По осени над Пуховой Опушкой не раз я наблюдал гордо пролетающих буревестников, орлов, гусей, и даже воробьёв. Хотя о воробьях это я загнул. Гордые среди них не попадались.
Вот над Парнасом каждую осень пролетают косяки гордых авторов в бреющем полёте. Я хоть и Осёл (а что осёл? Кто сказал, что осёл - это плохо? Так я и знал, что всё переведут на этот вечный вопрос: " Осёл или не осёл? Вот в чём, так сказать, квэсщин...")
Я обошёл Ваше стихотворение справа. Потом слева. Потом по кругу три раза. Каждый норовит с бухты-барахты заговорить стихами. Никто не хочет надрываться над прозой, все в Пушкины норовят. Или в Демьяны Бедные. Бедные, бедные люди!
А метафору Вашу я всё же, уважаемый Ляпис Трубецкой, про гордого сокола раскусил-разжевал, да-да. Извините, с утра рассеян (осёл - что взять?), я, конечно, хотел сказать: уважаемый Алексей Владимирович. Хочу сказать, молчать не получается (голосом Рины Зелёной): В общем - хорошо. Но не хорошо (с)
Свобода - хорошо. Бунт - не хорошо. Вот был бы у каждого (и человека, и осла) дом на Пуховой Опушке...
А Вы всё-таки - молодец! Рифмы в третьей и четвёртой строфе пахнут свежескошенной травой. ! Чудесно! карой-старой, народом - родом, опять же про наш многоплановый, многострадальный народ народ - од. И моя самая любимая из Вас улетел - тел.
И никого не слушайте! У нас в лесу все такие несерьёзные, что с ним взять? И с меня взять нечего, разве хвост? И тот уже взяли. Без спроса. И конкурсантов не слушайте никогда. Завистники, одни завистники. Пишите, автор!
В одном из моих вирту-Иа-льных тел
Я гордо свободно в грехе (ой-ой!) полетел!
Стишок вышел. Настоящий стишок. Ха-ха! И я, И-йа, поэт (пошёл набирать высоту)