Аннотация: Эти коварные иезуиты... Но наш герой все равно остается верен себе.
Глава 6. Покаяние.
Как только Рауля вывели из зала суда, ему на голову надели черный мешок. Он уже не мог видеть дорогу. К чему такая таинственность? - вздохнул Рауль. Он уже ориентировался в королевской тюрьме и запомнил как дважды два маршрут, по которому его водили в зал суда. Налево, потом направо, через коридор и вверх по ступенькам в башню, где находилась его камера. Так сначала и было - налево, потом направо, но дальше ступенек не было.
"А если опять в подвал с "кожаными жилетами"?! - подумал он с отчаянием, - Фрике говорил, что пытки не будет. И в приговоре об этом не было ни слова. А если все-таки король..." Думать про подземелье не хотелось. Но его вели именно туда. Почти туда. Если вниз, то точно туда. Они повернули. Не туда! Но куда же все-таки?!
Он резко остановился. В спину ему уперлись мушкеты охранников.
-Что там еще? - услышал Рауль голос чиновника королевской администрации, которого заметил еще в зале суда. Тип, который все про него знает.
-Куда меня ведут? - спросил Рауль.
-А вам не все равно?
-Представьте, нет. Моя камера не там расположена.
-Ого! Так вы все-таки ориентируетесь?
-Еще бы! Профессиональное качество.
-Этим-то вы и опасны.
"Этот мешок надели, чтобы я потерял ориентировку. Болваны! Я уже мысленно не раз представлял себе план Бастилии, разумеется, в доступных мне пределах. Даже нарисовал бы, если бы была бумага".
-Ваши профессиональные качества и прочие достоинства, молодой человек, теперь оборачиваются против вас.
-Вы ведете меня в камеру смертников? - спросил Рауль, - Так бы сразу и сказали, зачем играть в разбойников!
-Скоро вы все узнаете. Ступайте!
-Ни шагу не сделаю, пока не узнаю, куда вы меня ведете!
-А клялся не оказывать сопротивления.
-Я сдержу клятву. Но я хочу знать. Имею право! Право смертника, черт вас возьми!
-Забудьте слово "хочу" и не богохульствуйте. Вы в нашей власти. Я мог бы приказать, и вас потащили бы куда нужно. Но я удовлетворю ваше любопытство. Снимите мешок. Раз преступник ориентируется, это уже бесполезно. Вы не очень-то внимательно слушали приговор, сударь. Я следил за вами. Вы где-то в облаках витали. Кое-что вы упустили.
-Я понял главное - смертная казнь. Этого достаточно.
-Этого достаточно для общества. Но вы хоть понимаете, за что вас казнят?
-За несчастный случай во время дуэли с господином де Сент-Эньяном.
-Вы все-таки стоите на своем, упрямец? Несчастный случай?!
-Я уже говорил. Надоело повторять.
-Не только за это. Оскорбление величества. Двойное преступление, сударь.
-За патент? Его же изъяли из дела.
-Не только за патент. Ваш визит к господину де Сент-Эньяну Его Величество расценивает как оскорбление, грубоое вторжение в его частную жизнь.
-А король имеет право грубо вторгаться в мою частную жизнь?
-Все это, разумеется, не для общества. Тройное преступление, получается, караемое смертью! Если бы король захотел, у вас вырвали бы имя особы, которая провела вас в аппартаменты покойного графа.
-Полагаю, нет.
-Полагаю, да. Но теперь это неважно. Король и так все знает. А ведут вас, сударь, в карцер.
-Вот оно что! В наказание за непочтительность к продажным судьям?
-А вы полагали, ваши дерзкие выходки во время процесса останутся безнаказанными? Вы опасный преступник, теперь уже осужденный, и с вами будут обходиться соответственно.
-Я е слышал в приговоре ни слова об этом.
-Ах да, я же забыл! Примечание секретарь должен был зачитать, но этому помешало внезапное появление вашей приятельницы. В карцере вас подвергнут...
