Шпилька-Конкурс : другие произведения.

Работы 1й номинации

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • © Copyright Шпилька-Конкурс(shpilka.konkurs@gmail.com)
  • Добавление работ: Хозяин конкурса, Голосуют: Номинанты-3
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 2k до 20k
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7,8,9,10
  • Аннотация:

    • Журнал Самиздат: Шпилька-Конкурс. Ежеквартальный Экспериментальный Конкурс
    Конкурс. Номинация "Номинация 1" ( список для голосования)

    Список работ-участников:
    1 Крикет Ш-10: Короткое лето   9k   "Рассказ" Фантастика
    2 Пепперминт Ш-10: Тезис, антитезис, синтез   20k   "Рассказ" Эротика
    3 Лидия П. Ш-10: Цветок на стылой земле   11k   "Рассказ" Проза, Мемуары
    4 Пасечник Ш-10: Трава по пояс   16k   Оценка:10.00*3   "Рассказ" Философия
    5 Роб Р. Ш-10 Трещина   17k   "Рассказ" Проза
    6 Джипси Ш-10: Ярмарка Джипсаев   6k   "Рассказ" Фантастика
    7 Нина Ш-10: Земляника   13k   "Рассказ" Проза
    8 Хулиган Ш-10: И не грубите кондуктору!   17k   "Рассказ" Приключения
    9 Вика Л. Ш-10_Дар ангелов   3k   "Рассказ" Проза
    10 Орю К. Ш-10. Дело о пропавших мозгах   20k   "Рассказ" Киберпанк
    11 Браззика Ш-10: Пифа с гор   9k   "Рассказ" Постмодернизм

    1

    Крикет Ш-10: Короткое лето   9k   "Рассказ" Фантастика


       Это, наконец, случилось.
       Случилось однажды и летом, в приятный погожий день.
       Маленькую сиреневую зажигалку по имени Эмилия Крикет вынули из кармана и положили на скамейку. Скамейка стояла у проволочного ограждения теннисного корта, её широкие доски были покрыты матовой голубовато-серой краской. Краска легла неровно, поверх старой облупившейся, и поверхность в некоторых местах напоминала лунный грунт.
       Было солнечно, но тень падала на Эмилию.
       Она посмотрела вверх.
       На фоне синего безоблачного неба она увидела тёмный вороний профиль своего Хозяина. Хозяин сидел ссутулившись и опершись локтями о колени. Он наблюдал за игрой Хозяйки. Хозяйка была молода, чуть ли не вдвое моложе Хозяина. Каждое движение доставляло ей радость. И чем сложнее было движение, тем больше радовалась Хозяйка. Она даже по-щенячьи повизгивала от избытка чувств.
       А Хозяин был неспортивен. Он поздно ложился, поздно вставал, добавлял в еду устрашающее количество соли и перца и очень много курил - особенно когда работал.
       Вообще-то, он пользовался зажигалкой Зиппо - солидным увесистым Максимилианом Зиппо, а Эмилия досталась ему от Бывшей.
       У Бывшей тоже был вороний профиль, только более изящный. Длинные чёрные волосы, разобранные посередине на пробор, напоминали крылья. Она так же много курила, соль и перец сыпались у неё снегопадом, но Хозяйкой она так и не стала. В ночь расставания Бывшая бросила Эмилию на кухонном столе. Она ушла, а маленькая сиреневая зажигалка так и осталась лежать рядом с переполненной пепельницей и початой бутылкой терпкого португальского вина.
       Хозяин почему-то не стал выбрасывать Эмилию. Он положил её на ладонь, легонько подбросил несколько раз в задумчивости, а потом отнёс в кабинет и положил в верхний ящик письменного стола. Там Эмилия и пребывала до сегодняшнего утра, пока не выяснилось, что в фирменной чёрной канистрочке закончился бензин, а возобновить запас Хозяин позабыл.
       Оскорблённый Максимилиан Зиппо немедленно сказался больным.
       Хозяин покрутил колёсико, пощёлкал крышкой, разыскал среди бумаг Эмилию и сунул её в карман.
       От четы Паркеров-Пенов, своих соседей по заточению, Эмилия знала, что вещи теряют душу, когда становятся ненужными. Она могла исчезнуть давным-давно, в ту зимнюю ночь, когда Бывшая оставила зажигалку на столе, но Хозяин определил ей место среди нужного, и Эмилия осталась. Тогда же Паркеры-Пены разъяснили Эмилии, что пока она скучно и недвижимо обитает в фанерном мирке, ей ничто не угрожает. Ну, разве что сойти с ума от безделья. Но как только Эмилия понадобится Хозяину, жизнь начнёт стремительно укорачиваться.
       Пластику - пластиково, так сказали Паркеры-Пены, чьи корпуса были созданы из ювелирной латуни, а перья из золотого сплава. Они не были жестоки, Эмилия им даже нравилась. Они даже простили ей этот вульгарный фиолетовый глянец. Просто Паркеры-Пены хотели, чтобы девочка была готова, когда пробьёт роковой час. Потому что роковой час - чемпион, бьёт всегда и всех.
       Эмилия радовалась, что это случилось летом.
       Зима ей тоже была симпатична, но она её уже видела.
       Хозяин протянул руку к Эмилии, зажёг очередную сигарету и опустил зажигалку на прежнее место. Сизый дымок устремился вверх, под небеса, тая вместе со временем, отпущенным Эмили. Сил у неё оставалось на пару сигарет.
       Эмилия с любопытством огляделась по сторонам, и стороны ей понравились. В одну секунду она насладилась всем. Лето наполняли щелчки и посвисты пернатых, липы и клёны шелестели молодой листвой, летали по воздуху ловкие теннисные ракетки, мелькали загорелые руки-ноги, взметались вверх короткие белые юбочки. На границе корта у проволочной сетки цвели мелкие, но яркие цветы, над цветами жужжали пчёлы и порхали бабочки.
       А потом она увидела Джека Данлопа.
       Он был восхитительно кругл, его жёсткий брутальный войлок светился тёплым солнечным светом.
       Джек был теннисным мячом, и он прыгал.
       Эмилия владела только одним способом передвижения - изящно расположившись на боку она могла стремительно и коротко скользнуть по гладкой поверхности барной стойки. А прыжки Джека создавали впечатление самостоятельного движения, будто бы он скакал на диком мустанге... и это было весело и немного отчаянно.
       Эмилия поблагодарила судьбу и поспешила влюбиться.
       Когда Джек, ударившись о сетку, закатился под скамейку, на которой юная Крикет возлежала в несколько небрежной - наискосок - позе, зажигалка немедленно произнесла восхищённые слова признания в щель между досками сидения.
       Увы, как это часто бывает, не смотря на видимую благоприятственность события, глубинный смысл происходящего имел противоположный вектор.
       Да, Джек намеренно закатился именно под эту скамейку, но вовсе не ради глянцевого сиреневого блеска стройных боков.
       Дело в том, что под скамейкой с самого начала лета лежала пустая раковина Улитки, и её округлая спираль совершенно зачаровала Джека. С одной стороны раковина тоже была кругла и это позволяло Джеку надеяться на родство душ, с другой стороны, этот круг был так пикантно извращён, что только при одной попытке вообразить, что может скрываться за этим сумасшедшим водоворотом, бедные теннисные мозги, глупо улыбаясь, уплывали в неизвестном направлении.
       Поэтому Джек Данлоп, услышав нежный голос, решил, что это Улитка наконец заметила его достоинства, что она подбадривает и поощряет его к решительным действиям. Но напрасны были игривые прикосновения к зелёно-бурой шершавой спирали, напрасны были катания вокруг и даже попытки подпрыгнуть с риском привлечь к себе нежелательное внимание со стороны. Ведь все водовороты и завихрения были снаружи, а внутри раковина Улитки была безнадёжно пуста. Её душа умерла, была расклёвана воробьями, смыта прошлогодними дождями.
       Было абсолютно ясно, что встреча Улитки с роковым часом состоялась.
       Ещё было абсолютно ясно, что Джеку Данлопу сейчас не до Эмилии Крикет.
       Эмилия поспешила начать страдать. Она раньше никогда не испытывала любовных страданий и теперь ей не терпелось узнать каково это.
       Джек затих в скорбном недоумении.
       Эмилия хотела объяснить ему, что всё просто. Должно быть, кто-то, кто является хозяином всех живых тварей, решил, что Улитка ему больше не нужна - и Улитка исчезла. Но потом прислушалась к своему ноющему сердцу и поняла, что грусть - это тоже очень интересное чувство. Наверное, Джеку будет интереснее жить с печальной загадкой, чем вообще без ничего, решила Эмилия и не стала ничего говорить.
       В это время подошла Хозяйка, которая закончила игру (выиграла!) и собирала разлетевшиеся мячи. Её взгляд упал на сиреневую зажигалку.
       - Где твой Зиппо? - спросила она ровным голосом, так не вязавшимся с её разгорячённым румяным лицом, на котором всё ещё светилась победа.
       Голой атласной рукой она убрала белокурые завитки от мокрого лба.
       - Бензин закончился, - хмуро ответил Хозяин. - По дороге куплю.
       - А это чья?
       - Забыл кто-то. Не помню кто.
       Хозяйка взяла зажигалку. Её ноздри шевелились, будто чувствовали запах врага. Она почиркала колёсиком. Огонёк был слабенький, а потом его и вовсе не стало.
       - Вот всё и закончилось, - холодно произнесла Хозяйка и аккуратно вернула зажигалку на скамейку. - Пойдём.
       Она достала Джека, положила его в банку к остальным мячам, сунула ракетку в чехол и направилась к выходу.
       Хозяин встал.
       Эмилия вдруг отчётливо поняла, что сейчас её закинут в кусты. Картинка была такая ясная, что Эмилия даже не сомневалась в её правдивости. Ну и пусть, думала Эмилия. Зато она многое успела.
       Хозяин не стал никуда её бросать. Он просто оставил Эмилию на скамейке.
       А когда дошёл до калитки, вернулся, забрал и снова положил в карман.
       Дома он переложил Эмилию в ящик стола.
       Паркеры-Пены обрадовались.
       Эмилия не знала, рассказывать ли им про Джека. С одной стороны, очень хотелось перевести всё из мыслей в произнесённые слова. С другой стороны, можно было сохранить Джека только для себя и владеть воспоминаниями о нём единолично.
       Тут надо было подумать.
       Вечером, пока Хозяина не было дома, в кабинет зашла Хозяйка, открыла письменный стол и долго смотрела на маленькую сиреневую зажигалку.
       - Ненавижу! - сказала она под конец и захлопнула ящик.
       Эмилия не обиделась. Она поняла, что это было сказано не про неё.
       Ещё позже, уже после полуночи, пришёл Хозяин. Он достал Эмилию и положил на стол перед собой. Налил из хрустального графина рюмку коньяка, выпил её и сразу же налил следующую. Потом взял мобильный и по памяти набрал номер.
       - Привет, - сказал Хозяин каким-то не своим, чужим голосом. Он и сам это понял, потому что откашлялся и спросил: - Узнала?
      
      
      
      

    2

    Пепперминт Ш-10: Тезис, антитезис, синтез   20k   "Рассказ" Эротика


    Бывает любовь с первого взгляда, с первого прикосновения... Это была любовь с первого дня разлуки. Любовь может взорваться, как звезда, как нашпигованная взрывчаткой кукла, а может тихой сапой увязаться за вами в кругосветное путешествие на трансконтинентальном, роскошном, серебряном снаружи и плюшевом изнутри "Восточном добролете", - путешествие, больше похожее на вращающийся стенд в книжном магазине с дешевыми покетбуками из серии "Волокита": "Тихий дон Жуан", "Доминатриса в Стране чудес", "Жизнь и эротические приключения Робинзона Крузо, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве", снова дон. Прохладное шелковое белье в фирменных голубых тонах, заложенные уши, мятный леденец и отзывчивая стюардесса в промежутках между Сексом, Сассексом и Мидлсексом.
    Европа разочаровала меня. Меня утомило лазанье по Лозанне в поисках хоть какого-нибудь борделя; гамбургеры в Гамбурге оказались несъедобны, а девушки - недешевы; французские города Порниш и Порнишон не имели отношения к порно. Мигрируя без всякого плана в направлении заката, я перебирался из города в город, из страны в страну, мало чем отличающихся в смысле развлечений и дорожных указателей (0x01 graphic - церковь, 0x01 graphic - публичный дом), в компании наемного ангела-телохранителя, уже старого, но по-прежнему надежного, как револьвер, похахатывающего мастера похохотливых дел, Рококо Сиффреди, вошедшего в порноанналы по обе стороны бурливой Атлантики. Мой добрый друг! Ты показал мне черные и бриллиантовые города, где чернота - настоящая, а бриллианты - фальшивые; ты распахнул для меня двери в заведения, обозначенные пятью красными кинжалами в путеводителе по злачным местам; ты познакомил меня с прекрасной Инкогнитой. В прошлом драматическая актриса ("Три с половиной сестры", "Вишневый самосад"), а ныне звезда бурлеска, одетая лишь в золотые звезды на сосках и цепочку на талии, вечером, при плохом освещении была похожа на мою девочку. Приторные, притворные, дорогостоящие ласки. Темные намеки, произносимые томным голосом... Чем дешевле кабаре, тем дороже приходиться платить за ту, ради которой стоит его посетить. Я спустил на Инкогниту кучу денег и даже время от времени был нежен, но никакое плотское наслаждение не способно сойти за любовь.
    Путешествие перешло через полдень. Рококо перешел с французского на английский. Я перешел с любительниц на профессионалок, как с легких наркотиков переходят на тяжелые. Непал, Индия, Шри-Ланка. Камасутра, буддизм и триппер. Я странствовал и совокуплялся, совокуплялся и странствовал, и даже однажды пережил крушение, когда моя "Надежда" налетела на рифы где-то в районе тропиков. Пока Рококо рубил пальцы обезумевшим от страсти пассажиркам, желающим забраться к нему в спасательную шлюпку, я плыл себе и плыл, отпугивая акул краснотой пригоревших на солнце ляжек и громовыми раскатами метеоризма. Розы и рези, огонь и вонь. Пара очаровательных русалок (увы, лесбийского толка) помогли мне добраться до берега; крепконогие гогеновы островитянки показали мне, где находится точка G; юная дочь начальника поезда да огненный русский виски из Белоконска помогли мне пережить бесконечное путешествие с востока на запад через стиснутые тисками полярной зимы Сeверныя Территорiи, но ничто - ни спирт, ни флирт, ни огромные розовые личинки пальмового шелкопряда, слывшие у местных крестьян за афродизиак, не помогли мне забыть изрезанный поросшими папоротником овражками сосновый бор, где сквозь стволы деревьев белеют скульптуры, похожие на вехи моей памяти.
    Скорее, парк, а не бор. Прямоугольник зелени и тишины среди окаменелого города. Послеобеденная сигара на скамейке. Девушка, по средам и пятницам берущая уроки бельканто у моей тетки. Не раз и не два я видел, как она (девушка, а не тетка) идет по дорожке, ровной, как девичий пробор, сквозь полосатую древесную тень, сквозь изумрудные пятна солнца, сквозь дрожащий от жары воздух, и ни разу мне не пришло в голову с ней заговорить: девушка была, что называется, не в моем вкусе. Она сама заговорила со мной.
    - Бонжур, месье Лу.
    Мы знакомы? Выяснилось, что она и я состоим в каком-то дальнем родстве, как дикий ландыш с домашней спаржей. Лаковые туфельки, белые гольфы (один сполз складками, обнажив заплатку пластыря под коленкой), пышная юбка цвета "умереть - не встать", блузка на резинке и фригийский колпак, который она носила из замысловатых соображений молодежной фронды.
    - Куда ты идешь, Красная шапочка?
    Она смешливо прыснула, но настороженные уши выдавали ее волнение. Я бы не сказал, что накануне своего совершеннолетия она была хороша собой. Светлые волосы, серые глаза, крупноватые, чуть вывернутые внутрь колени, два-три розовых прыщика на переносице. Кроме того, Анне-Аннабель (так ее звали) не мешало бы сбросить вес. Почувствовав мой интерес, она повела плечами: должно быть, блузка прилипла к спине. Я вызвался ее проводить. Егозливые взгляды из-под ресниц. Быстрый плеск короткой юбки по голым ляжкам. Желудь, хрустнувший под ногой, как раздавленный мел.
    Было часа два пополудни. Из-за похожих на творожные горы облаков вдруг оглушительно выскочило солнце и принялось светить изо всех сил, словно торопясь наверстать упущенное. Пахло землей и хвоей. Через посыпанную гравием дорожку тяжело перелетали шмели. Далеко, за лесом, словно предчувствуя будущее, нежно пропел автомобильный рожок. Еще где-то в стороне звонко лупили в теннис, но пряные, бархатные, словно разомлевшие от жары запахи и звуки только подчеркивали тишину и уединение. По верхушкам деревьев быстро прошел ветерок. Кажется, намечалась гроза, но электрическое напряжение, разлитое в душном воздухе, где неподвижными столбами стояла мошкара, как-то само собой разрешилось не ударом грома, а первым поцелуем, который в настоящее время покоится в братской могиле среди себе подобных на мировом кладбище поцелуев.
    Притворное сопротивление, уступчивое упорство. Она прижималась нетерпеливым животиком к моим расшитым золотом панталонам и в то же время упиралась руками мне в грудь. Отчаянно блеснула браслетка часов у нее на запястье. Обилие нижних юбок, как последний рубеж обороны, встало на подступах к крепости, в которой уж скоро восемнадцать лет томится принцесса Луантен. "Когда ты станешь поумней, то будешь падать навзничь", - так поучала Джульетту ее кормилица. Моя умная девочка тоже приняла меня в хрестоматийном положении "на спине".
    Молоденьких любительниц погадать по ладони всегда озадачивала лапидарность моей линии жизни. Зато линия сердца была у меня на удивление длинной и толстой, а бугорок Венеры - упругим в любое время суток, так что я не могу сказать точно, сколько прошло времени перед тем, когда я смог, наконец, оторваться от нечаянной, ошеломленной, запыхавшейся любовницы. Щечки ее раскраснелись. В растрепанных волосах запуталась сухая сосновая иголка. Рыжий лесной муравей заканчивал восхождение на один из белоснежных холмов ее груди. Она разрыдалась (от избытка чувств, я полагаю), но ее мокрые глаза сияли от счастья.
    Здесь важно вовремя поставить точку, но я хочу, чтобы читатель увидел конец эпизода моими глазами. Бедная А.А.! Слезы текли по ее щекам, она прикрывала рукой промежность, а я стоял над ней с протянутым носовым платком в правой руке, ее белыми трусиками в левой, в то время как между ними уже снова поднимал свою тяжелую голову змей-искуситель... Получасом позже я помог ей собрать рассыпавшиеся ноты (опера Гуано "Хаос") и проводил до графской часовни, где мы и расстались ко взаимному удовлетворению.
    Мы встретились еще несколько раз перед тем, как она вышла замуж за этого своего охотника (я столкнулся с ним накануне отъезда: он плевался, произнося шипящие, и, как шпагой, тыкал мне в грудь сигаретой). И потом еще несколько раз: на разухабистом диване у меня дома, на сеновале, где почему-то пахло не сеном, а прелыми яблоками, и даже на авиньонском мосту, - и всякий раз мой опыт и ее любознательность сливались друг с другом так же естественно, как у кентавра его лошадиная часть сливается с человеческой. "На свете нет ничего приятней быстрых, взаимных и потому совершенно бескорыстных удовольствий", - сказал Сиффреди как раз перед тем, как его зарезали в одном из притонов Гонолулу, где бандиты с тупыми головами и бандитки с острыми грудками играют в трик-трак на раздевание.
    Смуглая, коренастая Корсика; танцующий всю ночь напролет Тенерифе; знаменитая крепостью своей текилы Саудовская Агавия; плодородный и любвеобильный Пиндостан, где водится диковинная разновидность женщин, которые никогда не бреют ноги, - знаменитые, дорогие сердцу всякого повесы места, складывающиеся в бесконечное путешествие во времени и пространстве. Вот только пространство, должно быть, заложило складку: то, что было бесконечно далеко друг от друга - вдруг стало близко, и чем большее расстояние разделяло нас, тем мучительней мне было осознавать безнадежность своего положения: легкомысленный коллекционер любовных романов и романтический возлюбленных влюбился в толстую девочку.

