...продолжает распространятся слух о так называемом "пришествии Христа". Этот слух вызвал волнения в обществе, спровоцировав митинги, уличные проповеди, хулиганство и акты вандализма. В редакции газет и телеканалов поступает множество звонков от граждан утверждающих, что видели Иисуса Христа заглядывающего в их окна, либо проходящего мимо. Церковь пока...
- Да выруби ты эту муть! - я вышел из ванны еще не до конца проснувшимся, но уже достаточно посвежевшим. - Аля, я только что проснулся и мне хочется чего-то доброго, светлого, позитивного. А тут на тебе, крупным планом вонючий бомжара весь в соплях и дерьме с пеной у рта призывает всех очиститься от грехов и жить праведно.
- Ты опять за старое? - Аля терпеть не может моего утреннего брюзжания, из-за этого мы иногда даже сорились. Обычно она старается мне не перечить. Правда, только утром. И то не всегда. - Дай посмотреть, мне интересно.
Аля поуютней закуталась в легкое - лето на дворе - одеяло, скрыв от меня свои великолепные обнаженные бедра.
- Ты чай будешь или кофе? - шлепая босыми ногами по паркету, я зашел в кухню.
- Чай! - донеслось до меня, когда я переливал воду из кувшина-фильтра в чайник. Телевизор продолжал что-то монотонно бубнить, но я его практически не слышал, Алина сделала звук тише. Пока чайник вскипал, я успел состряпать легкий завтрак: разогрел рисовой кашки в микроволновке и нарезал несколько бутербродов для себя.
Вскипел чайник. Я заварил зеленого чая, поставил заварной чайник, чашки и наш завтрак на поднос и отправился кормить мою длинноногую красотку.
Красотка по-прежнему лежала в кровати и смотрела телевизор, только одеяло чуть сползло, открыв колени. Я поставил поднос на столик стоящий между двух кресел, в одно из которых я с удовольствием опустился.
- Присоединяйся, - сказал я ей, наливая чай в чашки.
Она встала с постели - обнаженная и прекрасная - по кошачьи потянулась и послала мне воздушный поцелуй. Затем она надела шелковый халатик и, сев за стол, с аппетитом набросилась на еду.
Я наблюдал за ней со счастливой улыбкой на губах. Я обожаю смотреть, как она ест, как урчит от удовольствия и как смущается под моим взглядом. Кашка была съедена вмиг, как и парочка моих бутербродов - сам виноват, засмотрелся. Пока ела, она изредка посматривала на меня с каким-то манящим и хитрющим огоньком в больших голубых глазах.
Забытый нами телевизор крутил рекламу. За окном щебетали птички и весело кричала детвора. Ярко светило солнце, неся не только свет и тепло, еще радость и улыбки.
Оставив на столе чайник и чашки, я забрал поднос и посуду, и отнес все в кухню.
- Пойду, пробегусь немного, - сказал я, доставая из шкафа тренировочные штаны и футболку.
- Ну, давай, мой атлет, - томно проворковала Аля, пристально, но нежно глядя на меня.
Я скинул полотенце - собственно это все, что было на мне одето - она лукаво стрельнула глазами. Я оделся и подошел к ней. Наш поцелуй был долог и нежен, хотелось, чтобы это длилось вечно...
- Я пойду, - сказал я отстранившись.
- Давай, - ответила она. Я поцеловал ее в носик, одел кроссовки и уже открывал дверь, когда она попросила купить ей сигарет. Маленький порок, который лишь придавал ей шарма. Я кивнул, положил в карман деньги и вышел из дома.
Двор встретил меня утреней свежестью. Легкий ветерок приятно холодил тело. Я немного размялся и побежал. У меня всего два маршрута: по лесу или по пруду. Сегодня душа желала пруд.
