Аннотация: Магический, армейский реализм в антивоенном направлении. Для тех, кто в армии не служил, но "мечтал" и для тех, кто все-таки служил.
Накопитель. Кавказ.
ГОРЫ.
Я с вами согласен, горы это красиво. Но мне кажется, что этой красотой лучше наслаждаться со стороны. И здесь дело не в моей фобии на высоту. Весь смысл моего страха, вам станет понятен, когда вы зададите уточняющий вопрос. Где эти горы.
Мы находимся на Терском хребте, это ландшафтная граница, между равнинными и горными районами Чечни. Сама природа разделила эту территорию, на две полностью противоположные ландшафтные зоны. Возможно, с помощью такого контраста она хотела подчеркнуть не только свою красоту. Сзади яркая зеленая равнина с последними островками прошлогодней желтизны, а впереди эти самые черные горы и солнце между этих снежных пик. Контраст выходит уж очень четкий, и ощутит его точно любой.
-Может все дело именно в этом контрасте, в этой природной противоположности. Природа специально своим творчеством и разделила людей: на две зоны проживания, на народы и кланы. Даже людскую веру в бога она так же зацепила. И вот у нас теперь свой бог, а у них своя вера.
-Как ты думаешь Кузя? Эта вражда как наказание за то, что люди отвернулись от матери природы. Вот на этом хребте, сколько народу уже полегло. Абреки всегда воевали с казаками, далее белые против красных, даже фашисты засветились, а сейчас вон опять чеченцы против русских.
-Ты фантаст, хватит грузить меня своей философией. Давай бери мешок, и потащили.
Кузя, мой напарник, товарищ он мне и брат. Мы двое, расчет автоматического станкового гранатомета -17, в простонародье имеем позывной - Пламя. Мы несем срочную службу во внутренних войсках, и находимся сейчас на территории бывшей республики Ичкерия. И здесь у нас сентябрь 2000 года. Вот уже девять месяцев мы в Чечне.
Командировка слово-то, какое-то сугубо гражданское. Если посмотреть на нее с чисто военной стороны, я например, вижу только служебную командировку, и не ощущаю никаких ассоциаций с боевыми действиями. Погиб в командировке на Кавказе, звучит, как будто под поезд попал, а не разорвало фугасом. Наверно так гражданское общество сглаживает свое восприятие, что где-то рядом идет война. Ведь для нашего общества вся эта война и есть не что иное, как несчастный случай. Особенно первая ее компания, так получилось, вследствие стратегических ошибок мы понесли большие потери в Грозном. Так говорят, вместо того чтоб сказать, что кучу народу сгорело заживо в своей технике в результате бездарного командования и отсутствия боевого опыта в городских условиях. Тупо войска завели на убой. Даже сейчас на гражданке принимается твое нахождение здесь, как тот же самый несчастный случай, а общий служебный долг здесь не причем. И ни какой гордости, просто тебе не повезло. Патриот ли я сам, патриот ли Кузя.
-Кузя ты патриот?
-Олег может, заткнешься, я тебе сколько раз говорил не подсаживайся мне на мозг. Давай еще пять мешков, потом на обед, а там кого-нибудь другого для своих высоких мыслей подыщешь.
Кузя, мне друг, но есть у меня еще один близкий.
АГС.
Вот так у нас всегда, мы слишком хорошо друг друга знаем. Мы все знакомы чуть более года, а такое чувство, что мы стали ближе самых близких родственников. В середине весны у нас было резкое сокращение личного состава. Нет, слава богу, это не потери, все дело в том, что призыва 2/8 нашего батальона срок службы подошел к концу. Кого-то, конечно, переманили на контракт, но основная масса, отслужив четыре месяца в Чечне, поехала домой. До сих пор не понимаю, для чего их надо было вообще тащить суда, через всю страну. Остались мы контингент последнего призыва весна девяносто девятого, остатки с два девяносто восемь. Короче, остались только мы прослужившие год, ну и конечно наш доблестный офицерский и контрактный состав.
Наш взвод тогда торчал на мосту через Терек, я уже второй раз нес службу на этом блокпосту. Днем как обычно, мы вели пропускной режим, ночью охраняли мост. Разрушенный пост Гаи, под прикрытием которого располагалась палатка нашего взвода. Построили нас у этой палатки, вывели тех, кто подлежал к демобилизации. Приказали сдать им все личное вооружение кроме автоматов, дали время попрощаться и увезли. Нас осталось человек пятнадцать, а на земле бесхозное вооружение два ПК, два РПГ, СВД, и один АГС. Это плюс к тому, что уже у нас было. Нам предложили все это распределить. ПК штука хорошая, но в бою он слишком заметный, пулеметчик первый кандидат на тот свет, РПГ слишком опасен в обращении, СВД к ней нужен особый подход. За мной уже числился прицел ночного виденья еще советского образца, здоровая такая штука вполовину автомата, и весу в нем столько же. А если у тебя еще и под стволом гранатомет, то твое оружие терминатора готово. Я это к тому, долго прицельно работать без упора сможет только робот, слишком тяжелый получается этот бластер советского образца.
Но мы решаем гулять так, гулять. Наш выбор пал на АГС. Его минус большой вес, очень часто превращался в его плюс. АГС в основном использовался в виде стационарной огневой точки. И если привлекался для тактических действий связанных с передвижением, то работали с транспорта или с заранее укрепленной позиции, которую обычно тоже кто-то прикрывал. Дистанция огня вне населенного пункта в среднем не меньше километра. И самый главный его плюс, возможность вести навесную стрельбу. Выбираешь защищенную позицию, где тебя никто не видит, и запускаешь в небо двадцать девять гранат, без прямого огневого контакта. Очень удобная штука, у наших соседей пехоты очень нашумел АГС противника, который был закреплен в кузове Газели. Почти неделю долбил по расположению их полка. Представьте, среди белого дня стоит в центре села грузовичок без крыши, но с закрытыми бортами и посылает подарки на полтора километра в район мотострелкового полка. Звук работы АГС слабый сам по себе, так чехи его глушили бензопилой. Вот на этой пиле они и погорели, кто-то сопоставил ее работу и новые потери. После этого была предпринята жесткая зачистка, сгорел не только сам фургон и его водитель, но и все соседние дома.
-Нужны двое на АГС,
Я сказал Марат, и я тоже сказал я. Младшего сержанта Кузнецова, позывной Кузя, нам дали в качестве прикрытия.
КМБ.
Мы все одного призыва весна 1999года и познакомились еще на курсе молодого бойца. Простите, я все-таки опять поумничаю. Если взять воинские специальности как разновидности общего предмета искусства убийства, то есть уничтожения противника. То эти курсы можно сравнить только с дошкольной подготовкой, нам тогда было очень далеко даже до первого класса. Потом четыре месяца в первом классе, уже в самой части, где мы едва начали читать по слогам. Психологи правы, главная цель первого полугодия, эта адаптация ребенка в новом коллективе. И вот едва наша психика привыкла к новому для себя обществу, нас отправляют в эту командировку на войну. Это все равно, что взять и отправить первоклассника сдавать экзамены на поступление в институт. Так что, занимайтесь самоподготовкой ребята, но предупреждаем, второй пересдачи не будет. Примерно так.
Да, да я знаю, надо больше дать характеристик героев. Но тогда вспоминать все придется с самого начала. Познакомлю вас и с моей личностью, с моими друзьями Маратом и Кузей. Более того, я впервые раскрою мой секрет знакомства еще с рядом не одухотворенных личностей. Забегу вперед, эти духи оказались настоящим в отличие от нас. Наш статус не материальных существ в армии был временным, мы были духами только на начальном сроке службы, а у них это уже навсегда.
И так, Марат обычный татарин, черненький кабан не высокого роста, призванный почему-то из Самары. Моему призыву в Московский округ внутренних войск тогда очень повезло служить с ребятами спортсменами из этого города на Волге. Особенно нашим будущим воинским частям, на наш курс пригнали человек пятьдесят Самарских боксеров. Конечно, не все они были настоящие боксеры, но в новых для себя условиях эта группа в целях своей успешной адаптации стала дружно поддерживать атмосферу бокса. На гражданке вечная модная тема около футбола, а у нас тогда появилась атмосфера около бокса. Вот так было спровоцировано создание Самарской группировки в условиях курсов молодого бойца. Дело в том, что среди сержантов и самое главное среди офицеров тоже очень быстро нашлись любители бокса. И наши уроки рукопашного боя начали проходить по правилам бокса. Мне как борцу, это очень сильно не нравилось, приходилось ночью доказывать, что вольная борьба, это тоже бойцовский клуб. После одной такой ночной схватки, я попал в госпиталь с подозрением на сотрясение головного мозга. Мой оппонент также составил мне компанию с разорванным ухом. Да, это я его воткнул через бедро в умывальник. И конечно этим попутчиком оказался тот самый Татарин из Самары. После быстрого расследования данного происшествия, была выявлена причина наших травм. Обоюдное не соблюдение мер безопасности при провидении водных процедур. Если честно тогда я был рад этой возможности поваляться на больничной кровати. Как-то мне этот быт армейской службы быстро начал угнетать. Бегаешь, прыгаешь, стреляешь, сидишь за партой, наряд спишь, так семь раз в разных комбинациях, и наконец-то баня единственный строевой выход в гражданскую жизнь. О физических нагрузках, кто создавал эту программу подготовки, тому я в ноги поклонюсь и на плечо его возьму и в сажу в землю головой. Какая закалка выносливости, если вещмешок с бетонным крошевом на голое тело, это скорее тест на болевой порог, уже после километра спина стерта в кровь. И самое главное при таких физических нагрузках, наше питание никак не восполняло затраченную энергию, ну никого режима питания. Бывали случаи; обед из банки кильки с сухарями и ужин из тарелки тушеной капусты и с теми же сухарями, а иногда, наоборот, на обед полные тарелки мясного гуляша, а вечером каша, в которой ложка стоит от большого количества сгущенки. Ну, никакой стабильности, мне как бывшему спортсмену эти крайности с питанием очень действовали на нервы. Это я чуть позже узнал, что кто-то, так тренирует психику солдат. Не знаю точно, что он там собака у нас тренировал, но мне кажется, он все-таки в некоторой степени добился своего. Ведь у нас всегда был один тот же главный вопрос на повестке дня, "что сегодня мы будем есть". Отличный пример выработки нужных вам реакций, сначала сбиваешь режим питания, а по нужным тебе дням кормишь досыта. И вот получайте, по красным дням календаря праздничное настроение. До сих пор помню, как мы радовались нашей воинской Присяге.
ГОСПИТАЛЬ.
И так, едем мы с Маратом в госпиталь на отдых. Еще по пути в буханке нашей мед части, мы договорились, внутренние противоречия оставить до нашего возвращения. Нас уже предупредили, что едем в общевойсковой госпиталь. Впереди были новые условия, к которым нужно новое поведение.
