Аннотация: Миниатюра-байка на конкурс по теме "Хэллоуин по-русски".
- Говорил, чистое золото! - горячо шептал в ухо Ленька.
- И не тошно тебе спасителей подставлять? - устало ответил я. Прятаться в ворохе опавших листьев, в залитом янтарным светом орешнике, оказалось неожиданно тепло и приятно. Идти вниз и делать глупости не хотелось. Но Ленька настаивал:
- Тошно, - признался он, - но там золото, понимаешь! Золото!
Золотая лихорадка, чтоб его! Я потянулся за биноклем, чтобы посмотреть на зверя. Ленька все равно покоя не даст.
С Ленькой мы дружили еще со школы, хотя полноценной дружбой это назвать сложно. Ленька влипал в неприятности, я его вытаскивал. Зачем? Я и сам не знал. Каждый раз давал себе слово, что больше ни-ни, но все равно стоило Леньке появиться с покаянным взглядом побитого щенка, как все начиналось сначала. Подозреваю, что причина проста - моя жизнь была стабильной жизнью простого офисного служащего. Подъем в семь утра, офис, возвращение домой, жена, дети, телевизор. Каждый день одно и то же... скучно. Экзотики хотелось. Приключений. Да так хотелось, что аж ломало. И тут появлялся Ленька со своей очередной дозой неприятностей.
Неделю назад мне позвонила Ленькина жена и заявила, что ее ненаглядный супруг опять исчез. Я, мягко говоря, удивился. Ленька исчезать умел только одним способом - когда я его прятал. Встревожившись, я принялся обзванивать общих знакомых, потом больницы, потом - морги. Но Ленька пропал. Без вести.
Вернулся он через дней пять, сам. Бредил о том, как пошел в лес по грибы, да, естественно, заблудился. Как едва живой, голодный, замерзший, набрел на какую-то деревню. Как его там откачали, накормили... и отпустили домой. Мол, "так зверь приказал".
- Что еще за зверь? - зевнул я, наивно полагая, что Ленькины неприятности на этот раз закончились без моей помощи. Ленька счастливо улыбнулся и начал вещать, что жители деревни - сектанты, поклоняются идолу, а идол тот... из чистого золота и килограмм так на пяток тянет. И что неплохо было бы этого зверя "прихватизировать"... И лучше уже завтра, так как Леньке загорелось...
- Завтра Хэллоyин, - задумчиво ответил я. - Дочке обещал в школу прийти, они там тыквы вырезают...
- Какие тыквы? Там зверь, слышишь! Золото!
Пришлось на "прихватизацию" согласиться: Ленька своим нытьем кого угодно достанет. Да вы не думайте, воровать я не собирался. Мне казалось - побродим по лесу, естественно, деревни не найдем, и назад вернемся.
Куда там! Обычно в трех соснах блудивший Ленька дорогу почему-то отыскал в два счета и, к моему огромному удивлению, оказались мы-таки на пригорке, наблюдая в бинокль за раскинувшийся внизу небольшой, домов так в десяток, деревенькой.
Особенно там выделялась округлая, метров десять в диаметре, площадка. В центре ее - усеченная пирамидка из темного камня, где-то в полтора метра в высоту, а на пирамиде сидит он - зверь, отдаленно смахивающий на волка.
По виду - действительно из золота, блестит в лучах осеннего солнца так, что глазам больно. Наверняка чистят его и часто.
- Ночью подкрадемся, - строил планы Ленька...
Я воровать не хотел, честно. Но тут заговорила во мне авантюрная жилка, переорав голос разума. И я, дурак набитый, согласился.
Хеллоyинская ночь выдавалась тихая и светлая. Заливал все вокруг серебристый свет, манили темно-синие тени, рассыпалось по безоблачному небу звездная россыпь. С тихим шорохом падали с орешника отяжелевшие листья, предательски шурша под ногами. И вокруг была странная тишина, полная едва слышимых шорохов. Воистину колдовская ночь.
Дождавшись, пока погаснут в деревне последние огни, мы направились на дело. Ленька шумел, как сумасшедший, но, как ни странно, в домах ни единая собака не откликнулась. Как вымерли все.
К площадке мы добрались без проблем, что меня не обрадовало, а встревожило еще больше. Что-то тут явно не так...
Золотой зверь поблескивал в лунных лучах и смотрел на нас умными, агатовыми глазками. Как живой. Красивый... аж красть жалко.
- Миша...
Ленька потянул меня за рукав.
- Тише ты, - прошептал я. - Всех на ноги поставишь.
