Аннотация: Мы, люди, изучающие космос, ещё очень мало знаем о некоторых вещах, находящихся совсем рядом, - на родной и тёплой Земле.
***
Несколько лет я проработал на небольшой высокогорной обсерватории. Располагалась она в живописном месте Заилийского хребта, на высоте двух с половиной километров над уровнем моря и километрах в тридцати от города. В обязанности мои входило техническое обслуживание лаборатории для исследования возмущений ионосферы и запись информации от метеорологического спутника. Времени это много не занимало, и большую часть дня я был предоставлен себе. Вот тогда и пристрастился к походам по окрестным (иногда нехоженым) тропам.
Как-то раз пришло моему ученому начальству в голову организовать сеть автоматических ионосферных станций в нескольких точках области. Часть их должна находиться внизу на равнине, часть в высокогорье.
Одну такую станцию решили ставить на горе, что высилась в нескольких километрах к югу от моей обсерватории. Директор института доверил мне роль проводника для двух спецов из Питера. Они должны установить и отстроить станцию непосредственно на вершине.
В ясные солнечные дни ослепительные снега этого четырехтысячника невольно приковывают восхищенные взгляды идущих по широкой долине реки "Проходная", туристов. Особенно силен контраст по весне - стоя среди цветов и зелени долины, любоваться вечными холодными ледниками горы.
В конце сентября, в разгар сезона стабильной сухой погоды к моему крыльцу подкатил институтский "УАЗик" из чрева которого под ультрафиолет выскочили трое. Я знал только шофера Кольку. Пассажиры были мне не знакомы.
- Салют отшельнику! - приветствовал меня Колька. Мы пожали руки. - Вот - "питерцев" привез. Они станцию поставят. Директор с тобой вчера пытался связаться по радио, да что-то у него не вышло...
- Ага, прохода на "С.В." (диапазон средних волн - авт.) не было, шум сплошной. Телефон, как всегда, не работает, - ответил я.
- А я Алексей, - сказал второй, небольшого роста крепенький и огненно-рыжий. - Директор рекомендовал вас как отличного проводника по здешним горам.
- "Отличного" - слишком громко сказано, но за неимением "гербовой", как говорится...
Я повел всю компанию в дом и напоил крепким "горным чаем". Мой горный чай - напиток из всяко разных трав произрастающих недалече по склону. Кому - нравится, кому - нет... Но чего у него не отнять - он к беседе располагает. Питерцы оказались ребятами общительными и юморными. В горах только Алексей бывал несколько лет назад - в турпоходе по Безенги на Кавказе. Иван же попал в горы впервые и говорил о здешних красотах исключительно в превосходных степенях (простите за высокий штиль).
Ребята желали установить станцию в течение недели и удивились, что потребуется несколько дней на акклиматизацию. Я не хотел, чтобы в дороге кого-нибудь из них прихватила "горняшка". Надо сказать, они внимательно слушали меня и не возражали. Выход я наметил через четыре дня. Сам поход с работой на горе - еще трое суток и того: получилась неделя - почти как они и рассчитывали. Если погода или плохое самочувствие не внесут поправок.
Груз я распределил так, чтобы всем досталось поровну. Вместе с продуктами выходило килограммов по двадцать пять.
Машина могла добросить нас только до перевала "Кезен" на высоту 3340 метров. Дальше дорога разрушена, и в долину, а затем и на гору можно пройти только на своих двоих. Шофер Коля в мое отсутствие присмотрит за обсерваторией, и подежурит на радио - для связи с институтом. Портативных радиостанций тогда у нас не имелось, и решили (на "пожарный" случай): если не вернёмся через четыре дня - Коля даст заявку спасателям на наш поиск. Маршрут я нарисовал на карте и отдал шофёру.
Дни акклиматизации пролетели незаметно. За это время мы достаточно крепко сдружились.
Утром дня выхода поднялись рано и до восхода были на перевале. Первые лучи солнца застали нас на спуске в широкую долину реки "Проходная". На перевале пришлось кутаться в пуховки. На полпути в долину значительно потеплело, и мы постепенно стали оголяться. Сначала в рюкзак ушли пуховки, затем свитера, рубашки ... к реке мы спустились раздетые по пояс.
Солнце палило как скаженное. Легкий ветерок не спасал от крепчайших лучей, и на головы мы повязали белые платки, придавшие всей компании вид бедуинов.
