Андроник с шумом выдохнул. То, что казалось величайшей опасностью едва ли три мгновения назад, стало залогом победы. Пока поток брани продолжал литься, угрожая прекратиться лишь к возрождению Ксара, Ласкарий оценивал ситуацию. Если пришедший отряд уже захватил башню, то другие тоже должны были справиться с поставленной задачей: начать устранение постовых. Следовательно, вся западная стена Тайсара с минуты на минуту перейдёт в руки аркадцев.
- Начинаем, - скомандовал Андроник, и воины его отряда начали входить в башню. - А вам, знатоки брани, оставаться здесь и прикрывать наши спины.
- Будет сделано, илюстрий, - и воцарилась тишина. Подоспевшие легионеры заняли оборону вокруг входа в Голубиную башню.
Ласкарий вошел внутрь, вслед за тремя солдатами. Сразу у входа начиналась крутая винтовая лестница, ведущая наверх. Ступени, сложенные из обтёсанного серого камня, начали крошиться за многие века использования. Тайсары не придали этому значения: к чему, если к столице вот уже почти четыре века ни один враг подступиться не смог? Ласкарию было искренне жаль чрезмерно самоуверенных степняков: хватило несколько легионов, чтобы пройти через полкаганата. А утром Тайсар падёт на колени перед империей. Если, конечно, всё это не хитроумно расставленная ловушка.
Тихие-тихие звуки шагов, перекрывавшиеся звуками сверху. Похоже, гарнизон башни был занят игрою в кости или пьянкой. И это когда враг может в любую минуту начать штурм? Как только аркадцы раньше не смогли покончить с ненавистным восточным соседом?
Чем выше, тем громче шум тайсаров и тише шаги аркадцев. Стало светлее: в помещении на вершине горели светильники, и их свет проникал на лестницу через щели в сплетённой из тростника двери. Ещё немного, и шедший первым легионер остановился у двери в сторожку. Он заметно нервничал, как, собственно, и все остальные бойцы отряда. Сам Андроник волновался и боялся, что тайсары всё-таки услышат шум, выйдут посмотреть, что случилось, а потом заметят аркадцев и поднимут тревогу. Должно же у них в сторожке быть какое-то устройство для подачи сигнала об опасности? Уж насчет этого комендант крепости позаботился?
Шум тайсаров стал ещё громче, кажется, они о чём-то спорили. Что ж, настало время. Легионер оглянулся на Андроника, покрепче сжимая рукоятку меча. Ласкарий кивнул и сам посильнее перехватил свою спату. Началось.
Храбрец-легионер, тяжко вздохнув и осенив себя знаком Аркара, прыгнул на дверь сторожки, сломав её своим весом. Остальные Андроник и ещё один воин вместе ворвались в помещение, не давая тайсарам шанса опомниться. Смерть настигла одного из врагов почти мгновенно: он стоял к двери спиной. Тайсар только поворачивал голову в сторону аркадцев, когда поплатился за свою медлительность жизнью. Удар клинка, кровь, хлещущая из ран на шее и голове, упавшее как мешок с переспелыми дынями тело на пол - а смерть уже искала себе новые жертвы.
Стражники успели выхватить мечи из ножен, кое-кто смог даже встать на пути у аркадцев, но было слишком поздно. Штурмовой отряд заполнил сторожку, а завязавшийся столь неожиданно бой закончился, едва начавшись. Андронику показалось, что всего секунду назад он только стоял на лестнице, а вот уже сторожка оказалась в руках его воинов. Оставалось только благодарить Аркара за то, что всё прошло так гладко.
Ласкарий окинул цепким оценивающим взглядом помещение. Комната оказалась не такой уж и большой, где-то шагов пять в ширину и четыре в длину. У дальней стены стоял низенький стол, на полу вокруг него валялись тростниковые циновки. В центре комнаты стояла лестница, ведущая наверх, на вершину Голубиной башни. Люк туда был закрыт. Вокруг лестницы лежали трупы тайсаров в самых разных позах, с перекошенными от неожиданности, страха и пришедшей смерти лицами.
Чем же стражи занимались вместо дозора? Об этом очень красноречиво молчали глиняные горшки, из которых несло вонючим кумысом. Тайсары пили на посту! Так вот почему здесь до прихода аркадцев царил такой шум! Андроник торжественно улыбнулся, не сомневаясь, что именно люди Деврета снабдили стражей любимым напитком детей Степи. Вряд ли ночное пьянство совершенно случайно совпало с намеченным штурмом. Что ж, дрункарий виглы отметил про себя, что надо будет поблагодарить "друзей" из тайсарской верхушки. А потом лучше всего их будет убрать, ведь предавшему однажды ничего не стоит предать и во второй раз, если цену дадут подходящую. Но всё это - потом, а сейчас надо спешить к воротам, проверить, что там!
За командиром последовали пятеро воинов из штурмового отряда и ещё двое тех, кто сторожил вход в Голубиную башню. Все вместе они направились к западным воротам, посмотреть, как выполняется эта часть плана...
Когда Андроник только-только начинал взбираться на стену, сотня легионеров уже подошла к воротам, подав условный сигнал. Их уже ждали: дозорные, люди Деврета, открыли дорогу в свой родной город. Степняки угрюмо и злобно поглядывали на легионеров, еле мирясь с присутствием своих злейших врагов в сердце каганата. Но скорее всего, где-то глубоко в душе они радовались, как ловко аркадцев использовали царь Танхар и темник Деврет в своих целях. Воистину, хитрость, достойная детей Степи! А ненавистных аркадцев можно и потом убить, хотя бы ночью перерезать, как только они перестанут быть нужны.
