Антонов Алексей Андреевич : другие произведения.

Лирические И Лирико-Философские Стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   ПОЕЗД В ДЕТСТВО
  
   Печаль затаилась сырая,
   И тело забыло дышать -
   К вокзалу, что строился раем,
   Спешила босая душа.
   Вокзал тот совсем допотопный,
   И ездят бесплатно с него.
   Вот литер в состав расторопный.
   - До станции сколько невзгод?
   - До станции той недалече,
   Туда Вас домчит карусель.
   Возьмите Вы ношу за плечи
   С мечтами, что были досель.
   Там можно душою согреться,
   Нам мигом простят все грехи:
   Та станция "Раннее детство",
   Где устье счастливой реки.
   В вагончике, старый как странник,
   Я мчался туда для того,
   Чтоб вспомнить, какой это праздник:
   Не знать ни беды, ни врагов.
   Туда музыканты спешили,
   Чтоб лучшие песни сыграть.
   В вагоне ученые жили,
   Готовые в деле сгорать.
   В вагоне, вдруг, что-то сломалось,
   И поезд назад покатил...
   Быть может минутная слабость:
   Представьте, я небо коптил.
   Потопы, паденья я помню
   И помню мученья творца,
   Но радости детства огромной
   Не вспомнил в пути до конца?
  
   Ведь многим ни шатко ни валко
   Взрослеть и взрослеть...и стареть.
   Наверно им будет не жалко,
   Что счастье приходит под смерть.
   Что счастье приходит как смерть.
   Печаль затаилась сырая,
   И тело забыло дышать -
   К вокзалу, что строился раем,
   Спешила босая душа...
   Вокзал наш совсем допотопный,
   Ты нас безбилетных прими!
   Умчит вдаль состав расторопный,
   Вернет нас святыми детьми.
   А нужно, по сути, немного:
   Чтоб поезд летел как стрела,
   Чтоб смог отыскать я дорогу,
   Чтоб станция эта была.
   1986 г
   (редакция 2006 г)
   ЦВЕТЫ
  
   В тонкой вазе цветы увядают,
   В мрачном счастье погиб бы и я;
   Но без славы они не страдают -
   Им бы только воды для питья.
   Мы цветы, но в сады мы не вхожи,
   И не всем нам на клумбах расти;
   Нас срывает нахальный прохожий
   И цветку он не скажет: прости...
   Запирает цветы эти в клетки,
   И плющом зарастает сей мир,
   А прохожий мечтает в беседке,
   Как устроить красиво свой пир.
   В тонкой вазе цветы увядают,
   Чтоб красиво устроить ваш пир.
   1986 г
   (редакция 2006 г)
  
   ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ ПЕСНИ 60-Х ГОДОВ
  
   Ты скучаешь: вата валит с неба,
   Вьюги и морозы всю неделю.
   У дороги - домики под снегом,
   Словно белые медведи.
   Но охотникам не жалко мишек:
   Копья и ножи на них заносят,
   Разрушают снежные домишки
   И шаману шкуры преподносят.
   Заплутали люди, заплутали,
   Но светилам неба улыбнулись.
   Между звезд гуляли и устали
   И Большой Медведицы коснулись.
   Что такое мишки для планеты?
   Мытари, бродяги, богомольцы?
   Но нарушишь древние заветы,
   И Сатурн вмиг потеряет кольца.
   Человек творил обряды ведов -
   Ниточку он к сердцу задевает,
   Убивает маленьких медведей, -
   И на небе звезды погасают.
   Заплутали люди, заплутали,
   Но светилам неба улыбнулись.
   Славе звезд внимали и устали,
   Только вот под утро не проснулись.
   1986 г
   (редакция 2006 г)
  
  
   ЭСКАЛАТОРЫ
  
   А эскалаторы по жизни нас мотают -
   Есть чувство такта, но нет реприз:
   Встав на ступеньку, люди попадают
   Кто - вверх, кто - вниз.
   И многим очень часто не хватало
   Той суеты и тех помех...
   Но человечество позабывало,
   Что нужно - вглубь, а лезло вверх.
   Нежданный поезд смотрит в лица, хитрый,
   Как будто хочет в руки взять судьбу.
   Я не боюсь его - я битый:
   Вновь с радиальной на кольцо сойду.
   Но и в предместье пасмурного центра
   Меня гипнотизирует метро -
   Глаза закрыл на взгляд хмельного мэтра,
   Который беды гримирует под добро.
   Но эскалаторы до смерти нас мотают -
   Есть чувство такта, но нет реприз:
   Ступеньки движутся и души попадают
   Чья - вверх, чья - вниз.
   1986 г
   (редакция 2006 г)
   БЛЮЗ СЕНТ-ЛУИ
  
   Я жил без счастья, но вот в искусстве рос
   И мог трубою растрогать вас до слез.
   Где взять свободу, мы как не мы.
   Труба безумца достойна тишины?!
   А мне бы с ветром идти туда,
   Где наше солнце, но не судьба:
   Лишь только в небо взмываю как,
   Свободы крылья несут меня во мрак.
   Не надо плакать о злой любви,
   Сыграйте, дети, блюз Сент-Луи.
   Мне было б легче идти туда,
   Где люди в черном сказали: "Да!"
   Я жил без счастья, но вот в искусстве рос
   И мог трубою растрогать вас до слез.
   Я мрака раструб сломал мольбой,
   Иду без страха в незримый бой.
   Беда стихает, скорей, скорей туда,
   Где Ангел в светлом нам скажет: "Да!"
   Я жил без счастья, но вот в искусстве рос
   И мог трубою растрогать вас до слез.
   1986 г
   (редакция 2006 г)
  
   ЗВУКИ
  
   Заика с патефонным хриплым диском,
   Где заикаются на ломаном английском.
   Кряхтят часы с придурочной кукушкой,
   В болотном сговоре заквакали лягушки.
   Шум электрички хмуро повторяет:
   "Смерть не бывает, не бывает, не бывает".
   Мозги взбивают миксером сомнений
   Обрезки радостей, печалей, сновидений...
   Заика с патефонным хриплым диском,
   Где заикаются на ломаном английском.
   3.04.88
  
   СТАРИК, МАЛЬЧИК И КАРТЫ
  
   Слюнявил атласные карты
   В потертой пижаме старик.
   Короткие пальцы скользили
   И брали не шесть карт, а семь.
   А мальчик, разгневанный мальчик,
   Все пики, червы и крести
   Не спутает и, не сдержавшись,
   Щелчками карит старика.
   И каждый в сторонке поплачет.
   Старик поплачет, и - мальчик.
   В сторонке каждый поплачет
   И снова - за кухонный стол...
   На кухне в тот вечер лежали
   Игральные старые карты,
   Потертые серые карты,
   Злосчастные хитрые карты,
   Бледнея пред вечным покоем,
   Бледнее лица старика.
   24.02.88
  
   СЕРЫЙ ШАРФ
  
   Метелью залепило все скамейки.
   Шпана валила с пьяных драк и сходок.
   Над ним смеялись: Шапка из цигейки!
   Он брел в бреду, закутав подбородок.
   Он брел в бреду, закутав подбородок.
   Мамаши в сад детишек провожали -
   Его лицо впитало рифмы воздух,
   Но по асфальту санки дребезжали.
   Поморщился: бьет по ушам, как в поддых.
   Его лицо впитало рифмы воздух.
   Мороз строгал по бронхам и трахее,
   Но серый шарф читал стихи с мороза.
   Стихи с мороза кажутся стройнее,
   Не понимая, что такое проза.
   Ведь серый шарф читал стихи с мороза!
   Он брел в бреду, закутав подбородок,
   А серый шарф читал стихи с мороза.
   Его лицо впитало рифмы воздух.
   Слова в строфе блестят, как самородок,
   Как самородок заблестели слезы.
   1988 г
   ***
  
   Я был приличным, скромным малым!
   Играл в футбол, не пил вина.
   Учитель ставил мне четверки...
   И не поймешь, чья в том вина.
   В шестнадцать лет я слушал Metal -
   На время духом я оглох,
   Но подарил мне Бог принцессу,
   И это был, конечно, Бог.
   Я не дарил цветов, подарков -
   Мы встретились всего лишь раз;
   Я книжку положил на полку,
   И тем закончил свой рассказ.
   1990 г
   (редакция 2006 г.)
   ГОРИЗОНТ
  
   Похоже, горизонт зияет раной:
   Похож на раму горизонт,
   Хоть горизонт не рама.
   Откроет улице вселенная свой зонт.
   Но в доме, где есть рана,
   Откроет крыша раму,
   И сквозь нее проникнет бесконечность в дом.
   Ни болью, ни тревогой и не гневом,
   Загадкою гремел повсюду гром.
   Шел странный дождь.
   Поток дождя был ограничен небом,
   А в доме с потолка струилась небыль,
   Но небыль непохожая на ложь.
   Похоже горизонт ...
   1990 г
   ЗЕЛЕНЫЙ АВТОБУС
  
   Зеленый автобус с кровавым крестом
   Везет меня в призрачный лес.
   Деревья блестят изумрудным листом,
   Плоды не роняя на крест.
  
   И каждый малюет свою акварель -
   Садовник, владелец авто;
   И каждый зовет себя на дуэль.
   В живых останется кто?!
  
   Зеленый автобус с кровавым крестом,
   Да этот призрачный лес.
   Деревья шуршат пожелтевшим листом,
   Плоды не роняя на крест.
   1991 г
  
   МАШИНА ВРЕМЕНИ
  
   Не ранее, чем в полночь, я видел этот сон,
   Не ранее, чем в полдень, я от него проснулся.
   Закат Луны и Солнца состроив в унисон,
   Я вновь спешил туда, откуда я вернулся.
   И все светила молча кружили в тишине,
   Но слышалось осей планет анданте.
   И мой двойник, рожденный в небесной вышине,
   Увлекся платоническим диктантом.
   Он скажет и расспросит - он зеркала вернет,
   Попросит не понять его превратно.
   Ведь это только стрелки всегда спешат вперед,
   А маятник - захочет - сумеет и обратно.
   1991 г
   (редакция 2006 г.)
  
   ПОКРОВА
  
   Ты слышишь вновь призыв колоколов певучих,
   Осенних холодов, хмельного колдовства.
   Тебя зовут на фронт, фронт песен - слов колючих,
   Ведущих к эре звезд Святого Рождества.
  
   И каждый, кто пошел дорогой стихотворца,
   Шагал и обжигался в тетрадочной тиши.
   Но каждый из ожогов помог порвать с притворством.
   Увидеть не боялся кровавый лик души.
  
   Нас с музыкой везут на роковую битву.
   И лошади в поту, но удержись в седле...
   Верлибром набросав, Господь прочтет молитву -
   И мы помрем в стихах, воскреснув на Земле.
  
