Засыпая, внутри одной секунды диминуэндо, Василий пощелкал переключателем сновидений. Сон погружался в стылые воды программы, вздымая моменты нулевого комфорта.
Точно окурок, упавший на мраморный пол, сновидения разбились о берег на тысячи коралловых нитей, оставшись тлеющими созвездиями в дешевых волокнах кем-то созданных ковров подсознательного:
*
... дождь в твоей голове коралловыми каплями падает звездами в лужи, изучает твой сон, спотыкаясь о разбитые фары и поскальзываясь на смазке, теряя равновесие во мраке никчемных видений. Огромными бесцветными нитками он пытается залатать трещину, в которую лавиной нырял ядовитый свет.
*
Ничего не полыхало, немного парило из-под капота, мигрируя запахом вскипевшего антифриза на запад, а измятая дверь выдавливала бесконечно чернеющий аспидный асфальт. Бесцветно размазанная по тонкой бумаге сиена - могильная тишина.
*
В двадцатиквадратнометровом диапазоне сна, оставленный без пригляда огонь, занял половину пространства, а вода - площадь равную равностороннему треугольнику с высотой длиной в корень квадратный метра. Верещал ветер, и разноразмерные пушные зверьки носились по улицам сна как угорелые, чтобы согреться.
*
Свежая покраска начала оплывать с противной вонью, и сон залез по шею в водяной поток, леденящий тело не хуже холодного душа инуита.
*
Пятый сон лежал в луже полыхающего бензина. Как будто радужные рождественские гирлянды взрывались в домике, сложенном из карт трех мастей.
*
Вспышка. Нейроны запускали электрические импульсы, можно было разглядеть, как мизерные взрывы замирали в неопределенности синапсов.
*
Следующий - какое-то подмножество эмоций и ярости в мыльном пузыре; снятся нормальные дети в нормальных условиях, с ритмом восьмых триолей с паузой. Внутри пустоты есть еще что-то.
*
Внезапная тишина настороженно колет тысячью мелких иголок. Сон съёживается словно маленький золотистый зверек, случайно выскочивший из хрустального перелеска на открытую каменную поляну.
*
А за окном бесновались метель, буран и пурга. Они завывали, стучали, заглядывали в окно и показывали язык. Язык прилипал к окну, и ледяные мурашки разбегались по стеклу.
*
Ночи сна ... они такие разные, словно вьющиеся по ветру разноцветные ленты: белые, желтые, красные, синие, чёрные. Мраморные ночи, каменные цветы.
*
Прах сказочности оседает на веки белёсой пылью. Глаза сна - глаза бога, незрячие глаза. Его руки холодны и жестоки.
*
Всё летит, проносится мимо, кружится, свивается в паутину с блестками звёзд. Звёзды - радужные мотыльки воспоминаний. Сон стягивает нити в ровную линию пульса, стирает формы, глотает обломки. Выпивает цвета.
*
Сон, расправляющий плазменные крылья, проливает седьмую чашу. Всё дрожит, плавится, рыдает, парит над ним, над миром, над собой. Невыносимая. Лёгкость. Бытия...
*
Лепестки стекают алыми каплями на острые шипы. Бумажные мысли. Цветные. Одни - маленькие кораблики. Другие - развёрнутые ветром рулончики серпантина.
*
Сон смешивается с реальностью в звенящем шейкере головы. Вновь начинается спектакль из странных образов и мертвых слов. Острое режет ленты на лоскуты, лоскуты свиваются в одеяло.
*
Разорванная ткань листа, распахнутые алые створки, белая решётка: сердце вырывается на свободу.
*
... замыкаясь в причудливых фантазиях, позволяя порой безобразным чудовищам являться пастелью на бумаге, сон напевал угловатые мотивы своих карикатур, врезал воображение в контуры замысловатых форм.
*
... асфальт покрывается геморрагической сыпью. Красные пятна, раздробленных счастьем, тел. Всё видится молекулярно ничтожным. Только силуэт воздушного змея плавится на горизонте.
*
Сон, с завистью смотрящий на бугорок Венеры, что в механизме прелюбодеяния - ни пуха, ни пера, ни дна, ни покрышки. Ночь была душной, и фарсовый ветерок, поглаживавший верхушки бугенвиллей, не мог одолеть этой духоты. В разлитой между холмов черной туши плавали огоньки далекого города.
