Aqueous : другие произведения.

Саргун наружу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистика, вкравшаяся в непредвиденные приключения одного пенджабца.

  Саргун наружу
  
  Небольшое пояснение от автора.
  Главный герой исповедует сикхизм - это довольно молодая религия. Довольно важным обстоятельством является то, что каждому сикху мужского пола добавляется фамилия "Сигх". Чтобы не было путаницы с именами.
  
  Пока все были дома
  Белая простыня, с огромными и страшными складками становилась всё больше и приближалась всё ближе. Возможно, он на неё падал, но выглядело всё так, словно двигалась простыня. Вот она коснулась щеки, и возникло ощущение, словно глаз медленно, но неуклонно вылезает из орбиты. Она была так горяча, что оставляла на теле ожоги.
  Вегадаршин открыл глаза и тяжело вздохнул. Этот сон снился ему в последние дни так часто, что он даже перестал просыпаться от своего собственного рывка в попытке спрыгнуть с кровати. Вегадаршин заложил руки за голову и, закрыв глаза, попытался определить причины этих навязчивых и неизменных снов. Несомненно, начались они после той болезни, во время которой он лежал на этой же кровати, чувствуя, как от жара горят все кости в теле. Лихорадка Денге. А голова, которую словно засунули между двух жерновов, без устали напоминала, что высохшие кости уже потрескивают, как поленья, и как бы они не загорелись. Голова тогда плохо работала. В пике жара он терял сознание и ничего не помнил, но мать говорила, что он пытался подняться и сорвать с постели простыню.
  Мысли, как воды недавнего муссона, хлынули в другом направлении, проложенном болезнью, но Вегадаршин решил, что думать о болезни - значит напоминать ей о себе и заставил себя остановиться. Даже открыл глаза и уставился в потолок. Ночь была в самом разгаре, но вскоре темнота перестала казаться такой уж непроглядной. В углу Вегадаршин разглядел тонкий "водоносный" кувшин, которым по прямому назначению они пользовались много лет назад, когда ещё не жили в многоэтажном доме. Правее кувшина чёрным скелетом стоял рабочий стол отца - изящный и просторный. Стол был рабочим, но рядом с ним некрасиво и неуместно торчали два полукресла - вчера они с матерью здесь обедали. Полукресла, кстати были жёлтые, но света этим совсем не прибавляли. Ещё одно полукресло-асана - стояло возле его кровати. Вот оно не уступало по возрасту столу и неплохо к нему подходило. На его спинке висела его феска, садра и чалма, а на сиденье расположились кангха (гребень) и кирпан (кинжал). Вместо браслета-кары Вегадаршин давно носил широкий браслет, внутри которого прятался циферблат часов.
  Раздумывая обо всех этих предметах, Вегадаршин перевёл взгляд на дверной портал в соседнюю комнату - в ней спала мать. Другую комнату заслоняла чернота, разве что возле самой арки что-то поблескивало. Вегадаршин продолжал вглядываться, пока наконец не понял, что это глаз, уставившийся на него. Индиец даже отшатнулся в изумлении - таких больших глаз он ещё никогда не видел. Лицо было повёрнуто к нему в профиль, но рассмотреть черты Вегадаршин не смог. Лицо исчезло и послышался шорох. Вегадаршин мигом соскочил с кровати и схватил со стула кирпан. Кинжал, хоть и в достаточной мере символический, был остёр и опасен, а пользоваться им по прямому назначению индийцу уже приходилось. Вегадаршин ворвался во вторую комнату и, рассмотрев фигуру в какой-то широкой одежде, метнулся к ней. От шума проснулась мать, и послышался её голос. Вегадаршин схватил преследователя за плечо и попытался развернуть его к себе, но не успел.
  - Не надо! - взвизгнул тот каким-то знакомым голосом. В этот момент нападающий рассмотрел часть его лица. Оно было необыкновенно уродливо: правая половина была жирной, раздутой какой-то отвратительной и смутно знакомой полнотой, на ней чернел огромный глаз, который медленно моргнул. Левая часть - столь черна, что рассмотреть её было нереально.
  - Пусти, - зашептал вор.
  - Кто здесь? - спросила мать.
  Вегадаршин на миг растерялся, придумывая, что сказать и в этот момент вор рванулся, пытаясь вырваться. Индиец не разжал руки, но оступился и куда-то упал, продолжая держаться за одежду незнакомца.
  
  Первая ночь
  Вокруг была ночь. Холодный ветер раздувал волосы и посыпал песком лицо. Вегадаршин поднялся с некоторым трудом - от ночного холода руки и ноги онемели - и осмотрелся. Над головой было чёрное, укутанное полосами туч небо, сквозь прорехи светили звёзды. Всю эту мешанину периодически закрывали колыхающиеся от ветра листья пальм. По сторонам из песка торчало с десяток таких же пальм, но в основном местность была покрыта низкорослым кустарником. Дальше была чёрная пустота. Индиец нагнулся и набрал горсть песка. Вокруг была пустыня, сомнений в этом не возникало. Пенджаб, по которому Вегадаршин много раз путешествовал, пересекался с пустыней Тар и выглядела она так же. Хорошо, что не в солончаке оказался.
  Вегадаршин переминался с ноги на ногу. Ветер бил по нему холодом и колючей пылью, а индиец был в одних коротких штанах-качхх. Можно было попробовать взобраться на пальму и сорвать с неё пару листов, но Вегадаршин сомневался, что сможет проделать это в темноте.
  Уходить с этого места ему не хотелось, ведь здесь могли остаться следы того, как он здесь оказался. Поэтому Вегадаршин отыскал ближайшие заросли погуще и забрался в них, обдираясь о сухие ветки. Внутри оказалось ненамного теплее, но возникла иллюзия защиты от ветра. Усевшись на песок, индиец сжался в комок и обхватил руками колени, стараясь согреться. Оставалось ждать утра, но засыпать Вегадаршин не собирался. Стоило посвятить это время медитации, но индиец решил, что для молитвы времени ещё останется предостаточно, поэтому принялся разводить костёр. Кусты вокруг были на удивление прочны, и пришлось довольно долго пилить их кинжалом, чтобы набрать топлива. Когда в убежище была натаскана приличная груда, оставалось только добыть огонь. Камней здесь не нашлось, спичек у индийца не было. Всё его имущество составляли качхх, кирпан и часы-кара. Связав в пук несколько сухих прутьев, Вегадаршин снял часы и нацепил их на него, а затем затянул насколько возможно туго. Затем, схватившись за край браслета начал проворачивать часы, словно стараясь закрутить их поплотней вокруг рулона. Прежде, чем браслет раскалился, а рулон вспыхнул, Вегадаршину тепло было особенно ни к чему - ему и так стало жарко. Однако костёр всё же был разведён, а вокруг него индиец сделал небольшую песчаную кайму, чтобы пламя не перекинулось на заросли.
  Согревшись, индиец принялся размышлять, как его сюда занесло. Пустыня была несомненно Тар и, вероятно... Вероятно, у того странного вора были напарники, один из которых оглушил его, а затем они притащили его сюда - умирать. Индиец ощупал голову, но никаких ушибов не обнаружил.
  Вообще чувствовал он себя странно опустошённым. Разглядывая ладони, он заметил, что они стали чем-то отличаться. Сикх был левшой, но теперь ему показалось, что правая рука стала менее чувствительной и более плотной. Во всём теле теперь пульсировала какая-то пустая и ленивая сила, которой последовательный сикх раньше не замечал.
  Вдруг откуда-то справа послышался шорох. Вегадаршин замер, прислушиваясь. Звук не повторился. Тогда он осторожно и бесшумно выполз наружу и осмотрелся. Ночь ещё не закончилась, а костёр почти не давал света из зарослей. Вглядываясь в темноту, Сикх вздрогнул, вспоминая, как дома увидел то лицо в дверях и жуткий глаз. Тут же из темноты выплыло белое лицо. От неожиданности индиец начал пятиться. Лицо было совсем белое или может быть жёлтое, с чёрными провалами вместо глаз и рта. Оно двигалось у самой земли и сильно кренилось на бок, словно голова не могла держаться на шее. И вот оно начало стремительно приближаться. Вегадаршин присел на корточки и, выхватив кирпан, принял боевую стойку, одновременно набрав в свободную ладонь горсть песка. Лицо продолжало двигаться всё на той же высоте. Вот ближе. Ещё. Когда индиец уже замахнулся ножом, перед ним, на свет вскочило небольшое, чёрное животное, с пушистым, вертикально стоящим хвостом, на котором красовались белые пятна, точь-в-точь человеческое лицо. Само животное телосложением напоминало мангусту. Оно распушило хвост, и раскрыло маленькую пасть.
  "Интересно, кто из нас более голоден" - подумал Вегадаршин и выпрямился. Зверёк отступил и фыркнул. Пожалуй, поймать эту шуструю тварь голыми руками не удастся. Сикх отвернулся от мангуста-пугальщика и забрался в заросли. Снаружи всё ещё слышалось ворчание, но Вегадаршин перестал обращать на это внимание. Когда-то ему мешала спать сигнализация старого соседского грузовичка, начинавшая завывать с наступлением ночи, но он смог привыкнуть. По сравнению с тем шакальим пением это негромкое ворчание за стеной из кустов напоминало убаюкивающий плеск волн Ганга. Наконец индиец согрелся и задремал, свернувшись на песке.
  
  День первый
  Костёр давно погас, и только где-то в недрах золы можно было обнаружить тёплые угли. Ночь перешла в хмурые предрассветные сумерки. Вегадаршин выбрался из своего убежища и потянулся, чувствуя, как затекло всё тело. Стало достаточно светло, и он сразу заметил обширный чёрный предмет, валяющийся на песке совсем недалеко.
  Через минуту предмет был рассмотрен вблизи. Это оказался просторный и очень странно сшитый балахон. Дорогая и мягкая ткань с смутно различимым рисунком, изящная окантовка рукавов и громадного капюшона. Внешних карманов у балахона не было, зато внутренних оказалось очень много: и с краёв капюшона, и в районе груди, у самых ног и даже в рукавах. Рукава были специально чересчур широки - чтобы, не снимая балахон, можно было добраться до внутренних карманов. В одном из рукавов индиец нашёл ножны для короткого ножа и тонкий ремешок, в другом - стеклянные бусы, в кармане при капюшоне обнаружился кусок мягкой кожи. Наконец, из кармана в рукаве Вегадаршин вынул свёрток, с дюжиной готовых скруток бетеля, одну из которых он тут же засунул за щёку.
  Когда новый порыв ветра снова сдул волосы на лицо, индиец решил поторопиться и надеть балахон. Несмотря на то, что эта одежда была ему велика, влезть в неё оказалось непросто. Один из рукавов был гораздо шире другого и пришит значительно ниже плеча индийца, а капюшон был так просторен, что туда могла бы поместиться ещё одна голова, а то и две. Когда Вегадаршин попытался накинуть его на голову, капюшон накрыл её целиком, и пришлось потратить время, чтобы выбраться наружу. Подол балахона на одной стороне был нормальной длины, зато на другой - едва достигал щиколотки. "Хозяин этих одежд был очень умён, с такой головой" - подумал Вегадаршин. "Одна рука у него росла из середины туловища и была куда больше другой, а ноги - разной длины" -
  с этими мыслями он постарался определить направление начала своего пути. Первые лучи солнца уже загорались вдалеке - на востоке. Если он находится в Тар - а это наиболее вероятно, то она окружена с трёх сторон тремя штатами: с севера - Пенджабом, с юго-запада - Раджастханом, с юга - Гуджаратом. На северо-востоке уже Пакистан, а туда индийцу идти не хотелось. Тогда он, поразмышляв немного, направился прямиком в сторону уже начинавшего слабо розоветь рассвета.
  Солнце уже стояло высоко над головой, но местность вокруг сильно изменилась. Кусты и акации пропали из виду и начались песчаники. Горизонт оказался переполнен барханами, изредка поросшими островками жесткотравья. Вскоре индиец не смог двигаться дальше - идти босиком по дымящемуся песку стало невозможно. Усевшись кулём прямо на песок, Вегадаршин достал кирпан и отрезал кусок от капюшона, а потом разрезал его на две половины. Материи оказалось достаточно, чтобы кое-как обмотать ступни. Да и капюшон теперь можно было накинуть, хотя он всё равно остался слишком просторным. С трудом поднявшись, Вегадаршин продолжил свой путь.
  Индиец шёл весь день до самой темноты, делая небольшие перерывы, чтобы отдышаться от жары и песочной крошки, бившей в лицо и сжевать ещё одну порцию бетеля.
  Ночью началась песчаная буря. Вегадаршин сидел, скорчившись, закутавшись в балахон, спрятав руки в глубине рукавов и закрыв лицо капюшоном. Осталась одна порция бетеля, но индиец не решался её начать, ведь цель пути оставалась, видимо, всё так же далека.
  Песок шуршал по толстой ткани балахона и не давал успокоиться, временами напоминая предупреждающий голос кобры. В этот раз ему не оставалось ничего, кроме медитации. Ночь тянулась мертвецки медленно.
  
