Ardos. Три Мудреца Красной луны

Пролог

-- Знаешь, твой вопрос прост, но так сложен... -- я откинулся назад, задумчиво осматривая окружавшее нас нечто, затем перевел взгляд на собеседника. -- Ответ на него будет долгим. Ты действительно хочешь его выслушать?

Он качнул головой и кольца на его посохе зазвенели.

-- Тогда слушай. Знаю для тебя это не новость, ведь ты и сам в какой-то мере пришел из другого мира, но миров великое множество. Одни похожи на этот, другие абсолютно отличны. Мы пришли именно из такого, -- мира где была описана история вашего. Эта история была оформлена в виде аниме, оживших картинок, если тебе так угодно, и называлась она "Наруто" ... Нас было трое, неразлучных друзей что всегда были вместе. Катя, Макс, и я -- Лекс. Неразлучное трио как называли нас. Мы жили рядом, проводили все свое время вместе, и были дружны настолько, что понимали друг друга даже без слов. Мы шли по жизни единым целым и когда с Максом случилась... неприятная история, мы встали рядом. Я не хочу вспоминать подробности того дела, но, если вкратце -- мы должны были умереть. Мы были свидетелями и знали, что нас уберут. Мы опережали своих врагов на часы, и выжить у нас шансов не было. Был лишь один шанс, -- последний, -- на исполнение мечты что терзала нас эти годы -- глупой, детской, -- но мечты. Шанс был призрачным, откровенно невероятным, но он был. А терять нам уже было нечего...

***

Дочертив последнюю линию, я придирчиво осмотрел рисунок и потянув клинок из-за пояса, спросил:

-- Готовы?

Друзья переглянулись, дружно кивнули.

-- Тогда начнем, -- заняв свое место в круге, я полоснул ножом по ладоням и сжав кровоточащий кулак, протянул нож Максу. -- Давай.

Друг нерешительно взял клинок и поднял на меня взгляд.

-- Лекс, Кать... пока мы не начали... я хочу сказать... простите меня...

-- За что все? -- заломила бровь Катя. -- За то, что мы встали за тебя? Или что умираем все вместе? Не глупи, дубина! Друзей не бросают. Никогда!

-- Вот именно, -- поддержал я -- а теперь заткнись и режь себе вены! Нужно больше крови!

Фыркнув он резанул по рукам и протянул нож Кате. Та взмахнула клинком и круг под нашими ногами засиял белоснежным светом, осияв ярким ореолом силуэты друзей.

Чувствуя, как тело становиться легче и накатывает сонливость, я протянул окровавленные ладони друзьям. Мы взялись за руки.

-- Вот и все, -- грустно сказала Катя, -- Жаль, что все так закончилось, -- она заморгала, пытаясь скрыть слезы. Тщетно, ведь мы знали друг друга лучше, чем кто бы то ни был.

-- Не грусти, -- попытался улыбнуться Макс. -- Ведь мы будем вместе.

Нарисованные руны, поднимаясь в воздух, переливались всеми цветами радуги, обретали объем, становясь почти осязаемыми, материальными.

-- В следующей жизни... -- я посмотрел на друзей. -- Давайте... найдем друг друга.

Друзья согласились.

И мир затопило ангельское сияние.

Часть 1

Первое что я почувствовал -- холод. Страшный холод пронзил меня, заморозил мой разум, сковал мышцы, парализовал душу. Затем, по ушам ударила какофония звуков. Вначале беспорядочные в конце они превратились в подобие языческого гимна. Гудение там-тамов, гулкие ритмичные удары, пение сотен гортанных голосов: Ху-м-м-мпа, ху-м-м-мпа, ревели они, оглушая, вселяя в сердце страх, благоговение пред древним как мир, жестоким и величественным гимном языческих богов... Но в конце... исчезли и они.

Взамен пришли воспоминания. Обрывочные картины, обретая четкость сливались воедино в длинную непрерывную ленту чужой жизни.

Рождение. Размытые пятна встречают меня в новой жизни и лишь ярко-алые волосы матери выделяться в окружающем пространстве...

Год. Высокая темная фигура склонилась надо мной. Я вижу его странные глаза, они алые, затем серые, напоминающие рябь на воде. Фигура протягивает руку к моему лицу и вокруг темнеет... Когда я просыпаюсь вновь, мир наполняется новыми красками, а родители озабоченно хлопочут вокруг...

Пять лет. Я наблюдаю за работой матери. Она что-то делает с человеком пришедшим в наш дом. Человек стонет, держится за живот. На его темной форме расплываться пятна. Они такого же цвета что и волосы матери. Я подхожу ближе, и испуганно отшатываюсь назад. От человека странно пахнет, и я откуда-то понимаю, что ему плохо. Очень плохо, а это запах боли и крови. Я начинаю плакать, и отец уводит меня...

Семь лет. Я с удовольствием купаюсь в неглубоком озере рядом с домом. Мой друг Ицуки показывает, как правильно нырять, как держаться на воде. Он уже взрослый, ему тринадцать, и он важничает, объясняя, как нужно правильно плавать. Он кажется мне таким смешным, и я весело смеюсь над ним. Ицуки дуется, а затем и сам начинает смеяться.

Восемь лет. День рождения. Мне дарят сверток. Я разворачиваю его восхищенно вскрикиваю и восторженно обнимаю родителей. А затем вешаю подаренное полотно на стену, и долго любуюсь нарисованными тушью звездами. Я никогда не видел звезд, небо в Амегакуре всегда затянуто тучами и эти крохотные звездочки на темно-синем фоне кажутся мне самой красивой вещью на земле. Мама рассказывает мне что в других странах всегда видно звезды, и я загораюсь желанием посмотреть на них вживую. Покинуть когда-то Аме и увидеть настоящие звезды!..

Девять лет. Тревога в деревне. Я вижу тревогу на лице родителей. Мы прячемся в доме, а затем все смазывается от страха в череду рваных картин: Грохот выбитой двери, отчаянный крик мамы, вопль ярости и страха отца, бросившегося на вошедших -- его тело просто отбросило ударом куная на пол, выкрасив его алым, крик боли, пронзивший меня разрядом тока, испуганные и ошеломленные лица убийц родителей -- этот испуг я запомнил на всю жизнь -- осознавших что они натворили, протекторы Конохи на их головах и... ярость!

Возненавидев их всей душой, я поддаюсь ей, такой слепящей и обжигающе горячей и чувствуя, как горят нестерпимым огнем мои глаза делаю лишь одно движение ладони. Я выбрасываю ладонь вперед, вкладывая в это движение всю свою ненависть, всю ярость и боль.

Стену позади врагов разносит в клочья, она разлетается обломками древесины и камня, дом скрипит кренясь набок. А тела убийц взрываются кровавым туманом.

Я вынырнул из омута воспоминаний тяжело дыша словно выплыл из глубокой пучины. Шум дождя, вой ветра ворвались в разум с грохотом сотен кузнечных молотов. Застонав от невыносимой боли в голове, я перевернулся, глядя в покосившийся потолок, собравшись с силами, схватился за стенку и медленно поднялся. Сделал два шага вперед, и упал на колени.

Невыносимая боль в голове внезапно пропала, не полностью, но стала терпимой, и смог поднять голову осматриваясь. Разрушенная гостиная была мне знакома, -- и в тоже время казалась чужой, словно увиденной впервые. Воспоминания кружили в голове не желая укладываться на свои места, и я, находясь в полной прострации, безразличным взглядом осмотрел комнату. Разрушенные стены, поломанная мебель, и пролом в дальней стене, открывающий вид на бушующую грозу не вызвали никаких эмоций, кроме смутного воспоминания что я где-то это уже видел. Я опустил голову пытаясь вспомнить где -- и внезапно заметил то, что должен был заметить в самом начале.

Кровь. Она была на стенах, на полу, на мне. Ровным тонким слоем тысяч мельчайших засохших капель.

В голове вспыхнула сверхновая боли, и воспоминания накатили волной захлестывая меня своей тяжестью.

Желудок взбунтовался. Утихомирив его колоссальным усилием воли, я, помедлив, надеясь, что это просто сон, обернулся. Медленно поднялся и сделав три неверных шага упал на колени возле неподвижно тела матери. Робко коснулся руки.

-- Мама?

Она не ответила, неподвижно раскинувшись на полу. Ее волосы цвета крови, всегда яркие и казалось горящие огнем, сейчас потускнели. Глаза были закрыты. А мою кожу обжог мертвенный лед.

Нет! Пожалуйста, скажите, что это неправда!

Я посмотрел в дальний угол комнаты. Отец лежал лицом вниз. А на одежде расплывались коричневые пятна засохшей крови.

-- Папа?

Они не могли умереть! Только не они!

Какая-то часть меня, -- та что принадлежала мальчику Нагато, -- верила, отчаянно и истово старалась поверить, что они просто спят, -- она до безумия хотела поверить в это. Но та часть что принадлежала Лексу, куда более взрослая, повидавшая куда больше, тихо и грустно прошептала два слова:

Они мертвы.

И вот тогда я провалился в спасительное небытие.

Часть 2

Очнувшись, я принялся собираться в путь. Опустошение и слабость завладели мною без остатка, заставляя измученный разум выполнять все действия без своего участия. Я собрал небольшой узелок одежды и еды, остававшейся в нашем доме, взял пару памятных вещей и безделушек, напоследок обошел весь дом и направился в гостиную.

Моя броня бесчувствия была пробита лишь два раза. В первый -- когда я с трудом уложил тела своих родителей на кровать и посмотрев на их лица расплакался и второй -- когда за одной из панелей родительской спальни я нашел небольшой алый свиток украшенный знаком водоворота -- наследие разрушенного клана.

