Ankeny Paige S. : другие произведения.

ГЛАВА

Шатаясь, я вышла из аудитории ''теории процессов'' -- фундаментальной дисциплины, которую изучают все и всегда, на всех магических специальностях и во всех университетах.

Через неделю начинается новый учебный год -- шестое сентября -- а у меня до сих пор не сдан экзамен по теории процессов. Экзамены после третьего курса сданы мною, как и всегда, идеально.

Кроме одного предмета: Мумра чисто из принципа не желал ставить заслуженную пятерку, но мне от этого становилось не легче. Если за оставшуюся неделю я не получу отметку в зачетке... проблем не оберусь.

''Отдохните сегодня. В честь праздника'' -- ласково разрешил Мумра, позволяя мне не отвечать сегодня.

Я потеряла целую попытку, целый день! Запасы допеля, которые я без разрешения одолжила у всех, в комнаты к кому смог добраться Марс, подходили к концу. Если поначалу я пила допель как полагается -- трехпроцентный раствор -- то теперь имел хоть какой-нибудь эффект только порошковый концентрат.

Ксенофонт Теодосьевич Мумриков -- главный мой кошмар за последние два с половиной летних месяца и по совместительству новый (всего один год) доцент по теории процессов.

После того как я впервые этим маем прикоснулась к волшебной маске, найденной мною в библиотеке еще на первом году обучения, то стала какой-то не совсем адекватной.

В разговоре с самым лучшим преподавателем и всеобщим любимцем заявила, что я веду себя с ним отчужденно не потому, что я такая какая есть, а потому что не хочу приближаться к опальному аристократу. Мол, девчонки в общежитии и так дерутся между собой за право пофлиртовать с Сенечкой.

Опальным аристократом является единственный, но незаконнорожденный ребенок наследника магического рода. После нашего разговора "Сенечка" исчез, а на его месте появился его злобный близнец.

В аграрке мне оставаться недолго, если что-нибудь не придумаю, а нужная мысль в голове крутилась.

Не считая пришествия Мумры, в мае-июне сократившем нашу группу с семнадцати человек до восьми, включая меня, никаких особенных неприятностей не было. В тот раз я решила все свои проблемы даже с практикой по выращиванию простейших питательных кореньев.

Профессор Недолга, образно выражаясь, потеряла челюсть где-то в траве, когда я не только одним махом вырастила один-единственный корешок, но и клумбу в три квадратных метра. И каждый корень был проверен профессором и выдан вердикт о моем большом потенциале. Исключить пару одногруппников, кстати, я тоже искренне желала.

Вернувшись в общежитие, я первым делом закинула сумку в комнату и направилась в душ. Разбитое зеркало встретило меня кривым отражением, но никто за прошедшие месяцы до сих пор не починил зеркало.

Летом уборка не проводится, первый раз в году она будет проведена только четвертого или пятого сентября, но даже в заляпанном зеркале видны последствия приема концентрированного допеля.

Темные русые волосы посветлели, лицо покрылось красными пятнами и мешки под глазами приобрели паршивый фиолетово-черный цвет. Я поздно заметила первые признаки наркомании, которые несложно закрашиваются косметикой.

Тридцать первое августа ежегодно считается великим праздником, суть которого я понимаю слабо. Что-то вроде раскрытия магии или ее первое использование, или еще что-то там. Факт только в том, что этого праздника с благоговением ждут все магические рода, а для влившихся (рожденных в обычных семьях, как я) это просто масштабный праздник с множеством различных увеселений.

Магические рода сравнительно недавно стали раскрывать свои секреты обычным людям, поэтому специальности, подобные моей, всего как пять лет стали набирать студентов, и первые выпуски радовали успехами. Моя специальность на практике обучает только двум вещам: выращивать сельскохозяйственные растения и лечить их основные заболевания.

Прикоснувшись ладонью к зеркалу, я без удивления заметила, как трещина медленно затягивалась, пока не исчезла вовсе. Бытовой магии нас учили на втором курсе, избрав сорок шесть человек со всех специальностей и форм обучения.

Кто-то отсеялся за недостаточностью потенциала, кто-то -- не справлялся с практикой, как я с выращиванием кореньев, кто-то вылетал за прогулы, думая о себе слишком много и что магия -- это слишком легко, а кто-то просто не понравился главе курирующего наш университет рода. За глаза.

Предыдущий преподаватель по теории процессов драл с нас три шкуры, требовал объяснять каждое ощущение на практических занятиях, вытрясал нас сдачей теории, но на экзаменах никогда не зверствовал. Точнее экзамены у него всегда были делом чисто символическим.

Мы приходили, рассказывали о своих опытах и показывали результат. Профессор задавал вопросы, требовал их с других, ставил оценку к себе в журнал и таким образом опрашивал всех. Под конец экзамена в форме семинара мы получали долгожданную (обычно в течение шести часов) отметку.

***

Марс ждал в комнате, снова щелкая орехи на моей кровати. Этот маленький и юркий бельчонок уже несколько месяцев прячется в моей комнате, требуя, чтобы я наколдовывала ему несуществующие в природе, но вкусные орехи.

Они стали моим крахом на одном из практических занятий в начале третьего курса, их отдали мне на осознание ошибок. Бельчонок, названный мною Марсом, стащил у меня горстку неудачного материала. За это я после получила нагоняй за не выполненное задание.

