Первоначально опубликовано в журнале Mystery Magazine Альфреда Хичкока в июне 1973 года.
Девушка передо мной у погрузочных ворот была стройной стройной брюнеткой с глубоким загаром, красивыми чертами лица и милым носиком, который только начал шелушиться от загара. Пока мы ждали, я решил, что сделаю все, что в моих силах, чтобы занять место рядом с ней, если я смогу сделать это, не слишком бросаясь в глаза.
Когда мы сели в самолет, мне повезло. Все места у окна, кроме одного, были заняты. Когда она взяла это, для меня было вполне естественно скользнуть рядом с ней. Поскольку никто не занял место у прохода, я оставил ее себе.
В тот момент я не пытался заговорить, потому что всегда немного нервничаю при взлете и посадке, но когда мы были в воздухе и стюардесса закончила свою приветственную речь на борту, я широко улыбнулся девушке.
— Привет, сосед, — сказал я. «Меня зовут Альберт Шелтон».
Она выглядела немного пораженной, но после того, как на мгновение осмотрела меня, она, казалось, решила, что я безвреден. — Как поживаешь, Альберт? Я Дайан Уортон.
«Может, уберем с дороги статистику естественного движения населения?» — спросил я.
"Что ты имеешь в виду?"
«Я всегда разговариваю с человеком рядом со мной в самолете, и из прошлого опыта кажется вероятным, что в ходе разговора я раскрою немало данных о себе, а взамен узнаю немало о вас. Если бы мы разобрались с этим делом сразу, это сэкономило бы немало времени, чтобы мы могли перейти к более интересным вещам. Мне двадцать пять лет, я не замужем, и два месяца назад я закончил Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Я закончил школу в таком преклонном возрасте, потому что с восемнадцати до двадцати одного года я провел в армии. Я еду в Буффало, чтобы устроиться на работу в детективное агентство Эпплтона, которым, как оказалось, владеет мой дядя. Фред Эпплтон, о котором вы, возможно, слышали, поскольку вы тоже из Буффало, — старший брат моей матери.
Она бросила на меня еще один испуганный взгляд. — Откуда ты знаешь, что я из Буффало?
— Элементарно, мой дорогой Уортон. Я посмотрел через ваше плечо, когда вы сдавали свой билет у выхода, и конверт с бронированием билетов, из которого вы его взяли, показал, что вы купили билет туда и обратно из Буффало.
Она издала звонкий смешок. "Ты забавный. Ты говоришь прямо как Шерлок Холмс. Но я полагаю, что это уместно, поскольку вы будете частным сыщиком.
«Мы в профессии предпочитаем термин «конфиденциальный следователь».
Ее глаза мерцали. "Прошу прощения. Я полагаю, вы получили степень либо по криминалистике, либо по полицейскому управлению.
Я покачал головой. «Еще неделю назад я не планировал карьеру конфиденциального следователя. Я специализировался на философии и логике, но в нашем технологическом обществе спрос на специалистов в этих областях, похоже, невелик. В каком-то смысле я принимаю предложение дяди о работе как последнее средство. Тем не менее, перспективы меня очень интересуют, и на самом деле я чувствую, что мое образование будет иметь большое значение. Великие криминалисты прошлого часто больше полагались на дедуктивное мышление, чем на научное знание; такие люди, как покойный Раймонд Шиндлер, например».
«Кажется, у тебя есть дедуктивные способности», — сказала она. «Меня очень впечатлила ваша догадка, что я из Буффало. Можете ли вы рассказать мне что-нибудь еще обо мне?»
Тщательно изучив ее, я сказал: «Ну, во-первых, целью вашего пребывания в Южной Калифорнии был просто отдых».
"Ой? Как ты это понял?
«Из трех факторов. Во-первых, вы бы не купили билет туда и обратно, если бы искали здесь работу или планировали жить здесь по какой-то другой причине, а потом передумали. Во-вторых, август месяц отпусков. В-третьих, ваш свежий загар указывает на то, что вы недавно провели много времени на пляже. Я знаю, что это свежий загар, потому что вы обожгли нос, приобретя его. Ты забыл нанести масло для загара на нос, не так ли?
Она смотрела на меня со смесью веселья и благоговения. "Ты удивительный. Расскажи мне больше».
"Все в порядке. Вы были в гостях у своего жениха и прямо перед отъездом разорвали помолвку.
Она бросила на меня подозрительный взгляд. — Вы следили за мной, не так ли, частный сыщик? Прошу прощения; Я имею в виду тайного следователя.
«Я никогда не видел тебя, пока мы не сели в самолет. Я знаю, что ты расторгла помолвку, потому что белый круг вокруг безымянного пальца твоей левой руки по размеру и форме напоминает обручальное кольцо. Его белизна указывает на то, что вы не были на солнце с тех пор, как сняли его. Следовательно, вы вернули его в самом конце вашего отпуска.
Она издала еще один свой звонкий смешок.
— Что смешного? Я спросил.
«Это звучит так просто, когда вы объясняете это. Я был бы более впечатлен, если бы вы оставили объяснения при себе. Это все или есть еще?»
"О, да. Ваш жених либо изучал криминалистику и управление полицией в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, либо преподает что-то одно.
Она вопросительно приподняла бровь. — Как ты это вывел?
— Потому что вы спросили меня, получил ли я степень по какому-либо предмету. Будучи из Буффало, как бы вы узнали, что их преподают в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, если бы у вас не было близких отношений со студентом или учителем на этом факультете?»
— Боже, ты замечательный.
«Совершенно элементарно, на самом деле. Один последний пункт. Вы закончили Университет Буффало год назад, вероятно, школу медсестер.
