Аллан Эбро : другие произведения.

Шаромыжники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.89*49  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Можно ли скрыться одновременно от закона и срастающейся с государством мафии? Можно ли не только выжить в мире, где без оружия ходят только рабы и некоторые священники, а в паре миль от крупнейшего города неосторожный путник рискует нарваться на ружейную пулю или отравленную стрелу? И не только выжить и разбогатеть, но и изменить эти "задворки цивилизации"? Троим вынужденным хроноходцам это удалось. Хотите узнать, как? Наберитесь терпения - и читайте!
  ШАРОМЫЖНИКИ
  или Командировка без возврата
  
  Михаил Скакунов, фальшивомонетчик, консультант и старший охраны
  Нью-Йорк, 34 стрит, 23 октября 201...
  - Ну что же, пора вам получать командировочные. Мы с вами, как говорится, сами кузнецы своего счастья и финансовой состоятельности.
  Додик пальцем отколупнул крышку литрового 'ведёрка' из-под местного майонеза и наклонил ёмкость над столом. Шурша друг о дружку и позвякивая металлом, на синюю пластиковую крышку посыпались увесистые кругляшки, тускло поблёскивающие маслянистой желтизной в свете электроламп. Смотрелась кучка дисков двухсантиметрового диаметра достаточно внушительно.
  Даже что-то вроде гордыни прорастало в душе: не зря мы тут битых два дня парились у муфельных печей, на прокаточных вальцах и мучили уши стуком электрического пресса! Предоставленного пронырливыми американскими армянами золотого лома и слитков хватило на заполнение целых четырёх пластиковых банок копиями старинных монет, отличающихся от оригинала более, чем двухвековой давности лишь крохотной литерой 'R' на гурте, заметить которую можно только с хорошей лупой. И то, если знать, где надобно смотреть. А что не так? Мы вполне осознанно уже нарушили американское законодательство несколько раз, но самим нам опасаться преследования здешней Фемиды скоро не придётся. А вот подставлять под молотки нью-йоркских партнёров - а для Арамяна, что немаловажно, и кровных родственников, пусть и дальних - большое свинство. Половина отчеканенного останется им, и в случае, если полисмены прихватят армян за нежное, представители диаспоры всегда смогут отбрехаться от обвинения в распространении фальшивых монет. В самом деле, господа: какие же это 'Тюрбан Хедс'? Это всего лишь ОЧЕНЬ качественные копии для коллекционеров! Как почему из золота? Это же КОПИИ, а не презренные подделки. Да, для состоятельных коллекционеров, и что с того? Америка - это страна, которая предоставляет возможности каждому. Если у кого-то есть возможность и желание, то он вполне может приобрести почти настоящий раритет в коллекцию за несколько тысяч современных бумажек с покойными президентами и нулями на них или даже просто за электронный набор единичек и нулей, в результате которого его банковский счёт слегка изменится в сторону уменьшения, а их, армян, счёт - подрастёт. Ну, а если желание есть, а вот возможностей не хватает - его право: пусть приобретает 'позолоченную' при помощи ртутной амальгамы литую болванку китайского производства за $99,87...
  Вон, стоят двое у окна и что-то степенно перетирают промеж собой, из чего я как-то-как-то понимаю лишь обрывки: 'Вочинч, бан чка... ...кэвечари ашивэ...'. Дымят в приоткрытую форточку, словно паровозы, и делают вид, что совсем не интересуются происходящим в углу. А может быть, и правда: не обращают внимания? Ну, согласились Старшие подсуетиться и немного помочь обратившемуся с небольшой просьбой Уважаемому Человеку, к тому же связанному родственными узами. Ну, приняли и оказали некоторое содействие племяннику Уважаемого Человека в его не совсем ясных делах. А то, что с этим племянником из Киева прилетели ещё двое русских и один мадьяр - так и ладно! Ещё никто не сказал, что армяне Нью-Йорка негостеприимны к пусть дальнему, но родственнику, тем более имеющему такого уважаемого дядю: человека конечно, не самого богатого в Европе, но всё же входящего в 'золотую тридцатку' одной немаленькой и очень незалежной державы... Ну и спутники такого гостя - тоже гости, пусть даже они иначе веруют в Христа, и не друзья прибывшего, а всего лишь работники. Тем более что через пару часов с гостем и русскими предстоит расстаться, а венгра посадить в самолёт, летящий в старушку Европу...
  Тем временем Арамян принялся дербанить кучку новодельных монет, придавливая пальцами сразу по три и сдвигая их влево и вправо: сперва ближе ко мне, потом - к Георгию. Руки его двигались сноровисто, словно у крупье, орудующего стэком в казино. Вот только крупье всё больше сдвигает по игровому столу пластиковые фишки: традиция делать ставки полновесным золотом как-то давно сошла на нет...
  - Три, шесть, девять, двенадцать, пятнадцать, восемнадцать, двадцать одна, двадцать четыре... Твои шестьдесят долларов, Михаил Владимирович.
  Всё верно. 'Карманная' сумма в размере месячного дохода. Естественно, в перерасчёте на золото и на ТАМОШНИЙ курс валют. В переводе на нынешние российские бумажки это было бы двести тысяч плюс-минус, но... Но кому бы я был в России нужен при моём положении отверженного обществом? Три месяца промаялся после освобождения: куда ни ткнёшься, везде на тебя смотрят, как на прокажённого в Средние века. Помните, роман такой был: 'Чёрная стрела', фильм ещё по нему в СССР снимали? Так там тоже один хмырь прокажённым обрядился, после разгрома своего отряда, чтобы спокойно до своего замка дойти. И ведь дошёл, поскольку от звона его колокольчиков на одежде все разбегались. Вот и у меня та справка об освобождении - как колокольчик: 'Вы нам не подходите!' - и гуляй, Миша, лесом, на хутор, бабочек ловить... Пришлось в Карацупу играть, в качестве нарушителя границы с сопредельной Незалежниной... Так-то, по моим статьям, мне ещё три года официально выезд за рубеж перекрыт был бы, но граница на замке, да в заборе дырки, как говорится. Так, следуя букве УК, выходит, что рецидивист я для нашего дорогого государства. А что от преступлений моих ни физического, ни материального ущерба ни одному человеку не было - это никого не колышет. Закон сед лекс, хотя и дура...
  - ...девять, двенадцать, пятнадцать... Держи свои тридцать семь пятьдесят, Жора.
  Георгий недовольно насупился: даже визуально число монеток на его стороне стола было заметно меньше, чем у меня, не говоря уж об основной кучке золота.
  Ну, тут ничего не поделаешь. Это при коммунизме, о котором нам в школе рассказывали, всё должно распределяться по принципу 'от каждого по способностям, каждому - по потребностям'. А тут принцип другой: каждому - по уровню на социальной лестнице. И Михайлов ещё неплохо получает, по сравнению с основной массой работяг на его родимом Криворожье. Повезло парню с работодателями. Как, впрочем, и мне...
  - Маловато чё-то, шеф... - Голос бывшего дезертира-уклониста звучит не требовательно, а, скорее, обижено. Будто нашёл на улице кошелёк, а там вместо денег - фантики от жвачек.
  - Нормально всё, Егорий. - Я давно заметил, что Михайлову нравится, когда я его так называю, а вот 'Жору', а тем более 'Жорика' он только терпит. И то, не будь Додик племянником самого Газаряна и формальным главой нашей необычной экспедиции, то неизвестно, надолго бы его терпилки хватило. Так что почему бы и не сказать человеку приятное слово? - Ты там на эти деньги не меньше тридцати гектаров хорошей земли имеешь возможность приобрести, если необходимость возникнет. И ещё деньги останутся. Не в большом городе, конечно, вроде Нью-Йорка или Бостона, но в той же Северной Каролине, например - без проблем. А там до Вашингтона - три лаптя по карте.
  - Капитан правильно говорит: хорошие деньги! - Додик предпочёл не выказывать раздражения. Этот парень, конечно, джагхэл шатахос, как ругается на племянника Влад, но вовсе не дурак и понимает, что портить отношения с членами экспедиции, хотя и работающими на его дядю, да ещё и перед самым стартом - очень глупо. А глупости Арамян совершает, как и все люди, но, в основном, из-за горячности характера. Как говорят юристы, в состоянии аффекта. Из-за такой вот большой глупости, совершённой Давидом, Владу и пришлось спешно активизировать подготовку нашей командировки туда, откуда разозлённые 'пострадамусы' единственного сына его покойной сестры уж точно не смогут достать. Откровенно говоря, что конкретно Давид учудил, мне не известно: никто бы со мною подробностями делиться не стал. Но судя по реакции моего бывшего одноклассника, человека весьма и весьма не бедного (да-да, в первой тридцадке), Додик ухитрился выбесить ну О-О-О-ОЧЕНЬ серьёзных людей, с которыми и сам Газарян не может в открытую 'бодаться'. Так что рвать когти нашей троице пришлось в стиле 'хватай мешки - вокзал отходит!'. Благо в собственности у Влада, среди множества 'заводов-газет-пароходов' и прочего разного - ещё и приличная доля Киевского аэропорта, а личный Legacy 500 с опытным экипажем всегда готов вылететь туда, куда прикажут. Вот им и приказали... Правда, пришлось садится на дозаправку в Ирландии, но тут ничего не поделаешь: 'Пятисотка' - это вас не легендарный Ту-144 и даже не нынешний Boeing 767ER UR-GEB. Через половину Европы и всю Атлантику за один прыжок чисто технически добраться не способен...
  Впрочем, тут проявилась и светлая сторона этого тёмного дела: в 'дьюти-фри' Шаннона я приобрёл пару бутылок настоящего 'Олд Бушмиллса', одну из которых мы на пару с Егорием и приговорили за то время, которое нам оставалось на полёт до Нью-Йорка. Оказывается, бывший сержант-аэромобильник панически боится полётов. За всю службу, как он заявил, их взвод один-единственный раз вывозили на 'восьмёрках' по маршруту взлёт - круг над аэродромом - посадка. А уж о прыжках в незалежной армии Георгий и не слыхал, хотя какие-то парашюты у них на складе хранились. Идти же служить по второму кругу, когда в четырнадцатом году запасников принялись оптом грести 'в ряды', чтобы погнать на Юго-Восток, он не пожелал, предпочтя вероятность отсидки шансу получить ни за хрен собачий ополченческую пулю в лоб или стать калекой, ненужным новой власти, и обузой для родных.
  - Она мне надо, та война? - возмущался он, в подпитии размахивая руками не хуже заправского итальянца. - Вот кому надо, тот пусть и воюет. Пусть эти кало-мойши с потрошенками берут автоматы и звиздуют, хоть 'душу-тело полагать', хоть в дёсны с Захаром да Дегтярём лобызаться. Их проблемы. Ладно бы взаправду напал кто: пиндосы или, там, пшеки с мадьярами, да хоть бы и турки забурели и десант через море в Одессу кинули. Это понятно. А тут с кем драться? У нас в роте половина пацанов с-под Луганску была, а теперь выходит, я их стрелять должен? Или они меня? Да пошло оно всё...!
  Так, за разговорами о сволочах-политиках и несправедливости жизнеустройства мы ту виски-бутылку в полёте и приговорили, причём практически без закуски. И опять же, оказалось в тему: оказывается, через амеровскую таможню больше одной бутылки по ихним правилам беспошлинно не пропускают. Так что 'tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles', как говаривал Вольтер. А, ну да, читал. В оригинале. Ну хреновато на Суданщине с русскоязычной литературой, а читать с экрана по интернету закачанное мне ни разу не нравится. 'Планшеты', прокрутка, масштабирование шрифта - это всё от лукавого. Книга должна пахнуть книгой, и странички человеку приятнее переворачивать, не елозя пальцем по экрану, а бережно берясь за правый верхний край прочитанного листочка. Ну, или за левый, если кто читает по-еврейски или по-арабски: у этих всё через голову и даже книги задом-наперёд печатаются. Ну, культурная традиция такая. Имеют право. От бескнижья в Африке я не только за 'Кандида' - за Библию хватался, причём в протестантской редакции. И английский (или правильно в этом случае говорить 'англо-американский'?) перевод Книги, как я заметил, довольно часто 'несколько' отличался от традиционного русского, особенно в новозаветной её части.
  - Ты имей в виду, Жорик, - продолжал разъяснять финансовую ситуацию наш недоделанный стоматолог, - что это вот - ткнул он в основную кучку 'Тюрбан Хэд-ов' - это не мои лично деньги. Это деньги всехние, предназначенные для успешного финансирования нашей командировки там, за краем. И должны находиться под контролем главного, то есть под моим!
  При этих словах Арамян слегка приосанился, его лицо приняло выражение глубокого чувства собственного достоинства, на мгновение превращая его из Додика в Давида Акоповича. Впрочем, сей важный господин тут же вновь растворился в молодом болтуне.
  - А эти баксы вам на всякий случай, на первое время. Если почему-то сразу не получится получать хорошую прибыль от вложений вот этого, - он опять ткнул пальцем во 'всехние деньги', или кто-то потеряется, то даже без дополнительной работы от голода не умрёт. В Америке вообще от голода не умирают, правильно я говорю, Михаил Владимирович?
  Вот же зараза, знает ведь, что наш спортсмен всерьёз уважает меня, вот и норовит использовать мой авторитет консультанта.
  - К сожалению, не совсем правильно. Умирают тут от голода. Сейчас, правда, редко, в основном нелегалы-мексиканцы, но бывает. А вот в прошлом такое случалось нередко. Во время Великой Депрессии, по неполным данным, в стране, между прочим, избежавшей неурожаев и массового кошмара нашей Гражданской с последовавшей за ней разрухой, погибло от голода и вызванных им болезней без малого четыре миллиона человек. Ну, три и семьсот тысяч. А учитывая, что США во время Первой мировой ограничились посылкой на фронт только небольшого ограниченного контингента, когда уже стало ясно, чья сторона одерживает верх, а до того вполне себе наживались на поставках как Антанте, так и - через 'нейтральные страны' - Тройственному союзу, то сами думайте...
  - Э, слушай, какая Антанта? Зачем нам Антанта? Нам надо знать, что сейчас, и что будет там!
  - А там будет тоже не сахар с мёдом. - Вынув из бокового кармана куртки замшевый чехольчик для мобильника, затягивающийся сверху на шнурок, я одну за другой принялся перекладывать в него свою долю монеток. - Там, видите ли, война идёт. Конечно, не как в сорок первом, когда немецкие танки до Москвы лишь чуток не докатились, и не как при Наполеоне, который в той же Москве из Кремля пожаром любовался. Всё гораздо провинциальнее и мелкомасштабнее. Однако люди гибнут, экономика страдает, потому что внешняя торговля только через Атлантику, а пиратствуют и бритты, и янки, да ещё и французы в этом не отстают. Пропал корабль в море - и хрен кто что докажет. Попов ещё радио не изобрёл и 'мэйдэй' пока орать некому.
  Так что обнищание и недоедание у части американских горожан есть. Фермерам, поселенцам на индейские территории в плане еды, конечно, попроще: одну-две семьи поле прокормит, с охотой по тамошним лесам пока что тоже всё в порядке. А вот у городских бедняков, чтобы не сдохнуть, пути всего три: либо горбатиться буквально за прокорм вплоть до получения ордена Сутулого с закруткой во всю спину на местных богатеньких буратинов, либо собирать манатки, если ещё остались и топать вслед за солнышком на закат на неосвоенные земли, где тоже никто не гарантирует лёгкого хлеба, да и чингачгуки местные всегда могут томагавком по темечку тюкнуть. Много там пока краснокожих. Впрочем, мужики могут и по рецепту Маяковского поступить, а вот бабам да детворе голоштаной не позавидуешь.
  - Что ещё за 'рецепт Маяковского'? - заинтересовался Георгий.
  - Классику надо знать, молодой! 'Жрать захотелось - пояс потуже, в руки винтовку, и на фронт!', как завещал Владимир Владимирович, который Непутин. Ну, или на флот мореманом. На флот даже лучше: там у американцев кормёжка сытнее и качественнее.
  - Да ну его в сраку, такое счастье! Я кино про Хорнблауэра смотрел специально, чтобы про те времена. Так там матросов до смерти запороть могли. Так что пусть подавятся своей кормёжкой. Не надо нам такого.
  Михайлов возмутился настолько искренне, что я даже внутренне усмехнулся: вроде и не мальчик уже, за четвертак перевалило парню, а переживает, как подросток.
  - Скажем так: пороть, конечно, пороли, и до смерти тоже могли. 'Бабы ещё нарожают' - эта поговорка не в России появилась. Только в порядке уточнения должен сказать, что сериал 'Хорнблауэр' не про американский, а про английский королевский флот. Который, кстати, воевал и с французами, как показано в кино, и с американцами в одно и то же время. Кораблей у короля много, да... Но на британском 'Роял Флит' и с питанием всегда было гораздо хуже, и к людЯм относились хреновее. Так что матросики оттуда драпали при первой возможности. У тех же янки на кораблях больше четверти бывших британских дезертиров, включая и многих офицеров. Так что не путай мягкое с тёплым, тем более что в итоге оно всё едино окажется жёстким и колючим. Жизнь такая.
  С этими словами я затянул шнурок на моём 'эрзац-кошельке' и, отправив его в карман, развёл руками в жесте, призванном подчеркнуть горькую иронию моих слов.
  Когда всё золото было распределено и упрятано подальше с глаз, гостеприимные армяне вежливо, но настойчиво пригласили нас на выход. Уже в дверях я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на внутренности авторемонтной мастерской, волей судьбы и американо-армянской диаспоры ставшей моим последним рабочим местом на этой Земле. В животе противно заныло, будто кто-то протащил поперек кишок мокрую пеньковую верёвку с узелком на конце. Ну да, страшно. Мало ли, кто что рассказывал о безопасных опытах и удачном первом запуске. Первого-то испытателя я не видал. Хотя и могилку этого мужика тоже не довелось посетить, а теперь будет шанс познакомиться лично. Хотя и крайне мизерный...
  На подземном паркинге нас поджидал тот самый сине-белый фордовский микроавтобус, который привёз нас сюда из аэропорта. Типично городская 'рабочая лошадка', удобная, вместительная, манёвренная, а главное - неприметная, не бросающаяся в глаза. Шофёр, правда, был уже другой: прежний на лицо был типичным армянином, а нынешний креол походил на него лишь общей брюнетистостью и орлиноклювостью. А так присмотришься к чертам лица - вылитый краснокожий. Ему бы головной убор из перьев и трубку мира в зубы - точно будет великий вождь Большой Зелёный Змей.
  Водила предупредительно распахнул дверь 'Транзита', и как только наша компания расселась в салоне, в задней части которого как гигантские тамтамы возвышался упрятанный в синтетический чехол наш стартовый контейнер, мы отправились в последний путь. Да, чёрт побери, в последний! Если пуск не удастся, то местным хозяевам придётся заметать в совочек оставшийся от нас пепел и объяснять крайне недовольному Владу, что случилось с его пусть и не самым любимым, но всё-таки племянником... Ну и парой его спутников до кучи. А если всё пройдёт по плану, на что лично я крепко надеюсь (и молился бы об этом, если бы жизнь не сделала меня стойким агностиком, периодически впадающим в атеизм), то где-где, а тут и сейчас нас не станет точно, в том числе и в виде кучек пепла на площадке. Ну что же: так уж повернулось, что близких людей у меня в этом мире не осталось, а родственники и друзья давно живут сами по себе, своей жизнью, на что я вовсе не обижаюсь. Судьба такая, и деться от неё некуда. Так что не стоит отвергать подваливший шанс начать жизнь с чистого листа. Ну, или почти чистого, учитывая, что этот шанс дан мне не как всему такому из себя красивому Мишке Скакунову, а как консультанту, не только способному дать в нужное дело дельный совет или прикрыть спину племяннику высоко взлетевшего одноклассника, но и лишённому возможности разболтать доверенную тайну. Да и в силу старой школьной дружбы отчасти пользующегося его, одноклассника, доверием и личным расположением... До определённого уровня, естественно. 'Залетела ворона в высокие хоромы' - это не про меня: в хоромы на ПМЖ меня не пустят. А вот щедро сыпануть умной птичке корма и отправить её в полёт с поручением снести записку заместо голубя-почтаря или в качестве живого дрона пролететь с микрокамерой на пузе над вражьим станом - то пуркуа бы и не па?
  В этот раз по нью-йоркским улицам мы катались недолго даже с учётом небольшой, минут на пять, пробки, в которую угодили. Один из наших спутников сказал что-то в айпад по-армянски и водитель почти сразу зарулил во внезапно открывшиеся сбоку ворота очередного подземного гаража.
  Выволакивать контейнер нам пришлось вдвоём с Георгием, причём крупно повезло, что эта хреновина, в последний момент соскочившая с порожка микроавтобуса, не хряпнула меня по стопе, что вполне реально могло произойти, не отдёрни я ногу. Сто восемьдесят американских фунтов - это вам не кот начхал. Если калекой не сделают, то всё равно болело бы долго.
  Благо, снизу чехол был снабжён колёсиками, как на чемоданах, и мы, ухватившись за пришитые по бокам лямки-рукояти, весьма шустро покатили эту дурынду по покрытому плиткой полу.
  Армян мы нагнали уже у дверей лифта. Не успели двери закрыться за нами, как почти сразу же вновь распахнулись, открывая взору широкий коридор, по левую руку которого расположился ряд одинаковых дверей, а по правую - большие окна того типа, которые любят устанавливать в спортзалах 'элитных школ' новой постройки у нас на Родине. Только в спортзалах часто окна прикрывает сетка-рабица, предназначенная для дополнительной защиты от случайно попадающих в стёкла мячей, брошенных разыгравшимися юными физкультурниками. Здесь же это архитектурное излишество отсутствовало, что было гораздо приятнее глазу, уставшему от надоедливых стен 'Большого Яблока'.
  Из окон открывался вид на зеленеющую идеально подстриженной травой крокетную площадку, по периметру которой располагалось несколько прикрытых противосолнечными тентами пластиковых столиков со стоящими вокруг садовыми стульями, словно в кафешке на каком-то южном бульваре. Сходство усиливала виднеющаяся у дальней стены стойка с застеклёнными холодильниками для прохладительных напитков. В зоне видимости во дворике не было ни единой души, только ветер лениво покачивал фестончики нейлоновых тентов.
  Там, где коридор под прямым углом сворачивал вправо, были установлены металлические ворота в виде покрытой гроздьями и листьями винограда зелёной решётки, запертой на небольшой цифровой замок из тех, какие в наших краях любят использовать в качестве дополнительной защиты на гаражах и сараях. Оно, конечно, защита - но только от честного человека или от совсем уж незадачливого воришки. Для серьёзного взломщика, а тем более для государства, буде его представители вознамерятся заглянуть и поинтересоваться: 'а что это у вас тут лежит?' все эти замочки, замки и замчища ни разу не преграда. Плавали, знаем.
  Один из наших сопровождающих набрал нужную комбинацию и, сняв замочек, распахнул одну из створок: открывать ворота целиком он не посчитал нужным. Тут же он и остался: после того, как мы прошли за вторым армянином вправо по коридору, я услышал за спиной характерный металлический щелчок и потрескивание прокручиваемых барабанчиков с цифрами.
  И вот, наконец, мы у цели: ввалившись в гостеприимно распахнутую дверь, наша троица вместе с носатым 'вергилием' оказывается в помещении, обстановка которого представляет собой смесь гостиничного номера невысокого класса и кабинета поликлиники. За столом сидели двое немолодых, но вполне крепких мужчин в дорогих костюмах, но без галстуков, причём у одного под расстёгнутым пиджаком виднелась клетчатая рубашка вроде модной когда-то 'ковбойки'. В центре стола выделялась прикрывающая что-то белая тканевая салфетка, больше сравнимая по габаритам с полотенцем. Рядом со стоящим у стены сияющим белой эмалью и никелировкой агрегатом, живо напомнившим мне допотопный советский аппарат для снятия ЭКГ, который стоял у нас в лётном училище чуть ли не со времён Чкалова и Коккинаки, стояла грузная женщина в белом халате поверх старомодного сиреневого платья в бордовый цветочек. Лицо её ещё хранило остатки прежней красоты, однако набрякшие венами руки с аккуратно подстриженными, лишёнными лака ногтями, явно говорили о том, что былая красавица прожила долгие годы не в беспечной праздности, а добывая насущный хлеб вот этими самыми сильными и милосердными руками.
  При виде нас, мужчины поднялись из-за стола и остались стоять, ожидая, пока мы приблизимся.
  - Барев дзез!
  Раздались армянские приветствия и хозяева дома поочерёдно, уже типично американским жестом пожали руку Арамяну. Нас с Михайловым такого счастья не удостоили, лишь указав всем троим на мягкие полукресла с удобными подлокотниками. При этом они утвердились на своих прежних местах парой секунд раньше нашего. Сложная штука - этикет, однако.
  Дальнейший разговор шёл уже по-английски:
  - Сегодня важный день! - старший из хозяев нравоучительно приподнял палец. - Сегодня вы, наши гости, покинете нас, и это очень печально. Но это и радостно, поскольку по воле Бога вы отправитесь туда, где вам будет хорошо жить и где вы сможете принести очень большую пользу и всему нашему роду, разбросанному по миру, и всемирному армянству. Мы будем возносить за это молитвы Всевышнему и я верю, что так всё и произойдёт. Уважаемый кузен Газарян тоже будет доволен вашими успехами. А если Газарян будет доволен, то он сделает так, что и мы здесь все тоже будем довольны.
  У нашего народа принято что дорогие гости не могут покинуть дом хозяев без достойного подарка. А какой дар более достоин настоящего мужчины, чем хорошее оружие? Примите, же его и носите с честью везде, где вам предстоит побывать. И пусть даже по воле Господа случится так, что это оружие потребуется применить один-единственный раз в жизни - носите его с собой всегда! Чтобы плачь стоял не в нашем роду, а в домах наших врагов, пусть сам дьявол пожрёт их чёрные души!
  Тот армянин, что помладше, ловким жестом сдёрнул со стола салфетку и перед нами явились три открытого типа кобуры с пистолетами, рядом с которыми аккуратными пирамидками стояли по три кубика патронных коробок и кавказский кинжал в богатых ножнах с костяными белыми накладками на рукояти.
  Хозяева вновь встали, за ними и мы поднялись с мягких сидений. Старший поднял кинжал и через стол протянул его Арамяну:
  - Прими это оружие и пусть никто не скажет, что мужчина из армянского народа опозорил память о своих предках!
  Давид - да, в этот момент он снова выглядел, как Давид, а не Додик! - Давид обеими руками принял кинжал, приложил его к груди, ко лбу, потом, наполовину обнажив никелированный клинок, коснулся его губами, затем, с резким стуком задвинув его в ножны до упора, что-то коротко сказал по-армянски. Хозяин дома что-то ответил ему на том же языке, подавая огнестрел. С пистолетом Арамян ритуальных представлений устраивать не стал, лишь освободил пистолет из кобуры, покрутил, примериваясь к руке, щёлкнул выключателем ЛЦУ, откуда мгновенно, как из лазерной указки, появилась тоненькая ниточка красного луча, упершаяся в стену рядом с кардиографоподобным агрегатом. Как я успел разглядеть до того, как ствол исчез в кобуре, наш начальник экспедиции стал владельцем девятимиллиметрового 'кимбер соло кэрри Эл-Джи' - весьма недешёвой и статусной штучки, при помощи которой при известной сноровке можно накрутить во встреченном 'бармалее' полдюжины аккуратненьких вентиляционных отверстий, а то и семь, если заранее озаботиться и загнать дополнительный патрон в патронник. 'М-да, нам так не жить...' - опечалилась моя душа коллекционера.
  Теперь настала наша очередь. Уже не передавая из рук в руки, старший армянин указал нам на оставшееся на столе оружие:
  - Примите это оружие и владейте им с достоинством. Пусть оно послужит вам так же верно, как вы служите нашему роду.
  А теперь - прощайте, да поможет вам Бог!
  Произнеся эти слова, старший армянин вышел из-за стола, и, подойдя к не успевшему ещё сесть Арамяну, приобнял его по кавказскому обычаю, коснувшись трижды щеками его щёк, потом поочерёдно протянул руку каждому из нас и стремительным шагом опаздывающего куда-то занятого человека покинул помещение.
  Второй из хозяев, тот, что помладше, обвёл нас печальным взглядом и произнёс уже по-русски:
  - Я понимаю, дорогие мои, что всё происходящее - неспроста. Там вам всем будет трудно и, скорее всего, никто из вас не сможет вернуться к нам. Но мы будем помнить о вас и ожидать ваших посланий и посылок. Вот в этой сумке - выложил он на стол плотно набитый ягдташ с тиснённой на коже волчьей головой, явный закос под старину в псевдоиндейском стиле для богатеньких туристов, - хорошая карта национального парка Акадия в штате Мэн и подробные фотоснимки тех мест, где наши люди будут искать посылки от вас.
  Помимо идентификаторов, вроде номеров местных газет с датировкой или монеток с датами вы должны запечатывать в бутылки свои записи и наблюдения и заполненные флешки от видеокамер, которые находятся у вас в контейнере. Наши яйцеголовые подсчитали, что камера без подзарядки солнечной батареей способна непрерывно работать в режиме видеосъёмки и звукозаписи в течение четырёх часов. Увы, техника пока несовершенна: запасные аккумуляторы заряжаются шесть-восемь часов в зависимости от освещения, так что обеспечить непрерывную съёмку вы не сможете. Но и при такой работе запаса флеш-карт вам должно хватить лет на пятьдесят, так что документальное кино благодаря вам мы здесь увидим. Причём кино, снятое задолго до Люмьеров. Кстати, этим вы окажете поддержку и своим близким, которые остаются здесь: ваши родственники станут получать три процента отчислений от доходов с каждого фильма, где будут использоваться ваши съёмки. Об этом уже достигнута договорённость с господином Газаряном.
  Вопросы есть? Вопросов нет.
  Человек простецки улыбнулся и тут же на его лицо вернулось озабоченное выражение:
  - И ещё, парни... Деньги деньгами, связи связями, но все мы живые люди. И чисто по человечески я волнуюсь за вас и не я один. И хочу, чтобы вам повезло...
  Он ненадолго замолчал и продолжил:
  - Когда-то я тоже был молодым, моложе вот даже тебя, - взглянул он на Арама, - мне тоже пришлось отправляться туда, откуда можно было не вернуться, или вернуться калекой. Там у меня появился один талисман, который я хочу подарить сегодня вам. Всем троим, и пусть он поможет вам, как помогал мне. И главное, чтобы никому из вас не пришлось использовать его в самом плохом случае.
  Старик - а он действительно стал выглядеть, как старик - выдвинул ящик стола, нашёл нужное и положил перед нами ребристое чугунное яйцо. От долгого ношения в карманах груботканной военной формы зелёная краска поистёрлась, и поверх прежнего окраса корявыми красными буквами, словно нанесёнными спичкой, читалась надпись:
  'Память
  Пули-Хумри.
  ДМБ-81'.
  И пять олимпийских колец под датой с кривой звёздочкой посередине.
  
