За славой, маг! Глава девятая
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Часть девятая романа "За славой, маг!"
|
Королевство. Графство Беневаль.
Как же прекрасно - видеть! Любоваться миром, наполненным всевозможными красками, смотреть, как далёкое-предалёкое небо бороздят тучки, как птичьи клинья идут войною на север, возвращать захваченные зимой просторы, как сверкает золото ворот...ВОРОТ?!
Я едва удержался от брани: вновь передо мной возвышалась громада портала Тайтосова царства. Зачем же мне туда? Что там позабыл? Уйти бы! Да только ноги словно приросли к земле, и я не мог даже пошевелиться.
- И снова здравствуйте. Хорошее начало для какого-нибудь представления, надо будет поделиться с кем-нибудь, только ненавязчиво, без напора, шепнуть...- знакомый насмешливый голос Даркоса вселил хоть какую-то надежду.
Бог-проводник стоял по левую руку от меня в новом безумном наряде. Голову Даркоса покрывала дурацкая шапка, высокая, с закруглённым кончиком, с притороченным трёхцветным, сине-бело-красным бантом. Диковинного вида камзол, с короткими рукавами, распахнутый, был накинут поверх полосатой рубашки. Вместо привычных брюк красовались короткие штанишки, точь-в-точь как у детишек. Единственно из любопытства (и не подумайте, я даже ни разу не хихикнул, что вы!) я засмотрелся на его обувь - странные башмаки с медными пряжками. Левой рукою Даркос поигрывал лезвием, большим такими, высотой в две ладони, а шириной - во все пять. Солнечные блики, в свою очередь, играли на металл лезвия, давая мне, единственному зрителю сего представления, оценить остроту металла. Признаться, "зритель" был впечатлён. Весьма впечатлён.
- А, извини, забылся, - костюм Даркоса начал меняться, краски посерели, камзол удлинялся, превращаясь в балахон, колпак обернулся капюшоном, и только лезвие осталось, незаметно для меня перекочевав в правую руку, поближе ко мне. - Общался тут кое с кем, присмотрел замечательный наряд, в самый раз для казней. Надо будет кому-нибудь присоветовать. Жаль только, что вряд ли кто-нибудь в жизнь это воплотит, разве что в смерть.
Даркос улыбнулся собственной шутке. Я же не в силах был даже сыграть весёлость.
- Да ты и не старайся, я люблю честность. Ты ведь согласен, что надо быть честным хотя бы в смерти? Здесь уже нет смысла врать. Ан нет, кое-кто пытается. Нередко получается, кстати...
Будто неведомая сила потянула меня за язык, и я решился наконец задать долго мучивший меня вопрос.
- Даркос...А что там?
- Там?
Бог-проводник наконец-то соизволил повернуть ко мне свою голову. Глаза его были холодны как никогда.
- Ну да...В царстве тв...В царстве Тайтоса, - мне с трудом удалось выговорить имя бога смерти. Даже на грани между жизнью и смертью боязнь владыки загробного царства сохранялся.
- Николас, напомни-ка мне, кто я по должности, - Даркосу хватило одного взгляда, чтобы понять: не единой связной фразы ему от меня не добиться. - Бог-проводник мёртвых. Проводник. Чувствуется разница между проводником и, скажем, дворецким? Или, к примеру, мажордомом? Да, чувствуется. Я только провожаю души сюда, подвожу к воротам или встречаю рядышком - и спешу обратно, за новым...Уж прости за тривиальность - за новым "стадом" душ. В этом моё предназначение. Кроме того...Я ни разу не был там, никогда не переходил врата, не видел, что за ними. Путь туда мне закрыт. Проводнику - мне - там не место. Так что я сам не знаю, как же выглядит царство Тайтоса. Но многие, очень многие спрашивают. Кто-то надеется обрести там вечное блаженство, кто-то жаждет праздника длиною в вечность, кто ожидает покоя. Некоторые мечтают о работе, кто-то - о возможности творить, творить, творить. Иные молят о счастье, простом человеческом счастье.
Даркос замолчал ненадолго: собирался с мыслями.
- Знаешь...Если ты всё-таки сможешь написать свою книгу, не упоминай об этом разговоре. Пусть у людей будет надежда обрести хотя бы там то, о чём они мечтают. Хотя бы в смерти на них не будет давить тяжкий груз знания о том, что их последняя мечта не сбудется.
Как странно: бог-проводник вновь замолчал - и вновь чтобы подобрать подходящие моменту слова.
- И...спасибо тебе, Николас. Я желаю, чтобы мне никогда не довелось стать твоим провожатым, - Даркос кивнул, и я вновь оказался во тьме.
Слышно было, как падают на полог кровати капельки влаги. У себя я постоянно просыпался по утро, разбуженный противной каплей, упавшей на лицо или шею. Какое же счастье, что хотя бы здесь мне удалось выспаться.
- Господин желает совершить утреннее омовение? - донёсся до меня голос паренька: он был, кажется, лишь года на два-три менямладше.
Ага, паж, наверное, с вечера сторожит...Постойте-ка...Я ведь уснул не здесь, а в каком-то из коридоров замка! И слышал, как...А может, мне всё это приснилось? Ладно, сейчас лучше не спрашивать ни о чём таком, посчитают, что это выпитое вино сыграло злую шутку. Только вина я не пил, ни капли...Что же заставило меня очутиться в каком-то Даркосом забытом угле?
- Нет, господин ничего не желает, даже помощи в одевании. Я сам прекрасно справлюсь, - я старался говорить как можно решительней и напористей.
Эффект, мягко говоря, был минимален.
- Но, господин, зачем Вам себя утруждать? - паж явно не привык к тому, что благородные господа могут не то что одеться - проснуться самостоятельно!
Заладил: господин да господин. Я чувствовал себя старым, седым, скучным человеком, которому не по силам надеть камзол без посторонней помощи. И чувство это, если сказать по правде, угнетало меня не намного меньше слепоты.
- Я сам, сам всё сделаю. Ты лучше расскажи, что сегодня днём предстоит...Надеюсь, обойдётся без пиров и прочих скучных вещей? И где Конрад Монферрат?
Одеться-то я и сам мог, а вот найти дорогу - нет. Паж, конечно, вполне мог помочь, но я стеснялся его помощи, жутко стеснялся.
- Он ждёт Вас за дверью, господин, - ответил услужливый парень.
- Позови его, - попросил я, надевая камзол.
От волнения пальцы мешали друг другу, даже пуговицы, кажется, пребывали совершенно не на тех местах, которые им положены. И чего я переживаю? Ну пройдёт "сеймик": дворяне поговорят, припомнят старые обиды соседям, покричат друг на друга, помирятся, затем изберут кого-нибудь представителем от нашего Владения - всё. Я со спокойной душой уеду домой.