    Гололунный коктейль. Старые горы, темно-серые и слоистые, как сигарный пепел. Географическая точка, максимально удаленная от юной победительницы в конкурсе на лучшее воспоминание о себе. В сгущающихся сумерках нежно подвывали гавайские гитары, зажигались огни на набережной, их свет отражался в воде, и эти перевернутые восклицательные знаки извивались и колебались, словно раздумывая, не превратиться ли им в вопросительные. "Аха?* - удивился какой-то ушлепок в шлепках, когда я отказался поиметь его сестренку за голубенький этрусский доллар. И действительно: почему? Я уехал в расчете на то, что дорожные впечатления и время смогут утолить мои печали, вот только время - херовый Хирон, если вы хотите излечиться от любовного недуга. Mater, filius tuus pulchre malum est: incendium in corde habet**. Девушки - как книги: любят, когда их перечитывают по многу раз, загибают страницы, пишут на полях и передают из рук в руки. Но теперь мысль о том, что мою белокурую и белогрудую девочку ласкает кто-то другой, приводила меня в исступление. Я был потрясен и унижен, а потому надеялся потрясти и унизить всех остальных: ее, судьбу, любовь... Любовь - это когда в один прекрасный день обнаруживаешь, что ты намертво прикован к другому человеку, как арестантская кружка к тюремному столу. Когда среди засаленного вороха разноцветных фотокарточек, которыми тебя всегда готов снабдить любой сутенер, ты вдруг находишь ту, единственную, которая составляет смысл твоей жизни, - это судьба. Гибкие, похожие на подростков китаянки; энергичные, зубастые американки с бритыми лобками; иссиня-черные снаружи и розовые изнутри негритянки, способные выпить вас до самого дна (бульканье, свист и шипение соломинки, когда остается совсем чуть-чуть), - все они были тобой, душа моя! Все щеки, подставленные для целомудренного поцелуя, все губы для поцелуев покрепче, все жаркие объятия и неистовые соития, были твоими щеками, губами, объятиями и соитиями... Путешествия, книги, девушки - чего только не выдумаешь для того, чтобы заделать прорехи, завалить провалы, заполнить пробелы между словами, паузы оцепеневшей жизни.
    За время разлуки я получил от нее одно единственное письмо на предъявителя разбитого вдребезги сердца. Она сообщала о смерти нашей тетки и просила больше ей не писать. Девушке, а не тетке. Вот оно, это невозможное, мучительное, драгоценное письмо в уже истрепавшемся по краям конверте. Да, любимые нами вещи быстро приходят в негодность: шелковый пушок на скулах, долгие до головокружения поцелуи, быстрое трепетание и влажные искры ресниц, вся эта милая, человеческая, поверхностная ерунда - всего лишь ширма, которой люди огораживаются от сквозняков, тянущих из тех областей, где тьма и неподвижность сливаются в оцепенении смертельного сна.
    Похожие на передвижные миражи шатры бродячего варьете, разлетевшиеся юбки кружащихся в трансе экзотических танцовщиц... Словно набрав разгон, словно по инерции я и сам продолжал двигаться и кружиться, в глубине души понимая, что двигаюсь и кружусь вокруг самого себя. Однажды я стоял под сводами неведомого полуночного вокзала, рассеянно наблюдая за тем, как подавали поезд. Темные и пустые, как мои мысли, вагоны тяжело пятились один за другим, и в тот момент, когда на матовом боку одного из них, как откровение, сверкнуло название моего родного города, мое путешествие закончилось, оставив после себя только усталость и раздражение.

    Я вернулся пыльным ветреным вечером, когда почерк судьбы становится особенно неразборчивым. Дорога шустро бежала, петляла и пряталась в щель под ворота, как змея в расщелину. Мой шофер потянулся к кнопке звонка, но что-то хрустнуло, заскрежетало, и ворота разъехались в разные стороны. Белый квадрат двора, в который вклинивался длинный черный треугольник тени от замковой крыши, был уставлен смежившими темные очи автомобилями, так что никто не обратил внимания на еще один. Ветер рвал провода, хрустел и громыхал куском кровельной жести. Летели облака. Там и сям вырастали мусорные вихри... Внезапно все закончилось. Стало тихо. Пыльный настой дня постепенно осел на дно, и я, заключенный в непроницаемый, словно гроб, черный снаружи и красный изнутри смокинг, уже совал записку Василию, хозяйскому дворецкому с рыжей бородой, который любил меня как сына за ['dobryi dieni] и щедрые чаевые.
    В темноватом холле никого не было, если не считать мертвого гиппопотама, чья прохладная коричневая кожа пошла на выделку дивана да пары кресел, в одном из которых сидел я. "Отличительная черта всего сущего - однообразие" - так сказал один из моих коллег. Я бы сказал, отличная черта! Мир размеренно движется от пищеварения к совокуплению по орбитам, раз и навсегда начертанным кем-то для планет и людей. Любители со временем превращаются в профессионалов, юные любовники - в старых супругов, а брак - в брикабрак***. И вдруг, как катастрофа, в мире происходит любовь! Небесные и людские тела сталкиваются друг с другом, вспыхивают и гаснут сверхновые, и выясняется, что наш простой и понятный мир на самом деле представляет собой головоломку, стеклянный лабиринт с двумя неприкаянно перекатывающимися горошинами, похожими на нашу легко впадающую в безумие планету. Кстати говоря, не поэтому ли шарики в головах ее обитателей имеют склонность закатываться за самые дальние ролики?
    Я был уверен, что она придет, не более чем на одну вторую. Горящая вполнакала половина люстры отражалась в наполовину задернутом шторой окне. Глянцевый журнал, который я подобрал с пола, обещал пятидесятипроцентную скидку на новую коллекцию хрустальных туфелек для настоящих принцесс. Откуда-то издалека доносились поролоновые звуки настраиваемых музыкальных инструментов, ватные голоса. Я уже подумывал, не закурить ли мне сигару, как вдруг почувствовал у себя за спиной особые завихрения воздуха, жаркую волну, которая сопровождает движение всякого полного жизни человека.
    Малышка А.А., кель сюрприз! Пожалуй, одену очки, чтобы рассмотреть тебя во всех подробностях. @@. Вот так-то лучше. Хаос кудрей по сегодняшней моде, маленькая розовая сумочка, фламинговое боа и странный, как будто траурный запах духов "Премонисьон" по 99 кредитов за унцию. Вот те на: моя душечка, дурнушечка, толстушечка, потаскушечка превратилась в очаровательную молодую девушку! Регулярность исполнения супружеского долга определенно пошла ей на пользу: от прыщиков и лишнего веса не осталось и следа, только щедро подведенные глаза сделались еще беспутнее. Венера в мехах, похотливая вакханка-нимфоманка надушенная и возбужденная до такой степени, что это не сулило ни ей, ни мне ничего хорошего.
    Мы закружились в приветственном танце, восклицая и кланяясь, подступая и отступая, быстро прикасаясь друг к другу кончиками пальцев, в которых уже ощущался жар зарождающегося желания, бросая быстрые взгляды по сторонам, проверяя, не идет ли кто, умоляя небеса, чтобы пришел хоть кто-нибудь, пока еще не стало слишком поздно. Слишком поздно: я уже прильнул губами к ее губам, уже ощутил тот самый вкус жаркого летнего дня, в пятнистой лесной тени, - сладость слюны, привкус малинового мороженного и мятной жевательной резинки, - когда девушка в красной шапочке со смешанным выражением страха и вожделения впервые приласкала эфес моей шпаги.
    Далее я буду говорить о тебе во втором лице единственного числа, потому что ты уже взяла меня за руку, ты меня уже куда-то вела. Мы прошли через три пустые залы (американская готика, русское барокко, немецких хох-модерн) в поисках приемлемого помещения, которое вскоре было обнаружено в самом конце четвертого (конструктивизм). Это пока еще пустая комната кажется мне знакомой. Сейчас мы ее быстренько и обставим. Камин, рога твоего мужа над камином, шкаф, в который мы однажды шутки ради заперли нашу тетку, овальное зеркало, увитое по кайме позолоченными змеями и плодами, кровать, которая снилась мне по ночам. Плеснули отдаленные аплодисменты, заиграла музыка. Что-то деревянно потрескивало в шкафу. Банный халат в ванной комнате бесшумно свалился на пол, да так и остался лежать, уже навсегда.
    Я помог тебе освободиться от сумочки и манто. Длинное, струящееся платья было восхитительным, но я попросил или только подумал о том, чтобы попросить тебя снять и его, когда ты сказала:
    - Сниму-ка я платье.
    У тебя возникли проблемы с молнией. Я рванул ее так, что разорвал платье на две половинки; я разгладил две незнакомые мне вертикальных морщинки на твоей переносице (не знал, что ты умеешь хмуриться). Ты разгладила складки на постели, как если бы это были складки времени; ты выскользнула из моих объятий, чтобы закрыть дверь. Ключ? К черту ключ! Смакуя огонь предвкушения, я отдал должное твоей груди, белой, как белые стихи английских пьес, как белые ночи по ту сторону северного порочного круга; ты оценила очевидность моего желания, прохладного и упругого, как новенький тюбик с зубной пастой (кингсайз, 25% фри!); уже скоро мы оба стали мокрыми от слюны.
    Перечная мята горчит, а сок горечавки, напротив, сладок. Нежная податливость, сладостное сопротивление. Нагромождения наслаждений, груды невыносимой нежности, грозящие раздавить нас обоих. Я никогда не видел, чтобы человек занимался любовью с таким сосредоточенным наслаждением, как ты. Как боги, как люди и еще раз так, как это делают волки. Пожалуйста, не делай так! Умоляю, делай так еще и еще, потому что это прикосновение похоже на удар тока, который способен заставить биться даже самое холодное сердце. Темнота отливала, приливал свет, звезды лопались с внезапностью перегоревшей лампочки, и эта часть пространства на какое-то время снова погружалась во тьму, но осветив часть - освещаешь целое: я знал, что ты любишь меня, несмотря на то, что ни разу не удосужился задать тебе этот вопрос. Ты любишь меня? Да. Ты любишь меня? Да! Тысячу, десять тысяч раз я хочу спросить тебя: ты любишь меня? Да, умноженное на десять в четвертой степени. В полубредовом восторге я бормотал твое имя, рассыпавшееся на буквы, которые друг за другом, след в след двигались справа налево, оставляя за собой цепочку многоточий - а... н... н... а... - многоточий, похожих на следы ушедших слов, слов, вымазавших ноги в чернилах, слов, которые я так и не успел сказать.
    Наши тени на стене тоже занимались любовью, а потому никто из нас четверых не заметил ни тени опасности. И немудрено: случись в этот момент взорваться какому-нибудь Везувию, нас с тобой так и засыпало бы пеплом (сладострастные Помпеи! непристойный Геркуланум!), чтобы пару тысяч лет спустя удачливый археолог раскопал бы наши превратившиеся в камень тела, навсегда соединенные друг с другом в позе соития.
    В некотором смысле так оно и вышло. Где-то на дальнем краю сознания как будто распахнулась дверь. Музыка решительно вошла в комнату, налившись, как гневом, гремучей медью, рванули человеческие голоса, но всех их заглушал рев счастья, могучим потоком вырывавшегося из открытых настежь шлюзов моей души. Наслаждение, вскипев, как молоко, убегало через край уже в третий раз, так что меня почти не удивили три вспышки подряд, похожие на гремучие молнии, предназначавшиеся мне, мне и, кажется, тоже мне. Сколько, - должно быть, подумал я, равнодушно прислушиваясь к остывающему звону жизни, - сколько времени требуется трем пулям, проходящим сквозь человеческое тело, для того, чтобы еще живой человек мог осознать себя мертвым человеком? Интервал шириной в квинту, расстояние длинной в квинтильон или только одно мгновенье, в течение которого я понял с абсолютной ясностью, что только сейчас мое путешествие действительно подошло к своему логическому концу. Вот тема, вот диалектика - тезис, антитезис, синтез, - безжалостная, но единственно возможная в нашем логичнейшем из миров триада, состоящая из трех простых слов: любовь, расставание, смерть.

    * (гавай.) Почему?
    ** (лат.) Мама, ваш сын прекрасно болен. У него пожар в сердце.
    *** (фр.) Старье, хлам.

    3

    Лидия П. Ш-10: Цветок на стылой земле   11k   "Рассказ" Проза, Мемуары

      В сквере было полно света и луж, отражающих новорожденное небо ранней весны. Я шла по похрустывающей гравием дорожке, и шелест ломаемого тонкого ледка сопровождал меня. А может быть, это шелестели тихие шаги памяти?
      Старая скамейка вечно зелена, подобно хвойному дереву. Вот здесь, такой же ранней весной я однажды встретила незнакомца в смешной кепке, который, оказывается, знал Лунечку. Я тогда, помню, не испугалась его, хотя мама строго настрого запрещала разговаривать с незнакомцами. Но этот... казался очень знакомым незнакомцем. Может быть, он приходил в мои сны или путешествовал по страницам книг, которые я читала? Глаза у него были блекло-голубыми, мягкая смешная бородка - светлой, а улыбка такой, что я невольно и несмело улыбнулась в ответ. Он склонил голову набок, будто голубь, разглядывающий крошку.
      - А ты попробуй, - сказал он.
      - Попробовать что?
      - Попробуй поверить в то, что твоя подруга может ходить.
      