  ***
  
  Георгий Михайлов, охранник и хронопутешественник
  Непонятно где, осень ????...
  
  Ну вот, я так и знал: ничего хорошего от этих вытребенек и забаганек ждать не приходится.
  У всех людей как у людей, а у нас всё через одно место. Дай бог, поймаю эту мадьярскую гадюку - устрою ему новые Сталинград с Воронежем. Он ещё и за пятьдесят шестой ответит по полной, бракодел-недодел.
  Это ещё хорошо, что стартовали мы голяком, как из парной: а то бы всю одёжу изгваздали, шоб его мадьярскую муттер приподняло та й гэпнуло! Сверху вода, снизу - вода, валяемся в луже, как три Наф-Нуфа-преростка. Глаза от грязюки прочистил, так и то за счастье.
  Одно хорошо: контейнер с барахлом и оружием вроде цел и невредим, посерёдке валяется, и мужики тоже живые, ничего им не сделалось. А чего им сделается? Нача-альство! Я тут вроде как самый младший по должности считаюсь. Но не в претензии ни разу: за те деньги, что Босс за моё 'исчезновение' матери перевёл, я хоть весь оставшийся срок готов тушку его племянничка оберегать в самом рядовом звании. А чё? Чистые погоны - чистая совесть.
  - Ну, вроде приземлились. - Это Владимирыч голос подаёт. - В смысле привременились, потому что под нами всё-таки вода, хоть и неглубокая, а время явно не то... Прыгали-то днём. Так что, господа-товарищи, давайте двигать куда посуше. Хоть к тем вот кустам. - И тычет рукой куда-то в сторону. И как разглядеть чего умудряется? Темень же вокруг, всё небо в тучах, ни луны, ни звёзд толком не проглядывается.
  Ладно, двигать, значит двигать. Подхватываю цилиндр контейнера с одного краю, консультант наш - с противоположного, и вдвоём неспешно прём его направо. Неудобная штука, не побегаешь с таким особо: чехол-то ещё там, у себя стянули, не выдерживает синтетика, говорят, прыжков вроде нашего. Узнаю, кто конструировал эту дурбалайку, поймаю - самого по раскисшей глине марш-броски с таким уёжищем бегать заставлю. А внутрь чугуния напихаю. И свинцовеем залью, чтоб служба мёдом не казалась.
  Наше Дитятко, которое Кровинушка армянская, по ходу дела свои обязанности начальника экспедиции на некоторое время подзабросил: видно, до сих пор поверить не может, что хреновина этого Сиклаи всё-таки работает не только в теории и на морских свинках. Нет, Иштван, конечно, скотина, но запулить нас умудрился, причём в живом-здоровом состоянии и со шмотками. Вот только куда конкретно запулил - вопрос, конечно, интересный...
  Так что тащится Додик за нами, как такса на поводке: судя по всему, зрением совы он тоже не обладает, так что молча держится в хвост Владимирычу. Ну, пусть молчит: надоел уже с болтовнёй своей, хуже Верховной Зрады.
  Слякотная грязь под ногами сменилась мокрой от дождя травой, почва слегка пошла на подъём, а ещё шагов через тридцать мы дотопали до какого-то кустарника. Лезть голяком в самые кушири что-то не восхотелось, и я встал, как тот лист перед травой, опустив, наконец, наземь свою сторону контейнера. Скакунов проделал то же самое и отскочил в сторону. На палец уронил, что ли? Вроде нет, не матюкается, а я бы точно не сдержался. Значит, просто подстраховался наш летун...
  О, вот и Кровинушка дотопал. На сколько он меня младше? На четыре года или на пять? А пузико уже наел, с таким особо не поторопишься. Подустал наш начальничек - а ведь шли всего ничего.
  - Ну что, так и будем нудистов изображать, или встанем лагерем, пока ливень не кончится, да оденемся, как люди? - Это опять Скакунов инициативу проявляет.
  - Правильно, давай, шеф, уже обсохнем, - говорю. - Это только армянам даже Всемирный Потоп по барабану, а я лично скоро жабры отращивать начну.
  Додик на меня уставился подозрительно: не то я его нацию похвалил, не то обозвал как-то хитровыделано?
  - Это почему Потоп по барабану, э?
  - Ну как же? Когда Ной на своём ковчеге плыл, плыл - он где сухое место нашёл? Правильно, на Арарате. А Арарат чей? Армянский, все знают. Значит, армяне там от Потопа отсиделись. Только зря они к себе этого понаехавшего пустили со всем зоопарком. Вот на черта, спрашивается, человекам львы или, там, гиены, да ещё и кобры всякие. Жрать их не станешь, а вот сами они укусят - так укусят. Никому мало не покажется.
  Всё это я выдал, стараясь держать степенную морду, но под конец всё же на лыбу пробило.
  Заулыбались и мужики. Ночь-то ночь, но глаза всё же постепенно к темряве привыкают, так что что-то разобрать можно, хоть и видок у них - как у шахтёров в душе после смены. Видал в детстве, когда гостил у дядьки в Горловке: он нас с Серёгой, сыном своим, к себе на шахту баниться водил. Мне вообще с дядьками повезло: у мамы два брата-близнеца, и у бати старших четверо, причём намного его старших. Отец у меня у деда последышек, разница с самым младшим из братьёв в тринадцать годиков. Дед у меня и в годах крепок был, земля ему пухом, и на бабуле моей третьим браком женат.
  Был ещё пятый брат, самый старший, но батя мой его даже не видал никогда: дядька Илья, как с армии пришёл в пятидесятом, так лет несколько поболел-поболел, да и помер, ни жены, ни деток... Он в миротворцах на Янцзы служил, они там северных китайцев от южных отгораживали, или наоборот. Видно, попал как раз в те места, куда американцы в сорок восьмом какую-то из трёх своих А-бомб шуранули, вот и нахватался дряни радиоактивной. Ну вот, спрашивается: на черта туда наши части ввели по разграничительной линии? Резали бы одни ходи косоглазые других и резали, Союза оно особо не касалось. Так нет же, загорелось Молотову в ООН в пацифизм поиграться. Ну, если так невтерпёж живой щит ставить - так погнали б в Китай австралийцев каких, или французов, благо Вьетнам ихний неподалёку. Ну, сипаев, на худой конец: индусы тогда ещё под англичанкой числились. Наших-то на хрена?
  Ну, да ладно: что было, то было. А мы вот тут есть. И сейчас. Только когда это 'сейчас' - кто б рассказал...
  Поулыбались мы, перекинулись парой-тройкой фраз, да и порешили всё же с природной душевой завязывать. Поставили контейнер на попа, начальник на ощупь отыскал лючок замка, сдвинул и, повозившись наощупь с кодом, всё-таки откинул крышку. Ну, тут меня загрузили, как гардеробщика в цирке, благо, самый здоровый из троицы, и руки длинные, под стать тому князю Юрию, который Москву основал. Палатка-то, как оказалось, уложена ближе к центру упаковки, а сверху тюки с одеждой и банки с баксами. А тут ещё армяне на оружие расщедрились: так его вовсе пришлось, считай, утрамбовывать, чтобы ёмкость закупорить. Хорошо, никто не догадался пулемётом 'облагодетельствовать'. ...Хотя... Пулемёт - штука хорошая... Но контейнер-то не резиновый!
  Так что пока начальство в четыре руки устанавливало палатку, пришлось постоять столбом, облапив норовящее выскользнуть из мокрых рук барахло. Так что, когда Владимирыч меня разгрузил, перекидав имущество внутрь, я был доволен, как слон, сожравший тонну сахара.
  Разместились мы в палатке тесновато: хоть и трёхместная она, но предназначена для лежания. Сидеть, правда, тоже можно, но только тому, кто в центре. А у левого и правого обитателя в сидячем виде макушки ощутимо в ткань упираются. Оно, может, синтетика эта и вправду непромокаемая, но мы-то не сухие ни разу, да и ливень на дворе пока прекращаться не собирается.
  Арамян один за другим разорвал упаковки с одеждой. Сразу справиться с этим делом не сумел: слишком плотный этот металлизированный пластик, но когда Дитятко догадалось сперва прокусывать в нём дырочки, и лишь потом пускать в ход пальцы - треск пошёл, как от заводящегося мотоцикла!
  Ну, а я, понятное дело, вперёд всего решил оружие проверить. Скакунов, смотрю, тоже за своим пистолетом полез. Мы их прямо в кобурах в простые полиэтиленовые пакетики позаворачивали, перед тем, как в контейнер затрамбовать, так что душа как-то не на месте: вдруг чего не в порядке со шпалером из-за этого прыжка. Развернул, вынул из кобуры, пустой магазин из рукояти выщелкнул, затвор передёрнул, щёлкнул спуском, направив дуло в потолок... Вроде бы ничего... Ну и славно. Распотрошил пластиковую пачку, принялся патронами магазин снаряжать, кивнул летуну на коробку: пользуйся, дескать. Стволы нам с консультантом достались одинаковые, что в плюс по взаимозаменяемости боеприпасов, да и в случае поломки пострадавшую машинку можно использовать как донора запчастей для уцелевшей. Ну не доверяю я люминю в огнестрельном оружии, не доверяю! А CPX-2 от фирмы SCCY как раз с алюминиевой рамкой и производится. Массу экономят янкерсы... Оно, конечно, удобно, когда оружие компактное и не тяжёлое, но непривычно как-то. Я за свою жизнь много из чего пострелял, но всё больше из отечественных образцов. Как в четырнадцать лет впервые бабахнул из захованного кем-то на деревенском чердаке ржавого тэтэшки с покрытым раковинами затвором - так и понеслось... И 'марголины' были, и ПМки, и Иж-семьдесят первый, искусственно ослабленный, и наш незалежный Форт-12... Как-то они все посолиднее выглядят, да и в руке лежат основательнее. Хотя крайние несколько месяцев, пока дачу Биг Босса охранял, таскали мы в кобурах 'вальтеры' модели CCP. Вещь, скажу я вам! Но и он, считай, раза в полтора тяжелее этого армянского подарка. Номер, кстати говоря, на CPX-2 счищен намертво, никакая экспертиза с микроскопами не разберёт. Явно нелегальные стволы нам эти гаврики подкинули. Только непонятно, зачем было стараться? Если мы и взаправду за черту прыгнули и в прошлых временах очутились - так что есть тот номер, что нету его, всем без разницы. Тут, небось, и до берданок пока не додумались. 'Англичане ружья кирпичом не чистют', как в одном мультике работяга говорил. Вот и весь прогресс в оружейном деле.
  Ну вот, мы с Михаил Владимирычем по магазину снарядили, привели оружие в боеготовое состояние. Теперь жить можно. Вот неуютно себя чувствую без такой машинки. Привычка, наверное: хоть газовая железяка в кобуре, но должна быть под рукой. Вот без одежды хоть и некомфортно, но всё-таки не так.
  Кстати об одежде: пора заканчивать играть в Адама. На улице, похоже, совсем не май месяц, простыть недолго. А это мне совсем не нужно. Помню я про здешнюю медицину, и фильм про Пирогова в школе смотрел. Старый, ещё чёрно-белый, но некоторое представление дающий. Так что нафиг-нафиг.
  Тем более, что вон Додик, как самый хитрый - ему по должности начальственной положено, да и о национальных чертах их легенды ходят, - уже разобрался при свете пальчикового фонарика, где чьи шмотки и вовсю одевается. Вернее сказать, белую сорочку с такой волнистой штукой на груди, вроде бы манишкой обзывается и светло-коричневый сюртук поверх неё наш армянин кое-как надел, а вот дальше не пошло. Сидит на заднице и, шёпотом ругаясь по-своему, пытается натянуть на мокрую, изгвазданную в жёлтой глине ногу узкую штанину светлых панталон. Это консультант наш винтокрылый объяснял, что такие узкие штаны, вроде бабских 'бананов' так сейчас называются, а вовсе не нижнее бельё. С ним, как я понял, вообще в эти времена напряжёнка. Как бы и наличествует, но не для всех и не у всех.
  Скакунов же эту одёжку нам и поназаказывал в нью-йоркском интернет-магазине для реконструкторов... Или реставраторов? Всё путаю, как правильно прозываются. Ливинг хистори, если по-простому, по-аглицкому балакать. Сам-то летун, до того, как под суд загреметь, тоже этим делом увлекался, благо, бюджета хватало. С такими же придурошными то на Бородинское поле ездил, то в Лейпциг, то ещё куда... Говорит, на Ватерлоо собирался, но не срослось. Бабахал там холостыми из бронзовой пушки, водку пьянствовал и маркитанток тискал... Наверное. Про маркитанток Владимирыч не рассказывал, но как же без них? Где водка, там и бабы должны быть. А женский пол всегда к гусарам благосклонность проявлял, ну и ко всяким гренадёрам с комендорами... Или бомбардирами? Опять запутался, как правильно.
  Так что встречать нас будут по одёжке: Арамяна как аристократа и богатенького буратину, а меня - как деревенщину у него в услужении, тем более, что, в отличие от моих начальников, с языками у меня туговато: в английском-то наблатыкался, спикаю практически бегло, а главное: натуральные амеры вполне понимали. Довелось общаться: Биг Босс с разными людьми встречался; случалось, и натуральные янки у него гостили. С теми гостями мне, конечно, болтать не по чину, но охрану-обслугу доверенную те буржуи с собой таскали, так что поговорить с носителями языка приходилось. Думаю, мой инглиш при выборе кандидатуры в охранники родного племянничка Биг Босс во внимание принял. А вот французский у меня в пролёте: 'бонжур, мерси' - и больше не проси. Так что по бумагам значусь я Джорджем Майклом, австралийцем из Сидней-Коува. Сомнительно, что в здешних местах обитатели Нового Южного Уэльса табунами шастают, так что моё косноязычие можно списать на акцент страны кенгуру, коал и эвкалиптов. Хотя она пока что и не страна вовсе... Но кто тут об этом знает?
  А что одет по моде времён Войны за независимость, только вместо синего мундира замшевая куртка с бахромой, как у Натти Бампо из кино 'На берегах Онтарио', и трёхцветная кокарда с треуголки срезана - ну, так Джордж, то есть я, человек небогатый и за шмоточными новинками гоняться ему финансы не дозволяют и жаба не подписывает. Зато тесачина у мистера Майкла солидный: шведская абордажная сабля времён Крымской войны. Естественно, не оригинал, а реплика для тех же реставраторов или реконструкторов с лезвием тупым, как юмор Евгения Жидецкого, однако, как говорит наш летун, сталь гораздо лучше, чем у настоящей. Ну, а клинок и наточить можно... И нужно. Но попозже.
  А вот самому Скакунову с одёжкой не повезло. Ну, не нашлось в магазине гражданского костюма на его размеры. А заказывать пошив индивидуально - это не на один день ожидания. Не было у нас такой роскоши со временем, очень уж суетливо готовился прыжок. А когда дёргаешься, то обязательно что-то, да пойдёт не так. Закон природы, неотвратимый и не обсуждаемый.
  Так что пришлось нашему консультанту перелистывать десятки страниц с мундирами. Всё же подобрал что-то сине-французское, из максимально устаревших образцов, да и кивер с 'римским' орлом сменял на треуголку вроде моей, только с серебряными галунами по краям полей. Ну, на первое время сойдёт. Тем более, что по тем же липовым бумагам - полиграфия двадцать первого века способна творить чудеса! - Владимирыч наш значится Мишелем де Шевалем, эмигрантом-роялистом, смывшемся из солнечной Франции через всю Атлантику, чтобы избежать неминуемого знакомства с мадам Гильотиной. Начальник наш, кстати говоря, того же поля ягодка, подвида 'контра французская обыкновенная'. Вот только фамилию его перевели замечтательно, причём не особо и извращались... Но результат... Давид д'Арамиц! Звучит? Покойный Игорь Старыгин, земля ему пухом, небось, в гробу переворачивается! Ну скажите на милость: где Арамис - и где наш Додик? Ото ж...
  Скакунов, помнится, разъяснял в том духе, что, конечно, в Штатах дворянские титулы по Конституции не присваиваются, но и лишать этого статуса, подтверждённого документально, а главное, материально, никто не станет. Ведь большинство этих WASPов - прямые потомки европейских голодранцев, уплывших в Новый Свет за сытой жизнью (а то и попросту закованных в колодке каторжников, которых предпочли использовать в качестве белых рабов - что более рационально, чем просто вздёрнуть 'высоко и коротко'). Так что некоторый пиетет перед титулованными особами у этих новоявленных республиканцев вполне себе присутствует. Разумеется, если у особ есть не только титулы, но и туго набитые кошельки. А лучше - счета с пятью-шестью нулями в банках.
  И получаюсь я в нашей троице самый, что ни на есть, голодранец по всем внешним данным: одежда простая, хотя и наиболее удобная из имеющейся в наличии, по бумагам - мигрант понаехавший, уже не люмпен, но ещё и не пролетарий, морда лица явно не с конкурса 'Мистер Вселенная'. На такого и не взглянут, в двух шагах пройдя. Если, конечно, угодили мы куда запланировано, а не к каким-нибудь рыцарям круглостоловским, или ещё к кому поэкстремальнее. Это только в кино в таких ситуациях неподготовленные пришельцы ухитряются на раз застроить всех Артуров-Ланселотов Позёрных и рулить политикой одним мизинцем. Или двумя максимум: левый внутренней рулит, а правый - внешней. А на деле такие вот Позёрные круглостоловские если сразу не сожгут как колдунов и нехристей, то точно в рабство определят, причём, по закону подлости, на особо неприятный трудовой фронт направят. В рудник свинцовый, например, или в ассенизаторы, дерьмо черпать, а после с соломой да глиной на саман перемешивать. Чтоб кирпичей на постройку нового Камелота как раз хватило. С полуторным запасом.
  Так что не дай боже Иштван в своей перемещательной хреновине проводки перепутал... Точно прибью, заразу.
  Ну, раз я голодранец, то, кое-как счистив прямо на пол палатки большую часть покрывающей грязи, принялся наряжаться, согласно статусу. Грязно-серая мешковатая рубаха - не хэбэ, погрубее, наверное, изо льна, быстро впитала сырость с тела. Это не хорошо: недолго и простыть в мокром, но полотенца в контейнер положить никто не догадался. Свободные штаны из серой же парусины, пошитые наподобие моряцких, то есть без нормальной ширинки, а с крючками-застёжками по бокам. Ткань плотная, джинсовка - не джинсовка, но нечто напоминающее. Натянул одну из трёх пар полосатых нитяных чулок, в процессе завязывания шнурков вокруг голеней подумав много нехороших, но смачных слов о тех извращенцах, что сочинили тутошнюю моду. Распотрошил свёрток с обуткой... Твою ж с перехлёстом! Деревянные подошвы, вроде тех, что на женских босоножках встречаются, кожаный верх с медными пряжками, вместо стелек - вкладыши из берёсты. Видимо, чтобы избежать судебных исков о применении пыток к покупателям, продавцы приложили в комплект пару нормальных, гигиенических, стелек, снабдив, однако, их ярлычком 'фрагмент не является аутентичным'. Эх, где мои восемнадцать лет и родные берцы с подошвой на микропорке...
  Влез в сбрую с опер-кобурой, убрал туда машинку, опоясался. Проверил сумочки на ремне: всё в порядке. Огниво и коробочка с сухим трутом на месте, там же зажигалка и спички в водонепроницаемой упаковке на всякий случай. Повертел в руках короткую керамическую трубку, сунул обратно. Всё равно не курю, но, как говорится, 'шоб було!'. Так, а тут что? Карманный компас в медном корпусе - китайская сувенирка 'под старину'. Тоже, конечно, новодел, как и моя сабля, но я их никому не собираюсь давать на поглядушки, а со стороны никто странностей не заметит: до всеобщей стандартизации в это время ещё не додумались, и ремесленники извращаются каждый по-своему. Ага, а вот и пальчиковый светодиодный фонарик с двумя блистерами батареек про запас. Тоже на всякий случай: мало ли, когда свет понадобиться: и книжку под одеялом почитать, и врага внезапно ночью ослепить... Ага, мультитул... Тоже китайский. Да что ж они в Америке так на китайчатине помешаны? Понты на весь мир: 'Мы такие, мы сякие, самые крутые', а понасовали всякой продукции фабрики 'Линь Сунь-Вынь'! Или это по принципу 'на и отвали', дескать, всё равно не вернёмся и морду не набьём? Ну-ну... Это мы ещё посмотрим. Если чё не так, я и детям-внукам в завещании отпишу, чтобы добрались до них кровь из носу и отмудохали паразитов со всей пролетарской обстоятельностью... А вот и собственно американское изделие круглая, напоминающая чем-то бочонок, фляга с широким горлышком, с натуральной пробковой затычкой. На плоском боку - выпуклые буквы 'US'. Увы, пустая. Снабжённый наплечной лямкой и шнурками по бокам суконный чехол прилагается отдельно. Надписей нет, зато имеется проштампованная типографской краской геральдическая лилия с мою ладонь. Делать нечего, принимаюсь запихивать туда фляжку, не тащить же в руках?
  Наттибамповскую куртку и треуголку пока надевать не стал: согрелся уже немного в палатке, так чего раньше времени напяливать. Вот кончится дождь, вылезем на свежий воздух - вот тогда...
  Народ тем временем покончил с мужским стриптизом, облачившись каждый в своё. Скакунов, как самый продуманный - а ему и положено и по сроку службы, и по возрасту - поверх узких белых штанов натянул натуральные сапоги пониже колен, со здоровыми рыжими отворотами. Вот в чём по лужам топать нужно, а не в моём кошмаре пьяного сапожника! Офицерские эполеты и французскую кокарду со шляпы-треуголки он уже спорол, вон, рядом валяются, а сам с весьма скептическим видом осматривает клинок своей сабли. Ну да, конечно: железяка из того же интернет-магазина, изготовители и не собирались её затачивать. А вдруг юзверь порежется - замаешься от исков отбиваться! Ты гляди, а этот жох, оказывается, и огнестрел себе офицерский заказал! А я и не в курсе. Рядом с ножнами лежит перевязь с пистолетной кобурой здешнего типа, пороховницей и мешочком пуль. Судя по толщине ствола, калибр солидный: такой пистоль бахнет - добавки не попросят. Но после выстрела с ним только врукопашную идти. Потому что перезарядить не успеешь.
  - Жора! Ара, Жора, я тебе говорю, да!
  Блин, задумался так, что начальничка нашего не услышал. Это нехорошо: утеря бдительности.
  - Извини, Давид Акопович, замечтался что-то. Всё-таки новый мир, не привык пока.
  - Э, ладно. Все тут такие. Непривычные. Ты вот что, Жора: пока я буду камеры вмонтировать, ты рации заряди батарейками, включи. А потом одну возьмёшь и иди на улицу. Пойдёшь прямо, будешь в неё разговаривать. Надо узнать, как тут ловит, далеко или нет. И ещё пощёлкай немножко каналы на всякий случай. Мы тут в первый раз, надо проверить, туда попали или не туда. Если другие радио услышишь - тогда ничего не говори, сам сюда иди, рассказывай. Потому что тут другие радио быть не должны. А если перепутали, не туда попали - это совсем плохо тогда. Понял?
  - Так точно, шеф. Понял, чего тут не понять...
  Эх, опять припахали. Какой дурак под дождём попрётся диапазоны сканировать и связь проверять? А я попрусь. А куда деваться-то? Служба такая: начальство оно завсегда под крышей сидит и ему не каплет, а простой человек трудности и лишения стойко переносит. Ну нету в мире справедливости...
  