  Путь с препятствиями
  Проснувшись от холода, он попытался пошевелиться, но это удалось с большим трудом. Руками почти не удавалось пошевелить. К тому же ничего не было видно, потому что капюшон плотно закрыл лицо. Ноги так затекли, что разлепить их было невозможно. Сикх дёрнулся и почувствовал, что всё вокруг будто бы покачнулось. Знакомый звук вызвал нервную дрожь. Вокруг осыпался песок. Дернув головой, сикх почувствовал, что она ещё на свободе - сквозь отодвинувшуюся складку по подбородку полыхнул горячий ветерок.
  "Через пару часов солнце будет печь в полную силу", - подумал сикх. "А я превращусь в кусок запеченного мяса". Мысль висела в голове совершенно спокойно, но страх уже был готов замедлить кровь в жилах и подавить остатки рассудка. Даже дышать стало труднее.
  Не давая панике завладеть собой, сикх принялся извиваться в песке, стараясь выползти наверх. Но песок неутомимо засыпал его заново и какого-то заметного результата сикх не добился. Однако от движений кровь по жилам побежала быстрей и удалось выпрямить ноги. Попытавшись встать, Вегадаршин понял, что песок слишком сильно придавил балахон. Если бы удалось освободить руки, он бы постарался выбраться из балахона и выползти наверх, но руки были спутаны тканью, и рассчитывать на их помощь было нельзя.
  Встать не удалось, тогда он начал изгибаясь всем телом и используя ноги ползти вперёд. Левую ногу вскоре свело, зато правая была в порядке. Разрывая ногой песок, он вдруг почувствовал, голенью ветер. Остановился. Теперь на грудь давило не так сильно и стоило попытаться высвободить руку. Рванул одновременно обе. Левую связала боль - видимо он её вывернул. Зато правая рука с готовностью взмыла вверх, да с такой силой, что пальцы вонзились под подбородок. Ворот балахона был довольно широк и вскоре сикх высунулся из него по плечо, отодвинув люк капюшона.
  Голова и рука были на свободе. Сикх огляделся - оказалось, засыпало его точно по горло. Правой рукой немедленно начал разгребать песок - подняться он не мог из-за того, что балахон распластался, как блин и на его краях собрались целые барханы.
  Выбравшись, сикх немедленно стащил с себя балахон и бросил его на песок. Если бы не эта проклятая смирительная рубашка, такого с ним никогда бы не случилось. Тело тут же начала бить дрожь, он песчаных игл, которыми был наполнен воздух. Постояв так пару минут, индиец со вздохом надел балахон и огляделся.
  Вегадаршин двигался уже несколько часов всё в том же направлении - на восток. Теперь солнце не жгло, а било в грудь, стараясь опрокинуть его опустевшее тело на песок и оставить в нём высыхать. Путник старался занять мозг подсчётом шагов, ибо больше ни на что его уже не хватало. Пятьсот тридцать... пять-три-один... пять-три-два... Когда он начинал замечать, что произносит эти бесполезные цифры вслух, то останавливался и начинал с начала. Вскоре, однако, строгие цифры превращались в мозгу в ряды детских счётных палочек - синих и розовых.
   Солнце всё сияло. Стало так жарко, что индийцу казалось, будто он идёт по углям. Но идти стало легче, теперь он будто смотрел на всё это со стороны. Тело двигалось плавно, а перед ногами плыли песчаные барашки. Пустыня стала видна на много километров, словно он осматривал её с вершины скалы. Где-то вдалеке виднелись холмы, поросшие тощими деревцами. Вокруг деревьев по земле растеклись густые полосы темноты. Вегадаршин замер, пытаясь сообразить, что это может быть. Мозг вздохнул - это тень. То, что сулит спасение от жары...
  Вегадаршин закрыл глаза и снова открыл их. Ничего не было. Ни деревьев, ни теней. От неожиданности он уселся на песок и протёр глаза горячими пальцами. Нет, пустыня действительно была совершенно одинаковой со всех сторон. Ещё не веря в происходящее, он попытался подняться, но не смог. Пришлось ползти на четвереньках. Это оказалось даже удобней. И не так жарко.
  Топ. Топ. Топ... Вегадаршин, лежа на песке, открыл глаза, но поднять головы не смог. Странный звук был где-то далеко. С трудом повернувшись, он разглядел маячившую метрах в двухстах фигуру. Индиец открыл рот, чтобы крикнуть, но не смог издать даже хрипа. Тогда он вдруг почувствовал, что на него наплывает облако чёрной ярости. И он заорал, причём с такой силой, что даже на песке остался след. Фигура вдали не шевельнулась, но рядом с ней появились ещё какие-то фигуры. Солнце снова ослепило умирающего, и больше он ничего не увидел.
  Вокруг слышались шорохи, хрипы, потрескивания. Песок вокруг стал холоден настолько, что его высохшая и задубевшая от солнца кожа словно бы остекленела. Вегадаршин резко дёрнулся, надеясь, что тело и голова треснут и разлетятся на десятки осколков. Этого не произошло, хотя от боли в затёкшей шее всё вокруг почернело ещё больше. Громко задышав, индиец заметил, что некоторые звуки стихли.
  Бесшумно разливалась ночь. В кромешной тьме, где-то недалеко впереди мерцало пламя костра, однако рассмотреть хоть что-нибудь рядом с ним не удавалось. Вегадаршин не надеялся добраться туда, он чувствовал, что сил не хватит, поэтому замер и затаился.
  Тишина продолжалась довольно долго, но в итоге она прервалась негромкими человеческими голосами. Слов индиец не слышал, но язык показался знакомым. Мозг тут же подсказал сделать попытку позвать на помощь. Вегадаршин внял этому позыву, хотя особенно не надеялся на результат. Крикнул, и почувствовал, как иссохшее горло покрывается сетью трещин - таких же, какие покрывают иссохшую от засухи почву. Голоса стихли, но шагов не послышалось. Внутренний голос подсказал, что те люди не придут.
  - Тогда дайте пить! - настойчиво крикнул Вегадаршин, сам не понимая, зачем.
  Тишина не растаяла. Индиец безнадёжно уткнулся лицом в растрескавшуюся землю. Что-то шлёпнулось неподалёку от его головы. Рука тут же нащупала этот предмет - бурдюк с питьём. Ещё не веря, что всё это по-настоящему, Вегадаршин открыл бурдюк и влил в себя множество капель подкисшего верблюжьего молока. Его в бурдюке было не слишком-то много, но индиец отпил так мало, как смог.
  Полежав ещё с минуту и чувствуя, как живительная влага струится внутри, Вегадаршин опёрся рукой о землю и поднялся, чувствуя боль во всём теле. Стоять ему было тяжело, постоянно кренило упасть лицом в землю, поэтому он повернулся лицом к мерцающему огоньку и побрёл на него.
  У костра, сложенного из ветвей высохшего кустарника - того же кустарника, коим для этого же дела пользовался и он сам - сидели два человека. Увидев их, Вегадаршин одновременно обрадовался и опечалился. Это были райку - пастухи. Узнать их было просто - красные тюрбаны, усы, простая одежда. Радоваться следовало хотя бы потому, что он правильно выбрал направление и добрался до Раджастхана; вероятно, скоро можно будет оказаться дома. А вот огорчение было в изгнании, видимо. Райку не помогут изгнанникам и прокажённым, ведь привести их домой, значит привести зло из пустыни.
  - Спасибо за помощь, друзья, - просипел он, чувствуя, что голос пропадает. Говорить было больно. В голове же проплыла мысль:
  "Мне же действительно нужна была ваша помощь".
  Двое пастухов равнодушно смотрели на него сквозь щупальца костра. Оба они были немолоды, с изрядной сединой, проросшей в усах. Они молчали.
  - Можно... к вашему костру?
  Райку переглянулись, но ничего не ответили. Один как будто слабо кивнул. Не дождавшись ничего более конкретного, Вегадаршин с трудом приземлился на землю перед огнём и положил рядом с собой флягу.
  - Возьмите назад, - указал он на неё.
  Райку чуть попятились. Вегадаршин понял, что разговаривать с ним здесь никто не станет. Конечно его лицо покрывала грязь, вперемешку с выжженными солнцем язвами... Но, наверняка такие старые райку видели на своём веку и не такое. Возможно, они решили, что он болен чем-то неизлечимым или преступник, изгнанный в пустыню. А может быть, они даже знают, кто его сюда отправил. Рука в кармане сама нащупала кирпан. Впрочем, за что их убивать? По всему было видно, что добраться до ближайшего поселения они ему не помогут.
  Оставалось только отдохнуть. Однако завтра предстояло сделать многое, столь многое, что спать ещё было слишком рано. Индиец завернулся в плащ - было уже холодно - и уселся удобнее. Притвориться спящим, но при этом не заснуть оказалось чертовски трудно.
  Закрыв глаза, он позволил своему телу расслабиться и осесть на землю.
  Райку терпеливо выжидали. Прошёл наверно целый час, прежде чем они убедились окончательно, что он заснул. Пастухи тут же поднялись с мест и, оглядываясь на спящего, направились в темноту. Вегадаршин наблюдал за ними, сквозь полузакрытые веки.
  Послышался верблюжий хрип и шум копыт. Стадо снималось с места. Вегадаршин несколько мгновений с сожалением глядел на дружественно пылающий костерок, потом поднялся на ноги. В темноте он ничего не видел, но характерный топот и запах подсказал направление. Шансов было немного, но удача в этот раз не то что не оставила его, а, наоборот, налетела на него в виде пятой "ноги" верблюда. Каким-то чудом индиец смог устоять на ногах, хотя и прогнулся, как камыш под порывом ветра. Ухватиться за быстрохода было непросто, но всё же удалось. Упряжи у верблюда, естественно, не было, но густая шерсть послужила вместо неё. Прежде, чем индиец смог встать на ноги, верблюд успел протащить его волоком по земле. Однако быстроход был стар и умён - он вскоре остановился и терпеливо ждал, пока неожиданный спутник поднимется, а затем зашагал медленней.
  Тьма вокруг продолжалась больше часа - видимо, райку опасались погони незнакомого, полумёртвого человека и желали отойти подальше. Однако, убедившись, что теперь они на должном расстоянии, один из них зажёг факел. Огляделся, но нового члена стада не заметил. Зато другой райку был внимательней и даже воскликнул на хинди:
  - Он!
  Пастух собрался было добавить что-то ещё, но другой предупредительно поднял руку.
  Сикх стоял, чувствуя за собой бок верблюда, который тоже послушно замер. Райку вынул из-за спины ружьё и прицелился.
  Вегадаршин покачал головой - ему некуда было идти. Лицо райку перекосила гримаса ненависти.
  Выстрел грянул. Индиец начал валиться на землю, но ухватившись за шерсть быстрохода, смог задержать падение, хотя и ненадолго. Он был несколько озадачен - пуля попала не в сердце, а точно в середину правой голени. Вероятно, они боялись задеть пулей верблюда. Райку опустил ружьё и убрал его за спину. Кивнул напарнику.
  Стадо было быстро собрано, и путь в темноту продолжился. Райку не оглядывались на раненого гостя. Быстроход, составивший компанию индийцу, тоже потянулся за ними, но был отогнан выстрелом в воздух.
  Райку несомненно любят верблюдов. Ранить измождённого изгоя - это совсем другое.
  Пуля застряла в кости и вынуть её сикху не удалось. Дрожь заставила бросить кинжал. Вокруг была тьма, а от боли не то, что руки тряслись - перехватывало дыхание. Труднее оказалось вынуть из кармана жгут, чем использовать его. Ремень был слишком тонок, и сильно впился в ногу, зато его оказалось достаточно, чтобы перекрыть струящуюся кровь; притом удалось даже застегнуть его на пряжку.
  Однако подняться на ноги все эти старания не помогли. Раздумывать не хотелось, поэтому индиец просто лёг на спину и, завернувшись в плащ, постарался уснуть.
  
  Индиец заставил себя очнуться. Вокруг было очень тихо, даже ветер не шуршал по земле. Усевшись на ещё не горячий песок, сикх осмотрел ногу. Голень распухла, и потемнела, но боли не было - нога просто не чувствовалась. Тело чувствовало слабые приступы лихорадки - сикха передёрнуло, когда он об этом подумал. Встать индиец не смог, и он принялся осматриваться. Даже перевернуться на живот стоило больших усилий. Цепляясь руками за сорную траву, пучками торчащую из разогретой почвы, он пополз.
  Сколько прошло времени, Вегадаршин не знал, однако если внутренние часы ещё не барахлили, то не более нескольких часов. Жар раскалённой почвы обжигал лицо, сушил глаза, поэтому вскоре пришлось закрыть их - смотреть всё равно было не на что. Но упрямое светило не оставляло своих попыток, времени у него было предостаточно. Свет отражался от песка. Красные круги перед глазами застилали успокоительную черноту, предоставляемую веками.
  Когда земля стала скользкой, словно полированный камень, и индиец открыл глаза. Сначала он не видел ничего, ослеплённый калейдоскопом солнечных зайчиков, но немного привыкнув, смог разобраться, что к чему. Не было никаких камней, а всё вокруг состояло из сверкающего стекла, причудливой мозаикой застелившего землю пустыни. Как и полагалось витражу, кусочки пейзажа были разноцветными, поэтому всё вокруг стало таким ярким, как палитра художника, расписывающего купол мечети.
  Стёкла идеально выдавливали наружу неровности почвы, из миниатюрнейших осколков сияли искусно собранные, иссушенные солнцем, пустынные кусты. Где-то вдали из этой, блестящей как поверхность озера в безветренный день, почвы виднелся силуэт тощего, но живого, не стеклянного, деревца. Под деревом словно бы кто-то стоял. Потом из ниоткуда стали появляться ещё силуэты. Они поднимались прямо из земли, словно клубы чёрного пара. Они не двигались, каждый оставался там, где появился, но их становилось всё больше и индийцу пришло в голову, что силуэт всё же один, просто быстро движется из стороны в сторону. В этот момент с неба хлынул стеклянный дождь.
  Осколки впивались в спину, разрывая ткань, резали щёки, отскакивали от земли и ударяли в лицо. Всё вокруг за секунды покрылось битым стеклом, которое безжалостно струилось по телу несчастного и вокруг него, затягивая его в какой-то водоворот.
  
  Брузу
  - Он очнуться, - произнёс хриплый голос на ломаном пенджаби. Голос видимо, догадался, что он сикх. - Пей, пей.
  Вегадаршин жадно припал губами к горлышку пластиковой бутылки, из которой в горло хлынула тёплая, солоноватая вода, обитающая в любом из колодцев Раджастхана. Закашлялся и открыл глаза. Над собой индиец рассмотрел незнакомое старческое лицо.
  - Откуда он? - спросил другой голос.
  Лицо старика пропало в тумане.
  - Пустыня... - хриплый замолчал, подбирая слова, - он выйти к нас. Мы пытаться спросить, но он - умирать.
  Разговор перешёл на синдхи, язык, который сикх понимал с трудом. На нём оба человека говорили легче и быстрее.
  
