Андреева Юлия Игоревна : другие произведения.

Трансмиссия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
ТРАНСМИССИЯ

  

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

  

Я разрезала горло о край небес -

Из раны хлещет закат.

   ГЛАВА 1
  

Я думал, что ушел от судьбы

И уснул на жертвеннике.

  
  
   Один сон, недающий покоя, мучает меня уже несколько месяцев. Хотя может быть, он был и раньше... где-нибудь, когда-нибудь в другой жизни, в другой роли.
   После спектакля я возвращаюсь в свою гримерку, потный, возбужденный, с бешено колотящимся сердцем, с цветами и со следами недавних поцелуев на щеках.
   Закрываю на ключ дверь, сажусь перед зеркалом и начинаю стягивать с лица тонкую резиновую маску, а она приросла к вспотевшей коже и...
   Я рву ее, ругаюсь, и по рукам моим течет горячая кровь. Наконец, я срываю маску. И...
   Я просыпаюсь.
  
   ... В тот день я впервые по-настоящему задумался о женщине. О женщине как о будущем, как о перспективах и о том, какие откроются возможности, получись у меня так сыграть женщину, чтобы не оставалось никаких сомнений, что я и она - суть одно и тоже. Но главное, я думал о будущем фильме "Женщина в песках" по книге Кобо Абэ, главная роль в котором, была обещана мне.
   Пока всё складывалось как нельзя лучше - через год или чуть меньше Самуэль Тэрси пробьет финансирование проекта и вплотную приступит к отбору актеров.
   Он не сможет отказать мне после успеха в спектакле "Сегуната" Романа Кабаева, на который знаменитый режиссер, по его собственному признанию ходил более девяти раз, только для того, чтобы любоваться на созданный мной образ. Все предварительные переговоры уже прошли, и если я не потеряю за это время форму, а я ее не потеряю, можно будет спокойно подписывать контракт и приступать к работе. Роль в фильме самого Тэрси - прекрасный старт для молодого актера. После него...
   Жаль, никто не поставит для меня второй "Махабхараты". Нет, что я говорю - счастье, что не поставит, в противном случае, мне пришлось бы предъявить зрителю всю свою внутреннюю пустоту, свое неумение быть самим собой и от того страстное желание постоянно вживаться все в новые и новые образы.
   Я актер - актер от Бога - абсолютно ведомый и послушный как вода, занимающая любую предоставленную ей форму.
   Кому как, а лично мне куда интереснее втечь, вжиться, присвоить, сделать что-то по-настоящему великолепное, незабываемое, жизненное. Жить жизнью царей и героев, знаменитых убийц и любовников, нежели скучной и серой жизнью. Умирать в повседневности.
  
   Интересно, почему мужчины актеры легко берутся за создание женского образа, а женщинам, как правило, это не удается? Я думаю, что это потому, что, как говорится в Библии, Бог сначала создал мужчину, а уж потом женщину. Причем, делал он ее из части тела того же Адама. То есть из материи уже раз одушевленной и жившей. Этот факт кажется мне глубоко символичным.
   Но, да не стану отвлекаться. Итак, я хотел сыграть женщину в фильме "Женщина в песках".
   Естественно, что это должна была быть японка, по содержанию, по сути. Японки отличаются от всех остальных женщин, а эта в пустыне отличается от всех на свете японок.
   Меня воротит, когда мужик начинает корчить из себя этакую цыпочку. Непонятно, где они откапывают подобные экземпляры?
   Не всякий трансвестит имеет в своем гардеробе обычные женские вещи, в которых можно пойти в магазин, побегать по дорожкам в парке. Нет! Подавай им праздник и только его!!! Вечерние туалеты, тонкое бельё, высоченные каблуки... Тоска...
   Можно подумать, что все женщины - бляди.
  
   Потратив месяц на перечитывание японской литературы, я обогатился только залежами мертвых черновиков, которые позже сжег у помойки во дворе. Всё не то.
   Прекрасно выписанные образы проходили как бы вскользь, мимо меня, дразня воображение и не оставляя ничего кроме пустоты и обиды.
   Для того, чтобы хотя бы повторить женщину, мне, кровь из носу, нужен был образец. Живой из плоти и крови, со своими мыслями, причудами, амбициями, страхами. Для того, чтобы хотя бы продублировать. А я хотел залезть в нее, стать ею...
   Слоняясь по городу в поисках подходящей натуры, я забрел в театральные институт на Моховой, где проходили открытые уроки театра "Кабуки", представления которого, я видел до этого в Александринке. Дурной театр - неправильный. Женщины играли женщин, а мужчины... Чем они там вообще в Японии занимаются, если отдали законное право - играть на сцене всё и вся женщинам?!
   Так вот, там я наблюдал за стареющей японкой, как она кивала головой говоря "хай" - только женщины страны Восходящего Солнца могут так качать головой - радостно, услужливо и одновременно с тем, сдержанно и отстраненно. Нам показывали, как следует носить праздничное кимоно, и чем оно отличается от повседневного, кстати, мне представился глубоко символичным тот факт, что нижнее кимоно шьется из самого обычного, дешевого материала и только его выставляемый напоказ воротничок - шелковый. Потом мы учились играть веером. Веер по-японски "сенсю". Здесь учительница похвалила меня, заметив, что я быстро учусь, и тут же стала показывать владение мечом, заставляя меня повторять за ней не очень сложный рисунок сценического боя. Я как всегда был послушен и позволял вертеть собой, как ей того пожелается, преспокойно наматывая на ус все то, что могло бы хоть как-то пригодиться мне в дальнейшем и, мечтая украсть после урока веер - единственно настоящий во всем этом театральном мусоре сиреневый веер.
   Ну, вот урок и закончился. Нас - пятнадцать человек слушателей снабдили цветными проспектами с фотографиями актеров и пригласили на следующий день на занятие гримом. Непрерывно кланяясь, японцы, уложив по коробкам костюмы и реквизит, тоже покидали класс.
   Я зашел в туалет, между делом слушая шаги и разговоры своих недавних соучеников и, выжидая, когда же, наконец, можно будет забраться в класс и добыть интересующий меня веер. К слову, я уже давно навострился отпирать замки без ключа, даже те, что являются задачкой с повышенной сложностью.
   Это умение пришло ко мне во время подготовки к своей первой серьезной роли маленького вора из оперы "Приключение Оливера Твиста". Тогда еще двенадцатилетнем пацаном я сбежал из дома и шатался около месяца по вокзалам в поисках нужного мне образа. Как человек начисто лишенный способности выдумывать что-то принципиально новое, я интуитивно тянулся к осязаемым приключениям, находя их повсюду. Хотя жизнь бродяги, так же как и жизнь японской женщины, сами собой уже есть приключение.
   Звуки в коридоре вроде бы стихли. Я вылез из своего убежища и, наладив кусочек проволоки, быстро отпер нужную мне дверь. Секунда на последний контроль, не идет ли кто-нибудь по лестнице? - нет - вроде тихо. Я прошмыгнул в комнату, бесшумно закрыв за собой дверь. В крови ощущался приливчик адреналина. Я подошел к коробкам, на одной из них лежала ксерокопия расписания программы открытых уроков проводимых японцами.
   Я покопался в двух коробках, автоматически читая текст. Выступления уже закончились, значит можно надеяться только на пару лекций и выставку. Я наткнулся на веер и прочел о выставке одновременно. Причем - удача - далеко ходить не надо. Выставка располагалась этажом выше, судя по всему, прямо в коридоре. Я закрыл коробки, и, выйдя из класса, запер за собой дверь - еще недоставало, чтобы какой-нибудь охочий до сувениров студент покопался здесь после меня. И, как ни в чем не бывало, сунул веер под ремень брюк, прикрыв его сверху, свитером. Этот жест - совершенно японский, хотя и не женский, порадовал меня.
  
   ГЛАВА 2
  

Покажи мне цветок,

в котором уснуло лето.

Дождь.

И листья лицами

пали на землю

  
   Выставка и правда проходила в коридоре. За стеклами стояли манекены, одетые гейшами и ведьмами. Рыжие, черные, белые с серебром парики чертовок доходили до земли, кимоно были расшиты удивительными цветами, на некоторых современные блески, стопы чуть-чуть скособочены внутрь как у красавиц с традиционных рисунков, у некоторых в руках бумажные веера.
   Почему-то именно Япония - эта загадочная, непостижимая страна, всегда будоражила мое воображение. Возможно, это было связано с каким-то совсем уже детским впечатлением, или просто соответствовало складу моего характера. Но, я точно помню, что однажды на уроке истории в восьмом классе я буквально потерял сознание, увидев за стеклом шкафа маленькую репродукцию Накамуры, изобразившего знаменитую поэтессу и куртизанку Оно-но Комати в нежном лиловом кимоно с ракушкой в руках. В одну секунду вдруг захолонуло сердце, и красная пучина сна увлекла меня на самое дно.
   Я очнулся в школьном медпункте. Помню запах нашатыря, коланхоэ на окне, и лиловатые, под цвет заветного кимоно стены. Так, будто бы я вдруг очутился в объятиях гигантской поэтессы. Поэтессы-великанши.
   Возможно, причиной моего недомогания стал заурядный авитаминоз. Но мама почему-то страшно испугалась, подняв настоящую бурю. В результате чего меня благополучно освободили от экзаменов. Так что я был не в накладе.
   Но всё японское и особенно их женщины, по сей день, вызывают во мне череду самых невероятных чувств и желаний.
   И еще почему-то японки, может по ассоциации с самой Оно-но Комати, подвергшей своего воздыхателя самой изящной, на мой взгляд, и жестокой пытке - условия Клеопатры на японский лад, кажутся мне преисполненными невероятной жестокостью, силой и оттого могуществом.
   Что же касается самой картинки, то я ее больше не видел, как мне объяснили потом, мой отец, явившись в школу сразу же после визита мамы, сделал так, что репродукция Накамуры навсегда оттуда исчезла. Тогда я не предал этому особого значения.
   Тогда...
   Я обошел экспозицию. В конце коридора, там, где обычно стояло старинное зеркало, висело черно-золотое знамя. Два класса оказались открытыми. В них восковые статуи дам с набеленными лицами и самураев стояли прямо на полу, словно вели непринужденный разговор. Терпеть не могу восковые фигуры - никогда не знаешь - чего от них ожидать, а тут не было даже смотрителя. Поэтому я быстро обошел беседующих поганцев, к слову, лица у них были как раз такие, что одного взгляда хватит, чтобы понять: "Вот с кем наживешь беды как двумя пальцами об асфальт".
   Усатый толстяк в ушастом шлеме, возможно сегун, например, вел себя и вовсе подозрительно. Можете смеяться, но в тот момент я был уверен, что он следил за мной. Во всяком случае, куда бы я ни рыпнулся, повсюду натыкался на его пристальный взгляд. Или может быть - это муки совести взыграли? Хотя странно, вроде, с чем с чем, а с этим проблем еще не было.
   Во второй комнате экспонировалась всякая мелочь. Жаль - веера в этот раз лежали под стеклом. Но тут уже я бы не решился. Тем более, что вокруг снова стояли статуи. Только лица японок уже были не набеленными, а кимоно казались попроще, хотя тоже очень красивые. Наверное, эти манекены изображали современных женщин, посещающих ту же выставку. Во всяком случае, одна из них в шелковом сиреневом кимоно склонилась над выставкой маленьких похожих на табакерки коробочек. Я подошел, почему-то стараясь двигаться как можно бесшумнее, и заглянул через плечо куклы. Да, тут было на что посмотреть, хотя ерунды тоже хватало. Одно слово - продвинутая раса в гостях у русских варваров, которым благо чтобы всё было японским, а дальше хоть трава не расти. А вот статуя явно заинтересовалась, так и вытаращилась на какой-то, отживший свое гребень. Небось, после выставки такое добро с собой не повезут, выбросят или подарят кому. Говно, да японское. Хотя - сами не лучше - накупят пакостных матрешек, балалаек и будут счастливы. Россия!!!
   Я так занялся своими мыслями, вот что значит "малый круг внимания", что некоторое время не слышал и не видел ничего вокруг. А когда очнулся, то испугался по-настоящему. - Манекен исчез. Я тупо озирался по сторонам, даже трогал пол в том месте, где стояла волшебная статуя - но ее не было! Чувствуя себя полным чмо, я сосчитал остальные манекены, потом рванул в соседнюю комнату - всё без изменений, и усач всё так же ехидно провожал меня глазами. "О Господи - что же это?!" Я вылетел в коридор, и тут только поймал взглядом удаляющийся сиреневый силуэт.
   В одну секунду я был около лестницы и снова никого. И ни шороха - институт как вымер. Я постоял, не понимая, что же теперь делать, возможно, загадочная японка услышала мои шаги и теперь затаилась выше или ниже этажом, и тоже выжидает, когда я уберусь ни солоно хлебавши. Мысленно прикинул планировку здания. Как ни поверни, на каждом этаже длинные коридоры и лестницы с двух сторон, так что хоть орел решка кидай. Но особо раздумывать не было времени, так что я рванул на четвертый и, пробежав мимо запертых аудиторий до конца коридора, вновь нырнул на лестницу и, спустившись до второго, не обнаружил ровным счетом ничего кроме местной трехцветной кошки.
   Слышал, что японки в силу ведьмачества и особой зловредности характера могут иногда оборачиваться лисами "куницу", но вот чтобы кошками?.. Послушав еще немного тишину, я решил вернуться на выставку. Но только ступил в коридор, с другой стороны, там, где глаз привычно ловил исчезнувшее зеркало, образовался сиреневый силуэт. Я молчал, выжидая, что же будет дальше, слушая свое предательское сердце. Возможно оттого, что оно стучало как трамвай, или в этот день вокруг меня и вправду происходило нечто волшебное, не знаю, только я по-прежнему не слышал ее шагов. Как не слышал иной человек шагов своей судьбы. А она приближалась невесомая, прекрасная, нереальная... Или нереальным был я в своих поношенных джинсах и джемпере среди этой разряженной японской сказки. Я смотрел на нее во все глаза, боясь пошевельнуться, и, чувствуя себя полным идиотом, еще бы и рот открыл, и слюни пустил. - Красота.
   "Хозяйка, посетившая своего раба".
   Не знаю почему, но в этот момент мне хотелось, чтобы она шла как вечность, а я бы вечность ощущал, как сквозь меня летят электрические разряды, а я бы вечность... мне хотелось прижать ее к себе, не обнять, а именно вжаться, втереться, как человек, желающий занять крохотную нишу для статуи. Мне хотелось влезть, ворваться, войти в нее, почувствовав на себе шелк ее кимоно и, еще интимнее, выпуклости на груди... своей груди.
   Словом, я хотел, я страстно мечтал обладать этой женщиной настолько, чтобы стать ею самой. А она надвигалась, летела... плыла...
   Когда японка подошла совсем близко, я чуть поклонился не в силах оторвать от нее глаз и прекрасно понимая, что от того, как я поведу себя, будет зависеть всё. Она тоже чуть поклонилась мне, приветливо, и вместе с тем, застенчиво улыбаясь. Каким-то внутренним чувством я понял, что она не говорит по-русски, ровно, как и по-английски. Молчание начинало угнетать.
   - Как вас зовут? - хрипло выговорил я. Понимая, что теряю ее, быть может, навсегда. Она не поняла, озабоченно вглядываясь в мое лицо.
   - ...Я Костя. Я, - в голове возникло "Раб твой". Ткнул в себя. - Костя. Ты?.. - движение к ней.
   - Судзуки, - улыбнулась женщина, коснувшись пальцем кончика своего носа.
   - Судзуки-сан! - вспомнил я когда-то прочитанное.
   Она улыбнулась.
   - Хаджимемашите доздоёросику Костя-сан.
   - Может кофе? Кафе? Ресторан?..
   Выразительным жестом Судзуки показала рукой на экспозицию, а потом на свои часы. - Умная девочка. А я, зато полный болван. Решил, что такую выставку оставят без догляда. Идиот.
   - Может, покажешь выставку? Ну... экскурсия... туристо... А?..
   На последних словах Судзуки еще раз улыбнулась и, поклонившись, предложила жестами следовать за ней Ираша имасе Костя-сан.
   Я был счастлив. Моя принцесса уводила меня в свою сказку. Наконец-то! Мы миновали коридор и оказались в первой комнате с придворными. Усач глядел теперь на меня с какой-то затаённой ревностью. Судзуки чувствовала себя не менее скованно, чем я сам, возможно, она хотела что-то объяснить, но тоже не знала как.
   - Это самурай? Сегун? - помог я ей, ткнув в ненавистную фигуру.
   - Хай! - восторженно ахнула Судзуки, удивленно, и вместе с тем восхищенно уставившись на меня своими обалденными карими глазами. Я сразу же признал японок самыми лучшими женщинами в мире. Хотя, что я говорю, я же это всегда знал. Во всяком случае, в этот момент я был готов отдать ей все, что у меня когда-либо было. Так развезти мужика!.. Слава богу, что у меня как раз ничего существенного и не было, только краденый веер впился в живот.
   ... А это гейши? - спросил я, и тут же на нежное лицо Судзуки словно набежало облако. Она покраснела и съёжилась. Я допустил ошибку, взявшись рассуждать о таких предметах с порядочной женщиной.
   Смешавшись, я не знал что делать. Извинился, но поняла ли она? Я терял свою мечту. Не зная что предпринять, я достал из-за пояса веер и протянул его японке. Глаза Судзуки округлились, быстро, прищелкивая языком, она затараторила что-то...
   -... Да вот здесь, - начал совсем уж по-дурацки оправдываться я, тыча пальцем куда-то в пространство. - Точно лежал и только меня и ждал.
   Она опять начала кланяться, видимо и правда, хорошая вещь.
   И тут на лестнице послышались шаги, и вскоре нас окружила толпа нагулявшихся по городу японцев.
   Я был вынужден уйти.
   Явившиеся мне чары прекрасной женщины вдруг щелкнули раскрывшимися наручниками и отпустили меня.
   Почему я сказал - "наручники", а не "оковы"? Почему не девяносто девять ночей поэтессы? Странно...
  
   ГЛАВА 3

Учитель сказал мне, что стены неприступны,

но взгляд его мне указал калитку.

   Думаю, что все началось именно с этой встречи, с Судзуки, которой я какое-то время откровенно бредил. Попрощавшись с женщиной своей мечты, я отправился в театр, так как в этот день у меня был вечерний спектакль, причем, шел не к началу, как обычно, а аж на целых три часа раньше времени. Зачем? А бог его знает, захотелось уединиться. Поколдовать немного с японским гримом, сделать его так, чтобы не просто стать похожим на абстрактную японскую женщину, а на мою новую знакомую.
   В радостных чувствах я прошел через служебный вход, кивнув охраннику, поднялся по узкой лесенке на четвертый этаж, и...
   Меня насторожил тот факт, что дверь в мою гримуборную была приоткрыта, тогда как я точно помню, что запирал ее. Несмотря на мой, по актерским меркам, достаточно юный возраст, администрация театра сочла возможным выделить мне отдельную гримерку, так как я играю главные роли почти во всех спектаклях, и использую настолько сложный грим, что пихни меня во время подготовки к спектаклю кто-нибудь под локоть, и я уже не смогу ничего восстановить.
   Я остановился и прислушался. С одной стороны, это могла быть обыкновенная уборщица, которая отчего-то взялась делать уборку в моей берлоге до спектакля, а не как это обычно бывало после. С другой...
   Я рывком открыл дверь. У гримерного столика темнела согбенная фигура человека в черном трико и черной толстовке с капюшоном.
   При моем появлении незнакомец инстинктивно отпрянул от стола, и резко повернулся в мою сторону. Его лицо было закрыто черной материей до самых глаз, стиль "а ля русский ниндзя". Незнакомец сделал волевой пас рукой, прошипев при этом:
   "Ты меня не видишь".
   - Еще как вижу! - от такой наглости, я, было, опешил, но тут же взял себя в руки, и попытался схватить чужака за капюшон.
   - Спать! - по-змеиному прошипел ниндзя, для верности шарахнув меня шокером. Больно, сука. По всему телу пробежала кавалькада мурашек, и я повалился на пол, выделывая пляску святого Витта.
   Мой обидчик ловко перепрыгнул через меня, и был таков.
  
   Я очнулся за час до спектакля, когда в мою гримуборную зашла наша костюмерша Оленька, с которой мы были дружны. Обнаружив меня на полу без сознания, она привела меня в чувства, и, усадив на топчан, сварила свежий кофе.
   Руки тряслись довольно-таки сильно, так что пришлось прибегнуть к помощи штатного гримера. Сам я ни по чем не справился бы со своим лицом - то есть лицом Горлума, которого я играл уже второй год в спектакле "Хоббит и волшебное кольцо".
   Но да это после.
   А тогда, едва разлепив веки, опираясь на плечо доброй Оленьки, я добрался до гримерного столика, на котором лежал сценарий "Женщины в песках", переведенный для меня на русский язык.
   - Господи! На все твоя воля. Неужели промышленный шпионаж?! Этого еще не хватало. Нужно немедленно звонить в Нант Самуэлю Тэрси.
   Мысли в голове путались. Я как-то отыграл первый акт, и, связавшись с Францией, рассказал секретарю Самуэля о проишедшем.
   Хотя, с другой стороны, ума не приложу, кто у нас может копать под режиссера живущего и работающего во Франции, под французского режиссера, которому до России нет ровным счетом никакого дела. Ну, положим, кто-то из наших продюсеров сопрет присланный мне сценарий. И что?.. получат они финансирование быстрее Тэрси? Заманят для участия в съемках самого маэстро? Как-то будут шантажировать его?
   Нет, нет и еще раз нет. Потому что, все это нелепо.
   Значит, подкоп идет не под Тэрси, а под меня лично. Кто-то не хочет, чтобы я играл в "Женщине в песках", настолько не хочет, что даже нанял человека, чтобы тот покопался в моих бумагах.
   Я открыл верхний ящик стола и тут же понял свою ошибку. По наивности, я решил, что влезший ко мне мужик хотел похитить французский сценарий, в то время, как он планомерно копался во всех моих бумагах, ища что-то.
   Рассеянно я рассматривал какое-то время свои записи, пытаясь догадаться, что именно заинтересовало моего черного гостя. В ящике хранились только записи относительно сыгранных мной ролей, а так же образы людей, с которыми я когда-либо имел дело. Последний материал я собирал для того, чтобы при случае использовать черты реальных людей для создания новых сценических образов.
   Мой поиск приостановил монотонный голос помощника режиссера по внутреннему радио вызывающего меня на сцену.
   Я быстро добрался до сцены, где вошел в правую кулису, ожидая своего выхода. На сцене добряк Бильбо Беггинс как раз нашел мое заветное колечко, и припрятал его к себе в карманчик. Я вздохнул, и подобный огромной ящерице, пополз на сцену. Эту плавную и, одновременно с тем, отрывистую походку, я частично списал с варана, которого наблюдал в сафари-парке в Турции. При моем появлении в зале раздались аплодисменты. Совсем забыл, на сегодняшний спектакль я пригласил своих друзей. Желая ответить им, я потянулся, и, скорчив умильную рожу, подпрыгнул, на манер лягушки, приземлившись в пол метра от Хоббита, на единственной пригодной для таких трюков кочке. Остальные были фальшивыми и непременно сломались бы под моим весом.
   Приземление вышло довольно эффектным, одно плохо, теперь несчастный Бильбо был вынужден говорить весь свой текст, стоя спиной к зрителю. Чего кореш никак не собирался делать. Поэтому он обошел вокруг меня, показывая себя со всех сторон, после чего, занял аккуратно ту точку, в которой, по мизансцене, должен был стоять я.
   Кстати лучшее по световой заливке местечко. Я бросил на него оценивающий взгляд. Толстенький Хоббит убойно смотрелся в луче зеленоватого света, изначально предназначенного для меня. Но да сам же себе и напортил, что теперь жаловаться.
   Бильбо открыл было рот, чтобы спросить меня, кто я такой, как вдруг мне показалось, что на мгновение на его макушке неизвестно откуда появилась пушистая шапка. Бильбо заорал, пытаясь скинуть ее. Шапка сорвалась и с громким мяуканьем побежала по сцене. В зале засвистели, послышались крики и смех. Бильбо повалился на колени, его лоб и правая щека были рассечены. Я подлетел к нему, стараясь отнять его руки от лица. Вся морда его была в глубоких царапинах, правое веко разорвано, оттуда сильно лилась кровь. Следовало зажать чем-то рану, но у меня не было вообще ничего. Я прижал голову вопящего от полученного шока и боли приятеля к своей груди, думая только об одном, сумеют ли врачи сохранить ему глаз или нет.
   Я скорее услышал, чем увидел, как закрывается занавес, и в ту же секунду со всех сторон раздался топот и стук, на сцену бежали люди. Кто-то оттащил меня от пострадавшего. Мои руки, костюм, лицо были залиты кровью.
   Потрясенный, пожалуй, не менее чем мой приятель, я стоял какое-то время в шаге от него, наблюдая за тем, как наша медсестра накладывает повязку. Потом приехали врачи скорой.
   На негнущихся ногах я добрался до своей гримерки и рухнул на стоящий там топчан.
   Ну, что за ужасный день! - пронеслось в голове.
  
   ГЛАВА 4

Я знаю свой путь -

Он до горизонта.

   Явившаяся почти тут же медсестричка обследовала меня и не найдя никаких повреждений сделала успокоительный укол, велев не вставать как минимум час.
   Прослышавшей о свалившихся на меня сегодня треволнениях, директор зашел на огонек, притащив с собой подарочную бутылку "Хэнэси". Для особого случая, по всей видимости, припасал, но, что уж тут поделаешь...
   Мы выпили по пятьдесят грамм, и я постарался поскорее выпроводить его, ссылаясь на усталость. Лежа в темноте, я еще раз сопоставил визит "ниндзя" и свалившуюся с колосников кошку, не сама же она, в конце концов, туда забралась. Могла, конечно, с нее с кошки станется, но только я нутром чуял, что животинка тут не при чем. А подняла ее на верхотуру, и сбросила оттуда вполне человеческая тварь.
   Да. Кто-то отчаянно не хочет, чтобы я играл в "Женщине в песках". Кто-то нанял незнакомца, который сначала проник в мою гримерку и нашел там сценарий, после чего этот кто-то понял, что я уже получил роль, и теперь, для того, чтобы Тэрси сам отказался от меня нужно, чтобы я перестал подходить для этой роли. Самый простой способ - изуродовать. Например, сбросить на голову кошку. Кошку держали над сценой, причем как раз в том месте, где по мизансцене должен был стоять я. А упала она на голову другого актера, только потому, что мы поменялись местами.
   Все складывалось плохо, если не сказать, очень плохо. Я мысленно перебрал всех наших молодых актеров, но не нашел ни одного пригодного на главную женскую роль в фильме "Женщина в песках". Впрочем, это мог быть не сам конкурент, а, скажем, его родственник или родственница. Или человек, которого специально подрядили для этой подлости.
   Впрочем, это мог быть просто завистник, которому ничего не светило бы, в случае если я попаду в больницу, так, испортить карьеру молодому и весьма успешному собрату по искусству. Сделал гадость - в сердце радость.
   Меня трясло. Пришлось выпить еще грамм пятьдесят. Впрочем, на этом и остановился, еще не хватало напиться и остаться ночевать в театре. После сегодняшнего - это место уже не казалось мне спокойным и тихим.
   Я уже почти было собрался выйти на улицу, как в дверь просунулась рыжая головушка Игорька Сазонова, игравшего в сегодняшнем спектакле роль одного из эльфов.
   - Извини, не отвлекаю? - Игорек скорчил умильную гримаску, и, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату и плюхнулся на стул. - Слушай, Костя, я вот чего, домой собрался, а зонта нет. Представляешь, там ливень, а у меня только ветровка. У тебя случайно нету чего-нибудь голову прикрыть?
   Я сел на топчане. Зонтик, безусловно, был, но только и я сегодня как на грех без машины. Прочитав мои мысли, Игорек втянул голову в плечи и засеменил к двери.
   - Да стой ты, зонтик действительно один, но есть еще куртка с капюшоном, так что, как-нибудь добежишь до метро.
   Я кивнул в сторону висящей на гвоздике черной короткой куртки от Дольче Габано. В прошлом году привез с гастролей, и почти что не носил.
   - О, спасибо, друг! Выручил! - Игорь подхватил с гвоздя куртку и тут же облачился в нее. - Супер! - он покрутился перед зеркалом, надевая и снимая капюшон.
   Дорогая вещь чудным образом преобразила Игорька, сделав его зримо выше и благороднее что ли. Я встал рядом с ним. Чудесно. Я и раньше частенько видел действие чудесной магнии, на которую способны действительно дорогие и стильные вещи. Но то, что рыжее солнышко Игорек, которому, по меткому замечанию нашего помрежа, одних только Гаврошей играть, вдруг сделался на столько красивее и привлекательнее, что я всерьез начал задумываться, при случае рекомендовать его в качестве моего дублера на "Фигаро". Почему бы и нет. Мы с Игорем почти одного роста, оба достаточно стройные, у меня светлые волосы, у него рыжие. Так что, если замазать дурацкие веснушки, и немного поработать над пластикой, вполне даже может получиться.
   К тому же он - Игорек - человек не просто добрый и незлобивый, а, скорее всего, за всю свою жизнь ни разу и мухи не убивший. Какие там театральные интриги - да он таких слов-то поди не знает. Зачем ему, когда вокруг одни только доброжелательные взгляды, сюсюканье и мусюканье. Ведь он Игорек рыжее солнышко и талисман для всей труппы. Рядом с ним просто хорошо и приятно находиться, не то, что общаться и дружить.
   Расчувствовавшись, я чуть было не подарил ему дорогущую куртку, в последний момент поймав себя на почти непреодолимом желании опекать Игорька, даря ему красивые вещи и всячески стараясь сделать ему приятнее. Говорят, что точно такие же мысли приходили на ум почти что всем, кто когда-либо общался с рыжим солнышком. Вот ведь человеку счастье - все его любят, все холят и лелеют.
   Наш режиссер Валерий Михайлович Флотский взял его в театр с последнего курса, на Ленфильме помрежки постоянно подкидывают халтуру, гардеробщицы пришивают ему пуговицы и гладят одежду, соседки по коммуналке бесплатно кормят и с собой дают, чтобы "ребеночек" не дай бог не отощал.
   Силен - черт! Даже меня проняло!
   Не желая еще больше попадаться в сети "Солнышка", я сослался на какие-то дела и остался в театре, в то время как облачившийся в мою куртку Игорек должен был отправиться на метро. Не очень-то ему это понравилось, небось, думал, что если выйдет вместе со мной, то я возьму тачку и его, сладенького, аккурат до дома довезу.
   Я постоял немного перед дверью, дожидаясь, когда в коридоре смолкнут шаги Игорька, после чего бесшумно вышел из гримерки, заперев за собой.
   Сразу же выходить на улицу было опасно, так как Игорь мог поджидать меня у выхода, я вынул из кармана пачку "Мальборо" и закурил. Выждав пару минут, метнул окурок в урну и пошел к вахте.
   Звук удара, скрип тормозов и крики заставили меня приостановиться. Двери служебного хода распахнулись и, влетевшая в помещение актриса Алла Малинина завизжала, что только что машина сбила человека.
  
   ГЛАВА 5

Написав портрет прекрасной Ады,

Художник уродует женщину.

Теперь ее не украдет старость,

А красота останется на картине.

  
   Увидев меня, Малинина попятилась и упала бы, не поддержи ее полнотелая буфетчица, ввалившаяся в здание театра вслед за Аллой Викторовной.
   - Убили, убили, - шептала Малинина, закрывая ладонями лицо.
   - Да кого убили? - вахтерша, наконец, вылезла из-за своей конторки и подскочила к Алле Викторовне.
   - Костю нашего убили. Вот его убили! - завизжала пуще прежнего Малинина и засмеялась, показывая на меня пальцем.
   - Точно его. Или, может не его, но мне показалось, что Костю задавила машина. А теперь он жив и здоров, - попыталась внести свою лепту ясности буфетчица.
   - Да что там произошло? - из театра к служебному ходу уже спешили режиссер и двое работников сцены. - Кого убили. Костю? - наш режиссер Валерий Михайлович кинул взгляд в мою сторону и остался с открытым ртом и отвисшей челюстью.
   Я хотел было что-то сказать, но тут до меня дошло и я вылетел на улицу.
   Начало смеркаться, первое, что я увидел, была толпа народа, скопившаяся вокруг чего-то или кого-то лежащего на пешеходном переходе. Вокруг моей куртки от Дольче Гобано и человека в ней. Подумалось, что еще в гримерке я отметил, что, надев мою куртку, Игорек в ней стал даже немного похож на меня. Ноги Игоря были перекрещены и как-то странно не правильно загнуты - точно он был не человеком, а куклой.
   Господи! Что же это! Я не видел лица, потому что Игорь лежал ничком, но я смотрел на эти вывернутые ноги и не мог решить, вернуться ли в театр или отправиться домой.
   Кто-то дотронулся до моего плеча, и в следующее мгновение, я уже послушно брел обратно к служебному входу.
   Какой ужасный день!
   На вахте пахло валерианой и еще какими-то каплями. Валерий Михайлович вложил мне в руку стакан, но прежде чем принять лекарство, я несколько раз ударился о стекло зубами.
   - Вам лучше посидеть здесь немного, Костя, - Валерий Михайлович слегка встряхнул меня за плечо, по соседству буфетчица и вахтерша пытались привести в чувство все-таки потерявшую сознание Малинину. - Мы вызвали милицию, и возможно они захотят опросить всех свидетелей.
   - Но я же не видел, как все произошло. Я был здесь. Вот дамы все видели - они и есть свидетели, а я что, - я попытался встать, но ноги отказались слушаться.
   - Все так, но, я думаю, милиции будут интересны любые детали, - Валерий Михайлович подошел к вахтерше и что-то шепнул ей на ухо.
   Я решил не спорить. В конце концов, совсем не хотелось идти сейчас мимо трупа Игорька.
   Вместе с Валерием Михайловичем мы поднялись в мою гримерку, где выпили по сто. Разговор не клеился.
   - Возможно, это не мое дело, Костя, - Валерий Михайлович покраснел, вертя в руках пузатый бокальчик. - Но, вам не кажется, что сегодняшняя кошка и смерть Игоря как-то связаны?
   - Что? - не понял я.
   - Мне сказали, что еще раньше, кто-то покопался в вашей гримерке. И что же - ничего не унесли?
   - Должно быть, не успели, - я сжался, понимая, что дотошный режиссер уже давно провел параллель между сегодняшними событиями, так что я чувствовал себя загнанным в угол.
   - Что происходит Костя? - Валерий Михайлович поднялся, поправляя идеально сидящий на нем пиджак. Шестидесятилетний Флотский Валерий Михайлович, был более похож на оперного баритона, нежели на режиссера театра. Таким важным и красивым он был. Любимец дам, он обожал очаровывать, и частенько очаровывался сам. Внешне похожий на актера Александра Ширвинга, он всегда был прекрасно причесан, его густые черные волосы были ухожены, и над правым глазом светлела седая прядка, придававшая Валерию Михайловичу еще больше очарования.
   - Что происходит Костя? - Флотский заботливо заглянул мне в глаза. От этого взгляда, а точнее от его заботливого владельца хотелось бежать на край света.
   - Сам не знаю, - я пожал плечами.
   - Сначала кто-то копается в ваших бумагах, - Валерий Михайлович прошел к гримерному столику, и выразительно взглянув на меня, открыл верхний ящик. - В этих?
   Я кивнул.
   - Вы получили выгодное предложение? - Валерий Михайлович пролистнул сценарий, зачем-то поднес его к носу и вдохнул запах. - Прекрасно. Рад за вас.
   Я смущенно отвел глаза.
   - Это только через год, поэтому я ничего и не говорил.
   - Да. Я понимаю, - режиссер посмотрел на меня полным теплоты взглядом, - все равно, что бы ни говорили наши сплетники, я рад за вас. Впрочем, продолжим. После, на спектакле, кто-то сбрасывает с колосников кошку. М-да, весьма старый способ, применяемый в дореволюционных театрах обычно с тем, чтобы изуродовать примадонну. Как говориться, мужчину украшают шрамы, а вот женщину, - он выразительно посмотрел на меня. - Вы же собираетесь играть даму. Я правильно понял? И, наконец, одев вашу, мой друг, куртку погиб человек. Как я понял, это ведь та самая модная штучка, каких нет больше ни у кого из наших. А в этой куртке Игорек, царствие ему небесное, был очень похож на вас.
   Добавьте к этому, что, когда вы не на машине, вы всегда выходите именно со служебного входа, и переходите улицу на этом переходе. Так?
   Отпираться было бесполезно. Я смотрел во все глаза на Валерия Михайловича, ожидая его приговора.
   - У вас есть какие-нибудь предположения относительно того, кто мог все это сотворить? - в пол голоса осведомился он, продолжая буравить меня взглядом.
   - Честное слово нет, - меня трясло. Зубы отстукивали предательскую чечетку.
   - Тогда я вам вот что скажу. Костя - найти человека, который проделал или организовал все это, будет ох как нелегко. А вы, вы молодой и талантливый человек. Я понимаю, до начала съемок у вас еще целый год, но боюсь, что если дело в этих самых съемках, то до них вы можете элементарно не дожить. Судя по интенсивности сегодняшних событий, вас изуродуют или убьют в самое ближайшее время.
   Я выдержал взгляд, даже не поморщившись.
   - ...Иными словами, на вашем месте я бы подумал, что вам более важно роль в "Женщине в песках" или...
   - Или моя жизнь! Хотите, чтобы я отказался от лучшего проекта в моей жизни! Чтобы я струсил, а потом жалел всю оставшуюся жизнь, чтобы я...
   - Нет, что вы, - Валерий Михайлович поспешно поднялся и взял меня за руку. - Я хотел сказать, что вы выбираете - роль в фильме самого Самуэля Тэрси или работа в театре? Иными словами, я хотел предложить вам взять отпуск, скажем на полтора, два года - так как спокойно работать, по всей видимости, вам все равно не дадут. Вы откажетесь от всех спектаклей, что конечно ударит по театру, но, да и бог-то с ним. Как-нибудь выкрутимся. Главное, чтобы вы сохранили жизнь! - он вздохнул. - Вы возьмете отпуск или уволитесь из театра и поедите туда, где вас никто не знает. Затаитесь на год и...
   - И потеряю форму!
   В дверь постучали, хорошенькая секретарша директора Светочка, сообщила о том, что прибывший следователь хотел бы задать нам с Валерием Михайловичем несколько вопросов.
   - Сейчас идем, - крикнул через дверь Валерий Михайлович, и, развернувшись ко мне, зашептал.
   - Езжайте в деревню, на дачу к кому-нибудь из друзей или к дальним родственникам, спешно возьмите горящую путевку, с заграничным-то паспортом у вас все в порядке. Запутайте следы, так чтобы никто, слышите вы, никто не знал, где вы находитесь. Спрячьтесь и спокойно готовьтесь к своей роли. Переоденьтесь женщиной, в конце концов. Вы же актер! Попробуйте пожить женщиной в каком-нибудь Мухосранске. Поглядите, как эти самые женщины живут, как ходят по магазинам, знакомятся на улицах, пьют кофе в кафе. Войдите в мир женщин - но так, чтобы окружающие не знали, что вы на самом деле мужчина. Черт возьми! И, если выдержите хотя бы несколько дней, считайте, что вы на правильном пути.
   Он весело хлопнул меня по плечу.
   - Не бойтесь, Костя, главное, ничего не бойтесь. - Если вас преследовали из-за того, что вы занимаете все ведущие роли в театре, вас оставят в покое, едва только вы уволитесь и уберетесь отсюда. Если злоумышленник или злоумышленники взяли себе целью помешать вам сыграть во французском фильме, они будут искать вас, но не найдут, если вы сделаете все так, как я вам сказал.
   - Но... это может показаться трусостью... - я понимал, что Валерий Михайлович совершенно прав. Но еще не мог решиться воспользоваться его советом.
   - Да, какое вам дело, что о вас подумают?! Вам сейчас нужно выжить, а не раздумывать, как это будет выглядеть. Впрочем, наймите охранника или...
   Я протестующее замотал головой. В дверь снова постучали.
   - Хорошо. Я возьму отпуск с завтрашнего дня, - мы одновременно поднялись и направились к двери. На пороге стоял невысокий человек в джемпере с блокнотом в руках.
   Валерий Михайлович пропустил меня первым давать показания, попросив, зайти к нему после разговора с дознавателем.
   Когда я поднялся к нему в кабинет, передо мной был положен лист бумаги, на котором я тут же под диктовку начальника написал заявление о предоставлении мне бессрочного отпуска.
  
   ГЛАВА 6

Бритва перерезала вены

Перечеркнула жизнь.

  
   Из театра я вышел через главный вход, немало удивив этим скучающих на своем посту охранников. Но, что делать, идти мимо перекрестка, на котором только что погиб Игорек было невыносимо. Дождь уже закончился, но я все равно взял машину.
   Из театра я забрал только сценарий. Никто кроме Валерия Михайловича не знал, что я ушел в бессрочный отпуск, а значит, было глупо привлекать внимание к своей скромной особе. Решив, что остальные вещи может днями забрать отец, я расслабился на заднем сидении машины, раздумывая, что же теперь делать.
   А действительно. Что сделал я? Да ничего. Сбежал! Сам отказался от лучших ролей в театре, сдал позиции.
   С другой стороны, Валерий Михайлович, безусловно был прав и думать мне следовало о том, чтобы непросто дожить до начала съемок, но и прийти на них не искалеченным и вполне подготовленным.
   Что он еще предлагал - уехать куда-нибудь, где меня бы ни кто не знал, и попробовать пожить как женщина. Абсурд, - я закурил. - Хотя, почему абсурд. Если я поселюсь в каком-нибудь маленьком городе, как молодая девушка, устроюсь там на работу, заведу подружек и поклонников... одно дело играть женщину на сцене, другое в жизни.
   Меня лихорадило. Теперь я не просто видел свою цель, я буквально осязал ее. - Создать идеальный образ женщины. Такой достоверный, какого еще не знала бы сцена. Женщиной без вопросов и условностей. Такой, чтобы ни кто даже на секунду не усомнился в ее природе.
   Вот для чего я ушел из театра, вот для чего взял год на подготовку. Не потому, что испугался, что меня собьет машина или кто-нибудь подсыплет яд в кофе. Я... мороз по коже!
   Итак, цель ясна. Остается выработать план действий.
   Для того, чтобы создать образ женщины - нужно переодеться женщиной и войти в женский коллектив. О том, что женщины ведут себя друг с другом не так как с мужчинами, я знал, но теперь следовало перейти от теории непосредственно к практике. Как это сделать? Например, устроиться на работу в женский коллектив. Лучше в женскую труппу, танцевальное шоу, модельное агентство. Словом, в ту область, в которой я что-то соображаю.
   Для того чтобы создать образ не просто женщины, а японской женщины, мне необходимо видеть этих самых японских женщин. Наблюдать за ними, копируя манеру поведения, походку, голос. Общаться с японками и японцами, причем в естественной для них среде. То есть - в Японии.
   Вывод - я должен ехать в Японию.
   Выстроившийся в голове план был настолько прост, что казался нереальным: я должен поехать в Японию, переодевшись женщиной. Поехать работать на несколько месяцев, а не взять недельную путевку. Много ли можно рассмотреть за неделю?!
   Что для этого нужно? РаздобытьСделать документы, вклеить в них свою фотографию в парике и гриме. Отправиться на кастинг, получить приглашение и, собственно поехать в Японию.
   Думаете не реально? Ничего подобного!
   Консультировать меня в этом вопросе вызвалась Танька, которая шесть раз уже ездила в страну Восходящего Солнца танцевать и заниматься консумацией, и, уйдя с хорового, без проблем поступила на восточный факультет.
   Выложив ей всё начистоту, я получил интересующие меня сведения.
   Во-первых: при наличии паспорта и загранпаспорта шанс побывать в Японии есть практически у каждой, если ты конечно не старуха, не уродина и не полная дура. Я же в женском гриме просто куколка.
   Во-вторых: никаких медицинских справок не требуется, а значит, мой пол не будет обнаружен.
   Настоящие сложности начнутся только в Японии - но если я до нее доберусь: представьте, кастинг, девчонки, консул, таможня... - всех обманул, всех очаровал. С точки зрения актерского мастерства - считай, что "Оскара" заработал.
   Еще существует, как выяснилось, странный феномен власти надо мной японской женщины, но да никто ведь не говорит, что так будет всегда и абсолютно со всеми японками.
   Жить придется в комнате с другими девушками, и если они узнают, что среди них парень - могут и обидеться, и, обидевшись настучать.
   Поняв, что я не шучу и настроен более чем серьезно, Танька позвонила в пару знакомых фирм, отправляющих девушек на работу за границу, и они пообещали сообщить, когда и где будет проходить ближайший кастинг.
   Я уговаривал Таньку поехать со мной, и если что, прикрыть. Но она только покрутила пальцем у виска, и ничего больше не объясняя, расстегнула мне молнию на брюках и недолго, но очень даже эффективно повозившись там, извлекла мой набухший и вздрагивающий член и, ловко работая языком и губами, присела на корточки.
   "Я вместо микрофона..." Интервью закончилось.
  
