На отряд Старика сыпались стрелы. Тайсары решили сыграть в вертушку: в полусотне шагов от засеки закружились отряды конных лучников, и началась кровавая карусель...
Огнары падали и падали на землю. Многих не спасали даже щиты: стрелы чиркали по дереву, отскакивали от досок и впивались в глаза, шеи, ноздри людей. Это был настоящий аркаров ад...
Старик не мог спокойно смотреть на то, как убивают его воинов. Лицо его было бесстрастно, но руки с огромной силой сжимали рукояти кинжала и меча. Зубы стиснуты до хруста, в глазах - огонь. Вокруг - лишь смерть и стоны умирающих. Пора или нет?
Ян Усмарь уже не играл с топором. Он еле успел закрыться щитом, когда смерть начала сыпаться на них в облике стрел, и теперь отсчитывал удары по дереву и металлическому умбону.
- Семнадцать. Да сколько же, Парвун Громовержец, можно! - и добавил несколько исконно мидратских выражений...
Эльфред же изо всех сил надрывал своё горло. Своею песней он пытался сохранить уверенность в сердцах людей, остановить ползущий туда страх.
- Ну же, люди, что нам эти жала? - захотел было рассмеяться певец, но лишь горькая усмешка получилась у него.
Воспряньте, ребята, сердцами младыми!
Неужто боимся мы вражьей стрелы?!
Из тех мы, кто будет жить вечно!
В балладах и песнях нашей земли!
Давайте споём о лете весёлом!
Весне золотистой, и осени мудрой!
Уж лучше прогоним зиму морозную
И страхи ненужные!
Мало кто подпевал Эльфреду. Люди думали со всем не о песни, а о выживании. Многие уже прокляли тот час. Когда решили пойти за Стариком. Пойти в могилу, в ловушку, в капкан, который себе сами и устроили.
Хардак ругался сквозь стиснутые зубы. Отделённый от друзей и Старика воинами и смертоносным дождём из стрел, он мечтал, когда они смогут пойти в атаку. Или когда тайсарские всадники решат добить остатки их отряда. Всё шло ко второму, но чем Даркос не шутит?
Ян всё считал и считал, и вот-вот готов был сбиться со счёта, как вдруг...стрелы перестали барабанить по щиту. Усмарь несколько мгновений ожидал продолжения "ливня", но ошибся. Вражеские лучники прекратили обстрел.
Мидрат решил выглянуть из-за щита: конники отступили от укреплений. Стрелы кончились, что ли?
И точно!
- Съели, степняки съели! - хохотал Усмарь. Зря, между прочим.
Он вскоре и сам всё понял: если закончился обстрел, то вскоре начнётся настоящая атака.
Старик приготовился к бою. Пальцы расслабились, кисти командир "войска" размял. Дыхание выровнялось. Что ж, уже недолго осталось...
Несколько мгновений после окончания обстрела стояла практически полная тишина, прерывавшаяся лишь стонами раненых да тяжёлым дыхание уцелевших после той дикой карусели воинов.
Внезапно тишина разорвалась гулом от копыт, сотрясавших землю. Вражеское войско пошло в настоящую атаку. Тайсары решили оказать честь своим далёким родичам, убив их в рукопашную. Этим они подарили Старику шанс исполнить свой план...
Стрелкам отдали приказ достать оружие ближнего боя. В ближайшие минуты пригодится каждый боец, который способен драться...
Усмарь выдохнул, отбросив неудобный из-за утыкавших его стрел щит. Топор под рукой. Сейчас, поудобней бы его перехватить, - и мидрат уже готов к битве.
Хардак вздохнул, разминая затёкшие плечи.
- К бою, братья, - он первым нарушил тишину среди воинов Старика. - Не посрамим!