  ***
  
  Михаил Скакунов, хронопутешественник, и военно-исторический консультант
  Нью-Йорк, Риверсайт-Хилл, таверна Пиркса, 29 октября 1813.
  
  Как же хороша цивилизация!
  Пусть даже и лишённая таких удовольствий, как джакузи, тёплый ватерклозет и постель с виброматрасом. Не то, что в прежней жизни я часто нежился на таком, но как-то довелось. Здесь его заменяет не новый тюфяк, набитый сеном, не прикрывающий целиком грубое ложе из чурбаков. И сортир, в лучшем случае, дощатый, на заднем дворе. Попозже проверю.
  Однако после мокрой ночёвки и долгого путешествия по раскисшей дороге, вполне пригодной для полигонных испытаний бронетехники на проходимость и способность преодолевать вброд грязевые болота, оказаться в помещении, имеющем хоть какую-то кровать и не протекающий потолок - большое удовольствие.
  Закрыв выделенную мне комнату, спустился вниз, в общий зал. Арамян с Георгием уже накинулись на пищу, как с голодного края. Хотя так оно, в принципе, и есть: нью-йоркские армяне, комплектовавшие наш контейнер для прыжка, вполне ожидаемо схалявили, не утруждая себя более обычного. Нет того, чтобы положить на каждого хотя бы по одному американскому полевому рациону и бутылочку чего-нибудь согревающего. Ограничились полудюжиной 'шоколадных' батончиков 'здравствуй, язва', с тянучкой, молотыми орехами и какими-то кусочками сухофруктов внутри. Нельзя сказать, что невкусно, но накормить таким можно разве что девочку-манекенщицу особо миниатюрного теловычитания, а не троих здоровых мужиков, совершающих марш-бросок по пересечённой местности в условиях отвратительной погоды и крайне неприспособленного к долгим маршам обмундирования. Причём какое ни есть, а обмундирование имеется только у меня, двое же остальных обряжены в цивильное и о сапогах, не зачерпывающих на каждом шаге грязюку, могут лишь мечтать.
  Когда мы добрались до поста на въезде в здешний Нью-Йорк, национальный гвардеец, укрывающийся от дождя в деревянной будке, вытаращил на нашу троицу потомков огородных пугал и кикимор болотных глаза так, что они чуть не выскочили у него, как у варёного рака, из глазниц. Впрочем, парень оказался толковый и соскучившийся за дежурство по общению. Без труда поняв английский Додика - с преподаванием языков у племянника Влада было гораздо лучше, чем у меня, а уж тем более Михайлова - он достаточно подробно объяснил, где поблизости есть место, в котором всегда рады путешественникам, не скупящимся на пару-тройку монет, и как туда дойти. Идти пришлось недалеко: искомая таверна, соединяющая под одной крышей гостиницу, ресторацию с кабаком и мини-бордель отыскалась на третьей улицы, считая от околицы.
  Сам хозяин, старый Дик Пиркс, оказался в отъезде по каким-то своим делам, так что общаться пришлось с его старшеньким. Джордж Ричардович, рыжий парняга чуть помладше нашего Георгия, но заметно шире того в плечах, приятно удивился притопавшим в такую непогоду иностранцам. Дождь и слякоть достаточно негативно влияют на ресторанно-гостиничный бизнес. Добрые христиане в такую погоду дома сидят, телевиз... в смысле, детишков производят, либо воспитывают семейство, а не по тавернам шарятся. А увидев на стойке золотой кружок достоинством в два с половиной доллара, с профилем тётки в экзотичной шляпке, молодой Пиркс вообще зашуршал, как дух в казарме.
  Тут же было организовано наше заселение в две комнаты на втором этаже, причём по местной традиции слуга, сиречь Джордж Майкл-Михайлов, был подселён за ширму в номер к шефу. Оно, конечно, для организации охраны тушки нач.экспа это плюс, но вот храпит юный армянин совершенно бессовестно. Давеча в палатке убедились.
  Всё, нету теперь палатки! И ходилок-говорилок вокстеловских тоже нету, и электронной шпаргалки с несколькими энциклопедиями - от 'Британики' до почтенных 'Брокгауза' с 'Гранатами', образцами документов, кучи описаний и подробных технических чертежей разных 'вкусностей', до которых в здешнем мире народ пока что не додумался, а у нас они в лучшем случает выставляются в политехнических музеях как образцы истории развития техники. Портативных видеокамер, с возможностью выведения объективов-микрофонов с помощью оптоволоконных кабелей из-под одежды тоже нет. То есть физически они существуют и воткнуть 'глаз' можно хоть в пуговицу сюртука, хоть в дамскую брошь, но вот по своему прямому назначению уже работать не могут. Проклятая японско-южнокитайская электроника крайне болезненно восприняла процесс нашего прыжка за черту и совершила коллективное сэппуку. Выжили простейшие пальчиковые фонарики с приделанными к ним при помощи кронштейнов увеличительными стёклами, часть батареек к ним (после экспериментов четыре из девяти имеющихся пришлось выкинуть) и единственный работоспособный аккумулятор от рации. Да, недаром мой дед говаривал: 'Не доверяю я, Мишаня, этим нынешним транзисторам! В самый подлый час не заведутся. Вот танки - это да...'. Старик и представить не мог, что уже лет через двадцать после его смерти 'транзисторы', как он обзывал всякую электронику, не заморачиваясь с классификацией, появятся и в его любимых танках, так не похожих на мощные КВ и юркие Т-70 его фронтовой молодости, и в автомобилях, и даже в детских игрушках. Да, время течёт, многое меняется... Но к добру ли? Я бы так однозначно не сказал.
  Словом, пришлось нам складывать ставшее бесполезным имущество в опустевший до этого контейнер, и закапывать наутро неподалёку от места стоянки. Настроение сильно упало. Особенно злился Георгий, которому накануне пришлось битый час топать под дождём, пытаясь завести сдохшие рации, а теперь ещё, как младшему по должности, ещё и рыть довольно приличную яму для сокрытия иновременных предметов. Под конец он психанул так, что, пытаясь выворотить какой-то булдыган, сломал шарнир американской складной лопатки... Да, с такими данными, как говорилось в старом анекдоте, на вступительном экзамене в школу милиции парень попал бы в категорию супер-сильных...
  Усевшись за столом рядом с этими красавчиками, не сменивших влажную одежду по причине отсутствия вторых комплектов, но хоть как-то отчистивших грязь, я потребовал от Пиркса-Второго пищи физической и духовной. То есть еды, сидра и свежих газет.
  С едой всё было хорошо: глиняная тарелка с ароматно пахнущей яичницей с беконом и оловянная ложка оказались передо мной уже через пять минут. Насчёт сидра Джордж, помявшись, честно решился сообщить, что в их таверне он, конечно есть, но вкус у продукта этого года сильно на любителя... Такого, который сидр любит, но приемлемых сумм на качественный продукт не имеет, вот и хлещет всякую гадость. А вот зато эль у них самый, что ни на есть, высокосортный, и ром тоже хорош: отец перед самой войной где-то раздобыл целую телегу, так что, если господа желают... Я желал. А поскольку пиво не особо жалую, разве что в жару, или, к примеру, в баньке, то истребовал бутылку рома на троих. Нью-Йорк нью-Йорком, но надо же как-то национальную традицию поддерживать? А сорокаградусной тут нету. Впрочем, Давида, поинтересовавшегося, а не сопьёмся ли мы тут часом, успокоил. Дескать, сейчас примем по чуть-чуть 'за прибытие', а основное содержимое бутылки Михайлов пусть сольёт себе во флягу. Для медицинских и представительских целей. Ром - он многим представителям местного населения неплохо языки развязывает, потому и цели - представительские.
  Алкоголь оказался ничего так, но резковат, как на мой вкус, и почему-то отдавал жжёным сахаром. Но закусь в виде яичницы с беконом, хоть и без хлеба (в этом американцы сродни суданским неграм: мясное считают за праздник и ни кусочка лепёшки с такой пищей не употребляют. Дикари-с...), сыграла свою позитивную роль, смягчив вкус алкоголя и последствия потребления рома натощак. А вот с газетами случилась несрастушка: Пиркс притащил аж целых четыре номера, порядочно измятых и местами полапанных жирными пальцами. Вот только самая свежая из них, хоть и называлась 'Нью-Йорк Ивнинг Пост', относилась к первым числам сентября 1813 года. Поймав попытавшегося вернуться за стойку Джорджа за край кожаного фартука, я вежливо поинтересовался: дескать, это в сентябре на Риверсайт-Хилл всегда такая погода, как за окном, с непрекращающимися ливнями, или прессу в заведение семейства Пирксов доставляют черепахами?
  Выяснилось, что, как правило, прессу в таверну вообще не доставляют, поелику большинство постоянных посетителей попросту неграмотны или умеют только поставить подпись внизу листка. А для желающих грамотеев, буде таковые возжаждут пищи духовной, старина Пиркс держит целых две книги: Библию и 'Правила вступления в милиционные части Национальной Гвардии штата Нью-Йорк и военного обучения защитника свободы', отпечатанную мистером Гамильтоном ещё в первую Войну за независимость. Причём, в отличие от Библии, в 'Правилах...' имеются даже картинки, кои показывают, каковые воинские построения существуют для пехоты и конницы и как пешему способнее управляться с ружьём в штыковой стычке.
  Что до газет, мистер, так они остались в комнате съехавшего в начале осени постояльца и постепенно употребляемы были на различные хозяйственные нужды как-то ружейные пыжи, вкладыши в мокрые башмаки для их просушки и тому подобные полезности. А читать, мистер, до вас их никто не требовал. Если желаете, можете взять к себе в номер, только не забудьте оставить их там, когда соберётесь съезжать.
  На уточняющий вопрос, а какое всё-таки нынче число, детинушка сознался, что точно не помнит, но, поскольку вчера местные поляки отмечали святых Джорджа и Кэтрин, а он как раз тоже Джордж, то кажись, нынче должно быть двадцать девятое ноября. Хотя этих поляков никогда не поймёшь: бывает, начинают пить в субботу, а заканчивают во вторник, а в среду с утра болеют и утверждают, что на дворе воскресенье. Как-то рассказали, что и в Нью-Йорк попали из-за этого: хотели уплыть из Польши во Францию, чтобы поступить в Легион для 'wOjny z moskalyami'. Добрались до Данцига, прошлись по припортовым кабакам - и очнулись только в кубрике судна примерно посредине Атлантического океана. А поскольку выяснилось, что морскую болезнь оба выпивох переносят отвратительно, то подряжаться матросами на обратный рейс, уже из Америки, они не решились. Зато здесь с весны уже изучили все местные 'наливайки' и перепробовали всё жидкое и способное гореть.
  - Ну что, Михаил Владимирович, расскажи нам, что делать будем, да?
  Нач.эксп нервничает... Мало того, что при прыжке практически вся наша база данных на два столетия вперёд, начиная от точных координат залегания золота, нефти, минералов и заканчивая котировками акций на дюжине ведущих финансовых бирж мира накрылась ярко начищенным предметом, который некий идальго из Ла-Манчи таскал на голове вместо шлема. Мало того, что из-за капризов электроники безвозвратно утеряна возможность создать величайший проект в области документального кино и, между прочим, наши родные там, за чертой, не смогут получить условленные суммы, весьма, кстати говоря, немаленькие для рядового гражданина. Так оказывается, что нашу группу выкинуло не только не в ту географическую точку, куда запланировано - это, право, ещё терпимо, лишние двенадцать километров пешего путешествия особого вреда не принесли. Хотя, если вдуматься, промахнись Иштван Сиклаи, оператор и один из изобретателей установки перемещения по темпоральной шкале в другую сторону - и мы бы оказались не в луже посреди дороги юго-западнее местного варианта Нью-Йорка. Двенадцать километров на запад от города - это, чёрт побери, Нью-Йоркский залив, или даже открытый океан. Даже если бы ухитрились выплыть на какой-нибудь из островов, что очень вряд ли... Хотя чудеса случаются. Изредка. Но чисто умозрительно... Что бы мы тогда делали, голые и мокрые, без возможности согреться, одеться, да просто съесть те несчастные батончики? Контейнер у нас был довольно тяжёлый и ушёл бы на дно на счёт 'раз', а с ним абсолютно всё от документов до последней монетки. Нет, на такое я не подписывался...
  Так что теперь дела наши идут неплохо, по сравнению с тем, как могло сложиться. И этим надо пользоваться, что бы там Додик себе не навоображал. Тем более, что Влад Газарян дал лично мне ещё одно поручение...
  
  ИНТЕРЛЮДИЯ 1
  Владелец заводов, газет, самолётов... и всякого по мелочи
  Борисполь, Бежовка, 16 октября 201...
  
