В первую очередь я хочу выразить благодарность Малкольму Бойлу за его любовь, чувство юмора и вдохновение. Огромное спасибо моему консультанту Робу Дайменту (солист группы «Temposhark» и обладатель великолепного архива материалов о Мадонне), помогавшему мне в трудную минуту. Также спасибо моему агенту Джейн Тернбулл, издателям Дугу Янгу и Саре Элмси из «Bantam Press», Maypo Дипьета из «Harper Collins US» за их поддержку и веру в успех. Спасибо Роберту Сабелле за помощь и понимание.
Спасибо всем, кто нашел время и согласился дать мне интервью. Я была поражена творческой энергией и энтузиазмом тех, кто был знаком с Мадонной и работал вместе с ней. У меня скопилось такое огромное количество материала, что включить в книгу все оказалось невозможным. Итак, спасибо Эдварду Экеру, Лоренцо Аджиусу, Тори Амос, Нэнси Андерсен, Камилле Барбон, Андре Беттсу, Джимми Брэлоуэру, Джинджер Канцонери, Луиз Кэролин, Ингрид Чавес, Гарднеру Коулу, Пабло Куку, Уэнди Кулинг, Мэри Купер, Уину Куперу, Андре Краучу, Кевину Камминсу, Мариусу де Фрису, Биллу Де Янгу, Ким Драйтон, Джонни Дайнеллу, Энди Эрлу, Джулии Эклесшер, Бриджит Эколс, Ульриху Эделю, Деборе Файнгольд, Джеймсу Фоули, Джефу Фостеру, Рэнди Франку, Брюсу Гайтчу, Салиму Гоулусу, Джону Гордону, Ники Харис, Рамону Херцу, Ричарду Роджна, Барни Хоскинсу, Энтони Джексону, Марку Каминсу, Михрану Киракосяну, Денни Клейнману, Перл Ланг, Брайену Макколлуму, Мелоди Макдэниэл, Алексу Маньо, Бобу Магнуссону, Мэрипол, Чарльзу Мельчеру, Биллу Мейерсу, Питеру Муру, Рику Ноуэлсу, Мелинде Пэттон, Гаю Пратту, Принцессе Джулии, Райсталле, Тиму Раису, Дастину Робертсону, Сэнди Робертсон, Эрлу Себастьяну, Тони Шимкину, Гаю Сигсворту, Питеру Спарлингу, Билли Стейнбергу, Пегги Вэнс, Карлтону Уилборну, Дугу Уимбишу, Дику Виттсу и Питеру Йорку.
Также огромное спасибо Хизер Бредфорд, Саре Чанг, Уэнди Фонароу, Луизе Керр, Адриану Нилу, Сьюзан О'Брайен, Дэниелу Тео и Джейн Тернер за неоценимую помощь в создании этой книги. И напоследок хочу выразить любовь и благодарность членам моей семьи за все, что они сделали для меня.
Введение
Поклонницей Мадонны я стала в 1985-м. Помню, как однажды вечером я зашла в спальню своей подруги, где она смотрела телевизор. Плюхнувшись рядом, я спросила:
— Что показывают? Она ответила:
— Шоу Мадонны.
— О нет! — Мне тут же захотелось встать и уйти, что я чуть не сделала. Мадонна была для меня слащавой попсовой красоткой в лайкре, кривляющейся посреди венецианских декораций в клипе «Like A Virgin».
— Погоди минутку, — сказала подруга. — Вообще-то она очень даже ничего. Довольно забавна. Чем-то она жутко привлекает.
Я осталась смотреть и вскоре поняла, о чем идет речь. Женщина, которую я считала безнадежной старлеткой из «Top of the Pops», оказалась совершенно другой. Собственно говоря, про ее особую привлекательность впервые заговорили именно после выхода в свет видеоклипа «Like A Virgin». Она кипела энергией. Она обращалась непосредственно к женской аудитории. Она нисколько не стеснялась своего далеко не идеального телосложения. Она много улыбалась, подмигивала зрителям, старалась заразить весельем. А ее музыка — сочетание заводных танцевальных ритмов и мелодической дерзости — волновала и притягивала.
Альбом «Like A Virgin» разжег мой интерес к Мадонне, а после появления фильма «В отчаянных поисках Сьюзен» («Desperately seeking Susan») я ее окончательно полюбила. Там она играла жизнерадостную беспечную девицу и была не просто очередным сфабрикованным поп-идолом, а самой собой. Сценический облик Мадонны сильно менялся — от вамп-блондинки середины 80-х, периода «True Blue», до темноволосой красавицы, окруженной аурой мистицизма, в «Like A Prayer». Мистические образы особенно вдохновляли воспитанную в католической вере певицу. Когда я смотрела «Blond Ambition», мое сердце просто замирало. Кающаяся Мадонна в огромном соборе — это было нечто.
Затем были роскошный коммерческий «Дик Трэйси» («Dick Tracy») и упаднически элегантный «Justify my Love», черно-белый клип, снятый в 1990-м Жан-Батистом Мондино в некоем парижском отеле. Был гламурный «Vogue», танцевальный саундтрек, появившийся перед выходом в свет книги «Секс» и документального фильма «В постели с Мадонной» («In Bed with Madonna»). Однажды она сказала: «Я хочу владеть умами людей, и никак не меньше». В 1992 го-ду это звучало вызовом даже для самых преданных поклонников.
Я любовалась ее безрассудностью, отсутствием страха, ее борьбой за нетрадиционные культуры, умением жить в работе — шла ли речь о садо-мазо-лесбиянках из «Секса», или о диско-попурри из «Confessions On A Dance Floor», или же она целовала в губы черного Христа в «Like A Prayer». Мадонна интуитивно знала, как добиваться популярности, — к примеру, исполняя главную роль в фильме «Эвита» («Evita»), она выбрала образ типичной голливудской дивы. Когда она стала матерью, бунтарские дни, казалось, прошли, но затем она снова появилась с экспериментальными альбомами «Ray Of Light» (1998) и «Music» (2000). Эти диски принесли ей первую премию «Грэмми», и рок-содружество наконец признало ее как серьезного исполнителя.
После гастрольного турне «Who's That Girl?» я стала смотреть все шоу Мадонны, наблюдая за ее профессиональным ростом. Я следила и за ее личной жизнью, проводя параллели со своей собственной. Мы принадлежим к одному поколению. Я тоже была девочкой католического воспитания, увлекшейся феминизмом. Я играла в девичьей группе и познала дурман сцены. Как и ей, мне нравились панк и андер-граундные клубы. Как и она, я целиком отдавалась карьере, пока не встретила своего будущего мужа. Как и она, после сорока я стала матерью двоих детей (мальчика и девочки). Ее история во многом типична для моего поколения — феминизм сделал нас храбрыми, но, хоть мы и боролись за свободу, острый конфликт между работой и материнством все же существовал.
В музыке и искусстве Мадонна много говорит о том, что значит быть женщиной. Она использует простые понятия, тщательно шлифует свою речь, но всякий раз задевает за живое. Мне, человеку, который пишет о музыке, о женщинах в музыке, она всегда казалась гипнотической личностью. Меня поражает ее самобытность. Она не обладает вокальной мощью Билли Холидей и Эллы Фицджералд, она не зажгла яростным роком целое поколение, как Дженис Джоплин или Патти Смит, но, будучи личностью головокружительного творческого размаха, она стала первой величиной поп-музыки. Она впитала влияния тысячи различных культур, собрав их в единое целое, и это уже само по себе произведение искусства.
«Я произведение искусства. Я само искусство. Je suis L'art», — сказала она однажды Себастьяну Фука, одному из основателей паркура и солисту ее шоу-балета во время гастрольного тура «Confessions». Обычно все внимание людей сосредоточивается на провокационном сценическом образе Мадонны; никого не интересует, что в действительности движет Мадонной-исполнителем и Мадонной-музыкантом. «Есть очень талантливые певцы, которые нанимают продюсера и ждут, что он будет делать за них всю работу, а сами споют песню три раза и идут домой. Мадонна не из их числа, — говорит Гай Сигсворт, продюсер альбома „Music". — Она полностью контролирует творческий процесс как соавтор и как продюсер. Люди зацикливаются на образе и ничего не знают об этой ее стороне. Столько хитов не запишешь лишь за счет сногсшибательных причесок и костюмов».
Что сделало Мадонну едва ли не религиозным идолом, так это музыка в сочетании с эксцентричной яркой красотой, невероятной энергией и зрелищным шоу. После того как актер Руперт Эверетт назвал ее «Непорочным зачатием», певица практически стала объектом массового поклонения. «Светлые голубые широко расставленные глаза — чуть шире, и она выглядела бы уродиной… Когда они смотрят на тебя, пробирает дрожь, — сказал Эверетт после их первой встречи в 1980 году. — Она никак не подходила под стандартное представление о красавице. Этакая модель Пикассо… Вокруг нее существовало какое-то энергетическое поле — как волна, оно обволакивало всякого, кто входил в комнату».
Поп-звезда Мадонна стала дерзким современным воплощением древней иконы. В то время как Богородица олицетворяла скромность и чистоту, эта Мадонна проповедует сексуальность и духовность. Как сказала писательница Камилла Палья, «она воссоединила и оживила две разделенные женские половинки: Марию, Благословенную Деву, родившую Христа, и Марию Магдалину, проститутку». Автор песен Тони соглашается с ней: «Я думаю, что сочетание „Мадонны", „Богородицы" и секса произвело перезагрузку исторического компьютера с именем Мадонна». Для девочек, воспитанных в лоне христианства — католичек, протестанток, мормонок, баптисток, — это стало сексуальным пробуждением. Нельзя недооценивать значимость женщины по имени Мадонна, которая поет «Like A Virgin», и ее влияния на девочек всего мира, поющих вместе с ней.
Часто спрашивают: какова же истинная Мадонна? Существует расхожий стереотип, представляющий Мадонну эдакой алчной женщиной-вамп, в то время как для большинства женщин она является символом феминизма. Ее песни внятны и просты, хотя сама она личность сложная и изменчивая.
Я составила биографии Дасти Спрингфилд и Анни Ле-нокс, написала историю женщин в поп-музыке, и мне всегда очень хотелось понять, что движет Мадонной. Она самая продаваемая певица за всю историю музыки, 200 альбомов Мадонны распространилось по всему миру, а 58 синглов вошло в топ-десятки британских хитов.
После «Like A Virgin» я принялась собирать свою коллекцию Мадонны, а в 2005 году начала писать книгу о ней. Приближалось 50-летие Мадонны, и мне хотелось определить, в чем суть ее творчества. Как ей удалось создать эстетику, отвечающую вкусам стольких поколений зрителей? Кто она такая на самом деле? Секс-вампирша, гранд-дама, рыцарь каббалы, шаманка — я пыталась понять ее, сопоставляя совершенно противоречивые образы. Мадонна не умещалась в перечень постмодернистских символов. Она была женщиной из плоти и крови, столь часто менявшей свою индивидуальность, что это завело меня в тупик.
И тогда я обратилась к ее песням. В музыке преломляется сама жизнь. Она отражает мир исполнителя и его мысли. Взяв это за отправную точку, я прослушала все записи Мадонны и увидела в них целую историю. И напоминающий католическую мессу «Like A Prayer», и темные глубины альбома «Erotica», и трансовый «Confessions On A Dance Floor», в котором сам голос певицы формирует музыкальную текстуру, — все это этапы одного путешествия, проделанного Мадонной. Переживая драмы и потери, она использовала музыку как способ противостоять боли, искала в ней новые источники радости.
Я пыталась выяснить, как она совершила это путешествие, и в итоге отправилась в свое собственное. Я побывала в современных студиях звукозаписи и в квартире в Хорнси, на севере Лондона, где до сих пор обитает Дуг Уимбиш со своей постпанковской командой «Tackhead». Вместе с однокашницей Мадонны проехалась по старым злачным местечкам Мичигана, побродила по ветреным улочкам Детройта. В Лос-Анджелесе побеседовала с режиссерами, съездила в Нью-Йорк, чтобы встретиться с бывшими друзьями и коллегами. Прогулялась по полям Уилтшира и посетила роскошные интерьеры лондонского Центра каббалы. Разговаривала с хореографами, музыкантами, танцорами, продюсерами — всеми теми, кто работал вместе с Мадонной. По дороге я думала о собственном католическом прошлом и о своей бабушке, ушедшей из жизни совсем молодой, родив шестерых детей. О том, что значит быть женщиной поколения феминизма, панк-культуры, самоутверждения секс-меньшинств. О позднем материнстве и о том, что у матерей, имеющих дочек, появляется страстное желание воспитать их правильно.
Изучая Мадонну, я чуть не помешалась. В моем воображении рисовалось два ярких образа: воительницы, которая ни перед чем не останавливается в достижении своих целей, и милой, обаятельной, похожей на ребенка женщины, какой я ее не знала до сих пор. «В общественных местах, везде, где на нее смотрят, она становится очень холодной, будто стену вокруг себя возводит. Она кажется надменной, словно звезда экрана, — сказал мне друг Мадонны режиссер Джеймс Фоули. — Но когда она приходит домой и скидывает пальто, она как будто снимает маску. Даже ее акцент меняется с деланого британского на родной детройтский». Было бы понятно, если бы она просто меняла разные обличья, публичное и «домашнее». Но у Мадонны все сложнее. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять, — как раз столько, чтобы написать эту книгу.
В своих интервью Мадонна кажется шаблонной и примитивной; как заметил однажды Норман Мейлер, «она играет собственную секретаршу». Пресловутое чувство юмора, отмеченное многими коллегами, тут как-то не бросается в глаза. Веселой и ироничной она бывает с друзьями, может и пофлиртовать, встретившись с кем-нибудь из многочисленных мужей и любовников. И все же многие из тех, с кем она работала, говорят о ее теплоте, простоте и естественности. Так значит, Мадонна — это два разных человека? Ясность пришла только тогда, когда я посмотрела материалы, отснятые во время репетиций «Confessions». Там Мадонна выглядела расслабленной и счастливой. Она была без макияжа, одетая по-домашнему, но казалось, что каждая клеточка ее тела оживлена и вовлечена в творческий процесс.
Она становится действительно собой только в процессе работы. Вне его она может нарочито демонстрировать свой статус. Только во время выступления все эти оболочки слетают, и мы видим ее настоящую. Мадонну настолько поглощает творческий процесс, что она просто забывает о себе. В ее творчестве — совокупность всех источников, из которых Мадонна черпает вдохновение в данный момент. Кино, литература, клубная культура или визуальные искусства — она поглощает все разом и буквально пропускает через себя. Как танцор Мадонна воспринимает мир в первую очередь телесно, перерабатывая и придавая новое качество любой информации. В ее творчестве все преобразуется в целостную эстетику.
Как все настоящие артисты, Мадонна выражает в творчестве свою жизнь. Детство с католическим воспитанием; смерть матери; кошмарное нападение маньяка в Нью-Йорке; испепеляющий гнев, нашедший выход в книге «Секс»; спасение, обретенное в материнстве, — вся жизнь Мадонны отразилась в ее творчестве, ставшем смыслом существования. В 2006 году, когда она взяла из приюта в Малави и усыновила тринадцатимесячного Дэвида Банду, она оказалась в центре внимания мировой прессы. Ее поступок спровоцировал яростные дебаты — была ли она движима милосердием или саморекламой. В частной беседе она призналась: «Так меня ненавидели только в начале 90-х, когда я выпустила книгу „Секс". Чем я это заслужила?»
Ее стиль противоречив, тщеславие безгранично, и при этом она постоянно превращает свою жизнь в завораживающее произведение искусства. Как сказал бывший бойфренд Мадонны Стив Брей, «самая сильная ее черта в том, что она умеет полностью завладеть вами, но так, что вы будете этому только радоваться». Мадонна стала богиней нашего времени, иконой, которую мы все вместе создали. Такова ее история.
Люси О'Брайен Лондон, 2007
Книга первая. Крещение
Смерть Мадонны
Выезжая на главную автостраду Детройта, вы внезапно оказываетесь среди скучных, невыразительных пейзажей. Бетонные мосты и поля, тянущиеся до жилого предместья. Возникает ощущение небывалого простора и странное чувство одиночества. Ничто не радует глаз, местность напоминает чистый холст — большой простор для фантазии.
Зима здесь наступает рано. Вроде бы еще конец лета, листья начинают желтеть, и вдруг — бац! — в конце октября резко холодает. «Началось», — говорят со вздохом местные жители. И без того неуютные улицы становятся и вовсе безжизненными. В Детройте мало деревьев, почти нет естественных возвышенностей. Городской ландшафт составляют бетонные коробки и пустынные дороги. Колючий ветер с неослабевающим упорством продувает улицы до последних чисел мая. «Зима стоит восемь месяцев, — обреченно говорит таксист, — но к январю к ней привыкаешь». Спастись от холода можно только дома, где тепло, светло и работает телевизор. Неудивительно, что к досугу трудолюбивые, терпеливые детройтцы относятся серьезно. Чтобы пережить суровую зиму, приходится обзаводиться панцирем или же копить деньги и уезжать в более теплые края.
Неслучайно главной скульптурной достопримечательностью Детройта стал отлитый в бронзе гигантский 700-килограммовый кулак, работа Роберта Грэхема, — дань уважения несгибаемой силе боксера-тяжеловеса, местного уроженца Джо Луиса, — символизирующий мужество города. Некоторым нравится этот холодный суровый край. Он закаляет как кузница и дает материал для творчества. Отсюда происходит беспечность «Stooges» и «МС5». Состояние отчуждения и трепет перед каменными джунглями и техникой определили технонаправлен-ность музыки Детройта. Она рождалась здесь, под энергичные ритмы мотауна — энергичные до такой степени, что пол «Studio А» вытаптывался до дыр, так усердно зажигали танцоры.
На севере от Детройта расположился пригород Понтиак. Теперь это местечко имеет сиротливый вид, а в то время, когда здесь жила Мадонна, оно было процветающим городком, обслуживающим многочисленные автомобильные заводы Детройта. Если двигаться вперед по автостраде, на пути встретится куполообразное здание, называемое «Понтиак Силвердоум». Это стадион, построенный в 1970 году для футбольного клуба «Detroit Lions» и практически заброшенный после переезда «Lions» на новый стадион в центре города. В дни расцвета в нем проводились Игры всех звезд НБА и проходили концерты различных рок-групп, в том числе «Led Zeppelin» и «The Who». В январе 1987 года папа Иоанн Павел Второй выступил там перед огромной аудиторией.
