Архарова Яна : другие произведения.

Рыжие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    история в ритме Канона. Вбоквелл для "Чести Семьи моей. История первая"

  Рыжие
  
  Как, разделив полуторный диван,
  Мы плавно зависали на краю,
  И время пело, будто тетива:
  "Нет в смерти счастья, срок тебе даю! (с)
  
  Во времени жизни всегда есть место, где все не только правильно, но ещё и очень приятно.
  Например, то, что за окном - сердцевина весны и у него время отпуска -
  и для них оно снова совпало...
  Что он у себя дома, ему хорошо, лежит, слушает - раковину общего тепла,
  смотрит - как взлетает от ветра занавеска,
  как ложатся теплые отсветы на лепнину потолка...
  
  А на нее можно будет смотреть чуть позже,
  сейчас - она приподнимется, потянется -
  а по спине у нее тоже веснушки - в любое время года,
  смешные, как будто просыпались со слишком длинных для уставной стрижки рыжих кудрей,
  протекли одним потоком между лопаток,
  отбросило течением - под левую, под сердце,
  дальше рассыпало, по одной, по крапочке...
  Утром, когда ещё тепло и сонно, он может - осторожно, чуть щекотно начать их пересчитывать...
  к их водопаду, правда, всегда сбивается.
  Традиция - такая, мелкая внутренняя - только для них двоих.
  Как то, что сейчас она потянется - сильно, хорошо прогнувшись. И встанет.
  Будет ставить чайник.
  На решетку "очень странной жаровни твоей внутренней территории".
  А он - смотреть, чуть приподнявшись, привычно думать -
  а я ведь так ей и не объяснил, не смог, что у камина в спальне не было никакой функции -
  ну, кроме декоративной.
  Для обогрева он тоже... так себе годится.
  Ну, ничего, ещё скажет. У него будет время.
  Все его время жизни, надо полагать.
  
  Потому что - он и сам не заметил, когда - это стало полноправной ее частью.
  Придающей миру цельность и смысл.
  И то, что в ней хорошо.
  Потому что в ней есть эта, рыжая, и это совсем их жизнь.
  И эта рыжая, его Найран, Золотце... Солнечное -
  легко, в искорках усмехаясь, как это у нее всегда получается -
  раз, два и продолжит свое "у тебя хороший дом" - "здесь всем будет просторно... как насчет - ну минимум троих?"
  А что она из пришлых по всей своей крови, а пришлые этим никогда не пошутят...
  тем более их женщина, которой нравится тебя любить - и это очень взаимно.
  Было тепло - было большое,
  удержался,
  сдал веселым в ответ:
  "А они будут такими же громкими, как ты? Ну, скажу тогда - ладно, но не больше: не выдержу..."
  Улыбнется, наклонится, боднет в плечо: "Я не уверена, что это наследуется..."
  Знали - что это так и дальше так будет,
  а с официальной процедурой оформления новой семьи - время подождет, можно повременить до осени.
  Связываться с недожоркой и прочими службами регистрации себе дешевле на целую голову с отстрелянными аттестациями...
  Да и в том, что доброе дело лучше затевать к урожаю традиции пришлых и здешней земли удивительно совпадают.
  Только сроки того урожая разнятся.
  
  Этого он сейчас совсем не думает.
  Хорошо, что так есть - и что у них получилось.
  
  А началось все совсем случайно.
  К обязательным медосмотрам Лойххи Ржавый относился... как любой из летных крыльев Башни - как к неизбежному злу.
  А в первые года два в верхних крыльях в испытательной группе - ещё и побаивался.
  Все-таки из местных был всего-то девятым, кто сюда поднялся.
  Так что переброситься парой-другой, а там и двенадцатью фразами с рыжей медиком на регистрационном пульте...
  да в общем вышло между делом, но воодушевило.
  Бытовуху городка обсуждали, помнит.
  И скорость и точность хождения транспорта.
  Смеялись.
  Потом уже выяснилось, что эс"тиер восстановительной службы Мэргэннаран эс Хэрмэн в тот день за пульт встала срочно задействованного коллегу замещать.
  На обязательный отчетный практикум должного оформления...
  и любят медики этот практикум - ну потом узнал - примерно так, как летные - медосмотры.
  
