Аннотация: Это моё первое серьёзное произведение. Мне 16 лет. до этого я вообще не писал больших рассказов. Ограничивался только небольшими поэмами для девушек или стихами.
Игры разума
Глава 1: Пробуждение
Что хочет видеть человек, открывая глаза?
В то утро, Андрей, как обычно открыв глаза, увидел пассажиров, толкающихся, таких же сонных, как и он сам, спешащих на работу. Мерный звон, создаваемый поездом, отдавался в ушах, успокаивал и так предательски клонил ко сну. В маленьких окошках были видны лишь стены тоннеля метрополитена. В вагоне было немного прохладно, несмотря на то, что он был переполнен людьми. Мужчины, пропустив дам на мягкие сиденья, стояли в проходе и держались за поручни. Среди них были разные люди: одни всё ещё находились в дрёме, так называемые "совы". Они опёршись на стены вагона, смотрели заспанными глазами, казалось, в одну точку. Другие же наоборот, "жаворонки", были бодры, читали газеты, разговаривали по телефону и, казалось, были готовы сделать миллион разных вещей. Были и просто те, кто по каким-то своим причинам ехал в это раннее летнее утро к остановке, выходившей недалеко от высокого, девятиэтажного здания больницы. Андрей осмотрелся. Его внимание привлекли несколько пассажиров, сидевших напротив него. Парень, находившийся напротив Андрея, был одет, как могло показаться, слишком тепло для этого летнего месяца. Это могло означать, что он ехал откуда-то издалека, ехал ночным рейсом, возможно, ехал домой, и сейчас, после изнуряющей ночной поездки, сидел с наушниками на голове, слушая громкую музыку, которая была слышна даже через проход, не дававшую ему заснуть в поезде. Другая персона, заинтересовавшая нашего героя, сидела немного дальше от него, возле самого выхода. Она сильно выделялась из всех пассажиров поезда. Волосы её были покрашены в ярко зелёный цвет, а рядышком с ухом, висела синяя прядь. Девушка уселась на сиденье, подтянув ноги к себе, обхватив их руками. Как и парень, эта девушка была в наушниках, проводки от которых тянулись в карман её куртки. Она дремала, или же просто не обращала на других внимания, погрузившись в свои грёзы. Временами она немного кивала в такт музыке. Она казалась умиротворённой и спокойной, однако человек знающий, сразу скажет, что у неё какие-то проблемы. Подтянув к себе колени и обняв их, она как бы хотела отгородиться от всех, хотела остаться одна, без тревог нашего безумного мира. Волосы она покрасила, дабы подчеркнуть свою индивидуальность, свой протест обществу. В конечном счёте, чтобы стать представительницей другого общества, таких же, как и она сама, уставших от мира, от законов и правил, переполненной максимализмом молодёжи. Третий и последний в этом вагоне, кто заслуживал внимания доктора, была женщина лет 25, которая сидела рядом с Андреем. На её лице была маска серьёзности, уверенности. Всем видом она показывала, что она неприступная, успешная женщина, способная горы свернуть. Однако вскоре, видимо после обдумывания чего-то, брови её немного приподнялись над переносицей, глаза приоткрылись пошире, уголки её губ опустились. Она чего-то боялась. Скорее всего, сначала она приняла какое-то важное решение, возможно даже эпатажное. Не думая о последствиях, она разжигала своё воображение всё новыми мыслями, однако, вскоре пришло осознание, что ответственность может лечь на неё. Думая о ней, она испугалась, представив, что может случиться. Однако тень страха довольно быстро сползла с её лица и она, взяв себя в руки, принялась обдумывать что-то новое.
Андрей любил вот так вот практиковаться во внимательности в обычных, житейских ситуациях. Видеть разные мелочи, незаметные людскому глазу. Это развивало память, развивало мышление. В конечном счёте, чем сидеть и грустить, ожидая под звуки поезда прибытия на работу, можно всегда найти какое-то занятие для себя.
Пока наш герой был занят разглядыванием пассажиров, поезд стал сбавлять ход, и вскоре люди услышали не то жалобный, не то уставший визг тормозов. Андрей, встряхнув головой, как бы прогоняя дремоту, которая всё-таки смогла застать его врасплох, встал с кресла, взял свой портфель и направился к выходу.
Больница была всего в пяти минутах ходьбы от метро, и, чувствуя, что он никуда не опаздывает, Андрей медленным шагом направился на работу. Утро выдалось замечательным. Яркие лучи июньского солнца потихоньку начинали покрывать улицу, выглядывая из-за спин "великанов" многоэтажек. Утренний воздух, бодрящий, после замкнутого вагона, нёс в себе самые разные запахи: запах листвы деревьев, высаженных рядом в колонну на тротуаре, запах ещё не нагретого зноем асфальта, запах духов, проходивших рядом прохожих, которые так же, как и наш герой, спешили куда-то, с задумчивыми лицами. Пройдя за поворот, перед взором Андрея уже привычно предстала громадина больницы. Девятиэтажное здание бросало большую тень на парковку. Ох, сколько отдали бы многие автолюбители за то, чтобы такая же тень была тут постоянно, на протяжении дня. Многие коллеги Андрея, часто жалуются за обедом, что после тяжёлого рабочего дня, им приходится возвращаться домой в "печке". На это наш доктор всегда смеялся, а в мыслях был доволен и добавлял ещё один плюс к поездке на метро. На крыше здания виднелась небольшая вышка, на которой по ночам загоралась красная лампа, дающая самолётам, летящим над городом, ориентацию. Андрей редко бывал на крыше, боязнь высоты не давала ему, как многим другим врачам, выйти и отдышаться, закурить, глядя на мельтешащих внизу людей и медленно протискивающиеся среди узеньких улиц автомобили. Вспомнив слово "закурить", доктор, переложив портфель в левую руку, правой стал шарить по карманам и улыбнулся, найдя то, что искал. Открыв пачку Marlboro, он ловким, уже доведённым до автоматизма движением, достал сигарету. Закурил, поднеся плюющуюся жёлтеньким пламенем зажигалку к сигарете. Сизая струйка дыма прочертила пространство перед его носом, и с блаженным лицом наш доктор направился к входу в больницу.
Однако расчёты врача оказались неверными, и когда он уже подходил к дверям, в зубах у него ещё дымилось пол сигареты. Остановившись возле двери, куда обычно ходят курящие больные из своих палат, он посмотрел сквозь прозрачные стеклянные двери в холл. На пластиковых сиденьях, перед регистратурой сидели десятки больных, несмотря на столь ранний час. Андрей глянул на часы - 6:47 утра. "Денёк будет не из лёгких" - подумал про себя доктор, затушив сигарету.
Ключ плавно вошёл, было слышно, как штифты становились в нужное положение. Провернув ключ два раза, Андрей нажал на ручку и дверь легко поддалась. Доктор зашёл в обширное помещение, большое окно которого выходило на солнечную сторону здания, и как только он зашёл, яркий солнечный свет ударил в глаза. Поставив портфель на стул, доктор повесил на вешалку лёгкое пальто и закрыл дверь. На двери висела табличка "Заведующий психиатрическим отделением Мельников Андрей Викторович".
Шум, поднятый за пределами палаты, разбудил человека, спавшего укутавшись в одеяло. Медленно, как бы не желая быстро отпускать сон, человек приоткрыл веки и уставился в окно. А за окном царила поистине летняя погода: солнечные лучи ложились на подоконник, медленно подползая к человеку, как будто пытаясь накрыть его солнечным одеялом. Через приоткрытое окно пахло свежестью, а ветерок охлаждал лицо после душной палаты. Доносились звуки машин, спешащих, протискивающихся среди улиц, выедающих сантиметр за сантиметром дорогу, в образовавшемся утреннем заторе. Звук гудков и ругани стал усиливаться. Странно, и как этот человек не проснулся раньше от всего этого шума?
Перевернувшись на кровати, больной уставился в потолок, белый, без единой трещинки или пятнышка. Краем глаза он видел бегающих снаружи палаты докторов и сестёр. Этот человек поступил в больницу вчера вечером, после того, как очередной провал в памяти настиг его на работе. Вспомнив об этом, он расстроился. Поистине как же это страшно, не помнить, что ты делал, с кем был, о чём разговаривал. И если сначала это порождает нелепые ситуации, когда забываешь о теме разговора, или же к потере времени, когда не помнишь, куда положил ключи, то потом, это становится опасным. На ум пациенту приходило несколько случаев, например, когда он вёл машину и отключился на пару секунд, а потом, придя в себя, совершенно забыл, что делал до того. Представьте же его удивление, когда он обнаружил что сидит за рулём автомобиля и едет со скоростью 93 километра в час! "Благо что ни машин, ни людей на дороге в то раннее утро не было"- подумал с облегчением забывчивый человек.
Это был уже немолодой, лет 55-60 мужчина, со щетиной на лице, что придавало его образу некую неопрятность, но и добавляло определённого шарма в глазах прекрасного пола. Карие глаза его, были затянуты пеленой прошедших лет, были печальны, что странно сочеталось с ямочками на щеках возле губ, говорящими о том, что он любил посмеяться. Похоже, что за последнее время его странный недуг принёс ему много хлопот и разочарований. Всё его лицо, а в особенности лоб, было исчерчено морщинами, старившими его. На левой брови виднелся маленький шрамик, невесть как появившийся там. В общем, обычный вполне человек, с необычными проблемами.
