Уже стемнело, но жара упорно не хотела уходить. И через открытые окна в салон старенькой шестёрки врывался сухой и горячий воздух, который не мог принести ни свежести, ни облегчения. Ладони взмокли и скользили по предохраняющей от скольжения оплётке руля.
А волосы облепили шею и спину жаркой колючей волной.
Двигатель чихнул, потом ещё раз. Мерное гудение мотора сменилось судорожным кашлем старого астматика. А потом в кабину ворвалась вонь: смесь бензина, горелого масла и ещё какой-то там дряни. Машина, прокатившись ещё пару метров, встала.
Ну и что теперь делать?
Можно самой постараться разобраться в проблеме. Можно вызвать службу техпомощи. Можно подождать, пока кто-то будет проезжать мимо, и попросить помочь. Можно на всё плюнуть, достать из ящика с сухим льдом пару банок пива, завалиться на заднее сидение с книжкой и читать, пока хватит батареек в фонарике. А утром... Утром будет видно. И в переносном смысле тоже.
Итак?
Первое отпадает сразу. Она не так уж сильна в механике, но даже её скудных познаний хватает на то, чтобы понять - сломался бензонасос. Это в лучшем случае. И её ремонтных навыков достаточно только на то, чтобы срочно вызвать эвакуатор. А это тоже, как выяснилось, недостижимо. В этой Тьмутаракани сотовый телефон был вещью бесполезной.
Ждать пока на шоссе кто-то появится, тоже вариант не лучший. Нормальные люди по ночам не останавливаются где ни попадя, а нарваться на какого-нибудь психа... Увольте!
(Да, психов нам не надо, мы и сами...)
Остаётся пара пива и ... Фонарик горел еле-еле, ясно, что надолго его не хватит. Час от силы, а потом придётся сидеть в темноте. Да, и представляете, как утром будет ныть спина?!
Она посмотрела на часы: в зеленоватой подсветке появились два нуля и четверка, которая тут же сменилась пятёркой. Пять минут после полуночи. Самое время для того, чтобы намертво застрять на пустынном шоссе. Вместе с полудохлым фонариком... Она вздохнула и вылезла из машины. Хоть ноги размять что ли... Прошлась немного вперёд по дороге.
Жара. Духота. Тишина. Мёртвая. И ещё звезды. Светят так, как будто взбесились или делают это в последний раз перед концом света. Так сказать, под занавес. И среди них тощий серпик убывающей луны.
Через метров десять она наткнулась на указатель. Хилый свет фонарика отразился названием: Успенское. От слова успение? Хорошее название, особенно учитывая текущие события. Дорога к селу была не асфальтированная, ноги сквозь тонкую резиновую подошву чувствовали все-все камешки. Чёрт побери! Может в этот заброшенном населённом пункте есть почтовое отделение с телефоном? Или хотя бы просто один единственный работающий телефонный аппарат на всё село? И не придётся торчать всю ночь на шоссе, скрючившись на заднем сидении.
Она решительно зашагала к машине. Вытащила пару банок Будвайзера, одну сунула в сумку, которую закинула на плечо. Подняла стёкла, выдернула из гнезда и сунула под сидение магнитофон, затем заперла дверцы.
-Прости старушка. Это всё, что я могу для тебя сделать. Не скучай, крепись и надейся: завтра вернусь с помощью. А если кто-то польстится на твои лысые покрышки, то... То так ему негодяю и надо!
Правда, ещё её учили снимать и прятать аккумулятор, но... Во-первых он тоже далеко не новый. А потом, знаете ли, копаться в темноте в горячем воняющем моторе... Да и нечем его отковырять. Чёрт его знает где сейчас искать отвёртку. Чёрт с ним со всем.
И, свернув на покрытую щебёнкой дорогу, она решительно зашагала вперёд, освещая путь неверным светом фонарика и подбадривая себя уже начинающем подогреваться в руке Будвайзером.
Село как бы выпрыгнуло на неё из темноты. Какой-то забор, нет, стена дома, кусты. Опять дом, забор... Где-то залаяла собака. Сюда. Наверное это единственная улица. Да, таксофонов что-то не видно...