От жары и быстрой ходьбы сильнее всех страдал голиаф - Иван. Лицо его покраснело, на лбу выступили громадные капли пота. Но он не жаловался. Терпел.
- Белое солнце в пустыне, - усмехнулся Алексей, - а здесь синее.
Он чувствовал себя превосходно и шутил.
- Может, всё-таки привал сделаем? - предложил я Ивану, наблюдая за его тяжелым дыханием.
- Да нормально всё! Вот привязались... - воскликнул тот, и резко вскочив, пошёл с удвоенной скоростью. Правда - недолго. Его снова одолела отдышка, и мы остановились (по моему настоянию). Иван хмурился - переживал свой "промах".
- Ерунда! - сказал я ему, - не бери в голову, двигайся со скоростью подходящей для тебя. Мы с Лёшей будем подстраиваться под твой темп. Поэкспериментируй, поймай дыхание... и всё пойдет. Люди индивидуальны и у каждого свой ход. Главное - правильно распределить силы. Тем более что ты первый раз в "высокогорном" походе! Не надо "рвать". Мы дойдем в любом случае. В обед будем на повороте к перевалу там и перекусим. Если повезет и на склоне будет отара - познакомлю с моим другом Киреем. Он чабан, мужик мировой - бешбармаком угостит. А заночуем под перевалом. Акклиматизация прошла нормально - никто не болеет! Это главное!
- Э-эх! Я ведь охотник! - кисло усмехнулся Иван. - Все питерские болота излазил... Уставал бывало. Но так! Чтобы отдышка и...
Он замолчал на полуслове, бросил взгляд на Алексея.
- Вон, Алёшке - хоть бы хны. Топает себе, а ведь его любимое хобби - ящик смотреть! Ты когда последнюю зарядку то делал а, Лёха?
- Чего тебе мои зарядки. У меня комплекция другая. И потом - высота. Это тебе не по равнине бегать...
Как я и предполагал - Кирей пас баранов на западном склоне горы, у подножья которой раскинулась обширное пастбище. Здесь, несмотря на конец сентября и высоту около трёх километров, трава видимо еще годилась для корма. Но уже скоро старый чабан уведет отару вниз, на зимний постой. Его юрта стояла метрах в двухстах от тропы. Мы свернули и пошли по сухой жесткой траве. Залаяли собаки - сторожа.
Я познакомился с чабаном несколько лет назад. Помог как-то в сильный дождь баранов в кошары загнать. И старался по возможности, заглядывать к старику.
Хозяин встретил нас у юрты. Он отогнал собак громкими криками, как всегда был приветлив и откровенно радовался гостям. Мы пожали руки. Я представил ему своих товарищей.
- Якши, якши, что к старику зашли! Ой, молодец нашалник, не забыл меня!
- Опять ты за своё, Ата, какой я тебе начальник?
- Ламборатория командуешь? Значит нашалник.
- Обсерваторией... - усмехнулся я, - маленькой.
- Маленький, немаленький... какой разница? Значит нашалник.
- Ладно... Скучно тебе? - спросил я его.
- Нет, зачем скучно? Сын вот приехал. Опять уехал. Завтра приедет. Уходить надо. Вниз уходить. Зима скоро. Снег сыпать пойдёт, плохо... яман будет.
- Понятно.
- Ночевать будешь? Барашка кушать!
- Нет. Торопимся мы. Пойдем под перевал. Нам сегодня до темноты под перевал нужно встать. Я зашел поздороваться и перекусить. Вот, ленинградские ученые... бешбармака не пробовали. Угостишь?
- Жаль, - закачал головой старый чабан. - Эх, ты всегда нетерпеливый был! Пошли в юрту, бешбармак нет. Вкусный шурпа есть. Шурпа кушать будем...
Шурпа у Кирея отменная, на мой взгляд, однако, бешбармак лучше... но на питерцев она произвела неизгладимое впечатление.
Рассиживаться времени не было и мы, нарушая восточный этикет, засобирались в дорогу. Уже на выходе, Кирей спросил, не на Озерный ли перевал идём. И когда я ответил, что нет и даже, можно сказать - в противоположную сторону - в горы "Аркелы" (название горного массива) - старик заметно помрачнел.
- Что такое Кирей, что ты так насупился?
Реакция старого чабана меня удивила, если не испугала.
- Ай, яман! Нашалник, не ходи Аркелы - дикий место... совсем яман...