   05.09.91 - 28.05.97 - 24.06.97
   (редакция 2006 г.)
   АРЛЕКИН
  
   Я вырос и живу под знаком Арлекина,
   Состарюсь и помру под звуки бубенца.
   Пристанище мое ты не ищи в дворцах,
   А в гости загляни к нам в балаган старинный.
   Тебя здесь встретят смех и звон гитарных струн.
   О, сладкое вино и песни до рассвета.
   Ты только пей да пой баллады и куплеты,
   Да посмешней сбрехни то, что придет на ум.
   Был не дурак продуться в "дурака"
   И просадить фортуне все до гривны,
   Но все же я поэт и не писать мне гимнов:
   Вся жизнь - дорога на манеж из кабака.
   Тебя здесь встретят смех и звон гитарных струн.
   О, сладкое вино и песни до рассвета.
   Ты только пей да пой баллады и куплеты,
   Да посмешней сбрехни то, что придет на ум.
   Весною и зимой все шел, хлебнув винца,
   От радости орал романс на всю округу,
   Но голос мой звучал заносчиво и грубо,
   И все же слышал я музыку бубенца.
   Но не помрем под смех и звон гитарных струн,
   Под сладкое вино, под песни до рассвета.
   Ты только верно пой баллады и куплеты,
   Певец ты не последний и не последний врун.
   1991 г
   (редакция 2006 г.)
  
  
  
   ШАРИК
  
   Не молодой уже, еще не старенький,
   По кругу прыгаю как шарик маленький.
   Игра красивая, игра азартная:
   То прыгну в черное, то прыгну в красное.
   А сбоку смотрят вниз лихие игроки:
   Остановить меня им, видно, не с руки.
   Как птицы раненной взмахнуло мне перо:
   У игроков в глазах зажегся знак "зеро".
   А я все медленней - завод кончается,
   У тех, кто смотрит вверх, судьба решается.
   Устал от круга - круг - безумья ждущего.
   "Отсюда вынь меня!" - прошу ведущего.
   1992 г
   (редакция 2006 г.)
  
   ИНСПЕКТОР
  
   Я - полночный инспектор,
   Я - полночный кондуктор,
   Я дошел до проспекта
   Под названием "Утро".
  
   Нет здесь красных сигналов
   Ражих, злых светофоров,
   Здесь шутов рыжих мало,
   Но дадут многим фору.
  
   Ни кошачьего визга,
   Ни собачьего лая,
   Мне протянута виза
   В город сонного Рая.
  
   Мне протянута виза
   В город вечного лета,
   Невозможен где выезд
   На погосты и в гетто.
  
   Я - полночный инспектор,
   Я - полночный кондуктор,
   Я дошел до рассвета
   Компостировать утро.
   20.07.92
   (редакция 2006 г.)
   ***
  
   Вот жизнь пролетает стрелою,
   Впивается в сердце Земли.
   И смерть неустанной игрою
   Берет нас в объятья свои.
  
   И вальсы чистилища кружат:
   Венчаются небо и твердь.
   Скажите, что можно, что нужно:
   Счастливая жизнь или смерть?!
  
   Мы преданы праху и тлену,
   Мы преданы знакам судьбы,
   И вечно в созвездьях рефрена
   Печалятся наши следы.
   1992 г
  
  
   ПЛАНЕТА ПЬЕТ ЧАЙ
  
   А помнишь, когда уставали от дел,
   Шли в дом подмосковный, что тих и весел.
   Тот дом улыбался, смеялся и пел,
   А мы вспоминали о том и о сем.
  
   А мы говорили, что жили мы зря,
   Напрасно жил домик и чай на столе,
   И лишь наших песен просила заря,
   Ведь должно нам петь на Земле и в золе.
  
   Ты лучшую песню на диск запиши,
   И музыка хлынет с пластинки с петлей,
   Захватит аркан струны вечной души,
   А сей механизм сходен с нашей Землей.
  
   А помнишь ли, друг, тот маленький дом,
   Где наша беседа ковчегом плывет,
   А мы вспоминаем, что будет потом:
   Планета пьет чай, планета поет.
   1992 г
   (редакция 2006 г.)
  
   ***
  
   Эй, открывайте ворота,
   Песню запой смелей.
   Здравствуй, подруга-работа,
   Здравствуй, подруга-лень.
  
   Лень - это поиск силы,
   Силы сберечь судьбу.
   Ведь без судьбы, друг ситный,
   Мир улетает в трубу.
  
   Мой духовой оркестр -
   Соло ведет труба,
   Но ни угрозой, ни лестью,
   В бой нас зовет всегда.
  
   Так открывайте ворота,
   Песню погромче запой.
   Здравствуй, подруга-работа,
   Мой ежечасный бой.
  
   Что ты там пишешь в тетрадку?
   Что ты потух да затих?
   С нашей судьбой все в порядке,
   Так что пиши акростих.
  
   Так открывайте ворота,
   Дорожка в ворота узка.
   Рваные свитки - забота,
   Наши с тобой пропуска.
   1992 г
   ДОРОГИ (Подражание В.Туриянскому)
  
   Может, померещились дороги,
   Иль путем мы сказочным пошли?
   Верный конь несет послушно дроги.
   Ближе и роднее край Земли.
  
   Помнишь ли дороги той начало?
   Может, его не было, и вот:
   Параллель прочерчена ночами,
   В дом загадок отомкнула вход,
   В дом разгадок отомкнула вход.
  
   В доме том - ответы на вопросы,
   Почему бьет гром, текут дожди,
   Отчего жгут больно в нивах росы? -
   Все узнаешь, только подожди.
  
   Заплати за вход в тот дом монету,
   Кованную в кузнице мечты,
   А потом: айда, вперед по свету -
   Помоги другим в дороге ты.
  
   Может, померещились дороги...
   1992 г
   (редакция 2006 г.)
  
  
   ХРИПАНЬ
  
   На станции Хрипань едва растаял снег,
   На станции Хрипань темнеет,
   На станции Хрипань в лесу пурпурный свет,
   И там чуть-чуть душе теплее.
  
   И каждый год сюда по нотоносцу шпал
   Летит мелодия лихая.
   Но дирижер - наш поезд от песен не устал,
   И контролеров брань стихает.
  
   Ведь каждый, кто немножко верит в чудеса,
   Найдет дорогу в светлый город.
   Как полюса магнита, лесные голоса
   Манят, чтоб снять со сказок шоры.
  
   Так пусть, как эту ночь, сменяет утра рань,
   Приходит то весна, то осень!
   Пусть по пути в Казань есть станция Хрипань,
   И ждет нас, бородатых, в гости.
   04.1994г
   ДВОРНИК
   (Песня к киносценарию "Сон под 19 октября)
  
   Дыханье октября все гуще и сильней.
   На улицу с метлой выходит пьяный дворник.
   Что виделось во сне - чудес ночных елей,
   Он вынесет на свет, души святой невольник.
   Прощается с Москвой осенняя листва,
   И хмель пропетых строк стихает, душу грея.
   Смыкаются в кольцо забытые слова
   Вокруг родных домов, где мерзнут до апреля.
   И вот придет зима, наш дворник поспешит
   Сменить свою метлу на острую лопату.
   Слова остры, как лед, и этот лед звенит:
   Словам охота жить, они не виноваты.
   Все кружит, кружит снег у нашего окна.
   И в воздухе дрожат снежинки - наши мысли.
   Поток течет назад, в награду вещим снам...
   В арбатском переулке раздался первый выстрел.
   Опять придет октябрь, но гуще и сильней.
   На улицу с метлой выходит тот же дворник.
   Что виделось во сне - чудес ночных елей...
   Лишь был бы твой октябрь спокойным как невольник.
   1994 г
   (редакция 2006 г.)
  
  
   ХОЛМЫ ИУДЕИ
  
   Ныне присно, во веки веков
   Воспеваем холмы Иудеи,
   Но идем по следам от подков
   В те дома, где душе чуть теплее.
  
   Бог простит, Бог поймет, Бог подаст,
   Лишь шепни тихо в небо: "Наш Отче"...
   Свет от глаз и молитвы экстаз
   Пусть омоет вам будни и ночи.
  
   Обращаясь к тебе, Назарей,
   Попрошу, чтобы сбылись, и снова,
   Чудеса на великой заре,
   В небеса уходящего слова.
  
   Боже Правый, ослабь и прости
   Наши страсти и наши печали.
   Только веру, лишь веру взрасти,
   Из печальной страны чтоб отчалить.
  
   Сохрани от лачуг и дворцов,
   Не на них твой народ уповает.
   Просвети, о мой Боже, глупцов,
   Ведь они нас чуть-чуть понимают.
  
   Я пошел по следам от подков,
   Постучался туда, где теплее,
   Но меня вновь теченьем веков
   Повернуло к холмам Иудеи.
   1995 г
   (редакция 2006 г)
  
  
   РАБОЧИЙ И ЛОПАТА
  
   О, Боже мой, избавь от плагиата!
   Вот я на пашне, и моя лопата
   Воткнулась в землю, которой столько лет...
   И я прошу, не говори мне "нет",
   Нет!
   Неважно, кто вспахал, посеял и убрал,
   Кто смолотил, испек, потом продал,
   Кто позже сам состарился, упал
   В ту землю -
   Не велика утрата!
   Ты подними лишь очи;
   - Мой Бог - рабочий,
   Я - твоя лопата.
   О, Боже мой, избавь от плагиата.
   1995 г
  
  
  
   ***
  
   Вот комната со шкафом и постелью,
   Пропахшая аптекой и зимой.
   Каким меридианом с параллелью
   Перекрестилась здесь Земля со мной?
  
   Все было тихо, мирно, еле-еле,
   Мне освещал тетрадь седой торшер,
   Похожий на пророка средь веселья,
   Тех оргий, где поэт бездарен, серд.
  
   О, мой торшер - пророк, светило божье,
   Знаменьями бодрит посильный труд;
   Чернильные слова, как дроги в бездорожье,
   Срываясь со страниц, плывут.
  
   Вот комната со шкафом и постелью,
   Пропахшая аптекой и зимой.
   Каким меридианом с параллелью
   Перекрестилась здесь Земля со мной?
  
   Как в спичечной коробке насекомыш,
   Шуршит, скребется робкое словцо.
   Вспорхнет в окно ночи его приемыш
   К той мачехе, как какаду в кольцо.
   01.1996
   (редакция 2006 г)
  
   ПЕСНЯ ЮРОДИВОГО
  
   По задворкам серой Родины
   Бродит с песнями юродивый
   С семиструнною гитарой,
   Распевает песни даром:
  
   "Подарю вам песенку -
   Станет людям весело,
   Подарю вам присказку -
   Не глядите искоса".
  
   Жил да был на свете дед,
   Около двух тысяч лет.
   Ночевал он под мостом,
   Разговаривал с Христом.
  