Через дорогу от «Понтиак Силвердоум» находится маленький рабочий квартал. Именно здесь, в доме 443 по Торнс-стрит, скромной одноэтажке бледно-зеленого цвета, прошло детство Мадонны. Когда в 2006 году я приехала в Понтиак, здание выглядело обветшалым и производило впечатление дома с привидениями. Это было первое пристанище родителей Мадонны, здесь они начали совместную жизнь, и здесь же зародились амбициозные планы их старшей дочери.
«Бабушка с дедушкой приплыли из Италии на корабле… Они совсем не говорили по-английски. Они были малообразованны и в каком-то смысле представляли старый стиль жизни, с которым мой отец не хотел иметь ничего общего», — рассказывала Мадонна. Дедушка Мадонны, Гаэтано Чикконе, родился в Пачерно, небольшом городке итальянского района Абруццо. Родители одобрили его намерение учиться, открыв тем самым мальчику новые горизонты. В 1920 году амбициозный юноша не смог найти работы на родине и отправился в Америку. Он приехал в Аликвиппу, промышленный городок, расположенный недалеко от Питсбурга. Получив работу в доменном цехе на сталелитейном заводе, Гаэтано привез из Италии свою молодую жену Микелину ди Улио. Они снимали дом рядом с заводом, растили шестерых сыновей, пятеро из которых также работали на этом заводе. Только младшему, Тони (в крещении Сильвио), отцу Мадонны, посчастливилось пойти учиться в колледж.
Семье Чикконе приходилось нелегко: к эмигрантам из Европы, особенно итальянцам, многие из которых происходили из бедных слоев населения, в Америке относились не слишком хорошо, на тех заводах, где не было профсоюзов, их нещадно эксплуатировали.
Гаэтано усердно работал и активно участвовал в политической жизни. Вдохновленный появлением в 1935 году Национального закона о трудовых отношениях, признавшего профсоюзы, летом 1937-го он помог организовать забастовку, результатом которой стало улучшение условий жизни рабочих. От него Мадонна унаследовала чувство справедливости; она также принимала участие в политической жизни и открыто поддерживала Демократическую партию. В начале 1990-х она снялась в рекламном фильме движения «Rock The Vote», который на двадцать процентов повысил явку молодежи на президентские выборы 1992 года, закончившиеся победой Клинтона. Когда в 2003 году США начали войну с Ираком, Мадонна выступила против политики Буша и призывала своих поклонников смотреть полемический фильм Майкла Мура «Фаренгейт 9/11». На президентских выборах 2004 года она горячо поддержала кандидата от демократической партии Уэсли Кларка, заявив: «Будущее моих детей находится под угрозой». Два года спустя она выразила поддержку избирательной компании Хиллари Клинтон.
Нельзя сказать, что Мадонна так же политически активна, как Боно или Питер Гэбриел, но она участвовала во многих общественных компаниях и выступала против любой дискриминации, будь то сексуальная или расовая. Она дочь представителей второго поколения эмигрантов и хорошо знает, что такое социальная отчужденность.
Ее дедушка Гаэтано был поборником строгой дисциплины. Чтобы содержать большую семью, ему приходилось постоянно бороться за выживание. Из-за постоянного напряжения он пристрастился к алкоголю. Мадонна говорит, что оба ее деда были алкоголиками, что обусловило ее осторожность в отношении алкоголя и наркотиков.
Итальянская община Аликвиппы была весьма сплоченной, но придерживалась ограниченных, старомодных взглядов: уделом женщин считались исключительно материнство и домашнее хозяйство. К высшему образованию относились с подозрением. Трудолюбивый и набожный Тони хотел вырваться за рамки своей среды. «Он хотел изменить свою жизнь, уехать в образованную, процветающую часть Америки, — рассказала Мадонна в интервью журналу „Time". — Думаю, ему хотелось, чтобы его дети жили лучше, чем он». Завершив службу в Военно-воздушных силах США в Техасе, он вернулся домой в Пенсильванию и пошел учиться на инженера. У него были грандиозные планы. За год до этого он познакомился с Мадонной Фортин, младшей сестрой своего армейского приятеля Дейла Фортина. Тони присутствовал на свадьбе Дейла, которая состоялась в маленькой часовне военно-воздушной базы Техаса. Семнадцатилетняя Мадонна была подружкой невесты. Юная насмешливая красавица с милой улыбкой происходила из франко-канадской семьи, в роду у нее были сплошные фермеры и лесорубы, отличающиеся прагматизмом и простотой. Отец девушки, Уиллард Фортин, был одним из руководителей строительной компании в Бэй-Сити, он и его жена Элзи воспитывали своих восьмерых детей примерными католиками. «Мама была очень красивой, — вспоминает Мадонна. — Я на нее похожа. Глаза у меня отцовские, но улыбка и лицо как у матери».
Тони привлекла не столько красота Мадонны Старшей, сколько схожесть их происхождения. Они оба имели возвышенные устремления и были сильно привязаны к своим семьям. Тони начал ухаживать незамедлительно. Он часто ездил из Техаса в Бэй-Сити. Этот городок, расположенный на берегах озера Хьюрон возле канадской границы, некогда был центром лесозаготовок. К моменту рождения Мадонны Фортин дельцы-лесозаготовщики покинули этот край, и лесопильни почти исчезли, уступив место рыбному промыслу. Жизнь здесь протекала тихо и спокойно, как и трехлетние романтические отношения молодых людей. Они поженились сразу, как только Тони закончил учебу, в июне 1955-го, в церкви Посещения Девой Марией Святой Елизаветы. Получив место инженера в компании «Крайслер», Тони вместе с молодой женой переехал в Понтиак.
Вскоре после свадьбы Мадонна Старшая забеременела. 3 мая 1956-го на свет появился Энтони. Год спустя, 9 августа, родился Мартин, а еще через год, 16 августа 1958-го, родилась первая дочка, Мадонна Луиза, — молодые Чикконе тогда находились в отпуске в Сен-Бее.
Вся семейная жизнь Чикконе сосредотачивалась вокруг детей. Мадонна часто ссорилась с братьями, соревнуясь за родительское внимание, — это впоследствии повлияло на ее отношения с мужчинами. «Я считалась слабачкой, потому что использовала различные женские уловки, когда хотела добиться своего, — говорит Мадонна. — Мои старшие братья дразнили меня, а я всегда ябедничала на них отцу». На разрешение детского конфликта ушли годы, и даже нынешние внешне мирные отношения певицы с братьями совсем непросты. Если бы Мадонна Старшая осталась жива, возможно, отношения в семье не были бы столь напряженными. В 1959-м родилась Паула, и Мадонна утратила статус единственной дочери. В 1960-м появился Кристофер, а в 1962-м родилась Мелани. Затем в семью Чикконе пришло горе. Мадонна Старшая находилась при смерти. Когда она была беременна Мелани, врачи обнаружили у нее рак груди. Многие считали, что причиной болезни явилась работа с рентгеновскими лучами — защитные передники тогда редко использовались. Лечение отсрочили до рождения Мелани, но после родов было уже слишком поздно. Детей передали на попечение родственников: их мать была настолько истощена, что не могла присматривать за ними как следует.
Для пятилетней Мадонны, только начинающей осознавать себя и свое место в мире, это было трудное время. Как старшая дочь, она стремилась к независимости, но в то же время нуждалась в родительском внимании. Ребенком Мадонна доставляла родителям немало хлопот. Она помнит, как мать убирала в доме, драила пол, стоя на четвереньках. «Она часто ругала нас. Мы вечно мусорили, были ужасными детьми. Я помню, что испытывала по отношению к матери смешанные чувства». Мадонна говорит, что любила мать, но толком не знала, как себя вести. «Думаю, я изрядно мучила ее. Маленькие дети часто ведут себя так с теми, кто их любит. Я дерзила своей матери».
Мадонна Старшая все больше слабела, и это вызывало недоумение ее дочери. Мадонна часто вспоминает, как измученная болезнью мать пыталась заснуть на диване, а она колотила ее по спине, ожидая хоть какой-то реакции. Когда девочка увидела, что мать плачет, она смягчилась. «Я почувствовала, что гораздо сильнее ее. Я была очень маленькой, я обняла ее и ощущала, как ее тело содрогается от плача. Она казалась мне ребенком». Это был переломный момент. Испугавшись хрупкости своей матери, Мадонна на всю жизнь получила отвращение к слабости. «Я поняла, что можно поддаться унынию, а можно взять себя в руки и верить, что все наладится».
Несмотря на снисходительность по отношению к детям, Мадонна Старшая была очень стойким человеком. Ее вспоминали как «всепрощающую» и «ангелоподобную». Бывшая танцовщица и любительница классической музыки, она была грациозна, уравновешенна и обладала изрядной внутренней силой. Она шутила с детьми, старалась поддерживать порядок в доме, но боль давала о себе знать. Ее то и дело забирали в больницу. В декабре 1963 года, спустя девять дней после убийства президента Кеннеди, она умерла. Ей было всего тридцать лет.
В подростковом возрасте Мадонна увлекалась стихами Анны Секстой. Вместе с сестрами она обсуждала, что Секстон похожа на их мать. Поэзия лауреата Пулицеровской премии была ей близка, потому что поэтесса исследовала проблемы творчества, жизни и смерти. Как у многих женщин, которыми восхищалась Мадонна, от Сильвии Плат до Вирджинии Вулф и Фриды Кало, жизнь Анны Секстон была очень сложной, она постоянно боролась с депрессией и терзалась внутренними переживаниями. Как и у всех этих женщин, ее творчество было очень личным, почти биографичным, порой в нем сквозил черный юмор. В 1974 году Секстон совершила самоубийство. Она выпустила восемь сборников поэзии; ее стихи отличаются ритмичностью, высоким романтизмом и проникнуты феминистскими настроениями. Лаконичный язык и смелый взгляд в лицо смерти окажут влияние на творчество Мадонны. Тогда, в начале семидесятых, для девочки-подростка, которая пережила смерть матери и искала ответы на вопросы, поэзия Секстой была скорее утешением, особенно стихотворение «Мадонна», рассказывающее о смерти матери Секстой от рака.
Церемония прощания с Мадонной Старшей состоялась в церкви Посещения Девой Марией Святой Елизаветы, там, где супруги венчались восемь лет назад. Покойная лежала в открытом гробу и была похожа на ангела. Образ нарушала только одна деталь. Ее рот «выглядел смешно», отметила Мадонна много лет спустя. Кошмарное видение матери в гробу преследовало ее долгие годы, она воспроизвела его в черно-белом клипе «Oh Father». Посмертное молчание Мадонны Старшей было очень символично. Домашний ангел, смиренная мученица, теперь она не могла говорить, не могла рассказать дочерям правду о своей жизни, не могла стариться, не могла выразить свою слабость и неуверенность, не могла поделиться мудростью. Осталось лишь несколько бесценных фотографий, нечто вроде кинолетописи семейных торжеств, отснятых на пленку «Супер-8», и воспоминания о стремлении к недостижимому совершенству.
Неудивительно, что творчество Мадонны проникнуто желанием выразить себя и выговориться. «Я не успел ничего сказать, ее было не остановить», — вспоминает Нейл Теннант, вокалист «Pet Shop Boys», в начале 80-х он интервьюировал певицу для «Smash Hits». Многие друзья отмечают ее словоохотливость, готовность поделиться переживаниями. В интервью она многословна, четко излагает свои мысли, словами пользуется как щитом, пытаясь защититься от людей, «насилующих ее душу».
С этого момента Мадонна начитает свой путь как автор песен. С «детских рифм», как отмечает бывший бойфренд Мадонны диджей Марк Кармин, дионисийского праздника любви и танца, мира героев и ангелов. Затем последует период поиска и бунта, настанет время вопросов о сексе, эротике и религии, а потом произойдет духовное преображение, придут сомнения и новое осознание некоего превосходства. Чего не будет, так это спокойствия.
Жизнь Мадонны строилась как противопоставление жизни матери. Если молчание матери означало смерть, значит, ей нужно было говорить. Если болезнь матери означала сон, опасный потому, что во сне можно умереть, значит, она должна была бодрствовать. Если тело матери ослабло во время болезни, значит, Мадонна всегда должна поддерживать свое в прекрасной форме. Она выбирает танец не только для самовыражения, но для того, чтобы показывать физическую силу, чувствовать себя живой, существующей в настоящем. «Иногда мне кажется, что я собираюсь жить вечно, — заявила Мадонна. — Я не хочу умирать. Смерть таит в себе неизвестность. Я не хочу идти в темноту, которую она скрывает». Она избегала наркотиков и алкоголя, потому что все, что усыпляет сознание, является маленькой смертью, угрожает сосредоточенности и мешает понимать, что к чему. Один из друзей Мадонны говорит, что она никогда не рефлексирует. «Ей не интересно, что она делала на прошлой неделе, уже не говоря о том, что было десять лет назад. Сделав что-то одно, она сразу переходит к другому».
Мадонна рассказывает, что после смерти матери она «быстро взрослела» и училась полагаться только на себя. По словам психолога-новатора Джона Боулби, «самое неприятное качество мертвого тела животного или человека — это его неподвижность. Следовательно, что может быть более естественным для ребенка, который боится умереть, чем непрестанное движение». Боулби также идентифицирует гиперактивность и ярко выраженное стремление к самостоятельности как нарушение, вызванное детским переживанием смерти.
Вопреки этому мнению, перенесшая смерть матери пятилетняя девочка заболела агорафобией. Стоило ей выйти на улицу, как ее тошнило, и она все время старалась держаться поближе к отцу, едва ли не вцеплялась в него, пытаясь успокоиться. «На протяжении пяти лет после ее смерти мне каждую ночь снилось, что кто-то нападает на меня и хочет задушить». Мадонна стала «опекуном поневоле» (определение Боулби), присматривающим за братьями и сестрами на правах «младшей матери». Пока отец оставался скорбящим вдовцом, она продолжала исполнять эту роль. Много лет спустя она объявила себя матерью своих танцоров — так поступают многие хореографы, желающие сохранить коллектив.
Исполненный скорби Тони Чикконе с головой ушел в работу. Чтобы было кому следить за хозяйством и присматривать за детьми, Тони нанимал домоправительниц. Но, как и гувернантки в семье фон Траппа из «Звуков музыки», они не задерживались дольше нескольких месяцев. Так продолжалось до тех пор, пока на работу не поступила строгая, но добрая Джоан Густафсон. Джоан вернула Тони к жизни — через шесть месяцев они поженились. Восьмилетняя Мадонна не могла этого пережить. Не успев оправиться от потери матери, теперь она лишилась и отца, с которым у нее были особые отношения.
С этого момента ее эмоциональная жизнь сделалась крайне напряженной. Это заметно по семейным фотографиям, на которых девочка-подросток с распущенными волосами до пояса властно держит руку отца, меж тем как ее лицо выражает неуверенность. Нерешительность мучила ее, но вскоре печаль сменилась гневом. Она восстала против мачехи Джоан, отказываясь называть ее мамой и жить по ее правилам. Со смертью матери Мадонна обрела некоторую свободу. «Мне кажется, что я могла выражать себя не стесняясь, оттого что у меня не было матери. Женщин обычно воспитывают покорными, пассивными… учат, что быть лидером должен мужчина, — говорит Мадонна. — Обычно мать объясняет, как вести себя. А я совершенно не знала никаких норм и правил».
Мадонна росла, не имея перед глазами примера для подражания, но благодаря этому у нее сформировался свой взгляд на мир. В 1976 году поэтесса-феминистка Адриана Рич написала: «Мать продолжает жить в нас как жертва, как рабыня, как мученица». Будучи абсолютно безупречной христианкой и матерью семейства, Мадонна Старшая являла образец самоотречения. «Католицизм — это мазохистская религия. Иногда моя мать меня по-настоящему шокировала. Она была очень набожна, до фанатизма», — вспоминает Мадонна.
Мадонна Старшая происходила из франко-канадской семьи янсенистов. Янсенизм — это интерпретация католицизма, предложенная в семнадцатом веке бельгийским священником Корнелиусом Янсеном. Будучи продуктом Реформации, янсенизм совмещал католицизм и пуританство, его характеризовало мрачное, пессимистичное видение жизни. Как сказал Ричард П. Макбрайен, «янсенизм придерживался учения о предопределении и ратовал за строгие моральные нормы христианского поведения. Первородный грех обратил человеческую природу ко злу, следовательно, все, что к ней относится, является злом. Помилование дается очень немногим». Янсенизм был очень популярен во Франции, он являлся основой образования будущих священников, а во франкоязычную Канаду его завезли европейские переселенцы. «Одержимость идеей аморальности секса в американской католической церкви доватиканско-го периода, — продолжает Макбрайен, — и крайне щепетильное отношение к причастию (причащались редко и только после исповеди) обусловлены… именно влиянием янсенизма».
В Мадонне, конечно, очень сильна итальянская кровь, но французское влияние со стороны матери оказалось доминирующим. Французский католицизм задавал тон, был источником мирового католицизма. Мать будущей певицы верила в возможность достижения святости, считала необходимым ежедневное очищение совести. Теория первородного греха заключается в том, что человек с рождения отдален от Бога и что верующему необходимо вернуться к Богу посредством молитвенного труда. Для Мадонны Старшей каждый день в каком-то смысле был шагом навстречу смерти, так как загробное существование зависело от того, как она проведет земную жизнь. Религиозная практика — будь то строгий пост или коленопреклоненная молитва на рассыпанной крупе, или же сон на жестком ложе, подразумевала претерпевание боли. Хотя Мадонна Старшая была добра к детям, ей была свойственна и строгость, она со всей серьезностью относилась к материнству как к призванию.
«Моя мать была религиозной фанатичкой. В нашем доме все время находились монахини и священники. Не знаю, насколько любопытной была моя мать, пыталась ли она узнать, что происходит за занавесом, мне же всегда интересно, что кроется за фасадом… Моя мать была уверена, что все делает правильно, так что, может быть, это у нас общее». Маленькая Мадонна впитала в себя атмосферу благочестия. В Страстную Пятницу ее мать всегда закрывала все домашние иконы и религиозные статуэтки красной тканью. «Пока Христос не восстанет из мертвых. Этот обычай казался мне немного странным, но красивым», — рассказывает Мадонна. Был случай, когда к ним в дом зашла женщина в джинсах, и мать также набросила на статуэтки
Святого Сердца тканевые накидки. Об этом «происшествии» напоминает обложка альбома «Like A Prayer» (1989), на которой изображена ширинка джинсов Мадонны. Джинсы с расходящейся молнией также присутствуют на обложке сингла «Express Yourself». Во времена молодости Мадонны Старшей ношение джинсов считалось святотатством. Наличие в доме изображения Святого Сердца приравнивалось к присутствию священника. Христианский писатель Джозеф Чинничи поясняет: «Это очень важное событие, когда изображение Святого Сердца размещают в почетном месте и вся семья дает обет молиться… это акт, направленный против развода, атеистического образования, нарушения святости брака и „компании, проводимой кинематографом и прессой против христианских стандартов благочестия"».