Разглядывая потолок, пациент ждал, когда к нему придёт доктор. Ещё раз посмотрев на часы, а на них было уже 8:37, мужчина решил, что пора ему самому пойти и навестить доктора. Как говорится: если гора не идёт к Магомеду, то Магомед пойдёт к горе! Одушевлённый этим старым, как мир, крылатым выражением, пациент сел на кровати. Но не успели ноги больного коснуться холодного пола, как в палату зашла медсестра.
-Куда это вы? - сказала она с улыбкой на лице, - покинуть нас решили ни свет ни заря? Нет, так дела не делаются.
-Я решил сам сходить к доктору, -сказал мужчина нерешительно, осознавая, что даже не знает кто его лечащий врач. -Кстати, вы не подскажете мне в каком он кабинете?
Женщина засмеялась. "Лежите, доктор начнёт обход в 9 часов, вот тогда и заглянет к вам", -говорила она это всё уже не глядя на мужчину, а проверяя бланк, висевший на кровати рядом с ногами больного. Одобрительно причмокнув, она повесила отчёт обратно и с фразой вроде "удачного дня" вышла из палаты. Пациент, глянув на часы, убедился, что ждать осталось недолго и положил ноги обратно под тёплое одеяло.
Ждать же пришлось и вправду недолго. На часах не успело стукнуть и девяти, как доктор уже зашёл в палату. "Он определённо очень пунктуален", - отметил для себя больной. Зайдя в палату, врач кинул пациенту коротенький кивок, как бы здороваясь с ним. Он, как и медсестра, подошёл к кровати и взял бланк. Это были отчёты о состоянии здоровья пациента. А пока он с удовлетворённой улыбкой на лице прочитывал всё, что было в отчёте, пациент разглядывал своего доктора.
Словом, это был обычный, 35-37 летний молодой человек, с бодрым, свежим цветом лица. Гладко выбрит, в отличие от своего пациента, он представал перед ним в образе такого молодого успешного человека, пытавшегося успеть везде и во всём. Голубые глаза его были ясными и чистыми. Выражение лица излучало уверенность и заинтересованность. Волосы были длинными и спрятанными за уши, чтобы не падали на глаза и не мешали работать. Это молодило его, придавало какой-то бойкости, детской дерзости его образу. Бородка под нижней губой добавляла ему привлекательности. "То-то девушки на него заглядываются", -подумал немного завистливо больной.
Мельников, дочитав до конца отчёт, узнал, что больного зовут Иван Алексеевич Рубинов, что он работает хирургом в другой больнице, что у него около двух лет назад начались проблемы с памятью, недавно они усилились. Он был холост, детей нет. Андрей оторвал свой взгляд с листка, улыбнулся и сказал:
-Ну, давайте знакомиться. Я Андрей Викторович Мельников, заведующий психиатрическим отделением этой больницы. - Говоря это, доктор перешёл через комнату поближе к окну и присел на кресло для посетителей.- Я считаю, что ваши провалы в памяти, могли быть вызваны нервными срывами, напряжением на работе, крайней степенью усталости. Возможно, у вас недавно произошло какое-то событие, которое могло повлечь за собой ухудшение болезни? - а увидев, что Рубинов смотрит на него с некоторым недоумением, добавил, - какой-нибудь шок, автомобильная авария или смерть родных?
-Нет-нет,- проговорил быстро хирург,- ничего такого не было. Но недавно со мной приключилась другая история. Вы читали об ограблении в аптеке на прошлой неделе? - когда Иван Алексеевич говорил это, на его лице проскользнула нотка отчаяния и грусти, скорее всего, от воспоминаний. Это не ушло незамеченным от психолога.
-Да я слышал, что какой-то наркоман ворвался в аптеку с оружием. Что пострадали люди. Вы были там? - спросил доктор и, удивившись, поднял правую бровь.
-Да, но мне повезло выйти немного раньше, прежде чем началась пальба, - всё это Рубинов говорил медленно, тяжело, всё глубже погружаясь в воспоминания.
-Ну что ж, тогда расскажите мне об этом.
-Это было в среду на прошлой неделе.....
Продолжения Андрей не услышал. Шум и беготня за пределами комнаты стали заглушать слова, поэтому Мельников, не спуская заинтересованных глаз с больного, поднялся с кресла, подошёл к двери и потянул её на себя. Дверь палаты Љ7 закрылась.
Глава 2: Былое
В ночь перед той злополучной средой, у хирурга была бессонница. На часах ещё около четырёх, и солнце только начинало вылезать из-за горизонта. Иван Алексеевич лежал в своей постели, втягивая сигаретный дым и рассекая им пространство над собой. Сизая струйка дыма медленно стремилась достать до потолка, но уже на полпути растворялась, как туман в солнечное утро. В комнате был порядок, свойственный человеку, любящему, чтобы всё лежало на своих местах. На тумбочке и рядом с ней лежала большая кипа книг медицинского содержания. Там были самые разные книги: от военно-полевой хирургии, до неотложной. Многие книги были на английском языке, что оставляло приятное впечатление об этом хорошо образованном человеке. Однако те, кто знал Ивана Алексеевича достаточно хорошо, знали, что за успешным хирургом и начитанным человеком, стояла одинокая личность, непонятая, непринятая. Он был холост, не потому что не любил, нет. Потому что работа отнимала всё его время. Она поглощала его, делала зависимым. Хроническая боязнь стать причиной смерти пациента - вот что мучило хирурга. Странный для человека его профессии, встречающего смерть довольно часто, недуг. В отличие от его коллег хирургов, он не смог привыкнуть к смерти. Каждый свой промах, он переживал долго мучаясь, впадая в депрессии на недели, оставаясь на долгие дни наедине со своими мыслями. Поэтому остающееся после работы время он отдавал прочтению медицинской литературы и всяческому тренингу. Это привело его к небывалым успехам в его нелёгком ремесле. За последние два года на его столе умерло только 3 человека, с учётом того, что здоровыми вышли в разы больше. Однако это имело и другое последствие. Постоянные стрессы и нагрузка, одиночество, стали влиять на его состояние. Бессонница стала его частым спутником в ночи, головные боли мучили его днём. Именно поэтому он стал принимать успокоительное средство, которое, правда, не сильно помогало, хотя и давало нашему доктору хотя бы 2-3 часа сна. Пустая красненькая пластиковая баночка, с белой крышечкой стояла теперь на тумбочке. Успокоительное закончилось, и хирург провёл всю ночь бодрствуя, не сомкнув глаз.
Но вот будильник зазвенел и оторвал нашего героя от своих мыслей. На часах было уже 6:30 утра, пора было собираться на работу.
Как человек точный, он делал все движения с быстротой, с аккуратностью, отработанной до автоматизма. Хирург оделся, побрился, на скорую руку приготовил себе завтрак. Повар из него был намного хуже, чем хирург, поэтому доктору пришлось есть на завтрак немного подгоревшую яичницу.
Очередной приступ забывчивости настиг его уже по дороге на работу. Выйдя на улицу из дома точно в 7:00 утра, доктор направился к остановке, чтобы сесть на автобус. Машина же пылилась в гараже после неудачной поездки, которая чуть не обернулась плачевно из-за ещё одного провала в памяти. Пока хирург сидел на остановке, он с болезненным выражением лица пытался вспомнить, что же он хотел сделать. Тем же он занимался и пока ехал в автобусе. Выйдя в нескольких кварталах от его больницы, доктор наконец вспомнил, что же он хотел сделать. Запустив руку в карман, чтобы достать сигареты, Рубинов наткнулся на что-то круглое и пластмассовое. Он сразу понял, что это была та красная пустая баночка от таблеток, что давали сон хирургу. Иван остановился, поглядел на часы -7 часов 34 минуты. Это означало, что у него было ещё немного свободного времени, чтобы заскочить в аптеку.
Доктор, конечно, мог бы зайти в аптеку при больнице, но там о его бессоннице никто не знал. Об этом знали только самые близкие его друзья и родные. Коллеги же и подчинённые не должны были знать о его недуге.
Дойдя до заветной улицы, Иван Алексеевич пошёл к зданию аптеки. Он, как человек наблюдательный, не упустил из виду тот факт, что погода стала портиться. Если рано утром, яркие солнечные лучи бились в окна и так и норовили забегать солнечными зайчиками по квартире, то теперь начали собираться тучи, постепенно плывущие к яркому диску солнца. Ветерок, сначала только приятно обдувавший всё тело, начал теперь дуть, заставляя вздрагивать от холода. Этот же ветер стал поднимать пыль с дороги, которая лезла в глаза, заставляя их слезиться. Доктор потёр виски, подождал пока проедет по дороге машина и перебежал улицу. Зайдя в аптеку, он увидел, что уже столпилась огромная очередь, несмотря на ранний час.