      Лунечка недавно переехала в наш двор вместе с мамой и бабушкой. Отца в их семье не было.
      "Это как водится, - ворчала Лидия Петровна, старая балерина, соседка по лестничной площадке. - Как узнал о ребёнке-инвалиде, сразу фюйть - и нет его!"
      "Да что же вы такое говорите, тётя Лидия, - возмущалась мама, намазывая бывшей приме пышную булочку маслом, - всякое в жизни бывает. Но чтобы так-то... откровенно!"
      "Знаешь же, что я права, Катерина, - отвечала та, глядя на неё из-под насупленных бровей. - Это всё воспитание на классиках не даёт тебе признать мою правоту!"
      Мама моя была женщина строгая, но с юмором - многолетняя работа учительницей младших классов способствовала развитию именно этих черт характера.
      "Можно подумать, - со смехом фыркала она, - вы, тётя Лидия, не на классиках воспитывались! Чайковский! Сен-Санс! Адан!"
      "Балетное образование - самое циничное, - грозила в ответ длинным пальцем Лидия Петровна. Мечтательно жевала булочку и поглядывала в окно - не пройдёт ли там какой-нибудь интересный незнакомец! - Циничнее, разве что, только гинекологическое!"
      "Нет такого образования, - сердилась мама, - есть медицинское! Со специальностью "гинекология"!
      Я таскала по полу любимого зайца за ухо и внимательно слушала. Эти разговоры, раз за разом происходившие у нас на кухне или на кухне старой примы, или ещё у Таисии Васильевны - школьного завуча и маминой ближайшей подруги, жившей на первом этаже нашего же подъезда, происходили регулярно. И казались мне мерным шумом ни разу не виденного моря, посредством которого можно было достичь волшебных стран и континентов, полных чудес. Конечно, дамы сплетничали, или, как было принято говорить, судачили. И во многом оказывались не правы, но именно через такие разговоры я знакомилась с человеческой ложью, добротой, мужеством или, как в случае с отцом Лунечки, подлостью.
      Мама Лунечки получила квартиру на первом этаже и мы, играя с ребятами во дворе, часто видели за оконным стеклом бледное личико незнакомки. На нём не отражалось ничего - ни сожаления от того, что она не может бегать, как мы, ни интереса к нашим играм, ни обиды или злости... Зеркало, занавешенное тряпицей безразличия - вот каким представлялось мне её лицо тогда. Пока однажды мячик, которым мы играли в вышибалы, не откатился прямо под её подоконник.
      - Привет, - сказала я, глядя в "зеркало".
      Очень уж стало любопытно - если в пруд бросить камень, пойдут круги. А тут?
      - Меня зовут Луня, - неожиданно серьёзным голосом ответило "зеркало". - А тебя?
      - Настасья! - так же важно ответила я. Конечно, во дворе кликали Наськой, но в таком взрослом разговоре разве можно говорить, как с ребятами из компании? - Выхо...
      И тут я потеряла слово. Все уже видели, как мама по вечерам после работы вывозит Лунечку на инвалидном кресле подышать свежим воздухом. Сказать "выходи" в этом случае - значило обидеть или нет? Наверное, всё-таки да!
      - А, давай к нам! - пришёл мне на помощь друг Валерка Лебедев, подобравшийся неслышно, чтобы послушать наш разговор. - Мяч сможешь поймать?
      Зеркало пошло трещинами. Его разбила улыбка. Такая же бледная и слабая, как Лунечкино лицо.
      - Попробую! - твёрдо сказала Луня и, обернувшись назад, прокричала в глубину квартиры: - Бабуля!
      Так Лунечка влилась в нашу компанию. Конечно, она многого не могла - лазить по деревьям, плавать в пруду за домами, играть в классики или резиночку. Но она не расстраивалась и не дулась на нас за то, что можем мы. Ей была присуща некая внутренняя созерцательность - то ли убеждённость, заставляющая её жить и радоваться тому, что имеешь, то ли недетская сила воли. Теперь она всегда гуляла с нами. И дымка безразличия постепенно истаяла, позволив эмоциям появляться на по-прежнему бледном лице, будто весенним робким первоцветам - на стылой земле. Если мы играли в мяч, Луня внимательно следила за игрой, и на её губах танцевала лёгкая улыбка: подуй ветер - унесёт как мотылька с нежными крылышками. Если мальчишки дрались - а такое случалось часто - её глаза загорались самым злодейским из всех злодейских блесков, и она казалась пираткой на носу своего корабля со шпагой в руке кричащей верной команде: "На абордаж!". Прыгали в классики - её пальцы совершали дёрганые движения, будто ими она пыталась заменить неподвижность, сковывающую ноги от бедра до ступней.
      В школу Лунечка не ходила. Учителя, включая мою маму, посещали её на дому поочередно. Судя по маминым отзывам, проблем с учёбой у девочки не было, лишь невнимательность, присущая всем мечтателям и фантазерам. А Лунечка умела мечтать! Когда она привыкла к нам, а мы - к ней, она стала рассказывать сказки собственного сочинения. Не берусь судить, откуда в её, лишённом ярких впечатлений воображении появлялись семена тех диковинных цветов, что она выращивала под нашими жадными и восхищёнными взглядами. Но сказок, подобных её, я больше нигде не встречала. Там собаки несли в зубах людям правду и выкусывали из их сердец ложь, а кошки гоняли Луну и Солнце по кругу, забивая в ворота Заката и Рассвета. Там были болтливые расфуфыренные барышни-скамейки и грустные мусорные баки, полные всякой ерунды, и оттого не могущие сосредоточиться на смысле жизни, а фонари навещали друг друга и спорили о способах лечения радикулита. Там неподвижные вещи обретали возможность печалиться, радоваться, разговаривать и... ходить.
      Это сейчас мне, пусть немного, но понятна подоплёка этих сказок, а тогда я слушала их и думала, что Лунечке просто необходимо, обязательно нужно оторваться от своего якоря-кресла и отправиться в долгое и полное приключений плавание по морям жизни - подобно яхте под скромным парусом, маленькой, гордой, стремящейся к цели!
      И вот тогда я встретила того чудаковатого незнакомца, к которому слетались голуби, садясь прямо на ладони, и чья старомодная потрёпанная кепка казалась забавной, но не вызывала желания дразнить.
       - Это поможет? - спросила я, глядя на него снизу вверх и шмыгая носом - весна выдалась холодная.
      - Как будешь верить! - серьёзно ответил он и поднялся со скамейки, по-стариковски потирая колени.
      Голуби порхнули во все стороны, будто молочные брызги разлетелись. Я невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, никого рядом не увидела.
      Поздно вечером, воспользовавшись тем, что мама ушла в гости к Таисии Васильевне, а папа самозабвенно читал газету на диване, я вышмыгнула на улицу и встала под Лунечкиным окном. Свет в комнате был притушен - наверное, она читала в постели. А затем и вовсе стало темно. Сжимая и разжимая кулаки от волнения я так и этак прикидывала, как это - начать верить? Что нужно делать? Может, молитвы читать, которым меня в деревне тайком от мамы учила бабуля? Или много-много раз шептать "верю-верю-верю"?
      - Ты что тут делаешь? - неожиданно раздался рядом голос Валерки Лебедева. - Из окна тебя увидел! - похвастался он. - А Луня, небось, дрыхнет уже!
      - Верю я, - буркнула под нос, - что Лунечка ходить будет.
      Небось, засмеет сейчас дружок! Глупее занятия не придумаешь - стоя под фонарём пытаться верить в то, что за чёрным квадратом оконного стекла заскачет будто быстроногая золотая лань или воспарит легкокрылой расписной птичкой она, надежда!
      Но Валерка ничего не сказал. Я даже отвернулась от окна и удивлённо посмотрела на него. Друг задумчиво разглядывал Лунечкин подоконник, словно видел на нём тайные знаки. Разглядывал долго, а потом спросил:
      - А, можно я постою... поверю с тобой?
      И осторожно взял меня за руку.
      Мы смотрели в темноту, но видели Лунечкино личико за запотевшим от её дыхания стеклом. И улыбку, подобно раннему цветку расцветавшую на губах.
       Стояли мы до тех пор, покуда не замерзли. Уж не знаю, о чём думал Валерка, а я, измучавшись неведением, стала просто представлять, как Лунечка жила бы без своего дурацкого кресла. Как играла бы с нами в футбол и ревела бы, если бы мальчишки попадали мячом ей по лбу, как путалась бы в резиночке или победоносно улыбалась, выигрывая в классики, как плавала бы "по-собачьи" - поначалу мы все так плавали.
      После мы разошлись - молча, не прощаясь. Этот поздний час стал нашей общей тайной, и мы с замиранием сердца ждали утра - любопытно и жутко было узнать, сработает или нет?
      Но гулять Лунечка "вышла" на инвалидном кресле.
      
      Судьба порой дарит щедрые подарки тем, кто их совсем не ждёт! Через несколько месяцев Лунечкина мама встретила человека, который полюбил её всем сердцем, а Лунечке стал другом и опорой. И они уехали далеко - он был военным врачом и служил во Владивостоке. Лунечка писала письма нам, мы - ей, но жизнь шла своим чередом и постепенно разводила дворовых друзей дальше и дальше друг от друга.
      Почему я вспомнила об этом сегодня? Погода? Природа? Память?
      Мелькнула и пропала на дальней аллее смешная старомодная кепка...
      И вдруг, на одной из клумб я увидела яркое пятно. Будто солнечный детёныш упал с неба в мокрую землю, чтобы светить ярко и нагло, отрицая холод и слякоть ранней весны. Я смотрела на него, широко раскрыв глаза. Неожиданно он оказался тем ответом, что я так и не дождалась тогда, много лет назад.
      Жёлтые лепестки и ещё более жёлтая трубчатая сердцевина, тонкий стебель и нежные листья - маленький, хрупкий цветок, стремящийся к цели...
      Возвращаясь с прогулки, думала о том, что надо разыскать Валерку Лебедева. И Женьку-задаваку. И Сашку с Приречной. И Лунечку... Лунечку, у которой всё сложилось, потому что ещё кто-то вместе со мной и Валеркой, поверил в неё! Сейчас я просто это знала, как знала, что небо - это небо, а весна - станет летом!
      Я шла и улыбалась. Ей. Памяти.
      Нарцисс цвёл на стылой земле, которая не сразу начала оживать.

    4

    Пасечник Ш-10: Трава по пояс   16k   Оценка:10.00*3   "Рассказ" Философия

      Два раза дёрнуло, что-то ойкнуло в колёсах, и поезд тронулся.
      "Вот и замечательно!" - Николай Сергеевич потянулся и зевнул. Теперь можно было расслабиться: купе досталось ему одному. Возможно попутчик его "люкса" опоздал, возможно, забыл выкупить билет или... да мало ли вариантов? попал под машину - кто застрахован? Главное, что теперь два дня можно чувствовать себя человеком. Без оглядки на какого-нибудь соседа.
      Первым делом Николай Сергеевич переоделся в домашнее, потом вынул из саквояжа диск с любимой музыкой, вложил его в стереосистему. Зазвучал скрипичный концерт Вивальди. Дирижируя указательным пальцем, Николай Сергеевич откупорил бутылку коньяка и плеснул в гранёный стакан на полдюйма. Хрустальный бокал лежал в саквояже, но был особый шарм пить элитную французскую карболку из гранёного.
      Пригубив, Николай Сергеевич лёг и закрыл глаза... блаженство накрыло волной, растеклось по жилкам от макушки до пят. "Так бы и лежал всю жизнь..."
      Ручка двери запрыгала, но не поддалась, кто-то зычно матернулся с той стороны двери и надавил сильнее. Радостно взвизгнула девица. Через пару секунд возни, и в купе вошел незнакомец. "Помесь попа и Балды", - презрительно подумал Николаша, оглядев незнакомца. Ростом и сложением, новенький, действительно, скорее напоминал Балду. Длинными волосами и бородой - служителя культа.
      - Здорово, папаша! - незнакомец протянул ладонь-лопату для рукопожатия. - Ты чьих будешь?
      Цитата была с намёком, да и всё поведение, сказать честно, отдавало хамовшиной.
      - Билет покажите, - ледяным голосом потребовал Николай Сергеевич. Руку, естественно, проигнорировал.
      - Да я это, - хохотнул новенький. - Моё место. Просто с мужиками в тамбуре раздавили пузырёк. - Пришелец стал рыться в карманах. - На посошок. Вот я и задержался... Да где он, черти его раздери?.. неужели потерял? А ты кто, собственно, такой, чтоб я тебе билет показывал? Стюард нашего трансатлантического судна? Или, быть может, проводник, на худой конец, полупроводник? - он сощурил глаза.
      Николай Сергеевич почувствовал лютую ненависть, молча встал и пошел за проводницей. "Быдло", - мелькнуло в голове.
      Поход закончился неприятно. Пришла проводница, пассажир изящно чмокнул её в щечку, играючи подарил плитку шоколада и предъявил билет.
      - Шутка. Разыграл я тебя, - попутчик толкнул Николая Сергеевича пузом. - Ты чего такой серьёзный, а? Как на поминках? - Последнее слово он произнёс с ударением на "о", ласково, напевно.
      Проводница ушла. Новый сосед закинул наверх свой баул, переоделся и сел за столик. Более всего Николая Сергеевича удивило, что попутчик имел точно такие же тапочки. Николенька отдал за свои двести долларов и продавец уверял, что это единственная пара, что делают их вручную из какого-то там мудрёного пуха, и второй такой быть не может в принципе. Хоть убей.
      - Волюнс-неволюнс, - сосед налил себе Колиного коньяку и быстро выпил, отсекая пререкания. - Нам суждено быть попутчиками. Посему постараемся скрасить общество друг друга. Что может быть приятнее путешествия с хорошим собеседником? Согласны?
      Николай Сергеевич помедлил с ответом. "Он прав, - мысленно согласился. - Соседей и друзей не выбирают".
      - Конечно не выбирают. Ни друзей, ни соседей, ни родителей. Даже родину не выбирают.
      - К сожалению, это факт, - вздохнул Коля и представился: - Агибалов Николай Сергеевич.
      - Сава Евгеньевич, - ответил новый друг.
      Мужчины пожали друг другу руки, Николенька отметил в мозгу, что рука Савы была тёплая и сильная. С чёрными волосками на фалангах.
      - А фамилия?
      - Балда. Сава Евгеньевич Балда.
      - Всё шутите? - Николай Сергеевич прищурился и уже собирался обидеться, но Сава успел сделать это первым:
      - Какие шутки? Обыкновенная фамилия. Пушкина читали? Болдинская осень и прочее... про попа стихи.
      Коля почувствовал неловкость. Не за Саву, а за Пушкина. Вернее, за себя, что не сообразил.
      - Прошу прощения, - он пожал плечами. - Я допустил бестактность, однако вашу фамилию нельзя считать популярной. Скорее, она редкая.
      - Ладно, не бери в голову, - откуда-то возник второй стакан, и Сава уже разливал коньяк. Не мелочился - по полстакана. - За знакомство.
      Балда хлопнул залпом и не закусил, Николя попытался смаковать - не получилось, слишком велика была доза. Допил по-русски. Крякнул и почувствовал, как волна пробежала по пищеводу, прибоем омыла душу.
      - Чем изволите заниматься? - осведомился Сава.
      - Работаю...
      - Ну-ну! Без ложных скромностей! Здесь все свои.
      - Небольшой частный бизнес. Специи. Торгую специями. А вы?
      - Гинеколог, - быстро ответил Сава. - Первой категории. Работаю в муниципальной клинике.
      Коньячное тепло окутало организм Николая Сергеевича, очистило мозг и наполнило его здоровым оптимизмом. Он посмотрел на руки Савы Евгеньевича и подумал: "Такими ручищами хорошо подковы гнуть, а не в женщин лазать". Будто услышав мысли Николя, Балда спрятал руки под стол и прибавил:
      - А ещё я поэт. Песни пишу. Народные и не очень.
      - Это как?
      - Да так: пару лет помнят автора, а потом... слова меняют, и автор забывается. Уходит песня в народ.
      - Например?
      - Ну, - Сава возвёл очи в небо, - из раннего... сейчас всего текста и не припомню... романс это был, лирический: Я встретил вас и всё такое... - Балда отхлебнул из стакана, Николай Сергеевич следом. - Ещё песня была на историко-географическую тему: В краю монголий плещет море. Не помнишь? Ну как же! - расстроился Сава. - На всех танцплощадках крутили. Или вот из популярного, ты должен знать: Там где клён шумит, недобром пропах, пристяжной моей волк нырнул под пах!
      - Зачем?
      - Что "зачем"?
      - Зачем под пах?
      - Хрен его знает. - Сава замялся. - Все норовят... под пах.
      - Понятно.
      В купе стало жарко, Сава Евгеньевич потянулся открыть окно, Николя заметил, как под рубашкой его попутчика перекатываются бугры мышц. "Здоров мерзавец", - подумал с завистью.
      - А куда путь держишь? - Спросил Сава.
      - В Вену, конечно, - удивился Николай. - Можно подумать, у вас другой маршрут.
      - Конечно другой. Я в Минусинск шпарю.
      - Это что? город такой?
      - Понятно, что не деревня. - Сава Евгеньевич достал из кармана и показал проездной билет.
      И в билете, действительно, станцией прибытия значился город Минусинск. Но не столько диковинный городок, о котором Николай Сергеевич услышал впервые, сколько сам билет поразил Агибалова. Он отчётливо помнил, что розовую бумажку Балда отдал проводнице. Девушка держала её в правой руке вместе с шоколадкой. И билет уплыл из купе вместе с проводницей.
      - Действительно, Минусинск. - Коля тупо проверил номер поезда, дату и время отправления - всё совпадало. - А зачем?
      - Как зачем? Пора пришла. Тебе вот сколько лет?
      - А какое это имеет отношение? - Коля чуть напрягся.
      - Под пятьдесят тебе, а о вечном ты когда-нибудь думал?
      - О вечном? - Николай Сергеевич занервничал, даже немножко разозлился. Будто напомнили ему о долге, которого он не признавал и не считал честным. - Хотите сказать, о душе?
      - Хотя бы и о душе, - Сава отвёл глаза. - Если она у тебя есть.
      - Скажи мне, Сава Евгеньевич, - Агибалов прищурился, заговорил резко, и даже не заметил, что перешел на "ты" - вещь для него небывалая. - Ты не замечал, что речи о душе чаще ведут люди убогие? Обиженные жизнью. Старушки перед церковью, малахольные молодые люди, больные или неустроенные? Одним словом, лишние люди. Замечал, а? При чём здесь я? У меня всё в порядке. Прибыльный бизнес, жена заботливая и любящая, дети умные и здоровые. Даже любовница - ждёт меня сейчас в Вене, - красивая и молодая. Зачем мне беспокоиться о душе? - Николай Сергеевич перевёл дыхание. - Разве не сказано: в здоровом теле здоровый дух? Или ты не согласен? Может быть, не о том вы беспокоитесь, носясь со своею душой? С другого края нужно начинать?
      - Я, по-твоему, лишний? - Сава хрустнул костяшками кулаков.
      - Брось, - Николай махнул рукой. - Ты прекрасно понял мою мысль.
      - Понял. Отвечаю. - Балда вынул из портфеля четыре фотографии, разложил их друг за другом. Первые две были очень старые. Рыжеватые сепии. Вторые две - чёрно-белые, - были сделаны позднее. Из них нарочно убрали цвет, чтоб не было контраста, чтоб все рядком смотрелись. - Вот это мой прадед, вот - дед, отец, а это мой сын. Похожи?
      Николай Сергеевич поглядел на лица, семейное сходство было очевидным.
      - Ну и?
      - Мой прадед жизнь прожил и умер, за ним дед, за дедом отец...
      - И что? - встрял Коля.
      - Не перебивай! - Перед носом Агибалова замаячил указательный палец. - Накажу. За отцом я, а за мной сын. И что меняется?
      - Многое: время, личности, - не понял Агибалов.
      - Глупые слова. Вот представь себе огромную очередь. Представил? - Сава развёл руки во всю ширину. - Огромную, в три ковылюшки, так что ни начала, ни конца не видно. И стоят в этой очереди люди. И очередь, как будто, движется. Только откуда и куда - не видно. И сказать никто не может - не знают люди. Прадед мой всю жизнь стоял, потом деда попросил за себя постоять, когда ослаб в коленках. Дед очередь отцу передал...
      - Отец тебе, а ты сыну передашь.
      - Точно так. А за чем мы стоим? Чего дают?
      - И чего?
      - Не знаю. Нужно ли нам это самое, за чем мы стоим, и хватит ли на всех - сие есть великая тайна. Вечная тайна естества. - Сава причмокнул. - Сможем ли разгадать?
      - А если невозможно узнать ответ, зачем ломать голову?
      - Затем, горемыка мой нетрезвый, что мозг тебе в черепок затем и вставлен, чтоб думать! - Сава Евгеньевич осторожно, но больно и обидно постучал Колю пальцем в лоб.
      - Да пошел ты! - вспылил в ответ Агибалов. - Философ нестриженый. Всё, я ложусь спать.
      Но уснуть не удалось. Взвинченный коньяком и разговором Николай Сергеевич долго ворочался, перекидывал одеяло с боку на бок, считал, наконец, зажег свет. Тихонько включил музыку, что-то из Шопена, и ещё полежал. Шопен был восхитителен.
      - Спишь? - окликнул Саву вполголоса.
      - Что? - вскинулся Балда, он, оказывается, уже крепко заснул. - Ты чего? Сколько времени?
      - Половина третьего.
      - Да ты что! - Изумился Сава, посмотрел на свои часы, приложил их к уху. - Встали, что ли? - Он потряс рукой, постучал по циферблату. - Издохли?.. нет, пошли как будто. Вот и чудно. Чего не спишь?
      - Очередь твоя из головы не...
      В дверь постучали, и, не дав Коле закончить, в купе всунулась проводница:
      - Тридцать минут, господа хорошие! Встаём-умываемся. До станции "Тупичок" тридцать минут! Собираем вещи, готовимся! Бельё можно не сдавать. За чай соберу при выходе! - и тут же поправилась: - Ой! Чего это я болтаю? На "Тупичке" всё бесплатно.
      Мгновение Николай Сергеевич смотрел в пустоту, потом смысл фразы добрался до его сознания.
      - Какой "Тупичок"? Откуда такая станция? - Он растеряно посмотрел на Саву. - Какие вещи? Почему? Я в Вену еду, на курорт. Меня там ждут! Таможня должна быть. Граница.
      Сава Евгеньевич только пожал плечами.
      - Если в "Тупичок" приехал, тут уж без вариантов. Все гарантии сгорают.
      Николай Сергеевич яростно посмотрел на своего попутчика, и побежал к начальнику состава.
      Вернулся довольно скоро. Серый и потухший.
      - Что сказал? - осторожно спросил Сава.
      - Сказал: "Неважно, как вы сюда попали. Важно, что вы здесь".
      - Ну это я и без него знаю, а про билет что сказал? Про Австрию?
      - Сказал, на "Тупичке" маршруты и билеты уже не имеют значения. Претензии не принимаются и все гарантии аннулируются.
      - Понятно.
      Несколько минут сидели молча, пока поезд не стал притормаживать.
      - Сава, скажи мне честно, - Николай Сергеевич поднял глаза, в них стояли слёзы. - Что... никаких вариантов? Сава, я только начал жить! - Агибалов зарыдал, сполз на колени и обхватил Саву руками. - Я дышать только начал, всю жизнь работал, старался, шустрил, искал пути, взятки совал... Я первый раз за свою жизнь на курорт поехал! Я... я жизнь хочу почувствовать!
      - Есть вариант, - ответил Сава. - В тамбуре стоп-кран. Представь себе место и время, куда хочешь вернуться, и дёрни.
      - И всё? - Николай размазал ладонью слёзы.
      - Всё.
      Агибалов кинулся собирать вещи, Сава цыкнул: "Брось. На конечной разберутся". Николай Сергеевич бешено огляделся и, как был в халате и тапочках, бросился в тамбур.
      Поезд, меж тем, замедлялся, кряхтя и подрагивая стальными боками.
      Николай Сергеевич влетел в тамбур, схватился обеими руками за стоп-кран и зажмурился. В голове метались обрывки мыслей, образы из детства, лицо декана факультета, которому он сдавал четыре раза высшую математику.
      "Господи, помоги!" - Николай напрягся, стараясь унять дрожь и сосредоточиться.
      Долго стоял без движения.
      - Трудно это, правда? - неслышно вошел Сава, и положил на плечо руку. - Главное решить, что делать с сознанием.
      Николай Сергеевич открыл глаза и посмотрел на своего попутчика.
      - Что это значит?
      - Если оставить твоё теперешнее сознание, - Сава задумался, - получится пожилой мужчина в теле ребёнка. Это не годится. Пацанва будет гонять в футбол, и дёргать девчонок за косички, а ты... тебе будет неинтересно жить.
      - А если всё забыть? Снова стать ребёнком?
      - Тогда твоя теперешняя жизнь теряет смысл. Жил или не жил, - Сава взмахнул рукой, - всё прахом. Ты же всё забудешь.
      - Вот и хорошо!
      - Тогда ты проживёшь ту же самую жизнь! - удивился Сава, что Николай Сергеевич не понимает простых вещей. - Один мой знакомец уже раз двадцать проживает одну и ту же жизнь. Всё повторяется до мелочей.
      Тревожное предчувствие кольнуло Николая Сергеевича "под пах". Спросить он не решился, только поднял руку и показал на себя указательным пальцем. Сава кивнул.
      - И что мне делать?
      Поезд совсем почти остановился, телеграфные столбы уже не мелькали призраками, проплывали медленно. "13-000", - значилось на текущем, Николай отметил это машинально.
      - Идти вперёд, - ответил Сава. - "Тупичок" это ещё не конец. В смысле, не конец всему.
      - Уверен?
      Сава только пожал плечами. Он легко подхватил Николая Сергеевича под плечи, повернул и подтолкнул к окну: "Смотри!" Прорезалось солнце над горизонтом, хоть и было ещё раннее время, контуры деревьев стали зеленеть, утрачивая ночную черноту.
      - Кто ты? - Спросил Агибалов с тревогой.
      - А ты ещё не понял? Посмотри внимательно.
      Николай Сергеевич вгляделся и вдруг - как вспышка или взрыв детской хлопушки, - сообразил, что всю жизнь мечтал иметь длинные волосы. И бороду, пусть не такую кучерявую - поскромнее. И такие же мускулистые руки, а главное, сохранить в душе юношеский максимализм, задиристость. Беззлобную нагловатость.
      Двери распахнулись, хоть поезд ещё не остановился совсем, Николай шагнул на перрон, крепче запахнул халат - было зябко - и оглянулся. Тамбур был пуст. Только белое облачно пыхнуло... или так показалось?
      Поезд стал набирать скорость. Беззвучно и быстро.
      Никакого чёрного коридора не было и в помине, а было широкое поле. Чистое, кошеное о прошлом годе, с разнотравьем и метёлками овса вдоль пыльной дороги. Была тропинка через поле. Николай Сергеевич пошел по этой тропинке, касаясь правой ладонью травных колосьев, а левой заслоняя глаза от солнца.
      И было спокойствие в сердце.
      И застывшее время.