Легионеры, стараясь не шуметь, входили в святая святых тайсарского народа, их единственную крепость, в Сердце Степей. Многие годы ни один аркадец не появлялся здесь иначе, чем с ярмом на шее или с позорной меткой торговца - серебряной пайцзой. Это был маленький лист металла, на котором стояло клеймо кагана, знак того, что человеку позволено вести торговлю в пределах каганата. А под клеймом немногочисленные мастера-ювелиры вытравливали изображение ошейника: чужаку нельзя чувствовать себя свободным в Степях.
Аркадцы отвечали на злобные взгляды своих вынужденных союзников надменными усмешками, думая, как бы самим избавиться от степняков, когда в город войдёт вся армия. И тогда уж "молочные пьяницы" увидят, где Ксар строили!
Пять колонн воинов входили в ворота, когда с одной из немногочисленных улиц показались всадники. Они быстро вылетели на просторный пустырь между стенами и городскими постройками и ринулись к воротам, оглашая город криками. Похоже, заговор Деврета и Танхара раскрыли. Сперва тайсары-союзники оторопели, зато легионеры показали себя во всей красе.
- Центурия, цепью, пилумы в бой, Аркар! - проревел центурион, до того командовавший передовыми отрядами смертников во время штурма Ипартафара.
Легионеры со всей возможной скоростью рассыпались цепью перед воротами и приготовились метать свои пилумы в приближающегося противника. По самым скромным прикидкам, к воротам неслось от полутора до двух сотен всадников. Пешим придётся туго.
- Ждать! - приказ центуриона вобрал в себя весь его гнев, страх и ярость подчистую. Мощный голос перекрыл все другие звуки и заставил даже тайсаров-союзников вжать головы в плечи. - Чтоб вам Аркар сковородку подставил, подпустите их ближе!
Всадники вот-вот должны были попасть под обстрел пилумов, но...резко остановились, также растянувшись в цепь. Они начали...Центурион не поверил своим глазам: тайсары начали салютовать вошедшим в город аркадцам.
- Эх, чёртовы дети, вот напугали! - и несколько исконных, крепких аркадских выражений понеслись вослед. - Цепь, пилумы не кидать! К бою приготовиться, вперёд не наступать. Мало ли чего эти степняки удумали.
А выехавшая встретить "друзей и союзников" конная лава Деврета улюлюкала, приветствуя легионеров. Этим заговорщики дали понять, что гарнизон Тайсара обезврежен или перешёл на сторону царя Танхара. Что ж, знак что надо, хороший знак. Только вот гости едва не ответили на "любезность" кровью и смертью. К счастью, всё обошлось.
Королевство. Окрестности Тронгарда. Тронгард.
- А с чего Вы решили предложить нам свою помощь? - внезапно спросил Энрике Сагирина у спешащего распрощаться с неприветливыми заложниками Эрве Дарни. Этот вопрос заставил советника "королька" остановиться, мгновение постоять в неподвижности, а затем повернуться к Ревенкьюлу и герцогу.
- Неужели милорды хотят потратить время на рассказ скромного огнара о том, что побудило его помочь родине в годину опасности? Зачем это? К чему? Ведь всё и так должно быть ясно, - гнусная улыбка не сходила с лица Эрве. Однако представить Дарни с другим выражением люди, хотя бы раз его видевшие, уже не могли.
- Похоже, что всё-таки придётся милордам потратить время. Хотя бы потому, что у нас его хоть отбавляй. Делать ведь совершенно нечего: сиди себе в заточении да сиди, ожидая, как ближайший помощник нашего тюремщика не соизволит предложить свою помощь в побеге. Интересное время настало, не правда ли, Дарни? - Ревенкьюл только задавая вопрос, решил повернуться к советнику "королька". Маршал выражал этим своё пренебрежение собеседником.
- Милорд прав: не было никогда времени интересней нашего. Братья сражаются с братьями, отцы с сыновьями, а соседи- с соседями. И никто не может остановиться хотя бы на миг и спросить себя: а зачем? Зачем вся эта война, эта кровь, эта боль, эти смерти? Неужто нельзя просто собраться по-простому, по-доброму, да порешить всё миром? Но надо начинать с малого, с себя. Вы вряд ли могли видеть всё, что свершили тайсары, которых сюда привёл Его Величество Конрад из благословенной богами династии Людольфингов.
- Совершили не без твоей указки, Эрве, - заметил Энрике.
- И боги обязательно накажут меня за это. Однако когда я приду на суд Палатора и Даркоса, и небожители спросят меня: "Эрве, не ты ли подсказал, как можно заставить повиноваться захватчикам деревни и города Королевства?". И я отвечу: "Я, но понятна мне моя ошибка. Раскаялся я в той крови, что теперь не смыть с моих рук".
Впервые с лица Эрве пропала улыбка. Лицо разгладилось, глаза потускнели. Однако через мгновение руки сжались в кулаки, голова вскинулась, появился огонь во взоре.
- И кровь искуплю я, как смогу. И начну прямо сейчас. Я решил помочь сбежать вам, милорды, из плена. Знаю, что вы думаете: "Неужто без пользы для себя взялся старик Эрве за это дело?". Отнюдь. Дело в том, что вряд ли Фердинанд Огнарид пощадит меня, едва армия кагана Сарлека потерпит поражение у стен Тронгарда. Но король пощадит меня, если будет знать, что я помог спастись двоим его верным слугам, храброму Владетелю Сагирине и маршалу Ревенкьюлу.
- Всё это, конечно, хорошо, - маршал пожевал губами, собираясь с мыслями. - Однако ты сам, Дарни, знаешь, что слова - это всего лишь слова. Им в наш век слишком мало веры. А уж если это твои слова.
- Всё так, милорд Ревенкьюл. Но дадите ли вы мне возможность доказать правдивость моих слов, истинность моего желания хоть чем-то помочь моей стране? - кажется, голос Эрве Дарни впервые за его жизнь стал совершенно серьёзным, и даже чуточку грустным.
