Рушанг Анна : другие произведения.

Потерянные в сентябре. Глава 2. Людоед из племени Караваи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жители таинственного города, о существовании которого неизвестно никому за его пределами, пополняют свои ряды, похищая людей. Юная Софи становится их очередной жертвой. Теперь она не только должна жить по жестоким законам, царящим здесь, но и смириться с тем, что отныне ее жизнь зависит от чужого человека, которого похитили вместе с ней. Но она не сдастся, пока не найдет способ вернуться домой. Вот только что если тот, кого она полюбит не захочет сбежать вместе с ней?
  Сквозь сон до нее донеся голос Виктора, он легонько тряс ее плечо:
  
  - Софи, вставай, просыпайся, - с его мокрых волос на нее упала капля воды.
  
  Она резко села:
  
  - Ну что еще? -девушка недовольно посмотрела на часы, отметив, что еще только шесть, последний раз она так рано вставала, когда Варвара настояла на том, что она первая должна попасть на распродажу туфель.
  
  - Ты помнишь, что тебе нужно в восемь уже быть на работах? - жалостливо спросил Виктор.
  Разумеется, она не помнила, потому что как всегда все прослушала.
  
  - Я не иду, - она снова легла, отвернувшись к стене, но Виктор резко рванул ее за плечо. Было не больно, но он обращался с ней словно с ребенком, она зло оттолкнула его руку.
  
  - Ты ведь знаешь, что у всех твоих действий здесь будут последствия? - он смотрел прямо ей в глаза. Она смиренно кивнула.
  
  - Хорошо, я попросил зайти за тобой в семь. Эта девушка работает на кухне уже два года, она покажет тебе дорогу, - он надел куртку поверх рабочей одежды.
  
  - Я бы и сама все нашла, - огрызнулась Софи.
  
  - Нисколько в этом не сомневаюсь, - она заметила на его лице ухмылку, но решила не вдаваться, чем та была вызвана, поскольку вспомнила, что Виктор сейчас снова отправится в шахты, и может быть, она его уже не увидит. Но Софи была слишком уставшей, чтобы сейчас волноваться о нем, поэтому как только ее голова коснулась подушки, она тотчас же снова заснула, поставив будильник на без пяти семь.
  
  Ровно в семь за ней зашла темноволосая девушка Лия с бледной кожей, которая была молчалива словно статуя Будды. За всю дорогу она не проронила ни единого слова, если подумать, единственное, что она сказала было ее имя.
  
  Кухнями здесь называли огромное трехэтажное сооружение. Позже Софи узнала, что здесь было три входа: сбоку вход для персонала, через другой можно было попасть в подвал, где была столовая для рабочих, за центральной же дверью простирался прохладный хол, вымощенный белым мрамором с небольшим журчащим фонтаном, гардеробной и стеклянным лифтом, который поднимал посетителей на третий этаж к дверям ресторана, у которых постоянно дежурило несколько метрдотелей в выглаженных смокингах. Они охраняли покой избранного круга лиц, которым было позволено посещение этого места, в основном это были распорядители с семьями и наиболее состоятельные и влиятельные жители города.
  В кухнях работало около ста человек. Одни готовили, другие мыли и расставляли посуду. Казалось, это было единственным зданием, не спавшим круглые сутки: рано утром здесь начинали готовить и печь, чтобы уже к семи утра еда была в подвальной столовой, а в девять и в ресторане. Стоило закончиться завтраку, начиналась подготовка к обеду, а потом и к ужину, ресторан работал до последнего клиента. Ближе к полуночи на втором и первом этажах мылась посуда и велась подготовка к следующему дню. Стоило закончиться одной смене, как тут же начиналась следующая.
  