Где-то вдалеке замаячил свет. Горело окно. Одно единственное! Стоп! А вдруг там живут маньяки? Или, к примеру, семья людоедов? Вздор и враки! Не похоже, что сей населённый пункт часто посещают туристы, и людоеды здесь давно бы уже умерли голодной смертью. А что касается маньяков... Скорее всего там живёт какой-нибудь местный любитель самогона с горемыкой и страдалицей женой.
Забор. Как тут положено? Стучать или кричать?
Издалека донёсся дикий крик. Вопила женщина, и вопила явно от дикого ужаса. Но, самое страшное, - что за забором кто-то дышал. Тяжело и со свистом.
Оказывается и в такую жару можно покрыться ледяным потом.
Где-то далеко опять завопили не своим голосом, но... Теперь она только досадливо фыркнула.
Всё ясно: на деревню напал Фреди Крюгер.
Что ж, те кто смотрит за полночь фильмы про Фреди, конечно тоже маньяки, но вполне безобидные. За забором перестали сопеть и деликатно негромко гавкнули.
-Вот-вот! Погавкай пожалуйста, а то они мой стук не услышат.
На лай кто-то вышел, она услышала, как скрипнула дверь и женский голос настороженно спросил:
-Кто это?
Она судорожно сглотнула.
(Это я, я, дура набитая, которая попёрлась, на ночь глядя, неизвестно куда и чёрт знает за чем, а теперь шастаю по ночам!..)
-Пожалуйста не пугайтесь! Я проезжала мимо и у меня сломалась машина. Не бойтесь я одна и... И мне нужен всего лишь телефон, чтобы вызвать эвакуатор.
Только сейчас она осознала всю глупость и нелепость своего нынешнего положения. Открыла бы она сама на месте хозяйки? Фигушки!
-Могу предъявить документы...
А это уж совсем идиотизм.
Калитка открылась.
Перед ней возникла невысокого роста пожилая женщина.
- Мне только позвонить и я сразу пойду...
- Да вы зайдите сначала.
-Не бойтесь я одна одинёшенька и вот мои документы...
-Да я знаю, что одна. Белка моя мужиков за версту чует. Не просто бы лаяла, а рычала. Не любит их.
-Не любит...
-Хозяин бывший уж очень её бил. Так она теперь все их племя ненавидит. Почтальона и того сожрать норовит. Он пенсию под забором всегда оставит и ходу! Потом прихожу и расписываюсь... Вы проходите, не стойте на пороге. Вот на крыльце тапочки выбирайте и заходите.
-Мне бы позвонить...
-А вот это, милая, никак. Без связи мы тут живём. Здесь ни у кого телефона и не было никогда. Хорошо хоть свет есть. В соседней деревне уже третий день нет электричества. Говорят, провода кто-то снял и унёс. Или трансформатор... Или и то и другое. На продажу.
-Как же!.. да как же отсюда выбраться!?
-Обыкновенно... Завтра кто-нибудь из местных умельцев пойдёт и посмотрит, что с машиной. Сейчас тут дачников много и все, понятное дело, с машинами, а, значит, и с инструментами. Может там и дел всего ничего... Ну или кто-то отвезёт, если понадобится, в райцентр. Оттуда хоть в Париж звонить можно. Вы проходите и присаживайтесь. Миш, а ну сделай свои страсти потише и поздоровайся.
-Здрасьте...
Буркнул Миша и опять уткнулся в экран маленького телевизора. Кассета явно была не лучшего качества, но ему это, похоже, совсем не портило удовольствия.
Она оказалась в неожиданно просторной комнате, где посредине, под украшенной стеклянными виноградными гроздьями люстрой, стоял круглый, покрытый атласной скатертью стол. Хозяйка перехватив её взгляд, сказала:
-Нравится? Это я ещё в восмидесятом из Владивостока привезла. Подарок. Покупали на боны в спецмагазине... Да сделай ты тише или выключу! Кассету заберу! В пятидесятый раз эту ересь смотришь.
Расположившийся на диванчике Миша неохотно уменьшил громкость.
-Еще тише! А лучше наушники свои надень.
-А у них левое ухо не слышит!
-А ты правым, правым... Всё равно ведь наизусть все помнишь.
Мальчик, что-то бурча себе под нос, принялся извлекать откуда-то из-под дивана, и прилаживать наушники. В комнате стало почти тихо. Хозяйка же потихоньку что-то доставала из холодильника.
