Хаотически отражённый лунный свет создавал иллюзию убегающей вдаль дорожки усыпанной драгоценными камнями. Крепкий мороз выстудил ночной воздух до образования дымки и гало Ореол вокруг луны, в данном случае образуемый кристаллами льда, взвешенными в атмосфере близко к поверхности. вокруг ночного светила напоминало алмазную пыль. Сочетание чёрного непроглядного мрака с мириадами ярких белых вспышек, сопровождали волну холода, покатившуюся по и без того выстуженному пространству бескрайней якутской тайги.

Снежинки под быстрыми невесомыми шагами издавали не скрип тягучий и протяжный, а скорее краткий звонкий хруст - лёгкие быстрые касания не позволяли кристалликам льда разрушиться, порождая звук лишь их взаимным трением.

Быстрее, ещё быстрее! Цепочка следов прямиком вела к человеческому жилью, балку Балок - на Севере временное жилище, установленное на полозья. расположенному вблизи ручья, промерзшего до самого дна. Быстрее, - нужно скорее домчаться до этой чистой теплоты, добраться до энергии жизни.

***

Скоро, совсем скоро снежные шапки на окрестных соснах сдует порывами ветра, несущего тёплый весенний воздух, опадут сугробы, и талая вода заполнит русло ручья. А после того как истончится, лопнет и, отрываясь от дна, всплывёт наверх лёд, начнётся настоящий паводок. Весна -время обновления, тайга на некоторое время становится абсолютно непролазной, скрывая от посторонних таинство преображения. Те же кто не поленился и заранее подготовился должным образом, могут рассчитывать на место в зрительном зале и богатые дары.

Сибирская природа щедра, грамотно сделанная и размещённая в правильном месте ловушка может обеспечить дерзкому и умелому человеку год безбедной жизни. В балке дожидались своего часа сразу три крепко сбитые деревянные колоды с уложенным внутрь трафаретом для отбора из массы камней, протаскиваемых по дну ручья, крупиц драгоценного золота. Колоды останутся на стремнине на целый год, а человек их установивший с окончанием паводка, ещё по высокой воде, спустится на лодке вниз по течению, проверит ловушки, сделанные в прошлом сезоне и уйдёт, чтобы через год вернутся опять, но уже с другого места, с нового ручья, осваивая всё новые и новые старательские участки.

Глава 1 Лукашин

Буря мчится. Снег летит.

Ветер воет и свистит.

Буря страшная ревёт,

Буря крышу с дома рвёт.

Д.Хармс

Ветра, верный признак приближающейся весны, подули в этом году необычно рано - в конце марта. Лукашин рассчитывал ещё на две недели домашнего уюта, особенно ценимого на контрасте холодного мокрого снега с его слякотью на улицах города и тёплым жениным боком под одеялом. Но сервис прогноза погоды неумолимо заявлял об оттепели случившейся за шесть тысяч километров от его нынешнего места пребывания, которое он с недавних пор считал своим домом. И будет лучше если Лукашин приедет чуть раньше необходимого срока, нежели опоздает к началу сезона, пусть даже на один день.

В утренние часы, когда жена только-только уходила на работу, утаскивая с собой упирающегося малыша, наступали мгновения невероятного счастья. Зачинающийся день сулит нечто новое. Запах кофе и парок над чашкой обещают: "Это новое обязательно будет приятным". Наблюдая за идущей через двор к воротам детского сада женой с сыном, обхватившем шею матери и глядящим вверх на их окна, Лукашин говорил себе: "Жизнь удалась!" После сёрфинга на просторах всемирной паутины, поиска новостей на тематических сайтах, обсуждения с коллегами приближающегося сезона он, соскучившись и не дожидаясь вечера, пойдёт "после сна" забирать сына. Вдохнёт запах своего детства, столь ненавистный в те далёкие годы, что даже потом, в зрелом возрасте, от листов варёной капусты в щах или голубцах, вида отварной свеклы у Лукашина приключались рвотные спазмы.

Теперь, разменяв четвёртый десяток, Лукашин поменял и кулинарные предпочтения, в результате несправедливо забытые овощи вернулись в рацион, а каждый раз, уловив запах детсадовской еды, взрослого мужчину одолевала печаль, светлое чувство с воспоминаниями себя и своих родителей. В такие моменты он видел их глазами взрослого человека как бы со стороны - молодыми и красивыми, своими ровесниками. Маминых слов он не помнил, только интонации, но подсознание услужливо подсовывало слова жены, которыми она упрашивала, успокаивала или наоборот строго выговаривала теперь уже его собственному сыну. Про отца из тех лет он помнил только его смех, да колючую щетину на бороде и щеках. Но и эти картины доставляли наслаждение, когда малыш гладил его лицо приговаривая: "Калюций - как ёзик".

Короткие трели входящего звонка заранее предупредили, что вызов идёт через мессенджер, а не от оператора мобильной связи. "Ну, вот и всё, началось!" - догадался Лукашин.

Уже через сутки он спускался по трапу древнего турбовинтового самолётика, приземлившегося в аэропорту одного из отдалённых районов Якутии. "Пожалуй, это была едва ли не самая опасная часть приключения", - дожидаясь своей очереди на выходе из салона воздушного судна, думал Лукашин.

Пешком пройдя по лётному полю несколько десятков метров, он забрался в прогретый салон встречающего автомобиля. Рядом, напротив здания аэровокзала, превосходя его размерами, замер на вечной стоянке ветеран северного неба "Ан-2". Почему-то вид выставленной на мороз машины произвёл на Лукашина удручающее впечатление: "Застыл здесь навсегда, намертво".

Расставание в этот раз вышло особенно тягостным, сын не хотел его отпускать - расплакался, крепко вцепившись руками и ногами. Невольно вспомнились слова из песни нелюбимого с некоторых пор исполнителя: "... Снеговичок, заплакал устал". Жена держалась, но было видно, что из последних сил - глаза на мокром месте.

"Может быть пора завязывать с этими экспедициями и поискать работу ближе к дому?" - Лукашин этот вопрос задавал себе каждый год с тех пор как стал отцом, но так и не нашёл сил дать однозначный окончательный ответ. Слишком много отдано профессии и слишком поздно любимое дело стало приносить ощутимый доход, обещая в обозримом будущем сделать из своего приверженца состоятельного человека.

Не позволяя грустным мыслям взять верх, Лукашин бодро хлопнул в ладоши, потёр их друг о друга и со всем энтузиазмом на какой был способен обратился к водителю:

- Ну, как здесь всё у нас - готово, порядок?!

- Конечно, как ещё-то! - также с показным весельем ответил ему крепкий молодой якут, - сегодня ещё раз всё проверил: сани в гараже, ничего не перемёрзло, балок тоже утянули куда следует. Сейчас ужинать будем, отдохнёте с дороги, а поутру двинем.

Бизнес действительно отлажен превосходно. По окончании каждого сезона, на подведении итогов Лукашин докладывал, что было не так, излагал своё видение старательского процесса. И всегда его пожелания выполнялись едва ли не идеальным образом. Именно Лукашин несколько лет назад предложил отказаться от традиционной промывки золота в оголовьях песчаных кос и заняться установкой ловушек. Работа менее приметная и не такая монотонная, выматывающая. Заработок Лукашина рос из года в год и теперь он получал вдвое против того, что было шесть лет назад. Мужчина гордился собой и будущее сына было определено с момента рождения - будет геологом!

Мощный снегоход легко тащил по руслу реки двух седоков и прицепленные сани с уложенной на них поклажей. Весной длина светового дня выравнивается с продолжительностью тёмного времени суток и водителю можно особенно не спешить с обратной дорогой. Лукашину будет подмога - расчистить заметённый снегом балок, затянутый сюда гусеничным вездеходом много ранее. Разделение труда признак работы серьёзной организации и оставалось только сожалеть о тех годах, когда Лукашин работал в одиночку.

Помощник уехал, а вновь прибывший старатель принялся обживать своё временное пристанище. Всего через пару дней ударившие в разрез с прогнозом морозы наверняка отступят, а ожидаемая дружная весна отрежет человека от всего остального мира, чтобы через полтора-два месяца он как всегда вернулся в цивилизацию победителем, с богатой добычей уложенной на дно лодки. Если повезёт, то будет там крупное самородное золото, застрявшее в решётках ловушек, но главной ценностью станут коврики из специального материала. Хитрое устройство отверстий для водяных струй и крепление ковриков особым образом, заставляют их колыхаться под сильным течением, сбрасывая прочь лёгкий песок, и оставляя лишь тяжёлые крупицы золота.

Добровольное затворничество нисколько не тяготило Лукашина, наоборот, он набирался сил в этих экспедициях, возвращаясь к семье радостным вдвойне, - разбогатевшим и соскучившимся.

Прогрев помещение, Лукашин проверил работу бензинового электрогенератора, приготовил ужин, разложил постель. Уже перед сном он заварил кружку крепкого ароматного чая и открыл электронную книгу. За окном крепчает мороз, а в жарко натопленном балке в полной тишине Лукашин громко сёрбает вкусный напиток, наслаждаясь терпким ароматом и приключениями книжных героев. Но вот чай допит, а чтение погрузило сознание в сладкую полудрёму. Лукашину уже начинается снится сон, но каким-то краешком сознания он ещё цепляется за гаснущий мир и ему чудится скрип. Скрип доносится снаружи, Лукашин недовольно морщится и протирает глаза.

Скрип повторился. Снаружи определённо кто-то ходит. Ритм шагов не похож на звериный, а по энергичности и длительности скрипов, этот кто-то явно не отличается габаритами и большим весом - шаги лёгкие, девичьи или даже детские. Вот опять: скрип-скрип у окна, тишина... Потом ночной визитёр снова возвращается к крыльцу. Поднялся на ступени. Замер. Потянулись минуты напряжённого ожидания. Стоит. В другой раз звуки, доносящиеся из-за двери, заглушало уханье собственного сердца и тогда Лукашин не мог поручится за достоверность интерпретации услышанного. В какой-то момент ему казалось, что он слышит ни то шелест, ни то шорох от прикосновений к дверному полотну, будто кто-то трётся или даже скорее водит ладонями по гладкому листу теплоизоляционной обшивки. Наконец, до слуха Лукашина донёсся вновь вполне различимый стук о деревянные ступени крыльца - шаги, но теперь незваный гость отступил, ещё раз скрипнул снег под ногой чужака и всё закончилось.