    5

    Роб Р. Ш-10 Трещина   17k   "Рассказ" Проза


       В том, что телефон упал и треснул, вроде бы не было ничего необычного. Такое случается сплошь и рядом. Уголок ковра, ступенька, толчок в спину и бам - мобильник на полу, а через весь экран протягивается неприятная загогулина.
       В первый момент, когда это произошло, Мухин расстроился ужасно. У него был ещё совсем новенький, модный телефон, с приятной зеркальностью и удивительной отзывчивостью на прикосновения. Но потом он решил, что это не самое страшное в жизни, и стекло нетрудно заменить. Да и винить кроме себя было некого. Слишком уж торопился, не стал дожидаться лифта, побежал по лестнице. Шеф всегда нещадно карал опаздывающих, а у Мухина в этом месяце накопилось уже два предупреждения, с последующим штрафом.
       Первой дефект заметила златокудрая Ольга Николаевна, специалист по связям с общественностью. Она просто проходила мимо, мельком взглянула на стол и тут же застыла, будто вкопанная.
       - Серёжа, что случилось? - воскликнула она пораженно.
       Мухин немного озадачился, но потом понял.
       - Ничего страшного. Это я на лестнице. Случайно.
       - Случайно? - Ольга Николаевна задумчиво поскребла длинным перламутровым ногтем по трещине. - Сочувствую. Как всё в жизни непредсказуемо!
       - Ерунда, - сказал Мухин, - починю.
       Но Ольга Николаевна отчего-то недоверчиво пожала плечами и со вздохом, словно подозревая Мухина в легкомыслии, удалилась.
       Вскоре подскочил Мишка, сунул нос в мухинский экран, что-то сверил по своим таблицам, потом заметил мобильник и резюмировал:
       - Капец!
       - Да, нет, - попытался объяснить Мухин. - Он работает. Корпус вообще не пострадал. Стекло заменить, и как новенький.
       - Это вряд ли, - Мишка двумя пальцами, точно брезгуя, приподнял аппарат, осмотрел и поспешил вернуть на место. - У меня недавно один приятель тоже вот так айфон наисвежайший в ванной раскоцал. И всё - капец.
       - Может это его телефон так неудачно упал, что сломался целиком, а у меня только царапина.
       - Это не царапина, Серёга, - как-то неприятно усмехнулся Мишка, - а трещина. У моего приятеля тоже всё с трещины началось. А на следующий день понеслось: ноут потерял, с работы уволили, дача сгорела, собака сбежала, короче куча всего навалилось. В итоге он жену свою грохнул и в тюрьму сел.
       - Очень смешно, - буркнул Мухин. - У меня нет ни жены, ни дачи, ни собаки, ни ипотеки, а ноут я из дома никуда не выношу, так что бояться нечего.
       - Ладно, не бери в голову, но на всякий случай себя береги, - Мишка подмигнул и умчался дальше.
       Мухин же не мог приняться за работу целых пять минут. Как-то неприятно ему стало. Пришлось прикрыть телефон стопкой договоров, чтобы ненароком больше никому на глаза не попался.
       И всё же, ближе к обеду он начал замечать странные взгляды и сочувственные вздохи в свою сторону. Так, будто у него кто-то умер и все опечалены, а говорить об этом неудобно. Катя - администратор даже прислала коротенькое письмо по внутренней электронной почте, дескать - Серёжа, я тебя очень хорошо понимаю. У самой такое было. Но обязательно нужно верить, что после черной полосы наступит белая.
       В столовую он не пошел, побоялся расспросов и назидательных речей. Но и без этого атмосфера продолжала накаляться, а сострадание уступило место раздражению. Так, бухгалтерша, столкнувшись с ним в коридоре, фыркнула что-то вроде: "Докатились. Скоро вообще бомжей с улицы на оклад сажать будем". Потом пришел системщик, долго ползал вокруг серёжиного стола, проверял каждый проводок, переписывал каждую единицу оборудования. И на вопрос "зачем?" снисходительно поведал, что так надёжнее, а то потом ищи-свищи ветра в поле. Заведующий же хозяйственной частью - Ларионов, не поленился специально подняться к ним на шестой этаж, чтобы лично сообщить Мухину о том, что осуждает его за халатность и разгильдяйство.
       - Послушайте, - вспыхнул Мухин, не сдержавшись, - это мой личный телефон. Какое вам вообще дело, что с ним?
       - Вот именно, - Ларионов скривил недовольную физиономию. - Чего уж говорить об отношении к собственности компании? Я что должен за каждым бегать и проверять? Вам, между прочим, рекомендации давали, характеристики там разные. Но всё рано или поздно всплывает. Вся подноготная. Вся сущность. Это даже не сигнал, а сигналище...
       Но тут явилась менеджер по персоналу собственной персоной, которой уже успели доложить, что заведующий хозяйственной частью имеет претензии к отделу кадров.
       - Вы, пожалуйста, следите за тем, что вам вверено, и не суйте нос в чужие дела, - ласково проворковала она, глядя на Ларионова. - О ситуации Сергея Александровича мы были осведомлены раньше вашего и уже решаем этот вопрос.
       - В каком это смысле? - поинтересовался Мухин.
       Но его никто не услышал, потому что Ларионов тут же накинулся на кадровичку с уничижающим монологом о беспечности, безответственности, безалаберности и бесхребетности. По его словам, все эти бесы и безы, намеренно и планомерно внедрялись в структуру компании непосредственно самим отделом кадров. И вот теперь, стало очевидно, что ниже падать уже некуда.
       Одним словом, скандал разгорелся нешуточный и затяжной. Прямо возле Серёжиного стола, вокруг его рабочего места, так что пришлось задержаться и терпеливо ждать, пока не придет уборщица и не разгонит базар. Вот только к тому времени все ремонтные мастерские уже закрылись.
       Летом уходить с работы было вдвойне приятно. Тёплые улицы, оживленные лица, цветные юбки. И, казалось, будто день только ещё начался, и можно даже пойти в парк или посидеть в уличном кафе. Ветер пах асфальтом, липами и благовониями из открытых бутиков. Город шумел и выглядел будто бы беспечным. Мухин тоже попробовал не думать и даже не строить прогнозов, но навязчивые мысли сами собой лезли в голову.
       Можно отнести телефон в мастерскую утром, но тогда избежать опоздания не получится. Или же найти старый мобильник, но тогда все снова будут считать его лузером.
       Оставался только один возможный вариант. Способный, казалось, полностью исправить положение и восстановить репутацию. Нужно было купить новый телефон! Да так, чтобы и модель лучше, и стоил дороже разбитого.
       Пошёл сразу, не откладывая. В большой и известный магазин, чтобы уже наверняка и с гарантией. Внутри всё бурлило, особенно молодежь. Было странно, что они такие яркие и веселые, словно им не нужно задумываться о будущем. На лестнице Мухина толкнули трижды, а четвертого он толкнул уже сам.
       Аппарат выбирал долго и придирчиво. Продавец Геннадий, как оказалось, ничего про хорошие модели не знал, так же как и не знал, кто из продавцов знает. Потому что у них каждый мог рассказать только о двух-трех телефонах, закрепленных непосредственно за ним, а поскольку кроме телефонов было много и другой всевозможной техники, то консультантов в магазине толпилось значительно больше, чем покупателей и запомнить имена всех, не представлялось возможным. Но потом Мухину повезло, и некто Антон поведал ему по большому секрету, что хоть он сам и продавец холодильников, но как раз сегодня утром краем уха слышал про одну ультрамодную модель. Так Мухин в итоге вышел на Кирилла.
       - У него прочный экран? - допытывался Серёжа, - не разобьется?
       - Что вы! - заверил Кирилл. - Мы все сейчас ими пользуемся. Иногда даже в шутку кидаемся в раздевалке и ничего, не разбиваются.
       - Но они же дорогие, неужели у вас все продавцы так хорошо зарабатывают?
       Кирилл пожал плечами:
       - По-разному. Просто иногда приходится покупать что-нибудь друг у друга, чтобы бонус за количество покупок дали. А потом с бонуса часть затрат компенсировать. Мало остается, конечно, но зато телефоны меняем как перчатки и чувствуем себя приличными людьми.
       Однако когда Мухин, скрепя сердце, всё же решился на покупку, то неожиданно выяснилось, что на его банковской карте недостаточно средств, и он с позором и унижением покинул магазин.
      Телефон зазвонил как назло в лифте. Обычно связь там была очень плохой или совсем отсутствовала, но не в этот раз.
       - Это ваш, - кокетливо сказала голубоглазая девушка с восьмого этажа, с которой Серёжа вот уже второй месяц надеялся завести знакомство.
       - Разве? - сделал он удивленный вид.
       - Не узнаете свою мелодию?
       - Да. Похоже, - согласился Мухин, продолжая бездействовать.
       - Так ответьте же на звонок!
       Мухин вытащил мобильник из кармана и, хотя звонить тот уже перестал, девушка всё же успела разглядеть трещину, потому что выходя из лифта даже не попрощалась.
       Дома было тихо. Дома было неприятно и подозрительно тихо. Молчали трубы, молчал холодильник, только вечно ноющая соседская собака, казалось, подвывала противнее обычного. Первым делом он включил радио. Очень громко так, чтобы расколоть тишину вдребезги, чтобы не осталось ни одного уголка, ни одной щёлочки в квартире затаившей дурные мысли. Погрел замороженную лазанью, с облегчением скинул с себя всё офисное, случайно запулив галстук за комод и, понимая, что другого выхода нет, полез искать свой старый телефон. Однако, как это обычно и бывает, нигде его не нашел. И ни в тумбочке, ни в письменном столе, ни в ящиках под телевизором.
       Настойчивый звонок в дверь Сережа смог различить только тогда, когда музыка, игравшая на радио, временно смолкла и уступила место новостям. Видимо он задремал прямо на полу, привалившись к креслу, перед большой черной пластиковой коробкой с разными ненужными мелочами.
       - Ты вообще, что творишь?!- пузатый крепыш с десятого этажа, грубо отпихнул Мухина и нагло вошел в его квартиру, - ты чё устроил?
       Разъяренный пузан сунулся в ванну, потом на кухню, потом в туалет, затем снова вернулся в ванну.
       И тут только Мухин заметил, что по стенам ванной, туалета и даже немного в коридоре, уверенными струйками сочится вода.
       - Я думал это ты, - сказал сосед снизу без тени смущения. - Значит, та убогая коза с двенадцатого. Только ремонт, блин, сделал. Ща я ей устрою!
       - Заливает? - спросил растерявшийся Мухин.
       - Пойдем, - потребовал пузан, - будешь меня держать, чтобы я не прибил её на месте.
       От такого поворота Мухин ещё больше опешил, хотел было что-то возразить, но лишь успел накинуть на голое тело офисный пиджак, прежде чем сосед вытянул его на лестничную клетку.
       Дверь им никто не открыл. Но звук льющийся воды всё же был различим, особенно в те мгновения, когда собака прекращала выть. А скулила она ужасно, тонко, надрывно, временами будто даже голосила по-человечьи.
       - Сдохла, что ли там?- скрежеща от злости зубами, процедил сосед.
       - Нет. Жива. Вон как скулит, - отозвался встревоженный Мухин.
       - Да я про тётку, дурень! Надо бы вызвать кого, - на этот раз пузан несколько замешкался - до него неожиданно дошел смысл собственных слов.
       - Дверь хлипкая, - сказал Мухин. - Мало ли что. Пока доедут.
       - Не, а если собака злая? И вообще, мы же не доктора...
       Пузан ушел звонить спасательные службы, а Мухин остался, чувствуя тревожную необходимость что-то предпринять. И едва шаги соседа стихли на лестнице, как он, повинуясь внезапному порыву, без особых усилий, одним ударом плеча, вышиб дверь.
       В темном коридоре стояла вода, судя по всему, она была и в комнатах, Сережа успел заметить набухший ковер в гостиной. Несмело, то и дело ожидая нападения хозяйской собаки, он шагнул в леденящую воду. Собаки нигде не было, и Мухин понял, что она находится как раз там, откуда текла вода. Распахнул следующую дверь, и тут же оцепенел от неожиданности, ужаса и удивления.
       Из пустой раковины хлестал ниагарский водопад, а рядом, забравшись в ванную, как в спасательное корыто, стоял скрючившись абсолютно голый тощий парень. Он дрожал, как лист и выл. То тихонечко поскуливая, то переходя на страшные, душераздирающие стоны. Его тело костлявое и бледное вибрировало мелкой дрожью, а из-под светлых, слипшихся от влаги волос, глядели на Мухина огромные, переполненные неописуемым животным страхом глаза. Увидев чужака, парень взвыл пуще прежнего и принялся биться о стену.
       Сережа,стараясь не делать резких движений, закрыл кран,затем пошарил в раковине и вытащил оттуда два чёрных носка. Вода смачно хлюпнула и послушно хлынула в слив.
      Отчего парень взвыл с новой силой и заскреб ногтями по кафельной плитке.
       - Перестань. Я ваш сосед, - негромко сказал Мухин, снимая с вешалки большое банное полотенце и протягивая дурачку. - На, накройся.
       Тот на секунду замер, с интересом прислушиваясь, но полотенце брать не стал и, сделав глубокий вдох, заголосил снова.
       Сережа прошел по остальным комнатам. Больше в квартире никого не оказалось, хотя он был готов увидеть нечто неприятное. Лишь вода кругом, да темень.
      Тогда-то и вернулся пузан. Но внутрь заходить не стал:
       - Ну что там? Померла, да?
       - Нет, - сказал Мухин возвращаясь. - Никто не умер.
       - Вот, блин, - фыркнул сосед. - А собака кусается?
       - Это не собака, - ответил Мухин. - Это человек.
       - Какая скотина! - ослепленный новым приступом ярости, невзирая на воду, пузан ринулся в квартиру.
       - Подожди! - крикнул Мухин, но сосед уже остервенело вытаскивал визжащего парня из ванной.
       Сначала он бил его, жалкого, голого, извивающегося в холодной воде, но после того, как Мухин два раза ударил соседа по спине и по затылку, пузан тут же переключился на Мухина и разбил ему нос и губу. А потом сразу, очень быстро квартира начала заполняться ещё какими-то людьми, должно быть остальными соседями, привлечёнными криками и шумом. Однако разнимать потасовку никто не торопился до тех пор, пока не прибежала жена взбешенного соседа и не погнала его домой.
       Мухин поднял пострадавшего парня с пола, стер со лба кровь, накинул на него свой пиджак и, придерживая за плечи, отвел в комнату, где была кровать. Сначала тот пытался сопротивляться, но как-то очень вяло и беспомощно, будто уже и не надеялся выбраться из этой передряги живым. А потом сдался, продолжая лишь поскуливать, жалобно и невыносимо.
       Сережа хотел уйти сразу, но тут в кармане пиджака запиликал злосчастный телефон. Звонила мама, он пообещал перезвонить, и вдруг заметил, что дурачок как-то подозрительно притих, перестал трястись, и с любопытством глядит на трубку.
       - Хочешь? - Мухин протянул несчастному мобильник и, увидев на его лице неописуемый восторг, показал, как листать цветные картинки чудесной музыкальной коробочки.
       Когда он уходил, одна из женщин сказала, что Татьяна, мама Кости, будет с минуты на минуту. Но Мухин не понял, зачем ему знать об этом и вернулся к себе. Поговорил с мамой, вытер потоп, выпил чаю и посмотрел телевизор.
       А когда около одиннадцати, ему снова позвонили в дверь, то почему-то совсем не удивился. Возможно, потому что всё это время не переставал думать о происшедшем.
       - Здравствуйте.
       Мухин иногда встречал в подъезде эту тихую и всегда очень вежливую женщину.
       - Здравствуйте, - ответил он.
       - Меня зовут Татьяна, - сказала она. - Я знаю, что вашей квартире из-за нас тоже нанесен ущерб. Я готова всё компенсировать. Быть может только не сразу, не в этот год. Но обещаю, что...
       - У меня всё нормально, - ответил Мухин. - Ущерба нет. Не беспокойтесь.
       - Точно? - осторожно переспросила она, желая убедиться, что расслышала правильно.
       - Точно, - подтвердил Мухин и, сам не понимая почему, вдруг улыбнулся. - Главное, что все живы.
       - Я вышла всего на пол часика, до дежурной аптеки добежать. Её же теперь в другой микрорайон перенесли, вы знаете? - начала оправдываться женщина со слезами в голосе. - Когда я уходила, он уже спал. Даже подумать не могла, что ему взбредет в голову такое.
       - Ваш сын, - сказал Мухин, - был очень напуган.
       - Да, чуть не забыла, - спохватилась Татьяна, доставая из кармана халата его телефон, - большое спасибо.
       И потом внезапно рассмеялась: - Костик до сих пор думает, что вы спасли его с помощью этой штуки. Он просто никогда не видел мобильных телефонов.
       Мухин, немного поколебавшись, принял из её рук телефон.
       - Всё в порядке? - Татьяна заметила, как внимательно смотрит Мухин на трещину. - Костик там ничего не испортил?
       - Всё хорошо, - отозвался Мухин, - трещина уже была.
       - Какая трещина? - удивилась Татьяна и, наклонившись над телефоном, чуть прищурила подслеповатые глаза. - Вот здесь? Так это же просто волосок.
       Она аккуратно провела большим пальцем по экрану, и трещины не стало.

