Есть такие люди на свете, которые искренне не понимают, каким образом из одного человека воспитывается бандит, из другого - журналист, а из третьего - шофёр или там бульдозерист. Вот именно к таким непонимающим людям отношусь и я. Но мне легче разобраться в этом вопросе, потому что у меня в жизни однажды появился приятель, который о бандитах, по-моему, знает всё. Его зовут Алексей, как и меня. Но я, разумеется, называю не настоящее его имя, так как "умные люди" порекомендовали мне не "светиться" дружбой с таким ужасным, на их взгляд, человеком. Да и он, по-моему, никогда не мечтал, что я его истории, затравленные мне в минуту его душевного расслабления, запомню для каких-либо публикаций.
История о том, как будущий бандит воспитывал в себе смиренность возле разлагающегося трупа.
Это было давно, когда ещё СССР существовал. Лёхе тогда было лет девять, не больше. Так вот, однажды Лёха, увидев какой-то добрый советский мультфильм, решил бабочек половить. И поэтому надумал сразу же после школы отправиться туда, где всяких разных бабочек ну просто тьма-тьмущая. Никто из дворовых или школьных приятелей идти с ним бабочек ловить не захотел, но Лёха не расстроился, не приуныл. Правда, прежде чем отправиться на свою охоту, обратился за советом к дяде Ване, который всегда был очень чутким человеком и чужих детей любил всей душою, как своих собственных. Лёха спросил у него, как должен выглядеть мальчик, желающий насобирать много бабочек и после подружиться с ними. Вот-вот, именно подружиться с бабочками, а не насушить их. И дядя Ваня понял его правильно. Взял алюминиевую проволоку (в те времена алюминиевая проволока валялась у каждого забора мало-мальски приличной организации) и немного марлевой ткани и ловко смастерил сачок.
- Держи, малец, вот что тебе обязательно понадобится, если ты бабочек хочешь ловить, - бравурно сказал дядя Ваня, протягивая лихо смастерённый сачок Лёхе.
- Не понял... - растерянно сказал Лёха, рассматривая подаренную вещь, очень смешную, на его взгляд. - Мне что, с этим лучше их ловить будет?..
- Правильно, - сказал дядя Ваня и смышлёному пацанёнку подмигнул правым глазом. - Увидишь какую-нибудь бабочку, осторожно приблизься к ней и накрой своим сачком. И вот ещё, - добрый дядя Ваня протянул стеклянную трёхлитровую банку с крышкой, - возьми её и сажай туда всех своих пойманных бабочек. Только банку с крышкой не разбей и после обязательно принеси мне обратно, потому что она мне нужна, я в ней пива от пивнушки иногда тащу домой, понял?
- Ага, - коротко ответил Лёха и тут же радостно побежал ловить своих бабочек.
Бабочек много, знал Лёха, - на окраине третьего микрорайона. Там ведь пустырь, заросший скелет какого-то недостроенного завода. Да там не только бабочки чувствуют себя вольготно, но и собаки огромными одичавшими стаями живут, потому что никто их толком не пугает. Даже Лёха, отчаянный сорванец и путешественник, тут нечасто бывал. Что тут, действительно, делать, кроме как играть с ребятами в "настоящую" войнушку и курить сигареты, которые Лёха почему-то терпеть не мог. С одной стороны этого пустыря мрачноватые и незатейливые коробки девятиэтажных домов, с другой - редкие посадки, кусты акации да молодые дубки. За посадками - поле, где иногда тоже интересно поиграть в "настоящую" войнушку - заколосившийся ячмень, который так часто сажают на этом поле, укрывает пацанят с головой и этим очень напоминает им какой-нибудь мрачноватый военный кинофильм.
Добравшись до нужного места, Лёха почувствовал лёгкое изнеможение и некстати подступившую жажду. Над головой его вовсю светило солнце, середина лета была очень жаркой, и до ближайшего источника далековато - почти полкилометра пути. Лёха немного расстроился. Ловить бабочек, представлял он раньше, ему будет весело и интересно, ведь в увиденном им добром советском мультфильме эта самая процедура ловли была так красиво и просто показана. Но Лёха и не думал расстраиваться вконец. Смахнув пот с лица, огляделся вокруг, чая сразу же увидеть не какую-нибудь, а самую красивую бабочку. Но бабочек было немного, и они почти все походили друг на дружку. В добром советском мультфильме - здоровые и яркие бабочки, будто диковинные птицы; а тут - только белые или в лучшем случае с еле заметными красными пятнышками.
