Лето 1978-го... Два одетых по гражданке свежеиспечённых лейтенантика пили большое пиво. Много. Долго. Со вкусом. Решили догнаться водочкой и через универсам поехали к сослуживцу. На полдороге природа взяла своё - одному из друзей напёрло, посему повелели шефу ждать и направились к ближайшим кустам. Пока менее привычный к пиву зигзагообразной струёй нарушал решение Мосгорисполкома, другой задумчиво курил, предвкушая скромную мущинскую вечеринку у приятеля: скромная квартира в высотке на Краснопресненской, скромное застолье с "винтовой" водочкой под маринованые миноги и красную икорку, скромный свальный грех со знакомыми скромными девушками... И тут - как всегда неожиданно и некстати появились менты... После недолгих переговоров наряд согласился принять от никак не могущего прекратить нарушать нарушителя штраф на месте, без оформления квитанции - пять рублёв (что по тем временам было довольно-таки значительной суммой). Поскольку руки штрафуемого были по-прежнему заняты, за бумажником полез второй из лейтенантов, достал оттуда самую мелкую из имевшихся купюр достоинством в червонец, и снисходительно протянул шакалам. Обрадовавшись лёгкой наживе, шакал-вожак спрятал чирик в необъятные недра галифейных карманов, нахально заметив при этом, что сдачи у него нет. Не что не совсем трезвый неоштрафованный ничтоже сумняшеся заявил: "Ну и хуй с ним! Тогда я тоже поссу, хоть и не очень хочется!". И на глазах у остолбеневших от такой наглости шакалов - взял-таки и справил нужду!
Всю дорогу таксист ржал над ситуацией, и даже почти полностью дал сдачу по счётчику...
Долбодуб.
Во времена моей курсантской юности учился я неблизко от родного города... На каникулы приезжал домой, к маме с папой... Первые несколько дней, будучи вырван из ставшего уже родным сугубо мужского коллектива, из привычной обстановки необязательности фильтровать произносимое, старался больше слушать, чем говорить, дабы не ляпнуть при малолетней сестрёнке и родителях что-нибудь привычно-матное... Посему попервости всё больше отмалчивался, на вопросы отвечал односложно и с запозданием, потому как вначале проговаривал ответ про себя, переводя его с курсантско-матерного на русский, тщательно анализируя каждое слово, выкорчёвывая из фраз междометия "блянахуй" и заменяя сочные эпитеты типа "ёбаный" на гораздо менее яркие "чёртов"...
Как-то за общесемейной трапезой разговор зашёл о старшине курса. Эмоции мои относительно этого редкостного мудака были столь сильны, что не сдержался, увлёкся, и уже начал было произносить единственно применимое к нему определение "долбоёб", но на полуслове запнулся...
Дальнейшее произошло в доли секунды, хотя повествование займёт болше времени: мысль (даже мысль будущего офицера) быстрее слов. В голове замелькали варианты цензурного завершения уже почти произнесённой фразы: слово "долбоёб" срочно требовало замены... И вдруг - озарение: корень "ёб" прекрасно заменяется на "дуб"! "Долбодуб" - не очень изящно и понятно, зато - не матерно.
И гордый от сознания оперативности собственной мысли и богатства вокабуляра, радуясь своей находчивости и умению выкрутиться из почти безнадёжной ситуации, я присияв лицом выкрикнул: "ДУБОЁБ!!!".......
Занавес.........
Блядь.
Есть у меня одна знакомая... Царь-баба в полный рост: высокая и корпусная, статная яркая блондинка, с синими глазищами, сиськами размера эдак шестого, со звучным и сочным сопрано. Работала она старшим бортпроводником в "Аэрофлоте". Летели они однажды в Питер из какого-то Усть-Перепиздюйска. И местное аэропортовское начальство сажает ей в самолёт в жопу бухого мужичонку - мелкого, плюгавого, пьяней вина, дрова совершеннейшие, через губу переплюнуть не может. Она им - ни в какую, эта падля свинячья мне весь салон заблюёт! А они ей - ну плизьте, ну возьмите, это наш главный инженер, он ващще-то непьющий, это мы его на региональное совещание в Питер перепровожали маленько, но он будет сидеть тихо-тихо, даже не пёрнет ни разу, а к посадке уже оклемается, ему очень надо на совещание, нам там будут пизды давать на высоком уровне, и если не будет нашего представителя - отеческими пиздюлями не отделаемся, поснимают всех к ебеней матери, а у нас семьи, дети, кормить-поить надо, ну и прочая тому подобная хуйня... Сжалилась она над туловищем, занесли его коллеги в салон, затащили в кресло, пристегнули ремнями. А она подошла, долго тёрла ему уши ладонями - пока он хоть на полшишечки пришёл в себя, и пристально глядя ему в глаза говорит убедительно-убедительно, с нажимом: "Слышь, ты, огрызок! Вот как сел - так и сиди! Чтоб до самого Питера! Чтоб даже поссать - ни-ни! А ежели ты хоть раз жопу от сиденья оторвёшь - бля буду, я тебя из самолёта без парашюты выкину! Понял, подпиздыш?!" - Мужичонка просветлел взглядом, за мутными глазами мелькнула и гвоздём засела в башке мысль, и он как только мог быстро закивал головой, приговаривая: "понял-понял-понял..." - и снова отрубился.
Через час полётного времени самолёт совершает аварийную посадку на какое-то поле... Пассажиров эвакуируют по надувным трапам... Непроглядная зимняя ночь... Она - как лицо, отвечающее за безопасность пассажиров, сгоняет всех в кучу, пересчитывает по головам - одного не хватает!!! Паника... Бегает в самолёт и обратно - нету... Вдруг видит - вокруг передней стойки кто-то ползает в снегу на четвереньках... Ликуя, бежит туда: раз ползает - значит живой, и относительно целый! Видит - это тот самый мужичок, ползает и что-то бормочет себе под нос... Подбегает ближе - и слышит: "Говорила же - бля буду, выброшу... Вот же блядь какая! Выбросила всё-таки..."
Бизнес по-русски...
Подготовка к учениям "Север-80"... Для участия в манёврах перегоняют истребители: лётчики принимают машины в Союзе, взлетают, сажают их в ГДР, сдают тамошним командирам, наутро грузятся в транспортный борт, летят в Союз, принимают машины, гонят их в ГДР, и снова, и опять... Ночуют они в общаге военного городка, кормят их там в офицерской столовке, урезая на съеденное положенный в Союзе офицерский паёк... И командировочных-суточных денег им, естественно, никаких не дают.
Друг Серёга, боевой лётчик-истребитель, активно в этом процессе участвует. Время - небогатое на шмотки, тем более загарманичные. И вот Серёга сам себе думает: "А какого, собственно, хера, я который раз летаю зарубеж, и даже какие сраные колготки гэдээровские бабе своей привезти не могу? Бардак..." А стоит заметить, что в ту пору водочка с винтовой пробкой была в стране большим дефицитом и приравнивалась по свободе конвертации разве что только к твёрдокопчёной колбасе. И вот Серёга принимает боевое командирское решение: протащить туда бутылку водки, толкнуть её нашим немецко-фаштстским друзьям, а на вырученые деньги купить какую-нибудь шмотку жене.
Сказано - сделано! Куда он запихнул бутылку в декомпрессионном лётном костюмчике - одному богу известно, но протащил-таки, и сдал самолёт, и переоделся во что-то, и вышел в город... И вот ходит Серёга по этому махонькому такому ихнему немецкому Мухосранску и ищет, кому бы впарить свою заветную поллитру за необидные для высоких договаривающихся сторон деньги. А нашей водки в магазинах - ну просто завались! И "Московская", и "Столичная", и "Лимонная", и "Перцовая", и ещё чёрт-те-знает-какая - такой Серёга на Родине в жизни не видал! И его бутылка местным питухам нужна, как дырка в голову... Да ещё и коммерсант из Серёги - как из говна пуля: стеснительный шибко... В общем, ходил он - ходил, и еле-еле, с огромным трудом задвинул свою поллитру какому-то алкашу за половину магазинной цены. Обрадовался Серёга, и зажав в потном кулачке марки и пфенюжки, зарысил за подарком жене. Да только вот незадача - пока он коммерсовал, магазины-то позакрывались! И зашёл тогда Серёга в местный продмаг, и всех имевшихся у него денег хватило ровно на четвертинку водки, и купил Серёга с досады тую четвертинку, и засосал её в ближайшей подворотне прямо с горла...
