Melody

Глаза оборотня

Воспоминания

Глава первая. Боль

    Этой ночью, когда Виссавия погрузилась в предрассветные грезы, Дериан мечтал только об одном - отдохнуть. Покачиваясь от слабости, он ввалился в погруженную во тьму спальню, скинул на пол мокрый от дождя плащ и стянул закрывающую нижнюю половину лица ткань - показывать лица вне клана виссавийцам запрещалось дурацким обычаем. Сообразив через туман, что снять остальную одежду сил не хватит, он направился к кровати и вдруг остановился, дрожа от смеси разочарования и раздражения: в темноте комнаты он был не один.

    - Ты действительно устал, если не почувствовал меня сразу, - в голосе брата послышалось легкая тревога. - Держи, выпей.

    Дериан раздраженно передернулся - этой ночью его в покое не оставят. Позволив брату усадить себя в кресло, он дрожащими руками взял чашу и вдохнул знакомый с детства кисловатый запах. Стало сразу же легче, как раз настолько, чтобы преодолеть тошноту и заставить себя сделать глоток.

    Эльзир, который в Виссавии заменял и еду, и питье, развеял слегка усталость, влил в жилы силу богини-покровительницы и принес долгожданное облегчение. Но Дериан знал, что легче стало ненадолго - магия магией, а вымотанному телу нужен отдых. И никакой эльзир сна не заменит.

    - Чего тебе? - тихо спросил он, возвращая пустую чашу.

    - Ты не отвечал на мой зов.

    Дериан лишь кисло улыбнулся. Ответить на зов? Как будто у него других хлопот не было...

    Рэн, будто не замечая недовольства брата, прошептал короткое заклинание. Немедленно отозвался круглый, прозрачный светильник в углу, наполняясь ярким светом. Сияние выхватило из темноты широкую кровать под балдахином, до которой Дериан так и не добрался, метнулось огнем по гладкой поверхности письменного стола, обострило тени на резьбе сундука и наполнило красками висевший на стене гобелен. Пробежав глазами по вытканным по тонкой ткани звездам, Дериан нажал пальцами на переносицу - свет резал глаза, разливаясь во лбу болью - и перевел взгляд на брата.

    Рэн, темноволосый, как и большинство виссавийцев и несмотря на свои девятнадцать, похожий на несносного, темноглазого подростка, невинно улыбнулся. Он уселся в ногах брата и в глаза целителю не посмотрел - знал ведь, засранец, что наполненного тьмой взгляда хранителя смерти Дериан теперь не выдержит. Впрочем, упасть в обморок не так уж и плохо - хоть какое-то, а спасение.

    - Рэн, ты далеко не ребенок, - начал Дериан. - Еще и советник вождя, так должен понимать. В Ларии мор, люди гибнут. Целителей слишком мало, мы не успеваем спасти всех, хотя стараемся... а ты еще и со своими хлопотами мне надоедаешь...

    - Я все знаю, но вождь...

    - Мне казалось, - столь же ровным, лишенным красок тоном продолжал отчитывать брата Дериан, - ты великолепно справляешься с вождем. Мне казалось, что ты - его друг и единственный, кого он слушает...

    - Вождь меня слушает... но остальные виссавийцы... мол, молод я, да еще и хранитель смерти... как вообще такого в советники взяли, непонятно.

    - Рэн, - Дериан устало вздохнул. - Опять же... там люди умирают. А ты всего лишь не можешь найти общего языка с другими советниками? Подождет... и советники подождут, и твои хлопоты подождут. Дай мне отдохнуть. Я на ногах не стою, три дня не спал, окутывая очаг мора сетью, а ты ко мне со своими "меня не понимают"...

    - Справились? - неожиданно мягко спросил Рэн.

    - Справились, - слабо улыбнулся Дериан. - Теперь уже справились. Хотя говорят, что мор - кара богов и это только начало. И что ларийцы будут еще умирать...

    - Если мы ничего не изменим, умирать будут и виссавийцы... - так же ровно и спокойно ответил Рэн.

    Дериан вздрогнул. Слабость как рукой сняло.

    - Что случилось? - спросил он, и уже сам потянулся за второй чашей эльзира.

    Только сейчас через пелену усталости до него начало доходить - если гордый Рэн обратился к старшему братишке за помощью, значит, дело и в самом деле плохо.

    - Твой старший целитель идиот, Дериан, - ответил Рэн, поднимаясь. - Если вождь увидит, что он творит, в гневе прибьет старика. Да мне и не жалко, сам бы придурка за грань отправил, но вождь... Ты же его знаешь... раскаиваться будет, жалеть... себя жрать.

    Дериан промолчал, проклиная забивший голову туман. Сейчас ой как бы пригодился ясный рассудок, но где его взять-то?

    Рэн быстро продолжил:

    - А вождь все порывается взглянуть на новую лечебницу, посмотреть, как ваши справляются. Ну не могу я, понимаешь, Риана вечно сдерживать... и старшему целителю не могу вдолбить, что именно он делает не так. Не слушает меня старик, может, тебя послушает...

    - Что с той лечебницей?

    - А ты сам погляди, - кисло улыбнулся Рэн. - Ты знаешь вождя так же хорошо, как и я. Вот и подумай... как обрадуется Риан, когда узнает...

    Дериан оставил чашу и медленно поднялся. Отдых подождет... еще немного.

     

    Ночь дохнула в лицо удушливо-сладким запахом жасмина. По безоблачному небу щедро рассыпались звезды, надкусанная луна углубляла тени и серебрила росу на высокой, до пояса, траве. Журчал рядом родник, сбегая в темноту, под сень орешника, надрывались в кустах цикады.

    Некоторое время Дериан постоял вот так, наслаждаясь неожиданным, уже даже непривычным покоем. В Виссавии так тихо, а, значит, тихо и на душе у вождя, да надолго ли? Если Рэн прав...

    Целитель вздохнул и перевел взгляд на небольшое поместье, укутанное в тень высоких, кустов жасмина. Сладкий аромат здесь был так силен, что вновь закружилась голова: напомнила о себе так некстати усталость.

    - Идем, - прошептал Рэн, подталкивая брата к высоким ступеньках главного входа.

     

    Дериан знал это поместье как своих пять пальцев. Помнил он столь же удушливую летнюю ночь десять зим назад. Помнил, как со страхом поднимался он по изрезанным временем каменным ступенькам, как стучался в эту дверь, все более набираясь смелости, и как дрожал от хлынувшего в лицо желтого света.

    Сначала он услышал голос... тяжелый и скрипучий:

    - Чего ты хочешь, мальчик?

    Дериан вздрогнул и смело посмотрел в старческие глаза говорившего. Он окинул недоуменным взглядом затасканную до серости тунику хозяина дома, и вдруг выпалил:

    - Я хочу спасать людей... мне нужны знания. Научи меня...

    - Ты целитель, а хочешь, чтобы твоим учителем был желтый? - засмеялся старик и вдруг закашлялся, опираясь в бессилии на дверь. - Хранитель знаний... Это так неразумно, мой мальчик...

    - Целитель без знаний - вот это и вправду неразумно...

    Старик вытянул узкие губы в подобие улыбки и посмотрел на Дериана уже иначе - с легким любопытством и даже с тенью столь неожиданного, столь сладостного для мальчика... уважения.

    - Ты понимаешь, что сказал? - спросил хозяин. - Понимаешь, что сказал более разумную вещь, чем эти надменные, забывшиеся в гордости старшие целители?

    - Понимаю...

    - Ну тогда заходи, если понимаешь...

    А позднее Дериан днями не отрывался от книжек, а учитель приносил все новые и новые. Дериану было мало - он запоем читал и о травах, и о человеческой, сложной натуре, и о целебных камнях, и о действиях магических рун... он читал до изнеможения и не мог насытиться прочитанным. Он спал в библиотеке, так и не вставая из-за стола, а, проснувшись, наскоро выпивал чашу с эльзиром и вновь погружался в чтение.

    Но однажды глубокой ночью в неярко освещенную, густо заставленную шкафами библиотеку, вошел хранитель смерти в черном плаще:

    - Идем со мной, мальчик, - сказал он, протягивая Дериану руку.

    - Я хочу дочитать книгу...

    - Возьми ее с собой, - неожиданно мягко ответил незнакомый мужчина, от дара которого Дериану стало муторно.

    - Но... - попытался возразить он и осекся, взвыв от боли: внутри взорвался фонтан пламени, наполняя внутренности огненной лавой.

    Дериан помнил, как хранитель грубо стащил его со стула и прислонил к стене, окутав черным, липким туманом. И огненное пламя, миг назад невыносимо жгучее, вдруг опало, соприкоснувшись с черным огнем силы хранителя смерти. Дышать стало легче:

    - Что это?

    - Это смерть, мой мальчик, - мягко ответил хранитель, подталкивая Дериана к только что сотворенной им двери портала. - И твой дар, что сопротивляется извечному врагу. Ведь смерть твой враг, мой маленький целитель, помни об этом.

    Днем позднее, укутанный лучами утреннего солнышка, Дериан с упрямо сжатыми губами стоял у дверей хранителя смерти и, на промелькнувшее в глазах мужчины удивление, прокричал:

    - Хочу познать врага! Хочу стать твоим учеником...

    Хранитель смерти не рассмеялся, не возражал, он вообще ничего не ответил, лишь посторонился, пропуская Дериана внутрь. Преодолев оравший внутри страх, целитель упрямо шагнул в темный, холодный дом, в котором и провел несколько следующих лет.

    Позднее он узнал, что после смерти его первого учителя дом его так и остался пустовать. Что книги разобрали в свои личные библиотеки другие хранители знаний, а само поместье, за ненадобностью, закрыли.

    Но дом бывшего учителя притягивал сохшего от бессонницы Дериана еще долго. Ночами он выскальзывал через окно в дышащий прохладой лес. А потом спешил по укутанному ежевичником сосняку, раздирая в кровь ноги, чтобы долго, почти целую ночь, стоять на лужайке перед поместьем и глядеть в пустые, пыльные окна.

    - Вот куда ты убегаешь ночами, мой ученик, - легла на плечо Дериана тяжелая ладонь. - И зачем? Его тут больше нет. Я сам проводил его за грань.

    - Там хорошо за гранью, спокойно? - неожиданно спросил Дериан, глядя, как отражается от темных окнах лунный свет.

    - Да, мой ученик.

    - Значит, смерть это хорошо? Это успокоение...

    - Нет... - ответил хранитель смерти, - смерть бывает разной. Некоторые, как твой учитель, уходят за грань сразу, другие долго блуждают между мирами, пытаясь стряхнуть с себя тяжесть собственных проступков. Ты, мой ученик, и тебе подобные, продлевают жизнь, дают возможность исправиться...

    - Либо стать хуже.

    - И так бывает... - ответил учитель. - Но человек сам выбирает, какой дорогой ему идти. Целители лишь дают ему возможность выбрать правильно. Но выбрать за кого-то мы не в силах. А теперь идем.

    - Я хочу остаться еще немного...

    - Я не прошу, мой ученик, я приказываю. Возвращайся в мой дом и больше сюда не приходи.

    А на следующий день в поместье хранителя смерти появились целители душ. И, окунувшись в поток искрящего изумрудного сияния, Дериан вдруг забыл и о боли, и о ушедшем учителе, и о бессонных ночах.

     

    За эти годы поместье почти не изменилось, изменился сам Дериан. Ступеньки, казавшиеся тогдашнему мальчику огромными, теперь уже не внушали былого уважения. Да и статуи, поддерживающие перекрытие портика, уже не выглядели столь внушительными. И дверь, когда-то сдававшаяся неприступно-тяжелой, открылась неожиданно легко.

    Только внутри изменилось все, и вместо теплого, желтого сияния силы учителя, дохнул в лицо Дериана нестерпимый смрад.

    Целитель покачнулся. Рэн, подбежав к брату, подставил ему плечо и прошептал:

    - Так плохо?

    - Много чужой боли, - с трудом ответил целитель. - И эта вонь...

    - Ничего не чувствую.

    Дериан оттолкнул брата и, преодолевая отвращение, шагнул внутрь.

    Небольшая зала скрывалась в полумраке. Крался через стрельчатые окна мертвенный лунный свет, отражался от базальтового пола и выхватывал из темноты стоявшую посреди зала клетку.

    Дериан передернулся. В клетке, на настланной кем-то соломе, лежал, постанывая, обнаженный мужчина. По желтым татуировкам на запястьях Дериан сразу же догадался - кассиец. Убийца, подсказал ему дар целителя. Отсюда и смрад, исходивший от его тела, отсюда и сопротивление изумрудной силы внутри, отсюда и тошнота, подкатившая к горлу.

    Кассийцу нельзя помочь, его нельзя исцелить, хотя и сжигает мужчину изнутри хворь, хоть и кашляет он кровью, выплевывая на солому куски легких. Недолго проживет, сразу понял Дериан. И очень сильно будет мучиться, умирая. Но жить хочет, цепляется за этот мир из последних сил, а сил этих осталось уже совсем немного...

    Дериан шагнул к клетке, раздираемый противоречием. С одной стороны целитель внутри отзывался сочувствием, с другой слишком сильным было отвращение. Этот человек убил, нарушил закон богов, за что теперь и покаран. Смеет ли Дериан вмешиваться?

    Но вождь говорил...

    Человек в клетке, будто почувствовав, что в зале он не один, вдруг поднял голову и впился в Дериана опустошенным, полным боли и надежды взглядом. Целитель не выдержал. Внутри шевельнулась изумрудная сила и, знакомо откликнувшись на чужую боль, яростно запросилась наружу...

    - Утихомирься! - одернул Дериана брат. - Не за этим мы сюда пришли.

    Дериан вздохнул... Рэн прав. Если он осмелиться исцелить кассийца, то и сам заплатит богам за дерзость долгими ночами боли, а мужчину это не спасет. Все равно болезнь, ведомая богами, найдет дорожку к телу убийцы, все равно уведет свою жертву к грани. Так есть было и будет... и только вождь дам им надежду... быть может и получится? Позднее...

    - Прости, - отвернулся от кассийца Дериан.

    Мужчина в клетке пожал плечами и, все так же содрогаясь от кашля, сел на пол, прислонившись к брусьям клетки. Казалось, он уже и не замечал ни Рэна, ни сгоравшего от стыда Дериана. Целитель отвернулся. Это больно, когда хочешь помочь, а не можешь, не знаешь как.

    - Не ожидал тебя тут увидеть, - одернул целителя знакомый голос.

    Кассиец вздрогнул в клетке, и окинул стоявшего за спиной Дериана ненавидящим взглядом.

    - Пришел посмотреть на нашу лечебницу? - спросил все тот же голос.

    В зале сразу же стало светлее - светильники на стенах откликнулись на мысленный приказ старшего целителя. Дериан поспешно обернулся и опустился перед советником вождя на колени, глядя на край темно-зеленого плаща и выглядывающие из-под него кончики сапог. Старческие пальцы коснулись лба Дериана благословляющим жестом, и сухой, выцветший голос приказал:

    - Поднимись.

    Брата Ольгион будто и не заметил - они с Рэном не любили друг друга, а вот Дериан испытывал к старшему целителю что-то вроде восхищения. Ему нравилось, что, несмотря на свои за девяносто, Ольгион сохранил ясность ума, гордую осанку и плавность движений. Нравился и его вид: длинные, прямые волосы перетягивала в серебристый хвост тонкая лента, темно-зеленые, как и полагается целителю, одежды были всегда аккуратны и истощали едва ощутимый запах мяты, и аура его была чиста, безупречна. Не нравилось Дериану лишь одно: в синих, неожиданно ясных для старика глазах застыл, казалось, навсегда, холод.

    Старший целитель обладал с рождения очень сильным магическим даром, и столь же сильным презрением ко всем, помимо виссавийцев. Он исцелял, потому что так приказала богиня, но никогда не вкладывал в исцеление душу. Сочувствие к больному Ольгион считал простительной слабостью, которую каждому целителю однажды придется перерасти. Дериан так не думал, но и не спорил - младшие целители со старшими не спорят. Старшие говорят, младшие уважительно внимают.

    - Посмотри на него, - Дериан послушно перевел взгляд на клетку.

    Теперь, когда залу заливал золотистый свет, он смог рассмотреть кассийца получше. Еще совсем молод, тридцати зим ему не минуло, таким рано умирать. Наверное, когда-то он был мускулист и силен, может, даже притягателен для женщин, но болезнь пожрала былую роскошь, оставив худобу и выпирающие наружу ребра. Высок, спину держит прямо, гордо. И даже теперь до конца не сломлен. Глаза золотистые, взгляд цепкий, умный. Волосы, давно немытые и нечесаные, тусклые, спутанные, какого-то темного оттенка, из-за грязи и не разглядишь. Если бы его вылечить, откормить, дать очухаться, то получился бы, наверное, сильный, выносливый воин... и еще один убийца.

    - Цепей опять не видно, - задумчиво сказал Ольгион, подходя к клетке. - Этот человек тоже слишком упрям и не хочет нам открываться. Мы должны выбрать другого...

    - Другого? - не поверил своим ушам Дериан. - Какого по счету?

    Дериану показалось на миг, что в глазах мужчины в клетке промелькнул интерес. Глупости, такого быть не может. Ни один кассиец никогда не поймет языка виссавийцев. Разве что высокорожденный, маг. А этот, судя по желтому цвету татуировок на запястьях, таким не был.

    - Пятого, - ответил за старшего целителя Рэн.

    Дериан вздрогнул и недоуменно осмотрел на брата. Пятого? А как же остальные?

    - Это не целители виноваты, - язвительно продолжал Рэн, - что вы не видите цепей, это виноваты больные... не так ли, Ольгион?

    - Твое ехидство не к месту, хранитель смерти. Ты не целитель, да и слишком молод, ты не можешь понять...

    - А что ты сделал с остальными? - выдохнул Дериан, сам не заметив, что непочтительно прервал Ольгиона. - Отправил их обратно? После того, что они увидели? Не верю...

    - И правильно делаешь, что не веришь, - вновь вмешался Рэн. - Богиня милостива, золотистый напиток хранительниц дарит сладостный сон, из которого никогда и никто не просыпается. Не так ли, Ольгион? Нашему милому другу все объяснят. Еды больше не будет. Питья - тоже. Будет лишь болезнь, боль и чаша со спасительным напитком возле клетки...

    Дериан задохнулся, раздираемый боровшимся внутри почтением к старшему целителю и негодованием. Да, Рэн прав. Риан разгневается, если узнает. А гнев вождя Виссавии вполне может убить, даже если Риан сам того не захочет.

    Дериан лихорадочно начал подыскивать слова. Ольгиона надо переубедить. Переубедить прямо сейчас, пока старик не прибавил к числу своих жертв еще одну. Он уже открыл рот, чтобы начать, как его прервало тихое шипение за спиной:

    - Вы обещали помочь! Вы поклялись, что поможете! Только потому я терпел и эту клетку, и это унижение...

     

    Рэн вздрогнул от охватившего его дурного предчувствия, сразу же пожалев, что притащил в эту проклятую залу брата. Оказывается больной заморыш в клетке вовсе не был простым крестьянином, а магом, и очень даже хорошо понимал речь виссавийцев.

    Ольгион совсем с ума сошел! Даже проверить не удосужился! А ведь стоило только попросить хранителей дара, тех-то не обманешь.

    - Вы не сделаете этого! - прохрипел кассиец. - Вы дали слово!

    - Мы дали слово, что сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь, - хрипло ответил Ольгион, и в голосе его не было былой уверенности, зато упрямства хоть отбавляй. - А помочь тебе мы можем лишь...

    - ... убив меня? - кассиец вцепился в брусья клетки и окинул старшего хранителя грозным взглядом.

    Рэна передернуло от разгоравшегося внутри беспокойства. Зря Ольгион продолжает раздражать мага. Игра становится опасной. Но старший целитель, казалось, ничего не замечал, все так же ровно продолжая:

    - Наши хранители смерти помогут тебе перейти через грань.

    - Умереть я и сам могу, виссавиец... я жить хочу!

    - Жить... а ты достоин жить? Убийца...

    Маг замолк, дрожа от гнева, и Рэн понял, что Ольгион перегнул-таки палку, и спокойного разговора больше не будет. Хранитель смерти встал между клеткой и братом, приготовившись к битве. Вмиг потухли светильники, будто испугавшись, что-то начал говорить за спиной Рэна Ольгион, но хранитель смерти не слушал. Сейчас у него было другие заботы: в окутавший залу полумрак пронзило ярое синее пламя, загоревшееся в глазах кассийца.

    Рэн всерьез испугался за брата и проклял собственную глупость. Надо было не жалеть старшего целителя, а доложить обо всем вождю и дело с концом, а теперь влипли, так влипли. Мало того, что кассиец маг, так еще и высший, с таким Рэну уже не справиться. А теперь роли жертвы и мучителя поменялись. И кассиец-маг охвачен праведным гневом, потому смерть их будет долгой и мучительной...

    Что с кассийцем им не справиться и их убьют, Рэн не сомневался. Брат сильный целитель, но воин из него никудышный, а великий и грозный Ольгион и вовсе никогда не нисходил до боевой магии. Значит, рассчитывать на этих двух напрасно, в то время как на шее кассийца проступила вязь синей татуировки. Высший маг и воин охваченный гневом, который вознамерился убивать.

    Мужчина в клетке молчал. Ни спорил более, лишь смотрел не отрываясь на все так же говорившего Ольгиона и улыбался. Странно улыбался, дико, и Рэна пробила дрожь от этой улыбки, и от тихих слов:

    - Ну что же... пусть так... но один я за грань не уйду...

    Рэн смотрел как завороженный, как вспыхнули огнем желтые татуировки на запястьях кассийца, как прутья в клетке, разрываемые невидимой силой, выгнулись наружу, затрещали и вдруг лопнули, раскрываясь подобно хищному цветку.

    - Берегись! - вскричал Дериан, отталкивая от клетки застывшего в изумлении Ольгиона.

    Что-то хрустнуло. Не веря Рэн смотрел, как один из брусьев клетки хлестнул Дериана по плечу, разрывая тунику и ломая кости. По зеленой ткани расползлось черное в полумраке пятно, и Рэн с ужасом подумал, что ему придется вести брата за грань, как Дериан застонал, пытаясь подняться и вновь в бессилии падая на пол.

    - Дер... - вскричал Ольгион, бросаясь к брату.

    - Вот как, - прошипел кассиец, выпрыгивая с клетки и грубо отшвыривая старика от Дериана. - Значит, ты все же умеешь чувствовать чужую боль? И боль этого виссавийца ты чувствуешь? А мою - нет!?

    Рэн пытался кинуть к брату и отпрянул, наткнувшись на невидимую стену. И когда только маг успел опустить щит? И почему подходит к брату, пинает его в рану, заставляя стонать, раз за разом? Ему так нравится причинять боль? Ольгион... прав? Эти люди не стоят, чтобы за них бороться? Ни один виссавиец никогда бы не причинил другому столько боли...

    - Если я умру, то и ему не жить, - горько усмехнулся маг. - Не хочу, чтобы ты радовался, целитель. Хочу чтобы в глазах твоих тоже мелькала боль. Кто тебе этот юноша? Внук? Может, поздний и горячо любимый сын? У меня тоже есть сын, но тебе ведь все равно. Ты уже все решил, правда?

    Он опустился рядом с Дерианом на корточки и грубо дернул брата за раненое плечо. Рэн взревел, бросился на щит, и, вновь наткнувшись на невидимую преграду, закричал:

    - Отпусти его!

    - Больно, да? - прошептал маг, не спуская взгляда с дрожащего от напряжения Ольгиона. - И тебе, целитель, смотрю, так же больно, как и ему. Может, не будем мучить вас обоих? - маг протянул руку, и на ладони его появилась знакомая Рэну до боли чаша с золотистым, густым напитком. - Подарим ему дар, который ты хотел подарить мне...

    - Нет, - прохрипел Дериан, сжимая губы.

    - Нет? - ответил маг, ударяя Дериана по спине.

    Брызнула на невидимый щит кровь. Рэн видел, как стекают по прозрачной преграде густеющие капли, видел, как вновь и вновь летят на щит брызги, и ничего не мог поделать... В бессилии он сполз по щиту на пол, дрожа от напряжения, и взмолился к единственному, кто мог сейчас помочь: "Пожалуйста... услышь меня".

     

    Где-то вдалеке гнусаво заворчал гром. Рэн почувствовал, как что-то мягко коснулось его души, опробовало на вкус его отчаяние, и облегчило слегка боль... как раз настолько, чтобы вернуть утерянный было разум.

    Рэн ужасе смотрел и не хотел видеть, как маг устраивает на коленях бесчувственное тело Дериана, как подносит к губам брата чашу с золотистым напитком, и как веки Дериана вздрагивают, открывая полный боли, затуманенный взгляд.

    - Не пей, - хрипел Рэн, раз за разом ударяя кулаками в невидимую преграду. - Не пей... Не смей пить! Слышишь!!! Не смей!

    - Пей, и боли больше не будет, - почти ласково вторил ему кассиец, все так же не спуская взгляда с Ольгиона. - Только не все пей... оставь и мне немного. И я уйду за тобой. Ты ведь этого хочешь, великий маг-целитель?

    Губы Дериана слегка раскрылись, чаша наклонилась...

    - Не пей, Дериан! - приказал холодный голос.

    Губы целителя, откликаясь на приказ, сразу же сомкнулись. Рэн радостно выдохнул - Дериан не мог ослушаться, сила богини ему никогда бы не позволила. Брат упрямо отвернулся от чаши, а маг-виссавиец удивленно посмотрел куда-то за спину Рэна.

    - Ты пришел... - голос хранителя смерти задрожал от напряжения.

    - Ты вырвал меня из кровати, Рэн, - все также холодно ответили за его спиной. - Вижу, вам с братом не спится лунными ночами. Вижу, вы играете с огнем и уже доигрались. А теперь ты, маг, отпустишь моего целителя.

    - А если я скажу нет? - засмеялся кассиец. - Да кто ты вообще такой, чтобы мне приказывать?

    - Я? Я Нериан, наследный вождь Виссавии. И если ты продолжишь упрямиться, мой гость, то я на годы окуну тебя в боль, равной которой ты ранее не испытывал. Уж я на это способен, не сомневайся. И сила тебе твоя больше не поможет. Отпусти Дериана сам или я заставлю тебя это сделать.

     

Глава вторая. Айвэ

    - Не пей, Дериан!

    Еще мгновение назад весь мир был утопал в гневе. Еще мгновение назад все происходящее казалось ему правильным, справедливым. Но стоило появиться в зале этому человеку, и Айвэ понял, что ничего, к богам, неправильно!

    "Что ты творишь? - читалось в темных глазах грустное сожаление. - Зачем?"

    Айвэ вздрогнул... посмотрел на свои руки, испачканные в крови, на умирающего на его коленях виссавийца, и вдруг понял, что чуть было не сделал... чуть было не убил. Не на поле битвы, сильного противника, ни в пылу справедливого гнева, виноватого, а беззащитного целителя, который всю жизнь спасал от боли, а сейчас сам утопал в этой боли. Проклятие! Как он до этого дошел? Почему? Да и зачем... разве это что-то изменит?

    Изменит. Этот проклятый старик обещал спасение. Он ломал волю день за днем, унижая, и Айвэ терпел. Не ради себя, сам он давно придушил бы этого целитишку, а ради сына. Ради мальчишки, единственного, что ему осталось после смерти Хельги... А ведь теперь Ольгион сломлен так же, как сломлен Айвэ.

    Если виссавийцы ему не помогут, то надежда иссякнет. Убежит сквозь пальцы, как песок. И Айвэ придется смириться со смертью, с тем, что тело сильнее его, что тело может победить. Утащить его за грань, заставить предать сына и память Хельги, изнывать от беспомощности. Почему?!

    - ...а теперь ты, маг, отпустишь моего целителя, - дошел до него смысл слов.

    - А если я скажу нет? - горько засмеялся Айвэ. Все они, целители, такие. Смотрят сочувствующе и с тем же сочувствием в глазах убивают. Вот и этот... сочувствует, чтобы позднее холодно убить. - Да кто ты вообще такой, чтобы мне приказывать?

    - Я? Я Нериан, наследный вождь Виссавии. И если ты продолжишь упрямиться, мой гость, то я на годы окуну тебя в боль, равной которой ты ранее не испытывал. Уж я на это способен, не сомневайся. И сила тебе твоя больше не поможет. Отпусти Дериана сам или я заставлю тебя это сделать.

    Айве вздрогнул - этот юноша, почти мальчишка, вождь Виссавии?

    - Не верю, - прошептал Айве.

    "А ты поверь", - ответили насмешливо-грустно темные глаза.

    - Не верю... ты...

    ... осмеливаешься утверждать, что победишь? Ты наглый, мальчик, или просто безрассудный? Босой, хрупкий, как и все виссавийцы... В короткой тунике до колен ты, на чьих губах еще молоко не остыло, хочешь встать против воина, против высшего мага? Да ты с ума сошел, безумец!!!

    - Ты ведь не этого хочешь, - мягко сказал юноша в тунике, протягивая Айвэ руку. - Совсем не этого, правда?

    "Откуда ты знаешь, чего я хочу? Я хочу жить... но совершив такое не живут..."

    - Верни, пока не поздно...

    "... еще не поздно? Куда возвращаться и зачем?"

    - ... верни мне целителя...

    "Просишь или требуешь? Просишь... если так силен, то почему не требуешь?"

    - Верни, - упрямо повторил сопляк. - Прошу...

    "Может, ты вовсе не силен? Врешь? Как все они?"

    - Тоже хочешь меня убить? - вскричал Айвэ. - Не верю тебе! Не уйду за грань один, слышишь! Заберу целителя. А ты, подлюга, ничего. Не. Сделаешь...

    Юноша опустил руку, пухлые губы его сжались, в глазах зажегся серебром магии гнев. Да, да, злись! Да, убей, меня, себя, да кого хочешь!

    - Убить? - прошептал сопляк до хруста сжимая губы. - Ты сказал - убить?

    - Все вы такие, - в миг выдохся Айвэ, - глазки сладкие, ласковые, а внутри прогнили. Ни чувствовать, ни сожалеть не умеете, все забыли, - по щекам мальчишки заходили желваки. Айвэ было все равно. Гневается вождь Виссавии или нет, какая уж разница. Кассиец знал, что сейчас он умрет. После такого не живут. - Только презирать...

    - Верни мне целителя, - упрямо прохрипел вождь.

    Он вообще слушал? Ничего, теперь послушает. Куда ж он денется!

    - Я дам тебе настоящий повод нас презирать... напоследок, наследный вождь Виссавии...

    Айвэ не поверил глазам - Нериан улыбался. Уже не грустно, тепло, как раньше, а холодно и безжалостно, и на тонкой шее его высветилась знакомая до боли синяя вязь. Этот сопляк знаком с боевой магией? Не такой рохля, как остальные виссавийцы? Да нет. Виссавиец это не воин. Его оружие - равнодушие. И это оружие сейчас против Айвэ бессильно.

    А вождь продолжал улыбаться. И сначала глаза его, а потом и вся фигура засветилась серебристым сиянием. Луна... лунный свет показался вдруг Айвэ серым, безжизненным, а этот маг жил... своей силой... и не был уже человеком.

    Впервые в жизни Айвэ почувствовал страх. Незнакомое доселе чувство ледяной змеей спустилось по позвоночнику, капельками пота скользнуло по спине. Воздух, пронзенный серебристыми нитями силы, вдруг загустел, и Айвэ начал задыхаться, подобно рыбе, выброшенной на сушу. Он не мог сопротивляться. Он дышать не мог. Он думать не мог. Он мечтал только об одном - о новом глотке воздуха. О том, чтобы уши его не терзали эти странные, похожие на дробь барабанов раскаты грома. Чтобы сила его не придавливала к земле, чтобы капельки крови целителя язвами не ели кожу, добираясь до костей.

    Он и слова не мог из себя выдавить, когда вождь, легко миновав щит, встал перед Айвэ, пронзая холодным, острым взглядом. Сосунок? С такой силой? С легкостью поставивший на колени высшего мага? Боги...

    - Рэн, - тихо сказал Нериан. - Забери брата.

    Какая-то тень скользнула к Айвэ, вырвала из его объятий раненого целителя. Айвэ было все равно. Он смотрел и не мог взгляда оторвать от светившегося серебром глаз. Он послушно встал, как приказал безжизненный голос внутри. Он отошел к колонне, и, почувствовав, что его отпустило, наконец-то, сполз по холодному камню на пол, впервые в жизни отдаваясь во власть победителя.

    А победитель, собственно, Айвэ уже и не замечал. Нериан проследил взглядом за растворившимися в воздухе хранителем смерти и его братом, и, казалось забыв о существовании кассийца, повернулся к побледневшему, дрожавшему Ольгиону.

    Да вождь охвачен гневом. Но разгневал его вовсе не Айвэ, а, как ни странно, Ольгион.

    - Ты позволил им уйти за грань?

    Стены замка задрожали под порывами ветра, и в горле Айвэ вдруг пересохло. Показалось ему на мгновение, что природа, могущественная и безжалостная, тоже подчинялась этому магу. Что тоже льнула к его ногам и вслед его гневу откликалась все более громкими раскатами грома и шквальным ветром. Она разрезала неожиданную тьму вспышками молнии, она проливалась на землю дождем и швыряла крупными каплями в окна. Она рвала и метала, так же как металось серебро в глазах Нериана.

    - Да, мой вождь.

    - Ты обещал им спасение?

    - Да, мой вождь...

    - ... и позволил им умереть?

    - Да... мой вождь... пойми!

    - Ты... - в голосе Нериана ледяным клинком скользнула сталь. - Считаешь кассийцев слабыми, низшими существами? И ты, виссавиец, опускаешься до убийства слабых?

    - Я не убивал...

    - ... ты дал им умереть. Ты подал им чашу смерти. Ты дал слово и его нарушил. Ты разочаровал меня, Ольгион. Идем со мной, кассиец.

    Айвэ дернулся, но встать не сумел. Ему стало жаль старика. А ведь, вождь, казалось ничего и не сделал. И не сказал, по сути, ничего. Просто вдруг развернулся и направился к выходу из залы, а из старика в один миг будто жизнь ушла. Ольгион рухнул на землю, плечи его судорожно задрожали в вспышках молний, по изрытым морщинами щекам побежали слезы, а пальцы сомкнулись на клинке серебристой рукояти.

    - Стой! - выдохнул Айвэ и сообразив, что его могут не услышать, выкрикнул:

    - Стой, проклятие... стой, вождь!

    Нериан остановился. Медленно обернулся, с недоумением посмотрел на Айвэ. Внешне он был спокоен, но в глубине темных глаз все так же серебром билось гневное пламя.

    - Остановись...

    Айвэ подбежал к Ольгиону и ногой отшвырнул от него клинок. Старик взвыл от гнева. Ритуальное оружие отразило очередную вспышку молнии, звякнуло о камель и, мелко дрожа, застыло.

    - Не надо... - прошептал Айвэ, всей шкурой чувствуя, как беспомощно и, наверное, глупо звучат его слова. - Не уходи. Не оставляй его... прошу.

    - Хочешь спасти человека, которого недавно мечтал убить? - так спокойно. Так холодно. Так на него непохоже. Да, к богам, откуда Айвэ знает, что на него похоже. А ведь знает же, видит в этом мальчишке свое отражение, себя много лет назад, себя, получившего власть, которой у Айвэ никогда не было.

    - Ранить, не убить, - ответил, наконец-то воин, - сломать, искрошить, но не убить! Хотел бы убить, давно бы убил, не понимаешь?

    - Понимаю, - ровно ответил вождь. - Жалеешь?

    - Не его, тебя...

    В глазах вождя появилось легкое удивление:

    - Меня?

    - Чем ты лучше его? - прохрипел Айвэ. - Я не знаю, чем ты заслужил такую любовь, вождь. Не знаю, почему все они живут только тобой. Не знаю, почему для старика твое равнодушие это смертельный приговор... но чем ты лучше? Зная, что Ольгион убьет себя, ты позволяешь, уходишь... Завтра не пожалеешь, когда проснешься? Когда гнев твой успокоится, а ярость утихнет? Точно не пожалеешь?

    - Что за дело тебе до меня и моих подданных? Я исцелю тебя, и ты забудешь и об Ольгионе, и обо мне. Вернешься в Кассию и будешь жить как раньше. Разве не этого ты хотел? Разве не для этого явился в Виссавию?

    - Не знаю, - честно ответил Айвэ.

    - Следуй за мной, - вновь грустно улыбнулся вождь, создавая магический переход. Айвэ обернулся на все так же дрожащего старика, посмотрел в спину вождя и, вдруг, не выдержав, встал на колени:

    - Прошу тебя. Пощади его. Даруй ему жизнь до завтра.

    - Не зли меня, Айвэ, - остановился вождь. - Знаешь же, что мой гнев может убить и тебя. Знаешь же, что ты заслужил смерть.

    Откуда знает его имя, но разве это важно.

    - Прошу. Не хочу верить, что человек, меня покоривший, способен на низость. Мой вождь, я прошу, - Нериан вновь обернулся и посмотрел на кассийца с любопытством:

    - Жаждешь служить мне?

    - Знаю, что недостоин...

    - ... а все равно жаждешь?

    - Да, мой вождь. Жажду. Впервые в жизни я жажду кому-то служить. Ты не знаешь, что такое - скрывать свой дар. Не знаешь, что такое чувствовать себя чудовищем, и только потому, что мне повезло родиться магом и невысокорожденным. Не знаешь, что такое чувствовать страх родителей, что все раскроется, что жрецы заберут мою жизнь, потому что жить я не достоин...

    - Знаю... - выдохнул вождь.

    - Но ты смотришь на меня иначе, - не замечая ничего, продолжал говорить Айвэ. - Ты видел мой дар, и не считаешь меня зверем, выродком... Впервые в жизни я хочу кому-то служить. Я хочу служить тебе! Знаешь ли ты, что это такое, вождь Виссавии?

    - Я знаю... - выдохнул вождь, и Айвэ показалось на миг, что на руках Нериана вспыхнули ярким синим пламенем магические татуировки.

    - Я знаю... - прошептал вождь, покачнувшись... - Мир...

    - Мой вождь, - появился за его спиной юноша в желтой тунике. - Прибыл посол из Ларии, желаешь его принять?

    - Подождет до утра, - тихо ответил Нериан. - Ольгион...

    Старик вздрогнул.

    - Завтра я покажу тебе, как увидеть цепи. Арам, отведи гостя в мой замок.

    Чуть позднее Айвэ развалился на шелковых простынях и уставился в потолок, на котором неярко горели звезды. В Виссавии вновь было спокойно. Гроза за окном утихла, небо чуть порозовело, встречая рассвет, сквозь открытые окна на крыльях легкого ветерка влетал горьковатый запах смолы и хвои.

    Айвэ почему-то верил этому сопляку-вождю. И всей шкурой чувствовал, что татуировки на руках Нериана ему не приснились. Этот мальчишка кассиец, высокорожденный, архан. И высший маг. Таких в Кассии мало. Таких, в отличие от низкорожденных магов, холят и лелеют. Так как же он оказался здесь?

    - Кто тебя подарил кассийским богам, гордый вождь Виссавии? - прошептал Айвэ. - И Мир... неужели Миранис? Наследный принц Кассии?

    А какая разница? Закрывая глаза, Айвэ поклялся, что сделает все, чтобы остаться в Виссавии. Лучше подарить свой дар Нериану, чем вечно прятаться в Кассии от жрецов. Да и такого архана, как Нериан, еще поискать надо... Пусть и молод, а справедлив, пусть даже и странна его справедливость. И силен, Айвэ никогда больше не видел подобной силы.

     

    Проснулся Айвэ, когда солнце чуть выглянуло из-за сосен, и удивился что боль в груди стала почти терпимой, будто кто-то ее слегка приглушил. Обнаружив на скамье тунику из некрашеной ткани, Айвэ слегка встревожился. Спал он крайне чутко и знал, что в комнату никто не заходил, а тем не менее вчера ночью туники здесь не было. Но удушив в себе беспокойство - разве это сейчас важно? - он быстро оделся, перевязал тунику тут же обнаруженным поясом и босой выскользнул из спальни - если уж его не заперли, то было бы неплохо осмотреться в замке.

    За дверью оказался узкий, затемненный коридор. Стоило Айвэ закрыть за собой зверь, как на стенах неровным светом загорелись округлые светильники.

    - Это уже мне не нравится, - прошептал воин. - Уж лучше быть в темноте... скорее не заметят.

    Светильники, будто услышав и обидевшись, вдруг погасли, погрузив все вокруг в полумрак. Свет проникал лишь через небольшое оконце в конце коридора, но Айвэ, как и любой маг, в темноте видел сносно. Если хотел видеть.

    Он тенью пронесся по коридору, свернул направо, и спустился по лестнице, бесшумно нырнув за портьеру - в пустом до этого замке раздались отчетливые шаги и приглушенные, сорившиеся голоса:

    - Арам, ты говорил, что он никогда не вспомнит! - шипел один из голосов. - А я слышал, что вождь произнес имя принца... ты хоть понимаешь, чем нам все это грозит?

    - Успокойся... я отдал вождю свои воспоминания, наши хранители дара переплели их с нужными Нериану знаниями.

    - Почему именно с твоими? Почему именно меня теперь Рэми любит, как собственного дядю! Ты даже представить себе не можешь, как тяжело мне дается его любовь...

    - Но почему, Элан? Ты ничего не объясняешь...

    Некоторое время они молчали и, Арам, кажется, сообразив, что его спутник отвечать не собирается, быстро добавил:

    - Вождь ни о чем даже не догадывается...

    - А ты уверен, что не догадывается? Я уже нет. Не дай Виссавия нам познать гнев Рэми, когда он все вспомнит! А ведь вспомнит же!

    - Я так не думаю.

    - А я в этом теперь уверен. Вы должны как можно быстрее убрать этого кассийца из Виссавии.

    - Тише! Вождь вернулся в замок. Придержи язык, и никто ничего не узнает.

    Когда шаги стихли, Айвэ выскользнул из-за портьеры и загадочно улыбнулся. Значит, и в самом деле принца. "Убрать из Виссавии", а теперь даже не надейтесь, милые целители. Жаль, что нельзя связаться с Ирмой. Жаль, что нельзя попросить разнюхать, кто такой этот Рэми, что был так близко к умершему принцу Кассии. Жаль, что когда-то Айвэ мало бывал в столице и мало интересовался тем, что происходит при дворе. Но всему свое время. Сейчас самое главное - найти способ, чтобы остаться в клане.

    - Что ты здесь делаешь, Айвэ? - спросил за спиной тихий голос.

    Айвэ прикусил губу - что же, этот человек был еще и единственным, кто мог к нему подкрасться незаметно.

    - Когда еще выпадет случай осмотреть замок вождя Виссавии?

     

    Риан лишь усмехнулся. Дерзость Айвэ ему была в новинку, но даже нравилось. Ему почему-то импонировал этот несколько грубоватый, странный кассиец. Впрочем, помимо тетки, жены дяди - Айвэ был единственным кассийцем, которого Риан видел в своей жизни. И один из немногих, в чьих глазах не было этого раздражающего обожания.

    Виссавийцы любили своего вождя. Все, кроме, пожалуй, упрямца Рэна, подчинялись каждому его слову. Все жили только им... но временами Риан хотел другого - хотел друга, соратника, а не окружающих его все время слуг. Иногда Риану казалось, что он божество, а все виссавийцы - его жрецы. Еще немного и будут при его появлении падать в ниц и приносить ему жертвы.

    Учителя пытались объяснить. Они говорили, что с самого рождения богиня наделила своего будущего вождя даром вызывать к себе любовь. Риан называл это не даром, а проклятием. Глядя в полные обожания глаза своих подданных, он частенько украдкой задумывался - а за что, собственно, его любят? За то, какой он есть, или за то, кем он есть?

    Слишком большая ноша этот трон Виссавии. Слишком много ответственности - одно гневное слово вождя, и виссавиец сам лишит себя жизни не раздумывая, ни на миг не сожалея. Как пытался это сделать Ольгион. А ведь Риан не хотел ничей смерти. И только Рэн и его брат это понимали. Вот еще и Айвэ, как ни странно, понял.

    - Ты голоден? - спросил Риан.

    Айвэ вздрогнул, будто не ожидал этого вопроса. Риан читал в его душе, как в открытой книге, и никакие щиты ему не мешали. Он видел, что и тепла в голосе вождя гость не ожидал. Воин, сильный мужчина, Айвэ понимал, что поддался гневу и сильно набедокурил, ждал кары, даже очень жесткой... а кара все откладывалось. Риан улыбнулся. Ее и не будет - для таких как этот воин, отсутствие наказания само по себе - страшная кара. Пусть его собственная совесть помучает. А ведь и мучает же, по глазам видно, да и по вполне ожидаемому вопросу:

    - Как он?

    - Кто? - сыграл в невинность Риан, хотя отлично знал, кого имеет ввиду его норовистый гость. Но за издевательство над целителем Айвэ должен заплатить. И заплатит, уж Риан об этом позаботится.

    - Тот целитель... могу я извиниться?

    - Нет.

    - Он мертв?

    Риан некоторое время молчал, растягивая тревогу гостя. Боится. Сожалеет. И жаждет сделать что-то, чтобы исправить. Искупить. Это хорошо... значит, твои цепи можно снять, дружок, чем завтра мы и займемся.

    - Нет, - перестал мучить Айвэ вождь. - Целители погрузили его в глубокий сон. Дериан проспит пару седмиц, не меньше, а когда проснется - тебя уже тут не будет. Ты не вспомнишь больше ни о нем, ни обо мне, а потому и не сможешь извиниться...

    ... никогда. И искупить свою вину перед раненным целителем ты не сможешь никогда, гордый воин. Острые слова так и не сорвались с губ Риана, но Айвэ и так все понял и почему-то сильно побледнел в полумраке коридора. Риан уже не понимал причины. Не в целителе уже дело, не в том, что произошло в зале, что-то другое наполнило душу Айвэ горечью, и Риан хотел знать что. Он шагнул было к кассийцу и, выругавшись, отпрянул. Ну конечно. В глазах Айвэ появилась тень знакомого обожания. Значит, и на кассийцев, не давших клятвы, действует "дар" богини.

    - Лучше уйди! - прошипел Риан.

    - Чем я разозлил тебя, вождь?

    - Уйди!

    - Скажи чем, я хочу понять!

    - Кто ты такой, чтобы меня понимать? - вскинул подбородок Риан. - В Виссавии подчиняются мне беспрекословно, а ты...

    - Виссавийцы не выбирали тебя, но я готов тебя выбрать.

    - Меня? Или силу богини, которая тебя ко мне притягивает? Любого притягивает?

    - Тебя, - спокойно ответил Айвэ, став сразу же увереннее. Риан прикусил губу. Понял. Все Айвэ понял. И от этого понимания почему-то легче не стало. - Вождя, что чуть было не убил собственного советника из-за какой-то мрази. Ведь именно мразью меня считают все виссавийцы, не так ли? Тебя, который готов мне дать надежду, хотя я и ранил твоего друга. Дериан ведь твой друг? Как и его брат, хранитель смерти? А ты все равно готов меня спасти? И отпустить?

    - Ольгион дал тебе слово...

    - ... и ты готов его исполнить.

    - Человека, как и животного, нельзя загонять в угол...

    - ... и ты считаешь меня человеком? Не чудовищем? Хотя я нарушил законы богов своим рождением? Маг не может рождаться не арханом. Я не архан. Меня нужно убить...

    - Меня не волнуют законы кассийцев.

    - Как и то, что я убил?

    - За это ты сам заплатишь. И если ничему не научишься, то умрешь.

    - Как цинично, - усмехнулся Айвэ.

    - А ты думал, что я добрый? Ищи доброту в другом месте...

    - Мне не нужна доброта, - тихо ответил Айвэ. - Мне нужен ты, мой архан.

    И вновь опустился на колени, склонив перед Рианом голову.

    Вождь втянул через сжатые зубы воздух:

    - Как часто ты становишься на колени?

    - Ранее никогда.

    Не врет.

    - Перед тобой готов не подниматься.

    - Но почему?

    - Потому что служить тебе... это стать гордым магом. Поднять голову. Суметь использовать свой дар и не бояться за это смерти. Это не прятаться по углам, а гордиться тем, кто ты есть и, тем, что ты делаешь. Это жить. Это придать своей жизни смысл... и это помочь тебе, Нериан. Твои люди великолепные целители, они мудры, они сильные маги, но они не умеют воевать, а воевать тебе придется, мой вождь.

    - Бред, - прошипел Риан.

     

    Но слова кассийца еще долго травили ему душу. И когда он обнаженный плыл по волнам лесного озера, и когда расслабленный лежал на берегу, вдыхая влажный запах ила, и когда гибкая, стройная Лана села ему на бедра, покрывая его шею и плечи требовательными поцелуями.

    Риан отдался в плен умелым ласкам, вплел пальцы в ее волосы, позволил тяжелым, ласковым прядям щекотать его грудь. И вдруг показалось ему, что волосы ее не черные, как плодородная земля, а золотые, как рапсовый мед. И не прямые они, а вьются непослушными прядями... И глаза у нее не темные, а васильковые, и не холодные, а полные безудержной, алой страстью.

    - Аланна... - выдохнул Риан.

    Девушка выгнулась на его бедрах, забилась в дрожи наслаждения и, обессиленная, упала на грудь Риана.

    - Некрасиво, вождь, в моих объятиях вспоминать о другой, - сказала она, целуя Риана в губы.

    - Разве ты любишь меня?

    Лана перекатилась на мягкую, прибрежную траву, легла на живот, согнув ноги в коленях, и положила на скрещенные руки подбородок:

    - Нет. Я лишь услаждаю твое тело, как ты услаждаешь мое.

    Риан мягко улыбнулся, сел и задумчиво потянулся за белоснежной туникой. Золотоволосая девушка из его снов. И еще одна - темноволосая, живая, дерзкая. Много чего было в этих снах, непонятного, полубезумного и тревожащего. Как бы другая жизнь, что временами казалось гораздо ярче реальной.

    Риан не хотел разбираться в своих сновидениях. Он принял решение.

    Вставая, он даже не заметил, как Лана испуганно дернулась в ответ на его слова:

    - Найди мне ритуал вступления в клан Виссавии...

    - Мой вождь...

    Риан подал девушке длинную, до пят, желтую тунику хранительницы знаний и отрезал:

    - Сейчас!

     

Глава третья. Исцеление

    Несколько дней Айвэ мучили неизвестностью и одиночеством. Казалось, что замок вымер. Что в этой проклятой Виссавии и нет никого помимо Айвэ и его странного, невидимого покровителя.

    Покровитель каждое утро аккуратной, пахнущей хвоей стопкой складывал для гостя одежду на скамье у окна. Столь мягкой, тонкой, и в то же время прочной ткани Айвэ раньше в глаза не видел. Даже не знал, что такое бывает. Хельга бы обрадовалась подобной тунике, несмотря на ее унылый, серый цвет, Айвэ же вовсе не радовался. Он уже давно понял, что цвет в Виссавии значит очень многое. Что целители носят исключительно зеленые тона, вождь - белоснежные, служители смерти - черные. Айвэ видел и другие цвета одежд, да пока не знал, что они означали. Но серый... серый не означал ничего. Серым цветом туники Айвэ молча напоминали, что он никто в Виссавии, никем и останется.

    Однако кормили Айвэ, как дорогого гостя. Такую мясную похлебку не оставишь в чаше - такую съешь и сам не заметишь. А как съешь, поймешь, что давно уже сыт и больше тебе и не надо. С таким мягким и душистым хлебом не могли сравниться даже любимые пирожные Хельги, которые Айвэ привозил жене из города. Такого вина, сдобренного пряностями, Айвэ не пил никогда... да и сомневался, что кто-то в Кассии пил... и в Виссавии тоже.

    - Они не едят мяса, - задумчиво сказал Айвэ, уставившись в быстро опустевшую чашу. - Говорят, что они вообще ничего не едят. Воздухом питаются. Лишь иногда опробуют фрукты, да выпьют немного молока из вежливости... но мясо... мясо на столе считают чуть ли не оскорблением. Так ради богов, почему мне его дают?

    Отвечать было некому. Чаша вместе с крошками хлеба растворилась в воздухе, и Айвэ, с трудом поднявшись, вышел в коридор.

    Утро в Виссавии, как и всегда, было тихим и спокойным. Дожди здесь проносились теплыми, быстротечными грозами, солнышко светило неярко и приятно, а в окружающем замок сосновом лесу царила вечная прохлада. Айвэ прошел по недавно найденной тропинке между усыпанными росой кустами малины, сорвал по дороге пару сочных, налитых солнцем ягод, и спустился с пригорка к довольно журчащему, веселому ручейку.

    Золотящийся на солнце тонкий поток блестящим водопадом срывался со скалы и прятался в мягкой траве, под сенью плакучих ив. Айвэ стянул через голову тунику, повесил ее на березу, и встал под обжигающе холодные струи.

    В последние дни ему было гораздо легче. Спалось почти хорошо, и не мучил по ночам горький, разрывающий грудь кашель. В последнее время не было ему вечно холодно, и не появлялась эта одуряющая слабость. Даже боль в груди поутихла, и спать без кошмаров было как-то спокойнее... Вообще было спокойнее, хоть ни на мгновение Айвэ не забывал о своем сыне.

    Он пригладил волосы ладонями и вновь почувствовал, как что-то осторожно коснулось его сознания. Проверяет. Теперь уже не этот неведомый покровитель, вождь.

    - Почему сам не придешь, если заботишься! - прошипел сквозь зубы Айвэ.

    - Может, потому что я был занят?

    Айвэ резко обернулся, поспешно вышел из-под водопада и поклонился стоявшему перед ним Нериану. Вождь ответил на поклон коротким кивком. Легкий, невесть откуда взявшийся ветерок тронул полы плаща вождя, заставив засверкать на солнце серебристую вышивку. Айвэ отвел взгляд - от пронзительной бели одежд Нериана глазам было больно.

    - Ты стал поспокойнее, - сказал вождь, подавая Айвэ тунику. - Пойдешь со мной.

    - Как прикажешь.

    - И даже послушнее, - усмехнулся Нериан.

    Айвэ передернуло. Несмотря на гибкую, тонкую фигуру, которой, впрочем, обладали почти все виссавийцы, было в Нериане что-то еще, жесткое, непримиримое. Что-то, что заставляло Айвэ всей шкурой почувствовать ветерок опасности. Этот человек был далеко не добр и далеко не милосерден, как и все виссавийцы. Но все же что-то внутри заставляло Айвэ ему довериться, что-то внутри отзывалось радостью... потому что изнуряющее ожидание, наконец-то, закончилось.

    - Чего ты боишься? - спросил вождь, направляясь по тропинке к замку.

    - Я никогда и ничего не боюсь. Я опасаюсь.

    - А есть ли разница? - ответил Нериан. - Как ни назовешь, а смысл тот же.

    - Страх лишает человека разума. Опасение... частенько этого разума добавляет.

    - Пусть так, - вождь поднялся по ступеньках крыльца и пропустил Айвэ вперед. - Иди же!

    Айве застыл на пороге - за дверью, вместо привычного, темного коридора, оказался просторный зал, украшенный статуями из белоснежного мрамора и врезанной в высокие стены галереей. Полюбоваться на статуи Айвэ не дали - почувствовав осторожный толчок в спину, кассиец несмело шагнул в толпу собравшихся в зале людей. Их там было много. И все в зеленом. И все уставились на него с интересом, как на какую-то заморскую зверюшку.

    Были тут и дети, и ветхие старики, и молодые, дерзкие. Все одинаково черноволосые, с одинаково пронзительными, казавшимися излишне большими глазами. Все красивы какой-то странной красотой и все смотрели на Айвэ с легким любопытством и тенью отвращения, от которых бежал по спине легкий холодок. Ни шепота, ни смеха, ни слова. Ничего. Только шорох одежд и острые стрелы взглядов.

    Что это за представление?

    Мраморный пол холодил ступни. Виссавийцы бесшумно расступались, отшатывались от Айвэ как от зачумленного и давали ему дорогу к каменному ложу, изрезанному рунами, со скобами, значение которых Айвэ понял не сразу... отказывался понимать.

    - Снимай тунику, - раздался за спиной тихий голос вождя.

    - Что? - так же тихо переспросил Айвэ еще не веря, что в зале полной людей может быть такая тишина.

    Не люди, а тени.

    - Жаждешь исцеления - снимай тунику!

    - Я тебе что... - угрожающе спросил Айвэ, оборачиваясь и с ненавистью глядя на Нериана.

    Вождь даже не пошевелился. Черные глаза его были так же спокойны и слегка насмешливы, на пухловатых губах играла снисходительная улыбка. Он издевается? Нет, он в самом деле издевается!

    - Снимай тунику, - протянул вождь. - Или я помогу тебе ее снять.

    Айвэ до хруста сжал зубы, вовсе не собираясь подчиняться. Но, встретившись с уничтожающим взглядом Ольгиена, взял себя в руки и вовремя вспомнил, как легко может вождь сломать его волю.

    Вздохнув, Айвэ стянул через голову тунику и бросил ее на пол. Если они этого хотят, они это получат.

    Девочка, стоявшая в переднем ряду, даже не покраснела. Окинула обнаженного Айвэ холодным взглядом и украдкой зевнула, прикрыв рот еще пухлой ладошкой.

    - Что ты устраиваешь? - прошипел Айвэ.

    - На ложе! - приказал вождь.

    - Что ты устраиваешь? - повторил Айвэ.

    - Ты забыл уговор? Я учу своих людей, как исцелять таких, как ты. Поэтому ты здесь. Только потому. Держи, если тебе так легче.

    Айвэ живо повязал вокруг бедер предложенную ему набедренную повязку (опять серая!) и про себя подумал: "Мне легче? Да тут половина женщин, да девчонок. Они совсем стыда не знают?"

    Риан вновь показал взглядом на ложе, и Айвэ, устав сопротивляться, подчинился. Пусть так, зато сегодня все закончится. Айвэ надеялся, что закончится. И это неприятное ожидание, и эта боль в груди, и разлука с сыном, что точила Айвэ изнутри день за днем. Сестра не даст мальчика в обиду... но после того, что произошло с женой, Айвэ ни в чем не было уверен. Хотя нет, в одном он был уверен и точно, - покой Виссавии обманчив. И вождь не только опасен, он странен. А Айвэ не любил странных, не знал, как с ними себя вести, потому и терялся.

    Камень холодил спину. Запястья и лодыжки прихватили металлические скобы. Когда такая же прошлась по шее и груди, лишая Айвэ возможности двигаться, кассиец не выдержал:

    - Ты мне не доверяешь?

    - Это ты мне не доверяешь, - ответил Айвэ. - Иначе бы не боялся.

    - Я тебя не знаю.

    - Ты хотел стать одним из моих людей, а не доверяешь мне свое тело? Забавно.

    Айвэ не находил в этом ничего забавного. Как и в том, что виссавийцы по приказу вождя отошли чуть подальше, но все так же не спуская с Айвэ внимательно-любопытного взгляда. От этих взглядов было как-то неудобно, неприятно, как будто они пронзали взглядами не только тело Айвэ, но и его душу. Видели насквозь.

    - Да зачем тебе это? - прошептал кассиец.

    - Мне просто нравится, - честно признался Нериан, доставая из-за пояса тонкий кинжал. - Кричи громче!

    - Сука! - крикнул Айвэ, когда лезвие пронзило ему ладонь. - Урод! Доберусь до тебя!

    Айвэ пытался взбаламутить синее море силы, но магия, столь послушная обычно, теперь не откликалась. Лишь привычно обожгла шею вязь татуировки, по которой Нериан осторожно провел кончиками пальцев. Впервые в глазах вождя появился интерес. Любопытно ему? Им всем здесь только любопытно?

    - Прости, но ложе это непростое, высший маг. Здесь твоя сила тебе не поможет, - сказал вождь, вдоволь налюбовавшись татуировкой. - Может, еще?

    - Ты, сука, совсем оборзел? - вскричал Айвэ.

    - Ты как со мной разговариваешь? - холодно ответил вождь.

    Айвэ вновь стало страшно. В глазах Нериана не было места сочувствию - лишь холод и начинающее где-то в глубине зрачков пылать серебряное пламя. Небо в высоких окнах вдруг затянулось глубоко-синими тучами и начало сыпать на землю...

    - Снег? - выдохнул Айвэ.

    Нериан сомкнул пальцы на рукоятке кинжала, и Айвэ стиснул зубы, чтобы сдержать стоны и рвущийся наружу крик. Хрен ему! Не дождется!

    - Перестань! - раздался в зеленом мареве толпы тонкий девчоночный голосок. - Ему же больно!

    Больно? Айвэ лишь грустно улыбнулся. Что может знать такая малышка о боли?

    Вождь остановился. Неужто пытка оттягивается? Впрочем... что еще хуже? Сама пытка или ее ожидание? Айвэ пытался засмеяться. Рука пульсировала болью. Смех отозвался сухим кашлем, и Айвэ на миг расплылся в вспыхнувшим в груди жаре:

    - И все же, какая ты сволочь, вождь...

    - Я тебе говорил, что добрых ты ищешь не там, - ответил Нериан, отпуская рукоять кинжала.

    Вождь неожиданно провел рукой над грудью Айвэ, и боль отпустила. Кассийцу показалось на миг, что в глазах Нериана мелькнуло сожаление и легкая грусть. Заботится? Или хочет, чтобы Айвэ подольше выдержал и не умер слишком рано?

    - Подойди, Ики, - неожиданно мягко сказал вождь.

    Толпа ожила тревожным шепотом. Раздались тихие, осторожные шаги, и краем глаза Айвэ увидел, как что-то метнулось между девочкой и вождем, упало Нериану в ноги:

    - Прости мою ученицу. Она еще слишком мала, чтобы понять.

    - А мне кажется, что она все отлично поняла, - усмехнулся вождь. - А вот ты... не поняла ничего. Подойди Ики. Не бойся, я тебя не обижу. Ты веришь мне?

    - Да!

    Айвэ с трудом повернул голову и передернулся, увидев свою спасительницу. Зим восемь, не больше. Открытое, испуганное личико, ореол длинных, вьющихся волос, стекающих по плечам блестящей пеленой, и полный сочувствия, полыхающий зеленым взгляд. Она верит вождю? А вот Айвэ теперь не верит.

    - Подойди к нему...

    Девочка послушно подошла к каменному ложу.

    - Что ты чувствуешь?

    - Воняет, - сморщила она носик.

    Айвэ сразу же разонравилась маленькая грубиянка.

    - Да, - неожиданно подтвердил вождь, опускаясь перед девочкой на корточки и заглядывая ей в глаза, - воняет. А что еще?

    - Ему больно...

    - Тебе жаль его?

    - Да. Но...

    - Но?

    - Учитель сказала, что нельзя. Нельзя таким помогать. Если потому, то сама заболею, и меня придется лечить. А целителей и так не хватает.

    Айвэ усмехнулся через волны боли. Не хватает? Он думает, что слишком много. Виссавийцев вообще слишком много...

    - Умничка, - вождь погладил девочку по волосам.

    Девочка ярко вспыхнула и слегка улыбнулась в ответ на неожиданную похвалу.

    - Но ты хочешь ему помочь? - продолжал Нериан.

    - Да... но...

    - Воняет?

    Айвэ сжал зубы. Ну что они прицепились-то с этой вонью? Девочка смущенно кивнула.

    - Он убил, - пояснил вождь и Айвэ наконец-то понял, о какой "вони" они говорят. - А лишать жизни могут лишь боги либо те, кто богами помечен.

    - Хранители смерти...

    - Умничка, - еще раз похвалил девочку вождь. - Или жрецы смерти. Но... идем со мной...

    Вождь подошел к Айвэ и одним движением вырвал из его ладони клинок. Айвэ взвыл... но боль пришла и мгновенно ушла, а ладонь больше не болела. Странно. Его исцелили? Издевательств больше не будет? Почему-то в это верилось с трудом.

    Нериан вложил неожиданно чистый клинок в прикрепленные к поясу ножны и сказал девочке встать в изголовье каменного ложа. Айвэ хотелось спросить, что они творят, но вождь взглядом приказал ему молчать. И кассиец, сглотнув, подчинился. Почему-то ему казалось сейчас умнее подчиниться, чем сопротивляться.

    - Смотри, - обратился вождь к девочке. - Смотри внимательно.

    В глазах помутнело и нахлынули вдруг яркие воспоминания.

     

    Айвэ спешил домой.

    Ночное небо все сыпало и сыпало снегом, дороги замело, но Айвэ пришпоривал и без того уставшего коня, несся по спящим улицам деревни, во второй дом от площади. Гнало его вперед дурное предчувствие, да и приказ старосты ехать на ночь глядя в город по какой-то ерунде был, мягко говоря, странен.

    Но Хельга попросила, чтобы Айвэ не спорил, не ссорился с деревенскими, и Айвэ послушал. Гнал коня весь день, всю ночь, украдкой поддерживал его своей силой и мечтал только об одном... быстрее вернуться домой. Убедиться, что сжигающие душу подозрения это всего лишь бред, ничего более. И что с Хельгой ничего не случилось.

    Скрипнула калитка. Почему-то не метнулся навстречу пес, лишь забился в будку, виновато повизгивая. А из дома донесся крик...

    Айвэ вбежал по ступенькам, на ходу вытаскивая оружие, но на пороге его остановил бледный, трясущийся староста:

    - Хочешь жить, хочешь, чтобы они жили - не ходи.

    - Ты чего удумал, старый!

    - Я старый... потому что мудрый. Эта ночь пройдет и минует, а вы... вы будете жить дальше.

    В доме опять раздался крик. Айвэ оттолкнул старосту от входной двери и метнулся внутрь.

    Он нашел их всех в спальне сына. Йен жался в спинку кровати, с ужасом глядя на подходившего к нему мужчину в темных одеждах архана. Хельга билась в руках второго незнакомца, по рубашке ее растекалось красное пятно.

    - Какой красивый мальчик... - протянул архан.

    - Не тронь его! - вскричала Хельга и забулькала кровью, когда в грудь ее вошел тонкий клинок.

    - Мне жаль, - сказал второй мужчина и дальше Айвэ ничего не помнил...

     

    Он мчался на лошади, прижимая к себе Йена, и за спиной его пытало красное марево. Их дом, их надежды, убийцу Хельги и архана, позарившийся на его сына - все сожрало безудержное пламя.

    В городе, куда они приехали на рассвете, Айвэ уже ждали. И только там он узнал, что и дар его кому-то нужен, что арханы с их магией далеко не всесильны, и что его могут спрятать. И спрятали, от людей. От богов, увы, не спрячешься.

     

    На щеку упала теплая капля. Айвэ медленно открыл глаза, выныривая из воспоминаний. Девочка-виссавийка плакала. По щекам ее медленно катились крупные слезы, в глазах застыла безудержная, недетская боль.

    - Почему?

    - Почему что? - прохрипел Айвэ.

    - Почему так сложно?

    Сложно... хорошее слово. Айвэ не жалел, что убил архана на глазах своего сына. Айвэ не жалел, что придушил голыми руками личного слугу этого урода, жадно вслушиваясь в его предсмертные хрипы. Айвэ не жалел, что охваченный огнем гнева он с сыном на руках спускался по ступенькам собственного дома, а за спиной его, подчиняясь приказу, распускался красный цветок огня. Он, сказать по правде, ни о чем не жалел... лишь о сыне... которому, наверное, теперь придется справляться одному.

    - Молодец, Ики, - прошептал вождь, погладив волосы девочки. - Позволь своему сочувствию, своей боли, своим слезам помочь этому человеку... нет... не пробуй его исцелить. Всего лишь выпусти желание на волю...

    Айвэ стиснул зубы, удерживая рвущиеся наружу стоны. Почему-то ему казалось сейчас очень важным не спугнуть девчонки, не показать, какую боль она ему причиняет. Глаза целительницы помутнели, в них вспыхнуло, съело белок ярко-зеленое пламя, и показалось Айвэ, что сквозь бездонные детские глаза посмотрела на него сама богиня.

    - Виссавия... - выдохнул он.

    Мгновенный страх, скрутивший тело жгутом, почти пересилил охватившую тело боль. И вдруг боль исчезла. Целительница покачнулась и вождь придержал ее за плечи, ласково прошептав:

    - Все хорошо... ты умница.

    По зеленой толпе пронесся шепот восхищения и, скосив глаза, Айвэ заметил, что тело его укутывают жгуты из плотного, ярко-красного тумана.

    - Что это? - прохрипел он.

    - Твоя кара за убийство, - ответил Айвэ. - Они и отравляют твое тело болезнью.

    - Но...

    - Молчи! - прервал его вождь.

    Айвэ скривился. Нериан в очередной раз дал понять, что Айвэ тут вовсе не для исцеления... на нем учатся вот такие маленькие испуганные и раскрасневшиеся девочки, как Ики. Да и ладно... главное отойти подальше от грани, а остальное да гори жарким пламенем!

    - Ты хотела помочь, Ики, потому позволила нам увидеть цепи, - мягко объяснял вождь, легонечко подталкивая девочку к боку Айвэ. - А теперь попробуем его исцелить...

    - Нельзя.

    - Теперь можно, - вождь взял ее ладонь и заставил девочку вытянуть руку так, чтобы пальцы ее почти коснулись груди Айвэ в месте, где не касались его тела играющие красными искрами жгуты тумана.

    - Исцели, - прошептал вождь. - Будь внимательной, не прикоснись к цепям, и все будет хорошо.

    - Ты не уйдешь?

    - Нет, солнышко, я буду рядом, - ответил Нериан, и Айвэ вздрогнул от тепла в его голосе. - Если что, помогу.

    Девочка закрыла глаза, и на ее ладонь легла ладонь вождя. И все же Нериан на редкость предусмотрителен к своим подданных, подумалось Айвэ. Арханы вот далеко не всегда такие.

    Дальше мысли ушли. Пришла боль. Айвэ казалось, что что-то грубо копалось в его груди, вырывая из нее куски мяса. Не в силах более сдерживаться, он кричал, пытался выгнуться в удерживающих его скобах, и вновь в бессилии опадал на раскалившийся под спиной камень.

    - Все хорошо, - шептал Нериан.

    Ничего не хорошо! Боль была невыносимой. Она водила Айвэ по кромке смерти, и еще чуть-чуть, еще шажок, и там, за гранью, ждало его спасение.

    Айвэ рвался и метался, но ему не давали сделать этого шага. Что-то удерживало, что-то уводило от грани, что-то не позволяло сдаться и вновь то обжигало огнем, то с головой окунало в смертельный холод.

    Боль отхлынула в один миг. Айвэ лежал с закрытыми глазами и боялся дышать, не веря, что все уже закончилось. Лба его, лица, плеч осторожно коснулась мягкая ткань, стирая капельки пота, кто-то шептал успокаивающе-ласково, и, подчиняясь едва слышному детскому голосу, Айвэ открыл глаза.

    А тот же миг стоявшая рядом целительница покачнулась. Бездонные, вновь черные глаза ее помутнели, и девочка начала медленно оседать на пол. Айвэ неосознанно дернулся, пытаясь ей помочь и выругался, когда скобы впились в мышцы, не давая ему даже двинуться. Нериан подхватил Ики на руки, передал ее подбежавшему мужчине и повернулся к Айвэ.

    - Лучше? - спросил он.

    - Наконец-то ты вспомнил, что и я могу чувствовать, - усмехнулся Айвэ. - Впрочем, не объясняй. Не только мне ты давал урок, но и им.

    - Чем больше боли ты вынесешь...

    - Тем быстрее лишусь этих цепей?

    Нериан кивнул.

    - А пока не лишусь, все равно будет это болезнь?

    Нериан еще раз кивнул.

    - И ты не можешь уничтожить их сразу?

    Нериан отвел глаза:

    - Могу, но не буду.

    - Понимаю... я должен избавиться от цепей сам.

    В глазах Нериана появилось понимание и даже... уважение. Айвэ усмехнулся. Вождь быстро нажал на скобы и, почувствовав, что наконец-то свободен, Айвэ сел на ложе, свесив с него босые ноги. Тело казалось непривычно послушным, сильным, и Айвэ это чувство, сказать по правде, очень нравилось. Значит, поход за грань отменяется? И у него еще есть время все исправить? Отлично.

    - Все еще хочешь быть одним из нас?

    Айвэ удивленно вздрогнул, не поверил своим ушам. А он-то думал, что вождь уже и думать забыл о его давней просьбе. Ничего не забыл. Такие, как он, ничего не забывают.

    - Да, - тихо ответил Айвэ.

    Нериан кивнул, подозвал к себе стройную девушку в желтой тунике и взял из ее рук ветвь какого-то странного дерева. Прозрачные, изящные цветы, рассыпавшиеся по гибкому стеблю, капелька золотой смолы на срезе и нежный, ласковый аромат, отозвавшийся тоской в груди.

    - Положишь эту ветвь на алтарь богини, Айвэ, - сказал Нериан. - И если цветы не завянут в три дня, ты станешь одним из нас...

    Айвэ прикусил губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу ругательства. Издевается вождь? Три дня? За три дня это изящное создание без воды обязательно завянет... и Айвэ выкинут из клана. Но все же попробовать стоит. Айвэ никогда себе не простит, если не попробует.

    - Согласен?

    А есть выбор? Нет выбора. И Айвэ взял предложенную ему ветвь.

    - Опять бросите меня одного в ожидании? - спросил он.

    - А разве я тебя бросал? - холодно ответил вождь. - Ты можешь прийти ко мне когда захочешь.

    Айвэ вздрогнул. Даже так?

    - Стоит тебе только пожелать...

    - А к другим?

    - А другие сами тебе ответят.

    Айвэ отвел взгляд. После того, что он сотворил с тем молодым целителем, ответ и так ясен. Только Нериан его не чурается, только Нериан с ним разговаривает. Но его исцелили. И болезнь на некоторое время ушла. Наверное, будут исцелять и впредь... уж Айвэ сделает все, чтобы так было. Ну а пока...

    - Куда мне отнести эту ветвь?

     

    Позднее Айвэ долго стоял на коленях возле алтаря Виссавии и молился. Благодарил за исцеление, просил милости для своего сына... и чуда. Чтобы хрупкие, прозрачные цветы, такие одинокие на холодном, темном камне алтаря, не завяли. Чтобы через три дня они остались прежними.

    - Я знаю, что недостоин... - шептал Айвэ. - Но я хочу служить твоему вождю. Я хочу, чтобы мой дар служил тебе...

    ... и чтобы Йен, который тоже был магом, не скрывался всю жизнь в подпольях Кассии. Чтобы он мог быть столь же гордым своим даром, как и все дети в Виссавии. Чтобы и к нему, как в той девочке Ики, относились бережно, как к какому-то сокровищу. Чтобы и у него был нормальный учитель, нормальный дом и возможность жить в безопасности.

    Но вслух Айвэ этого не сказал. Побоялся. Не знал он, сказать по чести, как разговаривать с гордыми богинями. Не знал, что сказать, чтобы не казаться дерзким.

    И на вождя он больше не злился. Да, Нериан жесток, но научил своих людям чему-то очень важному... маг-целитель может помочь лишь тому, кому хочет помочь. Маленькая девочка вот захотела и увидела цепи, а великий Ольгион...

    - Умеешь ты, вождь, ставить гордых на место, - прошептал Айвэ и, спохватившись, что в храме богини думает то о сыне, то о Нериане, вернулся к молитве.

    Может, Виссавия услышит. Может, будет к нему благосклонна. Хотя Айвэ уже давно не верил в милость богов. Но попробовать можно.

    - Три дня, - прошептал он. - Три дня, и я вновь увижу сына.

Глава четвертая. Корона

    Три дня прошли как в кошмарном сне. Айвэ не мог спать, не мог есть и единственное, о чем он мог думать - это та проклятая ветка на алтаре.

    - Завянет же, - с ненавистью шептал он, - как пить дать, - завянет.

    Это испытания? Айвэ со всего размаху шарахнул кулаком об стену. Ради богов? Не могли ему устроить хорошую драку, проверить его силу? Не могли, как у жрецов, провести через боль, через страдания? Да он на все согласен, только не сидеть бы в этой комнате и не ждать...

    Ожидание, беспомощность убивали. Айвэ то и дело бросался на колени перед домашним алтарем, вглядывался в холодное, мраморное лицо богини и молился, молился так жарко, как умел. Но все равно чувствовал, что его не слышат.

    - Боги никогда меня не слышали, - прошептал он, поднимаясь с колен. - Подонок ты все же, вождь... если хотел меня выкинуть из Виссавии, так и выкинул бы. Я бы понял. Ты заставил бы понять. Так к чему было выдумывать глупые ритуалы?

    За эти дни, растягивающиеся в бесконечность, он обдумал и вспомнил многое. Вспомнил детство в глухой деревне, свою встречу в Хельгой, их радость, когда они перебирались в место побогаче, да получше. Вспомнил ночь рождения сына, когда бушевала над Кассией буря. Вспомнил огонь, которых безудержно жрал их дом, погребальный костер для его Хельги. Вспоминал бледное лицо сына, его непонимающие, воплощающие глаза и бешенную скачку в ночи. Когда ветер в лицо и уже не так и важно, куда летишь, зачем?

    Сейчас тоже уже не важно. Прошлое, боль, яркие когда-то воспоминания постепенно уходили, оставаясь далеко за спиной, а все внимание Айвэ крутилось вокруг ветви на алтаре. Душу сжирали боровшиеся внутри страх и желание. Желание пойти, бросить взгляд на цветки, и страх, что они уже завяли, и надежды больше нет.

    Последнюю ночь Айвэ провел на башне, любуясь усыпанным звездами небом. В Кассии он и забыл, что это такое - отдых, мгновения, когда ничего не надо делать, никуда не надо спешить. Когда время застыло и тянется медленно, а по телу не разливается отупляющая усталость. Когда море силы внутри глубокое, безмятежное, а не мелкое, вычерпанное до сна, как после долгой работы, исполняя очередной заказ цеха наемников. За защиту от жрецов в Кассии надо было платить. За безопасность собственного сына надо было платить. За то, что живешь и дышишь, надо было платить.

    Айвэ закрыл глаза. Ему до смерти надоело прятаться, быть изгнанником. Здесь, в Виссавии, сила была бы благословением богини, там - изнуряющей ношей, проклятием, клеймом, от которого никогда не избавиться.

    Сам того не заметив, Айвэ заснул, впервые за последние три дня. И снились ему залитые солнцем ржаные поля, снился звенящий смех Хельги и счастливая улыбка Йона.

     

    Айвэ вздохнул во сне. После смерти матери Йон не улыбался и не произнес ни слова. Айвэ пытался пригласить для сына виссавийцев, но мальчик при виде зеленых плащей целителей начинал плакать, брыкаться и прятаться по углам.

    - Он не может нам простить тебя, - сказал один из целителей, обращаясь к Айвэ. - Твой сын не хочет исцеления, пока не исцелят тебя, и мы не можем его заставить принять нашу помощь.

    - Но меня вы не исцелите?

    - Есть способ... - ответил виссавиец. - Но приятно не будет, предупреждаю сразу.

    - Я тебе что, разбалованная архана, что ты пугаешь меня болью? - взвился Айвэ. - Как-нибудь переживу...

    - Боль ты переживешь. А то, что считаешь унижением? Переживешь ли, перетерпишь?

    - Что будет с моим сыном, если вы его не исцелите?

    - Его душа заплутала в потемках. Не знаю, выберется ли он оттуда сам. Может, и да. Дети временами оказываются сильнее, чем мы о них думали.

    - Временами? - переспросил Айвэ. - Я... согласен.

    - Хорошо... я поговорю со старшим целителем.

    На следующий день Айвэ, обняв в последний раз сына, отправился в Виссавию.

     

    - Проклятие... - прошептал он в полусне, чувствуя, как затекли от неудобной позы ноги. Противное ощущение вырвало его из дремы, но Айвэ не спешил просыпаться до конца, предпочитая сгладить тягостное ожидание хоть каким-то, а сном:

    - Ты как прекрасная девица, Виссавия, - прошептал он, сам не зная, зачем.

    Разговаривать с богами это глупо. Так разговаривать с богами - глупо вдвойне. Могут и покарать... но еще сонный разум молчал, а что-то, рвущееся наружу, продолжало складывать слова в безумные, дерзкие фразы:

    - Живешь себе спокойно, пока тебя не узнаешь, а как узнаешь, так и жить без тебя не можешь. Хотя характерец у тебя и паскудненький... и слуги твои, мягко говоря, странноваты. Умом понимаешь, что не надо оно, а душа, да сердце все равно к тебе тянутся.

    - Может, заберешь ветвь-то? - ответил ему едва слышимый голос.

    Айвэ, испугавшись не на шутку, вскочил на ноги и застыл посреди округлой площадки на вершине башни, испуганно оглядываясь.

    Рядом никого не было. Ласковое с утра солнышко золотило капельки росы на растущем у башни клене - в Виссавии никто не заботился о безопасности замков. Не было тут ни рвов, наполненных водой, в которых жили жадные до человеческой крови твари, ни лишенной леса равнины вокруг, ни неприступных стен с бойницами. Даже магического щита над замком не было - чужие в Виссавии не водились, а своих они никогда не боялись.

    Был легкий ветерок, что приглаживал запутанные вихри вековых сосен, была сорока, заливающаяся где-то неподалеку непрерывным стрекотом. Был белоснежный пегас, паривший где-то высоко в небе над замком. И тот особый, ленивый покой, когда нет никакой необходимости оглядываться за спину и прислушиваться к шорохам.

    - Приснилось?!

    Айвэ был уверен, что нет и решил подчиниться странному, незнакомому голосу. Три дня истекло, и он, наконец-то, узнает волю богини. Только вот хочет ли узнавать?

    Волнуясь как мальчишка перед первым свиданием, он открыл кляксу перехода. Знакомое, отработанное много раз, заклинание удалось не сразу. Сила внутри, чувствуя страх и беспокойство хозяина, отказывалась подчиняться, не удавалось полностью сосредоточиться, оформить мысленно приказ, направить силу в нужное русло.

    После нескольких попыток клякса вышла слабой и несколько неуклюжей, но поправлять терпения уже не было - Айвэ шагнул в переход и, выйдя в небольшом, знакомом до боли зале маленького храма, упал на колени на холодный камень.

    - Смилуйся, милостивая богиня, - прошептал он медленно, очень медленно поднимая взгляд, запоминая на всю жизнь каждую трещинку на зеленоватом, с темными прожилками полу, каждую руну, вырезанную на боках алтаря, и неожиданно ярко-синие цветы на заветной ветви.

    Цветы не завяли. Пролежав три дня на алтаре, они выглядели так, будто ветвь только что сорвали и положили на камень всего миг назад. Сердце радостно дрогнуло. Осмелившись, забилось быстрее, и радость, шальная, безумная, казалось, залила все вокруг ярким светом. Еще не веря своему счастью, Айвэ подбежал к алтарю, спохватившись, вновь упал на колени, и, жарко благодаря богиню, дрожащими пальцами взял ветку.

    Не очень-то соображая, что делает, страстно желая броситься в ноги вождю и поделиться своей радостью, Айвэ вновь создал кляксу перехода, наскоро, небрежно, и застыл в смущении, вылетев по другую сторону.

    Небольшой зал устремлялся вверх витыми колонами. От тяжелых дверей до самого трона пробегала ярко-красная ковровая дорожка. По обе стороны от дорожки, на расстоянии пары шагов друг от друга, стояли высокие треножники, удерживающие чаши с живым, золотистым огнем. Заканчивались ровные ряды треножников двумя чашами побольше со взлетающими на высоту человеческого роста фонтанами искрящегося пламени. Мерцающий, переливающийся свет выхватывал из полумрака белоснежный, увитый вязью рун высокий трон и застывшего на нем человеком, которого Айвэ узнал с огромным трудом.

    Белоснежным потоком с тела вождя на ступени трона стекала тончайшая, похожая на паутину ткань, скрывая лицо Нериана до самых глаз. Отражался свет огня от браслетов с рунами власти на запястьях вождя, застыли по обе стороны от трона советники в таких же стекающих на землю, только ярко-синих одеяниях.

    Хранители вести. Послы, скрывающие свои лица от чужаков, как скрывали свои лица выходившие из Виссавии целители. Те самые виссавийцы, гордые, неприступные, далекие и похожие на младших богов, что были привычны Айвэ с детства. И вождь, излучающий тугие волны силы, от которой перехватывало в груди дыхание и подкатывал к горлу комок страха. Всего этого было слишком много.

    Перед троном стоял на коленях столь жалкий по сравнению с величием виссавийцев лариец в ярко-красных, расшитых золотом одеяниях посла. Услышав, о чем разговаривает лариец с вождем, Айвэ почувствовал, что со своей ветвью, увы, явился некстати.

    - Мои люди проверили корону, - тихий голос вождя, усиленный магией, эхом разносился по зале и разбивался о стены серебристыми искрами, - и не нашли в ней изъянов.

    - Мой король... - начал посол.

    Айвэ попятился в темноту, молясь, чтобы его не заметили, и приготовился вновь осторожно создать кляксу перехода. Со своей ветвью он, пожалуй, придет позднее.

    - ...ваш король должен обратиться к богам, - холодно перебил говорившего вождь. - Именно они решают, кому носить корону, а кому нет. Не я.

    Айвэ хотел было потихоньку смыться из залы, как на его плечо легка чья-то твердая рука, и тихий голос прошептал на ухо: "Останься."

    "Зачем?"

    "Потому что он этого хочет."

    Неожиданно холодный, пронзающий взгляд вождя на мгновение оторвался от посла и скользнул к Айвэ, наградив его искрой тепла. Айвэ поклонился Нериану, почувствовав себя гораздо легче, и, подчиняясь указаниям стоявшего за спиной виссавийца, скользнул в тень колонны.

    - Но корону создавали вожди Виссавии... - вновь начал посол.

    - ... по велению богов и для вашего верховного вождя. Не я, ваши боги выбирают короля. Повторяю, не со мной, с богами вы должны договариваться.

    На плечи легла дымка неожиданно тяжелого плаща, и все так же остающийся в тени виссавиец привычными движениями поправил складки пышного капюшона, скрывая в его тени лицо Айвэ.

    - Наши жрецы возносят к ним молитвы целыми днями, но боги нас не слышат... - продолжал где-то далеко посол.

    - Боги гневаются на вас, - отвечал ему вождь. - Боги послали на ваши земли мор, а ваш неугодный богам король все равно упрямо стремится к власти.

    - Мы лишь просим о помощи.

    "Подойди к нему", - прошептали Айвэ на ухо.

    Айвэ, отделившись от тени колонны, осторожно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, подошел к трону, чувствуя, как непривычно обволакивает его тело при каждом движении мягкая, струящаяся, но того же серого цвета ткань.

    По знаку одного из советников, он медленно опустился у трона вождя на колени, и, повинуясь прозвучавшему в голове приказу, протянул Нериану взятую с алтаря ветвь.

    Вождь, даже на миг не отрываясь от разговора с послом, скользнул по цветам кончиками пальцев. Как завороженный смотрел Айвэ на ярко-синие лепестки, медленно опадавшие на красный ковер, на вспыхнувшую между пальцами Нериана руну, на в одно мгновение почерневшую и завядшую ветвь.

    - Нет, - выдохнул он.

    Ладонь Нериана скользнула по ветви на пальцы Айвэ, даря успокаивающее, ласковое прикосновение и, вернувшись на подлокотник трона, застыла там в дымке белоснежной ткани.

    "Сюда, - шепнули на ухо Айвэ, заставив его встать за троном вождя, - подожди, пока он закончит".

    - Мы не знаем, куда пропал наследный принц, - продолжал посол, - не знаем, когда сможем его найти, а страной надо управлять уже сейчас. Без четкой власти кланы перегрызут себе глотки, без короны они откажутся повиноваться новому королю. Если ты откажешь нам в помощи, вождь, сила Ларии не подчинится Далаю, и мы будем бессильны против мора и нечисти, которая заполонила наши земли.

    - Если вы считаете, что дело только в короне, - на знак Нериана из тени выступил виссавиец в желтом одеянии, с подушкой из пурпурного бархата в руках.

    На подушке лежал тонкий золотой ободок с крупным, похожим на застывший сгусток крови, рубином. Сама корона Айвэ не заинтересовала, а вот камень заворожил, приковав к себе взгляд, и показалось на миг, что в темно-красной глубине клубится, переливается силой алый туман, зовет, манит и вновь отталкивает, напоминая, что Айвэ ему не хозяин, и хозяином никогда не будет.

    "Не смотри на него", - предупредил вновь тихий шепот.

    Айвэ послушно оторвал взгляд от камня и перевел его на виссавийца, опустившегося перед вождем на колени. Нериан взял с подушки ободок, и, казалось, не замечая силы камня, повертел его в руках:

    - Я создал еще одну корону, - сказал он, - в точности такую же, как корона королей Ларии. Вы сможете возложить ее на голову Далая во время церемонии, и камень позволит королю управлять силой вашей земли. Но благословением богов она, увы, не одарит. Достаточно ли вам этого?

    - Да, вождь, - выдохнул гонец. - Пока достаточно.

    - Большего я дать не могу. Упрашивать богов дать вам благословение я не желаю, потому и не буду. Изменять руны настоящей короны короля Ларии я тоже буду. И эту я отдам вам с условием - оригинал останется в Виссавии и здесь будет ждать наследника или его смерти...

    - Вождь это невозможно... - выдохнул посол.

    - Еще как возможно, - ответив вождь, вернув корону на подушку. - Только я, мои советники и истинный наследник могут к ней прикоснуться. Только мы можем возложить ее на алтарь в вашем верховном храме. И я могу вернуть ее на место... но как вы объясните это своим людям? Ведь другая корона будет на голове Далая.

    - Мы укроем ее в подземельях храма...

    - В очередной раз попытавшись ее изменить? - холодно прервал его Нериан. - Как вы пытались и не один раз до сих пор? Сколько магов опрыскало своей кровью корону, прежде чем вы обратились ко мне? Или вы вообразили, что я этого не почувствую?

    - Хорошо, - выдохнул гонец, - да будет по слову твоему, вождь. Корона останется в Виссавии до тех пор, пока не почернеет ее рубин...

    - Или до тех пор, как наследник не придет к верховному вождю и не потребует надлежащей ему власти, - поправил его вождь. - И помните. Рубин настоящей короны расколется, когда моя богиня потеряет власть. Рубин на ее копии расколется, когда я уйду за грань. Так что молитесь своим богам, чтобы я жил дольше, чем Далай. И молитесь богам, чтобы они не разгневались за ваш обман.

    - Не понимаю, вождь, твоих слов. Неужели ты думаешь, что мой король враг тебе?

    - Очень хорошо понимаешь, - ответил Нериан, легким движением руки отпуская посла.

    Когда гонец скрылся в приготовленной для него арке портала, один из советников спросил:

    - Если не доверяешь Далаю, то почему ему помогаешь?

    - Кто сказал, что я ему помогаю? - задумчиво ответил вождь. - Я просто тяну время и избавляю Ларию от нечисти. Что бы не сделал король страны оборотней, почему невинные жители должны платить за его упрямство?

    - Мы не знаем, мой вождь, может они говорят правду, может, они действительно не знают где наследник и почему он исчез.

    - Правду? За правду боги бы на них не гневались. Не видишь, что Далай идет против их воли, а, значит, и против настоящего наследника. Но не будем пока вмешиваться дела нашего несносного соседа. Скажи мне, Айвэ, - Айвэ встрепенулся, услышав свое имя. - Ты же любишь синий цвет?

    - У меня нет любимого цвета, мой вождь... - честно ответил мужчина. - Выбирать любимые цвета - удел женщин.

    - Какой резкий ответ, - усмехнулся Нериан. - Но с сегодняшнего дня тебе придется полюбить синий, мой хранитель вести.

    Айвэ вздрогнул.

    - Элан, - обратился вождь у тому виссавийцу, что недавно задавал ему вопросы, - вернешься в Кассию. И заберешь с собой ученика.

    - У меня нет ученика, - тихо выдохнул виссавиец.

    - Богиня решила, что есть, - вождь медленно поднялся с трона. - И зовут твоего ученика... Айвэ. Твое имя было в посланной ею руне.

    - Он старше меня! - взвился Элан.

    - Как-нибудь поладите, - ответил вождь, позевывая. - Айвэ, я хочу, чтобы твой сын как можно быстрее оказался в Виссавии. Тем временем как ты, - вождь сбросил на пол тонкую ткань, оставшись в привычной Айвэ белоснежной тунике, - пока останешься в Кассии. И не вздумай меня предать. Если сделаешь это, даже я не сумею тебя спасти от гнева богини. Будешь блуждать возле грани веками, так и не в силах ее перейти. Пути назад у тебя, увы, больше нет, и ты принадлежишь мне.