Кого огнары могли посрамить, говорить не надо было. Каждый должен был сам понять, перед кем он будет в ответе, если побежит от врага или сложит оружие. Понять и приготовиться к битве. Скорее всего, последней в их жизни. Но многие всё ещё верили, что у Старика есть какой-нибудь трюк, припасённый для этого момента. А сам Старик только мечтал, чтобы его воины оказались правы. Но нет, лишь смерть была в его мыслях. Смерть врагов. И месть за погибших сыновей. И он даже не задумывался, что ради нескольких родственников положит на этом берегу тысячи людей...
Стук копыт. Крики людей. Конское ржание. Стоны умирающих. Всё это слилось в один ужасный звук.
И на мгновение всё смолкло: в тридцати шагах от засеки тайсары останавливались и спешивались.
--
Дар родичей, - прошептал Старик, двинулся вперёд. Он плавно шёл навстречу врагов, минуя своих воинов. Командир партизан искал долгожданного покоя в буре битвы.
Спешившие тайсары замерли на три коротких удара волнующегося сердца. А потом две толпы - тайсаров и огнаров - ринулись друг на друга.
Ян Усмарь взревел. Он оказался ближе всех из своих друзей к врагу. По велению судьбы, не иначе.
Один из степняков оказался прямо перед ним. Резкий взмах топором, хруст позвоночника, кровь - и голова тайсара покатилась по траве.
Но трое других уже пытались окружить мидрата. Бывший дружинник лишь ухмыльнулся, перехватив топор. Меньше удара сердца на раздумья - и план поединка уже готов. Вернее, руки и ноги сами задвигались, без какого-либо плана: тело вспоминало множество битв, в которых приходилось сражаться Усмарю.
В глазах у Яна потемнело: наваливалась боевая ярость. Снова взревев, да так, что даже партизаны огнары позади и отшатнулись от мидрата, он прыгнул на того тайсара из трёх, что стоял напротив.
Мощный удар топором, выбивший из рук степняка клинок, два удара крест-накрест, - и Усмарь уже несётся к другим тайсарам, неся смерть.
Враги наступают. Пусть и не в плотном строе, не так, как аркадцы или северные мидраты, - но и так огромная опасность грозит Яну.
Глаза налились кровью. Топор несёт смерть: мощные удары по рукам, туловищам, головам - и Ян снова несётся навстречу врагу.
Огнары не поспевают за ним. Они сражаются с врагом, понемногу отступая назад, пятясь к реке. Лишь вокруг Усмаря образовывается пустое место: степняки страшатся подойти к мидрату, более похожему сейчас на медведя-шатуна, чем на человека.
Нос Яна с диким шумом вбирает в себя воздух. Руки неимоверно устали: слишком много силы мидрат вложил в немногие резкие удары не самым лёгким топором.
Тайсары чувствуют, что противник выдыхается, и понемногу смыкают вокруг него кольцо. Теперь в их глазах Усмарь видит свою смерть, а не страх перед шатуном.
"Да, пора бы и честь знать: зажился я на этом свете" - промелькнула мысль Яна. И вслед за ней лицо его расплывается в ужасной ухмылке. Степняки на мгновенье попятились - но через удар сердца снова продолжают окружать Усмаря.
Мидрат понимает, что это конец. Гибель. Жизнь уходит от него с каждой пядью земли, отделяющей Яна от тайсаров. Смерть. Усмарь готов. Но есть ещё кое-что, что осталось сделать в его жизни. С самого детства он мечтал об этом: проверить старую легенду, которая намного старше рождения единого мидратского царства.
- Взываю к вам, предки, в последнюю минуту. Дайте мне силу, которой не счесть. Дайте мне гнев жарче огня. Дайте защиту крепче камней. Явите, предки, свой лик...
И Усмарь всё громче и громче называет имена своих предков. Отец, брат, дед, прадед...
Тайсары думают, что мидрат молится. Что ж, самое время ударить мечу степняка. Но ноги не подчиняются детям степей. Что-то не даёт подойти к этому странному мидрату, сражавшемуся с яростью дикого зверя.