*
Призрачные фигуры танцевали в дрожащем воздухе, вздымая тающие руки к небу, словно в мольбе о прохладе. Шёл третий час невесомого полёта. Полёта в пустоту. Безумный хоровод ярких красок и холодных звуков вкрадчиво шептал: "Скоро. Скоро, скоро... ты его встретишь..."
*
Людская каша одновременно устремляет сотни невидящих глаз навстречу 41-ой ярко горящей глазнице, надвигающейся из чёрной трубы.
Главное орудие эстетики Василия, глаз, абсолютно самостоятелен. В самостоятельности он уступает только слезе, но под скрежетом сорок одного сновидения глаз слепнет, вопрошая:
- Что это? Что так слезит мне подсознание?
- Это огоньки света в тумане сюрреалистической литературы, маячки.
- Но куда плыть, в какую сторону? ... их столько! И они ... такие одинаковые ...
- Вертикально! Плыви вертикально! - доносится тысячный хор сверху - Я - Оно!
Справа что-то среднее подбрасывает монетку с двумя орлами:
- Решки не будет, не жди, будет что-то среднее, вероятнее всего - Я.
Слева диво в костюме рождественского зайца без ротового отверстия, курит нервные буквы:
- Будем идти на свет, проколотый мундштуком, так вернее!
- Гребите к сорок второму пункту, - утробно доносится снизу, - там вся инфо ...
- Что за инфо? - мечется Василий, между 41 и 42, - я что, пропущенный пункт?
- Приема не будет! - написано в мифическом 42 пункте - Короче ... Гребите отседова, у нас коктейль стынет на срединноморье.
ГРЫЗЛО ВЕЧНОСТИ (первый сон г л а z z а р и я)
Оно осклабилось и потрогало языком своё грызло, ротовое отверстие с зубами. Искусственным не воняло. Щелкнул фиксатор. Деколь выхватила кружком это обследование, оно взглянуло на ротовое со стороны, и чуть было опять не упало в обморок. Дискурс (фрагмент его, излагающий некое отдельное от него) был мерзок; мысль крутилась воронкой и уходила мыслеворотом вовнутрь бесконечности. (отрывок из г л а z z а р и я)
Кто-то одним словом вписал свой иероглиф в книгу вечности, кто-то силой своего безмолвия. От кого-то только мусор попкорна и вечной жвачки, а кто-то пишет-пишет-пишет ... а вспомнить ... что писал? ..о чем? ... то ли плакал, то ли смеялся, то ли любил , то ли ненавидел ... нет ... не вспомнить ... ничего ...
- Господи, о чем я? ... о господине Роке, что гремит ключами, открывая для кого-то время, а за кем-то безвременье ... в воронку вечности.
Все мы равны в своих ощущениях в час появления на свет, мы рождаемся, как ВОПРОС жизни. Что мы есть? Для чего мы замышлены создателем?
Смысл одной жизни -ответ, результат ее будет (или не будет) записан на пленку / диск / матрицу, одну единственную, что есть все человечество, весь его Путь.
Это и есть Ответ.
"Мне всегда казалось, что рай - это что-то вроде библиотеки" (Х.Л.Борхес) .
Будет ли твоя жизнь одной крапинкой в этом "послании", черточкой, кисточкой иероглифа, или каплей, которая просочится в песок жизней и ... канет ... в пустоту ... в вечность, что одно мгновение ... называйте это раем, или адом, все равно как назвать ... мгновение, буква, ее точка. Как взгляд, который прочтешь в глазах смерти, твоих глазах (если отправят тебя на повторение и исправление ошибок жить заново, на чистый лист) или других, в другой уровень - я не знаю детали,
я всего лишь верующий младенец ...
Верующий младенец: Я не знаю все детали, но я верю, что там будет больше света, и что мы, может быть, будем сами ходить и есть своим ртом.
Неверующий младенец: Какая ерунда! Невозможно же самим ходить и есть ртом!
Это вообще смешно! У нас есть пуповина, которая нас питает.
Знаешь, я хочу сказать тебе: невозможно, чтобы существовала жизнь после родов,
потому что наша жизнь - пуповина - и так уже слишком коротка.
Верующий младенец: Я уверен, что это возможно. Все будет просто немного по-другому.
