастью, его жена, молодая и красивая женщина, страдает от ужаснейшей болезни. Она, говорю я вам, несколько раз посещала наш магазин и взяла у нас драгоценностей почти на пятьдесят тысяч долларов. Мы хотели бы по-дружески закончить это дело. Наша глубокая симпатия к этому господину…
  Дикинсон прервал его, подняв руку.
  Перегородка, не доходившая до потолка, отгораживала часть комнаты. Из-за перегородки доносился стук пишущей машинки.
  Дикинсон шагнул к двери, которая вела за перегородку, и сказал:
  — Мисс Адамс, не могли бы вы выйти в соседнюю комнату на несколько минут?
  Потом он вернулся и подошел прямо к старшему из членов ювелирной фирмы
  — Феррис, старый толстый негодяй, — сказал он, — и у вас хватило наглости прийти сюда и рассказывать такое о моей жене?
  Лицо Ферриса приняло легкий синевато-зеленый оттенок, и если он о чем-то и думал во время минутной паузы, последовавшей за словами Дикинсона, так это о своих грехах. Он не мог найти слов, чтобы просить о помиловании.
  Стил тем временем дрожал в своем кресле, как осиновый лист на холодном ветру. Его племянник поспешно поднялся, подошел к графину с водой и выпил по меньшей мере литр.
  Неизвестно, что было бы дальше, но в этот самый момент в дверь легонько постучали.
  Дверь открылась, и вошла женщина.
  — Не сейчас, Элси, — поспешно воскликнул Дикинсон. — Я занят. Освобожусь через несколько минут. — Нед, — добавил он, обращаясь к молодому человеку, тоже стоявшему в дверях, — пусть моя жена посидит немного у тебя.
  И Стил и Феррис вскочили на ноги.
  — Эта леди — ваша жена? — выдохнул Феррис. — Не может быть!
  — Не может быть? — закричал Дикинсон, и голос его прозвучал, как судные трубы. — Что же я, по-вашему, собственной жены не знаю?
  — Что случилось, Джордж? — взволнованно спросила миссис Дикинсон и быстро подошла к мужу.
  Он обнял ее, и они повернулись лицом к своим обвинителям, которые смотрели на них, потеряв дар речи.
  — Кажется, мне придется объяснить, что произошло, — сказал Ник. — Почтенные Феррис и Стил, ювелиры, стали жертвами мошенничества. Какая-то женщина, назвавшая себя миссис Дикинсон, несколько раз приходила к ним в магазин и, пользуясь их отношением к мистеру Дикинсону и нежеланием оскорбить его, похитила драгоценности на общую сумму примерно тридцать тысяч долларов…
  — Сорок пять, — выдохнул Стил.
  — Тридцать тысяч долларов, — продолжил Ник, не обращая внимания на то, что его прервали, — прямо у них на глазах.
  Они пришли сюда, чтобы рассказать вам об этом, мистер Дикинсон, а я пришел просто из любопытства. Я не удивлен, что они совершенно не поняли, кто их обокрал.
  Дикинсон подумал с минуту и постепенно овладел собой.
  — И с чего это, ваша глупость, вы взяли, — сказал он, — что та женщина — моя жена?
  — Она предъявляла чеки на ваше имя, выписанные вашей рукой, — сказал Феррис. — И подпись на чеках была настоящей. Нам остается только узнать, какой еще женщине вы частенько выписывали чеки, и…
  Ник поспешно загородил собой Ферриса. Не сделай он этого, могло бы произойти убийство.
  Огорчение ювелира, когда он обнаружил, как просто его надули, было так велико, что он забыл о приличиях и грубо оскорбил Дикинсона в присутствии его жены.
  Великому детективу понадобилась вся его сила, чтобы остановить Дикинсона, и в конце концов он привел всех присутствующих в чувство.
  — Я понял, кто вы такой, — сказал Дикинсон Нику, — и теперь уверен, что мы сможем разобраться в этом деде. Когда вас представили, я и не подумал, что вы тот самый детектив. А что касается вас, Феррис и Стил, я принимаю ваши извинения — но не более того.
  — Судя по всему, — сказал Ник, — все дело в этих чеках. Вам придется признать, что они послужили как бы удостоверением личности. Хотя Феррис и Стил вели себя не очень благоразумно, я должен сказать, что любой торговец попался бы на эту удочку.
  Итак, поскольку чеки прошли через банк и не были опротестованы, поскольку в ваших счетах не возникло неразберихи, следовательно, вы сами выписали эти чеки, и только чья-то хитрость сделала их орудием обмана. У молодого мистера Стила записаны даты получения чеков и суммы, на которые они были выписаны. Давайте сравним их с корешками вашей чековой книжки. Чеки, кажется, были выписаны на счет в Кемикл-банк.
  Не говоря ни слова, Дикинсон достал чековую книжку.
  — Это ваш личный счет или счет фирмы? — спросил Ник.
  — У меня только один счет.
  Сравнить записи в книжке Ричарда Стила с корешками, чековой книжки было делом одной минуты. Они точно совпадали.
  — Теперь давайте пошлем за использованными чеками, — сказал Ник.
  Чеки принесли из банка, Феррис и оба Стила их узнали, а Дикинсон признал свою подпись.
  Последний ничего не говорил с того самого момента, когда увидел, что первый чек точно совпал с корешком чековой книжки.
  Наконец он сказал:
  — Вы, конечно же, знаете, за что был выписан чек?
  — Что вы имеете в виду? — спросил Феррис.
  — Да это же мои обычные выплаты за предметы, купленные у вас, и на каждый из них у меня есть квитанция о получении чека. Как же могло случиться, что чеки были использованы так, как вы говорите?
  Миссис Дикинсон выступила вперед и попросила мужа объяснить, что происходит.
  — Я ничего не понимаю в делах, — сказала она. — А мне так интересно.
  — Дело вот в чем, — ответил муж, — эти люди говорят, будто какая-то женщина, которая назвалась твоим наденем, платила им чеками на мое имя. Чеки были найдены, и я признаю, что сам их выписал. Но здесь есть одна сложность: я выписывал эти чеки, чтобы заплатить их фирме. Например, восемнадцатого июля я купил у них в магазине часы, осыпанные бриллиантами. На следующий день я послал им чек. Часы стоили шестьсот долларов. Они прислали мне квитанцию о получении чека. Чек был принят и отправлен в банк. На этом путь чека закончился. Никто не смог бы получить его из банка и воспользоваться им, как это сделала та женщина.
  — Подождите, — сказал Ричард Стил, который уже давно хотел что-то сказать. — Прошу прощения, мистер Дикинсон, но мне придется вас поправить. Вы не платили нам чеками с середины мая.
  — Что? — вскричал Дикинсон.
  — Это абсолютно точно, — сказал Ричард, — я обращал на это внимание. Вы платили по счету наличными за каждую покупку.
  — И вы можете это доказать? — воскликнул Дикинсон в крайнем удивления.
  — Разумеется.
  — Каким образом вы получали от меня деньги?
  — Их приносил посыльный.
  — Один раз это было действительно так, — сказал Феррис. — Я присутствовал при этом.
  Дикинсон позвонил. Вошел посыльный, Дикинсон позвонил еще раз, и вошел другой посыльный.
  — Это был один из них? — спросил он.
  И Ричард, и Феррис коротко сказали: «Нет».
  — У меня не было и нет других посыльных, — сказал Дикинсон, отпуская их.
  — Способ, которым был совершен подлог, теперь становится понятным, — сказал Ник. — Чеки были перехвачены. Каким образом вы их посылали?
  — По почте.
  — Кто занимается вашей почтой?
  — Моя машинистка, мисс Адамс.
  — Это темноволосая женщина, похожая на испанку, со сверкающими черными глазами и смуглой кожей? — вскричал Феррис, вскакивая на ноги.
  — Ну да, — запинаясь, проговорил Дикинсон, — под такое описание она, кажется, подходит. И что же?
  — Как это — что? — завопил Феррис. — Да это та самая женщина, вот что. Теперь мне все понятно.
  Она разработала свой план, когда вы женились. Она украла чек, сделав вид, что послала его по почте, а потом ей удалось собрать необходимую сумму наличными, и она заплатила нам. На этот чек она купила драгоценности и продала их за достаточно крупную сумму, чтобы оплатить следующий чек, и так далее. Все ясно как Божий день. Ее нужно немедленно арестовать.
  Дикинсон, потемнев от злости, позвонил.
  Вошел один из посыльных.
  — Пришлите нам мисс Адамс, — сказал Дикинсон.
  — Она вышла, сэр, — сказал посыльный.
  — Давно?
  — С полминуты назад.
  — За ней! — заорал Феррис, ринувшись к дверям с неожиданной для своих габаритов скоростью.
  Оба Стила последовали за ним Ник с мистером и миссис Дикинсон замыкали процессию, впереди которой что есть духу мчался посыльный. Он до смерти был рад услужить.
  Феррис следовал за ним по пятам.
  Ник попытался остановить эту сумасшедшую гонку, но остальные были глухи к его крикам.
  Они сбежали вниз по лестнице. Дожидаться лифта у них не хватило терпения.
  — Вот она, — закричал посыльный, выбравшись на улицу.
  Он показал на удаляющуюся фигуру машинистки.
  С каким-то рыком Феррис снова привел свое мощное тело в движение. Он даже перегнал посыльного.
  Остальные бежали за ним как могли.
  Феррис нагнал девушку и грубо схватил ее. Испуганно вскрикнув, она повернулась к нему Феррис стукнул себя по лбу толстой и потной рукой.
  — Десять тысяч чертей! — воскликнул он, задыхаясь после бега. — И это не она.
  Как обычно в Нью-Йорке, вокруг них мгновенно собралась толпа. Глупой сцены погони было вполне достаточно, чтобы люди остановились поглазеть на них.
  Мисс Адамс оказалась в очень неловком положении. Дикинсону и Нику было искренне жаль ее. Дикинсон так разозлился на Ферриса, что с трудам держал себя в руках.
  — Послушай-ка, толстячок, — сказал он Феррису на ухо, — не хватит ли выставлять всех нас на смех? Слезай-ка ты лучше с козел и отдай вожжи мистеру Картеру, если он еще согласен иметь с тобой дело.
  — Я возьмусь за это дело, — спокойно сказал Ник, — но только при условии, которое вы сами только что назвали, — я сам должен вести расследование.
  Ни Феррис, ни оба Стила ничего не могли возразить.
  — Мисс Адамс, — сказал Ник, — я надеюсь, вы простите нас за неприятности, которые мы вам доставили. Мы не испортили вам аппетит? Вы ведь шли перекусить?
  — Да, сэр. Но мне хотелось бы знать…
  — Вам все объяснят, когда вы вернетесь в контору.
  Детектив приподнял шляпу, и девушка, повернувшись, пошла прочь.
  — А теперь, почтенные Феррис и Стил, я попрошу вас вернуться к себе в магазин и подождать меня. Я присоединюсь к вам в пять часов вечера.
  — Но… — начал Феррис.
  — Я проведу расследование только при этом условии.
  Феррис посмотрел на своего партнера, и тот согласно кивнул.
  — Мне кажется, однако, — сказал Ричард Стил, — что мы забыли одну важную вещь. Хотя мисс Адамс, конечно же, не та женщина, которая приходила к нам в магазин, но она могла участвовать в заговоре. Она могла передавать чеки своей соучастнице.
  — Спасибо, — сказал Ник, — я подумаю об этом. До свидания.
  Ювелиры ушли.
  Ник вернулся с Дикинсонами в их магазин редкостей.
  Супруги засыпали его вопросами, но он не сказал им ничего определенного.
  — Я еще не готов к ответу. Я скажу все в тот самый час, который я назвал, — в пять вечера. И если вам действительно интересно, приходите в магазин Ферриса и Стила к этому времени.
  Нужно ли говорить, что Дикинсоны были на месте в названный час. Они даже приехали немного раньше. Ник, как всегда, прибыл секунда в секунду.
  — Может быть, нам пройти в служебное помещение? — предложил Стил. — Там никто нам не помешает.
  Они стояли у двери перед главным прилавком с алмазами.
  — То, что я могу сказать, я могу сказать и здесь, — ответил Ник, — это не так уж и много. Теоретически мы правильно поняли это преступление. Чеки были перехвачены, а затем переданы женщине, которая играла роль миссис Дикинсон. Разумеется, мальчик, который приносил деньги, работал на мошенников. Получив квитанции чеков, он отправлял их по почте мистеру Дикинсону в конвертах фирмы «Феррис и Стил». Вот и все. Оставшиеся детали я расскажу позже, через несколько минут. Что касается женщины, то вы дали мне очень точное ее описание.
  — Если верить вашим словам, она должна быть очень похожа на эту даму.
  Он показал на красивую и богато одетую женщину, которая входила в магазин. У нее были сверкающие черные глаза, смуглое овальное лицо, характерное для испанок.
  — Боже мой! — воскликнул Феррис сдавленным голосом, потому что рука Ника легла ему на плеча. — Это та самая женщина!
  — Я так и думал, — сказал детектив. — Давайте посмотрим, что она будет делать.
  Улыбаясь, она подошла к прилавку и вежливо поздоровалась с Феррисом.
  Она скользнула взглядом по мистеру и миссис Дикинсон. Было ясно, что она их не знает.
  — Итак, сэр, — сказала она Феррису, — есть ли у вас сегодня что-нибудь хорошенькое?
  — Я тебя в тюрьму засажу, воровка! — воскликнул Феррис.
  Женщина смертельно побледнела. Страшным усилием воли она взяла себя в руки и потребовала объяснить причину подобных оскорблений.
  В нескольких словах ей все объяснили, и она имела несчастье познакомиться со своим мужем, мистером Дикинсоном. Затем ее как можно быстрей и без лишнего шума отправили в служебное помещение и там потребовали у нее объяснений.
  Она отказывалась говорить.
  — Обращайтесь к моему адвокату, — сказала она. — Он снимет с меня это позорное обвинение.
  Конечно, это был блеф. Женщина знала, что ей не выкрутиться. Но она решила испробовать одну хитрость. Она отрицала, что называла себя миссис Дикинсон, и сказала, что речь идет только о небольшой ошибке.
  — Позовите нашего, охранника и Ричарда, — сказал Стил, — они оба ее знают.
  Охранник пришел, но Ричарда не было. Оказалось, что молодой человек ушел из магазина.
  — Это я все устроил, — сказал Ник. — Я знаю, куда и почему он пошел, мистер Стил и мистер Феррис. Если вы последуете за мной, мы присоединимся к Ричарду, и вы все узнаете до конца.
  Женщину оставили на попечение полицейского, а Феррис и Стил последовали за Ником.
  Они сели в экипаж и быстро поехали в центр города. Сразу же за Мэдисон-сквер они свернули с Бродвея на восток.
  Экипаж остановился у красивого большого дома, и они вышли.
  По знаку Ника молодой человек спустился с лестницы у входа в дом и подошел к ним.
  — Мистер Стил приехал? — спросил Ник.
  — Да, — ответил тот, — он у себя.
  — Это один из моих помощников, — сказал детектив. — Друзья зовут его Пэтси. Он последовал сюда за Ричардом, чтобы помочь в расследовании.
  — Вы могли бы сказать мне об этом, — пробормотал Стил.
  После того, как все поднялись на третий этаж. Ник открыл дверь квартиры. Они вошли в прихожую, а затем в будуар.
  В дальнем конце комнаты перед зеркалом стоял человек с седыми волосами. Он натягивал огромную фальшивую бороду, также совершенно седую.
  Когда он обернулся на звук шагов, все узнали лицо Ричарда Стила. У него вырвалось злобное восклицание, и в руках в мгновение ока оказался револьвер.
  Но Ник успел броситься вперед, вырвать у молодого Стила оружие. Затем детектив надел на него наручники, после чего открыл сумку, стоявшую на туалетном столике, и вытащил оттуда почти все украденные драгоценности, включая и то самое ожерелье, которое будто бы стоило сорок тысяч.
  — Ричард! — выдохнул его дядя. — Как это понимать?
  — Очень просто, — сказал молодой человек, и на его белых губах заиграла усмешка. — Это результат моей бедности и вашего богатства. Во мне течет ваша кровь. Вы держали меня в нищете. Вы заставляли меня много работать, но мало платили. И вот результат вашей предприимчивости. Я вор. Ваше имя опозорено. Мне больше нечего сказать.
  — Это квартира той женщины, — пояснил Ник. — Как видите, таким женщинам нужны деньги, и, к сожалению, находятся люди, готовые красть ради так называемой любви.
  — Но как же вы выследили ее? — воскликнул Феррис в изумлении. — Я ничего не понимаю, мистер Картер.
  — Ну, это довольно просто. Преступление явно совершил кто-то из своих. Наглость, с какой были похищены драгоценности, доказывала, что женщина знала о вашем стремлении избежать ее ареста и скандала. Очевидно, это было последней ставкой в их игре. Отчаянной ставкой. Когда же все выплыло наружу, оставалось только разобраться с чеками. Все однозначно указывало на вашего кассира — на Ричарда. Ни у мистера Дикинсона, ни у вас в магазине никто больше не располагал необходимой информацией. К тому же Ричарду было легко изъять чеки. Он имел право вскрывать почту фирмы. После этого достаточно было выследить женщину. Я сделал это с помощью мальчика-посыльного, который, как вы помните, приносил деньги.
  Я тайком наведался сегодня к вам в магазинчик и поинтересовался внешностью этого мальчика. Оказалось, описание полностью совпадает с описанием мальчика, уволенного недавно одной из местных контор по подозрению в нечестности. Я узнал, что это и есть тот самый мальчик. Он служил в ближайшей конторе и иногда исполнял ваши поручения. Тогда-то Ричард и познакомился с ним. Итак, я нашел мальчика и выжал из него нужные сведения. Он сознался, что передавал записки от Ричарда этой женщине по имени Фанни Легран. Я заставил его отнести ей записку от имени Ричарда, попросив явиться в магазин в пять часов в наряде миссис Дикинсон.
  Она так и сделала. Разумеется, когда Ричард увидел, что произошло, у него уже не оставалось другого выхода, кроме бегства. Я знал, что он придет сюда, забрать бриллианты. Мой молодой друг Пэтси последовал за ним, и вот мы здесь.
  А теперь, мистер Стил, что нам с ним делать?
  — В суд его, — сказал сморщенный старик, сжав губы. — Я не жалею воров.
  — Как и я, — сказал Ник. — Это напомнило мне, мистер Феррис… — так сколько же стоило это бриллиантовое ожерелье?
  Феррис сощурился сначала одним глазом, а потом и другим.
  — Учитывая сложившиеся обстоятельства, — сказал он, — мы можем продать его вам за двадцать девять тысяч долларов.
  — Оно стоит этих денег, — ответил детектив. — Но мне не нужно ожерелье за такие деньги. Я предпочитаю гонорар наличными.
  Лаборатория доктора Кварца в Тихом океане
  — Дорогой мистер Картер, как мне ни больно огорчать вас, но приходится сознаться, что вы окончательно проиграли и теперь находитесь всецело во власти преданного вам доктора Кварца.
  — Похоже на то… — спокойно ответил Ник Картер, — козыри у вас в руках, и я так оскандалился, как еще никогда в жизни.
  Хотя Нику Картеру это и казалось невероятным, но факт был налицо…
  Сыщик, обыкновенно такой осторожный, на этот раз слишком понадеялся на успех, чем дал возможность врагам восторжествовать над ним.
  Место, где разыгралось необыкновенное происшествие, имело странный вид.
  Это был старый, полуразвалившийся овин, в котором много лет влачил жалкое существование старик Мальгар, добывавший средства к жизни изготовлением фальшивых монет. В отличие от современных американских царей биржи и торговли, обманывающих терпеливый народ сразу на миллионы и живущих в роскоши за счет трудящегося класса, Мальгар позволил себе подделывать, правда, очень искусно и вводить в обращение только мелкую разменную монету, чем кое-как и кормился, пока в один несчастный день не познакомился с доктором Кристалем, учеником известного доктора Кварца, а затем и с ним самим. За подобную двойную честь старику пришлось заплатить собственной жизнью.
  Вот в этом-то овине знаменитый сыщик и потерпел весьма чувствительное поражение.
  Но как же это могло случиться?
  Мы оставили Ника Картера в тот момент, когда он, воспользовавшись висевшей с потолка петлей, накинул ее на шею доктора Кристаля, связанного по рукам и ногам. Торжествуя свою победу, сыщик не обратил внимания на то, что доктор, будучи на волоске от смерти, спокойно улыбается.
  Вдруг со стороны ворот овина послышалось что-то вроде змеиного шипения и прежде чем Ник Картер успел сообразить, в чем дело, петля аркана обвилась вокруг его собственной шеи, и в ту же секунду какая-то непреодолимая сила свалила его на пол.
  Моментально сыщик, крепко связанный по рукам и ногам, лежал у ног недавно пойманного им преступника, не будучи в состоянии пошевельнуться.
  С единственным его спутником, тюремщиком соседней тюрьмы Даннеморы Прейсом, произошло то же самое.
  И надо же было случиться несчастью именно в то время, когда они напали на след главного преступника, его любимой ученицы Занони и их достойного сообщника, доктора Кристаля.
  Оказалось, что Занони, подобно своему учителю, посаженная в тюрьму Даннеморы, впала там в каталепсию, почему и была перевезена в известную нью-йоркскую клинику для нервных болезней, откуда бежала еще более изумительным способом и теперь находилась на свободе.
  Благодаря неослабеваемой энергии Ника Картера и здравого смысла его спутника, им удалось захватить врасплох доктора Кристаля под маской убитого им и его сообщниками Мальгара, скрывавшегося в окрестностях Даннеморы. Под угрозой повесить его на изготовленном им же приспособлении, именуемом «петлей-палачом», сыщик узнал довольно правдоподобную новость, что доктор Кварц, больной духом и телом, скрылся в убежище, о котором даже Ник Картер при всем своем остроумии не мог догадаться — именно в долговой нью-йоркской тюрьме, где заключенные со средствами вели беспечальную жизнь, не боясь ни сыщиков, ни полиции.
  Вот так Ник Картер и его смелый товарищ совершенно неожиданно очутились во власти тех, кого они собирались отдать в руки правосудия.
  Для этой цели им служили арканы, употребляемые патагонцами для ловли животных. Это орудие состоит из кожаного ремня около метра длиной, к обоим концам которого привязаны два камня разного веса. Такой аркан, будучи умело брошен на шею человека, лошади или буйвола неминуемо сваливает их с ног. Сыщик отделался более счастливо, но бедняге Прейсу камень с такой силой ударил в висок, что тюремщик лежал мертвым на полу.
  Перед пленниками, пойманными столь бесчеловечно, с улыбкой на устах стояла молодая чета: стройный, крепко сложенный мужчина, олицетворение силы, с гордой осанкой и правильными чертами лица, но с холодными, жестокими глазами и молодая женщина гибкая, стройная, как тигрица, чарующей красоты, как бы созданная дарить высшее блаженство любви, со взглядом в темных как ночь глазах, более беспощадным, чем сам ад.
  Это были доктор Кварц и его любимая ученица Занони.
  Они вошли в овин в сопровождении четверых просто одетых мужчин. В тени надвигающихся сумерек можно было рассмотреть их лица, не предвещавшие ничего хорошего. Темный цвет кожи заставлял предполагать, что солнце Индии не раз опаляло их своими лучами. Это были телохранители прекрасной Занони, преданные ей, как собаки, и готовые по ее приказанию в любой момент совершить невероятнейшие и жесточайшие злодеяния.
  По знаку доктора Кварца четыре парня уселись на ящик, похожий на гроб, держа концы арканов, связывавших Ника Картера и его несчастного спутника. Этот ящик и в самом деле служил гробом Лорберту Мальгару, старому фальшивомонетчику.
  Преступная чета уговорила его предоставить ей за деньги убежище в своем полуразвалившемся жилище и в благодарность за это Занони в удобную минуту вонзила ему в шею длинный, острый кинжал.
  — Что же, друг Картер, — обратился доктор Кварц с чарующей улыбкой к беспомощно лежавшему сыщику. — Не хотите ли узнать что-нибудь об обстоятельствах, столь удачно сложившихся в вашу пользу?
  — Ваши насмешки, доктор, теперь неуместны, — ответил Ник Картер, бесстрашно глядя на своего противника, — вы сами прекрасно знаете, как я интересуюсь всем, что касается вас.
  — Видите, милейший друг, как нехорошо быть любопытным и совать нос в чужие дела. Вероятно, теперь к вашему прискорбию вы достаточно убедились в этом?
  — Не спешите радоваться, ведь еще не всему конец, доктор Кварц, — возразил холодно сыщик.
  — Не будем спорить, тем более, что в данном случае я держусь особого мнения. Но так или иначе, я в восторге, видя вас у моих ног. Ха-ха! Всеведущий Ник Картер, светило Мэльбери-стрит, и не подозревает даже, каким образом он попался.
  — Ошибаетесь, доктор, я слишком хорошо это знаю. Виной тому — моя оплошность, я на один миг забыл свою обычную осторожность, иначе, заметив вас, я бы не задумался вступить в борьбу как с вами, так и вашими темнокожими сообщниками и, смею уверить, тогда бы вы лежали на моем месте.
  — Вы забываете, милейший Картер, — усмехнулся доктор, — что я не раз уже доказывал вам, что во мне вы имеете достойного противника.
  — Совершенно верно, а потому мой первый выстрел, по всей вероятности, был бы направлен в вас, а вы по опыту знаете, что я очень редко даю промахи.
  — А что бы было со мной? — вмешалась в разговор красавица Занони.
  Ник Картер посмотрел на очаровательную красивую женщину с нескрываемым отвращением.
  — Занони, я всегда уважал представительниц вашего пола, но в данном случае моя вторая пуля, несомненно, сразила бы вас, — холодно ответил сыщик.
  — Дорогой Картер! Не будем говорить о вещах, которые могли случится, если бы мы допустили это, — насмешливо прервал его доктор Кварц, — оно, конечно, очень грустно усиленно работать целый день, чтобы вечером очутиться в столь незавидном положении! Подумайте сами. Вы так спешили вместе с тюремщиком Прейсом, что уже с восходом солнца прибыли сюда. Вы хотели мило пошутить, нарядившись оба странствующими геологами и стали изучать в старой каменоломне горные породы. Детская забава! Почти сейчас же к вам подошел старичок, которого вы, себе на горе, приняли за Мальгара, владельца овина… К величайшему сожалению, старый дурак лежал уже мертвым в ящике, а говорил с вами мой друг Кристаль, весьма удачно замаскировавшийся Мальгаром, которого вы никогда не видели, а нашего приятеля Кристаля если и знали, то очень мало. Но подобная ошибка непростительна даже для светила Мэльбери-стрит!..
  — Однако мнимый старик не последовал вашему примеру и не позволил провести себя. Правда, он не узнал ни вас, ни вашего спутника Прейса, но все-таки чутьем заподозрил в вас сыщиков. Он поспешил ко мне и сообщил о своих подозрениях. Тогда я больше не сомневался, что мой друг Ник Картер непременно попадется на удочку, попытавшись войти в овин, где немедленно и познакомится с «петлей-палачом», столь старательно нами изготовленной. Но знаменитый сыщик превзошел и самого себя, и мои расчеты, выкопав проход под стеной овина, пожелав войти в него сквозь пол. Я тотчас же отправил моего друга Кристаля посмотреть, хорошо ли «петля-палач» сделала свое дело и на всякий случай снабдил его письмом. Если светило из Мэльбери-стрит улизнул из петли, он великолепно попался на эту удочку. Конечно, я с Занони и верными слугами пошли за Кристалем, держась в почтительном отдалении, но, обеспокоенные его продолжительным отсутствием, заглянули сюда, где застали нашего друга Картера, по-видимому собиравшегося повесить бедного пленника и настолько углубившегося в свое занятие, что он и не расслышал наших шагов. Дальнейшее известно другу Картеру по личным впечатлениям. Наши телохранители умело бросают аркан и, кажется, хорошо доказали свои способности. Что скажете на все это, почтеннейший мистер Картер?