Миновала полночь, Лукшин разжал сведённые судорогой пальцы, поудобнее устраивая "Иж" на коленях, и уставился на белые от напряжения ладони, кровь медленно заполняла капилляры. Почувствовав неприятное покалывание, он принялся энергично растирать запястья, восстанавливая кровообращение. В завершение разминки, мужчина обхватил ладонями щёки и с силой надавил пальцами на глазные яблоки.

Внезапно навалилась усталость. Лукашин ещё секунду назад уверенный, что теперь до утра не уснуть, почувствовал невероятную тяжесть собственных век, они будто налились свинцом и не существовало силы способной удержать их в раскрытом состоянии.

Утро наполнило светом зимнее жилище. Лукашин проснулся в прекрасном расположении духа ещё до рассвета, как это давно вошло у него в привычку. Воспоминания о прошедшей ночи к его удивлению не вызвали ничего кроме усмешки: "Ну надо же привидится такому! Волк. Одиночка подошёл к человеческому жилью, походил-походил, да и ушёл себе восвояси". Лукашину уже приходилось стрелять сибирских волков, рослых сильных зверей с красивой крепкой шкурой. "Ещё один и можно будет пошить куртку - шкурой вовнутрь". Лукашину не нравился вариант подобных курток с кожаным верхом, он предпочёл бы более лёгкий и практичный синтетический материал.

Ночной испуг всегда содержит долю иррационального, будто в тёмном углу или под кроватью прячется кто-то страшный и нужно приложить усилия, чтобы встать и зажечь свет, или просто заглянуть под кровать. Исход этой борьбы рассудка с генетической памятью решает воля человека, власть над собой. Лукашин был волевым мужчиной и не терпел в себе слабины. Алкоголь мешает работе, - долой алкоголь! Лишний вес приводит к переутомлению и уже грозит гипертонией, тоже долой.

А теперь, надо же, не на шутку испугался ночного шороха. Впрочем, фобии не появляются просто так, вдруг. Возможно, этой ночью проявил себя сбой сложной биологической системы - полнолуние повлияло на гормональный баланс или сказалась смена климата. Лукашин "читал в интернете", что на рубеже сорока лет в организме происходит очередная перестройка и на ровном месте можно получить ворох проблем. "Закончится сезон, вернусь и обязательно пройду общую диспансеризацию" - дал он самому себе зарок на будущее.

Но и в настоящем отсиживаться просто так, Лукашин не собирался. Поднявшись, он заварил наикрепчайший кофе, плотно позавтракал и, уняв таким образом горячность и жажду немедленно действовать, с первыми лучами солнца вышел за дверь.

Следы обнаружились сразу же, и несмотря на их странный вид, Лукашин поспешил забросить ружьё за спину, а правую руку, спрятанную лишь в вязанную перчатку, засунул в огромную меховую рукавицу.

Мороз давил с необычайной силой. "Ниже пятидесяти, много ниже пятидесяти" - мысленно вспомнил показания термометра Лукашин. Шкала прибора, градуированная лишь до отметки "пятьдесят ниже нуля" с несколькими дополнительными рисками делений, не могла отобразить достоверное значение температуры воздуха. Красная рабочая жидкость, оказалась загнана в самый низ, в крошечный каплевидный резервуар и, не помещаясь там полностью, коротким столбиком торчала в измерительной трубке, лишь дезориентируя неопытного наблюдателя: "Ну, наверное, минус пятьдесят семь" - подумает он и будет конечно неправ.

Присев, Лукашин оттопыренным большим пальцем, не снимая рукавицы, зачем-то потыкал в отпечаток следа: "Ни разу ничего подобного не видел".

След и в самом деле выглядел не вполне обычно, во всяком случае на звериный он походил слабо. Тот, кто оставил цепочку следов вокруг балка и изрядно натоптал у входа не мог похвастать ни массой тела, ни серьёзным вооружением. При всём старании Лукашин не смог обнаружить среди отпечатков ни единого намёка на отметины когтей. У той же росомахи, на которую он в числе прочих возложил вину за свои ночные страхи, когти это вообще визитная карточка.

Как ни странно, максимальное сходство след загадочного зверя имел с человеческим: пяточная кость, тоненькая полоска подошвенной связки и отпечаток пятерни, тоже совсем не хищной - очень узкой. За несколько часов прошедших с полуночи, благодаря очередной порции влаги, вымороженной из атмосферы, следы несколько устарели, потеряли грани, замылились. Всех деталей было не разобрать и след скорее угадывался, нежели чётко читался. Но одно было несомненно - существо не представляет угрозы. Нога Лукашина выше колена проваливается в сугроб, а тут не продавлен даже наст, слой снега сформированный ветровым уплотнением.

Успокоившись, Лукашин сфотографировал самый чёткий отпечаток камерой телефона и принялся за ежедневный ритуал, заведённый им самим дабы не рехнуться от скуки. В очередной раз собрать-разобрать пластиковую лодку, снять-одеть новый гидрокостюм - очень эластичный и довольно тёплый, пальцами перебрать каждый сантиметр страховочных линей.

С удовлетворением осмотрев прочее своё оборудование, где особую гордость вызывал дюбельный пистолет для подводных работ, Лукашин перешёл к комплексу физических упражнений - тренировке вестибюлярного аппарата, растяжке и кардионагрузкам.

Повиснув на перекладине, ощутил, как под весом собственного тела вытягиваются мышцы, зажатые во время ночного бдения, и с иронией вспомнил опыт прошлых лет, когда в попытках разогнать скуку и поддержать в тонусе организм, расчищал от снега прилегающую к балку территорию и сверлил на ручье шурфы, пытаясь найти подходящий для своих целей участок дна. Длины бура не хватало, чтобы пробить толщу льда, а предварительно выпиливая красивые бело-голубые кубы замершей воды, он изрядно износил цепь сучкореза и позже, уже в самом конце сезона, был вынужден спиливать побеги тальника обычной лучковой пилой.

Закат Лукашин встретил бодрым и решительно настроенным. Сейчас его волновал не столько новый визит неизвестного полуночника, сколько аномальный мороз, который, не подчиняясь прогнозам погоды, вновь, второй вечер подряд, после полуденной оттепели гонит столбик термометра вниз.

Ближе к полуночи повторилась вчерашняя история со скрипом за дверью, но только теперь Лукашин отсиживаться не собирался. Решительно поднявшись, он проверил заряды в ружье и с радостно-злой мыслью "хорошо бы это оказался волк" распахнул дверь.

Глава 2 Исаев

Столицу огромного государства сравнивают с магнитом, который манит, притягивает к себе талантливых, образованных или просто молодых и энергичных людей. Исаеву это сравнение не нравилось: сильное магнитное поле действует накоротке и совершенно неощутимо уже на незначительном удалении. А Москва втягивала в себя людей из самых отдалённых уголков Страны - это скорее слабейшая дальнодействующая гравитационная сила, наличие которой доказано, закономерности известны, но природа не совсем понятна.

Исаев тоже оказался подвержен этому воздействию: вот уже год, как он перебрался сюда переведённый по линии МВД из провинциального города и до сих пор не мог подстроиться под бешенный ритм жизни мегаполиса. Исаев считал себя деятельным и очень энергичным человеком, вполне заслуженно получившим новое назначение, но глядя на других москвичей он иногда сомневался в собственных талантах. Бежать по эскалатору и не то чтобы вниз, а вверх - это было непостижимо, Исаев никогда бы не додумался до такой простой и в то же время глубокой мысли самостоятельно. Уж если тебя тащат наверх, то расслабься, не толкайся и не смущай собственным рвением остальных.

В детстве, выбираясь по весне из посёлка в тайгу, наверное, каждый ребёнок развлекался тем, что, очищенную от коры маленькую веточку опускал в муравейник, а насекомые, облепив смоченный слюной инородный объект, забрызгивали его кислотой на радость юным добытчикам. Москва Исаеву напоминала такой же муравейник, стоит встать на пути или зацепить бегущего по своим делам, то обязательно получишь в ответ нечто едкое. Москвичи, люди воспитанные и редко опускаются даже до раздражённого шипения, а тем более площадной брани, нет - ответом на неловкость Исаева обычно было молчаливое снисхождение: "Мы едва о тебя не споткнулись, но великодушно прощаем неуклюжего холопа, однако хозяину передай, чтобы нынче выпорол тебя, всенепременно".

Некоторое время Исаев грешил на собственное больное воображение и нет у москвичей никакого особого апломба. Стройный ответ он получил в Минске, куда направился однажды по служебной надобности. Спустивший в местное метро, Исаев по привычке сразу же взял московский темп и немедленно налетел на какую-то тётку, услышал возмущённое "зачем так лететь", почувствовал на себе осуждающие взгляды окружающих, и новые данные моментально сложились с результатами прошлых наблюдений. С одной стороны, городская среда порождает особенности поведения жителей, а с другой - горожане создают свою уникальную духовную атмосферу, и эта самоподдерживающаяся система медленно эволюционирует, развивается по своим объективным законам.

Москва Исаеву нравилась. В прежнем городе, в который Исаев перебрался после службы в армии, тоже была атмосфера, но только сильно разряженная и едва уловимая. Её плотность расслабляла, не задавала нужного тонуса ни местным властям, ни рядовым горожанам. Выщербленные тротуары и прочие коммунальные неурядицы с одной стороны и неказистый бизнес с мусором мимо урн с другой. Даже заезжие гастролёры чувствовали этот вакуум и воспринимали публику как невзыскательную, а гастроли как нечто необязательное, возможность расслабиться.