Взяв из вазы цветы, я вложил их в холодные руки родителей, не оборачиваясь покинул комнату, остановившись на мгновение перед дверью в последний раз пробежался взглядом по родным стенам, запалил пламя и вышел на улицу.

Огонь сперва робко, а затем все быстрее и быстрее охватил здание пылающим ореолом танцующего пламени, сжигая все, что связывало меня с этим местом. И погребая в своих недрах тех, кто был мне дорог -- мою семью.

Оторвав взгляд от рассыпающегося осколками детства, я посмотрел в низкие небеса, сфокусировался, и далекая точка среди облаков превратилась в орла. Я мог рассмотреть мельчайшие перышки на крыльях плавно парящего хищника, мог увидеть куда направлен взгляд умных желтых глаз, рассмотреть каждое движение его тела. Мог увидеть тонкую рябь природной чакры...

-- Никогда, никому и ни за что! -- прошептал я. -- Клянусь, мама, папа, я никогда не проиграю! Никогда не допущу чтобы погибли те, кто мне дорог!

Сквозь треск пламени мне послышался далекий тихий смех, а затем прогоревшая крыша дома, выпустив сноп искр обрушилась вниз, увлекая за собою стены. Последние языки пламени взметнулись вверх и опали, и на горячий пепел упали первые капли дождя. Вечный ливень над Амегакуре вновь набирал силу.

***

Я покинул родные места, не надеясь ни на что. Мне не было на что надеяться, у меня не было цели, и все что мне оставалось -- это идти вперед.

И я шел

Бездумно шел вперед, не обращая внимания на препятствия и дождь, голод и усталость, шел пока не падал от усталости. Очнувшись, я продолжал идти, словно однажды заведенный и по инерции продолжающий идти механизм. Без всякой цели, без всякого смысла. Разум поглотила тьма безнадеги, и входа из нее не наблюдалось.

Все изменилось, когда я пришел в первую деревню. Она была разрушена до основания, пепелища еще тлели под вечным дождем, но людей в ней уже не было. Лишь маленький щенок лежал в луже и смотрел на пепел большого дома.

Остановившись рядом, я равнодушно посмотрел на курящийся над обгорелыми балками дымок, и направился по улице дальше, рассматривая булыжник под ногами. Улица была мощенной, но очень скользкой, и к тому-же резко поднималась в гору. Осторожно взбираясь по ней, я ступил на камень, поскользнулся и покатился вниз. Мир завертелся перед глазами, свинцовые тучи и камень мостовой замелькали, сменяя друг друга множество раз. Собирая все шишки, я скатился обратно к подножию и наконец прекратив падение замер лицом вверх. Попытался вдохнуть, задохнулся от острой боли в отбитых боках и прекратил все попытки пошевелиться, просто глядя в плачущие облака.

Зачем я иду? Куда я иду?

Ответов не было. Да я их и не ждал, молчаливо смотря в небо. Из этого водоворота отчаянья меня вырвало чужое присутствие. Рядом раздалось тонкое скуление, тихий взвизг, мокрый нос уткнулся мне в лицо, язык прошелся по щекам, и кто-то маленький, мокрый, замерзший и бесконечно одинокий лег рядом, придавив край моего дождевика.

Пересилив боль, я приподнялся, неверяще посмотрел на заискивающе замахавшего хвостом щенка, и, помедлив, осторожно погладил его по голове.

Щенок завозился, радостно махая хвостом, ластясь ко мне и на моем лице невольно появилась улыбка.

Я был не одинок.

Я назвал щенка Чиби, -- маленький. И дальше мы путешествовали вместе. Но это не приносило нам никакого облегчения, ведь Амегакуре была опустошена войной. Скитаясь несколько недель по ее просторам, я видел лишь пепелища, руины, оборванных людей и их горе. Горе же и стало нашим постоянным спутником... горе и голод. Да, голод... Просить еду было просто не у кого, покупать было не за что, воровать... стыдно. Мне оставалось лишь пытаться самому прокормить нас. Я ловил рыбу в озерах и реках, пользуясь лишь заточенной палкой и самодельным крючком, выкапывал в заброшенных огородах и рощах редкие съедобные корни и грибы, ну, а когда голод стал совсем невыносимым, начал жевать траву в отчаянных попытках заглушить позывы желудка. Трава была горькой и сводила желудок в порывах рвоты, но я все равно ее ел, растягивая последний кусок хлеба для Чиби. За несколько недель что мы были вместе, щенок похудел еще больше и я, боясь, что он умрет, давал ему последние крохи пищи, отдавая и свою порцию.

Но даже легендарная выносливость Узумаки имеет пределы. И мой настал, когда, упав в очередной раз, я не смог подняться и даже с каким-то облегчением понял, что все. Мой путь закончен.

Из последних сил перевернувшись я слабо улыбнулся небу и прикрыл глаза, не реагируя на пытающегося поднять меня жалобно скулящего Чиби.

Вот и все. Конец. Недолгим был мой путь в новом мире и в какой-то мере я даже рад что он окончен. Жаль, что так и не довелось встретится с друзьями, но, я надеюсь, что их судьба будет лучше моей. Чиби только жалко. Без меня он умрет... Но у меня уже нет сил встать... нет даже сил сказать ему уходить...

Сил сказать у меня уже не было, но щенок, и сам поняв, что я уже не встану, лизнул меня в щеку и убежал. Сквозь шум дождя я еще услышал его лай вдалеке. А потом остался лишь шелест капель.

Я уже засыпал, когда лай раздался совсем близко. Лай и приглушенный беспокойный голос:

-- Иду-иду!

Неизвестный шлепал по лужам успокаивая гавкающего щенка и я, невольно заинтересовавшись повернул голову влево, смотря как из пелены воды проступает неясный силуэт человека с большим зонтом в руках. Он приближался, становясь все яснее и яснее, пока не удалось разглядеть что это девочка. Невысокая, с бумажным цветком в синих волосах, держащая в руках зонт и вырывающегося щенка. Она подошла ближе глядя на меня с жалостью и сочувствием. Склонилась надо мной, укрывая от дождя зонтом, и тихо спросила:

-- Ты как, Нагато?

Моргнув я перевел взгляд на вырывавшегося Чиби, задержал взгляд на тонком запястье, украшенном бумажным браслетом. Тонким, трехцветным -- точной бумажной копией дешевой подделки из хризолита, купленной Максом на первые деньги. Слабо улыбнулся:

-- Я нашел тебя... Катя.

Уже проваливаясь в небытие, я услышал, как она громко зовет кого-то.

Часть 3

Очнувшись, я не открывая глаз, прислушался. На фоне далекого и уже привычного шума дождя раздавался треск огня, шипение и бульканье, редкие скребущие звуки. Веяло теплом. Пахло дымом, пряностями и немного -- сыростью. Пошевелившись, я поморщился от укола боли в занывших ребрах, и незнакомый голос со знакомыми интонациями иронично поинтересовался:

-- Как самочувствие?

-- Как у уже отбитой, но еще не пожаренной отбивной, -- хмыкнул я, открывая глаза. Яхико сидел возле небольшого костерка, помешивая кипящее в небольшом помятом казанке пряное варево. Отблески огня плясали на его лице, придавая ему немного задумчивый и печальный вид. Поднявшись я огляделся. Просторная пещера была похожа на литеру Г, со входом на торце более короткой части. В конце более длинной лежала груда ящиков, каких-то мешков. Были разложены две постели. На стыке находился я, а ближе к выходу, в паре метров от меня, в окружении нескольких камней весело пылал костерок. Оглядевшись я повернулся к сосредоточенно помешивавшему варево другу.

-- Сеть проверять ушла, -- ответил на невысказанный вопрос друг. -- Псину твою с собой прихватила.

-- Его зовут Чиби.

-- Я знаю, -- кратко ответил он, помолчал и добавил: -- Я рад что ты с нами... -- Он отвернулся.

Я прислушался к издаваемым звукам и изумленно спросил:

-- Ты чего... плачешь что ли?

-- Соринка в глаз попала, -- соврал он, провел рукавом по лицу и повернулся обратно. Блестевшие в свете костра глаза выдавали его с головой.

-- Ну да, конечно... -- скептически хмыкнул я, -- Что случилось, раз ты расплакался как девчонка?

-- Ты случился, -- взорвался друг, потрясая ложкой. -- Ты хоть знаешь, что я... что мы чувствовали, когда нашли тебя там? Мы думали, что ты мертв! Ты два дня пластом лежал! А теперь еще спрашиваешь, что случилось? Ты вообще с какого перепугу сдыхать вздумал?! -- последние слова он прорычал мне в лицо, схватив меня за ворот.

Глядя ему в глаза, я сжал запястье его руки, вынуждая отпустить одежду, и спокойно ответил.

-- Зачем мне жизнь, если вас нет рядом?

-- Кретин! -- Яхико сел обратно ожесточенно помешивая что-то в казанке. Глядя за его резкими нервными движениями, я продолжил:

-- Мы слишком прикипели друг к другу, ты и сам знаешь это и нечего злиться. Сам понимаешь -- выжить в одиночку, не зная где вы и что с вами...

-- Мы искали тебя, -- глухо отозвался друг. -- Искали, как только могли. Мы даже думали, что ты и вовсе не попал с нами сюда, и договорились что будем заботиться о Нагато как о собственном брате... если не найдем тебя... но верили, что ты здесь.

-- И я здесь, -- поднявшись, я сел рядом с ним, положив руку на плечо. -- Теперь мы вместе. Все будет хорошо. Вытри слезы, ведь скоро придет Конан, -- нечего ее пугать.

-- Ты прав, дружище -- он быстрыми движениями вытер лицо, неловко улыбнулся. -- Что-то я совсем расклеился. Извини.

-- Забудь, -- отмахнулся я. -- Лучше скажи, где это мы?

