" Если вы пролетите над Живыми горами ранним утром, вам обязательно бросится в глаза глубокая, в загадочно зелёных тонах долина, с трёх сторон окружённая вековыми горными стражами - вершинами Адепшехтой, Шепстой и Удепешхой. Рядом с ними возвышается над облаками покрытая вечным снеговым покровом Тепшха - выше только солнце.

Спустившись вниз, в долину, вы обнаружите, что попали в город. Имя ему Тахумини. Уже несколько веков он является столицей Дудука.

Историкам неизвестно, откуда взялось среди Живых гор это государство..."

Из журнального эссе

Глава 1.

В ожидании

В комнату вступил - так бесшумно, что лишь редкое человеческое ухо способно уловить звук подобных движений, - маленький человек. Молод, одет во всё серое, на узкой голове тёмный колпак, черты лица мелкие, над вздёрнутой верхней губой пробиваются усики.

Увидев великого тату Вахтунга, он сей же миг замер на месте. В священном трепетном безмолвии склонился он перед величественной фигурой правителя. Между тем как тот, казалось, и не подозревал о его присутствии, ибо стоял лицом к распахнутому окну, а к вошедшему спиной - таким неподвижным и остался тата при его появлении.

Но ведь ему доложили обо мне, подумал Гага, маленький тонкоусый человек.

В комнату лился тонкий аромат цветов из сада, дурманящий сознание Гаги и лишь усиливающий его трепет перед татой. Заявить о своём прибытие он не смел. Обернись сейчас великий Вахтунг и обрати на него свой царственный взор - и несчастный тут же испустит трепещущий священным страхом дух!

Тата не оборачивался. Он словно искал что-то там, у далёкого горизонта, видел что-то доступное лишь ему.

Гага впервые видел великого Вахтунга. В учебниках по истории в школах Дудука никогда не было фотографий, а среди иллюстраций портрет таты не встречался - сие запрещено до сих пор. Люди говорили, что у правителя поистине царственная внешность. Что ему ничего не стоит одним только взглядом лишить человека чувств. Нет, облик его не страшен. Тата спокоен, но спокойствие его сверхъестественно: общаясь с ним, человек готов встать на колени.

Обо всём этом думал Гага, когда, наконец, великий тата отвернулся от окна и показал прибывшему свой лик, казавшийся в лёгком полумраке комнаты вырезанным из слоновой кости - словно оживший вдруг лик идола.

Он не был ни суров, ни грозен. Молча смотрел на маленькое существо, похожее на парализованную жертву. Даже молчание таты было сверхъестественно -подобно священному пению монахов Тиксинского монастыря - окружённые оранжевыми лучами заката, они были расстреляны по приказу Вахтунга.

Вдруг Вахтунг вскинул руку. "Расслабься",- сказал этот жест Гаге. Сию же минуту маленький человек упал телом в глубоком поклоне и, сделав краткое почтительное вступление, передал доверенное ему послание, записанное на свёрнутом в тонкую трубочку листе бумаге и скреплённое неизвестное Гаге печатью.

Тата быстро ознакомился с содержимым послания и затем кивнул гонцу - "благодарю", после чего жестом разрешил ему удалиться.

Спустя двадцать минут Гага уже рисовал знаки, из которых состояло послание, для незнакомых ему прежде людей. Эти люди поймали его, когда он вышел от таты, завязали ему глаза, повели куда-то, посадили с бумагой и карандашом за стол, велев тщательно воспроизвести то, что он доставил тате. Гаге был совершенно непонятен смысл знаков, но, получая послание, гонцы обязаны заучить его внешний вид. Стоявший над Гагой человек с мясистым ястребиным носом, чувственно-довольными тёмно-коричневыми глазами и плотоядно изогнутыми, налитыми тёмной кровью губами ткнул сочным указательным пальцем в один из старательно вычерченных Гагой таинственных знаков и кивнул белобородому старцу с пронзительным взглядом, сидевшему на скамье напротив стола.

"Едем. Марсель. Не сегодня", - гласила расшифрованная похитителями надпись. Человек с ястребиным носом опять взглянул на старца, только блеска в его глазах уже не было. Ибо всё это- даже ему - ничего не говорило.

Сказ о серой личности - Дорога в Дудук

Первый раз явился я им в селе Зденеве, в народе прозванным Порт Марсель -была там некогда ярмарка, на которой часто торговали марсельские купцы. Водитель остановился у ветхого каменного домика под названием "Почта": тут к нему подошел я в своей серой рубашке и сказал, что мне надо доехать до Агрича - подвезете, добрый молодец? Было раннее утро, в воздухе разливалась свежесть и птичья трель, и старик был бодр и энергичен. Сидевшая на переднем сидении с ним тётка ещё позёвывала, и, когда я опустился наместо позади нее, она со своими трясущимися локонами показалась мне похожей на мокрую курицу. Я очутился рядом с девчонкой, которая смотрела в окно, постукивая "сотовым" по коленке. Водитель, немолодой мужчина с пышными седеющими усами, завёл мотор, обернулся ко мне, весело крикнул: "Поехали!"-, и мы сорвались с места. Нельзя сказать, чтобы это было резко: напротив, как-то мягко-умело, "комфортно" и даже "солидно", я бы добавил.