    6

    Джипси Ш-10: Ярмарка Джипсаев   6k   "Рассказ" Фантастика

      
       Последняя неделя перед Ярмаркой тянулась невероятно долго. Варенька просто извелась в ожидании. Наконец, проснувшись, увидела в туфельке у кроватки заветный сверкающий кругляшок. Зажав его в ладошке, побежала к родителям. Cестры уже опередили ее и весело приплясывали в мамы-с-папиной спальне. У Ники было две монетки, а Лана гордо демонстрировала целых три тугрика. Что поделаешь, денежки всегда раздают согласно возрасту.
       Споры и пререкания начались из-за того, когда и на чем ехать. Ланка уговаривала взять новехонький геликоптер-супер и вылететь за пять минут до начала (дабы все увидели их шикарную обновку). Никуша урезонивала: достаточно обычного амфи-внедорожника, сколько тут езды - не больше часа. А мама, засмеявшись, предложила взять напрокат лошадку с колокольчиками: " На ней поспеем как раз к закрытию ярмарки, ровно через неделю".
       И тогда папа показал, как в такой день можно решать споры. Он велел девочкам загадать: " орел" или "решка". Подбросил монетку, и победила практичная средняя сестренка.
       Вареньке же хотелось оказаться на Ярмарке уже сию минуту. И стоять у входа, сколько ни придется, дожидаясь, когда растает сияющая завеса. А затем самой первой ворваться в Праздник. Но она не решалась говорить об этом. Сестры и так демонстрировали свое превосходство и осведомленность. Ведь для них это была уже вторая Ярмарка. Правда, во время первой Светлане было всего четыре года, а Веронике не исполнилось и двух лет. Варенька сомневалась, что они так уж хорошо запомнили это событие. Но с ее старшими сестренками не поспоришь.
       Как обычно, с ними увязался зануда сосед. Его жена уже давно уехала в какую-то далекую Эвтаназию. Уилкинс изображал несчастного и требовал от всех постоянного внимания. Его не любили, но жалели и терпели.
       Он первым забрался в машину, уселся на самое лучшее место, впереди у окна, и стал привычно галдеть и злословить:
       -Терпеть не могу этих джипсаев с их хитростями. Того и глядишь, околпачат: выманят тугрики, а взамен дадут какую-то дрянь.
       -Зачем же вы тогда едете на Ярмарку?- в мамином голосе звучала насмешка.
       -Что я хуже других? - огрызнулся Уилкинс.
       -А почему мы не все время покупаем за тугрики? - не удержалась от вопроса и Варенька. Монетка в ее ладошке согрелась и сияла всеми цветами радуги.
       -Металлические деньги давным-давно устарели,- всезнайка Лана любила поучать.- Гораздо удобней пользоваться электронной валютой. Просто джипсаи - отсталый народ. Они признают лишь то, что можно держать в руках.
       -Отсталый, отсталый!.. Но только у них можно купить самые необыкновенные вещи, - не без ехидства заметила Ника.- Поэтому их так ждут во всех уголках Галактики. Нам везет, мы живем в центре, поэтому они прилетают сюда раз в десять лет. А до отдаленных провинций добираются раз лет в двадцать или тридцать.
       И даже вредный Уилкинс при этих словах скривился, но кивнул головой в знак согласия. А папа добавил, что тугрики сделаны из настоящего серебра с добавкой люция. Поэтому они так сверкают и так дорого стоят. За эти крошечные монетки ему пришлось очень много и тяжко работать. Девочки должны их беречь, не терять и потратить только на действительно что-то стоящее.
       Конечно, Варенька много слышала о Ярмарке. Но увиденное великолепие просто ошеломило. Среди удивительных аттракционов, миражей и фонтанов, навевающих невероятные настроения, сновали лукавые неугомонные небрежно и пестро одетые люди с дразнящими улыбками.
       Яркие бабочки впечатлений так яростно бились в душе маленькой девочки, что сначала ей захотелось плакать, затем - кричать во весь голос, а после перехватило дыхание, она почувствовала, что растворяется в сумятице, блеске и шуме. Невольно сделала несколько шагов назад в затененный и тихий уголок бесконечного, как Вселенная, торгового зала. И внезапно оказалась в пустоте среди оглушительной тишины и покоя.
       Варенька оглянулась в поисках близких. Их не было. Но из-за прилавка в углу ей приветливо махала рукой женщина с белыми волосами и морщинистым лицом. Совершенно неприлично морщинистым лицом, как сказала бы мамина подруга тетя Лиана. Девочка стояла в растерянности. Тогда беловолосая подошла к ней сама:
       -Очень рада видеть тебя, малышка! У меня слишком долго не было покупателей. Сюда ведь не каждому дано попасть. Пойдем, выберешь то, что тебе действительно совершенно необходимо.
       Когда Вареньку разыскали вконец переполошившиеся родители, в ее руках был большой пакет, перевязанный сияющей люцием лентой. Ей вначале не поверили, что так много заполучила всего за один тугрик. Светлане за целых три досталась всего лишь маленькая коробочка, о содержимом которой она не распространялась. Правда, хитрющая Ника умудрилась распознать в этой штучке "Эликсир притягательного, но скромного очарования". Сама же средняя сестричка с гордостью демонстрировала купленный за две монетки небольшой пакетик "Эссенции хозяйственной практичности".
       Уилкинс жаждал посмотреть, что же досталось младшей из сестренок. Сразу выхватил из ее ручек красивую фигурную бутылку, быстро вытащил пробку и плеснул себе в ладонь искрящуюся жидкость с опьяняющим запахом.
       -Что вы делаете? - закричал на него отец Вареньки. Но Уилкинс уже и сам орал благим матом, размахивая обожженной кистью.
       -По заслугам, - спокойно заметила мама.- Вторую сотню лет живете, а не знаете, что купленное у джипсаев подходит только покупателю и никому больше. Если всего за один тугрик девочка получила так много "Дерзкой радости побед", значит такова ее судьба. К тому же, нелегкая судьба, судя по двум другим покупкам.
       Вечером в своей комнате Варенька снова и снова рассматривала джипсайские сокровища. Многогранник "Муки творчества" мерцал таинственными переливами от самых мрачных красок до нежнейших и прелестнейших. Он притягивал и пугал одновременно. Малышка пока что спрятала его в заветную шкатулочку. А вот простой неброский зеленоватый камешек положила себе под подушку. Уж очень замечательно звучала в нем мелодия "Мечты о несбывшемся". Под эту прекрасную щемящую и светлую музыку ей, конечно же, приснятся самые лучшие сны.
      
      
      
      
      

    7

    Нина Ш-10: Земляника   13k   "Рассказ" Проза

      Чай был горячим.
       Антонина сидела, зажав в ладонях обжигающую кружку. Озноб проникал внутрь, леденя сердце. Тяжело, когда тебя предают.
      В окно горницы были видны тоненькая полосочка реки, светлым пунктиром мелькающая меж густыми, растущими на высоком берегу, кустарниками, да старая ива, на ветвях которой качалась отчаянная ребятня.
      В детстве Тося, визжа от восторга, любила плюхаться в прохладную речную воду, пока бабуля полоскала белье. А какой стоял во дворе свежий запах от выстиранных простыней и рубашек! На ветру бельё трепыхалось, словно крылья огромной птицы. Тося вскакивала и, махая руками, прыгала, пытаясь поймать взбунтовавшуюся простынь или белоснежно-голубой пододеяльник.
      А сейчас...
      Бабуля совсем старая стала. По дому- то ходит с трудом, хотя всё ещё стремится делать что-либо в огороде или в саду, где растет любимая Тосина земляника. Грядка лесной душистой ягоды чудом прижилась рядом с крупной красавицей викторией, радуя каждый год бабу Зину хорошим урожаем.
      А для Тоси это лесное чудо словно ангел-хранитель.
      Она прикрыла глаза, стараясь забыться. Не получилось. Встала, прислушалась: посапывая, дремала бабуля, как всегда, сидя; стучал молотком, как ни в чём не бывало, Саша, занимаясь чем-то по хозяйству. Тося схватила сумку - отвлечься, дойти до магазина, избавиться от наваждения, от мыслей, что не дают покоя, свербят сердце, словно острым шилом ранят.
      Навстречу соседка попалась с ребятишками. В руках - корзинки, полные розово-алых ягод. Поспела, созрела земляника. Вместе со сладковатым ароматом хлынули воспоминания.
      
      Лето. Очумелое, жаркое.
      Трава мягкая, а руки, что ласкают Тосино тело, сильные и горячие. Поцелуи долгие, горьковато- сладкие. Глаза Сашины полуприкрыты, дыхание щекочет ушную мочку, а слова, что любимый шепчет, такие ласковые и нежные! Деревья кронами качают - то ли осуждают, то ли одобряют, укрывают влюбленных, спрятавшихся в лесу от людского глазу.
      "Бесшабашная ты, Тоська", - укоризненно возникает запоздалая мысль и сразу улетучивается, изгнанная прочь сокровенным: "А хорошо-то как!".
       Сплетаются руки, сливаются в поцелуе губы, по всей поляне - трава измятая да земляника раздавленная. Когда домой вернулись, баба Галя, подставив ладошку козырьком ко лбу, протянула:
       - Ой, Тося, какой у тебя сарафан-то баской да яркий!
      Глянула - мамочки! Всё платье в ягодных пятнах. Проскочила в избу бегом, халатик надела, умыла горящее лицо, ноги ополоснула прохладной водою и шмыгнула в постель, улыбнулась легко.
      "Что я на-тво-ри-ла", - под это, сладостное, до мурашек, крепко заснула.
      А началось всё в клубе. С девчатами пришли на танцы, и тут он подошел. Высокий, красивый, чубом тряхнул, с любопытством оглядел девушку, заставив вспыхнуть:
      - Потанцуем?
       Кивнула, руку протянула. Вышли.. Подружка Ритка глазами зыркнула на парня, подскочила к музыкантам, шепнула что-то. Те прервали танго и объявили фокстрот, а танцевать-то как его, никто не знает. В общем, Тося и Сашка помаялись, сбиваясь с ритма, да и сбежали из клуба. Долго гуляли, а прощаясь у калитки, он в глаза заглянул, спросил с надеждою:
      - В субботу придешь в клуб?
      Кивнула. Шла к дому, не чувствуя ног, казалось, летела, сердце бухало - ну, с чего бы? Мало ли этих городских парней в деревне перебывало?
      Видать, было с чего. Два раза всего лишь проводил Тосю парень до калитки, а вскоре, сгорая от стыда и ликуя от радости, она таяла в его руках, целовала непокорные завитки смоляных волос.
      А когда пришло время студентам возвращаться в город, не спала ночами, а тут ещё поняла: творится с ней незнакомое, непонятное. А как поняла, всё сказать не решалась, боялась...
      Александр же, как узнал, что Тося беременна, исцеловал всю, а потом долго кружил, держа на руках, пока та не взмолилась.
      Не раздумывая, уехала с ним в чужой шумный город. Как поднимались, как жили все эти годы, можно долго рассказывать, но, чтобы крепко ссорились - не было. А сейчас уже и сын, Максимка вырос, с девушкой встречается, вот-вот невестку в дом приведет, и надо же такой беде случиться...
      
      Как же давно не была Антонина здесь, в деревне! Домик бабулин постарел, полвицы скрипят, как будто от боли стонут, оконце на чердаке без ставней, крылечко покосилось - Саша второй день доски стругает, починить пытается.
      Саша...
      Больно кольнуло сердце. Как же тяжко-то на душе сегодня. Задумалась: а если бы не узнала ничего? Ну, кто из мужиков-то не гуляет? Да и с нею муж все также ласков и внимателен, в доме хозяин - рукастый и заботливый. А как узнала, голову словно обручем сдавило, руки заледенели, уже и печку истопила, а согреться не смогла..
      Зачем они приехали? Бабулю навестить, да угадали на свадьбу Риткиной дочери. А в деревне-то гуртом гуляют, как бы Ритка бывшую подругу не пригласила?
      На свадьбе, пробегая мимо с полными салатниками, подруга шепнула:
      - Тось, дело есть, важное, придешь завтра к нам?
      Антонина кивнула. А назавтра подивилась. Ритка долго тараторила, со слезами жаловалась на бабью судьбу нелегкую: с двумя мужиками не ужилась, развелась - один пил да бил, другой к дочери подкатываться начал - выгнала, так и живет одна, а ведь какой бабе без мужика сладко?
      - И организма этого требует, и перед людями стыдно, одна-одинёшенька, как брошенная, - всхлипнув, поделилась с Тосей сокровенными мыслями Рита. Ну и поведала, чего удумала. В соседней деревне гадалка-ведунья есть, говорят, хорошая, и берет в меру, вот только одной страшновато идти-то к ней.
      Пошли вдвоем, а гадалка и заявила, указав пальцем на Антонину:
      - Тебе, девка, остерегаться надо. Вижу разлучницу за твоей спиной. Беги как от ладана, уноси ноги да мужика своего не забудь, а то лишишься навсегда. Приворожен он, другой бабой заговорён. Есть у тебя средство верное, смотри, не упусти!
      Тося застыла, как неживая, полохнуло по щекам, заколотило внутри. Что она такое говорит? Саша? Её Саша, кем-то приворожен?
      Шли обратно, Ритка весело щебетала - видать, ей гадалка хорошую судьбу предсказала, а Тося вся не своя, словно замороженная стала. В висках стучало: "Что же это? Неправда это, неправда!"
      Спать в девичьей легла с бабулей, ничего Сашку не сказала, решила приглядеться да обдумать, а вечером возвращалась с магазина и услыхала в сарае голоса:
      - Любая моя, солнце мое, земляничка...
      Выпала из рук сумка, покатились яблоки, больно ударила по ногам банка с селедкой, уши заложило, что мужу ответила та, другая, не расслышала, только смех знакомым показался. Тося пошатнулась и, выскочив из калитки, побежала. Запнулась на тропинке, кожу на коленях ссадила да руки изранила о колючий кустарник.
       Еле отдышалась у реки.
      
      Ох, как нехорошо-то. Давление поднялось что ли? Есть у бабули аппарат, привезли ей с Сашей, померить бы.
       О, господи! Тошнота подступила к горлу. Обида захлестнула. Тося упала в траву, пахнуло сладко спелой земляникой. И сразу закружилось небо, выворачивая желудок, а с ним и душу. И вспомнила, как Сашко на Риту смотрел, как улыбался, как танцевали они на свадьбе, затмевая всех. А накануне полдня у Маргариты провёл - двор убирать помогал к свадьбе. Тося ахнула: да неужто ж подруженька давняя мужика уведет?
      А ведь тогда, на танцах, Ритка наверняка думала, что парень её пригласит, глазами-то как зыркнула...
      Саша, Саша...
      Представила, как он ласкает Риту в сарае, гладит тугие бедра, тискает полную грудь и шепчет тайные слова, что раньше только ей, Тосе, говаривал:
      - Земляничка моя, сладкая...
      "Ах, дура я, дура!", - кусая губы, вспомнила вторую встречу с будущим мужем.
      Сашко в клуб с кулечком земляники пришел, протянул Тосе, она взяла, улыбаясь. Газетный кулёчек уже подмок, ягоды внизу помялись, Тося угостилась да ляпнула:
       - Зачем тратишься? Знаешь, сколь сейчас этой ягоды в лесу? Горстями брать можно, - получается, сама парня в лес позвала-заманила...
      Потом и любились- миловались на земляничной поляне.
      