    - Я никогда не предам тебя, мой вождь, - выдохнул Айвэ, опускаясь перед Нерианом на колени.

    Вождь бросил на бывшего кассийца неожиданно задумчиво-грустный взгляд и направился к выходу из залы.

    - Собирайся, - выдернул Айвэ из задумчивости учитель. - Уже вечером мы должны быть в Кассии.

    - Да... - ответил Айвэ и, не сумев сдержать издевки, добавил:

    - Учитель.

    Уж в Кассии Айвэ развернется. Уж там-то он узнает, что скрывают от собственного вождя виссавийцы. А заодно наведается к друзьям контрабандистам и поспрашивает, что именно творится в стране оборотней.

    Потому что не верил Айвэ этому послу. Не верил и Далаю, что всеми правдами и неправдами стремился к власти. Не верил и в наследника, который ни с того ни с сего, забыв о собственном троне, куда-то исчезает.

    Такого не бывает... значит, исчезнуть были причины. И вождь, хоть и не признавался, а хочет их знать. А то, что хочет знать вождь, Айвэ для него узнает.

    - Я не буду тебя неволить, - заметил вдруг Элан, глядя на Айвэ тепло, даже дружелюбно. - Я не буду тебя держать на привязи, ученик. Если Виссавия тебе верит, то и я верю. Позднее мы избавимся от этого. - Элан коснулся пальцами магических татуировок на запястьях Айвэ. - Только помни, кому ты теперь служишь. И не забудь навестить Дериана. Говорят, он уже проснулся. Ты, мой ученик, кое-что ему должен.

    - Я помню, - уже серьезно ответил Айвэ, впервые почувствовав к учителю что-то вроде уважения.

    Он опустил голову, позволяя Элану прочертить на его лбу благословляющую руну, и долго смотрел вслед исчезнувшему из залы виссавийцу.

    Он теперь один из них? Айвэ не осмеливался в это поверить. Не осмеливался поверить и в то, что он создал-таки переход и оказался перед спрятавшимся в тени буков домом Дериана.

    Стоявший на пороге виссавиец в черной тунике, кажется, его звали Рэн, окинул Айвэ неприязненным взглядом и отступил от двери, пропуская гостя внутрь.

    - Да благословит тебя Виссавия, брат, - неожиданно прошептал Рэн на виссавийском слова приветствия, положив руку на плечо Айвэ.

    - Да будет к тебе благосклонна наша богиня, - быстро ответил бывший кассиец подслушанной когда-то нечаянно фразой.

    И все же эти виссавийцы странные.

    Они его приняли? Даже Рэн?

    - Прости, - выдохнул Айвэ. - Прости меня за раны твоего брата.

    - Богиня простила, так и я прощу... чуть позднее, - слабо улыбнулся Рэн.

Глава пятая. Кара

    Лучи только-только показавшегося над домами солнца с трудом проникали через занавесу облаков. Город пах мокрыми листьями, несло от пробегающей под мостом реки сыростью. Высокие, четырехэтажные дома зябко жались друг к другу, моросил противный осенний дождик и с глухим стуком упал под копыта лошади лопнувший ежик каштана.

    Айвэ с удивлением понял, что к хорошему быстро привыкаешь. И совсем уже не в радость возвращаться "домой". Холодившая глотку промозглая сырость, мокрые, глянцевые после дождя улицы, и эта вечная, непролазная грязь на мостовой. Не в радость и неопрятность - гниющие прямо на дороге дикие яблоки, от которых несло кисловатой гнилью, вылитые кем-то у забора помои, покрывшие мостовую пленкой вонючей грязи, хрюкнувшая за забором свинья и тяжелый, теплый запах навоза. А еще меньше в радость ехавшая за ним на спокойной кобылке безмолвная виссавийка.

    Айвэ вздохнул. Глупый приказ учителя, не первый, и не последний - взять с собой целительницу душ. А ведь Айвэ вовсе не так представлял себе встречу с сыном. Он хотел подготовить Йона к встрече с виссавийцами, поговорить, объяснить. Хотя и сам, сказать по правде, понимал далеко не все.

    - Не хочешь? - резко ответил ему Элан. - Целительницу для Йона выбирал сам вождь. Или ты пойдешь к Нериану и скажешь, что не доволен его выбором? Я даже могу тебя проводить. Как по мне, так вождь излишне с тобой возится. Если ты остудишь его желание тебе помогать, Нериану будет только во благо. Так что, идем?

    Айвэ, вестимо, не пошел. Элан знал, на что давить - приказ учителя Айвэ нарушил бы, даже не задумываясь, а вот против воли вождя он не пойдет никогда.

    - Я возьму с собой... целительницу.

    Целительницу... Похожую на худого, испуганного подростка. Огромные, черные, как и у большей части виссавийцев, глаза на смуглом личике, тонкие косточки, казалось тронь и сразу сломаешь, играющая на губах смущенная улыбка. И эта рохля должна справиться с напуганным, загнанным в угол Йонем? Айвэ вздохнул.

    - Отдашь сына ей, - приказал Элан. - И не смотри на меня так. Мне некогда с тобой возиться, ученик, так что вернись в замок как можно быстрее.

    Айвэ пожал зябко плечами. Все же болезнь покинула его тело еще не до конца, холодила грудь, разливалась по плечам усталостью, и осенняя сырость будила внутри легкое беспокойство, которое Айвэ приглушил усилием воли - он не девица, чтобы расклеиваться из-за какого-то дождика.

    Знакомый забор, спускающийся по пригорку до самого храма Радона, показался вдруг непрочным и на удивление старым. Лишь сейчас Айвэ заметил, что доски прогнили, что удерживающие их гвозди покрыты ржавчиной, и стоит только стукнуть посильнее...

    Надо будет нанять работников и забор поправить. На зятя надежды мало - как Дилан в кузне руку потерял, так и запил. Сестре из него помощника никакого - скорее наказание, но Ирга все бубнила что-то про любовь, про двоих детей, которых не хочется лишать отца, про то, что муж у нее на самом деле хороший, очень хороший, но заблудился слегка... Айвэ слушал с тревогой, хотя в жизнь сестры не вмешивался, да и своих хлопот по уши хватало. А как начала болезнь всерьез донимать, так и вовсе о Ирге, сказать по правде, забыл. Пока не пришлось внезапно уехать в Виссавию и оставить сестре Йона.

    Теперь, глядя на все это убожество незамутненным болезнью взглядом, Айвэ лишь вздыхал, сожалея о своей глупости. Лучше было приплатить побольше, да найти для Йона местечко в теплой, зажиточной семье, а не окунать с головой в эту нищету. И хоть Айвэ и оставил сестре достаточно золота, да ведь в семье пьяницы деньги долго не задерживаются.

    Проснулся колокол храма Радона, разлил по округе хрустально-чистую, знакомую до боли мелодию. Айвэ вздрогнул, сообразив, что сестры, наверняка, в доме сейчас нет. Что стоит она на коленях в храме, просит у верховного бога милости для своей семьи. Давно уже просит, а бог как не слышал, так и не слышит. И детей ее, наверное, нет. Младший, смешливый Дор посыльным по улицам бегает, старший давно уже пропадает в пекарне, куда Айвэ пристроил его учеником. И оба, насколько помнил Айвэ, домой возвращаться вечерами не спешили, оставались в городе как можно дольше, проскальзывая в дом лишь поздней ночью, чтобы бесшумно свернуться на лавке и застыть до самого утра, вслушиваясь в пьяную брань отца и в отзвуки доносившихся из-за занавески криков.

    Почему Айвэ раньше об этом не вспоминал? Почему забыл в этой паршивой Виссавии обо всем, даже о сыне? Как ему пришло в голову оставить Йона здесь?

    - Проклятие! - прошипел он, спешиваясь.

    - Все будет хорошо, - легла на его плечо тонкая женская ладонь. - Пока мы живы, все можно исправить.

    Айвэ медленно обернулся, заглянул в глубокие, бездонные глаза над закрывающей нижнюю часть лица тканью, и поразился. Ее он считал девочкой?

    - Идем, - с легким, певучим акцентом сказала она и сама постучала в кованные, тяжелые ворота.

    На стук, сначала тихий, потом более уверенный, никто не ответил. Виссавийка дотронулась ладонью до обитой железом калитки в воротах, что-то тихо прошептала, и створка вдруг приветственно скрипнула, отворяясь.

    - Из тебя вышел бы отличный вор, - улыбнулся Айвэ.

    Впрочем не удивительно, этот дом никогда не защищали охранными заклинаниями. Кому придет в голову лезть в жилище пьяницы? Виссавийка кивнула. Айвэ вдруг показалось, что ее глаза улыбнулись, шаловливо, как у беспечного, невинного ребенка. Впрочем, чего-чего, а вот именно такой беспечной невинности у виссавийцев в достатке. Они как дети. Видят мир в черно-белых красках, уверены, что все знают, все уже испытали, и в то же время так легко их обмануть и... ранить.

    Айвэ передернулся. Уж жалеть он виссавийцев точно не станет. Их наивность и уверенность, что они делают все правильно, временами калечит. Вот его чуть было не покалечила. Уж Айвэ после знакомства с Ольгионом не поддастся ни приветливым взглядам, ни "правильным" словам, которым теперь, наверное, надо научиться и Айвэ. Ведь он хранитель вести. Синий... И какой идиот это выдумал? Хранитель вести должен быть велеречив, а у Айвэ, сказать по правде, красиво вязать слова никогда и не выходило. В морду кому заехать, это да, а заговорить, да так, чтобы человек в очевидную чушь поверил... это только у "синих" вроде Элана выходит. Только и он ведь теперь "синий". Посмеялась над ним Виссавия, видят боги, посмеялась.

    Айвэ стряхнул с себя неуместные теперь мысли (о виссавийцах и об учителе он подумает позднее) и первым вошел в небольшой двор, поросший сорняками. Удивился царившей здесь тишине и запущенности, огляделся в поисках жившего тут когда-то кудлатого пса и нашел взглядом лишь полуразвалившуюся будку со ржавеющей рядом цепью.

    Что-то упало и Айвэ еще успел заметить, как полетели на землю и тяжело покатились дрова, как с тихим стоном метнулась к нему от практически пустой дровни тень. Цепкие мальчишеские руки вцепились в плащ, худое тело сотрясли беззвучные рыдания, и Айвэ ласково обнял сына, проведя ладонью по слипшимся от грязи, когда-то светлым волосам:

    - Все хорошо, я вернулся, теперь все хорошо, - шептал он, с недоумением смотря на затертый до дыр плащ сына, на его еще более обострившуюся худобу и синий развод, спускавшиеся от волос под капюшон плаща.

    - Его тело все в синяках, - сказала целительница, окинув Йона внимательным взглядом. - Еще и в ребре трещина, так что обнимай осторожнее... мальчика били не раз, не два. Знаешь ты, где ребенка оставить.

    - Не смей меня осуждать! - прошипел Айвэ.

    - Я не осуждаю... - мягко ответила виссавийка. - Я всего лишь надеюсь, что больше этого не повториться. Мальчик теперь под моей защитой, я не хочу его лечить снова...

    Айвэ было взвился, готовый удушить дерзкую, холодную девчонку, как дверь вдруг распахнулась, ударив по стене, и на ступеньках показалась шатающаяся, крепко сбитая фигура:

    - Где дрова, щенок? Мне мерзнуть? Или вчерашнего тебе не хватило?

    Йон молча дрожал, прижимаясь к отцу, виссавийка ласково провела ладонями по шеям лошадей, успокаивая встревоженных животных, а Дилан обвел пьяным взглядом двор и заметил, наконец-то, Айвэ:

    - Зятек, едить твою, - радостно захохотал он, раскрывая Айвэ объятия. - Вернулся? Сыночка забрать захотел? А на лапу... за присмотр? Мы его кормили... а жратва нынче дорогая, год злой, урожай никакой... да и богат ты, вон какую лошару отхватил. Так что это...

    - Ты бил Йона? - тихо прошипел Айвэ.

    - Да ты что... - невинно улыбнулся Дилан. - Я ж его как родного. Любя. Пару тумаков, не боле... Дите же оно такое, неразумное. Коль совсем без битья, кем вырастет?

    - Ты бил Йона, - протянул Айвэ и вздрогнул, когда в их разговор вмешался едва слышный женский голос:

    - Сначала я.

    Виссавийка опустила на плечи капюшон плаща и мягким, осторожным шагом подошла к Дилану. Айвэ поддался было вперед - храбра девчонка, да безрассудна - к пьяному да буйному лезет. Но раньше, чем Айвэ успел и слово сказать, молодая целительница вдруг стремительной молнией оказалась возле Дилана, глубоко заглянула мужчине в глаза, улыбнулась, грустно, сладко, и взгляд ее вспыхнул ровным, изумрудно-зеленым пламенем.

    Стало вдруг тихо и спокойно. Даже колокольный звон притих, и воздух, казалось, загустел, наполняясь нежным, зеленоватым сиянием. Йон перестал дрожать, вырвался из объятий отца, и с удивлением и все более возрастающий гневом Айвэ увидел расплывшийся по щеке сына синяк:

    - Сукин сын, - прошипел он.

    "Не мешай! - прошелестел в голове тихий голос. - Успеешь еще."

    Виссавийка осторожно коснулась пальцами висков Дилана, с головой окуная его в мир своих чувств. Айвэ, который так и замер в двух шагах от них - передернулся. Сильный аромат презрения, когда аж коробит от неожиданной, непереносимой вони. И жалость, унижающая, тяжелая, бьющая в сердце острым клинком.

    - Не надо, - прошептал Йон. - Прошу, не надо...

    Виссавийка подарила мальчику теплый, понимающий взгляд, и погладила щеку Дилана, как бы утишая его боль.

    - Ребенка бьешь? - тихо спросила она. - Большой, сильный, а с дитем иначе поладить не можешь? Разума тебе не хватает.

    Дилан сглотнул, по щеке его скатилась капля пота.

    - И детей забыл. И жену чуть за грань не вытолкнул. А хочешь, я тебя награжу их болью?

    - Не надо, - прошептал Дилан, по-детски глупо и беспомощно повторяя слова Йона.

    - Не надо? - тихо ответила виссавийка. - Не любишь чувствовать себя беспомощным? Не любишь вкуса страха, а сейчас дрожишь...

    Дилан сполз на жалобно заплакавшие, сгнившие доски крыльца, и застыл, закрыв лицо руками. Виссавийка отвернулась от него, отряхнула с плаща капельки дождя, протянула руку Йону:

    - Пойдем.

    - Дор и Туон...

    Айвэ залила волна счастья. Только сейчас он понял, что впервые со смерти матери Йон говорит. И не только говорит, но и просит, жадно, глотая слова и доверчиво цепляясь в плащ виссавийки:

    - ... им поможешь? Туон хороший. Булочки тайком приносит. Вкусные. И все говорит, чтобы я был сильным. Что отец за мной придет, и больше не будет ни боли, ни криков. Но у Туона нет отца...

    Нет отца? А тот мычащий мужлан на крыльце? Хотя да, вовсе не отец. Йон ведь прав... дети слишком часто бывают правы.

    - У них есть отец, - тихо ответила виссавийка.

    - Плохой отец... обижает.

    - Больше не обидит. Веришь?

    - Верю, - слабо улыбнулся Йон.

    - Пойдешь со мной?

    Йон с сомнением посмотрел на отца:

    - Айвэ не пойдет с нами, - правильно поняла мальчика виссавийка. - У него дела тут. Мы не можем помочь, мы только будем мешать. Идем со мной. Подождем его дома. Где будет хорошо и спокойно.

    Несколько слов, и Йон будто проснулся от страшного сна, расцвел улыбкой, доверчивой, как когда-то, еще до смерти матери, и вложил свою ладошку в ладонь девушки.

    Айвэ вздрогнул, подавил в себе тревогу, когда почувствовал, как умело плетет виссавийка вокруг сына изумрудно-зеленую сеть, как привязывает к себе мальчика неразрывной нитью, как окутывает его душу исцеляющим, ласковым туманом, заставляя открыться себе навстречу.

    - Я приготовила для тебя комнату, - продолжала она. - Ты хочешь свою комнату?

    - Боюсь... - вновь задрожал Йон.

    - Боишься спать один? - быстро поняла виссавийка. - Я буду с тобой, пока ты не заснешь. Я окружу твою кровать охранными заклинаниями. Никто к тебе не проберется. А через луну мы навестил Туона и Дора. И ты убедишься, что с ними все хорошо. Договорились?

    - Отец? - Йон опять же повернулся к Айвэ, и, к своему удивлению, мужчина заметил в глазах сына что-то похожее на... радость.

    - Иди с ней, - прошептал Айвэ, душа в себе внезапно вспыхнувшую горьким пламенем ревность.

    - Я буду ждать тебя, - Йон прижался к плащу отца, а потом вдруг отпрянул и вновь протянул руку виссавийке.

    "Помни. Для богов лишь смерть не имеет прощения, потому что ее нельзя исправить, - вновь раздался в голове голос виссавийки. - И спасибо тебе за Йона, это очень хороший мальчик, с очень сильным даром. Пока ты будешь в Кассии, я постараюсь его раскрыть."

    "Почему ты это делаешь?" - выдохнул Айвэ.

    "Потому что мне это нравится, - пожала плечами виссавийка. - Мне нравится быть нужной. Это моя жизнь. А твоя?"

    Айвэ вздрогнул, не сумев подыскать слов. Действительно, а его жизнь?

    Очнувшись от хлопка после исчезновения перехода, он посмотрел на опустевший вдруг двор, на нервно переминающихся с ноги на ногу лошадей, на ошеломленно сопящего Дилана, и, подойдя к зятю, грубо ткнул его носком сапога:

    - Тварь!

    Цепи? Искупление? Виссавия, где никто и никогда не прощал? А Айвэ теперь в силах простить?

    За все надо платить. И за удовольствие пить годами, и за слезы жены, и за детей, которые не хотят идти домой. Надо. Платить. И если Айвэ не заставит заплатить, то заставят боги, а у них плата повесомей будет.

    "Только не убивай", - тихий шелест в голове.

    Айвэ улыбнулся. Он и не собирался убивать.

     

    Когда он вернулся с пучком розг, Дилан все так же сидел на крыльце, опустив голову, и не замечая, как крупные капли срываются с покатой крыши на его намокший от влаги рукав.

    - Вставай! - Айвэ схватил его за шиворот и заставил подняться.

    Порол долго, пока руки не устали. Потом помог Дилану добраться до кровати и долго сидел рядом, прислушиваясь к тяжелому дыханию зятя. Когда вернулась из храма сестра, он дал ей тяжелый мешочек с золотом и прошептал на ухо:

    - Хочешь, чтобы он жил, не позволяй измываться ни над собой, ни над детьми.

    Сестра лишь опустила взгляд, и Айвэ увидел, что ее руки дрожат, почувствовал тяжелую волну ее страха, неосознанного, животного, который почему-то обидел гораздо сильнее, чем унижения Ольгиона. Грустно улыбнувшись, Айвэ так и не нашел прощальных слов для Игри и молча вышел под тугие струи дождя.

    - И все же вы жестоки, боги, - прошептал он.

    - Дядя, - позвал его Туон, отделившись от тени. - Спасибо за все!

    Айвэ молча прижал к себе племянника и всунул ему в ладонь кругляш амулета.

    - Когда плохо будет, позовешь. Хотел твоей матери дать, но она...

    - Позову, - все правильно понял племянник. - А на мать не обижайся. Женщины они такие... глупые.

    - Не все, - ответил Айвэ, садясь на лошадь.

    Хельга вот такой не была. Хельга знала о его даре, но никогда не боялась. Она ему верила, а он не сумел ее защитить.

    Холодный дождь разошелся не на шутку. Айвэ мчался по улицам, разгоняя прохожих, и не обращал внимания на летевшие ему в спину проклятия. Он наелся этим старым миром. Он хотел обратно в Виссавию, где его не считали проклятым, где не награждали косыми взглядами, и где не было так мучительно тоскливо и больно.

    - Чужая кровь на руках, - зло фыркнул Элан, когда Айвэ вошел в его покои и склонился перед ним в глубоком поклоне. - Пройди ритуал очищения, ученик, и лишь тогда придешь ко мне.

    Но, когда Айвэ даже не шевельнулся, не обращая внимания, как с его плаща стекают на дорогой ковер капли дождя, Элан добавил:

    - Что?

    - Я чудовище, учитель? Собственная сестра меня боится...

    Глаза Элана стали гораздо теплее:

    - Не говори глупостей, Айвэ. И перестань есть себя ненужными сомнениями. Когда облачишься в одеяния виссавийца будешь чувствовать их страх, их зависть, а все равно...

    - ... буду их любить.

    - Высший маг, который перестает любить людей, которому наплевать на их боль, становится чудовищем. Но тебе до такого еще ой как далеко. Надеюсь. А теперь... очищение, мой ученик. Твои цепи и так тяжелы, так не делай их еще тяжелее.

    - Да, учитель.

    Айвэ вошел в свои покои, зажег курения, наполняя комнату белоснежным дымом и, усевшись прямо на пол, уставился невидящим взглядом в занавешенное дождем окно. Прозрачное стекло во всю стену. Звездами вспыхивающие в полумраке фонарики в саду замка. Ровные, красивые дорожки, празднично одетые дамы, прогуливающиеся под зонтиками. Непривычный мир родной страны, расплывшийся в полумраке замок повелителя Кассии, и тихий, что-то шепчущий голос богини. Айвэ поддался голосу, полетел на его волнах, чувствуя, как душу его пронзают белоснежные стрелы света, как аура его, в пятнах боли и страданий, медленно очищаясь, постепенно зажигается ярко-синим сиянием, даря сладостное чувство успокоения.

    - Интересно.

    Чужой голос пробрался через пелену далеко не сразу. Режущий сталью, он выдернул Айвэ из сладостного тумана сосредоточенности, вернув в холодную, погруженную во мрак комнату.

    Толстые курительницы уже перестали чадить сладким ароматом. Дождь прекратился, песчаные дорожки в саду матово блестели в свете фонарей.

    Рассыпались по небу еще неяркие звезды, покачивались за окном тени деревьев. Ухнул тревожно филин, и Айвэ всколыхнув внутри волны силы, приготовившись к драке. Добрые гости не приходят незваными.

    - Кто ты? - спросил Айвэ худую тень, застывшую на лавке у окна.

    Лица незнакомца в полумраке было не разглядеть. Айвэ различил лишь взлохмаченную бороду, запутанные, длинные волосы и крылья ниспадающего с лавки плаща. На запястьях пришельца мерно светились синим татуировки архана, голос его был осипшим и усталым.

    - Они уже нашли мне замену? - прохрипел незнакомец.

    - Уйдешь сам или мне тебе помочь? - холодно ответил Айвэ.

    Играться с незваным гостем не было никакой охоты. Айвэ должен успеть выспаться до рассвета, чтобы свежим явиться к Элану. Он должен выставить этого незнакомца вон, пусть даже силой, если иначе не получится. Разборки арханов при дворе повелителя Кассии его волновали мало. Своих хлопот хватает. А за разговор с каким-нибудь мятежником или беглецом Элан тоже по головке не погладит. И без того учитель весь вечер нудел, объясняя, как важно послу Виссавии быть как можно более незаметным и как можно менее вмешиваться в чужие дела.

    - Да ты грубиян, друг мой, - усмехнулся незнакомец, даже и не думая слезать со скамейки.

    - Я тебе не друг!

    - Не гоже гостю так относиться к хозяину...

    Хозяину? Этот придурок либо безумен, либо пьян, либо одурманен эрсом. Что, впрочем, Айвэ не касается. Пусть отрывает зад от скамьи и катится прочь, другим голову дурить.

    - Дух замка дал мне эти покои, - холодно ответил Элан. - Так что убирайся, пока я не позвал дозор. А тогда будет хуже.

    - Сколько же я спал, что нравы так изменились, и рожане получают личные покои в замке, - незнакомец показал на запястья Айвэ. - Ты даже не высокорожденный... Возомнил себя великим магом. Мне ли отдать тебя жрецам?

    - Отдай, - пожал плечами Айвэ. - Думаю, мой вождь будет недоволен.

    - Вождь? - прохрипел незнакомец. - Ах да, наверное, Виссавия. Великая страна целителей... всегда неприступная и закрытая. Неужто Рэми начал помогать таким, как ты? С него станется. Хотя жив ли этот Рэми?

    - Рэми? - Айвэ мигом забыл о своей враждебности к незнакомцу. Второй раз он слышит это странное имя. - Почему ты назвал вождя Рэми?

    - А как ты его называешь? - устало спросил незнакомец, протягивая руку. Когда на его ладони появилась чаша с отваром, Айвэ очень даже усомнился в своих правах на эти покои. Дух замка слушает пришельца, значит, он действительно имеет власть. Вопрос только какую.

    - Нериан...

    - И гордый мальчишка не возражает? - поперхнулся отваром незнакомец.

    - Не смей его так называть!

    - Я имею право называть его так, как хочу, великий маг Виссавии...

    Незнакомец вдруг оказался совсем близко, толкнул Айвэ в кресло и коснулся его висков прохладными пальцами.

    "Смотри, - прошептал он. - Словам ты ведь все равно не поверишь, правда?"

Глава шестая. Учитель

    Темнота опала. По глазам резанул яркий свет. Айвэ неосознанно шагнул вперед и застыл, ошеломленно оглядевшись.

    Он оказался в широком, щедро освещенном коридоре с высоким, арочным потолком. По левую сторону был аккуратный ряд дверей, расписанных малознакомыми знаками, по другую - высокие, стрельчатые окна, сквозь которые лился на белоснежный пол янтарно-желтый свет, а за окном...

    Айвэ вздрогнул, не поверив своим глазам. За окном царила зима. Парк укутало белоснежное покрывало, поблескивали на солнце свисающие с ветвей сосульки, струились между высоких, в человеческий рост, сугробов парковые дорожки.

    - Что ты думаешь о нем? - спросили за спиной, и Айвэ живо обернулся, не забыв низко поклониться.

    Арханы никогда не прощают, если им вовремя не поклонятся, это Айвэ усвоил с самого детства. А в роскошном коридоре разговаривать таким тоном могут только арханы. Рожане здесь ходят на цыпочках и осмеливаются говорить лишь шепотом.

    Мужчина лет сорока, в тяжелом, подбитым черным мехом синем плаще, поклона Айвэ не заметил. Да и самого Айвэ, казалось, не заметил, продолжая так же задумчиво смотреть в окно.

    Айвэ опустил взгляд в пол, не зная, остаться ему или поспешно удалиться. Грызло изнутри беспокойство, будто резкие черты архана были ему смутно знакомы... только вот где он их видел? И видел не раз?

    - Я думаю... - ответил за спиной тихий, почтительный голос.

    Айвэ поклонился еще раз, на этот раз молодому мужчине, которому вряд ли минуло больше, чем двадцать пять зим. Длинный, того же оттенка, что и у повелителя, плащ укутывал высокую, гибкую фигуру, на лбу незнакомца ровным, мягким светом светилась незнакомая Айвэ руна, в глазах медленно утихало синее пламя.

    Тоже воин, понял Айвэ. Тела своего не щадит, изнуряет каждодневными тренировками, над силой властен настолько, что аж завидно. Такого так просто не зацепишь, а, уж тем более, не убьешь. И привкус у его силы... тоже был смутно знакомым. Будто Айвэ подобное где-то встречал... например, в Виссавии, у Нериана.

    Только с чего это вождь сейчас вспомнился?

    - Думаю, что мой ученик порывист, упрям и временами, - продолжил молодой человек, - опасен... но... он никогда не навредит твоему сыну, мой повелитель.

    Айвэ понял, наконец-то, где видел профиль мужчины в синем плаще. На золотых монетах, которые так любил цех наемников. Только ведь повелитель-то мертв. Да и не гонят Айвэ, говорят свободно, хотя разговор явно серьезный, для не для чужих ушей. Арханы подобное редко обсуждают при слугах и рожанах, а лучше сказать - никогда. Неужели...?

    "Проклятый незнакомец, куда ты меня перенес? И зачем?"

    "Сиди тихо, они тебя не слышат, - раздался в голове издевающийся ответ. - Просто стой и смотри."

    - Знал бы заранее, сколько проблем принесет этот мальчик, - начал повелитель, - привязал бы его к себе, как тебя когда-то... хотя...

    - Мой повелитель...

    Где-то вдалеке раздался счастливый смех. Айвэ выглянул в окно и увидел двух несущихся по парковым дорожкам всадников. Один из юношей нагнал второго и стянул друга с коня, сбросив в сугроб и подняв вокруг снежную пыль.

    Повелитель тепло усмехнулся и продолжил:

    - И ты, и он слишком молоды для меня. Ниша пророчит мне скорую смерть...

    - Мой повелитель...

    - Довольно, Вирес, сейчас я хотел поговорить о другом.

    Юноша, упавший в сугроб, дернулся как-то странно и замер, раскинув руки и уставившись в прозрачное, бездонное небо.

    Вирес вдруг шагнул к окну, на лице его отразилось искреннее беспокойство:

    - Позволь мне...

    - Он просто играет с моим сыном, не видишь? - остановил его повелитель.

    Второй всадник спрыгнул с лошади, подбежал к другу, и тотчас же оказался в сугробе, перепачканный с головы до ног белоснежным, пушистым снегом. Вновь донесся смех, яркий, заразительный, и повелитель, улыбнувшись, посмотрел внимательно на Виреса:

    - Так беспокоишься об ученике, что уже и не чуешь - ранен он или нет?

    - Прости.

    - Что мне тебе прощать? Это ведь твой будущий соратник... друг, не так ли, Вирес?

    - Это будущий вождь Виссавии и твой противник, мой повелитель. Или противник твоего сына, так ли уж это важно?

    - Ты думаешь, что страны-соседи могут только враждовать, Вирес? Хотя сам из шкуры вон лезешь, чтобы вырастить из мальчика сильного мага? Ты противоречишь сам себе.

    - Деммид...

    - Ниша сказала, что мой сын уйдет вместе со мной.

    Повелитель отвернулся к окну, глядя, как один из юношей помогает другому выбраться из сугроба и стряхивает с его плаща налипший снег. В ярко-синих глазах Виреса мелькнул отблеск чувства, которое перевернуло Айвэ душу. Знакомо до боли. Беспомощность. Обреченность. Жгучее желание сильного человека что-то сделать, только вот... что сделаешь? Если боги отвернулись?

    - Я хочу передать тебя сыну, - сказал вдруг повелитель.

    - Прошу тебя, - начал Вирес.

    - Довольно! - одернул его Деммид. - Ты же знаешь, что телохранители уйдут за грань вместе со мной? Знаешь, но все равно остаешься рядом. Я не могу разорвать уз богов без твоего согласия, но я могу без твоего согласия сделать тебя телохранителем моего сына.

    - Почему, повелитель? Миранис...

    - Тоже умрет. Но Ниша сказала, что его телохранители будут жить. И ты... будешь жить вместе с ними.

    - Прошу, дай мне уйти...

    - ... со мной? - едва слышно спросил повелитель. - И не подумаю. Носить в себе духа двенадцати тяжело, не спорю. Ниша и Даар уже устали, я заберу их с собой и дам им тот отдых, который они заслужили многолетней службой. Но ты, Вирес... боюсь, тебе еще придется помучиться. И пожить.

    Вирес раскрыл рот, явно желая что-то сказать, но тут в коридоре раздались торопливые шаги, и перед повелителем низко склонился юноша зим восемнадцати в заляпанном снегом плаще и с не успевшей исчезнуть счастливой улыбкой.

    - Мой повелитель, - прошептал он. - Ты звал меня.

    - Подойди, мой мальчик, - мягко ответил Деммид. - Возьми.

    Юноша с легким недоумением взял с ладони повелителя кольцо с крупным, иссиня-черным кровавиком в ажурной сетке золота.

    - Когда-то кольцо принадлежало твоему отцу и моему другу, мой мальчик, - сказал Деммид.

    - Почему ты не отдашь его моему брату, мой повелитель?

    - Никогда не забывай о моем сыне, Рэми, - спокойно ответил повелитель и добавил для Виреса:

    - Займись своим учеником, - сказал Деммид. - Остальным займусь я.

    Рэми или Нериан, Айвэ уже и не знал толком, сомкнул пальцы, сжав кольцо в кулак и, тихо прошептав:

    - Никогда не забуду! - поклонился Виресу:

    - Ты звал меня, учитель?

     

    Вокруг вновь потемнело. Стало вдруг невыносимо жарко, и Айвэ приказал оконному стеклу раствориться, впустить в покои струю чистого, пахнущего росой воздуха.

    Вился дымок над курильницами, клубилась мглой за окном ночь, неярко подмигивали фонарики в саду повелителя и странный гость, взбудораживший душу Айвэ видениями, вдруг поднялся со скамьи, сел рядом и тихо спросил:

    - Ну... и что ты увидел?

    - Этот юноша... ученик... это ведь был... Нериан? Вождь Кассии?

    - Какой догадливый, - с легкой издевкой ответил гость.

    Айвэ сжал зубы. Там, в чужом видении, которое явно было чьим-то воспоминанием, был другой Нериан. Более открытый, более счастливый. Искрящийся силой. Вождь Виссавии по сравнению с этим юношей, недавно от души вывалянным в снегу, был как тлеющие угли по сравнению с живым, искрящимся пламенем.

    - А ты...

    - Вирес. Бывший телохранитель повелителя Кассии и учитель Рэми, - представился, наконец-то, гость.

    Айвэ вновь вздрогнул, внимательно посмотрев на сидевшего рядом с ним мужчину. Ну да, незнакомец гораздо худее того мага из видения, и зарос так, что смотреть тошно. Но глаза его ясны. Горит в них то же синее пламя, что и в глазах телохранителя Деммида.

    - Еще не веришь? - спросил незнакомец, и на лбу его ярко, резанув глаза, вспыхнула на миг магическая руна.

    - Достаточно? - устало спросил Вирес. - Этого достаточно, чтобы ты мне поверил?

    - Да, - тихо ответил Айвэ. - Но почему ты жив?

    - Какой невоспитанный рожанин, - усмехнулся Вирес. - Не совсем о том спрашиваешь. Не только почему я жив, но и почему жив твой обожаемый вождь, который тоже был телохранителем наследного принца Кассии? Почему Рэми...

    Айвэ вздрогнул, но новое имя вождя на этот раз съел.

    - ...не ушел вслед за своим горячо любимым принцем, Миранисом?

    - Он... вождь Виссавии, - неуверенно ответил Айвэ. - Его спасли целители...

    - Верь мне, - холодно ответил Вирес, поднимаясь с пола и усаживаясь в кресло. - Телохранителя наследного принца ничего не могло спасти после того, как Миранис ушел за грань. Узы богов не по силам разорвать ни единому смертному.

    - Значит... Миранис жив?

    - Нет. - В голосе Виреса промелькнула боль и смертельная усталость. - Миранис мертв, как и его отец. Так почему же я жив?

    Айвэ видел, как потухли в один миг глаза телохранителя и, сказать по правде, не знал, ни что делать, ни чем помочь. Он очень плохо понимал узы богов и связь "телохранитель-повелитель", но чувствовал, как истекает болью душа Виреса, как рвется вслед за повелителем Кассии в сетях, которые Айвэ видел, но природу которых еще не понимал... оттого почувствовал даже облегчение, когда густую, невыносимую тишину разорвал стук в дверь.

    Вирес вздрогнул, собрался и, выпрямившись в кресле, властно приказал:

    - Войдите.

    - Распоряжаешься в моих покоях, как в своих, - нахмурился Айвэ.

    - До смерти повелителя это были мои покои, - устало ответил Вирес. - Ими теперь и остались. Или ты еще не понял? Дух замка хотел нас свести этой ночью... и боги вновь начали свою игру.

    Айвэ встал с пола и отошел в тень. Наверное, Вирес прав. Наверное, боги играли с ним в неведомые игры. И пока Айвэ эта игра только на руку, сопротивляться он не будет.

    Дверь тихонько скрипнула, внутрь скользнул незнакомый молодой мужчина с небольшой шкатулкой на руках. К облегчению Айвэ, он не был высокорожденным: на запястьях его мерным светом горели желтые татуировки рожанина, туника была хоть и из добротной, тонкой ткани, а все же простой и не бросающейся в глаза. Да и сам молодой человек, казалось, делал все, чтобы не остаться для других незаметной тенью. Двигался бесшумно, осторожно, так же бесшумно поклонился Виресу, встал перед ним на колени, и, поставив шкатулку на пол, тихо сказал:

    - Совсем плохо выглядишь, мой архан.

    Слуга? До этого Айвэ и не знал, что в замке были слуги: еда, одежда, свечи, да и все желаемое появлялось сразу же, стоило только отдать приказ. Дух замка и его магия исполняли любую прихоть постояльцев.

    - Аннс, ты жив, - с облегчением сказал Вирес, посмотрев на гостя почти ласково. - Я рад, что ты не вздумал уйти за мной.

    - Я ушел бы за тобой, - спокойно ответил слуга. - Но за день до своей смерти повелитель позвал меня к себе... он сказал, чтобы я не спешил уходить за грань, сказал, что ты вернешься, и я буду тебе нужен.

    - Деммид... - прошипел Вирес. - Харибы остальных телохранителей тоже живы?

    - Да, мой архан.

    - А Эллис?

    - Эллис... - Аннс замялся.

    - Что случилось с харибом Рэми, Аннс!

     

    Айвэ отвернулся. Он до сих пор и не подумал, что смеющийся юноша из видений Виреса был арханом. А у каждого архана есть его "тень", его слуга, который живет и дышит только им. В Виссавии этой тени явно не было... значит, виссавийцы оставили хариба Нериана здесь?

    А ведь...

    Айвэ вспомнил, как частенько в их деревню приходил веселый, веснушчатый юноша с почти прозрачными, голубыми глазами. Как он смеялся с деревенскими парнями, покупал парное молоко, свежеиспеченный хлеб и шутил, что его архан простую пищу лучше замковой любит.

    Поговаривали, что он был личным слугой, тенью архана из замка, которого, хоть деревенские и видели редко, а боялись. Замкнутый, нелюдимый, неразговорчивый, архан то целыми днями замыкался в своих покоях, то седмицу пропадал в чаще леса, возвращаясь почему-то очень довольным, но грязным и ободранным.

    В тот день Айвэ пришлось срочно уехать из деревни. Был праздник и, несмотря на сильный ветер, деревенские собрались в маленьком храме в центре площади. Старый жрец читал молитву, пытаясь перекричать вой ветра. Дети жались к матерям, украдкой всхлипывая, бились в окна храма ветви растущей рядом старой березы.

    Староста не раз просил, чтобы березу срубили, потому что слабая она стала, гнила изнутри. Но жрец отвечал, что дерево священно, рубить его нельзя, что от беды боги уберегут, и, когда придет время дереву сломаться, упадет оно в светлое озеро, минуя крышу храма.

    Айвэ знал, что так не будет. Боги не были столь милостивы, как рассказывал всем жрец, а, может, просто о них забыли.

    Хельга говорила, что в тот день береза тихо скрипнула напоследок, потом раздался громкий хруст, и на них начали сыпаться щепки с крыши.

    Кто-то закричал. Кто-то в ужасе дернулся, перевернул чашу с маслом, в которой горело пламя. На миг в храме стало темно. Хельга прижала к себе Йона и начала проталкиваться на улицу, как вдруг у алтаря вновь закричали. Объятая огнем фигура осветила храм подобно огромному факелу, выхватив из темноты безумные, потные лица. Все бросились к дверям. Вокруг кричали, плакали, умирали. Кто-то истошно заорал, что двери не поддаются, что выйти из храма не удастся, в то время как застрявшая было в балках береза продолжила валиться и неумолимо ломать крышу.

    - К дверям! - закричал кто-то.

    Хельга глянула вверх, прижимая к себе дрожавшего сына. Горевшая синим пламенем фигура удержала падающий толстый ствол. Двери храма широко распахнулись, и обезумевшая от страха толпа хлынула наружу.

    Говорили, что архан, несмотря на свою магическую силу, долго березу продержать не смог. Говорят, что старый жрец так и не захотел выходить из храма. Говорят, что толпа растоптала двух женщин и одного хилого парнишку... А еще говорят, что тщедушный, веснушчатый юноша вытянул из-под развалин тело своего архана и на руках отнес его в замок.

    Собственными глазами Айвэ видел лишь высокий, погребальный костер. Видел, как огонь пожирал политые маслом цветы, которые деревенские от души натаскали своему умершему архану и спасителю. Видел окаменевшее лицо парнишки, такое незнакомое и странное без привычной улыбки. Видел, как хариб даже не дрогнул, войдя в погребальный костер.

    И только тогда понял, что этот парень был гораздо больше, чем личный слуга своего архана.

     

    Когда Аннс помог Виресу умыться, причесаться и побриться, бывший телохранитель повелителя начал походить на свою тень из подсмотренного Айвэ видения. Глаза его, ненадолго живые, теперь вновь потухли. Было видно, что маг очень сильно устал, что каждое движение дается ему с огромным трудом. Потому Айвэ и не возразил, когда хариб осторожно уложил Виреса на единственную в этих покоях кровать и бережно укутал его одеялом.

    - Вам тоже следует отдохнуть, мой архан, - сказал вдруг Аннс. - Кровать большая, если вы не возражаете, можете лечь рядом с Виресом. Или же я могу попросить, чтобы вам выделили другие покои.

    - Меня устраивает и тут, - ответил Айвэ вовсе не желая терять Виреса из виду. - Скажи мне, что случилось с харибом Нер... Рэми?

    - Я могу вам показать, - спокойно ответил Аннс. - Только для начала выпейте это, - он почтительно подал Айвэ чашу с травяным отваром, чуточку сдобренным магией. - Это придаст вам сил.

    - Ты же видишь, что я не архан, почему прислуживаешь?

    - Вы виссавиец, не так ли? - тихо ответил Аннс. - Я следил за покоями своего архана и знаю, кого сюда поселили. Вы виссавиец и сильный маг. Вы достойны моего уважения.

    - Достаточно, - Айвэ одним глотком осушил чашу и взглядом показал на все так же закрытую шкатулку:

    - Там что?

    - Мой архан сам расскажет, если захочет, - так же ровно ответил Аннс. - Я могу вам показать, что случилось с харибом вашего вождя, но тайны умершего повелителя я вам открывать не стану.

    Шкатулка вдруг исчезла. Аннс с невозмутимой улыбкой повернулся к Айвэ, предложив ему легкий плащ:

    - Думаю, лучше нам не привлекать лишних взглядов.

    Хариб провел Айвэ по узким, безлюдным коридорам замка, освещая дорогу слабым огоньком свечи. Впрочем, свет Айвэ не так уж был и нужен - при помощи магии он прекрасно видел в темноте, только и силу свою зря использовать не спешил, а вдруг пригодится.

    Убранство коридоров становилось все менее богатым, ковер под ногами стерся, портьеры потемнели и покрылись пылью, а позднее и вовсе исчезли, открывая неровную кладку стен.

    Здесь было душно и сыро. Отворив одну из многочисленный дверей, Аннс поставил свечу на столик и показал Айвэ взглядом на кровать, на которой спал светловолосый юноша:

    - Нам пришлось погрузить его в сон... друзья Эллиса из магической академии постарались.

    - Погрузить в сон? - не понял Айвэ.

    - Эллис стремился уйти за грань. Он, в отличие от нас, всегда чувствовал, что его архан жив...

    Айвэ удивленно посмотрел на Аннса:

    - Я думал, что хариб уходит за грань лишь вслед за своим арханом...

    - ... либо когда он архану больше не нужен, - холодно ответил Аннс.

    - Это не совсем так, - сглотнул Айвэ. И все же странные эти узы "архан-хариб", слишком сильные, если харибы так легко готовы уйти ради своего архана.

    - Я знаю, - ответил Аннс.

    - Потому ему не позволил?

    - Я слишком хорошо Виреса знаю. Он придушит меня собственными руками, если я позволю харибу его ученика умереть так легко. Да и Рэми, пожалуй, смерти Эллиса рад не будет.

    Прошлый Рэми, мысленно поправил хариба Айвэ. Тот что крепко спит теперь в вожде Виссавии.

    А боги не спят. Боги плетут свои сети. Так чего же ты хочешь, богиня Виссавия? Чтобы Рэми вспомнил или чтобы он навсегда забыл?

Глава седьмая. Пробуждение

    Айвэ подошел к окну. И все же красив парк повелителя Кассии в рассветной дымке: розоватые лучи солнца золотили капельки росы на цветущей у окна розы, покрывали румянцем мрамор на небольшой площадке и делали воды фонтана похожими на разбавленное вино... Такое же, каким Вирес отпаивал мальчишку на кровати.

    - Сам едва живой, а за слугой, как за родным сыном ухаживаешь... - сказал вдруг Айвэ, отворачиваясь от окна. - Как понять вас, арханов? Иногда мне кажется, что некоторые из вас слишком хороши для этого мира.

    - Это не слуга, - поправил Вирес. - Это частичка моего ученика.

    - Бывшего ученика, - Айвэ приказал духу замка подать ему завтрак, и на столе тотчас появилась мясная похлебка и мягкий, еще теплый хлеб.

    - Ученики бывшими не бывают, - ответил Вирес, помогая харибу Нериана сесть на кровати. - Между учителем и учеником всегда остается связь... тебе ли не знать?

    Айвэ лишь пожал плечами, принимаясь за еду. Откуда? О магии он знал лишь от цеха наемников или то, что открыл в себе сам. Только вот наемников вряд ли можно назвать учителями. Учитель заботится об ученике, цех заботит лишь собственная выгода и возможность кого-то использовать.

    - Ты хоть знаешь, что виссавийцы не едят мяса? - сказал вдруг Вирес, косо поглядывая на Айвэ.

    - Мне все равно, что они едят, а что нет.

    - Ты ведь один из них, так почему не блюдешь их обычаев? Странный ты какой-то. Сначала рвешься куда-то, а потом всеми силами показываешь, что так оставаться не хочешь.

    Айвэ поморщился, по мясную похлебку есть продолжил. А что ему оставалось? Он что, козел, чтобы травку щипать? Или дите, молоко пить?

    "Я жду тебя", - прошелестело где-то в глубине сознания.

    Айвэ слышал это уже третий раз, но перед очами "учителя" появляться не спешил. Если он заявиться к Элану сейчас, то, видят боги, придушит придурка. Так что лучше остыть, помолчать... и тогда... может, поговорить. Дайте боги, пройдет желание врезать Элану по морде. А счас ой как хотелось. За дурь.

    "Мне приказать или ты изволишь явиться сам?"

    Айвэ усмехнулся. Уж он-то не обманывался. Элан не мог его заставить. Не ему тягаться с Айвэ силой. Ни магической, ни телесной. Единственный человек в Виссавии, который был сильнее Айвэ, - вождь. Остальные как дети... безрассудные, шкодливые и сами для себя опасные.

    А мудрых и сильных из себя корчат, это да. Но десяток боевых магов и, увы, корчить перестанут. Если бы не магический щит над кланом, да окружавший виссавийцев ореол таинственности - давно бы перестали. А так - за пределами клана просто понятия не имеют, насколько люди из Виссавии беззащитны, да и богини с ее покровительством пока побаиваются.

    Но если кому придет в голову виссавийцев сломить... Мирных овечек, питающихся эльзиром...

    "Значит, приказываю", - холодно сказал голос.

    Ложка замерла в ладони Айвэ. Тело онемело и вдруг, перестав слушаться хозяина, медленно поднялось со стула. Как беспомощная марионетка.

    - Что? - живо обернулся Вирес.

    - Мне надо идти, - с трудом выдавил из себя Айвэ, поспешно направляясь к боковой двери: кукловод начинал уставать ждать и сильнее дергал за ниточки.

    Объяснять, что не властен над собственным телом, вовсе не хотелось. Перед Виресом, который не был ни другом, ни врагом, а невесть кем, не улыбалось показывать своей слабости:

    - Учитель зовет.

    - Ну раз зовет, так иди, - живо потерял к нему интерес Вирес.

    За дверью была небольшая приемная, заодно и кабинет, о существовании которого Айвэ знал, но пользоваться этой комнатой ему пока не доводилось.

    Такое же, как и в спальне, окно во всю стену, книжный шкаф, заставленный толстыми томами, письменный стол, над которым висел прямо в воздухе небольшой шарообразный светильник. Рядом с листом бумаги уютно примостился пук перьев в хрустальной, украшенной рунами, подставке и парная к подставке чернильница.

    У книжного шкафа, с легким презрением проводя пальцами по корешкам пухлых томиков, стоял Элан.

    - Не понимаю... - задумчиво сказал он, - зачем использовать для обложек кожу... от нее до сих пор пахнет смертью.

    Айвэ ничего не ответил. Сказать по правде, никакого запаха смерти он не чувствовал. Да и если бы чувствовал? Смерть каждый день кого-то уводит за грань, таков уж закон богов. Потому и запах ее столь же част, как и запах соли у моря. Привычен.

    - Как пахнет смертью и от тебя, - Элан резко развернулся и окинул ученика, замершего у дверей, чуть презрительным взглядом.

    Айвэ учителя не услышал, лишь облегченно выдохнул: напряжение вдруг отхлынуло, нити кукловода с легким треском лопнули, и теперь собственное тело вновь начало ему подчиняться.

    - До сих пор не понял, что ты в моей власти? - спокойно спросил Элан, выдвигая из стопки книг ни в чем не притязательный, на взгляд Айвэ, томик.

    - Странно, - сказал он, показав ученику взглядом на стул. - Какая обширная и очень своеобразная библиотека. Странно, что тебе выделили покои, которые все так же ждут своего хозяина.

    Виссавиец мягко провел пальцами по корешку книги:

    - Магия двенадцати, - сказал он. - Тайные знания, подвластные только повелителю и его телохранителям. Двенадцать сыновей великого Радона, которые потеряли свои тела и теперь живут в телах обычных смертных... служа семье повелителя. Эти знаки на книге, на портьерах...

    Айвэ бросил взгляд на синюю с серебристой вышивкой ткань и лишь пожал плечами, не найдя в ней ничего особенного.

    - ... на дверях, на чернильнице... даже на спинках стульев. Интересен был хозяин этих покоев... неужто один из двенадцати? Телохранитель повелителя... Вирес, так, кажется, его звали?

    - Звали? - переспросил Айвэ.

    - Телохранители умирают вместе со своим повелителем, - Элан вставил книгу на место. - Значит, эти покои ждут своего хозяина зря.

    - Но вождь-то не умер?

    Айвэ показалось, что невозмутимый до сих пор Элан вздрогнул. Но, когда учитель медленно развернулся и сел по другую сторону стола, ученик в его глазах увидел лишь обычный холод:

    - Вождь? Нериан никогда не покидал Виссавии. Он и члены семьи повелителя никогда не встречались лично.

    - Сам-то веришь в то, что говоришь? - прошипел Айвэ, наклоняясь вперед и пытаясь поймать взгляд Элана. Тщетно. Виссавиец уставился на перо, которое вертел в пальцах и, вне обыкновения, отказывался смотреть ученику в глаза. Будто был виноват. А ведь был, Айвэ знал.

    - Хочешь, чтобы я вновь принял власть над твоим телом? - внезапно ответил Элан. - Наказал тебя болью? За дерзость?

    - А мне плевать! - Айвэ, усмехнувшись, откинулся на спинку стула. - Думаешь, я боюсь боли? Это вы, виссавийцы, нежные...

    - Не напоминай мне о Дериане, - холодно ответил Элан. - Не напоминай мне о своей прошлой жизни. Не понимаешь, как сложно было мне ее простить?

    - А я просил?

    - Ты хочешь быть виссавийцем и в то же время этому сопротивляешься, - слабо улыбнулся Элан. - Ты не понимаешь до сих пор, что та жизнь закончилась и началась новая? Знаешь почему мы не едим мяса? Потому что оно пахнет смертью! От тебя пахнет смертью. Ведь для тебя наши запреты - пустой звук.

    - А мне плевать! - настаивал Айвэ. - Что вы сделали с вождем? Почему он не помнит, что был любимым телохранителем наследного принца Кассии?

    Наконец-то Элана прорвало. Наконец-то он побледнел, сжал зубы, и на щеках его заиграли желваки. Наконец-то в глазах его засверкало беспокойство, смешанное с гневом, и взгляд его, острый как стрела, пронзил Айвэ насквозь.

    - Прекрати! - воскликнул он. - Вождь... Никогда. Не был. В Кассии!

    - Это он так думает! - ненавидяще прохрипел Айвэ. - Вернее, вы его заставили так думать... интересно, когда? Когда он лежал в горячке после смерти наследного принца Кассии? Был беспомощен? Да, я его мало знаю, но знаю одно... посмел бы я украсть без его ведома хотя бы одно воспоминание... и он бы меня придушил. А вы н-а-а-глые.

    - Откуда ты знаешь, что без его ведома? - не выдержал Элан.

    - Вижу по твоим глазам, полным страха и вины.

    - Да кто тебе сказал, что это правда?

    - Кто? - вскричал Айвэ, сметая со стола чернильницу. - Это важно? Да кто вы такие, чтобы решать, что ему помнить, а что нет?

    Элан сглотнул. Посмотрел на растекающееся по дорогому ковру черное пятно и, более не сопротивляясь, едва слышно прошептал:

    - Скажу и повторять не буду. Да, Нериан действительно ничего не помнит о своем прошлом, даже имени своего не помнит. И близких своих - не помнит. Его воспоминания - это измененные и поправленные воспоминания Арама, его советника. И моего воспитанника, - Элан сглотнул. - Потому вождь относится ко мне как к кому-то особенному. Арам меня любит, как отца. Теперь любит и вождь, но, хоть и готов я за него отдать жизнь, он мне не сын. И потому не смотри на меня как на преступника, Айвэ. Мне тяжело, гораздо тяжелее, чем тебе, сносить беспамятство вождя. Я тоже этому не рад. Но так решил Совет и ни ты, ни я, не можем этого оспаривать.

    - Плевать я хотел на твой Совет, знаешь?

    - Ты до сих пор ничего не понял, - спокойно ответил Элан, все так же не отрывая взгляда от глянцевой лужи на полу. - Виссавия тебе подарила свободу. Почти свободу. Есть на свете те, кого ты более не можешь ослушаться...

    Элан встал, махнул рукой, и пятно с ковра исчезло, а чернильница, вновь полная, застыла на столе.

    - В первую очередь ты должен слушать волю богини, - сказал он, подходя к окну. - Ее диктуют трое хранительниц. И дай тебе Виссавия никогда с ними не встретиться... их приказы частенько неприятны и ослушаться их может лишь вождь, - Элан вздохнул. - Если ослушаешься ты - умрешь в лучшем случае.

    - Думаешь, я боюсь смерти? - протянул Айвэ.

    - Дело не в том, боишься ты или нет, - ответил виссавиец. - Дело в том, что живой ты можешь бороться... что-то исправить. Мертвый ты можешь лишь платить за то, что сделал или не сделал в этом мире. Но речь не о том...

    Элан сел на ковер, прислонился спиной к стене, и, все так же не отрывая отрешенного взгляда от вида за окном, сказал:

    - ... а о твоей свободе. Итак, ты должен повиноваться хранительницам, беспрекословно. Иначе смерть. Ты должен повиноваться вождю. Ослушаться можешь три раза. Два раза заплатишь за это болью, сильной, до безумия, третий - уйдешь за грань. А еще, - Элан пронзил Айвэ внимательным взглядом. - Ты должен повиноваться мне, своему учителю, и Совету. Потому их решения для тебя священны, как и для меня.

    - А если я не соглашусь? - вскинулся Айвэ.

    - Попробуй, - усмехнулся Элан. - Прямо сейчас. Скажи. Кто. Тебе. Рассказал. О вожде?

    - Да иди ты... - прошипел Айвэ и упал на колени.

     

    Очнулся он на ковре у стола и замер, наслаждаясь возможностью дышать. Просто дышать, без, острой, безумной боли.

    Такого унижения и беспомощности он не испытывал никогда - ни во время жестких тренировок наемников, ни когда сломал в детстве руку, упав с коня, ни когда выносил Йона из пожирающего их дом огня, чувствуя, как падают на спину и прожигают кожу горячие искры. Ни даже когда стонал ночами в подушку от боли, сжираемый болезнью.

    - Ты... подонок.

    Элан оторвался, наконец-то, от окна и окинул Айвэ спокойным, отрешенным взглядом.

    - Ты же не боишься боли, правда?

    - Я тебе что - раб?

    - До сих пор не разобрался? - серьезно, без тени улыбки, ответил Элан. - Мой раб, раб Совета, раб вождя, и, в первую голову, раб богини. Ты сам отдал нам свою свободу.

    Айвэ ничего не ответил. Пошатываясь, он поднялся с пола и тяжело опустился на стул.

    - Мне повторить вопрос? - так же ровно спросил Элан. - В форме приказа? Или мы обойдемся без этого?

    - Я, - раздался в кабинете еще один голос. - Я ему сказал.

    Что за...? Айвэ медленно поднял взгляд и посмотрел на синеглазого мальчишку, гордо выпрямившегося перед вскочившим на ноги виссавийским ублюдком. Огромные глаза на бледном лице, сомкнутые упрямо губы, сжатые в кулаки ладони и этот огонь, знакомый до боли, отблеск того огня, что горел когда-то в глазах Нериана. Его хариб. Тень. Слабое отражение.

    Айвэ усмехнулся. Судя по всему, с этим мальчишкой Элану так просто не поладить.

    Хариб тоже раб. Но слушает он лишь своего архана. Только ведь Нериан и не думает теперь приказывать, так, получается, Эллис свободен?

    - Эллис? - ошеломленно прошептал Элан.

    - Надо же, - усмехнулся хариб. - А я-то думал, вы обо мне даже не знаете. Или предпочитаете не знать...

    - Но как... ты же думал...

    - ...что Рэми мертв?...

    - ... и сам должен был...

    - ...умереть? Пока жив мой архан, не дождешься, виссавиец. Если бы меня сам оттолкнул, то да. Но если вы заставили его обо мне забыть... то, прости, а жить я буду.

    - Ненавидишь?

    - Нет, презираю, - неожиданно ответил Эллис. - Так же, как презирает тебя мой архан.

    Айвэ заметил, как передернулся вдруг Элан. Не злится, не отвечает отчаянной ненавистью, а выглядит так, будто его грязью облили, да и за дело. Виновато?

    - Настоящий архан, - резко ответил Эллис, - а не та красивая, утонченная кукла, которую вы из него сделали.

    - Это не мое решение... - прохрипел Элан.

    Опять отговаривается Советом...

    - Мне плевать, чье это решение! Я хочу видеть Рэми.

    - Чтобы открыть правду? Думаешь, Совет тебе это позволит?

    - Открыть правду? - усмехнулся Эллис. - А надо? Ты думаешь, что кто-то вроде вас мог заставить его забыть?

    Элан вздрогнул, будто его ударили.

    - Рэми вспомнит сам, - холодно продолжал Эллис. - Но пока он не помнит... я буду с ним, и мне все равно, как ты это устроишь.

    В глазах Элана появился страх, смешанный со смятением.

    - А если нет? - спросил он.

    - А если нет, - резко ответил Эллис, - то я пойду в храм Радона и потребую провести ритуал призвания. Но ты же ничего не боишься? И вы избавили моего архана от воспоминаний навсегда? Тогда почему ты бледнеешь, виссавиец? Или думаешь, что он все же откликнется? И придет ко мне?

    - Хватит! - Айвэ решительно встал между зарвавшимся мальчишкой и своим учителем. - Тебе же сказано, не он это решил, Совет. Давить на него перестань, или я на тебя надавлю да так, что мало не покажется. И с ненавистью на меня не гляди, мальчик. Я тебе не виссавиец малохольный, перед вождем ни в чем не виноват, как-никак меня тогда и Виссавии не было, так что оружия у тебя передо мной нету. Совсем. А вот у меня - предостаточно. Хочешь, сверну тебе шею?

    Айвэ и не думал исполнять угрозу. Он хотел лишь огреть мальчишку, да побольнее, показать ему свое место, показать, что ничего он не может на самом сделать ни Айвэ, ни Элану, ни кому-то из виссавийцев. Потому что если Эллис умрет...

    - Айвэ! - одернул его с ужасом Элан. - Виссавийцы не убивают!

    Айвэ не слушал. Он смотрел на хариба вождя, который, кажется, все же осознал свою ошибку: перестал дерзко смотреть, поник весь и прошептал:

    - Я должен быть рядом с ним...

    Хороший мальчик. Понял. Элан, судя по его глазам, не понял, а хариб оказался сметливее.

    - И будешь, - пообещал Айвэ.

    - И я, - появился в дверях Вирес. - Чему ты удивляешься, Айвэ? Я хочу знать, почему до сих пор жив. Тем более, что у меня есть что предложить нашему Эррэмиэлю.

    Он повертел в пальцах блестящий шарик:

    - Последний подарок Деммида. Видение Ниши, телохранительницы повелителя Кассии. Очень важное для вождя Виссавии видение.

    Элан ошеломленно опустился в кресло, а Айвэ лишь улыбнулся. Он знал, что делать.

     

    - Ты кричал во сне, мой вождь.

    Нериан сел на кровати и потянулся за лежавшей на скамье белоснежной туникой.

    - Скажешь, что тебе снилось? - настаивала Лана.

    Риан промолчал, натягивая тунику через голову. Соскользнул с кровати, перетянул тунику широким поясом и пройдя к столику у окна, посмотрел в только-только начинавшее краснеть ночное небо, устало вздохнул.

    Ведь знал же, что нельзя позволять Лане остаться на ночь в его покоях. Но вчера почему-то охватила такая тоска, что спать одному стало вдруг невыносимо. Ему было просто необходимо чье-то тепло... вот и доигрался.

    - Если тебе снятся кошмары, то почему ты не пойдешь к целителям душ, мой вождь?

    Почему? Риан провел ладонью по влажным от пота волосам, пытаясь хоть немного успокоиться. Он и сам не знал почему. Но держал свои кошмары в тайне, не рассказывая никому, что каждую ночь...

     

    ... разбиваются о пол камни. Летят осколки, стоит грохот. Еще миг, и тяжелый потолок упадет... а Риану все равно. Он сидит на полу и видит только свисающую с трона руку, по которой медленно стекает струйка крови. Утихает на запястье игра ярко-синих нитей татуировок, и кажется, что грохот вокруг замирает, что остается лишь один звук. Один единственный. Разбивающейся о пол капли.

     

    Раз за разом, каждую ночь. Отчаяние, боль, подкатывающие к горлу рыдания. Раз за разом срывается с мертвых пальцев та капля крови, раз за разом летят вокруг ярко-красные брызги, и Риан вскакивает с постели в холодном поту...

    Но к целителю душ он не пойдет. Потому что каждое утро кажется ему, что еще чуть-чуть, еще капельку, и он поймет тот проклятый сон... вот-вот... но видение ускользает, дразня и оставляя за собой неприятный привкус. Усталости, беспомощности и еще... какого-то разочарования. Будто мир на миг вспыхивает яркими красками и вдруг опять становится серым. Будто лишь в этот миг яркого осознания живешь, а потом жизнь становится безвкусной, чего-то лишается...

    Риан каждое утро после смерти дяди видел это "что-то", держал его в руках, испытывал резкую, бьющую в жилах радость, и вновь терял.

    - Мой вождь, - склонился перед ним хранитель границы. Еще неопытный, с поясом в два пальца, в темно-коричневом плаще, на котором высыхали пятна от росы. И пахло от него ночной свежестью.

    Риану тоже не помешало бы выйти в лес, развеяться. Еще лучше - к морю, послушать шелест волн, ласкающих желтый песок. Успокоить грызшую сердце тревогу.

    - Айвэ просит разрешения провести в Виссавию двух незнакомцев.

    - Пусть проведет, коль просит, - пожал плечами Риан.

    - Мой вождь... можем ли мы доверять...

    - Виссавия его приняла, почему не можешь принять ты...

    - Я принимаю, мой вождь. Но может ли мы доверять его друзьям? Айвэ все же человек, неопытный хранитель вести, и может ошибаться...

    - А что говорит его учитель?

    - Элан поддерживает ученика. Но кажется мне, что вижу в хранителе вести смятение. Он что-то не договаривает...

    - Вот как... - Риан посмотрел на младшего хранителя границы немного внимательней.

    Молод еще, оттого и пришел к вождю со своими сомнениями. Был бы постарше, либо "не заметил" бы странного поведения Элана (да кто же хранителя вести с многолетним опытом проверять-то будет?), либо сдал бы его сразу целителям душ, пусть те и разбираются. А к вождю с такой "мелочью" точно бы не пошел.

    - Я приму их в тронном зале, - ответил Риан. - Если они и мне не понравятся, то дальше они не пойдут...

    - Мой вождь...

    - ... или ты мне не доверяешь? Думаешь, меня так легко обмануть?

    - Нет, мой вождь, но если я пропущу кого-то в клан и с тобой что-то случиться... я же...

    - ... жить не сможешь? - продолжил за него Риан, мысленно передергиваясь. Эта всеобщая одержимость его особой, сказать про правде, давно уже надоела. - Верь мне, я буду осторожным. А теперь впусти Айвэ и его друзей в клан. И Элану прикажи явиться в тронный зал...

    "... хочу посмотреть на его "смятение". Что же ты скрываешь, Элан?"

    Хранитель границы еще раз поклонился и растворился в воздухе. Лана молча встала с кровати. Видимо, решила оставить разговор о снах вождя "на потом". Но по решительному взгляду девушки Риан понял, что на этот раз ему не удастся отвязаться так просто. Впрочем... если уж совсем надоедать будет, прикажет ей забыть о сегодняшней ночи, и она ведь забудет. Но Риан не любил послушных кукол в постели, потому для начала попробует ее успокоить словами. А потом видно будет.

    Обрядившись в ритуальные одежды, Риан перешел в тронный зал и устало опустился на трон. Странное чувство после кошмара все еще не отпускало. Привычно выпрямившись на троне и приняв величественную позу, Риан расправил складки тонкой как паутинка ткани, сотканной зинами. Сказать по правде, вождь не очень-то жаловал этих похожих на прозрачных паучков существ, которые плели для него ритуальные одежды, зато любил ту смесь страха и восхищения, что появлялась в глазах его просителей. Красота струящейся ткани лишала гостей клана осторожности, позволяя Риану аккуратно проникнуть в их разум. А узнать, что на уме у гостя, временами очень полезно.

    "Пусти их", - приказал Риан хранителю вести.

    Вспыхнули ярче факелы по обе стороны от трона. На дорожке появился Айвэ, немедленно склонившийся перед вождем и...

    - Мой архан.

    Риан напрягся на троне. На миг показалось ему, что он слышал этот голос, при этом слышал не раз. Будто беспокоил этот голос временами в полусне, как будто звал едва слышным шепотом у самой грани сознания.

    - Я не архан, юноша, я вождь Виссавии, - холодно ответил Риан, стряхнув с себя наваждение.

    Это все отголоски кошмара. Потому и кажется Риану, что упрямый, открытый взгляд пронзает его насквозь, что мальчишка этот видит смятение его души, хоть и скрывают душу плотные щиты.

    А ведь необычно приятен Нериану этот взгляд. И по груди растекается странное тепло, как будто вновь встретил давно потерянного друга. И проникать в сознание юноши Риан не спешил... знал откуда-то, что тот не только заметит, но еще и сам откроется. А вождь почему-то побаивался того, что может увидеть.

    - Как зовут тебя и чего ты просишь?

    - Эллис, мой... вождь. Позволь мне стать одним из вас, - на одном дыхании прошептал юноша. - Позволь мне возложить ветвь на алтарь Виссавии.

    Риан лишь горестно улыбнулся. Теперь он понимал, почему так беспокоился Элан. Айвэ решил притащить в Виссавию обиженного жизнью щеночка. Только примет ли и этого новичка богиня:

    - Ты маг?

    - Не очень сильный, мой архан, - открыто ответил Эллис. - Но обученный.

    - Рожанин и обученный?

    - Я должен был стать харибом, - в синих глазах юноши мелькнула тоска. - Но мой архан ушел из этого мира раньше, чем нас успели привязать.

    - Ты еще жив?

    - Я был слишком мал, решали за меня. Брат моего архана был добр ко мне, оплатив мое обучение в магической школе.

    - Почему тогда не служишь ты брату своего архана, а пришел служить мне? Которому не должен ничего.

    - Я всего лишь рожанин, вождь, - сказал юноша, показывая золотые татуировки на запястьях. - Такие как я, если обладают магическим даром, не имеют права жить. Даже мой покровитель более не мог меня охранить от гнева жрецов.

    - Понимаю... но если возложишь ветвь на алтарь, то не я решу твою судьбу, а богиня.

    - Думаю, что Виссавия примет меня, - в тихом голосе Эллиса послышалась уверенность.

    - Возьми, - вождь протянул юноше ритуальную ветвь. - И знаешь, я попрошу за тебя богиню. Ты мне чем-то нравишься.

    - Спасибо, мой вождь, - слабо улыбнулся Эллис, с трепетным уважением принимая ветвь. - Надеюсь, что и богине твоей я понравлюсь.

    Риан сделал знак рукой, приказывая Эллису отойти в сторону, и обратился к синеглазому мужчине, который стоял рядом с Айвэ и внимательно прислушивался к их разговору:

    - Как тебя зовут, незнакомец?

    - Вирес, - сразу же отозвался он, поклонившись вождю.

    Достойно поклонившись, как равному. Да и на запястьях его, в отличие от Айвэ и Эллиса, горели не золотые, а синие татуировки. Архан. К тому же - высший маг, каких даже в Кассии наберется не так и много. А этот что забыл в Виссавии?

    - И чего ты хочешь попросить?

    - Всего лишь исцеления. Как и Айвэ.

    - И не хочешь стать одним из нас?

    - Я могу попробовать, но Виссавия меня оттолкнет. Я знаю. Я верный слуга ее брата, Радона.

    - Жрец? - нахмурился Риан.

    - Никогда не был жрецом, и жрецом не буду. Но когда-то в детстве убил очень много людей... скорее по глупости... хочу искупить свою вину. Пока еще есть время и пока я жив.

    - Ты не болен, - заинтересовался просителем Риан. - Лишь изнеможен. И ты прав, цепи у тебя имеются. Но что-то внутри их сдерживает, не дает твоему телу начать гнить... как ты того заслуживаешь.

    - Так ли? - лучезарно улыбнулся незнакомец. - Или ты не знаешь, что необученный, не умеющий управлять своей силой маг, может убить и случайно...

    Риан сглотнул. Он знал. Но откуда? На его теле никогда не было цепей, но слова Виреса всколыхнули что-то в душе, отозвавшись смутно знакомой тревогой.

    - Если сам можешь контролировать свои цепи, - холодно продолжил Риан, - то почему приходишь ко мне, Вирес? Ты не нуждаешься в помощи. Так и не проси о ней.

    - Ты в ней нуждаешься, - холодно ответил тот, доставая из-за пояса серебристый, кажущийся невесомым меч. - Разве нет? Разве тебе это не знакомо?

    Раньше, чем кто-то успел пошевелиться, тонкое лезвие полетело в Риана.

    - Стой! - одернул вождь гневно метнувшегося к Виресу Айвэ. - Не тронь его...

    Риан ошеломленно посмотрел на свою ладонь. Он и сам не ожидал, что так легко сумеет поймать клинок. На лету, сомкнув пальцы на лезвии. Он с удивлением смотрел, как струится по белоснежному металлу кровь, пачкая ритуальное одеяние. Он остановил жестом дрожавшего Элана, который хотел бросился к нему, чтобы перевязать рану до прихода целителей, и с удивлением встретился с холодным взглядом Эллиса.

    Будто мальчишка знал, что чувствует вождь. Не боль... странную радость, воодушевление. Огонь в крови.

    - Кого ты привел ко мне, Айвэ, - прошипел вождь.

    - Вирес, мать твою! - взвился Айвэ. - Ошалел? Счас пинка под зад получишь и полетишь в свою Кассию! И не посмотрю на то, что ты...

    - Долго ты будешь любоваться на клинок, Риан? - оборвал Айвэ Вирес. - Или все же возьмешь меч вождей Виссавии так, как положено. За рукоять.

    - Как он оказался в Кассии? - выдохнул Риан, узнавая играющие серебром на рукояти руны.

    - Как? Когда твой дядя погиб в тронном зале вместе с моим повелителем, твои виссавийцы забрали его тело, но забыли взять его оружие. Ну да... вы, маги-виссавийцы, не цените красоту настоящего, живого клинка. Вы же не знаете, что смерть может быть не только врагом, но и лучшим другом. В бою.

    Риан улыбнулся, легким всплеском магии залечивая свою ладонь. Он подбросил меч в воздухе и поймал его за рукоять, ловя себя на том, что ему все это нравится. Очень нравится. И что никогда раньше он не чувствовал себя столь живым, как сейчас.

    Запела сталь зачарованного клинка, отражая удар Виреса. Никто и понять не успел, как кассийский маг оказался рядом с вождем. Никто не успел отреагировать, когда он поднял на Риана меч, лишь тело вождя успело...

    - Вижу, что ты не столь плох, как я опасался, - сказал Вирес. - Поиграем?

    - Вирес, оставь! - вновь пытался вмешаться Айвэ.

    Но ни Вирес, ни Риан не слушали. Не хотели слушать.

    Риан медленно скинул на пол мешающее ритуальное одеяние, чувствуя, как ударяет по венам дикое возбуждение. Вновь сомкнул пальцы на прохладной рукояти и в тот же миг отскочил в сторону, спасаясь от поцелуя меча. И начался бешенный танец. И запел тонкий клинок. И фонтаном ударил по венам дикий восторг, и мышцы заплакали от радости, впервые за долгое время почувствовав, что они живые...

    Риан засмеялся, когда оказался вдруг на полу, а меч Виреса коснулся его шеи, надрезая кожу.

    - Понравилось, вождь Виссавии? - Вирес подал Риану руку, помогая подняться. - Я не прошу у тебя помощи. Я предлагаю сделку. Ты меня избавишь от цепей, я выучу пару твоих магов воевать.

    - Зачем нам уметь воевать? - пожал плечами Риан.

    - Может, за этим? - Вирес подал Риану блестящий шарик.

    Вождь невозмутимо отдал меч ошеломленному Айвэ и задумчиво присел на краешек трона, внимательно рассматривая переливающийся на ладони сгусток энергии. А потом внимательно посмотрел на Виреса:

    - Я тебя знаю? - сказал вдруг он.

    - Сам ответь на этот вопрос, - неожиданно серьезно протянул Вирес.

    Риан, все так же не спуская с Виреса внимательного взгляда сжал пальцы, разламывая сгусток энергии.

Глава восьмая. Оборотень.

    За мгновение до того, как раствориться в иллюзорном мире, Риан сжал пальцы на запястье Виреса, и его втягивая в чужие воспоминания. Если пропадать, то вместе. Если умирать, но не одному...

    Где-то вдалеке вскрикнул испуганно Элан. Встрепенулся щит вокруг гостевого зала, метнулись внутрь виссавийцы, и кто-то бережно подхватил у самой земли обессилевшее тело вождя, поднял его на руки и осторожно устроил на троне.

    "Не смей уходить! - догнал Риана на грани создания тихий шепот Рэна. - Я тебя так просто за грань не отпущу."

    Тело Риана усмехнулось, крепче сжав пальцы на запястье Виреса. До боли. До ожогов на коже, когда воспротивилась прикосновению магическая татуировка.

    Боль отдалялась, казалась все более чужой. Душу, опьяневшую от внезапной свободы, втянул тягучий водоворот, пережевал хорошенько и выплюнул на искрящийся, бьющий по глазам снег, между спящими в белоснежной шали вековыми елями.

    - Проклятие! - выругался Вирес, выныривая из сугроба.

    - Только не говори, что тебе не интересно, - беззлобно усмехнулся Риан, набирая полные пригоршни пушистого, только выпавшего снега, наслаждаясь тем, как белый пух обжигает его ладони. - Как здесь красиво... и тихо...

    - ... и холодно... - продолжил Вирес, поеживаясь и кутаясь в легкий, летний плащ.

    - Здесь не может быть холодно, - резонно ответил Риан, хотя сам продолжал дрожал в тонкой тунике.

    Он позволял себе обманываться. Он хотел прочувствовать до конца и морозную свежесть, и мягкость только выпавшего снега, и горьковатый запах мокрой хвои:

    - Твое тело далеко и в тепле, - продолжал Риан, оглядываясь. Ему нравилось и это место, и мороз по коже, и разлитый вокруг покой. - А твоя душа чувствует лишь другой холод... Здесь - только иллюзия.

    - Тебе ли меня поучать, - буркнул Вирес, но кутаться в плащ перестал. - Странные у Ниши видения. К чему нам этот лес? Эта зима... я думал, что старая знакомая оставила для нас нечто действительно важное.

    - Никогда не видел столько снега, - не услышал его Риан, вглядываясь в неожиданно низкое, занавешенное тяжелыми тучами небо. Может ему повезет, и он увидит снегопад? Легкий пух, кружащийся в воздухе.

    - Так уж и никогда, - переспросил Вирес.

    Риан резко развернулся, уловив в словах кассийца сомнение, но ответить не успел - Вирес толкнул его в сторону ближайшей ели, встал между вождем и вылетевшим на поляну огромным зверем.

    А зверь был красив. Огромная, грациозная кошка с медовой, темно-желтой шерстью, под которой перекатывались мышцы, с шикарной, спускающейся волнами до самой земли гривой и неожиданно умными, золотыми глазами.

    - Оборотень, - прошипел Вирес.

    - Оборотень-лев, - поправил его Риан, не сводя восхищенного взгляда со льва. - Посмотри на эту шкуру... на несвойственную настоящим львам шерсть. Приспособились к зиме?

    От оборотня едва уловимо несло знакомой до боли силой, от которой перехватило в груди дыхание, закружилась голова и накатила вдруг какая-то странная тоска... по чему-то, чему Риан, как ни старался, а не мог найти названия. Впрочем, в последнее время с ним это случалось часто. Может, слишком часто.

    - Значит, кто-то из королевской семьи, - задумчиво добавил Риан, изгоняя из души лишние сейчас ощущения.

    Он подумает об этом позднее. Когда время будет. Сейчас самое главное - смотреть и наблюдать, запоминать каждую мелочь. Потому что Риан знал - умершие ясновидцы не оставляют своих видений просто так. Значит, вождь должен это увидеть. И понять должен.

    - Мы в Ларии... - закончил Риан и резко повернулся к Виресу:

    - Зачем ты меня толкал? Ведь он нас не видит. Никто нас здесь не увидит.

    Вирес отвернулся, и Риан с удивлением понял, что маг смущен. Когда понял причину этого смущения, удивился его больше. Кассиец неосознанно пытался защитить вождя Виссавии? Человека, которого вчера еще и в глаза не видел?

    "Ты слишком долго сюда шел, - прошелестел в голове Риана голос, отвлекая его на время от Виреса. - Я уже заждался."

    Сжав зубы, вождь медленно обернулся. Он знал этот голос. Откуда-то знал, и от всей души ненавидел этого человека в длинном, до самой земли плаще, скрывающим и его фигуру, и его лицо.

    Так все же... почему вождя аж трясло от ненависти? Откуда страстное желание убить, прямо тут, размазав красную кровь незнакомца по белоснежному снегу.

    - Стой! - удержал его Вирес. - Я все понимаю, но стой...

    Вирес понимает? Почему Риан не понимал?

    Но, встретившись с встревоженным взглядом кассийца, вождь пришел в себя и вовремя вспомнил... в ход чужих воспоминаний и видений вмешиваться нельзя. Как бы не хотелось.

    Да уже и не хотелось. Жгучая ненависть нахлынула и отхлынула, оставив за собой тупое опустошение. Теперь Риан мог только сидеть и наблюдать. Ловить каждую мелочь, каждое слово, каждый оттенок эмоций этих двух - мага и оборотня.

    "Тебе надоело жить, маг? - оскалил зубы лев. - Ты, недомерок, осмелился меня вызвать из замка?"

    "Мне просто казалось, что ты не захотел бы хвастаться нашим знакомством", - спокойно пожал плечами маг.

    Он вдруг сел перед зверем прямо на снег и опустил на плечи пышный, опушенный мехом капюшон. Риан вновь затрясся от ненависти. Он никогда не видел этого человека, но он его узнал. Узнал странного, синюшного оттенка кожу, выпученные, на редкость неприятные глаза разного цвета, тонкогубый рот, за которым прятались острые, похожие на акульи зубы.

    - Алкадий, - выдохнул он, и Вирес вновь обернувшись, окинул вождя удивленным взглядом:

    - Помнишь его?

    - Позднее, - одернул его Риан, не желая пропустить даже слова из этой беседы.

    "Говори, Алкадий, - вновь оскалился зверь. - Пока мое терпение не иссякло!"

    "Мы все знаем, что твоему отцу осталось жить совсем мало."

    Глаза оборотня стали более спокойными и внимательными, оскал его вдруг исчез. Лев уселся на снег напротив человека, и внимательно слушая, бил по белому одеялу длинным, заканчивающимся кисточкой хвостом, поднимая вокруг снежную пыль.

    "И мы оба знаем, что будет дальше. Для тебя - это конец хорошей жизни. На трон взойдет ненавидящий тебя котенок. Принц, который не сумел тебе простить смерти родителей."

    "Я не убивал брата и его жену..." - в золотых глазах льва мелькнул страх, и тот же страх волной окатил Риана, просочившись через магию висевшего на шее оборотня амулета. Значит боится панически, значит, и в самом деле виноват?

    "Оставь сказки для легковерных придворных, - ответил Алкадий. - А я прекрасно помню и твой визит к моему бывшему господину, и цену, которую ты заплатил за смерть брата. Это была огромная цена, не так ли?"

    "Но я ее заплатил честно, и ты не в праве требовать от меня новой платы... И не в праве меня шантажировать. Или ты не знаешь закона темного мира?"

    "Шантаж? - усмехнулся Алкадий. - Что ты! Лишь невинное напоминание. О девушке-архане с поразительно сильным даром. Помнишь, как она кричала, когда ты ее насиловал на глазах у слуг моего господина? Мы все чувствовали твое удовольствие, чувствовали, как тебе это нравилось... А ты знаешь, что с ней было потом?"

    "Мне это не интересно!" - ответил оборотень.

    "А ты послушай, может, решишь что очень даже интересно. Твоя жертва родила крепенького мальчика с такими же, как и у тебя, золотистыми глазами. Красавца. С магическим даром, какого мало. Такие младенцы рождаются редко... очень редко. Мой господин сам растил его целых два года, а потом... твой сын медленно умирал на алтаре... Древний ритуал подарил моему господину силу. Много силы. А твоя жена приносит выкидыш за выкидышем, несмотря на помощь виссавийцев. Еще бы. Тебе никто не мог помочь... ребенок, рожденный для ритуала останется твоим единственным сыном."

    "Прекрати, - прошипел оборотень. - Твоего хозяина убили, так чего же ты от меня хочешь, раб демона?"

    "Хочу тебе помочь. И цена моя будет гораздо меньшей, чем цена Шерена. Я дам тебе трон, дам крепкий союз с Кассией и Саламом, а ты мне подаришь... Виссавию."

    "Клан целителей? - всполошился оборотень. - Обитель богини? Ты с ума сошел..."

    "До сих пор не знаешь? Если ты, избранник богов, тот, кто носит корону Ларии, поведешь войска на Виссавию, боги не будут вмешиваться. Не могут вмешаться. И вождю придется сражаться с тобой один на один. А воины из виссавийцев некудышние... Ваших боевых амулетов против них будет достаточно. Я тебе дам силу, много силы, для победы, Далай."

     

    - Нет, - вскрикнул Риан, чувствуя, как видение неумолимо ускользает.

    Он хотел дослушать, но чужая реальность взорвалась всполохом снега и мелкими кусочками мозаики собралась в привычную до боли гостевую залу.

    Тяжелая усталость пригвоздила Риана к трону. Некоторое время вождь сидел неподвижно, пытаясь унять разлившуюся по груди боль. Ладонь все еще жгло, и Риан разомкнул пальцы, отпустив запястье Виреса.

    Кто-то поднес к губам Риана чашу с эльзиром.

    - Не сейчас, - слабо пытался оттолкнуть его вождь.

    - Сейчас, - ответил Рэн, упрямо суя в руки Риана чашу. - Обязательно было топать к грани? Нельзя было открыть видение как полагается, при помощи хранителей дара?

    - Перестань, - сказал вождь, устало поглаживая виски. - Твое нытье утомляет.

    Эльзир вождь все же выпил. И в самом деле стало легче - ушла куда-то усталость, а вместе с ней пропала зависшая перед глазами темная пелена. Стало легче дышать. В голове, где недавно клубился туман, прояснилось, и вождь обратился к стоявшему рядом, встревоженному Элану:

    - Что мы знаем о Ларии?

    - Очень мало, мой вождь, - быстро ответил Элан. - Оборотни не любят виссавийцев и чужаков, разговаривают с нами неохотно, на вопросы отвечать отказываются. Все, что мы знаем о Ларии - из простого наблюдения.

    - Не можете послать туда шпионов? Прикинуться одним из них? - вспылил Риан.

    - Не можем, - отвел глаза хранитель вести. - Магия преобразования не подвластна ни единому виссавийцу. А человек, который не может изменить свой облик... для ларийцев хуже животного. Таких убивают, даже едят, несмотря на их магический дар. А виссавийцам-целителям они не рассказывают ничего.

    - Даже в обмен на исцеление?

    - Они нас уважают, - уклончиво ответил Элан. - Но они никогда не будут нам доверять... Мне очень жаль, мой вождь, мы действительно пытались, и не раз.

    - Ты помнишь ведь Алкадия? - неожиданно спросил молчавший до этих пор Вирес.

    - Алкадия? - вождь перевел взгляд на бледного кассийца.

    И все же выглядит он каким-то ослабленным, как после долгой, утомительной болезни.

    - Выпей, - сказал Риан, создавая для Виреса чашу с эльзиром. Маг чашу принял. Недоверчиво понюхал зелье, улыбнулся, и осушил чашу одним глотком.

    - Алкадий убил моего дядю, - ответил вождь на повисший в воздухе вопрос. - Никто не смеет трогать...

    - ... твою семью? - уже тише спросил Вирес. - Это все?

    - Что с тобой, кассиец? - взорвался вождь. - Почему так на меня смотришь? Почему стараешься защитить? Чего вообще ты от меня хочешь?

    - Чего ты хочешь? - резко парировал Вирес. - Скажи мне, Риан, чего хочешь ты?

    - Враг моего врага мой друг, - сам удивляясь своей откровенности ответил вождь. - Я хочу найти "котенка", принца Ларии. Но, без помощи самих ларийцев, это невозможно. А ты слышал сам. Мой дар и дар моих людей тут нам не помощник.

    - А ты уверен?

    - Говоришь загадками, Вирес, - ответил вождь. - И уже не в первый раз.

    - Я знаю человека в этом зале, кто владеет магией преобразования, - тихо ответил Вирес. - И этот человек может заставить преобразовываться и других. Он может стать тем, кого ларийцы примут за своего.

    - Нет, Вирес! - одернул его Элан. - Ты не можешь...

    - Тогда скажи кто? - Риан, проигнорировав безмолвный крик Элана, вскочил с трона, подошел к Виресу и заглянул в невозмутимые, ярко-синие глаза кассийца. Как же раздражали эти щиты вокруг мага! Как раздражала вынужденная слепота, когда не можешь привычно заглянуть в чужую душу, прочитать ее, как открытую книгу. Как душу Элана... который сейчас почему-то умирал от страха и беспокойства. Как душу Айвэ, в которой клубился интерес и любопытство. Как душу Эллиса, где тихо цвел... восторг? Чему этот мальчишка так рад?

    - Кто? - едва слышно спросил Риан, все так же не отпуская взглядом Виреса.

    - Ты, - невозмутимо ответил маг.

    - Я? - засмеялся Риан, разворачиваясь к дверям. Ему безумно наскучила эта игра. - Ты бредешь, кассиец.

    - Как брежу на счет твоего отца? Ларийца? - Риан резко обернулся, почувствовав укол сомнения.

    Раньше он почему-то даже не задумывался, кем были его родители. Будто что-то внутри запрещало ему задавать себе вопросы. Или же... Нериан почувствовал, как кровь отливает от его щек и покачнулся.

     

    Огромный луг, над которым заходит ярко-красное солнце. Горький запах пижмы, смешанный с особым, одуряющим запахом жары, потрескавшаяся от зноя земля, порхающая в красноватом свете солнца бабочка.

    - Нам пора ехать, - тихий зов за спиной. И щемящее чувство тревоги, как будто Риан знал, что ехать не стоило...

     

    - Мой архан, - позвал кто-то.

    Риан понял, что стоит неподвижно посреди залы, уставившись в пол, туда, где каменную плиту прорезала тоненькая, ветвистая жилка трещины.

    - Я тебя просил не называть меня так, Эллис, - выдохнул Риан. - Я не знаю кто ты, Вирес, но ты...

    ... душу мою переворачиваешь с момента, как появился в этой зале...

    - ... ошибаешься.

    - Так ли?

    - Я сказал, что ты ошибаешься...

    ... а если нет? То почему ты знаешь обо мне больше, чем я сам? Или не я вождь Виссавии?...

    - Точно?

    - Ошибаешься! - вскричал вождь, чувствуя, как взрывается внутри него долго сдерживаемый гнев.

    Прожгла молния безоблачное миг назад небо. Потемнело. Поднялся ветер. Заплакали под его порывали деревья. Ударил тугими плетями в окна дождь, и стены содрогнулись от раскатов совсем близкого грома.

    - А если нет? - спокойно спросил Вирес. - Ты даже не попробуешь... высвободить в себе зверя?

    - Я попробую, - ответил вождь. - И если ты ошибся...

    - ... я отдам тебе свою свободу. Не богине. Тебе, вождь Виссавии. Навсегда. Ты ведь этого хочешь... тогда просто...

    Вирес быстро подошел к вождю и, стремительно посмотрев ему в глаза, улыбнулся:

    - ... открой эту дверь.

    Риан сглотнул, шагнув назад. Он вдруг увидел в своем сознании то, что раньше не замечал - тяжелую дверь из черного кровавика, с выступающими на ней серебристыми венами магических рун.

    - Просто приоткрой... всего чуть-чуть, - настаивал Вирес, взгляд которого зажегся синим огнем магии.

    - Нет, - крикнул Элан. - Ты поклялся, что не будешь ему помогать вспомнить.

    - Вспомнить что? - прохрипел Риан, толкая дверь.

    Гром бабахнул так, что замок зашелся в вибрации. Мышцы свело судорогой, подкатил к горлу панический страх. Риан упал на колени, чувствуя, как изменяющиеся кости раздирают его изнутри, нанося смертельные раны. И как сразу же раны заживают, одаривая его дополнительной болью.

    - Не сопротивляйся, - догнал его в тягучей муке голос Виреса. - Иначе будет хуже.

    - Будь ты проклят, - выдохнул Риан, - куда еще хуже?

    И растворился в боли без остатка.

     

    Айвэ нравилось происходящее. Рядом с Виресом Нериан казался каким-то другим. Живым, наверное? Спокойные до этого глаза вождя пылали теперь огнем - то неистово веселым, задорным, но ласково-задумчивым, то гневно-грозным. Вслед за настроением вождя менялось и настроение Виссавии, которую Айвэ теперь с каждым мигом ощущал все более явственно. Сила богини то легким ветерком перебирала пряди растущих за стенами замка сосен, то ласковым дождиком проносилась над лесом, а то, как и сейчас, билась в стены неистовым ураганом.

    - Прекрати, Вирес! - закричал Айвэ. - Не видишь? Это заходит слишком далеко...

    Вождь упал на колени. Не оборачиваясь, не отрывая от Риана взгляда, Вирес сказал:

    - Уходите все, кроме Айвэ...

    - Что? - изумился Рэн.

    - Убирайтесь! Если он кого-то ранит, то будет жалеть об этом всю жизнь... нас с Айвэ ему не одолеть... Или вы мне не верите?

    Айвэ больше не обращал никакого внимания на виссавийцев, приготовившись к схватке. В этом зале, во всем мире, остались только трое - он, Вирес, и медленно поднимающийся с вороха белоснежной одежды огромный зверь.

