Даже не знаю с чего начать? Может быть с того момента, когда мой отец усыновил меня? Да, я считал его своим отцом, пусть он мне и не биологический отец. Ведь все были стопроцентно уверенны в том, что мы отец и сын. Достаточно было сравнить наши фотографии. Стопроцентное сходство. Кроме фотографии и генов от отца у меня ничего нет. Так я думал до своего совершеннолетия. Так началась моя взрослая жизнь. Но сначала я расскажу немного о себе, о своем детстве.
Мой отец исчез когда мне было пять лет. Я помню его смутно, с самого своего рождения и до своего совершеннолетия я воспитывался в семье друга моего отца, хранителя Королевского музея, офицера Королевской шведской армии в отставке. Тайна моего рождения была скрыта от меня, свою мать я не знал. Все что я знал что то, что она погибла в железнодорожной катастрофе, точнее уже после нее. Друг моего отца вынес мою мать из разрушенного вагона, через 5 минут начались родовые схватки, еще через некоторое время я появился на свет. Отец среди спасенных не значился.
Долгое время считалось, что я стал круглым сиротой, но через два года выяснилось, что отец не погиб. Историю этого счастливого спасения я расскажу позже, а пока после всех бюрократических процедур я стал Сангинсоном, Алвартом Свен Сангинсоном. Советское правительство сделало все возможное для этого. Причем тут русские? Да все очень просто, мой отец ехал в далекую Сибирь, на новый целлюлозно-бумажный завод, куда отцовская фирма поставляла свое оборудование. Так как командировка была длительной, то вместе с отцом ехала моя мать. Компанию нам составил Кристофер Сёдерберг, который по своим музейным делам ехал в Монголию через Россию. Как вы уже поняли это и есть друг нашей семьи, мой опекун.
Все что происходило с момента моего рождения и до моего пятилетия в семье моего опекуна не обсуждалось, узнать правды я долго не мог нигде.
Первые два года моей жизни ничем не отличались от жизни обычных детей. Зато остальные три года моей жизни прошли очень тяжело, я постоянно болел. Вернулся из России мой отец, все его уже считали погибшим, однако он сумел выйти из тайги. Когда произошел взрыв, проезжал по мосту через реку, взрывом его выбросило из вагона в реку и течением этой же реки вынесло на много километров вниз. Там и его подобрали и выходили охотники. После выздоровления, как представился случай, отца вывели из тайги и передали официальным властям. История тут очень запутанная, к ней я вернусь позже.
Так вот. Врачи долго не могли понять причину моей болезни, краткие периоды выздоровления наступали когда уезжал мой отец. Постепенно периоды его отсутствия становились все чаще и все длиннее. В конечном итоге, врачи установили, что периоды ухудшения моего здоровья возникали в том случае, когда мы с отцом были вместе. На третий час повышалась температура, к исходу третьего дня положение ухудшалось. В итоге, врачи стали говорить об индивидуальной непереносимости. Так я стал остался жить в семье друга своего отца. Отец писал мне письма, каждый год на день рождения я получал от него подарки. Общался со своим отцом я больше на расстоянии.
Как я уже говорил, мой опекун Кристофер Сёдерберг работает хранителем Королевского музея в Стокгольме. При музее была открыта реставрационную мастерскую, где восстанавливали оружие и обмундирование старых эпох. Именно в этой мастерской прошло мое детство и юность. При музее была деревенька, где силами энтузиастов показывался быт шведских крестьян в XVII-XVIII веках. В деревне было несколько дворов и небольшая кузница, где я и "помахивал молоточком" в качестве подмастерья. Кузнечное дело и умение ездить на лошади (а куда в деревне без лошади) очень помогло мне в дальнейшем.
В 18 лет, согласно королевским законам и по завещанию своего отца, я стал его полноправным наследником. По его воле, сразу после службы в шведской армии я, Алварт Свен Сангинсон должен был посетить далекую Россию и приехать в те места, где много лет назад путешествовал, был в плену и воевал на службе у ойратского хана мой дальний предок Alvart Sven Sanginson, первый этого имени.
Надо сказать, что оглашение текста завещания у нотариуса меня очень удивило. Прежде всего из сейфа был извлечен старинный палаш XVIII века. На одной стороне палаша был выбит вензель Карла XII, девятого короля шведов, готов и вендов, а на другой стороне выбиты буквы "k.A.S.". После того, как нотариус зачитал текст завещания, палаш был передан мне. Никаких торжественных речей произнесено не было, видимо для этих бюрократов нет ничего, что удивило бы их. Итак, для получения некого наследства мне необходимо было выполнить три пункта:
Первое. Поступить и отслужить положенный срок в королевской армии, причем служить только в кавалерийском полку, в этом исчезающем виде войск.