Обычно девочки начинают отделяться от матерей в пубертатный период, Мадонне же пришлось проделать это в более раннем возрасте.
Со смертью матери Мадонна обрела психологическую свободу, несвойственную для девочки ее возраста. Психиатры Луиз Эйхенбаум и Сьюзи Орбах говорят: «Родив дочь, женщина как бы воспроизводит себя. Она должна подготовить ее к жизни, к тому, что ей придется заботиться о других. Сознает ли она, что должна подготовить свою дочь к тому, что ее будущее место в обществе — это место гражданина второго сорта?»
Женщина учится у матери подавлять собственные потребности и этому же учит дочь. Вместо того чтобы воспринять такое противоречивое материнское послание, Мадонна перенесла функцию посланника на отца. Согласно Эйхенбаум и Орбах, «отец является связующим звеном между ребенком и окружающим миром, через него дочь должна познакомиться с этим миром. Отец пробуждает в дочери потребность очаровывать его и окружающих мужчин, на его примере она учится привлекать и удерживать на себе внимание исключительно по-женски, так, как ей придется это делать в будущей жизни». В подростковом возрасте начинающие отвоевывать независимость девочки часто отождествляют себя с отцом, у Мадонны этот процесс начался очень рано. Она никогда не упускала возможности задрать юбку и «показать трусики», например делая зарядку. Подростковая беспокойность проявилась еще до того, как она стала подростком. Она начала прокладывать дорогу во взрослую жизнь в пятилетнем возрасте, подражая мужскому типу поведения — активному, целеустремленному и самоуверенному.
Отношения Мадонны с миром начались с ее отношений со зрителями. Уже было отмечено, что семья Чикконе вовсе «не казалась такой уж дружной». Сознательно игнорирующая приемную мать, соперничающая с братьями и сестрами и борющаяся за внимание отца, Мадонна очень нуждалась во внимании. Общение было важно для нее как связь с окружающим миром. Во время представлений зрители возвращают ей ее собственную плещущую через край энергию.
Ее всегда интересовали наряды, точнее переодевания. Монахини из католической начальной школы Св. Эндрю, где училась Мадонна, зачаровывали ее своими черными одеждами. Желая узнать, что находится под этими таинственными одеяниями, она вместе с подругой подглядывала через окна монастыря за тем, как они раздеваются. Уже будучи ребенком. Мадонна осознавала, что одежда передает определенную информацию.
Черные монашеские одеяния символизируют траур. Обет, принимаемый в постриге, означает, что монахиня становится Христовой невестой. Она простирается ниц перед алтарем (образ, использованный Мадонной в книге «Секс» и видеоклипе «Confessions») в знак любви к Святому Духу. Так как католические священники и монахи дают обет безбрачия, угнетенная сексуальность сделалась недугом католицизма. Как следствие этой угнетенности, сексуальность становится центром внимания.
Мадонна достаточно рано почувствовала, что католическое учение скрывает какую-то тайну, связанную с сексом, и эту тайну необходимо раскрыть. Джоан одевала всех девочек Чикконе в одинаковые платья, это раздражало Мадонну, и она стремилась найти собственный стиль: облегающие свитера, короткие юбки, красная помада — все это было попыткой выразить свою индивидуальность. Она могла пойти в церковь в одном пальто на голое тело. Ей хотелось соединить секс и духовность, эта добровольная миссия легла в основу ее творчества.
Магическое место
Можете представить, на что была бы похожа жизнь в Адамсе без наших черлидеров?* Да, в одном отношении она была бы спокойней. В этом году команда работала так, что могла бы с успехом заменить десяток других… Наши девочки обнаруживали присутствие духа даже в самую трудную минуту.
Из дневника школы Адамс-Хай за 1974 год, Манчестер, штат Мичиган
В 1968 году семья Мадонны переехала из Понтиака в более оживленный Рочестер. Карьера отца в «Дженерал Динамике» шла в гору. Дом, в котором прошли подростковые годы Мадонны, находился по адресу: 2036, Оклахома-стрит, Рочестер-Хиллз. Это было здание в колониальном стиле с роскошным садом, окруженным соснами и тополями.
«Многие удивлялись, неужто наши родители настолько сумасшедшие, чтобы жить в Рочестере. Спрашивали: „Как вы можете там жить? Вы все время там проводите?" А для детей это было райское место», — рассказывает Ким Драй-тон. Она училась в одной школе с Мадонной и вспоминает о родном городе очень тепло. «Там было много места, чтобы гонять на велике, а неподалеку от нашего квартала находился огромный лес, который можно было исследовать. Летом мы иногда уходили гулять после завтрака и не возвращались до ужина. Можно было пойти завтракать к приятелям или отправиться в поход, кататься на велосипеде в лесу или по полям». В то время Рочестер был новостроеч-ным городком, окруженным грязными дорогами, фермами и полями. Ким описывает дружную жизнь обитавших там молодых семей как идиллию: «Все смешались в одну большую семью. Почти у всех родители работали в автомобильных компаниях. То есть все мужчины — женщины занимались хозяйством. Все ходили в церковь, и, естественно, все прихожане были знакомы друг с другом».
Семья Мадонны посещала церковь Св. Эндрю, типичное для 60-х бетонное здание, украшенное чугунными статуями Христа и витражами. К церкви прилегала просторная автостоянка — Драйтон утверждает, что по воскресеньям она была заполнена. «Чикконе были большой католической семьей. Отец выглядел старым, будто изношенным. Приемная мать Мадонны была очень привлекательной», — говорит Ким. Ее мать, Мари Купер, и Джоан работали помощницами учителей в начальной школе. «Джоан была изумительной, чудесной женщиной. У нее было двое любимцев — милашка Дженнифер и маленький Марио, парнишка хорошо соображал в видеоаппаратуре. Каждый раз, когда возникала проблема, мы обращались к нему за помощью. Джоан очень переживала за своих детей, особенно за этих двух, — вспоминает Мари Купер. — Она всегда была готова прийти на помощь. Таких людей не так-то много». С отцом Мадонны Мари встречалась только дважды. «Он был очень спокойным человеком. Дочь совсем на него не похожа».
Все дети Чикконе были разными по характеру. Как рассказывает один из одноклассников Мадонны, «Мартин был шумный, задиристый, несносный парень… Энтони — очень сообразительным и спокойным, себе на уме». Танцор Кристофер, творческая натура, больше остальных похож на знаменитую сестру. Его опекали больше других. «Я довольно скрытный человек, не очень общительный. Не терплю вмешательства в мою частную жизнь, и мне немного жалко Мадонну, она все время на виду, — говорит он, — но это то, чего она хотела: быть звездой».
Что касается девочек, то Паула была очень независимой и несколько нескладной. «Она была очень милой девочкой, не такой эксцентричной, как Мадонна, — вспоминает Ким. — Мадонна была эффектной и привлекательной уже тогда, а Паула всегда считалась скромницей, почти не красилась, никогда не была черлидером и вообще активисткой». Мелани была настоящей Чикконе, то есть немного не такой, как все. «Она перекрашивалась то в брюнетку, то в блондинку. Она отличалась от всех… понимаете, просто была другой». У Мадонны также имелись сводные брат и сестра, Марио и Дженнифер. Ей, как старшей, вменялось в обязанность менять подгузники и помогать по хозяйству. Она вспоминает, что это время было не слишком веселым. «Меня возмущало, что все мои друзья шли играть на улице, а мне приходилось работать как взрослой. Я чувствовала себя Золушкой».
В начальных классах все дети учились в школе Св. Эндрю, а затем в Уэст-Джуниор-Хай, расположенной в четырехэтажном здании на Олд-Перч-роуд. С переходом в среднюю школу начался новый этап в жизни Мадонны — она стала брать уроки тэпа и джаза и принимать участие в школьных представлениях. Поворотным событием явилось выступление на вечере школьных талантов, когда она, одетая лишь в трико, шокировала публику, исполнив танец под песню «The Who» — «Baba O'Reilly». Отцу Мадонны это очень не понравилось. Он воспитывал детей в строгости и был смущен тем, что старшая дочь показалась на публике такой «оторвой». Старший брат Мадонны Мартин рассказывает, что в семье детям прививались определенные ценности. «Я бы назвал это не строгостью, а консерватизмом. Мой отец считал, что необходимо стремиться быть первым, и поддерживал в нас дух соревнования. Молись, учись как можно лучше — и будешь вознагражден по заслугам».
Хотя Мадонну возмущало, что все девочки Чикконе должны носить одинаковую одежду, и негодовала против двойных стандартов воспитания, позволявших ее братьям безнаказанно делать то, что не простилось бы ей, в чем-то она и сама была традиционалистской. Она была круглой отличницей: за хорошие отметки Тони давал больше карманных денег, и Мадонна сразу поняла, как работает система поощрения. «Этой чертовке учеба давалась легко, — вспоминает Мартин. — Я учился старательно, но все время думал о другом. Я учился, потому что учиться положено. Мадонна училась, потому что понимала, что это позволяет двигаться дальше». Возможно, именно благодаря системе поощрения Тони у Мадонны появилась необходимость получать коммерческую отдачу от своего творчества.
В 1972 году она перешла в Адамс-Хай, новую школу, расположенную на пересечении Тинкен-стрит и Адамс-стрит, рядом с полями и площадками для гольфа. Там учились дети из обеспеченных семей. «Дети прозвали эту школу „сельским клубом", — говорит Ким. — Ученики Вест-Джуниор-Хай делились на тех, кто шел в Адамс-Хай, и тех, кто шел в Рочестер. Мы были соперниками во всем. Рочестер находился в центре города, жители города и предместья различались по уровню жизни, так что в Адаме попадали дети из более состоятельных семей». Мадонна стала воспитанницей престижного учебного заведения и была принята в команду черлидеров. Немного странно, что Мадонна, которая не любила играть по правилам, выбрала такую традиционную роль. Но характерное для этого занятия сочетание спорта и танца позволяло ей выплескивать неуемную энергию. К тому же черлидинг давал определенное превосходство над сверстниками.
«Школьный городок — это общество в миниатюре, черлидеры занимают высшее положение в местной иерархии, — говорит доктор Уэнди Фонароу, писательница и антрополог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. — Черлидерам официально разрешается носить сексуальные мини-юбки. Черлидинг — это идеал школьниц, он позволяет укрепить статус лидера. Для мальчика считается престижным иметь подружку-черлидера, а для девочек черлидинг — это прекрасная возможность выделиться. Многие черлидеры и футболисты считают школьные годы лучшими в своей жизни. Тогда они были королями и королевами в своей маленькой империи».
В Адамс-Хай есть свой небольшой стадион. Чтобы туда попасть, от здания школы нужно идти вниз по холму. Это открытое и ветреное, но все же довольно приятное место. Можно представить, как Мадонна выступала на этом стадионе, впервые познавая вкус славы. «В школьные годы Мадонна задавала тон. Она участвовала в проекте „Протяни руку помощи", старшие школьники помогали младшим, — рассказывает Ким. — Многие участницы были черлидерами, большинство из них интеллектуалки. Сейчас там одни выскочки, тогда же все девочки действительно были умными, красивыми и популярными. Нельзя было стать черлидером, не будучи членом проекта».
Хотя Мадонна и не была любительницей алкоголя, она с удовольствием посещала вечеринки. Алкоголь был главным развлечением. «Мы часто собирались в каком-нибудь карьере, распивали ликер и тусовались до тех пор, пока не приедут полицейские, — рассказывает Ким. — На вечеринках обычно пьют пиво бочками и слушают живую музыку. У нас не бывало больше пяти долларов, на эти деньги не разбежишься. Помню, что мы снимали номер в мотеле „Spartan" и устраивали там тусовку». Отец Мадонны запрещал детям выходить на улицу после определенного часа, так что иногда Мадонне приходилось убегать тайком, чтобы пойти на вечеринку.
У Мадонны никогда не было недостатка в поклонниках. Она лишилась девственности в пятнадцать лет со школьным сердцеедом Расселом Лонгом. После нескольких свиданий в его голубом кадиллаке шестьдесят шестого года она переключилась на футболиста Ника Туоми (нынче он служит священником в Траверс-Сити, штат Мичиган). Оба они описывают Мадонну как чувствительную, немного стеснительную девушку, переживавшую из-за сложных отношений в семье и старавшуюся производить впечатление «крутого» лидера. Мадонна открыто заигрывала с парнями, за что некоторые сверстники называли ее «шлюшкой»; сама она утверждает, что была крайне разборчивой в связях и спала только с постоянными бойфрендами. Здесь мы сталкиваемся с противоречием во мнениях, которое сопровождает Мадонну всю жизнь. Одни воспринимают ее как жадную до славы распутницу и попсовую певичку, а другим она представляется интересной, талантливой артисткой, которая сама по себе является зрелищем. Успех и одобрение крайне важны для нее, но она также живет интенсивной внутренней жизнью, ища ответы на вопросы честно и бескомпромиссно.
Уподобляясь античерлидерам из клипа группы «Nirvana» — «Smells Like Teen Spirits» — Мадонна неожиданно меняется. От спорта она перешла к балету, богемности и экзистенциализму. «Произошло настоящее преображение, — вспоминает Ким. — В начальных классах она была черлидером, носила длинные волосы, расточала улыбки, старалась быть привлекательной. А в последнем классе сделала стрижку, вступила в театральный кружок и перестала брить ноги и подмышки. Все спрашивали: „Что с ней случилось?" Она пользовалась такой популярностью как чер-лидер и вдруг как-то обособилась, стала не такой, как все. Она перестала так много улыбаться и вела себя слегка надменно».
Уин Купер, бывший в то время близким другом Мадонны, рассказывает, что она была одним из немногих учеников, которые перекочевывали из одной компании в другую.
«В школе Адамс-Хай существовало разделение на спортсменов и неформалов, которые курили сигареты и травку и прогуливали уроки. Мадонна была черлидером, то есть входила в категорию спортсменов, но она также была свободомыслящим и думающим человеком, так что ее можно было отнести и к неформалам».
Купер познакомился с Мадонной, когда ей было четырнадцать, она только что перешла в Адамс-Хай. Он был на год старше, и она произвела на него большое впечатление. «Она гуляла с двумя подружками в наших окрестностях и однажды появилась у моего дома. Я помню, что подумал, какая хорошенькая, интересная девушка. Она казалась робкой. Мы подружились и всюду ходили вместе». Купер рассказывает, что в их школе учились преимущественно дети представителей среднего класса. «У школы были деньги, что позволяло нанять хороших учителей. Процветала наркомания — в основном курили травку, но также употребляли кислоту и грибы, много выпивали. У меня был „меркьюри-капри" с восьмидорожечным магнитофоном и гигантскими кассетами. Мы с Мадонной садились в машину и катались по округе, слушая „Ziggy Stardust" и „Spiders From Mars" и затягиваясь марихуаной». Мадонна как-то заявила впоследствии, что не интересуется наркотиками, но, кажется, она не смущается своих подростковых экспериментов.
Описание Мадонны, данное Купером, расходится с представлением о ней как о неутомимой тусовщице. «Она была немного отстраненной. Относилась к себе серьезнее, чем большинство из нас в этом возрасте. Она была более замкнутой, чем другие, избегала компаний. Она читала больше, чем средний школьник… Я прочитывал по книге в день. Школьная программа — это хорошо, но я хотел большего. Она спрашивала меня, что я читаю, и я отдавал прочитанные книги ей. Ей нравился роман „Любовник леди Чаттерлей" и Олдос Хаксли». Признанный ныне поэт и автор песен (стихотворение «Шутка» легло в основу песни Шерил Кроу «Аll I Wanna Do», получившей в 1993 году премию «Грэмми»), Купер поразил Мадонну своими стихами. «Она неоднократно повторяла: „Когда ты вырастешь, ты будешь моим любимым поэтом"».
Однажды Купер увидел Мадонну с другой стороны. «Было очень жарко, и я предложил: „Давай купаться голыми?" Я разделся первым и нырнул в воду. Затем медленно разделась она. Я был поражен. Она никогда не казалась особенной красавицей, носила свободную одежду, скрывавшую, как выяснилось, безупречное тело». Купер несколько раз приглашал ее на свидания, но романа не получилось, они были слишком хорошими друзьями. Однажды он снял Мадонну и ее лучшую подругу Кэрол Беланджер в маленьком фильме для школьного кинопроекта.
«Это всего лишь маленький глупый фильм про куриные яйца», — рассказывает Купер. Мадонна стоит и смотрит в камеру, затем берет сырое яйцо, разбивает его об голову и ждет, пока его содержимое стечет в рот. Камера следит за тем, как оно течет по подбородку и между грудями. Затем Мадонна ложится на пол, и Кэрол разбивает сырое яйцо ей на живот. Яйцо поджаривается. «Чтобы снять этот кадр, Кэрол пришлось сбегать домой и поджарить яйцо. Я смонтировал пленку при помощи скотча. Разбитое яйцо неожиданно превращается в яичницу. Кэрол посыпает ее солью и перцем и затем ест прямо с живота. Я нарисовал финальные титры на писсуаре и попросил друга встать рядом и медленно пописать, и представил дело так, будто титры смываются мочой. Я очень горжусь этим фильмом, я получил за него пятерку».
Этот фильм, содержащий скрытый намек на лесбийскую эротику, явился актерским дебютом Мадонны. «Это ее первое кино. В фильме крупным планом снят пупок, ставший ее эмблемой».
Дружба с Купером пробудила интерес Мадонны к искусству, который расцветет пышным цветом после ее переезда в Нью-Йорк. Еще в школе проявились ее обаяние и артистизм, однако некоторые стороны ее личности раскрылись гораздо позже.
«Нельзя сказать, что она была чрезвычайно талантлива. Никто не мог предположить, что она будет известной певицей. Мы все удивились, когда она стала знаменитой. Я помню, как зашел в магазин и увидел ее лицо на обложке пластинки. Я подумал: „Бог мой, это же она. Не верю своим глазам!" Все были шокированы. Как ей это удалось? Должно быть, с ней произошла чудовищная перемена», — говорит Купер.
Сценическая Мадонна была изобретением, проекцией, взросшей на диете из голливудских фильмов, бродвейских мюзиклов и эксцентричных стихов. Кажется, что все это настаивалось внутри нее до тех пор, пока ее талант не нашел правильного применения. «Единственное, что выделяло ее, это умение прекрасно танцевать, — вспоминает Купер. — Все бросали свои дела и смотрели на нее. Она соединяла музыку „Temptations" с незатейливыми интермедиями, примешивая туда современные танцы и бродвейские мюзиклы. Получался настоящий винегрет, но это очень впечатляло». Ким Драйтон тоже говорит, что Мадонна буквально светилась, когда танцевала. «Она танцевала бесподобно, так не похоже на других. Это было захватывающее зрелище. Я помню, что думала: „О, она умеет танцевать!"».