Вокруг Усмаря начинают появляться бледные тени, неровные очертания. В них еле-еле угадываются человеческие черты лица и тела. Но с каждым именем, что срывается с губ Усмаря, они становятся всё четче.
Один из них в простой полотняной рубахе до самых лодыжек, даже пояса нет. В его руках призрачный кол. По лицу он совсем ещё молод. Другой - умудрённый годами мужчина с бородой до груди. На нём старинная пластинчатая кольчуга. Мидратский длинный меч и круглый щит в руках. Сквозь личину шелома сверкают красные угольки глаз. Они выглядят как настоящие.
Таких теней ещё много. Все они разные: старые и молодые, воины и пахари, ополченцы и дружинники, потрясающе красивые и жутко уродливые. Лишь одно объединяет всех их: потомок позвал на помощь. И они явились.
- Не врут легенды, - как-то совсем по-детски улыбнулся Усмарь, глядя на тени. Слеза покатилась по щеке, когда он разглядел своего отца и деда.
Духи предков стеной окружили Усмаря. Они недолго молча взирали на тайсаров: целые поколения рода Яна сражались со степняками, не только с тайсарами. Теперь пришёл черёд поквитаться.
- От же ш я вам, - голос деда Усмаря был вполне человечен. Хотя, возможно, Ян просто вспомнил, как дедушка любил повторять эту фразу, и потому она так живо звучала в его сознании.
Дух деда поднял свою булаву и в один шаг прозрачных ног оказался посреди тайсаров. Удар - и совсем не призрачная кровь пролилась на траву.
За дедом Яна последовали и остальные родичи. Они внесли панику в ряды тайсаров. Невероятно суеверные степняки до смерти боялись духов и призраков. Особенно когда поблизости не было своих шаманов и камлаков.
Многие тайсары падали на колени, распластывались на земле, закрывая голову руками, надеясь, что гнев духов минует их. Зря...
Удар предков Яна мог бы изменить ход боя в пользу огнаров, но...Что могут сделать три десятка призраков против огромного войска? Особенно когда срок их в этом мире ограничен?
Усмарь упал на колени. Топор выпал из его рук. Он только сейчас понял, насколько сильно устал. Битвы, следовавшие одна за другой. Участие в партизанской войне. Жизнь вдали от родной земли. С этим пора было прекращать.
Духи отца и деда как-то незаметно подобрались к Яну.
- Сын, ты готов? - мидраты знали, что за призыв духов предков надо платить: они забирали призывавшего с собой, к Парвуну.
- Внучек, ты давай, не волнуйся, - рассмеялся дед Яна. Он был бывалым воином. - Тут и без тебя справятся. Ты же сам понимаешь, что этим хлопцам не выжить.
- Сын...
- Я так устал, - вздохнул Усмарь.
Духи остальных предков прекратили сражение. Они окружили Яна. А потом полетели ввысь, держа за руки тень храброго мидрата.
Старик лишь на мгновение задержал своё внимание на появившихся призраках. Он не считал это стоящим своего внимания. Если они союзники - хорошо. Если нет - врагом больше, врагом меньше. А уж против призрачной плоти средство найдётся.
Звон мечей был всё громче. Огнары давно схлестнулись с тайсарами. Родичи сражались со всей возможной яростью, не щадя ни себя, ни врага.
Курган для сыновей Старика обретал очертания...
Королевство. Графство Беневаль.
Этой ночью я не попал в Астрал. Сначала меня окутал страх, что и в этом мире слепота настигла всё-таки. Волосы готовы были встать дыбом, а мурашки - забегать по спине, но...Не было спины! Не было моего тела. Не было меня самого. Лишь клубок мыслей, образов и давным-давно обронённых фраз, которые теперь возвращались ко мне. Сон. Это был обычный сон. Обычный? Да нет, похоже, не совсем...