  Не иначе - так должно было быть.
  Перебросились - так и разошлись бы.
  Но случилось встретиться - как раз в сезон летнего отпуска, перед аттестациями.
  Разговор тот случился круг дней с небольшим назад, не забыли - ни его, ни друг друга...
  Хорошо запоздавший тряский транспорт также посодействовал - вспомнить.
  Летел - до посадочной города Далия,
  исполняя по ходу буквально все, о чем злословили.
  
  А ещё Лойххи помнил - да, именно там, в катере ещё, внутри разговора.
  Она улыбнется - и почти дотянется до светлой, незагорелой полоски кожи на лбу:
  - Что, обкорнали перед парадом?
  - Ну так, в первых рядах стоять, - ответит, продолжит. -
  Смотрю, медикам требованиями к виду башки и формы меньше по мозгам чеканят?
  - Так на параде не стоять, - рассыплет искорками, подчеркнуто годовой тряхнет - кудри... рыжие.
  "Потому и внимание обратил, - улыбался потом. -
  Потому что веселая и рыжая.
  Мало на земле Далия нас, таких - все больше черные, темные".
  Это вот на земле за проливом, на Сорлехе, таких, говорят, каждый первый,
  потому и зовут его землей ржавых людей,
  вон - и его здесь прозвали.
  Носил - сейчас, под подданством пришлых уже не сойдет за оскорбление.
  
  А ещё про себя знал - тогда первый раз и обожгло, когда... пальцами показывала -
  хочу.
  Как минимум - чтоб дотянулась и погладила.
  
  Поначалу ещё считал - здешняя.
  Из тех, кто за проливом.
  Ну вот тем более, что туда и летела - близкого старшего родича навестить.
  Но по правде, был рад, что транспорт двигался с ожидаемо дерьмовой скоростью
  и в итоге общий транспортный катер на Сорлех помахал ей следом взлетных.
  Остался рядом, услышал: "Теперь жди - все три больших круга... На что бы употребить их с пользой?"
  Слово за слово - и предложил, на правах местного обитателя - показать, какой он - город Далия, столица мира Далия и на что тут можно посмотреть, если интересно.
  Было интересно.
  Оказывается, она так и не сумела побывать здесь.
  Бродили.
  Показывал.
  Помнил, она говорила странное: какой город тесный.
  
  Случилось - когда уже время подходило,
  по дороге обратно, к посадочным,
  вышли - на каньон, в старые сады,
  решил добраться до весенней беседки.
  Помнил - как она оглядывается на спуске, смотрит вверх -
  абрикосы, вызрели, уже падают -
  спросит - это чье-то? -
  услышит, что дикий угол старого сада - ничье, спросит - вкусные? -
  улыбнется и полезет на перила, встанет, поймает равновесие, осторожно подхватит склонившуюся ветку, соберет -
  часть посыплется, по плечу его стукнет,
  поймает - вкусные.
  Спрыгнет.
  С полной горстью и ещё карманом.
  "Вкусные. Нравятся - а чего им так осыпаться".
  Смотрела.
  Любовался.
  Долго.
  Вот как до весенней беседки дошли, смотрел-смотрел и высказался:
  - Последние выдохов двенадцать я думаю о том, что ты очень... удобного роста, чтобы тебя поцеловать. Что скажешь?
  Помедлит. И подойдет вплотную. Серьезная:
  - Что мне интересно, как ты целуешься.
  Мягкая. Мягче, чем мог бы подумать.
  Пахнет понятно - абрикосом.
  Прикусывает, ускользает - дразнится...
  И глаз не закрывает - смотрит... щурится.
  
  Долго не отстранится. Но все-таки... Облизнется и выдаст вопрос:
  - Ведь правда у тебя тоже полный отпуск? -
  "Да", - он ответил - но когда тут понять и когда отдышаться?
  А она - съест ещё абрикосину и заговорит:
  - Я изрядно скучаю - по маме, и собираюсь лететь.
  Но думаю вырваться.
  Дня за два до окончания.
  Найти тебя и... всячески продолжить.
  Если не возражаешь?
  - Радуюсь.
  
  Наверно - все было можно понять уже тогда.
  Но полностью отсмотрел метрику этой рыжей... и осознал, что в ней нет ни капли местной крови он далеко после,
  к ночи того второго дня.
  А она спала рядом.
  Спиной - но вот определяя положение другого в пространстве -
  отставленной ладонью, бедром, зацепившей левой ногой -
  и тогда это было так неважно...
  Это важным не стало и потом.
  А кто распоряжался, чтоб потом у них, из совсем разных подразделений, и мелкие сроки передышки совпадали...
  Ну, бог ли, случай... старшее командование, до которого все, конечно, доходило на средней армейской скорости -
  что было предполагать, если это было и было живым и целым.
  И им было хорошо... почему-то дальше больше все лучше...
  