Лёха пошёл работать сачком дяди Вани, и это у него получалось превосходно. Парнишка даже и сам не заметил, как поймал первую, вторую, третью, четвертую бабочку. А ещё больший восторг к нему пришёл тогда, когда он, засунув их в трёхлитровую банку, стал любоваться ими. "Всё-таки какие они!.." - говорил про себя Лёха, млея от невесомой, будто душа человеческая, красоты за стеклом. Бабочки пленили Лёху полностью, они загипнотизировали его, потому ему захотелось наловить их как можно больше и желательно разных, чтобы после и друзьям своим закадычным показать их, похвалиться. Ах, не смогут и они, друзья его закадычные, не залюбоваться этой красотой, этой аурой беззаботного счастья. Господи, белые бабочки порхали в пространстве трёхлитровой банки как ангелы, а бабочки с красными пятнашками походили на праздничных ангелов! Чудесно! Восхитительно не по земному миру!
Ужас к Лёхе пришёл, как это обычно бывает, в минуты отрешённого восторга. Парнишка так увлёкся ловлей бабочек, что за сочной зелённой травой не заметил зияющую дыру, яму глубиною в два с половиной метра. Бедный Лёха провалился туда прямо со всеми своими пойманными бабочками, с сачком и трёхлитровой банкой. Яма была не только глубокой, но и узкой до такой степени, что руку от бедра не поднять никак. Это то ли колодец, то ли шурф, вырытый строителями завода, по заброшенному скелету которого Лёха так любил бегать и играть в "настоящую" войнушку. Положение было действительно ужасное, безвыходное. Вокруг ни души, из ямы самостоятельно ни в жизни не выбраться, да и сыро и холодно здесь было. Кроме того, здесь чем-то непередаваемо воняло, и Лёхе, давно испытывавшему жажду, теперь и вовсе стало невмоготу переносить её. Господи, узость ямы действовала на психику, ум заставлял психовать.
- Э-э-эй! Помогите! - попробовал было заорать Лёха, но быстро понял, что ему вряд ли кто-то поможет, потому что вокруг территории этой чёртовой ямы ни души.
Что же делать дальше? Лёха чувствовал, что он постепенно всё больше и больше уходить вниз, под его ногами что-то расходиться. И вонь становилась совершенно непереносимой. Теперь из-за неё не только тянуло рвать, но и глаза резало, разум мутился. Лёха, не в силах переносить и этот запах и свою жуткую и скорую погибель, заплакал, и только это помогло хоть как-то отбить рвотное чувство и помутнение разума.
- Э-э-эй! Помогите! - вновь заголосил Лёха, надеясь всё-таки на то, что хоть кто-то сдуру забредёт на территорию заросшего скелета какого-то недостроенного завода. - Люди, я здесь, здесь! Вытащите меня отсюда, пожалуйста!.. Я здесь, здесь!..
Но никто не слышал Лёху. Это было ужасно, но ещё больший ужас охватил его тогда, когда он увидел и почувствовал, что какие-то черви, белые, жирные и в длину доходящие до сантиметра, стали роиться прямо перед его ртом. Господи, твердь под ним своим расхождением засосала его в яму настолько, что какие-то черви, мерзкие существа в бесчисленном количестве, стали ползать по лицу Лёхи, явно намереваясь заползти в его тело. Да и чудовищная вонь в этой яме стала настолько катастрофична, что бедный Лёха чувствовал, как его нос соприкасается как раз с тем, что больше всего распространяло эту вонь. Она была действительно чудовищная и непередаваемая: какая-то приторно-сладкая, терпкая и пробивающая сознание до смерти.
- Люди, люди! - вновь заголосил Лёха, рыдая прямо из последних сил. - Помогите мне, пожалуйста, я не могу больше. Мне плохо, меня черви съедают. Тут так пахнет!..
Но Лёху по-прежнему никто не слышал. Черви ползали по его лицу, заползали, куда им было угодно, и Лёхины глаза, наконец-то окончательно свыкшиеся с полумраком ямы, видели этих поганых тварей во всём обличии, во всей их, так сказать, красоте. Они были действительно белые, жирные и в длину почти все доходили до сантиметра и, несмотря на свою видимую леность и неповоротливость, всё лезли и лезли куда-то ещё. Эта их упрямая активность и это их ужасное количество было настолько неприятно Лёхе, что он вскоре потерял сознание.