- Эрве, самые веские доказательства не смогут совершенно точно дать понять, что Вы думаете лишь о благе своей страны и спасении собственной шкуры, а не об очередном обмане, - веско заметил Ревенкьюл, развернувшись к окну.
- Да, ныне не те времена, когда люди верят правде, сейчас раскаяния и благие намерения принимают за коварство и обман, - Эрве тяжело вздохнул, а затем коротко кивнул Сагирине. - Что ж, я приду завтра в то же время. Надеюсь, вы обдумаете моё предложение и вынесете решение. Я молю богов, чтобы оно было правильным. До завтра, господа.
- До завтра, Эрве, - Энрике кивнул Дарни. Мысли герцога помчались в невообразимые дали, едва дверь за Эрве захлопнулась.
- Милорд Владетель, надеюсь, Вы не решитесь прислушаться к предложения этого обманщика? Я полностью уверен, что это какая-то очередная его выдумка. То, что в нашем бегстве для "королька" не так уж и много пользы ещё не значит, что Конрад не заинтересован в этом деле. Милорд, Вы меня слышите? - голос маршала доносился до Энрике словно из каких-то заоблачных далей. - Милорд?!
- Сударь Ревенкьюл, мне надо подумать, - ответил отрешённо герцог.
- Как пожелаете, - маршал вздохнул. Что ж, если Владетель говорит, что надо - значит, так и правда надо. Предки нынешних огнаров были во многих отношениях очень мудры, Ревенкьюл не раз и не два убеждался в этом.
Сагирина пошёл в соседнюю комнату. Камин, выложенный дешёвыми изразцами. Герцог мог поклясться, что хозяин очень гордится им, но зимой по-чёрному ругается, когда дым из-за ошибки строителей идёт внутрь дома. Так часто бывает: получившие богатство без особого труда желают всем и вся показать, какую шикарную жизнь они могут вести. Только вот нередко не понимают, что это не для них, что жизнь шикарно тоже надо уметь. Так же, как и строить камины. А настоящие мастера этого дела в Троне вряд ли бывали. Да если бы и были: скажите на милость, какому честному мастеру захочется работать у кичливого купчишки, когда можно принять заказ от аристократа из древнего рода или кого-нибудь вроде королевского генерала или маршала.
Пол устилали кричаще красные ковры, дисгармонировавшие с побеленными стенами. Совсем новый стол из красного дерева контрастировал со старой, жутко скрипевшей кроватью. Однако Энрике не обращал на это никакого внимания: он искал алтарь. В дальнем углу комнаты приютилось маленькое, выложенное из белого кирпича сооружение. Оно имело форму равнобедренного треугольника, обращённого основанием к двери. В единственной видимой для гостя стороне алтаря примерно посередине располагалась ниша с фигурками богов. Здесь же лежали подношения, жертвы хозяина дома богам: серебряные монеты, благовонные палочки, немного шёлковой материи. Похоже, владелец молился, как и любой купец, богу торговли Тайдеру. Огнары верили, что молитвы, обращённые у алтаря, доходят до богов быстрее, да и прислушиваются к ним гораздо чаще.
Сагирине как раз требовалось обратиться к богам. Хотя Энрике и не являлся набожным человеком, но иногда в его жизни происходили моменты, которые объяснить иначе, чем вмешательством небесных обитателей, было невозможно. Сагирина надеялся, что и сейчас Всемогущие не обделят Владетеля своим вниманием.
Герцог подошёл к алтарю и опустился перед ним на колени. Почему-то всплыло воспоминание из детства. Отец, такой храбрый, молодой и сильный, объясняет наследнику тонкости огнарской религии.
- А почему алтарь - белый, отец? - непонимающе глядит на мраморное сооружение маленький Сагирина.
- Потому что раньше алтари наши предки айсы складывали из снега и льда в своих холодных землях. А когда приходило короткое северное лето, то на месте тающих, бесформенных глыб возводили горки из гладких речных камешков. Или костей, тут уж как у какого племени повелось, сын мой. А придя на земли Королевства, наши предки не захотели менять свои обычаи. Правда, камня тут было вдоволь: целые города ксариатские. Вот где уж раздолье для шаманов и камлаков! Теперь ты понял, сын?
- Да, отец. А почему, - и так до того, как старший Сагирина устанет отвечать на многочисленные вопросы любознательного Энрике.
Жаль, что годы берут своё. Нынешний герцог Сагирина утратил тягу к знаниям, даже любопытство к окружающему миру природы. Слишком уж многими делами была занята голова давно уже не молодого Энрике. Но причину, по которой все огнарские алтари возводили белыми, выветрилась бы из памяти Владетеля разве только в случае его смерти. Правда, Энрике даже в последнем сильно сомневался.
Герцог встал на колени перед алтарём, опустил ладони в нишу и закрыл глаза. Слова тут не требовалось произносить: боги услышат и твои мысли, если захотят. Ну а если Всемогущие не захотят прислушаться, то ты хоть кричи так, чтобы на другом конце миру услышали - не поможет. Энрике надеялся, что небожители всё-таки захотят прислушаться к его молитве. Ведь ему был невероятно нужен совет. Совет тех, кто смог бы сказать, правду ли говорил Эрве, и если так, то что будет, если принять предложение Дарни?
"Боги-хранители народа огнаров, услышьте молитву вашего пасынка. Прошу вас, дайте знать, правильно ли я поступлю, поверив в раскаяние соотечественника? Что принесут мне ветры судьбы? Боги, молю..." - и тут некогда стройный ряд мыслей обернулся хаосом. Окружающий мир поблек, очертания предметов полностью изменились. В относительном порядке остался лишь алтарь: вместо белого кирпича был лёд, чьё весёлое сверкание резало глаза. Энрике оказался посреди какого-то луга, окружённого деревьями. Перед алтарём стояла шеренга воинов в сверкающих доспехах из костей, отполированных до ослепительного блеска. Все бойцы были как на подбор: высокие, статные, с блеском в глазах. Такими легенды рисовали первых огнаров, не побоявшихся бросить вызов Ксариатской империи.