В городе, в котором квартировали подготовительные курсы наших войск, располагались несколько частей воздушных десантных сил. Десантники очень сильно преобладали по количеству единиц срочной службы. Это количество переросло в доминирование в смежных областях, начиная с общевойскового полигона, заканчивая этим самым госпиталем. Еще в воротах нас встретила символика ВДВ на Российском флаге. Два месяца назад, я не придал бы этому хоть каково-то значения. Но армия на начальном этапе, это очень агрессивная среда, она перестраивает не только тело, но психику новобранца, производя перестановку в его собственном мышлении. Мой частный пример, за тот короткий промежуток времени я ничего не видел кроме: воинского устава, физических нагрузок, которые по большей своей части должны просто загнать нового жеребца в стойло. Ни о какой профессиональной психологической адаптации и говорить не приходиться, все работают по системе Дарвинизма. Продолжит службу тот, кто приспособиться. Ладно, проехали, к чему я это веду. Я хочу указать лишь на один феномен, который еще тогда ставил мое мышление в тупик. Эпизод начала моей службы, новое для меня общество с далеко не комфортными условиями. Но моя личность почему-то уже начала соотносить себя с этим самым обществом. Да я понимаю, нас остригли, одели в одинаковую форму и так далее по плану усреднения личности. Но откуда появляется эта еще ни чем не подкрепленная гордость принадлежности к тому или иному роду войск. Разумной своей частью ты ведь понимаешь, что ты не адекватно позиционируешь себя с уже твоими войсками. Что туго идет, тогда ввернемся на гражданку, идет военный со знаками отличия тех или иных войск, меня ведь и не волновало, какой у него был шеврон или цвет головного убора. Военный есть военный, защитник нашей страны, если сказать более громкими словами. Такое чувство, что эти знаки определения им только самим и нужны. Для чего, а все для того, для позиционирования своей единицы на фоне своих войск. Отличный пример этого, идешь строем по городу в баню, ты один из многих, тебя только вблизи и узнать. Идет моя рота, и каждый внутреннею гордость ощущает, что он единица, своей роты, батальона, полка, дивизии, бригады определенных войск и только в конце где-то там солдат Российской армии. Возможно, я преувеличиваю у меня, так у меня предвзятое отношение к такому самоопределению, опыт госпитального лечения тому винной. Да кстати, мне кажется, на этом свойстве окраски подгрупп и стоит весь институт армейского уклада. На этом пока все, а то меня уже далеко занесло.
Санитарная машина с номерами части внутренних войск заехала в ворота с гербом гвардейских десантных подразделений общей Российской армии. Был выходной, нас встречал дежурный медперсонал, симпатичная врачиха и не менее симпатичная медсестра. Но под маской красоты скрывался слишком выраженный профессиональный цинизм. Сначала они спорили с нашим медбратом, не хотели принимать нас, предлагали приехать завтра в рабочий день. После десяти минут ворчания по поводу отсутствия во внутренних войсках порядка, нас все-таки приняли. Конечно, мы Маратом были далеко не представительского вида, у него забинтованное ухо, у меня заплыли глаза как у представителя народов крайнего севера. Вдобавок к этому, перед отправкой наш старшина потребовал сдать всю форму, даже полевую. Говорил это в наших интересах, так как в госпитале хорошую форму уведут, а так она дождется нас чистенькая в его каптерке. Взамен он нам выдал такое старье, что теперь мы стали похожи на пленных, я Японской армии, Марат Татарской. Ни о какой ответной симпатии говорить не приходилось. Даже после того как мы разделись догола на осмотре вновь поступившего контингента, ведь пленные они и в Африке пленные, тем более представители других войск. На форменной рубашке белокурой симпатичной капитанши, на возвышении в области правого соска висел знак парашютиста. С выдохом облегчения от завершения нудной работы, она закончила осмотр наших тел, поставила свою резолюцию, других внешних повреждений не обнаружено. Пришла медсестра, принесла наши пижамы и шлепанцы, форму сказали оставить здесь. Контакт с женским полом прошел уж очень как-то прохладно, знаю, знаю, медики это слесаря по человеческим телам. Но здесь было слишком холодно, в такой атмосфере можно спокойно снять фильм о партизан в гостях у гестапо. Марата сразу погнали на подшивку уха, а меня после пока решили оставить в покое. Прямо здесь в приемном покое предложили дожидаться дежурную по моему этажу. Я проводил сочувствующим взглядом Марата, и, не дожидаясь команды отбой, завалился на кушетку спать. Если есть болезнь под названием хроническое недосыпание, то я уже давно ею болею.
Разбудила меня дежурная медсестра с моего этажа, только поздним утром вечером. Есть такая армейская традиция замечать потерю бойца перед сном, называется она вечерняя поверка личного состава. Если опять поиграть словами, то выходит армия проверяет свои личные составные части и делает это каждый день. И делает это досконально, подробно, не одного винтика, не одного шурупчика своего не пропустит. А если какая-та заклепка пропадает в условиях мирной размеренной жизни, то это ее очень сильно раздражает. Поднимаются целые батальоны и полки, то есть более крупные составные части на поиски маленькой заклепки. Пропажа этой заклепки в армейском обществе, даже если она не нужна, даже если она изначально бракованная все равно это большое ЧП. Что нельзя сказать про гражданское общество, пропажа винтика вызывает беспокойство только у близких составных частей. Общество граждан более спокойно переносит потерю своих запасных частей, в крайнем случае, можно всегда поднять рождаемость с помощью материнского капитала. Но все резко меняется, если в дано прописываются условия боевых действий, армейский отряд теперь почти не замечает потерю бойца, а граждане в этом случае поднимут скандал за каждую свою единицу. Да все дело в ответственности, если в дано, нет обозначения военной диктатуры, то армия находиться в подчинении общества граждан. В результате армия несет двойную ответственность за каждого своего бойца, ведь она должна отчитаться за него и перед своей начальницей гражданкой. Я уже говорил эти пропажи, и поиски очень раздражают армейский организм. Вот и эта армейская медсестра, толстая женщина наверно уже давно пенсионного возраста, была крайне раздражена то, что я у нее потерялся. В списке есть, а нет в наличии. Поднимаясь в отделение травматологии на четвертый этаж, я еще успел подумать, почему эту старуху называют медсестрой, а медбрата медбратом. Но начавшееся легкое головокружение перевели мою мысль на вопрос правильности расположения отделения травматологии на четвертом этаже, в условиях отсутствия лифтов. В любой задаче главное это условия, а на тот момент ситуации моей они были не совсем подходящее. Во-первых, мое выдуманное сотрясение оказалась все-таки не совсем выдуманное, ага вон и тошнота. Во-вторых, не смотря на тошноту, я бы все равно чего-нибудь пожрал, но по ходу я ужин уже пропустил. В-третьих, судя по информации, полученной со стороны водителя нашей санитарки, здесь нас ждал не слишком благоприятный прием. Десантники не любят внутренние войска и наоборот, причем среди состава срочной службы, эта не любовь проявляется очень агрессивно.
-Вам надо было настоять на лечении при нашем медпункте. С выходных вышел Ефремов, он бы и ухо зашил и голову залечил, к тому же покой, это самое лучшее лечение. А десантники очень шумный народ, как бы ваше лечение не затянулось, в связи с новыми обстоятельствами, которые могут повлечь другие осложнения.
Такую дословно информацию нам добавил наше сопровождающее лицо, контрактник медицинской службы по фамилии Жванецкий. Я еще тогда подумал, наверно всем евреям присущ этот тонкий юмор в качестве национальной черты, самое смешное, что они получают удовольствие от этого так называемого эстетства на много больше, чем тот, кому этот юмор предназначался.
Все это я обдумывал уже в кровати. Палата номер семь, встретила меня темнотой и дружным храпом пациентов. Вскоре мой желудок успокоился, и я тоже заснул.
Утро, как и во всей армии, здесь тоже начиналось со слова подъем. Только здесь этот подъем имел свою принадлежность.
-Подъем в десантных войсках. Прокричал один из авторитетов палаты, которые располагались на кроватях у окна.
Я проснулся уже давно, как и положено молодому солдату ровно без пятнадцати шесть. Мой организм уже успел выработать привычку пятнадцати минутного ожидания этого страшного слова подъем. Но здесь подъем прокричали только в семь, так что я уже успел пробить обстановку. Пять авторитетов старослужащие десантных войск у окна, остальные убывали по сроку службы по мере близости к двери. Кроме десантников здесь было двое ракетчиков, чьи сроки службы здесь не имели значения. Оба полседьмого без команды, стараясь сильно не шуметь, начали влажную уборку палаты. Их специфику службы я понял по их позывным, со стороны окна послышалось.
-Ракетные войска слушать меня. Ракета-1 исткать сигарету, Ракета-2 воды принеси.
После сигнала о подъеме, палата начала оживать, это оживление очень быстро проходило у выхода и все замедлялось и замедлялось к окну. Больные духи ВДВ удивили меня своей расторопностью, один со сломанной рукой заправил кровать быстрее меня. Вскоре весь тот край убежал принимать водные процедуры. А я уже совершил ошибку, оказывается середине палаты, не по сроку службы было заправлять кровати. Да и вообще это же госпиталь, здесь нет распорядка дня кроме процедур. Здесь заправка кровати это просто атрибутика дедовщины. И я в своем секторе годовалых солдат проявил резонансное действие. Отдача не заставила себя ждать.
-Ты смотри у нас новый дух, где твоя тельняшка солдат, или ты не десантник.
Меня окружили тельняшки, а у меня под пижамой, к сожалению, нет ее.
Врать смысла не было, для них чужой наверно любой, кто не свой. Но в отношении меня это отторжение чужеродного тела было особенно сильно.
-Мента на очки.
Вот и все, я сразу упал ниже духа, даже ниже человека-ракеты. Ни чем не обоснованное решение, нетерпимость по роду войск это проявление армейского расизма. Эти мысли я выдаю для их него восприятия им в более легком варианте.
-Ребята мы все солдаты одной срочной службы, одной на всех Российской армии, давайте отбросим различия и будем жить дружно.
Конечно, сейчас можно сказать, что я настолько хладнокровный и в целях расслабления противника несу эту нравственную чушь. Но на самом деле эта тактика всего лишь реакция на страх. Именно она дает возможность перейти из режима скованности в зону импровизации. А на данном этапе моего повествования я вхожу в зону поражения, той личности, которая вынесло предложение по поводу очка. Без хватания за грудки, сходу беру его нос на свой лобовой таран. И начинаю свой забег с препятствиями в сторону двери. По пути вставляю локоть в чью-то скулу, но на финише вырастает неожиданное препятствие. Человек-ракета слишком быстро, даже для себя, нашел сигарету. Секундное замешательство в двери и меня накрывает темнота одеяла. Рывком ложусь на живот закрываю по возможности голову и внутренние органы. Как и ожидалось, били в основном по телу, локти отрабатывали практически все удары. Больше всего боялся пропустить сильный удар в голову, в моем положении это уже перебор, потом вспоминай, как когда-то тебя звали. Удары пошли на спад, вскоре одеяло стащили, и бог создал свет. Народу в палате прибавилось, это духи вернулись.
-Сука он мне нос сломал. Прозвучал обвинительный приговор.
Если бы я не был обвиняемым, а потерпевшим по данному делу, то мои мысли были примерно такие. Этот дух внутренних войск, мало того что пошел против ВДВ, но и посмел тем самым пошатнуть не решимость дедовщины. За это его надо жестко покарать, чтобы был наглядный пример для молодежи.
-В туалет его тащите, надо показать ему рабочее место.
Сопровождали меня четверо оставшихся дембелей, других на казнь не приглашали, боялись привлечь лишнее внимание. Четверо, надежда есть, но она слишком мала, чтобы на нее серьезно рассчитывать. Со стороны все выглядит, как они оказывают помощь соседу по палате, которому очень плохо. Пояснение дежурной старухе было излишне, возможно ей просто все равно.
Что они попытаются со мной сделать, смогу ли я сопротивление оказать. Сколько ударов за всю свою жизнь я пропускал, голова пока все держала. А вот сейчас она начинала сбоить, нет карьера бойца уже точно не для меня. Меня заметно шатает, а в ушах стоит гул, как будто ты находишься в спортзале, и любой звук сейчас отражается от стен многократным эхом. Наверно перепонку тоже зацепило. Вот сейчас добавят пару ударов, и буду я Мухаммедом Али на олимпийских играх 1996 года, все видели его трясущиеся конечности. Звать на помощь единственный правильный вариант действия, но я же пацан. Что за бред, все-таки эти уличные понятия, сам себя загоняешь в рамки абстрактных законов, сам себе потом ломаешь жизнь. Да вообще, любые правила поведения сковывают человеческое сознание, закрывают доступ к свободе импровизации. Надо, надо срочно что-то импровизировать, меня уже втащили в туалет. Расстановка сил. Двое держат меня за руки, здоровый белобрысый десантник спереди, настоящий ариец, по всей видимости, будет исполнять роль инквизитора изгоняющего свободу воли из взбунтовавшегося духа, боец сзади на стреме. Импровизирую, мочусь в штаны.