Мне вспомнился мой первый настоящий бой. Фердинанд на коне. Почему-то теперь он виделся ссутулившимся, усталым человеком. И рядом с ним стоял Тенперон, молодцеватый, с ухмылкой на лице. Странно. Но это же сон...
Снова на нас несутся вражеские рыцари. Крики людей. Вопли. Молитвы. Проклятья. Всё смешалось. Но внимание устремлено в одну точку.
Рыцарь, который жарится от моей магии. Первый человек, павший от моей руки. Крик в ушах - и осознание мощи. Ничего более. Почему? Почему нет угрызений совести? Сжавшегося от ужаса сердца? Страха перед своими собственными умениями?
Да потому что я боевой маг.
Мороз по коже. Разве? Ведь нет ничего...Похоже, даже во сне я чувствую, что происходит с моим телом.
Глупо, конечно, но что-то подсказывает мне, что этот сон - в своём роде урок. Но что я должен понять из него? Что?
Кто-то кричит над ухом. Ба! Да это же я сам. Вокруг тьма - значит проснулся.
Я потянулся в кровати. Всё ещё непривычно ничего не видеть. Зато было прекрасно слышно, что творится вокруг.
На нижних этажах слышалось эхо от шагов. Наверное, кто-то из моих новых подданных решил осмотреться. Подданных. Я улыбнулся. Нелегко было понять, что теперь в твоей власти не только домовой и призрак дворецкого. Конрад тоже не был моим подданным в полном смысле этого слова. Надо было быть истинным огнаром, дабы понять, кто такой вассал для благородного. Друг? Больше. Брат? Несколько меньше. Скорее, третья рука или вторая пара глаз. Конечно, если вассал верен. Иначе...
А вот с крестьянами по законам северных Владений можно было много себе позволить. Ведь они могли уйти от феодала лишь в некоторых случаях. Только три недели в году было в запасе у них, чтобы сменить хозяина. К концу подходила первая из этих трёх.
Уже складывали легенды о бароне фон Трире, получившим прозвище Кровавый. Он пил кровь свои подданных, желая продлить дни своей жизни. Сжигал заживо недовольных. Сажал на кол управляющих, которых подозревал в воровстве. И это не говоря об обычном наборе из недозволенного волшебства, попытках призвания демонов, желании перейти в аркарову веру... Война за Престол положила конец его жизни и мучениям его подданных. И благодарить за искупление крестьяне Фердинанда не торопились: Кровавый барон сражался за Огнарида. Реджинальдисты избавили мир от этого человека...
Но зря я вспомнил историю о бароне: в голову лезли всё новые и новые. А ещё где-то на краешке сознания, в самом уголке, затесавшись среди народных примет и знаний по алхимии, жило дурное предчувствие. Постепенно оно вытеснило все остальные мысли. Случилось что-то очень плохое. Невероятно плохое. Но что именно?
Я попробовал прислушаться к своим чувствам. Что именно могло меня потревожить? Сон? Вряд ли. Бывали и намного хуже. Слепота? Точно нет. От неё не тревога. От неё - усталость, неуверенность в каждом шаге, в себе, даже в самом мире. Вдруг я просто очень долго сплю, и моя слепота мне снится? Или наоборот, мир снится мне, плавающему в бездне среди звёзд...
Да, что за глупые мысли лезут иногда в голову! Поэтому необходимо выяснить, или хотя бы постараться, почему моё сердце просто кричит об опасности.
Я старался заставить мои мысли двигаться медленней, спокойней, а сердце успокоиться.
И вдруг - догадка, оказавшаяся верной! Где-то применили магию! Но где именно? Я же не мог догадываться, что во многих днях или даже неделях пути от замка, ставшего по воле судьбы моим, творится мощная волшба...