- М-и-и-и-и-ша...
В голосе Леньки слышался неприкрытый ужас.
Я оглянулся. По дорожке к нам медленно приближался зверь, черточка в черточку напоминавший того, на пирамиде, но живой. Слишком живой. И слишком огромный - с добрую овчарку. Черный, как смоль, шкура в лунных лучах поблескивает, да видно, как перетекают под ней упругие мышцы.
- Мишка, - хрипел Ленька.
Я попятился назад, увлекая за собой друга. Бежать? Все равно этот быстрее будет. Сопротивляться?
Зверь, будто услышав, оскалился, показав острые зубы.
- Мишка!
- Беги, придурок!
Ленька послушался, сиганув в противоположную от зверя сторону. Я поднял с земли палку, не спуская с твари взгляда.
Зверь посмотрел на меня как-то оценивающе и прыжком оказался рядом. Я замахнулся. Зверь легко ушел от удара, отпрыгнув в сторону, и вдруг побежал за Ленькой. Я бросился вслед за тварью, но опоздал...
Гибкое, стройное тело распласталось в прыжке, приземлившись Леньке на плечи. Ленька взвизгнул, тонко, жалобно и упал лицом вниз. Челюсти зверя сомкнулись на его шее. Раздался неприятный хруст. Мой друг дернулся, раз, другой, зашелся в агонии, а зверь вдруг поднялся на лапы и оглянулся на меня.
Взгляд тот пронзил до самых костей. С клыков твари редкими темными каплями капала кровь. Зверь будто улыбнулся и мягкой, пружинистой походкой направился ко мне.
Я даже не думал убегать. Все равно без толку. Но так просто, как с Ленькой, у тебя не выйдет! Получишь, тварь! За Леньку! За нас всех. Иди, иди ко мне! Давай! Иди же!
Последнюю фразу я выкрикнул и шагнул навстречу зверю.
- Не надо, - мягко сказал кто-то.
Раньше, чем я обернулся, затылок вспыхнул болью и встретило меня беспамятство.
Очнулся я распятый на холодном камне. Руки и ноги мои оказались привязанными к скобам, веревки безжалостно врезались в запястья и лодыжки. Надо мной был свод какой-то пещеры. Где-то невдалеке потрескивал на стене факел, единственный тут источник света. Повернув голову, я вздрогнул. Зверь стоял совсем рядом и смотрел на меня как-то странно...
- Что, жрать будешь?
- Хозяйке не нужно твое тело, ей нужно твое дитя, пришелец, - ровно ответил кто-то.
Я наконец-то заметил, что мое "ложе" окружено людьми. Наверняка теми, с деревни.
- Прости, но я не зоофил. Так что давай, режь сразу.
- Ты сам пришел в колдовскую ночь. И она тебя выбрала. Это большая честь быть отцом ее ребенка, пришелец.
- Спасибо, осчастливили, - прошипел я.
Зверюшка вдруг прыгнула, грациозно растянувшись в прыжке, и приземлилась темноволосой, обнаженной девушкой с жгучими, черными глазами.
- Влада, - выдохнули хором деревенские, бросившись на колени.
Я дернулся в веревках. Что за колдовская ночь, к чертям собачьим?
- Ну, ну, миленький, - прошептала Влада, усаживаясь на моих бедрах. - Тебе точно будет приятно. Пей!
Один из мужчин поднялся с колен, подошел и поднес с моим губам чашу, наполненную пряно пахнущей жидкостью.
- Иди к лешему! - закричал я. - Ни черта я пить не буду!
Мадам-волчица со мной не церемонилась: она забрала у почтительно склонившегося перед ним мужчины чашу, набрала в рот зелья, наклонилась надо мной и, зажав мне нос, впилась в губы мои поцелуем. В скором времени мне не хватило воздуха. Разжав губы, я почувствовал, как хлынула в рот горькая, с привкусом трав жидкость. Неосознанно глотнул. Потом закашлялся, почувствовав, как растекается по груди тепло и все уплывает в тягучей розоватой дымке.
Я и не помню, как кто-то перерезал веревки. Вместо того, чтобы убежать, я сам обнял гибкое тело волчицы, приникнув к ее чувственным губам долгим поцелуем. Я забыл себя, не в силах более сдерживаться.
Нашли меня случайно забредшие в те леса грибники. В той же деревне, оказавшейся почему-то заброшенной, нашли они и тело Леньки с перегрызенным горлом. Некоторое время я провалялся с воспалением легких в больнице, а когда вышел, навсегда забыл о жажде приключений.