-Ребята, я все понял только не бейте по голове. Тяну время, жду, чтобы они заметили слабость моего мочевого пузыря. Чуть приседаю, типа стараюсь скрыть это проявление страха.
- Ты смотри, он обмочился, а мальчик то у нас уже испугался.
Конвоиры в брезгливости отдернули свои руки, отходят от моей лужи на полу. На старт внимание марш.
-ВВ. это вам не ВДВ. Провожу психологическую атаку.
Стартую с низкой позиции, рывок проход в ноги, цепляю его пяточку, бью плечом под колено. Десантник десантируется, проламывая дверь в туалетной кабинке. На этапе приземления в области унитаза, мой локоть догоняет его челюсть, что добавляет мощность к силе притяжения падающего тела. И вот уже второй экземпляр сантехники разбивается за мой начальный период армейской службы. В тесноте кабинки умудряюсь сделать разворот на девяносто градусов, не забывая взять на контроль коленом шею поверженного противника. Но десантники на то и десантники первое, что я увидел со стороны сломанной двери это тапку, а в ней человеческая нога. Удар был профессиональный, внешним краем ступни, едва успеваю закрыть плечом голову, мое тело берет на таран стояк сливного бочка. Труба выдерживает удар, но я все-таки прикладываюсь затылком к стояку. В глазах темнеет, ухожу во мглу.
Картинка вновь появилась, моя диспозиция не изменилась, десантник, во славу ВДВ разбивший унитаз барахтается подо мной. Ищу боеспособные единицы противника, а их больше нет. Зато в проеме кабинки стоит Марат, в его ногах лежат двое стонущих гвардейцев короля, третий загнулся на входе там, где и нес караул. Я, видя такую замечательную картину, расслабляюсь и опять ухожу в темноту.
Прихожу в себя уже в палате. Сижу на кровати, Марат растирает чем-то очень холодным мою шею. Кажется пакет со льдом.
-Где лед достал.
-Искусственный лед со склада. Ты как сам себя чувствуешь.
-Сам видишь, бывало лучше. Что там по поводу унитаза, сейчас наверно кипишь, начнется?
-Не беспокойся, все решим. Сейчас тебе лучше полежать.
А изначально все было так. Марат еще в коридоре заметил меня и моих конвоиров, оказывается он проходил лечение в соседней палате. Еще ночью своим фирменным ударом в печень он решил вопрос статусного положения. Основной костяк местной богемы лежал в моей палате, а у Марата можно сказать демократия была, сильный разнобой по составу. Так вот, он прошел следом за нами до туалета, и после того как я начал оказывать сопротивление решился вмешаться. Как позже выяснилось, его очень затронула моя краткая речь, ВВ. это вам не ВДВ. Противник не смог оказать группового сопротивления, так как очень был занят мной. У первого на пару минут отказала все также печень, второй удостоился двоечки, третий принял апперкот. Далее вытащил потерпевших из разрушенной кабинки, послал больного с печенью за дежурной старухой. Тут Марат проявил себя настоящим стратегом. Последствия драки были на лицо, четверо с явными телесными повреждениями, а если включить в этот список еще и сломанный нос из палаты и самое главное разбитый унитаз. В результате будущего расследования такого громкого дела будет очень много шумихи. Обязательно сделают вывод, ненадлежащее исполнение своих обязанностей дежурным медицинским персоналом. Старуха испугалась такого выхода на пенсию, сразу привлекла дежурного слесаря для разбора завала. Прибыли ходячие пациенты для транспортировки пострадавших. Марат потребовал от оставшегося дееспособного авторитета ВДВ, срочный сбор денег по палатам хирургического отделения. В течение пятнадцати минут был собран капитал на новый унитаз, слесарь вызвался его купить за дополнительную мзду. Кроме этого наличности хватило, чтобы утренний обход прикрыл глаза на новые травмы больных из нашей палаты, старуха выполнила при этом посредническую роль.
Вечером Марат заставил меня принять тарелку куриного бульона. Потом принялся обмазывать мою голову какой-то ужасно пахнущей гадостью, добавил несколько таблеток перед сном. На этот раз я ухожу в нормальное забытье ночного сна.
Окончательно я прихожу в себя только на следующее утро. На этот раз уже никто не кричал подъем. С теми, кто это мог сделать, Марат уже провел политзанятие, они без своего белобрысого лидера, точнее без его физической мощи сразу пошли на двухсторонний контакт. У арийца были переломаны два ребра, и его почем-то перевели в другую палату. Но это уже не важно, диктатура старослужащих уже была отменена по всему хирургическому отделению. Боксер из внутренних войск намекнул всем, что если кто пожелает поваляться в моче добро пожаловать к нам. Поначалу молодняк десантников слегка стеснялся новой демократической формы правления, они предполагали что, вернувшись в свою часть, им это поставят в укор. Но Марат предложил на такой случай использовать компромат, "лежать в моче старослужащим не положено". Так что это не в их интересах. Кстати Марат теперь лежал на соседней кровати.
Госпиталь теперь стал вновь госпиталем. Покой и распорядок дня медицинского вернулся в эти стены. Почему я так красиво об этом говорю, да потому что в нашей армейской службе начался период благоденствия. Хотя если честно я до сих пор не понимаю в полной мере смысл этого слова. Но в полной мере я его ощутил тогда. Я ощутил, что для человеческого счастья достаточно малого. Достаточно нормированного сна, еды для твоего нормального функционирования, надо все-таки отметить, что кормили нас не плохо. Ну что еще надо, конечно плечо друга, и оно уже есть.
Основные мои процедуры состояли из приема глицина. Врачи после нашего переустройства внутреннего распорядка отделения, начали, относились к нам более дружелюбно. Еще бы за две недели, что мы там провели больше не одного ЧП. Но это я чуть забежал вперед, вернемся к коре моего мозга. Обследовавший меня врач предложил пройти более подробную диагностику в платной клинике с гарантированным результатом демобилизации. И конечно все организационные вопросы он брал на себя, меня лишь финансирование обследования. Сумма была не большая, думаю, ее бы собрала даже моя не богатая семья. Но я как-то не видел свое позитивное возращение из армии в виде списания по здоровью. Да, да все эти долбанные мужские понятия. К тому же, к тому времени я чувствовал себя намного лучше, головокружение меня больше не беспокоили, опухоль спала, и я превратился из калмыка вновь в паренька из центральной части России. Короче, я тогда отказался от своего увольнения в запас из вооруженных сил. Об этом решении я еще сильно пожалею. Но это будет потом, я опять забегаю вперед. Помню, слова Марата.
-Олег ты, правда, больной на голову, неужели ты не понимаешь ты уже "пробитый" еще один нокаут и ты не вспомнишь, как зовут твою мать. Пробитый ты Олег на всю голову пробитый.
Еще одна благоденствия пролетела не заметно. Все дни мы торчали в парке госпиталя, ведь на дворе было лето самая чудесная пора. Играли во все, что можно было играть от шахмат до футбола, точнее кто, во что мог играть. Никакой дискриминации по состоянию здоровья, вратари в инвалидных колясках, защитники на костылях.
Марата должны были со дня на день забрать, его ухо прижилось без осложнений. Теперь он как настоящий борец с порванным ухом, а я боксер с пробитой головой. Нас так и называли спортсмены из ВВ. И не только больные, но и врачи. Кстати Марат тогда умудрился найти подход к этой капитанше в белом халате. И наверно если бы он еще задержался в госпитале подольше, у него бы срослось не только ухо. Марат вообще очень шустрый татарин. Еще на первой недели он замутил где-то спортивный костюм, и теперь был похож на цивильного больного. Я уже говорил, о нашем росте статуса в этом госпитальном мирке. Но мы играли в демократию по-честному, и теперь не только гвардейские деды мы туалет, но и мы, согласна общего графика. А что такого берешь швабру и моешь. Общий был не только график нарядов, но и появился общаг продуктов, посылки передачи все шло на общий стол. Атмосфера общения резко потеплела, даже ракетчики расцвели и них вновь появились имена. Да, по поводу нарядов, пришла очередь нашего отделения нести охрану периметра. В связи с очередным повышением уровня террористической угрозы, ходячих пациентов обязали нести ночную охрану периметра. Глупо конечно, максимум что мы могли сделать, это доложить о подозрительной машине. Но это глупость давала, двоим счастливчикам целую ночь свободы. Тут конечно мы чуть превысили свои полномочия, так как мы первые должны были заступать в наряд от хирургического отделения. Ни чего не поделаешь, личная прибыль со временем разрушает любую демократию. А наше время в госпитале истекало с каждым часом, и мы решили еще и глотнуть воздуха ночной свободы. Приготовления к нашему несению службы начались еще с самого утра. Марат провел по палатам учет гражданской одежды, и мне перепал полный гардероб: джинсы, футболка. Только с обувью вышла проблема, одни кроссовки на двоих. Решили просто оба будем в армейских сапогах, наряду на месте службы выдавали бушлаты и сапоги. Вечером нам провели инструктаж; обходить периметр каждый час, ночевать в сторожке у охранника. Поужинали и в путь.
Сапоги.
Сторож Михей без вопросов принял премию в виде двухсот рублей, Клятвенно обещал усилить охрану периметра своими силами. У татарина оказывается, еще с дома припрятаны целые полтары тысячи рублей. А я все свои армейские командировочные спустил еще в поезде, да это уже и не важно. Мы переоделись, и вот тут выявляется сильный контраст предметов нашего гардероба. Сапоги были самого большого размера, какие могут быть, это и понятно, дежурные сапоги должны подойти всем. Ко всему кроме нашей гражданки. У Марата хоть была возможность пустить поверху спортивные штаны, а вот мои узкие джинсы не позволяли этого сделать. Надо было кроссовки брать.
И вот мы идем по улице ночного города, в гигантских сапогах. План вечера был таков. Пива для начала, дискотека до утра. В ларьке мы купили: три баллона пива, рыбки, орешков, все как положено. Хозяйственный татарин, добавил суда еще презервативы. К тому настоял на том, что один баллон пива надо припрятать в кустах за ларьком, для обратного пути. Ну что хозяин барин. Пиво пошло на ура, в ускоренном режиме курса молодого бойца. Второй этап дискотека. Началось все отлично, вошли без проблем, фэйсконтороля не было, добавили в баре по коньяку, и начался поиск жертв. Сошлись на двоечке девчонок среднего уровня за крайним столиком, мы в сапогах уже давно научились выбирать подходящие цели. Нет, неправильно высказался, видеть красоту в мелочах. Вот у черненькой леди была красивая родинка в районе пышных губ, ах какие были у нее духи. Разговор сразу склеился, Марат у нас еще тот донжуан, пришлось мне сразу брать инициативу в свои руки. Через пять минут был обоюдный контакт, впереди был много обещающий вечер. Под предлогом пополнения убранства уже нашего столика, мы отошли в бар. Распределение целей, моя брюнетка, его полненькая блондинка. В этот момент наши сапоги замечает еще один посетитель бара.
-Вы колхозники откуда.
Мы молчим, берем свой заказ, глупо пытаться разъяснять. Ну почему всегда так, хочешь спокойствия идешь на уступки, а эти черти как будто только этого и ждут. Марата зацепил за рукав собеседник.
-Я вас еще не отпускал.
Ковбой блин чертов, такие из местных всегда сидят за стойкой бара и ждут развлечения. Ну и дождался, Марат тыкает свободной левой рукой в область печени ковбоя, тот молча, падает, мы уходим. Режим свободного полета сменили на ожидание новой угрозы. Нужно было резко форсировать амурные события, предложили девчонкам заняться поисками другого клуба. Но как назло, зазвучала любимая медленная композиция пышней блондинки. Марату ничего не оставалась делать, как пригласить ее на танец. И я как истинный аристократ тоже поспешил слиться в танце со своей черненькой леди. Сначала я испытывал неловкость, за ее сверхтонкое платье и за мои здоровые сапоги. Очень боялся раздавить ее туфельку, ее изящную ноженьку. Но вскоре меня поймали ритмы танца, а главное аромат ее духов. Я до сих пор помню этот запах жасмина с тонкой веточкой лаванды. Помню и то, что мои узкие джинсы и ее сверхтонкое платье не смогли не удержать моего возбуждения. Но мне было все равно, в отличии для нее, она прижималась все сильнее и силене. Я закрываю глаза произвожу затяжной поцелуй, я впервые получаю удовольствие от своего головокружения.
