Солнышко слепит глаза. Я петляю между стройными берёзками в поисках хороших фотографий для журнала. Моя верная собака, рыжая лайка, забегает вперёд оглашая лес весёлым лаем, поднимает встревоженных птичек и думает что мне помогает.
- Руся ко мне!
Руся мчится галопом с высунутым языком, прыгает вокруг меня. Задаёт вопросы: "Зачем звал? Что нужно?"
На неё невозможно долго сердиться.
- Ищи!
Ничего не попадается интересного. Навожу объектив на птичку, передёргиваю затвор, делаю холостые выстрелы из фоторужья. Одни маленькие птички. Ну хоть бы ёжик выбежал на тропинку. Нет, на тропинке много не увидишь. Захожу в высокую траву, купаю ноги в мокрой росе, рыскаю глазами по кустикам, заглядываю под ёлочки. Красные мухоморы смотрят на меня с любопытством. Лес редеет, ёлочки расступаются, вот уже поле золотится на солнышке. Это же пшеница! И почему мне не заказали осветить дары полей? Перекати поле. Ни конца, ни края. Так бы и завалился на эту мягкую постель. Руся выскочила из леса и подбежав к краю поля, встала в стойку, глухо зарычала. Я насторожился, вдруг пшеница зашевелилась и из неё словно в сказке, поднялась бурая гора. Медведь! Захотел сфотографироваться! Я навёл на него объектив. Руся отбежала к лесу. Медведь заревел и встав на задние лапы, передние потянул к фоторужью. Я закрыл глаза. Вдруг из-под моих ног выскочила Руся и вцепилась в маленький мишкин хвост. Медведь рявкнул, завертелся и ударил Русю когтистой лапой. Руся визгнула, упала на землю. Мои ноги сковала невидимая сила. Медведь склонился над рыжим комочком и разинул пасть: "Съем!"
Я вышел из оцепенения и запрыгал с ноги на ногу, беспорядочно размахивая руками, словно взбесившаяся обезьяна.
- А-аа!
Медведь выпрямился и замер. Я тут же подскочил к нему и щёлкнул из фоторужья. Вспышка ослепила маленькие глазки, медведь взревел и прыгнул в пшеницу. Миг и его нет, только поле ещё долго волновалось.
Я вспомнил о Русе, бросился к примятой пшенице. Рыжий комочек слегка подрагивал, какая она маленькая. Я упал на колени, хотел её погладить, но тут же отдёрнул руку, на боку у Руси зияли четыре алые бороздки. Руся попыталась их зализать, но обессилила, голова упала на землю. Она часто дышала, смотрела на меня, прощалась. Я взял пушистый комочек на руки и понёс в деревню. Какая же она лёгкая!
На моё счастье фельдшер оказался на месте и согласился починить верного друга. Всю операцию я держал её за лапу и смотрел в благодарные глаза. Когда операция закончилась и доктор наложил тугую повязку, Руся лизнула его руку и хотела встать, но я ей не разрешил, взял на руки как маленького ребёнка и понёс домой. Какая же она маленькая и лёгкая! Руся хотела мне что-то сказать, но я прижал её к груди и прошептал на ушко:
- Спи, спи.
Она послушно закрыла глаза и засопела. Я хотел её поцеловать в нос, но удержался, чтобы не разбудить.
Дома Руся пошла на поправку и через три дня уже обследовала каждый уголок в квартире. А когда я её спросил: что она ищет? Жалобно посмотрела в глаза.
- Да, это тебе не лес. Ну ничего, скоро погуляем.
Руся обслюнявила мою руку, ох уж мне эта благодарность.
Когда я проявлял плёнку в ожидании маленьких птичек и красных мухоморов, я чуть не проглотил пинцет, из ванночки с раствором на меня смотрел маленькими глазками... медведь. За эту фотографию я получил большую премию и накупил Русе много вкусняшек. Теперь медведь висит в рамке над моим рабочим столом, как напоминание о собачьей верности. Руся иногда на него рычит, ревнуя к хозяину. Но это продолжается недолго, потому что я привлекаю её к себе, глажу по голове и говорю ласковые слова. Руся успокоенная, укладывается у моих ног и засыпает. А я включаю настольную лампу и пишу рассказы. Сегодня я пишу о том как мы с Русей в горах Урала встретили снежного человека. Жаль, что тогда в фоторужье закончилась плёнка.