  Вегадаршин вышел из маленького ресторанчика и задумчиво оглядел пустую улицу. Поселение Брузу было обычной деревней для таких мест, зато местность вокруг неё была очень необычной. Во-первых, вокруг была пустыня Тар. Во-вторых, вокруг плескались сразу четыре оазиса, а поселение находилось как раз между ними и постепенно вытекало за их пределы. Конечно, оазисы были не такие, о которых рассказывают в книгах или показывают в кинолентах. Вода в них - мутная и пить её стоит только при самой страшной жажде.
  Он пролежал пластом здесь уже больше недели и только сегодня ему разрешили подняться. Виноват во всём был местный врач - упрямый человек по имени Ришабхаскандха. Как и полагалось обезьяне Сугрива - широкое лицо доктора было воинственным и мрачным, а руки крупными и проворными. А ведь уже через два дня Вегадаршин чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы продолжить путь. Ведь самочувствие в тот момент было не важно; главное, что в Брузу прибыла грузовая машина с водой и некоторыми товарами. Машина, которая приезжает только раз в месяц. Но врач не пустил его тогда - когда был шанс уехать. Доктор не только мог быть убедительным, но и безжалостным, для чего не боялся злоупотребить своей физической силой.
  Так сикх застрял здесь слишком надолго, чтобы ждать.
  Тут не было храма или мечети. Большую часть населения составляли райку, точнее даже их жёны, ибо мужья постоянно были на выпасе. Кроме одного ресторанчика и трёх лавок, только небольшая площадь, на которой иногда продавали верблюдов. На западной стороне поселения торчала заострённая деревянная старая башенка - вероятно, когда-то это был наблюдательный пункт, хотя от кого здесь можно было обороняться, сикх не узнал.
  Впрочем, если само поселение не сильно отличалось от сотен других, зато жизнь здесь была странной и жуткой.
  Сев на пороге, индиец мрачно оглядывал улочку. Вот появился юноша с тяжёлой сумкой. Он медленно ковыляет вдоль забора, глядя в землю. Останавливается. Задумчиво опускает сумку наземь и выпрямляется. Щёки его начинают зарастать щетиной, густые волосы на голове - редеть, лицо покрывают тонкие, почти незаметные морщины. Юношеские руки утолщаются, становятся жилистыми, плечи ссутуливаются. Всё это происходит так незаметно, что когда мужчина среднего возраста без особого труда поднимает сумку и направляется дальше - не веришь, что только что он был юношей.
  Здесь нет детей и древних стариков. Все женщины примерно одного возраста, хотя в мужьях у них как райку почтенного возраста, так и молодые. Вчера Вегадаршин видел молодым человека, позавчера бывшего стариком.
  То же самое происходило с деревенским окружением. Впервые в жизни индиец видел, как сам собой собирается в единое целое разбитый кувшин. А происходит это также неторопливо и незаметно, как старение.
  
  Сингх поднялся и прошёлся по улочке. Пока у него был небольшой перерыв - помощь на кухне не требовалась, а воду он натаскал ещё с утра. Вообще-то работать его никто не заставлял, кормить и так кормили, но заплатить за еду было нечем, а быть нахлебником ему претило. Доктору за помощь он отдал свои часы, хотя тот отказывался, как только мог. Ришабхаскандха всё же взял их и мрачно сообщил сикху, что его правые рука и нога поражены каким-то очень медленно действующим параличом.
  - Я никогда такого не видел, Сингх. Ни в старости, ни в молодости. Возможно, это и не болезнь - ведь ты легко ими манипулируешь и не чувствуешь боли. Но омертвение тканей, несомненно, происходит.
  
  Свернув за угол, сикх заметил женщину возле покосившейся хижины, ремонтирующую колесо тачки. Ось была цела, а вот деревянные спицы оказались переломаны, будто на них упал большой груз. Женщина обивала жестью спицы, что-то приговаривая.
  - Я помогу, - решительно заявил он, беря у женщины молоток.
  - Спасибо, - сказала она, но не ушла, а стала придерживать колесо и что-то говорить. Жесть звенела, и слова нельзя было разобрать.
  Женщину звали Мантхара, жила она в одиночестве, одевалась по-мужски и отличалась болтливостью. Последний факт, вероятно, и был той причиной, по которой мужчины её страшились. Говорила она почти всё время, даже во сне. Разговаривала чаще всего с предметами, потому что дослушать её до конца и остаться в живых не был способен никто. При этом женщина старалась не надоедать никому своим присутствием, и всё время была занята. И ещё она на глазах старела. Когда Вегадаршин впервые увидел её, Мантхара была совсем молода, теперь же её волосы сияли алюминиевым цветом.
  - Почему всё это здесь происходит? - прервал он её монолог, когда работа была закончена.
  Женщина на секунду замолчала, но быстро оправилась - она знала, что её разговоры с самой собой никто не слушает.
  - О чём вы хотите знать? - переключилась она на собеседника. - Всё, что здесь происходит, приносит пустыня. Волны песка всё чаще настигают наши источники, и нам приходится ездить за водой в Джодхпур. Пустыня убивает райку. Пустыня засыпает железную дорогу и устраивает оползни, в которых застревают автомобили - и мы остаёмся без воды.
  Она подумала и добавила:
  - Не меняются только наши верблюды.
  - Почему вы так быстро... меняетесь, - не выдержав, прервал её Вегадаршин. - Ведь, когда я был совсем недавно...
  - Когда вы были здесь? - быстро спросила женщина. - Да, - кивнула она.
  - Вчера, когда я вас видел...
  - Нет, когда вы были здесь давно. Вы тогда сильно отличались от всех остальных. Ходили прихрамывая и говорили странным голосом. Мы ничего о вас не знали. Вы почти ни с кем не разговаривали и, также как сейчас, ждали машину, чтобы уехать в Джодхпур, но потом передумали. А ещё, - она понизила голос, - вы прятали лицо в свой капюшон.
  Вегадаршин был озадачен. Женщина продолжала говорить:
  - И жили вы у нас довольно долго. Я помню вас ещё девочкой. Вы тогда ещё не жили в моём доме. Не могу точно припомнить... Вы много работали, писали какую-то книгу - вас запрещено было беспокоить.
  Она прищурилась, вглядываясь в его лицо.
  - Тогда вы отличались от того вас, что я сейчас вижу. Сейчас вы выглядите куда приятнее. Думаю, это всё ваше лицо. Нет? Или капюшон? Впрочем, тот год был вообще чрезвычайно мрачный - может быть, нам всё это только почудилось.
  Тогда вы были богаче, чем сейчас. Покупали всё, что хотели. Хорошо, что вы теперь бедны. Деньги плохо на людей влияют. Вот совсем недавно Гарош получил наследство, поехал за ним Джодхпур, но так и не вернулся. Высунулся из окна поезда и за что-то головой зацепился. Знаете? Голова отдельно, а туловище отдельно. А давно, когда я была гораздо старше, братья Девальгари нашли в пустыне старый сундук. И сюда приехал целый отряд английских военных, чтобы отобрать его.
  - А вы уверены, что здесь был я, а не кто-то другой в такой же одежде? - перебил Мантхару индиец, чувствуя, что сейчас она окончательно уйдёт в обсуждение событий последнего века.
  Женщина с трудом отвлеклась от новой темы, собираясь с мыслями, потом стала снова разглядывать его лицо. Вегадаршину пришлось смотреть на неё так же пристально. Зрелище было жутковатое. Кожа женщины постоянно менялась, обрастала складками, на щеке под глазом вытягивалась красная, каплевидная, словно слеза, бородавка, глаза тускнели. Изменения эти происходили так медленно и постепенно, что индийцу показалось, что так и должно быть. Вероятно, все стареют так же, просто он никогда не вглядывался.
  - Может быть, - проговорила она; её голос стал чуть скрипучим. - Но вы, то есть он, был очень похож на вас. Может быть, это был ваш старший брат? - она прищурилась. - Нет, всё же это были вы. Только вы были старше, разве вы не помните?
  - А как я здесь появился? Чем занимался? Когда уехал?
  - Уже не помню. У нас самих достаточно дел, чтоб ещё и подглядывать за другими, - раздражённо ответила женщина. - Вы несколько лет здесь жили, ни с кем разговаривать не хотели. Даже хижину себе в стороне построили. Вон там, - она махнула рукой в сторону.
  Вегадаршин посмотрел в направлении, указанном женщиной. За линией воды виднелось несколько низкорослых акаций, высунувшихся из песчаной стопы. Никакого жилища там индиец не заметил.
  - Нет, сейчас там уже ничего не осталось. Песок навалился на ваш дом и раздавил его. Я же говорила о песке, - недовольно добавила она. - Мы вас предупреждали, но вы и слушать ничего не стали.
  - И куда я направился после этого?
  Видно было, что разговор женщине наскучил. Она с тоской огляделась по сторонам, но ответила:
  - Да вас к тому времени и близко здесь не было. А куда вы направлялись, когда уезжали? Дорога-то одна - в Джодхпур. Вы на той же машине уехали. Кстати, пришли сюда в пешком. Из пустыни? - она задумчиво подняла взгляд к небу.
  Она отворила дверь и скрылась в хижине. Через минуту она вернулась, держа небольшую маслёнку и ветошь. Вскоре, общими усилиями, тяжёлое от жести колесо было водружено на ось.
  - Не скрипит, - подвёл итоги Сингх, прокрутив колесо.
  - Как без рук, - кивнула не тачку Мантхара. - Спасибо за помощь, - она вынула из кармана монетку и протянула Вегадаршину.
  
  После этого разговора сикх постарался расспросить всех жителей деревни о человеке в таком же балахоне, но не узнал ничего нового. Тот человек, по-видимому, никому здесь не нравился, и говорить о нём не хотели. Даже его имени никто не назвал.
  
  Дорога вниз
  Когда грузовичок с бутылками воды вновь прибыл в деревню, в кармане сикха было двадцать две рупии. Кроме того, теперь он был одет несколько лучше, чем в начале этого пути. Райку нашли в пустыне умирающего человека - иностранца, но он умер прежде, чем оказался здесь. Одежду мертвеца, кроме ботинок никто брать не захотел, и она целиком досталась сикху.
  Грузовик был такой ветхий, что нельзя было даже примерно определить его возраст. Этим же отличался старик-водитель. Полосы губчатой ржавчины тянулись по краям машины точно так же, как морщины на лице старика. Выгоревшая кабина - столь же седа, как волосы и борода шофёра. Нечеловеческая худоба последнего, на лице скрытая густой бородой, также отражалась на машине - она выглядела утлой и лёгкой.
  Вегадаршин направился к шофёру еще до того, как началась разгрузка. Ему самому предлагали подработать грузчиком, сулили десять рупий, но он не согласился - опасался вновь упустить правильный момент для отъезда.
  - Подвези до Джодхпура, - обратился он к водителю. Фраза прозвучала чересчур решительно - сикх очень волновался. Даже если шофёр не согласился, ему всё равно придётся вести сикха в город.
  Старик, который, даже не пошевелился, чтобы вылезти из кабины, мрачно посмотрел на просителя и грозно сдвинул брови. Сикх не отвернулся, а продолжал смотреть в красноватые, привыкшие всматриваться в дорогу, глаза старика. Тот откинулся на сиденье, о чём-то задумавшись, и скрестил руки на груди. Только теперь Вегадаршин сообразил, что этот водитель - человек самого большого роста, какой ему приходилось видеть.
  - Двадцать две рупии, - равнодушно произнёс старик, продолжая, однако, буравить лицо сикха своими глазками.
  Сдавленный этим взглядом, Вегадаршин не решился спорить и выгреб все монеты из кармана. Через минуту, они исчезли в огромной костлявой руке водителя.
  - В кузов, - коротко приказал старик.
  Разгрузка только началась, и сикху пришлось в ней участвовать, но уже бесплатно.
  Пластиковые бутыли содержали всего по десять литров, но их самих оказалось около пятидесяти, поэтому разгрузка длилась почти два часа. Когда она закончилась, то Вегадаршин, уже собравшийся устроиться в кузове поудобнее, вынужден был теперь грузить пустые бутылки, оставшиеся в деревне от прошлого привоза. Они были лёгкие, и ловко связанные друг с другом горлышками так, что превратились в эдакие шары, поэтому заняли куда больше места, чем полные воды. Кроме того, закрепить их оказалось совсем непросто - поднялся сквозняк пустыни, который стремился их укатить. Как только ему это удалось, машина без предупреждения развернулась - сикх едва не рухнул наземь - и выехала из деревни, набирая скорость.
  
  Вокруг плескалась кромешная тьма, хотя вдали пустыня ещё освещалась нежно-розовым осадком затухающего заката. Среди облаков вспыхивали звёзды, словно пулевые отверстия, прошившие чёрную простыню, укрывшую небо. Чёрное небо заполнило всё вокруг.
  Единственным источником света была фара грузовика; работала только одна фара. Но водитель знал своё дело великолепно и так же хорошо он знал дорогу. Машина не подпрыгивала на ухабах, не задевала песчаные наносы. Если бы не глухое жужжание мотора, можно было подумать, что они плывут, а не едут.
  Вскоре, убаюканный этим тихим шумом и усталостью, индиец уснул, положив голову на деревянный борт кузова.
  
  Звук тяжёлых ударов. Тишина. Снова удары. Хриплый кашель. Индиец открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг тлели и вспыхивали странные серые сумерки. Казалось, что воздух наполнен какими-то туманными, но неизменными образами, не то людей, не то духов. Бессмысленные сгустки серости старались заполнить кузов, но видимо места всем не хватало. Пустых бутылок в кузове уже не было.
  Послышался стук. Вегадаршин открыл глаза - внизу, возле края кузова стоял старик-водитель. Тот снова постучал огромным кулачищем по машине.
  - Приехали, - сказал он, и взглянул на сикха. Глаза его сверкнули красноватым отблеском.
  Сикх спрыгнул наземь и огляделся. Они всё ещё были в пустыне, но ночь была в самом разгаре, и рассмотреть что-нибудь дальше десятка метров он не смог. Вопросительно взглянул на водителя - для этого пришлось задрать голову - тот, не обращая внимания, побрёл к кабине.
  - Джодхпур - там, - на прощание махнул рукой водитель, в сторону за спиной сикха. Послышался шум мотора. Вспыхнули глазки габаритных огней - такие же, как глаза старика. Грузовик тронулся с места и растворился во мгле. Вегадаршин побрёл в сторону, указанную шофёром.
  И со всего размаху налетел на какое-то здание.
  Огляделся. Оказалось, что он стоит на городской улочке, а под ногами у него вовсе не песок, а тротуар. Уже ничему не удивляясь, услышал знакомый шум. Совсем неподалёку, над крышами ближайших домов возвышался купол мечети. Сикх направился туда.
  
  Нищие Джодхпура
  Дожидаться утра в мечети Вегадаршин не стал, храм - всё-таки не постоялый двор. Но вода в храмовом бассейне всегда готова смыть жар и утолить жажду, чем он со всей невозмутимостью воспользовался. Храмовый служитель вышел из мечети и остановился в сумраке колонн, но не стал мешать сикху. После омовения, Вегадаршин подошёл к нему и принялся расспрашивать о городе и том, где здесь можно заработать на еду. Было ещё слишком рано, но служитель, поняв, что перед ним истинный пособник веры, предложил ему дождаться совместной сикхийской трапезы, а затем уж искать работу.
  