Домой...Как, оказывается, быстро привыкает человек к месту, в котором пережидает ночь, кушает и даже мнит себя властелином. Только отдашь пару-тройку приказов дворецкому, как особое, смутное чувство овладевает твоей душой. Ты проводишь пальцами по каменной кладке, вдыхаешь пыль истлевших гобеленов, а ночь "наслаждаешься" звуком падающих на пол капель. А потом это всё перемешивается, добавляется самую чуточку гордости - и вуаля! Откуда-то из потаённых уголков приходит осознание: "Это мой дом!". И до чего же греют три таких простых слова! Может, это потому, что прежде никогда не чувствовал я, что попал домой? Ни поместье моего дяди, ни Магическая академии не успели привязать меня к себе, не заставляли трепетать от одной мысли о возвращении туда. Замок Беневаль, наоборот, постоянно вспоминался мне. Его многочисленные коридоры, его залы и комнатёнки, его покрытые толстым слоем пыли ларцы и сквозняки - всё это звало меня к себе, ожидало моего возвращения. Ну как отказать настолько сильному зову?
Однако же что-то настойчиво жалило мою уверенность, делая в ней брешь. Я вспомнил слова Карла Лотаринга. Что он собирается предпринять? Какой сюрприз приготовил для меня?
Только скрип двери и шум входящего Монферрата помог отвлечься от тягостных размышлений.Походка Конрада выдавала его неуверенность. Обычно он ступал на всю стопу, быстро, по привычке. Теперь же рыцарь ходил на носках, медленно, будто бы раздумывая перед тем, делать ли ещё шаг или нет. Неужели и ему передалось всеобщее волнение? Нет, не может быть! Что за уныние? Так, похоже, следует подбодрить Монферрата, иначе сам я повешу нос. Падать же духом здесь, среди незнакомых мне людей, которые, вполне возможно, ничего доброго мне не желают, которые готовы воспользоваться любым проявлением моей слабости - последнее дело. Интересно, так ли думают придворные? Ведь каждый неверный шаг или даже неудачная шутка могут решить их судьбу.
"Да что за мысли, в конце концов!" - мысленно одёрнул я себя.
Так, надо взять себя в руки и ничего не бояться: только смело идти навстречу судьбе. Спасибо Даркосу, он помог мне обрести уверенность в себе. Да и как иначе, если тебе сам Проводник душ говорит, что нескоро повстречает на том свете! Да! Тут самое время сплясать какой-нибудь танец. Жаль, что слепому это сделать нелегко...
- Николас, барон всех созывает в Совещательный зал, скоро начнутся эти...выборы.
Конрад ещё не привык к этому слову. Да и вообще, нам, огнарам, все эти Сеймы оказались в новинку. Только здесь я понял, насколько непонятым оказалось нововведение Фердинанда.
"Устроили тут сход деревенской общины, понимаешь ли! - ещё вчера шептал какой-то феодал. - У нас есть Коронный Совет, есть Владетели, Архимаг, в конце концов, нечто этакое может присоветовать. К чему всё это? На юге степняки беснуются, а мы тут разговоры будем лить из пустого в порожнее"
Примерно так же говорило большинство собравшихся в замке благородных. Они не понимали, зачем королю Сейм. Можно было просто поездить по Королевству, загоститься где-нибудь, собрать рыцарство (естественно, никто другой в государственных делах не понимал). А тут что? Неизвестно на какое время уезжаешь в столицу, за лиговую лигу от поместья, а кого на хозяйство оставить? Что жене и челяди сказать: "Супруга моя, слуги мои, отправляюсь языком молоть в столицу, когда приеду, сам Тарик не ведает, а вы уж как-нибудь сами тут разбирайтесь".
В общем, поспешил Фердинанд.
- Тогда поспешим! - кивнул я, наконец-то справившись с застёжками. - Попробую сам дойти.
Конрад переступил с ноги на ногу. Волновался.
- Если что, держи меня за руку. Ну или подними, если в стенку влечу, - я сделал лицо повеселей, чтоб как-то поднять настроение Монферрату.
- Да, Николас.
К сожалению, шутка не удалась.
Потянулись коридоры. Они были очень узкими, двум взрослым вряд ли бы здесь удалось разойтись. А рыцарю и вовсе пришлось бы чиркать о камень стен наплечниками. Замок был старым, тогда ещё строили для того, чтоб встречать в нём врагов, а не друзей. Но с тех пор, как в последний раз штурмовали твердыню Лотарингов, прошло добрых три века, и уже мало кому нравилась такая теснота. Но барон, говорят, любил прогуливаться по коридорам замка, думая обо всём на свете.
Вокруг было непривычно тихо. Никто не сновал взад-вперёд, даже слуги попались изредка. На одном из поворотов мы едва не столкнулись с каким-то рыцарем. Судя по тяжёлым шагам, он решил придти на "сеймик" во всеоружии, чтоб показать свою доблесть. Хотя меньше года назад я бы подумал, что благородный идёт на бой за Реджинальда или Фердинанда, а может, и за себя любимого. Как хорошо, что те дни давно минули, и нам больше не придётся лить кровь в междоусобицах!
- Николас! - донёсся из далёких далей голос Монферрата. - Николас!
И всё ж таки я немного...
Что-то больно ударило меня по лбу, и перед глазами замелькали красно-голубые круги, а из зрачков посыпались искры, осветившие на краткий миг сумрачный мир слепца. Порадоваться, к сожалению, не получилось: голова ныла.
- Николас! Я не успел остановить тебя, и ты влетел в стену, - укоризненно произнёс Конрад. - Наверное, задумался.
Голос шёл откуда-то сверху. Ага, значит, я ещё и споткнулся. Замечательно! Кольчужная рукавица коснулась моей руки, и Монферрат помог мне подняться.
Мы продолжили путь, теперь только я постоянно ощущал на своём плече руку моего рыцаря.
- Спасибо, да, вспоминал сражения Войны за престол, - оса любознательности укусила меня за язык, и вопрос слетел с него. - А ты участвовал в сражениях? На чьей стороне?
Пальцы в кольчужной перчатке стиснули моё плечо, но практически сразу ослабили хватку.
- Надеюсь, что на правильной стороне, - вполголоса ответил Монферрат. - Надеюсь...
Туманный ответ, признаться. Если он воевал на стороне Фердинанда, то, может, Конард просто сомневается теперь в правильности своего выбора? Огнарид не то чтобы плохой король, но уж слишком прислушивается к Артуа и Даркмуру. Если же Монферрат проливал кровь ради Реджинальда, то ему, скорее всего, горько вспоминать об этом. Ладно, теперь-то что? Людольфинг погиб, убитый герцогом Жаке. Его родственники сбежали. Его соратники, и без того немногочисленные, присягнули на верность Фердинанду. Война кончилась. Давным-давно кончилась, ведь год не такой уж маленький срок.
- Надеюсь, что так, - поддакнул я. - Скоро мы доберёмся до зала?
- Да вот он уже, слышишь гомон?