Спортрота.
В одной спортроте служил ефрейтор Пахомов... Никаким спортом Пахомов на гражданке не занимался, разрядов и достижений не имел, но был он человеком огромной физической силы и попал в спортроту именно поэтому. Есть люди, которые ломают пятаки - так вот Пахомов ломал трёхкопеечные монеты, гле и ухватиться-то не за что, такие вот пассатижно-крепкие у него были пальцы! Ну, и всё остальное - под стать... И там, где остальные добивались высоких спортивных результатов умениями и навыками, Пахомов побеждал грубой и тупой силищей, а потому участвовал во всех соревнованиях - по гребле и тяжёлой атлетике, по классической и вольной борьбе, по боксу и рукопашному бою... И случилось как-то раз в той спортроте "ЧП" - завёлся у них нечистый на руку боец, который тырил по-мелочи у своих же: то кроссовки пропадут после тренировки, то фирменный шампунь, то хорошее махровое полотенце... И случилась с этим воришкой беда - попался он при очередной краже именно Пахомову... Почти все крупные и сильные мужчины по натуре своей - люди исключительно добрые, и Пахомов не был исключением из правила. Ну не мог он бить по лицу человега - даже такого негодяя! Поэтому Пахомов зажал ему голову между коленей и, придерживая одной рукой нижнюю челюсть, пальцами очень аккуратно вытащил из верхней четыре зуба...
Яблоки.
Как-то летом забросили нас на учения в псковскую глубинку... И вот бежит наша группа - восемь здоровенных до зубов вооружённых жлобов, в камуфляже, лифчиках и прочей хундындре - по лесам и болотам... И забегаем мы в какую-то богом и людьми забытую деревеньку в полтора двора... Бабку, копавшуюся в огороде, чуть кондрат не хватил, когда она увидела нас - запыхавшихся, пятнистых, грязных и пыльных, с автоматами на брюхах! Решила, вероятно, что снова немцы пришли. И только разобрав родную речь, немного успокоилась. Мы попросили у неё водички напиться... Бабка засуетилась, захлопотала, предложила молочка или перекусить чего. Мы вежливо отказались, достали из колодца ведро воды... И вот стоим мы, сгрудившись вокруг ведёрка, пьём ледяную кристально-чистую водичку, и вдруг видим - бабка с пыхтением тянет по полу огромную картонную коробку, полную яблок-падалицы, и со словами: "Берите, сынки! Угощайтесь!", улыбается нам беззубым ртом. Продолжаем вежливо отказываться... "Да берите, сынки, берите! Всё равно пропадут или свиньям скормлю..."
Госпиталь.
Будучи юным старлеем, попал я по случаю в госпиталь... Полевые эскулапы подлатали меня, как могли, и направили на Родину на капитальный ремонт. И вот я, озверевший и одичавший в сугубо мущинской компании, попадаю в столицу, оказываюсь рядом с юными медсестринями... И все они до одной, без исключения с голодухи-то - такие красивые-красивые! И я среди них - весь такой загадочный и героически-покорёженный... Короче - котую во всю мощь молодого организма после длительного воздержания... Нога - в гипсе, болеть там уже нечему, и постельные экзерсисы приобретают даже некоторую пикантность. Да, существенным является то обстоятельство, что я в ту пору юн, неиспорчен и крайне застенчив... И вот представьте себе картинку: старинное больничное здание, огромная квадратно-винтовая лестница с прекрасной акустикой от первого до последнего этажа... Пятничний впускно-посетительский вечер, толпа народу, я в курилке четвёртого этажа обхаживаю очередную курочку из младшего медперсонала... Рассказываю что-то романтическое, она слушает растопырив глаза и разинув уши, ещё немного - и можно в койку... И тут мимо нас быстро-быстро бежит мой хирург - маленький, шумный, шустрый как ртутный шарик половой разбойник, перетрахавший по слухам весь женский личный состав больницы... Очень торопится (подозреваю - на очередные блядки) и на бегу кричит мне: "В понедельник - операция! Я все указания на сестринском посту оставил! Лекарства, уколы, слабительное, клизма-шмизма! Да, и не забудь ногу побрить!"... Я: "А как брить-то? Только колено, или до конца?"... За это время доктор успевает добежать до второго этажа. Услышав мой вопрос, останавливается и радостно орёт на всю лестницу: "Я не знаю, какой он длины у тебя - конец-то!!!!!! Брей до паха!!!!!!"... Я краснею, мужики ржут, курочка хихикает... Вот!
Похано...
Лето 1984 года... Разгар горбачёвско-идиотской борьбы с пьянством. Командировка в Киев. Коллеги встречают нас с уважением, селят в лучшей гостинице, вечером по-взрослому выпиваем. Выпиваем крепко, но интеллигентно... С собой было взято много, да и местные украинские коллеги не ударили в грязь лицом. Буфетчица Галина - яркая хохлушка лет этак 35-ти мечется между буфетом и нашим люксом, поскольку мы закусываем обильно, не смотрим на цены и не скупимся на чаевые. С восхищением смотрит на нас... На лице большими буквами написано: "Ну надо же... Столько выжрали - а пока ещё более-менее трезвые..."... Через час: "Ну надо же... Нажрались, но не бузят..." Ещё через два: "Ну надо же... Оказывается, ещё не нажрались..."... Уходит, молчаливо обожая... Утром, естественно, мучаемся абстинентным синдромом... Собрав всю волю в кулак, идём в буфет... Кто-то из посетителей упрашивает вполголоса: "Халю, риднэнька... Ну трошечкы, га?"... Галя - в кремовой вышитой блузке, смоляная коса в руку толщиной уложена короной, полукилограммовые серьги в ушах, насупив похожие на мохнатых гусениц брови и скрестив полные белые руки под пудовыми арбузными сиськами, визгливо гонит его прочь: "Гэть видсиль! Нэ положэно! Тилькы чай!"... Видит нас, светлеет лицом: "Доброго ранку, хлопци!"... Мы через силу вымученно улыбаемся в ответ, понимая, что поправить здоровье нам сегодня здесь не светит... Она понижает голос почти до шёпота и спрашивает с поистине материнским участием и непередаваемым украинским колоритом: "Що, хлопчикы, похано?"... Виновато улыбаемся в ответ... "Та сидайтэ, будьласка! Щас нэсу!"... Садимся за столик. Галя несёт поднос. На нём - три чайных стакана в подстаканниках. В каждом - чай, долька лимона и ложечка... Уныло бренчим ложечками... Стаканы - холодные... ГОРИЛКА С ПЕРЦЕМ!!!!!! Ликуем... Галя смотрит на нас - и радуется...
Тамара.
Период расцвета застоя... Боевые учения на Чукотке. Задача выполнена, и наша группа из восьми человек торчит в маленьком чукотском посёлке в ожидании борта. Погода нелётная, вертушки всё нет и нет, и мы предаёмся старинной забаве русского офицерства - изящному пианству. Изящества у нас в пайке - три с половиной литра чистого медицинского - хватает ненадолго. Ежедневно посещаем сельмаг - здоровенную избу, разделённую на две части: в одной - собственно магазин, универсальный по широте ассортимента товара (от скобяных изделий до школьно-письменных принадлежностей, от часов до трусов, от хлеба до карамелек), в другой - жилые комнаты продавщицы Тамары. Тамара - крашеная хной в красный цвет дебелая русская бабища лет сорока пяти, в ватнике, поддетых под юбку шароварах с начёсом и резиновых калошах, с голосом как труба Иерихонская, с могучими руками в синих наколках... По какому-то идиотскому правилу спиртное продают только с одиннадцати утра и до семи вечера. Из спиртных напитков присутствует только спирт с ласковым эпитетом "Пищевой" на этикетке, именуемый аборигенами "водкой". Магазин открывается в девять утра. К этому часу на крыльцо приходит Макар - один из немногих местных мужиков, не ушедших на промысел, похожий на старика алкаш, ровесник Тамары. Макар по-чукотски садится на ступеньки, поджав под себя ноги, уперев ладони в колени, раскачивается, как китайский божок, и прикрыв глаза, фальцетом гнусит без остановки на одной ноте: "Тамара, дай водки. Тамара, дай водки. Тамара, дай водки...". Тамара матом объясняет, что водка - только с одиннадцати часов... Макар продолжает бормотать... Шарманка крутится до означенного времени, после чего Макар получает поллитровку спирта, высасывает из горлышка добрую треть, и через пятнадцать минут падает под крыльцо... Просыпается, чтобы сделать ещё глоток, и снова засыпает... Наутро сцена повторяется, и так - ежедневно... В один из дней участливо спрашиваю: "Макар, ну зачем так себя мучить? Купи две бутылки, оставь немного на опохмелку!". Немного подумав, Макар с убеждённостью заявляет: "Нет! Нельзя - две, однако!!! Никак нельзя...". И отвечает на мой вопрос "Почему?" - "Так ведь две куплю - две сразу и выпью, однако!"...