Афиши балетной труппы из далёкой Столицы вызвали в Городе небывалый ажиотаж. Исаев, как человек уважаемый, сумел получить билеты в самом центре зала. Он специально отменил все дела на вторую половину заветного дня и надел самый лучший костюм.

Люди степенно несли себя между рядами, отыскивая нужные места, подчёркнуто не замечая знакомых, потому что все шесть с половиной сотен человек так или иначе связаны друг с другом если не напрямую, то по крайней мере встречались, виделись ежедневно на улице, а шумные приветствия, обыкновенные для любых других случаев здесь в театре казались неуместными.

Представление Исаеву очень понравилось, и вообще, - вся публика была в восторге. Долго хлопали, кричали "Браво!", дарили солистам цветы.

Исаев тоже стоял и хлопал вместе со всеми. Ему было только немножко неловко за родной местный театр: половицы скрипели под атлетичным солистом, особенно когда он упирался ногами и делал поддержку партнёрше.

"Провинция! Какие же мы тут все тёмные, неужели сложно сделать нормальный пол?" - думал Исаев. Он смотрел на артистов глазами полными восхищения и страшно завидовал мужчине, исполнявшему главную роль. Работяга! Было видно, как тяжело ему отрабатывать номер. Сам Исаев вряд ли бы сумел выпрыгнуть из некоторых позиций, а тут ещё партнёрша - явно тяжелее чем бронежилет и любая стрелковка с дополнительным БэКа. Мужчина работал на совесть. Пот летел во все стороны и попадал даже на зрителей в первых рядах. В особенно напряжённых моментах зал в едином порыве подавался вперёд на выручку артисту, когда казалось он точно уже не удержит свою ношу.

В Москве, восхищение прошло и сменилось обидой, Исаев чувствовал себя обманутым. То, давнее, выступление балетной труппы больше походило именно что на цирковое представление, а не на драматический спектакль.

Как это действо происходит на самом деле, сыщик увидел здесь, в Столице.

Юноша, хотя уже после спектакля Исаев, просмотрев профиль артиста в интернете, обнаружил что этот "парень" старше его самого, передвигался по сцене тем особым образом, которому сложно дать точное определение, и можно было бы сказать, что "парил" если бы не партнёрша. Вот она, да - парила. Артист без видимых усилий помогал ей. Всё происходило легко и в то же время волнующе. Позже Исаев вспомнит, что совсем не обратил внимание: скрипит там что-нибудь или нет.

На этот раз Исаев был очарован исполнительницей женской партии. Такую и он бы смог легко подкинуть вверх, там весу даже на мешок картошки не наберётся - одни руки и ноги, и Исаеву казалось, что руки почти одной длинны с ногами, вспомнился отрывок чего-то поэтичного: "Руки! Вы словно две большие птицы" Из песни "Руки" на слова В.Лебедева-Кумача..

Исаев влюбился во вновь открытый для себя вид искусства. Начисто отвергая либретто, он, не понимая смысла происходящего, реагировал на экспрессию, способность артиста дать эмоцию, а те запредельные гибкость, скорость и точность движений делали эти эмоции по-настоящему яркими. Теперь тот, прежний, солист из самого первого в жизни Исаева балета, казался штангистом-осквернителем вломившемся в храм Терпсихоры.

Жизнь в Столице меняла Исаева, он чувствовал в себе эти изменения, радовался им, но какие-то вещи менять отказывался самым решительным образом. Одной из таких привычек оказался воскресный утренний сон, с его негой, полным довольствием, ощущаемым сквозь обрывочные картины сновидений. В такие моменты Исаеву никогда не снились кошмары, даже больше - порой приходили решения сложных проблем. Не раз Исаев просыпался в полной уверенности, как ему нужно поступить в той или иной непростой ситуации и никогда не приходилось сожалеть о сделанном выборе.

В это утро все сладкие утренние грёзы в клочья порвал телефон. Городской! Исаев накануне намеренно отключил звук в мобильном и теперь омерзительно громкий звон дьявольски архаичного устройства заставил его в буквальном смысле выпрыгнуть из кровати.

Исаев уже и не помнил, когда в последний раз разговаривал по городскому телефону, а этот домашний монстр и вовсе зазвонил впервые, кто бы мог подумать, что у него такой душераздирающий голос.

- Исаев! - голос генерала звучал издевательски и с изрядными нотками злости, - я тебя там ни от кого не отрываю, чего телефон не поднимаешь? Всё утро до тебя не могу дозвониться. Благо помощник вспомнил, что ты в служебной квартире проживаешь.

Помощником генерал называл собственную секретаршу и первое время Исаев недоумевал относительно "помощника" пока, несколько раз следуя указаниям генерала, не столкнулся с его секретаршей - высокой и стройной блондинкой. Количество звёзд на погонах "помощника" равнялось звёздам Исаева и было понятно, что в гонке за генеральскими лампасами девушка явно лидирует.

Мысленно поставив девушке ещё один плюсик, - утренний, ни свет ни заря, совет шефу дорогого стоит, - Исаев сосредоточился на разговоре с непосредственным начальником.

Речь шла о каком-то убийстве и возможно даже о целой серии убийств, с которыми что-то не так. Исаев не мог понять с какой стати такое внимание к происшествию, которое не вызвало даже минимальной реакции общественности. Со слов генерала было сложно понять - причём здесь центральный аппарат, и на прямой вопрос Исаева тот совершено неожиданно снизошёл до подробностей:

- Капитан! Да, там смерть какая-то странная, вроде мужик насмерть замёрз в тайге.

- Ну так! Ещё бы не замёрзнуть. Север, там людям положено замерзать, особенно мужикам, особенно в тайге, - спросонья Исаев явно выходил за рамки субординации, но генерал либо не замечал, либо не желал замечать вольности подчинённого, делая скидку на ранний звонок.

Проигнорировав выпад, абонент на другом конце провода перешёл к постановке задачи:

- Ты родом из тех мест, вот и подключишься. Республиканское следствие работает, но похоже они упёрлись в стену, ни тпру, ни ну. А дело горячее, Исаев. Люди напуганы и у серьёзных товарищей могут возникнуть с этим проблемы. Ты это понимаешь? - дождавшись невразумительного хмыканья, генерал медленно, чеканя каждое слово, закончил свою мысль, - До конца лета вопрос нужно решить. Крайний срок осень, но лучше лето. Капитан, лучше лето. Ты понял меня? Нужно будет ещё людей успокоить, прежде чем они приступят к работе.

Исаев принялся было за дежурные заверения, что всё ему понятно, хотя и обещать он ничего не может, потому что... Генерал не стал его слушать, и бросив напоследок, что все подробности уже есть у его, Исаева, помощника, повесил трубку.

Исаев с обречённостью приговорённого на расстрел, протопал к своей кровати и рухнул на спину.

Да, у Исаева теперь тоже есть помощник. Не блондинка, а брюнетка, совсем не такая высокая и сытая девочка как генеральская секретарша, и конечно же без лишних звёзд на погонах.

Исаев очень дорожил сложившимися профессиональными отношениями и не лез с расспросами о делах, выходящими за служебные рамки, поэтому совсем ничего не знал о коллеге, кроме того, что в вопросах организационных, связанных с различными административными процедурами, ей не было равных.

Глава 3 Помощница

На работу она добиралась на метро, а возвращаться домой предпочитала пешком. Обычно это происходило поздно вечером и маршрут пролегал через дворы и по небольшим улочкам, вытянутым параллельно основным городским магистралям.

Каждое такое возвращение превращалось в настоящее путешествие. Конечно, если идти, уставившись себе под ноги, то ничего кроме усталости пройденные пять с небольшим тысяч метров не оставят. Но ведь вокруг живут люди и тому, кто умеет смотреть и чувствовать, среди огромной толпы никогда не бывает скучно.

Первое время она предпочитала оживлённые центральные улицы, опасаясь полутёмных дворов. Однако, одни и те же персонажи за витринами кафе и магазинов не вызывали особого интереса - унылые потребители, которые одинаково улыбаются и кривляются, копируя позы и жесты героев рекламных роликов и модных сериалов.

Походы сквозь московские дворы тоже не всегда были удачливыми, особенно летом. Полуденный зной раскалял каменные панели квартир, выгоняя людей во дворы, а на миру, в обществе, человеку свойственно вести себя ненатурально, искусственно искажая собственный образ, порой не в лучшую сторону.

Всё менялось с приходом осени, когда дни становились короче и в домах зажигались огни, тогда из темноты улицы словно из зрительного зала можно наблюдать, что твориться на первых этажах, выставленных на всеобщее обозрение.

Из сотен квартир на первых этажах домов, расставленных по маршруту её ежевечерней прогулки, обязательно находились десятка полтора-два жилищ, в которых хозяева забывали зашторить окна или же не считали нужным этого делать в принципе.

В одном из окон почти весь проём занимал дивный горшок с необыкновенным растением, название которого было ей незнакомо. В отдельные вечера рядом с горшком появлялся лысый мужчина средних лет с отвисшим небритым лицом, неопрятный вид его дополняла серая, бывшая некогда белой, майка-алкоголичка - растянутая и потерявшая размер, она висела на груди и плечах, туго обтягивая здоровенное брюхо. Мужчина аккуратно протирал от пыли листья питомца. Погружённый в своё занятие, от усердия разинув рот и высунув язык, он не замечал ничего вокруг и конечно не подозревал о нездоровом интересе, разгорающемся в глазах незнакомки, регулярно наблюдающей за ним из темноты.

Если удавалось застать "цветовода" у своего окна, то дальше она шла до своего дома, не обращая внимания на другие окна. Неопрятный мужчина занимал её мысли с каждым разом всё сильнее. Она не замечала признаков алкоголизма на его лице и в тоже время он явно не мог похвастаться своим высоким статусом в обществе. Выстроить систему, в которую укладывается полное отсутствие награды за такие выдающиеся качества как аккуратность, прилежание, трезвый образ жизни у неё никак не получалось. Ведь именно на эти козыри она рассчитывала в своей жизни, отказавшись от отцовской протекции и покровительства. В какой-то момент ей в голову пришла мысль, что и она через несколько лет будет вот также стоять у окна, смущая прохожих своим унылым видом.