   С паспортом дела обстояли и вовсе просто. Есть у меня, на Елезаровской, вспомнить противно, сестра. Почти совсем уже сторчавшаяся дурная оторва. Внешне мы похожи. Во всяком случае, если ее помыть, причесать, подкормить, да подлечить - еще совсем даже на человека может быть похожей. Короче на ее первую фотографию в паспорте я больше похож, нежели она сама. Так что забрал ксиву и поехал новую фотку вклеивать, да загранпаспорт заказывать. Дуре сунул сотню, чтобы не возникала. Она, конечно, было, заскулила, мол "хотя бы полтинничек накинул, на дозу не хватает". Тоже мне нашла лоха. Не кокс же она - принцесса помоечная в самом деле потребляет, а на спиды ей вполне должно хватить. А вообще, это конечно не мое дело, куда Катька деньгу засунет, куда применит, только лично я наркоту в любом виде терпеть не могу. И не то, что на дозу дать, а даже говорить о такой гадости не собираюсь.
   - Костя! - окликнула она меня уже на лестнице, - С-стой. Может, не увидимся. Может...
   - Лечись, - бросил я, и уже почти что бегом вылетел из подъезда. А она осталась. Не плакать, ныть так скверно, что с души воротит. До чего же себя нужно было довести. Дура!
   Наши родители развелись, когда мне было одиннадцать, а Катьке двенадцать. И всё.
   До этого мы здорово дружили, она вообще была что надо - пела, на скрипке играла. Дура, до чего себя довела!
   А через год я ушел из дома. Мать потом меня поняла, ну когда всё толком объяснил про Оливера, и то, что я должен был сам попробовать жизнь беспризорника. Поняла. После развода я с матерью жил. Отец забрал к себе Катьку - он же певец. Вот и подумали, что сестре так легче будет пробиться, но что-то у них там не срослось. Соседка говорила, что когда я пропал, Катька меня повсюду искала - жила у подруг или где придется, потому, что не было смысла каждый день к отцу с Поклонной горы ездить. Одноклассников моих переполошила, всех заставляла меня искать. Вот тогда и пристрастилась к травке, а потом и что похуже.
   Вернулся. Слезы, ругань, приветствия, Катька белая как смерть, а глаза пустые и этот вой!.. Вой слабого человека, слабого потому что вой этот не прекращался. Скулила и выла сидя в моей комнате на полу. Я даже подумал тогда, что она свихнулась. А потом уже не до нее было. Я репетировал "Приключение Оливера Твиста". И всё.
  
   ГЛАВА 7

Ты проходишь сквозь время,

и уносишься, оставленный жизнью,

в океане вечности.

   Дни шли за днями, обычно, когда надо играть женские роли я пользуюсь париками, но тут совсем особое дело и я начал отращивать волосы, завязывая их днем в хвост.
   Один раз наведывалась Катька. Очень довольная собой она притащила мешок сэконд-хенда. Наверное, рассчитывала продать, но я раскрыл шкаф, где висело всё мое богатство, и она вроде отвяла. Мы поболтали немного, и я выпроводил ее на улицу.
   - Ты мне хотя бы пиши, - напоследок попросила сестра, и лицо ее сморщилось, как перед воем.
   - Конечно, - соврал я. Думаю, что она тоже не поверила. Мы расстались.
   Печальное зрелище - женщина, потерявшая в себе женщину.
  
   После отшелушивающейся маски моя кожа сделалась необыкновенно нежной, и это только цветочки. Думал сделать лазерную депиляцию на лицо, но как тогда быть со следующими ролями? Не собираюсь же я на всю жизнь оставаться женщиной. Параллельно снял зальчик недалеко от дома, где и тренировался на шесте. Все-таки специфика есть специфика, и если дорога в Японию лежит через конкурс, следовательно я должен был не просто выступить на нем, а показать настоящий класс.
   "Тем, кто не знает японского и не очень способен к языкам, лучше уметь хорошо танцевать". - Внушала по телефону Танька.
   Так что я расстарался, занимался сам и с тренером по шейпингу.
  
   Кастинг состоялся приблизительно через неделю после моей первой консультации у Татьяны и прошел на ура. Я хоть и мужик, но ведь профессиональный актер, со мной же за места под восходящим японским солнцем бились в лучшем случае, возомнившие себя танцовщицами, бухгалтерши и учительницы младших классов. По крайней мере, танцевали они ужасающе.
   Так что я, не напрягаясь, прошел в финал и получил гран при, в виде контракта на работу в клубе "Венус" города Нагойя Японии, который тут же и подписал, воспользовавшись документами сеструхи.
   Собеседование, консульство - нет проблем.
  
   Девочки, с которыми я еду кажутся вполне благополучными и приличными. Разговаривают о выпечке, клятвенно обещают друг дружке обмен рецептами, договариваются о том, кто какую книжку с собой возьмет. Я едва вытерпел, чтобы не сбежать.
   Из театра звонили, но я видел номер на ответчике и не брал трубку. Пусть думают, что уехал. Все равно теперь уже скоро. Хорошо бы все вообразили, будто бы я полетел во Францию к Самуэлю. Хотя, на самом деле это уже не важно. Главное, что про Японию почти ни кто не знает. То есть, отец - ему можно доверять, Катька - с кем она общается - с торчками и алкоголиками, Танька - эта под пытками ничего и никому не скажет.
  
   Отлет через две недели, а я не готов! Вещей слишком много, а я то еще размечтался, что можно будет взять с собой и мужские шмотки.
   Новые туфли жмут, я раньше не пробовал весь день ходить на каблуках. Хотел взять фен, я классно навострился делать себе прически, но тут позвонила Вика - одна из тех девушек, с которыми я еду и сказала, что оказывается в Японии другие розетки и главное - напряжение. Танька "обрадовала", что, мол, неисключено, что в ванной не будет защелки, так что мне пришлось спешно накупить пеномоющих средств, чтобы чуть-что - нырк, и только меня и видели под густой пеной.
   Что еще? - Целую гору прокладок и тампаксов. А то их отсутствие может вызвать подозрение. Не знаю, берут ли женщины с собой презервативы? У меня были случаи, что девушка оказывалась более подготовленной, нежели я. - Голова кругом.
  
   Меня трясет. Впервые пришли мысли: а что если меня там поймают? И каким местом, интересно, я буду отдавать затраченные на мою дорогу фирмой деньги?
   А что если они захотят, чтобы я тоже танцевал топлисс? Просто танец это ерунда, а вот... Конечно мои муляжи просто класс, наощупь через платье и лифчик не отличишь от натуральных, но что если кто-нибудь сорвет их вместе с платьем? А если мне понадобиться бриться? Естественно понадобится! А дверь не запирается. А если эрекция во время танца? - Ничего себе клитор! Конечно, у профессиональных танцовщиков такого не случается, но я же драматический актер.
   А заболею, и меня придется положить в больницу? Или авария? Горы, пропасть и я весь в кружавчиках и накрашенный как педик!
   Жил с бомжами на Свечном, такого ужаса не испытывал. Да, там тоже можно залететь, и сколько народу пропало, а, сколько в Катькином Садике за пиво и ночевку менетят кого ни попадя... Бывало, что жрать совсем небыло, бывало и дрались, и на улице ночевали и у стариков бутылки крали, но ведь это всегда было в своем городе, так что будь ты хоть распоследний кретин, а денежку на метро то уж как-нибудь да сшибешь. А. Там мама, хавка, ванна, своя (до развода общая с сестрой, а потом своя) комната, и главное другая, нормальная жизнь. А здесь уже всё - пропал - значит, пропал и никаких отступлений. Куда ты душа грешная с подводной лодки-то.
   Несколько раз порывался отказаться. В сущности, в гробу я видал эту Японию! Что я профи - женщину не сыграю? За год-то репетиций всяко освоюсь, меня и сейчас уже не отличишь.
   Подошел к зеркалу. Ну, точно - рост метр семьдесят, белые вьющиеся волосы, уже довольно-таки длинные. С феном-то они поприличнее, можно в притчу уложить. Глаза серо-голубые, к вечеру голубые. Уж не знаю, что с ними такое делается. Кожа чистая, фигурка тоненькая, не подкаченная. И все же я не женщина - трансвестит высший класс - да. Но чего-то не хватает.
   Кстати, в Японии все толстеют. Таня говорила, что это из-за того, что там разница во времени, очень жирный майонез, и у девчонок поначалу нет месячных. А вдруг и у меня?..
   - Идиот! - обругал я себя. - По тебе уже сейчас психушка плачет. Что же будет после Японии?
   Шутки шутками, а лишний вес мне тоже без надобности. Работа на шесте, плюс высоко калорийная пища - полезет мускулатура. А если взять с собой гормональный комплекс - тогда...
   Есть у меня один знакомый трансвестит с медицинским образованием. Берет за консультации только женской косметикой, сволочь, но зато что присоветует это уже процентов на сто. Грудь себе до первого размера нарастил, правда, тут и живот и бедра поплыли, но зато никакой хирургии, и все мужские функции в норме. Во всяком случае, он так говорит, да не будишь же проверять. Веришь.
  
   ГЛАВА 8
  

В падении короны

Есть очень красивый момент

Прощальной вспышки золота.

  
   На депиляцию записался по телефону, хотя, как выяснилось, в тот день других клиентов у них просто не было.
   Долговязая мадам в коротеньком голубом халатике с морковными, короткими волосами просто из кожи вон лезла, как хотела произвести впечатление. Её чрезмерно накрашенные толстые губищи вызывали ассоциации с давлеными помидорами, так что я поспешил закрыть глаза.
   - Когда была сделана первая депиляция? - спросила она, размазывая синеватый гель по моему подбородку.
   - Никогда? - от неожиданности я даже открыл глаза.
   - Как это "никогда"? - в свою очередь удивилась сестренка, придвинув ко мне помидоры, - когда я это явно вижу. Вот и волосяные луковицы у вас только чуть-чуть на щеках и еще на подбородке.
   У моего отца то же самое, - с деланным равнодушием пояснил я. На самом деле внутри уже всё кипело от злобы. - Делайте свое дело.
   - Вот я и делаю! - огрызнулась мегера. - А только как хотите молодой человек, а поверьте, мне, - когда волосяные луковицы уничтожаются искусственно - это видно. И ничего в такой простой операции таинственного нет, и тем более позорного. Тоже мне тайны! Можно подумать, что вас сюда силком притащили! - она взяла в руки аппаратик, но вместо того чтобы приступить к процедуре снова уставилась на меня.
   - Ну, вот - и форма губ у вас изменена, и... и шрам у уха удаляли, и...
   - Да идите вы! - оттолкнул я навязчивую дуру. - Психопатка!
   На мой голос явился кругленький заведующий. И через минуту я, еще недостаточно даже успокоившись, сидел в другом кресле.
   Идиотка куда-то делась. Но я всё еще внутренне возмущался. "Ничего себе - в платном заведении такое чмо!"
   - Откуда только вы таких неучей набираете? - высказался я заведующему, который, от греха, проследил весь ход операции.
   - Извините, - кротко потупил он глаза, и опустил голову, зачем-то перекладывая с места на место салфетки
   - Ну, вы же слышали - она сказала, будто бы я уже уничтожал волосы на лице и вообще!.. Черт знает что!
   - Извините, - заведующий попытался улизнуть, но я остановил его, взяв под локоть.
   - Она же ничего не понимает - это ПТУ или еще хуже курсы по наращиванию ногтей! Признаюсь, я был лучшего мнения о вашей клинике.
   Голубые глазки доктора сверкнули на меня и тут же снова спрятались под пушистыми ресницами.
   - У Аллы Аркадьевны конечно характерец... м-да... - он вздохнул, собираясь с силами. - И манеры... Я уже не говорю о прическе и вообще внешности... Но...
   - Что но? - не выдержал слишком длинного предисловия я.
   - Но она один из лучших наших сотрудников. Я могу показать вам ее "Личное дело" за десять лет работы сплошные благодарности и...
   - Да вы что не понимаете, что она просто ничего не знает?! Вот вы - врач - вы можете найти у меня на лице следы каких-нибудь операций? Это же смешно!
   - Извините, молодой человек, я сейчас очень занят, - снова попытался выкрутиться заведующий, но я был неумолим.
   Наконец он сдался и, ополоснув руки, потянулся к моему лицу, но так и остановился на пол пути.
   - Как глупо. Можно подумать, что вы экзаменатор, а я студент... - вздохнул он. - Ну, что вы хотите услышать? Лет десять назад вы пережили ряд пластических операций. Это вы хотели? Или я тоже, по-вашему, неуч?! А теперь оставьте меня в покое. Я устал.
   Разобиженный заведующий ушел, хлопнув за собой дверью. Я ничего не понимал.
  
   ГЛАВА 9
  

Художник, написавший картину

Кровью возлюбленной,

Составляет лишь часть полотна,

Сотворенного богом.

  
   Добежав до угла дома, я заскочил в магазинчик, где одним за другим выпил сразу три стакана ледяной "Фанты".
   Всё во мне кричало о том, что происходит нечто такое, чего никогда вообще не может быть в природе.
   Что же это - два специалиста кряду говорят мне о том, что я делал несколько пластических операций. Ну, разве может человек не знать, было это или нет? Тем более что говорилось о нескольких случаях.
   Десять лет или около того - сейчас мне двадцать четыре. Это значит, что в момент операции или операций мне было четырнадцать! Не мог же я забыть! Такого не бывает! Не может быть!
   Сердце колотилось как безумное. Не может быть! Никогда! Такого вообще не бывает. Человека могут пырнуть ножом во время драки, и он ни сразу сообразит, что к чему. Можно напившись упасть с лестницы, а на следующий день синяк во всю... Но операция - это операция, тут нужно время, чтобы зажили раны. А где это время? Ведь я могу пересказать всю свою жизнь, наверное, с пятилетнего возраста или около того. Отрывистые воспоминания картинки есть и с более раннего периода. Возможно, какие-то эпизоды я помню лучше, какие-то хуже, что-то вылетело из памяти окончательно. Например, время младенчества. Но в любом случае - это не десять лет назад!
   Не исключено, конечно, что эти прощелыги от медицины, таким образом, деньгу зашибают. Суки! Хотя, не похоже, уж слишком натурально выглядела обида в глазах заведующего. Какой смысл ему подставлять свою задницу, ведь я могу и проверить поставленный им диагноз в другом месте. Да, обязательно нужно проверить.
   Правда, на тот момент времени я понятия не имел, кто это будет проверять и где спешно отыскать другие клиники, когда до самолета осталось всего ничего. Поэтому, потоптавшись еще в магазинчике и обнаружив в кармане припрятанные на косметику для поездки сто баксов, и ни чего лучше не придумал, как вернуться назад. Уж слишком этот голубоглазый коротышка не походил на этакого хитрого пройдоху.
   За время моего отсутствия народу в клинике не прибавилось, так что я спокойно дошел до кабинета, в котором мне делали депиляцию и, покрутившись там немного, нашел комнатушку заведующего. Всё-таки не случайно он услышал нашу перебранку и пришел мне на помощь.
   Даже не думая стучать, я повернул ручку и вошел в кабинет. Заведующий сидел за письменным столом напротив.
   - Это опять вы?.. - поднял он на меня глаза, отчего вид его сделался несчастным
   - Ага. Такой интересный разговор у нас с вами получился, не хочется прерывать, - я закинул ногу на ногу, стараясь выглядеть по возможности развязнее.
   - Вы недовольны депиляцией? - попытался он перевести разговор на другую тему. - Я ведь не обязан слушать вас, молодой человек. Мы отвечаем только за свою работу, даем гарантию. А вы врываетесь... И...
   - Да ладно вам. Извините - если что не так, - я вынул из кармана помятую сотню. - Поймите, для меня же это просто как мордой об стол. И я хочу знать!
   - Я понимаю, но... должно быть вы слышали - врачебная тайна...
   - От кого тайна?! От меня тайна! - задохнулся я.
   - Я понимаю, - попытался успокоить меня доктор. - Хорошо, ну поверьте, такие тайны... Если ваши родители скрывали от вас сам факт операции, значит, у них на то были особые причины. Вы ведь, судя по манерам не из детского дома?
   - Конечно, нет. Но отчего же я сам ничего такого не припоминаю?!
   - Ну, молодой человек в жизни ведь всякое бывает - случается, что женщина рожает ребенка о двух головах или страшно изуродованного, может в нежном возрасте вы перенесли серьезные травмы. Авария, или собака подрала. Да, мало ли что. Сейчас же у вас все великолепно - прекрасная внешность, деньги, - он кивнул на сто долларовую купюру, всё так же лежащую на столе.
   - Родовая травма исключается, вы же сами сказали десять лет. А авария. Тогда бы у меня был провал в памяти. Ведь так? Так? - я чувствовал, как реальность распадается у меня в руках как истлевшие страницы книги. Была жизнь, и вот ее нет.
   - Человеческий ум очень причудливо устроен, он имеет склонность закрывать пробелы, - доктор поднялся и, вымыв в раковине руки, подошел ко мне. - Если вы настаиваете, я проверю еще раз, но...
   Я кивнул.
   - Понимаете, природа не любит пустот, - холодные пальцы врача заскользили по моему лицу. - Представьте, вы оказались в темном помещении. Никого и ничего вокруг. Вы крадетесь, прислушиваетесь и вдруг отчетливо слышите приглушенное рычание и шорох. Первая мысль - хищник, собака готовая броситься на вас в любой момент - в общем, опасность. Но вы слышали только что-то похожее на рычание и шорох - вы не видели, не осязали, но воображение дорисовало за вас недостающие детали. То чего не смогли увидеть глаза. Понятно? Ну что же, прекрасно... прекрасно... Знаете, форма губ изменена - это точно, и еще, как я понимаю, через всё лицо тянулся шрам - не глубокий, но он сведен вообще почти что к нулю, только за ухом... Боже, вас оперировал сам бог!Это великолепно! Просто чудо! Разрез глаз тоже претерпел коррекцию. Вам повезло! Необыкновенно повезло!
   Я чувствовал, что теряю сознание.
   - Хотите воды? - доктор заботливо склонился надо мной. - Я понимаю, узнать такое, но...
   Я отрицательно помотал головой. После трех стаканов фанты, мне хотелось обратного.
   Заведующий снова ополоснул руки и вернулся за свой стол. - Фамилия врача, оперировавшего вас, Адриан Протасов вам ни о чем не говорит?
   - Нет.
   - Понятно. Когда будите говорить со своими родными, можете спросить у них. Дело в том, что специалисты такого класса, как доктор Протасов имеют обыкновение оставлять свою подпись, ну как фирменный знак. Не все конечно. Но есть в этом какой-то свой шик, что ли.
   - Подпись на мне? Нет никаких...
   - Ну не в буквальном смысле, конечно, - заулыбался заведующий, - за ухом, в самом недоступном для клиента месте три крошечные точечки, это его работа. Я узнал бы ее из тысячи, а у нас таких специалистов десятка не наберется. - Он откинулся в кресле. - Я удовлетворил ваше любопытство? - Теперь в глазах его лучился мальчишеский задор.
   - Да, но...
   - Проверьте меня в другом месте, - отпарировал очень довольный собой доктор.
   - А где я могу найти самого Протасова?
   - Вот, чего не знаю, того не знаю... - заведующий развел руками, - мы не знакомы. - Попробуйте через Интернет или... правда не знаю...
   - Хорошо. Спасибо, - я придвинул к заведующему честно заработанную сотню. - Это вам.
  
   ГЛАВА 10
  

Отец вышел из гроба благословить,

но убил меня свалившийся крест

  
   Моя мать никогда не отличалась хорошим здоровьем, поэтому я не решился приставать к ней с подобными вопросами, а поехал прямо к отцу на Комендантский. Ну и разбросало же нас по городу. На счастье он оказался дома, хотя я мог бы конечно подстраховаться и позвонить, но все эти события настолько поразили меня, что я просто ехал и ехал к нему через весь город.
   Двухкомнатная квартирка была вся забита книгами, а в прихожей над шкафами подобно перламутровым волнам красовалась коллекция настенных тарелочек, которые собирала его новая жена. Я прошел прямо в кабинет и недолго думая, задал интересовавший меня вопрос.
   Реакция отца в точности повторила реакцию врача, когда он в первый раз пытался отвязаться от меня, но я уже был готов к чему-то в этом роде, поэтому я силой усадил его в кресло у окна, устроившись перед ним, и закрывая, таким образом, путь к отступлению.
   - Операция... ну да, - неохотно и растерянно начал он, подбирая слова, после того, как я изложил ему суть дела. - Да... только ты, я надеюсь, не станешь приставать с этим к своей матери, у нее больное сердце. Ты помнишь?..
   - Тогда выкладывай ты, - меня трясло.
   - Собственно... это было связано с твоим бегством из дома, - растягивая слова, начал он. - Дело в том, что ты вернулся, то есть мы нашли тебя... как бы это точнее - сильно избитого, и твое лицо...
   В общем, мы - это в основном я и твоя сестра, мы согласились на операцию, не дожидаясь того времени, когда ты увидишь себя в зеркале. Мы не хотели травмировать тебя еще больше и...
   - Но постой, я же отсутствовал всего месяц! - я невольно перешел на крик. - Ничего не сходится!
   - Месяц?.. - отец зажался в кресле, руки его тряслись. - Подай, пожалуйста, мои сигареты, - я помог ему прикурить. - Не месяц, а почти что год - точнее одиннадцать месяцев и двадцать один день. Месяц мы придумали потом, потому что ты всё равно ничего не помнил, с тобой работал психиатр и... и гипнотезер. Понимаешь - тебе тогда было всего тринадцать лет, и какой смысл оставлять тебе на всю жизнь шрамы и воспоминания. Ты был не избит, то есть и избит тоже. Травмы головы - не перелом черепа как мы боялись, просто сильнейшее сотрясение, ты не помнил, что с тобой произошло, но судя по всему...
   Отец замолчал, собираясь с духом. - Судя по всему, ты переносил пытки! Поэтому Катя и я - мы планомерно возвращали тебя к жизни, разговаривая с тобой так, будто почти что ничего и не произошло. Твоя мама наверное не пережила бы, сохранись у тебя какие-нибудь воспоминания о том, что на самом деле было с тобой. Хватило и того, что она видела!
   - А как же изменения формы губ и разреза глаз? - осторожно спросил я, уже жалея, что поднимаю такую болезненную для него тему.
   - Адриан Николаевич - твой доктор говорил, что тебя били кнутом по лицу, видимо, поэтому и пришлось... признаться, я старался не вникать в детали. Мы привезли фотографии, заплатили деньги и ждали результатов.
   Теперь когда "месяц" заменился годом, я понял, почему Катька так пристрастилась к наркоте. Ведь я знал, что за время моего отсутствия она не жила дома. Вот всё и сошлось...
  
   ГЛАВА 11

Будущее тоже хочет знать, что впереди

Иногда смотрит в улавливающее мгновения зеркало.

Так повторяется прошлое.

   На следующий день откопал записную книжку, в которой у меня значились координаты ребят, с которыми я бродяжничал. То есть, не то, чтобы у меня были номера телефонов и точные адреса бездомных детей. - Абсурд! Буквально имена, фамилии, координаты родственников, если таковые были. Тут же я записывал особые приметы ребят, и особенности их поведения. Все это было необходимо для моей роли Оливера Твиста.
   Теперь же меня больше всего интересовало отыскать бывших знакомых и попытаться выведать у них, что со мной происходило в тот злополучно потерянный год.
   Удивительно, что за все это время я ни разу не удосужился отыскать кого-нибудь из бывших знакомых. То есть, буквально переписал всех в книжечку и отложил в сторону, как отработанный материал. Даже как-то не по себе стало. Ребят-то мог и не выбрасывать, тем более, что это я был нормальный, домашний ребенок, это у меня был дом полная чаша, папа, мама и сестренка, а у них вообще ничего. Так что, мог бы по старой памяти хотя бы разок-другой заглянуть на Свечной или Пушкинскую, разузнать, что стало с пацанами, и не нужно ли чего.
   У Вальки Сорокина была, помнится тетка Тамара Константиновна, у которой он время от времени жил. Я поднял телефонную трубку и набрал номер. Конечно, тетка могла и переехать, могла умереть или умереть мог сам Валька. С замиранием сердца я слушал некоторое время монотонные гудки. Наконец на том конце провода взяли трубку, и я назвался и спросил, где могу найти Валентина.
   - Кого? - не поняли меня.
   - Валентина Сорокина, - попытался я говорить громче, вроде бы Валька говорил, что тетка глуховата.
   - Таких здесь никогда небыло.
   - Простите, а вы не Тамара Константиновна? - вдруг подумалось, что вредная старушенция специально прячет Вальку.
   - Вы, должно быть, ошиблись номером, молодой человек, - проскрипели в ответ.
   Я назвал номер.
   - Все так, но только людей, который вы назвали, здесь нет, и никогда не было. Вам, наверное, дали неправильный номер.
   - Возможно, что вам меняли номер телефона, или вы переехали в квартиру, где жил Валентин Сорокин, - попытался я найти разумный ответ на этот вопрос.
   - Наша семья живет здесь уже третье поколение, и телефон этот наш, как поставили, так и есть.
   Я поблагодарил даму и повесил трубку. В голове роились неспокойные мысли. Конечно, я мог и ошибиться, записывая на пачке сигарет телефон приятеля, он тоже мог наврать мне номер. Хотя, врут обычно в милиции, а не своим корешам.
   Не зная, что предпринять, я решил позвонить другим знакомым. Тот же результат. Ни по одному из указанных в списках телефонов небыло моих бывших знакомых, никто, так же как и в случае с Валькой, не знал ни меня, ни тех, кого я пытался дозваться к трубке.
   Непонятности обступали со всех сторон. Я поставил на комп диск с адресами и номерами телефонов петербуржцев и начал выискивать имена и фамилии по списку. В списке оказалось восемь Валентинов Сорокиных, отчества я не знал, так что пришлось обзванивать всех подряд. - Ни какого результата. То есть, разновозрастные Валентины Сорокины говорили со мной, но никто из них не знал меня, и я не знал никого из них.
   Выдохшись, я сварил себе кофе и выбрал из базы данных другие телефоны. Фокус повторился.
   Чувствуя себя человеком, попавшим в этот мир из параллельного, я поехал на Свечной переулок, где бродил какое-то время по знакомым и не знакомым местам.
   Так, я без труда нашел ночлежку, в которой провел несколько ночей. Подвал, в котором я и еще несколько ребят прятались от милиции, был заколочен.
   Были ли эти воспоминания реальными, или навязанными мне гипнотизером? Нужно было проверить.
   Покуривая "Парламент" я уныло походил вокруг да около, пытаясь вспомнить что-нибудь еще, но, ничего не получалось. То есть, картинки-то были, но все они теперь казались какими-то нереальными. Так, я прекрасно помнил, как удирал однажды, украв булку из сумки толстомордой тетки. Я специально вышел к магазину, возле которого произошло это знаменательное событие, и прошел спокойным шагом до арки, в которую вбежал прячась. Дальше. Дальше как раз и начинались непонятки. Я прекрасно помнил двор с детским садиком и проход на другую улицу. Но как я ни искал, дворик не имел второго выхода. Небыло даже проходного парадняка.
   Тем не менее, я ясно помнил, как пробежал мимо железной ограды и юркнул в какой-то просвет, где и был таков.
   Но в реальности, реальности, которую я вдруг посмел подвергнуть сомнению, никакого прохода или хотя бы дыры не было. Дворик же хоть и был смутно знаком, но своей формой напоминал каменный мешок.
   "Тоже мне Гарри Поттер нашелся! - выругал я себя. - Он оказывается, через стены проходить мастак.
   Перезвонил на мобильный отцу.
   - Ты слишком быстро ушел от меня, - затараторил он, едва поняв, что со мной происходит. - Думаю, мне не следовало отпускать тебя, во всяком случае, пока не объясню тебе, что же тогда произошло на самом деле.
   - Я хотел только спросить, почему... - я запнулся, не зная, что говорить дальше. Спрашивать отца, почему никто из моих друзей не отвечает мне? Или почему двор, через который я бежал когда-то оказался непроходимым... но он сам пришел ко мне на помощь.
   - Костя, милый, я уже говорил тебе, что милиция обнаружила тебя сильно избитым и... - его голос дрожал, - можно сказать, изуродованным. - Ты ничего не помнил, и тогда мы попросили, чтобы профессиональный психолог, который работал с тобой, стер из твоей психики всю травмирующую информацию, а на ее место вложил другую.
   - Но зачем?! Зачем вы сделали это?! - невольно заорал я. - Вы же понимали, что я должен был собрать информацию о мире бездомных, чтобы сыграть Оливера Твиста. Вы же украли мои подлинные воспоминания, заставив меня поверить в суррогат и фальшивку!
   - Все это делалось только с тем, чтобы защитить тебя, - отец вздохнул, - психолог специально вложил в твою память воспоминания о несуществующих беспризорниках, бомжатниках, кражах, обо всем том, что мог встретить на своем пути мальчик убежавший из дома. Мы помнили про твою мечту сыграть Оливера, и сделали все возможное, чтобы ты получил достаточное количество информации для этой роли. Кстати, удачно, что несмотря на твое годичное отсутствие, режиссер так и не нашел мальчика на главную роль, так что ты пришел из больницы, можно сказать, как с корабля на бал.
   Не в силах продолжать разговор с отцом я вырубил мобильник, и, сунув его в карман куртки, присел на лавку. Голова кружилась, земля уходила из-под ног.
   Шутка ли сказать, все, что я знал о себе, все, чем мог по праву гордиться, оказывалось теперь иллюзией. Внушенной мне третьим лицом информацией, в которой не было ни слова правды.
   А я жил с ними, с этими чужеродными воспоминаниями, рассказывал в театре о том, на какую жертву я пошел, чтобы получить роль Оливера. Позорище.
   Мама, отец, Катька - все они знали о том, что мои рассказы - это ничто иное, как внушенные мне гипнотизером. Может быть, сами и редактировали их. Они кивали головами, плакали, выясняли интересующие их подробности. Господи! Какой стыд!
   Я встал. Хотелось убежать, улететь от этих людей, спрятаться куда-нибудь на край света. Ну да. Именно на край света. В Японию, где мне теперь предстояло работать.
   Может быть там, в Нагоя я смогу хоть много отрешиться от этой ситуации и попытаться встать на их точку зрения или попытаться вспомнить, восстановить в памяти события украденного у меня года.
  
   ГЛАВА 12
  

Небо - голубой глаз Бога.

Когда его зрачок расширится до бесконечности,

настанет вселенская ночь.

  
   Вещей - застрелиться! У девиц тоже не мало. Билеты от Питера до Хельсинки и от Хельсинки "Финеер" до Осаки. Хорошо хоть транзит, а то одной только ручной клади - убиться - и бьющаяся косметика, и хавки немеренно. Насилу разместились.
   И вот тут я начал лажать. Во-первых, серьезно предположил, что в Осаки до машины мне свои чемоданы, как обычно, самому придется переть. Девчонки посмотрели на меня, как на полоумную. И правда, где это видно, чтобы голубоглазая блондинка с фигурой манекенщицы сама перла свой скарб? Стыдоба.
   Хотя, как выяснилось тут же - Тая, по прозвищу Таис, тоже ни на кого особо не рассчитывала.
   Паспортный контроль, взвешивание и сдача багажа - ноги трясутся, зубы отстукивают премиленькую дробь. Страшно! Воображение рисует одну картинку ужаснее другой. Менты за спиной, дружинники с повязками, собаки, служба охраны аэропорта. Да что там, любой человек в штатском подозрителен. Так что, кажется, что стоит только отвернуться, утратить бдительность и кердык. Заломают руки, задерут юбчонку и... бьют-то не по паспорту, бьют по...
   В самолете двое наших девчонок первым делом, после того как распихали барахло - надели тапочки да шерстяные носки и приспособились спать, как дома. Если бы в этот момент я оказался один на шпильках - взвыл бы по настоящему. Слава богу, та же Тая ничего подобного не выкинула, правда в отличие от меня ее шузы были на обычной платформе.
   Влетел в туалет как в спасательный бункер. Так старался держать марку в салоне, что чуть не окочурился.
   И чем интересно я думал дома, теперь же пол года ни охнуть, ни вздохнуть.
   Господи! После спектакля в гримерке тишком снимаешь грим, костюм, и дальше ты вольный человек.
   Выйдя из театра, ты снова становишься собой, а тут... Дверь запер со всей тщательностью - несколько раз проверил. Писать собирался всё-таки стоя. А то один приятель, помниться как-то купил себе комбинезон, пошел срать, да с непривычки весь его и обделал. Ну не учел человек незнакомую конструкцию. Так с говном и надел.
   После меня в туалет поперлась Кристя, косметику смыла и рожу жирным кремом насандалила. Говорит в самолете очень сухой воздух. Может тоже.... А вот интересно в сухом воздухе щетина быстрее растет или медленнее? После депиляции мне конечно по барабану, но все-таки интересно.
   Несколько раз приносили поесть и попить, девчонки тихо разговаривали о своем, о женском. Прислушался - ужас. Не выдержу, нипочем не выдержу.
   Непонятно почему, вспомнилась сестра, и как она говорила, что может быть это последний раз. Может и правда, в последний.
   На самом деле причиной нашего разрыва были ни наркотики, поначалу это же совсем незаметно. А нечто иное. Через месяц после моего "возвращения" у нее случился выкидыш. От кого, выяснить так и не удалось. Катька уперлась и ни гу-гу. Просто не девка, а партизан-герой. Впрочем, не сильно-то и пытали. Выкидыш - дело серьезное, да и забыть поскорее хотели. В общем, у нас дома об этом не говорили. Во дворе никто, понятное дело, так и не узнал - она же теперь жила совсем в другом конце города.
   Для меня же что-то оборвалось тогда. Катька стала другой, чужой, порченной. Самое страшное, что что-то во мне всегда говорило, что в ее несчастье как-то виноват я. Но как?.. Помниться я ходил целыми днями вокруг нашего старого дома и представлял, как она, сестра, обвиняет меня во всем, а я защищаюсь, доказываю ей и всем вокруг, что ни в чем не виноват, и вообще не обязан был следить за ней, Катерина на год старше меня. Но что-то грызло изнутри, не давало покоя. Ведь понятно же - не уйди я тогда из дома, ничего такого и не произошло бы.
   Я вдруг снова увидел ее комнату - такой, какой она была, когда еще Катька жила с отцом, и такой, какой она стала сейчас, в мой последний визит. Все дорогие вещи уже проданы, в углах на стульях и на полу лежат стопкой старые вещи, возможно, приобретенные с раскладушек, сервант без стекол с содранным, уж не известно по какой причуде, лаком, всё пыльное, хоть рисуй, матрас в углу, стопка книг, свечи, зачем свечи, когда в доме электричество? Может, гадает или читает по ночам. Так она одна. Странно. Кактус на окне. Проржавелая решетка, делающая из комнаты тюрьму. И Катька в своем стареньком, без единой пуговицы халатике. Катька...
   Когда-то мы были похожи... похожи...когда-то...
  
   Открыл глаза - рядом мирно спит Катька. Белобрысые волосы раскиданы по подушке как попало, рот слегка приоткрыт. Тихо.
   Должно быть, вчера мы заигрались в карты, что она осталась у меня. Хочется пить, но боюсь разбудить сестру, поэтому лежу и смотрю на нее. Рука с феничкой небрежно лежит на подушке. Странно, в этом месте - прямо на запястье, должен быть шрам. Несколько лет назад, по-пьяни сеструха вспорола себе вены. Не смертельно, но пока скорая припожаловала, пока то да се, кровищи было, как на бойне. Это отец потом рассказывал.
   Я слегка приподнимаюсь на локтях и всматриваюсь в Катькину руку. Странное дело. Я же точно помню шрам на левой руке - она же правша. Никакой ошибки. Хочу приподнять одеяло, чтобы разглядеть вторую руку и замечаю шрам на своем запястье.
   Я вскрикнул, Катя осталась недвижима. Она умерла. Я схватил ее в охапку и начал трясти, только тут замечая, что у нее нету груди, и лицо чуть грубее, чем мне это показалось вначале. С головы ее вдруг съезжает парик. Я всматриваюсь в свое накрашенное, мертвое лицо и одновременно думаю о том, что всё пропало, и о том, что нужно сначала стереть всю косметику и вообще уничтожить всё женское. Даже на мне, даже меня...
  
   ГЛАВА 13
  

Добрая фея для птиц и для бабочек

готовит один дом

  
   Джапан. Осака. Пассажиры неохотно расстаются с синими пледами, стюардессы собирают наушники и оставленный мусор. Ноги порядком уже затекли в туфлях, хоть босиком иди. Я так и не посмел снять их, боясь расслабиться и выйти из роли. По этой же причине отказался от пива, и зря.
   Господи! Как же, оказывается, пьют эти женщины!
   На "Финейре" не курят, а я уже на пределе.
  
   Самое страшное - понял, что женщиной мне не быть. Хоть самолет разворачивай.
   В театре давно бы уже кто-нибудь да поддержал, сказал что-нибудь человеческое, а тут... Хотя, хорошо - если не утешают - значит, всё идет по плану, для них я женщина.
  
   В аэропорту пол скользкий как новенькая поверхность зеркала, каблуки едут, ноги в разные стороны - корова на льду. Перед выходом еще раз был в туалете - надел бикини потуже. Член почти в заднице, края трусов впились и режут. "Чтоб вам всю жизнь ходить в новой обуви и трусах не по размеру".
   - Девочки! Вы понимаете - мы же в Японии! - ни с того, ни с сего захлопала в ладоши Вика. Дошло наконец-то. Я вымученно улыбнулся. Ноги опять поехали, чуть не навернулся на проезжающую мимо тележку.
   - А между прочим, если на полу останутся полосы от набоек, кто-то получит по наглой рыжей морде, - подбодрила меня тощая как палка Кристина, после чего я почему-то сразу же обрел почву под ногами. Багаж, туалет (разумеется женский), паспортный контроль.
   Вежливый японец перед талмудом-разговорником на все возможных языках.
   Первый вопрос - от куда прибыли. Это он даже не спрашивает, это в билетах есть. Выяснив, что мы русские, открывает страницу на которой японскими буквами написано несколько русских слов.
   "Нарукотики, орузие, вузурувчатка"? улыбка и вопрос в глазах.
   "Спасибо. Не нужно". Мы дружно мотаем головами. Формальности соблюдены".
   "Добуро позяловать в Япония".
   Визовый контроль. - Тут я в очередной раз чуть было не потерял самообладание - растрепанная, потная клуха с неподъемным багажом - коей я в этот момент являлся, ни в коей мере не соответствовала тому радужному и одновременно магическому образу женщины, которую я себе напридумывал. Пот тек сквозь тональник и пудру, набухал между кожей и гримом как отвратительная склизкая прослойка, гадостная маска неудачника-трансвестита и потенциального покойника.
   Почему-то пришли на ум маски театра Но. Женское лицо как панцирь, выбранный не по размеру, давил и плющил лицо мужское. Я попытался глотнуть воздуха, но, такое чувство, что его вообще не существовало, во всяком случае, легче не стало.
   Между тем, очередь подошла и я, пригибаясь под тяжестью багажа, с разъезжающимися на скользком полу ногами весь потный, и уже, наверное, порядком вонючий, потек за желтую черту.
   - Ты что с ума сошла - так глазки строить?! - накинулась на меня раскрасневшаяся от жары Вика, едва только я миновал контроль. - Это же Азия, а не что-нибудь - у них же всё вверх ногами. А если они донесут сейчас, что русские уже в аэропорту пытаются подрабатывать?!
   - Как? - сразу же понял в чем дело я, бледнея под остатками пудры. "Что хотите, со мной делайте, но если "быть любезной" в этой стране идентично понятию "строить глазки" - то я - пас.
   - Да отстань ты от человека! - осадила подругу Кристя. - Им самим скандалы не нужны, тем более что у нас все документы в порядке.
   - А ты, - она строго посмотрела на меня, - прибереги силы для клиентов. Не фиг тут суперблядь изображать.
   Дальше я шел уже совершенно механически переставляя ноги.
   Господи! Стыдуха-то какая! Как теперь себя вести, если все, что я знаю о женщинах не правда? Бросить все. Вернуться в Питер. А что там? Завистники, вознамерившиеся толи убить, толи изуродовать меня к чертям собачьим. Во Францию к Самуэлю Тэрси, а нужен я ему за год до начала работы? Другое дело, если бы мы были друзьями.
   Куда еще? Взять путевку в Грецию, на какой-нибудь островок. И что? Путевка максимум на 2 недели. Или лучше в Турцию - в Турции можно завистнуть и на более долгое время. Но что там делать? Опять же переодеться в женское и искать работу.
   За контролем нас встречали жирненький, коротенький менеджер и молодой, рыжий и удивительно высокий водитель. Хорошо хоть в машине не надо было ничего такого из себя строить. Все уже порядком устали, и я мог подумать немного о своем.
   "Итак - первый трансвеститский миф о том, что женщина всегда, так или иначе, бессознательно реагирует на мужчин, то есть, бешено флиртует - рухнул".
   Я скрючился на заднем сидении напротив Таи, опустив лицо так, чтобы оно было закрыто волосами, а значит недоступно для посторонних глаз.
   "Настоящие женщины могут позволить себе мужиков в упор не видеть. Должно быть, здесь присутствует настройка на какую-то сверх цель - луч щупальца - такой узкий, что просто не способен захватывать своим радиусом восприятия ничего, кроме вожделенного предмета. Прицельная стрельба - снайпер. Тут придется всё изменять, переделывать, начиная с личной истории и заканчивая...".
   За окнами замелькал какой-то уездный городок - жестяные дома, иероглифы, серые, какие-то проржавелые магазины, на улицах в основном микроавтобусы. Кто сказал, что в Японии одни маленькие машинки? Или то, что они мало пользуются жестами? Машут как мельницы, куда там итальянцам!
   Кто вообще пишет об этой самой Японии, ничего к фигам о ней не зная?!
   Еще одно несоответствие и можно лишиться уверенности. Тогда прощай всё.
   Незаметно для себя я задремал. Сон - обычный и одновременно ни на что не похожий кавардак - питерские осколки, ошметки аэропорта, рыжих, да нет - каких-то ржавых японцев, тележки, паспорта, смеющиеся лица полицейских, сиреневое кимоно, мысль о Оно-но-Комати. Заключенная в стихи мысль.

Закатом истекая,

стихов негромких тайну

шептало небо:

- боле не вынесу я боли...

Вздыхало в пене море

- рождалась любовь.

  
   - Не мои мысли и не Рубоко Шо, хотя с именем Комати, прежде всего, должен был бы ассоциироваться именно этот поэт.
   Чужие странные строки, долетевшие до меня как какое-то послание, расшифровать которое мне еще, быть может, только предстояло. И мои руки - мои только маленькие, с грязными обгрызенными ногтями, связанные черным куском кожи и оттого слегка затекшие.
   Я сижу в углу комнаты и жду, когда меня накажут. Тело задубело, я могу лечь прямо на пол, но тогда быстро замерзну, или что еще хуже - засну и тогда не миновать кнута Принцессы, хотя и так и так - она меня выпорет. Ах, как болят ноги, Сенсей велел ждать, сидя на пятках, но сколько?
   Интересно, может ли человек вот так всю жизнь ждать наказания? Я вытягиваю одну ногу, потом другую, облокачиваюсь о стену. Скорей бы. Хуже нет - ждать, когда тебя выпорят, по мне так уж лучше немного помучаться, зато потом уже свободен.
   Из открытой двери первых покоев Принцессы льется мягкий свет. Должно быть она в дальней спальне. После того, как раз в неделю к ней наведывается Сенсей - она долго спит, и потом целый день прибывает в дурном расположении духа.
   Ноги Принцессы гладкие и проворные. А выше, там, у излучины, у дельты (так называет ее Аслан) никаких волос, а у Сенсея... Бр... Я люблю Принцессу.
  
   ГЛАВА 14

Смешаться с песком океана,

с прахом отца,

со звездною пылью.