Пока Иван Алексеевич стоял в очереди, его внимание привлекла маленькая девочка, стоявшая с мамой в очереди за ним. Девочка была лет пяти, с волосами цвета пшеницы, заплетёнными в две маленькие косички и в жёлтеньком платьице. Она стояла возле мамы. Поскольку было довольно рано, девчушка была сонная. Ей явно не нравился ранний поход в город и она бы лучше предпочла сейчас спать в тёплой кроватке, охваченная паутиной снов. Но она мужественно держалась в плену дрёмы, стояла, держа свою маму за руку. Рубинов не без улыбки на лице отметил, что эта маленькая девочка похожа на одуванчик.
Лицо матери маленькой девочки Рубинов рассмотрел плохо. Как только он посмотрел на неё, глаза женщины скользнули по лицу хирурга, и он оторопел. Нет, это был не жестокий взгляд. Он не нёс презрения, каким прохожие иногда обдают друг друга, идя по улице, бросая косые взгляды. В её взгляде была заинтересованность. Этот взгляд и сконфузил нашего доктора, поэтому тот быстро отвернул голову. Хирург мысленно ругал себя за то, что вот так вот позволил себе глазеть на незнакомую женщину, да ещё и с ребёнком.
Очередь постепенно уменьшалась. Когда до заветного окошка оставалось всего ничего, доктор услышал детский голос:
- Мам, пойдём домой. - Не плаксиво, но довольно настойчиво говорила девочка.
-Скоро, Оленька, скоро, - вторила ей в ответ женщина, - скоро купим лекарства для тебя и пойдём домой.
Иван Алексеевич улыбнулся. Девочка, наконец, сдалась, как и всякий другой ребёнок на её месте. Голос её показался хирургу знакомым, ровно, как и голос женщины. Иван удивился этому, но не успел он задуматься, как голос из окошка неприятным хрипловатым голосом спросил: "Что вам?"
Уже обычным своим голосом и в привычной для человека, знающего медицину, тоне, он сказал:
- Дайте Амитриптилин.
Аптекарь скрылась в другой комнате и через несколько секунда вышла оттуда. Поставила красную пластиковую баночку, такую же, как та, что была в кармане у хирурга. Он расплатился и пошёл на выход. Пока Иван шёл, маленький "одуванчик" глянул на него своими на редкость голубыми глазами и засмеялся. От этого детского смеха стало приятно и спокойно на душе.
После этого он отправился к себе на работу, в больницу Љ23. А через несколько минут, в аптеку зашёл человек в капюшоне, с заросшим лицом и бегающим взглядом. Он явно был нездоров. Большие, широко раскрытые красные глаза бегали из одной стороны в другую. За спиной у него висел небольшой портфель. Он несколько секунд осматривался, пугливо, как зверь, шаря глазами по углам, а потом пошёл к окошку аптекаря, минуя очередь. Маленькая девочка в жёлтом платьице посмотрела на него, а он, словив её взгляд, остановился. Он пристально смотрел ей в глаза, отчего девочке стало страшно, и она отвела пугливый взгляд. Через несколько секунд его лицо исказила кривая улыбка. Оголив свои жёлтые зубы, он повернулся к окошку, достал пистолет и нажал на курок. Так и началась знаменитое ограбление аптеки в прошлую среду.
После этого, Рубинов сделал долгую паузу, вспоминая что-то или обдумывая как лучше сказать.
- Как занимательно, - проговорил заинтересованно Мельников, вклинившись в рассказ, - продолжайте, пожалуйста. Что было дальше?
-Да-да, сейчас, - сказал Иван Алексеевич, немного рассеянно, - я просто немного сбился с мысли. Извините, такое бывает. Всё эти чёртовы провалы в памяти. На чём я остановился?
-Да ничего, ничего, - успокоил пациента доктор, - вы остановились на том, как вышли из аптеки.
-Ах да. Выйдя из аптеки...
Выйдя из аптеки, Иван Алексеевич подкинул в руке красную баночку с успокоительным и с бодрым и довольным лицом направился на работу. Больница была всего в нескольких минутах ходьбы от этой аптеки, поэтому доктор неспешно побрёл по улицам уже бурлящего, живущего новым днём города.
Когда он был уже возле дверей больницы Љ23, его настиг звук сирен. Звук постоянно нарастал, а через несколько секунд он увидел мчащиеся на всех порах машины милиции и скорой помощи. Посмотрев на это всё удивлёнными глазами, хирург постоял немного на улице, обдумывая, куда это могли мчаться эти машины, и вошёл в клинику.
Спустя каких-то 10-15 минут, в кабинет врача ворвалась молодая девушка. На лице её было смятение. Бросив спешный взгляд на ничего не понимающего Рубинова, она проговорила быстро:
-Иван Алексеевич, срочно в операционную. Пулевое ранение в ногу. Девочка 5 лет. - Сказав это, она выбежала из кабинета.
Рубинов откинув все свои дела, быстро побежал в операционную.
Надев халат, стерильную шапочку, он вошёл в помещение, обильно залитое светом. Хирург долго мыл руки, как будто хотел стереть кожу с них. Каждый раз перед операцией он впадал в такой вот ступор, но после него, все мысли снова приобретали нужные очертания и он становился собранным, внимательным. Становился профессионалом в своём деле.
Войдя в операционную, он обомлел. На столе лежала девочка, та самая девочка в жёлтом платьице, которая была в аптеке. Желтое её платье было заляпано пятнами крови, волосы прилипли к лицу. Вокруг девочки столпились врачи. Одни ставили ей наркоз, другие быстро приносили хирургические инструменты. От ноги девочки разливалась большая кровавая лужа.
Как через толщу воды, донеслись до Ивана слова:
- Рубинов, пулевое ранение в ногу. Девочка потеряла много крови. Давление падает....Рубинов, чёрт тебя бери, ну чего ты стоишь?
Последние слова были выкрикнуты почти в самое ухо хирургу, поэтому он сразу же вышел из ступора. Взяв на себя бразды правления, он начал операцию. Проблема заключалась в том, что пуля попала девочке в бедренную артерию, и теперь кровь хлестала из её ноги, как вытекала жизнь из её тела.
За закрытыми дверями, врачи боролись за жизнь маленькой девочки. Однако спустя 18 минут, двери из операционной открылись. В них показался Иван Алексеевич, совершенно разбитый, с перчатками в крови. На лбу был пот, а в глазах полное смятение. "Время смерти - 8:19" оповестил всех голос той самой помощницы Рубинова, которая как фурия ворвалась к нему в кабинет, голос Катерины Ермоленко .
Рубинов выйдя из операционной, пошёл в помещение для курильщиков или просто в курилку, и там, среди косящихся на него больных, плюхнулся на скамейку. Глаза его были красными, широко открытыми. Халат в пятнах крови. Он всё ещё никак не мог отойти от шока. Такое с ним случалось не часто. Смерть пациента, да притом маленькой девочки, которую он видел всего час назад, подкосила его. Вытащив сигарету, он взял её губами и так и сидел, глядя в одну точку. Один из больных в нерешительности поднёс к сигарете зажигалку. Иван сильно затянулся, отчего казалось, что он сейчас затянет в себя и дрожащее пламя от зажигалки. Спустя несколько минут, к нему подсела Катя, которая, как и он, до сих пор оставалась под впечатлением от того, что случилось.
- Мы уже ничего не могли сделать, - пыталась хоть как-то поддержать своего начальника Катя, - её привезли к нам слишком поздно.
Слишком поздно, слишком поздно??? Слова эти звучали в ушах Ивана, отдаваясь глухими ударами в висках. Приступ ярости нашёл на него.
-Слишком поздно? Так почему же мы ничего не смогли сделать? Мы обязаны были сделать хоть что-нибудь, хоть что-нибудь, - кричал Рубинов, вставая со скамьи.
Сказав всё это, он взмахнув руками пошёл к себе в кабинет. Чувство стыда, за то что он накричал на помощницу стало подкрадываться к его сердцу. А Катерина наблюдала за ним, уходящим. Смотрела на него с жалостью, зная, что он не со зла накричал не неё. Зная, что вскоре хирург впадёт в депрессию и что пока его хоть как-то нужно поддержать.
Рассказывая трагическую историю, хирург изменился. Тени горя и утраты легли на его лицо. Он тяжело переживал гибель своих пациентов, а теперь, после того как Иван всколыхнул все события того дня у себя в голове, его накрыла депрессия. Взгляд был разбитый, смотрящий в одну точку. Минимум эмоций на лице. Рассказывая историю, хирург то и дело останавливался, обдумывая каждое слово, вспоминая каждую деталь. Уголки его губ еле-еле двигались, от чего создавалось впечатление, что перед вами сидит восковая фигура.
Мельников, сидевший всё время тихо, записывая и помечая что-то в свой блокнот, похоже, тоже впитал в себя всё горе, что исходило от Ивана Алексеевича. Тонкий и чувствительный по характеру, психолог всегда сам переживал истории своих пациентов, прокручивая их в своей голове. Мельников смотрел в окно. Оно выходило на маленький дворик со скамейками, где сидели больные. Большие ивы, высившиеся над скамьями, кидали длинные тени, а пациенты прятались в них от палящего зноя. Одни больные, сидя в тени, читали книги или газеты, другие курили, третьи разговаривали с родными, приехавшими их навестить. Андрей сидел, уставившись в окно, обдумывая что-то. Спустя несколько минут молчания, психолог спросил:
- А что стало с матерью той девочки?