Именно балет заставил Мадонну проститься с черли-дингом и погрузиться в богемную жизнь. К пятнадцати годам ей сделались неинтересны школьная борьба за первенство и популярность, уроки тэпа и джаза. Она искала более серьезное занятие и записалась в балетную студию на Мейн-стрит. Там она познакомилась с Кристофером Флинном, который был на тридцать лет старше нее. Он стал ее учителем, наставником и самым главным мужчиной в жизни после отца.
Началась новая жизнь. Кристофер Флинн не только требовал от Мадонны безусловной преданности танцу, но также способствовал ее развитию, одобряя чтение книг и стимулируя интерес к искусству. Он водил ее на концерты и выставки, они ходили танцевать в клубы. «Поверьте мне, Мадонна была как чистый лист, и ей страшно хотелось заполнить его, — сказал он однажды. — Ей страстно хотелось учиться, и это желание должно было быть удовлетворено так или иначе».
Поездки Мадонны в Детройт выделяли ее среди прочих учеников. Расовые бунты 1967 года произвели смятение в регионе. Автомобильные заводы потихоньку съезжали из города, обозначилось социальное расслоение. «В 70-х годах Детройт был запретной зоной, — вспоминает Ким. — Тогда он считался „городом черных", и ездить туда было нельзя, общаться с ними было запрещено. Мои родители жили на Вудворд-авеню, на Девятой миле, а на Восьмую ходить уже запрещалось. Ну, вы понимаете, о чем я, Восьмая миля, где жил Эминем. Она служила разделительной чертой между черными и белыми, правыми и неправыми».
Несмотря на расовые предрассудки, разделившие город и пригороды, черная и белая музыкальные культуры взаимодействовали между собой, что оказало влияние на творчество Мадонны. В детские годы, проведенные в Понтиаке, она заинтересовалась негритянской музыкой. Она рассказывает, как танцевала на задворках под музыку сорокапяток мотауна вместе с темнокожими подружками. «Никому из белых детей такое и в голову бы не пришло, — говорит она. — Мне хотелось танцевать с ними. Эти девочки не раз лупили меня, пока не приняли в свою компанию, однажды они били меня резиновым шлангом до тех пор, пока я не упала на землю и не заплакала. Потом они внезапно перестали это делать и позволили с ними дружить». Этот опыт дал ей преимущество над белокожими соучениками, понимание музыкального ритма и стиля.
«В Детройте причиной всего являются автомобили, но в первую очередь — появление чернокожих южан, которые приехали туда в начале двадцатого века и распространили свои музыкальные традиции, — говорит Брайен Макколлум, музыкальный критик из „Detroit Free Press". — По странной иронии, он считается одним из самых сегрегированных городов США, и в то же время черная и белая культуры там всегда были перемешаны. Взять хотя бы „Мотаун", где в основном работали черные музыканты и предприниматели, старающиеся угодить не столько чернокожей, сколько белой аудитории».
Автомобильная промышленность создала новый благополучный класс «синих воротничков», который способствовал процветанию ночной клубной жизни. Существовал конфликт R'n'B и рока, представленного такими исполнителями, как Митч Райдер, Тед Ньюджент и Боб Сигер. «Они в буквальном смысле копировали чернокожих певцов. Сегодня Эминем и Кид Рок являются наглядными примерами белокожих звезд, которые восприняли негритянские музыкальные формы», — добавляет Макколлум. Из-за плохо развитой системы общественного транспорта в Детройте все передвигались в автомобилях, отчего в пятидесятых годах невероятно возросла популярность радио. Было множество радиостанций, играющих весьма разнородную музыку. «На Мадонну это оказало влияние просто потому, что она была обычным детройтским подростком, который включает радио, приходя домой после школы. Она, конечно, слушала „WGLB", известную негритянскую радиостанцию. Там крутили заводную музычку. Она впитывалась в тебя как в губку».
Благодаря поездкам в центр Детройта Мадонна узнала о гей-культуре, которая в начале семидесятых была совершенным табу. «Выехать из Рочестера, нашей тихой гавани, и посмотреть на мир глазами Детройта означало попасть в другое измерение, — говорит Ким. — В то время о гомосексуализме даже не говорили». Мадонне было шестнадцать, она взрослела, знакомство с гей-культурой придало новый смысл ее жизни. Для молодой женщины, выросшей в унылом пригороде, ищущей свой путь, преодолевая консерватизм школьной среды, гей-андерграунд стал воплощением свободы. «В школе мне было неуютно… Я была агрессивной, и парни считали меня странной девушкой. Они боялись меня. Я была им непонятна. Они не хотели приглашать меня на свидания. Я вела себя неадекватно, — рассказывает она. — Когда я впервые попала в гей-клуб, все это прошло. Я почувствовала себя как дома. Я ощутила себя по-новому».
В середине семидесятых годов гей-объединения были субкультурой, хотя их поддерживали мощные компании движения «Gay Liberation». Мадонне нравился творческий подход геев к развлечениям, театральность, она много позаимствовала именно из гей-культуры.
Чаще всего Флинн ходил с ней в «Menjo's». Изначально это был дорогой ресторан, Аль Капоне водил туда своих девушек, а после ремонта он открылся уже как гей-клуб, один из первых в Детройте.
«Это был один из самых популярных клубов города. Мы были открыты семь дней в неделю, с полудня до двух часов ночи, и на входе всегда стояла очередь, — вспоминает один из основателей клуба Ренди Фрэнк. — Мадонна часто приходила сюда, вела себя отвязно. Она была центром внимания. Она не пила, была настоящей душой компании. Крутая девчонка, очень общительная. Я помню ее глаза — боже, у нее были такие красивые глаза».
В классическом клубе семидесятых на стенах висели зеркала, пол был застлан ковровым покрытием, а в танцзале с потолка свисал зеркальный шар. «Menjo's» был клубом новой эры, эры свободы сексуальных меньшинств. До Стоунволлских бунтов 1969-го (толпа геев и транссексуалов вступила в конфликт с полицией Нью-Йорка, и это столкновение стало поворотным моментом в борьбе за права геев всего мира) гей-посетители баров регулярно подвергались унижению. «В 60-х годах в Детройте был бар под названием „Woodworld", там постоянно происходили облавы. Раз в месяц моего дядю забирали и выпускали под залог. Из баров он возвращался побитым. Нынешние геи не понимают, как хорошо им живется сейчас, — говорит Фрэнк. — В 70-х, когда открылся „Menjo's", в Мичигане все еще запрещалось „пропагандировать сексуальные отклонения". К счастью, у нашего соседа были дружеские связи в полиции, и нас не трогали». Фрэнк говорит, что дискотеки «вывели их из подполья». Он рассказывает про одну субботнюю вечеринку, когда пришло 800 человек и бар был забит под завязку. Другим совладельцем бара был Майкл Кроуфорд, он превратил это местечко «в подобие „Studio 54", только без наркотиков и беспредела. Этот бар прославил гомосексуализм. 0 нас ходили легенды».
Мадонну увлекала энергичная жизнь бара, она танцевала под всевозможную дискоклассику, от «КС» и «That's The Way I Like It» в исполнении «Sunshine Band» до «Twelfth of Never», песню группы «Earth Wind&Fire's». Она продолжала посещать клуб, даже когда уехала из Детройта. О Мадонне того периода все отзываются по-разному. Ричард Ходжна, работавший барменом в клубе с 1975 года, говорит: «До того, как Мадонна стала „Мадонной", она была просто маленькой девочкой из Рочестера. Ей нравилось тусоваться, никто из нас не предполагал, что она будет знаменитостью. Она просто была одной из толпы». Кроуфорд (он скончался в 1988-м) находил Мадонну живой и энергичной. «Кроуфорд говорил: „Для моих клиентов — только лучшее", — вспоминает Фрэнк. — Он безумно любил устраивать вечеринки, ему нравилось делать людей счастливыми. Он умел это делать. Мадонна интересовала его, а он интересовал ее».
Глядя на голливудских обольстителей-гомосексуалистов, Мадонна назвала себя «геем в женском обличье». Она как-то спросила Кристофера Флинна, почему ему нравятся мужчины. Уже в школьные годы она стремилась постигнуть чувственную природу геев. «Посмотри на Джуди Гарленд и Мэрилин Монро, — говорила она. — Я хочу понять, что в них особенного. Обаяние? Манера поведения?» Флинн предположил, что, должно быть, причиной их привлекательности является трагический облик, роднящий их с угнетенным сословием геев. Мадонна усмехнулась: «Тогда бог с ними, я никогда не буду трагичной». Однако она переняла у них любовь к экстравагантному артистизму и острое чувство юмора.
Флинн стал объектом любовных чувств юной Мадонны, он был много старше, и в силу его нетрадиционной сексуальной ориентации она могла отправляться с ним куда угодно совершенно без опаски. «Он был моим наставником, моим отцом, моим воображаемым любовником — одним словом, всем», — говорит она. С ним она стала менее уязвимой, он дал ей возможность развиваться. Балетная дисциплина пришлась ей по вкусу, она хорошо восприняла свободную, «уличную» форму образования, в которой он преподносил искусство танца. Посещение гей-клубов помогло ей выявить свою бисексуальную природу, и она почувствовала тягу к сексуальному экспериментированию.
Хотя Мадонна была достаточно уверенной в себе девушкой, только благодаря Флинну она осонала свою красоту. «Я знаю, что для своего возраста я была чувственной, но я не ощущала себя красивой, пока он не сказал мне об этом», — говорит она. Строгая дисциплина и грациозность балета помогли ей обрести себя. Как многим преданным делу преподавателям танцев, Флинну была свойственна едва ли не садистская жесткость: он заставлял учеников танцевать до тех пор, пока ступни не начинали кровоточить, щипал им мышцы, чтобы лучше растягивались, вставлял между горлом и подбородком заточенный карандаш, чтобы голова держалась прямо. Мадонну это не останавливало — возможно, она унаследовала стремление матери к совершенству, и оно отразилось в ее желании достичь идеальной физической формы.
Открыв для себя мир творчества, Мадонна обособилась от своих одноклассников и изменила внешность. Она носила джинсовый комбинезон и армейские ботинки, перестала краситься, выщипывать брови и брить подмышки. Друзья были шокированы подобными переменами. Один из них вспоминает, что «вслед ей сыпались ядовитые замечания». Другой замечает: «Она стала похожа на цыганку». В ее новом образе было много постмодернистского, хотя все говорило о влиянии модернизма — Стейнбек, Фицджеральд, Вирджиния Вулф, Сильвия Плат, пристрастие к литературе, психоанализу и самокопанию. Точно так же, как сейчас она приняла богемный облик, вырабатывая привычку не обращать внимания на мнение окружающих, в будущем Мадонна создаст целую палитру красочных образов.
В 1976 году она уже казалась немного «не местной». Как говорит Уин Купер, «она, как и многие из нас, пошла в отрыв при первой возможности». Мы знали, что где-то там есть другой, интересный мир. Мадонна восприняла детройтское отношение к работе, оно помогло ей сделать карьеру в шоу-бизнесе. «Она была продуктом своей среды, — говорит Брайен Макколлум. — Я слышал, как люди говорили: „Я знал Мадонну в школе. Я знал кого-то с такой внешностью и таким характером"». Многие уезжали из Детройта. Гарднер Коул, уроженец тех мест, рассказывал: «Нам было нечем заняться. Зима ужасно длинная, и, если ты не рыбачишь или не ездишь на снегокате, остается только сидеть дома. Это называлось „репетировать". Как музыкант, который зашел в комнату, сел играть и не может остановиться. Здесь вам не Лос-Анджелес. Нельзя пойти оттянуться на пляж. Те из нас, кто потом переехал на Запад, не сидели сложа руки, уж слишком измаялись здесь».
Мадонна весьма благоразумно использовала накапливающуюся энергию, она закончила учебу в Адамс-Хай на семестр раньше остальных. Флинн помог ей выиграть стипендию в Мичиганском колледже в Энн-Арбор. Перед Мадонной открылись новые двери. К тому времени как она приехала в колледж, Флинн получил там должность преподавателя на отделении танца, так что он мог и дальше опекать свою юную протеже. В спокойном, приятном колледже с башенками и кафе, расположенном в получасе езды к востоку от Детройта, Мадонна чувствовала себя как дома. Это был один из лучших американских колледжей, его называли «мичиганским Гарвардом». Отделение танца является частью эстрадного факультета, занятия проходят в просторных залах. «Старая мичиганская традиция, в которой сочетаются академизм и высокая техничность, позволяла танцорам всегда находиться на гребне эволюции, — утверждает Билл Де Янг, заведующий отделением танца. — Танец должен стать вашим голосом, а затем нужно искать свой путь, составляя собственный словарь. Я имею в виду, что мы ожидаем бунта. Современный танец — это форма бунта».
Мадонна обладала всеми качествами, которые должен иметь будущий танцор: она была любопытна, умела грамотно распоряжаться временем и усердно работать. В семнадцать лет она вела себя вызывающе и развязно. Ей хотелось отличаться от других, жить по своим правилам, так что она могла прийти на занятие со жвачкой во рту или в рваном трико, сколотом безопасными булавками. «Она одевалась как панк, но это выглядело как-то по-детски, будто маленькая девочка отчаянно пытается привлечь внимание», — вспоминает ее сокурсница Линда Аланиз. Мадонна соперничала с другими танцорами, переживала, если кто-то справлялся лучше нее.
Мадонна жила в общежитии в Стокбридж-Холле. Ее соседка по комнате Уитли Сетракиан вспоминает, что она была блистательной, подвижной и очень-очень худой. Бунтарство Мадонны не было серьезным, она отдавала все внимание и силы танцу, занятия по технике занимали полтора часа в день, и два часа уходило на подготовку к университетским спектаклям. Желая заслужить одобрение профессора Флинна, она сидела на диете, питалась исключительно попкорном и надеялась стать худой и прозрачной, как сильфида. В начале каждого урока все студенты взвешивались. Тем, кто весил больше пятидесяти двух килограммов, профессор рекомендовал избавиться от лишнего веса. «Я уверена, что в тот период Мадонна страдала анорексией или была близка к тому», — говорит Аланиз. Флинн был требовательным, но приправлял занятия юмором. «Он всегда держал сигарету во рту, даже во время уроков. Он был хулиганом, но мудрым хулиганом. У него было исключительное, тонкое чувство юмора, многие ученики привязывались к нему. Он расшевеливал людей, они начинали думать».
Мадонна многому научилась у Флинна, также ее вдохновляла харизматичная Гай Деланг, преподававшая на факультете с 1974 года почти до самой смерти от рака в августе 2006-го. «Гай была феминисткой, — вспоминает Де Янг. — Мадонна и она нашли общий язык. Я знаю, что Мадонна ценила ее за честность и независимость. Нельзя жить по общим правилам. Правила ограничивают человека».
Деланг училась в Технической средней школе Детройта вместе с Лили Томлин и Аретой Франклин. Перед тем как она переехала в Энн-Арбор, она работала в Нью-Йорк-Сити. «Неизгладимое впечатление произвело на меня это необыкновенное создание с рыжими волосами, длиннющими ногами и ступнями, напоминающими кинжалы, когда она совершала прыжок и повисала в воздухе», — рассказывает ее коллега Питер Спарлинг. Деланг казалась ему сильной личностью, он считал, что молодые женщины должны учиться у нее «упорству и умению противостоять трудностям».
Мадонна была под стать своим учителям, хотя и говорила, что занятия «изнурительны и требуют полной отдачи». У нее еще оставались силы на ночные походы в клуб со своими подружками Уитли, Линдой и Дженис Гэллоуэй. Они покоряли танцплощадки таких клубов, как «Ruvia» и «Blue Frog». В последнем Мадонна познакомилась с барабанщиком Стивом Брэем. Много лет спустя он стал ее соавтором, а в те годы они просто тусовались вместе. Брэй как-то сказал, что сначала трудно понять, кто она такая, он характеризовал ее как «природную стихию». Ей нравилось танцевать на его концертах. «Я играл на барабанах в группе „Cost Of Living", Мадонна и еще пара человек зажигали в зале. Я думал, что, должно быть, люди приходят на концерт, чтобы посмотреть, как она танцует».
Мадонне нравилось проводить время с мужчинами, однако в колледже у нее появилась потребность в близкой подруге. «Она пыталась со мной подружиться, кажется, это был продуманный ход», — говорит Уитли, которая сейчас стала певицей, известной под псевдонимом УитХилл. Уитли нравилось общество Мадонны, она видела, что под внешней бравадой скрывается хрупкий, уязвимый человек. Мадонна очень доверяла ей, всячески подчеркивала свое дружеское расположение. Они вели долгие беседы о ее покойной матери, Уитни чувствовала, что ее соседка все еще горюет. Мадонна не просто искала замену матери: ей необходимы были присутствие рядом женщины, женская забота.
Неудивительно, что одним из самых важных людей в ее жизни стала Марта Грэхем. Она родилась в 1893 году в Пенсильвании и «была для танца тем же, чем был Пабло Пикассо для современного художественного искусства». Она была участницей движения, начавшегося в 1900-м, когда Айседора Дункан и Рут Сант Денис выступили против строгих канонов классического балета, предложив новый выразительный язык танца. Питер Спарлинг, танцевальный партнер Марты в середине 70-х, рассказывает, что «она поставила своей задачей переломить меня, чтобы я не просто танцевал под музыку, а видел ее огромный, феноменальный мир и изображаемых ею персонажей… Она выражала мысли и образы поэтично и красноречиво. Даже потом, сидя в директорском кресле, иссохшая и больная артритом, она все еще источала огонь».
Грэхем описывала танец как «скрытый язык души» и искала новые способы выражения эмоций, ориентируясь на естественные движения человека, такие как ходьба, бег и прыжок. В тогдашнем балете было много неестественного и устаревшего. Балетный критик Дебора Джоуит говорит: «Неестественно жить на цыпочках и выворачиваться на 180 градусов». Вдохновившись психоанализом, фрейдистской и юнгианской теориями бессознательного, Грэхем заимствовала образы для своих постановок из литературы: стихов Эмили Дикинсон и прозы сестер Бронте. Она копалась в своих пуританских предках и американской истории, греческой мифологии и кинематографе двадцатого века, чтобы выразить какие-то основные особенности американской женственности. Мадонну сразу привлекла такая форма танца. Девушке-католичке из провинции она казалась возбуждающей, свободной и ориентированной на женщину.