Медленный танец уже давно кончился, а мы все танцевали и еще бы долго ощущали.
-Вон это они.
На танцплощадке горел свет, их было около десятка, надо уносить сапоги. Вот за это единственное я благодарен армии, за то, что она научила нас принимать быстрое групповое решение. Последний поцелуй, стучим сапогами к выходу. Один из противников успевает преградить нам путь. Есть такой прием, называется продергивание, с перехватом уходишь за спину противника. Выполняю на автомате с добавлением колена в солнечное сплетение, сзади слышаться стон. Охотники отстали от своей добычи еще за два квартала, до нашего ларька. Только в кустах я замечаю в руках у Марата бутылки шампанского и вина.
-Ты когда успел их зацепить.
-По ходу движения в целях самообороны.
-Татарин, ты и во внутренних войсках татарин.
Надо за это выпить, за многонациональную дружбу в рядах ВВ. Понеслось.
Остатки ночи мы просто гуляли, вышли встречать рассвет на набережную. Коктейль: пива, коньяка, чуть женского тела, вина, шампанского, опять пиво. Превратил обладателей армейских сапог в самых счастливых людей на земле в тот момент восхода солнца. А днем за Маратом приехала машина, впрочем, как и за мной, это я настоял, чтобы меня выписали вместе с ним. Нас вновь ждали курсы молодого бойца.
КМБ-2.
Госпитальный период закончился, но не закончился наша эпоха благоденствия.
Отряд не заметил потери своих бойцов. Дело в том, что наш призыв уже распределили по частям и увезли для прохождения дальнейшей службы. А мы с Маратом как будто выпали из гигантского механизма под названием армия. На базе учебного центра все еще шли курсы, но уже они были домашние. Ну, для тех, кто будет служить в этом же центре, в материальной технической роте обеспечения. Призывники все были с этого города, практически все из обеспеченных семей. Их родители подмазали, где надо, чтобы их детки были рядом, в условиях приближенных к домашним. Не поверите, у них даже тихий час был, а по выходным половина отправлялась по домам. Занятия только до обеда, да и то в легком режиме.
И вот мы как оказалось, всеми уже забытые явились в этот рай. Кстати, наша новенькая форма, конечно, потерялась, как и наши личные дела. Начальник курсов, после некоторых раздумий и нескольких звонков определил место нахождения наших документов. И сделал нам многообещающее предложение, остаться служить при его центре. Последний призыв совсем слабенький выдался, а заиметь еще пару бойцов, за которыми не числиться никакой опеки, ему бы не помешало. Понятно, что все это высказал в другой форме.
-Спортсмены мне позарез нужны, для вытягивания программы спортивной подготовки.
Да, мы к нему попали только на третий день нашего возвращения. Так что уже смогли сориентироваться и дать нужный ответ. Марат татарин, даже выторговал, свою программу этой самой спортивной подготовки. То есть спортом мы будем заниматься отдельно. Я, как всего лишь первый взрослый по борьбе на это и не рассчитывал, а татарин как мастер спорта вполне аргументировано изложил наш контракт.
-Мы берем на себя представлять вашу часть на соревнованиях округа, вы создаете нам условия.
После чего, мастер спорта и майор пожали друг другу руки. Я, конечно, был поражен этими переговорами, вот так легко военнообязанные винтики вновь превращались в личности. Тут же был вызван старшина: расположить, одеть, накормить, дальнейшая служба по всем условиям контракта. Правда, старшина смог выпросить нас в наряд по столовой, два раза в неделю. А то его мажоры не слишком любят это дело.
-По выходным вообще беда, старослужащие кто не блатной на работах, кто в караулах, кто строят вашу дачу. Товарищ майор, дайте хоть их на столовую.
Оказывается, в этот центр призывают только раз в год и держат призывы всегда отдельно во избежание не уставных отношений. Два раза в год пригоняют молодых на КМБ с близлежащих частей округа. В среднем пять месяцев в году центр живет в рабочем ритме, а остальное время здесь лафа. Основная задача поддерживать материальную техническую базу, с чем учебный центр успешно справлялся при помощи родителей блатных призывников.
Итак, наша диспозиция оказалась очень удачна. Пять дней в неделю мы принадлежали самим себе, два дня кухне. Наша основная задача, подготовиться чемпионату округа по рукопашному бою. В свободное время от тренировок мы отсыпались на пустующих этажах учебного центра. В одном пустующем кабинете я увидел знак свыше, в рамке с черной полосой черно-белое фото, парень очень похожий на Марата. Я это тогда не принял как предупреждение, и об этом зря я забыл.
Очень скоро все вошло в свое русло, слишком быстро привыкаешь к хорошему распорядку дня. Подъем в восемь, даже на час позже мажоров. Легкий перекус в столовой, сладкий чай и белый кусок хлеба с большим слоем масла. Знаете, как вкусен бутерброд с маслом и солью. Тренировка на стадионе: разминка, борьба, бокс. Старшина достал где-то нам; маты, по паре перчаток и шлемов для рукопашного боя, даже через неделю кеды притащил кимоно для самбо. Очень скоро мы начали делать первые шаги в вольной борьбе и боксе. Правда, поначалу татарин слишком зажимался. Все знают, перед броском ты сначала должен побороть страх своего падения. Но как только этот барьер был преодолен, у него появилось первое чувство борьбы, то есть своего тела и тела соперника. Надо сказать, что его комплекция, низкий рост с хорошей рамой плеч, создавали хорошую базу для рычагов бросков. Вообще мы оба заметили, что строение наших тел, не совпадали с нашими видами спорта. Я-то уже давно знал, что я слишком был высок для своего веса. Боролся всегда на технике, вот с такими низкими кабанами как Марат, а он наоборот допрыгивал до соперников выше себя на голову. Да, по поводу бокса, Марат сделал в моей подготовке на уклоны нырки и левого прямого для контроля дистанции. Дело пошло неплохо, но я часто уходил на автомате вниз на его ноги, татарин при этом просто выставлял колено. Кстати, голова моя чуть сбоила, но уже терпимо, особенно после того как я научился сглаживать удары, с помощью плеч и шеи. Наибольший результат я показал на печени, ну этот коронный удар Марата. Уход от правого прямого противника, с закручиванием собственного позвоночника для создания хорошей базы удара. Коэффициент пробития получается отличный, мой тренер сам на своей печени испытал.
Погода стояла отличная, конец июля, самый разгар лета. До одиннадцати первая тренировка, душ, плотный обед, старшина выполнял все условия контракта. Потом час личного времени, его мы проводили там же на стадионе, сделали себе гамаки за трибунами из плащ-палаток. Дальше шли в казарму на местный тихий час, вы не представляете, мы спали с часу до трех. Второй подъем, легкая тренировка в основном кросс. Душ, ужин, личное время, телевизор и письма. Я впервые написал домой письмо.
- Мама все нормально, привет друзьям, высылаю фото с присяги.
Наряд по столовой, мы роли посуда мойщиков. Теперь понятно, почему местный молодняк старались не ставить в этот наряд. Наверное, это было единственное место, где встречались разные призывы. Персонал все старослужащие, только двое на посуде молодых. Первый контакт сразу поставил всех на свои места, даже хлебореза Васю весом в сто тридцать килограмм. Нет, мы отказывались от своих обязанностей, но и чужие на себя не взяли. Хотя персонал столовой старался продавить нас, еще бы два парня без опеки сверху. Все началось с команды, упор лежа принять, толстый сержант в белом колпаке вдруг вспомнил про свои лычки на плечах. Понятное дело он был не один, на это собрался посмотреть весь состав. Марат выполнил вполне сносный бросок через плечо. Я для эффекта неожиданности подбрасываю стопку тарелок, что была у меня в руках, бью ногой стол, прижимаю Васю к стене, прыгаю на стол и бью коленом ему в лицо. Все на этом закончилось, хлеборез, вытирая белым полотенцем, кровь с лица, отказался от дальнейших насильственных действий в отношении нас, это было воспринято всеми и сразу. Вечером мы полностью со всем кухонным нарядом распивали на мировую литр водки предоставленной Васей. Хлеборез оказался хорошим парнем, у него скоро демобилизация была, лишнее ЧП в столовой это его был бы косяк.
-Парни понимаете, эти мажоры достали, приходиться тихонько их учить. Но теперешние совсем обнаглели, чуть что, бегут сразу в кабинет начальника части. В результате нам приходиться быть духами до конца службы. Вот аккуратно и пробиваем на прогиб. Начал отжиматься, значит можно поиграть в дедов, но это только игра ничего более. Вы конечно тоже хороши, так сразу кулаками здесь махать нельзя. Аккуратней, аккуратней парни, ну давай еще по одной.
Надо отдать должное, этот любитель порядка, держал столовую в строгом порядке. Даже после нашего удара в сторону его уважения, авторитет его нисколько не снизился.
-Наряду по столовой, кроме молодых, двадцать минут времени на поиски еще одного литра водки, сбор у меня также у меня в хлеборезке.
-Наряд убежал.
-Вот так парни, ведь они начали отжиматься с самого начала.
Вечером давно уже после отбоя, мы припыли в казарму. Последние пьяные слова, не помню, чьи Марата или мои.
-Регистрацию мы полностью прошли можно дальше служить.
Прошел месяц, за это время личные дела наши благополучно нашлись. Майор сам нам показывал наши военные билеты, обещал внеурочные отпуска в случае хороших показателей с чемпионата округа. Понятное дело он больше рассчитывал на Марата, чемпион Поволжья по боксу как-никак. Но и за меня можно получить лишнюю оценку, в армии все идет в зачет всей части. За месяц мы оба вернулись в свои веса, хочу заметить я был минус девять килограммов, сейчас вон обратно семьдесят восемь. Казалось, жизнь наладилась, периодически нас выводили в город: на футбол, в музей, в монастырь какой-то свозили, даже в цирке были. Это прозаически прозвучит, но полностью согласен с репликой неизвестного" Кто в армии был, тот в цирке больше не смеется". Весь личный состав на этом мероприятии спал. С мажорами мы старались отношения не портить. До случая с Васей, конечно, было пару случаев обоюдных грубостей, но после этого больше нет. Но все закончилось очень неожиданно, хороший период жизни наверно всегда заканчивается вот так неожиданно.
Обычное утро, наш завтрак, помню, Вася откуда-то достал творога со сметаной. Так вот сидим, потребляем эти очень полезные вещества. Заходит незнакомый мне майор, к сожалению, в отличие от Марата.
-Исмагилов ты, что здесь делаешь.
-Служу России, товарищ подполковник.
Я Марата на тот момент хорошего уже знал, и смог прочувствовать в его игре слов угрозу. Как оказалась угроза была явная, для нашего дальнейшего прохождения в этом таком замечательном учебном центре внутренних войск. Этот подполковник зам по воспитательной работе той части, где по закону должен, то есть по распределению должен был служить мастер спорта России. Я не знаю, как местному майору удалось вытащить, наши личные документы из строевых частей наших кровных частей. Но афера майора была раскрыта, и замять, это не получиться, это было нам понятно по крикам подполковника в кабинете начальника учебного центра. Вот все-таки так закончилась эра благополучия нашей армейской жизни. И на следующее утро этот подполковник на своей служебной машине вез нас в неизвестность. Марата в качестве законного спортсмена родной части, меня в качестве трофея или в виде откупа со стороны майора.
ВЧ.
Прошу прощения, но на данном этапе повествования я ненадолго сменю свой стиль своего рассказа. Так как этот отрезок моей армейской службы связан с кризисом моего психологического состояния. Если в полной мере передавать вам ту мою внутреннею атмосферу, то получиться слишком много нытья. В результате чего возможно ваш интерес был бы потерян, поэтому я здесь чуть отстранюсь от моих душевных переживаний. Попробую все изложить вам более официально, только с небольшими ссылками на мой внутренний мир.