"Пыткам? Бичеванию? - подумал арестант, внутренне содрогнувшись,- Да говори, не тяни, что вы хотите со мной сделать? Паузу держит, сволочь. Знаем мы твои иезуитские штучки, сами не дураки".
-Вас подвергнут тщательному, строгому обыску, затем вы принесете покаяние и по окончании покаяния вы вернетесь в свою прежнюю камеру, где вы сможете исповедоваться и вкусить святое причастие.
-Я считаю обыск излишней формальностью. Еще при заключении в Бастилию я отдал все, что у меня было. Комендант сам лично освободил меня от обыска.
-Комендант нарушил правила, и за это еще ответит. Значит, вас не обыскивали при заключении в крепость? Говорите, комендант освободил?
"Я невольно подвел Безмо, глупец!"
-А король не освобождает! И вы теперь не обвиняемый. Вы осужденный. Возможно, ваши сообщники вам передали яд, иглу. Да мало ли что. Мы должны удостовериться, что вы не причините себе вреда.
-Вы ничего не найдете. У меня ничего нет. Я готов поклясться.
-А мы проверим. Что же касается разницы между обычным и тщательным обыском, полагаю, вы понимаете?
-Нет. Меня никто никогда не смел обыскивать.
-А теперь, молодой человек, вам придется подчиниться. При обычном обыске заключенному выворачивают карманы, ощупывают одежду. А при тщательном, чрезвычайном, если хотите, заключенного, в вашем случае, осужденного, раздевают и очень дотошно осматривают и его самого и его вещи.
-Так поступают пираты!
-Откуда вы явились, что не знаете таких обычных вещей? Итак, теперь вам ясно, что вас ожидает в карцере?
-Да.
-Ступайте и помните о своей клятве.
-Я помню.
-Вы понимаете, чем чревато малейшее сопротивление?
-Понимаю.
-Так-то лучше. Вы же не постеснялись обыскивать чужую квартиру. Почему король, дважды оскорбленный вами, должен церемониться с зарвавшимся сосунком, Бог весть, что о себе возомнившем?
-Можно без ваших тупых поучений?
-Мои "тупые поучения", как вы изволили выразиться, вам еще предстоит выслушать, хотите вы того или нет. Понимаю, что строгий обыск - вещь неприятная, вернее сказать, унизительная для такого амбициозного молодого человека, но вам это придется пережить.
-Как-нибудь с Божьей помощью переживу ваш мерзкий шмон, - заявил Рауль, - Я не горбун, слава Богу, не урод и не невинная девушка, чтобы бояться предстать в своем естественном виде. (И выругался сквозь зубы).
Карцер оказался маленьким помещением без всякой мебели, без окон. Каменные стены, каменный пол, сырой и грязный. В темном углу какие-то предметы, но их наш герой не успел разглядеть. Его поставили посреди комнаты и велели не шевелиться.
-Холодно тут у вас, - заметил пленник.
-Это помещение так и называют "холодной", - пояснил чиновник.
"В холодной раскурочат до кишок". О, как он теперь понимал бедного Вийона!
-Вот что я вам скажу! Не выносите мои вещи! Осматривайте здесь! Вы можете подбросить мне яд или напильник! Вы можете спровоцировать конфликт!
-Стойте спокойно. Не делайте резких движений.
-Я настаиваю. Вот - ищите и не найдете. Эти люди - свидетели! - он кивнул на охрану.
-А ведь дело говорит господин, - заметил охранник.
-Молчать!
Рауль выразил свою ярость весьма крепким ругательством на испанском языке. Чиновник ответил ему весьма цветистой фразой по-испански, что "сеньорито" только вредит себя таким дерзким поведением.
-Ну, что, нашли? Зря старались. Я же говорил - у меня ничего нет.
-Да, недаром вас называют "крепким орешком".
-"Нагой как червь, пышней я всех господ"*,-продекламировал "крепкий орешек".
-Снова Вийон, снова знаменитое "Состязание в Блуа"? Одно и то же, уже приелось, - притворно зевнул чиновник.