  Ну да, здесь, в его комнате, с окнами на площадь...
  Она пристроилась, растянувшись, на ковре,
  смотрит, как по потолку текут цветные отсветы -
  там, снаружи, мокрое светлое предвесенье и догуливает свое праздник фонариков,
  музыка звенит отдельными колокольчиками,
  тоже проскальзывает в окно...
  А она переворачивается, ложится совсем пластом на спину,
  и из этого расслабленного отпускает:
  - Высоко как, обалдеть...
  ну... статусные семьи всегда отличаются переводом полезной площади.
  Так ты, получается, аристокра-ат? - смакует местное словечко.
  И жест с руки стряхивает: дразню.
  - Статусная армейская Семья, так бы у вас сказали, -
  он тоже слова выговаривает подчеркнуто.
  Сидит - на ковре рядом, смотрит - то на нее, то на огонь,
  а за окном перезваниваются праздничные колокольчики. -
  Правда, я для тех старых пердунов очень отрезанный ломоть.
  
  ...В ней нет - ни капли здешней крови и надо думать - ей совсем не очевидно,
  насколько по нему заметна... вся семейная история.
  В первые годы, ещё до подписания всех договоров с пришлыми дед отправился совершенствовать знания.
  В военную школу чужаков.
  На Сорлех.
  Вернулся - говорили - другим человеком.
  И с женой.
  Коренной уроженкой Сорлеха.
  Оттуда - у внука внезапно рыжие волосы, тамошнее имя и непрошибаемое упрямство...
  А от прочей ветви семьи - это - недвижимое личное имущество с высокими потолками и окнами на центральную площадь,
  пустеющее без него, с тех пор, как умер дед, а старшие воспользовались новым переводом и вместе рванули на Таркис.
  "За лучшим климатом".
  
  Ну и пара знакомых лиц в местных армейских. Которых он предпочитает никогда не встречать на расстоянии ближе общего парада.
  К счастью, это взаимно.
  
  Ну - теперь его дом не пустеет.
  Эта, ещё более чужая рыжая валяется тут, на ковре,
  смотрит в потолок, дразнится аристократом...
  И это хорошо.
  
  Тогда он дотянется, погладит... подставится с готовностью, приподнявшись.
  Она любит, когда так, снизу вверх, пересчитывая косточки...
  А потом задаст вопрос:
  - А ты что, нет? - и пальцами слышно, как она беззвучно смеется.
  - Дочка лехтев и сен айе? И сама лехта? -
  задаст вопрос, отряхнется, повернется на него и сама ответит. -
  Где-то у нашей дорогой великой и нерушимой есть жопа.
  Мой статус находится примерно где-то там...
  
  Он видел. Той же ночью, в той же метрике.
  Что эта рыжая, что спит рядом, совсем чужая - и принадлежит к Тем, кто Служит.
  Выдоха два подумал, насколько это сейчас важно.
  Решил, что здесь и сейчас ему совсем все равно.
  И дальше тоже.
  И тогда было, когда говорили.
  Сделали пафосное лицо статусного прыща, выдал:
  - Вот теперь мы все выяснили, - преувеличенно подчеркнутой разницей статусов... - засмеется первым.
  В тот момент, когда его попытаются опрокинуть на ковер.
  Почти получится...
  
  А что этим дуракавалянием он... прикрыл - его рыжая ещё рассказать не может.
  Вопрос проснулся потом...
  Сначала следила, втихую, за общедоступным ходом летных испытаний,
  отдельно - оставляла себе понять, в каком ритме сейчас получается дышать -
  а когда идут на верхние и он третьим - почти не получается.
  И это, отдельное, понимало - это вот просто так - жизнь,
  и я хочу ее с ним жить - дальше и долго.
  Потом слово за слово оказалось -
  а есть -
  и это взаимно...
  И вопрос пришел, однажды, и об него запиналась, и уже пару раз...
  Когда - голова все равно думала.
  Он здешний.
  Совсем здешний.
  Он может просто не знать - что это место в мире и статус -
  и вероятную возможность поднять в жизни это звание,
  этот рюкзак со всеми маршевыми утяжелителями -
  место в мире лехтев среди людей и вещей Тейрвенон -
  она неизбежно передаст их детям.
  Нащупывала - как больное место - говорила себе:
  третий звездный год этот мир и это место принадлежат великой и нерушимой,
  как он может не знать?
  А назвать словами все так и не получалось.
  Спросить.
  Ну ничего, спросит.
  Именно сегодня.
  А пока есть задачи, требующие более быстрого решения.
  