  — Могу только повторить, что я по собственной вине попал в такое положение, — равнодушно заявил сыщик, — надо было быть более осторожным! Хотя сознаюсь, письмо показалось мне настолько правдоподобным, что…
  — Что вы и попались в расставленную ловушку! — торжествуя, воскликнул доктор Кварц. — Вероятно, мой друг, Ник Картер, вполне поверил содержанию письма?
  — Не совсем, но я настолько заинтересовался им, что не мог оставить без внимания содержавшиеся в нем указаний. Мысль скрыться от дальнейших преследований в долговой тюрьме казалась мне достойной доктора Кварца!
  — Крайне польщен, — отозвался доктор с иронической улыбкой, — во всяком случае, друг Картер, вы теперь в очень плохом положении и у меня на руках, так сказать, большой шлем в козырях, благодаря которому я могу свободно рассчитывать на хорошую взятку. Да, ваше будущее рисуется мне в довольно мрачных красках. Как вы полагаете, друг Картер, что я намерен сделать с вами?
  — Откровенно говоря, понятия не имею, — с простодушной улыбкой заявил сыщик.
  — Ну, я буду настолько предупредителен, что извещу вас о своих намерениях. Много времени тому назад, еще в Канзас-Сити, я сообщил вам, что в Тихом Океане у меня есть маленький, дивно расположенный остров, на котором я устроил превосходно оборудованную лабораторию. Я уже говорил вам, что собираюсь навсегда поселиться на этом острове, как только покончу с моими здешними друзьями. Время настало! — громким голосом продолжал доктор Кварц, дьявольски улыбаясь, — и я приглашаю знаменитого сыщика Ника Картера сопутствовать мне, чтобы послужить первым объектом при моих любимых занятиях вивисекцией.
  Хотя у Ника Картера были стальные нервы, но невольная дрожь пробежала по его телу, когда он взглянул на злодея и прочел в его глазах бесповоротную решимость.
  В эту минуту Ник Картер должен был сознаться, что его судьба решена, если не случится чуда.
  * * *
  Прошла неделя после ужасного происшествия со знаменитым сыщиком.
  Мы находимся в тщательно оберегаемом рабочем кабинете Ника Картера, его святая святых, в принадлежащем ему хорошеньком домике недалеко от Нью-йоркского Центрального парка.
  Но сыщика нет дома. Целую неделю он не являлся и его вторая помощница не получила от него ни одной строчки, ни одного известия.
  В рабочем кабинете мы застаем его двоюродную сестру Иду, его двоюродного брата и старшего помощника Дика, и его сотрудников Патси и Тен-Итси.
  В первые дни отсутствие Ника Картера сильно угнетало его помощников, так как еще ни разу в жизни он не исчезал, не давая о себе знать. Тем не менее, они, до некоторой степени были спокойны, памятуя, что их начальник знал, что делает, и умеет постоять за себя.
  Но мало-помалу мрачное предчувствие охватило его верных сотрудников, изо дня в день волновавшихся все больше и больше.
  Наконец Ида и Дик приняли некоторые меры.
  Чтобы не беспокоить Патси и Тен-Итси, они попытались на собственный риск разузнать, куда пропал Ник и только убедившись в бесплодности своих поисков, решили посоветоваться с обоими юношами.
  Всем им было известно только то, что Ник Картер уехал вместе с тюремщиком Даннеморской тюрьмы.
  Из беседы с полицейским инспектором Мак-Глусски Дик узнал, что знаменитый сыщик предпринял розыски Занони и доктора Кристаля; переговоры с начальником тюрьмы выяснили, что Ник Картер и его спутник, кроме того, преследуют еще и бежавшего доктора Кварца.
  Помощники сыщика сразу сообразили, что их начальник, очевидно, нашел преследуемых, но каким-то образом попался им в руки. Возможно было также допустить, что сыщик вместе со своим спутником были убиты и трупы их тщательно скрыты.
  На основании подобных предположений Ида, Дик и оба молодых помощника собрались на «военный совет», чтобы предпринять какое-нибудь решение относительно дальнейших мероприятий и выяснить, какая судьба постигла их любимого начальника.
  — По моему мнению, — обратился Дик, заступивший на место своего двоюродного брата, к остальным, — мы должны предпринять поиски сообща, а не отдельно один от другого. Я уверен, что каждый из вас беспрекословно подчинится моим распоряжениям. Но предстоящее дело настолько серьезно, что малейшая ошибка может повлечь за собой роковые последствия, а потому я не хочу распоряжаться единолично, предпочитая действовать после совместного обсуждения и решения.
  — Всякий след Ника исчезает с того момента, как он вышел в сопровождении Прейса, которого мы все знаем как человека порядочного и заслуживающего доверия, — сказала Ида, глубоко вздохнув. — Прейс же явился, чтобы сообщить о бегстве доктора Кварца. Ник уже знал от инспектора Мак-Глусски, что Занони при помощи доктора Кристаля скрылась из здешней клиники и обещал сейчас же приняться за преследование ее. Мне кажется, что мы должны идти по следам бежавших, чтобы напасть на их след.
  — Мы пробовали это, — нахмурился Дик, — но наши поиски не дали никакого результата: преступная троица как в воду канула.
  — Я в течение нескольких дней наводил в Даннеморской тюрьме всевозможные справки, но ничего не узнал, — уныло объявил Патси. — Знаю только, что доктор Кварц скрылся во время прогулки. Бегство его совершилось каким-то непонятным образом.
  — Ты уже рассказывал об этом, Патси, — задумчиво произнесла Ида, — какой-то пастор упросил Прейса разрешить ему поговорить с доктором Кварцем, будто бы для того, чтобы наставить его на путь истины. Прейс, пастор и доктор Кварц стояли на расстоянии приблизительно восьмидесяти шагов от других арестантов. Вдруг неожиданно появился туман, настолько густой, что трое мужчин скрылись из виду остальных арестантов и трех стражников, а когда по прошествии пяти минут туман рассеялся, Прейс оказался лежащим без сознания на земле, а доктор Кварц и пастор бесследно исчезли. До сих пор тюремное начальство тщетно ищет беглеца и его сообщника. Оба исчезли с лица земли!
  — К сожалению, все это верно, — печально заметил Дик, — да и Тен-Итси ничего не добился.
  — Ничего, — подтвердил молодой японец, — я сделал все, чтобы разыскать Занони и доктора Кристаля, но оказался в таком же положении, как и полиция.
  — Кроме того, — снова заговорила Ида, — нам известно, что доктор Кристаль сумел ночью пробраться в клинику под предлогом передать какой-нибудь больной букет цветов, загипнотизировал привратника и известил Занони о своем приходе. Эта колдунья, в свою очередь, загипнотизировала медсестру и, воспользовавшись моментом, вышла из клиники вместе со своим сообщником, села в заранее заказанную карету и укатила.
  — Совершенно верно, — присовокупил Тен-Итси.
  — И наш начальник вместе со своим спутником исчез таким же таинственным образом, — заметил Патси. — Что ты молчишь, Дик? Удалось ли тебе достигнуть чего-нибудь? — прибавил он.
  — Я только что собираюсь рассказать вам, — заговорил Дик, — что когда, приблизительно через час после ухода Ника с тюремщиком, я вышел в гостиную, то нашел на столе несколько листов бумаги, на которых были сделаны наброски чего-то вроде карты какой-то местности.
  — Их, вероятно, сделал Прейс по просьбе Ника.
  — Очевидно… Набросок представляет карту Даннеморских окрестностей, — продолжал Дик, — вот взгляните.
  Он положил листы бумаги на стол и стал разъяснять запутанные линии.
  — Вы видите, эти два эскиза совершенно тождественны. Вот эта жирная точка означает Даннеморскую тюрьму. Тонкие линии — проселочные дороги, а волнистая — шоссе. Возле крестика написано «старый овин», рядом с ним «кузница», и тут опять поставлен крест, очевидно, на этом месте расположена эта развалина. Потом тут есть несколько точек, а над ними снова надпись: «карета и лошади», дальше пятно и приписка: «здесь исчез доктор Кварц».
  — Довольно, — сказала Ида. — Надеюсь, Дик, что ты уже успел проверить карту на месте?
  — Понятно!
  — И что же, нашел старый овин? — спросил Патси.
  — Конечно! Не только нашел, но и осмотрел его внутри, — ответил Дик, — вы, конечно, читали газеты и знаете, какая тайна скрывалась там? В ящике, похожем на гроб, был найден труп обитателя овина. Затем в этом же помещении нашли западню, известную под названием «петля-палач». Эта петля, по-видимому, была в употреблении и вы можете себе представить, что я испытал при взгляде на нее, думая о нашем начальнике.
  — О, Боже, — воскликнула Ида, побледнев, — я не допускаю мысли, что Ник мог попасть в такую западню.
  — Нет, если даже Ник и побывал в этом овине, я поручусь, что его убили не там, — возразил Дик, — иначе мы нашли бы его труп… Изверги, лишившие его жизни, наверно, не потрудились бы скрыть этого.
  — Они оставили бы его на месте хотя бы для того, чтобы оповестить весь мир о своем торжестве. Напротив, я твердо убежден, что наш начальник, если и попался в руки врагов именно в этом овине, то в любом случае еще жив.
  — Ты знаешь не только это, — нетерпеливо перебил его Патси, — а и еще что-то…
  — Ты, Патси, прав, — подтвердила Ида, — говори, Дик, не мучай нас!
  После короткого молчания, Дик заговорил:
  — Пол в овине был покрыт толстым, чуть ли не в дюйм, слоем пыли, которая сбилась только в тех местах, где имелись свежие следы нескольких ног. Хотя было и нелегко, но я, сделав некоторые наблюдения, зарисовал их и принес эскизы, чтобы сообща разрешить загадку.
  — Ну, дальше, дальше, — перебила его Ида, жадно ловившая каждое слово.
  — Ник носил штиблеты на шнурках. Дня за два до исчезновения на левой лопнула подошва. Среди следов в старом овине я нашел следы, оставленные именно этой подошвой.
  — Ну, вот, у нас уже есть исходная точка, — нетерпеливо воскликнул Патси.
  — Мне тоже так кажется, — сказал молодой японец.
  — Слушайте дальше, — продолжал Дик, — среди следов имелись и такие, которые могли быть оставлены только маленьким, изящным дамским башмачком.
  — Занони! — воскликнули в один голос все присутствовавшие.
  — Несомненно, Занони. Но я еще не закончил. Вы помните, что у доктора Кварца, сравнительно с его крупной и сильной фигурой, необычайно маленькая и красивая нога?
  — Да-да!
  — Он всегда носил башмаки с удивительно острыми носками, — заметил Патси.
  — Верно, — подтвердил Тен-Итси.
  — Ну, вот я нашел и такой след, — заявил Дик, — радуясь изумлению своих слушателей.
  — Превосходно! — воскликнули в один голос оба помощника.
  — У тебя, Дик, еще что-то есть, — произнесла Ида, смотря Дику прямо в глаза.
  — И да, и нет. Следов от ног я больше не нашел, но установил, что в овине должно было находиться не менее девяти человек. Другими словами, Ник потерпел поражение от численного превосходства врагов, а не вследствие собственной неосторожности.
  — Зачем говорить об этом, — загорячился Патси, — точно мы не знаем нашего начальника.
  — Тише, Патси, к чему волноваться, — спокойно сказала Ида, — не мешай Дику, он собирается сообщить нам что-то еще.
  — Неужели? — заинтересовался Патси. — Разве ты нашел еще что-нибудь?
  — Да, нашел вот это. Взгляните.
  Дик вынул из кармана золотой медальон, который Ник Картер носил на цепочке часов.
  — Не вижу ничего особенного, — произнесла Ида.
  — Я тоже, — воскликнул Патси.
  — А мне кажется, я кое-что замечаю, — медленно произнес Тен-Итси.
  — Что именно? — заинтересовался Дик.
  — Медальон не сорван с цепочки, а снят с нее.
  — Правильно, — одобрительно кивнул головой Дик, — какое ты из этого выводишь заключение?
  — Такое, что начальник нарочно оставил медальон, чтобы кто-нибудь из нас его нашел.
  — Прекрасно, ты угадал, Тен-Итси. Но медальон говорит нам еще больше.
  Дик остановился на секунду и оглядел своих удивленных слушателей.
  — Он говорит, что Ник не опасался быть убитым немедленно, что он постарается оставлять нам подобные вещицы, где только будет возможно, чтобы мы могли проследить его.
  — Право, Дик, это очень остроумно! — воскликнула Ида. — Так, а не иначе Ник и должен был действовать!
  — Я еще не закончил, — задумчиво продолжал Дик Картер, — я нашел еще одну вещичку, но убейте меня, если я понимаю ее.
  — В чем дело? — спросили слушатели, затаив дыхание.
  — Начальник, по-видимому, пытался написать какое-то слово на пыльном полу.
  Оба молодых помощника вскочили взволнованные со своих мест и схватили Дика за руки.
  — Говори, что ты увидел? — воскликнул Патси со своей обычной живостью.
  — Какое слово написал начальник? — спросил и Тен-Итси, волнуясь более обыкновенного.
  — Господа, — заметил Дик, отстраняя их от себя, — я бы охотно удовлетворил ваше любопытство, но и сам не знаю разгадки этой тайны. Буквы почти совсем стерлись и затоптаны.
  — Неужели нельзя было разобрать ни одной? — спросила Ида, совершенно разочарованная.
  — А это было бы весьма важно, — заметил Тен-Итси, — одно только единственное слово, написанное начальником при таких обстоятельствах, должно дать ключ ко всей тайне.
  — Еще бы, — проворчал Дик, — я не совсем в этом уверен, но мне кажется, я разобрал три буквы: большое «Т», затем на расстоянии приблизительно трех букв маленькое «и», и опять на некотором расстоянии «О», по крайней мере, мне показалось, что это «О», а возможно, что это «А» или «С». Но я думаю, что это было именно «О», — прибавил он после короткого раздумья.
  — Что же из этого получилось? — произнесла Ида, которая на большом листе бумаги, обозначив точками промежутки между буквами, нарисовала: Т… и… О…
  — Тут несомненно два слова, если только Дик не ошибается. Ты уверен, что последняя буква действительно «О», — сказал Патси.
  — Думаю, что да… Примите эту букву за прописное «О» и предположим, что она представляет начало второго слова.
  — Значит, два слова, — проговорил Тен-Итси, как бы про себя, первое слово начинается на «Т» и в нем есть буква «и».
  — Позволь один вопрос, — прервал он сам себя, обращаясь к Дику, — так ли я тебя понял, ты полагаешь, что первое слово кончается буквой «и»?
  — Нет, судя по расстоянию, между первой и второй буквой были написаны еще две или три, остатки которых я видел, но не был в состоянии разгадать.
  Дик полез в карман и достал оттуда еще рисунок.
  — Вот вам набросок того, что я видел, — со вздохом проговорил он. — Вы видите, я не пожалел труда, чтобы изобразить всю картину как можно нагляднее. Я пытался зарисовать след каждого шага, который затер другие буквы, но при всем желании мне это не удалось.
  Приблизительно в течение целого часа в комнате не было произнесено ни одного слова: все с чрезвычайным вниманием разглядывали искусно составленный набросок и старались найти смысл таинственных букв, но все усилия остались без успеха.
  — Я отказываюсь, — наконец заявил Патси, с недовольным вздохом бросаясь в кресло, — лучше давайте вспоминать какие слова начинаются с буквы «Т» и содержат букву «и». Да, — ответил он на свой вопрос, — ну, хотя бы: Турция, тонкий…
  Дик Картер обеими руками закрыл уши.
  — Оставь, Патси, не превращайся в ходячий словарь, ты точно энциклопедия. О, черт возьми! — вдруг прервал он сам себя, взволнованно ударив кулаком по столу.
  — Что такое? В чем дело? Ты догадался? — воскликнули Ида и оба молодых помощника.
  — Господа, я кажется понял, — объявил Дик, — мы имеем дело с двумя словами. Что скорее всего при данных обстоятельствах начальник хотел довести до нашего сведения?
  — Место, где он в последний раз находился, — нерешительно ответила Ида.
  — Быть может, начальник скорее хотел указать на место, куда его собирались отправить, — вмешался Тен-Итси.
  — А мне кажется, что начальник хотел сообщить нам имена тех лиц, во власти которых он очутился, — сказал Патси.
  — Это, возможно и так, но Нику известно так же хорошо, как и нам, с кем именно он имеет дело. — Доктор Кварц, доктор Кристаль и Занони, ни к одному из этих имен буквы не подходят. Мне кажется мысль Тен-Итси более правильна. Ник хотел этими словами указать место, куда собирались его отправить.
  — Ты недавно назвал нашего Патси живым словарем, — улыбаясь, заметила Ида, — а что, если бы действительно взять такой словарь, конечно не живой, и начать искать под буквой «Т» те слова, которые означают то или иное название местности?
  — То же думал и я, — смеясь прервал ее Дик, — это нехорошо с твоей стороны, Ида, что ты желаешь умалить мои достоинства изобретателя. Но шутки в сторону, — торопливо продолжал он, — мне кажется, это единственное средство добиться смысла обоих слов. Ты, Ида, возьмись за букву «Т», я буду тебе помогать искать, Патси пусть возьмет букву «О», а Тен-Итси из букв «А» и «С» на всякий случай выпишет все названия местностей.
  Предложение Дика было принято единогласно.
  Ида торопливо пошла к книжному шкафу, где стояла маленькая, но хорошо подобранная коллекция разнообразнейших справочных изданий, и достала нужные книги. Затем все принялись за работу.
  В продолжение четверти часа слышно было только как скрипели карандаши.
  Вдруг Патси произнес совершенно спокойно, глубоко вздохнув:
  — Господа, кажется я знаю второе слово!
  — Ну, говори! — воскликнул Дик.
  — Океан! — произнес Патси.
  — Тогда я нашла и первое слово! — с необычайной живостью заявила Ида, — все вместе «Тихий Океан».
  — Нашли! Нашли! — торжествуя крикнул Тен-Итси, — конечно это «Тихий Океан» — в ту ночь, когда доктор Кварц в Канзас-Сити нанес нашему начальнику первое поражение, он угрожал ему, что завладеет им и перевезет на остров в Тихом океане, чтобы сделать из него объект для вивисекций.
  Дик Картер взял свой набросок и подставил стертые недостающие буквы.
  — Господа! — торжественно заявил он, — теперь мы можем дорисовать даже незначительные остатки стертых букв, — и ясно, что начальник хотел передать нам именно слова «Тихий Океан».
  — Мы напали на верный след, — воскликнул Патси со свойственной ему живостью, — мерзавцы увезли нашего начальника в Тихий океан. Там мы должны разыскать и освободить его!
  — Видишь ли, Патси, — с улыбкой заметила Ида, — ты очень спокойно произнес великое слово, ведь Тихий океан — это не какая-нибудь лужа.
  — Да, он достаточно велик, чтобы затруднить поиски, — отозвался Дик.
  — Тихий океан омывает также берега моей родины, — заметил Тен-Итси, — я не стану утверждать, что знаю эту громадную водную пустыню, но я неоднократно пересекал ее, и мне известно, что в этом океане есть бесчисленное множество островов, из которых многие даже не занесены в морские карты.
  — Вероятно доктор Кварц приобрел или завладел мошенническим образом одним из подобных безымянных островов, — заметил Дик, — и перевез туда нашего начальника.
  — Плохо дело! Доктор Кварц впереди нас по меньшей мере на неделю, а это более чем достаточно для того, чтобы пересечь американский материк и выйти в море из какой-нибудь гавани на берегу Тихого океана, — озабоченно сказала Ида.
  — Так или иначе, у нас есть теперь хоть какая-нибудь почва под ногами, и мы немедленно воспользуемся этим, — решил Дик.
  Он обратился к Патси.
  — Ты сейчас же отправишься в ближайшую телеграфную контору и дашь телеграммы полицейским каждого прибрежного города, из которого мог выйти в море корабль. Телеграфируй возможно подробнее. Опиши самым точным образом разыскиваемую нами компанию путешественников и не жалей слов, расходы здесь роли не играют. Подпишись именем инспектора Мак-Глусски, а затем ступай к нему, лично объясни в чем дело и попроси его оказать нам возможное содействие. Тем временем мы с Тен-Итси приготовим все необходимое к отъезду, и со следующим курьерским поездом поедем на запад. — Ида останется здесь… При ее содействии мы не прервем связи с полицейским управлением.
  Патси тотчас же выбежал из комнаты и через несколько секунд слышно было, как он хлопнул дверями, ведущими на улицу.
  — Что именно вы предполагаете взять с собой? — спросила Ида.
  — Только самое необходимое, — заявил Дик, — все остальное мы купим в дороге. Будь добра, приготовь для Патси чемодан с одеждой, бельем и инструментами. Тен-Итси сам упакует свои вещи, а я тоже живо покончу с моими приготовлениями.
  Через час все было готово к немедленному отъезду и оставшиеся втроем молодые люди стали тщательно изучать путеводитель по железным дорогам.
  — Я полагаю, что доктор Кварц со своими спутниками поехал в Сан-Франциско, — сказал Дик, — гавань там большая, и у него несомненно была наготове яхта для того, чтобы немедленно выйти в море, а из Сан-Франциско это можно сделать легче всего, оставаясь незамеченным при том большом количестве судов, которое ежедневно оттуда уходит.
  — Я не хочу спорить с тобой, Дик, — заметила Ида, рассматривая одну из карт, — но ведь доктор Кварц с тем же успехом мог выйти в море из Портленда, из Такомы или из Ситтла.
  — А может быть, он даже поехал в Южную Калифорнию, — отозвался Тен-Итси.
  — Все это в одинаковой степени вероятно, — после короткого раздумья возразил Дик, — а так как каждая минута дорога, то мы должны испробовать все, чтобы поскорее найти верный след. Лучше всего, Тен-Итси, если ты поедешь в Портленд, и уже оттуда посетишь еще две или три гавани, которые должны быть приняты во внимание. Патси поедет в Южную Калифорнию, чтобы обыскать местные гавани, а я отправлюсь в Сан-Франциско.
  — Мне думается, вы хорошо сделаете, если так поступите, — согласилась Ида, — впрочем, первые три или четыре дня вам все равно придется ехать вместе, прежде чем разойтись по разным направлениям. Тем временем я здесь в Нью-Йорке тоже не буду сидеть сложа руки, а постараюсь передавать вам сведения…
  — Возможно, что мы в дороге получим известия от того или иного полицейского управления, куда Патси телеграфировал, — заметил Тен-Итси.
  — Возможно, но сомнительно, — недоверчиво проворчал Дик, — эти чиновники слишком тяжелы на подъем и все, что не совсем обыденно, смущает их и пугает.
  — А что если у берегов Тихого океана мы не найдем никаких следов? — спросил Тен-Итси безнадежным тоном.
  — Послушай, милый, если считаться с этим, тогда лучше и не начинать, — засмеялся Дик, — но этого не случится, с нами везение Ника Картера, и я более чем уверен, что в конце концов мы все-таки добьемся своего.
  — Во всяком случае я думаю, что доктор Кварц сделает самые широкие приготовления, — сказала Ида, все еще глядя на карту, — но именно это-то обстоятельство и облегчит наши расследования. Он не может ехать на свой остров на обыкновенном пассажирском пароходе, а должен воспользоваться частной или собственной яхтой.
  — Совершенно верно, — согласился Дик, — а такая яхта обращает на себя внимание даже в крупных портах.
  — Я убежден, что доктор Кварц воспользовался именно такой яхтой, — прибавил Тен-Итси, — и если мы узнаем, что он уже успел пуститься в путь, что мы тогда предпримем? Тихий океан велик, преследовать доктора на другой яхте равносильно исканию жемчуга в прибрежном песке!
  — Вот этого-то я и боюсь, — проворчал Дик, — если Кварц уже вышел в море, то один Бог знает, что нам тогда делать.
  — Тогда вам придется последовать его примеру и выйти в море, — произнесла Ида.
  — Это мы, конечно, можем сделать, но…
  — Тихий океан велик, — докончил Тен-Итси за своего старшего товарища.
  — Впрочем, я всегда придерживался мнения, что отчаиваться раньше времени никогда не следует, — решил Дик, — пожалуйста, Ида, разыщи у Ника в библиотеке все карты Тихого океана, какие там только есть. Я знаю, у него их много. Мы возьмем эти карты с собой и изучим их в дороге.
  — Кажется, Патси вернулся, — сказала Ида.
  Они прислушались к быстрым шагам молодого сыщика.
  — Он и есть, — кивнул Дик головой, взглянув на часы, — остается еще тридцать пять минут до отхода поезда, более чем достаточно, чтобы поспеть вовремя.
  — Не снимай шляпы, — встретил он вошедшего Патси, — попрощайся с Идой и едем!
  Через минуту три сыщика уже спешили на вокзал.
  — Ну что, Патси, все исполнил? — спросил Дик.
  — Я израсходовал более ста долларов, — заявил Патси, — да кроме того инспектор разослал от себя всевозможные телеграммы и обещал содействовать нам во всех отношениях.
  — Ему известно, каким поездом мы едем?
  — Конечно, и он может телеграфировать нам новости на все промежуточные станции.
  — А как смотрит он на наше предприятие?
  — Думает, что мы напали на верный след, но нам придется, вероятно, исколесить весь Тихий океан. Он откровенно заявил, что у нас мало надежды.
  — Не дал ли он какого-нибудь совета? — спросил опять Дик.
  — Он считает наиболее целесообразным, чтоб мы все вместе поехали в Сан-Франциско, исходя из того положения, что доктор Кварц может выйти в море только из этого порта. Пока мы будем в дороге, Мак-Глусски поставит на ноги всю полицию и уверен, что ему удастся сообщить нам важные известия, как только мы прибудем в Сан-Франциско.
  — Отлично, я уверен, что он сделает все, что в его силах, — заметил Дик, — да Ник и заслужил это, — что было бы со всей нашей полицией, если бы Ник не содействовал ей всюду и всегда?
  Они доехали до Центрального вокзала и через несколько минут уже сидели в вагоне курьерского поезда, отходившего в Сан-Франциско.
  * * *
  После пятидневной, бездеятельной и скучной поездки, наши сыщики наконец прибыли в Сан-Франциско.
  Едва они вышли из вагона, как с ними заговорил низенький, коренастый мужчина, скорее похожий на добродушного пастора, чем на хитрого сыщика, каким он был на самом деле.
  — Если не ошибаюсь, — заговорил он, приподняв шляпу, — я имею удовольствие говорить с господином Диком Картером?
  — Вы не ошиблись, — не менее вежливо ответил Дик, — надеюсь у вас имеются важные и хорошие известия?
  — К сожалению, хороших нет, — ответил сыщик, пожимая плечами.
  — Говорите все!
  — Разыскиваемая вами компания вышла в море пятого мая из нашей гавани, то есть за день до получения ваших телеграмм. Следовательно, преступники уже целые сутки находились вне пределов нашей власти.
  — Понимаю. Были ли сделаны попытки догнать яхту?
  — Разумеется, мы не жалели ни времени, ни сна. Здесь в Сан-Франциско у нас имеется прекрасный полицейский катер, годный для морских плаваний, очень быстроходный. На нем мы и начали преследовать яхту. Но катер до сих пор не возвратился.
  — Как? Ведь прошла уже неделя?
  — К сожалению, — ответил сыщик, — могу только прибавить, что мы ничего даже не знаем о том, где он находится.
  — Странно, — в беспокойстве сказал Дик, — неужели, вы полагаете, что катер вступил в бой с доктором Кварцом? Нет, вряд ли это допустимо.
  — Мы полагаем, что с катером произошла авария. Мы уже отправили вдогонку за ним два буксирных парохода, а кроме того, получив из Нью-Йорка вашу телеграмму — «не жалеть расходов», начальник здешней полиции нанял яхту «Вампир» и отправил и ее в море. Увы! Она возвратилась вчера вечером, но решительно ничего не добилась.
  — Что это за яхта? Она быстроходна и прочна? Можно поставить две пушки? — спросил Дик.
  — Это одна из лучших яхт!
  — Можем ли мы воспользоваться ей?
  — Конечно! Начальник полиции нанял ее на неопределенное время, и она стоит в порту под парами.
  — Великолепно! — радостно воскликнул Дик. — Завтра утром, или как только удастся снабдить яхту провиантом, мы выйдем в море.
  — Обращаю ваше внимание, мистер Картер, плата за наем непомерна высока!
  — Черт с ней! Мне яхта нужна! В крайнем случае я куплю ее, если, конечно, она пригодна для наших целей.
  — Могу только повторить, это лучшая и быстроходнейшая яхта. Ее построил один из наших миллионеров, это судно превосходное во всех отношениях, до оборудования включительно, и отвечает самым высоким требованиям.
  — Отлично!
  — Но куда же вы думаете направиться? Наш Тихий океан довольно обширен!
  Дик засмеялся и, подумав, ответил:
  — Видите ли, я и мои друзья не моряки, хотя мы умеем грести и править парусами. Не можете ли вы раздобыть нам опытного моряка, который вместо нас мог бы ответить на ваш вопрос?
  — Вы говорите о лоцмане…
  — Именно. Затем, кроме обычной команды, я хочу взять с собой двух или трех опытных моряков в качестве пассажиров, конечно таких, которые знают Тихий океан, как свои пять пальцев. Плата будет хорошая. Я хочу во время пути извлечь пользу из опыта и знаний, независимо от того, буду ли я следовать их советам или нет.
  — Я знаю человека, который своей опытностью мог бы оказать вам крупные услуги. Мне кажется, достаточно будет его одного, хотя бы потому, что у семи нянек дитя всегда без глазу.
  — Что ж, в этом отношении готов всецело положиться на вас. Не может ли этот человек прийти к нам в гостиницу?
  — В любое время!
  — Отлично, — сказал Дик, посмотрев на часы, — сейчас четыре часа, — ну, скажем, через два часа, в шесть. Может быть, вы тем временем переговорите также с капитаном «Вампира»?
  — Немедленно переговорю.
  — Что это за человек? Хорошо ли он знает свое дело?
  — Он капитан военного флота в отставке.
  — Прекрасно! Будьте добры просить его от моего имени приготовиться, чтобы завтра, как можно раньше, сняться с якоря. Пусть возьмет на яхту несколько пулеметов, они могут нам пригодиться.
  — Ваши распоряжения снимают с меня ответственность, — облегченно вздохнув, заявил сыщик, — теперь я могу сознаться, что по своему собственному почину сделал уже все эти распоряжения.
  — Спасибо, коллега. Вы были так предусмотрительны, что я охотно взял бы вас в дорогу! — воскликнул Дик, преисполненный благодарностью.
  — Это нетрудно, я готов примкнуть к вам!
  — А получите ли вы необходимый отпуск? — спросил Дик.
  — Он уже почти у меня в кармане!
  — По рукам! Как ваше имя?
  — Бурк Кроуфорд, полицейский комиссар, а с этого часа до, надеюсь, удачного возвращения «Вампира», состоящий в вашем распоряжении, — ответил, кланяясь, сыщик.
  И Кроуфорд обменялся с тремя молодыми сыщиками рукопожатиями.
  — А как зовут того старого моряка, который будет нашим лоцманом? — спросил Дик.
  — Силас Тарбель. Ему свыше 70 лет, это опытнейший и осмотрительнейший моряк, который когда-либо плавал по Тихому океану.
  — Вот такого-то нам и нужно.
  — Вполне с вами согласен, — заявил Кроуфорд, — тем более, что Тарбель полагает, что не слишком уж будет трудно найти нужный вам остров.
  — А! — удивленно воскликнул Дик. — Вам известно, что мы разыскиваем какой-то отдаленный остров?
  — Инспектор Мак-Глусски дал нам по телеграфу подробные указания, и мы знаем, в чем дело не хуже вас самих.
  — Вы снимаете у меня гору с плеч, — вздохнув, ответил Дик. — Значит, мистеру Тарбелю не надо будет долго блуждать по океану, он может направиться прямо к известному месту?
  — Так он и утверждает. По его мнению, доктор Кварц отправился на один из таких островов, которых на морской карте нет. Таких островов на Тихом океане очень мало, но по уверениям Тарбеля, из них по пальцам можно пресчитать те, которые представляют собой надежное убежище.
  — И Тарбелю такие острова известны?
  — Да, он во время своих плаваний неоднократно проходил мимо них и полагает, что доктор Кварц подобным же образом наткнулся на пригодный для его целей остров, в то время, когда он либо просто плавал по Тихому океану, либо где-нибудь потерпел крушение.
  — Пожалуй, старый капитан прав, — смеясь, заметил Патси, — нам повезло, что мы напали на такого человека.
  — А много ли островов Тарбель имеет в виду? — заинтересовался Дик.
  — Пока три, из коих он, однако, исключает два непригодных, по его мнению, для жилья. Он и полагает, что речь идет о третьем, представляющем маленький рай, и уверен, что это именно и есть остров Кварца.
  — Отлично, мистер Кроуфорд, это очень приятно слышать, — отозвался Дик, — а я уже сжился с мыслью о малоутешительной перспективе плавать по Тихому океану без конца зигзагами. Теперь же мы видим перед собой прямую дорогу, которая, быть может, и приведет нас к цели.
  — Пускаться в Тихий океан «на авось» было бы сумасшествием, по моему мнению, — серьезно сказал Кроуфорд, — вы могли бы плавать и десять лет, не найдя ничего.
  — Знаете ли вы что-нибудь о яхте, на которой ушел доктор Кварц? — спросил Тен-Итси.
  — Знаю, молодой человек, — ответил Кроуфорд, — если не ошибаюсь, вы сын страны Восходящего Солнца?
  — С гордостью говорю, что я подданный микадо, — заявил Тен-Итси.
  — Так вот, есть основание предполагать, что яхта доктора Кварца пришла из Японии. Это быстроходное судно превосходной конструкции.
  — А долго ли она стояла в здешнем порту? — спросил Дик.
  — Больше года, — сообщил Кроуфорд, — и насколько мне известно, за все это время никто на ее борт не всходил. На ней оставалась только команда — какая-то подозрительная шайка, все темнокожие индийцы. Их не беспокоили, тем более, что это был народ необщительный и молчаливый. Вот и все, что я могу сказать об этой яхте.
  — Велики ли ее размеры?
  — Не больше «Вампира», и если бы устроить гонку, то право, не знаю, которая из них останется победительницей.
  — Ну вот мы и дошли до гостиницы, в которой я уже занял для вас комнаты. Отдохните пока, а я тем временем приведу старика Тарбеля и капитана «Вампира» Пуддо.
  * * *
  Когда Дик Картер познакомился со стариком Тарбселем, он был весьма поражен, так как старик совершенно не соответствовал тому представлению, которое он составил себе о нем.
  — Мистер Кроуфорд говорил, что вам лет семьдесят, — заметил Дик, — а вы выглядите не старше пятидесяти!
  Старый морской волк грузно опустился на предложенный ему стул, с большим искусством выплюнул табак через стол в плевательницу и заговорил:
  — Видите ли, молодой человек, с тех пор, как я снял паруса, я не веду точного журнала, но все-таки полагаю, что держу чертовски близкий курс к восьмидесяти.
  — Неужели? Вы удивляете меня, — значит, вы мало-помалу хотите опять обратиться в юношу?
  — Я полагаю, каждый из нас может сохранить молодость, если только применит соответствующие средства. А кто постоянно лежит на якоре, тот ржавеет так же быстро, как якорные цепи. Ну, а я за всю жизнь очень мало ленился, у меня паруса всегда были раздуты.
  — Да, мистер Кроуфорд мне говорил, что вы в течение полустолетия плавали по Тихому океану и знаете эту водную пустыню лучше кого-либо другого.
  — Верно, молодой человек, на Тихом океане вряд ли есть какой-нибудь путь, по которому я не плавал.
  — Вы знаете также расположенные в океане острова, не так ли?
  — Знаю каждый остров, помеченный на морских картах, и, кроме того, целую уйму других, которые многим шкиперам и во сне не снились.
  — И вы полагаете, что вам удастся найти тот остров, который мы разыскиваем?
  — Понятно!
  — Мистер Кроуфорд уже ознакомил вас с нашими намерениями?
  — Он у меня на квартире пробыл часа два и чего только не перетолковал об этом деле.
  — Отлично, мистер Тарбель! Вижу, вы тот, кто нам нужен!
  — Очень рад!
  — Начиная с сегодняшнего дня, вы будете получать двойное капитанское жалованье, а если мы на острове найдем одного из преследуемых нами людей, вы получите, кроме того, награду в 10 000 долларов. Надеюсь, вы согласны, и говорить об этом больше нечего.
  Старый морской волк встал и отвесил поклон с грацией моржа.
  — Мистер Кроуфорд нам сообщил, что вы догадываетесь, где именно находится тот остров, не так ли?
  — Можете быть уверены.
  — Где же он лежит?
  — Довольно далеко, на юге.
  — Сколько времени нужно, чтобы на «Вампире» дойти туда?
  — Видите ли, судя по тому, насколько я знаю «Вампир», насколько мне знакома яхта доктора Кварца «Дуняр», и, принимая во внимание, что «Дуняр» употребит на это путешествие дней восемь-девять, — то я полагаю, что дней через пять, а то и через четыре мы бросим якорь у этого острова.
  — Вы думаете, что «Дуняр» не так быстроходна, как «Вампир»?
  — Напротив, я думаю, что «Дуняр» имеет несколько более быстрый ход.
  — Тогда каким же образом…
  — Очень просто, молодой человек: «Дуняр» не торопится и спешить ей незачем, а мы будем делать не менее двадцати узлов в час.
  — Понимаю. Таким образом мы выгадаем, пожалуй, день или два?
  — Возможно, что и три, и четыре. Те не торопятся и будут плыть медленно, хотя бы уж для того, чтобы экономить на угле. Трудно предположить, что они возьмут свежий уголь на острове.
  — Но ведь и мы находимся в таком же положении?
  — Пожалуй, — спокойно согласился старый моряк, — мы очень быстро опорожним наши угольные запасы. Но ведь вопрос не в том, чтобы экономить уголь, а в том, чтобы спасти людей. На «Вампире» достаточно парусов, и если на обратный путь не хватит угля, мы пойдем под парусами.
  — Согласен с вами, — заявил Дик, — чем быстрее мы будем идти вперед, тем лучше. Лишь бы только ваше предположение оправдалось, и мы попали куда надо.
  — Будем надеяться; по крайней мере, я не знаю в Тихом океане другого острова, который более подходил бы доктору Кварцу. Когда вы приблизитесь к этому острову, то ничего не увидите, кроме громадной отвесной скалы. Но если зайти с другой стороны, то на юго-восточном его конце — он почти совершенно круглый — увидите сравнительно маленький проход в скале, более узкий кверху. На уровне воды это отверстие не ниже двойной ширины носа «Вампира», и нам придется пройти через это отверстие, другого прохода нет.
  — Устроена ли там гавань? — спросил Тен-Итси.
  — Самая лучшая, какую только можно себе представить, спокойная, приятная и настолько вместительная, что там могут стать на якорь два военных судна. Словом, этот остров настоящий рай! Господь Бог, надо полагать, был в очень хорошем настроении, когда создавал его. На высоте пяти саженей от уровня моря все цветет и благоухает, как в раю. Большой жары там быть не может, высокие скалы задерживают солнечные лучи, притом постоянно дует свежий ветерок и солнце сияет как раз достаточно для того, чтобы прелестный сад мог весь год цвести и приносить плоды! Будем только надеяться, что Кроуфорд поторопит капитана и подготовит все, что нужно!
  — Это уже исполнено, надо только еще достать две пушки. Установить мы можем их в пути.
  — И вы на самом деле полагаете, Тарбель, что не ошибаетесь? — еще раз спросил Дик.
  — Видите ли, молодой человек, я могу только повторить, что, по моему мнению, речь идет только об этом острове, и ни о каком другом. Вот и все!
  — Дай Бог, чтобы мы нашли моего двоюродного брата еще в живых, — серьезно заметил Дик.
  — Аминь! Скажу от себя, — проворчал старик, — мне нравится в особенности то, что у нас команда молодец к молодцу, и каждый из них сумеет постоять за себя в случае необходимости.
  — Это снимает с меня последнюю заботу, — сознался Дик, — мне кажется, что мы действительно нашли верных друзей, именно там, где меньше всего могли ожидать!
  * * *
  Когда Ник Картер беспомощно лежал на полу в овине, мысли, как еще никогда, с лихорадочной быстротой теснились у него в голове. Но тщетно он напрягал весь свой ум, чтобы найти спасительный выход: его не было. Четыре телохранителя крепко держали на арканах его и несчастного Прейса. Попытка бежать была равносильна сумасшествию и повлекла бы за собой ухудшение положения. Поэтому сыщик и не думал об этом, а собрал всю силу своего ума, чтобы придумать, как известить своих помощников.
  Он ни минуты не сомневался, что они станут разыскивать его, как только начнут беспокоиться. Он видел, как доктор Кварц и Занони освободили доктора Кристаля от теснивших его пут, и как они втроем отошли в угол овина, где шепотом вели беседу.
  С помощью железной силы воли Нику Картеру удалось немного передвинуться в сторону, не возбуждая этим внимания или подозрения стражи.
  После бесконечных попыток ему наконец удалось освободить одну руку настолько, что он притронулся к медальону, висевшему на часовой цепочке. С поразительным терпением Ник Картер пытался отцепить медальон. Всякий другой оставил бы эти попытки, но у сыщика была выдержка индейца.
  Прошли долгие минуты, пока он наконец добился своего, сняв медальон с цепочки, он положил его на пол и лег на него спиной, чтобы блестящая вещичка не обратила на себя внимания его врагов.
  Когда рука его коснулась пола и ощутила толстый слой пыли, у него мелькнула мысль написать несколько букв, которые могли бы служить руководящей нитью его помощникам.
  Со страшным усилием, зорко следя, чтобы не возбудить подозрения стражи Ник Картер пальцами связанной руки написал на пыли те два слова, следы которых впоследствии нашел Дик: «Тихий Океан».
  Он знал, что доктор Кварц, этот изверг в образе человека, намеревается перевезти его туда.
  Едва Ник Картер успел окончить свою работу, как доктор Кварц, крадучись как тигр, подошел к нему.
  Он улыбаясь смотрел на сыщика.
  — Ну что, уважаемый Картер, как вы себя чувствуете? — проговорил он нежно.
  — Откровенно говоря, мне скучно, — заявил Ник, всегда старавшийся даже в самом отчаянном положении бить врага его же оружием; он сказал это таким равнодушным голосом, точно беседовал с лучшим приятелем.
  — Видите ли, дорогой мой, я крайне сожалею, что некоторые обстоятельства заставили меня обойтись с вами несколько сурово. Я должен еще присовокупить, что мне и в будущем придется, вероятно, обращаться с вами также, чтобы не лишиться вашего общества.
  — Еще бы, Кварц, — со злобной улыбкой отозвался Ник Картер, — несдобровать бы вам, если бы я освободился!
  — Вы знаете, уважаемый доброжелатель и объект для научных опытов, мы отправляемся с вами в далекий путь… — насмешливо продолжал доктор.
  — Знаю, ведь вы известили меня уже о ваших человеколюбивых намерениях.
  — Не скучайте, друг Картер, скоро прибудут удобные кареты, которые отвезут на вокзал Занони, моего друга Кристаля, меня и вас. Все прочие другим путем дойдут до нашей общей цели и присоединятся к нам уже в Сан-Франциско.
  — Зачем вы мне все это докладываете? — презрительно спросил сыщик.
  — Право, я и сам не знаю, вероятно, потому, что мне доставляет удовольствие ваше положение.
  — Ну что ж, продолжайте. Вы знаете, я внимательный слушатель, — спокойно ответил Ник Картер.
  — Ценю это. Как вы полагаете, друг Картер, каким образом мы поедем?
  — Вероятно, по железной дороге.
  — Само собой разумеется, светило современного сыска, мы поедем даже в специальном вагоне, под видом двух врачей, самоотверженной супруги в качестве сиделки и очень знатного больного, окруженного всевозможными удобствами.
  — Почетную роль больного, вероятно, буду исполнять я? — спросил сыщик.
  — Вы угадали.
  — Вероятно, я буду играть роль сумасшедшего? Этот способ, хотя и устарел, но все-таки иногда действует. Имейте, однако, ввиду, как только мне представится возможность, я помешаю исполнению вашего плана.
  — Я уверен в этом, — с холодным презрением ответил доктор Кварц, — но пора бы вам, наконец, знать, что я не даром изучал медицину. Я могу вызывать болезни, могу их и излечивать.
  — Это единственная хорошая черта в вас, Кварц.
  — Очень лестно, но ведь я лечу не для того, чтобы оказать благодеяние, а потому, что мне доставляет удовольствие торжествовать над смертью. Вот почему я и собираюсь теперь удалиться на свой остров, где буду года два заниматься вивисекцией. Эти опыты над живым объектом дадут мне возможность достичь в своей науке верха совершенства и узнать тайны, которые даже для меня до сего времени покрыты мраком. Я хочу найти возможность жить вечно. Смейтесь, Ник Картер, уже теперь я обладаю познаниями, дающими мне возможность не только поддерживать свежесть духа и тела в течение столетий, но и сохранить здоровую и свежую силу. Этого все-таки мне мало, я хочу вырвать у природы ее последнюю тайну — вечность! Будьте уверены, вы проживете еще достаточно долго, чтобы услышать из моих уст, что я в решительной борьбе с природой оказался победителем!
  Ник Картер спокойно выслушал его и со вздохом произнес:
  — Как мне вас жаль, доктор Кварц! Сколько добра мог бы принести человек с вашими способностями!
  Доктор вынул из кармана маленький футлярчик и достал из него крошечный шприц из рода тех, которые применяются врачами для подкожных впрыскиваний. Затем, подойдя к горевшей в овине свече, он накапал несколько капель из маленькой склянки в тоненькую реторту и начал греть содержимое последней на огне. По-видимому, это была очень сложная смесь, так как доктор Кварц вынул еще несколько склянок, тщательно отсчитал по нескольку капель из каждой и прибавил в реторту. Наконец, по-видимому, добившись своего, он наполнил шприц этой жидкостью и возвратился к сыщику, который не сводил с него глаз.
  — Это удивительный состав, — начал доктор Кварц, близко поднося крошечный шприц к глазам сыщика, — мои коллеги по профессии отдали бы жизнь, чтобы узнать, что именно эта смесь может предупредить и вылечить! Вы первый в мире человек, Картер, который практически испытает на собственном теле действие этой жидкости. Вы вправе гордиться этим!
  — Не стану утверждать, что я утопаю в блаженстве, — с презрительной усмешкой ответил Ник Картер.
  — Великолепно сказано, друг Картер, — воскликнул доктор Кварц, и глаза его засияли, — более того! Вы верно определили действие этой жидкости! Через пять минут вы действительно будете утопать в блаженстве и станете утверждать, что я оказал вам большое благодеяние. Вы очутитесь в раю, в утопии, в стране богов, которая существует лишь в воображении поэтов. Ах, доктор Картер, я готов даже завидовать вам!
  — Пожалуйста, не стесняйтесь, я охотно уступлю вам свое место, тем более, что ваши намерения не очень-то мне нравятся, — с резким смехом возразил сыщик.
  — Шутник, — ответил доктор, любезно улыбаясь, — надеюсь, еще не раз вы обрадуете меня остроумными замечаниями даже и позднее, во время наших совместных занятий, когда вы, правда, будете страдающим лицом!
  — Конец — всему делу венец, — спокойно отозвался Ник Картер, — вы еще не довезли меня до вашего маленького островка, друг Кварц, и мне думается, что вы никогда и не довезете.
  Кварц только пожал плечами, он опустился на колени рядом со связанным сыщиком и наклонился над ним.
  — Будете ли вы лежать спокойно, Картер? — спросил он. — Иначе мне придется приказать держать вас за руку.
  — Не беспокойтесь, я проглочу свое лекарство. Я ведь сознаю, что другого мне ничего не остается, по крайней мере теперь.
  — Вы поразительно разумны!
  Доктор Кварц засучил рукав своей жертвы и ввел булавочное острие под кожу возле артерии. В ту же секунду Нику Картеру показалось, что по его жилам протекает жидкий огонь.
  Но странное возбуждение продлилось недолго. Когда ему стало казаться, что он не выдержит больше, мука уменьшилась и обратилась в приятную теплоту.
  Он, улыбаясь, посмотрел на Кварца. Сразу все окружающее показалось ему совершенно в другом виде. Он узнавал не только помещение, но и лиц, в нем находящихся. Но странно! Ему казалось, что он знает этих людей, но их присутствие уже не вызывало в нем отвращения.
  Затем он заметил, как Занони опустилась рядом с ним на колени и стала развязывать его. Против своей воли он почувствовал влечение к этой прекрасной женщине и благодарно ей улыбнулся.
  Точно во сне он слышал, как доктор Кварц распорядился бросить труп несчастного Прейса в вырытую им и сыщиком яму, засыпать ее землей и утрамбовать. Но Ник Картер в этом не видел ничего дурного, ему казалось в порядке вещей, что Прейс был задушен арканом и погребен.
  Двойное действие сделанного сыщику впрыскивания сказывалось в том, что оно не лишало его сознания, но настолько ослабило деятельность ума, что он забыл грань между добром и злом и совершенно потерял память о прошлом.
  Он видел, что его окружают Кварц, Кристаль и Занони, но соображал только то, что эти лица ему знакомы, имен же их он не помнил, да и забыл свои прежние отношения к ним.
  Менее всего он видел в них врагов, напротив, он был им искренне благодарен за оказываемую заботливость.
  Он чувствовал себя удивительно слабым и хилым. Когда его развязали и поставили, он не мог удержаться на ногах и ему было приятно, когда Занони предложила ему руку, а доктор Кварц поддерживал его. Он даже улыбнулся им.
  — Разве это не странно? — произнес он голосом, показавшимся ему самому весьма слабым. — Я знаю вас, и все-таки не помню, кто вы? Мне кажется, что вы мои друзья. Я даже не знаю, кто такой я сам, разве это не поразительно?
  — Ничуть, милый, — шепнула ему Занони со всей преданностью, на которую она была способна, — ты был болен, но уже находишься на пути к выздоровлению.
  — Так оно и должно быть, — вторил ей сыщик, — помню, я был очень болен, а теперь выздоравливаю. Но кто я такой?
  — А повторишь ли ты за мной свое имя, если я назову тебе его, милый? — шептала Занони.
  — Конечно, повторю. Этот туман, который окутал мой ум, тяготит меня. Я был очень, очень болен, а теперь выздоравливаю. Так ведь ты сказала? А теперь мне много лучше, не правда ли?
  — Конечно, много-много лучше, милый!
  — Милый? Милый? Зачем ты так называешь меня, прекрасная женщина?
  — Потому, что я твоя жена, обожающая тебя. А ты мой муж, сэр Альджернон Траверс! Разве ты не помнишь доброго доктора Синклера, который не отходил от твоей постели за все время твоей ужасной болезни? И доктора Мортона, знаменитого врача по нервным болезням? Прошу вас, доктор Мортон, подойдите к моему мужу и посмотрите, не узнает ли он вас.
  Кварц подошел к Нику и поклонился ему.
  — Да, конечно, теперь я вспомнил, — покорно ответил несчастный, — конечно, это доктор Мортон. Как поживаете, доктор? Моя жена говорит, что мне теперь стало лучше.
  — Безусловно, сэр Альджи, гораздо лучше!
  — Странно, очень странно, — бормотал Ник, — когда я давеча открыл глаза, я никого из вас не узнал. А теперь мне все стало ясно!
  — Видите, сэр Альджи. Теперь вы узнаете и леди Мэри, вашу очаровательную супругу? — спросил мнимый доктор Мортон. — Бедная леди так страдала, когда вы не узнавали ее.
  — Бедная моя Мэри! Я совершенно забыл, что у меня такая милая жена! Но зачем мы находимся в этом странном месте?
  — Наши кареты поломались в дороге, пришлось отдать их в починку. Они скоро будут готовы. Вот эти люди — ваши слуги. Не припомните ли вы, как настаивали взять их с собой, когда мы выехали из вашего имения в Англии?
  — Право, не помню этого! Разве у меня есть имение в Англии? — спросил несчастный.
  — Конечно. Я уже распорядился, чтобы эти слуги возвратились в Англию, мы же сейчас едем в Сан-Франциско, там сядем на вашу собственную яхту «Дуняр» и немедленно выйдем в море.
  — Видите, доктор, об этом я тоже совершенно забыл. Разве это не странно, что я мог забыть свою яхту «Дуняр»?
  — Вы проехали на ней через Суэцкий канал и проплыли через Тихий океан. Яхта уже более года стоит на якоре в порту Сан-Франциско и ожидает вашего прибытия.
  — Разве я хворал так долго? — слабым голосом спросил Ник Картер.
  — Полных два года, сэр Альджернон!
  — Странно, — качая головой, пробормотал Ник, — я совершенно не помню, что хворал.
  — Да и не нужна думать о прошлом, это не очень хорошо для вас. Я стараюсь восстановить ваше здоровье, как можно скорее, и уж ради леди Мэри приложу все свои старания. Я ожидаю целебного действия от нашей поездки по Тихому океану.
  — Вот что! Мы отправляемся на Тихий океан?
  — Именно, как только мы приедем в Сан-Франциско, немедленно выйдем в море.
  — Это будет прелестно!
  — Да, это принесет вам пользу, сэр Альджернон. К счастью, вы достаточно богаты, чтобы позволить себе такой отдых.
  — Я богат? — удивился опять Ник Картер.
  Занони ласково погладила его по волосам, а он улыбался ей, как невинный ребенок.
  — Как хорошо, Мэри, — с блаженной улыбкой произнес он, — у тебя такая мягкая, нежная рука.
  — Я буду постоянно с тобой, мой милый, — ласково проговорила она, — когда ты совсем выздоровеешь, мы заживем очень, очень счастливо.
  Заговорщики обменялись многозначительными взглядами. Их гнусное покушение удалось вполне. Они отняли у своей жертвы память, снабдили его новой и перенесли в какой-то несуществующий мир, казавшийся Нику Картеру настоящим.
  Тем временем прибыли кареты. В одну из них сели оба доктора, Занони и Ник Картер, в другой поместились индийские телохранители.
  Прибыв на вокзал, Ник Картер с Занони остались в карете, а оба доктора под руку разгуливали по дебаркадеру в ожидании поезда.
  Они решили, что возбудят меньше подозрений, если будут вести себя непринужденно. Никто не стал бы подозревать в этих двух, прекрасно одетых мужчинах, бежавших из тюрьмы преступников.
  По телеграфу был заказан салон-вагон, который и прицепили к поезду на одной из ближайших станций. Так как доктор Кварц располагал крупными средствами, то связанные с этим расходы не играли роли.
  Сам сатана, казалось, содействовал преступникам и устранял с их пути препятствия.
  Таким образом, они проехали по всему американскому материку, сохраняя неприступную важность высокопоставленных лиц. В дороге служащие наперебой старались услужить знатным путешественникам.
  Ходили слухи, что лорд Альджернон принадлежит к числу знатнейших пэров Англии, а богатые чаевые, на которые доктор Кварц не скупился, только еще больше подтверждали это.
  В Сан-Франциско у вокзала их поджидали кареты и доставили на пристань, где стояла яхта.
