Аннотация: Через сто двадцать лет он вернется в тихие залы мертвого города, взглянув на портрет своего отца. И полюбит, чтобы умереть.
1.
Питер Гарми стоял на осыпающемся берегу реки и задумчиво всматривался в темную маслянистую гладь, неспешно катящуюся бурунами в сторону мертвого города. Он устал, неизмеримо устал от этого проклятого творцом мира, погрязшего в мелких страстях. Может быть там, высоко в безоблачном небе, творец видит происходящее и сдавленно, сквозь плотно стиснутые зубы, порицает последними словами каждую живую тварь, а Питера отмечает в отдельности, вспоминая все пригрешения старого рыцаря.
- Пит! Пора в путь, - окликнули его со спины.
Старый рыцарь нехотя отвернулся от столь пленительной неспешности реки и направился к сопровождающим. Верные друзья, они прошли с ним все трудности, никогда не оставляли в беде, всегда поддерживали в редкие минуты веселья, скупо отсыпаемые хромой судьбой. Сегодня он должен их покинуть, навсегда уйти вниз, увязая в прибрежном песке, туда, где возносились в небо гнилые зубы башен мертвого города. Туда, куда уходят все, завершившие свой жизненный путь, отмеренный песочными часами вселенной. Сегодня на чашку упадет последняя песчинка. Башни чуть светились в багрянце уже намечающегося за горизонтом заката, бледным светом смерти. Они манили Питера к себе, нестерпимым зовом, который, однажды услышанный, не забывается никогда. Невозможно отказаться, нельзя зажать уши руками, и ты собираешься в путь к мертвым иссушеным временем стенам, завершая свою судьбу.
- Пит! Мы опоздаем, - вновь поторопили его.
Опоздаем, со злостью подумал он, это вам легко говорить, не вы войдете в покосившиеся бронзовые ворота исчезнув навсегда. Это не вас призвали покинуть бренное существование.
- Каждому отмерено смеха и слез в равной степени, - прозвучали у Питера в голове слова старого шамана зеленого народа, - Ты только ремесло правильно выбирай, по себе. Повелось так издревле и всегда так будет.
У шамана был пронзительный визгливый голос, проникающий каленым жалом эльфийской стрелы в самое сердце. А грязный старик не успокаивалася, он все бубнил эти жестокие слова, выплевывая их из под слипшихся сосулек зеленых волос. Дети леса - так они окрестили сами себя. Ха! Скорее свиньи леса, думал Питер морщать от исходящего от шамана запаха давно немытой гниющей заживо плоти. Казалось, Питер до сих пор чувствует этот отвратительный запах, хотя прошло больше трех дней с тех пор как они покинули шалаши зеленого народа, все больше углубляясь в страну снов на пути к мертвому городу.
- Сэр Питер! - вновь окликнули его.
Рыцарь смутился и запрыгнул в седло, нелепо, с безвозвратно ушедшей грацией. Старею, подумал он, а что я ждал, сто двадцать долгих лет он прожил под палящим солнцем Ирида - пора уходить. Зов стал сильнее и он зажмурился, вслушиваясь в бесконечно повторяющиеся слово. Одно единственное слово.
- Приди, приди, приди...
Шептали вековые деревья, раскинувшие могучие кроны над охотничей тропой, по которой медленно брели их кони, чувствуя звериной преданностью настроение седаков.
- Приди, приди, приди...
Шелестела пожухлая трава, нещадно потоптанная подкованными копытами боевых скакунов. Впечатывая в рыхлую после дневного дождя землю пентаграмму родового герба Гарни. Змея кусающего свой собственный хвост, искуссно выгравированного на холодном железе.
- Приди, приди, приди...
Брякало наспех закрепленное оружие в ременных петлях седла, позвякивал притороченный за спиной аккуратный тонкий меч, подаренный далекими азиатами пятьдесят лет назад и так и не затупившийся за все это время. И на блестящем клинке играют чешуйчатыми телами драконы, пытаясь укусить свой хвост.
- Приди...
Питер встряхнулся пуская коня галопом. Наваждение ушло, но зов не оставил попыток подчинить его волю. Он услышал этот голос два года назад у каменных, холодных от нескончаемого ледяного дождя, стен замка Сирен. Именно там его впервые настиг неумолимый зов смерти. Даже когда его клинок разрубал тяжелый пластинчатый доспех защитников замка, нежити поднятой из могил адской злобой Сирен, сталь визжала только одно нескончаемое слово.
- Приди...
Мериант - старый боевой товарищ, догнал его коня и схватив понесшие животное под узцы умерил его пыл. Он с тоской заглядывал в глаза командира, надеюсь разглядеть за колким льдом отстраненности, что-то известное только ему одному. Питер не реагировал, пропустив друзей вперед, он освободил своего коня, предоставив ему самому выбирать дорогу. Старый рыцарь глубоко задумался, разглядывая вырисовывающиеся на фоне красного зарева силуэты приближающихся башен.