  Просто с ней правильно.
  Светло и спокойно.
  Нет, он так не отвечает себе.
  Просто лежит и чувствует.
  Именно сейчас - пока она сидит и отсчитывает пальцами - как звучит закипающая вода... Дождется нужного звука. Засыплет. Передвинет.
  А потом обернется и внезапно задаст вопрос:
  - Лойххи, ты ведь знаешь, как вставляют здесь стекла?
  - Ну... относительно, - отзовется он. Удивленно. Она перекроет:
  - С левого крыла твоего дома на втором этаже... Они - я правильно поняла, нормальные люди?
  Но очень давно живут... и я пообещала.
  - Найран, - теперь соберется он в ответ. - Я не успеваю. Что случилось?
  - Ты... извини, - продолжает она. -
  Ну, я сегодня шла к тебе.... и у этого крыла подралась.
  Он встает. Ну, садится.
  Чуть острей припоминает факты происходящего, что доносит общий информативный и местный информативный.
  Понимает... и слушает. Ровное.
  Она слышит правильный звук и снимает чай,
  разливает.
  Медленно.
  И сначала передает ему чашку, потом говорит... за вторым глотком:
  - Ну... они меня спросили, куда я иду и имею ли я право это делать.
  Я удивилась.
  Сожалею, обойти их не получилось.
  Пришлось драться.
  Они молодые и дерутся довольно плохо.
  - Найран...- он выдает легко. - Ты ж не хочешь сказать, что зашвырнула кого в то окно?
  - Нет, я не смогу, - отзовется серьезно, сосредоточенно. -
  Там ещё дурак был, с камнями, понять опоздала.
  Пришлось стрелять и вот он и промахнулся.
  Он шевелится - ещё раз - но спросить не успеет.
  - Непосредственный виновник будет долго разбираться -
  со штанами, с теми повреждениями, что там у него с ногой,
  с местной Службой наблюдения общества - если та изволит почесаться,
  а жить с разбитым окном этим людям, в левом крыле, неприятно уже сейчас.
  Я и пообещала.
  Правда если она изволит почесаться, у меня тоже не меньше дня отожрут:
  доказывай - о качестве стрельбы и правомерности применения,
  тряси аттестациями.
  Но сомневаюсь я...
  Он шевельнется. И чашку поставит.
  Слышно.
  - Лойххи, - отдельно проговорит его рыжая. -
  Я здесь с того времени, как на земле Далия начала прорастать Башня.
  Без задействованных обзорных не хожу.
  И при необходимости действую быстро.
  Как считаю нужным, -
  усмехнется - искры...зеленые и рыжие. Да, временами колючие. -
  И я правда хорошо стреляю.
  По застежке штанов, например. Не очень травматично.
  Но обескураживает.
  
  Он отпускает "понимаю".
  Жестом.
  Берется за чашку.
  
  Странно думать, странно вспоминать это именно сейчас...
  Но он все-таки думает.
  Сидит. Здесь. Его рыжая.
  А ей идет ее девятый звездный. Немногим больше ста малых лет.
  Он, третье поколение, родившееся здесь под властью фай, если ему повезет, в этом возрасте уже начнет стареть.
  Если не повезет, уже крепко постареет.
  Она знает. Что он умеет это думать.
  Помнил, как это говорили.
  Сидела здесь же, на полу, спиной к огню, смотрела - помнил, как меняет положение, обнимает коленки - рукой, которой только что держалась, говорит:
  - Лойххи, я знаю, что я тебя люблю и хочу быть с тобой здесь.
  Столько, сколько у нас получится, - и смотрит - прямо и безоружно. -
  А ещё я могу пошутить, что это, видимо, семейное.
  Только я не хочу так шутить...
  Знаешь - давай в какой-нибудь отпуск рванем на Сорлех.
  Она странная - Ржавая земля, так... ты ее зовешь?
  Но там очень хорошие дети.
  А ещё я тебя с мамой познакомлю.
  Она... человек специфический, но - я думаю, вы друг друга поймете.
  И мы все.
  