Потом он начал тырить из моей комнаты всякую мелочевку, а в середине зимы пришел с повинной и всем наворованным -- его дупло было разорено компанией напившихся студентов из моей группы, исключенных из-за произошедшего.

Именно Марс воровал для меня допель, который стал единственным возможным спасением от того, чтобы не свалиться замертво от усталости.

С тех пор, как я не сдала теорию процессов в четвертый раз, я не спала и практически не ела, восполняя энергию допелем. Естественно, на меня обрушилось привыкание. Все мое существование в последние два месяца заботят только две вещи: экзамен и допель.

Вновь погрузившись в мысли о зависимости и неприятностях, я не сразу заметила, как Марс положил пару чайных пакетиков по чашкам, добавил в них два и один кусочек рафинада соответственно и ждал, пока я на колдую горячую воду.

Сил ни на что не хватало, даже на чай. Поражаться наглости Марса я перестала спустя неделю совместного проживания. И хотя он действительно вернул все краденное, тырить провиант он считает чем-то само собой разумеющееся.

Впрочем, его преступные таланты мне пригодились: речь идет не только о краже допеля, но и о системе зеркал. Именно Марс раскрыл тайну всезнающих мальчиков. Открывать секрет я не хотела, собираясь, при надобности, скомпрометировать кого-либо, но зеркало в моей комнате ''совершенно случайно'' разбила, перед этим заменив копией. Оригинал лежит в коробке под кроватью.

Как замертво, упав на кровать, я закрыла глаза. После допеля бледные цветные круги стали ярче и больно давили на глазные яблоки. Но следовало пересилить себя и продолжить учить заклятую теорию процессов.

Чудом оторвав голову от подушки, я встала только затем, чтобы упасть на стул, пошевелить пальцами над чашками, наколдовывая горячую воду.

От чашек пошел тонкий запах зеленого чая. Ненавижу зеленый. А вот Марс, напротив, проникся и пьет только его, изредка чередуя с каркаде, который я ненавижу еще больше с недавних пор. Кислый вкус не вяжется с допелем, превращаясь в нестерпимое пойло. Причем алкогольное.

Мягкий голос Мумры, еще совсем недавно сводивший с ума девушек со всех курсов, обожествляемый магистрантками, будто издеваясь, шептал, что мне пора собирать вещички, идти в деканат за документами и отправляться домой.

Делать оставалось нечего -- Мумра меня валит, как пить дать. Меня не исключила Эльвира Вяземская, глава курирующего наш университет рода, и я думала, что все самое страшное позади, но нет. Мумра не даст мне пройти дальше.

Маска.

Не знаю, что это за волшебная штука такая, но в прошлый раз она спасла меня. Все насущные проблемы исчезли сами собой, стоило только совершить несколько поступков и сказать правильные слова в нужное время. Хулиганы, задиравшие меня, были исключены. Практику Недолга приняла и похвалила. И даже Сенечка, как объект всеобщей эротической любви, перестал быть главной темой девчачьих разговоров за обедом.

Решение пришло само, а на последствия плевать. Если меня исключат, то придется вернуться домой ни с чем. Второго шанса на получение магической специальности не дают.

Одним махом выпив противный зеленый чай, я быстро, насколько это вообще возможно в моем состоянии, обновила толстый слой ''штукатурки'' на лице. Оставалось еще часов шесть до того, как придется принимать очередную порцию допеля. Порошкового.

Маска все также лежит в библиотеке в дальнем, погрязшем в пыли, шкафу. Уже не вспомню, что я искала в самом конце библиотеки, но из-за старых тяжелых книжек с рваными корешками выглядывал длинный нос маски.

Эта маска настолько странно выглядела среди толстых ученых томов, что я то ли побоялась, то ли постеснялась даже прикоснуться к ней, уйдя ни с чем. Но в мае все-таки любопытство победило, и я провела кончиком указательного пальца по золотому носу. И в течение последующих десяти часов я, как пьяная, высказала ''Сенечке'' все что думала на его счет, и, как мастер пьяного кулака, отстрелялась на пересдаче практики у профессора Недолга.

Сейчас я собираюсь пойти дальше, чтобы наверняка. Чтобы ни произошло, я одену эту странную маску и сдам наконец экзамен по ''теории процессов'', сколько бы дополнительных вопросов мне бы не задал Мумра!

Потрепав по рыжей холке предприимчивого бельчонка, я вылетела из комнаты. Пускай сейчас только утро, но времени в обрез. Опустевшее из-за праздника здание играло мне на руку. Если кто-то и остался из приехавших к новому учебному году учителей, то только Мумра и сравнительно ненадолго.

Уборщики придут в университет только завтра-послезавтра, а значит абсолютно никто не сможет мне помешать.

От общежития до библиотеки идти совсем немного, точнее до портала. Они размещены в каждом учебном корпусе и в общежитиях, так что студенты магических специальностей предпочитали передвигаться исключительно через порталы, не тратя время на прогулки и в зимнее время на одевание теплой верхней одежды.

Обычным студентам порталы недоступны, а нас, будущих магов, не так много, а потому использовать порталы в личных целях не запрещено. Источник силы, питающий нас, допускает держать все созданные на территории университета проходы активными двадцать четыре часа в сутки.

