Название: Полночь/ Midnight

     Автор: Алеся Вильегас (Alesya Villegas)

     Главные герои: Джейд Прайс/ Остин Уэльс

     Второстепенные герои: Гэвин Лонг, Чарльз Гленн, Элизабет Питерс, Виктор Бишоп

     Описание: Для кого-то потеря памяти — это горе, для кого-то шанс начать жизнь сначала, а для кого-то это игра в слепую, слишком манящая, опасная и не ведающая границ.

     Предупреждения: Нецензурная лексика, Изнасилование

     Глава 1.

     — Мне очень жаль, — опустив голову, бормочет Гэвин, — Я предлагал им другую кандидатуру.

     — Это не твоя вина, Гэв, — качаю я головой, прислонившись спиной к светло-голубой стене. — Этого стоило ожидать от Чарльза.

     — За что он тебя так недолюбливает? — заинтересованно спросил он.

     — За моё чрезмерное любопытство, — усмехаюсь я.

     Гэвин отвечает мне удовлетворённой улыбкой, потому что знает, о чём именно идёт речь.

     — Мне пойти с тобой? — всерьёз интересуется он.

     — Я не думаю, что он сможет причинить мне вред в бессознательном состоянии, — улыбаюсь, оттолкнувшись от стены. — Встретимся у машины.

     Он молча кивает и направляется вдоль по коридору к одному из лифтов.

     Я толкаю белую дверь и оказываюсь в просторной палате третьего этажа. На подоконнике, у прикроватной тумбочки, стоит ваза с цветами, и я более чем уверена, что принесла их сюда та миловидная медсестра, что указала на палату Уэльса. Гэвин говорил, что не раз заставал её, присматривающей за Остином, пока сам он находился в коме.

     Я делаю несколько шагов вперёд и останавливаюсь у подножья кровати. В моих руках папка с информацией о его новом имени и фамилии, а также о дате рождения и остальной мелочи. Хотя можно ли назвать мелочью новый дом и новую жизнь, в которой больше нет девушки, прожившей с ним немалых четыре года? А стоило бы упомянуть, что она мертва? Не думаю.

     В тысячный раз прокручиваю в голове момент той самой полуночи, в который раздался злосчастный звонок в дверь. Гэвин стоял на пороге и держал в руках маленького щенка. Золотистый ретривер. Сам парень был перепачкан кровью.

     Именно в ту ночь не стало будущей миссис Уэльс. Именно в ту ночь Остин попал в реанимацию с сильнейшим сотрясением мозга.

     Никто не подозревал, что Уроборос зайдёт так далеко.

     Я отрываю взгляд от пола и смотрю в безмятежное лицо своего объекта.

     Именно так у нас называют тех, за кем приходится следить.

     Но кто бы знал, что мой бывший сокурсник - один из тех немногих, кто действительно раздражал меня все два года обучения в Академии, станет моим объектом номер один.

     Благо, сейчас он без сознания, и не может выкинуть очередную гадость в мою сторону, чтобы осчастливить своё эго.

     Я открываю папку в своих руках, чтобы ещё раз ознакомиться с документами, и кривлюсь при виде его нового имени.

     Майло.

     Кто придумал это безобразие?

     Я понимаю, что половина отдела недолюбливала его, но могли бы отнестись снисходительно к человеку, который потерял семью и память.

     Перелистываю очередную страницу, изучая адрес его нового дома, который, как оказалось находится на два квартала дальше моего. Интересно. Наверное, именно таким образом они пытаются облегчить мою работу.

     Собираюсь перелистнуть следующую, но замираю от шуршания рядом.

     Я работаю агентом уже семь лет, но никогда не думала, что может быть так страшно банально поднять глаза. Просто взглянуть кому-то в лицо и выглядеть при этом спокойно.

     И вот.

     На меня смотрят тёмно-карие. На самом деле они золотисто-карие, и всегда такими были, но на фоне бледного лица выглядят куда темней.

     — Мистер Уэ… Холланд? — прочищаю горло, чтобы повторить громче. — Мистер Холланд?

     Он хмурится от произнесённых мною слов.

     Неужели помнит?

     Или нет?

     Он открывает рот, будто собирается что-то произнести, но вместо слов я слышу тихий хрип.

     Вода.

     Кладу папку на прикроватную тумбочку и наливаю в стаканчик воды. Мои руки заметно дрожат, но я сомневаюсь, что Уэльс акцентирует внимание именно на них, а не на жидкости, выливающейся за края.

     В голове тут же воспроизводится его голос со словами: «Держи крепче, идиотка».

     Его тонкие пальцы обхватывают стаканчик и медленно подносят к губам. Глоток, ещё глоток. По привычке облизывает губы и опускает руки, тяжело сглатывая.

     — Мистер Холланд, Вы…

     — Кто Вы? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

     — Я Ваш социальный работник, — отвечаю без запинки. — Джейд Прайс.

     Он хмурится. Почему-то жду, что он вспомнит меня. Вспомнит запах моих духов или мою бестолковую привычку всегда заправлять за ухо ту прядь волос, которая даже и не выбилась.

     — Что произошло? — его голос предательски хрипит, поэтому он делает очередной глоток воды.

     А теперь всё по списку.

     — Вы попали в аварию, мистер Холланд, — поясняю я без запинки. — В следствии чего у Вас сильнейшее сотрясение мозга.

     Некоторое время он сидит неподвижно. Всматривается куда-то. А затем вновь поднимает на меня свои тёмно-карие глаза.

     — Почему я ничего не помню?

     — У Вас амнезия, мистер Холланд.

     — Точнее, помню, — запинается он, а я чувствую, как по телу пробегает холодок, — но только какие-то моменты из детства.

     — Возможно, у Вас ретроградная амнезия, — тут же вспоминаю я.

     Он не обращает внимания на моё волнение и от этого мне легче.

     Спустя несколько секунд Уэльс откидывается на подушку и прикрывает глаза. Я стою как вкопанная и пытаюсь понять, уснул ли он.

     — Мисс…?

     — Прайс, — тут же отвечаю я.

     — Мисс Прайс, не могли бы Вы оставить меня? — глаза закрыты.

     — Да, конечно, — киваю я, хватая папку с прикроватной тумбочки, и медленно направляюсь к двери. Мысленно хлопаю себя по плечу за хорошо проделанную работу.

     Как только дверь за мной медленно закрывается, тяжело выдыхаю, прикрыв глаза.

     Всё оказалось куда сложнее.

     Пока иду по коридору к лифту, перебираю несколько кандидатур, которые смогли бы заменить меня на данном задании.

     Софи? Нет, она терпеть его не может.

     Арлин? Тоже нет, потому что здесь полная противоположность Софи — она сходит по нему с ума, несмотря на наличие девушки. Бывшей девушки.

     Дороти?

     Усмехаюсь своим же мыслям и нажимаю на кнопку лифта.

     Теперь понимаю, почему Чарльз выбрал именно меня.

     Да, я ненавидела Остина Уэльса ещё со времён Академии, но в последние несколько лет наши задания не пересекались, поэтому и встречались мы крайне редко.

     Двери лифта открываются, и, зайдя внутрь, я прислоняюсь спиной к стене.

     Раз.

     Двери закрылись, а перед моими глазами всё ещё те, тёмно-карие.

     Два.

     Второй этаж, и его хриплый голос.

     Три.

     Первый этаж, и у лифта меня встречает Гэвин.

     — Я уже начал было волноваться, — признался напарник, поправляя свою чёрную шляпу.

     — Головной убор в помещении снимают, Гэвин, как и солнцезащитные очки, — качаю я головой, выходя из лифта.

     — Извини, — он опускает голову и снимает шляпу.

     Гэвину всего двадцать два, и Академию он закончил два года назад. Но несмотря на это, мой напарник постоянно умудряется забывать некоторые пункты, прописанные в протоколе. Один из них как раз гласит:«Не привлекать излишнего внимания».

     Но это же Гэвин.

     — Кто придумал ему это имя? — спрашиваю я, направляясь на выход из больницы.

     — Софи этим занималась, — отвечает он, открывая мне дверь чёрного автомобиля.

     — Это многое объясняет, — усмехаюсь, присаживаясь на своё сиденье и закрывая дверь.

     Гэвин обходит машину, а я, вновь открыв папку, пробегаюсь глазами по тексту.

     Бармен?!

     — Как ты представляешь это себе? Когда он полностью восстановится и вернётся на «свою» работу? — интересуюсь я, вскинув бровь.

     — Не представляю, но очень хотелось бы это увидеть, — он усмехается, а я качаю головой.

     Шутки шутками, но издеваться над человеком в данном положении было низко. Даже по отношению к тому, кто издевался над тобой два года в Академии.

     Странно было судить его по тому человеку, которым он был шесть лет назад, ведь прошло столько времени, и, возможно, он изменился. Уж тем более, если собирался обзавестись семьей.

     — Всё же я попрошу изменить ему имя, — я качаю головой и закрываю папку.

     — Ну-у, н-е-е-т, Джейд, — стонет Гэвин, — ты испортишь всё веселье.

     — Так для вас это веселье? — мои брови ползут вверх.

     Гэвин принимает серьёзный вид и отрицательно качает головой. Он понял, что я не настроена на шутки и всерьёз задумалась над тем, чтобы изменить Уэльсу имя.

     Проходит несколько минут, и мы оказываемся у здания штаба. Захватив с собой папку, я выхожу из машины и направляюсь к лифту. Нажимаю на кнопку восьмого этажа.

     Гэвин застрял в машине из-за ремня безопасности, который не решался отстёгиваться. Именно поэтому мы договорились встретиться в кабинете Чарльза.

     Кидаю папку на стол и, присаживаясь в кресло, закидываю ногу на ногу.

     — Майло? Вы серьёзно?

     Босс опускает сигару в пепельницу и медленно тушит её.

     — Замечательное имя, — начинает он, — очень редкое, а главное — совсем не похоже на его настоящее.

     Я напряжена, Чарльз расслаблен.

     Наверное, именно поэтому босс здесь именно он. Ведь даже в самой стрессовой ситуации этот человек сможет закурить сигару и порассуждать о чём-то менее важном, чем работа.

     Может, поэтому у него нет семьи.

     «Иметь семью с нашей работой — значит иметь преграду к возможностям»

     И он был прав.

     Остин тому пример.

     — Оставьте ему хотя бы какую-то часть себя, — звучит как мольба, но мой голос звучит уверенно и ровно.

     — Мы не можем рисковать.

     — Рисковать чем? Он ничего не помнит о себе. Единственное, что у него есть — это чёртово отвратительное имя и работа, с которой он ни разу в жизни не имел дела.

     Чарльз вздыхает.

     — Что ты мне предлагаешь? — он устало потирает лоб.

     Я открываю папку и тычу пальцем на новые инициалы:

     — Поменяйте это.

     Чарльз закрывает папку и откладывает её в сторону.

     — Если из-за этого возникнут проблемы, Джейд, будешь барахтаться в этом дерьме одна, — закончил он и откинулся на спинку кресла. — Возвращайся домой.

     Я встаю с кресла и поправляю своё платье, когда как босс выпрямляется и ставит на стол кейс.

     — И ещё, — начинает он, — так как Уроборос думает, что Уэльс мёртв, мне нужно, чтобы ты была незаметна.

     Я хмурюсь, а он встает и открывает кейс.

     В нём я вижу парик с длинными блондинистыми волосами, пару солнцезащитных очков и…накладной нос? Этим я не пользовалась с начала обучения в Академии.

     — Я надеюсь, в твоём гардеробе остались светлые вещи?

     Мысленно перебираю содержимое своего шкафа, и, вспомнив о том, что у меня действительно имеется что-то подобное — киваю.

     — Отлично, — Чарльз защёлкивает кейс и протягивает его мне. — Гэвин ожидает тебя у машины.

     Как и всегда.

     Киваю и, выйдя из кабинета, направляюсь к лифту.

     ***

     Четыре. Три. Два. Один.

     Взрыв.

     Я дёргаюсь. То ли от грома за окном, то ли от того, что в мою дверь беспрерывно стучат.

     Тянусь рукой к настольным часам и включаю подсветку.

     00:42

     Очередной стук. Кажется, их было три за секунду.

     Встаю с постели, на ходу накидывая халат, и подхожу к двери.

     Темно.

     Очередной стук заставляет меня подпрыгнуть на месте и потянуться рукой к комоду, в котором на данным момент находится пистолет. Достав его оттуда, я вернулась к двери и завела руку с оружием за спину.

     Щелчок.

     Скрип двери и сбитое дыхание Гэвина.

     — Они нашли его, — шепчет окровавленными губами и прижимает к себе испачканного в грязь и кровь щенка.

     Стягивая на ходу парик и чёртов нос, из-за которого мне было трудно дышать последние полчаса, я останавливаюсь у двери в палату и запихиваю содержимое своей конспирации в коричневый рюкзак.

     Сегодня утром в почтовом ящике я нашла чёрный пакет, по всей видимости с новыми документами Уэльса. Но так и не успела его распаковать и ознакомиться с материалом.

     Толкнув белую дверь, я замираю на месте в попытках заправить несуществующую прядь волос за ухо, так как на меня тут же были обращены тёмно-карие глаза Уэльса, и вглядывались они в меня с толикой скептицизма.

     Смею сказать: сегодня он выглядит куда лучше, чем вчера.

     — Мистер Холланд, — произнесла я, всё ещё оставаясь на месте.

     — Мисс Прайс, — тем же тоном повторил он, от чего я склонила голову вбок, словно услышала знакомую интонацию.

     Он стоял у окна и разглядывал «свою одежду», будто пытаясь понять, в действительности ли она принадлежит ему.

     — Как себя чувствуете? — интересуюсь я, присаживаясь на кушетку.

     Он кидает на меня быстрый взгляд, всё ещё придерживая в руках спортивные брюки. Я замечаю складку на его переносице.

     — А как я, блять, должен себя чувствовать?

     Я словно давлюсь собственными словами, подготовленными для любого вопроса или ответа, и начинаю тихо откашливаться.

     Он хмурится, будто этот звук делает ему больно.

     — Прошу прощения? — прочистив горло, я наконец подаю голос.

     — Ну, если эти вещи притащили вы, то вам действительно есть, за что извиняться, — холодно произносит он и закидывает брюки обратно в пакет.

     Я чувствую, как во мне начинает закипать злость и переключаюсь на рюкзак, в попытках найти в нём чёртову папку.

     Где эта папка?!

     С нескрываемым раздражением кидаю рюкзак на кушетку и, открывая папку, начинаю листать страницы.

     — В этой хреновой папке Вы пытаетесь найти имя того, с чьего трупа это сняли?

     Я не поднимаю голову, но слышу, как Уэльс начинает злиться ещё сильнее.

     — Нет… Остин, — я произношу его имя и в четвертый раз перечитываю то, что написано на листке. — Остин.

     — Я уже понял, что меня зовут именно так, — его голос стал более мягок, и я решилась взглянуть в тёмно-карие глаза.

     — Мистер Холланд, — спокойно произнесла я. — Это Ваши вещи. Мы привезли их из Вашей квартиры, — я постаралась подчеркнуть каждое слово.

     — Они выглядят так, словно я был хреновым бегуном. Только не говорите, что у меня на носу чёртов марафон.

     — Подбирайте слова, мистер Холланд, — ровно произнесла я, вздернув подбородок.

     — Ох, простите, я ранил Ваши чувства, мисс Прайс? Тогда не смею Вас здесь задерживать!

     В какой-то момент я бы действительно встала и ушла, но понимала, что его гневу есть объяснение.

     Как должен чувствовать себя человек, потерявший память?

     Возможно одиноко, подавленно…растерянно?

     — Мистер Холланд, — мой голос заставляет его вздрогнуть, но не обернуться ко мне лицом, — я оставлю Вам Ваши документы, возможно, благодаря им, Вы сможете что-то вспомнить, — заканчиваю я, понимая, что в действительности это вряд ли произойдет.

     Встаю с кушетки и, подойдя к нему ближе, кладу на прикроватную тумбочку половину из того, что ему следует знать.

     — Я зайду к Вам завтра, мистер Холланд.

     — Несказанно этому рад, — слышу в ответ, после чего открываю дверь палаты и выхожу в коридор.

     Сегодняшний разговор оказался более продолжительным, чем вчерашний. Но судя по тому, что он начинает приходить в себя, смею предположить: мне ещё придется встретиться лицом к лицу с человеком, который обучался со мной шесть лет назад.

     Перед тем как вернуться домой, мне срочно нужно было встретиться с Гэвином в новой квартире Уэльса и убедиться в том, что в его вещах не осталось ни одного напоминания о его прошлой жизни.

     Именно поэтому мне пришлось проторчать в дамской комнате около пятнадцати минут только для того, чтобы вернуть на место накладной нос и отвратительно блондинистые волосы парика. Как только я закончила с данной процедурой и вышла из уборной, меня ждало ещё одно препятствие: общественный транспорт.

     Быть незаметной — дело утомительное, в особенности в час пик.

     — Выглядишь так, словно только что начала отходить от недельной пьянки, — усмехнулся Гэвин, отперев дверь.

     — Скажи что-то подобное ещё хоть раз, и этот нос окажется у тебя в заднице, — зло заявила я, переступив порог квартиры и сняв наконец парик.

     — Неудачный денёк?

     — Неудачное всё, — в сердцах выдыхаю я, и, плюхнувшись на пуфик, откидываю эти ужасные волосы в сторону.

     Гэвин надевает перчатки, а затем протягивает ещё одну пару мне.

     Мы направляемся в гостиную, где возле кофейного столика стоят два чемодана.

     — Это всё, что посчитали нужным забрать из его дома, — поясняет мне напарник, расстёгивая замок.

     — Об этом они явно не подумали, да? — я достала из чемодана рамку с фотографией, на которой изображён Уэльс со своей невестой и маленьким щенком.

     Порядком я удивляюсь, что за идиоты работают у нас в отделе.

     Серьёзно!

     Гэвин, словно поняв всё по выражению моего лица, забрал рамку из моих рук и засунул в свою сумку через плечо. Только сейчас я заметила, что привычный мне чёрный костюм и шляпа сменились обычной одеждой светлых тонов.

     — Сколько у нас времени, чтобы разобраться с этим? — интересуюсь я, взглянув на настенные часы.

     — Меньше двух часов, так как именно я должен забрать его.

     Я с сочувствием взглянула в голубые глаза Гэвина и легко улыбнулась, вспоминая утреннее настроение Остина Уэльса.

     Тяжело представить, как бы себя чувствовал любой другой человек, оказавшись на его месте.

     Хм…

     Я стала слишком часто оправдывать любое его действие, в особенности грубость.

     Расстегнув до конца чемодан, я присела на пол, начала доставать вещи и сгружать их на шерстяной ковер.

     Майка. Майка. Ещё майка.

     — Где все его костюмы? — подняла я голову.

     — В отделе, — тут же отвечает Гэвин, рассматривая серую футболку у себя в руках. — Потому-то вещей у него всего на два чемодана.

     Я задумчиво кусаю губы и начинаю аккуратно складывать одежду в стопки на полу.

     ***

     — Мистер Холланд, — тепло произнесла я, несмотря на его, недовольное от моего присутствия, лицо. — Могу я войти?

     Он нехотя, молча отходит в сторону и закрывает за мной дверь, засовывая руки в карманы своих домашних штанов. Видеть Уэльса в таком виде было для меня…чем-то сверхъестественным.

     — Всё ещё попытаетесь убедить меня в том, что это мои вещи? — холодно поинтересовался он, заметив мой удивленный взгляд.

     — Боюсь, мне не придётся, так как они Ваши, — легко улыбнулась я и пожала плечами.

     Он фыркнул и направился в гостиную.

     Какое знакомое выражение эмоций.

     «Это тебе привет из прошлого, идиотка» — едко проговорил его голос у меня в голове.

     Следую за ним и останавливаюсь у кресла в проходе. Он присел на диван и попытался прочитать газету, что принес ему почтальон пятнадцать минут назад, но вместо этого лишь нахмурился и помассировал кончиками пальцев виски.

     — Как себя чувствуете, мистер Холланд? — решила поинтересоваться я, рассматривая гостиную.

     — До безобразия охрененно, — зло кинул он, взглянув на меня тёмно-карими глазами. — Это всё, что Вы хотели знать, мисс Прайс? — мою фамилию он произносит по-особенному. Ядовито.

     Я натянуто улыбаюсь уголком губ и снова осматриваю гостиную.

     — Здесь очень мило, — постаралась уверенней произнести я. — По всей видимости, вы очень любили веселиться, ведь выбрали довольно шумный квартал.

     — Попытаетесь убедить меня в том, что и квартира тоже моя?! — его голос разрезал тишину и я почувствовала холодок, побежавший по телу.

     — Боюсь, мне придется повторить в очередной раз, что всё, что на Вас надето, и то, где Вы находитесь, всё это — Ваше, — уверила я его и мысленно похвалила себя за прекрасную работу.

     — Я работаю барменом, верно? — сузив глаза, спрашивает он.

     — Как мне известно, — киваю я.

     — Очень странно, что у меня нет мини-бара или чего-то в этом роде…

     — Возможно, Вы не хотели связывать работу с личной жизнью, — предполагаю я, глядя в его глаза, полные подозрения.

     Он криво улыбается.

     Я чувствую очередную волну холода, но не подаю вида.

     — Вы не пробовали стать писателем, мисс Прайс?

     Я отрицательно качаю головой.

     — Зря, — его голос перешёл на шёпот. — Фантазёрка Вы та ещё.

     Я тяжело сглатываю и пытаюсь взять себя в руки.

     — С чего Вы взяли, мистер Холланд, что я всё выдумываю? — нужно было как-то уверить его в обратном.

     — Удивительно пустой дом, мисс Прайс, — указал он на полки у стены в «своей» гостиной, — удивительно неудобная одежда, — опустил он голову, указывая на домашние штаны.

     Бред.

     Это его штаны.

     — Несколько фотографий, — он подошел ко мне ближе, глядя при этом прямо в глаза, — и только из детства.

     Как же он сейчас напоминает мне того придурка из Академии.

     Всем своим чёртовым видом: приподнятым подбородком, переливающимися на свету блондинистыми волосами и плотно сжатой челюстью.

     — Мистер Холланд, — начала я, уже чувствуя раздражение, — странным здесь является лишь то, что всё это, — обвела я рукой помещение, — Вы пытаетесь выяснить у меня. У социального работника. Ещё и в грубой форме.

     Он смотрит мне в глаза.

     Я смотрю в ответ, пытаясь выглядеть спокойно.

     Он фыркает, а затем делает шаг назад:

     — Я думаю, Вам пора, мисс Прайс.

     Ещё один шаг назад, и вздёрнутый подбородок.

     Ублюдок.

     — Всего доброго, мистер Холланд, — сдержанно киваю я, скрещивая руки в замок.

     Разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери. Выхожу из квартиры, стараясь не так громко хлопнуть дверью, как хотелось бы.

     Оглядываю себя с ног до головы и прихожу к выводу, что в таком виде я не могу отправиться в отдел. Этот маскарад только для Уэльса, не для остальных агентов нашего штаба.

     Именно поэтому мне приходится вернуться домой, чтобы одеться в привычное чёрное платье и шпильки и прикрыть глаза солнцезащитными очками.

     Выхожу я всегда через пожарный выход, где меня ожидает машина.

     Но на этот раз у Гэвина особое задание, поэтому до отдела меня подвозит не он.

     Я в тысячный раз прокручиваю в голове разговор с Уэльсом, пытаясь понять, на каком моменте могла проколоться. Ясное дело, мы должны были позаботиться о том, чтобы более уютно обставить квартиру, но он мужчина, и как мне казалось, они не заинтересованы в подобной ерунде.

     Особенно Уэльс.

     Вспоминая его самодовольное выражение лица, хочется вернуться и хорошенько вмазать ему в нос.

     Нужно перестать его жалеть, потому что выглядит он вполне себе здорово, от чего и позволяет себе неподобающие высказывания.

     Я кидаю сумку на стол босса и, присаживаясь в кресло, наблюдаю за тем, как его взгляд перемещается от документов в руках на моё лицо.

     — Так, — протягивает он, ожидая объяснений.

     — Он догадывается, — выдыхаю я. — Точнее, подозревает, — поправляю себя.

     Чарльз откладывает документы в сторону.

     — Только не говори, что это из-за имени, — подавляя раздражение, произносит он.

     Я хмурюсь.

     — Нет, — тут же отвечаю.

     Чарльз напрягается.

      — Тогда…?

     — В который раз твердит, что вещи не его…

     — Вещи действительно не его, — кивает Чарльз, а я замираю с приоткрытым ртом. — В его гардеробе не было…ничего, что могло бы говорить о его обычной повседневной жизни.

     — Вы могли бы меня предупредить! — зло выплёскиваю я.

     — Мы не знали, что у нас могут возникнуть проблемы из-за…одежды.

     — Ещё квартира, — продолжаю. — Он не верит, что она его.

     Чарльз выдыхает.

     — Убеди его. Скажи, что это естественная реакция, он ведь ничего не помнит.

     — Он не слушает меня, Чарльз, — стону я. — Вы ведь знаете Уэльса, он именно поэтому всегда работал один. Никогда никого не слушал.

     — И именно поэтому был лучшим агентом, — на секунду задумавшись, выдает Чарльз.

     Я расслабляюсь, откинувшись на спинку кресла.

     — Почему просто не рассказать ему всё?

     Чарльз мотает головой.

     — Если мы ему расскажем, если поспособствуем восстановлению его памяти, и он поймёт, что потерял невесту… Джейд, развернётся самая настоящая война между нами и Уроборос.

     — Чарльз, она началась два года назад, — поправляю его.

     — Это не война, дорогая моя, это лишь угрозы. Он не воевал с Уэльсом, лишь пригрозил, — босс откидывается на спинку своего кожаного кресла, — и самое главное — он не должен узнать о том, что Уэльс остался жив, иначе закончит начатое. Уроборос не любит, когда дело не закончено, а Уэльс не в том состоянии, чтобы дать ему отпор.

     Я тяжело выдыхаю и проклинаю отца за то, что в мои восемнадцать он отдал меня в Академию, а не в Кембридж, как всех остальных обычных девчонок.

     Да, мне нравилась моя работа, даже несмотря на постоянную угрозу жизни, но не когда она превратилась в чёрт пойми что…

     Ох.

     Мне срочно нужна компания Гэвина и кружка зелёного чая.

     — Тебя беспокоит что-то ещё, помимо его подозрений? — вдруг интересуется Чарльз.

     Да.

     Его свинское поведение!

     Вопреки своим мыслям, я мотаю головой. Но лишь потому, что в Академии нас учили искать подход к каждому. Не хочу показать Чарльзу, что начала терять этот навык.

     Если я позволю Остину и дальше вести себя так со мной, то со стороны буду выглядеть профессионально непригодной для своей работы.

     И это факт.

     Глава 2.

     Стук.

     Еще стук.

     Нет, это больше не стук кулаком в дверь. Это удары моего сердца.

     Прошло более полминуты с того момента, как я пытаюсь достучаться до Уэльса, но дверь так никто и не открывает.

     Дышать становится трудней, потому что беспокойство накрывает меня с головой.

     Что, если он вспомнил?

     Что, если он на полпути к дому Уроборос?

     Что, если прямо сейчас он уже мертв?

     — Вы, — слышу я раздражённое.

     Поднимаю голову и выдыхаю с облегчением, потому что вижу перед собой Уэльса, высунувшего голову в щель между дверью и проёмом.

     — Добрый день, мистер Холланд, — улыбка получилась хоть и короткой, но искренней.

     — Со мной всё в порядке, можете проваливать, — кинул он, намереваясь закрыть дверь, но немного не рассчитал и упёрся ею в мою ногу, которой я уже переступила порог. — Мисс Прайс, что непонятного в слове «проваливайте»?

     — Я не прислушиваюсь к словам, сформулированным в грубой форме, — поясняю я, не убирая ноги.

     Он закатывает глаза, а затем открывает дверь нараспашку.

     Я замечаю его, стоящего в одних боксерах, и тут же давлюсь воздухом.

     — Я уже несколько раз говорил Вам, что одежда не моя, и не потому, что она мне не нравится, а потому, что она нахрен мне жмёт, — пояснил он.

     — Если поставить ударение на определённом слове, то становится более понятно, на что именно она вам жмёт, мистер Холланд, — киваю я, стараясь не рассмеяться. — Вы позволите? — указываю головой в сторону его квартиры.

     С нескрываемым раздражением он отходит в сторону и пропускает меня внутрь, после чего закрывает за мной дверь.

     — Вы собираетесь каждый день меня навещать? — интересуется Уэльс, проходя мимо меня.

     Я стараюсь не смотреть на его внешний вид, но выходит это не очень, потому что его тело курсирует прямо перед моим носом в поисках хоть какого-то одеяния.

     Остановившись у шкафа, он достает оттуда черные брюки и замечает сосредоточенность на моём лице.

     — Что? — тут же хмурится он. — Мне пришлось купить хоть что-то, чтобы не остаться без потомства.

     Еще один намёк на то, что всё, что носится ниже пояса — ему жмёт.

     Я закусываю губу, наблюдая за тем, как он надевает брюки и застегивает ширинку.

     Очень профессионально, Джейд!

     — Почему чёрные? — интересуюсь я, пытаясь перестать думать о том, какой ему нужен размер, чтобы чувствовать себя комфортно. Или чтобы что-то другое чувствовало себя комфортно…

     — Мне предлагали серые, — начал он, достав из шкафа белую рубашку. Черт бы его побрал! — Но…я не знаю, мне понравились чёрные.

     — Почему брюки, а не…джинсы? — мои вопросы кажутся странными даже мне.

     Он щурит глаза, застёгивая пуговицы рубашки, а я переступаю с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.

     — Это какой-то долбанный психологический тест? — он считает меня идиоткой, и это заметно по выражению его лица. — Мне не нравится, как джинсы прилегают к моим ногам, — поясняет он, закончив с пуговицами.

     От его ответа мне становится смешно, и я улыбаюсь уголком губ, опустив голову.

     — Вы куда-то собираетесь? — интересуюсь я, взяв себя в руки.

     — Мисс Прайс, вы предлагаете выслушивать Ваши нескончаемые вопросы в почти раздетом виде? — вздымает Уэльс бровь. — Я не против, — тут же отвечает он, — но я боюсь, разговор не будет клеится нужным образом, и вся эта затея затянется на долгий час, чего мне очень не хотелось бы.

     — Наш разговор? — переспрашиваю я.

     — Ну, знаете, Вы спрашиваете, я отвечаю, и всё такое, — поясняет он мне, как умалишенной.

     — Я бы не назвала это разговором, мистер Холланд, — холодно отвечаю я. — Ваши гневные высказывания не тянут на нормальный ответ, а на то, чтобы называть это «разговором» уж тем более, — набираю воздуха в лёгкие и продолжаю прежде, чем он сможет открыть рот. — Благодарю за столь тёплый приём и посмею упомянуть, что рада видеть Вас в полном здравии. Всего доброго.

     Разворачиваюсь на каблуках и поспешно направляюсь к двери, хлопнув ею.

     — Ублюдок! — срывается с моих губ. — Долбаный идиот!

     — Ты в порядке? — голос Гэвина вырывает меня из внутреннего гнева.

     — Гэвин, — голос срывается, — что ты здесь делаешь?!

     — Чарльз сказал забрать тебя…

     — Чёрт побери, забрать у моего дома! — зло тараторю я, садясь в машину так, чтобы нас никто не заметил.

     Гэвин быстро обходит автомобиль и, сев за руль, нажимает на газ.

     — Ты ведь не скажешь Чарльзу? — в его голосе явное беспокойство.

     — Нет, но из-за твоей выходки мне придётся на пару дней прекратить визиты к Уэльсу, что ни к чему хорошему привести не может, — зло отвечаю я, оглядываясь по сторонам в надежде, что за нами никто не следит. — Ты не замечал ничего подозрительного?

     Гэвин тут же отрицательно мотает головой:

     — Все было тихо.

     Я ёрзаю на сиденье и прихожу к единому выходу:

     — Мы должны на день покинуть город, — достаю телефон из сумочки и набираю СМС своей тётушке. Она тут же присылает адрес своего ранчо и упоминает о местонахождении ключей.

     Я отвечаю ей благодарностью в письменном виде и пересылаю адрес Гэвину на телефон, чтобы тот смог воспользоваться навигатором.

     ***

     Схрена я должен чувствовать вину перед этой чёртовой мисс Прайс?!

     Я не просил её навещать меня каждый долбанный день!

     Хватило бы одного раза, чтобы убедиться, что я жив и здоров. А ещё я нихрена не помню о своей прошлой жизни и понятия не имею, что мне делать дальше.

     Пустые полки в ванной, гостиной и даже кухне каждый раз вводят меня в ступор. Особенно когда я пытаюсь свыкнуться с тем, что попал в аварию, и всё придется начинать с чистого листа.

     Но не настолько же чистого, что в этой долбанной квартире нет ни одного предмета, который мог бы напомнить мне о прошлом.

     Хотя бы чуть-чуть.

     Чтобы хотя бы понять, умел я готовить, или нет.

     Ухаживал я за этими гребаными цветами на подоконнике, или они вообще…искусственные?

     Я тянусь рукой к кактусу, который больно впивается мне в палец, и снова громко выругиваюсь в пустой квартире.

     Кидаю взгляд на настенные часы и замечаю, что уже далеко за полдень, а она так и не пришла.

     Обиделась?

     Она не похожа на девушку, которая обижается из-за таких пустяков.

     А пустяк ли это был, в каждом предложении использовать частичку грубости?

     Отец всегда говорил, что холодный тон и грубое обращение действуют безотказно.

     Видимо, действительно подействовали.

     Я замер посреди гостиной, чувствуя, что не дышу, и только спустя секунду понял…что вспомнил что-то более отдаленное от детства.

     Сколько лет мне было, когда он это сказал?

     Одиннадцать, двенадцать?

     Вспомнить трудно, но его голос глубоко врезался в память.

     Но я вспомнил, и мне хотелось с кем-нибудь этим поделиться. А как раз поделиться было не с кем.

     Даже с ней, потому что она так и не пришла, хоть на часах уже и было без десяти семь.

     Подойдя к шкафу, я достал оттуда чёрные брюки и белую рубашку — единственное, что я мог носить и не скукоживаться от каждого движения.

     Вопрос о том, зачем мне дали чьи-то вещи, если у меня должны были быть свои, не давал покоя.

     Может, я настолько мало зарабатывал, что денег хватало лишь на еду и оплату квартиры?

     Нужно быть самым настоящим идиотом, чтобы жить так и даже не пытаться что-то изменить.

     Видимо, я и есть идиот.

     Зло застегнув пуговицы рубашки, я потянулся к комоду, в котором лежат все мои документы, и достал из конверта очередную сотню. По расчётам, денег, которыми от ответственности откупился парень, затеявший аварию на дороге, должно было хватить на несколько месяцев, но если я продолжу тратить их на брендовые вещи лишь потому, что ткань у них приятная на ощупь, я не протяну и месяца.

     — Действительно, а почему бы и нет?! — зло выпалил я, уставившись на кеды у дверей.

     Рубашку выбрал, брюки выбрал, а насчёт обуви не подумал, идиот.

     Плевать!

     Открыв дверь нараспашку, я вышел в тёмный коридор и сразу развернулся, вспомнив, что нужно запереть дверь. А не оставлять её открытой, как в прошлый раз. Я ещё тогда удивился заблудшему рыжему коту, который по хозяйский разместился на чистом постельном белье двуспальной кровати.

     Щелчок.

     Сбегаю по лестнице вниз и оказываюсь на улице, где небо заметно приобретает синий оттенок, усеиваясь яркими тенями когда-то существовавших звезд.

     Развернувшись влево, иду прямо по улице и останавливаюсь у магазинчика с живыми цветами.

     Это идиотская идея!

     Разглядываю букет за букетом, остановившись на цветках в горшках.

     Однозначно. Самая наитупейшая идея!

     — Прошу прощения…

     Нихрена не нормальная идея!

     …могу я приобрести этот прелестный комнатный жасмин? — интересуюсь я.

     Девушка смущенно заулыбалась и быстро кивнула, принимаясь упаковывать столь странный и приятно пахнущий цветок.

     Почему именно он?

     Возможно потому, что его запах был похож на её духи.

     Всё ещё самая тупая идея за всю мою…новую жизнь.

     Протягиваю купюру взамен на цветок и отмахиваюсь от сдачи, направляясь обратно в пустующую квартиру.

     ***

     — Спасибо, — улыбнулась я Гэвину и протянула руки за кружкой зеленого чая.

     Кивнув, он присаживается рядом со мной

     — Что нового? — интересуется Гэвин.

     — Пришлось соврать Чарльзу. Сказала, что я вчера была у него.

     — Он не спрашивал, почему ты не зашла?

     Я качаю головой.

     Гэвин устраивается поудобней за стойкой и устремляет взгляд на экран ноутбука, на котором я пытаюсь перемотать запись с камер видеонаблюдения.

     Наблюдая за временем, останавливаюсь на седьмом часу вечера, где отчетливо видно, как открывается входная дверь и выходит Уэльс. Некоторое время он стоит на месте, а затем будто что-то вспомнив, разворачивается и запирает дверь.

     Болван.

     Я отпиваю немного чая, смакуя приятный вкус, и наблюдаю за ускользающим временем на экране.

     Буквально через десять минут он возвращается. В коридоре стало ещё темнее, поэтому разглядеть, что именно он несёт в руках становится сложно.

     — Надеюсь, что это продукты, — слышу я голос Гэвина. — Не в оружейный ведь он решил заскочить? — он поворачивается ко мне и пытается отыскать ответ в моих глазах.

     — Для начала ему нужно получить лицензию, — отпив немного чая, отвечаю я.

     — А что, если он уже…получил?

     Я хмурюсь.

     — Гэв, с твоими способностями всё драматизировать тебе нужно писать пьесы, — улыбаюсь я.

     «— Вы не пробовали стать писателем, мисс Прайс?

     Я отрицательно качаю головой.

     — Зря, — его голос перешёл на шёпот. — Фантазерка вы та ещё.»

     От подобных воспоминаний по всему телу пробежался холодок.

     — Смотри! — Гэвин тычет в экран ноутбука, когда время доходит до половины первого ночи.

     Я ставлю кружку на стол и щурю глаза, пытаясь разобрать, что происходит у входной двери Уэльса. На несколько мгновений мне кажется, что это конец: его нашли. Но нет.

     Он выходит в коридор в одних брюках и словно кого-то зазывает.

     Мы с Гэвином переглядываемся и снова устремляем внимание на экран.

     Я замечаю в темноте два светящихся глаза, медленно направлявшихся в сторону Уэльса. Затем прихожу к такому выводу: это всего лишь бродячий кот, зачем-то ему понадобившийся.

     Остин поднимает его на руки, неуверенно гладит и возвращается в квартиру, оставив нас с Гэвином в полном недоумении.

     — Что это было? — он нахмурился.

     — Что-то сверх моего понимания, — пробормотала я, осушив кружку с чаем.

     Напарник спрыгнул со стула и, забрав использованную посуду, скрылся в недрах кухни.

     Я во второй раз перемотала время на семь часов вечера, пытаясь разглядеть предмет, с которым вернулся Уэльс со своей короткой прогулки, но успела лишь отметить то, что кеды никак не вписывались к его классическому одеянию.

     Зачем ему понадобился кот?

     Для компании?

     Ох, черт!

     — Гэв, нужно срочно возвращаться в город! — кричу я, подрываясь со стула.

     — Что? Что случилось? Его похитили? — в одной руке Гэвина была тарелка, в другой — губка.

     — Нет, — выдохнула я. — Губер! Я совсем забыла про щенка!

     Несколько секунд, и до Гэвина наконец-то доходит, о ком речь.

     Мысль о том, что щенок почти двое суток один дома, и, возможно, разворотил добрую половину моей квартиры, приводит меня в ужас.

     Нужно срочно возвращаться домой.

     ***

     — Хренов цветок, ты сейчас же отправишься в мусорное ведро, — зло выпалил я, в который раз пытаясь отмахнуться от его настырного запаха.

     Наверное, больше всего раздражал не сам цветок, а его аромат, напоминающий о ней и её нечастом присутствии здесь.

     Я подрываюсь с дивана в гостиной и хватаю горшок двумя руками, направляясь на кухню.

     Нечаянно наступаю на хвост рыжего кота, который расположился в проходе и слышу вслед тысячу упреков в виде кошачьего ора.

     — Мы с тобой друзья, но не настолько близкие, что ты можешь повышать на меня голос, — зло ответил я ему, открыв шкафчик, где находилось мусорное ведро.

     Руки нависли над целью, а пальцы словно назло не хотели отпускать хрупкое растение.

     Попытка.

     Вдох.

     Ещё попытка.

     Стук в дверь и цветок неожиданно устремляется в мусорное ведро.

     Громко выругиваюсь, пытаясь аккуратно достать растение и кривлюсь от того, что вместе с ним достаю то, что находилось там уже несколько дней.

     С моих губ срывается стон ненависти на всех и вся, сопровождаясь ударом ногой о стену.

     Ставлю горшок на стол и направляюсь в ванную комнату, чтобы помыть руки, как слышу очередной стук в дверь.

     Их три.

     Стук. Стук и ещё стук.

     Это она.

     Вытираю ладони о полотенце и направляюсь к двери.

     ***

     После очередного вскрика жалею, что снова появилась на этом пороге.

     Моя рука всё ещё висит между мной и дверью, прежде чем снова постучать три раза.

     Делаю шаг назад, услышав громкие шаги, и оказываюсь окинута потоком воздуха его квартиры, как только открывается дверь.

     — Мистер… Холланд, — неуверенно заканчиваю я, остановив взгляд на белых пятнах, красовавшихся на его черных брюках.

     Он следит за моим взглядом, а затем тяжело вздыхает.

     — Это сметана, — объясняется он. — Для кота.

     — Вы завели кота? — мою улыбку невозможно было скрыть.

     — Хотите обсудить это здесь? — интересуется он, вскинув бровь.

     — Могу, если Вас это никак не смущает, — уверенно ответила я.

     Он демонстративно цокает и отходит в сторону, приглашая меня в квартиру.

     Мир перевернулся!

     Переступив порог, закрываю за собой дверь и следую за её хозяином, который зачем-то направляется на кухню.

     Заметив, что я иду следом, он тут же останавливается.

     — Мисс Прайс, не могли бы Вы… — взмахнув руками, он тычет на белые пятна, украсившие его брюки.

     — Постирать? — хмурясь, спрашиваю я.

     — Нет же, — растерянно проговаривает он, — идите в гостиную, я вернусь, как только разберусь с этим.

     Еще один короткий взгляд на его брюки, и я ступаю в сторону гостиной, прислушиваясь к звукам на кухне.

     Более чем уверена, что кроме ругательств там нет ни одного вменяемого слова.

     Присев на кресло, я опустила голову и поглядела на рыжего кота, принявшегося тереться о мои ноги.

     — Привет, дружок, — тихо произнесла я, поглаживая у него за ухом. — И как тебе здесь? Нравится? — спрашиваю я кота и в ответ получаю удовлетворенное мурлыканье.

     Спустя некоторое время Уэльс заходит в гостиную, держа в руках горшок с цветком.

     А точнее — жасмином.

     — Увлекаетесь…

     — Пытаюсь понять, нравится мне за ним ухаживать или нет, — не даёт задать вопрос и отвечает он, поставив горшок на кофейный столик. — Как думаете, получается?

     — Выглядит он лучше, чем ваши брюки, — отвечаю я, кинув быстрый взгляд на расстегнутую ширинку.

     Опять кусаю губу, когда он ловит мой взгляд, и нервно ёрзаю в кресле.

     — Простите, мисс Прайс, они всё ещё жмут мне, — криво улыбается он. Видимо, поэтому расстегнута ширинка. И да, как оказалось, это не те брюки, которые он купил себе сам.

     — Так зачем же Вы их надеваете? — поинтересовалась я, попытавшись сделать свой тон более нейтральным.

     — Пытаюсь растянуть, — серьезно ответил он.

     — Растянуть? — переспрашиваю, вскинув брови.

     — Именно, — кивает.

     — Не боитесь покалечить себя в процессе? — моё лицо всё ещё непроницаемо.

     — Вы переживаете за моё достоинство? — еле заметная кривая улыбка.

     — Есть некоторые опасения, — киваю, подтверждая.

     Вопросы заканчиваются, ответы тоже, именно поэтому мы сидим в тишине.

     Я чувствую себя неловко, находясь с полуголым мужчиной в одной комнате. Даже несмотря на то, что знаю я этого мужчину восемь лет, два года из которых он изрядно потрёпывал мне нервы.

     — Как давно Вы занимаетесь этим, мисс Прайс? — Остин первый нарушает тишину, и я поднимаю голову, взглянув на полностью расслабленного Уэльса.

     — Занимаюсь чем?

     — Каждый день достаёте вопросами тех, кто не знает на них ответы, потому что не помнит, — поясняет он.

     — Шесть лет, — отвечаю я, пытаясь не обращать внимания на формулировку его вопроса.

     — И как часто Вам…

     —…попадаются такие невоспитанные грубияны, как вы? — интересуюсь я, прервав его вопрос и заменив его своим содержанием. — Отвечу: впервые.

     Кажется, мой вопрос его задел, но мужчина старательно скрыл это маской ухмылки.

     — Всё бывает впервые, мисс Прайс, — ровно и хрипло ответил он, от чего по моей коже пробежались мурашки.

     Проходит некоторое время, прежде чем Остин снова начинает говорить:

     — Похоже, Вы правы, мне действительно не стоит калечить себя, — Уэльс выпрямляется, а затем встает с дивана и стягивает брюки, аккуратно сложив их на свободное кресло.

     Я гляжу на его спину, на которой заметны несколько шрамов с миссий и задаюсь вопросом, заметил ли он их?

     Какие мысли были у него в голове в первую же секунду?

     — Я думаю, мне пора, — как-то неуверенно произношу я, как только он поворачивается ко мне передом, а мой взгляд упирается на выпуклость у него в боксерах.

     — Вы уверены, мисс Прайс? — интересуется он, сделав шаг навстречу, когда я поднимаюсь с кресла.

     — Более чем, — пытаюсь взять себя в руки, но еще один шаг в мою сторону заставляет нервно дышать.

     — Очень жаль, — хмыкнув, пожимает плечами.

     Разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери, но резко останавливаюсь, поняв, что выгляжу полной трусихой.

     Возьми себя в руки, Прайс!

     Поворачиваюсь к нему лицом:

     — Доброго вечера, мистер Хо… Остин, — заканчиваю я, сделав свой голос спокойным и нежным.

     Глава 3.

     — Есть какие-то новости по делу Уроборос? — поинтересовался Чарльз, оглядывая стол, за которым на данный момент сидят шесть агентов штаба.

     — За последние две недели пропало трое детей, — начала Дороти, — имеет смысл связать данные исчезновения с Уроборос, так как в прошлом году была попытка тестировать на детях новый наркотик.

     Чарльз кивает, потому что помнит.

     — Камеры наблюдения?

     Дороти мотает головой.

     — Все похищения произошли на открытых игровых площадках детских садов. Камеры только по периметру и в самом здании.

     Я тяжело сглатываю, представляя малышей, запертых в подвалах и подвергающихся воздействию наркотика.

     — ФБР занялись этим? — на этот раз Чарльз обратился к Джессике.

     — Да, но немалые надежды возлагают и на нас, — поясняет она, а затем добавляет. — Возлагали, пока не узнали, что Остин Уэльс потерял память.

     — Я надеюсь, эта информация доступна только для…

     — Да, конечно, — кивает Джесс.

     Чарльз потирает руками лицо, а затем опускается в кресло и, сцепив ладони в замок, кладет их на стол.

     — Джейд?

     Я тут же оборачиваюсь к нему, прекращая кусать губу.

     — С ним всё в порядке? — кажется, он немного обеспокоен.

     — Да, — отвечаю я. — Он вполне здоров.

     — Больше никаких подозрений?

     Я качаю головой.

     Чарльз удовлетворён данным положением событий.

     — Джессика, как только Дэвид вернётся из штатов, скажи, чтобы он зашёл ко мне. Видимо, придется включить его в это дело, и передвинуть отпуск на июнь.

     Босс встаёт из-за стола и кивком отпускает всех с совещания.

     Как только в кабинете остаёмся я, Чарльз и Гэвин, второй останавливает меня на полпути и задаёт повторный вопрос:

     — Точно никаких подозрений?

