Один из способов кого-то расколоть - это изолировать его. Зебровски разделил вампиров и приставил к каждому охрану. Спецназ уже был с нами, не та команда, что пошла с Ларри Киркландом, а второй состав. Обычно я испытываю смешанные чувство при работе с ними, но сегодня ночью я была только рада, что у нас есть такие ресурсы и уровень опыта. Мне нужно было несколько вампиров взять живыми и невредимыми настолько, чтобы они могли говорить. Я поговорила с сержантом Греко и объяснила ему, что мне нужно. Он передал это своим людям, и я знала, что они постараются скорее ранить, чем убить. Не каждый стрелок, не важно насколько он хорош, может только ранить, когда монстры начинают напирать. Нервы надо иметь стальные, и меткость на уровне, чтобы это получилось; спецназавцы ими обладали или бы просто не оказались в этой команде. Были и другие оплицейские в форме и в штатском, которые тоже обладали нужными навыками, и этих офицеров я знала лично, знала их нервы и их опыт; со спецназом размышлений на эту тему просто не было, либо они имели все необходимые навыки, либо вылетали из команды.
Зебровски растащил мертвых вампиров по пяти комнатам, по числу еще живых, не пострадавших вампов, которых нам предстояло допросить. Я направилась в свой джип, чтобы прихватить оттуда остатки своего снаряжения. Зеброски на его ухищрения времени было нужно меньше, чем мне на экипировку, так что он должен был начать непринужденный разговор еще до моего появления. Моя же работа состояла в том, чтобы придти и чертовски их перепугать. Я была в качестве пугала, эдакий монстр из-под кровати. Зебровски играл хорошего копа, ну, по крайней мере, не такого страшного.
Чтобы стать настолько страшной, как нам требовалось, мне нужно было достать свою вторую сумку с экипировкой. Я дошла до места, где пришлось переступать через лежавшие на брусчатке тела. По телеку они обычно прикрыты белыми простынями, но на самом деле в реальности эти простыни смотрятся не настолько эффектно. У нас было только две машины скорой, так что лимит простыней и одеял быстро исчерпался, преимущественно уйдя на раненных, которых еще можно было спасти. Они расстелили в замен несколько мешков, но не было времени паковать в них тела. Несколько полицейских расстелили эти мешки поверх самых юных на вид вампиров, напоминавших детей. Возможно, они были настолько старыми, что годились бы большинству из нас в бабушки и дедушки, но их тела выглядели намного моложе их возраста, в лучшем случае на среднюю школу. По-взрослому выглядевший покойник смотрел вверх слепыми глазами, пока я шла мимо. Большая часть полицейских обходила тела и прикрывала им глаза, будто взгляд мертвецов их беспокоил. Я разглядывала покойников, потому что они были вампирами, и далеко не всех я убила лично. Я не была уверена, что каждое из этих тел истинно мертво. Вампиры хитрецы; даже в больницах при современном оборудования невозможно точно определить, наступила ли истинная смерть. Энцефалограмма мозга была самым надежным из способов проверить, и даже она не всегда срабатывала на вампирах. Как понять, насколько мертв немертвый?
Я остановилась возле мужчины, который напоминал картинного дедушку, будто сошедшего с экранов Голливуда, идеальный выбор агента, грустный и немного жалкий в своей смерти на неровной брусчатке. Возможно, потом я прониклась бы к нему симпатией, но сейчас меня больше беспокоило то, что я не видела на нем смертельных ран от пуль. Пулевое ранение было слишком низко, чтобы проходить сквозь сердце, и его голова казалась совершенно целой. То, что я видела, не могло прикончить вампира.
-Вас не беспокоит вот так на них смотреть? - Спросил Ульрик, подходя и вставая рядом со мной.
Я ответила, не отводя взгляда от тела.
-Нет.