   Странный сон. Когда я проснулся, машина стояла. Должно быть давно уже стояла, потому что, оба японца спали, Вика и Кристина тоже дрыхнули без задних ног, зато Таис, с которой мы оказались рядом, наверное, всю дорогу ни разу глаз не сомкнула, сидела, опершись на сумку и сверлила меня своими голубыми, как у медиума Линды, чья реклама уже пять лет, как заполоняла город, глазами. Меня передернуло.
   - Ты стонала во сне, - подтвердила мою догадку она. - Я уже думала - разбудить.
   - Стонала? - голос после сна грубый... - И что? - получилось чуть мягче, но тоже не фонтан.
   - И еще трогала себя... Ну... там, - она облизала губы, не сводя с меня расстрельного взгляда.
   - Трогала? - я покраснел и поспешно оправил задравшуюся во время сна юбочку. Трусы резали уже меньше, точнее боль ощущалась только справа. Зато слева... Я похолодел, хотя в машине была духотища.
   Таис заговорчески подмигнула мне. Оставалось только догадываться, успела она разглядеть там под колготками что-нибудь подозрительное или нет.
   - Ничего. Я тоже иногда люблю себя порадовать, - Тая ухмыльнулась. - Только ты того - при девчонках-то не надо. Прикинь - мы здесь на пол года - хорошо, если мужиков найдем, а нет... А ты тут еще и мастурбируешь при всех, как ни в чем не бывало. Понимаешь - других ведь завидки берут.
   - Я... я не знаю, как это получилось, наверное, во сне.
   - Конечно во сне. Я же всё понимаю, и никто вроде больше не видел, - она перешла на шепот.
   - Я?.. Нет. Мне трусы немного жмут. Новые... - попытался оправдаться я, и тут же понял что поспешил.
   - А у тебя какие - без попки?
   - Угу, - только и сумел выдавить я.
   - Покажи, - Тая придвинулась ко мне. Во всей ее пластике угадывалось нечто звериное, хищническое. Я инстинктивно сжал ноги.
   -... Ты пользуешься прокладками на каждый день? - теперь она нависала надо мной как туча.
   - Нет. Иногда. То есть...
   - А трусы типа "Танго"?
   "Господи! Вот я и попался -знаю танго мужскую модель, но есть ли "Танго" для женщин? - Я в этом как-то слабо...
   - Если натирают - лучше снять прямо сейчас, а то, как ты после собираешься танцевать?
   - Что? Прямо здесь? В машине?
   - А где же? - в свою очередь удивилась злодейка. Японцы спят, а меня ты вряд ли чем-нибудь удивишь. Или такая стеснительная? Голой на сцене танцевать - это по-твоему нормально, а переодеться в присутствие другой женщины - нет?!
   - Нет... только... как-то это... неудобно в машине, - хотелось сдохнуть.
   - Да ничего такого - места вполне достаточно, - по-своему расценила мое замешательство Тая, по всей видимости, не собираясь отступать. - Сначала туфли. Вот...
   Как зачарованный я снял туфли.
   - Теперь колготки, ну же.
   - Нет!..
   Она откровенно упивалась моим состоянием.
   - Нет? Ты же не хочешь инвалидом себя сделать?
   - Да ничего такого. Всё нормально, спасибо, - я пытался казаться беззаботным. - Уже прошло.
   - Что там у вас? - только что проснувшаяся Вика выглянула из-за своего сидения и с любопытством уставилась на нас.
   - Да вот эта дурища натерла себе ноги трусами и теперь не хочет их снимать.
   Обе девицы осуждающе воззрились на меня.
   - Почему?
   - Стесняется.
   - Да нет же... просто... всё нормально... у меня всегда так... Нет проблем, - я терял терпение. Теперь они возвышались надо мной как танцующие кобры.
   - Тогда нужно подложить платок и не мучаться. У тебя есть что-нибудь? - обратилась ко мне Вика.
   - Есть, но... - я вытащил помятый платок.
   - Суй.
   - Ну не сейчас же... - меня трясло.
   - Давай, давай.
   Проклиная своих мучительниц, на чем свет стоит, я запустил руку с платком под юбку. Девушки не отрывали от меня испытующих взглядов, или возможно мне так казалось тогда.
   - Не дрейфь - я натуралка! - подмигнула Тая.
   "Только этого мне не хватало!" Подумал я и осекся - ведь это типичная мужская мысль, а теперь я должен и думать по-женски, а значит, ничего страшного нет, вот если бы лесби, да еще и актив...
   Платок занял свое место, член тоже. Надеюсь, что по моим движениям они ничего не поняли.
   Теперь бы только не зациклиться на этом перевоплощении всерьез. Послышалась японская речь, проснулись менеджер и водила. Всё-таки вся шоферня одним миром мазана - где сядут - там и спят.
  
   ГЛАВА 15
  
  -- Проснувшись в мастерской скульптора,
  -- смахнула пыль с ресниц.
  -- Руки мои в углу,
  -- голова на столе -
  -- - неймется любимому.
   Приехали на квартиру. Думалось вздохнуть спокойно, расслабиться в ванночке под любимый музон, а потом баиньки - да не тут-то было. Во-первых, на пороге нас встречали две девчонки - как выяснилось позже - румынки. Упс. Мы не одни!
   Наши перевели, что это неудобство на пять дней. Придется вчетвером спать в одной комнатке. А помещения малюсенькие - совершенно квадратные, так что лежащие плотно друг к дружке три матраса - это как раз и вся площадь. А еще тараканы! Не знаю, видел ли я когда-нибудь их в таком количестве.
   Отдохнуть не дали. Японцы зря денег не платят, да и у румынок полная комната барахла, тоже надо понимать. Менеджер выдал по хот-догу, румынки выделили растворимый кофе, вскипятили чайник. Установили очередность, кто после кого моется.
   Я оказался после Вики. Кое-как разгреб сумки, вытащил свои пенки да шампуни.
   Жара. Никакого кондиционера, после каблуков ноги болят, да еще и воняют. Вроде не воняли раньше. Хотя я столько часов никогда узких туфлей и не носил. Чувствую себя, как будто перезанимался в спортзале еще вчера и до сегодня не помылся. И девчонки на меня как-то странно смотрят, наверняка мужики пахнут как-то по-особому и в сугубо женском коллективе это просто должно в нос бросаться.
   Хотя, если разобраться - гормоны явно подвластны голове, а значит, если думать о себе как о женщине - то и вонять от меня будет соответственно.
   Ну да ладно - лиха беда начало. В конце концов, где наша не пропадала.
   Нет возможности расслабиться, да подсобраться с мыслями, но, да и не надо. Сердце же не устраивает себе перекуров, а так и фурычит пока не...
   Абсолютно голая Вика с полотенцем на волосах и промокшими шлепанцами в руках, неожиданно появилась в дверном проёме ванной комнаты. Это оказалось на столько неожиданным для всей компании, что непрерывно болтающие на английском девчонки тут же заткнулись, а я, точнее часть меня, так и вовсе вышла из своей роли невидимки. Хорошо хоть под одеждой это не заметно.
   - Там болото! Море разливанное! - объяснила свое появление Виктория. - Засор - кошмарище. Так что, рекомендую тапки оставлять у дверей в ванну, а вещи на стиральную машину не класть - мои, например, свалились.
   Темпераментная румынка тут же затараторила на английском, что, мол, действительно засор уже давно. И для пущей наглядности подскочила к ванной и начала показывать жестами, где там вода не уходит, и где нельзя шмотки оставлять. В общем, цирк.
   - Они там, что строили специально под засор? - поинтересовалась Тая. - Пороги размером с наши поребрики, видите, благодаря им, вода стоит и в кухню не протекает. Всё-таки стремно - засор не засос - сам не пройдет.
   - Конечно, не протекает, еще чего не хватало, чтобы протекала, - вмешалась в разговор всезнающая Кристина. - У них же вода уходит под ванну, и стиральная машина выплескивает всю жидкость тоже прямо на пол. Так что Катя - ты мойся спокойно, вода выше не поднимется, а сегодня мы скажем в клубе, чтобы починили.
   Я посмотрел на то, что они назвали ванной и обалдел - квадратное нечто всего метр в длину, правда, довольно глубокое, так что можно сидеть, поджав ноги. Но не о каких пенных ваннах способных скрыть мое естество и думать не приходится. Тут бы как-нибудь изловчиться, да скрючиться, точно тебя в бочку засунули.
   - Да ну тебя, будь ты проще, - по-своему истолковала мое замешательство Вика.
   - Куда же проще - я уже амеба, - мрачно пошутил я, снял тапки и вошел в ванную комнату, на полу которой, по самую щиколотку, разливалась мутная вода.
  
   ГЛАВА 16

Цветы

вчера еще - символ жизни,

сегодня тлена несут аромат.

  
   Первый день в клубе, несмотря на усталость и нервяк прошел сносно. Гостей, явившихся посмотреть на русских, собралось довольно-таки много, нас постоянно подсаживали то к одному, то к другому столику. Так что было весело.
   Здесь я хотел бы вкратце пересказать правила клуба и наши в нем обязанности.
   Во-первых здесь действовала система реквестов.
   Это когда клиент приглашает к себе за столик понравившуюся девочку и платит за это шесть тысяч йен клубу. Если посетитель не хочет платить за девушку, к нему подсаживают одну или несколько бесплатно. А их надо, как минимум поить - одна тысяча йен за стакан лимонада, колы или пива, и кормить, если сидит долго.
   Конечно, он не должен, но всё равно платит как миленький. Не может же нормальный мужик пить и смотреть, как рядом помирает от жажды и голода нежное существо. Сам он пьет, чаще всего коньяк или виски. Бутылка покупается по клубной цене, но, что совершенно не понятно для русского менталитета - ее, во-первых, не допивают, так как японцы очень сильно разбавляют свои напитки, и им их на долго хватает, а во-вторых, уходя, еще и оставляют в клубе, предварительно вешая на горлышко ярлык с именем или псевдонимом клиента. Самое поразительное и недоступное, нашему пониманию, что никто - ни официанты, ни бармен, ни сами девушки из именной бутылке клиента затем не подпивает, и в следующий раз вернувшийся в клуб гость получает свою бутылку в целости и сохранности. Словно только что поставил.
   Кроме трех танцевальных отделений "шо таймов" сидя на "реквесте" или "хелпе".
   (Неоплачиваемая помощь) мы обязаны разговаривать и ухаживать за клиентами, протирать вспотевший стакан - дело совершенно немыслимое в России, подливать напитки, и главное раскручивать, раскручивать его на выпивку (для клуба) и чай для себя.
   Клуб малюсенький, темный, по стенам всё время в одном и том же ритме бегут и бегут лучики. Крохотные столики, на каждом подносик с графином воды и стаканами. Рядом блокнотик для заказов, ручки. Посреди зальчика телевизор с караоке, у входа, там, где стеллажи с именными бутылками коньяка, еще один.
   В первый момент подумалось, что никаких танцев не будет, и придется заниматься только хостесом, но вскоре менеджер отодвинул экраны и началось шоу. В английском языке слово hostess переводится как "хозяйка". Однако, на профессиональном жаргоне в консумации термин "хостесс" означает совсем другое. А именно -- обслуживание клиента, ухаживание за ним.
   Сказать - не понравилось - ничего не сказать. Полный отстой. Две бухгалтерши в ЖеКе по пьяни лучше бы разделись, да еще и на счетах покатались, и платежками бы помахали, и видами на зарплату лучше завлекли, чем эти, с позволения сказать, танцовщицы. Шустрые, похожие на обезьянок филиппинки, корчили недовольные гримаски, шумно обсуждая фигуры и умственные способности румынок.
   Я нашел глазами наших девочек и обалдел. Они смотрели на сцену не просто доброжелательно, а с каким-то восторгом. Ничего не понимая, я уставился на танцовщиц - нет не отстой - полная катастрофа, меня бы за такую растяжку выгнали из театра, и были бы правы, хотя я в стриптизерши и не набивался.
   Танец закончился, и наши разразились настоящей овацией.
   - Тебе что, правда, понравилось? - спросил я у, подсевшей за наш столик, Вики.
   - Ты что с дуба рухнула? - она посмотрела на меня так, что я почувствовал, как лифчик обручем стянул грудную клетку и теперь давит, не давая доступа воздуху. Лицо под пудрой залила краска.
   - А зачем же тогда хлопать? - осторожно поинтересовался я, поправляя взбунтовавшийся бюстгалтер.
   - Танцевали, значит надо благодарить, - добродушно пояснила она. - Тебе, например, приятно, когда в зале ни одного доброжелательного лица? - она взяла тряпочку и начала обтирать запотевший стакан японца, занятого в этот момент разговорами с крохотной филиппинкой.
   Я посмотрел на Викторию с уважением, вот уж не думал, что она такая, когда та, не обращая внимания на мою реакцию, продолжила.
   - Нам с ними пять дней в одной квартире жить, зачем ссориться? И потом, у тебя как, верхний этаж в порядке?
   - Что? - не понял я.
   - Ну, голова на месте? Я лично лучше этих краль танцую, да и ты вроде говорила, что работала по клубам. Да?
   Я кивнул.
   -... представляешь, какой нас ждет успех после них? Я разговаривала с Джой, - она незаметно кивнула в сторону сидящей за соседним столиком пухленькой девочки в полосатом джемперке, - так вот - она сказала, что это шоу пол года не менялось - представляешь, как оно тут всем надоело? А мы новенькие, свеженькие, редкие. Каким-то супер профессиональным движением Джой смела со стола зажигалку, давая прикурить нашему японцу.
   Я хотел спросить еще о чем-то, но менеджер пересадил меня к шумной компании в глубине зала.
   Присмотревшись, как работают филиппинки, я понял, что имидж, круглой как луна дуры, подходит здесь как нельзя лучше. Поэтому я хлопал ресницами (а они у меня довольно-таки приличные и накрашены дорогой тушью), то и дело всплескивал ручками и делал губки куриной попкой, как научил меня знакомый трансик. В общем, девочка Наташа - три рубля и ваша.
  --
   ГЛАВА 17

И воплотившись в собственную мать,

я жду тревожно своего рожденья.

   Впервые новая роль, новое перевоплощение брало меня в клещи с такой силой. Не знаю, как это было в бомжатнике, или где на самом деле мне довелось провести тот вылетевший из жизни год, но в этот раз я упивался мазохизмом, обнаруживая и уничтожая одну за другой типичные мужские мысли, движения, интонации, желания.
   Непостижимо, каким оказывается мужланом, я приехал в Японию! Странно, что меня не раскололи еще в нашем аэропорту. Хотя, ларчик просто открывался, никому нету дела... И всё тут.
   Труднее всего - это борьба с собственными желаниями. Нет, не с желанием заняться сексом - оно свойственно обоим полам, но вот реализуется по-разному. И когда я снимаю женское, у меня встает член. Не тогда когда, я в кружевном нижнем белье кручусь перед зеркалом, как об этом принято писать в эротических рассказах. Это бы еще ничего. Это нормально и сродни бытовому возбуждению, реакция на соблазнительный объект. Со временем оно - это желание, притупляется, и если кумир не заменен другим или не поставлен в новые условия (шмотки, антураж, музыка) и вовсе исчезает. Но это... мужчина стремиться снять женское, чтобы кончить, как кончают мужчины. В женском это уже дурь и неестественность, которой я так боюсь.
   В клубе все идет по вполне накатанному сценарию, мы учим японский, танцуем, наматываем на... (у кого что есть). Так что можно расслабиться.
   Я позвонил домой и настроил отца сесть за компьютер и вспомнить всё связанное с моим исчезновением и операциями. Мы договорились, что он будет отправлять на мой обычный электронный адрес, на который я выйду из любого Интернет-кафе. Катьку я тоже попросил отписать мне. И если остался дневник (помню, до того, как завязла в наркоте, она постоянно что-то писала в такую пухлую тетрадку с красной обложкой и наклейкой в виде куклы Барби) выслать мне.
   Не надеясь на ее компьютерную продвинутость, надиктовал ей почтовый адрес. Уж дойти-то до почты она как-нибудь сумеет.
   Впервые по-настоящему пожалел, что не оставил ей денег, хотя они у нее всё равно не удержались бы.
   Жутко неудобно без мобильника - дурак был, что не взял, не хотел выбиваться из общего уродства, еще в Питере девчонки сказали, что мобильные телефоны, будут приобретать прямо в Японии. Подключаться так же лучше там, кому понравится переплачивать за роуминг?!
   На самом деле это я такой наивный, что решил, что телефоны они собираются покупать. На самом деле телефоны за границей всегда покупают клиенты. Они же проплачивают звонки по Японии, а иногда и покупают таксофонные карты для звонков в Россию.
   Век живи - век учись. Да и как я мог предвидеть, что меня припрет звонить домой. Обычно на гастролях я другой человек - без друзей, без семьи. А тут, чуть ли не каждый день...
  
   - Я свяжусь с полковником, курировавшем это дело, - пообещал отец. - У тебя есть Интернет?
   Я обречено заскрипел зубами. Как не искал, никакого самого завалященького Интернет-кафе не обнаружил.
   - Ну не у тебя самого, так может быть у фирмы, в которой ты работаешь, или в клубе? Ну ладно, - наконец допетрил он, - что-нибудь придумаю. В прошлом году у меня там университетский приятель "по обмену" лямку тянул...
   - Деньги тикают. Пока, - спешил я попрощаться.
   - Нет. Постой. Кое-что я тебе и сейчас сообщу, - заторопился отец, - в бреду, ты часто вспоминал какого-то Сенсея. То есть учителя (это по-японски) я проверял по словарю.
   - Сенсей? - я вцепился в трубку, чувствуя, как проваливаюсь в бездну недавнего сна. Спина уткнулась в холодную стеклянную стену будки. К горлу подкатила тошнота, в голове загудело.
   - Да "сенсей" и... даже не знаю, имеет ли это отношение к делу - "принцесса".
   - Принцесса?! - моментальное видение, как вспышка во тьме, обожгла глаза:
   Сенсей - мужчина лет сорока, японец или китаец, во всяком случае, азиат. В лице ничего примечательного - ни за что не запомнишь, хотя и не забудешь. Круглое желтоватое лицо, заплывшие жиром свинячьи глазки, борода типа эспаньолка.
   Одет в шикарный восточный халат, как из тысячи и одной ночи, в руках... - Всё исчезло, погрузилось во тьму. Я стер пот со лба.
   - Костя? Ты слышишь меня? Где ты?
   Связь прервалась. Я заменил карточку и снова позвонил отцу.
   - Всё в порядке. Говори, я тебя слушаю.
   - Я не удивлюсь, если эти образы следствие раздвоения личности, так сказать ниша, в которую ты прятался в момент опасности. Но твой психиатр почему-то... Ну ладно, разговор чувствую затянется, я лучше отпишу тебе всё в подробностях. Может что-нибудь еще сделать?- на последних словах его голос дрогнул, у меня сдавило горло.
   - Маме привет передай и... Катьке. Последи за ней. Ладно? - по щеке побежала слеза. Этого еще не хватало - я же в косметике!
   - Может тебе всё-таки лучше вернуться? А?
   - Нет.
   Я бросил трубку и минуты три еще стоял, тупо опираясь лбом в таксофон.
   "Господи! Ну почему это всё мне? Отец - он словно не понимает, что и без него не легко, неужели нельзя разговаривать нормальным голосом, а не сюси-пуси разводить.
   Щемило сердце - это вечное чувство вины за Катьку, за мать, теперь еще и за отца, который был вынужден терпеть всё это, и столько лет молчать. Блин. За весь мир! Да что это такое?!"
   Растекшаяся тушь ела глаза. Я бегом долетел до парка и плакал там, на скамейке у пруда.
   Вот что значит перевоплощение. Образ полностью захватывает актера и диктует ему свои условия игры. А игра превращается в жизнь.
  
   ГЛАВА 18
  

Смущение заглушило признание -

Любовь заметна в каждом движении.

   В ту ночь мне приснился сон:
   Темно, но я не уверен, что сейчас ночь - просто окна подвала забиты фанерой. Аслан пробовал выставить одно. Подтянувшись на трубах с холодной водой, он лег на перекрытие спиной, со всей силой вцепился руками в трубу, а ногами надавил на проклятый щит. Он очень сильно давил. Помойму фанера даже трещала, но не с места.
   Аслан говорит, что она со стороны улицы зацементирована, а я думаю, что это не уличное окно, иначе мы хоть что-нибудь оттуда да слышали.
   Аслан - это мой друг - он беженец и говорит, что ему всё равно некуда было податься, тем более зимой.
   Он смелый - говорит про Принцессу - "ничего девочка". - Это про нее-то, на которую я не смею даже глаз поднять. Аслан часто проводит ночи у Принцессы, возвращаясь потным и совершенно отвратительным. Тогда он ложится на свою циновку и начинает курить и рассказывать, что он выделывал сегодня. С нею!
   Очень больно. Я не могу этого слушать, но вместо того, чтобы ударить Аслана, затыкаю пальцами уши. Тогда он подвигается совсем близко, так, что я чувствую его жар и запах спермы. Он ложится рядом со мной и говорит, говорит...
   Самое оскорбительное, что я жду этого и слушаю, явственно представляя себе, как Принцесса лежит перед ним распластанная на кровати, и ее кругленькие большие соски напряжены. Я вижу, как язык Аслана ласкает эту чувствительную бусинку - сосок, пока губы его не смыкаются, целуя, всасывая, пожирая. Её тело напрягается и начинает змеиться под загорелым красивым телом Аслана. Потом он целует ее в шею, жадно впивается языком в полураскрытый рот и потом снова шея, плечи, груди. Его губы оставляют на ее разгоряченном теле влажные следы. Она часто дышит, стонет, пытается приподнять голову, чтобы вновь найти его губы.
   Аслан быстро целует Принцессу - губы, уши и тут же уже не в силах терпеть, бросается вниз туда в самое лоно - красное и горячее, алчущее, жгущее.
   Я знаю, как пахнет лоно Принцессы. Какое оно. Это как цветок. Мне нравится расправлять его нежные влажные лепестки, целуя их, любоваться открывающейся картинкой. Аслан неистов. Он сразу же нападает, проникает языком туда в самую глубину. И потом лижет сверху вниз быстро, чтобы не кончить и тут же вводит свой истомленный ожиданием член.
   Уверен, он даже не знает, какая родинка на лобке у Принцессы. А, между прочим, она похожа на маленькую змейку или даже дракончика.
   Я слишком увлекся и не заметил, как Аслан обнял меня и прижал к себе. Волосы на его груди касаются моей спины и невыносимо щекочут. Но я терплю, боясь пошевелиться.
   Последнее время я уже не так часто думаю о доме. Может быть Аслан прав, и это не так уж и плохо, что я попал сюда, хотя...
   Я чувствую губы Аслана на своей шее. Рядом с ним сейчас так сладко и спокойно. Наверное, будь тут только он и Принцесса... Хотя, нет. Если бы не было Аслана, эту ночь с Принцессой был бы я. И всего-то преимущество, что старше и у него столько волос. Под мышками, на груди, на лобке, а какие у него ноги... Эти волосы как рвущаяся наружу страсть - черные и блестящие. От него словно исходят волны неистовой животной силы, что-то хищное, варварское, дикое.
   Кажется, что кто-то запихнул в Асланово тело зверя - черного дьявола соблазна, а он не может сидеть там спокойно и рвется наружу. Жадный, жестокий, сильный, жарко пахнущий лесом и свободой. Зверь знающий о своей красоте, силе и праве на любовь, свободу, мясо, оргии, понимающий своё превосходство надо мной и доказывающий это. Черный дракон посланный украсть мою душу и мою Принцессу.
   Я оттолкнул Аслана и проснулся.
   Боль от укуса ощущалась еще какое-то время в шее.
   Господи! Что же я видел? Всё так реально и одновременно с тем. О, только не это! Не я... Не со мной!
  
   ГЛАВА 19

В Японии луна валяется пьяная

Ногами вверх.

  
   Снова звонил отцу, как и было договорено, он перевез мои вещи. Валерий Михайлович до самого моего отъезда сохранял в тайне, куда я подевался. Впрочем, сам он так и не узнал о моей авантюре, предполагая, что я уехал во Францию, готовиться к роли и учить язык.
   Зато из театра звонили и на мою квартиру и на квартиру отца. Вообще звонков было много, причем некоторые звонившие не представлялись, а как раз наоборот пытались выяснить, где именно я нахожусь. Из чего я заключил, что враги потеряли мой след. Тем не менее, радоваться было пока что нечему. Первоначальная версия, что преследуют меня из-за моих успехов в театре, развалилась, так как театр я давно оставил, а они все не успокаивались. Получалось, что люди, решившие любой ценой вывести меня из строя, хотели добиться того, чтобы я не участвовал в съемках.
   Это было уже хуже, потому что прятаться от них мне предстояло целый год.
   Хорошо хоть милиция, расследовавшая убийство Игорька, не обвиняла меня в этом ужасе. Перед самым отъездом я посетил следователя и еще раз ответил на все его вопросы. Но, да и только что.
   Как я понял, они также как и Валерий Михайлович, связывали обыск в моей гримерке, кошку и смерть Игорька с тем, что кто-то пытался расправиться со мной.
   Было несколько неудобно перед следователем в том плане, что как не пытался, я не мог назвать ни одного конкретного подозреваемого.
   Мог ли проникнуть посторонний в театр? - Да запросто. Прошел на утренник, и спрятался где-нибудь в гримуборной или на складе декораций. Там слона при желании можно спрятать, не то что человека.
   Мог ли, замеченный мной за обыском "ниндзя", оказаться одним из наших? - А почему бы и нет? Тем более, что видел его я всего-то несколько секунд, и его лицо было закрыто материей.
   В общем, никакой помощи следствию я, как ни старался, оказать не мог, хоть и из кожи вон лез.
   А теперь - бейся с пустотой. Ищи врагов там, где их нет, и там где они есть. Сходи с ума, смотри дурные сны, а через год к самому началу съемок - сойди с ума!
  
   ГЛАВА 20

Нет сил сопротивляться лунному ветру,

Как нету желанья убегать от любви.

   В клубешнике все ночи похожи одна на другую. Я уже привык. Девчонок мучает ностальгия, они любят возмущаться, что, мол, условия не те, богатых клиентов мало, чаевые хуже некуда. Я, конечно, поддерживаю компанию, но только для проформы.
   Теперь, после всех этих треволнений, жизнь до Японии представляется мне сном, так невероятно далеки все и вся. Девчонки говорят о недополученных деньгах и упущенной выгоде. Я рассматриваю свою жизнь как один из снов, поддерживаю общее невеселое состояние, внутренне смеясь, над глупостью подельщиц, не понимающих кто я есть на самом деле.
   Всех вокруг - наших и филиппинок интересуют только деньги - да не за ними же я, в конце-то концов, ехал. А ричмены... Так я еще не на столько чувствовал себя женщиной, чтобы зависеть от прихотей судьбы. И потом - что бы я с ними делал, случись остаться наедине?
   В общем, всё более-менее устаканилось, когда неожиданно в клуб пришла она.
   Прожив две недели в Японии, я естественно уже имел возможность лицезреть одетых в кимоно и современную одежду женщин. В парке около нашего дома по священным праздникам, которые у японцев чуть ли не каждый день - их вообще тучи.
   И как ни странно - никакой реакции с моей стороны, но эта...
   Вообще, по ночным клубам ходят в основном мужчины. Женщины, которых приводили до этого были чьими-то женами, которых мужья в качестве особой прихоти вытаскивали с собой провести вечерок в обществе белых красоток. Причем, всем им было лет под пятьдесят. Иногда из соседних клубов приглашали жирненьких, глупых филиппинок - дохан - работа в свое свободное время.
   Но эта девушка... Необыкновенно было уже то, что японка была одета во всё кожаное со шнурованными гадами и наколкой в виде скорпиона на левом плече. И что самое непостижимое - она смотрела мне прямо в глаза, или точнее ее взгляд обсасывал, облизывал всего меня одновременно. При этом ее взгляд не скользил по моему телу, прикидывая, сколько я могу стоить. Она брала меня всего целиком. По высшему праву - праву секса, который исходил от нее, как радиация от реактора.
   Её спутники...я даже не могу сейчас вспомнить их лиц. Вроде двое мужчин. Они шумно заказывали фрукты, подсаживали к себе филиппинок. Заметив, что на их столик принесли початую бутылку коньяка, я смекнул, что они здесь не в первый раз.
   И всё время я ждал, ждал, что она заметит и пригласит меня. И тогда уже всё. Не знаю, почему я был уверен, что поеду с нею и сделаю все, что она только ни прикажет. Мало этого - я мечтал и одновременно панически боялся, что вдруг не выдержу и разорву на себе женские шмотки, скину лифчик и заору на весь зал, что вот он я! Я настоящий!
   Я - потрясающий актер, актер от бога. Такой силищи, какой не видела эта гребенная страна. Приехавший в Японию, для того чтобы...
   А черт его знает, для чего. В жизни не был таким слабым! Наверное, всё-таки усилился выброс женских гормонов. Я чувствовал себя подавленным, измученным, убитым. Но самое главное - я знал, что очень скоро свершится моя судьба (абсолютно женская мысль - наконец-то).
  
   ГЛАВА 21
  

Исток позабыт недрами,

а небо как чистое зеркало.

Капли воды вселенную

показывают в размере уменьшенном.

   После работы я первым забрался в машину менеджера. Хотелось поскорее добраться до дома, принять душ, переодеться и может быть побродить какое-то время по улицам. Эта постоянная публичность угнетала, и после сегодняшнего визита коженной дамы хотелось спокойно подумать о ней и о себе, не отвлекаясь на пустые разговоры о клиентах, деньгах и подарках. Хотелось представить ее и себя в постели, попытаться увидеть ее тело, ощутить запах волос...
   Рядом со мной на заднее сидение с двумя пакетами костюмов плюхнулась Таис. Ясно, девочка собрала стирку за неделю. Я подобрал юбочку и осторожно поставил на колени сумку. Справа кожа чуть-чуть обтрепалась и в прошлый раз оставила мне противную зацепку на колготках.
   - Слушай Кэт! - неожиданно прервала ход моих мыслей Таис, - я всё время хочу спросить, еще с Питера, когда документы подписывали, я увидела твою фамилию. Как-то по-дурацки звучит, - Тая замялась, огляделась. Рядом с нами весело болтали о чем-то филиппинки. Кристя сидела на переднем сидении около менеджера, и слышать нас не могла бы, приложи она к этому все мыслимые усилия, Вика добиралась в другой машине. -... В общем, ты случайно меня не знаешь?
   - Что? - вытаращился я.
   - Ну, я имею в виду - мы с тобою раньше нигде не встречались? Дежавю. Понимаешь, у меня в детстве была подружка, которую звали точно так, как тебя. То есть имя, фамилия и даже отчество - все совпадает. Мы конечно друг дружку по отчествам не называли, но она тогда жила у нас вместе со своим отцом - вот я и запомнила.
   Она посмотрела на меня, и так как я молчал, продолжила.
   - Ты когда-нибудь была в Колтушах?
   - Колтушах? - Возможно... это где-то под Всеволожском?
   Мы проехали супермаркет, я равнодушно обежал глазами витрину с вечерними платьями отороченными мехом. Как ни странно, но в том, о чем говорила Тая, точнее как она говорила, и правда было, что-то трудно узнаваемое, но, несомненно, живое и необходимое мне до такой степени, что всё существо мое одновременно превратилось в сплошной слух с последующим паническим желанием удрать.
   - У тебя случайно брата нет? - неожиданно спросила она.
   - Брата?! Есть, - в темноте Таис не могла увидеть, как меня от этого признания бросило в жар. Хотя, глупости, это еще ни о чем не говорит, многие имеют братьев.
   - Вот и еще одно совпадение, - улыбнулась в свете мелькающих реклам Тая. Мы остановились, выпуская из машины Анни. - Даже не знаю, что и сказать, мне-то кажется, что ты - это она, то... Дежавю. Они тогда всё лето жили у нас на даче.
   "На даче? Нет, это не обо мне".
   -... Мой дед лечил ее брата, а я подружилась с Катей. Ну, да тебе, наверное, не интересно... - она попыталась отвернуться.
   - Нет, отчего же... очень интересно, - с неожиданным для себя волнением переспросил я. - Твой дед - он что знахарь или что-то в этом духе? Почему на даче-то лечил?
   - Знахарь?! Что ты, услышал бы он! Знахарь?! Он у меня профессор. Лица людям восстанавливал, кто после аварии или с ожогами.
   Я сжался. Сердце ставило рекорд скорости.
   -...Обычно он в клинике у себя работал, но там только для взрослых. А Костя, да, точно, его Костей звали. Ему всего четырнадцать было. Так что все равно не взяли бы.
   - А он?... - я чуть было не перешел на фальцет, но вовремя прокашлялся, а он... мальчик был сильно изуродован?
   - Не знаю, - она поковырялась в лежащем на коленях мешке. - Я же с ним на перевязки не ходила. Но дед, помню с самого его у нас появления, ходил как бы окрыленный. Значит, что-то было сверх меры. Только ты не подумай, что он у меня какой-нибудь злодей, и радуется чужому горю. Просто фанатик своего дела.
   Костя сначала вообще ни с кем не общался - лежал как трупик или сидел в саду. Мама - она у меня профессиональный психолог-гипнотизер, по началу, никак немогла его растормошить. Тогда дед велел приехать его сестре и отцу. Я еще удивилась, почему ни матери, а именно отцу, но выяснилось, что у нее стенокардия или аритмия. В общем, что-то с сердцем.
   Я никогда не смотрела, как дед работает. Знаешь, вроде с детства во всем этом варишься, а всё равно холодком прошибает. Ну да тебе же всё равно неинтересно о чужих людях слушать.
   - Это не о чужих! - неуклюже попытался я продолжить разговор.
   Машина снова остановилась, выпустив еще одну филиппинку.
   - Так это всё-таки ты?!
   Я мучительно соображал, как выкрутиться из щекотливого положения, по возможности не навредив себе и получив интересующую меня информацию по максимуму.
   - Это я. То есть я почти ничего не помню... после... - нужно было срочно измыслить какую-нибудь причину своей вдруг возникшей амнезии, - после аварии, - наконец нашелся я. Образ "аварии" пришел по аналогии с врачами и описанием ею моего тогдашнего состояния.
   - Аварии?! Слушай, я же дура. Ты и без аварии не смогла бы меня узнать - ведь это, - она ущипнула себя за щеку, - это не совсем я. То есть я, но только после нескольких операций. Меня это... ну, в общем, неважно, псих один ножиком. Но да теперь - всё на месте. Так, что я даже, можно сказать, не жалею. Если разобраться, даже лучше стало. А ты что же - совсем ничего не помнишь?
   - Кое-что помню. Фрагментами.
   - Стоп. Как зовут твоего отца? - неожиданно насторожилась Тая.
   - Сергей Леонидович, - выпалил я.
   - Правильно, - она вздохнула.
   - Ты что же - еще сомневаешься? - состроил я обиженную фифочку.
   - Нет, только мой дед... он, видишь ли...
   - Адриан Протасов, - попытался я осторожно воспользоваться полученными в клинике сведениями.
   - Да. Ты и это помнишь? Тогда всё нормально. Просто многие интересуются работами деда. Сама понимаешь, когда человек такого уровня, он часто связывается...
   - С леваком, - подсказал я. "Действительно не трудно предположить, чем зарабатывает себе на жизнь пластический хирург, каких больше нет в России".
   - Ну да. Я от этого и пострадала, - вздохнула она.
   Машина снова остановилась. И я с удивлением обнаружил, что мы приехали.
   До самых апартаментов молчали. Я боялся лишний раз посмотреть в сторону Таисьи. Во что бы то ни стало, нужно было остаться с нею наедине.
   Мы искупались, переоделись и теперь спокойно доедали свой ужин, чтобы потом спокойно отправиться на прогулку, подальше от наших стерв.
   Меня будоражило от мысли, что Тае пришлось пострадать до такой степени, что моя сестра теперь бы ее не узнала. То есть, возможно, ее избили, изрезали, она могла быть изнасилована или ее тоже держали в рабстве, а это как-никак накладывает определенный отпечаток. Во всяком случае, теперь у нее не ее - другое лицо - впрочем, как и у меня. Это роднило нас, делая не таким как все. Потом - она знает обо мне что-то такое, чего я не знаю.
   Нам удалось улизнуть сразу же после ужина, девчонки казалось, были только довольны нашей внезапно возникшей дружбой. Да - дружбой и тайной.
   Я шел за своим поводырем, и, черт возьми, видел себя со стороны бредущей навстречу своей судьбе, женщиной в песках.
  
   ГЛАВА 22

Все заберут

И не подарят смерть.

  
   - Обалдеть! - наконец заговорила Тая. - Я начала подозревать, что ты - это ты еще с Питера, а по-настоящему узнала только сегодня, когда появилась эта японка. Я просто увидела, как она смотрит на тебя - и всё поняла - в Японии на твоем месте должен был оказаться Костя! Ведь это именно у него были проблемы с японцами, то есть с японкой. Я всегда себе это так представляла, даже во сне несколько раз видела. Ты помнишь, у нас иногда были одинаковые сны?
   - Не помню, - честно признался я.
   - Ну ладно.
   Мы выбрались из подъезда, и пошли в сторону парка. Крупные звезды, каменная стена с перевешивающимися через нее ветками экзотических деревьев, делали прогулку романтичной.
   Почему-то подумалось, что потом, когда всё кончится, можно будет поехать куда-нибудь вместе отдыхать. А если благодаря этой девочке мне удастся покончить со всей этой таинственностью, операциями, японками. Узнать, что там на самом деле произошло - то... за такую информацию, для такой девочки никаких курортов не жалко.
   Мы шли мимо чуть подсвеченных фонарями старинных домов японцев, мимо стоянки велосипедов.
   Улет - три часа ночи, Япония, сладкий запах фруктов прямо из парка, под ногами облетевший цвет каких-то деревьев, а мы - две обалденные белые девочки и ни-ко-го... Картинка для фильма.
   - Слушай, а ты совсем ничего не помнишь? - прервала мои мысли Тая.
   - Помню, но, фрагментами, - опять соврал я.
   - А твой брат?
   - Что брат?
   - Ну, как он?
   Мы подошли к освещенной таксофонной будке, откуда обычно звонили домой.
   - Брат?.. Ну, он стал актером. После... ну ты понимаешь, - я посмотрел на нее, выдерживая паузу. - Он сыграл Оливера Твиста и сейчас в театре, - я мучительно пытался представить, что эта юная наркуша - моя сестренка, могла наговорить Тае обо мне. - Не женат...
   - Следовало ожидать, - отпарировала она, так что я аж закашлялся.
   "Что же во мне не так, в самом деле? Жутко когда кто-то знает о тебе больше, чем ты сам".
   - Извини, а почему бы ему не жениться? С женщинами у него всё тип-топ. Он не педик, уж поверь мне и...
   - Да я это так сказала, к слову... - засмущалась Таис. - Мне-то какое дело, если разобраться.
   - Нет, скажи - я ведь не знаю. Правда.
   - Да ничего страшного. Господи. Мало ли, что ляпнешь, с тобой, что ли такого никогда не случалось?
   - Нет. Ты просто обязана всё рассказать! Мы же не дети! А мне самой все равно не вспомнить. А вдруг там что-то такое, что изменит всю нашу жизнь? Ну, пожалуйста. И как всё это связано с японцами? Почему, ты считаешь, что не я, а он должен был поехать в Японию. Не самая, надо сказать, популярная в плане туризма страна.
   - Ну, хорошо, - сдалась Таис, - только я тоже, на самом деле, мало что знаю. Дедушка говорил, что Костя подвергался истязаниям. Я видела его фотографии со школы, домашние - их сначала прислали по почте, а потом еще несколько довез твой отец. Дедушка восстанавливал лицо по этим самым фотографиям. Потом, когда Костя уже мог что-то воспринимать, ему подтерли память, и вложили новые воспоминания.
   А о японке я знаю, потому что он сам рассказывал мне о ней во время сеансов. Но имен не называл, часто повторял, что она, якобы, была принцессой и госпожой. Вроде иногда она переодевала его в женское. Сама посуди - могу ли я помнить подробности, времени-то сколько прошло.
  
   Я кивнул. Известие о том, что меня кто-то переодевал - почему-то показалось мне страшнее того, что кто-то бил меня по лицу кнутом.
   - ...Что еще? Я думала, твой брат любил эту женщину. Если честно, я даже немного ревновала. Во всяком случае, о ней он забыл в самую последнюю очередь. Всё время порывался снять бинты и искать ее. А ты принимала всё очень уж близко к сердцу, обвиняла себя в том, что с ним стряслось, хотя я всегда считала, что это просто рок, судьба. По правде сказать, если бы не ты - я в жизни не поддалась на дедовы уговоры работать с ним. А он как сейчас - красивый?
   - Ну да.
   - Он не знает?
   - Недавно узнал - случайно, - честно признался я.
   - Бедняжка. Я о вас часто вспоминала. А вы значит, обо мне забыли. Вот ведь как бывает. Судьба.
   - Мы же не нарочно, - попытался оправдаться я. Очень хотелось обнять ее, успокоить, загладить как-нибудь вину.
   - Ну да... В этом-то весь ужас, что работаешь с человеком, а потом он не узнает тебя на улице или... всякое бывает. Но... - мне показалось, что я вижу слезы в её глазах. - Костя был запрограммирован всё забыть, вспомни он меня, тут же вспомнил бы и японку, а это...
   - Может быть, и лучше было бы, - выпалил я, - а-то представь себе, в двадцать три года взрослый человек узнает о себе такое. Мол, были операции, и следы остались, а кто, что? убей, не помнит.
   - Представляю, - она поежилась. - Но кто же знал - дедушка говорил - с таким лицом жить нельзя, а с такой травмой думаешь можно?
   - Да с какой?! Он ведь теперь себе там бог знает что воображает, а я ничего сделать не могу!
   - Ты всегда ради него жертвовала. А память вернуть можно, нужно только знать, как она отпирается и всё.
   - Как?! - не выдержал я.
   - Есть способы. Только это же не конструктор типа "Сделай сам". Нужно чтобы рядом с ним был специалист. А то полезет такое... - она воздела очи к черному небу. - Пошли домой.
   - Какое? Его что - трахали?! - задал я самый страшный вопрос.
   - Ну не без этого.
   Меня трясло.
   -... Странно обсуждать всё это как бы по-новой, - спокойно продолжила она. - Дела давно минувших дней. Говоришь, у него сейчас с женщинами всё нормально? Дети есть?
   - Нету, но будут... всё уже на мази, я хорошо знаю его девочку и...
   - Да что ты психуешь, такое со многими случалось. Женится говоришь? - она задумалась, - ну что ж, может оно и к лучшему, не всё же ему чужие жизни-то ломать. Ты-то не переживаешь?
   Не сговариваясь, мы зашли в "Министоп" и купили себе по банке сока.
   - А кому он жизнь сломал? - переспросил я, едва только мы вышли из магазина, и шагнули в спасительную ночь.
   - Тебе! Мне! - автоматически отреагировала Тая. Я открыл банку, чуть не сломав себе ноготь, и залпом выпил половину.
   - Ты его по-прежнему любишь? - задала она уж совершенно нелепый, с моей точки зрения, вопрос. - Я, честно говоря, всегда опасалась, что зря мы его тогда вытаскивали. Такому зверю палец в рот не клади, в миг откусит.
   "Зверю?" Я предпочел молча пить свой сок.
   -... Мне даже снилось, что он является ко мне ночью, и я его узнать не могу, а всё равно страшно, аж дух захватывает.
   - Да почему же?! - не выдержал я, с хрустом сжимая в руках, пустую банку.
   - Ах, да, ты же не помнишь, а я дура... ну... ты о своем ребенке что-нибудь помнишь?
   - Ну... у меня был выкидыш и...
   - А Костя, он как отреагировал? Ты помнишь?
   - Да нормально... - я растерялся, не зная, стоит ли говорить, что после этого самого проклятого выкидыша мы с Катькой уже почти что не общались. - У него своя жизнь, у меня своя. Мы же после развода родителей по разным хатам жили. Вот и...
   - Он что, отверг тебя?
   Я задумался. Конечно, мысль о том, что Катька путалась с кем-то, всегда казалась мне просто грязью. Наша дружба и вправду закончилась, я не хотел ее видеть. Правильно. Не столько был занят репетициями "Оливера", сколько опасался разговоров о том, что с ней произошло. О ее мужике, если таковой был. О ее жизни, в которой мне уже не было места.
   - Да, - я кивнул.
   - Скотина! - Таис с отвращением отшвырнула в темноту свою банку. - Сволочь. И ты еще за него просила! Вот и получила! Дуры мы были Катька. Надо было не в благородство играть, а заставить этого гада отвечать за свои поступки. В ментуру и баста. А-то никакого урока, ни мук совести, ни бессонных ночей. Небось, еще мнит себя знаменитостью и баб трахает. Тварь и садист. А мы с тобой его сделали еще и оборотнем.
   Ладно, пять часов - опять пол дня проваляемся, пошли, - дернула она меня за руку.
   - Да погоди ты! - я задыхался, - почему оборотнем? Какие уроки? За что отвечать? - спрашивал я, уже зная ответы на свои вопросы.
   - Я не прощу ему, никогда не прощу, - зарыдала Тая, скрючившись на тротуаре, так будто бы я двинул ей в поддых. - Память - это мы вернем, обещаю, а вот... Он тогда едва в себя пришел, рожа в бинтах, ничего толком не соображает, напал на тебя и... А ты вместо того, чтобы садануть ему по бинтам, даже на помощь никого не позвала. Хотели аборт сделать, да где, в таком возрасте без родителей? И главное - на какие деньги? Это сейчас если надо, я могу кого надо уболтать, а тогда...
   Я отвернулся, чувствуя горечь и вкус бинтов на губах.
   - Ты вернешь мне память?
   - Верну, - Тая поднялась и прижалась ко мне.
  