Перед солдатами взад-вперёд ходил, кажется, офицер. Панцирные доспехи из серебристого металла, отливавшего ночною тьмой. Золотой шлем высоким гребнем из конского волоса, окрашенного в алый цвет. Энрике почему-то сразу понял, что краской послужила человеческая кровь. На поясе у офицера висел короткий кинжал в старых, потёртых кожаных ножнах, повидавший не одну сотню битв.
Офицер повернулся лицом к Энрике, и герцог обомлел. Стоявший перед ним вряд ли бы человеком. Глаза нельзя был разглядеть из-за потоков света сиреневого оттенка, лившихся из глазниц. На губах незнакомца играла уверенная, торжествующая улыбка.
- А, Энрике, ты всё-таки решил обратиться с молитвой к Фамилии? Поздновато, конечно, вряд ли миттельшпиль сможете выиграть. Что ж, хотя бы эндшпиль в вашу пользу пройдёт. А ты на меня чего так смотришь, смертный? А ну-ка, поднимайся с колен, подойди ко мне! Ну же, не бойся, я тебе не племяш Даркос, не заберу тебя в тёмные чертоги, где обретаются одни унылые душонки мёртвых, и нет ни одной доброй драки с самого начала времён, - громкому командному голосу нельзя было не подчиниться. Казалось, звуки речи "офицера" заполняют весь мир.
Энрике встал с колен и мелкими, неровными, боязливыми шагами приблизился к Всемогущему. Герцог уже успел понять, что на его молитву откликнулся ни кто иной, как бог войны Вартар. Да ещё как откликнулся! Владетель занял место по правую руку от небожителя.
- Так-то лучше, - кивнул Вартар и продолжил обход воинов. Энрике старался идти наравне с богом, но почему-то оказывалось, что герцог пусть на десятую долю шага, но отстаёт. И ещё...Кажется, ряды воинов, которые начал обходить Всемогущий, были бесконечны. - Что, любуешься воинством?
Владетель лишь слабо кивнул. Да, бойцы были что надо. Наверное, тысячи таких хватило бы для завершения войны с Каганатом. А заодно и на начало борьбы с Аркадской империей. Такое, самое что ни на есть начальное начало: до столицы противника и обратно, с заездом на океанские пляжи для продолжения веселья уже с портовыми гарнизонами.
- Похоже, что да. Тут есть на кого посмотреть! Мало кто может поверить, но тут -герои айсского, огнарского, тайсарского и тарнского народов. Они все здесь, родимые, - Вартар говорил, можно сказать, даже ласково, поглядывая на воинов. - Кто пал на поле брани, умер от предательского удара в спину на пиру или занимаясь другими увеселениями, достойными настоящего героя- приходят сюда. Ныне-то герои перевелись у вас, а? Никто не пьянствует всю ночь напролёт, чтобы с утра облачиться в броню, взять в руки оружие да пойти на бой с врагом, а потом вечером снова сесть за пиршественный стол. Все норовят в благородство поиграть. Эх, жаль, умирающих с именем прекрасной дамы на устах или идущим в последний бой, стиснув зубы, дабы подарить своей стране победу слишком уж много стало. Вот ежели бы они орали чего-нибудь другое, менее пафосное, я бы их взял. А так - зятьку Палатору отправляю, его братия. А мне пафос не по нутру, не привечаю я этих не то рифмоплётствующих воинов, не то воспевающих битву поэтов. Мне бы техЈ кто дерётся потому, что хочет драться. Не из голого благородства или глупого желания подвигов ради жены своего сеньора. И не тех, кто идёт в бой, повинуясь приказу командира, а у самого в это время поджилки трясутся, и мысли о том, как бы побыстрее скрыться прочь. Жаль, конечно, но что поделаешь: не осталось годных для моей гвардии людей.
- А Огнар, Всемогущий, - Энрике благоговейно обратился к богу. Скорее всего, по-настоящему набожный человек давно с пеной у рта лобызал землю у ног Вартара, забыв обо всём остальном.- Есть ли среди этих воинов Великий Огнар?
Похоже, этот вопрос сбил с толку самого бога. Покровитель войны и кузнецов застыл на месте, бросил взгляд на Энрике, тяжело вздохнул и продолжил обход дружины.
- Не вышло у меня заполучить в свою дружину Огнара. Отец пригласил его занять место по левую его руку. Я, конечно, с папашей-то поругался, но характер у него! Ни в какую! "Он заслужил покой" - и больше ничего не сказал. С тех пор всё никак не могу успокоиться. Какой воин пропал, а, какой воин?! Ну да ладно, - Вартар успокоился. Когда бог гневался, вспоминая неудачу с Огнаром, свет, что струился из его глазниц, приобретал кроваво-красную окраску. Теперь же он стал фиолетовым. - Ты обратился ко мне с молитвой. Конечно, следовало бы тебя сразу отправить к моей дочурке Немайди, по её части твоё прошение. Но сперва мне надо было тебе пару слов сказать: помни, ты ещё нескоро окажешься в рядах моей гвардии. Тоже, сам знаешь, нередко дрался не из желания подраться. Нет, разок или два настоящий мужчина в тебе просыпался, но... Так что вроде никакого интереса к тебе у меня не должно быть. Просто кое-кто настоятельно просит нас не лезть в его дело. Ты вряд ли поймёшь, если мне захочется объяснить, что я имел в виду. Но могу сказать одно: невероятно могущественная сила старается не допустить нашего вмешательства в творящиеся сейчас в Королевстве дела. И мы просто ничего не можем с этим поделать. Боги тоже не всесильны. Только люди могут сейчас творить свою собственную судьбу. Только люди - и ещё та сила, о которой даже я, бог войны, покровитель храбрых и сильных, привык помалкивать. А теперь тебе, Энрике, пора к дочурке...