-Вы присаживайтесь и не стесняйтесь. И вы мне ничуть не помешали. Жить здесь скучновато. С местными все темы давно переговорены, а дачники они почти все из столицы понаехали, держатся особняком. Да и о чём с ними поговоришь? Они тут - на лето, а как осень подступит, - только их и видели. А зимой у нас свои проблемы. Я ведь к такой тихой жизни не привыкла.
-Мне тогда только-только исполнилось семнадцать. Сдала выпускные экзамены, закончила школу. И, как почти все мои девчонки-одноклассницы, мечтала уехать в город. Там поступить в институт или, на худой конец, в какой-нибудь техникум. А если не получится, то устроиться работать продавщицей в парфюмерный магазин.
-Почему же непременно в парфюмерный?..
-А потому, что после деревенских радостей - свинарника да коровника, городская девушка из парфюмерного отдела представлялась мне каким-то неземным, сказочным и благоухающим существом. Прямо тебе феей... В общем, девчоночьи глупости и мечты.
...Помню, - продолжала она, - что в то лето стояла небывалая жара, и с середины мая до конца июня не было ни единого дождя. Цветы в палисадниках, прямо-таки, сгорели, хоть поливай, хоть и не поливай! В огородах - та же самая печальная картина. Народ еле передвигал ноги. Все были вялые, полусонные, вконец обалдевшие и пришибленные. Ребятишки по целым дням из обмелевшей речки не вылезали. Так и сидели там до темноты вместе с коровами, которым тоже приходилось несладко, и пастухом. Старики качали головами и говорили, что такая жара неспроста, и что-то обязательно должно случится. Что-то нехорошее. Оно и случилось...
Хозяйка немного помолчала, вздохнула и продолжила свой рассказ:
... Я уже и не помню, когда он появился. Слышала, что приехал из города в отпуск. Жил у нашего замдиректора по хозяйственной части. А у того ничего не возможно было выпытать - он и до того был горазд выпить, а уж при госте и вовсе не просыхал. И постоянно нёс какую-то околесицу, рыдал и говорил, что это бог его за прошлые грехи наказывает. Все уже думали, что до белой горячки докатился.
Внешность приезжего была не то чтобы отталкивающая... Рост под два метра, широкоплечий, общительный, вежливый. Одевался он очень хорошо, аккуратно. Рубашка всегда на нём была белая и без единого пятнышка. И помню, что даже в ту жару на нём всегда был лёгкий серый костюм и галстук. Но все его почему-то сторонились. Старались даже руки не подавать, издали кивали при встрече и шагу прибавляли.
Однажды утром к нам зашёл участковый. Он уже два года как должен был быть на заслуженном отдыхе, но все ещё работал. Выглядел в тот день он хуже некуда, и от него пахло валидолом. На вопрос, зачем пожаловал, ответил, что местная первая красотка Светка, моя одноклассница, вот уже как два дня, как пропала. То ли в город уехала, в очередной раз поругавшись с матерью, то ли ещё чего приключилось. Пошла на танцы и не вернулась. По закону искать положено только через пять дней, но мать уж очень сильно переживает и говорит, что Светка не могла уехать в город, потому как все вещи дома оставила, ничего не взяла. Даже пудра с помадой и те на подзеркальнике стоят.
Её так и не нашли. На автобусной станции Светку никто не видел, потому и решили, что уехала на попутке и, в лучшем случае, просто обрубила концы с домом. А в худшем... Мало ли кто её к себе в машину посадил? Маньяков или просто мерзавцев на свете хватает. Мать всё ждала её, надеялась, что или вернётся или хотя бы напишет. Не дождалась, и через год умерла. Фельдшер говорил - сердце. Может и сердце, да только помню, что она ещё тогда вся высохла, как скелет. А осенью уже немного не в себе стала.
Ну а через пару недель пропала ещё одна девушка. Тут уж все всполошились. Пропавшая была тихоня и уж никак не могла просто так взять и уехать без спросу. В школе была отличницей. Вот уж если бы она в город уехала, так сразу и поступила в любой вуз. Да только видно не судьба ей была. Причём исчезла она средь бела дня. Всё утро огород поливала, да и после её видели. А вот к обеду не пришла домой и всё. Участковый наш окончательно слёг и больше уж на работу не вышел. На его место сразу же прислали другого. Приехал один, без семьи. Жена с детьми, говорили, пожелала в городе остаться. Как потом рассказывали, долго он на своём месте не продержался, - стал крепко, даже по деревенским меркам, выпивать и однажды его нашли в сарае повесившимся. Ну, это-то к делу не относится...
