Ко мне подходят с пистолетом, говорят: ты пленён,
Я им возражаю: это ваш сон,
Они улыбаются, словно воскресший Монтень;
Я поражён их калибром ума,
И что уже полшестого утра,
А ведь вчера ещё думалось, что вся эта жизнь - дребедень;

Я им отвечаю, как ответил бы Бут,
Как ответил бы Освальд, да все, кто не ждут,
Чьи любимцы портретами в рамах червлёных висят;
Что мол, силы разума так же в цене,
В портфеле, в бутылке и в голове,
И их нахожденья не вдоль намагниченных гряд;

Они говорят, будто Шпенглер в хлебах,
А его доктор Юм не находит в зубах,
Ковыряя своей ненасытной бумажной метлой;
И шарады всех тем нанимают на ночь,
Пасут их, гоняя на вёслах, как коч,
И кажется им, что на свете всё стало игрой;

А я им отвечу, как с поста ДПС,
Огнём светофоров, когортой СС,
Да всеми годзиллами наших скелетов в шкафу:
Что пора уже знать, на чьём поле, в дерьме,
Вы оказались по горло в себе,
И чьи уши порежут на первом девичьем балу;

Они в "унтервуды", в трубу -  и на свет,
Читают о письмах, пляшут балет,
Хорошо, их не видят ни Бэкон, ни папа Платон;
А что взять с существ без пола и дна,
Мозг весь в спине, да и тот спит всегда,
От них стоит словно космический, радужный звон;

Я паранормален, у меня автомат,
А напрячь все истомы, то пара гранат
Может взорваться в любой из бесспорных голов;
И сущие дни не проводят во снах,
Это знал и Конфуций, и Фейербах,
Так что пусть помолчат все не знавшие яда грибов;

Слова их отвисли, губы дрожат,
У них под бельём черти голые спят,
Персоны становятся как бы невнятны глазам;
Святой дух их, напротив, реален вполне,
И будто архангел, стуча по луне,
Кричит: ах, оставьте понюшки хотя бы на грамм!