  Прежде чем приступить к работе, Софи выдали ее форму: три черных хлопковых платья с длинным рукавом и белым кружевным фартуком и одной ярко-красной брошью в виде розы. Платья были ей велики, а при виде розы она не удержалась от вопроса, нужно ли ей это носить. С этим вопросом ей посоветовали обратиться к Ангелике. И судя по выражению лица, появившегося при упоминании этого имени, Ангелика была людоедом из племени Караваи.
  В первый день Софи не доверили ничего ответственного, она работала в пекарне на втором этаже, где мыла печи и разбирала продукты. Девушка всегда думала, что приготовление еды - это что-то веселое и умиротворяющие, конечно, для тех, кто умеет готовить, и хоть она к этому числу и не относилась, она и представить себе не могла, что здесь будет так уныло и печально: все передвигались, понурив голову и согнув плечи, никто не разговаривал и лишь изредка доносились редкие фразы, в основном касающиеся непосредственно работы.
  Когда под вечер у Софи от усталости ныли ноги и плечи, а голова была тяжелой от жара от печей, она осознала, что эта работа будет для нее настоящим мучением. Она не привыкла работать так, как это понимают многие. Ее увлечение всегда и было ее работой. С десяти лет, нарисовав черную утку у озера, Софи знала, что станет художницей. Живопись для нее была не просто работой, она была ее страстью, ее радостью и в то же время проклятием, ведь порой ей хотелось просто быть обычной: ходить на работу с девяти до шести и довольствоваться этим, не чувствовать, что тебя ломают изнутри идеи и образы. Вместо этого она просыпалась среди ночи, зажигала лампы и бросалась к холсту, пока в памяти были живы образы. Она не могла ждать до утра, потому что знала, что как бы ни писала потом, может, это и не будут хуже, но так чувствовать она уже не сможет, а значит та картина в голове будет навсегда утеряна. Она писала до боли в голове, урывками, с остервенением и отчанием, потому что голову разрывали изображения разных картин, и хоть она и пыталась запомнить все, но точно знала, что что-то так и останется где-то там на задворках сознания. Иногда Софи мечтала разобрать кипы блокнотов, листов и книг, поля которых были исписаны ее идеями, половина из которых никогда не найдет применения, но давно смирилась с тем, что таких блокнотов будет все больше и больше, и выживут лишь самые яркие и сильные идеи. Но отдала бы она это? Нет, потому что без этого всего это уже была не она, она не променяла бы то чувство счастья, когда удается совместить, казалось бы, несовместимое, когда пишешь на последнем издыхании, а потом накатывает новая волна сил, или вдруг находишь именно тот образ, который навсегда запечатлит неуловимую картину, поймает ее и оставит на века.
  
  
  Работа в пекарне закончилась в восемь. На выходе ей дали три бумажки по десять дукатов, десять из которых она отдаст хозяйке гостинице. Перед тем, как вернуться в гостиницу, Софи спустилась в подвальную столовую. За вход она заплатила два дуката. Оглядевшись, девушка увидела огромный стол, к которому подходили, чтобы набрать еду, и вытянутые вдоль зала столы со скамьями. Есть можно было все, что угодно. Хотя, конечно, для начало нужно было найти что-то, что можно было съесть. Пока работала, Софи видела изумрудное печенье, украшенное ягодами, пироги, мясные рулеты, запеченные овощи и как минимум десять сортов хлеба, от которых исходил восхитительный запах. Здесь не было ничего из этого. "Ну хотя бы что-то в этом месте, как и везде, все лучшее достается богачам", - подумала Софи, пока разглядывала запеканку и перетертые овощи.
  
  Наложив себе несколько картофелин и немного рыбы, девушка огляделась, чтобы сесть подальше от всех и побыстрее закончить. У нее не было никакого желания с кем бы то ни было знакомиться или разговаривать, единственное, о чем она могла думать, это каким образом сбежать отсюда. Хотя это было не совсем правдой, ее волновало и то, почему, если об этом месте никто не знает, здесь повсюду новое оборудование, а где они брали материалы, чтобы построить все эти здания, а откуда эта мебель, техника, одежда? Но почему-то, несмотря на огромный интерес, Софи было намного проще додуматься до всего самой, чем спросить кого-то.
  
  Вернувшись в гостиницу и одолжив у горничной иголки, она подшила свою форму, чтобы завтра не спотыкаться о половицы платья, и легла на кровать с книгой. Но ей не удалось сосредоточиться на чтении, и она подошла к окну. Сейчас на улице начиналась ночная жизнь, зажигались огни, и издалека приглушенно звучала музыка. В такие минуты в каждом невольно просыпается желание присоединиться к всеобщему веселью, но Софи смотрела не на яркие вывески и не на веселых людей, идущих по своим делам. Она глядела на далекие горы, пытаясь понять, есть ли там дорога домой.
  