   Девчонки дома видели десятый сон, когда мы улеглись на свои матрасы. Мне стоило большого усилия оторвать от себя расстроенную девушку, не-то я мог бы просто не сдержаться - шла третья неделя наших гастролей.
  
   ГЛАВА 23
  

Отними у меня зеркало лица

в час исчезновения жребия.

   Итак, теперь я оказался в положении человека, человека до мозга костей мирного и спокойного, которому сообщили, что в полнолуние он обращается в дикого зверя и наводит ужас на окрестности. Непостижимо.
   Я лежал не двигаясь, и слушая крики неугомонной ночной птицы, перемешанные с трелями светофора у пешеходного перехода.
   Что же теперь делать? Во-первых, - лихорадочно соображал я, - любой ценой нужно вспомнить всё самому, потому как психиатра, всё равно как и всех остальных врачей, никто из нас перед отъездом в плановом порядке не проходил, а значит, Тая могла всё это просто придумать.
   Ладно, пусть она даже подруга сестры, и огульно могла знать меня, но кто скажет - какие черти в ее головушке ночевали все эти десять лет, которые мы не общались? Надо связаться с Катькой и выяснить всё от неё.
   Хотя, в таком запутанном и главное давнем деле для меня, наверное, вообще никаких аргументов не существовало, и существовать не могло, пусть бы даже легион скверно воющих Катек обвинили меня в изнасиловании. Но, пардон, сказать, что насильник был молод и с забинтованным лицом - значит, вообще ничего не сказать. И ни одна нормальная женщина не станет жить с братом, который ее, якобы, изнасиловал.
   Тут я осекся: во-первых, сестра никогда не была особо нормальной - то есть типичной, во-вторых, после "Моего возвращения", то есть того, что я считаю, моим возвращением - мы действительно потеряли контакт. Но и это ничего не значит. Могут ли вообще родные брат и сестра иметь общего ребенка?
   Я встал и вышел на кухню покурить. Свет не зажигал - он бы проникал через ширму, мешая спать. В кухне итак было достаточно светло из-за окна на коридор.
   Всё-то у них сделано под сквозняк. Предложи архитектор такую конструкцию в России - убили бы.
   При виде меня, облюбовавшая белую тряпочку на столе тараканья семья - мама и с десяток отпрысков, ринулись наутек. Я сел на первый попавшийся стул.
   Итак: надо собраться с мыслями. Начнем с того, что Тая пока ничего не заподозрила и наивно принимает меня за сестру. Как долго она будет оставаться в неведении, после того как начнет восстанавливать мою память?
   Может ли она вообще контролировать то, что происходит у меня в голове? Если нет - то я смогу переиначивать свои воспоминания так, чтобы они подходили сестре. Надо вообще побольше об этом узнать.
   Было мучительно думать, что именно я, так или иначе, испортил Катькину жизнь. Аргументы аргументами, а всё-таки я всегда чувствовал какую-то вину перед ней. А это для меня куда важнее, всех на свете посторонних бредней.
   Но для того, чтобы получить ответ на этот вопрос, следовало выяснить всё до конца. Как-никак, а здоровенный отрезок моей подлинной жизни украден и в спешке заменен на суррогат.
   Вот с этим я никак не собирался мириться - чтобы это ни было, я актер - абсолютно пустой и ведомый. Режиссер или драматург могут заставить меня лить слезы или, выхватывая нож крушить всё и вся.
   Я могу быть всем. Но при этом, во мне самом нет ровным счетом ничего. Я понял это на первом курсе института, принял и смирился. Поэтому любые мои эмоциональные проявления вне театра, тщательно проверяются мной же, анализируются и заносятся в архив под порядковым номером. До сих пор я берег образы бомжей и бездомных детей, с которыми мне посчастливилось встречаться во время моего бегства из дома. Теперь мне следовало отбросить весь этот пласт как фальшивку, как уничтожают грубый подмалевок с лица бессмертного шедевра.
   Сейчас или никогда - сказал я себе. Или открыть все тайны, выяснить про себя самую, что ни на есть, подноготную - или нет смысла продолжать работу в театре.
   Ну, по сути дела, с чем таким ужасным я могу встретиться там - в кладовках своей памяти? С гомосексуализмом? Я поёжился. - Так ли это страшно? Тем более если учесть моё изуродованное лицо и частичную потерю рассудка, как говорила Таис. Получается, что меня там вообще держали силой. А много ли может сделать тринадцатилетний пацан, которого связывают по рукам и ногам, и хлещут кнутом с утра до вечера. ("Связывают" - это я взял из сна).
   Что еще - прекрасная японка. Возможно, я и с нею тогда... того... баловался. Хотя правильней было сказать - она со мной.
   Самым противным эпизодом всё равно остается заморока с сестрой, но да, что же делать? Придется зажать нос и лезть в собственное дерьмо.
   Я расслабился и попытался представить себе Катьку до развода. Мы тогда жили с нею в одной комнате, и я прекрасно помнил ее шмотки, висевшие в одном шкафу с моими. Эти подробности были мне необходимы для того, чтобы выдать их за первые воспоминания.
   Я копался в своей памяти, представляя ее то на квартире отца, после моего возвращения, то у нас дома. Как никак Катя с Таей были подругами, а значит, трепались, как все нормальные девчонки, о школе, мальчишках, разводе родителей.
  
  
   ГЛАВА 24

Пустота заполнила тело.

Мысли звенят тишиною

и лопаются от напора вселенной.

  
   Я решил рискнуть и согласиться на первый сеанс только после того, как получу какие-нибудь сведения о Тае от своей семьи. Теперь я уже скупал в минимаркете по четыре-шесть карт и неутомимо бомбил отца звонками на домашний и мобильник.
   Первые дни в Японии я еще опасался часто звонить домой, тревожась, как бы люди, преследовавшие меня в Питере, не проверили телефонные переговоры из квартиры моего отца и не поняли, где я нахожусь. Теперь, в свете открывающихся обстоятельств мне было уже все равно, узнают ли питерские гады о том, что я в Японии или будут думать, что я во Франции.
   Ужасы того последнего в театре дня, уже не представлялись мне такими страшными, как это было в начале, и я уже мог спокойно думать о произошедшем, прикидывая, кому именно тогда я перешел дорожку.
   К слову, питерские проблемы остались в Питере, а где он Питер, и где я. Теперь больше всего на свете меня занимал вопрос возвращения себе памяти, а для этого мне были нужны какие-нибудь сведения от родных.
   Катька видимо впала в депресняк, отчего и не брала трубку. Хотя возможно, что она всего-навсего продала аппарат.
   В целях экономии времени, я сначала выписывал на листок всё то, о чем должен был попросить отца, но возникшие во время разговора вопросы, подробности, тонкости в результате сжирали карту за картой оставляя меня наедине с терзаниями и настойчивыми взглядами Таи.
   Последнее время наши с нею отношения начали напоминать миленькую возню двух только что венчанных молодоженов из итальянского кино. Там, перед брачной ночью, жених получает сведения, что, мол, его ненаглядная на самом деле его сестра. Вот облом-то!
   Он смотрит в голодные до секса и тайн, глаза суженой, и пытается на скоростях перепроверить информацию.
   Так вот для того чтобы, наконец, отдаться моему ласковому Василиску, я не имел и трети необходимой мне информации. Отец вообще плохо въезжал в детали, в то время как я тонул во всей этой неопределенности и хватался за любую мелочь.
   Например: в чем ходила в то время моя сестра? Какие фильмы смотрела? В кого, хотя бы приблизительно была влюблена? - Должна же она была о чем-то рассказывать Тае. И сама Таисья, какая она была тогда? Как показалась отцу?
   Пока я сумел записать себе только то, что она ровесница сестры. Дату рождения я почерпнул из ее паспорта. Отцу говорили, что со мной работала её мать - дочь Протасова, психиатр и отчасти гипнотизер. Но на самом деле моя новая личность дело таиных рук её и Катьки.
   Отец бы взорвал всю эту дачку трах-тарарах, если бы ему кто-то только намекнул, что его отпрыска будет лечить четырнадцатилетняя девочка.
   Что еще? - Есть имена или кликухи:
   Во-первых, Принцесса - впервые это имя или титул появился во сне, потом Таис и отец подтвердили, что я говорил о ней. Этого достаточно хотя бы, для того, чтобы считать ее на тот момент времени реальной.
   Известно, что она японка, одна из тех, кто держал меня в рабстве. Навязчивое сиреневое кимоно в расчет не идет, последний раз я среагировал на кожу. Женщина в коже - типаж садо-мазо, или как его иногда называют СМ.
   Сенсей - чисто по ощущениям - омерзительная фигура. Больше пока ничего.
   Аслан - ну это уже совсем непонятно, хотя, можно конечно подсунуть на сеансе его образ в качестве затравки, и пусть потом разбирается, говорил ли израненный брат что-нибудь подобное своей сестре, или это всего лишь персонаж из дешового боевика.
   Последний раз в клубе, когда мы уличили момент покурить вместе, я выспросил у Таи, как она собирается возвращать мне память, и что я при этом буду чувствовать. Прикинулся такой ранимой, оберегающей свой внутренний мир девицей, что она согласилась, наконец, просто возвращать меня в интересующий временной отрезок и не лезть туда самой, довольствуясь моими рассказами об увиденном.
   Исчезнувшей частью "Катиной" жизни я выбрал, разумеется, мой побег из дома до момента, который я лично, до сих пор считал своим возвращением.
  
   ГЛАВА 25

Не хватает цветов мне на жертвенник -

все они на твоем ложе.

   В ожидании, а вернее в отнекивании от первого сеанса я вел более чем обычную жизнь.
   Однажды - это было в наш первый выходной - через три недели работы, когда Тая и Кристя задержались где-то с новыми знакомыми, а мы, с Викой нагулявшись и устав от безделья, решили-таки прилечь спать, обычно я ложусь самым последним в темноте, а тут так разморился, разожрался домашненького. Оказывается, хохлушка недурно стряпает.
   Так вот, поужинав и вволю натрещавшись за столом, мы как-то незаметно переместились в спальню, лениво расположив подле ложа тарелку с грушами и виноградом (недельный рацион - фрукты в Японии дорогие), и, потягивая слабо алкогольный коктейль через соломинку, мы самозабвенно трещали, как лучшие подружки.
   Ума не приложу, почему раньше я никак не выделял такую красавицу. Хотя, это же не повод забывать о том, что я женщина.
   Так, во всяком случае я, совершенно честно, думал.
   Приятный вечерок, хороший повод разузнать побольше о мире женщин - чем они дышат? О чем мечтают?..
   Разговор плавно перетек на стихи, где неожиданно Вика показала себя на высоте, предъявив феномен памяти и дав сто очков фору мне - профессиональному актеру. Так что я вконец растаял, чувствуя себя этакой фифой с бантиками и, предавшись романтическому настроению, невольно заговорил о Японии и японских женщинах. Мы перешли на традиционную японскую поэзию.
   Наблюдая за Викой, я невольно начал копировать ее движения как бы зеркаля ее саму, причем я не делал буквального повтора, стараясь скорее почувствовать темперамент, шарм и легкий флер женского обаяния.
   Японские поэтессы, спутницы императоров и их жен, затерянные в дворцовых сокровищницах звезды, перепутанные придворными ювелирами с драгоценностями, и потому отправленные в шкатулки дворцов и самурайских усадьб, например, таких как Нагоя-Кастле. Звезды продажных кварталов, грациозные как мечта, тростниковые женщины.
   Поэтесса, правда, китайская поэтесса, я забыл ее имя, заваленная снегом в ожидании забывшего о ней супруга.
   И, наконец, бесподобная Оно-но Комати, которой бредил я. Да, не только я, и Рубоко Шо прославивший имя Оно-но Комати в стихах. Классическая пьеса театра "Но" "Гробница Комати" посвящена ее истории, и ее любви.
   Оно-но Комати была известной поэтессой Японии в десятом веке. Поэтессой и как это частенько совпадало неотразимой женщиной и куртизанкой. Принц Фу-ка-Кёси, пленившись красотой прекрасной обольстительницы, поведал ей о своей любви, заклиная, провести с ним всего одну ночь.
   "Одну ночь?" - принц был молод и изящен. В этот момент павлин в саду сверкнул своей красотой, раскрыв как драгоценный веер зеленый хвост с голубыми глазами.
   - Одну ночь? - переспросила Оно-но Комати, отложив в сторону свой веер. "Глупо демонстрировать веер рядом с павлиньим, еще решат, что соревнуешься, вот будет позор. Никакой сепукой не смыть". - Одну, вы уверены, принц? - Фу-ка Кёси кивнул. Страсть лишила его языка.
   "Странно", - подумала Оно-но Комати. Перед нею стоял сгорающий от желания мужчина, требовавший так мало и одновременно с тем, так много.
   Он молчал, как вопиющий к поэзии лист бумаги. Тень от ветки сливы пала на свитки с признанием Самого, но об этом Оно-но Комати не хотелось сейчас даже вспоминать.
   Поэтому поэтесса подумала о вечности, и о том, какое место в этой самой вечности оставлено для нее лично.
   В этот момент, глядя на томившегося в ожидании принца, она почувствовала, что вечность касается ее своими серыми крылами, или вишневыми полными губами, или... Кто ее знает - вечность-то? И сейчас, в этот самый момент, она, Оно-но Комати, говорит не с возжелавшим ее мужчиной, а творит новое стихотворение в остроумном и смертельном поэтическом поединке.
   - Ты просишь мою ночь? - в который раз за этот вечер повторила женщина, радостная, что разгадала, наконец, загадку судьбы и нашла единственное правильное решение, за которое будет восславлена потомками. - Хорошо. Я переплету с вами ноги. И почту это за честь для себя, любезный принц.
   - Что вы - это честь для меня, - Фу-ка-Кёси был готов обнять ее тут же, но гордость и придворные правила строго возбраняли такие бурные проявления чувств.
   - Я сделаю это для вас, но при одном условии, - она замолчала, слушая тишину, принц тоже молчал, так как был уже готов к чему-то подобному. - Вы хотите одну ночь любви. А я прошу за нее сто ночей полных нежной страсти! Сто ночей непрерывных ласк! Сто ночей, где будут только вы и я. Потому что, если этих ночей будет не сто, а хотя бы на одну меньше - я стану духом неразделенной любви в ночи. И душа моя никогда не успокоится в поисках тепла и...
  
   Жаль. Но предсказанию было суждено сбыться. Принц Фу-ка Кёси умер на девяносто девятую ночь от разрыва аорты. И дух Оно-но Комати до сих пор ищет любви, и нет ему покоя.
  
   ГЛАВА 26

Увидишь кольца Сатурна -

готовься к свадьбе.

   Незаметно для себя я рассказал историю самой любимой и самой почитаемой мною японки.
   Когда я сказал "Дух Оно-но Комати до сих пор ищет любви, и нет ему покоя", губы Вики соприкоснулись с моими губами, а ее волосы упали на мое лицо. Неуспел я даже подумать о том, что произошло, Вика одним прыжком оказалась на мне распахнув мой халат, задрав лифчик с накладными грудями до самого горла.
   Однако, для обличения меня, это было уже лишним, мой член моментально встал и уперся в её живот. Не отрывая пылающего взгляда от торчащего пениса, она, матерясь как последняя дрянь, без единой предварительной ласки ввела его в себя, так что я, если бы даже захотел, все равно не сумел бы ей воспрепятствовать.
   Всего на мгновение она запрокинула голову, давя стон, и тут же, как с места в карьер начала трахать меня, так, что я как зашел, так и кончил.
   Вика соскочила с члена как раз в этот момент, так что в сперме были мы оба.
   - Гут! - медленно произнесла она, и как ни в чем ни бывало встала и вышла в кухню.
   Я чувствовал нарастающий во мне гнев и обиду. Впервые побыв со мной, женщина уходила вот так, как будто ничего на самом деле не произошло.
   - Утрись. Вот, - метко брошенная ошепури (влажная махровая салфетка) как жаба плюхнулась на мой горячий живот. Я инстинктивно сжался и тут же вскочил и, путаясь в халате, вылетел вслед за Викой в кухню.
   В большом зеркале, у которого мы обычно красились, отразился мой нелепый облик. Не дать, не взять кукла для сношений, по которой минуту назад проехал бульдозер.
   Вика сидела напротив меня совершенно голая, и самодовольно улыбаясь, вытирала туалетной бумагой остатки страсти.
   - Ненавижу педиков, трансиков. Дерьмо, - протянула она, словно облизывая меня липким взглядом. - Бляди вы все. Нормальные мужики, а выдрючиваетесь, как сучки в момент течки, - Вика скатала из туалетной бумаге шарик и, неглядя, бросила его в ведро за спиной.
   - А сама ты?!.. - хотел я уже дать ей в дыню, как вдруг она резким движением развела ноги, так что у меня разом перехватило дыхание, и снова встал член.
   - Разоблачайся герой или я тебя сама сейчас шваброй трахну, - томно пригрозила она. И снова подалась мне навстречу, но я подскочил к ней первым, и перевернул на пол вместе со стулом. С минуту мы боролись у раковины. Непременно хотелось сделать ей нестерпимо больно, как-то унизить, раздавить ее всю. Но проклятая сучка не застонала, даже когда я с размаха засадил ей член. Ни звука, ни стона - только участилось дыхание. В то время, как я обливался потом, она сохраняла полное, или мне так казалось, самообладание!
   Во всяком случае, всякий раз, когда я видел ее лицо, я нарывался на насмешливый оценивающий взгляд и улыбку законченной шлюхи. Только раз когда я чуть не откусил ей сосок, она слегка шлепнула меня по уху, прошипев, чтобы я не оставлял засосов.
   Всё закончилось слишком внезапно. Вика вдруг дернулась и, скинув меня с себя, до сих пор не понимаю - как ей это удалось, встала и, сунув мне в руки шмотки, быстро затолкала в ванну, и закрыла дверь. Некоторое время я стоял босиком на кафельном полу, слушая бешеный стук, вдруг сорвавшегося с повода, сердца.
   Щелкнул замок - возвращались две наши кулемы. Судя по нетвердой поступи и натыканию на мебель - изрядно надравшиеся с непривычки или долгого перерыва. Вика вышла им навстречу из спальни. Забулькала вода, видимо она ставила чайник.
   - А где Катька? Или не нагулялась еще? - пьяно искажая слова, осведомилась Кристя.
   - В ванной, - безразлично отразила Вика. По серым ноткам в голосе можно было предположить, что она скучала часа два, а не бешено трахалась. Вот, где настоящее актерское мастерство!
   Восприняв бесцветное "в ванной" за безоговорочный приказ, я врубил воду, и снова подошел к двери. Бесполезно - теперь я не мог уже разобрать ни звука.
   Не оставалось ничего другого, как начать приводить себя в более или менее сносное состояние. Я быстро вымылся, и, не раздумывая, поспешил переодеться в женское. Тем более, что Вика явно не собиралась сдавать меня прямо сейчас, в противном случае, она бы не спрятала меня в ванной, едва только услышала шаги на лестнице.
   Конечно, нарушение моего инкогнито в корне меняло всё. И теперь выйти к ним, к ней... и как ни в чем ни бывало продолжать делать из себя куколку было так же трудно, как объяснение торчащей в заднице новоиспеченного натурала кегли. Но выбирать не приходилось. Я надел лифчик с грудями, которые вдруг сделались неудобными, тесными, в общем неродными.
   Стук в дверь. Я напрягся. Что им известно? Успела ли Вика растрезвонить обо мне? И если да - то самым идиотским будет как раз показаться теперь в женском.
   Стук возобновился, но теперь он мог обозначать только одно: "Открывай лиса, медведь пришел!"
   - Сейчас, сейчас, - не выдержал я, инстинктивно ожидая какой-нибудь подсказки. Ну, крикни она сейчас что-нибудь залихватское, оскорби меня и можно будет выйти с холодной презрительной улыбкой и пройти мимо них, с величаво поднятой головой, мол, имел я вас всех. Хотя, тогда было бы вернее не с поднятой головой, а с...
   Дверная ручка дернулась еще пару раз, и кто-то ринулся в туалет. С облегчением для себя, я услышал, как из чьей-то утробы исторгается выпитое и сожранное за выходной.
   Я осмотрел себя в последний раз и, открыв дверь, чуть не налетел на явно поджидавшую меня у порога Викторию.
   - Не бойся котик. Тая уже спит, а Кристя не ляжет раньше, чем не загадит нам санузел. Ну, это уже моя морока, - её блестящие карие глаза излучали теперь доброту и что-то близкое к материнству. Она погладила меня по щеке и, видя, что я всё еще не могу поверить, что все спокойно, скользнула пальцами по шее, плечу, руке, остановившись, только когда ее пальцы чуть сжали мои.
   - Ну же, пойдем милый, - Вика потянула меня за собой. - Да нет же - туда, - почти, что пропела она, когда я попытался свернуть в нашу с Таей комнату, - сюда, - она опередила меня и отодвинула дверь в свою опочивальню. Таю я переселила на твое место, две алкашки как-нибудь да найдут общий язык, - Вика обвила мою шею, так что я, испугавшись, что нас застанут как лесбиянок, практически внес ее в комнату.
  
   ГЛАВА 27
  

Он говорит о небе!

Он говорит о боге!

Он говорит о силе!

Только глаза отражают лицо мое.

  
   - Закрой дверь. Какой ты горячий, - вывернулась из моих рук Вика и кокетливо приподняла волосы. В лунном свете ее силуэт походил на статую какой-то темной богини, а лицо, слабо освещенное светом, льющимся из кухни, сияло озорством и радостью. Я задвинул дверь, клятвенно обещая себе завтра же прибить гвоздь, чтобы можно было как-то запираться на ночь.
   - Ложись, - она скинула с себя шелковый халатик и, потянувшись, поднялась на пальчики.
   Я сорвал с себя одежду, накладную грудь и попытался было обнять Викторию, но она вывернулась, оттолкнув меня на мой матрас.
   - Раздевайся. И не трогай меня руками, - попросила она уже более холодным тоном, снова вытягиваясь к потолку, из-за полумрака, казавшегося теперь бесконечностью. Её руки тянулись туда к неведомому и великому...
   Я лег, и тут же прекрасная жрица обрушилась на меня ласкаясь, целуя, хватая за всё, за что ей заблагорассудится, кусая и смеясь. Её руки были одновременно на моих плечах и бедрах, копошились в волосах и теребили соски. Создавалось такое впечатление, что я сплю с многоруким, страстным и, как у меня это обычно бывает, страшным созданием. Уже то, что в первый же момент она властным движением завела мои руки за голову, говорило о крайней опасности ситуации.
   - Молчи и не трогай меня. Не трогай даже мизинцем, пока я сама не попрошу тебя об этом, - прошептала или вернее процеловала она мне в ухо. Тело словно окуналось в прозрачную истому, ее губы такие горячие и мягкие оставляли прохладный след. Моё бездействие постепенно сменялось то желанием разрушить неестественные оковы безучастия, то я проваливался в забытьё и пустоту, в то время как моё состояние перерастало в свою полную противоположность, а внизу зрел протест.
   Наконец, я не выдержал и решил, что предвариловки уже и так было свыше крыши и пора доказать на деле, кто тут мужчина. Обнял ее, вцепившись губами в торчащий сосок, и чуть не вошел в нее прямо в этой позе.
   Мы молча боролись около минуты, надо сказать, она мало мне уступала, и несколько раз пнула меня кулаком по ребрам так сильно, что я чуть было, не расквасил ей нос.
   Наконец я оказался на ней, зажав ее руки и начал целовать в шею и грудь. Постепенно ее хватка ослабела, и тело сделалось более податливым. Не теряя контроля, я отпустил ее руки и опустился ниже и животу и мягкому пушистому лобку. В отличие от наших девиц она не сбривала волосы, хотя, причесочка там была что надо.
   - Ты не понимаешь, милый, - отвлекла она меня вдруг совершенно спокойным, будничным голосом.
   Я посмотрел на Вику, глаза давно уже привыкли к темноте, ее темное, почти что черное лицо казалось, принадлежало самой Лилит.
   Вика заложила руку за голову, отчего сделалась сразу еще прекраснее.
   - Что я не понял? - желание пропало, и разговор был мне на руку.
   - Ты не понял, что так мы не получим никакого удовольствия, - она зевнула.
   - Как так? - я лег рядом с нею, теребя ее бедра.
   - Ты не понял того, что ты мой. Ты целиком и полностью в моей власти, - она потянулась, не моргая и не отрывая от меня властного знакомого взгляда.
   - Потому что ты можешь меня сдать? - нарочито безразличным тоном спросил я.
   - Прикури мне. Сумка в правом углу, на мешке.
   Я встал и, сделав пару шагов, натолкнулся на знакомую замшевую сумку и, подняв ее, хотел, было уже принести Вике.
   - Прикури, - она положила руки под голову, дожидаясь меня.
   Я быстро нащупал початую пачку "More" и, щелкнув зажигалкой, прикурил две сигареты.
   - А ты не думала, например, что я не завишу от этой работы, или зарплаты? Положим, мне наплевать на всю эту Японию и иже с нею, - протянул сигарету, но Вика не шелохнулась, и мне пришлось, встав на колени и вложить сигарету ей в рот. Проделывая это, я вдруг ощутил внутренний трепет и снова возбудился.
   - Я, в отличие от вас, не завишу от Японии материально, - я знал, что она не может сейчас видеть выражение моего лица, в то время, как я мог лицезреть ее всю. Теперь она, как ни разу до этого походила на большую гладкую и непроходимо развратную кошку. - Так что, если завтра ты настучишь на меня менеджеру я либо перейду в клуб для трансвеститов, либо заплачу затраченные на меня деньги и поеду в Питер. Самое страшное - мне закроют визу в Японию, так она мне даром не нужна.
   - Могу и сдать, - мечтательно выпуская дым, промурлыкала Вика. - Могу и вообще забыть, что ты мужик, но тогда уже никаких и никогда. Моё слово закон. Я много чего могу, и много как могу, а вот ты... - она затянулась на мгновение залив лицо теплым оранжевым светом.
   - Что я?
   - Тебе нужен кнут и пряник? Или только один кнут, от сладкого зубы портятся, да?.. Что? Скажешь не так? Я же таких как ты насквозь вижу. Или, скажешь не нужно?
   - Нет, конечно, с чего ты взяла вообще?
   - А почему у тебя всё опало, когда мы перестали драться?
   - Не хочу, вот и опало, - попытался отвязаться я, чувствуя, что, на самом деле, ее слова не лишены смысла. - Ты-то сама много сделала? Может, я тоже люблю, чтобы меня всего вылизывали.
   - Не-а... - она снова стала той - ведьмой набросившейся на меня в первый раз, той мадам разводчицей на кухне. В этот момент я страстно ненавидел ее, или точнее, ненавидел и презирал себя за то, что так сильно хотел ее, и всех, кто меня презирает и топчет ногами.
  
   В ту ночь мы снова занимались любовью, но теперь я всецело отдался власти прекрасной деспотицы, самовластно избирающей изнывать ли мне от желания вылизывая ей пальцы ног и не смея подняться даже до голеностопа, без милостивого разрешения госпожи. Или снова и снова бросаться в ее горячее лоно. Я не пытался нарушить ни одного из заведенных ею правил еще и потому, что эти правила, извилистые тропы желаний были стократно изучены ею, я же шел по ним слепым и неуклюжим, и уже не мог не идти.
   В общем, я брел сильнее самых крепких цепей, скованный желанием быть порабощенным и униженным ее властью, и главное - изучить данный предмет, чтобы затем простроить свою дальнейшую жизнь согласно новых правил, а может быть даже научившись в совершенстве подчиняться, почувствовать вкус и во власти.
  
   ГЛАВА 28

Женщина с мордой львицы

пугает меня в новолунье.

Но страх регулярно заходит

только на старой луне.

   Итак. Я - женщина , по роли, по сути, по-своему стремлению подчиняться, создавая вокруг любимого человека свой собственный мир. Из которого, как из лабиринта минотавра, тщетно будет пытаться выбраться герой.
   Отец передал мне о предложении Валерия Михайловича поставить для меня "Орландо" Вирджинии Вульф. Еще пол года назад я наверное бросил бы все и примчался к обожаемому режиссеру, умоляя его немедленно начать работать со мной.
   Сейчас я воспринял эту идею более чем спокойно, попросив отца отзвонить в театр, и передать, что я согласен на это предложение, но постановку придется отложить до моего возвращения из Франции.
   Мне не хотелось сейчас думать об "Орландо" - Орландо или Орландина остались в далеком Питерском прошлом.
   Если разобраться - кто такой Орландо? Мистический транссексуал и только, в то время как я словил, нет, словила самую суть явления "Быть женщиной".
   А это значит, что, вернувшись в театр, мне уже не потребуются косметика и парики, каблуки и тонкое белье, для того чтобы выразить понятие "женщина" на сцене. Достаточно припомнить и воссоздать сегодняшнее состояние. И все!..
   Я - женщина - суть вселенная, природа, плавные, округлые линии. Ненцы считают, что обтекаемому их миру не свойственны прямые углы. Прямые линии - это привилегия человека (мужчины) - прямой след нард - красивая езда, полет стрелы... Мир в понятии самоедов - круг - петля аркана.
   Петля мира затягивается на шее оленя на ритуальном убийстве. Олень - тотемный родственник, поэтому питие его крови приравнивается ненцами к питию человеческой, то есть своей крови - отсюда название самоеды.
   Но что-то я отвлеклась. Я - женщина . И я счастлива, хотя за это счастье и приходится дорого платить.
  
   С этого момента моя и так не простая ситуация, в буквальном смысле повисла на волоске возле которого, неумолимая и властная госпожа играла с лезвиями и маникюрными ножницами.
   Так, она заставляла меня стирать ее нижнее белье. Вряд ли это смутило бы меня, живи мы вместе, но тут рядом с нами постоянно копошились еще две девочки, одна из которых справедливо негодовала на мою нерешительность начать сеансы.
   Я прятал Викины трусики в кучке своего белья и развешивал потом на разных сушилках на балконе. Но думаю, что не заметить мое явное ей прислуживание мог только слепой.
   Следующее повеление - приносить кофе в постель (но это еще как-то можно скрыть, сославшись на то, что завтракаем вместе); готовить и кормить госпожу в течение дня и после работы (здесь я просто был вынужден кухарить на всю компанию).
   Прислуживая своей деспатице, я всё ещё ожидал, что в один из вечеров, она, наигравшись, сдаст меня менеджеру клуба или одному из администраторов, прикрепленных к нам фирмой-нанимателем.
   После всех этих практик я стал, как мне кажется, более глубоко понимать женскую роль в обществе.
   Переодеваясь в Питере, я был максимум голубой королевой - сексапильной блондинкой на неправдоподобно высоких каблуках. Я воображал, что достиг цели, всего лишь разучив походку манекенщицы.
   Теперь измотавшись за день с продуктами, готовкой и стиркой, я делал Вике массаж. Потом, едва успев принять душ, красился сам и отправлялся в клуб.
   Япония - Азия, и здесь женщина должна угождать мужчинам, даже если заранее известно, что ни о каком "чае", в смысле чаевых и речи быть не может.
   Кажется неестественным, что я, освоивши роль служанки, не хочу подчиняться, но простите - одно дело прогибаться перед своей госпожой, к которой всё-таки есть какие-то чувства, и совсем другое перед черт знает кем!
   Ты работаешь в амисе (ночном клубе) - значит, принадлежишь к самой низшей касте, и зависишь уже от всех вокруг. А если еще ты танцуешь топлис, как мои девчонки, то и вовсе хуже проституток. Ведь в минетном салоне (дверь справа от нас) жирные филиппинки делают свое дело не раздеваясь.
   В Японии всё очень маленькое - крохотные комнатки, миниатюрные клубы. За тонкими перегородками люди живут, встречаются, занимаются любовью. Верх неприличия для японской женщины кричать во время секса. Она закрывает себе рот ладонью, подавляя само естество. Обычный средний японец редко слышит от своей жены предложение заняться любовью, согласно предписанной ей с детства морали, она должна бояться самой мысли о совокуплении, и, подчиняясь мужу делать вид, что это всего лишь её супружеский долг, повинность. Таким образом, мужчина постоянно находится в положении насильника и, естественно, ищет страсти на стороне.
   А поскольку для того, чтобы снять девочку не надо куда-то ездить, он может пойти в магазин, и на обратном пути завернуть к минетчице.
   Браки в Японии не распадаются из-за мужских измен, любая женщина с детства наблюдающая аналогичные шатания своего отца - считает их нормой. Если мужчины похотливы и невоздержны от природы - какой смысл на эту природу гневаться? Мы же не обижаемся на дождь или снег. В общем "Будьте проще - сядьте на пол".
   Тае наконец-то надоело ждать и она, видя нашу внезапную дружбу с Викой и всё ещё надутая по поводу моего переселения к ней, заявила, что - либо мы начинаем в новолуние, либо она вообще ничего не будет для меня делать. И я, как истинная служанка, была вынуждена кивнуть "хай" - да.
   Так что следующей ночью, после работы и ужина мне предстояла может быть встреча с самим собой. А дальше по принципу - "нечего на зеркало пенять, коли рожа кривая".
   Хотя, если честно, после того, как во сне я увидел этого парня, ничего больше узнавать о своем прошлом уже не хотелось. Вдруг окажется, что я вообще трахался с козочками или жрал говно. Мало что ли на свете извращений?!
   Желая немного успокоить нервы, я взялся было описывать недавнее посещение святых или точнее было бы сказать - исторических мест Киото - древнюю столицу Японии. Вот уж куда душа рвалась, а в результате... Смотрю на знаменитейшую Гольден Темпле, а думаю только о том, что еще ждет меня за очередным поворотом ада моей души. Мелькнуло сумасшедшее: "А может - Бог с ней с прошлой-то жизнью. Страшно!"
  
   Народищу вокруг тьма! Идут сплошным потоком. Захочешь остановиться, да навести объектив на приглянувшееся дерево или беседку - сметут.
   "Сад камней" - вот где бы посидеть, помедитировать в тишине и покое - да нет же! Опять толпа - туристы, галдящие студенты, школьники, тут же бойкая торговля сувенирами.
   В этот раз мы поехали всей компанией, правда, выгуливающих нас японцев было всего двое, но так даже лучше - меньше лезут с разговорами.
   Времени мало, выгуливающие нас "Костюмеры" (мы так называем клиентов, от слова "Консумация") торопят, смотрят на часы, намекают, что пора бы и перекусить. Японцы вообще очень следят за тем, чтобы есть в одно и то же время, дабы не нарушать работы пищеварения. Кстати, последнее - одна из любимых тем для разговоров. Все просто помешены на физиологии. Один клиент недавно поведал мне, что был вынужден расстаться со своей молодой, красивой женой - потому что она была плохой женщиной - не любила японскую кухню.
   Из-за спешки Моховую Темпле объехали по кругу, на скоростях пронеслись по кварталу гейш, и мимо старой резиденции Императора. Были на какой-то горе с красными и розовыми храмами. Все фоткались как безумные.
   Дальше - святой источник - микро водопад. Дотягивались до воды при помощи длинных черпаков. Брызги при этом летели во все стороны и сверкали на солнце. Было очень весело.
   После употребления черпаки складывались в стоящий тут же аппарат - похожий на печь, который вместо огня изливал голубоватый свет ультрафиолета.
   Под конец путешествия "костюмеры" одарили нас памятными сувенирами, мы покушали в традиционном японском ресторане, где как у "Сада камней" или в храме, следовало снимать обувь.
   Часть еды готовилось прямо перед нами, причем, кипящее на огне масло вызывало во мне неприятные мысли, о кухне, где я готовил на всю эту безалаберную, ленивую компанию.
   Я посмотрел на Вику, весело треплющуюся о чем-то со своим японцем. Она одарила меня в ответ легким доброжелательным кивком, и, покосившись на своего костюмера, виновато пожала плечами - мол, не обижайся - работа есть работа.
   Да, профессионализм не пропьешь.
   В общем - если бы не жуткое количество прибывшего в Киото народа - этот день можно было бы считать одним из чудеснейших наших дней в Японии.
  
   ГЛАВА 29
  

Открой меня для меня

И подожди - я вижу...

  
   Я жутко трусил, как привязанный следуя за Таей по темным аллеям парка. Несколько раз навстречу выпрыгивали лягушки, в кустах копошились, несмотря на поздний час курочки. Много раз, гуляя в этой части парка у голубой (сейчас это не было видно) беседки, я видел нескольких пухленьких пеструшек вот так же роющих что-то в прошлогодней листве и парочку юных и очень любопытных петушков. Проказники и лакомки, они требовали корм и к восторгу посетителей, клевали крошки прямо с рук, тыкаясь клювом в ладонь.
   Последнее время я старался избегать Таю, оттягивая момент первого сеанса, в то время, как она буквально ходила за мной хвостом, подкарауливая, когда в клубе я отлучался покурить или тупо ждала меня сидя на кухне.
   Самое обидное, что я на самом деле боялся потерять Таю - единственного человека, способного вернуть мне меня и разумеется, доказать раз и навсегда, что я не насиловал Катю. Ужас какой! Кто угодно - только не я.
   Мечтая выспросить у нее, разузнать что-то обо мне том. Я корил себя за то, что на самом деле это я должен был ходить за нею следом, навязывая общение, водить по ресторанам, предлагать деньги за работу.
   Это нормально. Но вместо этого я уже неделю был служанкой Виктории, резкое сближение с которой, могло восприниматься Таис, как реакцию на нее пьяную. Думаю, что бедная девочка ругала себя за то, что по своей вине, потеряла мою дружбу.
   Так что, совесть совестью, а с людей чувствующих на себе вину - веревки вить - нечего делать.
  
   По-правде сказать, я не понял, как именно Тая ввела меня в транс, я читал о всяких там крутящихся, болтающихся предметах, но тут...
   Сначала я просто почувствовал тепло, изливающееся из моей груди и быстро, но мягко заполняющее тело. Увлекшись неожиданным ощущением, я закрыл глаза. Теплота, которую я ощущал, была сродни теплоте присутствующей во сне. Я всё еще боялся, что Таис нарушит свое обещание, и будет подглядывать за мной и из-за этого не мог должным образом расслабиться.
   Перед глазами замелькали картинки, я словно ходил по виртуальным лабиринтам выискивая что-то.
   Мелькнула кухня, иногда, вымотавшись работой, я спал там, у горячей печки, больше похожей на солдатскую кухню, и явно не вписывающейся в условия мирной жизни. Я вспомнил деревянный с трещинками пол. Именно там я прятал однажды бесценный сувенир - заколку Принцессы. Хотелось постоять здесь в потоке возвращаемых ощущений, но чей-то властный зов, наваждение и приказ гнали меня от нынешних воспоминаний, к воспоминаниям будущим.
   Я миновал пустой коридор и подвальную дверь, всё находилось в запустении и крайней бедности, то есть как раз в том состоянии, в каком оставил этот мир я. И, наконец, пройдя темные гостиную и первые покои Принцессы, я оказался в ее спальне.
  
   - Почему так долго?! - тихий, но властный голос чуть не лишил меня чувств. Передо мной на низком ложе сидела японка. Господи, как же я мог забыть ее, прекраснейшую, желанную, развратную и недоступную Принцессу?!
   Темно-фиолетово кимоно без пояса как бы перетекало со стройной фигуры японки на постель, так, что со стороны это походило на перевернутый цветок ириса. Белые алебастровые ноги красавицы были обнажены и слегка раздвинуты, но только немного, так что между ними была темнота.
   - Ну же? Я с тобой разговариваю или с засохшим деревом? Что - этого захотел? - не глядя, она нащупала у себя за спиной тонюсенький хлыст.
   Я сжался. Но тут справа от меня раздался какой-то слабый шорох и всхлипывание. Я обернулся и обомлел.
   Теперь меня в комнате сделалось двое. Вернее и не скажешь. Посреди комнаты на коленях стоял я сам и, закрыв лицо ладонями, плакал навзрыд.
   - Кончай реветь. Терпеть не могу, когда ты такой, - приказала Принцесса.
   До меня наконец-то дошло, что всё это время она общалась со мной "тем".- Эффект похожий на стереокино.
   -... Ты же знаешь - я люблю, когда слезы сверкают в глазах, подобно маленьким звездочкам, а не когда ты красный, сопливый и зареванный.
   - Я не красный! - услышал я свой голос.
   - Красный, красный. Возьми веер.
   Я наблюдал сверху вниз, как мальчик, одетый в клетчатую фланелевую рубашку, опустив голову, и, дрожа всем телом, подошел к ложу Принцессы.
   - Веер в изголовье, - попытался я подсказать самому себе. Да, это был подлинно я. Несмотря на то, что я видел себя только со спины, сомневаться не приходилось.
   Я "маленький" наконец нашел веер и подошел к госпоже.
   - Смотри на меня.
   Мы одновременно впились взглядам в набеленное, согласно традиции, лицо Принцессы.
   - Ты нежный, ах какой ты нежный... - мечтательно произнесла госпожа. - Я люблю тебя. Да, положительно - я люблю тебя. Твои глаза.... А ты - ты любишь меня?
   - Да! Очень! - мальчик кинулся на колени, но не посмел обнять соблазнительные ноги, быстро съежившись перед ними и молитвенно сложив руки. - Я только тебя люблю Принцесса, только тебя и хочу...
   - Уже хочешь? - она ухмыльнулась, - чего? Кнута?
   - Нет!
   - Гадкий.
   - Да. Принцесса.
   - Чего же ты хочешь?
   Мальчик молчал. Я помнил это молчание и страх перед необходимостью и одновременно невозможностью говорить о таком вслух.
   Теперь ощущения начали меняться. Я словно влезал в некогда принадлежащую мне оболочку.
   Кнут свистнул в воздухе, не очень больно обвив тело.
   - Сегодня она добрая, - подумал я "маленький", прошлый раз била прямо по голой спине.
   - Так чего же ты хочешь? Паршивец. Посмотреть? - незаметным движением она отогнула полог кимоно и слегка раздвинула ноги.
   - Видел ли ты что-нибудь прекраснее? - весьма довольная моей реакцией, спросила она. - Тогда лижи.
   Я не помню, что сорвало меня с места, в следующую минуту я счастливый и обновленный прижался лицом к пушистому черному треугольнику.
   Сначала запах, и мягкое щекотание кожи. Но не долго, а то госпожа может рассердиться за мою медлительность, и тогда выпорет меня почище, чем Аслана.
   - Может быть, ты всё-таки хочешь кнута?
   "Нет. Я не хочу, чтобы меня отстегали как Аслана. Вчера его сильно избили, больше обычного. Так что он всю ночь стонал и вертелся. Искал, как лечь, а сам такой горячий, жуть. Нет - я не хочу кнута. Я люблю Принцессу".
  
   Прочувствовав всё и, наверное, даже больше того, потому что в этот раз я и познавал заново, и одновременно с тем дублировал свой опыт.
   Изображение сделалось нечетким. Мальчик и прекрасная женщина отдалялись от меня всё дальше и дальше, пока не превратились в светящуюся точку счастья.
  
   ГЛАВА 30

Я хотела услышать тебя,

Но слышала только свой крик.