    Барс, узнал Айвэ, пройдя взглядом по рельефным мышцам оборотня, но его горящим белоснежным огнем глазам, по оскаленной морде, с которой медленно капала на пол ядовитая слюна, оставляя черные следы на сером камне.

    "Не рань его, - прошелестел в голове Айвэ голос Виреса. - Позволь мне его поймать в сеть. Позволь мне помочь ему очнуться."

    "Уж не сомневайся, - усмехнулся Айвэ, скидывая на землю плащ, - наш милый котик отделается парочкой синяков. Я не дурак злить богиню."

    Время вдруг остановилось. Потекло медленно, лениво, а потом взорвалось разворачиваясь по спирали.

    - Иди ко мне, - позвал Айвэ зверя. - Ты же хочешь подраться, малыш... ну так получишь, чего хочешь...

    Через миг Айвэ забыл о смехе. Барс дрался яростно, безумно. Пытался разодрать огромными когтями, добраться до горла, напиться крови. Айвэ чувствовал эту жажду убить, снести все на своем пути, чувствовал за этим боль и безумный страх, чувствовал, как Риан плачет в собственном теле, пытаясь вернуться обратно, и не может...

    - Вождь, - закричал кто-то.

    - Идиот, - Айвэ оттолкнул Рэна и в тот же миг почувствовал, как огромные когти рванули по его боку, вырывая куски мяса.

    Сеть Виреса накрыла их неожиданно, обоих, и пролетела сквозь них, унося гнев и беспокойство. Вновь сквозь окна полился солнечный свет, и буря куда-то убежала, оставив за собой теплое опустошение.

    Вождь тоже успокоился. Стихло рычание, улеглась шерсть на загривке, и глаза, до этого полные гнева, стали смотреть спокойно, даже ласково.

    "Мой вождь", - выдохнул Айвэ, зажимая рану ладонью.

    "Не шевелись," - тихо потребовал Риан. Подошел к Айвэ, требовательно ткнул его мордой в окровавленную руку, заставляя оторвать ладонь от раны...

    Боль вдруг ушла, сменившись разлившимся по боку теплом. Айвэ дернулся, когда понял - вождь зализывает его рану, пробуя его кровь на вкус, и перестал сопротивляться, встретившись взглядом с Виресом:

    - Не мерь оборотней своими мерками, - холодно сказал он. - Риану надо учиться быть таким, как они... А слюна оборотня может либо исцелить, либо убить - в зависимости от их желания.

    "Рэн, - вождь поднял окровавленную морду. - Тебе ведь сказали, уходить."

    Айвэ вздрогнул, почувствовав в голосе вождя нотки гнева.

    "Мой вождь", - виновато протянул черноглазый хранитель смерти.

    "Из-за тебя я ранил Айвэ, Рэн. И потому ты будешь первым, кого я попробую преобразить..."

    Айвэ поднялся при помощи подоспевшего к нему целителя и даже не посмотрел в сторону упавшего на колени Рэна. Вождь прав, мальчишке не стоило путаться под ногами. А еще... Айвэ усмехнулся. Скорее рак на горе свиснет, чем он останется с Эланом в Кассии. Если вождь намылился в Ларию, то он пойдет с ним.

    "Конечно пойдешь, - согласился Риан. - И ты, и твой учитель... и ты, Вирес, не так ли?"

    - Еще бы, - усмехнулся кассиец, наблюдая за взлохмаченным, испуганным барсом с огромными черными глазами. - Надо же, Рэн вовсе не боится. Может, попробуешь и со мной, Риан.

    В этот день Айвэ тоже впервые стал зверем. Без вождя он не смог бы преобразоваться. Но рядом с вождем он мог все.

    А вечером, когда Айвэ стоял за вождем на вершине башни и наблюдал, как заходит над лесом солнце, за ним пришел сын:

    - Идем домой, отец.

    - Иди, - не оборачиваясь сказал вождь.

    Увидев маленький домик, спрятавшийся под высокими каштанами, Айвэ впервые понял, что у него действительно есть дом. И что дома его кто-то ждет. Счастливый, спокойный Йон, протянувшая ему чашу с эльзиром молодая целительница душ, учитель сына.

    В ту ночь Айвэ впервые со смерти жены спал не один. И впервые спал спокойно, крепко, как ребенок.

И свой, и чужой

Глава первая. Спаситель

    - Здесь! - прошептал Вирес.

    Лошади остановились, поначалу нетерпеливо пофыркивая, а потом принимаясь щипать напоенную частыми грозами траву. Вечерело. Над дорогой, поросшей высоким пыреем, склонились яблони, роняя на обочину сочные плоды. Ярко-желтыми пятнами выделялась среди зелени алыча, манили красноватыми боками крупные груши.

    - Красиво тут, - сказал Айвэ, срывая с ветки сочное до прозрачности яблоко.

    Риан лишь пожал плечами. Ничего красивого он в этом лесу не находил. Он уже и привык, оказывается, что все вокруг отзывается на его силу, отвечает волнами чистой, ласковой любви, а этот лес к вождю Виссавии был равнодушен. Он ко всем был равнодушен. Усыпанный крупной росой, он погрузился в предзакатную дрему, храня где-то в глубине туманные, неясные воспоминания о живших тут когда-то людях.

    - Тревожно, - тихо сказала Лана.

    Она тоже чувствовала. Может, не так ясно, как вождь, но чувствовала несомненно, оттого и сжимала судорожно поводья, не отрывая взгляда от едва виднеющегося за яблонями пожарища.

    Риан вздохнул. Ему пришлось, подобно всем зажиточным ларийцам, защитить души своих людей амулетами, спрятать их от взгляда любого мага, в том числе и от своего собственного. Это не радовало. Если раньше все виссавийцы были у него как на ладони, то теперь он мог догадаться об их настроении лишь по едва уловимым жестам, изменению выражения глаз, интонации голоса. Это было неудобно и непривычно, но все же более ли менее удавалось. Равнодушие во взгляде Айвэ. Легкий интерес - у Рэна. Страх - у Ланы.

    - Смертью веет, - сказал Нериан, разрывая тягостную тишину. - Страхом. Давним, застоявшимся. Неоправданной жестокостью...

    Раздражает и в то же время завораживает. Необычно вокруг. Толстые акации с резными листьями, стройные тополя, светлые пятна берез, а за ними вечно темный, тихий и таинственный буковый лес. Фруктовый сад, когда-то ухоженный, а теперь заросший тем же золотарником, тяжелые от плодов ветви, спускающиеся почти до самой земли, и запах мокрой листвы, перемешанный с горьковатым запахом пижмы.

    В Виссавии такого не встретишь. В Кассии уже тянула холодом осень, а здесь еще царило ласковое летнее тепло.

    - Когда-то тут жила супружеская пара, оба из клана медведей, - привычно начал докладывать Элан. - У них долгое время не было детей, а когда обоим перевалило за четыре десятка, боги вдруг подарили им сына. Так мальчика и назвали - Бодар, дар богов. Только ребенок, увы, оказался не даром, а проклятием. До пятнадцати так и не сумел ни разу обернуться зверем. Родители и целителей звали, и богам молились, ничего не помогало... и отпускать сына не хотели. Скрыли парнишку в этом поместье, сказали всем, что он за предел удрал, в Ларию. Но ищеек короля не обманешь... и в один день...

    Встретившись взглядом с Ланой, Риан жестом приказал Элану замолчать. В глазах хранительницы знаний вспыхнул искренний ужас, на лбу выступили капельки пота, губы мелко задрожали. Может, зря он взял ее, хрупкую, нежную, в жестокую Ларию? Хоть и уверяла она, что все знает, что готова к поездке, но читать о чем-то в книгах и видеть это собственными глазами, чувствовать, сопереживать - дело другое.

    Впрочем, вздохнул Риан, мало кто из виссавийцев смог бы это выдержать. Разве что целители, которые видели за свою жизнь немало, да хранители вести. То, что так далеки они все от обычных людей, Риана, сказать по правде, пугало.

    Вечная забота богини сделала их слишком слабыми. Алкадий очень даже прав. Сильные маги, они не умеют не только нападать, но и защищаться, и если щит над Виссавией падет, если войско поведет наделенный силой ларийских королей Далай, то их перережут как младенцев.

    - Что было в тот день? - не выдержала Лана.

    Нериан вновь жестом приказал Элану не отвечать. Он видел, что было в тот день. Огонь, пожирающий тяжелые стены двухэтажного поместья, лижущий резные перила, кровлю, бегущий по богато украшенным наличникам. Наглухо захлопнутые ставни, крики, временами прорывающиеся через рокот пламени.

    - Оборотней сожгли заживо, - ответил Нериан, когда Лана, смея настаивать, еще раз повторила вопрос. - Мальчика...

    - С мальчиком поступили как и с любым недомерком, - отрезал Вирес. - Кожу на хозяйственные нужды, мясо на стол. И не смотри на меня так, госпожа, ты ведь не в сказку попала, а в мир оборотней. Для них обе их сущности одинаковы, а уважения заслуживают лишь те, кто способен принимать две личины - человеческую и звериную. Остальные, будь они только людьми или только зверьми, всего лишь еда, кожа, сухожилия, домашние питомцы и прочее...

    Лана прикусила до крови губу, побледнев еще больше.

    - Таков настоящий мир, Лана, - жестко продолжал Вирес, не обращая внимания на окрик Риана. - А животным лучше? Корове приятно, когда ее режут на мясо? А курице, когда ей отрубают голову, чтобы вечером порадовать хозяев вкусным супом?

    - Мы никогда... - задрожала Лана.

    - А растениям, - продолжил Вирес. - С которых обрывают плоды.

    - Никогда... - вновь прошептала Лана. - Я никогда...

    - Потому что у вас, моя госпожа, есть милость Виссавии. Остальным, увы, приходится выживать без эльзира. А для этого нужно что-то есть... Как просто да? И привыкайте. Это теперь ваша жизнь. А не можете, так возвращайтесь в Виссавию, пока отвращением и страхом не выдали собственного вождя и нас всех вместе с ним.

    - Сокрушаетесь о своей шкуре? - взвилась Лана. - Да вы трус.

    - Ты, - холодно поправил ее Вирес. - В Ларии не обращаются друг к другу на "вы". Научись и этому. И я не трус, я всего лишь осторожен. Я не хочу умирать ради твоей жалости, моя дорогая. Держи себя в руках или проваливай в безопасную Виссавию, к книжкам, подальше от жестокой, непонятной для вас жизни!

    - Лана? - вопросительно протянул вождь.

    Вирес жесток, но он прав. Если Лана не может этого выдержать, то пусть возвращается в Виссавию, пока не поздно.

    - Я буду с тобой, мой вождь, - прошептала девушка. - Ради тебя я буду сильной... прошу...

    - Я верю, что ты будешь сильной, - вождь осторожно провел по ее щеке тыльной стороной ладони, привычно забирая ее страх. Много этого страха, слишком много, но еще больше стыда за собственную несдержанность, слабость, и жгучее желание исправиться. Только вот сможет ли?

    - Помни, мы может лишь наблюдать, но не вмешиваться, - сказал вождь. - Помни, что боги нас всех сделали свободными. Мы не можем решать за других людей, как им жить, не можем выбирать за них дорогу. И не можем их осуждать...

    - Но цепи...

    - У каждого свои причины, Лана, - ответил Риан, мягко улыбаясь. - И свои цепи. Пусть даже не столь заметны, но они есть и у нас. Просто они другие. А теперь соберись. Когда увидишь первого оборотня, попробуй увидеть в нем человека, а не того, кто ест человеческое мясо. Слышишь?

    - Да, мой вождь, - слабо улыбнулась Лана, поймав его руку и поцеловав ладонь.

    - Мой господин, - окликнул его Эллис. - Охота все ближе. Нам пора.

    Риан быстрым жестом притянул к себе Лану, поцеловал ее в губы и, обняв еще крепче, прошептал на ухо:

    - Ты тут ради меня, слышишь? Ради меня будь умницей.

    Лара вновь задрожала, пальцы ее еще более судорожно сжали поводья, и девушка, мучительно покраснев, кивнула.

    - Риан, тебе пора, - одернул вождя Вирес.

    Риан кисло улыбнулся и спешился, легким движением плеча скидывая на руки подоспевшего Эллиса короткий белоснежный плащ, вышитый серебром по подолу. И здесь белые цвета, казалось, что белый цвет его преследует всю жизнь, как и магия.

    Сказать по правде, ему тоже не нравилась идея Виреса, но в одном кассиец был прав - чтобы им поверили, опасность должна быть видимой и реальной.

    - Твой человек действительно справится? - в какой раз спросил Эллис, с вызовом обернувшись к Виресу.

    Риан позволил силе выплеснуться наружу, ветром пробежать по лесу, погладить волосы застывшего в ветвях березы паренька с открытым, простодушным взглядом. Да, тепло улыбнулся Риан, несомненно стрелок справится. Как только руки мальчишки-кассийца потянулись за луком, простодушные глаза его вдруг ожесточились, появилось в них сосредоточенное выражение, будто он душу на время отдал своему луку.

    - Будь хорошим мальчиком, Арис, - задумчиво сказал Нериан, поглаживая белоснежную шею коня, с каждым новым поглаживанием отделяясь от реальности и наполняясь уверенностью.

    Мыслями он уже был там, рядом со стрелком. Мыслями он бежал вместе с жертвой по залитому росой лесу, погоняемый страхом и жгучим желанием выжить. Мыслями он гнал человека вместе с охотниками, предвкушая вкус горячей крови во рту, в мечтах уже разрывая зубами гладкую, загорелую кожу и наслаждаясь сладостью человеческого мяса.

    Арис, которому пришлось лишиться на время крыльев и из пегаса превратиться в обычную "бескрылую конягу" потянулся мордой к ладоням хозяина, посмотрев на Нериана затравленным, грустным взглядом.

    - Тоже за меня боишься? - задумчиво протянул вождь, плавно поведя плечами.

    "За меня, или меня?" - встрепенулся в нем недоверием почуявший кровь зверь. Арис лишь посмотрел на вождя укоризненно, ощутимо ткнул его мордой в плечо, ласково фыркнул и пнул острым, серебристым копытом мягкую, влажную землю.

    - Готов превратиться в зверя? - спросил Вирес, окинув вождя внимательным взглядом.

    О да, Риан был готов. Он уже горел от нетерпения, ожидая превращения. Жаждал ворваться в заросли золотарника, стряхнуть с желтых метелок освежающие капли росы, спасти жертву либо присоединиться к охотникам... он и сам уже не знал.

    - Дозорного я обучал, - ответил Вирес на полузабытый, никому уже ненужный вопрос Эллиса и неожиданно положил руку на плечо Риана, ощутимо сжав пальцы. - И сто раз проверял, прежде чем взять в Ларию. Не сомневайся, этот стервец не промахнется... только вытащить его не забудьте. Он мне еще живым нужен.

    - В любом случае вытащим, - прошипел Элан. - И если что...

    - С живого шкуру сдерете, знаю, слышал.

    И, наклонившись к уху Риана, прошептал:

    - Знаю, что это манит... знаю, что это захлестывает. Знаю, что чувствуешь внутри зов зверя, но не увлекайся, мой друг.

    Нериан вздрогнул, стряхивая с плеч наваждение, и едва слышно переспросил:

    - Твой друг?

    Никто и никогда еще не называл его так. Вернее, не осмелился бы назвать.

    - Разве ты не мой друг, Риан? - так же едва слышно прошептал Вирес. - Кем ты хочешь, чтобы я был для тебя? Слугой? Учителем...

    - ...старшим братом? - широко улыбнулся Риан. - Этого ты от меня хочешь?

    Вирес отшатнулся, на миг смутившись. Потом, наверняка заметив промелькнувший в глазах Риана смех, улыбнулся в ответ.

    - Пусть будет так, вождь, - сказал он. - Только помни, есть слова, от которых потом не отказываются.

    Риан кивнул и обвел внимательным взглядом "своих людей". Хрупкую и нежную Лану, которой приходилось играть жену вождя клана белого барса, Виреса, его друга и "правую руку", молчавшего в стороне Рэна, вечно услужливого "слугу" Эллиса, который незаметно стал для вождя чем-то необходимым, спокойного и тихого Дериана, зануду Элана и задиристого Айвэ.

    Он и сам не знал, почему выбрал этих людей для поездки в Ларию. Вернее, они сами себя выбрали, а он не нашел в себе сил приказать, оставить их в Виссавии. Арама, своего любимого советника, ведь оставил. А этих... не сумел.

    - Мой господин, - вновь напомнил о себе Эллис. - Охотники...

    - Я помню, - Риан погладил пальцами висевший на его шее амулет. Кружевное переплетение тонких, серебристых нитей, дурманящий аромат древней магии. Такую "игрушку" не подделаешь, не выкрадешь, ее можно лишь получить в дар.

     

    - Откуда он у тебя? - спросил вчера Риан, когда Вирес положил ему на ладонь амулет вождей клана барса.

    Сомкнул пальцы на амулете, вновь повернулся к парапету, окружающему площадку на вершине башни и посмотрел на золотистое, опускавшееся к деревьям солнце.

    - Один друг дал, - ответил Вирес. - Уже давно. Хотел мне показать, что оборотни тоже любимы богами.

    - Как звали того человека?

    - Арман.

    Риан сжал пальцы, чувствуя, как вливается в ладонь резкая, откуда-то знакомая сила.

    - Вождь клана приехал в Кассию вместе со своей госпожой, ларийской принцессой, - продолжил объяснять Элан, хотя его уже никто и не спрашивал. - Когда его госпожа вышла за повелителя Кассии, остался с ней.

    - Бросил свой клан, - усмехнулся вождь, вновь раскрывая ладонь и любуясь на игру солнечных лучей в густом лабиринте серебристых нитей.

    А ведь амулет древний. И серебро должно было потемнеть, а все равно блестит на солнце, сверкает так, что глазам больно. Будто его только что чистили, но не чистил никто. Не осмелился бы. Даже Вирес бы не осмелился, побоялся бы испортить неповторимую ауру магической вещицы.

    - Клан барса уже давно захирел, - ответил Вирес. - Молодой наследник вождя, Арман, даже и не думал никогда возвращаться к Ларию. Не к кому там возвращаться. Таков уж удел всех кланов - они рождаются и умирают. Этот умер.

    Не умер, не согласилось что-то в душе Риана. Не умер и никогда не умрет, пока жив хоть один оборотень, способный стать снежным барсом.

    - Какое интересное совпадение, - горько усмехнулся Риан. - Приносишь мне амулет вождей этого клана, а сам я умею превращаться лишь... в снежного барса. Почему?

    - Лишь совпадение? - тихо спросил Вирес.

    - Кто такой Арман? - Риан резко обернулся и посмотрел в глаза кассийца, вздрогнув от неожиданно уверенного ответного взгляда. Да, Вирес не был тем, кого напугала бы сила вождя Виссавии.

    - Сам ответь на этот вопрос, - прошептал Вирес.

    - А ты?

    - Я обещал, что не буду отвечать.

    - Кому? И почему обещал?

    - Должен был же я заплатить какую-то цену, чтобы увидеть тебя... Риан.

    - Меня? - удивился вождь.

    - Сам ответь себе на свои вопросы, - повторил Вирес, и, резко развернувшись, направился к люку.

    Риан не стал его тогда останавливать. Помнится, его трясло от гнева. Помнится, над Виссавией вновь громыхнул гром, и небо заволокло тучами. Помнится, Риан очнулся лишь когда вымок насквозь под проливным дождем, а, очнувшись, сжал крепче в пальцах медальон, до боли, и пообещал себе забыть на время о грызших душу тревоге и сомнениях.

    Им предстоял долгий и опасный путь. Там нет места таким мыслям. А сейчас Риан знал лишь одно - несмотря на все, он почему-то доверял Виресу.

     

    - Вождь, - вернул его в буковый лес тихий окрик Эллиса. - Времени больше нет. Прошу тебя... если ты еще не передумал.

    Вождь покачал головой, и вновь отдался во власть спящей где-то внутри тоске. На этот раз превращение прошло без боли и страха. Был лишь дикий восторг, разливающаяся по венам сила, вспыхнувший новыми запахами-звуками мир и звериный, одуряющий восторг. Риан повел ухом, зарычал на осмелившегося шагнуть к нему Эллиса, вырвался из вороха одежды и бросился бежать по едва видной в зарослях дороге.

    Он слышал, как бежал по лесу человек, чувствовал его страх, будораживший кровь в охотниках, слышал, как ломались сочные стебли травы под лапами летящих по лесу оборотней, слышал, как чуть дрожала от напряжения на тетиве стрела.

    Сам он не чувствовал ни страха, ни боли, ни жажды крови. Он просто бежал, наслаждаясь бегом в личине зверя, и стремился туда, куда приказывал ему стремиться человек.

    Дорога резко пошла вверх. Внезапно исчез лес. По правой стороне показалась поляна в желтых пятнах зверобоя и белых - тысячелистника. Риан почувствовал чужие радость и облегчение, бросился наперерез выскочившему из орешника льву, распластался в прыжке, закрывая оборотня своим телом. Свистнула стрела, ударила к медальон на груди, наградила резкой, оглушительной болью. Перехватило дыхание, перестали держать лапы, и, перевернувшись в воздухе, Риан повалился в залитую росой траву.

    Дыхание восстановилось не сразу. Кто-то требовательно тыкал его носом, в голове тихим шелестом спрашивал о чем-то чужой голос, перед глазами мелькали желтые звездочки зверобоя.

    "Живу", - ответил, наконец-то, на вопрос незнакомого оборотня Риан.

    Столь ли уж незнакомого, поправился он. Льва из видения, Далая, человека, которому он сдуру подарил поддельную корону. И который теперь был для Риана врагом.

    Раздался торопливый топот копыт, вскрикнула Лана. Не замечая льва, она спрыгнула с лошади, и, приподняв тяжелые, стелящиеся по земле юбки, бросилась к Риану.

    - Ты живой! - заплакала она, дрожащими руками обнимая его за шею. Потянувшись к лежавшей рядом стреле, получила от "мужа" лапой по ладони:

    "Отравленная, не чувствуешь запаха?"

    Лана не чувствовала. Лев, который бесшумно пятился к лесу - чувствовал. И он, и Риан, и мужчины на поляне, и появившиеся из леса оборотни знали - одна царапина, полученная от такой стрелы, убивает мгновенно, и только сейчас Риан начал бояться, поняв, во что ввязался поддавшись уговорам Виреса.

    "Проклятые недомерки, - взвился один из оборотней. Руки Ланы, все так же лежавшие на шее Риана, вновь ощутимо задрожали, - все более наглеют."

    Риан, снова пожалев, что взял Лану в Ларию, ткнул носом побледневшую жену, вновь повернулся к лесу, и облегченно выдохнул - оборотни исчезли.

    - Вот и все... мой человек оказался не таким уж и мазилой, - прошептал Риану на ухо Вирес, накрывая его плащом. - Вставай, брат, нам пора.

    Вновь приняв облик человека, Риан устало поднялся с травы, оглядывая разливающийся по груди кровопотек.

    - Я помогу, - рванулся к нему Дериан.

    - Забудь, - отрезвил брата Рэн. - Здесь магией не лечат. А от синяка вождь не умрет. Ну что, едем?

    Риан лишь пожал плечами, послушно одевая штаны и позволяя Эллису накинуть на него белоснежную рубаху. Заметив, как ловко справляется юноша с сложными узлами шейного платка, с завязками замшевого жилета, как справно расправляет кружева на рукавах, позволяя им свободно падать на ладони, Риан в очередной раз удивился - откуда этот Эллис только такой взялся? И почему Виссавия приняла и его, дав ему... белоснежный цвет.

    "Цвета вождя, - помнится, усмехнулся Вирес. - У тебя появился ученик, Риан?"

    Ученик вождя? Бред. Да и не воспринимал почему-то Риан Эллиса как ученика, скорее как друга, доверенного слугу, собственную тень... еще больший бред.

     

    Вечером, в уютной комнате, Риан задумчиво попивал терпкое вино, уставившись в полыхавшее за решеткой камина пламя. Опустился вокруг придорожной таверны густой туман. Ласкал сквозняк тростниковые трубочки висевшей у открытого настежь окна песни ветра. Тихо трещал огонь, всхрапнула за окном лошадь, раздались откуда-то снизу приглушенные туманом голоса.

    Лана в белоснежной ночной сорочке сидела на кровати, расчесывала густые, спускающиеся до самых колен, волосы, и нервно вздрогнула от неожиданно громкого, уверенного стука в дверь.

    Лана испуганно вскочила. Упал на пол гребень, закатившись под лавку. Риан поднял черепаховый гребень, накинул на девушку плащ, и требовательно сказал:

    - Войдите.

    Гонец в золотистых одеяниях, расшитых знаками клана льва, низко поклонился Риану, окинул комнату внимательным взглядом, проигнорировал покрасневшую, смущенную Лану и тихо сказал:

    - Далай просил передать тебе в собственные руки.

    - Благодарю, - Риан принял письмо, поблагодарил гонца монетой и, сломав печать, вовсе не удивился, когда в комнату без стука вошел Вирес.

    - Началось, - сказал он, бросив короткий взгляд на украшенную вензелями бумагу и убедившись при помощи короткого выплеска магии, что их не подслушивают.

    - Меня приглашают ко двору, мой друг, - насмешливо прошептал Риан, бросая бумагу на стол. - Далай, наверняка, хочет отблагодарить своего спасителя.

     

Глава вторая. Таверна

    Аудиенция была назначена на поздний вечер, а Риан вовсе не горел желанием сидеть запертым в своей комнате. Да и душно здесь было, муторно. В старые, видевшие не одно столетие, стены впитались отголоски смертей. Клановые войны, грабительские набеги, банальная ссора любовников, закончившаяся матово поблескивающими, кровавыми простынями. На той же кровати, на которой теперь спали они с Ланой. Отражаясь в тех же зеркалах, в которое теперь смотрел Риан.

    Мир за пределами Виссавии оказался жестким и беспощадным. Странное дело, Риана это вовсе не пугало, пугало другое - расплывшееся по груди тепло. Почему-то вот этот жесткий, но сильный мир Ларии был ему несколько ближе... чем Виссавия? Вечное благополучие клана целителей сделало ее обитателей слабыми и возложило на плечи вождя такую ношу, которую ему в одиночку потянуть вряд ли.

    Риан медленно поднялся с кровати, бросив внимательный взгляд на еще спавшую Лану. Он не спешил будить виссавийку: девушка всю ночь металась в постели и заснула лишь к рассвету, а теперь спала чутко, вздрагивала во сне, цеплялась судорожно в одеяло.

    Вождь вновь провел пальцами по ее щеке, забирая боль и беспокойство. И снова этого беспокойства оказалось слишком много. Лана слаба, видит Виссавия, очень слаба, но и отправить ее обратно в клан Риан не мог. Во-первых, поздно, Далай ее уже видел, а во-вторых...

    Риан поднялся с кровати и подошел к окну. А во-вторых он был уверен, что Лана ему еще пригодится. Откуда взялась эта уверенность, вождь и сам не знал. Как и не знал, откуда в нем сила преображения, и откуда жесткость, радостно поднявшая голову в Ларии. Ему здесь было хорошо. Пугающе хорошо.

    Едва слышный стук, похожий больше на поскребывание, заставил Риана нервно передернуться. Когда в открытую дверь скользнул Эллис с ворохом приготовленной для вождя одежды, Риан лишь пожал плечами. Он давно уже перестал удивляться странной прозорливости худощавого мага.

    Эллис появлялся в жизни вождя с самого утра, всегда через несколько мгновений после его пробуждения. Эллис врывался на совет Виссавии, чтобы с нетерпящим возражений взглядом подать вождю чашу с эльзиром, хотя сам Риан голода и не чувствовал. Эллис твердо отправлял вождя спать, когда он засиживался слишком долго за книгами и бумагами, уверяя, что на свежую голову работаться будет лучше. Эллис накидывал на плечи вождя плащ, когда становилось холодно, он же приходил с просьбой изменить наряд вождя, когда было жарко. Эллис суетился рядом с троном перед приемом послов, укладывая одеяния Нериана мягкими, изящными складками. Эллис... Эллис заботился о теле вождя, о его спокойствии, о его жизни, в конце-концов, больше, чем заботился сам Риан. И вождь, поначалу возражавший, позднее сдался, позволяя упрямому кассийцу делать все, что ему в голову взбредет. Не наказывать же его за заботу? Хотя эта забота и вставала временами вождю поперек горла.

    - Куда? - прошипел едва слышно Риан, когда Эллис осторожно начал толкать его к едва заметной в стене двери, за которой, к удивлению вождя, оказалась небольшая комната с наполненной горячей водой ванной. И когда только успели наполнить? Наверняка же в комнате есть другая, потайная дверь...

    - Не волнуйся, твои люди и тут охраняли твой сон, - заверил Эллис.

    Риан лишь вновь передернулся. Этот тщедушный юноша еще и его виссавийцами заправляет? Отдает им приказы? Хотел бы Риан на это посмотреть...

    От воды шел пар. Прозрачное мыло, лишенное запаха - ларийцы признавали лишь запах свежести и чистоты - покрывало кожу мягкой пеной, смывая еще оставшуюся после вчерашнего дня усталость и напряженность. Мягкие движения Эллиса, моющего волосы Риана, вновь показались смутно знакомыми. Будто это было. И было не раз. И легкие шаги на приоткрытой дверью не встревожили, лишь заставили Риана слегка поморщиться и выдать неожиданное:

    - Кажется, время моего дежурство еще не пришло, Мир.

    Риан вздрогнул. Руки Эллиса, застывшие в его волосах, задрожали, вода в ванне вдруг показалась обжигающе холодной.

    - Не думаю, что ты знаешь такое слово, как "дежурство", - невозмутимо ответил Вирес, проскальзывая в дверь.

    - Я закончу, - кинул он почему-то бледному Эллису и мягко толкнул Риана в плечо, заставляя сесть в ванне.

    - Иногда мне кажется, что я жил другой жизнью, - внезапно разоткровенничался Риан.

    Вирес молчал. Он окунул перед Рианом в воду кувшин и некоторое время смотрел, как мыльный поток едва слышно бурлит, перекатываясь через стенки кувшина.

    - Иногда та жизнь кажется гораздо реальнее, чем эта, - продолжил Риан.

    Вирес поставил кувшин на широкий край ванны, коснулся пальцами висков Риана, заставив вождя запрокинуть голову. Осторожно поглаживая волосы Риана левой рукой, правой начал поливать их водой из кувшина, смывая мыльную пену.

    - Почему, Вирес? - взгляд Риана встретился с внимательным, задумчивым взглядом мага.

    - Ты всегда был таким, - ответил Вирес, заканчивая смывать пену. - Независимым.

    Риан сдержал рвущийся с губ вопрос. Что это за "всегда"? Что это за таинственность? И почему Вирес вновь уходит от ответа?

    На этот раз кассиец набрал в кувшин теплой воды из принесенной слугой лохани. Струя, полившаяся на плечи и волосы Риана, была слегка теплее, мягче и как бы из другого источника. Потоки, бегущие по лицу тонкой пленкой, успокаивали, смывая не только сонливость и усталость, но и беспокойство.

    - И слишком сильным, чтобы этот мир не старался тебя использовать в своих целях. Риан, не понимаешь...

    Вирес сел на край ванной и внимательно посмотрел на друга:

    - ... слишком многие пытаются подчинить тебя себя, иногда ради твоего же блага.

    - Я сам привык решать, что ради моего блага, а что нет, - ответил вождь, поднимаясь так резко, что часть воды выплескалась на пол, образовав мутноватую от мыла лужу.

    - Я это понимаю. Но твои виссавийцы - нет.

    - К чему ты клонишь? - жестко ответил Риан, вытираясь и переходя в спальню.

    - Сам ответь на свои вопросы, - холодно парировал Вирес, глянув в сторону сидевшей на кровати Ланы.

    В глазах девушки замер ужас. Поняв, что она слышала их разговор, Риан вновь начал злиться. Чего боится Лана? И чего боится он сам? Ведь стоит только задать девушке прямой вопрос, и она будет должна ответить, не сможет отказать. Только и Риан ведь не спешил опрашивать своих виссавийцев. Вместо этого он продолжал мучить Виреса. Чувствовал, что этот маг знает о нем больше, чем, быть может, он сам.

    - Проклятье! - прошипел Риан, когда Эллис принялся за его облачение.

    Сказать по правде, вождь ненавидел одежды ларийской аристократии так же, как ненавидел церемониальные одеяния вождя Виссавии. Сказать по правде, ему не понравилось, когда магия Виреса сменила татуировку вождей на его спине на серебристые витки, сложившиеся в морду оскалившегося барса. Сказать по правде ему вовсе не нравилось играть того, кем он не являлся, но впервые за долгие годы он жил полной жизнью, вдыхал полной грудью. Виссавия, та, какой она была сейчас, душила Риана своей правильностью. Лария будила в крови желание бороться, изменять все вокруг, и, как ни странно, желание жить. И злость. Недостойную вождя злость, которая в Виссавии не находила выхода, а все же клокотала едва слышно внутри.

    Вновь раздался стук за спиной, на этот раз уверенный и настойчивый, и Вирес, открыв дверь, впустил позевывающего сладко Айвэ, смущенно оглядывающегося Дериана, жадно-любопытного Рэна, спокойного и невозмутимого Элана.

    - Оставайся здесь, - приказал Риан соскользнувшей в кровати, бесстыдно стоявшей перед мужчинами в тонкой сорочке, Лане. - Присмотришь за ней, - повернулся он к Айвэ. - Остальные... делайте что хотите. Но после обеда я жду вас здесь.

    - Да, мой вождь, - поклонился Рэн, в чьих колдовских черных глазах вспыхнуло озорное пламя.

    Хранитель смерти был единственным, кому витавший в воздухе привкус насильственного ухода за грань был откровенно в радость. Небось, сейчас пойдет духов разыскивать:

    - И не влипни, - пригрозил ему вождь.

    - Да я ни в жизнь! - возмутился Рэн, но вождь ему почему-то не поверил.

    Да и его блажному, добренькому братишке не поверил:

    - Не исцеляй никого, Дериан, помни, что тут ты не виссавиец. Помни, что ты никому не можешь помочь.

    - Я уж за ним присмотрю, - пообещал неугомонный братец.

    - Друг за другом присмотрите, - поправил его вождь, вновь пожалев, что не поехал в Ларию один.

    "Ты знаешь, что делать", - заглянул в глаза Элана вождь.

    "Знаю, - поклонился ему хранитель вести. - Помню о твоей просьбе, мой вождь. И рад тебе помочь."

    Когда Эллис закончил, наконец-то, колдовать над его нарядом, вождь, даже не глянув на себя зеркало, вышел из ставшей тесной комнаты.

    Спустившись в пропитанный дымом и запахами еды зал, он понял, что и тут его в одиночестве не оставили:

    - И ты опять следуешь за мной, - повернулся он к Виресу. - Неужели больше пойти некуда?

    - Думаю, что в ближайшее время самое интересное будет происходить около тебя, мой друг, - ответил Вирес, нагло усаживаясь за столик вождя, - потому я предпочитаю быть рядом с тобой.

    Риан лишь пожал плечами и махнул рукой, подзывая крепкую, ладно скроенную подавальщицу. Все равно от Виреса не избавишься, да и, сказать по правде, не хотелось избавляться. Именно сейчас общество Виреса Риану вовсе не мешало.

    Они молчали, ожидая, пока принесут заказанную еду. Риан в нетерпении постукивал костяшками пальцами по покрытому сетью мелких царапин дубовому столу. Взгляд его скользнул наверх, туда, где на узкой деревянной площадке, с левой стороны которой спускалась в зал крутая лестница, стоял Элан. Хранитель вести поклонился вождю и скользнул в тень, прислонившись к перилам и все так же продолжая смотреть вниз, на шумевшую в таверне разношерстную толпу.

    "Я слушаю тебя, вождь", - осторожно скользнул в сознание Риана его тихий голос хранителя.

    "Продолжай", - приказал вождь, позволяя Виресу слышать их разговор. Задумавшийся кассиец вздрогнул, посмотрел пристально на вождя, потом, мимолетом, вверх, в сторону Элана, и вновь, казалось, погрузился в задумчивость.

    "Тот человек у камина..."

    Взгляд вождя, а вслед за ним и взгляд его друга, осторожно скользнули к правой от них стене залы, туда, где у камина расселся за столиком крепко сбитый, коренастый верзила.

    "Из клана бурого медведя. Неповоротливый, грубый, но очень добродушный народ. И богатый. Медведи отличные кузнецы, заказчиков у них всегда много. А оружие, выходящее из их кузней, очень сильно ценится. Я пригласил его чуть позднее в твою комнату, мой вождь. Думаю, ты сам сможешь убедиться, насколько он искусен."

    Риан улыбнулся, вспомнив оставшийся в Виссавии тонкий клинок вождей. С тем мечом не сравнится ни один ларийский. Тот меч ковали в кузнях Самала, его окунали в первородное пламя, вдыхали в него силу магии, а вместе с ним - и душу. Метал же оборотней мог быть только холодным и неживым. Какая уж разница, насколько он будет красив?

    Кивнул в знак того, что достаточно о кузнеце, Риан вопросительно посмотрел на сидевшего рядом с медведем невысокого, худощавого мужчину с острым лицом и каким-то странным, слегка печальным взглядом:

    "Клан лани, - сразу же пояснил Элан, прочитав знаки на плаще незнакомца. - Его народ живет тоже ближе к горам, тоже работают с камнями и металлом. Они ювелиры. Твои браслеты, сделаны тем кланом..."

    "Когда успели", - прошипел Риан, посмотрев на золотые, тонкой работы браслеты, украшающие его запястья и предплечья.

    "Эллис этим утром сам выбирал. Кажется, твой... слуга очень серьезно заботиться о твоем наряде."

    Риан лишь вздохнул. Не "очень", а "слишком". И о наряде, и о самом Риане, будто весь смысл жизни Эллиса состоял в том, чтобы облегчить жизнь вождю Виссавии. Виссавийцы тоже жили только вождем, но у каждого из них было свое призвание. Целительство, изучение дара, охрана щита над Виссавией, помощь в уходе за грань. И лишь Эллис...

    За спиной Риана испуганно вскрикнули. Обернувшись, Риан увидел горшок с супом, что неотвратимо падал в его сторону. В отчаянной попытке увернуться летевшего в лицо кипятка, он упал со стула и больно ударился локтем о истертый, деревянный пол. Левую руку чуть выше предплечья прожгла боль, белоснежный плащ неотвратимо испортили брызги супа.

    - Сука безлапая! - крикнул кто-то.

    Краем глаза Риан заметил, как худющий, верткий мужичок замахнулся на сжавшуюся в комок под скамьей девчонку.

    - А ну прекрати! - вскрикнул Риан, поднимаясь.

    "Вождь, прошу, не вмешивайся, - взмолился бросившийся к нему Элан. - Эта девочка рабыня. Всего лишь домашний зверек для них, не более. Не вмешивайся."

    Но было поздно. Голос Риана, привыкший приказывать, на мужичка уже подействовал. Замерев на мгновение, он медленно обернулся, пронзил вождя клана белого барса ненавидящим взглядом:

    - Аль тебе девки-недомерка жалко, господин?

    "Вождь, прошу", - вновь взмолился хранитель вести.

    - Собак ты тоже своих не кормишь, охотник? - усмехнулся Риан, заметив у пояса мужичка пару заячьих шкурок. - Не боишься, что они тебя однажды сожрут? Коль завел себе зверюшку, так не забывай ее и кормить, чтоб в голодный обморок не падала, да людей с ног не сбивала.

    - А тебе-то что?

    - Мне-то что? - обожженная рука пульсировала болью, но Риан радовался, что кипяток не попал ему на лицо.

    В приготовленной для него истории вождь клана барса был жестоким и безжалостным убийцей. Драчуном, каких мало. Таких виссавийцы не исцеляли. Но такие очень нравились Далаю. А явиться к королю с обожженным лицом - перспектива не из приятных.

    - Не принесешь мне плату до вечера, прикажу тебя на первом же суку повесить.

    - Да кто ты такой, чтобы мне грозить? - взвился оборотень.

    "Это кто?" - спросил Риан хранителя вести, не отпуская грозным взглядом дрожащего наглеца.

    "Из клана куницы, младший сынок хозяев таверны. Злопамятный и злющий, как и все из его народа. Зря ты с ним связался."

    "Это он зря со мной связался", - ответил вождь.

    - Хочешь драки? - тихо спросил он.

    Оборотень-куница драки, ожидаемо, не хотел. Заметил, наверное, что хоть и тонок Риан в кости, а телом своим владеет так, как ни одному воину в Ларии не снилось. Почуял зверь слишком уж опасного противника.

    - Прости за плащ, - хмуро сказал он. - Вечером получишь свои деньги.

    Риан искоса посмотрел на девушку, дрожащую под широкой скамьей. Совершенно обнаженная, грязная, с темно-рыжими, спутанными волосами, она казалась ему хрупким, обиженным ребенком. Хотя что-то внутри и подсказывало, что ребенку тому не меньше семнадцати.

    "Вождь, прошу. Если покажешь, что она тебе нравится как женщина... - начал ныть Элан. - Погубишь нас всех. Для них почувствовать вожделение к недомерку, то же, что почувствовать вожделение к зверю".

    Риан лишь пожал плечами. Элан совсем с ума сошел? Какое, к богине, вожделение? Да, незнакомка красива. Тонкая фигура, изящные ступни, трогательные веснушки на плечах. Хрупкая, неуверенная в себе красота, которая становилась еще более яркой от разлившегося по коже краской смущения.

    Жаль рыжеволосую. Единственное ее преступление - невозможность стать зверем. Ибо она человек, остальные тут - оборотни. Но Элан прав, Риан не имеет права вмешиваться. Не имеет права даже жалости своей показать. Лишь презрение и равнодушие. Как при виде грязной, одуревшей от голода собаки.

    - Я принесу вам заказ в вашу комнату, господин, - затараторила подоспевшая хозяйка. - И плащик ваш попробую отстирать. Вы только на сынка моего не злитесь, молодой он еще, неопытный. Не знает, как себя с господами вести.

    - Плащ мой выкинешь, - Риан одним движением плеч стряхнул на пол белоснежную, испорченную ткань. - Рубашку тоже. Позднее. Сынка же своего... благодари богов, что сегодня у меня дела поважнее. Иначе проучил бы я его так, что на всю жизнь бы запомнил.

    Риан в последний раз посмотрел на красного от злости оборотня-куницу и направился к ведущей на второй этаж лестнице, но тотчас же остановился, прислушавшись к плохо скрытым дешевыми амулетами мыслям хозяйки:

    - Вздумаешь меня отравить, - вдруг тихо сказал он, - подумай, как будешь объяснять это королю, который ждет меня сегодня вечером.

    По зале прошел тихий шелест голосов.

    Риан чувствовал завистливые взгляды, жадно ласкающие золотые браслеты на его руках, тончайшее кружево рубашки, идеально аккуратные складки шейного платка, изящную вышивку на жакете. И впервые Риан мысленно поблагодарил Эллиса за хорошо проделанную работу. Вождь Виссавии теперь действительно выглядел любящим себя ларийским аристократом. Капризным и жестоким.

    Вирес, до этого сидевший неподвижно, встал и молча направился к лестнице вслед за другом. Лишь когда они вернулись в комнату Риана, он тихо прошипел, впервые выказывая признаки беспокойства:

    - Я уже и забыл, как ты умеешь притягивать к себе неприятности.

    Раньше, чем Риан успел спросить - что это опять несет Вирес - мужчина приказал:

    - Снимай рубашку и покажи мне свое плечо.

    Эллис кинулся было к Риану, стремясь помочь, но вождь остановил его взглядом, чувствуя, как поднимается к горлу раздражение. Медленно он расстегнул манжеты, стянул с себя рубашку и проигнорировал тихий всхлип Ланы, заметившей расплывшееся по плечу "мужа" красное пятно. Волдырей не было, обошлось.

    - Так и знал, - прошипел Вирес:

    - Холодной воды! - крикнул он Эллису, и слуга, поклонившись, вылетел из комнаты хозяина.

    - И вечно же тебя угораздит...

    Риан не слушал. Он позволил обработать не столь уже и болевший ожог, наложить на него повязку, позволил облачить себя в новую рубашку, даже выпил собственноручно приготовленный Виресом отвар и приготовился встретиться с медведем-оружейником, как вдруг почувствовал разлившуюся по душе тревогу.

    Он оттолкнул Эллиса и замер, мысленно шагая за пределы реального мира. Подернулись туманом стены, призрачными тенями стали живые люди, и вокруг все потемнело, погружаясь в сумрачную, тяжелую тишину.

    В этом мире никогда не светило солнце. Здесь не было места ярким чувствам, лишь тихой грусти и мягкой ностальгии, здесь было так хорошо и спокойно... если бы не невесть откуда взявшийся черный, тягучий туман и странный, едва слышный плач.

    Риан открыл глаза, выныривая в реальность. Он переглянулся с Виресом, понял по удивленным глазам друга, что ему не приснилось, что маг тоже учуял беду, и опрометью бросился из комнаты.

    Не обращая внимания на удивленных людей, толкнув к стене слугу с ведрами, слыша, как расплескалась за спиной вода, он выбежал на улицу и на миг замер на крыльце, чувствуя, как туман все более сгущается, делаясь почти осязаемым.

    В зале за его спиной стало тихо. Черную занавесу не видел никто, но чувствовали все. И все боялись даже пошевелиться, лишний раз вздохнуть, потому что дыхание черного тумана узнал каждый.

    - Смерть, - прошептал Риан, бросаясь к сеновалу.

    Не простая смерть. Явившаяся на зов виссавийского хранителя.

    "Рэн, проклятие! Куда ты влез!"

    Хранитель, вне обыкновения, вождю не отозвался. Риану казалось, что его отделяла от друга глухая стена, что Рэн был слишком сосредоточен на своей магии, оттого и не слышал ничего и никого. И Риан знал, что остановить Рэна может лишь он. Если вождь не успеет, то голодная смерть возьмет всех в этой таверне, а не только того несчастного, что осмелился вывести из себя хранителя Виссавии.

    - Идиот!

    Обдирая в кровь руки о неровные, плохо обработанные края лестницы, Риан вскарабкался до небольшой дверцы в чердаке, и, прыгнув на сладко пахнущее, жесткое сено, отвесил оплеуху гордо выпрямившемуся хранителю смерти:

    - Рэн!

    - Мой вождь, - сразу же сконфузился маг.

    Туман мигом развеялся, стало легче дышать, а смерть, еще недавно стоявшая рядом, вдруг куда-то пропала.

    Внизу вновь зазвучали голоса, сначала неуверенные, потом переходящие в нервный, неестественный смех. Закудахтали замершие куры, прочистил горлышко взлетевший на козырек петух. Сквозь маленькое окошко в крыше сеновала Риан видел румяное и ласковое по осеннему солнышко, которое ему вдруг показалось неизмеримо красивым.

    - Прости! - прошептал Рэн, бросаясь в колени вождю. По левой щеке его расплывалось красное пятно. - Не мог я на это смотреть, прости!

    Риан лишь зашипел от злости. Да, вождь еще недавно посмеивался над Рэном, но думал, что первой в Ларии сорвется брезгливая Лана. Или скорый на помощь Дериан. Но уж никак не холодный, вечно смеющийся над жизнью Рэн. Только где сейчас этот смех? И почему глаза Рэна так пылают гневом?

    - Он ее... - шептал хранитель смерти.

    Риан медленно обернулся и посмотрел на ту самую рабыню, которая чуть было не вылила на него недавно горшок с супом. Нет, действительно, эта рыжеволосая была сегодня для вождя настоящим проклятием.

    - ...насиловал? - холодно ответил за спиной Вирес.

    Риан вздрогнул и только сейчас увидел, что у ног Рэна лежал хозяин рабыни. Оборотень-куница дрожал, мелко-мелко, смотрел на Рэна удивленными, полными ужаса глазами. Он не мог видеть того тумана, не мог знать, что Рэн позвал сюда смерть, но он мог видеть черное пламя, полыхающее в глазах мага, мог и почувствовать звериной душой животный ужас, охвативший таверну и ее окрестности.

    - А тебе-то что? - продолжил Вирес.

    - Встань и вытри слезы, - прервал его Риан, обращаясь к Рэну. - Набедокурил, так теперь найди в себе силы исправить.

    Риан нагнулся над трясущейся девушкой, погладил ее по плечу, забирая боль и ужас. И передернулся от сочувствия. Не сравнимы они были с ужасом той же Ланы, заставили сердце сжаться от жалости, а потом от гнева. Этой девушке был необходим хранитель душ, необходим как воздух, но хранителя душ рядом не было. Как можно аккуратнее Риан исцелил зияющую в душе рыжеволосой рану страха, и, чувствуя легкую слабость, посмотрел укоризненно на Рэна.

    С одной стороны он понимал. Виссавийцы привыкли уважать своих женщин, насилие было для них немыслимо. С другой - Рэн знал, как сильно они рискуют. Знал, а все равно полез.

    - Я... я всего лишь понаблюдать за оборотнями хотел... из укрытия... потому сюда и полез. А тут... - виновато прошептал Рэн, понимая, наконец-то, что он наделал. Вождь отвел взгляд от своего хранителя смерти и приказал девушке:

    - Встань. И уходи.

    Рабыня, все так же дрожа, но глядя на них более осмысленно, поднялась с сена и направилась к дверям. Риан испугался было, что она не сможет спуститься по лестнице, упадет и сломает себе шею, но, может, в данной ситуации это было бы и к лучшему. Однако время шло. Внизу раздался злой окрик хозяйки:

    - Чего бегаешь, тварь рыжая, иди кур корми! - и Риан протянул руку к оборотню-кунице, помогая ему вынырнуть из моря ужаса.

    - Что? - тихо просил он. - На девку недомерка покусился?

    Оборотень куснул губу, даже не пытаясь скрыть горевшей во взгляде ненависти. Знал же, что после такого жизни ему не будет:

    - И что? Баба она. И красивая баба.

    - Запах на твоей коже, - принюхался Риан, сам удивляясь, насколько сильнее стало его обоняние после нескольких перевоплощений. - Запах недостойной женщины.

    - Маг в твоей свите! - зло ответил куница. - А если я расскажу?

    - Дурак. Совсем ничего не понимаешь, - Риан видел, как в расширенных зрачках оборотня отразилось льющееся из его глаз белоснежное сияние.

    Как жаль, что силу пришлось использовать так скоро. Как жаль, что этого не удалось избежать. Как жаль...

    Когда он поднялся, оборотень лежал на сене, уставившись невидящими глазами в потолок сеновала. Скоро очнется, устало подумал Риан. Будет помнить лишь чудом выскользнувшую из его объятий рабыню и холодный взгляд вождя клана барса, который видел его позор. Будет в ногах у Риана валяться, чтобы тот не выдавал. Но Риан хорошо играл свою роль испорченного аристократа.

    - Его выпороть, рабыню ко мне в покои! - приказал он.

    Кнут свистел в залитом светом желтым воздухе. Распарывал кожу, орошал все вокруг брызгами крови. Передернувшись, Риан отошел от окна и повернулся к Рэну:

    - Ты ведь понимаешь, что не оставил мне выбора?

    - Да, - тихо ответил хранитель смерти, и добавил вдруг:

    - С удовольствием отвечу перед богиней за боль этого человека.

    - Глупец, - отрезал Риан, оглянувшись на дрожащую на полу рабыню. - Хоть покорми ее, что ли? Перед долгой дорогой.

     

    Через некоторое время, когда стихли крики на втором этаже и слуги аристократа вынесли из его покоев окровавленное, завернутое в простыню тело, хозяйка проскользнула к своему гостю и упала перед ним на колени:

    - Спасибо.

    Ее сын лежал на своей кровати... живой. Оба знали, что узнай кто о настоящей причине гнева Риана, он был бы уже мертв.

    Ни один оборотень не может прикоснуться к девушке-недомерку.

    Риан кивнул:

    - Не пачкай мне сапоги своими слезами, женщина. Довольно. Забудем об этом. Спасибо за хорошую игрушку, она меня неплохо развлекла. За это я забуду и о твоем сыне, и об испорченных рубашках.

    Хозяйка посмотрела на забрызганную кровью белоснежную одежду гостя и нервно вздохнула. Хорошая была рабыня. Только сама виновата. Нечего было перед ее сыночком хвостом крутить. Что сделают слуги аристократа с телом рабыни ей было, сказать по правде, наплевать.

    Риан же знал, что в это же время в лесу Рэн помогает целой и невредимой девушке выпутаться из окровавленных простыней. Внутренним зрением видел он, как смотрел хранитель смерти на рыжеволосую красавицу. Влюбился, вздохнул Риан. Влюбился так, что богам завидно. Но все равно вернется к своему вождю, куда уж он денется.

    А ведь похожа чем-то девчонка на Рэна. Такое же красивое, хрупкое дитя снаружи и тот же неистовый огонь внутри.

    - Ты когда-нибудь убьешь меня своим благородством, - прошептал Вирес. - Но понимаешь ли ты, что сохранив щенку жизнь, ты нажил себе врага. И если узнают, что она жива... Зачем ты помог этой рабыне?

    - Одним врагом больше, одним меньше. И не рабыне я помогал, Рэну, - прошептал Риан и так некстати вспомнил слова рыжеволосой девушки:

    - Однажды я отблагодарю тебя, вождь. Однажды...

    - Я привел, - склонился перед Рианом Эллис, вырывая его из цепких объятий задумчивости.

    Оборотень-медведь уверенно вошел во свертком в руках и развернул на столе жесткое полотно, продемонстрировав клиенту спрятанное в кармашках оружие.

    Риан похолодел, почувствовав, как напрягся вдруг воздух, стал настолько густым, что казалось, еще чуть-чуть, и его можно будет ножом резать. Внимание его приковал простой, на первый взгляд, кинжал в кожаных ножнах, с потемневшей от времени рукоятью из рога, окованной серебристым металлом.

    Осторожно вытянув кинжал из кармашка, вождь освободил неожиданно черное, обустроенное лезвие из объятий ножен и невольно залюбовался тонкой, едва видной сеткой рун на клинке.

    - У тебя хороший вкус, мой вождь, - сказал медведь. - Это кинжал необычный.

    Живой, выдохнуло сердце Риана.

    - У нас таких не делают, а вот наши родичи из соседнего племени менее щекотливы.

    "Там нет магов, - с уверил его Элан. - Там есть лишь заклинатели. При помощи проверенных веками магических формул они заключили в этот кинжал две души..."

    "Барса и человека..." - выдохнул Риан.

    "Недомерков, - поправил его Элан. - Душу оборотня они бы заключить в металл побоялись. А, что недомерки, что животные, для них суть одна. Но не жаль тебе, вождь, убитого на алтаре юноши? Не жаль его погубленной жизни, его души, которая никогда не сможет перейти за грань?"

    Риану было жаль, безмерно. Но он почувствовал, как клинок отозвался на его силу, как признал его хозяином, и отказаться от этого оружия больше не было в силах.

    - Заплати ему, - приказал Эллису Риан. - И за это, - он ткнул пальцем в искусно сбалансированный, но неживой меч, который держал в руках помощник кузнеца.

    Хорошая игрушка, дорогая, будет чем похвастаться перед Далаем. А вот кинжал, пожалуй, Риан ото всех спрячет. Таких вещей лучше чужим взглядам не показывать.

Глава третья. Легенды

    Дождь начался неожиданно. Ясное небо затянули тучи. Зашелестели по листьям капли. Сначала мелкой дробью, все более ускоряясь, перейдя в частый, тяжелый перестук.

    Айвэ ненавидел дождь. Вспомнил, как непогода еще недавно усиливала его болезнь и он на долгие дни застывал в своей комнате, стараясь хотя бы на мгновение вынырнуть из черных волн боли. Забывался в работе, создавал что-то, сам не мог понять что... но наемники были довольны. В плену болезненного отупения Айвэ оказывался сговорчивым. Делал то, что у него просили и не задумывался о последствиях.

    Научившись ненавидеть сырость, он забыл, что дождь бывает и таким: теплым и ласковым, от которого вовсе не хочется прятаться под крышей. Даже Лана опустила капюшон плаща на плечи. Восторженно глядя в темно-синее небо, она позволила стекать по лицу крупным каплям.

    - Госпожа, вы испортите прическу, - мягко напомнил ей Эллис.

    Риан вдруг улыбнулся, а Лана ярко вспыхнув, натянула капюшон на голову. Кинув на мужа злой взгляд, она вцепилась в поводья каурой, гибкой лошадки, в досаде прикусила нижнюю губу. Айвэ усмехнулся - гнев делал Лану лишь краше. А заодно исчезла куда-то и ее ослепленность Рианом, которая, Айвэ великолепно это видел, вождю очень даже не нравилась.

    Когда они подъехали к ажурным воротам летней резиденции короля, дождь уже закончился. Выглянуло рыжее, вечернее солнце. Золотились в его лучах воды фонтанов, затейливыми узорами переплетались цветочные ленты на клумбах. Смыкались над широкой аллеей ветви дубов, роняя на белоснежные, мраморные плиты приплюснутые желуди и золото первых листьев. Все вокруг погрузилось в вечернюю тишину, вязкую, теплую и золотистую, путающуюся в медовых бархатцах, глянцевых георгинах и начинающем алеть винограднике.

    Эти тишина и покой были заразительны, поэтому Айвэ не сразу и заметил, что парк, обустроенный, тщательно ухоженный и созданный для сонной неги, был полон живых существ. Настораживающих существ.

    Метнулась на вершину дуба шоколадная белка. Молнией пролетела через дорогу лань, остановилась у фонтана и, поклонившись Риану, побежала дальше. Медленно, переваливаясь с лапы на лапу, шествовал по усыпанной гравием дорожке медведь, катая на спине конопатую девчушку в коротком, волнами вздымающимся платье.

    Девочка счастливо засмеялась. В явном поиске одобрения она посмотрела наверх, в зеленую с золотыми пятнами крону дубов. Айвэ проследил за взглядом ребенка и вздрогнул: прямо над дорогой, на толстом суку, разлеглась огромная черная кошка. Кошка зевнула, показала ряд белоснежных зубов в черной пасти и, окинув проехавшего под ней вождя равнодушным, ленивым взглядом, упруго ударила хвостом по дереву. Айвэ окатил водопад желудей и крупных капель.

    - Полегче! - прошипел воин.

    Кошка, не обратив на гнев Айвэ никакого внимания, медленно прошествовала по суку к стволу дерева и спрыгнула на край чаши фонтана. Упруго пройдясь по краю лепестков огромного, наполненного журчащей водой, каменного цветка, она вдруг замерла, пронзив внимательным взглядом невозмутимого Риана. Агатовые глаза пантеры отразили свет солнца и показались Айвэ темно-медовыми. Теплыми и искушающими. Глазами не зверя, а умной, зрелой женщины. Полными желания и неприкрытого восхищения. Оборотни временами были как дети... открытые и опасно искренние.

    - Чего ты хочешь, пантера? - остановил Ариса Риан, окинув гибкое животное чуть презрительным, гневным взглядом.

    Айвэ забыл о кошке и посмотрел на вождя, все так же не осмеливаясь поверить, что все, что он видит - правда. Риан действительно выглядел капризным господином, привыкшим к всеобщему подчинению. В Виссавии он таким не был. Он вообще таким не был. Холодным, неприступным, бездушным и эгоистичным. Ничего не замечающем дальше своего носа, да и зачем ему было замечать? В этом мире существовал только он... остальные. А что остальные?

    Для Риана важен был его отряд, потому что он прикрывал его шкуру. И жена, что услаждала его тело и вызывала завистливые взгляды. И "друг", радующий ехидными шуточками, далекий родич из бедной семьи. Каждому Элан вместе с другими хранителями вести придумал свою "легенду", и каждому эта легенда почему-то очень подходила.

    А ведь Айвэ уже почти и поверил, что Риан такой. И свита была ему под стать. Лана, в идеально чистых, испускающих неясное сияние, белоснежных одеждах. Даже вымокнув под дождем, она выглядела идеально. Великолепная госпожа, окинувшая чумазую мордашку девочки презрительным взглядом. Рэн, шаловливый и едкий любимец вождя, что лишь с Рианом был лапочкой. "Милый мальчик", который бросил пару фраз посетителям таверны и чуть было не получил по шее, заслуженно, да только кто же осмелится тронуть "ручного песика" грозного вождя клана белого барса? Брат Рэна, симпатичный тихоня, о котором, благодаря стараниям Эллиса, быстро пошли слухи в таверне... что это он, искусный в пытках, собственноручно разбирался с рыжей рабыней, услаждая взор господина кровью, а его уши криками. Элан, казавшийся везде своим, везде незаметным, умеющий везде вставить нужное слово. Эллис - верный слуга, готовый по слову господина убить любого. Все они, несмотря на нытье Ланы и выходку Рэна, отлично играли свои роли. Потому что в чем-то играли и себя. И это Айвэ пугало. Во всех них, оказалось, есть что-то звериное. Либо в оборотнях - что-то человеческое? Айвэ и сам уже не знал.

    Лишь у него притворяться выходило плоховато. Айвэ чувствовал себя в Ларии не в своей тарелке. Чувствовал внимательные, казалось, разоблачающие взгляды оборотней, чувствовал, что не получается у него выбранная Эланом роль этакого бесшабашного воина, у которого весь ум ушел в мышцы. И, пытаясь залить собственную никчемность вином, он в первый же день хлебнул в таверне лишнего.

    В хмельном ударе Айвэ забыл о своих страхах. И о чудо, полупьяного его приняли как своего. Смеялись над его грубоватыми шутками, понимающе смотрели, как он пристает к симпатичным служанкам, жаловались на господина и его странную свиту, поселившуюся на втором этаже. На Риана.

    Айвэ слушал и настроение у него все улучшалось. Ведь вождь именно этого и добивался. Страха, ненависти, неодобрения.

    - Вы идиоты! - испортила все веселье хозяйка. - Он же из свиты господина...

    Айвэ помнил, как в общей зале стало вдруг совсем тихо. Помнил настороженные взгляды и повисший в воздухе, почти ощутимый физически страх. Они все боялись наказания за необдуманные, неосторожные слова. И в этой тишине, к своему удивлению, Айвэ услышал собственный пьяный, растягивающий слова голос:

    - Мой господин любит, когда его боятся и ненавидят. Мой господин будет доволен.

    А потом встал, и, покачиваясь, направился наверх. В общей зале ему делать было нечего. После слов хозяйки его начали бояться почти так же, как боялись Риана. Ведь он был слугой "проклятого господина", оборотня, который любил кровь и пытки.

    - Вижу, твой дар начинает рваться наружу, - усмехнулся из тени учитель. - И ты действительно можешь стать хранителем вести. А я уже начал сомневаться.

    Айвэ лишь промычал что-то невразумительное, ввалился в покои вождя и, проигнорировав гневно-презрительный взгляд Риана, опустился по стеночке на пол. Сидеть прямо на ковре оказалось очень даже удобно. Прохладно. И щека, прижатая к дешевому, пахнущему пылью гобелену уже не так горела. Чувствовала пробирающийся сквозь шерсть холод каменной стены. Правда, вскоре упирающегося Айвэ заставили встать и выпить какой-то вонючий, неприятный на вкус отвар, от которого Айвэ вмиг протрезвел. Им пора было ехать.

    И теперь вот, сначала теплый дождь, от которого и на душе потеплело, и в голове туман почти развеялся. Потом сонный, одуряющий покой парка... Столь желанный, столь неожиданный. А еще и эта странная, черная кошка со своей чарующей грацией. Дивный день, дивное чувство внутри и дивная страна, которая потихоньку начинала Айвэ нравится.

    Странно. Стоило выпить с этими оборотнями, стоило увидеть, что не сильно-то они отличаются от обычных людей, как напряжение внутри отпустило. Да, дурят эти оборотни временами, да кто из них не дурит? Считают людей животными? Ниже их самих? А в Кассии...

    Айвэ вспомнил вдруг, как сам по заказу цеха наемников варил очень сложное, очень неприятно пахнущее зелье... добавляя туда кусочки сушенного мяса - сердца оборотня. Вспомнил, что даже не почувствовал тогда того сжимающего душу беспокойства, какое чувствовал, когда варил зелья с кровью людей. Будто оборотень это то же животное. Даже хуже, чудовище, которое не должно жить. Так чем он был лучше ларийцев?

    А ведь оборотни далеко не чудовища. И даже с животными их не спутаешь. Потому что ведет себя, к примеру, это черная кошка, пантера, не совсем как животное. Ходит по краю чаши фонтана, бьет хвостом по упругим бокам, не спускает с Риана чуть насмешливого взгляда. Как будто играет с ним. И в то же время изучает, пытается взглядом проникнуть в самую душу. И в груди Айвэ поднимается горячая волна. Не пантеру видит он перед собой, красивую, зрелую женщину в шкуре зверя.

    "Добро пожаловать в замок, родичи", - неожиданно услышал Айвэ где-то в голове ее утробный, очаровывающий голос.

    "Такой уж ли я тебе родич?" - отрезвил холодный ответ Риана.

    Кошка, явно не привыкшая к подобному тону, вдруг вздрогнула, ударила Риана плетью гневного взгляда. Спрыгнув с чаши фонтана на каменные плиты, она, казалось, в миг успокоилась. Уселась, медленно, томно провела темным языком по лоснящемуся боку и промурлыкала:

    "Гордыня твоя тебя и погубит."

    Она выгнулась дугой, казалось, одним движением сбрасывая с себя личину зверя. У Айвэ перехватило дыхание, когда на сероватых плитах появилась точеная фигура обнаженной женщины. Тонкие ноги, изящная талия, водопад черных волос, спускающихся по гибкой, стройной спине. А движения медленные, грациозные, как у заправской танцовщицы. И взгляд огромных глаз, цвета цикориевого меда держит, не отпускает. Да и наготы своей, как и все оборотни, она вовсе не стыдится. Не краснеет, не опускает взгляда, а поднимается медленно, грациозно, как бы наслаждаясь жадно-изумленными взглядами мужчин и ставшим уважительным взглядом Ланы.

    Она с легкой улыбкой приняла плащ от подбежавшего слуги - становилось уже прохладно, - подошла к Арису, провела тонкой ладонью по его изящной шее, чуть коснувшись обтянутых белоснежным шелком пальцев Рэми и уже вслух томно прошептала:

    - При дворе на таких как ты всегда найдется управа.

    Айвэ не слышал слов, он вслушивался лишь в ее мягкий, грудной голос. Черная бархатная ткань плаща вовсе не скрывала яркой красоты незнакомки, льнула к золотистой коже, выгодно оттеняя бездонные глаза оборотня и пухлые, влажные губы. Навязчиво будила воспоминания о том, что таилось там, за исиння-черными складками.

    - Мама! - крикнула забытая всеми девчушка.

    Она спрыгнула с медведя, и, подбежав к оборотню-пантере, обняла ее стройные ноги. Женщина, не спуская взгляда с вождя, погладила ребенка по волосам и отошла от Ариса, присев на край каменного лепестка фонтана. Ткань плаща соскользнула с ее бедер, вновь показывая стройные ноги с золотистой, бархатной кожей. Айвэ сглотнул, с трудом отведя от оборотня взгляд. Все их женщины так красивы? Все будят в груди звериное желание? Огонь животной страсти? Айвэ искренне надеялся, что нет.

    - Уж не грозишь ли ты мне? - голос Риана в самое сердце жалил холодом.

    Айвэ вынырнул из горячих волн желания, и вдруг понял, что вождь изволит гневаться. Не играет, нет, гневается всерьез, не замечая, казалось, ни ослепительной красоты незнакомки, ни ее пленительного тела. Девочка вдруг прижалась к матери и едва слышно зашипела, оскалившись и показывая острые, белоснежные зубы. Как маленький, напуганный звереныш.

    - Грожу? - женщина что-то шепнула на ухо дочери. Ребенок вмиг успокоился, расслабился, вскарабкавшись к матери на колени. - Предупреждаю, и это последняя услуга, оказанная родичу. Ты новый фаворит короля, не так ли? Вернее, его новая игрушка. Только игрушки Далаю надоедают очень быстро. А вот интриги и разборки между придворными он прям обожает. Так что ты не знаешь, куда ввязался... родич.

    - Не боишься, что твои слова я передам кому надо? - тихо спросил Риан.

    - Не боюсь, - вскинула голову женщина. - Потому что твой отец, мой вождь, моему когда-то жизнь спас. И хоть внешне ты на Алана не похож, да и в глазах твоих не то выражение, злые они, бездушные... но мое чутье говорит, что ты такой же как и он. А чутье никогда меня не обманывало.

    Риан вздрогнул, будто его кнутом ударили. Айвэ видел напряженную спину вождя, его правую руку, вцепившуюся в поводья, капельку пота скользнувшую по шее.

    - Зубы сломает, - вмешался в разговор дерзкий голос Рэна. - Если любит игры, то он их получит сполна. Мы тоже сыграем...

    Вовремя. Айвэ ощутил, как упало вдруг напряжение вождя, и Риан засмеялся, ударив по плечу нахального хранителя смерти:

    - Уж ты постарайся, - сказал он. - Самый большой враг при дворе - скука. От него и все беды.

    - Если там все такие красавицы, как эта, - усмехнулся Рэн. - То скучно не будет никому. Мужья будут сходить с ума от ревности, а все остальные - от страсти.

    - Уж не мал ли ты для таких игр, мальчик? - вскинулась женщина оборотень и вдруг побледнела как снег, наткнувшись на взгляд Рэна.

    Айвэ лишь усмехнулся. Бездонных глаз хранителя смерти выдержать мог далеко не каждый. Айвэ вот не всегда выдерживал. Вождь, казалось, даже не замечал.

    - Что? - усмехнулся Рэн. - Где твоя смелость, красавица?

    - Твои глаза... манят и отталкивают... как...

    - Смерть, - тихо зашипел Рэн.

    - Как луна ночью, - ответила пантера. - Что же, вижу, что вы все же достойные противники нашего короля. И при дворе с вами скучно не будет.

    - Уж не сомневайся, - зевнул за спиной Айвэ Дериан, и от мягкого, почти нежного голоса целителя по спине почему-то пробежал холодок.

    Айвэ вдруг вспомнил, что умеющий исцелять умеет приносить и боль. И хотя разум говорил ему, что Дериан до такого не опуститься, но тело упорно напоминало о не очень приятных мгновениях, проведенных в клетке Ольгиена. Целители умели карать болью и при этом оставаться чистенькими. Вернее, считать себя чистенькими.

    - Как знаешь, - уже без улыбки сказала пантера Риану. - Вижу, что все же не к тому пришла со своими предупреждениями.

    - Ты можешь думать обо мне что угодно, - ответил вдруг вождь. - Но я хочу, чтобы ты была уверена в одном. Я благодарен тебе за твои слова, - взгляд оборотня-пантеры наполнился удивлением, - и король никогда не узнает о нашем разговоре.

    - Я на это надеюсь.

    - Ты можешь быть в этом уверена, - отрезал Риан. - Я никогда не нарушаю данного слова. Быть может, это единственное, что есть во мне от отца... от Алана, которым ты так восхищаешься.

    - Уверена, что не единственное, - задумчиво ответила женщина. - Я видела его лишь мельком и когда была маленькой. И хотя волосы его были как живое золото, а твои черны, как и твоя душа... но... в глазах твоих то же выражение... сильного человека.

    - Жестокого? - усмехнулся Риан.

    - Нет, сильного.

    Она вновь посмотрела на Риана как-то странно, с какой-то смесью восхищения и задумчивости. Плечи вождя снова напряглись. Айвэ знал, что он думает, почти чувствовал - еще одна жертва обаяния, каким богиня наделила своего возлюбленного вождя... Но на самом ли деле это был всего лишь дар богини?

    Женщина вновь легким движением сбросила на землю плащ, обернувшись зверем. Еще раз посмотрев на вождя, она нырнула в кусты боярышника и растворилась в тягучей, томительной тишине парка. Заворчал рядом медведь, подзывая чумазую девочку. Но упрямый ребенок к своей няньке не пошел - девочка бросила на Риана недоверчивый взгляд, чуть повела плечами, и, вынырнув из вороха одежды симпатичным тигренком, побежала вслед за матерью.

    Риан отвернулся от слуги, поспешившим подхватить ворох одежды. Арис, ведомый твердой рукой хозяина, сорвался с места. Лошади едва успевали за шустрым, длинноногим пегасом, Айвэ судорожно вцепился в поводья - он не сильно-то любил такую вот беспричинно-бешенную скачку. Да и рассмотреть великолепный парк короля, порадоваться, может, последними осенними деньками ему не давали.

    Дорога пошла вверх, деревья вдруг расступились. На высоком, резко поднимающимся среди дубовой рощи холме раскинуло крылья желтое здание Лебединого замка - летней резиденции королей Ларии.

    Айвэ, уже успевший привыкнуть к красивым, изящным строениям Виссавии, обманчиво хрупким, но защищенным магией замкам Кассии, впервые увидел нечто, что защищала вовсе не магия, и не щит богини над страной целителей, а толстые, зубчатые стены, резко срывающиеся вниз скалы, подъемные мосты, множество башенок с узкими бойницами и хорошо обученное, хотя и незаметное с первого взгляда войско.

    При этом здание, ощетинившееся защитой, не было тяжелым и уродливым. Напротив. Высокие, устремляющиеся в темнеющее небо башни с остроконечными крышами, и, казалось, соединяющими их желтыми стенами. Ярко-красная, поблескивающая после дождя черепица, узоры лепнины под самой крышей. Аккуратные и изящные арки окон, статуи в нишах, тяжелые, казалось, неподъемные ворота, теперь распахнутые настежь. Над аркой ворот - сидящий лев, герб и тотем короля Ларии, по обе стороны от входа - королевская стража. Неподвижная, немая, проводящая их внимательными, настороженными взглядами.

    Во внутреннем дворе было неожиданно тихо. Стоило Арису остановиться у широкой лестницы, как из тени колоны показался невзрачный, серый человечек в темном плаще, теряющимся в все более густевших тенях. Он поклонился Риану и тихо прошептал:

    - Тебе придется подождать, вождь.

    - Подожду, - холодно ответил Риан. - Только, надеюсь, не слишком долго. Я не силен в ожидании.

    - Некоторые ждут годами, - хитро улыбнулся слуга. - Боги благоволят к тебе, посылая милость их сына. Так не будь столь нетерпеливым.

    Боги благоволят, как же, скривился Айвэ, слезая с лошади.

    - Я провожу вас в покои, где ты и твои люди, вождь, можете скрасить ваше ожидание.

    "Покои" Айвэ не понравились. Они оказались затемненным, длинным коридором, лишенным окон и увешанным огромными, на всю стену гобеленами. Залюбовавшись расписанным затейливо арочным потолком Айвэ и не заметил, как смылся куда-то слуга, и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как Элан тронул его руку и незаметно приложил палец к губам. Ясно - за гостями наблюдают и подслушивают. И не только слова слышат, но и мысли, значит, надо быть вдвойне осторожным.

    Не доверяют, нахмурился Айвэ. Либо просто проверяют, что более правдоподобно.

    - Красивые картинки, - усмехнулся вождь, усаживая жену на один из стульев, стоящих вдоль стенки.

    Сам он сел рядом и прошептал Лане что-то на ухо. Хмурая миг назад девушка вдруг расцвела довольной улыбкой, и Рэн, улыбнувшись ей в ответ, сел прямо на ковер у ее ног, подобно милой, улыбчивой собачке. Брехливой и кусачей собачке, напомнил себе Айвэ.

    - Хмуро тут как-то, госпожа, - сказал Рэн. - Хочешь, я тебе спою песенку?

    - Спой.

    Рэн пел вовсе неплохо. Что-то о горах, что-то о древних битвах, Айвэ не слушал. Он медленно шел по коридору, рассматривая один гобелен за другим и про себя радовался- все же штудирование книг, которыми пичкал его Элан, принесло свою пользу, и кое-какие знаки, хоть и не все, теперь стали понятны. Как и стали понятны замысловатые сюжеты, вытканные на гобеленах.

    История королевского рода. На одном из гобеленов - затейливо раскрашенное напоминание о кровопролитных битвах кланов. Ничего интересного. Оборотни перегрызали друг другу глотки из-за вполне понятного, человеческого чувства - стремления к власти. На втором гобелене было в красках выткано то, что недавно Айвэ совсем не понравилось в книге - предательство людей. Согласно легендам и историческим хроникам, когда-то давно люди, воспользовавшись распрями среди кланов, потихоньку истребили большую часть оборотней. Может, не доверяли им, может, их боялись или считали нечистью, хроники об этом умалчивают. Ведь хроники, увы, писали не люди. Люди давно уже скрылись в лесах и прячутся даже от виссавийских целителей, что, вообще-то и понятно. Люди в Ларии привыкли быть объектом охоты, привыкли скрываться и никому не доверять.

    Однако, наверное, именно "предательство" людей и помогло оборотням очнуться, понять, что если так будет продолжаться и дальше, то они просто исчезнут. И тогда началась знаменитая война между людьми и оборотнями, которую последние назвали в своих хрониках "Первой большой охотой".

    Айвэ некоторое время смотрел на яркими красками вытканных оборотней, рвущих человеческие глотки, на устраиваемые войсками "звериных людей" пиршества и про себя тихо кривился. И все же оборотни - людоеды. И хоть была у них причина ненавидеть людей, но есть-то их зачем? Либо это просто самозащита? И оборотни не желают признавать, что люди их вовсе не хуже? Ни в чем не хуже?

    Айвэ остановился перед следующим гобеленом. Первый король Ларии, Микаэль. Оборотень-лев, красавец с золотистой гривой, с такой любовью вытканный на гобелене неведомым Айвэ ткачом. Великолепный полководец, сумевший объединить гордые кланы оборотней под одним знаменем и загнать людей в леса. Мудрый человек, тем не менее первый назвавший людей рабами, недомерками. Недостойными нормальной жизни. Всего лишь жертвами оборотней-охотников.

    Ларийцы говорили, что Микаэль открыл им глаза на истинную природу людей. Айвэ думал иначе. Микаэль просто закрылся в своей горечи. Так и не сумел простить людям пожара, в котором погибли его родители. Так и не смог понять, что на войне бывает всякое... и что люди тоже потеряли многих.

    "Даже мудрецы порой совершают ошибки, - вспомнил так некстати слова учителя Айвэ. - Хотя ошибки мудрецов даются нам тяжелее всего. Потому что мудрый человек умеет убеждать себя и других, что поступает правильно."

    Люди недолго терпели рабство и унижение. Вновь восстали, рассказал следующий гобелен. Ткач на этот раз расстарался на славу, видимо он понимал, что сила победителя - это сила побежденного им противника. Айвэ вглядывался в сосредоточенное лицо высшего мага, ведущего человеческое войско. Видел он и вытканного с любовью Микаэля, стоявшего на коленях у алтаря ларийских богов. Пока человеческий предводитель сам себя считал богом и полагался лишь на собственные силы, Микаэль просил о милости... и смирение короля оборотней победило гордыню высшего мага. Боги наградили Микаэля неведомой доселе в Ларии силой и подарили ему победу.

    Король оборотней понимал, гласили хроники, что пока в Ларии жив хоть один маг, власть оборотней будет в опасности. И Микаэль, по мнению Айвэ, совершил очередную ошибку мудрого человека. Вместо того, чтобы подчинить себе магов, он запретил в Ларии магию, срезал ее на корню, истребив всех, в ком был хотя бы проблеск дара. На следующем гобелене Айвэ увидел горевшие когда-то над Ларией костры. Увидел умирающих в пламени магов, будь то маги-люди или маги-оборотни, увидел прочесывающих каждый дом ищеек, которым Микаэль собственноручно вручил амулеты опознавания. Магия в Ларии умерла, Микаэль на время успокоился.

    Айвэ перешел к другому гобелену. Легендарный король оборотней был тут старым и немощным. Согласно легендам, король в то время очень устал и давно уже был готов уйти за грань. Даже приказал построить для себя гробницу, которую называл своим домом. Его тело все более дряхлело, и лишь огромная магическая сила удерживала в нем дыхание жизни.

    Айвэ увидел на гобелене, как Микаэль, более не выдерживая немощности уставшего жить тела, денно и нощно молился богам, умоляя дать ему уйти и подарить защиту его потомкам. Ведь маги мстительны. А оборотни против них безоружны. И стоит только Микаэлю уйти...

    Айвэ хотел шагнуть к следующему гобелену, но, вздрогнув, остановился. Он только сейчас понял, что в коридоре воцарилась тягостная тишина. Лишь потрескивали факелы в подставках, да нервно зашуршала ткань, когда Риан вдруг шагнул ближе к стене. Вождь внимательно смотрел на гобелен, туда, где закутанный до самых глаз в белоснежную ткань человек преподносил дряхлому старцу корону:

    - Отдай свою силу и ты познаешь сладость покоя, - одними губами прошептал Айвэ.

    Обращенные к умирающему королю оборотней слова вождя Виссавии. А на следующем гобелене - предок Риана, водружающий ослепительно сверкающую корону на голову сына Микаэля.

    - И сила, дарованная Микаэлю богами, да будет принадлежать его законным потомкам, - едва слышно прошептал вождь.

    Айвэ сжал зубы. Его охватил гнев, когда он прочитал на страницах книги, кто именно научил оборотней заклинаниям. Виссавийцы. И "зверо-люди", в которых не было ни капли магии, стали при помощи нужных слов, нужных ритуалов, создавать амулеты. И защитные, и боевые, и амулеты поиска... каких там только не было. Это виссавийцы дали простым ларийцам действенное оружие против людей-магов. Почему?

    - Потому что на их стороне были боги, - вспомнил Айвэ ответ Элана.

    Интересно, на чьей стороне боги сейчас?

    - Король ожидает тебя, - поклонился Риану все тот же серый человек.

    - Одного? - тихо спросил вождь.

    - Одного.

    Айвэ тревожно переглянулся с Виресом, но Риан лишь пожал плечами и направился вслед за слугой. Вождь, казалось, ничего не опасался. Айвэ мучили дурные предчувствия.

Глава четвертая. Игры королей

    Риан еще за пару шагов до двери почувствовал неладное. Его будто окунули в густой, неприятный туман. В голове завертелось, к горлу подбежал комок, стало трудно дышать. Столько чужой боли он не встречал уже давно. Столько человеческих смертей в одном месте он не ощущал никогда.

    - Что-то случилось?

    Риан вздрогнул, поняв, что застыл на месте, и его проводник остановился, ожидая, пока гость короля вынырнет из непонятного ему ступора и последует за ним.

    - Ничего, - мотнул головой вождь.

    - Прошу, - слуга открыл непритязательную с виду дверь и отошел в сторону, явно не собираясь следовать за Нерианом. - Король ожидает вас.

    Подавив тошноту, Риан шагнул через порог. С виду ничего особенного, правда, слишком уж бедно для королевского дворца. Комната была небольшой, скудно обставленной и погруженной во мрак, разгоняемый лишь тлеющими за затейливой каминной решеткой угольками. На каменном, истертом полу не наблюдалось ковров, сквозь грязные, небольшие окошки под самым потолком с трудом пробивался лунный света. Вокруг царила пылища, над потолком свисали гирлянды паутины, на которой покачивались в неощутимых волнах сквозняка разжиревшие пауки.

    Видимо, король не любил пускать сюда прислугу. Видно, тайну этой комнаты ценил сильнее, чем комфорт. И Риан понемногу начинал понимать, почему.

    Мебели здесь почти и не было. Посреди комнаты - высокий, длинный стол с желобками вдоль краев. Когда Риан понял, для чего предназначены эти желобки, ему стало дурно. Когда увидел, стоящий в стороне столик с аккуратной стопкой серебряных тарелок, пустыми пока кубками, вином и закусками, с трудом заставил себя подавить призыв к рвоте.

    Но внешне беспокойства не выдал, нельзя выдавать. Нельзя замечать, как полы белоснежного, чуть светившегося в полумраке плаща быстро пачкаются в пыли, и в чем-то еще, в чем Риан чутьем целителя разобрал высохшую человеческую кровь.

    Хоть бы смыли, сволочи... впрочем, оборотни, наверное, тоже ее чувствуют. Может, им нравится этот запах. Может, нравится сладость предвкушения. Может потому глаза немногочисленных придворных, собравшихся в этой комнате, так и светятся диким восторгом.

    Риана передернуло от этого восторга. Сказать по правде, как и каждый целитель, он всегда пытался понять, простить, может, даже помочь... но этим людям помочь было нельзя. Да и зачем? Их боги прощали убийство людей, как прощали кассийские боги убийство животных. И лишь виссавийцы не могли осквернить свои руки кровью, но Риан, возможно, сегодня будет должен...

    Сделав несколько шагов, ни в коем случае внешне не выдавая своего беспокойства и нервного раздражения, Риан низко склонился перед Далаем, выражая королю Ларии свою преданность. Хотя это была всего лишь игра. И Риан, и Далай знали, что преданностью тут и не пахнет. Риан играл в разбалованного мальчика, который ценил только одно - силу, Далай играл в того, кто эту силу в руках держит. И лишь один из них знал, что играют оба. И что корона, едва поблескивающая в волосах Далая - липовая.

    И не стыдно-то, твое величество? И куда же делся твой племянничек... наверняка где-то рядом. Наверняка, тебе жить не дает. Если совсем не дурак, понимает же, что правитель-то из тебя совсем уж некудышний и богам негодный. Еще немного и сожрут твою страну засухи, да болезни, а ты... а что ты? По пирам, да по бабам. Да по таким комнаткам... И спать не можешь, совесть тебе не дает. И кошмары по ночам сжирают, не так ли? Потому-то глаза твои блестят лихорадкой, на щеках - нездоровый румянец, а тело все иссохло... и к целителям ты, друг, не пойдешь. Уж мне-то не знать, что не помогают тебе больше целители... от тебя так воняет чужой смертью, что ни один уважающий себя виссавиец к тебе не подойдет. И ты даже возразить не в силах. Потому что виссавийцы знают, что ты вовсе не король...

    Выпрямляясь по приказу Далая, Риан до конца понял - аудиенции не будет. И торжественной благодарности, которой ждал вождь - не будет. Будет небольшое развлечение для очень близкого к королю круга, на которое невесть зачем пригласили и Риана. Может, чтобы проверить?

    Окинув лица собравшихся вокруг придворных, которых было не более десятка, Риан про себя поправился - будет сборище для тех, кто не мешает королю развлекаться. И теперь понятно, почему эта комната так хорошо спрятана. Да, ларийцы убивают и животных, и людей, да, приготавливают из них пищу, но убивают как правило быстро, без мучений... здесь же так воняло долгой, болезненной смертью, да не одной, что Риан едва выдерживал. И теперь благодарил Виссавию, что не было здесь его людей... Вирес, может и выдержал бы. Айвэ и Эллис - тоже. Но виссавийцы - однозначно нет. И забыли бы они, зачем сюда приехали, и сказали бы королю в лицо, что они о всем этом думают. Такие уж они и есть, его виссавийцы. Правдивые с одной стороны, с другой - временами слишком правдивые. Как Рэн, сорвавшийся из-за простой рабыни. И наверняка испортивший бы все удовольствие лжекоролю.

    Видит богиня, Риан не испортит. Риан здесь, увы, не для того, чтобы защищать обиженных судьбой и богами недомерков, а чтобы найти наследника, посадить законного короля на трон и убедиться, что мальчишка-оборотень не собирается войной на Виссавию, как его неугомонный дядюшка. И если ради этого Риану придется вымаливать прощение у богини... да терпеть бичевание собственной совести... Пусть так.

    - Рад, что ты принял мое приглашение, - сказал Далай.

    Рубин на короне Далая чуть видно мигнул, узнавая. Риан чувствовал, что наполненный магией камень недоволен королем Ларии, чувствовал, как туман внутри рубина едва слышно шелестит, жалуясь. И в то же время не осмеливается... ни выдать тайн Далая, ни вернуться туда, где ему самое место - в сердце Виссавии, в чертоги богини, где сможет обрести покой и забыть жестокость и холод человеческого мира...

    Риан чуть отвернулся, жалея, что уступил уговорам и помог Далаю. Надо было послушать совета Арама и не вмешиваться во внутренние дела Ларии. Надо было все оставить на суд богов и придерживаться старых законов Виссавии, которые предписывали не вмешиваться в дела соседей. Но Риан считал себя умнее. Вот и допрыгался...

    - Это большая честь для меня, мой король... - мягко сказал Риан, не забывая при этом улыбаться. Хотя поводов для радости не было никаких. Влип так влип, и, судя по всему, влипал еще больше.

    Черный туман будто сгустился, питая силы из лихорадочного предвкушения придворных. Чувствовал туман и отвращение Риана, которое созданию бездны нравилось еще больше...

    Риан его понимал. Тянуть черные силы из придворных было легко и привычно. Эмоции и силы Риана обычно туману были недоступны, оттого и казались деликатесом, которым невозможно было насытиться.

    - Официально я отблагодарю тебя чуть позднее, - король жестом подозвал Риана к столу. - Сегодня я хочу, чтобы ты насладился гостеприимством моего замка и попробовал изысканных блюд, которые тебе вряд ли подадут в другом месте.

    Риан сам чувствовал себя изысканным блюдом. Он вновь подавил мелкую дрожь, и, заставив голос диким усилием воли звучать ровно, мечтательно улыбнулся:

    - Ты меня интригуешь, мой король.

    Туман единственный почувствовал слабость Риана. Туман обрадовался, довольно заурчал, подступаясь все ближе, лаская кожу вождя холодным дыханием и тотчас разочарованно отхлынув, наткнувшись на щит защитных амулетов.

    Риан лишь тихонько выдохнул, благодаря Элана и Эллиса за предусмотрительность. Иногда занудность слуги и хранителя вести бывает даже полезной.

    - Всего лишь хочу сделать приятное моему спасителю... - донесся до него голос Далая.

    Вернее, проверить спасителя на вшивость, поправил его мысленно Риан. Да, этого следовало ожидать. Далай, может и властолюбив, но далеко не глуп. И в оригинальности ему не откажешь...

    - Для начала - небольшой подарок, - продолжил Далай, не спуская с Риана пристального взгляда.

    Он хлопнул в ладоши, и в одной из стен медленно, с едва слышным скрипом, отворилась потайная дверь. Риан вздрогнул. Он ожидал увидеть что угодно... но это...

    - Красавец, правда? - тихим шелестом продрался через пелену удивления шепот Далая.

    Риан неосознанно шагнул назад, не спуская взгляда с белоснежного зверя. Он даже и понятия не имел, что они настолько огромны. Он даже понятия не имел, что они настолько прекрасны...

    Щелкнул поводок, упала на землю полоска ошейника с блокирующим амулетом, и зверь будто проснулся. Его глаза свернули во тьме, отражая неясный свет углей в камине. Заходили белоснежные усы, навострились уши, вздыбилась на холке шерсть.

    - Успокой его, - тихо сказал Далай. - Или я успокою... обоих.

    Огромная белоснежная кошка прижала вдруг уши, и, не переставая рычать, направилась к Риану. Заиграли мышцы под упругой шкурой, показались белоснежные зубы, засверкали еще ярче глаза. Рука одного из придворных скользнула за пояс, обнажая меч. Риан, всей шкурой чувствуя загустевшую в воздухе опасность, застыл на месте, не в силах вырваться из плена темных глаз снежного барса.

    Риан знал, что надо бежать. Знал, что не зря нагрелся на его груди амулет вождей клана, но не мог заставить себя сделать и шага. Этот проклятый амулет забирал его силы. Этот проклятый амулет блокировал его магию. Этот проклятый амулет заставлял его стоять и не двигаться, даже не дышать, пока барс все так же рыча, все так же оскаливаясь, не подходил все ближе... Амулет почувствовал тотемного зверя и отдал ему силу Риана.

    - Не тронь его... - остановил придворного Далай. - Зверь сам... если что...

    "Мой тотем... мой друг... мой брат..." - выдохнуло сердце.

    Отхлынул вдруг страх. Риан, сам не понимая до конца, что делает, вдруг присел на корточки, так, чтобы его взгляд оказался на одном уровне со взглядом зверя. Барс удивленно остановился. Горящее озеро гнева в глазах животного вдруг прорвала такая же страстная, неудержимая... любовь?

    - Мой брат, - прошептал Риан, осторожно поднимая руку и погладив зверя по холке.

    Странно. Это мягкое тепло, идущее от тотемного животного ему уже знакомо. Знакомо это чувство единения, мягкое урчание, прикосновение языка к щеке.

    "Признал-таки хозяина, зверюга", - что-то радостно отозвалось внутри.