Он махнул подобранной ложкой вокруг.

-- Пещера? Это наше убежище последнюю неделю. Нашли его недавно и совершенно случайно.

-- А ящики?

-- Караван. Какие-то... ... разграбили его пару дней назад. Я подобрал все что уцелело перенес сюда. Но там в основном инструменты.

-- Жаль.

-- Угу.

-- А что Конан?

-- Сейчас лучше, -- попробовав варево на вкус, он недовольно поморщился, и с видом ведьмы бросающей в котел очередную жабу вытряхнул в воду содержимое небольшого мешочка. -- Мы здесь уже месяц. Встретились еще в первый день, и дальше путешествовали вместе. Прошли пару деревень, пошарились по окрестностям в поисках тебя, но знаешь... я никогда не видел, чтобы она улыбалась. А вчера, когда поняли, что ты -- сволочь такая! -- будешь все-таки жить -- увидел... -- помешав напоследок, он постучал по стенке казана, достал кружку, наполнил ее и с улыбкой Борджиа протянул мне. -- Держи, страдалец.

-- Благодарю, -- усмехнулся я, обхватив кружку ладонями погрелся о горячие бока, прислушался к шелесту дождя на улице уловил далекий голос, шаги и веселое тявканье, и перевел взгляд на Яхико, интуитивно меняя зрение. Силуэт друга стал чуть прозрачным, вокруг него проявился зыбкий ореол колышущейся энергии, в центре груди отчетливо проступил синеватый водоворот очага чакры.

-- Жутковатое зрелище, -- хмыкнул друг, бросив на меня взгляд.

-- Что? -- недоуменно переспросил я. Силуэт друга обрел материальность, рябь и водоворот чакры пропали.

-- Твои глаза. Они будто рябью покрылись... -- задумчиво попробовав отвар он после небольшой паузы добавил: -- И выпучились...

-- Побочный эффект от использования риннегана, -- невольно улыбнулся я.

-- Научился использовать, или?..

-- Или. Пока только смотреть и улавливать чакру.

-- И как? -- небрежно спросил он, доставая вторую кружку.

-- У тебя она определенно есть.

Он иронично отсалютовал мне и с улыбкой пригубил отвар. Понаблюдав за его довольной мордой, я едва усмехнулся и приложился к кружке. Отвар незнакомых трав отлично согрел и немного заглушил тянущую боль в ребрах. Допив его и взяв добавку, мы разговорились, и Яхико рассказал их историю. А она была нехитрая: очнулись в этом мире примерно в тоже время что и я, нашли друг друга в первый же день, ибо жили в соседних деревнях, и отправились в путешествие вместе. Некоторое время блуждали по окрестностям, переходя от деревни к деревне, и всюду расспрашивая о "мальчике с красными волосами" пока не наткнулись на эту пещеру. Она была удобной и сухой, пролегала вдалеке от фронта, а рядом было озеро полное рыбы, -- потому было решено сделать ее своей базой и искать меня уже отсюда. Они сделали еще несколько ходок, иногда уходя от убежища на дни, но по прошествии второго месяца так и не найдя меня, начали отчаиваться, подозревая самое худшее. Именно тогда Яхико пришлось дать обещание Конан что если они встретят оригинального Нагато, то будут заботиться о нем словно о брате, -- хотя сейчас он честно признался мне что не смог бы принять чужого человека как брата.

Примерно четыре дня назад они, уйдя в очередной раз, наткнулись на напавших на караван облачников, и переждав битву в пещере неподалеку собрали все что могло пригодиться, а затем принялись перетаскивать сюда.

-- ...Хотя тащил, как ты понимаешь, в основном я, -- скупо жестикулируя, продолжил рассказ друг. -- От Конан пользы чуть меньше чем ноль было. Ни выносливости, -- ни силы. Да и какая сила у десятилетней девочки? Пришлось самому. Закончил позавчера и уже настроился отдыхать как она прибежала с псиной в руках, и с порога принялась кричать что нашла тебя. Пришлось идти тащить твои кости к нам. Ты вообще, чем питался все это время? На суповой набор больше похож.

-- Травой -- друг недоверчиво приподнял брови, и я покачал головой, показывая, что полностью серьезен. -- Не шучу. Жевал траву, грибы, рыбу ловил... а что делать было? Хлеб отдавал Чиби, а сам... ну выносливость Узумаки не пустой звук. Выжил как-то.

-- Удивительно только как, -- озадаченно протянул он, подкидывая в костер хворост из кучи за спиной. Тонкие хворостины на глазах махрились огненными всполохами, давая почти бездымное жаркое пламя. -- Зачем ты вообще подобрал щенка?

-- Жалко стало. Да и... после смерти родителей, у меня никого не осталось, а он был также одинок, и отчаянно хотел выжить.

-- В этом весь ты, -- неопределенно отозвался он. Помолчал и спросил: -- А что с риннеганом? Пытался освоить?

-- Ты на меня посмотри! -- я приглашающе указал на свои мощи. -- Разве похоже, что я тренировался?

Он крякнул и ничего не ответил, развернувшись в сторону выхода. Секундой позже туда-же обернулся и я, услышав сквозь раскаты грома звонкий громкий лай. Пробив пелену дождя Чиби ворвался в пещеру с веселым гавком. Энергично отряхнулся и полез ко мне лизаться. Увернувшись от языка, я потрепал его по голове, одновременно наблюдая как Конан входит в пещеру, снимая капюшон (моего!) дождевика.

-- Хороший улов, -- радостно сообщила девочка, демонстрируя солидную связку рыбы в руке, а в следующую секунду она увидела меня...

До этого дня я считал ее сдержанной в проявлении чувств. Что ж, я ошибался: сдержанный человек не стал бы с места в длинном прыжке кидаться на шею другому человеку, и лезть обниматься, едва не прибив в процессе полета, а затем едва не удавив объятиями.

Яхико же, сидя в отдалении, только посмеивался, вовсе не стремясь помогать мне выжить.

***

Оторвав от себя Конан и успокоившись, мы приступили к готовке. После недолго наблюдения за пытающейся почистить рыбу Конан и самозабвенной критики ее действий, получив от раскрасневшейся злой подруги кунай (к счастью, не в лоб, хотя, судя по взгляду, она подумывала об этом) и всю рыбу я аккуратно и быстро почистил ее (громко объясняя, как правильно надо чистить рыбу -- за что едва снова не получил. Хорошо Яхико вмешался, оттащив Конан в сторону.), передав ее Яхико.

Вскоре мы ужинали отличной рыбой, и сидя в тепле, в окружении друзей, и Чиби, я наконец почувствовал, что нахожусь дома. Незримые тиски обреченности, сжимавшие меня в своих объятьях все это время, наконец разжались и я смог расслабиться. Мы весело шутили, разговаривали, вспоминая прошлое, различные забавные сценки из прошлой и этой жизни, затем -- просто лежали у костра, наблюдая как языки пламени лижут раскаленные угли, наслаждаясь тишиной, и близостью друзей.

Блаженную негу нарушил Яхико. Друг сел, потянулся и глядя в огонь буднично спросил:

-- Так что мы будем делать дальше?

-- Что ты имеешь в виду? -- заинтересовалась Конан, приподнимаясь.

-- Я про наше будущее. Теперь это наш мир, и мы должны искать в нем свое место. Есть какие-то мысли или планы?

-- А сам, о чем мечтаешь?

-- Ну... Я хочу избавить эту страну от постоянной войны.

Оторвав взгляд от потолка, я поднялся, внимательно разглядывая друга. Он был мрачным и сосредоточенным, показывая, что это желание -- не простая прихоть, зародившаяся от мимолетной мечты.

-- Почему? -- резко спросил я.

-- За все время, проведенное здесь я успел понять, что эта страна -- моя страна! -- действительно страдает. И мне хочется избавить ее от страданий. От вечной войны.

-- Этого хочешь ты? Или прежний Яхико? -- пристально глядя ему в лицо, осведомился я.

Он твердо встретил мой взгляд.

-- Вы никогда не задумывались что мы не вселились в эти тела, а именно переродились? Что мы -- коренные жители этого мира? На это указывает слишком много факторов: слишком яркие воспоминания, слишком четкие переживания, слишком легкая адаптация в момент попадания. Мы воспринимаем эту страну как родную, здешних родителей как родных, и даже друг друга называем здешними именами. Научились сразу говорить, полностью без остатка вобрали в себя память реципиентов... Как думаете?

-- Возможно, -- осторожно согласилась Конан. -- Конечно, твоя теория во многом притянута за уши, и я могла бы сказать в чем именно, но если взять ее как верную... почему именно сейчас? Почему мы "попали" -- она выделила это слово едва заметными рамками -- именно в момент начала каноничной истории?

-- Потому что наша история до этого момента не имела значения -- тихо ответил я. Друзья дружно повернулись ко мне ожидая продолжения. -- С точки зрения описавшего историю "Наруто", наше "ДО" было бесполезно. И в наших разумах эта информация отложилась в виде небольшой закладки. Она активировалась в момент начала описанных событий, и потому наши прежние личности раскрылись именно сейчас. -- Взглянув на друзей я пожал плечами. -- Во всяком случае, я чувствую, что все именно так. Но откуда и почему -- не спрашивайте. Не знаю.

-- Может риннеган повлиял, -- осторожно предположила Конан. -- Все-таки название "Глаза бога" появилось не на пустом месте.

Я равнодушно пожал плечами.

-- Может...

-- Давайте вернемся к планам, -- привлек наше внимание хлопком Яхико. -- Свои я озвучил. А вы что думаете?

-- Я хочу возродить клан Узумаки, -- подал голос я.

Друзья удивленно уставились на меня. Переглянулись и Яхико осторожно спросил:

-- Почему?