Второе. Найти в архивах сведения о моем далеком предке Алварте Свен Сангинсоне.
Третье. Посетить далекую сибирскую деревню, где на месте собрать сведения о народном творчестве народов Сибири, т.е. совершить фольклорную экспедицию.
Причем третий пункт завещания я должен был совершить только после выполнения двух первых. Самое простое было выполнить первый пункт. Воспитанный на славной шведской истории, подвигах солдат короля Карла XVI, я с огромным удовольствием подписал контракт с королевской армией. По выходным я пропадал в библиотеках, а в рабочие дни служил. Это обычная практика в большинстве европейских армиях, когда военнослужащие с утра и до вечера находятся в казармах, а вечером и ночью дома. Естественно, это не касается времени когда проводятся учения.
В 18 лет, к началу службы в армии, я уже умел обращаться с лошадью, даже недурно вольтарижовать, а к моменту завершения контракта уже умел обращаться с холодным оружием. Умению обращаться с холодным оружием, а именно палашом, я обязан своему командиру роты, который был, как бы выразиться помягче, помешан на историческом фехтовании. С одобрения полкового начальства, наш ротный командир проводил по вечерам и по выходным дополнительные занятия по фехтованию. Помимо стандартных приемов обращения с палашом, солдаты под руководством офицера получали базовые уроки обращения со шпагой, рапирой и саблей. Но больше всего мне нравился палаш, мой палаш, ведь во время торжественных выездов я с гордостью держал в руках свой родовой палаш.
Первый пункт из трех завещания я выполнил на "отлично", что не скажешь о втором пункте. Сведения о дате и месте рождения моего предка обнаружить не удалось. Однако была обнаружена интересная запись в архиве города Стокгольма. Согласно ней, в далеком 1700 году Alvart Sven Sanginson был фендриком (Fähnrich, прапорщик) в [xxx] полку. В королевском архиве было найдено письмо с упоминанием, что капитан (Kapten) Sanginson в 1712 году был отправлен Карлом XII послом к Аюке-хану (Ayuka Khan). Мною были сделаны выводы, что фендрик Алварт Свен Сангинсон в 1700 году и капитан Сангинсон из 1712 года это одно и тоже лицо. Дальнейших упоминаний о моем предке в архивах не обнаружено. Видимо дипломатическая миссия моего отца успехом не завершилась.
Невыполненным оставался третий пункт завещания и я со всей усердием приступил к его выполнению.
- 2 -
Поездка в Сибирь
Въехать в Советский Союз оказалось не таким простым делом. Здесь пригодились связи моего опекуна. По своим музейным каналам в Россию был отправлен запрос на фольклорную экспедицию. Первый результат был отрицательный, был получен вежливый отказ. Повод для второй попытки нашелся самый что ни на есть банальный. Как вы помните, при музее была деревня с кузницей. Побочным результатом деятельности музея было собирание народных сказаний, в частности сказаний о кузнецах. Оказалось, что в России нашлись люди, которые интересуются сказаниями такого рода. Итак, приглашение было получено и я выехал в Россию.
После приземления самолета Стокгольм-Москва и прохождения таможенного досмотра Кристофер Сёдерберг и Алварт Сангинсон остановились в зоне прилета. Его сразу же окружили какие-то "дикие русские". С криками "Такси! Такси!" они чуть не вырывали из рук чемоданы и, махая руками и отчаянно жестикулируя, привлекали к себе внимание. Слово "Такси" было интернациональным, шведы их прекрасно понимали, но остальной поток слов остался за порогом понимания. Русского языка никто из них не знал. В отчаянии они закрутил головой, их должны были встретить, а встречающего, точнее встречающую не было видно. Тут Алварт увидел молодую женщину, идущую прямо к нему. "Наверно это она", - подумал Алварт.
- Hello! Are you mr Sanginson? - спросила у него она.
- Yes, I am,- по английски ответил Алварт.
- А вы наверно мистер Сёдерберг? Рада приветствовать вас в Советском Союзе! Добро пожаловать!
- Мммм...Добрый день!