И вправду, за размышлениями я не заметил, как мир вокруг наполнился людскими голосами. Рыцари обсуждали тысячи тысяч вещей, спорили друг с другом, шутили или обменивались пустыми, ничего не значащими фразами. Кто-то даже затянул, тихо-тихо, старинную песню, кажется, сочинённую менестрелем Монкорбье из Артуа.
Не вижу я, кто бродит под окном,
Но звезды в небе ясно различаю.
Я ночью бодр и засыпаю днем.
Разговоры стихли: на время люди решили слушать, а не говорить.
Я по земле с опаскою ступаю,
Не вехам, а туману доверяю.
Глухой меня услышит и поймет.
И для меня полыни горше мед.
Кто-то, влил свой голос, хриплым низкий голос, какой бывает у болевших в детстве тяжёлой простудой, в напев. Вскоре присоединились и другие, даже я, кажется, начал бубнить себе под нос известные всему Королевству строки.
Но как понять, где правда, где причуда?
И сколько истин? Потерял им счет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Едва спели последнюю строчку, как воцарилась тишина. Древний менестрель будто бы прочёл в сердцах тех, кому предстояло избрать представителя в Сейм, сомнения и неуверенность в будущем.
- Не вешайте нос, господа! - раздался голос Карла Лотаринга, и люди вновь оживились. - Прошу вас, в зал, в зал! Настала пора великого решения!
- Пойдём, - шепнул я Монферрату. - Если что, говори мне, но руки не подавай. Я хочу сам пройти этот короткий путь. Надеюсь, у меня получится.
- Получится, - ободряюще произнёс Конрад, и его рука исчезла с моего плеча. - Пойдём.
Ступал я медленно, с опаской: не задеть бы кого! Приходилось напрягать слух. Кто-то толкнул меня, кто-то наступил на ногу, потом я налетел на чью-то спину, но, как ни странно, обиженного оклика не услышал. Все торопились попасть в Совещательный зал, и никто не обращал внимания на "ближнего". Вот раздолье слепцу! Наступишь на чью-то ногу, а никто и слова не скажет! Но это оттого, что все будто бы сами ослепли: лезли вперёд, никого и ничего не замечая, толкаясь и спеша. Толпа лишила людей зрения и разума.
Вдруг я ткнулся носом в чью-то спину, и отпрянул назад. На плечо вновь легла рука в перчатке.
- Не бойся, Николас, я рядом, - успокоил меня Монферрат. - Остановись. Мы пришли, стоим в зале, и отнюдь не в худшем месте. Отсюда я могу...
Конрад замолчал, подавившись собственными словами, а потом продолжил, восторженно и благоговейно:
- До чего же дивная красота!
Я весь напрягся: снова пришло сожаление о моём пропавшем зрении. Мне так захотелось узнать, что же увидел рыцарь, что, будто ребёнок, я принялся выспрашивать:
- Что там? Что ты видишь?
- Мне трудно будет описать прекрасный трон Лотаринга, ведь я рыцарь, а здесь нужен менестрель, - а паузу выдержал точно как сказитель, между прочим! - Но постараюсь. Позади барона возвышается две статуи. По правую руку мужчина, воин. На его полное, серьёзное, даже суровое, лицо спадают короткие пряди волос. Облачён он в простую рубаху до пят, перетянутую поясом. Руки его лежат на рукояти меча, вложенного в ножны. Но, не будь я Монферратом, человек этот готов в любой момент высвободить оружие и пустить его в ход. Левая рука мужчины согнута в локте так, будто бы он желает защитить женщину, увековеченную в камне. Эта статуя - по левую руку от трона. Голова её увенчана тиарой...Или диадемой...Не силён я в женских бирюльках. Только лицо её, узкое, белое, не закрыто плащом...А, нет! Рукой она прижимает свёрток к груди. Наверное, кормит ребёнка...Да, точно, прижала к груди и поит молоком. Но самое прекрасное - это глаза дамы. Даже отсюда видно, какие они притягательные! Да, это настоящая женщина! Я готов был бы спорить на рыцарское звание, что мастер воплотил в камне жену первого барона Лотаринга. Карл только что подал знак рукой, будет говорить.
Голос Конрада делался всё тише и тише, пока, наконец, не пропал вовсе.
Барон взялся произносить какую-то особо помпезную речь, словно бы давая мне возможность уйти в собственные мысли и представить эти статуи. Если Монферрат выразил впечатление от этих творений великого скульптора языком рыцаря, то какие же они на самом деле? Наверное, прекраснейшие из тех, что встречаются на Севере Королевства. Должно быть, это и вправду чета первых хозяев замка, никто другой не удостоился бы подобной чести. И вот они возвышаются теперь, стоя за спиной у каждого из баронов, потомков храброго Лотаря, давая опору и утешение. Нет, не только! Конрад упомянул о защитном жесте мужчины и о ребёнке на руках у дамы. Может, это символ? Символ того, что предки оберегают Лотарингов? Эх, спросить бы сейчас у самого барона! Или у его сына!
- Николас Датор из Беневаля! - знакомый голос...он принадлежит...Карлу!
Так, и что на этот я пропустил?
По старой, академической, привычке я завертел головой. В подобных случаях кто-нибудь из соседей шептал, что спрашивают, а может, и с ответом помогал. На этот раз меня ждало только тягостное, прямо-таки издевательское молчание.
К чему назвали моё имя? Так. слушай, Николас, слушай внимательно!
- Кто из вас, благородные, согласен с тем...
Ага...Так-так...С чем согласен-то?
- Чтобы именно он поехал...
Куда поехал-то? Ну же, барон, не тяни!
- В Тронгард на Сейм...
К чему Сейм-то?
- От нашего Владения?
А, подумаешь, съездить в столицу на Сейм и представить там Владение Беневаль...Чего?
Холодные когти понимания поскреблись о мою спину.
Так. Ещё раз! В столицу...на Сейм...от Владения...Так меня же в представители предлагают! Нет, нет, что вы, мне замок обустраивать, мне отдыхать и набираться сил, мне для будущей книги материал собирать...Хотя, конечно, в столице это сделать проще, чем здесь. Но ведь один аргумент ничто по сравнению с десятками!
- Господа, я всего лишь скромный слепой маг, юный, и даже войну провёл вместе с Тенпероном, поучаствовав лишь в нескольких сражениях ради победы Фердинанда...Что я могу сказать от имени Беневаля?
Так, а вот и самое важное обоснование, уж его-то дворяне учтут! Должны!
- И мудрость моя ничто по сравнению с мудростью любого из вас, поверьте, - я постарался как можно добродушней улыбнуться и развести руками.
Да уж, придумал ты, Карл Лотаринг! И с чего же ты меня выдвинул? Уж не это ли ты задумал ещё ночью, когда говорил с тем неизвестным?
- В придачу к другим несомненным достоинствам, господин Николас ещё и скромен.
Вот этот голос! Вот с кем говорил Карл Лотаринг!