Она снова вздернула бровь. «Я полагаю, что объяснение этого вывода такое же простое, как и все остальное», — поддразнила она.
"Даже более того. В этот раз я немного обманул. Я узнал классное кольцо, которое вы носите на правой руке, потому что в последний год службы я встречался с армейской медсестрой, окончившей Университет Буффало. А год выпуска выбит на твоем кольце достаточно крупными цифрами, чтобы его было хорошо видно.
— Это не объясняет вашего вывода о том, что я медсестра.
— Это было просто дикое предположение, — признал я. «Какое-то предчувствие. Поскольку единственной девушкой, которую я когда-либо знал, которая носила подобное кольцо, была медсестра, я думаю, я был виновен в софизме, который только что оказался верным».
— Софизм, — сказала она. «Я помню это со своего единственного курса философии. Благовидный аргумент, основанный на ложной предпосылке».
"Да. Все RN, окончившие Университет Буффало, имеют право носить школьные кольца. Следовательно, все девочки, носящие школьные кольца U. of B., являются RN».
Диана хихикнула.
— Я признаю, что это была не более чем удачная догадка, — сказал я. — Но другие мои выводы основывались на достаточно веских доказательствах, не так ли?
— Я думаю, ты замечательный, — сказала она с явной искренностью.
Хотя к тому времени я был достаточно уверен, что Диана любила меня так же сильно, как и я, она дала очень мало информации о себе, кроме того, что я сделал вывод. Например, она ничего мне не рассказала о своем бывшем женихе или о том, что послужило причиной их разрыва, и, естественно, я не стал любопытствовать. Однако она сказала мне, что живет со своими родителями в доме на две семьи на Филморе в Буффало, и когда я спросил, могу ли я позвонить ей как-нибудь, она согласилась и написала свой номер телефона на внутренней стороне спичечного коробка.
Мы вылетели из Лос-Анджелеса в 11:50. К тому времени, как мы приземлились в Детройте в 17:50 по детройтскому времени, мы стали крепкими друзьями.
После того, как пассажиры, выходящие в Детройте, вышли из самолета, стюардесса подала сигнал снять веревку у погрузочных ворот, и пассажиры ринулись к самолету.
Самолет взлетел, и как только знак «Пристегните ремни» сняли, я извинился и пошел обратно в туалет. На последнем сиденье слева я заметил двух мужчин в наручниках. Обоим мужчинам было за сорок. Было достаточно легко определить, кто из мужчин полицейский, а кто заключенный. Ближайший к проходу человек, должно быть, был полицейским, потому что его левое запястье было приковано наручниками к правому запястью другого мужчины. Это был высокий, очень бледный мужчина, чем-то похожий на Авраама Линкольна без бороды. Другой тоже был высокого роста, но крупнее, с круглым, мясистым лицом, сильно загорелым.
Стюардесса принимала заказы на ужин, и я слышал, как оба мужчины заказывают кофе вместе с едой. Я вернулся на свое место в то самое время, когда стюардесса добралась так далеко. Дайан и я заказали швейцарский стейк. Затем я рассказал ей о двух мужчинах на заднем сиденье.
— Как выглядит заключенный? она спросила.
«Вполне обычный. Под пятьдесят, я полагаю.
Тогда мы забросили эту тему, потому что пришли наши обеды.
Когда время ужина подошло к концу и стюардесса собрала посуду для всех, гул оживленной беседы за спиной заставил нас обоих подняться на ноги и посмотреть в сторону задней части самолета. Высокий, бледный полицейский как раз вытаскивал обмякшее тело своего соседа в проход, чтобы уложить его на спину. Он снял наручники со своего запястья, но другое кольцо все еще было зажато на запястье заключенного. Он опустился на колени рядом с лежащим без сознания мужчиной, щупая его пульс.
Стюардесса поспешила по проходу спереди, чтобы посмотреть, что происходит.
Взглянув на нее, детектив сказал: «Я думаю, у него сердечный приступ. Его пульс очень медленный и слабый».
Как и мы, большинство других пассажиров в хвостовой части самолета поднялись на ноги, чтобы посмотреть в ту сторону. Худощавый, весьма солидного вида мужчина лет сорока пяти, сидевший в полном одиночестве через проход от него и одним сиденьем назад, вышел в проход, когда стюардесса встала на колени рядом с распростертым мужчиной и сказала: Я врач, мисс.
Стюардесса тут же встала и отошла в сторону, чтобы врач мог протиснуться мимо нее. Детектив представился доктору как сержант Коупленд, затем убрался с дороги и снова сел.
Встав на колени рядом с лежащим без сознания, доктор отвел веко, заглянул в глаз, затем расстегнул пиджак мужчины, снял галстук и расстегнул рубашку. Подняв взгляд на стюардессу, он сказал: «Моя медицинская сумка находится под моим сиденьем. Возьмешь, пожалуйста?
Она принесла ему сумку, он вынул из нее стетоскоп и прослушал сердцебиение больного. Через несколько мгновений он убрал стетоскоп, застегнул сумку и встал.
«Возможно, тромбоз коронарных артерий», — сказал он стюардессе. — К счастью, у вас есть кислород. Сколько времени осталось до того, как мы приземлимся в Буффало?
Взглянув на часы, она сказала: «Сейчас семь, и мы должны быть без четверти восемь».
— Примерно три четверти часа, — сказал доктор. «Я предлагаю вам взять пилотную радиостанцию, чтобы скорая помощь отвезла человека в городскую больницу. Он может сказать им, что стажеру не нужно приезжать со скорой помощью, так как я работаю в городской больнице и приеду с пациентом. Собственно говоря, никто, кроме шофера, не понадобится, так как мы с сержантом можем быть носилками. Как только вы передадите сообщение, принесите одеяло, чтобы согреть пациента».