И после этой догадки - снова мысли о сне. Я чувствовал себя невероятно разбитым весь день. Ори и Владек принесли мне обед в спальню, справились о моём здоровье. Я ответил в обычной манере: пошутил насчёт замечательного слуха и готовности выучиться игре на каком-нибудь музыкальном инструменте. Надеюсь, они не заподозрили, что меня гложет нечто из моего сна.
Весь последующий день я провёл в прогулке по замку и окрестностям. Верхом: Конрад водил под узды мою лошадь.
Я надеялся, что прохладный горный воздух развеет мои печали. К сожалению, он не помог: мысли всё время возвращались к моему сну.
Который повторился и на следующую ночь. И снова Тенперон и Фердинанд. И снова - погибающий рыцарь. И снова - странное чувство нехватки чего-то, ущербности, пустоты внутри.
Сон повторялся каждую ночь. Я уже боялся засыпать: на десятый или двенадцатый раз казалось, что из ставшего кошмаром глупого сновидения мне будет не выбраться. День не приносил мне отдыха. Я снова слабел, как в те дни, которые я принял за последние в моей жизни.
Да и в Астрал я более не попадал. Единственное место, в котором я ещё чувствовал себя здоровым человеком. Магом. Всё, что было у меня - мой дар - исчезло. Слепцу не дано творить заклинаний, я это уже успел понять. Боги решили посмеяться надо мной.
На тринадцатую ночь я старался не засыпать как можно дольше. Попросил Малькольма и Ори остаться в моей комнате под предлогом желания развлечься беседой. Домовой и призрак дворецкого согласились. Да и не могло быть иначе. Для них просьба господина обладала особой силой. Ближе к полуночи сам Эдвин Беневаль явился в мои покои. Я почувствовал это, когда Малькольм резко замолчал, а в комнате похолодало.
- Николас, ты боишься заснуть? - это были первые слова последнего графа Беневаля за неделю, обращённые ко мне.
- Да, милорд.
- Почему? - в голосе ревенанта, редко передававшего чувства, слышалось волнение.
- Сон, милорд. О первой битве в моей жизни.
- В которой ты убил человека, Николас? - я понимал, что Эдвин догадывался обо всём. Ведь он был владыкой этих мест, истинным владыкой. И он знал, что происходит в замке. Всё, до мельчайших деталей. Во всяком случае, когда хотел это знать.
- Вы правы, милорд, - я очень устал и даже, кажется, зевнул. Точно не помню.
- Все мы прошли через это. Все Владетели моего рода. Все люди, чьи клинки окрасились кровью врагов, но чья совесть не дремала в каменном сердце, - похоже, Беневаль вспомнил что-то очень неприятное. - Так что лучше усни, и попробуй победить свои страхи. Сделай так, чтобы совесть твоя выиграла. Это будет самая сложная битва в твоей жизни, Николас. Спи, юный владыка замка Беневаль...
Последние слова ревенанта я слышал сквозь дрёму. Похоже. Его спокойные и уверенные слова вселили в меня храбрость. И силу, чтобы сразиться наконец-то со своим кошмаром.
Снова тот холм. Крики, шум людей. Кровь и стоны. Рыцарь, который погибает от моей магии. Но тут был кто-то ещё.
Я почувствовал, что что-то изменилось. Внезапно воцарилась полная тишина. Сражавшиеся вокруг меня люди застыли в самых разных позах. Капли крови, сочившейся из ран, зависли в воздухе.
А между Тенпероном, который должен был быть в это время в лесу, и Фердинандом появилась тёмная фигура. Нельзя было понять, кто это: очертания были сокрыты чёрным балахоном, а низко надвинутый капюшон скрывал даже подбородок.
Всё это было очень странно. Хотя это же сон, чему тут удивляться?
Фигура стала приближаться ко мне. К счастью, мне было нечего бояться: уж в своём-то сне я кое-что могу. Особенно, когда мои глаза не отказываются повиноваться.
Незнакомец остановился шагах в пяти от меня, миновав застывших ополченцев.