Обычная дверь в кладовку, всегда запертая для обычных людей. Но магу нужно только протянуть руку и повернуть ручку, чтобы дверь с тихим скрипом отворилась и пропустила вовнутрь. Один минус -- неправильно сформулированный запрос, и тебя отправляют в ближайший портал системы.

Естественно, студентам никто не объясняет, как сформулировать запрос. На каждую дверь повешен список очередности порталов в системе, и приходится проходить каждый последующий, чтобы добраться в определенное место.

В списке первым значится административный корпус, как полагается. Следом все учебные корпуса, спортивные залы, дом культуры, библиотека и только потом четыре общежития. Я заселилась во второе, а библиотека... если бы не летние каникулы, то потратила бы на переход не десять минут, а все сорок.

Библиотека удивляла. Еще на втором курсе, когда меня и других студентов избрали для обучения магической специальности, я не могла понять, где же размещена библиотека? Судя по ее размерам -- точно не в этом городе. В маленьком ЗАТО таких больших зданий нет.

Выйти из библиотеки тоже можно только одним способом -- через портал. Дверь в углу передней части заставленной стеллажами комнаты закрыта магически, но с той стороны иногда слышны голоса.

Сейчас меня интересовала только спрятанная в дальней части библиотеки среди пыльных книжек маска. Страшненькая такая с золотым носом. С длинным, как у Пиноккио, большим и горбатым, как у карлика Нос.

Я медленно проходила между стеллажей, выхватывая из общей массы названий на корешках отдельные по ''теории процессов''. Этот предмет мне будет долго сниться в кошмарах, как только засну в первый раз за последние несколько месяцев.

Проходы узкие, в которые не протиснется больше двух человек. Но кроме меня здесь нет никого живого -- праздник ведь. Даже смотрителя нет на месте, а портал не заблокирован. Кому только может понадобиться библиотека тридцать первого августа? Никому!

Так хорошо.

Без свидетелей.

Да и кто знает, что мне придет в голову, когда я надену маску?

Подойдя к нужной полке, я отодвинула книги в сторону и еще раз с благоговением посмотрела на уродливую маску. В первый раз на меня накатил страх, во второй -- любознательность.

Сейчас -- она влекла меня. Хотелось не только прикоснуться, но и взять ее в руки, погладить по кривому носу и закрыть ею лицо. Ощущение тайны и вседозволенности накрывало с головой.

Дрожащими пальцами прикоснулась к маске, и мгновенно накатила волна жажды деятельности. Этого мало. Я взяла в руки невероятно тяжелую маску и подняла на уровень глаз, из-за узости прохода между стеллажами чуть не сталкиваясь носами. От предвкушения я закрыла глаза и, перевернув маску, осторожно надела ее, плотно прижав к лицу.

Мир вокруг будто изменился: стал ярче, привлекательнее. По-настоящему захотелось жить дальше, хотя после того, как пристрастилась к допелю, все вокруг казалось серым и унылым. Мое сердце наполнилось безграничным счастьем. Хотелось петь и танцевать, кричать от радости и веселиться до упаду. Как же мир прекрасен!

Крутанувшись на носках, я подвернула ногу и спиной влетела в стеллаж, вмиг обернувшийся тысячей зелено-синих колибри, взметнувшихся к потолку. Остальные стеллажи следом за первым превращались в птиц, улетающих ввысь.

Зал опустел.

Чего слышать не хотелось с утра пораньше, так это приторно-сладкий голос Мумры. Как и предполагала, первый же сон будет знаменоваться кошмаром с его участием, но ''теорию процессов'' он у меня не спрашивал, чего следовало бы ожидать. Спрашивал что-то другое.

Я уснула. В библиотеке. Невероятно! Только с утра прососала порошок допеля, как витаминки в гранулах. И все равно уснула? Если теперь перестал действовать даже концентрат, то в ближайшее время мне придется несладко. Но главное -- сдать. Отосплюсь позже, как-нибудь в течение сентября.

-- Ёла! Ёла! -- звал Мумра.

Отзываться я не спешила. Не хотела. И не собиралась. Пускай во сне я не буду подчиняться доценту и буду делать все наоборот. Про себя хихикнув, что ни один преподаватель за все четырнадцать лет, как я кручусь в образовательных учреждениях, не посмел назвать меня по фамилии, хотя она у меня замечательная.

Зайка.

Одноклассники в начальной школе подшучивали. Чаще всего было очень обидно, но это в прошлом. Я-то ладно, а вот папа не пережил насмешек и с его восемнадцати лет он носит гордую фамилию Заяц. Мама, прознав о настоящей версии фамилии, при регистрации брака выбрала более женственную.

Голос Мумры больше не обращался ко мне, а звучал как-то отстраненно. А мне его слушать надоело. Открыв потихоньку один глаз, потом второй, я заметила, что меня несут на руках к вспыхнувшему в трех шагах впереди порталу. На правой кисти какого-то мужчины простецкая золотая печатка, и я поспешила заснуть снова. Такую носит Мумра!

Вывод: я заснула в библиотеке, утром меня нашел смотритель и вызвал Мумру (или кого-либо другого из университета), чтобы забрали задремавшую студентку. Надеюсь, превратившиеся в цветных колибри стеллажи с книгами мне только приснились. Да и что не увидит молодая наркоманка? Даже трехногого единорога может!