  Весь день она старалась не думать и не вспоминать вчерашний день: сморщенную руку, рой
  серебряных насекомых, а главное душераздирающего крика, который леденил душу. Она боялась, что если начнет думать об этом, то просто сойдет с ума потому, что эти мысли не оставляли надежду, они вытравляли всю ее прежнюю жизнь, в которой не было места этому непроглядному ужасу. Она прислонилась головой к прохладному стеклу, это было странно, но вместо грусти, отчаяния, непроглядной тоски, она чувствовала злость. Никогда в своей жизни прежде она не ощущала такого огня, затаившегося где-то в груди, Софи знала, что когда-нибудь она разделается со всем этим, потому что была убеждена, что даже игла, занесенная под правильным углом, способна сравнять с землей бетонные стены.
  
  
   Даже на второй день Софи было сложно ориентироваться во всех этих переулках и закоулках, в итоге она вышла совсем не туда, куда нужно было, а когда вместо здания кухонь перед ней появилась главная площадь, она пожалела, что рядом нет молчаливой Лии. Софи тихо выругалась, чем заслужила косые взгляды в свой адрес от проходившей мимо дамы с перекинутой через шею лисой.
  
  Девушка оглядела пустую площадь, подмостки разобрали до следующей Выборочной пятницы, и теперь Софи могла увидеть, куда скидывали тела женщин. Эта была небольшая ниша в стене здания, над которой была приделана каменная голова льва, наверное, раньше это был фонтан, теперь же это было жертвенное место, где погибали люди. Софи остановилась, размышляя над тем, каким образом сюда слетаются стихаллы, как они узнают, что именно сейчас им приносят жертву.
  
  - В голову льва помещают пакетик с травами, что растут в горах, даже не спрашивай какие, а за статуей ниша, к которой примыкает труба, тянущаяся вверх до самой крыши, дым поднимается по ней и они слетаются сюда.
  
  Софи резко обернулась, рядом стоял Виктор.
  
  - Ну и что ты здесь делаешь? - подозрительно спросила она, словно он в чем-то провинился перед ней.
  
  - Ну так воскресенье же, у меня выходной, - просто объяснил он.
  
  - Ну да, - она задумчиво кивнула. - Мне пора. Хотя... Откуда у них здесь все это: техника, одежда, мебель.
  
  - На западе у реки есть порт, туда все привозят на баржах.
  
  - Значит у них есть сообщники и вне этого места? - задумалась Софи.
  
  - Очевидно, так и есть, - кивнул Виктор.
  
  - Но чем они расплачиваются? Не этими же бумажка... - но она уже и сама поняла. Они расплачиваются самым ценным, что ценнее золота, угля и уж тем более любой валюты. Они расплачиваются жизнью и здоровьем, разлитым в банки.
  
  
  Софи направилась в сторону кухонь. День там шел так медленно, что возникало подозрение, что кто-то постоянно переводит часы назад. Ты чистишь кастрюли, и кажется, прошел уже час, а стрелка сдвинулась всего на несколько минут.
  
  Софи вернулась к мрачным мыслям о том, как это место вспыхнет от огня, а она окажется у себя дома, в своей комнате с чашкой чая и книгой, окно будет открыто нараспашку, впуская в комнату холодный ветер, а она будет кутаться в теплый плед. Еще она думала о Владе, но куда меньше, чем ей хотелось. Смог ли он пересечь лес? Сможет ли он им помочь? И хоть ей искренне хотелось верить, что так и будет, но надеялась она лишь на себя.
  
  Софи тревожило то, как мало она волнуется за Влада. Ее равнодушие пугало ее, и чем меньше она задумывалась о нем, тем больше терзала себя. И единственное, что могло оправдать ее, так это то, что как только выдастся свободный день, она тотчас же придумает, как выбраться отсюда, и тогда сама всех спасет.
  
