Машина скорой забрала Перри с его сломанной рукой, оттопыренной настолько, насколько они смогли ее оттянуть и зафиксировать. Мы нашли второго офицера мертвым, с несколькими укусами вампира-мастера на его порванной и окровавленной одежде. Они были нанесены под воздействием вампирских сил, и если следы укусов совпадут, это будет означать автоматический смертный приговор для всей компании. Они будут доставлены в морг в цепях, где на рассвете они умрут, будучи прикованы и связаны освященными предметами, а потом их казнят, пока они будут "мертвы" для мира. Их уже поймали, так что охотиться на них не было смысла. Я задавалась вопросом, понимали ли они, что были уже настолько мертвы; сомневаюсь, они так просто не сдадутся. Они попытаются вырваться? Я имею в виду, если бы вы узнали, что вас в любом случае убьют, стали бы вы бороться?
Как только у нас в распоряжении оказалось больше копов, чем мы могли занять, я уединилась в задней части комнаты и надела свое снаряжение для охоты на вампиров. Я знала, что Зебровски позовет меня, если кто-то из наших вампиров-арестантов вдруг взбесится, но мне нужно было переодеться, чтобы не противоречить этому новому закону. Один из маршалов проиграл суд по обвинению в убийстве из-за того, что не вооружился согласно инструкций, когда шел по следу. Идея этого нового закона была в том, что маршалы могли активировать ордера в самой середине охоты. Это дополнение появилось в законе после того, как несколько человек лишились жизни, пока маршалы, не имевшие на руках активных ордеров, мялись убивать вампов из-за страха попасть под обвинение в убийстве. Против них могли выдвинуть серьезные обвинения, и они уж точно могли лишиться своих значков, убив условно добропорядочных граждан, как выражались некоторые из судей. С вампирами, что в нас стреляли, и заложниками, мы навряд ли смогли долго сидеть под огнем, и были бы вынуждены вступить в схватку, а с новым законом я могла спокойно расширить ордер на них прямо во время охоты.
В нашей ветви было недостаточно федеральных маршалов, чтобы позволять сажать нас каждый раз, когда мы кого-то убиваем; в конце концов, это наша работа. Но намного важнее было то, что этот новый закон прикрывал и полицию, что помогала выполнить ордер. Пока я вынуждена была делать все сама, не привлекая копов, наш городок был легкой добычей для плохих парней. В законе пытались прописать, что стрелять может только легальный истребитель, лично, и только он может убивать без ордера, но на местную полицию это бы не распространялось, от чего они отказывались бы входить в резерв для маршалов, учитывая, что каждый из нас начинал свою карьеру в одиночку и положил немало народу. Законы почти всегда пишутся людьми, которые никогда не увидят их исполнение, и так повсеместно; интересная тенденция.
Одно из первых условий, позволяющих маршалу воспользоваться законом и привлечь резерв - это специальное снаряжение, которое его обязали надевать, как только он приступает к выполнению ордера. Адвокаты успешно оспаривали тот факт, почему маршал не может одеться, как только у него появляется доступ к снаряжению и активный ордер? Очевидно, они не понимали, что это то же самое, что и непосредственное исполнение ордера; просто маршал, пользуясь поправкой, может начать играть в Дикий запад и расстреливать всех на своем пути. Полиция, сопровождающая его, тоже была вооружена и была чиста перед судом, потому что действовала под руководством и по разумению и приказу маршала США, и даже не надо было делать потом экспертизу, доказывая, был ли у них выбор. Маршала в том случае признали виновным, и пока приговор обжаловали, он сидел в камере.
