Аннотация: Предыстория. Цикл "Пламя последнего дня."
***
Где-то там, где встает рассвет,
Где закатов пылает свет,
Где туманы плывут над водой, оставляя росу
На листве.
Там клубится над тропами пыль,
Там, где рек голубая ширь,
Там дороги ведут на порог
Вечной Проклятой Мгле.
Сердце бьется под стук копыт,
Звон клинков, брань, проклятья и свист
Вражьих стрел и ветров, что летят
Далеко впереди.
Тех, чей дом и ночлег в пути
Не пугают снега и дожди
Лишь бы только вовек билось пламя
Азарта в груди.
***
Искусно сделанный из белого резного камня потолок гостевой залы светлинского замка пестрел, умело вделанный в четкий, старинный, сплетенный из зубцов и точеных многогранников основной узор, синими и голубыми овалами, отражающими солнечные лучи, бьющие в проемы чрезмерно широких окон.
Он помнил эту залу без украс и, бросающих пыль в глаза чужестранным гостям, окон...
Нардал Великий строил замок не для показа, от того и не трудил мастеров наказами излишней вычуры. Нынешний же правитель многое с тех времен изменил, дав городу порядок и нестыдный перед заезжими вид.
Едва прислужник затворил высокие створы внутренних дверей за ранним гостем, тот скинул капюшон видавшего виды, пропыленного, троекратно выгоревшего от своего изначального цвета плаща, без должной робости, прошелся по комнате, задернув тяжелые шторы, и остановился напротив, сидевшего во главе широкого стола, светлинского владыки.
- Не много ли воли берешь ты в моем покое? - наблюдая за его действиями, вопросил правитель, недовольно хмуря густые темные брови.
Гостевой покой служил большей частью для приема визитов союзников, да встреч с позаграничными гостями и редко отворял двери для простых горожан, а тем реже для наемников - народа ушлого и, при должной цене, не жалеющего собственной души на послугу Вечной Мгле. От того и радоваться приглашению у Лана особого желания не возникало, когда посыльный Рехату, едва ли не на аркане, приволок его сюда, оторвав от более полезных, нежели созерцание безупречно выбритой, аристократически бледной и столь же высокомерной, физиономии Ослиного Хвоста, дел. Будь он десятилетием помоложе, так, сразу же после сказанного правителем, захлопнул двери и убрался бы к порогу Мглы, попутно указав, дремавшим по обеим сторонам входа стражникам куда и как скоро им придется двигаться, ежели они все же вздумают воротить его для любезной беседы.
Но годы прибавили наемнику не только седины, но и расчетливости, по тому, невозмутимо глянув на Рехату, он ответил:
- Ровно столько, сколько полагается, чтобы честно выполнять твою волю.
- Для подобного ремесла ты слишком самоуверен. - Темные глаза правителя выражали недовольство, но лицо оставалось абсолютно бесстрастным.
- Для бывшего воеводы ты, владыка, слишком недальновиден. - Непроницаемо-холодные голубые глаза гостя, наоборот, не выказывали ни каких чувств.
Рехату довольно давно знал этого наемника и, хоть по власти своей, за подобные речи, мог распорядиться его жизнью как пожелает, предпочел не заметить дерзости. Отыскать иного, относительно честного исполнителя для важных, а подчас и откровенно скользких дел, вряд ли скоро удастся.
Лан был не глуп и прекрасно понимал это, от того и допускал, непозволительную иным, правдивость речей.
- Я тебя звал вовсе не за тем, чтобы былое вспоминать.
- Иначе я бы потрудился того зова не расслышать.
- Мне передали, что ты хоронишь у себя перебежчика. - Впившись взглядом в лицо собеседника, сказал Ослиный Хвост.
- Кто передал? - проигнорировав едкий взгляд правителя, осведомился Лан.
- Какой ответ ты хочешь услышать? - усмехнулся тот.
- А какой ты пожелаешь дать? То был Тамри. - он наверняка знал, кому, из побывавших в доме за последний месяц, доверять нельзя было и на полгроша.