Конечно, искали. Прочесали весь ближайший лес. Даже из области приезжали специалисты с собаками. И всё бесполезно: овчарки хоть и тренированные, но здесь растерялись. След не брали, только скулили, поджимали хвосты да дрожали.
Ну, а следователи сами-то, как собаки, на всех набросились... Допрашивали всех подряд. В клубе, на автобусной станции, всех жителей деревни. И причём с такой злобой и грубостью! Даже родителей Татьяны, то есть пропавшей девушки не пощадили... То есть... Следователи предположили, что её же отец сам руку к этому приложил. И страж закона спрашивал у всех, не жаловалась ли Татьяна, что, мол, отец к ней пристаёт... Вдруг, ни с того ни с сего, - такое предположить! Отец Татьяны весь поседел от горя. А вся деревня, от возмущения такими методами работы милиции, прямо кипела. Ведь в деревне все всё друг про друга знают. Вся жизнь проходит на виду. Семья эта была обыкновенная, нормальная. И никто не мог понять, откуда такое взялось и кто это масла в огонь подливает, распуская такие грязные слухи. Следователи вели себя так, как будто родителям пропавшей и без того горя мало, так ещё добавить надо.
Сообразила, что к чему, одна старушка. Как она звалась по батюшке, убей, не помню! Все её называли просто бабка Арина. Все, кроме почтальона - всем известного местного пьяницы, который величал её не иначе, как болтливая старая стерва. Приносил он ей журналы Здоровье, Огонёк и ещё целый ворох газет. Писем она не получала. Да это и не удивительно. Говорили, что родственников у неё ещё с войны не осталось, а все подруги, которые писать умели, видно, уже преставились. Насчет болтливой не знаю, у почтальона самого язык был, как помело, особенно, когда хорошенько поддаст. За что ему не раз и попадало. Сам-то он был невысокий и из себя неказистый, но кавалера из себя корчил!.. И все время врал напропалую, что, мол, все бабы по нему сохнут... А бабка Арина его всегда высмеивала и говорила, что вскорости суждено ему помереть под забором, как беспутному бродяге. За то, может, он на неё и взъелся. А вот умер он точно так, как она и предсказала. Осенью он шёл пьяный, упал и виском ударился о кирпич. Под забором его и нашли...
А вот то, что бабка Арина была очень стара - это верно. Мало того! Она считалась старейшей жительницей во всем районе. Это после того, как столетний дед Григорий - герой Союза, который совсем впал в маразм, и говорить с ним было все равно, что с пустым горшком, в очередной раз напился вдребезги и, свалившись с крыльца, свернул себе шею. Да и стервой она никакой не была. Просто остра на язык и немного злопамятна. Как она сама говорила: обиды надо век помнить, тогда и обижать не будут.
Да, память у бабки Арины была отличная. И здоровья - хоть отбавляй. Другие в её годы еле ползают, если вообще живут. А она спокойно - пешком в магазин ходила. Пять верст туда да пять обратно, да ещё и с кошёлками полными. И хоть бы что! Поговаривали, что бабка занимается отворотами, приворотами... Да ещё и девкам помогала избавиться от последствий неосторожной любви. Но на моей памяти этого не было. Корову или, там, козу вылечить, страждущим односельчанам траву дать от кашля или мазь от ревматизма - это всегда пожалуйста. Ну ещё, там, на картах погадать девчонкам... Больше - ничего такого. Погоду ещё хорошо предсказывала, получше Гидрометцентра. И всегда знала наперёд, каков будет урожай.
Так вот. Когда пропала Светка, то бабка Арина тогда всем говорила, что девчонка эта была хоть и без царя в голове, но все-таки никогда бы не уехала вот так, не простившись с матерью и даже весточки с дороги не прислав! Да и вещи... Какая девчонка в город бы подалась да наряды свои не прихватила?
