Ирида пригляделась, сощурив глаза - ей показалось, что далеко внизу, в безлюдной каменной пустыне, белой точкой мелькнуло то, за чем она так долго сюда летела. Вздохнув, она щелкнула кнопкой на пульте управления системой полета и ястребом пошла на снижение. Она могла ошибиться и в этот раз - указания были даны устно, а не написаны четким почерком на конверте, как обычно, поэтому четких координат местности радужнокрылая посланница богов просто не знала. Блистательноокая Афина поймала вестницу богов у огромных ворот, ограничивающих территорию божественного Олимпа от предгорий, где селились полубоги. Еще какую-то неделю назад ворот не было, это была вынужденная мера, на которую скрепя сердце пошел Громовержец под давлением недовольных олимпийских жителей - сердце Зевса было полно любви к многочисленным отпрыскам богов, большую часть которых составляли его собственные дети, но в последнее время даже Зевс понимал, что наглость некоторых полубогов переходит все границы разумного. Шутка ли, сын Посейдона Беллерофонт явился на днях пред светлы очи Громовержца и стал требовать документов, подтверждающих его прописку на Олимпе. Прочие полубоги, организовав делегацию из десяти человек, осмелились явиться на прием к Гере и потребовали выделить себе покои в лучшей части дворца, мотивируя тем, что они, дескать, дети Громовержца и прославленные герои, и именно поэтому достойны проживать на Олимпе. Гера тогда с криками выгнала переговорщиков прочь, но это стало последней каплей - Гефест за ночь соорудил огромные медные ворота, и с этих пор смертных на Олимп стали пускать только с особого позволения самого Громовержца.
Ирида приземлилась на каменистой пустоши, поросшей низким кустарником с неизвестными красными ягодами. Она решила не искушать судьбу, пробуя аппетитно выглядевшие дары Геи, и поспешила в направлении невысокого пригорка, где высилось невысокое изваяние, ярко сверкающее на солнце. Кажется это именно то, о чем говорила Афина. Добравшись до пригорка, Ирида окинула взглядом окрестности - руины огромного города возвышались в некотором отдалении, город когда-то был наполнен жизнью, четыре огромные дороги расходились от него во все части света, но сейчас поселение было разрушено, обломки некогда белоснежных дворцов утопали в серой пыли, которая странным образом напоминала пепел. Вестница поежилась - ну и нравы у них здесь, за границей - вот так вот в мгновение ока уничтожить целый город, должно быть богам, правящим здесь, нет равных по жестокости, получается, на мирных греческих богов только наговаривают зря! Она подошла ближе - так и есть, все так, как говорила Афина - в очертаниях изваяния из какого-то сероватого камня можно было узнать женщину. Ее руки были в отчаянии воздеты в сторону поселения, словно она жила там раньше, и помнила этот город шумным и цветущим. Так было до того момента, пока в городе не произошла какая-то неприятность, и невзрачное каменное изваяние - когда-то живая женщина, убегая из разоренного города, обернулась на миг, посмотреть, что творится за ее спиной, чтобы быть застигнутой чем-то ужасным, что в секунду обратило ее в камень.
Афина сказала, там, у ворот, что ей нужно совсем немного вещества, из которого сделано это изваяние, потому что именно эта таинственная субстанция поможет Афине создать какого-то гомункула - грозная богиня мудрости не стала вдаваться в объяснения, что это означает, но Ирида поняла одно: лететь за границу придется. Она приблизилась к изваянию и лизнула выступ, напоминавший нос женщины, - так и есть, нос был соленый, а значит, это именно та статуя, о которой говорила Афина. Вестница огляделась, не видит ли ее кто-нибудь - нравы в неизвестном государстве, судя по руинам города, царили просто варварские, затем подняла с земли большую обугленную палку - обломок какого-то дерева, попавшего в пожар, и изо всех сил принялась колотить по изваянию.
***
Галатея, жена царя Кипра Пигмалиона, расчесывала свои прекрасные длинные волосы, сидя на обитой алым бархатом скамье в царских покоях. Ее нежная кожа была белоснежна, словно слоновая кость, губы были яркими и блестящими, а волосы напоминали цветом золотое священное руно. Галатее было невесело: сегодня она вновь вернулась в царский дворец в слезах. Большая часть неграмотных жителей Кипра, с которыми сталкивались богато изукрашенные носилки царицы по пути на охоту, считали прелестную жену царя полубогиней, и воздавали ей почести, но некоторые из них, особенно подозрительные и непочтительные, считали, что царь, болезненно увлеченный резьбой по камню, на самом деле занимается чуть ли не колдовством, а в Галатее видели одну из его скульптур, ожившую при помощи запретного знания. Ни публичные объявления царя, ни вывешивание на всех столбах копий документа о рождении Галатеи- дочери знатного книготорговца, не помогали - подданные продолжали непочтительно отворачиваться и плевать на землю, стоило им столкнуться с носилками молодой царицы. Видимо, Галатее придется смириться с этим позором, видимо такова ее участь. Внезапно взгляд молодой царицы привлекло быстрое движение за окном дворца - она увидела, как некий разноцветный шар приземлился прямо на зеленой лужайке, посвященной богине Деметре, перед входом в царские покои. "Это что еще за безобразие", - недовольно подумала Галатея, вырастить такую ровную зеленую лужайку требовало большого труда, и она сама каждое утро заставляла ленивых рабов тщательно поливать и подстригать молодую траву, и теперь этот шар явился с небес и за минуту все испортит? Ну, уж нет! Подобрав полы хитона, Галатея устремилась к выходу из покоев.