Все это сводилось к тому, что у меня всегда с собой был комплект сменной одежды "с брюками", футболка, носки, высокие ботинки, белье. Это стало необходимым после того, как пару раз на мне оказывалось достаточно крови, чтобы пропитать одежду до самой кожи. У меня был рабочий комбинезон, но он больше подходил для работы в морге. Я одеваю бронежилет поверх футболки, иначе он натирает. Жилет у меня модели Молли с портупеей, для всего моего оружия. 9-ти миллиметровый браунинг был у меня в кобуре на боку, зафиксированной на талии и бедре, так что она была неподвижна. В критический момент хочется найти свой пистолет там, где оставила, потому что на его выхватывание есть лишь доля секунды. У меня был еще Смитт-энд-Вессон МР9С в кобуре на животе, которую можно было передвинуть на бок, так что я могла выхватить его быстрее и мягче. Я надела новые ножны для большого ножа на спину поверх жилета, закрепив их на портупее; нож этот с большим содержанием серебра, и не важно, против человека или против монстра идти, ведь размером он с мое предплечье. В ножны на запястьях отправились мои самые стойкие ножи, снова с высоким содержанием серебра. Дополнительная кобура для остального моего оружия была у меня на левом бедре, в противовес той, что была с браунингом на правом. У меня при себе была винтовка AR И еще при мне был моя МР5, но теперь, когда у меня был значок, мне нельзя было носить с собой такой длинный ствол, так что пришлось заменить ее AR, которую можно было использовать на близком расстоянии.
Я предупредила наших пленников о том, что я собираюсь вооружиться, потому что закон обязывал меня это сделать, а не потому, что я собиралась припугнуть их огневой мощью. Впервые, когда мне пришлось переодеться прямо на месте ареста, наша добыча пришла в ужас, он посчитал, что я собираюсь убить его прямо на месте. Мне было это не нужно, потому что они должны были остаться в живых. Так много законов кажутся хорошими, пока не попробуешь их на практике, а потом обнаруживаются недостатки, и даже гибнут люди.
Глаза у вампиров округлились, и некоторые выглядели приятно напуганными, но они не выглядели одурманенными. Я их предупредила. Я помогла погрузить первую партию задержанных в специальный укрепленный фургон, предназначенный для транспортировки сверхъестественных преступников. У нас был только один фургон, способный выдержать натиск вампирских сил или энергию оборотня, если они попытаются прорваться наружу. Это означало, что у нас еще пятнадцать вампиров, стоявших на коленях в наручниках и оковах, как и Барни, что так легко раскололся в комнате для допросов. Технически я, как предполагалось, должна была отрубить головы и вынуть сердца у четырех мертвых вампиров на полу, но делать это на глазах у остальных было плохой идеей. Это могло только лишний раз им показать, что пути назад и иного выбора у них уже нет, так что они могли предпринять отчаянную попытку освободиться, я это понимала. Но мое мнение разделял, казалось, не каждый.
Лейтенант Биллингс был выше меня, но в своих боевых ботинках я была чуть ли не самой низкой в комнате, исключая лишь некоторых вампиров. Я была только рада, что в машине у меня оказались и ботинки вместе со стандартным набором. Они не подходили к костюму с юбкой, но я была счастлива, что мне не надо ходить босиком. Лейтенант Биллингс был почти шести футов ростом и напоминал квадратную скалу и, пытаясь, как мне показалось, произвести на меня впечатление, прорычал мне в лицо:
-Я хочу, чтобы вы выполнили свою работу, маршал Блейк!
-Я итак выполняю свою работу, лейтенант, - отозвалась я, проходя между телами на полу.
-Нет, вы сделали только часть работы, Блейк. - Он был так близко ко мне, что верхняя часть его тела почти наклонялась надо мной. Большинством людей перепугалось бы от вида этого большого парня; на меня он не произвел впечатления. Я провела слишком много времени среди вампиров и оборотней, что пытались рычать мне в лицо. Человек, каким бы злобным он ни был, не мог с ними соперничать. А еще внутри меня было нечто, что тянулось к гневу так же, как алкоголик тянется к бутылке. Я могла попробовать его гнев, ощутить его вкус нёбом, покатать на языке, и проглотить его. Я приобрела способность питаться энергией гнева; это было что-то вроде энергетического вампиризма, но законами он охвачен не был, так что не было бы противозаконным выпить гнев всех присутствующих, но, если кто-то из "чующих" копов поймал бы меня, пришлось бы объясняться. И "составитель протокола" тоже почувствовал бы, что его гнев куда-то делся. Я старалась вести себя непринужденно, но я и сама была не сахар, и мне было сложно не возразить.