Где этот человек? С какой стороны идёт его голос? Проклятье! Ничего не вижу, ничего! Как бы мне хотелось сейчас заглянуть в глаза этому льстецу! Пришлось прекратить всякие попытки отыскать по голосу этого человека: зал наполнился шумом. Кто-то смеялся, кто-то доброжелательно восклицал, но примерно половина собравшихся твердила нечто недоброе.
- Этого юнца? Представителем? Ха! - говоривший стоял совсем близко. - Онтар лишил его зрения. Кто знает, может, это знак? Датор отмечен богом, идаже, может быть, проклят!
Ему вторили многие, очень многие, вот и славно! Мне совсем не хотелось, слепому, оказаться в говорильне, как уже успели прозвать Сейм столичные остряки.
- Да, вот именно! Я слеп. Я вряд ли смогу служить интересам Королевства.
Как ни странно, признание не доставили мне никаких неприятных чувств. Ну сознался и сознался в слепоте перед доброй сотней человек, и что с того? Вот она, сила достойного стимула!
- Ну что, тогда, может быть, ещё кто-то хочет надолго, сам Тарик не знает, на сколько, покинуть замок и направиться в Тронгард?
- Я! - некто возвысил голос, высокий и самоуверенный.
Вот и славно. Надеюсь, этот человек уважаем здесь, и потому "перетянет" на свою сторону колеблющихся дворян.
- Поддерживаю Аграмонта из Дельбрюка! - ну вот, уже голосуют за самоуверенного.
- Аграмонта!
- Даёшь Аграмонта! - последний голос был так силён, что перекрыл гомон сразу нескольких десятков людей.
- Не забывайте, что от нашего...округа, - Лотаринг покатал слово на языке: не успел он ещё к сеймовскому "новоязу" приноровиться. - Что от нашего округа должно быть послано два представителя. Итак, кто за Аграмонта из Дельбрюка и Николаса Датора?
- Даёшь! - вновь прозвучал этот неистовый не голос даже - рык.
Он и решил исход голосования.
- Конрад, я не понимаю, что происходит. Зачем они избрали меня?
- Наверное, Николас, кому-то очень хочется увидеть тебя вдали от замка...
Слова Монферрата, такие же серые и пасмурные, как дни поздней осенью, вторили моим сомнениям. Что ж. Придётся возвращаться в столицу. Интересно, что там сейчас происходит?...
Королевство. Тронгард.
Запись тридцать седьмая. Реджинальд захотел установить по всему Королевству единственный суд - коронный. Судьи, по его задумке, должны получать жалованье из казны и, не обращая внимания ни на что, кроме закона, восстанавливать справедливость. Денег, однако, даже на самую скудную награду нет. Решено ввести специальный налог с Владетелей, тем более бремя судилища упадёт с их плеч.
Я присутствовал на Коронном совете, когда обсуждалось это нововведение. Первое, что бросилось в глаза - практически никто из Владетелей или их представителей не явился. Прибыли один из сыновей герцога Жаке, мажордом герцога Эр-При (тот сейчас идёт походом на мятежных южан), как никогда хмурый барон Сан-Зар и герцог Филиппика, за всё время произнёсший лишь какую-то малозначительную фразу. Аскер, бывший в столице, сослался на болезнь и просил прощения, что не может принять участие. Реджинальд сперва хотел пробудить у собравшихся интерес к указу, но потом плюнул на всё, разволновался, изо всех сил ударил по столу и вышел. Советники как будто ничего и не заметили, убравшись восвояси. Сидеть остались только мы и барон Сан-Зар.
Я попытался завести с ним разговор о нынешних неспокойных временах, однако Владетель, с плохо скрываемой злобой в глазах, отмахнулся. Что ж. Похоже, он не пойдёт на соглашение со мной. Тем хуже для него: препятствия на пути к мечте необходимо или преодолевать, или уничтожать. Не забыть разузнать о том, насколько верно ему окружение. Вдруг кто-то из особистов имеет на него зуб? Может, он кого-то обошёл при награждении? Или, вдруг, окажутся какие-нибудь способные люди, ценящие деньги успех, а не принципы и совесть. Такие всегда должны толпиться вокруг людей, подобных Сан-Зару. Его знаменитая честность не может не привлекать сволочей. Тем более в особистов сейчас берут кого ни попадя...Да, хоть один нужный мне человек, но найдётся!
Вечером пришло известие о новом ударе. В Артуа кто-то напал на отряд королевских солдат, человек в двести, и всех перебил. Хотя, может, многие из них просто разбежались или переметнулись на сторону восставших?
Между тем, с каждым днём всё сложнее понять, кто именно мятежник: южные и северные Владетели либо сам Людольфинг? Против короля сейчас ополчилась едва ли не половина страны. Он теряет поддержку с каждым днём. Чем дольше мы будем тянуть, тем меньше шансов у нас будет взять власть из ослабевших рук Реджинальда. Кое-какие переговоры уже ведутся.
Не могу не гордиться собой: даже некоторые маги и Гильдии готовы нам помочь. На выборах Архимага они поддержат нас или, во всяком случае, не будут мешать. В обмен просят всего ничего: неприкосновенности. Сумел я показать, кто здесь хозяин, сумел. Теперь единственный, кто может встать у меня на пути - Тенперон. Его имя всё чаще и чаще повторяют в нашей среде, и только это может принести ему голоса. Тем более он - на стороне "законного" монарха. Что может быть лучше для "поборников правды"?
Да...Тенперон...Сколько же мы не виделись? И всё из-за того, что когда Она любилась в меня, а не в него. Интересно, но со стороны нельзя было сказать, что Даркхам огорчился. А вот внутри...Никогда не поймёшь, что там у него, в душе. Есть ли она у него? Он умеет скрыть свои истинные намерения. За всё то время, что мы вместе учились, я так и не разгадал его. Тайна - вот что к нему притягивает. Однако учителей он располагал к себе другим способом: никто быстрее Тенперона не схватывал материал. Теорией он овладевал на редкость легко и быстро, но никогда ею не увлекался. Однажды Даркхам даже сказал мне: "Мертва теория, мой друг, а древо практики, меж тем, даёт плоды". Наверное, позаимствовал высказывание в одной из бесчисленных книг, заполонивших всю его комнатёнку от пола и до потолка. Меж тем, превзойти меня в теории он не мог. Как и я его - в практике.
Я помню один диспут, который развернулся между нами...Тогда Она впервые посмотрела на меня. Какое же это счастье было!
Мне...одиноко без тебя...
Как странно...Только Даркхам ныне напоминает мне о тебе, любимая. Может, потому, что только мы двое помним о тебе? Ведь, кажется, существует такое поверье...А...К Даркосу всё!
Работать! Работать! Работать! Забыться! Очнись, Эдмон, очнись и готовься к штурму!
