Аннотация: О птицах, максимализме и желании возвеличиться.
Сей рассказ вряд ли заинтересует читателя, ждущего от него какого-нибудь дикого экшена и немыслимых поворотов сюжета. Но те из вас, кто после прочтения предыдущего предложения решил все-таки ознакомиться с этой грустной и трагической повестью, возможно, почерпнет из нее для себя много нового и интересного. А может быть и не почерпнет.
Эта история с одинаковым успехом могла произойти на лазурном берегу Франции, в чопорной Англии, в педантичной Германии или в любом другом уголке земного шара, за исключение, пожалуй, Северного и Южного полюсов. Тем не менее, местом своего действия она выбрала ничем не примечательную деревню Вихрюшки, расположенную где-то на бескрайних просторах Сибири...
До своего рождения наш герой обитал в маленьком яйце, надежно скрытом от любопытных глаз под теплым и мягким покрывалом из перьев матушки-курицы. Заботливая мамаша по временам поднимала огромное толстое тело с насеста и внимательно изучала своё будущее потомство. Закончив осмотр и удовлетворившись его результатами, она низко-низко, насколько позволяла её грузная фигура, наклонялась над своими детьми, нежно гладила их своим маленьким несуразным крылышком и тихо-тихо, так, чтобы никто в курятнике не услышал, приговаривала:
- Детки мои, слушайте внимательно! Ведите себя тихо и неприметно, а не то придут злые люди и сделают из вас яичницу! (перевод с птичьего - прим. автора)
От подобных угроз яйца начинали трястись мелкой дрожью и еще плотнее жаться друг к другу. Не радовала сия участь и нашего героя. Никому ведь не охота умирать, ничего в этой жизни не добившись и даже не имея своего собственного имени. Ибо матери-несушке не очень-то импонировало сидеть и выдумывать имя каждому из своих птенцов, в глубине души осознавая, что большинству из них не суждено будет вылезти из своих скорлупок.
Имея такую нехилую мотивацию, он слово в слово запомнил мамкино наставление и в последующем исполнял его с академической точностью. Всякий раз, как до его слуха долетали грузные тяжелые шаги, он моментально замирал, весь сжимался и начинал едва различимым шепотом истово, точно какую-нибудь молитву, произносить:
- Только не меня, только не меня, только не меня!
И то ли это его слова имели какую-то сверхъестественную силу, способную воздействовать на чужое подсознание, то ли он прекрасно научился сливаться с окружающей местностью, то ли ему просто сказочно везло, но ни разу гигантская потная рука, не сулящая своим видом ничего хорошего, не была занесена над его головой. Увы, судьба его многочисленных братьев и сестер была не столь радужна. Все они увидели свой конец на старой сковородке, покрытой толстым слоем жира и гари. Немного погоревав о судьбе своих несчастных отпрысков, примерная мамаша тут же забыла о них, направив всю свою любовь и заботу на своего единственного выжившего детеныша. Птенец же, в свою очередь, прекрасно понимал, что, не смотря на всю родительскую опеку, которой его окружили, до тех пор, пока он не вылупится из яйца, будущее для него будет являть собой мрачную картину из череды дней, наполненных неописуемым страхом и ужасом перед чудовищной сковородой.
Видимо, осознание сего факта заметно ускорило период созревания нашего героя, потому что уже через пару дней весь скотный двор оглашало его победоносное чирикание. На радостях от такого торжественного события мама-несушка даже удосужилась дать ему имя, по её мнению, соответствующее тому знатному куриному роду, от которого вело свое начало их скромное семейство. С того самого дня цыпленка стали звать Моргенштерном. Он не слишком хорошо понимал смысл этого слова и даже догадывался, что его матери тоже не знакомо его точное значение. Но имя было красивым, оригинальным и даже, в какой-то мере, аристократичным, так что он с радостью принял его.