Реальность вокруг Сагирины подёрнулась белёсой пеленой, а затем он оказался внутри какого-то храма. Первыми в глаза бросились многочисленные белые колонны, вытесанные из мрамора. Они гордо высились, поддерживая крышу, словно бросая вызов: "Ну-ка, попробуйте нас сдвинуть!". Мрамор были испещрены золотыми рисунками, навечно запечатлевшими деяния былых эпох. Энрике узнал в одном из узоров битву в Ларанне. Память услужливо-гадливо вернула сознание в тот день боли и страданий. В ушах послышались звуки боя и стоны умирающих, команды сотников и крики ярости, замиравшие на устах погибающих огнаров. Лишь огромным усилием воли Сагирина заставил воспоминания отступить и вернулся к осмотру места, куда Вартар забросил Владетеля.
Храм был шагов тридцать в длину и десять в ширину. Стен у него, что особенно поразило герцога, не было: только колонны, мраморный пол да деревянная крыша. За ступенями храма начиналась бескрайняя, бесконечная, безбрежная степь. Серо-зелёный ковыль низко пригибался к земле, подчиняясь порывам вольного ветра. Однако внутри храма воздух, как ни странно, оставался неподвижен.
За спиной Энрике внезапно раздались слова:
- И с того времени до конца веков будет править безраздельно бог войны, - голос был низкий, утробный, каким человек говорит за мгновение до того, как уснуть.
Вещала какая-то дама в белой хламиде, сидевшая у жаровни с курившимися благовониями. Энрике мог разглядеть с того места, где стоял, только острый подбородок, милый курносый носик да прядь волос цвета платины. Герцог подошёл поближе - но большего всё равно не сумел рассмотреть. Владетель начал обходить жаровню - тот же самый вид. Сагирина решил, что сама богиня не хочет, чтобы гость увидел больше. Что ж, не хочет - так не хочет. Всемогущие на то и Всемогущие, что им обычные законы не писаны. Да и сотворить с человеком могут всё, что заблагорассудится.
Немайди повела своим носиком, давая понять Сагирине, чтобы тот подождал немного. Жаровня ярко запылала, отчего по храму распространился терпкий запах таммазарской смолы и ксариатского ладана. Нос Энрике, совсем не прочувствовав важности и торжественности момента, зато великолепно учуяв благовония, подвёл хозяина и разразился громким чихом. Однако Немайди ничуть не обиделась и, кажется, даже улыбнулась. Хотя, скорее всего, она смогла предвидеть, как поведёт себя Сагирина в храме, задолго до его молитвы у алтаря.
Жаровня погасла. Богиня сложила руки на груди, пальцы зарылись в ткань хламиды.
- Ты всё ещё хочешь узнать ответ на вопрос своего сердца? Или желаешь выяснить что-то ещё, Владетель? - голос Немайди был намного мягче, чем минуту назад, когда она разговаривала при горящей жаровне.
- Неужели в подобных местах оказываются все, чьи молитвы обращены Всемогущим? - Энрике было даже как-то стыдно за такой вопрос. Наверное, другие пожелали бы узнать что-то намного более важное и нужное.
- Конечно же, нет, - Немайди рассмеялась, и смех её был подобен журчанию весеннего ручья. - Мои родичи и я сами выбираем, кому явить свой лик. Не приглашать же к себе в гости, пусть всего лишь на пару минут, каждого желающего получить нашу помощь? Ты хоть представляешь себе, сколько просьб мы слышим поминутно? Ну а может, попытаешься вообразить, какая часть из них сказана со злостью, во гневе, от сердца, по глупости? Мой свёкор Тариксмог бы лучше объяснить, но он сейчас занят в Тронгарде, наблюдает, по его словам, прелюбопытнейшую иллюминацию. Так что придётся тебе довольствоваться моими объяснениями. Не жалеешь, Владетель? - интонации Немайди стали игривыми.
- Ничуть, Всемогущая, - кажется, Энрике уже отошёл от первоначального шока, и теперь старался разговаривать с богами на равных. Ну ладно-ладно, почти на равных. И похоже, богине судьбы это понравилось.
- Давно не встречала среди просителей такого интересного человека. Жалко, что ты не владеешь даром предвидения, а то мы смогли бы намного чаще с тобою общаться. Согласился бы, Владетель? - да, и богини могут заигрывать с простыми смертными.
В принципе, отказать богине было весьма тяжело. Если не сказать невозможно. Но Сагирина постарался:
- Разве только для бесед, Всемогущая. Не думаю, что даже богиня сможет привлечь к себе больше внимания, чем моя жена. Так что...
- А ты смел, Владетель! Мне такие нравятся: в отца пошла. Нелегко быть смелым, когда ты смертен, когда ты отвечаешь по всей строгости за свои слова и можешь быть пойман на лжи. Но ты смог. За это я даже потрачу на тебя больше времени, чем должно. И, между прочим, не стану отвечать на воззвания к моей силе двух...о нет, уже трёх пророков и одного игрока в кости. Что-то не к той обратился, к Тайдеру это всё надо, а то только головной боли прибавляют. Но я отвлеклась. Готов узнать, что тебя ждёт, если ты согласишься довериться Эрве Дарни?
- Да, Всемогущая, готов, как никогда в жизни, - эти слова, казалось, были крепче веры фанатика и смелее безумства храбрых.
- Ну почем же ты не прорицатель, Энрике? Я была бы так рада общаться с тобою почаще. А то попадаются одни лишь глупцы, лизоблюды да сумасшедшие, - Всемогущая вздохнула. - Так слушай же мой ответ, герцог. Коль примешь ты предложение, ветры судьбы вознесут тебя на самый высокий престол событий, подарив шанс изменить судьбу мира. Не бойся, ибо в ближайшее время твоей жизни ничто не угрожает. Задумайся, ибо в будущем тебе придётся принять слишком тяжёлое и важное решение. Готов ты к этому?