Всё чаще стали попадаться белые домики, с голубой крышей, голубыми наличниками; обнесённые голубым забором, эти домики крыльцо имели не сбоку, как в городах, которые я до этого посетил, а спереди. Воздух тоже изменился. Теперь он стал более южным и напоминал смесь запахов дымка и пряностей: этим тянуло отовсюду, окно не нужно было даже открывать.

Клуша, явно, супруга старика, время от времени начинала кудахтать, в надежде разговорить своего дедулю. Тот же редко что буркнет ей в ответ, глаз не отводя от дороги.

Девчонка ни разу на меня не посмотрела, не то чтобы заговорить... хотя, нет, я знал: она успела украдкой рассмотреть меня - беглым взглядом. Надо сказать, её инфантильные косички очень шли ей: так она выглядела прямо юной.

На мои вопросы она отвечала очень несодержательно, не поворачивая головы. Я представился - Ёрл Грей, заметив при этом, что сие - одно из моих имён. Водителя звали Георг, клушу я не рассматриваю. А вот девчонка, несколько смешавшись, назвалась... - Ладой, чем несказанно удивила нашего славного старика-водилу, рывком повернувшего к нам свой могучий торс и просверлившего барышню ярким, как факел, буйволиным взглядом.

Я понимаю, вам, непосвященным, всё это в моём изложении кажется непонятным, кому-то нелепым и ненужным. Вот если бы я объяснил вам, почему ответ ммм... Лады так обескуражил Георга, почему эта девчонка соврала... и почему я об этом знаю, когда вроде бы должен знать об этих людях не больше вашего ... тогда... Все вы имеете тайны - но для меня они известны изначально.

Я пожал ей руку и засмеялся.

- Будем знакомы, Лада...

Мы мчались вдоль залитых солнцем степей и,когда кто-нибудь открывал окно, в машину врывался горячий ветер. Рубашка у меня была хлопковая, отражающего солнечные лучи светлого серого цвета, и я не чувствовал себя зажаренным, словно грешник в аду.

- Вы едете в Дудук? -снова обратился я к Ладе. -Что ж, у вас явно есть разрешение на въезд. Меня вы выкинете у последнего населённого пункта перед границей. Тата Вахтунг на страже своих границ. Правда, слышал я, что один сенатор из Штатов собирается тайно сесть на своём вертолёте среди гор на территории закрытой - пока - для него страны. К кому он, интересно, летит? В американской прессе режим Вахтунга назван антидемократическим, а сам тата - самодержцем, тираном, деспотом восточным. Зато потомок Сламика VI Гаруна поддерживается всячески западной демократией- он рьяно распостраняет популистские настроения...

Все звуки замерли, внимая мне. Все молча слушали меня. Кому из них не интересна судьба Дудука?

-Откуда у вас такие сведения?- ровным, не выдающим его волнение голосом спросил Георг.

- Наверное, я нечто вроде историка. Исследователь.

- Почему вы им заинтересовались? - неожиданно заговорила Лада. Она впервые обратила на меня свой взор - тёмные, слегка раскосые и от того похожие на восточные глаза, безмятежные и бархатистые, как у ангелов, изображённых на стенах Тиксинского монастыря.

- Такие личности как тата Вахтунг - предмет моего наивнимательнейшего интереса. Почему охотник убивает, танцовщица исполняет танец, добрый дядя Георг везёт вас в Дудук, а гаишники, которые остановили вас до Зденева, ищут перебитые номера? Все делают то, что должны делать, потому что созданы так.

Лара опять глядела в окно: видимо, мысли её затерялись в степях. Георг смутился, вспомнив, верно, как по пути ему пришлось "дать" на смуглую руку начальнику здешнего ГАИ.

- Позвольте процитировать вам, - продолжал я, - отрывок из одной работы, посвящённой "великому правителю" древнего, как степи, на которые вы смотрите, Дудука.

"Он был не очень высокого роста, хорошего телосложения; взгляд у него был острый как у орла - тёмные глаза сверкали из-под дугообразных чёрных бровей -, усы были немного угрожающего вида. Его спокойствие и притягивало, и пугало. Ярость же его убивала наповал. Убила она и монахов древнего монастыря, которых по приказу Великого расстреляли за несколько минут у расписных стен хранительницы величественного молчания - священной обители. За это окрестил его Запад евразийским словом "тать". Но люди Дудука звали его "тата" и были ему безоговорочно верны. Кажется, подданые любили его. Почему? За что? Он был жесток, как сто клинков, и, когда отдавал приказ убить, был холоден, как сталь. Ярость его была жгучей, но когда он приказывал, она становилась ледяной... "

Краем глаза я заметил, что Лара стиснула одной рукой другую и не глядела на меня. Краем глаза увидел я, что степи кончились.