     — Если оплошность с одеждой можно считать за подозрение, то…

     — Я понял, — кивает он. — Ты справляешься? Может…кого-то…

     — Всё в порядке, Чарльз, — тут же перебиваю, пока он не успел словесно заменить меня кем-то. Да, меня раздражал Остин Уэльс. Да, он вёл себя, как самый настоящий ублюдок, но после нашей последней встречи, что-то начало меняться. — Я справлюсь.

     Похлопав меня по плечу, босс провел меня до двери и обратился к Гэвину:

     — Приглядывай за ней.

     Дверь закрылась.

     Я закатываю глаза и поворачиваюсь к самодовольному Гэвину.

     — Идём, я должна быть у него не позже, чем через двадцать минут, — толкаю своего напарника к лифту.

     С учётом пробок, поездка до квартиры Уэльса обходится почти в полчаса. Несколько бесполезных остановок в потоке машин и две встречи с красным светом на светофоре.

     Поняв, что времени мало, я перелезла на заднее сиденье и принялась стягивать чёрное платье. Вместо него надела белую блузку и чёрную юбку. Поверх блузки впритык разместился черный пиджак.

     Попытавшись сесть поудобней, я обнаружила, что подобранная Джессикой юбка оказалась короче позволения этикета.

     Кажется, теперь я поняла, кто подбирал одежду для Уэльса.

     Остановившись в квартале от квартиры Остина, Гэвин выпроводил меня улыбкой, а сам скрылся на главной дороге.

     Оглядевшись по сторонам, я поспешно направилась в сторону нового дома Остина. Всё ещё поправляя юбку, я настигла нужной мне двери и, открыв её, поднялась по лестнице.

     И вот, меня разрывает на две части:

     Уйти или остаться.

     Я медленно поднимаю руку и три раза стучу.

     По непонятным мне причинам стук получается тише, чем в прошлые разы.

     В какое-то мгновение я думаю, не постучать ли мне снова, но вместо этого хочется уйти. Разворачиваюсь на каблуках, гляжу на дверь и тяжело вздыхаю.

     — Неужели собираетесь уйти, мисс Прайс? — слышу позади себя.

     Натянув на лицо маску безразличия, оборачиваюсь к виновнику своего раздражения.

     — С чего Вы взяли? — наигранно-удивлённо вскидываю брови. — Я осматривала помещение.

     — Высмотрели что-то интересное? — он высунул голову в коридор, а я обратила внимание на чёрные трикотажные штаны и футболку, поверх которой завязан фартук с подсолнухами.

     Это вызвало улыбку и тут же привлекло внимание Уэльса.

     — Всё ещё экспериментируете? — интересуюсь я.

     — Смотря с чем, — задумчиво произносит он.

     — С одеждой, — указываю на штаны.

     Замечаю на его губах кривую улыбку и боюсь представить, что он мог подумать.

     — Я бы поэкспериментировал с одеждой…с Вашей одеждой, — поправляет он себя. — Юбка, кажется, Вам мала, но это ничуть не портит общую картину. Наоборот, придает пикантности, — за всей этой триадой скрывается ухмылка.

     Я чувствую внезапное смущение и в, чёрт знает, какой раз, проклинаю Джессику.

     — Зайдёте, мисс Прайс? — приглашает Уэльс.

     — С Вашего позволения, — ровно произношу, стараясь не выдать волнение.

     И с каких это пор переступать через порог его квартиры стало так волнительно?

     Он пропускает меня вперёд, и я более чем уверена, что ему было ради чего сделать это.

     Он закрывает за мной дверь, а затем, обойдя меня, направляется на кухню. Я следую за ним, пытаясь понять, не перепутала ли я всё в очередной раз. Но нет, он действительно ждёт меня именно там.

     — Вино? — спрашивает он, придерживая в руках бутылку с белым полусухим.

     — Чаю, — добродушно отвечаю я.

     Хмыкнув, он ставит бутылку на стол и поджигает плиту. Секунда, и на ней уже стоит наполненный водой чайник.

     — Дегустируете? — заметив несколько бутылок алкоголя, спрашиваю я.

     — Пытаюсь понять, действительно ли я был барменом, — смотрит мне в глаза.

     Мои брови ползут вверх.

     — Есть сомнения? — мой вопрос звучит так, будто он самый настоящий идиот, если действительно так думает.

     — Учитывая тот факт, что я нахожусь не в своей квартире, не в своей одежде — имею смелость предположить, что гребаный бармен — совсем не моя профессия, — заканчивает Уэльс, поставив бутылку на стол.

     — И как успехи? — пропускаю мимо ушей очередное гадкое слово.

     — Хотите попробовать? — он протягивает мне шот.

     Я качаю головой.

     — Вот и я тоже.

     Присаживаюсь на высокий стул, закинув ногу на ногу и кладу руки на стол перед собой.

     В это время он хозяйничает у плиты, отчего по моему телу разливается непонятное мне тепло. Словно я нахожусь у себя дома, а мужчина у плиты — мой отец.

     Склонив голову на бок, я разглядываю его спортивные штаны, достаточно хорошо сидящие на его бедрах, а затем скольжу взглядом чуть выше и останавливаюсь на широких плечах.

     Со времен Академии Уэльс заметно возмужал, что несомненно придавало ему мужского шарма.

     — Сахар? — хриплый голос будоражит внутренности.

     — Две ложечки, — отвечаю я, поёрзав на стуле.

     Повернувшись ко мне передом, он направляется к столу и кладет на него подставку. Только потом ставит кружку, наполненную горячим чаем. Компанией ко всему этому становится несколько кексов в корзинке.

     — Благодарю, — я робко улыбнулась.

     Он — единственный мужчина, который пытается меня накормить, а не изнасиловать в таком виде.

     Уэльс, словно не слыша меня, продолжает смешивать алкоголь и на мгновение останавливается, будто вспоминая, всё ли правильно сделал.

     В какой-то момент мне кажется, что тишина затянулась, и я хочу задать ему ещё несколько вопросов. Но вместо этого поспешно запихиваю в рот кекс и рассыпаю по всему столу крошки.

     Сразу подставляю руку и пытаюсь сгрузить всё рассыпанное себе в ладонь, когда как замечаю улыбку, растянувшуюся на лице Остина. Он пока не поднимает голову, пытается сделать вид, что очень заинтересован составом вина. Но я всё же вижу, как он старательно скрывает свою усмешку.

     В какой-то момент мне и самой становится смешно, но лишь потому, что во всём происходящем хаосе на моей половине стола, кусок кекса до сих пор находится у меня меж зубов.

     Мужчина поднимает голову и хмурит брови.

     — Извините, — пробормотала я почти неразборчиво.

     Он протягивает руку, когда я уже собрала все крошки себе в ладонь, и отбирает половину кекса, который так до сих пор был зажат моими зубами.

     — Разговаривать с набитым ртом некультурно, мисс Прайс, — продиктовал Уэльс и откусил кусок от моего кекса.

     Я тяжело сглатываю, наблюдая за тем, как он облизывает влажные губы, слизывая оставшиеся на них крошки. Затем он проводит рукой по блондинистым волосам, которые приобрели какой-то новый оттенок при таком свете ламп. Потом возвращает руку на стол и опирается на неё.

     — Я думаю, Вам стоит воспользоваться салфеткой…

     — Что? — вырвавшись из сетей своих мыслей, переспрашиваю я.

     — Чтобы…

     …утереть слюни.

     —…избавиться от крошек в Вашей ладони, мисс Прайс, — указывает взглядом.

     — Ох, — выдыхаю я, потянувшись за салфеткой через весь стол.

     Достигнув цели, замечаю взгляд Остина, чуть ниже моего лица.

     Боже правый, только не говорите, что блузка пошла по швам!

     Быстро выравниваюсь и стряхиваю крошки в салфетку, аккуратно скручивая её. Исследую взглядом кухню и нахожу урну в одной из приоткрытых дверей нижнего шкафчика.

     Спрыгнув со стула, выбрасываю салфетку и на носочках оборачиваюсь к Уэльсу. И ловлю его взгляд на себе.

     Оценивающий.

     Хищный.

     Он ставит бутылку на стол, развязывает фартук и делает два шага в мою сторону.

     Я замираю и, кажется, перестаю дышать, наблюдая за тем, как его левая рука поднимается к моей груди и заботливо застёгивает пуговицу.

     — Мне кажется, мисс Прайс, что я обязан проводить Вас до дома, — хрипло проговаривает Остин, медленно опуская руки.

     — Это будет лишним, — нервная улыбка, которую я не в силах скрыть.

     — Лишним было надеть столь короткую юбку, Джейд.

     Бам!

     Как будто ледяной водой окатили.

     Мысленно, я буквально осела на этом самом месте, ощущая, как волна жара проходится по всему телу.

     Его горячее дыхание буквально обжигает мои губы, и я тяжело сглатываю.

     — Вы помните…

     — У меня отличная память на имена, мисс Прайс.

     Он делает шаг назад, и я слышу пронизывающий кошачий вой.

     — Твою ёбаную мать, — выругивается Уэльс, пытаясь оторвать от своей ноги кота. — Отвали от меня, чёрт бы тебя побрал!

     Чтобы не попасть под гневную раздачу рыжего кота, которому Остин потревожил покой, наступив на хвост, я делаю шаг влево и выскальзываю из кухни.

     Сердце колотится где-то в горле, а руки похолодели так, словно я испытала самый настоящий ужас, а не обычное прикосновение мужских рук к…моей, чёрт её подери, блузке.

     Поправив юбку, я хватаюсь за дверную ручку и распахиваю дверь. Переступаю порог, оказавшись в коридоре. Дверь поспешно, но со скрипом, закрылась, заглушая мои шаги к выходу из дома.

     Чужие и холодные руки обхватывают моё лицо и рот, а затем толкают влево, остановившись в нескольких шагах от двери, из которой я только что вышла.

     — Ш-ш! — услышала я шипение, и постаралась сообразить, что мне делать дальше.

     Ещё два резких шага назад, и я оказываюсь прикрыта кустами, находящимися прямо у дома Уэльса.

     Я начинаю вырываться и топтаться на месте, в надежде, что наступлю кому бы то ни было на ногу, но в ответ получаю лишь резкий шёпот:

     — Джейд, перестань сейчас же, это я, Гэвин.

     Расслабившись в его руках, я чувствую, как ладонь покидает моё лицо и резко оборачиваюсь, чтобы хорошенько вмазать по его нахальной физиономии, но замираю на месте, услышав рядом шаги.

     Выражение лица Гэвина говорит лишь об одном: «Не двигайся».

     Поворачиваться было страшно, поэтому я делала это слишком медленно и осторожно, наблюдая за тем, как под окном квартиры Остина стоял мужчина. Света в окне не было, а значит парень уже ушёл из…кухни? Да, определённо, это была кухня.

     Пока мужчина находился под окном Уэльса, я молила всевозможных богов о том, чтобы Остин не вернулся на кухню и не показал всем своим видом, что он жив.

     Тихо повернувшись назад, я жестами спросила у Гэвина, один ли он, на что получила мгновенный ответ: «Трое».

     Без оружия с троими нам не справиться. Особенно в людном квартале.

     Снова обращаюсь к Гэвину жестами: «Мы должны проследить за ними».

     На это получаю мгновенный кивок.

     Некоторое время мужчина остаётся на месте, а затем поднимает руку и что-то говорит в запястье. Гэвин тут же нажимает мне на плечи, и я присаживаюсь, пытаясь разглядеть направление нашего объекта.

     Медленно и оглядываясь по сторонам, он переходит через дорогу и садится в чёрную машину, мгновенно тронувшуюся с места.

     Гэвин тут же подрывается, направляясь уже к нашей машине, оставленной чуть дальше, а я в это время выхожу на дорогу, готовая стать пассажиром.

     Он появляется спустя некоторое время, и я тут же сажусь на переднее сиденье, пристёгиваясь. Следуя по направлению за объектом, Гэвин два раза свернул влево и в итоге пришел к простому выводу: мы выезжаем из города.

     — Ему нельзя там оставаться, — тараторю я, чувствуя стук своего сердца где-то в горле.

     — Кому?

     — Уэльсу. Кто вообще додумался поселить его в столь людном районе? — интонация, с которой я разговаривала, довольно возмутительная.

     — Джессика.

     Кто бы мог подумать.

     — Ох, неудивительно, что Демьян всегда работает один, — гнев наполняет меня всё больше с каждой секундой. — Джессика хоть что-то умеет делать нормально?

     Гэвин обиженно следит за дорогой, а всё потому, что Джессика ему нравится.

     Не представляю, чем бы всё это закончилось, не сбеги я от Остина Уэльса.

     Возможно, сейчас мы оба были бы мертвы, в этой чёртовой кухне, окна которой выходят на дорогу.

     Замечательно!

     Лучшая идея!

     Гэвин останавливается на светофоре, в то время как наш объект успевает проскользнуть и свернуть направо.

     Сжав руки в кулаки, я пытаюсь не нанести никому ущерб и вести себя как можно спокойней и рассудительней.

     Мы не знаем, кто это был и куда он направился, но есть одна довольно явная проблема: они подозревают, что Уэльс жив и живёт в том доме.

     Некоторое время Гэвин продолжает ехать, а потом останавливается, понимая, что в этом нет никакого смысла. Я накрываю лицо ладонями и откидываюсь на спинку кресла.

     — Мы в полном дерьме, — шепчу. — Чарльз был прав, без Уэльса вести войну с Уроборос бесполезно. Мы только делаем себе хуже.

     — Нет, Джейд, — Гэвин обернулся ко мне. — Ты и я…мы можем…мы…

     Я улыбаюсь его словам. Гэвин всегда поддерживал меня во всём, и, честно признаться, он — лучший напарник из тех, что у меня были. Даже в самые трудные времена он может так просто улыбнуться и сказать: «Всё будет хорошо». И так оно и будет.

     — Если мы переселим его в другую квартиру, подозрений с его стороны будет ещё больше, — начала я, — поэтому нужно на некоторое время увезти его из города.

     Гэвин хмурится.

     — Хочешь поселить его у себя на ранчо?

     — Я социальный работник, похоже, что у меня должно быть ранчо?

     Он качает головой.

     — Может, какой-нибудь фестиваль? Ну там, фестиваль виски, он ведь бармен, — пожимает плечами напарник. — Джессика предлагала мне…

     — Когда он начнется? — тут же спрашиваю я.

     — Третьего мая.

     — То есть послезавтра, — раздумывая, начинаю постукивать кончиками пальцев по ноге, — где он проходит?

     — В Шотландии, — улыбка Гэвина выглядит сочувствующей.

     — Отлично! — киваю я, приведя напарника в замешательство, — значит, уже завтра можно вылететь.

     — Ты серьёзно? Как ты себе это представляешь?

     — Понятия не имею, — честно призналась я, — но другого выхода у нас нет.

     Глава 4.

     — Жак? Может Жан? — спрашиваю я у потрёпанного рыжего кота. — Как насчет Джорджа?

     В ответ слышу протяжное вытьё и закатываю глаза, выставляя перед ним палец:

     — Будешь возмущаться, обязательно найду самое паршивое имя, и назову тебя им, — мой тон был холоден, но кота это ничуть не насторожило, он всё так же вылизывал себя и противно завывал.

     Каждый его вой напоминал мне лишь об одном: о том, как она была прижата между мной и кухонными шкафчиками.

     И откуда взялась эта хренова забота?

     Застегнуть пуговицу?

     Вот нихуя не по-мужски!

     Подрываясь с места, я направляюсь на кухню, чтобы наполнить кружку водой, а затем нахожу горшок с жасмином на окне.

     В который раз за сегодняшний день я пытаюсь полить это растение?

     Ей богу, если оно не решится зачахнуть само, над этим постараюсь именно я.

     Оставляю кружку на подоконнике и поворачиваюсь к окну спиной, кидая взгляд на кота, запрыгнувшего на стол. Его шерсть разлетается во все стороны, и я прихожу к выводу, что не мешало бы купить какую-то щётку или, что ещё лучше, вообще постричь его налысо.

     Эта мысль заставляет меня улыбнуться впервые с того момента, как она ушла.

     Ушла?

     Сбежала!

     И даже не попрощалась!

     — Ты однозначно заслуживаешь самое отвратительное имя в мире, — зло проговариваю я, глядя в зелёные глаза кота.

     ***

     Выходя из троллейбуса, я поспешно направляюсь в сторону его дома, роясь в сумке и пытаясь найти билет на самолёт. Очень надеюсь, что у него не было никаких планов на одиннадцать утра, потому что ждать его у меня совсем нет времени.

     Попытка связаться с ФБР и оповестить их о том, что Уэльса срочно нужно вывезти из города авиарейсом, заняла почти час, так как к ним всё ещё не выслали новые документы Остина.

     Что очень странно.

     А если честно признаться, то работа в штабе полетела к чертям, как только Уэльс впал в кому.

     Да, он был лучшим агентом, но чёрт возьми, он ведь не руководителем, а всего лишь агентом.

     Уф.

     Открыв дверь дома, я поднимаюсь по лестнице и подхожу к двери. Стучу три раза.

     Сегодня я чувствую себя куда уверенней, так как тёмно-синяя юбка ниже колена, а блузка без пуговиц.

     Дверь распахивается.

     — Мистер Холла…

     — Всего доброго, мисс Прайс, — холодно проговаривает он, выходя ко мне на встречу.

     Я делаю шаг назад, чтобы между нами было хоть какое-то расстояние, а он поворачивается ко мне спиной и запирает дверь.

     — У Вас какие-то планы, мистер Холланд? — интересуюсь я, скрестив руки в замок.

     — Да, и в мои планы не входит очередной бесполезный разговор с Вами, — его лицо непроницаемо.

     Я не понимаю почему, но его слова мне неприятны.

     — Тогда я отниму у Вас всего минуту, мистер Холланд, — я пытаюсь не выглядеть обиженной, но всё равно прячу взгляд.

     — Время, это такая роскошь, мисс Прайс, и я не собираюсь раскидываться им направо и налево, — Остин не отступает и делает шаг вперёд.

     Между нами больше не осталось места.

     Я не двигаюсь, он тоже.

     Некоторое время он медлит, словно ждёт от меня каких-либо действий, а затем обходит и направляется к двери.

     — Мистер Холланд, выслушайте меня сейчас же, — моему гневу нет предела.

     — Прошу Вашего грёбаного прощения, мисс Прайс?! — оборачивается он, тяжело дыша.

     Я прочищаю горло, сдерживая в себе все те гадостные слова, которые могли бы ежесекундно полететь в его сторону, и спокойно произношу:

     — Мистер Холланд, социальная служба в свой юбилей делает каждому пострадавшему в аварии и потерявшему память — подарок, — ровно проговариваю я и протягиваю авиабилет в его сторону. — В Вашем случае — это Фестиваль Виски в Шотландии.

     Он сощурил глаза и заиграл желваками.

     — Похоже на то, что я мечтаю побывать в ёбаной Шотландии? — его голос ядовит.

     — Вы хотели убедиться, на самом ли деле Вы бармен, — его реакция пугает меня, поэтому я делаю шаг назад, — по-моему, это отличная возможность…

     — Возможность чего? Напиться до беспамятства? — улыбка расползается по его лицу.

     Достаточно знакомая мне улыбка, от которой тут же хочется убежать и выбросить из головы его гнусные измывательства.

     Но я не в Академии.

     — Возможность…

     — Мисс Прайс, — перебивает он меня. — мне не интересно.

     Я тут же опускаю руку с билетом и гляжу в его тёмно-карие глаза, проклиная себя за то, что позволила себе хоть на секунду поверить в какие-то изменения в нём.

     Подхожу к почтовому ящику с номером его квартиры и закидываю туда авиабилет.

     — Если передумаете, я буду ждать Вас на регистрации.

     И больше ни слова.

     Быстрым шагом я спускаюсь вниз по лестнице, минуя его застывшее тело, и выхожу на улицу, направляясь в сторону автобусной остановки.

     Немыслимо!

     И на что ты, нахрен, надеялась, Джейд?!

     Как ещё мог себя повести с тобой такой ублюдок, как Остин Уэльс?!

     Он портил тебе жизнь в Академии, и продолжает делать это сейчас, даже с учётом того, что не помнит тебя!

     Создается такое впечатление, будто жизнь тычет меня носом в одни и те же ошибки, чтобы я наконец-то поняла, с кем не стоит связываться никогда в своей жизни.

     Да, он — моя работа. Моё задание.

     Но можно было отказаться ещё вчера!

     Какого черта я подумала, что что-то изменилось?!

     Люди не меняются!

     В особенности такие, как Остин долбанный гандон Уэльс!

     Уф.

     Зло топчусь на остановке, ожидая автобуса, и после потраченных впустую трёх минут прихожу к выводу, что нужно было просто напросто пройтись пешком.

     Видимо я настолько зла, что позволила себе забыть о том, что живу всего в двух кварталах от его дома.

     Послав всё к чёрту, я разворачиваюсь на каблуках и ухожу с остановки прочь.

     — Он согласился? — интересуется Гэвин, как только я возвращаюсь домой.

     Всю ночь он сидит у меня дома и просматривает камеры у дома Уэльса, которые мы установили вчера поздней ночью.

     — Что-нибудь есть? — игнорирую я его вопрос, разуваясь.

     Он качает головой и сонно зевает, прикрывая рот ладонью.

     Я присаживаюсь рядом с ним и выдыхаю весь застоявшийся гнев, прикладывая ладонь ко лбу.

     — Всё паршиво, Гэвин. Он повёл себя как настоящий кретин и отказался.

     Напарник хмурится, потирая подбородок.

     — И что мы будем делать?

     Я пожимаю плечами, устало уронив голову в ладони.

     — Может, стоит его вырубить на несколько часов и запереть в каком-нибудь подвале на пару деньков?

     С губ Гэвина срывается смешок, а затем и протяжный стон усталости.

     — Готов поспорить, тебе это кажется лучшей идеей за всю твою жизнь, — смеётся он.

     Я толкаю его в плечо и не могу скрыть своей усталой улыбки.

     — Я бросила авиабилет в его почтовый ящик и сказала, что буду ждать на регистрации…

     — А ты не сдаёшься, — добавил Гэв.

     — К сожалению, это моя работа, — кривлюсь я.

     Я люблю свою работу, но не тогда, когда моим объектом становится кретин из прошлого, который в свои двадцать шесть так и не научился вести себя порядочным образом.

     Гэвин встаёт из-за стола, бросая короткий взгляд на монитор, а затем потягивается:

     — Звонил Чарльз, — начинает он, а у меня вдруг спирает дыхание, — я сказал, что ты направилась к Уэльсу.

     — Что насчет ФБР? Никаких вопросов не возникнет? Мы не можем облажаться.

     — Он сказал, что всё уладил, — успокаивает Гэв. — Всё должно пройти гладко, если, конечно, твой воздыхатель перестанет вести себя как самый настоящий кретин.

     — Фу, — хмурюсь я, толкнув Гэва в бок, — подбирай слова.

     Он лишь улыбается мне в ответ и направляется на кухню, чтобы заварить очередную порцию кофе. Ни у меня, ни у Гэвина больше не осталось сил. Поэтому после кружки кофе, которая в конечном счёте никак не помогает, мы позволили себе вздремнуть несколько часов.

     В последние несколько дней я перестала любить сон так, как раньше, и я не знаю, причина ли этому наше «общение» с Уэльсом или же…мне всегда снится он. А точнее то, что с ним произошло. Да и сложно назвать это сном, потому что-то, что я вижу, когда-то было реальностью.

     Всё та же ночь.

     Тот же шторм за окном, и в руках Гэвина щенок по имени Губер.

     Я беру его на руки, выпачкавшись в чью-то кровь, и опускаю голову, наблюдая за тем, как малыш принялся лизать мою ладонь.

     Открыв глаза, я ещё некоторое время наблюдала за тем, как он пытается разбудить меня своим излюбленным способом, а потом шевелю пальцами и улыбаюсь, глядя на его искреннюю радость моему пробуждению.

     — Губер, — шепчу я, проводя кончиками пальцев по его золотистой шерсти.

     Он тихо скулит и виляет хвостом, глядя мне в глаза.

     — Не волнуйся, я покормил его, — появляется Гэвин с пачкой чипсов в руках.

     — Я надеюсь не этим, — сузив глаза, произношу я.

     Гэв закатывает глаза и садится на край кровати:

     — У тебя час, чтобы собраться, и час, чтобы доехать до аэропорта.

     — Давай ты за меня, — стону я, накинув на голову плед.

     — Э, нет, — напарник откидывает плед в сторону, — со своим возлюбленным будешь разбираться сама.

     — Ещё раз так назовешь его, и тебе нечем будет жевать эти чипсы, — пригрозила я, поднимаясь с кровати.

     Безмолвно плетусь в душ, заняв его всего на десять минут, а потом все пятнадцать пытаюсь привести в порядок свои волосы и сделать что-то с ужасными синяками под глазами. Недосыпы стали сказываться на моём лице, как никогда эффектно.

     Выйдя из ванной комнаты, я направилась на кухню, где меня уже поджидал готовый стейк и стакан сока. Так как за окном в начале мая у нас около семнадцати градусов, я решилась надеть голубые рваные джинсы и бежевый джемпер. С обувью всегда выходит куда проще.

     — Даже как-то непривычно, — говорит Гэвин, когда заканчиваю с чемоданом. — Ты выглядишь…

     — Обычной, — заканчиваю я.

     Не люблю комплименты. Я не знаю почему, но мне трудно в них поверить. И нет, не потому, что у меня занижена самооценка. Я, просто, не люблю их и всё.

     Наверное, потому, что не хочу казаться слабой. Не хочу лишний раз улыбнуться после этих слов и показаться слишком доступной.

     Уф.

     Отец всегда говорил, что с моим характером мне будет трудно обзавестись женихом.

     Ну и к чёрту!

     Если я не выйду замуж до сорока, то обязательно сделаю предложение Гэвину.

     От этих мыслей я тихо усмехаюсь, пытаясь прикрыться волосами, а затем сажусь на край кровати и медленно выдыхаю.

     Это будет тяжелый вечер, с обеих его сторон.

     Если он не приедет — у нас будут большие проблемы.

     Если он всё же приедет — проблемы будут уже у меня, в течение двух чёртовых дней.

     Только сейчас я поняла, что почти подписала себе смертный приговор.

     Я и десяти минут не могу вынести в его компании, а тут два дня.

     Немыслимо!

     — Твоё такси прибыло.

     Сухой кивок, чтобы спрятать кислое выражение лица, и быстрое объятие, чтобы не передумать остаться.

     — Присматривай за Губером, — указываю я, погладив щенка напоследок.

     — Есть, сэр, — улыбается Гэвин, а затем проводит меня на улицу, чтобы помочь положить чемодан в багажник.

     Сажусь на переднее сиденье и махаю ему рукой, надеясь на то, что Остин Уэльс не приедет в аэропорт.

     Мне нужно было просто уйти и не закидывать билет в почтовый ящик. У нас есть чёртов выход из положения, хоть и тернистый. Но уже поздно.

     Водитель заводит машину, и мы отправляемся в аэропорт, в то время как я гляжу в боковое зеркало на машущего рукой Гэвина.

     — Какого чёрта ты в крови?

     — Я пытался спасти её, — руки Гэвина дрожат.

     Он присаживается на пол, подбирая под себя ноги, и накрывает голову ладонями.

     В груди всё сжимается, потому что я понимаю, о ком идёт речь.

     — Элизабет…? — мой голос дрожит.

     — Они убили её.

     Я сползаю по стене рядом с Гэвином и гляжу на свои окровавленные руки.

     — А…он?

     — При взрыве его завалило плитами и…я не смог больше там находится, когда увидел её, — Гэвин всхлипывает. — Она, блять, мертва, Джейд!

     Откинув голову назад, я пытаюсь привести своё дыхание в норму и собраться, чтобы успокоить Гэвина.

     Но как можно попытаться успокоить кого-то, когда ты сам на грани истерики?!

     — Чарльз уже там? — больше похоже на хрип, чем на шёпот.

     — Да, — кивает Гэв, подняв голову. Я замечаю, как по его щекам скатываются слезы. — Они пытаются достать его тело из-под завалов.

     Его…тело.

     Мне становится холодно от той мысли, что он мёртв.

     Это что-то невообразимое.

     Он был лучшим агентом и представить себе то, что он мертв…что его убили накануне его свадьбы с Элизабет…

     Я опускаю голову, ощутив тепло у себя в ногах, и замечаю свернувшегося в клубок щенка.

     — Мисс? — незнакомый голос. — Мисс, Вы меня слышите?

     Распахнув глаза, я оглядываю машину и тяжело сглатываю, ощущая ком в горле.

     — Мы приехали, — информирует меня водитель, убедившись, что со мной всё в порядке.

     Я молча киваю и протягиваю ему деньги. Затем открываю дверь и подхожу к багажнику, откуда водитель достает мой чемодан.

     Я всё ещё мандражирую после столь реалистичного сна.

      — Благодарю, — обращаюсь я к мужчине, как только он помогает мне с чемоданом.

     Такси отдаляется в потоке машин, а я разворачиваюсь и направляюсь в здание аэропорта.

     Регистрация уже началась, поэтому мне стоит поспешить, но зачем, если его нет? Да, именно так. Возле регистрации Уэльса не оказалось.

     Я взглянула ещё раз на часы, показывающие, что до посадки осталось сорок минут.

     Я опускаю голову, разглядывая свои бежевые туфли-лодочки и думаю о том, что мне делать дальше.

     Вот уже которую ночь я не выдержу без сна для того, чтобы в очередной раз наблюдать за местностью дома, где живет Уэльс.

     Почему бы его не переправить в другую страну?

     А лучше в какую-нибудь деревушку, где его никто и никогда не найдёт.

     Вновь смотрю на часы и прислушиваюсь к оповещению о том, что регистрация заканчивается.

     Достаю из сумочки телефон и набираю Гэвина, чтобы тот забрал меня из аэропорта, как и договаривались.

     — Опять сбегаете, мисс Прайс?

     Как же, только пытаюсь.

     Отключаю вызов и поворачиваюсь к объекту своей ненависти.

     — Добрый вечер, мистер Холланд, — мой голос холоден.

     Некоторое время он молчит, и я замечаю, как по его лицу растягивается самодовольная улыбка.

     Ну да, всё потому, что я позволила себе обвести его взглядом с головы до ног.

     — Вам очень к лицу бежевый цвет, — проговаривает он, облизнув губы.

     Уф.

     Я не знаю, то ли я зла, то ли растеряна.

     — Я думаю, нам стоит пройти на регистрацию.

     — Конечно, — соглашается он и идёт вслед за мной.

     Я чувствую себя неловко от того, что он пристроился сзади, поэтому разворачиваюсь на девяносто градусов и жду своей очереди.

     Как только очередь доходит до меня, я протягиваю паспорт, а затем тянусь за чемоданом, чтобы поставить его на весы.

     — Позвольте? — его горячее дыхание касается моей шеи, и я вздрагиваю, отпустив чемодан.

     Уэльс обходит меня, ставит мой чемодан на весы, а затем возвращается в очередь, оставив меня в полном недоумении.

     Могу ли я предположить, что у него расстройство личности?

     Вполне возможно, что это так.

     Протягиваю руку, чтобы забрать посадочный талон и отхожу в сторону, дабы дождаться своего объекта.

     Да, называть его объектом куда проще, потому что упоминание его имени в моих мыслях приводит к непонятным чувствам.

     — Почему Вы передумали, мистер Холланд? — спрашиваю я, как только он подходит.

     — Вы ответили на свой вопрос ещё утром, мисс Прайс, — ровно ответил он и направился в сторону посадки на самолёт.

     Ещё есть время вернуться назад, Джейд…

     Возьми себя в руки, чёрт побери!

     Пройдя досмотр службы безопасности и сев на своё любимое место у окна, я понадеялась, что хотя бы полёт будет спокойным, но нет. Мои надежды не оправдались.

     — Мисс Прайс?

     Я безмолвно поворачиваюсь на его голос, и гляжу в тёмно-карие глаза.

     Неужели мне придётся терпеть это два дня?

     — Как поживаете?

     Я хмурюсь.

     — Потрясающе, — отвечаю я, почти фыркнув.

     Он смеётся.

     — В чём причина Вашего веселья, мистер Холланд?

     — Вы каждый день задаёте мне этот вопрос и ждёте нормального ответа…но поглядите-ка, я спросил у Вас тоже самое, и что получилось? Вы ответили так же, как и я.

     — Заметьте, всё это было не в грубой форме.

     — Но с тем же выражением лица, — кивнул он, словно подтвердив свои же слова.

     Развлекается, значит?

     Что же, продолжим.

     — Пополнили свой багаж? А джинсы не жмут?

     — Где именно?

     Уф!

     Ну его к чёрту!

     — В ногах, мистер Холланд, в ногах.

     — Есть немного, — хмыкнул он, откинув голову на спинку сиденья.

     — Ох, я надеюсь, Вы не брали с собой те брюки, которые пытались разносить дома, а то знаете…люди не поймут, — последние слова я попыталась прошептать.

     — Не волнуйтесь, мисс Прайс, отныне я не собираюсь ходить перед Вами полуголым, а то мало ли, сбежите в очередной раз.

     — Что-то слишком часто Вы это вспоминаете, мистер Холланд, — прищурилась я. — Вас это задело?

     Он поворачивается ко мне, и я вижу, как плотно сжата его челюсть:

     — А что, если это так, Джейд?

     Бам!

     Очередная порция ледяной воды.

     Чушь собачья, не может такого быть!

     Он просто издевается надо мной, как в Академии, так и сейчас.

     Скользкий тип.

     Ничего не ответив, я достала из сумочки плеер и вставила наушники в уши, надеясь, что на этом наш разговор окончен, и я могу немного отвлечься. В конце концов, чтобы подумать о том, что нам делать после посадки.

     В отеле нам заказаны два номера, но безопасно ли его оставлять одного?

     А что, если он решит прогуляться и вернётся под утро пьяным?

     Бред.

     Уэльс никогда не пил и не курил, а ещё, кажется, никогда не летал на самолётах.

     Вцепившись двумя руками в подлокотники, он прикрыл глаза, словно вжался в кресло, и что-то беспрерывно говорил.

     Может, он обращается ко мне?

     Снимаю наушники:

     — …ёбаную мать, будь проклят сраный день…

     Надеваю снова, не желая слушать эту гневную триаду. Один наушник выпадает:

     —…полетел этим хреновым рейсом…

     Несмотря на то, что мои наушники уже в ушах, я четко могу прочитать по губам, чем всё же недоволен Уэльс.

     Левее от него, через проход, сидит полностью ошарашенная девушка и прижимает ладони к ушам своего сына, глядя на покрасневшего как свёкла Уэльса, использовавшего весь матный словарь, который только имел в недрах своей памяти.

     Мы не должны привлекать излишнего внимания, чёрт бы его побрал!

     Достаю наушники из ушей, пытаясь не обращать внимания на его гневные высказывания:

     — Мистер Холланд, — кричу я ему на ухо.

     Он вздрагивает и тут же открывает глаза.

     — Вы не могли бы конфликтовать с самолётом…

     — Да какого ещё ху…

     Мгновенно накрываю его рот своей ладонью, широко раскрыв глаза от того, насколько далеко он зашёл со своими высказываниями.

     Люди начинают оборачиваться, и я оглядываюсь по сторонам, ощущая самый настоящий испанский стыд.

     Никогда бы не подумала, что мне будет стыдно за… Уэльса.

     Осуждение — это то, что я пытаюсь выдавить из себя одним лишь взглядом.

     Он нервно ёрзает в кресле, а после того, как я убираю руку с его рта, отворачивается. Ещё некоторое время наблюдаю за ним, а затем замечаю, что он прикрыл глаза и, кажется, уснул.

     Видимо, кажется, потому что как только самолёт попадает в турбулентность, он хватается за мою ногу, чуть выше колена и держится за неё как за чёртов спасательный круг.

     Я протягиваю руку, чтобы сместить её на подлокотник, но вместо этого выходит совсем иное: почувствовав мою ладонь на своей, он сплетает наши пальцы, и я в буквальном смысле перестаю дышать.

     Не в силах поднять взгляд, я наблюдаю за тем, как побелели костяшки на его руке, но не чувствую, чтобы он сдавливал мне руку, наоборот, большой палец поглаживает мою кожу, словно…успокаивая меня, а не его.

     Это сон?

     Он не может трогать меня…вот так.

     Он не может касаться меня.

     Вжавшись в сиденье, я смотрю вперёд, не в силах опустить взгляд вниз или даже взглянуть на него. Лишь ощущения, которые окутывают меня с головой.

     От очередной волны турбулентности, его рука соскальзывает вместе с моей ниже, и я напрягаюсь, ощутив жар в том месте, где находились наши руки.

     Это непрофессионально, Джейд!

     Сейчас же возьми себя в руки и расцепи ваши ладони, чёрт тебя подери!

     Переведя взгляд на наши руки, я считаю до трех…

     Один.

     Два.

     Его пальцы ускользают из моей руки, и он поднимается с места.

     — Мне нужно отойти.

     Его лицо бледнее обычного, а губы сжаты в тонкую линию, но глаза…зрачки расширены так сильно, словно уйти ему нужно не из-за страха.

     Как только я остаюсь одна, меня начинает одолевать беспокойствие. Может, ему плохо?

     Может стоит спросить, как он?

     Боже, Джейд, прошло всего-то три минуты!

     ***

     Вот же долбанная херня!

     — Лучшего момента не нашёл?! — возмутился я, уставившись на выпуклость в своих джинсах.

     Закрываю глаза и пытаюсь дышать ровно, но меня всего трясет, то ли от страха, то ли от внезапно нахлынувшего возбуждения.

     Да, мисс Прайс выглядела довольно аппетитно в этих джинсах и чёртовом джемпере, но это не хренов повод возбуждаться.

     Это — не повод.

     Поводом стала её горячая ладонь и тонкие пальцы, переплетённые с моими. А ещё повод обнаружился, когда наши руки оказались между её ног.

     Ох, блять!

     Схватившись за умывальник, делаю глубокий вдох и выдох. В отражении зеркала я выгляжу мертвенно-бледным по непонятным мне причинам, а на лбу виднеются бисеринки пота.

     Опустив взгляд на наручные часы, понимаю, что мы летим всего двадцать минут, и из этих двадцати минут я торчу здесь уже все пять.

     Что бы это не значило и как бы это не выглядело, я не могу вернуться туда со стояком.

     Нет, я бы конечно мог…ох, блять, да сколько можно представлять её голой?

     Не обязательно голой, ведь можно и в форме стюардессы. В коротенькой юбочке, такой же, в которой она наведывалась ко мне пару дней назад.

     Ммм…

     Это нихрена не исправляет ситуацию, мать его!

     И зачем только я согласился на это? Зачем достал билет из почтового ящика? Мне что, развлечений мало?! Вот теперь и развлекайся, идиот.

     Опускаю руку ниже пояса и кладу её на свой член. Чёрт бы его побрал, от прикосновения он стал ещё твёрже!

     Мне однозначно нужно с этим что-то делать и…запастись несколькими салфетками.

     Подойдя к унитазу, я опёрся левой рукой о стену, а правой приспустил штаны и обхватил рукой свой член.

     — Ох, блять, — сорвалось с моих губ, как только я провёл по нему.

     Теперь мне точно никуда не деться.

     Взглянув на время, я потратил на своё удовлетворение не больше пяти минут, так как был крайне возбужден. После натянул джинсы обратно, всё ещё ощущая, как ткань плотно прилегает к моему половому органу, а затем вымыл руки, пытаясь привести свои волосы в порядок.

     Надеюсь, я был достаточно тих.

     Открыв дверь туалета, я встретил осуждающий взгляд восьмилетней девочки и, не придав этому особого значения, направился к своему месту.

     Я бы всё отдал, лишь бы поменяться с кем-нибудь местом, и не потому, что я не хотел сидеть рядом с ней, а потому…что было бы неплохо, если бы она сидела на мне.

     В этих хреновых облегающих джинсах. Спущенных. Прямо на моём члене.

     — Мистер Холланд? — она смотрит на меня с неким беспокойством. Неужели я до сих пор выгляжу так хреново?

     — Мисс Прайс, — ровно произношу я, и присаживаюсь на сиденье.

     — Вы хорошо себя чувствуете?

     Ох, если бы твоя рука была на моём члене, я бы чувствовал себя просто превосходно.

     — Терпимо, — отрезаю я, стараясь не смотреть на неё.

     Кивнув, она вжимается в сиденье и скрещивает руки на груди, словно защищаясь.

     Боится летать или…боится меня?

     В её взгляде я давно заметил опасение. Замечал каждый раз, когда она смотрела на меня. Но всё это я списывал на то, что мы были толком незнакомы и я был довольно груб с ней.

     Но даже в самый спокойный момент она могла посмотреть на меня так, словно я был худшим, что случалось в её жизни.

     А может и так.

     Какой из её…клиентов (?) будет вести себя так же гадко по отношению к ней, как я?!

     Однозначно, я заслуживал худшего отношения с её стороны.

     Пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, я прикрыл глаза и уснул.

     Глава 5.

     — Мистер Холланд, с Вами действительно всё в порядке? — спрашиваю я, глядя в его тёмно-карие глаза.

     Он не проронил ни слова с тех пор, как мы приехали в отель после посадки. Его молчание начинает меня напрягать.

     — До охренения потрясающе, — кидает он, схватившись за ручку чемодана. Будто она могла его отвлечь.

     Если он грубит, значит с ним действительно всё в порядке.

     Или же наоборот, он грубит, когда ему плохо?

     Я попыталась пролистать у себя в голове и найти хоть один момент, в котором он вёл себя более менее сносно, и к своему удивлению обнаружила такое чудо.

     В тот вечер, когда я сбежала.

     — Ключи от ваших номеров, — слышу голос и оборачиваюсь, протягивая руку.

     Один ключ засовываю себе в карман джинсов, а второй протягиваю Уэльсу.

     — Надо же, тебе оплатили отдельный номер? — кривая улыбка. Совсем недоброжелательная. — Я уж думал, что буду 24/7 под надзором.

     — Ну, я думаю, мистер Холланд, Вы взрослый мужчина, и сказки на ночь мне Вам читать не придётся. И с каких это пор мы перешли на «ты»?

     Остин демонстративно закатывает глаза.

     — Бога ради, Джейд, за тобой никто не наблюдает, ты приехала отдохнуть…

     — Я приехала работать, — перебила я его.

     Даже то, что я поддерживаю сейчас с ним разговор — моя работа.

     Он фыркает, а затем направляется в сторону лифта.

     Надо же, и у него не нашлось, что ответить? Или ему сейчас вовсе не до разговоров? Уж слишком он болезненно выглядит.

     Подхожу к лифту и ловлю себя на мысли, что начала уже привыкать к тому, что Уэльс называет меня по имени.

     Остин.

     Уф.

     К этому я не готова.

     Поняв, что я ничего не предпринимаю, он цокает и нажимает на серебряную кнопку вызова лифта.

     Я опускаю голову, глядя на свои туфли. А затем поворачиваю её влево и задерживаю дыхание, замечая то, от чего по телу пробежали мурашки.

     — Мисс Прайс, — слышу я, — вы пялитесь на мой член?

     Нехотя оторвав взгляд, я пытаюсь спрятать вспыхнувшие щеки за пеленой волос и нервно топчусь на месте.

     — Нет, — бросаю я, как только двери лифта открываются.

     — Как же, — звучит с издёвкой.

     Он заходит вслед за мной и нажимает на шестой этаж. Двери закрываются, а я всё так же смотрю в пол. Молчание становится до боли невыносимым, и я пытаюсь найти хоть один вопрос в своей голове, не относящийся к разряду «почему встал его член». Но вместо этого лишь нервно хватаю губами воздух.

     Замечаю, как его ботинки приближаются ко мне, а затем его прохладные пальцы касаются моего подбородка, заставляя поднять голову.

     Он смотрит мне в глаза, затем опускает взгляд чуть ниже и широко улыбается.

     Что за черт?

     Я следую за его взглядом и…о боже!

     Скрестив руки на груди, делаю два шага назад и мысленно проклинаю себя…непонятно, за что.

     Я не виновата…или же виновата…что стало видно мои соски.

     Боже правый, у меня даже не находится и слова, чтобы как-то свернуть происходящее в данный момент безобразие.

     Понимаю, у Уэльса не было секса месяц, но я…я же девушка.

     У которой тоже есть свои потребности, Джейд.

     — Я просто…замёрзла, мистер Холланд, — бормочу я.

     — Ну конечно, — кивает он. — Всё-таки на улице шестнадцать градусов тепла.

     — Тринадцать, — поправляю я. Он хмурится.

     Я смотрю на его лицо, ощущая, как пылают мои щеки и, надеюсь, что моя загорелая кожа не выдает мой стыд с головой.

     Опустив руки, я хватаюсь за ручку чемодана и поправляю волосы, чтобы отвлечься.

     Выпрямляю спину и слышу рядом шипение:

     — Ох, блять, — сквозь зубы. — Джейд, — он в буквальном смысле стонет, а затем направляется в мою сторону и прижимает меня к стене лифта.

     Я задыхаюсь.

     Его член упирается мне чуть ниже живота, и я ощущаю жар, исходящий от него.

     Мужские ладони скользят от моего бедра чуть выше и останавливаются на ягодицах, крепко сжав их.

     Я стону.

     Я мать его стону в его приоткрытые губы.

     Пытаясь высвободить свои руки, оказавшиеся прижатыми в районе солнечного сплетения, я хочу добраться до его лица, а затем запустить пальцы в эти чёртовы спутанные от дождя волосы.

     Очередной стон срывается с моих губ, когда Остин делает движение бёдрами по направлению ко мне.

     — Блять, — больше похоже на рык, — я сейчас кончу, если ты не перестанешь.

     — Перестану что?

     — Стонать, мать твою, только и всего, — его дыхание и обрывки слов обжигают мне губы.

     Резкий скрип открывающихся дверей, и он нехотя отходит в сторону, схватившись за ручку чемодана. Два корейца смотрят на меня, затем на Остина и делают неуверенный шаг в сторону, чтобы пропустить меня, а затем и Уэльса.

     Как только я оказываюсь в коридоре, стыд накрывает меня с головой.

     Даже не оборачиваясь, я направляюсь в свой номер и закрываю за собой дверь, громко выдохнув.

     — Какого черта это было, Джейд Лили Прайс?!

     Мой тон больше похож на истерику.

     Боже мой, почему мне так отчаянно хочется вернуться назад и продолжить начатое?

     Пытаясь откинуть от себя эти мысли, я подхожу к кровати и стягиваю с себя джемпер, а затем и джинсы. Я вся мокрая.

     Влажная…

     Иду в душ, включаю прохладную воду и ступаю в кабинку, закрывая стеклянную дверь.

     Стянув трусики, а затем и бюстгальтер, убеждаюсь в том, что я всё ещё возбуждена и всё ещё ощущаю его твердый член, который только что упирался мне чуть ниже пупка.

     Рука сама по себе тянется к пульсирующему месту, и, запрокинув голову назад, я окунаюсь в омут наслаждения, забывая обо всем.

     ***

     Стук, стук и ещё стук.

     Тишина.

     Если он не посмотрел нашу программу на сегодняшний день и решил спать до обеда, то это его худшее решение за последние несколько дней.

     Я опускаю голову, разглядывая свои туфли на шпильке и прихожу к тому выводу, что дегустировать мне сегодня что-либо запрещается.

     Дверь распахивается, от чего мне в лицо ударяет яркий солнечный свет.

     — Ах, это Вы, — его голос ровный, — чем могу помочь?

     Я перемещаюсь с ноги на ногу и смотрю на него, как на идиота.

     — Мистер Холланд, мы уже пять минут как должны были выйти на экскурсию, — я не скрываю своего раздражения. Он подводит под монастырь мою пунктуальность.

     — Экскурсию? — кривится он. Только сейчас я замечаю, что он в домашних штанах и без майки. Его волосы встрепаны, как после…сна, не секса, Джейд. — Чего я там не видел?

     — Всего? — развожу руки в стороны.

     Серьёзно, что за детский сад?

     — Ох, мисс Прайс, Вы так вырядились, что я просто обязан выглядеть рядом с Вами чёртовым джентльменом, — наигранно улыбается он. — Прошу прощения, но у меня нет ни…

     — Мистер Холланд, — моему раздражению уже не было предела, поэтому я схватила его за руку и затолкала обратно в номер, чтобы лучше видеть его лицо и хоть как-то поторопить, — вместо того, чтобы пререкаться со мной, лучше бы привели себя в порядок!

     — Любите быть сверху? — вдруг интересуется он.