Запись тридцать восьмая. Нашли "того самого" человека в окружении Сан-Зара. Новость, бесспорно, приятная. Тенперон вновь обвёл вокруг пальца реджинальдистов, украв у них из-под носа обоз с продовольствием. В Гильдии тотчас разгорелись споры о том, что мой старый друг предпримет дальше. Кто-то даже подал идею присоединиться к борьбе Фердинанда, но храбреца одёрнули. Боятся. Все боятся, что Людольфинг разрешит алым устроить побоище, как это было при аресте Архимага. Жизнь им дороже дела. Что ж, именно поэтому я побеждаю: ценить свою жизнь я давным-давно перестал. Теперь все мысли - только о воплощении моей мечты.
Кстати, о ней, родной. Провёл опыт по наполнению энергией объекта. Тот продержался недолго, тело не выдержало и развалилось. Похоже, что-то надо сделать с мышцами. Что, если...
Следующих две страницы были испещрены зубодробительными формулами, рисунками, достойными пятилетнего бумагомарателя, и всевозможными значками. При одном взгляде на это "чудо" возникала мысль: "Если только прочтя эти пометы, можно свихнуться - то что же должно было произойти с тем, кто их написал?". Однако в какой-то момент знающий азы формулярной каллиграфии начинал понимать смысл крючков, двоеточий и букв, словно и искалеченных неведомой силой. К концу второй страницы - не поверите - становилось даже интересно!
Так. Вроде. Проблема решена. Необходимо будет опытным путём, поэтапно, выяснить, сколько времени и энергии требуется для поддержания жизни одного, десяти и, наконец, ста объектов. Думается, что наиболее сложным будет вторая ступень. В случае неудачи - постепенно увеличивать число объектов.
Вопрос: как отреагирует такое количество поднятых мертвецов на меня? На призывающего? Как задать им разделение на своих и чужих? Так! Надо подумать!
Ещё пять или шесть страниц наполнены были вымаранными чертежами и формулами, рисунками цветочков (Эдмон, размышляя, чертил какие-нибудь "детскости") и человеческих тел.
Хм. Очень и очень спорное решение. Но надо будет проверить. Кто знает, вдруг - получится?
Запись тридцать девятая. Опыт прошёл с частичным успехом. Семь объектов продержались довольно-таки продолжительное время. К сожалению, была предпринята попытка атаковать реаниматора. Объекты уничтожены. Каково возможное решение проблемы? Замедлять оживление, чтобы объекты активизировались, когда реаниматор окажется на безопасном расстоянии? Создать некий магический поводок, который высосет энергию при малейшем намёке на агрессию? Сделать объект полностью послушным, создав между ним и магом некоторое подобие нитей? Чтобы восставший из мёртвых был всего лишь куклой в руках реаниматора?
Следует опробовать каждый из способов, одновременно продолжая повышать количество одновременно поднятых мертвецов.
Вернёмся от трупов к жизни. Хороший, признаться, каламбур, надо запомнить. "Тот самый человек" согласился докладывать нам о действиях Сан-Зара за довольно-таки сносную плату. Подобная скромность похвальна. К сожалению, люди из окружения Людольфинга похвастаться подобным не могут. С каждым днём они требуют всё больше и больше. Что же будет, когда Реджинальда свергнут? Трон попросят? Боюсь, что надо как-то решить эту проблему. Убрать помощников, едва пройдут выборы Архимага, когда мне уже не будет ничего страшно? Или согласиться? Зачем трон людской, когда Гильдия будет под моим управлением?
Утром распланировал свои действия на первые годы после избрания Архимагом. Во-первых, упростить структуру, в таком количестве должностей и званий нет необходимости. Во-вторых, увеличить количество школ и академий в Королевстве. Мы должны просеять всех тех, в ком есть хотя бы искорка таланта. В короткие сроки это даст возможность значительно усилить позиции Гильдии. Одновременно - усложнить требования для перехода на следующие ступени, поднять учебную и практическую нагрузку. Привлечь магов к преподавательской работе. Каждый специалист будет на счету. Ещё лет пять, и мы создадим мощный ударный кулак. Вслед за тем нам уже не понадобится оглядываться на короля и знать, мы будем всем для Королевства. А потом...
Ладно, не время загадывать о столь отдалённых временах. Тенперон ещё может всё испортить. Отныне каждый день приходят новости о его "деяниях". Говорят, что его отряд пробился к аркадской границе и вот-вот соединится с Фердинандом. Где сейчас принц, никто не знает. Точнее, он практически везде, если верить слухам.
"Тот самый человек" (какое интересное прозвище самом собой прицепилось к этому особисту) сообщает встречах Сан-Зара и Аскера. Скорее всего, обсуждается положение Людольфинга. Барон постоянно ходит невесёлый, хмурый, собирается отойти от дел по управления стражей. Похоже, его тяготит нынешнее положение. Что он предпримет?
Насколько я знаю Аскера, этот Владетель не будет долго ждать удобного момента для удара. Едва поступит известие о возвращении Фердинанда, как он может пойти на решительный шаг. Одновременно Аскер славится неприязнью к алым магам и, соответственно, ко мне. Сейчас Людольфинг держится в столице и королевском домене только благодаря привычке огнаров подчиняться человеку, восседающему на престоле. Даже в Особой охране, по словам "того самого", многие готовы изменить Реджинальду. Как ни странно, в основном это - дворяне, опора трона, так сказать. Выходцы из простонародья сохраняют верность. Но кто будет их слушать? Когда они решали судьбу Королевства? Это, в самом деле, смешно - полагаться на сброд из горожан и крестьян.
Словом, надо что-то делать с Аскером. Намекнуть Реджинальду, что пора задуматься над судьбой этого Владетеля? Может быть, холод темницы остудит его пыл? При этом стоит навести Людольфинга на мысль, а не пытаться вбить её. Король подобного не любит. Ещё бы, перенял из "великих" книг идею о сильном и уверенном в себе правителе, теперь пытается стать им. Ничего у него не получится: на поистине жёсткие меры он не пойдёт, не таков. Сейчас бы потопить мятеж в крови, поднять на борьбу все доступные силы, наёмников собрать, соседям в обмен на военную помощь уступки пообещать, дворянам наговорить чего-нибудь патетического и благородного, а деревенщинам кость кинуть. И всё, Королевство успокоится, почувствовав сильную руку, но запятнанную кровью по самый локоть. Нет, Реджинальд на такое не пойдёт.
А я - пойду, и даже дальше. И смогу.
Перед глазами вновь - Она...
Запись сороковая. Мне пришлось на некоторое время отбыть в родные края, решить кое-какие проблемы. По возвращении же меня ждал сюрприз.
Ночью взорвали Малый дворец! Вот это зрелище, наверное, было! В считанные мгновения сгорело всё здание, разве что фундамент остался. Едва ли не центре Белого города, невдалеке от королевской резиденции - состряпать такое дело. Смело, дерзко! Если бы Тенперон не был в лиговой лиге отсюда, я бы поклялся, что это он приложил свою руку. Тем более взрыв имел явно магическую природу. Следует разузнать у алхимиков, какой из составов производит такой эффект. Возможно, оно мне пригодится.
