- Скажите, пожалуйста, Мадлен, это правда автобиографическое произведение, как многие предполагают? - молоденькая журналистка с растрепанными, желтыми, как солома волосами поднялась со своего места.
Мадлен усмехнулась. Девушка явно была из какой-то захудалой бульварной газеты. Крупные телячьи глаза журналистки пытливо смотрели на Мадлен, в ее глазах читался восторг. Мадлен привыкла к таким взглядам не только со стороны мужчин, но и женщин. Девушка была невероятно красивой. Красота ее была необычна, холодна, словно ледяной цветок. Бледная кожа, напоминающая фарфор, миндалевидные темные глаза, густые брови, тонкий прямой нос, ярко-алые губы. Черные, как вороново крыло волосы всегда были собраны в высокую прическу с легким эффектом растрепанности.
- Милая, Бэндин, - сощурившись, приглядываясь к бейджику на груди девушки, начала Мадлен, - вы хотите сказать, что я вампир?
По залу пронеслись смешки.
Бэндин смутилась и потупила взгляд.
- Я не совсем это имела в виду. Я понимаю, что вампиров не существует. Просто многие поклонники вашей книги утверждают, что история, описанная вами в "Невидящем взгляде" слишком реальна, все чувства обострены до предела. Считают, что когда-то у вас была несчастная любовь, а в книге вы просто добавили в нее мистическую нотку, для пробуждения интереса у читателей.
Мадлен молча смотрела на незадачливую журналистку. Бэндин не могла и представить, какую бурю эмоций пробудила своими словами в душе писательницы.
- То, что я сейчас скажу, будет сенсационной новостью для заголовков ваших газет и выпусков ваших новостей. Вы можете поверить в это, а можете счесть это умелым рекламным ходом, мне все равно. Слова, лишь слова, возможно, они и имеют силу, но я этого не замечала, а видела я немало и немало душ прокляла. Но, знаете, что я заметила? Применяя силу, можно добиться гораздо большего. Так, вот, на счет романа. В этом романе описана моя жизнь, та ее часть, которую я хочу забыть и не могу. Это то, что в моем сердце, это то, что гложет его и поддерживает в нем жизнь, заставляет его биться и замедляет его биение. Я до сих пор вижу лицо Константина перед собой, спустя двести двадцать три года, - лицо Мадлен стало грустным и мечтательным, надменная усмешка исчезла.
- Так вы хотите сказать, что вы вампир? - бойкая рыжая журналистка Би Би Си с недоверием, насмешливо изогнув брови, протянула микрофон в сторону Мадлен.
- Девушка, я сказала только то, что хотела сказать. Как вы поймете мои слова, зависит только от вас, потому что каждый услышит то, что он хочет услышать. Судя по вашему виду, вы хотите услышать сенсацию, как и многие в этом зале. Я вам ее дала, а сейчас позвольте откланяться, - Мадлен встала из-за стола и поправила юбку. - Я пришла сюда, чтобы услышать вопросы по поводу моей книги, а не моей жизни.
Мадлен прошла через ряды притихших журналистов и вышла на улицу. Как же давно ей хотелось вырваться из этого душного помещения. Свежий ночной воздух возвратил Мадлен к жизни. Девушку мучила жажда, но ей не хотелось ее удовлетворять, ей хотелось страдать, чувствовать боль. Константин. Она ненавидела себя за все, но знала, что если бы вернулась в прошлое, поступила бы точно так же. Мадлен знала, что она эгоистка, что она любит только себя, но она любила и Константина. Ее любовь была своеобразной, но это была любовь. Мадлен присела на скамейку под высоким фонарем, который отбрасывал на скамью приятный желтый свет. Девушка откинула голову назад и посмотрела на звездное небо. Темно-синее полотно с россыпью белых звезд. Глядя на небо, Мадлен сильнее ощущала свою ничтожность, а глядя на людей - свое бесспорное превосходство.
Девушка достала из своей сумки экземпляр книги. Иногда Мадлен не верилось, что это написала она, что она держит в руках свою жизнь, свои мысли. Мадлен провела пальцами по блестящей гладко обложке, по серебристым буквам. Мадлен Рише. Это ее имя на обложке, ее имя вытеснено серебром. Это ее история.
Мадлен дрожащими руками открыла книгу и принялась читать. Она знала наизусть каждое слово, но ей хотелось вновь испытать все то, что с ней когда-то происходило. Книга стала для нее машиной времени, которая может закинуть ее на двести двадцать три года назад. В прошлое, к которому она так рвется и от которого так хочет убежать.