     — Что? — хмурюсь я.

     — Ну, командовать, — поясняет он, — как в постели, так и помимо неё.

     Вот чёрт!

     Я замечаю, что всё ещё держу его за руку, поэтому отпускаю её и делаю шаг назад, немного замешкавшись.

     Я не планировала вести себя так рядом с ним, что за чёрт?!

     — Ладно-ладно, — стонет он, проведя рукой по волосам. — Десять минут. Вас не затруднит подождать?

     — Нет, — как-то отдалённо отвечаю я, погрузившись в свои мысли.

     Он собирается уходить, но замирает и снова обращается ко мне:

     — Мисс Прайс, это кресло, — указывает он мне на мебель, — на него не надо смотреть. На него надо садиться.

     Я закатываю глаза и мысленно посылаю его в…душ.

     Он уходит, а я присаживаюсь на рядом стоящий диван, показав язык креслу. Не буду я на него садиться.

     Еще пятнадцать минут назад я договорилась сама с собой, что буду вести себя рядом с ним непринуждённо, но мой план начал трещать по швам в тот самый момент, когда Уэльс открыл входную дверь.

     Да, я считаю Остина Уэльса, в какой-то степени, привлекательным.

     Но не более.

     Да, у него широкие, в меру накаченные плечи. Несколько довольно милых родинок на лице и на ключицах. Да, у него очень привлекательные руки и тонкие пальцы, и смотрится он довольно хорошо в этих брюках и рубашке.

     — Поможете? — спрашивает он, появившись передо мной. Я тут же встаю с дивана.

     — Это необязательно, — я забираю из его рук галстук и кладу на кофейный столик.

     Тянусь к его рубашке и расстегиваю одну пуговицу. Так гораздо лучше.

     Волосы.

     Чёртовы волосы всё ещё в беспорядке, но довольно привлекательном.

     Нет, он не может пойти с такой прической…или же…

     — Итак? — протягивает он и я тут же ловлю его взгляд, немного сбитая с толку. — О чем вы думаете, мисс Прайс?

     — О том, что мы опоздали на начало экскурсии, поэтому придется двигаться своим путём, — вру я. Не о том, что мы действительно опоздали, а о том, что думала я лишь об этом.

     Он качает головой, словно ему не понравился мой ответ.

     ***

     Лжёт и не краснеет.

     Я должен был быть самым настоящим идиотом, если бы не заметил этот оценивающий взгляд, хоть и коснулся он лишь моей головы. А точнее — волос.

     Это что-то новое. До этого момента она ещё никогда не смотрела на меня…так.

     Так, будто примеряет меня к себе.

     — Я думаю, нам пора, — она разрывает затянувшуюся тишину, — иначе мы опоздаем в музей.

     — Музей? — в моём голосе сквозит разочарование. — Может что-то еще?

     — Дегустация виски? — хмурится она.

     — Вот, другое дело, — теперь я доволен. Не тем, что смогу надраться, как полагается. Хотя, я не припомню, чтобы когда-нибудь напивался, разве что до беспамятства.

     — Мы не можем прийти только на дегустацию, мистер Холланд, — начинает она, направляясь к двери. Замечательно, я люблю быть сзади. — До неё ещё два часа.

     — Замечательно, — вскрикиваю я, и она дёргается. Да что же такое? — Мы можем…погулять? — я выжидающе смотрю в её глаза.

     — Нет, не можем, — Джейд качает головой, обернувшись ко мне.

     Ох, эти чёртовы карие глаза.

     — Нет же, можем.

     — Нет, не можем.

     — Можем, мисс Прайс, просто берём и идём гулять, — моя рука самопроизвольно указала на окно.

     Я гляжу в её глаза и замечаю, как что-то борется в ней.

     Ах, да, не можем, ведь она на работе. Это её чёртова работа — приглядывать за мной, как за хреновым маленьким ребенком.

     — Останетесь здесь? — интересуюсь я, засунув руки в карманы.

     Зря я это сделал. Лишние движения в брюках могут наделать немало проблем, ведь сегодня она в…блять, короткой и довольно привлекательной юбке.

     А эти ноги…

     — Нет, — она растеряна.

     — Тогда Вам ничего не остается, кроме как просто напросто пойти со мной гулять. Ну ладно, не со мной! — выставил я ладони вперед, заметив её реакцию. — В моей компании, — успокаивающе произношу я, заметив, как тонкие пальцы начали теребить брошюру в её руках.

     С каких долбанных пор она стала такой робкой?

     Нет, это не бесит и не раздражает.

     Наоборот, мне хочется заключить её в свои объятия и спрятать от этого грёбаного мира.

     — Ладно, — соглашается она, заправив несуществующую прядь волос за ухо.

     Она волнуется?

     Ну, в принципе, есть о чем.

     В моей голове каждые пять минут всплывают воспоминания вчерашнего вечера, а если быть точнее — происшествия в лифте. Хм, интересно, есть ли шанс на повторение?

     Она оборачивается ко мне спиной и открывает дверь номера. Молча мы идём к лифту, а затем я нажимаю на кнопку и становлюсь рядом с ней, глядя на железные двери, не желающие открываться.

     Я поворачиваю голову чуть правее, наблюдая за тем, как она опустила голову и разглядывает свои туфли. Она делает так всегда, когда смущена или растеряна. Я тут же поднимаю взгляд выше, взглянув на её грудь и с облегчением выдыхаю.

     Она не возбуждена.

     Только я не уверен, нравится мне это или нет.

     Двери лифта открываются.

     Ох, благослови его господь.

     Я пропускаю её вперед, а затем захожу следом, нажимая на кнопку первого этажа. Эта тишина меня напрягает, поэтому я решаюсь что-нибудь у неё спросить, но тут же закрываю рот, потому что спросить-то особо нечего.

     Нечего?!

     Мисс Прайс, как Вам вчерашний вечер? Вы вчера так стонали в этом хреновом лифте, скажите, Вам понравилось? Чем у Вас всё закончилось? Пребыванием в блядском душе с полчаса, потому что были слишком возбуждены? Нет же, эта хрень была только со мной!

     Двери лифта открываются, и я вновь пропускаю её вперед, чтобы оценить вид сзади.

     — Мисс, мисс! — слышу я позади себя и резко останавливаюсь, заметив, что Прайс обернулась.

     — Простите, мы опоздали на…

     — Всё в порядке, они всё ещё ждут Вас, — улыбается девушка миловидной внешности.

     Я замечаю, как по лицу Джейд расползается улыбка, и мысленно проклинаю себя за то, что не задержался, застегивая брюки гораздо дольше.

     — Тогда нам стоит поспешить, да, мистер Холланд?

     Её улыбка. Блять, она просто издевается.

     ***

     — Гэвин? — мой голос заметно обеспокоен.

     — Джейд, как ты? У вас все в порядке? — связь немного прерывается.

     — Это ты скажи мне. Что-то случилось?

     — Нет, все в порядке. Просто ты вчера не позвонила, и я начал беспокоиться, не сделал ли что этот…

     — Всё хорошо, — выдыхаю я, поднимая голову, чтобы взглянуть на Остина, пытающегося справиться с лопатой, — если он кому и сможет причинить вред, так это только себе.

     Гэвин смеётся, а я улыбаюсь.

     Я не видела его всего сутки, а уже могу признать, что соскучилась.

     — Что нового по делу Уроборос? — интересуюсь я.

     — В принципе, ничего нового. Дэвид занялся их районом, но пока зацепок нет.

     — Детей не нашли? — я обеспокоено тереблю браслет на своей руке.

     — Нет, — выдох.

     — Ладно, — я снова поднимаю голову, чтобы убедиться, что Уэльс рядом. Но он рядом, улыбается мужчине, который что-то ему рассказывает, а затем смеётся. — Я перезвоню тебе вечером.

     Отключаю вызов и, поправив юбку, встаю со стула.

     — Мисс Прайс? — поднимаю голову. — Не хотите попробовать? — на лице Уэльса кривая улыбка, а в руках лопата, с которой он направляется ко мне.

     Он издевается?

     В воспоминаниях тут же всплывает картина, как только он останавливается рядом со мной и вручает мне лопату. Ох, не лучшее время.

     — Поживее, чёрт бы вас побрал! — несмотря на шум от сильнейшего дождя и града, голос Уивера врезается мне в голову.

     Я ощущаю, как ледяные камни бьют по моей исхудавшей спине и готова упасть на колени, чтобы просто отдышаться, но ни я…никто не может позволить себе этого.

     Лопата в моих руках колышется из стороны в сторону, и я в который раз жалею, что не завязала волосы этим утром.

     Кто знал…

     Кто знал, что после пробежки нас перехватят и поведут на поле…рыть могилы.

     Рыть место для тех, кто начал копать его себе сам, как только перешел на сторону Уроборос.

     Я пытаюсь сделать шаг, чтобы обойти чёртову яму, но мои ноги погрязли в мокром песке, напоминающим глину.

     — Давай! Давай! Прайс, ну же! — опять этот же голос.

     Я поднимаю голову, глядя в серые глаза Уивера и проклинаю тот день, когда папочка привёл меня сюда. Хватаю руками лопату и со всей злости продолжаю капать, замечая рядом растянувшуюся кривую улыбку.

     — Я не уверена, — мой голос предательски вздрогнул. — Я неподобающе одета.

     — А похоже, что я достаточно подготовился к этому? — Остин вскинул брови, указывая на чёрные туфли, которые два часа назад были начищены до блеска. — Вы ведь не предупредили меня о том, что я буду участвовать в приготовлении виски.

     Он и вправду насмехается надо мной, что подтверждает его очередная кривая улыбка.

     Я с облегчением выдыхаю, когда Уэльс забирает у меня лопату, и отдает её мужчине.

     Переступаю с ноги на ногу, разворачивая брошюру, и читаю план на сегодняшний день. Всё, что нам осталось посетить — это дегустацию виски и…

     — Мисс Прайс, — тонкие пальцы выхватили брошюру из моих рук, и сложив её пополам, засунули в задний карман своих брюк. — Вы мне всё ещё должны прогулку.

     — Мне казалось, мистер Холланд, Вам не терпится отправиться на дегустацию, — скрестив руки на груди, заявляю я. Мне приходится поднимать голову каждый раз, когда я обращаюсь к нему, потому что этот мужчина выше меня на голову.

     Я замечаю, как меняется его лицо, и уже готова озвучить его мысли:

     «Я бы продегустировал тебя…прямо здесь»

     Уф.

     Это не его мысли, Джейд, это твои!

     — Верно, мисс Прайс, — соглашается он, облизав нижнюю губу. Я прочищаю горло, чувствую какой-то непонятный дискомфорт. — Но затем прогулка.

     — Прогулка? — переспросила, зачем-то понадеявшись на то, что он откажется от своих слов.

     — Да, со мной.

     — В Вашей компании, — поправляю я, выпрямив спину.

     Он хмыкнул.

     Я вздрогнула.

     Он нахмурился, а затем снял со спинки стула свой пиджак и накинул мне его на плечи. В нос ударил приятный запах мужского одеколона, и, если бы не его присутствие, я бы зарылась в ткань лицом и закрыла бы глаза, чтобы сполна насладиться ароматом. Ароматом одеколона и его тела.

     — Итак, — он достал из заднего кармана брошюру и развернул её, — мы должны разобраться, как попасть в зал дегустации.

     Я опустила взгляд на его руки, под кожей которых так хорошо виднелись чёртовы вены…уф, чёртовы вены. И эти родинки, расположившиеся маленьким звездопадом на его кисти.

     Джейд, возьми себя в руки.

     Он — твоя работа.

     От тебя на данный момент зависит вся его жизнь.

     От этих мыслей по моему телу пробежала дрожь. От меня. Кто бы мог подумать, что от «идиотки-Прайс» будет зависеть жизнь самого Уэльса.

     Если бы хоть кто-то сказал ему подобное в Академии, он бы развернулся, плюнул этому человеку в лицо, а затем растоптал бы его всем своим словесным запасом, в нужный ему момент состоящему только из матов.

     Я отвожу взгляд от его рук к лицу, и замечаю, как он играет желваками.

     Он…зол?

     — Разглядели что-нибудь интересное? — хриплый голос.

     Я вздрагиваю.

     — Что?

     Он сворачивает брошюру и засовывает её обратно в карман.

     — Твой оценивающий взгляд, Джейд, — поясняет он хрипло, а затем его рука тянется к моему лицу, схватив мои пальцы на полпути к несуществующей пряди волос. — Там ничего нет.

     Я опускаю руку, ощущая, как ускользает тепло из моей ладони и кусаю губу, сдерживая себя от ненужных слов, которые так и просятся наружу.

     Я не знаю, что со мной происходит, но я словно медленно и уверенно закипаю изнутри.

     Это ощущение…оно так похоже на то, что вчера было в лифте.

     О нет.

     — Нам пора, — срывается с моих губ, и, не дождавшись ответа, я направляюсь на выход.

     Мне нужен свежий воздух.

     Больше чёртового воздуха!

     Глава 6.

     И он тут как тут. Ударяет мне в лицо пощёчиной, напомнив о том, кто я и для чего здесь нахожусь.

     Он — моё задание, и я не должна позволять себе даже думать о чём-то ином.

     Уэльс появляется рядом, безмолвно останавливается возле меня. Если мне не изменяет память, и я правильно анализирую язык его тела, то точно могу сказать — он напряжён.

     Резкий выстрел врезается в уши, и я вздрагиваю, оглядываясь по сторонам. Мои глаза выискивают человека с оружием, но рядом я нахожу лишь здание с надписью «Тир».

     Опускаю голову, замечая, как дрожат мои руки, а потом поворачиваюсь чуть влево, обнаружив, что Уэльс находится за моей спиной, хотя только что был в двух шагах от меня.

     Я закрыла его своим телом?

     Да, я сделала это, и теперь он смотрит на меня пустыми глазами.

     Обходит и направляется прямо в тир, не проронив ни слова.

     Я беру себя в руки и следую за ним, но Остин идёт настолько быстро, что я просто напросто не успеваю. Дёрнув на себя ручку, он заходит внутрь, а затем замирает, словно прислушиваясь к очередному выстрелу.

     Это плохо.

     Это очень плохо.

     Нахожу его уже чуть поодаль от двери. Он стоит и разглядывает оружие, из которого предлагают пострелять.

     «— Не в оружейный ведь он решил заскочить?» — проносится в голове голос Гэвина.

     Его рука тянется к пистолету, аккуратно обхватывает его, а затем выпрямляется, словно готовясь к выстрелу.

     Моё сердце стучит где-то в горле.

     Возьми себя в руки, Прайс!

     — Мистер Холланд, — на удивление голос звучит довольно ровно. — Это не то место, где мы должны сейчас находиться.

     Он оборачивается в мою сторону и, опустив пистолет, произносит:

     — Честно признаться, мисс Прайс, я понятия не имею, где вообще должен находиться, — он вертит пистолет в своей руке, и я благодарю господа, что это всего лишь чёртов муляж. — Я вспомнил.

     Бам!

     В ушах прогремел очередной выстрел, а затем звон.

     — Вспомнили…?

     — Да, у моего отца был такой же, — вытягивает вперёд пистолет. — В детстве он давал мне в него пострелять.

     Выдох. Мелкая дрожь по рукам от облегчения.

     — Ваш отец был…

     — Странным человеком, если давал своему пятилетнему сыну оружие, — Уэльс вешает пистолет обратно, а затем оборачивается на звук очередного выстрела. — Это было очень храбро.

     Куда-то в пустоту.

     — Вы о чем? — срывается с моих губ.

     Он поворачивается ко мне лицом:

     — Закрыть меня своим телом.

     Смущение и опущенные вниз глаза, чтобы в очередной раз разглядеть носы своих туфель.

     Хорошо, что он не воспринял это слишком серьёзно.

     Я замечаю, как его туфли приблизились ко мне и поднимаю голову. Он поправляет пиджак на моих плечах, а затем открывает дверь, пропуская меня вперед.

     ***

     — Ты должен держать его уверенней, — голос отца холоден, как и всегда.

     «Моё маленькое разочарование» — звучит в моей голове каждый раз, когда я что-то делаю не так.

     — Вот, — он отбирает у меня пистолет и становится рядом со мной на колено, чтобы мне было лучше видно. — Крепче.

      Я гляжу в его бледное лицо, на его впалые скулы и суженные, сосредоточенные глаза.

     Выстрел.

     Я дёргаюсь, а он смотрит на меня, как на сопливую девчонку, которую только что обидели лишь одним гадким словом.

     Он протягивает мне пистолет, как бы молча осуждая.

     Да, именно осуждая.

     Его разочарование во мне…

     — Ты должен быть лучше, — убеждение. Приказ.

     — Я стараюсь, — срывается с моих губ.

     — Ты плохо стараешься, сын, — сквозь зубы.

     Сын.

     Он никогда не называл меня по имени.

     Всего лишь «сын».

     Я смотрю на её хрупкие плечи и до сих пор задаюсь одним и тем же вопросом:"Сколько в ней должно быть смелости, чтобы сделать шаг навстречу пуле?»

     Меня заслонила девчонка.

     Какая ёбаная глупость.

     Она заслонила меня от опасности, которой не существовало.

     Очень странно.

     Я хмурюсь и подношу стакан с виски к лицу. Запах приятный, но вкус ещё лучше.

     — Мисс Прайс? — зову я Джейд, указывая на стакан с виски, стоящий перед ней.

     Она качает головой.

     Не пьёт. На работе.

     Не пьёт, потому что на работе?

     Ей бы не мешало расслабиться после сегодняшнего происшествия у тира. Интересно, ей бы сильно влетело, если бы это был теракт и меня убили? Хотя, заслонив она меня собой, убили бы её.

     Странно, эта мысль вызывает у меня неприятные ощущения, хотя бы потому, что она единственная, кого я знаю на данный момент.

     Кстати об этом.

     — Мисс Прайс, мой отец давно умер, а мать скончалась ещё при родах, — начал я и заметил, как напряглись её плечи, — Вы не знаете, у меня были друзья?

     — Вы спрашиваете об этом у меня? — вскидывает брови.

     — Ну да, разве здесь есть кто-то ещё?

     — Всё, что мне известно о Вас, мистер Холланд, написано в бумагах, которые я Вам передала. И судя по тому, что к Вам никто не приходил, у Вас…

     — Не было друзей, — я закончил её мысль.

     Она поджимает губы, чуть кивает, а затем я вижу то, чего не хотел бы видеть никогда.

     Сожаление.

     Хреново сожаление в её больших карих глазах.

     — Мистер Холл… Остин, — поправляет она себя, а я хмурюсь от того, насколько неожиданно и нежно она произнесла моё имя. — Ты работаешь барменом, и я думаю, тебе было вполне достаточно общения на работе.

     — Хорошо, — соглашаюсь я, поставив стакан с виски на стол, — тогда я хочу сходить туда.

     — Туда?

     — Да, к себе на работу, Джейд, — уже в который раз произношу её имя и пробую его на вкус, причмокивая губами. — С тобой, — вижу её реакцию и добавляю, — в качестве поддержки, не более.

     Мне кажется, эти слова разочаровывают её.

     Как и меня.

     — Хорошо, мы что-нибудь придумаем, — соглашается мисс Прайс и закидывает ногу на ногу. Берёт стакан со стола и, нахмурившись, немного отпивает.

     Пей, Джейд, тебе нужно расслабиться. Впрочем, как и мне.

     Я откидываюсь на спинку стула, прислонившись затылком к деревянной стене здания, и кладу ладонь на ногу, пытаясь успокоиться. Опустив глаза, вижу, как она качает ногой, и я, прикусив губу, наблюдаю за тем, как медленно поднимается её юбка при каждом долбанном движении ноги.

     Жалею, что она сидит напротив меня, а не рядом. Потому что будь сейчас по-иному, моя горячая ладонь уже оказалась бы на её бедре.

     Как в самолёте.

     Блять.

     Вдох.

     Наши сплетённые пальцы.

     Выдох.

     Мой член трётся о её живот.

     Вдох.

     Её стон.

     Выдох.

     Твёрдые соски, набухшие от возбуждения.

     С моих губ срывается тяжелый стон, и я замечаю, как она вздрагивает.

     Гляжу в её карие глаза, и более чем уверен, что мой взгляд выдаёт меня с головой. Она кусает губу. Хренову, мать её, влажную губу. А затем опускает глаза, выпуская воздух из лёгких.

     Молчи.

     Молчи, мать твою.

     — Остин…

     Ох, блять.

     —…я думаю, нам пора.

     Всё, что нам пора, Джейд, это…твою мать, я даже не могу сказать слово «трахнуться», потому что по отношению к ней это звучит оскорбительно. Но да, именно трахнуться, потому что ты пиздец как горяча в этой юбке и блузке.

     Боже, а твои длинные загорелые ноги.

     Ты вообще вкурсе, насколько ты привлекательна?

     — Да, — поспешно отвечаю я, выпрямившись и простонав. — Нет.

     Она озадаченно смотрит на меня, а я чувствую упругий стояк в своих штанах и проклинаю всё на свете. В особенности её влажные губы.

     — Мне нужно отойти, — звучит обрывками, и я поспешно встаю с места, направляясь в ванную комнату.

     Хочется развернуться и позвать её с собой. Если не захочет — потащить. Но нет, я упрямо иду один туда, куда пристрастился ходить каждый раз, когда был чертовски возбуждён.

     Закрываю за собой дверь и несколько секунд стою на месте, лишь прислушиваясь к ощущениям внутри. Блять, меня просто ломит, как долбанного наркомана.

     Интересно, за сколько минут мне удастся справиться со своим стояком в этот раз?

     Закрываю дверь на защёлку и подхожу к унитазу.

     — Нет, я не буду, блять, этого делать…здесь, — качаю я головой.

     Пусть смотрит. Пусть видит, какой эффект производят на меня её длинные ноги.

     Открываю кран и умываюсь холодной водой. Становится немного легче. Но лишь немного.

     Прогулка явно отменяется. Если она, конечно, не против того, что в конечном итоге я вздрочну прямо у неё на глазах.

     Твою мать, мне двадцать шесть лет, а я веду себя как долбанный слюнтяй.

     Возьми себя в руки, хренов Остин Б…Блять…Холланд.

     Тьфу ты!

     Вытираю лицо салфетками и выхожу обратно на зал. Джейд здесь нет, поэтому иду на выход и нахожу её у скамейки. Благо, на улице уже темнеет, и мой вставший член не так сильно бросается в глаза.

     Я надеюсь.

     Она протягивает мне мой пиджак, а я хмурюсь.

     — Уже согрелась, — поясняет она.

     Конечно согрелась, ты ведь была в здании и выпила немного виски.

     Если хочешь знать, я чувствую себя долбанной тепловой лампой, потому что я был в здании, где выпил виски и дико возбудился.

     Поэтому мне пиджак уж точно не нужен, мисс Прайс.

     — Ладно, — единственное, что я могу выпустить из своего рта и забираю пиджак.

     Ладно? Прохладно, блять.

     Не знаю, радоваться мне или нет, по поводу того, что до нашего отеля идти было всего два здания.

     Да — потому что у меня был стояк и я буквально пыхтел изнутри.

     Нет — потому что это означало лишь одно: она уйдёт к себе в номер и закроет на замок дверь.

     Как вчера, без слов.

     Только не смотри вниз, бога ради.

     Я закручиваю пиджак на руки и скрещиваю их перед собой, чтобы хоть как-то прикрыть то, что может привлечь внимание любой мимо проходящей девушки.

     Мы направляемся к отелю молча, и я ненавижу её за это, ведь не могу отвлечься ни на что другое. Лишь думать о том, что дай я ей почувствовать свой стояк, она бы стала влажной?

     Стонала бы как вчера в лифте?

     С моих губ срывается рык, и она оборачивается:

     — Всё в порядке?

     — Всё просто охуительно, — звучит слишком грубо.

     СЛИШКОМ, ёбаный кретин!

     Я прочищаю горло.

     — Направляйтесь в номер, мисс Прайс, я немного…прогуляюсь.

     — Я не могу Вас оставить одного, мистер Холланд, — мотает она головой.

     Да что ты? В номере ведь оставляешь!

     — Можете, — мой голос становится низким, и она вздрагивает, перетаптываясь с ноги на ногу.

     Стало слишком темно, и только благодаря свету из окон я могу разглядеть её лицо.

     — Нет, Остин, что проис…

     Я отстраняю пиджак в сторону и всем своим видом даю понять, что мне мешает находиться с ней в одном помещении прямо сейчас.

     —…ходит?

     Блять, это странно.

     Зачем я это сделал? Зачем показал? Мог просто соврать, твою мать.

     Я замечаю, как учащается её дыхание, как она вновь подносит руку к лицу в попытках убрать несуществующую прядь волос, но не разворачивается. Не уходит.

     Какого хрена с тобой?

     Я делаю шаг, ещё шаг, до тех пор, пока её запах не ударяет мне в нос, и я не хватаю её за плечи. Её горячее дыхание просверливает дыру мне в шее, а боль в штанах уже просто сводит с ума.

     Я не собираюсь перед ней оправдываться.

     Я мужик, мать твою, и я хочу тебя, прямо здесь.

     Задрать эту ёбаную юбку и войти в тебя до самого основания. Но вместо этого, я просто разворачиваю её ко входу в отель и, склонившись над её ухом, шепчу:

     — Иди.

     И она идёт. Спотыкается возле двери, но идёт. Даже не обернувшись.

     Послушная.

     ***

     Вернись, Джейд!

     Сейчас же вернись!

     Нельзя его оставлять одного. Не здесь.

     Он уже увидел, услышал и вспомнил слишком много.

     Чёрт!

     Останавливаюсь у лифта и нажимаю на серебряную кнопку.

     Удары моего сердца отдаются где-то в затылке, а руки дрожат и холодеют. Всё это началось ещё в баре, и я до сих пор не понимаю, как смогла скрывать своё волнение так долго.

     Я и понятия не имела, что его мать…мертва.

     Я думала, что они развелись с его отцом, думала, что она нашла себе более сносного мужа и счастливо вышла замуж.

     А тут…

     Что может быть хуже? Мать, которая умерла при родах, идиот-отец, который постоянно командовал им, или потеря памяти и понимание того, что у тебя нет друзей. Но хуже, хуже всего этого смерть твоей же невесты.

     Легкий холодок проходится по всему телу, как только я вспоминаю про Элизабет.

     Становится противно из-за того, что я позволила себе думать о нём, как о…мужчине.

     Мужчине, которого можно коснуться. Можно провести кончиками пальцев по груди, задержать взгляд на губах, и коснуться языком шеи.

     Боже!

     Снова те ощущения внизу живота, как и вчера, как и в амбаре, как и в баре.

     Что это, если не возбуждение?

     Особенно нахлестнувшее, как только он показал причину, по которой не хочет идти со мной, не хочет попасть в ту же ситуацию, что и вчера.

     Двери лифта открываются, и я поспешно захожу в него, нажав на нужный этаж.

     Нужно позвонить Гэвину, Чарльзу, кому угодно, лишь бы исправить ситуацию…

     Но какую? Ситуацию с моим долбанным возбуждением или его воспоминаниями?

     Я уже не понимаю, от чего мне хуже.

     Прислонившись спиной к прохладной поверхности стены, я закрываю глаза и откидываю голову назад. Спокойствие. Мне нужно чёртово спокойствие, чтобы начать соображать лучше, потому что все мои мысли сводятся к одному — его выпуклости в штанах.

     Уф, Джейд.

     Да, это Остин Уэльс, да, у него встал, но непонятно, на тебя или на кого-то другого.

     Да брось, ты сама знаешь, что если бы это была не ты, он бы пошёл вместе с тобой. Он бы сейчас стоял в этом лифте.

     Двери открываются, и я поспешно направляюсь в свой номер, чтобы найти укромное место и привести мысли в своей голове в порядок.

     «— Может не будешь морочить себе голову и сразу в душ? — усмехается мне моё подсознание.»

     — Иди к чёрту, иди к чёрту! — шиплю я сквозь зубы, в попытках найти ключ от номера в сумочке.

     — Простите? — звучит голос, и я резко поднимаю голову.

     Рядом со мной стоит горничная и смотрит в недоумении.

     — Ох, прошу прощения, это я не Вам, — мои щёки вспыхивают. От долбанного стыда.

     Нахожу ключ и вставляю его в замок. Поворот. Толкаю дверь, окунувшись в аромат своих духов, которыми я пользовалась ещё с утра.

     Оказавшись в номере, я бросаю сумочку на кровать и скидываю с ног туфли. Боже, я мечтала об этом весь день. Падаю на кровать и закрываю глаза, тяжело выдохнув.

     Мысли всё ещё крутятся вокруг его образа и горящих глаз.

     Сколько же было в них желания в ту секунду.

     И как же тяжело было всё это игнорировать.

     Подняв расслабленную ладонь, я кладу её на свою левую ключицу, затем веду вниз, ощущая упругость своей груди. И да, что и следовало доказать, я действительно чертовски возбуждена.

     Ещё ниже и ниже. Когда дело доходит до того места, где встречается край моей блузки и начало юбки, я втягиваю живот и пропускаю ладонь под ткань, цвета шампани. Вздрагиваю.

     Влажная.

     Чёрт бы меня побрал, влажная!

     — Ох, — срывается с моих губ, как только я нащупываю место, болезненно пульсирующее.

     Представляю на месте своей руки его и, откинув голову назад, тихо стону. Его руки, которые медленно стягивают мою юбку с бёдер, его губы, мокрыми поцелуями спускающиеся по шее вниз, и останавливающиеся на углублении между ключицами.

     Мужские пальцы касаются мокрого места между моих ног, и я почти слышу его приглушённый стон. Он медленно массирует, а затем отодвигает кружевную ткань и проникает внутрь.

     Ещё один стон. Он громкий и он принадлежит мне.

     Влажные губы нависают над моей грудью, а затем яростно впиваются в твёрдый сосок левой груди. Ласкает его. Кусает.

     И я уже не знаю, где именно мне приятней, потому что всё это собралось воедино и готово вырваться наружу.

     И как только это происходит, я громко вскрикиваю и выгибаюсь на кровати, широко открыв глаза.

     Темно.

     Моё сбитое дыхание: оборванное, жалобное.

     Потому что темно и холодно. Потому что это был всего лишь сон.

     И от этого так пусто.

     ***

     Я с особым остервенением застёгиваю свой чемодан и вытягиваю ручку, направляясь к двери. С самого утра день не задался, и это заметно сказывается на моём настроении.

     Не выспаться? Ладно.

     Боль в голове? Хорошо, есть таблетка.

     Пролить на брюки сок?!

     Сломать зонтик, проверяя его?!

     Сверх хреновый день!

     Чемодан от чего-то кажется самым тяжёлым чемоданом, который я когда-либо брала с собой в поездку. Вытаскиваю его в коридор и закрываю дверь, засовывая ключ в сумочку.

     Несмотря на то, что в последнее время я чувствовала волнение, находясь рядом с Уэльсом, сегодня я была настолько зла, что от волнения не осталось и следа.

     Стучу три раза в его дверь, стараясь как можно аккуратней заправить прядь волос, а затем хмурюсь, прикрыв глаза от столь внезапного потока света, направленного прямо на меня.

     — Вы издеваетесь? — мой голос раздражён. Честное слово, я похожа на Мегеру, не хватает лишь змеиного роя на голове.

     Просто фурия, чёрт бы меня побрал!

     Уэльс стоит в одних домашних штанах, а на голове у него как всегда — бардак.

     — Пока что не планировал, — сонно отвечает он.

     — Наш самолёт вылетает через четыре часа, мистер Холланд, — мои брови сходятся на переносице. — До аэропорта ехать два часа!

     Он потирает ладонями лицо, а затем отходит в сторону и присаживается в кресло.

     Что он делает?

     Локтями он опускается на колени, а затем замирает, чуть склонив голову вниз.

     Он…спит?!

     — Остин! — вскрикиваю я, и он дёргается.

     — Да что с тобой? — встает Уэльс, проходя мимо меня. Открывает шкаф и вытягивает оттуда чемодан.

      — Со мной? — мои брови ползут вверх. — Это не я проспала. И не я стою сейчас в одних домашних штанах прямо перед Вами!

     — Очень жаль, — кривая улыбка. — Ты выглядишь…злой. Уж не потому ли, что я слышал сегодня ночью? — внимательный взгляд прямо мне в глаза.

     — Ночью? — не понимаю я.

     — Да, Джейд. Ночью. Стоны. Твои, — выделяет он каждое слово.

     Ох.

     Прикрываю рот ладонью и чувствую, как щёки начинают пылать.

     Какой ужас.

     По его лицу расползается кривая улыбка, до отвращения знакомая, до боли в груди неприятная.

     — Вам показалось, — вру я.

     Ну конечно, показалось. Только глухой не услышал бы этих завываний.

     — Ну да, — кивает он, сощурив глаза, — показалось.

     Он разворачивается и направляется в душ, прикрывая за собой дверь.

     Боже мой, какой стыд.

     Я опускаюсь на кресло, и судорожно ищу в сумочке свой телефон, чтобы набрать Гэвина и сказать, что я больше не могу. Не могу приглядывать за ним. Он сводит меня с ума, и это чистая правда.

     Найдя телефон, начинаю набирать номер, но замираю, услышав шум воды.

     Дверь в ванную приоткрыта, а из неё начинает доноситься запах мужского шампуня. Чёрт. У меня всегда была слабость к приятным мужским запахам, и то, что я чувствую сейчас, максимально отвлекает меня от задуманного.

     Гэвин, Джейд, ты собиралась позвонить ему!

     Вновь набираю номер, но палец замирает, как только я начинаю слышать пение. Тихое, равномерное, приятное.

     Это он поёт?

     Встаю с кресла, поправляя своё чёрное прилегающее платье, и медленно подхожу к двери, толкая её рукой.

     Где твоё смущение, Джейд?!

     Стою и пялюсь на силуэт его голого тела, скрытого стеклом и плотным слоем пара, скопившегося внутри душевой кабинки. Облизываю губы и больно кусаю, представив, как он прижимается ко мне этим телом.

     Моя неудовлетворённость сказывается на моём поведении как никогда!

     — Мисс Прайс, не подадите полотенце? — слышу я, как только собираюсь уходить, разворачиваясь к нему спиной.

     Чёрт. Чёрт. Чёрт.

     Он слышал, как я вчера…

     Видит, как я здесь…

     Стягиваю с вешалки полотенце и подхожу к душевой кабинке, опустив голову. Замечаю, как стекло отъезжает в сторону и ощущаю, как влажные пальцы касаются моей руки.

     Полотенце исчезает из моей ладони, и я тут же выхожу из ванной, так и не поднимая головы.

     Это уже слишком!

     Это уже перебор!

     — Джейд? — шёпот где-то сзади. Я вздрагиваю, как только мужские руки накрывают мою талию. Хочу убрать их, отмахнуться, как от надоедливой мухи, но всё, что я делаю — это замираю и прислушиваюсь к его дыханию.

     Мужские ладони плавно сходятся на моём животе и медленно притягивают к своему хозяину. Я чувствую спиной его горячую и влажную грудь и начинаю глубоко дышать.

     Слишком жарко, слишком влажно.

     Слишком.

     — Хочешь я помогу тебе? — хрип: низкий и манящий.

     — Поможешь? — почти обрывками.

     Кажется, моё сердце сейчас выскочит из груди.

     — Да, немного, — каждое слово, как ножом по коже. — Просто расслабься.

     Просто расслабься.

     Просто забудь.

     Просто.

     — Ах, — сорвалось с моих губ, как только его пальцы коснулись пульсирующего места.

     — Блять, — рык прямо на ухо. — Ты такая мокрая.

     Неправильно. Всё это неправильно, Джейд. Во всех грёбаных смыслах.

     Его правая ладонь всё ещё внизу, а левая поднимается чуть выше и обхватывает мою грудь. Сжимая, массируя, нащупывая набухший сосок.

     Голова самопроизвольно откидывается назад, как только он начинает тереться своей выпуклостью о мою ягодицу. Я вижу его щёку, опущенные веки, бисеринки воды, скатывающиеся с влажных после душа волос.

     Правая ладонь покидает пульсирующее место, скатывая платье в гармошку, а затем, задрав его до живота, возвращается туда, где уже невыносимо больно от нетерпения.

     Проникает под кружевную ткань чёрных трусиков и…

     — Ёбан…блять, Джейд.

     Открывает свои голодные глаза, смотрит прямо на мои губы и входит. Сначала одним пальцем, затем двумя, растягивая изнутри.

     Мои ноги дрожат, а дыхание обрывистое.

     Два шага вперёд, и я упираюсь ладонями о стену. Он хватает меня за бёдра и расставляет мои ноги чуть шире, задирая тем самым платье ещё выше.

     — Твою мать…какая же ты сзади, — восхищённо.

     Я поворачиваю голову чуть влево и вижу наше отражение в зеркале. Вижу своё покрасневшее лицо, вижу его ладони на моих ягодицах. Правой рукой он проводит по мокрому месту, закрывая глаза, а я не могу отвести взгляда от его лица.

     Что мы делаем?

     Что Я делаю?!

     Опять входит. Холодно, неудобно…больно.

     В голове словно вихрем пролетают воспоминания. Постель: мои руки сжимают чужие. Серые глаза. Он надо мной, он дышит мне в губы. Толчок, наглый, не спрашивающий разрешения.

     Боль.

     — Нет, стой.

     Не слышит и входит дальше.

     — Остановись! — хватаю его за плечи и пытаюсь оттолкнуть.

     Кровь. Много крови. И много боли.

     Много сожаления и ненависти к себе, за то, что позволила, за то, что была такой дурочкой.

     Идиотка-Прайс.

     — Нет, — срывается с моих губ.

     Почти криком. Почти мольбой.

     Уэльс тут же отстраняется, глядя в мои напуганные, укутанные пеленой ужаса глаза. Мои руки дрожат так же, как и ноги. Сердце выпрыгивает из груди, а к глазам подступают слезы.

     Я не буду плакать перед ним. Я не позволю себе этого.

     Опускаю подол платья и, схватив сумочку с кресла, выбегаю в коридор, направляясь к лифту.

     Мне нужна минута, может две.

     Может вечность.

     Глава 7.

     — Желаете чего-нибудь выпить? — голос стюардессы вырывает меня из пузыря размышлений, и я отрицательно качаю головой.

     Взгляд мимолётно падает на напряжённого Остина, который даже не соизволил посмотреть на девушку с кувшином сока. Затем я снова возвращаюсь к окну.

     Третий час нашей поездки проходит в полной тишине, и впервые меня это совсем не напрягает.

     Мне есть, о чём подумать, ему есть, на что позлиться.

     Хотя, я не уверена, злится ли он. Мне вообще тяжело понять его реакцию на всё то, что произошло ранее.

     Если четыре часа назад он был возбуждён, а затем обеспокоен, найдя меня на лестнице у отеля, то сейчас он полностью погружён в себя, а его лицо не выражает ни одной эмоции.

     Должно быть, он думает, что я ненормальная.

     Потому что, как объяснить моё поведение?

     В один момент я прижимаюсь к его телу, а во второй выбегаю из номера, лишь потому, что голову посетили не самые лучшие воспоминания.

     Неужели так будет каждый раз, когда какой-либо мужчина захочет ко мне прикоснуться? Кажется, только сейчас я поняла причину, по которой у меня нет парня уже шесть лет.

     Отвратительно.

     Я даже не знаю, как сейчас себя вести рядом с ним. Мне стыдно, ужасно стыдно за то, что произошло в номере. О чём я вообще думала?!

     А думала ли?

     О да, Джейд, когда он прижимал тебя к себе, а потом подтолкнул к стене, расставив твои ноги, стоило подумать, не так ли?

     Идиотка.

     Идиотка-Прайс.

     Бред. Всё это кажется чёртовым сном, потому что Остин Уэльс никогда бы не посмотрел в мою сторону, никогда бы не заговорил со мной, а уж тем более, не позволил бы себе прикоснуться ко мне.

     Ещё один взгляд в его сторону, но всё его внимание обращено на сиденье впереди него. Он словно не замечает меня.

     Что бы это ни значило, Джейд, он — твоя работа, и нужно с этим что-то делать.

     — Мистер Холланд, — произношу я, а он поворачивается и кривится, будто от этих слов ему больно, — Вы в порядке?

     — А ты? — его голос пустой. Он словно обращается не ко мне, а к кому-то другому.

     Я сжимаю губы, немного хмурясь.

     Зря я заговорила.

     Да и какой к чёрту Мистер Холланд, Джейд? Он тебя чуть не трахнул, а ты всё ещё обращаешься к нему на Вы.

     Пф.

     Дура.

     Неоднозначно пожимаю плечами и облизываю губы.

     — Если не считать того, что я не удовлетворён третий день подряд, — начал он. А я почувствовала, как к моим щекам прилила кровь, — то вполне сносно.

     — А до этого Вы бы…ты был удовлетворён?

     — Ты понимаешь, о чём я, Джейд, — отрезает он и поправляет плед на своих ногах. Я стараюсь не смотреть ниже его лица.

     Киваю, кусаю щёку изнутри и опускаю голову.

     Неужели, я чувствую себя виноватой?

     С самого начала твоё общение с ним не должно было зайти дальше одного прикосновения, а ты позволила ему…позволила чёрт пойми что делать с собой. Одним лишь взглядом, словом и касанием.

     — Теперь я ещё больше убежден, — его голос вырвал меня из раздумий, и я повернулась к нему лицом. — Бармен из меня хреновый, но смешивать напитки мне нравится.

     Я легко улыбаюсь ему, стараясь не выдать своё волнение от того, что разговор зашёл в нежелательное русло.

     — Тебе нравится твоя работа, Джейд?

     Эм.

     — Вполне, — киваю.

     — Чем же?

     Тупик.

     Я сейчас должна отвечать за социального работника, и я понятия не имею, за что социальный работник любит свою работу.

     — Люблю помогать людям.

     — Пф, слишком очевидно, — он закатывает глаза. — И…со всеми ты так хорошо ладишь, как со мной?

     Двойной хренов вопрос.

     — Нет, — мотаю головой, сжав плед в руке, — да и не сказать, что я хорошо с тобой лажу, — безразличное пожатие плечами.

     Укол.

     — Что ты имеешь ввиду? — сощурился он.

     — Твоё чрезмерное хамство иногда выходит из-под контроля, не замечал? — слова прозвучали так, словно я вернулась на семь лет назад и высказывала свои претензии Уэльсу.

     Он улыбается. Самодовольно.

     — И не только оно, не правда ли?

     А вот в эту сторону клонить было необязательно, Остин.

     Я крепче сжимаю плед и подтягиваю его чуть к груди. Словно защищаюсь от очередного нападения на моё личное пространство.

     — Что произошло, Джейд? — хрипло, почти на ухо.

     Я вздрагиваю и оборачиваюсь.

     — Ты о чём?

     Как же. Я прекрасно понимала, о чём сейчас может пойти речь, но говорить об этом не было никакого желания.

     — О том, что было сегодня в моём номере, — кажется, эти слова даются ему с большим трудом.

     — Это, — запинаюсь я, — это не то…это…просто забудь.

     — Я что-то сделал не так?

     О боже, Остин Уэльс действительно интересуется тем, сделал ли он что-нибудь не так во время секса?

     — Мы действительно сейчас будем обсуждать это? Здесь? — мои щёки уже пылают.

     — Да, — твёрдое, безоговорочное. Так просто он от меня не отстанет.

     — Дело не в тебе, — отмахиваюсь я, в надежде, что он всё поймёт.

     Но как он может что-то понять, Джейд? Он ведь не телепат! Конечно он думает, что дело в нём, он ведь старался сделать тебе хорошо, а не ты ему…

     — Тогда в чём? — тёмно-карие глядят в упор.

     Ох, он и вправду не собирается останавливаться.

     — Во мне, — коротко отвечаю я.

     В данном случае дело действительно во мне, а точнее в том в человеке, который…пытался сделать это со мной.

     Он хмурится после моих слов. Его совсем не удовлетворил мой ответ, но, кажется, на моём лице довольно понятно написано, что дальше продолжать этот разговор я не желаю.

     Всё стало слишком сложным.

     И разбираться в этом прямо сейчас, в самолёте, над Англией, мне крайне не хотелось.

     ***

     В тебе? Какое-то, блять, странное пояснение твоего долбанного поведения!

     Я отворачиваюсь, продолжая сверлить дыру в сиденье напротив и скрещиваю руки на груди.

     Анализировать её поступок у меня уже просто не было сил. За эти три дня я заебался, как за весь месяц. Недосыпы, почти постоянный стояк, и попытка разобраться в ней просто выжали меня, как лимон.

     В ней.

     Ёбаный бред.

     Судя по тому, как она опасливо смотрит на меня, а иногда и вздрагивает от моих движений, я сомневаюсь, что дело только в ней.

     Дело не может быть только в моём хамском поведении. На хамство можно ответить хамством или промолчать. На удар можно ответить ударом или отойти.

     Отойти.

     Она вздрагивает так, будто я причиню ей физический вред.

     Или…кто-то другой уже сделал это?

     Чтобы понять всю эту чёртову херню, мне нужно увидеть её с другим мужчиной. Увидеть её реакцию на его присутствие.

     И как ты себе это представляешь, Холланд?

     Хмурюсь.

     Холланд?!

     Какое-то отвратительное сочетание имени с фамилией. Мой отец был явно не в себе, когда придумывал мне имя. Мать бы точно так не извращалась над сыном.

     Перевожу взгляд на Джейд. Она уже закрыла глаза и наклонила голову к окну, словно уснула. Её плед съехал на пол, оголяя эти чёртовы, мать их, привлекательные ноги.

     Было большой ошибкой надевать это облегающее платье. Короткое, эффектно выделяющее каждый рельеф её тела.

     Облизываю губы, вспоминая о том, как она стонала мне на ухо, а затем, выгнувшись, наблюдала за каждым моим действием в зеркале.

     Думала, я не видел? Как же!

     Блять, да как вообще можно после этого спокойно сидеть рядом со мной и…разговаривать? Да я бы прямо сейчас положил её на свои колени и отшлепал как школьницу. А затем трахнул бы на задних сиденьях самолёта.

     Тяжело выдохнув, вытягиваю руку и поднимаю её плед с пола. Накрываю и убеждаюсь в том, что она действительно спит. А затем вновь возвращаюсь к своим извращённым мыслям.

     ***

     В очередной раз опускаю голову, глядя на свои сцепленные ладони и надеюсь, что в мою сторону больше не полетит ни одного вопроса. Я не в настроении отвечать на них, и он…кажется, тоже.

     Таксист заворачивает направо и останавливается у дома Остина, когда моё сердце пропускает удар.

     Гэвин?

     Какого чёрта он здесь? Какого чёрта он стоит прямо у машины и резко оборачивается, как только Остин открывает заднюю дверь машины.

     Я поворачиваю голову вправо, вцепившись рукой в сиденье, и наблюдаю за тем, как пару человек из нашего отдела стоят возле дома и что-то бурно обсуждают.

     Хватаюсь за ручку и открываю дверь, выходя из машины. Гэвин уже направляется к Остину и хватает его за руку, что-то на полном серьёзе проговаривая.

     —…туда, сэр, — заканчивает Гэвин.

     — Что происходит? — мой голос звучит взволнованно.

     — Дом Мистера…Холланда попытались ограбить, — поясняет Гэвин.

     Остин хмурится, а затем делает шаг вперёд, но рука Гэвина тут же возвращает его в прежнее положение.

     — Вам туда нельзя, мистер Холланд.

     — Можно, — он вырывает руку, и я замечаю, насколько сильно напряжена его челюсть.

     Это плохо. Это очень плохо.

     Он делает ещё одну попытку сорваться с места, но Гэвин снова принимается за своё. Остин оборачивается, сверля того яростным взглядом.

     — Вы меня не поняли? — впервые я слышу настолько серьёзный тон своего напарника. — Ваша квартира временно опечатана.

     Уэльс щурится, глядя в глаза мужчины напротив, а затем выплёвывает то, что вертелось у него на языке последних пять секунд:

     — Слушай ты…твоё ёбаное лицо кажется мне знакомым, — словно ядом. Вырывает руку в очередной раз, потирая запястье.

     — Не заговаривайтесь, мистер Холланд, — Гэвин вытянул шею и положил ладонь на ремень брюк, указывая на свой полицейский значок.

     Боже правый, где он успел его достать?

     — И что ты мне, блять, сделаешь? — насмешка. Кривая, искренняя.

     По телу пробегает дрожь от того, насколько он похож на прежнего себя.

     — Посажу за решётку? — по сравнению с Уэльсом, Гэвин держится достаточно хорошо.