  Двое сидели, разделённые полированной столешницей с вделанным в неё полем для нард, и пили чай. Каждый подливал себе из огромного, литра на полтора-два фаянсового заварного чайника парящий напиток, насыщенного красновато-коричневого цвета в тонкостенный хрустальный стаканчик грушеобразной формы. Вылавливал пальцами из хрустальной же конфетницы очередной желтоватый кусочек мелко колотого кубинского сахара и клал в рот, степенно прихлёбывая обжигающий ароматный напиток. Выдержанный в коричневых тонах интерьер помещения поражал эклектикой псевдовикторианского стиля и элементов восточной экзотики. Прямо напротив вытянувшегося вдоль заделанной шпоном стены трёхметрового чучела каспийского осетра стоял кожаный диван с наброшенной поверх шкурой белого медведя, чьи клыки скалились в иронической усмешке, а искусственные зрачки с вделанными объективами фиксировали каждое движение гостя, тогда как хозяин сидел так, что не попадал в зону обзора потайных видеокамер. На висящем над диваном цветастом шерстяном ковре годов эдак семидесятых производства располагались несколько кривых сабель и кавказских кинжалов и брутального вида маузер без кобуры. Выше пистолета в простой коричневой раме был закреплён портрет Сталина, а внизу - чёрно-белое увеличенное фото Микаэляна.
  На заставке включённого ноута на краю стола переливалось под ветром целое поле алых маков, а приглушённый динамиками голос Расторгуева наяривал 'Станцию Таганскую', давным-давно потерявшую свой статус в списке песенных хитов.
  Газарян любил и умел фраппировать мелкими, но, по сути, безобидными чудачествами тех немногих, кто бывал в этом доме неподалёку от 'воздушных ворот Киева', весьма значительная доля которых принадлежала лично ему непосредственно и через подставных лиц. И если бы только аэропорт! Место в топе-30 богатейших людей Незалежной кое-что, да значит.
  Со своим собеседником хозяин дома хозяин дома не собирался стеснять себя условностями этикета и фальшиво-приторной вежливости, когда под улыбчивыми масками 'переговорщиков' скрываются клыки псов, готовые в любой момент вцепиться в глотку партнёра-соперника. Но за этим столом не было соперников: эти двое знали друг друга настолько давно, что искренне считали себя друзьями. Это сейчас они находились на разных ступеньках социальной лестницы, однако было время, когда они сидели рядом за партой, старательно выводя в тетради палочки и крючочки, а чуть позже один 'сдирал' у другого алгебру и шипел подсказки, когда тот мялся у доски, не в силах вспомнить, в каком году Жанна д'Арк дралась под Орлеаном и когда проходил Второй съезд РСДРП. А если вдруг низкорослому чернявому Владику, язык которого частенько болтал что попало, не сообразуясь с головой, доставалось на орехи от пацанов, Мишка оказывался рядом, горой вставая на защиту приятеля. Впрочем, случалось пару-тройку раз, когда драка происходила один на один и противник Газаряна был в одной с ним весовой категории 'мухи', причём ни за что обижен армянином. Тогда Михаил выступал в роли арбитра, не давая посторонним влезть в школьную 'дуэль' и испортить вмешательством процесс восстановления справедливости. Справедливость была 'пунктиком' этого паренька с раннего детства, когда отец вечерами читал вслух о похождениях юного Сорви-Головы и его товарищей, приехавших через половину мира, чтобы драться за свободу буров. Выученная с отцовского голоса старинная песня о той войне стала известна всему классу и, как говориться, легла в точку.
  '...Однажды при сражении
  Отбит был наш обоз:
  Малютка на позиции
  Ползком патрон принёс.
  И он, в пороховом дыму,
  Дошёл до наших рот -
  Но в спину выстрелил ему
  Предатель-готтентот...'
  В школе случился скандал, когда на конкурсе-походе 'Юный турист' эту песню услышали сам директор и какая-то крашеная тётка из роно. Выяснить первоисточник 'этого возмутительного издевательства над интернационализмом и оскорбления угнетаемых народов Африки' и 'религиозной пропаганды' было несложно. Были разборки на классном часе, вызывали в школу родителей. Возможно, отец и сумел бы отбиться от нападок, однако в ту пору он строил шоссе и ВПП аэродромов в далёкой южной стране за мутной речкой, многие жители которой, зачастую при свете дня источавшие сладость сочных абрикосов, ночью превращались в злобных урюков с автоматами и 'Стингерами'. Так что 'на ковёр' пришла бабушка, не привыкшая спорить с любыми 'начальниками'.
  Из пионеров, правда, исключать не стали, но 'проработали' крепко и 'на карандаш' Мишка попал вплоть до появления в школе нового директора.
  После школы на долгое время пути Влада и Михаила разошлись. Впрочем, они иногда встречались, но это происходило не так часто, как хотелось бы: и жизнь у них стала сильно разной, и социальное положение...
  Сын директора ЦУМа и простой женщины-завуча уехал в Ленинград, где поступил в Институт советской торговли, а парень из офицерской семьи решил, провалившись во время экзамена на истфаке (квота для русских в национальной республике двадцать пять человек, для представителей коренного населения - семьдесят пять), решил продолжить растянувшуюся на десяток поколений семейную традицию. Но поскольку подать документы в военное училище Михаил не успел, то пошёл отдавать воинский долг на два года срочной службы в Погранвойска. В отличие от многих ровесников, нести службу ему понравилось, но вот перспектива провести пару десятков лет на забытой богами и начальством заставе где-нибудь в приамурской тайге младшему сержанту не улыбалась. Поэтому после дембеля Михаил не делал попыток стать офицером пограничником, а, повесив в шкаф украшенный значками китель с зелёными погонами, с недельку отдохнул от 'тягот и лишений' и принялся в читальном зале библиотеки листать справочники по ВУЗам. В конечном итоге свой выбор он остановил на авиационно-вертолётном ВУ, куда поступил без особого труда: в конце концов, он был далеко не дурак, да и два года в сапогах были зачтены большим плюсом. Спустя несколько лет учёбы в старинном поволжском городе на синем кителе молодого лейтенанта засияли золотые погоны, однако того государства, гражданином которого он родился и чью границу он прежде охранял, уже не стало. Новоявленные царьки, князьки и ханы растягивали страну на лоскутки, каждый норовил стащить шматочек пожирнее. По окраинам полыхало несколько войн разной интенсивности и тому, что осталось от страны, солдаты и командиры были нужны, как герои-пожарные, гасящие пламя по углам, пока оно не охватило всё здание. Так что пилоту 'восьмёрки' работы хватало.
  Четыре 'горячих' командировки, ранение и контузия и три 'боевых' ленточки на планках: за борьбу с ваххабистами в Северо-Кавказском крае, за Татарстан и за бои на Псковщине и в Эстляндии во время Чудского инцидента. Тогда устроившие у себя в Таллине госпереворот гордые ультраправые эсты решили, что русские по уши завязли в борьбе с дикими ваххабитами, и не рыпнутся в ответ на агрессию государства-члена НАТО... Ну и где теперь тот Таллин? А нету такого. Есть старинный русский город Колывань, а напротив Ивангорода красуется древний Ругодив. Как говорится, кто с мечом к нам придёт, тому ту железку в задницу и засунут. Ибо нефиг! Президент Телегин, конечно, тот ещё чудак на букву 'м', да и власть в руки взял совсем не демократическим способом, а, скорее, следуя примеру множества правителей прошлого, от Вещего Олега до князя Львова и Керенского, но разницу между ним и прежним алкашом Запад почувствовал быстро. Эстофашистов решили предоставить собственной участи, поскольку этот кремлёвский отморозок вполне был в состоянии потратить залежавшиеся на складах снаряды с зариновой начинкой на непрошеных гостей из НАТОвских стран, а то и нажать Кнопку. Что взять с crazy russian general?!.
  Ну а эсты? А что эсты? Ультраправое правительство они поменяли быстро, а новое, вполне демократическое, весьма шустро подписало со всеми соседями договоры о ненападении и об отсутствии взаимных претензий. Теперь маленький, но очень гордый народ мирно живёт и трудится на изначальной земле своих предков, а половину доходов госбюджета Эстонии составляют выплаты за аренду территорий на Саареме и других моонзундских островах, где усердно восстанавливаются российские оборонительные базы.
  Кроме отечественных наград, как боевых, так и юбилейно-ведомственных, после службы в силах ООН в Южном Судане - вот где сказалось знание английского и французского языков на разговорном уровне, спасибо покойной бабуле, гонявшей в своё время внука беспощадно - форму пилота украсила ещё и ООНовская 'на службе миру'. Правда, при этом появилась стойкая неприязнь к ряду представителей чернокожей части человечества, выразившаяся в принципе: 'Если Америка - для американцев, то тогда и Африка для негров! Свезти всех на историческую родину - и не выпускать! Своих халявщиков девать некуда...'
  Наград Михаила по приговору лишать не стали и их наличие стало большим козырем: после года и восьми месяцев отсидки бывший вертолётчик попал под действие амнистии в честь очередной годовщины Победы над фашизмом и вышел 'на свободу с чистой совестью и ветерком в карманах'. А вот коллекцию антикварного оружия и реконструкторских реплик 'органы' изъяли 'в рамках расследования дела о попытке контрабандного ввоза оружия'. В результате полдюжины кинжалов, пара палашей девятнадцатого века и тех же времён кавказской работы кремнёвое ружьё, отделанное серебром, не считая нескольких пиленных-перепиленных ММГ винтовок времён Гражданской и Великой Отечественной и копии сабли французского конно-артиллериста растворились бесследно. Из служебной квартиры бывшего военнослужащего давно выписали, а в той, что оставалась в сопредельном независимом государстве после смерти отца жили уже совершенно посторонние 'представители титульной нации'.
  Так что Михаилу ещё очень крупно повезло, когда рассеянно поглядывающий в окошко едущего по Киеву 'Континенталя' Влад заметил знакомое лицо отмахивающегося от троих 'чорно-червоных' мужчины.
  Газаряна можно назвать по-всякому: и пронырливым, и жестоким, и беспринципным, и эксплуататором... Всё это правда. Но вот своих он не бросал никогда. А Мишка Скакунов был для него своим: хотя и не родственником, но давним и верным другом.
  С того дня прошло три месяца. Михаил под крылышком бывшего одноклассника из неприкаянного бродяги поднялся до должности пилота-вертолётчика 'карманного' ЧОПа олигарха, снял весьма приличную 'двушку' на улице Головатого в Борисполе и нашёл себе вроде бы постоянную подружку, которая, впрочем, не желала взаимных обязательств, именуя себя 'свободной современной женщиной, а не домработницей со штампом в паспорте'. Скакунов, впрочем, и не настаивал: нечего гнать коней. Прежняя-то супруга ещё после первой кавказской командировки лётчика решила, что лучше быть подругой живого бизнесмена, чем потенциально мёртвого героя, собрала вещи и перебралась к смуглому и носатому владельцу нескольких шашлычных и небольшого ресторана в живописном месте, так что в плане личной жизни Михаил был свободен, словно ветер.
  И вот двое сидят в комнате. Не локоть к локтю, как бывало в классе за партой, а смотрят друг на друга через стол. Друг на друга? Да, школьная дружба осталась, но к прежним воспоминаниям добавились теперь и отношения начальника и подчинённого. В тот день, когда судьба снова свела их вместе, скакунов не стал ничего скрывать от Влада. Да и какой смысл? Что было - то было, и сделанного назад не воротить. Газарян тогда отнёсся к рассказу о похождениях и перпетиях товарища с восточным спокойствием: 'Бывает...'. Но вот после в неформальной обстановке они общались лишь однажды, когда Михаила пригласили на рыбалку и даже выделили удочки и прочую рыболовную снасть, которой тот не успел обзавестись. Присутствовал на той рыбалке и какой-то мутный англоговорящий хмырь предпенсионного возраста и спортивного телосложения, постоянно стремившийся свести общение к рассказам о миротворческой службе Скакунова в Африке. И вот теперь - новая встреча накоротке...
  - Понимаешь, Мишка: кроме тебя я положиться не могу ни на кого. Ты нам не чужой, да. А Додик, как ни крути, всё-таки племянник. Тем более, что он вовсе не дурак: разгильдяй - да, самомнение завышенное у парня - тоже признаю, бывает. Но не дурак, да. Он сумеет всё обустроить, но только он - как это у вас в авиации говорят? Да, пока что не ведущий. Ведомый. Нужен кто-то, кто сможет сдерживать его чересчур сильный задор. И я думаю, что лучше твоей кандидатуры не стоит и искать.
  - А меня ты спросил? Да и что мне делать в заграницах ваших? Хватит, насмотрелся в своё время на ниггеров в природной среде обитания. И вот не поверишь: стал очень сожалеть, что апартеид в ЮАР отменили, а не распространили на всю остальную Африку с Европой вместе. Ну, и на Америку заодно. Отдельно взятый чёрный - человек как человек, часто даже очень приличный. Негритянская семья, как правило, тоже вполне себе ячейка общества. Но вот когда критическая масса негров превышает дюжину... Всё, туши свет!
  Влад сделал очередной глоток ароматного чая и поставил стакан на старосоветское блюдечко с обколотым краешком:
  - Ну вот теперь я тебя и спрашиваю. Вернее сказать, прошу. Очень прошу.
  И, кроме того, ты самой сути дела не знаешь. А вот как узнаешь - сам запросишься, да.
  - Хм-м? Ну и чего я такого не знаю? Мало ли всяких-разных по ЛондОнам-Вашингтонам поразбежалось? Считать умаешься.
  - Например, не знаешь вот этого...
  Наклонившись, Газарян поднял с пола синюю картонную коробку наподобие тех, в которых продают дорогую фирменную обувь и, поставив перед Михаилом, быстрым жестом снял крышку.
  - Ну, как?
  Ничего не отвечая, Скакунов вывалил содержимое коробки прямо на полированную столешницу и принялся перебирать:
  - Так... Газеты. Три штуки, 'Московские новости', разрозненные номера за 1808 год. Сохранность неплохая, хотя явно отсыревали, но не слишком сильно. Вот этот синенький рулончик - пятирублёвая ассигнация. Наполеон приказал напечатать поддельные русские деньги и ввёз их к нам какое-то дикое количество. Извини, я не бонист и настоящую от фальшивки отличить не смогу. Но если настоящая, то стоит неплохую сумму. Карандашный набросок какого-то здания... Я такого не вспоминаю, но вот на заднем плане вдалеке явно видна колокольня Ивана Великого. Всегда хотел побывать в Кремле, но как-то не срослось... Разбитая бутылка в пупырчатом пакете...
  И что? Это как-то должно открыть мне тайну Золотого Ключика и дверцы из каморки папы Карло?
  - Почти, Миша, почти. Папу Карлу не обещаю, но вот дверца имеется, и ключик к ней - тоже. Вот ты мне скажи, только честно: зачем офицеру российской авиации, бывавшему в горячих точках, надевать древний мундир, пошитый на свои кровные, причём за внушительную для офицерского оклада сумму и ездить за сотни километров, чтобы с такими же обмундиренными поиграть в давно прошедшее сражение? Не навоевался в действительности? А так по тебе не скажешь.
  - А причём тут это?
  - Ты ответь, ответь...
  - Да как тебе сказать, Владик... Война - войной и можешь мне поверить: никто её так не ненавидит, как солдаты. Да, там, случается, хватанёшь адреналина так, что из ноздрей лезет, а потом сидишь, руки-ноги трясутся, как у эпилептика. И люди на войне, чем ближе к передовой, тем лучше, как правило: говнецо-то оно обычно держится подалее от фронта, поближе к орденам. Ну, на то оно и непотопляемое. Но это частности. А в общем и целом война такая штука, что лучше бы ну её нафиг! Вот только не бывает так: что ни год, а где-то на шарике да месятся люди, и никуда от этого не деться.
  Что же до реконструкции... Тут сложно объяснить. Понимаешь, кроме того, что просто интересно самому знать, что происходило во время прошедших войн, мне хочется прочувствовать, как это всё было. Что называется, на своей шкуре испытать. Вот у тебя на почётном месте Микаэлян висит. Но я и без этого знаю, что историю своего народа ты уважаешь и помнишь. И это хорошо, как бы лично я к дашнакам не относился. Тех дашнаков, которые дрались за свою идею не только словами, но и такими вот маузерами, я лично тоже уважаю, хотя любить и не обязан. А нынешних болтунов, присвоивших себе их имя, укравших знамя - я могу только презирать. Мой предок, по семейной легенде, прослужил царям двадцать пять лет в строю. Брал Париж, Варшаву, за геройство получил солдатский крест. А потом вышел ему абшид, снял он казённый мундир, да и занялся извозом. Женился, хоть и возрастом уже был немолод, детишки пошли, потом внуки - с тех пор Скакуновы и повелись. И вот как-то захотелось мне понять, что это за человек был, какой была его служба, что довелось пережить... Лазил по Сети, общался с народом на исторических площадках, а потом как-то оказалось, что один парень живёт совсем рядом, в двух кварталах от меня буквально. Встретились раз, другой, пообщались... А потом он мне дал поносить солдатский ранец кутузовских времён. Впечатлило... Ну, а потом понеслось! Сперва побывал я в шкуре русского пехотинца, а когда узнал, что народ сгарбузовался в расчёт францзской пушки - упал на хвоста. Благо, язык знаю неплохо, много чего полезного напереводил. Всё-таки артиллерия - это техника какая-никакая. А технику я с детства люблю и почитаю.
  И ты знаешь: народ в реконструкции всё больше позитивный подбирается. По большому счёту всё равно, чей на тебе мундир: русский, французский или, например, гессенский. Ты всё равно для всех камерад, и они для тебя тоже. Встречаются, конечно, и засранцы, но крайне редко и, как правило, такие не приживаются. Сам знаешь: если кто плюнет на коллектив - Коллектив утрётся. А когда плюнет в ответку - хам потонет.
  Вот как-то так...
  Влад усмехнулся:
  - Так говоришь, в роли предка побывать захотел? Достойно.
  А теперь не сочти за труд, переверни эту вот картинку. - он указал на набросок старинного особнячка. - И прочти вслух, что там написано.
  Михаил исполнил просьбу:
  - Тут написано: 'Квартирую здесь, в Китайгороде. Жду встречи и тоскую. Андрей.
  1.VIII.1808.
  Постскриптум: Не забывайте о пожаре в М.'. И три восклицательных знака.
  Ну и что из этого следует?
  - Рассеянным ты, Миша, стал, и невнимательным. Ещё раз посмотри: ничего странного не замечаешь?
  - Хм-м... Да нет, вроде ничего... Надпись тем же карандашом, что и сам рисунок. Ничего необычного.
  - Ты так думаешь?
  Встав, Влад обошёл стол и, схватив первую попавшуюся газету, положил её рядом с листком.
  - А теперь сравни.
  - Что сравнить? Это газета, а это - записка...
  - Текст сравни, те-екст!!!
  Михаил ненадолго замолчал, пробегая глазами газетные строчки, потом уставился на записку некоего Андрея.
  - Так, погоди... Чего-то я не понял... Вот тут дата: восемьсот восьмой год. Газета тоже тогдашняя. Тогда с какого перепугу вот здесь - палец Скакунова с силой упёрся в карандашную строчку - послереволюционная орфография? Куда, спрашивается, еры с ятями девались? Вот хоть убей - а не похоже это на подделку! Бумага-то натуральная, веленевая, т не только что из-под станка! Чтобы так рисунок застаривать - много труда и средств положить нужно, и всё псу под хвост из-за неграмотного текста? Та ну, не верю. Идиоты среди фуфлогонов такого уровня давно повывелись.
  - Ой, дога-ада!!! - мультяшным голосом пропел олигарх. - И только на третий день плена Зоркий Сокол заметил, что в тюрьме выломана задняя стена!..
  Всё дело в том, Миша, что это вот - не просто записка с картинкой. Это письмо. Письмо мне и, как ты сам убедился, из тысяча восемьсот восьмого года. Оно было засургучено в этой вот бутылке и спрятано в заранее обусловленном месте. А остальная макулатура приложена для подтверждения, что написавший действительно жив-здоров и на свободе.
  Хочешь верь, Миша, хочешь - не верь, но лучше тебе поверить. У меня действительно есть своя машина времени. Да, тот самый Золотой Ключик от той самой волшебной дверки...
  - Да ты гонишь, Колючий!
  - Представь себе, нет. Просто я никогда не отрицал для себя возможности существования невероятного. Думаю, ты слыхал, что Французская академия наук когда-то заявила, дескать, камни с неба падать не могут. Вот только Тунгусскому метеориту на мнение учёных было как-то наплевать и он шандарахнулся в тайгу тогда, когда ему понадобилось. И заметь - он не один такой камешек...
  Так вот, испытания устройства проходят уже несколько лет по всем правилам. Мы запускали морских свинок, кроликов, собак, даже обезьяну и крокодила. Кстати, последнего, судя по летописям, забросило аж в шестнадцатый век: калибровка 'Ключика' тогда была ещё крайне несовершенна.
  И, наконец, мы трижды отправляли за черту людей. Но, к сожалению, весточку о себе подал только вот этот Андрей Демидов. Что случилось с остальными, я не знаю: возможно, погибли, а возможно, просто не захотели выходить на связь или были лишены свободы действий, например, попали в плен. В любом случае, начало девятнадцатого века - это единственное время, о котором можно с уверенностью сказать: да, там можно выжить, и притом неплохо существовать. Сам видишь: домик нарисован приличный, в пределах Садового Кольца, да и на денежку эту синенькую, как я догадываюсь, можно было купить не только три корочки хлеба.
  И поэтому мой племянник, если уж он из-за своей горячности попал в такое положение, что даже я не могу его гарантированно защитить здесь - отправится туда. Только не в Россию, куда скоро придёт Наполеон, а туда, где при светлой голове, некоторой сноровке и солидных финансовых вложениях можно зарабатывать огромные состояния. В Америку.
  Но, как я уже говорил, ему нужен при этом помощник и консультант, разбирающийся в тонкостях той эпохи, о которых не упоминают учебники и заслуживающий полного доверия. И это - ты, Михаил.
  Газарян положил руку на плечо собеседника, не давая тому вскинуться:
  - И давай, Миша, не спорить. Сам посуди: ну что тебя тут ждёт? Ни детей, ни плетей, как говориться, бобыль-бобылём. Всех умений, по большому счёту, 'могу летать на вертолёте, могу не летать на вертолёте'. Доходы... Извини, но говорить о доходах - это несерьёзно: я-то знаю, сколько получают мои охранники, да. По сравнению с другими, согласен, неплохо, на хлеб с маслом хватает. Вот только ломтик то-оненький, Миша, и со временем толще не станет. На сколь-нибудь серьёзную должность в моих структурах ты не годишься: нет в тебе ни хитрозадости, ни талантов экономиста или управленца. Воевать ты умеешь, не спорю. Но и тут у тебя уровень вертолётного комэска. Дать тебе полк под командование, так сам же через три-четыре дня волком взвоешь на таком хозяйстве. И при этом не стоит забывать, что в России над тобой висит статья за незаконный переход госграницы: тебе же после освобождения ещё пару-тройку лет выезд запрещён был. А здесь тебя местные 'чор-червоные' фашики очень 'любят': они о тебе давно справочки навели, благо получить снимки с камер видеонаблюдения стоит недорого. Ты ж мало того, что 'москаль клятый' и 'кровавый палач мирных муслиманов и эстонцев', так ещё и умудрился, отмахиваясь, немножечко покалечить сынка одной скотины при больших погонах. Мальчик с друзьями просто развлекался, а злобный кацап, понимаешь, вместо того, чтобы доставить детишкам радость и поползать малость на коленях, утирая кровавую юшку, взял, да и вышиб пареньку глазик, да и челюстей пару посворачивал. Ай, как нехорошо. Неэстетично, понимаешь, да? Нет, пока ты при мне, можешь не беспокоиться. Но если вдруг меня не станет? Что тогда? Правильно, молчи и думай, да.
  Так что там, за чертой, ты ведь не только сможешь осуществить несбыточную мечту и оказаться в прошлом, как раз в те времена, когда твой уважаемый пра-пра-сколько-то раз прадедушка брал Парижи с Варшавами, но и станешь недоступен не только всякой фашистской сволочи, но и тётушке Юстиции. Риск, конечно же, есть но, сам понимаешь, если бы он был очень серьёзен - я бы родного племянника туда пускать не стал бы...
  ...Так за беседой прошло ещё два часа. В конце концов, проведший за свою жизнь немало деловых встреч и закулисных переговоров олигарх одолел упёртого летуна, с ходу назначив того главным военно-исторический консультантом и начальником штаба предстоящей экспедиции сквозь время.
  Кроме того, Скакунов получил ещё одно задание: по возможности добраться из Америки в Российскую Империю и отыскать там 'робинзонящего во времени' Демидова. А там уж, передав приветы и новости о семье, действовать по обстоятельствам. Предполагалось два варианта: в первом случае планировалось забрать его в ту же Америку, чтобы влить в дружный коллектив хронопутешественников; во втором же, если почему-либо Андрей уехать не сможет или не захочет - то снабдить того деньгами и информацией, хранящейся в электронной читалке и оставить в качестве резидента на русской территории. Впоследствии, как задумывалось, туда будут посылаться новые экспедиции, и уже обжившиеся в девятнадцатом столетии люди смогут оказывать новичкам немалую помощь.
  Разумеется, альтруизмом Влад никогда не страдал, но некоторый риск в бизнесе считал вполне приемлемым, а выгоду для семьи - высшей целью. Так что вкладывал он довольно серьёзные средства в авантюру с хронопутешествиями, рассчитывая на возможность создания в Америке процветающей экономической империи во главе со своим племянником Давидом и его потомками. Кроме того, Газарян, как и любой истинный сын своего народа, никогда не забывал о том, как кроваво турки геноцидили армян, не щадя ни стариков, ни маленьких детей. Он даже заказал настенную карту в свой рабочий кабинет, где половина азиатской Турции была закрашена чёрным с белой надписью на четырёх языках: 'Здесь была Великая Армения. Здесь она будет!'.
  Получив доказательства выживаемости людей в прошлом, Газарян решил, что допустить новую резню, имея пусть даже малые шансы её предотвратить - неискупаемый грех. Да, этот армянин был глубоко религиозен, но религиозность его была не показной, с постоянными визитами в храм и богатыми подношениями церковным иерархам. Он воспринимал божественное через свой собственный разум, держа внутри и не выкладывая на всеобщее обозрение. Не то, что он был таким уж праведником... Но одно дело, если речь идёт о внебрачных связях, или о подведении под уголовное преследование конкурентов в бизнесе - и совсем другое, если ты знаешь, что миллионы твоих сородичей должны будут погибнуть страшной смертью - и ничего не делаешь, чтобы это предотвратить!
  А спастись от озверевших исламских фанатиков, по мысли Влада, армяне могли, лишь попав под защиту сильной христианской державы. И такой защитницей он видел только Россию. Грузинам в своё время крупно повезло, что почти вся их территория оказалась в составе романовской Империи. И абсолютно прав был поручик Лермонтов, писавший:
  'И божья благодать сошла
  На Грузию! Она цвела
  С тех пор в тени своих садов,
  Не опасаяся врагов,
  За гранью дружеских штыков'.
  А вот армянский народ так и остался разорван на части. Вот что мешало русским освободить армян так же, как они освободили болгар? Полки Гурко и Скобелева в 1877 году уже стояли в нескольких верстах от Стамбула и взамен на мир и свою столицу султан вполне мог дать той части Армении, которая была ещё под его властью, автономию, а может быть - и полную независимость, как это случилось чуть позднее с греками Крита?
  Что мешало? Странный вопрос. Весь девятнадцатый, а то и первую четверть двадцатого века в международных делах главная помеха была одна, известная почти всем по ставшей крылатой фразе: 'англичанка гадит'. Заклятые 'партнёры' России из Парижа, Вены и Берлина, впрочем, гадили немногим меньше...
  А вот если бы удалось взять в руки своего семейства часть Больших Финансов США, да обзавестись своим весомым лобби в Петербурге и ведущих европейских столицах - деньги, как известно, открывают многие двери и заставляют прислушаться многие уши... То, пожалуй, американским золотом и русскими штыками можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом и проповедью гуманизма.
  У Владика Газаряна ведь тоже была несбыточная мечта о прошлом, которую хотелось превратить в реальность...
  
  ***
  
  Михаил Скакунов, хронопутешественник, и военно-исторический консультант
  Нью-Йорк, Риверсайт-Хилл, таверна Пиркса, 29 октября 1813.
  