Такая перспектива ужасала, а дальнейшие размышления на эту тему изводили её, опустошая эмоционально. Подозревая, что таким образом можно и нервный срыв на пустом месте заработать, она решилась нарушить первое своё "нерушимое" правило - никогда не использовать служебное положение в личных целях.

Участковый первоначально отнёсся с недоверием как к визиту человека из центрального аппарата, так и к её необычной просьбе. Но, повстречав на своём веку и более экстравагантные запросы, с лёгкостью согласился помочь прояснить на счёт нужного человечка. Пробить о "цветоводе" что-либо по базе данных не вышло, владелец квартиры с дивным горшком на окне оказался чист, поэтому личный визит в компании участкового полицейского показался взвинченной до предела девушке самым быстрым способом удовлетворить любопытство и вернуть былое спокойствие.

Дверь им открыл тот самый лысый мужчина, в той самой растянутой майке. Визит сотрудников полиции его явно удивил. И пока участковый задавал полагающиеся в подобных ситуациях стандартные вопросы, она оглядывалась вокруг: местами отставшие от стен обои, пустые квадратики отвалившейся плитки, новый холодильник, блистающая чистотой газовая плита и перемытая посуда, аккуратно составленная в сушилку, оставляли какую-то недосказанность - ни туда, ни сюда.

Прилежно отвечавший на заданные вопросы "цветовод" всё больше и больше отвлекался, бросая недоумённые взгляды на девушку, с интересом разглядывающую его холостятскую кухню. В какой-то момент он полностью переключил на неё своё внимание и в возбуждении воскликнул: "Да что здесь происходит, в конце концов?! Что вам от меня надо?"

Участковый ничего не сказал, но в его взгляде читался тот же вопрос.

- А почему всё у вас так? - вопросом на вопрос ответила девушка, обводя глазами всю неустроенность, а рукой акцентируя внимание на особо вопиющих признаках разрухи.

Участковый закатил глаза, а лысый мужчина побагровел. Поры на коже его головы вздулись, выпустив крупные капли пота. От еле сдерживаемой ярости, подбородок его пришёл в движение, а щёки мелко затряслись:

- Это мой дом, я здесь живу, мне всё нравиться и не вам меня учить, - так и не сумев вложить в сказанное всю свою ярость, мужчина сжал кулаки и надвинулся на девушку.

Она помнила беспомощное отчаяние, накатывающее на неё вечерами и не собиралась отступать, не получив ответа.

- Вы прожили жизнь и ничего не добились, где ваши результаты?

Участковый, прикрыв глаза, сделал вид, что его здесь нет, девушка упёрлась в оппонента взглядом не менее яростно, а в голосе её звучало обвинение, замешанное на чистой, ничем незамутнённой ненависти: "Как же ты мог так облажаться, дурак!"

Мужчина сам регулярно задавал себе этот вопрос, и теперь прочитав его в бусинках суженных зрачков, он сломался. Взор его помутнел, плечи обмякли, а подбородок затрясся на иной лад - ещё мгновенье и лысый мужчина зарыдает.

"Нет, только не это", - она не может позволить сбежать этому человеку и спрятаться за приступом истерики. Девушка внезапно вскочила и ухватив "цветовода" за щёки хорошенько его тряханула: "Ну!" - не позволила ему отвести взгляд.

- Я струсил! Струсил. У меня была возможность, а я отказался, испугался взять на себя ответственность. Понимаете? - внезапно он улыбнулся сквозь проступающие слёзы, - Нет сейчас вы не поймёте, ещё рано, но однажды придёт момент и тогда вам нужно будет не ошибиться.

Мужчина шумно вздохнул, скинул со своего лица её руки, поднялся и ушёл в глубину квартиры. Участковый сидел, наблюдал за ними обоими, разинув рот.

***

- Женат, зарегистрирован в Смоленске, самозанятый. Жена говорит, уехал по работе на Север.

Она стояла посреди кабинета своего шефа, обхватив руками серую папку-регистратор. Те несколько листов, что переслала ей по электронной почте генеральская секретарша, содержали отчёт о проведённом расследовании, а также несколько фотографий с места преступления иллюстрировавших неутешительный вывод об отсутствии каких-либо зацепок и перспективных версий.

- Было похожее нападение на дорожного рабочего. Он живой. Правда уехал с Северов, доконала его суровая якутская романтика, забился на самый юг России.

- И чем это нападение похоже на другие?

- Время года, особенно крепкий мороз, орудие покушения...

- Установлено, - перебил неспешный доклад Исаев.

- Нет. Потерпевший несколько двинулся рассудком.

Исаев скривился, терпеть не мог этого: "Клейкий ярлык, как отметка на лбу" Из песни В.Высоцкого "Весёлая покойницкая"

Гримаса шефа не осталась без внимания и комментарий подчинённой не заставил себя ждать:

- Я нисколько не преувеличиваю. Мужчина столкнулся с нападавшим на улице. Холод невообразимый, а он про девушку в лёгком платье, босую и страшно красивую.

- Хм, ты с ним связалась?

- Да, но только он на контакт не идёт, твердит, что нечего ему добавить к ранее сказанному.

Исаев, с хмурым видом замерев у окна, задумался, взгляд его упёрся в одному ему ведомую точку за пределами этого мира. По стеклу снаружи, извиваясь, ползли капли дождя - весна в столице, порой неотличима от осени.

Зобов Михаил Сергеевич, уроженец Краснодарского края, разведён, детей не имеет, привлекался за мелкое хулиганство, отслужил в армии, участник боевых действий, фигурировал в материалах о насильственных действиях в отношении мирного населения. После службы почти сразу работал в крупных компаниях на северах, но вот уже три года как безвылазно сидит у себя дома.

- А что за история с армией?

- Да мутное какое-то дело. Журналюги нарыли материал об изнасиловании, убийстве, мародёрстве...

- Ясно, - оборвал капитан доклад подчинённой.

По возрасту они с Зобовым почти одногодки и оба получили возможность исполнить свой долг перед Отечеством. В то время армию обвиняли во всех возможных и даже невозможных делах, но сам Исаев фигурантом если и проходил, то лишь по медицинской части, да в документах "на присвоение". Правда Звание за ту историю присвоили другому, неизвестному ему командиру, и как много позже заметил ротный: "Если бы посмертно, то не сомневайся - получил бы, а так, другим нужнее, "Золотая звезда" для офицера это прямая дорога к лампасам". Тут и не поспоришь, Исаев сам не раз наблюдал "командированных" на фотосессию: "У вертушки"; "Рядом с бэтером" тут особенно важно, чтобы заваренная дыра попала в кадр. Ну и в горы парней надо вывезти, чтобы сфоткались у каменной осыпи, ещё - в городе на главной площади на фоне Здания Правительства.

Отгоняя ненужные воспоминания, Исаев тряхнул головой, что-то ускользало из зоны внимания.

- А откуда такие подробности, сейчас же ни за кем не уследишь, а тут всё по полочкам, вот с чего ты решила, что Зобов этот в Краснодаре? По месту регистрации?

- Ну, может и не по месту, но точно в Краснодарском крае. Я запросы затребовала у всех подряд. Участковый - мимо, а вот участковый врач, - да. Из поликлиники пришёл ответ, что это их клиент. Постоянный. Анализы регулярно сдаёт, наблюдается урологом. Я позвонила...

Исаев удивлённо приподнял бровь.

- Ну да, позвонила. Просто интересно стало, молодой ещё мужчина, в самом расцвете сил - что у него может быть такого?

Исаев на секунду оторвался от окна и посмотрел на девушку. Тон подчинённой... Не то чтобы не понравился, но будто это она не про абстрактного Зобова говорит, а на его, Исаева, счёт интересуется.

- И что же "такого" тебе сообщили? - с нажимом в середине фразы поинтересовался капитан.

- Сообщили, что Зобов с точки зрения урологии абсолютно здоров.

В кабинете установилась тишина. Исаев первым нарушил молчание:

- Значит этот Зобов пока что единственная надёжная зацепка?

Она пожала плечами.

- С ним уже работали, результата никакого

- После покушения работали и после убийства Лукашина?

- Нет, - несколько растеряно произнесла она, - только после покушения.

Исаев покивал в ответ всё также высматривая что-то за пределами кабинета.

Внезапно кивнув какой-то пришедшей в голову мысли, он повернулся к помощнице, попросил продиктовать мобильный номер Зобова и тотчас набрал его на своём телефоне.

Глава 4 Зобов

Оказалось, Зобов не просто в Краснодарском крае, а вообще спрятался от холодных ветров за водоразделом кавказского хребта. Он легко согласился на встречу, сообщив, что ему удобнее будет в полдень в понедельник на нейтральной территории, например, в сквере. Явиться в отделение полиции он категорически не пожелал.

Ещё не прошло трёх часов как Исаев шагал в Домодедово под пронизывающим московским ветром и был только рад провести несколько лишних минут под ласковым весенним солнцем, к тому же когда вокруг всё дружно цветёт, притягивая взгляд невиданными на Севере формами. Такие привычные летом пальмы теперь выставили, вывесили во все стороны свои белые и ярко-жёлтые метёлки. Есть в их цветении нечто неприличное, скабрезное.

Исаев пришёл к условленному месту едва ли не одновременно с Зобовым. Не узнать ценного свидетеля было невозможно. Через всё лицо мужчины тянулись четыре параллельных полосы бордового цвета с жёлтыми отметинами нагноений - паталогические рубцы с трофическими язвами.

- Вот, каждую зиму так - объяснил Зобов шрамы на лице, сопроводив слова жестом - указательным пальцем он обвёл овал лица.

Собеседник сам взял инициативу в разговоре, стоило только представиться друг другу.

- Ненавижу холод. Весной всё начинает заживать, летом вообще нормальный человек. А как приходят осенние холода... - Зобов безнадёжно махнул рукой.

