Архарова Яна : другие произведения.

Подборка на Блинкон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    все повторяется, исключительно для удобства ссылки

  из "Писем после победы"
  
  Женское. С границы
  В официальных сводках о них длинней, чем потом, в легендах. Так, стоп машина: мы говорим о прошлом. На переднем крае земли предоставляют смертным. А - чего их там, все равно плодятся как кошки.
  
  ...Дорогому гостю - хлеб, соль, да белая скатерть. Вот ведь слушает - уши развесил, как медом ему те речи. Подожди, сынок, - на твой век войны еще хватит, на такой вот век, сосчитанный, человечий. Кто у нас наверху там? Да мне-то - живы и ладно. Тут всего забот - накормить, так чтоб всем хватило. И пластает ломтями свою негромкую радость - что вот пятый год хлеб наш теплый - он сытный, мирный. Это очень много - для жизни на мирокрае, где с полей - то камни, то кости выбирать. Да и время вышло. Здесь недавно шли, говорят - на юге опять стреляют. Правда? Хоть молись - не дошло б до нас. Только - кто услышит? А высокий гость - он и дальше, там про походы, все б тебе расспрашивать - время, глядишь, за полночь. Ох, мальчишки, да им про войну, про оружье - не про работу ж. Ты еще малому выстругать обещал - ты помнишь? Родился бы девкой - да тоже, какая радость, век крутись-вертись, да и - ну как дойдут досюда? Старшенький. Как раз - мне сравнялось тогда пятнадцать. Да, "земля принимает седыми" - здесь-то оно нетрудно.
  
  Все потом запишут - для тех, кто читать умеет, там про подвиги, про незнаемую радость посмертной доли. На переднем крае земли предоставляют смертным. А чего им - три аршина земли, да все божье поле.
  
  ...Он достаточно юн, чтоб сказать: я должен, я воин - и уйти, так и не обернувшись, в рассветные перья. Через сотни лет эти земли накроет море. Через тысячи лет - она отойдет от двери. Если отойдет. А что - города и годы? - те же самые слова - про для кого там земля сырая. Сказочка. Три за знание матчасти. Можете быть свободны. Мир не станет прежним. Он станет передним краем.
  
  ***
  Воздух воняет гарью. Четвертое после боя утро. Так, передышка - ждем куда нам "вперед". Край нашей земли. Граница. К западу - только море. Набережная уцелела. Там она и идет. За все бои - несчетно - раз туда и обратно: стратегически важен - бухта, пролив и порт. Зимние злые волны в темных тягучих пятнах. "Там острова, где стреляют". Кто? - Кто их разберет. Набережная - ступени, стертые - еще миром. Верх. Укрепленья. Были. Как - уцелевший сад. Она называет город. И - негромко, не командиру: "Некуда возвращаться через войну - назад".
  
  Так и стоим - у великой цели, обычной яви. А в сводках скажут, что мы успели, дошли и взяли, поздравят с новым победным боем - что там заслужим?.. Как проверяя себя: "Не больно. Наверно, хуже".
  
  "Школа. Седьмой. Девятый..." Стой! - "Осторожно, мины". "Город был деревянным..." - остовы труб, трава. Старую гарь доели годы, шторма и зимы. Здесь тебя не узнают. Некому узнавать. "Мой - как раз через поле. Там, наверно, ни камня... Где рубежи, что брали семь дней тому..." - и ждет. Просто. Как удается - за которым: "В атаку!" "Некуда возвращаться - надо идти вперед!"
  
  А ночью - с севера - гарь. И звезды - бесстрастней, дальше. Она заплачет - но это позже. И позже - скажет наше: "Прорвемся. И одолеем. А то, что больно - я через год, через вечность, через победу - вспомню".
  
  Дальше - еще полгода. Снег. Боевые задачи. Грязь - и чужое небо, высокое - до тишины. За десять дней до победы чужая земля не мягче. Глупо. Уже на подступах. Возле конца войны. Нас так скоро поздравят - с миром и новым счастьем. С долгой тяжелой работой, начатой с "по домам!". После прощальных залпов... "Некуда возвращаться". Так и не возвратилась. И поправляешь: нам.
  
  "Прием! Вы как - далеко: на этом свете - вы живы?" Живем. Твой город растет легко как дети - чужие. Седьмая - здесь? - пахнет свежим хлебом. Сад. Это вишни... Мы не становимся старше - небо подходит ближе. Почти становится ростом вровень былым погонам.
  ...Приснись ко мне - хоть на честном слове. Скажи: "не больно".
  