— Да, сэр, — сказала стюардесса и поспешила вперед, чтобы исчезнуть в кабине пилота.
Врач сказал детективу: «Давайте посадим его на сиденье, чтобы мы могли начать давать ему кислород. Если вы уберете подлокотники между сиденьями, мы сможем положить его на спину. Он огляделся, и его взгляд упал на меня. «Вы выглядите довольно крепким, молодой человек. Вы поможете нам?»
Я вернулся и помог поднять инертную форму на сиденье. Когда пациент лежал на спине на всех трех сиденьях, врач вытащил кислородную маску сиденья и прикрепил ее к лицу мужчины. Затем он снова проверил свое сердце с помощью стетоскопа.
«Не хуже, но и не лучше», — сказал он, засовывая инструмент обратно в сумку. «Возможно, ему было бы удобнее без этих наручников, свисающих с его запястья, сержант».
Сержант Коупленд достал из кармана ключ, расстегнул наручники и бросил наручники в карман пальто.
— Между прочим, меня зовут Мартин Смит, — сказал доктор, протягивая детективу руку.
Встряхнув его, сержант сказал: — Рад познакомиться с вами, доктор Смит. И я, конечно, рад, что вы были на борту.
— Меня зовут Альберт Шелтон, — предложил я.
Оба они посмотрели на меня. Доктор вежливо сказал: «Спасибо за помощь, Альберт».
"Пожалуйста. Доктор Смит, моя соседка — дипломированная медсестра, если вам нужна ее помощь.
Он удивленно посмотрел на меня. — Что ж, спасибо, но в данный момент она ничего не может сделать. Повернувшись к пожилому мужчине, который был единственным, кто занимал место напротив пациента, он сказал: «Сэр, не могли бы вы пересесть на место, которое я занимал, чтобы я мог сесть рядом с пациентом, в на случай, если он…
— Вовсе нет, — сказал мужчина, немедленно двигаясь вперед.
— Хотите сесть у окна, сержант? — спросил доктор. — Мне лучше остаться у прохода, чтобы я мог присматривать за ним.
— Через минуту, — сказал детектив. — У меня только что возникла странная мысль. Наклонившись над пациентом, сержант Коупленд порылся в кармане куртки лежавшего без сознания мужчины и достал маленькую бутылочку с жидкостью. Он передал его доктору. Глядя через плечо доктора, я прочитал этикетку одновременно с ним. Там было сказано: Сладкий-как-сахар . Ниже мелким шрифтом было написано «Концентрированный подсластитель» и «Без цикламатов» .
Подняв голову, доктор сказал: — Обычный заменитель сахара. Что насчет этого?"
«За ужином он хотел добавить немного в свой кофе. Осмотрев бутылку, я позволил ему. Мне только что пришло в голову, что там может быть что-то кроме искусственного подсластителя. Это могло быть попыткой самоубийства, поскольку он возвращался в Нью-Йорк, где ему предстояли еще двадцать лет лишений».
— Хм, — сказал доктор. Открутив крышку, он понюхал содержимое бутылки, затем снова ее закрыл. «Я действительно не могу сказать, и я не собираюсь пробовать это, чтобы узнать. Мы возьмем его с собой в больницу и проанализируем».
Он опустил бутылку в карман, а затем добавил: «Существует ряд ядов, вызывающих те же симптомы, что и коронарный тромбоз. Если это была попытка самоубийства, я не могу предположить, какая именно, пока мы не проанализируем содержимое этой бутылки. Но если он был в заключении, откуда у него мог быть яд?
Сержант Коупленд сказал: «До недавнего времени он не находился под стражей несколько недель. Он сбежал из Синг-Синга шесть недель назад и всего неделю назад был арестован на Западном побережье. Возможно, он решил носить с собой зелье самоубийства на случай, если его поймают. И он бы знал, что взять. Последние пять лет он работал помощником в тюремном медпункте.
— За что он сидел в тюрьме? — спросил доктор.
«Около трех десятков ограблений банков. Разве ты не помнишь попугая Вилли Дойла?
Подумав, врач сказал: «Смутно. Много лет назад, не так ли?
«Около дюжины. Он был в волнении в течение десяти. Он был главой банды Дойла, которая когда-то состояла из восьми или девяти боевиков. Все, кроме двоих, кроме самого Вилли, сейчас либо в тюрьме, либо мертвы. Младший брат Уилли Джим и Гладкий Эдди Грин, двоюродный брат Уилли, оба на свободе. На самом деле, Грина даже никогда не арестовывали, так что у нас нет его фотографий. Однако у Джима Дойла есть послужной список, и я видел его кружки. Похоже на более молодую версию Вилли.
Все это время я стоял и молчал, но теперь вставил: «Откуда Дойл получил свое прозвище Попугай Вилли?»
«Раньше он много болтал, когда работал в банке, — объяснил сержант. «Поддерживал постоянный поток шуток с банковскими служащими и клиентами, когда он приказывал им лечь на пол на живот или загонял их в хранилища. Извинялся перед дамами за неудобства, говорил некрасивым, что они красивые, много шутил. Просто поддерживал непрерывный поток болтовни.
— Как насчет Гладкого Эдди Грина? Я спросил.
«Его так назвали, потому что он на самом деле больше мошенник, чем грабитель банков. Он имел обыкновение обсирать банки, представляясь промышленником, планирующим открыть в городе филиал фабрики. Он просил о встрече с менеджером, чтобы обсудить, сможет ли банк справиться с платежной ведомостью в миллион долларов в месяц. Менеджеры банков, как известно, подробно объясняли свои системы сигнализации, чтобы убедить его, что средства его компании будут в безопасности в их банках».