- Холодовая аллергия? - достоверно изобразил сочувствие Исаев.

- Не знаю, - раздражённо ответил Зобов, - всё из-за этой ведьмы. Врезала своими когтями, что твой медведь. Искры из глаз и даже сознание потерял на секунду.

- Это называется нокдаун, потрясение, - поправил Исаев.

- Я знаю, что такое нокдаун, а там я сознание потерял. Упал, обернулся снова к ней, а той и след простыл. Фонарь над входом пятно света даёт метров на пять, не могла же она в воздухе раствориться.

- А следы?

- Какое там! Я в кровище весь - не унять. Парни решили медведь-шатун, повываливали наружу, всё затоптали. Палить начали, кому-то что-то почудилось в темноте.

- Утром не пробовали снова поискать?

- Чёрт их знает, может и пробовали. У меня кровь никак не останавливалась, - Зобов скривился и в подражание кому-то пискляво прокричал, - Холодом, холодом надо... Идиоты.

- Я в материалах дела читал ваше описание нападавшей. Среди вас женщин не было, но может быть машина на зимнике могла остановиться?

- Ночью? - вопросом на вопрос ответил Зобов, - слышали песню "вперёд пятьсот, назад пятьсот"? Вот, это как раз про то место. Никого там не было и быть не могло.

- А внешность, может вы рассмотрели нападавшую?

Ухмылка на обезображенной физиономии передала ответ лучше любых слов: "Ещё как!"

- Девка! Красивая. Из тамошних, местных. Глаза раскосые, но очень широкие с огоньками. А в волосах будто лёд. И кожа тоже. Кожа она... Знаешь, как-то на охоте лося подстрелили, из карабина. Так ему рёбра выломало, и они наружу торчали - белые-белые, на красном. Вот и у неё кожа такая же белая, как кость.

- И что дальше? - Исаев неожиданно для себя почувствовал неприязнь к собеседнику, в голосе свидетеля отчётливо слышались сальные, похотливые нотки, и сыщик поймал себя на невольном стремлении закончить процедуру опроса. Впрочем, он тут же устыдился возникшей слабости, понимая, что это непрофессионально и следует отработать зацепку, какой бы слабой та не казалась.

- Ну что, она ко мне значит, а я к ней. Ну уже думал... Даже возбудился, как молодой, ну типа досрочно. А она как секанёт по лицу... Во! - Зобов провёл ладонью перед своим лицом, - теперь мучаюсь, стоит немного застудить, как всё воспаляется.

- То есть? - автоматически, не отдавая себе отчета "зачем" спросил Исаев, такие вопросы "по наитию" были его сильной стороной, необычайной способностью, - И всё? Совсем? Подошла, разделась, врезала и ушла?

- Да, нет же... - в голосе Зобова звучало раздражение, он определённо злился, - Она уже была, появилась голой. Мороз адский, никогда такого не было, а она голая. Вообще всё с ней не так. Вроде, всё чётко помню, но... Да, приблизилась, но не помню, чтобы она шла. Я аж остолбенел... Всё как замороженное, только внизу живота пожар. Даже слова её помню, голос.

Исаев напрягся, это оно - то самое чувство предвкушения, что сейчас удастся ухватить ниточку, за которую весь клубок распутается. Вкрадчиво, вкладывая всю силу убеждения он произнёс:

- Говори, что она тебе сказала!

- Да что там... Сказала одно: "Гнилой".

Зобов будто выдохнул последнее слово. Сказал и как-то разом поник.

- Гнилой?! - растеряно переспросил сыщик.

Мужчина опустив голову, молча кивнул и, раскрыв пятерню наподобие медвежьей лапы, махнул перед собой изображая удар.

На несколько мгновений повисла тишина. Затем Исаев, не скрывая разочарования повернул беседу в сторону казённого разговора, допроса.

- Вам довелось поучаствовать в восстановлении конституционного строя в девяностых, в серьёзных делах несколько раз отметились? - Исаев давно не стеснялся задавать неудобные вопросы, и не ощущал ни тени смущения.

Следователь и свидетель удобно расположились на деревянной скамейке. Зобов прикрыв глаза, запрокинул голову, подставляя изуродованное лицо навстречу потокам солнечного тепла. Тем не менее реакцию на свой так до конца и не озвученный вопрос, Исаев получил незамедлительно - Зобов грязно выругался.

- Вы совсем не понимаете о чём спрашиваете. Ваша профессия требует вещи называть своими именами, поэтому война, это Война. Но только одним этим словом всё равно нельзя передать, что там происходило. Вроде как, мы не сами по себе, а это Страна нас послала, но в телевизоре, заметьте нашем телевизоре, нас же поливали отборной грязью. Командира у нас в роте, считай, вообще не было, не поехал он туда. Прапорщик - ротный, а на взводах сержанты. Как мы не рассыпались и не сбились в банды, до сих пор не понимаю. Пацанам по девятнадцать, оружие, шмаль, бухло, кругом враги. По телеку - мы убийцы и каратели. Девятнадцать, это понятно?

Исаев молчал. Слышал, видел бардак у многих соседей, но у него ротным был не просто офицер, - военный в третьем поколении, и связь была, и с едой полный порядок, баня каждую неделю, а за вынутый из аптечки промедол могли набить морду.

- С девчонкой той, - продолжил Зобов, - также получилось. Чёрте что! Парни втроём уговорились, знали, что другие поднимут бучу. Пошли вечером, я четвёртый. Нашумели, отходили со стрельбой. Я вообще не при делах, думал за шмалью пошли.

Последние слова Зобов, едва ли не проорал в лицо Исаева. Полицейский поднялся и молча ушёл - касательно своего расследования всё необходимое он услышал.

А трое, четверо ли, это не имеет значения. Их там вообще не должно было быть: не подготовленных психологически, без командира, под информационным давлением враждебных политических сил.

Глава 5. Федеральная трасса "Вилюй"

Дело казалось пустяковым. Проведи линии от мест совершения преступлений, и точка их пересечения укажет на логово убийцы. Городов в непосредственной близости от района где орудует психопат не имеется. Три крупных села и несколько посёлков. Все знают друг друга, и определить человека с отклонениями в поведении будет несложно. Вот только, недоумение вызывает один существенный момент - почему местные сыщики до сих пор не решили эту тривиальную по сути своей задачу?

Из собственного опыта Исаев знал, что дела нераскрытые по горячим следам, расследовать совсем непросто. И в данном конкретном случае очевидные преимущества оборачиваются очень даже неочевидными для обывателя и высокого начальства минусами.

Отдалённость и труднодоступность местности, на которой произошли убийства, предполагает проблемы в работе криминалистов, а сезонность совершённых преступлений лишает всякого смысла повторный осмотр данных локаций. Людей убили под открытым небом и на всех видео и фотоматериалах, сделанных экспертами, одни и те же декорации: сугробы, сугробы, бугорки ёлок, заваленных снегом, снова сугробы, заиндевевшие тела жертв и различные вариации временных мобильных жилищ. Сугробы растаяли, тела убрали, балки перевезли в другие места.

Точка геолокации последнего эпизода, на спутниковой карте с высокой степенью детализации позволяет полюбоваться видом нескольких отдельно стоящих елей посреди бескрайнего океана тайги. Да ещё ничем не примечательный ручей, который метров через двести впадает в самую обычную мелкую сибирскую речушку. Летом туда только вертолётом можно добраться.

Впрочем, одну особенность после внимательного изучения материалов дела Исаев для себя отметил. С одной стороны, это практически полное отсутствие крови в случаях убийств, с другой - обилие кровавых следов после покушения на Зобова.

Каждый раз человека убивали одним сильным хорошо выверенным ударом - ни одной сквозной раны. Всегда били снизу-вверх - убийца ниже ростом. В одном из эпизодов у жертвы сломано ребро возле самой грудины. Получается, что убийца каждый раз наносил чудовищный по силе удар и останавливал своё оружие, едва достигнув сердца жертвы. На точность поражения никак не повлияли ни различия в габаритах, толстый-худой, ни зимняя плотная и объёмная одежда.

Исаев сразу выбросил из головы слова Зобова о том, что все эти ужасающие раны нанесены голыми руками. Среди его знакомых имелись виртуозы по владению различным холодным оружием, и факт наличия у преступника незаурядных умений, а также физической силы не вызывал сомнения.

Получив отправную точку в расследовании, теперь следовало объехать населённые пункты, попавшие в зону поиска, и поговорить с людьми.

Поразмыслив, Исаев решил, что в первую очередь стоит побеседовать с промысловиками и местными активистами из числа любителей спорта - тренерами, преподавателями физкультуры. Среди них встречаются настоящие фанаты своего дела и они если не знают убийцу лично, то могли бы обратить внимание, почувствовать подозрительного человека - ловкого, сильного, опасного.

После разговора с Зобовым хоть сколько-нибудь продвинуться в расследование не получилось. Исаев по дороге в аэропорт связался с помощницей и сообщил о намерении отправиться непосредственно на места событий, а уже по прибытии к стойке регистрации имел согласие руководства на самостоятельное принятие решений. Обещанный карт-бланш в известной степени компенсировал раздражение от необходимости заниматься малоинтересным и скорее всего бесперспективным делом.

Город Мирный встречал Исаева таким же безоблачным небом что и Адлер. Только местная синева казалась ощутимо глубже, насыщеннее. Холодный сухой воздух в отличие от хорошо прогретого приморского был кристально прозрачен.

У здания аэровокзала сыщика поджидал автомобиль местного отдела полиции с прикомандированным водителем. Молодой худощавый парень представился Федором, и на деле оказался незаменимым напарником, усилиями которого удалось в минимальный срок разделаться с бумажными формальностями.

Тем не менее день можно было считать потерянным, огромные таёжные пространства требуют времени и если необходимо посетить соседний район, то лучше всего выезжать с раннего утра.

Из Мирного дорога вела на восток, где в трёхстах километрах от города Исаеву предстояло отыскать серийного убийцу.