  Все эти мысли совершенно поглотили ее внимание, и тарелка из рук полетела на пол, разбившись на сотни осколков. Да и вся эта липкая масса, которая должна была стать бисквитом, растеклась по полу. Софи грустно посмотрела на это зрелище, оценивая, сколько времени займет уборка, но в это время к ней подошла Она. Именно так ее здесь называли с особой интонацией, чтобы было понятно о ком речь, боясь произносить ее имя, словно, называя его, они могли призвать ее из глубин ада. Никто даже не решался дать ей прозвище, чтоб облегчить идентификацию, и чтоб при ее упоминании не приходилось высоко поднимать брови. Так вот Она, или как ее назвали родители Ангелика, была распорядительницей всей этой огромной машины, обеспечивающей все, что касалось еды в этих краях. По иронии глядя на нее, никто бы и не подумал, что именно она заправляет здесь всем. Всегда одетая с иголочки, с идеально завитыми черными блестящими локонами и капризными губками, обычно накрашенными алой помадой, будто она только что выпила крови младенцев, закрученными ресницами, которые, казалось, только и созданы, чтобы кружить головы легкомысленным мужчинам. А ее прямой маленький носик и милые зеленые глазки играли с вами злую шутку, как плотоядные растения Непентес, которые заманивают глупых кузнечиков в смертельные ловушки, чтобы там они нашли медленную и мучительную смерть. Конечно, Ангелике, по всей видимости, еще не представилось возможности убить кого-то, но не стоило обманываться, этот милый ангел мог превратить вашу жизнь в сущий кошмар, а нрав ее был предметом местных сплетен. Она могла швырнуть в вас тарелку или довести до слез кухарку за крупно нарезанный лук. Все здесь боялись ее злого нрава и крепкой руки, которой она по совместительству могла при желании сотворить настоящие кулинарные щедевры, ведь в этой хрупкой с виду женщине дремала какая-то скрытая сила, подобная силе старых шаманов, которая могла сокрушить и горы при желании.
  
  И именно Она, хозяйка кухонь в лакированных зеленых туфельках и изумрудном платье с лисьим воротом, сейчас внимательно смотрела на Софи.
  
  К сожалению, в тот момент Софи ничего не было известно ни о нраве Ангелики, ни о том, чем может стать ее жизнь после встречи с таким нравом, хотя, наверное, именно это неведение и привело к тому, что случилось после.
  
  - Эй, поаккуратнее с посудой, - Ангелика оглядела ее с ног до головы. Сами небеса смилостивились в этот день и над Софи, и над ее чистым платьем, и над заплетенными волосами. Но провидение не сделало ее немой.
  
  - У меня есть имя, - за спиной Софи раздались вздохи, а появившаяся на лице Ангелики
  усмешка сулила куда больше неприятностей, чем открытый гнев.
  
  - Я что похожа на человека, у которого есть время запоминать такую ерунду? - прищурившись, протянула Ангелика.
  
  - Я рискнула бы предположить, что запоминание, как и другие виды умственной деятельности... - начала Софи, но из соседнего помещения раздался громкий хлопок, который заставил Ангелику сменить на время свою жертву.
  
  В следующие несколько дней краем уха Софи слышала, что ей пророчат короткую и мучительную жизнь, но почему-то это не слишком ее волновало. Она думала, что в любой момент может уйти из этого места, что она непременно и собиралась сделать в самое ближайшее время. К тому же Софи в любом случае ненавидела этот мрачный каменный город, где все каждое утро, понурив головы, с согнутыми спинами спешили по своим делам так же, как и она спешила на кухни, просто теперь у нее была еще одна забота: на этих самых кухнях заведовала сумасшедшая, ненавидевшая ее, взбаламошная девица с совершенно не подходившим ей именем Ангелика. Ирония была в том, что стряпня Ангелики действительно была ангельской.
  
  И вначале: несмотря на жалостливые взгляды других рабочих, дела Софи на кухне были не так плохи. Она наполняла емкости для бисквитов, доставала хлеб из печей большими щипцами, а в конце дня, она и еще несколько девушек мыли эти печи. Это, конечно, было не то, чем ей хотелось заниматься, и совсем не то, чем она думала будет заниматься в жизни, но такую работу ей дали, и за неимением другой она поначалу думала, что может и не так плохо быть здесь, ведь в соседней комнате готовили торты, и она вполне могла стать кондитером, который занимается украшением на тот период времени, что ей прийдется жить здесь. Но стоило ей однажды столкнуться взглядом с распорядительницой кухонь после того злополучного случая с разбитой тарелкой, как она поняла, что ничего не забыто, и что это один из тех случаев, когда в людях появляется взаимная ненависть.
  
  Их отношения с Ангеликой развивались постепенно, вначале Софи не удостаивалась и взгляда, потом ее несколько раз не больно, скорее чтоб позлить ударили по рукам полотенцем со словами, что "с такими кривыми руками только камни колоть в шахтах".
  Однако, после одного события неурядицы на работе на какое-то время отступили для Софи на второй план. В тот день Софи вернулась домой позже обычного, и, возможно, она бы ничего и не узнала, если бы не засиделась с книгой.
  