Стюардесса пришла с одеялом, которое передала доктору. Она сказала: «Пилот передал по рации ваше сообщение. Приедет скорая из городской больницы. Он сказал им, что никаких сопровождающих, кроме водителя, не потребуется».
— Хорошо, — признал доктор Смит.
Подоткнув одеяло вокруг пациента, он наклонился, чтобы прислушаться к его дыханию. Когда он снова выпрямился, стюардесса спросила: «С ним все в порядке?»
— Он далеко не в порядке, — сказал ей доктор Смит. — Но он все еще жив.
Стюардесса снова ушла. Доктор повернулся к детективу. — Вы не согласитесь поехать с нами в машине скорой помощи, сержант?
«Естественно».
— В его состоянии он не убежит. И в городской больнице есть тюремная палата, из которой он не смог бы сбежать, даже если бы полностью выздоровел. Но решать вам».
— Спасибо, я останусь со своим арестантом, — сказал сыщик решительным тоном.
Доктор Смит пожал плечами. «Если это сердечный приступ, а не отравление, он, вероятно, не сможет двигаться как минимум месяц. Ты же не будешь ждать все это время, правда?
"О, нет. Я оставлю его под стражей полиции Буффало и вернусь за ним, когда он снова сможет путешествовать. Почему мы все еще стоим здесь, в проходе? Давай сядем».
Он прислонился к окну на сиденье напротив лежащего без сознания мужчины. Доктор занял место у прохода, оставив стоять только меня.
«Вероятно, его назначат одним из моих пациентов, поскольку я его беру», — сказал доктор Смит. — Если вы дадите мне свою карточку, я буду держать вас в курсе его состояния.
Детектив достал бумажник, порылся в нем и сказал извиняющимся тоном: «Кажется, у меня закончились карты. У тебя есть листок бумаги?»
Обшарив карманы, доктор достал конверт с билетом на самолет и передал его детективу. Сержант Коупленд положил его себе на колено, достал ручку и начал писать на нем. Я отвернулся и вернулся на свое место.
Диана прошептала мне смущенным голосом: «Я думала, что умру, когда ты добровольно предложишь мои услуги. Я не дипломированная медсестра».
Я удивленно посмотрел на нее. — Ты сказал, что был.
— Нет, ты сказал, что я был, и я просто не поправил тебя. Мне очень не хотелось портить твой замечательный послужной список дедуктивных рассуждений.
— О, — сказал я, несколько сдувшись. После минутного молчания я сказал: «Ну, он все равно не нуждается в ваших услугах». Затем что-то внезапно ударило меня, и я резко выпрямился.
— В чем дело? — спросила Диана.
— Я только что видел, как сержант Коупленд пользуется ручкой, — сказал я тихим голосом. "И угадай что? Он пишет левой рукой».
Она посмотрела на меня пустым взглядом. "Так?"
— Так почему же его левое запястье было приковано к заключенному?
Подумав об этом, она сказала: «Это странно ».
Все еще тихим голосом я сказал: «На самом деле у нас есть только слова сержанта Коупленда о том, что он офицер полиции, а другой мужчина — заключенный».
Диана выглядела пораженной. "Что вы получаете в?"
Я сказал: «Заключенный выглядит довольно загорелым для каторжника, который провел десять лет взаперти. И сержант удивительно бледен. Можно даже сказать, что у него тюремная бледность.
Диана сказала слегка дрожащим голосом: — Заключенный сбежал несколько недель назад. Он мог бы загореть. И нет ничего необычного в том, что люди, работающие в Нью-Йорке, бледны».
— На посторонней работе, например, у копа?
После некоторого молчания она сказала: «Если то, что вы предлагаете, верно, как он вообще это реализовал?»
Я поджала губы и смотрела в окно на облака внизу, пока не привела в порядок свои мысли. Наконец я сказал: «Давайте предположим, что оба мужчины левши. Настоящий сержант Коупленд приковывал заключенного к правому запястью, потому что его пистолет был привязан к левому боку. Я предполагаю, что жидкость в этой бутылке, помеченная как подсластитель, представляет собой какой-то яд, и Вилли каким-то образом ухитрился подсыпать ее в кофе сержанта. Вилли просто подождал, пока сержант потеряет сознание, потом поменялся с ним кошельками, снял с пояса мужскую кобуру и надел ее на свою, после чего бросил пузырек с ядом в карман сержанта. Он снял наручники со своего запястья, но не снял другое кольцо, вытащил мужчину в проход и позвал стюардессу».
Диана какое-то время молчала, просто обдумывая все это. В конце концов она сказала: «Почему он намеренно привлек внимание доктора к яду?»
— Потому что он намерен дерзить, как если бы он был сержантом Коуплендом. Никто в Буффало не знает, как выглядит сержант. Когда больной прибудет в больницу и обнаружится, что он не перенес сердечный приступ, а был отравлен, на так называемого сержанта не будет брошено никаких подозрений, потому что он уже дал объяснение. Он может договориться с полицией Буффало, чтобы она следила за заключенным, пока тот либо не выздоровеет, либо не умрет, а затем уйдет и будет на полпути в Австралию, прежде чем кто-нибудь обнаружит, что пациент на самом деле сержант Коупленд.
— Если только пациент не придет в сознание по дороге в больницу. Или даже сразу после того, как его откачают.
— Да, такая возможность есть, — задумчиво сказал я. «Наш бледный друг может настаивать на том, чтобы ехать в машине скорой помощи, чтобы убедиться, что пациент не придет в сознание. Интересно, мы могли бы получить приглашение покататься в этой машине скорой помощи?