-Хотите что-нибудь новенькое? - последовало ругательство в адрес чиновника на английском языке. В ответной реплике чиновника "молодому лорду" заключалась угроза и совет придержать язык и покориться своей участи. "Молодой лорд" замолчал. До латинских ругательств он не дошел.
-Наклоните голову, - велел чиновник. Тюремщики, производившие "шмон", снова подошли к пленнику. Один из них ухватил длинные волосы в пучок. В руках второго блеснули ножницы.
-Режьте, - сказал чиновник,- Еще чуть повыше. Шея должна быть обнажена.
-Здорово вы меня обкорнали, ребята! - сказал Рауль, проведя рукой по голове, - волосы слегка закрывали ему уши.
-Да кому нужны мои патлы? Выбросите их к чертям собачьим.
-А той девушке, что пришла?
-Неужели она еще здесь?
-Да все что-то там с судьями выясняет. Может, отнести?
То ли тюремщик сочувствовал осужденному, то ли рассчитывал на вознаграждение.
-Не надо. Ни к чему ей мои лохмы. Не стоит беспокоиться.
"Я ей был не нужен, а уж клок моих волос - тем более".
-Тогда разрешите взять нам?
-Вы так чувствительны? - усмехнулся пленник.
-О нет, молодой человек, они хотят заработать,- объяснил чиновник, - Волосы казненных преступников приносят удачу, за них после вашей казни будут платить золотом.
-Забирайте. Мне не жалко.
Он тряхнул головой.
-А теперь вы должны принести покаяние.
-В чем оно заключается? - устало спросил Рауль, - Надеюсь, это не займет много времени.
По знаку чиновник тюремщик осветил темный угол. На крюках, вделанных в стену, висели веревки, какая-то грубая рубаха вроде власяницы и бич.
-Здесь до вас находился один юнец, тоже весьма дерзкий. Правда, в отличие от вас, он провел в карцере не несколько часов, а несколько дней.
-Жаль парня, - пробормотал Рауль.
-Он, как и вы, отличался весьма строптивым нравом. Как и вы, был наказан за дерзость и присужден к покаянию. Утром и вечером молодой человек должен был нанести себе определенное количество ударов. С достаточным рвением - в противном случае наказание осуществили бы ваши знакомые из подвала.
-Мне тоже это предстоит? - спокойно спросил узник.
-Король освободил вас от этого - вы ранены и не сможете действовать левой рукой.
-С достаточным рвением. Какой добрый король!
-Но вы будете наказаны по-другому. Наденьте одежду кающегося.
-Очаровательный наряд, должен заметить, - пробормотал Рауль, когда на него напялили грубую рубаху-власяницу, этакое колющее рубище, - Это, случайно, не наследство Генриха Третьего Валуа? А мой предшественник тоже надевал это рубище в знак покаяния?
-А для чего же оно тут висит? Да, сударь, неприятная, колючая, грубая рубаха, но приходилось терпеть. Парень вышел из карцера кротким ягненком. А ведь то был какой-то школяр, а не благородный дворянин, как вы. Вы, конечно, привыкли к шелку и батисту.
-Как привык, так и отвыкну. И все-таки, удовлетворите мое любопытство - что было потом с тем беднягой? Надеюсь, его не казнили?
-Нет. Его освободили. Но этот урок, полагаю, юноша запомнил на всю жизнь.
-Слава Богу, - вздохнул Рауль, - Хоть кому-то повезло.
-Становитесь на колени, - велел чиновник.
-Опять?
-Напоминаю вам о вашем обещании. Теперь стойте прямо, не шевелитесь и слушайте, что вы должны делать.
Теперь стало ясно предназначение веревок. Ноги у щиколоток и руки у запястья связали веревками. Тюремщики были более гуманны с узником, чем "кожаные жилеты" из подземелья. Они не стали затягивать веревки. Но стоящий на коленях арестант в колючей грубой рубахе, надетой на голое тело, и так испытывал достаточно страдиний. Чиновник передал арестанту большую горящую свечу.