    - Значит, ты действительно из рода вождей клана барсов, иначе бы зверь тебя не принял, - сказал Далай, разрывая связь между человеком и барсом. - Придется выпороть моих шпионов. Они говорили, что клан барсов вымер... а ты на мертвого не похож.

    - Спасибо за подарок, мой король, - ответил Риан.

    - Твой подарок стоил жизни паре охотников, - усмехнулся король. - И не давал покоя моим подданным уже невесть сколько лет. Суровый зверина вымахал, умный и неуловимый. Но в твоих руках он стал послушным, как котенок...

    Зверь тихо зарычал в ответ на "котенка", но тотчас успокоился, когда рука Риана требовательно легла ему на холку:

    - Натешишься им позднее. А пока... у меня для тебя другой подарок...

    Другая проверка? Риан посмотрел на забытый уже стол и почувствовал, как вновь обнаглел, начал сгущаться вокруг него туман. Барсу тоже это не понравилось. Барс, в отличие от Далая и его придворных, давно не слышавших криков своего звериного "я", не любил такой вот глупой и беспричинной смерти.

    - Ляг там, - показал Риан на угол комнаты. - Жди меня.

    Зверь вновь лизнул хозяина в шею, успокоительно дыхнул ему в волосы и грациозно, бесшумно отправился в угол комнаты. Увидев, что барс свернулся клубочком на каменном полу, Риан на время о нем забыл. Все его внимание привлекли слуги, притащившие в комнату юношу со спутанными золотыми волосами.

    Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости...

    - Ты... - не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.

    Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека - одно. Все равно непростительно... И все же...

    - Боишься? - спросил Далай, подавая Риану кинжал.

    - Зачем ты это делаешь? - не выдержал вождь.

    - Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.

    В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.

    - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - прошептал он.

    - Говорят, ты искусен в пытках? - криво улыбнулся Далай. - Я хочу на это посмотреть... или мы должны позвать твоего человека?

    - В таких делах чем меньше свидетелей...

    - ... не доверяешь собственным людям?

    - Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, - напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. - Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором...

    Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить "любимца" ему не представится.

    - Я не люблю чужого, - задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. - Свое более послушно... а сейчас не время привыкать к новому клинку.

    Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.

    Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят... впрочем... Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.

    - Не бойся, маленький, - прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, - к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю... а до этого потерпи.

    Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя... Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.

    Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время... ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность - защита амулетов больше не сработает.

    - Прости, - едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.

    Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.

    Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.

    "Держи его пока у грани, - приказал он. - Когда прикажу проведешь..."

    "Да, мой вождь", - мигом откликнулся хранитель смерти.

    Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет... Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:

    - Это ты хочешь? - спросил он. - Деликатеса на твой стол?

    Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.

    Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя, и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.

    "Прости меня, если можешь, моя богиня", - сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.

    Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.

    - Дальше я, - облизнул губы Далай.

    Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к "трапезе" не приступил.

    Это была самая страшная ночь в жизни вождя Виссавии.

    "Уведи его, Рэн", - прошептал он, когда Далай, наконец-то, добил умирающее на столе тело.

    Да... это и так бы случилось.

    Да... этот оборотень и так бы умер. Но в мучениях. И долго мог бы бродить у грани, прежде чем перейти на другую сторону. А теперь, благодаря Рэну, уйдет быстро и легко.

    Да... после такого он возродится в хорошей семье, с яркими, наверное, магическими способности. Ведь магия, чтобы не думали ларийцы и кассийцы - дар богов.

    Да, Риан все это знал. Проговаривал про себя раз за разом, но легче ему не становилось.

    Уже гораздо позднее, перед самым рассветом, когда он вернулся в свои покои, его долго рвало. Никто ничего не спрашивал. Никто не хотел уходить. Только Эллис молча менял тазики и смачивал шею и грудь вождя холодной тканью.

    - Что я наделал... - шептал Риан, содрогаясь от нового порыва к рвоте.

    - То, что должен был сделать, - жестко ответил ему Вирес, заставляя встать на ноги. - Поплакал? Хватит. Пора и честь знать.

    Вскрикнул где-то Дериан, окутал комнату защитный щит, отрезая их от внешнего мира и охранных амулетов. Грубо, жестко ворвалась в сознание Риана сила Виреса.

    - Да как ты смеешь! - закричал Элан.

    - Позволь ему! - остановил Айвэ. - Вождь должен прийти в себя!

    Где-то глубоко внутри огнем вспыхнул гнев. Бушующим пламенем снес чужую силу, окутав Риана ярко-синим, пронзительным сиянием. Вскрикнул от боли Вирес, отшатываясь. Зашипел испуганно барс, смертельно побледнел Элан. Синяя аура. Синяя магия. Дар кассийских богов, не Виссавии. Что это?

    Не веря, Риан смотрел на свои руки, на кожу, испускающую темно-синее, яркое сияние. Не веря, говорил Виресу холодные, не похожие на него слова:

    - Я помогу ему очнуться, так что проваливай из сознания моего носителя...

    - Целитель... судеб... - выдохнул Вирес. - Как... ты... жив...

    - Но и ты жив... вместе с моим братом. Так чему удивляешься?

    Последнее, что помнил Риан, прежде чем погрузиться в глубокий сон, было удивленное, бледное лицо Виреса и глупый вопрос Рэна:

    - Это что было?

    Риан заснул. Что-то глубоко внутри его убаюкивало, стирая боль и беспокойство. Риан почему-то знал, что, несмотря на сегодняшнюю ночь, боги были все еще на его стороне. Все боги. И кассийские, и ларийские... Хотя какое ему дело до чужих богов? Ему было дело лишь до тихого, шепчущего успокаивающие слова голоса.

    - Ты, наконец-то, проснулся, друг мой... - прошептал он, укутываясь сном, как пушистым, теплым одеялом.

    Ему было так хорошо и спокойно, как никогда в жизни. Воспоминания о ночи, о улыбке Далая, о трепещущим под его ладонями теле, вдруг растворились. Где-то вдалеке билось в такт его сердцу сердце младенца и горько, надрывно плакала какая-то женщина. Вот это действительно было важно, все остальное...

Глава пятая. Разговор по душам

    Небольшая, уютная спальня вдруг расплылась. Как прикрытые снежным одеялом, утихли звуки. Шарахнул последний в этом году гром, бросила непогода в стекло тяжелые капли. Cтало вдруг тихо... и время потекло медленно... слишком медленно...

    Противной, холодной каплей, не спеша, смакуя каждый шаг, бежала по щеке капля пота. Сорвалась с подбородка, повисла в воздухе, продираясь через прозрачное, с синими искорками магии, желе воздуха и сорвалась вдруг вскачь, разбившись на множество осколков.

    Время вновь ускорилось, пришли звуки. Шумное дыхание, шелест дождя за окном, глупые фразы, шаги, беспокойная суета. И запах. Знакомый до боли, пряный запах магии, от которого закружилась голова. А он и без того был как пьяный... нет, все же нельзя быть таким идиотом.

    Вирес устало оглянулся. Рэми, или как теперь его называли - Риан, уже заснул. Взглянув на суетившегося возле господина хилого Эллиса, Айвэ решительно шагнул к вождю и, легко подняв его на руки, понес к кровати. Очнувшаяся от удивления Лана сорвала с постели одеяла, открыла белоснежную, мягкую сердцевину простыней, помогла уложить "мужа" поудобнее.

    Виреса передернуло. Заботятся... противная у них забота. Ядовитая. Душу разъедает. И гнев все сильнее, все ощутимее. Еще немного и сметет этих идиотов вместе со стенами замка.

    А он что, лучше?

    Раньше не мог догадаться?

    - Что это было? - вновь прошептал не менее ошеломленный Рэн, пытаясь поймать взгляд брата. - Его глаза светились синим? Синим... как у тебя, Элан? Но более...

    - ...темным? Насышенным. - хрипло продолжил Вирес, чувствуя, как возвращаются к нему силы. - Не как у хранителя вести, как у меня, не так ли?

    Все в миг обернулись к нему, уставились так, будто в первый раз увидели. Виресу было плевать. Виресом, обычно спокойным, овладело-таки пламя гнева. Надоело! И помогать им надоело, и раны их душевные лечить - надоело! Своих полно... как оказалось. Ждать иногда опасно. И не знать, бояться проверить - опасно. Вирес больше не будет. Вирес сегодня, нет сейчас, узнает... разберется... а на них уже и плевать...

    Медленно, старательно, опустил он над комнатой полог. Один за другим обезвредил вделанные в стены амулеты - пусть оборотни спят спокойно. Пусть и дальше доверяют своим хрупким, ненадежным игрушкам. Пусть не вмешиваются, Вирес так не хотел, чтобы ему помешали.

    Давно уснувшая сила просыпалась медленно, как бы нехотя, драла изнутри покрывавшую ее темную пленку. Магия одуряла. Ее характерный, пряный запах и легкое поскрипывание в воздухе - еще более. Погасли почти все свечи, да не так они уже и нужны - за окном розовел рассвет. Полумрак комнаты медленно разогнало знакомое, ярко-синие сияние. Сила, уже не сдерживаемая соскучившимся по магии Виресом, хлынула наружу. И все же приятно быть телохранителем повелителя Кассии... ой как приятно.

    - Мать твою! - выдохнул Айвэ, падая на колени.

    Ему было хуже всех. Его собственная сила, черпающая из источника кассийских богов, подчинялась Виресу. Молила о прощении.

    Да, идиоты, познайте гнев одного из двенадцати!

    Боги, как можно быть столь слепым?

    Вирес ведь знал, что это правда. Знал, и не осмеливался поверить. Разочаровываться иногда так больно... Но теперь-то сомнениям нет места и он должен узнать... только вот у кого?

    Вирес огляделся. Шагнул к Дериану, заставил мага посмотреть в свои глаза и тотчас отпустил. Не знает. Дериан покачнулся, а Вирес окинул тех, кто был в комнате, внимательным взглядом, пытаясь выловить жертву. Эллис. Напуган, удивлен, встревожен. Снимает со спящего архана испачканные грязью сапоги, еще влажные по подолу одежды - Рэми так и не успел переодеться - укутывает одеялом, вопросительно смотрит не на виссавийцев, на Виреса. Будто только Виресу доверяет, а этим...

    Слуга господина, его верный пес, как верно он улавливает мысли Риана, даже самые неосознанные, как ярко передает, как метко стреляет взглядом, выискивая того, кто виноват, кто знает. Элана.

    - Отвечай, тварь! - прошипел Вирес, шагая к хранителю смерти.

    Сзади кто-то вскрикнул испуганно, но Виресу-то какая разница? Пусть кричат... Он толкнул виссавийца к стене, прижал к ярко-синему, с серебряными звездами гобелену, заставил посмотреть себе в глаза, улавливая сладкий, почти желанный запах страха.

    - Отвечай, тварь, что вы с ним сделали!

    - Оставь учителя! - вскричал Айвэ, вскакивая с колен.

    Верный... ученик. Рэми тоже когда-то был таким. Верным. Безрассудно дерзким. Волчонком, который стараниями учителя превратился в матерого волка. Какая сволочь сделала из него домашнюю собаку! Кто посмел!

    - Оставь! - вскрикнул Айвэ.

    В голосе воина появилась угроза. Надо же. Этот щенок вообразил, что одолеет телохранителя повелителя Кассии? Смешно... действительно смешно. И радостно. Виресу так хотелось сейчас кого-нибудь прибить. Крови хотелось, и все равно уже чьей, абы затушить больно уж расшумевшийся огонь беспокойства, гнева и... стыда. Это ж надо было. Он, верховный маг Кассии, телохранитель повелителя, боялся посмотреть в глаза правде! Действительно - стыдно.

    - Не тронь, Айвэ! - вмешался особый, холодный голос Рэна. - Пусть сами разберутся.

    Этому интересно. Чувствуется, что интересно. Чувствуется и беспокойство, черное, свойственное хранителям смерти. Оно углубляет тени в комнате, оно заставляет трепетать пламя свечей подобно пойманной в сеть паука огненной бабочке. Оно гладит затылок чуть ощутимым дыханием смерти... и тушит гнев.

    - Отпусти! - шепчет Элан, слабо пытаясь вырваться.

    - Ты знаешь?

    - Не совсем...

    - ...но ты расскажешь...

    - ...нет... - слабо, неуверенно.

    - ...все расскажешь... - бьет словами Вирес, ломая волю хранителя вести. В другое бы время действовал бы мягче, но не сейчас... сейчас сил не было. Надо разобраться, боги, надо!

    - Да...

    В голосе было такое отчаяние, боль, старая, спавшая, а теперь вдруг встревоженная и вылившаяся наружу, что больно на миг стало и Виресу. Отшагнув, он выпустил ворот рубахи Элана, всерьез испугавшись. А вдруг этот придурок сошел с ума? Всерьез сломался? Риан ведь Виресу не простит. Риан к своим людям относится бережно, осторожно. Может, и зря так относится... Выпороть бы парочку, глядишь, другие бы и задумались.

    Элан, сползая по стенке, зарыл пальцы в светлые, запутанные волосы. Сорвался со стены гобелен, накрыл хранителя смерти тяжелой тканью, поднял вокруг облако пыли. Одним движением руки Вирес заставил гобелен исчезнуть. Опустился перед Эланом на корточки, вглядевшись в полускрытое растрепанными волосами лицо.

    С ума не сошел, это хорошо. Аура все такая же ярко-сильная, спокойная, лишь идет рябью и искрит красным. Как море, по дну которого бежит огненная лава. Ох уж эти виссавийцы...так и не поняли. Нельзя таить в себе столько боли. Нельзя доводить себя до отчаяния, нельзя растить в себе гнойник, не зная, когда он прорвется.

    У Элана прорвало. Залило гноем горечи душу, обессилило и почти убило боль. Так надо. Пусть так будет. И Вирес больше не скажет ни слова, да и не надо ничего говорить. И никто не скажет. Ни Рэн, усевшийся на полу рядом с Виресом и Эланом, ни успокоившийся вдруг Айвэ, ни Лана, без сил опустившаяся в кресло, ни стрельнувший в их сторону недоверчивым взглядом и отошедший в тень Эллис.

    Верный пес пока не нужен и ждет пробуждения хозяина. Все остальные терпеливо ждут... исповеди. И дождутся... потому что Элан больше не способен все это нести сам. В таком состоянии уже и не важно, кому передать часть ноши. Он будет говорить. Вирес - внимательно слушать.

    - Я помню, как он появился в Виссавии... - тихо начал Элан. - Мальчик, что не имел права родиться. Мальчишка-полукровка, в котором текла кровь виссавийки. Темноволосый, темноглазый, как мы... только думал он не так, как мы. Много говорил, много задавал вопросов. Даже вождя своими вопросами в краску вгонял. Смелый, смешной такой... моя Элана была от него в восторге.

    Элан вздохнул, поднял вдруг голову и так посмотрел на Виреса, что у мага дыхание перехватило. Н-да... друг, кого же ты так ненавидишь-то? Неужели себя? Может, и себя. С виссавийца станется. Вы же так любите копаться в собственной душе. Вот и Рэми... нет, правильно теперь все же - Риан.

    - Ты знаешь, какого оно, правда? - неожиданно спросил Виреса Элан - Рэми ведь такой же... все они такие же... те, кто меняют чужие судьбы... правда?

    - Да, - тихо ответил Вирес. - Все они такие. Но сейчас ты говорил о герое Акиме?

    - О герое... - горько подтвердил Элан. - О чумазом мальчишке, который своими вопросами помог вождю понять многое. Как мы беспомощны. Как сильно мы зависим от нашей богини. И как сильно мы ей, на самом деле, нужны. Он научил нас сочувствию. Из-за него мы вновь начали использовать свой дар. Из-за него вернулись в белые земли наши целители...

    - ...потому что богам нужно как можно больше поклонения, это делает их сильнее, - вновь прошептал Вирес. - А вашей горстки виссавийцев для жизненной силы вашей богини не хватает.

    - Вот так просто, друг мой, ты выдал нашу самую большую тайну, - тихо улыбнулся Элан. - Для тебя просто, маг. А мы этого не понимали. А наша благословенная богиня все более слабела. Мы давали ей так мало, а в ответ требовали так многого. Ее последние силы шли на наш эльзир, на наш воздух, пропитанный магией. Мы ведь не можем жить без силы, которую она нам дает... Акимка говорил, что разучились...

    Элан мягко усмехнулся и продолжил:

    - А она, наша госпожа, слишком добра, понимаешь? Не могла нас просто выставить со своих земель, лишить магии, да просто объяснить все... нет... она молча умирала... Ее возлюбленные вожди такие же. Рэми... нет, Нериан, такой же.

    И ты такой же, подумалось Виресу. Много лет растравляешь в себе боль вместо того, чтобы жить дальше. Много лет сам себя убиваешь. Но самокопание Элана Виреса не касается, потому вслух он сказал не это:

    - Понимаю. Ваши целители исцеляют, люди молятся Виссавии и делают ее сильнее...

    - Аким это понял первым, - восхищенно ответил Элан. - Маленький мальчик с любознательными глазами, он пожалел богиню и понял, почему она медленно угасает. Смешно, правда? Мы ею восхищались, а он ее жалел. Понимал... Ни один маг не понимал, а он... мальчик... Самый лучший, самый одаренный на моей памяти хранитель вести. Он ничего не принимал на веру. Он смотрел на мир так, будто видел его в первый раз.

    - Как вождь когда-то... - тихо сказал Вирес.

    - Как вождь, - подтвердил Элан, опустив взгляд:

    - Моя сестра любила Акима... И я, ее брат-близнец, тоже его полюбил... его дар. Мы стали друзьями... он начал бегать к нам домой... мы к нему. И это было ошибкой...

    Элан замолчал. Голос его стал глухим и наполнился ненавистью:

    - Отец Акима был любвеобильным. Лишь старшего сына подарила ему жена-виссавийка. Среднего, дите русалки, вынесло на сушу море. Младшего случайно нашел один из наших людей в Кассии... И если Марк и Аким были для Виссавии благословением, тот этот... с моря... холодный, как рыба, оказался проклятием.

    - Я и не думал, что виссавийцы умеют так ненавидеть, - удивленно сказал Айвэ.

    Вирес только сейчас осознал, что и остальные слушают исповедь Элана. Внимательно слушают, пытаются понять... странный сегодня день, все стараются понять друг друга. Странно действует на них присутствие целителя судеб, да и на всех оно странно действует. Великая, даже богам не всегда понятная сила, скрытая в одном человеке...

    - Мы же люди, Айвэ, а не кусок льда, - без тени сожаления ответил Элан. - И верь мне, есть у меня повод ненавидеть... Я когда его увидел, сразу понял, - добра из этой встречи не будет. Его ведь боги пометили, и еще как пометили, а мы, люди, пожалели... мол... не виноват, таким уж уродился. Виссавиец же, хотя и наполовину. А что глаза выпученные, огромные, да еще и цвета разного, редко, но бывает. Кожа серая, безжизненная, обтягивает череп тонкой, почти прозрачной пленкой. Рот огромный, безгубый, а зубы - острые, тонкие, как у акулы. Когда он улыбался, благо, что редко, мурашки по спине бежали. Более страшного человека я в жизни не видел... Да и собственного дара в нем не было ни капли...

    - Ты не прав, - задумчиво ответил Вирес, вспоминая мага, который убил его повелителя. - Магии в нем так много...

    - Чужой! - поправил Элан. - Алкадий - магический упырь. Жрет чужую силу, тогда сам становится сильнее. Посади его в клетку, лиши пищи, и через какую луну станет он беспомощным, как беззубая гадюка. Но пока вокруг слишком много доверчивых, слишком уверенных в себе магов - хрен ты его поймаешь. На него чужая сила ведь не действует... он ее жрет, понимаешь...

    - Понимаю... - прошептал Вирес, задумываясь.

    Теперь Алкадий, судя по видению Ниши, вновь набрал сил. И вновь начал разевать пасть на Виссавию. Только... почему через Ларию, а не через Кассию? Ведь с тех пор, как на трон вошла незаконнорожденная сестра Мираниса, Кассия стала столь слабой... если только...

    Алкадию нужна поддержка богов. А для этого нужен очень сильный союзник, желательно - законный повелитель магической страны. Только таким боги дают силы, с помощью которой можно прорваться через щит Виссавии. И такую силу не украсть даже магическому упырю...

    К Аланне Алкадий даже близко не подойдет. После того, как он убил ее жениха, Эррэминуэля... Такие женщины, как Аланна, этого не прощают.

    Взгляд Виреса метнулся к кровати. Риан не помнит о своей любви к повелительнице Кассии. Аланна думает, что ее жених мертв. Как же виссавийцы все запутали своим "очищением памяти".

    - Виссавия Алкадия в день инициации так до конца и не приняла, - продолжал тем временем Элан. - И ветвь на ее алтаре так и не окрасилась никаким цветом... хотя и не завяла. На Совете Алкадия решили сделать хранителем смерти. Их все равно никто не любит...

    - Не завирайся, - прошипел Рэн. - Я не слабее тебя буду.

    - Знаю. Потому и не любят, что знают - однажды поведете вы по тропе за грань нас или наших близких, а мы слишком хорошо живем, чтобы призывать на свою голову смерть.

    - Удивился бы, что люди творят со скуки, - прошипел Рэн. - В этом замке половина господ к смерти мчится... Оно же весело, оно же тянет...

    - Почему Алкадия изгнали? - прервал его Вирес, которому вовсе не были интересны разборки между виссавийцами.

    - Моя сестра ему отказала, - прохрипел Элан. - А этот принять не смог, выпил до дна... Знаешь, какого это проснуться, а на подушке увидеть не знакомое... почти твое лицо, а...

    - Понимаю, - оборвал его Вирес.

    Когда умирает сестра-близнец, это больно. Магу - больно вдвойне.

    - Дальше.

    - Его... только изгнали...

    Пальцы Элана чуть видно задрожали, теребя завязки плаща.

    - Это казалось столь несправедливым, горьким, что я думал - не вынесу... Я несколько лет так жил, в пучине боли, и каждый день думал, что не вынесу. Не доживу до следующего... но такие как я - твари живучие. Аким... другой. Погиб.

    Элан некоторое время молчал, а потом продолжил:

    - ... а после смерти подарил мне спасение.

    - Своего сына, Арама, - продолжил за него Вирес, начиная терять терпение.

    Не, история, конечно, была интересной. В другое время. В зимний вечерок, у камина, за чашкой горячего вина, когда тянет вот так... поговорить с кем-то по душам. Или чтоб с тобой поговорили. Но не сегодня же?

    - Я начал жить заново, ради сына друга. А потом... я все испортил, - тихо ответил ему Элан. - Узнав, что Алкадий находится в одном из замков Кассии, я снес этот замок. Совсем. Под корень. А Алкадия там не было... там были... мы так думали... сестра вождя и ее сын. Наследник клана Виссавии.

    - Нериан? - не поверил своим ушам Рэн. - Но... Нериан жил и рос в Виссавии?

    - Ты сам просил, чтобы твою память изменили вместе с памятью твоего вождя, - почти зло усмехнулся Элан. - Как верный пес, ты пошел в неведение вместе с хозяином. А я не смог. А теперь жалею, знал бы ты как я жалею. Какого мне теперь? Настоящий Рэми все знает и меня ненавидит. Каждый раз, когда я видел вождя, настоящего, не этого, я видел в его глазах осуждение. И вопрос - почему я живу? Почему не умер в тот самый день, когда убил... в замке ведь были люди. Много людей. И вождь не может их мне простить...

    - Вождь любит тебя, - прошептал Рэн.

    Вирес более не вмешивался. Теперь разговор стал интересным, к чему вмешиваться-то? А в парах эмоций Элан только больше выболтает.

    И все же мозги виссавийцев больше перекручены, чем он думал. Вот и Элан... ну снес замок, когда-то давно, и что? В жизни страшнее вещи бывают. В виссавийской, может, и нет, а в Кассии - так каждый день и на каждом шагу...

    Нет, разбаловались все же эти виссавийцы, совсем не знают, что такое вырывать у жизни каждый миг, как кусок мяса из пасти чудовища.

    - Ошибаешься! - воскликнул Элан. - Воспоминания вождя создавали на основе воспоминаний моего воспитанника, Арама. Арам меня любит, но Арам не знает, что я натворил! Никто в Виссавии, кроме вождя, не знает... Богиня приказала молчать, богиня приказала не вмешиваться, не разбираться в смерти Нериана. А мы все и послушали... а когда он вновь объявился... А мне надо было с этим жить. Скажите, как?

    - Идиот, - одернул его Вирес. - А все ведь очень просто. Ваш вождь после смерти родителей начал медленно сходить с ума. И захотел, чтобы обожаемый племянник, единственная семья, что у него осталась, его наследник, был рядом с ним. А богиня уже видела, что ничего хорошего из этого не выйдет... Кем бы вырос Рэми под крылом сумасшедшего дядюшки? Потому Виссавия и позволила тебе снести тот замок, а вам думать, что Рэми мертв... Это ты и твой вождь плачете по тем людям, что погибли в замке, а для богов горстка жизней ничего не значит. У них судьба ваших стран на плечах, они такими мелочами не заморачиваются...

    - Как ты... - начал Элан.

    - ... жесток? - горько продолжил Вирес. - Ваша доброта убивает, вы этого не видите? Твое вечное страдание, Элан, делает тебя слабее. И тупее. Ты уже ничего не замечаешь. Даже то, что ни один из целителей не видит, что ты "убил". Боги тебя уже давно простили, это ты себя простить не может.

    Вирес поднялся, сел на краю кровати, и посмотрел на мирно спящего Нериана:

    - Вы вновь катитесь в пропасть, вам нужен вождь, который на мир смотрит иначе, чем вы... Чтобы помочь вам измениться, Рэми должен был, как и Аким, вырасти вне Виссавии. А потом, волей богов, он встретил Мираниса, наследного принца Кассии, стал его телохранителем, моим учеником. И лишь когда он окреп, мы привезли его к вам к Виссавию. Мы ведь действительно хотели приготовить для вас достойного вождя, это вы все испортили...

    - Нериан достойный вождь! - прошипел Рэн.

    - Это потому что ты не помнишь его прежнего, - улыбнулся Вирес. - Я ведь вижу, с каким восхищением ты на него смотришь, когда его истинное нутро прорывается через пелену вами созданных воспоминаний. Айвэ спасен благодаря этому нутру. Вы здесь благодаря ему... благодаря его отцу-оборотню, вождю клана белоснежного барса. Благодаря Арману, его старшему брату, который легко отдал мне амулет вождя, чтобы я приучил к силе оборотня Рэми... Но это сейчас не важно. Разбирайтесь во всем этом сами, я вам тут не помощник. Я хочу услышать, что бы дальше. После того, как Элизар, умерший вождь Виссавии, встретил своего племянника. Ну же, Элан. Если уж начал... Мы все хотим знать правду.

    - Вождь знал, что скоро умрет, - продолжил Элан, заполняя затянувшуюся паузу. - Знал, что умрет Миранис, и заберет за собой всех своих телохранителей, и перед смертью, вместе с наследным принцем Кассии, он придумал, как спасти своего наследника.

    - Как? - жестко спросил Вирес.

    - Мы не знаем, - тихо ответил Элан. - Всех, кто знал, вождь собственноручно заставил забыть...

    - Впрочем, и так ясно. Догадываюсь.

    И опять по душе разлилась горечь. И правда, как он раньше не догадался? Это же... очевидно...?

    Вирес встал с кровати и подошел к окну.

    - Мы слушаем, - вмешался Рэн, и, когда более благоразумный брат пытался его остановить, вновь не выдержал:

    - Давай же, Вирес. Не видишь, что мы в одной лодке? Не раскачивай ее еще больше, и без того тошно.

    - Вижу, мальчик мой, вижу!

    - Показать тебе какой я мальчик? - взвился Рэн. - Или думаешь, твоя сила самая крутая... моя темная госпожа твой жар живо остудит, она умеет...

    - Я знаю Рэн, что она умеет, - задумчиво ответил Вирес. - Я даже думал, что ее увижу... надеялся. Думал, что вместе с моим повелителем пройду через грань, как и положено телохранителю.

    Теперь его очередь открываться. Глупо? Безрассудно? Ну и боги с ними... а рассвет сегодня красивый. Как в тот день...

    - Одна единственная встреча, подстроенная богами, один взгляд, и все меняется. Внутри просыпается сила, о которой ты даже понятия не имел, хотя, казалось, ты и без этого высший маг. Появляется жажда, которой ты не в силах утолить. И даже если ненавидишь, если не хочешь, идешь к нему, бросаешься в ноги и умоляешь не прогонять... вот что такое узы богов между повелителем и его телохранителями. Даже без привязки.

    Вирес прикрыл веки, оперся спиной о стену, чувствуя через тонкую одежду ее холод, и прошептал:

    - Когда я в первый раз увидел Деммида, мир вокруг сходил с ума в волнах боли. Я потерял все дорогое и хотел сжечь этот проклятый мир и самого себя... а он не дал. Он продрался через мою ненависть, простил сожженные деревни, поваленный, обугленный лес. Да, Элан, не только ты убивал в огне боли. Я убил гораздо больше людей, и не чувствую себя чудовищем, потому что мой повелитель меня простил. А вслед за ним и я смог себя простить. Деммид стал для меня всем... отцом, старшим товарищем, семьей. Другой я и не знал. А после привязки, в сетях уз телохранителя, я чувствовал себя даже счастливым...

    Вирес облизнул ставшие вдруг сухими губы, удивившись царившей вокруг тишине.

    - Я был тогда всего лишь мальчиком, обладающим волей богов огромной силой. Я начал жить только своим повелителем... и этого для меня хватало... я так хотел уйти с ним за грань, потому что без него жить в этом мире не было смысла... вам не понять, боги, вам никогда это не понять... что на самом деле чувствует телохранитель. Это даже не любовь, это... одержимость одним человеком...

    И зачем он все это рассказывает? И кому? Виссавийцам? Ну не поймут же... а губы все равно выплевывают горькие слова:

    - Говорят, что мы, телохранители, рождаемся с угольками внутри. Они слегка тлеют, чуть мешают жить, но стоит нам только увидеть своего архана, как вспыхивают ярким пламенем. Говорят, что мы избранные с самого рождения. Что носим внутри одного из двенадцати древних духов. Говорят, что эти духи когда-то были сыновьями Радона, магами, самыми сильными из когда-то рожденных... но чуть было не погубили в своей гордыне людей, которых должны были защищать. За что и вынуждены теперь перерождаться в телах избранных. Говорят, что это их проклятие и их привилегия - служить семье повелителя Кассии. И что они умирают каждый раз вместе с человеком, которому служат, и именно их боль увлекает за собой носителя-телохранителя за грань. Не только говорят, все это правда. Но мой дух жив. И дух Рэми жив... вы же сами его видели... целитель судеб. Самый сильный и самый жестокий из двенадцати духов. А раз мы все живы... жив и тот, кому мы служим.

    - Деммид и его сын? - сразу забыл о своих страданиях Элан.

    - Нет, - Вирес покачал головой. - Мой повелитель знал, что умрет, изменил ритуал привязки... привязал меня к своему сыну. Сказал, что я еще слишком молод, чтобы последовать за ним... - Вирес сглотнул. - Разве бывает "слишком молод" для смерти?

    - Не бывает, - тихо ответил Рэн. - И Миранис тоже мертв. Старший хранитель смерти, мой учитель, сам уводил его за грань... вождь перед смертью приказал... вождь был с ним...

    - А телохранители? - поднял взгляд на хранителя смерти Вирес.

    - Н-е-е-ет... - ошеломленно сказал Рэн. - Учитель бы сказал...

    - ... потому что трое других телохранителей были близкими друзьями Нериана, о которых ты и он удачно забыли, не так ли? О чем вы еще забыли? О сыне Мираниса, которой наследный принц Кассии перед смертью передал своих телохранителей? Скорее всего - еще нерожденном сыне, который, тем не менее, теперь повелитель Кассии и... мой господин. Как и господин вашего вождя.

    - Что? - побледнел Рэн.

    - А что еще мог сделать Миранис вместе с Элизаром, чтобы спасти наследника Виссавии? - холодно ответил Вирес. - Рэми бы добровольно от принца не ушел. Я знаю, что чувствовал мой ученик, то же, что и я. Если Миранис за грань, то и он следом. Миранис не мог отпустить Рэми без его согласия, мог лишь втихомолку привязать его к своему наследнику, а вместе с ним, принц он ведь такой был, и остальных своих телохранителей. И меня... потому мы живы... Рэми помогла проснуться Виссавия, мне - знание. Я знал, что не связан с Деммидом, и мой дух удержал меня здесь, не позволил рвануть за грань вслед за моим повелителем. Остальные же духи еще бьются за свою жизнь своих носителей, тянут их обратно, потому они еще не вернулись. Но вернутся... Если только нерожденного повелителя Кассии не убьют прежде.

    - Чушь говоришь, - посерел Элан.

    - Чушь? - засмеялся Вирес. - А ты подумай... сегодня Рэми использовал магию как вождь Виссавии, или как я? Как телохранитель повелителя Кассии? И еще подумай. Рэми ничего не помнит о своей жизни в замке повелителя Кассии... но дух, что в нем живет - еще как помнит. Что он сегодня наглядно показал. А что будет, когда целителю судеб станет неинтересно и невыгодно вам подыгрывать?

    Элан нервно сглотнул.

    - Я же говорил, что вы заигрались, друзья мои, - устало сказал Вирес, наскучив объяснять. - Ищите моего повелителя, сына Мираниса. Потому что если Алкадий узнает о нем и найдет его первым... Рэми уйдет за грань.

    - А ты вместе с ним, - прошипел Рэн.

    - И тебя это успокоит?

    Вирес по глазам видел - нет, не успокоит. Значит, будут искать. А Вирес не будет. Он будет делать то, что и раньше - не спускать с Рэми внимательного взгляда. Целитель судеб сам приведет его к наследнику, уже ведет, иначе и быть не может. В бедные виссавийцы даже понятия не имеют, как мало теперь о них зависит.

    Но пусть поищут. Им будет полезно.

    Вирес закрыл глаза и осторожно коснулся сознания повелителя... еще нерожденный ребенок откликнулся охотно, одарив своего телохранителя мягким, доверчивым теплом. Боги... как не хватало Виресу этой связи с повелителем Кассии...

    "Я приду, - отозвалась вдруг сила, таившаяся в маленьком тельце. - Я услышал зов. Я не дам себя найти. Жди..."

    "Жду..." - отозвался едва слышный голос целителя судеб.

    Вирес вздрогнул и посмотрел на кровать. Риан спал. Целитель судеб не спит никогда...

Глава шестая. Столица Кассии

    Несмотря на глухую ночь, двор был полон огней и звуков. Надрывался сторожевой колокол, бушевало дожиравшее жилой дом казарм пламя, отчаянно и тонко визжали в конюшнях лошади. Старшой дозора, вместе с горсткой людей загнанный в угол между высоким, в два человеческого роста, забором и сараем, нервно сглотнул. Плакала за его спиной юная, совсем еще девочка, служанка, чувствовала, что сразу ее не убьют. Темный цех не убивает сразу таких красоток. Дрожал мелко-мелко мальчишка-конюший, судорожно сжимая в руках палку. Глупо. Этот и драться-то совсем не умеет, одним ударом эту палку у него выбьют. Даже Арман... а там, за щитом, маг. Эти и вовсе любого воина на лопатки уложат, если им позволить. А здесь не было никого, кто мог бы помешать. Этот маг слишком силен. Они могут лишь защищаться, надеясь на чудо... только будет ли это чудо?

    - Давай я, - сказал появившийся за спиной мага верзила, поигрывая тяжелой, обитой железом булавой. - Мне этот старшой давно задолжал... Выходи, Арман.

    - Цех приказал мне людьми не рисковать, - криво усмехнулся маг. - Я и сам тут справлюсь, иди. Или тебе некого убивать?

    - Жадный ты, - верзила бросил на Армана легкий взгляд, перебросил булаву из руки в руку и продолжил:

    - А ты трус, Арман, за спинами своих магов укрываешься...

    Арман лишь стиснул челюсти. Легче всего ломануться сейчас из-под щита, броситься в драку... но слуги-то как? И маги, спину которых надо прикрывать от мечей, да от стрел?

    - Мой архан, - вцепилась в его руку служанка.

    Арман вовремя заметил стрелка на крыше сарая, схватил лежавший у его ног лук, и, оттолкнув мягко от себя служанку, расчистил место для стрельбы. Стрела мягко легла на тетиву, запела, мигом разодрав полный криков воздух, и мальчишка-конюший, прикусив губу, вытолкнул агонизирующее тело за пределы магического круга.

    Молодец, подумалось Арману. Подав мальчику щит и жестом приказав прикрывать магов, он выстрелил еще раз. Вновь попал, даже сам удивился - как и любой архан он был не очень силен в стрельбе из лука. Как и любой архан считал честным драться на мечах либо магией, лишь карая, но кто говорит о чести, если здесь убивают?

    - О да простят меня боги, - прошептал он, вновь посылая смерть на кончике стрелы. И благословляя учителя, что когда-то научил его стрелять.

    "Любое оружие в твоих руках спорится, - сказал тогда учитель, поглядывая на играющего у ног Армана Рэми, - ты так же создан для смерти, как твой брат для жизни."

    Рэми уже нет. Новая стрела легка на тетиву. Давно нет. А плачущая за спиной служанка есть... И горящий, плавящийся от огня воздух - есть. И рвущий легкие дым, и едва слышный в рокоте пламени, но бьющий по нервам всхлип умирающих. Есть.

    Невидимая преграда вновь пошла волнами, рискуя разлететься на мелкие кусочки. Если разлетится - горстка людей под ней умрет... Собственная смерть Армана не беспокоила - его за гранью уже давно заждались - а вот остальным туда уходить рано... да и не дадут же уйти так просто. Ни молодым служанкам, ни мальчонке... лишь маги, да воины живыми в руки не дадутся.

    - Давай, давай, сынок, - Арман хлопнул по плечу молодого, недавно явившегося в отряд мага.

    Только магическую школу окончил, а его уже в бой... Жалко. И мать его, хорошенькую, полноватую, вечно смеющуюся архану - жалко. Отозвала она тогда Армана в сторону, просила со слезами за сыном приглядеть, потому что единственный он, долгожданный... Арман и дал тогда слово мальчика попридержать в безопасности, да кто же знал?

    - Держись, Роб.

    После смерти повелителя темный цех поднял голову. А сдержать и некому. Единственные, кто мог - высшие маги.

    - Держись...

    А высших давно уже "дрязги простых людей" не интересуют. Их сердцу гораздо более близки затерянные среди лесов замки, древние книги и оставленные кем-то давно знания...

    - Держись!

    Единственный, кто мог их заставить, напомнить о Кодексе и долге - повелитель.

    - Ну же!

    Стрела вновь нашла свою цель. В огонь с крыши полетела темная тень. Служанка, вспыхнув яркой краской в полумраке, подала Арману новую стрелу.

    Правильно, девочка, так будет быстрее.

    Другая служанка, не столь миловидная, подобрала с земли кинжал и приноровившись, швырнула его в вынырнувшую из мрака за забором фигуру. Раздался предсмертный крик. Попала. И сама не рада, что попала.

    - Хорошая девочка, это война, - успокоительно прошептал Арман, вновь посылая стрелу, - здесь либо мы, либо нас.

    Служанка кивнула, прикусив губу. Арман с ужасом понял, что стрел осталось не так и много - всего десяток. А нападающих - как вшей в шевелюре нищего. Боги, как их много, слишком много. Арман бы и его люди справились, не будь этого мага... Но темный цех шел сюда побеждать, а не играть в честную битву.

    Дрогнул под новым ударом щит, осыпав их жгучими, серебристыми искрами. Роб, как и ожидалось, не выдержал, упал на колени. По подбородку его побежал тонкий ручеек крови, лицо побледнело, в глазах синева сменилась кроваво-черной пустотой.

    Арман выругался. Он был неплохим воином, много лет держал власть в Южном квартале в ежовых рукавицах, но магический дар в нем был слаб... слишком слаб, чтобы теперь выжить...

    - Щит держи! - повторил приказ Арман, нагибаясь над упавшим дозорным.

    - Давай, брат, - прошептал он. - Знаю, что тяжело. Но отдыхать позднее будешь, обещаю.

    - Не могу... - со стоном выдохнул парнишка.

    - Не может, разве не видишь, - ответил голос по другую сторону щита.

    Время будто остановилось. Медленно, нереально, шуршал за слабеющий шитом огонь. Все так же бесновались в охваченной пожаром конюшне лошади, тихо уходил в беспамятство лежащий на руках Армана мальчик.

    Молоденькая служанка вновь всхлипнула, отирая бегущие по грязным щекам слезы. А там, посреди внутреннего двора казарм, стояла одинокая фигура, укутанная в черный плащ.

    - Готовься к смерти, дозорный, - прошептал маг. - Вы, арханы, натешились властью, теперь дайте и нам...

    Ну да, невысокорожденный маг. Не сдерживаемый цепями Кодекса, вечно укрывающийся, вечно ждущий жрецов и дозора, а вместе с ним и смерти. Потому что магия может течь только в крови арханов... Арман всегда ненавидел этот закон, но теперь он старшому казался справедливым. Теперь он видел воочию, к чему приводит несдерживаемая цепями Кодекса власть и сила.

    - Все хорошо, девочка, - шепнул Арман, украдкой передавая миловидной служанке кинжал. Ему все равно против мага не понадобится, а служанку, может, и спасет... от долгих дней насилия. - Смерть ко всем приходит...

    ...вот и у Арману пришла. Да и не страшно. Там, за гранью, ждет его брат...

    - Рэми... видимо, быстрее встретимся, чем хотели, - прошептал Арман, - видят боги, я пытался отсрочить нашу встречу, но если иначе нельзя.

    Рука сама потянулась к мечу, в глазах мага ненависть смешалась с издевкой. Арман и сам знал, что обычное оружие против магии бессильно, но и умирать безоружным, как трус, не хотел.

    Он воин. Воин должен драться...

    - Не спеши, - опустилась на его запястье рука Роба.

    Арман вздрогнул. Еще мгновение назад слабый, парнишка оттолкнул Армана и неожиданно уверенно поднялся на ноги. Кровавая чернь в его глазах зажглась ярким синим пламенем. Дернулся маг за щитом, и даже два других дозорных, удерживающих невидимую преграду, обернулись.

    - Если ты высший, - прошипел один из них, - то чего раньше игрался?

    - Я не игрался, - ответил юноша, шагнув к щиту. - Я просто не знал... Держись от нас подальше, Арман, это не твоя битва. Но битва за тебя.

    Старшой вздрогнул, как от кнута, униженный дерзкими словами. С какой это стати его защищают, как какую-то барышню?

    Мягкий обычно Роб неудовольствия старшого даже не заметил. Он был занят. Он, не спуская взгляда с мага за щитом, положил руку на плечо одного из удерживающих невидимую преграду магов, и с пальцев его полилось яркое, синее пламя. Отдает часть своих сил, понял Арман, вздрогнув, когда пальцы мальчишки ухватили его запястье.

    - Ты что де...

    Чужая сила мягкой, ласковой волной ворвалась в тело. И в то же время сладостный водопад магии казался столь... знакомым и близким, что в глазах защемило. Арман пошатнулся от слабости, а уже в следующее мгновение почувствовал себя богом. Всесильным, всемогущим... и неописуемо счастливым.

    - Я хочу, чтобы ты жил. И они... жили, - Роб оглянулся и показал взглядом на столпившихся под щитом людей. - Пока я...

    И шагнул из-под щита.

    - Стой, идиот! - крикнул Арман.

    - Помоги держать шит, раз уж можешь, - устало удержал его один из магов. - Твой мальчишка знает, что делает.

    Мальчишка? Арман глазам своим не верил. Ведь его мать говорила, что он слаб как котенок... а тут на тебе - высший маг. Гордость Кассии. В их отряде?

    - Щит держи! - простонали рядом. - Смерти нашей хочешь?

    Арман послушался. И начался хаос. По ту сторону щита бушевало пламя магии и отголоски битвы то и дело полосовали щит острыми волнами. Арман понимал, что не может удержать невидимую преграду, но удерживал... еще мгновение. Еще биение сердца, еще один выдох... удержать...

    Не слышать почти человеческий плач лошадей в конюшнях, не думать о бушующем вокруг пожаре, не вспоминать об умерших. Держать щит...

    На миг стало легче. Арман выпрямился, по шее его прокатилась холодная струйка пота. Он понял, что Роб проиграл.

    Маг, напавший на казармы, стоял спиной к охваченным огнем дверям конюшни. Обессиленный Роб пытался подняться с нагретого пожаром, казавшегося глянцевым камня. Изо рта мальчишки вновь текла кровь, разбиваясь о мостовую тяжелыми каплями. Плечи его ходили от бесшумного кашля, руки дрожали, а в глазах то вспыхивало синее пламя, то вновь угасало.

    - Его тело не выдержало, - устало сказал стоявший рядом с Арманом дозорный. - Его дар выдерживает, а тело умирает. Если он продолжит...

    - И что теперь, - спросил маг из темного цеха, подойдя к Робу так близко, что полы его плаща коснулись лихорадочно красной щеки мальчика. - Смерть? Ты не можешь ничего сделать, маг. Ни влить в это обессиленное тело больше своих сил, ни противостоять мне с теми силами, что у тебя есть. Так что... готовься в боли... сейчас мальчик умрет и связь между вами разорвется. А это неприятно, верь мне.

    Что он говорит? Арман устало дернул плечами, на удивление сил уже почти не осталось. Магия, оказалось, сильно выматывает. И как только хрупкий с виду брат справлялся...

    - Скажи кто ты, - спросили за щитом, - а я оставлю этого мальчика жить...

    - Мне не нужна его жизнь, - задыхаясь ответил Роб. - И жалость твоя не нужна. Ахэ, Искра!

    Арман дернулся, ушам своим не поверил. На его памяти с животными умели разговаривать только несколько людей... один из них...

    Догадка пришла и ушла. Арман поняв, что проиграл, упал на колени. Еще недавно струящиеся по его жилам силы вдруг его оставили, одарив тело непереносимой слабостью.

    - Вставай, архан, - потряс его за плечо мальчишка-конюший и добавил жалобно:

    - Пожалуйста.

    Не хочет умирать. Никто не хочет... Арман через туман видел, как поплыл волнами щит, сполз на землю бесцветным, беспомощным желе.

    Но он больше не нужен. Распахнулись двери конюшни под ударом огромных копыт. Маг из темного цеха обернулся. Медленно, он двигается слишком медленно, понял Арман, когда копыто его собственного коня опустилось на голову их врага, а тело втоптали в камни мостовой вылетевшие из конюшни лошади.

    Хлынули в разные стороны дерущиеся, пропуская бешено несущихся лошадей к распахнутым воротам, вновь сомкнулись в схватке, а Арман лишь удивленно смотрел на Роба, каким-то чудом еще живого, не погибшего под копытами. Но Искра, огромный ларийский конь Армана, был все еще во дворе...

    - Беги! - крикнул старшой, бросаясь к Робу. - Хочешь жить, беги!

    Искра в бешенном порыве гнева мог выкинуть что угодно. Но юноша вновь что-то прошептал. В глазах его полыхнуло и пропало синее пламя. Искра вмиг успокоился. Подошел к магу, и, к огромному удивлению Армана, опустился на колени, позволив обнять себя за мускулистую шею. Суровый боевой конь, который не подпускал к себе никого, кроме хозяина, мягко, осторожно поднялся, помогая человеку встать на ноги. Роб, казавшийся таким хрупким на фоне Искры, доверчиво прислонился к его крупу, находя в нем единственную опору, погладил иссиня-черную шею, пропуская между пальцами пряди искрящейся гривы и не обращая внимания на едва видимый слой огня, покрывающий шкуру Искры.

    А ведь пальцы жжет, а ведь больно, Арман по себе знал. А этот даже не поморщился, будто каждый день это делал...

    - Так и будешь стоять? - иронично спросил вдруг Роб. - Остальных кто бить будет? Тоже я?

    И вновь закашлялся, уткнувшись носом в шею Искры. Конь захрипел сочувственно, лишь косым взглядом повел, когда к Робу бросилась из-за спины Армана молодая служанка.

    - Мы позаботимся об архане, - крикнула она. - Идите, старшой. Идите к своих людям...

    Дальше Арман ничего не замечал. Он вскочил на спину Искры и рванул к горящим воротам, где его дозорные, полуоглушенные пожаром, бились с наемниками темного цеха.

    Меч запел в воздухе. Копыта Искры взлетели, отражая отблески огня, опустились на голову одного из нападающих. Острые зубы коня впились в шею другого, раздирая артерию. Хлынула вокруг кровь, окрасила глянцевыми пятнами и без того грязный плащ Армана. Это уже понятно. Это уже близко. Это уже дает возможность бить самому, не оглядываясь за тех, кто за спиной. И Арман бил, упиваясь сладостным чувством мести. Удар в грудь нападающего. Едва ощутимое в бою сопротивление клинка, легко разрезающего мышцы. Опять брызги крови, что-то горячее на лице. И вновь чужая смерть. Тихий всхлип агонии, новые череп, расколовшийся под копытами Искры.

    - Тихо Арман... - остудил его один из дозорных, подняв вверх свободные от оружия руки. - Все... все... старшой. Отбили. Сегодня отбили...

    Сегодня... Арман тяжело дыша нагнулся к шее Искры. Боевой конь, тварь, рожденная в вулканах Ларии, дохнула теплом на его окоченевшую ладонь. Никогда в жизни дозорный не дрался так яростно. Никогда в жизни не чувствовал такого гнева. Он всегда жил по справедливости, всегда старался не обижать простых людей, так за что? Этот бунт? Сожженные казармы? Убитые дозорные? Люди, которые их защищали.

    Он медленно спешился спешился, стягивая мокрые от крови перчатки. Тяжело дыша, похлопал по плечу оказавшегося рядом с ним мага:

    - Спасибо, что удержал щит.

    Этот не Роб. Этот ведь тоже дрался. Вон и меч в крови, и на лице капли пота. Маг-магом, а оружием владеет так, что врагам и страшно, и завидно. Правильно. Пусть познают, сволочи, гнев клинка.

    Арман устало огляделся. Все придется восстанавливать. Долго и хлопотно. Надо где-то разместить выживших людей, ночи сейчас холодные. И лошади... Некоторых, испуганно дрожащих, уже выловили. Других придется еще поискать на улицах города. Если раньше ворье не выловит. Хотя конь дозорного плохая добыча - признает только своего хозяина, да и так легко к нему не подойдешь. Разве что, при помощи магии. А магии в последнее время стало слишком много.

    - Ты и ты, - Арман привычно начал раздавать приказы. - Раненых отнесете в сарай, там тепло и огонь его не тронул. Ты - пойдешь к ближайшему алтарю вызова и позовешь виссавийских целителей. Ты - отвечаешь за лошадей. А ты пойдешь в "Старый дом" и заплатишь это хозяину, - Арман кинул дозорному мешочек с золотом, много, конечно, но, может, завтра им всем золото уже не понадобится, - купишь все свободные комнаты в таверне. Кого можно из раненных туда перенесете. Там теплее.

    - А ты, Арман? - спросил за спиной тихий голос.

    - А у меня дела.

    Арман глянул в светлеющее небо и, в миг возненавидев столицу, пообещал себе - больше он такого не допустит.

    - Почти все казармы в столице уничтожены, - продолжил за его спиной дозорный. - Но и цеху досталось. Потому они отступили...

    - Пока еще людей не подтянут, - ответил Арман. - Не понимаешь? Власть они решили сменить... сбросить арханов. Почувствовали слабину.

    Видят боги, не хочет Арман вмешиваться. Видят боги, поклялся после смерти брата, что никогда в жизни более не вмешается в их придворные интриги. Но если другого выхода нет...

    Стража у ворот замка повелителя даже не пыталась остановить огромного боевого коня. Будто ждали. Где-то за спиной плакал по умершим город. Предрассветное небо, затянутое кроваво-красными облаками, потемнело от дыма. Медленно распахнулись ворота, и Арман ударил пятками по бокам Искры, сгорая в поднявшемся в горле нетерпении. Он и так ждал долго, может, непростительно слишком долго.

    Маги уже восстановили замок повелителя после того, как обрушился главный зал в день смерти Деммида. И теперь спавшее в обрамлении парков огромное здание вновь казалось тихим и спокойным.

    Будто и не было этих томительных лун траура. Будто только вчера Арман входил по этим ступеням, спеша навестить лучшего друга, наследного принца Кассии. Будто еще вчера шел по окутанному в таинственную тишину коридору, по обеим сторонам которого стояли статуи умерших повелителей.

    Статуя Деммида тут тоже была, ошеломленно понял Арман. И когда успели? А вот его сына, наверное, в мраморе не увековечат, ведь Миранис так и не успел стать повелителем, да и никогда не станет... лучший друг. Приятель по играм. Львенок, с которым играть было опасно, ведь никогда не знаешь, когда он выпустит когти.

    Сегодня Миранис мертв, но гораздо более скорбел Арман по своему младшему брату, Эррэминуэлю. Наполовину виссавиец, любимый племянник умершего вождя Виссавии, он не достался ни Кассии, ни Виссавии, ушел вслед за своим принцем. Верность временами бывает смертельной.

    Хватит! Сегодня Арман должен думать о живых, а не о мертвых.

    - Я хочу видеть повелительницу, - прошипел он, когда стража в конце коридора отказалась его пропускать.

    - Это невозможно... Она никого не...

    - Мне плевать, - ответил Арман, вспоминая пожирающий казармы огонь. - Я хочу видеть Аланну и я ее увижу.

    - Пропустите его, - тихий приказ заставил Армана вздрогнуть.

    Даже не обернувшись и не поблагодарив, он шагнул в наконец-то распахнутые двери. С бывшим опекуном он поговорит позднее. Знать бы еще, кто тот высший маг, что сегодня спас Армана. Но это тоже - позднее.

Глава седьмая. Город

    Утро встретило их скукой. Его величество пока решил оставить свою новую игрушку в покое. Риану и его людям любезно предложили пользоваться гостеприимством королевского замка и отдыхать в ожидании большой королевской охоты. То есть несколько дней Риан мог делать все, что ему в голову взбредет, под пристальным присмотром королевских шпионов.

    Пока вождь облачался при помощи Эллиса, Вирес взял принесенную слугой стопку писем и раздраженно сказал:

    - Приглашение, приглашение и еще раз приглашение, - один за другим надушенные, украшенные гербами конверты летели на серебряный поднос. - У меня никогда не было такой популярности при дворе, хотя я...

    И осекся, встретившись взглядом с испуганным взглядом Рэна. Проклятие, чуть было не проговорился. Хотя, может, стоило бы проговориться? И Рэми следовало бы знать и о том, что он разговаривает во сне, и о том, что он слишком легко перенес тот случай с убитым королем мальчишкой-оборотнем, и о восхищенном шепоте Дериана:

    - На нем нет цепей.

    Конечно нет. Хотя Риан и убил, целитель душ не позволит, чтобы вождь заплатил за это убийство. Ведь целитель душ - сын самого Радона, верховного бога Кассии. Хоть и отверженный сын. И ему подвластно очень многое, в том числе и избавить Риана от "проклятия убийства". Дух, живущий в Виресе ведь тоже спасал носителя. Хотя цепи убирать до конца и не спешил. То ли не мог, то ли просто не позволял Виресу забыть о прошлом.

    Риан оторвался от книги, которую до сих пор читал и спокойно ответил:

    - Я не становлюсь популярным, это все правильно пущенные слухи. Говорят, что я страшно богат, что король благоволит ко мне и намерен мне предложить тепленькую должность при дворе за спасение.

    - Должность при дворе опасна, - нахмурился Элан.

    - И дает мне больший размах для поиска. Пока я могу лишь сидеть во дворце и играть в самолюбимого, капризного идиота.

    В дверь тихо постучали. Слуги внесли в покои Риана стол, уставленный свежим хлебом, только собранными, еще мокрыми от росы фруктами, кувшинами с тонким, выдержанным вином, исходящим соком мясом.

    Поднял голову, принюхался к разносившимся по комнате ароматным запахам спавший до этого в ногах в Риана барс, недоверчиво посмотрел на поставленную перед ним миску и неожиданно несмело лизнул лежавший в ней кусок сырого мяса.

    - Неужели несвежее? - язвительно спросил Рэн, который явно недолюбливал новую игрушку Риана.

    Зверь, названный вождем Снежным Вихрем, отвечал хранителю смерти взаимностью. Трогать Рэна барс не трогал, для этого было достаточно одного слова Риана, просто смотрел как-то странно - настороженно и с испугом. Смерть чуял. А смерть настораживает и животных, и людей. Слуги вот тоже смотрели на Рэна с испугом, хотя, скорее всего, даже не понимали причины этого испуга.

    - Дай посмотрю, - тихо сказал Эллис, потянув на себя миску Вихря.

    Барс зарычал, служанка, услышав его рычание, смертельно побледнела. Риан перевернул страницу и вдруг положил руку на голову Вихря, перебирая белоснежную, длинную шерсть тонкими пальцами. Зверь мгновенно успокоился, дал Эллису забрать миску. Зато задрожала мелко-мелко еще более побледневшая служанка, не спуская с Риана охваченного ужасом взгляда.

    Вирес легко читал ее мысли - из клана мышей, она боялась всех хищников. И Риана, вождя клана барса, боялась не меньше.

    - Иди, - отпустил ее Риан, все так же не отрываясь от книги. - Нам прислужит мой слуга.

    Рука его вновь вернулась на пожелтевшие от времени страницы, перевернула толстый, негнущийся под пальцами лист, скользнула по завиткам сложного рисунка.

    - Ничего не вижу странного в этом мясе, - сказал Эллис, возвращая миску барсу. - Свежее, молодое.

    Риан лишь пожал плечами, отложил книгу и сел за стол, позволив Эллису положить на свою тарелку сочившийся прозрачными слезами кусок приправленного травами мяса, немного овощей.

    Барс вдруг вновь зарычал. Игнорируя собственную миску, подошел мягко к хозяину, схватил зубами его штанину и потянул, разрывая белоснежную ткань.

    - Успокойся! - приказал Риан.

    Но медовые глаза барса светились злостью... и беспокойством. Огромный зверь, впервые не услышав приказа хозяина, вдруг положил передние лапы на стол, ткнул носом тарелку, смел ее на пол, заляпав белоснежный ковер быстро остывающими каплями жирного соуса.

    Вирес медленно отставил тарелку, посмотрел предупредительно на почти вонзившего зубы в сочный персик Рэна. Хранитель понял все правильно, с явным сожалением вернув персик обратно на вазу. Рэн явно был голоден. Но есть, пока не начал есть вождь, не отважился.

    - Слуги рассказывали, что твоего барса называли демоном, - сказал вдруг Эллис. - Говорили, что он издевался над охотниками. Выедал мясо из ловушек, оставляя только отравленные куски...

    Риан ничего не ответил. Вирес вновь почувствовал, как опустился над ними невидимый щит, отрезая их от охранных амулетов и смотрел уже почти безразлично, как пальцы Риана прошлись над заставленными яствами блюдами, осыпая их серебристыми искрами магии.

    - Действительно, яд, - сказал ровно вождь, погладив Вихря. - Спасибо, друг...

    И вдруг повернулся к Рэну:

    - Это ведь не король? Далай еще настроен со мной поиграться, да и ни зачем ему яд? Он меня на охоте ждет... думаю, что с новым "подарком".

    - Вождь...

    - Где ты был на рассвете, Рэн? - тихо спросил Риан. - Мне говорили, что ты выходил, не так ли?

    - Я не могу выходить? Эллис ведь тоже...

    - Эллис никогда не делает глупостей, - голос вождя был ровным и все так же спокойным, но Вирес чувствовал, как каждое его слово било Рэна как кнут непослушного жеребенка. - Так скажи мне, друг любезный, что ты натворил этим утром...

    - Я...

    - Подойди.

    Рэн с явной неохотой подошел к Риану, опустился перед ним на колени, позволил пальцам вождя пройтись по его щеке, пробраться к вискам:

    - Это неприятно, - вздрогнул Дериан, отворачиваясь.

    Рэн сильно побледнел. Взгляд вождя вновь залило расплавленное серебро, хранитель смерти болезненно вздохнул, на лице его проступили капельки пота.

    - Значит, ты встретил в коридоре единственную дочь главного повара, - объяснил всем Риан, отпуская Рэна. - И сказал ей пару неприятных слов при ее женихе...

    - Я почувствовал смерть...

    - Подойди, Эллис.

    Слуга послушно подошел к вождю и, повинуясь немому приказу, протянул ему запястья. Упали на ковер широкие кожаные браслеты, прошлись по запястьям пальцы вождя, активизируя золото спрятанных до этого нитей магической татуировки.

    - Здесь не Кассия, - задумчиво сказал вождь, всматриваясь в едва заметный танец золотых нитей. - Когда рождается ребенок в Кассии, его относят на алтарь, представляют богам, и на запястьях младенца появляется магическая татуировка... Обманчивое золото для низкорожденных, красота сини для благородных кровей. В нитях татуировки записано все - кто мать младенца, а кто его отец... слуг Радона не обманешь.

    Риан протянул руку ладонью вниз и брошенный на пол браслет сам рванулся в его пальцы.

    - Ты ведь хариб, Эллис? - Риан вновь провел пальцами по запястью слуги, скрывая нити татуировки и подал ему браслет. - Слуга-тень какого-то архана, не так ли? Так почему ты со мной, а не со своим господином?

    - Мой господин погиб...

    А ведь почти правда, подумалось Виресу. Тот Рэми, что бы тогда в замке, действительно почти мертв. Вождь это не Рэми.

    - Мне казалось, хариб уходит за грань вместе со своим арханом...

    Эллис вздрогнул, отворачиваясь:

    - Прости... это слишком больно, - прошептал он. - Наша связь с арханами... очень сильна...

    - Знаю, - мягко улыбнулся вождь. - И не виню тебя. Наверное, твой архан приказал тебе жить? Я бы тоже приказал. Уходить надо одному. Тянуть за собой друзей и слуг низко и... временами мучительно.

    Он поднялся, что-то шепнул Эллису на ухо, и слуга, поклонившись, с явным облегчением выскользнул за дверь.

    - В Кассии сразу видно, кто отец ребенка, - продолжил Риан. - Как и в Виссавии - наших хранителей знаний ведь тоже так просто не проведешь. В Ларии, увы, магия под запретом. А мужчинам, как и везде, хочется передать свой дом, свои знания своей крови, а не чужому сыну. Потому... за женщинами и за девушками тут сильно следят. Потому в жены берут исключительно девственниц, а если и растят чужого ребенка, то только по принуждению. Если у меня будет бастарт на стороне, - Лана нервно дернулась, и вождь, внимательно посмотрев на девушку, усмехнулся, - я тоже могу приказать кому-нибудь ниже по положению жениться на его матери и вырастить моего сына или мою дочь. А, может, просто решу отдать дитя в чужой дом. Но если отец ребенка не захочет его признать, или просто не сможет - боюсь, его матери придется туго...

    Риан сел в кресло, протянув ноги к огню:

    - Твою милую повариху изнасиловали этим летом, - Рэн вздрогнул. - Оставь она ребенка, которого искренне ненавидела, прожила бы всю жизнь на кухне с отцом, презираемая даже девками из публичного дома. Уж те-то знают, как работать и при этом не забеременеть. Потому что ярмо шлюхи можно еще спрятать, а вот дитя никак... за такие штучки слуги короля убивают.

    Риан криво усмехнулся.

    - А у нее был жених, любимый. Девушка ведь хотела совсем немного - красивой свадьбы в конце осени, притворства в первую брачную ночь, а потом долгой и счастливой жизни с любимым и детишками. А ты ей все испортил...

    - Она убила свое дитя, - тихо прошипел Рэн.

    - Я вас слишком разбаловал, - ответил Риан. - Видите жизнь в черно-белых красках, умеете лишь осуждать, а не прощать. А понимания от вас и вовсе не добьешься. Но... - Риан медленно поднялся, подошел к Рэну и заглянул ему в глаза. - Я сделаю так, что ты поймешь. И пожалеешь...

    Чуть позднее все еще голодный Вирес убедился, как хорошо умеет вождь Виссавии учить своих людей. В пыточной пахло кровью и паленым мясом. Бешенный огонь в жаровне нагонял таинственные тени, отражался от залитой потом и кровью кожи обнаженного, толстого мужчины.

    И все же лишний жир никого не красит. Это выглядело отвратительно.

    Риан опустился перед дрожащим поваром на корточки, взял его за волосы, заставил запрокинуть голову:

    - Не надо было меня травить... - прошептал он.

    - Жаль, что не удалось...

    Наверное, на миг Вирес даже зауважал бывшего повара. Боится, а все равно дерзит.

    - Чего ты ожидал? - прошипел Риан. - Король бы тебе не простил. И ты все равно бы попал в пыточную. Так зачем?

    - Твой змееныш растоптал жизнь моей дочери, - прохрипел повар, - мне теперь все равно.

    - Посмотрим, - тихо ответил Риан.

    Дверь распахнулась, долбанула створкой о влажные, матовые в полумраке стены. Метнулся тронутый сквозняком огонь в жаровне, подмигнули раскаленным железом опущенные на угли щипцы. Двое слуг втолкнули внутрь молодую девицу с заплаканным лицом и спутанными, мокрыми от пота волосами. Вирес лишь поморщился. Девушке явно недавно досталось. Платье ее было разорвано на груди, на голых руках виднелись свежие кровоподтеки.

    Риан медленно поднялся и, подойдя к девушке, вгляделся в ее грязное, измученное лицо.

    - Неужели уже поигрались? - тихо спросил он.

    - Так... все равно же добру пропадать, - обнажил желтые зубы один из слуг и тотчас получил оплеуху от все так же невозмутимого Риана.

    - Надкусил мое яблоко? Оставил мне лишь отупевшую от боли и слез идиотку? Значит, присоединишься к ней, иначе будет неинтересно...

    - Мой господин, - бросился к нему в ноги слуга, забыв и о былой улыбке, и о выбитых зубах. - Пощади...

    - А ты? - Риан посмотрел на второго слугу.

    - Не прикасался к ней, видят боги, не прикасался, - закричал тот.

    И Вирес поверил. Может, помогал держать, но не прикасался. Хоть на это у него ума хватило.

    Риан, видимо, тоже поверил:

    - Тогда помоги управиться со своим другом.

    Когда трясущийся слуга и девица повисли на цепях, повар уже не хорохорился. Лишь с диким отчаянием во взгляде смотрел, как Эллис стянул с девушки порванное платье, показав неясным отблескам огня покрытую свежими синяками, белоснежную спину. Он чуть всхлипнул, увидев кнут в руках Эллиса и посмотрел на Риана почти с надеждой, когда рука вождя легла на запястье слуги, придерживая первый удар.

    - Рэн, - бледный мальчишка шатаясь подошел к вождю. - Ты ее накажешь. Это твоя ноша.

    - Мой господин...

    - Бери! - резко приказал Риан, показывая на кнут.

    Виресу даже стало жалко на мгновение трясущегося мальчишку-хранителя. Рэн бесстрашно вел людей за грань, смотрел дерзко в глаза самой смерти, но в этот миг он почти сломался, хотя и послушно сомкнул трясущиеся пальцы на рукояти кнута.

    - Ты же этого хотел, - холодно сказал вождь, не замечая ни молящего о пощаде слуги, ни умоляющего взгляда глупого повара. - Наказать ее. Или предпочитаешь, чтобы это сделали другие? Так вот... сегодня это сделаешь ты.

    - Мой господин, - затрясся Рэн.

    - Прошу... пощадите... она же сама дитя, - взвыл повар.

    Вирес отвел взгляд. Отчаяние нечастного отца усмотрело в неуверенности мальчишки надежду. Зря усмотрело. Риана, который более милостив, надо умолять, не жесткого в своей чистоте мальчишку Рэна. Но простые люди частенько видят в аристократах не то, что нужно видеть.

    - Я не палач! - с отчаянием в голосе воскликнул Рэн. - Даже ты не можешь от меня этого требовать, не можешь!!! Прикажи, если хочешь, но...

    - Я не буду тебе приказывать, - прошептал ему на ухо Риан так, чтобы никто кроме Виреса и Рэна их не слышал. - Знаю, чего ты хочешь. Ты не подчинишься моему прямому приказу и Виссавия наградит тебя болью. А вместе с болью придет и облегчение. Я не дам тебе его почувствовать. Ты палач, признаешь ты это или нет. Ты выдал ее сегодня днем. Из-за тебя вот этот, - Риан показал на плачущего повара, - из отчаяния захотел убить меня, а этот, - вождь с презрением посмотрел на висевшего на цепях слугу, - почувствовал свое право и обрек ее еще раз на ужас. Так давай же. Считаешь, что она виновата, спусти с нее шкуру. Можешь и убить. Разрешаю. Даже лишу тебя цепей, ты же знаешь, что я на это способен. Смерть для нее будет лишь спасением... Убей. Это просто. Дать тебе кинжал?

    Риан легким движением обнажил черный клинок, и даже Вирес передернулся. Магическое оружие, напоенное вчера кровью, радостно звенело в пальцах хозяина и требовало еще.

    - Мой господин, - подняла голову девушка, разлепив запекшиеся губы, - убей...

    Вирес улыбнулся. Эта тихая просьба девчонки Рэна и добила. Кнут выпал из ослабевших пальцев хранителя смерти. Губы мальчишки задрожали, черное пламя в его выразительных глазах слегка погасло и стало серым. Наверное, впервые в своей жизни Рэн не был уверен, что поступил правильно. Урок удался.

    - Подними! - не приказал, мягко попросил Риан.

    - Не могу... - простонал Рэн. - Не заставляй меня, прошу... я не могу... мой вождь...

    - Тогда убирайся! Не хочу тебя видеть до завтрашнего утра. Проведешь эту ночь в городе, за пределами замка, хорошо подумаешь. А когда вернешься ко мне утром, ответишь за свою ошибку.

    Рэн развернулся и вылетел из пыточной. Вирес слышал, как он упал за дверями, слышал, как его выворачивало на изнанку, и, прислушавшись к всхлипываниям мальчишки пропустил тот миг, когда вождь поднял кнут и подошел к девушке.

    - Не тронь ее, - прохрипел за их спиной повар. - Прошу... заклинаю.

    - Риан, - позвал Вирес, отлично понимая, что душа виссавийца сейчас разрывается в Риане от боли. Но, увы, вождь обязан платить за ошибки слабого Рэна. Еще раз.

    - Красивая, - Риан погладил кожаной рукояткой шею девушки, заставил ее поднять подбородок. - Кожа белая, нежная... синяки ее даже не портят. И волосы - как живое золото. Если их вымыть и расчесать.

    Он вплел пальцы в ее волосы и вдруг прижался губами к ее губам.

    Девушка всхлипнула, издав тихий стон, и обмякла, потеряв сознание.

    - Отмыть и в мою комнату, - холодно приказал Риан, возвращая кнут Эллису. - Если она будет хороша в постели, может, я ее и пощажу.

    - А Лана? - напомнил ему Вирес.

    - А Лана... сегодня поспит в своих покоях.

    Вирес лишь пожал плечами. Он уже почти и не удивился, когда Риан кинул кнут Эллису и прошипев:

    - Научи, но не покалечь, - направился к дверям. - Обоих.

    Слуги отшатывались от несущегося по коридорам Риана. Вирес лишь усмехался. Он чувствовал бушующую в душе вождя бурю и даже ей радовался. Таким Риан напоминал ему прежнего, неукротимого и гордого Рэми, огненного мальчишку, противоположность своему холодному, ледяному братцу Арману. Таким он Виресу нравился гораздо больше, чем всегда сдержанный, всегда осторожный вождь Виссавии.

    - Думаю, я тоже сегодня переночую в городе, - сказал Вирес, когда они почти дошли до покоев вождя.

    Риан кивнул, хотя по его лицу Вирес видел, что вождь слегка разочарован. Может, тоже хочет вырваться, но под пристальным взглядом соглятаев лучше не стоит.

    - Возвращайся до охоты...

    - Знаю, друг, - Вирес сжал плечо друга, - на этот раз одного я тебя не оставлю.

     

    Ларийский город был таким же шумным, плохо пахнущим и суровым, как и все остальное в Ларии. Узкие улочки, у домов столы, заставленные мелким товаром, громко орущие, предлагающие что-то торговцы. В толпе - время от времени белоснежные балахоны жрецов и темно-бурые плащи стражи. Изредка - золото на одеждах королевских гвардейцев. Юркие мальчишки-посыльные, симпатичные, молодые служанки. Перекатывающиеся на плечах дородных мужчин паланкины, степенно переступающие по мостовой лошади и куда-то бегущие, грохочущие кареты.

    Рэна Вирес нашел случайно и почти сразу. Бледный мальчишка далеко не ушел - упивался в ближайшей таверне, радуя хозяина уже второй золотой монетой.

    Идиот. За одну такую пить можно с месяц.

    - Отведешь моего друга наверх, - поймал хозяина за ворот Вирес. - И если ограбишь, мой господин с тебя лично шкуру сдерет. Вы ведь тут всех господ знаете? О новом фаворите короля, Риане, слышали?

    Хозяин слышал. Побагровел вдруг, с извинениями отдал Рэну вторую монету и приказал слугам отвести "молодого господина" наверх, осторожно уложить в кровать, и, коль господин изволит, принести ему еще самого лучшего вина.

    По морде уже успевшего нажраться Рэна было видно, что он еще как изволит. А по хитрющему выражению на лице хозяина так же ясно читалось - хорошее вино на Рэна тратить все же не будут. А зачем? Тот все равно хлещет его как воду, не разбирая вкуса.

    - Изволите ли чего откушать? - спросил хозяин Виреса, взглядом умоляя опасного господина убраться... от греха подальше.

    Вирес пил его страх, с легкостью читал его мысли: "Мало что ему в голову сбредет. Его господин, говорят, с людей шкуру заживо сдирает".

    Вирес усмехнулся, поблагодарил хозяина серебром, почти с милой улыбкой попросил приглядеть за лошадью и влился в городскую, разношерстную толпу. Оставаться в пропахшей жиром таверне ему вовсе не хотелось. Хоть и не ел он со вчерашнего дня, но здешняя еда аппетита не вызывала.

    Город осыпала летевшая с тополей листва. На углу улицы у самой площади Вирес купил пару свежих, приятно пахнущих пирожков с мясом. Запил их кислым, но приятным на вид пивом из грязноватой кружки. Полюбовался на раскачивающееся на виселице тело, внимательно просмотрел восхваляющее короля выступление кукольной трупы. О да, Далай милостив. Далай справедлив. Все соглашались, все не хотели оказаться рядом с телом на виселице. Ожидаемо и мудро.

    - Подонок... - прошипел голос рядом. - Подонок... мой сын...

    Вирес, дожевывая пирожок, откинулся на стену и смотрел почти равнодушно, как стража уводит что-то бормочущего под нос, заливающегося пьяными слезами старика.

    - Сын у него пропал, - пояснил кто-то рядом. - Вот с ума и сошел... но разве стал бы король трогать сына клана лисиц без суда и следствия.

    Вирес вытер жирные пальцы о платок. Станет, конечно. Наверное, этот отец того самого парнишки, которого так красиво съели придворные вчерашней ночью. Одно ясно - отец скоро последует за сыном, и старика есть король со свитой не станут. Жесткий, да и больной с виду. Невкусный, одним словом. И это как раз тот случай, когда лучше быть больным и старым. Риан не сильно-то распространялся на счет вчерашней ночи, однако, судя по лицу вождя, умирал парнишка долго и мучительно.

    Пирожок вдруг стал горьким и к горлу подошел комок. Вирес знал, что не может ничем помочь, знал, что не может, даже не имеет права вмешиваться, а все же на душе было противно. Выкинув остаток пирожка в кучу с листьями, он собрался было прочь с площади, как его грубо толкнули к окружающему храм забору, лицом в неровную, шершавую кладку.

    - Именем короля, повинуйся!

    Вирес повиновался. Хотя очень хотелось выхватить кинжал и всадить наглецу прямо в глотку. Однако краем глаза Вирес видел край золотого плаща и понимал - сопротивляться стражникам, которыми командовал гвардеец короля, нельзя. Совсем нельзя. Хотя, если иного выхода не будет...

    Стражник, собственно, лишь откинул волосы от правой стороны шеи Виреса и вдруг его выпустил, пробормотав:

    - Прости, господин. Обычная проверка. Преступника ищем, на шее у него особая родинка, вот всех и проверяем. Можешь идти.

    К стене аккуратненько швырнули мальчишку в черном шерстяном плаще. Когда тот вздумал сопротивляться, приложили мордой об стену сильнее, да так, что кровь брызнула. Вирес отер с лица красную каплю и решительно вошел в толпу, стараясь больше не попадаться на глаза городской страже.

    - Опять нет татуировки, - прошипел за его спиной толстый стражник.

    Вирес лишь усмехнулся. Родинка, да? Татуировками, как здесь, так и в Кассии, и в Виссавии одаривают только боги и очень избранных. Так кого же они ищут... неужто принца? Тогда почему тут, возле летней резиденции короля? Или молодой наследник совсем идиот? Вместо того, чтобы собирать готовые выступить на его стороне армии, рискует быть пойманным в этом задрипанном городишке?

    Вирес не очень-то верил в подобную наивность наследника, вернее, не хотел верить. Потому что наивный идиот на троне это... проклятие не только для Ларии, но и для Кассии. Тогда садист-Далай, пожалуй, получше будет. А что на Виссавию пасть разевает, так это не Виреса дело. Ему бы собственного наследника найти, да на трон Кассии посадить, а остальное его волнует постольку поскольку делать пока нечего, а просто ждать - скучно. Рядом с Рэми, вернее, Рианом, скуки не бывает никогда. Да и целитель судеб единственный из духов, к кому повелитель Кассии придет сам. И тогда Вирес, наконец-то, займется своим повелителем, а не делами завязших в гордыне виссавийцев.

    В раздумьях Вирес вернулся в таверну и, не заходя в общий зал, направился в конюшню. Уже вечерело. Пора возвращаться в замок, не ночевать же в этом блохатнике. Вирес слишком привык к комфорту замка повелителя, и теперь, сказать по правде, с трудом переносил даже мягкий уют королевской резиденции. Что уж говорить о не слишком-то богатой таверне?

    Однако коня устроили неплохо. Шкура его была чистой. Конюшня дышала теплом и уютном, на полу лежала свежая солома, в кормушке - отборный ячмень. Судя по довольной роже животного, ему тут очень даже нравилось и выходить в чуть потянувший морозцем вечер ему не хотелось.

    - Мой господин... - голос за спиной был настолько испуганным, что Вирес сразу почувствовал привкус неприятностей.

    - Что опять? - устало протянул он.

    - Ваш друг, - Вирес поморщился. - Проснулся. В комнате сидеть отказался, спустился вниз... а там господа приехали... из придворных, гордые...

    - Опять что-то ляпнул?

    - Попросил оборотня из клана быка оставить в покое служанку и наведаться в коровник, - скороговоркой процитировал хозяин.

    - И это все...

    - Не... не все, - в голосе хозяина появилось отчаяние. - Ваш друг хилый совсем... и драться не умеет. Если вы не поспешите... прибьют его. А вы сами понимаете, с господином вождем клана снежного барса мне ссориться совсем не с руки... крутой... он у вас, говорят. Пожалуйста...

    Вирес вздохнул, поняв, что сегодня ему замок не светит. Впрочем, размять мышцы тоже не помешает.

    В общей зале был шум и гам. Рэна уже успели помять - мальчишка лежал на полу, в опасной близости от решетки камина и почти с довольной рожи отирал кровь под разбитым носом. Вирес понимал причину его довольства. Виссавийцы, когда что-то натворят, просто жить не могут без сурового наказания. А так как Риан их наказывать не спешит, так виссавийцы сами себе боли ищут. Идиот.

    - Что? - пьяно прохрипел Рэн нависшему над ним верзиле. - Бей!

    - Я бы не советовал, - тихо ответил Вирес, мысленно оценивая противника Рэна и все более разочаровываясь.

    Шкаф он и есть шкаф. Мышцы железные, а ума да сноровки - ни грамма. Только налитые кровью бычьи глаза на выкате, да в гневе приоткрытый рот, лишенный зубов. В драках повыбивали? А улыбочка как у идиота, который только что сломал любимую игрушку.

    - Бык... - засмеялся Рэн. - Как раз из коровника.

    Вирес не смеялся. Да и не гоже смеяться над глупым ребенком, даже если этот "ребеночек" в два раза Виреса шире. Да и бить всерьез детеночка маг не стал - пару ударов в нужные точки и бык мешком свалился на пол, а Вирес холодно обернулся к позеленевшему хозяину:

    - Иглу, да нити в мою комнату! А этот завтра проспится и ничего помнить не будет.

    - Мой господин... боги вас да благословят, - прошептал толстяк, и Вирес понял, что благодарность хозяина прозвучала даже искренне.

    На лице же Рэна показалось разочарование. Глупый мальчишка наверняка хотел быть убитым. Хоть и сам этого до конца не сознавал.

    Все более раздражаясь, Вирес схватил Рэна за ворот рубахи и, заставив его встать, толкнул к узкой лестнице.

    Как они дошли до второго этажа и не звезданулись со ступенек, Вирес и сам не знал. Но пока дотащил хилого с виду, упирающегося мальчишку до его комнаты, сто лет пожалел, что не бросил идиота и не вернулся в замок.

    - Повезло тебе, - сказал он позднее вздрагивающему Рэну. Продернутая в иглу жила соединила края разорванной кожи на лбу мальчишки, а Рэн тихо взвыл, пытаясь удержать стон боли. - Если бы в висок, шел бы ты сам за грань, хранитель смерти...

    - Может, за гранью мне и место.

    - Идиот. Думаешь, вождь просто так с тобой был суров? Он тебя учит. А такой вот, жесткий урок, он ведь лучше всего запоминается. Если же ты позволишь себя убить... боюсь, Риан очень сильно разозлиться. И разочаруется.

    - Да что ты знаешь обо мне и Риане? - Рэн втянул воздух через сжатые зубы, когда игла сделала новый стежок.

    - Знаю. Сам его так учил. И меня так учили.

    - Болит... - прохрипел Рэн.

    - Но душа теперь болит меньше? - без улыбки ответил ему Вирес. - Ты ведь сам себя наказал, правда? Только опять плохо подумал. Хочешь умереть - вали в лес и повесься. А не подставляй под удар ни в чем неповинных людей. Чем перед тобой провинился этот тупой верзила с клана быков? А хозяин таверны? Ты хоть понимаешь, что ты - человек Риана. А Риан - гость короля. Если бы тебя здесь убили, таверну спалили вместе бы со слугами.

    Рэн потупился, заметно побледнев.

    - Я не понимаю этой Ларии.

    - Хочешь понять вождя, должен понять и Ларию, - Вирес помог Рэну улечься в постели. - Потому что он больше кассиец, меньше лариец, а еще меньше - виссавиец. И таким его захотела для вас ваша богиня. Так что спи, герой. Завтра ты вновь будешь оттачивать свое остроумие на придворных, прятаться от их гнева за спиной посмеивающегося над твоими шутками вождя. Но тех, кто тебе не может противостоять, ты больше не тронешь, не так ли?

    Утром вождь и слова не сказал ни Виресу, ни Рэну. Лишь откинул волосы от лба мальчишки, посмотрел на его шрам и недовольно сжал зубы так, что желваки по щекам заходили.

    - Кто посмел?

    - Пусть за свои ошибки отвечает сам, не мальчик, - тихо ответил Вирес.

    - Пусть.

    Вождь усмехнулся и толкнул Рэну причесанную и уже на диво спокойную девицу:

    - Это твоя рабыня, Рэн. Позаботься о ней как следует. И еще... я не люблю крови в своих покоях. Так что будь добр, сделай так, чтобы тебя больше не били.

    - Да, мой вождь.

    Риан посмотрел на растерянного Рэна и, склонившись над ухом Виреса, прошептал едва слышно:

    - Если думаешь, что он сам должен отвечать за свои ошибки, то к чему последовал за ним в город? А, Вирес?

    - Мне было скучно, - пожал плечами мужчина, с радостью встречая принесенный слугами завтрак. - Надеюсь, сегодня это можно есть?

    - Можно, - склонился перед ними молодой слуга. - Король был в гневе, узнав, что вас пытались отравить в его замке. С сегодняшнего дня вашу еду будут пробовать перед подачей, как и еду самого короля.

    Риан поблагодарил короля за оказанную милость и терпеливо сносил за завтраком присутствие трех слуг, которые опробовали каждое блюдо, каждый напиток, прежде чем подать его Эллису. Меньше чем на пять шагов хариб Риана слуг к столу не допускал. Наверное, как и Вирес, все же больше доверял не спускающему с чужаков внимательного взгляда Вихрю. Хоть и зверь он, но зверь на диво умный и верный.

    Все так же следя золотым взглядом за слугами, Вихрь принялся за свое мясо, а Вирес едва слышным шепотом рассказал вождю о поисках королевской стражи. Риан задумчиво взял со стола сочное яблоко, кинул его стоявшей у двери рабыне Рэна. Девушка не испугалась, лишь мучительно покраснела и посмотрела на Риана столь страстным взглядом, что Лана выпрямилась на стуле подобно натянутой струне. Что же, понял Вирес, Риан явно излечил ночью золотовласую красавицу от тягостных воспоминаний. Вопрос только, чем это все для них обернется?

    - Вторая спасенная девица, - прошипела виссавийка Рэну. - Надеюсь, что и последняя. Мне это начинает надоедать.

    Вестимо, начинает, усмехнулся Вирес, намазывая хлеб толстым слоем масла и варенья. Первая девица была рыжей, как живое, искрящееся пламя. Эта мягкой, чуть полноватой и светлой, как летнее солнышко. Но обе слишком красивы, чтобы виссавийка потерпела их рядом с вождем, который вовсе не был уродом. Помнится, что и при дворе Кассии многие арханы за Рэми следили внимательными взглядами. Только вождь был слишком увлечен своей белокурой Аланной, чтобы это замечать.

    - Гневаться можно только на равного, - сказал вдруг Риан, приказывая Эллису увести рабыню в покои Рэна. - Ты ведь не считаешь, что рабыня равна тебе, Лана?

    И тут же сменил тему:

    - Сегодня лучший друг короля почтил нас огромной честью, пригласив к себе на обед. Лана, Вирес, пойдете со мной.

    Ишь ты, как приказывает, подумалось Виресу. Но возражать он не стал, лишь подхватил вилкой кусок мяса пожирнее, наслаждаясь бледностью Ланы. Виссавийка всеми силами пыталась не показать, как ей неприятна ларийская еда, но отвращение в черных глазах ее все же выдавало. Виссавийцы не ели мяса. Все, кроме вождя, не брезговавшего теперь паштетом и Айвэ, принявшегося за запеченного с яблоками гуся. Сегодня утром разнообразие поданной еды радовало. Новый повар, наверняка, слышал об участи старого, да и король ведь словом не укорил Риана за расправу над одним из своих слуг.

    - Хорошо они все же готовят в этой Ларии, - сказал Айвэ. - Когда не пытаются нас отравить.

    Вирес ничего не ответил, принимаясь за поданный паштет. Потом, смилостивившись, подал Лане вазу с поспевшим до прозрачности виноградом:

    - Ты можешь не есть мяса, - прошептал он, - но ты должна что-то есть. Как, например, на счет фруктов? Попробуй.

    Лана попробовала. Скривилась, вскочила из-за стола и вновь села, под тяжестью внимательного взгляда Риана. За второй виноградиной она уже потянулась сама. И даже изволила слегка улыбнуться на вопрос Виреса:

    - Не столь и плохо, не так ли?

    - Не смей больше пить эльзир, - приказал вдруг вождь. - Ешь то, что и остальные.

    И протянул ей вазочку с овощным салатом. Лана вновь не осмелилась отказаться, а Вирес впервые понял, что вождь не столько изменился, сколько повзрослел. Впервые он посмотрел на Риана не как на бывшего ученика, а как на равного себе. Своего друга и соратника.

     

Глава восьмая. Повелительница

    Арман глазам своим не поверил. Ему показалось, что он попал не в покои повелительницы, а в храм смерти. Толстый, цвета плодородной земли, ковер скрадывал шаги. Спускался по стенам тяжелыми складками того же оттенка бархат. Стремились по тонким колонам к утопающему во мраке сводчатому потолку какие-то странные растения с темными, глянцевыми листьями и ярко-черными, испускающими сладковатый аромат смерти, цветами. Этот аромат мешался с запахом увядающих лилий, которые стояли перед драпированной тем же бархатом, огромной, во всю стену, картиной. Свет свечей отражался от удерживающих тяжелую ткань подхватов, а на картине...

    Арман обомлел. Все еще не веря, шагнул вперед, к казавшемуся окном в иной мир полотну, по другую сторону которого сидел...

    - Как будто живой, - вторил его мыслям чужой голос.

    И действительно, как живой. Черные, огромные глаза, наполненные задумчивостью, блуждающая по пухлым губам, мечтательная улыбка. Вечернее солнце, делающее воду похожей на жидкое, ласковое золото и застывший за озером в медовом мареве сосновый лес.

    - Да, - выдохнул Арман. - Как живой. Но таким я его не помню.

    Брат сидел в плывущей по тихому, лесному озеру лодке и смотрел куда-то в даль, в сторону всходившего над лесом солнца. Легкий ветерок, казалось, ласкал его темные волосы, трепетал вышитый ворот белоснежной, простой туники. Тонкие руки брата с широкими, кожаными браслетами на запястьях, лежали на коленях, придерживая букет только что сорванной, еще покрытой росой сирени.

    Боги... Арман уже и забыл, что брат был таким... Виссавийцы они все такие - тонки в кости, хрупки с виду, с огромными, почти лишенными белка глазами. Сильные до неприличия маги, столь же до неприличия упрямы, временами наивны и подвластны сильным, неудержимым эмоциям. Они любят неистово, они так же неистово ненавидят. И они убивают равнодушием. Рэми был истинным виссавийцем. Обожаемым наследником вождя, который упрямо ушел за грань вслед за чужим, кассийским, принцем.

    - Я его таким помню, - сказали за спиной. - Таким он был там, в лесу. Таким я его полюбила...

    Арман сглотнул, с трудом вернувшись мыслями в завешенную черным бархатом залу. Нельзя так. Рэми бы этого не хотел. Рэми бы этого не простил и не понял. Рэми посмотрел бы на брата с горьким упреком, спросил бы... почему его до сих пор не оставляют в покое? Почему не дают уйти за грань и при этом не чувствовать себя чудовищем, предавшим близких? Аланна этого не понимает. Арман понимал слишком хорошо, потому и нашел в себе забыть прошлое и жить дальше. Умерших надо уметь отпускать.

    - Аланна... - прохрипел дозорный. - Он умер. Понимаешь? Умер...

    Арман и сам не понимал. Думал, что справился с болью, но стоило только взглянуть на эту проклятую, слишком хорошо написанную, картину, как рана раскрылась и вновь засочилась кровью. Запросились к губам горькие слова. Захотелось окликнуть, заставить Рэми оглянуться, встретиться с ним взглядом. Захотелось схватить его судорожно за ворот туники и выкрикнуть наконец-то в лицо то, что Арман не сказал раньше. Рэми мог выжить. Мог не пойти за Миранисом за грань. Мог, но не захотел! Проклятье! Нельзя так о мертвых.

    - Я хочу умереть вместе с ним, - прошептал за спиной тихий, спокойный голос.

    Арман не хотел. Арман уже давно научился жить без брата. Сердце Армана болело, но не просилось вслед за Рэми за грань. Он глава северного рода, у него люди, за которых он отвечает. У него есть, ради кого жить, за кого бороться.

    У Аланны, повелительницы Кассии, - тем более.

    - Ты не можешь умереть... ты повелительница, - прошептал Арман, чувствуя себя страшно уставшим.

    Он знал, что сейчас врет. Что заставляет в Аланне проснуться тому самому чувству долга, что ему самому давало теперь силы. Только... у Армана власть никто не отнимет. А у Мираниса есть сын... и когда наследник родится, когда обрастет телохранителями, Аланне придется уйти с трона. Хоть сама она об этом еще не знает.

    - Потому я живу, Арман, - сказала вдруг повелительница. - Потому я еще не пошла за ним, не понимаешь? Потому что я повелительница.

    - Ну так и веди себя как повелительница, - воскликнул Арман, оборачиваясь, и осекся... боги, во что она себя превратила?