Жизнь на скотном дворе была намного безмятежнее, чем те дни, которые он провёл в своем яйце, но все же изобиловала кучей многочисленных опасностей. Стоило лишь на секунду зазеваться и возникала вполне реальная угроза того, что тебя затопчет стая безмозглых куриц, заклюет насмерть петух или замучают соседские дети. Поэтому изо дня в день цыпленку Моргенштерну приходилось выслушивать бесконечные матушкины наставления, которые не отличались особой оригинальностью и чаще всего имели следующий вид:
- Если не хочешь окончить свою жизнь цыпленком табака - учись быстро бегать и хорошо прятаться.
Моргенштерн понятия не имел о том, что такое "табак", но, помня всю полезность предыдущих родительских указаний, неукоснительно следовал им и при малейшем намеке на опасность в числе первых бросался наутёк, прятался в самой узенькой щелочке, которую только мог найти и замирал, боясь лишний раз шелохнуться, и этим выдать себя. Такая чрезмерная подозрительность и осторожность не раз спасали его от неминуемой гибели.
Курица-мать - мудрая, степенная дама - возможно, могла бы дать своему обожаемому сыночку ещё много полезных и жизненно важных советов, если бы не одно досадное обстоятельство. Однажды, хозяину дома, которому принадлежал весь скотный дворик, при взгляде на жирную дородную мать Моргенштерна неожиданно захотелось отведать курятины. Так наш юный герой стал сиротой...
Собственно, смерть своей родительницы он воспринял довольно холодно, так как не питал к ней особых трепетных сыновних чувств. К тому же это был уже не маленький, беспомощный цыпленок, при малейшем шорохе прятавшийся под мамкину юбку (ну, или что там вместо нее у курицы...), а самостоятельный и крепенький молодой петушок, гордой походкой шествовавший по своей законной территории. Подобная бравада была вполне понятна - ведь на всем дворе у него не было ни единого конкурента. Единственным петухом, помимо него, был старый Коко (мать которого не отличалась особой оригинальностью в придумывании имен) - облезлая, неповоротливая пародия на некогда гордую и красивую птицу - влачивший жалкое, бессмысленное существование, от осознания которого он большую часть времени являл собой яркий образчик меланхолии и безучастности. Редкие минуты, когда его нрав резко менялся, составляли непродолжительные периоды кормежки. В эти мгновения он резко преображался и со злобным криком, грубо расталкивая серую куриную массу, первым пробирался к еде и начинал жадно глотать её, как будто это была последняя его трапеза.
Но вернемся к нашему герою. Пора его юности, когда он мог считать себя единственным и неповторимым, быстро пролетела. Возмужав и начав кукарекать Моргенштерн неожиданно столкнулся с суровой реальностью: с других дворов ему тем же пресловутым "ку-ка-ре-ку!" отвечали десятки, а может быть и сотни других петухов, горланивших голосом один в один похожим на его собственный. Подобное открытие больно ударило по его самолюбию, которое, во многом благодаря ближайшему окружению и покойной матери, в частности, раздулось к тому времени до неимоверных размеров. Он даже не мог себе представить как такой петух как он, обладающий привлекательной внешностью, благозвучным именем и чудеснейшим голосом, может быть лишь одним из многих надоедливых крикунов, неотличимых друг от друга, точно это какие-нибудь сиамские близнецы.
Естественно, такой расклад Моргенштерну ни коим образом не нравился и, считая себя талантливым и одаренным от Бога, он решил внести свежую струю в тривиальный процесс кукарекания. Но, не обладая особым дарованием, петух свёл всю оригинальность своей затеи к обычному, слегка измененному плагиату, который был трудновоспроизводим и походил скорее не на гордый клич, а на жалкий предсмертный писк больного воробья. Поняв всю бессмысленность своей затеи, наш пернатый друг решил самовыразиться с помощью какого-нибудь протеста. Это новомодное слово он услышал от одной из перелетных птиц, кои регулярно выбирали скотный двор местом своей временной посадки на пути к далекому и таинственному Югу. Не слишком ясно представляя своими куриными мозгами суть данного явления, он цепко, точно за последнюю соломинку, ухватился за эту идею и решил непременно воплотить её в жизнь. Правда, существовала одна маленькая, но довольно существенная проблемка - Моргенштерн не умел делать решительно ничего. Перечень доступных ему навыков был более чем скромен и состоял из способности давать утренние концерты, таланта к верчению шашней с прекрасной половиной курятника, и умения больно клеваться. Именно последний пункт из этого немногочисленного списка и был выбран нашим героем для осуществления своего "протеста". Его план был предельно прост: дождаться, когда Человек выйдет на утреннюю кормежку и заклевать его до смерти, став единственным полноправным господином этого маленького клочка земли.