Но единорогов видеть не хотелось. Не хотелось видеть ровным счетом никого, особенно того, кого вижу. Невероятно яркий и фовистский сон исчез, оставив после себя приятный шлейф, сильно выделяющийся на фоне унылой и бледной реальности.

Стены и мебель приобрели цвет черно-белой сепии, навевающей тоску. Чувство безнадежности и бесполезности существования окутало коконом. Ничего необычного, я уже привыкла к подобному состоянию, которое последние недели не отпускало ни на секунду.

Ожидание получить кушетку в медпункте в личное временное пользование не оправдалось. Неизвестный мужчина вырвал меня из рук Мумры и, бросив на пол, стал витиевато высказываться на иностранном языке, больше похожим на блеяние козы. Старческое лицо искажено в гримасе, а он... блеет. Не рассмеяться оказалось сложно.

На меня опрокинули ведро ледяной воды. Причем наколдовали, и вся масса ударила сверху. Практически не больно, но чертовски обидно. Если бы эту морду я не видела среди шестерок Эльвиры Вяземской, то я бы высказала ему все, что думаю о нем и его методах. И, судя по моему состоянию, говорить я способна только на его ''языке''.

-- Бьеее... Бьееее...

Я высказалась с чувством собственного достоинства, несмотря на то, что сидела облитая ледяной водой на холодном полу в неизвестном месте. На университет непохоже, хотя я не во всех корпусах успела побывать. На больницу тоже, а на дурку -- тем более. Хотя, теперь есть большая вероятность, что меня туда отправят.

Мужчина раздулся от важности и покраснел от гнева. Сказанное мною ему не понравилось, но что-либо ответить ему не позволил Мумра. Не так. Ксенофонт Теодосьевич героически защитил меня от странного мужика, сняв пиджак и накинув его мне на плечи. Мужик растворился по мановению кисти правой руки.

-- Пришла в себя? -- спросил доцент, помогая подняться. Пришлось кивнуть. -- Идем, переоденешься. Мы сейчас в доме Вяземских, но все в порядке. Я разберусь.

Уж лучше бы он молчал!

Если меня принесли к Вяземским, значит дело совсем плохо. Если со мной хочет поговорить сама Эльвира Альбертовна, то мне лучше заранее сложить пожитки и вернуться домой, даже не утруждая себя заходом в деканат за документами. Эльвира Альбертовна все равно их разрывает, каждый лист дважды пополам. Так хоть не на моих глазах, как она любит.

И как он собирается разобраться? Он что, действительно, опальный? Да еще приходится ей родственником? Если нет, то и надежды тоже нет. Можно не мечтать о том, чтобы сохранить учебное место даже на немагическом направлении. Не в привычке Вяземской соболезновать студенту. Вылечу, как птичка. Как колибри, которые мне приснились.

Холодно. Сжимаясь от в комочек, я брела вперед, ведомая придерживающим меня за поясницу доцентом. Ничего хорошего в будущем не ожидалось, а ощущение предстоящей плахи не радовало.

Мысль, что-то произошло, не возникала. И что могло произойти со студенткой, зашедшей в праздничный день в пустующую библиотеку? Если только маньяк-интеллектуал выйдет из-за соседнего стеллажа и, прижав к стенке, и станет насильно вбивать в голову алгоритм решения задачи Коши для систем линейных дифференциальных уравнений с постоянными коэффициентами.

Пробился истерический смех. Как я только вспомнила такое! Мумра скосил взгляд, но ничего не сказал, а вздохнул. Вот теперь я снова вижу добродушного Сенечку, а не его злобного близнеца, который все лето принуждал меня приходить на пересдачу в количестве почти семидесяти раз, игнорируя воскресение.

Эльвира Альбертовна Вяземская возникла передо мной и доцентом вдруг. Она незаметно вырулила из-за угла, как черт из табакерки, напугав появлением. Внешне строгая бизнес-леди, но на деле она сама черт. Вблизи и вовсе сатана первородный.

-- Бьеее... -- протянула я, надеясь, что и во второй раз прокатит.

-- Так сколько в ее комнате нашли чистого допеля? -- больше не обращая внимания на неразумную студентку, Вяземская обратилась к доценту.

-- В пределе нормы...

Слушать Мумру я не стала, а вот заявление Вяземской возмутило. Комната, которую я делю с девушкой-первокурсницей, была перевернута вверх дном в мое отсутствие! Вообще законно вламываться в приватизированное жилище без ведома арендатора? Да я прописана в этой комнате уже три года!

Слова Вяземской ''разбирательств не избежать'' заставили сосредоточиться на разговоре и задуматься, что все-таки произошло? Разбирательства из-за того, что студентка уснула в библиотеке? Глупости! Что-то случилось и это что-то очень серьезное, но при чем здесь я? Тем более, что Мумра сказал про найденный допель ''в пределе нормы''. Значит, про мою наркоманию и Марса-вора никто ничего не знает.

Но слушать дальше мне не дали. Эльвира Альбертовна, резко завершив разговор, пообещала продолжить его позже в более приватной обстановке. Мумре она в матери годится, так что обойдемся без пошлых намеков и домыслов.

А я околела. Ноги протестовали и я пала на колени, чуть не завалившись на бок, но меня поймали. Догадливая эта Вяземская, правильно о допеле подумала в первую очередь. Во мне его столько скопилось, сколько бы всем студентам-магам нашего университета хватило на целую сессию.