    - Так плохо выгляжу...

    - Не так и плохо, - выдохнул Арман.

    Вернее, не совсем плохо. Тот же, уже остопротивевший, черный бархат, скрывающий ее фигуру бесформенными складками. Волосы, собранные в строгий пук и скрытые под черной сеткой, впалые щеки, тени под глазами. И ни следа привычной вязи рун на щеках... Она жила и не жила одновременно.

    - Даже Рэми на картине...

    - ...живее? - одними губами, мимолетно улыбнулась Аланна и вымученно продолжила:

    - Для меня он живет. Я так часто вижу его во сне, слышу его голос. Чувствую, как касаются моих губ его губы. Просыпаюсь... и хочу заснуть снова. Но... мне не дают. Я должна, я должна, я должна. Они это повторяют так часто...

    - ... а ты все равно не веришь...

    Арман старался заставить свой голос звучать как можно мягче. Он понимал Аланну. Но и понимал, что дальше так нельзя... совсем нельзя. Слишком много крови уже пролилось из-за этих страданий.

    - Арман... я... я и так делаю слишком многое для этой страны, - выдохнула Аланна. - Я и так слишком многим для нее пожертвовала. Не будь Рэми телохранителем...

    Она отвернулась, Арман про себя продолжил... он бы жил. Боль, заснувшая на время, вновь встряхнула душу туманом горечи. Боги, как часто Арман не спал ночами, все корил себя... что не досмотрел. Что позволил Миранису провести ритуал привязки и сделать своего младшего брата телохранителем.

    Боги... а ведь стоило ему только воспротивиться. Стоило только воспользовался властью главы рода, приказать Рэми удалиться в один из замков северного рода... защитить брата от власти Мираниса и, может, все закончилось бы совсем иначе. Арман покачнулся. Воспротивиться воле Мираниса и повелителя он бы сумел, но как пойти против воли богов и воли упрямого брата?

    - ...от меня могут требовать жить, - продолжила Аланна. - Управлять страной, предавшей моего брата, отца и жениха они не имеют право...

    ... предавшей, усмехнулся про себя Арман. Сколь громкие слова, как много в них горечи и обиды. Но в редкие мгновения слабости разве Арман не думал так же? Как многое он отдал Кассии, не слишком ли много? Отца, брата... теперь вот и сестру. Мать наследника...

    - Не делай вид, что тебе есть дело до смерти брата! - воскликнул он. - Ты не знала почти Мираниса. Не знала, каким он был...

    ... лучший друг. И опасный. Дружба властьимущих всегда опасна. Никогда не знаешь, где так граница, которую можешь перейти в искренности и не оскорбить при этом дерзостью. Арман научился находить эту границу с капризным, разбалованным наследником трона. С подругой детства он уж тем более справится.

    - Я знала Рэми, который отдал жизнь за Мираниса, - зло парировала Аланна. Злость это хорошо. Злость значит пробуждение. - Разве этого не достаточно? Мы нашли тела моего отца и брата, достали их из-под руин тронного зала. Мы нашли тела почти всех телохранителей моего отца... но скажи мне, Арман, где его тело?

    Арман тихо ответил:

    - Пойми, Рэми был наследником Виссавии. Мне сказали, что его похоронили в клане рядом с его дядей... Аланна, это его дом... гораздо больший дом, чем тут.

    - Неправда! - вскричала повелительница, сжимая кулаки. - Он ненавидел Виссавию, он не хотел там оставаться!

    - Аланна... это не так, - Арман сглотнул, тяжело ему давались эти слова. - Он ее слишком любил... он разрывался между кланом и долгом перед Миранисом... но не между Виссавией и Кассией...

    И зло добавил:

    - Ты должна понять. Не одной тебе больно.

    - Мне все равно.

    - Ты нужна этой стране.

    Глупые, излишне пафосные слова. Но других теперь не находилось.

    - Я подарила им свою жизнь, хотя каждый прожитый без него день для меня - мука, - Аланна подняла на Армана сухой, воспаленный взгляд. Лучше бы она плакала. Видят боги, лучше бы она плакала. - Большего я дать не могу. Страной правят советники... Я...

    Арман вспыхнул гневом. Видел он, как они правят. Получив в руки власть, советники в первую голову захотели приучить высших магов. Напрасно. Гордых и обидчивых, высших оскорбил один только намек, что они должны склониться перед выжившими из ума, зажравшимися стариками. Прозвучало много слов, наверное, большинство из них лишних, разразился скандал, столица осталась без магической защиты.

    Чем это закончилось, Арман вчера испытал на собственной шкуре. И знал, к сожалению, слишком хорошо знал, что когда город укутается ночной тьмой, маги темного совета продолжат убивать, перебив остатки и без того поредевшего дозора, единственной защиты арханов и власти. Что будет позднее, Арману думать не хотелось. Какое, к богам, позднее? Им бы эту ночь прожить...

    Только вот... только сейчас, посмотрев на убитую горем Аланну, Арман так некстати понял. Она ничего не может сделать. Увы, Аланна не была повелительницей, хотя она думала и иначе. Даже удивительно, что магическая защита замка еще ее не выдала, даже удивительно, что она еще жива. Даже удивительно, что советники еще ни о чем не догадались. Может, не хотели догадываться? Повелителя Кассии всегда окружала аура силы, а Аланна... Аланна была слаба. И смеет ли Арман от нее требовать...?

    Аланна, казалось, не замечая внезапной задумчивости Армана, повернулась к изображению Рэми, взгляд ее посветлел. Она шагнула к сверкающему теплым золотом озеру, коснулась картины ладонью, погладила край нарисованной лодки, как бы не решаясь скользнуть пальцами выше... к его полускрытым букетом сирени коленям.

    - Эту картину художник написал, заглянув в мои воспоминания. Рэми тогда собрал эти цветы для меня, - прошептала она. - Он любил меня, правда?

    - Очень любил, - подтвердил Арман.

    - Но моего брата любил больше... ушел за ним. А меня даже не позвал. Ни разу... будто забыл. Он забыл обо мне там, за гранью. И если я туда пойду за ним, может... он меня уже не ждет?

    - Аланна, это безумие! - вскричал Арман.

    - И? Безумие так приятно... когда ты безумен, душа больше не болит. Правда, Арман?

    - С меня хватит! - сорвался мужчина.

    Там дома, охваченные огнем. Там умирающие люди. Там бунт... а она стоит и погружается в дурацкий, никому не нужный и опасный теперь траур. Боги, он тоже любил брата. Боги, он тоже о нем скорбил! Но не топил же в скорби весь окружающий мир... Ей плевать? Арману не плевать. Рэми тоже было бы не плевать.

    Не выдерживая более ее отчаяния, он грубо схватил повелительницу за руку и потащил к дверям. Может или не может она что-то сделать... но они хотя бы попробуют. В отличие от нее, Арман так просто не сдастся.

    - Отпусти! - вскричала Аланна. - Отпусти! Или прикажу страже...

    - Тронь хотя бы волос на твоей голове, и он никогда тебя не простит, - прошипел Арман. - И если будешь плакать у его портрета, он, как ни странно, тоже тебя не простит.

    - Что ты делаешь! - закричала Аланна, когда Арман поднял ее на руки и ударом ноги распахнул ведущую в соседнюю комнату дверь. Как и ожидалось, в спальне тоже было темно. Арман бросил повелительницу на кровать, подошел к шторам, дернул их что было сил. Ярко-черная ткань затрещала обиженно, обвалилась на пол уродливыми складками. Карниз, не выдержав, сорвался, резанул по лицу тяжелым, украшенным резьбой наконечником.

    - Арман! - закричала Аланна.

    Ее пальцы коснулись лица, холодные, прошлись по щеке, стирая платком липкое тепло.

    - Кровь... - шептала она, - боги, сколько крови...

    Арман упивался ее тревогой. Она еще жила. Испуганная, забывшая на время о своем горе, она звала харибу, безуспешно пытаясь унять бегущую по щеке Армана кровь. Значит, ей еще не все равно.

    Все так же глупо улыбаясь, даже не пытаясь ее успокоить, Арман позволил хрупкой харибе усадить себя в кресло, молчал, когда девушка осыпала его горькими упреками, отирая кровь с его лица намоченной в холодной водой тканью.

    - Ничего страшного, - шептала она дрожащей, как осенний лист повелительнице. - Всего лишь царапина. Но, боги, неужели вы не можете быть более осторожным!!! Так тянуть этот проклятый карниз, смерти своей хотите!

    - Не хочу, - остановил ее крик Арман.

    Девушка потупилась и отвернулась, поняв, наконец-то, что сказала лишнее. И не раз.

    - Простите, - прошептала она. - Я знаю, что не имела права...

    И умоляюще посмотрела на повелительницу, явно надеясь, что та не гневается.

    Аланна не гневалась. Она вообще их не слышала. Стояла на безжизненной груде черного бархата и, не отрываясь, смотрела в огромное, во всю стену, окно. А там, вдалеке, горел пожарами город. Там стелился над столицей дым, скрывая черным туманом робкое, пытающееся подняться над домами, солнце.

    - Откуда дым? - спросила она.

    Арман, оттолкнув Лили, начал рассказывать. А она слушала, на этот раз внимательно, не перебивая. А когда Арман закончил, Аланна дрожащими руками стянула с волос сетку, позволив тусклому золоту кудрей хлынуть на плечи, и прошептала:

    - Боги... Рэми мне действительно такого не простит...

    Арман не стал отвечать. Даже успокаивать ее не стал, ведь Аланна говорила правду. Рэми мог простить все, что угодно, но безответственность, стоящую людям жизни, он прощал редко.

    Свой траур Аланна и так уже омыла кровью. Куда уж более?

    - Лили, прикажи Эдлаю собрать совет, - неожиданно холодно сказала Аланна.

    Арман, поняв, что больше ему тут делать нечего, медленно поднялся.

    - Куда собрался, Арман? - догнал его властный голос.

    Воистину, усмехнулся Арман, она истинная сестра Мираниса. Несомненно. Так быстро из убитой горем женщины превратиться в повелительницу. Но ослушаться дозорный на этот раз не посмел. Чутьем, которое так хорошо развил в нем Миранис, почувствовал - теперь даже ему нельзя ослушаться. Остановился у дверей, поклонился своей повелительнице, ожидая приказаний, и даже не удивился, услышав:

    - Твое место при мне... советник.

    Именно этого Арман и боялся.

    - Да, моя повелительница, - еще раз поклонился он, проклиная все и всех вокруг.

    Неужели во всем замке нет другого идиота, который бы мог поставить советников на место? Почему всегда именно он? Да и получится ли у него?

     

    А дальше для Армана началась работа. Если служба в дозоре приносила удовольствие, то полузабытые придворные хлопоты только раздражали. Арман уже давно знал, что власть приносит радость только безответственным, а теперь лишний раз в этом убедился.

    Солнечный свет лился через огромные окна. Повелительница к совету выйти не изволила. Повелительница была занята. Повелительница лично разговаривала с верховным жрецом Радона, подготавливаясь к сложному ритуалу.

    Арману осталось немногое... получить разрешение совета. И дозорный, который был ощутимо моложе всех советников, совсем не справлялся. Советники спорили, советников вполне устраивало, что повелительница сидела в своих покоях, не лезла к власти и позволяла править совету. Советникам плевать было на охваченную бунтом столицу, потому что чернь побесится и перестанет, потому что бунт ее смешен и ни для кого не представляет опасности. Надо только переждать, укрыв драгоценный совет в неприступным даже для высших магов замке повелителя.

    - Не для всех, - ровно напомнил Арман. - Повелитель и наследник все же погибли... и именно в замке. И именно от руки мага.

    - Алкадий не имеет к бунту никакого отношения, - резонно ответил мужчина с острым, неприятным взглядом. Арман даже имени его не мог вспомнить, а спросить боялся. Не стоит так оскорблять старика. Пока не стоит... хотя, видят боги, сдерживался Арман с трудом. Вот чего он не любил, так самоуверенной глупости.

    - Удалось одному, может, удастся и другому, - ответил Арман, стараясь не выдать голосом сжигающего его раздражения. - А мы больше не можем рисковать. Мы должны заставить высших магов вернуться...

    Если нужно, даже умолять, хотел добавить Арман, да не решился. Даже сказанного было слишком много. Совет взбаламутился криками, от которых у Армана мгновенно разболелась голова. Не, о недавнем скандале и обоесторонних оскорблениях вслух никто не вспомнил, но подумали все. Зато вспомнили многое другое. И что странны эти высшие маги, и что договориться с ними нормально нельзя. Дипломатии они лишены начисто, чувства такта, умения поставить себя на место простых людей - тем более. И что чувства ответственности у них совсем никакого и понять их совершенно невозможно. Ни чего они хотят, ни что в следующий момент выкинут. И что думают высшие только о своей проклятой магии, о своем удобстве, а ни в коей мере не о власти повелителя.

    Арман вздохнул. А ведь он когда-то думал так же, ровно до тех пор, пока в его жизнь не вернулся младший братишка. А потом оказалось, что Рэми видел людей гораздо лучше, чем большинство немагов, оттого их и сторонился. Попробуй тут не сторонись, когда видишь таких, как эти советники, насквозь. Когда читаешь их как открытую книгу и ужасаешься прочитанному. Когда знаешь, о чем они думают, чего они хотят, порой гораздо лучше их самих. Однажды Рэми сказал, что каждого можно исправить, если найти для него нужное слово. А потом добавил... к сожалению, даже его сил на всех не хватит, потому и помогает он далеко не всем, а только тем, кому считает нужным помогать.

    - Совет не поддержит дозор, - услышал, наконец-то Арман. - Мы не призовем высших магов. Это слишком опасно. Мы не знаем, на самом деле, кто опаснее - бунтари в столице или высшие.

    - Повелительница может решить иначе, - ответил Арман. - Повелительнице нужна ваша помощь. Совет это не власть, совет это поддержка власти, не забывайте.

    Советники вновь взбаламутились, но против основного постулата Кодекса возражать не стали. Попробуй тут возрази, подумалось Арману. Но даже напоминание о Кодексе рокового решения не изменило:

    - Верховный жрец Радона не проведет ритуал призвания высших магов без согласия совета. Мы справимся без них.

    - Но вы не справляетесь! - воскликнул Арман.

    - Я слышал, что дозорные вполне успешно отбили сегодняшние атаки, - ответил все тот старик, и Арман уже не знал - смеяться ему или плакать. Они сами верят в то, что говорят? Впрочем, наверное, верят... в то, во что хотят верить.

    - Темный цех получил по носу и потерял главное преимущество - внезапность, - продолжал нести откровенную, но правильную на словах чушь советник. - Если даже сегодняшние атаки повторятся, мы сможем их отбить как и предыдущие.

    Арман вспомнил, каким чудом уберег свой отряд ночью, вспомнил о раненных, вспомнил о простых, не обученных воевать людях, которых им приходилось защищать. И понял... новой атаки отряд не выдержит. Он уже открыл рот, чтобы возразить совету, попытаться еще раз объяснить, как на его плечо легла тяжелая рука и тихий, властный голос, которому Арман когда-то привык подчиняться, сказал:

    - Совет принял решение. Совет на сегодня окончен. Прошу проследовать за мной, Арман.

    Рука сжала плечо сильнее, направляя ошеломленного Армана к небольшой, спрятавшейся за колонной двери. Тонкий, как стрела, коридор за ней клубился бегающим от огня факелов полумраком. Ходили по стенам сквозняки, тревожили висевший на стенах темно-красные с золотом гобелены, полошили чадящее дымом пламя.

    Арман стряхнул с плеча чужую руку и, гневно обернувшись, встретился взглядом с холодными, серыми глазами бывшего опекуна:

    - Понимаешь, что этой ночью они нас в порошок сотрут?

    - Еще как понимаю, - ответил Эдлай, увлекая Армана в нишу и опуская над ними щит, чтобы уберечь от лишних ушей. Армана то, что их могут услушать, уже не волновало. Не время было беспокоиться о таких мелочах.

    - Потому тебя и остановил, - холодно ответил болезненно худой, высокий советник, которому недавно перевалило за сорок. Еще один, по мнению советников, слишком молодой, чтобы здесь находиться. Но умерший повелитель Кассии думал иначе. И теперь Арман начинал понимать, почему:

    - Думаешь, переубедишь совет? Даже Деммиду удавалось не всегда, а у нас нет времени.

    - Мне объясняешь? - прошипел Арман. - Я день на этих старых уродов угрохал! Как только стемнеет...

    - ...темный цех нападет снова. Ночь их время.

    - Так почему не даешь попробовать еще раз! - вскричал Арман. - Высшие нам нужны! А без согласия советников Аланна бессильна! Не понимаешь?

    По глазам опекуна Арман прочитал... понимает. Еще как понимает. Значит, эта война и в самом деле проиграна.

    - Впрочем, не важно, - Арман вышел из-под щита. Зачем прятаться? Завтра для них все равно не будет. - Я не умею и никогда не умел играть в ваши придворные игры. Уже вечереет. Мне пора идти к моим людям.

    - Ты теперь советник, Арман, а не дозорный, - властно ответил опекун. - Ты нужен здесь.

    Арман лишь горько улыбнулся, слушая, как хрустит огонь в факелах. Зря он вытянул Аланну из ее болота, ой зря... может, тогда ей было бы легче умереть? Не чувствуя горечи проигрыша? Не видя, насколько ее окружение погрязло в своей дури?

    - Зачем я здесь нужен? - тихо сказал он. - Чтобы отсиживаться? Ждать чего-то? Там умирают мои люди. Если им суждено погибнуть, то я погибну вместе с ними. Не понимаешь, что мне так легче? С мечом в руках... не в осажденном замке. И что этим все закончится, ты тоже не понимаешь?

    - Пусть так. Не мне тебя удерживать.

    Слишком быстро сдался, насторожился Арман, сразу же почувствовав неладное. Резко обернувшись, он не увидел ничего интересного - лишь низко склонившегося перед ним хариба опекуна. Впрочем, сейчас не время искать причину столь внезапной сговорчивости Эдлая. Совсем не время. Отпускает? Более не спорит? А и слава богам. Теперь Арман может делать то, что ему действительно кажется правильным.

    - Я поеду с тобой, - внезапно заявил Эдлай.

    - Опекун? - прошептал Арман. - Не ты ли говорил...

    - ... я тоже не хочу умирать в этом замке, - улыбнулся Эдлай, вновь положив руку на плечо Армана. - Я бывший дозорный и понимаю, что ты чувствуешь... А если более не встретимся... я передам Алану, что горжусь его сыном.

    - Уж не собрался ли ты за грань, друг мой, - съязвил Арман. - Не рано ли тебе?

    - Все собираются... у кого голова на плечах осталась, - пожал плечами Эдлай, - может, и мне стоит. Знаю, что ты спешишь. Знаю, что поедешь на Искре и даже на моем Демоне тебя не догнать... но не умирай слишком быстро. Дождись и меня... Лишний меч тебе не помешает, не так ли, Арман?

    - Не помешает, - согласился Арман, направляясь к выходу из замка.

     

    Летя по коридорам, Арман послал приказ своему харибу. Нар услышал. К тому времени, как Арман вышел из замка, его конь был уже оседлан. Ларийский красавец, пугая снующих вокруг слуг, высекал искры в мраморе внутреннего двора замка. Рядом с ним стоял не менее нетерпеливый, не менее огромный Демон. Боевой конь Эдлая играл упруго перекатывающимися под черной шкурой мышцами. Взращенная магией бестия, теряющее силы лишь со смертью хозяина. Когда-то Арман хотел получить такого же, пока Миранис не подарил ему Искру.

    - Выпейте, - хариб протянул не спавшему этой ночью Арману чашу с зельем.

    Обычно дозорный не терпел бодрящих напитков, но сегодня ему были нужны все силы. Завтра... завтра уже может и не быть...

    Напиток оказался на диво неприятным на вкус, отозвавшись в желудке изжогой. Поняв, что он голоден, еще как голоден, Арман скривился. Сегодняшний день был потерянным. Для них всех. Зря он поехал в замок. Зря тревожил тени прошлой жизни. Зря пытался что-то изменить... если что-то и можно изменить, то точно не здесь.

    Еще погода совсем не подходящая ни для смерти, ни для хорошей драки. Стало намного холоднее, поднялся пронзительный ветер. Над замком сгустились тучи, пряча солнце в густо взбитой, зловеще-серой массе.

    - Арман.

    Арман ушам своим не поверил, мгновенно узнав голос. Как вкопанный, застыл посреди двора, пока тонкая женская фигурка, укутанная легким плащом, сбежала по ступенькам и... неожиданно прижалась к нему, спрятав лицо в складках его плаща.

    - Сделай вид, что это не я, - властно прошептала она, укрываясь в его крепких объятьях от любопытствующих взглядов слуг.

    - Моя повелительница, - едва слышно выдохнул Арман. - Неужели ты пришла со мной проститься?

    - Когда-то ты звал меня Аланной. Зови и теперь. Прошу. Ты мне очень нужен...

    - Но я ничем не могу здесь помочь, Аланна. Я должен быть со своими людьми. Ты должна понять...

    - ...понимаю, - мягко ответила она. - И потому я поеду с тобой.

    - Аланна...

    Она не понимает, что будет мешать, а не помогать? Что защищая ее, Арман не сможет нормально драться?

    - Я приказываю.

    Вот так всегда с этими принцами, да принцессами. Сначала лаской, а если не помогает - властью. Но на Армана это подействует вряд ли. Все так же прижимая к себе девушку, он посмотрел на подоспевшего опекуна:

    - Забери ее. Ты же знаешь, что женщине не место в битве.

    - Как раз этой женщине и место, - холодно ответил Эдлай. - Повелительница может позвать высших магов лишь с согласия совета, эта правда. Но у Аланны нет телохранителей. И если опасность будет грозить именно ей...

    - ... она может призвать на помощь любого из высших...

    - ... а призовет всех.

    Арман похолодел... одно дело попытаться призвать высших в безопасном храме, другое - в пылу битвы. Тем более, что Арман знал - у нее может не получиться. А если не получится...

    - ... я не смогу ее защитить. Не от магии черного цеха, ты же понимаешь...

    - Прошу... - прижалась к нему невеста брата, почти сестра. - Прошу, помоги мне. Помоги, Арман...

    Надо попробовать, говорил долг. Убереги ее, дай ей возможность выжить, просила любовь к брату. Так долг или любовь? Вновь этот паршивый выбор там, где выбора нет.

    - ... или же она поедет со мной, - вдруг продолжил Эдлай. - Выбирай, Арман. Каким бы ты не был магом, но защитить ее сможешь лучше, чем я. Тем более, верхом на Искре.

    В этот миг Арман почти возненавидел Эдлая, хотя и понимал - опекун прав. Еще как прав. И другого выхода, увы, нет.

    Ветер ударил новым порывом, всколыхнув искры на гриве ларийского коня. Эдлай взял у своего хариба лист бумаги и подал его Аланне. Без тени поклонения. Хорошо играет свою роль. Ни один из слуг не догадается. Всего лишь два архана, в полголоса беседующие во внутреннем дворе замка. И девушка, жмущаяся к какому-то архану. В их смутные времена - ничего особенного...

    - Ты сам хотел призвать высших магов, - продолжал уговаривать Эдлай, хотя оба знали, что решение уже принято. За Армана. Может, и правильное решение... но все же? - Теперь ты можешь это сделать, так к чему сопротивляешься? Или не понимаешь, что другого выхода нет?

    Аланна, безжалостно сминая, сжала в руке листок бумаги.

    - Здесь список всех высших магов Кассии, девочка, - сказал Эдлай почти ласково. - Не забудь ни единого из них. Потому что другого шанса у тебя не будет. Если хочешь поставить совет на место, если хочешь взять власть в Кассии в свои руки, ты должна призвать себе на помощь всех высших знаков. Ты должна быть сильной...

    И вдруг пошел снег. Арман, глядя на опекуна, понял, что в этом огромном замке может рассчитывать только на этих двух. Аланну, невесту своего брата. И Эдлая, человека, который его вырастил. И другого выхода... нет. И другой возможности призвать высших магов, укрепить трон наследника Мираниса, не будет. И если сейчас Арман оставит Аланну в замке, то наследнику больше некуда будет возвращаться... Советники могут воображать что угодно, но черный цех найдет способ уничтожить и их, и всех арханов.

    - Пусть будет так! - Арман вскочил на Искру, требовательно протянул руку повелительнице.

    Эдлай подсадил девушку, помог ей устроиться на огромном коне за спиной дозорного, и Арман почувствовал, как обнимая его за талию, Аланна дрожит от страха.

    - Не бойся! - одними губами прошептал он, хотя шепот был таким слабым в завываниях все более усилившего ветра.

    Демон, подчинившись руке хозяина, встал на дыбы, долбанул воздух огромными копытами и помчался к арке выхода из двора. Искра полетел за ним: ларийский конь терпеть не мог, когда кто-то был впереди. Не сдерживаемый хозяином, он стрелой обогнал Демона, устремился к распахнувшимся ему навстречу воротам парка и, не обращая внимания на разбегающихся из-под копыт людей, врезался в городскую толпу.

    На улицах царил хаос снега, ветра и страха. Люди боялись. Люди пытались сопротивляться, пытались защитить свои дома. Люди сомневались, Арман это чувствовал. Может, власть черного цеха не хуже власти повелителя? Может, не стоит так сопротивляться?

    Арман же не сомневался ни на миг. У него был за спиной северный род, род арханов. У него был дозор. Люди, который цех в этой войне точно не пощадит. У него была жмущаяся к его спине, испуганная девушка. Подруга по играм в детстве, еще недавно невеста брата. У него был целый квартал возле казарм, пылающий в пожарах. Это все должно исчезнуть? Даже если исчезнет, Арман так просто не сдастся.

    Возле казарм уже никого не было. Люди бросили дома, сбежали в другие части города помня, что здесь творилось прошлой ночью и зная, что этой ночью будет не лучше.

    Арман уже почти достиг заветных ворот, уже хотел окликнуть часовых, как Искра вдруг резко затормозил, скользнув копытами по мостовой. С трудом удержавшись в седле, Арман было выругался, но осекся, вспомнив о все так же прижимавшейся к нему Аланне, и замер... Пропал. Они оба пропали.

    ... в нескольких шагах от них стоял совсем молодой с виду мужчина, с горящими синим, ненавистным огнем глазами. Маг, еще и высший. И в то же время знакомый до боли мальчишка-рожанин, который так часто пел для гостей в Доме Веселья. Хорошо пел, за душу брало. Хозяин его берег и лелеял, не давал даже самым знатным гостям волоса тронуть на голове драгоценного мальчишка, а Арман ему в том помогал. С местным старшим же мало кто осмеливался связываться. Тем более, с главой северного рода.

    - Ты, старшой, убил моего брата прошлой ночью, - совсем спокойно ответил маг. Как же его звали? Лиан... вот как его звали. - За это пойдешь вслед за ним.

    Аланна, продолжая трястись, вцепилась в Армана, наскоро, срывающимся голосом начала читать заклинание. Хорошо, что хоть от страха слова не забыла. Еще дайте боги, чтобы она чего не попутала. Потому что тогда будет плохо, очень плохо.

    - Столь слабый, - усмехнулся маг, двинувшись к Арману. - А я должен был перед тобой лебезить. Почему? Потому что тебе повезло родиться арханом, а мне нет?

    - Ты высший маг, а я - нет, - ответил Арман, скорее надеясь потянуть время, чем переубедить. Этот не пощадит, по глазам видно... но если Аланна успеет прочитать заклинание, может, все и обойдется. - Тоже ведь несправедливо, каждому свое.

    - Каждому свое, - усмехающимся эхом повторил Лиан и сбросил с плеч тяжелый плащ.

    Отблески огня, уже перебросившегося на соседние дома, отражались от бархата его верхней туники. Паривший в воздухе снег таял на нагревшейся мостовой, придавал камням матовый, золотистый блеск. Это же красноватое золото бесилось в окнах, полыхало на шкуре встревоженного, почуявшегося опасность, Искры, кипятило кровь и разливалось по душе Армана тихим шепотом надежды.

    Лиан двигался медленно, будто ему некуда было спешить. Слишком самоуверен, слишком жаждет растянуть миг собственного триумфа и мести. Дурак, усмехнулся Арман. Убивать надо сразу, а не играться, завораживая взглядом и шаг за шагом приближаясь к исходившему дрожью Искре. Смерть... Арман никогда не чувствовал, чтобы она подходила так близко.

    Аланна за спиной Армана едва слышно бормотала заклинание. Благо, что все еще не угомонившийся ветер и треск пожара заглушали ее слова. Благо, что маг их не слышал, продолжая тянуть кота за хвост. Действительно идиот... Арман слышал, как Аланна развернула листок бумаги и начала читать имена. Пламя пожара выдохнуло на мостовую безмолвные тени в длинных, темных плащах, со скрытыми под капюшонами лицами. Арман чуть расслабился, чувствуя, как смерть отходит, радуясь отсрочке. Маги слышали. Маги явились на зов повелительницы. А Лиан перестал вдруг улыбаться, почуяв, наконец, дыхание опасности.

    - Прекрати! - крикнул он Аланне.

    Щит над Искрой тихонько зазвенел, отражая атаку. Лиан упал на колени, выплевывая на мостовую из легких сгустки крови. Армана захлестнула радость. Кто-то из магов их защитил. Это хорошо...

    - Кто теперь из нас слаб? - спросил Арман. Он не любил издеваться над проигравшими, но, помня улыбку мальчишки миг назад, не мог удержаться.

    - Эррэ...

    Арман вздрогнул, почувствовав неладное. Заклинание, еще миг назад сильное, развеялось вместе с фигурами высших магов. Смерть вновь шагнула на мостовую, усмехаясь в всполохах пожара.

    Лиан поднялся с колен и от его взгляда Арман вмиг взмок. Теперь, скорее всего, мальчишка перестанет издеваться. Теперь он будет действовать. И смерти, ни Аланны, ни Армана, наверное, не будет легкой.

    - Почему он? - тихо спросила Аланна. - Он же умер? Почему его имя было в том списке?

    - Читай заклинание, - горьким шепотом выдохнул Арман, уже понимая, что бесполезно. Она не успеет. Уже не успеет. Второй раз своей ошибки Лиан не повторит.

    - Ты действительно слаб, Лиан, - вмешался вдруг еще один голос. - Только слабые используют свою силу подобно тебе.

    Арман выдохнул, почему-то сразу узнав вчерашнего спасителя. Маг, имени которого Арман до сих пор не знал, шел по нагретым камням мостовой и неожиданно тонкая, странно незнакомая ткань его белоснежного плаща тихо шуршала, соприкасаясь с камнем. Лица Арман вновь не разглядел, его скрывала тень опушенного мехом капюшона.

    - Вчера я убил твоего брата... сегодня, вижу, вы так и не усвоили урока, - сказал маг, - сегодня мне некогда возиться... потому я убью вас... всех!

    Взорвались стекла в окнах, осыпая мостовую осколками. Поднялся на дыбы Искра, закрывая грудью всадников от пронесшейся над городом волны, и все равно Аланна за спиной болезненно всхлипнула, а по венам Армана растеклась липкая боль. Огромный конь упал на колени, неудержимо валясь на бок. Арман соскочил с его спины, увлек за собой теряющую сознание Аланну и, устроив ее на камнях мостовой, бросился к умирающему в быстро расплывающейся луже крови коню:

    - Ты с ума сошел! - крикнул он магу в белом плаще. - Убить нас хочешь!

    Искра захрипел, из последних сил потянувшись к ладоням хозяин. Ласкается. Хочет умереть чувствуя запах Армана...

    - Вы просто были слишком близко, - ответил маг, перешагивая через агонизирующее тело Лиана.

    Даже не заметил... как будто и не было его. Чем этот незнакомец лучше Лиана? Так же убивает мимохом... не задумываясь. Боги! Кому вы даете власть над этим миром?

    Маг подошел к Искре, опустился перед ним на корточки, не замечая, как стремительно набухает, впитывая кровь, белоснежная ткань его плаща. Ласково прошел рукой по гриве, провел ладонью по мускулистой груди Искры, лаская ее льющимся с пальцев серебристым, обжигающим взгляд сиянием.

    - Ты молодец, - прошептал этот странный спаситель в белоснежном плаще. Почти нежно прошептал, как любимому ребенку, и от тона его голоса и на душе Армана вдруг просветлело.

    Искра всхрапнул, поднялся на ноги, опустил голову, тычась мордой в милостиво протянутую ладонь мага.

    Арман глазам своим не верил... только с ним конь был так преданно ласков, и еще с Рэми... Но Рэми мертв, а этот маг слишком жив.

    - Кто ты? - прошептал Арман.

    Маг ничего не ответил, поднял намокший листок бумаги с именами высших магов и начал распевно читать заклинание. Арману хотелось подбежать к незнакомцу, сбросить капюшон плаща на его плечи, увидеть его лицо... но впервые в жизни он не осмелился. Даже возразить, что читать такое заклинание может лишь повелительница, не осмелился.

    Высшие маги, вновь появившиеся на мостовой, без слов падали перед незнакомцем на колени. Арман не понимал. Кто этот человек, почему обладает такой властью? Почему ни один ему не воспротивится, хотя высшие маги и болезненно свободолюбивы. Почему ни один не спросит, кто это такой, будто они и без того знают... знают, вдруг понял Арман. И лишь двое на этой улице не понимают, что происходит - он и начавшая приходить в себя Аланна.

    - Вы не обязаны подчиняться совету, но вы обязаны служить Аланне и... - и без того ошеломленный дозорный вздрогнул, когда маг протянул руку и показал... на него, - Арману. Если еще раз ослушаетесь, если не явитесь по первому их зову... умрете, как умерли те, кто осмелился залить улицы столицы кровью.

    - Ты так легко их всех убил? - Эдлай как всегда появился неожиданно, как всегда вовремя. Он спокойно спешился с Демона, прошел мимо коленопреклонных магов и обратился к человеку в белоснежном плаще:

    - Всех, у кого были золотистые татуировки и хоть немного магического дара?

    - Дальше столицы даже мне достать, - ответил маг. - Потому, увы, не всех.

    Арман вновь вздрогнул. Он настолько силен? И настолько жесток...

    - Даже невинных? - выдохнул кто-то из высших магов.

    - Это ваша вина, - ответил человек в белом. - Я не могу оставаться здесь долго... вы - не захотели драться. Освойте урок. Если хотите, чтобы умирали лишь виновные... убивайте сами. Возвращайтесь в замок. И ждите, пока я вас снова позову. Мне надо поговорить с Арманом.

    На мостовой остались только озирающаяся испуганно Аланна, которой помогал подняться Эдлай, два застывших неподвижно огромных коня, и маг в залитом кровью плаще, неожиданно тепло спросивший:

    - Ты ранен, Арман?

    Услышав вопрос, Эдлай обернулся. Посмотрел задумчиво сначала на мага, потом на Армана, потом перевел взгляд на бледную повелительницу.

    - Выживу, - ответил дозорный, - всего лишь порез. Здесь слишком много стекла.

    А еще слишком много снега, который уже не таял, огня, который понемногу догорал, и проникающего до самых костей холода. А еще полумрака, разгоняемого снежной белью, в котором светился белоснежный плащ незнакомца, омытый кровью искры.

    - Дай мне руку.

    И вновь Арман не смог не подчиниться, хотя чувствовал себя глупо. Крови много, это да, но рана действительно пустяшная. Лучше бы Аланной занялся. Просто так сознание даже ранимые арханы не теряют.

    Маг, будто не замечая недовольства дозорного, скользнул пальцами за ворот плаща Армана, нашел шелковую нить, и, достав подвешенную к нити, отполированную ветвь, дернул. Шелк не выдержал, черная ветвь с бардовыми прожилками осталась в руке мага, а Арман гневно выкрикнул:

    - Верни немедленно!

    - Она тебе так дорога? - тихо спросил маг. - Не волнуйся, сейчас верну.

    Арман не нашелся, что ответить. Об умершем брате, который подарил ему эту вещичку рассказывать не хотелось. Маг тем временем вытянул из-за пояса кинжал с неожиданно темным лезвием и полоснул себя по запястью, заставив упасть на амулет паре капель крови. Арман прикусил губу, выхватил впитавшую кровь ветвь и гневно посмотрел на собственного спасителя:

    - Ты всегда делаешь то, о чем тебя не просят?

    - Я всего лишь хочу знать, когда тебе грозит опасность, - неожиданно ответил маг. - И дать тебе возможность меня позвать. Но не делай этого слишком часто, я все же надеюсь, что дальше ты справишься сам. Не теряй амулета, заряженного моей кровью, не давай его никому в руки... и береги повелительницу.

    Улица вдруг опустела, покрываясь хлопьями первого снега. Арман медленно обернулся, встретившись взглядом с задумчивым взглядом Эдлая. А город, еще недавно охваченный пожаром, оживал, то и дело вспыхивая скорбными, оплакивающими мертвых стонами.

    - Отвези повелительницу в замок, - тихо сказал Эдлай.

    - Ты знаешь, кто он?

    Аланна посмотрела на опекуна столь же оценивающим, вопрошающим взглядом. И влажным, как от непролитых, просящихся на глаза слез.

    - Знаю, - неожиданно ответил Эдлай. - Но не могу поверить... боюсь верить. Нет, не так, боюсь разочароваться... и что это не он.

    Опекун боится? Забавно. Арман посмотрел на раскрывающиеся ему навстречу ворота казарм и вдруг понял... прошлая жизнь закончилась. И это уже не его отряд. Он - советник дрожащей за его спиной повелительницы. Он ее поддержка. Он - ее защитник. Наверное, именно этого от него и хотел тот странный маг в белоснежном плаще. Хотя Арману сейчас было все равно, чего именно хотят от него другие. Он сам этого хотел.

     

    Свечи то и дело гасли, встревоженные сквозняком. Лана тряслась на кровати. Айвэ легко поднял погруженного в сон вождя и перенес его с постели в кресло. Смотреть на кровать, где белоснежные простыни были окрашены красными пятнами, почему-то не хотелось. На безнадежно испорченный плащ, который Эллис вместе с постельным бельем смахнул на пол, тоже.

    - Сколько крови, - прошептал Рэн. - Не его?

    - Не его, - Айвэ вздрогнул. Он знал, что не его, а все равно неприятно. Да и цепи, медленно, но верно исчезающие с тела вождя, были слишком явственны. Риан сегодня убил. Очень много кого убил. - Но я боюсь думать, где он пропадал.

    - А я бы хотел знать, где сегодня пропадал целитель судеб... - протянул Вирес, пока Дериан залечивал царапину на запястье вождя. - Но когда он проснется, он вновь ничего не вспомнит, не так ли? Не смотрите так на меня. Скажите спасибо, что он вернулся.

    Айвэ про себя говорил спасибо. Вместе с Эллисом он переодел Риана, погруженного в тяжелый, казавшийся беспамятством, сон и вновь перенес вождя на кровать. На следующее утро Риан проснулся уставшим и разбитым.

    - И почему охота именно сегодня? - прошептал он, выпивая вторую чашу бодрящего зелья. Судя по его опустошенному взгляду, это почти не помогало.

Глава девятая. Волк

    Светало. Тихо шуршали поблескивающие в свете факелов, влажные листья клена под копытами тяжеловозов. Покачивалась на повозке огромная клетка, плыли в двух шагах от них стены широкой арки выхода с внутреннего двора. Холодили спину железные прутья.

    - Убьют, убьют, - как заклинание повторяла сидевшая рядом с Дагом девушка. - Съедят, убьют... звери... мы для них звери.

    Даг спокойно посмотрел на спину ведущего тяжеловозов оборотня. Кто еще из них звери? Твари! Уроды! Людоеды и убийцы!

    - Не плачь, - положил на руку девушки ладонь сидевший рядом с ней старик. - На охоте убивают быстро, милостиво. И когда они кусают, совсем не болит...

    Не болит, даже в свои пятнадцать Даг точно знал, что не болит. Еще с самого детства, когда его впервые порвал оборотень - шрамы на плече остались до сих пор. Когда отец тварь убил, с плеча свисали ошметки мяса, белела в ране кость, но крови почти не было и совсем не болело, ни тогда, ни потом, хоть и врезалась в живую плоть игла с вдетой в нее жилой. Да и плечо зажило быстрее обычного, даже не загноилось. Твари эти оборотни... и раны от их укусов странные. Все в них ненормальное, нечеловеческое.

     

    Ненавидеть оборотней Даг научился еще в детстве. Именно благодаря этим тварям приходилось его семье прятаться по лесам, именно благодаря ним временами кто-то из клана пропадал, и в лесу находили объеденные останки со следами зубов на костях. Благодаря ним появились в лесах "дикие" люди, которые и сами жили как звери. Убивали себе подобных, ели сырое мясо, почти разучились разговаривать и издавали какие-то странные, похожие на мычание, звуки. Но гораздо хуже диких были одичавшие оборотни... более сильные, более опасные, более жестокие. С такими временами и трое взрослых мужчин не могли справиться, а уж один Даг, хоть и был он быстрее, сильнее и упрямее своих сверстников, тем более. Но было время, когда он думал иначе.

    В то проклятое утро седмицу назад Даг взял свой боевой лук и выбрался в лес. Хотел доказать всему клану, что и он, как и его отец, может справиться с оборотнем в одиночку. Брел по березняку, кидающему под ноги золотые листья, предвкушал, как принесет домой голову чудовища, как бросит ее к ногам отца... и тщедушного младшего брата, что так часто подтрунивал над Дагом. Всем докажет, что он сильный.

    На оборотня Даг вышел почти сразу. Цепочка крупных следов тянулась по берегу ручья, доходила по грязи до воды и вновь пропадала в медово-желтых листьях орешника. Шишка, принюхавшись, счастливо взвизгнула. Многозначительно посмотрела на хозяина, радостно ударила хвостом по темно-бурым, покрытым курчавой шерстью бокам.

    Даг обрадовался, как ребенок. Если Шишка возьмет след, но уже не упустит. Забыв, казалось, и о молодом хозяине, и обо всем мире, Шишка, опустив нос, заскользила по опавшей листве, рыжей тенью метнулась по укутанному в утренний туман лесу. Отец не любил ее за эту вот молчаливость. Говорил, что гончая должна подавать голос, "слышать" людей, что Шишка, хоть и хорошо распутывает следы, для охоты на крупного зверя совсем не годится и однажды, когда охотники за ней не успеют, разъяренный зверь доберется до нее первым.

    Даг очень хотел успеть, честно хотел, но когда он выбежал на испуганный всхлип Шишки, было уже поздно. И убегать - поздно. Да и не мог он. На лесной поляне, во все мир, существовали только он и огромные, черные глаза, горящие голодным огнем. Капли Шишкиной крови, падающие с оскаленной пасти. Опущенная голова, прижатые уши, перекатывающиеся под иссиня-черной шкурой мышцы. И тихое, едва слышное рычание, бегущее по крови протяжным рокотом.

    Даг знал, что надо сопротивляться. Знал, что надо обнажить кинжал, хотя бы попытаться выжить. Знал, а все равно беспомощно пятился к лесу, не в силах оторвать взгляда от голодных, агатовых глаз. Зверь был красив. Гораздо более красив, чем тот, убитый отцом. И слишком... слишком силен.

    Зацепившись ногой за корень, Даг беспомощным мешком упал на спину. Ему казалось, что по лесу уже струятся прислужники смерти, что они ближе, ближе, и еще чуть... Как все ближе неспешным шагом приближающийся оборотень...

    Второй появился неожиданно. Даг даже испугаться всерьез не успел, когда из кустов вылетело что-то серебристое, и оба зверя сплелись в один рычащий и скулящий комок. Закончилось все так же быстро, как и началось - ворохом взвились над оборотнями листья, медленно кружась в воздухе, опали на светло-серую, казавшуюся серебряной, шерсть волка. Огромный, Дагу до пояса, зверь отряхнул с передней лапы ярко-красные капли крови, и, бросив косой взгляд в сторону лежавшего с разорванной глоткой оборотня, повернулся к Дагу.

    Серые глаза, похожие на расплавленный жемчуг, казалось, о чем-то спросили. Потом посмотрели насмешливо, и зверь ловко скользнул в кусты малины, оставив Дага лежать на куче листьев.

    Пронесло? Его пронесло, Шишку нет. В горле запершило, на глаза запросились слезы, и впервые Даг понял, что его брат был прав. Не одолеть ему в одиночку оборотня, совсем не одолеть. Да и кому, боги, одолеть, такое чудище?

    - Люди столь несмелы, - раздалось из кустов малины.

    Мужчина с серебристыми, прямыми волосами и жестким, неприятным лицом, подошел к Дагу и подал ему руку:

    - Ну же, вставай. Я спас тебе жизнь, теперь ты принадлежишь мне.

    - Я никому не принадлежу! - выкрикнул Даг раньше, чем сообразил...

    "Спас жизнь"? Этот незнакомец тоже зверь? Даг впервые видел "разумного" оборотня. Смотрел на стоявшего перед ним оборотня и видел в нем человека. И только глаза... холодные, безжалостные глаза хищника, были как у того волка. Лишь встретившись с этим взглядом, Даг поверил.

    - Съешь меня? - срывающимся голосом спросил он.

    - Дурной тон есть людей, - оборотень подошел к убитому зверю, достал из-за пояса кинжал и начал ловко снимать с него шкуру.

    Волк перевернул мертвого оборотня на спину, нож его прошелся по черной, с рыжими пятнами, шкуре от низа живота вверх, до самой челюсти. Даг много раз видел, как это проделывали другие мужчины, но в первый раз ему стало страшно и тошно. Потому что подумалось вдруг, что и убитый зверь, возможно, был когда-то вот так же похожим на человека. Слишком похожим.

    - А этого? Этого есть не будешь... - срывающимся голосом спросил он, и вдруг поймал себя на мысли, что очень хочет услышать ответ "да!" Будто хочет сам перед собой оправдаться в ненависти к этим...

    Незнакомец усмехнулся, разрезая шкуру на внутренней стороне лапы. От подошвы до подмышки, вспомнил так некстати Даг слова отца.

    - Хищник не ест хищника, - ответил незнакомец. - Не стой так, пособи. А вздумаешь сбежать, - голос незнакомца задрожал неприятной сталью, - не стоит. Покалечить не покалечу, ты мне живой и здоровый нужен, но больно будет, обещаю.

    Сбежать Даг все равно попытался. В следующую же ночь. И даже пару шагов не успел сделать с поляны, как резкий толчок бросил его на землю, заставив в очередной раз попробовать горьковатый вкус опавших листьев. Сопротивляться было бесполезно - внешне похожий на человека оборотень был ощутимо сильнее любого взрослого мужчины.

    - Я ведь предупреждал, - сказал оборотень, скручивая ему запястья и лодыжки веревкой. - Но ты не понял... скоро поймешь.

    Оборотень достал из-за пояса маленькую берестяную коробочку и вытряхнул из нее что-то за ворот рубахи Дага.

    - Теперь как повезет, мальчик...

    Всю последующую ночь Даг даже дышать боялся. Он чувствовал, как по его спине медленно передвигается что-то мохнатое, обжигающе холодное, и стоило ему только дернуться, как под кожу врывалось жало и холодное вспыхивало огнем. Боль была страшной. А пошевелиться, даже застонать, нельзя - новый укол награждал еще большей мукой.

    Утро встретило его столь же обжигающим, выметнувшем все из души облегчением - мохнатое насекомое добралось до ворота рубахи, и, скользнув по коже, скатилось в траву. Простонав, чувствуя себя полностью опустошенным и еще более беспомощным, Даг перевалился на другой бок, чуть ли не зарыдав от счастья.

    - Проснулся? - насмешливо спросил волк.

    И все же оборотни нелюди. И все же ненавидеть их это правильно.

    Выспавшийся, свеженький оборотень опустился перед Дагом на корточки и несколькими уверенными движениями развязал веревки:

    - Надеюсь, ты все понял, и больше не захочешь от меня сбежать?

    - Да, господин, - выдохнул Даг.

    Даг хотел сбежать, но не осмеливался. В лесу он брел за оборотнем, как привязанный, когда же они подходили к городской стене, волк застегнул на его шее шипастый по внутренней стороне ошейник, прикрепив к нему тонкую, поблескивающую металлом цепочку. Наверняка, немало стоит. Впрочем, столько денег, сколько отвалили оборотню у ворот за шкуру "дикого", Даг в жизни не видел. В соседнем клане за такие можно было купить хорошего коня, если не больше.

    - На редкость крупный красавец, - присвистнул стражник, любовно проведя по черной шкуре. - Господин обрадуется. Будет чем перед королем похвастаться.

    Волк лишь пожал плечами и направился к воротам. Даг послушно поплелся следом, чувствуя, как пронизывают его насквозь насмешливые взгляды стражников. Он раб, боги, он превратился в раба!

    Город ошеломил толпой, звуками и запахами. Столько шума Даг не слышал никогда. То и дело он останавливался, оглушенный, и тогда цепь напрягалась, и маленькие, затупленные шипы по внутренней стороне ошейника врезались в кожу. Боль каждый раз отрезвляла, становилась все сильнее, шею саднило, к вороту рубахи скользнула тоненькая, горячая струйка. Оборотень, внезапно обернувшись, принюхался, его серебристые глаза метнули молнии гнева:

    - Идиоты. Даже строгий ошейник не могут сделать как надо. Иди сюда!

    Он толкнул Дага в подворотню, снял с него ошейник и, прошептав:

    - Не шевелись, - лизнул горящую болью рану.

    Даг вздрогнул, стало противно, но царапина прекратила болеть так сильно, а металлический ошейник сменил кожаный. Хоть и врезался он в шею, когда оборотень одергивал Дага, хоть и схлестывал дыхание, но все же было легче.

    - Прости... - Даг не мог понять, почему оборотень отдает вдруг конец поводка толстому торговцу. - Но мне нужны деньги. Много денег.

    - Ничего... я знаю, куда пристроить мальчика...

    Пристроить не получилось. Даг быстро пришел в себя и сразу же дал всем понять, что не позволит из себя сделать хорошенького раба. Уже тем же вечером слуга нового хозяина взвыл, прижимая ладонь к сломанному носу, и Даг подумал уже, что его убьют, как хозяин приказал:

    - Покажите его дворецкому в замке. Может, подойдет... для забавы.

     

    А теперь вот эта клетка. Испуганные, дрожащие люди: старик, девушка, и два юноши. Один худой, верткий, с настороженным взглядом. Другой - тихий, будто прибитый к дну повозки каким-то странным горем. Мерное покачивание повозки, успокаивающий треск факелов, и тихие всхлипы все так же плачущей девушки.

    Они выехали на небольшую площадку перед замком. Темнота взорвалась светом многочисленных факелов, повозку окружили смеющиеся, переглядывающиеся радостно мужчины.

    - Славная будет охота, - засмеялся оборотень в желтом плаще, чьи волосы в свете факелов казались золотыми. - Девчонка нежная... должна быть на моем столе к вечеру. А мальчишка... мальчишке не дайте умереть так быстро. Слишком хорош для этого...

    И облизнул тонкие губы. Страх, захлестнувший Дага, был настолько сильным, что его затошнило.

    - Как пожелаешь, мой король, - протяжно обещал ему более молодой спутник.

    Дагу почему-то сразу стало лучше, будто холодный голос незнакомца влил в него серебристую силу. Плащ этого оборотня был настолько белоснежным, что глазам казалось больно, спускался на спину столь же белоснежного коня аккуратными складками. Глаза большие, темные и пронзительные. Наверное, такие должны быть у истинного жреца. Волосы, чуть вьющиеся, скрепленные тонким, серебряным обручем с прозрачным, крупным камнем. Интересно, как он выглядит в облике зверя. Да какое, к богам, интересно!

    - Ну ты и вырядился на эту охоту, Риан, - засмеялся золотоволосый.

    - Никогда не знаешь, когда тебя настигнет смерть, - ответил мужчина в белоснежном плаще, стягивая перчатки и подавая их вышедшему из тени слуге. - Когда выбегаем за ними?

    - В полдень. Пусть наши трофеи хотя бы попробуют выжить, так даже интереснее.

    - Могу ли я до этого времени удалиться, мой король?

    - Да. Отдохни на славу, Риан. Охота слегка... выматывает.

    За их спинами вспыхнул смех, который, тем не менее, Риана, казалось, и не тронул. Будто не над ним смеялись.

    - Ненавижу... - сам того не ожидая, прошипел Даг.

    Король вновь засмеялся, мужчина в белоснежном плаще коротко ответил:

    - Знаю.

    Даг вздрогнул, когда взгляд незнакомца душу в нем выжрал, до самого дна. Впервые в жизни Даг до конца почувствовал, что значит быть жертвой, за которой спешит охотник. Проклятие! Он не хочет умирать!

     

    На лес спускался вечер. Сон ускользал неясными образами. В шкуре зверя было хорошо и удобно. Волк медленно понял голову с передних лап и посмотрел вниз, туда, где с крутого обрыва так хорошо просматривался березовый лес. Красиво осенью. Ошеломляюще красиво. С едва слышимым шелестом падают на землю медово-желтые листья, разливается между деревьями солнечное марево и все вокруг кажется таким теплым, умиротворяющим.

    Хотелось спать. Он не спал уже две ночи. Рыскал по городу, сыпал деньгами, пытался подкупить, осторожно выяснить... Говорил со многими, узнал многое, а нужного так и не нашел. На поиски ушло все серебро, добытое за этого недомерка-мальчику. А еще приходилось прятаться от городской стражи, потому что стоит ему только попасться...

    Мальчишку жаль. Толстый торговец-бобр уверял, что сопляка продадут хорошему хозяину, но разве угадаешь? И разве можно доверять торговцам? И разве можно жалеть недомерков, сказал бы старший брат. А кого можно? Оборотней, которые, не задумываясь, убили старшего брата за мешочек с золотом? Разбойники, они, увы, не только недомерки.

    "Где же ты, Сван?" - в очередной раз тоскливо спросил он.

    Тихое шуршание ветра в ветвях березы успокаивало. Журчал рядом ручеек, срывался с каменной стены тоненькой нитью водопада и разбивался о гладь похожего на круглую чашу пруда. Волк поднялся, напился воды, вновь улегся на склоне, наблюдая за лесом. Спать не хотелось. До конца дня он должен добраться до города и попытаться еще раз... и еще раз... и еще. Пока не найдет...

    Острое зрение выхватило в желтом мареве две тени. Одну белоснежную, вторую - столь же медово-желтую, как и листья берез, с черными полосками. Волк оскалился, чувствуя, как поднимается на холке торчком шерсть. Тигр. Один из гвардии короля, может, даже телохранитель.

    Надо бежать! За спиной что-то зашелестело. Волк, мигом обернувшись, упругим прыжком опрокинул на спину тонкую мальчишескую фигурку.

    "Опять ты", - застыл он над гибким мальчишкой с характерными, врезавшимися в память ярко-рыжими волосами и рассыпавшимися по светлой коже веснушками.

    Мальчик не услышал. Как и любой необоротень, мыслями он разговаривать не умел. Как и любой недомерок, затравленно смотрел на волка и дрожал от страха:

    - Не отдавай меня им, не отдавай! - шептал он. - Прошу... он сказал, что медленно... что меня будут убивать медленно...

    Убивать? Волк пообещал себе прибить этого торговца. Мальчишку отдали на королевскую охоту, сделали из него жертву... впрочем, ему какое дело?

    Ульф знал, что оба охотника уже взяли след. Знал, что, если оборотни доберутся до мальчишки, а они точно доберутся, то почувствуют и запах Ульфа. Начнут преследовать оборотня-волка, посмевшего появиться в охотничьих лесах короля. Проклятие! Только этого ему и не хватало! Если бы тигр был один... хотя...

    Под испуганным взглядом мальчишки оборотень быстро обернулся человеком, наскоро, привычно натянул одежду, потянулся за спрятанным за выступом скалы боевым луком. Натянул стрелу, выбирая жертву. Тигр или снежный барс? Говорили, что последний недавно спас жизнь королю, так может... Но тигр все же скорее...

    Петляющие по лесу оборотни приближались к обрыву. Еще немного и найдут тропинку наверх... еще немного и...

    Пальцы выпустили тетиву на волю. Радостно запела стрела, устремившись вниз, пробила спиной хребет огромного зверя, и тигр кувыркнулся в листьях, заливая все вокруг свежей, ярко-красной кровью.

    Знакомый, сладостный запах, прилетевший на крыльях ветра, взбудоражил кровь, рука молниеносным движением скользнула за спину, к колчану, и новая стрела запела, ускоряемая ударом тетивы. Белоснежный зверь метнулся, прыжком уходя с линии выстрела, и вдруг взмыл вверх, барахтаясь в объятиях невесть откуда появившихся сетей.

    Волк опустил лук, поняв, что не один король охотится в этих краях. Барс застыл в ловушке, неподвижно повиснув в воздухе. Небось понял, что сопротивляться бесполезно, потому просто выжидал.

    - Юна! - радостно закричал за спиной волка Даг, сбегая по тропинке вниз, к невесть откуда появившейся столь же рыжеволосой, тонкой девушке. Как только шею себе не сломал, придурок!

    Волк не спешил идти за мальчишкой. Стрелять тоже не спешил - снежный барс все равно в сетях, а стрелять в недомерков... он их и без того одолеет, если будет нужно. А пока, вроде, и не нужно.

    Внизу Даг бросился на шею Юне, из кустов бузины вышел взрослый недомерок-мужчина, стряхивая с плаща налипшие желтые листья. Он нагнулся над убитым оборотнем, после смерти вернувшимся в человеческий облик, и с уважением посмотрел наверх, на волка.

    - Ты спас моего сына, - сказал он. - Может, хотя бы на день перестанем быть врагами?

    Волк кивнул, подвесил лук за спину и, не меняя человеческого облика, чтобы не раздражать людей, спустился вниз. Он подошел к лежавшему на земле оборотню, осторожно повернул его голову и скользнул взглядом по татуировке на правой стороне его шеи. Телохранитель, пропела душа, когда пальцы коснулись бегущей по шее черной кошки. Это хорошо. Удачно сложилось. Уже третий... но как много их еще осталось.

    - Почему? - прошептал за его спиной Даг. - Почему он стал человеком?

    - Потому что он не "дикий", - милостиво ответил Ульф, поднимаясь. - После смерти мы принимаем ту форму, в которой большей частью находились, когда жили. Этот оборотень был больше человеком, чем зверем.

    "Так почему ты его убил, брат? - тихо прошелестел в голове Ульфа голос барса. - Или не знаешь, что за это можешь попасть на виселицу?"

    "Виселица, законы, это все не для меня, оборотень. И не брат ты мне. Приспешники короля мне уже давно не братья".

    - У тебя такая же татуировка, - тихо сказал Даг, всматриваясь в то место, которого недавно коснулись пальцы Волка. Ульф вздрогнул. За это ему придется убить мальчишку, и остальных - тоже убить. Не хотелось, но...

    - Не спеши, - сказал голос откуда-то сверху.

    Волку на мгновение показалось, что барс читал его мысли. Бред. Да еще и человеком придурок в сетях переметнулся. Ну и зачем? Обнаженный, не обращая внимания на удивленный вскрик Юны, барс сказал отцу Дага:

    - Если ты так усиленно платишь спасителю своего сына, может, спасителю этой девчонки тоже заплатишь...

    - Не смей так говорить о моей дочери! - вспылил мужчина-недомерок, и волк решил погодить с убийством. Ему стало интересно, чем это все закончится.

    - Дочери, - протянул барс. - Вот как. Посмотри, на мое лицо, Юна! Скажи, что ты меня узнала! Или меня так просто забыть?

    Девушка оторвалась от плеча отца, кинула взгляд в сторону барса, густо покраснела и, отвернувшись, прошептала:

    - Это ты.

    - Это я. И это мой человек спас тебя тогда на сеновале, а я помог тебе сбежать. Не ради тебя, ради влюбленного Рэна... но разве это что-то меняет? Отпусти меня, старик. Даю слово, что я вас не трону.

    - Что мне слово какого-то оборотня!

    Барс лишь улыбнулся.

    - Ну да, что тебе слово оборотня, который рисковал всем ради твоей дочери? Ты знаешь, что мне было, узнай, что я так просто отпустил девку-недомерка? Чужую рабыню?

    - Смерть, - ответил за него Ульф. - Они слишком опасны.

    - И непредсказуемы. Так отпустишь меня? Или это сделают мои слуги?

    Люди дернулись к лесу, Ульф потянулся к луку, но было поздно - на поляну медленно вошли четыре белоснежных барса. Стольких им не одолеть. Поняли это и люди, и оборотень. Легким движением волк вытянул из-за пояса кинжал и метнул его в удерживающую сеть веревку - он не хотел умирать, он не имел права.

    Барс в облике человека мягко приземлился на березовые листья. Один из барсов бесшумно прошел мимо волка и приблизился к незнакомцу, ткнувшись носом в его ладонь. Все так же улыбающийся, обнаженный барс снял с его спины сверток, натянул белоснежную тунику, штаны и того же цвета сапоги, накинул на плечи легкий, но теплый плащ.

    - Это ты! - прошипел Даг, выхватывая из-за пояса сестры кинжал. - Ты был тогда с королем!

    Незнакомец лишь улыбнулся. Барс, принесший одежду, встал между ним и разъяренным мальчишкой и угрожающе зарычал. Даг вздрогнул, опуская оружие. Молодец, мальчик, что сдался. Этих тебе не одолеть.

    - Думаю, нам лучше разойтись, - сказал оборотень людям, глянув мельком на убитого телохранителя. - Я скажу, что нашел его в лесу. А ты... - оборотень посмотрел на волка. - Думаю, нам надо поговорить по душам, брат.

    - Кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривал?

    "Я объясню, кто я такой, когда мы останемся одни".

    "Ты слишком неосторожен... - волк понимал, что сейчас власть не в его руках, что сейчас он будет вынужден сделать все, что ему прикажет этот оборотень, до поры, до времени, - люди нас могут выдать. Ты же знаешь, что их надо убить. А вместо этого подвергаешь себя опасности, сначала пощадив девчонку, а теперь и этих".

    "Слишком скор ты на убийство, в то время как..."

    "В то время как что? Вокруг нас война. Мы вынуждены убивать, чтобы выжить!"

    "Для тебя убийство это единственный выход?"

    "А как еще мне заставить их забыть..."

    "... о татуировке".

    Волк оскалившись, зарычал. Даг дернулся, и Ульф почувствовал его страх. Безумный страх человека перед диким, необузданным зверем. Да, он волк, а не собака, и не позволит какому-то барсу надеть на себя ошейник!

    "Не пугай людей, - метнулся к нему разгневанный взгляд оборотня. - Разве они в чем-то виноваты?"

    Ульф сразу же успокоился. Этот барс и прав, и не прав одновременно. И сейчас Ульф не может спорить... и не будет. Он вернется и убьет людей позднее.

    Тем временем странный незнакомец внимательно посмотрел на одного из своих людей и приказал: "Позаботься об этом, Айвэ. И выведи их из леса, да так, чтобы их никто не смог выследить".

    "Как скажешь, вождь. Они ничего не будут помнить и охота до них не доберется".

    Ульф лишь про себя улыбнулся. Не родилось еще такой жертвы, до которой он не мог бы добрался. Жаль мальчишку. И сестру, и отца его жаль. Но если люди короля узнают о татуировке.

    "Люди короля не узнают", - вмешался в его мысли холодный голос.

    Волк вновь зарычал, пугая людей:

    "Ты читаешь мои мысли, барс?"

    "А если и так..."

    Ульф вдруг опешил, едва слышно заскулив. Какие холодные темные, почти черные глаза у этого незнакомца. Как много в них затаенной силы и... какой-то мудрости. Такая была в глазах вожака, которого Ульфу пришлось оставить. Много что пришлось оставить.

    "А ты пойдешь со мной", - не попросил, приказал барс.

    "Даже не подумаю..."

    "А кто сказал, что я прошу? Хватит ерепениться, волк! У нас слишком мало времени, чтобы его еще тратить и на уговоры!"

    Шею Ульфа стянул невидимый поводок, к горлу поднялась волна горького, неведомого доселе страха. Нагрелся на груди защитный амулет, и Ульф понял, что пропал. Маг. Боги... этот человек - маг? Откуда в Ларии маг, способный обойти силу амулетов?

    "Ты та сволочь, что помогает Далаю," - выдохнул он.

    "Я та сволочь, что хочет помочь тебе и твоему принцу, телохранитель, - холодно ответил вождь. - Ведь татуировка на твоей шее - татуировка телохранителя, не так ли? И ты не можешь принадлежать Далаю, ты принадлежишь пропавшему принцу... Вирес, Эллис, пойдете со мной... Рэн..."

    Маг посмотрел на чуть менее крупного, чем остальная четверка, барса, льнувшего к рукам рыжеволосой девушки, вздохнул, и, повернувшись к Ульфу, продолжил:

    - ...поможешь Айвэ.

Глава десятая. Траур

    "Подонок!" - накинулся на него тигр.

    Риан не сопротивлялся. Он позволил повалить себя в листья и даже прокусить себе плечо, подставив под клыки оборотня открытую шею.

    "Это не я!" - прошептал он, всеми силами стараясь передать тигру страх, которого на самом деле не испытывал. Единственное - беспокойство, что второй телохранитель Далая зайдет слишком далеко и Риану придется защищаться всерьез. В облике зверя защищаться неудобно. Гораздо больше ему нравится быть человеком, в данном случае - человеком с оружием.

    "Пощади! Это действительно не я!"

    "Отпусти его!" - раздался приказ.

    Вождь облегченно вздохнул. Телохранитель недовольно слез с Риана, но разгневанного взгляда с него так и не спустил:

    "Стрела не моя! - пытался урезонить его Риан. - Не видишь, что я один и в облике зверя! Как я принес лук? Почему нет на стреле моего запаха? Что еще тебе надо?"

    Но гнев доводов разума не слушал: "Ты заманил его в ловушку!"

    Риан сжал зубы, всеми силами сдерживая собственный гнев. Укушенное плечо болело как сумасшедшее. Тигр кружил вокруг, едва сдерживаясь, чтобы не напасть еще раз. Впрочем, Риан его понимал, явственно видел, что тот чувствует. Оборотню нужен виноватый, и нужен не когда-нибудь, а именно сейчас. Чтобы спустить на него свой гнев, чтобы насладиться его кровью, чтобы смыть хотя бы часть бушующей внутри обиды и боли.

    Как и все сильные мужчины, тигр ненавидел ощущение собственной беспомощности, бессилия перед лицом смерти. Он жаждал действовать, хотя бы как-то. Рвать, метать, грызть чужое горло, но не чувствовать... что ничего на самом деле уже не изменишь. Что лежащий бездыханно друг более не проснется. Что, по сути, все бесполезно и не имеет смысла. Оборотень это знал, но смириться с этим не мог.

    Риан еще когда умер телохранитель понимал, что будет именно так. Потому и приказал своим людям уйти. Иначе тут была бы драка, при этом насмерть. И если вождя клана телохранитель еще пощадит, куда же он денется, то перегрызть глотку обычным оборотням теперь для тигра святое дело.

    Как же сильна жажда крови в его глазах! Так же, как сильна и мука на грани безумия, едва сдерживаемая сетями разума. И так же сильна поднимающаяся внутри волна сочувствия. Риан хотел помочь. Даже мог. Но не имел права...

    Потому лишь зашипел, отскакивая, избегая нового удара и нового укуса. Хватит! Тигру приказано остановиться, так пусть исполняет приказ! И Риану... уже достаточно.

    Плечо рвало болью. Обычно укус оборотня не ощутим, но слюна твари на тропе войны частенько полна яда. Болезненного и неприятного, от которого умирать будешь долго... умереть Риану, скорее всего, не дадут, а вот заниматься такими мелочами, как боль тоже не будут. И дать виссавийцам себя исцелить Риан не может. Так что ждет его неприятная ночка, хорошо, если только одна.

    "Телохранитель не слушал моих приказов! - продолжал оправдываться Риан. - Он сам вел охоту! Как я мог куда-то его заманить? Я понимаю твой гнев, но мозги у тебя хоть немного остались?"

    "Довольно!" - вновь оборвал их ссору голос короля.

    Как хорошо. Потому что отпрыгивать и дальше Риан не мог - плечо бы ему не дало. И силы уходили так стремительно, что на миг стало страшно.

    Риан поклонился вступившему на поляну льву и отошел в сторону, почтительно позволяя Далаю подойти к телу. Ему даже жаль стало короля. Далай шел с трудом, слегка покачиваясь. Сейчас он походил на старого, сломленного болезнью льва, который угрюмо брел к собственной смерти. Казалось, более не замечая ни телохранителя, ни Риана, он склонился над умершим так низко, что грива коснулась обнаженной кожи мертвеца, и лизнул татуировку у основания шеи Тора.

    "Я убью того, кто это сделал, - прошептал Далай. - Убью сам. И буду убивать медленно, обещаю тебе, мой друг".

    Он поднял голову и посмотрел на другого своего телохранителя затуманенным болью взглядом:

    "Подготовь все, Ингвар... завтра на рассвете заберете его отсюда. А теперь иди, я хочу побыть один..."

    "Мой король, я не оставлю тебя здесь..."

    "Будь осторожен, - прервал его Далай. - Ты же знаешь, что твоя жизнь ценнее моей".

    Тигр перестал пререкаться, посмотрел на короля уже не гневным, печальным взглядом, поклонился и метнулся под сень орешника. Риан хотел было последовать за ним, как его остановил тихий шепот Далая где-то в глубине сознания.

    "Почем он, а не ты? - Далай осторожно, как бы боясь потревожить умершего, слизнул с его плеча алую каплю крови. - Можешь мне сказать, Риан?"

    Человек в Риане встрепенулся от отвращения, зверь заплакал, почувствовав запах сильной, непереносимой боли. Хотелось зашипеть, вздыбить шерсть, броситься прочь, но не чувствовать на холке ледяного дыхания смерти. Риан ненавидел смерть. И в то же время, как и любой виссавиец, ею восхищался как сильным противником.

    "Я не отвечаю за выбор стрелка, - мягко ответил Риан, понимая, что каждое неосторожное слово может стоить ему жизни. В состоянии Далая взбеситься раз плюнуть. - Да и... прости... но я рад, что выбрали его".

    "Отличный выстрел, - казалось, не услышал его Далай. - Отличный стрелок. Который убил тигра и не захотел убить барса..."

    Далай внимательно посмотрел на Риана, от этого взгляда стало неуютно. Будто Риан тоже был виноват...только в чем? В том, что защищается?

    "Что я могу сделать, чтобы вернуть твое доверие, мой король?"

    Вопрос прозвучал намного более искренне, чем это хотелось самому вождю. Будто шел от самого сердца. Далай, казалось, это почувствовал. Он медленно подошел к Риану, ткнул его мордой в шею, беспомощно, как ребенок, зарываясь носом в белоснежную, пушистую шерсть:

    "Действительно, что? - едва уловимо усмехнулся он. - Что ты готов сделать, Риан, для своего короля..."

    "Все, что будет тебе угодно..."

    Опять искренне, слишком искренне. Опасно искренне.

    "Ты спас мне жизнь..."

    По спине пронесся холодок, в осеннем воздухе запахло опасностью. Далай тоже думает, что телохранителя убил Риан? Тогда почему вождь клана барсов все еще жив? Почему другого телохранителя отослали? Далай решил осилить его в одиночку? Как смело... Как неосмотрительно...

    "Ты можешь занять его место..."

    Риан сжался, поняв, наконец, во что попал. И сразу же разозлился на собственных хранителей знания, которые могли бы работать лучше! Риан ведь всерьез полагал, что телохранителями могут стать только оборотни из клана тигра... а теперь, спасая Далаю жизнь, он как сам напросился...

    А делать-то что? Риан дрожал, понимая, что отказаться не может, но согласиться - тем более. Татуировка телохранителя это не просто знак. Это еще и сложнейший ритуал, который связывает две души в единое целое... быть единым целым с этим королем Риан не хотел, да и не мог себе позволить. У него есть Виссавия.

    "Почему дрожишь, мальчик?" - тихо спросил король.

    "Я удивлен... прости..."

    "Ты мне нужен, Риан".

    Правильные слова, опасно правильные. Перед глазами вспыхнуло, лапы отказались держать, и Риан рухнул на землю, прорыв носом желтые, горькие листья. Эти слова, искренняя боль короля, его страх... все взбаламутило внутри силу целителя. Магия почти прорвалась наружу, но замерла на грани, дрожа и трепыхаясь от напряжения, удерживаемая громаднейшим усилием воли. Плечо взорвалось огнем, перед глазами потемнело, и Риан тихо сказал:

    "Я... прости... я..."

    "Телохранитель это почти такая же власть и честь, как и король... Ты же любишь власть? - продолжал уговаривать Далай. - Я тебе ее дам сполна. А еще мое покровительство... так откуда эти сомнения?"

    А это уже слова неправильные. Отрезвляющие. Риан медленно, но уверенно вернулся в реальность, в укутанный золотом лес, в холодный, сумрачный плен разума. Власть. А у тебя она есть? Мнимый король. Да еще и сумасшедший людоед. Забыв об остром еще миг назад сочувствии, Риан вспомнил то, что должен был вспомнить с самого начала: человека на столе, сладковатый запах мяса, витающий в воздухе, потрескивающий огонь в жаровнях. Этот человек предлагает ему служить? Богиня... да будь Риан последним нищим, и то не согласился.

    "Так каким же будет твой ответ?" - вновь проскользнул змеей в душу чужой голос.

    "Мой король... я не достоин..."

    Риан знал, что у него не получится, но должен был попытаться:

    "...такой чести... только оборотни из клана тигра..."

    "Ошибаешься, - обжег его голос Далая. - Когда моего брата убили, мой отец приказал каждому из нас взять тайных телохранителей из других кланов. Даже мой племянник..."

    Далай внезапно замолчал, потом посмотрел на Риана долгим, изучающим взглядом и сказал: "Телохранителем может стать оборотень из любого клана, спасший королю или принцу жизнь. Я бы сделал это раньше, но у короля не может быть более пяти телохранителей одновременно..."

    Проклятый волк... неужели Риану придется стать пятым?

    "... после того, как закончится двухнедельный траур, как разорвутся окончательно нити, соединяющие меня с Тором, ты тайно станешь моим телохранителем, а после навсегда вернешься в свои горы, - Риан вновь вздрогнул. Еще и изгнание? - Не смотри на меня так, ты получишь полную власть над горцами, потому это будет не совсем ссылка".

    Да ну прямо уж не ссылка... Риан вздрогнул, на этот раз от гнева, но все еще молча, решив дослушать до конца:

    "Либо я решу, что ты виноват в смерти моего телохранителя и обвиню тебя в измене. А наказанием за измену может быть только одно. Решай, Риан."

    Зря ты принялся угрожать мне, Далай, ой зря. А ведь лаской ты бы, наверное, и добился...

    "Я согласен, мой король..."

    Риан либо найдет принца за эти две недели, либо вернется в Виссавию ни с чем. Но телохранителем Далая не станет.

    "Вот и молодец... а теперь оставь меня, мне надо проститься с другом..."

    Риан с удовольствием выполнил этот приказ. Ему было тошно и от этого разговора, и от запаха мертвечины. Да и укус разболелся не на шутку.

    Ощутимо хромая, но с каждым шагом чувствуя себя все увереннее, Риан с трудом забрался на пологий холм и обернулся, переводя дыхание. Огромный лев неподвижно лежал рядом с бездыханным человеком, прижимаясь к боку мертвеца медово-желтым спиной. Аура у Далая была неожиданно яркой, била в глаза интенсивными цветами, то и дело менялась, как будто изнутри льва раздирали сильные, неподвластные уже воле чувства и воспоминания.

    Вождь отвернулся. Теперь, когда Далай остался с умершим телохранителем один на один, Риан поверил до конца в скорбь короля. Первое настоящее чувство, которое он увидел в Далае. Первая искренняя мысль, которую он вдруг уловил в дыхании ставшего неожиданно холодным ветра: "Вы моя единственная семья..."

    Потому что другую ты предал, подумалось Риану, когда он развернулся к лесу. Он мог бы вернуться и исцелить боль Далая. Мог снять цепи проклятия, наложенного когда-то демоном. Но даже милосердия вождя Виссавии не хватало на то, чтобы защитить перед богами братоубийцу. Пусть платит за свои ошибки сам.

     

    Риан и сам не понимал, каким чудом выбрался он из леса. Каждый шаг, казалось, его убивал, но вождь все так же несся вперед, к слишком медленно нарастающему шуму.

    Палаточный городок, устроенный для охотников и их сопровождающих, жил своей веселой жизнью. Вокруг суетился народ, смеялись, заинтересованно поглядывая в сторону Риана, дамы, отделилась от них Лана, опустилась на колени перед вождем, обняла за шею, прошептала на ухо:

    - Ты задержался, уже вечереет. Я волновалась.

    "Остальные вернулись?"

    "Нет, мой вождь, - сразу перешла на мысленный разговор Лана. - Из Виссавии пришел тайный посланец. Люди беспокоятся. Над кланом проносятся то дожди, то бури. Что твориться в твоей душе, мой вождь?"

    "А будто ты не знаешь", - прошипел Риан, следуя за незнакомым слугой в одну из палаток.

    - Я сама ему помогу, - сказала Лана, выпроводив из палатки служанку, что смотрела на обнаженного, только что перекинувшегося из зверя, вождя горящим вожделением взглядом.

    - Ты опять со своей ревностью, - прошипел сквозь зубы Риан и едва слышно, чтобы их не подслушали, добавил:

    - Женщина для ларийцев подвластное мужчине существо... не думаю, что твоя ревность здесь уместна.

    - Ошибаешься, мой вождь. - Лана провела кончиками пальцев по плечу Риана, потянулась губами к его губам. - Фаворитка короля как раз недавно из ревности отравила одну из служанок... король даже не посмел ее отослать. Страшная женщина. И сильная.

    И эта исподволь начинает грозить. Риан нахмурился, вырвавшись из объятий Ланы, потянулся к одежде. День еще не закончился. Скоро в лагерь вернется телохранитель короля и тогда... Риан предпочитал не думать, что будет тогда. Как предпочитал не думать о короле, который до самого рассвета должен был пролежать бок о бок с мертвецом, провожая душу умершего телохранителя за грань.

    Резкое движение пробудило и без того рвавшее болью плечо. Вождь вздрогнул, выдохнул через плотно сжатые зубы и в очередной раз проклял и Далая, и его телохранителей.

    - Ты ранен!

    "Не кричи, - прошипел Риан. - Всем знать не обязательно..."

    - Я помогу, - появившийся в палатке Вирес мягко оттолкнул Лану в сторону и осмотрел след от уже не кровоточащего, но воспалившегося укуса.

    "Я же просил тебя позволить и нам остаться!" - гневно выдохнул он.

    "И чем бы ты помог?"

    Почему он не понимает? Риан не в силах сейчас их защитить, по правде говоря, он и себя не в силах защитить. Проклятие. И магию в этой стране использовать нельзя, и без магии так тошно...

    "Идиот! - продолжал Вирес. - Еще и синяки! Почему ты дал себя так отделать? Не понимаешь, как важна твоя жизнь?"

    "Мелочи..."

    "Мелочи! Я не могу тебя исцелить, никто не может, ты же знаешь. А ты уже горишь. А ночью..."

    "Я справлюсь!"

    "Да, справляешься! Все мы видим! Зачем, скажи на милость, ты все тащишь сам?"

    "Да кто ты такой!" - развернулся к Виресу Риан. Лана отшатнулась, видимо, лицо вождя ее напугало, но Вирес ответил на разгневанный взгляд Риана не менее разгневанным взглядом: "Так просто ты от меня не отделаешься!"

    "Не понимаешь, что шутки закончились! Меня чуть не убили, а могли убить тебя!"

    "Я не мальчик, - уже гораздо мягче ответил Вирес, - я сам о себе позабочусь, как и все они. Не надо делать из нас беспомощных детей, Риан. Хоть немного доверия..."

    "Доверия! - прошипел Риан. - Ты здесь чтобы развлечься? Не так ли? Так проваливай и развлекайся в Виссавию..."

    "Где хорошо и безопасно, - улыбнулся Вирес. - Я уже сказал, что так просто от меня ты не избавишься. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы поддаться на такие уловки."

    "Король подозревает, что я связан со смертью телохранителя..." - сдался Риан.

    "... ты ожидал другого? Я думал, что ты умнее..."

    "... король хочет, чтобы я занял место умершего".

    Над палаткой повисла тишина. Вирес сжал челюсти так, что зубы заскрипели, и прошло некоторое время, прежде чем он взял себя в руки и смог ответить:

    "У короля губа не дура. Такой кусок откусить захотел. Морда не треснет?"

    "Вирес..."

    "Прости, - начал осторожно Вирес, - я все понимаю, Риан, но тебе лучше вернуться в Виссавию. Пусть Лария разбирается со всем этим сама..."

    "Ты ничего не забыл?"

    "Я ничего не забыл. Но думаю, что с Алкадием ты можешь справиться иначе..."

    Губы Виреса шевельнулись, как будто он хотел сказать что-то еще, но не знал как. Поднялся полог палатки, пустил внутрь пахший холодом вечерний воздух. Риан вдруг понял, что замерз. Внутрь вошел Эллис, следом за ним скользнул барс. Вихрь прижался к бедру Риана косматой головой, заглянул преданно в глаза задумчивым, полным теплого сострадания взглядом.

    - Соскучился, дружок, - сказал Риан, опускаясь перед барсом на корточки и обнимая его за шею. Он уже понял, что момент ушел и откровенного разговора с Виресом больше не получится.

    Барс тихонько заворчал, лизнул Лиана в плечо. Стало гораздо легче.

    - Все хорошо... не надо, а то еще и ты потравишься ядом.

    - Вечно беспокоишься о других больше, чем о себе, - укоризненно сказал Вирес.

    Раньше, чем Риан гневно ответил, в их разговор мягко вмешался Эллис:

    - Лана сказала, что ты ранен, мой господин. Я взял у лекаря мази, дай, наложу тебе повязку. Тебе надо одеться, в лагерь вернулся телохранитель короля. Он созывает всех... кажется, хочет сказать нечто важное.

    Риан кивнул. Знал он, что хотел сказать телохранитель.

    Когда начало темнеть, лагерь взорвался скорбными песнями и светом приглушенных фонарей. На приготовленные для уставших охотников столы вместо белых скатертей постелили черные, вокруг развесили гирлянды из темно-синих, незнакомых Риану цветов, по толпе молчавших испуганно придворных прошлись слуги с напитком смерти.

    - Пей же, Риан, - сказал за спиной холодный голос.

    Вождь обернулся и поклонился телохранителю короля. В человеческом облике Ингвар был рыжеволосым, гибким мужчиной лет так сорока, с золотистыми, поблескивающими в полумраке глазами и скорбной улыбкой на тонких, жестких губах.

    Риан взял чашу с подноса и, под внимательным взглядом Ингвара, осушил ее до дна. Напиток был тягучим, неприятным на вкус, отозвался в желудке резью и запросился наружу. Ингвар ждал. Уняв усилием воли просящуюся к губам рвоту и моля богиню, чтобы не упасть на коротко скошенную траву и не опозориться, Риан низко поклонился телохранителю и прошептал ритуальные слова:

    - Скорблю вместе с тобой. Отдаю боль в жертву смерти, пусть будет милостива к твоему другу темная госпожа.

    - Может, выпьешь еще одну чашу? - зло усмехнулся телохранитель.

    Вирес дернулся к Риану, но остановился, подчиняясь короткому приказу вождя. Какое облегчение, что он хотя бы на людях подчинился. Риан медленно, не спуская слегка насмешливого взгляда с Ингвара, потянулся за второй чашей. Странно, но стоило дерзости запалить огонь в крови, как резь в желудке показалась не столь страшной, и даже набухающее гноем плечо на время забылось.

    Открыто глядя на вспыхнувшего от гнева телохранителя, Риан осушил еще одну чашу, повторив ритуальные слова. Потом еще одну. И еще.

    Пятая чаша далась с трудом. Перед глазами плыло, желудок горел, рана уже не болела, полыхала, но Ингвар, судя по всему, и не думал успокаиваться:

    - Еще!

    - Хватит! - не выдержал некоторое время молча наблюдавший за ними мужчина, положив на плечо телохранителю руку:

    - Убьешь его, король тебя по головке не погладит.

    - А мне плевать! - выдохнул оборотень-тигр.

    - Мне не плевать. Тебе больно, тошно, но мальчик-то в чем виноват?

    Риан покачнулся, почти бессознательно опершись на плечо шагнувшего к нему Виреса.

    - Идем, друг, - продолжил мужчина, оттаскивая Ингвара от Риана. - Принесем и мы жертву для Тора. А с Риана действительно достаточно чаш смерти.

    Вирес, что-то прошептав гневно, грубо потянул Риана к палаткам, за одной из которых вождя, наконец-то, вырвало...

    - Не сходи с ума! - закричал он.

    - Он... ему действительно больно, - прошептал Риан.

    - Ты издеваешься, да? Думаешь, если умрешь, нам не будет больно? Или моя боль для тебя ничего не значит?

    Риан слабо улыбнулся, посмотрел сначала на Виреса, потом замершего возле них Айвэ, на застывшего в тени Эллиса и на бледную, трясущуюся Лану.

    - Закройся от их боли или я тебя закрою, - сказал Вирес. - Думал, что ты уже давно понял, что всех не спасешь. Они не твои друзья и никогда ими не будут. Или ты забыл того мальчика, которого они съели? И, небось, не одного?

    Риан ничего не забыл. Гневно посмотрев на Виреса, он резко выпрямился и направился к одному из столов. Целый вечер принимал он от слуг одно блюдо за другим. Каждое было то горьким, как полынь, но жгучим, как сжирающее душу Риана пламя, то тошнотворно неприятным. Риан ел все, подобно другим придворным принося смерти дань за душу умершего. Рядом отдавали одну жертву за другой его люди. Лана временами не выдерживала и морщилась, Вирес и Элан ели спокойно, как, впрочем, и всегда, Айвэ глотал каждый кусок с видимым трудом, но упрямо тянулся за следующим. Рэн жевал гадость с подозрительным аппетитом и Риан подозревал, что без магии тут не обошлось, но подлавливать хранителя смерти на жульничестве не собирался... смерть это его подруга, они и без жертв договорятся.

    Тошнотворный запах кушаний делал их еще более неприятными, но чаш смерти Риану и его людям более не предлагали. Вождь подозревал, что без приказала друга телохранителя здесь не обошлось.

    "Расскажи о разговоре с королем, - начал, наконец-то, Вирес, отвлекая их от мрачно жующих гадости придворных. - Думаю, нам всем будет интересно".

    "Понимаешь, что я не мог отказаться?"

    "Но ты ведь не согласился?"

    Взгляд Рэна стал глубоким и внимательным. Айвэ застыл, забыв прожевать и проглотить новый кусок жертвенной еды, Элан внимательно посмотрел на вождя, продолжая есть.

    "Я согласился", - Вирес подавился и закашлялся. Отогнав властным жестом подбежавшего к нему слугу, он выпрямился в драпированном черным шелком кресле и тихо прошипел: "Дайка я уточню... ты согласился стать телохранителем короля Ларии?"

    "И что?"

    Настала очередь подавиться Рэну. Айвэ судорожно сжал левую ладонь в кулак, но продолжил есть, Элан ощутимо побледнел в разгоняемом приглушенном свете фонарей полумраке.

    "Осмелюсь возразить..." - начал он, но умолк, когда начал говорить вождь:

    "Осмелюсь заметить, что я не мог не согласиться. Иначе Далай убил бы меня уже сегодня. А так захочет убить только через пару недель, когда закончится траур. Раньше ритуал привязки он провести не может".

    "А если мы не успеем? - прошипел Вирес. - После твоей сегодняшней выходки я начинаю думать, что ты вознамерился спасти короля, а не его победить. И мне это совсем не нравится".

    "Какая мне разница, что тебе нравится, а что нет!" - вспылил Риан, но, наткнувшись на испуг в глазах Рэна, сказал:

    "Я не собираюсь спасать Далая..."

    "Зная тебя..."

    "Угомонись, Вирес! - вскипел Риан. - Что ты обо мне знаешь?"

    "Возможно, ничего, - сразу же успокоился кассиец, продолжая есть. - Можно спросить, что с тем волком? Ты ведь не просто так напялил ему браслет слежения? Значит, хочешь с ним еще раз встретиться, не так ли?"

    "При первой же возможности", - Риан проглотил еще один кусок чего-то политого жгучей подливкой.

    Такой дряни он еще не ел никогда. По щекам потекли слезы, подбежавший Эллис подал ему чашу с водой. Отдышавшись, Риан услышал новый, холодный вопрос Виреса:

    "Один?"

    "И?"

    "Это невыносимо! - не выдержал Айвэ, расплескав по скатерти немного подливки. - Я не отпущу тебя одного!"

    "Я не просил твоего разрешения, - холодно ответил Риан, понимая, что нить власти в последнее время выскальзывает из его рук. Плохо. Очень плохо. Потому что объяснять было некогда, да и не хотелось, - прикажу остаться, и ты останешься".

    Риану вовсе не хотелось быть грубым, но боль в плече была уже невыносимой, он взмок от пота, а желудок разрывался от бушующего там урагана.

    "Но мне ты приказать не можешь", - ответил Вирес.

    Риан замер. Действительно не может.

    "Тебе, кажется, нравится меня доводить? - осторожно, стараясь не выдать клокотавшего внутри гнева, сказал он. - Волк для меня не опасен и ты это знаешь. Но мне надо его разговорить и не хочется ломать... так вот, одному мне это сделать будет легче".

    "Ты просишь о доверии... но утром, когда я оставлял тебя с телом телохранителя, ты тоже утверждал, что это не опасно. А теперь едва на ногах стоишь... и думаешь, что в таком состоянии я отпущу тебя одного? Ты наивный".

    "Вирес..."

    "Разговор закончен, церемония жертвоприношения тоже. На счастье".

    Риан огляделся. Вирес был прав. Оборотни тяжело вставали из-за столов и с плохо скрываемым облегчением растворялись во тьме. Риан тоже попытался подняться, понял, что встать уже не может, и вновь упал на стул, в гневе сжав зубы. Проклятая слабость!

    - Видишь? А я не говорил? - подал ему руку Вирес.

    - Да пропади ты пропадом! - выкрикнул Риан, рывком поднимаясь со стула.

    Удалось. В голове вспыхнуло, перед глазами поплыло, но усилием воли Риан сделал первый, неуверенный шаг. Потом еще один. Поняв, что более так не выдержит, Риан переметнулся зверем и бросился из вороха одежд к распахнутым настежь дверям в замок. Бежать почему-то было легче, чем идти, тем более, что рядом несся белоснежной тенью Вихрь и... Вирес, тоже ставший зверем.

    Ступеньки Риану дались с трудом, коридоры показались бесконечными. Неясный свет фонарей бил по глазам, в ушах шумело, но вождь все же добежал... сам не понимая, как.

    - С такими друзьями как ты, врагов не надо, - прошептал Риан, вновь переметнувшись в человека и ввалившись в собственную спальню. - Я посплю пару часов...

    Вирес помог ему улечься на кровать и укрыться одеялом:

    - Я буду рядом.

    - Не доверяешь?

    - Не доверяю... опять сбежишь один.

    - Опять? - сквозь пелену похожего на беспамятство сон спросил Риан. - Откуда ты столько обо мне знаешь?

     

    Вирес поправил одеяло и повернулся на стук. Внутрь вошел слуга, покосился испуганно на спящего в ногах вождя Вихря, поклонился и сказал:

    - Мой господин просит прощения у Риана. Вот мазь. Через пару часов опухоль спадет и боль минует. Прости еще раз, Ингвар не знал, что ранит своего будущего брата.

    Вирес согласно кивнул, принял мазь и посмотрел задумчиво на спящего Риана. Сказать по правде, таким он был Виресу милее, хоть глупостей не натворит и не удерет куда-нибудь геройствовать. В Риане так некстати проснулся Рэми... взбалмошный мальчишка, который больше всего боялся потерять кого-то из близких, оттого и оберегал любой ценой всех от опасности.

    Вирес не желал, чтобы его оберегали. Он потер между пальцами немного мази, принюхавшись к ее приятному, сладковатому аромату. Вихрь поднял голову, подполз аккуратно до Виреса, положил ему голову на колени и неловко провел языком по его руке, слизывая мазь.

    - Неопасно, дружок? - усмехнулся Вирес, вглядевшись в умные глаза зверя. - Тебя не обманешь, да?