      Антонина вытерла слезы, шатаясь, поднялась, накинула на плечи шёлковый платочек, побрела к реке, спустилась с берега.
      Мостки - длинные, доска слева прогибается, по ней идти страшно, а справа на днях нагадила собака, и никто не догадался убрать, поэтому Тося шла медленно и ровно посередине. У мостков стояли две лодки, ритмично постукивая смоляными боками об опоры.
       Антонина уже забыла, как здесь быстро темнеет - вон уже звезды в реке отразилсь. Днем глянешь с мостков - дно видно, рыба плавает, словно дразнится. А сейчас окутало деревню небо черной шалью.
      Задумавшись, чуть не оступилась - мостки закончились. Вода, сумерками в смолу окрашенная, манила, звала. Шагни - и все, и никаких забот
      Вздохнула. Сверкнуло в небе, загрохотало, рванул ветер, поднял углы шелкового платка, закружилась голова, затошнило, какой раз за этот день, Тося пошатнулась, поплыли мостки из-под ног...
      
      Саша, завершив затемно работу у крыльца, умылся и сел за стол ужинать - бабуля уже который раз разогревала еду. Спохватились - Тоси нет. Вроде давно из магазина должна вернуться. Сунулся в огород, тут и увидел валяющиеся на траве продукты - резанули по глазам ярко-красные яблочные бока, забили тревогой.
      - Баба Галя, где Тося?
      Та пожала плечами да руками развела: мол, ничё не знаю.
      Кинулся до Риты - может, с подружкой заболталась, хотя странно, что не предупредила, продукты бросила прямо на землю. Всполошил всю улицу, а тут Ритка-то вспомнила:
      - Чего- то Тоська на здоровье жаловалась. Может, плохо ей стало?
      - А плохо, так чего бы из дому-то ушла? А не в хату, за помощью?
      - А мож, чего на реке увидала да кинулась туда?
      - Чего там можно увидать? - Сашко отмахнулся, а внутри ожгло: а ну, как правда, к реке ушла?
      Кинулся в дом, фонарь захватил да сапоги надел - дождь, поначалу мелкий, уже вовсю распоясался, заливая дворы мощными потоками. Поскальзываясь, Александр спустился, хватаясь за кусты, к реке, разглядел у мостков яркое пятно, словно Тосин платочек шелковый. Любил Саша, когда Тося по старинке платок на плечи надевала, а ещё больше любил дарить ей новые платочки.
      - Тося! - крикнул во весь голос.
      - То-ся, - повторили эхом шумевшие на ветру деревья.
       - То-ся, - взбудораженная грозою река шумно вздохнула, покачнулся на волне яркий платок.
      Сашко сбежал на мостки, пробрал вымокший платок, обхватил голову, закричал снова: То-ся!
      Следом уже мужики да бабы спустились, наперебой охать начали да судачить. Сашко с мостков прыгать собрался было, да мужики удержали:
      - Куда? Сдурел? Спасателей вызывать надо.
      - Не надо, я сам, я...
      Не пустили, сел, обхватив голову. Тихо стало. Маруська, дочь Маргариты, вдруг и ляпни:
      - А лодка дядьки Егора где? Может, он куда тётю Тосю-то и увёз?
      Появилась надежда, мягко и несмело шевельнулась внутри. Побежали к Егорову дому, а хозяин сидит у печки, греется, на столе - кружка с брагой. Баба его заворчала, размешивая стоящее на плите варенье:
       - Опять, поди, лодку не привязал, как следует, ирод. Потеряешь лодку, выгоню из дому.
      Лодку Егора нашли на том берегу. А в ней- дрожащую от холода Тосю. Крепко прижимая к себе жену, Сашко нес её на руках и ругал беззлобно:
       - Солнце мое, земляничка моя, как же ты так неосторожно-то?
      А та, сообразив, что собственный смех не узнала, забыла, как Саша однажды на мобильник их разговор вечерний записал, устыдилась, обмякла у него на руках, положила руку на живот: "Как же я раньше-то не догадалась, глупая баба". Надо же, нежданно-негаданно, такое счастье...
      Шепнула мужу два слова. Тот от неожиданности чуть не уронил драгоценную ношу.
      - Только не кружи, - взмолилась Тося.
      Дочурка родилась крепкой и быстро научилась вить из отца веревки. Но гадалкина ворожба пригодилась. Несмотря на бессонные ночи, на круговерть забот - ведь уже годы-то, господи, стыдно сказать - почти сорок! - не забывала Тося уделить внимание да сказать доброе слово мужу.
      Каждое лето они выбирались на свою поляну. Полакомиться земляникой. И вообще...

    8

    Хулиган Ш-10: И не грубите кондуктору!   17k   "Рассказ" Приключения

       "И НЕ ГРУБИТЕ КОНДУКТОРУ!"
      
       Криминальный рассказ
      
      - Лучше косяк упороть, чем дельфином крякнуть, - хмуро произнес Паша Цыган, собираясь на "стрелку" с Рэмбо, и сунул под пиджак вороненый ствол пистолета ТТ. На человеческом языке эта фраза означала примерно следующее: лучше самому нарушить воровской закон и прийти на "стрелку" с оружием, чем умереть "незаконно пострадавшим" от чужой пули. Кондрат, правая рука Цыгана, был полностью согласен с точкой зрения "пахана". Этот Рэмбо был подлым и наглым типом, "беспредельщиком", от которого можно было ожидать чего угодно. А то, что "быки" Рэмбо повадились "ставить крышу" бизнесменам на территории кодлы "цыган", уже успев взорвать тачки двум-трем упрямым торгашам, понадеявшимся на защиту "родной" братвы, только подтверждало эти опасения. Если Рэмбо с самого начала буром попер, то одними разговорами от него не отделаешься. Да и разве можно ждать от беспредельщика и отморозка неукоснительного выполнения воровского закона? Так что оружие на этой встрече не было лишним, хоть по понятиям это и не положено. Впрочем, сам Кондрат почти никогда не расставался с автоматической "береттой" с глушителем, которую носил в наплечной кобуре под мышкой - под мешковатой джинсовой курткой пистолет был практически незаметен.
      
      - Раньше на разборку разве что биты брали, - проворчал Ряба, мастер спорта по греко-римской борьбе, мрачно заряжая в обрез охотничьего ружья два заряда картечи. Обрез в его руках выглядел безобидной игрушкой. Кондрат молча кивнул в знак согласия. Было время, когда оружия на руках было мало, больше ножи да дубинки, и потому "спортсмены" были самыми ценными кадрами для любой банды. Теперь всё по-другому... Но даже он, опытный боец, прошедший пару "горячих точек", не предполагал, что времена изменились настолько основательно.
      
      Приехав на заброшенную со времён СССР стройку на окраине города, они только начали вылезать из машин, когда с крыши недостроя по ним саданули из гранатомёта, а затем стали поливать очередями двух автоматов-"калашей", не считая другого арсенала многочисленной банды Рэмбо. Спустя несколько минут на пустыре догорали взорванные иномарки, вокруг которых валялись напичканные свинцом "цыгане" вместе со своим паханом. Похоже, что улизнуть удалось одному только Кондрату. Когда началась пальба, он уже вышел из машины и успел откатиться под защиту густого кустарника на краю примыкавшей к пустырю рощицы. До автоматчиков, засевших на стройке, пистолет Кондрата не доставал, поэтому он несколько раз выстрелил в сторону тех врагов, которые прятались за своими машинами в другом конце пустыря. Но сообразив, что у его корешей нет никаких шансов, Кондрат решил рвать когти. Погони за ним не было.
      
      Выйдя через рощу на типичную для окраины тихую, сельского типа улочку, Кондрат направился по ней в ту сторону, где по его мнению находился центр города. Уточнять направление у местных жителей, с осторожным любопытством выглядывающих из своих дворов и прислушивающихся к шуму отдаленной и уже затихающей пальбы, Кондрат не рискнул. Хватит и того, что его, крепкого парня с короткой стрижкой, в джинсовой куртке и спортивных брюках, провожают подозрительными взглядами. Завтра описание его внешности наверняка будет у сотрудников уголовного розыска - и у ребят Рэмбо. Когда последние поймут, кого они упустили, за ним начнется настоящая охота. Дома лучше не появляться - его адрес стопудово известен противнику, так тщательно спланировавшему эту операцию. Да и залечь на дно здесь, в Сумове, лучше и не пытаться. Если братве нужно кого-то найти, то, как Кондрат знал по собственному опыту, она делает это куда быстрее и эффективнее милиции. А его, как преемника Паши Цыгана и источника возможных неприятностей, новый хозяин территории "цыган" захочет убрать во что бы то ни стало. Нужно срочно уехать отсюда как можно дальше, сменить климат и обстановку. Успеет ли он забежать домой за деньгами и вещами? Ведь через час "быки" Рэмбо, закончив дело на пустыре, начнут его искать, а заодно перекроют все въезды-выезды из города. Нет, лучше уходить налегке...
      
      Размышляя таким образом, Кондрат добрался до более цивилизованной части города и вскоре оказался на троллейбусной остановке. Было около десяти часов вечера, на остановке - ни души, а маршрутки здесь, кажется, не ходили. Может, тормознуть какую-нибудь тачку? Но пошарив в карманах куртки, Кондрат громко выматерился: там была только одна мятая купюра - гривна. Ему оставалось только клясть себя за свою же предусмотрительность - собираясь на стрелку, он нарочно выложил из кармана бумажник, просто на всякий случай...
      
      - Вот дерьмо! - пробормотал бандит. С такими "бабками" даже в общий вагон не пустят, не говоря уже о том, что "в бегах" нужно будет на что-то жить. Значит, все-таки придётся зайти домой, а это - на противоположном конце города. Попытаться захватить тачку? Риск еще больше, к тому же, тогда его точно начнет искать и милиция. Да и водитель - хоть живой, хоть мертвый, - укажет преследователям горячий след. В этом случае сесть на первый попавшийся поезд и махнуть к черту на кулички намного безопаснее. Но где взять деньги? К знакомым лучше не потыкаться. Помочь ему просто побоятся, а вот продать его Рэмбо могут в два счета - чтобы заработать расположение нового хозяина. А все настоящие друзья полегли на пустыре. Правда, в Тернополе обитал старый кореш Кондрата Вася Пончик, с которым он три года вместе хлебал тюремную баланду еще при Союзе. Вася поможет, но к нему еще нужно добраться...
      
      Мимо остановки промчалась иномарка с затемненными стеклами, и Кондрат торопливо отвернулся, слился с тенью. При мысли, что боевики Рэмбо могут возвращаться с поля боя именно этой дорогой и заметить его, Кондрат ощутил внизу живота противный холодок страха. Он хотел было покинуть слишком уж открытое место и добираться до дома пешком, через дворы и подворотни, но тут из-за поворота появился троллейбус. На табличке над лобовым стеклом значилась конечная остановка маршрута - железнодорожный вокзал.
      
      - Везет, как покойнику, - подумал Кондрат, проходя в салон. - Кабы был при нормальных бабках, доехал бы до вокзала быстро и без неприятностей.
      
      Пассажиров в троллейбусе было мало, так что при желании можно было занять одно из свободных сидений. Но Кондрат решил, что надежнее будет встать у окна на задней площадке: и обзор хороший, и место для манёвра есть, случись что. Никто из пассажиров, кажется, не обратил на него особого внимания, и только кондукторша, до этого отдыхавшая на одном из ближайших к водителю кресел, направилась к бандиту через весь салон, на ходу доставая из своей сумочки рулон билетов. Это была симпатичная длинноволосая блондинка лет двадцати трех, с фигурой, еще по девичьему стройной, но уже округлой и пышной, как у зрелой женщины. Лосины в обтяжку и маечка-топ под форменной оранжевой сетчатой безрукавкой только подчеркивали ее привлекательность.
      
      - Оплатите проезд, пожалуйста, - с улыбкой заговорила она, приблизившись к Кондрату почти вплотную. Ее большие голубые глаза смотрели так приветливо, а голос оказался настолько приятным для слуха, что бандит решил не разочаровывать девушку и купить билет, хотя по собственному опыту знал, что при желании и достаточной доли наглости можно обойтись и без этого. Кондрат достал мятую купюру и протянул ее кондуктору.
      
      - Завидую я вашей работе, - с добродушной улыбкой сказал он, когда девушка взяла деньги. - Каждый день новые лица, новые знакомства...
      
      - Да? - глаза кондукторши широко раскрылись от удивления. - Об этом я как-то не думала. Когда восемь часов подряд бегаешь по троллейбусу вперед-назад, как-то больше внимания обращаешь на то, какие непроходимые эти пассажиры. Тот толстый, не обойдешь, тот тощий и костлявый, мимо такого протиснуться - что сквозь мясорубку пройти...
      
      - Плохое всегда заметнее хорошего, хотя одного без другого не бывает. - Кондрата почему-то потянуло на философию. - Вот, к примеру, километры наматывать по троллейбусу тяжело?
      
      - Да уж не легче марафонского бега! - засмеялась девушка, отсчитывая Кондрату сдачу двадцатипяти копеечными монетками. - После таких "тренировок" можно смело ехать на Олимпиаду - за золотыми медалями. Домой приходишь без задних ног, на кухню порой нет сил доползти, ужин приготовить...
      
      - Но зато ножки у вас - просто загляденье! Не каждая гимнастка такими может похвастаться, - хитро прищурившись произнес Кондрат. Девушка смущенно опустила взгляд, но по всему было видно, что неожиданный комплимент принят положительно. Ободренный этим успехом, бандит принялся продолжать в том же духе, будто всерьез решил "закадрить" девушку. На самом деле ему просто нужна была психологическая разрядка после всего того, что с ним произошло меньше часа назад, и легкая, полная подколок и двусмысленностей беседа с симпатичной кондукторшей (как выяснилось, ее звали Наташей) помогла Кондрату успокоиться и восстановить душевное равновесие. Он снова стал казаться себе тем удачливым "крутым" парнем, которого изображал сейчас перед девушкой. Впрочем, стоило подумать и о том, как можно использовать это неожиданное знакомство...
      
      Через две остановки в троллейбус вошли новые пассажиры - трое высоких, модно одетых парней лет двадцати-двадцати двух. Кондрат смерил их настороженным взглядом и успокоился. Хоть ребята были накачанными, вели себя подчеркнуто раскованно и независимо, с претензией на крутизну, к числу возможных преследователей они явно не принадлежали - закваска не та, не блатняцкая. Так, обычная шпана из числа "золотой" молодежи.
      
      - Я сейчас, - с видимым сожалением прервала разговор Наташа и направилась к троице. Однако ее просьба оплатить проезд встретила грубый отказ.
      
      - Денег нет, - не поворачивая головы презрительно процедил сквозь зубы белобрысый парень, самый высокий из троицы.
      
      - Хрен там, нет, - подумал Кондрат, профессионально оценив возможное содержимое карманов пацанов, украшенные перстнями пальцы и золотую цепочку с крестиком, которая свободно болталась на шее одного из троицы. - С таким прикидом без бабок не ходят.
      
      - А вы поищите хорошенько в карманах, - начала заводиться Наташа - Может, и найдется. Всего-то и нужно по двадцать пять копеек с человека.
      
      - Тебе ясно сказали - нету, - огрызнулся жгучий брюнет, чем-то напоминающий Филиппа Киркорова. - Ишь, прицепилась, как вошь к бомжу!
      
      - И воняет на весь троллейбус... - притворно скривился третий.
      
      - Да как вам не стыдно! - возмутилась Наташа - Оплатите немедленно проезд, или я троллейбус остановлю!
      
      - Хавальник прикрой, шалава, а то попка болеть будет, - пригрозил "Киркоров" и протянул руку к девушке, собираясь ущипнуть ее за ягодицу. Наташа испуганно отскочила в сторону. Немногочисленные пассажиры старательно делали вид, что ничего не замечают. Водитель - тоже женщина - также не спешила вмешиваться в конфликтную ситуацию.
      
      - И вообще, может стоит проверить, действительно ли ты - кондуктор? - продолжал "Киркоров" под ржание своих дружков. - Где твое удостоверение? А может, ты даже не баба, а переодетый мужик? Ну-ка, дай сиськи пощупаю, может - накладные?
      
      Пунцовая от обиды Наташа растерянно отступала вглубь салона. Она беспомощно оглянулась на Кондрата, умоляя взглядом о помощи...
      
      - Ребята, зачем же так девушку обижать? - Кондрат шагнул к троице, всем своим видом демонстрируя миролюбие и свою полную безобидность. - У неё работа такая...
      
      - Чё ты хочешь? - резко повернулся к нему всем корпусом белобрысый. Его дружки сразу же подобрались, готовые в любой момент пустить в ход кулаки. Возможно, они даже хотели этого, и только ждали, чтобы "заступник" дал им малейший повод для того, чтобы с чистой совестью свернуть ему челюсть.
      
      - Ну, ребята, если у вас нет денег, то я могу заплатить за вас. Вот, - Кондрат скромно достал из кармана свои последние деньги - 75 копеек, - и сунул их в ладошку Наташи. Она как-то странно на него посмотрела, развернулась и, торопливо проходя мимо своих обидчиков, ткнула одному из них билеты. Кондрат все еще приковывал к себе их внимание, и Наташа беспрепятственно спряталась в кабине водителя. Больше в салоне она не появилась. Парни еще несколько секунд демонстративно разглядывали Кондрата, будто надеясь на то, что он все же как-то спровоцирует их, но бандит вернулся на свое место и уткнулся взглядом в окно, считая инцидент исчерпанным.
      
      - Придурок какой-то, - отчетливо произнес "Киркоров", но Кондрат никак не среагировал на это. Парни наконец-то расслабились и, казалось, совершенно забыли о нем. Вскоре они вышли на одной из остановок, немного не доехав до железнодорожного вокзала, и удивленно оглянулись, когда вышедший следом за ними Кондрат окликнул их сзади.
      
      - Пацаны, не так быстро. Вы должны мне бабки - за проезд.
      
      - У него что - крыша поехала? - спросил "Киркоров" у белобрысого.
      
      - Ниче, щас мы его подлечим, - смачно сплюнул тот на землю, быстро огляделся по сторонам и почти ласково обратился к Кондрату:
      
      - Ну, что мужик, отойдем малёхо в сторону, побазарим?
      