Итак, впереди меня ждала неизвестность. Знаете, после того когда у меня все наладилось на учебных курсах, как то тяжело начинать все с начало. Тем более микроклимат нового места службы не слишком моему способствовал душевному равновесию.
Во-первых, Марата сразу забрали во взвод спортсменов. Было у нас такое маленькое подразделение, место дислокации на съемных квартирах города, там, где стояла моя теперь уже родная часть. Да, да, воинская часть снимала квартиры для своих самых лучших спортсменов. Режим, питание, тренировки на какой-то спортивной базе. К сожалению, меня туда даже не рассматривали У нас так принято еще с Советского Союза, наше государство заражено соперничеством между своими подсистемами. Самый лучший пример это спортивная конкуренция, почему лучше, так спортивная борьба лучше под коверных интриг. Интересно, конкуренция это ведь капиталистическое проявление, получается, мы никогда и не шли в сторону коммунизма. Стоять, это я уже далеко зашел, точнее высоко, вернемся к моей единице общества.
Мы с Маратом пожали руки на КПП, и подполковник увез его тренироваться за воинскую часть. А по мне было доложено дежурному офицеру. Просидел я в комнате ожидания три часа, за это время меня пытался обработать наряд на КПП.
-Смотри, новенького духа привезли, сам подполковник Богуславский привез. Ну что вешайся дух, скоро по ротам вас распределят. Ждем вас, очень ждем, уже месяц вас отдельно держат, типа карантин, но никуда не денутся, скоро будете по настоящему родине служить. Ну что дух, мамкины пирожки все уже вышли, или еще нет.
Я не стал обострять ситуацию, тупо молчал. Да что сказать этим двум представителям моей будущей части, единственное можно сразу сделать вывод неуставные понятия здесь на лицо. Эти двое так ухаживали за своим авторитетом, то есть за сержантом старшим на КПП.
-Сигарету.
И один мой собеседник пулей убежал стрелять табак для старослужащего сержанта.
Первые впечатления, уже понятно часть не уставная. И этих собеседников было можно понять, они, по крайней мере, уже полгода тянут лямку нижнего звена. А мне как новенькой единице предстояло встать в строй на их место. Да армейский опыт я уже получил, что-то в госпитале, что-то от сержантов на курсе, но самый большой из рассказов Василия. Ну, помните повара с курсов, так у него большой срок уже был, полгода уже переслужил. Он и в дисциплинарном батальоне успел послужить, виной всему сломанная челюсть кого-то духа, и показное расследование. Так вот парень многое повидал, из чего я сделал единственный вывод главное в такой батальон не угодить. А для этого надо мне чуть свое я остудить. На тот момент я надумал, что придется в этой части по местным понятиям все-таки пожить. Сознаюсь, был бы Марат рядом, думал бы по другому, а одному с моей дырявой головой лучше потихоньку дальше жить. Все это только первые впечатления на КПП, я не знал тогда, что службу мою будет тяжелее нести.
Итак, молодых, правда, держали еще отдельно. Через три часа за мной все-таки пришли, старшина контрактник ответственный за роту молодых. Здоровый такой мутант, от его тяжелой руки я получаю подзатыльник, когда мы шли по плацу мимо памятника павшим в первую Чеченскую компанию.
-Ты что салага воинскую честь не отдаешь.
Мой головной убор улетел на метров пять, пока подбирал его я смог себя удержать от ответной реакции. Еще только не хватало мне для начала службы, прямо здесь на плацу, пройти ему в ноги и по его голове ему настучать. Я уже тогда знал, что главное священное место любой воинской части, никак нельзя осквернять. Плац, ведь здесь проходит весь церемониал ритуальных построений. Точно армия - это ведь секта, а устав - это ее библейские законы. Вот только жалко, что по заповедям божиим здесь, как и на гражданке, мало кто живет. А еще от рукапликадства меня удержали пацаны, чьи имена были вытеснены на памятнике погибшим войнам, как-то некрасиво перед вами бы получилось. Хотя наверно это бы вас только рассмешило, дух долбит старшину контрактника. Но я вам все-таки просто отдаю честь, как и положено в знак воинского приветствия.
Во-вторых. Рота как будто ждала только меня, на следующий день она должна быть распределена по части. Так уже получилось, что на месте моей службы не оказалось моих земляков, все они уехали куда-то под Тулу. А вот если бы не госпиталь, я бы с ними служил. Но дело уже сделано, во всей моей части нет земляка, даже среди старослужащих, я это уже пробил. В молодой роте солянка из всех народностей бывшего Союза: Поволжье, Москва, Кавказ, откуда-то пару казахов и один белорус. Я опоздал на распределение по списку, и меня заткнули в самую дыру. В строевой части все-таки думали о молодых, было решено, основной частью пополнить сводную роту. Взвод разведки, взвод транспортного парка, ну и остальных по отделениям; химики, связисты, саперы, медики, и так далее включая электриков и всякий там технический персонал. Короче много подгрупп, условия маленьких кланов очень выгодны для молодых. Тем более в таком количестве почти пятьдесят духов пополнило состав той роты. Ну а мной, как блудным сыном пожертвовали на третью роту. Так называемое штурмовое подразделение, я не знаю, по какому признаку их туда отбирали. Наверно московский округ внутренних войск когда-то оторвался на военкоматах, собрал самые сливки с того призыва. Ребята все как на подбор, настоящие русские богатыри. Ни одной примеси все славянской национальности, и все одного призыва, все деды. Ну не может армия за два года так накачать людей. И вот, стоим мы четверо духов, только что явившихся в роту для прохождения службы, стоим и думаем, как до их демобилизации дожить.
- Подчерк у кого хороший. Послышалось с той стороны.
- У меня, у меня. Ответил один из нас, по фамилии Киселев, с Самары, но не боксер.
Минус один, Киселев улетел в канцелярию. Остался я и двое парней с Поволжья. Парни не плохие, но еще на курсах под Самару продавились, так что я один. Пришел капитан роты, внес нас в свой список, удовлетворился новым писарем Киселевым и ушел. Дедовщина начиналась прозаически, качки снимали свои кители, но не для того чтоб показать свои бицепсы. Около двадцати кителей упали нам под ноги.
- Духи постирать, погладить.
И вот тут я сломался, нет, я не принялся стирать, у меня сломались принципы, идеалы, если вам угодно. Вы уже поняли, я романтик был в душе. Наверно меня все-таки зацепило воспитание Советской молодежи, а еще добавил Димка сосед своей армейской романтикой. Димка сосед прошел Грозный в первую Чеченскую, вернулся с медалью, и в перерывах между рюмками всегда что-нибудь вспоминал. Ну, вот я его и наслушался, если честно я всегда болел этой армией, фильмы про войну, солдаты оружие, ну все-такое. Короче я бросаю институт, бросаю свою девушку, и иду в армию, ну типа патриот. А вот тут я столкнулся с этой системой типа лицом к лицу. Насмотрелся я этого бреда, и понял надо выкидывать эту заразу из головы. Твои принципы, твои идеалы, оказывается здесь, никому не нужны. Служить честно Родине, выполнять свой воинский долг, все это оказалось очень далеко, здесь надо просто свой срок протянуть, желательно с меньшими последствиями для здоровья. Вот поэтому я тоже поднял охапку формы перед собой. Трое духов выдвинулись в санузел.
Кто был в армии в мое время, тот знает, как форма духа отличается от формы старослужащего. Значит, пришли мы на рабочее место. И вот в ряде умывальников я замечаю единицу с таким же, как у нас низким статусом, солдатик стирает явно не свою форму. Идеалов уже нет, поэтому бросаю ему форму и приказываю стирать. Парень на автомате принимает новый заказ. Все стирают, я стою у окна, пытаюсь соображать, как дальше существовать. По слухам, основную часть молодых припрятали в сводной роте до осеней демобилизации. Три месяца до увольнения этих старичков атлетов, три месяца это очень большой срок, не факт что я продержусь.
-Эй, дух, что не летаешь в облаках, где твоя порция стирки.
В умывальную зашли двое местных авторитетов. Они с ходу сообразили, кто выполняет мою часть работы.
-Ты что дух, старшего по сроку службы заставил свою работу выполнять.
Понеслось.
- Ребята, прошу только об одном, по голове сильно не бейте или я буду отвечать.
Шансов конечно мало, но делать нечего придется воевать. Но ребята даже не думали меня по голове бить, они просто били ногами по телу. Сразу пропускаю прямой удар ноги в область солнечного сплетения, мне этого хватает, ступня наверно сорок пятого размера. Лежу, задыхаюсь, добивать сильно, слава богу, не стали.
-Ночью дух будет подъем.
-Понял, в ответ простонал я.
Ночью, как и обещали, был подъем, но на этот раз физического применения силы не было. Давили просто психологически, втирали про армейские понятия. Что я дух, и моя обязанность выполнять их приказы. Под конец меня поставили на тумбочку дневального до утра. Кстати на счет мужиков, оказывается восемь человек контрактников в роте, и жили они вместе с нами в общей казарме. Так что пошли они со своими понятиями, получается, там было форма правления в виде контрактного авторитаризма. Конечно, я их и послал в легкой форме, а они пообещали мне припомнить все на занятиях по рукопашному бою. И правда припомнили, все по уставу, проводилась тренировка личного состава. Надо отдать должное по голове почти не били, видно все-таки прочитали мое личное дело, зато ребра все пересчитали. Еще бы, против таких мутантов на бросок не пойдешь, а в перчатках и шлемах сила моих ударов недостаточна была против их массы тел. После третьего соперника я слег. Помню вечером того же дня, было построение всей части. Я стоял, в строю своей роты шатаясь, и смотрел на счастливчиков со сводной роты. А они смотрели на нас на духов первой, второй и третей роты. Настоящие духи, а не люди, десяток неудачников, каждого уже прогнали по новым условиям жизни в своем подразделение, и все были уже сломлены. А ночью был мой очередной подъем. Пригласили меня между своих кроватей, налили стакан водки. Я выпил, мне стало хорошо.
-А сейчас грудь к осмотру, за то, что напился солдат срочной службы.
Есть такая традиция, молодой предоставляет свою грудь, не защищаясь от прямого удара руки или ноги.
-Парни вы уже все сегодня отбили.
Но это не помогло, опять первого удара я не смог уже. Мне показалось, хрустнул мечевидный отросток. Я так и лежал, а мне проводили дальнейшую лекцию.
- Парень ты не плохой, не хочешь делать сам заставляй других, кто будет делать, это нас не волнует.
- А по сроку службы ограничения нет.
-Тебе сказали, нас не волнует.
Так я сломался и стал контролером. Да я сука, не буду оправдываться, каждый вечер мне передавали список требований, и я следил за выполнением работ. Шитье, стирка, где что достать, все было за мной. Точнее не за мной, а за двумя с моего призыва и пятью человек с пожизненно приниженным статусом. За что их принизили, это уже были не мои проблемы, я уже замкнулся в себе. Днем боевая и тактическая подготовка, а ночью мониторинг за ходом исполнения робот. Ведь как только ты засыпаешь, и твой персонал засыпает вместе с тобой, а отвечать надо будет потом всем. Я, правда, сломался, психологически сломался. Постоянный недосып депрессия, пробудили во мне тягу к внутреннему диалогу, самое странное я никак не мог определить, кто из них я. Есть во мне и хитрый приспособленец за задатками провинциального актера, есть во мне и тот в ком слишком выражено чувство справедливости. Особенно по ночам он кричал внутри меня, что так нельзя, а в ответ мне кричали паровозные гудки. Дело в том что, наша часть стояла рядом с железнодорожным вокзалом, и эти долбанные паровозы гудели каждую ночь, звали меня домой, ненавижу я поезда. А этот приспособленец, постоянно ныл, не нравиться, так беги. Сговорились на середине, придется нам хитрить.