    Зверь тихонько заворчал, возвращаясь на свое место. Вирес стянул с раненого плеча Риана одеяло, разрезал пропитанную бесцветным гноем повязку и начал накладывать на рану мазь.

    Когда в комнату тихонько вошли остальные, Риан спал уже спокойно, а Вирес заканчивал накладывать повязку.

    - Ты в самом деле опасаешься, что вождь станет телохранителем Далая? - спросил Айвэ.

    - Нет, - Вирес встал с кровати и сел в кресло, намереваясь немного вздремнуть перед ночной прогулкой. - Далай это не Миранис. Рэми никогда не променяет на него Виссавию. Да и целитель судеб ему этого не позволит.

    - Тогда почему... ты...

    - Может, Рэми прав, и мне просто скучно? - зевнул Вирес. - А теперь прости, но мне нужно отдохнуть. Всем нам нужно отдохнуть. Если не хотите, чтобы ваш вождь совершил очередную глупость и пробудил в себе гнев целителя судеб, просто перестаньте наказывать или спасать служанок, а найдите, наконец-то, наследного принца Ларии.

     

Глава одиннадцатая. Встреча

    Вирес проснулся от легкого толчка в плечо и, увидев спросонья в неярком свете расплывающееся лицо Риана, спросил первое, что пришло ему в голову:

    - Тебе лучше?

    Вождь ничего не ответил. Как-то странно улыбнулся и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Взгляд его, чуть светящийся в полумраке чистым, белым светом, скользнул к кровати, где за тонкой занавеской мирно посапывала Лана. Значит, не хочет разбудить. Заботливый, где не надо.

    Вирес тяжело встал и, потягиваясь на ходу, направился к окну. Сдержав зевок, он чуть отодвинул тяжелую, бархатную портьеру и посмотрел вниз, на спящий за окном парк. Поблескивал в полумраке иней на еще не опавших листьях сирени, окружающий небольшую площадь. Лицо каменной русалки в темно-медовом свете фонарей казалось живым и задумчивым. Вода, льющаяся из кувшина на ее коленях, низвергалась в каменную чашу фонтана золотым водопадом.

    И было тихо... очень тихо. А небо еще даже не начало сереть перед рассветом. Значит, Риан проспал не так и долго. Слишком мало для раненного. Потому Вирес и повторил вопрос, теперь уже мысленно:

    "Тебе лучше?"

    И при этом почувствовал себя полным идиотом - обещал же, что не отпустит вождя одного на ту встречу, а все равно чуть было не проспал. И если бы Риан его не разбудил...

    "Значительно лучше. - Риан подошел к другу и подал ему ониксовую чашу с кисловато пахнущим, темным зельем. - Выпей. Быстрее проснешься".

    Все так же глядя на площадь за окном, Вирес послушно отхлебнул немного темной жидкости. Ударив в голову огненной стрелой, питье разогнало пелену собравшегося там тумана. Осушив чашу залпом и отставив ее на стол, Вирес почувствовал себя гораздо лучше. И усталости как не бывало, и сонливость куда-то исчезла. Без магии там точно не обошлось, впрочем, Вирес и не был против небольшой дозы магического зелья. Главное, не переборщить.

    "Возьми!"

    Вирес с удивлением посмотрел на теплый плащ на руках Риана.

    "На улице мороз, - пояснил вождь. - Зато небо ясное и луна светит ярко".

    Заботливый. Предусмотрительный аж до тошноты. Вирес раздраженно задернул портьеры - случайному прохожему незачем знать, что они не спят - и повернулся к Риану, разворачивая аккуратно сложенный плащ.

    В неясном свете лицо вождя казалось болезненно бледным. Под глазами его залегли тени, губы спеклись коркой, на лбу выступили капельки пота.

    "Тебе лучше было бы отдохнуть, Риан", - сказал Вирес и тотчас же, поймав упрямый взгляд вождя, добавил:

    "Но ты не послушаешь, не так ли?"

    Риан слабо улыбнулся и кивнул. Глаза его чуть ярче, чем перед этим, вспыхнули белоснежным сиянием - плохо, очень плохо. Вождь поддерживает силы магией, значит, уже и не замечает слабости собственного тела. А тело может и отыграться, да в самый неожиданный момент.

    "Ты еще не передумал идти со мной?" - спросил Риан, натягивая перчатки из тончайшей оленей кожи.

    "А ты уже передумал идти один?" - парировал Вирес.

    "Нет, просто потом не хочу выслушивать твоих упреков".

    Врешь, ой врешь, гордый мальчишка. Где-то в глубине души боишься, что не выдержишь. Значит, дело еще хуже, чем Вирес думал. Значит, Риан действительно держится на одной гордости и магической силе. А такие выбрыки могут закончиться плохо даже для вождя Виссавии.

    "Куда ты спешишь?" - продолжил внимать к разуму вождя Вирес, хотя и знал, что бесполезно. Риан он ведь такой, в голову себе что-то вобьет, так и не переубедишь. Всегда был таким, даже раньше. Все должен сделать сам, не иначе.

    "Знаешь же, что у нас нет времени, а все равно спрашиваешь, - продолжил оправдывать себя Риан. - Хочешь, чтобы я стал телохранителем Далая?"

    Вирес не хотел. Но и вытаскивать Риана из-за грани он тоже не хотел. Как и не хотел рисковать другом. Даже более - не имел права. Риан - носитель целителя судеб, живая приманка для будущего повелителя и его матери. Сам того не зная, он каждую ночь зовет еще не рожденного сына Мираниса. Вирес зов слышал, но сам его послать не умел, как и не умел ответить младенцу волной тепла и тоски, как это делал целитель судеб. Лишь тихонько радовался, понимая, что сын Мираниса все ближе, что с ним все в порядке, что уже скоро, очень скоро, мать и ребенок появятся в замке... Если Риан вновь не вытворит какую-нибудь глупость. А уж Вирес сделает все, чтобы не вытворил.

    Посмотрев на Риана хмурым взглядом, Вирес с третьего раза справился с завязками плаща и зло выдохнул сквозь зубы. Зачем Риану идти самому? Почему нельзя послать кого-то из виссавийцев или хариба? Да и Вирес прекрасно бы справился в одиночку. Так нет же... Риану прям необходимо сползать едва живому с кровати, куда-то тащиться посреди ночи и накачивать свое тело магией. Глупо. И как любой целитель, Риан не мог не понимать, насколько это глупо.

    "Я помогу тебе!" - опередил вождя Вирес, понимая, что тот вновь готовится использовать магию, донимая свое и без того слабое тело.

    Не дожидаясь ответа, Вирес решительно опустил щит. Нельзя тревожить встроенных в стены защитных амулетов. Однако, и Риан не бездействовал. Не успел Вирес и глазом моргнуть, как вождь, невозмутимо защелкивая серебряные запонки на манжетах, создал арку перехода.

    Вирес задохнулся от удивления. Он уже и сам не знал, что было в нем сильнее - злость или восхищение. В Кассии даже высшие маги не всегда могли создать арку перехода вот так просто, как бы играючи. Большинству надо было войти в медитацию, отрешиться от всего мира, пустить нити поиска, чтобы найти ближайшую к другой точке перехода точку силы. Создать арку прямо к месту назначения могли немногие.

    Риан вот мог. Мало того, создал арку легко, даже на миг не напрягаясь. Создал идеально - и цвет тумана внутри был потрясающий, не безжизненный, как у большинства магов, а искристо-серебристый, завораживающий, заливающий комнату бледным, нереальным сиянием.

    "Ты идешь?"

    Вирес вынырнул из ступора, со стыдом сообразив - арку-то создали для него. А вождь умел перемещать свое тело и без подобных фокусов - как, впрочем, не раз доказал в последние ночи. Ведь появлялся он после своих странных путешествий неоткуда, каждый раз перед самым носом Айвэ, который всегда успевал подхватить теряющего сознание вождя на руки и не дать ему неудачно упасть и разбить себе о что-нибудь голову.

    Все же вождь или целитель судеб в нем всегда были осторожны. Хотя временами казалось иначе. Вот и теперь брал с собой Виреса, хотя еще этим вечером в жаром убеждал, что пойдет один.

    "Ты идешь?"

    В вопросе послышалось раздражение. Убедившись, что Вирес шагнул к нему, Риан уверенно вошел в арку перехода. Стремясь не упустить вождя из виду, Вирес бросился за ним.

     

    Холод дохнул в лицо вместе с лунным светом. Мелькнула перед глазами тень. Тело среагировало быстрее разума. Еще не сообразив, что делает, Вирес что было силы толкнул Риана к светившемуся в полумраке входу в пещеру и сам отпрыгнул назад, чтобы на напороться на острые когти. Сверкнувшие клыки вместо шеи полоснули руку Риана, разрывая мышцы. Раньше, чем Вирес успел нанести ответный удар, волк отскочил в сторону, заскользил по мокрому от инея полу к стене пещеры. Вспыхнула черная в полумраке кровь, что-то хрустнуло, и Риан, оставляя темные разводы на серебрящимся камне, в беспамятстве сполз на землю.

    - Остановись! - закричал Вирес, накрывая волка ударной волной, закрывая себя и Риана магическим щитом.

    Полетели во все стороны выбитые из стены волной осколки камня. Огромный волк мягко ушел от удара в упругом прыжке, развернулся и прыгнул на Риана снова. Но на этот раз долбанулся мускулистым боком о невидимую преграду и, поняв, что против магии он бессилен, оскалившись отскочил в сторону, в середину срывающегося вниз обрывом площадки, залитой мертвенным, лунным сиянием.

    Зверь был огромен. Серебрившаяся в ярком свете луны шерсть, перекатывающиеся под шкурой мускулы, утробное, низкое рычание. Глаза оборотня, отражавшие лунный свет, казалось, сами светились, уши его было плотно прижаты к голове, с пасти капала слюна вперемешку с кровью, разъедая камень темными пятнами.

    - Боги, - прошипел Вирес, оторвав взгляд от оборотня. - И это ради тебя этот дурак рисковал жизнью. Рэми... очнись, мальчик, давай же... не умирай мне тут, даже не думай.

    Хорошо ему досталось. Поняв, что с такой раной он если и справиться, то с трудом, Вирес резко и требовательно послал зов. Дериан должен был проснуться. Но, судя по всему, целитель и не спал.

    Осторожно коснувшись сознания Виреса, виссавиец дал понять, что услышал и все понял правильно. Почувствовав, что целитель спешит к спальне Риана, Вирес расширил щит, закрывая все так же переливающуюся бледным сиянием арку перехода, сестру-близнеца той, что до сих пор, на счастье Виреса, не исчезла в спальне Риана.

    Дериан, всколоченный, встревоженный, тенью выскользнул из серебристого тумана и, проигнорировав рычание оборотня, бросился к раненому вождю. Объяснять ничего не пришлось - обычно мягкие, спокойные глаза Дериана резко ожесточились и зажглись ярким, гневным зеленым пламенем. С пальцев его полилось ласковое, изумрудное сияние, и тонкая ладонь, исцеляя, прошлась по левому плечу вождя вверх... к напоенному ядом, спавшему под повязками укусу.

    - Достаточно, - голос очнувшегося Риана предательски хрипел и срывался, глаза его были расширены от боли, но рука крепко перехватила запястье целителя:

    - Хватит. Если ты исцелишь меня полностью, Далай заподозрит неладное.

    - Яд бежит по твоей крови... - прошептал Дериан. - Яд телохранителя и этого...

    Дериан ненавидяще покосился на оборотня:

    - Я не могу избавить тебя от одного, не избавив от другого...

    - Думаешь, я не знаю? - мягко спросил Риан.

    - Почему я могу помогать всем, кроме тебя! - воскликнул Дериан. - Почему ты позволяешь себя ранить? Не понимаешь, каково мне, целителю, видеть твою боль?

    - Достаточно! - оборвал его вождь. - Еще немного... мне терпеть, не тебе, так что успокойся.

    - Мой вождь, - едва слышно прошептал Дериан, скрывая слезы бессилия. Вирес вздрогнул. Взрослый мужчина - плачет? - Пожалуйста, позволь мне взять немного твоей боли... всего немного. Ради Виссавии, прошу...

    - Дериан...

    - Мой вождь... зачем ты нас брал с собой, если мы для тебя всего лишь обуза?

    Вирес усмехнулся - хороший вопрос.

    - Зачем, если мы не можем тебе помочь, если ты не позволяешь?

    - Вы рядом со мной... не понимаешь, как сильно мне это помогает? - рука Риана скользнула к волосам Дериана, потом, по щеке, мимоходом смахнув слезу, и к плечу, с силой сжав пальцы.

    - Помоги мне встать и не говори глупостей!

    Вот идиот упрямый, подумалось Виресу. Но живой идиот, и это главное.

    Опираясь на Дериана, вождь тяжело поднялся и, тяжело дыша, облизнул запекшиеся губы. Вирес, поморщился, подставил вождю плечо и отвел его к ручью, бившему у стены пещеры.

    - Приди в себя, - прошептал он. - Смотреть же тошно.

    - Ну и не смотри...

    - Да тебя оставь на миг без присмотра, ты такого вытворишь!

    - Да что я тебе, дите малое?

    Злится, значит, живет. Вождь умыл лицо, напился воды и вздрогнул, когда все они услышали: "Этот человек..."

    Вирес усмехнулся, заметив, как мелькнула тень злорадной усмешки в чуть светившихся белым глазах вождя. Зря оборотень о себе напомнил, ой зря.

    Риан еще раз плеснул воды на лицо и медленно обернулся. Каждое новое движение его было все более плавным, все более уверенным. Опять начинял тело магией, как добрая хозяйка от души начиняет праздничный пирог мясом. И опять Виреса передернуло... ой не к добру это, совсем не к добру.

    Жесткий взгляд Риана поймал стоявшего у края щита волка. Ответный взгляд оборотня, кажущийся в лучах луны почти черным, был спокоен и более не горел ни бешенством, ни гневом. Шерсть на его холке улеглась, мышцы расслабились. Волк облизнул поблескивающую морду и уселся прямо на камень, посматривая на Дериана с легким изумлением: "... виссавиец".

    - Как ты быстро догадался, - усмехнулся Вирес.

    "Говорят, что виссавийцы безжалостны к убийцам, - Вирес вздрогнул. - Но твой друг убил, не так ли маг? Я видел этого мальчика-лисицу как-то в таверне. Глуповатый, грубоватый, но невинный... какого было его мясо на вкус, а, вождь клана барсов? И почему твой друг к тебе относится, как к огромной драгоценности, Риан?"

    Риан не изволил ответить. Он медленно подошел к волку и сел прямо на каменный пол по другую сторону щита, впрочем, даже не думая попросить Виреса опустить магическую преграду. Значит, еще не совсем сошел с ума. Значит, понимает, что лучше не рисковать.

    - Ты тоже вчера убил, не так ли? - тихо спросил Риан.

    Белоснежный плащ его в очередной раз матово чернел от темных пятен. В воздухе летал ни с чем не сравнимый аромат свежей крови и ноздри оборотня, наверное, непроизвольно, ходили ходуном, упиваясь сладким для каждого волка запахом.

    "Я убиваю, чтобы жить. Как и любой хищник".

    Волк еще раз облизнулся, но в глазах его не было жажды крови. Скорее легкое любопытство и напряженное внимание. Вирес мог войти глубже в его душу, но не хотел спугнуть. Оборотни в облике зверя крайне чувствительны к магии, гораздо более чувствительны, чем обычно. А волк и без того им не доверяет, впрочем, у него есть на то причины.

    "Я убиваю, чтобы есть или защищаться, но убиваю всегда быстро. А ты?"

    - А я? - Риан горько усмехнулся. - Я убиваю сейчас, чтобы защитить своих людей.

    "Чем тебе мешал тот мальчик?"

    - Он мешал Далаю. Его смерть на совести короля.

    "Ошибаешься..."

    - Может и так... - Риан посмотрел в мудрые, слишком мудрые для зверя глаза, и вдруг добавил:

    - Он снится мне каждую ночь. Я убиваю каждую ночь. И каждую ночь просыпаюсь с криком на губах.

    А ведь правда, подумалось Виресу. Только раньше вождь отмахивался от вопросов, мол, пустяки, заваливался на другой бок и засыпал снова. По крайней мере, именно так рассказывала украдкой Лана встревоженному Дериану.

    - Но если надо будет еще раз убить, чтобы подобраться ближе к своей цели, я убью, - голос вождя зазвенел металлом. - Еще раз. И еще. И еще...

    Волк вновь оскалился и попятился назад, к резко срывающемуся у края каменной площадки обрыву. Вождь поднялся, уверенно шагнул из-под щита, встал на краю обрыва и посмотрел вниз, на шуршащее в лунном свете древесное море.

    - А здесь красиво.

    Ничего красивого, подумалось Виресу. Чистое небо, серебро звезд, надкусанная луна над лесом. И едва заметное, опасное напряжение, повисшее в воздухе. Вирес его почувствовал, Дериан, не привыкший к боевой магии - вряд ли.

    - Стой! - Вирес резко положил руку на плечо бросившегося к вождю Дериана, втягивая его под защиту магического щита.

    На этот раз вождь был готов к нападению. Лишь слегка развернулся, и клыки волка полоснули воздух в нескольких пальцах от его шеи. Молниеносным движением Риан схватил тяжелое волчье тело за шкирку и швырнул его к ходу пещеры, со всего размаху шарахнув об острые камни.

    Вновь запахло кровью, чуточку иначе, чуточку сильнее. Дериан шумно выдохнул, наверняка, таким он вождя еще не видел. Вирес видел. С радостью узнавал те неуловимые движения, которым сам когда научил молодого телохранителя. Узнавал жесткий, неумолимый взгляд, который появлялся в Рэми во время боя. Узнавал и его упрямую манеру никогда не нападать, а только защищаться. Узнавал и предусмотрительность, заботу к противнику - Рэми никогда никого не калечил сильнее, чем это было необходимо.

    - Давай, мальчик! - усмехнулся едва слышно Вирес. - Покажи песику, где его место...

    На лице Дериана появился ужас. Вирес сильнее сжал пальцы на плече целителя, надеясь, что тот не испортит ему очередную забаву. На этот раз за Риана он не боялся. В таком состоянии, как сейчас, вождь даже поцарапать себя не позволит.

    Волк тоже это почувствовал. Заскулив, поджав хвост и опустив окровавленную, рассеченную острым камнем морду, попятился к стене пещеры, вжался в неровный камень и посмотрел на Риана с немым, полным боли ужасом. На длинной шерсти его живота собирались тяжелые, темные капли, срывались вниз и исчезали в трещинках, быстро впитываясь в разбросанный по полу пещеры сор.

    Вождь медленно подошел к ошалевшему от боли, оскалившемуся и дрожавшему зверю, опустился перед ним на корточки и едва слышно, как-то излишне серьезно спросил:

    - Видишь, как легко я могу тебя убить?

    Дериан вновь дернулся и вновь остановился, удерживаемый Виресом.

    - Ты все так же хочешь меня убить? - продолжал добивать зверя словами Риан. - Твое упрямство мне нравится, оно говорит о том, что ты не сломался. Я не люблю сломанных. Но ты же сам знаешь, как кипит во мне кровь из-за этого яда, знаешь, что я едва на ногах стою, а все равно раз за разом меня атакуешь. Разве это красиво? Атаковать раненного?

    Волк в последнем, отчаянном усилии бросился на вождя, но вновь промахнулся, заскользив по камню прямо к краю обрыва. Дериан вскрикнул. Вирес бросился к оборотню, понимая, что сейчас тот сорвется и упадет вниз, но вождь вновь оказался быстрее. Расправились над пропастью крылья испачканного в крови плаща, вождь на миг вспарил над обрывом и подобно огромной птице сорвался вниз.

    - Рэми! - крикнул Вирес, бросившись за ним. Не успел. Вождь догнал в полете волка, подхватил его на руки и, вспарив над обрывом, тяжело опустился на площадку перед пещерой.

    Вирес сразу понял, что что-то было не так. Вождь почти уронил волка на землю, согнулся в две погибели и закрыл ладонью рот. Между пальцами его просочилась темная жидкость.

    - Все хорошо! - остановил он рванувшего в его сторону Дериана. - Еще немного и... пройдет.

    Вирес знал, что так легко не пройдет. Знал это и Дериан, даже оборотень знал.

    Поднявшись, едва держась на непослушных лапах, волк подошел к вождю и лизнул его мокрые от крови пальцы: "Спасибо!"

    Вождь отвел руку ото рта, между губ его по подбородку пробежала темная дорожка, которую оборотень сразу же слизнул. Вождь тяжело выдохнул, упал на колени и обнял огромного волка за шею, как бы находя в его слабом теле ту поддержку, что ему была сейчас необходима.

    Вирес сжал зубы, чувствуя, что дрожит от гнева - Рэми не утихомирился. Окровавленная ладонь его скользнула по боку оборотня по пропитанной кровью шерсти, с пальцев посыпались серебристые искры. Волк дернулся, Риан свободной рукой обнял его за шею крепче, прошептав:

    - Не надо... я и так слаб. А кроме меня тебя никто не исцелит... ты же сам говорил... мы безжалостны к убийцам.

    "Мы?" - прошептал волк.

    Риан покачнулся и начал неумолимо валиться назад. Подбежавший Вирес опустился перед ним на колени, позволил другу опереться о себя спиной. Дериан помог ему выпрямить ноги, полулечь, удобно устроившись в объятиях Виреса:

    - Опять дал себя ранить, чтобы спасти очередного идиота, мальчишка, - тихо сказал кассиец.

    Волк шагнул вперед, так, чтобы ноги Риана оказались под его брюхом, приластился мордой к ладоням вождя, слизнув с его подбородка новую ниточку крови.

    - Как ты скор и на убийство, и на восхищение, - слабеющим голосом прошептал Риан.

    - Вы оба друг друга стоите, - ответил Вирес, чувствуя, как в нем поднимается волна беспокойства. Сколько еще выдержит Риан, прежде чем потеряет сознание? Магия выжрала из его тела последние силы, яд все так же струится по его крови, а он все так же строит из себя героя.

    "Прости... ты тоже виссавиец?"

    - Я? - вождь сглотнул, глаза его на миг вспыхнули белоснежным светом и вновь устало погасли. - Цвет моей силы белый... не видишь?

    "Только идиоты думают, что цвет силы виссавийцев - зеленый. Когда-то я встречал вашего посла. Когда он злился, а злился он часто, его глаза сверкали синим..."

    - Скажи мне имя странного посла... - усмехнулся Риан. - Я думал, хранителей вести учат сдержанности...

    "Вы всегда скрываете лица и фигуры, - как бы не слышал его оборотень, - все думают, что вы уроды... а вы..."

    - Простые люди, какая жалость, - ответил Вирес и оттолкнул волка, стирая рукавом с лица Риана новый ручеек крови. Ему не нравились эти нежности оборотней.

    "Они любят тебя, будто ты их..."

    - ... вождь, - спокойно продолжил Риан. - А здесь и в самом деле тихо, и спокойно.

    Целитель опустился перед ними на колени, достал из-за пояса небольшой пузырек и поднес к губам вождя:

    - Еще не сейчас, - прошептал Риан, сопротивляясь.

    - Я больше не могу ждать, вождь, - твердо ответил целитель. - Я не буду выводить яд из твоей крови, если ты изволишь меня, наконец-то, слушаться.

    - Грозишь мне? - устало засмеялся Риан.

    - Если ты умрешь мне все равно не жить, - твердо заметил целитель. - Потому что Виссавия мне этого не простит никогда...

    - Еще немного...

    Вождь вцепился в шерсть волка и заглянул ему в глаза:

    - Ты все еще не веришь мне?

    "Чего ты ищешь в Ларии?" - напряженно ответил оборотень.

    - Настоящего короля.

    "Далай настоящий король..."

    - Ты же знаешь, что это неправда.

    "Корона признала его".

    - Потому что это всего лишь дубликат! - волк насторожился. - Настоящая корона ждет короля Ларии в Виссавии. Скажи мне, где настоящий король!

    "Я не знаю..."

    - Бесполезно, - простонал Вирес, - мы только теряем время. Риан, давай, поднимайся, мы возвращаемся в замок.

    "Я действительно не знаю... Далай где-то его спрятал".

    - Тогда почему он жив? - тихо спросил Вирес, когда молчание слишком уж затянулось.

    "Потому что жив я".

    Риан выгнулся на руках Виреса дугой, целитель силой втиснул пузырек между его сжатых зубов и вождь обмяк, окончательно заснув. Выскользнувший из арки перехода Айвэ поднял его на руки, бросил неодобрительный взгляд на оборотня и прошептал:

    - Еще раз его тронешь, морду расквашу.

    "Когда вождь очнется, скажите, что я его жду".

    - В следующий раз он придет со мной, - ответил Айвэ. - И еще раз такое выкинешь, я с тебя сниму шкуру и принесу ее в дар Далаю.

    - Ты слишком много болтаешь, Айвэ, - остудил его Вирес.

    Воин покраснел, оборотень уселся на краю обрыва и, входя в арку перехода, Вирес видел его задумчивый, устремленный к луне взгляд.

    "Я никогда не причиню вреда своему кровному брату", - услышал он и понял, наконец-то, зачем оборотень слизывал кровь Риана. Не понять ему этим полузверей, полулюдей. Видят боги, не понять. Сначала подерутся, потом помирятся...

    Но через мгновение Вирес забыл об оборотне. Раньше, чем голова Риана коснулась подушки, вождь начал бредить и метаться в приступе горячки. Оказалось, что никто в их отряде без магии лечить не умеет, и, сжав зубы, Вирес начал отдавать приказы. Бледные и рассеянные виссавийцы слушали его не пререкаясь, и каждый их них сейчас мысленно выбирал... Рискнуть и оставить вождя в Ларии и или вернуть его в Виссавию и забыть о ларийских тронных играх.

    - Он будет жить, - прошипел Вирес. - В любом случае будет. Если будет совсем худо, я разрешу тебе, Дериан, применить магию. А теперь просто доверьтесь мне и делайте, что я скажу!

     

Глава двенадцатая. Лихорадка

    Ну и скажите на милость, чего это в этом проклятом отряде все такие милые и правильные? Рэн сжал до скрежета зубы. Риана ранят, а они сиди и молчи в тряпочку. Риана заставляют жрать какую-то гадость, а они и слова не скажи. Риана в беспамятстве приносят в окровавленных одеждах, а Рэн даже и не думай вмешиваться. Риан теперь мечется в горячке, а Рэну присматривай за этим проклятым барсом. А то мало ли что животному в голову взбредет... еще подумает, что его хозяина кто-то нарочно болью терзает. Впрочем, Вихрь и сам дураком не был. Настороженно смотрел на людей, но вмешиваться не спешил, будто понимал, что охваченному лихорадкой вождю это пойдет только на пользу.

    - Крепче держи! - крикнул Вирес Айвэ. - Давай, мальчик. Выпей...

    Риан что-то пробормотал, рванулся в бреду и со всего размаху врезал Айвэ кулаком по челюсти.

    - Мать вашу! - выругался воин. - Такой худой и такой сильный...

    - За амулетами следи! - вновь приказал Вирес. - И скажи спасибо, что он тебя магией не огрел. Было бы гораздо хуже, если бы зелье не подействовало и сила его бы не уснула.

    Риан рванулся еще раз, на этот раз слабее. Вирес, сосредоточенный, серьезный, чуть приподнял его за плечи, взял в руки поданную Эллисом чашу и поднес к губам больного:

    - Давай, мальчик, - ласково сказал он. - Не хочу тебя заставлять... ты же знаешь, что это тебе поможет. Давай...

    Риан глубоко вздохнул, слегка приоткрыл губы и судорожно глотнул горький отвар ивовой коры.

    - Умница... - прошептал Вирес. - Давай еще...

    - Пусти...

    - Пока нет... давай, мой хороший...

    - Аланна...

    Лана вздрогнула за спиной Виреса, бессильно опустилась в кресло, выпуская из ослабевших ладоней смоченную в уксусе губку.

    - А на что ты надеялась? - зло спросил Вирес, оглядываясь. - Такие как Рэми любят лишь один раз... а любит он не тебя...

    - Ар... - выдохнул Риан. - Ар...

    Губы Ланы задрожали, на глазах выступили слезы, а Вирес продолжил:

    - Обман никогда ни к чему хорошему не приводит... тебе ли не знать, хранительница знаний. Давай, мальчик, еще один глоток и я от тебя отстану, давай же...

    Риан вновь дернулся, вырываясь из сетей магии Виреса и, закашлявшись, широко отрыл невидящие глаза, выгнувшись дугой на руках кассийца. Он заметался в горячном бреду, что-то горячо шептал на кассийском, впивался судорожно в простыни, звал то брата, то Аланну, то Лию, то Мираниса, рвался из объятий Виреса и подоспевшего к ним Айвэ, пытался встать и куда-то уйти, разбил губу Виресу и поставил новый синяк на плече Айвэ.

    - Держи его! - закричал Вирес...

    Айвэ удалось, наконец-то, прижать плавящегося в жару Риана к серым от пота простыням. Тяжело дыша, красный и запыхавшийся, воин тихо ругался в полголоса, только на лице его не было злости. Скорее сильное, очень сильно беспокойство и боль. Рэн знал эту боль... виссавийцы, привязанные к вождю силой богини, чувствовали боль Риана очень явственно. Рэн к этому привык. Он понимал, что сейчас гораздо важнее оттащить Риана от грани, потому лучше забыть о собственных чувствах, отделить собственную боль от боли вождя, но Айвэ был новичком в их клане и, наверное, впервые чувствовал нечто подобное.

    Дериан не выдержал, Рэн и так считал, что брат выдерживал слишком долго. В воздухе над вождем, вслед за коротким приказом-заклинанием, выткалась зеленым целительная руна, опустилась туманом на уровень груди Риана, и вождь внезапно успокоился, бессильно опав в тяжелом сне на помятые простыни.

    - Лечить я его не могу, - сказал бледный как снег Дериан. - Но хоть подарить успокоение могу?

    Всколоченный Вирес устало кивнул и тихо приказал Айвэ:

    - Поднимай его! Покажем ларийцам, что мы сами знаем, что с ним делать. И не что не нужен нам их тупица-лекарь.

    Рэн лишь горестно хмыкнул. Да, присланный Далаем лекарь вряд ли в чем-то мог помочь помимо обычных в этом случае травяных отваров, которые, собственно, составляла неизвестная им травница, а не лекарь. Когда толстый и довольный, как праздничная оладушка, лекарь достал тонкий ланцет и с доброй улыбкой предложил пустить Риану кровь, не выдержали ни возмутившийся Дериан, ни разгневанный Вирес.

    - Благодарим короля за оказанную помощь, - мягко остановил их Элан, вовремя напомнив, что ссорится с королем им не с руки, даже несмотря на аховую ситуацию. - Но у вождя нашего клана есть свой личный лекарь.

    "Личный лекарь", то есть Вирес, после выходки "лекаря Далая" очень скептически рассматривал принесенные слугами зелья, пока, не выдержав, не послал Элана к столицу Кассии к знакомой травнице. Вернулся из арки перехода Элан какой-то бледный и задумчивый, поставил на стол небольшой сундучок из березы с разрисованными цветами и птицами боками. Из сундучка он осторожно достал холщовые мешочки с травами, несколько пузырьков с настойками и пару листков бумаги, исписанных аккуратным, красивым почерком.

    Вирес пробежал по написанному глазами, кивнул, отдал листок Эллису и приказал сварить отвар по милостиво предоставленному травницей рецепту. Потом приказал слугам принести свежие простыни и полотенца, наполнить прохладной водой ванну. Он заботливо, настойчиво отпаивал Риана зельями, кутал его в мокрую простыню, обтирал при помощи Ланы смешанным с водой уксусом и водкой. Он приказал раскрыть окна, чтобы впустить свежий воздух, он остановил жестом Лану, когда та бросилась скидывать с Риана одеяло, услышав полный муки шепот:

    - Жарко.

    Но к обеду Риану стало хуже. Вождь заметался в горячном бреду, сбрасывая с себя одеяло и отталкивая подбежавшего к нему Айвэ. Обмякший под действием заклинания Дериана, он бессильно повис на руках Айвэ, продолжая что-то жарко шептать. Кожа его покраснела и, казалось, плавилась от жара, волосы слиплись черными прядями, глаза вновь широко раскрылись, впрочем, в них не было ни капли здравого смысла.

    - Оставь... - прошептал вождь. - Оставь меня.

    - Мой архан... - ласково пытался его успокоить Эллис. - Все хорошо, мой архан. Доверься нам.

    - Элл... скажи, чтобы они меня оставили... - вновь прошептал вождь. И вновь позвал:

    - Ар...

    Вирес подошел к ванне и попробовал ладонью воду.

    - Слишком холодная, - прошептал он.

    С пальцев его посыпались синие искры, вода на миг взбурлила и вновь успокоилась. По знаку Виреса Айвэ осторожно опустил Риана в ванну, и отпрянул, когда в глазах вождя промелькнуло узнавание:

    - Учитель... - позвал Риан.

    - Я здесь, Риан... - быстро отозвался Вирес.

    - Не называй меня так, - выдохнул вождь, - меня зовут Рэми...

    Вирес, не заметив вздрогнувшего Айвэ, намочил в воде полотенце и аккуратно протер шею и лицо Риана. Вождь улыбнулся, подобно ребенку потерся щекой о прохладную ткань и закрыл глаза, с наслаждением расслабившись в ванне. Вирес потрогал лоб Риана, и прошептав:

    - Теперь можно чуть холоднее, - вновь усыпал воду синими искрами магии.

    Рэн лишь горько усмехнулся. Так боятся разоблачения, а об амулетах и забыли. Впрочем, Рэн ничего не забыл и стражи, встроенные в стену, замолчали... надолго. Ну к чему всякий раз активировать и вновь разактивировать амулеты, если их и так никто не проверяет. А охранять? К чему охранять двух боевых магов, хранителя смерти и целителя? Действительно смешно. Рэн сомневался, что было в этой Ларии нечто, что способно было им серьезно навредить... помимо богов и силы короны. Ну еще, может, Алкадия. Но это же не лариец.

    Айвэ вновь осторожно поднял Риана, доставая его из ванны. С тонкой, мокрой туники вождя побежали на пол струйки воды. Тунику сняли, вождя вновь растерели уксусом и водкой, но проспал спокойно Риан недолго.

    - Холодно! - прошептал он, сжимаясь под одеялом в комок и стуча зубами. Вирес выругался и посмотрел на Лану.

    - Раздевайся!

    Девушка оскорблено вскинула подбородок, но тотчас повиновалась, когда услышала:

    - Согрей его. Ну же! Хочешь же помочь, так помогай! Не мне же к нему в постель лезть!

    Лана легким движением скинула с себя одежду и раньше, чем Рэн успел оценить ее точеную фигурку и гладкую, белоснежную кожу, скользнула под одеяло к Риану, прижавшись к его спине.

    - Спи... спи... родной, - прошептала она ему в волосы. - Сейчас станет теплее...

    - Аланна... - по щекам Ланы побежали слезы обиды, но девушка обняла вождя руками и ногами, прижимаясь к нему сильнее, пытаясь отогреть сотрясаемое в лихорадке тело Риана.

    - Аланна... - повторил вождь, продолжая трястись то ли от лихорадочного озноба, то ли от неслышных рыданий.

    - Я здесь родной, - тихо прошептала Лана, поцеловав Риана в шею. - Я рядом.

    Вихрь поднялся с пола и, проигнорировав тихий окрик Рэна, направился к кровати. Хранитель смерти пока не вмешивался, только наблюдал - огромный барс, вроде, не собирался нападать и не проявлял признаков ни злости, ни агрессии. Рык прыгнул на кровать, осторожно подполз по одеялу к Риану и прижался к нему пушистой спиной, как бы понимая, что вождя сейчас самое главное - согреть. Риан с облегчением выдохнул, протянул в беспамятстве руки к барсу, обнял его за шею, притягивая к себе сильнее. Вихрю было больно... видно, что больно. Вождь слишком цеплялся в его шею, рискуя задушить, но барс прижался к Риану сильнее, едва слышно заворчал, завозился в объятиях вождя, заставляя человека ослабить хватку.

    Рэми успокоился, барс расслабился. Лана осторожно погладила его по белоснежной шее, благодаря, и барс мягко лизнул ладонь девушки, настороженно посмотрев на Рэна.

    Умная, тварь. Может, излишне умная. В комнате вдруг стало ощутимо холоднее. Вирес как-то нервно повел плечом, дернувшись. Маг не видел причину внезапного сквозняка, зато ее великолепно видел Рэн - из ниши, где стояла за тонкой занавеской ванна, повеяло могильным холодом и знакомым Рэну до боли черным туманом. Испугавшись и всерьез, что его подруга-смерть пришла за вождем, Рэн с облегчением выдохнул, поняв, что ошибся:

    - Что? - пронзил его внимательным взглядом Вирес.

    - Ничего, - невинно улыбнулся Рэн.

    Вирес сразу же потерял к Рэну интерес, вновь наклонившись над спящим вождем. Он провел пальцами по лицу Риана, отодвинув ото лба вождя мокрый локон и тихо прошептал смотревшей на него настороженно Лане:

    - Уже лучше. Поспишь с ним. Эллис, посторожишь первым, а остальные постарайтесь слегка отдохнуть. Это, боюсь, только начало. И барса не отгоняйте. Если зверь понимает, то вреда ни нам, ни Риану он не причинит. А звериное чутье частенько лучше всяких зелий лечит.

    Айве без слов опустился в кресло, Вирес прилег на скамью у окна, Эллис поправил одеяло вождя и присел на стул возле кровати. Рэн, подождав, пока заснули вымотанные приступами вождя Айвэ и Вирес, направился к нише.

    - Ты куда? - едва слышно спросил Эллис.

    - Выйду ненадолго, - ответил Рэн. - Мне надо проветриться...

    - Не натвори глупостей. Понимаешь же, что вождь сейчас слаб и не сможет тебе помочь...

    А кто просит помогать? Вождю самому помогать надо, и то не в первый раз. Лежит тут, плавится в своей лихорадке, и чего ради? А, самое главное для кого и из-за кого? Из-за этих проклятых ларийцев? Сжав зубы, Рэн скользнул в нишу с ванной и, сразу же забыв о небольшой дверце для слуг, приносящих воду, прошелся пальцами по закрытым гобеленам стенам. Ничего. Но Рэн был уверен, что холод смерти шел именно отсюда. Хмыкнув на вид изображенной на гобелене голой, полнотелой девицы, Рэн еще раз проверил неактивность защитных амулетов и осторожно опустил над нишей щит, отрезая себя от спящих Айвэ и Виреса. Эллис его выплеска силы, может, даже не заметит. А боевые маги, привычные к опасности, учуют даже во сне. Объясняться же теперь Рэну вовсе не хотелось. Да и от его самодеятельности Вирес в восторге не будет. Вирес вообще Рэна недолюбливал, хоть и виду не подавал. Впрочем, к этому как раз Рэн привык. Хранителей смерти любили немногие... да и те немногие частенько были безумцами.

    Воздух вокруг привычно потемнел. Огонь стоявшей в небольшой нише свечи нервно дернулся, рискуя погаснуть, зато душа возрадовалась смерти, как старой знакомой. Почувствовав, как поднимается в крови родная эйфория, Рэн еще раз осторожно выглянул за занавеску. Все тихо, можно продолжить. Приготовившись как следует, он дернул на себя гобелен, при помощи магии заставив его упасть на мокрый пол бесшумными складками.

    Стена за гобеленом была выложена из больших и тяжелых на вид, тщательно подогнанных друг под друга камней и на вид казалась непреступной, но Рэн так просто не сдался. Он явственно чувствовал, как чувствует кожа жар летнего солнца, исходящий из-за камней замогильный холод. Из-за стены пахло смертью. Смертью давней, неуспокоенной. Из-за стены прорывался в комнату через слабый барьер спящих амулетов чей-то не сумевший перейти через грань призрак, злой, отчаявшийся и жаждущий крови.

    Но еще не было призрака в этом мире, с которым Рэн не мог справиться...

    "Услышь меня" - послал он за стену тихий зов.

    Злость, прорывающаяся из-за камней тугой пульсацией, сменилась острым, полным надежды удивлением. Призрак отозвался сначала несмело, осторожно, как бы боясь спугнуть стоявшего по другую сторону каменной кладки Рэна, а потом мягко и ласково... уговаривающе:

    "Выпусти меня..."

    "Я могу сделать большее, - улыбнулся Рэн, впервые в этой долбанной Ларии почувствовав себя в своей стихии. Тот долгий и тягостный миг, когда он вел за грань душу убитого королем оборотня, не в счет. - Я могу провести тебя за грань... Хочешь?"

    "Смилостивься, жрец, - выдохнул призрак. - Рабом твоим буду... любую клятву дам, столько лет по этим стенам шатаюсь. И выйти не могу... ни туда, ни сюда, так и застрял в этом мире".

    "Раб это хорошо, - засмеялся про себя Рэн. - Но вести за грань тебя будет сложно, задницей чую. Чую, как много дури принес ты в этот мир. Но я проведу, обещаю. Если сам не справлюсь, попрошу учителя, он с любой душой сладит... но взамен я попрошу верной службы, пока я сижу запертый тут, в этом замке. Надеюсь, больше, чем на несколько седмиц, мы тут не задержимся..."

    "Да, мой господин".

    Рэн внимательно прислушивался к шевелению силы, когда выслушивал клятву призрака. Одна ошибка и он подвергнет опасности не только свою жизнь, но и жизнь спящего теперь вождя. Призрак слишком долго черпал силу в своем отчаянии и одиночестве, слишком долго ходил по защищенным амулетами стенам замка, в поисках выхода, он был слишком опасен и слишком зол. Он умерял свою злость надеждой, он тщательно и старательно выговаривал за Рэном слова клятвы, он так же тщательно поклялся убить Рэна, если тот не выполнит свою часть магического договора. Раньше, чем хранитель смерти успел среагировать на неугодную ему часть клятвы, перед мысленным взором Рэна вспыхнула черная руна, закрепляя печать.

    Богиня услышала. Подруга-смерть подкрепила договор. Рэн более не мог ничего сделать, чтобы его разорвать.

    "Ты был магом", - прошептал он.

    "Убийцей-магом, - холодно поправил его призрак. - Начинаешь бояться, мой господин? Зря. Я не причиню тебе вреда, пока ты выполняешь условия нашей сделки".

    Да... вести за грань нового знакомого наверняка будет гораздо сложнее, чем ожидал Рэн. Но и жалеть об уже сделанном поздно. Да и зачем? Не в характере Рэна было плакать о прошлом.

    "Я не могу войти к тебе, пока ты не скажешь как... - усмехнулся Рэн. - Я не могу помочь тебе, пока тебя не выпущу... мой раб".

    Призрак начал охотно объяснять. Объяснял внимательно, прислушиваясь к "хозяину", ускорял слова, когда чувствовал, что Рэн начинает терять терпение от его медлительности, и вновь говорил медленно, объяснял яснее, как только нить сути выскальзывала из сознания Рэна.

    Подчиняясь четким, ясным инструкциям, пальцы Рэна скользнули по камням, удерживая крепкую, четко видимую внутренним сознанием нить связи. По другую сторону стены, зеркальным отражением скользнула призрачная рука, ведя руку хранителя смерти, и Рэн нашел, наконец-то, маленькую выемку между камнями, укрепил щит, опуская над ними полог тишины, нажал выемку и чуть отошел в сторону, когда каменная стена недовольно заскрипела, открывая темный проход.

    Рэн вновь осторожно выглянул за занавеску. Тихо. Эллис боролся со сном, уронив отяжелевшую голову на грудь, Риан тихо постанывал сквозь зубы, его лицо чуть раскраснелось в свете догорающей свечи и теплящегося огня в камине. Лана, единственная, кто не спал в комнате, успокаивающе гладила вождя по мокрым волосам, шептала ему что-то на ухо. Проснулся окончательно и Эллис. Вихрь сразу же соскользнул в ноги вождя, давая харибу своего господина дорогу. Эллис встал со стула, с помощью Ланы устроил Риана на подушках, поднеся к плотно сжатым губам больного чашу с питьем.

    Кризиса нет. Они ничего не заметили. И за барсом следить не надо, кто еще за кем следит. Рэн может на время уйти.

    Рэн вновь обернулся к с таким трудом открытым им тайному проходу. Это становилось все интереснее. Может, будет не только интересным, но и полезным, Рэн еще не знал. Как не знал, что он будет делать с новым приобретением, которое, ему так недавно угрожало. Призрак хорошая игрушка, но слегка, да, если честно сказать, и не слегка, опасная. Рэн понятия не имел, ни кем этот человек был при жизни, ни чего он вытворит сейчас. Безумие одиночества может коснуться даже призраков.

    А призрак был существом интересным и чем-то новым для Рэна. До этого хранитель смерти не сталкивался так явно с неуспокоенными душами, потому и рассматривал с интересом чуть светившуюся серым, неприятным светом призрачную фигуру. Молодой. Сильный. Очень сильный. Высокий и мускулистый, с густыми, собранными в хвост длинными волосами и внимательными, пронзающими глазами. Оборотень из клана черного медведя, судя по вышитым по подолу туники знакам. И злости в нем больше не ощущается. Будто вся злость ушла в подаренную Рэном надежду.

    Рэн кивнул призраку, взял из ниши свечу и скользнул в потайной проход. Молчаливого призрака он не боялся. Его высохшего, покрытого паутиной и пылью тела у самого входа - тоже.

    "Не заберешь меня отсюда?" - спросил призрак.

    "В этом нет необходимости, - ответил Рэн, поднимая выше свечу и оглядывая узкий проход в стене. - Если ты сам этого не хочешь... конечно..."

    Высокий, арочный потолок, голые, в потеках плесени, стены, влажный пол, на котором за много веков собрался толстый, с палец, слой грязи и пыли. Покачивающиеся на паутине у самого потолка жирные, черные пауки и пробежавшая в полумраке, испуганно пискнувшая, крыса. Потеки копоти на стенах вокруг пустых, заржавевших подставок для факелов. Полное опустошение. Как глупо. Как неосмотрительно. И как выгодно для Рэна.

    "Только переведи меня через грань... - ожидаемо ответил призрак. - Что станет с моим телом мне все равно".

    "Говоришь, сюда давно уже никто не заходил?"

    "С тех пор, как мы с заговорщиками пытались убить короля Эрэна - никто. Меня ранили, когда мы убегали... мои друзья, - голос призрака пахнул на Рэна ироничной горечью, - меня бросили умирать в потайных коридорах. Я и не думал, что даже после смерти..."

    "Король Эрэн, - прошептал Рэн. - Тот самый, что уничтожил магию в Ларии... вы его, судя по всему, не убили..."

    "Мой род издавна славился своими магами, - ответил призрак. - Мы не могли допустить..."

    "Но допустили, - оборвал его Рэн, которого мало интересовала история Ларии. - Эти коридоры... они ведут по всему замку... не так ли?"

    "Да".

    "И в покои телохранителей короля?" - задумчиво спросил Рэн, поглаживая подбородок. Затея нравилась ему уже гораздо больше, а в голове начало проявляться что-то вроде плана.

    "Если телохранителей до сих пор селят рядом с королем, то да".

    "Тогда, пойдем навестим старого друга", - зло усмехнулся Рэн.

    Вождь не одобрил бы. Точно не одобрил бы. Но Рэну сейчас было все равно. Волку за его укус, за пылающий в венах вождя яд, он отомстит позднее. А вот телохранителю, даст богиня... очень скоро.

    Призрак провел Рэна по запущенным, местами заваленным переходам, по крутым винтовым лестницам, казалось, бесконечным, то бегущим наверх, то вновь резко срывающимся вниз. Временами, когда они спускались ниже уровня подвалов, идти надо было по колено в зловонной воде. Рэн морщил нос, задыхаясь от вони, проклинал холод сточных каналов, но упрямо шел вперед, черпая силы в предстоящей мести.

    Он покажет этому сволочному тигру, ой покажет. Да, со служанкой, он, пожалуй, переборщил. Но тигр это не служанка. И за болезнь вождя ему придется ответить. Рэн прекрасно знал, что вождю это не поможет, зато поможет Рэну. Ну не может он стоять и смотреть, как его глупого, излишне благородного друга то ранят, то бьют, то невесть за что наказывают.

    "Будь осторожнее, - сказал призрак, когда Рэн споткнулся, упал, разодрал себе колено и выругался. - Здесь нас могут услышать".

    "Ишь, какой заботливый", - пробормотал Рэн.

    "Мне нужен проводник за грань, - невозмутимо ответил призрак. - Товарищ по вековому заточению мне не нужен".

    Призрак коснулся прозрачной ладонью стены и сказал: "Смотри. Возможно, мы пришли..."

    Рэн неосознанно потянулся ладонью к призрачным пальцам своего нового "раба", почувствовал холод и неровность заржавевшего железа, с трудом отодвинул небольшую заслонку, довольно улыбнулся. Через открывшееся, величиной с ноготь большого пальца, отверстие проник неясный свет. Рэн по настойчивой просьбе призрака потушил свечу, аккуратно поставил ее на пол и заглянул в замаскированной тонкой сеткой глазок.

    Сначала он ничего интересного не увидел. Спальня. Множество мягких тканей, драпирующих стены, огромный камин, в котором за затейливой, тонкой работы решеткой ярко полыхал огонь. Шкура тигра прямо на полу у камина и все вокруг в золотисто-черных тонах, от которых в глазах аж рябило. Над неглубоким, обычно отделяемым от спальни полупрозрачной занавеской, бассейном поднимался ароматный пар. Чадили горьким дымом курения, окутывая неясным дымом огромную кровать под затейливо вышитым золотом черным балдахином.

    Возле кровати на полу сидел, опустив голову на грудь, рыжеволосый мужчина, в заляпанной пятнами вина тунике с короткими рукавами и характерной татуировкой у основания шеи. Рэн язвительно порадовался. Призрак был действительно полезен, Рэн попал куда надо.

    Телохранитель вдруг сорвался с места и с пьяным мычанием начал мотаться из угла в угол по обширной спальне, то и дело прикладываясь к кувшину с вином. Видно было, что ярость, грызшая его в день смерти друга, не прошла и до сих пор. Он то рычал, то швырял об стену какие-то мелкие вещицы, то обещал сквозь зубы убить "суку-барса", то вдруг сползал на пол, сжавшись в комок и размазывая по щекам пьяные слезы.

    Безнадежное зрелище, которое будило в Рэне гнев и ярость. Он не жалел телохранителя, даже не думал. Он помнил, слишком хорошо помнил, как отнесся к Риану телохранитель на прощальной церемонии, помнил, как метался сейчас вождь в горячке. Сказать по правде, Рэн мог бы уменьшить боль телохранителя, его злость, отчаяние и непонимание, но предпочел заставить заткнуться и тут рассованные по стенам амулеты и усилить боль оборотня, погрузив его в полный неприятных сновидений кошмар. Кошмары, похожие на тяжелую смерть, у Рэна всегда выходили великолепно. Еще с самого детства. Оттого и не осмеливались его задирать в Виссавии даже самые гордые и самые маги. Впрочем, задирать хранителей смерти вообще не осмеливались, разве что не любить и бояться.

    Нажав по указке призрака на едва заметный рычаг, Рэн осторожно шагнул в комнату и посмотрел за спину, на отошедшую в сторону панель с огромным портретом. Мужчина на портрете оказался так же рыжеволос, как и телохранитель, и был обладателем таких же поблескивающих холодом золотых глаз. Наверняка один из предков лежавшего на полу Ингвара. Если не предок, то один из вождей клана тигров. Оттого и висел портрет на стене столько веков, оттого и не решались его до сих пор тронуть, несмотря на много раз сменившихся владельцев покоев.

    "Вижу, что ты силен, - сказал призрак, когда Рэн застыл над мечущимся в кошмаре оборотнем. - Это радует".

    "Боюсь, его это не обрадует".

    Рэн подошел к столу, на котором стоял кувшин с недопитым вином, отпил глоток и покачнулся от ударившего в голову хмеля.

    "Не пей, если не привык, - остерег его призрак. - Делай быстрей, что задумал, и давай убираться. Не нравится мне тут... господин. И то, что ты делаешь, не нравится. Это опасно. А ты слишком легкомысленнен".

    И этот туда же. Впрочем, он прав, лучше поторопиться. Рэн быстро пришел в себя, взял стоявшую рядом с кувшином нефритовую чашу и наполнил ее напитком милосердия... он знал, как убивать и при этом не навешивать на себя цепей. У целителей научился. Напиток милосердия очень даже безвреден для тех, кто хочет жить, и становится смертельным для мечтающих уйти за грань. Как бы человек решает сам. Как бы сам делает это питье либо безвредным, либо смертельно опасным. Как бы сотворивший напиток и ни при чем... хотя, сказать по правде, Рэн так не думал.

    "Живей!" - заволновался призрак.

    Рэн осторожно долил напиток в кувшин с вином, живо убрал свой запах из покоя телохранителя - ему еще и попасться не хватало - и, скользнув в потайной проход, активировал амулеты защиты. Вовремя. Не успел он обернуться и прильнуть к глазку, как дверь в спальню телохранителя распахнулась, долбанув створкой по вытканному на гобелене тигру. Внутрь стрелой влетел король, схватил собственного телохранителя за шиворот и грубо встряхнул, выдергивая Ингвара из пучины кошмара.

    Жаль, подумалось Рэну... мог бы телохранитель побыть в кошмаре и дольше.

    - Ты! Что за шутки с Рианом!

    Рэн встрепенулся. И чего это король там беспокоится о вожде?

    - Я дал ему зелье, как ты приказал, - пьяно ответил телохранитель, внезапно рассмеявшись королю прямо в лицо. - Будущему брату. Убившему предыдущего брата... не моя вина, что не помогло. Что? Капризуле стало хуже?

    Король отпустил телохранителя и, сжав зубы, внезапно врезал кулаком Ингвару по морде. Рэн довольно выдохнул. Происходящее в комнате ему нравилось все больше.

    Телохранитель перестал улыбаться, сплюнул на дорогой, черный в золоте, ковер кровью и прошипел:

    - Так беспокоишься?

    - А ты дивишься? - выкрикнул Далай. - Мне нужен телохранитель!

    - Чего ты боишься... смерти? - захохотал Ингвар. - Не бойся, мой король, я умирать я пока не намерен...

    Что он говорит? Рэн жадно прильнул к глазку, стараясь не упустить ни слова. Разговор становился все более забавным. Будет даже жаль, если телохранитель выпьет напиток милосердия уже сейчас, раньше, чем этот разговор закончится.

    - Наш друг тоже не намеревался. И что? - хмуро ответил король, как-то сразу успокоившись.

    Рэн, чутьем хранителя смерти уловил его муку. Король по себе не показывал, но скорбь его по умершему телохранителю была гораздо глубже, чем скорбь взрывного, опаленного огнем гнева Ингвара. Теперь Рэн понимал, почему Риан Далая пожалел... охваченного такой скорбью человека сложно не пожалеть. Но Рэн был милостив, как вождь. Рэн вел за грань упирающуюся душу оборотня, убитого Далаем. Рэн помнил, как молодой, возраста Рэна, мужчина хотел жить. Помнил, с каким трудом разрывал нити, соединяющие душу убитого с этим миром. Помнил, как были прочны эти нити, и с какой неохотой отдавали они душу грани. Только за одно это Далай заслужил гораздо большее, чем смерть лучшего друга.

    Боги справедливы. Даже ларийские боги. Боги до сих пор опаляют Ларию чередой лихорадок. Боги говорят своему народу, что они им недовольны. Народ, может, и слышит, их мнимый король, охваченный жаждой власти - вряд ли. И за это он тоже должен заплатить.

    Ингвар стер с губы набежавшую кровь:

    - Я сделал что мог, - усмехнулся он. - Я послал к нему слугу с зельем. Я послал к нему твоего любимого лекаря... правда, лекарь твой бездарь еще тот, и правильно люди Риана его выставили... но это уже другая история, правда? Если барсик умрет... что же... переживем.

    - Этот "барсик", кто мог стать моим телохранителем. А ты все испортил.

    По все так же насмешливому взгляду Ингвара Рэн понял, что король своего телохранителя не убедил, и вряд ли убедит. Ингвар ненавидел вождя. Впрочем, может, в чем-то он был и прав. Хоть вождь и благороден, но он враг Далая, значит, и враг его телохранителя.

    - Ну еще не все потеряно... - попытался уговорить короля Ингвар.

    - Я хочу, чтобы он прошел обряды сразу же, как закончится траур. Но к тому времени он, если и выживет, будет очень слаб... не понимаешь. Я чувствую дыхание смерти на шее... вот тут, - Далай провел рукой ко высокому воротнику жилета.

    - Дыхание смерти, - усмехнулся телохранитель, поднимаясь и подходя к столику. Рэн довольно усмехнулся, когда вино полилось в нефритовую чашу. Судя по виду телохранителя, умирать тот не собирался... разве что чуть-чуть, но этого чуть хватит, чтобы ему седмицу поваляться в постели.

    Но, вместо того, чтобы выпить вино сам, телохранитель взял чашу и протянул ее королю:

    - Выпей и успокойся. Ты не можешь сейчас здраво мыслить, мой король. А, значит, ты не можешь принимать правильных решений. Напейся. От души. До беспамятства. Выспись завтра и вернись к нам таким, каким ты был раньше. В здравом рассудке. Без глупостей вроде "дыхания смерти".

    Рэн похолодел, когда король едва видно улыбнулся и поднес чашу к губам. Этого хранитель смерти не ожидал, мало того, этого он не хотел.

    "Может, тебе удастся то, что когда-то не удалось мне. Хотя... вряд ли", - хмыкнул за спиной Рэна призрак.

    - Странно пахнет твое вино, - прошептал король. - Но ты прав, мне надо напиться. Давай выпьем вместе, друг.

    Ингвар ответил Далаю скорбной улыбкой на улыбку и потянулся за другой чашей. За его спиной король сделал глоток. И еще один.

    Рэн задержал дыхание. Вождю это точно не понравится, ой не понравится. Далай захрипел, схватившись ладонью за горло, телохранитель выронил кувшин и бросился к нему. Видит богиня, вождю не понравится...

    "Придется и его вести за грань", - похолодел Рэн, сползая по стенке под издевательский хохот призрака.

    Вождь его убьет.

Глава тринадцатая. Страх

    Рэн впал в прострацию. Он не знал, что ему делать, не знал, стоит ли после такого возвращаться к вождю. Как он Риану в глаза посмотрит?

    Он мелко дрожал, понимая, что все разрушил. Все, ради чего они приперлись в Ларию, ради чего вождь терпел эту боль и теперь был на грани смерти... богиня, ведь Рэн не хотел ничего плохого!

    "Твой господин настолько строг?" - ворвался в голову Рэна шепот призрака.

    "Ты не понимаешь..."

    Риан не строг. Наверное, на этот раз он даже наказывать Рэна не будет, просто отошлет подальше и "попросит" не показываться на глаза. А презрение вождя для Рэна хуже смерти. Для любого виссавийца хуже смерти.

    "Ну так объясни..."

    "Мы все живем ради него... и ради богини... Я... я его подвел..."

    "Ты не должен был убивать короля, не так ли?" - продолжал вторгаться в сознание Рэна призрак. Да пошел бы он! Самое время сейчас разговаривать! Позднее нельзя?

    Впрочем, какая разница - сейчас или позднее. Ничего уже не изменишь, предаваться горю поздно. Надо возвращаться к вождю...

    Да и говорить с кем-то сейчас было неприятно и не хотелось. Но Рэна с детства учили отвечать за своих подопечных и исполнять данные обещания.

    "Тебя не должно это волновать, - сказал он, поднимаясь с пола и отряхивая плащ от каменной крошки, а душу от едкого страха - еще не хватало в последний раз предстать пред вождем грязным и испуганным. - Я провожу тебя за грань, а потом пойду к остальным..."

    "Тебя накажут?" - продолжал ныть призрак. Он действительно хочет нарваться? Действительно не понимает, что Рэн сейчас едва сдерживается?

    "Есть вещи хуже наказания, - нервно улыбнулся Рэн. - Поторопись, у нас нет времени. У меня нет времени. Вождь должен знать, что тут произошло... а после того, как узнает... понятия не имею, что будет после... Потому сначала я исполню свое обещание, а потом..."

    А что потом? И в какой раз? Рэн вспомнил предыдущий урок и рабыню, ожидавшую его в спальне. Вспомнил и вздохнул. Надо устроить эту девчонку... как все сложно. Как хотелось обратно в Виссавию, где было проще. Где не было этих двух на шее. Боги, кто же знал, что за пределами Виссавии каждый шаг влечет столь огромную ответственность? Почему здесь ничего не укладывается на две привычные полочки - хорошее и плохое? Почему здесь все, что Рэн не сделает, все, что он считал когда-то правильным, ведет к очередной беде и ошибке?

    "Провались бы!"

    Уже не беспокоясь, что его найдут, Рэн со всей силы шандарахнул ногой о стену. Боль в ступне вернула немного разума. И слегка усмирила муки совести...

    "Скажи мне маг..." - не угоманивался призрак.

    "Почему ты медлишь?" - протянул Рэн, стараясь, всеми силами стараясь не сорваться. Есть смысл срываться на невиновном? Есть смысл углублять ту пропасть, в которую летел сейчас Рэн? Есть смысл вообще на ком-то срываться? Все равно это ничего не изменит.

    "Ты жрец смерти, не так ли?"

    Ну к чему эти вопросы? К чему промедление?

    Рэн ненавидел медлить и ждать. Если ему суждено получить свое наказание, то пусть это произойдет как можно раньше. А лучше сейчас! Жить в тягостном ожидании - что может быть хуже?

    "Я не жрец! - вскрикнул Рэн и осекся, вновь заставляя свой голос звучать ровно. Призрак виноват лишь в своем глупом любопытстве, ни в чем больше. Остальное - работа Рэна. - Я служу своей богине и помогаю нашим людям уйти за грань. Но я не жрец ее... я один из слуг Виссавии, я одна из игрушек ее сестры..."

    "Смерти..."

    "Ты сомневаешься в моих способностях? - понял, наконец-то, Рэн, начиная всерьез раздражаться. - Даже после того, как получил мою клятву?"

    "Да, я в тебе сомневаюсь, господин, - Рэн вздрогнул. - Как ты можешь не чувствовать приближение своей госпожи... или ее неприближение..."

    Рэн еще раз вздрогнул. Тени смерти, призрак издевается? Над хранителем смерти? Этот урод прозрачный совсем страх потерял?

    "Я поклялся провести тебя за грань, - выдохнул Рэн. - Но я не поклялся облегчать тебе путь. Если ты не успокоишься, я проведу твою душу через испытания... и будет чудом, если ты после этого сохранишь рассудок..."

    "И все же, мой господин... почему ты ее не чуешь?" - продолжал настаивать призрак.

    Рэн почувствовал, как поднимается в нем черная волна гнева, почувствовал, как всколыхнутая яростью хозяина, попросилась на выход сила, и вдруг обомлел...

    Едва сознавая, что делает, он покачнулся, сделал неловкий, несмелый шаг вперед, не осмеливаясь усилить до отчаянного крика едва слышный шепот надежды. Богиня, ты не обманешь, правда? Поскользнувшись на влажных камнях, он упал на колени, разбил коленку, но, проигнорировав острую боль, бросился к стене, к заветному глазку, и замер у отверстия, не осмеливаясь поверить.

    "Понял, наконец?" - беззлобно, с едва уловимым облегчением засмеялся призрак.

    Рэн понял. Понял, что призрак хоть и едва не нарвался на его гнев со своими шуточками, а все же был прав - слуги смерти почему-то не спешили за душой Далая, и нити жизни в этой комнате не напряглись ни капли, будто... тут никто и не умирал.

    Но смерть там была. Тело Далая отпустило душу. Рэн знал это так же явственно, как и то, что он виссавиец. Далай умер, во имя богини... Где аура смерти? Где скорбь? Где последнее дыхание агонии? Где слуги госпожи, с которыми Рэну так часто приходилось вместе работать? Где проводники, которые вершили суд - вести душу за грань или оставить ее в этом мире?

    "Не понимаю..." - зашептал Рэн.

    Почему в комнате все так же тихо и спокойно? Почему Ингвар поднимает бережно, осторожно Далая на руки и укладывает на кровать? И на лице его не ужас, не горе, просто какая-то странная, непонятная Рэну озабоченность? Он всего лишь обеспокоен? После недавних выходок? Или смерть короля мелочь? Для человека, которого чуть было не сломала смерть друга? Так не бывает... не у людей, соединенных узами магии. Не у кого-то, кто потерял в один миг все, ведь смерть Далая для Ингвара еще и смерть власти, богатства, почестей... конец всего. Так, богиня, почему?

    "Ради слуг смерти, что он делает?" - спросил Рэн, когда Ингвар, как ни в чем не бывало, оставил короля на кровати, подошел к столу, налил из проклятого кувшина немного вина в нефритовую чашу, и, повертев чашу в ладонях, принюхался к запаху отравленного напитка.

    - Никогда не видел такой гадости, - прошептал он. - И выпить охота, и нельзя. Убью подонка, который это сделал... дайте мне только боги до него добраться...

    "Он так и будет тут торчать?" - не поверил своим глазам Рэн.

    Он не позовет жрецов смерти? Невероятно...

    - Ничего не чую, - прошептал оборотень... - когда успели подлить яду, ведь я пил... и я жив. Так когда же?

    Что за идиотизм, задрожал Рэн. Ингвар совсем от горя свихнулся? Самое время сейчас задаваться глупыми вопросами, да еще задаваться так холодно, будто и не произошло ничего. Будто король... всего лишь спит.

    - Найду и урою, - прошипел оборотень.

    "Тебя ведь уроет", - засмеялся за спиной призрак.

    "Пусть сначала поймает", - механически огрызнулся Рэн, продолжая смотреть в глазок. Вождь подождет. Призрак со своей гранью тоже. Тут происходило что-то, чего Рэн не понимал. Вот когда поймет... тогда за другие дела и возьмется...

    - Живьем в землю гада...

    Угу. Герой какой. То вождя уроет, то Рэна... пусть свой хвост полосатый бережет, пока цел... Страх постепенно ушел, вместо него появилось жгучее любопытство и знакомый огонь злости. Этот ублюдок чуть не угрохал вождя. А до сих пор не поплатился... не порядок.

    Оборотень поставил чашу на место, бросил короткий взгляд на кровать и выгнулся дугой, глубоко вздыхая. Контуры его тела тронула сначала едва заметная, потом все более усиливающая рябь, кожа потемнела, пошла полосками, заискрилась в блеске свечей красивой, золотой в черных разводах шкурой. Тигр отряхнулся на ворохе одежды, медленно поднялся, поигрывая упругими мышцами, окинул комнату внимательным, золотистым взглядом и принюхался, навострив уши.

    "Будь осторожнее, - предупредил призрак. - В облике зверя мы чуем гораздо более, чем в облике человека... Лучше будет, если ты не будешь шевелиться... и дышать не будешь... и запах... боги, и с запахом осторожнее..."

    Рэн вздрогнул, но предупреждениям призрака внял, осторожно опустив между собой и оборотнем щит. Через такой ни звук, ни запах не проникнет, так что бояться нечего. Впрочем, Рэн и не думал бояться. Он просто наблюдал.

    Тигр тем временем обошел комнату, все так же принюхиваясь и прислушиваясь. И ничего не нашел. Естественно. Каким бы растяпой не был Рэн, а уроки хранителей знаний усвоил хорошо. И следы заметать перед поездкой в Ларию научился отменно... Поймать его сложно, а какому-то придурошному тигру и вовсе не под силу.

    Мягко, упруго оборотень подошел к столу и принюхался к чаше. Рэн не выдержал - осторожно миновав защитную сеть амулетов, он наполнил комнату ароматом смерти. Знал, что оборотень учует. Знал, что поймет. Знал, что испугается. И не ошибался.

    В золотых глазах Ингвара мелькнул ужас. Тигр метнулся к кровати, ткнул тело короля носом и вмиг успокоившись, едва слышно заурчал.

    Он лизнул ладонь мертвеца, мягко прыгнул на кровать и завозился, устраиваясь на подушках поудобнее.

    "Что он делает?" - вновь выдохнул Рэн.

    "Ждет", - невозмутимо ответил призрак...

    "Ждет?"

    Рэн понял, что больше не выдержит. Знал, что это опасно, знал, что может попасться, но вытерпеть не мог. Вновь обойдя защитную сеть амулетов, он заставил себя перейти в грань, окунувшись в черное марево тлена. Комната потеряла краски, растворилась в мрачной поволоке. Очертания предметов расплылись, стали туманными, огонь в камине перестал дарить свет и заснул под слоем пепла. Одна за другой погасли свечи, заметно похолодало и еще недавно полный полутонов, шорохов и скрипа замок затих...

    Рэн любил эту тишину. Упивался ею. Рэн знал, что биение жизни лучше всего слышится в тишине смерти.

    Телохранитель так и лежал с закрытыми глазами, погруженный в тяжелый, навеянный магией сон. Не разбудил его не холод, ни ощутимое для оборотней дыхание темной госпожи. Ни даже уже совсем не тихие шаги Рэна.

    Ковер, усыпанный мелкой, едва видной пылью, поскрипывал под ногами. Призрак плыл за спиной, боясь отозваться. Все вокруг все более серело, погружая Рэна в безмолвие грани, и лишь две вещи в этой комнате казались настоящими, живыми. На одну из них, переливающуюся тревожным, золотистым сиянием, Рэн не обратил внимания. Спящий телохранитель его сейчас волновал мало, зато до сих пор не покинувшая тела душа Далая...

    Частая сеть синих нитей... как интересно. Рэн провел по одной из них пальцем, почувствовал упругое сопротивление, отдернул ладонь, инстинктивно боясь порезаться. Натянута. Опасна. Упряма. Каждая их них...

    "Сеть жизни... никогда такого не видел..."

    Рэн не надеялся на ответ призрака. Ему просто нужен был сейчас кто-то, кто тоже видел. Кто разделял бы эйфорию открытия, насыщая душу радостью сопричастия к чему-то тайному, доступному лишь богам.

    Внутри окутывающей мертвое тело сети пульсировала и переливалась всеми цветами радуги душа. Душа плакала. Рвалась и умоляла отпустить. Душа стремилась к столь близкой для нее грани и исходила желанием и страхом. Желанием уйти и страхом, что не сможет. Душа чуяла разложение удерживающего тела, ее передергивало от отвращения, и тогда аура Далая резко вспыхивала серым.

    "Он не может уйти, - сказал Рэн. - К чему все это?"

    "Мы совершили ту же ошибку, - ответил призрак за спиной Рэна. - Мы не понимали, почему король прикрыл своим телом телохранителя, почему телохранитель, раненый, полуоглушенный, сбежал, оставив своего господина, того, кого должен был охранять. Я всадил королю кинжал в сердце по самую рукоять, я знал и твердо, что с такими ранами не живут. Я был счастлив, что успел, хотя меня и смертельно ранили. Никто из нас даже не думал догнать и добить тигра, мы слишком спешили. А во дворце начинала подниматься тревога. Мой брат тоже был магом. Он уничтожил наши следы, и ищейки так и не нашли входа в потайной проход... Я думал, что брат вернется... я думал, что брежу, услышав той же ночью голос короля..."

    "Ты сказал, что король умер..." - Рэн слушал невнимательно, но по привычке улавливал каждое слово. Он думал над загадкой. Он видел разгадку так близко... совсем близко. В синих нитях. В уверенном спокойствии телохранителя. В дыхании смерти, что так и не пришло бы в эту спальню, если бы не Рэн...

    Душа Далая не уйдет из тела. Тело его... Рэн положил руку на грудь мертвеца... тело его живет своей жизнью. Тело его готовится... принять душу обратно.

    "Быть не может, - прошептал Рэн. - Он исцеляет сам себя. Еще немного..."

    "Я так думал... Вместе с братом смеялся над королем, который всеми силами спасал жизнь собственного телохранителя".

    Призрак частил, как бы спешил наговориться за все проведенные в одиночестве века. Рэн меланхолично слушал, все так же проводя пальцами по нитям, своей силой пробуя их на вкус. Когда еще придется? Когда еще будет возможность? Это чудо... обманывающее смерть. Хоть и ненадолго, Рэн это чувствовал.

    "Мы не понимали, что, спасая телохранителя, король спасал свою жизнь. В ту ночь я понял... прежде чем смерть придет за принцем крови или королем, она должна прийти за каждым из его телохранителей. Далай не умрет, пока жив Ингвар. Потому Ингвар и спокоен..."

    И правда, не умрет... почувствовав, что нити ослабели, закончили свою работу, Рэн со вздохом отступил, с каждым шагом к тайному переходу развеивая марево смерти. Он задыхался от восторга. Он прижимался лбом к влажной стене перехода, чувствуя, как проснулся в спальне оборотня и запылал ярко огонь, как сами собой вспыхнули огоньки свечей, как открыл затуманенные усталостью золотистые глаза оборотень...

    Рэн улыбался. Боги, как он завидовал этому Ингвару. Как бы хотел бы тоже вот так... умереть раньше, чем умрет Риан, служить вождю преградой между ним и смертью. Как жаль, что это невозможно.

    Он смотрел в глазок и уже не чувствовал злобы ни к королю, ни к его телохранителю. Он понимал, почему тигр ластится к рукам Далая. Понимал, Ингвар вовсе не дивится, когда ладонь короля отрывается от одеяла, гладит бархатную морду оборотня, скользит к ушам, на золотистую в черных полосках шею. Как будто в тот миг человек и оборотень были единым целым, как будто оборотень дарил уставшему человеку свои силы, хотя у него и самого сил после последних ночей осталось так мало.

    - Что это? - тихо спросил Далай.

    "Яд, мой король. Прости, я не думал... я действительно не знал..."

    - Хорошо, что ты не выпил первым, друг мой.

     

    Дальше было неинтересно. Нахлынувшее теплой волной облегчение тут же отхлынуло, уступив место новому плану. Значит, вот почему король так стремится сделать Риана своим телохранителем. Вот почему хочет отослать вождя клана барсов подальше... постараясь его спрятать и как можно дольше сохранить ему жизнь. Риан не из тех, кто так просто даст себя убить. А пока живы все телохранители, жив и король...

    "Обойдешься!"

    "Что?" - тотчас откликнулся призрак.

    Рэн лишь осторожно вернул на место задвижку глазка и вновь зажег свечу, не забыв при этом проверить целостность охранных амулетов. Ему вовсе не светило привлекать к себе больше внимания, чем было необходимо. Тем более, что все изменилось... вернее, осталось прежним, но на новых условиях. И король, и его телохранитель должны были поплатиться и дорого за болезнь Риана. Смерть, которая оказалась вовсе не смертью, была платой явно недостаточной.

    "Отведи меня в покои короля", - решился Риан, потеряв окончательно интерес к тому, что творилось в комнате за спиной.

    "Ты же не думаешь..." - прошипел призрак.

    "Ты поклялся мне повиноваться", - резонно ответил Рэн.

    Призрак явно не хотел повиноваться, но у него не было выбора. Сейчас Рэн не был в том настроении, чтобы терпеть чьи-то капризы. Он тщательно обдумывал... каждый шаг своей мести. Он не хотел более подставлять Риана и должен был все сделать гладко, аккуратно, но как можно более эффективно.

    Коридор изогнулся, стал несколько шире. Потолки, постепенно сужаясь, резко устремились вверх. Капала откуда-то вода, собиралась под ногами в холодные лужи, и пламя свечи извивалось под сквозняками. Эти оборотни действительно не знают, как обращаться с собственным замком, подумалось Рэну.

    "Мы пришли", - в голосе призрака послышалось неодобрение. Обычно Рэн, наверное, обратил бы на это внимание, даже попытался бы успокоить нового, странного "друга" или, скорее, подопечного, но сейчас ему было не до этого. Посвятив свечой серую, в водяных разводах, стену, он достаточно быстро отыскал и тут заржавевшую заслонку глазка и, после нескольких неудачных попыток, сорвав в кровь пальцы от нетерпения, заставил ее отойти в сторону.

    Внутри догорала одна единственная свеча, засыпал огонь за веером раскинувшейся решеткой камина, ходили неясные отблески по картинам, хрусталю люстры, украшенным затейливой лепниной и позолотой стенам. Поняв, что комната пуста, Рэн едва слышным шепотом приказал показать ему потайную дверь.

    Насупившийся, горящий хмурым светом призрак приказ исполнил, то тут его словно прорвало. Он начал ныть... что это опасно, никому не нужно и даже странно, что один раз пронесло, так надо радоваться и возвращаться к вождю, а тут слуг много, не дайте боги кто заглянет бельишко сменить.

    Рэн и не думал слушать. Он нажал на нужный ему камень с едва видным, уже стершимся от времени знаком льва, и панель с легким скрипом отошла в сторону, открывая узкий и низкий лаз. Рэн воровато скользнул внутрь и огляделся.

    Комната была большой, полной дорогих картин, золотых и хрустальных побрякушек, резной мебели из цельного дуба, переливчатого золотого бархата и блеска роскоши, но в то же время в ней чего-то не хватало. Некой индивидуальности, души хозяина, знака, что это все великолепие принадлежит кому-то конкретному. Будто Далай чувствовал себя здесь неуютно, подсознательно старался не привыкать к этим покоям и знал, что занимает их не по праву.

    Рэн подошел к письменному столу, провел пальцами по золотой чернильнице в виде свернувшегося в клубок льва, тотема короля, взял листок бумаги с королевскими вензелями, окунул перо в чернила и начал писать, благодаря от всей души, что магия хранителей знания позволила ему освоить не только ларийскую речь, но и ларийскую заковыристую письменность: "Я здесь и там, я везде. Я буду убивать одного телохранителя за другим, пока не доберусь до тебя. А я доберусь. Я неуловим. Я слишком быстр для твоей охраны, ты ведь уже и сам понял. Я не успокоюсь, пока ты не уйдешь за грань, мнимый король".

    "Быстрее!" - прошипел призрак.

    Рука Рэна дрогнула. Капля чернил сорвалась с пера и упала на бумагу, оставив некрасивую кляксу. Но переписывать письмо было некогда. Рэн воровато огляделся. Нет, этого мало. От души промокнув бумагу черным, невидимым обычному взгляду, страхом, он хитро улыбнулся, сложил письмо, вернул на место перо и нырнул обратно в переход, одновременно нажимая нужный ему камень. Вовремя. Не успела панель вернуться на место, а Рэн облегченно сползти по стене, как в спальне за спиной раздались едва слышные шаги. Рэн не стал выяснять, кто это был. У него были другие заботы - требовательный голос Виреса внутри, приказывающий немедленно вернуться.

    "И чем это я его только так разозлил?" - подумал Рэн, перебирая в голове все свои проступки... вроде, в последнее время он ничего такого не сделал. Ничего такого, о чем мог бы узнать и так взбеситься Вирес.

    "Мы возвращаемся, - приказал он призраку. - И как можно скорее".

     

    Вирес рывком вынырнул из пелены тяжелого сна и сразу понял - что-то не так. Было холодно, очень холодно, несмотря на ярко пылающий в камине огонь. И какой-то странный полумрак, едва ощутимый, который не могли развеять свет многочисленных свечей. Все это раздражало... все это тревожило.

    Вирес проверил охранные амулеты и резко сел на скамье, покрывшись холодным потом - спят. А раз не спят, значит, во сне их могли сто раз достать, и никто бы не заметил. Уход за Рэми выжрал всех. В таком состоянии они и крик богов могут не заметить, не то, что какой-то гадости, проникшей в комнату.

    Вирес сжал кулаки прислушиваясь. Кто-то специально заставил умолкнуть амулеты. Кто-то из магов. А магов в замке не так и много... конкретно - лишь люди из отряда Риана. Так какая же сволочь? Или, скорее, дурак?

    Вирес неловко встал, и, подойдя к креслу, мягко опустил руку на плечо Айвэ. Воин, несмотря на усталость, проснулся мгновенно. Открыл глаза, в которых не было и следа сонливости, взглядом выстрелил к кровати, в поисках причины, почему его разбудили. Убедившись, что Риан спокойно спит, вопросительно посмотрел на Виреса:

    - Ничего странного не чувствуешь? - спросил Вирес.

    Айвэ, судя по всему, тоже для начала проверил охранные амулеты. Так же как и Вирес, взмок, поняв, что они дрыхли без охраны. Сжал зубы, задумчиво положил ладонь на рукоятку меча, и, будто сообразив, что оружие тут не поможет, закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Вирес встал за его спиной, вновь положил руку на плечо воина, чувствуя, как бегут под ладонью по жилам Айвэ синие струйки магии. Шаг за шагом, аккуратно, внимательно, Айвэ мысленно осматривал каждый уголок комнаты, каждую тень, стремясь найти причину охватившего их души страха, а потом вдруг выкрикнул:

    - Мать вашу! - и показал на кровать Риана, выкрикивая заклинание.

    Вирес понял сразу. Темная тень над Рианом сгустилась, Айвэ покачнулся обессиленный заклинанием видимости и последними, для всех сложными днями, но Виресу уже не нужна была его помощь. Раньше, чем Айвэ успел прийти в себя, он вытянул вперед руку, аккуратно выпуская упругую, хлесткую волну. Качнулись тяжелые ткани балдахина, вцепилась в Риана, закрывая его своим телом, испуганно вскрикнувшая Лана, и наглого призрака, нацелившегося на тело вождя, снесло к стенке. Туда, где они могли действовать смелее, без опасности задеть кого-то еще.

    Айвэ выкрикнул заклятие подчинения. Меньшее на эту тварь бы и не подействовало. Человека убило бы на месте, призрака растворило в туманах грани... через сотню лет, может, и соберется, не раньше.

    - Проверь вождя! - крикнул Вирес всполошенному Дериану, - если какая тварь захватила его тело, нам будет всем в ближайшее время весело.

    Виссавиец без слов склонился над вождем, а Айвэ и Вирес быстро восстановили защиту амулетов, начав муторный и долгий поиск.

    - Каким чудом они заснули? - прошипел Вирес. - Ты забыл их разбудить после того, как вчера мы лечили вождя?

    - За идиота меня держишь? - огрызнулся Айвэ. - Я что не понимаю, что в этом замке гадости выше крыши? Да я бы ни в жизнь...

    - Тогда кто?

    Виноватого надо было найти как можно быстрее. Идиот в отряде подвергает опасности их всех. Отуманенного лекарствами, бьющегося в лихорадке Риана - в первую голову. И если какой-то призрак получит силу вождя Виссавии... Вирес уже видел, к чему подобное приводит. Видел, во что превратился охваченный безумием дядя Нериана. Видел, и вовсе не жаждал повторения истории.

    Вирес огляделся - испуганная Лана, жмущаяся к вождю. Уставший после нескольких бессонных ночей Эллис. Заглянувший в комнату, ничего не понимающий Элан. Не то... Кого-то не хватает...

    Чувствуя, как нарастает внутри гнев, Вирес мысленно послал полный неистовства зов Рэну. Теперь он знал, твердо знал, кто ослабил охранные амулеты. Боги, ну кто же еще? Кто помимо этого мальчишки, который и дня не может просидеть без приключений!

    - Убью Рэна, - прошипел он...

    - Мой брат... - начал Дериан.

    - Твой брат надоел! - вскричал Вирес. - В очередной раз!

    - Мой брат просто не знал...

    - Сколько он может не знать? Все неприятности лишь от него! То рабыня, то эта баба, дочь повара, а теперь еще и это! Вы что там, в Виссавии, совсем все с ума посходили! Лишить Рэми памяти! А теперь еще и души!

    - Да что ты знаешь? Мой брат не хотел, чтобы вождя лишали памяти! - вскричал Дериан. - Мой брат был почти единственным из Виссавии, кто был против этого! Мой брат приказал стереть и свои воспоминания, потому что не мог врать вождю. Мой брат знает и понимает Риана лучше нас всех!

    - И сам его губит...

    - Мы все его губим! - прошипел Дериан. - И ты в том числе. Ты ведь тоже чего-то от него ожидаешь. Ты ведь тоже хочешь его использовать... целитель судеб. Самый сильный телохранитель. Тот, кто зовет каждую ночь своего повелителя. Поэтому ты здесь, не так ли? Из-за его силы? Риан больше всего ненавидит тех, кто не видит лишь его силу!

    - Он мой ученик! - выкрикнул Вирес. - Его сила это часть его!

    - Часть, дальше которой ты не видишь...

    - Часть, которую он когда-то не мог контролировать, - зашипел Вирес. - Это я его научил. А вы... где вы были тогда? Где вы были, когда Риан убил первого человека? Где вы были, когда его виссавийская душа оплакивала его жертву? А ведь по кассийским законам он не сделал ничего плохого... Где вы были, когда он искал смерти, разрываясь между двумя вложенными в него дарами? Виссавия одарила его болезненной независимостью. Радон дал столь же болезненную страсть служить семье повелителя. Понимаете, как сложно было ему примирить в себе эти два дара? Понимаете, как сложно было Миранису и мне держать его характер в узде? Иначе он навредил бы и себе, и нам? Понимаете, что он настолько же одарен, насколько и опасен? Нет... вы не понимаете. Если бы понимали, никогда бы не лишили его памяти, силы воли и умения контролировать свой дар, которое досталось ему с таким трудом.

    - Но мы... мы не знали... - прошептал за спиной Виреса ненавистный голос.

    Кассиец резко обернулся к запыхавшемуся Рэну, который как раз появился в комнате:

    - А ты, мальчик... чаша моего терпения переполнилась. Я не хотел этого делать... но пока Риан валяется в лихорадке, твой дар будет спать...

    - Ты...- Рэн смертельно побледнел, пятясь к стене. - Ты не можешь...

    - Ты хоть понимаешь, чего ты требуешь? - вступился за брата Дериан. - Ты сделаешь его слепым и глухим...

    - Может, как раз это его успокоит, - холодно ответил Вирес, не испытывая и капли сочувствия к вздорному мальчишке. Поиграл и хватит. Когда Риан проснется, он потребует у вождя что-то решить с этим ребенком. Потому что это было смешно, правда, но постепенно становится невыносимым. И игра эта слишком опасна, чтобы совершать подобные ошибки и потакать подобной глупости.

    - Сзади! - закричал, продолжавший искать духов Айвэ. - Рэн, ложись!

    Айвэ не терял времени, читая заклинание подчинения. Глаза Рэна расширились. Вирес был уверен, что хорошо вышколенный мальчишка все поймет правильно, упадет на пол и даст руне одолеть замершего за его спиной призрака. Но мальчишка повел себя совсем странно - раскинув руки, встал на пути магической атаки и прокричал:

    - Не тронь!

    - Ты... - выдохнул Вирес.

    Магия снесла Рэна подобно тряпичной кукле, швырнула о стену, оставляя на серебре вышивки черные разводы. Рэн тяжело шлепнулся на ковер, попытался подняться и вновь упал, поскользнувшись ладонями в быстро растекающейся под ним луже крови.

    - Не трогайте его... - прохрипел он, теряя сознание. - Он мой друг.

    - Друг? - не поверил собственным ушам Вирес, отходя в сторону и давая Дериану подбежать к брату. Айвэ вновь произнес заклинание, и над Рэном показалась призрачная фигура. Мужчина. Вроде, не собирается ничего делать или кому-то вредить. Просто застыл рядом с потерявшим сознание Рэном и смотрит на мальчишку с тенью сочувствия.

    - "Друг", значит, - проглотил горький комок Вирес.

    Рэна было жаль... очень жаль. Но и дать призраку приблизиться к Рэну или Риану нельзя. Телом человека в беспамятстве овладеть слишком легко, а выгнать призрака из ворованного тела слишком сложно.

    - Туда, - Вирес показал рукой в дальний угол комнаты. - Попробуешь двинуться в сторону вождя или Рэна и сразу же отправлю твою душу в небытье... А это гораздо хуже, чем смерть.

    "Вы убили его? - сказал вдруг призрак. - Жаль. Хороший был мальчик".

    - Не убили, - выдохнул с облегчением Дериан, поднимая Рэна на руки.

    Айвэ, очнувшись от изумления, помог целителю устроить брата на скамье. Вирес заметил про себя, что никому даже в голову не пришло отнести Рэна на широкую кровать, где мирно спал Риан. Впрочем, оно и понятно. Вождь для виссавийцев - нечто святое.

    - Я остановил кровь, - сказал бледный Дериан. - Но исцелить его выше моих сил, надо звать кого-то из старших.

    - Мои люди о нем побеспокоятся, - ответил столь неожиданный голос в комнате, и Вирес сразу же напрягся, повернувшись к не умевшему стучаться гостю:

    - Что притащило тебя в Ларию, Арам?

    Арам, как и большинство виссавийцев похожий на хрупкого, тонкого подростка с темными глазами, чистой кожей и черными волосами, был на год младше валяющегося в лихорадке вождя Виссавии. Сын героя Акима, хранитель знаний и разумный не по годам, он рано стал советником вождя Виссавии, Элизара, позднее и советником нового вождя, Нериана. Практически единственный человек в Виссавии, который, несмотря на свой юный возраст, вызывал в Виресе уважение.

    - Хранители дара избавят покои от лишних существ, которых тут набралось многовато - сказал Арам. - Стены этого замка долгое время были под защитой... к сожалению, ларийцы не понимают, что их защита не дает некоторым духам покинуть этого места. Этот, - он показал взглядом на призрака, - пока посидит за щитом. А мы... мы должны поговорить, Вирес.

    Вот как... Мы? Впрочем, не удивительно. Захотел бы Арам поговорить с кем-то из виссавийцев, церемоний бы не потребовалось. Впрочем, то, что советник вождя церемонится с каким-то "чужаком", тоже странно. Арам был из тех, кому приход Виреса в Виссавию явно не понравился.

    - Говори.

    - Не здесь.

    - Почему со мной? - непонимающе повел плечами Вирес.

    - Разве не понятно? - глаза Арама чуть блеснули. - Пока вождь в бреду, ты принимаешь решения.

    Это что-то новое. Впрочем, задумался Вирес, это правда. Все то время, пока Риан валялся в лихорадке, виссавийцы почти беспрекословно выполняли все его приказы. Окинув внимательным взглядом настороженных людей Риана, Вирес со вздохом вошел в арку приготовленного для него перехода. Видимо, виссавийцам эта странная таинственность Арама тоже не нравилась.

    По другую сторону опалило жаром, и тело мгновенно отреагировало, покрываясь липким потом. Они с Арамом стояли на вершине башни, внизу которой раскинулась голая, потрескавшаяся земля. Воздух плавился от зноя подобно бесцветному желе, во рту мгновенно пересохло, и каждый вздох отзывался в легких нестерпимым жаром.

    - Во что вы превратили Виссавию? - выдохнул Вирес.

    Единственное, что ему было здесь знакомо - замок вождя у его ног. Но совсем недавно стремящееся ввысь белоснежное и хрупкое здание любовно окружала бахрома леса, с драгоценными камнями прохладных озер, вышивкой серебристых рек и сладкими запахами вечно цветущих растений.

    - Во что превратила ее болезнь вождя? - тихо ответил Арам. - Ты до сих пор не понял? Виссавия это душа ее вождя. Пока Нериан счастлив, она цветет и благоухает, пока он горит в лихорадке, горит и она.

    - Почему вы позволяете Риану...

    - А разве мы можем ему что-то не позволить? - глаза Арама стали задумчивыми и несколько грустными. - Все вожди Виссавии свободолюбивы. Все не подчиняются никому... Нериан был первым...

    - Кто подчинялся принцу Кассии?

    Арам вновь улыбнулся, скользнув взглядом по собравшимся над Виссавией тяжелым, кроваво-красным тучам. Вирес продолжил:

    - Ошибаешься. Он его просто любил, как любит любого из вас. Но ты позвал меня не за этим...

    Камень жег ноги через подошвы сапог. Коснувшись окружающей площадку зубчатой стены, Вирес отдернул руку.

    - Горячий? - правильно понял его Арам. - Здесь все сейчас горячо. Мы страдаем вместе с нашим вождем. Такова наша плата за дарованную богиней силу и защиту.

    - Странная плата.

    - А ты? - Арам пронзил Виреса внимательным взглядом. - Ты за свою силу не платишь?

    Вирес прикусил губу. Ни семьи, ни близких, никого, кроме повелителя Кассии и его телохранителей. И теперь только неведомый ребенок, которого он никогда не видел, сила внутри... и Риан. Друг и любимый ученик. Почти как младший брат.

    Нельзя о нем так думать. Неправильно. Соратник и носитель целителя судеб. Не более.

    Но... человек не может быть совсем одиноким... это его убивает.