   Бог ему однажды прошептал -
   Слов чудных цепочечку связал.
   С верною цепочкой много лет
   По свету скитался этот дед.
  
   Пел он то на хинди, то на идиш
   Лишь о том, что глазом не увидишь,
   Пел он то, что слышал древним сердцем,
   Все в миноре, но старался скерцо.
  
   Шел я полем к дому возле леса -
   Встретил деда, что всем дарит песни.
   Я уселся рядом на пенек.
   А когда его мотив умолк,
  
   Я тогда просил: "Послушай, старче!
   Научи ты песням, что поярче;
   Что поярче, светят людям ночью,
   Тем, что вразумляют, не морочат".
  
   И сказал дедок, чуть-чуть помедлив:
   "Вижу, ты не очень привередлив...
   Вот тебе гитара для ума,
   Складывает песенки сама".
  
   Я спросил: "Послушай, как же ты
   Песен тех лишишься чистоты?"
   Дед ответил: "Дальше я пойду,
   Я гитару новую найду!"
  
   По просторам сирой Родины
   Бродит с песнями юродивый
   С семиструнною гитарой,
   И поет всем песни даром.
   13.02.96
  
   (редакция 2006 г)
   СОН Х. К. АНДЕРСЕНА ХХ ВЕКА
  
   Луна освещала оконный квадрат.
   В меня ширанул седуксена медбрат,
   Тяжелые веки закрыли глаза,
   И в сердце забился киношный азарт:
   Был настежь распахнут подъезд номер пять,
   Что значило: можно пять пальцев размять.
   В подъезде горели в полсвечки огни,
   Они говорили, что, мол, не одни...
  
   Но мне не хотелось... Хотелось иного:
   Войти, подарить хозяевам Слово.
   Я вытер о коврик воздушную пыль
   И понял, щипнув себя: это все быль.
   Потом я увидел с полсотни зеркал
   И в каждом себя я с позором узнал.
   Затем появились четыре особы,
   Ко мне подошли и спросили: "Способен?.."
  
   - Да как вам сказать, я правил не знаю,
   Не знаю тех нот, по которым играют!
   - Мы тоже не знаем, - слукавили трое.
   Четвертая вяло сказала: "Не тронем!.."
   - И если ты хочешь дарить нам подарки,
   То знай, что все мы любим Петрарку.
   - Простите, мне ваша фигура знакома -
   Быть может, однажды, на сейшене, дома?
   Я видел улыбку, раскрытую правдой:
   Но как же здесь все вы относитесь к барду?!
   - Ах, барды, бардак, бордель - один корень!
   - Но хочется мне, чтобы здесь я не помер...
   - Ну что ты боишься - всего пять минут!
   Нам после сыграют, нам после споют,
   Пойдем же, пойдем, ведь скоро обед!
   Ведь ты не монах, причем тут обет?
  
   Она обещала дать целых три форы,
   И мы зашагали пустым коридором
   И вот оказались у спальни старинной,
   Где мягкая мебель, как сеть паутины...
   Она указала на царское ложе...
   Я тут испугался: о, боже мой, боже!
   Вот ложе царей - к смерти ближе оно...
   ...И здесь оборвалась пленка кино.
  
   Луна освещала оконный квадрат...
   Я верил, похоже, закончился ад,
   И мне показалось, не будет иного!
  
   Но все ж прошептал я заветное Слово...
   15.05.96
   БАЛЛАДА О ЗНАКЕ ВОПРОСА
   Я знал, что проживу, как все поэты,
   Жизнь небольшую... но это - тонкий ход.
   За то, что предан был стихов обету,
   Господь вселил меня в страну стихов.
  
   И вот, я вижу кипы вирш и песен.
   Я знал, что все созреет добрым злаком.
   Лишь потому, что с музою был честен,
   Всегда поэтому терялся в знаках.
  
   Устал писать, покинул мир, как сцену,
   А Бог ждал часа лить на Землю росы,
   Родня, гробовщика услышав цену,
   Ударилась в печальные вопросы:
  
   Кто отпоет? Где заказать молебен?
   Не стоит больше об ушедшем ныть!
   Да, он талантом был не беден.
   Так, что ж с талантом и зарыть?!
  
   И не священник, не духовой оркестр,
   А схоронили, как в октябре навоз,
   Лишь гробовщик, покойных дел маэстро,
   На крышке мелом написал вопрос.
  
   И вот, я вижу кипы вирш и песен.
   И это все созрело добрым злаком.
   Но, вот беда, похоже, не был честен
   Я с музою, ведь я терялся в знаках.
  
   А вот теперь веселый ангел рифмы
   Мне указал на облака, как рифы,
   Слегка похожие на грифы
   Гитар акынских, препинанья знаки.
  
   А на Земле дворовые собаки
   Дождя все ждали, чтоб воды напиться;
   Ну, а затем в собачьи сны пуститься.
   Дождя все ждали, словно мифа.
  
   А я возлег на облаке Вопроса.
   Закрыл глаза, стал сочинять поэму,
   Мне показалось, на любую тему,
   Но лучше бы про облака Вопроса.
  
   Я знал, что проживу, как все поэты,
   На облаке... но это - лучший ход.
   За то, что предан был стихов обету,
   Господь лил росы - на Землю, из стихов.
  
   Когда Господь пролил на Землю росы,
   Растаяло тут облако Вопроса.
  
   А я летел, летел меж облаками
   И смело взмахивал руками.
   И видел я, как на Земле собаки,
   Напившись вод, задумались о Знаке!
  
   Ведь не священник, не духовой оркестр,
   А гробовщик, покойных дел маэстро.
   Ведь гробовщик - покойных дел, маэстро!!!
   19.08.96
   (редакция 2006 г)
   РАЗГОВОРЫ ПО ТЕЛЕФОНУ
  
   О, как лестно знать, что пока еще
   Мы не зэки и не шпионы! -
   Благодарствуйте, проверяющие
   Разговоры по телефону
   О тоске, тревоге и вере.
   Снова веслами Харона,
   В стиле Данте Алигьери
   По гудкам дрожащим полночью,
   Как карета скорой помощи,
   Нас увозят в мир беспомощный,
   Вечно любящий нас и помнящий!
   Разговоры по телефону
   С другом, музою или родичем,
   Устраняя все препоны,
   Убивая лести, горечи,
   Нас увозят в мир несозданный,
   Как ракета между звездами,
   В этот сад, где плод непознанный,
   Кем-то вновь мы зачем-то позваны!
   Разговоры по телефону
   От отчаянья или счастья
   Поведут меня по вагону
   Проповедовать в одночасье
   В том составе бесед о будущем
   В мире глав, о спасеньи ликующих,
   На земном нашем шарике кружащим,
   Слыша Ангелов в трубы дующих!
   1996 г
  
   ***
  
   Во храме Красного Креста,
   Куда сдадут меня родные,
   Познаю: свята пустота
   И безнадежны позывные
   Моей беседы с главврачом,
   Который слаб в сюрреализме,
   И, отомкнув мой мир ключом -
   Отмычкою к идиотизму,
   От злой печали и от слез
   Пропишет он с десяток формул.
   Ладонь моя полна "колес",
   Что служит душам, их прокорму.
   Друзья, любимые, родня,
   Которые правы все время.
   Бежит чудесная фигня,
   И как водой на темя
   Стучат мне по сердцу слова,
   Которыми меня прибили
   К кресту кровавому (Виват!),
   Он лечит от шизофрении.
   И, как бессрочный арестант,
   Гуляя в прибольничном саде,
   Мечтаю об овечьем стаде,
   Которое найдет талант.
   1996 г
   (редакция 2006 г)
   ПЕСНЯ ОБ АКЫНЕ
  
   Служить бы песне целый век,
   Бренчать тебе и мне.
   Акын - свободный человек,
   Он скачет на коне.
   В страну заманчивых чудес
   Несет его мотив,
   Мотив до седины небес
   Домбры возносит гриф.
  
   Как хорошо слагать стишок,
   Покуда тишина.
   Вчера хрипела здесь вальсок
   Последняя война.
   И брызги пуль как звонкий лед
   Впивались в злых солдат,
   Но дирижировал огнем
   Гордыне верный бард.
  
   Он подкрутил домбры колки
   И песню затянул -
   И вот отправились полки
   В несчастную страну.
   И шел три года грозный бой -
   Виновен здесь поэт,
   И хочешь - пой, а хочешь - вой,
   Скажи, что это бред.
  
   Скажи, что не было войны
   И не было стишка.
   Зачем касается струны
   Великая рука?!
   Но, чтобы задушить войну,
   Залить ее огни,
   Ты снова подкрути струну
   И песню затяни.
  
   Служить бы песне целый век,
   Бренчать тебе и мне.
   Акын - несчастный человек,
   Он вечно на коне!
   В страну заманчивых чудес
   Унес его мотив.
   В глухом чистилище небес
   Домбры остался гриф.
   1997 г
   (редакция 2006 г)
  
   ***
  
   Ни в тюремном бараке,
   Ни в больничной палате,
   Ни в полуночном мраке
   Благовестной весной -
   Я умру на кровати
   На матрасе из ваты.
   И одевшись во фраки,
   Поплетутся за мной
   Мои добрые сны,
   Мои детские мысли,
   Все, кем был я обманут,
   С кем смеялся и пел.
   Не пророки страны,
   И не цифры и числа, -
   Эпитафия скажет
   Все, о чем не успел.
   До свиданья Земля
   Навсегда дорогая,
   Снова встретимся мы
   Стройным штилем меж строк -
   Ни картечь, ни стрела,
   Смертью в душу вникая -
   Мудрый ангел весны
   Поцелует висок.
   1998 г
   ВЫШИБАЛА
  
   На улице в стальной мороз
   Он двери охраняет.
   Как в пьедестал, в порог он вмерз.
   По улице, не зная слез,
   Седые ангелы летают.
   Его призвал к себе кабак,
   Как театр, как тронный зал.
   Играет роли - как дурак -
   Великих вышибал.
   Не выпустит из этих стен
   Истории закат -
   Пускай дождется перемен
   Питейный этот ад.
   Не впустит и не выпустит
   Он никого за дверь.
   Какие это глупости...
   Ты на слово поверь!
   Не заглянет сюда Христос,
   Ни Марк и ни Матфей -
   Как из осины крест, он врос
   В чистилище дверей.
   Здесь всех народов и времен
   Вожди погребены,
   Великих тысячи имен
   Счастливы и пьяны.
   И как почетный караул
   Часами у дверей
   Он охраняет пьяный гул,
   Кабак как Мавзолей.
   декабрь 97- декабрь 2004
   ПЕСНЯ ХАНАНЕЯН.
  