  Людей за столом было довольно много, но трапезничающие безропотно освободили для сикха место. Наконец-то еда была вкусной, хоть и простой.
  За столом неторопливо беседовали. Сингхи обсуждали нового торговца оружием, у которого можно купить замечательные секиры и то, что поезда в город в последнее время запаздывают, хотя песок и раньше засыпал пути, но теперь их никто не торопится расчищать. Вегадаршин разглядывал сотрапезников - в основном они были среднего возраста и весьма состоятельны - по крайней мере, куда богаче сикхов Лудхианы. Однако один - самый дорогой на вид - из них вёл себя довольно странно. И дело было не в том, что Вегадаршин сам выглядел, как распоследний нищий. Он знал, как нужно вести себя, чтобы сикхи относились правильно.
  Человек в синем тюрбане и белой одежде, с огромными бриллиантовыми серьгами ел неторопливо. Собеседникам он отвечал так же степенно, как трапезничал, обдумывая каждую свою фразу. Однако, увидев Вегадаршина, он утратил всю свою солидность и даже отшатнулся назад. Остальные не обратили на это внимания - их увлекла новая тема приближающейся войны. Но богатый сикх внимательно вглядывался в лицо Вегадаршина и больше не сводил с него глаз, пока трапеза не окончилась. Даже есть перестал.
  Вегадаршин раздумывал. Безусловно, богач узнал не его, ведь капюшон сикх не снял даже сейчас, а этот балахон и теперь пытался высмотреть лицо его хозяина. Как себя вести: прикинуться тем, кому принадлежал плащ, или, наоборот, снять капюшон?
  Трапеза окончилась, и сикхи начали расходиться. Вегадаршин всё ещё сидел, погрузившись в раздумья. Богач прервал их - он положил ему руку и плечо и спросил:
  - Ананта, что ты здесь делаешь?
  Вегадаршин молчал. Он не мог принять решения. Поглядел на ноги богача в широких, дорогой ткани штанах и серебристого цвета узких туфлях.
  - Всё-таки решил вернуться? - в голосе богача звучала не злость, а изумление.
  Вегадаршин решился и снял капюшон.
  - Меня зовут Вегадаршин Сингх. Расскажи мно о Ананте.
  Изумление с лица богача сменилось удовлетворением. Он кивнул.
  - Кое-что я могу рассказать. Но сначала расскажи, что он сделал тебе. Он - жив?
  
  Они долго ещё сидели за столом. Богач обладал большим влиянием - к ним даже не попытались подойти, чтобы посторонить. Рассказ сикха был короток: описание вора да двух дней в пустыне. О деревне Брузу он решил умолчать. Зато богач, которого звали Бадари, рассказал много. И говорил совсем не так, как за столом с сикхами - быстро и резко.
  Человек, которого звали Ананта, был странной и загадочной личностью. Родился он здесь - в Джодхпуре, в богатой семье. Семья была необычной - мать из богатой семьи, зато отец - безродный райку, пришедший из пустыни. Несмотря на нищету, этот райку оказался очень умён и опытен в самых разных вопросах. Он пробыл в Джодхпуре всего год, но успел поучаствовать и в строительстве, и в торговле, и в прокладке новой железной дороги. В один прекрасный день этот человек просто исчез и перестал появляться где бы то ни было. Говорили, что он умер, но я был его другом и знаю, что однажды он просто вернулся назад в пустыню.
  Он не рассказывал мне о своём сыне. Хотя он очень ждал его появления.
  Ананте было больше тридцати лет, когда он впервые появился на улице. Он не учился, но оказался прекрасно образован. Я думаю, его образованием занималась непосредственно мать. Он был осведомлён и о политике, и о литературе, знал несколько языков. Да и общался с окружающими он так, словно никогда не покидал высшего общества.
  Прожил он на виду немногим больше отца - четыре года. Он не был настолько деятельным, однако также оставил свой след здесь. Вроде бы, он даже написал книгу. Но запомнился он другими делами. Никаких доказательств найти не смогли, но по разным версиям он убил не то восемь, не то десять человек. Жертв он выбирал довольно странным образом - это были специалисты в своих областях. Сначала он становился их учеником, ему это удавалось без труда. Он и правда был уникумом - ему удавалось перенять все их знания за считанные дни. Потом он их убивал, но доказать что-либо было невозможно. У нас в городе был один из лучших в Раджастхане специалистов по антиквариату - он умер от воспаления лёгких. Воспаление лёгких! Джишну - профессор иностранной литературы утонул в собственной ванной - говорили, что он поскользнулся, ударился головой и без сознания упал в воду. Другие погибли разными смертями, но Ананта был вне подозрений полиции. Отчасти это объяснялось его высоким положением.
  Всё это он проделал за четыре года. Причём какого-то смысла в этих убийствах никто не видел. Обычные, ничем не связанные друг с другом люди, специалисты, по большей части весьма узкого профиля.
  Хотя и доказать что-либо было невозможно, я и ещё несколько влиятельных мужей Джодхпура предприняли меры и Ананта вынужден был покинуть город и обещать не возвращаться. Поэтому я и удивился, увидев тебя.
  - Он всегда ходил в этом наряде? - спросил Вегадаршин.
  Бадари некоторое время пристально рассматривал балахон. Потом протянул руку и пощупал край рукава.
  - В том-то и дело. Я занимаюсь портняжным делом много лет и вряд ли могу ошибаться. Видишь ли, его балахон был скроен также неправильно, как твой. Он точно такой же. Ткань с тем же узором, хотя несколько иного оттенка. Зато каймы, - он указал на капюшон, - не было. И ткань изношена меньше.
  Он снова задумался, видимо, принимая решение.
  - В общем, могу сказать, что этот балахон делали для Ананты, но носил ли он его или хотя бы видел подтвердить нельзя. Он был в этом наряде, когда влез в твой дом?
  - Не видел, - тоскливо пробормотал Вегадаршин.
  
  К счастью, помощь на здешней кухне требовалась. За уборку и отдраивание посуды, после сикхийского пиршества, Вегадаршин получил две рупии и, выяснив, где находится ближайший таксофон, направился звонить домой. Он страшился за мать.
  До автомата было не больше, чем с полквартала, но увидев очередь к нему, сикх решил подождать в пустом тупике. Здесь стояла сильная вонь, но едва Вегадаршин собрался покинуть её территорию и присоединиться к очереди, как его скрутило.
  Боль была такой сильной, что на ногах он устоять не смог. Упав в грязь, индиец почувствовал, как лопается кожа и трещат кости. Рука с такой силой билась о землю, что костяшки пальцев разбились в кровь.
  "Святая еда!" - пронеслось в голове. Но даже крикнуть он был не в силах, чувствуя, как рот заполняет кровь, а челюсти расходятся на две половины. Трещала голова, причём в прямом смысле. Сикх увидел, как густая прядь, липкая от крови, стекла с головы и шлёпнулась на асфальт. Вегадаршин попытался схватиться за голову, но непослушные, скрюченные пальцы впились в щёку, и начали медленно отрывать от неё кусок плоти. При всём этом правый глаз стал слепить странный свет.
  Когда сикх очнулся, он лежал в уже подсохшей луже собственной крови, а вокруг было куда темнее, чем раньше. Настал вечер, и слабые лучи света едва проникали в этот мрачный закоулок. С трудом подняв голову, Вегадаршин огляделся. Правый глаз видел странно - размыто и слабо. Подняв руку, он попытался помахать перед глазом, но рука плохо слушалась. Повернув голову - держать её прямо было удивительно трудно - он взглянул на ладонь другим глазом. Ладонь была необыкновенно пухлой, с нежнейшей кожей бледно-розового цвета. Пальцы шевелились неуклюже, будто забыли, как нужно действовать. Закатав рукав, сикх убедился, что рука целиком стала такой же. Подняться на ноги он не смог, поэтому уселся - даже это получилось удивительно неуклюже. С трудом вывернувшись из балахона, и увидев, что произошло, Вегадаршин потерял дар речи. Правая штанина и рукав, были разорваны в хлам, видимо, когда всё, что они скрывали, изменилось. Вся правая половина туловища, правая рука и нога стали пухлыми, с нежной кожей, утратили весь волосяной покров. Взяв левой рукой правую, индиец слегка сдавил её. Плоть была столь нежной, что даже от слабого давления едва ли не осталось синяка. Прямо-таки младенческая! Индийца осенило.
  Подняться на ноги оказалось непросто. Правая нога подгибалась, и опереться на неё полностью не удавалось. Да и нога теперь торчала, словно бы из середины туловища и была слегка выгнута дугой. Немного приспособившись, сикх смог встать, но выпрямить спину не получилось - та часть туловища, что изменилась, не позволяла держаться так, как он привык.
  Левой рукой он ощупал голову. Левая её половина была в порядке, разве что волосы слиплись от пота и крови, зато правая раздулась так, словно бы собиралась взорваться. Маленький правый глаз почти затерялся в таком огромном пространстве, так же, как и половина носа, и рта. Волос и бровей с этой стороны также не было. Не было и зубов с правой стороны челюсти.
  
  "Теперь мне нужно снова учиться ходить", - решил Вегадаршин.
  Лёгкий шаг. Подтягивание правой ноги. Топнув правой ступнёй, сикх почувствовал сильную боль. Нежная подошва воспринимала любую песчинку, как кусок стекла. И боль была какая-то чересчур резкая. Сикх почувствовал, как из правого глаза потекла слеза. Хотел что-то сказать, но правая щека словно бы занемела и почти не слушалась.
  - Я...хф... ех.. ещё жив, - медленно и с трудом произнёс он. Теперь его голос сделался шепелявым и прерывистым.
  Несколько минут он прохаживался по переулку, разминая ноги. Изменившаяся нога сгибалась плохо, и сначала приходилось нагибать корпус вперёд, а затем выбрасывать вперёд её. Ничего, трость он раздобудет себе позже. Завернувшись поплотнее в балахон, который теперь сидел, как влитой, и спрятав жирную руку в карман, он побрёл к телефону.
  Очередь у будки уменьшилась, оставалось всего три человека. Пристроившись к очереди, сикх закашлялся. Последний человек - молодой индиец - обернулся, и на его лице мелькнула гримаса неприязни. Он начал переминаться с ноги на ногу, а затем вообще вывернулся из очереди и, стараясь не задеть сикха, ушёл прочь. В этот момент первый в очереди уже закончил разговор.
  Вскоре Вегадаршин слушал длинные гудки с родительского дома. Долго не отвечали.
  - Алло, - послышался, наконец, голос матери.
  Сын собрался что-то ответить, даже открыл рот, но вспомнил, что голос теперь звучит совсем иначе. Облизнулся и промолчал.
  - Я вас слушаю, - голос звучал вопросительно. - Нет, я не знаю, кто это, - сказала она куда-то в сторону. Послышался дальний голос. - Вот, возьми, - сказала мать.
  - Кто это? - послышался строгий голос.
  Сикх обомлел - это был его собственный голос!
  - Мне нужен Вегадаршин, - произнёс он, теперь уже радуясь, что голос изменился. - Он должен был явиться ко мне на зубной осмотр.
  В трубке послышалось сопение. Потом голос ответил:
  - Я - Вегадаршин Сингх. Я ничего не знаю ни о каком осмотре.
  Послышались короткие гудки. Сикх тоже повесил трубку и, отойдя от будки, тяжело опёрся спиной о стену и сполз наземь. Не от отчаяния - некоторые планы у него уже наметились, - а от того, что новая нога жутко устала от десяти минут стояний и хождений. Раздумывая, он незаметно уснул.
  
  Группа туристов во главе с гидом шла по центральной части крепости Мехрангарх - древнему центру Джодхпура, и глазела по сторонам с таким видом, словно понимала хоть что-нибудь в том, что видела. Гид - рослая женщина с вертлявыми манерами, рассказывала о местных храмах и дворцах, упуская самое интересное. Сикх, сидевший в тени одной из колонн не мог сдержать улыбки, когда процессия останавливалась перед какой-нибудь колонной или балконом и туристы долго слушали просто-таки мучительный поток энциклопедических сведений об этом архитектурном объекте. Зато мимо половины храмов они просто прошли, хотя туристы жалостливо поглядывали на них в надежде увидеть что-нибудь интересное.
  Интересно, что она сказала об Умаид Бхаване - дворце, которому всего лет тридцать? Что это постройка с многовековой историей? Впрочем, туристы выглядят весьма состоятельными; возможно, они поселились в гостинице этого дворца.
  "Конечно, смотреть на меня интересней, чем слушать эту скуку", - подумал сикх. Один из туристов - стройный пожилой мужчина с усами, сделавшими честь любому райку, остановился и, косясь на него, о чём-то раздумывал. Потом резким движением протянул Вегадаршину монетку. Рупия. Но сикх покачал головой, хотя и не был уверен, что турист разглядели это движение - капюшон балахона он не снимал.
  - Ты... - турист заглянул в книжечку, - не хотеть?
  Вегадаршин в последний раз взглянул на роскошную одежду иностранцев, их сытые лица и принял решение.
  - Вы дадите мне двести рупий, иначе станете такими же, как я, - хрипло произнёс он на английском и откинул на спину капюшон.
  Турист отпрянул. По камню площади звонко запрыгала монетка.
  Сикх начал медленно подниматься на ноги. Он просто чувствовал, как иностранца окутывает облако страха. Тот, к кому он обращался, как загипнотизированный достал кошелёк.
  В этот момент гид заметила эту сцену, но никак не отреагировала. Сикх кивнул ей. Она быстро увела туристов в сторону. Двести рупий перешли из рук в руки. Турист попятился, а затем направился прочь, какими-то скачками, постоянно оглядываясь. Сикху вдруг показалось, что шея туриста свёрнута и лицо смотрит назад.
  Рука сама сжала купюры в комок. Вегадаршин, надвинув капюшон, отделился от стены и увидел женщину-гида, которая спешила к нему. Своих клиентов она уже где-то спрятала. Разлепив купюры, сикх протянул одну сотенную. Женщина обрадовалась - видимо, не ожидала такой щедрости.
  - Большое спасибо, - сказала она и сощурилась, стараясь рассмотреть лицо под капюшоном. Стало понятно, почему она его не испугалась - не разглядела. Зато деньги почувствовала сразу. Сикх вздохнул и отвернулся.
  