Это можно себе представить.
Неверующий младенец: Но ведь оттуда ещё никто никогда не возвращался!
Жизнь просто заканчивается родами. И вообще, жизнь - это одно большое страдание в темноте.
Верующий младенец: Нет, нет! Я точно не знаю, как будет выглядеть наша жизнь после родов,
но в любом случае, мы увидим маму, и она позаботится о нас.
Неверующий младенец: Маму? Ты веришь в маму?
И где же она находится?
Верующий младенец: Она везде вокруг нас, мы в ней пребываем
и благодаря ей движемся и живем ... (с)
Все мы равны в своих ощущениях в час появления на свет ...и в час ухода ... в вечность
Я верую в чистоту листа каждое мгновение, не дожидаясь ответа вечности, я ее пью медленными глотками, наслаждаясь своим ответом.
Цугундер слова (второй сон г л а z z а р и я)
"Вечер. Тени. Сени. Лени. Мы сидели, вечер пья.
В каждом глазе - бег оленя В каждом взоре - лет копья.
И когда на закате кипела вселенская ярь,
Из лавчонки вылетел мальчонка, Провожаемый возгласом:"Жарь!"
И скорее справа, чем правый, Я был более слово, чем слева."
"На кромке скрытого перед открытостью "
... что так манит своей свободой - язык - источник блажи,
держи подальше мысль от языка.
Коль мысль присутствует она пробьется к свету
листком, травинкой сквозь асфальт непониманий,
но если твой язык букеты вяжет из лепестков для аромату -
пусть вянет сразу,
напрочь,
его благоуханий умопомраченье
мутит сознанье, как фимиамы яда
закрой в шкатулку, а ключик потеряй
до времени, пока мысль (пыльцы цветочной)
не созреет плодом.
Некоторое время, находясь под эйфорией признания себя, оно поглаживало свое счастье быть узнанным, но постепенно в этот воздух счастья просачивалось сомнение. Принюхавшись к вывешенной иконе, оно слышало запах созидания, а чем пахло оно? И что оно создает? Радость приобретения поблекла. Оно, как переписанный п а л и м п с е с т с паттерном, забывший свой первоначальный текст, пахло искусственным п е т р и к о р о м, как тот благоухает п е т р и ч о р о м на навозе, но оно, урезанное п а р а ф о м, даже не имело почвы под ногами, где бы можно было воткнуть своё укороченное семя.
Профессор говорил невнятно, не открывая створок, но слово, выцеженное из его недр высочилось звуком, осевшим в сознании, и от ужаса звенящего приговора ОНО тут же его потеряло. Последнее, что прошуршало над ним, был приговор переадресации в шкаф глоссария.
- Г л а z z а р и й, - повторило оно на своё ладное звучание, и под это z z z z провалилось в выдвинутый ящик, который тут же захлопнулся. Лопнула перепонка света, - далее придется просвещаться на собственных сбережениях, - не отчаивалось оно, хотя услышанный диагноз не был утешительным, в обмороке оно валялось недолго, пару лет , или чуть больше ... потом стало отползать к началу:
- - Непременно сначала, с самого-самого, - - нервно бормотало, само же себя успокаивая - ну, я довольно спокойный малый, но это не а т а р а к с и я, наверное, в большей степени самоконтроль. поэтому я не совсем уверен, что я на самом деле спокоен, а не попросту всучиваю себе сей образ, как некий коммуникативный фармакон: со спокойным ведь приятнее и проще жить, и это спокойствие успокаивает и усыпляет, как яд ... А буду ли я жить с таким диагнозом? Спокойствие, только спокойствие, архетипно в начало, беспрецедентная первоначальная форма, представляющая собой предшествующую часть исследуемой структуры - не я, меня даже толком не обследовали, сразу абстенцией, не выяснив автонима и акронима, может я не со зла - апотропей, и, конечно, к аутодафе не причастен. Поврежденные главным ударом незнания часто рушатся именно при афтершоках. Рушатся и колются на двое и более, но я явно не бипатрид, прописали меня сюда, а не в какое другое место, чужого не надо - мне бы свое найти. Ах, блинберила! Так засыпаться - забыть своё имя! Стоп. Бруствер? (Насыпь в фортификационном сооружении, предназначенная для удобной стрельбы, а также для укрытия от наблюдения противника). При упоминании противника оно вздрогнуло. Да, оно чувствовало себя противным, но насыпью не было, скорее размазней, размазанным по собственному незнанию бонвиваном, желающим жить в свое удовольствие. Нет ... просто жить.