-Она умерла на месте, - тихо проговорил хирург, - тот наркоман взял людей в заложники, когда приехала милиция. Некоторым женщинам повезло - они успели убежать. Мать же девочки, пытаясь спасти свою дочь, сама угодила под пули. Она умерла быстро. - Последнюю фразу Иван проговорил шёпотом.
- После этого у вас начались ухудшения с памятью?
- Да. - Дал скупой ответ хирург.
Опять в комнате повисло молчание. Оба доктора сидели тихо, обдумывая каждый своё.
- Есть ещё кое-что Андрей Викторович, - разбил тишину хриплым голосом Рубинов, - меня мучает ещё одно. Все мои провалы в памяти были кратковременными. Я мог забыть о чём-то нужном на час, на день. Но меня всё мучает ощущение, что я что-то потерял из виду. Что-то что связано с этой маленькой девочкой и её матерью. С ними что-то не так. Я знаю это. - С жаром начал говорить хирург.
- И что же?
- Не знаю. Но у меня чувство, что я их знал. Хотя я точно не видел ни девочку, ни её мать.
- Я думаю, что вы вспомните. Сейчас пропишу вам один препарат. Это средство поможет вам вспомнить, - говоря всё это, психолог быстро записывал разлапистым почерком на бумажке название препарата и сколько его нужно принимать, - он стимулирует память. Но сегодня лучше полежите у нас. Не повредит. - Сказал доктор и улыбнулся.
- Хорошо, Андрей Викторович, - сказал Иван Алексеевич, вставая с кровати, - спасибо вам большое.
Психолог протянул руку, попрощался с другим доктором и, напоследок, сказал:
- Если что-нибудь вспомните - обязательно расскажите мне или же любой из медсестёр. Это очень важно.
-Конечно-конечно. - Проговорил хирург, ложась на кровать.
Андрей Викторович открыл дверь, бросив прощальный кивок хирургу, и вышел из палаты Љ7.
Остальная половина дня прошла рутинно, за обходом других пациентов, сетовавших на частые головные боли или ещё что-нибудь. А потом бумажная волокита, которую так не любил психолог. Но наконец, рабочее время закончилось, и доктор стал собираться домой. Идя по коридору к выходу, он заглянул в палату Љ7, но не нашёл там хирурга. Подумав, что Иван Алексеевич пошёл прогуляться, Андрей вышел из больницы.
Было уже около 10 вечера, и доктор, уставший после затянувшегося рабочего дня, брёл по улице по направлению к метро. Солнце, уже почти сдавшееся ночи, медленно опускалось за горизонт, отправляя на землю свои последние лучи. Большие здания откидывали холодные тени, а в некоторых окнах стали зажигаться огни. Людей на улице было совсем мало. В основном это была молодёжь, идущая куда-то на ночь глядя, или же такие же уставшие, как наш доктор, работники, идущие домой. Машины редко проезжали по дороге. Вокруг царила атмосфера безмятежности.
Доктор по эскалатору спустился в метро. Дождавшись поезда, он залез в вагон и плюхнулся на мягкое сиденье.
Как и утром, Андрей, открывая глаза, видел перед собой пассажиров, таких же сонных, уставших после работы. Они спешили домой, спешили поскорее забыть этот день и всё что с ними приключилось. Один пожилой человек даже заснул на сиденье.
Этот старик выглядел откровенно говоря не очень. Оборванная одежда, густая борода, закрывающая всё лицо, какая-то шапка на голове, хотя на улице был июнь. Глядя на него уставшими глазами, Андрей мыслями был далеко отсюда. Он всё думал о той девочке и её матери. Перекручивая всю историю в своей голове, он не давал себе забыть ни одной мелочи. Под мерный стук колёс и укачивание на сиденье Андрей и заснул.
Даже во сне наш психолог был с этой маленькой девочкой. Она стояла одна посреди улицы, в своём жёлтеньком платьице и плакала. Андрей в нерешительности подошёл к ней и присел.
- Почему ты плачешь? - спросил Мельников у девочки, стоявшей спиной к нему.
- Я нигде не могу найти свою маму. - Сказала девочка и взорвалась плачем.
- Эй, не плачь, - сказал он как можно мягче, - мы обязательно найдём твою маму.
Девочка вдруг подняла свою голову, с волосами цвета пшеницы. Она перестала плакать, только изредка всхлипывала. Андрей смотрел на всё в это в недоумении. Он не знал что делать, что нужно было говорить, и уж понятия не имел, где искать маму девочки.
- Пообещай мне. - Сказала ровным, совсем не детским тоном девочка.
- Что? Что мне тебе пообещать?
Девочка повернулась, и Андрей ужаснулся, увидев, что спереди всё её платье было залито кровь, а лицо её было мертвенно бледным. Он попытался отойти назад, но поскользнулся. Почувствовав, что ладони приземлились на что-то тёплое, он посмотрел вниз, и испугался ещё больше. Он сидел в луже крови, которая вытекала из ноги девочки. Андрей попытался закричать, но из горла вылетел только сухой хрип и ничего больше. Девочка, глядя на него, поднесла пальчик к губам.
- Пообещай мне вспомнить.
Психолог смотрел на фантом полными страха и непонимания глазами.
- Что мне вспомнить? Что я должен вспомнить??? - Пытался кричать доктор, но получалось только шипение, вылетающее из горла. Он попытался вскочить с земли, но поскальзывался раз за разом. А девочка, повернулась и пошла, оставляя кровавые следы на асфальте.
Когда она отошла на большое расстояние, повернулась, и, бросив взгляд на Андрея, сказала так, что тот услышал её детский, пугающий до ужаса голос отчётливо, как будто она говорила ему прямо на ухо:
- Проснись.
Яркий свет ударил в глаза Мельникову. Он приоткрыл глаза, но сразу же закрыл их, потому что лампы в вагоне светили слишком ярко. Чья то рука дёргала психолога за плечо и постепенно, сквозь звон в ушах, Андрей услышал слова. Кто-то настойчиво повторял:
- Проснись, эй, проснись. Просыпайся.
Стали трясти сильнее. Мельников, уже не обращая внимания на яркий свет, открыл глаза и увидел, что бородатый человек стоял над ним и глядел в глаза. Он тряс Андрея за плечо. Увидев же, что спящий человек проснулся, бородач улыбнулся жёлтыми, редкими зубами и сказал:
- Приехали.
В полудрёме, с красными глазами, минуя этаж за этажом, Андрей поднялся к своей квартире. В голове роились разные мысли о девочке, о рассказе Ивана, о том наркомане. Все они смешались и вылились в сильную головную боль. Хотелось поскорее придти домой и завалиться в постель. Забыть и о девочке, и о её матери, и о хирурге Иване.
Ключ легко зашёл в барабан, прокрутился там два раза и дверь открылась. Андрей зашёл внутрь, бросил свой портфель на пол. Квартира была обставлена красиво и со вкусом. Все стены были заставлены стеллажами с книгами, а на некоторых полках стояли старые пластинки. Напротив окна стоял бар, в котором можно было разглядеть много бутылок, половина из которых была или пуста, или уже открыта.
Справа от входной двери стоял небольшой диванчик, а перед ним кофейный столик. Два кресла обрамляли его по сторонам. На стенах висели картины разных художников, разных стилей. Внимание каждого гостя привлекала картина, висевшая над диваном. Она состояла из разноцветных геометрических фигур. Если на неё долго смотреть, разум начинает сам рисовать из этих фигур образы. Но самое главное то, что каждый человек рисовал для себя свой образ. Один говорил, что видит слона, другой - что видит машину, а третий вообще говорил, что видит красивую женщину, сидящую в Париже. Андрей тогда усмехнулся и спросил:
- А с чего же ты взял, что она сидит в Париже?
- Ну так я вижу над ней Эйфелеву башню. - С тоном, каким разъясняют что-нибудь ребёнку, говорил ему гость.
- А я вот ничего на ней не вижу, - говорил не то с грустью, не то с разочарованием психолог, - какие-то жёлтые квадратики да красные кружки.
- Так, а зачем же ты повесил её тогда на стену? - шутливо спрашивал непоседливый гость
- Не знаю, - задумчиво говорил Андрей, - может потому, что хочу, наконец, разгадать, что же с ней такое, с этой картиной, может потому, что хочу и сам увидеть что-нибудь в ней.
Вот и теперь, Андрей бросил быстрый взгляд на эту картину, и, убедившись, что он так и не увидел в ней что-то новое, кроме квадратов и кругов прошёл вглубь квартиры. В голове у Андрея всё кружилась эта девочка, не давала ему покоя. Она виделась ему в каждом углу, тени, откидываемой пальмой, стоящей возле окна. Это, кстати, было единственным растением в доме.