Мулаточка.
Была у меня в юности неосуществимая мечта - трахнуть настоящую мулатку с американского континента... Неосуществимая - потому как в ту пору офицер даже подумать не мог о такой крамоле, как трахнуться с гражданкой империалистической державы. Но тут - грянула перестройка, потом - всеобщая безудержная демократизация (в том числе - и нравов), потом - увольнение в запас и обращение в гражданскую пофигическую ипостась. И вот - прибываю я в Соединённые штаты имени Америки, упакованый для переговоров по самое "здрассьте"... И понимаю, что сбывается мечта идиота - насчёт мулатки... И рассказываю я свою мечту американскому коллеге Майклу - и получаю в ответ что-то типа "Гавно вопрос! Пошли в бар!!!"... И идём мы с ним в бар, и снимаем двух очаровательных мулаточек, и через некоторое время разводим их по гостиничным номерам... Со всеми вытекающими последствиями... Утром встречаемся с Майклом за завтраком, и на его по-мущщински заинтересованое "Ну и как???" сухо отвечаю, что "ожидал сверхъестественного, но ничего экстраординарного не произошло"... Подумав, Майкл выдаёт сакраментальную фразу: "Запомни: изнутри они все розовые!"...!
Собаки Заполярья.
Попали мы как-то с друганом на охоту в Заполярье: два распальцованнных "новых русских" купили экзотический тур, арендовали в Нарьян-Маре вертолёт и забурились на побережье Северного Ледовитого, почти напротив острова Колгуев, пострелять гусей, которых инстинкт каждую весну тянет из северной Африки на историческую родину - размножаться. Начало мая там сильно напоминает январь в среднерусской полосе: снегу - по самые яйца, мороз - аж ухи вянут, ветрюган - до костей прибирает... Напарник мой - крутой, как варёные яйца, экипирован тепло и комфортно, в том числе - в шикарный штатовский полярный комбез гагачьего пуха, за психованные деньги купленный во время одной из зарубежных поездок, с множеством молний, карманов и карманчиков, с гульфиком на липучках и специальным отстёгивающимся клапаном на жопе - чтобы можно было гадить, не снимая штанов. Разместили нас на метеостанции: за смешные для нас, но запредельные для него полста баксов маячник с женой уступили нам на 10 дней свой дом и перебрались к радистам. В первый же вечер сидим мы и по-взрослому выпиваем под местные разносолы: грибы-ягоды, лососина-оленина, и - конечно же - истекающая африканским ещё жиром гусятина во всех видах и в таких количествах, которые трезвому человеку сожрать без заворота кишок невозможно. Однако водка, каковой с собой привезено немерено, способствовала не только братанию с аборигенами, но и процессу расщепления жиров в организьме. Набратавшись, легли спать. Середь ночи я сквозь сон почувствовал, что расщеплённые жиры настоятельно запросились из моего напарника: он долго кряхтел, пердел и ворочался на кровати, вероятно с ужасом представляя процедуру сидения орлом с голой жопой на ледяном ветру (по пьяному делу забыли спросить, где расположено отхожее место). Однако - напёрло ему конкретно, и тихонько, под нос, поскуливая и приговаривая себе "ой-ёй-ёй... ой, бля-бля-бля..." - он дрожащими руками натянул на себя комбез, унты и куртку и пулей вылетел на улицу. Вернулся через минуту, тихий и какой-то пришибленный, и лёг спать дальше - не раздеваясь... Утром я проснулся от страшной вонищи: в жарко натопленной комнате пахло, как в солдатском туалете на 32 очка. Приятель мой, от пояса и вниз голый, стоял в тазу и брезгливо обтирал себя мокрыми тряпицами, настриженными из его любимой итальянской махровой купальной простыни: от поясницы и до колен он был весь вымазан в говне. В ответ на моё "Ну ни хуя себе - доброе утречко!", он зловещим шёпотом рассказал, что ночью - не успел он отстегнуть клапан и натужиться - налетела откуда ни возьмись стая полуволков-полусобак, и с рычанием, огрызаясь и отгоняя друг друга, накинулись на него, конкретно нацеливаясь на жопу. Он успел-таки влететь в дом и захлопнуть за собой дверь, но вот остановить начатый уже процесс дефекации был не в силах, в результате чего обосрал изнутри свой пижонский комбинезон... За утренней опохмелкой (после скушанных грамм этак по 700 на морду лица) история сия была в красках и лицах поведана туземцам. Под рёв и гогот сотрапезники объяснили, что собаки у них - добрые и ласковые, покусать человека для них невозможно на генетическом уровне (отбор суров - непригодных отстреливают и съедают), что чудовищам просто не хватает каких-то минеральных веществ, которые содержатся в человеческих фекалиях, и наше говно для них - лучшее лакомство, за которое они готовы драться друг с другом смертным боем. И действительно - в оставшиеся дни мы безбоязненно срали прямо за углом дома, а волкообразные капрофаги аккуратненько выкусывали говно прямо из жопы, и вылизывали её потом так чисто, что привезённый с собой папир оказался неиспользованным...
Чили.
Как-то оказались мы с компаньоном на переговорах в Лас-Вегасе: образовался у нас клиент из числа тамошних воротил игорного бизнеса. Естественно - не смогли удержаться и пошли в казино. Всю ночь я играл по-маленькой в "очко" (которое у них носит экзотическое название "Блэк Джек"), а приятель мой - состязался с "однорукими бандитами"... В итоге утром за завтраком клюём носом, спим на ходу, идти на переговоры - абсолютно невозможно. Я перебарываю состояние нестояния полулитром крепчайшего кофе, а Серёга сидит в полной прострации - в силу каких-то непонятных мне религиозно-философских воззрений кофе он не пьёт, не курит, спиртного не употребляет, мяса и рыбы не ест... Время от времени глаза у него затуманиваются, начинают самопроизвольно закрываться, а рот наоборот - идиотски приоткрывается, голову клонит вперёд, подбородок касается груди - Серёга вздрагивает всем телом, поднимает голову, смотрит на меня ничего не соображая, трясёт башкой, приходит в себя - чтобы через минуту снова начать пускать слюни...
- Серёга, очнись! Возьми себя в руки! Переговоры же через полчаса!
- Не могу... Спать хочу... На ходу засыпаю...
- Кофе выпей! Взбодрись!
- Ты же знаешь... Не пью я кофе...
На столе - в числе прочих приправ - мисочка навроде пиалы с соусом "чили"... Предлагаю ему скушать ложечку, чтобы проснуться...
- А что это?
- Соус такой... Приправа...
- А мне его можно?
- Вегетарианский - сто пудов!
- А я от него проснусь?
- Надеюсь...
Серёга берёт в руки мисочку, зачерпывает столовую ложку "чили", отправляет её в рот и глотает...
Хорошо, что во всех американских ресторанах принято ставить перед каждым едоком бокал с холодной водой, и ещё - воду со льдом в кувшине, чтобы доливать страждущим и жаждущим! Потому как после следования моему совету глаза у Серёги вылезли из орбит, отправились в путешествие по поверхности черепа и затрепетали где-то в районе макушки... Дыхание перехватило, он пытался мне что-то сказать, но кроме сиплого "йоптыть..." ничего из себя выдавить не смог... Из глаз градом катились слёзы... Серёга наощупь нашёл кувшин, и стал лить в себя воду, которая уходила в него, как в песок...
Но спать ему и вправду больше не захотелось...
Про нас с Диванычем.