- Иначе бы я и не вознёс молитвы Всемогущим, - Владетель позволил себе улыбку.
- Ты нравишься мне всё больше и больше, - мгновение молчания. - Желаешь ли ты, чтобы сама судьба явила тебе свой лик? Не испугаешься? - вопросила Немайди.
- Да, моя богиня, - Энрике не ожидал этого, но ответ, шедший от сердца, был произнёс едва ли через мгновение после вопроса.
- Так увидь его в последние свои секунды пребывания в обители богов...
Краски мира снова начали расплываться. Фигура в белой хламиде повернулась к Сагирине, и тот едва ли сдержал удивлённый выдох: глаза Немайди были лишены зрачков. Судьба оказалась слепа. Она была именно такой, какой её описывали жрецы...
Флавиан внимательно смотрел в шар, который завис над широко раскрытыми ладонями. Творение гениального разума загадочного творца содержало в себе картину происходивших в обители слепой Немайди событий. Сагирина, как и ожидал тот, чьего лица мир невероятно давно не видел за низком надвинутым капюшоном, решился принять помощь Эрве Дарни.
- Что ж, мне удалось. Сама Слепая Немайди стала моим орудием. Жаль только, что она не сама Судьба. Всё было бы намного проще в таком случае.
Потом на мгновение или на целую вечность: время в обиталище Флавиана не подчинялось привычным для смертных законам - воцарилась тишина. А затем гений, казавшийся подчас безумным, расхохотался. Он смеялся пугающе долго, и тёмный балахон сотрясался от приступов смеха.
- Я ещё обыграю Судьбу. Только бы знать, не само ли Провидение играет со мной, даря уверенность в собственном могуществе, чтобы потом низвергнуть в пропасть отчаяния? Эх, не узнать, пока не попробуешь!
Флавиан наконец-то успокоился, и шар, паривший над его ладонями, наполнился другой картиной. Глинобитные хибары вперемешку со старинными мраморными дворцами, стены которых давно не видели должного ухода. Соломенные крыши - и крытые черепицей, знавшей лучшие дни. И широкие улицы, по которым впервые за три с половиной века маршировали стройные ряды облачённых в лорики и кольчуги легионеров. Один гордый аркадец сделал очередной шаг к исполнению своей мечты...
Тайсарский каганат. Тайсар.
Всё прошло как нельзя лучше. Даже Андроник не думал, что выполнить задуманный план окажется так просто. Сотня легионеров, занявших западные ворота, была встречена отрядом воинов Деврета. Вместе они с лёгкостью заняли близлежащие кварталы, подождав, пока подтянется остальная армия. Штурмовые же группы, не пожелав маяться от безделья и решив закрепить начальный успех, к утру успели занять все городские башни. Тайсары, их охранявшие, не переметнувшиеся на сторону Деврета и Танхара, лишённые поддержки основного гарнизона, оказались просто вырезаны.
А алые лучи восходящего кровавого солнца окрасили железные лорики легионеров, маршировавших по пыльным улочкам. Несколько раз на пути воинов вставали наспех сколоченные из всего, что под руку попалось, баррикады. Но как они могли остановить многотысячное воинство? Следуя чётко установленному ещё во времена Ксара порядку, армия двигалась множеством колонн, занимая каждую улицу и переулок. Центурионы получили свободу действий, и их отряды планомерно выдавливали немногочисленные отряды тайсаров к восточной части города. Да, тайсары, увидев, что оборона города пала, решили бороться до конца. Все, кто мог держать хоть что-то, способное стать оружием, решили бороться. И погибали с криками на устах и осознанием того, что не испугались врага и бились с ним до конца. На горе каганату, его столица была населена в основном ремесленниками и купцами, едва ли хотя бы аз в жизни участвовавшими в настоящей битве. А гарнизон столицы уже давно перешёл на сторону царя Танхара. Воины и их командиры, в отличие от мирных жителей, не захотели жертвовать своею жизнью.
Сам Андроник видел, как одна из центурий подавляла сопротивление в квартале каких-то ремесленников, кажется, горшечников. Тайсары, кто с дубьём, кто с клещами, а кто со мечом или кинжалом, перекрыли улицу и проходы между низенькими домами.
Шедшая к ним узким строем центурия в мгновение ока рассыпалась, а затем в защитников города полетели копья и пилумы. Восемь или десять тайсаров упали, орошая пыльную землю кровью, а остальные двинулись на легионеров. Центурион отдал короткую команду, и воины ринулись вперёд с обнажёнными мечами.
Секунды растянулись в вечность. Тайсары, в узких кафтанах, фартуках, рубахах, с криками движутся навстречу аркадцам. Те уже готовятся нанести первый удар, вытягивая вперёд клинки. Андроник моргнул. Мгновения снова разгоняются. Защитники и захватчики сталкиваются, сходясь в смертельной схватке. Мечи пьют человеческую, и всё не могут напиться. Какой-то гончар раскалывает шлем легионеру свой дубиной, но не суждено ему насладиться победой: один из друзей погибшего по самую рукоятку вгоняет гладиус в тайсара. А затем уже аркадца настигает смерть от ржавого ножа, вонзившегося в глаз мстителю. Боги смерти наслаждаются людским кровопролитием, упиваясь страданиями людскими.
Однако Андроник чувствует, что вот-вот будет сделан очередной шаг к исполнению его мечты. А ради неё он готов на любые жертвы. Ласкарий считает, что для возрождения Ксариатской империи не жалко потерять целую армию. Погибшие станут героями, и их лава превзойдёт славу древних легионеров, их будут славить в веках, за упокой их души будут проводиться молебны по всей великой империи. А он, Андроник, возложит на свои плечи пурпурную мантию триумфатора и проедется по улицам Ксара.