Другим авторитетом был Элвин Эйли. Чернокожий хореограф из Техаса соединил балет с современным танцем и ритуальными африканскими плясками. С 1950-х до самой смерти Эйлина в 1989-м его группа гастролировала по миру. Самая знаменитая его постановка, «Откровения», соединила Евангелие и рок-н-ролл, движения танцоров были спортивные, уверенные и «размашистые, как Калифорния». Эйлин видел в танце демократическую силу. «Я не верю в философию элитарности, когда люди думают, что балет не для них. Мне всегда хотелось иметь такую труппу, которая легко находила бы контакт с моей техасской семьей, рабочими с фермы и обитателями трущоб, — говорит он. — Наша американская аудитория до сих пор находится в стадии формирования. Мы стараемся убедить людей, что танец доступен всем. Он должен быть ориентирован на людей».
Эйли оказал влияние на целое поколение чернокожих хореографов от Перл Ланг с ее мрачными, экспрессивными постановками до Твайлы Тарп, в чьем творчестве соединились бродвейские мюзиклы, кино и современный танец. Когда Мадонна собралась покорить арены Нью-Йорка, она была не просто исполнительницей последних веяний диско, она была дервишем, вплетающим в танец все свои впечатления. «В ночном клубе я заполняла все пространство, я скомбинировала уличный танец, современный танец, джаз и балет. Я была Твайлой Тарп, Элвином Эйли, Майклом Джексоном. Мне было плевать, я была свободной». В своих шоу она снова и снова возвращалась к этим влияниям, используя стиль Грэхем как основу и подбирая танцоров, применяя такой же демократический подход, что и Эйли. «Танцплощадка для меня всегда была магическим местом. Когда я танцую, я чувствую свободу, чувствую, как оживает тело, как я раскрепощаюсь и выражаю себя через музыку».
70-е были продуктивным и экспериментальным временем для современного танца, Мадонна стремилась находиться в эпицентре. В 1977-м она выиграла стипендию неучастие в летнем полуторамесячном мастер-классе в Американском театре балета Элвина Эйли в Нью-Йорке. Тогда девятнадцатилетняя Мадонна впервые очутилась среди таких же незаурядных и амбициозных танцоров, как она сама. «Все хотели быть звездами», — вспоминает она. Несмотря на некоторое ошеломление, она твердо решила стать примой.
На втором году учебы она получила возможность работать с Перл Ланг, когда хореограф на время приехала в Энн-Арбор. Ланг сделала студенческую постановку на музыку Вивальди, в которой участвовала и Мадонна. Спектакль показывали в местном Центре искусств. Признание Ланг таланта Мадонны дало ей решимость перебраться в столицу танца — Нью-Йорк. Она уже проучилась половину срока и все же решила уехать. Кристофер Флинн поддержал ее намерение «пойти на обгон». Его коллега Деланг была разочарована, сетовала, что Мадонна «не получила доброго совета». Ей хотелось, чтобы она закончила учебу, выявила свой потенциал. «Мадонна могла бы внести свой вклад, перевернуть современные представления о танце», — говорит Де Янг.
Однако Мадонне предстояло поймать рыбу покрупнее. Она беспокоилось, что потеряет время в неторопливом мире академического танца, чувствуя, что здесь она уже научилась всему, чему только было возможно. Отец противился ее решению бросить колледж, считая, что два года учебы пропадут впустую. Однажды во время разговора с ним Мадонна вспылила: «Прекрати за меня решать, как мне жить!» — и запустила в стену тарелку со спагетти. Тони был оскорблен. Хотя она поспешила извиниться, с момента этой ссоры их отношения стали прохладными и понадобились годы, чтобы наладить их.
Теперь Мадонна была одержима желанием сделать имя. «Для этого Мадонне нужно было уехать из Детройта. Тогда там не было Интернета, не было возможности чего-то добиться. Ей нужен был Нью-Йорк или Лос-Анджелес», — говорит Брайен Макколлум из «Detroit Free Press». Когда Мадонна училась в колледже, она работала барменшей в рок-клубе под названием «Second Chance» на Либерти-стрит — ныне он называется «Necto's». Перед глазами проходило множество групп, и она потихоньку входила во вкус рок-н-ролльной жизни, которая сильно отличалась от утонченного мира балета. Мадонна не знала, что именно собирается делать, но у нее была потребность выразить себя. И ей совершенно было необходимо, чтобы ее заметили сейчас. В конце 70-х это было возможно только в Нью-Йорке.
Наглость и самонадеянность!
1978 год. На экранах идет «Лихорадка субботнего вечера». Все ходят в футболках с «Van Halen», Джоном Траволтой и Оливией Ньютон-Джон. На Бродвее ставят мюзикл на музыку Билли Джоэла, хард-рок-группа «Foreigner» выпускает альбомы многомиллионными тиражами, из радиоприемников разносится песня «Meatloaf» — «Bat Out Of Hell». Кит Мунумер, Брюс Спрингстин записал «Born To Run». Журнал «Sounds» окрестил Ронни Спектор «отбеливателем джинсов», появляются гитары различных форм и цветов. Фирма «Kasuga» издала рекламный плакат, на котором под надписью «Экстаз на кончиках пальцев» были изображены две голые женщины, прикрывающие интимные места инструментами. Дженни Дарен названа «рокершей нового поколения, рвущейся в бой».
Если вы двадцатилетняя девушка, вы стремитесь изменить себя и все вокруг. Простор для творчества огромен. У вас есть жажда деятельности, сексуальность и неудовлетворенность окружающим. Но когда вы вступаете в жизнь, неизменно сталкиваетесь с множеством препятствий. Оказывается, что миром заправляют мужчины, у них больше свободы, в музыке они короли. Остается только прикусить язык, но этого так не хочется. Хочется иметь все возможности. Тогда вы начинаете искать выход, одним из которых может стать панк. На дворе 1978 год, «Blondie» выпускают знаменитый «Plastic Letters». Патти Смит, оправившись после перелома шеи, едет в турне. Из панк-групп до сих пор не получили признания лишь британцы «Siouxsie» и «Banshees». Кейт Буш дебютировала с композицией «Wuthering Heights», ставшей потрясением. Распались «Sex Pistols» — Cuд Вишес совершил самоубийство, — им на смену пришли пародийные «Generation X». Если в 1978-м вы были молодой девушкой, значит, вам пришлось отведать следующее блюдо: субкультурную смесь различных музыкальных направлений — панка и фанка, рока и металла, под дискосоусом, придающим ей товарный вид и маскирующим торжество андеграунда. Такие блюда готовились в Нью-Йорке конца семидесятых.
Мадонна ходила на концерты «The Slits», анархистской британской девичьей группы, которая исполняла нечто вроде рэгги с добавлением скрежета. Обычно она стояла в первом ряду и рассматривала солистку Ари Ап и гитаристку Вив Альбертин. «Голову даю на отсечение, она никогда не носила футболку с блестящей надписью „THE SLITS". Все благодаря нам. Она подражала Вив», — говорит Ари. Вив вплетала в волосы цветные ленточки и носила нижнее белье как платье. «Мы нацепляли на себя садомазохистские причиндалы, на ногах красовались „мартинсы", волосы торчали во все стороны, в общем, вид был суровый, — рассказывает Альбертин. — Никто не мог понять, кто же мы такие, особенно старшее поколение. Весь этот выпендреж… Не знали, что и думать».
Неизвестно, действительно ли Мадонна подражала девчонкам из «The Slits», ясно одно: ей нравилось бесстыдство панка, дразнящее уродство и низвержение правил, пронизанные неистребимой женственностью. Одеваться так, как она, в Америке середины семидесятых было поступком: в то время женщинам полагалось аккуратно укладывать волосы, подкрашиваться голубыми тенями и носить цветастые юбки. Спустя годы Мадонна подняла эту тему в песне «What I Feel Like For A Girl», написав о том, как женщине приходится подавлять свою индивидуальность, чтобы заслужить мужское одобрение. Если женщина вела себя активно, рас-крепощенно, ее считали «странноватой» и расценивали такое поведение как сексуальную провокацию.
Семидесятые годы были переломными: разделение мира на черных и белых, мужчин и женщин, девственниц и шлюх, хорошее и плохое начало отмирать. Интуиция Мадонны подсказала ей, что этими переменами можно воспользоваться. Двигаясь методом проб и ошибок, она создавала свой образ, соединяя элементы андеграундного панка и попсового диско.
Летом 1978 года Мадонна приехала в Нью-Йорк, чтобы быть в эпицентре современной жизни. Только спустя четыре года у нее появится возможность записать свой первый диск, а ведь ей нужна была еще и слава. Юной провинциалке непросто было пробить безразличие большого города, на это требовалось время. Сперва она поселилась в общежитии Колумбийского университета, а затем переехала в квартиру в Хеллс-Кичен на Манхэттене. Желая продолжить занятия танцем, Мадонна обратилась за помощью к своему кумиру, Перл Ланг. Они познакомились на ежегодном фестивале танца в Дархэме (штат Северная Каролина). «Наглость и самонадеянность! — так отзывалась о ней Ланг после первой встречи. — Мадонна спросила меня: „Не нужна ли вам танцовщица?" Я никогда не была такой бесцеремонной. Тем не менее я ей ответила: „Да, нам всегда нужны дублеры". Тогда она сказала: „Это мне подходит". Тут я сообразила: „Постой-ка, ты ведь живешь в Мичигане, а мы в Нью-Йорке". — „Это ничего". Я тут же забыла о ней и вскоре уехала домой».
Ланг работала в Американском центре танца, основанном ею вместе с Элвином Эйли. У каждого из них была своя труппа. «Однажды дверь зала открылась, и на пороге появилась Мадонна. Это было в ноябре, — продолжает Ланг. — Она проработала у меня два года». Ланг была одной из ключевых фигур современного танца и бывшей солисткой труппы Марты Грэхем. В 2006 году, когда я брала у нее интервью, ей исполнилось восемьдесят пять лет, а она вышла на пенсию лишь два года назад. С детства она жила только танцем. «Когда мне было три или четыре года, мы с матерью пошли смотреть выступление студенческой труппы Айседоры Дункан. Моя мать была поклонницей Айседоры, в ту пору та была лидером женского движения. Я смотрела, как эти девушки танцуют, одна из них прыжками пролетела из-за кулис на сцену, и зал зааплодировал. Я поклялась, что „тоже так буду"». Ланг работала у Марты Грэхем в сороковых, когда хореограф была в расцвете творческих сил. «Марта удивительным образом сочетала музыкальность и поэтичность. Это не задирание ног и не бессмысленная демонстрация техничности, как у Баланчина. Она была величайшим мастером своего дела. Таким, что сердце замирает. Ее сравнивают с Пикассо».
В 1953 году Ланг основала свою труппу. Она выработала особый стиль, очень яркий и очень женственный. В ее подходе к работе была гибкость: все сложные движения отрабатывались до тех пор, пока танцоры не усваивали их, но если что-то не получалось, слегка переиначивались. Мадонна была готова к любым трудностям. «Она делала все, что ей скажут. Задачи были непросты, но она всегда справлялась».
Поступив в труппу к Ланг, Мадонна вскоре получила роль в спектакле о холокосте «Я никогда не видел других бабочек». Худенькая девушка была и сама похожа на ребенка из еврейского гетто. Думается, Мадонна пробудила у Ланг материнский инстинкт. «Я нашла ей работу гардеробщицы в „Русской чайной". Мне казалось, что она худеет и ей нужно хорошо есть хотя бы раз в день, — вспоминает Ланг. — Я почти уверена, что только там у нее была возможность нормально поесть».
Мадонна одевалась довольно вызывающе. «В этом возрасте все хотят выделиться», — говорит Ланг. Несмотря на рваное трико и булавки, усердие Мадонны не могло не внушать уважение. «Ее стиль агрессивен, но в положительном смысле. Если вы скромничаете, у вас меньше шансов чего-то добиться».
Мадонна участвовала в шести постановках Ланг, включая «Побережье» («Shoreboume») на музыку Вивальди и джазовую «Пьесу для духового оркестра» («Piece For Brass»). Ланг говорит, что для последней использовались «металлические трубы, какие бывают на многоэтажках. Актеры вываливались из них и снова падали в такие же трубы. Это было очень мощно, жестко и современно». Мадонна цитирует эту постановку в клипе на песню «Jump». Она также участвовала в спектакле, поставленном по мотивам испанских народных песен. «Помню ее на сцене. Она была очень хороша», — говорит Ланг.
Танцы не приносили большого дохода. Пытаясь свести концы с концами, Мадонна периодически подрабатывала в «Dunkin' Donats» и «Burger King», пока не подвернулась работа натурщицы. Мадонна позировала обнаженной, но не считала это чем-то предосудительным, потому что таким образом она все равно служила искусству. «Можно было зарабатывать деньги, танцуя обнаженной. Многие поступали именно так, даже известные танцоры. Мадонна никогда этим не занималась, считая, что скомпрометирует себя».
Опыт, обретенный в юности, сделал Мадонну бесстрашной. И все же она была очень ранима. Однажды в криминогенном районе Нью-Йорка на нее напал маньяк — это произошло вскоре после того, как она поступила в труппу к Ланг. Угрожая ножом, он заставил ее подняться на крышу высотки и сделать минет. Когда он ушел, она осталась рыдать на крыше и еще долго боялась спускаться, опасаясь, что насильник поджидает ее на лестнице. В конце концов она все же спустилась вниз и побежала домой в состоянии глубокого шока. Желая спрятать поглубже неприятные воспоминания, Мадонна не стала сообщать полиции о произошедшем. Много лет спустя она рассказала об этом случае психотерапевту и затем в интервью заявила: «Да, меня изнасиловали, и я не хочу, чтобы все об этом знали». Об инциденте напомнит фильм «Опасная игра», в котором устами главной героини Мадонна расскажет про это изнасилование. «Это очень тяжелый эпизод, — говорит режиссер картины Абель Феррара. — Я даже не знал, что она собирается рассказать историю, которая произошла с ней самой».
Мадонна почти никому не рассказывала об изнасиловании. Можно оспаривать мнение, что подавленный гнев вырывался наружу в виде желания доминировать в сексе. Многие друзья полагали, что она использует секс, чтобы получить внимание, еду, ночлег. Ей нравилось делать минет, потому что он давал ощущение превосходства, а ведь она так часто чувствовала себя беспомощной. В сексе проявлялось замаскированное желание отомстить обидчику.
Мадонна вела себя как ни в чем не бывало, откровенничая с друзьями, старалась уклониться от расспросов, но в ней что-то изменилось, мечта о великом будущем в балете постепенно рушилась. На занятиях она стала рассеянной, жаловалась на боль в спине, на то, что ей трудно даются некоторые движения. Нападение маньяка будто лишило ее уверенности, и она решила бросить балет. Кроме того, чтобы стать солисткой или ведущим хореографом, нужно пахать годами. «Танец — это тяжелый физический труд. Тут нельзя расслабляться. Можно работать в поте лица, и все равно кто-то будет лучше вас, — говорит британский хореограф Джейн Тернер, — Хореограф как режиссер. Вы света белого не видите, а ни черта не зарабатываете. Все на голом энтузиазме. Ни денег, ни славы».
Возможно, Мадонне было одиноко, возможно, она сомневалась в своих силах, возможно, ей хотелось отдохнуть, танцевать только для удовольствия, — как бы там ни было, нужны были перемены. Она рассорилась с Ланг. Жесткая дисциплина Флинна ей нравилась, но подчиняться женщине она не смогла. «Нужно заниматься каждый день, почти все так и делают, ну а Мадонна в какой-то момент потеряла ко всему интерес, — вспоминает Ланг. — Однажды она сказала: „Завтра я собираюсь на кастинг, меня не будет на занятии". Через неделю она исчезла навсегда».
Ланг уважала Мадонну за волевой характер, но не одобряла ее поведения. К тому же, по ее мнению, техническая подготовка молодой танцовщицы оставляла желать лучшего. «Одно могу сказать: я вывела ее на сцену. В балете главное — подача движения. У некоторых все получается легко, другие берут приступом. Мадонна из второй категории. Но ничего плохого про нее сказать не могу. Конечно, были ученики и поталантливей, а ей, сами знаете, всегда нравилась попса. — Ланг усмехается в ответ на вопрос о влиянии Грэхем. — Ни в коем разе. Мы с Мартой не имеем к ее деятельности никакого отношения. Она же попсовая певичка».
Пережив психическую травму, устав от балетной муштры. Мадонна захотела сменить поле деятельности. Изнасилование сыграло роль курка, она как пуля понеслась к другой цели. Теперь самым привлекательным местом для нее была клубная танцплощадка, где она забывала о своих страхах.
Следующие несколько месяцев были непростыми. Мадонна продолжала танцевать, посещала занятия на Манхэттене и тренировалась дома, но без Ланг чувствовала себя неуверенно. Она познакомилась с художником Нор-рисом Берроузом, и у них начался роман, правда продлился он недолго. Это был период относительного спокойствия.
Они занимались любовью и ходили на прогулки. Берроузу нравилась природная дикость Мадонны. Ему казалось, что в ней есть что-то загадочное и непостижимое, что она словно «сотворена из света».
В 1979-м у Мадонны завязались отношения с начинающим музыкантом Дэном Гилроем. Дэн вместе с братом Эдом основал группу «Breakfast Club», исполнявшую музыку в стиле фанк-поп с примесью ска. Дэн и Мадонна познакомились в баре в Верхнем Уэст-Сайде. Был обычный будничный вечер, и почти никого народу. «Я — ведомый партнер. Она вертелась вокруг меня, забрасывая ноги к самой шее, выполняя пируэты, и все такое. Танцевать в пустом зале страшно и неловко, а она делала все так классно… с ней чувствуешь себя уверенно».
Вскоре после знакомства с Гилроем Мадонна получила предложение работать в Париже, танцевать в диско-ревю Патрика Хернандеза. Берроуз рассказывает, что Дэн с братом придумали маленький спектакль, который был частью водевиля под названием «Voidville». Им заинтересовались продюсеры Хернандеза Жан Ван Лье и Жан Клод Пеллерен. Через Дэна они вышли на Мадонну и уговорили ее попробовать себя в качестве солистки диско-шоу.