Новый участковый вместе со следователем заходили и к бабке Арине спросить, не была ли Светка, часом, беременна. И не заходила ли за помощью, которая нужна в таких случаях. Вышли они от неё очень скоро и ещё в худшем настроение, чем зашли. Кто видел, так говорили, что из избы их как ветром вынесло. Она любого сумела бы на место поставить. И все дурацкие расспросы с того момента тут же прекратились, как отрезало. Но Татьяну так и не нашли. Даже тело её не нашли. Объявили без вести пропавшей, как и Светку.
Мне всегда казалось, что моя мать чем-то была бабке Арине очень обязана. Потому как относилась к ней всегда с уважением, да и меня и отца, если что, одёргивала, и слова про старуху насмешливого или дурного говорить не давала. Часто меня посылала к ней помочь по хозяйству. А я и не возражала. Работа была невелика, а бабка Арина всегда чем-нибудь угостит и расскажет что-нибудь интересное.
Так она меня и предупредила, чтобы я одна никуда не ходила. И даже днём чтоб не смела далеко уходить от дома. Сказала, что Светки и Татьяны уже давно нет в живых и искать их не стоит. Всё равно не найти ничего. И добавило, что он всегда хорошо прячет свою добычу...
Сначала я было рассмеялась. Думала, заговаривается старушка, совсем маразм одолел. Но она на меня вдруг так посмотрела, что всё веселье одним разом из меня выветрилось. Я увидела, что бабка Арина страшно испугана. Да что там - в ужасе! Я ещё ни разу её в таком состоянии не видела. Она ведь никогда и ничего не боялась. И никого. Новому-то участковому ещё долго-долго припоминали, как, почитай, столетняя бабка его с крыльца ссыпала!.. Да и не его одного. Следователь из области тоже выскочил от неё, как ошпаренный. Она и пьяных драчунов, бывало, растаскивала, да мигом в чувство приводила. А тут просто от страха сама на себя была не похожа.
Думаю, это меня и проняло. Я тоже тогда испугалась. Бабка Арина велела мне подождать, а сама вышла в другую комнату. Её долго не было, а потом она вынесла мне медальон на цепочке, видно, что очень старый. Оказалось, что, на самом деле, это часы. Они не шли. А бабка Арина сказала, что и не должны, потому как вместо механизма, в них давно уже совсем другое вложено. Что - мне знать не обязательно, всё равно, мол, не пойму. Сказала, чтобы я в них ни в коем случае не вздумала копаться, не отдавала чинить... Велела постоянно их носить и не снимать ни под каким видом. Даже в бане. И ещё велела выучить, как своё имя, какую-то тарабарщину. Не выпустила, пока я, и в самом деле, всё как следует, не запомнила, что делать если...
И всё это, к несчастью, мне очень пригодилось.
Через несколько дней после того, как пропала Татьяна, я возвращалась с фермы, где работала мать, решила срезать угол, пройти через лес. Да, я немного побаивалась, но был полдень, и все предупреждения и страхи бабки Арины казались мне тогда слишком уж преувеличенными. Идти - всего ничего. Дорога с детства знакомая. И мне тогда было ещё страшнее топать по пыльной дороге в такое пекло. Ещё на ферме я намочила водой платок и прикладывала его к лицу, чтоб не так было жарко, да уж очень он быстро высох. Подумала, что по солнцу точно не дойду, изжарюсь по дороге. Я и пошла через лес. Старалась, конечно, идти побыстрее. Думала, что обойдётся всё, ничего страшного не увижу. И ничего плохого со мной не произойдёт. Но я ошиблась. Прошло уже очень много лет, но всё это до сих пор для меня, как фотография.
Уже потом я поняла, почему мне удалось так близко к нему подойти, и почему он меня подпустил. Так получилось, что шла я с подветренной стороны и, наверное, старалась идти быстро, но тихо. И налетела...
Спустившись с очередного пригорка, я вдруг увидела... О господи! Я увидела... Увидела то, без чего вполне в этой жизни смогла бы обойтись. Первое, что я увидела - было платьице, синее в белый горошек. Его носила соседская девчонка Ритка. Оно мне на ней очень нравилось, я все себе такое же сшить хотела. Только в этот раз на нём было что-то красное. Потом поняла, что вместо живота - кровавая яма. И ещё увидела то, что осталось от Риткиных ног и рук. До косточек обглоданы были. А голова... Голова лежала отдельно. Глаза были открыты, да светлые волосы по траве разметались. Синие глаза у неё были, то есть при жизни. Стали мутные, как плёнкой подёрнутые... А над трупом сидел... Сидело...