Федеральная трасса "Вилюй" на большем своём протяжении является гравийно-песчаной насыпью укатанной до состояния бетона и практически лишена обочины. Молодые деревья в некоторых местах едва не вылезают на дорожное полотно. Но вместе с тем обгоны здесь выполнять удобно и безопасно, дорога мало того, что прямая как стрела, так ещё и ровная без череды ныряний в овраги характерные для европейской части Страны.

В районе мостов, построенных в новое время дорога может похвастаться асфальтовым покрытием, отбойниками и мачтами уличного освещения. Приятным бонусом оказался небольшой отрезок прекрасного шоссе с качественным покрытием и нанесённой разметкой.

Монотонное однообразие проносящихся за окном пейзажей всегда было и будет прекрасным поводом завязать разговор.

- Да разные это люди, - высказывал Фёдор популярную среди местных полицейских версию, - первые два случая ещё можно как-то увязать, а третий это, точно вам говорю, разборки чёрных старателей.

Исаев подозревал, что его собственное руководство придерживается аналогичной точки зрения.

- Тот тип, которому харю располосовали, вообще незнамо как проходит по этому делу, - продолжал рассказчик, - понаедет бичей БИЧ- бывший интеллигентный человек с материка, напьются и лезут к нашим девчонкам.

- Откуда там девчонки, плечевые на зимниках, вроде как, ещё не отметились.

- Ну, не знаю, - пожал плечами парень.

- Полиция на утро приехала, на алкоголь всех проверили. Чисто.

Фёдор пробурчал нечто неопределённое себе под нос.

- Всё равно, - не желал сдаваться мой неожиданный напарник, - Последнее убийство сто пудово мимо кассы. Во-первых, произошло оно по другую сторону Вилюя Река в Якутии, левый приток Лены., а это очень далеко от прежних нападений. Во-вторых, грохнули приезжего, частника-старателя, а это однозначно мотив.

Фёдор победно улыбнулся, поудобнее перехватил руль и, поёрзав в кресле, зашёл с козырей:

- Я, когда иду вдоль реки или сплавляюсь весной, то бывает встречаю ручей с мутной грязной водой. Так сразу стараюсь убраться от греха подальше. Здесь никогда нельзя любопытничать.

Как любой уважающий себя рассказчик Фёдор сделал паузу для уточняющего вопроса, и Исаев не заставил себя ждать:

- А чего?

- А ничего! Это сейчас убийство вызывает переполох на весь улус Административно-территориальная единица в Якутии, соответствующая району., а серия ставит на уши всю Республику. А вот в девяностые... У меня сосед был: дерзкий, молодой парень, только из армии. Грубил всем, в морду мог сунуть... Убили его. Пошёл на охоту и не вернулся. Через пару дней нашли. Точно между глаз пулю всадили. На озере, в собственной резиновой лодке лежал.

Фёдор умолк, Исаев тоже молчал. Собственно, отработать именно эту версию его и прислали. Серьёзные люди ведут теневой бизнес: разрабатывают рассыпное золото в местах куда не заглядывает государево око, делятся с другими серьёзными людьми, чтобы он, Исаев, бросив все свои важные и не очень дела, принялся метаться по Стране, распутывая череду убийств - бытовых, скорее всего.

Первой целью Исаев выбрал небольшой посёлок на противоположном от райцентра берегу. Сегодня по наводке Фёдора стоит пообщаться с тренером местной молодёжи, крошечная начальная школа регулярно выставляла команды на соревнования регионального уровня, значит кто-то здесь имеется из неравнодушных. А раз так, то стоит потратить остаток дня и отработать этот изолированный контакт, чтобы завтра браться за райцентр.

Вилюй! Некогда его называли седым, за необыкновенной чистоты белую воду, но вот уже как несколько десятилетий люди ищут замену мутной коричневой жиже наполняющей русло великой реки. Исаев сам без страха пил воду из таёжных рек и полностью разделял тревогу и отчаяние населения, теряющего привычный речной уклад жизни. Чир и тугунок, визитная карточка реки, заметно убыли в численности, а вода чистая с точки зрения надзорных органов не считалась таковой у населения.

Паром переправил полицейский уазик на правый берег. Одолев крутой и затяжной подъём, оставив по правую руку старое кладбище, сыщик с напарником наконец добрались до первого звена в цепи расследования.

Машину с водителем Исаев решил оставить у отделения почты России. В малонаселённых регионах народ в лучшем случае смущается вниманию органов власти. Поговорить по душам - это всегда пожалуйста, люди у нас открытые, но если к какому дому средь бела дня подъедет полицейский автомобиль, то в глазах соседей ты уже скомпрометирован. И можно не сомневаться, что уже через день обсуждения "новости", кто-нибудь из односельчан скажет: "А я всегда подозревал, что он жулик!" Сплетни в изолированных сообществах разлетаются со скоростью верхового пожара, так всегда было. Даже эпоха интернета с его социальными сетями не сильно изменила заведённый однажды порядок.

Шагая по центральной поселковой улице Исаев невольно вспоминал собственное детство. Тогда подобный променад редко обходился без увесистой палки. Некоторые дворовые собаки считали своим долгом защищать от чужаков ещё и прилегающий к дому кусок улицы. И стремительно вылетали на встречу лёгкой добыче. Взрослых или группу пацанов они не рисковали атаковать, даже порой ленились подняться на лапы и облаять проходящих мимо. Спасением мог стать обычный велосипед, поскольку собаки защищая собственную территорию с уважением относились к чужому куску улицы и молча провожали глазами быстрого велосипедиста.

Взрослый Исаев собак не то чтобы боялся, скорее опасался и никак не мог понять, за что этим хвостатым негодяям присвоили титул "лучший друг человека". Один такой "друг" порвал Исаеву куртку, другой "он же у нас не кусается" оставил на руке сквозь плотную ткань одежды кровавые синяки. Заверениям, что это с ним такое в первый раз, Исаев не верил и вообще считал собачников людьми подозрительными.

Сейчас Исаев шёл по улицам посёлка уверенно - знал, что местные звери его проигнорируют от греха подальше. Исаев чувствовал в себе силу, и настроен был очень решительно. Первым делом сыщик решил посетить школу, действуя в соответствии с намеченным планом.

Исаев мысленно поздравил себя, когда в учительской застал молодого физрука. Парень оказался фанатом ММА и сколотил из местных пацанов секцию.

Юноше стоило бы менее демонстративно выражать восторги успехами кавказской школы рукопашного боя, которые на вкус Исаева были больше похожи на желание присоединиться к негласному конфликту южан с русскими и подобно неофитам из числа иных народов физрук выражался и вёл себя куда более радикально чем сами представители северо-кавказского региона.

Физрук явно обознался, приняв Исаева за обычного штатского гражданина, разговаривал высокомерно, почти грубо - парень однозначно поражён бациллой национализма.

Исаев с детства заметил, как якуты, принимая его за своего, всегда начинали разговор по-якутски, и всегда вздыхали, услышав, что он не понимает их речь. Но ничего не поделаешь, когда папа чистокровный сибиряк, а от мамы досталась четвертина бурятской крови. "Осколок Чингизхана" - в шутку называл его отец.

Очередной борец за национальную идею переменился в лице, завидев перед носом красные корочки. И сыщику стоило немалых усилий направить мысли парня в нужную сторону.

- Так мы же с холодным оружием не работаем, только руки и ноги.

- Но ведь ты мастер в этом деле и наверняка можешь заметить другого своего коллегу. Мой клиент настоящий профессионал, в экстремальной ситуации наносит чёткий всегда одинаково выверенный по силе и точности удар.

Похвала сработала должным образом, физрук ободрился и принял деловой вид.

- Ну так, это любой охотник умеет, - взяв некоторую паузу парень воскликнул, - О! Хохол! Он, говорят, традиционным способом охотиться любит. Петли там, ловушки разные, даже на медведя с рогатиной ходил.

Разговорив педагога подобным образом, Исаев через некоторое время понял, что здесь он ничего более не добьётся - пустышка. И без особой надежды исключительно для успокоения совести направился по полученному от физрука адресу.

Хохлом оказался якут по фамилии Ващенко. Малороссийские фамилии среди коренного населения встречаются редко, поэтому неудивительно, что местные шутники не смогли пройти мимо такой прекрасной возможности продемонстрировать собственные остроту ума и чувство юмора.

Представший перед Исаевым пожилой охотник, окружённый многочисленной роднёй, никак не подходил на роль убийцы. Да невысок ростом, невероятно жилист и наверняка очень силён, но чувствовал Исаев, что нет, это не тот этот человек, которого он ищет.

То, что Ващенко был много старше своего физического возраста Исаев определил по глазам. Охотник казалось ждал его, стоял посреди плотно утоптанного двора. Во избежание потоков талой воды, во дворе регулярно производилась подсыпка песка и теперь нигде не оставалось места даже для маленького пучка жёлтой прошлогодней травы. Перевёрнутая вверх дном дюралевая лодка, выкаченный из гаража мотоцикл, наполовину разобранный дровник. Здесь же на вечернем солнышке расположилась и значительная часть семейства старика: двое пожилых мужчин, наверное сыновья, копались в двигателе мотоцикла; небольшая стайка разновозрастной детворы облепила задранное к небу днище лодки, а все дружно они не пускали к себе визжащего и заходящегося лаем щенка местной охотничьей породы; на крыльце сидела совсем древняя старушка. Исаев сперва принял её за мать охотника, но позже поменял мнение в пользу супруги, потому что в случае матери женщина должна была перешагнуть столетний рубеж, а в суровом северном климате подобное долголетие явление крайне редкое.

Казалось охотник ждал именно Исаева, молча наблюдая, как из подъехавшей машины, выбрался представитель власти и направился прямиком к нему. Охотник стоял, опустив руки вниз, ноги его были слегка расставлены, не та поза, в которой знаковое событие застаёт человека неожиданно, за каким-либо занятием, игрой или просто за неспешной прогулкой. Старик именно стоял в ожидании. Он, ни то что не двинулся навстречу Исаеву, даже позы не переменил.

