Аннотация: Меня часто спрашивают: - Почему не пишете на медицинские темы? Ведь так много видели и знаете интересного... Почему? Лгать не хочу! А всей правды сказать не могу...И все же..Начинаю публикацию цикла рассказов написанных в разные годы.
Жульен из бледной поганки.
Не успел наш заведующий уехать в Киев, а неприятности уже стучались в двери... нет, звонили по телефону голосом знакомого анестезиолога из района.
-- Сан Саныч, у нас отравление грибами. Похоже тяжелое. Вся семья. Двое суток сидели дома, пока не сдох Черныш.
-- Какой Черныш?
-- Их щенок.
-- Сколько пострадавших? Экстренку в СЭС отправили?
-- Еще не успел. Сразу звоню вам. Всего четверо: двое взрослых и дети: девять и четыре года. Мальчик и девочка...
-- Что ели?
-- Жульен с шампиньонами.
-- Магазинные или дикорастущие?
-- Дикорастущие. Накануне собирала мать пострадавшей. Говорит, что хорошо разбирается в грибах. Едят их уже лет двадцать... Правда, на этот раз сама не ела, не успела.
-- Какая экспозиция, клиника?
-- Приготовили и ели вечером, понос и рвота начались у детей ночью, а у взрослых утром. До десяти раз... Глотали активированный уголь, пытались мыть желудки марганцовкой. Короче, сидели дома, пока не сдох щенок, его тоже кормили жульеном. Склеры у всех желтые, кожа сухая, печень увеличена и болезненна. Заберете?
Похоже - дело дрянь! Грибы вообще "тяжелы" для желудка. Даже самые лучшие и съедобные. Они, словно губка, впитывают из почвы токсины, ядохимикаты, нитраты, удобрения. Так что можно отравиться даже самыми лучшими - польскими или маслятами. Но в этом случае дело, как правило, обходится болью в животе да однократным поносом. Самое тяжелое отравление бледной поганкой. Именно ее часто путают с молоденькими шампиньонами. Здесь дело иное - гепатотоксичный, смертельный для печени яд. Хватит одного грибочка - 50 граммов. Упустишь время - токсин фиксируется и разрушает клетку печени - гепатоцит. И все... пиши пропало...
-- Заберете?
-- Свяжись с Варяницей - детей к нему в детскую реанимацию, взрослых к нам. Всем хорошо промой через зонд желудки, немного подкапай, возьми кровь на биохимию. Да, еще, "вылови" мать пострадавшей, пусть больше никто грибов не ест. Отправь "экстренку" и остатки грибов на экспертизу в СЭС. Давай, ждем...
-- Зачем нас сюда привезли? Дома хозяйство, корова... Куда забрали детей... кто за ними присмотрит? С нами уже все нормально... ни рвоты, ни поноса... только слабость.
Держу в руках две тонюсенькие истории болезни. Пока в них лишь выписки из района да чистые вкладные листы... пока...
Больных смотрю в приемном покое. Наталия Владимировна 36 лет и Дмитрий Андреевич 40 лет. Он - тучный, грузный; она - худая и жилистая. Руки натруженные, мозолистые, в кожу въелась земля - работяги.
-- Что вы доктор молчите? Когда нас выпишут?
-- К сожалению, Наталия Владимировна, все очень серьезно, а малыши ваши в детской реанимации.
Всей правды о возможном исходе не говорю, может и впрямь обойдется. Зачем зря пугать? Им и так не сладко!
-- Кто-то из ваших родственников приедет?
-- Сегодня и завтра нет. Мама одна осталась на два хозяйства. Не справится... Когда нас выпишут!
-- Грибы собирала она?
-- Да! Они хорошие. Едим их всегда...
Ну что тут скажешь? От ошибок никто не застрахован - раз в двадцать лет.
Еще один беглый взгляд: кожа сухая, черты лица заострены, в глазах с желтыми склерами необъяснимая словами тоска. Ее начинаешь замечать спустя десятки лет работы. Своеобразная печать, предвестник...