-- Потому что у меня было много времени подумать. И я вспомнил что моя мать была абсолютно одна. Единственная Узумаки в целой стране. И подобных ей много. Одиноких, потерявших все, прибившихся к другим какурезато. После своего блуждания, я понял, что не хочу вновь испытывать одиночество, и не хочу, чтобы его испытывали другие. А клан Узумаки, сейчас именно кучка одиночек в чужих окружениях. К тому-же, если мы создадим Акацуки, и последуем канону, возрожденный клан станет немалой поддержкой в войне против всего мира.

Было еще много различных причин, но я не стал их озвучивать, отложив на потом. Сейчас, все мои причины базировались на собственных догадках и каноне, а он мог и измениться.

-- Мы обсудим этот вопрос позже, -- пообещал Яхико. -- Когда все устаканится. А ты, Конан, чего хочешь?

-- Я... -- она запнулась. -- вы только не смейтесь ладно? -- мы утверждающе закивали. -- Я хочу прекратить войны. Чтобы никто больше не терял родителей... семью... дом, в войне. Прекратить бесконечные войны шиноби.

-- Удивительно, -- после недолгого молчания сказал Яхико, -- Наши желания во многом пересекаются с желаниями Акацуки. Защитить Амэ, восстановить в ней порядок. А затем -- вечный мир во всем мире, без войн, страданий, потерь...

-- По иному и не могло быть, -- сказал я. -- Ведь мы слишком похожи на них, а их желания проистекали от окружения.

-- Ты прав, но... что сейчас?

-- А что мы можем сейчас? -- задал я риторический вопрос. И сам-же ответил на него: -- Ничего. Только ждать встречи с Джираей, ожидать каноничных событий что дадут нам возможность планировать будущее...

-- И записать все, -- тихо сказала Конан. -- Не только события, но и техники, все что помним о чакре, истории, личностях. Записать все сейчас, чтобы не забыть потом.

-- И писать на русском, -- дополнил Яхико. -- Чтобы эти записи никто другой не смог прочитать.

Мы согласились с этим утверждением. Конан принесла бумагу, и весь вечер мы писали, записывая все что помнили в трех экземплярах. Затем мы спрятали их в углах пещеры, и наконец легли спать.

***

Когда дыхание Конан замедлилось показывая, что она уснула, я мягко поднялся и вышел под козырек у входа. Остановившись у выхода подставил ладонь под дождь, чувствуя, как капли воды разбиваются о кожу и обернулся к шедшему следом Яхико. Друг стал рядом, и обернулся, глядя на спящую подругу.

-- Никогда не видел ее такой умиротворенной. Нагато -- он повернулся ко мне. -- Я не хочу, чтобы она ломалась, видя, как кто-то из нас умирает. Не хочу терять ее улыбку.

-- Тогда нам надо стать сильнее, -- пожал я плечами. -- Сильнее настолько, чтобы обойти наших врагов, спасти жизни друзей и спастись самим. Хотя, о чем это я... мы ведь затем и вышли сюда, не так ли?

-- Это точно, -- усмехнулся он, садясь на пол и неуклюже принимая позу лотоса. -- Начнем с медитации?

-- Как насчет небольшого соревнования? -- предложил я, садясь рядом. -- Кто первый почувствует чакру, угощает проигравшего в Ичираку.

Покосившись на меня, друг улыбнулся, поняв все что хотел сказать.

-- Договорились.

Часть 4

На четвертый день подобных "тайных" тренировок мы как всегда уселись под дождем помедитировать и ощутить чакру, как позади раздались шаги и на улицу вышла Конан, -- подарив нам укоризненный взгляд.

-- Мы просто не хотели тебя тревожить -- сразу принялся оправдываться Яхико. -- Нам же все равно нужно ощутить чак... ру. -- запнувшись, все-же окончил он слово, наблюдая как на ладони ехидно улыбающейся подруги парит небольшой листок бумаги. Стремительно обернулся ко мне -- Ты... -- и вновь завис, взглядом демона на крест глядя на кружащие над моей ладонью листики.

-- Почувствовал еще в первый день, -- пояснил я.

-- Какого хрена?! -- вскакивая на ноги, возопил друг. -- Почему вы все можете, а я нет?

-- Судьба? -- невинно предположила Конан.

-- Просто кое-кто недостаточно старается -- хмыкнул я, убирая листки с ладони. Почувствовать чакру было чрезвычайно просто: создавалось ощущение что она сама хочет, чтобы я ее почувствовал. И буквально после часа медитации, ушедшего на подготовку к самой медитации, я ощутил ее в окружающем мире и внутри себя. После этого манипулировать парой листков было сущим пустяком. -- Попробуй еще, может получится?

-- Да фиг там, -- он подскочил ко мне буквально разрывая одежду на груди. -- Давай, вливай в меня!

-- Иди к черту, извращенец, -- отшатнулся я от него. -- Я не из таких!

-- Придурок. Чакру в меня влей!

-- Ты уверен? -- покосившись на переставшую улыбаться Конан, я шагнул к нему. -- Я не знаю, как моя чакра повлияет на тебя.

-- Давай!

Пожав плечами, я приложил ладонь к его солнечному сплетению, напротив отчетливо видимого очага и сосредоточился, стараясь захватить и передать, не выплеснув в окружающий мир как можно меньше чакры. Вначале получалось плохо, чакра уходила в сторону, но в какой-то момент мне это удалось. Яхико дернулся под ладонью, застонав и я мигом оборвал контакт отступив в сторону.

-- Что?

-- Как кипятком плеснуло, -- пожаловался друг, потирая красный отпечаток ладони. -- Но я, кажется, что-то такое почувствовал. Сейчас попробую восстановить, -- и он уселся на пол вознамерившись продолжить медитацию.

-- Удачи, -- сказал я, увлекая за собой Конан, -- а мы пока чайку попьем.

Бросив на него последний ехидный взгляд, подруга первой забежала в пещеру.

-- Как давно ты чувствуешь чакру? -- спросил я ее, когда котелок уже стоял на костре, подкидывая в разгорающиеся угли хворост.

-- Примерно неделю.

-- Получается, мы должны тебе поход в Ичираку.

-- А он разве уже открылся? -- перестав помешивать она подняла на меня удивленный взгляд.

-- Не знаю, -- честно ответил я. -- Но ничего не мешает нам пойти туда лет через двадцать, не так ли?

-- О! -- она вновь опустила взгляд. -- Ну тогда я с удовольствием приму ваше приглашение. Лет через тридцать.

-- Да! Получилось! -- донеслось с улицы. Буквально пару секунд спустя друг ворвался в пещеру, и заскакал по ней взбесившимся горным козлом. Всполошившийся Чиби вскочил со своего места, видимо подумав, что этот человек двинулся умом, затем с веселым лаем присоединился к нему, прыгая вокруг. -- Наконец-то! Чакра! Моя! Я ощутил ее! Да! Даттебайо черт возьми!

Чувствуя, как все холодеет внутри от ужасной догадки, я скосил глаз на Конан, по выражению ее лица понял, что мне не показалось и обернулся. Краткий разговор без слов закончился многозначительным кивком, и она медленно, по стеночке устремилась к ящикам. Поднявшись я приблизился к Яхико.

-- Дружище ты видел? -- тут же развернулся ко мне друг. -- Чакра. Моя! У-у-у-у!

-- Да-да...

Пинком под колени повалив его на пол я, не слушая сначала недоуменных, а затем и гневных воплей, завел ему руки за спину, и? с помощью, поданной Конан веревки тщательно связал его. Встав, критическим взглядом осмотрел получившуюся гусеницу.

-- Не идеально, но сойдет. Сестра! Дай мне топор!

-- Да вы что совсем уже ... ... ...?!

-- Да, отец, -- тут-же встала в шутливую стойку Конан, и принесла требуемое.

-- Отпустите меня! ... ... придурки! сейчас же или я вам ... в ... засуну, а потом ... ... и, ... ... до самой ...!

-- Демон Нарутизма в нем силен. Держи его крепче, сестра -- скомандовал я придавившей отчаянно матерившегося друга девочке, и подняв топор словно распятие, затянул однажды услышанный экзорцизм: -- Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas...

Яхико перестал дергаться, расширившимися глазами глядя на возносящееся над головой лезвие топора.

-- Эй, вы же не серьезно, да? Скажите мне!

-- ...omnis incursio infernalis adversarii, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu. Amen! -- с последними словами я обрушил топор на голову друга. Зажмурившийся от страха Яхико, медленно приоткрыл глаз, покосился на вбитый в землю в сантиметре от него топор и обмяк.

-- Демон изгнан, -- довольно сказал я, поддевая кунаем узел. -- Можешь расслабиться... Яхико?

Друг дергано распутался, медленно растер запястья и поднял на меня бешеный взгляд побелевших глаз, медленно нащупывая брошенный кунай.

-- Т-ты!!!..

***

-- Это была необходимость, -- верещал я, вися на дереве. -- В тебе сидел демон Нарутизма, я был вынужден это сделать! Ты не можешь меня убить!

Донесшаяся в ответ фраза показала, что не только может, но и очень желает. Прилетевший следом кунай, лишь чудом не задев мою голову по рукоять вонзился в дерево -- судя по синеватым искрам на лезвии, друг в бешенстве умудрился напитать его чакрой под завязку.

-- Почему только я? Почему не Конан? -- висевшая рядом подруга, подарила мне выразительный взгляд, чудным образом напоминая миниатюрную версию Горгоны.

А камни он метал лучше, чем кунаи.

Я бросил быстрый взгляд вниз, карабкаясь выше и увиденное заставило меня ускорить темп.

-- Брось камни! Яхико ты слышишь меня?

-- Нагато... -- попыталась привлечь мое внимание Конан.

-- Отстань, -- отмахнулся я, -- у нас тут проблемы!