   Что может сделать человек
   В наш ветхий век пустой трущобы?
   Ты не ответишь. Да, еще бы,
   Твои слова и мысли - бред,
   Которого держались, чтобы
   Похоронить десятки лет.
  
   Он рек и гор не открывает,
   Не видит вспаханных полей,
   Послания всегда читает
   И льет на голову елей,
   Но днем и ночью не летает,
   Хоть всех отважней и смелей.
  
   А наш пастух искать не станет...
   Овец не всех ему пасти.
   Пойдет домой, накормит стадо
   Одно, одно из десяти...
   Нам со стола лишь кроху надо!
   Спаситель - в горы! И тогда
   Минует новая беда, -
   Никто не скажет "навсегда",
  
   Ведь овеном являюсь я.
   Какое мне покинуть стадо?!
   В хананеянские края
   Уйдет оно, не чуя смрада...
   Что может сделать человек?!
   1987-2007 гг
   ПЕСНЯ ПРО КОРАБЛЬ
  
   Был дан приказ отдать концы, -
   И мыслей нет о городах.
   Но будто мудрые отцы,
   Трясли меня как бубенцы:
   Сомненья, грусть и страх.
  
   О, нет, не стоит молиться о стихии -
   Она послужит лишь только через раз.
   Но ты сегодня раб, хоть не поешь стихиры,
   Стихии послужи, услышав грозный глас.
  
   Вот это чудеса, так просто не бывает:
   Не тонет наше судно, а все вперед плывет.
   А завязь облаков расходится и тает,
   Вода все убывает! Но тайна в ней плывет.
  
   Не смейтесь надо мной, я тайну ту открою:
   Мне морем захотелось мечты свои сплавлять.
   Но я еще ребенок и дал стихии волю,
   Похоже, научился ею как-то управлять.
   1987-2007 гг
   СОН АРИЭЛЯ
  
   Итак, вновь в полете веселом
   Крыла двух больших опахал.
   По меду скучают так пчелы,
   Как я о полете мечтал.
  
   От снадобья липким ладоням
   Как крыльям - взмахнуть к облакам.
   Я снова свободен, я понял,
   Что жизнь продлена на века.
  
   Как рыба - по воздуху брассом,
   Плыву и ныряю к Земле.
   Мой голос - не тенор, не бас и
   Ладони - все так же в смоле.
  
   Не веря, что Небу я лишний,
   Запел я как сказочный джин.
   - Нет смерти, - сказал мне Всевышний, -
   Сейчас - сам себе господин!
  
   Сдирать начал крылья ногтями,
   Нарушил полета завет.
   Из холода в пламя взлетая,
   Я грозный услышал ответ:
  
   Презревший полета высоты,
   Я слышал гудящий хорал...
   Как пчелы впиваются в соты,
   Так я над Землей умирал!
   1991-2007 гг
   СУВОРОВ
  
   Суворов вел солдат на бойни
   И говорил: легко в бою!
   Но познаю, что не с тобою -
   С войною вечною борюсь.
  
   Он говорил: в ученьи трудно!
   Ученье - это, верно, свет.
   Боялся он, что многолюдно
   В стране теней. Зачем, ответь?!
  
   Он долго спорил, кто же сдастся:
   Ученье или этот бой?
   В ответ израненная паства
   Упала в сумрак голубой.
   1990-2006 гг
   ***
   Напился я музыки грубой в пути,
   Напился до боли.
   Нам только бы улицу детства пройти.
   Быть может, не боле.
  
   Мы кружим по свету, мы песни поем,
   Но петь не умеем.
   Взрослеем и старимся, так и живем,
   На смерть мы успеем.
  
   Расходятся тихо под небом круги.
   Туда ли дорога?
   И кто подсчитает до Рая шаги,
   До счастья и Бога,
  
   Тот, верно, рожден был давно мудрецом,
   И жил по закону.
   А мы все играем в печальных глупцов.
   По новому кону.
  
   Кому уподобился этот мирок?
   Играющим детям.
   Печалью платили за этот урок -
   Никто не заметил.
  
   Никто не заметил, как пробил наш час,
   На небо успели.
   А там повстречала лишь песенка нас,
   Игра на свирели.
  
   Напился я музыки грубой в пути,
   Напился до боли.
   Нам только бы улицей детства пройти
   Быть может, не боле.
   ***
  
   Задули свинцовые ветры,
   Хоть пройдена четверть пути.
   Не надо, не будем о смерти,
   Далеко нам нужно идти.
  
   Идти, не сбиваясь, не клянча
   У ротного сил на бросок,
   Идти, не вздыхая, не плача,
   Глотая дорожный песок.
  
   Нас мало...нет, нет...не об этом:
   Нас много бывало таких.
   И каждый был создан поэтом,
   Ведь каждый рожден был, как стих.
  
   Стихи не рождаются в муках,
   Хоть их зачинают в грехах.
   Всегда непривычные слуху,
   Они убивают наш страх.
  
   Бояться? Чего нам бояться?
   Мы молоды, пьяны, умны.
   Нам петь бы, гулять да смеяться...
   Но мы рождены для войны.
  
   И хоть, как подковы, согнули
   Слова, что дороже стихов,
   Мы в пыли дорог не тонули
   Сейчас и во веки веков.
  
   Задули холодные ветры,
   Хоть пройдена четверть пути.
   Так все-таки, значит, о смерти?!
   Никак от нее не уйти?!
  
   Наш ротный не гибнет в сраженьи
   Шагнув со страницы во мрак...
   Опишет трех пальцев знаменье
   Большой вопросительный знак.
  
   Вот песня, рожденная в муках,
   Хоть чисто начало ее.
   Привычная всякому слуху
   Извилистой речкой течет.
  
   И вновь, как понтоны, связались
   Слова, что дороже стихов.
   Из мрака глубин мы всплывали
   Сейчас и во веки веков.
  
   ***
  
   В том краю, где сады позабыли про искус и диспут,
   Зазвенит ключик счастья в старинном замке,
   Распахнутся врата, и тогда мы увидим, как близко
   Были детство и старость в бегущей, но мудрой реке.
   И нырнув, как в купель, нагишом в эту реку познанья
   Не добра или зла - бесконечности и чистоты,
   Мы поймем удивленно, что было всегда покаянье,
   Потому что в реке на взрослеют дети-цветы.
   ***
  
   Пылилась дорога загадочно юной,
   И пел, не смолкая, сорняк.
   Натягивал кто-то старинные струны,
   Состроив с мелодией так,
   Что эта дорога подвластная слову,
   А злаки достойны хвалы.
   Но стебель горчицы и клевер лиловый
   Пахучую знали полынь.
   Дорога скитальцам расскажет о воле;
   Поведает им при луне,
   Что с этой стезей, похожей на поле,
   Увидятся - только во сне.
   И светится солнце, взрастают колосья,
   Пчеле дарит клевер нектар,
   И хватит горчицы веселому гостю, -
   Дорога - невиданный дар.
   Лишь только полынь не оставит в подарок
   Бродяге защитный свой шелк, -
   Дорога ни разу не грелась пожаром,
   Ведь ею никто не прошел.
   Накормит пшеницей, росою напоит,
   Излечит, спасет от беды...
   И путник опять псалтырь перестроит,
   Пройдет, не оставив следы.
   9.08.2005
  
   ***
  
   Когда кончаются сроки
   И действа веселых стихий,
   Красивые, словно пророки,
   Уходят певцы и стихи.
   Нужны ли они были миру,
   Небесному свету иль тьме?
   Душистому, словно имбирю,
   Успеху таинственных мечт.
   Им хочется верить в святое,
   Вспахать и засеять поля.
   Но часто поется пустое
   Акыном под смех ковыля.
   Они благодать воспевают,
   Стараясь постичь тишину.
   Ночами, как в детстве, летают.
   Играют в болезнь и в войну.
   Но, чтобы стихи не горели,
   Не надо особых затей.
   Сказал как-то Брюсов Валерий:
   - Зажги их, как пламя страстей.
   Певцам долго смерти бояться,
   Бояться соблазна грехов,
   Стремиться не оказаться
   Подсудными тяжести слов.
   С твореньем не будет разлуки,
   На трех я подмостках стою,
   Баюкают совести звуки
   В миру, аду и в раю.
   И вечно стихом одержимый:
   Очищу строку, иль сгорю?!
   Упругою песни пружиной
   Я небо благодарю.
   21.08.2005
   ПЕСНЯ О ГЛУХОТЕ.
  
   Я полон раздраженья и тоски,
   Я знать хотел, как дважды два - четыре:
   Слагаются великие стихи,
   Что славят Божье имя на псалтыри.
   И вот я слышу струнный перезвон,
   И стройное уверенное пенье.
   И хочется с тем пеньем в унисон
   Тянуть стихи и побороть кипенье.
   Ах, если б знали, из какого сора...
   Ахматова писала век назад.
   Не разбирая пенье хора,
   Иду за хором в летний сад.
   Не разбираю гласных и согласных, -
   Глухой Бетховен или Кочетков,
   Духовные стихи писать опасно,
   И невозможно жить без тех стихов.
   А я на ровном месте спотыкаюсь, -
   И рушится размер стиха.
   И вот уже в твореньях сомневаюсь,
   Как их писавший - в тяжести греха.
   Но каждый славит Бога так, как может.
   Вот чистый лист рука вам отдала.
   Я музыканту передал талант.
   Листок не запятнают ложью.
   25.09.2005.
  