  
   Передо мной стояла Тая. Какое-то время я смотрел на неё, очухиваясь после недавнего опыта.
   - Ты в порядке? Ну, как? - её глаза поблескивали в темноте, а за спиной медленно проступало дерево, озеро, парк - Япония.
   Я потряс головой, надо было привести в порядок мысли.
   Говорил ли я во время сеанса? Видела ли она что-нибудь синхронно со мной? Если видела - то мне хана, это не Вика, которой только секс подавай, Таис дружила с Катькой, а Катьку я... Это конечно еще не доказано, но для нее всё вполне очевидно, значит, не помилует, отомстит.
   Если я говорил, да что там говорил - произнес хотя бы одно слово, то оно может перечеркнуть теперь всю мою заранее приготовленную легенду, а значит придется импровизировать.
   Я впился взглядом в глаза Таи. Знает или нет?
   - Ну, что ты молчишь, Катька? Тебе плохо? Скажи.
   - Ты что-нибудь видела? - вопросом на вопрос глухо буркнул я.
   "Если она догадалась, глупо дальше из себя мамзель корчить".
   - Нет. Мы же договорились. Но ты должна мне всё рассказать, - она села рядом, положив руки мне на плечи. Выглядела Тая довольно-таки испуганной.
   - Я что-нибудь говорила? - снова увернулся я от ответа.
   - Говорила, но...
   - Что?
   - "Аслана избили". "Дверь в подвал заперта". Это в нашем доме, что ли подвал?
   - Еще что-нибудь?
   - Стонала...
   - Как?
   - Как трахаются! Ты мне должна говорить, а не я тебе!
   - Хорошо. Дай опомниться, - я понимал, что по идее, пришло время высоких, и в этом случае более чем заслуженных, комплиментов, но не мог. Шок оказался слишком сильным. - Мне надо попить. Пойдем в Министоп. Потом расскажу, - я рывком поднялся и тут же сел обратно, перед глазами поплыло.
  
   - Не уходи от темы! - услышал я над самым своим ухом властный голос. - Ты такой же, как все - ты знаешь только страх, тобой управляет животный ужас перед болью и смертью.
   Мое тело тряслось от слабости, по лицу тек липкий, противный пот.
   "Тая всё знает - теперь либо она, либо я, другого не дано". Я согнулся, как бы теряя сознание, и, нащупав под скамейкой камень, хотел уже вскочив, проломить ей голову, но вдруг сам получил оплеуху и, не удержавшись полетел на пол.
   Да, я не оговорился, подо мной был не гравий парка, а обычный старый и весьма замызганный пол.
   - Вставай раб! Я ошиблась, ты способен только на животную страсть и ради своей шкуры, ты сейчас всё что угодно для меня, да и всё равно кого, сделаешь. Ведь так?!
   Я поднял голову. Надо мной в кожаных ботфортах и кожаном коротком подпоясанном сарафанчике стояла Принцесса. Её красное от гнева лицо внушало ужас, азиатские глаза сверкали как у безумной.
   -... Долго ты будишь играть со мной?! Мне нужны подлинные чувства! Слышишь ты - настоящие, а не то, что ты выдумаешь! - она вырвала из-за пояса кнут и больно стегнула меня по голому плечу. В последний момент я чудом прикрыл рукой лицо.
   Пояс упал, сарафанчик распахнулся и должно быть теперь, свисал с нее как крылья.
   - ... Это проклятье! Я мечтала о России с ее варварами и необузданными чувствами. Распутин, Екатерина II. О, Екатерина Великая! Ты хоть имена-то такие слышал?! - она снова стегнула меня, но в этот раз я был уже готов и, съежившись у ее сапог, правильно принял удар. - Я не люблю современную Россию - только крепостная Россия могла воспринимать, впитывать боль... И так любила!... Все любили, умирали и любили. А ты - раб? Кого любишь ты? Кого?
   - Тебя Госпожа! - я обхватил руками голенища ботфорт Принцессы и, пряча лицо начал целовать теплую, пахнущую духами замшу. - Я люблю тебя, только тебя, госпожа! И всегда буду любить!
   Кнут снова и снова опускался на мои ягодицы и спину, но теперь удары были уже не такими жестокими. И - я это знал, стоило мне добраться до тайных губ, то и вовсе прекращались.
   Обычно я цеплялся как утопающий за соломинку, за мягкие сапоги своей дамы, дальше мои движения были легкими и нежными. Я целовал, гладил ее ноги, постепенно поднимаясь вверх, и корчась под ударами. Но сегодня... должно быть я слишком сильно обхватил спасительные голенища японки, так что она пошатнулась и, не удержав равновесия, полетела на пол.
   Чувствуя, что смерть моя пришла и такое мне уже не простится, я кинулся на нее, исступленно целуя, кусая, давя извивающееся подо мной горячее тело. Я прижал ее к полу, в то время как она отбивалась, как дикая кошка, безжалостно колотя меня по спине и впиваясь ногтями. Сжал зубами пухлый красный сосок. Принцесса застонала и, повернувшись, вырвала заветную игрушку из моего рта, зато теперь я умудрился впиться зубами в ее холеную шейку, вспомнился вампир из какого-то галивудского фильма. Это предало смелости, я резко приподнялся и, отведя черную прядь с ее лица, запустил язык в раковину уха.
   Принцесса теперь уже не сопротивлялась, часто дыша и, елозя руками по моей спине. Соль на моих губах говорила о том, что мы уже здорово повозились. И если я хочу решить дело малой кровью, в этот раз мне придется ублажать ее, пока она сама меня с себя не скинет. Но я уже и сам вошел во вкус.
   - Ниже! Болван! Раб! Спустись же еще ниже, ниже, - как сквозь сон донеслись до меня эти кошачьи бормотанья. "Вниз"! Я знал, что такое вниз, это значит шанс! Принцессе всегда нравилось, когда я вожу там языком, даже когда она забавлялась с Асланом, иной раз приглашала меня. Это я умею. А как люблю...
  
   Я поднял голову и смотрел какое-то время на опревшее, измененное страстью восточное лицо Принцессы. Потом медленно всё еще не отрывая взгляда, поцеловал ее в губы.
   Всё плыло, пылающее тело, как ходящая ходуном земля отражала мои даже самые слабые импульсы.
  
  
   - Катя! Ты узнаешь меня? Катька! Ну, что же делать? Смотри на меня. Катя!
   "Катя? При чем здесь Катя? Помню так, вроде, звали сестру одного..."
   - Катя! Посмотри на меня. Сейчас я досчитаю...
  
   - Принцесса! - я обнял ее за шею, чувствуя, что в этот миг мы едины. Я любовался ее лицом, но видел только свое счастье.
   Исчез Аслан, почему я ревновал к нему? Вот еще глупости - нет никакого Аслана, Сенсея, Таис, вообще никого нет.
  
   - Три, четыре, пять. Хлопок.
  
   - Я люблю тебя, люблю! Ты моя госпожа, "моя раба" - (последнее слово про себя), первая моя женщина и последняя. Принцесса! Ну почему я только нашел тебя и снова теряю?
  
   Неожиданно она оказалась надо мной, закрывая собой звездное небо.
  
   - Вставай, всё закончилось.
   Я посмотрел на Таис, ненавидя ее. В свете далеких фонарей, она как никогда, походила на известного медиума Линду.
   "Господи! Как она талантлива, господи, и как же мало суждено ей прожить на свете!"
  
   ГЛАВА 31
  

Прошел дождь,

ушла любовь.

На веранде

еще заметны следы.

  
   Наши походы в минимаркет и домой не представляют из себя ничего интересного, и я их опускаю. Хотелось смыть с себя косметику и лечь спать. Но Тая ждала подробностей, и в этот раз я уже не мог увильнуть.
   В конце-то концов, сны снами, а правильное введение в транс - совсем другое дело.
   Нагрев себе чаю с гренками мы потушили в кухне свет и устроились у стола в свете единственной свечи. Девчонки уже спали, и нам не хотелось, чтобы они, проснувшись, заползли к нам на огонек.
   По дороге я успел придумать более-менее связный рассказ и теперь уже мог рассказывать что-то отдаленно напоминающее мои воспоминания:
   Что я видела во время транса? - Видела Костю, он лежал в небольшой светлой комнате. Почему небольшой? - Потому что на дачах в то время обычно все комнаты, кроме гостиной, делались маленькими, и потому что комнату, в которой прибывает то один, то другой пациент, никто больше хозяйской делать не будет. Почему светлой - да кто его знает, видение есть видение, может день был.
   Не ощущая пока моей лжи, Тая кивала, то и дело, не выдерживая и подсказывая недостающие детали и подробности. Которыми я мог в дальнейшем воспользоваться.
   Свеча покоптила немного и догорела, я не стал зажигать ее снова. В темноте врать сподручнее.
   ... Брат бредил, метался в жару по кровати. Простыни тоже были белыми. - ценное замечание насчет простыней, даже если на самом деле они были зелеными, кто это теперь-то помнит.
   - Что он говорил? - силуэт Таи медленно покачивался на стуле, за ней остывала еще оранжевая в темноте конфорка. Наверное, подобные картинки можно было наблюдать во время инквизиции.
   - Вспоминал Принцессу - японку, говорил, что любит ее, - на голубом глазу выпалил я. - Я так поняла, что она его била, но, по-моему, - я притворно вздохнул, как человек, которому приходится признаваться в чем-то постыдном. - Мне кажется - ему это нравилось.
   - Многим нравится. Что же тут такого? - уклончиво заметила Тая, уткнувшись в свою чашку. - Ничего стремного - СМ-психология.
   - Какая-какая? - сделал вид, что не понимаю, я. На самом деле, нужно было еще подумать, что говорить дальше. Тая не была дурой, и с ней следовало быть очень и очень осторожным. А вообще странно, что девочка из такой семьи, которая в четырнадцать лет уже спокойно пользовала тяжелых больных вдруг с какого-то перепугу отправилась в Японию на заработки. Это тоже еще следовало выяснить. Господи! Как же много еще непонятного и странного.
   - Садо-мазо - на самом деле ни чего страшного. Я бы даже сказала - отклонение в порядке нормы, если держать под контролем. А вообще, в сексе главное, чтобы все, что происходит, устраивало обоих партнеров. Так что не смущайся, боюсь, что для того чтобы вернуть тебе утраченную память, нам придется заново открыть много всего интересненького про этого твоего братика.
   - А ты ведь не совсем стерла его память? - осторожно попробовал прозондировать положение вещей я. Судя по скорости возвращения ко мне воспоминаний, я рассчитывал на два-три продуктивных сеанса, после которых, а это я уже решил, спрашивать будет уже не у кого. Тая, с её талантами и сходством с известным медиумом - внушала мне священный ужас.
   - А зачем стирать-то? Припрятала и на три ключа, закрыла на три запора, заперла - один в море океане, другой на острове Буяне, а третий во сырой землице, в холодной могиле. Спит там колдун, полон тяжких дум, ключ стережет. Раскопаешь могилу - зарежет, - пропела Таисия.
   -... Стирают... это когда, - она задумалась, отставав чашку, - это когда маленького ребенка испугала собака, и после этого он сделался заикой. Так вот - чтобы навсегда убрать заикание, нужно ликвидировать в собачий рай само воспоминание, чтобы оно больше не вернулось и не вызвало повторно болезнь. А это... это человеческая жизнь, опыт, эмоции, любовь, - она посмотрела на меня, - я, например, не хочу, чтобы из моей жизни исчезали отдельные, тем более такие насыщенные по эмоциональности события.
   И мы, ты этого не помнишь... Поверь - если мы тогда и сделали что-то нехорошее... Нет... Это не правильно. Ты должна сама.
  
   ГЛАВА 32

Я растеряла все кольца

осталось твое.

Теперь поняла - обручальное.

   Говорят - время лечит. Для кого как, я же поворачивал время вспять и чувствовал тоже, что чувствовал тогда. Удары хлыста жгли кожу, на плече, так и вовсе, остался красный след. Я снова страстно любил Принцессу, ревнуя ее к полузабытым теням Аслана и Сенсея, и ненавидел, укравшую у меня десять лет назад эту любовь, Таис.
   Днем до работы я вышагивал километры по городу, всматриваясь в лица женщин и ища ту единственную. Любовь, о которой меня заставили забыть. Тогда ей было лет двадцать пять, значит сейчас тридцать пять.
   Кто она? Жива, или может быть давно умерла? Если жива, то где? - в Японии или России?
   Много раз я задавал себе эти вопросы - не получая никакого ответа. Запертая память открывала свою дверь, повинуясь только ключам проклятой и такой необходимой мне Таис.
   "Необходимая" - я задумался над энергетикой этого слова, над его подлинным смыслом - необходимая - та, которую нельзя обойти вокруг, можно пройти только насквозь. Закон этого мира гласит, что только мать является необходимой для всех. Даже сын божий, который, казалось бы, мог появиться на земле любым волшебным образом, не пренебрег этими вратами.
   Разумеется, я не воспринимал Таю как мать, дарующую мне жизнь, скорее Таис была врагом, хранившим награбленные у меня же сокровища городом. Через ворота которого, предстояло мне прорваться со стенобитной машиной в авангарде армии. Пронзить живую, горячую плоть и пришпилить ее - извивающуюся гадину к стене.
   - На!
   Мизансценически мне нравилась такая кульминация, вот только закончить ли на чавкающем "На!" или как в "Невесте Чаки", цинично поцеловав ее в губы прошептать: "Слезь с моего ножа".
   Я бегал по городу, запоминая, где и как следует свернуть. Обратно ведь тоже нужно будет выбираться. А без языка - далеко ли уйдешь?
   Соль тела Принцессы, запах и боль после ударов преследовали меня как наваждение, но, что интересно, говорят, что для европейца все японцы на одно лицо.
   Но ни в одной из встреченных мне женщин я, как ни силился, не находил любимых черт Принцессы.
   Потный, измученный я решил уже было вернуться домой, когда приметил в витрине магазинчика крохотный веер-брюлок. Розовый, он походил на цвет можжевельника и бабочку, прилетевшую как-то летом на наше с сестрой окно.
   Не задумываясь, я купил, понравившуюся мне безделушку, сообразив только на улице, что она могла бы стать скромным подарком служанки своей госпоже.
   Эта мысль показалась приятной, и одновременно с тем частично вернула меня к состоянию реальности. Поиск японки, конечно же, дело хорошее, но очень уж долгое, в то время как дома ждет, не дождется другая - настоящая жестокая и опасная женщина. Подлинная Салтычиха, человек, чтящий только свои собственные законы, и изменяющая их согласно ей одной понятным мотивам.
   Правда она, до этого времени еще ни разу меня не била, но - кто знает, может именно сегодня, ведь последнее время я такая плохая служанка, то шлялась всю ночь с Таис, без разрешения, и почти что без объяснений. То вот теперь, опаздываю. Должно быть, чаши добра и зла, на которых ангелы взвешивают наши поступки давно уже стоят своей черной половиной на земле, готовой провалиться сквозь нее в самое пекло. Да, пекло - это то, что, по меньшей мере, должна устроить мне Виктория.
   Принцесса мечтала о России, как о царстве прекрасных деспотиц - помещиц в меховых телогрейках и с кнутами в руках, сейчас мы в Японии - стране опережающей всех и вся в искусстве жестокости. Тем более - если ты женщина, а я носил платье, красился и говорил тонким голосом, то есть, с точки зрения сцены, был почти что женщиной.
   Я заторопился домой, мой дар жег руку, но я не отваживался положить его в сумку, так как должен был видеть его постоянно. Но и пусть жжет. Уже скоро.
   Одну за другой я рисовал перед глазами картины достойные де Сада и Мазоха. Представлял как одетая в кожу Виктория, хлещет меня бичом или семихвостой плеткой, как она подвесив меня к потолку, страстно и нежно слизывает капли крови с моей иссеченной розгами спины...
   Из дома мы выходили обычно в девять. На моих часах было четыре тридцать. Значит, есть шанс, что Кристя и Таис еще гуляют.
   Весь в мыле я влетел в парадняк, и чуть не умер, ожидая заторможенного, по жизни лифта. Везет мне на флегматичную технику.
   Выходящее на лестницу кухонное окно светилось, прислушиваясь к тишине, я достал ключ, и чуть не теряя сознание, открыл дверь.
   Казалось, что стоит мне поднять глаза - откуда-то из небытия, вдруг возникнет она - японка моего сна и кошмара, моя единственная властительница.
   - Ну, ты что уснул? - передо мной в голубом халатике с цветочками стояла Вика. Такая простая и домашняя, что у меня сразу же всё опустилось. - Я одна, девчонок забрали в дохан, так что... - она нежно прижалась ко мне. - Я соскучилась.
   На ватных ногах я прошел в кухню, все еще не веря в это преображение.
   - Голодный? - она мягко обхватила меня за плечи, - садись, я тут пельмешек налепила, как дома. Ты любишь? Жаль, сметаны нет. Представляешь, оказывается, в Японии вообще нет сметаны. Я вот купила кетчуп и еще майонез. Кажется, должно получиться. Я правда ни разу не ела пельмешки с кетчупом, хотя, помнишь, мы ели их местные с осьминогами, вроде вкусно получилось...
   Я сел у стола, чуть ли не физически ощущая, как рушится моя заоблачная империя, и, не имея возможности что-либо поправить. Её руки несколько раз, как бы невзначай касались меня, я попытался было уйти в спасительные картинки воображения, вновь видя Викторию грозной, развратной помещицей, возжелавшей молодого мяса. Но тут, передо мной, опустилась полная дымящихся пельменей тарелка с голубой каемкой.
   Я поглядел на пол, его поверхность была идеально чистой, даже сверкающей. Она и это за меня сделала! Я не мог скрыть разочарования.
   Вика быстро поставила майонез и кетчуп. Причем - верх издевательства - майонез был не в бутылке с завинчивающейся крышкой, как обычно, а на отдельной тарелочке.
   Чуть не доведя меня, таким образом, до инфаркта, садистка села напротив, и уткнув кулачок в правую щеку начала как-то по-деревенски умильно пялиться на меня. Только теперь я осознал в полной мере, что она типичная хохлушка, простенькая, ничем не примечательная стряпуха, домашняя хозяйка, смотрящая кулинарные шоу и сериалы, серая мышь действительности.
   А я хотел летучую, кровососущую - возлюбленную тварь моих безумных снов.
   - Знаешь, я вот всё смотрю на тебя. Ты такой красивый... - Вика уставилась на меня своими коровьими глазищами, в этом освещении они казались прозрачными, и светились янтарем.
   -... Так хочется посмотреть на тебя, когда ты будешь в мужском...
   Теперь её слова сделались вязкими как мед или смола.
   -... Скажи, это у нас только в Японии, а в Питере? Мы будем встречаться?
   - Да, - буркнул я, отлично понимая, что от этого ответа может зависеть вся моя дальнейшая жизнь в этой стране.
   - Слушай. Не знаю, почему тебе это говорю, но ты не такой как все мужики. Мне с тобой интересно, и просто, как с девчонкой. Понимаешь?
   Я многозначительно набил себе рот пельменями.
   -... Мужики - они как другой вид, даже не гуманоиды. Но, почему-то так устроено, что мы - женщины от них зависимы. Например, деньги. Мы же меньше получаем. Я всё четно говорю. Да ты и сам видишь, как мы с клиентов-то выжимаем.
   Но это только тут. Дома я другая. Я же маме в Киев должна посылать, у меня там две сестренки и братик. Надо, чтобы они нормально доучились, а то только на панель.
   Это раньше можно было ничего не делать, в институты с тройками брали, на каждом заборе объявления "Требуются" - живи - не хочу. В брежневские времена от пуза жрали и выжрали всю халяву. Так что, милый, нашим детям за себя бороться придется как в каменном веке, у них ничего от государства не будет и от кармы не обломится.
  
   Словосочетание "нашим детям" заставило меня поперхнуться, а Вика продолжала молоть чушь, точно свихнувшаяся чертова мельница.
   - Лебезишь, бывает перед... даже не человеком... уродом... нечто, и думаешь, господи, у меня же университетское образование, три языка...
   Думала жить одна буду, куплю сперму, ребенка заведу, так, чтобы и памяти об отце его никакой не осталось. Мой и всё.
   С девчонками бы и вырастила. А ты, только не обижайся, ты та же девчонка, свой, настоящий, с тобой можно обо всем поговорить. С тобой бы я смогла. В смысле жить, детей рожать. Ты же не попрекнешь меня большим животиком или что беременные много едят, да и вообще настроение плохое, слезы, претензии...
   У меня есть деньги, ты не думай, и прописка, и комната от прошлого брака.
   Костик! Я подумала, - давай поженимся.
  
   На последних словах я снова подавился, и какое то время не мог откашляться.
   -... Ты извини, что я так плохо к тебе относилась, солнышко, аж с первого дня. Но я же не знала, что ты такой, что ты свой, что ты нежный.
   Я думала просто - еще один педераст на мою голову. И всё.
  
  
   Я встал, взял из ящика нож и положил его на стол между мною и чудовищем.
   -... Ну, извини, киска, я же правда не знала. Думала, настучу по балде, да отымею, как-нибудь. Всё-таки - тяжело без мужиков. А с клиентами я не могу. Это отстой.
   Я сжал рукоятку ножа.
   - ... А ты оказался таким милехой, - она улыбнулась.
   Я развернул нож острием к ней.
   -... Ты даже всё за меня делал, пока я в депресняке была. Мужик бы меня никогда не понял, а ты свой, ты как девчонка, - поэтому я тебя и люблю.
   - Может, тебе лучше тогда с девочками? - с трудом, сдерживая переполняющую меня ярость, переспросил я.
   - Не-е... Я их психологически люблю, а физически... - она подошла ко мне, и не замечая моей игры с ножом присела на корточки. - Я ребеночка хочу.
   Я промолчал, чувствуя, как с грохотом рушатся последние идеалы счастливой жизни.
   -... Ну, что ты ничего не говоришь? - Вика положила голову ко мне на колени, как на плаху. Я инстинктивно поднял нож.
  
   Розовый веерок был брошен в мусор.
  
   ГЛАВА 33

Бравушки, бравушки -

танцуй моя отравушка.

  
   В тот же вечер в клубе всё словно валилось из рук, вернувшиеся с дохана девочки сразу же сели со своими друзьями, Вика была вызвана к одному старому клиенту, я же мотался в одиночестве, не зная чем себя занять, то, делая себе другую прическу, то подпиливая ногти.
   Клиентов в зале было, кот наплакал, так что меня никто особенно не дергал. Пару раз позвонил, отдыхавший у нас с неделю назад дедок. Я попытался было пригласить его в клуб, но он только хихикал паскудник, зазывая меня в лав отель.
   Так что я распрощался и с ним. Несколько филиппинок уселись покурить, шумно обсуждая последние, понятные только им новости. Я уже совсем было, решился идти в зал, когда в дресрум прибежала Тая, чмокнув меня с порога и потребовав чтобы я сплясал, она положила на столик увесистый конверт, и, не дожидаясь шоу, вылетела обратно.
   Только теперь я вспомнил, что, выходя из дома, не проверил почтовый ящик.
   Письмо было от отца. Его прямой уверенный почерк вообще ни с чем не спутаешь.
   Я взял со стола, очень кстати валяющиеся там маникюрные ножнички и отрезал краешек. Там оказался образцово составленный отчет о проделанной работе.
   Синими чернилами писались мои вопросы, а черным - его ответы. Я пробежал глазами список вещей, которые моя сестра носила в то лето, и отложил его в сторону. Этот документ следовало просто заучить как ремарки.
   Дальше шли имена и фамилии людей, с которыми Катя, теоретически могла общаться. Короткие скупые комментарии типа - школьные подруги, друзья по даче, кружок игры на гитаре.
   Было заметно, что отец высасывал информацию из пальца. Школьные фотки с нумераций на обратной стороне и расшифровка к ним. Скукота. Я не собирался заниматься этой рутиной прямо сейчас, хотя в дальнейшем, несомненно, всё это должно было сыграть свою роль.
   "По поводу Таисии Протасовой..." Ну вот, наконец-то, что-то действительно ценное. Я впился глазами в письмо, боясь потерять хотя бы одно слово, микронную частичку информации.
   "По поводу Таисии Протасовой сообщаю, что она приходится внучкой врача делавшего тебе операцию. Но это еще не всё - удалось узнать доподлинно, что это именно она, а не ее мать, как мне это было обещано вначале, работала с твоей памятью.
   По свидетельству специалистов, к которым я обращался Таисия - вундеркинд, а то и гений. Мало того, Тая - родная племянница экстрасенса Линды Касарес, дочь ее брата Карлоса Касареса. Записана на фамилию матери".
   При упоминании о Линде, у меня всё похолодело внутри. Шутки шутками, а тут того и гляди, наживешь себе самого могущественного в России врага. Да еще и с неограниченными магическими способностями.
   "...Известно, что с рождения Таисии, Линда принимала живейшее участие в ее воспитании, и до четырнадцати лет официально называла девочку своей наследницей, как в духовном, та и в материальном, если так можно выразиться, плане.
   Потом страсти вокруг талантливой Таисии поостыли, есть даже мнение, что в то злополучное лето, когда тебе делали операцию, Тая не оправдала надежд Линды. Есть так же версия, что она - Таисия, нарушила какой-то магический кодекс. Сделала что-то из ряда вон. Говорят, что после этого они рассорились. Во всяком случае, Линда более не принимала участия в воспитании девочки, перестала давать деньги на ее образование. В общем, вела себя так, будто никакой племянницы у нее не было.
   Но это пока не удается проверить доподлинно. "Родная кровь не водичка!" Во всяком случае, решай сам, можно ли назвать простым совпадением, что в поездке, которую ты предпринял с целью отвязаться от злоумышленников в Питере, с тобой оказалась психолог-гипнотезер, некогда перекроивший твою психику? Женщина во всех отношениях обеспеченная и значит, не нуждающаяся в вашем заработке. И что самое главное, утратившая доверие своей высокой покровительницы десять лет назад, не исключено, что именно из-за того, что она сделала с тобой. Теперь, позволь спросить тебя, не слишком ли много совпадения и не приходит ли тебе на ум, что госпожа Протасова пытается восстановить отношения со своей высокой покровительницей за твой счет? Например, представь себе, что Линда могла запрещать ей работать в столь юном возрасте с человеческой психикой. Так что же, теперь она будет пытаться исправить сделанное десять лет назад? Не думаю, что это будет безопасным экспериментом.
   Во всяком случае, я несколько раз подумал бы, прежде чем доверять этой особе. А то еще лучше - уезжай от туда немедленно!
   Прости, что пристаю к тебе с советами. Знаю, как ты не любишь этого. Но, господь свидетель, что я дал согласие на операцию без твоего ведома, и ни на секунду не пожалел об этом все эти годы. Потому что, хоть ты и сильный человек, и мы с мамой по праву гордимся таким сыном, но, дорогой мой, актерское воображение и крайняя ранимость, помогающая тебе создавать образы на сцене, в психическом плане могут сослужить слишком опасную службу
   Кому как не мне знать, как ты легко возбудим и раним. И кто скажет каких "монстров" в твоей психике способно реинкарнировать отродье Линды? И что ты будешь делать со всем этим в чужой стране?
   Возвращайся немедленно, если хочешь - забирай своего медиума, заплатим и неустойку фирме, и вознаграждение Таисии. Главное - чтобы всё произошло дома, под нашим неусыпным наблюдением.
   Еще раз извини, что, вроде как навязываю тебе мою любовь, но сам посуди - у меня ты один сын - и единственный ребенок. Да, я не оговорился - Катерина не в счет. Я считаю, что у меня нет, и никогда не было дочери. Мама согласна со мной. И это еще один повод тебе немедленно приехать домой, так как случись с тобой что-нибудь, она просто не выдержит.
   В общем, возвращайся. Позвони в Токио, в русское посольство, назовись своим настоящим именем - там тебя ждут, и сделают всё возможное для скорейшей твоей депортации.
   Всё. Целую. Жду.
  

Отец".

  
   Ниже прилагались телефоны посольства, и к кому обращаться.
  
   Как всё просто. Таисию в мешок и домой в родные снега.
   Конечно, сам факт, что Таис оказалась племянницей самого сильного медиума России, щекотал нервы.
   Это всё равно, что убить кого-нибудь при включенной камере. Или в одиночку объявить войну целой державе.
   Но да ладно, где наша не пропадала? Во всяком случае, пока Таис не прочухала, что я мужик - всё еще под контролем.
   И тут произошло то, чего я никак уж не ожидал.
   Сначала, я почувствовал, что кто-то пристально разглядывает меня, впившись взглядом в затылок. Решив, что это менеджер, я быстро оправил волосы и, пробурчав нечто нечленораздельное, взглянул в зеркало. Всё было вроде нормально, я даже слегка раскраснелся, и являл собой более чем аппетитное зрелище.
   Но за мной никого не было. Я обернулся, ища обладателя колючего взгляда. Дресрум был совершенно пуст и неестественно тих, так, словно разом вырубились все возможные звуки, или я вместе с комнатой вдруг оказался в совершенно другом мире.
   И страшнее всего при этом было непрекращающееся ни на миг ощущение, будто за мной кто-то наблюдает. Даже больше того - оценивает, взвешивает душу, совесть, интеллект и мало ли что еще, проверяя, прикидывая, прищелкивая при этом языком, и соображая, под каким соусом можно будет впоследствии меня подать.
   Не зная, что предпринять, я прислушивался к своим чувствам, надеясь, что вот вдруг явится злобный менеджер, официант, за сменой рубашки, вечно бездельничающие филиппинки - в общем хоть кто-то способный нарушить моё одиночество и парализующий страх.
   Ощущение сделалось невыносимым, какая-то сила словно припечатывала меня к месту, шея затекла. Я поднял глаза, и чуть не упал - потолка не было, вместо него надо мною горел голубой глаз.
   Черный живой зрачок слегка пульсировал, видимо набирая силу или реагируя на свет. Вокруг него, как вокруг дьявольского черного солнца клубилась голубая туманность радужки. Око смотрело сразу на все, изучая меня как какое-то редкое и противное насекомое.
   - А вот и ты, мальчик, - раздалось у меня в голове, и кажется, на всем земном шаре одновременно лишая ума глухих.
   -...Думаешь, что оделся как баба и всё тебе теперь можно? - голос явно издевался. - Слушай - тронешь медиума, я тебя не хирургическим путем женщиной сделаю.
   - Как? - не понял я.
   - Как-как - член обратно врастет и все дела, - хихикнул голос. - А потом еще и шерстью всё тело покрою. Красота! Мать родная не признает. Понял? Не-об-ра-ти-мо! Только дотронься - мужиком уже не бывать!
   Бай.
   Потолок моргнул напрощание своим единственным глазом и вернулся на своё место.
  
   ГЛАВА 34
  

Река, текущая по кругу.

   Я доработал ночь чисто на автомате, то и дело чуть ли не падая, когда откуда-то из темноты зальчика на меня смотрели голубые глаза Таис. Или это была Линда, похожая на свою племянницу, или... черт их, Касаресов, знает кто.
   После работы едва расставшись с вечерним платьем и надев на ноги тапки, я бросился на улицу звонить отцу.
   Казалось, он только и ждал меня, сразу же подняв трубку.
  
   - Катя сказала, что будет разговаривать лично с тобой, когда ты приедешь, - тут же отрапортовал он. - С Таисией она дружила. Я ей сказал, что вы там вместе, она чуть дара речи не лишилась от страха. Ничего толком не объяснила, но чувствую - дело серьезное.
   - Что-нибудь сказала? - спросил я.
   - Сказала: "Наконец-то". И добавила, что скоро всё раскроется, и она будет тебя ждать, сколько понадобится и, не смотря ни на что. А ты-то там как?
   - Что-нибудь еще удалось узнать о Тае или Линде? - игнорировал его вопрос я.
   - Удалось. У нас тут вчера такое творилось, погода - ураган - просто ведьма сдохла.
   - Хорошо бы, - вздохнул я. О стекло билась какая-то ночная мерзость.
   - Я подумал, что если ты вдруг как-то вызвал гнев, сам знаешь кого. Ни к ночи будет помянуто, то нужно срочно найти противоядие. Контр силу. Понимаешь? Я проконсультировался у знающих людей, и они рекомендовали мне найти Фигаро - это второй белый маг после Линды в Питере, - чувствовалось, что он волнуется. - Ведьма тоже человек - ее и заказать в случае чего можно, но лучше уж через своих.
   - Ну и как? - не поверил я. - Фигаро - он что не русский?
   - Завтра встречаюсь. Один известный писатель, некто Зерцалов, ты не знаешь такого? Я нет. Женские романы. Так вот - он близко знаком с Фигаро и завтра обещал нас свести.
   - Фигаро? Ерунда какая-то. Что это за маг с таким именем? - усомнился в очередной раз я.
   - Маг, маг. Это точно. Сама Линда его выше звезд превозносит. И потом, зачем ему звучное имя - он же не в салонах практикует. Но, если заплатить, говорят - легок на подъем, может и до Японии добраться.
   - За твой счет - это понятно, - улыбнулся я. Только сейчас понимая - откуда ветер дует.
   Павел Зерцалов и Фигаро фром клаб 69.
   - Потом, когда я намекнул, что ты актер и...
   - Трансвестит? - рассмеялся я, уже зная продолжение.
   - Ну... да. Зерцалов сказал, что он - Фигаро - к творческим людям вроде благоволит, и может даже за наше дело возьмется.
   Было обидно слушать теперь его неуверенность. И я, заверив его в том, что все хорошо, поспешил откланяться.
  
   Только мне войны магов не хватало.
  
   Фигаро пару раз появлялся в моем бывшем театре вместе с шоу трансвеститов.
   Чуть полноватый, нервный, любящий едко шутить или, по его собственному выражению, "плеваться ядом", сам в представлениях никогда не участвовал, но уж если и брался что-то делать, здесь уж железно доводил всё до конца. Будь-то раскрутка нового певца или организация аудиенции у президента.
   Никогда не слышал, чтобы Фигарище кто-то серьезно величал экстрасенсом. Он никого не лечил, не учил, не искал. Но, по рассказам некогда ведущей актрисы нашего театра "Фата Моргана", а ныне покойной, Маргариты Белкиной:
   "Есть в природе такие люди, на которых, как в бермудском треугольнике, сосредоточена земная сила. Причем, люди эти могут сами ничего такого из себя не представлять, являясь как бы подвижными магнитными полюсами.
   Некоторые из этих мучеников, подобно легендарным хранителям городов, духов замков и лесов не могут покинуть пределов своих владений, некоторые, такие отщепенцы как Фигаро, вольны иногда нарушать указанные им пределы, но, как правило, ненадолго, так как из-за их перемещения нарушается энергетическое равновесие вселенной".
   Так и Питерский ангел Фигаро улепетнул, помниться, по большой любви, длившейся впрочем, чуть более полугода, куда-то в Италию, и зажил там себе спокойно и сыто с любимым или просто терпимым мужиком.
   Так бы и жить им, да жирком порастать. Да нет же, в его отсутствие вдруг из всех щелей поперли маньяки и садюги. Погибла Белкина. В тот день я был в театре и видел всё от начала до конца. Тошнотворное зрелище получилось. За несколько минут из красивейшей женщины подонок фарш нарубил.
   Между прочим, присутствующая, в этот момент в зале Линда, ничему не помешала, и оправдание у нее тогда было, убойнее не придумаешь, мол, раз Фигаро в Питере нет, то, и трава не расти. А она вроде, как и не при делах.
   Потом они всем миром его обратно вытаскивали, несчастное создание, кажется даже "отремонтировали" в спешном порядке, так что он как, от трудов праведных, отдыхает, где-то на Майами. Хотя, если верить отцу, и у них там намечена встреча - значит, опять наши маги-злодеи не хотят его попке праздник устроить.
   В свете всего этого я особенно-то не рассчитывал на помощь Фигаро, хотя, неплохо было бы конечно, держать его в качестве союзника.
   Только вот - чем ему платить? Точнее кем? Я лично подставляться не собирался, а если нанимать кого-нибудь - то черт его знает - какого. Любовь - штука тонкая. - Притащишь хоть Алена Делона напополам с Бельмондо, так может он с таким на одно поле срать не сядет. А то еще обидеться, что вкусу не угодили, и порчу нашлет.
   Или в меня самого влюбится.
   Я вспомнил Фигаро. "Наша блядища - вашей не чище"!
   Нет - только не это!
   Конечно, после того, что я узнал о себе и Аслане, мне, наверное, следовало бы быть посговорчевее, но нет же... только под наркозом.
   То есть - что я говорю - вообще никогда. Ни за что.
  
  
   ГЛАВА 35
  

Ты, как дикий конь - недотрога.

Воспевая, вытанцовывая свободу,

мечтаешь, чтобы тебя приручили.

   Этим вечером Тая собиралась провести очередной сеанс и я разрывался на части. Но теперь уже не между двумя женщинами, а между возможностью обрести себя с одной стороны, и страхом перед возмездием Линды с другой.
   А тут еще подвалила та самая молодая японка. Правда одета она была на этот раз уже не в кожу. Серая плюшевая кофточка с капюшоном, длинная ниже колен старушечья юбка и длинные, летние замшевые сапоги с рюшечкой сверху. Она зарыжила некоторые пряди прически, и заплела несколько косичек, а остальные волосы начесала и подняла дыбом, как это делали комбоджийкие проститутки.
   Я смотрел на нее во все глаза, а она, как и в прошлый раз, тянула резину, изучая меня на пионерском расстоянии.
   Наконец, не выдержав игры, я взял свою пачку сигарет и пошел на крыльцо. Полная зеленоватая луна проливала свой свет над Нагоей. В воздухе же не было никакой прохлады, так что, несмотря на то, что я курил, можно сказать, на улице, хотелось попросить кого-нибудь открыть форточку. Для клубов и увеселительных заведений время было явно не хлебное, и бардельные зазывалы тормозили машины, предлагая девочек. Исключением не являлся и наш менеджер, зазывая клиентов на другой стороне улицы.
   - А вот там СМ клуб, - за спиной у меня стояла Кристина.
   - СМ? - сделал вид, что не въезжаю, я.
   - Ну да - садо-мазо и смена ролей. Называется "Кёник хауз". Мне Чаки показал, когда мы возвращались из дохана. А сегодняшняя японка, - Кристя кивнула в сторону нашей двери, - мадам в этом самом заведеньице.
   - Мадам? Такая молодая? - у меня всё аж похолодело внутри. - Ну, наконец-то именно та женщина, которая мне и нужна.
   - На самом деле мадам - её мать, она сейчас только-только входит в свою роль, дела принимает, что ли, и еще порет клиентов. Не без того.
   - Только порит? - А сама не трахается?
   - Пойди и проверь, - усмехнулась Кристя. - Туда и женщины, я слышала, иногда захаживают. Может, ты ей понравишься, и она тебя бесплатно отдерет. Ты замечала, как они здесь все бесятся за цвет кожи? Пудра - самый уходной товар.
   Я бросил вниз хабарик, наблюдая, как он стукнулся об асфальт, рассыпая оранжевые искры, и уже устремился в клуб, когда Кристина задержала меня за локоть.
   - Слушай, давай обратно переезжать по квартире, а?.. Я с Таей не хочу - странная она - ночами не спит, на картах гадает и вообще... То бормочет что-то, то во сне разговаривает, всё что-то доказывает, ругается, того и гляди, кинется.
   Я пожал плечами.
   -... И Вика какая-то не такая, говорит, что ребенка хочет, а вчера ее тошнило.
   - Ну и что - съела что-то, - комок вины занял привычное место в горле.
   - Ага. И сказала, что скоро уже домой, что визу не будет продлевать. Знаешь, что это означает? Ведь она за деньгами, а не за приключениями поехала, значит действительно, дело серьезное. Из Японии так просто через три месяца не возвращаются. Будь она больна, ее бы лечили. Въезжаешь? Вспомни контракт - фирма оплачивает любых врачей стоматолога и гинеколога. Гинеколога - поняла?!
   - Значит через две недели, - я почувствовал себя вдруг смертельно уставшим и старым. Задолбали эти Линды, Таи, да тут еще и Вика с ее беременностью.
   - Почему через две недели? Через месяц... - не поняла Кристя.
   - За две недели до окончания визы либо подается прошение о продлении, либо расторгается контракт, - я склонился своими муляжами на решетку, уже не заботясь, как это будет выглядеть со стороны. Всё равно всё пропало и у меня, на всё про всё, только две недели. А потом беременная женщина естественно отомстит по самое не могу, или увезет меня домой, жениться. Что, если разобраться аналогичная гадость.
   За моей спиной или где-то в далеком космосе вздохнула Кристя - единственная, непричастная ко всему этому, девчонка. Вдруг стало жалко ее - я обернулся.
   На месте Кристины стояла японка. С минуту мы смотрели друг на дружку, потом она подошла ко мне, остановившись на расстоянии одного шага. Она была на голову ниже меня, по виду крепкая и атлетически сложенная. Сразу видно - вот кто днюет и ночует в спортзале.
   - Катья-сан? - Её голос был почти, что без акцента, и звучал как у той, как у Принцессы. Не в силах вымолвить ни слова я кивнул.
   Она выставила перед собой руку, показывая на что-то в небе.
   - Инглиш - "Стар". Нихонго "Сузи" Русья го?
   - Звезда, - догадался я.
  
   Снова указующий взмах. - Инглиш - "Мун". Нихонго "Тсуки". Русья го?
   - Луна.
   Японка растопырила пальцы руки и утвердила их над головой, как корону.
   - Король. Кёниг. Королева, - затараторил я.
   - Ноу. Принцесс.
   - Принцесса?! - чуть ли не взвизгнул я, но вовремя восстановил голос.
   - Ес! Принцесса! Туморо.
   - Завтра.
   - Кёниг Клаб.
   - Понял. В смысле - ес.
   - Катья-сан! Мы ехать май клаб. Пить пиво, слушать мюзик. Я учить русский язык. Очень трудно. Ты хелп ми? Будешь помогать мне?
   - Да, конечно, - кивнул я.
   - Аригато, ты хороший мальчик!
   - Я... девочка - гёл.
   - Девочука? - она сощурила свои красивые азиатские глазки. - Ноу. Ты мальчик - бой. Гей. Я знаю. Я любить невинный мальчик. Я делать с тобой любовь. Завтра, - японка больно ткнула меня кулачком в грудь, и сбежала вниз по лестнице.
   Я не пытался ее поймать. Всё равно - моя судьба уже была решена.
  
  
   ГЛАВА 36

Змей и витязь за столько лет битвы

вступили в супружество,

несмотря на родство.

