...И останется - только вздрогнуть, как от удара. Слишком темно. Никто не заметит.
На губах говорящего - улыбка:
- Вот мы и вина принесли... Сказочник, расскажи сказку!
Сказочник? Да, теперь так. А может быть, и Хранителем Ворот назовут. Хотя бы про себя... Господи, зачем я это сделал! - Тоже мне, "Господи!" - какой из? Зачем сделал? Да потому что никогда не мог иначе...
А так, на всякий случай, - знаешь, как открываются Ворота? Болью. Настоящей болью. Иногда так, точно шкуру с тебя сдирают. Заживо. И оттого, что не видно, она не становится менее настоящей...
Не относиться к этому серьезно? Подскажи, как? А как ты относишься к своей руке или ноге, особенно если треснешься обо что-нибудь? А это тоже так - просто есть. И болит.
Просто когда ты открываешь Ворота, и не важно, как - по дури? по пьяни? - ты открываешь и собственное сердце...
А потом?..
Вина? Да, конечно - и полную. Неважно, что вкус покажется солоноватым... Ловишь себя на четком желании - нажраться. Конкретно. Капитально.
Чтобы утром, вглядевшись в неизбежно-серое небо за окном, снова услышать неизвестно откуда, но из-за спины, голос, исполненный насмешливой улыбки превосходства:
- Ты проиграл, Сказочник!
А в ответ - только ледяная улыбка усталости. Твоя:
- Я знаю.
Только ледяная улыбка, обращенная к этому неизбежно-серому небу... Иногда мне кажется, что оно каменное... Мой век. Мое время. Которое неволен выбирать, и которому глубоко все равно, примешь ты его или отвергнешь: ты все равно - в нем. И оно в тебе... Не повезло мне с веком... Впрочем, когда работа такая - с ним сражаться?.. Века никогда другими не были.
Вопрос только один: а, собственно, на фига?
И будет смеяться мне вслед город каждым огонечком за пыльной витриной. Мой город... И с красиво изогнутых губ слетит словечко, а мне останется только шагнуть вперед, чтобы не узнать, но я ведь все равно узнаю - ты? И ты - тоже?
А может быть, плюнуть, да бежать? И белое кипение воды горных рек смоет всю эту жуть неизбежного ожидания? Только фигня все это: ничего оно не смоет... И сушит горло пыль дорог, едкая по почти сорокоградусной жаре, а под дождем - мокрые камни скользят под ногами, и однажды, с проклятиями затягивая ремни рюкзака, под которые никак не желает влезать пенка, за спиной ты снова услышишь голос:
- Ты снова проиграл, Сказочник!
- Я знаю.
Я устал. Слишком устал. Господи, за что же такую муку?
Но что спрашивать - творцу-самозванцу - и святотатцу? И у кого? Сам знаешь - за что.
Если бы только мочь - забыть, бежать, жить... Но...
Но снова на очередном полустанке - и не обязательно железнодорожном, в жизни тоже они бывают, - нарвешься на чей-то взгляд, и не обязательно людской - порой и фонари смотрят, и порой куда сильней, чем люди - уж они-то знают, что их можно любить - и как, и не сможешь - не остановиться.
И будет вопрос. Чужой вопрос:
- Ведь ты не веришь в сказки?
- Не верю... Ведь я...
Ну вот, ты себя уже и выдал. Мигом все понявший взгляд:
- Сказочник!..
Послушай, не надо! Послушай, я не хочу больше! Хотел бы: не могу. Я в кровь разбил крылья, пытаясь пробиться сквозь это каменное небо и разглядеть в нем звезды, а может быть, я их просто выдумал, крылья? (Звезды - не я.)
И чужой взгляд, мигом становящийся требовательно-детским... И со внезапным ужасом понимаешь: а ведь и этому встречному нужна - твоя? своя? - сказка... То ли потому что по-настоящему она нужна всем, то ли потому что эту - никто, кроме тебя, не скажет:
- Сказочник, расскажи сказку...
И распахнутся створки Ворот... И снова - миг мифа? - миг смысла? - и "здесь и сейчас" становится - "никогда и навсегда" - и мир не успел еще застыть и назваться мертвым... Мое пограничье - горький мед всесилья и бессилья - сказка - я должен идти назад... Хотя бы потому, что там мне тихо смеются вслед: "Ты нас еще не договорил!"
И я не беглец, потому что я не смогу бежать...
А потом все будет снова. Серое небо, огни города за моей спиной, и голос, который когда-нибудь да будет...
И так хочется - все-таки - отвернуться: "Я больше не могу!"
И - снова покажется... А за спиной - стена, и четкое чувство рукояти в ладонях - откуда? я никогда не сражался! - их много, их слишком много, а за спиной - стена, и никого больше... И когда в конце концов свалишься - а ты неизбежно свалишься - и ничего не будет, и ничего не останется - ни легенд, ни баллад; забудут, и только кто-то в дружеской компании снисходительным тоном бросит о тебе, что, мол, был недостаточного уровня... Впрочем, слишком часто мы нравимся, начинаясь с "был"...
И жесткая усмешка перекосит губы. И пальцы крепче стиснут рукоять...
Плевать! - Не дождетесь!
И четкий металлический вкус в горле. Черт! - Неужели ранен?
Проснись. Конечно, вино. Комната. Свечи потрескивают. А еще - с улицы фонари в окно светят.
...Не повезло мне с веком... С которым из?..
А знаешь, зачем сражаются последние? Они просто не могут иначе...
...Остается только надеяться, что веку со мной - тоже...