   ***
  
   Он каждый вечер в Божий храм приходит
   И ставит свечи лишь за упокой.
   На улице себе друзей находит,
   И вместе с ним они идут домой.
   Он им для смеха Зощенко читает,
   Как правило, в день каждый по главе.
   Он этим чтеньем души им щипает,
   За это гладили его по голове.
   Не побывав в последнем из изгнаний,
   Но дочитав Михалыча до дыр,
   Заплачет, как герой покинул баню,
   Его приводит в штатском конвоир.
   И смех друзей, врачей и участковых
   Внушает страх его больной душе.
   И не найдешь ты в словарях толковых
   Диагнозов, в нем признанных уже.
   И где б не был - в пивной или в музее,
   Узнаю трезвый блеск невзрослых глаз.
   Плюют в лицо шпана и ротозеи,
   Он никогда не плачет напоказ.
   26.09.2005
   ***
   Я лег на сгибе бытия...
   В. Высоцкий
  
   Я весь, как на ладони,
   Понятен всем и вся.
   Живу я в отчем доме
   И радуюсь гостям.
   Они мне все подарки
   На праздники несут.
   Мне не страшны запарки,
   Я заткнутый сосуд.
   Считался долго праведным, -
   Не чувствовал беды.
   Стихи душою каменной
   Склонял на все лады.
   И, как росточек слабенький,
   Склонял меня стишок:
   - Ах, баю-баю-баеньки,
   Засни скорей, дружок.
   И было мне видение:
   Гордыня стала выть:
   Лишь в сумрачном владении
   Святоше надо быть.
   В печальном заключении
   Таланты и стихи,
   Меня несло течением
   Неведомой реки
   Туда, где камень острый, но
   Я проходил порог.
   - Спаси, помилуй, Господи,
   Я быть таким не мог.
   Опять как на ладони,
   Понятен всем и вся,
   Я встречен в отчем доме!
   Что глух и слаб - пустяк.
   Но был для всех понятен
   На сгибе бытия.
   Мой стих теперь невнятен.
   Так кто же, братцы, я?!
   24-30.10.2005
   ***
  
   По княжеской воле послали в поход
   Счастливый безгрешный суровый народ.
   Гордится собою, поскольку силен
   И в землю родную до смерти влюблен.
   Коль Бог нас не выдаст, не съест нас свинья,
   Подумали люди, Господь не судья.
   Ведь если святым народ назовут,
   С руки грех сойдет, не страшно под суд.
   Я не замолчу, не ропщу, но хочу,
   Счета всех побед чтоб сводили вничью.
   А войны идут для веселых идей,
   Солдатскою кровью вновь крестят детей.
   Но осень настанет, - солому - в стога.
   Кто станет потом былины слагать?!
   В печи полыхать кровавой траве...
   Но делал ли выбор когда человек?!
   Нещадно, но верно к закланью вели,
   Поэтому род тот и свят и велик,
   Поэтому род тот гордится собой,
   И снова ведут его на убой.
   Захватано Родины имя тщетой,
   Но Русь называли столетья святой.
   И все же пророчество сбудется в миг,
   Когда мы поймем, что не лучше других.
   Мы в здешних пожарах, поверь, не сгорим,
   Когда ощутим, что мы - мытари.
   Нас в белых халатах проводят на смерть,
   Вот только бы нам на рожденье успеть.
   31.10.2005
  
   ***
  
   Я не люблю домашний скот,
   Он рвет мне душу и гнетет.
   Ведь скот внушает недоверье
   К деревне, формам и творенью.
   Мне неприятен визг котенка,
   Лай злого пса, храп поросенка.
   Мне страшно думать, что в миру
   Я, как они, без слез умру.
   Хотя тревоги сердце рвали,
   Когда барашка заколали,
   В воскресный вечер я привык
   С лучком бараний есть шашлык.
   Но крики коз, овец рулады
   Хрипят в ночи: - Живите, гады!
   Во веки будете в ответе,
   Что видят смерть и ваши дети.
   И я всю ночь во сне терзаюсь,
   Опять скулю и огрызаюсь.
   Пускаю пену. Возвращаюсь
   К кругам, в которых я вращаюсь.
   Я не хочу так низко пасть...
   Но как целебна эта грязь!
   В ней побывав, я понял сразу,
   Я ближним не помог ни разу,
   Хотя и овен, и коза
   Раскрыли мне на жизнь глаза.
   И коль меня простил Всевышний,
   Я понял, что не только ближних,
   Мне охранять, любить мне надо
   Охрипший вой, больное стадо.
   01.12.2005
  
   ***
  
   Мальчик взял соломинку и кусочек мыла
   Росы леса в чашечку матушке налили.
   Полетят пузырики как планеты по небу,
   Всех весна оденет в чистое исподнее.
   Пузырек летит как сон и блестит заманчиво,
   Он похож на песенку, а еще на мальчика.
   Здесь красиво круглый год! Поле и дубрава,
   Пузыри к ветвям летят - детская забава.
   А коснется пузырек веточки дубовой,
   Тотчас лопнет и умрет, но родится снова, -
   С веток мыльную росу мама собирает,
   Снова мальчик будет рад, в пузыри играя.
   5.03.2004
   ***
  
   Идет походкой Паркинсона,
   Не замечая никого.
   Такому не страшны законы,
   Он сам закон у самого
   Себя.
   А может даже после смерти
   Он каждый век впускает в рай.
   Он как мираж, но мне поверьте:
   Вот человек, в котором храм,
   Жилище слова. Неизвестный
   Служитель Логоса веков.
   Но для людей он неуместный,
   Он как могила их грехов
   Всегда.
   Язык его порой невнятен
   И пишет он карандашом
   Корявым почерком в тетради,
   Выходит редко хорошо.
   Выходит плохо, но смотрите:
   Он Вам сует свой карандаш.
   И вот уже Вы тайн хранитель,
   Но он как прежде тайный страж
   Чудес.
   Он тайный страж, хоть вне закона,
   Где дружат страх, беда, борьба...
   Идет походкой Паркинсона
   По миру чуждому судьба.
   24.05.04
   ***
  
   Под утро подумал, опять повезло:
   Мне войны не снятся, сны ярче и лучше...
   Прищурил глаза... и тут как назло
   Мне видится: вновь по карнизу идущий
   Ступаю на тропку меж звездных светил,
   И чувствую снова, что силы уходят.
   В небесную пропасть магнит поманил,
   Магнит доброй смерти итоги подводит.
   Я знаю, бывает легко на войне,
   Когда прочитают псалом девяностый,
   Не страшно идти по карнизу и мне,
   Но страшно всю жизнь мечтать о погосте.
   Оттуда никто не вернулся назад,
   Но я просыпаюсь и это - награда.
   Лишь в том испытанье: идти на парад
   По лунной дорожке в тумане прохладном.
   25.07.2004
   ***
  
   Потекли густые реки
   Сожалений и тоски.
   Нам причалы - обереги,
   Нам отдушиной - мостки.
   Это было в прошлом веке.
   Что с того? - Проходит век.
   Кабы знал, откуда реки,
   Я бы жил как человек.
   Если б знал, откуда счастье,
   Я б врагов своих ценил.
   Не ходил тогда б с опаской,
   Всех любил, благодарил.
   Если б пел другие песни,
   Не ходил бы по лесам,
   Жил лет сто, а может - двести,
   Без подсказки понял сам:
   Это было в прошлом веке.
   Что с того? - Проходит век.
   Кабы знал, откуда реки,
   Я тогда б замедлил бег.
   Если б жил я чуть получше,
   Я б совсем безвольным стал,
   Не покинул б век минувший,
   Да и в новый б не попал.
   30.08.2004
  
   ***
  
   Да, кофе стимулирует мышленье,
   Без сахара порой силенок нет;
   Но кофеин поднимет нам давленье,
   От сладкого бывает диабет.
   Вновь африканские тамтамы
   Нас созывают и манят...
   Предавшись доброму обману,
   Друзья мои меня винят:
   Куда пропал твой темперамент,
   Куда девался свинг и драйв?
   Дитя поэта, друг наш Гамлет,
   Ты обломал надолго кайф!
   Кубинские звенят гитары,
   Нас созывают и манят...
   Предавшись доброму обману,
   Мои друзья мне говорят:
   Скажи, о пылкий наш Печорин,
   Где твой задор и где твой пыл,
   Где сладость сна, где жизни горечь,
   Зачем про музыку забыл?!
   Но вот, везут нам негры кофе,
   Везут кубинцы рафинад,
   И я склонил небритый профиль,
   Вдыхая чудный аромат.
   Но жизнь приводится в движенье
   Синкопами, улыбками подруг,
   И горько-сладкий источник вдохновенья
   Нам дарит бодрость, радость... и недуг.
   12.10.2004
  
   ПЕСНЯ, СПЕТАЯ НА РАССВЕТЕ.
  
   Когда я снова встречу вас,
   Не заиграет дикий джаз,
   Затихнет рок, сыграют вальс
   И менуэты.
   От ожиданий чуть устав,
   Счастливый хор споет с листа,
   Внесенный в чистые уста
   Сонет о лете.
   Когда настанет смерть, тогда
   Затихнут злые города,
   Лишь с гор останется вода
   Да зелень луга.
   Не будет войн и злых костров,
   А будет лишь одна любовь,
   Благоухание цветов
   И песни друга.
   Тогда мечты взлетят наверх,
   Раздастся добрый детский смех,
   И страх пропал, а смертный грех
   Не примечаем.
   Рассеется загробный дым,
   Пройдут друзья по мостовым;
   То не мираж, хоть новых с ним
   Друзей встречаем.
   Забудь про время, загляни
   Вперед, в те радостные дни,
   А с этой вестью можно и
   Забыть про горе.
   Мы пьем надежду и несем
   Состроив души, в унисон,
   Впадая в детство, но не в сон,
   Как будто в море.
   23-27.11.2004
  
   ***
  
   Утекла примерно на треть
   Речка жизни, ее дайте пить.
   Человек обязан болеть
   И за боль должен благодарить.
   Рудокоп добывает руду,
   Космонавт к полету готов;
   В этой жизни не много могу
   Кроме глупых сложений стихов.
   Да и то пишу не всегда,
   Сохранить пытаясь талант.
   Все стерпеть, не стонать и не лгать
   Должен я как веселый атлант.
   Может врач, священник иль друг
   Вновь придут меня навестить,
   И прогонят коварный недуг
   Мазь, бинты, молитва и стих.
   Утекла примерно на треть
   Речка жизни, ее дайте пить,
   Человек обязан болеть,
   И за боль должен благодарить.
   Покаянье и радость была
   И надеюсь, что будет еще,
   Ведь болезнь - мое амплуа,
   Дон-Кихот с печальным плащом.
  
   КОВЕР-САМОЛЕТ.
  