- Меня зовут Марина Константиновна Петрова, мне поручили встретить вас в городе-герое Москва. Сейчас мы поедем в гостиницу, после у вас назначена встреча с товарищем Гроссовым из Новосибирского Государственного Университета.
- Очень рад встрече! Жду с нетерпением.
С официальной церемонией встречи была покончено, положенные слова сказаны. Сёдерберг и Сангинсон направились к выходу, где они в машину. "Интересные машины у этих русских", - подумал Алварт, "надо спросить название этой машины". Получив ответ Алварт задумался, аббревиатура GAZ ничего ему не говорила, а вот название "Volga" навело его на ассоциацию с русской рекой.
- Кажется так называется река? -спросил Сёдерберг.
- Вы очень внимательны мистер Сёдерберг!- ответила Петрова.
- А какие еще реки текут на территории СССР? - не зная как продолжить разговор спросил Алварт.
- В Советском Союзе очень много крупных рек, - не без гордости ответила Марина. "Многие из них текут в Сибири! Скоро мы повернем течение рек и наполним пресной водой целину!", - официальным штампом ответила она.
После таких слов Алварт уже не знал как поддержать разговор. "Наверно она коммунистка", - подумал он. "Придется терпеть".
Настроение у Марины не улучшилось. Перед поездкой в аэропорт ей пришлось выслушать полуторачасовой инструктаж у парторга института, после этого еще десять минут у декана факультета. "Вот ведь нашлись у него друзья ...в чертовом Новосибирске!", - новоиспеченная москвичка считала себя настоящей столичной жительницей и с пренебрежением относилась к провинциалам. Поступив в 18 лет в Московский заочный институт коммунального хозяйства Марина Петренко "грудью пробивала дорогу в жизнь". В 20 лет после второго курса она выскочила замуж за 45-летнего доцента Петрова, через год доцента вызвал ректор и торжественно вручил ордер от квартиры. После 20 лет стояния в квартирной очереди, доцент Петров временно потерял дар речи, но вопросов лишних не задавал. Или просто не видел ничего ослепленный своей женой, а коллеги после этого за спиной стали называть его Петровым-Петренко. Теперь Петрова медленно,но верно продвигалась по служебной лестнице. После завершения института осталась работать на кафедре. Теперь новое поручение.
- Марина! Марина Николаевна! У меня к вам общественное и партийное поручение! Как к кандидату в члены партии!
"Старый козел", - вспоминала Марина, придется выполнять его "поручение". "Хренов алкоголик!",- продолжала нудить она.
На самом деле никаким алкоголиком ректор института не был, на одной из научных конференций он познакомился с заведующим кафедрой из Новосибирского государственного университета. Знакомство плавно перетекло в крепкую мужскую дружбу, спаянную общей любовью к хорошему алкоголю и к не менее хорошей рыбалке. А теперь он выполнял просьбу своего сибирского друга встретить делегацию из Швеции в Москве и посадить двух шведских коллег на поезд Москва- Новосибирск.
И вот Марина Петрова ехала вместе с этими шведами в "Волге" в гостиницу. "Сейчас устрою их в гостинице, завтра забираю, потом на вокзал и ...", что дальше будет потом Марина не представляла, точнее даже не пыталась представить. Полунамеки ректора, завистливые взгляды коллег и обещанная должность секретаря только что образованного международного отдела. "И зарубежные поездки!", - от этой мысли у Марины кружилась голова.
"Права была старуха, зря мы пришли сюда", - подумал Алварт, глядя на груду камней, которые завалили единственный выход из пещеры.
- Горные духи! Чем я обидел вас? - стонал мой проводник. Ты думаешь нас будут искать? Кому нужно твое мифическое сокровище? Надо слушаться стариков, они всегда говорят правду!
- Ты веришь в это? Треп беззубых умалишенных? Там за камнями двадцать первый век.....
- Да и здесь под землей тоже....двадцать первый, - грустно ответил проводник.
Ответить было нечего.
Как же мы тогда ошибались. Конечно, главной моей ошибкой была слепая вера в правильность карты моего отца. Но ведь и сам он писал, что прошло много лет и все могло измениться. Тем не менее, начав спускаться в глубь пещеры, я становился все более уверенным, что мы на правильном пути. Какое-то шестое чувство вело меня, как будто я уже здесь был.
"Вот она отметка! Теперь надо спуститься вниз и пройти вперед метров двести!", - обрадовался Альварт.