Вдоль пруда можно бегать по двум дорожкам, верхней и нижней. Я, как и большинство моих коллег по утреннему бегу, предпочитаю бегать по верхней дорожке. Вот и сегодня я не стал менять свои привычки. Бегая, я смотрел по сторонам и с упоением дышал свежим воздухом.
Возле сцены, что стояла на западном берегу пруда, собралась толпа. Мне стало любопытно и я чуть срезал, пробежал за сценой по нижней дорожке.
На сцене стоял мужчина и говорил в мегафон. Голос сильно искажался, но понять было можно.
- ... настало время покаяться! - говорил он. - Господь, снова направил к нам своего Сына, дабы он свершил Суд над нами! И каждый получит по делам его!
- И когда это случится? - перебил оратора насмешливый голос. Я поискал глазами и наткнулся на компанию из трех коротко стриженых подростков, пьющих пиво в тени деревьев. Судя по всему, они пришли на митинг, чтобы посмеяться и поиздеваться над людьми. Обыкновенная уличная шпана.
- После смерти каждый предстанет перед судом Его! И этот час близок!
- Ни хрена! У нас еще полно времени! - довольно прокричал один из парней, самый крупный, видимо главарь. Он что-то сказал своим друзьям и все втроем, заржав, подбежали к стоящей ближе всех женщине и вырвали у нее сумочку.
Главарь тут же стал перетряхивать добычу. На асфальт посыпались косметика, документы, какие-то бумажки. В это время двое его подручных с гоготом толкали отчаянно голосящую женщину. Толпа, состоящая из женщин и их маленьких детей, затаив дыхание, следила за происходящим. Напрасно ограбленная женщина звала на помощь. Напрасно лила слезы и выбивалась из сил, пытаясь вернуть свои вещи.
Только я решил вмешаться. Нет, постойте, не только. Какой-то пожилой мужчина, скорее даже старик, внезапно возник возле главаря и положа ему руку на плечо, что-то сказал. Главарь скинул руку с плеча и повернулся к старику лицом. Шестерки, с силой оттолкнув женщину, обступили старика с боков. Женщина, упав на асфальт, не вставала, только тихо причитала, размазывая по щекам слезы. Кто-то во весь голос звал милицию.
Я побежал еще быстрей, старика надо было выручать - измордуют ведь, твари! - но не успел. Удар главаря свалил старика с ног, он даже не пытался защититься. Старик медленно поднялся и снова встал лицом к обидчику. Главарь замахнулся, но я уже был рядом. На всех парах я врезался в главаря, повалив на землю и его, и одного из шестерок. Но и я не удержался на ногах. Быстро вскочив, я уклонился от удара второго шестерки и атаковал сам. Удар ногой в пах далеко не джентльменский удар, но мне ни сколечко не было за это стыдно. Да и выбора у меня особо не было.
Шестерка согнулся от боли. Довесив ему пинка по ребрам, я развернулся к остальным. Удар главаря застал меня врасплох. Скулу ожгло болью, заломило зубы, разбитые губы наполнили рот кровью. Сплюнув, я ринулся в атаку. Яростно размахивая перед ним руками, я ударил ногой в голень. Не ожидавший такого, главарь оступился и пропустил удар правой. Это задержало его еще на секунду. Я от всей своей широкой души двинул ногой в живот. Главарь застонал и согнулся. Следующий удар, ногой в голову, отправил его в нокаут. Я повернулся ко второму шестерке, но тот улепетывал так, что только пятки сверкали.
Вскоре поверженная мной шпана стала приходить в себя и с матом и стонами уползать восвояси. Я помог подняться плачущей женщине, она, всхлипывая, стала собирать свои вещи. Я оглянулся в поисках старика. Он сидел на скамейке неподалеку и задумчиво гладил ушибленную щеку.
- А вы - молодец, - сказал я подходя. Разбитые губы и кровь во рту мешали говорить. Я снова сплюнул и сел рядом со стариком. Он кивнул мне в ответ и молча протянул старенький, но чистый платок.