Он тихо, чисто по-мужски захихикал. Этот звук я слышала и раньше; это был звук одобрения и удовлетворения. Мужчины никогда не ждут, что я окажусь способной не отставать от них, особенно старшее поколение. Я выгляжу моложе своих лет; я девушка, миниатюрная. Тройная угроза мужскому самолюбию. Эго Ульрика было в норме, но его ожидания не оправдались.
-Они говорят, что вы будете разрезать тела на глазах у оставшихся вампиров; этот так?
Я кивнула, продолжая рассматривать тело на земле.
-Я помогу вам занести ваш инвентарь внутрь.
Это заставило меня взглянуть на него. То, что я увидела у него на лице, шокировало меня и заставило отвернуться, будто я пыталась лучше рассмотреть блеск в его глазах. Он злился, но это не злоба наполняла глаза огнем и расходилась светом по лицу. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что ему идет злиться.
-Ваш напарник поправится, верно?
Он кивнул, но его глаза сузились и теперь сочились гневом, что клокотал у него внутри; ненавистью. У него было предубеждение против вампиров, и началось все не сегодня. Я узнаю застарелую ненависть, как только вижу ее. Я бы спросила у него, чем вызвана эта ненависть, но кодекс настоящих мужчин запрещал задавать подобные вопросы напрямую. Я могла себе позволить подобное только с теми, кого хорошо знала, но с новыми людьми мне приходилось быть одним из парней. А парни о чувствах не болтают, если только нет такой необходимости; у меня ее не было, так что я задвинула все это подальше, пока что.
-Я хочу видеть их лица, - сказал он.
-Вы имеете в виду вампиров?
-Да.
-Я вам не позволю, - возразила я.
Он выглядел удивленным и нахмурился на меня.
-Почему нет?
-Потому что весь страх, вся ненависть должна быть направлена на меня. Не так-то просто быть монстром, Ульрик.
-Это они монстры, - возразил он.
-Представьте себе, что вы сидите скованным в комнате, а я на ваших глазах вырезаю сердце и отрубаю голову трупу, и вы при этом знаете, что я все это имею право проделать с вами и даже проделаю; вы посчитаете меня монстром?
-Я посчитаю, что вы выполняете свою работу.
-Вы ведь знаете, что по закону мне необязательно убивать вампиров до того, как я начну вырезать им сердце и отрубать голову. Я могу делать все это, пока они еще живы и все понимают.
-Вы уже проделывали подобное? - Спросил он.
-Да, - ответила я и на этом остановилась. Я не сказала ему, что это было годы назад, когда я еще была молодой и глупой и считала, что вампиры - монстры, которые не понимают, что у меня нет права ждать, пока они умрут на рассвете, чтобы убить их.
Убивая их, пока они были еще "живы", я начала понимать, что у вопроса о том, кто монстр, а кто нет, есть еще и другая сторона. Однажды я сделала это, чтобы добыть у вампира информацию, так что по закону это было пыткой; второй раз я подобного не повторяла. Есть вещи, которые ты можешь сделать и потом спокойно с этим жить, но это не значит, что они не оставляют следа у тебя в душе.
Я снова направилась к своему джипу. Я экипируюсь и вгоню кол в сердце каждого вампира, в груди или голове которого не окажется дыры достаточного размера. Я уже давно не пользовалась колами, но по закону достаточное их количество должно было быть у меня в наборе при себе. Я ими воспользуюсь, как маячками, чтобы обозначить цель, пока у меня не будет достаточно времени, чтобы вырезать им сердца и отрезать головы; пока кто-нибудь не совершит глупость и не вынет кол из какого-то из тел, вампиры будут мертвы и будут лежать там и ждать, пока я не вернусь к ним, или пока не придет рассвет, и солнечный свет не облегчит мне работу. Хотя теперь такая задержка приравнивалась к бесчеловечной и сравнивалась с сожжением заживо. Не могу поспорить с фактом жестокости, но до рассвета слишком мало времени, чтобы оприходовать такое количество тел. Мне понадобится помощь.