У Андрея была странная для человека его профессии особенность. Он всегда очень близко к сердцу принимал все истории, все проблемы своих пациентов. Обычно психологи легко разбираются с такого рода проблемами, оставляя их на работе, а приходя домой, не помнят даже о том, в чём сегодня пытались убедить своих пациентов. А вот Мельников был не такой. Очень часто, после того как он приходил домой с работы, Андрей переживал те моменты, которые рассказывали его больные. Он как будто сам становился этим пациентом, проживал самые страшные моменты его жизни. Из-за этого психолога часто были приступы острой депрессии и бессонницы.
Подумав об этом, Андрей вдруг сам для себя приметил, как же он похож на Ивана Алексеевича с его бессонницей и недугом, нехарактерным для других хирургов. Два этих человека, имели почтительную разницу в возрасте, однако одни и те же проблемы.
Приступы депрессии были у Андрея не слишком часто, но если уж начинались, то затягивались надолго. "Как и у Рубинова", - отметил для себя с горечью Андрей. Ему не нравился Иван. Не нравился тем, что из-за работы он потерял смысл жизни и столько её ценностей и радостей. Он был холост, без детей, без надежды на интересную и счастливую старость. Перед Андреем был явный пример человека, похожего на него и того, во что он себя превратил. Мельников не хотел быть таким. Он, как человек с воображением, порой боялся одиночества. Психолог, после рассказов своих пациентов, боялся оставаться наедине со своими мыслями. Однако никто этого не знал. Все видели в нём преуспевающего в своей области молодого человека, с хорошим будущим.
Во время депрессии, чтобы забить чем-то голову и не дать просочиться мыслям о пациентах и о работе, Андрей пытался делать любую вещь, которая бы его отвлекла. Он пытался рисовать, писать, даже лепить. Кстати, это именно он нарисовал эту причудливую картину, которая висела над диваном. Однако избавление своё он нашёл в книгах. Читая научные труды по психологии и философии, или же просто романы и повести, он отвлекался от мира, от его проблем. Поэтому в квартире и было столько книг.
Однако иногда книги не помогали, и он топил свой разум в алкоголе. Красные баночки с разнообразными антидепрессантами стояли на маленькой тумбочке, рядом с креслом. Такие же красные баночки стояли и у хирурга Рубинова.
Сейчас Андрей больше всего хотел спать. А ничто не успокаивало его так сильно, как музыка. "Чистую музыку" как он говорил, можно услышать только из патефона. Большой аппарат громоздился около окна и смотрелся в современной квартире, мягко говоря, странно. Мельников, порылся в шкафу, где на одной из полок стояли пластинки, и, найдя там нужную, отправился к окну. Аккуратно поместив чёрную пластинку в аппарат, он медленно, как будто боясь уколоть её, приблизил иголку патефона. Через секунду по квартире разлилась музыка известного польского композитора. Увы, имя его и фамилию Андрей не помнил, но знал другое. Никто лучше него не исполнял Шопена.
Одурманенный переливами музыки, Андрей направился к бару, достав оттуда большую бутылку виски. Открутив крышку, он вдохнул аромат пахучей жидкости, и, прихватив гранёный стакан, направился к креслу. Без сил он плюхнулся в него. Голова гудела, отдаваясь болью и ударами в висках. Андрей достал сигарету, закурил. Струйка дыма, вырвавшись из его губ, устремилась к потолку. Он налил пол стакана, а потом, прикинув что-то, долил ещё немного. Открыл одну из красных баночек, достал оттуда сначала одну, потом вторую белую таблеточку, с буковкой Т. Отправив их в рот, Андрей запил их солидным глотком виски. Казалось, что он выпил из стакана само "тепло", и теперь оно разливалось по его желудку. Стало теплее.
Сделав долгую затяжку, Андрей ещё раз посмотрел на картину. На миг его брови приподнялись, потому что ему показалось, что он, наконец, уловил тот образ, который каждый видел в ней. Но, увы, этот образ ускользнул от него так же быстро, как и пришёл. Хмыкнув, доктор отправил внутрь себя оставшийся виски и поставил стакан на столик. Опять затянувшись, но он смотрел в окно. Солнце, уже спряталось за горизонтом, и только причудливые краски на небе, переливающиеся, где-то красные или розовые, где-то синие, напоминали о том, что оно было тут целый день.
Алкоголь и таблетки сделали своё дело. Веки Андрея постепенно стали закрываться. Мысли уходили из головы одна за другой, оставляя только неприятное ощущение, что ты забыл что-то важное. И это важное сейчас улетучивалось от тебя, как бы ты не пытался его догнать. Руки психолога опустились, голова откинулась на грудь. В пальцах у него так и осталась сигарета, наполовину уже истлевшая, с огромным куском пепла, испускающим тонкую серую струйку дыма. Так и заснул в ту ночь Андрей, и даже маленькая девочка в окровавленном платье не смогла помешать ему.
Глава 4: Вспомнить всё
Прошёл месяц с того дня, как маленькая девочка в жёлтом приснилась психологу. И не было ни одной ночи, в которой она бы к нему не пришла. Она виделась ему во снах. Алкоголь и таблетки перестали помогать. Андрей засыпал, но это не спасало его от кошмаров. И самое страшное было то, что каждый раз кошмары были разные. В своих снах он был тем наркоманом, который убивал девочку раз за разом, но не мог остановиться. Видел, как девочка умоляла его помочь, а он стоял как безмолвный страж и не мог пошевелиться, тело как будто было налито свинцом. Каждый раз он просыпался с криками.
Частые головные боли стали его соратниками и не покидали доктора ни на секунду. Сначала на работе не замечали, что психолог мучается от странного наваждения, однако через неделю он изменился настолько, что люди стали догадываться, что с Андреем что-то не так. Каждый день он приходил на работу с опозданием. Щетина закрыла часть его лица, взгляд мутный, речь постоянно невнятная. Думает о чём-то своём даже во время того, как опрашивает пациента. Коллеги собрались выяснить, что же с ним такое случилось, однако получили лишь грубые и скупые ответы вроде "Со мной всё хорошо".
Но в вечер того дня, всё изменилось.
Мельников уже отключался, накаченный алкоголем и таблетками, сон медленно растекался по его телу. Слабость появилась в руках и ногах, а глаза стали сами собой закрываться, и Андрей, не в силах противостоять, закрыл их.
В ушах начал зарождаться шум. Такой, как когда слушаешь раковину, привезённую с моря. Однако постепенно шум начал нарастать. С тихого ветерка он превратился в шквалистый ураган. Ветер ударил в лицо психологу, и он открыл глаза.
Андрей находился в тёмном помещении, с одной кроватью, тумбочками, какими-то препаратами. "Стоп!" - подумал Мельников, - "Это же палата в больнице". Он обернулся, чтобы узнать, в какой палате находится. Однако в дверном проёме он нашёл только сильно поломанную, покосившуюся, съехавшую с верхней петли дверь. На ней висел перевёрнутый значок Љ7. Андрей провёл глазами, полными недоумения по комнате. Только теперь он заметил, что везде вокруг царила разруха. Тумбочки были повалены, разбиты. Щепки и мелкий мусор лежал на полу. Кресла для посетителей были изрезаны, а окно было разбито. Именно оттуда дул ветер, пронизывающий до костей. Оттуда же несло какой-то могильной сыростью.
Тут Андрей содрогнулся от страха, потому что услышал душераздирающий крик где-то на коридоре. Кричащий человек постоянно перемещался, от чего становилось ещё страшнее. Мельников, не зная, что делать, начал как ненормальный рыскать по комнате в поисках места, где можно было спрятаться. С каждой секундой страх его становился сильнее и сильнее. Пробирал до костей, а когда крик повторялся, то его как будто обливали ледяной водой. Не найдя ничего лучше, чем спрятаться под разодранной и покосившейся кроватью, он быстро залез под неё.
В комнате было темно, и только тусклый серый свет ложился на пол, проникая через окно. Крик в коридоре стал усиливаться, а кроме того к нему добавились и другие. Человек в коридоре стал бить по трубам, проходящим возле пола. Глухой звон от них стал проникать в каждую палату. Андрей совсем потерял самообладание. Первобытный страх овладел им. Ему хотелось бежать, бежать, куда глаза глядят, но остатками той осознанности, что осталась, он понимал, что нельзя делать резких движений. Незнакомец в коридоре не должен был увидеть его.