- Спасибо, - сказал я, и приложил платок к губе. То ли митинг, то ли проповедь, продолжился, как ни в чем не бывало.
- Вот так они и доочищаются, - усмехнулся я. - Их грабят средь бела дня, а они боятся дать отпор.
- А как же "непротивление злу насилием"? - сказал старик. Голос у него был донельзя уставшим. Может быть из-за драки, а может ему до смерти надоели разговоры на эту тему. - Как же "подставь другую щеку" и все остальное?
- Чушь, - ответил я. Старик устало улыбнулся. - Не обязательно давать отпор насилием. Иногда достаточно угрозы или даже тени угрозы, чтобы такая шпана знала свое место.
- Думаете поможет?
- Не знаю, - честно сознался я. - Не проверял, но надеюсь на это.
- А почему?
- Иначе будет тошно жить. Я человек ленивый и терпеть не могу драки.
- Но это вам не помешало вмешаться.
- Да, так же как и вам, вот только вы не смогли их остановить.
- Я пытался их вразумить.
- А что толку? Они уже не люди, ну или не совсем люди. Их уже и сам Господь Бог не вразумит, одичали, - сказал я. Старик как-то странно улыбнулся, но я не придал этому значения.
- Неудачно начался день, верно? - спросил старик.
- Нет, почему? - ответил я. - Драка, конечно, не самое приятное, что есть в жизни, но зато адреналин в крови, эйфория от победы и неплохое приключение в одном флаконе.
- Вы - счастливы? - спросил он. Я кивнул и привалился к спинке скамьи. Мы немного помолчали, просто глядя по сторонам.
- Скажите, - наконец спросил старик. - А если бы вы сейчас встретили Господа, что бы вы ему сказали?
- Я бы сказал: "Спасибо" - ухмыльнулся я и встал.
- Даже за эту драку и таких ребят, как те трое?
- Конечно, - не раздумывая согласился я.
- И ничего бы у него не попросили?
- Всего одну вещь, - ответил я. - Пусть будет, что будет и не надо вмешиваться и что-либо менять.
Старик как-то странно на меня посмотрел, глаза выражали много чувств, но кроме доброты и тепла я ничего не уловил. И до сих пор я не могу до конца понять тот взгляд.
- Ладно, мне пора, - сказал я. - Меня жена ждет. Счастливо.
- И вам, молодой человек. Кстати, у вас не будет немножко мелочи для меня?
- Да не оскудеет рука дающего? - добродушно сказал я. Выгреб из кармана деньги - чуть больше двадцати рублей - и протянул их ему. - Что-то вся эта катавасия с заглядывающим в окна Иисусом Христом сделала меня сентиментальным.
- А как же сигареты, - спросил старик
- А, - махнул я рукой. - Еще схожу. Бывайте! - И я побежал к дому. Но буквально через пару шагов, я резко остановился и развернулся. - Откуда вы узнали...
Старик исчез. Его нигде не было, он как сквозь землю провалился. Лишь окровавленный платок в руке, напоминал о нем.
- Фигня какая, - пробормотал я, тряхнул головой и побежал к дому.
Алина принимала душ. Я закрыл за собой дверь, скинул кроссовки.
- Аля, ты даже не представляешь, кого я встретил! - Сказал я, когда шум воды стих.
- Кого? - спросила она, выходя из ванны обмотавшись большим мягким полотенцем. Ответить я не успел, Аля увидела мое лицо. - Ой, что с тобой?!
Она коснулась разбитой губы и я инстинктивно дернулся. Ойкнув еще раз, она затащила меня в кухню и принялась врачевать мои раны. Я полностью отдался ее нежным рукам. При этом я думал, как же мне с ней повезло, с такой заботливой, такой любящей, такой любимой. И если бы кто-нибудь спросил меня, нужно ли мне что-нибудь еще. Я бы ответил, что нет. Ведь я счастлив.