     — И? Судя по всему тому, что происходит, мне всё равно пойти некуда, так что, хули и нет?

     Вызов. Шаг вперёд.

     Остин определённо выше Гэвина.

     — Остин, — шепчу я, и он тут же переводит взгляд на меня. Всем своим видом пытаюсь показать, что он ведёт себя отвратительно, и получаю в ответ лишь фырканье.

     — Нахуй, — раздражённо.

     — Что, простите? — переспрашивает Гэвин.

     Да ты серьёзно?

     — Нахуй всё, — повторяет он. Больше для себя, чем для меня или Гэвина.

     Разворачивается и уходит к таксисту, который в этот момент уже начал закипать.

     Как только Остин оказывается у машины, я оборачиваюсь к Гэвину и сквозь зубы цежу:

     — Какого чёрта здесь происходит? — моя ярость действует на него куда убедительней.

     — Они были здесь, Джейд. Перерыли весь его дом…

     — Что они искали?

     — Доказательства того, что он жив. И они их нашли — его документы.

     Твою мать!

     Твою грёбаную мать!

     — Что нам делать…куда его теперь?

     — Пока мы не подыщем ему новый дом, он поживет у тебя.

     Бам!

     От внезапности я опешила и сделала шаг назад, врезавшись взглядом в чёрные глаза Гэвина.

     Не лучшая идея.

     Нихрена не лучшая идея.

     — Как ты себе это представляешь?! — раздражение выдавало меня с головой. — У меня квартира усыпана оружием!

     — Джейд…

     — А в одной из комнат всё ещё находятся мониторы, по которым мы наблюдали за его домом. Как ты представляешь это себе, чёрт бы тебя побрал?!

     Горячая рука хватает мою кисть, и я оказываюсь позади высокого мужского тела. Выглядываю из-за спины Уэльса, и вижу полное недоумения лицо Гэвина.

     — Вы, — почти шипение, — какого ху…

     — Остин! — но этот раз мой крик заставляет обернуться всех, кто находится в нескольких метрах от нас.

     Гэвин поправляет свой пиджак, поняв, что нужно выпроводить Уэльса куда-нибудь ещё на несколько минут, поэтому:

     — Вы можете пройти к себе, мистер Холланд, ненадолго, — холодно. Отстранённо.

     Уэльс демонстративно фыркает и кидает на меня быстрый взгляд, понимая, что с ним я не иду. Как только его фигура скрывается в дверях, я тут же оборачиваюсь к Гэвину.

     — Как ты можешь терпеть это дерьмо? — явное возмущение.

     — Это ещё ничего, — почти улыбка, — в Академии всё было гораздо хуже.

     — Видимо, у тебя уже иммунитет на этого ганд…

     — Гэвин! — пнула я его в плечо. — Возьми себя в руки.

     Он встряхивает головой, а затем проводит ладонью по волосам. Он раздражён, взволнован.

     — Чарльз сказал, что его нужно пока что, — выделил он последние слова, — отвезти к тебе. Он бы и сам занялся всем этим…но, это рискованно, и ты понимаешь, почему.

     Да, понимаю.

     Уэльс и Чарльз слишком много работали вместе. Слишком много виделись. Поэтому, если он увидит босса, всё может полететь к чертям.

     — Ты слышала? Он сказал, что…

     — Твоё лицо кажется ему знакомым, — закончила я. — Лучше ему больше тебя не видеть.

     Гэвин кивает в знак согласия, и не потому, что тот мог его узнать, а потому, что находиться в компании Уэльса ему вовсе не хотелось.

     Я оборачиваюсь и замечаю в дверях Остина. Наблюдаю за тем, как он направляется в нашу сторону, одной рукой придерживая рыжего кота, а второй цветок жасмина.

     Я сжимаю руки в кулаки у себя за спиной, пытаясь подавить нахлынувшую жалость.

     Боже, всё, что сейчас происходит…просто отвратительно.

     — Мистер Холланд, эти вещи могут быть полезны…

     — На хер иди, — рык в сторону Гэвина.

     Мои глаза округляются, а с губ слетает сдержанный смех, когда я замечаю реакцию Гэвина. Он в полном шоке.

     Уэльс останавливается возле меня, почти не обращая внимания на брыкания кота в его руках. Тот явно передавлен в районе своего рыжего пуза и готов разорвать Остина к чертям собачьим, лишь бы тот его отпустил.

     — И что теперь? — спрашивает у Гэвина, не у меня.

     — Судя по тому, в каком виде Ваша квартира, — начал Гэвин, и по лицу Остина я поняла — его квартира не в лучшем состоянии, — Вам нужно новое жильё.

     — Нахрена?

     — Есть предположения, мистер Холланд, что в гостях у Вас побывали люди, замешанные в аварии. И они всеми способами пытаются убрать свидетелей и, таким образом, приостановить суд.

     Боже, сколько слов…и сколько блефа.

     — Что за беспросветная херня?..

     Да, Гэв, что ещё за…

     —…Они ведь выплатили деньги.

     — Да, но не та сторона, на которую повесили большинство обвинений, — поясняет он.

     Боже, как умело!

     Гэвин в очередной раз поправляет пиджак, и только я знаю, что это признак его нервозности.

     — Ну и где моё новое жильё? — вздымает бровь и наклоняется чуть вперёд.

     — Мы…в поиске, — теперь он поправляет галстук. Неужели он попал именно под тот взгляд…под которым хочется раствориться на месте.

     — В поиске? — холод. Ледяной холод, от которого, казалось бы, даже мне стало не по себе.— В поиске, блять, че…

     — Мистер Холланд, — перебивает Гэвин. Он устал сражаться с его словесной атакой, поэтому тут же переводит взгляд на меня, — мисс Прайс на некоторое время приютит Вас у себя.

     О боже.

     Он действительно это сказал.

     — Я что, ёбаный щенок, чтобы она меня приютила? — возмущённо. Он кидает на меня быстрый, как бы говорящий: «Не принимай близко к сердцу, это я для пущего эффекта».

     — Можем предоставить Вам общежитие, — хмыкнул Гэвин. Блеф. Не было никакого общежития.

     Губы Уэльса кривятся в отвращении, и он выпрямляется, будто для себя закончив этот бесполезный спор.

     Слишком.

     Слишком похожий на того, кого я никогда не забывала.

     Поворачиваюсь к Остину и устало произношу слова, которые не хотела бы произнести ни разу в своей жизни:

     — Садитесь в такси, мистер Холланд, поживёте пока что у меня.

     — Я не буду этого делать, — срывается с его губ.

     Звучит обидно.

     Я приоткрываю рот, чтобы сказать хоть что-то, но он тут же перебивает меня, видимо поняв всё по моему выражению лица.

     — Ладно.

     Разворачивается, садится на заднее сиденье, кидает какую-то грубость водителю в ответ на замечание по поводу отсутствия переноски для кота, а затем выжидающе смотрит на меня.

     — Я должна завтра быть в штабе, и не могу оставить его одного дома.

     — Предлагаешь мне за ним присмотреть? — вздымает брови Гэвин. — Я пущу ему пулю в лоб при первой же попытке нахамить мне.

     — Как по-взрослому, — фыркнула я.

     Поправляю платье и собираюсь направиться в сторону машины, как меня хватает мужская рука.

     — Что происходит, Джейд?

     — Ты о чем? — действительно не понимаю я.

     Секунда.

     Две.

     — Ни о чем, — отпускает руку и делает шаг назад. — Я позвоню тебе. Вечером.

     Закусив губу, киваю, и направляюсь в машину, откуда Уэльс, прищурив глаза, наблюдает за Гэвином.

     Мне кажется, что если мы задержимся здесь ещё на минуту, он обо всём догадается.

     В какой нормальной социальной службе пострадавшего подселяют к социальному работнику? Что за бред, Гэвин? Ты бы себя со стороны послушал.

     Ладно у Уэльса голова отбита, но не пройдет и дня, как он остынет и начнет осознавать весь абсурд данной ситуации.

     Я должна с этим что-то сделать, причём завтра же.

     — Ай, — всхлипнула я, отдернув руку, в которую успел вцепиться рыжий комок шерсти. — Держи своего друга от меня подальше, — чистое раздражение.

     Смех.

     Я оборачиваюсь на звук и замечаю его улыбку.

     — Какого именно? — спрашивает он.

     Что?

     О, нет.

     Всего секунды хватило, чтобы загнать меня в краску.

     Я устало роняю голову в ладони и тихо выдыхаю, ощущая, как хвост этой лохматой живности лупит меня по спине.

     Какой кошмар.

     На что я подписалась? И…что будет дальше?

     Они знают, что он жив. Они знают его новое имя.

     Они легко вычислять, что он летал в Шотландию…со мной.

     А затем пробьют адрес моего дома. Придут и убьют нас обоих.

      — Приехали, — говорит водитель, и я поднимаю голову.

     Уэльс смотрит на меня с неким подозрением. Затем оборачивается, зачем-то взглянув назад. Влево, вправо.

     — Да, я живу в двух кварталах от тебя, — выдыхаю я.

     — Удобно, — это всё, что он говорит по дороге ко мне домой.

     Я отпираю дверь, а затем толкаю её и делаю несколько шагов вперёд. Меня тут же встречает радостный лай маленького щенка, заставивший меня замереть.

     Нет.

     Нет.Нет.Нет.

     Губер.

     По спине пробегается холодок от осознания того, что Уэльс позади меня тоже замер. Я слышу, в какой истерике бьется кот в его руках, но Остин вовсе не обращает на него внимания, потому что всё, что он перед собой видит — это щенок.

     Его щенок.

     Его и её.

     Глава 8.

     Меня будто окунают в хреновый омут, как только я сталкиваюсь взглядом с маленьким золотистым щенком.

     Руки. Чужие руки, женские. На левой руке кольцо. Я не вижу лица, вижу лишь её руки и кружевное белое платье.

     Моя мать любила такие платья.

     Я видел её фотографии. Её и отца. Даже её свадебное платье было украшено элементами кружева.

     Женские руки тянутся к щенку, гладят его. Он совсем маленький, комок, помещающийся в чужих, неизвестных мне ладонях.

     Он скулит и облизывает бледную кожу ладоней.

     — Остин? — где-то отдал§нно. Где-то на задворках памяти.

     Отмахиваюсь, как от назойливой мухи. Всё расплывается…лишь щенок, который скачет у моих ног. Он больше, чем в воспоминаниях.

     И в…воспоминаниях ли?

     Может сон.

     Такие мне часто снятся в последнее время.

     Слишком реалистичные.

     Слишком правдивые.

     — Остин? — снова, но голос другой. Взволнованный, почти нежный.

     Моргаю несколько раз и поднимаю голову.

     Щёлк.

     Она стоит прямо передо мной. Почти спускается на колени, придерживая край чёрного платья, чтобы тот не пополз вверх. Только сейчас я понимаю, что почти сижу на полу и держу в руках щенка, скулящего в моих объятиях так, словно он рад меня видеть.

     Какая чушь.

     — Я в порядке, — отвечаю я, хотя у меня и не спрашивали.

     Кому какая разница, в порядке ли я?

     Моей мёртвой матери, или отцу? Друзьям, которых у меня нет?

     Ах, да, ей. Возможно, ей не плевать, но лишь потому, что я её клиент, объект, или как там у них это называется.

     Её рука тянется к щенку на моих руках, и мне кажется, что она хочет его забрать, но нет, всего лишь гладит, робко улыбаясь, словно с облегчением.

     — Как его или её зовут? — интересуюсь я, подняв голову.

     Некоторое время она мешкается, словно забыла, а затем еле слышно отвечает:

     — Губер.

     Губер.

     Красивое имя у тебя, Губер.

     В ответ на свои мысли, рядом слышу шипение.

     Ох, блядская ревность здесь не к месту, Жак.

     — Ты не говорила, что у тебя есть собака.

     — А ты и не спрашивал.

     И когда мы успели перейти на твёрдое «ты»?

     День, или два дня назад? Когда мне стало так привычно называть её по имени, а ей выкрикивать моё. Что самое смешное, постоянно находясь в этот момент в гневе. Ни разу ласково. Ни разу тихо.

     Ни разу.

     Неужели меня это задевает?

     Ёбаный слюнтяй, платочек дать?

     — Хочешь чаю? — почти неслышно. Осторожно.

     Поднимаю на неё взгляд и безмолвно киваю.

     Чего ещё хочет бездомный человек, с чемоданом вещей, рыжим котом и хреновым цветком жасмина? Конечно чаю! Мы ведь в Англии, бога ради.

     В любой непонятной ситуации пей чай, понял?

     Джейд встаёт с колен и направляется на кухню, а я снова возвращаюсь взглядом к Губеру, замечая косые взгляды Жака, вылизывающего свою длинный пушистый хвост.

     Так спокойно, будто я в своей тарелке. Словно всё так и должно быть. Словно запах яблок и жасмина всегда присутствовали в моей жизни, и после некоторого перерыва я снова снова чувствую его. И стало так легко.

     Так чертовски уютно, в этом проходе между встроенным шкафом, и комодом с другой стороны.

     Аккуратно подползаю к шкафу и прислоняюсь к нему спиной, запрокидывая голову. Губер умиротворённо спит на моих руках, подёргивая иногда ногой. Жак всё ещё злится и поглядывает на меня из-за угла комода.

     Пиздец.

     С каких это пор ты стал анализировать движения своего кота?

     Крышей совсем поехал?

     Более чем уверен, что этому рыжему нахалу глубоко насрать на то, кто спит у тебя на руках. У него одна радость в жизни — поесть и поспать. Ладно, их две.

     А какая радость в жизни у меня?

     — Вот, держи.

     Ах, вот же она, собственной персоной.

     Медленно и осторожно высвобождаю правую руку из-под Губера и беру кружку с чаем.

     — Чёрный?

     Кивает.

     — С кусочками апельсина?

     Она хмурится, я усмехаюсь.

     Поняла, что пошутил. Умница, Прайс.

     Задерживаю кружку около рта, пробуя на кончике языка это сочетание.

     Умница-Прайс.

     Ум… Прайс.

     Почему-то до истерики, до ёбаного раздражения хочется поменять слова местами, или вовсе заменить. Словно что-то не так. Что-то не клеится. Должен быть другой вариант, более привычный. Въевшийся под корку мозга, до боли, до раздражения.

     Такой резкий, и в точку.

     Отмахиваюсь и отпиваю немного чая. Крепкий, чуть сладкий, всё как я люблю.

     — Это не кажется тебе пиздецки странным? — спрашиваю я, глядя куда-то сквозь комод, стоящий напротив.

     — М? — где-то рядом.

     — Что только сегодня утром мы чуть не… — запинаюсь. Не хочу заканчивать этим резким словом, которое может больно разрезать тишину. — А теперь я сижу в проходе, у твоей двери, мать его, у тебя дома. И не потому, что мы просто решили продолжить и поменять местоположение, а потому, что я…

     — Ты оказался не в лучшей ситуации, — заканчивает она совсем не тем, что хотелось бы сказать.

     Хм.

     — Можно сказать и так.

     — Лучше сказать так, — легко. Брошено куда-то в дно кружки, где почти не осталось чая с ароматом яблока.

     Да. Вот откуда этот запах.

     Она пьет чай со вкусом яблока.

     Поворачиваю голову вправо, глядя на густые опущенные ресницы, а затем перевожу взгляд на пустую кружку в её руках.

     — Тот мудак-полицейский, ты с ним знакома? — она вздрагивает и открывает глаза.

     Вспомнил.

     Я должен был заметить её реакцию на другого мужчину.

     — Он работает над твоим делом, — отвечает она, — точнее, над делом об аварии. Он навещал тебя в день, когда ты очнулся.

     Хм.

     Может поэтому его лицо показалось мне слишком знакомым.

     — Ты не ответила на мой вопрос. Ты знакома с ним лично?

     Какой ёбаный подтекст, Би…блять, Холланд. Что за грёбаное слово вертится у меня на языке каждый раз, когда я мысленно обращаюсь к себе? Раздражает!

     Она вздымает брови, пододвигаясь чуть ближе к стене.

     — Да. Я встречалась с ним, чтобы забрать твои бумаги, — отвечает, скручивая край платья в трубочку.

     Нервничает?

     Из-за чего? Потому что речь зашла о мудиле-полицейском?

     — Просто бумаги?

     Ты серьёзно?! Это хренов допрос?! Она не обязана отчитываться перед тобой!

     По её лицу пробегает тень недоверия, словно она не верит в то, что услышала.

     — Только и всего, — коротко и ясно.

     Ясно? Нихуя не ясно.

     Этот мудила-полицейский трахает тебя?! Вела ты себя с ним больше, чем спокойно. Словно в своей грёбаной тарелке, словно вы брат и сестра, будто грёбаный муж и жена.

     Тьфу ты!

     Ещё чуть-чуть, и из меня польётся яд.

     Она подбирает под себя ноги, а затем встаёт с пола, забирая у меня кружку с недопитым чаем.

     — Я постелю тебе в гостиной.

     Отлично.

     Всяко лучше, чем на лавочке у автобусной остановки.

     — Спасибо, — благодарю я куда-то в тишину, потому что её рядом со мной уже не было.

     ***

     Прокручиваю ключ два раза и, убедившись, что дверь заперта, оборачиваюсь лицом к двери в гостиную.

     Кажется, ещё не проснулся.

     Мне хватило двадцати минут, чтобы свернуть всё оборудование и упаковать в коробки. Почти всё.

     С оружием дела обстояли куда лучше. Ещё два года назад я попросила Гэвина сделать мне сейф в стене и прикрыть его незамысловатой картиной. Тогда это затянулось на добрых два дня, так как Гэвин только выпустился из Академии и не знал, как правильно держать молоток, зато хорошо справлялся с чисткой пистолета и подъёмом в полшестого утра.

     Наверное, именно поэтому Дэвид не хотел брать себе напарника. Но через год без его спроса к нему всё равно подставили Джессику. А пользы-то? Она всё равно всегда в штабе, и скорее всего из-за того, что он приложил к этому руку.

     Дэвид.

     Ещё один человек, которого я почти не видела все эти шесть лет, но врезавшийся мне в память навсегда.

     Широкие плечи, сильные руки, серые глаза.

     Нависает надо мной, что-то шепчет, надеясь произвести хоть какой-то эффект — не получается, после удар.

     Мои крики, его сильная хватка, кровь.

     Вздрагиваю лишь от одного воспоминания, и мысленно молю всевышнего, чтобы сегодня на собрании его не было.

     Я не выдержу.

     Это не Остин Уэльс, это не человек, который унижал меня лишь словами, это тот, кто унизил меня действиями. Точнее…одним действием. И его было вполне достаточно для того, чтобы земля ушла у меня из-под ног. Чтобы на какое-то время мне показалось, что я мертва.

     И, наверное, лучше бы так и было.

     Оттолкнувшись от двери, я направилась к себе в комнату в поиске одежды на сегодняшнее собрание. Выбор, как и всегда, был невелик: чёрная юбка и чёрная блузка. Если осмелишься, Прайс, можешь надеть платье, но не забывай, с кем ты можешь там встретиться.

     Стягиваю с себя топик, шорты и открываю дверцу шкафа.

     — Джейд? — сонно проговорил Остин, высунув голову в проём двери.

     Подскочив на месте, я прячусь за дверцу шкафа, крепко впиваясь в неё пальцами, и кидаю на Уэльса разгневанный взгляд.

     — Остин?! — почти визг.

     Лучшего времени не нашел?!

     — У тебя не найдётся зубной щётки? — он заходит в мою комнату, потирая глаза.

     Он вообще собирается останавливаться?!

     Я вжалась спиной в полки, лихорадочно выискивая правой рукой хоть что-то из одежды, а он продолжал ко мне приближаться, так и не поднимая головы.

     — Есть, — вскрик, и шаг назад, прислонившись грудью в деревянную дверцу шкафа.

     Чёрт, холодно!

     — Ой, — он остановился буквально в трёх метрах от меня, еле разлепив глаза. — Я помешал?

     — Конечно нет, присоединяйся, — сарказм чистой воды.

     — Ладно, — пожимает плечами, и тянется рукой к дверце шкафа, чтобы открыть её.

     — Мистер… Холланд! — я более чем уверена, что моё лицо сейчас цветом напоминает свёклу. — Не могли бы Вы…— указываю левой рукой, чтобы он отошел как можно подальше от меня, для начала.

     — Да ладно, чего я там не видел? — фыркнул он, а затем пожалел, потому что мои брови поползли вверх. — Ничего. Только твои ягодицы, не более, — поднял ладони.

     Уф.

     Как можно злиться на этого идиота?!

     Нащупав на одной из полок трикотажную майку, я быстро принялась её надевать, не отрывая от него глаз. Он с великим любопытством разглядывал фотографии, приклеенные на зеркало чуть правее, а затем всё внимание вернулось ко мне.

     Я облизываю губы, скользнув взглядом от его ключиц к явно выступающим кубикам пресса, а затем ниже, где резинка домашних штанов стягивала бледную кожу его живота.

     — Если ты продолжишь, то будешь исправлять ситуацию сама, — голос, мужской, хриплый.

     Отстань, кем бы ты ни был, у меня тут увлекательное зрелище.

     — Джейд?

     — Мм? — как-то отдаленно мычу я.

     Замечаю, как он начинает часто дышать, и вновь поднимаю взгляд к его губам. Влажным, искусанным.

     Интересно, какие они на вкус?

     — Как это расценивать? — тон стал ещё ниже, в какой-то степени обеспокоенный.

     Я замечаю, как его правая рука опускается куда-то ниже, и следую за ней, остановившись на его паху.

     Ох.

     Твёрдый, набухший, прямо под его ладонью.

     Сглатываю, ощутив тягу внизу живота и прихожу в себя, как только он делает шаг навстречу мне.

     — В полке над умывальником, — проговариваю так быстро, что с первого раза вряд ли кто-нибудь смог бы понять. Но он понимает.

     Сдержанно кивает и, развернувшись, уходит из комнаты.

     Следую за ним, запирая дверь, и сползаю на пол, накрывая пылающие щёки ладонями.

     Кошмар. Ему срочно нужно найти новый дом, иначе…произойдёт что-то из ряда вон выходящее.

     Всё стало чересчур непонятно, запутанно…и, боже, Джейд, перестань думать о его теле даже тогда, когда пытаешься себя отругать за это!

     Уф.

     Встаю с пола и возвращаюсь обратно к шкафу, чтобы найти хоть что-то подходящее из одежды. И конечно, конечно на глаза мне попадались только короткие юбки, которые я носила в конце учебного года в Академии.

     Зачем я это делала?

     Как же, ведь тогда впервые в моей жизни у меня появился парень, рядом с которым я всегда хотела выглядеть лучше всех.

     Тянусь рукой к шёлковому чёрному платью и невольно вспоминаю последние дни в своём излюбленном учебном заведении. В то время я мало видела Уэльса, скорее, не замечала.

     Хотя, нет…

     Это был предпоследний день. Я сидела на скамье у главного входа, ждала Дэвида. Помню, как подскочила на месте от резкого удара распахнутой двери о каменную кладь. Он был весь в чёрном. Лицо бледное, волосы аккуратно уложены.

     Раскрасневшиеся глаза впились в меня с такой яростью, словно я убила всю его семью.

     Приоткрыв губы, он нахмурил лоб, пытаясь что-то произнести и бросить в меня самым обидным словом. Растоптать, унизить, будто это могло как-то помочь ему.

     Но ничего не произошло.

     Только гул ветра, уносящий на запад лепестки алых роз, в то время как в мужской руке сжимался скомканный кусок пергамента.

     Шаг, ещё шаг.

     И тишина.

     Как много было сказано до этого, и как вдруг стало тихо.

     Настолько неприятно тихо, что сжалось горло. И не от зла, не от ненависти, а от боли.

     Боли, выдирающей твои внутренности наружу и скручивавшей тугим узлом.

     Чёрное платье упало к моим ногам, а где-то на кухне послышался звон.

     — Остин? — позвала я, но в ответ последовала тишина.

     Подняв платье с пола, я постаралась как можно быстрее его надеть и подошла к двери.

     Щёлк.

     — Остин? — снова зову я, чувствуя удары сердца где-то в затылке.

     Волнение начало брать верх.

     Хватаюсь рукой за ручку двери и резко распахиваю её. Пусто. Делаю осторожный шаг в проход и, взглянув через приоткрытую дверь в гостиную, прихожу к выводу, что там никого нет.

     На кухне слышится шорох, и я тут же оборачиваюсь.

     Они нашли его? Они нашли нас? Нам конец?! Скорее всего, потому что всё моё оружие находится в сейфе, и вряд ли моей боевой подготовки хватит на нас двоих. Остин в этой ситуации максимально бесполезен.

     Делаю ещё два шага, а затем замираю, заметив, как Уэльс стоит на коленях перед разбитым горшком. Его руки испачканы в землю, а рядом с осколками горшка лежит цветок Жасмина.

     — Остин? — шепчу. Почти не слышно.

     Он дёргается. Я замечаю, как напряглись его плечи, но на мой голос он обернуться не решается.

     Медленно обхожу его, боясь сказать хоть слово, и останавливаюсь, вглядываясь в пустые, стеклянные глаза. Он не здесь. Он где-то там, в закромах своей памяти, что-то…вспоминает? Его губы дрожат, словно пытаются повторить чьи-то слова, а ладони сжимаются в кулаки.

     — Элиз… Эль…бет? — шепчет он, склонив голову на бок.

     По моей спине пробегается холодок, и впервые в жизни я понимаю, что мне действительно страшно.

     ***

     Дверь защёлкивается за мной, и единственное, что я успеваю заметить, это её раскрасневшиеся щёки.

     Всеми силами стараюсь сдержаться, переключить себя и свои мысли на что-то другое, ибо мне не нужен очередной стояк с утра и пятнадцать минут в душе под напором ледяной воды.

     Нихрена подобного, больше этого не повторится!

     Непонятно зачем направляюсь на кухню и подхожу к окну, оперевшись руками о подоконник. Куда-то спешащие люди, собака, решившая, что прогулка важнее, чем-то, что её хозяину нужно на работу, и…запах.

     Жасмин.

     Отличная возможность переключиться.

     Отхожу от подоконника, в поисках кружки, и натыкаюсь на только что проснувшегося Жака. Сидя на столе, он кидает на меня косые взгляды, полные презрения, но имеет совесть тихо взвыть, как бы напоминая о том, что его, как и цветок, тоже нужно покормить.

     Фыркаю в шерстяную морду кота и прихожу к выводу, что это смотрится странно. Затем набираю полную кружку воды.

     Садовник из меня никакой, если я не мог различить настоящий кактус от искусственного, но за этим цветком ухаживать у меня почему-то душа лежала.

     Пиздец.

     Куда катится моя жизнь?

     Медленно выливая прозрачную жидкость в рыхлую землю, я поднимаю голову и замираю от пронзительности взгляда мужчины с улицы. Чёрное пальто, белая рубашка, чёрные перчатки.

     Кто носит чёрные перчатки в мае, идиот?

     Демонстративно закатываю глаза и ставлю кружку на подоконник, когда Жак начинает тыкаться носом в мою руку.

     — Какого хре… — только и успеваю сказать я, схватив кота и намереваясь отправить его на пол, как он хватается своими лапами за цветок и всё летит к чёртовой матери.

     Кот, взвыв, вырывается из моих рук и выбегает из кухни в тот момент, когда я падаю на колени перед разбитым горшком.

     И словно удар по голове.

     Что-то стучит. Быстро и громко. Прямо возле уха.

     Слышится звон бьющейся посуды и женский крик.

     Я вижу свои ладони на фоне белого кафеля, кажется, так я передвигаюсь по полу. Зачем-то прикрываю голову каждый раз, когда стук раздается где-то рядом.

     — Остин? — женский голос. Он взволнован. Он в панике.

     Я кричу. Я выкрикиваю какое-то имя, но не могу понять, какие буквы в нём присутствуют.

     Хватаюсь руками за белый подоконник и пытаюсь подняться на ноги, но рука соскальзывает, и к моим ногам летит горшок с цветком. Разбивается, раскидав осколки и грязь по полу.

     Сильный взрыв, буквально разрезающий ушные перепонки, проносится по незнакомому мне помещению и всё, что я чувствую — это сильный удар по спине. Несколько раз моргаю, прежде чем увидеть темноту, и замечаю на полу разбитую кружку.

     — Элиз… Эль…бет? — пытаюсь разобрать, но картинка исчезает так же резко, как и появилась.

     Боль в затылке моментально даёт о себе знать, и я тянусь к наболевшему месту рукой.

     — Мистер Холланд? — где-то рядом слышу я, и поднимаю на звук голову.

     Лицо Джейд бело как мел, и только карие глаза исследуют моё лицо, словно пытаясь что-то понять.

     Глава 9.

     — С этим нужно что-то делать! — выплёскиваю я, кинув папку с документами на стол своего босса.

     Гэвин дёргается от внезапного шума и поднимает голову, поправив галстук.

     Нервничает?

     — В чём дело, Джейд? — как-то отстранённо, словно он ещё не вернулся в реальность из недавних размышлений.

     — Он догадывается, Гэвин. Он вспоминает!

     — Что он сказал? — на этот раз напарник действительно заинтересован.

     — Сначала одежда. Потом то, что квартира не его. Затем он сомневался в том, что он работает барменом. А вчера вечером я привела его к себе домой и…он увидел Губера, — с произнесённым именем я тяжело выдыхаю и опираюсь одной рукой о дубовый стол.

     Только сейчас я поняла, что последние несколько минут часто дышала, от чего не сразу смогла нормально заговорить.

     Как я должна вести себя в ситуации, в которой твой объект — чёртов Уэльс. Человек, который искренне тебя ненавидел, которого искренне ненавидела ты, начинает догадываться, что его новая жизнь — это одна огромная, мать её, ложь?

     — И что потом?

     — Потом? Мы испекли кексиков и выкурили трубку мира. Гэвин, ты идиот?

     Похоже этот вопрос застал его врасплох, а у меня, кажется, от злости сейчас искры из глаз посыплются.

     Настоящая фурия!

     — Ситуацию можно было решить как-то по-другому, а не вешать его снова на меня, и уж тем более, предлагать ему мою квартиру для ночёвки! Ты понимаешь, как это выглядит со стороны? Это кажется чёртовым блефом!

     — Джейд, — он поднимает руки, стараясь меня успокоить.

     Я перетаптываюсь с ноги на ногу, хватаясь пальцами за край воротника-бантика, и надеюсь, что так мне станет легче дышать. Но нет, чуда не происходит.

     Если Чарльз сейчас же не появится у себя в офисе, я сойду с ума.

     Обращаю всё своё внимание обратно к Гэвину и наблюдаю за тем, как он постукивает кончиками пальцев по столу. Так он делал только в одном случае:

     — В чём дело, Гэвин? — мой голос звучал на удивление спокойно.

     — Они нашли вас, Джейд.

     Чёрные глаза смотрят мне прямо в душу, пытаясь донести серьёзность ситуации, а я думаю только о том, что оставила Остина в пабе, в котором он «работал» барменом.

     Да, с ним трое наших людей под видом обслуживающего персонала, но они новички, и хватит ли у них сил, чтобы отбиться от подручных Уроборос, если те вдруг решат заглянуть в гости?

     — Как ты?..

     — Мы поставили камеру у твоего дома, и засекли одного сегодня утром. Домой ты не вернёшься.

     — Что? Они ведь искали Уэльса, а не меня…

     — Да, Уроборос нужен только Уэльс. Да, на тебя им вообще скорее всего плевать, но так было до того, как ты стала его прикрытием. До того, как ты вывезла его в Шотландию.

     Мне хочется схватить Гэвина за шиворот, хорошенько встряхнуть и в истерике прокричать: «Какого чёрта именно меня поставили наблюдать за Уэльсом?», но вместо этого я присаживаюсь в кресло рядом и, сжав кулаки, осознаю, что я в дерьме.

     Что мы оба в дерьме.

     Я и Остин.

     Идиотка-Прайс и Кретин-Уэльс.

     — Мисс Прайс, Мистер…— Джессика, только что появившаяся в проёме двери, задерживает взгляд на Гэвине, немного растерявшись, а затем продолжает, —…Лонг, босс ждёт вас в конференц-зале.

     Гэвин коротко кивает и встает с кресла, поправляя тёмно-синий пиджак.

     — Он там? — срывается с моих губ.

     — Да, — отвечает он, словив мой обеспокоенный взгляд.

     Гэвин в курсе.

     И только он.

     Поднимаюсь с кресла и, проводя рукой по волосам, тихо выдыхаю. Только сейчас заметила, что моё дыхание пришло в норму, и я наконец-то взяла себя в руки.

     Гэвин открывает дверь, пропуская меня вперёд, а затем останавливается прямо за мной, как только мы заходим в конференц-зал. Несколько пар глаз направлены на меня: с беспокойством и сожалением, но лишь одни опущены вниз и бегают по строчкам, напичканным тысячью букв.

     Глаза, которые я не видела шесть лет, но в поддержке которых нуждалась сейчас больше всего.

     Словно, взгляни он на меня, и я снова стала бы той Джейд. Девчонкой из Академии, всегда умевшей за себя постоять.

     Хотя, кого я обманываю.

     Всегда умела,, но в ту ночь не смогла.

     Серые глаза, крепкие мужские руки и кровь.

     К горлу подступила тошнота, а комната всего на несколько секунд погрузилась в туман, возвращая меня к болезненным воспоминаниям.

     — Джейд? — голос Чарльза вырывает меня из омута продолжительной боли. — Присядешь?

     Киваю, поняв, что всё ещё стою у дверей и ощущаю мягкую ладонь Гэвина где-то между лопаток, словно придерживающую моё шаткое подсознание.

     «Да, Джейд, я здесь, так что всё будет в порядке» — лишь одно его нахождение рядом со мной шепчет эти слова.

     Киваю, делаю несколько шагов в сторону правого ряда, и вот оно, лёд, мокрый снег, серое небо во время дождя. Холод и сырость.

     Так, и только так можно было описать взгляд Дэвида Купера.

     Взгляд, который говорил лишь об одном: Я помню, что произошло той ночью, но ни капли не жалею.

     Присаживаюсь между Джессикой и Гэвином, опуская голову в какие-то документы, и всеми силами стараюсь не смотреть на человека, сидящего чуть правее.

     С того момента прошло почти шесть лет, и все это время я думала, что если встречу его, то не дам себя в обиду. Всем своим видом покажу, что я пережила это, что я, чёрт побери, в порядке. Но нет. Своим поведением и взглядами я показываю лишь то, что Дэвид Купер действительно когда-то сделал мне больно.

     — Что слышно из паба? — вопрос Чарльза застаёт меня врасплох, и я выпрямляю спину.

     — Пока что всё тихо. Ребята отчитываются каждые десять минут, — тут же спохватился Гэвин.

     — Хорошо, — Чарльз встает из-за стола, — У нас есть сразу несколько проблем. Первая: Уроборос в курсе, что агент Остин Аарон Уэльс жив. Вторая: у Уроборос и Уэльса свои личные счёты, поэтому нам сложнее уладить ситуацию. Третья: Агент ничего не помнит, и более того, проживает сейчас под другой фамилией, как мы все знаем. Четвёртая: Агент Джейд Лили Прайс находится в той же опасности, что и Агент Остин Аарон Уэльс. Есть какие-то предложения?

     На некоторое время в помещение повисает тишина, от чего по моей спине пробегается холодок. Но успокаивающая рука Гэвина возвращает меня в более-менее спокойное состояние.

     — Новые документы для агента Остина Аарона Уэльса уже готовы, — отозвалась Джессика. — С арендой нового дома тоже всё улажено. По всему периметру дома установлены камеры видеонаблюдения, а окна оборудованы пуленепробиваемым покрытием.

     Чарльз кивает. Перелистывает несколько страниц в папке перед собой, а затем кидает на меня быстрый взгляд:

     — Ты смотрела?

     Отрицательно покачав головой, пододвигаю кончиками пальцев чёрную папку ближе к себе.

     — Как насчёт того, чтобы поспособствовать восстановлению памяти агента?

     Голос. Холодный, резкий. Отвратительно знакомый.

     — Мистер Купер, нет страшнее человека, у которого мертвы и родители, и невеста. Знаете, почему? Месть. Мы не можем допустить, чтобы агент вспомнил и начал действовать не по нашему протоколу.

     Как же, беспокоятся за свою шкуру.

     — Тогда, что насчёт мисс Прайс? — я буквально чувствую взгляд Дэвида на себе.

     — Самое главное для мисс Прайс сейчас — это объяснить нашему агенту, что в данный момент он находится в программе по защите свидетелей, поэтому ему придется переехать в другой дом и какое-то время его не покидать.

     Боже правый, сколько блефа.

     Сколько ещё дерьма они собираются влить ему в уши?

     Вещи. Квартира. Работа. Друзья.

     Это хреново издевательство!

     — Джейд, — слышу я шепот Гэвина, и перевожу на него взгляд.

     Он крепче сжимает мою руку, как только я собираюсь вставить своё слово. Послать всех к чёрту и уйти отсюда. Навсегда.

     — Как же сама мисс Прайс? Ей ведь тоже угрожает опасность, — наигранно обеспокоенный тон Купера выводит меня из короткого транса.

     — Я могу за себя постоять, — возмущенно. Сквозь стиснутые зубы.

     — Ну конечно, можешь, — едкая улыбка, въедающаяся своими клыками под кожу.

     Напоминание.

     Звонкое, как колокольчик. Вспомни, Прайс, как ничтожны были твои попытки позаботиться о себе.

     Дура.

     Отрываю свой взгляд от Дэвида и пробегаюсь глазами по всем, кто находится в помещении. Как же противно. Каждый, каждый из них беспокоится лишь о себе, о своей чёртовой шкуре.

     Беспокоиться стоит, и поскорее, потому что Уэльс вспоминает, херовы вы ублюдки.

     Тяжело выдохнув, я откинулась на спинку стула и почувствовала боль. Где-то в районе грудной клетки. Всё вдруг так сильно сжалось от осознания того, что никто…никто не беспокоится за мою жизнь.

     За жизнь Остина.

     Потому что на первом месте всегда протокол.

     Подрываюсь из-за стола и вырываю свою руку из ладони Гэвина. Схватив папку, направляюсь к двери, ощущая, как пекут глаза.

     Я не сломаюсь. Не сейчас.

     Как же паршиво. Паршиво осознавать, что единственным человеком, действительно интересовавшимся о том, как ты, был тот, кого ты так искренне ненавидела. Кого ты изо дня в день хотела придушить каждый раз, как только он попадался на глаза, и открывал свой рот.

     Противно и больно, настолько, что хотелось окунуться в его объятия и почувствовать себя в безопасности.

     Хотя бы раз.

     Хотя бы чуть-чуть.

     — Джейд? — Гэвин. Я слышу его поспешные шаги у себя за спиной. — Постой, Джейд!

     Останавливаюсь и резко оборачиваюсь. Волна чёрных локонов ударяется о раскрасневшееся лицо и становится влажной от слёз.

     — Знаешь, что я поняла, Гэв? Всем плевать! Разговоры только о том, куда бы подальше запихнуть Уэльса, чтобы заставив его молчать. Никто, — зачем-то обвожу рукой пустой коридор, — никто не позаботился обо мне. Мне чётко дали понять, что я в опасности, что моя жизнь под прицелом, но всё, что мне сказали при этом сделать — это налить ещё больше дерьма в уши Остина и затолкать его в очередной дом, в котором он должен сидеть несколько дней один и верить в то, что я ему скажу.

     Новая волна слёз покрывает моё лицо, а пальцы всё крепче сжимают папку в руках.

     — Джейд, — шаг в мою сторону.

     — Нет, — отмахиваюсь я от его рук.

     Я вижу. Вижу по его глазам, что он не здесь, не со мной. Он там, в конференц-зале, со всей этой лживой свитой, действующей исключительно протоколу.

     — Они ломают ему жизнь, — всхлипываю я. — И заставляют участвовать в этом меня.

     Гэвину хмурится, всматриваясь в мои глаза.

     Что ты там видишь, Гэв?

     Жалость? Беспокойство?

     Чувства к тому, кого я так ненавидела?

     — Моя жизнь здесь ничего не стоит, — фраза срывается с моих губ, и только потом ко мне приходит какое-то идиотское осознание всего происходящего.

     Они не беспокоятся за меня, не предлагают мне защиту, но носятся за Уэльсом, как за…тем, кто слишком много знает. Слишком много о нашем штабе, чтобы попасть в руки Уроборос, и слишком много об Уроборос, чтобы остаться в живых.

     Дело не в мести.

     Месть — это прикрытие.

     Дело в чём-то другом.

     — Джейд, это не так, — качает головой Гэвин.

     Возьми себя в руки, Прайс. Ты не можешь прямо сейчас заставить их сомневаться в тебе. Не можешь, потому что ты приближаешься к чему-то важному.

     Молча киваю и стираю тыльной стороной ладони слёзы. Потом, поддавшись вперёд, оказываюсь в теплых объятиях напарника.

     Впервые. Впервые за два года работы с Гэвином мне действительно трудно ему доверять. Даже стоя посреди пустого коридора, хныча куда-то в его плечо, я не могла сказать ему о том, что только что пришло мне на ум.

     Нужно время.

     Больше времени. Чтобы понять, на кого именно я могу положиться, и разобраться в этом дерьме.

     Отстраняюсь от напарника, вытирая слёзы и натянуто улыбаясь. Надеюсь, он поверит в эту фальшь.

     — Возвращайся, — шепчу я. Голос предательски хрипит, — я всё сделаю.

     — Хорошо, — кивает он. — Я заеду за тобой вечером. Точнее…

     — За ним, я поняла, — ещё один кивок.

     Несколько секунд он смотрит мне прямо в глаза, а затем разворачивается и возвращается в конференц-зал.

     Надеюсь, Дэвид доволен произошедшим.

     Я снова подпитала его превосходство над собой, и это просто омерзительно.

     Достаю телефон из сумочки и вызываю такси к штабу. До Остина примерно двадцать минут на машине, и за это время я должна ознакомиться с его новыми документами и придумать чёртову речь, в которую он должен поверить.

     Но как, если в это дерьмо не поверил бы ни один нормальный человек.

     Спустившись на первый этаж, останавливаюсь возле зеркала и пытаюсь привести себя в порядок. Расчёсываю чёрные локоны и заправляю прядь за ухо.

     Возвращаю расчёску в сумочку, как только к штабу подъезжает такси.

     Уже сидя на переднем сиденье, я открываю папку и читаю новые данные о Остине Аароне Уэльсе.

     Надо же, на этот раз имя всё же решили поменять.

     Дарелл Марк Бёрк, 30 июня, 1994

     Дальше всё по списку: Где родился, где вырос, где учился.

     «Место работы: автозаправка.»

     Вы серьёзно?!

     Уф.

     Кладу папку на колени и захлопываю с неимоверной злостью.

     На этот раз новый дом Остина будет находиться намного дальше от моего. Но радует то, что район довольно тихий, поэтому за то, что на Уэльса нападут, беспокоиться не стоит.

     Беспокоиться? Не может быть, Джейд!

     Только не говори, что ты действительно волнуешься за этого Би…Остина…

     Боже правый, я даже в своих мыслях больше не могу назвать его кретином.

     Таксист останавливается у нужного мне паба и я, оплатив, выхожу из машины. На улице заметно похолодало, а это значит, что надвигается дождь.

     Поправив чёрное платье и снова приведя волосы в порядок, я направилась в здание паба, где и должен сейчас находиться Остин. В заведении оказалось немноголюдно. Уэльс стоял у барной стойки и о чем-то увлечённо болтал с официанткой. Робкая улыбка и опущенные ресницы девушки.

     Смущается?

     А он?

     А он смотрит на неё, улыбаясь во весь рот, и поворачивается в мою сторону, замирая с бутылкой в руках.

     Поднимаю руку, легонько ей взмахнув в приветствие, и боюсь сделать шаг, чтобы не помешать ему ещё немного побыть счастливым.

     Он ставит бутылку на стол, а затем снимает фартук и выходит из-за барной стойки. На его лице явное беспокойство, а плечи напряжены. В этот момент я жалею, что вообще появилась здесь, и заставила одним своим видом оторваться от беседы с милой девушкой.

     — Всё в порядке? — хмурится, всматриваясь в глаза. — Ты…плакала?

     О боже.

     — Я? Нет, — слишком поспешный ответ. — Просто аллергия. Всё цветет, понимаешь.

     И, кажется, понимает. Или делает вид.

     — У нас тут…

     — Остин, — нехотя прерываю я, он тут же оборачивается. — Мне нужно с тобой поговорить.

     Его челюсть напрягается, и он сдержанно кивает.

     Я открываю дверь на улицу, где меня тут же обдаёт ветром, и спускаюсь вниз по ступенькам, останавливаясь у окна паба. Он останавливается рядом, сунув руки в карманы.

     — Я только что из полицейского участка, — начала я. Мой голос дрожал, как и я сама, от чего мне пришлось остановиться, и глубоко вдохнуть.

     — Ты вся дрожишь. Тебе холодно?

     — Нет, я…

     Остин поднимает руку в останавливающем жесте, а затем снимает свой свитер и протягивает его мне, оставаясь в одной майке.

     — Я не могу, — качаю я головой.

     — Если ты не наденешь его, я вернусь к «своей» работе, — голос холодный.

     Предупреждающий.

     Я нехотя протягиваю руку и надеваю поверх платья тёплый, крупной вязки, бежевый свитер.

     Он пахнет им.

     Пахнет дождливым утром и крепким кофе, сваренным с утра, после происшествия с разбитым горшком.

     — Так что там с этим мудилой-полицейским?

     Я хмурюсь, а затем понимаю, о ком идёт речь.

     Гэвин.

     Это вызывает улыбку, и я тут же прячу её за невысоким горлом свитера. Его глаза исследуют моё лицо, а затем он делает шаг навстречу мне, от чего по моему телу пробегается холодок.

     Если я не продолжу - это ничем хорошим не закончится.

     — С этого дня ты в программе по защите свидетелей. Все твои новые данные в этой папке, — протягиваю в его сторону руку, он не спешит забирать, — и у тебя новый дом.

     — Мне и старый по вкусу, — отрезает он, наконец-то забрав папку из моих рук.

     Поверь, Остин, не одному тебе.

     Я скрещиваю руки на груди в надежде, что дальше он прочтёт всё сам. Я больше не хочу говорить, спорить или убеждать. Я устала врать.

     Особенно ему.

     — Когда я должен буду уехать? — интересуется он, смотря куда-то себе под ноги.

     — Сегодня вечером за тобой заедут.

     Он резко поднимает голову.

     — Мудила-полицейский? — кривится, словно откусил кусочек гнилого яблока.

     Киваю.

     Боже, почему это выглядит так, будто мы прощаемся?

     Я не хочу, чтобы это выглядело именно так. Потому что…потому что я не оставлю тебя, Остин.

     Я не знаю, что происходит в следующий момент, но мои руки самопроизвольно тянутся к его талии, окольцовывая. Прислоняюсь щекой к его груди и замираю, вдыхая запах мужского парфюма.

     Он напрягается, и только спустя несколько секунд одной рукой он сильнее прижимает меня к себе, а второй зарывается в мои волосы. Тяжело вдыхает и причмокивает губами.

     Как же хорошо чувствовать его рядом. Чувствовать его тепло и крепкие объятия, из которых не выпускают тебя до тех пор, пока ты жалобно не начнешь стонать от того, что это не твой выбор, а просто…так надо.

     Надо отпустить и сделать шаг назад.

     Натянуть рукава мужского свитера до замёрзших кончиков пальцев и снова уткнуться носом в горло плотной вязки. Ещё раз почувствовать запах, который только что ускользнул вместе со своим владельцем, и вздрогнуть от приятных ощущений, окольцовывающих тебя словно ореол.

     А затем снова оказаться в крепких объятиях, потому что так хочется, потому что так нужно.

     Потому что.

     Глава 10.

     — Вот, я пересадила его в горшок чуть побольше, — Джейд протянула мне цветок Жасмина в тот момент, когда я решил присесть в проходе между гостиной и её спальней.

     Не знаю почему, но мне нравилось это место. Оно казалось мне уютным и каким-то до боли знакомым. Может, когда-то у нас дома был похожий проход?

     Бред.

     Родительский дом был слишком огромным для таких маленьких и неуместных коридоров.

     — Спасибо, — еле слышно и брошено куда-то за её спину.

     — Я заварю тебе чай в дорогу, — утверждение, чтобы быстрее скрыться за стенами кухни и не показываться ещё несколько минут.