--
Довольно мощная ментальная защита у м...тебя, Николас. Сложно пробиться.
Время, казалось, застыло и для меня. Этот голос. Он казался мне до боли знакомым. Будто ещё мгновение, удар сердца, и увидишь знакомое лицо, заглянешь в сотни раз подмигивавшие тебе глаза...Но нет, я не мог вспомнить, чей это голос. Он был изменён. Да, просто изменён. Но знакомые интонации все равно слышались в словах этого странного человека.
- И зачем создавать такой барьер? Я же когда-то...Какой сейчас год? День? - незнакомец резко сменил тему. Похоже, он был чем-то очень смущён, глядя на меня.
Весьма интересно. Хоть какое-то разнообразие в моих сновидениях. По-моему, во герои сна не должны себя так вести? Это уже более походит на наглость, не находите?
- Первый год правления Фердинанда Огнарида.
- То есть какой год? Он же и... - внезапно чужак смолк. - Сейчас лето вне твоих грёз царит в Королевстве?
Знакомая любовь к подобным словесным оборотам. Похоже, передо мною образ мага.
- Да, - никто не говорил, что в моём сне я не могу быть грубым и холодным.
Никогда не любил разговаривать с незнакомцами. Особенно в не самых спокойных местах вроде севера Королевства. Да и вообще, ненавижу вести долгие разговоры с некоторыми людьми. В основном с теми, кто мне не нравится. Или которым не доверяет моё сердце или разум. По странному стечению обстоятельств, большинство таких людей училось в Магической академии.
Легко представить такую картину. Вы пытаетесь заговорить с человеком, а он только смотрит на вас своими серо-зелёными...Ну. Или какого-то другого оттенка: никогда не мог понять, какого цвета мои глаза. Но я отвлёкся.
Этот человек смотрит на вас, и молчит. Лишь изредка бросает короткие фразы. И снова глядит на вас, от чего по вашей спине мурашки бегают.
Представили? Тогда вы точно поймёте, почему меня часто называли Холодные очи. И это было самым вежливым и "мирным" прозвищем.
- Значит, я ещё успею, - вздохнул незнакомец, повернувшись всем телом в сторону наступавших реджинальдистов. - Знаешь, почему этот сон приходит тебе из ночи в ночь?
- Это обычный кошмар, - откровенности другим людям от меня тоже не следует ждать. Душа мага должна быть закрыта от мира. Иначе сам мир расколется от переполняющих его чувств. - И он просто повторяется. Так иногда бывает.
Глупо, наверное, разговаривать с образом из собственного сна. Хотя вряд ли глупей искать скрытый смысл в старинных хрониках или верить в небесные знамения.
- Ты думаешь, что сможешь меня обмануть, Николас? - незнакомец смеялся под своим капюшоном. - Уверяю тебя, не получится. И не потому, что тебе кажется, будто я всего лишь часть твоего сна. Нет, совсем нет. Тебе интересно узнать причину этих кошмаров?
Я надолго замолчал. С одной стороны, было очень интересно. Вот так, просто, от какого-то незнакомца узнать причину мучений и страхов.
Но с другой...Это было слишком легко. И вызывало определённые сомнения.
Но надо было решать, что же ответить. Мне предстояло сражение из самых сложных и опасных - сражение с самим собой. В любом случае, я окажусь победителем. Или побеждённым. А вернее, и побеждённым, и победителем сразу.
- Нет, - редко когда я говорил с такой уверенностью. Всего лишь...Да, всего лишь второй раз в жизни.
Воцарилась полная тишина. Наконец, голос незнакомца ворвался в неё:
- Я надеялся на этот ответ, но не ожидал его услышать. Ты понял то, что надо было понять, Николас. Судьба вскоре укажет тебе на правильное решение.
Чужак плавно повернулся в сторону леса и медленно зашагал. Постепенно его очертания размывались. Вот виден только балахон, затем - только капюшон, а потом лишь тень...