Саботажники, без сомнения, надеялись бросить вызов алым магам и вывести из себя "злобного" Рошфора. У них ничего не получилось. Всё самое важное давным-давно вывезено в надёжное место, а огонь только помог нам избавиться от следов былых экспериментов. Однако я затем использовал на пользу дела этот взрыв, разыграв пострадавшего от мятежников. Причём мне удалось распустить слух, что меня в тот день не было в столице, а вернуться мне удалось только много позже.
Реджинальд был взбешён, столица, наоборот, тихо (а кое-где и не то чтобы тихо) радовалась. Можно ли назвать эту ночь началом агонии Людольфинга? Кто знает, историки потом расставят всё по местам.
Днём пришлось спешно бросить все дела. Барон Сан-Зар - какой же он, на моё счастье, дурак! - высказал явно крамольную мысль. "Тот самый" прибежал ко мне, рассказал всё, и я, естественно, направился к Реджинальду. Едва услышав, кто предал его (а любой, критиковавший короля, был, по его мнению, изменником и предателем), Людольфинг опустился в кресло. Он жутко сопел, хватая ртом воздух, крепко прижимая кулак к левой части груди, к сердцу. Признаться, мне было даже больно смотреть на короля в ту минуту. Он словно бы постарел на целых пять лет. Глаза его потемнели, на лицо набежала тень. Лицо исказила гримаса боли и негодования. В такие моменты, в особенности если сердце болело, Людольфинг становился невероятно импульсивен. Вот и на этот раз он отдал приказ арестовать Сан-Зара и всех его сторонников. Я же поспешил скрыться. Не стоило лишним людям видеть меня в этот день.
Что происходило дальше, известно мне только с чужих слов. Барон гостил в доме герцога Рабара, там их и окружили воины. Владетелей потребовали выйти и сдаться на королевскую милость, дав время на раздумья. Потом начали штурм. Точнее, должны были. Сан-Зар произнёс какую-то речь. И его, дурака, многие послушали. Особисты разделились надвое. У многих создалось впечатление, что ещё немного - и целое войско пойдёт брать штурмом королевский дворец. На счастье для Реджинальда, к особняку Рабара вовремя подоспел его брат. Отряд барона потеснили, но отрезать пути отступления не смогли. Сан-Зар пробился к Гильдии магов, и буквально на её ступенях вызвал на поединок. Оба погибли. Бунтовщики скрылись, воспользовавшись суматохой, в Гильдии. Настаёт последний её час. Реджинальд объявил всех магов, кто помогает восставшим, вне закона. Велено никого из них не впускать и не выпускать. Жалкий, на самом деле, приказ. Сегодня, фактически, ещё три Владения объявили о своё неповиновении. Кроме Рабара и Сан-Зара, можно прибавить Эр-При. Герцог больше не собирается воевать с мятежниками. Подчиняться королю, видимо, он также не будет. Кто же остался? Только Жаке и Филиппика. Всё. Остальные Владетели против Людольфинга.
Если у меня и были какие-то сомнения относительно использования Реджинальда и впредь, то они растаяли в мгновение ока. Только восстание в столице - больше ничего другого не остаётся.
Слухи о присоединении тенперонова войска к Фердинанду оказались ложными: войска Даркхама продолжают защищать Беневаль. Но это, однако, ещё уже. Северные Владения, в которых заправляет родня Реджинальда, всё чаще посматривают в сторону непокорных. Даже король не торопится отправить армию для штурма этого оплота мятежников: силы распылять нельзя. По редким намёкам можно понять, что Людольфинг замышляет какой-то ход. Но какой? Что теперь от него ждать? Решит договориться с Владетелями? Или наведёт порядок железной рукой? Второе невозможно. Хотя, конечно, после гибели брата...и взрыва Малого дворца...Что-то будет?
Запись сорок первая. Объекты не желают подчиняться. Ни один из опробованных "поводков" не сработал: восстав из мёртвых, бросаются на призвавшего. Попробовали удалить реаниматоры из помещения. Тогда был атакован не участвовавший в эксперименте живой человек. Скорее всего, перед нами тенденция: объекты уничтожают живых людей. Причина? Возможно, сразу несколько.
Первая. Энергия восстанавливает, кроме существования, только желание уничтожать. Возможно, это связано с тем, что душа, сосредоточие добрых намерений в человеке, нами не может быть возвращена в тело.
Вторая. Объекты ощущают потребность в жизни, а добыть её могут только у носителей. Следовательно, у нормально человека. Способ, прямо скажем, своеобразный.
Третья. Сама энергия заставляет объект убивать. Интересная мысль. Это должно быть как-то связано с самой сущностью астрального измерения. К сожалению, у меня нет времени для досконального изучения этой стихии. Теоретически, она должна нести с собою энергию души, иначе объекты нельзя было бы оживить. С другой стороны, Астрал в основном состоит из пустоты.
Так. Из пустоты ли? Да, тьма вокруг...Но пустота ли? Неужели я ошибся? Неужели я наполняю объекты не энергией далёких звёзд-душ, а этой тьмой? Тогда всё, что мне было известно об Астрале, переворачивается с ног на голову...
Ладно. Слишком мало времени для научных изысканий. Требуется ускорить проведение экспериментов. Как можно больше объектов мы должны поднять за один раз. Как можно больше! Это мой единственный шанс - шанс на победу в войне за мечту!
Запись сорок вторая. Пришли новые известия о похождениях Тенперона. Совершено нападение на какой-то городок у подножия Саратских гор. Реджинальдисты позорно бежали, побросав оружие. Население восторженно приняло воинов Даркхама. Ходят слухи о некоем артефакте, который добыл мой старый друг. Что бы это могло быть? И вообще, не очередная ли уловка Тенперон? Он способен на такое...
Сегодня пытался вспомнить Её лицо - и не смог...Что же со мной такое? Неужели я потерял себя? Единственное, что во мне жил - это воспоминания о Ней...Но и те стираются, и чем дальше, тем быстрее. Боги, это ли ваш последний удар? Бросите ли вы свою борьбу со мной? Дайте жить, гады!
Запись сорок вторая. "Тот самый" человек, оказывается, проник вместе с бежавшими воинами Сан-Зара в Катакомбы. Он нашёл способ передать весточку. По его словам, большинство столичных магов попряталось в тех сумрачных подземельях. Все ждут выборов Архимага, но на решительные шаги идти не готовы. Мне же лучше.
Пришло подтверждение о выступлении Тенперона на столицу. В его отряде, похоже, есть и айсары. Что, призвал старых своих приятелей? Огнары вряд ли оценят этот шаг Даркхама: от их набегов страдает весь Север. Неужели он допустил первую ошибку за многие годы? Стареет, да, стареет потихоньку, а вместе с тем и глупеет.