-"... Однажды к нему пришёл молодой горец требовать справедливости за убиенного отца - отшельника, к которому пришли люди и наживы ради лишили жизни, но ничего не нашли, ибо отшельник жил скудно малым. Тата знал этого отшельника. Как-то он спросил у него, есть ли в тех местах храм, где он может хоть на мгновение очистить свою душу и пообщаться с предками. Отшельник отвёл его в пещеру - удивительную пещеру. Мало кто знал о ней. Она глубже озера, на котором стоит Тахумини. Пещера эта древнее Дудука. Может, там Вахтунг нашёл, что искал. Говорят, он вернулся в тот день необыкновенно успокоенным... Даровано ли было ему искупление за самый непростительный смертный грех?.."

Лада вскинула глаза, и увидел я, как заблестели они...

- "... Сын хотел отмщения за отца,- продолжался мой рассказ.- Но Вахтунг сказал ему: "Не беспокойся, отец твой уже отомщён. Ты должен стать монахом и жить в монастыре, который опустел с недавних пор"... Его слова для подданных что их собственные, а то и гораздо сильнее. Приходящих к нему он принимает лично. Отец, настоящий отец для народа. Но знаете, что хотели бы знать многие - особенно люди с Запада? Их жжет вопрос - почему все монахи обители, в которой хранилось сокровенное знание пращуров, были убиты - приставлены к древней стене, с которой взирают на нас ангелы, и расстреляны - поочередно?..

Окружённые горами, пили мы сладкий горный воздух...

- Кажется, у вас совсем недавно была сессия, - прервал я своё историческое отступление. - Вам на заметку, дорогое дитя, - у вас из рукава выпала шпаргалка по литературе. Вижу в ваших густых записях Шамиссо. Вы, несомненно проходили "Историю приключений Петера Шлемеля". О, это занимательно, в некоторых местах пальчики оближешь... Приходит однажды к тебе, некоему Джону, некая серая личность, ты продаёшь ей сначала тень свою, потом душу, затем сам ты, Джон сводишь с этой серой личностью молодых людей, она их амбиции делает реальностью...

Резкое зловоние выданных мотоциклистами выхлопов прожужжало мимо нас. Пронзительно неслись они по дороге, облачённые в чёрные куртки.

-Знаете, кто это? - обратил я внимание Лады на мотокомпанию. - Разбойники Живых Гор.

- Безумцы, - проворчал Георг, сдвинув густые седеющие брови.

- Их пускают в Дудук. Тата не трогает сию молодёжь, не трогает их тата... Вон, видите предводителя? У него мотоцикл в вишнёвых тонах.

Лада скользнула взглядом по указанному молодцу, чьи чёрные волосы развевались в потоках горячего ветра, а разбойничьи руки с безумной неотступной силой сжимали рогатое управление. Но недолго она смотрела на него и - не особенно увлечённо.

- Первый раз их вижу. Чем они живы?

- Популистскими настроениями, - со смаком сказал я. - Чистят родную землю от тех, кто им поддаётся и немного от тех, кто их распространяет. Собирались они и вертолёт сенатора сбить, но тата не разрешил. Они хоть и разбойничают официально сами по себе, но против таты не пойдут. Да и зачем? Кроме того, они преклоняются перед ним так же, как и остальные подданные страны.

Из таверны у дороги выскочили девчонки - смуглые, темноволосые, но одетые на европейский манер. Откровенно поприветствовать гордого разбойника. С ними появилась в дверях и хрупкого вида девушка с милым личиком, обрамлённым белыми волосами. Её мы заметили одновременно с Ладой и оба обратили внимание, с какой затаённой страстью смотрела она на горного атамана. Тот притормозил на несколько секунд, охватил пронзительным взглядом затихшую улицу, и - молодые мотоциклисты умчались прочь.

- Когда нет царя в голове, сила оборачивается против того, кто считает себя ею наделённым... А вот и то, чего все ждали. "А граница эта - словно мёд для пчёл: бурный поток торговцев, туристов, паломников силился прорваться сквозь неумолимый заслон, поставленный "татой"( царём) Вахтунгом III из династии Тепшханов...", - процитировал я и попросил Георга остановиться в ста метрах от пограничного поста. Откинув дверцу, поблагодарил я старика, улыбнулся моей юной спутнице и исчез для них в горной дымке приближающихся сумерек.

Перед ними лежала заветная граница с Дудуком.