Грязь залепила мне глаза, а какой-то тип, вместо того, чтобы хоть как-то посочувствовать, истерично хохотал.
Да, признаюсь, я упал в грязь лицом. Я упал в грязь лицом не в переносном, а, увы, в буквальном смысле этого слова. Только что я пытался перепрыгнуть огромную осеннюю лужу, и со мной приключился такой грязный казус.
Проще было, конечно, эту лужу взять и обойти, но, прикинув на глаз, мне показалось, что перепрыгнуть её под силу любому слабаку. Я всегда доверял своим умным глазам, и, как дурак, доверил им свою судьбу и сейчас. Но, на всякий случай, я всё-таки разбежался. От прилипшей к подошве башмаков грязи ноги мои были похожи на неподкованные копыта разбитой параличом клячи, и я, разбегаясь, тяжело перебирал этими копытами по подозрительной скользкой дороге. Признаюсь, что уже в момент самого разбега, я начал предчувствовать нехорошее, но, самоуверенность, зараза она такая... Из-за своей самоуверенности я и поплатился. Перед самым толчком, в тот момент, когда я обязательно должен был воспарить гордой птицей над этим мутным неестественным водоёмом, моё правое толчковое копыто вдруг предательски подскользнулось. Дальше было всё очень просто: беспомощно вспорхнув жалкими неоперёнными руками, я, ничего не успев придумать спасительного, обыкновенным образом грохнулся лицом в лужу. Сначала, конечно, в жидкую грязь погрузился мой тощий живот, а затем уже и само лицо.
И вот теперь, когда я, широко раскинув руки, но внутренне весь скорченный от ужаса произошедшего, "наслаждался" прелестью осенних грязевых ванн, какой-то придурок прямо над моим ухом заходился от хохота и вопил:
- Кайф! Вот это полёт! Вот это приземление! Прелестно! Такого повторить нельзя! Прелестно! Прелестно!..
Я кое-как поднялся на колени и, ничего не соображая, хотел тыльной стороной ладони протереть скорее глаза, но мне это не удалось. На руках моих были комки чёрной жижи, и вместо того, чтобы очистить свои зеницы, я ещё больше залепил их грязью. А этот идиот завопил ещё радостнее:
- Нет, вы видели?! Можно сдохнуть со смеху! Он пытался вытереть глаза, и залепил их еще больше! Ну и морда! Я сейчас кончусь от ржачки!..
В жизни моей уже бывали моменты, когда я чуть не помирал со стыда, но, клянусь своим самолюбием, такого унижения я еще не испытывал ни разу. Надо мной открыто и нагло смеялись, а я даже не мог посмотреть в глаза своему обидчику, хоть он и находился почти в двух шагах от меня. Мне стало так обидно, что я чуть не расплакался. Но глаза мои были переполнены грязью, и слёзы в них никак не рожались.
Тогда я стал активно моргать. Процедура моргания была страшно болезненной, - грязь тёрла нежную оболочку моих драгоценных зенок как наждачкой, но я мужественно терпел, и моя взяла. Я всё-таки проморгался и наконец-то увидел его.
Он стоял по ту сторону лужи и с огромным интересом наблюдал за моими мучениями. С широко разинутым ртом, он так смотрел на меня, будто бы я был клоуном, который специально для него, на самой грязной арене земного шара, показывал удивительный номер - купание в осенней грязи. Наверное, этот номер был что надо, - в глазах этого единственного зрителя моих мучений было столько неподдельного интереса, что, видно было, как ему хотелось еще и потрогать меня руками. Но он боялся приблизиться ко мне по одной веской причине - наблюдатель был одет в белые одежды: ослепительно белая рубашка, белые брюки, и даже белые носки с белыми ботинками.