Она приехала во Францию, где Ван Лье и Пеллерен взяли над ней шефство, пытаясь сделать из нее нечто вроде танцующей Эдит Пиаф. Мадонну без конца приглашали на обеды, где обсуждались различные творческие проекты, которые почти никогда не реализовывались. Она привыкла много работать и нервничала из-за вынужденного простоя. Однако этот период был для нее переходным: она перестала быть «просто танцовщицей» и начала петь. В Париже 1979-го невозможно было избежать влияния «Мулен Руж» и модного диско. Хернандез со своим альбомом «Born То Be Alive» стал мегазвездой. Неудивительно, что в первых записях Мадонны сильно чувствуется влияние именно европейской поп-музыки. Париж того времени был глубокой провинцией в плане музыки, средоточием всей жизни были кафе. Мадонна посещала вечеринки, устанавливала полезные контакты и прониклась к этому городу любовью, которая впоследствии укрепится в процессе сотрудничества с Мирвайсом, Мондино и Жан-Полем Готье. «В семидесятых годах вся светская жизнь Парижа происходила в кафе, — вспоминает Мелинда Паттон, светская львица, проживавшая в Париже в то же самое время, что и Мадонна. — Там можно было встретить кого угодно. Все всё время тусовались. Вы идете встречаться с одним человеком и знакомитесь с миллионом других».
Мадонне нравилась светская жизнь, но она чувствовала, что в карьере наступил застой, и решила вернуться домой. Ей по-прежнему хотелось любой ценой добиться успеха, поэтому, увидев в журнале «Back Stage» объявление том, что для съемок некой кинокартины требуется женщина, умеющая танцевать и согласная работать бесплатно, она незамедлительно выслала свое резюме режиссеру Стивену Джону Левицки и была утверждена на роль. Фильм назывался «Определенная жертва», Мадонна там играла садомазохисту Бруну, которая бессмысленно шляется со своими дружками там и сям, покуда не встречает хорошего парня, который только и ждет, чтобы его совратили. Они сходятся, и Бруна, исполнившись раскаяния, рассказывает о том, как она втянулась в жестокую игру извращенных сексуальных отношений.
Бруну насилуют в туалете, после чего она умирает. Мадонне было нелегко играть эту сцену, она слишком живо помнила о собственном изнасиловании, поэтому на экране выглядит искренне напуганной. В фильме обидчику Бруны устраивают засаду и убивают под заупокойные звуки готического рока. Картина вышла неудачной, спасти неуклюжий сценарий и плохую игру актеров не смогли даже чувственность и эмоциональность Мадонны. К концу съемок у Левицки кончились деньги, и он закончил фильм лишь тогда, когда Мадонна уже стала знаменитой. Он вышел в прокат в 1985 году. Интересно, что в образе Бруны содержится то самое противоречие девственница-шлюха, которое Мадонна будет позднее исследовать в своем творчестве, как и тему наказания за открыто проявленную сексуальность.
В восьмидесятых годах Мадонна активно занялась музыкой. Она присоединилась к группе Гилроя — вместе с ним и его братом они оккупировали заброшенное здание синагоги в Квинсе. У Мадонны было хорошее чувство ритма, поэтому первые несколько месяцев она сидела за барабанной установкой и лишь изредка подпевала. Ребята много репетировали, и Мадонна с головой погрузилась в творческий процесс. Она часами терзала гитару, подбирая аккорды к песням. Музыка вдохновляла ее, она чувствовала, что именно здесь в полной мере может выразить свою индивидуальность. Подруга Мадонны по танцшколе Энджи Смит поступила к ним басисткой. Группа дала несколько концертов, но альянса не получилось, отчасти потому, что Мадонне не нравилось делить сцену с другой привлекательной девушкой. К тому же Смит больше любила танцевать, и играть в группе ей быстро надоело.
На ее место пришел Майк Монахэн, а когда появился барабанщик Гэри Берке, Мадонна стала солисткой. Однако песни братьев Гилрой и их доморощенная хореография ее не удовлетворяли. Они ссорились, и однажды Дэн вспылил: «У тебя одни амбиции и ноль таланта!» Мадонну это сильно задело. Она ушла от Дэна вместе с Монахэном и Берке. Втроем они основали новый коллектив под названием «Madonna And The Sky», который тоже быстро развалился. Берке очень уставал на основной работе и раздражался, когда нетерпеливая девушка высказывала критические замечания. Вскоре он покинул группу. К счастью, в это время в Нью-Йорк приехал ее старый мичиганский друг Стив Брэй, который искал себе применение. «У нее уже было несколько готовых песен, не хватало барабанщика. Естественно, мы стали работать вместе», — рассказывает Стив. Результатом этого союза явились «The Millionaires» и «Emmy», подражание ранним «Pretenders».
У Брэя и Мадонны снова вспыхнул роман, но вскоре он понял, что быть ее бойфрендом — это тяжкое испытание. «Есть очень открытые и честные люди, а есть такие: „Со временем ты поймешь, что ты не мой парень и что я встречаюсь с дюжиной других". Она скорее второе, — говорит Брэй. — Я научился… не рассчитывать на ее преданность». Конечно, бедный юноша был разочарован, но все же решил остаться с Мадонной и сконцентрироваться на музыке, которую они вместе создавали. Спустя несколько месяцев она заявила, что отныне группа будет называться «Madonna». Брэй возразил, что это звучит слишком по-церковному. «„Так что же, все песни будут только о тебе?" Позднее я понял, что все это действительно было о ней».
Теперь группа называлась ее именем, и тем не менее Мадонна чувствовала себя очень неуверенно. Ей хотелось найти свой стиль, для этого не хватало чего-то важного. Чтобы найти правильную форму выражения для музыки, которую она слышала внутри, был необходим взгляд профессионала, и таким профессионалом оказалась Камилла Барбон.
Весной 1981-го группа репетировала на десятом этаже Дома музыки на 39-й Уэст-стрит. Единственная в здании студия звукозаписи, «Gotham Records», принадлежала 30-летней итальянке Камилле Барбон. Она была инициативной и энергичной, что роднило их с Мадонной, хотя последняя немного боялась ее и стремилась произвести впечатление.
Они познакомились в лифте, Мадонна повернулась к ней и спросила с заговорщической улыбкой: «Ты уже занималась этим?» Камилла с интересом посмотрела на нее.
«Она часто произносила двусмысленные фразы, чтобы привлечь внимание. Был ли это намек на секс? Не знаю. Вообще она флиртовала со мной. Знала, что я лесбиянка, и использовала это», — рассказывает Камилла. Однажды Мадонна пригласила ее на свой концерт в клуб «Max's Kansas City». Камилла не пришла. После выступления Мадонна ворвалась к ней в офис и устроила истерику. Камилла пообещала, что обязательно придет на следующий концерт. Тогда она «успокоилась и просияла. Крепкий орешек, не какая-нибудь нимфетка. Она все высказала прямо в лицо, не стесняясь. Типичная клубная тусовщица».
Камилла предложила стать личным менеджером Мадонны, но при условии, что та уйдет из группы. Мадонна с радостью согласилась. Ей не хотелось расставаться с Майком и Стивом, но карьера была важнее. Уход Мадонны совсем не вдохновил музыкантов, они даже рассорились, но спустя несколько месяцев появилась возможность продолжить сотрудничество.
Камилла заставила Мадонну переехать в другую квартиру и назначила ей еженедельное жалованье размером в сто долларов. «У Мадонны были замашки беспризорника, и ей было трудно от них избавиться, — вспоминает Камилла. — Если ей хотелось есть, она подцепляла какого-нибудь мужика, который отплачивал ее услуги едой. Так она выживала и отнюдь не считала себя жертвой, утверждая, что позволяет себя использовать. Это нонсенс. Она жила в каком-то курятнике, в криминогенном районе. Мне хотелось найти для нее безопасное, надежное жилье, помочь ей, потому что она казалась несчастной».
После того как квартира Мадонны на 70-й Уэст-стрит была взломана, Камилла подыскала ей новое пристанище в приличном месте, в квартале, расположенном по правую руку от Риверсайд-драйв. С этого момента они стали неразлучны. Интересно, что именно женщина смогла увидеть, какой огромный потенциал заложен в Мадонне. «В мужском царстве шоу-бизнеса я была одним из немногих менеджеров женщин. Мужчины видели в Мадонне только сексуальный объект. Я потратила столько сил и энергии, чтобы убедить ее в том, что ей не нужно заниматься сексом, чтобы чего-то добиться. Я говорила ей: „Ты больше не должна этого делать. Давай исходить из того, что ты уникальна, у тебя есть талант и тебе есть что сказать". Благодаря мне ей не пришлось трахаться, чтобы попасть на сцену. Я вселила в нее уверенность. Конечно, ходили слухи, что кто-то вкладывает в нее деньги, но в конечном итоге ее все же начали принимать всерьез».
Как и Мадонне, Камилле пришлось пробивать дорогу самостоятельно, не имея никаких связей, а в то время все делалось по знакомству, с помощью так называемой «системы старых приятелей». Она была дочерью нью-йоркского полицейского и домохозяйки. Прежде чем открыть собственную студию, работала в известных фирмах грамзаписи. Камилла рассказывала, как однажды она посетила ежемесячную конференцию менеджеров Восточного побережья, проходившую в Нью-Йорке: «Я вошла в зал. Там было семеро пожилых мужчин с отвисшими животами и сигарами во рту. Такие, знаете, киллер-менеджеры. Они не просто были „старыми приятелями", они вообще были старыми. А мне было двадцать четыре года, я весила, наверное, килограммов пятьдесят. Лифчик не носила. Никто даже не посмотрел на мое лицо, все пялились на грудь. Больше я не ходила ни на какие конференции».
Камилла и Мадонна образовали хороший тандем. В начале восьмидесятых женщины не оказывали на музыкальную культуру почти никакого влияния. Их не воспринимали всерьез, и никто не хотел вкладывать в них деньги. Это было немалым препятствием, но Мадонна имела преимущество первопроходца, она делала новую музыку, в которой сочетались панковская отвязность и эротизм, и она умела угадывать моду. «Я равнялась на таких женщин, как Дебби Харри и Крисси Хайнд, сильных и независимых, которые сами себя сделали, — говорит Мадонна. — Их никто не продюсировал и не раскручивал. Это настоящее творчество. Дебби Харри вдохновила меня».
Мадонна много позаимствовала у Харри, отчего вокалистка «Blondie» однажды возмутилась. «На ее месте должна быть я!» — заявила она много лет спустя, когда Мадонна уже находилась в зените славы. В каком-то смысле Харри проложила ей дорогу. В середине семидесятых, когда «Blondie» начали выступать, все радиостанции объявили им негласный бойкот. «У энергичной вокалистки почти не было возможности пробиться. Ей пришлось нелегко. Революционерам вообще нелегко», — говорит Мадонна.
В образе нелепой крашеной блондинки с ядовито-красными губами Харри осмеивала пошлый стереотип. Она была первой пропагандисткой уорхоловского поп-арта в музыке. «Дебби Харри оказала на меня огромное влияние, особенно вначале. По-моему, она самая крутая чувиха в мире», — однажды сказала Мадонна, на что Харри ответила: «Хм… Никогда не называла себя чувихой. Но мне нравится быть самой крутой в мире». В 80-х годах Мадонна будет вовсю эксплуатировать популярный пятидесятниче-ский образ белокурой бестии. Дэн Гилрой вспоминает, что однажды Мадонна услышала, как кто-то сказал, что камера любит Дебби Харри. «Это произвело на нее огромное впечатление. Она подумала: „Ха, ведь камера может полюбить и меня". В этот момент будто сработал какой-то переключатель», — рассказывает он. Однако в период знакомства с Камиллой Мадонна была от этого еще очень далека.
«Многие препятствия удалось преодолеть только благодаря уникальности Мадонны. Но чтобы разглядеть ее уникальность, недостаточно было послушать демозапись, поэтому я постоянно таскала ее на встречи, — вспоминает Камилла. — Я почти сразу поняла, что только так и нужно поступать. Она тоже это понимала. Мы сработались. Вместе у нас всегда все получалось». Камилла осознала, что Мадонну нужно окружить хорошими профессиональными музыкантами. Был ли у нее самой талант музыканта? Камилла задумывается: «Талант? Не сказала бы. Она была самым заурядным музыкантом. Умела сочинять песни и подбирать их на гитаре. Хотя, знаете, она хорошо чувствовала поэзию. Чтение стихов помогло ей писать песни. Но самое главное — это ее личность и то, что она великолепно держалась на сцене».
Мадонна пробовала репетировать с различными музыкантами, в частности такими, как Джефф Готлиб и Дэвид Фрэнк, пока не сложился постоянный состав, куда входили клавишник Джон Бонамасса, басист Джон Кэйи, барабанщик Боб Райли и гитарист Джон Гордон. Оказавшись среди профессионалов, Мадонна не растерялась. «На некоторых тратишь кучу денег, и все без толку. А она из всего извлекала максимум пользы. Ребята репетировали четыре раза в неделю и на сцене не терялись, за них можно было не волноваться. Дурацкую гитару мы у нее отобрали. В руках был только микрофон, так что она могла танцевать как хотела».
Когда группа окончательно сформировалась и начала выступать, Камилла потребовала, чтобы между Мадонной и музыкантами не было никаких любовных шашней. Именно за это уволили Райли, и на его место был принят Стив Брэй. С приходом талантливого Брэя музыка Мадонны приобрела более колоритное звучание, но в то же время усилилось напряжение внутри группы, так как Брэй пытался разбавить рок танцевальными ритмами.
Это стало очевидно при записи первого демоальбома на студии «Media Sound», расположенной в старой церкви на 57-й улице, где некогда жил венгерский композитор Барток. Студия пользовалась популярностью у многих известных артистов, от Синатры до «Beatles». Мадонне исполнилось двадцать три года, и она наконец-то чувствовала, что ее мечта сбывается. Начинающий продюсер Джон Гордон задался целью записать ее. «Нельзя сказать, что все было гладко, — вспоминает он. — Мадонна с Камиллой расходились во мнении относительно стиля. Камилла хотела видеть нечто похожее на „Blondie", а Мадонна в то время больше увлекалась клубной музыкой и рэпом. Каждая пыталась перетянуть одеяло на себя».
Камилла оспаривает его утверждение: «Меня всегда ругали именно за то, что в ее музыке слишком много от рока. Но в тот момент, когда я появилась, Мадонна играла именно рок и не желала меняться, потому что хотела быть как Крисси Хайнд. В том, что музыка стала танцевальной, виноват Стив Брэй».
Мадонна отдала Гордону пленки со своими заготовками, и они занялись предварительной аранжировкой. Большая часть песен сочинялась в репетиционной студии у Камиллы, где было много различных инструментов. Гордон рассказывает, что Мадонна сама писала музыку. «Она записывала поочередно гитару, орган, драммашину, а сверху накладывала текст. Использовала все свои умения. Наработки были хороши, ей удалось выразить суть песен. Я ничего не придумывал сверх того, что было, моя задача заключалась лишь в том, чтобы подготовить ее записи к окончательной аранжировке».
За несколько недель они записали четыре песни. Гордон выступал в качестве рефери между непримиримым рокером Дэвидом Фрэнком и ориентированным на коммерческий успех Стивом Брэем. Все записанные песни отличались друг от друга, каждая «жила в своем царстве», как говорит Гордон. «Love On The Run» была немного стилизована под ска, a «High Society» получилась более медитативной. «Я хотел, чтобы она была похожа на песню „Т. Rex", „Get It On" („Bang A Gong"). Там было много необычных звуков. Для этого мы специально одолжили электронный ситар. А исходили из специфического, „шершавого" голоса Мадонны». Далеко не всем нравится вокал Мадонны, многие считают ее посредственной певицей. Гордон не согласен с этим утверждением: «Конечно, есть исполнители гораздо лучше нее. Но она понимает песню и умеет хорошо ее подать. Не маскирует недостатки своего голоса, а выгодно использует их».
Третьей песней была композиция «Get Up», включавшая элементы рэпа, привнесенные Брэем. «Мы немало спорили о том, как она должна звучать. По ней можно понять, к чему тогда тяготела Мадонна», — говорит Брэй. Последний трек, «I Want You», по стилистике напоминает Фила Спектора. «Мне хотелось, чтобы этот сингл стал шлягером, но ничего не получилось», — улыбается Гордон. Несмотря на художественные разногласия в группе, сама Мадонна хорошо знала, чего хотела. «Мадонна руководила всем процессом, — продолжает Гордон. — Она прислушивалась к советам, но когда ей что-то не нравилось, сразу обращалась ко мне. Я был средством достижения цели. „Горди, — так она называла меня в то время, — эта часть мне не нравится, она должна звучать вот так"».
Группа Мадонны начала давать регулярные концерты в клубах (таких как «Cartoon Alley», «Underground», «Max's Kansas City», «US Blues») и на студенческих праздниках. Постепенно у нее появилась своя аудитория, даже образовался маленький фан-клуб. Гордон рассказывает: «За нами всюду следовала группка девушек лет четырнадцати, их было четыре или пять — наши первые поклонницы».
Мадонна подкупала своей естественностью, зрители видели, что она обычный, земной человек. Хотя на ее концерты ходили и нью-йоркские модницы, в начале карьеры ей симпатизировали в основном девочки «хипповского» плана. В восьмидесятых годах ее любили не как неприступную богиню, а как «честную, милую» девушку. «У нее были каштановые волосы, торчащие клиньями, на шее болталось распятие, и вся она была увешана феньками. Тогда она была полненькой, не такой, как сейчас», — говорит Гордон.
Камилла считает, что именно женская поддержка помогла Мадонне обрести уверенность в себе. «Важной стороной успеха было отсутствие неприятия со стороны женщин. Обычно женщинам не нравится, когда их мужчины кем-то восхищаются, а тут они и сами ею восхищались. Она как бы работала на два фронта. В ее песнях нет никакой вычурности, они рассказывают о жизни честно и открыто. Никакой зауми или выморочных идей — любая женщина могла бы сказать, что речь идет о ней. Неудивительно, что девушки стали одеваться как она и вообще следить за каждым ее движением». Ее манере одеваться действительно подражали многие юные представительницы прекрасного пола — одни повязывали платок, как она, другие носили шпильки и чулки в сеточку, третьи — заляпанные краской брюки. «Они стремились подражать ее внутренней свободе. Эта свобода вызывала восхищение».
Что заставляло публику разевать рот, так это то, как она держалась на сцене. «Казалось, она просто забывается. Так происходит, когда, например, вы поете дома перед зеркалом. Но она была не дома, а на сцене. Мы много говорили с ней об этом. Она относилась к зрителям как к любопытной Варваре, которая подглядывает в щелку. Совершенно уникальный подход», — говорит Камилла.
Мадонна всем своим видом как бы давала понять, что делает что-то недозволенное. Даже вполне невинные эротические жесты и позы казались провокационными, потому что они выражали то, что творилось у нее в душе. Ей был присущ нарциссизм, который завораживал зрителей, потому что она любовалась собой совершенно искренне. Он проявлялся и в повседневной жизни, и на сцене. Однажды она спросила Кена Комптона, ее тогдашнего бойфренда: «Что тебе больше всего во мне нравится?» Этот вопрос его немало изумил. Гордон говорит, что Мадонна была «просто одержима собой и своей карьерой».