— Для чего? — испуганно спросила Диана.
— Чтобы у так называемого сержанта Коупленда не было возможности навсегда заткнуть пациента.
«Не проще ли было просто позвонить в полицию из аэропорта, рассказать им о своих подозрениях и попросить их встретить скорую помощь в больнице?»
— К тому времени пациент может быть уже мертв, — заметил я. «Я действительно не думаю, что будет опасно ехать вместе. Этот человек не собирается ничего делать, чтобы выдать себя, пока он верит, что его никто не подозревает. И, судя по виду пациента, он не проснется в пути, если вообще когда-нибудь. Я просто думаю, что наше присутствие, скорее всего, сдержит любые смертоносные замыслы фальшивого сержанта. Вы согласны пойти с нами?
— Я полагаю, — неохотно сказала она. «Но как же мы попадем на борт скорой помощи?»
— Оставь это мне, — уверенно сказал я. — Они думают, что ты медсестра, помнишь? И я никогда не говорил им, кто я».
Поднявшись, я вернулся в тыл. Доктор снова склонился над лежащим без сознания мужчиной, слушая его сердцебиение стетоскопом. Он убрал его и вернулся на свое место, когда я подошла.
— Без изменений, — сказал он своему бледному соседу.
Остановившись, я сказал: «Доктор, я студент-медик из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, а мой компаньон — дипломированная медсестра. Мы будем рады поехать с вами в машине скорой помощи».
Бледный человек сказал: «Сделай так, чтобы здесь было немного тесно, не так ли?»
— Не совсем так, — сказал доктор. «В машине скорой помощи не будет никого, кроме водителя. Места будет много».
Я не думаю, что так называемому сержанту Коупленду эта идея не понравилась, но он не мог переубедить доктора. Он смиренно пожал плечами.
Скорая помощь уже ждала нас, когда мы приземлились в аэропорту Баффало. По внутренней связи стюардесса попросила всех пассажиров оставаться на своих местах, пока пациент не будет выгружен. Кто-то принес носилки, и мы с доктором Смитом, бледным псевдосержантом, подняли на них лежащего без сознания мужчину. Я вызвался взять один конец носилок, бледный мужчина, в котором я был уверен, что это попугай Вилли Дойл, взял другой конец, доктор пошел вперед, а Дайан плелась позади нас.
Возле машины скорой помощи стояла пара полицейских аэропорта в форме. Водитель скорой помощи сидел в кабине спиной к нам и даже не удосужился выйти. Задняя дверь уже была открыта. Мы погрузили носилки, затем бледный мужчина представился полицейским аэропорта как сержант Коупленд из полиции Нью-Йорка, представил доктора Смита и объяснил ситуацию. Когда полицейские в аэропорту спросили, кто такие мы с Дианой, врач объяснил, что мы его помощники и тоже будем ехать с ним в машине скорой помощи.
Один из полицейских сказал: «Тогда, я думаю, у вас полный зал. Один из нас собирался предложить поехать с тобой.
— В этом нет необходимости, — заверил его доктор Смит.
Мы все забрались внутрь, и доктор закрыл за нами дверь. Мы все сели на пустые носилки рядом с пациентом, лицом к нему, бледный мужчина ближе всех к водителю, потом я, потом Дайана, и доктор Смит ближе всего к задней двери.
Между кабиной и задней частью машины не было перегородки, чтобы можно было вести беседу с водителем. Доктор Смит сказал: «Хорошо, водитель, все готово».
Скорая помощь двинулась дальше, мигая красной лампочкой и завывая сиреной. Однако вскоре после того, как мы въехали в ворота аэропорта, сирена отключилась, и отражение мигающего красного света внезапно перестало появляться вдоль дороги.
Диана резко сказала: «Почему вы поворачиваете на север, водитель?»
Водитель ничего не ответил. Краем глаза я заметил, что доктор Смит расстегивает свою медицинскую сумку. Мое внимание в первую очередь было приковано к бледному мужчине рядом со мной, однако я был готов к любому неверному шагу, который он мог сделать.
Он сделал один. Он смотрел мимо меня на доктора, когда его правая рука внезапно исчезла из-под пальто, а затем снова появилась, сжимая курносый «детектив-специаль» 38-го калибра.
Моей реакцией было пережиток рукопашного боя в армии. Моя левая рука вытянулась, чтобы зажать цилиндр, не давая пистолету выстрелить, потому что цилиндр не мог вращаться. Ребро моей правой ладони опустилось на запястье мужчины. Он издал вопль боли, и пистолет выпал из моей руки.
— Спасибо, — сардонически сказал доктор. «Я думаю, что он обыграл меня вничью».
Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и у меня отвисла челюсть. Он прикрывал всех нас автоматом 45-го калибра, который достал из своей сумки. Я перевел взгляд с него на курносый револьвер, который бесполезно сжимал левой рукой за барабан. Потом я снова посмотрел на доктора.
— Я не понимаю, — сказал я. Сержант Коупленд сгибал пальцы правой руки и потирал запястье. — Да, — прорычал он. «Я просто упал, когда он начал вытаскивать пушку из своей медицинской сумки. Доктор Смит на самом деле Гладкий Эдди Грин, а этот фальшивый сердечный приступ был сфальсифицирован как план побега.
— Верно, — сказал пациент, садясь и вынимая пистолет из моей руки. — В той бутылке был сульфат спартеина , сержант. Он оказывает временное воздействие на сердце, заставляя его биться медленнее, вызывая медленный и слабый пульс. Врача, наверное, не одурачить, но сердечный приступ достаточно убедителен, чтобы одурачить неспециалиста. Он посмотрел на фальшивого доктора. — Какого черта ты взял с собой этих двоих детей?