-Начинайте читать покаянные молитвы. Вслух. Все, что знаете. И не шевелитесь. Закончите, начнете сначала. Если собьетесь, начнете сначала. И думайте о своих грехах. Начинайте!
Уже через пять минут пленник почувствовал тяжесть своего тела. Еще несколько минут, и у него против воли начали дрожать колени. Он произносил слова знакомых ему молитв, но иногда ему не хватало воздуха, он был вынужден делать паузы совсем не там, где следовало. Тогда чиновник останавливал его и велел начинать сначала.
Как ни старался Рауль держаться прямо и говорить четко, силы его тоже имели предел. Он закрыл глаза. Чиновник тут же сделал ему замечание. Он слегка покачнулся. Чиновник велел ему не шевелиться. Но дрожь он не мог унять. Дрожь шла от колен к бедрам, до самых плеч.
-Продолжайте, продолжайте. Я вижу, вы очень страдаете, но эти страдания вам необходимо испытать, чтобы вы прониклись сознанием собственной вины, ужасом перед совершеным вами преступлением, отвращением к греху.
Бедный Рауль сам себя загнал в эту западню. Он угодил в расставленную врагами ловушку из-за собственной честности. Он поклялся не сопротивляться и старался выполнить обещание. Он не сопротивлялся - и теперь связан, облачен в жалкое рубище, ему запрещено говорить что-либо, кроме слов покаяния. Ему запрещено шевелиться, и любое слово или движение протеста будет истолковано как сопротивление. Рубаха сползла на плечо. Совсем измученный пленник шептал, вернее, лепетал покаянные молитвы. Его мучитель велел говорить громче. Рауль остановился. Он хотел спросить, долго ли ему еще так стоять, но чиновник опередил его вопрос:
-Ни слова. Вы должны только молиться. Довольно суровое наказание для такого изнеженного господина... Но я, пожалуй, дам вам отдохнуть.
С этими словами чиновник забрал у Рауля свечу и разрешил ему опустить руки и перевести дух, сев на пятки. Он был очень рад этой передышке. Но это только передышка, еще не конец. Когда же конец?
-Я знаю, что вы хотите спросить меня. Сколько вам еще здесь стоять? А вот на этот вопрос я вам не отвечу. Сколько нужно. Я предвосхищаю другой ваш вопрос - когда вам вернут ваши вещи, ибо по приговору вас поведут на казнь в вашей обычной одежде, не связывая вам рук. Вы получите все. Даже шляпу и плащ. Но уже утром. Перед самой казнью. А до утра вы должны носить одежду кающегося. Во избежание происшествий - ведь вас могут похитить в ночь накануне казни. И в знак покаяния. Полагаю, вы хотели спросить именно это.
Арестант кивнул и вздохнул еще раз.
-Продолжайте! Возьмите свечу и займите прежнее положение.
Он знал, что через какое-то время не сможет удержать равновесие, опять начнется ужасная дрожь и тело начнет давить на колени. Он собирал все силы, но силы изменяли ему. Чиновник не спускал с него глаз. Ни одна мелочь не ускользала от него. Рауль выпрямлялся, снова терял равновесие. Сил становилось все меньше и меньше. Но он должен был вынести это мучение до конца! Чтобы завтра взойти на эшафот не в этом рубище, не связанным как баран, которого тащат на бойню, а таким, как жил. Чтобы таким его все запомнили. В этом было какое-то трагическое кокетство, смертельное тщеславие. Но ради этого момента он собирал остатки сил. Он посмотрел на своего мучителя, ожидая отдыха. Тот покачал головой.
-Рано еще.
Рауль вздохнул.
-Очень уж вы жалобно вздыхаете. Очень уж вы себя жалеете. А вы не о себе подумали бы, а о том несчастном молодом человеке, которого вы убили. Он писал стихи, любил своего короля, любил жизнь... Вспомните его...