На все наряды вне расположения роты я рвался всей душой. Наряд по столовой, я. В очередной раз я заступаю на кухню, единственное удовольствие в армии это еда, и чем ближе к ней, тем лучше. Кормили нас не плохо, но вследствие постоянного стресса мне постоянно хотелось есть. Странно как я не толстел, пожирал три четыре порции зараз. Так вот, как-то вечером тяну время, чтобы попозже вернуться в свое расположение, очень, очень тщательно провожу влажную уборку столовой. И наконец-то обращаю внимание на одного долговязого солдата, который не первый раз ужинает после отбоя. Подкинул ему еще еды, разговорились. Парень попал к нам из Северокавказского округа внутренних войск, у него там что-то случилось, короче подался в бега. В Подмосковье его отловили, хотели поначалу отправить обратно, но выяснилось что он неплохой компьютерщик, в результате его перевели к нам. Он умудрился настоять о прохождении дальнейшей службы только внутри секретной части. Фобия, видите ли, у него появилась на не уставные отношения, а что вполне может быть, сам слышал, что у них в округе твориться, так что возможно ему мои мытарства еще сладкими показались. Да, я вкратце обрисовал свою ситуацию.
-Постарайся найти мне выход, командировка, перевод, да хоть что угодно. Заранее говорю, Генка спасибо тебе, ты меня выручил.
Через всего лишь три дня, он мне заявляет, что внес меня в список на курсы химиков. С части отправляются куда-то на полигон четыре химика-разведчика на переподготовку, и трое молодые кандидата на это звание. Лучший из кандидатов, получает звание младшего сержанта, и самое главное продолжает свою службу в сводной роте в группе применения спецсредств. Остальные вернуться в роты на должностях в нештатных химиков. Приказ уже оформлен отправка завтра, моя задача лучше всех сдать экзамены.
Удивил, удивил, меня брат.
Командир роты с утра высказал свое недоумение, как так, с его элитной штурмовой роты забирают солдата на переподготовку каких-то химиков. Но приказ есть приказ, я с облегчением покидаю свою роту, надеясь услышать эти долбанные, долбанные гудки локомотивов из расположения уже другой роты.
Напоследок я услышал.
-Смотри, а у нас дух хитроватым оказался, попробуй сука только назад вернись.
Полигон.
Выехали на двух грузовиках. Еще в части я заметил в части снисходительное отношение к химикам. Да, подразделение не первый сорт, ни одного спортсмена, если судить по первому взгляду. Три штатных химика имели явный недовес, все они годовалого сроку службы, они не успели послужить в спокойном режиме без не уставных отношений, то есть еще не успели набрать вес в обоих смыслах. Все они еще недавно летали, а сейчас были настроены отомстить, за весь период своего духовенства. При загрузке вся работа легла на нас, кандидатов на почетное звание химика. Знали они, что и от них зависит наша дальнейшая судьба, несомненно, в выборе кандидата они примут самое непосредственное участие. Вот и прочувствовали свое положеньице на все сто, они пинками подгоняли погрузку. А я терпел, точнее меня заставил терпеть мой приспособленец, погрузка шла у всех на виду, не хватало мне уронить их честь, еще территории самой части. Сошлись на том, что выедем, посмотрим. Грузили все от кроватей и тумбочек до отравляющих веществ. Я и не знал, что арсенал химика такой широк. Приборы химической и радиационной разведки, костюмы химзащиты несколько видов, гранаты: шумовые, световые, спецсредства, газы, даже специальные карабины, стреляющие резиновыми шарами против толпы или стальными против замков и запоров. В довершении две палатки и продукты, кое-как смогли все это разместить уселись сами поверх этого и наконец-то отправились в путь.
С нами ехал майор, начальник защиты части. Наперед скажу, человек он сам не плохой, но в виду своего тупика в отношении дальнейшего карьерного роста он завис в своем алкогольном тупике. Сорок пять генералом уже точно не стать. Ну, некуда ему подниматься в части дальше, а в округе уже поздно, там своих специалистов по химии хватает. Забил на службу, офицер пьет служба идет. Эта его особенность еще скажется в дальнейшем на нашем желудке. Ну а пока мы еще едем на полигон, который находился где-то под городом Иваново.
Наши старшие товарищи ехали в переднем грузовике, трое кандидатов пока предоставлены самим себе. Провожу проверку личного состава на право, в дальнейшем стать химиком. Все сложилось удачно, парни все уже сломлены, в ротах их уже заставили позабыть свое человеческое я. Один из малого народа Поволжья, другой с Урала, в полной мере познали, что такое быть духом. В других строевых ротах положение дел духов тоже вызывало желание сбежать. Парни были рады этому официальному побегу, а на счет конкуренции они пока даже об этом не думают. Задача, найти подход к майору, подход к составу штатных химиков, прогнуть под себя кандидатов, заполучить новое место службы.
На полигон прибыли уже затемно, разгрузка проходила без лишних глаз, поэтому на очередную попытку ударить меня ногой, я ответил поставленным прямым ударом в грудь. Мой старший товарищ сел на землю и разучился дышать, эффект неожиданности. Поблизости не было его одногодок, сразу перехожу к извинениям.
-Брат прости, расслабился, гражданскую жизнь вспомнил, там бы за это я тебе ногу твою сломал. Еще раз сделаешь так, обещаю встречу наедине и обязательно сломаю. Так что ногами, пожалуйста, больше не бей, лучше прикажи, ведь ты у нас младший сержант.
Слабенький сержант оклемался, но не стал стучать. Даже после отбоя ко мне никто не пришел, учить меня дальше служить Родине. Так с одним контакт уже налажен, в дальнейшем не забыть провести душевную беседу, потом поиграть друзей. С кандидатами все уже решено, мой авторитет поставлен у них на глазах. Осталось только намекнуть под конец, что обязательно химиком становлюсь я. Что такое тот полигон, старый одноэтажный барак с забитыми окнами, ну и поле с полосой препятствия и остальными сугубо армейскими приспособлениями усложнить жизнь солдата. На месяц каждого лета суда съезжаются химики округа на специализированный слет, солдаты получают и повышают свою боевую подготовку, а офицеры в основном пьют. Несомненно, здесь уже сложилась целая воинская традиция, всю ночь, в комнате выполняющую роль местной канцелярии стучали стаканы за очередную офицерскую встречу. Я не удивлен, что подъем был только в девять, да еще сегодня объявили выходной. Конечно, я согласен с ними, солдаты должны пройти адаптацию. Семь частей, в среднем по пять человек, плююсь офицеры чуть больше сорока. Такое чувство, что я попал на региональные сборы спортсменов, каждый город сам по себе. Только одно у нас было общая это кухня, а расписания тренировок у каждого как обычно своя. К слову сказать, ячейки нашего общества были однотипные, два три мастера старослужащих и два три перворазрядников как я. В каждой ячейке была своя атмосфера, надо отдать должное у нас она была еще не плоха. Кандидаты выполняли все без лишних слов, я оказался после нашей беседы с сержантом чуть в стороне от этих взаимоотношений. Этот покашливающий теперь сержант был старшим по нашей подготовке, пару дней и я удачно прошел акклиматизацию. На турнике покрутился на виду, поборолся в шутку еще с одним из своих старших товарищей, после чего требования ко мне как к духу приблизились к нулю. Да если честно и у моих конкурентов жизнь наладилась, основное, уборка, наряды, учеба. Чего нельзя сказать по кандидатам из других ячеек общества, один молодой каждое утро убегал куда-то за литром молока. Это я позже узнал, там колхозная ферма была в шести километрах от полигона, туда суда двенадцать, не плохая тренировка для молодого бойца. Вопрос питания здесь для его старослужащего очень важен, и не только для него.
Пролетела первая неделя полигона. Мне даже нравилась часть наших занятий: ну эти дымовые шашки, гранаты против толпы, карабины и все такое, даже бегать в противогазах нравилось. А вот с настоящей химией я всегда не дружил, с приборами еще было понятно, а вот катализаторы, реагенты, яды, газы, в комплексе химической разведки это мне давалось тяжело. А еще эти нормативы по одеванию костюмов химзащиты, конечно молодым перепали саамы старые образцы в виде плащей, там пока каждую пипку заткнешь, вспотеешь сто раз. К сожалению, лучшее было только у старослужащих. Это так все трудности учебы, а теперь на счет трудностей питания. Еще в самом начале я заметил, что мои старшие товарищи какими-то путями накапливают продукты, все: картошка, консервы, песок и так далее откладывалось на неприкосновенный запас.
На второй недели я понял почему, точнее сначала ощутил резкое сокращение поступление питательных веществ в мой организм. Мне как молодому было положено принимать пищу после всех, после офицеров, после старослужащих, после тех, кто успел залезть в очередь передо мной. Сначала пропало мясо, потом масло, сахар, и так далее пока не остался один гарнир на воде из перловки или сечки. Традиция во всем виновата традиция, эти русские гусары офицеры, каждый раз здесь пропивали половину продуктов из общего котла. Недостаток продуктов приводит к агрессии в любом обществе, этого не избежала и моя ячейка.
Этот транспорт меня преследовал везде. В части это были поезда, а здесь самолеты. Полигон находился рядом с аэродромом, и самолеты достаточно низко курсировали туда суда. Прекрасное утро, заря.
-Самолет, самолет увези меня в полет.
Мой монолог нарушает прозаический пинок. Старослужащие уже доедали свой неприкосновенный запас, и это начало сказываться на их поведении. До этого момента, меня все это не касалось, да голодал, но пока летали только кандидаты. А вот сейчас очередь дошла опять до меня, все тот же сержант почему-то забыл уважение к моей персоне, и проявил эту дерзкую физическую глупость с упреком.
-Почему в расположении была произведена плохая влажная уборка.
В данной ответной реакции виновата моя чувственная натура. Ну, вот не засмотрелся бы на самолет, меня бы не проняло. Впервые меня сорвало, да так что я не сдержался и нанес добивающие удары даже по лежачему телу. И это было у всех на глазах. Не знаю, может все видели мое состояние, но грубо пресекать это никто не стал. Да, оттащили, но сделано это было уже поздно, сержанту очень, очень сильно досталось. А потом началось, офицеры с помощью устава и спортивной подготовкой, старшие товарищи с помощью попыток нанесения мне увечий, в том числе и групповых. Вечером того же дня завели меня в палатку для занятий, сначала двое из оставшихся моих учителей, справился я с ними легко, несмотря на общий упадок сил. Подоспела помощь преподавателей из других ячеек общества, сопротивляться я более не стал. Приспособленец мастерски сыграл пропущенный нокаутирующий удар, мне оставалось только наработано закрыть важные части тела. Экзекуция далее проходила по уставу, марш бросок при команде газы, отжиматься также при газах, причем газы были настоящие, черемуха. Да, какой актер был во мне потерян, как разыгрывал потерю сознания, после третьего раза от меня наконец-то отстали.
На следующий день я увидел сержанта, такое синее лицо бывает наверно только у мертвецов. Мне повезло, мои удары ничего серьезного ему не повредили. Поэтому случившееся было решено оставить здесь на полигоне. Майор лишь меня предупредил.
-Молись, чтоб его синева прошла.
На мне же и не было и следа от вчерашнего, спасибо Марату, что научил своей компенсации ударов. Со временем все наладилось, если не брать во внимание потребление пищи, вскоре недостаток продуктов ощутили на себе даже офицеры. И чтоб не затрачивать лишний раз энергию солдат, занятия урезали до трех часов в день, акцент был поставлен на самоподготовку. Конечно, мы все это время тратили на поиски еды. Районы поисков, городское кладбище неподалеку, ближайшее людское поселение и та ферма, что в километрах шести. Разочек я туда сбегал, пожалели солдатика дали молока, так я два дня после этого из уборной не вылезал, отвык мой организм уже от жира. На кладбище можно было урвать что-нибудь только по выходным, с могил брать все-таки мы брезговали. А еще у меня еще была заначка с части, Марат, прощаясь, сунул мне в карман двести рублей. На все деньги я купил пол мешка белого хлеба и пакет дешевых конфет. Знаете, как вкусен барбарис с белым хлебом. А я знаю, и знает та моя ячейка, к которой я был временно прикомандирован. Вскоре офицеры почему-то решили принять экзамены раньше положенного времени. Накануне этого я со своими конкурентами провел беседу.