  Время стремительно приближалось к часу ночи, Софи прекрасно знала, как сложно завтра будет подняться на ноги, но слишком уж интересно ей было, поймает ли героиня книги опасного преступника, или же сама станет жертвой. В какой-то момент она услышала щелчок повернувшегося замка, она знала, что это пришел Виктор. Он часто приходил поздно ночью, поскольку вновь прибывших совсем не жалели на работах: обычные шахтеры работали по пять часов в день по сменам, смена только что прибывших начиналась рано утром и заканчивалась поздно вечером. Софи редко видела Виктора, когда он приходил, она уже спала, но каждое утро она искала следы того, что он был здесь вчера, лишь после этого она могла спокойно вздохнуть, но ближе к вечеру ее снова не покидала тревога, что с ним что-то случилось.
  
  Но как бы она за него ни волновалась, в ней постоянно боролись противоречивые чувства: благодарность за то, что он остался с ней, не дал им убить ее, но в то же время она не могла перестать корить его за то, что им пришлось сойти с поезда из-за него. И хоть она и старалась, но не могла перестать винить его, несмотря на то, что понимала насколько несправедливо обвинять кого-то в том, что так сложились обстоятельства. А глядя на то, как он измотан, она чувствовала себя еще хуже от того, что может вообще винить его хоть в чем-то. Ведь как бы ни было тяжело Софи, но куда сложнее приходилось Виктору. Ранние подъемы, поздние возвращения, тяжелый физический труд не лучшим образом отражались на нем, прийдя в гостиницу, он почти сразу засыпал, при этом ни говоря ни слова жалобы и не проявляя никакого раздражения. Лишь однажды, когда Софи спросила его о том, сможет ли Влад пересечь границу, о которой говорил Роман, и может быть, им тоже стоит прямо сейчас бежать в лес, у него появился такой взгляд, словно ему хотелось, чтоб она исчезла. А ведь Софи действительно каждый день задумчиво глядела в сторону непроходимого леса, она понимала, что им легко удастся убежать в лес, но в каком направлении идти, и где взять теплую одежду и достаточное количество еды, чтобы выжить в лесу, а главное, как преодолеть заслон из этих насекомых, способных лишить жизни за считанные секунды? Виктор тогда попросил ее не спешить и хотя бы подождать, когда закончится испытательный срок и к ним не будет такого внимания.
  
  Виктор тихо отворил дверь, одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что что-то не так, и Софи была уверена, что дело здесь не в выматывающей работе. На нем не было лица, он сел в кресло, закрывшись руками.
  
  Сердце Софи тут же тревожно забилось, она не хотела признавать, а возможно даже и не подозревала, как сильно ее настрой и то, как она держится, зависел от Виктора. Его постоянное спокойствие и несгибаемая воля, и то, что на все неурядицы он не говорил ни слова, придавало ей какую-то особую уверенность. Девушка подошла к нему, сказать по правде, кто-кто, но Софи уж точно не была тем, кто способен одним словом утешить, а сейчас, видя его таким подавленным, в ней самой что-то надломилась. Правда лавиной надвигалась на нее, она была в незнакомом месте, где все были ей совсем чужими, ее жизнь зависит лишь от честного слова Виктора, и она не знала, как из всего этого выбраться. Ее губы тряслись, но она сжала волю в кулак:
  
  - Что с тобой? - она попыталась убрать его руки от лица.
  
  Он посмотрел на нее, Софи спокойно вздохнула, его взгляд снова отдавал прежней сталью.
  
  - Что случилось? - мягко повторила она вопрос.
  
  - Когда мы уже расчистили один из завалов, одна из опор снова обвалилась, отрезав один из поворотов, которым давно не пользуются, там остались трое, никто не знал, были ли они живы. Инженер, руководивший работами, принял решение оставить их там, потому что в городе нет угля, и он не хотел тратить время, ведь главное - расчистить основной проход. Он сказал, что мы можем помочь им только после того, как закончится смена. Когда мы закончили нагружать вагонетки углем, то остались, чтобы расчистить старый проход, но опоздали, когда мы сделали лаз, один умер от кровопотери, второй умер у нас на руках, а третьего не успели донести до больницы. Двое из погибших были вновь прибывшими, один жил здесь и до нас, у него двое детей и жена, - он говорил все это, отвернувшись от нее, словно в пустоту, но когда закончил, взглянул на нее.
  