Нет, они не так сильно меняются, как показывают в кино. Их всегда можно узнать. И я узнала. Они не похожи на волков. Они вообще не похожи ни на какое другое животное... Скорее это был человек, из которого кто-то неумелый пытался вылепить зверя, страшного зверя, да бросил на пол дороге. Его одежда лежала тут же на траве, причём аккуратно сложенная и так, чтобы её не заляпало кровью. Они, оказывается, бывают иногда очень аккуратны и, на самом деле, никогда не звереют. То есть никогда не теряют разум, они мучают и едят людей медленно, сознательно. Так, чтобы надолго продлить удовольствие. И убивают не сразу, им нравится человеческий страх.
Я тогда просто застыла, как статуя, от страха и омерзения. А он... Это существо встало... Встало на задние то ли лапы, то ли ноги, между которыми болтались его причиндалы, как у хорошего жеребца. И прыгнуло...
Спасли меня тогда, что бы вы думали? Часики. Те часики серебряные, которые мне бабка Арина дала. Тот самый маленький медальончик на витой цепочке. Сама не знаю, как у меня сил и прыти хватило их из-под кофты вытащить и ткнуть в эту кошмарную морду... Не звериную, но и не человеческую. И произнести ту тарабарщину, которой меня старуха научила. Потом она все-таки сказала мне, что вовсе не тарабарщина это, а язык. Очень древний язык. Его уже никто на свете не знает, потому, что те, кто на нём разговаривал, давным-давно умерли. Да и не совсем, как сказала бабка Арина, они были люди. Так, сегодня кое-кто из знахарей ещё помнит некоторые слова. А эти значили всего лишь: я знаю тебя. А поди ж ты, помогло! Он меня не тронул... Просто как бы сжался весь, съёжился, отступил. А потом вернулся к трупу и... продолжил. А я как бы для него исчезла...
Сама не помню, как вышла из леса. Опомнилась в избе у бабки Арины. Помню, она мне самогона рюмку налила. Влила насильно. А потом чаю дала. И сказала, что теперь оно должно уйти. Да, и ещё она мне застирала в холодной воде прямо в ведре кофту и юбку. С боков они были все в крови. Он все-таки успел меня зацепить своими когтями. Как бритвами полоснул. До сих пор шрамы остались. Хоть порезы и зажили быстро, тут уж бабка Арина постаралась, а всё равно следы видны. А там, на поляне я ничего и не почувствовала.
Бабка Арина говорила, что теперь оно где-то в другом месте будет охотиться и убивать, но отсюда уйдёт. Больше ничего она сделать сейчас не может... Говорила, что стала уж очень стара для таких дел. Если бы раньше...
И правда, оно ушло. Больше никто его не видел. Ни в деревне, ни в райцентре. Нигде. Просто исчез. Но самое удивительное, что никто этому, как бы не удивился. Про это вообще не говорили. Как будто его и не было никогда.
-И всё? История на этом закончилась?
-Бабка Арина говорила, что закончилась... Правда... Она меня ещё тогда предупредила, что нельзя смотреть ему в глаза. Потому что тогда оно тебя тоже узнает. И запомнит. А я не удержалась. Посмотрела...
Повисло молчание. Было слышно, как где-то в доме тикали часы. Хозяйка встала, выключила телевизор и магнитофон, подошла к дивану и сняла наушники со спящего внука. Прикрыла его пледом.
-Ну вот наконец-то заснул... А завтра опять проспит, чуть ли не до обеда. Ну да пусть его. Что же ещё делать на каникулах? Тем более, что с развлечениями у нас тут не густо. Телевизор и то всего две программы принимает, вернее полторы. Вот Мишка и возит с собой из города магнитофон и кассеты... Да что же вы и чай не пьёте и не едите ничего? Совсем я вас заболтала.
-И что же было дальше?.., с трудом выдавила из себя гостья,
(как тут реагировать?..)
- он... вас навестил?
-Нет. Этот - нет. Но я всю жизнь ношу те часики. И слова помню.