Мой голос был спокойным и сухим, пока я говорила ему в его покрасневшее лицо. Я выдала ему самый мирный взгляд, не желая кормить его гнев, и уж тем более быть им соблазненной сильнее, чем я уже была. Оба мертвых офицера были его подчиненными. Он имел право злиться, и я знала, что пока он сконцентрирован на мне, он сможет отодвинуть свою скорбь. Мужчины готовы сделать очень многое, чтобы сдержать это неприятное ощущение в животе, когда под воздействием скорби вот-вот может разрыдаться, а тогда уже не остановиться. Есть пять стадий скорби. Отрицание - первая. Когда ты видишь тело, мертвое тело у своих ног, сложно в это поверить, потому обычно все сразу переходят ко второй стадии. Но скорбь непоследовательна. Можно идти по стадиям по порядку, а можно и перескакивать, а можно застрять на одной из них или вернуться на ту стадию, где ты уже был. Скорбь неопрятна и неорганизованна. Она всепоглощающа и сильна. Лейтенант Биллингс хотел на кого-нибудь наорать, и на меня это было удобнее сделать; в этом не было ничего личного, и я это знала. Я стояла с ним лицо к лицу и позволяла его гневу проходить в меня, сквозь меня. Я не поглощала его, не перекладывала на себя. Я слишком часто выслушивала крики в лицо за последние годы над трупами. Люди хотели отомстить и считали, что им от этого станет легче; иногда так и было, но иногда нет.
-Я закончу свою работу, Биллингс, но сначала нам надо вывезти задержанных.
-Я слышал, что вы мягкотелы; теперь я это вижу.
Я вскинула бровь.
Зебровски оставил полицейских, дав им указания, чтобы они охраняли вампиров. Ему нужно было вернуться в участок. Он подозвал меня и приободрил:
-Биллингс, Анита убила троих вампиров, пока они в нас стреляли. Я ранил одного, но именно ее пули прикончили их всех. Насколько жестче ей нужно быть? - Его лицо было таким же открытым и дружелюбным, как и его тон. Он понимал, что такое терять своих людей.
Биллингс уставился на него; любой бы так сделал.
-Я хочу, чтобы она делала ее чертову работу!
-Она ее сделает, - заверил его Зебровски и успокаивающе махнул рукой. - Она сразу же это сделает, когда мы заберем оставшуюся часть этой толпы.
-Нет, - возразил Биллингс, ткнув пальцем в вампиров. - Я хочу, чтобы они видели то, что сделают с их дружками. Я хочу, чтобы они знали, что их ждет. Я хочу, чтобы они видели это! Я хочу, чтобы эти ублюдки видели, что будет с каждым из них. Ни один кровопийца не имеет права убивать полицейских Сент-Луиса и не умереть за это! Только не у нас, не в нашем городе. Они плюют на то, что могут за это умереть, и я хочу, чтобы Блейк сделала ее чертову работу и показала этим мерзавцам, чего им стоит ждать! - Он закончил последнее предложение, склонив лицо к Зебрвски так близко, что заплевал ему очки.
-Расслабься, Рей, пойдем пройдемся. - Зебровски коснулся его руки, пытаясь увести его подальше от трупов и вампиров, и от меня.
Биллингс, которого, очевидно, звали Реем, отдернулся от его прикосновения и двинулся к скованным и коленопреклоненным вампирам. Они среагировали, как любой человек, попятились, на лицах был страх. Боже, они все были так недавно мертвы, что на их лицах все еще проступали человеческие эмоции.
Один из полицейских, бывший начеку, встал перед ним, немного неуверенный в том, стоит ли пытаться.
-Лейтенант...
Биллингс с трудом отодвинул его, поскольку это был младший по званию офицер. Рука офицера потянулась к дубинке, но он не мог воспользоваться ею против лейтенанта, который к тому же был его выше и тяжелее на несколько фунтов, так что с Биллингсом офицер ничего не мог сделать. Отлично.
Биллингс схватил одного из задержанных вампиров своими огромными ручищами и вздернул его на ноги. Это был один из подростков, и Биллингс не считал его ребенком так же, как и я.
-Биллингс! - Заорала я. Если он и слышал меня, то не показал этого.