    - А ты как думаешь? - спросил он, поняв, что Арам ждет ответа.

    - Совсем недавно к нам пришел посланец от короля Ларии, - отвел взгляд Арам, сменяя тему. - Как вождь и приказал, я принял его в тронном зале...

    - ... в одеяниях Риана?

    - Все должны думать, что мой вождь все еще тут, не так ли? - усмехнулся Арам. - Но просьба... требование гонца меня слегка... гм... удивило. Что вы сделали, чтобы так напугать Далая?

    - Не понимаю... - недоуменно посмотрел на Арама Вирес.

    - Далай потребовал, чтобы мы исцелили его друга и спасителя. Риана. Если мы это не сделаем... он пообещал снести наши пирамиды связи и выгнать виссавийцев из Ларии.

    - Не... понимаю... - повторил Вирес, чувствуя себя полным идиотом. - Далай с ума сошел?

    - ... думаю да. То письмо, что принес гонец, оно было пропитано страхом. Далай боится смерти, Вирес, и боится не зря. Если отдал своего первенца, а вместе с ним и всех нерожденных детей демону, если убил своего брата, то грани ему не видать долго... его душе придется скитаться по этому миру веками, пока он не искупит все, что натворит. И он это знает...

    - Но почему Риан? Рисковать так из-за Риана?

    - Ты мне скажи почему, - Арам повернулся к Виресу и посмотрел ему в глаза.

    К демонам эту привычку виссавийцев смотреть прямо в глаза!

    - Откуда мне знать? - резко ответил Вирес. - В последнее время я не выхожу из покоев Риана, стремясь изгнать из его лихорадку. И тебе это должно быть известно лучше, чем кому либо.

    Арам отвернулся, вновь посмотрев на раскаленную Виссавию, по потрескавшейся земле которой гулял жаркий ветер:

    - За последние несколько часов король как с ума сошел. Резко увеличена охрана замка, телохранители не отходят от короля не на шаг, Далай приказал не оставлять его ни на миг одного... и перенести кровать в зал, в котором будут дежурить вооруженные отряды. Его еду и приносимое ему питье приказано проверять множество раз, как и еду его телохранителей... это уже не страх. Это ужас, сжирающий разум. Чего он так боится?

    - Смерти еще одного телохранителя... - предположил Вирес.

    - Не то, - покачал головой Арам. - Это что-то еще... но... нам надо решить, что делать с его требованием. Мы не можем исцелить Нериана, не вызвав подозрений, ты сам знаешь. Нериан... убийца, - Арам на миг подавился словами и продолжил:

    - Если мы это сделаем, мы нарушим собственные, установленные уже давно правила. Ты понимаешь, почему мы их не можем нарушать... исцеление "нечистых" ставит под угрозу наших целителей, видеть же цепи научились пока только единицы.

    - Я понимаю, - оборвал его Вирес.

    - И тем не менее безумие Далая нам на руку... Нериана нужно как можно быстрее поставить на ноги... но вождь не будет доволен, если мы позволим королю Ларии безнаказанно угрожать.

    - Ты понимаешь, что не так и безнаказанно, - криво улыбнулся Вирес.

    - Я знаю... - оглянулся Арам. - Но угрозы Далая столь глупы... он не может нас сейчас выставить из Ларии, это знаем и ты, и я, и Далай. Поддаться на эту глупую ересь... ниже нашего достоинства...

    - Но вы хотите поддаться?

    - Иначе давно бы отказались, - ответил Арам. - Но ты сам знаешь, мы жаждем помочь Риану.

    - Чего вы ждете от меня? - усмехнулся Вирес. - Чтобы я сказал, что это мое решение?

    Арам чуть покраснел и ответил:

    - Вождь приказал в сомнительных ситуациях слушать тебя.

    - Когда успел? - прошептал Вирес.

    - Прежде чем ушел на встречу с тем оборотнем... он знал, что так может случиться. И сказал, что ты... лучше знаешь тот мир... так вот... мы сомневаемся. И мы слушаем...

    - Не слишком ли много доверия? - усмехнулся Вирес.

    - У меня больше причин тебе доверять, чем у вождя, - ответил Арам. - Учитель никогда не предаст своего ученика, иначе кара от богов будет слишком уж жестока... Ты это знаешь. Риан же полагается лишь на свое чутье... он целитель душ, ему можно.

    - Приведи ко мне этого целителя, - Виреса начал утомлять этот разговор, да и надолго Риана оставлять не хотелось. Эти виссавийцы временами беспомощны как дети, никто не знает, что они еще выкинут.

    - Гнев вождя... - начал Арам.

    - ... я возьму на себя, - окончил за него Вирес. - Заставьте ларийцев дорого заплатить за эту помощь.

    - Уж не сомневайся.

    И все же виссавийцы не так добры, какими хотели казаться, подумалось Виресу, когда он глядел в сощуренные глаза Арама. Далаю придется дорого заплатить за свои угрозы... но и Виресу легко не будет.

    - Еще ненадолго... - остановил его у самой арки перехода Арам.

    - Слушаю...

    - Постарайся, чтобы все, кто пошел за Рианом, дожили до его выздоровления.

    Вирес вспыхнул:

    - То, что случилось с Рэном не моя вина.

    - Я думаю, что твоя, - холодно ответил Арам. - Пока вождь борется за свою жизнь, ты несешь ответственность за его людей. Ты не успел закрыть Рэна щитом, отбить атаку Айвэ. И ты ведь воин...

    - Не смей... вождь тоже отпустил его в город одного...

    - Под наблюдением, - поправил его Арам. - Но когда узнал, что ты пошел следом, наблюдение снял. Он доверяет тебе все... даже жизнь своих людей. Если обманешь его доверие... - голос Арама зазвенел сталью. - Мы достанем тебя раньше, чем тебя достанет кара богов.

    - Ты мне угрожаешь? Мне?

    Арам молча толкнул его в арку перехода, и Вирес, разгневанный, взлохмаченный, потный, вновь оказался в спальне Риана.

    - Вождь... - кинулся к нему бледный Эллис. - У него снова приступ...

    Забыв обо всем на свете, Вирес бросился к кровати ученика. Все остальное потом, потом...

    - Держись, мой мальчик, недолго осталось...

Глава четырнадцатая. Виссавия и Кассия

    - Как ты?

    Сказать по правде, вопрос заданный Айвэ Рэну волновал и Виреса. Но признаваться в этом во всеуслышание не хотелось. Во-первых, Вирес был зол на Рэна за его выходку с защитными амулетами. Во-вторых, слова Арама об ответственности за отряд попали просто в цель. Вирес знал, что Арам прав. И понимал, что должен был защитить Рэна от атаки Айвэ... но не успел.

    - Уже гораздо лучше, - ответил бледный как снег, трясущийся Рэн, принимая от такого же бледного Айвэ чашу с питьем.

    - Видят боги, я не хотел... - прошептал Айвэ.

    - Я знаю, - спокойно ответил Рэн.

    Вирес отвернулся. А ведь правда, не успел он Рэна закрыть. Эта беготня по Ларии, уход за Рианом сделали его излишне слабым. Ему бы сейчас во двор, мышцы размять. Но ведь Риана не бросить даже на мгновение... следующего приступа вождь может не пережить. Чувствуя всей кожей внимательные взгляды виссавийцев, и чего только уставились, Вирес стянул с себя тунику, сапоги, оставшись в одних штанах, потянулся за мечом. Надо все же слегка размяться... мышцы аж гудят, как требуют напряжения. Это поможет ему и расслабиться, и силы найти для того, чтобы бодрствовать возле Риана. Недолго осталось. Вот поднимут Риана виссавийские целители, тогда можно и выспаться. От души.

    Виссавийцы молчали. Рэн замер в кресле, пытаясь слегка отдохнуть, Айвэ внимательным, изучающим взглядом изучал плавный танец Виреса, свет свечей золотил серебристое лезвие меча, и с каждый новым движением Вирес чувствовал себя увереннее, спокойнее. Мышцы плакали от счастья, дрожа от знакомого, сладостного напряжения, кожа взмокла от пота, стало жарко. И хорошо. Как давно не было.

    Стук в дверь заставил Рэна открыть глаза и дернуться в кресло. Вирес не прекращал тренировки. Краем глаза видел, как Эллис подошел к двери, как распахнулась, пропуская гостя, тяжелая дубовая створка, как человек в золотом плаще окинул комнату внимательным, профессиональным взглядом, и повернулся к Виресу:

    - Мой король ждет тебя.

    - Меня? - замер Вирес, чувствуя, как мышцы чуть ощутимо вибрируют, разливая по телу сладостное тепло.

    - Тебя, - ответил гвардеец, одобрительно посмотрев на меч, который Вирес аккуратно вложил в ножны и собирался повесить себе на пояс, как услышал:

    - Оружие тебе не понадобится. К королю с оружием не ходят.

    - Я слышал нечто иное.

    - Новый приказ... не заставляй меня повторять, Вирес.

    Вирес вздохнул, понимая, что спорить бесполезно и опасно. Да и не хотелось являться к Далаю в кандалах, а, судя по жесткому выражению на лице гвардейца, так может случиться... если Вирес вздумает сопротивляться. Есть люди, которые исполняют приказы беспрекословно. Этот был из таких.

    Эллис подал другу смоченное холодной водой полотенце, потом чистую, расшитую по вороту и подолу мелкой россыпью жемчуга, шелковую тунику. Меч он отложил в сторону, всем видом мягко давая Виресу понять, чтобы тот не ерепенился.

    Вирес лишь усмехнулся. Оружие таким, как он, не так и необходимо. Даже без оружия и без своей магии Вирес более опасен, чем этот твердолобый гвардеец. Хотя... по глазам гвардейца было видно, что тот как раз все понимает.

    - Одно лишнее движение перед королем и ты покойник.

    - Новый приказ? - усмехнулся Вирес.

    - Новый приказ, - без улыбки ответил гвардеец. - Советую поторопиться.

    Эллис молча завязал широкий пояс на талии Виреса, опуская его расшитые знаками клана барсов концы на правое бедро воина. Вирес же в этот миг пожалел о своем личном харибе, которого он оставил в Кассии. Надо его позвать... чуть позднее... когда они, наконец-то, разберутся с ларийцами.

    - Король не любит ждать.

    Король не любит ждать...

    - А я не люблю появляться перед королем в неподобающем виде, - ответил Вирес.

    Широкие золотые браслеты сомкнулись на предплечьях, плотно охватил голову золотой обруч с крупным, цвета липового меда, янтарем надо лбом.

    "Береги себя", - донесся до Виреса тихий шепот хариба Риана.

    - Да хранят тебя боги, - тихо прошептала Лана.

    - Я иду к своему королю, а не на плаху, - резко ответил Вирес, хотя... где-то в глубине души ему была приятна эта забота. И в то же время - раздражала. Вирес уже давно привык беспокоиться только о себе, о повелителе, и о других телохранителях Деммида и о наследном принце Мираниса, которые сейчас все ушли за грань. Эти были больше, чем друзьями, других друзей у Виреса никогда не было... если только не считать Рэми. Но Рэми ученик... это несколько другое.

    - Что от меня хочет король? - спросил Вирес, когда они вышли из покоев Риана.

    - Мне приказали тебя привести. Зачем - я не спрашивал.

    Вирес умолк, понимая, что от этого человека большего не добьешься. Коридоры ветвились, сходились воедино, вновь расходились. И так бесконечно. За окнами одного из них замерла тьма, в россыпи далеких звезд. В зеркалах другого отразилось лицо Виреса - бледное, измученное, слегка недоуменное. Расправив плечи, стерев с лица остатки усталости, Вирес поспешил за гвардецем - к высоким, легким на вид дверям, по обе стороны которых замерла не обратившая на них внимания охрана.

    - Прости, но мне приказано тебя обыскать.

    - Только меня? - чуть издевательски спросил Вирес, позволив рукам проводника осторожно пройтись по его одеждам.

    - Всех, - ожидаемо ответил человек в золотом плаще, показывая Виресу на дверь.

    Он вошел первым. Вирес был ему за это благодарен. Мгновенно поднятые луки затаившейся за дверями охраны плавно опустились. Далай и в самом деле сошел с ума со безопастностью... впрочем, если кто всерьез захочет его убить, справится и с этим. Вирес бы справился.

    Он чувствовал на своей спине множество внимательных взглядов и старался, чтобы его движения были плавными, спокойными. Получить стрелу в спину от нервного после бессонной ночи гвардейца ему вовсе не улыбалось. Цвета выдержанного вина дорожка толстого ковра скрадывала шаги, и все ближе был трон, на котором сидел посеревший от страха, трясущийся Далай.

    Жалкое зрелище. И неприятное. Король не на своем троне. Тиран, который в любой момент может потерять единственное, что ценил - власть.

    Зал был узким, с высоким, разрисованным сценами из жизни ларийских богов, потолком. С арочными, изящными окнами, в которые бился поднявшийся недавно ветер, плохо разгоняемым немногочисленными свечами полумраком, где затаились черными тенями воины. В конце тщательно вычищенной ковровой дорожки, у самой стены, под вышитым затейливо янтарем золотистым балдахином, стоял трон. На вышине его узкой, высокой спинки, над головой Далая спал, вырезанный из дуба и покрытый тонким слоем золота, лев. По обе стороны от трона замерли двое телохранителей в человеческих обличиях. Еще двое, в одном из которых Вирес безошибочно узнал Ингвара, лежали у ног короля, согревая их золотой, и иссиня-черными разводами, шкурой.

    Игнвар поднял голову и посмотрел прямо на Виреса, как бы пытаясь его сжечь гневным взглядом. Видимо, телохранитель, несмотря на все заверения, до сих по не поверил в невиновность вождя Виссавии.

    Что же, улыбнулся Вирес. Это только придаст их жизни в замке пикантности. Лапы коротки, тигр, не добраться тебе до Риана.

    "Говорят, что ты лекарь?" - начал король после того, как Вирес остановился в пяти шагах от его трона и опустился перед ним на колени, не забыв вперить взгляд в ковровую дорожку. И все же не очень-то она и чистая. Там грязь, там клок шерсти, а там нечто... что пытались вывести, да вывели не до конца, похожее на пятно крови.

    "Ты болен, мой король?" - Вирес и сам знал ответ на свой вопрос. Но спросить был обязан.

    Спросил так же, как получил вопрос - мысленно. Постаравшись, чтобы никто, кроме телохранителей Далая и короля их не слышал. Это можно сделать. Это единственная магия, доступная ларийцам, помимо их не требующих от произносившего силы, заклинаний.

    "Меня тревожат странные сны..." - устало ответил Далай, погладив резной подлокотник трона. Пальцы его ощутимо дрожали, слова были пронизаны плохо скрываемым страхом...

    Еще недавно этого всего не было. Что так изменило Далая? Или кто? Сейчас Виресу было не до вопросов. Сейчас ему нужно было уйти из этой залы не только живым, но и победителем.

    "Сны это послания богов, мой король, с ними должны разбираться жрецы, а не лекари", - мягко ответил Вирес, хотя мог бы ясно сказать, что не послания, а проклятия. Далай заслужил. Далай долго напрашивался. Страна охвачена эпидемиями, виссавийцы едва на ногах стоят, а этот держится за свою корону, как за какую-то драгоценность. Только... что за радость во власти, которая давно не радует?

    Способно ли вообще нечто порадовать безумца? Далай был на грани безумства. А Виресу все больше хотелось знать - почему.

    "И все же ты не ответил на мой вопрос", - устало перебил его король.

    Вирес и не хотел отвечать всерьез. Конечно, он не лекарь. И, конечно, он мог бы избавить Далая от снов одним заклинанием, но никогда этого не сделает. И не только потому что в Ларии нельзя использовать магии. А потому что не хотел. Он не виссавиец, всем помогать не обязан.

    "Я могу тебе дать отвар... - ответил Вирес, опуская голову... отвар, который частично помогает, но больше губит. - Но хочу предупредить... Вскоре ты не сможешь без него спать..."

    "Думаешь, я сейчас смогу? - криво усмехнулся Далай. - Лекарь мой бездарь, ты же сам видел, другие..."

    Ему не было нужды продолжать, Вирес и так знал. Другие разбежались, когда Далай повесил лекаря на воротах своего замка. Этого Вирес не видел, зато об этом слышал. Тот, кого прислали к Риану, убежать не успел... и Далай за него держался, как за последнее спасение.

    "Я пришлю тебе травы..." - пообещал Вирес, уже жалея, что Элана вновь придется отправлять в Кассию к знакомой травнице. А прежде Виресу придется объяснить, и как можно более доходчиво, что именно он хочет от Элана. Как бы виссавиец все не испортил извечной виссавийской мягкотелостью и жалостью. Вирес не собирался помогать Далаю, он лишь хотел одну напасть заменить другой. Может, более приятной, но не менее страшной.

    "Надеюсь, ты меня не отравишь..." - начал король.

    "Нет, - хотя и очень хотелось. Временами. - Я не никогда не причиню тебе вреда".

    "Поклянись".

    Запросто. Такие клятвы обойти раз плюнуть.

    "Клянусь".

    "Ты скор на клятвы, Вирес, а ведь ты даже не знаешь еще, зачем я тебя позвал. Может, когда ты выйдешь из этой залы, ты захочешь, чтобы эта клятва никогда не была произнесена".

    А вот это уже Виресу не нравилось. Не нравилась усмешка в глазах Ингвара. Не нравилось сочувствие во взгляде другого телохранителя, лежавшего у ног Далая. Не нравилась смесь вины и муки в голосе короля.

    Далай сволочь. Если его что-то смущает, то это что-то Виресу явно не понравится.

    "Я слушаю тебя, мой король".

    Вокруг сгустилась тьма. Заныли плечи, ладони запросились к оставленному в спальне Риана мечу, мышцы раздирало от знакомого покалывания. Опасность подошла слишком быстро и задышала в шею. Короля и в самом деле нельзя жалеть. Он безумец. Но крайне опасный, жестокий безумец.

    "Мне нужен Риан. Нужен здоровым через шесть дней..."

    Вирес не ответил. Вирес слушал. И чувствовал, как с каждым словом короля уходят силы. Истекают, как песок сквозь пальцы, вместе с холодной выдержкой. Нельзя. Нельзя показывать гнев. Нельзя... хотя и приходилось до скрежета сжимать зубы, чтобы сдержать бушующую внутри силу. Вирес в этот миг ненавидел всех в этой зале. В этот миг был готов убить их всех, но вместо этого лишь ответил:

    "Повинуюсь, мой король".

    Тяжело встал, нашел в себе силы поклониться и направился к двери.

    Когда-то в детстве он сжег деревню вместе со всеми жителями. Но тогда он не понимал, что творит. К сожалению, теперь понимал слишком хорошо.

    Далай был прав. До этого разговора Вирес не чувствовал этой раздирающей грудь ненависти. После... поклялся себе, что убьет Далая, как только найдет истинного наследника. Убьет за то чувство, что теперь его душило. Будто грязью облили даже не его тело, его душу.

     

    Пока Виреса не было, все молчали. На счастье, Риан все это время проспал. Эллис аккуратно напоил вождя, Айвэ поднялся и начал ходить из угла в угол, нервно кусая губы.

    - Ничего с ним не станет, - подал голос Элан. - Он же придворный. Он знает, как себя вести с властимущими... даже с такими, как Далай.

    - Зачем он в последнее время всем сдался, учитель? - ответил Айвэ. - Сначала Араму, потом этому...

    Вопрос волновал всех. Но ответа, кажется, не знал никто. Риан застонал на кровати, Лана осторожно провела по лбу вождя смоченным в холодной воде полотенцем и вздрогнула, когда порыв ветра заставил затрепетать стекла за тяжелой, до самой земли, портьерой. Плохой знак, очень плохой. Еще хуже - тяжесть в душе. Рэн знал, что добром поход Виреса не закончится.

    - Я могу расспросить хранителя вести, - начал Элан. - Только в последнее время они...

    - ... не доверяют? - чуть язвительно продолжил за него Эллис.

    Ожидание всех их делало нервными и колючими. Никто не хотел признаваться, но все волновались за Виреса. Помнили, в каком состоянии вернулся вождь после ночи, проведенной с королем и его телохранителями.

    - ... не посвящают меня во все подробности, - холодно поправил Эллиса хранитель вести. - Думают, что так нам будет легче притворяться, что мы ничего не знаем...

    - Как всегда решаете за всех! - взвился Эллис.

    - Мы не можем оставить все как есть, - одернул его Айвэ. - Надо что-то делать. Время идет, а вождь болен. Пока он валяется в постели, никто из нас и на шаг не продвинулся ближе к цели...

    Рэн опустил голову, стараясь не замечать мерцающего в углу и внимательно слушавшего их разговор призрака. Рэн-то точно продвинулся... вопрос только - к цели или от цели. Всей кожей чувствовал Рэн что все, что происходит сейчас в замке, как-то связано с ним... А если не дайте богиня, это все им пойдет во вред, а не на пользу, вождь точно с Рэна шкуру спустит. Ну и пусть... телохранителя и Далая стоило немного подразнить.

    Дверь бесшумно открылась. Сквозняк потушил пламя свечи, и в комнате сразу же стало темнее. Сам того не заметив, Рэн поднялся навстречу Виресу. Замер, вопросительно посмотрев на кассийца Айвэ, тихонько вскрикнула Лана.

    На Виресе лица не было. Кассиец отер со лба пот и, схватив за ворот туники Элана, прошипел сквозь сжатые зубы:

    - Скажи этому подонку Араму, что я хочу его видеть, сейчас!

    - Арам? - непонимающе ответил Элан. - Какое отношение ко всему этому имеет Арам?

    - Я думаю, прямое. Скажи своему милому советнику, что я в такие игры не играю. Скажи, что если он сука, то не обязательно таким делать и меня.

    - Вирес, оставь его, - Айвэ пытался подбежать к кассийцу, но остановился, встретившись с его горевшим в ярости взглядом:

    - На этот раз не вмешивайся. Когда ты узнаешь, в чем дело, будешь чувствовать себя не лучше...

    - Вирес, я прошу тебя, - взмолился Рэн и вздрогнул, когда Вирес столкнулся с ним взглядом. На миг Рэну показалось, что в глазах кассийца мелькнула мучительная вина, потом Вирес вдруг отпустил Элана, шатаясь, подошел к стоявшему рядом с кроватью Риана стулу и опустил голову на ладони, зарыв пальцы в мокрых от пота волосах. Он стянул с головы обруч, швырнул его об стену и закричал:

    - Ради богов смерти! Почему я! Почему я должен это делать!

    - Вирес, - Дериан опустился перед ним на корточки. - Вирес, скажи... мы разделим твою ношу.

    - Разделите? - голос Виреса непривычно дрожал. - Я согласился на это! Проклятие! Арам вырвал у меня это согласие. А как, как мне теперь в глаза смотреть... Вы кого из меня делаете, суки!

    - Вирес... - мягко продолжал уговаривать Дериан. - Ну же... говори... мы рядом, мы найдем выход.

    - Риан будет в ярости, - застонал Вирес. - Мать вашу! Риан убьет меня. И будет прав.

    Некоторое время он сидел молча, и никто в комнате не смел прерывать его молчания. Стонала за стенами замка непогода, чуть покачивались от сквозняка занавеска, отделяющая нишу ванны от спальни, дрожали пальцы Виреса, за которыми он спрятал лицо.

    Эллис подбросил дров в камин, налил слегка вина из стоявшего на столике кувшина, достал из-за пояса пузырек и капнул в вино несколько капель густой, темно-зеленной жидкости. Потом подошел к Виресу и твердо сказал:

    - Пей.

    - Думаешь, это мне поможет? - посмотрел на него затуманенным взглядом кассиец.

    - Точно не повредит.

    - Мне ничего не поможет, - отказался от чаши Вирес, поднялся со стула и вдруг сказал:

    - Закончим это как можно быстрее. Да, противно. Но мы должны сделать то, что должны.

    - Вирес, объясни! - не выдержал Айвэ.

    Вирес лишь язвительно улыбнулся и повернувшись вдруг к Рэну, тихо, почти мягко спросил:

    - Как ты, мой мальчик?

    Вздрогнув от промелькнувшего в словах Виреса тепла, Рэн ответил:

    - Уже... почти живой.

    - Это ненадолго, - ни с того, ни с сего улыбнулся Вирес.

    От этой улыбки Рэн похолодел. По спине его холодной дорожкой пробежала струйка пота. Что значит "ненадолго"?

    - Король отдал приказ, - жестко продолжил Вирес. - Приказ тебе, Рэн.

    Вирес был все еще бледен. Он, вне обыкновения, смотрел Рэну не в глаза, а куда сквозь него, на стену. Сжимал до хруста в костяшках пальцев кулаки, но голос... голос его был прежним. Ледяным и обжигающе спокойным.

    - Мне? - переспросил Рэн.

    - Тебе... - горько усмехнулся Вирес. - Впрочем, король был милостив. Он предложил мне... нам... нет, все же мне, выбор.

    Кассиец вдруг растерял былую решимость и горячо зашептал:

    - Ты или Лана... боги... потому что вы самые слабые в нашем отряде. Вы... вас легче всего заменить... Не смотри на меня, Рэн, это он так думает. Он ведь не знает, что ты маг, очень сильный маг.

    Рэн не понимал еще больше. Вирес его похвалил? С каких это пор.

    - Но я не могу на такое послать женщину... прости... - голос Виреса дрожал. - Проклятие!

    Кассиец сжал зубы и достал из-под плаща железный браслет, в котором Рэн сразу же почуял след заклятия. Повертев грубую, местами заржавевшую вещицу в тонких пальцах, он бросил ее Рэну. Хранитель смерти механически поймал браслет, хотя понимать больше во всем происходящем не стал.

    - Зачем ты даешь Рэну браслет подчинения? - тихо спросил Айвэ.

    Остальные молчали, судорожно прислушиваясь к разговору. Рэн всей кожей чувствовал их внимание, как и повисшую в воздухе опасность. Вирес сглотнул.

    - Заканчивай, - не выдержал Рэн. - Если у тебя есть что сказать, так говори. Чего хочет от меня король?

    Вирес говорил. Рэн вертел в руках браслет и слушал. Все слушали. Все ему сочувствовали, и это сочувствие, жалость, били больше всего. Рэн знал, что будет тяжело. Знал, что будет тяжело уже совсем скоро. Но не пока еще не мог в это поверить.

    - Мне очень жаль, - закончил Вирес. - Видят боги, мальчик, если я мог бы что-то изменить...

    Рэн лишь усмехнулся. Понятно, что Вирес ничего не может изменить, никто не может.

    - Это не твоя вина.

    - Это моя вина, - покачал головой Вирес. - Риан доверил мне вас... я - не оправдал доверия.

    - Так не позволь мне умереть... остальное можно исправить.

    Рэн пытался улыбнуться, но не мог. Даже ради того, чтобы подбодрить обнимающего его брата - не мог. И ради Ланы, что целовала его в щеку и не сдерживала слез - не мог. Смог лишь ради Виреса, в глазах которого было столько вины...

    - Не дай мне умереть, - тихо прошептал Рэн. - Я выдержу... если ты пообещаешь, что не дашь мне умереть. Что придешь за мной, даже если вождь не захочет...

    - Мы все придем за тобой, - ответил за Виреса Айвэ. - И постараемся, чтобы это закончилось как можно быстрее.

    - Держись, мальчик, - Вирес положил руку на плечо Рэна. - Я вытащу тебя. Жди и держись.

    - Уж поспеши, - прохрипел Рэн, впервые почувствовав приближение страха.

    - Уж не сомневайся.

    Рэн не сомневался. Вытерпев по мужски крепкие объятия Виреса, он прошептал:

    - Мне пора, - и выскользнул за дверь.

    Там его уже ждали. Человек, вышедший из тени, поклонился Рэну и бесшумно устремился по коридорам. Рэн не запоминал дороги. В этом не было надобности. Ему только надо было сыграть свою роль и он, уж будьте уверены, сыграет все правильно. А потом? А о потом лучше не думать...

Глава пятнадцатая. Жертва

    Рэн судорожно сжал браслет подчинения и понял, что дрожит. Не от страха, больше от напряжения и от желания, чтобы все это закончилось как можно быстрее...

    Ничего с ним не будет. По глазам Виреса было видно, что ничего с ним не будет - кассиец в лепешку разобьется, а не позволит. Надо лишь слегка потерпеть... подождать. Ждать. Как Рэн ненавидел ждать.

    Проводник тоже, казалось, спешил, едва видной тенью мелькал в полумраке коридоров и благодаря ему Рэн волновался и думал о предстоящем деле гораздо меньше - ему надо было успеть. Надо было не потерять слуги в лабиринте коридоров. Не выполнить приказ короля Рэну сейчас казалось гораздо страшнее, чем его выполнить: "Если вы не успеете до рассвета, я просто убью Риана". Они не знали, окончательно Далай сошел с ума от страха или все же просто блефует. Но они не могли себе позволить рисковать. Рэн уж точно не мог.

    Коридоры тем временем стали гораздо темнее, уже и спокойнее. Успеть за столь же молчаливым, бесшумным проводником было все сложнее. Чуть осмелев, Рэн осторожно улучшил свое зрение, и теперь в полумраке различал гораздо больше, чем раньше, улавливая и отсутствие зеркал на голых, каменных стенах, и исчезновение статуй в нишах, и гораздо меньшее число охраны. Далеко же впихнули виссавийцев в этом замке, в гораздо худшие покои, чем покои Риана и его людей. Впрочем, какая разница-то? Рэна сейчас заботило совсем не это...

    - Здесь, - прошептал проводник, показывая взглядом на узкую, легкую дверь.

    Рэн понял, что дальше он сам. Кивком поблагодарил проводника и без стука толкнул створку. Тончайшая резьба врезалась в ладонь, чуть звякнул предательски в пальцах браслет, легко скрипнула дверь, впуская хранителя смерти внутрь.

    Вначале Рэн подумал, что ошибся - внутреннее убранство комнаты, роскошное, но утонченное, явно принадлежало девушке. Тонкие как паутина, кружева салфеток на мебели, множество подушек, свойственные таким покоям красота и изящество. Цветущие в горшочках растения, за которыми явно тщательно ухаживали, вскочивший на лапы, ощетинившийся, огромный кот с ярко-красным бантом на шее.

    Рэн уже хотел извиниться и уйти, как почувствовал в этом уюте нечто иное... теплом разлившийся по душе покой. Такой всегда приходил в их дом в Виссавии, когда возвращались после работы Дериан или мать. Такой всегда окружал целителей. Жаль, что брату в последнее время ауру пришлось приглушить... оказывается, Рэн по ней скучал.

    - Ты не очень вежлив, молодой человек, вламываясь в чужие покои без стука.

    - Прости, у меня был на то повод, - поклонился Рэн крепко сбитому темноглазому мужчине, окруженному аурой гнева.

    Рэн его понимал. Понимал так же, что гнев вызвало не столько бесцеремонное вторжение Рэна, сколько румянец на щеках красивой, светловолосой девушки, сидящей на кровати.

    Рядом с девушкой обнаружился и целитель. До самых глаз укутанный в казавшуюся невесомой, зеленую ткань, он стоял перед ней на коленях и держал в узких, старческих ладонях ее худое запястье, на котором медленно исчезала не очень красивая царапина. Рэн лишь усмехнулся. Он узнал целителя, узнал и девушку. И представлял себе, какого гордому Ольгиону залечивать царапину любовницы ларийского короля. Узнал он и ярого мужчину, Геста, будущего мужа фаворитки Далая, заодно вспомнив о ходивших по дворцу сплетнях - за милую красотку сам король обещал богатое приданное.

    Впрочем, все уже и так знали, что красотка королю поднадоела, но бывших фавориток Далай не обижает... чтобы больше аристократок жаждало занять освободившееся место в его постели. Слышал Рэн также шепоток, что Далай обращал внимание не только на утонченных красоток из знати. Ходили слухи, что люди короля тайно приводили в его спальню и простых крестьянок, и даже рабынь, что из покоев короля слышались долгие крики, что девушек после этого никто не видел... только слухи те были едва слышные. Гвардия умело приглушала любые неугодные королю шепотки арестами. Короля новые жертвы только радовали. Говорили, что Далай любил казнить и по возможности сам присутствовал при пытках. Впрочем, Рэн скоро в этом сам убедится.

    - Мне нужен целитель, - начал он, уже зная ответ. - Мой господин лежит в горячке...

    - Мне плевать на твоего господина, - резко ответил Гест, все так же играя в чуткого и очень любящего жениха.

    Впрочем, может, он и в самом деле ее любил? Рэн посмотрел в полные гнева глаза мужчины и вздохнул. Оказывается, даже в этом замке бывают полные идиоты, способные влюбится в подобных "красоток".

    - Пока моя невеста...

    "Мог бы прийти и быстрее, - начал ныть Ольгион. - Эта девчонка позвала меня ради какой-то глупости..."

    - Шрама ведь не будет? - испуганно спросила красавица, бросив в сторону Рэна заинтересованный взгляд.

    Темноглазому мужчине взгляд не понравился. Рэн шкурой чувствовал ненависть и ревность оборотня, а так же то, как тот едва сдерживался, чтобы не наброситься на нахально ворвавшегося в покои его невесты "гостя".

    "Долго ты будешь тянуть? - не выдержал Ольгион. - Раз уж пришел, начинай!"

    - Шрама не будет, моя госпожа, - заверил он вслух и тяжело поднялся с колен. - Мы закончили.

    Подбежавшая служанка немедленно подала ему чашу с укрепляющим питьем, подхватила с ковра окровавленные бинты: видимо, царапина была достаточно глубокой.

    - Бантик бывает столь неострожным, - надула губки красотка, глянув с огромной любовью на ластившегося к ее ногам белоснежного кота. - Мне давно говорили, что надо его было воспитывать лучше и не потакать его капризам. Но у меня нет сил ему ни в чем отказать. Он такая душка.

    Рэн не считал, что хитрущий кот был "душкой", но улыбнулся, даже без натяжки. Щебетание королевской фаворитки слегка успокоило.

    "Ну же, Рэн, - начинал гневаться Ольгион. - Чего ты ждешь?"

    - Не забудьте поблагодарить нашу богиню за исцеление. А ты? - целитель резко обернулся к Рэну, начав игру всерьез. - Разве ты не получил нашего ответа? Разве ты не знаешь, что мы не будем исцелять твоего вождя?

    - Я не вижу причин.

    - Мне произвести их вслух? Твой вождь...

    - ... если и убивал, то только тех, кто заслужил. Разве может коршун отвечать за убийство зайца?

    - Ты знаешь, что ваши боги не позволяют вам убивать себе подобных.

    - Мой вождь говорит, что временами порядок подразумевает жертвы. Не так ли?

    Рэн лукавил. Это говорил не вождь, это говорил Ольгион. Старец понял. Глаза старшего целителя гневно сверкнули - несмотря на возраст, Ольгион, как и все маги, был эмоционален и вспыльчив. А Рэн... Рэн с каждым мгновением волновался все меньше. Ему начинала нравиться эта игра.

    - Но не обязательно самому быть палачом? - прошипел целитель.

    - Мой вождь говорит, что если ты способен приговорить, то будь готов и сам убить... без посредника, - так же тихо ответил Рэн, понимая, что далеко уже не играет и бьет Ольгиона всерьез. - Ты пойдешь и исцелишь моего вождя, или...

    Ольгион отшатнулся и уже давно не притворялся. Рэн чувствовал приторный вкус его страха: целитель только сейчас начинал понимать, куда ввязался. А ведь его точно упрашивали не идти в Ларию. Но он, небось, уперся. Захотел вылечить вождя сам. И не понял, что в Виссавии цветочки только выращивают, а здесь еще с удовольствием и срывают.

    - ... или я тебя заставлю, - тихо прошептал Рэн.

    В комнате стало тихо. Зашелестела сталь, высвобождаясь из ножен. Девушка и служанка вскрикнули. Рэн усмехнулся. Что же... король любит создавать им трудности. Молниеносным движением он защелкнул на запястье Ольгиона браслет и выкрикнул:

    - Защити меня, старик!

    Жених фаворитки, готовый напасть, ошеломленно остановился.

    - Не подходи! - взмолился Ольгион, упав на колени. - Не хочу тебя ранить...

    Гест непонимающе посмотрел на целителя. Видимо, не слишком умен. Видимо, не быстро до него доходит...

    - Что же? - милостиво подсказал ему Рэн. - Он умеет исцелять боль... значит, умеет ее и наносить. А этой игрушке, - Рэн коснулся носком сапога браслета на запястье целителя, - он не может противостоять.

    - Виссавийцы неприкосновенны, - ответил мужчина, отшатываясь. - Ты не смеешь...

    Он поднял меч и с рычанием дикого зверя бросился на Рэна. Зря он так. Целитель захрипел сквозь плотно сжатые зубы, но сделал то, что ему было приказано. Зеленая волна, до этого только исцеляющая, отбросила Геста к стенке, размазав его по тщательно вырисованным крыльям Иви, богини звериного начала. Опрокинув на себя картину, Гест медленно поднялся, но нападать больше не спешил. Он посмотрел с удивлением на целителя и побледнел как снег, услышав его шепот:

    - Прошу... не надо больше... не хочу тебя ранить... но я... не могу этому противостоять.

    - Конечно, не можешь, - Рэн грубо поставил целителя на ноги и со всего размаху, от души, шандарахнул старика лицом об стену. - Исцелил бы моего вождя, и ничего бы не было. Так нет, тебе ну прям необходимо было отказать!

    "Ты что делаешь?" - стрелой гнева пронзила голову Рэна мысль Ольгиона.

    "Как что? Помогаю им поверить..."

    - Я не могу... - выдохнул Ольгион.

    На ткани, скрывающей его лицо, показалось темное пятно крови. Фаворитка вскрикнула, Гест сжал рукоять меча так сильно, что побледнели костяшки его пальцев. Но вновь не напал. Хотя по лицу было видно - очень сильно этого жаждал.

    - Я думаю, что можешь...

    - Твой вождь... убийца... не имею права.

    - Ай-яй-яй, все еще бурчишь себе что-то под нос... - пропел Рэн. - Еще раз назовешь Риана убийцей, и я пойду искать другого целителя... после того, как перережу тебе горло.

    Фаворитка закрыла ладонями рот, сдерживая крик. Гест до хруста сжал зубы, на щеках его заходили желваки.

    - Ты пожалеешь, - сменил он тактику. - Далай тебе этого никогда не простит.

    - Да ну? - засмеялся Рэн. - Хватит болтать! Давай, старикашка, знаю, что вам двери не нужны... так что шуруй в покои моего вождя, если не хочешь, чтобы я тебя еще раз приложил. Да на этот раз не любя, а серьезно!

    - Лучше остановись! - пытался его урезонить Гест. - Я твоему вождю своего лекаря пришлю, а от того, что ты делаешь - пользы не будет. Понимаю тебя, верность твою понимаю... но ты же сам знаешь, что это тебя погубит.

    Рэн посмотрел на Геста иначе. Ведь правду говорит, ведь вправду помочь хочет... да только не знает, что ему уже не поможешь. Впрочем, даже зная, что расплата будет скоро и не слишком мягкой, он все равно от души радовался. Когда еще ему позволят расквасить нос старшему целителю Виссавии?

    - Мягче не мог? - выдохнул Ольгион, когда они оказались в спальне Риана.

    - Ты, кажется, еще ничего не понял, - ответил Рэн. - В Ларии не бывает мягко. А если хотел чтобы все было чисто и гладко, оставался бы в Виссавии.

    - Я попрошу, чтобы старший хранитель смерти тебя наказал, - холодно ответил Ольгион.

    - Тебе не кажется, что он уже его наказал, - встрял в их разговор Вирес. - Будь добр, сделай то, что от тебя требуется. А Рэна оставь нам. Ему и так достанется...

    Рэн молился только об одном. Чтобы увидеть осмысленные глаза Риана прежде, чем его бросят в темницу. Чтобы знать, что это все не было зря.

     

    До Риана доходило медленно, очень медленно. Сначала отхлынул пожирающий его огонь. Потом куда-то делась слабость, охватившая весь мир серым, густым туманом. Тело, миг назад казавшееся тяжелым, налитым расплавленным камнем, вдруг стало легким.

    Дышать... как же приятно дышать и не чувствовать боли.

    Как приятно сжать пальцы в кулак, почувствовать сопротивление мышц... слушается... тело слушается.

    Разум слушается. И нет этого отвратительного тумана, и звуки кажутся не приглушенными, чужими, а такими... близкими, желанными... и мысли бегут стремительно, не путаются, не сплетаются в комок, рвущий голову на части.

    Звуки... он узнает звуки. Плеск воды. Голоса... смех где-то вдалеке, наверняка, за окном. Лязганье оружия. Треск поленьев в камине.

    Запахи... лекарств, трав, болезни, пота. Отчасти перебивающий их запах благовоний. Сладкий, томительный. Голова немного кружится, но уже не так как раньше... приятно. Хорошо.

    Вкус... Горький - лекарственного отвара. Соленный - слизанной с губ капли пота.

    Мягкость простыней, осторожность прикосновений, нежность льющейся ровным потоком на грудь целительной силы. Зелень. Ласковая, знакомая, безбрежная зелень, дарующая облегчение. Тихое рычание и влажный нос, ткнувшийся в ладонь. Мягкая шерсть, тепло под пальцами.

    Тихий голос, зовущий по имени через полудрему... свет, мягкий, ласковый свет свечи, отражающийся от гладкой поверхности столбика балдахина. Затравленность в глазах Рэна.

    - Рэн?

    Собственный голос... сипящий и чужой. Не сейчас... не Рэн... еще нет... что-то другое, что-то гораздо более важное. Застывшие на губах слова, что срываются и хлещут сталью раньше, чем Риан понимает, почему гневается:

    - Как ты посмел!

    Риан рывком сел на кровати и, откинув одеяло, поднялся. Слабость чуть было не отбросила его вновь на простыни, но целительная сила, растекающаяся по телу сладостным теплом, тотчас же окатила волной бодрости.

    Его исцелили. Убийцу. В Ларии. Да еще и старший целитель. Проклятие!

    - Прости! - прохрипел Ольгион, мигом уловив все более нарастающий гнев вождя.

    - Возвращайся в Виссавию, - приказал Риан. - Нам надо решить, что делать, прежде, чем Далай меня увидит...

    - Я не могу вернуться в Виссавию.

    - Не можешь? - переспросил Риан, с недоумением посмотрев на Ольгиона. - С каких это пор ты не исполняешь моих приказов?

    - Это не его вина, - вмешался Вирес. - Прошу, не делай резких движений... мы должны сыграть идеально. Уж если надо чем-то жертвовать, то желательно, чтобы жертва не была напрасной.

    - Жертвовать? - не понимающе переспросил Риан. - А кто тебе позволил, Вирес, жертвовать моими людьми? И вообще кем-то жертвовать?

    Риан забыл об Ольгионе и сосредоточился на Виресе. Наверное, это остатки болезни, отхлынувшей так быстро, наверное, он что-то понимает неправильно... ведь быть не может, чтобы идеальный, всегда уверенный в себе Вирес смотрел на него виновато.

    Но разобраться Риану не дали. Захрипел за его спиной Ольгион, распахнулись бесцеремонно двери, и в покои Риана вошел Ингвар в сопровождении нескольких гвардейцев.

    Риан хлестким приказом остановил Вихря, готового броситься на Ингвара. Барс, все так же рыча, отошел к стене. Понимающе глянув на вождя, Эллис пристегнул один конец поводка к ошейнику Вихря и привязал второй к столбику балдахина.

    Казалось, нисколько не удивившись быстрому выздоровлению Риана, телохранитель показал взглядом на хрипевшего, бившегося в припадке Ольгиона:

    - Отдайте этого виссавийцам.

    Этого? Виссавийцам? Риан не шевелился. Рука Виреса крепко держала его плечо, как бы умоляя не вмешиваться. До сих пор не понимая, что происходит, Риан смотрел, как один из виссавийцев склонился над Ольгионом и старший целитель обмяк, забывшись тяжелым, похожим на смерть, сном. Бред... все это всего лишь лихорадочный бред... Но даже в бреду лучше держать себя в руках.

    - Собирайся, - обратился к нему Ингвар. - Король тебя ждет...

    Риан не дождался объяснений - за спиной Ингвара застыл маленький человечек, в котором Риан, к своему удивлению, опознал мага. Откуда в Ларии маг? Вирес тоже заметил. Вне обыкновения он не рисковал объясняться с вождем мысленно, лишь смотрел на него настороженным взглядом, как бы умоляя не делать глупостей...

    Риан и не собирался. Пожав плечами, он направился к нише, стягивая на ходу пропитавшуюся потом тунику. От него воняло болезнью и слабостью. Плохой запах. Обманывающий. Если телохранитель подсознательно посчитает его слишком слабым, то вновь может попытаться напасть... Такова уж натура хищника - выгрызать слабость клыками.

    С удовольствием опустившись в прохладную, сдобренную морской солью, воду, Риан позволил Эллису наскоро вымыть ему волосы. Он все еще не понимал, что происходит. Понимал лишь одно... виссавийцы не исцелили его по собственной инициативе и король, судя по всему, до сих пор ничего не подозревает. А, значит, хранители вести постарались на славу... либо сморозили очередную глупость. Судя по глазам Виреса - скорее второе.

    - Почему именно ты за мной пришел? - спросил Риан, пока Эллис надевал на него чистую тунику.

    Спросил телохранителя, а волновал его скромно скрывающийся в тени маг. Откуда этот здесь, да еще и не оборотень? Риан не боялся, что его силу или силу его людей увидят - щиты, созданные амулетами, не позволят, а вот использовать сейчас магию не стоит... опасно.

    - Ты же мой будущий брат, не так ли? - с легкой издевкой усмехнулся телохранитель.

    - Это благодаря тебе я валялся в лихорадке... - наполнил Риан.

    - ... я уже извинился, - с той же усмешкой ответил Ингвар, но по его глазам Риан понял - может, и извинился, но вины своей вовсе не чувствует. И дай только повод - вцепится в глотку Риана мертвой хваткой. Только вот повода Риан давать даже не собирался. У него есть более важные дела в Ларии, чем тягаться с Ингваром за эфемерную власть.

    - Это... - худая лапка мага потянулась к поясу Риана, вернее, к висевшему на перевязи кинжалу, единственному оружию, которое Риан собирался взять с собой. - Две души... интересно...

    - Я прошу тебя не прикасаться к моему господину, - холодно отрезал Эллис, вставая между Рианом и магом.

    - Чего ты боишься? - почти удивленно спросил маг.

    Вождь великолепно знал, чего боится его слуга - струящейся по жилам Риана силы, ауру которой едва сдерживали щиты амулетов. Маг мог почувствовать неладное... если ему позволить приблизиться слишком близко.

    На счастье, этикет позволяет Риану не позволить.

    - Я боюсь недомерка, которому дали слишком большую власть, - сузил глаза Эллис. - Хотя ты как был, так и остаешься всего лишь тем, кто может быть либо жертвой, либо рабом.

    Риан опустил руку на плечо слуги, молча приказывая ему остановиться. Нельзя слишком напирать. Нельзя... потому что маг может при случае отомстить, а Риан очень не хотел терять Эллиса.

    Впрочем, маг, казалось, даже не обиделся. Он растянул в подобии улыбки тонкие губы и язвительно заметил:

    - Ты слишком заносчив для слуги.

    - Я всего лишь верен господину и обычаям своей страны...

    - И он прав, - вдруг вступился за Эллиса Ингвар. - Даже понятия не имею, почему мне тебя навязали. Но... увы, Риан, приказы короля не обсуждаются. Ни мной, ни тобой, ни, тем более, твоим слугой.

    - Я и не обсуждаю, - холодно ответил Риан, натягивая на ладони тонкие, белоснежные перчатки. - Я просто просил бы, чтобы твой... сопровождающий держался от меня подальше. Я не люблю, когда ко мне кто-то подходит слишком близко. Идем же.

    Сквозняк в коридоре погладил влажные волосы холодной лапой. Дернулось пламя на факеле в руках одного из гвардейцев, замелькали тени в зеркалах, заблестели жизнью глаза алебастровой статуи.

    - И все же твое оружие необычно... - продолжил разговор маг, как бы мигом забыв о неучтивости Эллиса.

    - И все же я не горю желанием разговаривать с недомерком...

    Вернее, с опасным собеседником, который может увидеть слишком многое.

    "А мне казалось, ты умнее Ингвара", - вовсе не обиделся маг, переходя на мысленный диалог. Риан лишь усмехнулся. Маг очень умело вставлял клинья между Рианом и Ингваром. Только вот Риана так просто не взять.

    "Мне казалось, - продолжал маг, даже имени которого Риан не знал, - ты способен, в отличие от телохранителя, понять... если меня к нему приставили, то это неспроста".

    Риан улыбнулся в полумраке. Почему же? Он очень хорошо понимал. Потеряв одного телохранителя, Далай приставил к другому мага. Хорошая защита. Тем более в стране, где магия под запретом.

    Но магу об осведомленности Риана знать незачем. Самое главное, что этот маг - не Алкадий. Остальное Риана настораживало, но не так уж и заботило.

    "Не знаю, что может быть такого в недомерке... - ответил вождь. - Не понимаю, почему ты решил, что я должен тебя понять..."

    "Потому что слуга, так яро вступающийся за своего господина... - любимый слуга".

    "Мои люди прикрывают мне спину. Глупо быть жестоким с теми, кому доверяешь свою жизнь".

    Коридор слился с более широким, отряд остановила охрана, тотчас склонившаяся низко перед Ингваром. Риан слегка удивился - с каких это пор в замке так много гвардейцев? Помнится, в первую ночь, когда он сюда приехал, добраться до короля было гораздо проще... Далай был смелее. Что-то теперь его сделало осторожным до трусливости.

    Что-то здесь произошло, пока он валялся в лихорадке, чтобы-то не очень хорошее...

    Риана охватило недоброе предчувствие. Опять почему-то вспомнились виноватые глаза Виреса и испуг на лице Рэна. Вспомнилась и молчаливость собственных людей... как будто они знали... но боялись сказать.

    Так все же... почему Ольгион его исцелил? И о какой жертве, проклятие, говорил Вирес?

    - Оставь! - приказал Ингвар, когда один из гвардейцев пытался отобрать у Риана его кинжал.

    - Но король приказал...

    - Этот человек не причинит вреда королю, - так же спокойно ответил Ингвар, направляясь к широким, стрельчатым дверям.

    Риан вновь удивился. Оборотень защитил его перед гвардейцами?

    - Я бы не был столь беспечным, - прошептал маг на ухо Игнвару. - Риан защищает своих людей, как бы не вышло чего...

    Риан напрягся, вновь почувствовав в словах мага не столь уж и скрытый подвох, Ингвар вспыхнул от гнева:

    - Никогда недомерок не будет указывать, что мне делать!

    Двери бесшумно распахнулись. Все еще дивясь множеству охраны в тронном зале, Риан медленно направился по ковровой дорожке к трону, стараясь всеми силами стереть даже тень удивления со своего лица.

    Он едва узнавал короля. Казалось, это не Риана тело трепала недавно лихорадка, а тело Далая. Король сильно похудел, в его золотых волосах заметно прибавилось седины, на лице появились новые морщины. Руки Далая ощутимо дрожали, в зале пахло вином... и...

    Риан вздрогнул. Какой идиот позволил королю пить маковое молоко?

    Опустившись на колени, Риан тихо прошептал:

    - Я рад тебя видеть, мой король...

    "Я рад, что ты сможешь стать моим телохранителем сразу после окончания траура... - ответил Далай. - Слышал, что ты верен, Риан, и своему королю, и своим людям. И что твои люди верны тебе".

    Вождь напрягся еще больше. Сначала маг заводит об этом разговор, теперь и Далай. Не к добру. Видят боги, все это не к добру.

    "Даже завидовал тебе... такая преданность. Такая любовь... такая самоотверженность... этот мальчик, Рэн... так спокойно пошел на смерть ради тебя... Даже не ожидал".

    Риан сжал кулаки, вспомнил глаза Рэна... боги...

    "Я не понимаю..."

    "Виссавийцы... сволочи..."

    Риан взмок. В зале вдруг стало нестерпимо душно и запах дыма показался на миг невыносимым.

    "Я лишь попросил тебя излечить, они отказались".

    И правильно, что отказались.

    "Я пытался надавить... а они все равно отказались".

    Надавить? Зачем? Ради того, чтобы поднять на ноги Риана? Бред собачий.

    "Я все же добился своего... они ответили согласием".

    Риан понимал все меньше. Начинала раскалываться голова. Дурное предчувствие, до этого неясное, комком подкатило к горлу.

    "... сказали, что исцелят тебя... если я позволю преподать всем урок... я позволил".

    Вождь сжал зубы, начиная понимать.

    "Я дал Рэну амулет подчинения. Какой хороший мальчик, как все правильно сделал... как я и желал".

    "Ты заставил виссавийского целителя меня исцелить?" - выдохнул Риан.

    "Не я, твой человек. И твой человек за это заплатит..."

    Риан усилием воли погасил бушующее внутри пламя и заставил себя спросить почти спокойно:

    "Что ты сотворишь с Рэном?"

    "Чуть большее, чем просили виссавийцы. Прости. Но мне надо, чтобы мои подданные усвоили урок как можно лучше".

    "Урок?" - переспросил Риан.

    "Виссавийцы могут исцелять далеко не всех, - Риана вновь передернуло - слова Далая были правильные, но какие-то вымученные, неискренние. Будто он сам не верил в то, что говорил. Будто сам себя оправдывал. - Но мои подданные этого не понимают. Ларию охватили болезни. Эпидемии сжирают целые деревни... когда умирает близкий человек, так страшно услышать отказ помочь... виссавийцы хотели показать, что это не прихоть. Хотели выставить тело Ольгиона, которого заставили при помощи магии исцелить нечистого... чтобы люди знали... А убийца должен был взойти на погребальный костер Ольгиона".

    "Рэн?" - ужаснулся Риан.

    "Я не могу дать ему умереть так легко..."

    Легко? Сгореть заживо это легко?

    "Мои жрецы будут оберегать тело Ольгиона от гниения пять дней, - продолжал Далай, глядя на Риана испытывающим, жадным до ответного гнева взглядом. - На это время мы откроем его тело паломникам, пусть люди сами увидят. И на закате каждого дня до ритуального сожжения убийцу целителя-виссавийца ждет прилюдная экзекуция... Я еще подумаю, что бы выдумать поинтереснее..."

    Взгляда не спускает. Пожирает взглядом. Жаждет, чтобы вождь сорвался...

    Риан вздрогнул, но все так же давил в себе гнев. Он не доставит Далаю удовольствия, он не позволит себе вспыхнуть.

    "Ты будешь присутствовать на каждой экзекуции, Риан, - продолжал смаковать выдуманные им же самим подробности Далай. - В первых рядах. В тонкой тунике, простоволосый, босой и погруженный в раскаяние".

    Риан слушал, не возражая. Не пытаясь объяснить, вымолить для Рэна милосердия. Он знал, что бесполезно... Далай упивается возможностью выдумать новые пытки. Далай знает, что на эту "экзекуцию" соберется вся столица. Знает, что его будут благословлять, а страданиями Рэна - наслаждаться. Король справедлив. Виновные, оскорбившие дорогих целителей - будут жестоко наказаны. Виссавийцы будут довольны... Риан криво усмехнулся.

    "На закате пятого дня Рэн сгорит в погребальном костре виссавийца, а ты... ты уйдешь в изгнание. Я не могу оставить при дворе человека, который был исцелен такой ценой. Но я милостив. Я понимаю, что ты не выбирал. За тебя выбрал твой дерзкий слуга-мальчишка".

    Риан молчал, чувствуя, как бьет им мелкая дрожь.

    "Ты все еще болен, вождь? - голос короля был ласковым, сочувствующим. - Ты так бледен... Виссавиец не до конца тебя исцелил? А они так хвалятся своим искусством".

    "Ты более не хочешь, чтобы я был твоим телохранителем?"

    "Напротив, - усмехнулся Далай. - Очень хочу... а так же хочу, чтобы никто в этом мире не догадался, что ты со мной как-то связан".

    "Потому отправляешь меня в опалу?"

    "Крепкий трон всегда стоит на самопожертвовании подданных. Не так ли, Риан? Или ты не хочешь служить своему королю?"

    Риан поднял голову и посмотрел в глаза Далая. Безумие. Лишь безумие и жажда крови - ни капли человечности. Чуть усмехнувшись, вождь отвернулся. Он не чувствовал ненависти, впрочем, и жалости тоже. Он просто хотел встать и уйти из этой залы. Но должен был сделать кое-что еще.

    "Могу я увидеть Рэна?"

    "Увидеть можешь, - ответил король, - спасти - нет. Я тебе этого не позволю. Ты не сделаешь ни единой глупости, Риан. Ты сделаешь все, что я тебе скажу... иначе... я отправлю к телу Ольгиона не только Рэна, но и твою жену, твоего друга... за соучастие".

    "Я буду послушен, мой король", - улыбнулся Риан. - Но могу я узнать... почему ты так изменился?"

    Далай вздрогнул. Ингвар плотоядно улыбнулся, другой телохранитель посмотрел на Риана тревожно... Но Далай сделал то, что от него никто кроме Риана не ожидал:

    "Читай..." - прохрипел он.

    Риан медленно поднялся по ступенькам трона, пробежал взглядом по строчкам...

    - Это письмо писал маг, не так ли? - ехидно спросил за его спиной "хвост" Ингвара.

    - Откуда мне знать, - ответил Риан, хотя великолепно почувствовал и ауру смерти, которой была пропитана бумага, и то, кому эта аура принадлежала. Вот оно как... Доигрался... Рэн. За что и расплачиваешься.

    - Это ведь написал слуга смерти? - продолжал говорить маг, не спуская с Риана внимательного взгляда. - Никогда ничего подобного не видел...

    - Это обычное письмо, - ответил Риан, отдавая его королю. А потом добавил:

    - Там написана чушь... не так ли?

    - Чушь? - маг встал очень близко к Риану, прошептал ему на ухо:

    - Через несколько дней вернется мой учитель. И найдет того, кто написал это письмо. А так же того, кто пытался убить Игнвара.

    - Почему ты говоришь это мне? - резко спросил Риан.

    - Потому что... тебя это теперь касается, не так ли? Будущий телохранитель короля...

    - Позволишь ли мне удалиться? - повернулся к королю Риан, не посчитав нужным отвечать магу.

    Получив позволение, он медленно вышел из залы. Гнев, настоящий, неудержимый, проснулся в нем позднее...

    - Прежде чем ты что-то сделаешь или что-то скажешь, - прошептал ему Вирес. - Давай попробуем это...

    Риан молча сжал пальцы на рукояти меча, кивнул Виресу, потом, подумав, Айвэ и, поигрывая мечом, направился к созданной для него арке перехода.

    Песнь стали, хорошая драка, буря в Виссавии, неистовство стихий и гнева в крови. Вот, что ему сейчас было нужно.

Глава шестнадцатая. Гнев

    Пыльный полумрак пропитал коридоры подземелья, мешая рассмотреть маленькие, похожие на клетки, камеры по обе стороны прохода. Топить здесь, вестимо, никто и не собирался, оттого было холодней, чем на улице. Дыхание вырывалось с паром, сквозняк приносил запах заплесневевшей соломы и испражнений. Света здесь почти не было - лишь блеклое свечение специально выращенной на стенах коридора плесени, да отблеск танцующего пламени на факеле идущего впереди гвардейца.

    На выхваченных светом из полумрака лицах отражалось то равнодушие, то неприкрытая ничем ненависть, то молчаливое отчаяние. Вирес привык к таким сценам - будучи телохранителем повелителя, ему частенько доводилось посещать темницы. Измены, интриги, глупые заговоры - чего только не сделают арханы, чтобы заполучить еще больше власти, денег, а временами и просто от скуки. А если был достаточно родовитым, то разбираться в их провинностях приходилось самому повелителю, вернее, его телохранителям. Еще вернее, самому молодому из них, на плечи которого более старые сбросили всю черную работу.

    Вот и присутствовал Вирес при долгих пытках, копался в воспоминаниях арханов и давно уже разочаровался в большей части людей. Он любил и уважал очень немногих, Риан же, хотя и видел слабости людей получше Виреса, увы, любил и пытался понять всех. Целитель, что б его.

    И сейчас - вождь внешне холоден и спокоен, а ведь жалеет. Каждого в этой проклятой темнице жалеет. Дай ему волю и спасать начнет, хотя невинных здесь почти нет - на руках этих людей кровь, чужая боль, а то и похуже.

    "Будь добр, не забудь, зачем мы сюда пришли", - не выдержал Вирес, когда Риан в очередной раз дернулся в ответ на чужой стон.

    "Я помню", - холодно ответил вождь.

    А ведь действительно взял себя в руки. И походка стала тверже, и взгляд перестал скользить за решетки. Понял, наконец-то, что всем помочь все равно не сможет.

    - Вот он... ваш, - остановился гвардеец, поднимая факел выше, чтобы лучше осветить столь же маленькую, как и остальные, клетушку.

    Риан встал рядом с ним, повернулся к решетке. Вирес мысленно удивился хладнокровию ученика. Чувствовал же, как пылает буря в душе вождя Виссавии, а глаза его все равно остаются холодными и ясными, да и по лицу ничего не разберешь. Гвардеец вот пытался. Пожирал Риана пытливым взглядом, да и всю дорогу то и дело вставлял колкие фразы, незаметно, осторожно, подливая масла в огонь. Только почему? Потому что сам того хотел или потому что Далай приказал?

    Хотя... какая уж разница-то? Вирес давно уже усвоил, что охрана частенько бывает похожей на охраняемого. До того, как Далай вошел на трон, в королевскую гвардию долгое время брали оборотней исключительно из клана волков. Гордые и сильные в зверином обличие, красивые и грациозные - в человеческом, волки всегда славились умом, ловкостью и верностью королю.

    Но Далаю, когда тот взошел на трон, клан волков чем-то не угодил. Вернее, Далай им не угодил. Один за другим, ссылаясь кто на резко обострившуюся болезнь, кто на старость, кто на единственного наследника, воспитать которого некому, волки уходили со службы и отказывались давать клятву верности. Остались немногие. А как Далай начал набирать в гвардию оборотней из клана росомахи, так и вовсе никого.

    Люди из клана росомахи были под стать тотему - хитрые, умные, с виду неуклюжие, но в бою - ловкие и опасные. В Ларии их не любили за излишнюю злость, неумолимость и нежелание кому-то подчиняться. Клан наемников, убийц, что готовы на все ради золота, и в то же время не принадлежат никому. Один из самых опасных и влиятельных кланов в Ларии, который при Далае вдруг резко дорвался до власти, что, судя по слухам, большей части ларийской аристократии не совсем понравилось.

    Гвардеец, которого приставили к Риану, был истинным представителем своего клана. Резкий, умный взгляд, плотно сбитое тело, тяжелая голова и вытянутое лицо. Опасный противник, подсказало Виресу чутье, оборотень, которого так легко не обманешь. Верный соглядай в золотом плаще королевской гвардии, со столь непривычной вышивкой клана росомахи по подолу одежды. Не отказался до конца от своего рода, впрочем, от независимой росомахи иного и не дождешься. Зря Далай с ними связался. Как бы позднее сам не пожалел...

    - Только недолго, - сказал росомаха, вновь осторожно пробуя на прочность терпение Риана. - Не охота мне здесь с вами торчать.

    Прежний Рэми, наверное, бы уже взвился. Вождя Виссавии так легко было не взять - лицо его оставалось все так же спокойным, взгляд все так же отрешенным. Только и отвечать гвардейцу он явно не собирался... жизнь в Виссавии придала Риану придворного лоска, которого раньше у него не наблюдалось.

    - Ну так иди прогуляйся, - ответил Вирес, отбирая у росомахи факел. - Кто ж тебя тут держит?

    - Так приказано же, - хитро сузил глазки гвардеец, - глаз с вас не спускать.

    И тотчас же добавил, поймав удивленно-презрительный взгляд Риана:

    - Места здесь не очень хорошие. Люди обозлены... как бы тебе чего не сделали, вождь клана барса. Мой король очень о тебе беспокоится.

    Риан криво усмехнулся, а Вирес лишь обрадовался столь нежданному подарку от Далая. Плохо, ой плохо знает король вождя, если хочет приучить его силой. Такие в ответ на силу лишь еще более упрямятся. А вот если бы Далай еще раз вздумал открыть душу виссавийскому целителю, как он это сделал в день смерти телохранителя, наверное, добился бы гораздо большего.

    - Посвети, - тихо приказал вождь.

    Вирес повиновался, плавно, по полукругу, подняв факел выше, потом, заканчивая круг, опустил его вниз. Огонь выхватил из темноты почти всю камеру. Небольшая, всего пять шагов в ширину и шагов семь в длину. На полу - все та же грязная солома. Пара людей в углу, не обращая на них внимания, перекидывается в свете лучины в костяшки. Один спит, прислонившись спиной к стене и кутаясь в грязный, помятый плащ.

    Нашел Вирес взглядом и Рэна: повернувшись лицом к стене, сжавшись в комок, он лежал в углу камеры, полускрытый от них полумраком.

    - Пустишь меня внутрь? - тихо спросил Риан, не отрывая взгляда от хранителя смерти.

    Вирес слегка удивился и встревожился - слух у Рэна обычно был очень острым, а сон - чутким. А тут лежит и не двигается, будто не слышит. Но ведь слышит же - напрягся едва заметно, чуть сильнее сжался в комок, словно пытаясь укрыться от все более холодеющего взгляда вождя.

    - Не приказано, - чуть язвительно ответил гвардеец.

    Вирес явственно чувствовал, что Риан уже не сердится, Риан в ярости.

    - А приказано не пускать? - холодно поинтересовался он.

    Росомаха напрягся, чутьем зверя ощутив нарастающую опасность.

    - А вот не пускать - приказано, - чуть громче, чем было необходимо, ответил он.

    Риан сжал руку в кулак и тотчас разжал пальцы, уловив мягкий поток мыслей Виреса: "Спокойнее". Глаза вождя успокаивались медленнее, черты лица разглаживались, на губах появилась холодная, уверенная в себе улыбка, а росомаха, явно уже готовый к драке, слегка расслабился.

    Подземелье ожило звуками. Закашлялся кто-то в соседней камере. Раздался глухой стук удара в стену, истошный голос заорал, что хочет как следует выспаться перед смертью. Тихий шепот мучительно попросил пить... спящий человек в камере Рэна отрыл глаза и, зевнув, перевернулся на другой бок.

    Риан шагнул ближе к железным прутьям и позвал:

    - Рэн.

    Хранитель смерти вновь не откликнулся. По его напрягшимся, едва заметно трясущимся плечам Вирес понял, что не ошибся: Рэн давно проснулся и знает, что вождь ждет его у решетки, а все равно почему-то предпочитает все так же лежать на соломе и делать вид, что он спит.

    - Рэн! - позвал вождь чуть громче. В голосе его появились властные нотки. - Не заставляй меня ждать, Рэн!

    Двое, игравшие в костяшки, напряглись. Один из них бросил в сторону Риана ненавидящий взгляд, другой, что было духу, толкнул Рэна ногой в плечо. Виссавиец судорожно сглотнул, но вновь не поднялся.

    Ради теней смерти, почему мальчишка упрямится?

    - Оглох, что ли? Пришли к тебе! - засмеялся один из мужчин в камере. - Давай, давай, дружок, покажи господину свою мордашку.

    Риан, видимо, тоже почувствовал неладное. Вцепился в прутья решетки так, что кости хрустнули. Глаза его так яростно сверкнули в полумраке, что сидящий у стены мужчина быстро поднялся, рывком заставил Рэна встать на ноги и толкнул его к решетке. Чуть было не упав, хранитель смерти с трудом удержал равновесие. Медленно, не поднимая головы подошел к решетке, и Вирес живо положил на плечо Риана руку, пытаясь сдержать гнев вождя, хотя его и самого трясло от ярости.

    - Хорошо тебя раскрасили, - заставил себя пошутить Вирес, внимательно рассматривая опухшую правую щеку и едва открывавшийся взгляд Рэна. Неприятно выглядит, но, слава богам, вроде не смертельно. И двигается Рэн достаточно уверенно, свободно, хоть и кривится на каждом шагу от боли. С хорошими ранами так не поскачешь. Жить будет... а если совсем плохо, так виссавийцы подлатают.

    Успокоившись, Вирес скосил взгляд на Риана. Заметив капельку пота, скатившуюся по щеке вождя и пробежавшую между бровей ученика морщину, он аккуратно, чтобы росомаха не увидел, саданул сапогом по ступне друга.

    Вождь вздрогнул. Боль вытеснила из его взгляда огонь гнева, на губах появилась знакомая Виресу холодная улыбка ярости. Холодная ярость это хорошо. В ярости вождь глупостей не натворит... скорее напротив.

    - Бить его тоже приказано? - мягко спросил вождь.

    - Виссавийцев везде любят, - пожал плечами росомаха, - не наша вина.

    - А могу ли я... - голос Риана стал еще мягче и спокойнее, - слегка поиграть с его соседями по камере?

    Люди в камере придержали дыхание, мучительно прислушиваясь к их разговору. Вирес их вполне понимал. Как и понимал теперь, почему Рэн не спешил подходить к решетке. Хорошо зная вождя, хранитель смерти боялся его реакции.

    "Вождь, я прошу, - взмолился Рэн. - Не стоит это того, прошу!"

    - Не бойся вождь, не думаю, что ты причинишь этим людям больше боли, чем причинит король, - прошептал на ухо Риану росомаха. - Ты же помнишь свою первую ночь в замке? Помнишь, как король любит развлекаться. Боюсь, этих ждет нечто подобное... когда Далай увидит расквашенную морду Рэна, ему тоже не понравится. Он не любит, когда кто-то иной, без его приказа, трогает его жертв.

    - Думаешь только им достанется? - ответил Риан.

    Он просунул руку через прутья решетки, скользнул пальцами Рэну под подбородок и заставил его повернуть голову:

    - Тело его, наверное, выглядит не лучше. Скажи мне, друг, что с тобой сделает король, если Рэн не доживет до показательных пыток? Ведь это ты должен был за ним следить.

    Вирес про себя улыбнулся. А ведь метко же, браво, Риан. Оборотень-росомаха аж посерел, вечная улыбка сошла с его губ, в глазах появилась опасная для сокамерников Рэна задумчивость.

    "Они всего лишь защищали Виссавию", - ныл хранитель смерти.

    Рэн умоляюще посмотрел на Виреса, надеясь найти у него поддержку. Как же, это вы, виссавийцы, у нас добрые и всепонимающие, Вирес такими глупостями никогда не страдал. Это вождь может порадоваться, что Виссавию так сильно любят. Виреса же интересовало только одно - чтобы Риан раньше времени не сорвался. А пока вождь срываться и не думает, он и вмешиваться не собирается. Лишь понаблюдает.

    Вирес насторожился, когда почувствовал, что вождь аккуратно прощупывает стены темницы, заставляя умолкнуть амулеты защиты: "Не вздумай использовать силу! В таком полумраке сияние слишком хорошо видно!"

    Риан усмехнулся в ответ, и, резко выпрямившись, схватил хранителя смерти за шею. Рэн захрипел. Только Вирес видел, как сорвались с пальцев Риана и мгновенно впились в кожу Рэна белоснежные искры, уменьшив боль хранителя смерти.

    - Ты дал себя побить? - прошипел Риан. - Я жалею, что столько времени терпел такого слабака, как ты. Рад, что ты, наконец-то, сдохнешь!

    Росомаха, очнувшись от удивления, бросился к Риану, отшвырнул его в сторону и посмотрел испуганно на упавшего на солому, хрипящего Рэна:

    - Убить его хочешь?

    - Всего лишь наказать, - холодно ответил Риан, вытирая ладонь о плащ и натягивая тонкие, белоснежные перчатки. - Убить его хочешь ты. Рэн всего лишь разбалованный мальчишка, а ты его в камеру к этим идиотам, которым, как оказалось, еще и терять нечего. К вечеру они из него сделают кусок мяса... король будет очень рад. Виссавийцы, которым не дадут полюбоваться, как Рэн горит на погребальном костре - тем более.

    - Пусть только осмелятся, - прохрипел гвардеец.

    - Угу, - ответил Риан и резко приказал Рэну:

    - Встань!

    Рэн пошатываясь подчинился и вновь подошел к решетке. Риан заставил его повернуться к себе спиной, провел пальцами по узкой и тонкой прорехе в тунике, в которой красовалась линия кровавого, разодравшего кожу, следа. Рэн зашипел он боли.

    - Это кнут, друг мой, - констатировал Риан издевающимся тоном. - Била его стража, не только эти... до вечера точно не доживет, приказывай ты или нет, слишком виссавийцев здесь любят. Хотя, - Риан бросил на Рэна внимательный взгляд, казалось, не заметив безнадежно испорченных дорогих перчаток, - может, оно и к лучшему. Меньше будет мучиться.

    Он грубо толкнул Рэна в плечо, заставляя хранителя смерти упасть на солому, и только Вирес видел, что вождь наградил своего хранителя новым, очень сильным всплеском целительной магии. Рэн задохнулся от мгновенной боли, но уже через мгновение взгляд его просветлел, лишившись былого отупения.

    "Поговорим завтра", - пообещал Рэну вождь, направившись прочь по коридору. Росомаха, бросив на сжавшегося в комок Рэна испуганный взгляд, выхватил у Виреса факел и бросился за ним.

     

    На улице было солнечно и тепло. Шелестела вода в фонтане, гонял легкий ветерок по мостовой листья, суетились слуги, летел куда-то гонец со знаками рода лани на плаще. Риан остановился посреди внутреннего двора замка и приказал Эллису подать приготовленных для них лошадей.

    - Ты не собираешься взять кого-то еще? - тихо поинтересовался Вирес.

    - Скажи спасибо, что я тебя беру, - отрезал Риан, вскакивая на Ариса.

    Пегас покосился на вождя, во взгляде его промелькнуло облегчение. Видимо, даже он знал о его недавней болезни.

    "Прости друг, что оставил тебя одного так надолго", - Риан похлопал по белоснежной шее Ариса и холодно глянул на Виреса, которому достался молодой, иссиня-черный жеребец с длинными ногами и чуть печальными, ярко-черными глазами.

    Риан все еще злился. Все еще отказывался разговаривать. Что гораздо хуже - вождь и ранее никому не объяснял своих планов, теперь же и вовсе замкнулся в себе. С трудом следуя за несущимся по дорожкам парка Арисом, Вирес слышал, как Риан холодно отдавал приказы Элану: "Делай что хочешь, но заставь Далая привести к Рэну целителей и перевести хранителя смерти в отдельную камеру".

    "Мой вождь, почему ты не отдашь приказ Араму сам?"

    "Потому что не хочу", - упрямо ответил Риан, напомнив Виресу того мальчишку, что всего год назад ворвался в жизнь наследного принца Кассии.

    "Когда тебя ждать в замке?"

    "После заката, - ответил холодно Риан. - После того, как я в ритуальной тунике полюбуюсь на мучения Рэна. И лучше... если после этого никто из вас мне не попадется на глаза. Даже ты, Вирес. Нет не так, тем более ты, Вирес!"

    Вирес предпочел промолчать, да и тихий голос Элана в его голове умолял сделать то же самое. Как и все виссавийцы, он понимал, что Риана лучше не оставлять сейчас одного. Вопрос только - понимал ли это вождь? Или гонял Виреса за собой по какой-то неведомой приходи. Или, что еще лучше, - мести?

    Знакомый город встретил их радостным возбуждением. Риан чуть придержал Ариса, пропуская груженную бочонками повозку, натянул капюшон белоснежного плаща, видимо, стараясь остаться неузнанным. Вирес сделал то же самое, грубо оттолкнув слишком назойливого мальчика-проводника. Кинув мелкую монетку нищему, он осторожно повел вороного коня через толпу, стараясь не упустить Риана из виду и в то же время не дать себе срезать тяжелый кошелек.

    Продвигались они таким образом не так и долго. Риан повернул Ариса на боковую улочку, где людей и шуму было поменьше, проехал мимо домов, заснувших за высокими, овитыми ежевичником, заборами. Вновь свернул, на тонкую тропинку между домами, бегущую вверх по горке, а потом проехал по мосту мимо полного людей верховного храма и некоторое время постоял задумчиво у огромной статуи богов-близнецов. Ир и Яр - человеческое и звериное. Яр, который, казалось, сейчас взлетит в небо, сила и необузданность. Ир, простирающий благосклонные крылья над городом - мудрость и защита.

    К удивлению Виреса, почитавший только свою богиню Риан кинул серебряную монету в чашу сидящего у статуи жреца. Развернул Ариса и направился по широкой улице, обсаженной с обеих сторон высокими каштанами, к главной площади.

    Здесь тоже сегодня суетился народ. Раздавались то тут, то там, проклятия, кто-то тихо плакал, кто-то удивленно смотрел на окруженный гвардией короля постамент, где на огромном, крытым черным бархатом, ложе лежал хрустальный гроб. В гробу - по самые глаза укутанное в зеленые одеяния тело.

    - Ольгион... - стиснув зубы прохрипел Риан.

    "Красивое представление", - отметил Вирес, посмотрев на окружавших гроб хранителей смерти.

    Тонкие, высокие, в присущих виссавийцам, скрывающих все, кроме глаз, черных одеяниях. Зрелищно и показательно, как раз так, как хотел Арам. И возгласы в толпе именно такие... Виссавийцы милостивы, а их так грубо. Виссавийцы не просто так не исцеляют убийц и насильников. Виссавийцы великолепны... барс и его господин должны умереть...

    Дернулся испуганно ветер. Посыпались на площадь листья с каштанов. Прикрикнул стражник на слишком нахального паренька, и тонкая рука выскользнула из-под плаща, коснувшись бедра Риана. Вождь слегка повернул голову и незаметно взял что-то от человека, растворившегося в толпе.

    Вождь незаметно кинул взгляд на маленький клочок бумаги и аккуратно всунул его за расшитый мелким жемчугом отворот перчатки. Нагнувшись к Арису, он что-то шепнул пегасу на ухо. Умное животное сразу же, не дожидаясь приказов хозяина, направилось к одной из улочек. Виреса всегда удивляла это особенность пегасов находить любое место по одному только намеку, но сейчас его занимало не совсем это... от кого Риан получил записку и куда они, во имя теней смерти, направляются?

    Ехать пришлось недолго. Остался за спиной казавшийся ажурным мост над полноводной, спокойной сегодня Охрой, проплыли мимо торговые кварталы с крикливыми зазывалами, показался в конце улицы обширный постоялый двор, где частенько останавливались приезжавшие в город купцы.

    Оставив коней мальчику с хитроватой улыбкой, они пробрались через разношерстную толпу наемников, охраняющих обозы, симпатичных служанок, толстых, неповоротливых купцов и казавшихся огромными носильщиков. Ржали обиженно и устало лошади, кудахтали в клетке на повозке куры, кричал что-то носильщику купец. Кисло воняло от лужи разлитого вина, которую расторопные служанки быстро присыпали свежим песком. Поскрипывала обиженно под все более усиливающимися порывали ветра вывеска с намазюканной на ней птицей... которой Вирес никак не мог узнать, да и не хотел узнавать.

    Риан и Вирес поднялись по ступенькам расшатанного крыльца, вошли в общую залу и заняли один из стоящих в углу столиков.

    Вождь опустил капюшон на плечи, заказал немного вина и стянул перчатки, бросив их на стол.

    "Могу узнать, что мы тут забыли?" - осторожно поинтересовался Вирес.

    Ответить Риан не успел - рядом с ними уселся поджарый, среднего роста мужчина в сером, не выделяющимся плаще и острым, неприязненным взглядом:

    "Тебя просили прийти одного, Риан", - сказал оборотень из клана волка.

    "Вот именно, просили, - ответил вождь, улыбнувшись принесшей вино служанке. - Ты забываешь, что это вам нужна помощь, а не мне. Забываешь и то, что твой друг меня недавно ранил... и что мой человек теперь за все это расплачивается. И еще смеешь от меня чего-то требовать?"

    Вирес насторожился, брови оборотня поползли наверх.

    "Насколько я понимаю, король не будет ко мне милостив, если узнает, что я вам помогаю, - продолжил Риан. - И другого выхода, как доверится мне, у вас нет... Вы следили за мной, вы знаете, что, помимо моего человека, никто за нами не следовал. Вы знаете, что я не мог успеть кому-то вас выдать. Так неужели тебе так мешает мой сопровождающий, что ты так и не скажешь, зачем?"

    "Если ты нас предашь..."

    "...я умру, - продолжил за него Риан. - Боги, давай не будем терять времени, оно для меня дорого. Объясни, что значит это?"

    Риан осторожно достал из перчатки записку, и Вирес выхватил у него клочок бумаги, пробежав глазами по строчкам. Ульф, проклятие. Просит о встрече в этой таверне, хотя сидит напротив них вовсе не Ульф.

    "Идите за мной", - смирился волк, отобрав у Виреса записку.

    Их вывели через черный ход, забыв подать лошадей. Волк еще раз внимательно посмотрел на вождя и скользнул в неприметную калитку в заборе. За забором спал под ажуром виноградника казавшийся заброшенным дом. Когда-то ухоженные дорожки давно заросли, сыпали в траву листья зачахшие яблони и нестерпимо пахло гнилью и запустением. Проведя их по едва заметной в пожухшей траве тропинке, Волк скользнул в широко распахнутые, прогнившие двери и погреба и осторожно спустился вниз, не забыв предупредить: "Шею не сломайте".

    В погребе было прохладно и пусто. Волк нашарил что-то в стене, подождал, пока с легким поскрипыванием отойдет в сторону створка потайной двери и зажег припрятанный факел.

    По местами обвалившемуся потайному ходу шли они недолго. Потом поднимались вверх по стертым временем и эрозией ступенькам, вновь куда шли по разветвленным коридорам... Виресу, сказать по правде, уже успел надоесть этот полный сквозняков и мокриц лабиринт, как волк осторожно толкнул неприметную с виду дверь и они оказались в еще одном, на этот раз заставленным солениями, бочонками и провизией, погребе. Стащив по дороге томившееся в небольшом тазу моченное яблоко, Вирес, похрустывая, поднялся по крутым, скрипящим под их весом ступенькам и слегка поморщился от хлынувшего в глаза, показавшегося слишком ярким света.

    На пустынной кухне они задержались недолго и все более спешивший волк вывел их в небольшую, пустынную залу. Подбежавший слуга помог им скинуть плащи, посмотрел на яблоко в руках Виреса и осторожно поинтересовался было, хотят ли гости перекусить, но, нарвавшись на суровый взгляд волка, растворился в одной из многочисленных дверей. Мягкий ковер на ступеньках пружинил под ногами, спальня на втором этаже была погружена в тихий полумрак, и нос Виреса быстро различил в застоявшемся воздухе запах крови, трав и гнили.

    - Как долго он? - спросил Риан, поспешно подходя к кровати и откидывая одеяло.

    Сидевшая рядом с больным девушка нервно встрепенулась, когда вождь одним коротким движением выхватил из-за пояса черный кинжал и начал резать пропитанную настройками и кровью повязку на животе лежавшего на постели Ульфа. Оборотень выглядел неважно - был погружен в тревожное беспамятство, дышал быстро и мелко, кожа его была бледна до серости и покрыта тонкой пленкой пота.

    - Второй день... надеюсь, ты знаешь, что делаешь? - одернул его волк. - Он слишком дорог для нас, чтобы так просто...

    - Плохо, - присвистнул Вирес, бросив короткий взгляд на воспаленную, начавшую гнить рану на животе Ульфа. - Твоему другу чуть было кишки не выпустили... и чего ему в лесах не сиделось?

    - Жить будет, - отрезал Риан. - Еще немного и опоздали бы...

    Потом оторвался от Ульфа и бросил взгляд на ошеломленно глядящего на волка:

    - Ты спрашивал, можешь ли ты мне доверять, друг? Боюсь, сейчас Вирес задаст такой же вопрос и тебе...

    Вирес удовлетворенно улыбнулся. Первым делом он провел ладонью по глазам девушки, заставив ее погрузиться в тяжелый сон, устроил симпатичную волчицу поудобнее в кресле и, подойдя к волку, тихонько спросил:

    - Будем учить слова магической клятвы?

    - Ты... - волк испуганно посмотрел на льющийся с пальцев Риана белоснежный свет, потом вновь на Виреса, - что ты за чудовище?

    - Чудовище, которое теперь спасает жизнь не только твоему другу, но и твоему истинному королю, не так ли? - устало ответил Риан, проведя кончиками пальцев по лезвию. Черный клинок на миг разогрелся докрасна, коснулся гнойника, поддевая кожу. - Боюсь, без боли даже мне тут не справиться... много дряни внутри набралось. Вирес, закончи с этим. Мне нужен кто-то сильный, кто его подержит. Я не могу сейчас терять слишком много сил.

    Вновь нестерпимо запахло гноем и кровью. Вирес покосился на проступившие вокруг тела Ульфа жгуты цепей и повернулся к пятившемуся к стене волку.

    Ну и почему эти оборотни, даже самые смелые, так боятся магии?

Глава семнадцатая. Болото

    Комната была маленькой, и, наверное, надолго закрытой. Пыль и паутину с покрывавших стены темных панелей явно пытались стереть, о как-то наскоро, оставляя тонкой резьбе серые разводы; забыли поменять занавески; лишь вытряхнули, но не вычистили когда-то нежно-розовый балдахин над кроватью и серый, толстый ковер под ногами; оставили жить жирного паука в углу под балдахином, зато сменили на свежую постель, на которой лежал больной.

    Риан улавливал мелочи обостренным чутьем целителя. Виссавийцы давно знали, что порядок в доме, отсутствие пыли и грязи ощутимо помогает больному выздороветь самому, что раны, подобно ране Ульфа, желательно держать чистыми, но хозяев не винил. Видел, что комната предназначалась когда-то для гостей, но, наверное, гостей в последнее время было мало, а в спешке многого и не сделаешь.

    Да и не до этого Риану было. Сказать по правде, силы после болезни восстанавливались медленно, а отдыхать времени не находилось. Нельзя было отдыхать. Решением насущных проблем Риан убивал в себе сильные эмоции, набухающие внутри бутоном огненного цветка. Дать бутону расцвести нельзя ни в коем случае. Потому Риан бесконечно суетился, ведь стоило остановиться, как сразу вспоминался Рэн со своей проклятой жертвенностью. Сразу обжигала сердце злость на короля, которому абы упиться чужой мукой. Сразу же хотелось задушить кого-нибудь из советников Виссавии, что допустили подобное.

    Арама, как и других виссавийцев, он не мог видеть, не мог с ними говорить. Боялся, что не удержит гнева, что цветок расцветет в полную силу и огонь убьет провинившегося виссавийца. Увы, но гнев вождя для виссавийцев смертелен. Потому, чуть поразмыслив, Риан взял с собой Виреса. Знал, что одного не пустят, придут умолять, попробуют поговорить... и нарвутся. А чтобы сорваться, Риану сейчас многого и не надо.

    - Держи крепче! - прошептал он, пытаясь сосредоточиться...

    Риан взмок в одно мгновение. Нижняя рубашка прилипла к хребту, по позвоночнику пробежала струйка холодного пота. Впервые магия давалась ему с таким трудом. Впервые с момента исцеления тело вспомнило о недавней болезни. Риану полежать бы пару дней, но кто ж ему даст? Да и сам он себе не даст...

    Поняв, что руки опасно дрожат, Риан закрыл глаза, пытаясь стать единым целым со своей силой, забыть о слабом теле и о назойливо бьющихся в окно ветках яблонь. Слегка удивился, когда лба коснулась мягкая ткань, стирая льющийся в глаза пот. Девушка, ухаживающая за волком, очнулась слишком быстро, Вирес опять что-то сделал неправильно... Но мысли приходили и уходили, не вызывая эмоционального отклика. Надо думать только об Ульфе. О его боли. О том, чтобы не коснуться цепей и не принять на себя часть чужого проклятия.

    Что-то сказал Вирес, Риан не слушал. Кто-то резко поднялся и распахнул широко окно, впуская холодный, осенний ветер. Вновь коснулась лба, лица, шеи, прохладная ткань. Но все это казалось чужим и далеким. Риан чувствовал лишь легкое покалыванье силы в пальцах, биение тепла в живой плоти под ладонью, чужую боль, когда срастались, изгоняя хворь, мышцы.

    - Еще немного, - прошептал Риан, невесть кого успокаивая.

    Может, себя?

    Краем сознания уловил, как дернулся в стальных объятиях Виреса Ульф. Ладонь мягко повторила резкое движение больного, продолжая лить на рану целительную силу... но сделала это слишком медленно, коснувшись кончиками пальцев черного жгута цепей. Как издалека услышал Риан свое-чужое шипение, сменил ладонь над раной, ни на миг не прерывая поток белоснежного сияния, и резким, уверенным движением стряхнул с правой руки быстро растущий, пробирающийся к запястью, кусок чужой цепи.

    Ульф, наконец-то, заснул. Хорошо... боли больше не будет. Полностью растворившись в белоснежном потоке силы, Риан задышал ровнее. Слышал, как ударила по стене дверь, как влетел в комнату кто-то чужой, принеся запах тревоги и тяжелого, черного страха. Слышал, резкий оклик Виреса:

    - Не тронь! - глухой стук удара и треск сломанного прикроватного столика.

    Всплеск чужой, не Ульфа, боли, тихий страх, смешанный с яростью. Чего хочет этот странный пришелец?

    - Еще раз попробуешь тронуть вождя и убью! - прошипел Вирес.

    Ему кто-то ответил, яростно, чуть ли не крича:

    - Уходить надо! Сейчас! Спорить, старик, потом будешь!

    Риан глубоко вздохнул, открыл глаза и заставил себя вернуться в скромно обставленную, запыленную спальню:

    - Не кричи. Не даешь мне собраться...

    - Уходить! - кричал молодой юноша-волк, столь же поджарый, сероволосый и золотоглазый, как и оборотень, что привел их к Ульфу. - Гвардейцы скоро будут тут. А с ними ищейки!

    Риан вздохнул, чувствуя, что ему не удастся полностью сосредоточиться на исцелении. Гвардейцы полбеды, ищейки - гораздо хуже. Риан живо вспомнил поджарых, рыжеволосых оборотней из клана лис. Эти с детства приучены искать беглецов. Их со следа просто так не собьешь. Их вообще со следа не собьешь, потому и стоит их помощь дорого. Далай казну разорит на услуги этого клана. И тут одним потайным ходом не выкрутишься... ни один потайной ход не убережет от их нюха. И волк, что их сюда привел, тоже об этом знает. Потому и бледен, как снег. Потому и смотрит на них с Виресом, будто ждет чуда. Может, дать ему это чудо?

    - Они знают кто такой Ульф? - тихо спросил Риан.

    - Потом разговоры! - вскричал юноша и схватил волка за руку. - Отец! Нам надо бежать, сейчас!

    - От ищеек не убежишь, Хринг, - возразил волк. - Послушай, что скажут господа маги.

    Господа маги... Риан про себя улыбнулся. Хотя улыбаться было, наверное, некогда. Нужно было действовать.

    - Они знают? - резко повторил вопрос Риан, не прерывая исцеления.

    - Да, - прошептал старший волк. - К сожалению, мы были слегка... неосторожны.

    От Риана не ускользнуло, что лицо Хринга пошло пятнами. Наверняка, юноша был причастен к разоблачению Ульфа, но это потом...

    - Тогда вам не уйти, - спокойно продолжил Риан, с трудом борясь с желанием закрыть глаза и вновь отдаться во власть собственной силы. - Если они почуют запах Ульфа в этом доме, а от этого не оберегу даже я, потайной ход не поможет.

    - Риан... кто этот человек? - подал голос Вирес. - Почему он для тебя так важен?

    Риан вздохнул. Кассийца, как всегда, чужие хлопоты трогали мало. В умных глазах Виреса читалось только одно - будет ли это выгодно конкретно ему или хотя бы их отряду. В другое время Риан бы ему объяснил, только сейчас не время для объяснений, время для хлестких, коротких приказов. На иное сил не хватит.

    - Сколько человек в доме? - резко спросил он.

    - А тебе все знать надо... - вновь нахохлился Хринг.

    - Ответь! - столь же резко одернул молодого волка Риан. - Если желаешь, чтобы они жили.

    Лицо Хринга покраснело полностью, в золотых глазах волка вновь появился страх. Риан шкурой чувствовал, что страх не за себя, за себя волки не боятся, а за кого-то еще. Может, за ту так похожую на него девушку, на вид зим пятнадцать, не больше, что молчаливой тенью стояла рядом с Рианом и прислушивалась к разговору мужчин.