-Парни мы все будем когда-нибудь старослужащими, я согласен, нам еще до этого дожить. Но подумайте сами, как вы будете там, в будущем служить. Я не угрожаю, поймите, мне кажется, я более достоин звания химика разведчика.
Конечно, все это было сказано в другой форме, но заметьте, до рукоприкладства дело не дошло. И если вам интересно, да, это не честная конкуренция, но в мире капитализма никак по-другому. Здесь и по другу не зазорно пройтись. Опять этот капитализм, откуда у меня такие мысли. Возможно, моя психика пытается уйти в другую сферу мышления, реагируя на данный реализм. Глобально размышляя о человеческом обществе через призму армейского реализма. Но я все-таки каюсь, да, у меня кишка тонка, терпеть и стойко переносить все тягости военной службы. Есть парни лучше меня, они терпят и не задают лишних вопросов.
Итак, я сдаю лучше всех экзамены, синева сержанта прошла. По прибытию к месту постоянной дислокации я буду переведен в сводную роту для дальнейшей моей службы.
Рота.
Есть такая песня "Рота молодая, рота строевая".
Так вот, для меня было главное, что эта рота молодая. Сводная рота насчитывала на момент моего прибытия уже больше половины солдат моего призыва. Молодых переводили суда со всех подразделений батальона, слишком служба оказалась тогда тяжела. А что они хотели, распределили молодых в малых количествах в роты с неоднократным перевесом дедов. Вот и побежали парни, а кто, и вешаться пытался. Но не эти ЧП были виной внеочередной проверки части, главное происшествие, по сути, не было происшествием. На плацу проводили занятия кинологи части, роль нарушителей играли духи. Кто-то снял это на камеру, кто-то передал материал в эфир городских новостей. Только по этому случаю в часть нагрянула проверка. Провели показное расследование, пару дедов кинологов уехали в дисциплинарный батальон. Командиру части перепало, и во избежание дальнейших ЧП, было принято одно из решений, концентрация большей части нового призыва в сводной роте. Так что, пресловутая выгода моего перевода налицо. К моему удивлению в новом для меня подразделении традиция неуставных армейских отношений не была искоренена. Точнее она перешла на новый уровень, без физического контакта. Да и давить физически уже никого не надо было, сломленных духов уже хватало, давили просто морально. Хотя я не могу точно сказать, что было лучше для них. Почему для них, а не для нас, так я уже младший сержант в своей маленькой ячейке в составе всей роты. И неуставные отношения уже проходили мимо меня. Одна из армейских традиций, своих молодых все защищают, хотя по большей части наверно просто чужих не было принято трогать. Если взять и расписать все это в виде математической задачи. То имеем дано: 60% молодого состава, 25% годовалых, 15% дедов, половина молодых распределена по специальным отделениям типа моего, при этом, у нас был иммунитет от чужого воздействия. По роте в основном летали бесхозяйственные духи. В отношении меня, я один дух в своем отделении, шесть черпаков те, кто на год постарше и только один дед. Мои старшие товарищи сразу слили внутри отделения информацию о моем дерзком поведении на полигоне. Было проведено собрание, где наш дед Витек вынес решение.
-Парень, молодец, себя показал, а вы не смогли его там заставить летать, значит, он и здесь летать не будет, он у нас один, поэтому он у нас будет духом золотым.
А эта традиция золотого духа, если ты один в подразделении, то ты можешь не летать, если сам конечно не прогнешься. Так вот я выходит не прогнулся, а если честно вы же знаете, что я прогнулся и еще как уже прогнулся. Мне важна справедливость уже только в отношении меня. Наше отделение состояло в основном из сержантов, плюс два водителя, один водовоз, другой на уазике под нашим майором. Еще одного сержанта в моем отделении в целом по роте, целые две недели, мало кто замечал. Служба шла, согласна распорядка дня. Подъем, зарядка, завтрак, занятия первые два часа в составе роты, потом по своей специфике. Меня поначалу погоняли для вида по химической подготовке, но вскоре всем это надоело, я влился в коллектив. Большую часть дня я скрывался в нашем классе химии, располагался он в автомобильном парке на втором этаже одного из гаражей. Надо отдать должное моему подразделению, оборудован он был на славу. Все условия для жизни: телевизор, приемник, холодильник, плитка, а еще раскладушка. На ней я устраивал себе, после каждого обеда тихий час. Тихий период жизни продолжался как я уже и говорил только две недели. Я заступил дежурным по роте, до вечера был все нормально, двое дневальных моего призыва все успевали без меня. За мной было только, сводить три раза роту на прием пищи. Так вот, вечером пару дедов из взвода разведчиков не захотели принимать пищу вместе со всеми. Их духи должны были принести им ужин в расположение. Проделывалось это очень безграмотно, они должны были пронести порции в строю вместе со всеми. К слову разведчики в роте были самая высшая масть, и дежурный по роте должен был способствовать их спокойной службе. Прием пищи закончен, строимся, командую, шагом марш.
-Рота стоять. Прозвучало на полпути.
Двое помощников дежурных по части, и еще каких. Старшина тот самый, который меня когда-то подзатыльником угостил, контрактник из третьей штурмовой, тот самый который пообещал устроить мне сладкую жизнь при моем возвращении. А еще рота встала возле того самого памятника погибшим войнам. Причина остановки, мне была понятно с самого начала. Рота не отдала честь бойцам, старшина заставил роту пройти еще раз. И на повторном круге на плац падает пластиковая тарелка с кашей. Вторая тарелка была одета второму носильщику на голову. После этого роте дали команду упор лежа. Приняли этот самый упор только молодые, даже черпаки забили, ну те, кто чуть постарше.
-Сержант ко мне. Ты что сука, командовать разучился.
-Это дух, на него забили. Контрактник тут же ему пояснил.
-Тогда ты сержант сейчас сам съешь, что тут мне навалили. Давай.
Что самое главное в армии, это устав. Обжалованию приказы не подлежат, дежурный по роте подчиняется непосредственно дежурному по части. И какой бы не был приказ, он обязан его выполнить, тем более данный случай был связан с дальнейшим уважением старшины в самой части. Не выполнив приказ, его авторитет пострадает, тем более на виду у его павших бойцов. Устав и уважение к живым и мертвым поставили тогда меня очень в тяжелое положение. Наверно, если бы на меня не смотрела бы вся рота, я бы просто убрал кашу с плаца, да и старшина, по всей видимости, только меня стращал. Но мое внутреннее я, вдруг решило за меня по-другому, это был первый случай, когда мое бессознательное я, взяло вверх над сознанием. Впоследствии эти случаи потери контроля будут постоянны. Ну а тогда, я очнулся только от удара ноги по моим ребрам. Я нахожусь над поверженным старшиной, я душу его. Контрактник меня пытается сбить, а я все душу и душу. Тогда я уже понимал возможные последствия, но все равно я сам руки бы не разжал. Мне пришлось их разжать только от ощущения дикой боли в паху. Я заскулил, крутясь на плацу. Как позже выяснилось, контрактник, видя безрезультативность своих ударов, перешел к запрещенному приему, применяемому против бешеных собак. Он зацепил мою ногу, задрал ее и ударил ногой со всей силы по моим яйцам. Могу точно сказать, болевые ощущения самые, самые большие в паху. Боль была адская, минуты три я кувыркался на виду всех, потом была потеря сознания. Пришел в себя от этой же боли уже в казарме. Тогда я не думал ни о чем другом кроме этой боли. Со временем эта боль перешла в самую страшную свою тупую фазу. Ночь прошла в страшных физических муках, к слову сказать, до армии я и не знал что такое настоящие муки. На следующий день я не смог встать. Меня пришли проверить старшина, принесли какой-то отвар, велели заваривать и прикладывать в марле. Мое яйцо было с большое яблоко. Свидетелей этого превращения была целая рота, а с последними событиями эта магия, никому не была нужна. Гости не осмелились просить меня напрямую, попросили через разведчиков, чтобы я дальше терпел.
-Олег потерпи пару дней и все пройдет.
И я терпел, но боль не проходила. На следующую ночь я заявил самому себе, еще чуть-чуть и я пойду, повешусь. Яйцо к тому времени превратилось уже в гигантскую фиолетовую сливу. Только утром мой дед Витек настоял на сдаче меня в медицинскую часть.
-Где получил травму.
Вчера на зарядке упал на перекладину, свидетели подтвердят.
В медицинском пункте меня продержали еще день, ладно хоть обезболивающие таблетки давали. Капитан пенсионер видя ухудшения, все-таки отправил меня в госпиталь. Я не знаю, прошло ли мое ЧП "по сводке", наверно что нет, так как даже машину для моей отправки в госпиталь моя родная часть не выделила. Своим ходом, под сопровождение медбрата контрактника. Эта была самая длинная дорога в моей жизни. Пешком, и две пересадки на автобусе.
Госпиталь-2.
Я и не знал, что во мне столько гнили, хирург через специальную систему вывел столько гниющей массы. А сколько еще потом выходило естественным путем через мой отросток в течение трех дней. Дела потом пошли на поправку, яйцо конечно уже никогда не вернет своих размеров, да и на счет детей возможен в будущем вопрос. Ну не чего, прорвемся, главное долг Родине отдать и домой. Нормальный госпитальный режим способствовал к размышлению по поводу этого долгового обязательства отчизне. Надо отдать должное администрации этого учреждения, они смогли избежать неуставных традиционных проявлений армейской службы. Одним из гениальных решений было, не допускать скоплений больных в палатах из одной части и самое главное палаты офицеров находились, в общем отделении. Туалеты и душевые одни на всех, мест для возможности для проявления не уставных отношений практически не было.
Кстати по поводу офицеров, через пару дней к нам заехал мой майор начальник химической разведки нашей части. Нет, он приехал не с целью проверить меня, более того он сам был удивлен, что повстречал меня здесь. Виноват его очередной запой и расположение нашего кабинета химии на втором этаже. В алкогольном опьянении он упал и получил сотрясение. Я взял на себя заботу, за этим лежачим больным. Отец командир как-никак, и ему я ведь тоже был должен, за мой приют в его подразделении. В первую же ночь он мне рассказал всю свою жизнь. Все оказалась также как я и предполагал. Молодой лейтенант отличник, его молодая жена сразу получают квартиру на новом месте службы. Живи, служи и радуйся. Срок службы идет, лейтенант, капитан, майор. И тут выясняться, что дальше некуда служить, войска химической разведки оказались больше никому не нужны. Перевод во внутренние войска, главная задача до пенсии прослужить. Дальше, алкоголь, жена ушла, впереди вновь только алкоголь. И самое страшное, что это, не только я знаю, но и он сам это знает. В девяностые произошло переустройство армии, в целях экономии химическая защита была уже не нужна. Да и не только вспомните, как демократы резали наши ракеты, точно так когда-то аборигены выменивали свой народ на стеклянные бусы. Стеклянные бусы это западный образ жизни, поставщики бус провели бартер на уровне всей страны. Стратеги из их сферы маркетинга выиграли войну у нашего генерального штаба. Как пример, представители этого же самого генерального штаба с удовольствием смотрели на видеокассетах западный боевик, про Джона убивающих наших солдат в Афганистане. Ну, так далее и все в таком духе. Вот и такие как мой майор оказались не в удел, нельзя нам тогда было защищаться от покупки этих стеклянных бус.
