Ивану два года. Участковый врач рекомендовал нам чаще бывать на воздухе. И мы бываем. В основном по выходным. Как сегодня.
Неподалеку от дома расположен военный аэродром. Самолеты сейчас летают редко - перестройка зашла уже достаточно далеко, чтобы отсутствие авиационного керосина могло кого-то озадачить всерьез. Поэтому жители трех соседних пятиэтажек уже могут спать спокойно. Нет, не то чтобы они раньше не имели полноценного ночного сна. Конечно, нет. Вопреки тому факту, что корпуса расположены будто специально с целью минимизировать вред, наносимый прочей окружающей среде впечатляющей мощью взлетно-посадочных децибелов. Каждый взлет и посадка наполняли сердца жителей гордостью за гениальные творения отечественных конструкторов, разработавших столь грозно ревущие турбины. Особенно патриотичные мысли рождались перед отходом ко сну, когда добросовестные техники гоняли двигатели на земле, подвергая технику штатным испытаниям. Но... человек ко всему привыкает .... И когда штатные испытания, а вместе с ними и тренировочные полеты, прекратились - люди какое-то время чувствовали себя неуютно. Все таки абориген, десяток лет проживший в районе США (не подумайте дурного - речь вовсе не об иммигрантах - аббревиатура расшифровывается просто -"слыша шум авиационный") уже несколько иначе воспринимает понятие комфортной звуковой среды. И должно пройти не менее месяца, а то и двух, чтобы тишина, не нарушаемая более раскатами реактивных и не очень алюминиевых монстров, перестала настораживать и даже пугать.
Ну да речь совсем не об этом. Крылатые машины чинно выстроились за бетонным забором, издалека напоминая игрушки из "Детского мира". Беленькие, аккуратненькие, блестящие под весенним солнышком. Иван взирает на них почти что свысока. То есть скорее с высоты. Еще точнее - с высоты папиной шеи. Никогда не думал раньше, что дети такие тяжелые. Не так уж много и пронес чадо на руках - а плечи прям разламывает. И как женщины с ними ...
Вспомнил рассказ школьного приятеля. О том, что предприняв весьма изнурительное пешеходное путешествие с сынишкой на руках, он совсем выбился из сил. Несмотря на то, что отпрыск достиг уже вполне вербально коммуникабельного возраста и всячески подбадривал горячо любимого родителя. И вот, когда основной движущей силе этого тандема стало уже совсем невмоготу, раздался юный заботливый голос:
"П-а-ап, а тебе ведь, наверно тяжело...."
"Да, сынок, нелегко" - искренне отозвался отец, обнадеживаемый тем, что диалог поворачивает в нужное русло.
"Ты ведь уже давно меня несешь ..." - продолжал радовать папу младшенький.
"Да, сынок, от самого дома"
"П-а-ап, а вон до того дома - взмах рукой в сторону девятиэтажки с оранжевой вывеской "Мороженое", расположенной в добрых восьмистах метрах по ходу движения - ты бы еще смог меня донести?"
И представитель старшего поколения, прикинув свои силы (а также то, что сын должен гордиться своим отцом) - мужественно изрек:
"Ну ... Пожалуй."
За что и был тут же вознагражден ответом:
"Ну так неси!" Ясновельможный пан отвратил свой светлый образ от носильщика, предавшись возвышенным размышлениям. Занавеси паланкина опустились, скрыв в своей раковине драгоценную жемчужину.
Но Иван не такой. Он смотрит на серебристых рукотворных птиц, щурясь на солнце, и они ему нравятся. Кажется.
Но все-ж-таки проигрывают в острой конкурентной борьбе за детское внимание своим прототипам.
Стая голубей, мерно раскачивая головами в такт крохотным шагам красных лапок, дефилирует вокруг остановки. Рядом с оной женщина торгует семечками. Это ее бизнес. Что удивительно, наряду с самыми заурядными плодами подсолнуха, в ассортименте представлены также тыквенные и, кажется, даже кедровые. Возможно, что я и ошибаюсь... А вот голуби - точно нет. Если и есть в мире эксперты по семечкам - то вот они, мирно нарезают круги возле оранжевой будки.
Остро интересующихся голубями двое. Ваня и мальчик постарше, уже бодро топающий "своей ногой" по подсыхающему асфальту. И если исследование местной орнитологии у Ивана носит созерцательный, почти медитативный характер, то второй мальчик явно предпочитает метод практического эксперимента. Внезапно разгоняясь по тротуару, он почти врезается в стаю птиц с громким улюлюканьем. Вся стая взмывает в воздух, перелетает на два метра в сторону и продолжает обход реликвии. Они сейчас похожи на истовых буддистов, огибающих священную гору Кайлас. Мальчик повторяет атаку. Неистовой боевой клич "А-А-А-А" прорезает воздух. Так бесстрашный самурай врезается в толпу врагов своего господина. И тут я замечаю как Иван одобрительно, хоть и едва слышно, но в том же самом ритме дублирует "а-а-а-а". Мысленно он уже там. Рядом с самураем, умеющим ходить "своей ногой". Разделяет, уважает, поддерживает.
После трех отчаянных атак голуби улетают. Поле боя остается за безумием храбрых. И за настоящей мужской солидарностью.