-- Нагато!

-- Что? -- обернулся я к ней отвлекшись от азартно бегавшего под деревом Яхико -- за что тут же поплатился, словив многострадальными ребрами очередной камень. Скривившись от боли, я проследил за ее пальцем, уставился вдаль, и уже хотел обругать, как череда далеких вспышек заставила меня посерьезнеть и подать больше чакры в глаза. -- Сейчас же спускайся. Живо!

Подавая пример, я спрыгнул с дерева. обернувшись к замершему с кунаем в руках, насторожившемуся Яхико, молча прижал палец к губам и указал на Чиби. Понятливо кивнув, присев рядом за выдававшимися из земли корнями дерева, он заткнул лаявшего щенка, и тишина, нарушаемая шелестом моросящего дождя, заполонила мир. Рядом шумно приземлилась Конан, и мы дружно зашипели на нее.

Вспышки пронеслись снова, -- в этот раз намного ближе. Издалека донеслись звуки взрывов.

-- Шиноби ведут бой -- тихо сказал Яхико.

Сидя за деревом и не высовываясь мы ожидали развязки недалекого боя. В какой-то момент, вспышки и взрывы прекратились, и выждав еще немного мы хотели уже выходить, как какое-то глубинное чувство опасности, и ощущение чужого присутствия заставили меня прыгнуть на вылезавших друзей придавив их к земле.

Спустя минуту, из пелены дождя вынырнули и прошли мимо крадучись и озираясь несколько шиноби. Разглядев их протекторы и темную кожу, я выругался про себя и сильнее придавил друзей к земле, надеясь, что мой серый дождевик достаточно сливается с окружением, и молясь чтобы нас не заметили. К счастью, Шинигами, или иные божества благоволили нам в этот день, и противники прошли мимо, ничего не заметив.

Облегченно вздохнув, я сполз с друзей продолжая настороженно смотреть вслед ушедшим, готовый в любую секунду закрыть их снова.

-- Кто это был? -- Яхико обнимая дрожащую Конан, поднял на меня требовательный взгляд.

-- Облачники.

-- Что этим ублюдкам тут понадобилось... -- задумчиво пробормотал он себе под нос и внезапно побледнел. -- Куда они пошли?

Я указал, и мертвенная бледность превратила его лицо в искаженную ужасом маску.

-- Там же деревня!

Часть 5

-- Стоять! -- я схватил стремительно вскочившего Яхико за край плаща. Дернул вынуждая опуститься обратно. -- Куда собрался?

-- Помочь им!

-- Не дури! Пока мы дойдем все уже закончиться!

-- Но там могут быть выжившие, -- Конан сжала кулачки. -- Мы должны им помочь!

Посмотрев на них, я вздохнул: мне и самому хотелось спасти тех несчастных людей, волей случая попавших в жернова войны, но я отлично понимал что если мы пойдем туда прямо сейчас -- умрем. Шиноби не будут церемониться с простыми людьми и сдерживать атаки. Скорее сами пришибут чтоб не путались под ногами. Друзья это тоже отлично понимали, но, в отличие от меня, у них были в деревне знакомые.

-- Если мы прямо сейчас туда пойдем, то нас просто убьют, -- медленно и раздельно начал я, продолжая удерживать их на месте. -- Поэтому, сейчас, мы вернемся в пещеру, оставим Конан и Чиби...

-- Я с вами!

-- ...Оставим Чиби, и медленно и осторожно направимся в деревню. Согласны? Тогда пошли!

Задержавшись на минуту, я взобрался на дерево, с трудом вытащил кунай, намертво застрявший в стволе, сунул за пояс и побежал следом. В пещере, заперев щенка в одном из ящиков и быстро обговорив свои действия на случай встречи с врагом, мы принялись собираться. В одном из ящиков, как оказалось лежали кунаи -- еще три штуки, найденные Яхико по местам битв. Два из них он отдал Конан, один оставил себе в добавок к уже имеющемуся, а мне протянул взрывную печать.

-- Сможешь использовать?

Исписанный чернилами клочок бумаги едва заметно дрожал у меня в руках. Рисунок на нем был словно живым, интуитивно понятным. Казалось еще миг, -- и чернила покинув лист, оставшись у меня на ладони.

-- Думаю, да, -- осмотрев печать я поморщился от внезапного ощущения легкой неправильности, и провел по ней рукой, отключая. -- А ты везунчик... Она была активирована, -- пояснил на недоуменный взгляд.

Друг слегка побледнел, хлопнул меня по плечу и выбежал на улицу.

К деревне мы добирались под проливным дождем, стараясь идти окольным путем, не пересекающимся с тем, где прошли шиноби, бдительно осматривая окрестности и тщательно прислушиваясь. К счастью, Шинигами, -- или еще кто, -- нам продолжали благоволить, и мы дошли без происшествий. Вот только все оказалось зря. Деревня была разрушена под основание. Дома лежали в руинах, жители -- мертвыми. Не уцелел даже домашний скот. Создавалось впечатление будто по поселению прошел сплошной поток огня, испепеляя все на своем пути, встретился на середине с цунами земли и, разметав дома в эпицентре, развеиваясь, пронесся по оставшемуся целым волной огня.

От тошнотворного запаха обугленной плоти Конан вывернуло наизнанку, а Яхико побелел. Своего лица я не видел, но подозревал что выгляжу немногим лучше.

-- И они еще говорят, что эта война -- во благо, -- сдавленно произнес друг, осматривая из-за пригорка деревню. -- Их бы сейчас сюда, лицемерных ублюдков!

-- Вряд-ли кто-то уцелел. Нам лучше уйти, -- я обернулся. -- Ты как?

Подруга покачала головой, поднимаясь с колен.

-- ...Нормально...

-- Вот, держи, -- Яхико протянул ей платок.

-- Спасибо...

-- Серьезно, ребята, -- я вернулся к наблюдению. Что-то меня тревожила в картине раскинувшегося ниже селения. Какое-то напряжение витало в воздухе. -- Давайте...

-- Кричат!

-- Что? -- резко обернувшись, я увидел убегающую Конан. -- Останови ее! -- "подвисший" с платком в руке Яхико, вскочил на ноги, помчавшись за ней. Молясь про себя чтобы за нами сейчас никто не наблюдал, я устремился следом.

Догнав убегавшую почти у самой деревни, друг на бегу повалил ее на землю, и прикрыв плащом, заткнул рот ладонью. Плюхнувшись в грязь рядом, я настороженно прислушался, осмотрелся и кивнул.

-- Что на тебя нашло? -- зашипел он.

-- Ребенок кричал, -- Конан едва не плакала. -- Он там, в руинах.

Мы с Яхико быстро переглянулись:

-- Ты уверенна? -- уточнил я.

-- Да!

-- Ловушка? -- спросил Яхико.

Я покачал головой.

-- Не знаю. Возможно. Проверим?

Вместо ответа он поднялся, помог встать Конан, и мы осторожно, перебегая от дома к дому побежали за ней. Чем дальше мы углублялись в глубины деревни, тем больше нарастала моя тревога. Что-то здесь было нечисто. Возникало ощущение что мы идем в ловушку. Приотстав я поделился соображениями с Яхико, и друг согласно кивнул, цепко осматривая окружение.

-- Крик доносился отсюда, -- наконец произнесла Конан, остановившись перед очередными руинами почти в центре поселения, и, прежде чем мы успели ее остановить, юрко забралась под рухнувшие стропила. -- Помогите.

-- Дом тетушки Мори, -- пробормотал Яхико, пытаясь отбросить мешающую балку. -- Она нас часто подкармливала.

-- У нее были дети? -- я помог ему и обернулся, всматриваясь в дождливую пелену.

-- Пятилетняя дочь.

-- ребята, -- раздалось из глубины обломков. -- Я нашла ее. Помогите!

Сзади раздался шорох, мельком глянув на протискивающегося сквозь обломки друга, я вновь всмотрелся вдаль. Чувство опасности било набатом, и я, сам не заметив как, усилил до предела поток чакры в глаза. Дождь размылся, теряя плотность, смешался с вязким прозрачным маревом природной чакры, вдалеке появилась одинокая, быстро приближающаяся синеватая точка чужой кейракукей. Присев, я придавил ладонью высунувшуюся из-под балок голову друга. Тихо сказал:

-- Скажи Конан, пускай сидит и не высовывается. Никаких звуков, никакого шума. Пока не постучим условным стуком, пусть не выходит. Враг идет.

Снизу понятливо хмыкнули, зашуршали, и после небольшого, но экспрессивного разговора на пониженных тонах он вновь вылез. Постукивая сжатым в кулаке кунаем выбрался, сел рядом, глядя туда-же, куда и я.

-- Как нас нашли?

Я указал на едва заметные чакроследы разорванной Конан сигнальной нити, у лаза в руины.

-- Оставили нить. Ждали кого-то кто придет ребенку на помощь.

А попались мы. Против собственной воли я почувствовал, как в душе поднимается гнев. Убивать воинов -- нормально, каждый избравший стезю бойца готов к смерти, но вот убивать ни в чем не повинных людей, а затем, при помощи раненного, попавшего под обвал ребенка, расставлять ловушку на выживших... Это цинично, расчетливо и мерзко.

Друг тихо выругался.

-- Расчетливые ублюдки. Надо увести его отсюда, и если получиться -- убить.

-- Мы убьем его! -- твердо произнес я. Достал печать, оценивая рисунок, кольнул указательный палец кунаем.

-- Убьем -- значит убьем... -- усмехнулся друг и осекся. -- Что ты делаешь?