Есть у меня старинный друг по прозвищу Диваныч. Ващще-то, отчество у него - Иванович, но вот прилипло к нему "Диваныч" - не оторвать, потому как до жути похож он на настоящий, старинный, ручной работы диван - такой же огромный, мощный, уютный и удобный. Дружим мы с ним ещё с царёвой службы, вместе работаем и отдыхаем, ездим на рыбалку и по разнообразным делам, и за это время происходили с нами разные забавные истории...
"Джентльмены".
Мы с Диванычем идём на встречу с потенциальным партнёром - человеком глубоко уважаемым и широко известным в узких кругах. В этой связи меняем привычную джинсово-кожаную униформу на костюмно-галстучную. Небольшой, но более чем представительный офис Уважаемого Человека... Ненавязчивая и очччччень внимательная охрана. Солидный юноша-референт с не менее чем Гарвардским дипломом. Красавица-секретарша с голливудскими сиськами и ногами предлагает нам кофе и бархатным голосом спрашивает, как о нас доложить. С достоинством (не называя себя) отвечаем, что "нам назначено на полдень"... Молчаливый охранник стоит у дверей с расслабленностью тигра перед броском... Референт работает у компа, надёжно фиксируя нас боковым зрением... Секретарша покачивая умопомрачительными бёдрами идёт докладывать о нас шефу... Через неплотно прикрытую резную дверь, достойную Эрмитажа, слышу: "Нестор Поликарпович! К Вам тут два ... э-э-э ... джЭнтльмена... на кашемировых пальтах!"...
Работа на котрасте.
Работать в паре с Диванычем - одно удовольствие! Знаем друг друга давно, понимаем не то что с полуслова - с полужеста, с полувзгляда! Наблюдатели утверждают, что наше взаимодействие напоминает игру в пинг-понг, когда шарик изящно перекидывается от игрока к игроку, с одной половины стола - на другую.
И случилась у нас в период расцвета беспредела перестройки ситуация - поставил наш клиент (назовём его, например, фирмой "Пупкин и сыновья") партию обуви одному барыге, пришла та обувь на его склад, а денег в означенное время нету! И неделя проходит против оговорённых сроков платежа, и другая - молчит барыга, как рыба об лёд! Очень уж ему печально с деньгами расставаться...
И приходим мы с Диванычем к нему, являя собой живописную контрастную пару: Диваныч - в популярном в ту светлую пору в определённых кругах спортивном костюме, кроссовках и кожаной куртке, с коротко стриженым затылком и трёхдневной щетиной на лице, с зажатым в огромном кулачище мобильным телефоном "Бенефон" размером в полкирпича... И я - в "тройке", ослепительно-белой рубашке, на галстуке, тросточке и золотых очках... При этом я молчу, будто немой, а ведущий переговор гориллообразный Диваныч предельно вежлив: "Будьте любезны...", "А не скажете ли Вы...", "Мы, безусловно, понимаем Ваши затруднения..."... Собеседник вначале ловит полную растеряшку от вопиющего несоответствия Диванычевой устрашающей внешности и сверхинтеллигентной манеры разговора... Затем струхнувший было барыга понимает, что бить его не будут, потихоньку успокаивается, вновь окрыляется надеждой на то, что деньги отдавать не обязательно, или отдавать не всю сумму, или когда-нибудь потом... И тогда я, весь такой манерный и интеллигентный в жопу, впервые за всё время беседы открываю рот и специальным сволочным голосом озвучиваю за несколько часов до этого тщательно продуманную, отредактированную и выученную наизусть одну-единственную фразу, тщательно отрепетированную у нас в офисе перед зеркалом и перед Диванычем: "Ты чё, бля, кобыла? Охуел совсем или глумишься? Штоб завтра в десять нуль-нуль деньги были переведены на счёт "Пупкина и сыновей", а не то я те лично все эти обувя в жопу затолкаю, понял?"...
Барыгу выронило до онемения... Контраст сработал на "ять", и завтра утром наш клиент был полностью удовлетворён...
Как мы в Лондон летали.
Летали мы с Диванычем в Великую Британию - вспух у нашего клиента геморрой с одним из его партнёров, разрешить который можно было только на тамошней территории, перетерев с тамошними правильными аглицкими пацанами. Купил нам клиент недельный тур в Лондон, и отправились мы в командировку, прихватив изрядную толику общаковых денег на оперативные и личные расходы, да двух очаровательных переводчиц...
Как мы летели туда.
Огромный аэробус был почти пуст: на 350 посадочных мест - 37 пассажиров. Мы вдвоём обосновались в пустом хвостовом салоне. Какой-то хмырь хотел было пристроиться здесь же - но Диваныч недружелюбно посмотрел на него - и хмырь счёл за благо ретироваться. А к слову сказать - я панически боюсь летать на самолёте, и без стакана во лбу по трапу не поднимаюсь. И при взлёте меня долбит, плющит и колбасит... И зная об этом, Диваныч подзывает одну из четырёх стюардесс, обслуживающих наш салон, и просит принести стаканчики и какой-либо еды, потому как литрушечка любимого кентуккийского бурбончика "Джим Бим" только что в "дьюти-фри" закуплена. Девушка предлагает нам подождать, пока взлетим - тогда "нам будет предложен завтрак и прохладительные напитки". Диваныч гыгыкая объясняет, что осчастливиться нам надо как раз до взлёта, ибо "вот этотого джЭнтльмена (тыча сардельно-банановым перстом в мою сторону) может хватить кондратий, если он не будет пиан в момент отрыва". В итоге - в течение всего полёта не только четверо "наших" стюардесс, но и добрая половина остальных торчали в нашем салоне и крутились вокруг нас электровениками. А бурбон был и у них, так что в Лондоне мы приземлились такими нарядными, что мне было совершенно не страшно...
Как мы прилетели.
Погранично-паспортный контроль в Лондоне - страшнее не придумаешь: можно подумать, что всё население земного шарика только и мечтает, как бы прилететь в эту сраную страну и навсегда заделаться подданными Её Величества Королевы, да хранит её Бог! Очередь выстроилась - человек в 300... Пока стояли - протрезвели до кисляка во рту, а в отстойнике даже буфета с пивасиком нету... Подошла наша очередь, Диваныча и девок на удивление быстро проштамповали и впустили на территорию Соединённого Королевства, а меня - почему-то тормознули, и битых два часа пытали на предмет цели моего визита... А надо отметить, что в тот раз я был казначеем, и все деньги за исключением какой-то мелочи были у меня... Наконец мне удалось убедить британских мудаков в том, что мне на хрен не усралось оставаться навсегда в ихней грёбаной империи, и я вышел в зал прилёта, а там... А там за стойкой бара сидел пригорюнившийся Диваныч, перед которым стоял пустой стаканчик из-под вискаря и шесть пустых пинтовых стаканов из-под "Гиннесс"... Диваныч печально потягивал пиво из седьмого, а протиравший стойку бармен с задумчивостью поглядывал на "этого загадочного русского медведя", решая про себя непосильную для скудного островного ума задачку: как можно мешать виски с пивом - и не падать замертво? Как тут же объяснил мне обрадовавшийся моему (и лопатника) появлению Диваныч - он решил, что раз тур оплачен - он бездомным не останется и с голоду не пропадёт, а двести баксов - всё равно не деньги, и лучше их сразу пропить, чтобы потом не мучиться...
Как мы штаны покупали.
Не было у Диваныча приличного костюма: уж больно он здоровый, одежду ему покупать - сплошные проблемы. И постоянно все его этим подкалывали: все люди - как люди, одеты по-правильному, один он - в финско-германском ширпотребе. И решил он приобрести себе хороший костюм от настоящего лондонского кутюрье, в котором не стыдно перед солидными пацанами появиться. И отправились мы в поход по дорогим магазинам - правильный прикид искать. Однако, в первой же точке нас разочаровали насмерть: посмотрели девки на Диваныча, обмерили его с восхищением со всех сторон, посмотрели с завистью на наших спутниц - и заявили, что костюмы таких размеров бывают только на заказ, и ждать этого заказа по неспешным британским темпам - не менее двух недель... И посоветовали они нам один-единственный дорогущий итальянский бутик, где ("может быть, если Вам сильно повезёт") возможно есть костюм подходящего размера. Обслуживал нас в том бутике лично хозяин - молодящийся бонвиван откровенно педерастической наружности. Неподдельно сокрушался, что у него не бывает костюмов, которые были бы в пору "этому восхитительному сэру", строил глазки, улыбался и причмокивал, отчего "сэр" чуть было не блеванул. Пообещал подобрать брюки из партии товара, прибывающего на следующей неделе, и неподдельно огорчился узнав, что к тому времени мы уже отбудем обратно в Россию. В итоге - вместо штанов Диванычу купили мы шикарный галстук ручной работы для меня, поносить который мне довелось всего пару часов... Но про галстук - это отдельная история.