  Пропавшая пассажирка
  Солнце палило совершенно нещадно - даже стойкие городские деревья поджали листву и выставили голую паутину ветвей, стараясь отбить натиск светила. Для умелых и шустрых продавцов чая, нимбу-пани и газировки с сиропом, сегодня предстоял денежный, зато хлопотный день.
  На вокзале было как всегда душно и пыльно. Под ногами вертелся мусор. Вились мухи.
  Поезд ещё не прибыл. Вегадаршин вертел в руках билет, купленный втрое дороже его реальной стоимости. На билете стояло имя "Вегадаршин", но едва ли кто-нибудь смог узнать его в огромном уроде, закутанном в чёрный кокон, даже если бы у него с собой был паспорт. Билет позволял добраться до Батинды, то есть, быть уже в Пенджабе. Батинду сикх неплохо знал, у него там даже были друзья. К счастью Праматхин и Шачи смогли узнать его голос, и даже не стали ничего уточнять - просто спросили, когда он прибудет. Обещали встретить и помочь.
  Конечно, миновать вопросов не удастся - ведь ещё придётся и доказывать, действительно ли он - он. По правде говоря, ему не особенно была нужна помощь; как из Батинды добраться до Лудхианы, он знал. Впрочем, Батинда такой город, который он, вероятно, изберёт новым местом жительства в случае, если смерть того вора ни к чему не приведёт.
  - Здравствуйте, - послышалось за спиной. Кто-то положил руку на его плечо. Он обернулся и едва не столкнулся нос к носу с вокзальным охранником. Тот прищурился, пытаясь рассмотреть лицо в тени балахона.
  - Что? - спросил сикх самым грозным голосом, на который был способен.
  - Вы отправляетесь на поезде Љ 205? - спросил охранник. - Не могли бы вы предъявить билет?
  - Почему я должен это делать?
  - Борьба с нищенством, - объяснил охранник, - и повышенные меры безопасности. Он положил руку на рацию, прикреплённую к поясу.
  Вегадаршин протянул билет. Охранник с явным облегчением рассмотрел его, провёл пальцами по печати и вернул.
  - Спасибо. Ваш поезд прибывает на платформу через одиннадцать минут, - зачем-то добавил охранник и, заложив руки за спину, пошёл по перрону дальше.
  Ехать предстояло не так уж долго - завтра днём он будет уже в пыльном городе. Самое отвратительное в этой поездке - близость маршрута к Пакистанской границе. Военные посты, проверки. Документов у него нет, да и помочь они не смогут... с таким лицом. Денег осталось так мало, что хватит разве что на один обед или на рикшу. От страха желудок сжался, и сикх глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Однако младенческая половина отреагировала на этот небольшой стресс со всей серьёзностью. Правая половина туловища покрылась мурашками, спина напряглась, а шея заболела. Правую руку начала бить мелкая быстрая дрожь. Из правого ока полился слёзный поток.
  Вегадаршин быстро вытер глаз внутренней стороной капюшона и, сгорбатившись больше прежнего, принялся ковылять по перрону.
  Люди с тюками и чемоданами куда-то спешили. Носильщик катил тележку, воняющую самыми потно-туалетными запахами, водрузив на неё груду баулов и узлов; рядом с ним шествовали две девушки модельного вида. Возле головного вагона поезда с кем-то ругался машинист: иногда от волнения он даже начинал заикаться. Другой машинист деловито шёл вдоль поезда, простукивая колёса. Подросток разыскивал потерявшуюся на вокзале собаку, заглядывая во все углы и жалостливо посматривая на взрослых. Взрослые не обращали внимания: кто-то курил, кто-то просто ждал, некоторые говорили по телефону, стараясь перекричать вокзальный гвалт.
  Недавний охранник прошёлся в обратную сторону, однако на сикха он уже не обращал внимания - высматривал кого-то в толпе.
  Из динамика высоко на стене послышался голос диктора:
  - На-шшш-чата посадка шш-на поезд Љ шш-2-0-5 Джо-ш-дхпур - Батхинда. Поезд отправляется ш...
  Сикх заметался, забыв номер своего вагона. Долго шарил по карманам, в поисках билета. Билета не было. Кто-то задел индийца чемоданом.
  Послышалось быстрое:
  - Прошу прощения.
  Уже совсем потеряв надежду, сикх, наконец, обнаружил билет и, уточнив номер вагона, быстро поковылял к нему. Почему-то все шли ему навстречу, толкались и ругались. В толпе из ниоткуда возникли попрошайки, таксисты и продавцы хлама. Кто-то схватил сикха за руку. Тот вырвался. Позади послышались неразборчивые проклятья.
  Вот и вагон Љ 8. Тот самый. Возле самой двери индиец, зацепившись ногой за чью-то тележку, едва не упал, но был ловко пойман могучей рукой проводника. Пока проводник рассматривал билет, Вегадаршину пришлось держаться за поручни, чтобы не унесло встречным людским потоком. Удостоверившись, что всё как положено, проводник поднял беднягу за шиворот и втащил в вагон.
  - Ваше купе номер четыре, место номер четырнадцать, - пробасил проводник.
  - Спасибо, - сикх заметно запыхался в борьбе на перроне и не удержался от вопроса, - а откуда столько народу?
  - Вы не местный, - с каким-то сожалением отметил здоровяк. - Наш поезд иногда тянет за собой несколько грузовых вагонов. В этих вагонах... думаю, вам знать не стоит. Там много свободного места. Вагоны очень удобны для "зайцев" - в них вполне можно добраться до Батинды.
  - Понимаю, - индиец вышел из тамбура и принялся разыскивать своё купе.
  На большинстве дверей не было номеров, поэтому ткнулся в ту, которую посчитал четвёртой. Она оказалась закрытой, из-за неё послышался женский голос:
  - Кто там?
  Сикх рассердился, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, дверь приоткрылась. Он прошёл в купе; обе нижние полки занимали две женщины-иностранки. Одна из них со строгим, обветрившимся в путешествиях лицом поднялась и кивнула на дверь:
  - Мы не подаём. Закройте дверь с той стороны.
  Сикх по её лицу понял, что шутить она не собирается. Тогда он просто откинул капюшон и сделал шаг вперёд. Женщина отступила и даже приоткрыла рот от изумления. Вторая женщина, сидевшая на полке поджав ноги, даже побледнела.
  Удовлетворившись произведённым эффектом, Вегадаршин - злость его ещё не отпустила - сипло произнёс по-английски:
  - Моё место... четырнадцать.
  Потом добавил:
  - Прямо над вами.
  Женщина замерла, не зная, что добавить. Взгляд её серых глаз устремился на правую, младенческую половину черепа. Индиец накинул капюшон обратно, и, не дожидаясь, пока грозная дева подберёт слова, неуклюже забрался на верхнюю полку. Дама, дождавшись, когда он убрался с её пути, бросилась в коридор. Её подруга на другой полке вжалась в угол и посматривала на него. Сикх сел, скрестив ноги - только вчера приходилось долго тренироваться, ибо правая нога слушалась плохо - и закрыл глаза.
  За дверью слышался звонкий голос убежавшей туристки, но слов он не слышал. С кем она говорила - тоже, хотя догадывался, что слушателем был проводник.
  Поезд качнулся. Раз, другой. Вот и отправление. В купе ввалилась красная от сердитости дама, а за ней просунул голову проводник.
  - Я не желаю ехать с этим чудовищем, - шипела туристка, указывая на сикха. - Я... и моя сестра - тоже! - она строго взглянула на девушку помоложе. Та с заметным опозданием кивнула.
  Проводник в первый раз взглянул на сикха. Крики пассажирки не изменили его флегматичности.
  - У вас есть билет? - спросил он по-английски.
  Сикх предъявил билет. Проводник проверил его и вернул.
  - Ваши билеты? - обратился он к женщинам.
  Женщина бросилась к своей сумочке и вынула из неё оба билета. Проверила их сама. Затем протянула проводнику. Тот взглянул мельком. Вернул.
  - Обед будет через сорок минут, - кивнул он и вышел. Женщина собралась броситься за ним, но он быстро задвинул дверь, едва не прищемив ей нос. Она обернулась и уселась на свою полку.
  - И что теперь? - спросила младшая сестра.
  - Теперь... - голос дамы прозвучал глухо, видимо она что-то искала в недрах своей сумки. - Ничего-ничего... - бормотала она.
  Ненадолго наступило молчание. Затем послышался голос дамы:
  - Да, Кри. Ты нас встретишь в Батинде? С нами какой-то уродец едет. Да, я беспокоюсь. И за неё, конечно, но... Да этот проводник...! Нет. Нет, он из Джодхпура. Да почём мне знать! Боюсь, что он больной какой-нибудь. Нет, ничего без присмотра не оставлю. Конечно! Да, буду жаловаться, сразу же напишу.
  Раздался тихий писк.
  - Телефон разряжается. Да. В общем, ты обязательно должен нас встретить. Зайдёшь в вагон. Обязательно. Пока. Целую.
  - Слышали?.. Эй, ты слышал?
  Сикх только теперь сообразил, что последние вопросы относились к нему. Отвечать не стал, раздумывая, стоит ли спуститься и успокоить эту горластую спутницу.
  - В общем, смотри. Мой друг - Кришна - завтра придёт сюда, и ты своё получишь. Я ему всё расскажу.
  Сикх не ответил, но решил, что успеет спуститься завтра. Интересно, кто этот Кришна? Сикх на всякий случай вынул кирпан и провёл пальцем по его блестящему лезвию. Пользоваться оружием по прямому назначению он не собирался, максимум грозно сверкнуть для острастки.
  Проводник принёс четыре дорожных набора еды и устроил их на столе. Потом, оглядев купе, один забрал назад и вышел.
  Сикх немедленно свесился вниз и ухватил свой паёк. Сердитая женщина к еде не потянулась, её сестра - демонстративно поджала губы.
  В упаковке оказался томатный суп, рис, тушёные овощи и что-то ещё. Всё это оказалось ещё тёплым, и Вегадаршин принялся с удовольствием уплетать кушанья. После всех этих голодных дней они казались великолепными.
  
  Поезд шумел, дребезжали поручни, где-то под нижними полками постукивало что-то хрусткое. Где-то включили кондиционер, который прогонял сквозняк по сикховой макушке. Младшая сестра дамы, видимо, заразившись голодом от с аппетитом евшего индийца, тоже распаковала свою порцию, несмотря на сердитое шиканье спутницы. Ей еда, очевидно, не понравилась, и она, понюхав все блюда, водрузила их обратно на стол. Вегадаршин хмыкнул - он ненавидел, когда выбрасывают еду.
  Насытившись, он сложил пустые тарелки назад в упаковку и забросил её на самую верхнюю - багажную полку.
  
  День тянулся медленно. Солнце иногда заглядывало в окно вагона, подняв и осветив в своих лучах тучи пыли, а затем тут же исчезало за облаками. Молодая женщина никак не могла совладать со светилом. Она то прикрывала глаза рукой, то надевала огромные тёмные очки. Она попыталась закрыть занавеску, но старшая что-то злобно проговорила сквозь зубы, прекратив все попытки.
  Старшая, не выдержав тишины, заговорила.
  Она говорила что-то неинтересное. Что они забыли взять в поездку по вине младшей и какая она бесполезная. И о том, что "Батинда - страшный город, а ты - глупая, напросилась, вместо того, чтобы выучиться, наконец". Всё это она говорила странным шипящим голосом.
  "Наги", - подумал сикх, и ему легко представилось, как две гигантские змеи с человеческими головами, свернувшись кольцами на нижних полках и свесив хвосты на пол, переплетясь ими, разговаривают. Когда их человеческие губы приоткрываются, наружу высовываются тонкие и плоские, раздвоенные языки.
  Даже посмотрел вниз. Молодая сестра сидела, скрестив ноги, и покачивала корпусом, напоминая танцующую кобру. Глаза у неё были закрыты. Старшую сестру он не видел, но она продолжала что-то шипеть. Слов он теперь разобрать не мог, хотя и слышал всё довольно явственно.
  Улёгшись на полку и тщательно завернувшись в балахон, сикх продолжил слушать этот странный монолог. Балахон пах весьма плохо - с того момента, как он был надет, стирать его не приходилось ни разу. Запах пота, крови и пыли не то, чтобы бил в нос, но давал почувствовать себя весьма недвусмысленно. Ничего, рядом с Батиндой много военных баз, поэтому в городе наверняка удастся достать "регенерацию" - вещество для обогащения воздуха кислородом - и устроить стирку. Поглощённый этими увлекательными мыслями, Вегадаршин незаметно уснул.
  Голоса не покидали его и во сне. Он бродил по громадной мечети, а голоса, отражаясь от стен, вещали о чём-то. Они не обращались к нему, а просто разговаривали друг с другом. Однако понять о чём был этот разговор не получалось потому, что каждое второе слово терялось в эхе мечети.
  - Ты... меня... Должна... Всё... уходи...
  - Никчёмное... Я... научу... узнаешь...
  На фресках, украшающих стены и потолок, появляются и исчезают новые лица. Да и сами герои картин словно бы движутся и выгибают стену так, словно пытаются выбраться наружу.
  Наконец, стена трескается, и тонкая паутинка начинает расползаться из угла здания, переходя на стены и потолок. Трещина была так глубока, что сикх невольно отступает, опасаясь падения стены. Фрески осыпаются, а вместо них во всю стену выступило грубое старческое лицо. Свет и тень играли на нём, словно отблески огня на лице статуи. Каменное лицо вырывается из стены, разбрасывая в стороны окровавленные кирпичи, и открывает рот, пытаясь что-то сказать. Сикх замирает, уставившись на огромные каменные зубы и пыльный язык. Стена продолжает трескаться дальше. Возле лица рассыпаются паклеобразные лохмы... Из пола медленно выступают каменные пальцы гигантской руки с обломанным ногтем на большом пальце. Стены вокруг осыпаются в пыль.
  - Вы разве не знаете? - послышался незнакомый голос.
  Вегадаршин открыл глаза. Оказалось, что он проспал всю ночь, а сейчас солнце уже слабо заглядывало в окно. Он лежал на своей полке, лицом к стене.
  - Если вы кому-то скажете, вам никто не поверит, хотя это и не секрет. Дополнительные вагоны везут оружие и переодетых солдат. Здесь граница с Пакистаном, как вам должно быть известно... Думаю, вам всё должно быть понятно.
  Сикх перевернулся и посмотрел вниз. На той нижней полке, где раньше сидела бессловесная сестра, теперь устроился пожилой индиец в потрёпанном белом костюме, одетом на футболку, с лицом из сна. Только во сне оно выражало муку, здесь же - лукавство. Лицо это, с короткой аккуратной бородой, постоянно менялось - секунду назад оно ухмылялось, теперь же на миг стало каменно-суровым, а вот оно уже приняло маску презрения.
  Старик тоже увидел сикха и безбоязненно ему подмигнул. Потом взглянул на часы и изрёк:
  - Ну вот. А через сорок минут мы будем в Батинде.
  Голос озлобленной туристки немедленно добавил:
  - Вы ошибаетесь. Впрочем, в вашем возрасте... Сейчас только без десяти одиннадцать, а наш поезд прибывает в половину третьего.
  - Думаю, это вы ошибаетесь, милая, - улыбнулся старик и повернул циферблат часов к женщине. Видите, - он показал пальцем на стрелки, - маленькая стрелка между единицей и двойкой, а большая - на десяти. Сейчас без десяти два.
  Сикх заметил, что за окном что-то сверкнуло. Солнце засияло гораздо ярче, чем раньше, и заметно потеплело.
  - Старый болван, - проворчала женщина сквозь зубы и снова чем-то зашуршала. - Вот, смотри, - она поднесла к лицу старика свой мобильный телефон. - Очки дать? Специально для слепых - крупным шрифтом - десять пятьдесят одна.
  Улыбка старика исчезла. Один глаз сикха ещё не утратил зоркости и заметил в его приоткрывшемся рте заострившиеся зубы. Дешёвые его часы на мгновенье сверкнули золотой чешуёй, обвившийся вокруг запястья змеи и погасли. Старик сглотнул и негромко произнёс:
  - Здесь с вами ехала ваша сестра, как мне сказал проводник. Где она? Когда я ночью подсел к вам, я её не видел...
   - Это наши с ней дела, - огрызнулась дама. - И тебя они не касаются.
  Старик сверкнул глазами, но ничего не ответил, зато ловко скрестил ноги и хрустнул пальцами, вынимая из внутреннего кармана пиджака трубочку.
  - Здесь не курят! - взвизгнула туристка.
  Старик быстро поднялся - оказалось, что он бос - и, на ходу закуривая трубку, вышел. Зажигалки или спичек в его руках сикх не заметил - пламя появилось из ниоткуда. Закрывая дверь, старик снова подмигнул Вегадаршину. Сикх почувствовал, что от страха снова начинает болеть спина.
  Поезд качнуло, и сикх решил, что пора размять ноги. Спуститься ему удалось ловчей, чем вчера подняться, и, коснувшись ногами пола, задел что-то. Это оказалась небольшая туфля. Она валялась под полкой, на которой сидела младшая сестра. Держа туфельку, он пристально взглянул на туристку. Та почему-то промолчала и презрительно отвернулась к окну. Сикх поставил туфлю на столик и вышел.
  В коридоре никого не было. Все окна оказались открытыми нараспашку, чем сикх и воспользовался. Высунувшись наружу, он тут же почувствовал гарь и смрад. Старик оказался прав - Батинда была совсем близко.
  Проходя в тамбур, Вегадаршин с трудом разминулся с чрезвычайно толстым человеком в дорогом белом костюме. Человек сжимал в зубах сигару и ухмыльнулся, блеснув круглыми атласными щеками. Оглянувшись на толстяка, сикх отметил, что тот был бос, но уже ничему не удивился.
  В туалете он, наконец, снял капюшон и, умывшись, долго рассматривал своё жуткое отражение в зеркале. Волосы на младенческой голове начали отрастать, и они оказались слишком светлого цвета, словно бы эта часть тела вообще была не индийской.
  