"Да, ради этого стоит жить" - думал потомок императоров, идя по усеянным трупами тайсаров улицам вражьей столицы. Кто-то застонал рядом с Андроником. Один из воинов, шедших рядом с дрункарием, кинулся было добить раненого врага, но Ласкарий жестом резко остановил легионера. Он подошёл к израненному человеку, наклонился. Загорелое лицо защитника было измазано кровью и пылью, а в боку зияла дыра. Не жилец.
- Ты видел зарю Ксариатской империи. Теперь можешь спать спокойно, мой враг, - Андроник резко выдернул из ножен спату и вонзил умирающему в сердце, прекрати страдания. Тайсар затих. - Так будет со всеми народами, по чьей вине пала великая империя.
И такой холод шёл от этих слов, такая решимость, что даже легионеры передёрнули плечами, прогоняя демонов страха. А дрункарий пошёл дальше, отдав команду добивать всех раненых, которые попадутся им на пути. Ласкарий не мог больше тратить время на такие "мелочи", ведь его дорога лежала во дворец каганов, сердце Тайсара. Сердце, которое Андроник сожмёт в кольчужной рукавице, заставив биться только так, как того пожелает Аркадская империя. Танхар и Деврет подписали себе смертный приговор, поставив свои интересы, похоть и желания превыше блага родины. За это они вскоре и поплатятся.
А пока дрункарий шёл по пыльным улицам Тайсара, город уже пал к ногам завоевателей, которым те, кто должен был до самого конца защищать свою страну, открыли ворота и преподнесли сердце отечества на блюдечке с даже не голубой, а золотой каёмочкой. У самого центра города дорогу воинам преградило несколько сотен воинов гарнизона. Пешие и конные, они встали грудью на защиту своего родного города. Поэты любят воспевать безумство храбрых, но легионерам было не до поэзии. Мощная атака "разделяй и властвуй": удар в центр вражеской толпы и разрубание её на множество маленьких отрядов по десять-пятнадцать человек в каждом. Ещё не более двадцати минут - и трупы, валяющиеся в пыли. Пал последний оплот тайсарского сопротивления в столице.
Колонны легионеров сошлись на пустыре, окружавшем дворец кагана за час или два до полудня. Жарившее солнце с удивлением взирало на творившееся в столице каганата. Встречать аркадских захватчиков вышла помпезная процессия во главе с Танхаром, обрядившимся в свои самые лучшие одежды. Шёлковый халат, шитый золотыми и серебряными нитями. Жёлтые сапожки из кожи так и не родившегося телёнка, инкрустированные корундами и адамантами. Цветастые атласные нити вплетены в напомаженные и надушенные волосы. Длинные ногти служанки покрасили кеметскими красками в чёрный цвет. Позади царя встали в два ряда сановники и военачальники самых разных рангов. Все они тоже в невероятно дорогих нарядах: любят в каганате покичиться своим богатством. Только вот нажито оно не в ежедневном непосильном труде за сохой, а захвачено в многочисленных набегах на соседние страны.
Танхар был очень удивлён, когда ему сказали, что дрункария нет среди офицеров, что сейчас выстраивали свои отряды перед дворцом. Лорики и кольчуги легионеров теперь не сверкали: они покрылись пылью и запёкшейся кровью, своей и вражьей. Некоторые были иссечены в бою, тут а там виднелись вмятины от ударов. Но на лицах воинов застыло выражение не усталости, но торжества над врагом. Кто из них хотя бы за неделю до того думал, что правители (хотя и, мягко говоря, не самые законные) каганата выйдут их встречать, чуть ли не в ноги кланяясь? Андроник Ласкарий подарил им эту минуту триумфа. И многие из триумфаторов поняли, что готовы пойти за дрункарием хоть на край светаЈ увидеть то место, где когда-то Ксар строили. Разве это большая цена за представление, устроенное несколькими десятками клоунов, обряженных в шелка и атлас?
Танхар начал какую-то речь, благодаря славных легионеров за помощь в борьбе с "узурпатором". Тайсарский царь довольно-таки сносно говорил по-аркадски, лишь изредка сбиваясь на родной язык, когда поминал кагана Сарлека и оставшихся ему верными людей. Похоже, Танхар совершенно забыл, что жители столицы вряд ли с распростёртыми объятиями примут правителя, взошедшего на престол ценой крови их соотечественников. Ведь трупы защитников города ещё лежали в пыли улиц, и сердца их близких наполнялись горечью и страстным желанием отомстить.
Царь вещал об очередном "предательстве" Сарлека, когда среди легионеров началось какое-то волнение. Оно распространялось от центурий, что стояли к северо-западу от дворца. Танхар долго не мог понять, что же происходит, и в его голову закралось подозрение. Вдруг тумены, стоявшие ещё вечером неподалёку от столицы, вошли в город? Но на последнем военном свете темники решили, что окружат вражескую армию только через два дня! К тому же скорее войска могли войти в город и через восточные ворота. Царя сперва обдало жаром, а затем поистине смертельный холод пробрался в самые отдалённые уголки его тела. Ведь Танхар не знал, что все ворота и башни уже заняты аркадскими отрядами, и нет никакой опасности внезапного нападения верных Сарлеку войск.
Однако мысли о туменах кагана сразу же выветрились из головы царя, как только он понял, что легионеры...радуются! Аркадские воины салютовали какому-то человеку, шедшему ровным медленным шагом прямо к дворцу. На довольно-таки красивом по имперским меркам лице застыло выражение упоения победой, гордостью за свои свершения.
- Авэ, дрункарий! Слава Андронику! - скандировали все легионеры и офицеры. Торжественный клич разнёсся, казалось, по всему миру, все страны и народы узнали о том, что бывший командир отряда федератов поверг к ногам империи очередную страну. Конечно, царь Танхар думал, что просто использует аркадскую армию в своих целях, а потом с лёгкостью от неё избавится. Но Ласкарий не сомневался, что выйдет всё с точностью наоборот.