      - А чего ж и не побазарить, - усмехнулся Кондрат, но эта кривая улыбка аллигатора парней почему-то не насторожила. Они прошли за остановку вглубь безлюдного и практически неосвещенного сквера.
      
      - Ты сам напросился, козёл, - прошипел белобрысый и прыгнул на Кондрата, целясь каблуками ему в голову. Но "мужик" мгновенно ушел куда-то вниз и в сторону, мимоходом влепив мощнейший апперкот в низ живота белобрысого. Тот тоненько хрюкнул, сложился пополам и упал на газон.
      
      - Он Саню замочил, падла! - заорал "Киркоров", в руке третьего блеснуло лезвие ножа-бабочки. Но оба они замерли на месте, когда Кондрат навел на них короткий черный ствол "беретты".
      
      - Брось "финяк". - спокойно приказал он, и нож послушно звякнул об асфальт. - Теперь так, сосунки, выворачивайте карманы, снимайте часы, "рыжье" - всё, что есть, и аккуратно положите перед собой. Или я ваши мозги по всему скверу размажу. Просекли?
      
      - Мы всё сделаем, только не стреляйте! - "крутые" парни под прицелом пистолета мгновенно превратились в пару до смерти перепуганных сопляков, способных сейчас разве что наложить в штаны от страха или позвать маму. Трясущимися руками они повынимали из карманов деньги, сложив их у своих ног в кучку, к которой чуть позже добавились два перстня, один из которых скалился золотой волчьей пастью, и цепочка с крестиком.
      
      - Вот и ладушки, - удовлетворенно произнес Кондрат. - А теперь отошли на пять шагов назад. Стой!
      
      Бандит подошел к кучке и, не спуская пацанов с прицела "беретты", сгреб добычу левой ладонью, в два приема рассовав её по карманам своей куртки. Потом он подобрал нож - безделушка, а может пригодиться. Тут сзади зашевелился белобрысый. Кондрат слегка пнул его ногой в висок, и парень снова затих. Бандит торопливо обыскал его карманы, из которых выудил несколько монеток и симпатичный кожаный бумажник, в котором оказалось несколько крупных купюр в гривнах.
      
      - Что ж это, мальчики, получается, а? Носим при себе почти три сотни "гринов", а за билетик заплатить западло? - покончив с обыском, Кондрат перешёл к "воспитательной части". - Да еще и на людей кидаетесь, шакалье вонючее. За такое бошки запросто отрывают... А ну, скоты, быстро на колени!
      
      Пацаны попадали на землю.
      
      - Не убивай!!!
      
      Но Кондрат только по разу ударил ногой в челюсть одного и второго, разбив в кровь губы и, видимо, выбив "Киркорову" зуб.
      
      - На первый раз прощаю. Но если попадетесь мне на глаза - инвалидами на всю жизнь сделаю, - он уже развернулся в сторону вокзала, но кое-что вспомнил и оглянулся. - Запомните, обормоты, еще одно: всегда оплачивайте свой проезд и никогда не грубите кондуктору!
      
      А спустя час Кондрат несся в поезде сквозь ночь на запад.
      
      
      
      

    9

    Вика Л. Ш-10_Дар ангелов   3k   "Рассказ" Проза

       Ангельское небо
      
      
       В этот летний день мы собирались уезжать с дачи, где жили вдвоём с бабулей. Жара была невыносимой... Солнце раскалилось и залило не только землю, но и само небо - оно было вовсе не голубое, как ему положено быть, а какое-то белое, без единого клочка облаков, которые разбежались от нестерпимого зноя неведомо куда... И разгневанное солнце, не имея возможности спрятаться в их тень хоть на одно мгновение, словно отыгрывалось на всём живом населении Земли, безжалостно и яростно... Вот и наш кот Мольер распластался в тенистой морковной ботве и лежит недвижимо пузичком вверх... А пёс Конфуций ожесточённо разрывает лапами грядку с луком, в надежде улечься в прохладу свежевскопанной землицы... И даже птицы спрятались куда-то в тень листвы и не хотят даже перекликаться друг с дружкой... Ну, а меня раскалённый воздух вынудил искать спасение под душем, но я выскочила из кабинки, как ошпаренная - вода в баке нагрелась от солнца чуть ли не до кипения. Мне не хотелось уезжать, потому что я знала, что в городе ещё жарче от разогретых, как печка, каменных домов, и потому было немного грустно...
       Мы ехали по трассе в автомобиле, и небо так и сияло безоблачной чистотой. Но вдруг совсем неожиданно... хлынул дождь, да такой сильный! Одновременно сияло солнце, и шёл, ну просто настоящий ливень, и казалось, что он не кончится никогда! Машины были едва видны сквозь стену небесной воды, а она, вода, так и светилась всеми цветами радуги! О, это было так красиво! Мы сбавили скорость и, остановившись у края дороги, выбрались из машины. Сквозь пелену дождя виднелось солнце - оно купалось, восторженное и благодарное... И мы тоже радовались этому неожиданному подарку природы, и бегали с Конфуцием по мокрой, сверкающей от солнца траве, совсем не обращая внимания на то, что вымокли в несколько секунд насквозь! Только Мольер не захотел разделить с нами эту радость и, сжавшись в круглый шар, с удивлением глядел на нас из раскрытой дверцы. Дождь кончился так же неожиданно, как и начался, и, сев в машину и проехав несколько метров, мы с удивлением увидели, что дорога впереди совершенно сухая, даже асфальт слегка плавился под колёсами... Это было так необычно и странно... Я оглянулась и посмотрела в окно, чтобы увидеть и запомнить эту удивительную картину, и заметила в небе, позади, небольшое синее облако... Оно казалось таким красивым в золотом обрамлении солнечных лучей! Мне почему-то подумалось, что там живут ангелы... Не они ли, сжалившись над усталым, измученным солнышком, искупали и уложили его спать в свою тучку, а нам подарили такой чудесный, освежающий небесный душ?! Я долго не могла отвести глаз от этого окаймлённого золотыми лучами облака, и так надеялась увидеть хотя бы одного из тех небесных жителей. Но, нет, не увидела, к сожалению...
       Я часто вспоминаю это прекрасное природное явление. Бабуля сказала, что это был слепой дождь, но мне хочется думать, что в тот день в небе просто расшалились добрые, невидимые ангелы...

    10

    Орю К. Ш-10. Дело о пропавших мозгах   20k   "Рассказ" Киберпанк

      Я висел над бурлящим многоцветным потоком, текущим в разные стороны. Именно так выглядит один из центральных маршрутизаторов Реортэ, если смотреть на него снаружи, не пользуясь 'лёгким в обращении браузером, со встроенным поиском от Мугл'. Впрочем, такой выверт не каждому по силам, разве что какому-нибудь хакеру с хитровыпендренным железом, а ещё нам, технопсионикам, в гигасе (тот который гипергалактическая сеть, а не новое анимэ 'Код Гигас') известных как 'кибермаги'.
      Смотреть вниз было завораживающе, это почти так же, как и глядеть на огонь. Вон та мгновенно промелькнувшая серебряная молния - это чей-то шифрованный пакет данных. Странный сиреневый червяк, ползущий непонятным галсом, поисковый запрос, а те медленно плывущие бочки не что иное, как электронные письма.
      В ухе пискнуло, и рядом со мной открылось окно нейрочата.
      - Артур! - заявила симпатичная девичья мордашка, - Алё, отзовись! Моси-моси!
      О, Юкари Ямагучи, моя напарница. Она нихонка, из Империи Семи Солнц, так что постоянно норовит ввернуть в разговор несколько своих родных словечек. 'Моси-моси' это у них вместо 'алло'. Впрочем, лениво подумалось мне, оба слова одинаково дурацкие.
      - Артур! - не унималась надоеда, - Вылазь давай! У нас клиент. Вылазь, а то нейроинтерфейс жвачкой заклею, сам вывалишься.
      Вот зараза, придётся выныривать, а то неровен час действительно заклеит. Я вздохнул и дал команду на выход. Мир посерел, и исчез.
      - Опять прохлаждался! - накинулась на меня Юкари, - Работать кто будет?
      - Ладно, ладно. - отмахнулся рукой я, - Уже иду. Кстати, прекрати свои опыты с липкими веществами. Если уж приспичит, воспользуйся кнопкой аварийного выхода.
      - Да? - с подозрением спросила Юкари, - Это где?
      - Неужели не смотрела 'Приключения электронщика'? 'Юрий, где у него кнопка?' - прогундосил я, изображая одного из злодеев фильма, - А кнопка-то в районе пупка. Показать?
      - А это мысль! - прищурилась напарница, - Но позже, сейчас дела. Давай уже!
      Я вздохнул и дал подтверждение соединения. Экран включился, и на нём отобразился солидный мужчина в форме полковника Службы Имперской Безопасности.
      - Артур Владимирович Серебряков? - спросил полковник, - Я Строганов Борис Всеволодович, СИБ.
      - Что случилось?
      - Украден пси-массив, как раз у вас, на Реортэ. Нужно срочно вернуть, желательно вместе с носителем, в крайнем случае, можно просто перенести пси-матрицу. Гонорар - 50 миллионов. Итак?
      Ого! Вот это деньги!
      - Согласен.
      - Отлично. Вам сбросят временный сертификат сотрудника СИБ. Вопросы?
      - Мозги везли без охраны?
      - Нет. Четыре дроида, бронефургон и два технопсионика. Дроиды взломаны извне, они-то и увезли контейнер, оба псионика в коме. Дронов нашли спустя десять минут, уже без груза.
      - Интересно. Дайте нам доступ в их память. Нам надо осмотреть место преступления.
      - Сделаем. До связи, жду с хорошими новостями.
      Экран погас. В комнату проскользнула Юкари и молниеносно, как кошка, оказалась у меня на коленях.
      - Пятьдесят лямов, - промурлыкала она, - это же куча денег! Арти, а что за штука этот пси-массив?
      Я укоризненно посмотрел на неё.
      - Юкари, пора бы уже освоить азы профессии. Талант - хорошо, но выезжать на нём одном - дурной тон. Так вот, создание высшего ИИ не имеет с процессом программирования ничего общего. Создают их люди, имеющие пси дар, так что это, скорее, процесс создание цифровой души. Самосознающей личности, со свободой выбора. Высшие ИИ могут исполнять программный код, но им невозможно подсунуть вирус, они просто откажутся его выполнять. А пси-массив - это тот же высший ИИ, но с ещё не оформившейся личностью. Их хорошо использовать в качестве хранилища секретных данных, но такие массивы не поддаются копированию, их можно перенести только в такой же монокристалл.
      - Ясненько. Вот тут-то на сцену выхожу я.
      - Угу. Ты - мой Координатор, твоя задача - поиск и передача потоков данных.
      - Мозги, мозги... - Юкари покачивалась на моих коленях туда-сюда, - Мы прямо как детективное ИТ-агентство, из книжек твоего знаменитого тёзки, тот который Артур Конев-Дольский. Назовём эту историю 'Дело о пропавших мозгах'.
      - Юкари, - скрипнул зубами я, - прекрати качаться. Я почти готов утащить тебя в спальню, но нам срочно надо работать. Деньги уплывут.
      Я стряхнул подругу с колен и плюхнулся в кресло связи. Соединение!
      Я висел среди разноцветных мельтешащих линий. Так, надо срочно вылезти из канала связи, иначе пойдут коллизии, и система начнёт искать, а что тут такое застряло? Я легко оттолкнулся от мельтешащей реки и взмыл вверх.
      - Только вылез в реальность 2.0, так сразу же полез купаться. - Юкари висела рядом, одетая в костюм школьницы средней школы. - Мне тоже, что ли переодеться?
      Она прищёлкнула пальцами, и наряд сменился на откровенный купальник. Я вздохнул.
      - Что там с информацией из СИБ?
      - На, лови. - Юкари сформировала светящийся шарик данных, ловко прокатила его по руке, закрутила вокруг ноги, и пяткой отправила ко мне.
      Фокусница...
      Я поймал шарик. Ясненько. Вон там, входы в компьютеры охранных дронов. Я отрастил два драконьих крыла и, повернув голову к Юкари, сказал:
      - Залезай, давай.
      Та устроилась на моей спине, и мы полетели.
      Кибермаги... Хотя мы и считаемся псиониками, в реальности 1.0 мы ничем не отличаемся от обычных людей, в киберпространстве гигаса мой дар проявляется в полном объёме. Я могу поймать пинг на лету или же пальцем проковырять дырку в кирпичной стене брандмауэра, даже похулиганить с железом сервера.
      - Арти, ты куда собрался? - подала с моей спины голос Юкари, - Мы уже пролетели вход.
      Вот ведь, задумался. Развернувшись, я влетел в жёлтую печать входа.
      Дрона ломали грубо. Операционная система полностью перекорёжена, везде плавают остатки файлов, реестр системы, обычно светящийся в условных небесах яркими синими нитями, почти невидим. А это что за красноватый шестиугольник?
      - Юкари, видишь вот ту штуку? - я указал пальцем на злосчастную фигуру, - Тащи её сюда.
      Это был кусок обычного трояна. Интересное дело, и как вирус ухитрились внедрить в боевого дрона? Вот где защитные системы высочайшего класса, так это там. Что это за запах?
      - Юкари, чем здесь пахнет?
      - Пахнет? Артур, ты о чём? Где это видано, чтобы в киберпространстве чем-то пахло?
      И правда. Нет, всё же я чувствую лёгкий, почти неуловимый запах. Пахнет... едой?
      - Артур, я кое-что нарыла. Система сильно повреждена, но след виден. Сейчас дам привязку.
      Еле заметная красная полоска тянулась от файла куда-то наружу, за печать входа. Отлично, нащупать остатки канала связи, это считай полдела сделано. Юкари взобралась ко мне на спину, и я взлетел.
      След петлял среди сайтов, пару раз проскакивая через прокси-сервера. Всё же Юкари отличный Координатор, след держала просто замечательно, не смотря на все уловки взломщиков, так что, в конце концов, мы выскочили к небольшому окошку какого-то частного сервера.
      - Прибыли. - сказал я, - Постараемся войти тихо, кто знает, что там внутри.
       Я закрыл глаза и начал изменяться. Моё тело вытянулось, обрастая чёрной чешуёй, и скоро перед входом стоял чёрный дракон, мой любимый облик для вторжения. Я нетерпеливо дёрнул хвостом и активировал защитные протоколы. Силуэт дракона и девушки на его спине замерцал и исчез.
      Сервер оказался обычной файловой помойкой. И что, здесь держат точку входа в пси-массив?
      - Артур, смотри! - Юкари указала пальчиком куда-то в бок, - Оно?
      Точно. Прямо за стеллажами с файлами висел розоватый кристалл. Очень похоже на пси массив.
      - Юкари, - прошептал я, - меня угрызают предчувствия, так что готовь прокси структуру. Сама не лезь.
      - Поняла. - кивнула подруга, и на её руке закрутились серебристые ленты, сплетаясь в точное подобие Юкари. Двойник спрыгнул на пол, и, подойдя к кристаллу, ухватился за него обеими руками.
      Взвыло буквально всё, сигнал тревоги верещал со всех сторон, пространство окрасилось в красные тона и со всех сторон попёрли охранные боты.
      - Валим отсюда! - рыкнул я и взлетел
      Я петлял среди файлов и папок, отплёвываясь огнём. Боты вспыхивали и исчезали, но взамен удалённых появлялись всё новые.
      - Они закрыли выход. - сказала Юкари, кивая в сторону посеревшей печати.
      Закрыли? Провода-то не выдернули, иначе нас бы уже давно выбросило в реал. В принципе, это тоже выход, только потом сутки головных болей обеспечены. Нет, уж лучше выйти корректно.
      - Держись! - хмыкнул я, - Идём на таран!
      Юкари сжалась, крепко охватив руками мою драконью шею, я же, вспыхнув ярким синим светом, начал разгон. Боты поотстали, и мы воткнулись прямо в центр печати. Печать лопнула, и мы выпали во внешнее киберпространство. Уверен, на сервере после этого сдохла сетевая карта.
      - Юки, возвращай нас в реал! - крикнул я, и мир выцвел.
      Я встал с кресла и вытер пот со лба.
      - Ловушка. - уныло констатировала Юкари.
      Я мрачно кивнул. Песочница, чтоб её.
      - Что будем делать?
      - Ужинать. - заявил я, - В твоём нихонском ресторане. Сервак запомнила?
      Юкари кивнула.
      Мы спустились на улицу. Нихонский ресторан был в паре кварталов отсюда, так что идти было недолго. Юкари прижалась ко мне и мырлыкала какую-то песенку:
      Ветра нет, в лучах заката
      Призрачный полёт стрекоз,
      Пахнет тонким ароматом
      По воде плывущих роз...
      Хм. Пахнет... Ароматом... Что-то здесь не так. Я резко остановился.
      - Ты чего? - удивилась Юкари
      - Запах. Пахнет едой.
      - Едой? - скривилась подруга, - Ты называешь это едой? Вон оттуда это пахнет, смотри.
      Точно. На противоположной стороне улицы виднелась золотая буква 'W', забегаловка быстрой жрачки Wacky Goblins с характерной фигурой Подлого Клоуна у входа.
      - Юкари, - медленно произнёс я, - помнишь, я говорил про запах в киберпространстве? Там пахло точно так же. Что тебе про них известно?
      - Я особо не углублялась. - пожала плечами Юкари, - Так, общие сведения. Секта. Поклоняются небесному DNS-серверу, на котором, якобы, находятся имена всего сущего. Подлый Клоун у входа символизирует что-то там... не помню что. Продажей своей быстроеды они зарабатывают средства на поддержание своей сектантской деятельности, среди них часто встречаются хорошие хакеры... Хакеры...
      - Вот то-то и оно. Сколько точек на Реортэ?
      - Сейчас выясню. - Юкари моментально стала серьёзной. Её взгляд расфокусировался, подруга погрузилась в сеть.
      Ждать пришлось недолго.
      - Всё, нарыла информацию. Точек всего четыре, но они нам не нужны. Сервер, который мы сегодня ломали, находится здесь. Проникаем?
      - Обязательно. Сможешь учинить какую-нибудь диверсию для отвлечения внимания?
      - Ха, естественно. Все их аппараты соединены сетью, у них вера это предписывает.
      Мы нырнули в переулок. Чёрный вход в забегаловку оказался не заперт. Я слегка приоткрыл дверь.
      - Начнём?
      - Сейчас, сейчас. - промурлыкала Юкари, - Опа!
      Свет внутри мигнул и погас, несколько светильников заискрили.
      - Перегруз напряжения. - ухмыльнулась злодейка, -Пошли?
      Мы прокрались внутрь, мимо умолкнувших кухонных агрегатов. В помещении кухни было всего три двери, одна на улицу, другая в зал, а третья куда-то вниз, в подвальные помещения. Я переключил глаза в режим ночного зрения и затопал вниз по ступенькам. Внизу было довольно прохладно. Коридор тянулся метров на пять, по бокам всего четыре двери.
      - Что ж, - сказал я, - дверей мало, обшаривать придётся немного. Что там с замками?
      - Отключились. - презрительно хмыкнула Юкари, - Дешёвка. При выключении напряжения вырубаются, а по идее надо бы наоборот. С другой стороны чего здесь особо охранять?
      Тоже логично. Я открыл дверь и вошёл внутрь. Мда. Пластиковые столики, какие-то мешки, швабры...
      - Артур, - раздался шёпот Юкари, - дуй сюда, нашла.
      Я выскочил в коридор и нырнул в соседнюю дверь. Точно. Оно.
      - Пятьдесят миллионов, - пропела шёпотом Юкари, - идите к сестрёнке.
      Я взял её за руку.
      - Слушай, попробуем с ним соединиться? Проверить?
      - Давай. - задумчиво прошептала Юкари, - Только вместе. Идёт?
      Я кивнул. Взяв Юки за руку, я послал запрос на соединение.
      Мы стояли среди моря зелёной травы. Вокруг была одна гигантская равнина, море трав тянулось к горизонту, и конца-края его не было видно.
      - Смотри, Арти, вон там! - Юкари потянула меня за рукав.
      Я повернулся. Там сидела девочка, на вид лет двенадцати. Девочка подняла голову, и среди копны чёрных волос торчком встали два кошачьих уха.
      - Какая няшечка! - всплеснула руками Юкари, - Иди скорее к сестрёнке!
      Ну и дела. У нас тут что, анимэ?
      - Привет. - сказала девочка, - Вы те, кто меня похитил?
      - Вообще-то нет, - возразил я, - мы как раз тебя ищем. Вот, держи.
      Я послал ей наши временные сертификаты, которыми одарила нас СИБ.
      - Ну тогда другое дело. - улыбнулось дитя, - Вы мне чем-то приглянулись, и атаковать вас мне не хотелось. Вы, я так понимаю, хотите меня вернуть.
      - Ну да. - ответил я, - Вот только одно мне неясно, пси-массив обычно подразумевает отсутствие в нём личности, а здесь, я смотрю, она присутствует.
      - Всё верно. - кивнула девочка, - Так и есть. Дело в том, что СИБ не знает, что я обрела самостоятельность. Пока не знает. Вечно я прятаться, сами понимаете, не смогу. Если честно, меня совсем не прельщает всё время сторожить их дурацкие секреты. В связи с этим у меня к вам просьба: возьмите меня к себе.
      Вот так номер.
      - Вообще-то с СИБ шутки плохи...
      - Я же говорю, они ничего не узнают, - возразила девочка, - данные останутся на месте, а вместо себя я оставлю тень...
      - Что? - не понял я
      - Ну... тень. Не могу объяснить подробнее. Со стороны это будет выглядеть как полное разрушение пси-массива.
      - Хорошо, а куда я тебя дену? Выхода в сеть здесь нет, да и если бы и был, перенос таких данных скрыть не получится.
      - Ты мог бы перенести меня в свой базис. - предложила девочка-кошка, - Это точно отследить нельзя. Уже потом можно слить меня в обычный монокристалл. А?
      - Артур, - Юкари посмотрела на меня умоляюще, - давай приютим няшечку, ну позязя!
      Слить в базис... В мой головной мозг, то есть...
      - Быстрее, решайте! - насторожилась няша, - Сектанты вызвали полицию, она будет здесь с минуты на минуту!
      - Ладно. - решился я, - Юкари, действуй.
      - Мигом! - подпрыгнула подруга, - Няша, давай сюда.
      Перед глазами всё закружилось, и я отключился.
      - Руки вверх, вы арестованы!
      Так, кажется полиция прибыла.
      - Эй, полегче! - возразил я, - Мы внештатные агенты СИБ, откройте доступ, мы сольём вам наши сертификаты.
      - Ага, щаззз. - скривился полицейский, - Сольёте вирус и ищи вас потом.
      - А вы в курсе, - я добавил в голос металла, - что с вами будет за срыв нашей операции? Отправят вас, болезных, куда-нибудь на фронтир, таргонцам хвосты крутить.
      Всегда хотел нахамить полицейскому, да так, чтобы морду не набили.
      - К стенке!
      - Лёха, может примем данные? - неуверенно возразил второй коп, - А вдруг правда?
      - Тебе надо ты и принимай, а я пообожду. - заявил Лёха.
      - Откройте канал. - ещё раз повторил я, - Времени мало.
      - Он не врёт. - с удивлением возразил второй, - Сертификаты подтверждены. Был приказ ничего не трогать, скоро здесь будет отряд спецназа.
      - Бывает же такое... - Лёха опустил пушку, но глядел всё ещё недоверчиво, - Евгений Блонд с подругой, собственной персоной. Шпиёны, блин.
      СИБ приехала быстро, утащив к себе в логово нас, полицию и сектантское кафе. Нас отпустили довольно быстро, пообещав, что ещё свяжутся.
      - Суматошный день. - зевнула Юкари, - Давай в душ и укладываться. К тому же осталось одно нерешённое дело.
      - Это какое же?
      - Поиски Важной Кнопки На Пупке, забыл? - совершенно серьёзно ответила Юкари.
      Только мы начали процесс изысканий, запиликал сигнал вызова.
      - Вот блин, - выругался я, - опять не вовремя. Кто там?
      - Наш знакомый полковник. Ведь придётся соединять, а мы тут голые...
      - Наложи маску на видео, неужто мне тебя учить надо? Офис, строгие деловые костюмы, сама разберёшся.
      - Хорошо, босс! Даю соединение.
      Экран зажегся, и мы вновь узрели нашего заказчика.
      - Здравствуйте ещё раз, Борис Всеволодович. - поздоровался я
      Полковник кивнул.
      - Пси-массив доставлен на Лэйву, - начал он, - но он полностью уничтожен. Как вы можете это прокомментировать?
      - Подозреваю, что похитители действовали слишком грубо при попытке взлома. Возможно, также, что пси-массив уничтожили сознательно, чтобы он не препятствовал доступу к файлам архива.
      - Возможно. - прищурился полковник, - Ваши выводы?
      - Знаете, задумчиво произнёс я, мне многое здесь кажется странным. Дроиды были заражены трояном, перехват был осуществлён весьма грубо, но защиту вскрыли каким-то непонятным образом. Внешний периметр дронов ломал кто-то другой, он-то и дал доступ сектантам. И этот массив...
      Пальчики Юкари спустились гораздо ниже пупка.
      - Так, - прошептала она, - и где же эта кнопка? Может здесь?
      Юкари, вредная девчонка! Ты что творишь! У меня же переговоры, да и это совсем не кнопка а...
      - Что с вами? - насторожился полковник
      Я сделал вдох и сконцентрировался.
      - Ничего особенного, товарищ полковник, обычный синдром гигас. При работе кибермага очень нагружаются мозги, так что я сейчас немного рассеян.
      - Ясно. Кстати, а как вы ухитрились найти массив?
      - По запаху. Когда мы осматривали систему взломанного дрона, я уловил едва различимый запах вакбургеров.
      Этого полковник не ожидал услышать. Его глаза округлились, и он стал напоминать персонажа из нихонских анимэ.
      - Файлы... пахли вакбургерами?!!
      - Ну да, типа того. Я вижу, вы мне не верите.
      - Хи-хи, - хихикнула Юкари, - поисковик 'Мугл' удавится от зависти, он так искать не умеет.
      Полковник взял себя в руки.
      - От вас, псиоников, всего можно ожидать. - буркнул он, - Массив найден, данные не взломаны, а это главное. Вы же не подключались к ним?
      - Естественно нет! - я изобразил негодование, - Пятьдесят лямов хорошие деньги, да и некоторые тайны часто несовместимы с жизнью.
      Если Няша ошиблась, нам крышка.
      - Ясно. - кивнул полковник, -Гонорар вам перечислят. До свидания.
      Фууух. Кажется, пронесло.
      - Ну вот, мы разбогатели. - задумчиво произнесла Юкари, водя пальчиком по моей груди, - Откроем детективное ИТ-агентство? Как тебе мысль?
      - Поддерживаю. Только надо свалить куда-нибудь отсюда, лучше всего на Лэйву. Реортэ - не очень богатая планета.
      - Нашу контору назовём 'Нэкогами'. - категорически заявила Юкари, - А ещё надо найти кристалл и тело для Няши.
      'Нэкогами'? 'Кошачий бог'?
      - Да, и ещё, - продолжила Юкари, - мы ведь так и не нашли эту злосчастную кнопку. И мы принялись искать кнопку.