  Пары уже были разведены и запасы взяты. Через десять минут после прибытия маленькой компании яхта снялась с якоря и вышла в океан.
  На яхте комедия продолжалась, потому что доктор Кварц не хотел возвращать своему пленнику память раньше, чем нога его коснется земли далекого острова в Тихом океане, да и Занони настаивала на том же, хотя и по другим причинам.
  Красивая девушка находила странное возбуждающее удовольствие в исполнении роли жены Ника Картера; этот ласковый, тихий человек, который с такой доверчивостью улыбался ей, надеялся на нее, верил ее преданности и верности, вселил в нее какое-то особенное чувство, которого она никак не могла понять.
  Она знала отлично, что такое состояние было только предисловием к страшной драме. Она знала, что Ник Картер, когда придет в себя, скорее подпустит к себе ядовитую змею, чем ее, и все-таки ее прельщало дивное ощущение быть любимой и обожаемой человеком, вполне ей доверявшим.
  Подобного ощущения она раньше никогда не испытывала и в первый раз за всю свою молодую и столь богатую злодеяниями жизнь спрашивала себя, зачем она не пошла по трудной, но верной стезе добродетели, как сестры ее, ею же гнусно убитые.
  Странно было то, что Занони на первых порах думавшая, что может играть этим ощущением, в конце концов не могла отделаться от него. Мало того, она каждый день ловила себя на все более возраставшем желании, чтобы приятный ей обман длился вечно и чтобы прежняя Занони исчезла навсегда.
  Еще удивительнее было то, что с каждым днем она питала все большее отвращение к доктору Кварцу.
  Рабское поклонение перед этим гениальным преступником, правда, давно уже исчезло из ее обманутого сердца. Он уже не был в ее глазах тем сверхчеловеком, который сумел пленить ее.
  Она уже не видела в нем учителя, даже и не равного себе товарища по злодеяниям. Он был ей безразличен, и она втихомолку смеялась над его боязнью перед ней, испытывая при этом ощущение дикой радости.
  Теперь, однако, Занони, поймала себя на том, как в ней вырастает страшная ненависть к этому вкрадчивому, бессовестному, постоянно одинаково улыбающемуся негодяю. Эта ненависть въелась ей в плоть и в кровь, и она поняла, что ее последним убийством будет убийство доктора Кварца.
  Все более и более искренне привязывалась эта преобразившаяся в ягненка тигрица к своему мнимому супругу. Часами она просиживала у Ника, держала его руки в своих и ласково гладила его по волосам. Иногда, когда врачи за ней не следили, она наклонялась над больным и покрывала его лоб и глаза жгучими поцелуями.
  Это новое ощущение было так дивно хорошо! Она раньше издевалась над любовью, отстраняла от себя с жестокой насмешкой всякую ласку, а теперь ее пленила эта всеобъемлющая страсть. В первый раз за всю свою жизнь она испытывала все блаженства любящей женщины.
  Ее даже не могло отрезвить то обстоятельство, что кругом все было построено на жалком обмане, на недостойной, уродливой игре. Она все больше и больше отдавалась своей мечте и бывали часы, когда она сама считала правдой сладкую мечту об имении в далекой Англии и любимом супруге в лице доверчиво улыбавшегося ей больного.
  Это сознание, что все преступления и вся страшная вина, которую она взяла на себя, все-таки не убили в ней женщину, что даже в ее душе сиял луч того божественного светоча, которым существует мир, словом, сознание, что она способна чувствовать, мыслить и любить, как женщина, доставляло ей неописуемое блаженство и вместе с Фаустом она готова была воскликнуть: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!»
  При всем этом в лице жертвы доктора Кварца она любила далеко не знаменитого сыщика Ника Картера, нет, в его лице она любила свою мечту, своего несуществующего мужа, столь нуждающегося в ее уходе и заботливости, Альджернона Траверса.
  Доктор Кварц как-то с усмешкой заметил ей:
  — Мне кажется, Занони, ты влюбилась в нашего благородного лорда?
  — Нет, не опасайся этого, — резко ответила она, — но во мне проснулось сознание, что я, быть может, могла бы любить и быть любимой, если бы ты не попался мне на дороге. Я не хочу тебя видеть, оставь меня, Джек! Не лишай меня моей короткой мечты, пока она еще длится! Во мне что-то творится, чего я сама не понимаю, и лучше будет, если ты не станешь будить спящую тигрицу. Ее необузданная ярость может обратиться и против тебя, так как все мои познания, все мое умение кажутся мне жалкими при сравнении с тем тихим блаженством, какое ежедневно снова воскресает в любящей и любимой душе бедной женщины!
  Доктор Кварц ограничился насмешливой улыбкой и пожал плечами.
  — Ты должна была бы стать поэтессой, — заметил он с ядовитой колкостью, — а что будет тогда, когда лорд Альджи превратится снова в нашего смертельного врага Ника Картера?
  Она холодно взглянула на него.
  — Тогда лорд Альджернон будет мертв — это он внушает мне поклонение, так как своей беспомощностью научил тому, чему я не научилась у тебя при всей твоей мудрости! Ник Картер будет ненавидеть меня, как всегда, и я не сомневаюсь, что отвечу ему тем же. Но ты лучше сделаешь, если оставишь мне мою кратковременную мечту и забудешь прежнюю Занони, которую ты знал. Ник Картер видит последний счастливый сон, дай и мне принять в нем участие.
  И она наклонилась к счастливо улыбающемуся ей Нику и обвила его шею руками.
  * * *
  Яхта «Дуняр» плыла довольно долго. Не было сделано ни одной остановки на попадавшихся ей по пути островах.
  Ник Картер все еще не мог ходить по палубе без посторонней помощи; его нежно поддерживала рука Занони, изощрявшейся в проявлениях своей любви.
  Они по целым часам сидели рядом под навесом передней палубы, далеко от обоих врачей и команды, держали друг друга за руки и в немом блаженстве глядели на зеркальную, темно-синюю гладь. Когда Ник Картер начинал говорить о своей мнимой родине и просил Занони рассказать ему о ней, она описывала ему один из прелестнейших замков.
  Таким образом, Ник Картер, если не принимать во внимание постоянную физическую слабость и дряхлость, был вполне счастлив.
  Наконец на горизонте показался маленький островок.
  Он предстал перед глазами путешественников в виде громадной, круглой скалы, некогда представлявшей собой, вероятно, коралловый риф. Нигде не было видно зелени. Мрачные скалы, мертвые и недоступные, поднимались из окружавших их волн.
  Но яхта зашла за остров и на юго-восточном конце его дошла до описанного старым капитаном Тарбелем прохода.
  Море было спокойно, точно летний пруд в жару, так что «Дуняр» безостановочно прошла через проход во вместительную гавань; там она подошла прямо к берегу и была прикреплена длинными и толстыми канатами, так как до дна было слишком глубоко, чтобы бросить якоря.
  Глазам прибывших представилась дивная панорама. Темно-зеленый луг тянулся ковром до самых скал, его осеняли высокие пальмы и другие тропические деревья, свежий ветерок дул по изумрудной глади воды, а это было вдвойне приятно после стоявшей в открытом море жары.
  — Здесь рай земной, — шептал несчастный Ник Картер, глядя широко раскрытыми глазами на чудную картину природы.
  — Ник, — шепнула Занони, невольно забывшись, — нас здесь ожидает ад!
  Он обернулся к ней и улыбаясь, спросил:
  — Милая, почему ты так говоришь?
  Она опомнилась и погладила его по щеке.
  — Прости, — еле слышно проговорила она, — я вспомнила жару в открытом море.
  Вблизи пристани тянулось низкое одноэтажное здание, выстроенное из неотделанных кусков скалы. В это здание и вошли новоприбывшие.
  Через час перед Занони и Ником Картером, гулявшими под руку в благоухающем саду, цветущие кусты которого составляли естественные беседки, вдруг появился, насмешливо улыбаясь, доктор Кварц.
  В одной руке у него был тот самый шприц, которым он впрыснул Нику Картеру одурманивающую жидкость, в другой полотенце.
  — За дело! — необычайно резким голосом приказал он, и глаза его сверкнули, точно молния. — Пора окончить комедию, надо вернуть к сознанию нашего пациента!
  Занони моментально подскочила и стала между преступным врачом и его несчастной жертвой.
  — Нет! Еще нет! — крикнула она.
  — Почему нет? — резко отозвался Кварц.
  — Потому что я этого не хочу, — воскликнула она, — завтра еще есть на это время!
  — Милая, что тут происходит? — проговорил удивленный Ник, ничего не понимая.
  — Речь идет о твоей болезни, подожди здесь, милый, я скоро вернусь к тебе.
  Она схватила доктора Кварца за руку и несмотря на его сопротивление, оттащила от своего мнимого супруга.
  — Подари мне еще этот единственный день, — хриплым голосом молила она, — завтра я буду опять прежней Занони!
  Доктор Кварц пренебрежительно пожал плечами.
  — Никогда ты уже не будешь прежней Занони, — возразил он, — нет, нет, надоел мне этот фарс! Можно подумать, что я вместе с ним впрыснул эликсир и тебе. Я приведу его в сознание немедленно!
  Она не ответила ему, но с лица ее исчезли последние следы выражения нежности и преданности: так глядит тигрица, видя детеныша в опасности.
  — Не смей трогать его сегодня, Джек Кварц, — тихим голосом повторила она, и все же эти слова звучали страшной угрозой, — этот день принадлежит мне! Завтра делай с ним, что хочешь!
  — Нет, сегодня, — не менее решительно настаивал доктор Кварц.
  Вместо ответа Занони вынула из складок своего платья длинный, острый кинжал.
  — Так слушай же, Джек Кварц, — медленно произнесла она, — или он сегодня принадлежит еще мне, или же я сейчас убью его собственной рукой и ты никогда не будешь иметь власти над ним!
  Доктор Кварц понял страшную угрозу и попытался замять дело.
  — Будь благоразумна! Я ведь достаточно долго давал тебе волю. Надо же покончить с этой комедией!
  — Я говорю тебе, Ник Картер будет принадлежать тебе с завтрашнего дня, но не сегодня, — неумолимо повторила она.
  — Ты точно помешана, — прошипел доктор Кварц и ярость исказила его лицо, — Кристаль тоже говорит, что теперь надо действовать с ним беспощадно — иначе, для чего мы совершили этот дальний путь? Ведь только для того, чтобы насладиться нашим торжеством, чтобы видеть ужас в лице сыщика, когда он будет сознавать, где и в чьих руках он находится, и что ему нет спасения.
  С этими словами он собрался пройти мимо нее к ничего не подозревающему Нику. Но остановился, увидев, что Занони с мрачной решимостью приготовила кинжал.
  — Остерегайся, — зашипела она, — острие кинжала отравлено, и даже доктор Кристаль не знает противоядия!
  — Черт возьми, да ты просто влюблена в этого болвана! — крикнул преступник.
  — Нет, я не влюблена в него, но он верит мне, и я не хочу ему больше попадаться на глаза, когда он поймет недостойную комедию, которую мы сыграли с ним, — резко возразила Занони.
  В этот момент она почувствовала, как кто-то сзади сильно схватил ее руку, пытаясь вырвать опасный кинжал.
  С гибкостью змеи Занони, не теряя присутствия духа, как всегда в минуту опасности, сумела вывернуться, и в ту же секунду нанесла удар кинжалом.
  Доктор Кристаль, подкравшийся сквозь кусты на помощь своему учителю, раненный в бок насмерть, со стоном свалился.
  — Ты осмелился тронуть меня, гадина! — презрительно воскликнула Занони и замахнулась окровавленным кинжалом.
  С криком ярости доктор Кварц хотел броситься на нее, но поднятый кинжал заставил его отскочить.
  — Не трогайся с места, Джек, если тебе дорога жизнь, — шипела она, мертвенно побледнев, — пусть умирает, пусть! Он тронул меня и за это расплачивается жизнью! Назад, Джек, или, клянусь тебе, ты умрешь немедленно от моей руки!
  Доктор Кварц стоял неподвижно. В эту минуту он понял, что действительно Занони была единственным человеком, которого он должен бояться и который не боялся его.
  Он хорошо видел, как любимый ученик его с хрипением катался по земле, как отравленная рана причиняла ему адские мучения, как он со стоном молил о спасении и помощи, но Кварц не посмел тронуться с места, уверенный, что Занони ни секунды не задумываясь пронзит кинжалом и его.
  Прошло несколько минут. Молодой врач у ног Занони давно испустил дух, а учитель и ученица все еще стояли друг против друга со смертельной ненавистью в глазах.
  Вдруг затрещали кусты и неожиданно появился тот, чьего приближения они не заметили.
  Это был лорд Альджернон, или, вернее, Ник Картер.
  Он стал решительно перед Занони, а когда доктор Кварц хотел воспользоваться моментом, чтобы приблизиться к опасной женщине, произошло нечто совершенно неожиданное.
  Ник Картер схватил изумленного врача железными руками, как в былые дни, несмотря на отчаянное сопротивление, высоко поднял его вверх, а затем со страшной силой бросил на землю.
  Но в тот момент, когда Кварц приподнялся с земли, Ник Картер упал. Прежняя сила вернулась к нему лишь на несколько секунд, когда любимая им женщина была в опасности.
  Рыцарские качества сыщика пересилили на короткое время даже разрушительное действие эликсира. Теперь же Ник Картер вновь поддался действию адской жидкости и в изнеможении лежал у ног Занони.
  — Мои силы иссякли, Мэри, — прерывающимся голосом шепнул он, — я слишком слаб и не могу защищать тебя.
  Но Занони уже опустилась на колени рядом с несчастным и ласково провела ему рукой по лбу, а доктор Кварц несколько поодаль от них стряхивал пыль со своего костюма.
  — Он не хотел меня обидеть, милый, — задыхаясь, шептала она, никогда не ожидая заступничества Ника Картера, независимо от того, был ли он в сознании или нет. Но его поступок ошеломил ее. — Ты так благороден, так отважен, мой милый, но ведь доктор Синклер, а не доктор Мортон напал на меня. Негодяй уже умер, — не так ли, доктор Мортон?
  Она произнесла это так повелительно, что доктор Кварц не мог не подчиниться ее воле. Он подошел и поклонился.
  — Да, милорд, леди Мэри права!
  — Тогда я должен просить у вас извинения за мой поступок, — вежливо ответил Ник Картер, — но мне показалось что вы угрожаете моей жене, а мысль о том, что моя горячо любимая жена подвержена опасности, была так ужасна, что вернула на несколько секунд мою прежнюю силу.
  Доктор Кварц молча пожал плечами, повернулся и ушел.
  Отойдя на несколько шагов, он в нерешительности остановился и обратился к Занони.
  — Пусть будет по-вашему, леди Мэри Альджернон, — произнес он своим обычным небрежным тоном, — его сиятельство до десяти часов завтрашнего утра остается в вашем распоряжении. Жаль доктор Кристалл, я его наметил вторым объектом для опытов, и мне будет трудно найти другого столь подходящего человека. Придется его похоронить, но это зрелище не подходящее для его сиятельства. Я посоветовал бы леди Мэри уйти отсюда вместе с супругом, — прибавил он и рассмеялся.
  — Пойдем, — сказала Занони Нику.
  Она помогла ему встать на ноги и проводила его до уютной беседки, обвитой цветами, где они вместе сидели, когда доктор Кварц нарушил их мечты.
  А когда они остались вдвоем, Занони обвила шею Ника Картера обеими руками и поцеловала прямо в губы.
  Снова и снова она целовала его, рыдая и всхлипывая. Произошло нечто невероятное — Занони залилась слезами, а переполненное горечью сердце ее готово было разорваться на части.
  * * *
  Ночь на юге Тихого океана.
  На яхте «Вампир» ранним утром увидели наконец на горизонте искомый остров. Но в течение всего дня яхта оставалась на таком расстоянии на северо-западе от скалистого острова, чтобы не быть замеченной доктором Кварцом и его подчиненными.
  Когда же наступила ночь, стройная яхта пустилась в путь. Она зашла за остров и осторожно стала подходить к узкому проходу.
  В течение истекшего дня трое молодых сыщиков вели длинную беседу с капитаном Пуддо и стариком Тарбелем, во время которой был уточнен план действий.
  * * *
  В десять часов утра того дня, когда яхта «Вампир» стояла в открытом море у острова, доктор Кварц сделал своей несчастной жертве новое впрыскивание.
  Вернувшись к действительности, Ник Картер прежде всего увидел перед собой своего смертельного врага.
  Он, однако, был в комнате не один, при нем находились трое индийских телохранителей, готовых защищать в случае надобности своего повелителя против пленника.
  Доктор Кварц поэтому и привел своих темнокожих слуг, что с того момента, как уничтожалось ослабляющее действие таинственной жидкости, к Нику Картеру должны были вернуться не только умственные, но и его физические силы.
  Занони не было.
  Когда Ник Картер приподнялся с дивана, на котором до того времени лежал, он стал озираться с недоумевающим, расстроенным видом.
  — Где она, — спросил он, и черты его лица выразили ужасное разочарование, — где Мэри… нет… Занони? — беззвучно прибавил он и тут же понял все.
  — Вероятно, Занони, — с дьявольской улыбкой ответил доктор Кварц, — мечтает, прислонясь к какому-нибудь выступу скалы, смотрит на море и вспоминает дивный сон, прожитый ею вместе с великолепным лордом Альджерноном Траверсом.
  — А-а… — только и мог произнести Ник Картер, ему казалось, что его душит чья-то железная рука.
  — Вы, кажется, имеете сентиментальные наклонности, как и моя возлюбленная Занони, — с ядовитой усмешкой заметил доктор Кварц, — я убежден, что Занони сейчас думает о том, не лучше ли ей прыгнуть в море и найти на дне его вечное забвение.
  — Возможно. Несчастье в том, — отозвался Ник Картер с невольным вздохом, — что лорд Альджи не может вместе со своей горячо любимой супругой броситься в море, прежде чем начнется последнее действие этой драмы.
  — Мне кажется, Картер, вы помните все подробности нашей удивительной комедии? — спросил доктор Кварц, стоя перед сыщиком и внимательно разглядывая его.
  Ник Картер кивнул головой.
  — Конечно, я помню даже второстепенные подробности, — подтвердил он, — я помню каждое слово, которое вы говорили тогда в овине, когда вам удалось провести меня и захватить в плен. Я отлично помню, как вы тогда впрыснули мне этот дьявольский эликсир. Мало того, я могу рассказать вам о каждом часе той мнимой жизни, которую я вел в качестве лорда Альджи.
  Доктор Кварц казался изумленным, а потом глаза его засверкали торжеством.
  — Если бы я был способен испытывать признательность, Картер, то я должен был бы воздать вам таковую за ваши сообщения, доказывающие, что мой эликсир еще много драгоценнее, чем я сам смел предполагать.
  — Именно. Я сказал бы, что гнуснее жидкости не сварили бы все дьяволы вместе, — презрительно ответил Ник Картер, — но где Занони? Я хочу ее видеть и говорить с ней.
  — Странно, милейший Картер, как часто наши желания бывают тождественны, — с насмешливой улыбкой заметил доктор, — я также испытываю желание видеть Занони. К сожалению, ее никак нельзя найти на нашем острове, несмотря на его малые размеры. Мы уже в течение нескольких часов обыскивали весь остров, но тщетно. Быть может, Занони скрылась в одной из многочисленных пещер, — прибавил он, пожимая плечами, — пусть развлекается, пусть ей еще раз приснится дивный сон и…
  — Молчите, доктор, — резко прервал его Ник Картер, — у меня есть еще вопрос, ответите ли вы мне на него?
  — Спрашивайте, посмотрим.
  — Сознайтесь, сделали ли вы и Занони такое же впрыскивание, как и мне? Воображала ли Занони, что она леди Мэри так же, как я считал себя лордом Альджи? И вернули ли вы ее к сознанию сегодня утром, так же как и меня?
  Доктор Кварц ответил не сразу, по лицу его было видно, что он размышляет, что ответить сыщику.
  Затем жестокая улыбка заиграла на его губах.
  — Извольте, друг Картер, — проговорил он, — я вам сделаю сюрприз, другими словами, в виде исключения я вам скажу истинную правду: нет, нет и еще раз нет! Занони оставалась Занони.
  — Неужели? — беззвучно переспросил Ник Картер. — Неужели Занони из тигрицы превратилась в ягненка?
  — Как можно понять женщин, — насмешливо ответил доктор Кварц. — Занони своим поведением доказала, что любовь и ненависть — родные сестры. Откровенно говоря, я перестал ее понимать — она хорошо знала, что ухаживала не за лордом Альджерноном, а за Ником Картером, ее смертельным врагом, находившимся в ее безграничной власти, и все-таки из тигрицы сделалась ягненком.
  — Еще один вопрос, — спросил взволнованный Ник Картер, — кто убил доктора Кристаля?
  — Так как я восстановил свою способность говорить правду, то пойду еще на шаг дальше, — заявил доктор Кварц со странной улыбкой, — я уже вчера собирался отправить лорда Альджернона в лучший мир, воскресив Ника Картера, но Занони с кинжалом в руках не допустила меня к нему, а когда доктор Кристаль хотел сзади вырвать у нее оружие, она пронзила его отравленным острием. Вы видите, дорогой Картер, в ягненке все-таки осталось довольно много тигрицы, — насмешливо прибавил он.
  Ник Картер промолчал, как бы собираясь с мыслями. Вдруг он поднялся.
  — Доктор Кварц, вы доставили меня сюда за тысячи миль недаром — я в вашей власти и вижу, что сопротивление ни к чему не приведет. Что ж, я готов, и чем скорее вы меня убьете, тем более я буду вам благодарен.
  — Очень мило с вашей стороны, Картер, — с холодной улыбкой ответил врач, — но вы должны знать, что я не люблю идти скачками: поспешишь — людей насмешишь. С сегодняшнего дня вы представляете объект для моих опытов, но прежде чем вы узнаете, что я собираюсь сделать с вами, может пройти еще много времени. Не для того я завладел Ником Картером, чтобы грубо зарезать его в несколько секунд. До поры до времени вы будете проживать рядом со мной, в клетке, которую я заготовил для вас. Угодно ли вам последовать за мной добровольно или же мои люди должны будут доставить вас туда?
  — Не беспокойтесь, — гордо ответил Ник Картер, глядя на него с презрением, — я стал бы сопротивляться до последней капли крови, если бы видел в этом надежду на успех. А так я отказываюсь от всякой борьбы, если вы только не затронете раны моей души, — глухо прибавил он.
  Доктор Кварц вкрадчиво улыбнулся.
  — Не беспокойтесь, Картер, — небрежно ответил он, — мой собственный интерес повелевает мне изгладить из вашей памяти последнее воспоминание о той странной комедии.
  * * *
  Капитан Пуддо, а вместе с ним Патси и Тен-Итси придерживались того взгляда, что яхта должна подойти к острову немедленно, среди бела дня.
  Но опытный старик Тарбель не согласился с этим и они вместе с Диком решили выждать наступления ночи с тем, чтобы тогда на маленьких лодках бесшумно пробраться в гавань.
  — Море спокойно и гладко, как зеркало, — подытожил Дик, — на острове никто не ожидает нападения, и все будут крепко спать.
  — Конечно, — согласился старик Тарбель, — они мнят себя в полной безопасности и даже не оставят часового на «Дуняре». По-моему, вряд ли даже произойдет борьба.
  Капитан Пуддо пожал плечами и обратился к Дику:
  — Как вам угодно, мистер Картер, вы начальник, вам и решать.
  — Значит так и будет, в два часа утра мы через проход на лодках войдем в гавань, — решил Дик.
  Так оно и вышло.
  Ровно в два часа утра четыре лодки бесшумно отошли от носовой части яхты «Вампир» и направился к узкому проходу, ведущему во внутрь гавани.
  Никто не произносил ни слова. Уключины были обмотаны тряпками, чтобы заглушить шум от удара весел. Лодки приближались так бесшумно, что даже чуткая собака не услышала бы ничего.
  В гавани было так темно, что решительно ничего нельзя было разобрать. Тут-то и пригодилась опытность старика Тарбеля.
  — Погодите, я сначала посмотрю, все ли чисто, — шепнул он сидевшему с ним в первой лодке Дику и с этими словами бесшумно нырнул в воду и бодро поплыл вперед. Четыре лодки остались позади.
  Всем надоело продолжительное ожидание; прошло довольно много времени, пока старик вернулся.
  — На острове все поголовно спят, — шепнул Тарбель Дику, помогавшему ему влезть в лодку, — если мы погребем дальше в этом направлении, то наткнемся прямо на «Дуняр».
  — Итак, «Дуняр» действительно стоит в гавани? — спросил Дик, настолько радостно взволнованный, что ему было трудно говорить тихо.
  — Понятно! Она стоит именно там, где я и предполагал. Вот, мистер Картер, я получу свои 10 000 долларов, а вместе с тем и вашу дружбу!
  — Вы получите 20 000 долларов, если мы застанем Ника в живых! — произнес Дик, еле сдерживающий свое волнение.
  Лодки неслышно подошли к яхте. Через несколько минут можно было руками ощупать железный корпус судна.
  Из уст в уста была передана команда.
  И один за другим двадцать человек взобрались на яхту.
  Тен-Итси вел первую группу, занявшую кормовую часть. Патси вместе с двумя другими матросами влез на корму, а все остальные, в том числе Дик, капитан Пуддо и старик Тарбель подошли к каютам.
  Затем предводители отдельных групп в один и тот же момент включили свои электрические фонари.
  Перепуганная команда, внезапно пробужденная ото сна, с ужасом уставилась на дула направленных в них ружей. Оба сторожа на корме проснулись только для того, чтобы увидеть шесть револьверов в руках трех лиц, наклонившихся над ними. Спавший вместе с тремя офицерами в одной каюте капитан убедился в том, что нет выбора, и приходится сдаваться.
  Таким образом в течение десяти минут яхта была взята без боя, не раздалось ни единого, предательского звука за все это время.
  Что было делать дальше?
  Яхту обыскали от носа до кормы, от мостика до килевого помещения, но нигде не было найдено следа Ника Картера, доктора Кварца, Кристаля и Занони.
  Отважные освободители не знали, что на острове имеется здание, и еще меньше знали, куда именно им следует направиться.
  — По-моему, остается только ждать рассвета, — сказал, наконец, Пуддо, — тогда мы сойдем на сушу и увидим, как поступить.
  — Это единственное, что мы можем сделать, — согласился Дик, — хотя я боюсь, что доктор Кварц немедленно убьет Ника, как только почует опасность.
  — Готов пить в будущем одну только воду, — произнес старик Тарбель, — если у нас в руках не все козыри! По-моему, несколько человек должны сейчас прокрасться на остров и разобраться там в темноте. Тогда мы будем знать, что делать утром.
  Они еще шепотом обсуждали предложение морского волка, как вдруг Дик знаком приказал им замолчать.
  Вытянутой рукой он указал на берег. Там мерцал свет и тотчас же потухал. Через некоторое время он появился опять и снова потух. Прошла еще минута, свет появился в третий раз и опять быстро исчез.
  — Точно кто-то хочет показать нам дорогу, — шепнул Патси.
  — Это Ник, — убежденно заявил Дик, — он увидел свет наших фонарей и понял, что помощь близка. Вперед, нельзя терять времени!
  Он перепрыгнул через ограду, остальные за ним и все, как могли быстро, поспешили туда, откуда показался свет. Они, конечно, не могли знать, что прямой дорогой идут к зданию, в котором находились доктор Кварц и его пленник.
  Когда они почти дошли до дома, таинственный свет показался в четвертый раз.
  В следующий момент Дик, который шел впереди, впопыхах едва не упал. Но вовремя заметил, что споткнулся о ступеньки лестницы, ведущей на широкую веранду. Он решил, что пора осветить местность и взялся за свой фонарь.