Как мы пиццу ели.
В один из дней, сильно притомившись от шатания по Лондону, совершенно разочарованные тем обстоятельством, что городишко не оправдал наших ожиданий (грязный, заплёваный, чумазый, напрочь лишённый размаха Питера, или имперского духа Парижа, или примитивного средневекового изящества Таллинна), в котором "Бен" оказался вовсе не "биг", а Букингемский Дворец не шёл ни в какое сравнение с летними резиденциями русских царей - забежали мы попить пивка в итальянско-мексиканскую пиццерию. Из обилия пив выбрали хольстен (ибо назвать пивом английскую мочу могут только великодержавные британские шовинисты), и заодно - решили перекусить. Заказали себе по "острой" пицце - с пряностями, перцем и прочей остренькой фигнёй, и заодно (халява, сэры) - по полной тарелке острейших "халопеньос", которые мы оба просто обожаем, в салат-баре. Барные девки с издёвкой смотрели на двух русских идиотов, горой наваливающих на тарелки овощной пожар, и даже попытались подъебнуть нас, спросив знаем ли мы, что это очень острый перчик, и что в пиццу добавлен точно такой же. Гордо фыркнув, мы навалились на "халопеньос"... Глумливый интерес на лицах официанток сменился на удивление, потом - на восхищение, а под конец нашей трапезы - на полное обалдение и обожание... Правда, доедали мы "халопеньос" с малиновыми лицами, покрывшись бисеринками пота - они оказались несколько острее, чем мы привыкли дома... Но честь российских едунов не посрамили!
Как мы в "Ритце" ужинали.
Переговоры наши прошли успешно, поставленная клиентом задача была даже переыполнена (не без ощутимой материальной пользы для наших с Диванычем тонких творческих натур) и мы решили отпразновать это событие во всемирно известном хотя бы понаслышке ресторане "Ритц". Черножопый таксист, владеющий английским хуже нашего пятиклассника, долго кружил нас по городу - никак не мог понять, куда же нам всё-таки надо. А когда наконец-то понял и довёз нас до вожделенного очага буржуйского разврата - содрал, сука, запредельные чаевые (решив, вероятно, что русские, ужинающие в "Ритце", срут в золотые унитазы, подтирая жопу как минимум пятисотфунтовыми банкнотами).
Ресторан был абсолютно безлюден - лишь в дальнем углу скромненько отмечала какой-то юбилей (судя по долетавшим до нашего столика тостам и здравницам) компания рядовых лондонских аристократов. И тогда мы развернулись во всей красоте необъятной русской гуляющей души! Канарейку, правда, жарить не приказывали и халдеев в перьях и меду не валяли, но кушали вкусно и отдыхали с размахом. Поражённые размером счёта, наличностью оплаты и щедростью чаевых, к выходу провожали нас не только халдеи, но даже мэтр и сам шеф-повар. И когда для полноты ликования мы чуть было не набили при выходе кому-то морду - провожавшие были готовы расплакаться от умиления!
Обмен валюты.
Последний день нашего пребывания в Лондоне. Вручили девкам остатние фунты и отправили их за шпильками и прочими сувенирами, а сами - отдать визит вежливости правильным британским пацанам (несмотря на снобизм - ребята они с понятиями, хоть и без фантазии). По дороге забежали в мексиканскую закусочную - скушать мяса перед встречей, ибо кроме чая и кофе с крошечными печеньицами и немеренных количеств виски с плевками орешков на блюдечках на ихних пацанячьих встречах ничего не предлагают. И тут случается непоправимое: Диваныч неловко толкает меня под локоть, и соус "чили" из мисочки в моей руке аккуратно капает мне не рубашку, галстук (итальянский, ручной работы, два часа назад впервые любовно подвязаный на шею!), пиджак, брюки и носки... До встречи - час, и смотаться переодеться в гостиницу мы не успеваем. Идём в ближайший универмаг, и пока я выбираю себе полный прикид, чтобы переодеться, Диваныча отправляю в банк поменять наши российские доллары на их фунты, ибо в дикой Британии к оплате повсеместно принимается только туземная валюта. Диваныч владеет английским в объёме программы советского технического ВУЗа (читай - на уровне "твоя моя понимай нет"), посему инструктирую: "Придёшь в банк, скажешь - "Чейнджь плиз", и всё!", а сам отправляюсь в примерочные дебри. Выбрал, жду Диваныча, чтобы оплатить и переодеться... 5, 10, 15 минут - не идёт! Прошу продавщиц никуда не убирать отобранные вещи и выбегаю на поиски... Перед магазинов на лавочке сидит багровый Диваныч и отпивается пивом. Глаза - с сумасшедшинкой. Рассказывает: "Захожу в банк, подхожу к девке, сую деньги и говорю, как велено. Берёт доллары, выбивает чек и суёт его мне вместе с горстью бумажек. Отхожу, считаю - пятидесяти фунтов не хватает! Я обратно - а её нету уже! Я - в стойку колотить - охранник выходит с вооот такущим шпалером! Я - к нему: "Ми - грю - чейнджь! Долларз ту стерлингз... Гёрл... Фифти паунз... Недодала, сука!!!" - и протягиваю ему чек и деньги. Он долго смотрит, пересчитывает, зовёт из недр банка суку-девку. Объясняет что-то не своём птичьем языке. Та оправдывается. С тоской прикидываю, как они щас кассу опечатают, остатки снимать начнут, и прочую хуйню вертеть... Тут девка достаёт и кассы полтиник, охранник протягивает мне деньги и грит "Сорри, сэр!"!!!!!!!!!! Вот сижу теперь, пиво пью, успокаиваюсь..." Я - ему: "Ну дык ить и заебись! Всё в порядке! Давай бабки, переодеваться побежал!"... А он мне - с тоской в голосе: "Ну какое нахуй "заебись"??? Менять-то больше нечего... Эх, если б мы с тобой такую мулю в первый день прорюхали!!!"...
Звёздочка.
Приятель Юра работает шофёром на собственном грузовике. Несколько лет назад впилился в него на областной дороге нулячий шестисотый "Мерс" с московскими номерами - пацаны так явно и грубо нарушили правила, что даже не стали гнуть пальцы и наезжать на Юрку, а только попросили по-шофёрски помочь доставить разбитую в хлам машину в Москву - за деньги, естественно, где они "приляпали крышу одному авторемонту - дык там по-пацанячьи отремонтируют тачкку, забесплатно". А разбили они машину конкретно - морда ушла намерть, как спиздило... С их мобильника - что в те времена было ещё большей диковинкой, чем навороченный "Мерс" - Юрка позвонил кому-то из дружбанов с "Камазом" и предложил классную халтурку. Тот с радостью согласился и впереди собственного визга помчался к месту аварии - время было голодное, кризисы, путчи, дефолты и прочая хуйня... А пока он ехал, водитель изуродованного "Мерса" внимательно обшаривал обочину дороги в поисках - как он объяснил Юрке - мерседсовской звёздочки. И объяснил неподдельно удивившемуся Юрке (машина - в хлам разбита, а он сраную звёздочку ищет), что она у него одна-единственная на всю Москву - из чистого золота...
Заяц.