«Я подумал, что некоторые полицейские могут ждать, чтобы поехать вместе, и они были. С ними на буксире у меня было оправдание, что в машине скорой помощи больше нет места».
Сержант Коупленд сказал мне: «Не могли бы вы объяснить, почему вы разоружили меня, молодой человек?»
Я застенчиво сказал: «Я думал, что ты попугай Вилли и поменялся местами с настоящим сержантом. Мне жаль."
— Что натолкнуло тебя на эту безумную идею? — спросил он с любопытством.
«Ну, я видел, как вы писали левой рукой, и вы были прикованы наручниками к арестанту за левое запястье. Кроме того, ты намного бледнее Вилли. Я подумал, что это может быть тюремная бледность.
«Я амбидекстр и стреляю правой рукой», — сообщил он мне. «Мой бледный цвет лица из-за того, что я участвую в ночном трюке по расследованию убийств».
"Ой." — сказал я подавленным голосом.
Попугай Вилли сказал водителю: «Здесь все в порядке, Джим. Есть проблемы?
— Нет, — сказал водитель. «Сирена сообщила мне, когда скорая помощь приближалась. Я съехал с боковой дороги и преградил дорогу грузовику как раз перед тем, как он туда подъехал. Когда он остановился, я приставил пистолет к его лицу. Он привязан в кузове этого грузовика с горячими панелями. Мы должны пересесть на седан и проехать пару сотен миль вглубь Канады, прежде чем кто-нибудь найдет его на той боковой дороге.
— Твой младший брат Джим? — спросил сержант Коупленд Уилли, мотнув головой в сторону водителя.
"Ага. Мы, Дойлы, держимся вместе.
— Какие у тебя планы на нас, Вилли?
— Ну, сержант, что бы вы сделали на нашем месте?
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Я одарил Диану извиняющимся взглядом. Она храбро улыбнулась мне в ответ, но ее глаза были полны слез.
Попугай Вилли взглянул на Гладкого Эдди, увидел, что его пистолет эффективно прикрывает нас, и опустил револьвер в карман пальто. Пистолет фальшивого доктора покоился у него на колене и был направлен мимо Дианы в сторону меня и детектива.
Диана всхлипнула. Горестным голосом она спросила Гладкого Эдди Грина: «Можно мне достать платок из сумочки, пожалуйста?»
— Конечно, давай, — великодушно сказал он.
Отстегнув сумочку, она сунула в нее руку и достала курносый револьвер, похожий на револьвер сержанта Коупленда. Она была взведена и нацелена на голову Гладкого Эдди прежде, чем он успел среагировать. Он замер.
Плоским, деловитым голосом, слишком низким, чтобы водитель мог его услышать, она сказала: — Если ты потянешься за пистолетом, Вилли, мне придется пустить Эдди пулю в голову, а потом застрелить тебя. Эдди, поставь предохранитель, а потом очень осторожно передай мне свой пистолет.
Эдди сделал, как было приказано, очень осторожно. Диана передала его револьвер сержанту Коупленду, наклонилась, чтобы вытащить револьвер из кармана Попугая Вилли, и также вручила его ему. Сержант приставил свой пистолет к затылку водителя. — Остановись, Джим, — приказал он. «Тогда верните пистолет прикладом вперед».
Джим сделал, как было приказано.
Ни сержант Коупленд, ни я не пытались разгадать тайну того, как Дайан оказалась с оружием, пока все трое грабителей банков не оказались под контролем. Сержант сковал руки Попугая Вилли за спиной, связал руки Гладкого Эдди сзади своим галстуком и использовал галстук Вилли на Джиме, потому что на младшем брате его не было. Когда их всех погрузили в кузов машины скорой помощи и мы втроем стояли позади нее, детектив наконец посмотрел на Диану.
— Я не знал, что медсестры носят оружие, мисс Уортон, — сказал он. «Особенно в самолетах, где это является федеральным правонарушением».
— Я не медсестра, — сказала она. «Я женщина-полицейский. И, как вы знаете, авиакомпании поощряют полицейских носить оружие на рейсах в качестве дополнительной меры предосторожности против угонщиков».
— Женщина-полицейский? Я сказал. — Вы полицейский?
— Да, — сказала она странно оборонительным тоном. "Вы не возражаете?"
— Я думаю, это замечательно, — сказал я. «Для секретного следователя всегда преимущество иметь друга в полиции, и я не могу представить лучшего друга».
«Возможно, ты не почувствуешь этого, когда узнаешь, что я с тобой сделала», — с сожалением сказала она.
"Что это такое?"
"Я скажу тебе позже. Нам лучше немедленно доставить наших заключенных в полицейский участок.
— Ага, — сказал сержант Коупленд. «Все это очень интересно, но давайте двигаться дальше. Ты умеешь управлять этой штукой, Шелтон?
— Конечно, — сказал я.
— Тогда сядь за руль, а я поеду сторожем сзади. Вы можете сесть рядом с ним, если хотите, мисс Уортон.
Она приняла предложение. Мы ехали молча несколько минут, прежде чем я наконец сказал: «Что ты со мной сделал?»
Она ответила не сразу, а когда ответила, ее тон был одновременно извиняющимся и слегка настороженным. — Ты будешь злиться на меня. Я немного рассказал тебе о твоем дедуктивном таланте.
"Ой? Как?"
«Я не совсем солгал, но я создал у вас впечатление, что некоторые из ваших выводов были верны, ничего не говоря, хотя на самом деле это было не так».
"Я понимаю. Какие?"