  При его свете Дик увидел, что недалеко от них была открыта дверь, ведущая в широкий коридор. Не раздумывая ни одной секунды, он вместе с остальными вошел в дом.
  Пройдя через порог, Дик увидел, как на другом конце коридора кто-то размахивает факелом и как его светом озарилась дверь. Через мгновение все опять погрузилось во мрак.
  — Это женщина, — шепнул Тен-Итси, идущий за спиной Дика, — она хотела указать нам ту дверь!
  — Конечно, — отозвался Дик.
  Через секунду они дошли до двери. Она была заперта на замок и на засовы. Но тяжелые, железные болты были быстро сняты и дружными усилиями дверь была выбита.
  Три сыщика одновременно ворвались в комнату, за ними все остальные.
  При свете фонарей они увидели большую железную клетку с кроватью посередине, на которой лежал Ник Картер и в немом изумлении смотрел на вошедших.
  — Боже мой! Да неужели это вы, Дик, Патси и Тен-Итси? — воскликнул он голосом, выдававшим его безграничное изумление. — Да откуда вы взялись, милые мои? Я чувствую себя хорошо и пока со мной ничего дурного не случилось! Кварц находится в смежной комнате. Помогите мне выйти из клетки. И сейчас же займитесь Кварцом!
  Да, доктор Кварц находился в смежной комнате. Но он уже не мог сопротивляться, так как был мертв и почти окоченел.
  В груди его торчала рукоятка изящного кинжала, отравленным острием которого был убит и доктор Кристаль.
  Ника моментально освободили из клетки. Весь дом был тщательно обыскан и все прочие обитатели были связаны. Однако, ни Занони, ни остальные пленников найти не удалось.
  Когда все немного успокоились после радостных излияний по поводу счастливого свидания и спасения Ника, начался обмен впечатлениями.
  — Надо принять все возможные меры, чтобы найти эту Занони, — со злобной решимостью заявил Дик, — ее надо обязательно обезвредить.
  Но Ник Картер взволнованным голосом приказал своим друзьям остановиться.
  — Я найду ее сам, — сказал он и вышел из дома на поиски исчезнувшей Занони.
  Он шел по скалам, не переставая звать:
  — Леди Мэри! Леди Мэри! Лорд Альджи ищет тебя!
  Таким образом он дошел до крутой скалы, возвышавшейся над морем, и на крайнем выступе ее увидел Занони, ее распущенными черными волосами играл утренний ветерок. Она стояла, скрестив руки на груди, лицом к нему и, по-видимому, ожидала его приближения.
  — Зачем зовет меня Альджи? — спросила она тем нежным голосом, который Ник Картер слышал так часто.
  — Мэри, ведь Занони умерла, — также мягко ответил Ник.
  — Да, она умерла, а вскоре и леди Мэри предстанет перед всевышним судьей, — тихо отозвалась несчастная. Ник в недоумении смотрел на нее.
  — Выслушай меня, друг мой, ведь ты мне друг, — продолжала она тихим жалобным голосом, — Занони умерла! Ее вина красна, как кровь, и никакая вода не смоет ее! Занони не только умерла, она проклята на веки вечные! Но ты, друг Ник, внес в ее жалкую, грешную жизнь сияние солнца! Ты показал, какое блаженство ожидало бы меня, если бы я была так же добра и добродетельна, как дурна и гнусна! Я не знаю, существует ли Бог, но если есть вечный судья, он не может простить меня! Слишком черны мои злодеяния! Ты научил меня любви, Ник, я помню, последние мои дни и недели были полны блаженства! Я знаю, что в том долгом сне, в который я погружусь теперь, мне явится светлое видение внесенного тобой в мою жалкую жизнь. И теперь, когда я ухожу, мою душу наполняет вечерняя заря счастливого сознания, что я могла спасти тебя! Когда ты вспомнишь обо мне, забудь преступницу Занони и сохрани добрую память о леди Мэри, так как она любила тебя, очень любила!
  Она кивнула ему и повернулась к крайнему выступу скалы.
  Ник в ужасе вскрикнул.
  — Мэри! Мэри! Что ты хочешь сделать?
  — Судить Занони! — воскликнула она, и прежде чем он успел подбежать, она, широко раскинув руки, бросилась в море. Прибой подхватил ее красивое, молодое тело и могучие гребни волн понесли его в бесконечный океан, в ту беспредельную даль, где живет божественная любовь, прощающая и тяжкому грешнику.
  * * *
  Когда Ник Картер через час присоединился к своим друзьям, он был бледен и от волнения едва мог говорить.
  — Дело Кварца окончено, — глухо произнес он, — и Занони умерла, да простит ее Господь! О, леди Мэри, как о любимой сестре, я сохраню о тебе добрую память до конца моих дней…
  Верные помощники в недоумении смотрели на него. Они никогда еще не видели своего начальника в таком настроении и никогда не думали, что он может в таких выражениях отзываться о Занони.
  Когда улеглось первое волнение, все сообща решили провести несколько дней на острове, чтобы отдохнуть от трудов.
  Первым долгом Патси и Тен-Итси осмотрели все здание, в котором они нашли своего начальника. Здание состояло из десяти комнат, обставленных с удивительной роскошью.
  Молодого японца больше всего заинтересовал рабочий кабинет доктора. На стенах, на прекрасных резных полках стояли сотни книг. Тен-Итси вынимал один том за другим и в удивлении рассматривал их. Больше всего было там медицинских книг, трактовавших о вивисекции.
  У одной из стен комнаты находилась маленькая дверь, на которую и обратил внимание Патси. Не найдя ни ручки, ни замка, он предположил, что дверь открывается посредством скрытого механизма и не ошибся. Когда он тщательно стал ощупывать дверную раму, его рука нажала скрытую пружину, и дверь открылась. Патси вошел в продолговатое помещение, освещавшееся сверху.
  Не успел он хорошенько оглядеться, как издал крик ужаса и невольно схватился за косяк двери. В тот же момент в комнату вошел Тен-Итси.
  — В чем дело, Патси? — спросил маленький японец. Он хотел сказать еще что-то, но не мог. С таким же ужасом, как и Патси, он уставился на открывшуюся перед ним картину.
  И действительно то, что увидели молодые сыщики, могло заставить застыть в жилах кровь. Определить цвет пола и стен лаборатории казалось невозможным, до того они были забрызганы запекшейся кровью. На нескольких операционных столах лежали прикованные крепкими цепями человеческие скелеты, останки тех несчастных, которых сумасшедший доктор замучил до смерти в поисках средства для достижения бессмертия. В полуоткрытом шкафу лежали всевозможные орудия пыток. Начиная с «девятихвостки», применяемой еще и поныне на английских военных судах до китайского «скорпиона», того ужасного инструмента, посредством которого мясо медленно отделяется от костей, здесь имелись все орудия пыток старого и нового образца.
  — Слава Богу, что мы пришли вовремя, чтобы спасти нашего начальника от подобной участи, — пробормотал Патси. Тен-Итси молча кивнул головой, указывая на стоявший вблизи дверей стеклянный сосуд.
  Сосуд был наполнен спиртом и в нем лежала с открытыми глазами голова молодой, красивой девушки, покрытая длинными, золотистыми кудрями.
  — Надо сообщить начальнику о том, что мы здесь нашли, — сказал Патси. — Бог весть, что тут еще найдется при более подробном осмотре.
  Они заперли за собой дверь и вышел в сад, где на скамье сидели Ник Картер, Дик и старик Тарбель.
  — Вы откуда, — заговорил Ник Картер, — что это? На вас лица нет, — прибавил он.
  — Начальник, пойдемте с нами, мы вам кое-что покажем! — взволнованно произнес Патси. — Не будь со мной Тен-Итси, я подумал бы, что это плод моей фантазии!
  Ник Картер медленно поднялся и испытующе посмотрел на своего молодого помощника.
  — Я знаю, что ты хочешь мне показать, Патси, — сказал он, — ты нашел лабораторию этого дьявольского доктора.
  — Да, начальник, вы угадали, — ответил Патси, — но то, что я видел, так ужасно, что я не забуду этого до конца моей жизни.
  Все вместе вышли из сада и прошли по комнате здания до маленькой двери.
  Патси нажал скрытую пружину. Дверь открылась и крик ужаса сорвался с уст тех, которые до того не видели этого зрелища.
  Ник Картер опомнился первым и хладнокровно вошел в помещение. Он переходил от стола к столу и рассматривал останки жертв, испустивших здесь дух в страшных мучениях.
  В заднем углу стоял письменный стол с ключом в замке. Ник Картер открыл один из ящиков.
  — Ага, так я и думал, — произнес он. — Вот разъяснение тех загадок, которых я никак не мог раскрыть!
  Он взял одну из книг и начал ее перелистывать. Это настолько заинтересовало его, что он, забыв об окружающих, сел на табуретку и стал читать.
  — Господа, — через некоторое время сказал он, — я здесь нашел подробный дневник доктора Кварца, в который он записывал имена всех несчастных жертв, умерщвленных им ради своих опытов.
  — Вот, — сказал он, указывая пальцем на одну из страниц, — имя Мэй Вильсон. В свое время тому, кто ее отыщет, была назначена награда в 100 000 долларов, я проработал над этим делом недель шесть, и все-таки не нашел несчастную.
  Тен-Итси при этих словах встал и указал на стеклянный сосуд, который он увидел, когда вошел сюда в первый раз.
  — Эти 100 000 долларов можно теперь заработать, — угрюмо произнес он, — смотрите туда!
  Ник Картер обернулся и увидел сохранившуюся в спирте голову несчастной девушки.
  — Да, это несомненно она, — воскликнул он, — черты лица превосходно сохранились и всякий, кто знал ее раньше, узнает с первого взгляда.
  Он стал дальше перелистывать книгу.
  — А вот имя Джек Карр. Тоже один из случаев, оставшихся нераскрытыми. Карр, хотя и был ростом выше шести футов, другими словами, обращал на себя внимание, но все же его не удалось найти. Он был миллионером и зятем известного промышленника Вандергольда.
  — Полагаю, мы найдем здесь и его останки, — раздался голос Дика в глубине комнаты. Он стоял у операционного стола и рассматривал золотое венчальное кольцо, снятое с пальца лежащего там скелета.
  — Вот буквы: «Д. К. — Б. В.», — прочитал он.
  — Возможно, что это он, — сказал Ник, — за нахождение трупа этого человека тоже была назначена награда. Полагаю, если мы еще дальше будем осматривать лабораторию, то мало-помалу вернем все расходы, вызванные охотой на Кварца.
  — Знаете ли, господа, — послышался голос старика Тарбеля, — если когда-либо за мою жизнь я хотел выпить хорошую рюмку водки, так это именно теперь. Я хоть и не нежная девица, но все-таки меня тошнит от всех этих ужасов.
  — Вы правы, Тарбель, — ответил Ник Картер, — выйдем на свежий воздух.
  Солнце сияло и теплый ветерок играл ветвями пальм.
  Ник Картер сел на скамью и подозвал к себе Дика.
  — Нам ничего не остается, — сказал он, — как заставить команду яхты «Дуняр» похоронить несчастные жертвы. Лучше всего будет, если вы с Тарбелем отправитесь сейчас на яхту и освободите индийцев из плена.
  В эту минуту показался старый морской волк с несколькими бутылками водки и четырьмя стаканами.
  — На первый раз маленький пробный глоток! — воскликнул он, откупорив одну из бутылок, приставил ее ко рту и сделал такой глоток, что почти ничего не осталось.
  — Постойте, — весело крикнул Дик, — если так пойдет дальше, то нам ничего не останется!
  Откупорили вторую бутылку, о которой Тарбель выразился, что она содержит тоже только пробный глоток, а потому, строго говоря, тоже принадлежит ему.
  Когда подкрепились и сыщики, Дик взялся за исполнение возложенного на него Ником поручения, и через короткое время останки скончавшихся в страшных мучениях жертв доктора Кварца были похоронены. Трупы самого Кварца и Кристаля бросили в море.
  На другой день было решено возвратиться в Сан-Франциско. Старого Тарбеля назначили командиром яхты «Дуняр», чем он весьма возгордился. Незадолго до отъезда Ник Картер в раздумье поднялся на скалу, где в последний раз видел Занони.
  Он дошел до того места, откуда она бросилась в воду и где волны унесли ее прекрасное тело в море. Какие мысли в это время проходили в уме этого гордого человека?
  Он долго стоял в раздумье, глядя как волны с шумом катились одна за другой и белая пена высоко вздымалась по скале. Наконец, глубоко вздохнув, он спустился вниз.
  Ему встретился Патси, вручивший сыщику письмо. В изумлении Ник Картер посмотрел на конверт, адресованный ему.
  — Не станешь же ты утверждать, что это письмо принес почтальон? — смеясь, обратился он к Патси.
  — Конечно, нет, — ответил Патси, — я нашел его на письменном столе в комнате, где жила Занони.
  Ник Картер торопливо разорвал конверт и вынул письмо, написанное рукой Занони.
  Глубоко потрясенный, он прочитал его, а затем спрятал в боковой карман.
  — Оставь меня одного, — коротко сказал он, обратясь к Патси.
  Патси ушел, не говоря ни слова. Сыщик опустился на пень, закрыл лицо руками и долго сидел, не двигаясь.
  Вдруг он встал и решительно выпрямился.
  — Прошло! Все прошло, — шептал он, — я живу только для исполнения своего долга и снова посвящу ему все мое существование.
  В тот же день все пустились в обратный путь на далекую родину и когда спасенный от страшной опасности Ник Картер сошел на американский материк, он был опять тем же прежним Ником Картером, в котором жила только жажда борьбы и стремление к новым опасностям.
  Месть Мафии
  Недели четыре тому назад, знаменитый сыщик Ник Картер скрылся неизвестно куда. Вместе с ним исчез и Дик, его верный помощник. Газеты, конечно, не замедлили подхватить эту сенсационную новость и репортеры днем и ночью осаждали роскошный дом-особняк Ника Картера, расположенный вблизи нью-йоркского Центрального Парка.
  Кроме прислуги, в доме находился один лишь Пат-си, младший помощник Ника Картера. На его лице выражалось полное недоумение. Он ничего не знал, решительно ничего, и говорил только, что его начальник вместе со своим старшим помощником Диком, выехал в Чикаго, пообещав вернуться через два-три дня, но что с того времени об уехавших — ни слуху, ни духу.
  Никто не знал, произошло ли с ними несчастье, или они скрылись, преследуя определенную цель.
  Судя по лицу Патси, сыщиков постигла жестокая участь, и молодой сыщик даже намекал на какие-то таинственные сновидения, много говорил о загробной жизни и свидании на том свете.
  В результате, у публики сложилось убеждение, что с Ником Картером и его помощником Диком произошло несчастье и что знаменитый сыщик едва ли жив.
  Даже начальник сыскного отделения главного полицейского управления, инспектор Мак-Глусски, и тот был сильно обеспокоен.
  Он, наверно, дорого дал бы, чтобы иметь возможность видеть, как в один прекрасный день на главном вокзале в Чикаго расставались два итальянца, из которых один был одет изящно, а другой носил костюм рабочего.
  Эти два итальянца прожили вместе недели три в маленьком меблированном домике в предместье города, сами занимались ведением хозяйства и днем почти не выходили на улицу.
  В день своего прибытия в Чикаго они оба были бритые и носили коротко остриженные волосы.
  Теперь с ними произошла метаморфоза. Марко Спада, как называл себя изящно одетый итальянец, отрастил себе богатейшие черные кудри, и на лице его красовались черные усы и черная острая бородка. Другой выглядел тоже истым итальянцем.
  Прощаясь со своим компаньоном на вокзале, Марко Спада обратился к нему со следующими словами:
  — Стало быть, ты знаешь, как тебе надлежит действовать, Дик. Я обещал начальнику нью-йоркской полиции изловить руководителей и закулисных деятелей так называемого союза «Черной руки». Кроме тебя, начальника полиции и меня никто ничего не подозревает о наших планах. Даже сестра Ида, Тен-Итси и Патси знают только то, что нами затеяно важное дело, которое потребует нашего отсутствия, быть может, в течение даже нескольких недель.
  — Что ж, пока дело налаживается довольно хорошо, — с улыбкой заметил Дик, — мы давно уже не проводили время так приятно, как теперь. Хотя, правду сказать, в конце концов это шатание без дела может надоесть и я уже соскучился по работе.
  — Не забывай, Дик, что нам предстоит задача превратиться на время в грабителей и убийц, сделаться членами группы тайного союза, именуемого «Черной рукой», чтобы таким путем разоблачить тайны этой опасной шайки. Это одна из самых трудных, когда-либо нами предпринятых задач. С целью добиться успеха, мы в течение целого месяца тренировались и настолько переделали самих себя, что если бы даже с нас содрали всю одежду, никто не стал бы оспаривать наше итальянское происхождение. Кроме того мы оба прекрасно владеем итальянским языком, лучше, чем многие уроженцы Италии, — словом, карты настолько хорошо стасованы, что мы должны победить, если…
  — Если нас раньше времени не укокошат, — добавил Дик, смеясь.
  Ник Картер только пожал плечами.
  — Ну что ж! Наш брат сыщик этим всегда рискует. Но мне кажется, что мы не будем побеждены в этой борьбе с пороком и преступлением, хуже которых трудно что-нибудь придумать. Мы так детально составили и обсудили наши мероприятия, что все должно быть разыграно точно по нотам, если только мы в последнюю минуту не сделаем какой-нибудь оплошности. Ну, а этим мы с тобой ведь не рискуем. Ну-с, так вот, дорогой мой Антонио Вольпе, прощай.
  И сыщики расстались.
  Дней через девять Ник Картер на пароходе прибыл в Нью-Йорк. Сойдя на пристань, он стал оглядываться, точно в первый раз очутился в американской столице.
  Он взял дорожный чемодан в руки и отправился на Западную улицу.
  Выйдя из гавани, он увидел огромного роста ломовика, который подбоченясь и широко расставив ноги, наблюдал за работой своих товарищей.
  — Не можете ли вы мне сказать, как пройти в итальянский квартал? — обратился к нему сыщик на английском языке с итальянским акцентом.
  — В итальянский квартал? — переспросил ломовик, оглядывая сыщика с ног до головы, — ага, вы вероятно хотите остановиться у ваших соотечественников? Однако, я вам этого не рекомендую. Правда у нас в Нью-Йорке есть несколько итальянских кварталов, но хвалить их обитателей не приходится.
  — Для меня очень важно быть именно среди своих, — настаивал Ник Картер, — мне говорили, что здесь поблизости проживают итальянцы, и что где-то имеется итальянская гостиница.
  — К сожалению, не могу дать вам по этому поводу указаний. Я не имею ничего общего с вашей родиной, если не считать того, что мой дедушка, в бытность немецким студентом, прошелся по всей Италии пешком до самой ее южной оконечности. До конца дней своих он рассказывал нам о том хорошем вине, тех прелестных женщинах, тех сочных апельсинах и — тех кровожадных блохах, с которыми он там познакомился. Однако, среди моих товарищей имеется ваш соотечественник, который наверно сумеет дать вам необходимые сведения. Погодите, я сейчас позову «Даго».
  — Благодарю вас, — вежливо ответил Ник Картер, радуясь тому, что дело сразу же принимало именно тот оборот, на который он рассчитывал.
  Ломовик знаком руки подозвал черноволосого итальянца и крикнул:
  — Эй, Михаил! Вот твой земляк, которому нужно кое-что узнать.
  Затем ломовик отошел в сторону и снова занялся своим делом.
  С первого взгляда Ник Картер увидел, что подошедший итальянец был родом из южной Италии.
  Поэтому он заговорил с ним на одном из южных наречий и сразу увидел, по радостно засверкавшим глазам итальянца, пришедшего в восторг от родного наречия, что не ошибся.
  — Я здесь никого не знаю, — заговорил Ник Картер, — никогда еще не бывал в Нью-Йорке и не имею ни малейшей охоты останавливаться в одной из здешних больших гостиниц. Мне скорее хотелось бы остаться между земляками, тем более, что я приехал сюда по делам, требующим такого общения. Не можете ли вы дать мне в этом смысле какой-нибудь совет?
  — Видите ли, я не знаю, удовлетворитесь ли вы столь незначительной гостиницей, как та, на которую я могу указать, — нерешительно ответил итальянец.
  — Я не побрезгую тем, чем не брезгуют мои земляки, — с улыбкой ответил сыщик.
  — В таком случае я могу направить вас к одному из моих приятелей, который имеет трактир на Мульбери-стрит, вблизи Гранд-стрит, на самом углу. Зовут его Луиджи Меркодатти и при его трактире имеется несколько комнат. Если бы там справиться, то…
  — Благодарю вас, я сейчас же туда и отправлюсь. Но скажите, где приблизительно находится Гранд-стрит и та другая улица, о которой вы упомянули?
  — Ведь вы говорите по-английски?
  — Совершенно свободно даже.
  — В таком случае удобнее всего вам будет сесть вон в тот вагон трамвая и заявить кондуктору, что вы хотите сойти на углу Мульбери и Гранд-стрит, иными словами, как раз у самого трактира моего приятеля.
  — Очень вам благодарен. С кем имею честь говорить?
  — Меня зовут Михаил Пеллурия.
  — А меня Марко Спада. Я буду очень рад, если вы предоставите мне возможность выпить вместе с вами бутылку кьянти у вашего приятеля Меркодатти.
  — Это можно устроить, тем более, что я каждый вечер ужинаю у него.
  — До свидания.
  Ник Картер, не оглядываясь, подошел к указанному ему вагону.
  Если бы он потрудился оглянуться, то увидел бы, что к Пеллурия подошел какой-то другой итальянец и оживленно с ним заговорил, причем оба товарища не сводили глаз со своего мнимого соотечественника.
  — Шикарный молодец, не правда ли Майк? — спросил ломовик, проходя мимо обоих итальянцев.
  Пеллурия кивнул головой, многозначительно переглянулся со своим земляком, а затем вернулся к своей работе.
  Ник Картер поехал туда, куда его направил Пеллурия, сошел на указанном углу и очутился прямо перед трактиром, на вывеске которого большими буквами были изображены имя и фамилия владельца.
  Войдя в ресторан, он почти у самых дверей столкнулся с Луиджи Меркодатти.
  — Меня направил сюда некий Михаил Пеллурия, — заговорил Ник Картер на итальянском языке, — я никого не знаю в Нью-Йорке и, если бы у вас нашлась для меня свободная комната, то…
  — Я предоставлю вам лучшую комнату, которая у меня имеется, — услужливо ответил Меркодатти, — и вы наверно останетесь вполне довольны услугами и столом.
  — В таком случае я пока остановлюсь у вас. Я еще не могу сказать, долго ли я здесь пробуду. Но теперь я хочу есть и потому прошу вас распорядиться подать мне все, что ни есть лучшего из наших национальных блюд, а вместе с тем и бутылку кьянти, которую вы, надеюсь, выпьете вместе со мной.
  — Весьма буду рад.
  Когда Ник Картер, спустя короткое время, сел вместе с хозяином трактира за стол, то его «шестое чувство» подсказало ему, что поход против «Черной руки» начался.
  * * *
  Ник Картер жил уже целый месяц в доме Луиджи Меркодатти сомнительном, прежде всего, в смысле чистоты и опрятности.
  Само собою разумеется, что за это время он успел познакомиться со многими земляками, не сходясь, однако, ни с кем из них близко. Он держался в стороне и говорил мало, и это придавало ему какую-то особенную таинственность в глазах других.
  Сыщик, видимо, не интересовался тем, что говорили и думали о нем другие. Он был всегда любезен и не скупился на угощения. Он платил за всякого, кому была охота выпить за его счет, и вообще всем своим поведением производил впечатление состоятельного человека.
  Кроме самого хозяина трактира, он ближе всех сошелся лишь с Михаилом Пеллурия.
  Ник Картер весьма быстро убедился, что работа ломового совершенно не подходила к этому итальянцу.
  Пеллурия был человек, несомненно получивший хорошее школьное образование и обладавший широкими познаниями, так что, казалось, мог бы без труда занять место, более соответствующее его образованию. По его привычкам видно было, что он занимался своей работой не из нужды. Ежедневно вечером он пил хорошее вино, заказывал ужин всегда с особой разборчивостью избалованного гурмана и курил сигары, доступные по цене лишь состоятельным людям.
  Сыщик, разумеется, принял все эти подробности надлежащим образом к сведению и сделал заключение, что Пеллурия вовсе не тот, за кого он себя выдает и что своей работой в гавани он преследует какие-нибудь особые цели! Пока, конечно, Ник Картер еще не мог сказать, что именно скрывается за всем этим: союз «Черной руки» или что-нибудь другое.
  Но он сильно заинтересовался Михаилом Пеллурия и приятелем его, Меркодатти и решил понаблюдать за ними.
  При этом Ник Картер никак не мог отделаться от ощущения, что с самого момента его прибытия в Нью-Йорк за ним следят. Куда бы он ни уходил, что бы он ни предпринимал, везде и повсюду за ним наблюдали. Благодаря этому у него в памяти успело запечатлеться несколько характерных физиономий разных итальянцев-земляков, так как он сталкивался с ними повсюду: в ресторане, в театрах, в цирке и в больших магазинах.
  С поразительным терпением и изумлением, свойственным всем любопытным приезжим, Ник Картер осматривал многочисленные достопримечательности Нью-Йорка, преследуя этим цель — усилить впечатление, что он прибыл в столицу исключительно для собственного развлечения.
  Настал сентябрь, когда дни бывают не менее жарки, чем летом, а ночи уже приносят с собой прохладу и отдых измученным жителям Нью-Йорка.
  Ник Картер, обыкновенно, ужинал в маленьком кабинете ресторана и почти ежедневно к нему присаживался Пеллурия.
  Как то раз, в субботу вечером Ник Картер тщетно ждал прихода своего компаньона. Когда в кабинет вошел Луиджи Меркодатти и подал на стол дымящееся блюдо с макаронами, сыщик спросил:
  — Куда это запропастился сегодня Пеллурия?
  Хозяин трактира таинственно улыбнулся и шепнул:
  — У него есть еще и другие важные дела.
  Сыщик изобразил на своем лице изумление, но ничего не сказал, а Меркодатти добавил:
  — Михаил переодевается; он только что вернулся и сейчас придет сюда.
  Вместо ответа Ник Картер пожал плечами.
  — Пеллурия сегодня отказался, — продолжал Меркодатти.
  — Как? От места? — спросил Ник Картер.
  — Да. Оно для него уже не представляет интереса.
  Сыщик не стал больше расспрашивать. Казалось, дела Михаила Пеллурия его вовсе не интересовали и это крайне не понравилось Меркодатти.
  Последний несколько раз как будто пытался заговорить, но все никак не мог решиться на это. Наконец, открылась дверь и на пороге появился Пеллурия.
  — Ага! — воскликнул он. — Наш друг Марко Спада уже ужинает.
  — Конечно, — ответил сыщик. — Эти макароны просто восхитительны. Благодарите вашу судьбу, Пеллурия, что вы не опоздали и успеете еще принять участие в ужине, а то я был бы способен поглотить всю порцию один.
  — У меня были важные дела.
  Ник Картер не поинтересовался даже узнать, что это за дела.
  Пеллурия сел за стол и завязалась беседа о том, о сем, пока Меркодатти убрал со стола и ушел.
  — У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшнюю ночь? — вдруг спросил Пеллурия.
  — Никаких, — ответил сыщик.
  — Меня пригласили на сегодняшний вечер друзья, — шепотом продолжал Пеллурия. — А так как они не раз уже видели нас вместе, то предложили мне привести и вас.
  — Очень мило с их стороны, но я не особенно интересуюсь подобными приглашениями.
  — Не откажете же вы мне, Спада? Я уже почти обещал им привести вас.
  — Что ж, если это доставляет вам удовольствие — в общем, оно, пожалуй, и недурно поболтать с земляками.