Шаги стали приближаться. Слышно было, как под ногами человека хрустит стекло и шелестит мусор в коридоре. По характерному звуку можно было определить также, что человек идёт босиком. Через несколько секунд незнакомец зашёл в палату. Он, похоже, заходил в каждую палату, рыская там и ища что-то или кого-то. Андрей замер. Он постарался задержать дыхание, но сердце так и норовило выбить грудную клетку и убежать подальше. Человек подошёл к окну. Было слышно, как он отломал осколок стекла. Мельников рыскал глазами, судорожно обдумывая, что делать дальше, когда взгляд его наткнулся на кусочек стекла, лежавший рядом с кроватью. В этом кусочке, отражался незнакомец. Андрей со страхом смотрел на совершено лысого человека, кожа которого была в складках, похожих на...Мельников пригляделся. Это были ожоги. Человек этот дышал очень часто, нервно мотая глазами из одной стороны в другую. Из груди Андрея вдруг вырвался тихий хрип из-за того, что незнакомец бросил быстрый взгляд на кровать. Психологу показалось, что этот взгляд он кинул именно на него. Андрей быстро с глазами, полными страха и паники, закрыл рот рукой. Незнакомец насторожился. Мельников, еле сдерживая крик, смотрел, как босые, изодранные и порезанные ступни начали приближаться к нему. Человек медленно двигался по комнате, наступая на битое стекло и оставляя за собой кровь от порезанных стоп. Когда до кровати оставался всего метр, всю больницу пронзил ещё более страшный и раздирающий душу на части крик. На этот раз кричала женщина. В стекляшке Андрей увидел, как незнакомец встрепенулся, широко раскрыл глаза и закричал. Закричал так громко и пронзительно, что наш доктор на несколько секунд отключился.
Пришёл в себя доктор оттого, что в соседней палате что-то с грохотом упало и разбилось. От неожиданности он попытался вскочить, но только стукнулся головой об доски кровати. Он сразу же затаился, не издавая ни звука, прислушиваясь. После того, как что-то упало, стало совершенно тихо. Только ветер завывал через разбитое окно да шумел дождь, начавшийся, похоже, во время того, как доктор отключился. Убедившись в том, что в коридоре никого нету, во всяком случае, никто не кричал и не бил по трубам, Андрей медленно, очень аккуратно стал вылезать из-под кровати. Так же тихо, не задевая кусочки стекла, лежащие на полу, он направился к выходу из палаты. Выйдя в коридор, он кинул взгляд сначала в одну, потом в другую сторону. Его взору открылась довольно страшная картина: по бокам, возле стен, стояли каталки, где-то валялись перевёрнутые кресла. Но самое странное то, что так поразило Андрея, были стены. Они, казалось, выгорели дотла. Как и потолок. Кое-где в проходе, балки с потолка упали, преграждая путь. Но на счастье Андрея, путь к лестнице, ведущей к выходу, был свободен.
Андрей, постоянно озираясь, тихими шажками направился к лестнице. Но уже на полпути, его настиг звук, который испугал его до такой степени, что душа ушла в пятки. По коридору пронёсся гул от удара чем-то металлическим о трубу. Мельников в нерешительности обернулся. Страх его ещё больше возрос, когда он увидел, что человек с обезображенным ожогами лицом, смотрел на него, скалясь. В руке у него был кусок арматуры. Ноги Андрея подкосились, и он чуть удержался на месте, чтобы не упасть. Человек пожирал Мельникова глазами. И было что-то странное в этом его взгляде. За агрессией и злобой, пылавшей на первом плане, тлела тщетная просьба, надежда на что-то. Казалось, что незнакомец хотел чего-то от Андрея.
Обожжённый сделал решительный шаг в сторону психолога. Мельников оторопел, он не знал, что делать, и ноги сами стали двигаться. Он стал отходить медленными шажками назад. Незнакомец прибавил ходу, переходя уже на бег. Кусок арматуры, который держал в руках, он выбросил. Сердце психолога забилось в безумном ритме. Он развернулся и со всей мочи припустил к лестнице. Андрей не бегал так, наверно, с университета. За спиной был слышен крик бегущего обожжённого человека. Адреналин, уже в который раз ударил в сердце, когда Мельников добежав до лестницы, обнаружил, что путь, ведущий к первому этажу, был завален. Надежда угасла, как и всякий здравый смысл, уступив место страху.
Андрей и опомниться не успел, как мчался по лестнице, подгоняемый криками психа, следовавшего за ним по пятам. Этаж за этажом пролетали перед глазами лестничные пролёты, пока, наконец, не открылась дверь на крышу. Сильный ветер и холодный дождь встретили психолога. Глазами, наполненными ужасом, он рыскал по крыше, но так ничего и не нашёл. Кроме Большой антенны, стоявшей в углу крыши, там ничего не было.
Громкий человеческий крик оповестил психолога о том, что обожжённый уже поднимается и скоро будет на крыше. Андрей, совсем отчаявшись, не зная, что делать, подбежал к антенне и глянул вниз. В этот момент на крышу забежал незнакомец. Он запыхался, дыхание его совсем сбилось. С порезанных пят текла кровь. Вид этого человека, полностью покрытого ожогами, ужаснул Мельникова. Андрей уже собирался повернуться и прыгнуть, лишь бы не попасться в руки к психу, как вдруг до него донёсся отчётливый голос:
- Стой!!! - крикнул незнакомец хриплым голосом.
Андрей, который чуть было, не сделал шаг в пропасть, ухватился теперь за антенну так сильно, что руки свело болью.
- Стооой! - опять истошно прокричал обожжённый, - ты должен вспомнить!
Последняя фраза как будто окатила холодной водой с ног до головы. А псих, неожиданно встал на колени и взмолился:
- Ты должен вспомнить, пожалуйста, вспомни, вспомни всё.
- Но что я должен вспомнить? - прокричал ему дрожащим голосом Андрей, - что вспомнить?
В этот момент где-то в небе прозвучал раскат грома, и Мельникову показалось, что кто-то невидимый, прямо ему в ухо сказал "Проснись".
Обожжённый встал. Гримаса ужаса и боли исчезла с его лица, он стал спокоен. Неожиданно незнакомец бросил взгляд прямо в глаза Андрею, взгляд, который тот никогда не забудет. Смотря психологу прямо в глаза, он сказал:
- Если хочешь вспомнить, следуй за мной.
С этими словами он повернулся и с разбегу прыгнул с крыши. У Андрея дух перехватило, и он ещё сильнее уцепился в антенну. Тут по небу опять разразился ещё один раскат грома, настолько громкий, что в ушах заложило. В этот миг на ухо Мельникову опять сказали детским голоском "Проснись". А гром стал повторяться всё чаще и чаще, пока не превратился в постоянную шумовую атаку. Стало больно ушам, и Андрей закричал, только его крик никто не услышал из-за раскатов грома. А через несколько секунд небо залилось сиянием, настолько ярким, что даже с закрытыми глазами нельзя было от него спрятаться.
В эту же секунду Мельников открыл глаза. Его разбудил телефонный звонок. Он настойчиво трезвонил в другом конце комнаты. Андрей, наконец, понял, что всё это был лишь сон. Но сердце колотилось так, как будто все те погони и страхи были взаправду. Он неуверенно встал, отчего в висках отдалась боль. Психолог скривился и взялся руками за голову, пытаясь как бы усмирить болезненные ощущения. А телефон так и продолжал звенеть.
Андрей направился к нему, оперся о тумбочку, снял трубку и сказал "Алло", при этом сам удивился голосу, которым он говорил.
- Андрей Викторович? - звучал в трубке взволнованный женский голос.
-Да это я.
- Андрей Викторович, тут у нас, случилось, такое, что... - невнятно и, путаясь в словах, кричала женщина.
- Ну, говори те же скорее, - сказал Андрей, сам взволнованный тоном женщины. Он уже понял, что звонили из его больницы.
- Ваш пациент, Рубинов, он только что с крыши сбросился! - кричала в трубку медсестра.
Мельников окаменел. Он сразу же вспомнил свой сон, во всех деталях. "Нет, этого не может быть, не может!" - твердил Андрей сам себе.
- А ещё, перед тем как прыгнуть, он выкрикнул, что что-то вспомнил. Андрей Викторович, скорее приезжайте!
- Уже еду. - Сказал Андрей голосом человека, для которого всё за миг перевернулось с ног на голову.
Приехав в больницу ночью, Андрей сразу же направился в морг, где осмотрел погибшего. На лице Ивана Алексеевича застыла какая-то странная улыбка, как будто перед смертью он сделал что-то настолько важное, что мог теперь даже умереть. Но самое интересное ждало его впереди. Одна медсестра проводила Андрея до бывшей палаты Рубинова, где на двери висел перевёрнутый значок Љ7.
Зайдя в палату, Мельников испытал настоящий шок. Палата была в плачевном состоянии. Разбитая и опрокинутая кровать, поломанные тумбочки, разбитое окно, стекло, валяющееся на полу. Словом, всё, как было у психолога во сне, кроме одного - на стенах были надписи. Все они были выцарапаны. Все стены были исписаны фразами "Вспомни!", "Следуй за мной".
Андрей с ужасом в глазах вышел из палаты. Ему стало дурно. В глазах потемнело, он упал.
Очнулся он, спустя только час. Медсёстры и доктор, приехавший также как и Андрей в больницу, уговаривали его остаться там, но он отказывался. Теперь один только вид теперь больницы и палат заставлял психолога содрогаться в страхе. Через 30 минут он был уже дома. Разбитый, сломленный он зашёл домой. В голове у него крутились сотни мыслей, он боялся. Боялся всего. Боялся жить дальше, ложиться спать, заходить в больницу. Пройдя в комнату, он плюхнулся в кресло. Взгляд его нечаянно пролетел рядом с картиной на стене.