Я дернул плечом, прямо на ходу меняя печать, собственной кровью правя ставший понятным и ясным рисунок фуин; нарисовав в центре спираль, подправил несколько символов в углах, интуитивно придавая им иное значение, соединил разомкнутое кольцо вокруг спирали и, выдохнув, влил столько чакры сколько смог. Бумага затрепетала, на какой-то миг мне показалось что сейчас она взорвется прямо в руках, но обошлось. Подняв печать к небу я на просвет оценил результат. Мне понравилось.

-- Не рванет? -- опасливо поинтересовался друг, отодвигаясь подальше, будто это каким-то образом могло бы ему помочь в случае взрыва.

-- Не должно, -- рассеянно отозвался я, пытаясь понять, что это было и чего ожидать от измененной печати. Увы, миг прозрения прошел.

-- Гены Узумаки, да? На коленке, без знаний переделать печать... -- что бы он ни хотел сказать далее, но слова так и остались непознанными, ибо из стены ливня вылетел кунай, вонзившись между нами.

Подскочив мы бросились в разные стороны. Прижимаясь к земле, я перепрыгнул остатки стены, увернулся от следующего куная и бросился вперед, петляя между домов. Больше кунаи в меня не летели, и беспрепятственно преодолев несколько улиц я схватился за столб забора, используя набранную инерцию резко развернулся на месте, отпуская столб и падая на землю. Усилил ток чакры в глазах. Враг был в отдалении, -- тусклая точка, следующая за куда более сильной, приближающейся кейракукей Яхико.

Вскочив я перебежал улицу, сев за грудой камней очередного дома. Вскоре я услышал быстрые шаги, тихо свистнул и рухнул на землю, спасаясь от очередного куная звякнувшего об камень там, где секунду назад была моя голова. Вдалеке раздался веселый смех.

-- Смеется паскуда, -- прохрипел друг, падая рядом. -- Знает... нам некуда деваться...

-- Он тебя не тронул? -- я быстро осмотрел его на предмет ран.

-- Нет. Играется скотина.

-- Сейчас перестанет, -- отбежав на пару метров я присел, зарывая печать, похлопал по земле стирая следы и вернулся обратно. -- Надо его сюда заманить.

Друг согласно хмыкнул.

-- Знать бы еще его силу...

-- Подозреваю что зеленый генин, -- я быстро выглянул в сторону врага, убеждаясь, что тот еще стоит на прежнем месте. -- Его очаг вчетверо слабее твоего. Видно, недавно выпустился...

-- А тут раз -- и такое развлечение привалило, -- поддержал меня Яхико. -- Погонять пару беспомощных крестьян враждебной страны. С-скотина!

-- Вы слышите меня? -- донеслось с улицы. -- Я знаю, что вас там двое. Выходите сами и умрете быстро.

Мы переглянулись и Яхико ответил одной из своих тщательно сберегаемых для самых откровенных недругов фраз. Пятиэтажная конструкция содержала в себе часть Большого Петровского загиба, и дополнялась личной (весьма извращенной) фантазией друга. Выходило мощно, -- еще не один враг не мог устоять перед желанием начистить рожу матерщинника.

После небольшого ошеломленного молчания, на улице раздалось быстрое шлепанье.

-- Сейчас! -- крикнул я толкая друга в сторону. Отвлекая на себя противника, выскочил на улицу, перекатился, избегая куная и обернулся.

-- Сейчас покончу с тобой, -- не обращающий внимания на убегавшего друга противник с мрачной физиономией приближался ко мне, сжимая в руке очередной кунай, но не торопясь метать -- видать оскорбленное достоинство требовало зарезать меня лично. -- А потом займусь твоим языкатым дружком.

Я отступил назад, напряженно смотря на него, бросил быстрый взгляд на застывшего в отдалении друга, на землю и усмехнулся.

-- Это вряд ли. Кац!

Я еще успел заметить, как враг изумленно округлил глаза, ускоряясь метнулся ко мне -- а затем земля у него под ногами вспучилась от чудовищного взрыва. Оглушенный и ослепший я отлетел назад, по макушку макая в лужу, а потом, темные небеса обрушились вниз волной грязной, мокрой, липкой земли. Мир погрузился в гулкий набат звенящий у меня в голове. Ошеломленно приподнявшись, я потряс головой, перевернулся, выполз из лужи грязи, кое-как встал на четвереньки. Слабо позвал:

-- Яхико... Яхико...

Друг не отзывался. Поднявшись на подкашивавшиеся ноги я шатаясь пробрел несколько шагов обратно -- и облегченно прислонившись к стене, сполз на землю. Опиравшийся на забор друг разогнулся, и облегченно выдохнув рухнул рядом. Скривившись сплюнул, на невысказанный вопрос пояснив:

-- Кровь попала в рот.

-- Вкусно? -- не смог удержаться я от подколки.

В ответ он выразительно скривился и посмотрел на противоположную сторону улицы. Проследовав за его взглядом, я довольно хмыкнул.

-- Как бабочку на иглу, -- тело нашего противника висело на торчащей из обломков балке, действительно напоминая пришпиленную булавкой бабочку, чем человека. Отсутствие левой половины тела только усугубляло положение.

-- Поделом, -- как сплюнул друг. Поднялся, помог подняться мне. -- Давай, дружище, надо убираться отсюда, пока еще кто-то не пришел.

-- Сумку только забери, -- кивнул я на чудом уцелевшую сумку на правом боку тела.

Кивнув, Яхико подпер мною стенку, сорвал с тела сумку, подобрал по пути кунай, и мы отправились за Конан.

Часть 6

Спасенный ребенок -- пятилетняя девочка с чудесными, необычайно красивыми глазами цвета лазури, по имени Хитоми, был поручена заботам Конан, и настал момент, когда нужно было решать, что делать дальше. Оставаться в пещере было уже нельзя. Линия фронта подобралась вплотную к нашему жилищу и в любой момент сюда могли заявиться шиноби, встреча с которыми была нежелательна. Потому, кратким совещанием было решено уходить -- но не сразу. Сначала надо было куда-то деть ребенка. По расспросам Хитоми, стало ясно что у нее есть родственники в ближайшей деревне -- родная тетка и ее муж, а поскольку сами мы заботиться о малышке не могли, было решено отдать ее на попечение родичей. Сама Хитоми просилась с нами, но после приведенных доводов поняла, что не получиться и замолчала, напоследок сказав, что тоже станет шиноби, дабы помочь нам изменить Амегакуре.

Подарив неосторожно проговорившемуся Яхико несколько подзатыльников, мы оставили девочку с Конан, а сами занялись разбором военных трофеев.

Помимо трех неплохих и одного погнутого кунаев, нашими трофеями стала россыпь сюрикенов, восемь стянутых лентой сенбонов, две взрывпечати, три свитка с описанием двух простых техник: той самой сигнальной чакронити, и освещающего дзюцу (по описанию создающего нечто вроде светлячка на ладони), и одной посерьезней -- подписанной как "Воздушная пуля", пара пустых свитков, пузырек туши с кистью, бинты, какая-то мазь и россыпь таблеток и пилюль. Часть из них я опознал -- это были простые пищевые таблетки, стандартные для всех стран. А вот остальную часть...

-- Понятия не имею что это такое. Лучше выкинуть -- я отодвинул в сторону мазь и пилюли, попутно шлепнув Чиби, сунувшего свой любопытный нос в сумку. Обиженно взвизгнув, щенок умчался к воркующей над Хитоми Конан.

-- Уверен? -- уточнил друг, не спеша убирать лекарства. -- Может попробуешь еще опознать? Нам лекарства могут весьма пригодиться.

-- Ну... -- я задумчиво взъерошил волосы на затылке. -- Не уверен... но эти красные похожи на те что мама давала мне, когда я болел. Аналог нашего парацетамола. Но это не точно, -- в разных странах могут быть разные стандарты производства.

-- М-да, значит выкидываем.

Открыв свиток техники Фуутона, я недовольно хмыкнул. Очевидно, свиток был попыткой генина создать свою технику, -- что можно было понять по многочисленным исправлениям и заметкам на полях, -- но завершить ее он не успел, скоропостижно скончавшись от моей печати. Даже жалко кретина как-то стало.

Яхико заглянул в отброшенный свиток.

-- Сможешь изучить?

-- Этот, вряд ли. А вот не стихийные... -- развернув свиток светлячка я вчитался в аккуратные строчки, медленно и осторожно сложил три печати отмечая едва заметные изменения в собственной чакре и с восторгом посмотрел на повисший над ладонью ослепительный лучистый светляк. Впрочем, зрение быстро привыкло, превратив ослепляющее солнце в едва заметный мягкий огонек. -- Получилось!

-- Я тебе даже завидую, -- проморгавшийся друг уставился на огонек с нескрываемым восхищением. -- Так легко создать свое первое дзюцу...

-- Моей заслуги тут немного...

-- Ребята, что там у вас? -- от костра крикнула привлеченная светом Конан. -- Что это за свет?

Пока Яхико отвечал, я, развернув второй свиток, повторил изучение, -- спустя минуту протянув над полом тонкую сигнальную нить. Дзюцу далось мне с такой легкостью, что я даже испытал разочарование: столько мечтал о магии, а тут получив ее аналог, ничего не умея, учу заклинания без всяких затруднений, с помощью данного мне чита. Стало даже как-то стыдно перед теми, кто учил подобное неделями.

-- Не расстраивайся, -- друг прочитал мое настроение одним быстрым взглядом. -- Пусть и с помощью риннегана, но ты сможешь выучить все дзюцу что захочешь, и может быть, это поможет нам выжить.

Вздохнув, я встряхнулся, похлопал по щекам и прямо глянул на него.

-- Ты прав. Некогда раскисать. Надо тренироваться, но вначале...

Не сговариваясь мы посмотрела на мирно спящую у костра Хитоми.

