Я так и знал, что это дурацкая затея. Мы добрались до Измайлово лишь к одиннадцати вечера, в окнах Андрюхиной квартиры свет уже не горит. Поднимаясь наверх в пожилом исписанном краской лифте дряхлой двенадцатитажки - бывшего общежития, я все более четко осознаю, что действительно надо было просто позвонить из дома, а не нестись сломя голову через весь город, и все сомнения бы разрешились бы сразу, и тревожное предчувствие в груди не ныло бы сейчас так отчетливо. Если он все это время спал дома, почему жена не взяла трубку? И почему она мне не позвонила, если его нет? Она же должна была видеть, что и я, да и наверное с десяток других абонентов целый день обрывают телефон. Десятый этаж. Я не успеваю поднести руку к кнопке звонка, как дверь настежь раскрывается, словно она уже давно стояла за дверью и, затаив дыхание, прислушивалась к каждому звуку шагов снаружи, к каждому скрипу старого лифта.
Света не красавица, но если накрасится - может быть довольно хорошенькой, а сейчас на нее просто страшно смотреть. Ее лицо еще более бледно, чем обычно, под глазами припухшие круги, тонкая серая паутина ее волос собрана в хвост на макушке по всегдашней привычке. Одета она по-походному, словно собралась на улицу: синие спортивные брюки и черная водолазка на молнии. На ручке старенького шкафа висит ее черный пуховик.
-Сережа? Катя? Пока мы смущенно топчемся в тесной прихожей, пряча глаза и даже не пытаясь снять куртки, она еще больше меняется в лице. - Где Андрей? Что случилось? Мы оба растерянно молчим, и тут она начинает рыдать, и уже захлебываясь сообщает, что муж целый вечер не берет трубку мобильного, а мне она решила не звонить, подумав, что мы снова заперлись в офисе и ваяем что-то, отключившись от внешнего мира; она сидела и ждала, пока он вернется, а тут мы приехали, и...
-Он в больнице? Что с ним случилось? Он, что, ушел от меня к кому-то, а ты как всегда его покрываешь? Что ты молчишь?- внезапно фурией накидывается она на меня.
-Света! Да нет у него никого, и ты это прекрасно знаешь! Он, наверное, у родителей, или у кого-то из друзей. Хотя нет, не надо, не звони его родителям! - обрываю я ее молниеносное движение к телефону. - Если он у них, то сам объявится!
Она тоненько всхлипнула и неожиданно разразилась рыданиями, безвольно оседая по стене прихожей. Это было как раз то, чего я желал меньше всего; ведь я никогда не знал, что с этим делать. Глядя на Катю в состоянии совершенной беспомощности, ожидая какой-то ее поддержки, я мог только бормотать всякую нелепицу, вроде того, что, может быть, он у родителей или с кем-то встретился, выпил, забыл о времени - ведь мы только что успешно закончили проект и все такое, и в любую минуту он может придти домой, или позвонить, и если он не проявится в течение часа, мы обзвоним всех, кого только можно, и он обязательно найдется. В глубине души я прекрасно понимал, что безбожно вру жене друга, потому как Андрюхе, которого я успел изучить за десять лет знакомства, такое поведение совершено не свойственно.
-Это все из-за этих проклятых денег! Ну конечно, он поехал снимать их, ничего мне не сказав, и, наверное, кто-то его выследил, и...
О, только не это: она снова начинает плакать, скорчившись на полу, а я все меньше понимаю, что происходит, и мне похоже, отчаянно нужна сигарета. На мой вопрос, что это за деньги, которые он поехал снимать, немного успокоившись, Света, уже на кухне, рассказывает, что оказывается Андрюха, такой открытый и предсказуемый мой товарищ, ухитрился влипнуть в какую-то мутную историю.
Около полугода назад один его хороший приятель, учившийся с ним в одной школе, предложил ему неплохо заработать. Этот приятель несколько лет назад эмигрировал в Америку работать, и Андрюха все это время поддерживал с ним отношения. Об этом парне Света мало что знала: звали его Юра, фамилию она не помнила, русые волнистые волосы и какие-то совершенно не запоминающиеся черты лица. Юра приезжал в Россию пару лет назад, и зачем-то привез Свете в подарок микроволновку. Долго сидел с ними на кухне и смеялся так громко, что от этих звуков люстра на пружине под потолком кухни обиженно подрагивала.
Андрей поначалу отказался участвовать - работы в агентстве было действительно много, да и зарплата его вполне устраивала, но потом, когда приятель прислал ему техническое задание, затея поучаствовать в масштабном глобальном проекте показалась Андрюхе интересной. А еще спустя несколько месяцев этот проект совершенно захватил его - Света сказала, что муж практически не спал ночами и все работал, работал за своим компьютером. Она не вникала особенно сильно, но он говорил, что это совершенно уникальный эксперимент, благодаря которому реализуется его, Андрюхина, институтская мечта, а мир вскоре совершенно изменится. Андрюха словно помешался на своем проекте, а на гонорар он собирался купить дом загородом - они даже ездили и смотрели несколько вариантов с роскошной отделкой и стоимостью чуть ли не в миллион долларов.
- Миллион долларов? Я в изумлении вытаращил на нее глаза. Я, конечно, понимаю, что Андрюха близок к гениальности, но не настолько же, да и кто и за что мог заплатить миллион зелени графическому дизайнеру?
- Три миллиона. - Света вздохнула. Я могу показать тебе чек, он получил его буквально неделю назад, закончив, наконец, проект. Она удалилась в глубину квартиры и вернулась спустя пару минут снова в слезах. - Здесь нет чека... - всхлипывала она, сминая в руках белый продолговатый конверт, - конверт пуст, должно быть Андрей его забрал, он все хотел перевести деньги на другой счет, думал, так они будут в большей сохранности...
-"Юнайтед Фейри Интернейшнл, Конвей-стрит, Нью-Йорк", прочитал я на конверте. Кроме адреса этой фирмы и адреса Андрюхи на конверте ничего не было. Я понятия не имел, что буду делать с этими объединенными феями, но на всякий случай забрал у Светы конверт и зафиксировал в записной книжке название банка, куда, по ее словам, Андрюхе и упала капиталистическая валюта.
Ну, дела. Три миллиона.... даже добрых тысячу лет общаясь с человеком, не можешь быть уверен, что знаешь его на все сто процентов. Я не то, чтобы завидовал, но узнать о том, что кто-то вот так откровенно за моей спиной нанимает моего же сотрудника - было неприятно.
Как я и ожидал, эта ночь оказалась бессонной. Казалось, мои пальцы за несколько часов выучили наизусть телефоны всех московских моргов, приемных покоев больниц и окрестных отделений милиции, а голос одеревенел от объяснений, да, пропал, рост метр девяносто, вес сто десять, был одет... - но ничего нового мы так и не узнали. Я уехал от Светы в три утра один, оставив Катю присмотреть за ней до утра, а на пассажирском сидении я увозил ноутбук новоиспеченного миллионера.