- И что нас ждет? Черный Кузнец?
- Нет, Белый. - огрызнулся Алварт.
- Ха! Белый Кузнец! По легенде Белый Кузнец поднялся на облаке и исчез в небесах.
Так переговариваясь и вспоминая старые легенды, они нашли выход и тут же были пойманы. Эти степные варвары как будто знали о нашем появлении. Алварт и его проводник Иван были схвачены и сразу же связаны.
Уже шестой день караваном брел по степи. И тут один из монголов подскакал к Менке и что-то сказал ему. Менке посмотрел куда-то вдаль, что-то гортанно крикнул и все стали суетиться. Нас подняли пинками, с криками и стонами вместе с двумя истошно кричавшими верблюдами караван тронулись в путь.
- Ты так и не понял, что они везут?
- Нет, но что-то очень ценное и тяжелое, - ответил Алварт.
- Жизнь-то тут не очень ценится, - сказал сквозь зубы Иван, вспоминая оставленные тела на последней стоянке.
- Нас еще кормят и поят в отличие от них, - разумно ответил он, кивнув в сторону оставшихся в живых пленников.
- Значит мы им нужны - ответил один из двух московитов.
- А они нет, - ответил другой.
Через день пленников осталось только четверо. Менке очень торопился и боялся приближающихся всадников. Вдруг он что-то закричал и ближайший к Алварту варвар схватил его и закинул к себе на лошадь. Такая же участь последовала других пленников.
Погоня продолжалась. Менке с надеждой посматривал вперед и с опаской оглядывался назад. Оставалось проскакать совсем немного, еще немного, метров двести и ворота приближающейся крепости приняли бы нас.
Внезапно лошадь подломила ноги и Алварт перелетел через нее. Только поднявшись он понял, как ему повезло. Спина его охранника была утыкана стрелами, сам Альварт остался жив. Но это могло продлиться не долго. Над его головой просвистела стрела и он упал на землю. Оглядевшись, Алварт увидел, что не только он валялся в пыли. В пяти метрах от него лежал мертвый верблюд с грузом. Нога верблюда была неестественно выгнута.
Тут подскочили Менке со своими людьми. Менке заорал, двое монголов скинули своих пленников на землю и развязали им руки. Он отчаянно зажестикулировал и указывал плеткой на последнего оставшегося в живых верблюда, а потом на мертвого. Затем он показал плеткой назад и характерным жестом провел возле горла. Московиты молча кивнули и переглянулись с друг другом. Один из них побежал к оставшемуся в живых верблюду, а другой с помощью варваров стал сдирать покрывала с груза, который был навьючен на мертвом верблюде.
"О, майн Год! Это же пушка!", - удивился Алварт. Оглянувшись назад, он увидел около двадцати всадников. И этого только в близи, еще дальше их было около ста.
"Надо позаботиться и о себе", - подумал Алварт и подполз к своему охраннику, достал у него нож и разрезал себе веревки. Теперь когда руки и ноги были свободны, он огляделся. Московит успел зарядить пушку и теперь нацеливали ее на приближающихся всадников. Они летели на них, торжествующе завывая. В это время другой из московитов пытался поджечь кресалом фитиль, но вдруг упал пронзенный стрелой. Крик отчаяния вырвался из груди Менке. Монголы приготовились встретить смерть.
Что произошло позже промелькнуло у Алварта перед глазами как при замедленной съемкой. Отчаянными прыжками он бросился к пушке, одновременно доставая из кармана зажигалку. Перепрыгнув через мертвого верблюда, который послужил лафетом для пушки, он поднес зажигалку к запалу. Раздался выстрел и крики боли. Как оказалось, московиты зарядили пушку картечью. Единственным выстрелом было сразу убито пять преследователей, все остальные были ранены.
В последующей короткой схватке атака нападавших была отбита. Этой передышки хватило чтобы выбежавшие из крепости люди затащили всех нас в крепость. Когда приблизились остальные преследователи, их встретили закрытыми воротами и стрелами из-за стен.
Уже за воротами на Алварта смотрело несколько десятков глаз, в основном стариков и женщин.
"Альбартэ?",- на меня смотрел старый монгол с удивленными глазами.
"Mitt namn är Alvart", - ответил Алварт. "Alvart Sven Sanginson"
"Альбартэ!" - утвердительно сказал старик. В толпе раздался гул одобрения, только маленькая девочка пронзительно смотрела на Алварта ненавидевшими глазами.