- Не пугай меня Кирей... знаешь ведь - бывал я там, и не раз...
- Когда бывал, тогда всё в порядке был, а сейчас другой время. Нехороший... Чабан один говорил. Кыргыз с той стороны приходил. Бараны его ушёл. Искал, искал. В наши горы нашёл... В Аркелы нашёл - мёртвый.
- Волки?
- Нет! Другой это. Бараны - целый и мёртвый.
- Что за зверь?
- Не знаю, - Кирей задумался ненадолго. - Давно старики говорили - "Каракуйнши" забрал. Души зверей и людей забирает... Не рвёт, не кусает... только мёртвый и всё. Кто услышал Каракуйинши - тот мёртвый!
- А что это такое, как вы сказали... кара... куши? - спросил Алексей.
Они с Иваном стояли рядом и внимательно слушали наш разговор с чабаном.
- Э-э-э, - протянул Кирей. - Каракуйнши - человек, певец. Песня поёт. Никто не видит его... Он - песня поет, - кто слышит, мёртвый падает. Услышит зверь - зверь умирает. Услышит человек - умирает человек.
- Так никто и не видел его? Прямо легенда о чёрном альпинисте, да и только! - усмехнулся Алексей. - В пионерлагере в Крыму, пацанами ещё, на ночь мы такие байки травили...
- Ай, бай... Не смейся! - обиделся старик. Иван дёрнул Алексея за рукав - мол, не обижай чудаковатого старика. Я молчал.
- Ай бай... ай бай, и ты не веришь нашалник? - Кирей смотрел мне прямо в глаза.
Что и говорить - не верил я старику. Точнее, я не верил ни в какие призраки...
- Не обижайся Кирей... Дело у нас в Аркелы. И даже - если я верю тебе, всё равно мы пойдём. Надеюсь, не встретим твоего - Каракуйнши...
- А откуда взялся этот человек? Зачем убивает? - спросил Иван.
- Давно было. Старики рассказывали... Враг нападал. Сильный - много хороший воин... батыр... Битва была там, внизу у большой реки в долине - Кирей махнул рукой на юг. - Но наши предки разбили врагов... только один ушёл. Сын хана. Большой воин - батыр и певец. Песня пел, на дудочке играл. Возненавидел наших людей... поклялся отомстить. Бродит по горам, на дудочке играет. Кто услышит песню - замертво падает...
- Да, интересно... - сказал Иван.
- Сказки! Сколько я таких слышал - не перечесть! - заявил Алексей.
Кирей ни чего не сказал, только крепко пожал мне руку на прощание и долго смотрел нам вслед.
Под вечер часов к семи мы встали под перевал. Высота почти четыре километра не позволяла расти здесь даже кустарнику. Желтая трава трепетала под порывами ветра, кивая на долину. Стало холодно. Красное закатное солнце уже не грело и таяло как уголёк.
Снова укутались в пуховки.
Оставив своих уставших спутников отдыхать в палатке, я поднялся на седло перевала. Слева уходил вверх каменистый склон массива Аркелы, а справа белой стеной высился Заилийский хребет. Шум ветра - единственный голос перевала навивал тоску. Но это не была тоска привычная, знакомая каждому человеку. Это была какая-то светлая тоска, как в песне поётся - "необъяснимая словами" которую можно почувствовать только наедине с дикой природой вдали от обитаемых мест...
Я посмотрел на нашу одинокую палатку. Отсюда с высоты она казалась очень маленькой и даже жалкой среди каменных гигантов... Закат набросил на вечные снега алое покрывало, заострил и без того острые пики на горизонте, чётко обозначив границы теней. Отточенность контуров придала пейзажу некую степень нереальности и отчужденности, которая подчёркивает одиночество человека, оказавшегося здесь. Остро встало чувство оторванности от мира. Интересная штука - одиночество. Иногда оно невыносимо, но иногда человеку просто необходимо побыть одному: неторопливо подумать о чём-то своем, что в глубине души. За что люблю горы, они дают такую возможность.
На седловине, недалеко от тропинки высилась пирамидка камней. Я подошёл к ней. В самом основании под большим плоским камнем лежала изрядно помятая банка дном вверх, чтобы дождь не попал внутрь. В банке - записка. Я развернул скрученный трубочкой листок.
