Я сидел у камина и мрачно смотрел в огонь, перебирая кочергой раскалённые угли. За окном метель танцевала свой танец, но у меня не было желания составить ей компанию, ведь тот танец был смертелен. Я знал, что на Земле не осталось больше выживших. Всё вокруг обледенело, кроме моей затерянной хижины - моей крепости. Холод подбирался всё ближе, и я знал, что новогодняя ночь станет для меня последней. Огонь становился всё более тусклым, а у меня возникало навязчивое желание нырнуть в него с головой, лишь бы согреться.
Я знал одно - засыпать нельзя, ведь проснуться уже не смогу. Но дрёма неумолимо смыкала мои уставшие веки. Вскоре я почувствовал странное тепло и распахнул глаза. Невероятно, но огонь в камине разгорелся настолько, что его всполохи чувствовались чуть ли не у самого лица. Я всматривался в глубину этого зарева, пораженный увиденным. Из огня на меня взирала девчушка лет семи. Она смотрела из огня, как будто из зеркала, и расчёсывала свои огненно-рыжие волосы.
- Эй!.. - Крикнул я, охрипшим от долгого молчания голосом.
Она ойкнула и отстранилась, открыв мне вид на элегантно обставленную комнату, с нарядной ёлкой в углу. Через несколько секунд девочка вновь выглянула и сосредоточено всмотрелась в меня.
- А вы кто? И почему вы сидите в моём зеркале?
Я понятия не имел, что можно на это ответить, но всё же и молчать было невежливо.
- Я вовсе не в зеркале. Это ты в моём камине. И очевидно, что ты - порождение моей горячки.
Девочка недоуменно нахмурилась.
- О, нет, вы в зеркале. Может, просто пока не знаете об этом. Знаете, мой папа говорил, что зеркало - портал в другой мир. Однажды он слишком долго возле него стоял, пока не очутился внутри. Мамочка говорит, что он нашёл последний оплот.
Я понятия не имел, как общаться с детьми, тем более воображаемыми. Она превращает кашу в моей голове в кисель.
- Хм, а может, ты позовешь свою маму, или ещё кого-то из взрослых?
- О, конечно, - с готовностью отозвалась она. - Я позову мамочку, а больше никого и нет.
Через минуту вместе с моей маленькой знакомой в поле зрения появилась такая же огненноволосая женщина, с глазами цвета листвы. Она усиленно всматривалась в меня, но при этом не видела. Взгляд её горел огнём, тем самым, которого мне так не хватало.
- Я никого не вижу, милая, - обратилась она к дочке.
- Всё потому что ты смотришь снаружи, а надо изнутри, - нетерпеливо пояснила ей девочка. - Ты должна его увидеть, он нашёл в зеркале последний оплот, как и папа.
- О, ты не понимаешь, о чём говоришь, - на глаза её навернулись слёзы, сделав их ещё зеленее. - Твой отец не в зеркале, а совсем в другом месте, гораздо более далёком. Милая, этот новый год мы будем встречать одни, больше тут никого нет.
- Не правда, - топнул в ответ ребёнок. - Ты просто не хочешь видеть!
После этих слов она убежала, а её мать осталась у стекла. Она устало вздохнула, глядя в своё отражение, слегка поправила волосы и улыбнулась сквозь слёзы. Я будто видел её душу, а она даже не верила, что я есть. Не отрывая взгляда, женщина тихонько запела, погружённая в воспоминания:
К звезде самой яркой дорогу нашёл,
И к солнцу недавно я в гости зашёл,
За лунным лучом я вдогонку пошёл...
Тут её голос прервал всхлип, и она отвернулась, но я закончил её песню:
...В тебе свой последний оплот я нашёл.
Женщина резко обернулась, а взгляд её стал более осмысленным. Я понял, она не просто смотрела на меня, она меня видела. Озарение длилось лишь несколько секунд, после чего видение исчезло, остались лишь догорающие угли в моём камине.
Ничего не изменилось. Метель за окном танцевала свой одинокий танец. Огонь догорал и скоро должен был погаснуть. Я перебирал угли кочергой, а лицо моё озарял свет, что был ярче любого огня: