Бежало время для бобра во-всю,
в заботах стал стареть строитель-спец.
Построить дом успел, завел семью 
и сына вырастил заботливый отец.
Что касаемо посадки в жизни деревца,
не исполнил то состарившийся самец,
была тому причина для Бро-отца.
Пилил деревья он жизнь всю свою,
сажать деревья не в их семейства нраве,
но не об этом я сейчас вам говорю.

Умерла однажды его законная жена.
Ни разу не болела, от старости почила,
прожили не плохо век они и вот ушла она.
Отнес ее он на погост, такие вот дела,
погрустил, как водится, но жизнь свое взяла,
стал дальше жить уже вдовцом.
Поселил бобер в доме собственном своем 
сынка с женой и пятерых бобрят; сын был отцом.
Жили вроде ничего и не бранились всемером.
Пришла к вдовцу однажды старческая немощь,
не мог валить деревья, выловить рыбешку.
Обратился к сыну Бро, нужна мол помощь,
поддержи теперь меня, обеспечь кормежку.
Заведено традицией лесною старость уважать.
Все течет, меняется, в рыбе сын изволил отказать.
Пришли в лес времена иные, беспредел нрав поменял,
кормить стариков не модно, гласил волчий закон,
выброшена прочь жалость, как ненужный хлам.
Налетел сынок на папу, как коршун или дракон:
-Съезжай ты лучше с хаты этой, иди в храм,
я слышал там пастырь добрый, поможет он.
Правит у нас капитал отныне, жалость не для нас,
желаем в большом достатке жить, это не для вас.
Делать отцу нечего, видимо стал он балласт,
не судиться же с наследником, будет оглас.
Молвил Бро: - Что ж живи, - и пошел подальше в лес.
Идет бобер, грустит и нрав крутой он проклинает,
что молодость вперед пропускает, старость не уважает,
что за закон такой, мастеровой не понимает.

Повстречалась Бро зайчиха, крупная вдова.
Жила в домике у звенящего ручья она, совсем одна.
Попал ее самец под колеса пьяному ежу, схоронили русака.
Из детей одна девчонка, улетела из гнезда она,
корила часто она своего ушедшего от нее самца,
не расстарался он на сына, некому подать ломтя,
живет зайчиха совсем одиноко, что за дела.
-Слетала б налево, может сына родила -
говорила  зайчиха часто, за глупость себя казня.
-Что грустишь? - спросила вдова, не тратя время зря.
Поклонился Бро ей грустно и дальше следовать хотел.
-Ничего самец, повстречаться видно нам Бог велел,
дому требуется уход, нужна сильная рука.
Поди потешит иногда, чай будем вместе жить, -
прикинула она, - Все перемелется, получится мука.
-Ты постой, идем со мной, будем вместе мы грустить,
остановила вдова бобра, поигрывая лукаво ушком.
Растрогался Бро и согласился с вдовой жить,
некуда идти, смазлива зайка, вдвоем приятно быть,
имела корпус ладный, покрыт был он пушком,
вызывал желание, не портил косой глаз.
Живут с тех пор вдвоем они, не знают горя боле,
забыли о годах, поминали лишь встречу, радовались не раз.
Прошли года. Сидели оба у окна, плескалось солнца море,
гоняли чай лениво, вдыхали леса здоровый аромат.
Видят бредет бобер, шаркает ногами тише мыши,
кланяется низко им, открывает криво рот:
-Оставили наследники меня без крыши,
не приютите ли меня, жить в яме я не крот?
Родные вы по крови, не откажите в пище!
За ради Бога! Пропаду один без сил.
Узнал сына бывший мастеровой, но он был ему уже не мил.
-Выгнал много лет тому назад из дома ты меня,
говорил тебе, что настигнет черствость бумерангом и тебя.
Подал ты пример плохой семье. Просишь зря меня!