  
   Когда после работы я уходил из дома вместе с Таис, Вика чуть не плакала. Хотелось как-то объяснить, утешить... Не собирался же я, в самом-то деле трахаться с Таей. Но, как объяснить это Вике? Вике, которая хочет замуж и размножаться.
   Нынешней Вике, не способной взять меня за шкварник и пинками затолкать в постель. А я, если подумать, ничего другого и не стою. Неужели она любит меня? Неужели это возможно?
   Я накинул кофту, кто знает, что там с погодой будет дальше. С Викой не попрощался, она заперлась в ванной. Так что не удивлюсь, если к нашему возвращению Кристя будет в курсе и моей тайны, и ее - Викиной загубленной жизни. Впрочем, какая теперь разница - все равно через две недели все про все узнают. Днем раньше, днем позже...
   На этот раз, наученные опытом, мы сначала заглянули в министоп за водой и булками. Молодой продавец сложил их нам в два фирменных пакета. Давно присмотревшись к девицам, я знал, что добровольное желание одной из них тащить всё, рискует встретить непонимание и даже некоторое смущение со стороны остальных. Так что я честно передал одну из сумок Тае, и мы отправились в сторону парка.
   Таисия двигалась автоматически, как кукла, ее взгляд блуждал. Я несколько раз пытался заговорить с ней, но все безрезультатно. Наверное, остановись я сейчас под каким-нибудь деревом, и начни стоя писать, она не придала бы этому факту никакого значения.
   Казалось, что в ту ночь Тая вообще, ни на что не обращала внимания. Она молча приняла поданную ей бутылку с водой, молча отпила глоток. Мимо нас проехали на велосипедах двое наших знакомых по клубу. Я поздоровался, Тая промолчала, гладя себе под ноги. Я закурил, протянул пачку Тае, продолжая думать о чем-то своем, она взяла сигарету и, повертев ее в руках, вернула обратно в пачку.
   Её состояние давило на меня, но я ничего не мог поделать, приближалось нечто очень важное. Из слов Кристи, я понял, что Таис специально готовилась к этому дню, делая какие-то ритуалы и часами медитируя над свечами.
   Что она выкинет? Знает или нет? Если не догадалась сама, Линде ничего не стоило самостоятельно выйти на связь с дорогой племянницей и объяснить ей кто я такой на самом деле. На собственной шкуре убедился, у нее это без проблем. Впрочем, для того, чтобы получить сведения от любимой тетушки, а по совместительству, лучшего экстрасенса России и бывшего СНГ, достаточно просто позвонить домой, вон они, будки - через каждые пятьдесят метров понатыканы.
   Мимо нас прошли марафонским шагом две пожилые женщины в спортивных костюмах. Мы свернули в парк. Зеленый фонарь подсвечивал гладкие, похожие на африканские веера листья пальм, рассыпая изумруды по фонтанчикам, стекая затем тоненькими ручейками к канавке.
   Должно быть, это новшество появилось здесь совсем недавно, во всяком случае, я явно различал плохо прикрытую яму, чернеющую дальше за пальмой.
   Возможно, новый парковый дизайнер решил как-то разнообразить парадную часть парка, да не завершил покамест, работу.
   "Вот в этой-то яме...", - с грустью подумал я, глядя на зеленоватые, в свете парковой иллюминации, волосы Таи. "Твоя награда - смерть", а это значит - чем ты слабее, чем бестолковее - тем больше ты проживешь на этом свете. Вообще - странная тенденция - так много талантливых людей покидают этот мир рано, будто им всем уже нечего сказать. Хотя, я абсолютно уверен, что случайность, в этом случае - удел единиц, тогда как общая масса действительно выполнила уже все свои задачи, и больше не способна выбить из себя ни искры.
   Много бы написал Лермонтов, не останови его пуля Мартынова? Я думаю - ничего. То есть ничего более сильного чем "Демон" и "Мцыри", а значит, зачем жить?
   И если Таис вернет сегодня мне, заблудившейся в вечности год, - не будет ли это вершиной ее славы, как медиума?
   В конце-то концов, сама атмосфера чужой страны, ночи одиночества и собственной боли - всё это явно обостряет до невозможности нашу с нею чувствительность. Дома в удобном кабинете психоаналитика или даже на собственной даче, как ее дед, сможет ли она истончиться до такой же степени? Или чтобы открыться, впредь, ей будут необходимы более и более опасные приключения, яд способный укротить не только мозг, но и действие другого... других, менее сильных ядов, чтоб восторжествовать над ними.
   Я посмотрел на Таю, она тяжело дышала, плечи то поднимались, то опускались вниз, всё её щуплое тело ходило ходуном. Мешок уже валялся на земле.
   - Нормально! - хрипло ответила она кому-то и обернула на меня зеленоватое в свете фонаря лицо. - Мне было видение. Пойдем скорее на наше место. Здесь жутко.
   Я подхватил с земли мешок, и полуобняв Таю за плечи, потащил ее вглубь парка. Ох, какая она была горячая и мокрая, наверное, случись мне наблюдать подобное неделю назад, я решил бы, что у нее грипп. Но сейчас...
   - Я видела... видела свою тётю, я не говорила, она медиум... Боже, никогда так четко не было... она...
   - Линда Касарес, - решился на наступление я.
   - Ага. А ты?..
   - Знаю, - отрезал я, удивляясь своей наглости. И только теперь понимая, какого птенца подсунула мне судьба. Привыкший превышать способности других людей, я, естественно не мог всесторонне оценить таланты и подготовку Таи. И теперь - природный медиум, вдруг поворачивался ко мне своей ранимой, неподготовленной стороной. С удивлением я, наконец, увидел Таю настоящей.
   В письме отца было ясно сказано, что до четырнадцати лет Линда официально признавала Таис своей наследницей, и после какой-то провинности девочки, вдруг словно утратила свой к ней интерес, оставив богато одаренного от природы медиума без малейшей школы. Остается догадаться, что именно такого недозволенного умудрилась совершить несовершеннолетняя девица, по сути, школьница, и как же ей не доставало эти десять лет поддержки и энергии Линды.
   - Что ты видела? - я усадил Таю на ту же скамейку, где в прошлый раз сидел я сам. Сейчас она казалась слабой и беззащитной.
   - Её! Линду! А откуда ты знаешь про... я, кажется, не говорила...
   - Я начала вспоминать, - лаконично ответил я. В этот момент она поверила бы, скажи я ей, будто она говорила это прямо сейчас у фонтанчиков, но я предпочел быть настороже.
   - Угу. Дай воды.
   Я послушно вытащил из пакета бутылку минералки без газов (в Японии с газом просто нет - а жаль) и со щелчком отвернул крышку.
   Она пила, медленно приходя в себя.
   Мне нравилась ее слабость. Слабость моего врага. В темноте парка тихо шуршали опавшие листья, в пруду плескалась рыба.
   Я подумал, что, наверное, никакого сеанса уже не будет, и следует как-то тащить ее домой. Представил перекошенное злобой распухшее лицо Вики. Сказала? Не сказала? Да черт с ней с Викой, в самом деле. Сказала, не сказала, вызвала эмиграционную полицию, завтра у меня встреча с японкой. И хочет того Вика или не хочет, мне уже без разницы. Пошли они все к такой-то матери, надоело прятаться, надоело бояться.
   Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел. На меня в театре кошку бросали, промахнулись. Меня машиной давить пытались - вся потеря - дорогущая куртка. Я от питерских уродов с женскими документами в Японию убег, и от эмиграционной полиции убегу. Одену паранджу и сделаюсь мусульманкой. Кожу гримом затемню, и вот уже я африканка. Мир большой - хороший актер в нем ни за что не пропадет.
   Тая по-прежнему сидела скрючившись. И тут я понял, что ненавижу ее, со всей этой слабостью и неумелостью. Хотелось плюнуть и уйти, или сбросить мерзавку на землю и пинать до тех пор, пока все ее чудеса за компанию с моим прошлым не хлынут, у доморощенной Джуны горлом.
   - Ты готова? - её голос донесся до меня, как будто из какой-то глубокой ямы.
   "К чему?" Я повернулся, собираясь подать ей руку, как-никак, а в таком состоянии, она сама бы не добралась до дома. Наши глаза встретились. Точнее я напоролся на холодный убийственный взгляд голубых, нет стальных глаз, как напарываются в темноте на нож притаившегося убийцы.
   "Всё! В этот раз она меня сожрет!" Только и успел подумать я, проваливаясь в гибельный мир сна.
   Свет вспыхнул и померк, не исключено, что вырубился ближайший фонарь, так как всё вокруг меня вдруг погрузилось во тьму.
  
   ГЛАВА 37

У меня от тебя только слезы.

Даже нету твоей фотки.

Я на сердце вырежу образ,

Понесу его как ребенка.

У меня от тебя только слезы.

  
   Я очнулся сидя на земле. "Ну и девка! Ну и тварь! Всё-таки провела!" Тело не слушалось, я попытался встать, но не смог - закружилась голова, ноги вдруг сделались ватными. Первым делом нужно было осмотреть себя, всё-таки беспамятствовал я ни где-нибудь, а рядом с врагом, у которого бог знает, что на уме, а силы хоть отбавляй. Так что, запросто могла и поглумиться над беспомощным.
   И точно, тело было затекшим, и болело, так как будто предварительно кто-то с пол часа охаживал меня ботинками. До лица лучше не дотрагиваться - липкая кровь, правый глаз заплыл. Постепенно возвращалась чувствительность, а с нею пришла и боль. Хорошо еще стерва ничего мне не отрезала, а то вполне ума бы хватило. Опять же Линде не надо возиться".
   Кряхтя и охая, я поднялся и, сделав пару шагов, тут же запнулся обо что-то мягкое. Присел (лучше бы я этого не делал) на спине ссадина, рубашка прилипла и этим движением я невольно отодрал ее). Больно.
   "Боже! Человек! Неужели сама маньячка? Ну, весело, так ухайдакать мужика, чтобы сил не было самой уйти. Вот это нормально!"
   Я пошевелил ее, вдруг с удивлением для себя обнаружив, что она в джинсах. Убей бог - перед глазами стояло, как мы выходили из дома, на Таис была короткая черная юбка и футболка с капюшоном, и карманом кенгуру.
   Должно быть, вышла луна, или на другой стороне озера зажглись фонари, и их свет отразился от воды. Не знаю - во всяком случае, сделалось светлее. Я подобрался к ее лицу и тут же отпрянул.
   Передо мной лежал Аслан. Как раз такой, каким я знал его, когда мне было тринадцать лет. Тот же - только мертвый. Это я не столько видел, сколько знал.
   Теперь понятно - полудохлый медиум вновь закинула меня в прошлое, только на этот раз я уже не видел себя со стороны. Я был собой тем - тринадцатилетним мальчиком, но вот только память моя при этом раздваивалась и оба потока текли параллельно, не смешиваясь между собой, как два арыка.
   Так, я понимал, что нахожусь в трансовом состоянии, что тело моё в парке города Нагоя, и рядом неусыпно, хотелось надеяться, бдит Таис. И одновременно с тем, я смотрел на Аслана и плакал над ним как сумасшедший, понимая, что потерял единственного друга! Ни когда-нибудь десять лет назад - сейчас потерял! Мало этого - в его смерти, как и в случае с Катькой, я винил именно себя. Винил и был прав.
  
   Аслан - наверное, мир не знал более доброго человека... Хотя, мне трудно рассказывать о нем. Нет ничего ощутимого, материального. Того, что можно было бы потрогать и сказать - вот это сделал Аслан. Просто он был - сильный, взрослый, теплый. Был - а теперь...
   Я не помнил, как умер Аслан, явившийся мне фрагмент памяти не имел ни начала, ни конца.
   Зато я помнил, как всякий раз он утешал меня, после того как Принцесса побьет меня или еще хуже Сенсей...
   Аслан учил меня, даже нет, не-то чтобы учил - он целовал меня так нежно, как я должен был целовать Принцессу, рассказывал, где женское тело наиболее чувствительное.
   Шутка ли - когда Аслан начал заниматься со мной, меня почти что перестали бить. То есть начиналось с того, что Принцесса за что-то гневалась на меня, её лицо краснело, она хваталась за кнут, а я полз к ней, стремясь только к одному - зацеловать её до такой степени, что она разомлеет и, разомлев отдаться моей ласке.
   Я ублажал Принцессу и раньше, еще до того как в нашем подвале появился Аслан. Но обычно я сопротивлялся, ныл, капризничал. Даже, когда мне начало это нравиться, я, почему-то считал своим долгом сопротивляться.
   В конце концов, держали-то меня в подвале силой.
   Аслан научил меня получать удовольствие не только во время кунигулингуса, это у меня было изначально, а от чувства того, что в результате я владею прекраснейшей из женщин.
   Мой новый друг рассказывал, что на воле не так-то просто найти себе нормальную подругу, не говоря уже о женщине, способной содержать и кормить тебя.
   "Вот увидишь, секса на воле тебе будет всегда не хватать, это как водки в хорошей компании - ее всегда мало. Это раньше ты видел женщин только на картинках, а теперь - поздняк метаться. Этого добра достаточно один раз попробовать - за уши, потом не отдерешь. Так что: "Попал в говно, так не чирикай".
   И еще он учил меня, как следует подбирать ключик к женскому сердцу.
   "Ты приглядись - какая она. Пойми, какой она себя видит, и тогда ты поймешь, каким следует быть тебе, чтобы завоевать ее доверие и ее любовь". - Учил он меня уму разуму. - "Женщины они ведь не бог весть, какие сложные. Главное смотреть, да примечать что и к чему. Женщины - это вечная игра в "Дочки-матери". Потому что женщины, они либо "дочки", либо "матери". Дочки - это те, кто хочет быть слабой, капризной, маленькой. Ей хочется, чтобы мужчина ее опекал, утешал, ласкал, объяснял ей что-то. Иногда наказывал, иногда покупал конфеты. У "Дочки" потребность быть маленькой и ни за что не отвечать.
   Отсюда вывод - попалась тебе "Дочка" - стань для нее "Папой". Воспитывай, показывай характер, проявляй терпение, играй с ней, балуй, защищай, принимай за нее важные решения. Все как с ребенком. Станешь для дочки "Папой" - и сердце ее для тебя открыто. Бери не хочу.
   Другое дело, если перед тобой женщина "Мать". Эта сильная штучка. Ей бы покомандовать, повоспитывать. Больше всего "Мамы" любят быть сильными - отсюда вывод - стань слабее "Мамы". Спрашивай ее совета, преданно смотри в глаза. Дай разговориться, почувствовать свою нужность и незаменимость. Во времена рыцарства... - Аслан мечтательно поднимал глаза к потолку, - во времена рыцарства, если бы я хотел заполучить себе женщину "Мать" я бы соорудил картину боя, облил бы себя кровью и разлегся у дороги по которой "Мать" должна проехать со свитой. Ведь "Мать" хлебом не корми - дай о ком-нибудь заботиться. Еще лучше спасти от смертельной опасности. Удастся тебе подольститься к "Матери", став ее драгоценным дитятей - твоя взяла"!
  
   Не очень-то веря в успех дела я попробовал все-таки применить Асланову науку на Принцессе, и неожиданно быстро она повелась на мою игру.
   С Принцессой мы встречались как соперники, как непримиримые враги и постепенно я уговаривал, ублажал, нежил чуткое ее тело, пока она сначала не соглашалась быть моей госпожой, и, в конце концов, теряла и силы и самообладание, отдаваясь мне настолько, что я мог сделать с нею всё, что мне только взбредет в голову.
   Ай, да учитель - ай, да Аслан, мудрец!
   В этом плане мне была на руку в самом начале максимальная злоба и неистовство Принцессы. Тем слаще оказывалось ощущение победы и моего над нею превосходства.
   Мало-помалу, я освоил стратегию получения подарков и прочих благ, не прося, а, намекая, пока всевластная госпожа не снисходила до того, чтобы вникнуть в мои "ужасные" проблемы, и затем рассмеяться их кажущейся ничтожности и бросить их мне, как кость собаке.
   Ныть больше чем этого следовало, тоже научил меня Аслан. Так услышав мои вздохи и стоны, Принцесса сначала решала, что произошло нечто совсем неприятное, а может быть и ужасное, а потом смеялась, узнав, что причина моего горя - прохудившиеся штаны, или неудобный матрас.
   Объяснив мне, что мое горе яйца выеденного не стоит, Принцесса покупала то, что мне было нужно.
   Я же не стремился поблагодарить госпожу за подарок, вместо этого я, с хорошо разыгранным ужасом, отказывался взять подарок. Густо краснея и отмахиваясь, я расписывался в своем уничижении, беспрестанно повторяя, что это, мол, слишком дорого, и Принцессе еще достанется от Сенсея.
   "Ах, достанется?! Кому? Мне?! - с легкостью она заглатывала наживку. - Это тебе достанется, если не заберешь!"
   С этого момента сценарий мог раскручиваться по двум направлениям - либо она бросала мне подарки и уходила с видом оскорбленного достоинства. В этом случае я плакал и полз за ней, стараясь поцеловать ноги. Это ей особенно нравилось. Либо она принималась доказывать свою правомочность и независимость, задаривая меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
   В любом случае инициатива шла от нее, я подчинялся силе, а значит, в дальнейшем мог рассчитывать на продолжение. Послушный "Сын" и строгая, но заботливая "Мать".
  
   Наверное, это может показаться глупым, ну какие подарки могут быть у раба, человека, не имеющего возможности ни показаться в новой шмотке перед своими сверстниками, ни поставить сувенирчик на полку в комнате, ни похвастаться наличием карманных денег, телефона, машины, дармовой выпивки. Словом ничем. Но простите, разве теплые носки зимой не благо? Или роскошный обед, когда в животе урчит от голода? Да и стала бы Принцесса столько времени возиться со мной, не будь я всегда чисто одет, с вымытыми, подстриженными Асланом, волосами?
   Раб рабом, но и голову на плечах иметь не последнее дело.
   Потом, меня же в любую минуту могли заменить новым мальчиком, - а это уже прямая угроза жизни. Так что я учился выживать, и время от времени совсем не дурственно жил, и даже строил некоторые планы на будущее.
   Главное, что я сумел тогда уяснить, не без помощи моего друга, конечно, это то, что, имея мою совершенно невинную внешность и тихий характер, я легко мог завоевывать расположение уставшей от деспотизма и мужского хамства женщины. Моё лицо было абсолютно чистым, как у девочки. Это обстоятельство сначала доставляло мне массу хлопот, как-никак и у Аслана, и у Сенсея волос и на лице, и по всему телу было предостаточно. Но потом, когда однажды Аслан получил ремня за то, что, вовремя не побрившись, натер Принцессе румянец - я понял своё в этом преимущество.
   Постепенно я сумел добиться расположения Принцессы настолько, что она начала делиться со мной своими переживаниями и чувствами.
   Конечно, я не претендовал на роль психиатра или советника - нет. Принцесса поверяла мне свои секреты, как слёзы подушке, как откровенничают с любимой куклой.
   Вначале такое отношение бесило меня, но Аслан объяснил мне его выгоду. Так вызывая повсеместную жалость, я почти что всегда, был сытым и согретым. Один только Сенсей не клевал на мои обильно разложенные приманки.
   - Ах ты, маленький, ах ты бедненький! - завывал обычно в такт другим он, - дай-ка я тебя потрахаю.
  
   Наши занятия с Асланом начались с поцелуев рук. То есть, он показывал, как следует целовать женщину, прижимаясь при этом губами к моей руке. Потом я целовал его руку, и свою, чтобы сравнить ощущения. Наши касания друг друга становились всё более и более интимными.
   Аслан, зная, что Сенсей заставляет меня спать с ним, не пытался подгонять события, понимая, что я еще разожгусь.
   А я - я учился.
   Губы Аслана чуть колючие и теплые, целовал он всегда с языком. Я так и не сумел освоить это.
   Я по-прежнему делал вид, что всё дело в обучении премудростям и сам Аслан меня не интересует, но как это часто бывает, всё больше и больше попадал под его обаяние, всё чаще думал о нем.
   И, вот тут, как раз и начинались сложности. Во-первых, я любил Принцессу, и ненавидел Сенсея. Ненавидел за то, что он нагло узурпировал себе права на мою даму, а главное на меня! Ведь если Принцесса всё-таки проявляла какие-то чувства, Сенсей только беззастенчиво пользовался и истязал.
   Я мечтал о ней, о том, как когда-нибудь мы будем вместе без этого унижения, без намека на мой позор и бесправие - только она и я.
   "Аслан и я" - другая сказка, добрая сказка о чувствах, которые не называются чувствами, о любви... Хотя нет - тогда я не мог как-то называть то, что между нами происходило. Может быть, это потаенное желание иметь старшего брата, или отца, менее далекого, чем был мой.
   Кстати он - Аслан, ничего и не знал, о моих чувствах к нему. Просто однажды я сделался податливее, и он поспешил воспользоваться.
   С этого дня наши занятия неизменно заканчивались именно так. Учеба и оплата.
   Наверное, не имея возможности объяснять и выказывать свои чувства, мне было проще сойтись с Асланом по принципу рыночных отношений. Интересно, понимал ли он меня на самом деле? Знал ли о моих мучениях и истинных мотивах? - Скорее всего, нет.
  
   ГЛАВА 38
  

Все, что было хорошо,

теперь плохо.

Разочарованно

Следим за обратным мы ходом планет.

   Я не помню, с чего начались мои мучения, но однажды Принцесса оттолкнула меня недовольным шлепком. Мы лежали в постели, и простыни в тот день, помню, были положены голубые.
   - Обними меня, - попросила она, глядя в потолок, или может быть, сквозь потолок на небо, потому, что невозможно так долго разглядывать потрескавшуюся штукатурку.
   Я нежно прижался к ней, положив голову на ее грудь и поигрывая с соском.
   - Не так. Обними меня сильно.
   Я обхватил Принцессу руками. Она не сказала "глупый", "дорогой"... Дело приобретало серьезный оборот. - Я сжал со всей силой, понимая что, теряю ее, быть может, навсегда.
   - Да, не так! Ты делаешь мне больно. Обними меня как мужчина.
   Я скорчил недовольную гримаску, одну из тех, что смешила ее прежде. Однако всё внутри меня дрожало от предчувствия беды. Принцесса меняла условия игры, и я был не готов к этому.
   - Да ну тебя, ты не можешь! Иди. Позови Аслана.
   - Ну, может и я еще на что-нибудь сгожусь? - я не собирался так рано сдаваться, тем более уступать ее сейчас другому. - Принцесса, тебе же нравится, - я попытался поцеловать ее лобок, но японка быстро прикрылась рукой.
   - Ничего мне не нравится. Катись отсюда.
   - Ну, так сразу и катись, - я пытался улыбаться, отчаянно переводя всё в шутку.
   - Аслана! Живо! - принцесса закрыла глаза. - Ты слышал, что я тебе сказала?!
   - Так значит всё?! - чуть ли не взвизгнул я, уже ненавидя себя за это.
   - Всё, всё. Пошел отсюда! - она перевернулась на живот, чуть раздвинув ноги.
   Я встал с кровати, всё ещё готовый вернуться.
   - Ну, может мы вместе? А? Может Принцесса захочет...
   - Не захочет.
   Я переминался с ноги на ногу, проклиная себя за нерешительность, и всё еще надеясь, что меня вернут.
   - Ну, пожалуйста, а?..
   - Ремня захотел? - принцесса резко приподнялась на кровати, щели ее азиатских глаз пылали ненавистью. - Хочешь?!
   - Да! Хочу! - неожиданно для самого себя, закричал я.
   "Хоть как-то, хоть ценой порки, но остаться с ней, сейчас! Не уступать никому, даже Сенсею!"
   Принцесса хлопнула ладонью по кнопке звонка на стене. Я не успел сообразить, что к чему, как рядом со мной возникли Сенсей и Аслан, примчавшиеся по зову.
   - Этот хочет ремня, - коротко прокомментировала ситуацию Принцесса. А этого ко мне.
   Раздавленный таким унижением, я не сразу сумел заговорить, кровь бросилась мне в лицо, как это случалось когда мы еще жили в Грузии, в горах. Я чуть было не грохнулся в обморок, но чудом устоял на ногах.
   - Принцесса! - попытался я кинуться к ней, но Аслан и Сенсей тут же навалились на меня, и поставили на колени. - Принцесса! Я уйду. Пожалуйста. Можешь бить меня, хоть со всего кожу сдери! Но, пожалуйста, только ты! Не отдавай меня им. Принцесса!
   Сенсею видимо надоело держать меня, и он отошел, оставляя в качестве конвоира Аслана.
   - Так ты меня так любишь? - растягивая слова, улыбнулась японка. Они с Сенсеем переглянулись. В глазах обоих светился неподдельный интерес, и, ничего хорошего не сулящий лично мне, азарт.
   - Да, я люблю тебя! - решился я идти до конца.
   - Молчи, - шепнул мне Аслан, но я уже разошелся.
   - Ты любишь меня? - принцесса поднялась с постели и теперь стояла перед нами ослепительно нагая. Я зарычал. Естественно, всё это время я знал, что она спит и с Сенсеем, с Асланом, и со всеми мужиками и мальчиками когда-либо живущими здесь. Но чтобы вот так отдаться этим жадным похотливым взглядам!..
   - Подними его, - приказала она Аслану, и тот рывком поставил меня на ноги. Узкие глаза Сенсея как амбразура уставились на меня острыми зрачками, не зная чего от всего этого ожидать. Принцесса подошла ко мне так близко, что я сумел уловить запах ее кожи, которую я целовал всего пол часа назад, потом резко отступила, ударив меня по лицу. - И теперь любишь?
   - Люблю, - чуть не заплакал я.
   - И теперь? - она не спеша, взяла в руку кнут, прочертив им круг в воздухе, мастерски стегнула меня по голым ногам, специально низко, чтобы не повредить половые органы. Боль получилась неожиданной и горячей. - И теперь?
   - Да, - прошептал я, чувствуя, что глаза уже на мокром месте и нос полон соплей. На самом деле хотелось заорать на нее, избить. Но я уже ничего этого не мог.
   - Пристегните его за запястья, - приказала Принцесса, обвязывая себя голубой простынею, на которой мы с нею совсем недавно кувыркались. Увлеченный новой задумкой Сенсей, бросился помогать Аслану, быстро пристегнув меня наручниками к крюку для люстры, где впрочем, нас обычно и привязывали.
   Люстра в комнате, конечно, была, она стояла в углу прикрытая старым халатом Принцессы, при таком хлопотном режиме, в котором мы существовали, вешать ее туда обратно было не разумно.
   Поэтому Сенсей укрепил на стены четыре электрических бра в виде канделябров и один точно такой же, но настоящий, для свечей, стоял всегда в изголовье кровати Принцессы. Им пользовались, когда хотели создать романтическое настроение или разыгрывались исторические картинки из серии ЖЗЛ в постели.
   Так вот - пристегнув меня наручниками к крюку на потолке, они стегали меня по очереди, а я извивался как червяк на лесе. Кнут казалось, ожил, летая вокруг мня, обхватывая и жаля.
   И всякий раз я орал, что люблю ее, дуру несчастную. И что никто уже и никогда не будет любить ее больше, нежели я. Люблю и всё.
   Когда же мои мучители, наконец, утомились, и Сенсей дотащил меня до подвала, я плакал там, как сумасшедший.
  
   - Ты всё еще любишь меня? - как эхо недавнего ужаса пронеслось в воздухе. Передо мной словно материализовался образ Принцессы или это была она сама?
   - Я ненавижу тебя, - прошептал я, целуя ее руку.
   - Фу, какой ты противный, рожа красная, зареванная, веки опухли. Я не буду любить тебя такого. Понял?
   Я кивнул, прижимаясь лбом к ее прохладной ладони.
   -... Значит, всё-таки любишь? М да... Забавно... - она села рядом со мной. Ты интересный маленький человечек. Признаться, ни один из твоих предшественников не занимал меня больше, нежели ты, - она прищелкнула языком. - А я тут с Асланом... хи-хи...
   Принцесса быстро высвободила руку, так что я только зубами щелкнул, не сумев укусить ее.
   -... Какие страшные полосы, - теперь Принцесса стояла надо мной и рассматривала мою спину. - Эти мужики не имеют никакой жалости, - она сокрушенно зацокала языком. - Ты заметил - Аслан становится таким мужланом, таким...
   Через месяцок-другой придется думать о замене. Всё должно развиваться в гармонии - не так ли? Немного женского, немного мужского, свет и тьма, холод и жара, жертва и палач.
   - Тебе обязательно в одном флаконе? - съязвил я, чуть поворачиваясь к своей прелестнице, чтобы лучше ее разглядеть.
   - Теперь ты понимаешь, почему я сердилась на тебя? - говоря это, она была невероятно миленькой, так что моя душа вновь потянулась навстречу этой очаровательной деспотицы.
   - Ну и где же заменивший меня Аслан? Где этот Мистер Совершенство? - ревность буквально душила меня. Хотелось надавать сейчас и ей и ему.
   - Аслан... Я отдала его Сенсею,- пожала плечами дама. - Он был слишком возбужден после порки, Сенсей. А тебя мы пока решили поберечь.
   Я смотрел на нее, ничего не понимая.
   Да, конечно я любил эту женщину, изменяющую мне с другими, унижающую, истязающую меня.
   Я принимал боль, потому что ничего другого, ну разве что иллюзию любви, она и могла мне дать. Наверное, для нее чувства были тем недоступно-прекрасным миром, в который ей было не суждено попасть никогда. Поэтому "Крепостная Россия", бани и русские богатыри, способные хоть ненадолго согреть, но не разморозить ее проклятое сердце.
   - Ты отдала Аслана Сенсею, после того как вы?..
   - Ну и что же в этом такого? - она снова беззаботно пожала плечами, - не мыло - не смылется.
   Кстати, он прислал кое-что для тебя.
   - Для меня? - у Аслана, как и у любого другого раба, не было почти, что ничего своего, даже я имел подарками значительно больше, нежели он.
   - Ну да, - она распахнула халатик и, запустив руку во влагалище, извлекла от туда что-то, и помазала мне воспаленную спину, отчего та загорелась огнем. Я вскрикнул.
   -... Ничего не лечит раны так хорошо, как мужская сперма, - поучающе заметила садистка и весьма довольная собой, оставила меня наедине с моим унижением.
  
   ГЛАВА 39

Он был - как у нас говорили,

Нелегкой раненым

в стопы и голову.

Их потом ампутировали.

  
   Я выдохнул. Картина подвала сменилась перспективой ночного парка.
   Разумеется, никакого Аслана, его трупа или его духа поблизости не было. Я взглянул туда, где должна была, по моему мнению, находиться Таис. Она тяжело дышала, лежа на каменной скамейке.
   "Еще час на этом месте, максимум парочка, и она застудится до такой степени, что не нужны будут уже никакие силовые меры", - метнулось в голове. Я повернул было голову в сторону девочки, но тут же остановил этот безумный порыв. До человеколюбия ли? Тем более, что заранее решил, не жить Тае после того, как она все обо мне узнает. А кто сказал, что она не знает? Какой ей смысл тогда вводить человека в транс, если сама не может подглядеть, что там у него и как складывается?
   Сам я лежал прямо на земле, наверное - потный и мерзкий. Во всяком случае, юбчонка задралась и колготки, небось, все в зацепках.
   Сквозь листву проникал какой-то волшебный, зеленоватый свет, в озере плескалась рыба. Один раз по дорожке парка промелькнул желтоватый луч, наверное, смотритель или полиция. Я замер прекрасно понимая, что он не пойдет шарить по кустам, если не услышит ничего подозрительного.
   Наверное, следовало подойти к Таис и поднять ее с камня, но так приятно было лежать на еще теплой земле... Потом, надо было сначала привести мысли в порядок. И решить, что буду говорить Таис, на случай, если она все-таки не в курсе. Впрочем, прежде чем выработать версию для Таисии, необходимо было разобраться, что же на самом деле видел я.
   Итак: сеанс начался с того, что я увидел труп Аслана, потом пошли воспоминания. Сначала в виде картинок, потом я втек в них и начал переживать всё заново.
   Аслана убили, в этом я не сомневался. На это были способны все участники мистерии, во всяком случае, Принцесса яснее ясного дала понять это, говоря, будто бы собирается найти ему замену.
   Замена, это не продвижение по должности и уж ни как не свобода - освободившийся раб, страшен в своей мести. Замена - это замена, когда новую игрушку кладут себе в постель, а старую выбрасывают на свалку.
   До нас у Принцессы и Сенсея были и другие рабы. Всегда были один юноша и один мальчик - с фантазией у наших хозяев была явная напряженка, зато традициям они были верны. На прошлом сеансе я даже начал вспоминать мальчика - моего ровесника, у которого тоже была сестра Катя. Все ли рабы обязательно умирали? И каким тогда образом я остался жив?
   Наверное, если я разгадаю эти загадки, то память восстановится и я, наконец, буду знать, кто я - просто по-актерски возбудимый истероидный тип, или человек несущий на себе, как минимум, вину за поломанную жизнь сестры и бог знает, что еще.
   Учитывая, что Таис могла что-нибудь да видеть, или слышать мой неконтролируемый бред, я перемешал заранее заготовленный рассказ с фрагментами из подлинных воспоминаний. Так что в результате получилось довольно-таки миленько. После чего быстро привел в чувство Таис и вывалил всё это на её, еще не окрепшую после сеанса головку.
   Тая кивала, наматывала на ус, переспрашивала...
   Но теперь я уже был не так доверчив, сумела же она в полудохлом состоянии провести сеанс, да еще какой! Может это вообще их семейный стиль. Знаете, как бывает, бедная, больная старушенция, кривая, косая, хромая, в чем душа держится не понятно - а здоровых переживет. Так и с Таис.
   Я слышал, что в год отъезда Фигаро, Линда проделывала свои чудеса, буквально валясь с ног, и под этим предлогом оставаясь ночевать то у одного, то у другого нашего актера. Впрочем, одному она, кажется, СПИД вылечила, а другого предостерегла, что, мол, будешь подставлен и нещадно бит. Чем, в конечном итоге, и спасла.
  
   Дома все уже давно дрыхли, я проскользнул в нашу с Викой комнату.
   "Сказала или нет?" Думаю - "нет". В противном случае, обе дождались бы нас.
   Вдруг подумалось, что она - Вика, должно быть, ждала меня, единственно близкий мне во всей этой Японии человек. Я лег рядом с ней, обнял, стараясь не разбудить. В полусне она подвинулась, давая мне место, мы поцеловались. Ничего не хотелось. Просто вдруг как-то легко подумалось, как это хорошо - когда дома тебя кто-то ждет, просто теплая спина, к которой можно прижаться. И так каждый день, не надо никого вызванивать, искать, готовить праздник, что мне его в театре не хватает? Просто жить и знать, что тебя кто-то любит.
   Я поцеловал ее в ушко. Наверное, подобные отношения были у меня с Асланом, и потом всё. Он мертв. - Я прижался к Вике, положив руку ей на талию.
   Теперь я лучше стал понимать мотивы своего поведения и требований, которые я, подсознательно, предъявлял своему окружению, женщинам...
   Только бы Вика молчала до поры до времени, и тогда, может быть, я сумею выведать остальное, и потом мы вернемся в Питер вместе.
   Меня немного беспокоил тот факт, что я вспоминал Грузию, и то, что, якобы, мои приступы высокого давления начались именно там. В то время, как в реальности не помню, чтобы наша семья жила где-нибудь в тех местах. Что это? Если ложь - то кто поручится, что вся остальная информация, правда? Если, правда - то почему об этом никогда не говорили дома?
   Надо будет как-то выспросить об этом, но только кого? Конечно, идеальным было бы, сумей я во время сеанса сохранить сознание и позадавать вопросы той же Принцессе.
   Мне не давали покоя и другие люди, присутствие которых в нашем подвале только угадывалось. Так я уже два раза вспоминал белобрысого парня - моего ровесника, ставшего игрушкой Принцессы, за несколько месяцев до меня. Но здесь память давала явные сбои - ничего, кроме того, что наших сестер звали одинаково, и еще того, что он точно из Питера, и родители вроде в разводе, припомнить, пока не удавалось.
   Все было очень похоже.
   И тут меня проперло - зачем Сенсею два молодца - одинаковых с лица? Рядом с ними всегда должна была жить только одна пара - пасив и актив, мальчик и мужчина. То, что их периодически меняли местами, и заставляли делать непривычные вещи, добавляло перца.
   Но когда рабы слишком уходили в ту или иную полярность, с ними расправлялись и притаскивали других. Почему, бывший до меня у Принцессы мальчик, был похож на меня? Да потому, что они подбирали один и тот же полюбившийся им типаж. Уверен, что предшественник Аслана был копией его самого.
   Но, если всех убивали, почему же я тогда выжил?
   Отпускал бы я рабов? - Нет! Даже беженцы, бомжи и беспризорники при случае могли отомстить, тем более мальчик из такой семьи как моя.
   Что же тогда? Лишать памяти? А это просто? Потом - никто ведь не говорит, что я терял память, ее у меня стерла Таис. А до этого я еще упоминал о Принцессе и Сенсее, так что - не расправься Таис с моими воспоминаниями, отец наверняка бы заставил милицию разворошить гнездышко.
   Остается одно - я сбежал. Возможно, обхитрил Принцессу или Сенсей напился настолько, что отпер мне дверь.
   Аслан был уже мертв. Может, все были заняты им, или... - в голову лезет побег из замка Ив в "Графе Монтекристо".
   Одно непонятно - ладно, меня памяти лишили, а Принцесса и Сенсей-то, почему забыли обо мне? Почему никогда не искали? Ничего не выясняли? Что это вообще за криминал, оставляющий свидетелей?
  
   ГЛАВА 40

Бабочка, севшая на лепесток пламени,

Маленький факел в ночи сделала.

  
   Вопросы, ох уж эти вопросы - внедрятся в мозг и проедят его до кости. Я стал записывать сны и сеансы, выстраивая затем целые схемы, построения и графики.
   Крыша сорвалась с приличествующего ей места и понеслась вдогонку за призраками моего прошлого. Так ,что иногда мне кажется, что я и вправду начинаю что-то вспоминать, а иногда создается такое впечатление, что я попросту схожу с ума, придумывая себе разные спасительные картинки. Так в одну из ночей я увидел сон, в котором был я и хрупкая стройная девушка.
   В комнате полумрак. Она стояла в светящемся проеме двери - от чего я не мог видеть ее лица, моё же стягивали бинты.
   - Я не доверяю этим гипнотизерам, - угрюмо буркнула она и вздохнула, - боюсь, как бы ты не забыл меня после сеанса.
   - Тебя?! После всего?!
   - Мне кажется, Тая тоже любит тебя. И, наверное, она что-то замыслила. Может прекратить сеансы? Сослаться на нездоровье? Дурные сны? Или... даже не знаю...
   - Вот еще чего придумала -Тая... - ответил я "подросток". В то время, как я "взрослый" напрягал глаза, стремясь разглядеть лицо девушки.
   - Тая. Ты не понимаешь, она не такая, какой кажется, я ее изучила, - девушка подошла, и присев рядом со мной "тем" на кровати, взяла его за руку. - Давай скажем, что тебе не нужно ничего забывать. И пусть никто уже не лезет в твою голову и ничего там не трогает. А-то останешься идиотом, что я тогда буду с тобою делать?
   - Но ведь для всех я почти что не прихожу в сознание!
   - А ты приди! Ты даже не представляешь, как все будут счастливы!
   Теперь я узнал ее - Катька! Боже, какая же она, оказывается, была хорошенькая! А я и забыл совсем.
   Жаль, что в этот раз мне никак не удавалось слиться с собой "тем" и почувствовать его мысли.
   Сделал две-три неуклюжие попытки, но тут сестра заговорила снова, и я испугался, что утрачу сейчас эту хрупкую связь с тайной и мечтой.
   - Я подумала, пока на тебе эти бинты, никто не посмеет долго докучать тебе, а отец, так он над Костей всегда так трясся, что беспокоить, тем более вопросами докучать... Нет, и сам не будет, и другим не позволит. Что он - дурак - вновь теребить раны? Охрану выставит, всем, включая Протасова, прикажет мух от тебя отгонять.
   - А если он начнет спрашивать о чем-то до рабства? А я буду хлопать глазами? - я "тот" нервничал.
   - Не будет. Сошлись на потерю памяти - после всего того, что тебе пришлось пережить...
   - Вот! С потерей памяти меня к психиатру и пошлют. А там быстро выяснится, что я не тот за кого себя выдаю и... Пусть уж лучше Тая, в случае чего она прямая соучастница, и будет отвечать наравне с тобой и мной. Потом, если провести сеансы прямо сейчас, когда твой отец и профессор уверены, что я в каме...
   - В коме, - поправила Катя.
   Ну да, в коме, какая разница-то? Главное - перед милицией ни за что отвечать не придется. Свидетель, у которого стерта память - не свидетель, и тем боле не подозреваемый. Пойми. - Я "тот" приподнялся на кровати и обнял Катьку. Какое-то время они сидели молча.
   Я чувствовал себя лишним, такая нежность струилась по комнате.
   -... Если я проколюсь до "Стирания памяти" твой отец удавит меня. Как я ему докажу, что не убивал Костю? И вдруг решил присвоить себе и его лицо, и дом и сестру и всё?! С его связями, он же из меня ремней нарежет и будет по-своему, прав.
   - Не говори так! По-жа-луй-ста! - она зарыдала. - Мало мне, что ли Костиной смерти?! Если всё откроется, я первая всем расскажу, что это я всё придумала. Ну, пойми! - они снова обнялись. - Если бы нам было не по четырнадцать, а хотя бы шестнадцать - мы могли бы пожениться, и ты бы спокойно прописался у нас дома. Я думаю, мы бы даже попробовали уговорить отца дать денег на то, чтобы тебе удалили шрамы. А так... Ты ведь не можешь ждать два года, и я не могу. Будем встречаться у тебя или у меня. Будем любовниками, а все будут думать, что мы брат и сестра.
   А потом, когда накопим денег, сбежим и будем жить вместе. Костю всё равно не вернешь, а ты всё-таки был его другом. Ведь, правда?.. А?.. - она умоляюще заглянула в прорезь бинтов.
   - Конечно другом. Первым другом.
  
   "Другом"?! - В царстве Сенсея и Принцессы не могло быть никаких друзей. Каждый боролся только за себя одного. И Костю убили, просто потому, что ему на смену пришел я. Новое, молодое мясо.
   Так уж заведено испокон веков - "народ хотел хлеба и зрелищ, а монстры требовали мяса"!
  
   Когда я сбежал из подвала, меня нашла милиция и так как я, внешне не смотря даже на увечья, был очень похож на Константина, меня сразу же предъявили Костиному отцу.
  
   Я и Костя были одного роста и очень похожи сложением. Хотя Костя родился в Питере, а я в Каштаке - это небольшой поселок в пятнадцати километрах от Сухуми в Абхазии. Моя мать была из Новгорода, отец познакомился с нею, когда они оба учились в Москве. Поэтому я в мать - блондин.
   Беспризорники часто рассказывают друг дружке "свои легенды", надо же как-то убивать время, и потом это удобно в "ментах". Ведь у детей документов нет. Называешься именем кореша, адрес, телефон, ФИО родителей.
   Звонки, письма, туда-сюда. Ваш мальчик? Нет. Не наш мальчик. Так кто ты паршивец? Другое имя...
   Есть шанс, что тебя потеряют, или просто сбежишь при первом удобном.
   Костю искали основательно, поэтому, как только я с разбитой рожей попал в "менты", они первым делом оттрубили по этому делу. А его отец дал команду везти меня на дачу к Протасову, а затем уже стал выяснять, что и как.
   А я... мне отлежаться, да лицо в порядок привести надо было. Поэтому я молчал. Врачи определили шок. Я и сам знал, что уже не тот. Во сне орал и вправду, чтобы слышали. Маму звал, сестру. Так как Костя говорил, что у него есть сестра. И про маму с папой тоже что-то, ясно помнил только то, что они в разводе.
   Катька меня тогда единственная вычислила. Так, что когда я ей, как на духу, во всем признался и рассказал о смерти брата, она сразу сказала, что всё и так давно знала.
   Потом я рассказывал ей про Костю, и оба плакали. Сначала я еще правду говорил, а потом начал придумывать приключения одно интереснее другого. И, были мы в этих рассказках с ним друзья, не разлей вода, друг за дружку заступались, под удары себя, подставляли, и всё такое.
   Потом, сам не пойму как, мы с Катькой начали спать. Вроде не разводил, рожи-то нет, на что надеяться? А тут поперло!
   Любил? Нет? Не знаю. Не разводил, не альфонсил. Сказала бы, прекрати - ушел бы, точно знаю, хотя и на мази бы уже всё было.
   Может это и есть любовь?
  
   ГЛАВА 41

Опусти на меня руки дождя.

Держи -

я хочу на небо.