Длинная пауза. Г л а б е л ь обозначилась двумя глубокими вертикальными складками, оно думало (!) Да, я - думающее и неплохо думающее! Гелертер? Тьфу! Да, я неглубок, но не настолько. Скорее я - гомункул, существо, которое можно создать искусственным путем, ведь я неравнодушен к искусству, но искусственный ли я? Оно осклабилось и потрогало языком своё грызло, ротовое отверстие с зубами. Искусственным не воняло. Щелкнул фиксатор. Деколь выхватила кружком это обследование, оно взглянуло на ротовое со стороны и чуть было опять не упало в обморок. Дискурс (фрагмент его, излагающий некое отдельное от него) был мерзок; мысль крутилась воронкой и уходила мыслеворотом вовнутрь бесконечности. От этой безысходности желание поиска себя обвисло немотой д и с а н и и, и вдруг его жамкнуло ж а м е в ю. Внезапно наступившее ощущение того, что это хорошо знакомое место совершенно ему неизвестно, но оно испытывает к нему неподдельную жантильность, нежность, умиление в произношении, мягкость и собственную мягкотелость положения в нем. Жмакать по коридору этой местности подкоркой причастности было знакомым по существу .
Г л а z z а р и й - вспомнило оно, и тут же провалилось в уровень выше.
Теперь оно смотрело глазами звероящера на этот зиккурат, в котором зорбингом вращалось его округленное диагнозом существование. Индифферентно вскрывать своё и м п е т и г о было императивом его сущности, но никак не посылом (диагнозом) к а м е о, мелькнувшего к л е в р е т о м в начале титров повествования, что калапуцнул его клоакингом, продвинув в коридоры неизвестности как крокозябру (выдуманное вАнючее животное с мозгами женщины). Недобритое куафером данности, оно было под вопросом "известности", но крокозяброй быть не желало. На всякий случай оно, уркнув колливублом, перечеркнуло не желаемое: нет и еще раз нет:
к р о к о з я б р а
Кулдычить мысли после такой констатации стало еще культяпистей. Не хотелось куфтыриться и укутываться причастиями объяснений. Попытка согреться или принять корпусу удобную позу благодаря подручным материалам, прицепила его к ляссе, и цепко держась за эту спасительную ленточку, оно ́расширило м и д р и а з. Дифференцировать патологический мидриаз от физиологического можно по реакции на свет. Света в нем было на грош, но желание просветления пыхтело в потолок м о д ж о. Нарративно изложенное в своем собственном авторском стиле интерпретатора, оно пыхтело себе в затылок значимости, но млявость во всем теле выдавало в нем оксюморона, узника свободы от знания. Почему же тогда я знаю, что я не знаю? Может я сплю? Оно зажмурилось, и закрытыми глазами схватило видение. Оно его создало! Нет, это видение поймало его в свою ёмкость.
-- О н о м а т е т. Господи, создатель, я вылеплен по подобию твоему! Благодарю тебя, вот оно! Нашел. - - Приобретенное видение так трафило его самолюбию, что оно вывесило его растяжкой на всю страницу:
О Н О М А Т Е Т
Некоторое время, находясь под эйфорией признания себя, оно поглаживало свое счастье быть узнанным, но постепенно в этот воздух счастья просачивалось сомнение. Принюхавшись к вывешенной иконе, оно слышало запах созидания, а чем пахло оно? И что оно создает? Радость приобретения поблекла. Оно, как переписанный палимпсест с паттерном, забывший свой первоначальный текст, пахло искусственным петрикором, как тот благоухает петричором на навозе, но оно, урезанное парафом, даже не имело почвы под ногами, где бы можно было воткнуть своё укороченное семя. Никаких неточностей на своем месте оно не хотело, у него за плечами столько страниц с непризнанными портретами его без малейших узнаваний в них себя, и вдруг такой пердимонокль в конце коридора. Может я привлечен рефералом связать полиптихом все воедино? Может я, не симулякр, а - ОНО, все вместе взятое? Связанное общим замыслом пуцкой? И этот субтильный т е з а у р у с с транспарентностью переходов сфинктером от одного к другому - развалится, как только я соберу пазлами себя? Расхлебянить ящики сложенного т а р д и с а, перейти ренегатом в Известное и Доступное. Но оно уже слабо верило этой у к у л е л е надежды, фриссоном дробившее его тело ранее, а теперь потекшее фуззом и требующее долгосрочного х и а т у с а. Хоругвь всевидящего глаза от него отвернулась.