-- Хочет стать шиноби, не зная, что такое быть им по-настоящему, -- тихо и печально произнес друг. -- Наивное дитя. Но красивое. В медовые куноичи ее возьмут не глядя.

-- Ты неправ. Ее очаг слабее твоего вдвое, но, если судить по тому генину -- у нее хороший потенциал. Со временем она сможет стать надежным соратником. А сколько таких как она, -- как мы, -- потерявших все в этой войне детей сейчас в этой стране.

-- Ты же знаешь, -- вздохнул он. -- Мы и себя сейчас не в состоянии иногда прокормить, что уж говорить о других детях. Может со временем, как встанем на ноги.

-- Можем поступить проще, -- после недолгого раздумья сказал я. -- Поспрашиваем в деревне где ее оставим, может кто захочет взять одного-двух детей на попечение, -- просто спросим! -- остановил я вскинувшегося возразить друга. -- Я понимаю, что им и так тяжело, но может они смогут приютить хоть пару детей.

-- А ее? -- он кивнул на Хитоми.

-- Ее... -- задумчиво повторил я, поднялся и не слушая что-то спрашивавшего друга прошел к костру. Присев рядом со спящей девочкой, тронул ее за плечо. -- Скажи, дитя, ты хочешь почувствовать чакру?

***

Родственники Хитоми встретили нас с нескрываемой радостью: слухи об уничтожении соседней деревни разлетелись по окрестностям быстро, и они уже не чаяли встретить хоть кого-то оттуда живым. Хитоми была уведена в дом, а мы, отказавшись от настойчивого приглашения зайти, быстро переговорили с ее дядей. Пожилой уже мужчина быстр вошел в курс дела, и сообщив что их община могла приютить несколько детей, с нескрываемой надеждой начал расспрашивать о судьбе родственников. Новости его не обрадовали: узнав об участи матери Хитоми и ее односельчан, он сгорбился, и словно осунулся, разом постарев на десяток лет, но нашел в себе силы поблагодарить за спасение племянницы и, попросив подождать пока он вынесет "на дорожку", ушел в дом. Переглянувшись, мы, по здравому размышлению, не став его дожидаться, быстро убежали из деревни. А затем направились домой, пряча глаза друг от друга от ощущения вины за то, что принесли недобрые вести.

На полпути к пещере, я, остановившись перед развилкой у холма неподалеку от нашего обиталища, на пересечении дорог к деревне что мы покинули, разрушенной и еще одной -- в отдалении, долго размышлял глядя вдаль, а затем решительно направился к руинам. Друзья сначала не отреагировали, продолжая идти к дому, затем до меня донесся крик Конан, и вскоре они меня догнали, попытавшись остановить, а когда не получилось, начав спрашивать куда я собрался. Но на все вопросы я кратко отвечал:

-- Сами увидите!

Смирившись, они отстали, зашептавшись за моей спиной. Периодический до меня доносились обрывки фраз "связать... не поможет... дать по башке, а потом связать!..", но к решительным действиям перейти не успели. Миновав разрушенную деревню и поле за ней, мы вышли на место битвы.

-- Вот и ответ почему никто не пришел, -- произнес я, оглядывая перепаханную поляну у бывшей рощи. Обугленные пеньки деревьев еще дымились под тем ливнем что обрушивали на них небеса, и это яснее всего указывало на жаркий характер битвы. -- Они были слегка заняты.

-- Я бы даже сказал не слегка, а очень, -- хмыкнул Яхико, вертя в руках оплавленный кусок железа, по форме отдаленно напоминавший кунай. Небрежно отбросив его в сторону, хлопнул в ладони. -- Давайте же приступим к...

-- Мародерству? -- слегка позеленела Конан, оглядывая тела шиноби. -- Яхико, может не стоит тревожить мертвых?

-- Глупости! Им эти вещи ни к чему, а нам пригодятся! -- с жаром начал отстаивать благородную стезю обдирателя трупов друг. -- Только представь сколько всего здесь можно найти...

Заинтересовавшись легким проблеском чакры, я зашел за валун, отступил на шаг, оглядывая представшее зрелище, и негромко крикнул, успокаивающе махнув Конан:

-- Яхико, подойди.

-- Что там у тебя? -- друг стал рядом, осматривая изломанное тело, привалившееся спиной к валуну. Лицо изломанного напоминавшего измочаленную тряпку шиноби, превратилось в сплошную маску обожженной плоти. -- Ну труп, и что?

-- Он еще жив.

-- Уверен?

-- Абсолютно, -- и словив вопросительный взгляд, пояснил: -- Очаг выжжен, не жилец.

-- Ну и пусть лежит, -- с неожиданной злобой в голосе фыркнул друг. -- Пошли, -- он дернул меня за рукав, намекая что нужно присоединиться к Конан.

Я наградил его выразительным взглядом.

-- Он страдает.

-- Те крестьяне тоже страдали, -- он со злостью мазнул рукой в сторону деревни. -- И что теперь, пожалеть их убийцу?

Вздохнув, я поднял с земли наполовину зарывшееся в грязь танто, медленно опустился рядом с телом. Всмотрелся в обожженное лицо.

-- Пусть ты и враг, но даже враг не должен страдать и мучатся. Покойся с миром!

И перерезал ему горло. Чуть напряженное тело обмякло, и вода вокруг начала стремительно краснеть. Вытирая клинок об собственный рукав поднялся, обернулся к застывшему в отделении Яхико.

-- Твой поступок естественен для любого шиноби этой страны. Для них это нормально, но для тебя... Обрекать врага на мучительную смерть -- ты уверен, что именно такой Рассвет хочешь принести в эту страну?

Он хотел возразить, вскинулся... но опустил плечи и виновато вздохнул.

-- Прости. Ты прав. А я... я просто был слишком зол.

-- Я понял. Помоги пока Конан, а я... сейчас подойду, -- проводив взглядом удалявшегося друга, я сел на валун, взглянул на лицо убитого мною. Я убивал и прежде, дважды: первый раз -- врагов, вломившихся к нам в дом, второй -- позавчера, излишне самоуверенного генина. Но тогда я терял сознание, испытывал страдания от смерти родителей, или испытывал облегчение что выжил, а теперь, зарезав беспомощного не сопротивляющегося человека... не чувствую ничего. Откинув капюшон, я поднял лицо к небу, ловя частые капли дождя.

Наверное, так и становятся убийцами.

-- Все в порядке? -- Тихо приблизившаяся Конан, став рядом, коснулась плеча.

-- В полном.

-- Нагато, если тебе тяжело, не нужно держать это в себе. Скажи, поделись с нами. Мы всегда выслушаем.

Усмехнувшись поднялся, накидывая капюшон, постарался улыбнуться:

-- Я в порядке. Честно. Давай лучше поможем Яхико, а то он надорвется, стараясь унести все сам.

Она несмело улыбнулась, и мы присоединились к другу в поиске средств чтобы выжить.

***

Пещеру мы покинули на следующий день, но перед этим, мы сделали то, что давно должны были сделать.

Последним вечером, полной тишине, без лишних и ненужных слов, мы с Яхико выбрав подходящий камень, вручную обтесали его в прямоугольную плиту, подняв, укрепили камнями поменьше, обвязали понизу сименавой, и выбили на самой вершине имена: Фусоу; Исэ; Акайо; Кэй; Наоки; Сумико -- всего шесть имен, принадлежавших тем, кого мы любили, -- и кого потеряли.

Конан принесла целый букет бумажных цветов, зажгла две маленькие свечки. Рядом с цветами мы положили принадлежавшие погибшим вещи и провели первую молчаливую церемонию прощания с покинувшими нас, про себя моля Шинигами о светлом пути для ушедших душ.

...в трудные времена, людям очень часто нужны символы, символы правильности их пути, символы, напоминающие о сделанном выборе и разумеется символы памяти. Нашим символом и одновременно напоминанием о тех, кого мы потеряли, и стал этот мемориал.

Эта плита стала нашей первой традицией в этом мире. Традицией памяти усопших. И еще многие годы спустя -- когда кто-то из нас, Акацуки, погибал, мы возвращались сюда -- в эту маленькую закопченную пещерку, ставшую нашим первым прибежищем, высекали имя погибшего, и молились чтобы его путь оказался легким и светлым.

Таково было наше прощание. Прощание Рассвета с ушедшими по тропе перерождений.

Часть 7

Дни шли за днями, плавно перетекали в недели, а те становились месяцами, а мы все также скитались по стране Дождя. Сменив несколько убежищ, мы уходили от войны в глубины страны, стараясь держаться подальше от фронта и мест боевых действий, и поближе -- к живым деревушкам.

Увы удавалось это плохо. Щупальца войны проникли в самое сердце Амэ, поговаривали что даже сама скрытая деревня подвергалась нападениям, и избежать ее следов было невозможно. Нам постоянно встречались места сражений, руины и трупы, трупы, трупы...

За неполный месяц мы наткнулись на восемь уничтоженных деревень, вытащили оттуда трех детишек, -- проведенных нами в деревню Химико, -- встретили один отряд шиноби Амэ, и посетили бесчисленное множество полей брани. Повезло лишь на двух, остальные были обобраны до нас.

Обирать мертвецов было мерзко, но мертвым, -- в отличие от живых -- материальные блага уже не нужны -- так сказал Яхико, и мы согласились, собирая все что уцелело и пряча то, что не могли использовать, -- либо унести далеко. Созданные в укромных местах захоронки мы отмечали знаком Рассвета, -- символом Солнца позади четырех линий Дождя, и уходя, надеялись, что, вернувшись сюда, найдем спрятанное в целости и сохранности. Надежды было мало, но кроме нее, защитить собранное иным способом мы не могли.