-- Оформляйте обоих в реанимацию. Будем лечить.
И лечим - сутки, другие... Очень основательно лечим! Моем желудки, клизмим, даем сорбенты, льем "ведрами" глюкозу, пенициллин с антидотной целью, липамид, гепатопротекторы. Да толку, если печень уже погибла, не выполняет свою функцию. Нарастают шлаки в крови, билирубин, перестает свертываться кровь.
Утром звоню Варянице.
-- Александр Алексеевич, как дети?
-- Плохо, Саныч, очень плохо! Уже в коме. Не справляемся. А у вас?
-- У нас? Не лучше. Дмитрий "загрузился". Перевели в другую палату, чтобы жена не видела. Она пока держится...
Стук в дверь.
-- Войдите.
В кабинет заходит пожилая женщина. По чертам лица не трудно догадаться - мать Натальи. В руках два "пузатых" целлофановых пакета, из которых торчат пластиковые бутылки с молоком, банки, кульки.
-- Лечащий врач сказал зайти к вам. Я мать Наташи. Как она? Выпишите скоро?
-- Проходите, присядьте. Видите ли ...
-- Тамара Васильевна.
-- Тамара Васильевна, к сожалению, состояние вашей дочери и ее мужа очень тяжелое и продолжает ухудшаться...
-- Так лечите их лучше! Я заплачу! Вот это вам... -- перебивает меня на полуслове.
Пытается сунуть пакет все с тем же молоком и торчащими утиными ножками.
-- Вот деньги...
На "свет Божий" появляются и ложатся на стол три скомканные двадцатки.
Пристально смотрю в ее испуганные серые глаза. Под ними синие "мешки". На лице глубокие морщины. Взлохмаченные, неумело крашенные, с пятнами седины волосы, дрожащие синеватые мясистые губы. В свои пятьдесят с небольшим - она уже старуха.
-- Мало денег - я найду еще, одолжусь, только спасайте!
-- Дело не в том...
Срывается на крик.
-- Да в том дело, в том... если б могла заплатить... был бы депутат какой или начальничек...все бы по струнке стояли...а то и в Германию отправили за счет государства...а так... я буду жаловаться! Самому президенту!
-- На кого и за что, Тамара Васильевна?...
Признаться, она меня порядком разозлила. Возможно, тон..., а возможно потому, что в ее словах есть толика истины. Пусть небольшая, но есть. Однако родным ее уже нигде и никто не поможет! Слишком поздно обратились. Если бы сразу ... тогда - быть может...
Отвечаю не громко, но очень жестко. Может, даже жестоко.
-- ... Я грибов не собирал и жульен из них не готовил... Мы делаем все возможное. У них очень сильно пострадала печень. Дмитрий уже в коме, и дети...
-- Что дети?
Она вся как-то моментально съежилась, стала ниже и меньше. Теперь у нее взгляд затравленного зверя.
-- Об их состоянии вам расскажут в детской реанимации.
Понимаю, что добавляю головной боли Варянице, но поделать ничего не могу. Говорить должен он.
-- Кулек и деньги заберите. Говорю, заберите!
Ночью в детской реанимации умерли сначала брат, а потом сестра. Утром - у нас их отец.
Наталья была еще жива. Но сомнений в плохом исходе не осталось. Началось желудочное и кишечное кровотечение. Даже в склерах глаз - кровоизлияния. Кажется, что, прощаясь с жизнью, плачет кровавыми слезами.
-- Доктор, я все понимаю. Я чувствовала, когда уходил Дима. Умираю и я. Скажите, что с детьми... их спасут?
-- С ними все в порядке, -- отвечаю, пряча глаза. Боюсь, вдруг прочтет в них страшную правду.
Спустя три часа звоню в район. Знакомый голос анестезиолога.
-- Сан Саныч, мы уже в курсе... Родственников известили, едут.