Я быстренько посмотрел на себя со стороны, и ужаснулся ещё больше. Я даже содрогнулся от ужаса, потому что вспомнил, что и на мне, до того, как я упал в эту лужу, тоже были белые одежды. Но теперь на мне от белого оставалось только крохотное пятно на моём, извините, заду. Всё остальное превратилось в... Затрудняюсь, даже, назвать, в какой цвет я был теперь окрашен. Все видели грязь? Наверное, все пробовали её на ощупь, опускали в неё руки? Значит, я и объяснять не стану - какого цвета я был сейчас.
- Нет, вы посмотрите на себя! Как свинья! Как натуральная свинья! Весь в грязи, ни одного светлого пятнышка! Я представляю, как вам сейчас мерзко!
Эта сволочь всё смеялась и смеялась, и у меня, хоть я недавно и проморгался, потемнело в глазах. Сейчас я вдруг пожалел об одном, - о том, что у меня нет с собой какого-нибудь ножа. С каким удовольствием я воткнул бы даже обыкновенный тупой кухонный нож в это смеющееся лицо.
Нет, ни в коем случае не подумайте, что я такой кровожадный тип. Я, вообще-то, очень добрый человек и почти искренне люблю всяких там людей и детей. Последних я даже глажу по головам, и ещё я говорю комплименты женщинам. Но если бы над вами смеялись вот таким образом и в такой момент, уверяю вас - вы бы меня поняли. Мне, просто напросто, захотелось немедленно прекратить этот смех и всё, но, в целях воспитательного процесса, прекратить его так, чтобы смеющийся в самый последний миг обязательно пожалел о том, что он вообще умел смеяться.
- Почему у меня нет видеокамеры! Я бы сейчас снял вас на плёнку, и весь мир, наконец-то, покатился бы от смеха! Вот что ему необходимо обязательно увидеть! Гражданин, купающийся в обыкновенной грязи! Это же чудовищно смешно! Как жаль, что этого никто, кроме меня, не увидит! Но я вам обещаю, - я расскажу про вас моим знакомым художникам, и они!.. Они просто умрут от зависти, что не видели такой натуры!
Мне захотелось оглохнуть, чтобы не слышать его поросячий визг. Ну почему у меня нет ножа?! Что за век такой, в котором люди не носят с собой оружия. В веке пятнадцатом этот придурок уже умирал бы в луже собственной крови. И умирая, мгновенно просветлённый, он шептал бы сейчас слова прощения, а я, тут же простив этого придурка, встал бы на одно колено и закрыл бы ему глаза своей, выпачканной грязью и кровью, благородной рукой. Но я находился в нашем веке и ничего не мог поделать. Я не мог даже привести себя в порядок. Трясущимися руками я хотел, было, достать из кармана брюк носовой платок, но, чёрт возьми, у меня и это не получалось. Сначала я никак не мог нащупать карман, а когда, наконец-то, его нащупал, то с опозданием сообразил, что платочек в моих руках сейчас же превратиться в грязный комочек ткани. Так и получилось, - из кармана я достал что-то невообразимо скользкое и гнусное.
Тогда я решил немедленно умыть лицо прямо в этой луже. А что здесь такого? Ведь моем же мы в лужах свои грязные ботинки, и, самое удивительное - мы отмываем их. Но как только я принялся за это грязное дело, эта скотина на другой стороне лужи чуть сама не упала в грязь.
- Я так и знал!!! Я это предчувствовал!!! Я ждал этого момента, и я его дождался! Браво! Брависсимо!!! Люди, ну почему вы не видите этого шоу?! Вы много потеряли, люди! Продолжайте, продолжайте, пожалуйста! Не останавливайтесь! Умывайтесь!
Человека в белом трясло от смеха, он с трудом держался на ногах.
Моё терпение всё-таки лопнуло. Я медленно разогнулся и недомытым лицом очень откровенно посмотрел на припадочного гражданина. Но мой грязно-красноречивый взгляд вызвал новый приступ конвульсивного смеха.