-Так что же это, по-вашему, было? Оборотень? Вы утверждаете, что видели живого настоящего оборотня?
-Что видела, я всё рассказала. Кто они такие, откуда взялись и как их правильно называть я не - знаю. И бабка Арина тоже не знала. Говорила только, что эти существа давно уже делят с нами мир. А может быть, жили ещё и до нас. Представьте себе создание, которое обладает ловкостью, аппетитом и силой дикого зверя, а по уму и по хитрости может сравняться с человеком. И очень тяжело примириться с мыслью, что на свете существует... такое.
Но все-таки самое трудное для меня оказалось не то, что я увидела в лесу, а другое. Труднее всего было просто жить дальше и делать вид, будто и знать ничего не знаю. И это тогда, когда хочется рассказать всем и каждому! Когда хочется взять мегафон и кричать об этом на всех перекрёстках...
Бабка Арина хорошо понимала, что со мной происходит. Поняла и я - её. Она ведь знала много таких вещей, которые лучше вовсе не знать. Знала, да всю жизнь помалкивала. И меня убедила, что это единственный выход - стараться жить так, будто ничего не случилось. Она прямо сказала, что если я ляпну хоть одно слово, про то, что видела, меня запросто могут упечь в психушку. Все подумают, что я просто спятила. Все, кроме таких существ. А уж они найдут способ меня заткнуть. Думаю, на меня подействовал, именно, этот последний аргумент бабки Арины.
Но все-таки жить так, как жила до этих событий я уже не могла. Поэтому я очень скоро уехала. В город. Но не в тот, где мечтала стать феей из парфюмерного отдела. Я хотела уехать как можно дальше... Остаток лета и осень я проработала на ферме, деньги все до копейки откладывала. Потом выдержала прямо-таки битву с родителями и уехала в Москву, где села в поезд на Владивосток. А там устроилась на корабль - плавучий рыбзавод. Раскладывала рыбу по консервным банкам. Работа та ещё! К концу смены спина уже разламывается так, что хоть криком кричи, и руки, изрезанные о края банок, отнимаются. Через некоторое время меня повысили --я стала кастеляншей, а потом и буфетчицей. Между прочим, буфетчица большой человек на корабле! Раньше прямо с берега на эту должность устроиться было невозможно, если нет связей. Не знаю, как сейчас... Побывала и за границей.
Кстати, мой отъезд тогда поддержала бабка Арина. Она и к родителям моим ходила, советовала им меня отпустить. Перед отъездом она мне велела к ней зайти. Я хотела вернуть ей медальон, но она сказала, чтобы я оставила эту вещь себе насовсем, потому как она теперь только моя и может быть полезной только для меня. Ну, или что-то в этом роде. И ещё она долго мне рассказывала о том, что знала сама об этих существах. Научила их распознавать. И предупредила, где их чаще всего можно встретить.
Они, помимо человеческого мяса и крови, очень любят власть. Человечина для них еда, а приправа - наши страдания, страх, горе. В нашей стране они предпочитали работать в органах. В милиции и особенно в КГБ... Смешно? А вы вспомните историю этой организации, вспомните, чем она занималась. И сколько на её совести человеческих жизней. Раньше я об этом не задумывалась, а теперь знаю, что бабка Арина была права. Где, как ни там, им было раздолье! В их распоряжении всегда была еда, то есть человечина. Там им была гарантирована полная безнаказанность и абсолютная власть над жертвами. Сколько хочешь боли, море страха и океан людского горя. И поддержка от своих, от своего племени.
Иногда я думаю, а может они-то её, эту организацию для себя и выдумали? Выдумали и воплотили свои желания в жизнь. Пользовались этим почти целый век, да и сейчас тоже продолжают пользоваться. Ведь и тот тоже был, оказывается, из органов... Приехал к нам тогда в отпуск поохотиться...
Живут они не так долго, как про них в книжках пишут и в фильмах показывают. Примерно столько же, сколько и люди могут прожить. А вот серебро для них и правда яд. Как для нас красная ртуть, только ещё хуже. Потому как они устроены иначе. Для того чтобы жить им нужно человеческое мясо. Все остальное для них - суррогат, который не утоляет голода. И враки то, что укус такого существа может превратить обычного человека в оборотня. В них невозможно превратиться.