  Друзья
  Стоило составу остановиться, как весь салон наполнился слабым дымком, а запах гари мгновенно пропитал все занавески. Проводник торопливо шёл по вагону и захлопывал окна. Выглядел он растрёпанным и смурым, словно его неожиданно вырвали из мягких лап сна. Сикх обратился к нему:
  - Сегодня утром я увидел нового пассажира в своём купе. Его полка - пятнадцать, верхняя. Мне бы хотелось узнать, на какой остановке он сел.
  Проводник хмуро глянул на вопрошателя:
  - Мы не подсаживали никаких новых пассажиров. Остановки были, самая долгая - в Биканере, но посадок не было.
  Он секунду подумал и слегка оживился:
  - Как выглядел этот пассажир? И где он сейчас?
  Вегадаршин тут же пожалел, что спросил и начал раздумывать, как побыстрее и безопаснее прекратить этот разговор. Однако чувствовалось, что здоровяк действительно заинтересовался и так просто не отступит.
  - Он среднего возраста, индиец, на носу очки, - выдал сикх. И добавил, как бы про себя: - Белый костюм.
  - Хорошо, - кивнул проводник. - Действительно, белый костюм... Спасибо. Только, - он понизил голос, - не говорите больше никому, что его видели, а то мне сильно достанется.
  - Разумеется, - согласился сикх.
  
  Несмотря на то, что поезд уже несколько минут как причалил к перрону, пассажиры выгружаться не хотели. Сикх, подумав немного, всё же заглянул в своё купе. Там было темно, а за окном, освещённые слабым светом луны, медленно тянулись ночные пейзажи. На нижней полке, укрывшись одеялом, спала агрессивная туристка, противоположная полка была пуста. На верхней полке, свернувшись тюком, спал он сам. Капюшон приоткрылся, показав детский закрытый глаз и приоткрытый рот, со стекающей струйкой слюны.
  Сикх оглянулся. Поезд стоял, а сквозь окно, хоть и приглушенный смогом, пробивался солнечный свет. Женщина пошевелилась и вздохнула. Чтобы не разбудить, он вышел из купе и очень осторожно прикрыл дверь.
  
  Пройдя по перрону, индиец ненадолго остановился возле крайних вагонов состава. Они действительно были грузовыми и действительно оттуда выходили тренированные люди, тащившие большие плоские ящики. Перед сикхом быстро явился плечистый человек, и толкнул его, давая понять, что смотреть здесь не на что. Сикх молча вынул кинжал. Человек не испугался, но, взглянув на сикха исподлобья, указал рукой на вокзал. Теперь индиец послушался.
  Через минуту Вегадаршин уже вошёл в здание вокзала Батинды, куда более узкое и тесное, чем в Джодхпуре, и гораздо более грязное. Зато люди здесь не суетились и не торопились - видимо, смог и близость ТЭС и химзавода не располагали к торопливости.
  Ни Праматхина, ни Шачи на вокзале он не встретил. Это было странно - друзья были люди весьма пунктуальные, особенно Шачи. К счастью, вокзальные часы начали бить. Сикх считал удары. Двенадцать. Разумеется, встречающих тут и не должно быть - так рано. Взглянув на табло, сикх не нашёл своего поезда среди прибывших. Возвращаться на платформу, чтобы проверить, на месте ли состав, не решился - если поезд ещё не прибыл, то и его самого здесь быть не должно. Сидеть на вокзале было бессмысленно и накладно, поэтому Вегадаршин решил направить свои стопы на работу Праматхина - в больницу.
  
  Когда он вынырнул на улицу, то тут же оказался в толпе нищенок и их отпрысков. Как ни странно, иностранные пришельцы здесь присутствовали; хотя, что здесь делать туристам? Да, город стар, восемь сотен лет, да здесь есть кое-какие красоты, вроде джунглей Лакшми, но всё это скрыто бесконечной пылью тумана. Иностранцев атаковали, хватали за рукава и сумки. Тем более что местных на улицах было немного и это давало нищим возможность разгуляться. Сикха не беспокоили - даже для нищих он выглядел непрезентабельно, поэтому он мог спокойно ковылять к расположенному неподалёку от вокзала полудикому пруду.
  Здесь было спокойное место. На противоположной стороне пруда дымила электростанция, на этой стороне торчали несчастные деревья, сплошь укутанные паутиной. Возле одного из них Вегадаршин подобрал упавшую ветку и, сев на выступивший горб корня, начал осторожно обтачивать деревяшку клинком. Конечно, кирпан не предназначался для такой работы, но считать это святотатством было бы глупо.
  Работа его отвлекла. Сырая кривая ветка через полчаса превратилась в прямую палку, к верхушке которой сикх привязал небольшую палочку, и вскоре у него получилась грубая, но прочная трость, на которую вполне можно было опереться. Обмотав рукоять пучком листьев, Вегадаршин направился в центр.
  
  - Вы сами-то понимаете, что сделали?! - лицо Маниля, обычно загорелое, сейчас сделалось красным от ярости. - Да я вас! Вы никогда в жизни работу больше не найдёте!
  Праматхин только пожал плечами. Работу он давно бы уже сменил, если бы отсюда удалось уйти по-нормальному. Уволить его они могли давно, но взять кого-нибудь другого вряд ли удастся, особенно за такие деньги.
  Француз продолжал выплёскивать своё недовольство. Конечно, когда главврач не знает, что происходит в его больнице - это печально.
  - Вы мне ухмыляйтесь?! - главврач даже замер от наглости обычно тихого и невозмутимого сотрудника.
  Молодой специалист Праматхин и сам не знал, почему сегодня ему не хочется терпеть очередной обыденный и бесполезный разнос. Видимо, дело было том, что сегодня должно было произойти кое-что неординарное. Ещё когда ему позвонила Шачи и сказала, что их общему другу требуется помощь, он догадался, что случилась очень крупная беда.
  - Вы закончили, месье Маниль? - рассеяно спросил он.
  - Что?! Вы меня вообще слышите?! Вы... вы... - Маниль осёкся.
  - Вы почти не практикуете, месье, и последние несколько месяцев все операции провожу я, - рассудительно произнёс индиец. - Об этом знает не только персонал нашего госпиталя, но начальники других медучреждений. Если вы меня уволите, я без проблем смогу получить должность в другой больнице. Но без меня вы не сможете продержаться на плаву и месяца.
  Француз ничего не ответил. Праматхин подождал немного, пожал плечами и направился на первый этаж - у всех давно наступил обед, и только он один, как всегда, опаздывает. Главврач почти никогда не делает ничего полезного, поэтому даже не подозревает, что поесть можно и не успеть. Сбежав по лестнице, он заметил странного посетителя в чёрном наряде, сидевшего в коридоре. Есть очень хотелось, но любопытство перебороло голод.
  - Вам помочь? - обратился он к странному субъекту.
  Тот едва поднял голову и из капюшона слегка выступил странно выбритый подбородок.
  - Здравствуй, Праматхин, - негромко произнёс он.
  - Я вас знаю?
  Человек отодвинул капюшон от левой половины лица. На плечо выпала прядь длинных чёрных волос.
  - Не узнал, Праматхин? - на половине лица мелькнула улыбка. - Я - Вегадаршин. Мы разговаривали с Шачи и...
  - Теперь узнал, - обрадовался врач. - Только, - он почесал затылок, - здесь мы говорить не сможем. Так что... - замялся он.
  - Я должен был приехать позже, - перебил его сикх. - Я не буду здесь задерживаться. Мне нужно как можно скорее добраться домой. Сегодня.
  - Понимаю, - врач кивнул. - Но тебе стоит дождаться вечера. Вот, - теперь он не сомневался, - ключ от квартиры моего брата.
  Он вложил в руку сикха одинокий ключ.
   - Его квартира в доме прямо напротив моей больницы. Не беспокойся, брат не приедет ещё несколько месяцев. Институт заканчивает в Нью-Дели. Ты переждёшь в его квартире, а я отсюда позвоню Шачи, и она туда подъедет.
  Сикх с сомнением покачал головой.
  - Довольно глупо ждать на улице, когда можно это делать в доме, - пожал плечами доктор. - Ничего. Тебе кстати, моя... профессиональная помощь требуется? - он пристально взглянул на друга.
  - Она тут не поможет, - в изменившемся голосе сикха послышалась насмешка.
  - Сними капюшон, - просто сказал Праматхин.
  Такого он ещё не видел, хотя видеть ему приходилось многое. Когда первый шок прошёл, стали появляться предположения. Облучение? Эксперимент? Вегадаршина он видел в нормальном состоянии всего четыре месяца назад, когда был в Лудхиане. Быстро осмотрел расфокусировавшийся глаз, пощупал дико раздувшуюся половину головы, осмотрел и поразился отсутствию ушной раковины.
  - Давно это с тобой? - не выдержав, спросил он.
  - Несколько дней.
  - Всё ясно, - пробормотал доктор, хотя ему ничего не было ясно. - Теперь иди. Дом двадцать один, второй этаж. Номер квартиры - девять. Учти, телефон в дом не проведён. Так, - он взглянул на часы. - Если соберёшься уйти, отдай ключ Шачи, но постарайся дождаться меня.
  - Я дождусь вас обоих, - заверил его Вегадаршин. - Не беспокойся за ключ.
  