   Незаметно для себя я вылетел из сна и лежал какое-то время на матрасе, боясь открыть глаза.
   Тупая мысль - надо звонить Катьке. Но с чем? Сказать - вот он, мол, я "Настоящий". Вспомнил, как ты бомжа израненного пожалела, не прогнала. Вспомнил нашу любовь и то, как ты не хотела меня на сеанс к Таис отпускать. Как предостерегала, что ведьма, мол, влюблена в меня, и непременно постарается гадость сделать. Вот и сделала. Я забыл обо всем крепко и надолго. Аж на целых десять лет. А теперь все позади - очнулся после спячки и еду к тебе.
   Глупости. Катька давно на игле, наш ребенок даже не родился.
   Восстановленный кусок памяти стенал, требовал свою долю внимания.
   Тая должна была проводить псевдо сеансы, а она работала посерьёзке. Катя сказала, что стерва была влюблена в меня, значит эффект достигнут сознательно. "Сам не ам - другим не дам". Дальше: понятно, что до сеансов я не насиловал Катю. Всё что угодно - только не это. Мы и без этого прекрасно жили. До - исключается. А вот после? Когда в моей голове мог быть абсолютно любой приказ. А Таис, она любила меня и хотела нас с Катей развести? Как?
   Во-первых: заставить меня забыть, кто для меня Катя, и помнить только свою роль; во-вторых: внушить ей отвращение ко мне - насилие и неприятие ее после. Всё сходится.
   В довершении всего, Кате предстояло в дальнейшем жить с мыслью об утрате любимого человека и приобретении фальшивого, но беспардонно амбициозного брата.
   Отчего же ведьма не заставила меня полюбить ее? К чему такие старания, если невозможно попользоваться плодами своих стараний? - Возможно, она еще не умела внушать любовь, или Линда вмешалась.
   Линда Касарес - белый маг, зла не приемлет. Поэтому и отказалась от родной племянницы, да еще, небось, и пригрозила, что по ветру ее развеет, если Тая приблизится ко мне. То, что ничто не может скрыться от ее всевидящего ока, я уже убедился.
   Открыл глаза. Рядом мирно посапывала Вика. Я тихо поднялся и, нацепив, что первое под руку попалось - джинсы и полосатый джемперок, прихватил с собой сумку с деньгами и карточками, почапал звонить.
   Ночь выдалась тихой и безветренной. У подъезда играл с опавшей листвой, черный котенок, я, было, остановился погладить его, но тот убежал прочь. На моих часах семь утра - значит дома час ночи. Интересно, спит сейчас Катька или нет?.. А какая разница? Могу я разбудить ее, после того, как сам проснулся? Десять лет - это десять лет.
   Будка как всегда пустовала, призывно светясь во тьме. Я всунул карточку и, набрав все положенные коды и, наконец, Катькин номер долго слушал длинные гудки. Вскоре не выдержал и набрал номер отца, уже не моего, ее отца. От этой мысли было как-то не спокойно на душе, но я быстро унял себя, как-никак старик считает меня сыном, а Катьку оторвой, значит - сообщи я ему сейчас положение дел - оба останемся по нулям.
   - Костя ты?! - услышал я взволнованный голос отца.
   - Извини что поздно, - затараторил я, глядя на убывающие единицы на карточке, - Катька не берет трубку, наверно слышит, что звонок не местный и динамит. Позвони ей. Ладно?
   - Конечно, конечно, - засуетился отец. - А у меня плохие вести.
   - С мамой что-нибудь?!
   - Нет. Слава богу. Фигаро, ну второй белый маг, сначала согласился помогать, даже решил лично ехать в Японию...
   - Конечно за твой счет, отчего же не прокатится? - съязвил я.
   - Но когда понял, что ему придется выступать против Линды - наотрез отказался. Говорит - лучше сразу же с Исакия прыгнуть. Ни за что! Уж я его упрашивал, упрашивал...
   - Понял, - отрезал я. - Он ученик Линды. Я вспомнил. Ладно. Звони Катьке. Пока.
   Я вынул еще живую карточку и вышел из будки, закурил. Придется подождать. В это время отец наверно долбит Катькин телефон. Если не получится, позвонит соседке. Только бы она была дома, только бы Катька простила.
   Почему-то я был уверен, что не забуду полученную информацию. Другое дело если кто-то заставит.
   Присел на паребрик, около клумбы с красными примулами. Перед глазами была Катька. Та, четырнадцатилетняя хрупкая, нежная, которая любила меня.
   Она боялась, что Тая разлучит нас. Заставит меня забыть ее. А я в это совсем не верил, и вот же, как обернулось.
  
   - Я думаю, что если она заколдует тебя, и ты будешь уже не ты... - я помнил ее взгляд, там, в полутьме моей комнаты на даче у Протасовых.
   - Как не я? Что ты говоришь такое?
   - Ну, а если? Ты тогда запомни пароль.
   - Какой пароль? Кать, ну ты что? Мы же с тобой не в казаков-разбойников играем. Как я могу тебя забыть, дурочка? У меня же кроме тебя никого нет!
   - В том-то и дело, что не игра. А заставят - маму родную забудешь! Ну, пожалуйста.
   - Что сказать-то? "Черный камень полит красной кровью?"
   - Да нет. Я серьезно.
   - Что?
   - Как называется местечко, где ты родился?
   - Каштак.
   - Скажи "Цветок Каштака". Есть у вас там красивые цветы?
   - Вокруг музея полно магнолий, а что?
   - "Цветок Каштака" - как-то не звучит. Что у вас там есть такое, чего в Питере нет - красивое?
   - Светлячки. Их там целое море, тучи. Вьются, как сумасшедшая маленькая вселенная.
   - Круто. Тогда скажи "Светлячки Каштака". Не забудешь?
   - Нет.
  
   Забыл.
  
   Я встал и набрал Катькин номер. В этот раз она сразу же сняла трубку.
   - А Кос...тя, братан -ты? Как дела, - растягивая слова, поинтересовалась она.
   - Я не Костя.
   - Не Костя?! Ты что пьяный братуха?
   - Я не Костя и не твой брат. Я... Катя! Милая! Цветок... То есть "Светлячки Каштака". Вспомни: Десять лет назад, парень с израненным лицом... Катя... я всё вспомнил... Катенька! Прости меня... Катя!..
   Она молчала.
   - Катя! - не выдержал я.
   - Слышу.
   - Это я! Это правда, я! Катя! Я, правда, эти десять лет не знал, я забыл, Тая заставила. Прости меня! Катенька!.. Ну что ты молчишь?.. Ты помнишь? Катя, я точно проснулся...
   - А я, кажется, передознулась.
   - Катя! Пожалуйста, ну я ведь не виноват! Пожалуйста - вызови скорую.
   - Зачем?
   - Не шути так, Катя... я...Я ведь люблю тебя... пожалуйста! Я возвращаюсь. Катя! Только ты... вызови врача. Позвони отцу.
   - ............................
   - Катя! Ты действительно передознулась или так - издеваешься?
   - А тебе-то что? Не передознулась, так еще не вечер. Пока.
   - Катя! Не надо. Я...
   - Ну, ладно, я устала... Пока... Спокой...
   В трубке загудело.
   Какое-то время я еще в тупую набирал ее номер, бормоча как заклинание "Светлячки Каштака" и еще что-то. Что я, всё-таки, люблю эту оторву, наркоманку, мою сестру и мою любовницу.
  
   Я снова позвонил отцу, заклиная его спасти Катьку. Передознулась она там, или только собиралась - дело десятое. Орал, требовал вызвать к ней Фигаро и Линду. Да! Пусть бы даже и Линду, лишь бы Катька осталась жива. Велел бронировать на меня билет и все такое.
  
   ГЛАВА 42

Как лилия из воды,

росту из боли я.

  
   Сделал несколько кругов вокруг парка, пока не выбился из сил, после чего, уже окончательно никакой, вернулся в апартаменты.
   Вика безмятежно спала в углу. Я лег на ее матрас с сигаретой в зубах.
   "Боже! Каким же дерьмом выгляжу я сейчас перед Катькой, какой же дрянью!"
   Привлеченная запахом сигареты, во сне пошевельнулась Вика и, поискав меня руками, перекатилась ко мне уткнувшись в подмышку.
   "Вот и еще одна глупышка влюбленная". - Я обнял ее, думая о Кате, о той - четырнадцатилетней смелой, решительной девочке отдавшей мне всё.
   Видения, а я уже чувствовал их приближение, словно толкались в кулуарах моего сознания, ожидая специального приглашения. Я усмехнулся - все, что мог я уже получил. Вспомнил Катьку и свое обещание не забывать ее. Нет, если сейчас она останется жива - война наркоте, лучшие врачи, курорты, санатории, всё, всё что угодно, только не смерть... только бы жила...
   Во сне опять заелозила Вика, прижимаясь ко мне горячим телом.
  
   "Только этого мне сегодня и не хватало! Может спуститься еще раз и позвонить отцу, не мог же он ничего не предпринять".
  
   - Милый, я так соскучилась, - Вика обвила меня руками и начала целовать плечи, грудь, шею.
   - Не надо, лапка, потом.
   "Когда это я успел снять грудь? Старею, вообще ничего не помню. Хотя завтра, в крайнем случае, послезавтра в Питер, так что можно уже не прятаться.
   Вика добралась, наконец, до моих губ. Мы поцеловались.
   - Чертовы бабы - какую власть надо мной имеют. Решил же - Катька!"
  
   Её груди мягкие и теплые на моей груди. Ошалеть можно, какая она... какая! Её руки...................................... Так ласкать!.. Профессионалка!.. Точнее даст сто очков любой профессионалке.
  
   - Викочка! Ну не надо... а-а-а...
   Хотя...
  
   Видения, теплым шлейфом сна стелятся по всей комнате, сны шепчут, тени на стене сплетаются в знакомые фигуры.
  
   - Вика! Викочка! А ведь я дурак - Катька же... я помню - опустившаяся, сторченная дура. Господи! Что я говорю?.. Это же она из-за меня такой стала. А теперь мы вместе...
  
   Вика! Викочка! Ну же, детка - давай! Давай!
  
   Ночь смотрит на меня тысячезвездной, тысячеглазой искусительницей, искусательницей - Лилит, Оно-но Комати, Клеопатрой, Екатериной, Принцессой.
  
   - Вика! Викочка! Да держи же ты ритм! Давай, давай ....................................................................................
   ...Принцесса!............................................................
   ... Больно!...Отстань!.................... Но как я завтра пойду в клуб весь в засосах?... К Катьке?..................................
   ..... Но, если ты хочешь...............все равно в последний раз.......
  
   -... Принцесса! Я не могу больше этого! У меня не получится! Слишком хорошо, но правда... Может, в самом деле, позвать Аслана, а я немного отдохну?.. Ну, зачем я вам?......................................
   ...................Хотите губами, куда ни шло, но это!.......................
   Нет!..................................
  
   Принцесса резко поднялась с постели, ее черные, абсолютно прямые волосы струились по плечам, как мокрые водоросли.
   - Ах, ты не хочешь! Раб! Я не ослышалась?! - её губы дрожали от возмущения, пальцы сжались в кулачки. - Ты не хочешь меня? И это после всего, что я для тебя сделала?!
   - Хочу! Но не могу, - заторопился я. - Аслан говорит, что в моем возрасте это нормально...
   - В твоем возрасте?! - она схватила со стены кнут и тут же стегнула воздух. Свистящая змея сделала петлю перед моим носом, краешек ужалил в щеку. Я отпрянул. В первый момент не ощущалось никакой боли, и тут же по лицу потекло.
   - Ты довел меня! Довел! Довел! - закричала Принцесса, хлеща направо и налево так, словно отбиваясь от невидимых ос. Я упал на колени, пряча свое изуродованное лицо.
   Я знал, что из сегодняшней передряги, из нас выберется только кто-то один.
   Мысль: "Может быть, она устанет, потому что я истекаю кровью и не могу, не могу уже ласкать ее. Так что, только ждать, пока устанет. Господи!
   Один из ударов впился в ухо. Я инстинктивно обхватил руками голову, не представляя, как спастись.
   И тут неожиданно удары прекратились, послышалась возня. Кто-то отвлек Принцессу и теперь у меня был, пусть и ничтожный, но шанс уползти куда-нибудь подальше.
  
   ГЛАВА 43

Когда уйдет любовь,

ты потеряешь свет.

И будешь как все.

   Кровь ела глаза. Сквозь противную пелену, я увидел Аслана, сидящего верхом на Принцессе и молотящего по ней кулаками, как пьяная торговка на базаре.
   - Аслан! Перестань, - попытался, было, я прекратить побоище, но он не слышал, опьяненный кровью, смертью и своей давно вызревавшей местью.
   -... Аслан не надо, - я поднялся. - Она мертва, - я не мог проморгаться в крови... Лицо Принцессы было белым и одновременно красным. - Аслан! Прекрати! Нельзя так! Не надо...
  
   Парк. Даже не помню, как мы спустились, как шли, встретился ли кто-нибудь по пути или я нес ее до Таиной ямы.
  
   Лицо Вики было одновременно белым и красным. Она не дышала. Кажется, целую вечность не дышала.
  
   "...- Не надо Аслан! Бесполезно. Надо бежать, пока на шум не прибежал Сенсей... Куда бежать? За стеной полным-полно охраны! На каждом шагу... везде.............................. Сука ты - Аслан! Кто просил тебя за меня заступаться? Принцесса бы скоро устала. А теперь, когда ты убил ее...................... Теперь нам хана!
  
   Надо спрятаться, надо притвориться, что я был в обмороке, и может быть, тогда пощадят...
   Хотя нет! Как я докажу, что защищал Принцессу? Он меня везде найдет!................................ Сука Аслан, скотина. Убил Принцессу, убил мою госпожу! Мою королеву! Единственную мою женщину!
   А теперь Сенсей, если конечно не забьет меня до смерти, не нарежет ремней, если оставит жить, всё - второй Принцессы уже не будет, значит теперь уже навсегда, без разговоров...
   Принцессы нет!.......................................
   Понятно - ее никто не заменит. Сенсею - ему же по фигу, теперь он только меня...
   Нет!
  
   Аслан осел на пол. Это я его приложил большим подсвечником. Чуть руки себе не оторвал.
   Вырубил его, всё - мозги, наверное, всмятку. Кровь его и моя - целое море крови........................... Вырубил его... и... вырубил свет................................. Стоял еще какое-то время, прислушиваясь к внезапной тишине.
   Всё! Теперь бежать. До первого врача, медпункта, кого-нибудь способного остановить кровь.
  
  
   Полоска света из-за двери, как луч далекого фонаря, или луны в парке, в ту ночь, когда на сеансе я видел пред собой труп Аслана - этот самый труп, и начал вспоминать.
  
   Лицо Принцессы. Я больше не видел его.
  
   Лицо Вики - белое и красное. А у фонтанчиков, зеленое, но всегда мертвое.
   Что я сделал? Бил? Душил ли?.. Может быть, неосторожно повторял движения Аслана, когда он убивал Принцессу.................
   ................Мужчина, по природе сильнее женщины, значит должен быть очень осторожным, супер нежным и очень осторожным..........
  
   -... Господи! Прими душу рабы твоей Виктории! Аминь!
   Звук ударившегося о дно ямы тела, ошеломил меня своей грандиозностью.
   Я огляделся. Казалось, не было места на земле, где я не был услышан. Но вокруг всё оставалось обычным, сонным, ночным.
   Опомнившись, я нашел брошенную кем-то из рабочих лопату и закидал Вику землей.
   Потом вернулся домой, и, вымывшись в ванне, бросил вещи в стиральную машину. Всё.
  
   Когда, наглотавшись кофе, я развешивал на балконе шмотки, обе наши крали видели десятый сон.
   Я лег в постель, в последний раз просчитывая возможные не состыковки:
   - Сейчас шесть утра, девчонки не поднимутся раньше одиннадцати. Но даже если и встанут: - Ванна мокрая, так она такая по жизни, воду для кофе грел в кофеварке, а не в большом чайнике - она уже остыла.
   - Стирка? Ну, так я же развешивал со своей стороны, а не с их - мигом высохнет, а не высохнет, никто и не заметит.
   Что еще?
   - Конечно, меня могли видеть рано, уходящие на работу соседи, но да, если такие и существуют, значит должны регулярно наблюдать нас, гуляющих по ночам, работники "Министопа" тоже подтвердят. Ничего странного, обыкновенные праздношатающиеся девочки.
   Дальше, я бросил взгляд на Викин матрас, сердце сжалось. "Ну и пусть - завтра, послезавтра домой. А потом всё быстро забудется".
   Нельзя отвлекаться. Вику найдут. По следам спермы решат, что она была изнасилована, а то, что беременна - так, скорее всего виновник, и есть отец ребенка. Меня проверять никто не будет - я женщина. Это сто процентное алиби.
   Единственное к чему можно будет привязаться, так это к тому - слышал я или нет, как она вышла из дома. Да хоть бы и слышал - мне-то, какое дело?
  
   Не уснул. Ждал. В кухне из крана капала вода, мимо нашей двери ходили люди, один раз разносчик рекламы воспользовался дверным почтовым ящиком.
   В одиннадцать зашевелились девчонки, я вылез вместе с ними и, как ни в чем ни бывало, первым поставил чайник.
   На самом деле я чувствовал, что вот-вот сорвусь, и был настороже.
   День начинался вполне обыкновенно, покурили, спросили о Вике, я пожал плечами, мол, откуда мне знать? Ушла и всё. Может у нее с кем назначено, может так...
  
   Праздный вопрос, куда уходят женщины? Скорей всего, согласно канону, по линии танца, налево. Девочки всегда ходят "налево", так уже заведено.
   Было ли у Вики в Японии это "лево"? Девчонки утверждали, что было, иначе, откуда живот. Я слушал, делая выводы.
   Для начала перебрали всех постоянных гостей клуба - костюмеры, с которыми, чисто теоретически, могла отправиться гулять на ночь, глядя, Вика. Потом Кристя вспомнила, что в самом начале контракта Вика говорила ей, будто бы хочет выйти замуж за границей, и лучше, конечно, если в Японии.
   Оказалось, что Вика тоже перетирала с Таей тему замужества, и даже один раз говорила ей, будто бы нашла в Японии свою мечту. Но имени не открыла, сказав, что это будет для всех сюрприз.
   Кристя предположила, что Вика залетела, и поэтому собиралась по окончании трех месяцев домой.
   Ну, значит, не получилось с замужеством.
   Очень кстати та же Кристя вспомнила, что в последнее время Вика много читала ей стихов японских и китайских поэтесс о разлуке, расставании, покинутости.
   В общем, картинка складывалась в мою пользу: познакомилась, влюбилась, залетела, замуж не взяли, поэтому пришлось собираться домой. Все более чем, логично.
   А когда, в довершении всего, Кристя показала переписанный у Вики рассказ, какой-то современной писательницы, побывавшей в Японии до нас, то и вовсе всё встало на свои места.
   Действительно Вика была влюблена, собиралась замуж, даже позволила себе зачать ребенка. Оставалось узнать только имя ее приятеля. А рассказ - вот он:
  

Ночной разговор

   Ночной разговор протянулся в пространстве сквозь разноязычные страны.
   Я спросила: "Как дела? Ты ел? Спал? Ходил на работу? Какая у вас там погода? Не очень холодно?
   Мы поговорили немного о сувенирах и войне в Югославии, о шкодливой серой соседской кошке, его друзьях и начальстве.
   И напоследок, когда в телефоне уже тревожно запищало, я собралась с духом и выдохнула.
   - Я к тебе никогда не вернусь! Слышишь? Глупый, доверчивый мальчишка. Я тебя больше не люблю!
   - А я люблю, - не задумываясь, эхом ответил он.
   И телефон притих, прислушиваясь к тому, что я еще выдумаю.
   - Не встречай самолетов, не жди поездов! - задыхалась я, бессильно злясь на проклятую таксофонную карту. - Я не вернусь в Россию, то есть вернусь, конечно, но не сейчас и не к тебе.
   - А я дождусь, - прошептал он.
   - У меня вообще всё о'кей! - задыхалась я. - Бойфренд и много друзей, престижная работа и библиотека русской классики на полках.
   - Ну и что? От работы нужно иногда и отдыхать, приятелей, если по приколу, вези сюда, будет здорово, а твоего... - он запнулся, - друга, можешь поселить в соседней комнате. Мал-помалу, всё и утрясется.
   - Ты совсем спятил? Дурак что ли? Крейзи? Я же сказала - мосты взорваны и никаких комбегов, - р..азревелась я, отчаянно стучась в стекло телефонной будки.
   - Ладно, дорогая, приедешь - обо всем поговорим спокойно, мне нужно видеть твои глаза. Я понял - у тебя есть любовник, но мы же можем встретиться просто как друзья. Посидим за чашкой чая и всё обсудим вообще, не трогая друг друга руками.
   - Что?! - не поняла я, - совсем не трогать?! Как же я смогу видеть тебя так близко и ничего не делать?! Я и сейчас-то еле на ногах стою. То есть...
   Но в этот момент разговор прервался.
  
  
   Как мало нужно женщинам, для того, чтобы они во что-то поверили - немного чувств, чуть-чуть надежды и плевать на факты. Кто-то сказал, что женщины хорошо ловятся на обручальное кольцо - ложь - на призрак любви.
  
   ГЛАВА 44
  

Монах смотрит на меня сонными глазами,

Не зная, что я принесла ему пламя.

  
   О Виктории говорили мало, ждали. Но ее пустая чашка, как стопка с невидимой водкой простояла на столе целый день.
   Я караулил представителей консульства, ожидая, что они заявятся еще перед работой, но их все не было, хотя, кто знает, может быть, они уже связались с нашей фирмой и обсудили условия моей депортации, а это значит, что уже в клубе...
   По понятным причинам, я решил не разрушать своего инкогнито. Все-таки, когда найдут труп Вики, искать будут именно мужчину. Позвонив отцу попросил, чтобы еще раз связался с консульством, и попросил, чтобы доставляли меня на родину именно как женщину.
   Жалко, что в апартаментах нет телефона, так что всякий раз, когда хочется позвонить домой, приходится выходить на улицу. Ближайший таксофон находится как раз напротив проклятого парка, поэтому мне приходилось идти до следующей будки, а если та занята, то и дальше. Но нервы дороже.
   Тая словно избегает меня, что это? - Чувствует, что это я убил Вику? Или готовит новый удар. С нею нужно держать ухо востро. Как она в прошлый раз меня вырубила... Если догадается, что я натворил, повяжет меня не хуже милиции.
   Ничего - скоро домой, скоро Катька. Я представил ее в стареньком халатике, с распущенными начесанными патлами, на фоне зарешетчатых окон и чуть не завыл.
   Тая, точно что-то замышляла. И почему это раньше я не присмотрелся к ней? Змея ядовитая, мстительная, злобная стерва.
   Действительно переживай она за Катьку, можно было бы открыться ей по-человечески, объяснить, что вспомнил, позвонил, и теперь еду, чтобы жить с нею, чтобы вылечить, чтобы всё у нас как у людей было! Так нет же - она сама всё и разрушила, нас с Катей разлучила, да еще и меня так настроила, что я ее - Катьку, которая мне и имя и дом и любовь свою отдала, обидел.
   Нет, всё. Домой, а то не ровен час, свернешь чью-нибудь негодную головенку, а тут и Линда за моей пожалует.
  
   Мы вышли на улицу. Машина менеджера стояла у подъезда. Но самого его не было.
   - Странно куда делся? - Кристя накинула на плечи кофточку, её примеру последовала Таис. Мы переглянулись. Обычно приезжая пораньше, толстяк бесцеремонно звонил к нам в квартиру, но сегодня...
   - Лифт один, - резонно заметила Тая, - разойтись мы не могли. Значит, придется подождать, - она зябко поёжилась под кофтой. - Глупость какая-то.
   Наученные опытом, мы прекрасно понимали, что японцы пешком не ходят, во всяком случае, на восьмой этаж... Нет! Это уже дудки.
   "А что если им уже всё известно? - вдруг осенило меня. - Машина у входа - увидели, вышли, тут-то меня и повяжут".
   Вид парка через дорогу жег глаза.
   Наконец откуда-то из-за угла дома вынырнула плотная фигура менеджера. Мы забрались в машину. Несколько слов о Вике. Вопрос - ответ. Придет прямо в клуб, может "дохан". Всё. Никто ничего не знает. Поехали.
   Интересно - какую причину придумал отец? Что говорить в клубе? Домашние обстоятельства, здоровье, беременность...
   Поймал себя на том, что опять думаю о Вике.
   Как обычно, вечером улица оказалась запруженной машинами. Шел дождь. Когда он начался? Нельзя же быть таким рассеянным, мало ли что, вдруг придется прожить в Японии еще несколько дней. Нужно собраться и вести себя так же, как и всегда.
   Я посмотрел на дорогу и обалдел - впереди и позади нас по мокрому шоссе струилась яркая веселая кровь. Кровью светились красные и оранжевые фары машин, размазывая ее по стенам домов и стеклам витрин, кровью истекали светофоры и брызгала реклама какого-то ресторана, на окнах дорогого ночного клуба сияли пухлые, точно набрякшие кровью фонари.
   Я повернулся к Таис - ее лицо было ярко красным, как у Вики, когда я тащил ее к яме. Красным и белым одновременно. Значит, и Таи суждено...
   Это знак. Для меня знак, и никакие Линды тут не властны. Ну, что ж - видит бог, я не хотел её убивать, только если придется защищаться, только если...
   - Ой, сморите - европейский мальчик! - всплеснула руками Кристя, тыча в своё окно. Она сидела рядом с менеджером. Машинально я посмотрел туда, куда показывала Кристя, и по-настоящему испугался.
   Бок о бок с нами, в соседней машине сидел Фигаро.
   Уже не заботясь о туши, я потер глаза, полагая, что это воображение играет со мной злую шутку. Наши машины тронулись одновременно, и какое-то время ехали рядышком, как тени друг друга.
   Я во все глаза уставился на Фигаро. На секунду, должно быть, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, он посмотрел сквозь меня, и снова ушел в созерцание маленького компьютера слева от водителя. Я понял это по мертвенному отблеску на его, гладко выбритом, лице.
   Нервы расшатались. Вдруг представилось, что Фигаро - это смерть, преследующая меня по пятам, от самого Питера или от той ямы, или от реки крови.
   Почему он тут? За кем? За ней, по поручению единственно чтимой им Линды, или моего отца, желающего отмазать меня от воздействия враждебной магии? Враг или друг?
   Вскоре машина с Фигаро начала перестраиваться в другой ряд, и я потерял ее из вида.
   Занятая, всё это время своими мыслями Тая, не видела ничего вокруг. Хотя - откуда мне знать, может она и не знакома с Питерским ангелом.
   Машина остановилась перед клубом, и мы побежали наверх, прикрываясь от дождя сумками и кофтами.
   "Как-то там Вике поди, не сладко сейчас. Дождевые капли легко проникают в свежую, разрыхленную землю, собираются в ручьи, стекают на лицо, руки, волосы...", - подумал, было, я, и тут же выбросил это из головы. Что угодно, а до отъезда надо было как-то продержаться.
   Но едва мы оказались в дресруме, хозяин клуба отозвал меня в сторону, так что я даже сумку не успел бросить.
   - За вами пришли, - прошептал он мне в самое ухо. Я посмотрел в темноту зала, но не обнаружил ни людей в форме, ни кого-либо похожего на сотрудника консульства.
   -... На улице, в красной машине. Так что, считайте сегодня у вас оплаченный выходной.
   Я дернулся, было в сторону комнаты, где ничего не подозревая, прихорашивались после дождичка наши красавицы, но хозяин задержал меня за руку.
   - Надо быстро. Они давно ждут.
   - А вещи? Там мои костюмы?! - попытался вывернуться я.
   - Костюмы вам не понадобятся, - он подтолкнул меня к выходу.
   - Но мне нужно причесаться! Посмотреть в зеркало! Сказать девчонкам.
   - Им сообщат, - плотная фигура хозяина перекрыла путь к отступлению. Хотя, что называть отступлением, из гримерки все равно нет другого выхода.
   - Ну и черт с тобой! Подавись ты моими шмотками! - прошипел я, пока не выходя из роли.
   "Твое счастье, что я в юбке", - последнее, естественно, про себя.
   С деланным равнодушием я вышел из клуба. На самом деле внутри всё уже не кипело и не взрывалось.
  
   Красная машина стояла на остановке чуть в стороне от клуба, чтобы не перегораживать движение.
   "Это не полиция, - лихорадочно соображал я, спускаясь по лестнице. - Полицейские зашли бы в клуб и ждали моего появления вместе с хозяином. Посольство или Фигаро? Было сказано "давно ждут", а Фигаро мы встретили на дороге. Так что, даже если он и добрался сюда дворами, в любом случае, не намного раньше. Да и машина у него была светлой, а эта, как налитая кровью.
   Далась мне эта кровь!
   Значит посольство".
  
   Дверца машины открылась, как раз когда я хотел рассмотреть пассажиров салона.
   Передо мной была та самая японка.
  
   ГЛАВА 45
  

Всё развивалось по клише

И я достала годмише.

   Что-то запестрели нынче события, засуетились, теснясь и наступая, друг дружке на пятки, значит не всё я еще повидал в Японии, что должен был повидать, не всё сделал.
   "Кёниг Клаб" размещался на втором этаже невысокого здания справа, ряд магазинчиков, слева - лав салоны.
   "Интересно есть всё-таки в японском языке выражение схожее с "Пошел налево?" Если нет - неплохо бы ввести.
   У дверей снаружи, стоял улыбающийся во всё свое лунообразное лицо, вышибала. "Да - у такого не побалуешь". Он тебе такие контр аргументы, в случае чего, найдет. Мало не покажется. За дверьми мирно болтали между собой две девочки в красных кожаных корсетах, и, длинных ботфортах.
   При виде нас они дёрнулись к своим стойкам и с поклонами подали ошепури мне, и маленький, по руке, кнутик для моей спутницы.
   Не бойся, - сказала она по-русски и подтолкнула меня к следующей двери.
   Мы оказались в темной и тесной комнатке.
   - Зис вей, - японка подтолкнула меня к небольшому столику, на который всё те же девочки тут же поставили по стакану льда с водой и ошепури.
   "Значит, первая была символом - садистке кнутик, чтобы хорошо поролось, а мне тряпочка, утирайся, не хочу".
   Два крошечных диванчика у столика и небольшие, обитые ковролином нары. Вот, пожалуй, и всё убранство.
   Мы сели. Я лихорадочно искал тему для разговора. Ясно, что простым ойканьем да айканьем по поводу красоты интерьера и вкуса хозяйки не обойтись. Как минимум, японка угадала мой пол и бог знает, что ей еще известно? А если приплюсовать, что всё это время, находящийся рядом экстрасенс, ничего не прочухал, то это о чем-то да говорит.
   Сегодня она была особенно хороша: чёрный паричок "длинное каре", стрелки на глазах, шорты, майка в сеточку с просвечивающим черным же лифчиком и в длинной, до самого пола, красной жилетке и сапоги с пряжками.
   Всё те же девочки принесли кофе, молоко, пирожные.
   Мы обменялись несколькими традиционными репликами о еде, пожелали друг другу приятного аппетита.
   Снова тишина.
   Напряжение начало угнетать, когда вдруг неожиданно, справа от меня что-то вспыхнуло, и на месте стены возникла небольшая, устланная ковролином комнатка.
   От неожиданности я чуть было не выронил пирожное, впрочем, тут же соображая, что на самом деле стена была стеклом, точнее прозрачным стеклом с нашей стороны и зеркалом для тех, кто находится в соседней с нами комнате.
   - Шоу, - успокоила японка, бросив на стол пачку сигарет и зажигалку. Я послушно взял себе одну и приготовился смотреть.
   Красная комната была почти что пустой - черный потолок, как в театре с крепежом, штанкетами и трубами, расположенными как турники. Во вделанных в стене углублениях стояли стеклянные пирамидки, шарики, что-то похожее на сталагмиты.
   Я посмотрел на японку, та, не обращая на меня никакого внимания, потягивала сигаретку, напряженно впившись взглядом вглубь комнаты.
   Я взял со стола чашку и попытался устроиться поудобнее. Тем временем, за экраном появились две хорошо сбитые филиппинки в красных кожаных купальниках и ботфортах, лица обеих полу прикрывали маски.
   Послушницы ввели, точнее, было бы сказать, втолкнули жирного японца с завязанными глазами, уже раздетого, со скованными перед животом руками.
   Быстрый по-японски отрывистый приказ, похожий на щелчок бича в воздухе. Одна из красных зашла мужику за спину и пинком поставила его на колени. Тем временем черная послушница подняла его скованные руки и прицепила их к крючку, спустившемуся к ней со штанкета.
   "Будут бить!" Скорее почувствовал, чем подумал я и отставил чашку.
   Вторая в красном застегнула на ногах толстунчика черные браслеты, и, прицепив их к аналогичным цепочкам, что-то крикнула подругам.
   Первая в красном взяла в руки кнут, и громко цокая каблуками, обошла со всех сторон свою жертву.
   Я гадал - есть ли в повязке на глазах у клиента прорези, когда она вдруг остановилась прямо перед ним, и, смеясь, сорвала последнюю. После чего медленно, и не отрывая изучающего взгляда от лица клиента, облизала кнут и пробно стегнула им по бедрам клиента. Жертва дернулась, но не издала ни единого звука.
   Наверное, это завело красотку, потому что она начала планомерно, но очень аккуратно, охаживать мужика со всех сторон.
   "Сеанс массажа - да и только!" Моя японка тоже теряла терпение, бормоча под нос проклятия.
   Порка явно затягивалась, но тут раздался щелчок, и ноги мужика оторвались от пола, подтягиваясь к рукам. Так что, вскоре он повис за руки и за ноги, как подстреленный на охоте кабан.
   Бледная прыщавая задница явно перетягивала всю конструкцию.
   Первая жрица подошла поближе и, отсалютовав рукой в красной перчатке, получается - они прекрасно знают про то, что мы подсматриваем за ними, развернула свою жертву анусом к нам, и запустила туда палец.
   По-моему, жирдяй даже не заметил этого, ожидая продолжения банкета.
   - Вот жопа! - невольно вырвалось у меня по-русски.
   Японка разделила мои чувства, осклабившись, и снова уставилась на происходящее.
   Два пальца - как слону дробина.
   Три - нормальному человеку уже было бы больно, а кто-то мог бы уже и кончить.
   Жрица вынула пальцы. Многозначительный взгляд в нашу сторону.
   Ленивый анус приоткрылся как зевающий ротик.
   И тут жрица накинулась на него, шлепая по негодным вялым полужопиям, заставляя подвешенную жертву охать и взвизгивать. Правда, даже после отшлепывания апатичная задница не сделалась румянее.
   Ну, да и черт с нею, дошедшая, таким образом, до неистовства жрица, ввела кисть.
   Тело зашевелилось, задергалось, словно стремясь вывернуться наизнанку, а безжалостная рука в красной перчатке всё наносила и наносила свои проникающие удары.
   Я точно оглох и ослеп. Спущенная с поводов память выдавала картины одна хлеще другой:
   Я одетый в неудобное длинное кимоно Принцессы пытаюсь удрать от настигающего меня Сенсея, пока он не наступает на край моего одеяния, и не валится на меня всей своей массой.
   Вновь я в женском, но в этот раз игра куда пикантнее - я маленькая молочница, которую совращает в сарае кучер. Это куда интереснее - я визжу, плачу, одновременно хохоча, и то и дело, поднимая к небу глазки. "Нет! Вы не можете, вы не посмеете! Ах -посмел". Задранное клетчатое платьице с оборочками закрывает меня с головой. Я выглядываю из-под него, как из-под одеяла и думаю, что когда Принцесса устанет драть меня, нужно будет сказать, что с ее тонкой фигуркой она больше похожа на жокея, нежели на старого похотливого кучера.
   Цепи подались вниз, мужик блаженно растянулся на полу звездочкой, служанка в черном и вторая жрица сняли с него наручники. Он отдыхал, тяжело дыша и по-лошадиному отфыркиваясь.
   "Да... он платит деньги, поэтому знает, что никто не заездит его до смерти, не забьет кнутом... Цивильный садизм не садизм вовсе. Унижение физическое без психологической ломки - своеобразный массаж и только".
   Прошли времена Оно-но Комати, а ведь она славилась красотой и изысканным вкусом в любовных утехах.
  
   ГЛАВА 46

Мы с тобой неразлучны,

как Садом и Гоморра.

  
   Тяжело дыша, японка откинулась в кресле, ее блузка была расстегнута, лицо и шея в испарине.
   Первая жрица поставила мужика на четвереньки, в то время, как вторая с годмише наперерез зашла сзади и, встав на колени, наладила елду в рыхлую задницу.
   Тараторя что-то нечленораздельное, Принцесса кинулась ко мне на шею, впиваясь губами мне в губы.
   Первая жрица отогнала уж подустившую товарку и, пнув клиента в ягодицы, задержала на секунду ногу, как бы в позе победительницы, а потом, вильнув пяткой словно проколола каблучком его отверстие.
   Разрывая на мне колготки, японка быстро миновала преграду трусов, и извлекла давно рвавшейся на свободу член, ее руки быстро заходили вверх, вниз.
   В соседней комнате сменилась картинка. Одутловатая камбоджийка похожая одновременно на мамушку из "Унесенных ветром" и старую клячу с картинки Гойи, печально трахала похожего на скелет пожилого трансвестита в испанской юбке с воланами. Так и хотелось крикнуть: "ОСТОРОЖНО АНТИКВАРИАТ!"
   Моя японка порылась в шортах и вынула свой набухающий член.
   "Мальчик! Только этого не хватало. Аслан, Сенсей... а вот теперь этот не Принцесса так Принц страны призраков, царства теней".
   Моя накладная грудь полетела на пол, вместе со ставшей вдруг ненужной одеждой.
   Его грудь - женская, как у сфинкса, между прочим, второго размера, с мелкими коричневыми сморщенными сосочками не терпела рядом с собою муляжей.
   На секунду я увидел себя и его как бы со стороны, мы отразились друг в друге как две половинки луны в полнолуние иллюзий.
   "В зеленой воде отразился коралл".
   В этот момент ожили другие стены, и за каждой из них кто-то сдавался натискам страсти, и кто-то наступал короткими нервными атаками, колол копьем, погружался в омут, бережно укладывал бутон в атласную корзиночку Хлои, кого-то сажали на кол, кто-то качался на лодке, кто-то лазил по лианам. И кругом была боль, страсть, тела, тела, тела...
   Кто-то с кем-то накоротке, любимый пони Полли, парад слонов, звезды, звезды, звездопады...
   Дрожал воздух.
   Казалось, что вместе с нами конвульсировала вся Япония.
  
   Двое моих детей умерло. Я убил своего единственного мужчину и женщину, зачавшую от меня.
   Принцесса давно уже в могиле, а призрак Оно-но Комати пусть терзает никогда не существующего Рубоко Шо.
   Теперь я свободен как никогда прежде. Расправляю крылья и лечу к своей сестре-невесте или к своей смерти.
  
   Я явился домой уже ночью, девчонки не ложились, ждали. В мое отсутствие их возили в полицию. Я пожелал им спокойной ночи, выслушав, только из приличия. После чего завалился спать, сославшись на усталость и обилие выпитого.
   О том, где провел время я, обещал рассказать в следующий раз, сообщив только, что хозяин сделал мне сюрприз в виде дохана в одном из соседних клубов, где мы порядком нализались.
   Когда утром, вошедшая пожелать мне доброго утра, Кристя, заметила кровь на моей простыне, я подумал: "Всё! Влип". Но она вышла к себе и, извинившись, предложила прокладки.
  
   ГЛАВА 47

Когда кончается бумага,

справедливо чтобы из рук женщины

родился лотос

со стихами на каждом лепестке.

   Моя боль. Моя любовь. Истинность или мираж, отражение, слепой мир двойников и масок играет со мною.
   Еще совсем недавно я знал кто я. У меня было имя, семья, корни. Пусть слабое, но всё-таки свое представление о роде. А что теперь?
   Даже если я сумею восстановить свою жизнь до рабства, подниму архивы, раздобуду нужные документы. Кто вернёт мне десять лет отданных осознанию другой жизни, роли, образу, идее, маске - забыв самоё себя?
   Еще недавно, пьянея актерской удачей, я готов был кричать:
   " Я женщина!", искренне уверовав в это.
   Потом обнаружилась Катя - больное, несчастное, целиком зависимое от меня создание и мой долг перед нею. И я был вынужден вспомнить, что Я мужчина.
   Теперь? Вспомнил роль, которую я играл в спектакле "Духов день" в "Фата Моргане" странную, таинственную и видимо, поэтому, любимую роль странного перетекающего существа без лица и с тысячью лиц. Вечного актера и поэта.
  
   Я то - существо, рожденное в сумерках от звука о-о-о, как знак удивления в приоткрытом ротике О; от эха и пустоты.
   День и Ночь до сих пор не поделили первенства в степени участия в моем рождении, поэтому я плохо понимаю свой, постоянно меняющийся облик и характер. Некоторые, правда, считают, что я целый мир с гнездящимися во мне духами. От приближения или удаления, которых, от центра, строится мой характер. Игра "Царь горы". Иногда я верю этому, иногда нет...
   Заметил что, что-то в природе изменяется во времени, и решил вести дневник, а заодно и ночник, если ночь случится интереснее дня, в дальнейшем сделаю недельник, месячник, годовик, вековик, эпохальное повествование.
   Так у меня сразу появился возраст.
   В пятнадцать лет - чуть было не обнаружил себя девочкой и долго изучал и присматривался. В самом деле, если уж говорить о поле, то ничего нет лучше женского, либо...
   На следующий день понадобились: тушь 1 шт., помада 5 шт., расческа, чесалка, пудра, иглы, сережки, крем, шампунь.
   К вечеру обнаружила, что у меня нет лица. Досадно. Люди похожи обычно на своих родителей...
   Надо что-то делать.
  
   На следующий день. Неожиданно натолкнулась на мысль и целый день не верила и разглядывала ее, боясь спугнуть. Как бы не началась эра недоверия.
   Работу придется отложить.
  
   Через год. Мысль, о которой я говорила, все-таки была и была она чужая, а сегодня пришла своя: "Оказывается - я упорно делаю из себя человека, как вид". Хотя...
   Восемнадцать лет. А надоело быть женщиной, туда не ходи, сюда не ходи, гляди в оба, как бы чего...
   С сегодняшнего дня хочу простую хорошую жизнь.
   Сам всё про себя и решу.
   Девятнадцать лет. Не смог стать наркоманом, помешала аллергия и целая стая бесформенных призраков.
  
   Сорок лет. Обнаружил себя лысым, больным, с выбитыми зубами за ларьками на Сенной. Что-то я упустил. Возможно, мысль стать мужчиной была несвоевременной или даже ошибочной, поэтому не превратился тут же, а вернулся к истоку этой проблемы.
  
   Итак - мне восемнадцать лет, я симпатична и в достаточной степени рыженькая.
  
   В девятнадцать обнаружила себя беременной. Откуда это интересно?
   Вернулась опять к восемнадцати, познакомилась с Алексеем.
  
   Двадцать лет. Осознала, что всё это время присутствовала не только во времени, но и в пространстве. В связи с этим обнаружила себя в каком-то городе.
  
   Через неделю. "Почему же не в Париже?!" Это обстоятельство начисто разрушает аксиому "притяжения подобного к подобному" так как я мила, молода, с известным шармом и до сих пор не во Франции.
  
   Тридцать лет. Не оставляю начатую работу ни при каких обстоятельствах, правда мой муж хочет заниматься со мной любовью даже сейчас и писать таким образом ужасно неудобно.
   О чем он думает?
   Неожиданно поняла что, то, что вверху, не идентично тому, что внизу - путем прижигания биоактивных точек партнера папиросой. Послышался шум выходящего воздуха, и что-то шлепнулось на пол, как сдутая резиновая кукла.
  
   На следующий день. Я думаю, Алексей прав, говоря, что его надули. Правда он вернется из командировки только завтра вечером. Кто же погорел вчера?
  
   Тридцать пять лет. Болезненно ощущать себя в Великосранске. Смотрю на небо, в голову лезут красивые образы и шпильки из накладного шиньона.
  
   Тридцать шесть. Целый год переливала из пустого в порожнее. Почему говорят, что это бесполезное занятие? Я лично похудела и стала еще неотразимее.
  
   Сорок два. Нет, всё это бред и бред опасный! Ошибочно полагать что, что-то может теперь отправить меня в Париж или Вену. Та я, которой я себя сделала, не нужна ни там, ни там.
  
   Стираю лицо кусочком ваты как вечернюю маску, руки и ноги, сбрасываю нелепый корсет возраста и лечу...
   Франция - пожалуйста, Индия - ради бога...
   Нет смысла быть где-то в одном месте. Я повсюду... Я вбираю в своё бесформенное, необъятное существо небо Неаполя, яркие краски восточного базара, запахи и звуки...
   Я То - ничто, но из меня не раз родится мир...
   хотя...
   Что это?
   Кто я?
   Я То...
   Или я не то?..
  
   Странное дело - стихи преследуют меня, набегая волнами, некоторые - обрывки когда-то заученной роли, как, например этот почему-то сохранившийся в памяти монолог; вызубренные по школьной программе бесполезные сведения , выученные специально для поступления в ВУЗ даты и термины.
   Стихи - посланники любви, легкокрылые голубые бабочки, желтые нарциссы, случайно сорванные мной со страниц сборников...
   Японская поэзия, воспоминания о Оно-но Комати.
   Иногда мне кажется, что огромная поэтесса в сиреневом сумеречном кимоно творит свои незатейливые и вместе с тем коварные стихи, перекраивая с их помощью мою жизнь.
   Вирши, висы, танки, саги подобно лунному свету или невидимым нитям пронизывают мою судьбу, так что, когда я утрачу собственную волю - не упаду, а только повисну, ведомый как марионетка кукловодом, чужой фантазией.
  
   ГЛАВА 48
  

Ты убил не меня,

а лебедя.

И испугался преступления.

  
   Дома - мертвое время. Девчонки ходят - пришибленные, запуганные. Иногда нервно шутят. Я вынужден постоянно сидеть с Кристей - не-то у неё будет истерика. Тая уже не считает нужным скрывать свои странности, сидит в их с Кристиной комнате рожей в стену.
   Вику еще не нашли. Не понимаю, почему так долго? Несколько раз порывался добежать до парка, хоть краем глаза посмотреть, что там творится.
  