   Снова в комнате сгущены сумерки,
   Вновь сливаются сон и печаль.
   Все цвета, кроме двух, будто умерли,
   Забывая про близость и даль.
   На диване улягусь калачиком,
   Посмотрю на ковер на стене.
   Помню, был я задумчивым мальчиком,
   Он все тайны рассказывал мне:
   Почему, надуваясь от гнева,
   Тот дракон, а быть может, сова
   Прокричит так, что справа и слева
   Двум павлинам, похожим на два
   Азиатских прозрачных кувшина,
   Принесут с гор напиться воды.
   Семь речных удивленных кувшинок
   Нас ночами спасут от беды.
   Вот и утро. К нему приурочен
   Завиток на старинном ковре.
   Мама спросит: "Ты что, мой сыночек,
   Спать ложишься уже на заре?.."
   Целый день мой ковер отдыхает,
   Целый день все уют и покой.
   Ничего, отдыхай, полетаем!
   Мы ведь вытканы детской мечтой.
   Нет границы твореньям ученым,
   А к веселым приставлен конвой
   Двух цветов снежно-белого с черным
   К моим снам черно-белой канвой.
   12.04.2005
  
   ***
  
   Где деревья попарно растут,
   Не слыхали про смерть и про труд.
   Для мирских не заметна очей
   Прорастала свобода ничьей.
   Там, где плач, там, где скрежет зубов,
   Обходиться пытались без слов.
   Там, где скрежет зубовный и плач,
   Без слезы не заглядывал врач.
   Но в безумную ту темноту,
   Невзлюбив доброты простоту,
   Приходили напиться воды,
   Горькой, словно снадобье судьбы.
   Снова брались за каторжный труд,
   Позабыв, что почти не живут.
   Забывали про отдых и сон,
   Пели с горькой судьбой в унисон.
   Дверь забили, открыли окно,
   Мол, уляжется дело само,
   Только вьюги порывистый вой
   Прекращал их старанья зимой.
   Лишь весной, да весною всегда
   Возрождалась страданий страда,
   Чтобы словно надежда легки
   Вновь пришли неземные стихи.
   Только труд этот был угловат
   И рождал этот труд лишь солдат,
   Ведь побед не рождает война
   Ждет, что песня случится сама.
   12.07.2005
  
   ***
  
   Друзей давно не навещал,
   И не поймешь, о чем вещал.
   Рот затыкали - я кричал,
   Меня спасали - не прощал.
   В печальный век, тоскливый миг
   Пришел ко мне дурак, старик,
   Ругая древний свой склероз,
   Ответом на любой вопрос
   Готов мгновенно вас смирить.
   О чем не стоит говорить
   О чем не стоит говорить
   О чем не стоит говорить.
   Век соберет свои стога,
   Несчастье схватит за рога.
   И вот мне жутко, я бегу
   В небесном гневе и в снегу.
   И понял я, что не могу
   Желать ни другу, ни врагу
   Событий, что тогда стяжал.
   Он только руку мне пожал:
   - Тебя давно погибель ждет.
   Ну а за мной рассвет грядет
   А тем, о ком скучаю я,
   Не страшен мрак небытия.
   Я сделаться святым решил:
   Себя забыв, я не грешил.
   Я смерти ждал, всегда боясь,
   Свободу втаптывая в грязь.
   Но Божия метель мила!
   Она рыдала и мела.
   Моя свобода в ней жила,
   Хотя свободной не была.
   И в ней, наверное, плыла,
   Вины моей питье пила,
   Густая и простая ложь,
   Плевелами лаская рожь.
   Да, я без страха долго жил,
   И дружбой детской дорожил...
   Но путь земной прервался вдруг...
   И лишь тогда заплакал друг.
   Он стал свободен, как и я.
   На свежей длани бытия,
   Вдыхая звездный аромат,
   Светилам ставя детский мат.
   А я пою про свежесть дня,
   Жалея друга и кляня.
   Не для того, чтобы страдать,
   А чтобы жалость утверждать.
   И плачет грешная душа,
   К светилам за водой спеша.
   Газетой взрослые шуршат,
   На казни и в метро спешат.
   А нужно сделать только шаг,
   А нужно сделать только шаг
   От жалости и до любви.
   Проснись и встань, иди, живи.
   Забудь про время, загляни
   Вперед, в те радостные дни.
   Вперед, в те радостные дни.
   Вперед, в те радостные дни.
   25.07.2005
   ***
   Песня "неизвестного" автора
  
   Метет поземкою январь.
   Труба трубит лишь ноту До.
   Билеты в кассах, словно встарь
   На поезд, что пробудет до
   Священной праздничной зимы.
   Но нам билеты не нужны,
   Поедем зайцами всерьез, -
   Не заметут в такой мороз.
   Ртуть опускалась к тридцати...
   Шары, хлопушки, конфетти
   Всегда оплатят наш проезд, -
   И страх навязчивый исчез.
   Мальчишки - повар и моряк,
   Почтмейстер, сказочник, рыбак
   Садятся в поезд, бьет в звонок
   Волшебник - карточный игрок.
   Сюда пришел он для того,
   Чтоб пожалели мы его.
   Поймешь, быть может, в тридцать лет:
   В снегу за дверью детский след.
   И мест свободных тоже нет...
   Хотя ты знаешь, есть сюрприз,
   Ты неуклюж, как старый дед,
   Станцуй на ножке вальс-каприз
   Вдали от тяготящих бед.
   Есть дом, на станции олень.
   Никто не хочет брать билет
   Обратно в старость, - глупо, лень!
   Мышата катят на хоккей,
   Подарки прячут в закрома
   Промолвит Герде братец Кэй:
   - Вокруг неясная зима
   25.07.2005
  
   ***
   Давай пойдем с тобой в кино.
   Там, где стреляют из орудий,
   Оно снимается давно
   Одной из Горьких киностудий.
   Давай пойдем с тобой в кино
   Ведь над финалом можно плакать
   Когда иного не дано
   Пойдем в кино,
   Как взвод в атаку.
   Автор не известен.
  
   Слепят софиты и горят,
   Как два запретных фонаря.
   В поход отправился отряд,
   Стреляя мимо.
   И в общих сценах ноября,
   Забыв гордыню бунтаря,
   Сбиваюсь с ног сто раз подряд
   На съемках фильма.
   Заброшен вражеский десант,
   Шпион скрывается в лесах,
   Антигерой, сопляк, курсант
   Не предал брата.
   И как всегда я смел и бодр...
   Но я не в кадре... Стоп, мотор!
   В поту и гневе режиссер...
   Опять не снято!
   Вот снова дубль: Солдат конвой
   И стук сапог по мостовой.
   Я, без сомнения, герой,
   Я жду расстрела.
   И падаю под общий смех
   В растаявший кровавый снег;
   Потупил взор, но не во сне, -
   Убит за дело.
   И вот уже на облаках,
   Былое превратилось в прах,
   Я, кажется, забыл про страх, -
   Маршрут бесценен.
   Овации посмертный свист...
   Крик режиссера: - Сценарист!
   Гляди, - актер помрет на бис. -
   В какой же сцене?!!
   А я подумал лишь одно:
   Мне право выбора дано.
   Вот снимут фильм, уйду на дно,
   Собою стану!
   Но на площадке гаснет свет,
   Техгруппа побрела в буфет.
   Никто не разгадал секрет
   И дублей раны.
   5.08.2005
   ***
  
   Поэту трудно, он терзает
   Бумагу, только и всего.
   Он пишет кровью, но не знает,
   Что чаще ночь сильней его.
   В стихи вливая вдохновенье,
   Лозы раздвоенную плоть,
   На мирозданье с удивленьем
   Глядит трудящийся Господь.
   Творец над словом грустно ахнет:
   Господня трапеза с людьми.
   Поэт глядит на мир со страхом,
   А Бог в надежде и любви.
   И мир спасают от растленья,
   И люди ждут тепла и света,
   Аскезу, ночь, стихотворенье,
   Отца, посредника, поэта.
   7.08.2005
  
  
   ***
  
   Этот день мы запомним
   Как отблеск пророческой меди:
   Мы уходим как небыль,
   Былина, преданье и сон.
   Мы прочли на скрижалях
   Все азы, буки и веди -
   Мы уйдем, завещав
   Нашим детям Отечества соль.
   Наша Родина - Небо,
   Знакомое с детских рисунков.
   Я прошу, нарисуй эту осень.
   Опять посмотри:
   Наша Родина - Небо,
   Пойду к ней земным переулком,
   Как старательный школьник
   С печальной отметкой "три".
   Не от мира сего
   Замешав на печали чернила,
   На слезах покаянья,
   В бессчетных унылых грехах,
   Мы шагаем сквозь Небо,
   Что вечно словами ранимо.
   Мы вернемся, как осень,
   В кроваво-пурпурных листах.
   2.01.1998
   ***
  
   Добрый старец не ради забавы,
   Для взросления внука сейчас
   Сделал замок для смелой оравы -
   Тех солдат, что в коробке припас.
   Здесь и всадник, и лучник, и пеший,
   Будто лет этак тысчу назад
   Так одеты, обуты... но меньше
   Настоящих солдат во сто крат.
   Вот наездник - силен и отчаян,
   К иноземцу приставил копье...
   Только мальчик спокоен в печали:
   Оловянную грудь не пробьешь!
   Да, солдату веками жить скучно -
   Он без рук игроков - ни на шаг.
   Вот упал со стола смелый лучник,
   И не понял: кто друг, а кто враг!
   А старик справил к замку ворота,
   Чтобы пленным никто не помог.
   Ну, а мальчик погибшую роту
   Спрятал в шкаф... и заплакал, как Бог.
   ПОДРАЖАНИЕ В. СОСНОРЕ
  
   Теории не знаю,
   Ведь я всего боюсь:
   Немного поиграю,
   Немного отвлекусь.
   Ладью поставлю с краю,
   Тяжелую ладью, -
   Я в шахматы играю,
   Как песенки пою.
   Вот съедены все пешки,
   Но пешки не друзья.
   Вновь офицер с усмешкой
   Косится на ферзя.
   Ладью поставил с краю,
   Но... рокировка, шах.
   В осадок выпадаю,
   Лишь звон стоит в ушах!
   Король трусливый, голый...
   Наверно, как и я,
   На досочке дубовой
   Трясется за коня.
   Да, конь фигура славная,
   Ведь это мой конек.
   Пускай играю слабо я,
   Во взоре огонек.
   Веселый взор исходит
   Лишь от тебя всегда!
   Что партия проиграна -
   Поверь мне, не беда!
   Я все фигуры-пешки
   В коробку уберу,
   А вот с конем помешкаю -
   Спасибо за игру!
   25.02.1999
   ***
   Есть игра для детей:
   Серебристая музыка флейты.
   Вот созвали гостей,
   Так чуть-чуть музыканту налейте,
   Чтоб проснулась душа,
   Полилась, как вино, эта сказка:
   Неуверенный шаг,
   Позабывший про близость развязки.
   Позабыв про тоску и про гнев,
   Разбегаются гости,
   Не допив тот напев,
   Но копеечку под ноги бросив.
   Я бы тоже ушел,
   Мне ведь дороги друг и подруга,
   Только я приумолк
   Средь минорного странного круга!
   Так играют в раю!
   Почему же Вас слушать не смели?
   Ведь у флейты в роду
   Есть сестра, ее звали свирелью.
   И со всех площадей,
   Всех перронов, дворцов созывала...
   Вот игра для детей!
   И она все играла, играла.
   Мы остались одни,
   И заметили: время застыло.
   Я просил: "Объясни,
   Что же с этою музыкой было..."
   Он сказал: "Ничего.
   Посмотри, просто время не ходит.
   Я никак не пойму, кто кого
   И зачем прочь уводит?!"
   Есть игра для детей,
   Серебристая мудрая сказка:
   Вот флейтист-дуралей.
   Вот и флейта - историй развязка.
   ***
  