- Всё, всё! Ухожу, ухожу! Я понимаю! Я всё понимаю! Но вы не понимаете, что всё, - что вы тут устроили - всё это так бесподобно! Такого нигде не увидишь!
Он развернулся и очень медленно пошёл прочь, всё смеясь и смеясь.
- Человек - свинья! Шоу, достойное того, чтобы его видела вся планета. Человек - свинья! Один неверный шаг, и, человек превратился в свинью!..
И тут я прямо перед собой увидел камень. Булыжник, блинообразный, размером с голову младенца, с острым краем с одной стороны, - он лежал здесь, может быть, веков двести, и только теперь человек обратил на него внимание. Наверное, когда-то лохматый первобытный гражданин брезгливо обходил его стороной, потому что он и понятия не имел о "Дискоболе", но наконец-то, просвещённый человек нашёл этому камешку применение. Я, как загипнотизированный, схватил этот булыжниковый диск, и, чавкая жижей, медленно пошёл за смеющимся человеком.
Я был в здравом уме и понимал, что сейчас совершу тягчайшее преступление, которое карается законом, но ни один мускул совести не дрогнул во мне. Всё было на моей стороне: до ближайшей станции около километра, вокруг ни души, нас двое - он и я. Мало ли пропадает людей на свете, - пропадёт и этот. Споткнётся, бедолага, и утонет в луже.
А он шёл и никак не мог успокоиться:
- Хотел разбежаться и грохнулся! Разбегаться нужно уметь, дядя! А то, разбежался, и прямо харей в лужу! Прямо шнобелем, рылом, пятаком! Осталось только захрюкать!
Я замахнулся в тот момент, когда он подходил к другой луже. Лужа была побольше моей, но этот тип, кажется, собирался, не взирая на мой печальный опыт, её перепрыгивать. Вот и прекрасно, подумал я. Сейчас и ты, самоуверенный, упадёшь шнобелем, рылом, пятаком в лужу. Упадешь, но уже никогда не поднимешься. Ты упадёшь, а я стану над тобой смеяться...
Я начал было с удовольствием представлять, как этот человек, получив неожиданное ускорение камнем в голову, станет нелепо падать в лужу, но меня вдруг покорёжило. Надо же, как это будет гнусно выглядеть. Представим себе: человек в чистой белой одежде плюхается в грязь, его ослепительно белая рубашка, белые брюки, носки, ботинки, всё это начнёт становиться таким грязным, таким мерзким, таким липким... Ужасное зрелище. Это как на свежий, только что выпавший, снег, взять и выплеснуть ведро помоев.
Честное слово, - мне стало жалко его белую одежду. Очень жалко. Именно - только его белую одежду. Если бы он был одет во что-нибудь тёмное, пусть даже серое, но - не в белое же...
Моя отведённая рука с булыжником замерла. Как ни странно, теперь я стал думать о том, чтобы этот тип перепрыгнул лужу и не замарался. Главное, думал я, - чтобы он не поскользнулся. И толчок, - толчок должен быть уверенным и упругим.
Я видел, как он разбегался. Почему-то, к его башмакам грязь не прилипала. Он сравнительно легко разбежался, легко перемахнул через грязное озерцо, и я остался его полётом доволен. Он даже не забрызгался. Его одежда была всё такой же - белой, как снег.
Всё-таки, как здорово смотрится белая фигура на фоне засыпающей природы. Грунтовые дороги превращаются в непроходимые равнины, жёлто-красные леса на горизонте - в недосягаемые дали, а этой ангельской фигуре в белых одеждах всё ни по чём - идёт и идёт по грязи как некто по воде, смеясь над всеми и вся. И чёрт его знает, почему он смеётся? Или ему, действительно, весело, или он просто уже давно кем-то немного шибанутый?
Фигура в белых одеждах замаячила далеко впереди, а я всё ещё боялся сдвинуться с места. Я ждал, когда эта фигура исчезнет из моего поля зрения совсем. Так, на всякий случай...