    - Чего ты хочешь? - спросил старый волк, положил ладонь на плечо сына.

    - Мне нужно еще немного времени, - устало ответил Риан. - Мы можем вывести вас из этого дома так, что ни одна ищейка не найдет... но Ульф сейчас перехода не выдержит. Еще немного времени...

    - Чего ты хочешь? - повторил волк. - Говори маг. Я все сделаю.

    - Приведи в эту спальню всех, кто есть в этом доме.

    - Безумие! - вновь взорвался Хринг. - Нас запрут в этой каморке и сожгут заживо. Отец... неужели ты не видишь. Даже если они маги, они не умеют ходить через стены! Даже если умеют, кто сказал, что они проведут нас! Отец, ради всего святого, образумься! Этим людям нельзя доверять!

    - Я пойду за остальными, - вмешалась вдруг девушка и, посмотрев прямо в разгневанные глаза Хринга, сказала:

    - Очнись, брат! Не оскорбляй этого человека, в нем сейчас единственное наше спасение!

    Юноша побледнел, полоснул взглядом по Риану и быстро сказал девушке:

    - Я помогу. Найдешь брата, я пойду за сестрой и матерью.

    Риан кивнул и едва слышно ответил:

    - Когда закончите, позовите...

    Больше он не слышал. Он вновь отдался во власть белого пламени. Вновь почувствовал, как кто-то осторожно стер с его лица холодный пот, прошелся прохладной тканью по горевшим от напряжения ладоням. Хотел ответить, что не надо, не стоит, но пересохшие, бесконечно далекие губы отказывались слушаться... он шел к цели... шаг за шагом, но все равно слишком медленно...

    - Мы привели всех... - продрался через туман тихий зов.

    Еще немного...

    Риан медленно поднял свободную руку. Дрожащим, не своим голосом, уверил кого-то, что бояться нечего, и, продолжая вливать в Ульфа целительные силы, окутал дом сетью паутины...

    Вовремя. Скрипнула натужно входная дверь. Задев нить, влетела внутрь лисица, принюхалась, и сразу же идущий следом тихо, но внятно приказал:

    - Он тут был. Убить всех.

    - Как скажешь, - усмехнулся гвардеец-росомаха.

    Риан вздрогнул. Тот же самый, что сегодня водил его к Рэну.

    - Ну-ка, дружок, держи крепко сеть, - проник через туман сосредоточенности голос Виреса. - А я тебе пособлю...

    Было бы Риану чуточку легче... не разъедала бы душу усталость, не дрожали бы от напряжения руки, он никогда бы не позволил. Но сейчас пришлось выбирать. Ульф, оборотни-волки, Вирес или эти... Тяжело вздохнув, Риан заставил себя вспомнить. Каждый гвардеец должен быть готов умереть, исполняя приказ короля. Каждая ищейка должна быть готова к тому, что беглец окажется излишне зубастым. Каждый нападающий может получить отпор.

    - Давай, - выдохнул Риан, с головой погружаясь в темноту и молчание.

    Все ушло, растворилось. Стало хорошо и спокойно. Тихим плеском лился невдалеке белоснежный поток силы. С легким стоном отзывались натянутые до предела нити частой паутины. Не дергаться, не дрожать от напряжения, оставаться спокойным. Не замечать синих всполохов чужой силы, бегущей по белоснежным нитям. Так должно быть...

    Страх... Окружающие его волки-оборотни боятся. Их так много, защитить... синие искры силы Виреса, отделяющиеся от паутины острыми, смертоносными иглами. Красные разводы, на миг вспыхивающие в темноте. Звуки... скулеж, человеческие стоны. Золотые плащи, залитые кровью... коричневая шерсть, под которой медленно бухнет бурая лужа... золото шкуры ищейки, разрываемое ярко-алыми бороздами мяса. Вирес бил метко. Вирес убивал легко. С радостью, от которой воротило.

    Сколько же этих росомах? И как долго он сможет удерживать сеть, дрожащую от напряжения?

    - Ульф... его можно переносить... - сорвались с его губ слова целителя.

    Слова дались нелегко. Еще сложнее решение... найти. Протянуть золотую нить зова... как звали того мальчика? Даг... Даг. Даг!

    - Маг? - тихо позвал кто-то в темноте. - Куда его переносить?

    Риан покачнулся. Удержал сеть, на которой сражался Вирес, и наскоро, немного небрежно создал арку перехода.

    - Вирес! - позвал он.

    Синие всполохи вновь поползли по сети, исчезая один за другим. Почувствовав на плече руку Виреса, Риан рывком вернулся в запыленную, полную людей комнату. Покачнулся от боли, посмотрел на забаррикадированную дверь, потом на спящего тяжелым сном, уже кем-то одетого, Ульфа, кивнул на переливающуюся серым туманом арку и прохрипел:

    - Быстрее!

    Вирес вошел в арку первым. Вслед за ним скользнула знакомая Риану девушка. Серьезная женщина подхватила на руки двухлетнего ребенка, толкнула в арку десятилетнего сына и вошла туда сама. Взвалив на спину спящего Ульфа, двинулся в переход старший волк.

    Риана трясло после недавней битвы. Огненный цветок внутри, питаемый пропитавшей душу жаждой крови Виреса, начал раскрывать хищно переливающиеся красным лепестки. Невыносимо... надо сдержать. Только вот надо ли?

    - Идем, маг! - несмело потянул его за рукав Хринг.

    Уже не боится? Неужели не чувствовал, что там, за дверьми этой спальни, умирали?

    - Давай, маг! - настаивал юноша.

    - Я должен уйти последним, - застонал Риан.

    - Пойдешь последним! - упрямо потянул его к арке мальчишка. - И я тебе помогу.

    Риан покачнулся от усталости и вдруг понял, что его собственное упрямство его и погубит. Вдвоем с Виресом они не справятся. Слишком много людей под защитой. Если нарвутся... от Риана пользы будет мало. А Вирес только один. Хоть и боевой маг, а все же...

    Решившись, Риан посмотрел на упрямого волка и кивнул. Оперся на любезно подставленное плечо и, создав за спиной вторую арку, тихонько позвал:

    - Айвэ!

    Воин явился немедленно, будто только и ждал зова. Даже не спросив, что случилось, он подхватил вождя с другой стороны и, прислушавшись к стонавшему от пролитой крови дому, уверенно вошел в арку. Риан вздрогнул. Огненный цветок, расцветший в полную силу, вырвался из его спины, и, радостно заурчав, начал жрать стены. Входя в проход, Риан уже знал, что от дома вскоре ничего не останется. Что же. Погребальный костер для убитых Виресом гвардейцев и ищеек получился на славу. Хотя бы это.

     

    Айвэ уже час не сиделось на месте. Как бешенный сновался он из угла в угол в спальне вождя, где склонилась над вышиванием Лана, и перебирал какие-то бумаги Элан. И как они умудряются оставаться спокойными? Арам сказал, что после исцеления вождя по Виссавии пролетел ураган, что с нескольких домов снесло крыши, но, на счастье, Виссавия уберегла своих людей от смерти. Да не людей, вождя она уберегла. Узнай Риан, что из-за его гнева под завалами погибли виссавийцы, мучился бы долго...

    А вождь был даже не в гневе, вождь был в ярости, хотя и не показывал. Но выражение глаз его было таким, что было решивший с ним поговорить Айвэ лишь отшатнулся, всерьез встревожившись за собственную шкуру. Риан как никогда раньше был похож теперь на заносчивых арханов. Айвэ знал, что к архану в гневе лучше не подходить. Пусть погуляет слегка, остынет. В городе, да еще в компании Виреса, ничего с ним не станет. Этот кассиец Риана знает лучше, чем все виссавийцы вместе взятые. А его мудрость, да боевые навыки не позволят вождю в очередной раз куда-то вляпаться.

    Наверное, Айвэ был слишком наивным. От вождя и его сопровождающего ни слуху ни духу, а Виссавию вновь лихорадит. Вновь проносится по ней знойный ветер, увядают, будто лишенные воды, цветы, покрывается больной, прорезанной трещинами корками земля. А эти... снова сидят сложа руки!

    - Сядь и поешь! - не выдержал Элан, оторвавшись, наконец, от исписанных столбиками цифр листа. - Если будет на самом деле тяжело, он позовет.

    - До этого не звал! - одернул его Айвэ.

    - И до этого звал. И когда с тем волком подрался - звал. И когда недомерки его в ловушку заманили - звал. Верь вождю. Он прекрасно знает, чем рискует и куда суется. Просто верь! Нериан так просто не умрет...

    - Так просто? - Айвэ пинком откинул попавшийся под ноги пуфик и все же опустился на стул, когда наткнулся на полный страха взгляд Ланы.

    Девушка резко отложила в сторону пяльцы, сжала тонкие губы и подняла с подноса серебряный купол. Налив в чашу еще теплого горохового супа с бараньими ребрышками, она подвинула чашу Айвэ и четко сказала:

    - Ешь!

    Ослушаться Айвэ не посмел.

    - Рэна действительно изувечили? - тихо спросил Айвэ, принимаясь за суп.

    Судя по запаху, суп был восхитительным, но вкуса Айвэ почему-то не чувствовал.

    - Теперь уже легче, - ответил Элан. - Наши хранители вести аккуратно дали понять королю, что живой и, еще лучше, непосиняченный Рэн на закате будет смотреться гораздо выгоднее. К Рэну допустили целителей. Так как наш малец хоть и скор на язык, а никого и никогда не убивал, цепей у него нет и исцелить его было легко. Нас заверили, что Рэна переведут в отдельную камеру и не дадут к нему подойти излишне рьяным гвардейцам. Еще всех присутствующих во дворце хранителей вести пригласили полюбоваться наказанием, что им, боюсь, не сильно понравится. К сожалению, ларийцы не понимают, что мы не сильно-то склонны получать удовольствие от наблюдения за чужими страданиями... но ради вождя хранители согласись.

    Суп начал приобретать вкус. Когда чаша опустела, Лана с тем же упрямством пододвинула к Айвэ тарелку выловленными из супа, копченными ребрышками.

    - Кажется, ты ненавидишь мясо? - удивленно сказал Айвэ.

    - Тут нет эльзира, а нам всем нужны силы. Тебе нужны силы...

    Поесть нормально он все же не успел. Глаза Ланы приобрели радостный оттенок и, резко обернувшись, Айвэ увидел еще подергивающуюся рябью арку перехода. Тихий зов заставил воина вскочить на ноги, неловко опрокинув столик.

    - Айвэ! - вскрикнула Лана, по светлому платью которой разлилось пятно от супа.

    Айвэ не слышал. Эллис чудом успел накинуть на его плечи плащ, и воин бросился в арку раньше, чем ее очертания успели полностью оформиться. Увидев на другой стороне слабого, едва державшегося на ногах вождя, он посмотрел на незнакомого юношу-оборотня, кажется, волка, и проследив за его взглядом, уверенно потащил Риана во вторую арку. Он шкурой чувствовал, что в этом доме им оставаться смерти подобно и даже не вздрогнул, когда за его спиной занялись огнем занавеси. Что ему за дело до чужих занавесей?

     

    По другую сторону перехода Айвэ взмыл в воздух, не давая Риану и скулящему от страха юноше-волку свалиться в небольшое озерцо посреди медленно умирающего в болоте соснового леса. Чуть поодаль грязный и злой Вирес вместе с какой-то девушкой за шиворот вытаскивал трясущегося мальчишку из глубокой грязи. Огромная волчица плыла по озеру уверенными, сильными рывками, вытягивая на сушу доверчиво державшуюся за ее шею девочку с пепельно-серыми волосами. Рядом, удерживаемый в воздухе силой Виреса, аккуратно опускался на сравнительно сухое место еще один волк с еще одним оборотнем на спине. Да... Риан позвал не зря. Со всем этим одному Виресу справиться вряд ли, а бледный как снег вождь от усталости и уже и говорить не может.

    - Мать твою, Риан! - воскликнул Вирес. - Не мог нас вывести куда посуше!

    Волчица доплыла до ленты грязи, окружающий заросший высокой осокой берег. Встав на лапы, она сразу же увязла в черной, густой жиже по самую морду и посмотрела на Виреса так жалобно, что маг, продолжая ругаться, вошел в грязь и вытащил из нее на диво спокойного ребенка, передав стоявшему на берегу мальчику. Волчица на берег выползла сама - отчаянным рывком вырвала мускулистое тело из объятий разочарованно чмокнувшей жижи.

    Не обратив внимания на испуганный взгляд мальчика-оборотня, Вирес коротким всплеском магии осушил и очистил свою одежду и одежду детей. Он все еще был недоволен переходом через арку, но, заметив Айвэ и почти потерявшего сознание Риана, прикусил язык, явно сдерживая рвущиеся наружу гневные слова.

    Осока колыхнулась под порывом ветра, качнув коричневыми шишками. Тихо зашуршал растущий неподалеку у берега камыш, надрывно заскрипела чудом державшаяся вертикально сосна. Довольная волчица потянула носом воздух, отряхнула от грязи серую шкуру, лизнула мальчишка в шею и благодарственно посмотрела на Виреса. Айвэ, плавно подлетев к берегу, опустил обессиленного Риана в густые заросли осоки, усадил на кочку повыше, и сел рядом, давая вождю опереться на свои руки. Почва была полна воды и штаны на коленях сразу же стали мокрыми. Проклятое болото!

    - Риан! - опустился перед ними на корточки Вирес, присматриваясь внимательно к бледному вождю.

    - Рад тебя видеть, - сказал он Айвэ, оглянувшись на оборотней. - Действительно рад, что у Риана хватило ума тебя позвать.

    И тут же добавил, наклонившись над вождем:

    - А ну-ка дружок, встаем... - прошептал он, помогая Риану магией. - Ради бога смерти, почему мы здесь оказались?

    Волки, кажется, тоже не знали - почему. Самый старший из них, устроив спящего поудобнее на своем плаще, посмотрел внимательно на редкий, гниющий заживо, сосновый лес, на нечесаные, сухие колтуны высокой травы, заляпанные черными пятнами грязи.

    - С одной стороны озеро, с другой - болото, - начал волк. - Дальше, судя по всему - трясина. Не зная дороги отсюда выбраться не так и просто... тем более, с детьми и раненными на руках.

    Не раненым, ранеными. Судя по всему, вождя он тоже уже списал на обузу.

    "Там кто-то есть", - вмешался в его слова женский голос.

    Волк внимательно проследил за взглядом жены и, переметнувшись зверем, бросился в заросли осоки. Мальчик спокойно поднял одежду отца, аккуратно сложил ее в рюкзак и, казалось, даже не удивился, когда в осоке кто-то в ужасе закричал, потом гневно зарычал, потом начал хрипеть.

    Айвэ вздрогнул. Сидевший рядом юноша понимающе предложил:

    - Давай я.

    Не сильно-то охотно доверив вождя этому странному оборотню, Айвэ перебросился взглядом с Виресом и метнулся вслед за волком, туда, откуда доносились крики и приглушенное рычание. Бежать по осоке было неудобно - ноги так норовили соскочить с разросшихся кочек в холодную, неприятно пахнущую воду. На счастье Айвэ, через несколько шагов земля пошла чуть вверх, и за огромным, поросшим мхом камнем, в объятиях вечно зеленой, жесткой осоки, трепыхалось под огромным волком человеческое тело. Волк утробно рычал, сжимая клыками шею рыжеволосого юноши. Некрепко. Так, чтобы полуоглушить, не дать вырваться, но еще не убить.

    - Пусти его! - приказал Айвэ.

    Волк недовольно отошел в сторону. Айвэ, нагнувшись над мальчишкой-недомерком, не знал, радоваться ему или смеяться. Эта семейка рыжеволосых ему изрядно надоела. Сначала девчонка-рабыня, которую спас Рэн. Теперь еще раз эта неудавшаяся жертва королевской охоты, которую Айвэ сам уводил когда-то в лес. Видимо, не судьба им расстаться так просто.

    - И я рад тебя видеть, Даг, - подал он руку юноше, потирающему покусанную шею.

Глава восемнадцатая. Чужая

    Даг помнил, как она появилась в лагере перед самым закатом, когда тяжелое, недоброе небо орошало землю скупым дождем. Едва живая, дрожащая от холода в странных, роскошных когда-то одеждах, теперь заляпанных грязью, она бессильно упала на колени перед костром и протянула к нему тонкие руки, не обращая внимания на жалящие, супящиеся вокруг искры.

    Она и сама была тонкой и гибкой, как молодая, сильная лань, с длинными, черными как смоль волосами и огромными глазами, в темном омуте которых отражалось мечущееся пламя. Ее посиневшие губы слегка приоткрылись, наружу с трудом вырвалось слово:

    - Помоги!

    Кто-то накинул на ее тонкие плечи плащ, кто-то несмело подвинул к ней чашу с дымящимся, сытным супом, но все тотчас отпрянули, когда в быстро темнеющем лагере раздался зычный голос отца:

    - Отойти!

    Все как-то разом вспомнили, что чужаки могут принести в лагерь не только измену, а и хворь, которая не пощадит никого. Что после мора в соседнем лагере выжили лишь двое, что у каждого из них за спиной семья, дети, которые гораздо важнее, чем эта... чужая, слабая, дрожащая и... несущая под сердцем ребенка.

    Чужая, будто очнувшись, взяла чашу и пригубила суп. Она, казалось, не замечала ни царившего вокруг нее тягостного молчания, ни все более усилившегося дождя, чьи капли подобно слезам размазывали грязь на ее лице, ни взглядов людей, в которых сострадание быстро сменялось подозрительностью.

    Как она миновала посты, что день и ночь сторожили у каждой ведущей к лагерю тропинки? Как вообще нашла их лагерь, как пробралась через непроходимые для чужака болота, да еще босиком, да еще в такой одежде? Да и что это за одежда? Что за странная, когда-то светлая, а теперь посеревшая от грязи ткань? Что за вязь вышивки, по разорванному подолу? И ноги нежные, красивые... без единой царапины... она действительно шла по лесам?

    - Она оборотень! - вскричал кто-то из мужчин, хватаясь за лук.

    Отец посмотрел на шамана и старик уверенно покачал в ответ головой. Нет, не оборотень:

    - Дитя богов не обманешь, - сказал отец, перекрикивая все более усиливавшийся шелест дождя, - она никогда не превращалась в зверя.

    Чужая продолжала пить суп, нетерпеливо, с жадностью, обжигаясь с каждым глотком. Она перестала дрожать, перестала смотреть вокруг испуганно, с сожалением отставила пустую чашу и вновь протянула к огню руки.

    - Кто ты? - громко спросил отец.

    Чужачка даже не шевельнулась.

    - Скажи кто ты, или я прикажу тебя убить! - вновь окликнул ее отец и вновь получил в ответ лишь молчание.

    Казалось, она не только не слышала, она не понимала слов... оторвав задумчивый взгляд от костра, она вдруг вздрогнула, посмотрела на отца и что-то спросила на незнакомом Дагу языке. Сообразив, наверное, что ее не понимают, нахмурилась, нежно погладила тугой живот и благодарно улыбнулась, закутавшись в плащ.

    - Что же... если таков твой ответ, - поднял руку отец.

    Один из мужчин мягко положил стрелу на боевой лук и натянул тетиву, прицеливаясь. Дождь вмиг усилился. Прорезала облака молния, вздрогнул, задрожал шаман, криком удерживая стрелка, метнулись послушно взгляды к стоявшей посреди лагеря статуе Ира и дружно вздрогнули, по людям пронесся встревоженный шепот. Все они увидели, как окрашиваются темным бегущие по щекам светлого бога струи дождя.

    - Светлый Ир плачет кровью... - сказал кто-то из мужчин.

    - Опусти лук! - приказал отец.

    Все вновь посмотрели на статую бога и вздрогнули, когда в новой вспышке молнии показалось им, что Ир улыбался.

    Гроза внезапно закончилась. Незнакомка с грустью посмотрела на погасший костер и легко поднялась на ноги, посмотрев прямо в глаза отцу.

    - Кто ты? - повторил отец.

    - Может, она не может ответить, - вступилась за нее одна из женщин. - Дитя ждет, напугана, а вы на нее всем скопом.

    - Пусть поживет пока в охотничьем домике, - быстро начал шептать отцу шаман. - Если больная - быстро умрет. Если здорова, позднее решим, что с ней делать. Богов поспрашиваем. Но пока не узнаем, что боги хотят, убивать ее нельзя.

    - Пусть будет так...

    Даг тоже считал, что решение шамана было мудрым, не понимал только одного - почему именно он должен был ждать, пока незнакомка приоденется в подаренную женщинами одежду, почему именно он должен был вести ее к охотничьему домику на болотах, и почему он должен был таскать для нее еду и каждый день проверять - жива ли? Здорова?

    А чужая тем временем хорошела с каждым днем. Умытая, в чистой одежде, с собранными в хвост тяжелыми, черными волосами, она оказалась на диво красивой, и беременность ее вовсе не портила, даже делала еще лучше. Добрее, спокойнее... светлее.

    В ее взгляде не было обиды, когда послушный приказу отца Даг, не приближаясь к чужой, оставлял корзину с приготовленной женщинами едой на скамье у дома, когда стучался в ставни, призывая ее выйти, когда отходил к лесу, стоило только ей появиться на пороге. Она, казалось, все понимала. Благодарила взглядом и теплой улыбкой, забирала корзину, и тяжело переставляя ноги, тянула ее в дом.

    Даг хотел бы помочь... по не мог.

    Пока боги не решили, что с ней делать, пока шаман не объявил, что она здорова, он не мог рисковать принести в лагерь заразу.

    В тот день Дагу не здоровилось. Болела голова, першило в горле, но идти к шаману за травами было нельзя. Даг понимал, что тогда чужую могут убить, а Дага закрыть в том проклятом охотничьем домике, куда идти сегодня вовсе не хотелось.

    Даг устало перебирал ноги, безошибочно находя едва заметную, нужную тропинку, как вдруг понял... что на болотах он не один.

    Сначала он услышал громкий плеск, увидел плывущую по болоту волчицу и живо скользнул за камень. Оборотни? Да еще так близко от лагеря? Когда он осмелился выглянуть из-за камня, похолодел еще больше. Простые оборотни летать не умеют. Значит, это еще и маги?

    А ведь шаман, услышав рассказ отца о барсе-маге, искренне удивился. Сказал, что оборотни ненавидят магию, а тут куда не плюнь, а все нарвешься...

    Даг сглотнул. Видимо, судьба у него такая. Кузен вот, к примеру, сколько по лесам не шатался, сколько оборотней с отцом не перебил, а не один встреченный им оборотень магом не оказался. А Даг всего пару раз на охоту вылез, а уже...

    Еще и оказалось, что оборотни-то не те злые, непохожие на людей чудовища, о которых рассказывали им шаманы. Вот, к примеру, та девочка, что доверчиво обхватила шею мальчишки. С виду - обычный ребенок, каких в их лагере полным полно. Даже чем-то на сестренку смахивает, только у сестренки волосы, как и у всех в семье Дага, ярко-рыжие и сильно-вьющиеся, а у этой пепельные и тонкие, наверняка, на ощупь мягкие, как шерсть их кошки.

    Даг перевел дыхание, вжавшись в камень. Девочка девочкой, а делать-то что? Двигаться нельзя, даже дышать, сказать по правде, нельзя - у оборотней слух намного лучше, чем у людей. А тут еще и ветер в их сторону, так и знай... почуют. Бежать надо. Скорее бежать, пока эти из болота выбираются, да заняты. Может, тогда удастся...

    Не удалось. Зашевелилась рядом осока, раздалось рычание, и перед Дагом выпрыгнул огромный волк. Юноша попятился к камню, на ходу вытаскивая из-за пояса кинжал. Знал, что бороться бесполезно, но так просто сдаваться тоже не хотелось.

    Умный взгляд оборотня стал жестким, зверь оскалился, опустил голову, сложил уши, и угрожающе рыча, двинулся на Дага. Серая молния опрокинула в траву, лапа шандарахнула по запястью, заставляя выпустить нож, грудь придавила тяжесть и сразу же стало невозможно дышать. Но хуже всего было, когда впились в шею, надрезав кожу, клыки.

    Инстинктивно Даг вцепился руками в шею оборотня, чувствуя, как перекатываются под пальцами напряженные мышцы. Из последних усилий он пытался ударить стоявшего над ним оборотня коленом к пах, но тут клыки сомкнулись сильнее, перед глазами потемнело, и Даг уже начал проваливаться в сладостную темноту, как кто-то жестко крикнул:

    - Пусти его!

    Оборотень перестал рычать. Даг понял, что свободен. Еще не зная, радоваться этому или огорчаться, он потирал слегка чесавшуюся шею, чувствуя на пальцах тепло крови. И не сразу понял, что слова:

    - И я рад тебя видеть, Даг, - относятся к нему, а так же к нему относится протянутая доброжелательно рука.

    Оборотневский воин. Думает, что если однажды изволил помочь, так Даг ему теперь всю жизнь сапоги лизать будет?

    - Я не рад, оборотень, - резко ответил юноша. - И рука мне твоя не нужна. Мы были и останемся врагами.

    Оборотень усмехнулся, внезапно схватил Дага за ворот рубахи и рывком заставил встать. Рану на шее полоснуло болью, перехватило вновь дыхание, и Даг уже не помнил, как его грубо тащили по жесткой траве, как покачивались перед глазами хвосты осоки, как его швырнули в ноги лежащего человека в белоснежном плаще. Присмотревшись к бледному лицу оборотня, Даг с трудом узнал встреченного им недавно мага из клана барса. Узнал, и, конечно же, не сдержал тех же слов, что сказал при первой встрече:

    - Ненавижу.

    - Знаю, - слабо улыбнулся маг, открывая глаза.

    Даг испуганно встрепенулся. Ворот рубахи еще сильнее врезался в шею, как бы предупреждая, а предательский взгляд не мог оторваться от почему-то показавшихся сказочно красивыми синих искр, маленькими стрелами врезавшихся с пальцев черноглазого, темноволосого оборотня в шею все так же неподвижно лежащего барса.

    - Спасибо, Вирес, - сказал барс, останавливая мага. - Достаточно.

    - Ты уверен? - ответил темноглазый, посмотрев на друга так, как временами смотрел на Дага его кузен. Как старший брат на натворившего что-то младшего. - Ты потратил на исцеление слишком много, Риан. Тебе следовало бы поберечься.

    - Я сказал, хватит, - барс вырвался из рук поддерживающего его за плечи молодого оборотня и сел на траве, попирая виски. - Дальше я сам.

    - Твое упрямство меня однажды выведет, - прохрипел Вирес, поднимаясь с травы. - Может, объяснишь, зачем ты притащил нас в это болото? Оборотням лапы об осоку резать?

    Несмотря на то, что до сих пор дрожал от страха, Даг фыркнул. Притащивший его сюда оборотень шутки, наверное, не оценил, ткнул Дага коленом в плечи, заставив носом прополоть горько пахнущий мох. Было больно и неприятно. В тот же миг холодные как лед пальцы прошлись по шее Дага, награждая столь же холодным, до одури тяжелым страхом:

    - Зачем вы его ранили, - холодно сказал барс.

    Шея перестала чесаться, заодно вдруг затихла боль в голове, пропал куда-то страх и Даг почувствовал себя гораздо лучше. И смелее. Зато выругался маг, которого барс-оборотень назвал Виресом:

    - Теперь ты и царапины будешь исцелять, Риан? Не думаю, что мальчишка бы помер от легкого укуса, а ты точно свалишься и придется тебя по этому болоту на спине тащить, как и Ульфа. Ты, брат, наверное, издеваешься?

    - Нет, просто помогаю мальчику понять оборотней...

    Понять? Даг напрягся. Рука воина вновь надавила ему на плечи, заставляя опустить голову ниже, потом скользнула в правый сапог, доставая спрятанный там кинжал, и тихий голос прошептал на ухо:

    - Только попробуй кого тут ранить, пожалеешь, что на этот свет родился. Надеюсь, ты уже понимаешь, что смерть временами бывает подарком?

    Даг понимал, еще как понимал. Урок Ульфа он очень хорошо запомнил и боялся даже думать, какие пытки и наказания мог бы придумать маг, если простой оборотень способен на такое? Но гораздо больше он боялся невесть откуда взявшегося в голове голоса: "Куда и зачем ты нас привел? Что это за болото?"

    Даг уже открыл рот, чтобы ответить, что никого он и никуда не приводил, как вдруг понял, что спрашивают-то не его. Барс, которого, кажется, звали Риан, встал с травы, отряхнув белоснежный плащ, и в тот же миг Дага заставили подняться на колени и беспомощно выгнуться, когда колено воина надавило ему в плечи, а рука вцепилась в волосы, потянув назад.

    - Убил бы сразу, сукин сын, - прошипел Даг сквозь сжатые зубы. - Или вам, оборотням, нравится мучить таких, как я?

    - Я лишь хочу, чтобы ты не делал глупостей, мальчик, - спокойно ответил воин. - И дал взрослым дядям спокойно поговорить. А потом придет заняться и тобой.

    - Тебя и твою семью я никуда не тащил, - ответил вдруг Риан голосу в голове. - Из всей вашей компании, сказать по правде, меня интересует жизнь только одного человека, и ты это знаешь. Однако не думаю, что этому человеку было бы приятно знать, что вас убили...

    "Меня поражает твоя доброта, маг", - засмеялся в голове Дага голос.

    Даг уже даже не пытался вмешиваться. Пусть оборотни грызутся между собой, ему-то что?

    - ... и единственный способ убедить этого человека, что вы в безопасности, - продолжал Риан, будто и не слышал насмешливого голоса, - оставить вас рядом с ним. Да и поддержка сейчас ему не помешает.

    Риан шагнул куда-то вправо и только теперь Даг заметил, что на поляне лежит завернутое в плащ тело. Сначала он подумал, что человек в плаще мертв, потом, когда нагнувшийся над ним Риан осторожно повернул его голову, вдруг понял, что тот очень крепко спит, и, глянув на лицо, узнал:

    - Ульф...

    "Мальчик знает моего брата?" - встревожено спросил голос в голове.

    - Твой брат спас ему жизнь, не так ли, Даг? - без улыбки спросил Риан, прожигая Дага взглядом.

    Даг дернулся. Державший его оборотень, почувствовав невольное движение пленника, грубо рванул его за волосы. В голове вспыхнуло болью, на глазах показались слезы:

    - Вы оборотни всегда так? - прохрипел Даг, чувствуя, что терять ему, собственно, нечего. Все равно в лучшем случае убьют, в худшем - вновь продадут в рабство. Тогда пусть лучше убьют. - Сначала спасаете, потом издеваетесь?

    - Говорят, что у некоторых народов есть обычай, - задумчиво ответил Риан, отходя от спящего Ульфа. - Жизнь спасенного принадлежит спасителю. Или среди ларийцев не принят долг благодарности?

    - Вы, оборотни, не считаете нас ларийцами, - выплюнул Даг. - Вы нас считаете животными, не так ли?

    - Когда и где я тебя считал животным? - ровно ответил Риан, опускаясь перед Дагом на корточки. Мать твою! Как же глубок его взгляд, не может быть у человека такого взгляда! Не может в глубине зрачков у человека полыхать омут белого и синего... Будто оно говорит этими глазами... где еще Даг видел подобный взгляд? Совсем ведь недавно?

    - Ты... вы... нас убиваете...

    - Разве я пытался тебя убить? - так же ровно ответил Риан.

    - ... и едите...

    - Разве Ульф пытался тебя съесть?

    Даг прикусил губу. Правда. Не пытался. Продал в рабство, но при этом выглядел как-то странно, будто извинялся, а потом еще... от охотников спас. Да, правильно... спас... а все же...

    - Твой друг меня продал, - выдохнул Даг. - Как вещь. И после этого ты хочешь мне сказать, что я должен быть ему благодарен?

    - Ты должен быть благодарен не ему, а мне, - ровно ответил Риан. - Это мой человек вывел тебя из королевских лесов. Это я сделал так, чтобы охотники не напали на ваш след. Это благодаря Рэну, моему человеку, твою сестру не изнасиловали... и говорю я это не для того, чтобы тебя унизить, мой мальчик. А потому что я тебе однажды помог, а теперь помощь нужна мне. Отпусти его, Айвэ!

    Оборотень подчинился, и от неожиданности Даг едва не упал в траву, но, тотчас, выпрямившись, вновь посмотрел на невозмутимого оборотня:

    - Ты издеваешься! - вскричал Даг. - Ты маг, ты господин, ты друг самого короля - просишь помощи у меня? Я всего лишь человек...

    "... недомерок", - поправил его все тот же насмешливый голос, напоминая, что они далеко не одни. И что их внимательно слушают.

    - Но ты сам пообещал Айвэ помощь, - насмешливо удивился Риан, - когда он вывел вас из леса. Сказал, что если мне надо будет спрятаться, ты нас спрячешь... не так ли, мой мальчик? И теперь я хочу, чтобы ты сделал то, что обещал.

    Даг смутился. Обещать-то он обещал... но ведь и в охотничий домик на болотах он теперь оборотней отвести не мог. А другого убежища поблизости, сказать, по правде, и не знал.

    "Я не пойду за недомерком!" - вмешался в их разговор все тот же голос.

    Даг усмехнулся. Ну и не иди. Дагу и хлопот меньше.

    - Пойми... - начал Даг.

    - Сейчас в Ларии нет ни одного места, - ответил Риан обоим, хотя, казалось, отвечал только Дагу, - где они могли бы укрыться от ищеек короля, кроме... убежища, о котором оборотни не знают. И ты нас туда отведешь, Даг.

    - Я? - не поверил своим ушам Даг.

    "Ты свихнулся, маг! Моя семья никогда не доверится недомерку!" - Даг услышал рычание и понял, наконец-то, откуда был этот голос. Посмотрев в золотые, полные ненависти и злобы глаза волка, он почувствовал, как вновь заныла недавно укушенная шея и пронзило болью запястье, по которому ударила волчья лапа. Поняв, что добра от всего этого все равно не будет, он прохрипел:

    - Лучше убей меня сразу. Ты ведь понимаешь, что, помогая тебе, я подвергаю опасности тех, кого люблю. Ради тебя и твоих людей я мог бы это сделать, я мог бы это сделать ради Ульфа, но не ради этого волка, который меня ненавидит. Ты хоть понимаешь маг, как много людей может задрать один оборотень? Отец сам убьет меня, если я осмелюсь...

    И это было правдой. Отец и так говорил, что Даг излишне легкомысленен, потому и обрастал вечно хлопотами. Но еще отец говорил, что оборотень-барс какой-то странный. И что неплохо было бы с ним еще раз встретиться, да поговорить по душам. Но не вблизи лагеря, где дети и женщины. И это понимал даже Даг.

    В то же время Даг понимал, что бросить вот так этих оборотней на болотах не может. Во-первых, кто ж ему даст? Во-вторых... Даг глазам своим не поверил. Волчица, которая до сих пор сидела неподвижно, вдруг подошла к нему и ласково лизнула его в щеку, заглянув в глаза так мягко и просительно, что Даг растаял. Стараясь не обращать внимания на вновь ощетинившегося волка, он проследил взглядом за взглядом волчицы и вздрогнул. Она смотрела на ребенка, спавшего на руках мальчишки. Боги... до чего же эта маленькая девочка похожа на человека...

    - Может, потому что она и есть человек? - тихо спросил Риан.

    - Ты читаешь мои мысли, маг?

    - Больше, - улыбнулся Риан. - Я читаю твою душу, Даг. Я вижу больше, чем ты хочешь нам показать. И хотя глаза говорят тебе, что это оборотни и враги, сердце твое готово им помочь. Потому-то я тебя и выбрал, мой мальчик.

    - И ошибся.

    Волчица вновь лизнула Дага в щеку:

    - Прекрати! - воскликнул мальчик. - Съесть меня хочешь?

    - Моя мать никогда не ела людей, - ответила девушка в шерстяном плаще и выглядывающем из-под него скромном платье. Почти таком же, какие носили в лагере их девушки. Она и была похожа на тех же девушек - открытый, смелый взгляд. Трогательно выбившийся из-под чепца локон:

    - Моя мать и нас учила, что людей есть нельзя.

    Посмотрев на Дага, она добавила:

    - И что рабство оскорбляет...

    - Ты ничего не понимаешь...

    - Я все понимаю. И я тоже боюсь. Я тоже никогда не видела до этого магов. И я думаю, что этот человек, Риан, столько же оборотень, сколь и ты.

    - Он умеет перевоплощаться... - возразил Даг.

    - Он умеет многое, - заметила девушка. - Гораздо больше, чем положено каждому из нас. Но он не лариец.

    - Ты не совсем права, - ответил синеглазый маг, Вирес. - И мне надоела ваша перебранка. Ты проведешь нас в лагерь, мальчик, сам, или тебе помочь?

    Глаза Виреса сузились, начали испускать синий свет и Даг, сглотнув, попятился:

    - Я проведу вас к домику на болотах.

    И плевать, что там эта чужая. Другого выхода не было. Даг знал, что не было. Горящие синим глаза мага особого выбора не оставляли. Да и был ли у Дага с самого начала этот выбор?

    "Не пробуй нас предать..." - начал волк.

    - Помощи не просят угрозами, - не выдержал Даг. - Если ты хочешь жить в нашем доме, оборотень, то будь добр относиться с уважением к хозяевам. И хоть для тебя я всего лишь мясо, это именно мясо теперь спасает шкуру тебе и твоей семье!

    - Мы понимаем это, - Риан мягко опустил руку на плечо Дага. - И верь мне, я щедро отплачу тебе за помощь.

    - Мне не нужно твое золото, - ответил Даг.

    - Я не плачу золотом, - ответил Риан, и от этих слов Дагу стало не по себе.

    Когда они дошли до окруженного соснами охотничьего дома, начало накрапывать. Даг жестом остановил направившуюся к дверям в дом волчицу, как и обычно, опустил на скамью корзину.

    - Вы тут будете не одни, - сказал он. - Мне очень жаль... Она всего лишь пугливая девушка... пожалуйста, будьте с ней помягче. И будет лучше, если первой в дом войдет... - Даг окинул взглядом оборотней и кивнул понимающе посмотревшей на него девчонке. Та лишь пожала плечами, подобрала юбки и направилась к двери.

    "Если с моей дочерью что-то случиться", - начал вновь зудеть оборотень.

    Айвэ, который все это время нес на спине Ульфа, с облегчением усадил спящего на скамье, а Риан, посматривающий на небо, тихо сказал:

    - Вечереет. До заката нам надо вернуться, потому вам придется остаться одним.

    Он присел на корточки возле Ульфа, скользнул ладонью по его щеке и некоторое время сидел неподвижно, будто прислушиваясь.

    - Он хорошо перенес дорогу. Проспит до утра, а дальше будет только лучше.

    Тихо скрипнула дверь. Чужая выглянула наружу, резанула взглядом по Дагу и улыбнулась ему так широко, что сердце тихонько кольнуло. А что если эти оборотни ее не примут? Что, если они захотят ее мяса?

    Первой, казалось, очнулась волчица. Подошла к девушке, ткнула ее ласково в округлившийся живот, лизнула в руку и скользнула в дом через распахнутую дверь. Чужая, казалась, не испугалась.

    Волк-оборотень тоже был мягче, чем обычно. Лизать руку девушке он не стал, но посмотрел на нее внимательно, спокойно, даже слегка дружелюбно, войдя в дверь вслед за женой. Юноша, на руках которого спала сестра, пытался поговорить:

    - Как тебя зовут?

    - Она не понимает, - ответил Даг. - Сначала казалось, что она немая, а теперь я понял, что она просто не понимает нашего языка... не знаю, откуда она такая взялась.

    Его голос, казалось, разбудил неподвижного Риана. Маг поднялся с земли, стряхнул с плаща налипшие травинки дружелюбно и спокойно глянул на чужую. Даг вздрогнув, сообразив вдруг, что эти двое чем-то похожи. Гибкие, темноволосые, с огромными, почти лишенными белка темными и внимательными глазами. А еще этот изгиб пухлых губ... это мягкая улыбка Риана, которой Дага так часто встречала чужая...

    - Рэ... - вздрогнула чужая.

    Она вся, казалось, вспыхнула радостью. Шагнула с крыльца и закричав тяжело, как бы через муку:

    - Рэми! - бросилась в объятия Риана.

Глава девятнадцатая. Потайная темница

    После ухода вождя стражники избили его еще раз. На этот раз из страха. Едва живой, шипящий от боли, Рэн вполз в угол своей камеры, и его едва не вырвало на несвежую солому. Его трясло от боли и беспомощности. Рэн мог бы ответить. Одним только выплеском силы ответить. На всех хватило было. Рэн мог бы позвать в эти стены подругу-смерть, Рэн мог бы...

    Ничего он не мог. Лишь сжаться в комок, глотая беспомощные слезы, и молиться, чтобы боль хоть на миг стала меньше.

    - Суки, - сказал рядом мужской голос. - Сами развлекутся, а нам отвечай... Ты, малец, скопытиться не вздумай. Королю это не понравится...

    Рэн не знал, понравится это королю или нет, но незнакомому гвардейцу, что за ним пришел, точно не понравилось. Когда его вытащили из камеры, когда Рэн, не в силах стоять, свалился на каменный, холодный пол, гвардеец начал орать так громко, что в ушах зазвенело. Рэн молчал. Даже когда за спиной раздались звуки глухих ударов и чужие голоса начали уверять, что это не они, Рэн молчал. Сил говорить уже не было. Сил сочувствовать кому-то - не было. Было лишь отупляющее душу облегчение - в коридоре не так сильно воняло соломой и холод каменной кладки так здорово облегчал боль.

    Долго лежать ему не дали. Рэн как сквозь полный боли кошмар помнил, как его грубо тащили по коридорам, не переставая ругать дураков-стражников, как привели в скудно обставленную комнату с голыми, каменными стенами и едва пробирающимся через крохотное окошко солнечным светом. Как швырнули на узкое ложе, от чего все тело взорвалось болью. Как замаячило перед глазами нечто зеленое, и тихий голос на виссавийском начал шептать слова успокоения.

    Рэн слушал жадно, пил чужую силу большими глотками, захлебываясь от облегчения. Он чувствовал, как отзывается тьма внутри, как благодарно втягивает зеленые всполохи, как тело набирается сил, а боль понемногу уходит, растворяется в полном пыли воздухе чужой каморки.

    Ему так хотелось спать...

    Ему так хотелось подольше смотреть во внимательные, сочувствующие глаза молодого целителя, вспоминая глаза брата. Ему так нравился сейчас изумрудно-зеленый цвет его одеяний, ласковые переливы тонкой, как паутинка, ткани. Это знакомо... это близко. От этого пахнет вербеной, домом... и безопасностью.

    - Вождь не будет доволен, - холодно сказал виссавиец, оборачиваясь к гвардейцу. - В отличие от вас мы помним, что этот мальчик не виноват в смерти Ольгиена.

    - Вам так не нравится, что ларийцы любят виссавийцев? - усмехнулся гвардеец. - Настолько любят, что рискуют всем, чтобы за вас отомстить?

    - Нам не нужна такая месть!

    - Но вам нужна любовь и понимание? - так же спокойно ответил гвардеец, скидывая на грубо сколоченный стул золотистый плащ. - А это ведь вполне естественно - защищать того, кого любишь? Пусть даже защищать так?

    Рэн усмехнулся через полудрему. В чем-то гвардеец прав... И не прав одновременно. Целитель упорствует ведь не просто так, а потому что тоже... защищает.

    - Вождю не нужны ваши оправдания, - продолжил виссавиец. - Вождю не нужны мучения этого человека.

    - Моему королю нужны. Это его народ, и он лучше знает, как его порадовать...

    Дальше Рэн не слышал, погрузившись в тяжелый, но уже лишенный боли сон. Проснулся он, когда солнце уже начало окрашиваться красным, от грубого толчка в плечо.

    - Вставай!

    Рэн медленно сел на ложе и вздрогнул, когда ему на колени упала простая, черная туника:

    - Переоденься! - одернул его гвардеец, оказавшийся крупным мужчиной с перекосившим лицо шрамом и несколько косыми плечами. - Есть я тебе пока не дам, уж прости. Не хочу, чтобы тебя вырвало перед королем, он этого не любит...

    Горло сжало от страха. Еще больше от косого взгляда гвардейца, в котором проблескивало сочувствие. Если Рэну сочувствует кто-то из клана росомахи, дело и в самом деле плохо.

    - Давай, мальчик. Нам еще через город ехать, а опаздывать на собственную казнь некрасиво... и... - гвардеец толкнул Рэна к лохани с водой, - морду помой, а то уж совсем красавец...

    Рэн и лицо умыл, и спутанные волосы мокрыми ладонями пригладил, и солому из прядей вынул - на собственную казнь заморашкой не явишься.

    Странно, но страха не было. Ни тогда, когда его вывели во двор и приказали взойти на позорную колесницу, ни когда его руки крепко привязали к двум вертикальным столбам. Он даже нашел в себе силы улыбнуться, увидев почетный гвардейский эскорт по обе стороны колесницы - сосредоточенные лица, черные, траурные плащи, того же цвета, украшенные серебренной вышивкой, попоны сильных, мускулистых лошадей. А чуть позднее перестук копыт в недоброй, полной угрозы тишине, жаждущие крови улицы, прожигавшие насквозь ненавистью люди во всех окнах, расступившаяся перед повозкой и так же молчавшая толпа на площади.

    Рэн заставил себя стоять все так же гордо выпрямившись, когда резанул веревки острый кинжал стоявшего за спиной гвардейца. Потирая затекшие запястья, стараясь не замечать замершую в ожидании толпу, Рэн подчинился тихому приказу и медленно сошел с колесницы, направляясь к помосту...

    На затканном черным бархатом ложе, в хрустальном саркофаге, окруженном морем белоснежных хризантем, Ольгиен смотрелся даже лучше и величественнее, чем в Виссавии. Жаль, что он сам этого не видит, старику бы понравилось. Жаль, что не слышит, как хрустят чуть влажные цветы под ногами Рэна, как стекает по белоснежным лепесткам рано выпавшая этим вечером роса, отражая бурый свет закатного солнца.

    Когда до ложа осталась всего пара шагов, Рэна заставили остановиться прямо под удерживаемой двумя толстыми столбами деревянной перекладиной. На некоторое время многочисленная толпа застыла в вязком, густом молчании, будто в один миг задохнувшись от предвкушения удивительного, редкого зрелища. Подчиняясь мягкому, но настойчивому толчку, Рэн опустился на колени и склонил перед траурным ложем голову. Тихий голос жреца в темном балахоне начал напевно читать молитву. Хранитель закрыл глаза, узнав гимн сестре своей госпожи, ларийской богине смерти. Рэна передернуло от горького аромата, когда его еще раз толкнули в плечи, заставив окунуться лицом в цветочное море. Так же горько было и на душе... Рэн был почти уверен, что на помосте рядом с разряженным в золотые одежды Далаем не было Риана.

    Вождь обещал что придет... врал?

    К горлу подкатил комок ужаса. Рэн был готов выдержать что угодно, но не забвение и не одиночество. Не то, что его бросили одного... не сегодня. Не сейчас.

    - Вставай!

    - Повернись!

    - Снимай тунику! - приказал тихий голос того же гвардейца. - И... держись. Помни, что это скоро закончится.

    Сочувствует? Рэн смотрел на почти исчезнувшее за крышами домов солнце и с грустью вдруг подумал... наверное, и хорошо, что в Виссавии нет городов. Люди кажутся гораздо умнее, когда не собираются вот так, воедино, в похожее на огромного, капризного ребенка существо. Жаждущее крови, жадное до чужих страданий, скандирующее в один голос: "Смерть!"

    Увы, люди умны лишь поодиночке. Вместе они на диво быстро глупеют. И сейчас, когда они собрались в единое, ненавидящее море, Рэну уже не было их жаль. Ни одного из них... сейчас, пожалуй, он был бы способен позвать темную госпожу и попросить заставить умолкнуть волну людского гама. И его вновь передернуло, на этот раз от собственных мыслей.

    Стянув черную тунику, Рэн швырнул ее на пол и послушно поднял руки. С перекладины упала веревка, запястье перехватила петля, и в тот же миг кто-то дернул за второй конец веревки, заставив Рэна взмыть в воздух. Услышав полоснувший толпу восторгом приговор, Рэн лишь слегка улыбнулся. Пятнадцать ударов кнутом. Дайте боги ему выжить после такого.

    "Рэн..."

    Зов был слабым и осторожным. Рэн медленно поднял голову, посмотрел на помост и впился взглядом в застывшего за троном Далая Риана.

    "Ты же не думал, что я тебя оставлю одного, Рэн?"

    Голос вождя был жестким и холодным, Рэн дрожал от смеси холода и облегчения. Погас за домами последний лучик солнца, взлетели за спиной Рэна в небо огненными брызгами фонтаны огня, и толпа взвыла от радости. Рэн не видел вождя на погруженном в темноту помосте, но он его чувствовал. Всей душой. И задохнулся вместе с толпой от восторга, когда щелкнул, разгоняясь, кнут, когда невидимая рука вырвала душу из объятого огнем тела и на белоснежные хризантемы брызнули первые капли крови.

    В ужасе Рэн дернулся в чужом теле и успокоился, услышав совсем близко голос вождя: "Тише..."

    ...вокруг ровным потоком лилась знакомая белоснежная сила. Где-то в глубине едва слышно пульсировало сердце целителя судеб, и белоснежные потоки на миг вспыхивали ярко-синими искрами... Рэна заворожила чужая душа, в которой он на время нашел приют, заворожил пьянящий голову аромат силы вождя... и так хотелось остаться здесь навсегда, да только Риан не дал ему выбора, заставив увидеть и почувствовать то, что видел и чувствовал он.

    Согласно уговору, Риан стоял перед королем босой, в тонкой, белоснежной тунике. Вождь, а вместе с ним и Рэн, не отрываясь смотрел на ярко освещенный помост, где кнут вспарывал спину кричащего от боли, распятого в воздухе человека.

    "Риан... Ты..."

    "Я отделил твою душу от тела, ненадолго, чтобы ты не чувствовал боли, - голос вождя был холоднее стали. Гневается? Рэн чувствовал, что не на него, на себя. - Потерпи немного..."

    - Жалеешь своего человека? - спросил король.

    - Хороших людей не так и много, чтобы ими разбрасываться, - спокойно ответил Риан. - Жаль, что именно Рэна ты выбрал жертвой.

    - Ты считаешь его жертвой? Считаешь, что смерть и мучения этого мальчика слишком высокая плата за то, чтобы ты жил? - Далай усмехнулся. - Я так не считаю. Твои люди служат тебе и должны быть готовы отдать за тебя жизнь. Потому что твоя жизнь - важнее. Если умрешь ты, им ведь тоже придется не сладко? Всем.

    - Моя жизнь? - капли крови на хризантемах казались черными.

    Рэн чувствовал, как впитывает толпа сладостный запах, как упивается криками, перемежаемыми со свистом кнута. Как радуется, подобно ребенку, увидевшему новую игрушку. И его тошнило от этой радости. Нет, не его, вождя тошнило. Заливало душу горечью, через которую пробивалось яркое, незнакомое Рэну воспоминание...

     

    Янтарный солнечный свет, пробивающийся через бахрому сосен. Истошный крик: "Рэми!" Судорожно прижимающееся тело. Огромные черные глаза, потухшие в ответ на вопрос:

    - Кто ты?

    Красивая девушка в беспамятстве на руках Айвэ, мягкость ее щеки под пальцами. Как сквозь туман чужие слова - нам пора, Рэн ждет, уже слишком поздно, Риан...

     

    "Рэн... не смей копаться в моей памяти, - предупредил вождь. - Или отправлю тебя назад раньше, чем задумывал..."

    "Но..."

    Рэн чувствовал, что там было что-то большее. Он знал ту девушку, сам не помнил откуда, но знал. Он даже на миг забыл о помосте и о собственной спине, изуродованной кнутом, но ночь напомнила о себе холодным голосом вождя:

    - Я не цепляюсь за свою жизнь, Далай, - сказал Риан и Рэн с ужасом понял, что вождь говорит правду. - Для меня смерть как близкая подруга, которая в один прекрасный день принесет мне облегчение. Как возлюбленная, чей поцелуй подарит мне вечное блаженство...

    - Не нравятся мне твои мысли, Риан.

    - Прости, мой король.

    Сидевший у ног короля тигр-телохранитель оторвал взгляд от помоста и внимательно, задумчиво посмотрел на Риана.

    "Зря ты его спас, Далай, - усмехнулся он. - Дураки с такими мыслями долго не живут..."

    Рэн почувствовал, как губы вождя расплылись в улыбке, и понял, что Риан смеялся над королем и его телохранителем. Что это настроение всего лишь тоска, которая в скором времени растает, как тает под ярким осенним солнцем корочка инея. Рэн чувствовал растекшееся по груди тепло, яркое, томительное, которым хотелось наслаждаться вечно.

    "Пора, мой мальчик!" - прошептал вождь, и Рэн задохнулся от горечи потери. Его вырвали из тела вождя, вернули в собственное, а мир вокруг взорвался острой болью. Рэн кричал и уже не стыдился крика, когда кто-то снимал его с веревок. Его осторожно, почти ласково уложили на живот, и глаза одного из склонившихся над ним гвардейцев полыхнули целебным зеленым сиянием. Рэну стало смешно. Нарядить одного из целителей в эти тряпки, чтобы толпа ничего не заметила.

    "Подарок от вождя", - услышал Рэн голос виссавийца. Медленно возвращающие чувствительность пальцы сами сомкнулись на небольшой берестяной коробочке. Не упустить! Последняя мысль, скользнувшая вместе с ним в беспамятство.

     

    Очнулся Рэн уже вновь исцеленный, в небольшой, пару шагов в поперечнике, камере, с закрытым толстыми прутьями окном, откуда с бархатного неба подмигивали звезды и лился призрачный лунный свет.

    Здесь было гораздо теплее и удобнее чем в той темнице, куда бросили недавно Рэна. И ложе было, хоть и узкое и крайне жесткое, и теплое шерстяное одеяло, в которое кто-то укутал Рэна по самую макушку. И даже одинокая свеча в небольшой нише с предусмотрительно оставленными рядом трутом и кремнем.

    Но больше всего Рэну понравилась лохань на низком, грубо сколоченном столике, кувшин с водой и отражавшее лунный свет глиняное блюдо с внушительным куском пирога.

    Высвободившись из теплого плена одеяла, Рэн потянулся за пирогом и только сейчас заметил, что пальцы его онемели, но все так же упрямо сжимали небольшую коробочку. Подарок вождя. Рэн сглотнул. Он знал, что просто так вождь подарки не делает, тем более в такое время. И в этой щедро украшенной едва различимыми рунами коробке должно, нет, обязано, быть нечто-то ценное.

    Но сначала поесть... и без того живот от голода сводит.

    Наскоро справившись с кременем и трутом, Риан поставил свечу на стол и некоторое время не отрывал взгляда от огонька, жуя пирог. Пирог оказался вчерашним, слегка черствым, да еще от души заправленным мясом, которое Рэн, как виссавиец, на дух не переносил, но почему-то вкусным и очень сытным. Выполоскав тщательно рот и вылив остатки воды в деревянную лохань, Рэн стянул с себя тунику, намочил ее подол и тщательно обтер заляпанное грязью и кровью тело. Лишь после этого почувствовал себя гораздо лучше.

    Виссавийцы ненавидели грязь. Учитель заставлял Рэна каждый день купаться в источнике, говорил, что проточная, холодная до одури вода, позволяет очистить не только тело, но и душу от нечистых мыслей. А таких мыслей у Рэна в последнее время было слишком много...

    Почему в Виссавии все казалось таким простым, а здесь - таким сложным?

    Натянув на влажное тело тунику, Рэн опустил лохань на пол и посмотрел на небольшую, в пару пальцев в поперечнике, берестяную коробочку.

    Странно... он боялся ее открывать. Боялся того, что в ней найдет. Знал, что вождь милостив, но и жесток одновременно... вдруг это новый урок?

    Риан редко объяснял в чем кто-то не прав. Гораздо чаще позволял понять самому... как в случае с той девушкой, дочерью повара. Может и здесь...

    Спина неприятно саднила, но не болела, и на том спасибо. Рэн опустился на ложе, рассматривая лежащую на ладони коробочку. Тонкие до прозрачности стенки, густо исписанные едва видными в свете огонька свечи рунами. Колдовская штучка. Красивая.

    Открылся миниатюрный ларчик не так и сразу. Пришлось повозиться, поломать ногти и даже попробовать ее аккуратно раздавить. И ничего! Хрупкая на вид береста ломаться категорически отказывалась, руны вспыхивали при каждом усилии добраться до содержимого, и Рэн, не выдержав, использовал силу.

    Тьма откликнулась радостно, с благодарностью. Воздух вокруг потемнел, засочился темным туманом, но и дышать стало на диво легче. Коробка поддалась под пальцами, распустилась на ладони цветком тонких стенок, и с открывшегося дна потек казавшийся неиссякаемым сизый туман.

    - Тоже мне подарок, - буркнул Рэн, свалившись на ложе и повернувшись к стенке.

    "Подарку" такой прием не понравился. Призрак нагнулся к Рэну так близко, что хранитель смерти почувствовал исходящий от него холод, и прошептал: "Ты забыл о своем обещании, мой господин? Я тебе служу, а ты проводишь меня за грань".

    - Если ты не заметил, - усмехнулся Рэн. - Мне сейчас слегка не до ритуалов.

    "Я заметил. Вождь приказал за тобой присмотреть... занятный он мужик, твой вождь, больно хороший. Частенько не для тех, для кого надо, хороший, но все равно занятный. За тебя чуть башку своим людям не оторвал... беспокоился. Эх, за меня бы кто так побеспокоился..."

    Рэн вздрогнул. Вождь всегда помогал своим людям. Всем. И виссавийцы настолько к этому привыкли, что даже и не думали, что бывает иначе.

    Призрак на какое-то время замолчал, а потом продолжил: "Пока я в этой коробке у него в кармане сидел, столько перевидал... здорово он с гвардейцами в том доме расправился. Кровищи было столько... а души как за грань-то спешили, но попали-то далеко не все. Эх... кого бы туда такого, как ты. Может, помог бы..."

    - Что-то уж больно ты на жалость горазд, - прохрипел Рэн.

    "Я знаю, что такое скитаться после смерти. Живым тут не сладко, но мертвым и того хуже. И не видит тебя никто, и не слышит, и от тела своего ты далеко отойти не можешь, и амулеты эти проклятые... сходишь с ума от одиночества в каменной коробке. Век, другой, третий... и уже не знаешь, сколько сидишь в этой темноте и ждешь, пока кто-то там за гранью смилостивится. И боишься до одури, что о тебе все давно забыли...

    Я слышал, что сказал вождь о смерти. Легко ему говорить. Он уйдет за грань быстро и безболезненно, вы, виссавийцы, иного не допустите. Он вернется вскоре из-за грани в другое, не менее сильное, не менее одаренное тело, а что делать мне? Скажи, Рэн? И таким, как я, у которых нет хранителей смерти в услужении?"

    Рэн промолчал, садясь на кровати и задувая свечу. Он и так видел застывшего у двери призрака, а от горьких слов, пронзающих душу стрелами истины и вовсе никуда не спрячешься.

    - Это не моя вина, - сказал Рэн.

    "Не твоя, - ответил призрак. - Но Далая, который не хочет умирать, я понимаю. Как и его безумный страх".

    - Вождь... вновь убил? - перебил его Рэн, до которого только сейчас дошло, о чем говорил призрак.

    "Не он. Этот его милый синеглазый дружок, Вирес. Вот кому уж нравится убивать, сколько бы он не корчил из себя чистенького".

    Призрак долго говорил. Рэн внимательно слушал, впитывая каждое слово. А что ему оставалось, как не слушать? Спать больше не хотелось, до рассвета еще далеко, а думать о том, что будет на закате, Рэну, понятное дело, не хотелось. Призрак рассказывал о том, как Риан спас Ульфа, как перенес оборотней-волков на болота, как они дошли до домика... как бросилась на шею Риану девушка в слезах, назвав его как-то странно...

    - Рэми, - выдохнул Рэн, поднявшись с ложа. Луна уже убежала из решетчатого окошка, но глаза уже давно привыкли к полумраку и двигаться по коморке, не натыкаясь на немногочисленную мебель, не было сложно. Рэну так не хотелось сидеть на месте. Его сжирало странное нетерпение, будто он упустил что-то очень важное...

    "Да, она назвала его Рэми, - ответил призрак. - А когда он ее не узнал, потеряла сознание. Тот мальчик, Даг, что-то плел о том, что она сумасшедшая... Риан слушал как-то вполуха, приказал перенести ее в дом и позвать виссавийцев. А потом я не видел. Он и этот верзила... Айвэ перешли через переход на площадь, и мне пришлось уйти с ними".

    - А Вирес?

    - Он захотел остаться в домике на болотах.

    Рэн никогда и ничему так сильно не удивлялся. Вирес отправил Риана к королю одного? Остался на болоте с оборотнями? С оборотнями или этой девушкой... беременной девушкой...

    - Ты рассказал вождю о моем письме? - прошипел Рэн.

    "У меня не было выбора, - ответил призрак. - Твой вождь умеет задавать вопросы, а у меня не было сил сопротивляться".

    Рэн лег на кровать и закрыл глаза. Ему почему-то казалось, что он держит в руках полную картину всего происходящего, только не может сложить ее воедино. Король не умирает, пока не умрут его телохранители. Наверное, не только мнимый король, но и настоящий... Сван... Рэн повернулся к стене. Далай всеми силами ищет не принца, а кого, у кого на шее татуировка... как у его телохранителей. Значит, принц у него. Значит, Далай не может убить истинного наследника, пока не найдет и не убьет всех его телохранителей... сколько телохранителей может быть у короля? Пять. У Свана их было четверо... все мертвы. Точно мертвы, хранители вести не ошибаются, значит, остался один...

    Рэн прикусил губу и, поняв, что дрожит от холода, слез с ложа, сдернул одеяло, и, завернувшись в него, начал ходить по коморке от окна к кованной железом двери и обратно. Человек с татуировкой на шее... человек с тат... Ульф? Рэна передернуло. Вождь давно догадался? Вот почему оберегает Ульфа с такой тщательностью... знает, что если последнего телохранителя убьют, но и Свану не жить...

    - О моя богиня, - Рэн медленно сел на ложе, зарыв пальцы в слипшиеся от крови волосы. - Значит...

    ...он нашел телохранителя.

    "Тяжело до тебя доходит..."

    - И... - Рэн дернулся, вспомнив разговор с Виресом. - Та девушка... она похожа на вождя, правда?

    Не дожидаясь ответа призрака, Рэн выдохнул:

    - Он нам не простит... боги, он точно нам не простит... ее ребенок...

    ... повелитель Кассии. Вот почему Вирес остался там. Он тоже нашел то, что искал.

    - Я должен отсюда выйти! - закричал Рэн. - Проклятие, я должен! Я должен поговорить с Рианом!

    "Мне очень жаль, но король приказал Риана к тебе больше не пускать, - ответил призрак. - Они не хотят, чтобы Риан знал, куда тебя заперли. Боятся, что ты убежишь?"

    Рэн не слушал призрака. Он медленно шел к стене, стараясь не упустить другой, едва слышный голос:

    - Живым отсюда никто не выходил. А ты мог бы слегка и помолчать... сам с собой разговариваешь, спать мне не даешь. Если уж сходишь с ума, то будь так мил, сходи молча.

    И тут Рэн засмеялся. Король действительно идиот. Лучшего места, куда спрятать Рэна, в том числе и от гнева своих людей, он найти не мог.

Глава двадцатая. Сван

    Сван не знал, как долго провел в камере. Не знал, как долго бился головой о стены, резал осколками камня вены и просыпался на полу в рыданиях, понимая, что до сих пор жив. Что смерть все так же недосягаема и далека...

    Сначала он молился. Жарко, неистово, всем богам, которых только мог вспомнить. Стоял на коленях, пока они не стирались в кровь, яростно бил кулаками в пол, ломая пальцы. Он надеялся, что боль, неукротимая искренность и ярость усилят отчаянный зов, что его, наконец-то, услышат...

    Но боги оглохли. Через некоторое время стало казаться, что и он оглох. Что тишина вокруг сгустилась, и даже звуки - бег мыши, далекий крик орла, курлыканье голубей под крышей, казались какими-то приглушенными, доносящимися через густой, иссиня-черный туман. Весь мир подернулся туманом и двигаться, да что там двигаться, дышать было невозможно. Горько. Больно. Как застывшая в пронзительно холодном воздухе капля, что никак не может добраться до ласкового моря... а море ведь так недалеко. Шуршит волнами, манит прохладой. Излучает покой. Недосягаемый и такой близкий... лишенный боли и одиночества...

    Почему его забыли?

    Почему бросили?

    Почему лишили права умереть?

    Ну почему?

    Темный туман сгущался, поглощал маленькую, семь на пять шагов, камеру, а вместе с ним сгущалось и отчаяние. Бесполезно. Молиться бесполезно. Надеяться бесполезно. Даже проклинать богов, что предали и забыли - бесполезно.

    Он свернулся калачиком на ложе и старался большую часть времени спать. Когда спишь, не скручивает живот от голода, не пересыхает горло от жажды, не сжимает душу в комок от беспомощности. Во сне могут присниться горы... белоснежные шапки, ярко-зеленные луга, бархат карликовых сосен по склонам. Во сне с тихим рокотом ласкают камни прохладные реки, и Сван долго пьет, пьет, не в силах напиться.

    А потом он просыпается и понимает, что воды не будет. Ничего не будет. Будет лишь мучительная жажда, раздирающая горло в пергамент и сгущающая кровь. Будет липкая тяжесть во всем теле, которое отказывалось умирать. Проклятое тело!

    Он стал бояться звуков. Звуки часто означали опасность. Вот сейчас раздадутся шаги в пустом коридоре, глухие, отдающиеся эхом, повернется ключ в замке, скрипнет едва слышно дверь и равнодушный телохранитель дяди оставит на столе хлеб и воду.

    Они пахли так восхитительно... особенно вода. Влага наполняла каждый глоток воздуха, свербящая в горле жажда вмиг становилась невыносимой.

    Но Сван великолепно знал, что пить нельзя. Знал, что означает эта подачка. Каждый раз клялся, что не притронется, и каждый раз не выдерживал. Пил долго, мучительно, жадно хлопал хлеб и с ужасом чувствовал, как возвращаются в тело силы. Именно этого дядя и хотел - чтобы Сван подкрепился перед пыткой. Набрался сил... чтобы кричать.

    Поздним вечером, когда уходящий день окутывал камеру сумерками, гвардейцы приковывали Свана к стене, и начиналось мучительное ожидание... а ждать временами приходилось до самого рассвета, прислушиваться к далеким звукам, к каждому шороху, и надеяться, что на этот раз пронесет.

    Никогда не проносило.

    Сван постыдно заливался слезами, рвался в кандалах, когда распарывали грудь щипы плети, кричал, что не знает, не помнит имени последнего телохранителя... но ему не верили. Дядя ярился все больше, хлыст вздымался все выше, холодная вода, скрепленная солью, все чаще выводила из беспамятства.

    Потом дяде наскучили плети и пошли в ход иголки под ногти и каленое железо. Свана уже ни о чем не спрашивали. Не мучили ожиданием, временами забывали кормить перед новыми визитами. А дядя приходил все чаще. Частенько даже днем. После таких визитов в камере долго кружил запах крови, а на полу медленно гнили ошметки мяса, привлекая к окну противно каркающих ворон.

    Свану было все равно. Сван лежал в полузабытьи на полу и боялся лишний раз вздохнуть. Потом, когда становилось лучше - глотал беспомощные слезы, медленно доползал до ложа и, дрожа от холода, кутался в одеяло.

    Теперь он мечтал не о смерти. Он мечтал потерять рассудок от боли, но даже этого ему не было дано. Боль уходила после тяжелого сна-забытья, тело и рассудок восстанавливались, и Сван в ужасе сворачивался клубком на кровати, ожидая следующей пытки.

    Он и не думал, что бывает хуже...

    Но однажды дядя пришел не один.

    Сван на всю жизнь запомнит и эти рыбьи выпученные глаза мага, и навязчивый, на грани слуха, шепот, и боль, скрутившую и его тело, и его душу в одно единое, яркое, огнистое марево. Оказывается боль телесную так искусно можно переплести с болью душевной.

    Когда маг отпустил, Сван повис на кандалах, дыша и не в силах надышаться. Из носа теплой ленточкой бежал ручеек крови, все тело взмокло от пота, и в то же время было мучительно холодно. И от слов мага холодно:

    - Он действительно не знает.

    Маг направился к двери, а Сван вдруг рассмеялся. Неужели ему кто-то поверил? Смеялся долго, безумно, смеялся, когда его снимали со стены, смеялся, когда его окатили холодной водой, тщетно пытаясь успокоить. Дрожал от холода и смеялся, до икоты, до мучительного опустошения в груди. И сильно удивился, когда на плечи его упал теплый, пахнущий морем плащ:

    - Может, знает и молчит, стервец? - спросил дядя.

    - Не знает, - тихо ответил маг, без плаща тонкий и высокий, как высохшее дерево. - И ты это уже давно понял. Только тебе нравится его мучить, потому ты не мог прекратить пыток. Знаешь... Далай, ты омерзителен. Демоны тоже частенько пытают своих жертв, но демоны питаются болью, так уж они устроены. А ты... ты, Далай, зачем это делаешь? Он не знает своего телохранителя. Он твоя кровь, единственный близкий тебе человек. Другого ведь не будет. Уж поверь мне.

    Сван кутался в плащ, вжимаясь в стену. Он действительно не знал. Как в тумане помнил слова привязки, серые волосы мальчика, помнил, что привязка была болезненной, а потом мальчик исчез, а Сван так и не успел спросить его имени... слава богам или проклятье, уже и не понять. Потому что если бы он знал имя... давно бы сказал. Видят боги, сказал бы, чтобы это закончить... Стыдно. Противно. От самого себя противно. А еще более противно, что маг это знал. Видел Свана насквозь и усмехался над его слабостью.

    - Оставь его в покое, пока мы не найдем телохранителя, - сказал маг, разворачиваясь к двери. - Будет безопаснее, если ты перестанешь сюда приходить, если на время забудешь о существовании мальчика.

    Далай не послушал и пришел уже на следующий день. Он больше ни о чем не спрашивал, лишь медленно, смакуя каждое движение, срезал с груди Свана кожу и горячо шептал на ухо:

    - Я уже не знаю... хочу ли я, чтобы его нашли. Может, мне и так хорошо, а, Сван? Нам обоим хорошо?

    Вот эти слова Свана почему-то и добили. Вот именно тогда ему захотелось жить, захотелось так же страстно, как недавно - умереть. Когда Сван очнулся, вместо того, чтобы как всегда скрутиться клубком на кровати, он нашел чудом завалившийся под ложе черепок и начал ковырять штукатурку между камнями. Работа шла медленно, Сван в кровь раздирал руки, пытаясь расковыривать штукатурку быстрее, и когда боль в пальцах становилась невыносимой, застывал на кровати, ожидая, пока предательское тело исцелит дрожащие руки. Стоило огню в руках слегка утихомириться, как он вновь принимался за работу. И так днями, ночами, бесконечно, пока камень не начал шататься, как больной зуб, вываливаясь из кладки.

    Осторожно вытянув его из стены, Сван опустил тяжелый булыжник на пыльный пол и некоторое время сидел неподвижно, не в силах посмотреть в темную дыру.

    А по ту сторону было то же, что и тут. Подмигивала через маленькое окошко луна, бегали серебристые тени по запылившемуся полу, матово поблескивал небольшой столик у противоположной стены.

    Сван горестно вздохнул. Еще одна камера. Такая же, как и у него. Еще один тупик без выхода... или же? Завтра, когда рассветет, он рассмотрит получше. Особенно дверь, которая может оказаться незакрытой. Завтра, а сегодня он так устал.

    Он осторожно вставил камень в стену, свернулся клубком на ложе и уже почти погрузился с головой с густой омут забытья, как в коридоре вновь раздались шаги. Сван испугался было до безумия, напрягся, ожидая гвардейцев, но вдруг понял, что шаги были какими-то уж слишком тяжелыми, дыхание гвардейцев частым и прерывистым, а слова и вовсе странными:

    - Такой худой, а такой тяжелый.

    Скрипнула дверь, заплакали под чем-то тяжелым доски ложа, вновь повернулся в замке ключ, и шаги начали отдаляться...

    Сван не верил своему счастью. Сегодня, впервые за долгое время, пришли не к нему. Теперь он... не один?

    За стенкой кто-то застонал. Вновь скрипнуло ложе, черкнул кремень, полилась вода, и Сван нервно сглотнул. Как давно он не пил? Он уже и не помнил... но пить вновь захотелось до жути. До дрожжи в больных руках, до страстного желания вытянуть из стены этот проклятый камень и попросить... умолять... даже стоя на коленях.

    Сван вжался спиной в прохладную стену и закрыл уши руками. Не слушать этого плеска. Не поддаваться искушению... он не знал, кто за стеной, друг или враг. Он не был готов теперь... разочароваться. Он не вынес бы этого.

    А там, за столь тонкой для чутких ушей оборотня преградой, раздались приглушенные шаги. Сван дышать боялся, боялся спугнуть надежду, и в этот миг узник заговорил... Сван не разбирал слов. Лишь тихое журчание голоса, то и дело прерываемое... как будто тот, за стеной, вслушивался к чьи-то слова. Как будто то уговаривал, то смеялся, то становился серьезным.

    Сумасшедший? Лучше так, чем молчание, которое Свану теперь, когда появился предполагаемый собеседник, показалось особо невыносимым... нет, он больше не выдержит.

    Дрожащими руками он вытянул из стены камень. Тот, чужой, даже не заметил, продолжая с кем-то разговаривать. На самом деле сошел с ума? В таком месте это вполне возможно.

    - Я должен отсюда выйти! - закричал незнакомец. - Проклятие, я должен! Я должен поговорить с Рианом!

    - Живым отсюда никто не выходил, - не выдержал Сван, чувствуя, как дрожит отвыкший от слов голос. - А ты мог бы слегка и помолчать... сам с собой разговариваешь, спать мне не даешь. Если уж сходишь с ума, то будь так мил, сходи молча.

    Сван говорил и понимал, что его не слушают. Юноша, почти мальчик, тонкий и изящный, вдруг резко обернулся, нашел отверстие в стене и, не спуская со Свана внимательного, поблескивающего в лунном свете взгляда, двинулся навстречу. Улыбнулся, сначала мягко, сочувствующе, потом вдруг широко и радостно, как ребенок, отыскавший пропавшего слишком надолго друга:

    - Богиня... я счастлив.

    - Чему ты так радуешься? - не сразу понял Сван.

    От светившегося счастьем лица незнакомца стало вдруг не по себе, и вновь закричали смолкшие на время подозрения. Сван знал, на своей шкуре знал, как хорошо умеет Далай доводить до безумия. Что, если с этим человеком ему удалось?

    - Мы так долго тебя искали, - начал жарко и быстро говорить незнакомец, просовывая через дырку в стене руку и касаясь волос Свана. Будто не верил, что тот действительно живой... будто боялся поверить.

    Сван отшатнулся. Давно уже к нему никто не прикасался вот так - мягко и осторожно, как к какой-то драгоценности. Давно не смотрели вот так - внимательно и встревожено, и этот темный взгляд мальчишки пронизывал душу до самого дна. Свану стало не по себе, он вдруг вспомнил и о своей худобе, и о лохмотьях, заляпанных кровью, и о слипшихся в колтун, давно забывших о воде волосах. Еще вспомнил о своей постыдной трусости, о слезах ночами, о желании умереть или сойти с ума... а еще о проклятиях, посланным богам и тому телохранителю, что держал его при жизни. Так много всего ненужного... будто чистый когда-то храм души старательно обляпали грязью.

    - Боги... что они сделали со своим королем...

    Сван лишь тихо засмеялся:

    - Королем? - выдохнул он. - Я и король? Не видишь, где я? Не видишь, что я? Во что превратился? Какой я тебе король!

    - Наши целители душ помогут тебе забыть... - продолжил мальчик. - Теперь все изменится.

    Сван лишь покачал головой. Ребенок он и есть ребенок. Верит в глупости, а Сван уже давно ни во что не верил. Далай найдет последнего телохранителя, иначе и быть не может, и тогда, наконец-то, сможет убить Свана. И убивать будет, наверное, долго, очень долго...

    - Как тебя зовут? - задал он вопрос, который должен был задать уже давно.

    - Рэн.

    - Забудь о надежде Рэн. В этих стенах она умирает долго... и очень болезненно.

    Рэн дернулся, будто его ударили. Посмотрел на Свана с какой-то мучительной жалостью, от которой пробежал по спине холодок. Сван впервые проклял способность оборотня видеть в темноте. Некоторые вещи, вроде разлившейся по щекам Рэна бледности, лучше не видеть.

    Может, не стоило так говорить? А что стоило? Сказать по правде, Сван не знал.

    Рэн вдруг медленно подошел к столику и налил полную чашу воды... его руки дрожали, вода шла в чаше рябью, отражая лунный свет, но Сван думал не об этом. Он вновь потерял контроль, он вновь почувствовал жажду, мучительную, невыносимую, он застонал, пытаясь сглотнуть давно пропавшую слюну, и передернулся от боли в ссохшемся в пергамент горле.

    Он чувствовал себя таким жалким и беспомощным, что с удовольствием провалился бы сейчас сквозь землю. Рэн заметил его стон. Рэн поспешно подошел к дыре в стене и тихо спросил:

    - Что? Тебе плохо?

    - Нет, - выдавил Сван.

    Этот мальчик его новый друг, наверное. Перед друзьями нельзя быть столь жалким.

    - Я...

    Сван пытался не смотреть не чашу. Пытался не вдыхать пленительный, влажный воздух слишком часто... пытался, но, наверное, получалось совсем плохо, потому что Рэн вдруг улыбнулся и молча протянул чашу через дыру.

    - Возьми.

    - Нет... не разбрасывайся водой так поспешно, - заставил себя выдавить Сван. - Ты не знаешь, когда тебе принесут еще... я... со мной ничего не станет. Ты... умирать от жажды это страшно. Ты не знаешь, как страшно.

    Сван не был добрым, вовсе не был. Он просто боялся одиночества и не хотел потерять Рэна. Не теперь. Не последнего человека в подлунном мире, с которым можно вот так поговорить. Боги, каким же он стал жалким...

    - Знаю. Я... - улыбнулся мальчик. - Я чувствую твою боль. Возьми... И ничего не бойся.

    Сван поднял взгляд, посмотрел в уверенные глаза Рэна и вдруг понял, что внешность обманчива. Мальчик-то, оказывается, возраста Свана будет. И совсем не сумасшедший. Не бывает у сумасшедших столь мудрого, уверенного в себе взгляда.

    Да и у оборотней бывает редко... Только один раз Сван видел такой проницательный взгляд... у сопровождающего Далая мага... вдруг маг все же не поверил? Вдруг привел этого, чтобы проверить? И через миг взгляд Рэна станет хлестким и холодным, а на губах появится другая, жесткая улыбка.

    - Возьми, - повторил Рэн. - Ну же...

    Сван задушил кричавшую внутри подозрительность. Обманывает? Сван сейчас так хотел быть обманутым. Хотя бы на мгновение.

    - Возьми, - мягко настаивал Рэн.

    И Сван вновь не выдержал.

    Кажется, чуть позднее Рэн уговаривал, чтобы Сван не торопился. Но Сван жевал остатки пирога, не чувствуя вкуса, упивался прохладной, чистой водой и безумно жалел, что все это так быстро закончилось.

    - Из какого ты клана... - выдохнул Сван, когда боль в желудке чуточку унялась.

    Он сполз по стенке, прислонившись к холодной кладке мокрой от пота спиной.

    Сколько раз он себе говорил не спешить... но голод и жажда были столь мучительны...

    - Гм, - в голосе Рэна послушалась усмешка. Добрая такая, дружеская, от которой в груди вдруг потеплело. - Увы, Сван, я не принадлежу кланам.

    - Недомерок? - похолодел принц.

    - Неужели ты боишься недомерков? - голос Рэна стал холоднее, всего чуточку. И еще чуточку отливал горечью.

    Сван подернул плечами. И когда это он научился так "слушать"? С каких это пор различает все оттенки в чужом голосе? Когда-то его это не волновало... когда-то его много что не волновало. Когда-то Сван скорее повесился бы, чем заговорил с недомерком. Это все равно, что разговаривать с собакой. Глупо.

    - Нет, - признался Сван, стараясь быть искренним. - Просто... немного неожиданно. Раньше мне казалось, что недомерки могут быть только рабами...

    - Тебе лучше? - неожиданно спросил Рэн. - Просто... нам лучше не терять времени на такие разговоры, если мы хотим выбраться до рассвета.

    - Времени у нас много... - ... слишком много... - ... забудь о том, чтобы отсюда выбраться.

    - Значит, тебе лучше, если ты опять начал говорить глупости, - раздался смешок за стеной. - Какая жалость, что я не умею создавать арок перехода. И вождя отсюда позвать не могу, слишком много амулетов. Твои предки, король, постарались на славу - даже моему зову не проникнуть через эти стены.

    Зову? Амулеты? Арка перехода? И все-таки Рэн сумасшедший, а Свану уже казалось, что он ошибся. Подыскивая нужные слова, принц поднялся с пола и, повернувшись к дыре в стене, замер...

    Рэн стоял у двери, прижимая к ней обе ладони, и что-то тихонько шептал. Сван хотел было его окликнуть, сказать, чтобы перестал, что это глупо, по-детски наивно и в чем-то смешно. Но, что самое важное - это больно. Надеяться, а потом разочароваться - это всегда больно. Перестань!

    Но тут вокруг что-то стало меняться, и слова застыли на губах Свана. Этот человек... он действительно не шутит?

    Подернулись едва заметной, впитывающей темноту пленкой стены камеры, расползлась по потолку паутина трещин, свело от холода голые ступни, на которые потянуло невесть откуда взявшимся сквозняком. Свана бросило в дрожь. Его тело уже знало это чувство, знало этот страх и скрутилось в комок, ожидая боли.

    Рэн такой же, как и друг Далая.

    Рэн так же мог убивать только взглядом, словами...

    - Ты... - прошептал Сван.

    Сван бросился к дыре, чтобы остановить, что-то сказать, убедиться, что это неправда, и замер. Рэн отошел на шаг от двери, держа ладони все так же параллельно тяжелой створке, и плавно толкнул руки вперед. Сван не осмеливался дышать. Он смотрел и не верил своим глазам: повинуясь движениям мага, убегая от его ладоней, дверь начала мягко падать наружу.

    Рэн чихнул, потеряв контроль, и сердце Свана пугливо замерло. Отделившаяся от косяка створка с глухим стуком упала на противоположную стену коридора, подняв вокруг облако пыли. На миг Сван потерял Рэна из виду и испугался, всерьез испугался, что его вновь бросили одного, как раздался скрежет засова, и дверь его собственной камеры со скрипом отворилась, как раз настолько, чтобы впустить внутрь худенькую фигурку.

    - Слишком шумно, - протянул Рэн, окинув камеру быстрым, внимательным взглядом. - Нас могли услышать, так что поторопимся. Давай...

    Он сорвал с кровати плащ, оставленный пришедшим с Далаем магом, и уверенно бросил его Свану.

    - Быстрее.

    Посмотрел на босые ноги принца, молча опустился на пол и начал стаскивать с себя сапоги.

    - Ты - смерть? - выдохнул Сван, поняв, наконец-то, что это за темная аура, окружающая Рэна.

    - Я - смерть, - засмеялся Рэн. - Но лично тебе за грань рановато. Это просто магия. Не хуже, не лучше другой... мы, недомерки, временами такое умеем.

    - Магия под запретом...

    ... и теперь Сван понял почему. То, что вытворяли эти, было под силу только богам. Такую силу нельзя давать в руки человеку.

    - У нас магия не под запретом, - ответил Рэн, с ласковой улыбкой протягивая Свану сапоги. - Обувайся и идем.

    Сван посмотрел на босого Рэна, потом на плащ, который ему уже успели заботливо набросить на плечи, и покачнулся, сев на кровать.

    - Ты совсем, друг, ослабел, - не так понял Рэн.

    Он отобрал у обомлевшего Свана правый сапог и опустился перед ложем на колени, продолжая бормотать:

    - Брата нет, какая жалость... он бы тебя живо на ноги поставил.

    Ладонь Рэна скользнула Свану под ступню, подхватила пятку и уверенно потянула ступню вверх. Сван знал это движение. Слишком хорошо знал. Именно так помогал когда-то принцу обуваться грозного вида камердинер... который чуть позднее собственноручно сдал его Далаю. Что он тогда пробормотал? Прости, господин, служить надо сильнейшему.

    Но Рэн не служит сильнейшему. То, что он сейчас делает, вовсе не похоже на службу... скорее... Сван горестно выдохнул - на заботу? Что он, дите малое? Сам о себе позаботиться не может?

    - Оставь меня... - едва слышно прошептал принц.

    - Не глупи...

    - Оставь! - Выкрикнул он, и резко распрямил ногу, пнув Рэна к стенке.

    Наверное, магу было больно. Но принц теперь не мог никого пожалеть. Скатившись с ложа на пол, Сван сжался в комок и облегченно застонал, выпуская полузабытую, сладостную боль наружу. Луна услышала. Луна отозвалась. Бог-близнец, к которому так долго и безуспешно взывал Сван, улыбнулся, и знакомая, серебряная сила расплавила теплом мышцы... хорошо-то как.

    - Сван! - крикнул Рэн, бросаясь к нему.

    Сван хотел сказать, чтобы его оставили в покое, успокоить, но из глотки вместо слов вырвалось грозное рычание, и Рэн в ужасе отпрянул к стене.

    Он боится... Сван осторожно поднялся на лапы, едва уловимыми движениями пробуя налившиеся силой мышцы. Хорошо-то как, приятно.

    Он ткнулся носом в колено Рэна, почувствовал, как пальцы человека осторожно вплелись в его длинную, мягкими волнами опускающуюся до самой земли, гриву, и в нетерпении щелкнул по полу хвостом: "Ты сам говорил, что нам надо спешить".

    Рэн кивнул. Поспешно обулся, накинул на плечи плащ и побежал к двери. На льва, бросившегося следом, он уже не обращал внимания. Сван легким прыжком обогнал человека, золотой молнией скользнул в темноту взорвавшуюся новыми звуками и запахами. Он несся вперед, чувствуя, как с каждым шагом наполняется силой недавно беспомощное тело.

    Маг не отставал. За спиной лев слышал шорох ткани, легкие шаги, все так же спокойное и размеренное дыхание. Чувствовал, как обнимает и ласкает темная аура, как летит над его головой что-то, что не давало покоя и гнало вперед не хуже стремления к свободе и надежды.

    Лабиринт разветвлялся, вновь сходился, как трещины на выжженной зноем земле. Менялись и запахи, и звуки - несмотря на поздний час, замок жил ночной жизнью. Сновали по подземным переходам крысы, надрывалась в паутине невесть как дожившая до столь позднего времени муха, пахло тестом - повара уже готовились поставить хлеб в печь. Полыхал прямо за стеной огонь в камине и пахнуло в лицо жаром. Потянуло благовониями из святилища, протяжно застонала женщина в руках страстного любовника.

    Сван знал, куда несется. Знал этот сложный лабиринт, как свои пять пальцев. Когда-то в детстве он сбегал сюда от воспитателей, и потом затихал в уголке с книжкой в руках, слушая, как где-то там, за тонкими стенами, обшаривали замок в поисках принца гвардейцы. Тогда это было смешно. Когда-то это было его тайным убежищем, самым любимым местом в замке. Теперь же он думал только об одном - как бы поскорее отсюда убраться.

    "Тут, - он остановился у глухой стены и ткнул Рэна носом в ладонь. От мага пахло чистотой и немного - кровью. - Осторожнее".

    Рэн ничего не спрашивал. Оглядев внимательно стену, он быстро нашел глазок, проверил, что по другую сторону двери никого нет, и нажал на едва заметный в кладке камушек, отворяя проход в библиотеку.

    Когда-то Сван пропадал здесь целыми днями. Когда-то знавший о слабости внука дед оставлял на этом столике самые интересные книги. Когда-то Сван с жадностью вчитывался в пожелтевшие от времени страницы и находил пометки, сделанные то отцом, то дедом.

    Дядя не любил книг. Сван и его родители - обожали... покрытые мягкой кожей корешки, запах бумаги и пыли, витавший в воздухе. Тонкий ковер под ногами, потрескивающие под пальцами страницы. Боги, как же все это знакомо.

    "Ты слишком много знаешь, - прохрипел оборотень, проскальзывая в узкий проход между густо заставленными книгами стеллажами. - Это настораживает".

    "У меня есть помощник... проверь, есть ли кто в библиотеке".

    Сван было устремился вперед, как на его холку упала тяжелая рука:

    "Не ты. Нам лучше остаться здесь, ненадолго. Пусть он проверит".

    "Кто он?" - потянул носом воздух Сван.

    Пахло пылью, мышами, старой бумагой и оборотнями. А еще - Сван покосился на закрывающего потайную дверь Рэна - смертью. Рэн не сумасшедший, Сван это уже давно понял, но Рэн с кем-то разговаривал в камере. И этот кто-то, пока они бежали по лабиринту, летел над ними, а теперь... теперь Сван его не чувствовал. Вернее чувствовал, но где-то вдалеке, как едва ощутимый порыв пронзительно холодного ветра.

    "Призрак, - подтвердил его сомнения Рэн. - Не пугайся так. Он мне предан... на то есть причины".

    И тут же добавил:

    "Чисто. Сюда".

    Коридоры извивались и переплетались. Рэн и оборотень бесшумно скользили между ровными рядами книг, и Сван механически читал названия на обложках. Некоторых прочитать не удавалось - часть книг была написана на кассийском или на самалийском. Очень мало - на виссавийском.

    "Твоя библиотека восхитительна, - сказал вдруг Рэн. - Лана была бы в восторге. Хранительницы знаний любят умные книги".

    Сван хотел было спросить, кто такая Лана, как Рэн вдруг испуганно замер и потянул Свана в глухой коридор, вжавшись в тень между стеллажами.

    "Исчезни, - прохрипел он призраку. - Не дай богиня он тебя почует".

    Сван не знал, кто это "он", но, почувствовав напряжение Рэна, понял, что маг напуган не на шутку. Позднее, гораздо позднее, различил он и скрадываемые ковром шаги, и легкий запах, пробивающийся через запах пыли. Узнав запах, Сван задрожал - такой же исходил от плаща, накинутого на плечи Рэна.

    Шаги приближались, Сван напрягался все сильнее. Сначала он увидел только выскользнувший из-под правого стеллажа, плавно растущий на ковру полукруг медового света. Потом - худую руку, удерживающую фонарь с кованными на стенках птицами, и, наконец-то, худую, высокую фигуру, кутанную тяжелым плащом.

    Маг Далая, а это, несомненно, был он, откинул на плечи капюшон плаща, скользнул пальцами по корешкам книг, и несколько язвительно сказал:

    - Я и не думал, что встречу тебя здесь, принц. А уж тем более, не думал, что встречу тебя вместе с хранителем смерти. Рэн... когда я ушел из Виссавии, ты был симпатичным мальчонкой с огромными глазами. А теперь вот вырос на несносного проказника. Скажи, что это за глупая шутка с тем письмом?

    - Но подействовала же, - напряженно ответил Рэн.

    - Подействовала не то слово, - маг поставил фонарь на пол и, выбрав одну из книг, раскрыл ее на ладони. - Вернулся вот и своего короля не узнал. Лица на нем нет, тени своей боится... и все из-за кого? Ты прав, на немагов частенько это действует... вот и твой храбрый лев дрожит как зайчонок. И почему? Потому что не понимает ни моей силы, ни, как ни странно, твоей.

    - Я не дамся тебе так легко.

    - Конечно, не дашься, - пучеглазый друг Далая резким щелчком захлопнул книгу и вернул ее на место. - Но кто сказал, что это поможетhttp://writercenter.ru/uploads/images/00/07/83/2013/05/14/a2fe13.jpg

---

Комментарии: 62, последний от 27/12/2021. © Copyright Алмазная Анна Размещен: 24/04/2013, изменен: 24/04/2013. 802k. Статистика. Глава: Фэнтези

Оценка: 7.00*4  Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"