   Подозревая всех подряд,
   Спешил он к мокрому перрону,
   Там, где платцкартные вагоны
   Умчат нас в Рай, а может, в ад.
   Кто он такой, уродец сей?
   Поэт, а может - фарисей?
  -- Не знаю, - я сказал себе,
   Поскольку думал о судьбе
   Певца, а может быть дельца?!
   И думам не было конца.
   Подозревая всех подряд,
   Как блудный сын Виссариона,
   Евреев, русских, октябрят,
   Врачей, родителей, ученых,
   Цыган, сотрудников ГАИ,
   Подвальчик около МАИ,
   Прохожих в голубых штанах,
   А также свой дешевый страх;
   Поскольку явно не в себе,
   Поскольку думал о судьбе
   Отца, а может быть истца...
   И думам не было конца.
   Подозревал он всех подряд,
   Спешил к слезливому перрону...
   Ведь ты не сын Виссариона!!!
   Не возвращайся вновь назад!
   Август 2000 г.
   ***
  
   Весь век по свету бродишь,
   А вместо денег - шиш!
   Коль миром не владеешь,
   Душе не повредишь.
   Конечно, мы несчастные актеры,
   Вернее, мы минеры и саперы.
   Ведь не один из нас, но испоконно
   Ступал вперед по буквице Закона,
   И кувыркался, словно в пантомиме,
   Взорвавшись на своей зарытой мине.
   Но мы свободны быть собой, не так ли?!
   И вспомнили актеры: мир - театрик.
   Вот и бормочем роль, как попугаи,
   Блефуем, продаем и убиваем...
   И это есть свобода?! Неужели?!
   Вот яблоки на сцену полетели.
   Акт кончился - заплакал о судьбине,
   Когда завеса порвалась посередине.
   Не верили, но маслица подлили,
   Чтоб билетеры на премьеру пропустили.
   Но мы проснулись в светлых кущах леса -
   Помог нам Сын Автора той пьесы,
   Вдыхая воздух свободы на закланье,
   Как славит небо всякое дыханье.
   Таков рассказ, чем далее, тем странней,
   Услышал я от нищих в балагане.
   Весь век по свету бродишь,
   А вместо денег - шиш!
   Коль миром не владеешь,
   Душе не повредишь.
   2001 г.
   ***
  
   Забудутся грехи, забудется весь мир,
   Внизу бегут друзья, как взлетные огни,
   И тянет вниз печаль - задумчивый магнит,
   Мы ближе к небесам, не веря в то, что мы
   Великие обманщики. И днем и длинной ночью
   Дурачимся, кривляемся, страдаем и пророчим.
   И верят и не верят нам - сбываются сказания,
   Великие обманщики в опале и в изгнании.
   Зачем красиво лжете вы?! Ведь вас потом накажут.
   В ответ с улыбкой скажем: накажут - и неважно.
   Мы лишь затем дурачились, страдали и болели,
   Чтоб нас вы пожалели и сделались добрее.
   Великие обманщики, правдивей всех на свете.
   Великие обманщики, скажите, чьи вы дети?!
   2001 г.
  
  
   ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ ГОДА ПОСЛЕ.
   (песня к киносценарию "Сон под 19 октября")
  
   И не было боли, ни страха, но тленно
   На окнах куски полиэтилена.
   Я на школьный тот двор заглянул мимоходом.
   И услышал я песню, и услышал я вроде
   Оду миру, весне, оду школе и детству.
   И искал я друзей, что живут по соседству.
   Никого не нашел, только песня гудела,
   И летели слова - раскаленные стрелы.
   И вонзались слова в сердце, словно в пичугу,
   А гитара звенела, как и раньше, по кругу.
   И тогда я спросил, что за жуткое вече?!
   Неужели сейчас выпускной школьный вечер?!
   Дайте мне инструмент, коль запели о боли!
   Так, пожалуй, сейчас вспомним Визбора, что ли?!
   Кто-то тихо вздохнул и сказал: Несомненно!
   Визбор - автор хороший, хотя довоенный.
   Сколько лет-то прошло без войны в этом мире?!
   Сколько лет здесь сидим?! Шестьдесят и четыре.
   Нам родители петь про добро лишь велели.
   За столом собрались, что тогда уцелели...
   ... И тоскливый мотив разливался с любовью,
   И всю ночь до утра продолжалось застолье.
   Я на школьный тот двор заглянул мимоходом,
   И услышал я песню, и услышал я оду...
   Это май, это сон, где поется свободно.
   Тем, что нынче во сне, не до армагеддона.
   2002 г.
   ***
  
   Скитались уже сколько мы,
   Пошел который век.
   Хоть встретился какой-нибудь
   Приличный человек!
   Я повстречал волшебника,
   Он шел искать звезду.
   Был голоден, кошерную
   Просил у всех еду.
   Висит на шее сумочка,
   И что-то в ней звенит.
   Не ел седьмые суточки...
   По виду - прозелит.
   Пошарил я за пазухой,
   Подал ему мацу.
   - Ну, что ж, давай рассказывай,
   Рассказ тебе к лицу.
   - Да так, - ответил Странник мне, -
   Ты пожалей меня.
   Ведь все вы люди странные:
   Без песенки ни дня.
   - Ты нам подаришь сумочку,
   Где первая струна
   Звенит, как будто в шуточку
   И сводит нас с ума?
   В подарок песню местную,
   Зашитую в холще?!
   ...Что значит - Благовестие?
   Не слышали вообще...
   Ну что ж! Певцу - певцовое...
   И с шеи снял суму.
   Она тотчас терцовое
   Запела вдруг ему.
   А в Вифлееме сумерки,
   Зима, а шуток нет.
   На улице вся публика.
   Однако в окнах свет.
   Все ждут, все дожидаются
   Чудес, чудес, чудес.
   Дерутся, напиваются.
   Кудесник в миг исчез.
   Пошел волшебник к городу,
   Пошел он за звездой.
   И песню ту сквозь бороду
   Бубнил он сам с собой.
   Заплакали все нищие -
   Таков подарок был.
   Кудесника не сыщите,
   Его и след простыл.
   Пошел волшебник к городу,
   А вдруг его простят,
   И люди его добрые
   Водою угостят...
   Песнь утекла до капельки,
   Суму проела моль.
   А я стою у паперти,
   Как нищенский король.
   2002 г.
   ***
  
   Сыграв две тысячи ролей,
   И приручая, словно стадо,
   Тех персонажей, птиц, людей,
   Зверей и рыб, а также гадов,
   Спешил под крики в старый зал,
   Где шла забавная премьера.
   А он все думал, завязал
   С блажной сценической карьерой.
   Он скверно чувствовал тогда,
   Когда овация глушила
   Его, как рыбу.
   В невода
   Опять несло какой-то силой.
   Из залов, словно из чащоб,
   Он вылетал на воздух птахой,
   Чтоб позабыть о том, что счет
   Открыт давно, и можно плакать,
   Что стал наемным пастухом,
   А стадо в липкой терпкой грязи,
   А он пытается верхом
   Скакать туда, где вечный праздник.
   Сыграв две тысячи ролей,
   Он мудр, как змей, и прост, как голубь.
   Но он шагает вдоль дверей,
   Как второгодник мимо школы.
   Он сизарем устал летать
   По городским помойкам ночью,
   Носился зерна он искать,
   Те, что клевал он вдоль обочин.
   Он мудр, как змей, - он не дарил
   Своих плодов поэтам... Разве?!
   И он прожил, всю жизнь прожил
   В тревоге, гордости, маразме.
   Но он опять в тот зал идет.
   Опять премьера... Так и надо!
   Уныло песню он поет:
   -А кто же я? И где же стадо?
   Так кто же он? Актер? Пастух?
   Философ? Странный литератор?
   Боится он признанья вслух,
   Страны постылой император.
   26.11.2002 г.
   ***
  
   I
  
   Из-под закрытых счастьем век
   Жизнь пролетит в одно мгновенье.
   Не разбирает человек,
   Что - явь, а что есть сновиденье.
   Кто потревожит этот сон,
   Как птицу выпустив из клети,
   Тревожных нот тягучий сонм?!
   Открыл глаза... А это - дети!
  
   II
  
   И я ушам своим не верил,
   И не поверил я глазам:
   По улице шли дети, бредя.
   Но не осанну, ни сезам
   А как расстроенные лиры,
   Стонали, словно в кабаках:
   - Дорогу президенту мира!
   Несли младенца на руках.
   И я хотел сказать им смело:
   Мол, прекратите этот ад.
   Но тело в страхе цепенело,
   Боясь, вдруг камни говорят?!
   Раздались вдалеке раскаты -
   Быть может, это фейерверк?!
   А эти сонные ребята
   Кричали все куда-то вверх...
   А тело в страхе цепенело:
   Так прекратите этот ад...
   Душа же все сквозь сон летела,
   Туда, где вечный детский сад.
  
  
   III
  
   Из-под закрытых смертью век
   Жизнь пролетит в одно мгновенье.
   Мне детство снится круглый век,
   И дольше века сновиденье.
   Когда задул последний ветер,
   Развеяв смерти едкий прах,
   Мы поняли, что значит дети,
   Что значит песня, мир и страх.
   2002 г.
  
   ***
  
   Все уложится в срок. - Хватит масла для каждой лампады.
   Сроки знать нам не надо. Вот, Господь - часовщик! Он из слов
   Омывает небесной, святою водой снегопада.
   Он свободен, как мы, он свободнее собственных снов.
   Мы свободны, как Бог, но точнее сказать не решаюсь...
   Мы от собственных снов готовы на плаху бежать.
   От просторов земных и от судных весов зарекаясь,
   Мы свободны не пить и не есть, мы свободны страдать.
   Неужели захочет какой дурачок-человечек
   Ждать сослания в ад, до скончания века дрожать...
   Нам свобода дана в этом мире шатком, невечном
   Размышлять о свободе, и время ее отыскать.
   Все уложится в срок...
   2002 г.
   ***
  
   I
  
   Я видел холм могильный из песка.
   Я под холмом. Другой же это видел.
   Он видел сон: казалось, что века
   Раздвоены пространством сухожилий.
   Их двое: полушария планет,
   Глазные яблоки, мозги и генитальи.
   Сегодня мне суровый дан ответ, -
   За что я в панике, истоме, бездыханьи?
   Но нашатырь на вате спас от сна,
   Две санитарки, старенький профессор,
   Сегодня я увидел из окна,
   Как протекало предков моих детство.
  
   II
  
   И старичок тут начал свой рассказ:
   Что ж? Для начала проведем экзамен...
   Что сообщишь ты важного для нас...
   Спасли тебя! Так где же твои знанья?!
   Кто написал нам книжку про Левшу?!
   - Ах, ты не помнишь?! - Это учат в школе!
   Кто автор Гулливера, не спрошу,
   Да, ты ведь знаешь... Свифт какой-то, что ли?!
   Кто автор словаря о насекомых?!
   - Что, не ответишь?! Ладно, ставлю пять...
   И если не знаком ты с родословной
   Твоей, то познакомлю я опять.
  