Почти одновременно сообщили о передвижениях войск Фердинанда у нашей границы. Принц решил вернуться в родные края? Реджинальд отдал приказ собирать армию: кузенам пришло время встретиться и поговорить по-мужски.
А пока рыцари будут крушить друг другу головы, маги возьмут власть в свои руки. У меня созрел план, как можно использовать в нашу пользу подготовку к решающей битве. Да, надеюсь, Реджинальд ещё доверяет "дражайшим" алым магам, готовым добывать для него информацию и сообщаться с подвластными дворянами. Вот будет-то удивление, когда Людольфинг узнает об обмане. Но, думаю, к тому времени будет уже слишком поздно.
Эксперимент увенчался успехом: теперь мы можем использовать не менее сотни объектов. Необходимо подключить других алых. Это, конечно, усложнит сохранение тайны вокруг изысканий, но зато поможет добиться значительного успеха. Подопечные собирают материал в ключевых точках. В нужный момент мы нанесём удар.
Идёт подготовка к выборам Архимага, уже разосланы приглашения. Неужели моя мечта близка к осуществлению, кажется, протяни руку - и всё...
Но почему я не чувствую радости? Я вообще ничего не чувствую, только холод. Будто бы Астрал растёт внутри меня... Что за бред...
Сегодня вся столица провожала посла в Аркадию. Толпа считала, что он отправился заключать выгодный для Королевства торговый договор, и лишь очень узкий круг придворных был в курсе истинной цели поездки. Рука Софии Ватац - вот что было бы как нельзя полезнее в настоящее время. Аркадия вела войну с тайсарами, огнары вели войну с тайсарами, тут даже союза не нужно было заключать. Общие интересы сблизили их не меньше, чем помощь западных соседей Фердинанду во время междоусобицы.
Хотя много ли кто думал о проблемах в тот день?
Трубы играли нечто бравурное и пафосное. Музыку, не иначе, слышали сами боги, такой громкой она была. Народ махал руками, шапками, некоторые потрясали мечами и копьями. Менестрели соревновались не в сладкозвучии своих песен, отнюдь - в громкости голоса. Чтобы люди услышали хоть что-то, приходилось напрягать горло. После его непременно приведут в норму доброй кружкой пива или дешёвого вина, вслух нахваливая его вкус, ана самом деле лишь наслаждаясь забытьём, даримое этим пойлом. Пара лиц обязательно окажется в тарелках с похлёбкой или, при определённой везучести и тугом кошельке, рядышком с грудой обглоданных костей. Всё это непременно будут вспоминать и обсуждать, позабыв о войне. Потом. Всё - потом. Теперь же люди просто веселились. Им неважно было, что именно празднуют, главное - просто празднуют, а не дрожат в ожидании новых, ещё более страшных вестей из южных Владений.
Даже Фердинанд, глядя вслед графу де Марлету, назначенному послом, улыбнулся. Вот что значит атмосфера праздника! Счастье, меж тем, было так недолго...
Вновь пришлось разбираться до самой темноты с государственными делами. Даркмур и Артуа куда-то отлучились, а потом вся волокита легла на плечи Огнарида. Сперва с грустью, а вскоре с ужасом он взирал на толпу просителей и придворных, спешивших с докладами, неподписанными указами и прочими вещами, на которые чернила - и те жалко тратить. Однако же все эти люди считали своё дело самым важным, наиважнейшим прямо-таки. Словно бы указа о том, какой высоты должен быть возводимый в Белом городе амбар с королевским зерном зависит судьба Королевства!
Нет! Она решалась там, на равнинах Сагирины. Боги, как он хотел на всём скаку врезаться во вражьи ряды и бить, колоть, резать, и снова бить, колоть, резать...Уходить от неприятельских ударов и ловить щитом смертоносные стрелы. А потом - поднять высоко-высоко над головой фамильное знамя со знаменитыми молниями, выкрикнув что-нибудь этакое победное. Вечером же (а может, и утром, смотря сколько битва времени займёт), закатить пир в честь победы над врагом. И непременно пригласить в шатёр пленённого неприятельского военачальник, чтобы милостиво отпустить его на свободу. А он, в свою очередь, повинуясь законам чести, откажется сделать это, дабы до самого конца оставаться с воинами. Да, прекрасно, как же это прекрасно!
- Ваше Величество! - донёсся справа голос мажордома. - Ваше Величество! Приём окончен! Все просители разошлись. Ваше Величество!
Фердинанд махнул головой, прогоняя грёзы. Наконец-то можно было посвятить время собственным проблемам.
- Благодарю, Бовези.
Седой мажордом, близорукий, в неизменном красном плаще до пят поверх синей льняной рубахи, перетянутой поясом из серебряных колец, рассмеялся.
- Милорд, скоро Вы научитесь во сне отдавать распоряжения. Ваш отец, да будет Тайтос милостив к нему, бывало, дремал на таких приёмах.
- Неужели? - удивлённо спросил Фердинанд.
Сонливость как рукой сняло.
- Неужели Альфонсо Пятый, славившийся привычкой вникать в малейшие детали, мог спать, решая делая?
- О, у него была своя хитрость!
Польщённый вниманием короля, мажордом, в общем-то, доживавший свои последние годы, растянул губы в улыбке. Посмаковав воспоминания, теснившиеся в голове. Облизав губы, Бовези продолжил.
- Все просители задолго до приёма излагали свою нужду мне, в пору молодости, - последовал вздох. - Или ещё кому из советников Его Величества. Те, в свою очередь, незначительные дела решали сами. Для остальных они писали на листе с три ладони.
Мажордомнаслаждался воспоминаниями о былом, ведь, наверное, это единственное, что приносило ему теперь радость. Больной подагрой, мучимый еженощно ревматизмом, он сохранял свой пост лишь из-за признательности Огнаридов такому верному слуге. Не раз и не два Бовези собирался уехать в родной замок, маленький такой, в дне пути от Тронгарда, но Альфонсо запрещал. Король ценил общество старого друга, который помнил отца Фердинанда молодым, полным сил и ещё не прославившимся как Король Зануда.
При недолгом правлении Реджинальда мажордом оказался не у дел, однако и разрешения уехать не получил. Кажется, он был единственным, кто не бежал из дворца в день мятежа Рошфора. Говорят, с больной спиной - собрал откуда-то уйму вёдер с водой: ждал, что займётся здание, и готовился тушить. После этого пролежал добрый месяц в постели, шипя и крича от мучений, а в один прекрасный день предстал перед Фердинандом с простым вопросом: "Ваше Величество, какие приказы мажордому?".
- Его Величество просматривал записи, так что знал суть каждого прошения. Естественно, ему было скучно на приёмах, где нуждающиеся в сотый раз рассказывали о своей нужде. Порой не дослушав, Альфонсо выносил своё решение: ещё бы, ведь у него было много времени для раздумывания. Но просители, естественно, не знали всей подноготной приёмов, а потому почитали го Величества за великого мудреца.