-Рей! - Прокричал Зебровски. Были и другие вскрики, но он, казалось, не слышал ни одного из нас. Его большая рука отошла в сторону, сжимаясь в кулак, и я мгновенно оказалась там, перехватывая его руку. Я не знаю, кто из нас был больше поражен тем, что я оказалась там достаточно быстро, чтобы его остановить. Я была достаточно быстра, чтобы оказаться там прежде, чем он ударит заключенного, но я была недостаточно быстра, чтобы отвести удар, и была недостаточно тяжелой, чтобы заставить его отступить. Я болталась, держа его и двигаясь вместе с его чудовищной силой, как бывает, когда детишки повисают на руках своего отца. Я сбила его с равновесия, так что парнишку он не ударил. Он отпустил мальчика, который тут же упал на пол, не имея возможности удержаться на ногах в его оковах. Биллингс стоял со мной, все еще висящей у него на руке. Его вторая рука схватила в горсть мои волосы, будто он хотел швырнуть меня через комнату, но я среагировала. Я позволила ему сделать то, чего требовал его гнев, и чего он хотел от меня, и я поглотила его гнев. Я втягивала его через его мускулистую руку под моей хваткой, через сжатые на моих волосах пальцы, через большую часть его тела, которая была прижата к моему хрупкому телу. Я пила его гнев, пока он тяжело и громко дышал, пока судорожно билось его сердце, пульс , а потом я поглотила этот плотный, алый огонь его гнева, я ощущала запах его кожи очень сильно: пот, аромат его страха, который прятался под всем этим гневом. Кроме того я ощущала кровь, бьющуюся под сладкими волнами его гнева, так что Биллингс ощущался плотным кексом с шоколадной глазурью, которую можно облизывать бесконечно, пока не доберешься до сыроватого теста, а потом горячая, жидкая начинка из самого приятного, самого густого шоколада, который кладут в сердцевину, будто самое ценное из сокровищ, которым и стал его гнев, даже еще вкуснее. Все, что мне нужно было сделать, это прокусить эту солоноватую кожу на его запястье, которое маячило чуть выше моего рта, с таким близким, бьющимся пульсом в месте, где проходила моя рука.
Его рука отпустила мои волосы, и он поставил меня на землю. Его глаза были широко распахнуты; его лицо попыталось нахмуриться, будто он старался что-то вспомнить. Он выглядел смущенным, пока мягко опускал меня на пол.
-Где мы? - Спросил он.
Я все еще держала его руку, хотя теперь это было скорее сплетение наших рук.
-Мы на старом пивоваренном заводе, - пояснила я, и мне это не понравилось; он не знал, где находится; это заставило меня задаться вопросом, что еще он не помнил. Что я с ним сделала? Я и раньше питалась гневом, но никогда не делала ничего подобного.
Он обернул свою большую ладонь вокруг моей маленькой и заморгал на вампира, что лежал у его ног.
-Почему эти люди скованы?
Господи Иисусе, он не помнил, что они вампиры, что означало...
-Лейтенант Биллингс, назовите последнее, что вы помните.
Он нахмурился, глядя на меня, и на его лице отразилось ощутимое усилие, а его рука сдавила мою. Его глаза были полны страха, когда он покачал головой. Дерьмово.
Зебровски был тут же вместе со Смитом и еще несколькими полицейскими.
-Рей, - позвал Зебровски, - нам стоит пройтись.
-Пройтись? - Переспросил тот.
-Да, - сказал он и коснулся руки Биллингса, в которой он все еще держал мою.
Биллингс только кивнул, но меня не отпустил.
Зебровски потянул его за руку, лишь чуть-чуть, чтобы заставить двигаться, и Биллингс пошел, но продолжал держать мою руку в своей.
-Она может пойти с нами?
-Не сейчас, - отозвался Зебровски и посмотрел на меня; его взгляд ясно вопрошал: "Что ты с ним сделала?" Я пожала плечами, потому что знала, что он поймет. Он мог даже считать, что я не знаю, что сделала с большим парнем.
Биллингс отказался отпускать мою руку, и это тоже было нехорошо. Я сделала больше, чем просто напиталась его гневом, и явно больше, чем собиралась.