  - Ну что, Михаил Владимирович, расскажи нам, что делать будем, да?
  Когда Арамян нервничает, его акцент становится заметнее.
  Отвечаю по-французски, благо, этот язык знаком всем троим. Георгий, правду сказать, владеет им на уровне 'моя-твоя понимать, твоя руки вверх, моя стрелять!', но на слух воспринимает всё, если не частить, как южане Марселя или Оверни.
  - Прежде всего, мсье д'Арамиц - или вам больше по вкусу обращение 'ситуайен'? - давайте условимся о том, чего не делать. По крайней мере, не делать в местах, где нас могут услышать посторонние. А именно - прекратить изъясняться по-русски. Мы с вами по документам французы, Джордж - австралиец и находимся, как и было запланировано, в Соединённых Штатов. А здесь принято говорить по-английски, хотя и французскую речь многие понимают, благо, не так далеко Луизиана, да и бежавшие от террора времён Республики или Империи потомки галлов в здешних местах встречаются, хотя, конечно, не так часто, как в Британии или России. Не стоит вызывать нездоровое любопытство у местных жителей. Хочу напомнить, что идёт война Штатов с Англией, а в такие времена всегда обостряется шпиономания. Тут о такой штуке, как презумпция невиновности никто и не слыхивал, а допросы заподозренных в шпионаже ведутся, как правило, старательно и с пристрастием. Так что прошу вас обоих: с этого момента на людях общаемся только на 'инглише' или 'френче'.
  Возращения есть? Возражений нет.
  Что же до твоего вопроса, мсье д'Арамиц, то сперва расскажи, что было запланировано сделать в обозримом будущем, а потом можно будет и обсудить, как добиться желаемого.
  Додик, несколько поднапрягшийся при моём ответе: похоже, его живое воображение подсказало несколько наиболее вероятных способов допроса русских шпионов, немного помедлил, собираясь с мыслями и произнёс:
  - Вообще я... Мы с дядей думали, что, прежде всего нужно обустроиться здесь и начать зарабатывать, чтобы увеличивать капитал постепенно, но достаточно быстро. Не считая вашего золота, сейчас у меня тысяча триста долларов двухсполовинойдолларовыми монетами, которые очень трудно отличить от тех, которые отчеканены в этом времени. Впрочем, никто и не станет стараться: наши деньги не имеют примесей посторонних металлов. Это большая сумма, но не настолько, чтобы ввод этих денег в оборот хоть на полпроцента увеличил инфляцию в США. Треть долларов предполагалось вложить в банк под хороший процент, с получением вкладчиком или его наследниками при посредстве пароля. Я не собираюсь разоряться, а уж тем более помирать в ближайшие несколько десятилетий, но жизнь непредсказуема и на случай финансового краха этот вклад мог бы стать якорем и стартовым капиталом для восстановления позиций.
  Ещё двенадцать процентов запланировано направить на торговлю. Купи за цент, продай за пять: хорошая прибыль. Особенно если торговать с индейцами и поселенцами в ближних к фронтиру городах.
  На оставшуюся же сумму я... Мы хотели приобрести небольшой участок с домом на окраине города - Нью-Йорк растёт и уже лет через пятнадцать-двадцать луга, где сейчас пасут скот, окажутся под застройкой самого, что ни на есть, центра. Думаю, вы даже не представляете, сколько стоит акр такой земли в начале двадцать первого века. А что сэкономим на покупке - собирались вложить в спекуляцию ценными бумагами. У нас же были данные по всем котировкам на двести лет вперёд! А эта проклятая читалка отказалась работать! - Давид с досадой стукнул по столу. - И что теперь делать без этих данных, я не знаю!
  Видимо, вообразивший, что посетитель требует добавки, к столу подбежал молодой Пиркс с новой бутылью рома. Пришлось его отослать, сказав, что мистеру Арамицу доктор запретил пить чересчур много. Удивлённо буркнув нечто наподобие 'Да что тут пить-то?', представитель семейного ресторанно-гостиничного бизнеса удалился, поспешив навстречу паре только что вошедших хроноаборигенов в мокрых плащах и шляпах.
  - Ну что я могу сказать, Давид... - начал я, как только Пиркс удалился. - Твой дядя мудрый человек, да и ты далеко не дурак, раз сумел осилить три языка и своими мозгами, а не кошельком, получить красный диплом.
  - Два.
  - Что?
  - Два диплома, говорю. Красный по специальности 'химик-технолог', а до того 'слесарь широкого профиля': не только диплом получил, но и поработал. Это семейная традиция: и отец, и дед в Баку на 'Паркоммунне'. слесарили. Я на третий разряд сдал, а потом уволился, да.
  - Ну, тем более.
  Так вот, Газарян зарабатывать деньги умеет, и ты, в принципе, процесс представляешь. Вот только есть одно 'но', которое как-то не учли при планировании. Вот скажи, Давид: если, к примеру, понадобилось бы тебе там, дома открыть... Ну, скажем, пекарню. Посчитал ты предполагаемые траты и понял, что на это дело нужен тебе - пусть для круглого счёта будет миллион. А у тебя только триста тысяч. Ты что делать станешь?
  - Возьму взаймы у того, кто свободных денег имеет больше. Или кредит в банке оформлю, а потом раскручу дело и отдам с процентами. Так почти все делают.
  - Вот в том-то всё и дело.
  Вы вот заранее распланировали: часть денег - туда, часть сюда, а вот на третью часть вообще особнячок купить и жизни радоваться. Вполне достойное желание. Вот только одна беда: стартовый капитал у экспедиции очень уж маленький, даже если мы с Георгием решим вложить наше собственное золото в общий котёл... Конечно, какому-нибудь лесорубу Джону Смиту, чья хижина стоит у ручья Уайт-крик в Иллинойсе тысячи трёхсот долларов хватит, чтобы покупать муку и бобы всю оставшуюся жизнь, добывая мясо охотой на лесную дичь. Да ещё и детям в наследство останется. Но нам становиться иллинойскими лесорубами как-то не с руки. А если распределить имеющиеся деньги так, как вы распланировали, то получится тришкин кафтан и залатывание прорех в бюджете. В этих краях мы люди новые, никто нас не знает и поручиться за чужаков не захочет. Никакой ценной собственности, не считая того, что на нас надето, оружия и денег, мы не имеем, так что о залоге и речи идти не может. Так что заманчивую мысль о том, чтобы взять кредит, надо пока оставить до лучших времён.
  Мысль о своём счёте в банке, конечно, заманчива, что и говорить. Вот только для нашей экспедиции, шер ами, ушедшие туда деньги будут потеряны минимум на десятилетия. Не считаю это разумным на текущий момент. Позднее, когда мы будем оперировать хотя бы сотней тысяч свободных долларов, мы сможем выделить тринадцать процентов от общей суммы. Может быть, даже и двадцать. А пока что, увы, получается тот же тришкин кафтан.
  Домик в Нью-Йорке, конечно, также выглядит заманчиво. Земля в будущем мегаполисе - очень хорошая долговременная инвестиция. Но вот тут я, как исторический консультант, должен кое-что напомнить. При планировании экспедиции предполагалось, что прыжок будет совершён в 1811, самое позднее - в начало 1812 года. Как мы уже убедились, вокруг - октябрь тринадцатого. Так вот напоминаю: в данный конкретный исторический момент идёт не только война с Наполеоном в Европе. В Новом Свете американцы тоже сцепились с англичанами. Пока что боевые действия идут на севере страны, в районе Великих Озёр, да вдоль атлантического побережья Роял Флит ведёт активную морскую блокаду США, а янки с завидным упорством норовят её прорвать, заодно пытаясь пограбить британских 'торгашей', следующих в Канаду и на Ямайку. Откровенно говоря, дома я занимался больше наполеоникой, здешняя война интересовала постольку-поскольку, потому ни точных дат сражений, ни подразделений, в них участвовавших, я не помню. А в суете перед отправкой и времени не было, чтобы поработать с источниками. Но вот одно помню точно: в следующем году британцы предпримут наступление с высадкой сильных десантов и среди всего прочего, захватят и сожгут к чертям сам Вашингтон. Президент с Конгрессом успеют удрать, но рядовым гражданам от этого не очень полегчает. Будет атака и на Нью-Йорк. В сам город томми не войдут, но бои пройдут совсем близко.
  Так что, учитывая риски, я бы посоветовал отложить приобретение недвижимости до послевоенных времён. А пока что основную сумму вложить в налаживание торговых операций.
  Была бы у нашей экспедиции сумма покрупнее - можно было бы совместить оба направления. То есть одновременно и торговать, и создавать инфраструктуру, купив участок побережья и возведя там причальные сооружения, комплекс зданий, совмещающий в себе и жилище, и склады для товаров, и помещения под офисы и магазин.
  Однако толком подготовиться к экспедиции нам никто не дал, да и, как мне кажется, Газарян и сам не слишком-то надеялся на нашу удачу. Просто использовал шанс спрятать тебя, Давид, от удара. Будь времени на обдумывание вариантов побольше, вполне вероятно, что он нашёл другие варианты. А так вышло как в дурном боевичке, когда верный напарник главного героя, увидев направленный на того пистолет, страшным ударом в прыжке сшибает бедолагу на асфальт и пули пролетают мимо, оставив при этом фотогеничную царапину на мужественно-эротичной морде артиста. Но получилось - как получилось, и нам ничего не остаётся, как выкарабкиваться своими силами. Конечно, обошлось мероприятие в совершенно шальные деньги, одного золотого лома и слитков твои нью-йоркские собратья достали не меньше, чем на миллиона полтора, но...
  - Семьсот восемьдесят тысяч долларов и ещё немножко, точно не помню. Но изготовление штампа и оплату оснастки организовал дядя. Гравёр-ювелир три дня из мюнцкабинета не выходил, точно с оригинала из дядиной коллекции делал!
  - Спасибо за уточнение, Давид! Хотя если бы в этой коллекции нашлась нужная монетка десятидолларового номинала - то на том же расходном материале мы получили бы вчетверо большую сумму. Но кто ж знал...
  Так вот, вернёмся к нашим ба... проблемам.
  В сложившихся условиях я совершенно официально, как консультант, предлагаю из вышеперечисленных вариантов основные средства вложить именно в торговлю. Конечно, что-то уйдёт на питание, проживание, взятки. Но немного.
  - Ну вот, и здесь без бабок никто не почешется. - Совершенно предсказуемо возмутился Михайлов. - что дома поборы, что тут. За шо боролись?! - Последнюю фразу парень произнёс по-русски, явно кому-то подражая.
  - Ну, там боролись, как мне кажется, за незалежность от совести. А здесь ещё борются и доборятся и до Гражданской войны, и до Великой Депрессии с голдомором при Рузвельте, и до Хиросимы, и до негра в Овальном кабинете. Судьба у этой страны такая. Так что завязываем с кипением возмущённого разума: коррупция в США просуществует вплоть до наших дней. А скорее всего - сильно дольше. И с этой гидрой контрреволюции и бюрократизма мы трое ничего не сделаем ни поодиночке, ни все вместе.
  Так что - спокойно. Жгём танки.
  То есть пока - торгуем.
  Возникает вопрос: с кем торговать и чем? Вариант 'купить яблок у садовника и тут же загнать на рынке', конечно, привлекает простотой и незамутнённостью. Вот только прибыль на выходе будет - пшик! Торговля знаниями, конечно, выгоднее, но разум подсказывает мне, что в этой, да и во всех иных странах дела с патентным правом сейчас обстоят очень и очень неважно. Да и после утраты читалки с библиотекой запатентовать мы в состоянии лишь то, что помним и умеем сами. Не уверен, что кого-то здесь заинтересует, например, устройство несущего винта вертолёта. Поэтому мы никуда не денемся от древней, но эффективной практики: купить в одном месте товар, отвезти в другое, и, продав, получить прибыль. И чем дефицитнее и необходимее товар для покупателя, тем больше заработает купец. Поглядим же мысленно на карту: вот Соединённые Штаты, в которых мы находимся. Дыра дырой!!! Да, в будущем страна раскинется от океана до океана, покроется сотнями огромных мегаполисов и тысячами мелких городков. Но сейчас... США растянулись вдоль побережья, слегка 'растолстев' в западном направлении. Несколько крупных городов, около сотни мелких. Да и крупный город здесь - понятие относительное. В Нью-Йорке сейчас население меньше, чем у нас, в наше время, в каком-нибудь... Ну, скажем, Батайске, если кто-то слышал о таком месте, или Мариуполе.
  Конечно, тут есть, с кем торговать, вот только процент прибыли от местных товаров невелик, а импортные, и без того не дешёвые, сейчас из-за английской блокады, и вовсе стоят бешеных денег уже по прибытии в порт! Так что купив, например, шёлк по двести долларов за рулон, мы замаемся продавать его с выгодой модницам в том же Иллинойсе, о котором я уже упоминал. Там сейчас всё больше в ходу добрая американская кожа и домотканина, а для торжественных случаев люди покупают недорогое хэбэ, благо, хлопок в Америке имеется, и ткацкие фабрики - тоже.
  Поэтому я предлагаю, дорогие мои, раз уж мы, как последние шаромыжники, влезли в эту авантюру, то давайте авантюрить и дальше. То есть если начинать торговлю, то такую, чтобы за раз получить столько, сколько другие упорно зарабатывают по нескольку лет. Конечно, есть вероятность свернуть на этом голову, но ведь на то и щука в реке, чтобы карась не дремал. А мы - те ещё караси... Зубастые!
  Надо торговать с Россией.
  Арамян, согласно кивавший во время моего выступления, явно не ожидал последней фразы:
  - Ара, почему с Россией? Это далеко, и страна пока бедная. Заводов мало, урожаи плохие, железных дорог тоже нет, и ещё с французами война. А мы с тобой, Михаил Вла... Э-э, Мишель, здесь считаемся французами...
  А нач.эксп нам всё же не самый дурной попался. Мозги работают. При правильном воспитании вполне может эволюционировать из 'родственника олигарха' в нормального человека. Предположительно. Если до того не пришибут.
  - Правильно говоришь: здесь мы считаемся французами. А вот в России мы будем считаться кем? Правильно, американцами. Поскольку после покупки у Бонапарта Луизианы США предоставили всем жителям Нового Орлеана и окрестностей, не пожелавшим уехать в Старый Свет, статус американских граждан. Я лично, судя по документам, перебрался из Франции в тысяча восемьсот первом, а вы, ситуайен Арамиц, ещё раньше, оберегая свою аристократическую шею от знакомства с 'национальной бритвой'. В Луизиане с этим было как-то менее напряжно, чем в Париже или Тулоне: слишком уж далёкая провинция-с!
  Так что в этом смысле всё схвачено. Главное, стараться избегать поездок в Луизиану и встреч с натуральными франкоамериканцами, чтобы не спалиться. Кроме того, в самой России война окончилась в том самом году, когда и началась, и воюет сейчас, по сути, не вся страна, а только 'ограниченный контингент русских армии и флота в Европе'. В тому же дело близится к финалу: в марте русские возьмут Париж, Наполеон будет пленён и доставлен на Эльбу...
  - Погоди-ка - Влез Георгий. - Чего-то ты попутал. Его же на остров святой Елены отправили. Я точно знаю, кино смотрел про Ватерлоо. А Эльба - это где наши с амерами в сорок пятом встретились. Река такая.
  Продвинутая молодёжь пошла, 'Ватерлоо' без запинок выговаривать умеет, ты глянь...
  - Всё учтено, Джорджи. Река такая есть, согласен. Но есть и остров Эльба, и Бонни как раз туда и засунут вместе с несколькими батальонами его гвардии в роли почётного караула. В конце концов свергнутому императору там станет скучно, и он устроит десант обратно во Францию, где устроит всем мататумбу под названием 'Сто дней'. Закончится этот стодняк тем самым Ватерлоо, повторным отловом фигуранта и отправкой его как раз на ту самую Елену, где этот вояка и склеит ласты. По некоторым данным - с помощью англичан-отравителей, по другим - от мигрени и заворота кишок. Но это не будет касаться ни нас, ни России, потому что царские войска на финальную 'стрелку-перестрелку' с Бонни не придут.
  Что же до твоего, Давид, вопроса, почему надо торговать именно с Россией, отвечу просто: да потому, что война. Вернее, две войны. Здесь Америка воюет с Британией за Канаду и внешняя торговля находится в глубокой... В глубоком унынии. По суше США сейчас могут возить товары только на юг, в испанские колонии. Ну нет пока ещё такого государства, как Соединённые Штаты Мексики, и Республики Техас тоже нет. Но какие товары есть у испанцев из пользующихся спросом здесь? Только лошади, скот и серебро. Но перегон стад и табунов через индейские территории с отмороженными апачами и семинолами, которые мало чем отличаются сейчас от турецких башибузуков - убивцы убивцами: те хотя бы штаны носят - это разновидность особо экстремального самоубийства. А на серебро и золото испанцы давным-давно ввели монополию. И вест-индские власти попросту не дадут вывозить их драгметаллы. И я их прекрасно понимаю: 'какой же атаман без золотого запасу', как сказано в одном фильме. Мало того: в Европе Испания и Португалия сейчас - союзники Британии, причём английские гарнизоны натыканы по всему Пиринейскому полуострову, а крепость Гибралтара перекрывает морской путь в Средиземноморье. И бритты не позволят испанцам закрывать глаза на торговлю их колонии с купцами из враждебных США.
  С Канадой или самой Британией торговля невозможна из-за войны. Мало того: корабли англичан крейсируют у побережья США и на большинстве трансатлантических маршрутов, ведущих из Северной Америки в Западную Европу. Стопорнут, вытрясут весь груз и хорошо, если просто сунут в свою тюрьму до конца войны - а это аж через два года случится, и выпустят не сразу. А могут и на дно пустить, у них с этим делом просто: 'прыжок на месте - попытка улететь, стреляем без предупреждения'.
  Так что остаётся либо Африка, либо Россия. В Африке я уже как-то побывал. Не понравилось. Да, ресурсы там есть, согласен. Но вот как их заполучить? Даже не беря во внимание английские владения, во всех прочих колониях белая администрация либо неадекватная, либо заточена на торговлю сугубо с собственной метрополией и посторонние шаромыжники им даром не нужы. А связываться с неграми... Положа руку на сердце скажу: проще сразу застрелиться. Ни о сроках исполнения, ни о трудовой дисциплине даже и вспоминать не придётся. Геморроя будет столько, что легче будет перестрелять тамошних мумбо-юмбов и завезти белокожих гастарбайтеров. Оптимально - немцев или белорусов. Очень старательные работники: по крайней мере те, кого довелось встречать, такими были. Есть, конечно, золото и алмазы Южной Африки, но чтобы туда попасть, придётся бодаться с теми же англичанами, а мы ни разу не наполеоны. Не потянем.
  Но это всё, как говорится, преамбула, а фабула у нас - американо-русская торговля. Да, в России народ небогат, только закончилась война и по местам боёв разруха в полный рост, мужики кашу из коры и лебеды варят. Но, понятное дело, не все. Это ж не план 'Барбаросса' был, когда 'дранг нах остен' пёр от Баренцева до Чёрного моря. Бонни наступал главными силами на Москву, по оси Смоленской дороги, плюс часть войск сунул к Петербургу, но наши их на полдороге хорошенько умыли. А остальная часть Империи в плане экономическом осталась нетронутой, если не брать во внимание рекрутские наборы и закупки для армии. Рожь как растили - так и растят, льнянину как ткали, так и ткут, пеньковые канаты как крутили, так и крутят, пушного зверя как били, так и бьют. А знаете ли вы, сколько стоит натуральный мех? Вот и я цифру не знаю, однако, много. И этого меха с канатами в России немало, а цены явно должны быть гуманнее нью-йоркских.
  - Э, зачем нам канаты нужны? Что, тут верёвки не делают? Кто такое купит?
  - Не скажи, мсье Арамиц, не скажи... На дворе начало девятнадцатого века и все флоты парусные. А парусный корабль - это не только дерево, пушки и парусина, но и десять-двенадцать километров прекрасных не гниющих канатов. И изготавливают эти канаты как раз из русской конопляной пеньки. Так что ещё как купят, можешь не волноваться. С руками отрывать будут: здесь как раз такого качества не сыщешь.
  - Ну хорошо, ладно. Канаты-шманаты, меха, икра чёрная - это всё оттуда, предположим. А из Америки в Россию что предлагаешь везти?
  - Дефицит, конечно. И бренды.
  - Не понял. Какой дефицит?
  - Вот если где-то что-то ценится, а своего мало, или вообще нет, и привозят из других мест, это и есть дефицит. А чего в России нет из того, что имеется в Америке? А я тебе скажу: сахара нет, хлопка и табаку. Вернее сказать, в Малороссии табак кое-где выращивается, но Полтавщина - не Виргиния, климат не тот. Тут табак, как табак, а в России - махорка. Ей самое то - тараканов травить и дымзавесу на войне устраивать. Уж ты поверь, я всякое куривал, пока не бросил. А сахару местного на Руси днём с огнём не сыщешь: не растёт там тростник, хоть убейся! Но из буряков делать пока не додумались, и это нам на руку. Вот с хлопком - хуже: нормальных мануфактур, на хэбэ заточенных, там сейчас нету, да и спроса тоже. А нитропорох, для производства которого хлопок нужен, тоже ещё не изобретён. Американский хлопок в основном Англия скупала до войны, и будет ещё скупать: у бриттов с промышленностью полный порядок. Так что его везти смысла нет.
  - А сахар и табак, значит, есть? Так и без нас умные нашлись, наверное, давно всё схвачено.
  - Всё, да не всё, Давид. Я ведь не просто так сказал: везти надо дефицит И бренды. Мы, русские, хоть и норовим у Запада многое перенимать, но всё-таки в массе люди упёртые и своей славой гордимся. Конечно, не все сто процентов, но многие. Так вот на этом я и предлагаю построить стратегию продаж в России. А как немного приподнимемся - то же самое пустить и на Америку.
  Вот смотрите: приходит человек в лавку и спрашивает: 'А есть ли табак?'. А приказчик ему не просто 'дакает', а с выбором, дескать: 'Есть, как не быть, ваше степенство! Какой изволите? Вот 'Адмиральский', вот 'Суворовский', вот 'Бородино' - и всё в разных пачках с картинками, и стихами или комиксами внутри упаковок. А есть и подешевле: 'Капитанский', а вот 'Купеческий'. Ну, а ежели для простого народа, так для них и 'Солдатский' пойдёт, или, извольте видеть, 'Тройка с колокольцами'...'
  У покупателя и выбор больше, и дух собирательский просыпается: азартно же все карточки из комикса собрать, или поэму Лермонтова... Да, помню, что он ещё не родился, так напишет другую, когда вырастет. Гений же.
  А кроме того, знаю я один простенький секрет, до которого здесь ещё не додумались: прессование трубочного табаку. Он так и места меньше занимает при перевозке и хранении, и портится меньше, а что самое интересное, в сироп для пропитки можно всякие естественные ароматизаторы добавлять: вишни, абрикосы, яблоки. И вкусы у таких табаков получаются разные, весьма приятные по сравнению с обычным 'самосадом'. Технологию попозже изложу, тут не на пять минут дело.
  Так же и с сахаром: тут его 'головами' продают - так каждую в фантик завернуть - дело не сложное. А на обёртках, опять же, виды городов. И не просто так виды, а Смоленск, Москва, Малоярославец, Лейпциг, Париж... Эти названия у каждого образованного русского сейчас на слуху. И торговле польза, и в людях гордость законная растёт, что об их Родине даже в далёкой Америке известно...
  
  ***
  
  Джордж Майкл, торговец и художник
  Линчберг, Мэйн-стрит, таверна 'Мечта джентльмена', 13 января 1814.
  