-- Идем, -- поторопил доцент, поставив меня на ноги и позволив опираться на него. -- Почему снова стала блеять? Пришла же в себя. Или испугалась?

Я кивнула. Снова.

-- Простите. Но она... страшная. А в гневе и вовсе сатана. А что случилось? Почему вы привели меня сюда, Ксенофонт Теодосьевич? Я же... я ничего.

Он по-доброму усмехнулся.

-- Неделю назад иссяк источник силы, созданный для влившихся, -- пояснил доцент. -- Ты пропала и найдена посреди пустого зала. Тысячи экземпляров редчайших книг просто исчезли. Понимаешь?

Я не понимала, но знала точно -- виновата я.

Прошла целая неделя? Быть того не может. Я провела в беспамятстве на полу опустевшего зала библиотеки почти семь дней: с обеда тридцать первого августа и до утра шестого сентября, когда на работу из отпуска вышел смотритель данного библиотечного зала?

Мне приснилось, точнее показалось, что книги и стеллажи превратились в цветных колибри, но не решилась рассказать об этом доценту, оставившему меня в какой-то гостевой комнате и принесшему халат и тапочки. Девушек моей возрастной категории в этом доме не живет.

Галлюциногенное воздействие при передозировке допеля никто не отменял. На втором курсе, на первой же лекции по бытовой магии нам рассказывали о допеле, не обойдя стороной его негативное влияние при превышении дозы. Трехпроцентный раствор на питьевой воде -- закон сохранения рассудка.

Книги исчезли -- это факт. Маска тоже -- факт номер два. За минут двадцать меня продуло и я начала чихать -- факт номер три. Мужик, виноватый в простуде, исчез и он -- взрослый маг. Ему отомстить не получится -- факт номер четыре. Мне так и не поставлен экзамен по ''теории процессов'' -- факт номер пять.

А нужен ли этот экзамен теперь, когда источник силы иссяк?

Мумра сообщил, что сейчас решается вопрос о закрытии магических направлений во всех университетах. Влившиеся потеряли возможность колдовать. Гуманнее будет заменить память и стереть из этого мира знания о магии. Мне их пока оставят, как важному свидетелю. Но ненадолго.

Отмокнув в горячей ванне и насухо вытеревшись, я туго завязала халат и завернулась в толстое одеяло, желая остаться в кровати, как минимум, навечно. Предыдущая встреча головы с подушкой была мимолетным свиданием, о котором я не смела мечтать.

Допель все еще имел силу. Я чувствовала, как тело постепенно размягчалось, движения замедлялись, напоминая бултыхание желе. Действие прекращалось, начиналась ломка. Сказывалась многонедельная усталость и нервное напряжение.

Бесило все вокруг, хотелось встать, взять что-нибудь потяжелее и разорвать первого попавшегося человека в клочья. Лучше Мумру. Он довел меня до такого состояния! Нет ему прощения! Но приходилось сдерживаться. Пускай он преподает теорию процессов, но он маг, а значит обязан иметь и практическую квалификацию.

Мир против меня. Мир ужасен. Мир погряз в насилии. Нет ничего хорошего. Ни добра. Ни любви. Ни чести. Мы это уже проходили. Депрессия. Депрессия. И еще раз депрессия. Лучше она, чем неконтролируемый гнев, сметающий все на своем пути, в доме магического рода Вяземских.

В углу комнаты у двери в коридор стояли две старенькие дорожные сумки, с которыми я приехала в университет. Значит мне не только комнату перерыли, но и вещи собрали. Значит вернуться в общежитие мне не дадут. Но и каяться в совершенном я не собираюсь! Тем более, что до сих пор не знаю, что я совершила.

На подушку опустилась маленькая рыжая лапка, за ней появилась вторая. Удивившись, я приподнялась на локтях и с улыбкой помогла Марсу добраться до середины подушки. Он даже в дом к Вяземским смог пробраться! А я еще беспокоилась, что он не сможет выкрасть для меня допель из соседних комнат!

-- Ну Марс... -- протянула я. -- Нет для тебя закрытых дверей. Ни одной.

Бельчонок похлопал лапками по подушке, соглашаясь. Говорить он не может, но на редкость понятливый. И прожорливый. Наверняка прибежал, когда орехи закончились. Либо его напугал обыск и он попытался найти меня и предупредить.

Марса стоило спрятать до прихода кого-либо из взрослых, но он прятаться не хотел. Марс поманил лапкой за собой, спрыгнул с подушки, затем с кровати и указал на небольшой непрозрачный пакетик. В таких хранят допель.

Подождите-ка! Норма допеля считается в миллиграммах, но не порошка, а трехпроцентного раствора! Если его обнаружили, то, вероятно, всего один или два пакетика, а не оставшийся у меня десяток-другой. Марс!

-- Какой же ты у меня молодчина, Марс! -- прошептала я, беря бельчонка на руки и отправляя пакетик с допелем в карман халата. -- Остальное у тебя в тайнике, верно?

Марс помахал лапкой вверх-вниз, что означало ''да''. Разве он не чудо? Такой разумный питомец, а какой полезный в хозяйстве нерадивого студента! Прощаю ему все выходки и кражу провианта. Буду наколдовывать горстку орешек по первому требованию! Если не обнаглеет, конечно.