     Беспокойство — это то, что было написано на её лице с самого утра, когда к моим ногам упал этот хренов горшок с Жасмином.

     Трудно было понять из-за чего именно она начала беспокоиться. Из-за цветка или произнесенного мной имени?

     У меня были тысячи вопросов в ту секунду, но я решил промолчать и попытаться разобраться во всём сам.

     Да и что у неё спрашивать? Она ведь обычный, грёбаный, социальный работник. Всё, что она знает — находится у меня в руках.

     Нет, не долбанный цветок, а папка.

     Папка с моим выдуманным именем и фамилией.

     Блять, это всё какой-то бред.

     Ставлю цветок на пол и тянусь свободной рукой в карман брюк, в котором лежит аккуратно сложенный лист из тетради. Сегодня утром я выдрал его из тетрадки, на работе, которая вовсе не моя работа.

     Нужно быть долбанным идиотом, чтобы поверить в то, что я действительно был барменом.

     Вопросы. Вопросы. И ещё раз вопросы.

     И ни одного ответа.

     Разворачиваю лист и, убедившись, что она всё ещё на кухне, читаю о первом воспоминании.

     1.      Чужие женские руки, которыми гладят щенка.

     2.      Разбитый горшок с цветком, на белом кафельном полу.

     3.      На меня падает что-то тяжелое, от чего я тут же отключаюсь.

     А если это просто воспоминание о каком-то фильме?

     Да? А почему же у тебя болит затылок каждый раз, когда ты об этом вспоминаешь?

     Три пункта и тысяча сомнений.

     В голове постоянно крутится вопрос, но собрать его в одно предложение я пока не могу. Не получается.

     Слышу приближающиеся шаги и, сложив лист, засовываю его обратно в карман.

     — Вот, — Джейд протягивает мне чай в дорогу, а затем поднимает голову из-за внезапного стука в дверь.

     Несколько секунд стоит на месте, никак не реагируя, а когда раздается очередной стук, вздрагивает.

     Да что с ней?

     Встаю с пола, как только она проходит мимо и дёргает за ручку.

     Вот он. Собственной ёбаной персоной.

     Мудила-полицейский.

     — Мисс Прайс, — кивает, и делает шаг в квартиру.

     Поворачивает голову в мою сторону и, поджав губы, произносит:

     — Мистер Холланд. Я думаю, нам пора.

     А я думаю, что ты должен пойти на хрен. Как тебе такое предложение?

     — Буду ждать Вас в машине, — отчеканивает мудила-полицейский и, развернувшись, выходит из квартиры.

     И это того стоило? Мог просто…позвонить?

     Беру чемодан за ручку и подхожу к двери, ощущая, как горячий чай обжигает пальцы. Хмурюсь, сжимая челюсть.

     Блядский чай со вкусом зелёного яблока.

     Мой любимый чай.

     Мисс Прайс подходит к двери, ухватившись за ручку левой рукой, а правой вновь заправляет несуществующую прядь. Этот жест насколько част, что кажется родным.

     Я стою на месте, глядя на её ноги. Ох, эти чёртовы ноги. В этих чёртовых джинсах. На ней вязаный свитер. Нет. Не мой, и от этого паршиво. Паршиво, что я не увижу её больше в своей одежде.

     Не увижу ли?

     — До завтра? — в моём голосе звучит надежда.

     Как, блять, странно. Я и надежда.

     Что-то несовместимое.

     Она качает головой, опуская взгляд в пол. Робко кусает губу, а затем хмурится.

     Бога ради, не делай так, Джейд.

     Поднимаю голову к потолку, тяжело выдохнув, и проклинаю всё на свете за то, что не могу сейчас же захлопнуть эту хренову дверь. Толкнуть её к стене и накрыть своим телом.

     Тереться об неё, чтобы она чувствовала, ощущала каждой клеткой своего тела, как я возбужден.

     Как я хочу её.

     Прямо сейчас.

     Здесь.

     Блять.

     — Блять, — рычу я, ощущая, как пылает моя ладонь от горячего чая.

     Сейчас бы швырнуть этим кипятком прямо в лицо мудиле-полицейскому, схватить горячей ладонью её лицо и впиться в эти припухшие от постоянных терзаний зубами губы.

     — Когда? — срывается с моих губ нетерпеливо. Ещё минута и я сойду с ума.

     Опять. Опять кусает хренову губу. Перестань, блять, перестань!

     — Через неделю, — как ледяной водой окатили. — На данный момент ты под защи…

     — Знаю я всю эту херню, — выплёвываю я. Эти грёбаные правила, эти грёбаные документы. Этот грёбаный дом, который находится в часе езды от неё.

     Она поджимает губы и прислоняется макушкой к двери.

     Между нами словно невидимая преграда.

     И я впервые ощущаю её.

     Что-то отвратительное. До боли в горле, до коликов в солнечном сплетении. Настолько сильная, что давит мне на виски. Что хочется что-то сказать, швырнуть чем-то, что заставит её почувствовать мою…ненависть?

     К чему?

     Не к ней же.

     — Хорошо, — сквозь сжатые зубы. — Увидимся.

     Делаю шаг вперед, потянув за собой чемодан, и замираю, как только её рука хватается за мой свитер.

     — Остин, — еле слышно. Неуверенно.

     Я стою на месте, ощущая, как женские руки окольцовывают мою талию. Как её голова прислоняется к моей спине. Как она часто дышит, прижимаясь ко мне.

     Ко мне.

     Тело к телу.

     Ох, блять.

     — Будь осторожен, — вовремя проговаривает она и отстраняется.

     Молча киваю, не желая оборачиваться. Чтобы не передумать, чтобы не толкнуть её к стене. Чтобы не раздеть прямо сейчас и не взглянуть на возбуждённые соски, которые я ощущал своей кожей. Не обхватить их губами и не услышать её стон.

     Переступаю порог и спускаюсь по лестнице, тихо про себя матерясь, потому что горячий чай и стояк в штанах доводят меня до откровенного психоза.

     Мудила-полицейский, скрестив руки на груди, стоит у машины и через каждые две секунды пялится на свои наручные часы. Ролекс? В полиции так много зарабатывают?

     — Мистер Холланд, — повторное приветствие. Попугай.

     — Давно не виделись, — фыркнул я, остановившись у багажника.

     Всеми силами стараюсь не смотреть на окна Джейд, и благо, у меня это получается. Закидываю чемодан в багажник и закрываю его, садясь на переднее сиденье. Папка снова в моих руках. Нахрена? Не знаю.

     Ставлю стакан с чаем на подстаканник и разминаю пылающую от жара ладонь.

     Может у этого кретина удастся вытянуть информацию?

     — И как надолго это дерьмо? — он вздымает брови, словно не верит своим ушам.

     — Позволю себе уточнить, — поворачивает он голову, заведя машину. — О каком дерьме идёт речь?

     Улыбаюсь. Криво, нагло.

     — Вся эта херня, о защите свидетелей. Сколько мне придётся жить под чужим именем?

     — До тех пор, пока суд не огласит приговор, — сдержанно отвечает он.

     Улыбка тут же сползает с моего лица.

     — Это может длиться месяцами, — возмущенно. — Я не собираюсь работать на заправке.

     Он улыбается. Блять, богом клянусь, я где-то уже видел его усмешку.

     — Мы сделаем всё возможное, чтобы приговор вынесли как можно быстрее.

     Ну конечно. Я в этом не сомневаюсь, дерьма кусок.

     Особенно постараешься ты.

     Преуспеешь в том, чтобы подкатить к Джейд, и нагнуть её. Думаешь, я не вижу, как ты на неё смотришь?

     Опускаю голову, сжав челюсть, и гляжу на раскрасневшуюся ладонь, в которой около минуты находился горячий чай со вкусом яблока.

     Жасмин!

     Резко зачем-то оборачиваюсь назад, вглядываясь в проплывающие дома и вспоминаю, что оставил у неё не только цветок, но еще и Жака. Губы расползаются в медленной улыбке, от осознания того, что и кот и цветок в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока не попадут в мои руки.

     Цветку уже досталось, а вот коту еще многое предстоит повидать.

     ***

     — Мистер Холланд?

     Как же ты достал.

     Открываю глаза, уставившись на мудилу-полицейского, и всем своим видом указываю на то, что отвлекать меня от размышлений - не лучшая идея.

     — Мы приехали, — холодно, раздражённо.

     Хм, видимо, мой взгляд производит нужный эффект.

     Поворачиваю голову вправо и замечаю перед собой одноэтажный дом. Снаружи он выглядит довольно уютно. Вокруг дома несколько деревьев, кажется, яблони, а прямо перед крыльцом три маленьких клумбы.

     Район выглядит спокойным, и это не единственный плюс.

     Открываю дверь и ступаю на влажный асфальт, направляясь к багажнику. Мудила-полицейский кидает на меня несколько подозрительных взглядов, кричащих лишь об одном: «Почему нет вопросов?».

     Вопросы есть.

     Но у меня нет ни сил, ни настроения, на то, чтобы пререкаться с этим бревном. Эмоции у этого идиота находятся на планке между высокомерием и сдержанной раздражённостью.

     И не трогаю я его лишь потому, что доверяю Джейд. Доверяю тому, что она, можно сказать, отдала меня в его руки. Она ведь знала, что делает, верно?

     Или не знала?

     Уж слишком взволнованной она была с самого утра, и волнение её нарастало с каждым часом. Что если…

     Дерьмо.

     Что если эти выродки, перевернувшие мою квартиру вверх дном знали, где я переночевал, и теперь придут за ней, потому что она меня покрывала.

     — С Джейд всё будет в порядке? — спрашиваю я у бревна-попугая-мудилы-полицейского.

     — С мисс Прайс? — останавливается он у входной двери, вскинув брови. На улице заметно темнело, поэтому разобрать букет его эмоций было трудно.

     — С ней, — отрезаю я, надеясь услышать ответ. Ответ, который должен соответствовать моим ожиданиям.

     Поворот ключом. Ещё один, и дверь отпирается.

     — Да. Она в безопасности, — отвечает бревно, толкнув дверь.

     Смышлёный. Понимает, о чём я.

     Если что-то пойдёт не так, и она пострадает, я задушу тебя этим хреновым галстуком.

     Захожу внутрь, останавливаясь в проходе, и улыбаюсь сам себе. Да, это место действительно мне нравится, и одна из причин: схожесть с её квартирой. Справа от меня дверь ванной и туалета. Дальше по маленькому коридору, чуть правее, дверь на кухню.

     Кухня просторная, а из окон будет виден восход солнца. С левой стороны гостиная, а ещё чуть левее спальня.

     — Что ж, — слышу я голос позади себя. — мистер Холланд. Неделю Вам нежелательно выходить из дома. Все продукты в холодильнике.

     Нахмурившись, оборачиваюсь к нему лицом, чтобы бросить в ответ какую-нибудь гадость, но он перебивает меня, продолжая:

     — Мисс Прайс навестит Вас через неделю и расскажет о дальнейших действиях. Пока что старайтесь придерживаться прото…инструкции, — исправил он себя, а я прищурился, вглядываясь в его нервные попытки поправить галстук.

     Прото…что?

     Протоколы?

     Причем здесь протоколы?

     Киваю, лишь бы он быстрее свалил отсюда, и наблюдаю за тем, как он разворачивается и уходит, закрыв за собой дверь.

     Протокол.

     Слишком знакомое слово. Слишком часто вертящееся на языке. Слишком значимое, до привычки придерживать язык за зубами.

     Достаю из кармана сложенный лист бумаги и подхожу к комоду, взяв ручку. Пишу долбанное слово три раза под четвертым пунктом и пытаюсь вспомнить, почему оно так важно для меня.

     Смотрю на слова, выведенные разными цветами ручек и думаю над тем, нужно ли мне об этом рассказать Джейд? Нужно ли сказать ей, что я вспоминаю какие-то обрывки? Нужно ли ей сказать о словах, которые почему-то много значат для меня, и о том, что на языке постоянно что-то вертится…какое-то слово. Или их даже два.

     Складываю лист и засовываю обратно в карман брюк. Взяв чемодан, за ручку везу его в комнату и оставляю у окна. Темно-синие стены, белый потолок. По обоим сторонам от кровати стоят лампы-светильники в виде вазы с цветами.

     Закатываю глаза, подумав о том, что это выглядит довольно мило.

     Под ногами ламинат, но у подножья кровати ворсовый ковёр.

     Спальня настолько маленькая, что всего этого кажется достаточно.

     Скидываю у кровати обувь и падаю на мягкое покрывало, прикрывая глаза.

     Неделя. Неделя взаперти. Какой-то хренов бред.

     Бред…стоящий жизни?

     ***

     — Это уже четвёртая, — Гэвин тянется к моим ладоням, зажавшим кружку с горячим напитком, и, отобрав её, ставит на стол. — Я звонил Джессике.

     Я тут же поднимаю голову, глядя в его покрасневшие глаза. То ли от слёз, то ли от недостатка сна.

     — И…что с ним? Он…

     — Жив, — обрывает Гэвин. — У него сильное сотрясение мозга.

     Мысленно выдыхаю, проведя рукой по лицу и расслабляюсь. Сейчас половина шестого утра, и мы всем штабом ждали новостей от Чарльза о состоянии Уэльса.

     — Элизабет будут хоронить сегодня, — выдох. — Его тоже.

     Нахмурившись, гляжу на своего напарника, пытаясь понять, не послышалось ли мне.

     — Пустой гроб, Джейд. Им нужно сделать вид, что он мёртв, — пояснят Гэвин. Последние слова ему удается выдавить из себя с трудом. Он слишком устал, как и я.

     — Ты пойдёшь? — спрашиваю я, подперев голову рукой.

     — Мы пойдём, — поправляет Гэвин.

     Нет. Нет. Нет.

     Я не хочу там быть. Я не хочу видеть лицо Гэвина, когда её тело будут опускать в землю. В этой чёртовой деревянной коробке. Не хочу. И ему не позволю.

     Идиотка.

     Он пойдёт, и вы оба знаете причину, по которой он это сделает.

     — Я не уберёг её, — шепот. Сдавленный, лишенный каких-либо эмоций.

     — У неё был защитник, — кладу ладонь ему на плечо.

     — И он проебался, — выплевывает Гэвин, и я, поджав губы соглашаюсь.

     Почему? Потому что яро ненавидела Остина Уэльса ещё со времен Академии.

     Убираю руку от плеча Гэвина и, раздвинув ладони, смотрю на засохшую кровь, смешанную с грязью и шерстью щенка, что мирно спал у моих ног.

     Резкий взрыв грома ударяет о барабанные перепонки, и я дёргаюсь.

     Нащупав прохладную поверхность под своими ладонями, подношу их к лицу и откидываю влажные волосы с вспотевшего лба. Очередная вспышка грома и молнии заставляет меня вздрогнуть и почувствовать удары сердца где-то в затылке.

     Это всего лишь кошмар.

     Очередной долбанный кошмар.

     Откидываю одеяло в сторону, намереваясь принять душ, но замираю, как только слышу скрип. Неприятный, до дрожи в ногах отвратительный. Словно чем-то острым по стеклу.

     Кидаю быстрый взгляд на электронные часы возле кровати, которые указывают на три часа ночи, и встаю на ноги, снова вздрогнув от неприятного звука.

     — Губер? — шепчу я.

     Но в ответ тишина.

     Медленно подхожу к окну, намереваясь задернуть шторы и замечаю, что противный звук исходит от ветки, что бьется об окно. Вздыхаю с облегчением и, дёрнув плотную ткань, погружаю комнату в кромешную тьму.

     Подойдя к шкафу, на ощупь достаю оттуда полотенце и направляюсь в ванную комнату, там включаю воду. Пока она нагревается, отправляюсь на поиски золотистого щенка, но нахожу лишь недовольный комок шерсти, что устроился на кухонном столе.

     Весь в своего хозяина.

     Налив в стакан воды, отпиваю немного и ставлю на стол, прислушиваясь к звуку, что доносится откуда-то снизу. Наклоняюсь, вытянув руку, и пальцы нащупывают что-то мягкое.

     — Губер?

     В ответ он бьет хвостом о пол, а затем снова начинает рычать, смотря куда-то в окно.

     — Ты тоже боишься грозы? — с улыбкой на лице интересуюсь я, пытаясь поднять его с пола. Но тот выскользнул из моих рук и подбежал к подоконнику. Поставил на него свои передние лапы, продолжая рычать.

     Я устало выдохнула, подойдя к окну, чтобы опустить жалюзи, и тут же замерла. Сердце ухнулось куда-то к ногам, когда перед моими глазами, прямо в раскат грома, появился силуэт мужчины, стоявшего прямо у моего окна, вглядываясь куда-то сквозь меня.

     Сдержав писк, я отскочила назад, прикрывая рот ладонью и упала на пол. Сердце стучало так, словно я пробежала несколько миль. Губер продолжал рычать у окна и скалиться, и первым что я сообразила сделать — это бежать за оружием.

     Что если это Уроборос?

     Что если они пришли за мной, в такую же дождливую ночь, что и тогда за Остином?

     Достав ключ из-под шкатулки на прикроватной тумбочки, я тут же подбежала к двери, пытаясь открыть этот чертов замок, но руки дрожали настолько сильно, что я не никак не могла попасть в отверстие.

     Очередной раскат грома заставил мои мышцы тут же напрячься и постараться как можно быстрее отпереть эту чёртову дверь, и как только это получилось сделать, я бросилась к картине, снимая её со стены и откидывая куда-то на пол.

     Четыре цифры и сейф открылся.

     Схватив первый попавшийся под руку пистолет, я вышла из комнаты и остановилась в проходе, выглядывая из-за угла. Губер всё еще скалился куда-то в темноту, изредка издавая лающие звуки.

     Сделав еще шаг вперед, я замираю на месте, глядя, как чужая рука в черной перчатке касается стекла, и проводит ладонью вниз, словно очищая стеклянную поверхность от дождя, чтобы было лучше видно.

     Грубый лай Губера разрывает затянувшуюся тишину, смешиваясь со вспышками молнии, и я отчетливо вижу, как мужчина убирает руку и отходит от окна, накрыв голову капюшоном.

     Секунда, и его нет.

     Дрожащими руками я держу перед собой пистолет, медленно подходя к окну и ощущаю холод, который медленно окутывает мои ступни. Опускаю голову и прихожу в ужас.

     — Твою мать, — выплевываю я, направляясь в ванную комнату, чтобы закрыть кран с водой.

     Находясь в воде по щиколотку, поспешно достаю затычку из слива в душевой кабине, и присаживаюсь на бортик, накрыв лицо ладонями.

     ***

     Сказать, что я не выспалась - ничего не сказать.

     Два часа тревожного сна, кошмар, а затем час упорной работы в ванной, чтобы убрать всю воду. Полчаса, чтобы отойти от накатившего на сознание страха, и еще пол, чтобы принять душ, стоя под прохладными струями опустив голову вниз.

     И вот. Шестой час утра, а я думаю, как успеть заехать к Остину и не опоздать на собрание, которое назначено на десять часов.

     А надо ли оно мне? Чего нового я там услышу?

     Рассказать им о том, что какой-то маньяк стоял возле моего окна посреди ночи?

     — Идём, друг, — беру я на руки рыжего кота. Тот вырывается, демонстрируя свой скверный характер, но прежде чем сорваться, оказывается на заднем сиденье в такси. Цветок жасмина ставлю рядом с ним как преграду между нами.

     — Эпсон, Уэст-Хилл, пожалуйста, — диктую я адрес, протянув листик с точными данными.

     Мужчина вводит координаты в навигатор, и машина трогается с места.

     До Остина час езды без пробок, а значит есть возможность хоть немного поспать. Но сна не было, потому что мою голову посещала одна мысль за другой.

     Почему не позвонила Гэвину? Потому что не доверяла.

     Почему не попросила подвезти Гэвина? Потому что я нарушаю протокол тем, что еду к нему сегодня. Прямо сейчас. И если бы я позвонила Гэвину, то услышала бы твёрдое «Нет».

     Прикрыв глаза, я откинулась на спинку сиденья и почувствовала, как что-то теплое и мягкое коснулось моих рук. Кот по имени Жак пристроился у меня на коленях, скрутившись комком.

     Буду считать это примирительным жестом.

     Оборачиваюсь назад, убедившись в том, что за нами никто не едет и облегчённо выдыхаю, прикрыв глаза.

     Сон, сон. Мне нужен сон.

     — Мисс? — отдаленно. — Мисс? — уже настойчиво.

     Открываю глаза, причмокнув губами и гляжу сквозь водителя на одноэтажный дом впереди машины.

     Приехали.

     Так быстро? Я уснула? Видимо.

     Тянусь рукой в карман бежевого пальто и достаю оттуда деньги, затем протягиваю их водителю. Мужчина пересчитывает купюры, пока я открываю дверь и ступаю на мокрый асфальт. Как только он заканчивает - желает мне доброго дня.

     Жаль, что добрым он никак не может быть.

     Взяв в одну руку горшок с цветком, а во вторую недовольного пробуждением кота, я направилась в сторону дома, ощущая, как удары сердца набирают обороты. Никогда не думала, что увидеть Уэльса будет так волнительно. Нет, конечно раньше у меня были похожие перепады сердечного ритма, когда он находился рядом, но лишь от раздражения или гнева, а не от…предвкушения?

     Я не видела его всего одиннадцать часов и…волновалась. Да, чёрт побери, я волновалась за этого идиота.

     Вдруг его нашли? Вдруг он уже мёртв, а я стою тут и стучу кулаком в дверь, еле придерживая рыжего паршивца, что стремиться испортить мою тёмно-зеленую юбку.

     Кажется, нашему примирению пришел конец, Жак.

     Дверь распахивается, кот вырывается из моих рук, вбегая внутрь дома, а я кривлюсь от боли, потому что наглый кусок шерсти исцарапал мне руку.

     Уф.

     — Джейд? — удивлённо, потирая глаза. — Я думал ты…

     — Ты не против если я? — указываю на промежуток между ним и дверью.

     Он отходит в сторону, а я вхожу в дом, поставив горшок с жасмином на комод в проходе, пытаясь найти кухню. Прикрыв левой ладонью глубокие царапины на правой, я подхожу к умывальнику и включаю поду, подставив под ледяную струю руку. Кровь смешивается вместе с водой, и я чувствую подступающую рвоту.

     Да, агент по имени Джейд Прайс не переносит вида крови, и это её большой минус.

     — Ох, блять, — слышу я голос рядом, и замечаю застывший взгляд Остина на моей расцарапанной руке.

     Некоторое время он медлит, а затем начинает открывать шкафчик за шкафчиком в поиске…аптечки? Да, именно это он держит в своих руках, пытаясь открыть пластмассовый чемоданчик.

     Рука начинает неметь, и я отдергиваю её словно ошпарив о кипяток. Хмурюсь от нахлынувшей боли и прислоняюсь спиной к стене.

     Бессонница даёт о себе знать.

     Тонкие пальцы касаются моей руки, и я тут же открываю глаза, наблюдая за тем, как он обрабатывает раны, изредка поглядывая мне в глаза.

     — Я привезла тебе кота, — тихо произношу я, разорвав затянувшуюся тишину.

     — И, я думаю, уже пожалела, — произносит он, улыбнувшись уголком губ.

     Хочется сказать, что царапины — это ещё пустяк по сравнению с тем, что тебя могли убить, Остин. Но я вжимаюсь сильнее в стену, сжав губы в тонкую линию, ощущая, как начинает щипать обработанная рана.

     Он замечает мою реакцию и чуть опускает голову, приоткрыв влажные губы. Что-то прохладное касается моей кожи, и я вздрагиваю, наблюдая за тем, как он дует на одну из ран.

     Взгляд самопроизвольно скользит куда-то вниз, нащупав то, что хотел увидеть. Он возбуждён. Прямо сейчас, рядом со мной, и от одной мысли о том, какой он твёрдый, я начинаю ощущать пульсацию там, где хочу его больше всего.

     Хочу.

     Прямо сейчас.

     Прямо здесь.

     Сжимаю челюсть, стараясь предательски не простонать его имя и ловлю на себе тёмно-карие глаза. Исследуют, изучают, щурятся.

     Всё, я погибла.

     Вырываю руку и обхватываю ей же его шею, притягивая к себе. Прижимаюсь всем телом к его телу, чувствуя, как что-то горячее и твёрдое касается низа моего живота.

     Секунда, и я попадаю в плен его губ. Мягких, горячих, искусанных.

     Боже.

     Стону ему в рот, ударившись спиной о стену, и проникаю в его горячий рот как можно глубже.

     Я хочу почувствовать его каждой клеткой своего тела.

     Пальцы путаются в блондинистых волосах, скользя по ним, оттягивая. Пытаюсь закинуть ногу на его бедро, но чёртова юбка…мать её, почему она такая длинная?! Не могу больше терпеть этих мучений и стараюсь скинуть пальто, чтобы освободиться от чего-то лишнего.

     Скидываю туфли с ног и отталкиваюсь от стены, пока его руки нащупывают край блузки где-то сзади. Прижимаюсь к нему сильней, как только он оказывается прижатым мной к подоконнику и протяжно стону куда-то ему в скулу, как только его ладони накрывают мою грудь.

     Сними. Сними с меня эту чёртову блузку!

     — Пожалуйста, — умоляю я, пытаясь нащупать замок где-то между своих лопаток.

     Он смеётся мне в губы, и я буквально влюбляюсь в этот смешок. Схватываю его приоткрытыми губами и сглатываю, почувствовав тягу внизу живота.

     Ещё чуть-чуть и я кончу лишь от того, что его член трётся о моё бедро.

     Он присаживается на подоконник, запустив пальцы под мою блузку и пытается стянуть её через верх. В тот момент, как я наваливаюсь на него, на этот раз ощущая твердость его члена прямо на своем клиторе. Нетерпеливо трусь о него и схватываю мужской рык, брошенный куда-то в угол моих губ.

     — Достань, — шёпот. Сбитый.

     — Что? — почти задыхаясь, спрашиваю я.

     — Возьми его, — указывает он, и хватает мою левую ладонь, оттянув своей рукой резинку домашних штанов.

     Дрожащей рукой проникаю в его боксеры и замираю, вслушиваясь в его стон. Я готова слушать его каждый день, знать, что он стонет лишь от одного моего прикосновения.

     Моего.

     Идиотки-Прайс.

     Как щелчок.

     Выдергиваю руку, словно ошпарившись, и делаю шаг назад, осознав, как далеко всё это зашло. Его глаза в полном непонимании и возбуждении исследуют моё лицо, а затем веки вздрагивая прикрываются.

     — Твою мать, — злой рык разрывает просторную кухню, и я дёргаюсь, сделав еще один шаг назад. Ноги становятся ватными, а внизу неприятно мокро.

     — Я не могу, — зачем-то проговариваю я.

     — Я, блять, знаю, — зло кидает он, оттолкнувшись от подоконника. Накрывает лицо ладонями и словно ураган пролетает мимо меня, задев стол.

     Глава 11.

     В память врезается похожий сюжет.

     Только я на полу, вокруг скомканные простыни, измазанные в крови, а позади раздаётся хлопок двери, словно пощёчина.

     Дура.

     Накрыв лицо ладонями, опускаюсь на пол и внезапно даже для самой себя, начинаю плакать. Боль зарождается где-то в груди, откусывая самообладание кусок за куском.

     — Дешёвка.

     — Провинциальная выскочка.

     — Идиотка-Прайс? Лучше «Шлюшка-Прайс».

     Брошенные когда-то фразы Дэвида, въевшиеся мне в память, долбят молотком о черепную коробку, чтобы напомнить о себе. Напомнить о том, как я ничтожна.

     — Джейд? — мужской голос где-то рядом, я вздрагиваю, пытаясь проморгать слёзы.

     Крепкие руки ложатся мне на плечи. Остин присаживается рядом со мной, стараясь повернуть меня к себе, но я не хочу. Не хочу, чтобы он видел меня слабой.

     Но он видит, идиотка.

     — В чём дело, Джейд? — нежный голос касается мочки моего уха.

     Он слишком робок. Слишком взволнован.

     Мотаю головой, оказавшись в его объятиях и признаю, что я сдалась.

     Я просто устала.

     — Это из-за меня?

     Дурак. Какой же ты дурак, Уэльс.

     — Тогда в чём дело? — он не отстанет.

     Обхватив меня правой рукой, прижимает к себе, а левой старается убрать спутавшиеся чёрные волосы, что облепили моё лицо. Заправляет мне их за ухо и пытается поймать мой взгляд.

     — Это…неважно, — всхлипываю я, ощутив, как он напрягся.

     — Ты, блять, конечно извини, но это ещё как важно. Мы чуть не трахнулись, а теперь ты плачешь, и это просто полный пиздец, — он разгневан. — Что прикажешь мне думать? У меня создается такое впечатление, будто ты плачешь потому…потому…да, блять, почему?

     Мне кажется, если я не отвечу на его вопрос, он разнесёт здесь всё к чёртовой матери.

     — Дело не в тебе…

     — Ох, твою мать, ты опять? — стонет он. — Дело в тебе?

     В отрицание мотаю головой, утыкаясь носом в его шею.

     — Дело в моём прошлом.

     — Прошлом? — по его голосу я буквально ощущаю, как вздымаются его брови. — И что в прошлом? Неуда…

     — Изнасилование, — срывается с губ. Я тут же сжимаюсь, ожидая любой реакции, но только не этой.

     Только не резкого молчания и теплых ладоней, прижимающих меня к себе, словно защищая от этого грёбаного мира.

     Он больше ничего не спрашивает. А я больше ничего не говорю.

     Всё стало слишком понятно.

     Спустя некоторое время он опускает ладонь вниз по моей спине, и аккуратно заправляет блузку в юбку и застёгивает замок между лопаток. Затем снова поправляет волосы и немного отстраняется, взглянув на меня.

     Не жалей меня, Остин, это мне нужно сейчас меньше всего.

     Особенно от тебя.

     Остин встает с пола, протянув руку, и помогает встать мне. Поправляет юбку. Затем руки скользят чуть выше, останавливаясь на талии, чтобы поправить блузку.

     И шаг назад.

     ***

     Перестань. Перестань. Перестань, блять, смотреть на неё.

     Сжимаю руку в кулак, пытаясь сосредоточиться на боли, но всё моё внимание всё равно на ней и её напряжённых плечах. На женских загорелых руках, которые аккуратно ставят горшок с цветком жасмина на подоконник. Подоконник, к которому десять минут назад она прижимала меня, вдавливаясь своим телом.

     Своим чертовски охренительным телом.

     Телом, которое осквернили.

     Сука!

     Хочется подойти к ней, схватить за плечи и, повернув к себе лицом, встряхнуть. Вытрясти чёртов ответ о том, кто это сделал с ней. А затем найти его и прикончить.

     Прикончить его так же, как он прикончил её психику в плане секса с кем-то.

     В прошлом.

     Насколько давно это «в прошлом»?

     Год, два? Пять лет?

     Сколько она живёт без секса с мужчиной?

     Угх.

     Я живу…сколько? Две недели? И у меня уже крыша едет, особенно когда она находится рядом. В такой охренительно обтягивающей юбке и…вздрагивающими плечами, от каждого шороха.

     Я знаю, что мне лучше не подходить к ней, не трогать её. Но мать твою, так хочется. Так хочется коснуться её теплой кожи, её чертовски вкусных губ со вкусом зелёного яблока.

     Скрипнув зубами, пинаю рыжего кота, что причинил ей боль. Тот шипит на меня, скаля зубы, и запрыгивает на стол, вылизывая свои лапы.

     Если бы не ты, всё бы могло и не начаться, Жак.

     — Тебе нравится здесь? — поворачивается она ко мне, скрестив руки на груди.

     Хм, защищается? От меня?

     — Нет, — тут же отвечаю я, повторяя её жест. — Но это ничего не меняет, ведь так?

     — Так, — кивает она, опустив голову.

     — Джейд, — зову я. — Почему ты здесь?

     Она хмурится, подняв голову.

     — Я привезла тебе кота и цв…

     — Нет, — качаю я головой. Я хочу услышать другой ответ. — Почему ты всё ещё здесь?

     Давай же, мисс Прайс, я знаю, что у тебя есть ответы на мои вопросы.

     — Хотела узнать, всё ли в порядке? — звучит слишком правдоподобно.

     Может, подозревать её в чем-то было тупой идеей?

     — Превосходно, — как-то само по себе срывается с моих губ.

     Я надеюсь, она поняла, что это сарказм.

     Хотя…

     — Хорошо, — кивает. — Ничего странного не происходило?

     — Смотря что ты имеешь в виду, — потираю подбородок, — неудавшийся секс и слёзы считается за странность?

     Ох, зря. Зря ты так, блять.

     Она вздымает подбородок. Она всегда так делает, когда ей…больно? Обидно? Когда хочет постоять за себя.

     Не волнуйся, Джейд, я последний, кто причинит тебе вред.

     Хм, звучит как-то блядски фальшиво. Вроде бы и правда, а вроде бы и подсознание на эти мысли лишь ухмыляется.

     — Ладно, — поднимаю я ладони в успокаивающем жесте. Непонятно для чего, ведь она спокойна. Как и всегда, держит себя просто великолепно. — Я не знаю…разве что. Вчера приходил какой-то мужик, а потом звонил домашний телефон.

     — Ты открыл дверь? — её голос вздрагивает.

     — Нет. Мудила-полицейский сказал сидеть тихо и никуда не выходить, — выплевываю я. Одна мысль об этом бревне раздражает меня.

     Кажется, её плечи расслабляются, и она опускает руки.

     — Что тебе за это будет? — вдруг спрашиваю я.

     — За что?

     — За то, что ты здесь. Сейчас.

     Она пожимает плечами, а мне хочется спросить: «Зачем? Почему?». Но я молчу.

     Молчу всегда, когда нужно сказать хоть что-то.

     Кажется, что-то для себя решив, она собирается уходить, поэтому снимает со спинки стула своё пальто и перекидывает через руку. Я не хочу, чтобы она уходила, поэтому в следующий момент говорю то, что в принципе не хотел говорить ещё неделю минимум:

     — Что значит протокол?

     Джейд хмурится, остановившись, так и не сделав второй шаг. Затем её брови ползут вверх.

     Да, я тоже охренительно удивлён, что сказал это.

     — Что?

     — Почему мне это слово кажется таким знакомым, многозначимым?

     — Я не…

     — Может, после школы я учился где-то? Адвокатом? — предположения полились из меня рекой. Не вздумай выкинуть ещё несколько, идиот.

     — Не знаю. Ничего об этом не было написано в твоих документах, — она в смятении.

     Ну, что сказать, продолжай, раз начал.

     — Я помню, что мой отец готовил меня к чему-то. К чему-то важному. Серьёзному, — всплескиваю я руками. Рассказывать ей об этом оказалось куда проще, чем я себе представлял.

     — Как ты…почему вдруг подумал об этом слове? Ты где-то прочитал? — она выглядит заинтересованной. Именно поэтому кидает пальто на стул и делает шаг навстречу мне, скрестив руки на груди.

     — Мудила-полицейский вчера запнулся на этом слове. Хотел сказать «инструкции», а начал с «протокола».

     С губ Джейд слетает нервный смешок, а затем она тянется рукой к несуществующей пряди волос. Кусает губы, словно о чём-то размышляя, а затем поднимает голову, пожимая плечами.

     Бред. Она что-то знает.

     Я вижу.

     — Джейд?

     Она сосредотачивается на моём лице.

     — Можешь кое-что сделать?

     Некоторое время она размышляет, и я не виню её за это. Кивок.

     — Ты можешь узнать хоть что-то о моём отце? Кем он…работал?

     Она резко выдыхает, перетаптываясь с ноги на ногу.

     — Я не знаю, я ведь…просто социальный работник.

     Я опускаю голову, поджав губы. Я бы мог попросить мудилу-бревно-полицейского, но ему я вообще не доверяю. Ладно, придётся разбираться в этом самому.

     — Я постараюсь, Остин, — сдаётся мисс Прайс, и поднимает пальто со стула, накидывая его на плечи.

     ***

     До совещания остаётся чуть больше полутора часа, как только я сажусь в такси и отъезжаю от дома Остина. Если учесть, что сегодня будний день, утро, то возможность попасть в пробку в центре Лондона равняется девяносто пяти процентам из ста.

     Нервно поправляю пальто и настраиваюсь на очередную встречу с Дэвидом Купером, хоть в глубине души и надеюсь, что встретиться мне с ним не придётся, ведь у него миссия.

     Ага, миссия появиться и нагадить мне в душу одним лишь своим присутствием.

     Улыбаюсь своим мыслям лишь потому, что воспоминание об этом человеке стало менее болезненным.

     Из-за чего? Слёз или поддержки Остина?

     Возможно и то, и другое.

     Достаю телефон и в который раз поглядываю на время, раздумывая над тем, не позвонить ли мне Гэвину. Сказать ему, что он полный идиот, раз чуть не проговорился про протокол и теперь у нас из-за этого проблемы.

     Что я узнаю про его отца? Что я ему скажу?

     Ой, знаешь, Остин, твой отец был агентом у нас в штабе, но затем погиб, а ты остался сиротой в свои пятнадцать лет. Ты отучился в Академии три года, а не два, и стал лучшим лишь потому, что потерял семью, как тебе такое?

     Уф.

     Мысль о мальчике, который остался без родителей в пятнадцать лет возвращает меня к тому времени, когда юный Остин Уэльс вёл себя как настоящий кретин. Кривая ухмылка, чёлка, спадающая на глаза и год опыта в борьбе за плечами.

     Он всегда считал себя выше всех.

     И с чего вдруг завязалась наша ненависть друг к другу?

     Из-за тысячи пререканий, издевательств и взаимных оскорблений я не могу найти тот момент, тот день, когда в одном коллективе мы начали вести себя как кошка с собакой.

     Удивительно, как мы не поубивали друг друга за эти два года?

     Что бы подумал тот Остин Уэльс о том, что произошло между нами полчаса назад?

     Покрутил бы пальцем у виска и крикнул бы какую-нибудь гадость вслед.

     Как всё…странно.

     Словно это сон.

     Уэльс возбуждается от одного моего взгляда, касания. Рычит мне на ухо только из-за того, что я прижимаюсь к нему.

     Как тяжело поверить в это, ведь мы…мы…ненавидим друг друга?

     Поправка, Джейд.

     Он не помнит тебя, поэтому и не помнит свою ненависть к тебе.

     А ты…ты помнишь его, и признайся, он начинает тебе нравится. Скажу больше, ты хочешь его.

     И поэтому ты проиграла, идиотка.

     Только теперь. Только сейчас до меня дошло осознание того, что когда он вспомнит — всё закончится. Именно поэтому нужно сделать так, чтобы всё это и не успело начаться.

     Отрубить на корню. Вырвать из грудной клетки то приятное чувство, когда он рядом. Вытолкать любые мысли о нём, а точнее, касающиеся его тела или хриплого голоса.

     Опускаю голову, уронив её в свои ладони и тяжело вдыхаю.

     Боже, в каком же я дерьме, если одна мысль о том, что мне придётся забыть о нём, о том, что было, причиняет мне боль.

     Просидев в таком положении несколько минут, я решила поднять голову и взглянуть вперёд себя. Мы уже въезжали в Лондон. Большое количество людей толпилось у светофора, ожидая зелёного света, а сонные водители сигналили друг другу, надеясь проскочить.

     Чарльз убьёт меня, если опоздаю.

     Особенно после вчерашней выходки.

     Перевожу взгляд на вид справа и думаю о том, стоит ли мне говорить о мужчине у моего окна поздно ночью. Что они сделают? Предпримут ли что-то?

     Когда Уроборос занимался Уэльс, всё было чётко и ясно. Когда этим занялся Дэвид, всё стало чертовски непонятно. Мне угрожает опасность? Окей. Но почему этот мужчина ничего не предпринял, если принадлежит к Уроборос? Высматривал в окне…кого? Меня? Уэльса? Не Губера ведь.

     А может он просто…приглядывал?

     В память резко вклинилась картина с мужчиной у окна Остина. Тогда, когда он впервые оказался так близко ко мне. Когда я запаниковала и выбежала.

     Он стоял у окна и просто смотрел.

     По спине пробежался холодок от осознания того, что я всё больше распутываю клубок всей этой чертовщины.

     Машина остановилась у нужного мне здания, и водитель назвал стоимость данной поездки. Быстро достав деньги из пальто, я вложила купюры ему в руку и открыла дверь, ступив на мокрый асфальт. Хоть за окном и была весна, погода в Лондоне как всегда оставалась неизменной.

     Взглянув на наручные часы, я прикинула время и с облегчением выдохнула, осознав, что у меня в запасе есть ещё двенадцать минут, чтобы подняться на нужный мне этаж и встретить Гэвина.

     Но Гэвина в вестибюле уже не было, зато конференц-зал наполовину был полон.

     Поприветствовав своих коллег, я присела напротив Гэвина, вызвав на его лице удивление и пододвинула к себе папку, теребя её край кончиками пальцев.

     — Джейд, — голос Чарльза обрушился на меня откуда-то сверху, и я тут же подняла голову, сдержанно кивнув в ответ.

     Сняв чёрный пиджак, он повесил его на спинку стула и присел, скрестив руки в замок.

     И вот.

     Лицо, которое я бы не хотела видеть всю свою оставшуюся жизнь.

     — Дэвид, — очередное приветствие Чарльза, сопровождающееся рукопожатием.

     Купер пробегается глазами по помещению, взглянув на свободное место рядом со мной и с Гэвином.

     Нет.

     Нет, нет, нет.

     — Да, — безмолвно шепчут его губы на мой растерянный вид.

     Обходит стол, отодвигает стул рядом со мной, кидает папку, отчего я вздрагиваю, и присаживается, откинувшись на спинку.

     Сколько самомнения.

     Опираюсь локтями о стол, скрестив руки в замок, и выравниваю спину, ощущая какое-то непонятное напряжение.

     Пытаюсь отвлечься, глядя на Гэвина, пока Чарльз задает вопросы по поводу Уроборос Джессике. Тот скользит взглядом от меня к Дэвиду, и его глаза щурятся.

     Ощущаю что-то прохладное, пробежавшееся по спине и вздрагиваю, резко обернувшись.

     — Твоя блузка, — хрипло. Не отрывая взгляда от моей напряжённой спины.

     — И? Хочешь, чтобы я тебе её одолжила? — мой голос звучит на удивление холодно.

     Слышу рядом смешок и тут же перевожу взгляд на Гэвина. Тот заметно прыснул и теперь пытался спрятать свою улыбку за собранными пальцами в кулаке.

     — Хочу, чтобы ты заправила её туда, откуда её кто-то достал, — продолжает Дэвид, задумчиво потерев подбородок.

     Кажется, мои щеки моментально вспыхивают от одного только воспоминания о том, кто запускал свои ладони под эту блузку около двух часов назад.

     — Есть кому? — вздымает брови, прикусив губу.

     — Конечно нет, ведь весь мир крутится только вокруг тебя, — закатив глаза, кидаю я.

     Хриплый смешок летит мне в затылок, а холодная ладонь касается моей поясницы. Я вздрагиваю.

     — Убери свои грязные руки от меня, — раздражённо выплевываю, ощущая, как напрягается всё моё тело.

     — Грязные? — удивление. — Когда-то эти руки ласкали тебя, — он опускает взгляд, — там.

     — Слушай ты, ничт…

     — Джейд? — голос Чарльза вырывает меня из только начавшейся перепалки, и я оборачиваюсь лицом к своему боссу, успев впитать в себя хриплый смешок рядом. — Ничего подозрительного не происходило?

     Я хмурюсь.

     Ни слова о мужчине у окна, иначе ты всё испортишь.

     — Нет, — мотаю головой.

     Чарльз кивает, а я перемещаю свой взгляд на реакцию Гэвина. Смотрит в упор, качает головой, а затем возвращает всё внимание к боссу, постукивая кончиками пальцев по столу.

     — На чём мы закончили? — опять этот голос.

     Каждый раз, когда слышу его, хочется засунуть два пальца в рот и выблевать все воспоминания, связанные с этим объектом мужского пола.

     — На том, что ты ничтожество. Только и всего, — кидаю я, хмыкнув, и скрещиваю руки на груди, откинувшись на стуле.

     Ещё слово, и я вырву твой грёбаный язык, чтобы затолкать его тебе в зад, Купер.

     — Ну что ж, — Чарльз встаёт из-за стола, и снимает очки, — все свободны, кроме мистера Купера.

     Кидаю на Дэвида взгляд, пропитанный удовольствием, и медленно встаю, оттолкнув папку на середину стола. Жду, пока все выйдут из конференц-зала и выскальзываю в коридор, дождавшись, пока пространство поглотит тишина.

     Достаю из пальто свою карту и направляюсь к винтовой лестнице. К единственной лестнице, которая ведёт на склад. Склад, где хранится всё оружие.

     Ещё сегодня ночью, стоя на кухне с оружием в руках, я поняла, что не нужно ждать какого-то особенного момента, чтобы вручить Остину его пистолет. Пока я буду спать, он может стать жертвой, и помочь ему я уже никак не смогу. Понадеяться на его боевые способности, о которых он не помнит? Ну уж нет. А вот понадеяться на то, что он помнит, как нужно правильно держать пистолет и пользоваться им…это да, это я могу себе позволить.

     Подозрения?

     Сведу к тому, что как он сам и говорил, его этому учил отец, и в данной ситуации оружие ему куда нужнее.

     Спускаюсь по ступенькам и провожу карточкой по двери. Отпирается, и я толкаю её.

     В помещении темно, поэтому приходится вспомнить, где находится выключатель. Найти его шкафчик оказывается достаточно легко, а открыть тем более. Ещё после того нападения именно я собирала все его вещи. Именно я относила их сюда и запирала кодом в четыре цифры.

     2012.

     Наш первый год обучения вместе.

     Открываю шкафчик и достаю оттуда пистолет. В нём четыре патрона, и я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы попасть в цель хотя бы один раз.

     — Ты навещала его, — чужой голос ударяет мне прямо в затылок. Я вздрагиваю и оборачиваюсь, заметив в паре метрах от меня Гэвина. Руки в карманы, взгляд, который пытается найти хоть один ответ на свой вопрос. Вопрос, который ещё не был озвучен.

     Он знает, что я была у него, и врать нет смысла.

     — Да, — киваю я, захлопнув шкафчик Остина.

     — Это небезопасно, Джейд, — взгляд Гэвина меняется.

     Я узнаю человека, с которым работала два года.

     — Для кого именно? — вздымаю я брови.

     — Для вас обоих, — слышно волнение. Не поддельное ли?

     — Да неужели? Сразу для обоих, или только для него?

     И откуда во мне столько уверенности?

     — Джейд, — он мотает головой, словно я не понимаю его. Словно не слышу то, о чём он мне пытается сказать.

     — Брось, Гэв, идиоту понятно, что дело в нём. И да, не волнуйся, я была аккуратна, — отрезаю я, кинув взгляд на пистолет в руке.

     — Зачем тебе его оружие?

     — Хочу поделиться с ним, — засовываю пистолет в карман пальто.

     — Ты спятила?! — голос Гэвина поднимается на октаву выше, и я хмурюсь от резкого вскрика. Высокие ноты явно плохо влияют на мою психику, потому что в следующий момент вскрикиваю я:

     — Да, думаю да. Ещё в тот момент, когда позволила штабу быть пешкой в этом деле. «Ты ведь знаешь его лучше всех». Какая ёбаная чушь. Дэвид знает его лучше всех, но зачем-то приставили меня, и я собираюсь понять, зачем.

     Гэвин стоит на месте, словно ледяной водой облитый. Я вспоминаю о том, что хотела ему сказать до того, как оказалась в конференц-зале.

     — Ему кто-то звонил на домашний вчера, и я хочу, чтобы ты проверил чей это был номер.

     Засовываю обе руки в карманы и пытаюсь выйти из помещения, но напарник перегораживает мне дорогу.

     — Джейд, это ничем хорошим не закончится. Они тебя отстранят, — волнение. Опять это чёртово волнение, из-за которого мои глаза начинает щипать, и я начинаю говорить то, что скребёт мою душу острыми когтями.

     — А как бы ты поступил? Если бы у тебя была возможность ей помочь, следовал бы протоколу? — мой голос срывается на хрип из-за кома в горле, что сжимает мне глотку. Осознание. Хреново осознание того, что Остин не просто задание. Остин не просто объект. Он человек, который значит для меня уже достаточно, чтобы стоять здесь, сжимая в руках пистолет и нарушать все хреновы правила. И Гэвин понимает это, глядя мне в глаза. — Гэв, ты не смог спасти её, но можно я…можно я спасу его?