Очнулся он уже поздним вечером, и то, что сейчас именно поздний вечер, было ясно по тому мраку, который предстал в яме. Лёха мог задрать свою несчастную голову вверх и спокойно рассматривать вход в эту яму. Там сейчас не просвет, проникающий сквозь траву, а просто чёрное-пречёрное пятно. Впрочем, в это пятно заглядывали звёзды - ночное небо в середине лета почти всегда чистое, звёздное. Лёха, глядя на эти пялящиеся на него звёзды, вдруг почувствовал такую тоску, что всё пред ним окончательно померкло, ум его затосковал невыносимо. И черви после этого уже нисколько не беспокоили его - Лёха как-то свыкся с ними. Лишь когда они щекотали ему нос, Лёха громко чихал. И дневная жажда давно уже не мучила его, и чудовищная непередаваемая вонь уже почти не имела приторно-сладкого, терпкого и пробивающего сознание до смерти вкуса.
- Эй, люди, я здесь, помогите же мне, чёрт вас всех побери! - заорал Лёха.
Крик его уже не был паническим, парнишка от своей тоски уже не испытывал страх за свою жизнь, а просто хотел дождаться конца этой звёздной ночи. Тело его от узости ямы давно уже онемело, и лишь одна рука его, которая из-за боязни разбить банку с бабочками осталась над его головой, могла хоть что-то схватить и тем ощутить реальное чувство вещи.
- Люди, неужели вы мне не поможете! - вновь заорал Лёха, и этот его глас вновь не был паническим криком. Лёха говорил громко, он просто не верил в то, что так глупо суждено ему помереть. В конце концов, думал он, ночью бывает так тихо, что хоть кто-то, возможно, да услышит крик о помощи.
И когда наступило раннее утро, в яму к Лёхе заглянул не только солнечный свет. Это было лицо дяди Вани, доброго, который всегда был очень чутким человеком и чужих детей любил всей душою, как своих собственных. Нынче дядя Ваня был что-то сильно напряжён, серьёзен чрезвычайно.
- Лёшка, ты тут?.. - громко и тревожно произнёс дядя Ваня.
- Да, - спокойно ответил Лёха и грустно улыбнулся. - Помоги мне, дядя Ваня, подняться, пожалуйста...
- Как ты сюда попал? - радостно воскликнул дядя Ваня.
- Бабочек ловил и вот провалился...
- Сукины коты! - злобно выругался дядя Ваня. - Запланировали, понимаешь, завод огромный построить, нарыли ямы и возвели метровые стены, да всё после бросили! К чёртовой матери бросили! Даже ямы за собой не удосужились закрыть!.. Словно немцы или французы какие-то убегали отсюда!..
- Дядь Ваня, вытащи меня отсюда, - вновь попросил Лёха.
- Сейчас, сейчас, сынок, только всем скажу, что тебя наконец-то нашёл. Мать твоя, понимаешь, всех на уши подняла, ты у неё, видишь ли, ночевать не пришёл... Всю ночь тебя ищем, и вот только я тебя нашёл, потому что вспомнил, что ты вроде бабочек собирался ловить. Подумал: "Где этот сорванец мог начать ловить своих чёртовых бабочек?" - и тут же подумал об этом пустыре. Ты как, сынок, не поломался, когда в этот свой глубокий капкан падал?..
- Не знаю. Здесь так пахнет, и черви меня замучили, ползают по мне ...
- Верно, пахнет здорово. Не иначе как ещё кто-то свалился в эту чёртовую яму.
Дядя Ваня в конце концов вытащил Лёху из ямы. И когда всё плохое для Лёхи было позади, он шутливо спросил его:
- Ну как, малец бедовый, бабочки?.. Красивые они или вкусные?..
- Да, - тяжко вздохнул Лёха, - бабочки, конечно, красивые, но не вкусные.
- Не вкусные, - расхохотался дядя Ваня. - А вонь трупная сойдёт через неделю.
- Мне всё равно, - спокойно сказал Лёха, - теперь мне ни труп не страшен, ни что другое. Живых трупных червей наелся я вдоволь...
- Да, помучился ты, - дядя Ваня тоже тяжко вздохнул. - Но ничего, в жизни человека всё с ним случается в меру и по делу.
Лёха улыбнулся, хотя последних пророческих слов дяди Вани так и не понял. А ведь правильно тот сказал: в жизни человека всё с ним случается в меру и по делу.