-- Точно, -- я поникла. -- Источник иссяк. Я больше не могу колдовать. Прости.

На заявление Марс отреагировал несколько неадекватно даже по моим меркам. Он замотал головой и, не веря, все равно потребовал награду. Пришлось ему показать, что отсутствие сил -- не шутка. Но орех посыпался из ладони, как никогда раньше. Марс запрыгал от радости.

Вот и верь после этого преподавателям. Мумра же сказал ''иссяк источник силы, созданный для влившихся''. Чтоб его, напугал только! Или психологическая атака? Игра в хорошего и плохого полицейского? Плохой -- Вяземская, хороший -- Мумра.

А я ведь поверила ему, заразе. Как легко обмануть студента, не сдавшего тебе важнейший из экзаменов!

Подскочив на колени, я задумалась, что поспешила с выводами и снова улеглась, завернувшись в одеяло. Горло начинало саднить. Да и кто из влившихся может похвастаться тем, что был в гостях у Вяземских? Только я. И похвастаться только мысленно, мало ли.

Вопрос насущный: что делать? Золотая маска исчезла. Книжки из библиотеки вместе со стеллажами тоже. Меня пытаются уверить, что я проспала на полу в пустом зале целую неделю. Хотя последний ''факт'' вполне реален, если учитывать, сколько я не спала до этого, выживая только благодаря допингу.

А еще хотят обвинить в том, что я, кажется, совершила. Если предположить, что Мумра сказал правду, и источник действительно иссяк... То, получается, его погасила я. Иного объяснения сохранившейся возможности колдовать у меня нет. Перебор в создании орехов запросто приписать несвоевременно простуде, а не увеличением магического задатка.

Во время мыслительного процесса гнев незаметно отступил, оставив место чистому разуму. Никаких эмоций, только анализ имеющихся фактов. В нормальном состоянии к глубокому анализу и к чтению между строк я не способна, а при ломке субъективизм отходит на самый последний план.

Стоит ли верить Мумре, пообещавшему, что со всем разберется? Что-то мне подсказывало -- нельзя ни в коем случае. Он все лето отыгрывался на мне за случайно сказанные в эмоциональном порыве слова, что он всем интересен только в качестве опального. Зря, наверное. Но жалеть уже поздно.

Неосознанно притянув Марса к себе и гладя его между ушами, я про себя думала, чем же для меня обернется этот поход в библиотеку? Можно порадоваться, что маги не уважают цифровую технику, предпочитая использовать традиционные методы обучения и присмотра за порядком. Нет видеокамер -- нет видеозаписей, на которых я так неосторожно играюсь со старой, наделенной мощью волшебной и уродливой золотой маской.

-- Апчхи!

Марс смотался с первым чихом. Болеть он боялся, как чумы, прекрасно помня о пережитом ранней весной опыте. Бедный малыш слег с температурой, кормить и поить его приходилось из пипетки. Неприятная история.

Меня одолевал сон. Желейное тело не хотело слушаться даже прямых приказов, глаза закрывались сами собой. Я не особо сопротивлялась, хотя понимала, если усну, то могу пропустить что-нибудь очень важное.

Но если буду вести себя подозрительно и с нетерпением ждать новостей, то меня могут заподозрить в злодеяниях. Если спокойно усну, то это будет означать мое доверие к хозяевам дома и благопристойное поведение за его пределами.

Но спать в чужом доме, до смерти боясь хозяйку, являющуюся к тому же главой магического рода Вяземских, казалось диким. Смогу ли я вообще уснуть, боясь, что эта женщина войдет с ножом в выделенную мне комнату? Эльвира Альбертовна -- сущий дьявол, она и не такое может. А выбора-то нет и...

И я решилась.

В доме Вяземской мне пришлось провести еще несколько дней, в течение которых кем-то было принято решение о закрытии магических направлений во всех университетах страны и за ее пределами. Все знания о магии в этом мире будут стерты в ближайший месяц.

Студентов-магов обещали направить на обычные специальности, а расследование моей причастности к исчезновению источника силы зашло в тупик. Со мной пытались говорить, но когда поднялась температура, отвечать я не могла. Зато появилась чудесная возможность придумать, что врать.

А вот Мумра не соврал. Эльвиру Альбертовну после того разговора в коридоре, когда я стояла облитая водой и мерзла, больше не видела. Но и доцент не заходил. Меня никто не будил, позволяя отоспаться.

Никогда одиннадцатого сентября мне не было так одиноко. Уснув шестого, проснулась только без семи минут до двенадцатого числа. На празднование дня рождения оставалось уже шесть минут, и эти минуты казались бездной отчаяния.

Ребра под сердцем страшно чесались. Протемпературив, я не принимала ванну, и никто не удосужился позаботиться о больной.

Вещи, в которых меня нашли в библиотеке, постираны и аккуратно повешены на стул. Я взяла их и, пулей вылетев за дверь, прокралась к ванной комнате для гостей. Закрыв дверь на щеколду, скинула халат на полку, включила воду и забралась в набирающуюся ванну.

Тонкий липкий слой подсохшего пота стекал неохотно. Использовав немного стоящего на настенной полочке геля для душа, я смогла стереть этот неприятный слой с рук.

Под сердцем, где нестерпимо чесалось, нанесен маленький, не больше рублевой монетки черный рисунок.