Несмотря на подобный эгоизм, в Мадонне было нечто гипнотическое, нечто, что ошеломляло. «Она была бесстрашной и ранимой одновременно, — говорит Камилла. — Именно поэтому она стала непобедимой. И обезоруживающей». Между двумя женщинами возникло сильное притяжение, и Камилла прикладывала величайшие усилия, чтобы противостоять ему. «Я сопротивлялась влечению, потому что иначе оно сгубило бы меня. Оно и так стало моим проклятием, потому что хоть у нас и не было секса как такового, все же наши отношения в основе своей были сексуальными». Мадонна открыто флиртовала с Камиллой, их страстные споры подпитывались напряжением сексуального характера, и все же последняя изо всех сил старалась сосредоточиться только на работе.
Записи, сделанные на студии Камиллы, разослали в различные фирмы грамзаписи, но ожидаемой реакции не последовало. Поступило лишь несколько предложений о концертах. Мадонна забеспокоилась. «Когда стало ясно, что записи никого не интересуют, мои отношения с Камиллой и Мадонной сильно осложнились», — вспоминает Гордон, однако Камилла по-другому объясняет причину размолвки: «Они отлично работали, но потом Гордон запал на нее, и это был конец. Однажды они сильно поссорились на сцене, и Мадонна ударила его. Он ударил ее в ответ, но немного не рассчитал силы. Она убежала со сцены и сказала: „Он уволен". Ну что ж, уволен так уволен».
Мадонна никогда не искала компромиссного решения, если ситуация складывалась против нее. «Она очень резка и прекрасно это понимает. Всегда видит, кто может быть полезен, а от кого лучше держаться подальше», — говорит Камилла. Эта жесткость соседствовала с потребностью во внимании. Камилла чувствовала, что юная звезда пробудила у нее материнский инстинкт. Она не знала, получает ли Мадонна достаточную поддержку от своей семьи. «Мнение отца ее не волновало, а никаких других авторитетов у нее было. Приемная мать не очень-то ею интересовалась, хватало забот со своими детьми. Что касается Тони, то он долго находился в трауре. Мадонна цеплялась за него как маленькая. Он типичный итальянский папочка: трудолюбивый, трепетный. Любил свою дочь. Он очень переживал и молился за нее день и ночь».
Группа стала семьей Мадонны. Ее в шутку окрестили «деточкой». «Кто-нибудь кормил сегодня нашу „деточку"? Ей нужно хорошо питаться, иначе она становится ворчливой». Хотя Мадонна часто повторяет, что в отношении карьеры она всегда была очень сознательной, в этот период она вела довольно беспорядочный образ жизни. Камилла стала кем-то вроде секретарши, напоминала о деловых встречах, прибиралась за ней и была на страже в любое время суток. «Она могла позвонить в четыре утра: „Мне не спится". Заявлялась ко мне: „Пошли в кино". Когда ей хотелось есть, я приносила ей еду». Она вела себя как гиперактивный ребенок. «После концертов мне приходилось подолгу катать ее в машине, чтобы она наконец почувствовала усталость. Даже если она уставала, все равно не хотела спать. Словно боялась что-нибудь пропустить. Бывало, я привозила ее домой в три часа ночи, а она потом продолжала гулянку».
Когда Мадонне становилось скучно, она начинала развлекать себя разными шалостями. Однажды она разукрасила породистых пуделей Камиллы надписями «FUCK» и «SEX». «Это вышло у нее спонтанно. Что тут такого? Со всеми бывает». Ее коронным номером была отрыжка в самых неподходящих местах, например на встречах с продюсерами. «Она рыгала, а потом гоготала как ненормальная. Пыталась таким образом привлечь к себе внимание. Хотела понравиться. Но меня беспокоило не это, а то, что она была готова переспать с кем угодно ради карьеры. Я говорила ей: „Не надо примешивать сюда секс". Она сама себе вредила. Мне пришлось убеждать ее в том, что у нее и так все получится».
Продюсеры понимали, что девушка пытается пробиться на большую сцену, но никто из них был не готов вкладывать в нее деньги. Мадонна чувствовала, что карьера развивается чересчур медленно, и это тревожило ее. В сентябре 1981 года, когда нужно было продлевать контракт с Камиллой, Мадонна неожиданно заупрямилась, заявив, что та не выполнила своего обещания по раскрутке демо-сингла. Тогда Камилла пригрозила отменить престижный концерт в «Underground Club», назначенный на ноябрь. Мадонна продлила контракт, концерт состоялся, и с того момента все пошло как по маслу. Она познакомилась с Дэвидом Йохансеном из «New York Dolls», который представил ее различным влиятельным персонам. Вроде бы все было хорошо, посыпались лестные предложения, но это происходило за спиной Камиллы, которая почувствовала себя преданной. Их деловой союз дал трещину. От отчаяния Камилла начала пить.
«У меня уже не было достаточно сил, чтобы вывести ее на следующий уровень, и мне пришлось устраниться от дел. Я вложила в нее столько денег. Я чуть с ума не сошла, потому что теряла деньги и теряла ее, но было понятно, что она уже ни перед чем не остановится». Сейчас Камилла думает, что нужно было разорвать контракт — «пусть бы они сами всем занимались. Помешала гордость. Тогда я была молодой и упрямой».
В феврале 1982 года Мадонна пригласила Камиллу и ее партнера Билла Ломушио на встречу со своим поверенным Джеем Крамером. Крамер сообщил Камилле о расторжении контракта и сказал, что певица больше не нуждается в ее услугах. Это потрясло Камиллу и Билла, они решили, что будут бороться за справедливость. Несколько лет длилась тяжба, стороны оспаривали права на записи, сделанные в «Gotham Records», и только в 1992-м проблема была урегулирована.
Предательство Мадонны подкосило Камиллу. Последующие годы были для нее непростыми. Карьера ее бывшей подопечной стремительно шла в гору, в то время как сама она испытывала финансовые трудности и переживала эмоциональный кризис. Мадонна то и дело мелькала на обложках журналов, ее музыка часто звучала на радио — вынести это было тяжело. Камилла на некоторое время бросила музыкальный бизнес и возобновила свою деятельность только в 90-х. Сейчас она живет на ранчо в Нью-Джерси, и у нее есть собственный успешный лейбл. Опыт прошлого сделал ее мудрее и научил прощать. «Тогда я вела себя глупо. Все могло быть иначе. Я так много пила. Нужно было постараться понять ее».
Рассуждая о том, как Мадонне удается удерживать вокруг себя огромную аудиторию, Камилла иронизирует: «Она никогда не была сладкой куколкой вроде Шер. Даже в лифчике от Готье это всего лишь Мадонна, которая рыгает во время завтрака. Собственно, эта отрыжка и есть ее творчество».
«Jam Hot»
Нью-Йорк — это монолит. Поезда метро со скрипом перекатываются от платформы к платформе. Над ними металлические балки, крепящиеся на таких же металлических столбах, — в общем, сплошное уродство. Незамысловатые вывески. Все сугубо функционально. Никаких тебе крашеных кирпичных стен, корзиночек с цветами, расписных изразцов. Становится ясно, что Америка — очень молодая страна, а Нью-Йорк — пограничный город, построенный на скорую руку, всего лишь часть длинной железнодорожной ветки, соединяющей запад и восток Нового Света. Метро безлико и невзрачно. Глубокие туннели освещены желтым больничным светом, архитектура станций груба и примитивна — эдакая мечта модерниста.
Нью-йоркская подземка. Художники 80-х использовали это непонятное, аморфное образование как живописный материал. Кит Херинг расписывал вагоны поездов, Жан-Мишель Баския переносил фрагменты граффити на холсты. Поклонники хип-хопа расцвечивали стены вызывающими надписями: «Я есть. Я здесь». Мадонна по-своему осваивала неуютное пространство города-метро, вписывая меж слов и рисунков тело и танец.
В 70-х и начале 80-х Нью-Йорк переживал крайне тяжелые времена: финансовый и нефтяной кризис, которые усугублялись циничной политикой никсоновской администрации. Периоды наибольшего упадка, с 1973-го по 1975-й и с 1980-го по 1982-й, породили два ярких музыкальных жанра — диско и хип-хоп.
В доспидовую эпоху 70-х дискотеки были сердцем гей-культуры. После появления фильма «Лихорадка субботнего вечера» стиль диско распространился повсеместно, в одном только Нью-Йорке насчитывалось около тысячи дискотек. Наряду с этим оживился и панк: белые рокеры заимствовали драйвовую энергию диско, одновременно подсмеиваясь над его продажностью и попсовостью. Напряжение времени нашло отражение в творчестве таких групп, как «New York Dolls», «Television», «Blondie» и «Ramones», которые прославляли антигероев. Тогда в центре города легко можно было найти дешевое помещение под клуб или мастерскую, чем не преминули воспользоваться многочисленные художники и музыканты. Богемная жизнь вращалась вокруг секса и наркотиков.
«Город тогда выглядел полуразрушенным, как после битвы, — вспоминает Мэрипол Фок, стилист и дизайнер, которая работала с Мадонной на раннем этапе ее творчества. — В парках тусовались наркодилеры. Помните „Злые улицы" Скорсезе? Так вот все было как в том фильме. Но в то же время Нью-Йорк притягивал как магнит. Если вы туда попали, выбраться крайне сложно. Нигде больше нет такой энергии. Я уехала из Франции в 1976-м, собиралась провес™ здесь месяца три, а осталась навсегда. Попав в Ман-хэттен, вы словно оказываетесь в ловушке». Впрочем, есть мнение, что Нью-Йорк привлекал Мадонну не только возможностью творческой реализации. Один из художников, знавших ее в тот период, рассказывает: «В центре города был бар. Шеф-повар заведения продавал кокаин. Все там ошивались, и она тоже. Доставучая такая, то и дело наведывалась на кухню». Когда пошли слухи, что Мадонна не чурается наркотиков, ее друзья поняли, что она лишь изображает из себя пай-девочку. «Впечатление было такое, что она надралась до беспамятства, а как это возможно, если весь вечер цедишь бокал можжевелового эля с вишенкой на дне… — говорит фотограф Майкл Маккензи. — Она понимала, что иначе ее не примут за свою».
Многим из этого круга тусовщиков Мадонна казалась странноватой. «Она была девушкой из другого мира, не вполне врубалась, что тут происходит», — рассказывает один из клубных завсегдатаев. Другой заявляет: «Противная девчонка. Никто ее не любил. Она вела себя так глупо. У нас в клубе работала одна девушка, которая очень стильно одевалась и делала себе необычные прически. В один прекрасный день Мадонна пришла со стрижкой точь-в-точь как у нее, даже цвет волос был совершенно такой же. Мы говорили: „Ну не дура ли?" Она утверждала, что питается едой из мусорных баков, что ей одиноко, — непонятно, как можно быть одинокой, когда вокруг столько людей. Мы все поддерживали друг друга. Но в ней жил дух противоречия». Мадонна так и не смогла до конца вписаться в богемную тусовку. «Она не примыкала к музыкальному андеграунду, не посещала альтернативные арт-галереи, похоже, ей все это было безразлично. Ей просто нравилась сама атмосфера, энергетика, так сказать», — рассказывает один из музыкантов.
В то время творчество еще не стало предметом купли-продажи, все сами себя делали. «Это было новое поколение независимых искателей, — вспоминает Мэрипол. — Тогда появились „Pere Ubu" и „Lounge Lizards", у Жан-Мишеля Баския была группа под названием „Gray". Я была на первом концерте „B52s" в „Mudd Club". Видела живьем „Devo", „Blondie", Дэвида Бирна… Помню, как Нико выступала в совсем крохотном зале. Не было никакой коммерции, никто не говорил: „Подождите, сперва я должен связаться со своим менеджером". Все происходило просто и естественно».
Нью-Йорк был подходящим местом для Мадонны, потому что здесь можно было всего добиться самостоятельно, за счет собственных способностей и таланта. «Я помню, что Дебби Харри была обычной наркоманкой. Однажды она исчезла и появилась уже как „Blondie", — вспоминает один из бывших тусовщиков. — Мадонна тоже была всего лишь человеком из толпы. Как многие провинциалы, она не стеснялась в выборе средств для достижения цели, тусовка была одним из них. Такая громкая, шумная, везде совала нос. Однажды она тоже исчезла и появилась уже как „Мадонна"».
Расставшись с Камиллой Барбон, Мадонна продолжала искать средства для достижения цели. Переговоры с агентством «William Morris» не увенчались успехом, ей пришлось вернуться в заброшенную репетиционную студию. По-прежнему отчаянно хотелось заключить с кем-нибудь выгодный контракт. Теперь у нее был ценный жизненный опыт, большой круг друзей, полезные связи, она находилась в эпицентре клубной жизни Нью-Йорка, сосредоточенной в основном в двух местах — «Mudd Club» и «Danceteria». К 1981 году стиль диско был вытеснен «свободной» танцевальной музыкой и хип-хопом. «Диско умирало как явление. Эта мишура, дерьмо со „Studio 54", все это кончилось. „Mudd Club" стал тогда крутым местечком, вероятно потому, что он находился в Манхэттене», — вспоминает диджей Марк Камине, который «открыл» Мадонну.
В то время Каминс был диджеем «Talking Heads», группы новой волны, и параллельно работал на компанию Криса Блэкуэлла «Island Records». Когда открылся клуб «Danceteria», он вместе с культовым британским диджеем Шоном Кассеттом занимался там подбором музыки для вечеринок. В их плейлисты попадали самые разные исполнители, от «Pop Group» до Джеймса Брауна, Грэйс Джонс и «Kraftwerk». В «Danceteria» ходила вся продвинутая молодежь, на первом этаже модного заведения играли живую музыку, а на третьем показывали видеоклипы. Каминс считает, что этот период был важным моментом в истории города, своего рода реакция на жесткие семидесятые. «В Нью-Йорке произошел музыкальный расцвет. Конец семидесятых ощущался как тяжелое время. Работы не было. Бронкс бастовал. Мы были активны в политическом плане, но даже здесь руководствовались только музыкой, других ориентиров не было. Мы экспериментировали, все хотели попробовать что-то новое», — говорит он.
Под экспериментированием Каминс подразумевает, например, творчество Джеймса Блада Ульмера, слившего воедино джаз, рок и панк. На первом этаже «Danceteria» выступали самые сливки альтернативной музыки: «Buzzcocks», «Magazine», «The Cramps», «Birthday Party» и «B52s». «Клуб „Danceteria" был открыт с восьми вечера до восьми утра. Это было особое место, его можно сравнить с „Factory" Уорхола», — вспоминает Каминс. Там работали Шаде, Кит Херинг, «Beastie Boys», ЛЛ Кул Джей. «Мы там практически жили. После закрытия клуба Кит спускался в метро и рисовал на стенах свои фигурки вплоть до полудня, когда его снова открывали, чтобы прибраться. Он жил в „Danceteria", да мы все там жили. Это был больше чем клуб, потому что все занимались каким-то делом».
Камине говорит, что Мадонна была «приметной личностью. Она интересно одевалась. Ее всегда можно было встретить на танцплощадке, ну а когда она танцевала, вокруг собиралась толпа». Для Мадонны этот клуб был символом свободы, которой у нее не было ни в строгом мире современного танца, ни когда она выступала со своей периферийной группой. Танцплощадка — это то, что ей было нужно. «Можно танцевать хоть всю ночь, и тебя никто не тронет, ну и пить не обязательно. Я чувствовала невероятную свободу, и это наполняло меня счастьем, — говорит Мадонна. — Моя жизнь была такой пресной, что хотелось какой-то встряски».
Однажды вечером она подошла к диджейской будке, держа в руке пленку с песней «Everybody», которую записала вместе с Брэем. «Ей никто не разрешал это делать, но, вы знаете, я живой человек. Когда парни-рекламщики, которым я доверяю, приносят мне какие-то записи, я ставлю их без опаски, знаю, что это будет хорошо. Мне нравится спонтанность. Я верю в магию жизни. Мадонна дала мне кассету, я поставил ее. Нельзя сказать, что все тут же пришли в восторг, но песня понравилась».
Мадонна стала подругой Каминса, они сняли маленькую квартиру в Верхнем Ист-Сайде. «У нас не было денег, мы спали на ящиках из-под молока. Она была совершенно бесхозяйственной», — вспоминает он. Мадонна думала только об одном. «Как-то я купил ей красивое белье, на что она отреагировала совершенно равнодушно. Бойфренд — это что-то второстепенное для нее. Она пользовалась своей сексуальностью, чтобы управлять мужиками».
Однако руководителя компании «Island Records» Криса Блэкуэлла ей очаровать не удалось. Он прослушал демо-запись и даже назначил встречу, но Мадонна его не заинтересовала. «Он не хотел заключать с ней контракт, она не выспалась накануне их встречи, не приняла душ, и Крис сказал, что от нее плохо пахнет». После отказа Блэкуэлла Камине отвел Мадонну в «Sire» к Сеймуру Стейну. «Он согласился на сделку, но не потому, что верил в нее, а потому, что доверял мне», — утверждает Каминс. Мадонне предложили контракт на запись двух синглов стоимостью 15 000 долларов — ничего особенного, но все же у нее появилась возможность осуществить свою мечту. Она так торопилась подписать контракт, что даже пришла в больницу к Стейну, только что перенесшему операцию на сердце. «Мне кажется, даже если бы я лежал в гробу, ее бы это все равно не остановило, — улыбается Стейн. — Она так спешила сделать карьеру, была очень уверена в себе».
Летом 1982 года на студии «Blank Tapes» были записаны «Everybody» и «Ain't No Big Deal». Брэя оттеснили на задний план, а Камине впервые выступил в роли продюсера. В этот раз нахальная девушка повела себя необычайно смиренно. «Впервые она оказалась среди настоящих профессионалов. Я нанял лучших нью-йоркских сессионных музыкантов — барабанщика Лесли Минка и клавишника Фреда Зарра, — говорит Камине. — Вся инструментальная часть лежала на мне, Мадонна же появлялась только тогда, когда наступал черед записывать вокал. Она была девственна. Понимаете, когда у вас есть хотя бы один хит, вы уже не девственны. Это единственная запись, где в ее голосе звучит невинность».
