Возможно, ящерку после долгих холодных рассветных сумерек просто привлекло тепло.
Рядом -
внезапный солнечный луч на плитах и тепло человеческого тела.
Возможно - она бежит -
резво, во все длинные пальцы и короткие серые лапы -
спасается -
от проступающей сквозь пол холодной, бесцветной, невидной воды -
к последнему месту, что в доме осталось сухим -
под носками простых, серых, бесшумных туфель.
Старшей услужающей Дома.
Подросток смотрит - на ящерицу.
Так проще.
Так не надо думать:
она служит в моем доме всю мою жизнь - и я не могу вспомнить ее лица.
Они умеют быть незаметными.
И он никогда не старался обращать внимание на вещи.
Сегодня пришел неправильный день - и случилось ее заметить.
"Жаль. Очень жаль", - говорят пальцы женщины, медленно проглаживая - резные завитки решетки выхода на веранду, внезапно пожелтевшие плети плюща.
"Хэрма, - говорит она вслух. -
Пожалуйста, прихвати тележку:
карпов тоже надо будет забрать".
Подросток смотрит,
смотрит,
как ящерка бежит вверх,
цепляется коготками за свободные складки одежды цвета пыли.
Так проще.
Так можно не понимать, что резьбу решетки, пожелтевший плющ, эту вот дурацкую ящерицу из сада эта...
эта вещь
видит значительно больше.
Чем - ладно, его
(он по правде, надеется, что его-то она не видит).
Сначала - высокую женщину в золотом и алом на верхних ступенях.
Хозяйку дома.
Просто это очень трудно - не услышать, как она кричит.
Меньше двенадцати дней назад ее в этом доме боялись все.
Но случившееся - случилось.
И вещи сдвинулись со своих мест.
И особенно вот эти, что никак не желают выполнять свои прямые обязанности - быстро отмыть все и исправить так, чтоб все стало как должно быть.
Как было.
- Что мы делаем? - внезапно и тихо говорит... вещь.
Подросток смотрит.
Ящерку эта посадит на ладонь.
И та замрет.
Распластается.
Слушая рассветное солнце.
Но уже не помогает.
Не получится - не заметить.
Мгновенного удивления на лице... вещи.
Точно к ней обратилось что-то намного более невозможное, чем ящерица - или рыба из садовых прудов
или... вещь.
- Мы уходим, - говорит некогда - давно и долго - старшая услужающая.
И точно снисходит объяснить.
- В этом доме по беззаконным основаниям было сделано совсем недолжное.
("И сюда суждено придти тому, кому должно придти", - оставляет она про себя.
Он никогда не торопится.
И всегда успевает вовремя.)
Мы не вправе оставить здесь живых - и не выбиравших вашего решения", -
говорит - и гладит ящерку - осторожно -
по колючей спинке.
Подросток смотрит.
Подростку стыдно.
Того, как сейчас позорно теряет лицо старший родич.
Зачем она так кричит - что сейчас эту убьет?
Это же понятно - видно - что вещь... Бога - сейчас равнодушно ответит: "Извините. Вам это не поможет.
А мне, случись так - будет только легче идти".
(Лехтев Хаиша - неранговая.
"Никогда не хватало - на этом месте в этой жизни - сил и таланта поднять звание", - объясняла она.
Она просто живет очень долго.
Достаточно. Для доступа к информации: экспериментального подтверждения примета так и не получила.
Что по смерти в месте близ свежего нарушения границы мира живых пройти все туманные тропы гораздо легче.
"Интересно, кто-нибудь из специалистов фиксировал данные? Пожалуй, запомнить запрос я успею".
Особенно, если сам всегда приходящий вовремя идет тебе навстречу.
К счастью,
для статистики - в мире живых недостаточно домов, которые он лично решил почтить своим вниманием.)
А потом лехтев развернется. Снимет с пояса ножик, срежет - несколько оставшихся зелеными веточек плюща. Бережно перед тем пересадив ящерку - с руки на плечо:
цепляйся - и не мешай мне.
И пойдет - по всем оставшимся ступенькам.
Вниз.
К ним спиной.
Пресмыкающиеся видят мир по-другому.
Но должно быть, ящерицы тоже боятся - проступающей сквозь землю воды.