  Софи удивленно смотрела на Виктора, думая о своем, она и забыла уже, как страшно в этих катакомбах, где с потолка свисают лампочки, и отовсюду на тебя давят каменные стены. Виктор обошел ее, оставив стоять в задумчивости, она хотела развернуться и сказать что-то ободряющее или просто хотя бы что-то, но побоялась сделать только хуже и промолчала.
  Следующие дни для Софи прошли как в тумане, когда она просыпалась, Виктора уже не было, она быстро одевалась и шла на работу, возвращалась к вечеру, а потом лежала в кромешной тьме, совсем ни о чем не думая, и лишь когда в комнате раздавался звук поворачивающегося ключа, она закрывала глаза, чтобы уснуть, а вместо этого думала о том, что Виктор завтра снова отправится в шахты, и для нее все кругом снова замрет, до тех пор пока в замочной скважине не раздадутся звуки поворачивающегося ключа. И хоть Софи волновалась за него и до несчастного случая, про который он рассказал, но теперь она отчетливо видела, как его заваливают камни, рубашка становится алой от крови, губы бледнеют, и жизнь покидает его тело. И она не могла допустить этого, он был здесь единственным, кто напоминал, что помимо этого хаоса, в котором ни за что убивают ни в чем не повинных людей, существует и другая жизнь. Для нее его лицо было лицом надежды.
  
  
  Это был первый, как ей показалось, удачный день, она проснулась и увидела спящего Виктора. От звука ее будильника он тревожно пошевельнулся, но она резко дернула будильник к себе, чтоб поскорее выключить его. У него был выходной, и хоть он и выглядел болезненно: лицо осунулось и приобрело какой-то землянистый оттенок, но сегодня ей не нужно было тревожиться за него. И несмотря на его нездоровый вид, Софи знала, что другим из тех, кто пришел с ними, было еще хуже. Один парнишка смотрелся совсем как призрак, и казалось, вообще еле передвигает ноги, а один из тех, кто пришел с ними, кажется, его звали Карл, попал в больницу с обморожением пальцев ног, так что ему пришлось удалить мизинец из-за гангрены.
  
  Ее настроение улучшилось еще больше, когда ей позволили уйти с работы пораньше. И несмотря на планы по спасению и разведке обстановки, вначале она решила попытать счастье навсегда отвязаться от места, которое на данном этапе ее жизни значилось как работа, поэтому пошла к зданию Ликтория.
  
  Только сегодня Софи как следует разглядела это здание. Античный стиль с колоннами и открытыми балконами. Отворив массивную дверь, она поднялась по мраморным ступеням в широкий хол. Указатель говорил, что приемная была за небольшой деревянной дверцей рядом с лифтом. Она отворила дверь, и тихо вошла. За широким столом сидела пухлая женщина с недовольным личиком. Перед ней лежали увесистые книги, в которых она кропотливо ковырялась, выводя что-то черными чернилами. Софи постаралась производить как можно меньше шума в этой тесной комнатке.
  
  - Здравствуйте, я из вновь прибывших, хочу сменить свое место работы, - Софи сразу перешла к сути дела, пытаясь придать лицу уверенность.
  
  Хмурая женщина наконец подняла на нее глаза, и тут же снова опустила взгляд в книги:
  
  - Невозможно сменить работу для вновь прибывших, если у вас нет разрешения от назначенного распорядителя, вам сказали это в первый же день, - она недовольно посмотрела на Софи. - Так у вас есть разрешение?
  
  - Но я художница, не пекарь, - попыталась привести доводы Софи.
  
  - А я играю на виолончели, но, увы, здесь нет оперы. Мне не чем вам помочь. У меня много дел, - добавила она, кивнув Софи на дверь.
  
  Софи не стала возражать и вышла из здания. Она не слишком расстроилась, наверное, так и
  должно было быть. Она направилась в сторону леса, возможно, ей удастся что-нибудь узнать. Не сидеть же на месте, но она тут же поняла, что из ее затеи ничего не выйдет. Похоже все, кто был свободен от работы, сейчас были здесь, люди несли из леса нарубленные дрова и сухие ветки, чтобы хоть как-то согреваться ночами, пока угольная шахта не заработает в полную силу.
  