  А он смотрел и думал, что тоже понимает только одно:
  хочу -
  чтоб эта рыжая была здесь.
  Смотреть на нее сегодня и сейчас и в следующий отпуск,
  и потом...
  А о том, что станет - ну ещё сесть и подумать -
  не меньше, чем через полсотни лет -
  подумает потом.
  Когда придут и станут.
  Неоспоримо актуальной задачей.
  
  По крайне мере за этим почти два года думать так он не перестал.
  Хочу, чтоб она была здесь.
  Этот день и ещё всю жизнь. Сколько получится.
  Пока его Найран договаривает:
  - Разумные люди договорятся.
  Для нечастых исключений существуют различные методы вразумления, - отряхивается от официального и дополняет. -
  Поскольку "песочники" сгребли страдальца, надеюсь - почешутся.
  Мне интересно, зачем, - потянется и поднимется. -
  Ну что, пойдем?
  - Сейчас, - откликнется он. -
  Вот вспомню, как - правильно вставлять эти стекла...
  
  Они возвращаются вечером.
  Пожилым обитателям "с левого крыла на втором этаже" -
  а тетка Гюрза, кажется, с его детства не поменялась -
  понадобилось еще и напор горячей воды в помывочной подтянуть -
  вот что любой армейский делает не глядя.
  А потом без пирога и без рецепта пирога Найран отпускать не хотели.
  Да и она не возражала.
  
  А вспомнила, когда шли по двору,
  она на свежую дыру на крыше распределительной будки посмотрит,
  скажет:
  "Судя по тому, что меня до сих пор не вызвали - не, песочники не почешутся.
  Но разумные люди договорятся...
  а что здесь волнуются - время придёт и уйдет,
  придёт и уйдет снова..."
  
  Вечер -
  и да, время придёт -
  и не захочет уходить.
  Окна его внутренней территории выходят на площадь -
  и Лойххи выругается вполголоса -
  ввечеру тут пригнали на Командирскую передвижную сцену - деятели открытых каналов или кто там ещё?
  ... и с нее очередное дарование испытывает силу своего голоса и меру терпения жителей окружающих домов и Службы наблюдения общества:
  позволенных праздников не подошло, а разрешенные сроки для громкого галдежа в людном месте покороче будут.
  Найран тоже - вошла, остановилась.
  Медленней подошла к подоконнику.
  Остановилась и внимательно слушает.
  Хмурится сосредоточенно, повернется боком:
  - Не понимаю. О чем поют?
  
  Он знает: два здешних официальных языка его рыжая плюс-минус понимает.
  Но столичное наречие не слишком похоже - и на официальный, и на знакомый ей степной говор.
  А ещё... ну, и голос с улицы и поет не идеально разборчиво -
  очень на здешнем столичном.
  А еще все здешние варианты языка она знает как что-то... непоправимо необязательное.
  
  А еще... это не очень хочется переводить.
  
  - О последней... - начнет он,
  и поймет, что на фаэ это слово вообще никак не переводится.
  У них... совсем нет слов - про то, что в таком побеждают.
  Сбивается и дает перевод, какой есть. -
  Последнем мятеже. В котором вас... то есть нас - наконец-то победят и сбросят в море.
  И тогда взойдет солнце и будет все хорошо...
   - Правда? вот надо же, - да, она удивляется.
  Ярко и... безобидно.
  Задумывается, медленней и мягче продолжает. -
  Ну... их можно понять.
  Мы тут... начудили немало.
  На Сорлехе и сейчас разгребают.
  Учат, -
  молчит, а потом договаривает. -
  А хорошо поют. Только очень громко, -
  задвигает окно и садится на кровать. -
  Иди ко мне.
  
  ...А потом они спят. Тепло и вместе.
  А за окном - сердцевина весны.
  В степи за городом Далия, столицы земли и мира Далия уже прошло - время подснежников и должно быть уже начинает приближаться время тюльпанов. На самой прогретой земле.
  Они как раз договаривались на новый день слетать, посмотреть - отпуск же...
  а в городе и правда - тесно.
  
  До войны, которую позже назовут далиенским мятежом им остается немного - до берега этого лета.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"