  Задев соседний стол, с которого с веселым стуком и звяком посыпались керамические миски, кружки и фигурные оловянные ложки с вилками, задира плюхнулся спиной в образовавшийся на дощатом полу натюрморт, но в третий раз подниматься не спешил. Вероятно, обалдую надоело работать боксёрской грушей, а может, просто притомился и решил полежать, отдохнуть.
  - Надеюсь, больше никто не станет утверждать, что австралийцы поголовно жулики и игра была нечестной? Нет? Вот и хорошо.
  Невежа промолчал: по челюсти ему прилетело неплохо, и с дикцией на некоторое время явно возникли проблемы.
  Даже при здешнем уровне медицины южанину повезло: человек, на самом деле, очень хрупок и искалечить его или вовсе прикончить можно гораздо быстрее и с первого раза. Вот только мы с шефом в данный момент - мирные и законопослушные торговцы, а не гибрид нюндзёй с ганфайтерами. И личные кладбища, равно как заполненные калеками паперти, нам совершенно ни к чему. Причём купцы мы вполне натуральные, не то, что наши бумаги, подготовленные по сохранившимся в Библиотеке Конгресса образцам и распечатанные в двадцать первом столетии. Мирно приехали в нынешний центр торговли табаком и сахаром, сделали кое-какие оптовые покупки заплатив при этом честным золотом, а не сомнительными векселями, арендовали на зиму под склад один из местных сараев. Впрочем, склад можно справедливо именовать и цехом, поскольку помимо хранения в нём вовсю шла доработка параметров товара. По совести говоря, когда всё это планировалось, я предполагал, что из-за этой доработки я пожелтею, как Джу Дэ, болеющий гепатитом, и заработаю верблюжий горб.
  Вот только в первый же день нашего приезда в Виргинию присмотревшийся-принюхавшийся с местным порядкам Арамян, в смысле теперь уже окончательно - д'Арамиц - заявил, что американский народ не поймёт, и крайне подозрительно отнесётся к слухам о том, что не бедствующие бизнесмены проводят время за варкой сиропа размахиванием тесаками, как ниггеры на сахарной плантации. Людей со странностями не любят везде: народ пока не дожил до толерантности и не называет идиотов 'альтернативно умными', а сквалыг - 'разумно распределяющими бюджет'. Потому, чтобы не оказаться, по старой оверньской пословице, 'молоком в винном погребе', раздражая нестандартным поведением окружающих, пришлось, как пушкинскому Попу, поискать работников для нашего 'гиганта индустрии'.
  Сперва шеф планировал банально купить рабов, ориентируясь на смутные воспоминания о прочитанных в отрочестве 'Похождениях Гека Финна' и 'Лачуги дядюшки Тома'. Мои возражения об аморальности рабства натолкнулись на искреннее непонимание: 'А куда деваться? Здесь такая экономика. 'Белую работу делает белый, чёрную делает чёрный'. Тем более весной всё равно освобождать придётся: не тащить же их с собой. В Питере только негров и не хватает для полного интернационала. Против освобождения рабов возражений нет? Ну вот и решили'. Может быть, на Давида смог бы повлиять Скакунов, но наш 'главный контрабандист', отсидевший за попытку обжулить любимое государство ещё в нашей России, был слишком далеко. Ещё в то памятное нью-йоркское совещание, когда был составлен план действий нашей экспедиции, как-то незаметно принявшей вид некоего купеческого товарищества, решено было разделить задачи. Нам с Арамицем предстояло приобрести товар, сделать предпродажную доработку и упаковку, а для этого приходилось уезжать на Юг, благо, место до Линчберга в дилижансе стоило всего доллар двадцать три (забегая вперёд вынужден заметить, что настолько некомфортно, как в этом ящике на колёсах, я не ездил даже тогда, когда нашу команду призывников из сорока двух пьяных рыл везли в общем вагоне древне-советского образца в родную аэромобильную бригаду). А Владимирычу предстояло одиночное путешествие на север, поближе к линии фронта, чтобы отправить посылку-клад для Биг Босса с отчётом об относительно благополучном начале внедрения и массой непечатной критики в отношении неработающей электроники с приложением мешочка с бесполезными забавинками из пластика, металла и кремния, в которые превратились полезности южнокитайского и японского производства. Как там у клоуна Жидецкого? 'Даже новой красной покрасили, а включили - не работает!'. Перед расставанием этот некурящий потомок трёх поколений курильщиков, нахватавшийся в реконструкторских кругах теоретических познаний в разных сферах старинного быта, старательно разъяснил нам технологические основы простейшего купажирования и прессовки.
  Но главное: большинством голосов было решено озадачить Скакунова, то есть теперь уже де Шеваля, добычей хоть какого-нибудь корыта, способного не потонуть во время плавания в Россию. Шеваль долго матерился по-французски на тему дороговизны кораблей и идиотизме армян и хохлов в целом и присутствующих в частности (на 'хохла' я обиделся: что я ему, селюк какой-то, или захидэнэць? У нас на Криворожье вуйки не приживаются!). Однако коллектив выразил своё окончательное решение всем известной аксиомой о проблемах негров и шерифе. Пришлось смириться. Однако под это дело Майкл-Михаил изъял из общей кассы, в которую мы по общему решению вложили и полученные перед прыжком сюда 'командировочные', девятьсот долларов, заявив, что чёрт с нами, паразитами, остальное он где-нибудь найдёт. Вид при этом у него был очень расстроенный, но сосредоточенный.
  С тех пор мы нашего капитана и не видели, сообщая о собственном местонахождении в письмах на его имя, посылаемых по адресу хорошо всем нам известной таверны Пиркса. Поскольку было сложно сказать, кто - мы или Владимирыч - окажемся раньше в Нью-Йорке, то и капитан по возможности должен был делать то же самое.
  Но пока что он - там, а мы вот в этой самой Виргинии. И дела наши, откровенно говоря, идут не слишком хорошо. В том смысле, что деньги утекают, как вода в песок, а в наши кошельки капают довольно скудно.
  Если бы Давид согласился на покупку негров - остались бы вообще на мели. Как выяснилось, рабы в Америке стоят весьма прилично, и даже на больших плантациях редко бывает их больше пары десятков. Да и затратное это дело: рабовладение. Негров нужно селить хоть в неказистых. Но домишках, снабжать одеждой, дровами зимой, продовольствием: работник должен быть сильным, поскольку ручной труд в поле тяжёл. А чтобы рабы были сильны - их и кормить приходится сытно, хотя и однообразно, главным образом кашами, овощами, картошкой-бататом, кое-где у особо зажиточных плантаторов - сывороткой и творогом. Низкосортное мясо негры тоже получают, но по воскресеньям, если те, конечно, не приходятся на пост. Впрочем, если негр поймал и зажарил кролика или рыбу - это не считается браконьерством. Алкоголь, чаще всего дрянной кукурузный самогон, на плантациях тоже выдают, городским же рабам, как правило, для этих целей выдаётся хозяином какая-то мелочь и чернокожие нажираются в хлам в ближайшем дешёвом баре той же самой кукурузовкой.
  Мистер д'Арамиц подумал-подумал, посоветовался с персональной жабой и, как и следовало ожидать, земноводное расход не подписало. Мне пришлось побегать по окраинам. Так что пришлось мне побегать по окраинам Линчберга, прежде чем удалось найти двоих помощников, или, вернее сказать, работников из пришлых белых бедняков.
  Сорокадвухлетняя Тэсс Уэшли, фермерская дочь, пришла в город откуда-то из-под Бостона. Бедной женщине не слишком повезло в жизни: в детстве ей угодила копытом в лицо драгунская лошадь, изуродовав на всю жизнь. С такой внешностью ожидать замужества Тэсс не приходилось и она провела свои лучшие годы на бедной отцовской ферме, изредка выбираясь в церковь и за покупками в соседнее село. Младший брат, поругавшись из-за чего-то с отцом, покинул родной кров и пошёл в матросы, Иногда он с оказией присылал весточки о себе и немного денег, которые, прямо сказать, здорово выручали. Но в десятом году прошёл слух, что очередное судно, на котором служил Джим, в первом же рейсе остановил для 'досмотра' британский фрегат. Англичане изъяли груз и силком перегнали к себе на борт почти всю команду, оставив американского шкипера вместе с больным сыном и коком-негром на выпотрошенном судне посреди моря, с бочкой солонины и двумя анкерками пресной воды. Судя по тому, что слухи всё-таки появились, этому капитану здорово повезло и он всё-таки добрался если не до берега, то до другого американского корабля. А вот брат Тэсс так и затерялся и теперь, когда началась настоящая война, один бог знает, удастся ли ему уцелеть?
  Когда же старый Джонатан Уэшли скончался, то оказалось, что их нищая ферма давно заложена-перезаложена, а над дочерью покойного навис долг банку в сорок пять долларов, который необходимо срочно погашать... Закончилось всё тем, что ферма отошла банку, управляющий которого прислал семью арендаторов-эмигрантов, а Тэсс уложила в мешок поверх картошки и коробки с кукурузной мукой потрёпанную Библию с хранящимися в ней письмами брата, кофейник с кружкой да миску с ложкой, мыло, старое платье да пару нижних юбок и подалась, куда глаза глядят. Как оказалось, глаза её глядели куда надо, поскольку мы с Давидом наняли её варщицей и прессовщицей за восемнадцать центов за рабочий день, с возможностью ночевать на складе и получать небогатый, но калорийный паёк.
  Кстати, на будущее: когда разбогатеем, нужно что-нибудь придумать с жильём для таких вот бедолаг: как я понял, с рабочими общежитиями в США пока что туго...
  Вторым работником на нашем 'промышленном гиганте' стал четырнадцатилетний Дик Арчер, за двенадцать центов в день согласившийся на работу резчика блоков и грузчика 'подай-принеси-положи на место'. Как Гаврош из французского сериала... Как же его? Там ещё Депардьё играл? Словом, как тот парижский босяк он слонялся по улицам, то подрабатывая погрузкой-разгрузкой, то промышляя рыбной ловлей, то раскрашивая и продавая за пару центов шаржевые плакетки, изображающие то лицо индейского вождя, то солдата в треуголке, поднимающего в приветственном жесте стакан, то подкову 'на счастье'. Не брезговал и мелким воровством, но тут, как говорится, не пойман - не вор, особенно если выбор стоит между 'украсть' и 'не жрать третий день'. Я и познакомился с Диком как раз тогда, когда углядел на разложенной прямо на земле тряпицы, среди глиняных подковок и индейцев хорошо знакомый по двухбаксовой бумажке портрет Джефферсона. Когда-то давно, когда мало кто предполагал, до какой ямы доведёт народ та самая 'Незалежность от мозгов', в памятные школьные времена я года три ходил на занятия в детскую художественную школу. А потом с финансами у родителей начались серьёзные проблемы и обучение моё закончилось явочным порядком. Рисую-то я неплохо, хотя до профессионалов, понятно, не дотягиваю. А вот со скульптурой, особенно с мелкой формой как-то не в ладах.
  Парень же, судя по работам, хотя и явно пока не Антокольский или Вучечич, но соответствующая жилка у человека есть. Ничего не поделаешь: надо знакомиться. Забрал 'Джефферсона' за четыре цента, поболтал немного с юным бродягой, понял: споёмся! Ну, и позвал к себе, сразу предупредив, что спервоначалу будет не жирно, но стол и крыша над головой за счёт фирмы и еженедельная выплата денег гарантированы. И представьте: этого потомка английских йоменов пришлось ещё и поуговаривать! Зато теперь хлопчик ухитряется нормально выдерживать ритм работы, выбираясь подышать свежим воздухом только во время обеда и после трудового дня.
  Единственное: пришлось отобрать у паренька огниво и трубку, дабы он избежал соблазна покурить на рабочем месте. Пожар - это, наверное, самое страшное, что может сейчас произойти. Это Линчберг, и наш сарай с товаром стоит совсем недалеко от других таких же сараев-складов, под самую крышу набитых тюками табака и хлопка и мешками сахару. И пусть основатель города - не тот судья Линч, в честь которого назвали линчевание, а его однофамилец, но обязательно найдутся те, кто пожелает вздёрнуть высоко и коротко разгильдяев, из-за которых учинятся такие огромные убытки...
  ...
  Вероятно, проученного мною хама в 'Мечте джентльмена' недолюбливали, поскольку никто не спешил на помощь упавшему, но и мой поступок у посетителей особого восторга не вызвал, судя по физиономиям посетителей.
  Особенно это не понравилось худощавому брюнету с тонкими усиками на породистом лице, который как раз и собирался сесть за тот самый опрокинутый стол.
  - Мистер, ваши отношения с этим господином касаются лишь вас двоих. Но вам не кажется, что ронять кого-то в м о й обед - это не слишком вежливо?
  - Да, вы, несомненно, правы. Мало того, что этот тип отказывается отдавать проигрыш, будто последний нищеброд и грубит, так ещё и имеет наглость плюхаться задницей в ваши тарелки. Его счастье, что наткнулся на такого спокойного и незлобивого меня, а не на кого-то другого. У нас на Австралийщине нравы грубоватые, а джентльмены резкие, как аммиак. То есть могут сперва прирезать, а после сожалеть...
  - О совершении греха убийства? - Мой собеседник усмехнулся. Видимо, решил, что внезапное развлечение стоит испорченного обеда.
  - Нет. От того, что не спросили имени и теперь непонятно, кого в заупокойной поминать.
  Я произнёс это совершенно спокойно, но несколько находящихся неподалёку посетителей отреагировали на мои слова смехом. Заразительно расхохотался и брюнет. Ну что же, говорят, что искренний смех продлевает жизнь на несколько минут.
  Продолжая смеяться, он подошёл к продолжающему валяться невеже и, наклонившись, резко схватил того за грудки и вздёрнул в вертикальное положение:
  - Ты не прав, Тедди, ты трижды неправ. Ты испортил мой обед. - Усатый американец встряхнул беднягу так, что у того мотнулась голова. - Ты бездоказательно обвинил в мошенничестве множество незнакомых тебе людей - соотечественников этого джентльмена и его самого. Покарай меня бог, если я понимаю, как можно сжульничать в шахматы! А главное - ты отказался отдавать долг чести. - Снова встряхивание, разбитая морда перекашивается от боли. - Такие, как ты, Тедди, позорят наш штат. Что подумает, увидев такое поведение, иностранец? Он подумает, что прекрасная Виргиния населена невежами и негодяями. И мы все, - он обвёл рукой зал таверны, как бы объединяя этим жестом всех присутствующих, - все должны будем стыдится. Да, нам будет стыдно. Потому что мы проглядели и терпели рядом с собой неджентльмена. Поэтому, Тедди, сделаем так: ты отдашь проигрыш этому мистеру... Мистеру...
  - Джордж Майкл, к вашим услугам! - Я козырнул двумя пальцами, на киношно-американский манер.
  - ...Мистеру Майклу. Компенсируешь ущерб, причинённый мне и постараешься смягчить чувство стыда за твоё поведение, испытанного присутствующими здесь джентльменами за твоё поведение. И да: если я не ошибаюсь, ты ещё не заплатил за свой виски. Я помогу тебе.
  С этими словами брюнет удивительно ловко добыл из недр одежды 'неджентльмена' довольно объёмистый мешочек и небрежным жестом кинул его ко мне на стол.
  - А теперь иди отсюда, Тедди. Поразмысли о своём поведении, зайди в церковь и исповедайся. И чтобы я тебя в ближайшие пять дней не видел!
  Он отпустил невежу, одновременно направляя вектор его перемещения ко входной двери. Не пытаясь качать права, тот выскользнул на улицу, запустив в душный зал таверны струю свежего зимнего воздуха.
  Хорошие знакомства лишними не бывают. Поведение брюнета пришлось мне по душе и я решил с ним пообщаться.
  - Позвольте пригласить за мой стол, сэр, и угостить обедом взамен испорченного тем господином. Здесь достаточно места для двоих джентльменов одновременно.
  - Охотно.
  Пока он, не торопясь, занимал массивный табурет напротив, я отдал распоряжение прибиравшейся после драки служанке принести нам такой же обед, как и размазанный по доскам пола с некоторым моим участием. Два комплекта, естественно: не буду же я сидеть и тупо лупать глазами на то, как будет насыщаться собеседник.
  - Прошу прощения, не представился. Моё имя Смоллет. Уильям Смоллет.
  Ну вот, приплыли... Кто дальше будет? Доктор Лайвиси, Трелони и одноногий Сильвер с шайкой?
  - Джордж Майкл, из Нового Южного Уэллса.
  Прошу прощения, а капитан Смоллет с 'Испаньолы' Вам не родственник?
  - Мой дядя почил в бозе двадцать лет тому назад. Его здоровье было слишком подорвано ранениями, полученными при осаде Йорктауна. Впрочем, редкий мужчина из семейства Смоллетов доживал до глубокой старости. Однако никаких испанок в нашем роду никогда не было.
  Вы что же, знали его? По-моему, вы, мистер Майкл, несколько молоды для этого.
  - К сожалению, не знал. Но фамилию 'Смоллет' услышал ещё в детстве, о достойном и отважном капитане много говорилось в записках мистера Гопкинса, бывшего с ним в плавании. 'Испаньола' - это не дама, а название шхуны, которой тогда командовал ваш дядя.
  - Ах, вот оно что! - Уильям Смоллет улыбнулся. - В таком случае разочарую: мой дядя, Томас Смоллет, был капитаном, но капитаном континентальных драгун, а на борт кораблей если и поднимался, то исключительно в качестве пассажира. Он отчего-то не жаловал море, чего я, в чине секонд-лейтенанта совершивший дюжину походов, в том числе и через океан, никогда не мог понять.
  Вот скажите мне, мистер Майкл, как человек, пересекший Атлантику для того, чтобы попасть сюда: можно ли не влюбиться в этот бескрайний простор, когда вокруг - лишь волны, над головой надутые паруса, и крепкие доски палубы под ногами?
  'Да, рассказать бы Смоллету о том, что при перелёте через океан у меня над головой были никакие не паруса, а мягкая обивка потолка, как закладывало уши и как меня упаивали до полусвинского состояния, чтобы растворить дикую панику в добротном ирландском виски! Так ведь не поймёт. И добро, если только уважение к собеседнику пропадёт. Ещё и за сумасшедшего принять могут. Есть тут поблизости дурдом? Не, что-то проверять не хочется. Так что нафиг эти песни, что 'вместо сердца - пламенный мотор'. Не те времена'.
  - Море - это хорошо. Но не все его любят, особенно из тех, кто страдает от укачивания.
  А пока - не сыграть ли нам партию в шахматы, пока готовят наш обед? Как я понял, вам знакома эта древняя игра.
  - Охотно, мистер Майкл.
  - Можно просто 'Джордж'. В отличие от моего компаньона, мсье Арамица, я не дворянин и не слишком силён в этикете.
  - Прекрасно, Джордж. Мы в Америке, здесь конституцией запрещено возведение в дворянское достоинство и отменены соответствующие привилегии. Хотя тут и не пытаются лишить кого-то прежних титулов. Поэтому можете называть меня просто Билл, без приставки 'эсквайр'. - И бывший секонд-лейтенант вновь задорно усмехнулся. - Кстати, не напомнишь ли, сколько ухитрился проиграть этот глупец Тедди?
  - Ровно семнадцать долларов. По традиции при каждой следующей партии, если никто из игроков не пожелал закончить, к первоначальной ставке взаимно добавляется удвоенная сумма. Он умудрился получить мат четырежды, ну а как повёл себя потом - все видели. Странный человек: его никто не заставлял играть и можно было прекратить после первого же проигранного доллара.
  - Согласен. Но Тедди всегда был настолько же жаден, насколько и неразумен. Это всё от слишком мягкого женского воспитания, вот что я скажу... Так-так, поглядим, сколько из выделенного щедрой миссис Грэй ей младшенький не успел растратить...
  Смоллет справился с завязками отобранного кошелька и вытряхнул его содержимое на стол.
  Странно, с чего тот хмырь так распсиховался? Даже на первый взгляд в куче было гораздо больше, чем семнадцать баксов. Пара золотых монет, с д.жину серебрух от четвертака до доллара и добряча жменя похабно отпечатанных засаленных бумажек, в основном односторонних, с разными номиналами и картинками. В оформлении чаще всего попадается сюжет схватки какой-то гадюки с 'хычным птицем'. Похожая по смыслу картинка есть на гербе Мексики, только там ещё и кактус присутствует. Странно: где та Мексика - и где Линчбург? Владимирыч, вон, вообще говорил, что южнее США сейчас только испанские колонии, а по прериям Техаса носятся одни индейцы без штанов.
  - Полагаю, Джордж, что мне в качестве возмещения ущерба достаточно будет одной монеты - Смоллет двумя пальцами подхватил золотой кругляш. Выудив из кармана сюртука складной нож с потёртой деревянной рукоятью, мой собеседник раскрыл его и царапнул острием металл. Удовлетворённо усмехнувшись так, что тонкие усы приняли строго горизонтальное положение, он сунул деньги в тот же карман, оставив складничок на столешнице.
  - Что же вы задумались, друг мой? Забирайте свой выигрыш.
  Ну, мне повторять не надо, тем более всё по-честному было. И если бы этот Теодор Батькович не быковал, обошлось бы и без битой морды, и без реквизиции наличности безобразника. Так что прихватил я оставшийся на столе пятидолларовик, остальное добрал серебром. Остатки сдвинул на край стола. Деньги хоть и нужны - но чужое брать нехорошо. Не поймут и правильно сделают.
  В этот момент подошла служанка - не прежняя мулаточка, а крупная белая женщина, вся одежда которой, от юбки до чепца была выдержана в спокойных коричневых тонах. С непринуждённым видом она принялась расставлять перед нами заказанный обед. Быстро они тут! Я уже имел возможность понаблюдать, насколько неспешно готовится пища в допотопной посуде на дровах. Зато вкусно получается необыкновенно, тем более, что продукты тут естественные, без ГМО и всякой химии... Вот только цены в тутошнем Громхарче не радующие, но у недовольных всегда есть выбор: не хочешь платить за еду много - добывай пропитание самостоятельно, в поле или в лесу, с ружьём и капканами. Выйдет дешевле. А, не хочешь? Ну, тогда звиняй... Пособия по безработице тут не выплачивают, и бездельников не любят. Ну, а если здоровье подкачало, покалечило или вовсе какая чахотка приключилась - то такому в одиночку, без поддержки рода не прожить. Молодое здесь общество и по-подростковому жестокое и бескомпромиссное.
  - Мисс Стоун! - Обратился отставной моряк к женщине. - Здесь был Тедди Грэй, однако вынужден был покинуть наше общество. Примите оставленные им деньги и угостите всех присутствующих от его имени! Полагаю, джентльмены снисходительно простят несчастному его неподобающее поведение.
  - Здесь не так уж много, но на сегодня и на завтра выпивки хватит всем. А куда девать этот мусор? - Она презрительно глянула на купюры.
  - Да куда хотите, хоть пустите на растопку. Не понимаю, для чего Тедди таскал с собой бумажки, на которые давным-давно ничего нельзя купить.
  - От этой дряни только сажа в дымоходе, мистер Смоллет. Топить такими очаг - глупое занятие. Впрочем, молодой Грэй тоже глупец, какого поискать. Даже странно, почему они с матерью до сих пор не ходят по дорогам с нищенской котомкой. Видимо, покойный мистер Грэй всё-таки, как говорят, знался с Нечистым, раз и после его смерти у этой бестолковой семейки не переводятся денежки. Хотя, конечно, с прежним богатством не сравнить. Вы представляете: в прошлом году они продали даже нескольких домашних негров! А ведь чёрная мэмми Сарра была кормилицей этого нахала. Нет, что ни говорите, мистер Смоллет, а у нас на Юге так не принято! Негры это, конечно, негры, но они все христиане и продавать их без вины - так даже англичане не делают!
  - Вы совершенно правы. Джентльмены так не поступают. А британцы вообще заявили, что любой беглый, перебравшийся через канадскую границу, становится свободными и имеет свободный выбор: либо умирать от голода, либо записываться на английский флот матросом. Тут они молодцы, ничего не скажешь. - Увидев, что женщина, выговорившись, покинула нас, направившись к другим посетителям, Уильям продолжил чесать уши уже мне, не забывая отдавать должное жёлтой кукурузной каше с плавающими в подливке кусочками тушёного мяса и овощей, из которых навскидку я опознал только морковку и капусту. - На самом деле чёрные хоть и туповаты, но старательны, хотя без присмотра так и норовят отлынить от дела. И если такому как следует рассказать и показать, что от него требуется, а после ещё раз двести заставить проделать эту работу - они довольно неплохо справляются с порученным. У нас на корабле было два свободных негра: кок и палубный матрос. Оба работали неплохо. Правда, Тим как-то ухитрился сломать рычаг кабестана - таким здоровенным уродился. Но это он от излишнего старания и по глупости. Капитан его даже не наказывал: чего можно требовать от негра. Просто загнал того под клотик в гнездо вперёдсмотрящим на две вахты подряд - а ветер был свеж и на мачте беднягу знатно укачивало.
  - Так, значит, и на американском флоте есть чёрные?
  - Разумеется. Где же их нет! Разве не встречали ни разу?
  - Как-то не довелось, Билл. На том корабле, который доставил меня в Америку, все были белые.
  - А вы давно прибыли? Похоже, вам не слишком привычно в Виргинии...
  Ну вот, начинается: кто такой, ты с какого раёна... Ну, это не страшно: 'легенды' у всех нас продуманы заранее и бумаги отпечатаны так, что не отличишь от натуральных. Биг Босс позаботился, он вообще мужик продуманный.
  - Нет, я в Америке с конца лета. Перебрался из Австралии: там возникло обоюдное непонимание между мной и английскими властями, вот и пришлось спешно перебираться через половину мира в страну свободы.
  - Да? И что же вы не поделили с англичанами, Джордж?
  - Да, собственно, не сошлись во мнениях на мою работу. Они отчего-то посчитали, что мне самое место в британской армии, а мне показалось это крайне несправедливым. Так что я бежал из полка так быстро, как только смог, добрался до моря, нашёл судно, чей шкипер не брезговал контрабандой, и убрался в Индию. А поскольку старший брат моего отца жил в Америке, я, заработав необходимую сумму на продаже доставшихся по случаю индийских самоцветов, делая вынужденные остановки, поскольку плыл на разных кораблях, доехал, наконец, до Луизианы. А там уже познакомился с мистером Арамицем и его другом и, вложив в бизнес свой пай, стал их компаньоном. В конце концов мы втроём решили, что в Новой Англии дела пойдут лучше, перебрались в Нью-Йорк.
  - Покарай меня бог, такое путешествие достойно Улисса! А почему, Джордж, вы не стали жить вместе с дядей?
  - Как-то сложно жить у покойника. Как я узнал уже в Америке, он скончался два года тому назад. А мои кузены отчего-то посчитали, что я прибыл, чтобы получить долю наследства и приняли крайне негостеприимно Хотя я не претендовал и на один цент, но, тем не менее, это огорчает.
  Смоллет сочувственно кивнул:
  - Да, таковы нынче нравы в некоторых домах. Печально... Однако Библия учит, что могло быть и хуже: достаточно вспомнить, как не кузены, а родные братья попросту схватили Иосифа и продали в рабство в Египет.
  Вот убейте, не помню такого. Библию я, конечно читал... выборочно. Но не осилил: больно тяжёлый язык. А при имени 'Иосиф' в голове появляются прежде всего образы Кобзона и Сталина... Конечно, я крещён, но сильно верующим меня не назовёшь.
  Поэтому постарался перевести разговор:
  - А почему, Билл, вы называете деньги мистера Грэя мусором? Пусть они и дешевле серебра, но и всё-таки чего-то стоят!
  - Они не стоят даже цены той бумаги, на которой напечатаны! Потому что она испачкалась и помялась. Друг мой, неужели в Луизиане ещё находится кто-то, принимающий континентальные, да и виргинские деньги? Во время прошлой войны их отпечатали столько, что за доллар в серебряной монете, не важно, британской ли или испанской, отдавали сто восемьдесят, а то и двести этих бумажек - и никто не хотел их брать. А примерно через год после изгнания британцев Конгресс вообще прекратил оплачивать 'континенталки' звонкой монетой и все, кто имел сбережения в виде этих бумажек, остались с дырой на панталонах. Покарай меня бог, но я ума не приложу, зачем Тедди таскал их с собой повсюду. Не иначе, надеялся повстречать заезжего иностранца, вроде вас, и всучить ему этот хлам вместо честных денег. Он всегда был плут, и отец его, и дядья плутами были. Но Тедди к тому же и глупец: ведь он полез в драку, хотя мог бы расплатиться с вами резаной бумагой. Сознайтесь - мог бы?
  - Ну, это вряд ли. Раз играли на монеты - то их бы я и стребовал. Ассигнации везде стоят дешевле серебра и золота.
  Кстати, мы, кажется, собирались сыграть в шахматы? Вы, вижу, уже насытились.
  - Охотно. Первая ставка по доллару?
  - Можно и по доллару.
  Я вновь передвинул на центр стола клетчатую доску и принялся расставлять фигуры.
  - Занятно, - покрутил в руках белую ладью в форме кораблика. - Никак не пойму, что это за фигура...
  - Это ладья, корабль. Ещё её называют башней или колесницей.
  - Вот как? Название 'колесница' я слыхал, но в наших краях е именуют 'взломщиком'. А это что? Ведь рыцарь - вот он, верхом, а кто же этот, в островерхом шлеме? - Новая фигурка в пальцах.
  - Слон, он же офицер. - показываю я на своих, уже выстроившихся на положенных каждой клетках, фигурах.
  - А, теперь понятно! Так бы и сказали: бискуп! Нет, всё-таки, какая между нами разница! Даже шахматы называем каждый по-иному, хотя и говорим на одном языке.
  - Разница не так велика, если вспомнить то, в чём мы похожи.
  - И в чём же?
  - Мы все не любим Британию!
  И мы оба расхохотались.
  ...Как выяснилось, в американских шахматах девятнадцатого века отличаются не только названия фигур, но и начальные ходы. Никаких 'е2-е-4', максимум - 'е2-е-3', с чего Смоллет и начал игру. Шахматистом отставной секонд-лейтенант оказался неплохим, да и я числился дома лишь продвинутым любителем, даже не мечтая о каких-то разрядах. Так что играли мы с переменным успехом до глубокого вечера. Кучка серебра и золота на столе потихоньку росла, перемещаясь то ближе ко мне, то к нему. В конечном итоге, порывшись в карманах, я высыпал на кон' последние деньги, твёрдо объявив:
  - Прошу прощения, но на этой партии прошу завершить игру. Не люблю оставаться в долгу.
  - Даже если удача будет на Вашей стороне, Джордж?
  - Именно. Удача - дама непостоянная, а человеческий разум слишком склонен к ошибкам.
  - Тоже верно. Хотя у нас говорят: кто не ошибается, тот ничему не учится.
  К этому времени большая часть посетителей уже покинули общий зал таверны, немногие же оставшиеся превратились в болельщиков, заключая друг с другом пари, кто выиграет в поединке разумов: всем известный и авторитетный плантатор Смоллет или новичок из какой-то 'Австралийщины', чей провинциальный акцент порой невозможно понять, но неплохо понимающий и в игре, и в хорошей драке.
  Соперник у меня был достойный и, как сказал, вернее, скажет поэт, 'не раз клонилась пред грозою то их, то наша сторона'. Тем не менее в итоге мне удалось загнать белого короля в 'крепость' из трёх его фигур, выходы их которой оказались под прямыми ударами чёрных королевы и ладьи, а в случае движения любая белая фигура была бы с аппетитом 'съедена', тем самым бросая 'монарха' на окончательное растерзание...
  - Сегодня удача повернулась спиной ко мне, Джордж! Но помните: за мной реванш-игра!
  - Всегда рад.
  Похоже, Смоллет ничуть не расстроен проигрышем, а ведь на столе сейчас сто тридцать долларов, половина из которых ещё утром принадлежала ему. Елки-палки, а ведь перед прыжком сюда Додик выдал мне только тридцать семь с полтиной, и Владимирыч утверждал, что это очень хорошие деньги! А это и вправду так: за дилижанс от Нью-Йорка сюда мы заплатили по доллару двадцать три цента с носа, две комнатки на втором этаже таверны - 'люкс' в здешнем понимании - сорок центов в сутки с двоих. Да тут и без торговли прожить можно! Вот только с шахматистами в Америке напряг... Придётся ездить по штатам с сеансами одновременной игры, как Остапу Бендеру. Пока не начнут узнавать и бить...
  - А скажите, Джордж, где вы приобрели такой оригинальный игровой комплект? Неплохо вырезано, хотя и несколько примитивно. Мне, как моряку, особенно понравились взломщики, превратившиеся в летящие по волнам корабли. Как вы сказали? Ladya?
  - Ладья. Хотя фигуры больше напоминают каравеллы. Настоящая же ладья выглядит примерно так...
  Я обмакнул палец в недопитое пиво и прямо на столешнице изобразил силуэт древнерусского судна с раздувшимся от ветра парусом.
  - А шахматы я вырезал сам, со скуки. По дороге во время остановок дилижанса почти нечем себя занять, а резьба по дереву заставляет сосредоточиться и отвлекает от дорожной рутины. А знаете что, Билл? Забирайте их себе! Пусть будет подарок на память о нашем добром знакомстве.
  
  Майкл Шеваль, почтальон-путешественник
  Штат Массачусетс, полуостров Шойдик, опушка леса и побережье Атлантического океана, 13 января 1814.
  