Камине понимал, что он неопытный продюсер, и очень старался. «Я диджей. Музыка для меня — это вибрация. Я не музыкант, не могу отличить ля минора от до минора, но я слышу, что звучит хорошо, а что плохо. Если я не вскакиваю и не пускаюсь в пляс, значит что-то не так — таков мой критерий качества. „Everybody" звучал так, что хотелось послать работу к чертям и разнести здание. Мадонна записывала каждую вокальную партию за один раз. Она была очень уверена в своем вокале. У нее уже был опыт: гастроли с Патриком Хернандезом, концерты. Сознание того, что вокруг такие высококлассные музыканты, приводило ее в трепет. Но она превозмогла страх и просто работала. Не пила и не употребляла допингов, все шло от сердца», — вспоминает Камине.
В «Everybody» чувствуется лихость и задор юности, необузданный дискант Мадонны сочетается с простыми, но очень точными партиями бас-гитары и барабанов. Фэб Файв Фредди из «Grandmaster Flash» говорит, что впервые услышал эту песню на улице, когда два пуэрториканских подростка крутили ее на переносном магнитофоне. «Это было классно». Композиция «Everybody» стала своего рода шаблоном последующих песен Мадонны. Ее содержание — это призыв отдаться на волю ритма и музыки. Голос Мадонны так ласков и в то же время настойчив, что этому призыву невозможно не последовать. Кажется, что она стоит на танцплощадке и видит, кто танцует, а кто нет, кто уже готов присоединиться к танцующим, кто стесняется, а кто не очень. Она словно заводила, который берет вас за руку и выводит танцевать.
В то же самое время Марк Каминс, Джонни Дайнелл и «New York 88» записали экспериментальную хип-хоповую песню «Jam Hot», которая стала шлягером. Дайнелл вспоминает: «Мы с Мадонной одновременно стали героями радиоэфира. Это было круто. У нее было не много друзей, она почти не тусовалась, потому что много работала. Помню, как мы забрались на крышу какого-то здания и обсуждали наше будущее. Она считала, что „Jam Hot" странноватая песня, она ей не нравилась. Там идет речь о проститутках. Когда я впервые услышал „Everybody", она показалась мне немного примитивной, хотя и приятной. Я предложил ей помочь с текстом, но она ответила: „Я знаю, что делаю". И вот уже двадцать пять лет, как это танцевальный хит».
Раскруткой сингла занималась компания «Warner». На обложке отсутствовала фотография Мадонны, и все думали, что поет негритянка. Хотя целевая аудитория была узко определенной, с этого момента в ней признали серьезного исполнителя танцевальной музыки. Автор антропологического исследования об инди-роке Уэнди Фонароу отзывается о Мадонне как о представительнице «танцевальной культуры». Уэнди часто захаживала в клуб «Odyssey» в Лос-Анджелесе, где собирались в основном геи и продвинутая молодежь. «Мы танцевали до четырех утра. Диджей всегда были в курсе, какие синглы сейчас крутят в „Danceteria", и тестировали их на нас. „Everybody" нам понравился. Сначала мы думали, что исполнительница — очередная одноразовая чернокожая дива, но когда увидели блондинку с взъерошенными волосами, в перчатках с обрезанными пальцами, в лохмотьях и увешанную бижутерией с головы до ног, — нас это очень впечатлило. Она выглядела так же, как мы. Мы не были ее фанатами, просто ее манера одеваться отражала тогдашнюю клубную культуру Лос-Анджелеса».
Хотя сингл «Everybody» и не попал в хит-парад журнала «Billboard» (национальный американский поп-чарт), в ноябре 1982 года он вырвался на первые места в танцевальных чартах. Мадонна тогда принялась писать одну из своих самых известных песен — «Lucky Star», посвященную Марку Каминсу. Наряду со Стивом Брэем Каминс стал одним из тех людей, которые помогли ей обрести себя, осознать свою творческую индивидуальность. На обложке первого диска не было ее фотографии, но она была уверена, что после выхода следующей пластинки ее узнают все. Она таскалась на встречи с продюсерами и промоутерами, устанавливая полезные контакты. «Она хотела стать звездой и делала для этого все возможное. Не тратила времени попусту, — говорит Каминс. — Музыка — это как верховая езда. В ее распоряжении были время, мода — только работай! Она исполняла свою миссию. Ни перед чем не останавливалась».
В то время как песня «Everybody» совершала свое триумфальное шествие по Нью-Йорку, Мадонна закрутила роман с молодым талантливым художником Жан-Мишелем Баския. Он также был тщеславен, говорил, что захотел стать звездой еще в семнадцать, но в отличие от нее у него была сильная тенденция к саморазрушению. Мишель злоупотреблял наркотиками и был склонен к депрессиям. Тем не менее он был прекрасным художником. «Когда я пишу, я не думаю об искусстве, я стараюсь думать о жизни», — говорил он. Баския вдохновлялся граффити и народным творчеством. Он подписывал свои картины словом «SAMО», объясняя, что SAMО — это «форма неоискусства», положившая конец «развлекательному искусству». Термин, придуманный в состоянии наркотического опьянения, расшифровывается как «the same old shit»*. Позднее он развил концепцию SAMО как состояния, свободного от чувства вины.
Баския с презрением относился к светскому искусству, высмеивал капиталистическую культуру, и в то же время ему нравились деньги и слава. Мадонна познакомилась с ним в начале 80-х, когда он еще не был развращен популярностью. Ей нравилось его самобытное творчество, а он восхищался ее взрывной энергией. «Жан был настоящим мачо, а Мадонна — сама сексуальность. Их отношения были чем-то вроде сделки, — рассказывает художник Ник Тейлор, близкий друг Мишеля Баския. — Тогда они еще не были знамениты, но их союз выглядел как брак по расчету».
Мадонна была своим собственным фирменным знаком. Она была BOY TOY — этими словами были расписаны стены нью-йоркской подземки. Стиль ее одежды приближался к панковскому: старые колготки, деревянное распятие на шее, магнитофонная лента, намотанная на руки вместо браслетов. Баския выглядел более «фольклорно», собственно, таким было его творчество. Мадонна начала превращаться из примерной католички в «плохую» девочку. Она быстро поняла, как можно произвести впечатление. Однажды она «завела» целую тусовку настенных малевал. Тейлор рассказывал поэту Фэбу Хобану: «Мадонна включила магнитофон, и все столпились вокруг. Помнится, тогда она жила на Четвертой улице. Стремное местечко, там было полным-полно хулиганов. Она везде появлялась в компании двух маленьких латиносов, они были вроде ее телохранителей».
Весной 1983-го Мадонна почувствовала, что устала от неизбывного пессимизма Баския. Ее дни были расписаны по часам, а он был вечно обдолбанный и спал до полудня. Она легко находила общий язык со всеми его дружками, но никогда не принимала участия в их наркоманских развлечениях. Когда все закидывались наркотой, она ела морковные чипсы. Как сказал помощник Баския Стив Тортон, Мадонна бросила его, потому что Мишель «никогда не видел солнца. Она говорила, что не может это выносить. Как-то я встретил ее и спросил, как поживает Жан. Она ответила: „Торчит, как обычно. Я пришла туда вчера вечером, он вмазался героином. Не хочу иметь с ним ничего общего". Она просто ушла, не было никакой драмы».
Когда они расстались, Мадонна полностью сконцентрировалась на записи своего второго сингла «Burning Up». После успеха «Everybody» это было нелегкой задачей: хотелось, чтобы он получился таким же мощным. Камине рассчитывал, что будет продюсировать песню сам, но «Warner» поручила это дело корифею R'n'B Регги Лукасу. «У меня не было большого опыта работы с вокалом, — говорит Каминс. — В „Everybody" голос звучит очень слабо, а Регги вывел звучание на совершенно новый уровень. Как раз то, что было нужно Мадонне». Она говорит: «Я бы хотела, чтобы Камине мной руководил, но он был неопытным». Мадонна ссылалась на те записи, которые делал Брэй, потому что там ее голос звучит наиболее «полно и сочно, именно так, как надо». Камине (который в свое время проявил достаточно смекалки, подписав контракт на проведение записи), разумеется, расстроился, что больше не имеет возможности заниматься ее продвижением. Он разорвал договор с компанией «Warner», которая осталась обязанной выплатить ему проценты с гонорара, что было весьма утешительно. Сам Камине утверждает: «Я не был против, ведь я получал свой кусок пирога. Никакой ревности или там огорчения».
В «Burning Up» ее голос звучит уверенней. Эта песня не такая динамичная, как «Everybody». Танцевальные ритмы «New Order» переплетаются с пренебрежительными гитарными рифами. Мадонна представляет там женщину с неудовлетворенной страстью, согласной на все ради любви. Она готова ползать на четвереньках, но ее возлюбленный остается равнодушным.
Компания «Sire» профинансировала съемку видеоклипа на эту песню, его часто крутили на канале MTV. Он снят в эстетике начала восьмидесятых, вовсю эксплуатирующей элементы сюрреализма: глаз, цветок, автомобиль, античный бюст. Мадонна играет томную девицу, которая, лежа на дороге, корчится от страданий и ждет, что на нее наедет машина, за рулем которой, конечно же, сидит ее мучитель. Сценарий и видеоряд абсолютно банальны, единственное, что несколько разбавляет формальный сюжет, это последний кадр (где Мадонна сама садится за руль), свидетельствующий, что она никак не могла примириться с тем, что женщина должна быть жертвой. Впервые слушатели увидели, как выглядит исполнительница «Everybody»; интерес к ней начал расти.
С целью дальнейшей раскрутки Мадонна устроила турне по американским клубам вместе с группой танцоров, среди которых были Эрика Белль, Бэгс Райли и Мартин Бургойн. «Я сказал ей, что придется вылизывать чужие задницы, и она делала это, — рассказывает ее менеджер Майкл Розенблатт. — В субботу вечером все садились ко мне в машину, и мы ехали по дискотекам. Пара песен — и дальше». Мадонна старалась установить близкие отношения со своими танцорами, еще в школе современного танца она уяснила, что это важный момент успеха. Эрика и прочие были не просто частью декорации, они были друзьями, тусовались вместе. В свободное время Мадонна с Эрикой направлялись в «Mudd Club» и «терроризировали» смазливых парней. Мадонна говорила: «Рика, я самая красивая белая девушка, а ты самая красивая черная девушка, так давай сделаем их». Они выбирали подходящих жертв, целовались с ними, брали телефоны, а затем убегали, в то время как изумленные парни растерянно смотрели на клочок бумаги с циферками. Девушки и на сцене вели себя аналогичным образом, зажигали так, что оторваться было невозможно. «От нее было глаз не отвести, — вспоминает Джинджер Канзонери, бывший менеджер группы „Go Gos", наблюдавший выступление Мадонны в одном из клубов. — Она была просто прекрасна, в ней было что-то особенное».
Когда Мадонна вместе с Регги Лукасом пришла в студию «Sigma Sound», у нее уже было два успешных альбома и клубный тур за плечами. Тогда-то и проявились их разногласия. Бывший гитарист Майлза Дэвиса и продюсер таких известных соул-исполнительниц, как Стефани Миллс и Филлис Хайман, старался добиться от своих музыкантов изысканного звучания, усложнял музыку разнообразными текстурами и прочими фишками. Голос Мадонны терялся на фоне чересчур сложных аранжировок. «Регги работал с Филлис Хайман и Робертой Флэк, я думала, это будет как-то стимулировать меня. Но проблема была в том, что он хотел, чтобы я пела как они», — рассказывает Мадонна.
После первых же сессий они стали ссориться. Мадонна жаловалась, что Лукас перегружает музыку, в то время как ей нравились незамысловатые аранжировки. Например, она говорила, что трек «Borderline» звучит слишком утонченно, — это забавно, потому что ее поклонникам он понравился больше всего. В этой нежной, лиричной песне говорится о том, что любовь не бывает надежной. Музыка отражает настроение песни, клавиши мягко ведут мелодию, каждая тема создает новое напряжение, которое не получает разрядки. Музыковед Луис Татит, написавший исследование о коммерческой музыке, полагает, что все популярные песни имеют одну отличительную особенность — в них «акцентирован припев». Типичным примером может служить композиция «Lucky Star» с ее отчетливой вокальной партией и простой структурой. Ясность, недвусмысленность и прямота характеризуют все ранние композиции Мадонны. Она инстинктивно понимала, как создать хит.
Песня «Borderline» никак не соответствовала хитовым критериям, Татит определял ее как «поиск мелодического совершенства». Мадонне хотелось совсем другого, и хотя песня заняла почетное десятое место в престижном чарте журнала «Billboard», это не удовлетворило ее. Если бы Мадонна развивалась в том направлении, которое предлагал Лукас, возможно, ей бы потребовалось больше времени, чтобы добиться массовой популярности, но зато она быстрее бы заслужила доверие как музыкант.
Энтони Джексон, записывавшийся с такими известными музыкантами, как Пол Саймон, Джордж Бенсон и Стили Дэн, исполнил в «Borderline» партию бас-гитары. Он говорит: «Эта песня из тех, что не оставляют равнодушными. Регги тонко чувствует гармонию, у него отменные мелодии — своим подходом к музыке он напоминает филадельфийского продюсера Тома Белла. Чтобы понять ее, нужно обладать определенными знаниями и хорошим вкусом». Джексон был старым другом Лукаса, на запись «Borderline» он попал случайно. «Я записывался в соседней комнате. Регги подошел ко мне и сказал: „Зайди, когда закончишь. Мы делаем проект, который тебе, возможно, будет интересен. Это новая певица. Ее зовут Мадонна"».
Джексон дублировал синтезаторную партию баса, придав общему звучанию фундаментальность и спокойствие. «Ее никто не знал. Нужно отдать ей должное, она понимала, что не является великой певицей, но умела „приручить" музыку. У нее был стиль, она сама выбирала песни и хорошо чувствовала их», — говорит Джексон.
Свой дебютный альбом под названием «Madonna» певица расценила как «альбом для аэробики». Действительно, некоторые треки вполне бы подошли для гимнастических упражнений. Песня «Physical Attraction» была бы предметом гордости для Оливии Ньютон-Джон, а в «Think Of Me» энергия диско-ритмов переплетается с небрежной джазово-фанковой партией саксофона. «Lucky Star» приметна мерцающими клавишными аккордами и грудным бэк-вокалом Гвен Гатри. Бэк-вокалистки (Гатри, Сида Гаррет, Ники Харрис и Донна Де Лори) вообще очень обогатили общее звучание — их голоса сопровождают основную мелодию, которую ведет Мадонна, тем самым подчеркивая ее, украшая нижние регистры и наделяя песню текстурой.
Основу ее музыки формируют клавишные партии, немного выделяется на общем фоне песня «I Know It» — о расставании — характерная прогрессивными барочными гармониями. Альбом в целом неровен, чувствуется, что он записан новичком, хотя и здесь уже видно, к чему тяготеет Мадонна. Она пыталась уйти от диско, искала свой стиль, местами она повторяется, а местами ее музыка звучит как нечто среднее между поп-рокершей Пэт Бенатар и белой соул-певицей Тиной Мари.
Сюжеты песен лиричны, что вполне типично для творчества Мадонны в целом — она поет о неразделенной любви, борьбе женщин за свои права, поиске смысла жизни и своих духовных исканиях. В «Lucky Star» она впервые говорит о том, что у нее есть ангел, который ведет ее и защищает от зла. Но все-таки ранняя Мадонна — это прежде всего танец и рассказ о танце. Это очень хорошо видно в песне «Holiday», во многом определившей ее стиль. Подложка в духе латиноамеринской музыки, трескучий звук бас-гитары и элегантные клавишные переборы Фреда Зарры сделали ее одной из самых ярких и убедительных во всем альбоме. Бодрый голос Мадонны наполняет песню энергией, в ней есть напряжение и разрядка, решительность и ликование. Она записывалась в последнюю очередь, ее авторами являются Лиза Стивене и Кертис Хадсон, а продюсером диджей Джон «Джеллибин» Бенитес — именно он помог Мадонне выйти на новый уровень.
Бенитес проживал в Южном Бронксе, начал работать диджеем еще будучи подростком. «Большинство моих друзей хотели стать наркодилерами, сутенерами или вышибалами — у нас было помещение в цокольном этаже жилого здания, клуб. Там была вертушка, я приносил свою коллекцию пластинок, садился и… ставил их по очереди. Вертушку нельзя было оставлять без присмотра, ее могли поломать или спереть», — рассказал Бенитес в 2006 году на радио «BounceFM.Com». Его стали называть диджеем, хотя сам он считал, что «диджей — это тот, кто ведет передачи на радио; объявляет прогноз погоды или рекламирует что-то, ну и тому подобное». Когда Бенитес впервые увидел клубного ди-джея, управляющего одновременно двумя вертушками, то сразу понял, что это его призвание.
«Музыка играла без остановки… Две песни одновременно. Когда я увидел это, то подумал: „Как круто! "». Энтузиазм Бенитеса был заразительным. Перед тем как начать выступать в Манхэттене, он играл на различных молодежных вечеринках и в периферийных клубах. В 1981 году он стал диджеем в «Funhouse», там собирались подростки из Бруклина и Бронкса, в основном латиносы и итало-американцы. Они носили футболки, тренировочные штаны и банданы. Бенитес был их безусловным кумиром. Как свидетельствует писатель Питер Шапиро, «у него получалось нечто среднее между диско и хип-хопом. Толпа радостно орала, если им нравилась песня Джеллибина, а если нет, принималась свистеть. Парни искали, с кем можно подраться (они орудовали кулаками, также пританцовывая), а девчонки воодушевленно подпевали».
Однажды в этот клуб пришла Мадонна. «Тогда в звукозаписывающих студиях было принято знакомить молодых исполнителей с диджеями, — вспоминает Бенитес. — Я был заметной фигурой, все время окружен толпой… Мадонна пришла в мою диджейскую будку. Мы быстро нашли общий язык, и она попросила меня сделать ремикс нескольких своих песен». Они стали любовниками и деловыми партнерами одновременно. Для тогдашней Мадонны Бенитес был просто идеальной парой, он сделал ремиксы большей части песен ее дебютного альбома. Мадонна только что записала трек «Ain't No Big Deal», который был сочинен в соавторстве с Брэем, и теперь собиралась взяться за новую песню.
«Она хотела записать новую песню, а у меня в руках была демоверсия „Holiday". Она ей понравилась, мы пошли в звукозаписывающую компанию, и там нам сказали: „Отлично. Она должна быть готова к пятнице", — вспоминает Бенитес. — Раньше мне никогда не приходилось этим заниматься. Я практически ничего не знал о том, как происходит запись, и лишь примерно представлял, что нужно сделать». Бенитес был не из тех, кто отступает перед трудностями, он хорошенько продумал, как должна звучать композиция, затем пригласил музыкантов и раздал им партии. Чувственный голос Мадонны сделал песню проникновенной, и в итоге композиция «Holiday» стала ее самым долгоиграющим хитом. Бенитес потом говорил, что их с Мадонной «карьера началась одновременно благодаря этой песне».