Зебровски сумел заставить Биллингса меня отпустить и пойти с ним, бросив мне:
-Потом.
И я знала, что мы поговорим. Дважды дерьмо.
-Спасибо. - Проговорил вампир, лежавший на полу.
Я посмотрела вниз на него. Его глаза были серо-голубыми, но сейчас больше серыми. Его короткие белокурые волосы были взъерошены, будто когда они немного отрастут, пойдут волной, потому их надо постоянно стричь, чтобы они выглядели опрятными. Волосы казались слишком пышными для его лица или же его лицо были слишком изящным для такой копны волос. Его пиджак и футболка с рок-группой навыпуск дополнялась джинсами и кроссовками и не дала бы его отличить от любого другого мальчишки, если бы не эта его недострижка и странно изящное лицо. Я поняла, что он выглядит голодным, будто уже некоторое время не ел вдоволь, а потом я поняла, что он не кормился не только сегодня.
Он был настолько недавно мертв, что его кожа еще не лишилась естественного загара, с которым он умер, так что он не выглядел таким уж бледным, но я могла ощущать, что он сегодня не питался. По крайней мере, он не сожрал часть копа, которого мы нашли мертвым с множественными укусами.
Я посмотрела мимо него на остальных коленопреклоненных вампиров и ощутила их голод. Ни один из них не питался сегодня. Они все были голодны и недавно мертвы, их кожа все еще оставалась поцелованной солнцем. Новоиспеченные вампиры могли напоминать что угодно, от трупа до почти человека. Чем сильнее вампир, что их создал, тем человечнее они выглядят, в зависимости от линии крови, от которой происходит их мастер. Кто бы ни обратил этих мальчишек, он был силен, очень силен. Вампир, что похитил девушку, таким не был, даже рядом не стоял, и все эти вампы были голодными. Я это чувствовала; на самом деле, я знала это, но не понимала. Потому-то я и кормилась так плотно на Биллингсе. Этого не должно было быть, если только их мастер не был связан с Жан-Клодом. Их мастер принадлежал к линии крови Жан-Клода или же подчинил кого-то из наших людей, заставив сотворить все эти изуверства? Это было просто ужасно. Шестеро из выживших были подростками или моложе двадцати. Они все были детьми, все еще слишком юными для такого быстрого взросления. Их обратили до того, как они переступили порог половой зрелости. Запрещено обращать детей, но эти лица, устремленные на меня, говорили о том, что все они недавно мертвы. Зашибись, дважды зашибись.
Я посмотрела мимо детей и увидела, что взрослые выглядели ненамного лучше. Некоторые из женщин выглядели так, будто скорее должны были печь печенье для бойскаутов и собирать детишек на каникулы, а не стоять на коленях в наручниках. Некоторые из мужчин были не в форме и даже с избыточным весом. Еще один миф, что если станешь вампиром, похудеешь. Некоторые низшие вампиры оставались в тех же габаритах, так что лучше держать себя в форме и сбросить несколько лишних фунтов, если хочешь стать вампиром. Некоторые линии вампиров способны изменять свое тело после смерти. Я видела, как они наращивают некоторое количество мускулатуры путем упражнений, но я не уверена, насколько широки эти возможности. Эти люди хотели быть вампирами или же их заставили? Если заставили, то это еще одно преступление. Я с удовольствием убила бы тех, кто их обратил.
Тут я поняла, что моя личная метафизика сорвалась с катушек и затмила разум полицейского, именно потому-то нам в напарники и давали нормальных людей, чтобы взгляд был объективным. Отлично!
Я отвернулась от вампиров к офицеру, стоявшему рядом со Смитом.
-Все вампиры голодные! Они сегодня еще не питались.
Один из полицейских посмотрел на меня с легкой иронией, которая приобретается на полицейской службе. Он был примерно в сорок фунтов весом и широковат в талии, но его глаза пылали годами опыта, который иногда важнее скорости и атлетической фигуры, если дело касается чего-то важного.
-Они должны были питаться. Вы же видели, что они сделали с Малиганом.
-Если Анита говорит, что они не питались, то она права. Она эксперт по мертвым. - Вмешался Смитт.