Бовези улыбнулся. Он вновь ушёл в те старые добрые времена, когда ревматизм и подагра его не мучили, а девушки не уступали место на скамьях во время пира. Фердинанду стало жалко беднягу, ведь тот столько лет, без отдыха, служил королям...Без отдыха...Постоянно...
Огнарид ухватился за эту мысль. Так. Значит, он мажордом должен был хоть что-то знать о смерти Эжени, ведь двор тогда. Без сомнения, полнился слухами об этом!
- А не помните ли, Бовези, часто здесь говорили о некой Эжени де Локруа, которая...
Фердинанд спросил как бы между прочим, ровно таким тоном, которым говорят светские львы, поддерживающие положенный по этикету, но невероятно скучный разговор.
- Которая некогда была в Вас влюблена, мой король?
Мажордом заговорщицки подмигнул Огнариду, которого знал ещё с пелёнок.
- Да, именно её.
Он, правитель Королевства, стушевался! Проклятье! В бою он ничего не боялся, а здесь стеснялся старого друга!
- Вы же знаете, что она ушла с Даркосом? - вполголоса спросил Бовези.
Наверное, не хотел бередить раны или вовсе говорить о девушке, но раз король приказал - надо исполнять.
- Да, мне об этом сообщили...Но поздно, очень поздно...Как отреагировал Реджинальд на известие о гибели Эжени?
- Он ведь, кажется, был от неё без ума, - слова мажордома не лились, а бежали. Вот ведь, знает всё обо всех! - И едва не потерял разум, когда Рошфор принёс известие о её гибели.
- Рошфор? - Фердинанд подался вперёд. - Как?
- Никто из придворных не хотел взять на себя бремя горевестника. Эдмон оказался редким смельчаком. Людольфинг после очень сильно сдал...Молодой, вроде, а принялся поминутно за сердце хвататься, будто бы старик глубокий. Очень сильно ударило по нему это известие, очень. Может быть, не погибни де Локруа, жизнь по-другому бы пошла...
Бовези спохватился и, озираясь по сторонам, продолжил.
- Но Немайди рассудила по-своему, и кто мы, чтоб ей указывать?
Старик, по древней примете, стукнул левой ногой трижды: чтобы, значится, богиню судьбы умилостивить. Фердинанд, правда, совершенно не понимал, как звуки бьющей о пол ноги могут порадовать богиню? Но, в конце концов, что можно быть причудливей примет?
- А что же слухи, всегда и обо всём знающие? Из-за чего могла совершить самоубийство Эжени?
Фердинанд решил не говорить о том, что эта "случайная" смерть подстроена. Не время и место. Уж слишком много ушей даже в ныне пустынном Приёмном зале.
- Самоубийство? Никто не верил, что она пошла на это, - Бовези подошёл к самому трону. Слова, предназначенные Фердинанду, должен был услышать только Фердинанд.
Преданный слуга пошамкал губами, нахмурился и принялся шептать.
- Реджинальд на Вас подумал, Ваше Величество. Но все, кто знал сына Альфонсо хоть сколь-нибудь долго, сразу поняли: глупости это. Вы бы не тронули девушку, да и зачем? Нет, Ваше Величество, я в это не поверил!
И всё-таки нечто...этакое мелькнуло в глазах Бовези. Да и моргнул он при словах о вере.
"Неужели и ты - ты, мой верный Бовези - сомневаешься во мне?" - Фердинанду едва хватило выдержки не сказать это вслух.
- Потом на Рошфора обратили внимание. Ведь кто выиграл от гибели Эжени? Алые. Кор...- актёры бродячих театров осмеяли бы настолько наигранный кашель, которым разразился Бовези. - Реджинальд на Вас ополчился, на магов, на дворян. В общем, на весь мир он стал волком смотреть. Алым магам только того и надо.
- Рошфор, говоришь? - король потёр подбородок, размышляя. - Рошфор...Если так, то её гибель отомщена. Уже давным-давно.
"Что ж, тогда можно быть спокойным..." - подумал было Фердинанд, но слуга всё испортил.
- Это точно, Ваше Величество, - мажордом прошептал в самое ухо короля. - Только...Ещё кое-что болтали...
- Что же? - Огнарид напрягся.
- Да так...Сущую мелочь...Я слышал, будто бы один дворянчик, из худого рода, озолотился. Буквально на следующий день после гибели девицы. Спустил несколько десятков золотых, проиграв в кости.
- Уж не тебе ли? Ты прежде славился невероятной везучестью, не иначе как Тайдер всегда проходил мимо, когда ты садился за игру! - Фердинанд подмигнул Бовези.
Тот пошамкал губами, надул от важности щёки, даже нос кверху поднял от гордости.
- Да, бывало, везло помаленьку, - с напускной скромностью ответил мажордом. - Но я никогда не увлекался, Ваше Величество, ни разу.
Дело в том, что Альфонсо Пятый, однажды проиграв Бовези чуть ли не свою корону (так, во всяком случае, шептали "знающие люди"), строго-настрого запретил тогда ещё нестарому мажордому играть в кости. Король, однако, сквозь пальцы смотрел на "шалости" друга, игравшего "помаленьку" с придворными.
- Верю, верю, - улыбнулся Фердинанд. - Так что же этот...неудачливый игрок?
- О, не в чести он у Тайдера! - махнул рукой Бовези. - Совсем...Однако проигрышу он не печалился, сказал, что недавно ему так повезло, что готов просадить в двадцать раз больше денег!
- И? - подмигнул Огнарид.
- После пятой игры он всё-таки решил поберечь своё золото и откланялся, - вздохнул старик.
Ему было жалко, что дворянчик не отдал (проигрывают-то по-другому, как считал Бовези) всё своё золото.
- И ты подозреваешь, что он как-то мог быть причастен к смерти Эжени? - покачал головой Фердинанд. - Мало ли откуда у него возьмутся деньги? Может, одолжил у друзей. Может, наследство перепало...
- У него вместо друзей сплошные кредиторы, - неодобрительно покачал головой Бовези. - И родня вроде не собирается с Даркосом встречаться. Дело в том, что при разговоре он упомянул, что побывал как раз в тех местах, где расположен замок рода де Локруа. Вернулся он уже после гибели Эжени, со счётом у меня не всё так плохо. В общем...
Старик замолчал.
Фердинанд задумался. Итак. Человек получил значительную сумму примерно в тот день, когда пришло известие об Эжени де Локруа. При этом сыпал деньгами, а значит, золото ему далось легко. Одолжить не у кого, так как кругом всем задолжал. А раз задолжал, значит, готов был пойти на многое, если не на всё, чтобы расплатиться с долгами...Значит...Это значит...
- С этим надо разобраться! - Фердинанд стукнул кулаком по трону. - Бовези, пошли несколько человек, пусть приведут ко мне этого счастливчика. И скажи капитану Суазону, чтобы вместе с твоими людьми гвардейцев отправил с десяток. А если сбежит...