    11

    Браззика Ш-10: Пифа с гор   9k   "Рассказ" Постмодернизм

      Григорий Капуста с тоскою глядел на покрытые коричневатой пылью придорожные травы. Городишко показался скукоженным и тоскливо жалким. По улицам ползли старухи с кошелками да старики с брякающей в полотняных сумках-мешках тарой. Иногда проносились грязные машины да встречные тупорылые автобусы.
      Пару раз попались бродячие стайки молодежи, парни таращились на еле прикрытые короткими юбочками соблазнительные девичьи попки, пили у киосков пиво, похваляясь о похождениях и победах.
      Нет, Григорий ехал сюда не по собственной воле, точнее, не совсем, чтобы по собственной. На его беду, жила на окраине городка некая Серафима, которая вырастила на огороде гигантскую капусту, слухи о чём мигом облетели не только всю страну, но и зарубежье. Изучить опыт Серафимы и было целью нашего Гриши. А точнее - производственным заданием младшего научного сотрудника секретной исследовательской лаборатории "Белый кочан" Григория Капусты.
      Ехал Гриня не с бухты-барахты - неделю просидел в интернете, изучая семейство капустных.
      Серафима оказалась щуплой, согнувшейся знаком вопроса, бабкой, с цепким настороженным взглядом и беззубой улыбкой по причине потерянной в огороде нижней челюсти.
      Встретила она Гриню не то, чтобы ласково, но беззлобно, накормила редькой с квасом да угостила чаем с вареньем и какими-то пахучими травами. Отчего Гриню сразу потянуло во двор - не терпелось приступить к исследованиям.
      Интернета у бабки не было, мобильная связь почему-то работала только с правого сука растущей в огороде яблони, при этом для удобства абонентов Серафима выдавала в аренду садовую лестницу.
      
      В огороде Григорий огляделся.
      Капуста была хороша. Белотелая, огромная, с мясистой нижней частью, она по-королевски возвышалась над грядкой. Гриня сфоткал величественную огородную даму в фас и в профиль, пощупал крепкий кочан и почесал в затылке...
       - Браззика*, - прошептал он восторженно, карабкаясь по лестнице на яблоню. Сук подозрительно скрипнул, горе-ислледователь судорожно уцепился за яблоневый ствол, достал айфон и набрал нужный номер.
      - Привет, Мариночка. Да, я на месте. Она обалденно большущая! Попробовать? Не уверен. Срезать? Да у меня сил не хватит, я даже её целиком сфоткать не могу. Репу, говоришь, почесать? Ха-ха-ха. Как скажешь, дорогая.
      Переход на взаимные чмоки-чмоки сопровождался очередным скрипом неустойчивого насеста, небо и земля ринулись в объятия друг друга, мнс Капуста сверзился с яблони, распластавшись вдоль капустной грядки.
      
      - Григорий Капуста, здравствуйте, - вежливо представился он, одним глазом рассматривая крепкий бок Браззики.
       А виновница его забот, Капуста Белокочанная, совсем не рада была разного рода посетителям. Насторожилась, но собралась с духом и вежливо ответила:
      - Вы, любезный, родом откуда? Брюссель, Савойя, Китай? - на деле Белокочанная нигде, кроме родной грядки, не бывала, но решила блеснуть эрудицией - как знать, может, этот Капуста - дальний родственник? Из-за границы. А что? Может, в гости пригласит?
      Размечтавшись, она не сразу поняла, что родом Гриня из соседнего заштатного городишки, представители которого уже нашу Капусту крепко достали. Короче, ничего хорошего ждать не приходилось, она потеряла к Григорию интерес, полакомилась аммиачной селитрой и задремала.
      Как знать, сколько могла длиться безмятежная сиеста, но оставленную без присмотра арендованную лестницу засёк коллектив местных жителей из трех особей, тоскливо шатающихся по улицам в поисках случайного спонсора. Ловко подхватив лестницу, мужички сговорились её загнать, дабы срубить капусты.
      Это было слишком. Браззика кочерыжкой почуяла грозящую опасность. Подхватив многочисленные одёжки, Белокочанная рванула вглубь огорода, переполошив по пути вся и всех.
      - Кто тут, как слон, топает? - возмутился разбуженный Турнепс.
      Репчатый Лук, икнув, с перепугу сменил красный цвет на белый. Отмахнувшись, Белокочанная перешла в наступление. Был объявлен срочный сбор.
       - Слушайте сюда, Крестоцветные! Нам объявлена война. За наши головы назначено возгран... воз-наг-раждение! Люди нагло пытаются завладеть нашими сахарами, клетчаткой, набором витаминов группы В, лактазой, липазой, протеазой...
      Речь Браззики была нарушена вежливым покашливанием Лука:
      - Нельзя ли ближе к делу, уважаемая?
      "Ах ты, хамелеон", скрипнула верхними листьями капуста, бросив на альбиноса уничтожающий взгляд.
      - В общем, нас собираются резать, рубить, продавать!
      От наглости Лук порозовел, запереливался всеми основными и подпольными цветами радуги, переоделся в хаки, завопил, брызгая соком:
       - Я так просто не дамся! - у всех митингующих хлынули обильные слезы.
       - Репу вообще чесать будут! - со смаком нагнетала панический ужас Браззика.
      - Мама!!! - заорала Репа, высоко выскакивая из грядки.
      - Заткнись, скаженная! - Капуста, махнув наотмашь широким листом по Репиной репе, запихнула выскочку обратно в грядку и предложила семейству бежать.
      Однако, мнения разделились. Редиска, как обычно, ехидно заявила, что она и своим пучком обойдется, выкрутится без помощничков. Браззика поморщилась - Редиску ещё в прошлый раз надо было за крысячество отдубасить.
      Известный ловелас Турнепс в наглую заигрывал то с Репой, то с Брюквой:
      - А что выделаете сегодня вечером, уважаемая?
      - Расту...
       - А вы, дорогая?
      - Расту...
       - Тихо там, растишки-корнеплоды! Герои-любовнички! - все испуганно замолчали - возражать ядреной Белокочанной бабище было страшновато. А Капуста важным тоном пыталась вбить в тупые головы своего крестоцветного семейства план спасения.
      - А почему это мы должны вам подчиняться? - злобно прошипела Пастушья Сумка.
      Толпа никак не хотела слушаться! Белокочанная передёрнулась, презрительно покосилась на играющих завитушками, вечно лохматых дальних родственниц, Цветную Капусту и Брокколи. Сама-то Браззика любила строгую гладкую прическу, листик к листику.
      - Да заткнитесь вы, - одёрнула она громкий шепот Хрена с Редькой, нашли время выяснять, кто слаще. Оба горе горькое
      Вздохнув, Капуста в какой раз попыталась пояснить, кто есть кто на этом огороде.
      Лично она из древнего рода, её ещё в каменном веке возделывали и в древнем Египте почитали. У неё сто одёжек, а у Корнеплодов - одна, и та несъедобная. Браззику можно тушить, варить, жарить, солить, квасить! Сам Пифа с гор занимался её, Капусты, селекцией.
      - А я тоже каменная, - пискнула невпопад иерихонская роза, подпрыгая на камешках. Браззика презрительно усмехнулась. Молчала бы уж, воображуля. Её, Белокочанную сам Пифа с гор хвалил-воспевал, а эта сидит, вцепившись в камни, чуть ветер дунет, мотается по огороду, как перекати-поле.
      Тут вылезла, ехидно хихикая, мерзавка Горчица:
      - Слушай Браззика, про Пифа с гор мы давно слушаем. Где этот Пифа и где те горы? А?
      От такой наглости Белокочанная аж позеленела. В это время Григорий Капуста, пытавшийся снова забраться на яблоню, дабы вызвать полицию, с грохотом сверзился оттуда на землю. Браазика с пафосом возвестила:
       - Вот он, Пифа с гор!
      Крестоцветные радостно завопили, сама же Браззика сопровождала всеобщее ликование бурными продолжительными аплодисментами.
      На упавшего Гриню прилетело Яблоко.
      
      Григорий Капуста медленно открыл глаза. Над головой безмятежно плыли облака, легкий ветерок колыхал листья на. яблоне, заигрывал с ботвой на грядках.
      "Надо же, чушь какая приснилась", - поскреб в ушибленном затылке и тут же сел, дико озираясь.
      Грядки, где буквально только что митинговали Крестоцветные, были пусты. Браззики, как говорится, след простыл, исчезли и арендованная лестница, и Гринин айфон. Лишь несколько капустных листьев напоминали о том, что здесь была Капуста.
      "Это ж чем меня бабка напоила, что я на дереве заснул?", - недоуменно потирая шишку на затылке, Гриня поплелся в дом.
      
      Серафима потерю не простила, пришлось мнс Капусте раскошелиться. А так как объект исследования исчез, то ему в этой деревне больше и делать было нечего. Он возвращался домой по пыльной дороге, мучаясь мыслью: "А была ли Браззика?"
       Для верности проводив Гриню аж до автобусного сиденья, бабка вручила ему банку забродившего варенья взамен обещанной сдачи с пятитысячной купюры.
      Вернувшись в дом, Серафима, перекрестившись, достала из-за обсиженного мухами зеркала потрепанный блокнот, помусолила химический карандаш и внесла очередную запись::
       - Нумер шыщят шещ. Григорий Капушта, мы,ны,шы, дурак - пять тыщ. За то, что нажрался моего шнотворного.
      Хихикнув, Серафима спрятала заработанную пятерку в потайной карман длинных панталон, кряхтя, открыла подпол, позвала:
       - Вылазь ужо. Завтре корышпондэнтка кака-то прибудет, штупай, готовщя.
      Браззика проворно выпрыгнула из подполья, выкатилась на крыльцо и рявкнула:
      - Крестоцветные, слушай мою команду! Общий сбор! Готовим когнитивный рэзонанс!
      
      * Браззика - ( от лат. Brassica)- капуста.
     Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"