- Капитан, ты как? - Диро, поровнялся с ним, стыдливо пряча глаза, стараясь скрыть сожаление, - С тобой все в порядке?
- Нормально, - отмахнулся Питер.
- Может ну его? А, Капитан? - вдруг с жаром сказал он, - Может назад повернем?
Питер не ответил. Они пытались его отговорить не раз, но каждый раз решение было неизменным. Они не понимали, но слепо следовали за своим вожаком. Не капитаном ночной стражи, не генералом ударного отряда мертвой руки, не бароном - за вожаком, предводителем, отцом. Они не отступятся, подумал Питер с тоской смотря в спины товарищей. Проводят его до ворот, разопьют погребальную чарку и поскачут назад, учинив бесчинства и разорение в ближайшем селении. Это вполне в их духе - не накапливать злобу, а вымещать ее сразу, не думая о последствиях. Из скольких скорополительных стычек он их вытащил, спасая от праведного гнева обозленных пьяным блудом селян. Чтож, теперь им придется надеяться только на себя.
- Капитан, нам дальше нельзя, - понуро сказал Мириат преграждая дорогу.
Нельзя, он прав. Там, за изгибом тропы, врата смерти облеченные в холодную нетронутую временем бронзу. Этот металл до сих пор блестел, как в тот день, когда его выковал могучий молот демонов поставив вечным стражем проклятия его рода. Питер спешился, дальше он пойдет пешком. Негоже уводить за собой достойного коня, не его тянет в свои объятия вечный зов.
- Может не поздно еще? - попытался улыбнуться Диро, но улыбка вышла наигранно корявой и полной фальши, - Я вам такую кралю найду...
- Помолчи, - одернул его Мериат.
Диро престыженно замолчал, отведя взгляд. Мериат был прав - все это лишнее сейчас, уже ничего не изменить. Они смотрели на Капитана не пытаясь скрыть подступающую горечь.
- Спасибо, что проводили, - начал Питер и замялся.
Он никогда не умел прощаться, не научился за долгие годы говорить высокопарных слов, не приходилось ему уходить самому. Питер обвел куцый отряд задумчивым взглядом. Его опора, лучшие воины ударной группы, самые преданное соратники. Восемь сорвиголов: люди, гномы, эльфы, даже один исконный, сидевший сейчас на корточках несколько поодаль, с неизменно независимым видом.
- Пора мне, друзья, - Питер повернулся и пошел по тропе, чувствуя их сожалеющие взгляды.
К вратам он подошел через час, когда подлесок уже заволокла тягучая полутьма, лишь на кронах багрянцам легли последние лучи умирающего солнца. Бронзовая арка слегка вибрировала чувствуя приближение ночной прохлады. Питер провел рукой по холодному металлу, заметно порозовевшему в местах соприкосновения с его ладонью. Мертвый город предвкушал очередную жертву, пришедшую исполнить предначертанное.
Питер тяжело вздохнул и вошел в тягучую тьму врат.
- А если бы я смог полюбить? - самого себя спросил Питер в последнюю секунду.
2.
- Когда он вернется? - Дари подбросил веток в плохонький костерок.
Они сидели на мокрой траве, подстелив попоны, сбившись кружком вокруг костра. Теплящийся огонек еле освещал огрубевшие от многочисленных сражений лица.
- Он вернется на рассвете, - сказал Лиганси ни к кому конкретно не обращаясь.
Эльф невозмутимо начищал жала своих стрел, без того поблескивающие в скудном свете. Лиганси был старым, умудренным долгой жизнью темным эльфом, отбившимся от своего клана в далекие времена рассовых распрей. Он обин из первых прибился к отряду Питера, став для всех верным товарищем.
- Он придет на рассвете, только это будет уже не он, - добавил со вздохом Мериат.
Отблески пламени плясали на грубом бородатом лице, утопая в седых нерасчесанных космах. Он снял шлем, положив его рядом. Серебряные волосы рассыпались по плечам, путаясь в иссеченных латах. Мериат теребил небольшой витиеватый кинжал с двумя выступающими на ладонь лезвиями. Этот кинжал не раз спасал ему жизнь, находя уязвимое место в защите противника. А сейчас он не мог защитить, от этой смерти оружия еще не придумали.
- Как раньше до него ушел Март, Генвор, Павел, Генсер, а теперь Питер. Сто двадцать лет и они уходят, - Мериат вогнал кинжал в ножны притороченные на поясе, - Я провожал каждого из них.
- Так, я не понял, он что вернется? - недоуменно спросил Баринг, представитель рассы гномов, самый молодой среди собравшихся у костра.
Гном баюкал на коленях секиру, с которой не расставался даже во сне.
- Над его родом проклятье, - грустно пояснил Мериат, - Никто из мужчин рода Гарми не может жить дольше ста двадцати лет. Они уходят чтобы освободить место потомку. А мы остаемся...