Давным-давно тому назад с моим приятелем Сергеем, бывшим в ту пору достаточно высокопоставленным чиновником, призванным охранять и защищать природные богатства и животный мир нашей могучей Родины. Как-то летом взяли мы с ним двух козырных блядей, изрядное количество недорогого хлебного вина, палатки и рыболовные снасти - и отправились в охраняемые Серёгиным ведомством заповедные угодья - отдохнуть. Поскольку Серёга был призван защищать и охранять - он взял с собой ружьё, хотя и не сезон был... И вот однажды утром идём мы с ним вдоль поля, и вижу - что-то серенькое мелькает в траве, и ору - "Серёга, заяц!!!"... Серёга не раздумывая сдёргивает с плеча ружьё и стреляет. Подходим - и видим сражённого наповал метким выстрелом... кота. Почесав репу, предлагаю пожертвовать своим любимым ножом и прикопать невинно убиенного прямо посередь картошки. Почесав ответно, Серёга выдвигает альтернативное предложение: ободрать кота, обрубить голову, хвост и лапы, и сказать девкам, что это и вправду заяц - всё равно глупые курицы не поймут. Исполняем, приносим, отдаём - восторг, восхищение добытчиками и незамысловатая девичья благодарность... Вечером - тушёный с картошкой, грибами и лесными кореньями "заяц". Нам подкладывают лучшие кусочки, мы великодушно отказываемся, типа: это вам в диковинку, а мы - матёрые охотники - зайчатины нарубались в своей жизни от пуза! Девки жрут - аж за ушами пищит... Я - к Серёге: "Слушай, а вот рысь - деликатесное мясо считается... А ведь это - просто большая кошка! Давай хоть по кусочку попробуем!"... Пробуем - вкусно! Только вот - пока мы раздумывали, голодные девки всё сметали... Так и не поел я кошатины - попробовал только!
Многие забавные истории происходили со мной и с моими друзьями по пьянке. Нехорошо, конечно же, злоупотреблять спиртным - но "из песни слова не выкинешь", а "переколпаченый колпак - не перевыколпаковать". Посему - нате несколько историй и историек (вероятно - с дополнениями и продолжениями):
Ужас пиздеца.
Один мой знакомый сильноподкрученный банкир Костян однажды крепко выпил на корпоративной вечеринке. Очень крепко. Просто-таки нажрался, как свинья. "Напиздюрился до беспамятства" - по его собственному выражению.
Кто бывал в подобном состоянии - тому не нужно объяснять детали мучительного процесса Костяновского пробуждения - дискретно, частями разума и тела. Глаз выхватывал фрагменты обстановки: квартира тестя с тёщей... до боли знакомый ковёр, по которому разбросаны плащ, шарф, ботинки и брюки... рубашка с неразвязанным (!) галстуком под воротничком висит почему-то на люстре... аккуратно повешенный на спинку стула пиджак с белым отпечатком подошвы ботинка (!!!) на спине... Память возвращалась кусками. После каждой попытки вспомнить какую-нибудь деталь вчерашнего вечера Костян снова проваливался в потный горячечный похмельный сон. Хотелось пить - и не было сил пошевелиться...
При очередном выныривании из сна Костян увидел рядом со своей головой русоволосый девичий затылок. Сплющило чисто конкретно, аж пот прошиб: "в тесте-тёщиной квартире... с бабой... что ж я вытворял, что они нас пустили... и спать уложили... может - убил?!?!?"
Состояние "пиздеца" описанию не поддаётся...
Равно как и радость Костяна, когда девушка повернулась к нему - и оказалась его собственной, до боли родной и до сумасшествия любимой женой: просто, она вчера перекрасила волосы...
Попробуйте представить!!!
Чувство меры.
Представьте себе старую, крепко спитую компанию.
Теперь - представьте дружеский междусобойчик, на который один из членов коллектива привёл свежую девушку, не знающую ещё, на что способны остальные члены и их подружайки.
Обыкновенную такую, заурядную пьянку, когда выпивается всё, что было принесено с собой, потом - все запасы хозяина, потом - содержимое родительского бара, потом - посылают гонца за ещём, потом - за вторым, потом - за третьим... Представили?
И вот, когда третий гонец изготовился бежать за предпоследней порцией недорогого хлебного вина, девушка робко замечает нашему герою, стоящему в дверном проёме, опираясь рукой на косяк: "Милый, а может быть - уже достаточно?" - на что тот ласковым, менторски-наставительным тоном отвечает: "Дорогая! В этой компании собираются люди, знающие меру ВО ВСЁМ!". Для большей убедительности последние слова акцентируются интонацией и жестом, для какового рука отрывается от дверного косяка. Усилие отбирает последние силы говорящего, он теряет сознание и падает ничком, как подрубленный...
Аргумент.
Компания, похожая на вышеописаную. Очередной поход за водкой в близлежащий круглосуточный супермаркет. Гонцов - двое, чтоб не скучно и вообще. Пьяные, ясное дело, хотя - не пьянее остальных. Задача: купить бутылку водки и пару пачек пельменей.
Возвращаются с двумя бутылками - и без закуски. На вопрос: "Какого хуя???" следует ответ, поражающий своей лаконичностью и чёткостью, равно как и логикой мотивации действий: "Глупо же в ДВА часа ночи ВДВОЁМ идти за ОДНОЙ бутылкой!!!"...
Я нечасто употребляю ненормативную лексику, как правило - в дружественном мужском коллективе (баня-рыбалка-охота-пр.) или по работе (когда без включения "родной речи" не поймут ни пальцеголовые собеседники, ни недопуганные оппоненты), и только в исключительных случаях - в разнополой компании, и почти никогда не приветствую мат из женских уст. Но - бывают ситуации... Вот вам - две.
В период расцвета застоя, когда богемность была явлением исключительным, сверхжеланным и малокомудоступным, довелось мне волей обстоятельств попасть в более чем замкнутый кружок питерской околоартистично-музыкально-художественной богемы. Тусовка собиралась по четвергам в огромной родительской ещё квартире очень известной в узких (богемных и научных) кругах молодой интеллигентной профессорской дочки (назовём её, скажем, Валентиной) и самой молодой в истории советской биологии доктора наук. Попасть на "Валечкины четверги" было трудно, почётно, престижно, интересно и приятно.
Хозяйка встречала приглашённых в вечернем туалете, что по тем временам считалась сногсшибательным эстетством и непозволительной буржуазной роскошью, с голыми руками-плечами-спиной, в специальной причёске и прабабушкиных брюликах, дирижировала светскими беседами и поражала гостей двумя переменами блюд: супермодным (как правило - непризнанным) поэтом-писателем-художником-музыкантом на первое, и каким-нибудь экзотическим кушаньем - на второе (следует напомнить, что авангард в те времена был в подполье, а продукты - "доставали", а не "покупали"). Публика приглашалась соответствующая - авангардно-эстетствующая, утончённо-рафинированая.
В тот четверг на десерт готовилась индейка с орехами кэшью, и доносившийся из кухни божественный запах даже чуть отвлекал от чтения очень известным ныне художником-авангардистом стихов не менее известного авангардиста-поэта. И вот - кульминационный момент второй части "четверга" настал: Валечка вплывает в комнату с подносом, на котором золотится и благоухает индейка, народ замирает и замолкает, глотая слюну, Валечка цепляет шпилькой порожек, чудом удерживается на ногах, но индейка (с колоссальным трудом добытая какими-то правдами и неправдами в глубинах советской торговли, выстоянная и выстраданная) с подноса соскальзывает и шмякается на пол.
Тишина повисает - прям-таки звенящая...
И в этой тишине раздаётся вдруг Валечкино негромкое, но внятно-чёткое и очень-очень сочное "блядь!"...
Вторая история произошла в аналогичной обстановке богемности - на первой выставке картин и рисунков одного моего приятеля-архитектора (назовём его - скажем, Евгений).
Обстановка - благостно-торжественная, по залам бродят интеллигенты, замирают у картин, прищуриваются, делают шаги вперёд-назад, пассы руками, вполголоса обсуждают, наклоняясь друг к другу головами... Женька, волнуясь, переходит от группы к группе, выслушивает хвалебные и ни-о-чём замечания, улыбается застенчиво-растерянно...
У одной из картин - пара: он и она. Судя по взглядам украдкой толпящихся в некотором отдалении и не приближающимся художникам - он мэтр. Высоченный старик, грива вьющихся седых волос, грубо-крупные черты лица, красив красотой состарившегося светского льва. Одна рука подпирает собственный локоть, в ладони другой отдыхает мощная челюсть. Молча шевелит бровями, щурится на рисунок, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. Рядом - профессионально-внимательная седенькая старушка, изящная до прозрачности, утончённо-воздушная, с аристократическими чертами лица, дворянски-благородная насквозь, от тщательно уложенных роскошно-густых седых без капельки краски волос - до кончиков носков супердорогущих туфелек, судя по всему - критикесса... Изредка смотрят друг на друга, говорят - глазами и жестами, понимая друг друга без слов...