Корявым почерком, очевидно, писалось на камне, сообщалось, что группа туристов из Новосибирска (перечислялись имена), поднялась на перевал со стороны реки "Озерная". Затем они спустились в долину - ту, откуда пришли мы... Случилось это в середине августа, то есть - почти месяц назад. Погода тогда была солнечная. Вот только ветер их встретил очень сильный, почти ураганный. Нам повезло больше.
"Где-то здесь бродит певец чабана", - ни с того, ни с сего пришла мысль, хотя, почему - "ни с того ни с сего" - я всё время помнил байку чабана. Всю дорогу. Прятал эти мысли, пытаясь думать о другом... Неуютно стало, как-то зябко.
Солнце почти скрылось за вершинами. Нужно спускаться.
- Оле... - донеслось на пределе слышимости.
Две фигурки возле палатки махали руками. Вот чудаки, в горах не надо кричать. Странно, что я услышал. Ветер помог? Скоро совсем стемнеет. Я видел своих товарищей, и теплое чувство благодарности пробудилось внутри. За то, что они рядом и ждут меня. За то, что я не один...
Ребята разожгли горелку и разогрели нехитрый ужин. Молодцы!
За ужином, не спеша, поговорили о насущном: о завтрашнем подъёме и работе на горе, о погоде, о семьях и друзьях. Но разговор (хоть я и пытался обойти неприятную тему) всё равно вернулся к рассказу чабана.
- Олег, как ты думаешь... то, о чём чабан твой знакомый рассказал - правда? - спросил Алексей. - Иван верит во всю эту ахинею для детей, я - нет.
Пока я бродил в одиночестве по перевалу они в палатке, очевидно, обсуждали эту тему.
Мы покончили с ужином и расположились у палатки с большими кружками душистого чая. Мне не хотелось лукавить. Кирей врать не будет.
- Я скажу сугубо своё, субъективное мнение. Что-то такое, конечно, есть... но ни какой это не человек... чёрный певец. Может быть, это ветер издаёт звуки в камнях... Мёртвые бараны - просто совпадение.
- Возможно... Но и возможно, что это животное какое-то? Очень редкое. Не изученное наукой. Горы-то - дикие совсем, - сказал Иван. - И как ты решился идти на перевал один?
Я не ответил. Алексей хмыкнул. Подмигнул мне:
- Иван у нас всегда верил в разную чертовщину. В любых горах, да и не только... В безлюдных местах - везде есть свои "страшилки".
- Да не верю я в чертовщину! - пожал плечами гигант. - Я считаю, что вокруг столько всякого... ну - непонятного. Недаром, как ты сам говоришь - везде свои истории. Нет дыма без огня!
Алексей уютно расположился на большом камне и прихлёбывал из кружки.
- Мне один чукча почти такую же историю рассказал... - начал он.
- Извини Лёша, пора баиньки. Завтра встаём рано, - я решил закрыть дискуссию. Я не верил в историю Кирея, но верил самому Кирею и знал, что просто так старый чабан пугать не станет...
С первыми признаками рассвета мы занялись приготовлениями к подъёму на гору. Я собрал рюкзак, приготовил лёгкий завтрак и "перекус" на гору. Питерцы колдовали над обсерваторией. Что-то не ладилось, и я даже забеспокоился - не запоздать бы с выходом. Когда же мы, наконец, вышли, солнце уже взошло. Отстали примерно на час по моему графику. Но это было не столь важно. На часик позже вернёмся.
В этих заботах, и потом - на пути к вершине, я не вспоминал о "певце"... Утро, свежий ветер, ослепительные снега и дорога выбили из головы все страхи...
Шли по языку ледника. Угол подъема здесь достаточно пологий. Идти удобно, и километра полтора прошли в хорошем темпе. Слева впереди виднелся широкий и глубокий ранклюфт*. Придётся преодолевать его на повороте к выходу на скалы. Раньше - смысла нет. Потеряем темп.
На ультрамарине неба - ни облачка. Значит, на гребне пожаримся... Хорошо не раньше: двигаемся на юго-восток и гора, поначалу, защитит нас от солнышка.
Сто шагов - передых, снова сто шагов, точнее шажочков, опять - передых... Скоро вершина. Перед ней - скальный выход, почти отвесная башня, буду "бросать" верёвку. Поднять их - моя забота.
Им тяжело, мне тоже. Им тяжелее. Но они не скулили. Лёша даже попытался спеть какую-то песенку. Дыхалки не хватило. Ничего. Спустимся вниз - споём у костра. Все вместе.