Над костром повисло напряженное молчание, смешиваясь с густым дымом просмаленных дров, уходя вверх к далеким холодным звездам. Только слышно было как елозит точильный камень в руках эльфа, выправляя несуществующие зазубрены на холодном металле стрел.
3.
Питер шел по темным залам давно покинутого города, раньше принадлежащего его роду. Шаги подкованных каленым железом ботинок гулким эхом разносились по, остающимся мертвыми долгие века, коридорам. Он посмотрел на стену еле видимую в лунном свете, пробивающемуся сквозь узкие зарешеченые бойницы окон. Портреты предшествинников, написанные рукой талантливого художника, в вычурных массивных золотых рамах усыпанных драгоценными камнями. Они взирали на Питера с пожелтевших холстов, всматриваясь в самую глубину его души. Совсем скоро одним портретом прибавится, с тоской подумал старый рыцарь. Он подошел к последнему портрету и положил на маленькую полочку перед ним каменное сердце змея.
- Прости, отец... Но по-другому нельзя.
Он неспешно вошел в огромный обеденный зал с массивным дубовым столом в центре. Последняя трапеза, накрытая с неземным радушием многочисленными блюдами заполонившими все пространство столешницы. Во главе стола гордо восседала прекраснейшая женщина, с тоской взиравшего на Питера.
- Ты пришел, - мелодично сказала она, поднимая золотой бакал в жесте приветствия.
- Пришел, - вздохнул старый рыцарь и сел рядом, наливая искрящегося вина в высокий кубок.
Питер даже не притронулся в манящим явствам, ему совершенно не хотелось вкушать последние земные блага. Блюда потускнели и пропали, оставив на столе только графин с вином и два бокала.
- Ты прожил хорошую жизнь, - задумчиво произнесла девушка.
- Хорошую, - кивнул Питер, рассеянно вертя в руках кубок, - Только мое время пришло...
- Время неумолимо, - согласилась женщина.
Старый рыцарь посмотрел на нее с нескрываемой тоской. Как же прекрасна эта женщина, она неизмеримо лучше всех, встреченных им за долгие годы. А женщин у Питера было много, но ни одной он не смог полюбить. Плавные изгибы фигуры, столь притягательной и страшно далекой. Зеленые глаза, в которых можно утонуть, наполнены тоской и любовью. Горькой правдивой любовью, способной испепелить своим взором.
- Пойдем.
Она поднялась, приобняв рыцаря за плечи.
- Пора, - согласился Питер, опустив пустой кубок на поверхность стола.
Рука об руку они прошли пустыми коридорами на большой внутренний двор. Лунный свет проникал в колодец двора острием мифического меча, высоко в небе сияли холодные безучастные к их судьбе звезды.
Девушка протянула руку и щелкнула замком на своей тунике. Искрящаяся в бледном свете ткань шелестя упала к ее ногам, сложившись на каменном полу вздрагивающим от ветра ворохом. Питер, начав было расшнуровывать узлы доспеха, остановился в изумлении. Она стояла пепред ним совершенно обнаженная. Стройное тело, без единого изъяна, высокая упругая грудь с коричневыми сосками, резко выделяющимися на бледной белой коже. Старый рыцарь увидел то, чего ждал сто двадцать лет, наполненных горечью и болью. Он резко откинул латы в сторону. Металл прогрохотал по камням замерев у стены. Он любил ее, любил так, как не может любить ни один смертный.
- Я вернулся...
- Я ждала...
Она вложила в эти два слова всю горечь, боль, сострадание и любовь, которую он так долго ждал. Холодная белая луна висела прямо над ними, закрывая все пространство неба.
- Иди ко мне.
Питер сделал первый неуверенный шаг... В небо над мертвым городом взмыли два змея, прекрасных в своем нечеловеческом танце. Они кружились вознасясь все выше и выше, устремляя стреловидные тела к далекой луне.
4.
Парень подошел к ним как только по кронам деверевьев скальзнули первые лучи рассвета. Он шел гордо вышагивая по примятой траве тропы. Рыцарские латы были ему слишком велики, а меч, притороченный за спиной, мешал при ходьбе.
- Эрион, - представился он поровнявшись с костром, - Эрион Гарми.
Конь Питера подошел к нему и ласково ткнулся в плечо.
- Сэр Эрион... - неспешно начал Мериат.
- Позже, - прервал его мальчик, вскочив в седло, - Нам пора, за сто двадцать лет ты успеешь сказать мне все, что хотел. А сейчас мы должны найти старого змея.
На оголенном плече мальчика сквозь разрыв доспеха блеснула серебром татуировка. Змей кусающий себя за хвост.
- Прости, но любовь всегда влечет смерть, ты уже получил свою долю любви, - сказал мальчик смотря в небо и пришпорил коня.
Через сто двадцать лет он вернется в тихие залы мертвого города, взглянув на портрет своего отца. И полюбит, чтобы умереть.