  Софи снова вышла в центр и села на скамейку. Ей стало грустно от того, какой плохой она человек. Влад, возможно, уже давно мертв, и она должна бы навзрыд рыдать из-за самой возможности такого исхода. Но в ее сердце была какая-то пустота. Она знала, что, возможно, все это из-за шока, пережитого ей, когда их похитили, и когда на их глазах убили двоих, но это не оправдывает ее холодности. Тихий голосок где-то в голове прошептал: "А еще ты хотела его бросить." От этого сердце еще больше закололо. Ну что она за человек такой? Она больше переживает о тех умерших девушках и о тех, что еще умрут, а не о близком ей человеке, а ведь он мог умереть от холода, или его могли уничтожить стихиллы, или он мог выбраться. От последней мысли ей стало чуть легче, и ее пальцы, больно дергающие мочку собственного уха, переключились на пуговицы на куртке. Софи было сложно понять, что именно неизвестность не позволяет ей думать о нем как об умершем, и что реальная угроза куда важнее, чем мысли о возможных бедах. День прошел впустую, она вернулась в гостиницу и сидела в холле, разглядывая окружавших ее людей. С некоторых пор Софи часто проводила свои вечера в холле гостиницы недалеко от барной стойки. Книги из чемодана были почти прочитаны, а рисовать ей не хотелось, поэтому она не первый раз сидела здесь внизу в холле. Она была незаметна для окружающих с книгой в руке, зато сама видела всех, и это стало ее своеобразным хобби. Наблюдая за людьми, она узнавала их тайны, и улыбалась самой себе, разгадывая значение взглядов и действий. В эти минуты ей казалось, что гораздо больше узнаешь о человеке, наблюдая за ним, нежели разговаривая. Разговор несет в себе столько небылиц, ведь он по сути состоит из того, что люди хотят сказать, глаза же сложнее обмануть.
  
  Следующим днем все начиналось как и всегда, Софи уныло месила тесто, достигая невероятных успехов по уклонению от выполнения нормы.
  
  Совершенно неожиданно она почувствовала, как кто-то сзади схватил ее за волосы, и со всей силы ударил лицом о стену. От боли из глаз брызнули слезы. Что больше всего изумило ее, так что все девушки на кухне в страхе прижимались к стенам, и ни одна не решалась оттащить от нее Ангелику.
  
  - Ушла пораньше и бегом жаловаться, грязная оборванка, - кричала она.
  
  Софи не могла сфокусировать на ней взгляд, отчаянно сопротивляясь рукам, которые направляли ее лицо в наполненную маслом фритюрницу. У нее не получалось оттолкнуть девушку, поскольку та была крупнее. Сбоку Софи нашарила сковороду, и что есть силы ударила нападавшую прямо по голове. Ангелика взвыла и упала на пол, держась за голову, где в месте удара выступила кровь.
  
  Софи с ужасом наблюдала за ней, боясь лишь того, что Ангелика сейчас упадет замертво. Но та оказалась куда более живучей, чем думала Софи, кроме того, исподлобья она следила за сковородой, которая все еще оставалась в руке Софи.
  
   В комнату влетел какой-то рабочий, он опустился на пол возле Ангелики:
  
  - Ангелика, Ангелика, вы в порядке? - он изрядно заикался, гладя Аглелику по голове и растрепав все ее локоны. А потом с ненавистью глянул на Софи.
  
  - Ты, - взревел он, кинувшись к Софи и заломив ее руку за спину. Видя, что Софи больше не сможет оказать ей сопротивления, Ангелика соскочила с пола, но рабочий встал между ними.
  
  - Нет, нельзя, у вас будут неприятности. Я отведу ее в участок.
  Продолжая держать ее руки, он словно преступницу вывел Софи на улицу и повел к зданию Ликтория. Все смотрели на нее как на беглую каторжанку. Софи не сопротивлялась, она вспомнила своего сопровождающего, это был разносчик, доставляющий хлеб по городу, и Софи лично видела, как он нагружал телегу тюками с хлебом, поэтому мятеж был бесполезен. Софи лишь пыталась вытереть плечом кровь, стекающую у нее по лицу.
  