Теперь по поводу меня. Мне нужно прослужить все до конца, иначе моя целостность личности будет нарушена. Ввернуться домой на этапе сломленного я, означало приписать себя к слабой личности навсегда. Я, конечно, еще ничего в сравнении некоторыми экземплярами из моей части. Взять хотя бы связиста Рыбакова, наверно у него нервный тик останется на всю оставшеюся жизнь. Возможно, я все преувеличиваю, может все еще отойдут, но это излечение психики лучше проводить здесь в армии до конца. Теперь я понимаю всех этих дедов, они ведь просто пытаются излечиться от унижения, унижая в свою очередь других. Конвейер запущен, его не остановить, по крайней мере, не мне одному. Марата сейчас нет со мной, хотя шансов конечно мало, но можно было попытаться. Но мне этого, если честно уже и не надо, и не мне одному, всем нам этого уже не надо. К чему нарушать нам эти армейские традиции, мы слишком много уже прошли, чтобы сворачивать с пути. Ты подтверждаешь это приспособленец, в моей голове, да это так. А ты правдолюб, нет ответа, так ответчика уже и нет.
Не правда все это, на самом деле виной всему человеческий страх, он и только он заставляет унижать и унижаться. До этих мыслей я тогда не дошел, испугался.
Да и еще, про долг Родине, я туда перечисляю свое яйцо вдобавок к своей голове.
В госпитале у меня было еще много времени на философию, большую часть я не буду пока озвучивать, слишком рано еще на счет эзотерических изыскании моего больного разума. Поэтому я возвращаюсь в часть, все также пешком. Кстати, у меня навсегда теперь новая походка, я правой ногой обвожу свое правое яйцо.
Каптерка.
Рота меня встретила благосклонно, общество с пониманием относиться к блаженным. Ну, кто в своем здравом уме способен наброситься на дежурного по части прямо на плацу, да еще и по такому пустяку. Блаженный, тот, кто стойко принявший муки своего яйца и при этом не стучал. Я в полной мере перешел в касту неприкасаемых, в Индии есть такие из самого низкого звена общества, а в армии внизу только духи. А у нас неприкасаемые это душевнобольные, от которых не знаешь что ожидать. Все-таки я систему сломал, да не честно, но главное для меня уже только результат. Потеря контроля на плацу была секундная, все остальное время я только играл, даже ту начальную боль я вполне смог перенести терпимей и потеря сознания это тоже, если честно в большей степени была игра. Единственное где я не играл, это период ночной тупой боли. Я наверно точно повесился, если бы еще одна такая ночь.
Солдат спит, служба идет. Солдат идет, служба идет. Солдат бежит, служба идет. Через пару дней к моему восприятию в роте добавила моя бывшая подруга. Написала в письме.
-Олег я выхожу замуж, но любить тебя буду всегда.
Что там говорят, новобрачным, совет да любовь. Я в полной мере подписываюсь под этими словами. На самом деле это я ее бросил еще до армии. Вначале конечно у нас была любовь, но со временем чувства мои приостыли, встречался так просто по поводу секса. Когда с института меня попросили, я принял-таки это ошибочное решение идти в армию. Поразмыслив, я разорвал наш союз, тяжело конечно, с ее стороны любовь крепкая была. Но не стоило девчонку на два года ожидания свадьбы закрывать, если этой свадьбы я и не желал. Жалею ли сейчас об этом, да, но это уже не важно. Главное тогда меня начали еще более жалеть. Письма же в армии вскрывают, так вот вызывают меня к командиру роты, в деликатной форме готовят меня к письму. Настолько насколько это смог исполнить бывший председатель колхоза. Как он оказался в армии, я точно не знаю. Говорят, служил еще при Советском Союзе, потом ушел в сельское хозяйство, колхоз развалился, он ввернулся в строй. Здоровый такой казак с украинским акцентом пытался меня подготовить к большому разочарованию в моей жизни. Короче, держись брат. Я, конечно, пытался упомянуть, что это я давно ее бросил. Но почему-то меня никто не слушал. В роту сержантам и старослужащим была спущена новая информация по мне. Очень скоро я заметил выгоду от этого письма, наверно это тоже общевойсковая традиция, жалеть тех, кого на гражданке не дождались. Ни нарядов, ни чего такого чтобы жизнь получившего такого письмо усложнить. Меня начали держать подальше от оружия, так что, караул, тактика и стрельбище для меня были временно прикрыты. Рота знала, у меня возможен период обострения, меня берегли. Я даже сам себя иногда начинал себя жалеть, смешно сказать, чуть до собственных слез не доходило.
Обострение было не только у меня, осень тяжелый период для всех душевнобольных, особенно для тех, у кого уже хроническая стадия заболевания. Это я говорю про старослужащих, больные люди армейскими традициями, что с них взять. Армия это сумасшедший дом, духи должны всегда летать. К этому обострению добавила и подготовка к новой контр - террористической компании в Чечне. В Дагестане уже началась возня, почти весь рядовой состав роты с годовалым сроком службы угнали куда-то на сплачивание сводной бригады. В расположение остались мы деды, нарушилась иерархия армейского неуставного порядка. Дедов начали уламывать на подписания контракта с применением устава, это сказывалось на нас. Со слов старослужащих, мы не летали как они, прослойки между нами уже не было. Поэтому мой срок службы заново начал объяснять смысл служб. Все это я наблюдал со стороны, каждую ночь неуставной подъем, призыв 1, 99 строиться и понеслось. Просматривали у всех грудь на прочность ударами ног и рук. Играли в животных, духи показывали лося с разными уровнями подхода, солдат перекрещивал ладони на лбу и стойко переносил удар кулака, ноги в зависимости от запрашиваемого уровня. Бешеный зоопарк изображаешь то или иное бешеное животное и бьешься головой с разбегу об стенку. Игры также были с использованием предметов армейского обихода, все перечислять я не буду. Уточню лишь, некоторые из них были с явным сексуальным оттенком. Взять хотя бы медленный танец, пары в трусах делятся на мужчин и женщин, и чувственно танцуют. И так далее, все в общем духе унижения. Очень скоро деды из взвода разведки сломали иммунитет у духов с отдельных отделений, теперь все духи должны летать и развлекать. Конечно кроме меня, неприкасаемость я смог отстоять, и далось это мне очень просто. В автопарке, когда я шел в свой класс химии меня остановил старослужащий водитель с требованием грудь к осмотру. В ответ я его просто затоптал, он, настучал разведке. Но за ним числилось, что он сам по духане слишком низко летал. Короче, требование черта никто не услышал. Так я и продолжал наблюдать каждую ночь за этим сумасшедшим домом со стороны. Во мне все-таки иногда просыпалась совесть, я даже пару раз вставал вместе со своим призывом. Но меня отправляли обратно в кровать. Для чего я вставал, не знаю, наверно так чтоб это мой призыв оценил. Мне же с ними придется дальше служить, и не все из них на все подписывались. Некоторые проявляли несогласие, в ответ получали урок рукопашного боя. Призыв дедов, я уже говорил, очень сильно отличался от нас, а самые спортивные деды служили в нашей разведке. И чем спортивней дед, тем он более сумасшедший. Сто дней до приказа, эти спортсмены побрились на лысо, большинство набили татуировки с атрибутикой элитных войск и тому подобное. Был у нас такой один сержант разведчик, его кельтский узор начинался с кисти, заканчивался на затылке. И даже мне, в приглушенном свете казармы под звуки диких животных было страшно на него смотреть.
Очень скоро я научился спать во время этой ночной дискотеки, где летали не только духи, но и табуретки.
Вызывает меня как-то старшина моей роты, и заявляет, что я теперь явлюсь каптером всей роты.
-Старый каптер уехал готовиться в Чечню, отныне ты наш кладовщик.
Мое согласие не требовалось, с дедами уже согласованно. Так я стал каптером, хранителем сокровищ сводной роты. Принялся за новую работу с полной самоотдачей, выходил из каптерки только на прием пищи и на общие построения на плацу. Даже на вечерние поверки со временем стал забивать, спал там же на моем рабочем месте. Уют каптерки меня закрывал от общего сумасшествия. Но не все так было хорошо, выявилась большая недостача. В моей сокровищнице по списку хранился большой ассортимент полезных для солдата вещей. Список говорил за богатство внутренних войск, в частности моей роты. Начиная от несколько комплектов формы положенных каждому солдату заканчивая канцтоварами и табаком. Даже спортивная экипировка для рукопашного боя, даже кеды оказывается на каждого, были. Все дело в слове были. Взяв на себя каптерку, я автоматически начал отвечать за целостность и сохранность сокровищницы, подписи, мы уже знаем, не требовалось. По "амбарной книге" вышла большая недостача по каждому ассортименту. Кого винить я не знаю, каптер уехал уже десять дней назад, а сокровищница без хранителя сладкое место для воровства. Старшина сразу умыл руки, типа он не при делах. Поразмыслив над этим, я решаю чему быть того не миновать. Решение было не стандарт, начать потихоньку самому продавать. Как говориться рука руку моет, наладил контакт с каптерами других рот, оказывается там тоже давно такая беда. В случае проверки недостачу по фактуре прикрывали взаимодействием, ты мне я тебе. Также я выявил один вещевой склад на территории части, старье редкостное. Шинели, спальники, телогрейки, сапоги и так далее. Через моего знакомого в штабе пробил, кто за него отвечает, вы не поверите, оказывается никто. Одного прапорщика сократили еще лет пять назад, склад числился за ним. Нет, офицеры конечно про него знали, но допуск был у высшего звена, брали подменные вещи на рыбалку, охоту и так далее, не было учета этой кучи старья. И вот тут понеслось, во мне проснулся коммерсант. Сделал пробный заход в соседнее гаражное общество. Этот мужской закрытый клуб без каких либо маркетинговых ухищрений начал потреблять товар с того склада. Особенно шли кирзовые сапоги, ватники и спальники, кто-то даже брал шинели, понятно ностальгия. Все вещи еще старой Советской армии, с шевронами еще той страны. В моей части уже давно не ходят в кирзовых сапогах, все в ботинках военного образца, так что все это воровством я не считал. Каптер с первой роты был в деле, одному все это было не унести. Кстати это у него изначально нашлись ключи со склада. Это он так просто дал мне три спальника, ну а я после сбора информации и маркетингового исследования предложил ему обоюдно выгодный контракт. Появились деньги, еще с первого захода, мы получили заказ на два таких же. Что я делал с деньгами, покупал хорошие сигареты и алкоголь. Духам своей роты надо было помогать, они постоянно получали трудновыполнимые заказы от дедов, ну где среди ночи им было достать эти вредные для организма вещества. Да сигареты были, но приму никто не курил, даже духи мало кто приходил за своей пачкой, просили только с фильтром и не для себя. Генку моего спасителя со штаба тоже знатно отблагодарил. Тратил и на себя, новая форма такую в части не выдавали, новые натовские ботинки, начал курить и постоянно потреблять алкоголь. Вскоре ко мне присоединились деды, меня и не надо было сдавать, если бы я их не позвал, они сами догадались бы и пришли. Деды тоже нашли покой в нашей каптерке. Тихие пьянки, карты игра на гитаре, были и пару раз женщины. В общем, климат в роте приостыл. Раз в неделю я вывозил в тюках грязное белье на стирку в городскую прачечную, это была моя основная обязанность, кроме выдачи необходимых вещей.
Всего лишь пять раз я выезжал в прачечную, а потом залетел, и как залетел самому зам по тылу батальона. Помните, я говорил на счет сигарет плохого качества, у меня в каптерке скопилось несколько коробок этого табака. И вот дух новый водитель этого подполковника, подходит с предложением сбывать все это на одном и городских рынков. Транспортировку и сбыт он брал на себя, деньги ему срочно были нужны, его дед захотел в подарок на демобилизацию хороший фотоаппарат. Схема была такая, он сам уносит по одной коробке в автопарк. Каждое утро он ездит за подполковником в город, по пути сбывая коробку сигарет. Не нравилась мне эта схема, но я пошел на это. Сажу честно я вспомнил и про своего деда Витька. Парень не плохой и ему нужно было что-то подарить. Короче жадность меня сгубила, не хотел тратить из своего проверенного денежного ручейка. Уже на второй ходке водила погорел, сдает меня, да и так все понятно было. Короче дергают меня в штаб.