     Он тяжело сглатывает, отступает в сторону, и я узнаю того парня, дождливой ночью, испачканного в кровь и грязь. Сжимающего край полотенца и тихо хнычущего сидя на полу в гостиной.

     Потому что больно.

     Потому любил.

     Глава 12.

     Ближе к восьми вечера я снова ставлю чайник с водой на плиту, а затем достаю уже полюбившуюся мне кружку с рисунком одинокого кленового листа. Преподношу её ближе, вертя из стороны в сторону, а затем задерживаю взгляд на белой поверхности, всматриваясь в её гладкость.

     Словно вспышка проносится перед глазами, и я вижу её.

     Девушку.

     Она лежит на полу неподалёку от меня. Одна её рука вытянута в мою сторону, а рядом с ней осколки разбитой кружки. Снова пытаюсь собрать в пазл буквы на белой глянцевой поверхности сосуда.

     Эли…за…бет.

     Элизабет.

     — Элизабет? — в пустоту.

     Слышу рядом шаги. Нет, они не здесь, не в реальности, а где-то там, на задворках памяти. Хруст стекла, под натиском плотного тела, а затем тёмно-коричневые начищенные до блеска туфли, остановившиеся рядом со мной.

     Что-то тяжёлое давит мне на плечи и затылок, отчего меня снова затягивает в омут беспамятства, где я прибывал меньше минуты назад. Плотная бордовая жидкость появляется откуда-то из-под меня и смешивается с пылью и грязью на полу.

     В глазах беспощадно темнеет и вдруг становится так легко.

     Так непривычно хорошо.

     — Какого чёрта? — слышится рядом. Поспешные шаги разрывают затянувшуюся тишину. — Она что…мертва? — владелец голоса срывается с места и падает на колени перед бессознательной девушкой, лица которой я не вижу. — Элизабет? — зовёт он.

     Да, действительно, Элизабет.

     — Элизабет?! — снова зовёт он. Мужчина переходит на крик, а затем его оттаскивают от неё, вручив что-то скулящее. Вырывающееся из его рук. Измазанное во что-то бордовое.

     Оно шевелит своим золотистым хвостом и умолкает в чужих руках, как бы повинуясь шёпоту.

     Шаг. Шаг.

     Он уходит.

     Уходит быстро и не оборачиваясь.

     И я покидаю ту реальность вместе с ним.

     Сосредотачиваю взгляд на кружке, а затем оборачиваюсь на свист чайника, что уже закипал, ожидая, что я перестану терзать его огнём. Ставлю кружку на стол и закидываю в неё пакетик, засыпаю две ложки сахара. Кипятка чуть больше половины, и три вращения маленькой ложечкой.

     За сегодняшний день я разучил эти движения как мантру.

     Беру кружку в руку и направляюсь к столу в гостиной. На нём лежит несколько исписанных листов. На каждом какое-то маленькое воспоминание. Секундная вспышка, возникшая перед глазами и зародившаяся буквами на листке.

     Ставлю кружку на стол и беру новый лист бумаги с ручкой. Присаживаюсь на диван и записываю очередной кусок, пока что непонятного и бессвязного для меня материала.

     Начинаю рассматривать рядом лежащие обрывки памяти, и пытаюсь сложить их поочерёдно. Не выходит.

     Я понятия не имею о том, что вижу.

     Лишь…голос.

     Голос мужчины, который кричал, показался мне знакомым.

     Причмокиваю губами, словно ощутив вкус мужского тембра на языке. Слишком знакомый. Слишком…свежий в памяти. Слишком сдержанный и в то же время высокомерный.

     «— Вы меня не поняли? — он чуть вздымает подбородок, пытаясь не выдать своё раздражение. — Ваша квартира временно опечатана.

     Я щурюсь, вглядываясь в чёрные глаза мужчины напротив и выплёвываю то, что не давало мне покоя уже несколько секунд:

     — Слушай ты…твоё ёбаное лицо кажется мне знакомым, — сквозь зубы. Вырываю руку, ощущая неприятное покалывание в том месте, где сцепились его пальцы. Сцепились так, словно я виноват в чём-то куда большем, чем в попытке войти в «свою» квартиру.»

     «Но у меня нет ни сил, ни настроения на то, чтобы пререкаться с этим бревном. Эмоции у этого идиота находятся на планке между высокомерием и сдержанной раздраженностью.»

     Словно удар в затылок.

     Мудила-бревно-полицейский?

     Если это он был там, то всё довольно логично. Он ведь полицейский. Но, почему он кричал? Может кто-то в этой аварии много значил для него? Эта девушка?

     И авария ли это? Ведь белый кафель находится не на проезжей части, и именными кружками там не разбрасываются. А подоконник? Да, тот белый подоконник, с которого полетел чёртов цветок.

     Зло комкаю исписанный лист в своих руках и откидываю в сторону, хватаясь пальцами за волосы, и оттягиваю их.

     Ёбаный бред.

     Я просто схожу с ума.

     Авария. Потеря памяти. Госпиталь. Не моя одежда, не мой дом, не моя работа. Мисс Прайс. Поездка в Шотландию. Кража в квартире (если это, конечно, можно так назвать, ведь внутри всё было перевернуто с ног на голову). И воспоминания, воспоминания и ещё раз воспоминания.

     Всё слишком навалилось.

     Всё слишком заебало.

     — Блять, — вскрикиваю я, ударив правой рукой по столу.

     Мне нужна Джейд, иначе я просто-напросто сойду с ума, пытаясь разобраться во всём этом дерьме в одиночку.

     Подрываюсь с дивана и направляюсь к домашнему телефону, что расположен в проходе на комоде. Он неприятно звенит, как только я притрагиваюсь к нему, а поднося к уху трубку, вслушиваюсь в короткие гудки и осознаю, что я не знаю её номера.

     Кладу трубку обратно и делаю шаг назад, глядя на тёмно-синий аппарат.

     Может, вызвать такси и поехать к ней прямо сейчас?

     Нет же, мудила-полицейский сказал сидеть дома и не высовываться. Ага. А ещё мудила-полицейский, стоя на коленях, выл куда-то в шею той мёртвой девушке.

     Когда Джейд появится здесь в следующий раз, мне всё же стоит спросить номер её телефона вместо того, чтобы пялиться на её шикарную грудь и ноги.

     ***

     Решение отвезти Уэльсу пистолет прямо сейчас, оказалось действительно необдуманным. Совсем.

     Ещё неизвестно, сказал ли Гэвин Чарльзу о том, что я была у Уэльса, или нет. Поэтому даже если нет, я рисковала тем, чтобы подставить своего напарника. Пока ещё напарника.

     Что-то мне подсказывало, что чем дальше я делаю всё не по протоколу, тем хуже для меня или даже для Гэвина, потому что в каком-то смысле он несёт ответственность за мои поступки.

     Мы ведь долбанная команда.

     Ещё раз кидаю короткий взгляд на монитор, всматриваясь в белую дверь на крыльце дома Остина, и подношу кружку с уже холодным чаем к губам.

     Слишком крепкий. Слишком терпкий вкус.

     Слишком схожий со вкусом его губ.

     По телу пробегается холодок лишь от одной мысли о том, что произошло сегодня утром у него на кухне, и чем всё это могло закончиться.

     Нервно ёрзаю на стуле и кусаю губу, прикрывая глаза.

     Его руки, блуждающие по моему телу, затем сжимающие мои ягодицы.

     Только с моих губ срывается тихий стон, как я вздрагиваю от внезапного стука в дверь.

     Тысяча мыслей, которые боролись за место в моей голове, мгновенно испарились, а мозг взволнованно принялся размышлять о том, кто может стоять по ту сторону двери.

     Гэвин?

     Да, возможно Гэвин. Но для чего? Забрать пистолет? Попросить меня одуматься?

     Предположений было всё больше с каждой секундой, и в этот момент в дверь постучали в очередной раз. Спрыгнув со стула и заперев за собой дверь в комнату, я поубавила свет в проходе и взглянула в глазок.

     Какого хрена он здесь делает?!

     Метания между «открыть дверь» и «сделать вид, что не слышала» продолжались около четырех секунд, пока настойчивый стук в дверь не заставил меня обратить всё своё внимание на пришедшего.

     Хватаюсь правой рукой за ручку, левой отпирая дверь, и гляжу в тёмно-серые глаза.

     Глаза, цвета боли, ненависти, раздражения.

     — Джейд, — кивает он в приветствие.

     — Купер, — почти без яда. Почти.

     — Пустишь? — интересуется он, расправив плечи.

     — Не горю желанием, — машинально чуть прикрываю дверь.

     Он демонстративно закатывает глаза и перетаптывается с ноги на ногу.

     Идиот, пока я тут стою, проверяя свою выдержку на то, чтобы не прикончить тебя прямо здесь, к Остину могут заявиться гости, и хоть как-то исправить эту ситуацию мы уже никак не сможем.

     — Это по работе, — звучит как оправдание.

     Сжимаю губы в тонкую линию и отхожу в сторону, пропуская метр восемьдесят семь с идеальной причёской к себе в квартиру.

     Закрываю за ним дверь и прохожу в гостиную, присаживаюсь на диван. Спокойно сидеть не получается, поэтому я хватаю подушку и начинаю теребить её ворсистый край.

     — Мило, — парирует Дэвид, входя следом за мной. Его взгляд блуждает по настенным картинам, а затем останавливается на мне. Разглядывает мой внешний вид с ног до головы, и мне хочется выцарапать ему за это глаза.

     — Что слышно от Уэльса? — интересуется Купер, присев в кресло напротив меня.

     — Ты идиот? — срывается с моих губ, а его брови ползут вверх. Придётся пояснить. — Я не видела его со вчерашнего вечера. Откуда мне знать?

     — Верно, — улыбка озаряет его лицо, и только сейчас я понимаю, что он пытался поймать меня. Думал, что я проговорюсь.

     Знает или нет?

     Возможно, предполагает?

     — Это всё, что ты хотел знать? — интересуюсь я, встав с дивана.

     — Не так быстро, Прайс, — он смотрит на меня снизу-вверх, сцепив руки в замок.

     Закатываю глаза, тяжело выдохнув, и сажусь обратно на диван. На этот раз подушку брать не стала, чтобы не выдать своё явное раздражение.

     — Чарльз говорил, что он…подозревает.

     — И почему бы тебе не обсудить это с Чарльзом?

     Боже, как ещё намекнуть этому кретину, что его компания мне противна.

     — Зачем, если я могу услышать об этом из первых уст? Так сказать, вспомнить былые времена, — криво улыбается. — Помнишь, как ты мне жаловалась на Уэльса?

     — Не припомню, — мои брови сходятся на переносице.

     Мало того, что припёрся ко мне домой, так ещё и решил меня оклеветать.

     Хмыкнув, он откидывается на спинку кресла и смотрит мне в глаза. Ждёт. Ждёт, что я всё выдам ему. Сдам вопросы Остина с потрохами. Не тут-то было, идиот.

     — Я уже говорила Чарльзу, что Уэльс с большим скептицизмом отнёсся к «его» квартире. А также к вещам и работе.

     — И что ты ему ответила?

     Боже правый, в следующий раз я буду документировать то, что говорю Чарльзу, чтобы мне не приходилось повторять одно и тоже раз за разом. Так бы и швырнула чем-нибудь в этого самодовольного ублюдка.

     — Что это его вещи. Его квартира. И его работа.

     — Он поверил?

     — Он мне не отчитывался по этому поводу, — фыркаю я. — Я сделала всё, что в моих силах, чтобы переубедить его.

     — Уверена, что всё?

     Сузив глаза, я посмотрела в пасмурное небо, серый океан в его глазах и почувствовала, как под натиском моих ногтей ощущается боль в ладонях.

     — Уверена, что сделала всё, что смогла сделать за то время, которое мне предоставили.

     Молодец, Джейд.

     Так держать.

     Ухмылка озаряет его лицо, а я вздрагиваю, как только разносится настойчивый стук в дверь. Три удара, секунда, ещё три.

     Гэвин?

     Подрываюсь с места и направляюсь к входной двери, распахиваю её.

     Гэвин толкает дверь и, зайдя в квартиру, проходит меня, словно ураган. Три больших шага, и он в гостиной. Глядит сверху-вниз на Дэвида, засунув руки в карманы.

     — Джейд, здесь всё в порядке? — спрашивает он, даже не оборачиваясь ко мне.

     Растеряно прикрываю дверь и подхожу к напарнику. От гнева у него раздулись ноздри, а лицо приобрело розоватый оттенок.

     — Не волнуйся, малыш, — улыбается Дэвид, поднявшись с кресла. — Я не тронул твою мамулю.

     Гэвин срывается с места, но я успеваю схватить его за руку и потянуть на себя. Купер делает резкий шаг назад в момент нападения, а затем отряхивает руки, словно испачкал их в грязи. Поправляет пиджак и галстук.

     — Парень, да у тебя нервы ни к чёрту, — усмешка Купера выводит даже меня.

     — Пошёл нахрен, — выплёвывает Гэвин, выдернув руку.

     — Прошу прощения? — наигранное удивление.

     — Пошел нахрен отсюда, — повторяет Гэвин, сверля того взглядом.

     — С радостью, — обходит Гэвина, а затем меня, остановившись в дверях. — Счастливо оставаться, голубки, — скрывшись, закрывает за собой дверь.

     Громко выдохнув, прислоняюсь спиной к стене и, начав истерически смеяться, ловлю на себе озадаченный взгляд напарника. Он оглядывает меня с ног до головы, словно в поисках увечий, а затем взгляд возвращается к моему лицу.

     — Он прикасался к тебе?

     — Нет. Единственное, с чем он контактировал — это кресло.

     Похлопываю Гэвина по плечу в успокаивающем жесте, и как только он расслабляется, задаю ему вопрос:

     — А как ты узнал, что он здесь?

     — Увидел по камерам.

     — Ты следишь за мной?! — получается слишком возмущённо.

     — Не я, а штаб. И мне пришлось полчаса потратить на то, чтобы вырезать твой приход и уход с камер у дома Уэльса. Надеюсь, получилось не сильно заметно. Иначе…

     — …иначе у тебя будут проблемы, — заканчиваю я, выразив своим взглядом чрезмерную благодарность.

     Он отталкивается от стены и скидывает пиджак, кладя его на подлокотник кресла, на котором сидел Купер.

     — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Джейд.

     Я тоже на это надеюсь, Гэвин.

     Как-то неоднозначно пожимаю плечами и направляюсь на кухню, присаживаюсь на высокий стул. По лицу напарника видно, что его не убедил этот жест.

     — Ты узнал, кто ему звонил? — спрашиваю я, оперевшись локтями о стол и положив голову на ладони.

     — Да, — отмахивается Гэв, присев на стул напротив меня. — Сосед из дома напротив. Он же к нему и приходил.

     Я медленно выдыхаю и прикрываю глаза, окунувшись в спокойствие. Хоть на секунду. Хоть на мгновение.

     Слишком сумасшедший день. Слишком сумасшедшие поступки.

     Слишком.

     — Что будет, если он вспомнит? — спрашиваю я, так и не открыв глаза.

     Мне предельно ясно было то, что если к нему вернётся память, всё, что между нами было, будет тем, о чём он никогда не захочет вспомнить. А ещё, скорее всего, на меня обрушится ещё больше ненависти с его стороны.

     Но, что если…если Остин что-то испытывает ко мне, так же, как и я…и, возможно, у нас будет шанс.

     Шанс на что?

     На то, что Уэльс простит тебе твою ложь и будет с тобой? Шанс на ваши отношения?

     Нужно быть полной идиоткой, чтобы верить в то, что после всего того, что было, и того, чем это может обернуться, ты сможешь хотя бы контактировать с ним.

     — Скорее всего, он будет мстить.

     Я открываю глаза и смотрю в чёрные глаза напарника:

     — Тоже самое сказал Чарльз.

     И это действительно очевидно.

     У него погиб отец и мать. Невесту убили на его глазах.

     Как ещё должен поступить человек, которому больше нечего терять? Ведь всё то, что было ему дорого, он уже потерял.

     Кроме…

     Я выискиваю глазами золотистый комок шерсти, что притаился у моих ног, и отмечаю то, насколько он подрос с той самой ночи, когда оказался у меня на пороге весь в крови и грязи.

     Единственное, что я смогу сделать для Остина в тот день, когда он вспомнит — это отдать ему Губера. Чтобы в какой-то степени он не чувствовал себя одиноким.

     Кидаю взгляд на настенные часы, отметив для себя, что через шесть часов мне нужно будет выехать из города, чтобы отдать Уэльсу пистолет.

     И что потом? Ты снова уедешь и будешь ждать момента, когда сможешь увидеть его, ни от кого не прячась? Словно по работе?

     — Джейд, что происходит? — голос Гэвина возвращает меня в реальность, и я сталкиваюсь лоб в лоб с его взглядом.

     — Ты о чём?

     — О Уэльсе. Две недели назад ты проклинала Чарльза за то, что он поставил тебя наблюдать за Остином, а теперь ты рвёшься к нему то с цветами, то с пистолетом.

     — Я тебе говорила, что хочу разобраться, почему именно я, — мой голос похолодел и я выровняла спину.

     Это была правда.

     — Ты уходишь от вопроса.

     — Какого вопроса, Гэвин? — он заходит слишком далеко, и я начинаю злиться.

     Неужели тебя так сильно беспокоит это, Джейд?

     — Что между тобой и Уэльсом?

     Уф! И хватило же наглости!

     — Ничего, — срывается слишком быстро. Необдуманно. В сердцах.

     Конечно. Конечно он не верит, потому что на моём раскрасневшемся лице буквально написано, что я солгала.

     Сердце стучит где-то в глотке, а руки похолодели настолько, что я перестала чувствовать кончики своих пальцев.

     Гэвин улыбается, а затем протягивает руки, коснувшись моих сцепленных ладоней. Я вздрагиваю, немного отклонившись назад. Он замечает и поджимает губы, а затем говорит то, в чём я так долго нуждалась:

     — Джейд, я надеюсь ты знаешь, что делаешь. Именно поэтому я здесь, жертвую своей репутацией, званием, работой. Я хочу, чтобы ты доверяла мне, потому что я единственный из всех сидящих за тем столом, кто заботится о тебе. Я потерял её и не хочу потерять тебя. Ты слышишь меня?

     Я молча киваю, пытаясь проморгать слёзы и преподношу его руки к своему лицу, коснувшись губами побелевших костяшек его пальцев. Не знаю зачем. Не знаю почему.

     Просто хочется.

     Хочется запомнить этот момент, потому что он может быть последним.

     Глава 13.

     И так каждый раз. Каждый раз я стою на пороге у его двери, удерживая руку в воздухе, и пытаюсь себя переубедить в том, чтобы не делать этого.

     Не отдавать ему пистолет. Не стоять здесь уже три минуты и думать над тем, постучать мне или нет. Не прикасаться к нему и не смотреть в тёмно-карие глаза, полные вопросов, на которые нет ответов.

     Не лги себе, Джейд. Ответы есть. И всегда были, просто не тебе решать, давать их ему или нет.

     Поймав себя на внезапно нахлынувшей ярости, я протягиваю руку и стучу привычных три раза. Какова возможность, что в полседьмого утра он не спит?

     Она есть, но шанс её очень…

     — Остин? — срывается с моих губ, когда передо мной открывается дверь, а на пороге я вижу Уэльса.

     Выглядит он вымученно. Кажется, еле удерживаясь на ногах, парень придерживается одной рукой за косяк, а второй за ручку двери. Под глазами заметные круги, а лицо бледнее, чем обычно.

     — Ты видишь здесь кого-то другого? — интересуется он и я делаю шаг назад, узнав этот тон.

     Правая рука возвращается в карман пальто, где находится пистолет и судорожно сжимает его пальцами. Отрицательно мотаю головой.

     — Ты выглядишь…усталым, — беспокойство. Именно оно берет верх, поэтому мой голос вздрагивает.

     Он делает шаг вперёд и, выйдя на крыльцо, осматривается по сторонам, словно в поисках свидетелей. Возвращается обратно в дом и отходит в сторону, жестом приглашая меня.

     Мой взгляд всё ещё сфокусирован на его лице, а мозг пытается понять, что у него на уме. Но связь обрывается, как только он отворачивается, чтобы закрыть дверь.

     — Не выспался, — отвечает он, пройдя мимо меня. Некоторое время я хмурюсь в непонимании, а потом вспоминаю свой заданный ранее вопрос.

     Следую за ним на кухню, где уже достаточно сильно пахнет свежезаваренным кофе, и наблюдаю за тем, как он присаживается на стул, придерживая ладонями кружку так, будто пытается согреться.

     — А если точнее, я вообще не спал, — поднимает он голову, взглянув на меня из-под густых ресниц.

     — Этому есть причина? — интересуюсь я, пустив в ход весь свой профессионализм.

     Этот короткий диалог возвращает меня на две недели назад, когда вместо нужной мне информации, в мою сторону сыпались гадкие словечки.

     Он…холоден.

     — Ты узнала про отца? — меняет он тему.

     Видимо, причина есть, и очень серьёзная, раз он не хочет о ней говорить. Но говорить надо, чтобы знать, насколько всё плохо.

     — Нет. Вчера мне было не до этого.

     — А до чего тебе было? — сощурив глаза, смотрит мне в душу, словно пытаясь что-то отыскать. Пытаясь понять.

     Руки холодеют лишь от одной мысли, что он сомневается во мне. Что в какую-то из этих секунд он подорвётся из-за стола и выкрикнет своё излюбленное «Идиотка-Прайс».

     — До этого, — вытянув руку из кармана, кладу пистолет на стол и толкаю в его сторону.

     Брови Уэльса ползут вверх и на несколько секунд он замолкает. Сверлит взглядом чёртово оружие и молчит.

     — Что это значит? — наконец-то подаёт он голос, так и не взглянув на меня.

     — Это значит, что тебе угрожает опасность. И я пытаюсь тебя защитить.

     В горле встал ком, а взгляд самопроизвольно ускользнул куда-то вниз, к лакированной поверхности чёрных шпилек. Почему? Потому что это…правда. И мне не хочется выглядеть слабой. Слабой от того, что я рискую всем, лишь потому, что хочу ему помочь.

     — Мне не нужна защита, Джейд. И…где ты его взяла? — с облегчением выдыхаю. Узнав голос того, с кем я провела последние несколько дней.

     — Это мой.

     — Твой? У всех социальных работников есть пушка? — я слышу, как он встаёт из-за стола и ставит кружку на стол.

     Отмахиваюсь от его вопроса и поднимаю голову:

     — Ты ведь знаешь, как им пользоваться. Судя по ситуации, тебе он нужней.

     — Ты говоришь так, словно меня разыскивают какие-то наркобароны, которым я задолжал. Я всего лишь под защитой свидетелей, и всего лишь…блять, да я реально в дерьме, — всплеснув руками, он тяжело выдыхает, а затем запускает пальцы в волосы, оттягивая их.

     Топчусь на месте и молю богов, чтобы сдержаться и не подойти к нему. Не обнять это исхудавшее тело. Не уткнуться носом в ключицу и не вдохнуть запах его одеколона.

     Будь проклят хренов день, когда я всё равно сделала к нему шаг.

     Будь проклят чёртов Уэльс, который позволил мне обнять его, уткнувшись носом куда-то мне в шею.

     Всё стало слишком сложно.

     Глажу руками его спину, ощущая гладкость кожи, а затем останавливаясь на его вздрагивающих плечах. Немного отстраняюсь, пытаясь найти взгляд Остина. И ловлю.

     Измученные, словно из них высосали всю жизнь, смотрят на меня с мольбой.

     А затем влажные губы произносят:

     — Я вспоминаю.

     И весь мир рушится к чертям.

     Летит к чёртовой матери, нашёптывая мне о том, какой идиоткой я была, если согласилась на это.

     — Вспоминаешь? — как же фальшиво я пытаюсь сохранить своё самообладание.

     Он безмолвно кивает, прикусив губу.

     — Какие-то отрывки постоянно возникают у меня перед глазами, но всё настолько непонятно, что мне кажется, что я схожу с ума, — он отпускает меня, сделав шаг назад.

     — Что именно ты видишь? — я не шевелюсь.

     — Элизабет. Кровь. Белый кафель. А ещё…ещё крик того мудилы-полицейского.

     — Что? — не веря своим ушам, спрашиваю я. Мои руки похолодели, а удары сердца отдавались где-то в затылке.

     — Помнишь, я говорил, что мне знакомо его лицо? Так вот, он был там. Он стоял на коленях перед какой-то мёртвой девушкой, которую звали Элизабет.

     — Был…где?

     Остин хмурится, словно пытаясь вспомнить, и я понимаю — он не помнит.

     — Я не знаю, — мотает он головой, и, кажется, его это огорчает.

     Именно поэтому он окунает своё лицо в ладони и пытается сосредоточиться.

     — Я не уверена, но…может в этой аварии погибла его знакомая, или…я не знаю, девушка? — в каком-то смысле я не врала. Гэвин действительно любил Элизабет, и скорее всего пришёл в шок, когда увидел её мёртвой. Может, именно поэтому и кричал.

     Идиотка, конечно же поэтому.

     Боже правый, Прайс, как же ты завралась.

     Скажи ему правду, черт бы тебя побрал!

     Ты же видишь, как он мучается. Как крепко сжаты его ладони в кулаки, которыми он постукивает по подоконнику позади него. Как напряжена его челюсть, а глаза метаются из стороны в сторону, обрабатывая информацию.

     Хватит думать о себе. Хватит думать о своих чувствах. Подумай о нём!

     — Остин, я дол…

     — Ты останешься? — перебивает он меня.

     Слова, которые должны были вырваться наружу, застревают где-то в горле, и я тяжело их сглатываю.

     — Я не знаю, я…

     — Пожалуйста, — шёпот. Почти мольба.

     Хриплый, почти свистящий в повисшей тишине.

     Что ты на это скажешь, Джейд? Что сделаешь теперь? Бросишь его? А не ты ли виновата, что он в таком состоянии? Что он не может разделить реальность от воспоминаний и именно поэтому его взгляд так сильно расфокусирован.

     — Да, — киваю, обхватив его лицо руками. — Я останусь.

     И всегда бы осталась, если бы ты попросил.

     Он облизывает губы, немного нахмурившись, словно у него разболелась голова, а затем делает шаг навстречу, и наши губы сталкиваются.

     Настолько внезапно и настолько нужно, что я задыхаюсь.

     Жадно захватываю воздух и окунаюсь в свои чувства. В свои эмоции и ощущения, что расползаются по моему телу с каждым движением его языка.

     Его руки опускаются с моих плеч на талию, а затем ладони сжимают ягодицы, и я стону в его приоткрытые губы. Влажные, сладкие. Со вкусом крепкого кофе.

     Он делает шаг навстречу мне, немного покачнувшись, и я ловлю его плечи, пытаясь удержать ослабшее мужское тело.

     — Тебе нужен отдых, — прерывисто замечаю я.

     Схватившись рукой за стол, он лишь кивает и отталкивается, направившись в свою спальню. Иду вслед за ним, сняв пальто и повесив его в проходе на вешалку. Остин скидывает домашние тапочки и падает на кровать, скрутившись в позу эмбриона, словно он замёрз. Беру плед, что лежит у края кровати и накрываю вздрагивающее тело. Провожу ладонью по волосам, намереваясь отправиться на кухню, чтобы заварить себе чаю, как холодная рука хватается за мою кисть, а мужской голос шепчет в мольбе:

     — Не уходи.

     Я будто в другом измерении. Будто передо мной вовсе не Остин Уэльс. Не тот парень, что издевался надо мной два года. Не тот, что грубил мне две недели назад.

     Это кто-то другой.

     Он напуган и бессилен.

     — Я здесь, — шепчу я, коснувшись губами костяшек его пальцев.

     Он отпускает мою руку, и я обхожу кровать, чтобы лечь рядом с ним. Укрывшись клетчатым пледом, вытягиваю правую руку и обнимаю его, настигнув ладонью его грудь. Сердце стучит медленно, а дыхание выровнялось.

     Он спит.

     ***

     — Эй, Остин, — зовёт меня парень, стоя у деревянной двери и скрестив руки на груди.

     На нем серая футболка и спортивные штаны. Вид у него такой, словно он только с пробежки.

     — Что с твоим видом, Купер? — усмехаюсь я. Кривая улыбка озаряет моё лицо, как только на ум друга приходит то, о чём я подумал, как только увидел его. — Ты сделал это?

     — Нет, — закатывает он глаза. — К этой недотроге слишком трудно подобраться.

     — Брось, вы встречаетесь уже два месяца, — глупость какая-то.

     За это время я бы уже пятерых под себя положил.

     — Думаю заканчивать с этим, — он отводит взгляд в сторону, будто задумавшись. — Тем более, Питерс, кажется, положила на меня глаз.

     — Собираешься с ней порвать?

     Если это действительно так, и он не собирается больше давить на неё, то это действительно единственный поступок Купера, который заслуживает аплодисментов. Да, меня раздражала эта девчонка, бесила одним своим присутствием. Одной своей хреновой улыбкой и этим долбанным веснушчатым носом.

     — Да. Завтра или послезавтра.

     Похлопываю друга по плечу.

     — Удачи.

     Он кивает и отталкивается от стены, поправив свою футболку.

     — Тебя Брудствуд искал. Сказал, чтобы ты к нему срочно зашёл, — шмыгнув носом, оповещает Купер.

     Хмурюсь.

     — Что этому придурку надо? Хочет лично отдать мне сертификат?

     — О, заткнись, — усмехается Купер, толкнув меня в плечо, — ты получил его ещё год назад.

     Я закатываю глаза и провожаю друга взглядом.

     До ужина около двадцати минут, так что заскочить к своему директору я успею. Разворачиваюсь и направляюсь к лестнице, спускаясь на первый этаж. Два вежливых стука и толчок двери заставляют меня окунуться в притворно-уютный кабинет.

     — Мистер Брудствуд, — киваю я, остановившись у стола директора.

     — Остин, — на его лице как всегда улыбка. Она присутствует каждый раз, когда он видит меня.

     Только я знаю, что эта улыбка не выражает ничего, кроме жалости.

     И так было с того момента, как погиб мой отец.

     — Вы меня искали, — констатирую я, надеясь поскорее отделаться от него.

     — Всё верно, — он встаёт из-за стола, застегнув свой пиджак на одну пуговицу.

     Немного задержавшись на одном месте, он тяжело вздыхает, а затем берёт конверт со стола и протягивает его мне. Я не шевелюсь. Лишь разглядываю кусок белого пергамента, что вздрагивает в руке директора.

     Стоит ли спрашивать, что это, если я сам могу это узнать?

     Верно, не стоит.

     Делаю несколько шагов вперёд и забираю конверт.

     — Пожалуй, я оставлю тебя, — где-то поодаль от меня произносит Брудствуд и выходит из кабинета, оставляя меня наедине с письмом отца.

     Несколько секунд, до конца не веря, смотрю на аккуратный почерк, а затем принимаюсь открывать конверт трясущимися руками. Небольшой по размерам пергамент с датой и печатью оказывается развёрнутым у меня в руках, и я нехотя принимаюсь за чтение.

     «Дорогой Остин…

     Нервно оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти свидетелей этого представления, но кабинет пуст.

     Дорогой Остин?!

     Что за чушь?! Отец никогда не называл меня по имени.

     Лишь сын.

     Долбанный, мать его, сын.

     Просто.

     СЫН.

     Опускаю глаза и продолжаю чтение, с остервенением вцепившись в края пергамента:

     «Судя по тому, что ты читаешь это письмо, ты закончил учёбу в Академии. Я никогда не говорил тебе этого, но сейчас скажу. Я горжусь тобой. Горжусь за каждый твой проступок и поединок, в котором ты одержал победу. Горжусь за твоё упорство и смелость. Горжусь за мужчину, которого я воспитал.

      С любовью, отец.»

     Внизу письма дата и печать, поставленная за неделю до его смерти. За грёбаную неделю до того, как его прикончили.

     Сука!

     Со всей силы пинаю рядом стоящее кресло и ощущаю боль в ноге, согнувшись.

     Гордится он, блять!

     Где была твоя гордость, когда я был маленьким? Разве не ты меня постоянно отчитывал за оплошность? Каждый день превратил в долбанный ад, где я старался быть похожим на тебя!

     Я старался изо всех сил, и никогда не слышал ёбаного «горжусь тобой, сын».

     — И теперь, когда ты мёртв, ты заявляешь мне, что горд?! Какого хрена ты не сказал мне этого раньше, когда я так нуждался в твоём понимании?! — кричу я, сжимая в руке злосчастный пергамент. — Какого хрена?!

     Хватаюсь за спинку кресла, пытаясь отдышаться. Пытаясь прийти в себя и отпустить нахлынувшую ярость, смешанную с обидой. С обидой долгих лет, что хранилась где-то в грудной клетке. Что порой мешала вздохнуть полной грудью.

     Выравниваюсь и подхожу к двери, открыв её. Брудствера и след простыл.

     В глазах начинает непривычно щипать, поэтому я преподношу ладони к лицу, пытаясь растереть это чувство. Убрать. Закопать поглубже. Оставить там, с мёртвым телом своего отца.

     Сам не понимаю, как оказываюсь на полпути к выходу из Академии, но будучи у главной двери — пинаю её ногой, словно она виновата в том, что мой отец идиот.

     И вот она. Причина моей ненависти последние два года. Такая правильная, такая аккуратная, такая…живая. Вздрогнувшая от удара о каменную кладь дверью и смотрящая на меня этими огромными карими глазами.

     Идиотка-Прайс.

     Открываю рот, чтобы бросить в неё чем-то ядовитым. Словами, что ударят посильнее, словно пощёчина, чтобы весь её правильный и идеальный мир покачнулся и рухнул.

     Потому что этот ёбаный мир не идеален.

     И никогда не был таким, долбанная ты дура.

     «Горжусь за мужчину, которого я воспитал».

     Мужчину, а не сопляка, что пытается унизить девушку лишь для того, чтобы стало легче.

     Ком, застрявший в горле, превратился в настоящую глыбу, став помехой для любого произнесённого слова. Не сегодня. Не сейчас. Не тогда, когда она застала меня в таком состоянии.

     Сжимаю пергамент в руке и прохожу мимо неё, направляясь в общежитие, окунувшись в очередной омут воспоминаний.

     ***

     Он в очередной раз вздрагивает во сне, крепко сжимая пальцы в кулак на правой руке. Я осторожно поднимаюсь над Остином, всматриваясь в его умиротворённое лицо, но морщинка между его бровей говорит об обратном. Скорее всего, ему снится что-то плохое.

     Прошло всего около сорока минут с того момента, как он уснул, а у меня уже не хватало терпения лежать с ним рядом. Не от того, что он дёргался во сне, а из-за того, что меня терзали мысли и опасения.

     Почему-то после его слов о том, что он вспомнил, я поняла, что осталось немного. Немного до того, как он вспомнит кто я.

     Та дурочка, идиотка-Прайс.

     И что будет дальше? Что будет, когда он вспомнит?

     Скорее всего, приносить оружие было моей не самой лучшей идеей, и именно поэтому прямо сейчас я встаю с кровати и направляюсь на кухню, чтобы забрать пистолет со стола.

     И всё же, что будет дальше?

     Он отправится мстить? Без ничего?

     Да, есть предположения, что он свяжется с Чарльзом и направится в штаб. Заберёт там все свои вещи…и…и что потом? Отправится к Уроборос?

     Теперь это всё кажется таким мелочным по сравнению с тем, насколько сильно он тебя возненавидит, Джейд. Можно ли ненавидеть человека ещё больше?

     Думаю, да. Ведь я лгала ему. Этих чёртовых две недели водила его за нос, пытаясь убедить во лжи, которую преподнёс мне штаб.

     Это не оправдание, Джейд.

     Ты согласилась. Точка.

     Опускаю голову, взглянув на пистолет и хватает всего секунды, чтобы представить, как я пускаю себе пулю в лоб. Ну и зачем? Устала? Тряпка!

     Единственный человек, который действительно мог решиться на это и был бы оправдан — это Остин. Потому что он потерял всё. Всё то, что на данный момент есть у тебя, Прайс.

     Кладу пистолет обратно на стол и тяжело выдыхаю, направившись обратно в спальню. На полпути замираю у приоткрытой двери в гостиную. Некоторое время топчусь на месте, пытаясь рассмотреть куски бумаги, что развешаны по стене, а затем толкаю дверь рукой, заметив, что от каждого из листков идёт красная нить, направленная на другой лист.

     Их несколько.

     На том что левее, написано:«Девушка по имени Элизабет. Она мертва».

     Рядом, что находится чуть правее:«Женские руки. Щенок».

     Немного выше висит лист побольше, на котором текст написан красной ручкой: «Выстрелы. Белый кафельный пол. Горшок падает и разбивается. Много мужских голосов, и её мёртвое тело. Мудила-полицейский плачет. Что-то тяжёлое на моих плечах. Я теряю сознание»

     Только сейчас я начинаю замечать, как ускорилось моё обрывистое дыхание, потому что мёртвая тишина была нарушена. Возвращаюсь к пальто, достаю из кармана телефон и пытаюсь найти номер Гэвина, вновь остановившись возле стены.

     Мой взгляд скользит от дисплея телефона обратно на стену, в тот момент, когда начинают идти гудки и я читаю очередной косо-написанный текст:«Мой отец готовит меня к чему-то. Постоянно водит меня стрелять по мишеням, а затем мы направляемся к портному, чтобы он взял с меня мерки. Отец говорит, что я должен научиться постоять за себя, потому что ТАМ всё иначе. Где ТАМ?»

     — Алло? — слышится на том конце, но всё моё внимание на маленьком обрывке.

     Размазанные чернила и кривой почерк. Будто писали ночью, на коленке.

     «Я постоянно вижу во сне мужчину в чёрном, что стоит у моего окна. Он лишь наблюдает. Возможно ли то, что я видел в жизни, теперь мне снится? Потому что он был в реальности. В этой реальности, где я узнал тебя. Ты не знаешь, Джейд?»

     Внизу ещё более мелким подчерком: «Спросить у Джейд».

     Сглатываю.

     Он тоже видел его?

     — Джейд? Алло? — голос Гэвина возвращает меня в реальность, где я уже начинаю терять контроль над своими эмоциями.

     — Гэвин, — выдыхаю я в телефон, приложив ладонь к затылку, — у нас большие проблемы. Где ты?

     — В штабе. Наблюдаю за тем, как ты не выходишь из дома Уэльса уже час. Какого чёрта ты там делаешь? — слышится возмущение, смешанное с шепотом, потому что он пытается скрыть от кого-то наш разговор.

     — Он вспоминает. Он вспоминает каждую деталь своей жизни, в которой отчётливо фигурируешь именно ты, Гэв. Он был в сознании, когда ты обнаружил Элизабет мёртвой и теперь пытается понять, какого чёрта ты там делал.

     Я поднимаю голову в надежде прочитать ещё несколько листков, но замираю, перестав дышать, потому что слышу позади себя шорох. По спине пробегается холодок, когда я оборачиваюсь и вижу перед собой Остина.

     Нет, не Остина.

     А Уэльса.

     — Джейд, ты слышишь меня? — голос Гэвина режет тишину, зародившуюся между мной и Уэльсом.

     Он стоит напротив меня, крепко сжав челюсть. Его плечи приподняты и напряжены, а глаза потемнели до неузнаваемости. Они почти чёрные.

     — Джейд? — снова кричит Гэвин, и я вздрагиваю.

     Вздрагиваю не от его крика, а от того, что происходит позже:

     — Закрой рот, Лонг, — сквозь зубы. Ядовито.

     Всё вокруг мгновенно погружается во мрак и единственное, что я успеваю сделать, это схватиться за стол, чтобы окончательно не упасть на пол. Сердце стучит так быстро, что это похоже на один непрерывный звук. Делаю несколько выдохов, пытаясь сосредоточиться хоть на чём-то и поднимаю голову.

     — Остин? — обрывисто. В какой-то долбанной надежде, что всё не так. Что он не вспомнил, и я вновь смогу окунуться в его объятия.

     — Прайс, — зло протягивает он, буквально просверливая меня взглядом. Затем по его лицу расползается ухмылка. Победная.

     — Ты…как? — выравниваюсь я, понятия не имея, что мне делать дальше.

     Его брови ползут вверх.

     — Как…я? — облизывает губы. Возмущение вспыхивает в его глазах. — Какого хуя ты стоишь здесь и спрашиваешь, как я? Какого хуя ты вообще всё ещё здесь стоишь?

     Вспомнил.

     — Это моя работа, — беря в руки свое самообладание, произношу я.

     — Конечно. Твоя работа — заливать дерьмо мне в уши, — хмыкает. Перетаптывается с ноги на ногу и щурится. — Знаешь, в моей голове ёбаная каша, где воспоминания сталкиваются одно с другим, но, один твой вид, одно твоё присутствие здесь…не сравнимо с тем, что я чувствую. Потому что я готов убить тебя, — заканчивает он, вытянув руку вперёд.

     Мужские побледневшие пальцы крепко сжимают пистолет, направленный на меня, а я делаю испуганный шаг назад, немного покачнувшись.

     «А на что ты надеялась, идиотка-Прайс?» — проговариваю я сама себе, глядя прямо в дуло пистолета.

     — Остин, я могу всё объяснить, — шепчу я, сдерживая зародившуюся истерику внутри себя.

     Его губы кривятся в ухмылке. Ядовитой, вязкой и неприятной.

     Той, которой я не видела уже шесть лет.

     Улыбка, говорящая лишь одно «Мне на всё плевать, поэтому ты сдохнешь первой».

     — Увидимся в аду, Прайс, — холодный тон.

     И выстрел.

     Глава 14.

     — Джейд? — чей-то крик раздаётся позади меня.

     Не знаю почему, но оборачиваться не хочется, ведь с каждым шагом вперёд мне становится легче. Здесь светло. Очень. Вокруг просто бело, а впереди стоит лавочка, на которой сидит женщина в белом кружевном платье.

     Увидев меня, она тут же встает и поднимает руки в останавливающем жесте. Я хмурюсь, потому что она не даёт мне пройти вперёд.

     Почему?

     Качает головой, и я замечаю, как по её щекам катятся слёзы. Карие глаза смотрят на меня с немой мольбой, а дрожащие руки тянутся к лицу, чтобы стереть слёзы с лица.

     — Джейд?! — снова где-то позади.

     Женщина смотрит сквозь меня, а затем делает шаг назад, туда, где совсем недавно стояла скамейка. Я хочу идти вслед за ней, но она тут же останавливается и вновь смотри мне в глаза, тихо шепча:

     — Помоги ему.

     Помочь? Кому?

     — Джейд, ну же! — усилившийся крик сзади заставляет меня вздрогнуть, и я оборачиваюсь назад, окунувшись в ту темноту, откуда несколько минут назад пришла.

     Боль в районе грудной клетки буквально разрывает меня на куски, и я жалобно стону, пытаясь избавиться от причины этих мук. Что-то холодное на полпути перехватывает мои ладони, и я открываю глаза, видя перед собой Гэвина.

     — Твою мать, — выдыхает он, нависая надо мной. Тянется ладонями к лицу и всего на секунду укрывается ими от этого грёбаного мира. — Я думал, что потерял тебя, — почти шёпотом.

     Пытаясь произнести хоть слово, я судорожно набираю воздуха в лёгкие и ощущаю неимоверную боль в области груди. Чёрт бы его побрал!

     — Сними, — хриплю я. — Сними его…

     Указываю рукой на свою грудь, и Гэвин тут же соображает, принявшись расстёгивать мою окровавленную блузку. Его лицо покрылось бисеринками пота, а волосы спадали на лоб, прилипая.

     Как только он справился с блузкой, я, сжав челюсть постаралась не вскрикнуть от боли, когда он начал приподнимать меня над полом, чтобы снять этот чёртов бронежилет. Как только он оказался на полу рядом со мной, я чётко увидела куда именно выстрелил Уэльс.

     — Где он? — очередной хрип.

     — Ушёл, — выдох и сосредоточенность. — Я сорвался, как только услышал выстрел, но когда приехал, его уже не было.

     Тяжело сглатываю, пытаясь понять, куда его могло понести, но затем прихожу к выводу, что в моём состоянии я должна думать о совсем другом. Тем более после того, как он поднял руку. После того, как он выстрелил в меня.

     Твою мать, Прайс, он просто прикончил тебя.

     — Не двигайся, — шепчет Гэв, протянув руку к моей грудной клетке.

     Я замираю, ощущая очередную боль и прохладу его пальцев, и наблюдаю за тем, как он преподносит пулю к своему лицу, разглядывая её.

     Кашель сам по себе срывается с моих губ, и я запрокидываю голову, пытаясь принять положение поудобней. Взгляд падает на стену напротив. На ту стену, на которой висели обрывки его воспоминаний.

     Зачем они, если он вспомнил?

     Или вспомнил, но не всё?

     — Нужно в больницу, — тут же спохватился Гэвин. — Мне кажется, у тебя сломано ребро. Дышать можешь?

     — Как видишь, — проговариваю я, вздохнув со свистом и болью.

     Гэвин наклоняется, пробравшись одной рукой под мои колени, а второй под лопатками. Поднимает меня на руки, и комната перед моими глазами начинает безжалостно крутиться. Голова сама по себе откидывается в сторону, и я замечаю кровь на полу.

     Да, слишком маленькое расстояние для того, чтобы я получила лишь ушиб.

     Он находился слишком близко ко мне.

     Как физически, так и морально.

     Остановившись в проходе, Гэвин чуть наклоняется и успевает прихватить моё пальто, прежде чем открыть дверь. В голову ударяет холодный воздух, пропитанный дождем, а в глазах неприятно режет от слишком яркого света, хоть на улице и пасмурно.

     Почти отвлёкшись от боли, я снова начинаю ощущать её, как только он садит меня на переднее сиденье и опускает спинку так, чтобы я находилась почти в горизонтальном положении. Как только справляется с этим, тянется рукой к бардачку и достает оттуда бинт, разрывая его.

     Всё незамедлительно расплывается в моих глазах, пока я всеми силами пытаюсь остаться в реальности.

     — Я не думал, что он недолюбливает тебя…настолько, — Гэв пытается отвлечь меня, нервно улыбнувшись.

     — Этого можно было ожидать, — хрип. — Мы и без того ненавидели друг друга в Академии, а тут ещё и смерть Элизабет. Но видимо хуже всего этого то, что всё это время мы врали ему. Я врала.

     Последние слова я еле выдыхаю, ощущая холод и боль в том месте, где неприятно тёплая жидкость липнет к моей блузке.

     — В этом нет твоей вины. Ты выполняла свою работу, — хмурится Гэвин, а затем выпрямляется и закрывает дверь, обходя машину быстрым шагом.

     — Но ему ведь этого не докажешь, — шепчу я в никуда, водя пальцами по гладкой коже грудной клетки и нащупывая рану, из которой всё ещё идёт кровь.

     ***

     Гэвин в четвёртый раз за последний час названивает мне на телефон, и в этот же четвёртый раз я не беру трубку. Не потому, что мне плохо или я не в состоянии говорить из-за отёка, а потому, что хочу собраться с мыслями перед тем как появиться в штабе после недели отсутствия.

     Вопросы были. Множество. Но больше всего у меня.

     После того, как Уэльс выстрелил в меня, он связался с Чарльзом, но ничего обо мне не сказал. Ни того, что я лежала у него на полу почти мёртвая, ни того, что вообще у него была.

     В этом плюс.

     Чарльзу не пришлось объяснять, почему я находилась у Уэльса, и какого чёрта он выстрелил в меня. Лишь очередная ложь о том, что я споткнулась и, упав, повредила ребро.

     Должно быть, он подумал, что я неуклюжая идиотка.

     Да. Самокритике я начала подвергаться с того момента, как оказалась дома после больницы одна, с пакетом льда на груди и антибиотиками на прикроватной тумбочке. Самая настоящая дура, которая позволила себе довериться Остину Уэльсу. И не просто довериться — прикасаться к себе.

     Видимо, Академия тебя ничему не научила, Прайс.

     Что касается Уэльса, то всё отлично. Парень жив и здоров, только слегка потрепал нервишки Чарльзу и Дэвиду, к которому он заявился в первую ночь после того, как вспомнил. Как оказалось — не всё.

     Опускаю голову, взглянув на Губера, что тычется своим мокрым носом мне в колено, и встаю с кровати, споткнувшись о рыжий комок шерсти. Да, этот кочующий от дома к дому кот теперь один из моих питомцев.

     Нужно быть настоящей сволочью, чтобы оставить его там одного.