В висках сразу же отчаянно забила кровь, а сердце начало набирать обороты. Медленно, Андрей повёл взгляд в сторону картины. Когда же он посмотрел на неё, глаза его расширись, рот невольно открылся, а руки плетьми упали. На картине, где раньше психолог не видел ничего, кроме геометрических фигур, сейчас же он отчётливо видел образ маленькой девочки, в жёлтом платье, заляпанным кровью. Она пристально смотрела на него своими васильковыми глазами.
Мельников, не сводя взгляда с картины, нащупал на столе бутылку с крепким портвейном. Зубами вытащил пробку и с горла стал большими глотками пить. Разум всё больше притуплялся, а страх, коловший иголкой в сердце, стал пропадать, в голове вырисовывался план действий.
Глава 5: Смертельное решение
Погода разбушевалась в ту ночь. На город обрушалась гроза, сопровождаемая громом и всполохами частых молний. Струи воды падали с крыш домов на землю, разбиваясь там. На дорогах уже были большие лужи. Где-то даже образовались ручейки, которые спешили убежать подальше от свирепой стихии. Поднялся сильный для июньской ночи ветер, пробирающий до костей. Он свистел в ушах, заставлял щуриться, закрывать глаза рукой от поднятой пыли.
Улицы были пусты. Даже в домах не горели огни в окнах. Все затаились, боясь гнева природы, все выжидали.
Андрей шёл по улице один, под проливным дождём. Вся одежда на нём вымокла, а мокрые волосы лежали на лице. Он шёл по лужам, не обминая их. В руках у доктора была уже полупустая бутылка портвейна. Мельников пару раз пытался закурить, но под таким дождём сигарета сразу же намокала, и в руке превращалась в мягкую кашицу из табака.
Последние пять часов разум Андрея переполнялся мыслями. В голове всё смешалось. Иван Алексеевич и его странная смерть, маленькая девочка из его рассказа, все те кошмары, мучавшие Мельникова последний месяц. Череда совпадений не давала Андрею покоя. Более того, он стал видеть что-то. Нормальный человек, глядя на нашего доктора, сказал бы, что тот галлюцинирует. Он часто озирался, взгляд его бегал как ненормальный, он пугался всякой тени, и, казалось, до боли в глазах всматривался в своё отражение в зеркале. Но Андрей знал, был уверен, что это всё настоящее. За все годы его работы с ним не случалось ничего подобного. На ум приходили страшные диагнозы, выученные все до одного во время учёбы. Однако Мельников всё это отрицал. "Я не псих, этого не может быть!" - твердил он себе раз за разом, заглядывая в зеркало. Но каждый раз, когда он это делал, его надежда угасала.
Когда Андрей подходил к зеркалу, то всегда видел стоящего у него за спиной человека. Лицо его было не разглядеть, он стоял с опущенной головой. А через секунду квартира вспыхивала огнём, а человек в отражении покрывался ожогами и начинал кричать, корчась от боли. Но казалось, что кричал он не от пламени, пожирающего его тело, а от чего-то другого. Каждый раз он бросал на Мельникова взгляд, наполненный мучением и горем, полный вины и стыда говорил:
- Я, наконец, вспомнил.
Поначалу психолог пытался спрятаться от этого с помощью алкоголя и таблеток в красной баночке, но они больше не помогали. Разум всё больше заполнялся разными образами. Квартира вдруг начинала полыхать, и Андрей, крича, пытался потушить пламя, бросавшееся на него, как дикий зверь на жертву. Но через пару минут всё утихало.
На ухо постоянно нашёптывали "Вспомни, пора вспомнить, Мельников, ты должен". Шептали сотни, а может и тысячи, так казалось Андрею, разных голосов. И мужских и женских. Он видел силуэты в каждом углу и в каждой тени, слышал, как они перешёптываются. Так продолжалось пять часов.
Уже почти наступило утро, но в такую погоду нигде и никого нельзя было увидеть. Андрей шёл по улице, оглядываясь и озираясь. Из каждого окна, с каждой витрины на него смотрел обожжённый. И чем ближе приближался Андрей к своей цели, тем легче становилось человеку, тем меньше его терзал огонь, а на лицо ложились тени умиротворения. Мельникова перестал уже пугать образ этого пылающего в огне человека. Теперь не страх переполнял разум психолога, но мысли. Они никак не могли сложиться в одну цепочку, чего-то не хватало. И поиск этого самого чего-то не давал ему покоя. Каждый раз, когда Мельников пытался прокрутить всё в голове, найти ту заветную ниточку, которая приведёт к разгадке, его голову пронзала боль, как иголка пронзает ткань.
Запивая таблетки из красной баночки портвейном, Андрей шёл по улице, шатаясь из стороны в сторону, уже не обращая внимания на видения. Тёмные глазницы окон, смотрели ему в след, казалось, что смотрели осуждающе. Вообще вся природа, весь мир был против затеи Мельникова. Сильный ветер замедлял его, дождь делал дорогу скользкой, непреодолимой, но доктор всё шёл и шёл.
На половине пути силы оставили Андрея. Ноги его подкосились, и он упал на тротуар, мокрый и грязный. Доктор пытался подняться, но раз за разом руки его соскальзывали, и он больно ударялся о твёрдый асфальт. Веки его слипались, а разум, затуманенный бредовыми снами и видениями, отказывался мыслить.
Лёжа на асфальте, не в силах подняться, он думал о потерянной возможности. Смирившись уже с тем, что он хотел сделать, и, потеряв эту возможность, Мельников чувствовал себя беспомощным. Он без всяких эмоций смотрел, как с неба падают крупные капли дождя и разбиваются о твёрдую землю, создавая маленькие фонтанчики. Взгляд его выловил нечто красное, постепенно сливающееся с ручейком, бегущим вдоль дороги. Только теперь Андрей почувствовал боль в правой руке. Доктор осмотрелся, с трудом подняв тяжёлую, как будто залитую чугуном голову. Рядом с ним лежала разбитая бутылка, а на руке был широкий порез, из которого вытекал красный ручеёк. Не в силах ничего больше предпринять, Мельников откинул голову, больно стукнувшись об землю. Он стал сдаваться, и теперь просто лежал, не зная, что делать. Сон постепенно начал охватывать его. Ноги и руки налились тяжестью, а взгляд затуманился. Но тут чьи-то сильные руки взяли Андрея за плечи.
- Не время спать. - Прозвучал знакомый голос.
Андрей встрепенулся и открыл глаза. Он всматривался в лицо человека, но никак не мог понять, кто же он. Только через несколько секунд он вспомнил, что этого бородача он видел месяц до этого в метро.
- У тебя есть важная миссия. Ты должен вспомнить! - проговорил мужчина хриплым голосом.
После всего увиденного и пережитого, Андрея это уже не удивило.
- В путь. - Сказал бородач и помог Мельникову, наконец, нормально встать на ноги.
С этими словами они и отправились в цели. Через несколько десятков минут, перед ними уже виднелось здание, на крыше которого ярким красный огоньком светилась антенна. "Наконец-то", - подумал Андрей. Дойдя до входа в больницу, бородач остановился.
- Дальше иди один, - сказал он своим привычным сиплым голосом, - ты сам должен вспомнить.
Ничего не сказав, только кивнув незнакомцу, Андрей вошёл в больницу. Медсестры на своём посту не было, она сидела в кресле и спала, накрывшись пледом. Доктор, тихо пройдя по коридору, направился к лестнице, ведущей на верхние этажи. Путь на крышу был, наверно, самым долгим и мучительным. Проходя этаж за этажом, видя каждую палату, на ум приходили детали его сна. Гнетущая атмосфера ночной больницы ни на секунду не оставляла Андрея. Не осталось больше хороших воспоминаний об этом месте, только виднеющийся в каждой тени обожжённый или маленькая девочка, подгоняющие его, молящие идти быстрее.
Доктор заглядывал в каждую палату, глядел на спящих пациентов и завидовал. Завидовал тому, что они могут спокойно спать, а не идут куда-то, гонимые навязчивой идеей. Вода капала с плаща на пол, мокрые ботинки хлюпали при каждом шаге. Но зато всё ближе и ближе было избавление.
Открывая дверь на крышу, как и во сне, Андрея встретил сильный ветер и дождь. Только теперь ветер был такой силы, что чуть не сбил с ног Мельникова, но тот удержался. И вот, наконец, момент истины. Всего несколько шагов отделяют доктора от задуманного. Он медленно подошёл к антенне, посмотрел сначала на бушующее небо, а потом и вниз, на землю. Тут страх и сомнение овладели Андреем, он прижался к антенне, боясь упасть.
- Следуйте за мной Андрей Викторович. - Прозвучал знакомый голос.
Андрей обернулся, за ним, на краю крыши стоял Иван Алексеевич. Глаза Андрея округлились, а руки чуть не соскочили с намокшего металла антенны. "Нет, это лишь иллюзия, галлюцинация" - подумал Мельников.
- Вы так считаете? - с усмешкой на лице сказал фантом, - тогда почему я знаю, что вы думаете?
- Потому что ты плод моего воображения! - прокричал Андрей.
- Ах, вот как, - засмеялся Иван, - ну тогда у меня, наверно, не получится сделать так!