Конечно, в свитках шиноби были и различные дзюцу, было среди них два или три сокрытия, но все они содержали элемент стихии Земли и Воды и использовать их еще не мог даже я, -- что уж говорит о Яхико или Конан? Риннеган давал мне значительные способности к изучению чакры, я мог запомнить любое дзюцу с первого повторения, подобрался ближе к инстинктивному пониманию манипуляций притяжением, усилил свой контроль до возможности ходить по воде, и даже скользить словно на серфинговой доске на высокой скорости, но овладеть стихиями еще не мог. На это не хватало времени. Мы переходили в другое место, ловили рыбу, готовили пищу и после небольшой медитации и сна, затратив еще пару часов на упражнения на моторику пальцев и контроля уходили далее, разыскивая новое место где можно было остановиться, переночевать и вновь отправиться в путь -- бродяги, имеющие семью, но не имеющие дома.

Все окончилось на третий месяц, когда мы вышли к берегам просторного озера. На берегу, мы нашли жилище -- полуразрушенный домишко рыбака и, остановившись там, поняли, что все. Наш путь временно окончен. Нам нужен был отдых, -- от войны, скитаний, постоянных видений смерти и горя...

***

Дернув за удилище, я подсек трепыхающуюся добычу, вытянул из воды увесистую серебристую тушку, бросил в садок и насадив на самодельный крючок очередного червя закинул удочку в воду. Пристроив бамбуковую жердину на колене убедился, что следующая рыба его не вырвет и вновь принялся ожидать, гоняя по телу убывающий поток чакры и любуясь окрестностями. Далекий берег озера в дождливой дымке выглядел поддернутым зыбким густым туманом, словно берега реки Сандзу, невольно вызывая ощущение что вот-вот из густой пелены покажется краешек белых одеяний, и Старик со Старухой потребуют свои законные шесть монет.

Поежившись, я поскорее отбросил эти мысли и проверил удочки на предмет особо хитрых рыб. Несчастные червяки были в порядке и успокоившись, я вернул их в водную обитель, поглядывая по сторонам.

Почувствовав вскоре чужое присутствие поблизости, я напрягся, но вместо Старика и шиноби появился Яхико, -- шлепавший по воде голыми пятками, с невозмутимостью просветившегося монаха.

- Как улов? -- поинтересовался друг и изумленно приподнял брови, когда я с облегчением вздохнул. -- Ты чего?

- Да так... -- отмахнулся я, и продемонстрировал полный рыбы садок. Улов шикарный. Рыба тут непуганая будто человека в жизни не видела.

Хмыкнув, он сел рядом, проверяя прутья садка. Понаблюдав за ним, я невольно остановил взгляд на висящих на его поясе ножнах. Танто из более темного (чакропроводящего по уверениям Яхико, хотя ни он ни мы не видели подобного оружия воочию, и утверждать не могли) металла -- было единственным оружием помимо кунаев, и двух коротких ножей, что мы позволили себе забрать и носить. Остальное все, добытое с шиноби, -- кроме свитков дзюцу медикаментов и пищевых пайков, -- мы спрятали в ухоронках, а вот взятое у джонина (опять-же по уверениям Яхико, хотя по мне, пяток шрамов и более суровая чем обычно морда не делали этого шиноби джонином) оружие друг не отдал, с тех пор постоянно нося с собой, и не отставляя далеко даже когда ложился спать.

-- Еще послужит, но надо делать новый, -- заключил Яхико после осмотра, и, взяв садок поднялся: -- Идем, Конан зовет на обед.

Свернув удочку, я пошел следом. Друг сначала оборачивался, не слыша шагов, затем не в силах сдержать любопытство замедлил шаг, глянул как я хожу, и в сердцах выругался:

-- Читер пучеглазый! Когда ты успел?!

Я таинственно улыбнулся:

-- У меня было много времени. Я даже летать научился -- и приподнялся на метр, демонстрируя. -- Правда недолго. И невысоко...

-- Завидую, -- честно признался друг, и внезапно хмыкнул: -- Ты уже спокойно можешь косплеить бога: летать умеешь, воскрешать тоже, осталось только воду в вино научиться превращать...

-- Хм... а это идея! За хмельное дзюцу многие душу отдадут, -- я задумался. -- Надо только стихиями овладеть, основой явно будет Вода...

-- Скорее стихия саке, -- хохотнул Яхико, перекладывая ручку садка в другую руку. -- Одной Водой вряд ли обойдешься. Скорее нужна комбинация с Землей, -- в вине же не только вода...

Обдумывая будущее дзюцу, мы пересекли озеро, вышли на берег и оставив инвентарь у входа вошли в домик, встречаемые Конан. Забрав у нас рыбу, подруга молча указала на жалкую охапку хвороста у очага, и мы, раздосадовано ворча, направились в рощу неподалеку. Вообще казалось чудом что в стране где вечно шел дождь могли расти деревья. Мне всегда казалось, что в условиях повышенной влажности они должны гнить на корню, но в этом мире видимо росли неправильные деревья...

-- Тебе не кажется, что Конан уж слишком свыклась с ролью домохозяйки? -- негромко спросил друг, когда мы пришли в рощу, оглядывая землю в поисках веток посуше.

-- Не кажется, -- рассеяно ответил я, собирая хворост в кучу. -- По мне так это даже хорошо: хоть немного отвлечется от всего происходящего...

Он только крякнул, выворачивая из земли ветвь потолще. Собрав необходимое количество хвороста, мы в две ходки перенесли собранное под навес и вернулись в дом. Пока Конан возилась у очага, отмахиваясь от прыгающего вокруг Чиби, а Яхико ломал сушняк я, полюбовавшись на капель в углу, полез на крышу заделывать дырку. А вернувшись, застал прелюбопытнейшую картину: сидящие в углу надутая Конан и прижавшийся к ней щенок, и вдохновенно кромсающий рыбу со зловещей улыбкой на лице Яхико.

-- Что здесь случилось? -- спросил я уже зная ответ.

-- Яхико совсем со своим ножом с ума сошел, -- подтвердила мои опасения Конан. -- Заорал на меня чтобы я не портила кунаи об рыбу и вообще отошла в сторону и теперь сам ее кромсает этим своим... возлюбленным ножиком. Нагато, может отберем его и выбросим подальше?

-- Сама знаешь, -- не поможет, -- хмыкнул я, садясь рядом. -- Яхико нам в жизни не простит потери, и жизнь угробит чтобы найти его снова. Пусть развлекается, может оклемается.

-- Думаешь? -- подруга с сомнением покосилась на, означенного. -- По мне так не оклемается. Он с ним проводит больше времени чем с нами, даже спит с ним в обнимку!

-- Хорошо, что спит, а не делает что-то сомнительное...

-- Ну... Временами он издает странные звуки...

-- О! Ну тогда дело совсем труба, -- наш друг стал мечефилом...

-- Эй, вы! -- правое веко обернувшегося Яхико почему-то подергивался. -- Может хватит в моем присутствии обсуждать мои пристрастия?

-- Как скажешь дружище, -- смиренно согласился я, под тихое хихиканье Конан. -- Мы подождем пока ты выйдешь. Но право, Яхико, не слишком ли т ы привязался к мечу?

-- да что вы понимаете, -- отмахнулся друг, вновь замахиваясь клинком на рыбу. А затем, после паузы признался: -- Я всегда мечтал о настоящем мече.

-- У тебя же был и не один, -- удивленно возразила Конан. -- Мы же вместе ходили покупали.

-- То не те мечи! Я мечтал о настоящем, боевом... -- прекратив замах, он мечтательно зажмурился.

-- Все ясно, -- заключила подруга отворачиваясь. -- Он потерян от общества. Может пока помедитируем?

-- Давай, -- согласился я, садясь, напротив.

В отличие от нас с Яхико, у Конан был самый маленький (но все равно больший чем у встречных генинов, и некоторых чунинов) запас чакры, но контроль был на втором месте, -- даже первом, учитывая, что мне помогал риннеган. И обращалась она с ней намного лучше нас, полностью сосредоточившись на управлении столь любимыми оригами. Она уже могла поднять пару листков бумаги в воздух, превратить в подобие ножей с очень острыми краями, придать форму простейшего квадрата, и даже собрать из листка более сложную форму, наподобие журавля или лягушки. Для нее, вынужденной самостоятельно выдумывать по сути абсолютно новые дзюцу, это уже впечатляющее достижение, но она хотела зайти еще дальше, научиться изменять не только форму, но и структуру бумаги, придавать ей иные свойства, что в конечном итоге открыло бы значительные возможности, еще на шаг приблизило к тому Бумажному Ангелу коим она мечта быть.

К той, кто могла летать.

Вот и сейчас, с ладони полностью сосредоточившейся на управлении подруги, вспорхнул листок бумаги, задрожал, медленно складываясь в форму сюрикена и, сложившись, упал, войдя острым краем глубоко в дерево. Распахнув глаза, Конан взглянула на него, и радостно взвизгнув:

-- Получилось! -- бросилась мне на шею.

-- Поздравляю, -- искренне произнес я, и когда она кинулась к Яхико, медленно вытащил бумажный сюрикен из пола. Острая пластинка пропитанной чакрой бумаги больше напоминала кусочек кости, совершенно не теряя формы даже в воде -- в чем я убедился, подставив его под дождь. -- У тебя действительно получилось.

Комментарии: 1, последний от 24/05/2019. © Copyright Ardos (azorew@mail.ru) Размещен: 20/01/2019, изменен: 18/04/2019. 79k. Статистика. Глава: Фанфик Naruto Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Волей случая и удачи они очутились в мире, где мечтали оказаться, и их мечта сбылась. Теперь они сироты из Амегакурэ. Теперь их путь полон крови, потерь, слез и извечно сопровождающего их дождя. И только они сами решают куда пойти, и что сделать. Обновление: 29.01.2019

Ardos : другие произведения.

Три Мудреца Красной луны