Дрункарий медленно шёл к ступеням дворца кагана, легионеры расступались на его пути, салютуя своему военачальнику. Андроник с горделивой улыбкой отвечал на приветствия воинов. "Да, это победа, но не окончательная. Надо ещё многое сделать. Но теперь будет проще" - так можно было расшифровать выражение лица Ласкария.
Триумфатор встал на первую ступеньку дворца. Он коротко кивнул Танхару, как равный - равному.
- Приветствую тебя, царь тайсаров, повелитель Степей, пастырь всех стад и предводитель туменов. Мы явились на твой зов о помощи, дабы помочь соседу в его беде. Однако что же за приём мы встретили? - Андроник решил добавить ложку дёгтя в чан с молодым кумысом.
- Батыр, мы встретили тебя, как не встречали иных королей и императоров, - царь занервничал. Он начал думать уже о том, что аркадцы замыслили предательски убить того, кто раскрыл перед ними ворота Сердца Степей.
Да. Андроник Ласкария посещала такая мысль. Она была весьма заманчива: вырезать весь дворец, выставить на обозрение тайсарам головы тех людей, что по-настоящему правили ими едва ли больше дня. Ну а что было бы затем? Целый город, полный ненавидящих извечных врагов, а теперь ещё и убийц своего царя? Да, пусть он взял власть в свои руки при помощи иноземцев. Да, погибли многие простые тайсары, не пожелав видеть врагов на улицах родного города. Но царь-то свой, всё-таки, а Андроник...Андроник вряд ли бы удержался в Тайсара более недели. В какую-нибудь особенно тёмную ночь в город проникли вражеские тумены, началась бы резня. Скорее всего, армия бы смогла удержаться и закрепиться в центральных кварталах, где улицы были поуже, а соответственно, и места для манёвра у степняков было бы поменьше. Но подошли ли бы к концу запасы еды и воды. В живых из армии осталась бы едва ли десятая часть. И что дальше? А дальше - медленное умирание среди баррикад и гор чужих и вражьих трупов. Нет, уж лучше терпеть Танхара с Девретом, чем устранить их.
- Да, но народ твой, привыкший к власти кагана, не оценил нашей помощи в свержении кровавого и жестокого владыки, недостойного престола в Сердце Степей. Моим воинам пришлось с мечами в руках прорываться к тебе, царь тайсарский. А они и так устали за многие дни, проведённые в боях и походах. Так что же, где гостеприимство детей Степи?
- Оно будет вам оказано, для друзей мы широко откроем наши объятия...
- Я очень ценю, царь, этот жест. Но мне нужны гарантии и уверенность. Поэтому я прошу тебя, великий, солнцеподобный Владыка Степи, приказать своим подданным не трогать моих легионеров. Ещё позволь мне выставить караулы и разослать этой ночью дозоры по всему городу. Вдруг кто-нибудь, не пожелав принять тебя своим правителем, решит помочь туменам Сарлека овладеть воротами или пробраться каким-нибудь тайным ходом в город?
Андроник знал, что Танхар вряд ли откажет в этой "просьбе", подкреплённой тысячами гладиусов и копий. Ласкарий поймал царя тайсаров в ловушку: едва аркадские дозоры и посты появятся в городе, Танхар перестанет бояться сторонников Сарлека. И ещё - начнёт терять власть над Тайсаром. Постепенно бразды правления столицей перейдут в руки аркадских войск, и тогда дрункарий обезопасит себя и армию от возможной измены временных союзников.
- Да, друг, мы сделаем и это. Солнце не успеет отправиться на отдых, как твои воины получат возможность вздохнуть полной грудью воздух Сердца Степи, ничего не боясь.
- Благодарю тебя, солнцеподобный, за твою щедрость и доверие к моим легионерам. Уверяю тебя, не пройдёт и недели, как Степь подчинится своему истинному владыке, царь Танхар, - Андроник улыбнулся.
Ласкарий умело обошёл имя "истинного владыки". Всё-таки тайсар обиделся, назови дрункарий императора аркадского Иоанна Дуку Ватаца. Интересно, как же он там? И что там с его сестрой, Софией. Решил ли уже владыка аркадцев, кому отдать руку своей сестрички...
Аркадская идиома, означает "никогда не свершится".
Да-да, и ещё одного подземного даже двух водных. Боги очень не любят, когда при рассказах о них допускают неточности. Так что лучше не привлекать к себе их ненужного внимания.
В огнарском языке - обобщающее имя для богов.
Ещё у айсов почётные места делились на "левые" и "правые". Причём первые были более почётны, так как занимавшие их люди оказывались ближе к сердцу. Затем такое деление распространилось и на должности в Королевстве.
Сами огнары могут подчас запутаться в генеалогии своих богов. Странно, что они до сих пор не обратились в верных аркариан: там-то уж подобных мелочей не придётся помнить, чтобы не прослыть невеждой. С другой стороны, кроме Аркара аркадцы почитают ещё огромное количество святых и первосвященников. К тому же невеждой там тебя не объявят, если вдруг что-то спутаешь сразу -разбираться к "компетентному священнику". А потом, если уж очень сильно не повезёт, греть ноги, руки и прочие части тела. Не на пляже или в термах. На костре.
Что, голова уже начинает трещать от генеалогии огнарских богов? Потерпите, осталось совсем немного. Правда-правда. Ещё немного довольно-таки неприятные последствия молитвы вас помучают, а потом сможете вздохнуть полной грудью.
По поверьям айсов, тем, кто "видел судьбу в лицо", открыто будущее и прошлое. Но вот в настоящем они ведут себя весьма и весьма странно. Наверное, именно поэтому к юродивым и сумасшедшим среди народов айсской группы было двоякое отношение. С одной стороны, к каждому их слову прислушивались, и решали, послано ли оно богами или только недугом. С другой, всегда сторонились и боялись.