В этот момент призрак легонько толкнул доктора в плечо, отчего тот чуть не сорвался вниз. Андрей вскрикнул, когда его нога соскочила с края крыши.
- Вот видите, был бы я фантомом, иллюзией, смог бы я так сделать? Нет! Я настоящий, и я пришёл, чтобы помочь вам. Пройдя весь этот долгий путь, пройдя через страх, через кошмары, вы боитесь сделать последний шаг. Может, хватит уже страданий для вас? Может, хватит вины?
- Вины? За что? - кричал Андрей.
- Ты всё поймёшь, а теперь пора в путь.
Мельников смотрел глазами, полными страха, на призрака, но голос того, расслаблял. Пальцы постепенно стали соскальзывать с антенны, а ноги подкашиваться. Мысли, роившиеся до этого в голове, рассеялись. На лице у Андрея появилось умиротворение. Сначала одна, а потом и другая нога соскочила с крыши, и Мельников полетел вниз. Крупные капли дождя падали ему на лицо, а тело было как в невесомости. Через несколько секунд всё, что видел доктор, съел мрак, потому что тело его коснулось земли...
Глава 6:Ад
Что хочет видеть человек, открывая глаза?
Андрей снова, как и месяц назад открыл глаза, не зная, что увидит. Взгляд его был затуманен, ни одной мысли ещё не кружилось в голове. Солнечный свет падал на него, мягко грея кожу. Только через несколько секунд начали приходить образы, воспоминания. Разум Мельникова тотчас же поразила острая игла, память постепенно начала восстанавливаться. Он вспомнил про больницу, Ивана Алексеевича, про ночные кошмары, вспомнил, как поднимался на крышу и спрыгнул.
В ту же минуту, как он это вспомнил, дрожь прокатилась по его телу, и сердце шумно застучало в груди. Доктор стал нетерпеливо всматриваться в комнату, где он находился. Кровать, две тумбочки, кресла. "Да это же палата больничная!" - с радостью подумал Андрей. " Значит, я не умер, я не умер" - эти слова всё крутились у него в голове.
Мельников попытался встать, но что-то больно резануло его запястья. Он попытался ещё, но ничего не вышло. Сердце всё с большей тревогой начало биться в груди, началась паника. Чем больше психолог старался освободить себя, тем больнее делалось. После того, как Андрей сильным рывком всё-таки освободил правую руку, он обомлел. В недоумении он рассматривал её, больничный браслет, каким привязывают особо буйных пациентов в психушках. "Неужели я выжил для того, чтобы меня упекли в психушку?"
В этот момент дверь в палату открылась и вошла медсестра со шприцем на подносе. Увидев это, у Андрея началась паника. Он начал кричать и со всей силы вырываться из оков постели, чуть не перевернув её. Девушка быстро подбежала к нему, попыталась вколоть что-то в руку, но Мельников стал ещё усиленнее махать руками, да так, что опрокинул поднос, а медсестру повалил с ног.
Грохот падающего на пол железа и возню в палате услышала, наверно, вся больница. В комнату через несколько секунд забежали два здоровых санитара, быстро заломили психологу руки. Повернули его на кровати и крепко держали его руки и ноги. Девушка быстро вскочила, подобрала шприц и подбежала к Андрею.
- Я нормальный, пустите меня, пустите! - кричал Мельников, пытаясь вырваться из рук санитаров.
Холодная и тонкая игла легко вошла в руку, а мутная жидкость пропала из шприца. На крик больше не осталось сил, их как будто высосали. Руки и ноги онемели, захотелось спать. Подержав доктора ещё несколько секунд, санитары, убедившись, что он успокоился, отпустили его, и руки Мельникова плетьми упали с кровати. Андрей сонным взглядом водил из стороны в сторону и наткнулся на знакомое уже лицо. Бородач в белом больничном одеянии стоял рядом, прилаживая к правой руке психолога браслет. Тут мысли с новой силой забегали у доктора в голове. "Но как? Значит, он всегда тут работал! Но я же вчера видел его, на улице, одетым в тряпьё". Медсестра плюхнулась в кресло, устало глянула на ушибленную при падении руку. Потом с неким укором посмотрела на Андрея, но огонь в её глазах быстро потух. Даже тени стыда легли на её лицо. Странно, с чего бы?
Санитары уже собирались выходить, как в палату зашёл мужчина лет 55, со щетиной на лице, с очками на носу, через которые смотрели карие глаза. Увидев Андрея, на лице у мужчины появилась гримаса недовольства и разочарования.
- Ну что же вы так Андрей Викторович, с утра буяните?
- Иван Алексеевич? - не мог поверить своим глазам Мельников, с жадностью пожирая глазами человека с седыми уже волосами.
- Да это я, - с улыбкой ответил ему Рубинов, - а что вас смущает?
- Я попал в ад. - С этими словами Андрей заснул. То ли это успокоительное сработало, то ли последствия стресса от пережитого за последние минуты сломили его физически.
Уже через сон он слышал, как молодая девушка сказала Ивану:
- Доктор, сегодня с ним что-то не так. Он какой-то другой. Его взгляд. Он полный непонимания, похоже, он вспомнил.
- Хм, если так, то нужно срочно поговорить с ним. Я опасаюсь, что может произойти регресс в его памяти, снова. Как только он проснётся, отведите его ко мне. - сказав это, Рубинов удалился.
Девушка с грустью в глазах посмотрела на человека, привязанного к постели, на лице которого была усталость, как будто он не спал уже много дней. Она так и осталась ждать, пока он проснётся, сидя в кресле и наблюдая за ним.
Андрей проснулся через час, а может он проспал весь день. Всё перемешалось в его голове, и после успокоительного в висках появилась резкая боль. Его сразу же подняли, отстегнув, наконец, браслеты с рук и ног, и повели куда-то по коридору. Выходя из палаты, Мельников бросил быстрый взгляд на дверь. На ней был значок Љ7. Оглядываясь, и до сих пор не веря своим глазам, он шёл по коридору, залитому светом из широких окон. За окнами же были решётки. "Я умер, это ад" - такие мысли кружились теперь в голове у Андрея. Перед глазами плыли другие палаты. В открытых дверях некоторых из них он видел людей, прикованных к постели, или же свободно ходивших по комнате. По виду их психолог, наконец, точно убедился, где он находится. Одни сидели на полу, обняв себя руками, и качались из стороны в сторону, бормоча себе что-то под нос, другие охали и ахали, улыбались, глядя в стенку, шарахались от чего-то, от какого-то невидимого надзирателя.
Мельникову стало страшно. Будучи психологом, он всегда знал, как коварен разум. Страшно было и потому, что теперь того, кто всегда лез в душу и разум пациента, будет ждать та же самая участь. Он боялся холодных постелей с браслетами, боялся людей в белых халатах, боялся быть психом.
Перед доктором открыли дверь, и он зашёл в большое помещение, по-видимому, это был общий зал, где психи могли заниматься чем им вздумается. Везде стояли столы и стулья. За ними сидели странные люди. Одни рисовали какие-то каракули разноцветными карандашами, другие строили пирамидки из игрушечных кубиков, третьи просто слонялись без дела по комнате. Андрея подвели и посадили за стол, рядом с одним из окон, которое обильно поливало комнату светом. Через несколько секунд в большой зал зашёл Иван Алексеевич и решительно зашагал к Мельникову.
- Здравствуйте ещё раз. - Поприветствовал вежливо, садясь на стул Рубинов.
- Здравствуй, но зачем всё это? - спросив это, Андрей развёл руками, как бы охватывая простор комнаты, - зачем? Почему я в аду?
Иван снял свои очки, достал платочек и стал протирать их.
- Ты не умер Андрей, - серьёзным тоном сказал доктор, - наоборот, ты воскрес!
- Что вы мелете? - со злостью выкрикнул Мельников, отчего встрепенулись санитары, стоящие у двери.
- Расскажите мне о себе, - как бы не замечая возгласа Андрея, сказал спокойно Иван, - о своём прошлом. О чём вы мечтаете.
Рубинов достал ручку и блокнотик. "Рассказать о себе? Да он в игры со мной играет" - подумал с равнодушной улыбкой Андрей.
- Хорошо. Я, Андрей Викторович Мельников, родился в 1975 году, работаю психологом, холост.
Андрей стал рассказывать о своём детстве, как пошёл в первый класс и как напился на выпускном, как поступил в университет и проходил практику в тюрьме, разговаривая с заключёнными. Всё это Рубинов записывал в блокнот, иногда кидая взгляд из-под лба на Мельникова. Когда же тот закончил свой рассказ, Иван Алексеевич подозвал к себе девушку, ту самую, которая колола успокоительное Андрею.
- Катенька, принесите, пожалуйста, материалы, связанные с Мельниковым.
Девушка, кивнув, удалилась из зала.
- Сейчас я вам кое-что расскажу, Андрей, будьте готовы удивиться.
Андрей лишь презрительно фыркнул на его слова. Через пару минут вернулась девушка, с небольшой коробкой, передала её Рубинову.
- Итак. Начнём с малого. Ты, Андрей, не оканчивал институт на психолога.