Я глянула на табличку с именем и добавила:
-Точно, Ульрик; если эти парни не питались, то мы упускаем тех, кто это сделал.
-Не понимаю, - проговорил офицер помоложе и покачал головой. У него были короткие каштановые волосы под цвет глазам и мускулатура бегуна. Мышечный потенциал в противовес напарнику.
Ульрик оказался догадливее. Он расстегнул кобуру и положил руку на пистолет.
-Тело еще теплое; может он быть еще жив, мисс Вампирский Эксперт?
-Не знаю. С таким множеством вампиров рядом мои инстинкты перегружены, но у них должен быть достаточно сильный мастер, скрывавших их. - Про себя я добавила, что он должен быть достаточно сильным, чтобы спрятаться от Жан-Клода, мастера Сент-Луиса. Когда становишься хозяином территории, то получаешь возможность знать все обо всех вампирах на ней, так что наш беглец либо слишком сильный, чтобы его не почуять, либо очень хорошо умеет маскироваться, а это тоже в определенном роде огромная сила.
-Это и правда ловушка? - Спросил Смитт.
-Я не знаю, но они оставили этих вампиров здесь, чтобы прикрыть ими свои преступления. Мастера вампиров не станут тратить в пустую пешек.
-Возможно, они решили, что мы на это купимся, - заметил Смитт, - и они останутся на свободе.
-Только, если мы перебьем их всех, - согласилась я.
-У вас репутация того, кто сначала стреляет, маршал Блейк. - вмешался Ульрик.
Я не могла с этим поспорить. Они рассчитывали на то, что я перебью всех в этом здании? Если это было их планом, то моя репутация даже хуже, чем я считала. Я не уверена, нравится мне это или нет. Ты настолько крут, насколько хорош твой авторитет; очевидно, мой авторитет хромал.
Пока мы говорили, вернулся Зебровски.
-Нам надо поговорит о Биллингсе, Анита. - Он выглядел очень серьезным.
Я кивнула.
-Согласна, но потом. - Я рассказала ему, что вампиры все еще голодны.
-Не тот ли это серийный убийца, что пару лет назад взвалил свои преступления на более слабых вампов?
Я кивнула.
-Возможно, но тогда законы были иными; у меня со спецназом был зеленый свет и никакого выбора, чтобы им воспользоваться. Теперь у нас есть выбор.
-Расскажите об этом жене Малигана, - вмешался Ульрик.
Я снова кивнула.
-Если они участвовали в убийстве Малигана и второго офицера, то я с удовольствием прикончу их, но я хочу удостовериться, что вгоняю пулю между нужной парой глаз.
-Вы выстрелите им между глаз, - поразился его напарник.
Я глянула на его табличку.
-Стивенс, не так ли?
Он кивнул.
-Да, одна пуля, а вторая в сердце, а потом надо вырезать сердце и отрезать голову.
Его глаза расширились.
-Боже.
-Вы собирались пустить им пулю в мозг, пока они на вас смотрят, скованные?
Он смотрел на меня, с тихим, возрастающим ужасом в глазах.
-Господи Иисусе.
Он посмотрел мимо меня на вампиров.
-Они напоминают моих бабушку и дедушку и кучу деток.
Я повернулась и тоже посмотрела на вампиров, а ведь Стивенс был абсолютно прав. Если бы не двое мужчин-трупов, что были с этими подростками, мы убивали бы кого-то, кто похож либо на ребенка, либо на бабушек и дедушек. Я никогда не видела настолько обыденно выглядевшей группы вампиров, собранных в одно время в одном месте. Даже в Церкви Вечной Жизни, вампирской конгрегации, не было так много пожилых людей и детей. Никто не пожелал бы быть пойманным навечно в теле ребенка или старика; это было либо слишком рано, либо слишком поздно, чтобы хотеть остаться в телах, что стояли сейчас на коленях, навсегда.
Я повернулась и прошептала Зебровски:
-Я никогда не видела так много пожилых вампиров или вампиров-детей в одном месте одновременно.
-И что это значит? - Спросил он.
-Не знаю.
-Для эксперта по вампирам вы не знаете чертовски многого, - заметил Ульрик.