  Дом оказался совсем новым, и всё в нём ещё не успело обтрепаться и обмахриться. Ступеньки не сбиты, почтовые ящики целы, а все стены залеплены объявлениями об услугах. Лестница была чиста, а по её углам стояли свёрнутые в трубки коврики.
   Квартира номер девять была чистой, пустой и холодной. Сюда действительно можно было пускать любых гостей - кроме жёсткой койки с привинченными к полу ножками, в комнате не было ничего. На кухне стоял стол, табурет и небольшой шкаф, в котором сикх обнаружил чашку с засохшим чилийским перцем и пустую стеклянную бутылку из-под пива. На табурете лежал коробок спичек. Сикх машинально сунул его в карман.
   Сев на подоконник, сикх откинул опостылевший капюшон и уставился на улицу. К стеклу он старательно поворачивался нормальной половиной лица, зная внимательность уличных гуляк.
  В голове вертелись не оформившиеся планы. Как добраться до Лудхианы он знал и не сомневался, что уже сегодняшней ночью, ближе к утру, будет там. Но что делать дальше? Скажем, переждать день и отправляться в свой дом ночью. Нельзя же появляться там, где его все знают, в таком виде.
  Вот он ночью добирается до собственного дома. Дальше? Мозг упрямо твердил, что "дальше" может случиться только потом, завтра, на месте. Но сикх продолжал раздумывать. Что произойдёт, если он убьёт того самого человека? Что скажет мать? Виновен ли тот взломщик в том, что с ним, Вегадаршином, происходит сейчас?
  Иногда приходила мысль о том, что стремиться домой нет смысла и это принесёт всем только ворох несчастья, но сикх отгонял её. Если боги позволили такому свершиться, то исправлять их ошибку придётся ему самому.
  В дверь торопливо постучали. Сикх бесшумно прокрался в прихожую и прислушался. Снаружи кто-то запыхался и громко сопел. Сикх ждал. Чем-то стукнули по двери, а потом послышались негромкие шаги. Постучали в другую дверь. Отчётливо послышался вопрос "Кто там?" и ответ - "Новые каналы, подключиться желаете?". Дальше Вегадаршин не слушал.
  Когда-то давно он помогал одному весьма опытному телевизионщику протягивать телевизионные провода. По крышам трущоб им вдвоём пришлось немало полазить. Он помнил эти кабели, свисающие на улицах слишком низко, но заботливо оберегаемые местными жителями. Сейчас там, где были жилые кварталы, стоят бетонные не слишком-то жилые многоэтажные коробки. Места они занимают много, но людей там теперь куда меньше. Здесь всё происходит наоборот - сначала дома, потом - телевидение.
  В дверь снова постучали. Послышался голос Шачи:
  - Это я. Открывай. Тоже мне, Сингх.
  Вегадаршин быстро накинул капюшон и приоткрыл дверь. Долговязая Шачи, одетая, как всегда, в оранжевое сари, ловко проскользнула в открывшийся проём.
  Шачи была кухаркой. Многие даже догадывались об этом, бросив на неё единственный взгляд. Её ноздри всегда чуть расширены - чтобы чувствовать аромат, руки были длинными и твёрдыми, привычными держать тяжёлый нож и таскать огромные кастрюли, ноги чуть искривлены от постоянного стояния. В её лице не было ничего привлекательного, исключая те редкие моменты, когда она улыбалась.
  - Я тебе поесть принесла, - пробормотала она, встав в прихожей и уставившись на сикха сверху вниз. Торопливо начала разматывать свёрток, который тащила под мышкой. - Мы тебя ждали позже, - она словно бы извинялась.
  - Я и сам не знал, - рассеянно ответил сикх, разглядывая девушку. - Пойдём.
  Они зашли в кухню, сикх занял табурет, Шачи, явно привычно, присела на подоконник. После того, как яства в свёртке были съедены, Вегадаршин рассказал кухарке всё, что с ним произошло за эти несколько дней.
  - Значит, ты считаешь, что твоё... это превращение... Что в нём виновен тот человек, что побывал в твоём доме? Может быть, ты просто съел что-то не то? - спросила она, выслушав.
  - Хорошо, - сикх почувствовал злость.
  Он откинул капюшон, а затем быстро - уже научился обращаться - снял свой балахон. После того, как правая половина изменилась, новую одежду он отыскать не успел, а украсть простыню или одеяло в поезде не смог. Поэтому единственное, во что он был одет - это грубо слепленная набедренная повязка.
  Левая часть тела была поджарой и жёсткой, левую руку и ногу покрывали натянутые, как струны, мышцы. Кое-где кожа была обожжена и покрыта язвами - в память о пустыне. Правая половина была кругла и бела, рядом с худой, левой половиной живота вперёд выдавалась круглая, правая половина. Ни ранок, ни волос на правой половине туловища не было. И рука, и нога этой половины были похожи на бумеранги - они были постоянно полусогнуты. При этом ни локоть, ни колено не выступали "костью", как этого следовало бы ожидать.
  При всей дикости этого зрелища, Шачи успела заметить, что на теле нет никакого перехода от одной половины к другой. Они не казались сшитыми или слепленными как попало. Слово "гармония" с её языка не сорвалось, но в голове застряло накрепко. Разве что, левая половина тянулась вверх: плечо было расправлено, тело вытянуто, а нога жёстко упиралась в пол. Правая сторона, напротив, с опущенным плечом, поджатым и слегка изогнутым телом, и легко касающейся пола ступней.
  Чужеродной ей вдруг показалась "родная" часть индийца. Худая, истощённая, похожая на засохшее дерево, рядом с полным жизни огромным, сочным, жирным сорняком. Шачи вздрогнула.
  - Боже... - прошептала девушка, чувствуя, что всё вокруг потемнело.
  - Закрой глаза! - хриплый, злой голос сикха прорвался через пелену. - Не смотри и станет получше!
  Шачи послушно опустила веки и для верности закрыла лицо руками.
  Во входной двери заскрипел ключ. Шачи поднялась и направилась в прихожую. Только там она осмелилась открыть глаза. Дверь отворилась, и в квартиру вошёл мрачный, как туча, Праматхин. Он тащил с собой чёрный кейс, по-видимому, очень тяжёлый.
  - Ну как? - спросил он Шачи, попытавшись улыбнуться.
  - Что случилось? - сикх уже стоял за спиной кухарки. Он был снова одет в балахон, и даже капюшон накинул.
  - Двух пациентов потеряли, - снова нахмурился врач. - Автокатастрофа. Не хочу обсуждать.
  - А мы пытаемся выяснить... - Шачи неопределённо кивнула на сикха.
  - Уже выяснили, - буркнул Вегадаршин.
  Доктор прошёл в комнату и, положив свой кейс на койку, раскрыл его. Кейс был наполнен медицинскими инструментами и колбами с какими-то растворами.
  - Я собирался тебя осмотреть, - объяснил он.
  Вегадаршин насторожился. Он был уверен, что традиционная медицина, впрочем, как и нетрадиционная, здесь не поможет.
  - Это не для тебя, - махнул рукой врач. - Вполне возможно, что это какая-то новая болезнь. Не думаю, что ты переносчик. Да, надеюсь... Скорее всего это... не заразно. Но проверить необходимо. Ты же понимаешь?
  Вегадаршин понял, хотя раньше ему такое в голову не приходило. Он постарался представить, что вокруг ходят такие же как он, уродцы. Эпидемия. А он - та самая крыса, которая всё это принесла.
  - Что я должен делать? - спросил он.
  - Я возьму у тебя образец крови и проведу внешний осмотр, который уже начал в клинике. Сикх исподлобья глянул на девушку. Та опрометью кинулась на кухню и закрыла дверь.
  - Стесняешься? - усмехнулся врач.
  - Нет. Шачи стесняется.
  
  Осмотр не занял много времени. И серьёзных отклонений Праматхин не обнаружил. Просто вся правая половина человека не могла принадлежать взрослому, ибо почти полностью соответствовала по параметрам младенцу. Теперь доктор догадался, почему нет ушной раковины - ведь она образуется полностью только к четырём годам. То же можно было отнести и к правому глазу, который не мог сфокусироваться на движущихся предметах и постоянно сворачивал в сторону. Отличались только конечности, которые оказались значительно крепче и выносливей младенческих, особенно это касалось ноги.
  Закончив осмотр, Праматхин собрал инструменты и уселся на койку, подперев рукой подбородок.
  - Я понятия не имею, как такое могло с тобой произойти, - с горечью сознался он. - Твой организм вполне здоров, а правая его часть даже более здорова, чем левая. К примеру, правое лёгкое работает лучше. Насчёт заразы, я всё же не эпидемиолог, да и кровь требует долгой проверки, но думаю, ты не заразен. Хотя... всё же старайся никого руками не касаться.
  - Ничего, - утешил его Вегадаршин. - Если мне не удастся исправить всё самому, я вернусь, и вы меня исследуете. Надеюсь, к тому времени таких, как я, больше не появится.
  - Я не хотел тебя обидеть, - ещё больше огорчился врач.
  
  "Чёрный" ход
  Ворота ТЭС всё ещё были закрыты, хотя время уже пришло. Изнутри слышался похрипывающий звук заведённого мотора грузовика. Но сама машина не спешила выезжать. Ночной охранник, старый знакомец Праматхина, прошептал с нервным смешком:
  - Задерживается что-то.
  Грузовик часто запаздывал. Когда-то давно Вегадаршин выяснил, почему. Шофёр, который занимался вывозом отходов, воровал. Воровал всё, что мог унести. Среди отходов сикх находил и инструменты, и какие-то агрегаты, и мешки угля. Однажды там обнаружились даже железные сваи - как шофёру удалось погрузить их в одиночку, трудно было представить.
  Ворота медленно разъезжаются, и из темноты, сияя фарами, выползает понурая морда грузовика. Кабина красного цвета, но сейчас она кажется чёрной и блестящей, как гагат. Грузовик, переваливаясь, выезжает, и ворота закрываются.
  Шофёр высунулся и позвал охранника. Тот выбрался из своей будки и вразвалочку направился к кабине. Сикх, согнувшись, обежал грузовик и, ухватился за борт, подтянулся. Прежде чем документы, которые просматривал постовой, были возвращены, "заяц" уже довольно удобно устроился на груде золошлака.
  Грузовик тронулся. Постовой вздохнул и скрылся в своей конуре.
  
  Всю ухабистую дорогу Вегадаршин сидел, держась рукой за борт машины. Вокруг вспыхивали, освёщенные фарами и светом звёзд, чёрные контуры пейзажей. Таким фоном плохие художники-графики заполняют свободное от основного персонажа на картине место. Тёмно-серая кардиограмма деревьев, вперемешку с высоковольтными столбами, зигзагом выступающая из кромешной черноты.
  Сикх не думал о том, что ещё предстоит. Шачи напрашивалась вместе с ним, но он так и не придумал, какой от неё может быть толк в таком деле. К тому же недавно ему пришла в голову мысль о том, что он в чём-то сильно ошибается. Если это и так, то лучше ошибиться в одиночестве.
  Слева замелькали огни какой-то из военных баз. Оттуда послышался звук словно бы приземляющегося вертолёта. Шофёр сбросил скорость. Машину затрясло - они вырулили на гравий. Из-под колёс некоторое время вылетали волны искр, словно бы машина ехала по остывающей реке из угольков. Впрочем, света эти искры почти не давали.
  Гравий закончился и снова ветер засвистел в ушах. Машину иногда так подбрасывало, словно они мчались по трассе с препятствиями. Однажды её даже развернуло, что сопровождалось визгом тормозов. Однако водитель скорости не сбрасывал. Ещё бы.
  Этим способом передвижения между Батиндой и Лудхианой сикх пользовался часто. Совсем неподалёку от Лудхианы будет развилка, один конец которой ведёт в город, другой - на кладбище отходов, к которому и направляется грузовик. Его путь - на золошлаковый карьер. Предполагается, что за ночь он может добраться туда и вывалить отходы, а поутру ехать назад. Однако шофёру приходится сильно торопиться - ведь ему нужно не только успеть доехать, но и успеть сгрузить и спрятать сворованное со станции имущество. Куда всё это сгружается, сикх не знал, зато видел, где всё это продаётся. Там они с Праматхином и заприметили этот грузовик, и обнаружили этот бесплатный способ передвижения.
   Как же он гонит! Вегадаршин взглянул на часы, одолженные Праматхином. Они показывали полчетвёртого. Значит, поездка продолжается уже четыре часа. Если грузовик не завалится в какой-нибудь из кюветов, то часа через три будет уже на развилке. Смотреть в темноту больше не хотелось, и сикх закрыл глаза, почувствовав, насколько они замёрзли. Впрочем, спать он не собирался. Во-первых, выспался в квартире, во-вторых - боялся проспать тот самый поворот.
  Скучные мысли прервал звук тормозов и крик из кабины:
  - Прочь! Прочь отсюда!
  От неожиданности сикх едва не спрыгнул наземь, но в последний момент задержался, хотя и вскочил на ноги. Грузовик пошёл юзом, и сикх рухнул в золошлак лицом. Водитель что-то кричал и, кажется, бился в кабине. Послышался звук разбитого стекла. Правое переднее колесо съехало с дороги, и грузовик рухнул на бок и, не успев свалиться с дороги, развернулся. Сикх к тому времени уже сидел на борту и успел спрыгнуть, с размаху ударившись всем телом об асфальт. Правая половина немедленно заныла, а из правого глаза хлынул поток слёз. То, что две минуты назад было машиной, остановилось. Золошлак рассыпался по дороге. Водитель всё ещё бился в кабине, а его крики перешли в неразборчивое рычание.
  Сикх, вытирая глаза, поковылял к кабине. По дороге ветер бросил ему под ноги маленькую белую бумажку. Подняв её, Вегадаршин сразу понял, что увидит в кабине.
  Водитель был внутри, но через лобовое стекло торчала его рука; пальцы сгибались и разгибались. Он скрючился, схватив свободной рукой себя за горло, а ноги его были будто крепко защемлены. Его глаза бешено вращались в орбитах. Присмотревшись, сикх заметил, что рука шофёра, та рука, что разбила стекло, обмотана жгутом. Белых бумажек в кабине не было видно, так что, сколько именно доз принял наркоман-шофёр, индиец выяснить не мог. Тело водителя дёрнулось. Его лицо побелело так, что даже без света можно рассмотреть каждую черту. Протянув левую руку, сикх схватил шофёра за ворот рубашки и дёрнул, пытаясь вытащить. Тот забормотал что-то нечленораздельное, прерывая монолог резкими, как скрипка, завываниями. Вытащить его не удавалось. Тогда Вегарадшин вспомнил про дверь и попытался открыть её. Водитель замолчал.
  Дверь поддалась с большим трудом, зато, когда сикх дёрнул за неё посильнее, она выпала целиком. Забравшись в кабину, он выяснил, что водитель цел, а вытащить его не удаётся из-за того, что он пристегнут ремнём. Сикх со вздохом вынул кирпан и перепилил ремень безопасности. Схватив водителя, он почувствовал, что тот мокрый от пота, а его тело бьёт мелкая дрожь. Вынуть его из кабины оказалось непросто, потому что положиться на правую руку Вегадаршин не мог - слишком она была слабая. Когда спасательная операция всё же была осуществлена, то уложив шофёра на высыпавшуюся гору золошлаков, сикх оставил его и побрёл дальше по дороге. Возиться с любителем "коричневого сахара" всё равно бесполезно, да и опасно.
  К счастью, трость была всё ещё при нём, поэтому идти было немного легче, чем раньше. Сикх шагал всю ночь, периодически усаживаясь на обочину - отдохнуть. Мимо него проехало четыре машины, но он не пытался их остановить. В кармане было пятьдесят рупий, которые он занял у друзей, но деньги эти тратить пока было рано. Идти было очень скучно, а думать не хотелось.
  
  Огни Лудхианы мерцали уже на горизонте, помогая сориентироваться. Только сейчас сикх понял, что раньше шёл, ориентируясь только по свету звёзд. Вскоре замаячили и редкие, словно зубы нищего, фонари. Индиец вступил на узкую улочку и растворился в лабиринте дворов.
  