  Быстрым шагом они быстро дошли до следственного участка, который занимал все правое крыло первого этажа здания Ликтория. Софи оглядела вытянутую площадь участка, разделенную перегородками на отдельные комнатки, в которых сидели люди в черных мундирах с белыми звездами на груди. Разносчик повел ее к самому дальнему из столов, за которым сидел милейший с виду человек с пышными усами, словно сошедший с книг о добрых полицейских. И что за ирония? На столе у него лежала трубку для табака. Исподлобья он глядел на Софи и на ее спутника, когда тот, коверкая слова, изложил историю нападения Софи на Ангелику в кухнях. В его истории Софи фигурировала как зверская преступница, напавшая на распорядителя. Софи молчала, у нее болела голова, и к тому же она не могла понять, как так получилось, что они вдруг поменялись ролями с Ангеликой, и почему она сейчас здесь, а не в больнице. Когда рассказ закончился, следователь небрежно кивнул разносчику, говоря, что он может быть свободен, и кивнул Софи на стул перед собой.
  
  - Вы, юная девушка, знаете, что вам грозит заключение на год в тюрьме и принудительные работы на шахте? - спросил он беззлобно.
  
  - Я защищалась, - уверенно возразила Софи.
  
  - Правда? Кто-нибудь может это подтвердить? - по его жалостливому взгляду и тому, как он протянул ей платок, Софи поняла, что он ей сочувствует.
  
  - Не знаю. Это ведь ваша работа - искать таких, - все равно сердито процедила она.
  
  - Вам лучше сознаться, так будет лучше, - проникновенным голосом заявил он.
  
  Но Софи лишь вздернула голову.
  
  - Хорошо, тогда подождем, когда вы созреете на признание, - он с головой ушел в свои бумажки, старательно делая вид, что не замечает присутствия Софи.
  Девушка не знала, как много времени прошло, но она досконально изучила потолок в следственном участке, прежде чем инспектор подал голос.
  
  - Мы ведь можем сидеть здесь целый день, - заметил он.
  
  - Мы и так сидим здесь целый день, - сказала Софи, даже не глядя на него.
  
  - Я могу помочь смягчить приговор, к тому же если вы извинитесь, и ваша распорядительница заверит меня, что у нее нет претензий, то у меня не будет оснований задерживать вас, - попытался он вразумить девушку, и она понимала, что он пытается ей помочь, но перспектива извинений казалась ей невозможной.
  
  - Я ничего не сделала, - как можно спокойнее попыталась объянить она.
  
  - Вы ударили распорядителя.
  
  - Я защищалась, - повторила Софи.
  
  - Слушайте, София. Я знаю вашего распорядителя, - он увидел, как изменился взгляд Софи, словно говорящий, о чем тогда может быть речь, - но я убежден, что без каких-либо оснований она бы не накинулась на вас.
  
  - Все это случилось, потому что я хотела уйти с этой работы, - поянила Софи.
  
  - Но вы три месяца не имеете права менять работу.
  
  - Я знаю, но... - Софи отвернулась, ей было нечего сказать, как объяснить, что месить тесто
  не ее, что даже здесь она сама могла найти себе применение.
  
  К инспектору подошел мужчина в мундире, он сообщил о драке и сказал, что необходимо присутствие инспектора.
  
  - Мне жаль, но до выяснения обстоятельств я вынужден посадить вас в изолятор, - сообщил
  он ей.
  
  Софи отвели в подвал, заперев в одной из узких комнат. Здесь было сыро и холодно. По прибытию в этот город Софи узнала кое-что новое о себе, она ненавидела подземелья.
  Девушка думала о том, что будет, когда Виктор узнает о том, что случилось. Она так и представляла его с укоряющим взглядом, который говорил, что она совсем как ребенок, не способный держаться подальше от неприятностей. А еще она думала о том, что, возможно, проведет год в тюрьме, и это было страшно. Год сидеть взаперти. Хотя в этом городе она уже словно в клетке, пыталась утешить она себя.
  
  Софи не знала, сколько просидела, пялясь в серую стену, когда дверь в подвал снова отворилась, и она увидела инспектора.
  
  - Прошу прощения. Произошла громадная ошибка, - он протянул ей стакан горячего чая в знак извинения.
  
  Когда Софи вышла, она увидела Ангелику там, где не так давно сидела сама. Та была бледна, но свою хорошенькую головку старалась не опускать, кокетливо кивая своим знакомым.
  
  - Пришло несколько человек, они хоть и попросили не разглашать их имена, но они предельно ясно объяснили, что вы невиновны. Кстати, мое имя - инспектор Шевалье, - добавил он, - обращайтесь, если что, - и он пробормотал еще что-то себе под нос, Софи услышала только: "Ох, уж эти женщины".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"