   III
  
   И я пошел по улице лучистой,
   И слышал голос стариковский я:
   Когда-то Ной спас чистых и нечистых,
   А у тебя своя компания...
   На свете жили два сиамских брата,
   И ты потомок одного из них.
   Один тот брат был на войне солдатом,
   Другой - мечтою пращуров своих.
   Рассказу этому престранному не верьте,
   Ведь это - сон одной второй меня...
   Но с этих пор боюсь войны и смерти -
   Жизнь, словно сон, проносится, звеня.
   Так ночь за ночью пролетает детство,
   Но нашатырь на вате снова лечит
   Единство и борьбу противоречий -
   Так ночь за ночью происходит бегство.
   12.12.2002.
   ПЕСНЯ ФАРИСЕЯ
  
   Отцежу комара,
   Да налью полведра,
   Кипятком свою душу омою.
   Хоть боюсь тяжких кар,
   Пусть идет крепкий пар,
   Кто ответит, что будет со мною?!
   Я грешить не хотел,
   И хвостом не вертел
   Ни пред кесарем, ни пред тираном.
   Десятину давал,
   Не погиб за металл -
   Исцелять я мечтал скорбь и раны.
   Только как мне любить,
   Чтоб от страха не взвыть,
   Чтоб с надеждою землю покинуть.
   Я смеюсь, словно шут,
   Мне одежды несут...
   Ну а мне лишь парку бы подкинуть.
   Из ребра сквозь века
   Протекает река.
   Не поверю, что предки - убийцы.
   Вот и горестно мне.
   Но в душе, как в огне,
   Прорастает стебель горчицы.
   25.03.2003 г.
   ***
  
   А много ли нужно
   На свете певцу?
   Чтоб были друзья,
   Чтобы струны звучали,
   Покуда песнь кружит;
   Покуда к лицу
   Земная стезя,
   Земные печали.
   Покуда есть силы
   Мотив тот напеть,
   Которому страх
   И страсти покорны.
   Пока до могилы
   Он должен терпеть
   Наветов ветра,
   Их посвист минорный.
   Певца даже хлебом
   Не надо кормить,
   Лишь дайте сыграть
   Гитарную мессу.
   Мечтая о небе,
   Он хочет парить,
   Пытаясь внимать
   Великому сердцу.
   Так много ли надо,
   Чтоб плыть сквозь века?
   Чтоб было что спеть,
   Представ пред Всевышним?
   Чтоб с высшей наградой
   Брести в облаках,
   В миру преуспев?
   Ответы излишни.
   А много ли надо,
   Что радует нас?
   Лишь хлеба кусок,
   Немножечко веры.
   Высоты нас манят.
   Но даже сейчас
   Отмерит нам Бог
   Прещедрою мерой.
   ***
  
   А много ли надо?
   Что радует нас?
   Лишь хлеба кусок,
   Немножечко веры.
   Высоты нас манят.
   Но даже сейчас
   Отмерит нам Бог
   Прещедрою мерой.
   А много ли нужно
   На свете певцу?
   Чтоб были друзья,
   Чтоб струны звучали,
   Когда ноты кружат,
   Покуда к лицу
   Земная стезя,
   Земные печали.
   Покуда есть силы
   Мотив тот напеть,
   Которому страх
   И страсти покорны.
   Пока до могилы
   Он должен терпеть
   Наветов ветра -
   Их посвист минорный.
   Певца даже хлебом
   Не надо кормить,
   Лишь дайте сыграть
   Гитарную мессу!
   Мечтая о небе,
   Он хочет парить,
   Пытаясь внимать
   Великому сердцу.
   Так много ли надо,
   Чтоб плыть сквозь века,
   Чтоб было что спеть,
   Представ пред Всевышним;
   Чтоб с высшей наградой
   Брести в облаках,
   В миру преуспев?..
   Вопросы излишни!
   31.03.2003
   ***
  
   Крик чаек и весел
   Пронзительный скрип...
   Ну, вот и отходим...
   А как же иначе?!
   Туда, где всех весен
   С надеждою крик
   Как будто бы оду
   Слагает удаче.
  
   Была та удача
   Как правда, бела,
   Белее, чем мел,
   Белее, чем парус.
   Без стона и плача
   На смерть побрела.
   Раздев на корме,
   Над ней надругались.
  
   От гнева зверея,
   Глумились над ней,
   Удача ж всегда
   Несметна, нетленна...
   Удача на рее.
   И кланялись ей:
   - Мол, кровь - не вода,
   Ведь мы джентльмены.
  
   Вот кончен поход,
   Цепочка огней.
   Вновь в трюм на застолье
   Команда повалит.
   Но в душах цветет
   Та боль все сильней...
   И этою болью
   Дорога поманит.
  
   Добычу пропили
   Давно в кабаках,
   Но им на похмелье
   Оставлена сдача.
   Хоть плохо любили,
   Помянут в веках
   Святое веселье,
   Морскую удачу!
  
   И сколько им бед
   Терпеть ни пришлось,
   Не плачут с удачей
   Ни в зимах, ни в веснах.
   Ведь много же лет
   Пройти удалось
   Под парусом раньше,
   А нынче на веслах.
   1.04.2003 г.
   ВЕНДЕТТА
  
   Печалями не разогретый,
   Веду веселый поединок.
   Я объявил себе вендетту.
   А ей, известно, все едино.
   Война, петля, смурное слово,
   Тоска, болезнь, опека близких...
   Я чашу наполняю снова
   И пью коктейль из бед российских -
   Напиток горького признанья,
   Что я рожден болеть и тратить.
   Нет в мире лучшего признанья,
   Хотя стонать, быть может, хватит.
   Я объявил себе вендетту:
   Всю жизнь в бегах дегенератом.
   Как букву вывожу примету,
   Покинув койку и палату.
   Я счастлив! Разучился думать...
   А эти строки - отголоски.
   Я для врагов, наверно, умер;
   Чуть-чуть для слова, верно, сносен,
   Как театральная конфета,
   На сцене таю, вновь убитый.
   Я объявил себе вендетту!!!
   И вновь встаю, как победитель.
   Немного лени - значит, можно
   Познать судьбы блажную цену,
   Гнуть души правдой или ложью,
   Лишь неизменна эта сцена.
   Я объявил себе вендетту,
   А ей, известно, все едино:
   Вкус славы, иль валокордина,
   Что невеселая примета...
   Упал: и покаянья пена
   На театральные редуты...
   Что впереди? - Немая сцена...
   Чуть позже слово в репродуктор.
   12.07.2003
   ***
  
   Ни слова матом, господа,
   Хоть женщины далече.
   Года идут, но мы всегда
   Мечтаем лишь о встрече
   В курортном милом городке,
   Где шелесты цикад
   С великим днем накоротке,
   Где солнечный закат.
   А солнце жжет, и мы идем
   С ухмылкою дурацкой.
   Свинцовый град, но мы поем
   И делим смерть по-братски.
   А вот заветный городок,
   Укроемся в тени.
   А сколько мы прошли дорог?!
   В посланье загляни.
   Мы входим в город, где любил
   Бывать я много раз.
   Но вот сейчас меня убил
   Неслыханный приказ:
   - Словить всех в городе цикад,
   А также саранчу, -
   Сказал сержант, прижав приклад
   К шершавому плечу.
   Цикады стали, как оркестр,
   А саранча, как смерть,
   Во всех провинциях окрест
   Молитвы жизни петь...
   Открыл глаза - стоят вокруг
   Медсестры и врачи:
   - Ты что кричишь, любезный друг?!
   Немного помолчи.
   - "Ни слова матом, господа,
   Хотя война далече", -
   Запел я громко, как всегда,
   Хоть я не рад был встрече.
   Неправда, будто бы война
   Со смертью обвенчала.
   То, что увидел я во снах -
   Болезни лишь начало.
   А солнце жжет, и мы идем
   С ухмылкою дурацкой.
   Свинцовый град, но мы поем
   И делим смерть по-братски.
   А вот заветный городок,
   Укроемся в тени.
   А сколько мы пройдем дорог?!
   В посланье загляни.
   Август 2003
   ***
   Из цикла "Песни неизвестного автора"
  
   Здесь пение ветра и шелест огня,
   Бренчанье гитар и флейты напевы,
   Кусочек судьбы тебя и меня,
   И свежесть восторга, и счастья, и гнева.
   Наш дом на колесах видал много стран,
   И каждый мечтал о веселой дороге.
   Но где-то вдали заиграл барабан.
   И сердце актера забилось в тревоге.
   А вот и наш город, как в детстве, точь-в-точь...
   Знакомые краски и зданий фасады.
   Никто и не ведал, что в летнюю ночь
   Актеры пойдут громоздить баррикады.
   Смеркается. Кони тревожно храпят.
   Мне это все снится, сквозь веки я вижу,
   Как пять офицеров, прицелясь, хотят
   Друзей уравнять с дорожною жижей.
   И спросят меня: - где же был ты в ту ночь?
   Смерть многих тогда в миг скосила, как травы.
   - Поверьте, что я так хотел вам помочь...
   Но где будет битва актерской державы?
   Истома, прозренье, не ведомо что...
   Гремел фейерверк. Я пел и смеялся.
   Из верных друзей не вернулся никто,
   А я вот - живу, а я вот - остался.
   Трещит барабана прохладная дробь.
   Посмертный салют, словно всплески оваций.
   Весь город объяла певучая скорбь:
   Окошки домов, картон декораций.
   - Победа, победа! - Кричали кругом.
   (Про трупы забыли. Победа?! - Законно!)
   Наш домик-повозку сожгли... Но потом...
   Убитые встали на бис, для поклона.
   20.08.2003
   ***
  
   Идешь, не стеная, не плача,
   Селеньями вдоль окружной,
   Окрещенный ветхой удачей,
   Веселой, печальной, блажной.
   Не признан селом и столицей,
   Их улочки видя во снах,
   Контрастные добрые лица
   Прохожих, живущих впотьмах.
   В домах, недостойных доверья,
   Конечно же, к ним не свернешь.
   У каждой незапертой двери,
   О правде скучая, поймешь:
   Наверно, придумано время,
   Наверно, простят и тебя.
   А впрочем, неважно, что бремя
   Обид и судьбы теребя,
   Бредешь, проницательно глядя
   В любое мирское лицо.
   Бездомных котов долго гладя,
   Измученных тайны свинцом.
   Той тайны, что носишь с рожденья,
   Которую лучше забыть.
   Идешь, чтоб когда-то с мученьем
   Ту тайну Пророку излить.
   И может, устав от дороги,
   Достанешь ты флягу с водой:
   Наверное, ты из немногих,
   Что вечно воюют с собой.
   И часто ты шутишь надменно;
   Не будет дороге конца,
   Пытаясь принять неизменной
   Ее как деянье Творца.
   15.11.2003
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"