  Дети
  Молодой сикх в белом тюрбане медленно шагал по улочке в сторону мечети. Он никуда особенно не торопился, наслаждаясь каждой минутой. Теперь всё должно быть в порядке. Он улыбнулся молодой торговке, а та бросила на него озорной взгляд.
  Ананта уже несколько дней привыкал к своему новому образу. Началась не только новая жизнь, но и новая молодость - ведь теперь он был почти на десять лет моложе, чем неделю спустя.
  Больше всего раздражали друзья и знакомые этого сикха, которых у него оказалось слишком много, особенно по меркам Ананты. Видимо, раньше он жил в каком-то нищенском квартале, одном из тех, что Ананта привык обходить стороной. На улице его периодически узнавали и пытались что-то рассказать или обсудить. Приходилось их довольно жёстко отгонять. Пару раз дело даже чуть не дошло до драки. Впрочем, вскоре они поймут, что их приятель изменился и перестанут его беспокоить.
  Некоторые проблемы были с матерью, которая сразу что-то пронюхала и теперь сторонилась его, не скрывая этого. Это очень удивляло новоиспечённого сикха, ведь отличить его от настоящего было невозможно. Конечно, вёл себя он несколько иначе, но не настолько, чтобы бросалось в глаза, да и в основном на улице.
  Ничего, привыкнет. А ничего доказать она не способна, да и вряд ли будет пытаться. К тому же с деньгами у неё больше не будет проблем - перед тем как отсюда уехать, он обеспечит её.
  Шагая по улице, Ананта отвлёкся, раздумывая, куда ему следует направиться. Наверно, сначала в Калькутту, где может затеряться кто угодно. А оттуда, уже с новым именем и новой биографией, в Дели.
  Внимание снова отвлекла очередная девушка. Теперь они ему улыбались, а раньше, отворачивались, не важно, от презрения или жалости. Женщины его бесили, но Ананта знал, что от них можно получить много удовольствия. Особенно с этим новым лицом.
  Из двора по-петушиному пёстрой мечети выплывала толпа праведников. Пока Ананте приходилось притворяться сикхом. Это тоже доставляло много неприятностей, хотя о данный предмет он изучил очень подробно. После того, как он впервые посетил молельный дом сикха, все другие почему-то стали сторониться его. Они не хотели с ним говорить и даже старались не смотреть на него. О чём они догадывались, он не мог представить.
  В чужой шкуре ему было вполне комфортно, но та одежда, которую носило это тело, была не в пору и начинала сильно натирать. Ничего, уже скоро он уедет.
  
  Проходя мимо нищего, одетого во что-то чудовищно грязное, молодой человек бросил ему монетку. Нищий поклонился. Когда сикх прошёл мимо, нищий, так и не подняв монету, поднялся и побрёл за ним.
  Вегадаршин был в Лудхиане уже второй день, но всё не мог решиться наведаться к себе домой. Поэтому он караулил вора на подступах к мечети. Кто бы ни был этот вор, но если он притворяется сикхом, он должен выполнять его обязанности. И вот сегодня, наконец, удача. Оглядев одежду самозванца, Вегадаршин определил, что кинжала при нём нет, и это его огорчило. Убивать безоружного - не в его правилах, да и не в правилах самозванца, иначе он, Вегадаршин, уже давно был бы мёртв. Преследователь остановился и, прислонившись к стене, позволил вору скрыться из поля зрения.
  
  Ночью, прекрасно знакомый двор выглядел странно и мрачно. Возможно, в этом была повинна та цель, с которой чёрная фигура шла к дому, стараясь держаться подальше от фонаря. Проходя мимо стола, заваленного всяким мусором, сикх заметил, что в мусоре что-то шевелится и отодвинулся в сторону. Тут же змея лентой взвилась вверх и, распустив капюшон, зашипела. В ответ сикх снял свой капюшон и слегка поклонился. Змея замерла в выжидательной позе. Потом снова скрылась в рельефе стола. "Что ж" - решил сикх и, вынув кирпан из ножен, взглянул на его лезвие, - "знак мне уже подан". Поглядел на окна своей квартиры. Света в них не было, значит - пора.
  Свой дом Вегадаршин знал отлично. Сам он жил на третьем этаже, а с четвёртого через окно на лестничной площадке можно было без труда пробраться по карнизу в его квартиру. Кухонное окно почти всегда было открыто, а занавеску едва ли можно было считать препятствием.
  Поднимаясь по лестнице, сикх вздохнул. Когда-то они жили в обычном доме, в одном из тех районов, что сейчас далеко от центра. Там можно было запросто заходить друг другу в гости и не опасаться, что у тебя могут что-нибудь украсть. При этом кто-то чужой никогда не пройдёт без пригляду соседей. Впрочем, и он не смог бы сейчас пробраться туда втихомолку.
  На окно на лестничной площадке оказалось открытым. Выбравшись на карниз, он некоторое время стоял, глядя вниз, и прислушивался, стараясь определить, все ли в квартире спят. Тишина.
  Поставив ногу на подоконник, он снова замер. Ни звука. Раздвинул занавески и бесшумно спрыгнул на пол. Огляделся. Кухня, в которой он оказался, была чиста, пуста и холодна. С тех пор как он не был дома, ничего не изменилось. Стол, на котором красовалась башенка мытых тарелок и поднос с пряностями, как всегда накрытый полотенцем. Возле старенькой плиты лежал перевёрнутый котелок. Табуреты, тщательно запрятанные под стол. Индиец автоматически прикрыл приоткрывшуюся дверцу кривовато подвешенного шкафчика - и, отодвинув занавеси, перешёл в короткий коридорчик, а затем в большую комнату, в углу которой за пологом спала мать.
  Некоторое время сикх стоял посредине комнаты, прислушиваясь к её дыханию. Потом заглянул в свою комнату. На кровати лежал его двойник в обнимку с девушкой. Сикх вздохнул, раздумывая, что скажут соседи, узнав, что он приводит домой шлюх. Интересно, что об этом подумала мать.
  Осторожно взяв руку двойника за кисть, он отодвинул её от девушки. Потом коснулся её щеки. Проститутка была опытная - она мгновенно открыла глаза и, не издав ни звука, уставилась на него. Сикх приложил палец к губам и жестом приказал девушке подняться. Она испугалась и, выбравшись из-под одеяла, даже не пыталась прикрыться. Сикх наклонился к её уху и прошептал:
  - Где дверь, знаешь?
  Шлюха кивнула, задев ухом губы Вегадаршина.
  - Одевайся и уходи. Тихо.
  На одежде девушки было полно побрякушек, но она умудрилась одеться совершенно бесшумно. Сикх взял её за локоть и сопроводил в прихожую. Некоторое время стоял на площадке, прислушиваясь к её удаляющимся по лестнице шагам.
  
  Вернувшись в комнату, Сикх не спеша осмотрел все стулья и пол в поисках оружия, которое мог припрятать двойник. Даже заглянул под кровать. Оружия не было.
  Сикх вынул кирпан и задумался. Конечно, проще убить вора во сне, но совершенно непонятно, что делать потом. Расспрашивать здесь его сикх не мог - матери и так достаточно волнений, да и объяснить ей всё происходящее будет трудно.
  Вор шевельнулся. Его ладонь искала девушку. Он открыл глаза и резко поднялся. В это момент сикх с размаху ударил его рукоятью кинжала сбоку, целясь в висок. Вор взмахнул руками и упал, но тут же попытался подняться. Рука сикха оказалась на спинке стоящего рядом с постелью полукресла... Через мгновенье оно обрушилось на макушку двойника. Тот рухнул в постель и больше не шевелился.
  Сикх поставил "веский аргумент" назад и замер, прислушиваясь. Мать зашевелилась, но, кажется, ещё спала. Подождав немного, он снова услыхал её дыхание - на этот раз хриплое.
  На полу валялась размотавшаяся чалма, которую вполне можно было использовать в качестве верёвки. Обмотав руки, а затем ноги вора, сикх связал их вместе, и, с большим трудом взвалив тело на плечи, понёс его из квартиры. Шаги его стали тяжелее. Когда он закрывал дверь снаружи, то увидел, как из-под неё полилась полоска света. Мать проснулась и встала.
  Сикх, оступаясь на ступеньках, поволок свою ношу прочь.
  
   Вор очнулся, застонал и попытался прикоснуться к голове, но только в этот момент заметил, что руки связаны. Широко распахнув глаза, он осмотрелся. Вокруг была ночь. Он сидел в каком-то замусоренном переулке, прислонившись к стене. Где-то очень далеко, вероятно, на противоположной стороне улицы маячил фонарь. Попытавшись встать, он упал на бок и приложился без того ноющей от боли головой о землю. Чья-то рука, впившись ногтями в плечо, придала пленнику прежнее положение.
  - Рассказывай, - послышалось из темноты.
  - Кто ты? - спросил пленник, внезапно перестав бояться.
  - Это кто ты, - в голосе слышалась плохо скрываемая злость, - а я - Вегадаршин Сингх.
  - Теперь уже нет, - засмеялся вор. - И даже если попытаешься доказать, то...
  - Отвечай - кто ты! - голос сделался грозным. - Говори, Ананта!
  - О! Ты много выяснил, - пленник незаметно переменился. - Мне просто очень не повезло, причём с самого рождения. Знаешь, даже самый нищий в Калькутте получил при рождении больше, чем я.
  Я родился в Джодхпуре, в богатой семье. К сожалению, мой отец был родом из одного странного поселения райку в пустыне Тар. Жители этого поселения живут с богами совсем в других отношениях, чем все остальные. Они живут всего четыре года, зато произвольно управляют своим возрастом - могут постареть тогда, когда им хочется. Но пережить свои четыре года они не способны. При этом они бессмертны - потому что тот человек, что умер, почти сразу же снова рождается и помнит всё о своих прошлых жизнях.
  Мой отец был одним из таких. Он женился на моей матери и через год умер. Мать говорила, что это случилось через неделю после моего рождения. Не знаю, как это связано, но я родился с половиной тела. Наверно, это связано с душой - её у меня тоже осталось только половина. Впрочем, узнать я это не смог.
  Мать не бросила меня и выучила. Но я не мог нормально общаться с кем бы то ни было. Я скрывался. Через какое-то время мне удалось создать вторую половину тела из глины, резины и металла. Она не была похожа на плоть, но я смог хотя бы ходить. Я изучал... сколько всего я узнал, пытаясь выяснить, что же я такое. Я нашёл ту самую деревню и жил там, наблюдая за жителями. Даже надеялся, что встречу там своего отца.
  И я узнал.
  Потом мне пришлось разыскивал кого-то вроде тебя. Молодого, образованного и богатого. Я не знал, получится ли моя выходка, когда забрался в твой дом.
  Но всё удалось. Я забрал половину твоей души. И теперь я - это ты. Всё. Думаю, тебе должно быть достаточно. Вор замолчал.
  - Зачем ты убил тех людей?
  - Я их не убивал, - в голове Ананты послышался гнев. Сикх поразился, ведь это его собственный гнев! Вор говорил правду.
  - Расскажи.
  - Меня всю жизнь обвиняли в преступлениях. Но я лишь учился у этих людей - выбирал самых талантливых и старался перенять их мастерство и знания.
  Мне досталась только половина души, но я не знал, что она очень необычна. Находясь с некоторыми людьми, она начинает вытягивать душу из них, чтобы стать полноценной. Я не знаю, как она выбирает этих людей.
  - Врёшь! Ты знал, что сможешь это сделать со мной!
  - Я не скажу. Но я тогда не мог контролировать это действо. Я похищал их души, а поскольку душа является тем, что поддерживает тело, у них начинали отказывать внутренние органы или конечности. У одного даже отказали ноги и он, упав, ударился и утонул в ванной. Но когда я прознал об этом, я уехал из Джодхпура, чтобы больше никого не убивать.
  - Ты не ушёл. Тебя изгнали, - сикх постарался проговорить это с максимальной едкостью.
  - Ложь! Они ничего не могли мне предъявить! Если бы я не захотел, то никогда бы не уехал.
  
  Сикх провёл ладонью по лезвию кинжала. Он сомневался, что вор добавит что-нибудь ещё. Но тот добавил:
  - А что случилось с тобой?
  Сикх задумался. Потом откинул капюшон и вынул из кармана спички. Придвинулся к лицу вора и зажёг спичку. Тот, не моргая, рассматривал уродливое лицо. Но не испугался и не отвернулся.
  - Тебе повезло больше, чем мне, - улыбнулся он. - У тебя есть...
  В этот момент Вегадаршин вонзил кирпан ему прямо в глаз. Спичка погасла.
  Правая половина туловища. За ним тогда тоже наблюдал правый глаз. Если убить ту часть, что родилась первой, она, возможно, освободит половину души, которую притянула. Теперь ему не было страшно, наоборот, мозг был охвачен странным интересом.
  Сикх зажёг другую спичку и с хрустом вынул кинжал. Рассматривая мёртвое лицо, он видел, как вдоль него, разделяя на две половины, переходя на шею, тянется глубокая, пропитанная кровью царапина. Из царапины выступила капелька крови, которая стремительно побежала по заранее уготовленному руслу. Вонзив кинжал глубоко в эту царапину, надавил... Потом вдруг заметил широкий ремень, идущий у трупа под подбородком. Провёл по нему рукой, но застёжки не обнаружил. Нечаянно коснувшись лица трупа, почувствовал, что оно изменилось. Труп должен окоченеть, но не так быстро. Постучал по щеке мертвеца и только теперь сообразил, что это просто глиняная форма, весьма отдалённо напоминающая лицо. Глиняная половина была скреплена с человеческой тем самым ремнём, который обвязывал голову, проходя под подбородком. Кирпан разрезал этот ремень и голова распалась на две части заливая асфальт кровью. Сикху показалось, что из человеческой половины вынырнули и втянулись едва заметные белые нити. Рассматривая остатки головы, он понял, что вор сильно ошибался по поводу своей увечности. Мозг был целым и располагался как должно - просто половина оболочки была глиняной. Вор смог оживить свою искусственную половину. Сикх попытался вспомнить, как же этот Ананта выглядел. Не смог.
  В голову хлынул поток мыслей и воспоминаний. Какие-то были его собственные, другие - совершенно чужие, третьи какие-то малозначительные, но теперь ставшие важными. Голоса, что-то певшие и говорившие, наполнили уши. Из углов переулка потянулись образы людей и мест. Потом всё пропало, но перед глазами появились раскрытые книги, одна закрывала другую, а ветер шевелил их страницы.
  Сильная боль расколола правое запястье, и он вспомнил, как сломал его в школе. На теле появлялись и зарастали шрамы от старых драк. Мышцы на руке напряглись, вспоминая упражнения с кинжалом.
  
  Домой сикх вернулся один. Капюшон теперь не было нужды надевать. Младенческая половина уже сделалась юношеской и быстро приближалась по виду к правой - это он определит на ощупь. Отворил дверь и зашагал по ступеньками. Кожа головы болела - из неё на глазах тянулись и тянулись вниз длинные волосы. Усевшись рядом со своей дверью на пол, он принялся терпеливо ждать.
  "Интересно, что же изменилось?" - пронеслось в голове.
  Смутно знакомый голос насмешливо ответил:
  - Теперь всё как я хотел. Это был его собственный голос.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"