  В детстве я любил Старый Новый год, тот самый, 'по старому стилю', который жители Балканского полуострова называют также 'Русским Новым годом', поскольку традицию этого празднования завезли в те края семьи бежавших из Крыма врангелевцев. В этот день вся семья собиралась за праздничным столом, главным украшением которого были две старинные прабабушкины супницы, выменянные, по семейному преданию в Гражданскую на мешок муки и четверть пуда сала у изголодавшихся белогвардейцев-окруженцев, скрывавшихся в зимнюю пору от красных в соседнем овине. Когда пришло весеннее тепло, окруженцы подались куда-то, а супницы и пяток серебряных вилок остались в избе. А уж где беляки добыли ту посуду и как умудрились сохранить во время драпа - навеки осталось тайной истории. Вот эти-то исторические посудины и красовались у нас в центре стола, источая ароматный пар вареников. Те были традиционно двух сортов: со сладким творогом и с картошкой. 'Картопляные' иногда скрывали в себе сюрпризы: то горошину, то перец, то монетку - алюминиевый пфенниг, привезённый ещё до моего рождения отцом из ГДР. Как-то так получалось, что вареник с монеткой чаще всего оказывался на моей тарелке. Пфенниг этот у меня изымался, а взамен торжественно вручался полиэтиленовый пакетик, называвшийся отчего-то 'венгеркой' с новеньким блестящим, словно серебро, юбилейным рублём, который я дня три-четыре везде таскал с собой, хвастаясь приятелям, а после помещал в специальный альбомчик для монет, с вытисненным на пластмассовой обложке силуэтом Петропавловской крепости над словом 'Ленинград'. Если отец не был в это время в дальних командировках, неся блага цивилизации в страну, только начинающую выбираться из азиатской средневековой дикости, то по вечерам на Старый Новый год вся семья выбиралась на непонятно как затесавшийся среди городских построек пустырь, где мы радостно устраивали фейерверк, запуская в небо ракеты - как штатные сигнальные, так и самодельные, под батиным строгим приглядом сварганенные из тридцатисантиметровых картонных шпулек, подобранных за размещавшейся неподалёку (шустрому пацану 'семь вёрст - не крюк'), которые снаряжались псевдопорохом из спичечных головок, марганцовки и некоторых других элементов столь же безобидного назначения. Отец, сам росший после войны и насмотревшийся на ровесников, получивших увечья при возне со всяческими боеприпасами, щедро усеивавшими окрестности в местах боёв и бомбёжек, сделал из этого соответствующие выводы. И понимая, что мальчишечий интерес ко всякого рода 'бабахам' невозможно выколотить ремнём, предпочёл самолично возглавить процесс изготовления и применения подобной пиротехники. Одно время в школе я даже задумывался, не попроситься ли в военкомате на службу в сапёры. Но... небо тянуло сильнее!
  Единственное, что огорчало меня в то время, так это отсутствие на Югах нашей Советской Родины сколь-нибудь пристойного снежного покрытия в зимнюю пору. Дождь - это всегда пожалуйста, пронизывающий 'норд' - да сколько угодно, хоть ветряки сооружай! А вот снег выпадал редко, скупо и на короткое время. Дольше всего, три-четыре дня, максимум с неделю, снежный покров сохранялся на наших улицах, почему-то ближе к Восьмому марта. Диковато было смотреть на усыпанные белым пуки мимозы и гвоздик у смуглых и черноусых базарных торговцев в фартовых кожаных кепках.
  А тут этого снега, едрить его в качель, столько, что местами приходится продираться сквозь белую толщу, поднимающуюся значительно выше коленей. Хорошо, что на ногах - плетёные из прутьев и лыка индейские снегоступы, по форме напоминающие заострённые овалы, иначе двигаться было бы невероятно трудно. У вьючной лошади таких приспособлений на копытах нет, и она прёт по снегам, будто древний портовый буксир, перегруженный углём сверх всякой меры и норовящий то и дело зачерпнуть бортами волну.
  Найти бы тех умников, которые трындели в телевизоре, что на Атлантическом побережье США зимой малоснежно, да заставить самих торить тропу! Нет, конечно, та же Флорида потеплее будет, соглашусь - но разрази меня гром, если этот шум, стоящий в ушах, издают не волны Атлантики, разбивающиеся прибоем о берег! Значит, искомое побережье - вот оно. Впрочем, я и не сомневался. Том Джонсон, мой проводник, бродит в здешних местах чуть ли не с детства, да и сам я пока не страдаю географическим кретинизмом, благо, карта у меня гораздо лучше, чем любая, отпечатанная в девятнадцатом столетии. Правда, на ней не указаны соответствующие данному времени населённые пункты, да и автодорог, там обозначенных, пока что не построили, не говоря уж об отсутствии заметного процента вырубленных со времён Англо-американской войны лесов. Но тут уж ничего не поделаешь, совершенства в мире не существует.
  Сейчас в этом штате леса такие, что вполне можно сравнивать со знаменитой дальневосточной тайгой, где тигр с медведем прокуроры. Довелось как-то слетать в те края. Понравилось, хотя для южанина, выросшего, к тому же, в городе, ощущения и несколько непривычные. Но тогда было лето, а сейчас - январь. Бр-р-р... Не, в следующий раз притащу сюда Егория, так сказать, показать местность, а потом пусть он сам тут лазит. Раз он такой из себя весь десантник-аэромобилист, ни разу не прыгавший, вот пусть и доказывает собственную крутость. А мне это всё уже настообрыдло.
  Нет от этого путешествия никаких доходов, расходы одни. Думал, что дороже всего обойдётся путешествие по морю, а дальше уж я от ближайшего порта эдаким шустреньким зайчиком допрыгаю до будущего нацпарка, запрячу посылку с письмами-отчётами и оказавшейся непригодной в местных условиях электроникой под валун посимпатичнее и шустро ускочу обратно, разбираться с приобретением или фрахтом судна, способного не потонуть на пути из Американских Штатов в Российскую Империю и попивать вечерами дрянной нью-йоркский виски.
  Ага, как же! Проезд (или проплыв?) до Бостона в качестве пассажира на шхуне, явно помнившей если не каравеллы Колумба, то уж точно пресловутый 'Мэйфлауэр', при своих харчах обошёлся в четыре доллара и двадцать центов. Как по мне - достаточно гуманно, хотя всё плавание спать довелось в подвесном гамаке в одном из закутков корабельного трюма, а время бодрствования проводить на палубе. На десять центов больше пришлось отдать за поношенный заячий полушубок и подшитые таким же заячьим мехом зимние штаны. Говоря откровенно, я рад, что тот торговец всё-таки убедил меня расстаться с деньгами в обмен на зимнюю одежду: как выясняется, здесь, как и у дорожных служб России, 'зима приходит неожиданно'. Вот на утеплённые сапоги жаба расход не подписала и в результате морозит перепончатые лапки в обувке наполеоновского офицера. А сапоги у господ французов узенькие, рассчитаны на тёплый европейский климат. Ногу в двух намотанных портянках туда ещё впихнуть возможно, хотя и с матюками в адрес недоделанных бонапартовских кутюрье, а вот третью портянку если и удастся использовать - то только намотав поверх голенища, что суть форменная порнография. За ружьё, легендарную английскую 'Браун Бесс' с расшатанным кремнёвым замком, но вполне приличным каналом ствола и отсутствием шата, пришлось выложить двенадцать долларов. А куда деваться? Конечно, автоматический пистолет - шикарное оружие для самообороны от людей во времена господства дульнозарядных девайсов, но здесь, в диких местах, встречаются не только люди. Мало приятного столкнуться на лесной дорожке со стаей волков или голодным и злым шатуном. Пистолетная пуля такому мишке - что горошина: только озвереет ещё больше. А вот тяжёлый свинцовый шар калибра девятнадцать миллиметров, разогнанный пороховыми газами по длинному ружейному стволу вполне может заставить косолапого пораскинуть мозгами на тему бренности земного бытия. Хотя стрелять медведю в голову знающие люди рекомендуют только в крайнем из крайних случаев: черепные кости у Топтыгиных довольно-таки крепкие, да и расположены под углом, вроде танковой брони: рикошет вполне вероятен, а вторично заряжать мушкет будет некогда... Вот тут и может пригодиться пистолет, а то и нож, как оружие последнего шанса. Хотя до такого доводить как-то нежелательно.
  В такую же сумму обошёлся мне наём проводника, широко известного в узких кругах местных провинциалов отставного солдата Джонсона. Три года назад после стычки с индейцами где-то на канадском приграничье бедняге ампутировали кисть левой руки и он перебрался поближе к цивилизации, приживалой в семью младшей сестры. Столярничать в мастерской зятя из-за увечья он не мог и на какое-то время с тоски запил. Уж не знаю, что у них там получилось, однако из запоев Том выбрался достаточно быстро и принялся приспосабливаться к изменениям в организме. Заказал себе протез в виде уменьшенной версии багорного крюка и довольно скоро выучился орудовать ружьём, при перезарядке прижимая его локтем к боку, а для стрельбы кладя ствол на уцелевшее предплечье. Думаю, синяков от отдачи Том наполучал предостаточно, однако со временем вновь стал неплохо попадать в цель с сорока-пятидесяти шагов. С тех пор он повадился бродить с ружьём и капканами по лесам, добывая дичину на пропитание, а меха на продажу. А поскольку в ближне-средней округе вся земля давно уже оказалась в чьём-то частном владении, а участь пойманных браконьеров была печальной, Джонсон забирался довольно далеко на север, побывав если не во всех лесах от Бостона до канадского фронтира, то в значительной их части.
  Вот такого своеобразного джентльмена и посоветовали мне нанять проводником. Нельзя сказать, что тот с радостью согласился сопровождать меня до места отправки послания в будущее и назад, но в конце концов в эти времена двенадцать долларов - неплохие деньги, учитывая, что Томас выговорил себе право попутно промышлять охотой. Если бы я знал, что его промысел на деле будет занимать две трети времени путешествия - может, плюнул бы и решился добираться в заданный район самостоятельно. Но слово есть слово, так что к моменту, когда мы приблизились к конечной точке нашего путешествия, навьюченные на джонсонову кобылку мешки с мукой, бобами и сухарями изрядно похудели, зато как-то незаметно образовалась пара тюков с зимними шкурками всяческого зверья.
  Шли мы сюда долго, но, наконец, добрались до нужной местности. Глядя на усеянный громадными каменными глыбами пологий склон, деревья на котором постепенно редеют, а метрах в трёхстах от полосы прибоя вовсе пропадают, вполне понимаешь чувства, которые руководили американскими властями, в двадцатом столетии создавшими здесь один из лучших природных национальных парков. Грех губить такую красоту! Хотя, конечно, до президентства Вильсона янки здесь хозяйничали довольно активно, однако полностью засрать местность следами машинной цивилизации не сумели. Всё же здесь климат достаточно жёсткий и особых богатств в тутошних недрах не нашлось. Вот и не валил валом народ на северное побережье залива Мэн, предпочитая селиться в более комфортных и более богатых землях. Хотя, если вдуматься, в Канаде, расположенной ещё севернее, вообще климат, напоминающий сибирский - и ничего, канадцы не жалуются...
  Именно в этих местах, не слишком обезображенных человеком к двадцать первому веку, мне и придётся оставить свою посылку для будущих времён. Судя по отметкам на карте, на этом конкретном склоне американские братья по крови нашего Газаряна, наметили - не иначе, как удалённо, не выходя из кабинета тыкая мышкой в компьютерные снимки и спутниковую навигацию, - полдюжины из сорока мест для закладок. Остальные места эти умники пометили вроде бы и недалеко, в этом же нацпарке Акадия... Но на острове! А я, понимаете, всё-таки не готов, подобно Христу, ходить по воде, аки по суху, так что придётся идти по пути наименьшего сопротивления. То есть каменюки, из отмеченных и распечатанных на принтерах в радиусе миль трёх-четырёх.
  Радует, что хотя бы эти снимки и карту додумались вывести на бумагу, сообразив, что современную оргтехнику во времена Наполеона и Нельсона найти проблематично. А окажись эти данные у нас в виде файликов на одной из неработающих флешек - и хана идее отправки 'посылки' в будущее. Откровенно говоря, я до сих пор в ней сомневаюсь: ведь если тем или иным способом нам удастся достигнуть хотя бы части задуманного Владом и ход истории, как поезд, проскочивший переведённую стрелку, двинется на другой путь по сравнению с тем, который был в наши времена, то кто знает, будем ли мы сами, наши родители и деды существовать в изменившемся будущем? Может, мой пра-пращур, современником которого я стал в силу эксперимента, из-за этого погибнет при наведении порядка в Царстве Польском или будет искалечен и после отставки не сможет завести семью. Хотя вряд ли результаты нашей деятельности так быстро скажутся на судьбе простого солдата или унтера из обычного армейского полка. Вот на его детях - уже возможно. Или, вовлечённые в политико-экономическое противостояние с американцами Англия и Франция не смогут настолько активно, как в нашей истории, вмешаться в войну, которая так и останется Восточной, не превратившись в Крымскую: и турки со свистом будут лететь за Адрианополь и Трапезунд. Как результат, при Николае Первом Россия присоединит к себе Болгарскую и Южно-Армянскую губернии, или отгородится от противника этими территориями уже в качестве вассальных марионеточных 'микроцарств'. И что тогда будет в результате? Даже и не знаю.
  Но вот вероятность того, что Влад Газарян или его американо-армянские конфиденты в том изменившемся мире вообще будут существовать, а тем более припрутся к побережью Мэнского залива, чтобы искать под булыжниками закладку, сделанную неким Мишей Скакуновым зимой 1814 года, а потом, вволю поматерившись над кучей испорченных флешек и прочего металло-пластикового лома, прочтут старательно составленный на двадцати восьми листах отчёт нашей экспедиции и список требуемого оборудования - ещё на пяти страницах - стремится к абсолютному нулю. 'Я так думаю', как говаривал один прикольный водила в фильме Данелия... А уж высчитывать шансы на то, что до нас доберётся присланное подкрепление, нагруженное титановыми контейнерами, заполненными всяческим барахлом от пулемётов до керосинового диапроектора с распечатанными на плёнке биржевыми сводками и современными лекарствами включительно - вообще не хочется. Ибо грустное это занятие. Но так или иначе, слово школьному приятелю я давал, и хотя бы одну посылку к нему отправить обязан. Так уж меня воспитали в понимании, что мужчина своим словом не разбрасывается.
  Наконец-то заснеженный сосняк остался за спиной и перед нами открылся вид на серо-зелёные волны огромного залива, упорно накатывающиеся раз за разом на берег, и разбивающиеся о него, словно цепи психической атаки в чёрно-белом советском кино. Как я слыхал, где-то недалеко отсюда расположен залив Фанди, приливы в котором достигают чуть ли не двух десятков метров, но это 'недалеко' явно не здесь. Да, прибрежная полоса, покрытая заснеженными валунами, достаточно широка: не менее сорока-пятидесяти метров, но по следам явно видно, что в самые полноводные, так сказать, моменты, под водой оказывается едва ли треть берега. Ну, нам туда, собственно говоря, и не надо: судя по карте, мы уже пришли. Хотя, конечно, нужно проверить.
  - Мистер Джонсон! - окликнул я ушедшего вперёд проводника. - Остановитесь!
  Ну да, 'мистер', несмотря на то, что сейчас я являюсь нанимателем для бывшего солдата. Вежливость в этих краях ещё никому не мешала, тем более при общении с человеком, который в течении месяца таскался с вами ар лесам и каменным осыпям, и ещё столько же, вероятно, будет вести вас обратно к цивилизации. Друзьями за время пути мы с Томом не стали, но в целом его отношение ко мне из отстранённо-нейтрального перешло в позитивное. Как говаривал один басмач-контрабандист, 'дорога короче, когда есть хороший попутчик'. А я ведь в прошлом (или будущем - как посмотреть) тоже малость поконтрабандитствовал, так, исключительно из-за коллекционерского зуда, на чём и погорел. Так что мы с Чёрным Абдуллой, в некотором роде, коллеги.
  - Что случилось, мистер Шеваль? До жилья еще далеко.
  - Нужно кое-что уточнить.
  Я извлёк из успевшего за время путешествия поистрепаться ягдташа листы карт и, развернув их, прикрывшись от ветра за заснеженным валуном, принялся сравнивать с окружающей местностью: так, мелкомасштабная показывает соответствие: вон, по правую руку в море виднеется заросший лесом остров Маунт-Дезерт, он самый большой поблизости. Мелкие острова тоже имеют место быть, они, в отличие от истыканного красными метками старшего собрата, на карте просто обозначены контурами. Ну, и на том спасибо, что и там не захотели искать места для закладок. Добро, поглядим, что у нас на крупном масштабе. Так, левее у нас мысок, от которого в море тянется цепочка скал. Где это? А, вот оно, наше местоположение на карте. Плюс-минус лапоть всё понятно. Красных меток поблизости всего две, но мне много и не нужно: 'клад' зарывать придётся только один.
  Откровенно говоря, за время путешествия сюда болтающийся в заплечном мешке ящик, в котором упакованы засмолённые бутылки с отчётом и списком требуемого, флешками, микрокамерами, батарейками и мешочком с прочей неработающей электроникой. Не уверен, что всё это в двадцать первом веке найдут в неповреждённом состоянии, если вообще найдут, но во время коллективного обсуждения в Нью-Йорке мы порешили, что от лишних артефактов из будущего нужно избавляться, дабы у местных обитателей не возникало к нашей троице нехороших вопросов по поводу их происхождения. Как ни странно, американцы тут - люди весьма суеверные и излишне, на мой взгляд, религиозные. Не все, разумеется, но рисковать всё-таки не стоит: мало ли какой пастор-параноик посчитает мобильную рацию или ещё что-то 'сатанинским изделием' и напроповедует про нас чего-нибудь нехорошего. Колдунов тут вроде бы уже не жгут, но что-то не хочется испытать на собственных шкурах американскую народную забаву с вымазыванием в смоле и вываливании в перьях. Мишка вообще предложил было попросту утопить всё лишнее, но Додик упёрся: ему, видишь ли, требуются материальные доказательства невыживаемости электроники при прыжке за временнУю черту, и вообще, пусть в двадцать первом веке всё это списывают, как пришедшее в негодность не по его, начальника экспедиции, вине. Даже не думал, что этот молодой человек окажется таким бюрократом в некоторых вопросах.
  Встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и вновь обратился к проводнику:
  - Похоже, мистер Джонсон, мы добрались до необходимого места. Сейчас закончим с делами, и можно будет возвращаться.
  На лице Тома отразилось недоверчивое удивление. От меня не укрылось, как он, стараясь двигаться небрежно, переместился так, что лошадиный круп оказался между нами, а мушкетный ствол как бы невзначай лёг на сгиб локтя покалеченной руки:
  - Добрались, мистер Шеваль? Но куда? Вокруг нет ни одной христианской души на несколько десятков миль, не считая усадьбы старого Викстрёма. Что добрым людям делать на этой пустоши?
  Голос у бывшего солдата напряжён: он, хотя и не проявляет открытой агрессии, явно морально готов к неприятностям. Понять можно: мы тут одни, а звериных шкур за время путешествия охотник добыл прилично. А шкурки - это деньги, и деньги немалые, даже невзирая на то, что на трапперах нагло наживаются мехоторговцы в больших городах. Белый охотник за бобровую, например, шкуру может получить до двадцати долларов, а барыга тут же перепродаст её за семьдесят. Законом такая спекуляция не запрещена, ну а если траппер попытается качать права - так всегда пожалуйста: обращайся, мил человек, в суд. Надо ли говорить, что судья давным-давно ест из рук богатейших торговцев и незачем сомневаться, в чью пользу будет вынесен вердикт? Но белому ещё повезёт заработать двадцатку. Я уже говорил, что 'Браун Бесс' обошлась мне в двенадцать? Так вот индейцу, чтобы получить такой мушкет, нужно отдать купчине ТРИ шкуры бобра. Причём порох, обработанные кремни и свинец для пуль краснокожему предстоит выменивать за совершенно отдельную плату. Когда-то персонаж Михаила Боярского сказал об Америке: 'Запомните, джентльмены: эту страну погубит коррупция'. Думается мне, джентльмены, он был совершенно прав.
  Мне наживаться на добыче инвалида не нужно совершенно, поскольку у меня своя боевая задача: прийти, сделать закладку и вернутся. Но Тому-то это невдомёк, вот и переживает парень: а ну, как странный француз пальнёт в спину, а сам подхватит под уздцы нагруженного ценными мехами 'Боливара', да рванёт к канадской границе, благо, тут не так уже и далеко. И вообще в той Канаде французов багато, так может, и этот из тамошних, шпиён, заброшенный на ридну Массачусетсщину и уже приховавший в глубине кармана патроны от 'нагана' и карту укреплений совет... американской, в смысле, стороны? Не, надо это дело разрулить, а то пальнёт ещё в приступе бдительности предупредительной пулей в лобешник. Блин, что-то меня кроет. Тоже мандраж пошёл: а с чего, спрашивается? В прежнее-будущее время в меня не только стволом тыкали - в Судане и из гранатомёта пальнули как-то. Хорошо, что из негров снайперы - как из меня балерун: во взлетающей вертолёт промазать ухитрились метров с тридцати.
  Неспешно, за верёвку, приспособленную вместо ружейного ремня, снимаю с плеча ружьё, аккуратно, стараясь не уронить и не просыпать порох с полки, приставляю к валуну, сам делаю шаг в сторону. Пусть этот ветеран индейских войн малость расслабится: не собираюсь я в него палить. А если что, всегда успею уйти с линии прицеливания: пока он ствол довернёт, пока воспламенится порох и огонь охватит затравочное отверстие... Уже секунда, а то и полторы. В кувырок уйти успеваю, а после его выстрела расклад станет другим: об оперативной нейлоновой кобуре с пистолетом, уютно примостившейся у меня под полушубком, Том не подозревает. Но до такого лучше не доводить.
  - У меня есть один приятель, мистер Джонсон. Увы, хотя он и добрый христианин, нельзя сказать, что безгрешен. Но кто в нашем мире без греха? Слабость моего приятеля в том, что он не любит платить лишние пошлины тогда, когда этих расходов можно избежать.
  - Никто не любит платить, но что из того? Какое отношение ваш друг с его привычками имеет к этому самому месту? Я что-то не вижу его здесь!
  Так, голос у бывшего солдата недовольный, черты лица напряжены. Всё-таки не может понять, что происходит и как на это всё реагировать.
  - Я его тоже здесь не вижу. Но всё же постарайтесь дослушать меня спокойно, мистер Джонсон, не надо перебивать. - С этими словами присаживаюсь на кстати оказавшийся поблизости небольшой валун.
  - Не видим мы с вами его потому, что накануне нашей войны с англичанами он отправился в очередное путешествие в Европу с некоторыми грузами, за которые, по своему обыкновению, не собирался платить в Старом Свете ввозные пошлины: от излишних трат у него случаются мигрени и портится настроение.
  - Да, я уже понял, что ваш приятель промышляет контрабандой. И что из того?
  - Собственно, и всё. Перед отъездом он попросил меня раздобыть кое-какие мелочи, которые в Массачусетсе, да, пожалуй, и в других штатах некому продать, поскольку здесь они никому и не нужны. А вот за океаном у моего приятеля нашёлся заказчик - кто-то из учёной братии. Вот приятель и попросил меня припрятать добытое в тихом и уединённом местечке, где нет ни таможенников, ни чиновников, ни солдат. И даже передал рисунки этой прекрасной местности, где мы, собственно говоря, и находимся... - Я уже давно продумал это объяснение, поскольку рано или поздно этот разговор должен был состояться. Нет, конечно, был вариант добраться с Джонсоном до Трентона и распрощаться, выдав проводнику денежную премию. А дальше как-нибудь самостоятельно, лесными тропами дотопать до конечного пункта. Чёртовы армяне, не могли поближе к цивилизации место подыскать! Однако от идеи самостоятельного путешествия я отказался на второй день пути по здешним чащобам. Я вам не таёжный следопыт. Проводник меня сюда привёл - пусть он и обратно уводит.
  Левой рукой неспешно лезу в открытый ягдташ и вытаскиваю сложенные вчетверо распечатки фотографий тех самых особо приметных каменюк, которые газаряновы собратья соизволили выбрать в качестве возможных мест закладок и протягиваю Тому:
  - Вот эти рисунки, полюбуйтесь.
  Паранойя Джонсона, видимо, поколебалась: он соизволил выйти из-за лошадиного крупа и приблизился на вполне приемлемое расстояние. При желании его можно было бы попытаться достать в прыжке ножом и он это понимал, судя по всему. Но зачем мне эта акробатика?
  Прижав мушкет к груди искалеченной рукой, правой он принял у меня распечатки и вновь отшагнул назад. Предосторожность понятная, но излишняя.
  Пока он, шурша, разворачивал листки и со всё возрастающим изумлением на лице разглядывал распечатки, я спокойно скинул лямки заплечного мешка и, поставив его прямо в снег перед собой, принялся развязывать горловину.
  Том, похоже, даже не обратил внимания на потенциально опасные действия: мало ли, что у меня там запрятано? Вдруг выхвачу, да стрельну?
  - Но как, мистер Шеваль? На этих рисунках всё будто бы совсем настоящее! Кто сумел так точно изобразить всё, вплоть до мелких камешков под ногами?
  - Чего не знаю, дорогой мистер Джонсон, того не знаю. Должно быть, мой приятель нашёл очень хорошего художника. Я при этом не присутствовал, рисунки мне передали.
  Блин, прямо неудобно дурить этого наивного парня!
  - Кстати, мистер Джонсон! Не хотите ли взглянуть на то, из-за чего мы столько шли? Тут нет никакого секрета. - С этими словами я вытянул цепляющийся углами за ткань мешка ящичек.