  ***
  ...в тех странах в октябре еще весна (с)
  ...А ты смеялся - что "не расти траве! Одно лишь бездна - там, на высях высот." Совсем другое снится твоей вдове. Там, в городе: точка на карте - пусть Энск-пятьсот - где солнце над крышами - вот тебе и зенит, без четверти пять дома укрывает мгла. Обещано под минус тридцать. И небо звенит - куда там, господи, нашим колоколам! Где все, что можно, прикинуто наугад - и каждый хоть раз оказывался на краю. Где слишком холодно, чтоб растить виноград, поэтому - пьют что можно, и где нальют. По крону яблони вздует февраль сугроб ли, белой пеной оденет ее апрель... Всевышний сюда не снижался - настолько, чтоб увидеть небо - в глазах заблудших детей. А все остальное - лишь след от его крыла ли, способ существованья белковых тел. Но - чтоб поверить, что вечная жизнь - бы-ла - тебя сбили слишком рано. Ты не успел. Над дымом горячих точек - и очагов, под колким и горьким медом со звездных сот - ты все летишь. И ловишь в прицел - того, кто никогда не снижался - до Энск-пятьсот.
  
  ...А там далеко - на дне, в траве-мураве, которой с неба - века веков и кресты - совсем другое снится твоей вдове, что слишком долго ждет - как приснишься ты.
  
  Когда-нибудь - когда на нашей земле все станет сладко, крупно и на мази - я к ней приеду. Учиться дышать, печь хлеб, и знать, как можно так ждать - слишком много зим - светлее рая, яростней чем ад, и много больше, чем павшая следом тишь. Она не помнит, сколько там лет назад, и без понятия, где ты сейчас летишь... И как - что б ни было: годы, снега, война - ни счастья вящего дальше, ни смысла для - зачерпывать небо для яблочного вина.
  
  Точка на карте. Место: моя земля.
  
  ...
  Объяснительная
  Потому что пока оно страшно, как свет в темноте.
  Потому что ножом в рукаве небо прячет весну...
  Возвращаться к тебе - как ложиться в чужую постель,
  уходить от тебя - как идти проиграть на войну.
  Потому что они режут руки, осколки дорог,
  как ни складывай их - не получится слова "люблю".
  Не бойся, девочка - тысячелетья не срок.
  И пусть это ложь, как то, что нас не убьют,
  что мы будем жить полтора-два десятка зим,
  где все слова пьются проще, чем пиво с утра -
  о том, в какой постели легко чужим:
  честнее всего на снегу. Но война - вчера.
  
  Потому что насущное чудо не дадено днесь,
  и ему слишком зябко на этих кругах пустоты.
  Потому что всегда наше "завтра" - гадательный жест,
  а сейчас нас ведет на таран с необходностью "ты?!"
  Потому что тебя видно с неба. А ветры не спят -
  они смотрят в прицелы с оград своего рубежа.
  Не бойся, девочка, я просто люблю тебя! -
  Хотя лучше ты бойся, ведь мне же не удержать
  твоего дыхания в этой метельной мгле,
  только ждать и ждать, когда падет тишина.
  Оттого что ветру муторно на земле,
  оттого что - небо! - завтра еще не война?
  
  ...Но пока до краев всего света метель и метель,
  и на сих берегах нас по прежнему сводит с ума -
  возвращаться к тебе, как ложиться в чужую постель...
  Я вернусь! - не пройдет ни полгода, ни снег, ни зима.
  А они караулят - колючие сети дорог,
  как ни переплетай - не распустится "не отпущу".
  Не бойся, девочка - время не в счет. И не в срок.
  Я, может быть, когда-нибудь научусь.
  
  ***
  памяти одного самолета
  Who are you? Who am I?
  Is it real to touch the sky?
  Nothing's real for the sky, -
  Said the birds of paradise.(с)
  Дальше будет тихо. Как будто уже рассвет -
  над забытым словом "мир" - но вот первый шаг.
  Словно встали пить - за тех, кого с нами нет,
  где-то в небе - близко - так, что нельзя дышать.
  Так лети, уходящий - да будет тропа легка,
  на каких берегах тебе ярче маяк горит?
  Это просто: взгляду снизу на облака
  в небо можно не верить. Но если оно внутри? -
  
  и болит, сквозит, колотится под ребром
  голосами птиц, читавших, что начертал -
  там, над облаками - синим и серебром -
  имена - невинные, если их не читать...
  Про лети легко: небо держит нас на руках,
  если сговориться - в беспамятной той игре,
  по восторгу взгляда - сверху на облака.
  Если и боялся - того, что долго гореть.
  