«Ну, я не был в отпуске в Лос-Анджелесе, я проходил летний курс криминалистики в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Я действительно проводил несколько выходных на пляже, благодаря чему я загорел, но обжег нос, играя в теннис. Между прочим, я учился в Государственном колледже Фредонии, а не в Университете Буффало.
Я удивленно посмотрел по сторонам. «Тогда почему вы носите кольцо U. of B., позвольте узнать?»
«Это не мое», — сказала она, сняв его, чтобы показать мне веревку, намотанную на его нижнюю часть, чтобы он подходил, потому что он был слишком велик для нее. «Здесь девочки носят кольца мальчиков на помолвочных пальцах, как символ стабильности».
— Его нет на твоем помолвочном пальце.
— Нет, — сказала она, кладя его на правую руку. «Но это было, когда я уехал на Западное побережье. Он еще не знает, что я все еще не ношу его там».
— О, значит, ваш жених все-таки не был в Лос-Анджелесе. Вы разорвали помолвку из-за большого расстояния.
— Не помолвка, — поправила она. «Просто стабильно. Я думал покончить с этим все лето. Он начал портиться еще до того, как я уехал в летнюю школу, и пару недель назад я решил прервать его, как только вернусь домой. Но я не встречал никого, кто бы меня особенно интересовал, так что не было особого смысла снимать кольцо.
— Тогда зачем? Я спросил.
«Я видел, как ты восхищался мной, когда мы стояли в очереди у выхода на погрузку. Я подозревал, что ты захочешь сесть рядом со мной, и я подумал, что вид кольца может обескуражить тебя, поэтому я переложил его на свою правую руку, пока мы ждали в очереди. Ее откровение о том, что она смеялась надо мной в самолете все время, пока я изображал из себя гения дедукции, не разозлило меня на нее, как она ожидала, но значительно ослабило мое эго. Ее заявление о том, что некоторые из моих выводов были неверны, было более чем любезным. На самом деле, единственное, что я правильно понял, это то, что она была из Баффало.
Однако теперь мое эго внезапно снова раздулось после ее признания, что она была так же мгновенно привлечена ко мне, как и я к ней, и ее раскаяние в том, что она надела меня, звучало достаточно искренне, чтобы заслужить прощение.
Возможно, я был полным провалом в искусстве дедукции, но мне казалось, что у меня многообещающее будущее в искусстве обольщения.
ЧАСЫ С КУКУШКОЙ
Первоначально опубликовано в журнале Mystery Magazine Альфреда Хичкока в мае 1969 года.
Первый телефонный звонок раздался незадолго до одиннадцати часов холодным февральским вечером в понедельник. Когда зазвонил телефон, Марта Пруэтт уже была в ночной рубашке, сидела перед догорающими углями в камине в халате и с Хо Ши Мином на коленях и потягивала свой ночной стакан горячего молока.
Хо Ши Мин выразил решительный протест на сиамском языке, когда она вытолкнула его из постели, встав. Он последовал за ней в спальню, все еще жалуясь, когда она подошла к телефону. Марта села на край кровати и поставила стакан на тумбочку. Кот сделал последнее замечание и потерся о ее ногу.
— Привет, — сказала Марта в трубку, гладя Хо Ши Мина.
Приятный хриплый женский голос нерешительно сказал: «Я видел этот номер в личной колонке в газете».
Марта Пруэтт ожидала, что это будет один из тех звонков, потому что никто из ее друзей не стал звонить так поздно. Объявление, на которое ссылался звонивший, появлялось ежедневно и гласило: «Предотвращение самоубийств». Круглосуточный сервис. Конфиденциально, бесплатно. 648-2444. Номер не принадлежал Марте. Это был просто телефонный номер, с которого входящие звонки автоматически переадресовывались на домашний номер любого добровольца, оказавшегося на дежурстве.
Марта дружелюбно сказала: «Вы добрались до предотвращения самоубийств. Я могу вам чем-нибудь помочь?"
Наступил период молчания, прежде чем женщина сказала: «Я не знаю, зачем я звонила. Я не… я имею в виду, что на самом деле я не собираюсь убивать себя. Мне просто так грустно, я хотел поговорить с кем-нибудь».
Звонивший был одним из тех редких людей, которые не любят признаваться в суицидальных порывах, решила Марта. Большинство потенциальных самоубийц не имели таких ограничений. Старая поговорка о людях, которые угрожали самоубийством, но так и не совершили его, давно оказалась ошибочной. Многие самоубийцы неоднократно угрожали покончить с собой, прежде чем они действительно удосужились это сделать.
Однако были случаи, когда самоубийцы не предупреждали заранее. Сам факт того, что эта женщина позвонила по номеру службы предотвращения самоубийств, указывал на то, что эта мысль должна была по крайней мере приходить ей в голову.
Марта сказала: «Вот почему я здесь, чтобы поговорить с людьми. Что тебе грустно?»
— О, разные вещи, — неопределенно сказал звонивший. Последовала еще одна пауза, а затем: «Вы не отслеживаете звонки или что-то в этом роде, не так ли?»
— Конечно, нет, — легко ответила Марта. «Люди перестали бы звонить нам, если бы мы это сделали. Нам нравится знать, кто наши абоненты, но мы не настаиваем на этом. Если вы хотите остаться анонимным, это ваше дело. Однако, если вы сообщите мне свое имя, оно останется строго конфиденциальным. Вам не нужно беспокоиться о том, что я сделаю что-нибудь, например, пошлю полицию, чтобы отвезти вас в больницу. Я здесь исключительно для того, чтобы помочь вам, и я ни с кем не буду связываться от вашего имени без вашего разрешения».
Опять повисла пауза. Затем женщина вдруг сказала: «Вы говорите, как хороший человек. Кто ты?"