Паук.

На его тельце красная точка, как у черной вдовы красный рисунок на спине. Его форма не видна из-за масштаба, но мне казалось, что я права. И эта правота походила на поверхностное знание о внешней обстановке в то время, пока я спала.

Рисунок слегка выпирал над кожей, как папула прививки. Ощущение прикосновения к тельцу паука точно такое же, как к золотой маске. Накрыло озарение, что маска, ''почуяв'' неладное, вошла в режим самозащиты и превратилась в объемную татуировку на коже.

Нырнув под воду, я услышала невероятные звуки трепета крыльев тысяч колибри, сердце обуяло то же счастье, что и в библиотеке, а ''подводный мир'' показался раем. Всего на минуту.

В страхе я резко села, откашливаясь от набравшейся в рот воды. Чуть было не попрощалась с жизнью. Только слов ''самоубийство через утопление'' не хватало в моем некрологе!

Спешно вытеревшись пропивавшимся потом халатом и одевшись, выбежала из ванны. Сползла по двери вниз, не удержав в руках мокрый халат. Часы в холле пробили два часа, и я с грустью подумала, что мой двадцать второй день рождения кончился два часа назад, проведенный в полном одиночестве.

Я осталась единственной в этом мире влившейся. Только я, исключая рожденных магами, могу колдовать. С одной стороны, тяжело мне будет. С другой -- друзей в группе я так и не приобрела.

По мановению руки халат высох и улетел обратно в гостевую комнату, как призрак. Волосы, секунду назад свисавшие сосульками, обрели объем и завились, как после полной химической укладки.

Паук под грудью не пугал, наоборот, обнадеживал.

Созданный человеком источник волшебной силы не мог быть стабильным вечно по определению. Его использовало двадцать четыре часа в сутки порядка полутора миллионов порталов, несчетное количество влившихся и маги, не желающие зазря тратить задаток внутренних сил.

Тихо и темно.

Скользя по темному паркету мимо множества абсолютно одинаковых дверей, я могла думать только о ближайшем будущем. Возвращаться мне некуда и не к кому. Оставаться больше негде. Я спустилась по лестнице на этаж ниже. Он внешне точно такой же, как и третий. Из-под одной из дверей лился бледный искусственный белый свет.

Тоненькая щель открывала вид на склонившегося над книгой доцента. Он устало протер глаза и с хлопком зло закрыл ее. На столе лежала неаккуратная стопка разной толщиной книг в разноцветных переплетах и еще несколько сброшено на пол. Видимо, доцент что-то искал и никак не мог найти.

Что-то настолько важное, что ему позволили остаться на ночь в доме и поработать. Все настолько плохо? Они же взрослые люди! Должны понимать, что от затеи создания сверхъисточника толку не будет, разве что только на первых порах. Магия очень многое упрощает в жизни, но как долго люди будут использовать ее по правилам?

Зато эта глупость дала мне шанс, который нельзя упускать. Не важно, что ждет впереди, но возвращаться назад я не хочу. Да и, по большому счету, возвращаться некуда. В университете только в деканате знали, что я из детдома. Только упорство в учении и зубрежке, постоянные участия в олимпиадах и выступления на различных конференциях позволили мне выжить. Детдом, конечно, не трущобы, но до малосемейки или, хотя бы, до общежития не дотягивает.

Доцент распустил светлые волосы, стянув резинку. Его голова, судя по массирующим движениям у висков, раскалывалась на кусочки. Футболка и вовсе надета задом наперед, а горловина давит на глотку. Но золотая печатка на правой руке не снята. Интересно, может она что-нибудь означает? Он -- рожденный магом. Действительно опальный? Он создал портал за доли секунды, по крайней мере, мне так показалось. И... и...

И он оторвался от сложенных на стол рук, сцепленных в замок, глядя точно в щель между дверью и косяком. Вздрогнув, я резко отошла на несколько шагов назад и, стараясь не шуметь, бросилась обратно в комнату. Только еще больших проблем не хватало! Я ничего не вынюхиваю, мне ничего не интересно. И вообще я проголодалась и хочу пить, поэтому и брожу по дому в поисках кухни.

-- Проснулась? -- удивленно спросил Мумра, появившись прямо передо мной. -- Ты долгое время не могла прийти в себя от шока.

-- Да, может быть, -- кивнула я, отходя в сторону. -- Неужели мое появление в библиотеке -- страшное преступление? Ксенофонт Теодосьевич, объясните! Я уже не знаю, что и думать!

-- Нет, но ты единственный свидетель произошедшего, -- Мумра выпрямил спину. -- Идем, покажу где кухня.

Он. Меня. Бесит.

А если умеет читать мысли? Как он узнал о голоде? Я его на самом деле испытываю, хотя это в данной ситуации вполне обычное дело: пролежав неизвестно сколько времени без сознания, а потом еще проспав примерно столько же и не захотеть есть? Странно, наверное. Но для меня все ясно -- последствия передозировки допеля. А для других -- я зверски голодная девушка.

Чтобы пройти на кухню, пришлось спуститься на первый этаж, а там погулять по закоулкам через гостиную для приема гостей и через столовую. Мумра молчал, как партизан. То ли он не хотел отвечать на вроде бы простые вопросы, то ли ему запретили, но пока передо мной не поставили тарелку с винегретом и не дали вилку, он молчал.