Женька робея, бочком крадётся к ним и замирает в почтительном молчании, всем своим видом - от позы до выражения лица - изображая вопрос... Старушка поворачивает лицо к нему, глаза светятся неподдельным восторгом, и она (выражая, без сомнения, мнение и своё, и мужа) выдыхает в экстазе: "Женечка... Это - охуительно!!!"
Арбуз.
Вдруг вспомнилось:
Прошлым годом на день ВДВ кэгэбычно выезжали на рыбалку.
С уличного лотка продают арбузы - вдруг захотелось аж до слюнек. Подъезжаю, прошу выбрать некрупный, но самый спелый, вкусный и сладкий. Колоритный азербайджанец с непередаваемым акцентом выбирает - понятное дело - самый большой и дорогой. Далее - короткий диалог:
- *с максимально дружелюбной улыбкой, очень-очень ласково* Я не один буду - с дружбанами. Понимаешь... Если он невкусным окажется - мы вернёмся и его тебе в жопу затолкаем.
- *глядя на мой рыбацкий прикид (камуфляжка, разгрузочный жилет, нож на пузе, и пр.) и псевдоавтомобиль "Ока" с инвалидными лэйбаками* Ээээ... Слюшай, я тебе щас другой арбуз виберу! Ышо лючче!!!
Арбуз и вправду оказался удивительно вкусным - по-настоящему сахарным!
О пользе поста в 11-й лунный день - первый день экадаши.
(оно же -
"Трёхрублёвый блеф,
или
Голохуевка как муза оперативного экспромта и горнило здорового авантюризма").
Ездил я недавно ассистировать своему близкому в один средневолжский Усть-Перепиздюйск. Со слов терпилы - уверенного в своей шестиконечной непогрешимости барыги - дело было до неприличия чистое: получить с кинувшего его лоха. Злодею есть чем ответить - уверили нас, и выдали умеренно-необидные командировочные.
Однако, по прибытии на место проблема перестала выглядеть такой вкусной, как расписывал заказчик: злодей оказался той ещё скользкой рыбиной, прознав о нашем приезде ушёл в загаску, и для того, чтобы выцепить его, потребовалось значительно больше пенёнзов, чем мы рассчитывали. Задействованы были все возможные ассистенты, а нам оставалось - ждать.
Ждали мы в гостинице окнами прямо на широкую волжскую набережную, не по рангу скромно. Однако - даже и при режиме строжайшей экономии на четвёртый день финансовый ручеёк иссяк, и остались мы лицом к лицу с проблемой, выходов из которой было три: бросать и уезжать, обращаться за матпомощью к местным пацанам, или - держаться до последнего...
А надо сказать, что напарник мой увлекается разнообразной эзотерической хуйнёй навроде восточной философии и уринотерапии, блюдёт православныё пост и живёт по лунному календарю, чтит Будду и неоднократно овладевал беднягой Дзеном в разных позах. И вот, в то время, когда в карманах недешёвых светло-летних пинжаков у нас жалобно пошуршивает пустота, а впереди в полный рост маньячит грозный призрак голохуевки - в это время происходит между нами метитативно-задумчивый диалог приблизительно следующего содержания:
Он: А сегодня по лунному календарю - одиннадцатый день...
Я: И что это означает?
Он: Это же первый день экадаши!!!
Я: Ну, и что?
Он: В этот день очень полезно воздерживаться от принятия пищи. И если соблюдать жёсткий пост - ничего не есть, только пить воду - энергия экадаши набирает охуенную силу!
Я: Если я правильно понял тебя - ты предлагаешь держаться до последнего с тремя рублями в кармане???
Он: Именно так! Блефовать - так блефовать! На крайняк - ещё двое суток в гостинице у нас проплачено, не отловим и не разведём гада - тогда и будем денег искать!
Я: Принято! Только курева надо купить и водички минеральной без газа...
И вот на этой решительной ноте мы отважно потратили остатние деньги на сигареты и минералку - и остались с тремя сиротливо позвякивающими монетками достоинством в один рубель каждая на двоих. И пошли на пляж, загорали и купались, величаво допивали остатки минеральной воды и постились как два грязных пидораса, несмотря на обилие загорелых девичьих тел вокруг. Постились - и вели продолжительные беседы о прекрасном и вечном, плели затейливое кружево философско-религиозных споров о великом и чудесном под тихое - интеллигентным шёпотом - урчание пустых животов. И овладевали дзеном разнообразно и многократно, и холили и лелеяли энергию экадаши, отчего выросла она до совершенно опизденевающих размеров. И если бы в этот момент нам показали кусок жареного мяса с балкона третьего этажа - взлетели бы без ракеты, стопудово!
А неранним утром следующего дня - сразу после обеда - пришла инфа о том, что наши солдаты выцепили-таки клиента.
Встреча была архитрудной: явился он в сопровождении двух лиц и жоп кавказской национальности, под аккомпанемент их гортанной речи включил было полного дурака, и даже попытался наезжать. Мы же (в соответствии с ранее отработанным сценарием и богатой практикой совместной работы) держались тактично-сочувственно, аки два добрых самаритянина, чем повергли интернационал в полное недоумение. Словившие непонятку абреки вскорости слились, оставив нам клиента, после чего вывести его из заблуждения было уже делом техники: магическая фраза "ты чё, кабыла, ахуел - или глумиссься?" в сочетании с неоставляющим видимых повреждений, но чувствительно-болезненным точечным невербальным общением быстро-быстро сделали его внимательно слушающим, понятливым, разумным и адекватно (хоть и несколько нервно) реагирующим на звуковые и тактильные раздражители.
В нашей работе кружево гармонии плетётся из якобы мелочей и демисезонных домашних заготовок. Своевременность телодвижений возводит вероятность успеха в квадрат, а в сочетании со своеместностью работы напарника - укубливает его. Вероятно - со стороны наша работа напоминала шоу двух мастеров пинг-понга, когда шарик основной мыслеидеи о бренности всего сущего - от стекла автомобиля до коттеджа в ближнем пригороде, от неарестованных пока ещё счётов двух действующих и двух резервных фирм (в том числе - оформленных на тёщу и шурина) до жизни любимой собаки - неуловимо-волшебно летал с поля на поле, умело ловился опытной рукой одного профессионала и тут же перебрасывался партнёру.
Мы - блистали. Мы лучились доброжелательностью и повергали в недоумение полунамёками, мы с очаровательными улыбками включали "родную речь" и ласково употребляли при обращении к нему отглагольное прилагательное сексуального характера. Мы легко находили волшебные слова, пудрили мозги и обходили острые углы, смело бросались в омут бухгалтерско-коммерческих махинаций и ломились напролом по зыбкой поверхности намёков, скользили по тонкому льду полуугроз и балансировали на острой грани квазизаконности. Мы рисковали отчаянно и блефовали - виртуозно...
И клиент спёкся, и повёл себя не как фармазон и кидала, а как вполне вразумительный коммерс, и сам отвёз нас к храму, и вынёс мешок, и собственноручно вручил его нам, присовокупив к нему две котлеты необидной толщины от себя лично - в качестве компенсации за гыргалки чернышей в начале беседы и в знак уважения к нашим седым яйцам. И мы пошли в лучший ресторан на берегу матери русских рек, и назаказывали разнообразных яств и благородных напитков, и побаловали себя от души, и вознаградили своё экадаши. А перед этим - зажали в кулак три рублёвые монетки, и с широкого замаха зашвырнули их в волжские воды - на удачу!
А дома каждый получил свою порцию шоколадного соуса на ванильное мороженное - в соответствии с коэффициентом эффективности трудоучастия.
ПыСы: А в качестве сувенира привёз я из командировки бутылочку водки с нарколого-психиатрическим именем "Белая леди" и сухарики к пиву, эротично называемые (если верить этикетке) "Пихарики"!!! Бля буду, не пизджу (или "не пиздю"??? - до сих пор ни один филолог-лингвист не смог аргументировано объяснить, какая из глагольных форм правильна с точки зрения орфографии). Кто хочет убедиться - приходите в гости!
О tempora, o mores!
Случайно подслушанный реальный (!) диалог.
Престижный полупустой бар. За стойкой - вполголоса беседуют две ослепительные барменши лет по 20 (стандарт голливудских старлеток):
- А чего Костян приходил-то?
- Да поебацца хотел.
- Дала?
- Да ну тебя! Нет, канешна!
- Ой, пиздишь!
- Да бля буду!