Вершина. Вот она - вершина! Дошли!
Пускай работают. Теперь уже их задача - установить обсерваторию, наладить источник питания от солнечной батареи, проверить всё... Перекусим... и я выведу их отсюда.
Разморило. Мысли спутались. Я даже не заметил, как задремал на тёплом камне.
Посторонний звук - непередаваемо пронзительный вторгся в мозг. Что-то снилось, и это было продолжением сна. Я увидел чёрное небо и услышал гул, затем визг. Будто обручем сдавило голову. Я хотел кричать и не мог, хотел встать и не мог. А может быть, мне просто казалось - что хочу?.. Перехватило дыхание и сердце остановилось, и уже когда почувствовал - всё! Смерть! Отпустило. Внезапно, будто ни чего и не было. Осталось чувство недосмотренного сна. Так бывает - когда будильник. Только будильник - он добрый, он добрее - в сто, тысячу раз...
Я вскочил. Бешено колотилось сердце. Лёгким не хватало воздуха, радужные круги перед глазами...Но всё кончилось. Я понимал это. Я понимал, что умирал. И понимал,- что не умер. Мне было страшно. Мне было очень страшно. Так - как никогда не было.
Дыхание выровнялось, круги перед глазами пропали. Я слышал тишину. Точнее - привычную песню ветра. Не сразу дошло - а где мои ребята? На каменном пятаке стояла обсерватория - куб светлого металла. Я подошёл к нему. Мигал зелёный светодиод - индикация нормальной работы... Рюкзаки лежали рядом. Питерцев нигде не было.
Чуть ниже в расщелине я увидел знакомый ботинок.
- Иван!
Он лежал в неглубокой трещине. На спине, головой вниз, на "сыпучке"*... Не могу описать всё, что чувствовал я тогда. Но помню, что в голову пришла совершенно дурацкая мысль: " Так лежать на острых камнях, да ещё вниз головой - неудобно..." Глаза его были открыты. На лице улыбка. Безмятежная, детская такая... До меня дошло - мёртв! Пульса не было. Попытки сделать "искусственное дыхание" гиганта не оживили.
Алексея я не нашёл. С юго-востока -отвесная скала, метров двести пропасть! Алексей, наверное, туда упал...
Вниз по скале - карниз. Я спустился туда - а вдруг? Его не было.
Пришлось провесить верёвку. Закрепившись, пытался что-то увидеть внизу - в камнях. Всё безрезультатно.
Позже, когда вспоминал, что делал, что чувствовал в эти часы, и потом, когда спрашивали, отвечал - что помню только камни и ветер, солнце в глаза и ощущение пустоты... и ужас, такой - что волосы дыбом...
Спустился к палатке уже в середине ночи. Автоматически. Как не разбился по дороге, не знаю. Свалился в палатку и отключился...
А утром повалил снег. Много снега. Настоящая метель. Я обработал и перебинтовал порезанные руки и пошёл через перевал к платине. Нужно было вызвать спасателей...
Сад ронял жёлтые листья. Будто ковром покрылась земля разноцветьем опавшей листвы.
Я сидел на большом камне, наслаждаясь прохладой пришедшей осени. Послышалось цоканье копыт. На тропинке показался всадник. Казах - лет сорока, видимо объездчик. Он внимательно и строго посмотрел на меня.
- Чего ты тут?
- Просто так - сижу. Очень красиво... горами любуюсь. Отсюда - замечательный вид.
Я махнул рукой в сторону далекого белоснежного хребта.
- А- а, горы. Да горы - всегда красиво! Ты не местный? Наш горы - очень красиво! Только не ходи туда - далеко смотри. Отсюда. Пойдёшь - яман - камни, дерева нет совсем, снег, холодно. "Апорт"* бери, кушай!
- Угу, - кивнул я. - Спасибо.
- Ну! - пришпорил он коня и через минуту скрылся за деревьями.
Я смотрел ему вслед и думал о своих товарищах, нелепо погибших среди нетающих снегов.
Что случилось на самом деле? С чем или с кем мы столкнулись? Нет ответа... Вспомнилось лицо Ивана в отблесках вечерней зари и его слова о том, что мы - люди, давно исследующие космос, ещё так мало знаем о том, что окружает нас и находится совсем близко, здесь - на родной и теплой Земле.
"ранклюфт" - трещина между ледником и скалами.
"сыпучка" - мелкий щебень естественного происхождения.