-- Я отвечал за организацию школы в этом городе, -- наконец удосужился сказать Мумра. -- Книги для библиотечного зала также отбирал я.

-- Но их там тысячи!

-- Не перебивай, -- сделал замечание доцент, ставя передо мной чашку с зеленым чаем, который я так трепетно ненавижу. -- Там не так много книг, всего лишь иллюзия. Старшие маги строго регламентируют, кто и сколько знаний может получить. Влившиеся в твоем понимании этого слова имеют доступ только к нескольким разделам науки, влившиеся в обобщенном понимании к нужному минимуму. Потомственные маги учатся в зависимости от силы рода, как магической мощи, так и политической. Зачем давать знания тем, кто не сможет ими воспользоваться? Ты должна знать о задатке, другими словами, о потенциале, который устанавливается в минуту рождения и после его невозможно изменить.

-- Да, но...

Пришлось уплетать салат, а то рассказывать мне наотрез отказывались. Не заметить хозяйское положение Мумры на кухне тоже нельзя, из чего следовал один вывод -- он здесь частый гость. И не просто гость, а... почетный? Может друг кого-то из семьи или сам какой-то дальний родственник нашей Вяземской.

-- В эти книги было вложено столько магии, сколько ни один влившийся не увидит за всю жизнь. Использовать не сможет и одной миллионной ее части. И эта магия просто исчезла.

Магия -- тоже энергия, и она подчиняется закону сохранения. Это тема первого занятия по ''теории процессов'', как и некоторые другие фундаментальные знания о магии. Появилось ощущение, что меня проверяют. Может, Мумра считает, что я, влившаяся, действительно могла украсть такую крутую-прекрутую магию? Или что он там себе на уме думает? Интуитивно врать прямо в глаза, придумывая ложь поправдивее прямо на ходу, сложно.

-- Хотите сказать, ее кто-то украл? -- поперхнувшись, я сделала вид, что шокирована пришедшей в голову мыслью. -- Нно... как?

-- А вот это нужно выяснить. Никого не видела? -- в ответ я покачала головой. -- Тогда не думай об этом. Сейчас за тебя в ответе род Вяземских, не беспокойся. Как только все закончится, вернешься домой. И забудешь о школе, -- вздохнул доцент. -- Жаль, я за последние месяцы столько сил убил на тебя. Думал, на олимпиаде выступишь... Такой талант погибает. Ни один другой человек не способен выучить за семьдесят дней четыре курса ''основ теории процессов'', а ты выучила.

Все-таки Мумра и никак иначе!

Я непроизвольно сжала кулаки, но не накричала на него и даже не скривила лицо. Просто я с удовольствием тянула мысли, как со вкусом убью подонка, превратившего меня в наркоманку, и надругаюсь над его остывающим телом. Надругаюсь чисто внешне, я все-таки не извращенка. Потом разрежу тело на кусочки, если найду нож для мяса или, еще лучше, бензопилу. На крайний случай, топор тоже подойдет. Обдумывая все детали крайне жестокого убийства, я смогла прийти в себя и спокойно продолжить разговор.

-- Какая олимпиада, если все магические направления закрыты? -- поинтересовалась я, приняв наиболее удобную позу за столом. -- И почему вы называете институт школой?

Чай совсем остыл.

Привычным движением подогрела кружку и обожглась. Мало того, что несколько месяцев страдала из-за желания одного идиота отправить меня на олимпиаду, так еще страдала зря! На экзамен уже плевать, на весь магический институт в университете -- тоже. Пускай закрываются, а я буду колдовать! Если останусь единственной ведьмой в этом мире, мне же лучше. Никто не станет ругать и грозить пальчиком за превышение полномочий.

-- Колдуешь?

-- Угу, -- отодвинув пустую тарелку, отпила чаю. -- Значит, жив ваш источник. И... спасибо вам. За салат.

Благодарность проигнорирована, Мумра полностью сфокусировался на моих руках. Творить магию можно разными способами: вербально, невербально, жестикуляцией, мимикой, движениями тела. В университете преподавали только первый вариант, заверяя, что остальные не даны природой для влившихся.

Я предпочитаю использовать кисти рук, чем полностью опровергнула заверения профессоров. И Мумра подтвердил, что нас специально лишают большего объема знаний, храня в секрете. Также Мумра говорил про наш мир, как отличный от его? Маги живут в другой вселенной или в параллельном измерении? Звучит бредово.

-- Что-то не так? -- я склонила голову в бок. -- Ах, это, -- сама скосила взгляд на руки. -- Не люблю заклинания, они мне никогда не давались.

Для мага унизительно пользоваться заклинаниями. Не вспомню, где я это услышала, но подтвердить на практике смогла. Даже наш ученый профессор, декан института прикладной магии, иногда путался в формулах и постоянно подсматривал в записи.

-- Нет, все в порядке, -- отмахнулся доцент. -- Нужно идти спать. Спокойной ночи, Ёла.

Часы в холе пробили три раза.

-- Спокойной ночи, Ксенофонт Теодосьевич.

Посуда исчезла сама по себе, как и Мумра. В ту ночь я видела его в последний раз. Не суждено мне было снова увидеть часы, которые звонко били, отсчитывая каждый час. Стоило переступить порог, выходя из кухни в столовую, как я оказалась в разовом и одностороннем портале.