-- Эти чуждые моему мировоззрению кочки немыслимого, доведут меня до цугундера, пора цикотать вывод не цугцвангом, иначе швахнешься от этого шмашеля с шкраклями, что шлёндрают не по своему телу.
-- Экстирпация эманацией и экстрактивностью, с срочным выходом в юзабилити, -- нервно задергалось оно, чувствуя финишную развязку.
Вздувшись эксами, неизвестное себе чудо экзальтированно разливалось по финальной странице, на которой явью язвительно осклабилось ОНО:
-- Я ... я ... я ... я ... я ... я ................. я .. т .. р .. о .. г .. е .. н .. и .. я
Встретившись с собой в себе, оно булькнуло расплывшейся лужей, и в ней отразился всёвидящий глаз, полный ужаса и безысходности ...
Ятрогения -- самовнушение, влекущее заболевание от неправильно понятой информации
Юзабилити -- степень для достижения определённых целей с должной эффективностью
Экстрактивность -- сумма всех веществ продукта
Эманация -- появление чего-то в результате выделения из чего-то более сложного
Экстирпация -- хирургическая операция полного удаления какого либо органа
Шмашель -- скопление в одном месте разносортных отвратительных нечистот
Цугцванг -- положение в шахматной партии, при котором игрок вынужден сделать невыгодный для себя ход
Цугундер -- место лишения свободы
Хоругвь -- религиозное знамя с образом
Хиатус -- перерыв в показе регулярной программы
Фузз -- гитарный эффект, разновидность перегруза
Фриссон -- озноб во время прослушивания музыки
Укулеле -- небольшой четырехструнный щипковый музыкальный инструмент
Ренегат -- изменивший своим убеждениям, отступник
Тардис -- Машина Времени
Тезаурус -- Специальные словари, в которых все значения словаря связаны между собой
Сфинктер -- клапанное устройство для перехода вещества из одного органа в другой
симуля́кр -- изображение или объяснение того, что в реальности не существует
Пуцка -- Узкий конец воздушного шара с отверстием
Полиптих -- Несколько картин, связанных общим замыслом
Реферал -- привлеченный в партнерскую программу
Пердимонокль -- нечто, вызывающее сильное удивление
Петричор -- Аромат, остающийся в воздухе после того, как пройдёт дождь
Петрикор -- Запах земли после дождя
Параф -- сокращенная подпись, инициалы
Паттерн -- набор стереотипных поведенческих реакций
Палимпсест -- древняя рукопись, с которой стерт первоначальный текст
Ономатет -- Создатель или творец наименований
Оксюморон -- узник свободы, сочетание слов с противоположным значением
Мидриаз -- Расширение зрачка
Моджо -- Внутренняя энергия, жизненная сила и харизма
Ляссе -- узкая лента в книге для закладок страниц
Куафер -- он же цирюльник, он же брадобрей
Колливубл -- Урчание в животе от голода
Клоакинг -- способ черного, то есть не совсем честного, продвижения
Клеврет -- Сторонник, приспешник, приверженец
Камео -- появление известной персоны в эпизодической роли
![я-оно [Пивоваров-Авайс]](/img/a/anton_awajs/cb/ja-ono.png)
![41 []](/img/a/anton_awajs/cb/41imajachki.jpg)
![грызло []](/img/a/anton_awajs/cb/gryzlo.png)
Кто-то одним словом вписал свой иероглиф в книгу вечности, кто-то силой своего безмолвия. От кого-то только мусор попкорна и вечной жвачки, а кто-то пишет-пишет-пишет ... а вспомнить ... что писал? ..о чем? ... то ли плакал, то ли смеялся, то ли любил , то ли ненавидел ... нет ... не вспомнить ... ничего ...
![язык []](/img/a/anton_awajs/cb/jazyk.png)
![оно [Авайс]](/img/a/anton_awajs/cb/ja-ono2.png)