Это был вопрос, который Марте часто приходилось парировать. Добровольцев проинструктировали никогда не раскрывать свою личность звонящим, чтобы избежать возможности попытки эмоционально неуравновешенных лиц установить личный контакт. Беспорядочно раздавать ваше имя эмоционально неуравновешенным людям в любом случае было бы неразумно, но особенно глупо это было бы для шестидесятилетней старой девы, которая весила менее ста фунтов и жила одна, если не считать сиамского кота.
Она сказала: «Я всего лишь одна из многочисленных волонтеров, посвящающих свое время этой работе. Важнее, кто ты».
— У тебя нет имени? — спросил звонивший.
"О, да. Это Марта.
Это было позволено, когда звонивший становился настойчивым; но дальнейшая настойчивость встречала вежливое, но твердое объяснение, что рабочим не разрешается называть свои фамилии. К счастью, этот звонивший не продвинулся дальше.
«Меня зовут Джанет, — заявила она.
Марта подумала о том, чтобы узнать фамилию, но решила, что если слишком быстро набрать ее, это может ослабить их крепнущую взаимопонимание. Вместо этого она сказала: «Рада познакомиться с вами, Джанет. Ты говоришь довольно молодо. Вам где-то за двадцать?
"О, нет. Мне тридцать два.
«Ну, с точки зрения моего возраста, это еще довольно молодо. Ты женат?"
"Да. Почти десять лет».
– Ваш муж сейчас дома? — небрежно спросила Марта. Это была стандартная процедура — попытаться узнать, кто, если вообще есть, был в доме с звонившим.
Женщина сказала: «Он играет в боулинг по понедельникам и возвращается домой только после полуночи».
"Я понимаю. У Вас есть дети?"
"Нет. У меня было несколько выкидышей». В голосе не было сожаления. Это была просто констатация факта.
— Значит, ты теперь совсем одна дома? — спросила Марта.
"Да."
Марта выдержала несколько секунд тишины, прежде чем мягко сказать: «Теперь ты хочешь сказать мне свою фамилию, Джанет?»
После такого же периода молчания хриплый голос неохотно спросил: «Я должен?»
Заподозрив, что женщина вот-вот повесится, Марта тут же сказала: «Конечно, нет». Она подождала еще несколько секунд, а затем спросила: «Чем занимается ваш муж?»
— Он профессиональный человек. Едва заметное изменение в тоне подсказало натренированному уху Марты, что женщина внезапно стала уклончиво давать ответы, которые могли раскрыть ее личность. Марта сразу сменила курс.
— Были ли какие-то проблемы с вашим мужем, из-за которых вы позвонили по этому номеру, Джанет? она спросила.
"О, нет. Фред прекрасный муж. Это были просто вещи в целом». Марта мысленно отметила, что мужа зовут Фред. Тут же последовала еще одна непреднамеренная информация. На заднем плане Марта услышала: «Кукушка, кукушка!» затем одиннадцать довольно резких ударов, а затем еще одно: «Кукушка, кукушка!»
Фоновые шумы часто давали подсказки о том, откуда поступил звонок. Звуки снаружи, такие как шум уличного движения или шум поездов, были более полезными, чем шум в помещении, но часы с кукушкой, которые также звонили, были достаточно редки, чтобы идентифицировать дом или квартиру, если с помощью других подсказок вы могли сузить местоположение до конкретный район. У Марты была привычка мысленно хранить каждую крупицу информации, которую она могла получить от звонившего.
Она сказала: «Что тебя беспокоит, Джанет?»
— Сейчас они не кажутся такими важными, как тогда, когда я решил позвонить тебе. Я начинаю чувствовать себя намного лучше от одного разговора с тобой. Могу я позвонить тебе снова, если мне станет грустно?»
«Вы не обязательно получите меня, но кто-то доступен круглосуточно».
"Ой." В хриплом голосе звучало разочарование. «Когда ты дежуришь? Я хочу поговорить с тобой ».
«Только по понедельникам и средам, с восьми вечера до восьми утра следующего дня».
«Ну, может быть, я могу устроить только синеву в понедельник и среду вечером», — сказала женщина с нервной и довольно безнадежной попыткой пошутить. — Спасибо, что поговорили со мной, Марта.
— Я была рада, — сказала Марта. — Ты уверен, что теперь с тобой все будет в порядке?
— Со мной все будет в порядке, — заверила ее женщина. «Вы очень помогли. Еще раз спасибо." Она повесила трубку.
Марта обнаружила, что ее горячее молоко слишком остыло, пока она разговаривала по телефону. Она налила его в миску Хо Ши Мина и легла спать.
Второй звонок раздался ровно в полночь в следующую среду. Марта пролежала в постели уже час и проснулась от крепкого сна по телефону.
Когда она включила прикроватную лампу и поднесла трубку к уху, то услышала резкий бой часов на заднем плане, отбивающих полночь. Она дождалась финала «Кукушка, кукушка!» перед тем, как сказать: «Здравствуйте».
"Марта?" — неуверенно сказал хриплый женский голос.
— Да, Джанет.
— О, вы узнали мой голос, — сказала женщина с легким удивлением. «Я думал, что, может быть, со всеми звонками, которые ты должен получить, ты не вспомнишь меня».
— Я тебя помню, — сказала Марта. — Тебе снова грустно?
«Ужасно синий». Раздался приглушенный всхлип, и голос, казалось, рассыпался. — Я… я солгал тебе в понедельник, Марта.
"Ой? О чем?"
— Когда я сказал, что не думал о самоубийстве. Я все время думаю об этом. Я не знаю, что я собираюсь делать».