-Эй, полегче, ты мне руку оторвешь! - крикнула Ирида, вестница богов разъяренной фурии, которая молнией выскочила из дома, вот белое полотнище чьих-то волос над голубым полотнищем одежды мелькнуло в проеме двери, и вот она уже рядом, куда-то тащит посланницу за руку. Ирида сумела вырваться только на усыпанной мелким гравием дорожке, ведущей к дому, она запыхалась от борьбы, и сейчас стояла на дорожке и с негодованием смотрела на похитительницу, - Ты в своем уме? - крикнула она высокой блондинке в голубом хитоне, стоявшей перед ней с выражением вселенского гнева на лице. - Зевс узнает, что в вашем доме непочтительно обращаются с посланниками богов! Я пожалуюсь на тебя Галатее, жене царя, она прикажет выпороть такую нахальную служанку, как ты!
Гнев на лице блондинки мигом сменился страхом. - Я Галатея, жена царя Пигмалиона. - тихо сказала она, потупив глаза, - Так ты Ирида, вестница богов? Прости меня, я не знала, как ты выглядишь, ты приземлилась на священной лужайке богини Деметры, и я подумала, что ты - неведомое бедствие, насланное богами на наш дом. Я всего лишь пыталась защитить свой газон - прости меня, пожалуйста.
Ирида посмотрела на ее бледное лицо, искаженное страхом, и подумала, что смертным очень нелегко живется. Каждое утро они были вынуждены ощупывать свое тело, чтобы удостовериться, не превратил ли кто-то из разгневанных богов их за ночь в животное или растение. Смертные женщины были вынуждены сознательно безобразить свои лица при помощи косметики, чтобы кто-нибудь из развратных бессмертных мужского пола не позарился на их красоту, и не навлек тем самым на бедняг гнев ревнивых богинь. В конце концов, в их домах в любой момент могли поселиться нахальные нахлебники из числа полубогов, главной задачей которых, казалось, было разорение гостеприимных хозяев, и горе тем, кто откажется принимать у себя странников, которые могут оказаться кем-то из бессмертных или полубогов - олимпийцы вмиг сровняют с землей дом ослушника. Только одно право - право защищаться от бедствий, но не от богов, боги оставили людям. Но никто из смертных не мог знать, как выглядит очередное бедствие, насланное хитроумными бессмертными. Поэтому вестница дружелюбно улыбнулась несчастной Галатее, которая, казалось, была готова провалиться в Тартар от стыда.
- Ну ладно, да пребудет мир между нами, - промолвила благосклонным голосом посланница богов.
***
- Мне кажется, вы должны быть готовы к тому, что ей захочется явить какое-нибудь чудо. Она же так оскандалилась на последнем конкурсе красоты, когда Парис из Трои не выбрал ее Прекраснейшей, что наверняка захочет добавить позитива своей репутации. - Ирида сидела за пышно накрытым столом в царских покоях Пигмалиона и Галатеи. - О! У вас есть кислый хлеб? Отломайте-ка мне кусочек!- Она с уважением взглянула на царя. Хлеб из сброженного теста считался редким деликатесом, который обожали боги, и лишь немногие из смертных могли себе позволить оценить его изысканный вкус - отдать за краюху хлеба стоимость половины раба могли только очень состоятельные люди.
- Мы вынуждены постоянно покупать его у жрецов, - невесело улыбнулся Пигмалион, - понимаешь, это последнее повеление Афродиты. Здесь, на Крите, находится ее главное святилище, ибо именно здесь она возникла из морской пены, поэтому, мы обязаны выполнять все ее указания. Она пожелала, чтобы в каждом знатном доме был этот хлеб, поскольку сама очень его любит, но мы не едим его, приходится скармливать собакам - даже рабы отказались это есть.
- А вы не пробовали обмакивать его в оливковое масло, смешанное с вином? - деликатно спросила Ирида. Она уже смешала себе подливку в небольшой миске, и принялась макать туда большие куски изысканного лакомства. - Мы на Олимпе именно так его и едим. Божественно, правда? А без масла, я согласна, это - редкая дрянь!