И вот утро великого дня наступило. Человек грузной походкой, таща на плече мешок с кормом, шел осуществлять свой обычный утренний ритуал. По пути он как бы невзначай пнул ботинком крутившегося у него под ногами Коко с такой силой, что тот отлетел как минимум метра на три. Моргенштерн, не находя в этот момент себе места, ждал той доли секунды, когда хозяин наклониться, чтобы высыпать корм, настолько низко, что его можно было бы клюнуть прямо в темечко. Человек, не ведая своей печальной участи, монотонно продолжал шагать прямо в раскрывшиеся объятья смерти. Молодой петух весь напрягся, приготовился к быстрой атаке и уже готов был устремиться навстречу заветной цели, но...видимо, провидение в этот раз решило все по-своему. Внезапно в старом Коко, уставшем от бесконечных побоев и унижений, взыграла прежняя гордость. Нахохлившись, и, сразу став от этого больше в два раза, он с громогласным криком бросился на своего притеснителя и несколько раз со всей силой, которая только оставалась в его дряхлом теле, клюнул супостата в голень. Человек, обиженно взвыв и опустившись на одно колено, быстро пришел в себя и, дабы не остаться в долгу, схватил неизвестно откуда попавшуюся ему под рукой палку, замахнулся и с одного удара размозжил престарелому революционеру голову. Наблюдая за тем, как недавний убийца удаляется с трупом своей жертвы куда-то в сторону дома, Моргенштерн, осмыслив ситуацию, пришел к выводу, что выбрал не самую лучшую форму протеста и, понурившись, отправился в курятник, чтобы поразмыслить над новым планом.
Продумывание новой акции заняло около двух недель, которые, к слову сказать, были самыми яркими для нашего героя. В тот момент в его жизни было все, о чем только можно мечтать: вкусная еда, доступные курицы, приватные VIP-тусовки в курятнике, но осознание своей обычности сильно мешало ему наслаждаться подобными дарами судьбы.
Поэтому, одной безлунной ночью, он, проявляя недюжинные способности к скалолазанию, забрался на крышу амбара и начал воплощать в силу свою новую задумку. Она заключалась в следующем: Моргенштерн, заметив тот факт, что после полуночи ни один из петухов не оглашает всю округу своим кукареканием, решил дать сольный концерт на всё селение.
Прочистив горло и набрав в грудь побольше воздуха он начал заливисто заводить свою песню. Вся округа вскоре заполнилась его голосом, ответив ему лаем собак, скрипом ставен и руганью соседей. Но он не обращал внимания на подобные мелочи, растворяясь во внезапно возникшей какофонии звуков, где он был и дирижером, и творцом, и Богом. Петух буквально захлебывался от внезапно накатившего на него счастья. Никогда в своей жизни Моргенштерн не чувствовал себя таким радостным и...живым. Вдруг что-то с силой ударило его по голове. Мир сразу как-то резко потускнел, взор его начал мутнеть, лапы подкосились, и он, скользя по черепице, начал быстро сползать вниз. Больно ударившись о землю, он сделал над собой последнее усилие и немножко, насколько смог, приоткрыл глаза. Последнее, что он увидел, прежде чем закрыть их навсегда, была фигура Человека, сжимавшая в руке внушительных размеров булыжник.
На следующее утро в хозяйском доме готовили суп из петуха.