     Кем, в принципе, Уэльс и был.

     Дохожу до кухни и достаю из шкафчика корм, угощая при этом и Жака, что лениво трётся у задницы Губера и получает немалую порцию лещей от виляющегося хвоста собаки.

     Через несколько секунд разносится стук в дверь, и я уже знаю, кто на пороге.

     Гэвин. С цветами и очередной порцией таблеток.

     Я скоро войду в ряд домашних наркоманов, что питаются одними обезболивающими и витаминами, чтобы ускорить выздоровление.

     — И как мне это расценивать? — интересуется он, войдя в квартиру.

     — Я спала, — лениво потянувшись, отвечаю я.

     В последнее время лгать — это моё хобби.

     — Мы должны будем выехать через сорок минут. Справишься? — Гэвин смотрит на меня глазами, полными волнения.

     И это не удивительно. Ведь этот человек помогал мне одеваться и раздеваться всю прошедшую неделю, потому что первое время данные действия давались с трудом.

     В особенности было трудно уснуть, с моей-то привычкой ворочаться во сне. Каждую ночь я словно проходила девятый круг ада.

     — Да, думаю, справлюсь, — киваю я, направляясь в комнату.

     Ещё позавчера я приготовила чёрное платье, в котором вернусь в штаб. Благо, прозрачная ткань не доходила до шрама, который оставил мне выстрел. Выстрел, каждый раз напоминающий мне о ненависти к тому человеку.

     А о ненависти ли?

     Понять это я смогу только взглянув в его глаза.

     Интересно, каково было его удивление, когда он узнал, что я жива?

     Подумал о том, что облажался? Возможно, захотел завершить начатое? Хм, об этом стоит сказать Гэвину. Ну или можно понадеяться на удачу.

     Достаю платье из шкафа и бросаю его на постель, наблюдая за тем, как Гэвин ставит очередную баночку с таблетками на прикроватную тумбочку, у которой крутится Жак. Он любит Гэвина, и я не понимаю, почему. Возможно потому, что он пахнет кошачьей мятой, ведь у него есть кот.

     — Мне выйти? — замирает он, заметив, что я принялась снимать майку.

     Остановившись, осознаю всю глупость происходящего и смущённо киваю, улыбнувшись.

     Как только остаюсь одна, принимаюсь за дело. Подхожу к зеркалу, разглядывая оставшийся шрам. Если бы не жилет, меня бы тут уже не было.

     Уэльс знал, куда лучше всего целиться.

     Заклеиваю рану пластырями и тянусь к платью, аккуратно надевая его сверху вниз. Резкие движения всё ещё приносят боль, даже с учётом обезболивающих средств. Но я привыкла к ней так же быстро, как и к душевной.

     К той, которая ясно дала мне понять…напомнить, кто такой Остин Уэльс.

     — Входи, — не слишком громко кричу я и оборачиваюсь к зеркалу, разглядывая свои стройные ноги. Может, даже чересчур стройные.

     Я и забыла, когда в последний раз нормально питалась, и могу с уверенностью сказать, что пяти килограмм как и не бывало.

     — Выглядишь потрясающе, — с улыбкой на губах произнес Гэвин, остановившись рядом со мной.

     — И что бы я без тебя делала? — глядя в отражение зеркала, спрашиваю я у напарника.

     — Тот же вопрос я могу задать тебе, — усмехается он.

     И мы оба понимаем, о чём именно идёт речь.

     Какая же ирония.

     Я вытаскивала его из болота из-за Элизабет, а он меня из двухдневной истерики из-за Уэльса.

     Замечательная команда.

     — Я буду ждать тебя в машине, ладно? — спрашивает Гэвин, сделав шаг в сторону двери.

     Молча киваю и выпроваживаю напарника взглядом до тех пор, пока он не скрывается за дверью. Возвращаюсь к зеркалу и протягиваю руки к волосам, пытаясь придать им более привлекательный вид, ведь не зря же я сегодня спала с этими чёртовыми бигудями…и всё потому, что не хочу выглядеть слабой. Не хочу выглядеть идиоткой-Прайс, которую подстрелили.

     Локоны получились действительно отличными, поэтому жалеть о неудавшемся сне не пришлось.

     Закинув на плечо сумочку и попрощавшись с Губером, я направилась на выход, заперев за собой дверь. Гэвин ждал меня в машине, весело покачивая головой под его излюбленную песню «September — Earth, Wind & Fire». В голову сразу ударили воспоминания прошлых лет. В особенности те первые две недели, когда этот парень был совсем зелёным в плане своей работы. Но я любила его за безграничный оптимизм и ямочки на щеках.

     Как же давно я не видела этих ямочек.

     Примерно…с того момента, как Элизабет и Уэльс объявили о своей помолвке.

     Всё ещё не понимаю, как…как она могла полюбить его…такого?

     Захотеть выйти за него замуж…?

     Неужели я так много не знаю о Уэльсе, или мы так много не знали об Элизабет?

     Чушь, я разговаривала с ней. Я работала с ней, и она была вполне адекватна.

     Фыркнув своим собственным мыслям, я не стала пристёгиваться и немного опустила спинку сиденья. Надеюсь, копы нас не остановят, потому что объяснять причину, по которой я не могу застегнуть ремень, будет долго. Он ведь может сдавить мне грудную клетку в самый неподходящий момент.

     — Готова? — сбавив громкость, спрашивает Гэв.

     — На удивление, как никогда, — выдыхаю я, улыбнувшись ему уголками губ.

     Напарник лишь кивает и, заведя машину, трогается с места и выезжает на дорогу. И чем ближе мы были к штабу, тем сильнее моё волнение давало о себе знать. Вся та уверенность, которая была со мной дома, словно куда-то улетучилась и не желала возвращаться даже после нескольких глубоких вдохов и выдохов.

     Ты всего лишь увидишь того, кто тебя изнасиловал и того, кто в тебя выстрелил в одном помещении.

     Какие мелочи, Прайс. Ведь в твоей жизни так мало веселья. Ну же, веселись!

     Как только машина останавливается у штаба, я готова кричать Гэвину, чтобы он разворачивался и вёз меня обратно, но я уже здесь, и не могу вести себя как истеричка.

     Положив ладонь на грудную клетку, в надежде так облегчить подступившую боль, я выхожу из машины и направляюсь к двери, где меня уже ждёт Гэв.

     Он взволнованно смотрит мне в глаза, на что я мотаю головой и захожу в вестибюль, нажимая на кнопку лифта.

     Ох, чёртов лифт.

     С этим видом передвижения у меня особые отношения. С недавних пор, конечно.

     Слава богу, поездка в нём обходится в жалких двадцать четыре секунды, и я поспешно выхожу из железной коробки, стараясь откинуть воспоминания куда подальше. Гэвин нагоняет меня, пристроившись рядом, и останавливается у конференц-зала, хватаясь за ручку.

     — Всё будет хорошо. Я рядом.

     — Как и всегда, — улыбка сама по себе срывается с моих губ, и я тяжело выдыхаю.

     Он открывает дверь, и я попадаю в ураган эмоций, что встретили меня на пороге не столь большого кабинета.

     — Джейд, — подрывается Чарльз из-за стола, протянув мне руку.

     Только сейчас я замечаю, что моя правая ладонь всё ещё покоится на грудной клетке. Опускаю её и пожимаю холодную ладонь босса.

     — Мистер Гленн, — киваю я в ответ, а затем присаживаюсь на отодвинутый для меня Гэвином стул.

     И вот он.

     Скептицизм в серы, и разочарование в карих.

     Мои губы отчего-то кривятся в ухмылке.

     Разочарован в том, что я не мертва? Вот ведь неудача.

     Качаю головой, и, видимо, со стороны кажется, что у меня не всё в порядке с психикой.

     — Как себя чувствуешь? — снова Чарльз и его вопросы.

     — Хорошо, — уверенный кивок, а затем взгляд перемещается на Гэвина.

     Тот, не скрывая своего явного отвращения, кидает взгляд с одного претендента моей ненависти на другого. Весёлое же будет собрание. И угораздило меня сесть прямо напротив Уэльса, что раздражённо мялся в кресле, раздосадованный то ли моим присутствием, то ли присутствием Дэвида.

     Они друг друга стоят. Недаром были дружками в Академии. По-моему, у них есть шанс.

     И с каких пор я стала так холодно относиться к ним обоим?

     Может потому, что Дэвид строил из себя пай-мальчика, а потом изнасиловал меня, а Уэльс… Уэльс просто был Остином, а потом стал тем, кем и являлся прежде. Занавес. Пелена с моих глаз спала, как только он направил на меня дуло пистолета.

     Боже правый, очередная хренова ирония.

     Всё как он и обещал, мы снова встретились в аду.

     — Пока вас не было, Джейд, мы решали вопрос по поводу Уроборос, — Чарльз не устаёт привлекать моё внимание. — С твоим…состоянием, тебе пока что не стоит в это лезть.

     Я вздымаю брови, но протестовать не решаюсь.

     Моё состояние сейчас и вправду не из лучших.

     — Тогда зачем я здесь?

     — Я хотел бы поговорить с тобой лично.

     Пожимаю плечами, кивнув.

     Если придётся соврать — совру. Я ведь теперь долбанный мастер по лжи.

     Чарльз обращается к Джессике, пытаясь узнать что-то о пропавших детях, но всё то, о чём говорится дальше, я не слышу, потому что наблюдаю за Уэльсом.

     Он вслушивается в каждое слово, опустив голову и постукивая пальцами по столу. Если по виду Дэвида можно понять, что он полностью расслаблен и не заинтересован в том, что происходит вокруг, то Уэльс наоборот — напряжён во всех смыслах.

     Он отводит глаза чуть левее, и я понимаю, что сейчас он обращается к своей памяти. Глаза чуть сужаются, а затем поднимаются вверх, сталкиваясь с моими.

     По спине пробегается холодок, и я облизываю губы, пытаясь так снять застрявший где-то в горле всплеск эмоций.

     Я не видела его неделю и думала…думала, что смогу. Думала, что выдержу его взгляд, что не вспомню его запаха и рук. Но мой план провалился, как только я оказалась в его плену, хоть и невербальном.

     Мозг сам подкидывал внезапные воспоминания из нашей поездки, или те моменты, что произошли на кухне, даже с учётом того, что я пыталась сопротивляться.

     Некоторое время он продолжает смотреть мне в глаза, а затем его губы кривятся в непритворном отвращении, словно он вспомнил наш поцелуй и отругал себя за эту оплошность. Как же, ведь Уэльс не может себе этого позволить.

     Кто я, и кто он.

     Думаю, если бы здесь было меньше людей, он бы позволил себе достать пистолет и выстрелить в меня в очередной раз.

     Только на этот раз в голову.

     Чтобы наверняка.

     —…значит у Дэвида появилось ещё несколько точек для проверки, — слышу я отдалённо голос Чарльза.

     Купер, словно тоже только очнувшись, быстро берёт себя в руки и кивает.

     — По поводу тебя, Остин, — Чарльз опускает глаза в папку, — я дам тебе отдохнуть ещё несколько дней.

     Отдых? Ему? По-моему, это лишнее. Этот парень рвётся в бой с прошлой недели.

     Довольно удивительно, что он ещё никого не прикончил.

     Как бы то ни было, Уэльс кивает в знак согласия и расслабляется, поправив манжеты чёрной рубашки.

     — Думаю, на этом мы можем закончить, — встаёт Чарльз из-за стола. — Джейд, жду тебя в своём кабинете через несколько минут.

     На этот раз киваю я, и встаю из-за стола, как только Гэвин отодвигает мой стул. Чарльз подзывает его пальцем, а я направляюсь в коридор, чтобы подышать свежим воздухом.

     Опершись руками о подоконник, склоняюсь над ним, тихо вздохнув, и тут же вздрагиваю, когда слышу позади себя хриплый голос:

     — Где мой кот, Прайс?

     Закатываю глаза и оборачиваюсь к виновнику всех своих проблем.

     — Там, где ты его оставил, — холодно отвечаю я.

     Его челюсть напрягается.

     — Да неужели? Там его нет!

     Моему удивлению нет предела. Он был там? И как давно? Возвращался туда лишь за котом или за моим трупом?

     — Ну так может он сбежал? Так же, как и ты, оставив меня в луже крови! — слова срываются сами по себе, от и до пропитанные ядом, которым он плюётся в меня последние восемь лет.

     То, что он вздрогнул не заметил бы только слепой, но Уэльс тут же берёт себя в руки и лениво произносит:

     — Только не говори, что ты обиделась.

     Моему гневу нет предела.

     — Обиделась?! На то, что ты вообще сделал это! — мой голос переходит на крик, хоть и даётся мне это тяжело. — Ты выстрелил в меня, хотя я была единственным человеком, который заботился о тебе!

     Уэльс оглядывается по сторонам, убедившись, что вокруг никого нет, и всё тем же холодным и раздражённым тоном произносит:

     — Ой, да заткнись ты. Я видел, что у тебя бронежилет, идиотка. Ты думаешь, я совсем спятил?

     Клянусь богом, если бы у меня был с собой пистолет, на этот раз выстрелила бы я.

     Это было так…больно.

     За всей этой злостью. Всей этой раздражённостью скрывалась…боль. Боль от осознания того, что ему плевать.

     Боже, Прайс, вот и какого чёрта…

     — Джейд? — голос Гэвина вырывает меня из собственных мыслей и взгляда Уэльса, что изменился буквально на несколько секунд, тая в себе…сожаление?

     Гэвин мгновенно подходит ко мне, поняв, кто стоит передо мной, и чуть приобнимает за талию, направляя к кабинету Чарльза. Я успеваю схватиться взглядом за нервные жесты Уэльса, вроде поправления рукавов и…оценивающий, властный взгляд, задержавшийся на месте, где таилась рука Гэвина.

     И всё, что я слышу перед тем, как оказаться в кабинете — поспешные шаги, затихающие где-то в конце коридора.

     — Джейд, — Чарльз вновь подрывается из-за стола. Если хоть кто-нибудь ещё раз назовёт меня по имени, я точно взорвусь. Слишком много Джейд на сегодня.

     Киваю, присев в кресло перед столом босса, и закидываю ногу на ногу. Гэвин пристроился сзади, положив руки на спинку кресла.

     — Судя по тому…что ты видела…

     Я хмурюсь. Что я видела?

     —…Уэльса.

     Ах, вот он о чём.

     — Гэвин сказал мне, что он вспомнил, — ложь.

     Итак, наш весёлый марафон начинается.

     — Да, вспомнил. Он с тобой никак не связывался за всю прошедшую неделю? — мне кажется, или в глазах Чарльза пробегает тень беспокойства?

     — Нет, — качаю я головой. — Если, как вы говорите, он всё вспомнил, то у него нет ни единой причины добиваться хоть какого-то диалога со мной, — здесь мне лгать не пришлось, я всего лишь пожала плечами.

     — Не всё, — мотает он головой.

     Значит, мои догадки оказались правдой.

     — Поэтому я и вызвал тебя, — продолжает Чарльз. — Он не говорил тебе о том, что вспоминает?

     Говорил. И не раз.

     — Нет, — очередное пожатие плечами. — Тем более, я видела его ещё до того, как он поселился в новом доме.

     Боже, как же правдоподобно это звучит. Где мой Оскар?

     Чарльз разочарованно выдыхает, а я щурюсь, пытаясь понять, о чём он думает. Но… Уэльс не сказал ему? Не сказал, что я приезжала к нему…и не раз? Приезжала, нарушив чёртов протокол.

     Сглатываю, нервно ёрзая в кресле, и ощущаю тёплые ладони на своих плечах.

     — Как насчёт Дэвида? — вдруг спрашиваю я. — Ведь это к нему он сразу же отправился, верно?

     Босс кивает, расслабившись на стуле.

     — Ничего конкретного он ему не сказал.

     — Не сказал? То есть, он сейчас живёт не у него?

     В голове отчего-то пролетела идиотская мысль о том, что он вернулся к себе домой. Но…там ведь развалины? По крайней мере, на кухне после взрыва обвалился потолок.

     — Пока что он живёт в отеле. И мы следим за ним. Но, к моему удивлению, ничего не происходит, поэтому мы думаем, что он вспомнил недостаточно, чтобы начать мстить.

     Однако достаточно, чтобы пустить пулю мне в грудь.

     — Извини, Чарльз, — я встаю с кресла, поправляя платье, — в этом я тебе не помощник. Не в таком состоянии, не с такими отношениями.

     Он кивает.

     — Да, я знаю, — тоже встаёт из-за стола, — за ним присмотрит Джессика.

     Руки на моих плечах тут же сжимаются, и я хмурюсь от боли, поведя плечами.

     Джессика?! И как именно она собирается это делать? Ведь если он её оскорбит, она примет это на себя, а не сделает вывод, что это просто Уэльс такой кретин.

     Киваю.

     А что мне ещё остаётся сделать?

     — Всего доброго, Чарльз, — протягиваю руку, чтобы пожать чужую, и ухожу под одобрительную улыбку своего босса.

     Как только мы с Гэвином оказываемся в коридоре, я потираю свои плечи, прикрыв глаза.

     Всё это странно. Слишком.

     Почему бы ему самому не поговорить с Уэльсом? Не дополнить те пробелы в его памяти? Или же наоборот…он не хочет, чтобы эти пробелы заполнялись?

     Что ты скрываешь, Чарльз?

     Глава 15.

     Грёбаный галстук! Грёбаное всё!

     Рык самопроизвольно срывается с моих губ, а костяшки правой руки сталкиваются с железной поверхностью лифта.

     И какого хрена? Какого хрена она выглядит так, будто это ей прочистили мозги и заливали в уши дерьмо с того самого момента, как я пришёл в сознание.

     Ах, да, я ведь пустил пулю ей в сердце.

     И да, Прайс, я не знал, что ты была в бронежилете.

     Мне было плевать, именно поэтому я почти тебя прикончил.

     Первые десять секунд после пробуждения я думал, что моя голова взорвётся. Воспоминания появлялись так же быстро, как и исчезали. Сталкивались друг с другом, собирая чёртов пазл всей моей жизни.

     Почти.

     Я уверен, что помню не всё. Не хватает чего-то важного.

     Чего-то…

     — Блять, — рычу я, резко потянув за галстук.

     Он развязывается и падает к моим ногам.

     Как она посмела?!

     Эта…хренова Прайс. Долбаная идиотка.

     Как она посмела мне лгать? Водить меня за нос всё это время? Убеждать меня во лжи!

     И хуже…хуже от этого лишь потому, что это была именно она. Та, кого я терпеть не мог два года. Та, что мозолила мне глаза каждый день, раскидывая своей улыбкой направо и налево.

     В моей голове всё ещё не укладывалось, как я мог её хотеть? Как я мог хотеть эти долбаные стройные ноги и прямую спину?

     Хочется вернуться назад, схватить её за горло и выпытать, зачем она это делала. Зачем согласилась на это? Ради мести? Видеть меня настолько униженным и получать от этого удовольствие?!

     Идиотка-Прайс.

     Останавливаюсь у ресепшена и расстёгиваю первые две пуговицы рубашки, пытаясь набрать больше воздуха в лёгкие. Если бы отец был жив, он бы дал мне хорошего леща за то, как я себя веду.

     Словно долбаная девчонка.

     Знал бы он, чего мне стоило просто подойти к ней и заговорить, не срываясь на крик и не употребляя мат.

     «Горжусь за мужчину, которого я воспитал.»

     Я стараюсь, отец.

     «Ты стараешься недостаточно» — кривя губы, произносит он в моей голове.

     Накрываю лицо ладонями и встряхиваю головой. Дыхание приходит в норму, а сердце больше не отдаётся глухими ударами где-то в затылке.

     И какого хрена перед моими глазами рука Лонга на её талии? Мне ли не наплевать на то, кто её лапает?! Не наплевать на то, как смотрит на неё Купер? Кстати, с каких пор он на неё так глазеет?!

     Угх.

     — Вам чем-то помочь? — интересуется кто-то слева, и я поднимаю голову, взглянув на девушку.

     — Нет, — получается слишком резко и холодно.

     Плевать.

     Отталкиваюсь от стола и направляюсь к выходу из здания, чтобы проветрить свои мозги.

     ***

     — Он не появлялся уже два дня, — я хмурюсь, получив новую информацию о Уэльсе. — У тебя есть предположения, куда он мог пойти?

     — Вы проверяли его дом?

     — Да, — выдыхает Гэвин мне в трубку. — Там его нет.

     — А перед тем как…он никому ничего не сказал? — неужели я волнуюсь.

     — Нет. По камерам засекли что он вышел из здания штаба, а затем несколько камер словило его за городом.

     — Может он…

     — Нет, Джейд. Там мы тоже проверили.

     Я закрываю глаза, левой рукой массируя висок. В последнее время, ближе к ночи, у меня постоянно начинает болеть голова.

     — Я думаю, если бы он хотел найти Виктора, он бы его нашёл.

     Нет сомнений, что Уэльс всегда был хорош в своей работе, но если к этому прибавить месть, то главы Уроборос уже не было бы в живых. Или самого Остина уже нет в живых?

     Подрываюсь с кровати, ощущая резкую боль в груди и прикусываю язык за то, что осмелилась назвать его Остином в своих мыслях.

     Чёрт! Снова.

     — Джессика тоже так считает.

     — Джессике не влетело за то, что она его упустила? — спрашиваю я, поднявшись с кровати.

     За окном начинался ливень с грозой, поэтому я намеревалась закрыть шторы, чтобы хотя бы сегодня посвятить всю ночь спокойному сну. После встречи с Уэльсом я ещё долго переваривала сказанное им, поэтому сна как и не бывало.

     — А ты как думаешь?

     — Думаю — да, — тут же отвечаю я, взглянув на время.

     Близилась половина двенадцатого ночи, и я бы не беспокоилась об этом, если бы Чарльз не вызвал меня завтра на собрание. Скорее всего, на этот раз по поводу Уэльса.

     И что они хотят от меня услышать? Я понятия не имею, что происходит в его голове. Никому из нас это неизвестно. Благо, у него забрали оружие, но я сомневаюсь, что это хоть как-то помешает ему прикончить кого-то из нас.

     — Ладно, Джейд. Я думаю, тебе стоит отдохнуть, — голос Гэвина звучит так же устало, как и мой. Всё верно, ведь он работает за нас двоих.

     — Да. Буду ждать тебя в девять, — соглашаюсь я и отключаю вызов, кинув телефон на кровать.

     Погасив ночник на прикроватной тумбочке, я залезла под одеяло и почувствовала чужое присутствие в области моих ног. Тот, что потяжелее, должно быть Губер, вновь пристраивающийся у моих колен. Тот, что полегче — Жак, снова карабкавшийся мне на голову.

     Как ни странно, но вес его тела никаких неудобств мне не приносил, поэтому прогонять его у меня не было никакого желания.

     Уткнувшись носом в одеяло, чуть наклонившись набок, я почувствовала очередной дискомфорт в груди, который стал для меня ограничителем некоторых действий. Никакого сна на боку и животе. Отвратительно. Ведь сон в позе эмбриона — мой любимый.

     Уф.

     Губер резко начинает лаять, как только по квартире проносится раскат грома, но замолкать не собирается, потому что после наступившей тишины раздаются удары в дверь. Моё сердце тут же начинает работать в ускоренном темпе, а головная боль отдаётся пульсацией в висках.

     Какого чёрта?!

     Сорвавшись с места, Губер бежит к двери, а следом за ним и Жак, успев поцарапать мою руку.

     Чертыхнувшись, я встаю с кровати и первым делом достаю из прикроватной тумбочки пистолет. Хранить я его там я начала с того момента, как какой-то мужик топтался у моего окна.

     — Ш-ш-ш, — шепчу я, схватив Губера за ошейник и оттащив от двери.

     Очередной стук раздаётся у меня за спиной, как только я завожу пса в спальню и закрываю его на замок. Не хватало того, чтобы это был кто-то из штаба, и на него набросилась собака.

     Подойдя к двери, я встаю на носочки и гляжу в глазок.

     Сердце падает куда-то к ногам, а руки дрожат так, словно я в немой истерике.

     Какого чёрта он здесь забыл?!

     Он протягивает руку, чтобы снова постучать, но я быстро открываю дверь и вытягиваю руку вперёд, на этот раз в своём исполнении направив дуло пистолета прямо в его лицо.

     — Пр-а-а-айс, — протягивает он, криво улыбнувшись.

     Немного пошатываясь, он неуклюже засовывает руки в карманы и делает шаг вперёд, уткнувшись лбом в дуло пистолета. Я вздрагиваю, но шага назад не делаю.

     — Что тебе нужно? — мой голос предательски вздрагивает.

     — Я пришёл за собакой, — в лицо ударяет запах алкоголя, и я хмурюсь.

     Ни припомню ни одного раза, чтобы он пил.

     — Я не отдам тебе его, пока ты в таком состоянии, — попытка сделать голос холодным провалилась с треском.

     — В каком? — вздымает он брови. — В пьяном? Слишком омерзительно для тебя? — его губы кривятся в ухмылке, а затем его ладонь ложится на пистолет, опуская оружие, к сердцу. К тому же месту, в которое он выстрелил сам, выбрав меня своей мишенью.

     Своей долбаной жертвой.

     — Именно так, — выдёргиваю я руку, схватившись за ручку двери.

     Прежде чем закрыть её перед его носом, слышу то, от чего по моему телу пробегается холодок:

     — Джейд?

     Перед глазами моментально проносится воспоминание из самолета, когда он впервые назвал меня по имени и впервые я почувствовала что-то похожее.

     Я открываю дверь, глядя в карие глаза и чувствую себя просто…отвратительно.

     Отвратительно из-за того, как сильно мне хочется впустить его. Снять эту чертову промокшую одежду, запустить пальцы в его влажные волосы и ощутить вкус влажных губ.

     — Я ненавижу тебя, — шепчет он.

      — Почему? — получается еле слышно.

     Его лицо принимает возмущённое выражение, а затем раздаётся крик:

     — Почему? Потому что твои долбанные родители живы. Я видел, как они навещали тебя каждое воскресенье в Академии! Видел, как ты счастлива! А я? Я жалок, потому что у меня никого нет. Больше…нет никого, — заканчивает он, пытаясь отдышаться.

     Мы стоим оба словно громом поражённые.

     С его губ только что слетело то, что он хранил в себе восемь лет.

     Вот в чём дело. В зависти?

     — У тебя есть я, — в сердцах выкрикиваю я. Моё участившееся дыхание приносит мне немало дискомфорта.

     Его лицо принимает гримасу, полную недоумения, а затем он заливается притворным смехом. Коротким и холодным.

     — Ты себя слышишь, Прайс? Ты говоришь это мне, Остину Уэльсу! Тому, кто постоянно тебя унижал! Опомнись!

     Опомнись…

     Делаю шаг назад, глядя на его скривившееся лицо.

     От боли? Ненависти? Раздражения?

     Как много скрыто за этой маской.

     К удивлению для самой себя, делаю два шага вперёд, оттолкнув от себя дверь и замираю на полпути, как только он выставляет ладони в останавливающем жесте. Его лицо выражает искренний испуг, а грудь вздымается в такт капель, что стучат по подоконнику.

     Я что…хотела его поцеловать?

     Скорее всего да, потому что мой взгляд всё ещё устремлён на его губы. Влажные, приоткрытые, произносящие:

     — Какого…чёрта…

     Действительно, какого чёрта, Прайс?

     Горло сжимается, а с губ срывается всхлип. Боль. Она поглощает меня. Укутывает в свои колючие объятия и убаюкивает. Я выгляжу отвратительно и слабо.

     Сорвавшись с места, я возвращаюсь обратно в квартиру и закрываю дверь, прислонившись к деревянной поверхности спиной.

     Сдерживать себя больше нет сил, поэтому по моим щекам катятся слёзы. Буквально рыдая, сползаю по двери на пол и зарываюсь лицом в свои ладони.

     Какая же ты дура, Прайс.

     ***

     Всё-таки иногда я благодарна Гэвину за его понимание. За то, что он не задаёт лишних вопросов и просто делает то, что я прошу.

     В особенности я благодарна ему сегодня за то, что он не стал спрашивать, почему у меня красные и опухшие глаза. Почему на прикроватной тумбочке лежало две обезболивающих таблетки, а не одна. Почему я выгляжу уставшей и не выспавшейся, если должна была выпить успокоительное, чтобы уснуть.

     А спать не хотелось, и не потому, что я рыдала в подушку, а потому, что я пыталась найти зацепку. Что-то, что даст мне ответ.

     Хотя, как можно найти ответ, если ты не можешь правильно сформулировать свой вопрос?

     — Извини, — спохватился Гэвин после того, как уже остывший чай пролился мне на ноги.

     — Всё в порядке. Моя вина, — отмахиваюсь я, поставив стакан в подстаканник.

     Открыв бардачок, я достала оттуда пару салфеток и принялась вытирать свои ноги, задержав взгляд на окровавленных бинтах. Скомканные, пропитанные бордовой кровью.

     Моей кровью.

     И так происходит каждый раз. Каждый раз я пытаюсь оправдать его за тот поступок. Утро, когда он пустил пулю мне в грудь. Но всё равно происходит что-то, отталкивая меня. Тычет лицом и проговаривает над ухом: «А ведь я предупреждал».

     С особым остервенением комкаю салфетки и закидываю в бардачок, откинувшись на спинку сиденья.

     Сколько ещё раз я прокручу тот момент? Сто? Тысячу? Миллион? И что это мне даст?

     Всё, как он и сказал.

     Да, я обижена. Я обижена, что он сделал это, ведь я делала всё, что в моих силах, чтобы помочь ему. Я не могла потерять работу, но и не могла потерять…его.

     Пора признать, Джейд, что это больше не ненависть. Всё это не является ею ещё с того момента на кухне в «его» квартире. Ещё с той самой неумело скрытой улыбки.

     Накрываю лицо ладонями, пытаясь прийти в себя, и ощущаю жар в районе лба. Чёрт бы меня побрал, я забыла выпить антибиотики.

     Говорить об этом Гэвину не стоит, иначе он развернёт машину, и мы поедем домой. На вторую попытку добраться до штаба у меня уже не хватит сил и терпения, поэтому я сижу молча, поглядывая на своего сосредоточенного напарника.

     Лондон совсем не радует своей погодой. Дождь и туман уже вторую неделю как за окном, так и у меня в душе.

     Но ведь он знал…видел, что у тебя бронежилет.

     И снова ты пытаешься его оправдать, Прайс.

     Гэвин заворачивает на парковку, и я спешу выбраться из машины, так как больше не могу находиться наедине со своими мыслями. Мне нужен офис. Нужен конференц-зал. Нужен ресепшн или лифт, наполненный людьми.

     Нужно что-то, что отвлечёт меня.

     Сама того не замечая спешу внутрь здания, пытаясь скрыться от надоедливого дождя. Шаги Гэвина за спиной раздаются, словно удары молотком по черепной коробке.

     «Мисс Прайс, не могли бы Вы оставить меня?»

     Удар.

     «Время — это такая роскошь, мисс Прайс, и я не собираюсь раскидываться им направо и налево»

     Удар.

     «Всё паршиво, Гэвин. Он повёл себя как настоящий кретин и отказался.»

     Ещё удар.

     «А что, если это так, Джейд?»

     Накрываю уши ладонями, пытаясь заглушить поток воспоминаний, но они назойливо маячат перед глазами.

     «Твой оценивающий взгляд, Джейд»

     Останавливаюсь у лифта, нажав кнопку.

     «Да, Джейд. Ночью. Стоны. Твои»

     Шаги Гэвина приближаются, отдаваясь в такт моему сердцу.

     «Ты вся дрожишь. Тебе холодно?»

     Железные двери лифта открываются, и я отхожу влево, поворачиваясь в сторону ресепшена.

     «Джейд, почему ты здесь?»

     Мои глаза сами по себе натыкаются на мужские лакированные туфли.

     «Ты не смог спасти её, но можно я…можно я спасу его?»

     Невольно я исследую мужские ноги, а затем поднимаюсь взглядом к шее и ощетинившемуся подбородку.

     «Ты останешься? Пожалуйста»

     Ловлю на себе взгляд тёмно-карих глаз и словно ударяюсь головой о твёрдую поверхность.

     «Увидимся в аду, Прайс»

     — Джейд, ты в порядке? — где-то неподалёку слышится голос Гэвина.

     Не отрывая взгляда от Уэльса, неопределённо киваю головой и ощущаю как болезненно сжимается моя грудь.

     Если бы когда-нибудь у меня спросили, как выглядит душевная боль…я бы незамедлительно ответила, потому что впервые в жизни увидела всю её глубину и силу в чужих глазах.

     Его глазах.

     Влажные спутавшиеся волосы, бледное, осунувшееся лицо, на фоне которого карие глаза казались почти чёрными. Искусанные влажные губы, насквозь промокший смокинг и три расстёгнутых пуговицы белой рубашки. Дрожащие руки на весу, что держат две белых розы и капли крови, испачкавшие белые лепестки.

     — Джейд, ты куда?

     Отмахиваюсь и направляюсь к Уэльсу, замечая в его глазах явное недоверие. Он поднимает голову чуть выше, демонстрируя потемневшие круги под глазами.

     — Чего тебе, Прайс? — звучит как всегда — грубо. Но не так холодно, возможно, потому что не осталось сил.

     — Протрезвел? — и зачем я это спрашиваю?

     Просто пройди мимо. Просто зайти в лифт. Просто займись своей работой.

     — А тебе-то что? — сквозь зубы, что стучат от холода и зябкости ощущающего своим хозяином.

     Хмурюсь. Отчего это звучит так…натянуто-фальшиво?

     — С тобой всё в порядке? — отмахиваюсь от его вопроса.

     Он встаёт на ноги, немного пошатываясь. Когда он в последний раз ел?

     — Повторюсь, тебе-то что? — напускная холодность просачивается своей фальшивостью через все щели.

     Плотно сжимаю челюсть, чтобы не кинуть чем-нибудь гадким взамен, но в грудь тонкими иглами колет совесть. А может и вовсе не она. Но ощущение, что тебя разрывает на тысячу частей из-за одного его вида, более чем ощутимо.

     — Ты себя хорошо чувствуешь?

     Растоптать свою гордость? Конечно, Прайс, продолжай.

     — Просто блестяще, — зло кидает он, всплеснув руками. Несколько лепестков падает на пол.

     Я слежу за тем, как последний лепесток опускается к его ногам и понимаю…понимаю, где он был этой ночью и что искал. Об этом так и кричит грязь на его туфлях.

     Остин Уэльс никогда бы себе не позволил появиться в таком виде на работе. Даже не на работе, а где-либо вообще.

     — Гэвин, дай мне ключи, — произношу я, вытянув руку, не прерывая зрительного контакта с Уэльсом.

     Тот кривит губы в ухмылке.

     — Джейд, зачем…

     — Да, Гэвин, дай ей ключи, — сузив глаза, притворным голосом.

     — Просто дай мне чёртовы ключи, — повышаю я голос.

     Ощущаю прохладу метала на своей ладони и срываюсь с места, схватив за локоть ничего не подозревающего Уэльса.

     — Какого чёрта ты себе позволяешь? — брыкается он, но в его состоянии получается мало эффектно.

     Выхожу из здания, спускаясь по лестнице и направляюсь к машине.

     — Слушай, ты…

     — Не тыкай мне, кретин, — срываюсь я, открыв переднюю дверь. — Или ты берёшь себя в руки и садишься в машину, или ты идёшь дальше размазывать свои сопли по полу холла, — и прежде чем он успевает вставить ещё хоть одно слово, продолжаю. — На твоём месте я бы собрала яйца в кулак и села в машину. Вопрос лишь в том, кто из нас мужчина.

     И вот она. Долгожданная кривая улыбка Остина Уэльса.

     Приоткрытые губы, морщинка между бровей и…тишина.

     Я делаю шаг назад, пропустив покачивающееся тело в машину, и закрываю за ним дверь.

     Как только сажусь за руль — включаю кондиционер, заметив, как он вздрагивает, хоть и пытается себя сдерживать.

     Вбивать координаты в навигатор не приходиться, так как я навсегда запомнила дорогу к этому месту. Она въелась мне в память, словно клещ, тем пасмурным утром после сильной грозы. Слезами Гэвина, его вздрагивающими плечами и запахом тюльпанов.

     Заведя машину, выезжаю на дорогу и поглядываю чуть правей, следя за поведением Уэльса. Через несколько минут его дрожь прекращается, а руки уже куда уверенней держат два пострадавших от погоды цветка.

     Плотно сжав челюсть, он опустил голову вниз и прикрыл глаза, словно пытаясь сдержать себя от ненужных слов, которые могут сорваться с его языка. Словно прямо сейчас он ходит по лезвию, и каждый его шаг может быть неверным.

     Благо, сегодня суббота, и добраться до нужного места не составляет много времени. Немного удивленный, он вздымает брови, как только мы подъезжаем не к главному входу, скорее всего через который он шёл сегодня ночью, а к тому, что находится вовсе по другую сторону.

     Припарковав машину у жилого дома, я отстегнула ремень и взглянула на застывшего Уэльса. Если недавно его внешний вид не выражал никаких эмоций, то сейчас на его лице был явно виден настоящий ужас.

     Тяжело сглотнув, он коснулся дрожащей рукой ручки двери и, открыв её, ступил на мокрый асфальт. Я поспешила сделать тоже самое, чтобы не потерять объект своего волнения, и нагнала его уже у входа на кладбище.

     Он не знал куда идти, поэтому медленно, но уверенно передвигался позади меня, лишь изредка поднимая голову, чтобы оглядеться.

     С каждым шагом я ощущала себя…лишней.

     Это его первая встреча с ней. Он впервые увидит её могилу и…меня просто не должно здесь быть.

     Как только я замечаю старый клён впереди, понимаю, что возвращаться уже не имеет смысла, потому что мы на месте. Я подхожу к её могиле и молча наблюдаю за тем, как…Остин, да, именно Остин замирает в нескольких шагах от меня, глядя на белую плиту, словно не верит.

     Словно там выгравировано не её имя. Не её дата рождения и смерти.

     Не Элизабет Питерс. Не его мёртвой невесты.

     Не его…

     Горло сжимается настолько, что я не могу сглотнуть, а во рту вдруг пересыхает лишь от одной картины того, как по его щекам катятся слёзы.

     Слёзы, смешавшиеся с дождём, что пошел так же резко, как и закончился у входа.

     Словно она плакала вместе с ним.

     Прикусив губу, я сделала два шага назад, чтобы дать ему больше личного пространства, и он тут же принял это, подойдя к могиле ближе. Встал на колени, дрожащими руками опустив две белые розы на белую плиту. Всхлипнул, опустив голову, и закрыл лицо руками.

     Внезапно по небу прошёлся раскат грома, и я вздрогнула, ощущая ледяные капли дождя на своих руках и лице. Шум дождя заполнил мужской голос, просящий прощения и всхлипывающий при каждом вздохе.

     Сделав два шага вперед, я молилась всем богам, чтобы он не оттолкнул меня. Чтобы не накричал, а позволил…позволил его пожалеть. Позволил обнять его и прижать к себе так крепко, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

     Руки скользнули по его плечам, ощущая прохладу намокшей ткани, и он вздрогнул.

     Несколько секунд метаясь между тем, чтобы отойти и присесть рядом с ним, я опускаюсь на колени и обнимаю его, прижавшись лбом к мужскому плечу.

     Ощущаю, как по моим щекам катятся слёзы и вздрагиваю вместе с ним, как только он начинает плакать. Навзрыд. Подняв голову к небу и омывая своё лицо дождём. Ливнем. Схватившись руками за короткую траву и сжав пальцы в кулак, ударяет по земле. Колотит по ней, пытаясь избавиться от душевной боли, что гложет его с тех пор, как он вспомнил.

     Вспомнил, что остался совсем один.

     Подняв левую руку чуть выше, я запускаю пальцы в его волосы, пододвигаясь чуть ближе, и ощущаю его горячее дыхание на своей шее. Оно медленно спускается к месту, где всё ещё болит. Прислонившись к моей грудной клетке лбом, он лишь тихо всхлипывает, размякнув в моих объятиях.

     И не нужно было никаких слов, обид или оскорблений. Всё это было так…не к месту. И не потому, что мы были здесь, а потому, что просто нуждались друг в друге. В объятии. В касании. В поддержке.

     Я в Остине.

     Он в Джейд.

     Глава 16.

     Если взять шкалу от одного до десяти, то насколько эта ситуация будет абсурдна, Уэльс?

     Лежать сейчас на диване в её гостиной. В её доме. Пялиться в её потолок и слышать, как скулит её собака…а её ли?

     Губер, мать его.

     Накрыв лицо ладонями, перекатываюсь набок и хмурюсь от пульсирующей боли в висках.

     Мне не стоило пить вчера. И позавчера. Не пробовал и не нужно было.

     И как я до этого докатился?!

     Это же Прайс. Та идиотка из Академии, которая одним своим присутствием раздражала до скрипа зубами. Ага. И та, в чью грудь ты вчера тычился носом, вдыхая всё тот же запах жасмина.

     И как я сразу не понял?

     Ведь во всей Академии так пахло только от неё. Так пахли все вещи Дэвида, когда он припирался в комнату под утро.

     От одной мысли о Купере мне становится ещё хуже. То ли потому, что он пялился на неё, то ли потому, что что лапал ещё шесть лет назад. Интересно, у них что-то есть? И было ли что-то? Потому что после того разговора в коридоре я не обсуждал с ним Прайс. Мне вовсе было не до этого.

     За раздавшимся шумом позади послышалось почти неслышное «Ой», и я решил, что с меня хватит. Хватит лежать и думать о том, как всё хреново. Да, хреново, и я вчера всем своим видом доказал это. Опустился в глазах Прайс, как только смог, и был готов к тому, что она уйдет. Посчитает меня слабым.

     Но она не ушла.

     Мало того: подняла с земли, привезла к себе домой и уложила спать, оставив на журнальном столике стакан воды и таблетку. Видимо, от головной боли.

     Почему?

     Ведь я вёл себя как дерьмо по отношению к ней. Постоянно кидался грязными словами и оскорблениями в её адрес. Задирал перед друзьями и на глазах у всех одногруппников.

     Что изменилось, Прайс?

     Перед глазами появляется отец. Он вздымает подбородок и смотрит на меня, как на лучший из тех шедевров, что приобрёл в Париже. Он горд мной.

     Неужели наконец-то я делаю всё правильно?

     Скорее всего, потому что признаю тот факт, что Прайс занимает восемьдесят процентов моих мыслей, и не пытаюсь выкинуть её из головы, кидая очередное едкое словечко. Как настоящий мужчина.

     И как я мог вести себя ТАК рядом с ней?

     И я не об Академии, нет. Полторы недели назад, или две. А быть точнее — три.

     Видимо, потеряв отрывок памяти, я потерял навык сдерживать себя: держать язык за зубами даже когда мир рушится прямо на глазах. Когда грёбаные штаны малы, а квартира кажется чужой. Когда ты наступаешь на хвост кота, и тот в сию секунду мстит тебе. Когда Лонг несёт какую-то чушь, а ты всматриваешься в его лицо, потому что оно кажется знакомым.

     И…твою мать, как можно было пустить пулю ей в грудь?

     Блять.

     Откидываю одеяло в сторону и ставлю ноги на пол. Щурюсь от непривычно-яркого света и кидаю быстрый взгляд в сторону окна, оттуда просачиваются лучи солнца.

     Впервые за полторы недели с того самого момента.

     «— Там, где ты его оставил, — холодный тон Прайс меня нервирует.

     Сжав челюсть:

     — Да неужели? Там его нет!

     И вот оно. Удивление, промелькнувшее в её глазах.

     Размышляет о том, что я вернулся? Вернулся за котом или за её телом?

     Да, я вернулся, осознав что совершил самую большую ошибку. И именно поэтому следующие слова звучат так правильно:

     — Ты выстрелил в меня, хотя я была единственным человеком, который заботился о тебе!»

     Да, именно по той долбанной причине я вернулся.

     Ты заботилась обо мне.

     Какая же ты…идиотка, Джейд.

     Идиотка, потому что подпустила к себе так близко. Идиотка, потому что позволила себе заботиться обо мне. Идиотка, потому что…подставляла себя раз за разом, а затем сделала это окончательно, потому что привезла мне мой же пистолет.

     Зачем?

     Беспокоилась? Но почему?

     Этого мне пока не понять.

     Вздрагиваю, расплескав воду на ковёр, как только дверь в гостиную открывается и на пороге появляется Губер. Следом за ним идёт Жак, подняв хвост трубой, и выглядит это так, будто он что-то замышляет.

     Я ставлю стакан на стол, всё ещё ощущая привкус таблетки, и касаюсь правой ладонью головы Губера. Он виляет хвостом и тихо скулит. Жак наблюдает.

     Поднявшись с дивана, еле переставляя ноги, иду на кухню, чтобы получить ещё одну порцию воды, как останавливаюсь в дверях, заметив Прайс.

     Она стоит у окна, придерживая кружку…кажется, со своим излюбленным чаем.

     Да, со вкусом яблока.

     Что-то напевая себе под нос, она оборачивается в мою сторону и резко вздрагивает, приложив ладонь к месту, где сейчас находится шрам. Облегченно выдыхает, а затем её взгляд соскользнёт чуть ниже, остановившись в том месте, где утро более чем доброе.

     Хмурит брови, вздымает подбородок, приоткрывает губы:

     — Мне нужно на работу, — единственное, что она осмеливается сказать.

     — Мне тоже, — пожимаю плечами, пытаясь не выдать того, что меня задел её оценивающий взгляд.

     — В таком виде? — щурится. Вздымает бровь.

     — Ой, да ты себя видела? — срывается самопроизвольно с моих губ. Мысленно закатываю глаза из-за данной выходки.

     — Что?! — явное возмущение написано у неё прямо на лице.

     — Я имею ввиду твое состояние, — указал я на её бледность, замешкавшись. Не грубить ей пока что не выходит.

     — На своё бы обратил внимание, — лишь кивок в мою сторону, а затем нервный перекат с одной ноги на другую.

     Ох, опять эти излюбленные перепалки. Только сейчас они вызывают…какое-то ненормальное чувство удовлетворения, а не раздражения.

     Видеть её такой…смущённой и взволнованной одновременно — забавляет.

     Я опускаю голову, как только ощущаю что-то мягкое у ноги. Это Жак. Трётся об меня мордой и тихо мурлычет. Показушник.

     — Я так и знал, что он у тебя, — скрестив руки на груди, заявляю я.

     Кажется, Прайс ещё больше недовольна. Как моим поведением, так и внешним видом. Чем ей не нравятся мои боксёры?

     — Вот ведь новость! Скажи спасибо, что…

     — Спасибо, — самопроизвольно.

     Пячусь назад, испугавшись собственного ответа, и, крепко сжав челюсть, надеюсь, что она не ткнёт меня носом в мою же…ошибку?

     Когда слово «Спасибо» считалось ошибкой, идиот?!

     Она молча поджала губы, и я заметил, как её щёки покрыл лёгкий румянец.

     Какого чёрта происходит?! Какого чёрта я стою перед ней в одних боксёрах и говорю «спасибо»?

     Уровень абсурдности побил прошлый рекорд.

     — Я выезжаю через пятнадцать минут, и, если ты не успеешь собраться — пойдёшь пешком, — проговаривает она, стараясь спрятать взгляд.

     Я даже не успеваю ничего ответить, так как Прайс буквально пулей вылетает из собственной кухни.

     ***

     Заперев за собой дверь в комнату, я прислоняюсь лбом к прохладной поверхности двери и тяжело выдыхаю, выпустив наружу все эмоции, скопившиеся за последних две минуты.

     Если бы нужно было описать сегодняшнее утро, я бы однозначно дала ему сленг вроде «мир катится к чёрту». Потому что он действительно катится именно туда.

     Престижная работа? К чёрту!

     Доверие босса? К чёрту!

     Инстинкт самосохранения? Да ну его!

     Ведь лучше наплевать на собрание и поехать с человеком, который выстрелил в тебя, на кладбище к его мёртвой невесте.

     Вы слышите это?

     Чувствуете, насколько всё неправильно?

     И почему? Откуда взялся этот хренов героизм, Прайс?

     Тебе проблем мало?!

     Уф.

     Накрываю лицо ладонями и отхожу от двери, ощущая жар, исходящий от щёк. Я более чем уверена, что он заметил, насколько я была смущена его видом и всё равно…всё равно продолжал стоять в этом долбаном проходе в одних боксёрах.

     Сколько раз у нас с ним чуть не случился секс?