- Да ладно, мне-то!
- Да чесслово не дала! Отсосала в подсобке по-быстрому и домой отправила!
Кажется, я ничего не понимаю в этой жизни!
Судьба моя сложилась так, что служба моя "царёвая" проходила в подразделениях, на 100% укомплектованных офицерами - за исключением тех славных пяти лет, которые прошли в полувоенном ВУЗе. И та, и другая среда - весьма специфичны, и забавное случалось со мною и с моим окружением везде и всегда, просто "забавности" эти были разными.
Начало...
Моя "военная" жизнь началась с того, что меня - в ту пору 16-летнего мальчика из семьи коренных и потомственных питерских интеллигентов - вырвали с корнем из привычной для меня среды и бросили в среду для меня, эстетствующего и лабающего на фортепьянах англоговорящего любителя прекрасного - от "застывшей музыки" архитектурных стилей до вычурной стилистики изящной словесности - в среду кирзово-сапогатую, погонно-униформенную. Надо отметить, что в свои 16 выглядел я на все 14. Военная форма, которая была бы мне в пору, должна бы была иметь размер 42 при росте 5, однако - увы - советская швейная промышленность не рассчитана была на такие габариты военнослужащих. И самое подходящее нечто, нашедшееся на складе, было 46-го размера и третьего роста. "Нечтом" в этом обмундировании выглядел и я, ибо назвать такое пугало "товарищ слушатель" было бы жесточайшим оскорблением самой идеи отдания Родине воинского долга. До сих пор не могу без слёз и содрогания смотреть на свои первокурснослушательские фотографии: вместо анфаса - два огромных скорбных уха и вселенская тоска в глазах, цыплячья шея торчит из непомерно просторного воротника гимнастёрки, ножки-ходульки в голенищах сапог - будто карандаши в стакане, обшлага гимнастёрки заканчиваются много выше запястий, а галифе - чуть ниже обреза голенища сапога... Жуть жуткая! А теперь представьте себе этакое угробище - в курсантской столовой.
Про столовую вообще нужно рассказывать отдельно. Это - святое место для каждого военнослужащего, еда - объект преклонения и обожания, а процесс её вкушания равносилен священнодействию. Иерархическую лестницу любого подразделения проще всего отслеживать именно в столовой - по тому, кто, что и как консумирует. Предметом особого вожделения в пайке являются сахар и масло - ибо в те далёкие годы они были единственными доступными деликатесами. И вот - первый завтрак... Стол на десятерых, перед каждым - кружка для чая, два куска хлеба с 20-тиграммовой пайкой масла, и кусок пиленого сахара. А надо сказать, что мои гастрономические пристрастия на тот период были характерными именно для избалованного питерского мальчика, и - в частности - чай я любил очень сладкий, кусочков 6-7 на кружку. И вот подхожу я к окошечку хлебореза и вежливо так глаголю: "Будьте добры, дайте мне пожалуйста ещё кусочков пять сахару!"... Служившие в армии могут себе представить рожу хлебореза - традиционно хохла, старшины, багроволицего и откормившегося до состояния крепко накачанной камеры волейбольного мяча! И проговорив вышеприведённые слова - вижу, что он меня не понимает. И невдомёк мне, что он просто представить себе не может такой борзости. И я по-прежнему интеллигентно повторяю свою просьбу ещё раз - и вижу, что до него начинает доходить. И он начинает багроветь - медленной волной, снизу вверх, будто бы в полупрозрачный сосуд томатный сок наливают - и раскрывает рот словно рыба, вытащенная из воды, и выпучивает глаза, и не может вымолвить ни слова, потому как он дар речи потерял, и все заготовленные для "зелёного ушана" матюги просто-таки застряли в его глотке - что было видно невооружённым глазом. И единственное, что он смог выдавить из себя - "Нэ положэно, бля!!!" - и с грохотом опустил дверцу раздачи... С тех пор я не пью сладкого чая.
Татуировка.
Когда я впервые был зачислен в одно более чем специфическое подразделение и в его составе попал на весьма специфические учения, было мне положено заиметь пол левой мышкой татуировку с указанием группы крови и резус-фактора. Все группы были укомплектованы матёрыми "профи", но процесс ротации, выбытия и обновления личного состава в этих подразделениях - ситуация естественная и нормальная, и среди "правильных" офицеров и прапоров оказалось и несколько "зелёных, как х... как х... как хвост(!) у лягушки", в том числе - ваш покорный слуга, 24-х летний старлей, наглый и самоуверенный. Всех нас собрали около санчасти, одетыми "голый по торец", и по одному приглашали в палатку. Оттуда слышалось невнятное бормотание, потом - чмякающий звук удара палкой по куску мяса, отрывистый мат - и голос врача "Следующий!". Мне всегда казалось, что нанесение татуировки - пусть даже и такой маленькой и незатейливой - процесс относительно длительный, и колотьё иголками занимает большее время. И было чуть страшновато - как любое вторжение металлического острого предмета в любимое собственное тело - и любопытно: а как же это происходит? И вот - вхожу в палатку, представляюсь, доктор листает мою медкарту и с ленцой бросает через плечо сержанту-санинструктору: "Три-плюс!". А перед инструктором на столике разложены деревянные такие колотухи, на которых краской нарисованы группы крови с резусами. И выбирает он нужную, с моей третьей группой и положительным резус-фактором, и макает её в кювету с тушью, и подходит ко мне, и протирает подмышку спиртом, и прикладывает колотуху, и с размаху лупит по ней кулаком. А внизу у колотухи - иголки, и впиваются они в нежную старлейскую кожу весьма глубоко и болезненно, и дух вначале перехватывает - после чего непроизвольно следует короткий, но весьма сочный выдох порции ненормативной лексики. А доктор уже негромко кричит "Следующий!".
И никто не думал тогда ни о СПИДе, ни о гепатите-С, ни о других кошмарах...
"Это были не Вы".
Волею обстоятельств несколько раз попадал я на Дальний Крайний Север, в командировки и в отпуска - на охоту да на рыбалку, а потом и послужить в тех краях довелось. Насмотрелся на дальние гарнизоны - по самое "Здрассьте", на людей, на службу, на быт. И влюбился в Север - навсегда, на всю жизнь. И напросился, и служил там - недолго, правда. И объездил и обошёл почти Арктику - и не только советскую ... Но сейчас - не об этом.
Довелось мне однажды присутствовать при образцово-показательном пендрюке, который мой друг Вова, исполнявший обязанности командира подразделения, вставлял синему от беспробудного пьянства, уныло-тоскливому лейтенантику.
- *мягко, почти ласково* Ну и чего ж ты так вчера нажрался, Сидоров?
- *глядя в упор, не моргая, истово веруя в произносимое* Не пил я, тарищькаптан!
- *твёрдо, с напором, голосом, таящим скрываемый гнев* Да как же ты не пил? Ты в зеркало-то на себя посмотри!
- *глядя в упор, не моргая, с непоколебимой верой* Не пил я, тарищькаптан!
- *глядя в упор, не моргая, зверея понемногу* по сю пору говном разит?!?!?!
- *глядя в упор честными-пречестными глазами* Не пил я, тарищькаптан! Говно - жрал, а пить - не пил!!!
- *с нарастающим гневом* Да как же "Не пил", если тебя вчера видели, как ты за казармой в сугробе раком стоял и блевал, а?!?!?
- *глядя в упор глазами ещё более честными* Тарищькаптан, это был не я!!!
- *озверев до крайности* Да как же "Не я", если я сам тебя видел, а?!?!?
- *глядя глазами, ставшими просто-таки насквозь кристалльно-прозрачными от честности* Тарищькаптан, значит - это были не Вы!!!
Так и не признался... Кремень!!!
Реальная сценка с одесского привоза.
Рыбный ряд. Матёрый рыбник (Р), спиной к публике - лицом к ящикам с рыбой, чистит-разделывает какую-то рыбью тушку. Подходит МАДАМ (М) - огромного роста, с десяток пудов весом, с соответственным голосом. Диалог, который происходит ОЧЕНЬ ГРОМКО, чуть игра друг перед другом и на публику.
М: Мине нужен карп!
Р Не оборачиваясь, небрежно так, через плечо): Мадам, карп у мине заказывают за неделю...
М: Жёржь, я не пОняла! Ви мине посылаете нАхуй - или риба будет?