  Человек со времён Адама существо любопытное, хотя допускаю, что Дарвин прав, и любознательность сидит в нас от той самой обезьяны-прародительницы, решившей проверить, что будет, если попытаться дотянуться до недосягаемого плода не лапой, а длинной палкой. Том не был исключением: распечатки летне-осенних пейзажей этого побережья на качественной фотобумаге изумили его настолько, что паранойя как-то незаметно испарилась, уступив любопытству. Его внимание сосредоточилось на ящике. Ну что ж, похоже, 'кризис доверия' мы миновали благополучно.
  Сделав вид, что напрочь забыл о висящем за спиной собственном ноже я, как о товарищеской услуге, попросил проводника помочь вскрыть ящик, что тот и сделал, просунув свой клинок под приколоченные доски и отжав их по очереди без повреждения собственно гвоздей. Содержимое ящика также не оставило его равнодушным и он был явно раздосадован, когда на его вопросы я ответил, что понятия не имею ни о назначении всех этих предметов, кроме бутылей и письма и что лично я потратил денег на дорогу сюда гораздо больше, чем заплатил за них. Между прочим, вторая часть утверждения - истинная правда: я сам не вложил ни цента в приобретение этой чёртовой электроники, всем занималась 'армянская мафия'.
  К счастью, проводник поверил и крайне презрительно высказался о 'малахольных европейских учёных', готовых платить хорошие деньги за сущую чепуху: 'ведь ваш приятель-контрабандист не станет гонять судно через океан, не надеясь сорвать хороший куш, мистер Шеваль: уж я-то эту породу навидался!'.
  Не стоило большого труда уговорить Тома помочь в поиске конкретных каменюк, предназначенных для посылки. Правда, ситуация осложнялась тем, что снимки, распечатанные армянами, были сделаны в конце лета или начале осени, а сейчас окружающий ландшафт, покрытый снегом, выглядел несколько иначе. Но хороший охотник - он и в Америке охотник: как и следовало ожидать, каменную глыбу, в которой ветер или вода умудрились проделать сквозную дыру причудливой формы, первым обнаружил именно он. Дальнейшие поиски стали бесполезны, и после сорока минут ковыряния в каменистой почве вновь заколоченный и обмазанный расплавленным на маленьком костерке воском ящик был помещён в неглубокую яму, засыпан и по мере возможности замаскирован от возможных любопытных взглядов...
  ...
  Когда мы завершили 'отправку посылки в будущее', солнце давно перевалило точку зенита. Зимний день короток, и чем севернее, тем быстрее приходит темнота. Поэтому идея Тома зайти на ночлег к знакомому маячному смотрителю Викстрёму, по совместительству в тёплое время года подрабатывающему смолокурением. Благо, по словам Джонсона, до его 'усадьбы' было приблизительно три-четыре мили. Конечно, заядлые фанатики пешего туризма в наше время считают ночёвку в зимнем лесу у тлеющего костра весьма романтичной. Не спорю. Но лично меня такая романтика уже порядком достала, и если есть возможность сменить кроны сосен над головой на прочный потолок и поблаженствовать у очага - я только 'за'. А уж потом, отдохнув и отогревшись, отправиться в Трентон, где прикупить продовольствия на обратный путь... Да и с утеплённой обувью надо что-то решать, а то реплика французских офицерских сапог для эксплуатации в зимних условиях пригодна постольку-поскольку. А в городе, пусть и маленьком, хоть один приличный сапожник иметься должен.
  Дующий с залива пронизывающий ветер успел изрядно нам надоесть и потому к дому Викстрёма мы направились, слегка углубившись в лес. По нормальной дороге добрались бы ещё засветло, но пробираться по снегу меж сосен - не занятие не быстрое. Так что к темноте мы дошли только до смолокурни. Она представляла собой вырытую у небольшого обрывчика закопчённую яму, от которой вниз был под углом опущен железный жёлоб. Не доходя до засыпанной снегом конструкции метров восьми я почуял достаточно сильный запах кострища: видимо, старый шведоамериканец занимался выгонкой смолы и отжигом древесного угля со всем присущим своей национальности прилежанием не первый сезон. Раскопанная земля, которая при выгонке смолы закрывает смолокуренную яму, не давая проникшему воздуху повредить процессу, теперь смёрзлась по краям, образовывая грубое подобие бруствера. Из-за этого смолокурня живо напоминала отрытый неумелым солдатиком окоп для стрельбы стоя... Причём тот солдатик поместился бы там по самую макушку каски. Вспомнив мучения при закапывании посылки в будущее, я восхитился упорством здешнего маячника: чтоб вырыть в одиночку ямищу в здешнем каменистом грунте, нужно иметь железные нервы и дубовые ладони. Я бы, может, на первых двадцати сантиметрах глубины плюнул и пошёл искать себе менее мазохистское занятие.
  По словам Тома, отсюда до самого дома маячного смотрителя оставалось всего с полмили. Это известие меня порадовало, поскольку от североамериканских пейзажей, а главное - от постоянной холодрыги давно хотелось взвыть. Конечно, древние латынцы были правы, говоря, что 'виа эст вита', сиречь 'движение - жизнь'. Но ведь и жизнь, как известно, бывает разная. В том числе и довольно хреновая.
  Потому-то, полагаю, движение (особенно по морозному зимнему лесу) необходимо иногда приостанавливать, согреваясь в хорошо протопленном доме за кружкой-другой ароматного чая с мёдом или вареньем. Ну, если кто-то не понимает толка в чаепитии - пускай смакует что-то иное, соответствующее вкусу и финансовым доходам. Вот и мы скоро дойдём до такого дома и, наконец, получим возможность протянуть усталые ноги к потрескивающим в пламени очага углям... Кто сам был в нашей шкуре - тот поймёт, а кто не был... Тем, пожалуй, и не объяснить.
  'Не загадывай наперёд, чтоб не был голодным рот' - верно мне в детстве бабушка говорила. Приблизившись к жилищу Викстрёма мы услышали нестройное пение. Три мужских голоса пьяно орали нечто заунывное на каком-то трудно поддающемся пониманию французском диалекте, не реагируя на четвёртый, вплетающий в общий хор сугубо английское 'Джонни, мой мальчик, не езди за море, не покидай ты родимый Бристоль'. Ставни обоих окон, вопреки традиции, не были закрыты на ночь и неяркий свет, льющийся оттуда, освещал двор, отделённый от леса оградой из очищенных от лишних веток жердей-'хлыстов', привязанных к сосновым стволам. Во дворе виднелись какое-то строение - не то большой сарай, не то маленькая конюшня, сложенная из камня летняя печь под засыпанным снегом навесом, а чуть дальше, там, где расчищенный от деревьев склон начинал полого спускаться к берегу залива, возвышалось башнеподобное сооружение метров трёх высотой, на вершине которого слабо, невзирая на морской ветерок, тлели уголья.
  Но всю идиллию этого ночного пейзажа нарушала человеческая фигура скрючившаяся в одной рубахе и штанах. Бородатый мужчина, чья лысина поблёскивала в падающем из окон свете, стоял у ограды, его сведённые за спиной руки были привязаны к сосновому стволу. Неподалёку чернели уголья погасшего костерка, а снег вокруг был заметно вытоптан.
  Джонсон приблизился, почти прижавшись ко мне и произнёс сдавленным голосом:
  - Мистер Шеваль! Там, у дерева, - это старый Викстрём. Что-то нехорошее происходит, мистер Шеваль. И это вовсе не нечистая сила безобразничает, клянусь причастием!
  - Ты прав. Я ещё не слышал о чертях, выгоняющих хозяев на мороз, чтобы самим пить их виски и греться в домах. Погреться они и у себя в Аду могут.
  - Так, значит...
  - Конечно, мистер Джонсон!
  Привязав повод лошади к поваленному дереву и приведя в боевую готовность мушкет, охотник принялся скрытно подбираться поближе к усадьбе, стремясь занять удобную позицию. Убедившись, что в случае неприятной неожиданности вроде вышедшего глотнуть свежего воздуха амбала с ружьём, я устремился к привязанному телу. Когда, лавируя меж тенями, наконец оказался у той самой сосны, мне показалось, что мы появились слишком поздно и душа бедолаги давно рассталась с окоченевшей плотью: не было слышно ни дыхания, ни стонов - а ведь я стоял прямо позади, отделённый одним лишь сосновым стволом. Зубами стянув рукавицу, я, не выходя из-за дерева, нащупал обледеневшую бороду, потом пальцы скользнули вдоль челюсти к шее, где принялись искать тонкую жилочку бьющегося пульса. И удивительное дело: сквозь холодную кожу и твёрдые, как пластмасса, мышцы замерзающими пальцами всё же удалось нащупать слабые толчки!
  Жив!
  Выронив впопыхах изо рта рукавицу, я зашарил в поисках рукояти ножа. Вот и она. Рывок! Нет, не идёт. Вот же ж баран! Нащупываю фиксирующий ремешок на ножнах, вытягиваю из петли - и вот уже лезвие упорно перепиливает стягивающие запястья старика тонкие ремешки. Дело движется туго, но тем не менее минуты через три под клинком лопается последний - и тело маячного смотрителя падает на истоптанный снег по ту сторону загородки. Сую оружие в ножны, пригнувшись, подныриваю под верхнюю жердь. Ещё раз осматриваюсь: нет, ничего не изменилось. Никто не услышал возни с ремнями и звука падения, не выскочил из дому, готовый к бою. Всё также слышно немузыкальное 'Джонни, мой мальчик...' на фоне диалектного подвывания, в самые патетические моменты заглушающего шум недальнего прибоя...
  Тем не менее, нужно отсюда убираться, а то ведь везение везением, но песец - он умеет подкрадываться... Подхватив старика подмышки, волоку наружу, чуть повозившись у ограды. Уже не стараясь прятаться в густых тенях, напрямую тяну несчастного к лошади. Тяжёл мужик! Был бы хоть в сознании - может, и сам бы топал, а так приходится тащить, словно геройскому санитару.
  Через несколько минут рядом оказывается Том:
  - Постойте, мистер Шеваль! Дайте сюда своё ружьё!
  Не понял...
  Тем временем бывший солдат, воткнув мушкет прикладом в снег, снял свою епанчу с рукавами, подшитую енотовыми шкурами и принялся натягивать её на ружейный ствол. Ну, по крайней мере, моя 'Браун Бесс' нужна Тому для дела. Поглядим, что выйдет из его задумки. Снял 'смуглянку' из-за спины и протянул проводнику. Коротко кивнув, тот принялся просовывать её во второй рукав, ловко действуя единственной рукой. И только когда лёгким толчком он повалил получившуюся конструкцию на снег рядом с замёрзшим человеком, я наконец сообразил: да это же носилки! Или, скорее, волокуша.
  Перекатив Викстрёма на епанчу, ухватился за ружейные стволы и тут же зашипел от неожиданности: сталь промёрзла настолько, что почти обжигала морозом голую ладонь. Нет, я точно баран! Рукавицу-то не подобрал... Натянул на ладонь манжет рукава, потянул носилки с бесчувственным маячником к лошади. Стало заметно легче: окованные медью затыльники прикладов хоть и врезались глубоко в снег, но всё же играли роль эрзац-полозьев, так что через пять минут мы с Томом уже взваливали тело мистера Викстрёма поперёк спины безропотного животного. Так мы и вернулись к смолокурне: впереди Джонсон, ведущий под уздцы кобылу, рядом я, придерживающий за плечо старого шведа, чтобы тот не кувыркнулся головой вниз: от пробитой макушки здесь лекарств ещё не придумали.
  Укрывшись от ветра и от недобрых взглядов в овражке под смолокурней, мы принялись приводить шведа в чувство: уложив поближе к разведённому костру, срезали заледеневшую одежду, укутав своей, хранящей тепло тел. Оказалось, что бережливый Джонсон сохранил на всякий пожарный в глубине своего вьюка кожаную флягу, примерно на треть заполненную местным вонючим самогоном, гордо именуемым 'виски'. Каковой охотник и попытался влить в рот замёрзшему человеку, но был в меру моих знаний английских полупочтенных выражений остановлен от этого безобразия. Отобрав чуть не силком флягу у проводника, я приказал тому разогревать на костре набитый в оба котелка и кофейник снег, а сам принялся водружать нашу походную палатку. Конечно, 'походный домик' был далеко не лучшим укрытием от мороза, но, как говорится, на безрыбье...
  Проводник снял с огня котелки с натопленной водичкой, оставив кофейник кипятиться, и, набрав в сковороду, где мы обычно жарили лепёшки, горячих угольев, упрятал всё внутрь палатки. Туда же перенесли и Викстрёма, после чего безжалостно сунули замёрзшие ступни в тёплую воду, и я принялся растирать тело старика смоченной в джонсоновом пойле тряпкой. Понятное дело, что это не панацея, но растирать помороженные места снегом, как с проста ума советуют в интернетах разного рода 'инородные псевдоцелители' - дело довольно опасное. Заледеневшие микрососуды на руках и ногах становятся очень хрупкими, а через царапины в кровь может попасть любая зараза. Вливать же алкоголь внутрь вне тёплого помещения - вовсе сродни преднамеренному убийству. Он расширяет сосуды и даёт лишь ложное ощущение тепла, но не согревает на самом деле. Зато ослабленный обморожением организм может полностью отключиться и холод сумеет докончить начатое. А тогда уж образовавшегося свеженького покойника откачать никому станет не под силу.
  Хотя покойником старый швед пока не стал: из приоткрытого рта вырывается пар от дыхания, тут же оседая инеем на окаймлённом рыжевато-пегой 'шкиперской' бородкой лице, раздаётся сипение, несколько раз дрогнувшие ресницами веки распахиваются, давая серо-синим зрачкам вновь видеть мир....
  - Мистер Викстрём, кто эти люди и зачем хотели вас убить? - Том сходу пытается 'пробить информацию'. Как по мне, те, кто так себя ведут с человеком - это просто ходячие мишени, живущие исключительно в силу несправедливости вселенского мироустройства и отсутствия расстрельного взвода. Но для относительно законопослушного американца отчего-то важен статус этих сволочей.
  - Вы ... кто? Ваше имя... - Хоть проникающие в незашнурованный палаточный лаз отблески дымящих в сковороде углей и делают ночной мрак не таким непроглядным, но разобрать наши лица маячному смотрителю всё же нелегко.
  - Я Джонсон, мистер Викстрём, Томас Джонсон. Прошлой весной мы с Оливером Дугалом заходили сюда. А со мной джентльмен из Нью-Йорка, у него в здешних краях были дела. Но кто вас пытал?
  - А, Однорукий Хантер... Я тебя помню... Уходите отсюда, пока темно... Это приватиры из Канады... Пришли днём, я стрелял, но их было шестеро... Нашли мой песок, хотели узнать, где ещё спрятано. Пришлось сказать им... Уходите, их много на двоих...
  - Как приватиры смогли приплыть сюда зимой? Вы не перепутали ничего, мистер?
  - Не знаю... Они не рассказали, да и половина из них - проклятые квебекуа, не понимающие человеческой речи, если она не подкреплена добрым линьком и чирикающие на своём цыплячьем наречии. Скейп их - инглишмен, он-то меня и допрашивал, остальные только тыкали головнями.
  Голос шведа был слаб, но кожа постепенно розовела, поскольку из-за активного растирания кровь шибче заструилась по организму.
  Я решил перебить маячника, поскольку ясная в целом ситуация всё же требовала уточнений:
  - Мистер Викстрём, так значит, их шестеро? Как вооружены?
  - Было шестеро. Но в одного я угодил, так что он не должен протянуть до виселицы...
  Старик замолчал, похоже, выбившись из сил. Воздух выходил из приоткрытого рта с хрипением при каждом выдохе. Но ждать я не мог и не хотел: полночь уже миновала, и каждая пропущенная минута приближала рассвет и вероятность того, что приватиры, или кто они там на самом деле, обнаружат кражу их пленника и бросятся в погоню. Сейчас же, судя по тем звукам, что мы слышали, когда были рядом с жилищем маячника, они слишком увлечены 'обмыванием' своей победы над одиноким стариком. И этим надо воспользоваться. Оставлять такое фашистие безнаказанным - нельзя, не по-людски это будет.
  - Видел... Три мушкета. Теперь пять, мои остались в доме... У четверых катлассы, интрепель, у скейпа есть пистолет. Ещё... Не запомнил. Наверное ещё есть.
  - Ножи?
  - Ножи? Конечно. У кого ножа нет? Даже у ниггеров ножи бывают, а свободному белому человеку без ножа нельзя. Дома... У меня дома, в Вибурге... Даже у маленьких девочек там есть ножи. Не как у мужчин, но есть. Швед без ножа - это трэль, а трэлей давно не стало. Самый бедный бондер - кэрл, даже если он медный эрэ видит раз в году на Рождество. И то во сне! - Викстрём коротко хохотнул, но смех сразу же перешёл в надрывный кашель и хрип.
  Пять дульнозарядных ружей, значит, и пистолет... Ну, это не страшно. Надеюсь... М-да, пара лимонок бы тут не помешала, но увы: единственная наша граната, прощальный подарок-талисман нью-йоркского армянина-'афганца' сейчас лежит за много-много сотен миль отсюда, среди имущества Додика Арамяна, занимающегося сейчас торгово-финансовыми махинациями 'на земле Дикси'. Ну да ладно, как говаривал незабвенный Филеас, 'используй то, что под рукою и не ищи себе другое'. А под рукою у меня добрый спутник, пара мушкетов и вундервафля в нейлоновой оперативной кобуре. Должно хватить.
  Как выяснилось, добрый спутник Томас Джонсон совершенно согласен с мнением о необходимости перемножения на нуль понаехавших патентованных бандюков - а как ещё назвать лиц, занимающихся вооружённым грабежом под прикрытием королевского патента, сиречь, разрешения на пиратство? Причём сделать это, не стараясь привлечь для данного математического упражнения местных американских сограждан из ближайшего городка Трентон. Трентон, хотя и ближайший, но всё-таки он достаточно далёк, и путь туда и обратно займёт слишком много времени. А если в жилище старого Викстрёма засели, действительно, приватиры, то где-то неподалёку должен быть и их корабль, причём вовсе не исключено, что на нём не осталась вторая часть команды. Так, на случай попытки угона транспортного средства или отправления его на штрафстоянку за парковку в неположенном месте. Хотя кто тут станет угонять... Гризли, разве что? А раз корабль должен иметься, то нехорошие люди и уплыть на нём могут, невзирая на мерзкую погоду: ведь досюда-то они как-то добраться сумели.
  Посему, обсудив план операции и снабдив отогревающегося шведа котелком свежесваренного бульона с белкой, подкрашенного для густоты мукой и ещё раз засыпав в сковороду, 'работающую печкой' внутри палатки, горячих углей, а также оставив в качестве живой сигнализации лошадь, мы с Томом двинулись обратно к жилищу маячного смотрителя.
  Там за прошедшее время мало что изменилось, разве что наконец заткнулся голос, немелодично завывавший прежде 'Johnny, my boy...', французский же песенный фольклор исполнялся соло, а два других сильно нетрезвых голоса что-то невнятно буровили друг дружке, причём явно каждый говорил о своём. Не такой я великий знаток языка Робеспьера и ла Вуазена, чтобы на слух уловить смысл пьяного трёпа на каком-то из десятков диалектов этой страны (думаете, что Франция мононациональна? Да ни разу! Там полно национальностей от всем известных по д'Артаньяну гасконцев и окситанов до нормандцев, которые вообще сродни норвежцам. Вот только вплоть до президентства де Голля всем их велено было 'писаться' в 'государствообразующую нацию', чем представители завоёванных некогда французскими королями 'нацмены' были сильно недовольны. Если подумать, то практически все тамошние гражданские войны после Жакерии вспыхивали как раз на 'нетитульных' окраинах. Про ту же Вандею слыхали многие, и в школе нас учили, дескать тёмные крестьяне там восставали за свергнутого короля против прогрессивных французских революционеров. Вот только там не упоминают, что революционеры там были почто все пришлые, французские, а вандейские повстанцы поголовно кельты: бретонцы да анжуйцы, причём традиционно гугеноты или 'перекрещенные' из гугенотов насильно в католичество; в Париже же всё ровно наоборот).
  Мы с проводником проверили, крепко ли в курковых губках держатся кремни и не просыпался ли с полок затравочный порох и разделились: Джонсон прокрался к освещённому окну на северной стене, я же направился прямо ко входу. Приблизив замёрзшую ладонь к косяку, ощутил, как пробивается наружу тёплый воздух. Жарко вам, паразитам? Ну, сейчас остужу! Тяну на себя мощную деревянную ручку, прищуривая глаза: не хватало мне 'ослепнуть' при переходе из темноты в освещённую комнату... И зря! Дверь-то оказалась не запертой и открылась легко, а вот освещённого помещения не оказалось. Оказывается, старый швед оборудовал жилище с толком, устроив небольшие, лишённые окон сенцы. Весьма полезно для сохранения тепла зимой. Также с умом внутренняя дверь расположена не в стене напротив, а справа. Получается, по сторонам сеней образованы два небольших 'кармана', и это не очень хорошо. Мало того, что от дверей я попросту не смогу контролировать один из них, а при проходе вглубь помещения за спиной может оказаться потенциальная опасность, так ещё и при необходимости выстрелить и вновь спрятаться в 'прихожей' придётся высовываться всем корпусом: я же не левша, и ружьё держу справа. Значит что? Значит, высовываться и палить мы не будем. А будем действовать с особым цинизмом и дерзостью, как говорят в 'ментовских' сериалах. Тихонько прислоняб 'смуглянку' к стене, и принимаюсь стаскивать верхнюю тёплую одежду. Под местным аналогом кожуха у меня свитер крупной вязки, а вот под ним поддет мундир французского офицера-артиллериста из добротного синего сукна. Жаль, что эполеты давно сняты и лежат вместе с треуголкой в одном из притороченных к томовой кобылке 'хурждинов'. Ну, да авось и так сойдёт! Пригладив пятернёй высвободившиеся из-под зимней шапки волосы, снимаю пистолет с предохранителя и досылаю патрон. Пусть будет. Вернув чудо двадцать первого века в кобуру, вновь вооружаюсь 'Браун Бесс' и, резко рванув внутреннюю дверь, вваливаюсь в помещение с диким криком:
  - Au nom de l'empereur Napoléon, vous êtes arrêté! Déposez l'arme!
  'Императора французов' поблизости нет, так что он не узнает, что наглый русский переселенец во времени прикрывается его, бонапартовым, именем. А вот франкофонных канадцев - если они действительно канадцы - такой наезд должен несколько смутить. Не уверен, что хоть кто-то из них встречал французского офицера в этих местах, но военный мундир от штатской одёжки в этом веке не спутает никто.
  Смутились они, как же!..
  Сидевший на краю топчана, занятого, как понимаю, подстреленным Викстрёмом разбойником, небритый широкоплечий брюнет лет двадцати двух прямо из этого положения рванулся ко мне, чуть пригибаясь. Неизвестно откуда в его руке оказался довольно солидный нож.
  Занимайтесь реконструкцией, товарищи! Она даёт много полезных умений, и когда-нибудь они могут помочь вам в сложной ситуации. Многократно отработанным движением делаю шаг вперёд и, строго по наставлениям штыкового боя исполняю классический 'длинным - коли!', метя в корпус шустрика. Кованый ствол 'Браун Бесс', похоже, втыкается прямо в диафрагму, инерция массивного тела нападающего делает ощущения его поистине незабываемыми. Будь к мушкету примкнут штатный штык - вполне мог застрять в туловище, лишив меня ружьишка. А так парень только громко ёкает, роняя нож и рефлекторно хватаясь за поражённое место. Да, больно. Но не смертельно. Подшагиваю и бью носком сапога в висок. Вроде оглушил.
  Тем временем из-за стола вскакивают двое мужиков средних лет, третий, мирно спавший до того рядом с ними, подымает украшенную тугой косицей на затылке голову, и, недоумённо оглядывается, щурясь спросонья: видимо свет от нескольких жировых коптилок перед глазами раздражает зрение.
  Один из вскочивших бросается к окну. Непонятно, зачем? Худеньким дядьку не назовёшь, а оконный проём не многим больше стандартной советской форточки. В такой и подросток не каждый пролезет. А учитывая, что вместо стекла вставлена не то промасленная бумага, то ли, что вероятнее, обработанная рыбья кожа, широко используемая при дороговизне дефицитного стекла и слюды. Но для меня был опаснее второй, припавший на колено под прикрытие стола и уже взводящий курок неизвестно откуда взявшегося ружья.
  Чёрт, эдак и убить могут! Курок моей 'Смуглянки' в боевом положении, поэтому просто довожу ствол на линию огня и жму спуск. И мгновенно по нервам размашисто лупит страх: 'порох высыпался с полки!'. Но нет, осечки не случилось ни у меня, ни у врага. Одновременно грохочут два выстрела и сразу же сзади тупой удар свинца в бревенчатую стену над головой. Ё..!
  Пригнувшись, хватаюсь за пригревшуюся в кобуре подмышкой рукоять CPX-2 и, ничего толком не различая в дыму от сгоревшего пороха, шагаю в сторону.
  Уйблин!.. Про юношу брунетистого со взором потухшим я и забыл. И поплатился за склероз, тупо споткнувшись о него и грохнувшись на пол. Причём так неудачно, что рефлекторно подставленная левая рука огребает по пальцам стволом собственного ружья, на которое я плюхаюсь всей тушей. Больно же!..
  Удивительно, но в падении умудрился не упустить из руки творение флоридских оружейников и даже держать его стволом в направлении 'куда-то на врага'.
  От окна раздался треск и в помещение сунулся ствол томова мушкета. Без понятия, как бывший солдат умудрился что-то разглядеть, но выстрелил он почти сразу: вспышка, грохот - в закрытом помещении очень неприятное ощущение скажу я вам - и сразу же за этим короткий вскрик и звук падения тела.
  Оставив в покое разряженное ружьё, перекатываюсь влево, под стеночку. Хрен с ним, с манёвром, тут как бы не затоптали...
  И тут же вижу над собой в свете камина - жировые плошки при пальбе позадувало - силуэт, вкидывающий для удара саблю. Вот вы говорите, военлётам не обязательно стрелять как Ворошилов, у нас машины вооружены приблудами посолиднее 'нагана'? В целом верно, но не совсем. Пользоваться пистолетом нас начинают с курсантских лет, зачёты на владение табельным тоже никто не отменял, да и сам я некогда приобрёл в личное пользование 'травмат' именно ради удовольствия съездить пару раз в месяц за город побабахать по банкам, поскольку нравится мне это дело. Так что какой-никакой, а навык имеется. Стреляю как есть, снизу вверх, голова противника дёргается и он молча оседает на выложенный жердинами вместо досок пол дома маячника. В нос шибает вонью перегара, дерьма и немытого тела.
  - Arrêtez de tirer, nous capitulerons! - В голосе слышен заметный акцент, но звучит он странно спокойно. Не впадает в панику? Ну, возможно и так... Но скорее - что-то задумал.
  Крик от окна: - Мистер Шеваль! Мушкет заряжен, я держу мерзавца на пуле.
Оценка: 3.89*49  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"