     Но доходило лишь до расстёгнутой рубашки и приподнятой блузки. Но никак, слышишь, Прайс, никак не до дефилирования в одних боксёрах по квартире!

     И если по лицу Уэльса определённо можно было сказать, что ему плевать на происходящее, то во мне бушевал океан эмоций. От чёртовой смущённости до негодования.

     Это всё так…странно.

     Странно, что две недели назад мы целовались, а спустя пару дней он выстрелил в меня. И что дальше? Дальше он спит в моей гостиной и ест мою еду.

     Серьезно, Прайс, ты действительно идиотка.

     Встряхнув руками, я ощущаю, как нахлынувшее на меня напряжение спадает, и первым делом подхожу к зеркалу, взглянув на разрумяненное лицо. Кошмар…я выгляжу просто…живой? Да, за последнюю неделю я сильно исхудала и походила на привидение, но сегодня, как никогда, я выглядела гораздо лучше.

     Это какая-то Уэльс-терапия? Только таким способом можно привести меня в чувства?!

     За дверью послышался тихий хлопок, и я посмела предположить, что он отправился в душ. Посмела…представить его тело под струями прохладной воды. Голое тело. В моей душевой кабинке. В моей ванной.

     — Боже правый, я схожу с ума, — выдохнула я в пустоту. — Сейчас же возьми себя в руки, Джейд.

     Подхожу к кровати, взглянув на наручные часы, оставленные на прикроватной тумбочке. Мы должны быть на совещании максимум через тридцать минут, а я всё еще не в порядке, и он всё ещё не готов.

     Высыпаю из баночки обезболивающую таблетку и, закинув в рот, запиваю её водой из стакана. Как бы то ни было, я должна взять ситуацию под контроль и перестать вести себя как неврастеничка.

     И пять минут спустя у меня действительно это получается, до тех самых пор, пока я не слышу очередной хлопок. Кажется, закрытой двери в ванную комнату.

     Поднимаюсь с кровати, поправив платье, и подхожу к двери, неуверенно-медленно открывая её. И вот он, во всей своей красе. Чёрные брюки, белая рубашка и чёрный пиджак, что я постирала сегодня ночью, пока он спал в гостиной. Тонкие пальцы застёгивают часы на запястье, а затем стирают с тыльной стороны ладони прозрачную каплю, что упала с влажных волос.

     — Быстро, — выдыхаю я, непонятно зачем.

     — Как всегда, — пожимает он плечами. Ему идёт расслабленность.

     — И во всём? — на моём лице усмешка, прикрывающая взволнованность.

     И надо же было мне ляпнуть такое.

     — Это уже как дама постарается, — отталкивается от стены, и я ощущаю, как щеки начинают пылать.

     Этот Уэльс производит больший эффект.

     То ли потому, что он в костюме, то ли потому, что его кожа всё ещё влажная, а волосы мокрые.

     Нет, скорее всего потому, что перед тобой стоит именно тот человек, тот парень, что жить тебе не давал в Академии…и одно осознание того, что он просто стоит в твоей квартире, после принятия душа…

     Уф.

     Хочется дать себе по лбу, но всё ведь именно так.

     Он — тот Остин Уэльс.

     Я — та Джейд Прайс.

     И это просто немыслимо, ведь за минуту нашего контакта разговор вылился не в ссору, а в подколки…с пошлыми намёками?

     Мир явно перевернулся с ног на голову.

     — Дама желает, чтобы ты скорее обулся и вышел из квартиры.

     — Ну, если дама желает, — пожимает он плечами, подходя к двери.

     Как только он справляется с туфлями, я замечаю, как его взгляд медленно скользит снизу-вверх по моим ногам. Он замирает, а затем встряхивает головой, прочистив горло.

     Неужели в его голове подобный вихрь мыслей?

     Поправив пиджак и проведя пятернёй по волосам, он открывает дверь, пропуская меня вперёд, и, пока я справляюсь с замочной скважиной, Уэльс расслабляется в машине под не менее расслабляющую музыку.

     Как же сильно он отличается от себя пьяного.

     Только вчера ночью он стоял у этой же двери, пошатываясь, и одним взглядом готов был задушить меня. А уже сегодня просто стоит в боксёрах в моей кухне и рассматривает мои ноги.

     Серьёзно, Джейд, сколько можно думать о его боксёрах?!

     Обойдя машину, сажусь за руль и поворачиваю ключ, кинув быстрый взгляд в боковое зеркало. Перевожу взгляд на дорогу и на секунду замираю, прежде чем снова взглянуть в зеркало.

     — В чём дело, Прайс? — откуда-то слева.

     — Мне показалось…

     — Нет, не показалось, — тут же отвечает он, и я перевожу взгляд на расслабленного Уэльса.

     Если мне действительно не показалось, что я видела мужчину в чёрном в отражении бокового зеркала, то…

     — Что это значит?

     — За нами следят, — опять пожимает плечами.

     — Кто? — и почему в последнее время мой голос звучит так взволнованно.

     И почему он, собственно, не должен звучать взволнованно, если за нами следят. Почему он так спокоен?

     Неужели именно так себя ведёт тот Агент Остин Уэльс?

     — Это я и хочу узнать. Трогай, — указывает он, принявшись застёгивать ремень безопасности.

     Я лихорадочно слежу то за дорогой, то за отражением в зеркале, пытаясь высмотреть хоть одну преследующую нас машину.

     А что если это Уроборос?

     По крайней мере, нас теперь двое. В смысле я и Уэльс, у которого память функционирует полноценно, и он действительно знает, как лучше себя вести в подобной ситуации.

     — Налево.

     — Что?

     — Налево поворачивай.

     — Но мы не можем сейчас ехать к штабу, они поедут за нами, — мой голос срывается.

     В последнее время я слишком возбудима, скорее всего из-за приема трёх разных препаратов.

     — Мне плевать. Я не собираюсь пропускать собрание, — поправив галстук, заявляет он.

     — Ты в любом случае пропустишь его, если окажешься мёртвым, — нахмурив брови, заявляю я, повернув на-чёртово-лево.

     Он фыркает. Громко и специально.

     Хочется нажать на тормоз и вышвырнуть его из машины, но мы на проезжей части, где неожиданная остановка превратится в аварию.

     Крепко сжимая руль, я поглядываю на время, а затем на Уэльса. Просто. Время-Уэльс.

     — Это не в первый раз, — подаёт он голос спустя две минуты.

     — Не в первый раз что?

     — За мной следят. Я видел его позавчера на кладбище, и у тебя дома в окне.

     Хлоп. Моя челюсть захлопнулась с чёртовым осознаем.

     — Если бы меня хотели убить — я бы уже был мёртв. Ещё тогда. Стоя у тебя на кухне.

     «Я постоянно вижу во сне мужчину в чёрном, что стоит у окна. Он лишь наблюдает. Возможно ли то, что я видел в жизни, теперь мне снится? Потому что он в реальности. В этой реальности, где я узнал тебя. Ты не знаешь, Джейд?»

     Ночь. Гроза. Лай Губера. Пистолет в руке. Мужчина в чёрном.

     — За мной тоже, — слетает с губ, как только я успеваю обернуться к нему лицом, остановившись на светофоре.

     — М? — мычит Уэльс, задумавшись. Всё его внимание привлекает боковое зеркало.

     — В первую ночь, когда Гэвин отвёз тебя в тот дом. Я видела в окне мужчину. Он просто…наблюдал.

     Остин оборачивается ко мне и…

     Я назвала его Остином в своих мыслях?!

     …хмурит брови.

     — Какой-то бред, — выплёвывает он, словно не верит мне.

     Я вздыхаю. Насколько нужно быть самовлюблённым, чтобы думать, что мир крутится только вокруг его персоны? Будто следить могут только за ним.

     Но…а если и вправду только за ним?

     Тогда ночью его не было у меня, потому что он уехал. Но после я больше не видела его.

     — Помнишь тот вечер у тебя дома, когда я…сбежала.

     — Естественно, — пряча глаза, отвечает Уэльс.

     — Тогда я вышла на улицу и Гэвин перехватил меня, оттащив в кусты…

     — Только не рассказывай мне, как вы трахнулись, — перебивает он.

     —…и потом появился…что?! — вспыхнула я, нажав на газ.

     Как он…как он, чёрт побери…

     После того, что я ему рассказала, он смеет думать, что я с любым…?!

     Ответа не последовало, так как Уэльс, словно пожалев о сказанном, прикусил губу и начал рассматривать носки лакированных туфель.

     — Ты не закончила.

     — Зато ты закончил, — холодно отчеканила я, паркуясь у штаба.

     Выбраться из машины получилось как никогда быстро. Особенно проехать в лифте восемь этажей и даже не заметить этого, а всё потому, что в голове метались и сталкивались слова, которые хотелось бросить ему прямо в лицо.

     Словно по щелчку пальцев Уэльс, меняет маску за маской. В один момент он спокоен, а в другой одним лишь словом напоминает мне о временах в Академии.

     — Джейд? — голос Гэвина заставляет меня вынырнуть из пузыря своих мыслей, как только я оказываюсь в конференц-зале.

     — Гэв, — киваю я, обходя стол.

     Мне не нужны вопросы, именно поэтому я сажусь на свободный стул. Но не рядом с напарником, а почти напротив него.

     Чарльз копошится в бумагах, а в кабинет заходит ничем не озабоченный Уэльс, коротко кивнув боссу. Осматривает помещение, а затем принимает решение сесть рядом с Гэвином, а не со мной.

     Чарльз вскидывает голову, прищурившись и кинув взгляд на пустое место, а затем обращается ко мне:

     — Как твоё здоровье?

     — В порядке, — киваю я.

     Мне кажется, что в последнее время я прихожу сюда лишь для того, чтобы поставить галочку о том, что я жива и всё ещё хоть как-то могу функционировать в данном деле.

     Но в каком?

     С Уэльсом всё яснее некуда, а по делу Уроборос слишком тихо.

     И почему-то мысль об Уроборос приводит взгляд к тёмно-карим глазам, что озадаченно смотрят мне в душу, словно их хозяин размышлял о том же.

     — Простите, можно? — откуда не возьмись появляется владелец тошнотворного голоса.

     — Да, мистер Купер, присаживайтесь, — указывает Чарльз и Дэвид спешит принять своё узаконенное место. Место рядом со мной.

     И какого черта это случается уже второй раз?!

     Закатив глаза, я скриплю зубами и сжимаю руки в кулаки, как только он присаживается рядом. Его кривая улыбка настолько омерзительно-самодовольна, что кажется, вот-вот из всех щелей польется…что? Желчь?

     И за всем этим нескрытым отвращением я успеваю поймать взгляд Уэльса и остановиться на его прищурившихся глазах, разглядывающих внешний вид Купера. Не ловя мой взгляд, но поняв, что я смотрю на его, он стучит карандашом по своим наручным часам, а затем обводит его одежду глазами.

     Весь в чёрном.

     Опоздал.

     Остин кивает и тянется левой рукой к горлу, чтобы расстегнуть одну пуговицу на рубашке. Рубашке, которую я гладила сегодня утром.

     — Купер, — не отводя взгляда от Уэльса, произношу я. — Как поживаешь?

     Я оборачиваюсь к нему и натягиваю улыбку. Специально делаю её заметно-фальшивой, продемонстрировав неудовольствие в его присутствии рядом.

     — Надо же, — удивлённо вздымает он брови. — Какая забота. И кто тебя трахнул? — интересуется Дэвид, ослабив галстук.

     — Что?! — вспыхиваю я.

     — Да ладно тебе, Прайс. Мы ведь взрослые люди. Ведь кто-то остудил твой пыл, — наглая улыбка расползлась по его лицу, а на фоне послышался голос Чарльза, что начал собрание.

     — Кто этот смельчак…

     «…пока что тихо, но я советую тебе…» — продолжает Чарльз.

     — …что поднимает за мной ошмётки?

     Приоткрыв рот, я чувствую, как горло скручивает в тугой ком, и буквально на пару секунд отворачиваюсь, чтобы проморгать подступившие слёзы.

     Ты сильная. Ты справишься с этом подонком, Джейд.

     — Новое слово выучил? Должно быть именно поэтому ты опоздал, — слишком слабый удар.

     Слишком слабый даже для меня, но мне нужна информация.

     «…через пару дней мы организуем слежку, но до этого я должен решить — кто пойдёт на задание…» — обрывки предложений босса ударяются о барабанные перепонки.

     — Нет, — ухмыляется он. — Всё потому, что моя девушка не отпускала меня.

     Девушка? Я думала, твоя единственная девушка — твоя правая рука, кретин.

     Я искренне усмехаюсь и, прикрыв рот ладонью, кидаю быстрый взгляд на Остина. Он настороженный.

     Вздрогнув, ощущаю горячее дыхание на шее и медленно поворачиваю голову вправо, встречая серость чужих глаз.

     — Знаешь, что мы делали? — прикусив губу, интересуется Купер.

     — Мне пле…

     — Мы занимались любовью. Снова и снова. Тебе ведь не знакомо это чувство, верно?

     Он медленно отстраняется от меня, а я, тяжело сглотнув, опускаю взгляд куда-то в лакированную поверхность стола.

     И словно вихрем в голову возвращаются воспоминания. Болезненные. Выдирающие душу из тела. Крепко схватившиеся за глотку, чтобы не орала как в тот раз. Не стонала, не плакала, не молила, чтобы он остановился.

     Не отталкивала, впиваясь в руки парня.

     Не…

     — Ты такая красивая, — шепот. И почему эти слова впервые за проведённое с ним время кажутся такими фальшивыми?

     Такими неправильными. Не относящимися ко мне.

     Мотаю головой, сжимая ноги. Он усмехается.

     Опускается на кровать и подползает ко мне. Словно змей, задержавшись сверху.

     Холодные губы касаются моей щеки, медленно направляясь к краю моих, и как только касаются их, кажутся такими неправильными. Не моими. Не теми, что я когда-то знала.

     Стараюсь расслабиться, но всё, что выходит сделать — лишь ощущать его прикосновения.

     Ничего не значащие. Не приносящие ни единого удовольствия.

     Губы — исследуют грудь и смыкаются на соске. Руки — разводят ноги шире. Холод — исходит от него.

     И как только мужские пальцы касаются меня там, я прикрываю глаза в надежде почувствовать хоть что-то, но единственное — боль.

     Выворачиваюсь. Пытаюсь сомкнуть ноги. Остановить его.

     Упираюсь ладонями в мужскую грудь, а затем скольжу ими по рукам к тому месту, где уже оставила следы. Где уже молча сказала «нет».

     Вдох.

     Резкий толчок.

     Без слов. Без чувств. Без нежности.

     — Нет, стой, — молю я, пытаясь его оттолкнуть.

     Но он не слышит. Он входит дальше, а я чувствую, как от боли по щекам катятся слёзы.

     — Остановись, — оборванный всхлип в надежде, что боль перекрасится. — Дэвид, пожалуйста.

     Выходит, рычит мне на ухо и резко переворачивает на спину, подняв на колени. Я хватаюсь руками за простыни. Пытаюсь найти хоть какую-то опору, чтобы почувствовать себя защищённой, но всё, что я ощущаю — лишь боль.

     — Дэвид, прекрати, — кричу я, ощущая, как что-то тёплое скатывается по внутренней стороне моих бёдер в то время, как он продолжает. — Дэвид!

     К горлу подступает тошнота, а всё вокруг беспощадно вертится, словно я на карусели. Падаю лицом вниз, ощущая, как он остановился и протяжно стону, когда он выходит из меня.

     Сползает на пол, стянув со своего члена презерватив, и вытирает окровавленные руки о белые простыни.

     Крепко сжав челюсть, сквозь пелену я вижу лишь тёмно-карие глаза, что смотрят прямо мне в душу, пока по щекам скатываются горячие слёзы.

     Слёзы той боли, что я пережила.

     Я не могу остановить себя. Сжимаю под столом в кулак край чёрного платья и всё еще смотрю…смотрю, не отрываясь, в глаза того, кто сейчас видит меня насквозь. Оголённую. Незащищённую. Открытую.

     И он первый, кому я позволяю видеть свою душу настолько насквозь.

     — На этом всё. Если появятся какие-то новости, докладывайте Джессике, — указывает Чарльз, и я тут же встаю, намереваясь сбежать оттуда, где меня в буквальном смысле душит.

     Цепляюсь ногой за стул, слыша рядом смешок, и отталкиваю его от себя, направляясь к двери так быстро, насколько мне хватает сил и дыхания.

     Но не тут то было.

     Грубая мужская рука цепляется за моё плечо, и я оказываюсь прижата Дэвидом Купером между проходом и лестницей, что ведёт вниз.

     — Мы не договорили, — качает он головой.

     Меня охватывает паника.

     — Отвали от меня, — пытаюсь оттолкнуть, но попытки отдаются болью в груди.

     — Что-то ты совсем непослушная, Джейд, — качает он головой, одной рукой проникая мне под платье. Я тут же скрещиваю ноги. — Перестань, я ведь вижу, что ты хочешь повторить. Только давай на этот раз без криков.

     — Я сказала — иди к чёрту, — хватаясь руками за шиворот его рубашки, выкрикиваю я.

     Он лишь кашляет, но не отпускает меня. Прижимается ещё сильнее, надавливая на живот. Рука скользит выше и касается груди, почти того места, где Уэльс оставил метку.

     — Можешь кричать на весь коридор, но, как и тогда, так и сейчас, тебе никто не поможет, Шлюшка-Прайс, — резкий смешок, вплеснувшийся горячим дыханием мне в губы и громкий вдох от резкого удушья.

     Холодный поток ветра тут же ударяет мне в лицо, как только Купера откидывают на пол, а я стою, прижавшись всем телом к стене, пытаясь отдышаться.

     — Какого хрена, Уэльс?! — пытаясь подняться на ноги, орёт тот.

     — Так это был ты? — на удивление…да какое к чёрту удивление?! Голос Уэльса равномерен и спокоен, хотя дыхание поверхностное и частое.

     — Что?! — Дэвид уже на ногах. — Если тоже хотел полакомиться, так бы и сказал, — отряхивает он руки.

     Мои ноги становятся ватными, а руки дрожат, будто в истерике.

     — Ты сделал это, да? — переспрашивает Уэльс, зачем-то кинув быстрый взгляд на меня, словно ожидая подтверждения.

     Но здесь не нужно моих слов. Внешний вид и состояние говорят сами за себя.

     Да.

     Это был он, Остин.

     — Она не дала тебе, поэтому ты решил её изнасиловать?

     — Ой, — фыркает тот, — да ладно тебе. Это же Прайс!

     Ну да. Та дурочка, идиотка-Прайс.

     Отчего-то на губах расползается больная улыбка, а горло сжимается в тонкий узел.

     Всего три слова, а мир рушится под ногами.

     — Какой же ты кретин, Купер, — качает головой Остин, глядя на своего друга.

     Бывшего друга.

     Бывшего, с этого самого момента.

     Момента, когда кулак Остина проехался по лицу Дэвида Купера. Когда он повторил это снова и снова, пока тот не застонал на полу, сплёвывая кровь. Размазывая её по полу, пытаясь встать на ноги и ответить, но поскальзываясь и снова падая к его ногам.

     Остин отряхивает левую руку, которой наносил удары, и разминает пальцы, повернув голову в мою сторону.

     И вот оно.

     Осознание.

     Хреново осознание, что мы оба пытались нарыть все это время.

     Причину, по которой я вчера отвезла его на кладбище, а он ударил Дэвида Купера.

     Она всплыла на поверхность и просто кричала в этом поглощённом тишиной коридоре.

     Драла наши глотки и тормошила душу, пытаясь вывернуть её наизнанку, в то положение, в котором она была уже несколько раз, когда его руки доходили дальше, чем до обычного касания.

     Мы в полном дерьме, Остин.

     И от этого осознания стало неимоверно страшно. Страшно за то, как всё смогло так далеко дойти и чем может обернуться.

     Именно поэтому, без слов, просто развернуться и бежать по лестнице вниз, стараясь не вспоминать те поспешные шаги, что отдалялись от меня секунду назад, потому что их хозяин был так же напуган, как и я.

     Глава 17.

     «— Мне кажется у Губера аллергия на твои растения, — проговариваю я, подняв голову.

     Элизабет фыркает и ставит горшок с цветком на подоконник.

     — На что у Губера аллергия, так это на твоё поведение, мистер, — выставив указательный палец, грозно произносит она, в то время как щенок с интересом наблюдает за моей качающейся ногой.»

     Сидя на корточках, я разглядываю осколки белого горшка, что разбился еще до того, как её убили. Как выстрелили ей прямо в грудь. В сердце.

     Тянусь рукой, схватив один из острых кусков керамики, и разглядываю его, словно на нём могут быть написаны ответы на все интересующие меня вопросы.

     Какой ёбаный бред.

     Швыряю осколок и поднимаюсь на ноги, пнув наполовину сгоревший пуфик, что когда-то стоял в прихожей моего дома. Нашего дома.

     Уже больше часа я блуждаю по этим развалинам и пытаюсь понять, что мне делать дальше.

     «— Мы не можем скрывать это так долго, — сидя на диване, утверждаю я. — Времени всё меньше, а ты медлишь.

     — Ты же знаешь, как он относится ко всему этому…— осеклась Элизабет, прикусив губу.

     Она лежит головой на моих ногах, а я задумчиво перебираю её волосы.

     — Ко мне, — поправляю её.»

     Это воспоминание крутится у меня в голове уже который день, но я не могу вспомнить причины, по которой этот человек так недолюбливал меня. Почему был против того, чтобы я встречался с его дочерью. Почему был против помолвки, а уж тем более, против свадьбы и вполне мог не дать благословения.

     На моём лице кривая улыбка, и всё потому, что одно его желание было исполнено — ему и вправду не пришлось давать благословения.

     Останавливаюсь у обваленной стены и прислоняюсь к ней спиной, взглянув на заплесневелый от постоянных дождей потолок. Когда-то уютная гостиная с самым мягким диваном находилась именно на этом месте. Чуть левее была дверь в спальню, но вместо неё образовалась широкая дыра, через которую открывалась довольно непривлекательная картина.

     Доставать воспоминания о том вечере приходиться с огромным трудом, из самых задворок памяти.

     Как и все те, что были после выпуска из Академии. Отчётливо помню отца, помню, как он готовил меня изо дня в день. Помню, как он погиб. Как знал, кто в этом виноват.

     Прайс.

     Я помнил каждую гадость, брошенную ей в лицо. Каждое слово и этот отравительно-привычный запах жасмина.

     И на этом всё.

     Всё, что было после окончания Академии словно исчезло. Не до конца, но даже если и всплывало наверх, то так неразборчиво и обрывисто.

     И это было так странно. Осознавать, что полгода назад я любил Элизабет Питерс, девушку Купера, с которой он встречался после Прайс. Так чертовски странно вспоминать нашу с ней дружбу и утешения, когда они расстались. А что потом? Потом, кажется, мы полюбили друг друга.

     Ведь так, Уэльс?

     Иначе бы ты не жил с ней. Иначе бы не сделал ей предложения.

     Должно быть, ты действительно был влюблён в неё…когда-то.

     И прорвало тебя на кладбище только потому, что ты считаешь себя виноватым в её смерти. За то, что подверг её жизнь опасности. И теперь она мертва.

     — Я знал, что найду тебя здесь, — слышу голос позади себя, но оборачиваться не спешу.

     — Знал? Ты следил за мной, верно, Чарльз? — оборачиваюсь профилем к боссу и наблюдаю за тем, как он аккуратно ступает на обломки бывшей стены. — Не отнекивайся, твоя манера вождения всегда тебя выдавала.

     — Ты, как всегда, неплох в своём деле, — еле заметная улыбка и отряхивание несуществующих пылинок с пиджака.

     Я делаю два шага в его сторону, минуя гору кирпичей, и останавливаюсь, взглянув в мутно-голубые глаза.

     — И что привело тебя сюда? — интересуюсь я, засунув руки в карманы брюк.

     Мой взгляд мимолётно падает на лакированные туфли и на то, насколько они начищены. До блеска.

     Это Прайс сделала?

     Ей что, заняться было нечем?

     Совсем…идиотка.

     — Хотел убедиться, что ты не наделаешь глупостей, — еле заметно пожимает плечами.

     — Глупостей? — вздымаю я бровь.

     — Я бы советовал тебе не высовываться, — звучит как хреново предупреждение.

     Высовываться?

     — Месть — не лучшая таблетка от подобного горя.

     Мстить? С чего бы?

     Из-за того, что Элизабет мертва? Возможно это было бы логично, но я не помню, кто её убил.

     Честно признаться, я до сих пор не в курсе, что, чёрт побери, произошло той ночью. Да, на нас напали и да, я более чем уверен, что искали меня. Но почему? Кто желал мне смерти?

     Вопросов была тысяча, но ни один из них не хотелось озвучивать перед Чарльзом…и я не знаю, почему. Ведь он был мне почти отцом все эти годы.

     — Советуешь, исходя из собственного опыта? — с моих губ слетает ядовитая усмешка, и я вижу, как его это задевает.

     И почему я не чувствую вины за это? За то, что затронул его чувства?

     Чего я, черт побери, не знаю?

     Чарльз поджимает губы, а я улавливаю движение позади и сосредотачиваю взгляд на мужчине в чёрном, что стоит прямо в лесу, почти скрывшись за деревьями. Пытаясь не выдать себя, перетаптываюсь с ноги на ногу, а затем делаю шаг вперёд, глядя на незнакомца.

     Он неподвижен.

     — Тебе бы стои…

     — Мне пора, — перебиваю, обходя Чарльза по направлению к лесу.

     Мне бы следовало сделать вид, что я иду к машине, а там свернуть, но, боюсь, нужный мне объект исчезнет, поэтому уверенно шагаю по мокрой и вязкой земле, думая о том, что Прайс потратила время впустую, пытаясь почистить мои туфли.

     Блять, неужели она действительно делала это?

     Ну, а как иначе? Не по волшебству ведь они чистыми стали, кретин!

     Замираю на месте и прислушиваюсь к своему собственному дыханию. Поверхностному. Пропитанному яростью.

     Ни-ко-гда!

     Слышишь?!

     Больше никогда не думай о ней!

     Этого больше не должно повториться! Ты не должен впускать её в свою голову…потому что, чёрт побери, твоя жизнь превратилась непонятно во что, а ты думаешь о ней.

     О ней и об этих хреновых испачканных туфлях!

     Поднимаю голову и тяжело выдыхаю, ощущаю захлестнувшую меня злость.

     Мужчины в чёрном больше нет, а всё потому…всё, блять, потому, что она помешала тебе сосредоточиться. Помешала тебе вспомнить, помешала не чувствовать, помешала…

     «— Он вспоминает. Он вспоминает каждую деталь своей жизни, в которой отчётливо фигурируешь именно ты, Гэв. Он был в сознании, когда ты обнаружил Элизабет мёртвой и теперь пытается понять, какого чёрта ты там делал.»

     Действительно, какого чёрта ты там делал, Лонг?

     Не уверен, что ты должен быть первым из тех людей, кто найдёт мёртвое тело моей невесты.

     Так какого же хрена?

     Оборачиваюсь назад и не обнаруживаю босса поблизости. Уехал? Возможно. Я был с ним груб, а Чарльз не любит, когда ему хамят.

     Так же, как и Прайс.

     Блять.

     ***

     Странно? Нет, это более чем странно — наблюдать за ней. За тем, как она хлопочет на кухне, заваривая чай своему хренову напарнику.

     Что он делает у неё в одиннадцатом часу ночи? Забыли обменяться любезностями и пожелать друг другу доброй ночи? Факт, что меня раздражает присутствие Лонга в её квартире, стал более очевидным, когда я понял, что меня волнует не время посещения, а компания рядом с ней.

     Сначала Купер, теперь Лонг, что дальше, Уэльс?

     Тебя накроет, если она заварит чай Чарльзу, а не тебе?

     Хренова Прайс со своим хреновым чаем со вкусом зелёного яблока.

     И почему моменты, проведённые с ней, не кажутся такими ужасными? Почему я не чувствую отвращения, когда думаю о том, как зажимал её в лифте. Как прикасался к ней в своём номере, а она стонала и была чертовски влажной.

     Влажной из-за меня.

     Смешно. Просто смешно.

     Такое ощущение, что она не знала, что перед ней Остин Уэльс. Она совсем идиотка — раздвигать ноги перед тем, кто её унижал? Какого чёрта она делала это?

     Уф.

     Срываюсь с места, подойдя к окну, и мысленно хватаю её за плечи, хорошенько встряхнув.

     «— Зачем ты делала это, Прайс?! Зачем нужны были эти чёртовы стоны, эти…возбуждённые соски и эта долбанная услуга с кладбищем?!» — проговариваю я ей в лицо, всё ещё придерживая за плечи в воображении.

     Она смотрит на меня своими оленьими глазами и не может сказать ни слова.

     А всё так блядски очевидно, Прайс.

     Настолько очевидно, что, поняв это, мы разбежались по сторонам сегодня утром, потому что оба…боимся признать?

     Я делаю шаг влево, скрываясь в тени, и наблюдаю за тем, как Лонг встаёт из-за стола и поправляет пиджак. Внимание привлекает пижама, что надета на Прайс, и эти чертовски коротенькие шортики, из-под которых виднеются ягодицы.

     И это ты для него так разоделась, идиотка?

     Делаю два шага назад и прячусь в кустах, как только слышу, что дверь в её квартиру открылась. Мужские шаги раздались эхом в пустом помещении, и на пороге появился Лонг собственной персоной.

     Хотелось догнать его, спросить, какого чёрта он был в моём доме в ту ночь, но я запрещаю себе подобные действия, пока не расспрошу Прайс.

     Да, именно за этим я здесь.

     Ну или за тем, чтобы понаблюдать за ней со стороны. Убедиться, что когда она была со мной, действительно была собой и не лгала мне хотя бы в этом плане.

     Машина Лонга отдаляется, а на кухне гаснет свет, и я следую за ней, к окну, что находится в её спальне. Как только оказываюсь на месте, подхожу ближе, пытаясь разглядеть, что происходит внутри, но резко делаю шаг назад, когда вижу перед собой её лицо.

     Испугавшись, она взвизгивает и падает на пол.

     Дерьмо.

     А если она ударилась головой?

     Поверь, Уэльс, ничего не может быть хуже той пули, что ты пустил в её грудь.

     Срываюсь с места и направляюсь прямиком к входной двери, постучав несколько раз.

     Ну же, Прайс, если ты сейчас же не откроешь, я вынесу этот кусок дерева к чёртовой матери.

     — Какого…ты…

     — Ты в порядке? — срывается самопроизвольно, как только я вижу её в проёме между дверью и стеной.

     — Нет! — в сердцах, на выдохе.

     Я хмурюсь, цокнув.

     — Что ты…ты что, следишь за мной?

     …что?

     — Больно надо, — фыркаю я.

     …да.

     — Тогда как ты объяснишь это? — всплеснув руками, спрашивает она.

     Я опускаю голову, буквально облизнув взглядом её стройные загорелые ноги, и останавливаюсь на часто вздымающейся груди.

     — Мне нужны ответы.

     Её плечи опускаются, а правая рука путается в чёрных волосах, что заколоты в небрежную гульку.

     — Тебе не кажется, что ты обратился не по адресу? Тебе нужен Чарльз.

     Да, Чарльз, но ты мне нужна больше. Потому что ты — один долбанный ответ.

     — Я не могу сейчас никому доверять. Только тебе… Джейд.

     От произнесённого мной имени она заметно вздрагивает, и, к моему удивлению, я делаю тоже самое. Произношу её имя не в первый раз, но по ощущениям совсем наоборот

     — Это какая-то глупость, — мотает она головой, — я — последний человек, которому ты должен доверять. Ведь я лгала тебе.

     Поджав губы, я перетаптываюсь с ноги на ногу и не знаю, что ей ответить. Ведь действительно, доверять ей — самая большая глупость. Но мне…просто больше некому.

     От кого я ещё узнаю информацию? От Чарльза? Этот вариант сразу же уходит на задний план. Купер? Нужно было вернуться и вмазать ему ещё пару раз. Лонг? Да, с этим чепушилой мне ещё предстоит поболтать тет-а-тет.

     Прайс?

     — Остин, — начинает она, заметно сжавшись. — Тебе следует отправиться домой и хорошенько отдохнуть.

     — У меня нет дома, — отвечаю я, скривив лицо так, словно она сказала самую настоящую глупость.

     Но это и была…глупость.

     Её губы принимают форму «О», а затем она отходит в сторону и глядит на меня из-под длинных ресниц.

     Делаю шаг вперёд и на какое-то мгновение замираю, снова осознав ошибку, которую мы совершаем в очередной раз.

     — Какого чёрта мы делаем, Прайс? — срывается с губ.

     Одна нога отталкивается вперёд, а другая пятится назад. Словно две противоположности борются за что-то среднее: снова сбежать или остаться.

     Опять этот проход. Опять эта полуоткрытая дверь, только на этот раз она не прощается со мной, а лишь устало пожимает плечами, словно взяв весь груз переживаний на себя и послав его куда подальше. Произносит полушёпотом:

     — Давай подумаем об этом…никогда.

     Давай. Потому что я так чертовски устал и запутался.

     Поэтому эти слова показались такими правильными.

     За мной закрывается дверь, как только я оказываюсь в коридоре и наблюдаю за тем, как она скрещивает руки на груди, направляясь на кухню. Следую за ней, цепляясь за рыжий клубок шерсти и криво улыбаюсь его недовольной морде.

     — Чаю? — спрашивает она, повернувшись ко мне спиной.

     Сначала ты поила им Лонга, а теперь меня? Ну уж нет.

     — Я не хочу, — отмахиваюсь я, уронив руки на стол, как только забрался на барный стул.

     — По тебе видно. Когда ты ел в последний раз? — оборачивается она ко мне, вскинув бровь. В её руках чёртов чайник, а топик от пижамы слишком плотно прилегает к её груди, от чего я отчётливо вижу соски.

     — Какого черта тебя это волнует? — и почему это звучит как возмущение?

     Она закатывает глаза и возвращает чайник на плиту.

     — Конфетку? — протягивает мне ёмкость, полную шоколадных конфет.

     Убейте меня, но я принимаю эту долбаную конфету.

     Прайс победно улыбается, и мне хочется ответить какой-нибудь гадостью, но я затыкаю свой рот шоколадной конфетой и медленно пережёвываю её, ощущая подступивший голод.

     — Кажется, вчера, — отвечаю я, вертя в руках обёртку.

     — М? — оборачивается она, чтобы залить кипятка в кружку с пакетиком чая. — Ты про своё нерегулярное питание?

     — Про него, — киваю.

     И почему она так…спокойна?

     Почему она ведёт себя так…словно не было двух лет обоюдной ненависти друг к другу?

     Почему мне так легко сидеть за этим высоким столом, пережёвывать конфету и наблюдать за тем, как она опускает две ложечки сахара в мою кружку. Как ждёт, пока вода не изменит цвет до почти чёрного и достаёт пакетик, пододвинув ко мне уже готовый чай.

     — Прайс, — начинаю я, прочистив горло.

     — Джейд, — дополняет она, вздёрнув подбородок.

     Она сейчас чертовски похожа на ту Прайс, что кидалась сарказмом мне в ответ ещё месяц назад. Но не нужно этих масок, Джейд. Я знаю, кто ты на самом деле. Я видел настоящую Джейд сегодня. Медленно сползающую по стене со слезами на глазах.

     — Что Лонг делал у меня дома в ту ночь?

     Сначала она хмурится, а затем кусает нижнюю губу.

     — Это довольно странный вопрос.

     — Он был бы странным, если бы Лонг был агентом, а не твоим…напарником, — выплёвываю я.

     Моя неприязнь к этому парню становится слишком очевидной.

     — Поэтому, почему там был он, а не ты?

     — Это была не моя смена, — тут же отвечает она, начав перемешивать содержимое в своей чашке.

     — Соответственно и не его, — её нервируют мои вопросы, именно поэтому с особым остервенением кусает губу.

     Если ты не прекратишь, Прайс, я трахну тебя на этом хреновом столе, не обращая внимания на то, что у тебя травма и между нами ёбаный барьер из стереотипов.

     И да, я позволяю этой мысли раскрутиться в голове.

     Снова и снова.

     — Я не понимаю, к чему ты клонишь.

     — Да неужели? — вскидываю брови, демонстративно развернув обёртку с очередной конфетой в одно движение.

     Она поджимает губы и опускает голову.

     Меня терзает тысяча сомнений, но я не могу сорваться. Не могу накричать на неё и вытрясти этот долбанный ответ.

     Не могу…

     — Блять, Прайс, — сдавленно шепчу я, ощутив возбуждение своего члена. — Твою мать.

     Эти губы. Эти соски. Эти голые ноги.

     — Остин? — нахмурившись, зовёт она.

     Подрываюсь с места и, спустя мгновение, оказываюсь рядом с ней, схватив её подбородок левой рукой. Мой член упирается ей в бедро, а правая рука надавливает куда-то вниз живота.

     Глаза исследуют это до отвращения знакомое лицо. Эти веснушки, эти губы и эти морщинки на лбу. Когда я успел запомнить каждую долбанную деталь в ней? Неужели ещё тогда, в первый учебный день?

     Она кривится от боли, которую причиняют мои пальцы, а затем приоткрывает рот, чтобы сказать хоть что-то, но не успевает, потому что я затыкаю её поцелуем.

     Дерзким. Глубоким. Наглым. Вылизывающим всю её изнутри.

     Как только отстраняюсь, всего на секунду…всего на долбаную секунду, как успеваю уловить грубый стон, сорвавшийся с её губ.

     Левая рука спускается чуть ниже, к её горлу, запрокидывая голову назад, а правая накрывает округлую грудь, сжимая её. Она снова стонет. Мне кажется, что ей больно, но если бы это было так, то идиотка-Прайс не стала бы хватать меня за талию и прижимать к себе так, словно хочет ощутить меня всем своим телом.

     Всем своим нутром.

     Глава 18.

     Я закидываю её ноги себе на бёдра и поднимаю со стула, прижав к стене. Буквально вдавливаюсь в неё пульсирующим членом, сминая пухлые женские губы. Такие сладкие, такие горячие, такие…

     — Остин, — стонет, уперевшись руками в мои плечи, словно пытается оттолкнуть.

     Почему?

     Открываю глаза, чуть отстранившись, и замечаю на её лице гримасу, полную боли.

     — Блять, — срывается прежде, чем я опускаю её на пол и сосредоточенно гляжу в карие глаза.

     Она держится обеими руками за грудь, чуть опустив голову, и тяжело дышит.

     Я зашёл слишком далеко.

     Во всех смыслах. Но, осознав это, не собираюсь уходить. Не сейчас. Не сегодня.

     — Может…тебе стоит прилечь?

     К моему удивлению, она тут же кивает, медленно направившись в сторону своей спальни. Я чувствую каменный стояк у себя в штанах и размышляю над тем, чтобы сходить в душ, но тут же меняю решение, потому что Джейд зовёт меня лечь рядом с ней.

     Некоторое время я растерян, а затем сбрасываю пиджак и снимаю туфли.

     Да, эти грёбаные туфли, что были начищены ею с утра.

     Как только я оказываюсь на кровати рядом с ней, она прикрывает глаза и старается умеренно дышать, всё ещё придерживая ладонь на груди, словно щит.

     Это первый раз за долгое время, когда я чувствую себя виноватым перед ней.

     Как у меня вообще хватило мозгов выстрелить в неё?

     Жаль, что тогда под рукой не оказалось человека, действительно заслуживающего той пули. Желательно в лоб.

     Как только её дыхание становится более ровным, а мой член — твёрже, я позволяю себе коснуться её. Протянуть правую руку, лёжа на боку, и накрыть своей ладонью её.

     Она вздрагивает, но глаз не открывает. Некоторое время мы лежим именно так, и я стараюсь отвлечься на что-то другое, кроме её груди, но получается не особо хорошо.

     Она делает ещё один вдох, а затем переплетает наши пальцы, сделав так, что её ладонь теперь накрывала мою.

     Блять.

     Она мягкая и горячая.

     Упругая.

     Просто блять.

     Я смещаю свою правую ладонь чуть левее и накрываю ей грудь, медленно сжимая. Она стонет, но не потому что ей больно. Ей приятно, и от этого у меня конкретно рвёт башню.

     Пододвигаюсь к ней еще ближе, касаясь своим членом её бедра и делаю толчок, как только вновь сжимаю её правую грудь. Ещё раз, и ещё.

     Мне мало.

     Мне чертовски мало этого участка её тела, поэтому ладонь сползает ниже, медленно и уверенно настигая краешек пижамных шортиков. Накрываю её живот и чувствую, как он напрягается от моего касания.

     Я не должен испугать её.

     Поэтому жду. Жду, пока она расслабится и доверится мне.

     Проникаю кончиками пальцев под резинку шорт и слышу стон куда-то себе в шею:

     — Остин…

     Вздрагиваю, медленно повернув к ней лицо.

     Её карие глаза напуганы, а щёки залились румянцем.

     Твою мать, она просто прекрасна.

     — Всё будет хорошо, — зачем-то обещаю я, словно она боится, что я причиню ей вред. — Я не сделаю тебе больно.

     Она сглатывает, сосредоточенно глядя в мои глаза и еле заметно кивает, прикрыв вздрагивающие ресницы.

     В комнате становится неимоверно душно, и я чувствую, как моя спина покрывается потом. То ли от сильного возбуждения, то ли от долбанного волнения.

     Мои пальцы проникают дальше и нащупывают кружевную ткань её трусиков. Я замечаю, как медленно она раздвигает ноги и подаётся навстречу мне. Робко, неумело. Что-то бормоча себе под нос.

     Моя рука двигается дальше, чуть ниже и ощущает влагу. Горячую, срывающую мою голову с катушек. И снова толчок в её бедро, сопровождающийся рычанием от неполученного удовольствия.

     Мне мало.

     Отодвигаю ткань в сторону и медленно вожу одним пальцем, насыщаясь её влагой. Проникая чуть дальше и ощущая, как там узко. Как там блядски непривычно тесно.

     Стонет. Прямо мне на ухо.

     Толчок.

     Сжимаю зубы и медленно проникаю вторым пальцем, растягивая её. Замираю, как только она сжимается вокруг меня и надавливаю большим пальцем на клитор, массируя его.

     Она должна расслабиться. Должна довериться мне.

     И она делает это.

     Вновь раздвигает ноги, а затем тянется левой рукой к себе в шорты, накрыв мою ладонь своей.

     Сука!

     Я начинаю медленные движения внутри неё и снаружи, наблюдая за тем, как её ноги раздвигаются чуть шире и выгибается спина.

     Блять, Прайс, я сойду с ума, если не окажусь в тебе. В такой узкой, такой горячей.

     — Остин? — стон.

     Я отвлекаюсь на её голос и гляжу на приоткрытые искусанные губы.

     Как бы я хотел, чтобы эти губы сомкнулись на моём члене.

     — Всё будет хорошо, — зачем-то повторяю я, ускоряя движения в ней.

     Я готов выть, как ёбаный волк на луну, от того, что в моих штанах становится всё теснее.

     И, неужели она понимает это? По одному моему измученному взгляду? Потому что в следующий момент её рука накрывает мой член, и я буквально готов кончить лишь от одного прикосновения.

     Мои пальцы с особым рвением начинают проникать и выходить из неё, когда женская рука расстёгивает ширинку моих штанов и проникает в боксёры, касаясь возбуждённой плоти до предела.

     — Достань…его, — мольба, а затем вспышка воспоминания, что окатывает меня ледяной волной. Я стою на кухне, прижатый её телом к подоконнику. — Возьми его.

     Зачем-то закрываю глаза, пытаясь не запечатлеть в своей памяти момент, если она выдернет руку повторно. Но нет. Она обхватывает его и достаёт.

     Упругий, жаждущий её прикосновения.

     — М-м-м, Джейд, — рычу я, пытаясь отыскать губами её губы.

     — Что мне…делать? — выдыхает она мне куда-то в скулу.

     Блять, она действительно не знает, что с ним делать?

     Она вообще хоть раз имела дело с мужским членом?

     Ёбаный Купер, я с тобой ещё не закончил!

     — Обхвати его, — указываю я, пытаясь сосредоточиться на её удовлетворении. — И прове…блять, сука, — выругиваюсь я, не успев договорить, так как она выполнила указание раньше, чем я закончил излагать свою мысль.

     Я достаю из нее пальцы, чтобы коснуться раскрасневшегося лица и убрать прилипшие к лицу локоны как замираю, глядя на ладонь, измазанную в кровь. Медленно перевожу взгляд на неё, тяжело сглатывая, и облизываю губы.

     — Ты не…не…

     — Нет, — виновато качает головой. — Я…

     Её глаза наполняются слезами, а я хватаю её лицо этой чёртовой окровавленной ладонью и тихо шепчу:

     — Эй, это не твоя вина.

     Она покорно кивает, а я провожу большим пальцем по её нижней губе, размазывая кровь, а затем наклоняюсь, чтобы испробовать её на вкус. Такая солоноватая, с привкусом железа.

     Моя.

     Только моя.

     Её рука усерднее обхватывает мой член и ускоряет темп, из-за чего я теряюсь в собственных ощущениях и окунаюсь лицом в её шею, жадно прикусывая и засасывая её кожу.

     Возвращаюсь рукой к груди, а затем ниже, к месту, где она хочет меня больше всего. Надавливаю на клитор и начинаю круговые движения. Быстрее и быстрее. В такт её руки.

     Губы оставляют влажные поцелую на каждом участке её шеи, так нежно, словно извиняются за что-то.

     Но, извиняются, блять…за что?

     За испорченные учебные годы? За хамство после них, или за пущенную пулю в грудь?

     Нет, наверное за то, что этого больше никогда не повторится.

     Никогда я больше не прикоснусь к Прайс, никогда не почувствую вкус зелёного яблока на губах. Никогда больше меня не потревожит аромат жасмина.

     Пф.

     Кретин. Ты сам хоть веришь в это?

     Нет. Конечно же нет.

     Куда я теперь без неё?

     Ведь это больше не идиотка-Прайс. Это Джейд.

     Моя Джейд.

     — Джейд, — выдыхаю я, захлебнувшись в оргазме. — Блять.

     В глазах всё расплывается и единственное что я успеваю захватить перед тем, как устало обмякнуть — это её сладкий стон, сорвавшийся с этих чёртовски привлекательных губ.

     ***

     Разбудить поцелуем? Пф, нет.

     Просто разбудить, чтобы оповестить о том, что ты уходишь? Конечно, нет.

     Оставить записку, если уж не соизволил разбудить? Хм. Дурости какие, зачем?

     Я с особым остервенением швыряю газету на кухонный стол и хватаюсь за кружку с горячим чаем. Почувствовав, насколько он всё ещё горяч, ставлю его на стол и преподношу ладонь к лицу, ощущая жар, исходящий от кружки.

     Ещё этот чёртов Гэвин опаздывает!

     Я бы могла предположить, что Уэльс поехал на собрание, но сейчас только девятый час утра и…сегодня нет чёртового собрания, потому что сегодня — суббота.

     Уф.

     Кусая губу, пытаюсь отшвырнуть воспоминания, что остались со мной с этой ночи, куда подальше.

     Что на меня нашло?

     Что на НАС нашло?

     В какой из моментов мы просто плюнули на всё и делали то, что так давно хотелось?

     От одной мысли о его пальцах во мне, по спине пробегается холодок, и я вздрагиваю.

     Ощущаю, как щёки заливаются румянцем, и благодарю вселенную за то, что рядом нет Уэльса, потому что на его лице тут же расцвела бы ехидная улыбка.

     Я настолько хорошо знаю Остина Уэльса?

     Видимо, недостаточно, потому что всё ещё не могу объяснить себе вчерашний порыв.

     Несомненно, это было лучшим завершением разговора о том, какого чёрта Гэвин был в его доме в ту ночь. Потому что у меня не было ответа. С той ночи я не задавалась этим вопросом, потому что очевидно, что он был там по причине гибели Элизабет.

     Но…как он узнал? Ему сообщил Чарльз? Или Джессика?

     Это я и собиралась спросить у своего напарника, названивая ему на телефон ещё сорок минут назад. Но всё, что я услышала, это короткое: Скоро буду.

     Как мы видим, не так уж и скоро.

     Долгожданный звонок в дверь раздаётся в тот момент, когда я возвращаюсь к телефону, чтобы позвонить Гэвину в четвёртый раз, и на этот раз высказать всё, что о нём думаю.

     — Какого чёрта так долго? — моему возмущению нет предела.

     — Пробки, — немного опешив, обороняется он.