  — Видите ли, Спада, дело, собственно, не в одной только болтовне. Об этом считаю долгом вас предупредить, прежде чем вы решитесь пойти, — шепнул Пеллурия.
  Сыщик с самым равнодушным видом посмотрел на Пеллурия, так что тот даже расхохотался и похлопал своего приятеля по плечу.
  — Мне кажется, нам именно такого и надо, как вы. Тем не менее, я считаю своим долгом предупредить вас, чтобы вы не пустились необдуманно в такое дело, которое может повлечь за собой весьма важные последствия.
  — Я так и думал, что тут дело не в обыкновенной беседе, но я охотно подчиняюсь вашему желанию. Ведь я не навязывался вам. Ну, а теперь говорите: куда вы меня поведете?
  — В собрание тайного общества, — шепнул Пеллурия, наклонившись над столом.
  — Все общества, которые чего-нибудь стоят, должны орудовать тайно, — отозвался Ник Картер.
  — Но в данном случае это общество преследует вполне определенные цели.
  — Иначе общество вообще не имело бы никакого смысла.
  — Мои друзья наблюдали за вами весьма тщательно с тех пор, как вы находитесь в Нью-Йорке.
  Сыщик в ответ только пожал плечами и прикоснулся губами к своему стакану.
  — Мои друзья решили принять вас в наше общество, — шептал Пеллурия дальше.
  — Очень мило с их стороны.
  — Мне поручено произвести над вами предварительное испытание.
  — Что ж, дело хорошее.
  Пеллурия встал, закрыл дверь в общий зал и запер ее на засов. Затем он вернулся к столу и сел.
  Он пристально посмотрел на спокойно сидевшего сыщика.
  Вдруг он схватил его за руку и шепнул:
  — Спада! Вы состоите членом союза «Черной руки»?
  Ник Картер притворился сильно испуганным. Он с видимым возмущением посмотрел на Пеллурия, отмахнулся рукой и воскликнул:
  — Боже меня сохрани.
  — Слышали ли вы когда-либо что-нибудь о Беллини, члене союза «Черной руки»?
  Сыщик уставился на своего собеседника, но ничего не ответил. Затем он хладнокровно встал, подошел к двери, открыл засов и спокойно вернулся на свое место.
  — Я только что вспомнил, что сегодня вечером я уже занят, — спокойно произнес он, — а потому я, к сожалению, не имею возможности последовать вашему приглашению, Пеллурия.
  Но к изумлению Ника Картера итальянец, казалось, весьма обрадовался его ответу и поведению.
  Пеллурия спокойно сидел на своем стуле и размышлял о чем-то.
  Затем он столь же спокойно поднялся с места, снова подошел к двери и опять запер ее.
  — Выслушайте меня до конца, — шепнул он, садясь на место, — я ведь не говорил, что мое общество и есть союз «Черной руки».
  — Неужели?
  — Напротив, если бы вы дали докончить мне мою фразу, то узнали бы, что наше общество состоит в смертельной вражде с «Черной рукой».
  Ник Картер ничего не ответил.
  — Мы соединились воедино для защиты наших соотечественников против этого проклятого союза. Мало того, мы воюем с «Черной рукой» ее же собственным оружием.
  — На черта науськиваете дьявола? — сухо заметил сыщик.
  — Ничего не поделаешь. Местная полиция так глупа и распущена, что на нее положиться нельзя. Поэтому мы сами принимаем все меры к тому, чтобы заступиться за тех, кого наметила в жертвы «Черная рука», а если это нам не удается, то мы мстим и убиваем убийц нашего земляка.
  Ник Картер поднял глаза к потолку, еще раз пожал плечами, пощупал пальцем разрез жилетки и, улыбнувшись, как старьевщик, заработавший на старых брюках, молчал.
  — Вы сами сказали, что мы действуем по принципу «око за око, зуб за зуб», — продолжал Пеллурия с видом человека, решившего вполне довериться своему другу.
  — Поражаюсь вашему мужеству, с которым вы мне доверяетесь, — сухо отозвался сыщик, — но откуда же вы знаете, что я сам не состою членом союза «Черной руки», с которым вы ведете неумолимую борьбу, или же даже полицейским шпионом? В обоих случаях ваша жизнь не стоила бы теперь медного гроша, — закончил он, стряхивая пепел со своей сигары.
  — Все это я знаю, — ответил Пеллурия с улыбкой, — но я рискую. Итак, Спада, вы пойдете со мной?
  — Охотно. Я даже намерен записаться в ваш союз.
  — И вы на самом деле ничего не слыхали о члене союза «Черной руки» по имени Беллини?
  — Я когда-то слыхал о каком-то фокуснике Беллини — впрочем, нет, то было Беллачини. Кто же такой этот Беллини?
  — Заклятый враг всего человечества, а потому и наш враг, — медленно произнес Пеллурия.
  Вдруг кто-то снаружи постучал в дверь. Пеллурия открыл, на пороге появился Луиджи Меркодатти и с любопытством взглянул на сидевших за столом.
  — Ну, как дела? — спросил он.
  Пеллурия многозначительно мигнул ему одним глазом.
  — Наш друг Марко Спада, очевидно, разделяет наши взгляды, — произнес он.
  — Стало быть, он сегодня ночью пойдет вместе с нами?
  — Да.
  — А знает ли он, кто такой Беллини?
  — Нет, он спросил: «что это за Беллини»?
  — Отлично, Спада. Значит, вы отправитесь вместе с нами.
  — А я не знал, Меркодатти, что вы тоже посвящены в это дело, — равнодушно заметил сыщик, — но это безразлично, напротив, это мне еще более приятно, если вы оба посвятите меня в сущность дела.
  — По рукам, значит, — отозвался Меркодатти и взглянул на часы, — теперь восемь часов, а сходка состоится в полночь.
  — Но ведь не здесь же?
  — Вряд ли, — ответил Меркодатти и расхохотался вместе с Пеллурия, — мы даже не пойдем все вместе туда, где будет происходить сходка, а за вами зайдет некто, совершенно из другого места. Известен ли вам Атлантический сад вблизи Бовери?
  — А, это тот ресторан, где дают такие маленькие кружки пива и где несколько человек на каких-то инструментах производят невероятный шум, именуемый ими концертной музыкой?
  — Вижу, что вы знаете это место. Вы должны будете прибыть туда к половине одиннадцатого, — продолжал Меркодатти полуповелительным тоном, — в ресторане будет, по всей вероятности, много народу, но вы все-таки попытайтесь получить отдельный столик. Спустя несколько времени к вам подойдут мужчина с дамой и спросят, свободны ли стулья. Вы ответите на это утвердительно. Они присядут к вашему столу, но мужчина вскоре после этого уйдет.
  — А дама останется?
  — Именно. Затем она заговорит с вами и спросит вас, давно ли вы находитесь в Нью-Йорке. Вы на это ответите, что признаете вообще только одну страну, а когда дама спросит, какую, то вы скажете, Италию.
  — Стало быть, слово «Италия» представляет собою пароль? — спросил сыщик.
  — Именно. Затем вы должны вести себя так, как будто вы давно уже знакомы, а без десяти минут двенадцать вы спросите даму, не желает ли она уехать. Она вас спросит, куда именно вы собираетесь, а вы ответите, что вы должны явиться на заранее условленное свидание. После этого дама произнесет второй пароль: «вы идете на свидание?» Как только она произнесет это, вы можете спокойно довериться этой даме, которая проводит вас, куда нужно. Вы меня поняли?
  — Вполне.
  — Вы не забудете условий встречи и паролей?
  — Нет.
  — В таком случае нам пока больше толковать нечего, — закончил Меркодатти, — все остальное вы сами увидите на месте.
  Спустя несколько минут Ник Картер вышел на улицу.
  Он хорошо знал, что за ним опять следят и знал, что его друзья не спустят с него глаз, пока он не войдет в «Атлантический сад» на свидание с незнакомой дамой.
  До этого времени сыщик не пытался отделаться от назойливого наблюдателя, но теперь ему надо было устроиться так, чтобы избавиться от этого наблюдения хоть на час.
  Он решил, так или иначе уйти из-под надзора.
  Болтовня его земляков нисколько не пошатнула его уверенности в том, что Меркодатти и Пеллурия состояли членами именно союза «Черной руки».
  Несомненно, они, расспрашивая его, руководствовались определенными соображениями, причем, в особенности, слова, касавшиеся таинственного Беллини, имели скрытое значение.
  Вероятно, он совершенно случайно дал именно те ответы, какие нужно было дать, чтобы успокоить обоих итальянцев.
  Они несомненно состояли членами какого-нибудь отдела, распространенного по всей Америке союза «Черной руки», и видели в нем, вероятно, уже нового сподвижника, обещавшего оказать им немаловажные услуги.
  Таким образом был сделан первый шаг в деле преследования и обезврежения этого тайного сообщества.
  В этот вечер Ник Картер ощутил потребность повидаться с Диком, о котором в течение последних недель не имел никаких известий.
  Сыщик еще ни разу не побывал в том ресторане на улице Гудсона, где Дик, согласно его приказанию, должен был ожидать его каждый вечер между десятью и двенадцатью часами.
  Ник Картер имел свои основания желать, чтобы никто не наблюдал за ним во время свидания с Диком, хотя само по себе оно не могло бы возбудить никакого подозрения.
  Выйдя из трактира Меркодатти, Ник Картер быстро пошел по Гранд-стрит по направлению к Бовери.
  Дойдя туда, он круто завернул за угол и остановился в ожидании.
  Спустя несколько секунд появился тот, кто наблюдал за ним и тоже, запыхавшись от быстрой ходьбы, завернул за угол. Теперь сыщик спокойно пошел обратно по Гранд-стрит к трактиру Меркодатти и зашел к себе в комнату.
  Выйдя снова на улицу, он заметил, что следивший за ним шпион прятался от него на противоположной стороне улицы.
  Ник Картер быстро ушел в другую сторону и, дойдя до Бродвея, вскочил в проезжавший мимо вагон трамвая.
  Он злобно улыбнулся, когда увидел, что шпион тоже вскочил на заднюю площадку того же вагона.
  Доехав до 14-й улицы, Ник Картер вышел из вагона и направился к входу в туннель подземной железной дороги. Он спустился по лестнице вниз и стал ждать на той стороне, где останавливаются поезда в город.
  Шпион ухитрился ловко подойти к нему совсем близко и теперь стоял почти рядом с ним.
  Ник Картер выбрал такое место, где, как ему хорошо было известно, должны были подойти два вагона, один задним, другой передним концом.
  Когда поезд подошел к дебаркадеру, Ник Картер первый вошел в вагон. Сейчас же вслед за ним вошел и шпион. Сыщик через промежуточный проход перешел на заднюю площадку переднего вагона и пропустил мимо себя остальных пассажиров.
  С затаенной улыбкой он заметил, как толпа заставила шпиона войти в другой вагон.
  В тот же момент, когда вошел последний пассажир и кондуктор уже начал приводить в движение рычаг, запирающий железные двери вагонов, сыщик спросил его:
  — Поезд ведь идет в предместье Баттери?
  — Нет.
  — Ради Бога, выпустите меня! — воскликнул сыщик, ловко пробрался через закрывавшуюся дверь и выскочил на перрон в тот самый момент, когда поезд пришел в движение.
  Как только сидевший внутри вагона шпион заметил выходку сыщика, он сейчас же попытался прорваться через битком набитый вагон.
  Но было поздно: поезд уже входил в узкий туннель.
  Так как следующая остановка была лишь на 42-й улице, то шпион никоим образом теперь уже не имел возможности снова выследить Ника Картера.
  Сыщик с веселой улыбкой на лице подождал, пока в туннеле скрылся последний вагон, а затем поднялся опять наверх на улицу. Там он сначала оглянулся, чтобы убедиться, не следит ли за ним еще второй шпион, а затем медленным шагом человека, располагающего достаточным временем, направился на улицу Гудзон в тот ресторан, где Дик ежевечерно ожидал его.
  Оглянувшись в зал, он увидел, что Дика еще нет.
  Ник Картер сел за один из ближайших столиков, чтобы выждать прибытия своего помощника.
  Подошедшему официанту сыщик заказал какой-то пустяк и попытался теперь привлечь к себе внимание стоявшего за буфетом хозяина.
  Как только ему это удалось, он дал хозяину еле заметный знак, вследствие чего тот наскоро вытер руки об передник и, просияв всем лицом, подошел к сыщику.
  — Кого я вижу? Вы здесь — в Нью-Йорке? Как живете, можете?
  Ник Картер, видимо обрадованный, встал и крепко пожал протянутую ему руку.
  — А, это вы, Мак-Коркль. Ну, как дела?
  — Вот так приятный сюрприз! Добро пожаловать, мистер Спада, я ведь не забыл дружеской услуги, которую вы мне оказали в свое время. Помните, когда я тогда, у вас в Италии — вы меня извините, но у вас там нравы отчаянные. Помните, меня тогда обокрали дочиста и вы открыли мне, постороннему вам человеку, кредит, пока я получил деньги из дома? Но теперь выпейте чего-нибудь вкусненького. Чем я еще могу быть полезен вам?
  — Да ведь я писал вам насчет комнаты, которую просил нанять для меня, — ответил сыщик, еле заметно мигнув хозяину.
  — Все готово к вашим услугам, — уверил Мак-Коркль, — это совсем недалеко отсюда, за углом, среди ваших земляков, в точности согласно вашему желанию, мистер Спада. Быть может, угодно будет пройти туда вместе со мной?
  * * *
  Ник Картер остался весьма доволен ловкостью, с которой Мак-Коркль разыгрывал перед остальными гостями комедию свидания с ним.
  Понятно, все это было инсценировано самим же сыщиком.
  Мак-Коркль принадлежал к числу тех людей, на преданность которых Ник Картер мог вполне положиться.
  Несколько лет тому назад Мак-Коркль был обвинен в тяжком преступлении и все улики говорили против него.
  В последний момент Нику Картеру удалось доказать невиновность несправедливо заподозренного человека и спасти его от пожизненного тюремного заключения, быть может, даже от электрического стула.
  Мак-Коркль не забыл этой услуги и с того времени относился к Нику Картеру, как к своему благодетелю.
  Он с радостью согласился содействовать сыщику в предпринятом им деле, обещав сделать все, что в его силах.
  В виду этого он не только нанял для сыщика в одном из близь лежащих домов комнату, но и устроил телефонное сообщение между этой комнатой и одним из кабинетов на верхнем этаже здания полицейского управления, причем проводившие телефонное сообщение рабочие даже не догадались, в чем собственно дело.
  Мак-Корклю это удалось сделать потому, что он сам по призванию был механиком и потому сумел провести тайные провода из комнаты, нанятой для сыщика, на крышу своего дома, работая лично по ночам.
  Отсюда провода уже шли дальше к зданию полицейского управления.
  Об этом важном телефонном соединении кроме самого Ника Картера и его помощника Дика знали лишь еще Мак-Коркль, начальник полиции и состоявшая на службе полиции вполне достойная доверия телефонистка; она в течение последних недель неотлучно находилась в кабинете полицейского управления, ожидая времени, когда Ник Картер воспользуется телефоном.
  Прежде чем уехать в Чикаго, Ник Картер заявил Мак-Корклю следующее:
  — Когда мы увидимся с вами в следующий раз, то вы меня не узнаете: я буду наряжен итальянцем, а звать меня будут Марко Спада. Но если вы увидите человека, который сердито разломает посередине сигару и швырнет куски на пол, то знайте, что это я, хотя бы я и был в другом гриме.
  Теперь-то Ник Картер и дал этот знак, а Мак-Коркль прекрасно сыграл свою роль.
  Мак-Коркль обратился к буфетчику и громко произнес:
  — Подайте угощение для всех присутствующих. Представляю вам моего доброго приятеля. Когда я пять лет тому назад путешествовал по Италии и меня там обокрали, он с полной готовностью ссудил меня деньгами, чего, пожалуй, и родной брат не сделал бы. А ведь я ему был чужой. Выпьем, господа, за здоровье моего доброго приятеля Марко Спада.
  Тем временем открылась дверь и вошел другой итальянец.
  Он как бы не заметил веселья присутствовавших, тяжелыми шагами подошел к буфету и на ломаном английском языке потребовал кружку пива.
  — Алло, Тони! Идите сюда, здесь найдется еще место для вас! — крикнул ему Мак-Коркль, сидевший за одним столом с Ником Картером.
  Новопришедший оглянулся и посмотрел на стол, где сидел Мак-Коркль.
  Затем он улыбнулся и, держа кружку пива в руке, подошел к столу.
  — Позвольте вас познакомить: ваш земляк, Антонио Вольпе, — представил его сыщику Мак-Коркль, — а это мистер Спада, мой добрый приятель и давнишний клиент.
  — Очень рад познакомиться с вами, — обратился Ник Картер к пришельцу.
  — Это тот самый господин, который нанял ту комнату? — спросил Антонио Вольпе.
  — Он самый и есть, — подтвердил Мак-Коркль итальянцу.
  Затем Мак-Коркль пояснил Нику Картеру.
  — Антонио живет в том же доме и, кажется, занимает комнату рядом с вашей. Если вы пожелаете осмотреть вашу комнату, то он охотно проводит вас туда, а мне не для чего идти с вами.
  К радости Мак-Коркля итальянцы завели теперь беседу на своем родном языке, причем один пытался заговорить другого.
  В конце концов они оба встали и распростились с Мак-Корклем.
  — Надеюсь, я вас потом еще увижу у себя? — спросил он.
  — Сегодня я уже не вернусь, но я не буду пропускать ни одного дня, чтобы не заходить сюда и поговорить с вами.
  — Прекрасно. Прощайте, мистер Спада. До свидания, Антонио.
  Сыщики вышли из ресторана.
  — За тобою следят после твоего возвращения в Нью-Йорк? — шепотом спросил Ник Картер, когда они вышли на улицу.
  — Нет, — ответил Дик.
  — Отлично. Зато за мной следят весьма внимательно, хотя сегодня вечером мне удалось отделаться от моего шпиона.
  — Но Мак-Коркль так великолепно сыграл свою роль, что этот шпион ничего не заметил бы, если бы даже и присутствовал при этом трогательном свидании, — заметил Дик, смеясь, — я наблюдал в окно за всей этой сценой — она была разыграна великолепно.
  — Ты прав, Дик, и я даже жалею, что того господина не было здесь. Но не будем говорить об этом, пока не войдем в нашу комнату.
  Вслед за тем они вошли в указанный дом и поднялись на самый верхний этаж.
  Комната была обставлена весьма уютно и изящно.
  Она была выдержана в незатейливом вкусе южан до мелочей, в роде немного ярких обоев и стиля картин, развешанных по стенам.
  На полу лежал красивый ковер с узором из пестрых цветов.
  На картинах были изображены различные красавицы с классическими чертами лица, пышными формами и прекрасными волосами.
  По стенам были расставлены уютные кожаные кресла; у одной стены стояло механическое пианино, валики которого представляли собой целую коллекцию всех итальянских популярных песен; у другой стены стоял граммофон с громадным набором всевозможных пластинок.
  В конце концов Ник Картер с особенным удовольствием обратил внимание на сиявшую новизной кровать с мягким матрацем и шелковыми одеялами.
  — Черт возьми! Недурная обстановочка! — воскликнул Ник Картер с довольным видом, — здесь пожить будет недурно. А если еще и стены, потолок и прежде всего дверь, не пропускают звуков, чтобы нас здесь не могли подслушать, то поздравляю тебя с умением устраиваться, Дик.
  — Об этом не беспокойся, — отозвался Дик, улыбаясь, — здесь можно тебя убить по всем правилам искусства, а ты кричи, сколько хочешь, твой сосед в следующей комнате не услышит ни малейшего звука. Тен-Итси великолепно устроил все это.
  — А где телефон?
  — Его просто гениально запрятали Патси, Тен-Итси и Мак-Коркль. Я преклоняюсь перед твоей догадливостью, Ник, но готов заключить с тобой пари, что ты в течение суток не найдешь аппарата.
  — Возможно, что я все-таки выиграл бы это пари, — ответил Ник Картер, — но так как времени у меня немного, то ты уж лучше прямо покажи мне, где он находится.
  — Пойдем, — отозвался Дик.
  Он направился к нише в стене, отвернул конец ковра и указал на маленький люк в полу.
  Открыв этот люк, он вынул из находившегося под ним отверстия телефонный аппарат, к которому был прикреплен большой моток изолированной проволоки.
  — Как в сказке! — воскликнул Дик, — стоит тебе постучать об пол, и ты получаешь возможность беседовать, с кем угодно.
  Ник Картер рассеянно улыбнулся. Он был слишком занят своими мыслями и не отвечал на шутки помощника.
  Он приложил трубку к уху, позвонил и прислушался.
  Он в свое время условился с начальником полиции, что телефонистка, как только услышит звонок, должна произнести пароль: «Все готово».
  И Ник Картер, внимательно слушая, расслышал слова:
  — Все готово.
  — Отлично! Говорит Ник Картер, — ответил сыщик, — я довольно долго заставил вас ждать, госпожа?
  — Да, четыре недели и два дня, — послышалось в ответ, — я за это время успела прочитать штук полтораста романов.
  — Вот как! Дело не маленькое. Надеюсь, вы не пострадали от столь усиленного чтения. Будьте добры известить начальника, когда увидите его завтра утром, что я взялся за дело и начинаю действовать энергично.
  — Слушаю, — отозвалась телефонистка.
  — Что он, беспокоился по поводу моего долгого молчания?
  — Конечно.
  — Так вот: сообщите ему, что я здоров и невредим. Прощайте, госпожа.
  — Прощайте, мистер Картер.
  Сыщик отдал Дику слуховую трубку, а тот положил ее обратно в углубление и затем закрыл люк. Когда он привел в порядок ковер, комната имела опять прежний вид.
  — А теперь возьмемся за работу, — произнес Ник Картер, взглянул на часы и прибавил:
  — Как быстро время проходит. У меня остается всего только полчаса.
  — Что у тебя, свидание?
  — Самое настоящее, — шутил Ник Картер, — мне сегодня вечером предстоит познакомиться с какой-то дамой.
  — Экий счастливец. Сколько ей лет?
  — Она не моложе семнадцати, но и не старше семидесяти.
  — Хорошенькая?
  — Бог ее знает. Вообще я понятия не имею, хороша ли она или дурна собой, молода или стара, девица она или замужняя, ангел она или черт. Да оно впрочем, и безразлично. Слушай теперь, что я тебе расскажу, Дик.
  И Ник Картер в кратких словах рассказал своему помощнику все то, что с ним случилось после того, как он расстался с ним на вокзале в Чикаго.
  — Теперь ты все знаешь, — заключил он свой рассказ, — и я попрошу тебя рассказать мне, что ты делал все это время?
  — Не стоит и говорить.
  — Ты, конечно, сейчас же после приезда в Нью-Йорк поселился в смежной комнате?
  — Да, но этим и ограничилась моя работа. Я все это время жил припеваючи и ничего не делал.
  — Познакомился ли ты с кем-нибудь?
  — Кое с кем, да, но все это ничего не стоит.
  — Стало быть, тебе не удалось познакомиться с членами союза «Черной руки»?
  — К сожалению, нет, хотя это было бы весьма интересно.
  — В общем я доволен этим, так как я решил внести некоторые изменения в известные тебе мои планы. Дело в том, что я пришел к убеждению, что тебе не следует пытаться попасть в союз в качестве участника, а что ты должен будешь пасть его жертвой.
  — Приятная перспектива, нечего сказать.
  — Поэтому ты где-нибудь поблизости откроешь итальянскую банкирскую контору.
  — Это звучит более симпатично.
  — Затем я дам понять моим приятелям, что ты человек весьма богатый, бросивший свою родину из-за несогласий во взглядах с прокурором, что твое имя Антонио Вольпе служит тебе только псевдонимом, что ты парень покладистый и что из тебя можно будет выжать порядочную сумму.
  — Веселые виды на ближайшее будущее, — сухо заметил Дик и прибавил: — А не лучше ли будет, если ты будешь говорить обо мне только хорошее? Ведь члены союза «Черной руки» так или иначе возьмутся за меня. Тогда дело становится безобиднее, и ты можешь сыграть роль преданного друга.
  — Пожалуй, это верно. Но я, конечно, лишь весьма неохотно дам согласие на твое убийство.
  — Ты просто душа-человек.
  — Причем я устрою так, что твое убийство будет возложено на меня, — заявил Ник Картер, улыбаясь. — Я обязательно должен кого-нибудь убить, чтобы заслужить доверие членов общества. Вот почему я и изменил свой план, так как тебя я скорее всего сумею укокошить.
  — Великолепно! Быть по сему! — воскликнул Дик, — а члены мафии, конечно, подумают, что ты на самом деле совершил убийство, и потому почтят тебя полным доверием.
  — Будем надеяться. Но теперь я должен идти.
  — Не придти ли мне совершенно случайно в Атлантический сад?
  — Нет, пока не двигайся с места, Дик. Нас еще не должны видеть вместе, — ответил Ник Картер и ушел.
  * * *
  Ровно в половине одиннадцатого Ник Картер вошел со стороны Бовери в большой Атлантический сад.
  Как всегда по субботам, ресторан был переполнен, и сыщику стоило большого труда получить отдельный столик.
  Ему было нелегко удержать этот столик исключительно за собой, так как масса прибывающих гостей домогалась присесть к нему.
  Около четверти двенадцатого в зал вошли кавалер с дамой. Они направились прямо к тому столику, за которым сидел Ник Картер, и присели к нему, не спросив даже разрешения.
  Так как сыщику не было поручено задать пришедшим какой-либо вопрос и таким образом удостоверить их личность, то он решил до поры до времени не обращать на них никакого внимания и предоставить им начать переговоры. Он нисколько не сомневался в том, что это была именно та чета, которую имел в виду Меркодатти, тем более, что беглым взглядом он убедился, что, как изящно одетая дама, так и ее кавалер — родом из Италии.
  Спустя несколько времени кавалер встал и ушел так тихо и незаметно, что даже Ник Картер обратил на это внимание лишь тогда, когда он уже подходил к выходу из зала.
  Дама осталась на своем месте.
  Она была красавица, каких мало, и своим страстным, южным лицом напоминала только что распустившийся пышный цветок граната.
  Ник Картер еще думал над тем, как теперь быть, как вдруг заметил, что на него устремились ее черные глаза.
  — Давно ли вы уже находитесь в этой стране, мистер Спада? — спросила она.
  Стало быть — пароль. Ник Картер немедленно ответил:
  — Для меня существует одна только страна, все мои помыслы постоянно там.
  — Вы говорите об Италии?
  — Именно, об Италии.
  Беседа прекратилась.
  Но Ник Картер взглянул на большие стенные часы, на которых было без десяти двенадцать, и произнес:
  — Не пора ли нам уходить?
  — А куда вы еще собираетесь в столь поздний час?
  — Я условился быть в определенном месте.
  — Ах, вы условились быть в определенном месте, — как-то машинально повторила она.
  Хотя они теперь уже обменялись условленными репликами, прелестная незнакомка все еще не собиралась уходить. Она не вставала с места и устремила на Ника Картера свои большие, черные глаза с выражением, смысл которого сыщик не мог разгадать. Взгляд ее выражал бесконечную печаль и горе. Ему даже казалось, что она хотела сообщить ему нечто весьма и весьма важное.
  Наконец она собралась с духом, перегнулась через стол и шепнула Нику Картеру.
  — Известно ли вам, что вы затеваете и куда я должна проводить вас?
  — Я знаю только то, что я должен встретиться с вами здесь, а затем без рассуждений довериться вам, — ответил Ник Картер.
  — Неужели, — настойчиво продолжала молодая женщина, — вас не предостерегает внутренний голос, не говорит вам, чтобы вы не подвергались ожидающей вас опасности?
  — Нет! Да я, говоря правду, и не задумывался над этим, — спокойно возразил сыщик.