А вот остальные присутствующие во дворе проявили интерес вполне явственно: мужчины разогнули спины, оставив свои механизмы; дети слезли с лодки и разошлись в стороны, чтобы никто не заслонял им чужака; щенок бросился знакомится с носителем новых запахов, даже мама-собака, до этого безучастно взиравшая на его игру с хозяйскими внуками, переложила покоящуюся на лапах мохнатую голову так, чтобы держать постороннего в поле зрения. Иссохшая, скрюченная "вторая половина", завидев ажитацию во дворе, тоже повернулась в сторону улицы, манёвр ей давался настолько тяжело, что Исаеву даже показалось, будто он слышит скрип её костей.

На приветствие Исаева охотник ответил лишь кивком головы, такая реакция не задела полицейского, наличие манер у свидетелей, это условие желательное, но совсем необязательное. В дом приглашать сыщика явно никто не собирался. Исаев уже готовился выступить с одним из своих брутальных и бескомпромиссных заявлений: "Собирайся, старик, поедешь с нами". Но тот наконец подал голос:

- Ты, ищешь кто убил геолога?

Исаева нисколько не смутило, что погибший старатель назван геологом. С тех времён, когда ремесло золотодобытчика было распространённым на Вилюе прошло более семидесяти лет, а геофизический трест, одна из партий которого располагалась как раз в данном посёлке, развалился совсем недавно - в девяностых. От прошлых времён "освоения" даже сохранилась котельная и остатки системы центрального отопления с единственным "тёплым" туалетом в самом центре посёлка.

Острый ум, гибкое сильное тело - Исаев сам бы хотел в преклонные годы иметь такую же осанку и сохранить способность сопоставлять одно с другим.

Глядя в глаза старику, он заметил усталость, или скорее смирение, погасший огонь властного и может даже деспотичного господина - тойона, хозяина всего вокруг. Идеальная чистота и порядок в хозяйстве. С близкого расстояния Исаев в темноте гаража, рассмотрел пару лодочных моторов, вывешенные на деревянные стойки, и можно не сомневаться - они строго по науке законсервированы на зимний период - сыновей ждёт ещё немало работы. В окружающих Исаев легко прочитал все стадии подчинения домочадцев воле старика: свободные как ветер дети и щенок, они своей непосредственностью должны трогать оставшиеся тонкие струны души, напоминать о собственном беззаботном детстве, вызывать умиление; сыновья обязаны трудиться, быть покорными; жена и собака, старая сука, это как раз идеал покорности - будущее для всех остальных. Исаев не собирался церемониться с таким человеком и выбрал один из самых жёстких вариантов общения.

- Старик, ты был там, видел кто его убил! - Исаев атаковал запрещённым приёмом, безапелляционно обвиняя человека в соучастии.

- Нет, - в глазах охотника вспыхнул огонь, от возмущения он даже переступил с ноги на ногу.

Внезапно с крыльца раздался каркающий сварливый голос, "вторая половина" прокричала нечто короткое. В этом гневном твите Исаев сумел разобрать только одно слово "сахаляр Метис, у которого только один из родителей якут.", сказанно это было явно про него. Охотник вздрогнул и переменился в лице. Упс! Садись, Исаев, - двойка!

Внутри дома обнаружились ещё две женщины, одна накрывала на стол, вторая продолжала суетится у плиты. Перед носом Исаева дымилась тарелка ухи, а на соседнем блюде покоилась пара карасей, зажаренных до тёмно-янтарной хрустящей корочки. Бабушка-матриарх, Исаев умел вовремя смещать акценты, что-то добродушно прокхекала одной из хозяек и та, сняв со сковороды ещё пару рыбин и уложив сверху кусок хлеба вышла с тарелкой за дверь, - водитель тоже не остался без внимания. Исаев осуждающе посмотрел на охотника, тот демонстративно не желая замечать в свой адрес никакой укоризны, уставился в не зашторенное окно.

В отличие от "супруга" старушка с интересом рассматривала Исаева, глаза от расплывшейся на лице улыбки превратились в узкие щелочки и сыщику казалось, что на него смотрит только пожелтевший от старости зуб, одиноко торчащий в радостно раскрытом рту.

Исаев испытывал смущение от своего недавнего "превышения полномочий" и старался угодить истинной повелительнице этого семейства - прилежно хлебал уху, стараясь не звенеть ложкой, и утирал лоб от несуществующей испарины.

Вдоволь налюбовавшись своим гостем, жена охотника произнесла очередную фразу, теперь уже на новый лад - одобрительно кивая и настойчиво постукивая узловатым пальцем по краю стола. Старик перевёл:

- Иди в музей, там, - старик махнул рукой в западном направлении, - получишь все ответы, а я ничего не знаю про этого геолога, люди рассказали.

Последнее он явно добавил от себя, покосившись при этом на свою вторую половину.

Глава 6 День в музее

Решение отправиться в краеведческий музей Исаеву пришло неожиданно. Следующим утром Исаев просто подумал: "А почему бы и нет?" Ему даже показалось странным, что такая идея не пришла ему в голову самостоятельно. Ведь абсолютное большинство экспонатов выставляемых коллекций, не просто собраны местными жителями, но и изготовлены мастерами при музеях.

В направлении, указанном Ващенко, ближайший достойный музей обнаружился в селе, до которого от райцентра полицейский уазик доехал за полтора часа.

Фёдор остался в машине, не пожелав составить компанию Исаеву: "Был я там уже тысячу раз, в школе наездился, мне больше экологический нравиться, вот куда можно ездить и ездить".

В детстве Исаев тоже предпочитал смотреть на чучела зверей, нежели на национальные костюмы, примитивные орудия труда и предметы скудного быта. Один мамонт чего стоит!

В просторном холле Исаев сразу прошёл к лестнице на второй этаж и некоторое время бесцельно ходил мимо стеклянных витрин. Некоторый интерес у него вызвал зал краеведения и сыщик задержался у стенда с названием "Охота".

С утра рабочего дня Исаеву казалось, что он вообще единственный посетитель музея, а после получасового блуждания даже смотрители перестали обращать на него внимание, поэтому он вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, когда услышал за спиной:

- Руки твёрдые и крепкие, будто дерево с крутого каменистого склона. Ноги стройные, как ствол сосны, в плечах широк, в бёдрах узок, - в голосе говорившей слышался смех, и в тоже время Исаев ощущал её строгость, - В самую долгую ночь ставь свою юрту у ручья, где Абассы последнего богатыря загубила, но только на другом месте, там, где он с рекой встречается.

- Абассы? - Исаев с удивлением рассматривал, подкравшуюся незаметно девушку, больше всего она походила на аниматора, специально приглашённого администрацией, для удержания скучающей публики.

- Только смотри не усни, не смей чернотой тёмной ночи пропитаться, Юрюнг Тойон Айыы Творец мира, верховное божество. посмотрел на тебя.

- Если вам известно что-то о подозреваемом, отведите меня или просто дайте информацию. Вы же понимаете, что...

Девушка одним плавным движением приблизилась к Исаеву и приложила кончики пальцев к его губам.

- Молчи глупый. Иччи не в силах противостоять тёмной душе, не может солнечный полдень встретиться с мраком полуночи.

- Да нет, это всё понятно, - прикосновение приятным теплом отозвалось на коже и раздражение от той чепухи, что несла экскурсовод, улеглось, так и не проявив себя, - Но, чтобы привлечь убийцу, мне нужны свидетели, фактический материал, доказательства.

- Вот, возьми это, - девушка прошла мимо стоек с древними штуцерами, нежно провела пальцами по вырезанному из дерева маленькому истукану: "Кун айыылар" Светлый, солнечный творец (якутск.) - тихонько, будто приветствуя, проговорила она и сняла со стенда короткое копьё-пальму, - Батас, батыйа. Название оружия

Прежде чем вручить внушительный металлический нож на коротком, не больше метра, древке девушка приложила его к груди давешнего истукана. На мгновенье показалось что деревяшки слились, стали единым целым, но приняв из рук экскурсовода батас, Исаев обнаружил в качестве ратовища обычную берёзовую палку, немного узловатую, старую и для сохранности покрытую лаком, у которой в пропил на одном из концов вставлен тяжёлый наконечник со скруглённым лезвием.

- Не спи, не бойся и не оплошай в нужный момент. Не выпускай мой подарок из рук, если без него встретишь девку-абасску- пропадёшь.

Ухватившись двумя руками за древко копьеца Исаев покрутил его так и сяк, примерился для удара, и внезапно его осенило, что это собственно и есть идеальное орудие убийства. Вёрткое хорошо управляемое, вместе с тем на конце почти метрового рычага оно позволяло получить усилие достаточное, чтобы перерубить реберную кость: "С этим может справиться даже хрупкая девушка, при должном навыке".

Мысль иглой пронзила сознание, Исаев повернулся к экскурсоводу, но той и след простыл. "Чертовщина какая-то". Невольно вспомнился Зобов с его рассказом о потере сознания: "... не могла же она в воздухе раствориться".

Мечущийся по залам музея среди экспонатов с копьём наперевес Исаев походил на первобытного охотника, и опомнился лишь на первом этаже, оказавшись у экспозиции, посвящённой В.И.Ленину, именем которого заведение называлось долгое время. Здесь его и застал захлёбывающийся от возмущения директор музея, вызванный всполошившимися смотрителями.

Выдав нечто сердитое на якутском языке, директор гневно погрозил Исаеву кулаком, указал на зажатую в его руке пальму и непререкаемым тоном на гортанном наречии гулко прокричал в лицо нарушителя приказ понятный без переводчика - "Немедленно верни ценную вещь на место, злодей!"

Исаев поспешил представиться. Тогда главный хранитель ценных коллекций, несколько умерил гнев и даже соблаговолил перейти на русский:

- И всё равно, даже вам не стоило снимать предмет со стенда, это позволено лишь сотрудникам, - продолжал давить директор, всё ещё считая Исаева нарушителем.