- Так стоит ли поверить его слову?
- Впервые, должно быть, этот прощелыга не солгал. Запамятовал только, видать, что то был один из твоих воинов. И, увы, моего мастерства не хватило, чтобы отвести от него погибель. - В словах Лана лжи не было и полногтя, однако, Рехату резко перебил его.
- Я знаю, кто это был, когда он умер и где ты похоронил его! А что ты скажешь о том ублюдке, что оборотень приволок за собой?
Лан усмехнулся, он и не надеялся, что удастся легко провести Рехату, державшего сотню соглядатаев в Светлой и с десяток по окрестным городам.
- Я лишь исполнил последнюю волю умирающего. - равнодушно пожал плечами наёмник.
- В Светлой есть лишь моя воля! И даже вы, бездомные бродяги, все под ней ходите! - взвился с места Ослиный Хвост, прищурив гневно сверкнувшие глаза. - Ты позабыл, как следует поступать с лазутчиками Барагола?! И какова кара за содействие им!?
- Какой прок, по-твоему, сарзасскому властелину от полумертвого мальчишки?
- Он что ранен? И что мешало тебе подправить чью-то оплошность и добить эту беглую собаку? Тебе как лекарю, ничего не стоит облегчить его мучения, не дожидаясь, покуда прознают в городе и мне придется поступить как велено законом.
Рехату стоял за спиной Нардала, сплотившего светлинский удел, не дрогнувшего перед мощью воинствующего Сарзаса. Лан служил ему, а после гибели того, своей волей перешел под приказ его приемника, оказавшегося не вровень мудрому и расчетливому Нардалу.
- Как лекарю, мне не пристало сквернить руки убийством. - хмуро ответил Лан.
Ему на своем веку приходилось убивать и по приказу и, что скрывать, за деньги, но отнять жизнь с трудом, возвращенную собственным умением, он не смел.
- Так сделай это как наемник. - с жесткой усмешкой предложил правитель. - Получишь достаточную плату.
- Как наемник, я более не служу, Рехату. Настала пора отдавать долг за жизни, отнятые твоим приказом.
Чуть склонив голову в знак прощания, Лан покинул гостевую залу, не дожидаясь прислужника, притворив за собой дверную створу.
***
"Не стоит доверять нанимателю никогда, даже тот, кто щедр и радушен, принимает твою сторону дотоле, покуда ты покорно исполняешь его волю, стоит лишь словом вперекор пойти, так и добро все под подметки выстелется и радушия мигом конец покажется".
Лан быстрым шагом пересек неширокий двор своей усадьбы, распахнул тяжелую, пробитую железными стержнями, дверь, заставив шарахнуться на сторону, спохватившегося отворять хозяину, худого, лохматого как росомаха парня. Зеленые глаза того едва заметно засветились в полумраке, затянувшем небольшую комнату из-за закрытого ставнями окна.
- Поднялся... - недовольно проворчал лекарь. По-светлински парень не понимал ни единого слова, от того приходилось говорить на сарзасском, который, судя по заметному, но не знакомому следопыту акценту, родным языком тому тоже не был. - Собирайся, уходить время пришло.
- Я один уйду. - хмуро наблюдая за собирающим дорожную поклажу Ланом, сказал парень.
- Тебе есть куда? - усмехнулся врачеватель.
- В лес.
- Хорошо, уйдешь, когда я буду уверен, что ты не сдохнешь по дороге. А покуда одевайся и капюшон накинь, а то твою смуглую рожу любой трезвый стражник на улице углядит.
Чужак недовольно фыркнул, обыкновением своим, промолчав и вопреки ему сделав то, что советовал Лан, он шагнул вслед за ним из дома, болезненно щурясь от по-весеннему яркого солнца, почти бесшумно ступая по шелестевшей на ветру траве, единым духом угадав незаметный постороннему лаз среди заросших дурниной досок забора. Лан задумчиво шел за ним вслед, размышляя о том, не был ли прав Рехату, видя в его госте вражеского соглядатая?