Он вспомнил де Сент-Эньяна. Вспомнил своего поверженного противника, поляну с одуванчиками, кровь на цветах... Де Сент-Эньян... Он пришел с миром, уговаривал его, терпел все его дерзости и, умирая, сказал, что они могли бы быть друзьями. Теперь, думая о погибшем, он готов был заплакать. Только воля и гордость удерживали его от слез. И этот тип поймет не так, если увидит, что "крепкий орешек" заплакал.
-Ну, что же вы замолчали? А я как раз хотел разрешить вам отдохнуть. Соберитесь, молодой человек, соберитесь. Постарайтесь не делать ошибок, стоять спокойно, и вы получите пару минут отдыха.
Но, конечно, он сбился. И не удержал равновесие. Наблюдатель покачал головой и развел руками. Рауль читал молитву прерывающимся голосом. Паузы были все более частыми. Плечи, поясница, руки, прижатые к туловищу - все ломило, ныло, но особенно донимал дрожь - с ней было не справиться. Он опять взглянул на чиновника.
-Отдыхайте.
Он хотел изменить позу и сесть прямо на пол, чтобы дать отдохнуть пояснице и позвончнику.
-Нет, так не пойдет, - возразил чиновник, - С колен не вставайте.
Он взял пленника за плечи, тот не шевельнулся. На этот раз минуты отдыха пролетели еще быстрее. Он выпрямился, чуть ли не со стоном. Но поднялся. Теперь он думал о похоронах де Сент-Эньяна, о мужчине и женщине в трауре, у него сжалось сердце, и он опять едва не заплакал. Было ли то раскаяние? Видимо и это. Чиновник внимательно смотрел на измученного узника.
-Кажется, вы что-то начинаете понимать, - сказал он.
Может, теперь скажет "довольно", и весь этот кошмар закончится?
Но чиновник королевской администрации, прохаживаясь взад-вперед, громко говорил, стоя у самой двери:
-Вы не хотели выслушивать мои поучения? Вы отвечали дерзостями и ругательствами? Вам сейчас тяжело, я понимаю ваше состояние. Но вы должны быть наказаны за свои злодеяния со всей строгостью... Вы не задумались о том, как вы оскорбили короля? А вы представьте себя на месте Его Величества. Неужели вы не отомстили бы за смерть вашего лучшего друга его убийце? И к тому же - сопернику в любви.
"Отомстил бы. Но не так. Издеваться я не стал бы. За смерть лучшего друга..."
И тут Рауль представил не месте умирающего де Сент-Эньяна своего лучшего друга - де Гиша... Это было так жутко, что слезы навернулись на его глаза. А вытереть их он не мог - руки его были связаны, и в них он держал свечу. Он не считал себя плаксой.
Со времени заключения в Бастилию он не пролил ни слезинки. Даже в подземелье, в руках "кожаных жилетов" он удержался. В последний раз он расплакался, когда на его руках умирал граф де Сент-Эньян. Но "крепкий орешек" раскололся. Чиновник королевской администрации довел-таки его до слез.
-Так. Вот вы и заплакали, "крепкий орешек". Но я все-таки подержу вас здесь еще некоторое время. Вижу, вы осознаете свою вину. А когда осознаете в полной мере, будете готовы к исповеди. А пока - потерпите. Страдания, которые вы сейчас испытываете, очищают вас от грехов ваших. И согласитесь, юноша, вы наказаны за дело...
"Когда же меня отпустит этот урод? - подумал Рауль с отчаянием, - Меня захватили врасплох. Если бы Фрике предупредил о такой
провокации, я успел бы внутренне подготовиться. Но Фрике, вероятно и сам не знал о таком распоряжении Его Величества. И стоит, гад, у самой двери, орет, специально, что ли, чтобы слышали тюремщики и охрана?!"
-И я помолюсь с вами за вашу грешную душу! - сказал чиновник и бухнулся на колени рядом с пленником.