  — Вы не доверяете мне? Сознайтесь.
  — Рассудок велит относится к каждому человеку с недоверием, пока можно будет убедиться, что доверие не будет обмануто, — уклончиво ответил сыщик.
  Она взглянула на стенные часы.
  — У нас есть еще несколько минут времени, — шепнула она, — как бы я хотела, чтобы вы мне поверили. Как бы я хотела быть вашим другом.
  — Почему бы нам и не подружиться? — ответил Ник Картер, пожимая плечами.
  — Я нисколько не в обиде на вашу неотзывчивость, так как вы, конечно, должны предполагать, что я испытываю вас, как это уже делал сегодня Меркодатти.
  — А если я на самом деле так предполагаю? Что вы тогда сделаете?
  — Что-то такое в вас производит на меня впечатление, что я так искренно хочу вам помочь, но… — впрочем тише. Надо уходить.
  Она встала со стула и Ник Картер ясно заметил выражение безграничного страха на ее лице.
  Сыщик молча поднялся и вслед за прелестной незнакомкой вышел на улицу, где еще царило оживление.
  — Куда мы теперь направимся? — спросил он.
  — Немного дальше нас ожидает закрытая карета. Вот сюда, прошу вас.
  Пройдя шагов сто, она снова остановилась и указала на карету.
  Ник Картер подошел к ней и поспешил открыть дверцы.
  Когда карета быстро помчалась вперед, он спросил свою спутницу.
  — Что это вы хотели сказать мне в ресторане, когда вдруг остановились на полуслове? И отчего вы не докончили вашей фразы?
  — Оттого, что за нами следили, — тихо ответила она.
  — Кто следил?
  — Пеллурия.
  — Быть не может. Я нигде его не видел.
  — И все-таки он был там. Он стоял возле двери.
  — Вы, кажется, боитесь его?
  — Его боятся все, придет и ваш черед бояться его.
  — Я знаю чувство страха только по названию, — спокойно ответил Ник Картер.
  — Смею ли я верить этому? Действительно ли вы храбрее других? — нерешительно спросила она.
  — Я всегда говорю одну правду.
  — Вы не обманете моего доверия, если я буду говорить с вами совершенно откровенно?
  — Прежде чем ответить позвольте спросить: вам поручено задавать подобные вопросы?
  — Нет, я говорю от себя самой! Итак, вы не выдадите меня?
  — Если вы считаете меня способным на подобный поступок, то лучше ничего не говорите, — резко ответил Ник Картер.
  — И вы будете также откровенны со мной, как и я с вами?
  В этом момент внутренность кареты озарилась светом уличного фонаря и сыщик ясно мог видеть лицо своей прелестной собеседницы. К удивлению своему он заметил, что у нее на глазах были слезы.
  Его «шестое чувство» подсказало ему, что он вполне может ей довериться.
  — Да, я вам верю вполне, — произнес он более сердечным тоном, чем говорил до сих пор, — не знаю, что именно влечет меня к вам. Во всяком случае не ваша красота, такие качества на меня не действуют. Но мне почему-то кажется, что мы с вами будем друзьями.
  — Дай-то Бог! Он один знает, что мне нужен совет и поддержка.
  — Я готов служить вам и тем и другим.
  — Поклянитесь! — воскликнула она со сверкающими глазами.
  — Клянусь честью, я буду вам верным другом!
  — Помните, — произнесла она, — ваша клятва равносильна присяге на престоле Всевышнего и она не может быть отменена той присягой, которую от вас потребуют в ближайшем будущем!
  — Ничто не может уничтожить данное мною честное слово!
  — Я верю вам!
  Она помолчала немного и вдруг заговорила совершенно иным тоном:
  — Известно ли вам вообще, куда я вас везу?
  — Ни малейшего понятия не имею.
  — Но вам по крайней мере известно, почему именно мне поручено проводить вас?
  — Мне известно только то, что мне сообщили Меркодатти и Пеллурия. По их словам мне предстоит быть причисленным к тайному сообществу, поставившему себе целью, уничтожение союза «Черной руки».
  — Вот как? И вы верите этому?
  — Нет, я не так легковерен. Мне кажется, что я еду именно на сходку союза «Черной руки».
  — Так оно и есть. Но теперь объясните мне: каким образом вы могли согласиться вступить в подобный союз? У вас совсем не такой вид. Я не допускала возможности, чтобы такие люди, как вы, могли стремиться к тому, чтобы вообще приходить в общение с членами союза «Черной руки».
  — Приходить в общение еще не значит разделять принципы, — возразил сыщик, — мало ли по каким причинам приходится знаться с теми или иными людьми. Вспомните, что великие и знаменитые исследователи часто переодевались в самые вычурные наряды, чтобы ознакомиться с бытом некоторых диких народов. Говорят, что один из самых известных исследователей Африки принял участие в трапезе, где дикие ели человеческое мясо, с тем только, чтобы не возбуждать подозрений и не рисковать жизнью.
  — Ну, это увертки. Вы производите впечатление человека серьезного и наверно у вас есть определенные основания действовать именно так, а не иначе.
  — Что ж, предположите, что я настолько близко сошелся с Пеллурия и Меркодатти, что не могу уже отступить. Что отказаться от вступления в союз значило бы подвергать опасности мою жизнь.
  — Вы только что говорили, что знаете страх только по названию.
  — Страх перед людьми, да. Но не боязнь насильственной смерти.
  — Да, — проговорила она дрожащим голосом, — эту боязнь испытывает всякий. Я испытываю ее день и ночь, хотя я дочь…
  Вдруг она оборвала свою фразу. Ник Картер ждал пока она снова заговорит, но так как она упорно молчала, он, наконец, спросил:
  — Хотя вы дочь… кого именно?
  — Я Лючия Беллини, — вырвалось у нее таким тоном, точно она ожидала, что ее заявление произведет ошеломляющее впечатление на ее спутника.
  Но названное имя не произвело впечатления на сыщика, хотя его итальянские друзья неоднократно упоминали о нем с каким-то особым благоговением.
  — Неужели мое имя вам ничего не говорит? — спросила она в тот момент, когда при свете другого фонаря могла всмотреться в лицо своего собеседника, выражавшее, однако, лишь любопытство, но ни страх и уважение.
  — Ничего решительно.
  — Вы никогда не слыхали его?
  — Слыхал и даже не раз в течение сегодняшнего дня!
  — Но раньше не слыхали?
  — Никогда.
  — Между тем Пеллурия и Меркодатти уверяли, что вы уже состоите членом союза «Черной руки».
  — Странно. Откуда они это взяли?
  — Они предположили это потому, что вы во время беседы с ними сделали два жеста, известных лишь членам союза «Черной руки».
  — Это интересно. Но я даю вам слово, что Меркодатти и Пеллурия заблуждаются.
  — Слава Богу. Я охотно верю вам, но прошу вас об одном: не подавайте виду, что вы не знаете, кто такой Беллини. Не смею вам сказать причину, но поверьте, что это будет лучше для вас.
  — Благодарю за совет. Но если я буду утверждать, что уже состою в союзе, то мой обман весьма скоро обнаружится.
  — В таком случае не распространяйтесь об этом совсем. Но ведь я могу вам дать указания, благодаря которым вам удастся выйти из этого дела целым и невредимым. Нам предстоит еще довольно длинный путь и времени у меня на это хватит.
  — Я весьма благодарен вам за вашу любезность, — просто ответил Ник Картер, но по его сердечному тону она догадалась, что он вполне доверяет ей.
  * * *
  — Откуда вы явились? — внезапно спросила Лючия, помолчав немного.
  Ник Картер удивленно взглянул на свою спутницу, но прежде чем он успел что-либо ответить, она произнесла:
  — Если к вам обратятся с этим вопросом, вы должны ответить: «из недр прошлого».
  — Ага, понимаю, — отозвался сыщик, — вы собираетесь дать мне указания.
  — Именно. Но запомните ли вы все эти ответы?
  — Конечно.
  — Далее вас спросят: «куда вы идете?» — продолжала Лючия.
  — А на это что следует ответить?
  — «В недра будущего!» Затем спросят: «всегда ли вы обретаетесь в тени?» а вы ответите: «я работаю в тени, но во время игры надо мной сияет солнце!» вы запомните это?
  — Слово в слово.
  — Вот и все, что вы должны знать. Впрочем, позвольте. Я еще забыла сообщить вам историю моего имени, а с ней вы должны быть знакомы, если хотите с успехом выдержать испытание.
  — Разве ваше имя имеет историю? — спросил Ник Картер, интерес которого к его прелестной собеседнице возрастал все больше.
  — Да, дело в том, что союз «Черной руки» основан лет двести тому назад одним из моих предков. Сначала это было революционное тайное общество, которое преследовало исключительно политические цели.
  — Я что-то такое припоминаю, — заметил сыщик, — так как мне известна история возникновения всех тайных итальянских обществ. Все они возникли по одному и тому же поводу и представляли собой оплот народа против его притеснителей.
  — Совершенно верно. Со дня основания союза «Черной руки» во главе его всегда стоял какой-нибудь член семьи Беллини.
  — Теперь то я понимаю значение этого имени.
  — Да, причем само по себе это имя обыкновенно не произносится, исключение делается только в особо важных случаях.
  — Понимаю. Имя это чтится членами союза, как святыня?
  — Да. Мы все проживаем здесь под вымышленными именами, причем это известно только членам союза.
  — Тем не менее, вы назвали мне сразу ваше настоящее имя?
  — Лишь для того, чтобы испытать вас, — ответила Лючия, — я хотела посмотреть, какое впечатление оно на вас произведет.
  — Вы давеча говорили о вашем отце. Вероятно, он в настоящее время состоит главой союза?
  — Да, но только номинально. Дело в том, что союз этот распадается на тысячи отделов, которые все сосредотачиваются вокруг одного общего центра, называемого «домом Беллини». По всей вероятности и вас спросят, посещали ли вы уже этот дом.
  — А что мне следует ответить, если меня спросят об этом?
  — Ответа от вас не будут требовать, по крайней мере, словами. Вы должны схватить и поднять вверх то лицо, которое обратится к вам с этим вопросом, если только у вас на это хватит сил и независимо от того, кто бы ни спросил, даже, если бы это была я.
  — Полагаю, что у меня хватит сил, — с улыбкой ответил Ник Картер, — однако, странный это ответ.
  — Пожалуй странный, но его, именно, от вас и ждут. Конечно, вы не должны наносить вреда спросившему. Он затем встанет и будет приветствовать вас рукопожатием и это избавит вас от необходимости давать ужасную клятву.
  — Это было бы весьма приятно, так как я ненавижу все сопряженные с такой клятвой церемонии, — ответил Ник Картер.
  — Итак, будьте настороже, — предупредила Лючия, — никто не должен знать, что я назвала вам мое настоящее имя. Для всех, стало быть и для вас, я ношу имя Лючии Лакава.
  — Какое бы вы ни носили имя, я всегда буду вашим другом, причем надеюсь, что мне когда-нибудь удастся доказать это и на деле.
  — В таком случае скажите мне, что именно побудило вас желать вступления в союз «Черной руки»? — настойчиво спросила Лючия.
  — Могу только повторить то, что говорил уже раньше, — уклончиво ответил Ник Картер, — я с Пеллурия и Меркодатти зашел уже слишком далеко и не мог уже идти на попятный.
  — Приходится удовольствоваться вашим ответом, но он меня нисколько не удовлетворяет и я готова поклясться, что вы преследуете совершенно иные цели.
  — Возможно. Надеюсь, что в скором времени я сумею дать вам необходимые объяснения.
  — Стало быть, вы мне все еще не доверяете? — обиженно спросила Лючия.
  — Нисколько и я весьма скорблю о том, что не могу теперь же дать вам доказательство моей искренности. Но я прошу вас предположить, что я уже связан ранее данным словом.
  — О, почему мы не можем довериться друг другу без всяких обиняков? — вздохнула она, — но я все-таки сделаю почин в этом отношении и расскажу вам то, что гнетет и заботит меня. Я принадлежу к числу членов союза «Черной руки», но уже предала его. Я жажду того момента, когда этот ужасный союз будет с корнем уничтожен. Я всю свою жизнь отдала бы за это. Нет, не перебивайте меня, а выслушайте. С самого раннего детства я поневоле была свидетельницей ужасов, чинимых этим союзом. Члены союза знают одну только цель: злостное, заранее подготовленное убийство. Жертвам их нет числа. Там, где им представляется возможность иметь добычу, они действуют без всякого сожаления. Сначала они пытаются добиться цели путем ужасных угроз, а если их требования не достигают успеха, то они не останавливаются перед убийством. Никто не может спастись от членов союза: когда они выберут жертву, то избирают исполнителя своего приговора, которому поручается раздобыть намеченную сумму денег и доставить ее главарям союза. А если избранное лицо отказывается исполнить это поручение, то его убивают без сожаления. Если он отказывается совершить убийство, то становится жертвой своих же товарищей по союзу.
  — И ваш отец стоит во главе этого ужасного союза? — спросил Ник Картер в недоумении.
  — Мой отец беспомощный калека и не может стоять на ногах. И все-таки я благодарю Создателя за то, что он немощен.
  — Я понимаю вас, — участливо произнес Ник Картер.
  — У моего отца нет иного выхода. Его имя и происхождение налагают на него обязанность председательствовать в союзе, известном его членам под названием «дом Беллини» и сосредотачивающем в себе высшую распорядительную власть союза «Черной руки». Если бы он отказался от председательствования, то был бы убит немедленно. На самом же деле он только номинально состоит руководителем дел и ежеминутно может быть убит теми лицами, которые на самом деле вершат дела союза, если бы он только вздумал отказаться от председательствования.
  — А кто займет его место, если это случится на самом деле? — спросил Ник Картер.
  — Тогда настанет мой черед. Из всей семьи Беллини одна только я могу заменить его и меня заставят принять титул королевы союза «Черной руки».
  — Да оградит вас Господь от такой участи, — участливо произнес сыщик. — Но расскажите мне еще что-нибудь о вашем отце.
  — Это добрейшей души человек. Он не способен убить насекомое и тем не менее ему пришлось в течение последних десяти лет соглашаться со всеми ужасными убийствами, которые навели ужас на весь мир. Ему не оставалось выбора, так как иначе он рисковал своей и моей жизнями. Убийцы номинально состоят у него в подчинении, на самом же деле они терзают его и принуждают соглашаться со всеми чинимыми ими ужасами. Приходится благодарить Бога за то, что немощное его состояние избавляет его от необходимости принимать активное участие во всех этих злодеяниях.
  — А что будет, если вы заместите его?
  — Тогда я сама должна буду убивать, или же меня убьют, — простонала несчастная девушка.
  — Неужели же эти изверги не уважают в вас даже женщину? — спросил Ник Картер в возмущении.
  — Я ношу имя Беллини и по одному уже этому подвластна таковой необходимости, — ответила Лючия, содрогаясь.
  — Подозревают ли члены союза, что ваш отец в душе не разделяет их взглядов? — спросил сыщик.
  — Не думаю, разве только Меркодатти сомневается в его искренности.
  — В таком случае необходимо следить за этим Меркодатти. Вас лично никто не подозревает?
  — Вряд ли, — ответила Лючия, — хотя порою я сомневаюсь в искренности Михаила Пеллурия. Это какой-то странный человек и он тем более мне страшен, что одновременно с Меркодатти самым настойчивым образом ищет моей руки! Но я скорее готова умереть, чем сделаться женой такого гнусного негодяя.
  — Вполне понимаю.
  — Теперь вы поняли почему я так нуждаюсь в помощи друга?
  — Бедная вы девушка. Да, я вполне сочувствую вашим страданиям. Ближайшее будущее докажет вам, что вы не ошиблись, почтив меня своим доверием.
  * * *
  Карета, в которой сидели Ник Картер и красавица Лючия, быстро мчалась вперед.
  Время от времени сыщик выглядывал в окно и заметил теперь, что карета проезжала через мост и в скором времени должна прибыть в предместье Бронкс.
  — Не будете ли вы любезны сообщить мне, куда вы меня везете? — спросил Ник Картер.
  — Охотно. В северной части предместья Бронкс имеется дом, из тех построек, что возводились лет сто тому назад. Быть может, вы уже слышали, что такое дом Жоенвилля?
  — Очень много слышал о нем. И что же, там расположена главная квартира союза «Черной руки»?
  — Да. По наружному виду дом представляет собой ветхую, запущенную постройку, — продолжала Лючия, — и в настоящее время в нем проживают свыше десяти итальянских семей. На самом же деле там находится главная квартира союза «Черной руки».
  — Надо полагать, все жильцы этого дома состоят членами местного отдела союза? — спросил сыщик.
  — Так оно и есть.
  — А где живете вы сами?
  — В собственном доме моего отца на Старой Бостонской улице, на расстоянии полумили к скверу от Бронкса.
  — Я вспомнил о вопросе, который я намеревался задать вам уже раньше. Посвятите ли вы вашего отца в содержание нашей с вами беседы и скажете ли вы ему, что вы открыли мне тайны союза «Черной руки»?
  — До поры до времени я не смею открыться ему, но как только придет подходящий момент, я скажу ему все.
  — Увидимся ли мы с вами сегодня ночью на главной квартире?
  — Этого не могу заранее сказать. Но вряд ли это будет возможно.
  — А если бы явилась необходимость немедленных переговоров с вами, как тогда быть? — настаивал сыщик.
  — У нас в доме есть телефон, — ответила Лючия после некоторого колебания, — я охотно сообщу вам номер.
  — Нет, это не иметь смысла, — возразил Ник Картер, — если на самом деле за вами следят, то, конечно, подслушают прежде всего ваши беседы по телефону. Лучше опишите мне точно, где находится ваш дом, для того, чтобы я в любое время мог его разыскать.
  Она исполнила его желание, а затем продолжала:
  — Моя комната расположена на юго-восточном углу нашего дома, причем одно окно выходит на восток, другое на юг. Из этого последнего окна я спущу вниз тонкую, но крепкую веревку. Если у вас появится необходимость переговорить со мной, то вам нужно будет только сильно дернуть эту веревку, и через минуты две я буду у ближайшей калитки.
  — Ладно.
  — А теперь прекратим нашу беседу, так как мы подъезжаем к цели!
  Спустя несколько минут карета остановилась у какого-то пустынного на вид угла двух улиц. Кучер сошел с козел, открыл дверцы и произнес:
  — Пожалуйте.
  Не говоря ни слова, Лючия вышла из кареты, за ней последовал и Ник Картер.
  Кучер быстро опять сел на козлы и карета укатила.
  — Этот человек тоже состоит членом союза? — шепотом спросил Ник Картер.
  — Да, но теперь молчите, не задавайте больше никаких вопросов.
  Молча он взял Лючию под руку.
  Они направились дальше по темной улице и, наконец, прошли через калитку полуразрушенного садового забора, а затем стали приближаться к довольно большому дому, возвышавшемуся на пустынном месте, где в былые времена, вероятно, были разбиты сады.
  Хотя первый час ночи уже был на исходе, все окна дома были ярко освещены.
  Перед домом под открытым небом Ник Картер и его спутница увидели несколько костров, вокруг которых расположились какие-то рабочие, по-видимому, не нашедшие места внутри дома.
  — Боюсь, что на сегодня назначено чрезвычайное собрание, судя по числу находящихся здесь людей, — шепнула Лючия сыщику, — а потому будьте настороже.
  — Будьте спокойны.
  — Хорошо ли вы запомнили все ответы, о которых я вам говорила и сумеете ли вы в нужный момент дать необходимую реплику?
  — Не беспокойтесь, я все это очень хорошо запомнил.
  — В таком случае надо надеяться, что все обойдется благополучно, разве только, если…
  — Если?
  — Если главари союза подозревают меня и предположат, что я посвятила вас в их тайны. Тогда дело может кончиться весьма плохо.
  — Допускаете ли вы, что это возможно?
  — Допускаю, хотя это мало вероятно. Но теперь мы прибыли на место, а потому надо молчать.
  Ник Картер и его спутница должны были пройти мимо костров.
  Но угрюмые люди, окружавшие эти костры, не обращали на них почти никакого внимания. Если пришельцы и интересовали их, то они, очевидно, мастерски скрывали свое любопытство под маской равнодушия, так как не удостаивали проходивших даже долгим взглядом.
  У подъезда дома Лючия остановилась и обратилась к сыщику со словами:
  — Подождите здесь.
  Затем она вошла в дом.
  Ник Картер прислонился спиной к двери и смотрел на представившееся ему интересное зрелище.
  Итальянские рабочие расположились группами вокруг мерцающих пламенем больших костров.
  Сыщик совершенно не заметил, что к нему подкрадывалась какая-то темная фигура.
  Поэтому он вздрогнул, когда внезапно кто-то накинул ему на голову какое-то шерстяное одеяло, чуть не лишившее его возможности дышать.
  Вместе с тем кто-то ударил его по ногам с такой силой, что он пошатнулся и упал на руки двух других мужчин.
  Все втроем торопливо закутали сыщика в одеяло, схватили его за плечи и за ноги и бегом понеслись куда-то.
  Ник Картер оказал бы им сопротивление, если бы не сообразил, что теперь, когда он добровольно отдал себя во власть членов союза «Черной руки», сопротивление могло ему лишь повредить, да все равно ни к чему не привело бы.
  И потому он не отбивался от нападавших на него.
  Не в первый раз ему приходилось рисковать жизнью для достижения своих целей.
  Он знал из опыта, что подобные тайные союзы ставят перед своими членами первым условием беспрекословное повиновение.
  Все новички должны были всецело посвятить себя делу союза и им не разрешалось противоречить, а вменялось в обязанность слепо подчиняться.
  Ник Картер не потерял присутствия духа и хладнокровия, хотя внезапное нападение было весьма неприятно для него.
  За одеялом он не видел, куда его несут, но приблизительно угадал направление.
  Сначала они миновали несколько дверей, затем поднялись по лестнице, а потом снова прошли через несколько дверей.
  Наконец, они стали спускаться по какой-то лестнице.
  Ник Картер сосчитал больше сорока ступенек и сделал из этого заключение, что его несут в погреб.
  Мало того, он ощутил запах свежей земли и сообразил, что его несут по недавно вырытым подземным ходам.
  Несшие сыщика люди два раза остановились, чтобы открыть и закрыть за собой какие-то двери.
  Наконец один из них приказал Нику Картеру встать на ноги, причем снял с его головы шерстяное одеяло.
  Сыщику представилось зрелище, способное ошеломить, если не напугать, даже самого отважного человека.
  Он был окружен двадцатью мужчинами, протягивавшими к нему правую руку с ярким электрическим фонарем. Свет этих фонарей сразу ослепил его и даже причинил ему физическую боль глазам.
  Вместе с тем на него было направлено двадцать кинжалов.
  Но сыщик не знал страха. Не раз ему приходилось смотреть смерти в глаза.
  Он не дрогнул ни единым мускулом, а скрестил руки на груди и стал ждать, что будет дальше.
  Вдруг прямо перед ним окружившие его мужчины расступились и появился Пеллурия.
  Он тоже скрестил руки на груди, ана лице его играла улыбка, хотя глаза его выражали скрытую угрозу.
  — Вот где мы с вами встретились, друг мой Спада, — заговорил он низким голосом.
  Ник Картер молча кивнул головой.
  — Откуда вы явились сюда? — спросил Пеллурия после некоторой паузы.
  Ник Картер сразу вспомнил советы, данные ему Лючией. Так как Пеллурия не придерживался реплики слово в слово, то он полагал, что и он не обязан давать точные ответы, хотя хорошо помнил их смысл, зная, что ошибка может повлечь за собой роковые последствия.
  — Я бедный странник, появившийся перед вами из недр прошлого, — ответил он, спокойно глядя на Михаила Пеллурия.
  — В таком случае, быть может, вы будете любезны сообщить, куда вы намерены направиться? — спросил Пеллурия, едва заметно пожимая плечами.
  — Я вышел из недр и направляюсь в недра теней, — многозначительно ответил сыщик, — я направляюсь к будущим событиям.
  Снова Пеллурия пожал плечами, а затем спросил:
  — Всегда ли вы находитесь в царстве теней?
  — Во время работы я нахожусь в тени, а когда я играю, меня освещает солнце.
  Мужчины, окружавшие сыщика и Пеллурия, молча следили за вопросами и ответами и, по-видимому, остались довольны последними.
  Пеллурия приблизился к Нику Картеру на один шаг.
  Постояв немного, как бы в раздумье, он вдруг спросил равнодушным тоном:
  — Скажите, бывали ли вы когда-нибудь в доме Беллини?
  Ник Картер тоже сделал шаг вперед, так что теперь подошел к Пеллурия почти вплотную. Он хорошо заметил, что итальянец слегка вздрогнул, хотя и старался сохранить спокойное выражение лица.
  — Будьте добры повторить ваш вопрос, — сказал сыщик, — быть может, я сразу не так понял вас.
  — Бывали ли вы в доме Беллини? — снова спросил Пеллурия.
  Едва успел он произнести эти слова, как сыщик обеими руками схватил не успевшего даже подумать о сопротивлении итальянца, поднял его вверх и затем бросил его на пол.
  С минуту все было тихо.
  Затем Пеллурия начал подниматься на ноги, причем пробормотав какое-то проклятие.
  Бросив на сыщика удивленный взгляд, он снова подошел к нему.
  Как бы в порыве дружеского чувства, он протянул Нику Картеру руку и произнес как-то нехотя:
  — Отлично, Спада. Я сразу узнал, что не ошибся в вас.
  Ник картер тонко улыбнулся и ответил многозначительно:
  — И я не сомневался, Пеллурия, что сразу узнал вас.
  * * *
  Теперь окружившие сыщика мужчины почтительно отошли в сторону, спрятали кинжалы и погасили электрические фонари.
  В тот же момент помещение озарилось светом дюжины газовых рожков, размещенных по стенам.
  Теперь только Ник Картер увидел, где он находится.
  Оказалось что он стоял в большом подвале, вырытом под погребом дома, служившем не только местом собраний, но в случае надобности и убежищем, где можно было скрыться от преследований.
  Сыщик не сомневался в том, что члены союза «Черной руки» настолько удачно устроили вход в это подземное помещение, что самый зоркий глаз не мог бы его найти.
  — Вы принадлежите к числу посвященных, Спада, — заговорил, наконец, Пеллурия.
  Ник Картер улыбнулся, но ничего не ответил.
  — Вы, вероятно, провели время весьма приятно, когда ехали сюда с Лючией Лакава? — снова спросил Пеллурия.
  — Конечно, — коротко ответил Ник Картер.
  — О чем вы беседовали с ней в пути?
  — О разных пустяках, о которых обыкновенно беседуешь, когда находишься в обществе, а тем более с незнакомой молодой женщиной.
  — Лючия Лакава очень красива.
  — Дивно прелестна, — согласился Ник Картер.
  — Она дочь…
  — Чья дочь? — резко прервал его сыщик.
  — Своего отца, — докончил Пеллурия, озлобясь, а затем снова заговорил:
  — Вы очень энергично бросили меня на пол, так что у меня еще и теперь кости болят.
  — Очень сожалею об этом, — ответил Ник Картер, — но делать было нечего.
  — Во второй раз вы, надеюсь, не так сурово будете обходиться со мной.
  — Конечно, нет, если вы сами не дадите к этому повода.
  — У вас сильные мускулы, Спада.
  — Вероятно потому, что я принадлежу к роду Спада.
  — А теперь я должен дать вам некоторые указания, — деловитым тоном продолжал Пеллурия.
  — Говорите.
  — Здешняя группа, — начал итальянец, — представляет собой второй отдел Бронкса. Кроме нас в ближайших окрестностях находится еще четыре отдела.
  — А в других частях города?
  — В самом Нью-Йорке существует девять отделов; все они расположены на острове Манхэттен. По два отдела находятся в участках Короля и Королевы, семь отделов в Бруклине и один в Ричмонде.