- Но ведь, ваша сотрудница мне его и вручила, - пожимая плечами оправдывался последний.

- Кто? - затрясся от гнева пожилой якут, и Исаев испугался как за недавнюю собеседницу, так и за самого директора. Лицо того пошло пятнами, смуглая от природы кожа приобрела багровый или даже скорее фиолетовый оттенок.

- Я не знаю, - растерялся сыщик, - бэйджа у неё не было. Молодая, стройная, высокая, очень красивая. Волосы...

Исаев, покрутив пальцами возле собственной головы, добавил:

- Чёрные, но вроде как сияют. Прямые, но волнами за спину... Воздушные.

Директор раздражённо гулко пророкотал несколько коротких фраз, и смотрители, собравшиеся за спиной своего начальника, тут же поспешили выполнять отданное распоряжение.

Спустя несколько минут здесь же собрался уже весь коллектив музея и руководитель сурово повторил давешний вопрос: "Кто?!"

- Её здесь нет, - не замедлил с ответом Исаев.

Директор внимательно рассмотрел собравшуюся группу из семи женщин, в основном зрелого и даже преклонного возраста, чтобы тотчас насесть уже на полицейского:

- Как нет? Это все мои женщины, больше нету.

Исаев почувствовал себя женихом, явившимся выбирать невесту, даже отметил пару вполне симпатичных сотрудниц. Но взяв себя в руки решительно повторил:

- Её здесь нет, - и тут же сам перешёл в атаку, - я расследую убийство и требую немедленно прекратить это представление. Немедленно, слышите меня? Немедленно, все личные дела персонала, в том числе из архива по недавно уволенным, к вам в кабинет. Вы поняли меня?

Последние слова Исаев произнёс раздельно с ощутимым нажимом. Директор музея автоматически кивнул в ответ.

Уже в собственном кабинете директор оправился от потрясения вызванного скандальной историей и теперь по-отечески наблюдал за Исаевым обескураженно отложившим в сторону последний скоросшиватель с несколькими листами машинописного текста и фотографией наклеенной на лист картона.

- Кто-то пошутил с вами, товарищ капитан, - закхекал хозяин кабинета, расплывшись в добродушной улыбке.

Исаев не обиделся, а откинувшись на спинку стула выдохнул и медленно произнёс:

- Похоже на то. Ловко. Накрутила... Аббассы, Иччи, батас, ийлар какой-то.

Полицейский хмыкнул, а с лица директора медленно сползла улыбка.

- Как-как, повторите?

Исаев хоть и перевёл взгляд на говорившего, но смотрел рассеяно, мысленно лихорадочно пытаясь ухватить вспыхнувшую в голове идею. Ведь девушка не спроста к нему подошла, она явно в курсе кто он и чем занимается. Сыщик не мог уцепится ни за одно сказанное слово, но было там нечто тревожное, связанное с опасностью.

- Простите? - наконец обратил он внимание на побледневшего собеседника.

- Я спрашиваю, о чём вы говорили с девушкой, как она себя назвала?

- Себя - Иччи, про девку какую-то абасску сказала, дала мне эту штуку, прежде приложив его к истукану вашему деревянному, тот засветился, палка вместе с ним... С вами всё хорошо?

Прикрытые эпикантусом Складка верхнего века над внутренним уголком глаза характерная для представителей монголоидной расы. глаза директора музея сейчас были широко распахнуты, нижняя челюсть отвисла, а кожа лица, нарушая все законы физиологии, стала белее оперения полярной совы, чучело которой обнаружилось здесь же, в кабинете.

- Да, - с трудом выдавил из себя директор.

- Может быть у вас будет комментарий, вы знаете эту девушку?

Сыщик не сомневался, что бурная реакция на его слова случилась неспроста, директор узнал давешнюю собеседницу Исаева.

Прежде чем начать рассказ мужчина долго собирался с мыслями. Собственноручно разлил чай, заваренный им за то время, что Исаев потратил на изучение досье сотрудников; долго дул в наполненную до краёв чашку; и наконец сделав маленький глоток перешёл к главному:

- Это Иччи. Дух, - тут рассказчик скривился и переведя взгляд на Исаева сварливо заметил, - Не наш ты, даже не запомнил точное имя духа. А может это дух моего музея?

Исаев часто размышлял на тему раннего пенсионного возраста для сотрудников полиции, прислушивался к себе, пытаясь определить симптомы профдеформации, и чаще всего с чистой совестью бросал эти пустые самокопания - психологическую устойчивость сыщик считал своей сильной стороной. Но не в этот раз.

Исаев ощутил прилив, жар охвативший сознание, и почти непреодолимое желание схватить стопку скоросшивателей и хорошенько приложиться к голове сидящего напротив. Ему стоило немалых усилий подавить это деструктивное чувство, но поднявшуюся в душе бурю скрыть от взора опытного аппаратчика не получилось. Ещё бы! Незаметная схватка бульдогов, когда из-под ковра вытаскивают обессиленных и окровавленных зверей - известный фразеологизм будто специально придуманный для сферы культуры.

Директор испугался. Испугался сильно, теперь уже непосредственно почувствовав угрозу, исходящую от готового взорваться Исаева.

- Хорошо, хорошо. Я понял, понял. Сейчас всё объясню, - мужчина проглотил ком в горле, явно испытывая стресс от ярости плескавшейся в глазах представителя власти, - Вы не верите в древние сказания. Это хорошо... Вернее плохо, но...

Директор колебался. Исаев видел эту растерянность, и его надо было немножко подтолкнуть:

- Ну! - рыкнул сыщик осипшим голосом.

- Да, да, да, - зачастил окончательно сдавшийся собеседник, - Давайте представим, что Иччи, то есть дух... Вернее эта девушка, замешана как-то. Подозреваемая, да?

Исаев кивнул, не желая встревать в готовый прорваться поток показаний - наконец-то дело сдвинулось.

- Тогда, она для чего-то нашла вас, подошла, вручила батас и сказала что-то, инструкцию дала. Верно?

- Вопросы здесь задаю я, - бросил коронную для всех сыщиков фразу Исаев, - Меня интересует личность подозреваемой.

- А я не знаю, - и тут же, не давая Исаеву вновь исполнится праведного гнева, директор пустился быстро, но тем не менее складно объясняться, - Вы настолько точно описали одно существо из фольклора якутов, что я растерялся. Поймите, я живу музеем, и весь наш эпос для меня реальность. Все обряды, что мы проводим они связаны с духами. И тут вы, чужак... Не обижайтесь, ведь вы человек совсем из другой, параллельной моей, реальности произносите слова, которых и не слышали ранее. Ведь так?

Исаев кивнул. Директор ободрившись продолжил;

- Ну так вот, возвращаясь к вашей незнакомке. Она же вам дала совет, правильно?

Исаев вновь кивнул. Директор засиял золотым червонцем.

- Ну так что может быть проще? Давайте выполним этот её совет!

Глава 7 Айсен

Разговор с ментом не отпускал Айсена целый месяц. Перед крепкой защитой не робей! Под грозным взором не споткнись! От быстрого врага не отставай! Чарам не поддавайся! Простые истины народных сказок с самого раннего детства прочно вошли в его мировоззрение, и он всегда злился на себя, когда приходилось отступать перед чужой силой. А тут он словно в проходном, лёгком бою получил удар под дых и проиграл.

После визита к Хохлу мент сразу поехал в краеведческий музей. Оттуда Айсену передали невероятную историю, будто чужаку явилась Иччи и одарила его светлым оружием, что было уже по-настоящему несправедливо, ведь это к нему должна была выйти "в берёзе живущая".

Он никогда не сомневался, что в мире всё устроено намного сложнее чем видится человеку - есть вещи неподвластные науке, и в которые нужно просто верить. Айсен верил: вера помогала в тренировках, помогала на ринге в схватке с противником, и давала силы продолжать его борьбу. И вот, оказалось, что избранником стал другой, тот кто не верит, тот кто забыл свои корни.

Злость проявилась в нездоровой раздражительности. В былые годы Айсен на время ремонтных работ в школьном спортзале продолжал со своими ребятами тренировки под открытым небом: на бывшем аэродроме играли в футбол, бегали кроссы вокруг школы, а иногда с палатками выбирались в походы. Теперь Айсен не чувствовал в себе прежней потребности добиться успеха для своих пацанов, тренерский азарт иссяк. Надменный и наглый мент сломал какую-то пружину внутри него, прежний механизм перестал работать.

Летом во время исыаха Праздник лета, отмечается 21 июня Айсен по новому услышал голос бубна. В мощных вибрациях ему чудился гул перекатывающихся камней, стук собственного сердца, топот великана, который одной своей поступью устрашает врагов.

Построить собственный инструмент для человека, глубоко погружённого в родную культуру, не составило труда. А в первую ночь, после того как Айсен ударил колотушкой по туго натянутой коже, ему приснился сон: чёрный ворон, с громким хлопанье крыльев и пронзительным "Кар-р!", подлетел к самому лицу - Айсен видел перед собой огромный чёрный глаз; раскрыв клюв, птица прокричала что-то прямо ему в лицо. Но утром было невозможно вспомнить подробности, лишь мокрая от пота подушка, да холод внутри, оставшийся от пережитого во сне кошмара.

После нескольких серий одного и того же содержания Айсену стало казаться, что тот чёрный глаз из сна не птичий, а вполне человеческий - глаз чёрного шамана.

Айсен было встревожился из-за внимания "отца и покровителя воронов", но затем успокоился ощутил гордость - он избранник Улу тойона - Великий Господин посмотрел на него.

Но на дворе середина лета и Айсен не может услышать волю того, кто решил отозваться на его обиду. Необходимо найти место силы и там провести нужный ритуал.

Айсену было известно одно такое место - развалины очень старого дома или иначе етёх. Кто-то жил здесь хутором более ста лет назад, а потом по неизвестной причине ушёл. Дом ветшал и в конце концов обвалился внутрь самого себя,