-Долго же ты держался... , - прошептал он, - А теперь слушай... Я коадъютор Ордена Иезуитов. Иными словами - помощник Генерала Ордена. Сейчас я позову тюремщиков и велю им развязать тебя. Ты на меня бросишься с кулаками. Тогда я прикажу схватить тебя и бросить в еще более глубокое подземелье, на уровне русла Сены. И там, в этом каменном мешке, мы поразим кинжалами этих тюремщиков. Поднимаем плиту - там начинается подземный ход. Он выводит нас за стены Бастилии, на квартиру, принадлежащую Ордену в Сент-Антуанском предместье.
-Я не знаю никакого Генерала Ордена.
-Знаешь, и он тебя знает с давних пор. Генерал просил меня позаботиться о его друзьях. Это не кто иной, как старинный друг
твоего отца - Арамис.
-Я вам не верю. Зачем вы устроили весь этот спектакль? Еще тогда, на первом допросе?
-Я знал, с кем имею дело. Мог ли я тогда сказать правду? Тогда, дорогой виконт, вы не такими пылающими ненавистью глазами смотрели бы на меня во время процесса, верно?
-А обыск? Все это зачем? Для отвода глаз? Усыпить бдительность королевской охраны?
-Не только. Генерал боялся, что вы, узнав о приговоре, и правда что-нибудь сотворите над собой. И ваши экстремалы-дружки передадут вам яд или кинжал.
-Будь я древний римлянин, так и поступил бы. Но я католик Семнадцатого Века и не хочу губить свою душу. Так за мной еще и иезуиты следят?
-Иезуиты вас охраняют, виконт де Бражелон. По приказу Генерала Ордена.
-Да уж... Вы достойны своего печально знаменитого Ордена, господин коадъютор Генерала.
-Мы были начеку с того момента, как вы начали беседу с господином де Сент-Эньяном.
-Лучше бы вы, раз вы такие могущественные, постарались предотвратить смерть де Сент-Эньяна!
-Приказано охранять вас, а не Сент-Эньяна.
"Почему Арамис раньше не воспользовался тоннелем?"
-Вы давно прорыли этот тоннель?
-Нет. Совсем недавно. Вчера только закончили. Вы все поняли?
-Я ничего не понял. Сохраним статус-кво. Я дал слово. Спасибо Арамису за заботу, но убивать тюремщика я не буду. Я не хочу, чтобы потом говорили, что я нарушил свое слово.
-Не делайте глупостей. Вы хотите за встречу с Лавальер заплатить своей жизнью? Здесь ничего не выйдет. Она любит короля, разве вы еще на что-то надеетесь? Арамис вам предлагает свободу. Мы доставим вас куда захотите - в Испанию, в Америку. А для начала - на Бель-Иль.
-Нет. Простите, нет.
В дверь постучали. Вошел тюремщик, мечтавший разбогатеть на локонах заключенного. Которого он должен был по совету помощника Арамиса, заколоть кинжалом.
-Приказано развязать! - объявил он.
-Ничего не знаю,- огрызнулся чиновник, вернее, коадъютор Генерала, - Не сейчас.
-А когда?
-Через час, по крайней мере, не раньше. Преступник уже на пути к исправлению, и я должен...
"Через час! - ужаснулся Рауль, - Он целый час будет убеждать меня стать клятвопреступником и убийцей!"
-Ничего не выйдет, - сказала потенциальная жертва иезуита, - Приказано немедленно препроводить узника в его камеру. Давешняя девица требует свидания.
-Но я действую по приказу короля! - возмутился иезуит.
-У мадемуазель тоже разрешение, подписанное Его Величеством. Даме полагается отдать предпочтение, господин. Упрямая девица! Добилась-таки своего.
-Забирайте заключенного, - сдался иезуит.
х х х
-Да, сударь, долго же он вас мурыжил, - проговорил тюремщик, - Но всякое зло когда-нибудь кончается. Прилягте пока, отдохните.
А сейчас ваша барышня придет попрощаться.
Рауль не сказал ни слова. Он не был готов к свиданию с "барышней", но предполагал, что и свидание это - месть Короля-Солнца.
Отказываться от свидания он не стал - в этом не было смысла, они все равно сделают по-своему. И еще - он все-таки хотел ее увидеть. В последний раз.