  — Всего, стало быть, имеется двадцать шесть отделов?
  — Правильно, — подтвердил Пеллурия, и спросил, испытующе глядя на Ника Картера: — не разрешите ли вы мне спросить, Спада, намерены ли вы завязать отношения со всеми этими отделами?
  — Спрашивать-то я вам охотно разрешаю, — возразил сыщик, — но решительно отказываюсь отвечать до поры до времени на этот вопрос.
  В этот момент раскрылась дверь подземного помещения и вошел Меркодатти, которого Ник Картер узнал сразу.
  Он медленно подошел к сыщику и подал ему руку.
  — Мне уже докладывали о вас, Спада, — заговорил он. — Позвольте же приветствовать вас в нашем кругу.
  Ник Картер молча поклонился.
  — Вас уже поставили в известность о том, что я состою главой здешнего отдела?
  — Да, мне об этом говорили, хотя не сегодня ночью.
  Этот ответ, казалось, произвел глубокое впечатление на Меркодатти.
  Ник Картер заметил, что он даже изменился в лице, а это заставило сыщика задуматься.
  «Тут что-то не в порядке, — подумал он, — либо он совершил какой-нибудь неблаговидный поступок, либо он не исполнил какого-нибудь приказания своего начальства. Интересно было бы узнать, в чем дело. Надеюсь, что мне удастся разнюхать это».
  После короткой паузы Меркодатти, справившись со своим волнением, сказал:
  — Быть может, я сумею дать вам некоторые указания, о которых вы еще не знаете!
  — Возможно, — ответил сыщик.
  — Сегодня пройдет очередное собрание и потому мы должны перейти к очередным делам. Союз исполнителей должен сделать доклад, а затем предстоит выслушать отчет союза вымогателей.
  У продольной стены подвала стоял деревянный ящик, покрытый красным сукном.
  Меркодатти сел за этот импровизированный стол и ударил несколько раз по ящику своим ножом.
  Моментально воцарилась гробовая тишина. Присутствовавшие расположились на полу группами и в одиночку.
  — Бенволио Паскарель.
  К столу подошел огромный мужчина с лицом злого бульдога.
  — Ваш доклад? — коротко спросил Меркодатти.
  — Братьям известно, — ворчливым тоном заговорил Паскарель, — что мясник Зингарелли не исполнил нашего требования положить в определенное место известную сумму денег.
  — Известно. Известно, — раздалось в ответ.
  — Далее, братьям известно, что он донес полиции о нашей угрозе убить его, если он не подчинится нашему справедливому требованию.
  — Известно.
  — Зингарелли был приговорен к смертной казни и приговор мстителей приведен в исполнение.
  Паскарель говорил совершенно равнодушным тоном, точно дело шло о пустяке. Ник Картер невольно содрогнулся.
  Теперь только, находясь в обществе этих жестоких людей, он понял опасность, которой этот союз угрожал обществу.
  Ник Картер, однако, не успел задуматься над этим вопросом, так как снова заговорил Меркодатти:
  — Мы прочли в вечерних газетах, что Зингарелли убит. Кто убил его?
  — Я, — ответил Паскарель.
  — Каким способом?
  — Я застрелил его.
  — Где и когда?
  — У него в магазине, сегодня рано утром, когда он собирался открывать ставни. Нигде по близости не было ни одного живого существа.
  — Каким образом вы привели приговор в исполнение?
  — Я влез в магазин через окно и спрятался за большой ледник. Здесь я стал выжидать его. Войдя в магазин, он запер за собой дверь. Затем он медленно подошел к тому месту, где находился я. Мне пришлось выстрелить только один раз.
  — Что было дальше?
  — Он моментально свалился замертво. Я прислушался. По-видимому, никто не услышать выстрела. Затем я обшарил его карманы и взял содержимое кассы. Всего я раздобыл четыреста десять долларов — вот они.
  Паскарель вынул деньги из кармана и положил их на ящик, за которым сидел Меркодатти.
  — Вас никто не преследовал?
  — Нет.
  — Вы это наверное знаете?
  — Вполне в этом уверен.
  — Бенволио Паскарель, вы хорошо исполнили возложенное на вас поручение.
  Преступник ехидно улыбнулся, а затем вернулся на свое место.
  Теперь к столу подошел какой-то другой мужчина, по-видимому, казначей отдела, пересчитал деньги, громко повторил сумму и положил деньги в карман, причем присутствующие отмечали что-то в своих записных книжках.
  — Мы переходим к следующему вопросу дня, — заявил Меркодатти, — теперь предстоит доклад союза вымогателей.
  К ящику подошли трое мужчин. Имена их не были произнесены, но кроме сыщика, все присутствующие, по-видимому, знали их.
  Один из них, вероятно предводитель, приблизился к Меркодатти и заговорил:
  — Первое наше извещение было послано банкиру Паоли три недели тому назад.
  — Знаем, — раздалось несколько голосов.
  — Сначала он ни на что не соглашался, но второе письмо с угрозой запугало его.
  — Знаем.
  — Тем не менее он донес полиции, прося защиты. Мне было поручено послать ему еще одно или несколько писем. В случае неисполнения наших требований в определенный срок, смертный приговор подлежал исполнению. Ему был дан недельный срок для уплаты тысячи долларов, причем было заявлено, что в случае неуплаты он будет убит.
  — Какое решение принял Паоли?
  — Он произвел уплату.
  — Деньги при вас?
  — Да.
  Докладчик тоже вынул из кармана деньги и положил их на ящик.
  — Подтвердили ли вы банкиру получение денег?
  — Да, письменно.
  — Что сообщили вы ему?
  — Я коротко заявил ему, что мы исполним наше обещание, и что в течение одного года мы не будем к нему обращаться с требованиями. Но что по истечение этого срока он должен снова внести нам тысячу долларов, и так далее ежегодно. Я ясно заявил, что он неминуемо будет убит, если откажется от уплаты одного из очередных взносов или обратиться к содействию полиции.
  — Отлично, — одобрительно произнес Меркодатти, — казначей, примите деньги.
  Казначей встал, подошел к столу, пересчитал деньги и, назвав сумму, положил их в карман.
  Снова воцарилось молчание.
  — Экзаменатор! — крикнул Меркодатти.
  К ящику теперь подошел не кто иной, как Пеллурия.
  Бросив многозначительный взгляд на сыщика, итальянец спокойно стал ждать вопроса председателя.
  — Какие предложения намерены вы внести?
  — На Грандт-стрит проживает некий банкир Канова, человек состоятельный, даже богатый. Ему было послано уже два письма, но он не удостоил нас даже ответа. Я предлагаю, чтобы вымогатели и исполнители в данном случае соединились воедино, и чтобы обязанности тех и других были возложены на одного из наших братьев.
  — Это предложение достойно обсуждения, — ответил Меркодатти после короткого раздумья. — Кого же вы считаете способным удачно исполнить эту двойную задачу? Назовите имя.
  — Марко Спада — наш друг и брат.
  И Пеллурия указал на сыщика.
  Меркодатти обратился к Нику Картеру с коварным выражением на лице.
  — Вы слышали предложение Пеллурии?
  Ник Картер молча наклонил голову, но не произнес ни слова.
  — Вы согласны принять на себя это поручение.
  Сыщик пожал плечами и улыбнулся.
  — Я прошу вас ответить громогласно ясными словами.
  — Я принимаю поручение, — ответил Ник Картер, — хотя не совсем понимаю, почему вы в первый же день моего поступления возлагаете на меня исполнение подобных требований.
  Меркодатти переглянулся с Пеллурия, а тот ухмыльнулся.
  — Хорошо, — пробормотал Пеллурия, по-видимому, удовлетворившись ответом сыщика, вполне соответствовавшим данному моменту.
  Но Меркодатти, казалось, остался недоволен возражением Ника Картера. После некоторого раздумья он произнес:
  — Я назначу Михаила Пеллурия вашим заместителем, — нерешительно заявил он. — Он будет действовать вместе с вами и под вашим руководством!
  Когда сыщик посмотрел на Пеллурия, он заметил, как тот бросил на него взгляд, полный ненависти.
  Он понял, что тот охотнее вонзил бы ему нож в горло, чем очутиться у него в подчинении.
  «Придется остерегаться этого господина, — подумал сыщик, — да и поведение Меркодатти мне не нравится. Не знаю, что они имеют против меня и почему они меня боятся. Но как тот, так и другой способны укокошить меня, как только я покажусь им неудобным.»
  Предсказание Лючии Беллини, что никто не потребует клятвы от Ника Картера, сбылось.
  Меркодатти произнес несколько заключительных слов, после чего присутствующие медленно и бесшумно вышли из подвала. В конце концов остались только Меркодатти, Пеллурия и Ник Картер.
  Это возбудило подозрение сыщика. Снова проснулось его «шестое чувство» и он почуял опасность.
  Что-то такое затевалось против него, хотя он не мог еще угадать, что именно.
  Когда последние члены союза скрылись за дверями, Ник Картер собрался последовать за ними.
  Но Меркодатти остановил его и с ехидной улыбкой спросил:
  — Вы очень торопитесь, Спада?
  — Не особенно.
  — Не подождете ли вы меня? Ведь, нам с вами по дороге.
  — Как вам будет угодно, — спокойно ответил Ник Картер.
  — В таком случае мы отправимся домой вместе с Пеллурия.
  Сыщик кивнул головой и отошел в сторону.
  Меркодатти подошел к двери, запер ее и положил ключ в карман.
  Затем он выхватил револьвер и прицелился в Ника Картера.
  — А теперь, Спада, — хладнокровно заявил он, — вы дадите нам обстоятельное объяснение, или же не выйдете отсюда живым.
  Ник Картер и глазом не моргнул, несмотря на внезапность угрозы.
  — Что вам от меня угодно? — спросил он с презрительной улыбкой.
  — Мы требуем объяснения вашего странного поведения!
  — Что вам не понравилось в нем?
  — Очень многое. Если вы уже принадлежали к союзу, то почему вы пытались подружиться со мной и с Пеллурия, не сделав предварительно условленных знаков? Почему вы, человек, по-видимому, знающий многое, не доверились нам? Вы напрасно стараетесь уверить нас в том, что вы недавно только появились в нашем городе.
  — Вы задали мне столько вопросов сразу, что я уже успел забыть первые, слушая последние, — ответил Ник Картер, пожимая плечами.
  — Сколько бы вопросов я ни задал вам, я требую немедленного и подробного ответа, — грозно воскликнул Меркодатти.
  — Послушайте, — презрительно отозвался Ник Картер, — спрячьте вашу игрушку в карман. Я вижу, у вас рука дрожит. Таких, как вы, не следовало бы ставить во главе отделов. Вы довольно плохой трактирщик и совсем не годитесь в предводители. Не машите у меня перед лицом рукой, а то револьвер может разрядиться.
  — А если бы даже так? — проскрежетал Меркодатти, доведенный до бешенства презрительными словами сыщика.
  — Вы должны были бы пенять на себя в таком случае, — сухо ответил Ник Картер.
  Но Меркодатти не опустил руки с револьвером. Лицо его приняло жестокое, зверское выражение.
  — Отвечайте на мои вопросы! — резко крикнул он, — или я пристрелю вас, как собаку.
  — Этого вы не сделаете, — спокойно возразил Ник Картер, — стрелять вы не будете, так как не дерзнете сделать это, а если бы вы все-таки осмелились выстрелить в меня, то в течение ближайших суток вас постигла бы страшная кара.
  Эти слова, по-видимому, произвели огромное впечатление на Меркодатти.
  Он отвел глаза от Ника Картера и вопросительно взглянул на Михаила Пеллурия.
  Этого сыщику только и нужно было.
  В ту же секунду Ник Картер отскочил на шаг и поднял кверху обе руки. Точно по мановению волшебного жезла у него моментально в каждой руке очутилось по револьверу.
  Блеснул огонек, раздался выстрел и пуля выбила оружие из рук Меркодатти. Револьвер отлетел к стене.
  Второй револьвер сыщик направил на Пеллурия.
  Меркодатти громко вскрикнул и отскочил в испуге.
  По-видимому, ему показалось, что он ранен, или что сыщик собирается его убить.
  Но Ник Картер спокойно произнес:
  — Поднимите вашу игрушку и положите ее в карман. Уверяю вас, вы надоели мне. Я не думал, что вы так глупы. Вас надо сечь розгами, а не назначать вожаком. Не смейте дрожать, трус. В данную минуту вам никакая опасность не угрожает.
  — Но почему же вы вошли в союз столь необыкновенным образом? — робко спросил Меркодатти.
  — Потому что у меня были свои основания не дружить с братьями, оставленными мной в тенях прошлого. Вас этот ответ удовлетворяет?
  — Да.
  — А теперь довольно баловства. Или вы еще раз желаете убедиться в том, что я умею стрелять? Как вы думаете, Пеллурия?
  — С меня довольно, только оставьте меня в покое.
  — В таком случае нам здесь больше делать нечего и мы можем идти.
  — Можем. Но нам не следует выходить вместе, — заметил Пеллурия.
  — Оставьте меня здесь, — предложил Ник Картер, — я выйду последним.
  — Нет, — возразил Меркодатти, — вы пойдете первый, а за вами выйдет Пеллурия. Последним выйду я. Не спорьте, Спада. Право приказывать здесь принадлежит мне.
  — Да я и не думаю спорить, — ответил Ник Картер, пожимая плечами.
  Не говоря больше ни слова, он вышел из дверей, которые открыл Меркодатти. При помощи своего фонаря он нашел лестницу и вскоре после этого вышел из дома.
  «Теперь три часа утра, — соображал он, взглянув на часы, — надо будет где-нибудь вблизи спрятаться и посмотреть, что они предпримут сегодня ночью. У этого Меркодатти рожа подозрительная, точно он еще что-нибудь затеял».
  Вблизи усадьбы, у самой улицы, стоял низенький сарай, где дворники хранили свои принадлежности.
  Ник Картер открыл отмычкой дверь сарая, вошел внутрь и запер за собой, убедившись, что никто его не видел.
  Затем он просверлил несколько отверстий в деревянной стене сарая.
  Ночь стояла звездная, а недалеко от калитки светил электрический фонарь.
  Простояв минут пять, Ник Картер увидел, как Пеллурия вышел из дома и быстро направился вниз по улице, по-видимому, с целью попасть на ночной трамвай.
  Прошло целых десять минут, пока, наконец, появился Меркодатти.
  Выйдя на улицу, он остановился и осторожно посмотрел туда, куда ушел Пеллурия, как бы желая убедиться в том, что тот на самом деле скрылся.
  Так простоял он с четверть часа, потом повернул и ушел в противоположном направлении.
  «Вот как, — подумал Ник Картер, — ты, очевидно, затеваешь что-то недоброе. Вот почему ты стремился к тому, чтобы отделаться от меня. Вот почему Пеллурия хотелось знать, о чем мы беседовали с Лючией Беллини в карете. Вряд ли он мог думать, что она выдаст мне тайны союза «Черной руки», но, вероятно, он опасался, что она поручила мне укокошить вас. Вы, милые мои, видели во мне не предателя, а мстителя и вот потому-то вы и хотели убрать меня с дороги.»
  Сыщик вышел из сарая и последовал на некотором расстоянии за Меркодатти.
  Он не сомневался в том, что Меркодатти направился к дому, где проживала Лючия Беллини и поэтому он решил предупредить его, с какой целью пошел по другой улице, чтобы сократить путь.
  Когда Меркодатти приблизился к дому, он не подозревал, что за одним из густых кустов вблизи веранды сидит мнимый Марко Спада.
  Сыщик стал внимательно следить за итальянцем. Тот, вместо того, чтобы подойти к дому, начал ходить взад и вперед перед домом. Потом он обошел его кругом и в конце концов отошел к заднему фасаду.
  Через некоторое время Меркодатти испустил крик, похожий на крик совы.
  Во втором этаже открылось окно, из которого выглянул какой-то мужчина.
  — Это я, Меркодатти! — крикнул итальянец, — все ли готово?
  — Все, — раздалось в ответ.
  — А где Лючия?
  — Она теперь спит. Я дал ей порошок в стакане воды. Она лежит на кровати, вполне одетая; средство подействовало так быстро, что она не успела даже раздеться.
  — Отлично. А где карета?
  — Под навесом за конюшней. Все готово.
  — Открой дверь и впусти меня.
  — Не лучше ли будет, если я снесу Лючию к вам вниз?
  — Ладно. Торопись.
  Окно закрылось и Меркодатти отошел в тень кустарника.
  Вдруг за его спиной, точно из-под земли, вырос высокий мужчина и в тот же момент нанес ему такой страшный удар по затылку, что он свалился, как пень.
  Это появился Ник Картер.
  Итальянец от удара лишился чувств. Очнуться он мог лишь по истечении нескольких часов.
  Ник Картер связал его по рукам и по ногам и заткнул ему рот платком.
  Затем он подошел к выходной двери.
  Ждать ему пришлось недолго.
  Спустя несколько минут он расслышал шаги в коридоре дома.
  Дверь открылась и на пороге появился тот, кто раньше беседовал из окна с Меркодатти.
  Он тяжело дышал, неся на руках Лючию Беллини.
  Сыщик спокойно пропустил его мимо себя на улицу, но затем вдруг подскочил, выхватил у него из рук девушку и нанес ему своим железным кулаком удар по лбу.
  Преступник упал, не издав ни единого звука.
  * * *
  На следующий день, в воскресенье, около десяти часов утра, Ник Картер вошел в трактир Меркодатти.
  Кроме Пеллурии там никого не было.
  Завидя сыщика итальянец торопливо подбежал к нему и шепнул:
  — Пойдемте в задний кабинет, Спада. Мне надо поговорить с вами о важном деле.
  Ник Картер с трудом скрыл улыбку, заметив беспокойство и озабоченный вид Пеллурия. Он знал, почему итальянец беспокоится, но, конечно, ничего не сказал.
  — Что случилось? А где Меркодатти? — спросил он изумленным тоном, войдя вместе с итальянцем в кабинет.
  — Об этом я хотел спросить вас, — заговорил Пеллурия, пытливо вглядываясь в сыщика. — Где Меркодатти?
  — Разве его здесь нет? Ведь он обыкновенно встает рано?
  — Нет, его нет дома. Он вообще не возвращался домой.
  — Странно. Куда же он пропал.
  — Вот это я хотел узнать от вас, — мрачно проговорил Пеллурия. — Не притворяйтесь, Спада. Неужели вы на самом деле не знаете, куда девался Меркодатти?
  — Что я — нянька его? — вспылил сыщик. — Откуда мне знать, где он находится?
  — Повторяю, Меркодатти не возвращался домой, но и вас не было дома, Спада.
  — Не было потому, что я нанял другие комнаты, так как здесь мне не хочется оставаться. Неужели вы думаете, Пеллурия, что после сегодняшней сцены с Меркодатти я могу оставаться под его кровлей? Мы останемся приятелями, но о взаимном доверии не может быть и речи.
  — И вы ночевали на вашей новой квартире?
  — Понятно. Я очень хорошо выспался.
  — Стало быть, после того, как мы с вами расстались, вы уже больше не видели Меркодатти?
  — Каким же образом я мог его видеть? — ответил сыщик. — Ведь я вышел из подвала первым, а вы вышли уже после меня. По крайней мере, вы намеревались выйти.
  — Да, я и вышел, но больше вас не видел.
  — Так же, как и я вас!
  — Значит, Меркодатти так все-таки пропал без вести, — пробормотал Пеллурия, качая головой.
  — Если он, действительно, больше не появится, то вы от этого только выиграете, Пеллурия, — многозначительно произнес сыщик. — Так как вы будете назначены вожаком.
  — Будьте откровенны, Спада, скажите мне: вы убили его? — снова спросил Пеллурия, сильно волнуясь. — Я полагаю, вас командировали сюда именно для того, чтобы убить его?
  — Послушайте, Пеллурия, лучше замолчите. Вы болтаете глупости, точно малый ребенок, а не как человек, которому предстоит стать во главе могущественного сообщества, — презрительно ответил Ник Картер, пожимая плечами.
  Он, однако, хорошо был осведомлен об участии Меркодатти, так как последний находился в его собственном доме в качестве пленника.
  Вырвав Лючию из рук похитителя, Ник Картер поручил вызванному им из ближайшей аптеки по телефону Тен-Итси доставить к нему домой Лючию и обоих преступников.
  Двоюродная сестра Ника Картера Ида приветливо встретила молодую девушку, уложила ее в постель и привела в чувство.
  Старика Беллини известили о том, что его дочь находится в хороших руках. Ему передали, чтобы он не беспокоился, так как она в скором времени вернется домой.
  * * *
  На другой день Ник Картер снова встретился в трактире Меркодатти с Михаилом Пеллурия.
  Лицо итальянца при виде сыщика исказилось злобой и глаза сверкали смертельной ненавистью.
  — Спада, — прошипел он, — если вам действительно было поручено убить Меркодатти, то можете больше не трудиться, так как, если я поймаю его, то задушу собственными руками. Я подниму его на воздухе. Нет тех пыток, которых я не придумал бы для него.
  — Что это вы пришли в столь боевое настроение? — спросил Ник Картер, — а я-то думал, что вы с Меркодатти друзья-приятели.
  — То было прежде! А теперь я его ненавижу! Я смертельный враг его!
  — Откуда у вас столь внезапная перемена во взглядах?
  — Да ведь он похитил Лючию Лакава! Из дома ее отца! Лючию Лакава, настоящее имя которой…
  — Молчать! — воскликнул Ник Картер, строго взглянув на итальянца, — вы знаете, что это имя не должно быть произнесено…
  — Знаю, но как тут не сойти с ума? Подумайте сами, какая низость! При содействии лакея этот негодяй увез ее ночью из дома ее отца. Поиски до сих пор ни к чему не привели, все втроем исчезли, точно в воду канули.
  — А нам до этого какое дело?
  — Но ведь я люблю ее! Я мечтал жениться на ней и благодаря этому сделаться…
  — Бросьте мечтать. Вы не из тех людей, которые годятся в вожаки.
  Пеллурия злобно взглянул на сыщика и из-за спины показал ему кулак.
  Итальянец без устали шнырял несколько недель по всем итальянским кварталам, разыскивая днем и ночью своего скрывшегося соперника.
  Он, конечно, не нашел ни малейшего следа. Это возмутило его так сильно, что он решил выместить свою злобу хотя бы на доме своего врага.
  В одно прекрасное утро обитатели домов Гранд-стрит и Мульбери-стрит были разбужены страшным взрывом.
  В погреб дома Меркодатти была брошена бомба. Силой взрыва трактир почти весь был разрушен.
  * * *
  Тем временем Ник Картер, казалось, ничего не делал.
  День проходил за днем, а он все не приближался к цели.
  На главной квартире отдела за это время происходило несколько сходок под председательством Пеллурии которого пророчили в заместители Меркодатти, если бы последний не отыскался в течение трех месяцев.
  Ник Картер исполнил поручение отдела относительно банкира Канова к полному удовлетворению членов.
  Он, понятно, даже не обращался к банкиру, но тем не менее заявил уже на ближайшей сходке, что Канова согласился уплачивать ежегодно по тысяче долларов.
  Переданную казначею отдела тысячу долларов Ник Картер взял из своего собственного кармана; он хорошо знал, что деньги в ближайшем будущем к нему вернутся.
  Тем временем Дик открыл в итальянском квартале банкирскую контору, не пожалев денег на рекламу.
  Как и следовало ожидать, к нему в скором времени явились члены союза «Черной руки».
  Мнимый Марко Спада неоднократно обращал внимание своих «братьев» на богатство новоявленного банкира и, возбудив их алчность, без труда уговорил их пустить в ход все средства для того, чтобы раздобыть от него побольше денег.
  Недели три после исчезновения Меркодатти, Ник Картер снова воспользовался своим секретным телефоном.
  — Вы у телефона, господин начальник?
  — Я вас слушаю.
  — Приготовьте отряд на ночь с понедельника на вторник. Правда, речь пока идет только об одном отделе, притом еще не самом опасном. Но все-таки это хоть начало.
  — Сколько членов в этом отделе?
  — Восемнадцать, но среди них есть лихие ребята. А теперь внимательно слушайте, что я вам скажу: Дик, как вам известно, изображает банкира. Отдел предъявил ему требование платить ежегодно по тысяче долларов, а он ответил отказом.
  — А теперь они собираются его убить?
  — Нет. Дело в том, что первый отдел нуждается в деньгах. По моему настоянию принято решение путем хитрости завладеть мнимым банкиром. Его собираются посадить на стул пыток и заставить таким образом выдать деньги. Я сам назначен производить пытку. Как вам это нравится?
  — Недурно, — ответил начальник полиции, — Дик может благодарить Создателя, что его будете пытать вы, а не кто-либо другой.
  — Не забудьте расставить отряд полицейских человек в пятнадцать вблизи главной квартиры шайки, так чтобы они могли начать действовать ровно в два часа ночи. Подробные указания я уже послал вам по почте.
  — Будьте спокойны, мы будем аккуратны.
  — Без этого нельзя. Вы должны будете напасть на них внезапно. Ни один не должен улизнуть. Со мной вы обойдитесь, как с мнимым вожаком, с особой осторожностью. Вы доставите меня в тюрьму вместе с другими и посадите в камеру, вместе с неким итальянцем по фамилии Пеллурия. Это очень важно.
  — А не устроите ли вы так, чтобы револьверы этих негодяев были заряжены лишь холостыми зарядами?
  — Я сделаю все, что смогу, чтобы предотвратить кровопролитие, но главная задача состоит в том, чтобы задержать всех до одного.
  * * *
  В ночь с понедельника на вторник члены второго отдела собрались в полном составе в подземном помещении.
  Не было лишь председателя Меркодатти. Его замещал Пеллурия.
  Среди преступников на стуле сидел связанный по рукам и ногам Дик.
  Рядом стоял на полу жестяный поднос с раскаленными углями, а в нем лежало шесть железных прутьев, раскаленных добела.
  Один из преступников поддерживал огонь.
  Перед мнимым банкиром стоял Марко Спада.
  — Выслушайте меня, Антонио Вольпе, — грозно проговорил он, — вы видите раскаленные прутья. Мы требуем от вас выдачи тысячи долларов. Согласны вы или нет?
  — Нет!
  Ник Картер вынул часы.
  — Даю вам три минуты на размышление, — спокойно проговорил он, — ровно в два часа я прожгу вам правую щеку, если вы не измените своего решения. Если будете упорствовать, я затем прожгу и левую. Ну, а затем я пущу в ход прутья, пока вы не смягчитесь. Поняли?
  — Понял, но тем не менее отказываюсь от уплаты.
  Ник Картер подошел к углям и вынул один из раскаленных прутьев.
  Но в тот самый момент, когда он уже подошел к Дику, тяжелая дверь помещения со страшным треском вылетела из петель.
  В первую секунду преступники оцепенели и не двигались с места. Это и погубило их, так как моментально весь подвал наполнился полицейскими.
  Только теперь негодяи пришли в себя.
  Они выхватили револьверы, прогремели выстрелы.
  Несколько человек бросились на полисменов, но моментально были ошеломлены ударами дубинок.
  Спада споткнулся, растянулся на полу и немедленно был связан по рукам и ногам.
  Участь одного из отделов союза «Черной руки» была решена.
  Меркодатти до поры до времени оставался еще в доме Ника Картера, а остальные члены шайки были препровождены в особо надежные камеры тюремного замка.
  На другое утро Ида доставила Лючию домой к ее отцу. После поимки Меркодатти и Пеллурия Лючии уже не угрожала опасность. Когда начальник полиции поздравил Ника Картера с успехом, сыщик ответил:
  — Это было только начало. Я не успокоюсь до тех пор, пока весь союз «Черной руки» со всеми его отделами не будет уничтожен и Нью-Йорк избавлен от этой шайки кровожадных убийц…
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"