   Хотя, как выяснилось позже, ларчик просто открывался, уже два дня японцы справляют очередной священный праздник, так что все, и особенно работники парка, где проходят церемонии, отдыхают.
   В тайне от девчонок я собрал свои вещи, оставив для затравки три платья на стене, да разбросал косметику - мол, живу я тут и жить буду.
  
   Время тянулось невероятно медленно. Посольские не могли сообщить о времени своего прибытия, так, что я от греха подальше - решил ждать их дома.
  
   Только бы всё решилось уже сегодня.
  
   В общей нервозности мой индивидуальный психоз, по идее, не должен был особенно бросаться в глаза.
   В сумке лежали нетронутые таксофонные карты. Подмывало сбегать вниз и позвонить Катьке, отцу.
   Но, что если именно в этот момент за мной приедут?
   Другое дело, как объяснить девчонкам, что жду, мол, официальных гостей? С чего это жду?
  
   Мой отъезд должен был произойти мгновенно:
   Часть первая: Подъехали с документами в фирму. Отдается приказ. Расторгается контракт (10 мин.).
   Часть вторая: Я кратко прощаюсь с подругами, (версия - умерла любимая бабушка), крупным планом слезы в глазах, мои трясущиеся руки. Все высказывают мне соболезнования, жалеют. (1мин. 25 сек.).
   Часть третья - Заезд домой за вещами и в Осоку на самолет.
  
   Кристя подошла ко мне. Я сидел на кухне и никого не трогал, устроилась на Викином месте напротив меня, и, подперев щёку кулачком, как это делала она, начала грузить меня всякой ерундою. Рассказ свой пыталась прочесть. Нужен мне сейчас ее рассказ, как собаке пятая нога. Да еще и название не бей лежачего: "Клуб мертвых девушек".
   Вот это в точку. Вот это огромное спасибо. По мне и так дурка плачет, а тут еще и целый клуб покойниц!
  
   "Надо всё-таки выяснить у отца, когда за мной приедут? Так и с ума сойти можно".
  
   - Ты что не слушаешь? - жалобно загнусила Кристя. - Я тут перед тобой распинаюсь, а ты...
   - Слушаю, слушаю, - соврал я.
   - Между прочим, мы это с Таей начали вместе писать, пока она не начала с ума сходить. Вот послушай: "По звучанию слово "Хостесс", для русского человека естественно ассоциируется с каким-то хозяйством. В сущности, так оно и есть - девушка работающая в Японии хостесс, по сути радушная хозяйка, принимающая гостей. Многих и разных - некоторые из которых, в обычной жизни не остановят на себе ничьего внимания и не достойны даже того, чтобы о них упоминали, не то что плакали нежные, красивые создания, думая: "Боже, что же я опять сделала не так? В чем ошиблась? Много разнообразных умений требует эта профессия".
   - Я подумала, что было бы не плохо написать что-то о нашей жизни здесь. И Таис меня поддержала. Она тоже хотела написать что-то, но кажется, передумала.
  
   "Еще пусть он свяжется с Катькой, пусть поставит там пост, да хоть сам пускай там сидит. Лишь бы она дуру не сваляла. А-то десять лет ждать - и в последний момент гикнуться - это очень даже в ее духе".
  
   -... Так вот, она неспроста это. Она что-то там замышляет, она...
   - Кто она? О ком ты?! - не выдержал я.
   - Да о Тае! У нее твое фото. Она молится там или колдует. Говорит, что это ее вина, и что теперь она должна тебя остановить.
   - Меня?!
   "Враг не дремлет!"
   - Ну да.
   - Она тебе это сама сказала?
   "Пора с этим кончать!"
   - Да... представляешь, я вошла вчера в нашу с ней комнату, а она там что-то шепчет. Я так и застыла на пороге. Не знаю, что дальше делать - выскочить - пока не сказали, что подслушиваю, или наоборот - вдруг что-нибудь дельное скажет.
   А потом она меня заметила и говорит - беги отсюда, Кристя. Документы, деньги возьми и беги.
   - Что еще? - я поглядел на ее шейку - цыпленочек, да и только. Тут даже сила не нужна. Так - одной рукой... вот ведь искусители проклятые. Хотел же уйти как человек! Таю - вражину эту - собирался в покое оставить, так нет же - придется обеих дур кончать".
   - Я не поняла... Она какую-то ахинею несет, говорит, мол "Катя на самом деле это не Катя, а мужик..." - это ты-то Катенька! Представляешь? Умора! И будто бы она, в смысле Тая, этого мужика давно знает, когда-то сама по глупости, ему помогла... - Кристинины зрачки расширились, личико казалось измученным и бледным, вокруг глаз чернота. - Говорит, что она тебе десять лет назад помогла, а ты ее за это потом подкараулил и лицо ножом изрезал. Но как это может быть, Кать, у нее же нормальное, чистое лицо!
   - Конечно нормальное! - выдавил из себя я.
   - Мне страшно. Давай позвоним в фирму, пусть ее куда-нибудь ушлют.
   - Это всё? - попытался я изобразить улыбку.
   - А тебе мало? Еще, говорит, что ты - монстр, маньяк, что тебя нужно в клетке держать. И клетка эта уже приготовлена и страж есть. Только тебя туда загнать никак не могут. Ты...
   - Хватит! Чушь, какая! - я поднялся. - Ей в психушке место, а не... Чем это я, интересно, на мужика-то похожа?!
   - Ты, нет, что ты, ты просто рослая, спортивная, подтянутая, - Кристя подошла ко мне. - Я вот тоже хочу в спортивный клуб походить, подкачаться. А еще в бассейн и может быть на массаж. Вот приеду в Питер и сразу же займусь. Ты красива, - она погладила меня по щеке и в ужасе отдернула пальцы, словно ударенная током.
   - Что такое?! - меня трясло. Перед глазами замелькало мертвое лицо Вики.
   - У тебя щетина!
   - Что?! - я схватился за щеку.
   "Проклятая депиляция - говорили же три раза надо делать!"
   Я сорвался с места, и, разбрасывая стулья, бросился на Кристину. Один миг, мои руки сошлись на ее шее. Так что девочка даже пискнуть не успела.
  
   ГЛАВА 49
  

Я льну к тебе глазами,

но в них бездна слез.

  
   - Стой!
   Я выпустил Кристину. Передо мной в проеме двери возник силуэт Таи. Дрожа от слабости или от страха, она сделала пару шагов в нашу сторону, и, наверное, упала бы, не окажись рядом стул, на который она и оперлась.
   Как завороженный я смотрел на ее слабость, в которой зрела недюжинная сила, припечатывающая меня к месту, лишающая языка и собственной воли. Так что я только и мог что, вытараща глаза смотреть на нее, как на какое-то чудо.
   - Кристя. Уйди, - мягко попросила Тая. - Иди отсюда. Погуляй часа два. Ладно?..
   - Два часа - зачем? Я разберусь с тобой куда как быстрее".
   Кристина подхватила сумку и чуть ли не на карачках выползла за дверь.
   - Ну, вот - теперь мы одни, - спокойно произнесла Тая.
   - Да! - вдруг словно ожил я, - теперь мы одни! И ты...
   - У нас есть время поговорить, - резонно заметила она, словно воздвигая между нами своеобразную логическую преграду. - Слушай Костя, ты только представь себе, - она села, - сейчас мы бросимся друг на друга. Положим, ты проломишь мне череп, как проломил его Вике. И что?
   - И ты умрешь! - я попытался разозлиться, но не смог, таким спокойствием и уверенностью веяло от этой стервы. - И ты умрешь, - как собственное эхо повторил я.
   - Предположим. Но тогда ты уже больше ничего не узнаешь о своем прошлом.
   - Найму другого экстрасенса.
   - А он с порога определит, что ты убил меня. Между прочим, племянницу самой Линды Касарес. Слушай, лапочка... - Ты думал, что когда найдут Вику - все будут считать ее убийцей мужика, в то время как ты у нас - девочка? - Значит и взятки гладки. Но, убив меня, ты вымараешься в моей крови так, что на улице от тебя будут шарахаться прохожие! Милый - Линда тебя и в аду достанет.
   - Линде наплевать на тебя, - соврал я. - Вы разошлись десять лет назад.
   - Да! Потому, что я помогала тебе влезть в шкуру другого человека. Я завидовала Кате - ее мужеству, решимости, тому, что она тоже избранница. Я не понимала, что у каждого свой путь. Хотелось быть одной, единственной.
   Вот и заставила тебя забыть ее, - она вздохнула. - Меня-то никто не любил. Наследница Линды - чудо девочка! Будущая звезда! - завидовали - не без этого. Линда тоже вокруг вилась, деньги впопад и невпопад совала. Хотите зимой на море. Нет проблем, завтра же летим в Египет, изучаете в школе Францию - быстренько летим в Париж. Все классно. Но только и она меня не любила.
   Впрочем, что это я о себе, да о себе, ты, наверное, хочешь о чем-нибудь спросить? Или...
   - Я насиловал Катю? - как не пытался держать себя в руках, голос всё равно дрожал.
   - Нет, - она была спокойной.
   - Врешь! Ты сама говорила мне об этом, когда призналась, что мы знакомы.
   - Конечно, говорила. Должна же была я как-то заставить тебя, наконец, покопаться во всей этой истории. Знаешь - без желания клиента это как-то...
   - Точно нет?!
   Ей богу! У вас были отношения, она носила твоего ребенка - это да. Кстати - когда я заставила тебя забыть ее, я еще не знала, о нем. Иначе не стала бы, - Тая поднялась и налила себе остывшего кипятка из чайника.
   - Значит твоя забота о подруге на самом деле...
   - Забота о человеке духа, о том, кто несет на себе определенную искупительную миссию. - Да. О подруге - нет, - она села. - Много лет у меня не получалось выманить тебя из твоего благополучного гнездышка, сделать что-то такое, чтобы ты задергался и захотел хотя бы измениться. Ты был себялюбив, целеустремлен и весьма доволен собой. Такого очень трудно вывести из состояния равновесия.
   Потом я узнала о том, что ты собираешься играть японку, и обратилась к нашим магам за помощью. Один из новичков проник в твою гримерку и убедился в том, что ты действительно начал работу над сценарием. Мы решили воспользоваться этим, и попробовать попугать тебя. Для этой цели мы сбросили на сцену кошку, но к сожалению она поцарапала другого человека.
   - Лучше было бы, если бы она выцарапала глаза мне!
   - Конечно же нет, но, повторяю, мы хотели только испугать тебя.
   - А потом вы убили Игорька, потому что он был в моей куртке, и потому, что в ней он похож на меня. Вы хотели убить меня, а убили его! Тоже мне - белые маги зла не приемлющие! - я замахнулся было ударить Таю, но передумал и закурил.
   - Игорь жив. Он очень хороший актер и согласился сыграть в нашем спектакле, - как ни в чем не бывало парировала она. - Милиционер тоже был нанят мной. Что же касается Валерия Михайловича, то он, пожалуй, лучше всех справился со своей ролью. Да еще и помог тебе выбрать правильное направление, уволиться из театра и попытаться спрятаться где-нибудь за границей.
   - Ничего подобного, как раз он предлагал мне поехать в какую-нибудь глушь, и жить там под женским именем.
   - И ты бы поехал? - Тая тихо засмеялась. - Мороженным торговать или на бензоколонке вкалывать. Все знают твои амбиции, так что остальное дело техники. Увидев, что ты направил свои стопы на кастинг для работы в Японии, я отправилась туда же. Понимаешь, я была вынуждена, поехать за тобою в Японию, потому что, с тех пор, как я провела эти чертовы сеансы, наши судьбы оказались неразрывно связанными. Линда, поставила мне условия - пока я ни расколдую тебя, она не вернет меня обратно в клан.Теперь я свободна.
   - Теперь я свободен! - я встал, и ни мало не раздумывая, подошел к Тае. - Ты меня больше не остановишь, а вот я тебя...
   Она не шелохнулась, только удивленно подняла на меня глаза:
   - Что? И свидетеля не испугаешься?
   - Свидетеля?
   - Ну да... Кристину. Она же теперь знает, что ты мужик, и в случае чего подтвердит, что оставила нас наедине, - Тая снова захихикала. - Так что Костик - твое дело дрянь. Если можешь - бери билеты на самолет, а нет, так...
   В полном замешательстве я стоял над Таей, не зная, что теперь делать.
   Как же это я дурака свалял, где ее Кристю теперь ловить?
   - Не дури, - по-своему расценила мое замешательство, Тая. - У тебя паспорт Катин, случись, что - милиция прямо к ней поедет.
   - Так она же не я! Кристина ее в жизни не опознает! Паспорт могли и на базаре украсть.
   - Они тоже не идиоты! Быстро проверят, что у нее брат есть. А сами не сообразят, найдутся добрые люди, подскажут,- в голосе и во всем ее облике теперь сквозил страх.
   - Когда выяснят, я буду уже на Майами, - аркан ее воли, державший всё это время меня на привязи, лопнул.
   Тая дернулась. И я уложил ее тут же под стол. Схватил за волосы, и, держа ее лицом вниз, чтобы не видеть глаз, долбанул для острастки о стену. Девчонка завыла, и я хотел было уже шмякнуть ее еще разок, как вдруг по телу словно разлился быстро застывающий цемент. Я разжал пальцы, в руках осталось несколько светлых волосинок
   Паралич странным образом захватывал половину горла.
   "Неужели инсульт?"
  
   - Оставь ее - мальчик! - услышал я за спиной спокойный мужской голос, превозмогая себя, повернулся. Передо мной в шикарном деловом костюме стоял Фигаро. - С чего это ты решил, что тебе всё можно? И кто-то позволит тебе убить потомственного медиума? Это какую же наглость надо иметь? Мало того, что ты сам мусор, шлак, грязь под ногтями - так ты еще вознамерился всё вокруг себя засрать?!
   Я покачнулся, пытаясь достать ненавистного Фигаро. Но добился только того, что не удержал равновесия и полетел на пол.
   - Ну что же, твоя взяла - добивай! - прохрипел я, застывающим горлом.
   В это время за моей спиной послышалась возня и какое-то попискивание. Превозмогая паралич, я повернул голову и увидел Таю. Большие прозрачные глаза, казались кукольными и одновременно детскими, на побитом личике нескрываемое удивление и радость младенца первооткрывателя.
   Агуканье, которое вначале я принял за писк или плач, на самом деле было чем-то средним между языком и песенкой.
   - Крызанулась! - выдавил я из себя. И насколько это было еще возможным, с застывающим как клей телом, попытался свернуться так, чтобы если будут бить и топтать - хоть прикрыться.
   - Господи! - Фигаро перепрыгнул через меня и, сгребая как рассыпанный букет полевых цветов Таю, начал гладить ее и укачивать. До меня ему, казалось, не было уже ни какого дела.
   - Всё хорошо Таичка, всё уже хорошо - маленькая, - напевал он, в такт агуканью. - Ты справилась! У тебя получилось!
   - Что получилось-то? - не выдержал я, вдруг понимая, что вновь могу свободно говорить.
   - Долг свой отдала, негативную матрицу уничтожила, тебя дурака к изначальному состоянию вернула, - продолжал петь Фигаро.
   Я посмотрел на них. Жуть. Хотя, Феллини, наверное, умер бы от восторга.
   Белая манишка Фигарищи была уже в пятнах крови. Таю я приложил мастерски - правая бровь разбита, наверное, через пару часов глаз совсем заплывет.
   - Ничего, ничего деточка. Боль пройдет. Вернемся домой, и заживем с тобой лучше всех! Шаг за шагом, с самого начала. Ходить, говорить, любить, летать, колдовать...
   А потом и чтение с арифметикой освоить не последнее дело.
   Тая дотронулась до своего изуродованного личика и показала мне ладошку с красным пятном. Кровь нисколько не пугала ее, скорее наоборот. Тая смотрела на нее с таким нескрываемым наслаждением, как будто это был какой-то великолепный цветок, вдруг выросший прямо в ее руке.
   - Ну что ты лежишь? - укоризненно помотал головой Фигаро. Разлегся - тоже мне, а на улице тебя консул дожидается.
   - Кто? - переспросил я, не веря, что так легко отделался.
   - Консул. А ты кого хотел увидеть? Деву Марию? - он оставил на мгновение, играющую с собственной тенью на стене Таю, и, уперев руки в бока, уставился на меня. - Слышишь ты? Меня что ли надеешься соблазнить? Так ко мне, такие как ты, в очередь на год вперед записываются.
   Быстро встал, подтянул колготочки и вон из Японии.
  
   ГЛАВА 50
  

Счастье мое - "комбег" невозможен!

Нету мне места

в сердце твоем.

  
   Паралич отпустил, тело снова сделалось послушным. Я встал и собирался уже мотать отсюда, пока Фигаро не передумал, когда он окликнул меня.
   - Вернись.
   Я остановился.
   -... Деньги, шмотки - быстро собрал и...
   Я повиновался. На самом деле всё уже и так было готово, я рассеянно побросал в чемодан кое-какое барахло и вышел с ним на кухню.
   Фигаро уже перебинтовал голову Таисьи и теперь возился с ее вещами. Я заметил как аккуратно и точно он находит место для каждой вещички, наверное, так собирает в летний лагерь своего ненаглядного отпрыска любящая мамаша.
   - Тебе что-нибудь надо? - спросил он, не поворачиваясь.
   Фигаро был коротко подстрижен, сквозь ёжик русых волос просвечивала белая кожа. Его затылок соблазнял меня заехать по нему стулом, или скажем сковородкой, или...
   - Так и будишь молчать? - он согнулся и положил в чемодан красный Таин топик, который совсем недавно одалживала у нее Кристя.
   "Кристя?!"
   - А как же Кристина?! Вы ее тоже с собой возьмете? - неожиданно для самого себя выпалил я.
   - Да уж - одну не оставим, - съязвил Фигаро, и впервые, с приязнью посмотрел на меня. - Ты бы, что ли побрилась, куколка, а-то просто атас - бледная, нечесаная, небритая и вся в крови.
   - Действительно атас, - согласился я. Уходить почему-то не хотелось. - Может помыться... а?
   - Ну, помойся, - он взял коробку с конфетами, похожую на сердце, и положил ее в клетчатую сумку.
   "Такой коробки у Таи не было - значит его подарок".
   - И побриться?..
   - Побрейся.
   - А они? - уходить не хотелось. - А они, ну из консульства, не уедут?
   - Не должны. "Фирма веников не вяжет", - он пожал плечами. - За одно можно поручиться - с места не сдвинутся.
   - Пол часа есть?
   - Есть.
   - А час?
   - Зачем? - он недоуменно повернулся ко мне.
   - Ну, например, попрощаться кое с кем...
   - С кем?
   - Вы не знаете... С Принцессой, то есть с Принцем. Я как бы должен...
   - Мойся, и чтобы духа твоего здесь не было! - по выражению его лица я понял, что он обо всем догадался, но всё равно продолжал мямлить, краснея и с трудом подбирая слова. Я говорил о том, что те вещи, которые я узнал о себе, возможно, изменят теперь всю мою жизнь. Говорил об ориентации и о том, что хоть дома меня и ждет Катя, но, на самом деле, я еще не решил, кто мне нужен. Что в детстве я любил Аслана, а вот теперь, только один раз с Принцем и...при недостатке опыта...
   - Ты что же - считаешь, что я тебя сексу учить буду? Это теперь, когда одна девушка погибла, другая сошла с ума, а третья бог знает где? Щас! Расстаралась!
   - Ну, не именно здесь! Может быть потом, как-нибудь мы могли бы пообедать где-нибудь вместе, поговорить, обсудить...Вы же уже успели познакомиться с моим отцом, и должно быть составили себе минимальное представление о нашей семье. Ну, я и подумал, что может быть, я мог бы записаться к вам на прием. Во всяком случае, почему бы и нет?
   После этой истории, возможно, что мне понадобится психоаналитик или экстрасенс. И хочется, чтобы это был человек, заведомо посвященный в курс дела.
   Вы не думайте - у меня есть деньги. Мы заплатим столько, сколько вы скажете. Во всяком случае, мы могли бы обменяться телефонами... и... словом, имейте меня в виду, как достаточно состоятельного клиента и...
   - Не буду я вас иметь! И ничего не введу! - разозлился он. - И вообще - пошел вон!
   В этот момент под столом завозилась Тая и Фигаро, позабыв обо мне, присел рядом с нею на корточки.
   Я быстро расстегнул сумку, которую только что собирал Фигарище, и, вытащив коробку в форме сердца, сунул ее в свой чемодан и вышел.
  
   - Пидовка!
   Уже на лестнице услышал я у себя за спиной и улыбнулся - "Ага заметил".
   -...Ворюга! Паразит! Не парень - а, просто какой-то анальный капкан! А еще говорят: "Один раз не педераст!" Мало вас в Пидербурге - на одну прибавилось! Явишься ко мне на прием - ноги переломаю!
  
   ГЛАВА 51

Я не переставала любить,

просто огонь так велик,

что надо себя убеждать

бежать от тебя,

бежать...

  
   Оформление, прощание, туалет, где я наскоро брился. Потом машиной до Осоки - три часа как одна минута. Аэропорт, деньги в конверте, роспись в ведомости. Чуть не забыл обменять оставшиеся йены. Сумку на плечо, чемодан в руке, сдал рабочую карточку, получил печатью по паспорту. Вещи в багажное отделение, самолет.
   Ни сувениров, ни хорошей выпивки. В жизни так не возвращался. Нервный срыв, он и в Японии нервный срыв.
   "Только бы Катька дождалась". Еще страх: "А что если память вернулась не на долго, и уже дома я потеряю всё и светлячков Каштака, и Принцессу и Аслана.
   Нет. Не случайно же Тая сошла с ума - не даром.
   Забуду Катьку, мое разбитое лицо, вкус бинтов на губах, запах ее кожи, забуду Принца - ну и черт с ним... Забуду заветный пароль. Нет, что-что, а забыть это во второй раз, я не имел права.
   Рассеянно поел, не почувствовав вкуса пищи, пил.
   Толпа выдавила меня из самолета в Хельсинки и занесла на Питерский рейс.
  
   Хорошо хоть барахло не пришлось перетаскивать туда обратно.
   С тоской думал о своем девчачьем прикидке - Катя скажет, ни чего себе жених приехал, счастье подвалило бедовое. Или пидовое?
   Кому что. Но заезжать домой, приводить себя в порядок, хватать тачку и лететь через весь город на Елизаровскую - казалось полным безумием.
   Во-первых: воспоминания могут и стереться. Как это раньше я не расспросил об этом Таю? Во-вторых: Катя может что-нибудь с собой сотворить. Не случайно же я видел во сне, что сплю с нею мертвой. То есть - мертвым был я, или точнее... Черт его знает!
   Не без удивления для себя нащупал в сумке папку А4. открыл, оп ля - бумаги Кристи. Первый же рассказ: "Клуб мертвых девушек". Когда это я его прихватить умудрился.
  
   Холодный влажный воздух - Питер. Позвонил Катьке. - Короткое "Жду"; короткое "Еду".
   В общем, рисковать не стал, схватил первую попавшуюся тачку и назвал Катин адрес.
   Темный утренний Питер бросал в стекло мокрый снег.
   Уже у дома пожалел о том, что не купил цветов.
   Удобно, у нее отдельных вход, никаких соседей.
   Позвонил. Еще и еще раз. Наконец в квартире произошло какое-то движение и растрепанная, в одной рубашке Катька, упала мне в объятия из распахнутой двери.
   Бросив в прихожей, ставшие вдруг не нужными, вещи, я внес ее в комнату и посадил в кресло.
   - Ты насовсем, - тихо спросила Катя.
   - Да, - в зеркале шкафа отразился мой нелепый облик. Передернуло. Я посмотрел на Катьку, но, кажется, в эту минуту ей было по барабану - в женском я, или мужском.
   - А Тая - она жива? - голос был слабым, как у человека во время тяжелой болезни, когда кризис уже миновал, а силы еще не восстановлены.
   - Жива. Что ей сделается, - не стал я вдаваться в подробности.
   - Хо-ро-шо...
   "Нет, кризис еще только намечается - голос со смертного одра - не меньше" - Умом только малость тронулась. А так...
   - Милый. А это - правда, ты? - Она подняла на меня полные страдания глаза.
   - Я! Конечно я!
   "Ее руки были холодными, я приобнял ее, но тут же сообразил, что следовало, наверное, просто укутать ее чем-то.
   Поискал глазами одеяло или плед и только тут заметил белые свечи. Много! Не весть сколько! Причем они были повсюду как на какой-то сюрреалистической картине. Точнее в этой картине вместе со свечами находился я сам.
   Ровными рядами свечи торчали со стула, грудились на тумбочке, лесенкой поднимались по шкафу и венчали его как белая корона. Свечи торчали из стен, составляли раму для, видимо недавно приобретенного черного распятья, жили под столом, на столе, на подоконнике и даже перед кроватью.
   Я вопросительно посмотрел на Катю. Мелькнула мысль, что, должно быть, произошло то, чего я больше всего опасался, и Катя уже не принадлежит этому миру.
   - Я так долго ждала светлячков Каштака, - смущенно прошептала она, глядя куда-то в стенку. - В общем - мне не хватает света. Это своего рода мания.
   - Да, да. Как же я тебя измучил! - я сел рядом с нею на пол и начал целовать ее колени. - Теперь мы вместе... теперь всё будет хорошо.
   - Ничего уже ну будет.
   Медленно ее черты начали застывать, пока не превратились в маску смерти.
   - Нет! - я схватил ее в охапку. Катя повисла у меня на руках мертвой куклой.
   И в этот момент все свечи в комнате вспыхнула, гирлянды, колонны живого огня истекающие горячим воском - настоящая прелюдия ада. Свечи в форме крестов и крутящихся свастик, похожие на горящие трубы органа, на решетку в тюрьме узника, ограду в парке с играющими детьми.
   Все эти образы с бешеной скоростью взорвались в мозгу всего на мгновение. Потому, что уже через секунду и я, и Катя превратились в огненный столб, как бы приобщаясь к пиромистерии.
  
   ГЛАВА 52
  

Слезы первичнее зрения.

Не вижу тебя за пеленою дождя.

  
   Тело рефлекторно сжалось в предвкушении жуткой боли, и я проснулся.
   Самолет как раз шел на посадку в Пулково.
   Я получил свой багаж. На улице ветер бросил мне в лицо мокрые снежинки. Порылся в сумке и, найдя теплый джемпер, поспешил одеть его на себя. Слава Богу - декабрь выдался не холодным, но, к сожалению, мокрым. Подскочив к первому попавшемуся таксофону, попытался, было предупредить о своем появлении Катю, но металлический голос телефонного робота сообщил, что данный телефон не обслуживается. Так что оставалось лишь надеяться, что меня там кто-то ждет.
   Выстроившиеся гуськом таксички, ожидали своих пассажиров. Я забрался в первую попавшуюся и назвал Катькин адрес.
   Десять утра. Вряд ли в это время работает хоть один магазин мужской одежды. Но не ждать же их открытия в такси с тикающим счетчиком. Купил красные магнолии, точно такие, какие растут у нас дома, и о которых могла помнить, из моих же рассказов Катя. Еще взял бутылку вина. Оказывается, я понятия не имел, какое вино она предпочитает. Шоколадный сухой торт и целый мешок фруктов. Продавщица смотрела на меня так, будто своими покупками я осчастливил ее лично.
   Должно быть, Катя увидела меня в окно, потому что стояла у раскрытой двери в узеньких поношенных джинсиках в облипочку и в полосатом джемперке.
   Мы обнялись, и, не говоря, друг другу ни слова, прошли в комнату.
   Сели. Хотелось поговорить, напомнить ей о чем-то, доказать, что это именно я, на крайний случай назвать пароль. Но в голове, как в каком-то невероятном черном шаре мистической бурей крутились светлячки Каштака.
   - А Тая - она жива? - разрушила вдруг хрупкость тишины Катя.
   - Тая? А при чем тут Тая? - перед глазами поплыли картинки недавнего сна. - Нормально Тая, что ей сделается? А ты ничего не принимала?
   - Я? С чего ты взял?!
   Какое-то время мы тупо мерили друг друга взглядами. Пришлось рассказать сон.
   - Надо же, - удивилась Катя. - А ты сам ничего не принимал?
   Разговор явно уходил в сторону. Хотелось просто целовать ее всю. Долго, долго, пока она не забудет о том, что я десять лет был ее невыносимым братом. Хотелось, чтобы образ Кости оставил нас навсегда. И если это возможно, чтобы Катя забыла эту историю. Не мог же я, в самом деле, сорвать с собственного лица кожу.
   - Прости, что я в таком виде, я собирался позвонить отцу, твоему отцу, чтобы привез мои шмотки.
   - Придется добраться до метро, у нас чинят кабель, так что весь район остался без телефона.
   Я сходил на кухню, поставил чайник. Вино, оно всё-таки больше бы подходило для интимной встречи, а здесь было что-то особенное. Инстинктивно я понимал, что Катя ждет от меня каких-то откровений.
   Каких? Признаться ей, что вспомнил не только ее, а и Аслана? Или сказать, что она - единственная женщина в моей жизни? Но в качестве сестры я не стеснялся иногда знакомить ее со своими подругами, любил и посмаковать разные пикантные подробности в ее присутствие, так что не пройдет.
   Я попытался взять ее руку в свои, но Катя дернулась, и посмотрела на меня затравленным зверьком.
   - Что такое? Мне - даже поцеловать тебя нельзя?
   - Можно, почему же, - она подвинулась ко мне и позволила чуть коснуться ее губ, ее ресницы в этот момент дрожали.
   - Ты что же - всё еще считаешь меня братом? - спросил я, не в силах перебороть ее оцепенение. - Но это же абсурд - ты хорошо знаешь, что мне было предано лишь внешнее сходство, на самом деле я - это я! Я - реальный! Это Я был в рабстве, это моё лицо исхлестали кнутом. Это со мной ты занималась любовью!
   Да, внешне я похож на Костю, и от этого некуда не денешься, но внутри - внутри же я совсем другой!
   - Да... Ты не Костя, - словно очнувшаяся от полусна Катя, казалось, с трудом подбирала слова. - Костя был мягким, нежным... нет не по-женски нежным... Хотя тогда, я не задумывалась над этим. Он был моим другом, счастьем, самым лучшим на свете. Единственным, к кому я могла по-настоящему обратиться.
   Мама иногда подшучивала, что когда-нибудь мы поженимся. Поэтому, когда я поняла, что парень в бинтах не Костя, а всего лишь человек, пытающийся любым способом спасти свою жизнь...
   Поверишь ли - я попыталась представить, как поступил бы на моем месте брат, и поняла, что именно так. Потом, когда я привязалась к тебе, для меня показалось нормальным, что ты займешь пустующее место в доме, в жизни, в моем сердце.
   - Но я не оправдал твоих надежд. Это всё Тая... - я попытался сесть на соседний стул, но чуть не раздавил белые свечи, сложенные на нем.
   "Не к добру эти свечи".
   - Тая только приблизила развязку, - Катя сцепила пальцы. - Моя беда в том, что я хотела, чтобы ты был Костей! А ты - совсем другой.
   - Злой?
   - Сильный. Костя никогда не был таким. Как только ты занял его место - ты сразу же начал действовать. Ты целеустремленный. Боже, отец тогда просто вцепился в тебя мертвой хваткой - надо же - его сын начал делать карьеру! В столь юные лета зарабатывает на жизнь!
   - А что - это плохо?
   - Нет. Но ты же с тех пор не видел ничего и никого вокруг себя. Мама была вынуждена переехать от тебя, ты трахался с ленфильмовскими помрежками, не взирая на вид и возраст. За это они приглашали тебя на пробы, и ты начал сниматься.
   Не зная, что сказать в свою защиту, я пожал плечами.
   - ... Конечно, я понимаю - ты Козерог, а Костя был Водолеем. И это многое объясняет.
   Проблема в том, что, отметая всё лишнее из своей жизни, ты выбросил из нее меня. Прости, мне как-то не по себе, хотя я и обещала... В общем, я должна сделать это.
   Кажется, она бредила.
   - Да что же? - я взял ее за плечи и встряхнул. - Что ты должна сделать?
   - После... - попыталась вырваться она. - Я сначала... нет, время подпирает. Я не могу, - Тая говорила...
   - Когда ты разговаривала с Таей? - я сжал ее еще сильнее, так что ее лицо, на секунду, перекосилось от боли.
   - Всегда. С того дня как познакомились, - её тело вдруг сделалось вялым. - Отпусти меня.
   Одним рывком я оторвал ее от пола, сделав два шага, мы упали вместе на матрас. Катя ойкнула от неожиданности и замерла.
   - Ты хочешь сказать, что после того, как мы уехали с дачи Протасова, вы продолжали общаться?
   - Ну да. Не часто, конечно, с перерывами, иногда так по году ни одного звонка. А что? - она попыталась устроиться подо мной поудобнее.
   - А если я скажу, что Тая говорила, будто бы вы с нею не виделись с четырнадцати лет?
   Глаза Катьки сделались круглыми. Она не врала.
   -... О чем же вы говорили? - перебил я ее, чувствуя, что вот-вот начнется что-нибудь интересненькое, и главное имеющее непосредственное отношение ко мне.
   - О тебе говорили, о нас... Из Японии...
   - Что из Японии? Она звонила тебе оттуда? - перед глазами замелькало красное и одновременно белое лицо Вики.
   - Когда у вас девушку убили, - Катя напряглась. - Оставь меня, а... воздуху не хватает.
   - Когда убили? - переспросил я, не обращая внимания на ее жалобы. -Так и сказала "убили"?
   - Да-а... Пусти, рука затекла. А-а-а...
   - А с какой стати она всё это докладывала тебе?
   - А кому? Пушкину? Когда я следующая на очереди!
   - Ты?! - я приподнялся. Хотелось бросить всё и бежать отсюда. - Да за кого ты меня держишь? Ты что же - считаешь, что я способен убить тебя?
   - Не в том смысле, - Катя вновь попыталась освободиться, но я сжал ее запястья, и после двух, трех неудачных рывков, она снова затихла.
   - Не в том, а в каком? Что вы там еще напридумывали с этой Таей?
   - Да не о тебе речь. Это, если хочешь знать, моя очередь! Это мое время, что-то сделать. Хватит! Не держи меня! Ты что думал: вспомнил, прилетел, и теперь все, по-твоему, будет?! А меня ты спросил? Что я хочу, или, например, что должна?!
   Да отпусти меня - сволочь! Я же не сбегу! - её глаза пылали ненавистью.
   - Да что ты Катенька! Я же ничего, я же ради тебя... - я отпустил ее и сел рядом. - Ты что - считаешь меня каким-то садистом?
   - Садистом? Нет, - она тоже села, растирая запястья. - Садист бы дождался, когда у меня ломки начнутся, и спрятал ампулу. Какой же ты садист. Ты Вику убил, и этого парня, как его Арсен, Аслан. Точно - Аслан, когда в рабстве был.
   Что смотришь? Мне Тая обо всем, что у вас происходит по жизни, и во время сеансов, рассказывала. Так что ты, солнышко, не садист - ты убийца. Может быть маньяк.
   - Ну, я же... - вместо слов откуда-то из самой глубины и тьмы поднималось отчаяние.
   - Она что - ребенка ждала? Вика-то? Так ты ее за это? Да? Боишься зеркал? Не хочешь видеть своих подобий?!
   - Нет! - должно быть, я вскрикнул слишком резко и неожиданно, прервав сыпавшиеся на меня обвинения, - клянусь, я не знаю, как это получилось с Викой. Может меня надо лечить, может изолировать, но я вспомнил о тебе, и должен был...
   А где гарантия, что завтра ты не вспомнишь про кого-то более важного, в твоей жизни, чем я? Что тогда будет со мной?
   - Не вспомню - вспоминают либо под воздействием кода, слов или образа, которыми заперты воспоминания, либо рядом должен быть медиум.
   - Вот Тая и будет! - не унималась Катька. Её волосы были растрепаны, в глазах сквозило безумие.
   - Не будет. Той Таи больше нет.
   - Нет?! Ты убил и ее!
   Я едва успел схватить ее в охапку, не-то она, наверное, добралась бы до моих глаз.
   - Не трогал я ее. Тая сошла с ума. Фигаро повез ее домой. Так что на какое-то время она избавит тебя от навязчивых звонков.
   - Это ты. Я знаю - это снова ты! - забилась на моей груди Катька. - Как же я люблю тебя, и как, вместе с тем ненавижу! - она заплакала. - Что же делать?
   - Кать! Ну, ладно тебе. Нам надо о себе теперь подумать. Линда действительно может отомстить за Таю. Она, конечно, супер, но может всё-таки получится удрать. У меня есть деньги, позже продадим мою квартиру и рванем куда-нибудь хоть в Каштак. Ты помнишь, как мы хотели побывать в стране светлячков? Спрятаться надо, затаиться на время и может, пронесет.
   - Спрятаться? Ну да - спрятать - это мы можем - это просто... спрятать. Хоть всю жизнь прятаться. Но только так чтобы без историй, без трупов.
   Чтобы только ты и я, и чтобы вообще никого рядом не было. На необитаемый остров! Ведь ты же - маньяк! Убийца!..
   - Да маньяк! Но, я же люблю тебя! Только тебя! Пусть будет остров, желательно конечно в южных широтах. Изолируй меня, в конце концов, от всего остального мира! Но пойми ты - что я...
   - А это хорошая мысль! - Катя встала, - в смысле изолировать.
   - Ага. Начинай. Позвони в милицию, скажи, что человек, которого ты десять лет выдавала за брата - обыкновенный оборотень! Пожалуйся, что созданный тобой гомункул, на самом деле оказался не таким уж и паинькой, - она вышла из комнаты, с шумом распахнув дверь в ванную, послышался шум воды.
   Взбешенный, я ходил из угла в угол. Телефон не работает, значит не надо бояться, что она там, втихаря набирает номер ближайшего отделения, а на улицу я ее просто не выпущу.
   Ну не любит она больше меня - хрен-то с нею. Я тоже хорош, разнюнился, поддался на романтический бред, всех наркоманов всё равно не спасешь, а те которые не с нами, а бояться и пытаются сдать - то и вовсе ненужный хлам.
   Нет. Мы выйдем отсюда вместе - либо как жених и невеста, либо как преступник и его заложница. Погубить себя я ей не дам!
   Сама сказала, что я сильнее Кости, того, чего я в жизни добился, ему бы (будь он жив) - и за двадцать жизней не осилить. Значит всё правильно, что я живу, а он - нет. Естественный отбор. Слабые - умирают, чтобы освободить место под солнцем сильным.
   А Катька - жаль, конечно, но будут и другие. Были, есть и будут.
   Во времена Александра Македонского, матери сами посылали своих дочерей к самым лучшим войнам, чтобы от хорошего семени рождались истинные герои.
   А Катька - сколько ей, на самом деле, осталось? Год? Два? Максимум пять.
   Может быть - я для нее - это последний шанс счастливый билет - либо излечиться, либо прожить остаток своей жизни рядом с любимым человеком, которого она ждала десять лет!
  
   Вода перестала шуметь, Катька влетела в комнату и со всего разгона бросилась мне на шею. Мокрая, холодная - она, наверное, там не просто лицо мыла, а чуть ли не душ принимала. Во всяком случае, волосы влажные, а рукава - так можно отжимать.
  
   - Не могу так, милый, хороший, любимый мой. Не могу сделать этого. Пыталась, не получается. Ведь и не поцеловала тебя, и не обняла толком. А сколько раз во сне видела...- она начала пылко покрывать поцелуями мою шею, щеки, губы. - Почему ты не занялся со мной любовью, когда мы лежали на матрасе? Ведь ты понял, понял же, как я хотела. Вот ведь как не правильно всё, не по-людски. Губы проклинают, и сами же ждут, чтобы их поцелуем остановила. У меня тело больное совсем, негодное, а душа - душа она... - Катя опять заплакала.
  
  
   ГЛАВА 53
  

Вновь скрипнул снег,

как белая ступень.

И новый день

сошел ко мне навстречу.

  
   Когда я проснулся, Катя лежала рядом и смотрела на меня. Я обнял ее, коснувшись губами ее губ.
   - Привет. Как дела?
   Она даже не моргнула, не поменяла позы. - Да вот смотрю на тебя, гадаю, насколько ты изменился, а насколько прежний.
   Сейчас она уже не напоминала бедную, сторченную оторву покупающую себе шмотье на раскладушках и, искавшая на дозу героина. Сейчас от всего ее облика словно исходила животная сила, взгляд был не затуманен, не абстрактен. Ее чуть увеличенные зрачки смотрели на меня прямо и открыто, голубые ясные глаза источали свет и волю.
   - Господи! Катька - неужели это ты? - не выдержал я. И тут же она бросилась мне на грудь, целуя, тормоша, обнимая.
   - Вот и славно! Хоть разик, да наш, - Катя встала на колени, всё так же пристально всматриваясь в мои губы. Казалось, что она либо не может оторваться от них, либо хочет зафиксировать картинку в памяти на долгие годы.
   - Да, ладно тебе, Солнышко - не последний раз живем, - я хотел было дотронуться до нее, но Катька поднялась на ноги и, постояв надо мной пол секунды схватила со стула, откуда-то взявшийся там, халат и вышла с ним из комнаты.
   - Ты прости меня, ладно, - её растрепанная головка выглянула из-за двери.
   - За что? - не врубился я.
   - За то, что сейчас сделаю, - она оделась и вернулась в комнату, но словно в нерешительности приостановилась в дверях. - Понимаешь, как бы это по-простому: "Бодливой корове бог рогов не дает". Ты не виноват. Может быть. Живи ты спокойно в своей Абхазии, ничего такого и не произошло бы. А здесь - Питер - территория свободы, почему к нам и едут отовсюду. Свободы - понимаешь, а не вседозволенности. Ты и сейчас почти уверен, что отец, со своими связями, отмажет тебя, а деньги помогут укрыться где-нибудь, где о тебе ничего не знают, и начать жить заново.
   Но это не правильно. Бабки и связи - это как испытание, а я была дурой, и подумала, что ты, получив всё, сумеешь не потерять себя, и остаться человеком, - она вздохнула. - Это моя ошибка. Я лишила тебя твоего пути, а для этого ты еще не готов.
   - И что теперь? - я почувствовал недоброе.
   - Не перебивай, я подхожу к важному. То, что я ошиблась, стало понятно на последних сеансах, когда ты освободился из-под Таиной власти, и ни с того, ни с сего чиркнул ей скальпелем по лицу. Я не вдавалась в подробности, было ли это на самом сеансе, или ты настиг ее где-то. Но... я не знаю такого преступления, за которое можно так наказывать!.. - Катя развела руками. - Кстати видимо из-за ранения, Таина работа и не была доведена до логического конца, так что ты начал вспоминать без какой-нибудь посторонней помощи.
   Сеансов было десять, на последнем ты действительно забыл и себя и меня. Вскоре после этого бинты были сняты и мы вернулись домой. То есть ты к маме, а я к отцу, как до Костиного побега. Через месяц у меня случился выкидыш. Это ты уже помнишь.
   В общем, я была в полном отчаянье, когда мне позвонила Тая. Я ненавидела ее за то, что осталась на бобах. Мы встретились и, неожиданно для меня, она начала объяснять мне про путь, карму, мою миссию, ответственность и главное, что теперь я должна делать.
   Скажи, пожалуйста, куда, ты думаешь, я девала деньги, которыми снабжал тебя и меня отец, пока нам не исполнилось по двадцать лет?
   Я оглядел нынешнее жилище Кати.
   - На наркотики наверно. Кстати я никогда не понимал - как ты могла согласиться переехать сюда. Отселиться от отца, жить отдельно, самостоятельно - это понятно - но такой отстой. Ты тут хоть раз ремонт делала?
   - Это очень удобное жилье. Оно идеально соответствует нашей цели. Дом, почти что расселен на капремонт, всего несколько семей, в основном самозасел. Флигель шумоизолирован, имеет отдельный вход. Словом, лучше не придумаешь.
   Да, деньги у меня есть, и еще будут - с голоду мы тут не помрем.
   Так что - прости, я тебя десять лет ждала, и теперь ты уже не выйдешь отсюда.
  
   С этими словами она повернула что-то на стенке и между нею и мной оказалась металлическая решетка - точно такая, как на окнах.
   Я вскочил, и, ударившись об нее, попытался дотянуться до Катьки через прутья. Тщетно.
  -- Я не могу тебя выпустить, - развела руками Катя. - Не могу. Зверь должен быть в клетке.
  
  
  

Я думал, что ушел от судьбы

и уснул на жертвеннике.

  
  
  

Падение в тюльпаны.

Почти без звука.

Почти без запаха.

Лишь в чем-то мокром красные пальцы,

скорей на волю

из плена тюльпанов!

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"