  А вернуться - ладно: сверху так отдаляет дом -
  ниоткуда, из бездны, из самых глубин морей:
  далеко, на дне, под блестками городов -
  о ком вряд ли молился, но помнил - и тем верней,
  чем слышнее птичье пенье там, дальше - над -
  застилает отдаленные голоса -
  синим и серебряным - полем небесных трав,
  куда падать еще - лицом, как века назад.
  
  Так лети, уходящий - но да будет тропа легка
  тем, кто возвращались - договорить, долюбить
  эту землю. Взгляду снизу на облака
  в небо просто не верить - пока оно не бомбит.
  Дальше будет тихо - как будто уже рассвет
  на другой - нездешней - отныне твоей - земле.
  ...Выпей же за тех, кого с тобой еще нет,
  тот, кто смотрит сверху - на травы наших полей.
  
  
  Вечернее
  
  Она говорит: не бойся.
  
  И отпускает с ладони
  сухие чешуйки листьев -
  когда их подхватит ветер,
  когда их уже не видно,
  она говорит: я рядом.
  
  Она говорит: люблю,
  как будто учит впервые:
  так долго и осторожно
  (боится, что разобьется -
  полетом волны о камни?)
  ... как будто перебирает -
  шуршащую занавесь сумрака -
  тени, листья - искры и блестки...
  Но как я боюсь ее рук, когда она смотрит на звезды!
  
  Скажи, что ты - будешь!
  
  Она говорит: не бойся,
  иди, я тебя подержу -
  ведь это совсем не страшно,
  ведь это так просто -
  как право заснуть и проснуться,
  и понять, что рядом -
  и это тепло.
  А что до игры без правил -
  так мы же их не писали,
  так мы не играли -
  так было. Было сначала.
  Она говорит: не бойся, я же пообещала -
  и время - оно вернется,
  как все корабли к причалам -
  ответом,
  честней чем у самого края...
  Но как я боюсь ее рук, когда она смотрит в небо.
  Они говорят: я не знаю.
  
  Скажи, что ты - будешь,
  неведомая мне осень, твои золотые искры...
  И будут земля и небо,
  и будет - огонь и ветер,
  и будет - зима и лето,
  и будет утро и утро,
  в котором - опять проснемся?
  
  Она смеется.
  Она говорит: не бойся.
  Не бойся - я же вернусь.
  
  Когда она смотрит в небо.
  Когда оно смотрит тоже.
  
  Боюсь.
  
  Остров После
  За полчаса до рассвета
  в наш дом забредает ветер,
  крадется по занавескам,
  на мягких холодных лапах
  идет все ближе и ближе...
  Но он тебя не разбудит.
  Здесь остров.
  Досюда ехать
  еще через две вселенных
  и дальше - насколько хватит.
  А моря не существует.
  
  А ты просыпаешься позже.
  А ты говоришь: "Ты пахнешь
  бессонным пустынным ветром,
  горючим песком пустыни...
  Под вечер он тихо-тихо
  стекает с холмов к порогу,
  шуршит под стеной и шепчет,
  скребется, чтобы впустили..."
  А я говорю: "Не бойся:
  ложится он мягче шелка,
  чтоб ты ходить не боялась..."
  Здесь остров.
  Досюда ехать -
  все тридцать лет и три года,
  и сколько еще - не знаю.
  А моря не существует.
  
  А ты говоришь: "Ты пахнешь
  звенящим полдневным дымом".
  А я говорю: "Не бойся".
  Огни в этом доме гаснут,
  когда хотят, но все - рано.
  А ты говоришь: "Будь ближе:
  с утра обещали ветер".
  Да, ветер сегодня с моря.
  Но моря не существует.
  Но море - оно уходит.
  Оно оставляет берег.
  Оно оставляет небо -
  и неба не остается.
  А я смотрю - как ты спишь...
  
  ...Оно оставляет скалы,
  песок и прошлые звезды,
  и ракушки и кораллы...
  
  А я говорю: "Не бойся.
  Ты спи - а я буду рядом.
  А я придумаю завтра..."
  И ты, потом, засыпаешь.
  А я говорю - негромко.
  А я говорю - ты пахнешь
  беспечным свободным ветром,
  крылатой морскою солью...
  Однажды ты станешь пеной -
  веселой пеной морскою -
  рас-та-ешь.
  А моря не существует.
  
  Здесь остров.
  Любить досюда -
  почти что до самой смерти
  и все девять жизней дальше.
  Проснешься - увидишь остров.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"